Еврейская мудрость. Восемь путеводных звезд. Предания, легенды, мифы, сказки (fb2)

- Еврейская мудрость. Восемь путеводных звезд. Предания, легенды, мифы, сказки 2353K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Галина Марковна Артемьева

Галина Марковна Лифшиц-Артемьева
Еврейская мудрость. Восемь путеводных звезд
Предания, легенды, мифы, сказки

Посвящаю эту книгу моим родным, которые стали моими путеводными звездами – дедушке Иосифу и бабушке Бете, папе Марку и дяде Цемеху, погибшему под Сталинградом в 19 лет, которого я никогда не видела, но который радуется нам из другого мира. И трем добрым ангелам моего детства – тетям Стерне, Эсфири и Беле Тайбе, а также сестре Женечке (Генриетте), всегда бывшей для меня примером добра, любви и радостного отношения к жизни. Мои далекие звездочки! Все тепло, которым вы меня согрели, все слова, что вы мне сказали, все, чему научили, всегда со мной. И я передаю их моим детям и детям моих детей. Это и есть вечная любовь.

* * *

© Лифшиц-Артемьева Г.М., текст

© ООО «Издательство АСТ», оформление

Предисловие

Человек есть язык Бога.

Менахем Мендель

Дорогой читатель! Вы держите в руках книгу, которая может стать для вас занимательным чтением. Ведь она полна удивительных историй, забавных сказок, мистических преданий, поучительных легенд, которые интересны всем, независимо от возраста. У кого из нас в детстве не было сборников сказок разных народов? На моей полке до сих пор стоят «Русские народные сказки», «Китайские народные сказки», «Албанские народные сказки»… Все народы говорили с нами на родном нам русском языке! А были ли у кого-то «Еврейские народные сказки»? Не знаю. У меня не было. Может, и сказок не было? Народ был, пусть и рассеянный по всему миру, а сказок не было… Растерялись за века странствий…

В пятом классе у меня появился самый любимый предмет – «История Древнего мира» – с самым дорогим сердцу учебником Ф.П. Коровкина. У нас он был со сфинксом на обложке, у последующих поколений с колоннами Пальмиры. Я знала его наизусть. Шкала времен – до нашей эры и нашей эры. Устье Нила, фараоны, пирамиды, мифы Древней Греции!

Мифы Древней Греции – особая любовь. Мы знали всех языческих богов наперечет: кто чем заведовал, кто за что отвечал, какие козни строил и кому. И мифы Древнего Рима. И не только мифы… («И ты, Брут!»)

Нам вполне хватило встреч с античностью за время освоения прекрасного учебника. Так нам казалось. Мы были уверены, что знаем о древних народах все.

И только потом, много позже, оказалось, что почему-то в курсе истории Древнего мира не был упомянут один народ. Совсем никак не был упомянут, хотя это был древний народ, с развитой письменностью, богатой драматическими событиями историей и огромным количеством мифов, легенд и преданий. Вот такая интересная судьба у еврейского народа. И вроде он есть, и вроде его не было… Какие-то сведения случайно до нас все-таки доходили. Вдруг видишь в Музее изобразительных искусств им. А. С. Пушкина статую Давида (копию той, что стоит во Флоренции) – прекрасный мраморный юноша. А что за Давид? Почему Давид? Узнаешь, что он сражался с Голиафом. А Голиаф кто? Давид же не древний грек? Нет? А кто? Ну, кто-кто. Просто царь. Какой-то там царь. Ну его совсем.

Потом рассматриваешь шедевры мировой живописи. Вот Моисей, младенец, плывет в корзине по Нилу. Вот его вытаскивает из камышей дочь фараона. А вот он спускается с горы Синай и несет в руках золотую доску. Кто этот Моисей? Откуда взялся и где про него прочитать?

Вдруг попадается история про царя Соломона, рассудившего спор двух женщин из-за ребенка. Чей царь? Был – не был? Какой страной правил? А уже в юности читаешь «Суламифь» А. Куприна, нашего прекрасного знаменитого писателя. И это лучшее, что можно узнать о неведомой тебе пока еще стороне любви. И это – о «Песни Песней» Соломона.

Так по крупицам собираются знания. И так возникает желание, чтобы на полке с детскими книгами стояли и еврейские предания, которых, оказывается, так много, что хватит на много томов.

Сейчас меня могут спросить: «По каким таким крупицам надо было собирать сведения о еврейской мифологии? Возьмите Ветхий Завет – и вот вам материал». Но в том-то и дело, что ни Ветхий Завет, ни любую другую религиозную литературу в определенные годы нашего существования взять в руки было практически невозможно. Борьба с религией велась всерьез, поэтому сведения о религиозных текстах (сюжетах) мы получали благодаря, прежде всего, произведениям светской художественной литературы и изобразительного искусства.

Однако человек хитро устроен: чем больше запретов, чем больше тайн вокруг чего-то, тем сильнее желание преодолеть запреты и проникнуть в тайну. И ищущий обязательно находит то, что ищет. Первой моей находкой оказался «Учебник по истории религий» профессора П.Д. Шантепи де ла Соссе в двух томах, переведенный на русский в 1899 году. Потом обнаружилось существование «Еврейской энциклопедии» в 16 томах, издательства «Брокгауз-Ефрон» (1908–1913, Санкт-Петербург). Этот великий труд и был основным источником знаний о еврействе для русскоязычных читателей вплоть до 90-х годов ХХ века. В энциклопедии подробно освещены вопросы еврейской литературы всех периодов истории и фольклора.

Центральный цикл источников для ранней еврейской мифологии – ветхозаветные тексты, возникавшие с XIII–XII веков до н. э. вплоть до II в. до н. э. и содержащие тексты самого разного характера (в том числе и фольклорные): мифы, древние предания, фрагменты хроник, исторические документы, сочинения религиозно-философского характера и многие другие.

Иудейский ветхозаветный канон начинается с Торы («закон»), или «Пятикнижия Моисея»: книги Бытие, Исход, Левит, Числа и Второзаконие. Законы Торы евреи принимали как законы, данные Богом. Этим законам была подчинена вся их жизнь. Тех, кто глубоко постиг законы Торы и мог учить остальных, называли раввинами (ребе). К раввину шли не только за учением, но и за советом, и за сочувствием. Многие раввины, реальные исторические личности, стали легендарными. И в легендах, описывающих эпизоды из их жизни, уже невозможно отличить быль от небылицы. Истории их собраны в Талмуде и Мидраше, возникших более 3000 лет назад. Талмуд («учение») – уникальное произведение, фундаментальный труд еврейских мудрецов, являющийся упорядоченной записью Устной Торы, которая была дана еврейскому народу вместе с Торой Письменной. Мидраш («толкование») – особый вид произведений еврейской литературы, процветавший от IV до XII века.

Но я хочу вернуться к тому, с чего начинала это предисловие: книга перед вами легкая и увлекательная. Она содержит предания от сотворения мира до событий, произошедших в XX столетии нашей эры.

Первая часть повествует о сотворении мира, праотце евреев Аврааме и Моисее. В ней собраны не самые известные предания, ведь известные можно прочитать и в других источниках, которых сегодня огромное количество. Вы узнаете о том, почему у евреев свой календарь, о прекрасной девушке Иштар, ставшей звездой, о неправедных судьях городов Содома и Гоморры и о многом другом.

Вторая часть включает в себя предания об Иове Многострадальном и о царях Давиде и Соломоне.

Третья часть состоит из легенд о пророке Илии.

Четвертая часть начинается со времен Александра Македонского и рассказывает о знаменитых мудрецах Святой земли, каждый из которых прославлен в веках.

Пятая часть представлена шестнадцатью очаровательными сказками, которые смело можно читать самым маленьким и над которыми не грех подумать даже очень взрослым и умудренным опытом людям.

В шестой части собраны предания сефардов – евреев, происходящих из общин Пиренейского полуострова (современных Испании и Португалии).

Седьмая часть погружает нас в мир ашкенази – евреев из Центральной и Восточной Европы. И тут вы встретите, как это и бывает в жизни, много смешного и печального, много реального и фантастического. Вы узнаете анекдотические истории из жизни «мудрецов» из Хелма^[1], погрузитесь в мир еврейского квартала Йозефов в Праге, в котором жил знаменитый ребе Лёв бен Бецалель, создавший защитника пражских евреев – голема, а также о его потомке – знаменитом докторе Викторе Франкле, чудом выжившем в концлагерях и создавшем свою школу психоанализа. Мы вместе вспомним Януша Корчака, которого назвали «Королем детей», и последнюю легенду его жизни.

В восьмой части вас ждут предания хасидов.

Такие разные повествования, такие разные части света и условия жизни, такие фантастические события! А объединены они одним: светом веры, светом познания и мудрости. Евреи называют себя «народом Книги». И мудрость Книги (Торы) становится путеводной звездой, помогающей порой выжить и выстоять. Поэтому каждая глава этого собрания преданий называется «звездой». Выбирайте любую – не ошибетесь.

Кто хочет просто легенд и сказок – вы их получите! А кто еще и ссылки прочитает (их много в книге, и они очень важны), тот с удивлением отметит, что часто речь в чудесном повествовании идет и о реально существовавших исторических личностях, с годами рождения и смерти. А некоторые мудрецы внесли такой огромный вклад в развитие человеческого знания, что нельзя было не сделать их слова эпиграфами к рассказам о волшебных событиях, с ними связанных. И эти их слова – тоже путеводные звезды, свет которых дает нам возможность уверенней шагать по многотрудной дороге жизни.

Эпиграфом к предисловию стали слова выдающегося раввина Менахема Менделя: «Человек есть язык Бога». Каждый из нас неповторим и уникален. И в каждом есть божья искра. И если мы даем этой искре разгореться, свет наших душ тоже будет что-то значить для других. Мы ведь умеем согревать и утешать, поддерживать и помогать. А когда мы поступаем именно так, мы чувствуем связь с тем высоким и непостижимым, что питает наши души живой водой любви.

Галина Лифшиц-Артемьева

Звезда первая
О сотворении мира и его праотцах

Почему у евреев особенный календарь

Давным-давно, так давно, что и представить себе невозможно, царила безграничная пустота. Нигде не было ничего. Бог господствовал над этой пустотой без начала и конца. Пустоту эту невозможно было ни увидеть, ни услышать, ее нельзя было схватить или ощутить.

Но все изменилось, когда Бог решил сотворить мир. После сотворения мира вдруг стало на что посмотреть, и Бог внимательно рассматривал свое творение, но первый мир ему не понравился, он уничтожил его и создал новые миры. Но и ими он не был доволен, поэтому исчезли и они.

Наконец Бог поднял свою десницу (так называли наши праотцы правую руку) и сотворил ею небеса. Потом левой рукой он создал землю. Так возник самый прекрасный мир из тех, что были когда-либо созданы.

В этом мире живем и мы с вами.

Однако Земля была темной и пустынной, покрытой отвесными скалами, высокими горами и глубокими морями.

– Боже, – вздохнула она, – я совершенно одна и пустынна. Небо ты оставил рядом с собой, а меня отдалил от себя! И осталась я одна с твердыми камнями и холодной водой, да еще так далеко от тебя!

Бог склонился к Земле:

– Не хотел я для тебя такой доли, – сказал он, – и знаю, как тебе помочь. Скоро на тебе вырастет трава, цветы, деревья, из почвы твоей появится много разных растений. Ты будешь благоухать, люди и животные будут питаться твоими плодами. Ты станешь домом для людей, будешь радоваться их голосам и смеху их детей.

Земле не на что было больше жаловаться. Бог создал Солнце и Месяц. Как только они появились в небе, исчезла тьма и весь мир наполнился светом. Солнце и Месяц были одинаковой величины. Они светили с одинаковой силой и одинаковое время. Бог наделил их равным могуществом и равными правами. Оба небесных тела по очереди появлялись на небосводе, и по их восходу и закату на Земле измерялось время.

Только Месяц не был доволен.

– Почему это у Солнца столько же света, сколько у меня? – говорил он себе. – Пойду-ка я пожалуюсь, как это сделала Земля. Ведь Бог выслушал Землю и сделал, как она просила. Пусть выслушает и меня. Бог – царь всех царей, король всех королей и лучше всех знает, что негоже двум владыкам владеть одной короной.

Предстал Месяц перед троном Бога и произнес:

– Боже, нехорошо, что ты мне и Солнцу дал одинаковую величину и одинаковую силу света. Как же люди узнают, кто из нас Солнце, а кто Месяц?

– Ты хотел бы светить сильнее? – спросил Бог.

– Нет, об этом я не прошу, – отвечал Месяц, – мне вполне хватило бы, если бы ты забрал у Солнца немного сияния. Зачем людям столько света?

Бог нахмурился. Он желал мира и покоя, а тут увидел зависть. Если зависть не будет наказана, пришлось бы уничтожить и этот мир, самый прекрасный из тех, что он создал. Бог печально посмотрел на Месяц и произнес:

– Ты прав. Не можете вы с Солнцем быть равными. Но не Солнце, а ты станешь меньше. Часть тебя я превращу в мириады звезд, и среди их трепетного сияния твой свет станет менее заметным. Ты завидовал свету Солнца, так будешь отныне отражать его свет. И поскольку ты, неправедный, позавидовал терпеливой Земле, просьба которой была справедливой, ты будешь долгие дни пребывать в ее тени.

Как только Бог произнес это, Месяц начал уменьшаться, а свет его – бледнеть. На небосводе же повсюду появились звезды, и в их мигающем свете исчезала былая слава Месяца. Ему остался лишь отблеск солнечного сияния.

Заплакал Месяц:

– Боже, – умолял он, – прости мне мою провинность. Смилуйся надо мной!

– Слово свое я не нарушу, – отвечал Бог. – Но утешу тебя немного. Звезды, которым ты отдал свой свет, никогда тебя не оставят. Они будут твоей свитой, твоей славой. И более того: евреи будут по тебе, Месяц, вести отсчет своих дней, недель и лет. Каждый день будет начинаться, когда твой свет и свет звезд станет слабеть. Так люди никогда не забудут, что зависть ведет к тьме. И память об этом будет дарить им свет на их пути.

С тех самых пор Месяц появлялся на небе в сопровождении звезд, и по нему составляли евреи свой календарь. Они не вели отсчет нового дня с появлением Солнца, как делали это остальные народы. Новый день у них начинался с появления на небе первых трех звезд. И когда серп Месяца начинал увеличиваться, евреи произносили в его свете специальную молитву. Тогда Месяц был счастлив. Он становился все круглее и круглее, Земля все меньше заслоняла его, и, вознося хвалу Создателю, он забывал о своем давнем грехе.

Падший ангел Шамхазай^[2]

И вот земля постепенно заполнилась людьми. Стали у людей рождаться такие прекрасные дочери, что даже обитатели небес были очарованы их красотой. Ангелы собирались на разных сторонах неба и любовались лицами дочерей человеческих, их глубокими глазами, их волнистыми волосами, их легкой походкой. Некоторые небесные жители ни о чем другом мечтать не могли – только о том, чтобы соединиться с дочерьми земными. А те, словно чувствуя их заветные желания, становились все привлекательнее и манили их все больше.

И вот однажды ангелы Азазель и Шамхазай не смогли больше противиться своим желаниям.

– Спустимся с небес на землю, – решили они, – и станем жить с дочерьми человеческими. Их красота соединится с нашей небесной силой, и на свет появятся создания, с которыми ни одно живое существо не сравнится.

Созвали они других ангелов и рассказали им о своих намерениях. Некоторые ангелы не согласились с ними.

– Негоже нам, небесным созданиям, соединяться с низшими существами, – отказались они.

Но двести ангелов решили покинуть небеса ради дочерей человеческих. Напрасно сам Бог отговаривал их. Напрасно предупреждал, что ангелы с людьми жить не могут, что дети их принесут на землю несчастье. Ангелы, околдованные чарами дочерей земли, поклялись, что возьмут их в жены, и спустились с небес на вершину горы Хермон^[3], с которой могли они заглянуть в самые дальние и укромные уголки света. Они внимательно разглядывали дочерей человеческих. Каждый выбрал себе ту, которая больше всего ему понравилась. Девушки же, польщенные вниманием обитателей небес, охотно выходили за них замуж.

Ангелы выстроили для своих жен новые дома. Это были высокие и крепкие строения, каких прежде никто на земле не видел. Они показали также жителям земли, как возделывать почву на полях, как заботиться о деревьях, принесли с лугов душистые травы и научили людей лечиться с их помощью. Чтобы облегчить труд людей, они дали им новые орудия труда, научили пользоваться огнем. Ангелы научили людей и писать, и рисовать, показали, как пользоваться гончарным кругом и как из глины создавать различные предметы. Люди начали торговать, путешествовали с места на место, узнавали другие края и иные обычаи. Человек обрел новые знания и умения, под его руками расцвела вся земля.

Самую красивую из всех земных женщин взял себе в жены ангел Шамхазай. Ее звали Иштар, и Шамхазай любил ее так, как ни один человек не смог бы любить. Что бы ни делала Иштар, работала ли в поле, стирала ли белье у реки или готовила дома пищу, всюду ее сопровождал восхищенный взгляд Шамхазая.

Дом Иштар был самым лучшим на всей земле. Шамхазай заполнил его предметами, которые ни один искуснейший мастер на земле не смог бы создать. Он постоянно приносил новую посуду, кресла, ковры, ткани, которыми хотел порадовать свою жену. Но Иштар не радовалась подаркам Шамхазая. Она была печальна, как будто ее терзала какая-то тайна, и чем больше ангел хотел ее порадовать, тем грустнее она становилась.

Так прошло несколько месяцев, и Шамхазай прервал молчание.

– Иштар, ты так прекрасна и при этом так грустна. Расскажи мне о своей боли. Я обещаю, что исполню любое твое желание, лишь бы сделать тебя счастливой.

– Ты действительно исполнишь любое мое желание? – спросила Иштар еле слышно.

– Любое! – воскликнул Шамхазай. – Говори, Иштар! Что я могу сделать для тебя?

Иштар взглянула на ангела своими огромными черными очами и произнесла:

– Так знай, Шамхазай, что как ты, ангел, мечтал жить на земле рядом с дочерью человеческой, так я, человек, мечтаю жить на небе, рядом с Богом. Ничего другого я не желаю, кроме того, чтобы обратиться к Богу, назвав его настоящим именем, как это делают небесные создания. Если ты действительно хочешь исполнить свое обещание, открой мне непроизносимое имя Бога.

Шамхазай был охвачен тоской. Он умолял Иштар выбрать иное желание, пытался отговорить ее от исполнения ее замысла, но она настаивала на своем. И тогда Шамхазай с тяжелым сердцем прошептал ей то, что оставалось скрыто от остальных смертных.

Как только Иштар услышала волшебное слово, побежала она на крышу дома, протянула руки к небу, запрокинула голову и назвала Бога так, как его называли только ангелы. В тот же миг тело ее засветилось золотым светом. Бог услышал мольбу Иштар и был тронут любовью, которую она к нему испытывала. Он поднял дочь человеческую на небо, где она превратилась в ясную звезду.

Как же стал несчастен Шамхазай! Его дорогая Иштар оказалась на небе, тогда как он, житель неба, остался на земле. Ни одна телесная пытка не сравнилась бы с муками его души. Он сожалел о своем необдуманном обещании и гладил вещи, которые дарил когда-то Иштар. Он не знал, что делать, к кому обратиться. Шамхазай плакал дни и ночи, но как бы он ни плакал, как ни отчаивался, никто не смог бы вернуть ему жену.

Вскоре после исчезновения Иштар у жен остальных ангелов, спустившихся на землю, родились дети. Весть об этом разлетелась по всем концам земли, люди ликовали и веселились. В честь рождения этих детей устроили многодневные празднества. Но еще не было выпито все вино, как радость сменилась недоумением. Вместо ожидаемых превосходных существ, что должны были быть прекраснее всех людей на свете, новорожденные превращались в чудовищ. Не успели люди оглянуться, они выросли на три тысячи локтей и тут же накинулись на плоды трудов человеческих. Они съели весь урожай на полях, люди начали голодать. Великаны тем временем принялись за домашних животных. Каждый из них сжирал за день тысячу верблюдов, тысячу лошадей и тысячу коров. Вскоре есть было нечего, и они стали преследовать птиц и диких зверей в лесах, убивали змей на склонах гор, рыб в морях и реках. В конце концов они обратились и к человеку. Люди в страхе прятались в расщелинах скал, укрывались в пещерах и глубоких ямах. А великаны продолжали уничтожать все живое, в том числе и друг друга. Их ужасающие бои опустошали леса, поля и сады сильнее любой бури.

Ангелы не могли дать отпор своим исполинским сыновьям. Некоторые ангелы присоединились к великанам и сами умножали зло на земле.

Азазель, когда-то самый близкий Шамхазаю ангел, стал учить мужчин ковать мечи, копья, стрелы и щиты. Женщин он соблазнял шелками, бархатом и пестрыми одеждами, приносил им драгоценные металлы и каменья. Он показывал, как делать браслеты и перстни, предлагал им роскошные гребни для волос. Женщины тут же начали красоваться друг перед другом, и ничто другое не занимало их. Мужчины, вооруженные мечами, копьями и стрелами, отправились воевать. Народы безжалостно шли друг против друга. Живые и мертвые тела враждующих немедленно становились добычей вездесущих исполинов.

К тому времени многие ангелы уже сожалели, что не послушали оставшихся на небе. Они стыдились того, что прельстились красотой дочерей человеческих, упрекали себя, что не вняли предупреждению Бога. Особенно горевал Шамхазай. Без Иштар жизнь на земле не радовала его ничем, и мысли о том, что творят великаны, о том, во что превратился мир людей, только умножали его горе. Боль его постоянно росла, и, когда подступила к самому небу, Бог смилостивился над ангелом. Он снова взял его на небесные вершины, поближе к Иштар. Свесившись с небес, Шамхазай своими глазами видел все несчастья, которые сотворили на земле падшие ангелы, видел он и наказание, которое послал Бог на землю: волны Всемирного потопа погребли все зло, но Шамхазай продолжал смотреть вниз, словно подвешенный между небом и землей. И это его страдание длится и по сей день. Много и других легенд ходит о Шамхазае, но нам пришла пора прочитать об Аврааме.

Как Авраам познал Бога^[4]

Авраам – праотец всех евреев. К моменту его рождения прошло уже много лет после Всемирного потопа, но люди не особо улучшились. Они колдовали, поклонялись звездам и разным животным, а о своем Создателе, настоящем Боге, забыли.

Когда Авраам был младенцем, его отцу Тераху^[5] пришлось спрятать его в пещере от жестокого царя Нимрода^[6], которому маги предсказали, что евреи во главе с сыном Тераха Авраамом однажды уничтожат его царство. Нимрод потребовал, чтобы Терах отдал ему младенца. Поэтому Тераху и пришлось скрывать сына. В пещере мальчик провел много лет и никогда не видел дневного света. Когда же он впервые взглянул на Солнце, восхищению его не было предела. Он воскликнул:

– Нет сомнений: столько света посылает нам только тот, кто владеет целым миром!

Авраам поклонился всемогущему Солнцу, но оно вскоре опустилось за горизонт, а на небе появился Месяц и звезды.

– Я ошибся, – сказал сам себе Авраам. – Это светило посильнее будет. Оно, конечно, поменьше предыдущего, но явилось на небе в сопровождении тысяч помощников.

И Авраам простер руки к небу и поклонился Месяцу. Только Месяц на рассвете исчез, и вместо него на небосклоне опять появилось Солнце.

– Странное дело, – подумал Авраам, – такие огромные светила, а должны сменять друг друга на небе. Вряд ли они уступили друг другу по своей воле. Наверняка они послушны кому-то невидимому и обладающему гораздо большей силой, чем они. Это наверняка тот, кто управляет всем миром. Мощный властитель, которого никто в лицо не видел, но именно он хозяин всего света.

Так Авраам познал Бога, но тайну свою он оставил при себе. Особенно был он осторожен со своим отцом Терахом, потому что у того были совершенно иные взгляды. Он поклонялся идолам, приносил им жертвы и даже сам делал из глины фигурки всевозможных божков. Делал он их такими, какими желали их видеть люди, и надеялся, что Авраам, когда вырастет, будет продолжать эту работу. Но Бог решил иначе.

Однажды Терах отправился в долгий путь. Дом и все дела он доверил Аврааму, сказал ему, сколько стоит каждый божок, и, главное, потребовал от сына продать как можно больше глиняных идолов.

Вскоре после ухода Тераха в дверь постучался человек.

– Что тебе нужно? – спросил его Авраам.

– Меня послала жена купить какого-нибудь бога. Главное, чтобы он помогал нам и не требовал слишком больших жертв.

Авраам кивнул головой и обратился к пришедшему:

– Скажи мне, сколько тебе лет?

– Шестьдесят, – ответил тот.

– Шестьдесят? – улыбнулся Авраам. – И ты хочешь поклоняться божку, которому всего день исполнился?

Человек устыдился и ушел с пустыми руками.

На следующий день в дом Тераха пришла женщина с миской, полной муки.

– Прошу тебя, – обратилась она к Аврааму, – возьми муку и пожертвуй ее какому-нибудь из богов.

– Ну что за глупость! – воскликнул Авраам. – Разве глина может есть?

Он схватил палку и от злости на людскую глупость разбил всех божков на мелкие кусочки. Одну, самую большую фигуру он оставил стоять, дал ей в руки палку и к ногам поставил миску с мукой.

Когда Терах вернулся домой и увидел, что творится в доме, злости его не было границ.

– Не гневайся, отец, – сказал Авраам, – но произошла странная вещь. Несколько дней назад пришла какая-то женщина и принесла муку, чтобы пожертвовать ее богам. А боги, как только увидели муку, начали спорить и ссориться. Каждый кричал, что хочет есть первым, а самый большой из них взял в руки палку и разбил всех остальных. Но муку, как видишь, не съел. Но если хочешь, отец, я спрошу твоего бога, не голоден ли он.

Услышав это, Терах закричал на сына:

– Что это такое ты мне тут рассказываешь? Как бы глиняные фигурки, которые я сам делаю, могли хотеть есть и разбить одна другую?

– Видишь, отец, – засмеялся Авраам, – ты сам это сказал! У твоих божков есть глаза, но они не видят. У них есть уши, но они не слышат. Их носы не ощущают запаха, их уста не произносят слов, их руки неподвижны, они ничего не могут ими взять или просто дотронуться до чего-то, их ноги не ходят. Они даже человеку не ровня, это мертвые куски глины, а ты хочешь почитать их как Бога?

Ничего не сказал Терах на эти слова.

С тех пор Авраам не скрывал от своего отца, что поклоняется единому истинному Богу.

Элиезер в Содоме и Гоморре

Когда Авраам женился, он взял в свой дом юношу Элиезера, человека честного и прямого, каких немного бывает на свете. Он долгие годы верно служил Аврааму и его жене Саре и все это время не думал ни о чем ином, как лучше всего выполнять свою работу.

Однажды Авраам услышал, что в городах, расположенных неподалеку, Содоме и Гоморре живут невероятно злые и грешные люди^[7]. Авраам не хотел верить тому, что услышал о жителях этих городов. Рассказывали, что в Содоме было четыре судьи по имени Шакрай («лжец»), Шакрарай («закоренелый лжец»), Заяфа («фальсификатор, мошенник») и Мазле Дина («извратитель закона»). Например, если кто-то отрезал ухо у соседского осла, эти судьи выносили решение, что отрезавший ухо должен оставить осла себе, пока его ухо не отрастет. У кого был один вол, тот должен был пасти общинное стадо один день. А у кого ни одного вола не было, тот должен был пасти стадо два дня. Над речкой, протекающей вблизи Содома, стоял мостик, на котором собирали дань с чужаков. Дорога в Содом стоила четыре золотых, но если кто-то предпочитал переходить речушку вброд, с того брали в два раза больше. О гостях в Содоме и Гоморре не заботились. Нищим вместо куска хлеба подавали золотую монету. Но она была помечена. Никто ничего не продавал за эту монету. И когда несчастный нищий умирал от голода, монета возвращалась к тому, кто ее подал.

Авраама эти рассказы очень опечалили, и однажды он приказал Элиезеру пойти в эти города и посмотреть, правду ли о них говорят.

Прежде всего Элиезер направился в Содом. Пришел он туда уже поздно вечером и потому направился прямо к постоялому двору, чтобы устроиться на ночлег. Он заглянул в окно и не поверил своим глазам. Посреди комнаты стояли две кровати. На каждой из них лежал связанный гость. Одному из гостей кровать была слишком коротка, ноги его торчали сквозь спинку кровати, и хозяин постоялого двора как раз собирался отрезать гостю ноги, чтобы постель оказалась тому по размеру. Другой путник был короче постели, и два человека немилосердно вытягивали его. Элиезер был высоченным и сильным. Страх был ему неведом. Он спокойно вошел в дом. Хозяин постоялого двора сделал вид, что несказанно обрадовался гостю. Он тут же предложил Элиезеру свободную кровать, но тот к ней даже не приблизился, объяснив это тем, что однажды дал зарок, что будет спать только на земле, и не успели хозяин и его подручные опомниться, как он улегся на полу.

Хозяин трясся от злости, но попробовать на себе силу Элиезера он не хотел. Рано утром он поднял всех содомских мужчин, потом разбудил Элиезера и выставил его за дверь. Во дворе теснилась толпа горожан. Они принялись кидать в Элиезера комья грязи и камни. Элиезер лишь улыбался, но тут один камень попал ему в голову. Со лба его потекла кровь. В эту минуту шум во дворе стих. Впереди толпы оказались судья и человек, ранивший камнем слугу Авраама.

– Я вижу, – произнес судья, обращаясь к Элиезеру, – что этот добрый человек сберег для тебя пять золотых. Он сделал тебе кровопускание, и именно столько ты должен был бы заплатить врачу за его труд. Я присуждаю тебя к немедленной оплате своего долга перед этим добрым человеком.

Элиезер рассердился.

– Такие у вас обычаи? Ну, хорошо же! Как вы мне, так и я вам!

Он поднял с земли камень, бросил его в судью и сказал:

– Мне кажется, господин судья, что и у вас течет кровь. В таком случае плату, которую заслужил я, отдайте тому человеку, который ранил меня, а мои деньги останутся при мне.

И Элиезер без промедления бросился бежать из Содома.

Потом он отправился в Гоморру. К этому времени прошло уже несколько дней, как он покинул дом Авраама. Он сильно проголодался, но тщетно пытался купить себе какую-то пищу. Никто ему ничего не продал, а гостеприимство считалось в Гоморре самым страшным грехом. Если кто-то из горожан приглашал пришедшего из чужих краев путника к столу, его ожидала смертная казнь, поэтому каждый гнал Элиезера от своих дверей, как будто был он не человеком, а злой хворью.

Совершенно обессиленный приплелся Элиезер к одному дому, где как раз праздновали свадьбу. Столы ломились от угощений, никто уже не мог съесть ни кусочка, но, несмотря на это, слуги все приносили новые блюда.

Элиезер был так голоден, что, никого не спрашивая, сел за стол и принялся есть запеченное мясо с большого блюда.

– Кто тебя позвал? – обратился к нему его сосед.

– Что за вопрос? – улыбнулся Элиезер добродушно. – Ты и позвал.

Едва услышав ответ Элиезера, человек вскочил из-за стола и убежал. Ведь он хорошо знал, что если кто-нибудь услышал про то, что он пригласил чужестранца, ему грозит неминуемая смерть.

Точно так же Элиезер отвечал и другим соседям по столу, пока наконец не остался у богатого стола совершенно один. Он досыта наелся и напился, взял еды в обратный путь и чтобы было на подаяние нищим и убогим.

Так Элиезер познакомился с обычаями обитателей Гоморры и вернулся в дом Авраама.

О Содоме и Гоморре существует много преданий. В них говорится о том, как Бог решил покарать грешников, нарушавших все его законы. Но это очень известные истории. Их легко можно найти. А нам пришло время узнать о Моисее.

Спасение Моисея

В давние времена евреев было так мало, что они знали друг друга по имени. У Авраама и жены его Сары был сын Исаак, у жены Исаака Ребекки родился сын Иаков. Прошли годы. Солнце всходило и заходило. На свет появились потомки Иакова, которые стали родоначальниками двенадцати могучих племен. Евреи уже не жили под одной крышей, счет их шел на сотни и тысячи. Но плохи были их дела. Не было у них своей земли. Они жили в Египте. А в Египте властвовал могущественный фараон, который ненавидел евреев. Владыка Египта забыл, что его предки сами позвали евреев. Он не хотел знать о том, что десятки лет евреи старательно трудились на благо его земли. Он забрал весь еврейский народ в рабство и приказал, чтобы еврейских младенцев сразу после рождения бросали в реку Нил.

Бог знал о страданиях евреев и решил послать им защитника. Этого невероятного человека, которому было предначертано наказать жестокого фараона и вывести свой народ из Египта, звали Моисей.

Когда Моисей родился, вся комната наполнилась ярким светом, как будто в ней появилось само Солнце.

– Какой прекрасный младенец! – радостно воскликнула мать Моисея.

– Если бы это могло помочь нам, – вздохнул его отец.

Родители с печалью посмотрели друг на друга. По приказу фараона ни один еврейский новорожденный не мог остаться в живых. Как же Моисей мог помочь евреям?

Отец и мать Моисея решили, что опустят младенца в воды Нила, как и повелел фараон, но в просмоленной плетеной корзине.

– Так он не утонет, – сказала мать Моисея, – и может быть, найдется кто-то, кто вытащит нашего сына из воды.

Отец быстро сплел прочную корзину и тщательно просмолил ее. Потом осторожно уложил в нее младенца и пустил по течению Нила. Корзина плыла и плыла, пока через несколько часов не оказалась в зарослях тростника у берега. В тот день стояла невероятная жара. Бог повелел Солнцу раскалить песок и камни, на небосводе не было ни одного облачка. Дети и взрослые спешили к реке, чтобы освежиться, и случилось так, что египетская принцесса Батья, дочь фараона, со своими служанками тоже оказалась на берегу. Девушки принялись играть у реки, и тут принцесса заметила корзину с младенцем.

– Посмотрите, что я нашла! – позвала она своих подружек.

Она побежала к зарослям тростника, чтобы вытащить мальчика, но служанки стали кричать:

– Госпожа! – предостерегали они. – Госпожа! Это еврейский младенец! Кто спасет его, нарушит приказ вашего отца!

Служанки хотели добавить что-то еще, но не успели они и рта раскрыть, как оказались в воде. Это невидимый ангел Габриэль^[8], предводитель небесных войск, заставил их замолчать. Габриэля же выслал Бог для охраны Моисея, и ангел неотступно оберегал его.

Пока насквозь мокрые служанки пытались выбраться на берег, ангел ущипнул младенца, и тот расплакался. Посланец Бога хотел таким образом возбудить в принцессе еще большую жалость и сочувствие. Но этого и не требовалось. Батья сама протягивала руку к корзине с плачущим младенцем, чудом не упав в реку. Она тянулась изо всех сил, но никак не могла достать до корзины. Тогда случилось неожиданное. Габриэль своей силой удлинил руку принцессы, и она схватила корзину. А дальше случилось еще одно чудо. Как только Батья дотронулась до Моисея, лицо ее стало прекрасным, с него исчезло уродующее ее выражение, которое ни один египетский лекарь не мог до этого вылечить.

Счастливая Батья схватила Моисея и побежала с ним во дворец фараона. Она предстала перед отцом во всем блеске красоты и здоровья, и тот, увидев, какое случилось чудо, разрешил принцессе оставить дитя. Моисей был спасен. Батья дала ему имя Моше (Моисей), что означает «вытащенный». Поначалу Батья послала за кормилицей-египтянкой, но младенец отказывался есть ее молоко. А все это время поблизости находилась Мирьям, старшая сестра Моисея. Она следила за происходящим. Увидев, что младенец отказался есть, она подошла и предложила привести еврейскую кормилицу. Батья согласилась, и Мирьям привела мать младенца. Так кормилицей Моисея стала его собственная мать.

Батья любила Моисея, как собственного сына, она целыми днями играла с ним. Ребенка полюбили и все подданные фараона. Каждый взглянувший на Моисея уже не мог отвести от него глаз. Даже сам фараон брал его и сажал на колени.

Однажды, когда Моисею было три года, фараон беседовал с Батьей, держа при этом ребенка на коленях. Моисей разглядывал корону владыки и вдруг ни с того ни с сего схватил ее и надел себе на голову. Фараон разгневался. Как это так? Он немедленно созвал своих советников, чтобы те объяснили ему поступок Моисея.

– Скажите мне, – потребовал он, – была ли это просто игра или злое предзнаменование?

Все советники были единодушны: лучше будет убить Моисея. И только один из них был против.

– Мой господин, – обратился он к фараону, – разве младенец может напугать тебя? Если хочешь, ты можешь легко узнать о его помыслах. Пусть слуги поставят перед Моисеем две чаши. Одну мы наполним драгоценными камнями, а другую – тлеющими углями. Если дитя мечтало о твоей короне, оно потянется к чаше с камнями. Тогда пусть его ждет смерть. А если же ребенок просто шалил, он потянется к горящим углям.

Фараону понравился этот совет, и вскоре все было готово к испытанию. Слуги принесли одну чашу с драгоценными камнями, а другую – с горящими углями. Весь двор с напряжением ждал, как поступит Моисей.

Мальчик ни секунды не думал. Он протянул руку к самому большому драгоценному камню, но и тут его спас невидимый ангел Габриэль – он отвел руку младенца от камней. Моисей повернулся, сунул руку в чашу с горящими углями и вскрикнул от боли. В испуге он сунул пальчики в рот, но во рту ребенка оказался и маленький уголек, который обжег ему язык.

Так Моисей с божьей помощью и на этот раз сохранил свою жизнь. Но о жестоком испытании он помнил всегда. С того дня, когда в рот ему попал горящий уголек, ему тяжело было говорить. Он с трудом произносил слова, и не избавился от этого до самой смерти.

Посох Моисея

Прошли годы с того дня, как Батья вытащила из воды корзину с младенцем Моисеем. Моисей превратился в прекрасного молодого человека, но и облаченный в одежды египетского вельможи не забывал о том, что он еврей. Он знал, как страдает его народ в рабстве, видел горе еврейских матерей, которых лишали их новорожденных сыновей.

Однажды Моисей прохаживался около дворца фараона. Погруженный в свои горестные мысли, ходил он туда и сюда. От раздумий его оторвал крик боли. Моисей поднял голову и увидел египетского воина, который избивал еврейских рабов. Моисей не выдержал. Он набросился на воина, чтобы защитить безоружных бедняг, и в гневе убил его.

Что ему было делать? К фараону вернуться он не мог. Тот несомненно велел бы казнить его. Во всем Египте не было никого, у кого мог бы укрыться Моисей. Пришлось ему бежать в другие земли. Он блуждал по горам, скрывался в пещерах, пока не нашел убежище у того самого советника фараона, который когда-то уже помог ему спастись, посоветовав фараону поставить перед трехлетним Моисеем две чаши: с драгоценными камнями и с горящими углями. Этот совет сохранил Моисею жизнь.

Советник фараона был непростым человеком. Он умел предсказывать по звездам и угадывал скрытые мысли людей. Ему были открыты и тайны природы. Он знал то, что остальным смертным было недоступно. Когда-то о его мудрости узнал и египетский фараон и сделал своим советником. Когда служба советника закончилась и он собрался покинуть Египет и вернуться домой, фараон спросил его, какую награду хотел бы он за свою службу.

– Мне предстоит долгий путь. Дай мне в дорогу старый посох, который стоит в подвале твоего дворца, чтобы мне легче было идти.

Фараона удивило это желание. Он ожидал, что советник попросит золота или денег, но обрадовался, что тот оценил свою службу так дешево.

Посох, с которым советник фараона возвращался домой, был сделан не из обычного дерева. На самом деле этот посох был самым ценным во дворце фараона, ведь он происходил прямо с райского Древа познания!

Когда первый человек был изгнан из рая, Создатель вручил ему этот посох, чтобы утешить изгнанника в его тоске. Посох обладал чудесной силой. Он снимал усталость. С его помощью самая тяжелая работа исполнялась легко. После Адама посох получил набожный Ной. С помощью этого посоха Ной построил свой ковчег, в котором пережил Всемирный потоп. Волшебный посох потом перешел к праотцу евреев Аврааму. От Авраама посох перешел к сыну его Исааку, а потом к потомку Исаака Иакову. Сын Иакова Иосиф благодаря волшебному посоху стал в Египте начальником, и чудеса, которые он творил с помощью посоха, обеспечивали благоденствие всему Египетскому царству. После смерти Иосифа фараон забрал его посох. В его руках посох потерял свою волшебную силу, и разочарованный властитель забросил его в подвал дворца, где хранился всякий хлам. Здесь он валялся, пока советник фараона не попросил дать ему посох в качестве платы за свои труды.

Советник решил, что посадит посох в землю во дворе своего дома. Он положил посох, чтобы выкопать подходящую яму, но тот сам пустил глубокие корни. Это было очень странно. Но еще более странным оказалось то, что на посохе, пустившем корни, даже по прошествии времени не появились ни листья, ни цветы, ни плоды. Советник думал, что это происходит из-за того, что почва не подходит для роста дерева, и захотел его пересадить. Но как он ни старался, выкопать посох из земли не удалось. В конце концов советник смирился и оставил посох там, где он был.

У советника была дочь, чья красота была известна по всей земле. Звали ее Сепфора^[9]. Не было дня, когда дом советника не навестил бы очередной поклонник Сепфоры. Приходили и стар, и млад, предлагали ей богатства, хвалились своей силой, властью и мудростью, но Сепфора вела всех в отцовский сад, где в землю врос посох.

– Кто его вытянет, – говорила она, – тому и буду я принадлежать. Никого другого в мужья не возьму.

Ведь она была не только красивой, но и мудрой. Отец научил ее, что посох будет послушен лишь тому, кого Бог ведет.

Моисей, нашедший убежище у советника, помогал в доме или водил овец на пастбище. Он видел, как прекрасна Сепфора, и полюбил не только ее лицо, смех, гибкость движений, но и ее ум. Ему нравилось, что она трудолюбива и приветлива, так что стоит ли удивляться, что чем дольше был Моисей вблизи Сепфоры, тем больше желал он взять ее в жены. Но приблизиться к чудесному посоху так и не отважился. Ведь он видел, как отходили от посоха пристыженные женихи, многие из которых были настоящими силачами. Так что Моисей только любовался Сепфорой, не зная, что он ей тоже нравится. Она боялась, что кто-нибудь из женихов все-таки вытянет посох из земли. И что ей тогда делать?

Но ее опасения были напрасны. Никому не удавалось выдернуть посох. Он твердо врос в землю, будто корни его ушли на сотни метров вглубь.

Моисей рано утром выгонял овец на пастбище, а возвращался затемно. В то время, как к дому Сепфоры шли все новые поклонники, он стерег овец. У него было много времени на раздумья о тяжкой доле своего народа. Мечта спасти евреев от рабства все больше овладевала им.

Однажды, погрузившись в особенно тяжкие раздумья, он услышал голос с неба:

– Моисей! – позвал его Бог. – Не печалься! Вернись в дом и иди в сад к волшебному посоху. До сих пор никому не удалось его вытащить из земли, но ты сможешь сделать это! Возьми посох себе. С его помощью ты спасешь свой народ!

Моисей немедленно сделал то, что повелел ему Бог. Советник с удивлением увидел, как Моисей гонит овец домой, хотя был еще полдень, но больше все была удивлена Сепфора. Она как раз думала о Моисее. Сердце ее бешено забилось, когда она поняла, что Моисей направляется прямо к посоху. Моисей ухватился за посох и в тот же миг увидел на нем письмена, означающие непроизносимое имя Бога. Как только имя Божье вылетело из его уст, посох оказался в его руках. Моисей вытащил его из земли, как стебелек травы, и поднял высоко над головой. Только тогда он заметил, что перед ним стоит Сепфора. Моисей обнял ее, и через несколько дней состоялась их славная свадьба. На ней присутствовало много гостей, в их числе был и переодетый хранитель Моисея, ангел Габриэль. Отец радовался тому, какого жениха выбрала его дочь, а Сепфора не сводила с Моисея глаз. И Моисей был весел, с глубокой благодарностью глядя на свой посох.

Он верил, что посох поможет ему избавить свой народ от рабства.

Так и произошло. В руках Моисея посох вновь обрел свою волшебную силу, над которой не властен был ни фараон со своим войском, ни его чародеи. Так Моисей исполнил волю Бога и освободил евреев из египетского рабства. Он долгие годы жил с Сепфорой. У них родились два сына. Но волшебный посох не унаследовали ни они, ни кто-либо другой. После смерти Моисея посох никто не нашел. Бог забрал его на небеса, а людям остались лишь воспоминания о его чудесной силе.

Моисей на Синае

Еще до сотворения мира Бог создал Тору, книгу своих законов. В нее Бог вложил всю свою мудрость, чтобы люди жили, соблюдая законы, и знали, что есть добро и зло. Однажды Бог призвал народы со всего света и обратился к ним:

– Вот Тора, книга знания и мудрости. Кто возьмет ее?

Народы же спрашивали:

– А что в твоей Торе написано?

– Что нельзя убивать, – отвечал Бог.

– Зачем нам такое учение? – тут же сказали некоторые народы. – Что бы мы делали, если бы нам запрещено было добывать чужие земли?

– А что еще есть в твоей Торе? – вопрошали другие народы.

– Что нельзя красть, – отвечал Бог.

– Где это слыхано, что человек ничего чужого взять не может? – удивлялись народы. – Нет, нет, это не для нас.

– А что еще велит Тора? – послышались голоса.

– Что человек не должен лгать, – ответил Бог.

– Как это? – воскликнули недовольные. – Как это – не соврать для своей же пользы? На правде далеко не уедешь.

Так один народ за другим расспрашивал о законах, но у каждого находился довод отвергнуть их.

Бог же высоко в небесах держал Тору своей десницей. Мудрость Торы светилась, как самое ясное пламя, но народы отвергали свет Торы, отворачивались от него и возвращались в свои земли. И наконец Тора засияла над головами евреев.

– Принимаете ли вы мое учение? – спросил их Бог.

Евреи ни о чем не спрашивали и не раздумывали.

– Мы сделаем все, что прикажешь, – сказали они единодушно. – Нет другого Бога, кроме Тебя.

Бог решил передать евреям Тору на высокой горе. Горы собрались в одном месте, и каждая хотела, чтобы Бог выбрал именно ее. Особенно две горы, Табор и Кармель^[10], старались, чтобы Бог выбрал их.

– Идите отсюда прочь! – кричал Табор остальным горам. – Только меня не накрыло потопом! Бог любит меня больше всех других, поэтому евреи получат Тору на мне!

– На самом деле, это я святая гора! – возражал Кармель. – В моих пещерах будет жить величайший праведник и пророк Илия!

Крик гор разносился повсюду. Только одна гора, Синай^[11], молчала, ничем не хвалясь. Она покорно стояла в центре пустыни, как будто спор гор ее не касался.

– Почему ты не пришел ко мне, как остальные горы? – спросил Бог у горы Синай.

– Я обычная гора, – отвечал Синай, – что общего у меня с твоим Законом?

– Напротив, – возразил Бог, – ты единственная гора, которая годится для передачи Торы. Ты стоишь посреди пустыни. Нет тут властителей, эта земля не принадлежит ни одному народу. На твоей вершине я дам Моисею Тору, чтобы и евреи однажды не сказали, что учение свое я сотворил только для них.

И вот евреи собрались у подножия горы Синай. Моисей отправился к вершине. Шел он и шел все выше и выше. Все внизу казалось ему маленьким. А потом земля вообще стала не видна. И тут Моисей увидел над собой свет Торы. Ничто не могло сравниться с этим светом. Моисей протянул к Торе руку, но книга Божьих законов была еще далеко. Моисей пошел быстрее и через некоторое время снова попробовал дотянуться до Торы. Но и на этот раз ему это не удалось, хотя книга Божественной мудрости была уже ближе. Моисей поднимался выше. Близость Торы подгоняла его, он ничего вокруг не видел, кроме ее света. Он даже не заметил, что идет уже не по земле. Он поднимался за Торой прямо по небу. Только услышав крики ангелов, он испуганно огляделся.

Моисей стоял перед первыми небесными вратами, а навстречу ему спешил ангел Камаэль^[12] со своими двенадцатью тысячами небесных воинов. Из глаз их сверкали молнии. В руках они держали разящие мечи, острия которых горели огнем.

– Что нужно этому смертному? Что ищет он здесь? – восклицали ангелы. – Пусть возвращается откуда пришел, к людям!

– Моисей пришел за Торой, – ответил им Бог, – пропустите его!

Ангелы расступились, и Моисей предстал перед вторыми небесными вратами. Здесь его ожидало еще одно препятствие. Ворота охранял огромный ангел на шесть тысяч стоп выше Моисея. Он собирался сразить Моисея стрелой из лука, чтобы низвергнуть пришельца на землю, но Бог удержал его, сказав, что Моисей пришел за Торой.

Моисей пошел дальше. Тора еще приблизилась. Но дорогу ему преградил Сандальфон^[13], самый мощный и грозный из ангелов. Он был выше всех остальных ангелов и мог дыханием разгонять звезды.

– Я пропал, – подумал Моисей. – Напрасно я отправился за Торой.

Он закрыл глаза от страха, но тут почувствовал, что его словно сильным вихрем поднимает ввысь.

– Я с тобой, Моисей, – позвал его Бог. – Мой слуга Сандальфон несет тебя своим дыханием.

Сандальфон дул изо всех сил, и Моисей летел по бесконечному небу навстречу Торе. И вот она уже совсем близко. Но чтобы получить ее, надо было еще преодолеть огненную реку. Печально ходил по ее берегу Моисей, не видя брода в стремительном огненном потоке. И вдруг обнаружил он маленький мостик. Огонь реки не касался его, но был он тонок, как луч. И все-таки Моисей ступил на него и шаг за шагом преодолел опасную переправу. Неподалеку от берега он увидел ступени, ведущие к трону Бога. У подножия его сияла Тора.

Он поспешил к ней. А за ним с диким воем бежали страшные хищные звери. Из последних сил Моисей взошел на нижнюю ступеньку трона, и хищники отступили.

Моисей взял Тору и прижал ее к себе. Но ангелы небесные не сдавались. Они окружили Божий трон и взывали:

– Боже, как может человек, сотворенный из мяса и костей, получить твою Тору? Не давай ему ее! Пусть она останется на небесах! Мы сами будем наслаждаться ее мудростью!

Бог взглянул на Моисея и сказал ему:

– Я помог тебе получить Тору, теперь защищайся сам.

После этих слов Моисей предстал перед небесным двором и обратился к обитателям небес:

– Ангелы, – воззвал он, – я пришел за Торой не для себя, но для своего народа. Все другие народы отказались от Торы, только евреи хотят получить ее. Зачем вам на небесах законы Божьи? Ведь Бог рядом с вами! Людям Тора нужнее!

Моисей раскрыл Тору и указал перстом на первый закон.

– Что написано в Торе? «Я Господь, Бог твой. Нет иного Бога, кроме меня!» А вы, – обратился Моисей к ангелам, – это вы живете между язычниками? Это вы живете среди людей, которые поклоняются идолам?

Ангелы молчали, а Моисей продолжал:

– А что дальше написано в Торе? «Уважай день субботний, почитай отца и мать». И я спрашиваю вас, ангелы, работаете ли вы на небе, чтобы отдыхать в субботу? Есть ли у вас родители? Для чего вам Тора? А евреи будут почитать ее больше любой драгоценности. Они будут жить по ее правилам и радоваться им.

На небесах воцарилась тишина. И вдруг послышался шум ангельских крыльев. Обитатели неба слетели к Моисею, и он услышал их пение:

– Ты убедил нас, Моисей. Бог справедливо решил отдать тебе Тору. Возвращайся к своему народу спокойно.

Взяли ангелы Моисея на свои крылья и отнесли его на вершину горы Синай. Дальше Моисей шел сам. В небе вспыхивали молнии, гром сотрясал землю. При каждом шаге Моисея гора Синай содрогалась. Моисей спускался, приближаясь к людям, и в руках его светились две каменные доски Торы, на которых было высечено учение Бога.

Звезда вторая
Об Иове Многострадальном. О царях Давиде и Соломоне

Иов Многострадальный^[14]

В Книге Иова описаны жизнь и страдания человека, жившего за два тысячелетия до нашей эры. Это был набожный и благочестивый человек, честный, верный, сильный духом. Жизнь его протекала в трудах. И было у него всего в достатке: любящая жена, семь сыновей и три дочери, дружные между собой, большое имение и множество скота. Иов постоянно молился и приносил жертвы Богу.

Случилось так, что сатана предложил Богу испытать Иова. Как тот поведет себя, если отнять у него все его добро? Неужели будет по-прежнему возносить хвалу Господу, неужели не отречется? Хорошо ему сейчас молиться, когда все у него есть. А вот бы посмотреть на него, когда он всего лишится! Бог разрешил испытать Иова. «Только душу его не трогай!» – велено было сатане.

И лишился Иов в одночасье всего своего имения и детей своих. Но он продолжал молиться и благословлять Господа. Ни одного слова хулы не произнес, принимая все испытания. Тогда сатана сказал, что Иов такой праведный, потому что сам здоров. И снова Бог позволил сатане сделать с Иовом все, что угодно, лишь душу его не трогать.

Сатана наслал на Иова проказу. Несчастный покрылся язвами с головы до ног. Он покинул место, где жил, удалился от людей, все отвернулись от него. Иов сидел в пустыне, соскребая черепком от разбитого горшка свои струпья. Жена его добывала пропитание тяжелым трудом. Она роптала на Бога, а муж ее продолжал молиться, благодаря Господа за все – и за посланные муки тоже. Жена же, видя страдания Иова, воскликнула: «Прокляни уже своего Бога и умри!» – «Что же, – отвечал Иов, – доброе мы охотно от Бога принимаем, а злое принимать не будем?» И продолжил молиться и восхвалять Господа.

Господь увидел, насколько Иов верен ему. Благодаря страданиям, выпавшим на его долю, Иов получил пророческий дар и удостоился увидеть Бога: «Лишь слухом я слышал о Тебе, ныне же око мое увидело Тебя». Иов вновь обрел здоровье, хозяйство его наладилось и приумножилось вдвое. И родились у него опять семь сыновей и три дочери. И долго еще жил Иов, и видел потомство свое до четвертого колена.

Давид^[15] и Вирсавия

Царь Давид прогуливался по крыше своего дворца. Крыша была плоской и специально предназначалась для уединенных царских прогулок.

С высоты своей крыши увидел царь, как купается в бассейне прекрасная женщина.

Царь привык получать все, что захочет. Он захотел взять в жены эту женщину.

Но Вирсавия (так ее звали) не была свободна. У нее был муж. Это был иноплеменник по имени Урия, который служил как раз царю Давиду и в тот момент был далеко, участвуя в военных действиях.

Давид решил все просто, по-царски. Он написал письмо своему военачальнику: «Поставьте Урию там, где будет самое сильное сражение, и отступите от него, чтобы он погиб».

Приказ царя был неукоснительно выполнен. Урия погиб в битве. Давид женился на Вирсавии. Она родила ему сына. Царю, выходит, все можно. И возжелать чужую жену. И послать любого на погибель ради того, чтобы завладеть единственной его радостью. Но можно ли обмануть Бога?

И вот Господь посылает к Давиду пророка Натана. Тот рассказывает царю притчу:

– В одном городе жили два человека, один богатый, другой бедный. Богатый владел большим количеством скота, у бедного же была одна-единственная овечка, которую он купил совсем маленькой и выкормил. Она выросла вместе с его детьми, ела его хлеб и пила из его чаши, и спала у него на груди, и была для него как дочь.

Однажды к богатому человеку пришел гость. Гостя полагалось хорошо принять, накормить. Но богатый пожалел своих овец. Он забрал единственную овечку бедняка и приготовил из нее обед для своего гостя.

Услышав эту притчу, царь Давид разгневался:

– Этот богач достоин смерти! За овечку он должен заплатить вчетверо: ведь он украл ее. И, кроме того, у него не было сострадания!

Пророк Натан ответил царю Давиду:

– Этот человек – ты! Так говорит Господь: «Я сделал тебя царем. Я избавил тебя от Саула, я дал тебе царство. Если тебе этого мало, я прибавил бы еще больше. Но зачем же ты совершил злодейство? Ты убил Урию, а жену его забрал себе».

После этих слов пророка Давид покаялся перед Богом. Натан же объявил ему, что в наказание сын, родившийся от него, умрет. Так и стало.

Прошло время. Вирсавия вновь родила Давиду сына. Она назвала его Соломоном. Господь полюбил его. Царь Давид завещал ему свое царство.

Об одолженном яйце

Давид был великим царем. Бог наделил его поэтическим и певческим даром. Он неустанно слагал песни во славу Творца. Над ложем его висела арфа. Но Давид прославился не только как певец. Он был отважным воином и полководцем, благодаря которому евреи победили всех своих врагов.

Однажды вечером, когда войско Давида разбило лагерь в поле, солдаты его получили на ужин вареные яйца. Среди солдат был и юноша, личный страж царя Давида. В тот день он мало съел во время обеда, поэтому перед ужином чувствовал особенный голод. Он проглотил свой ужин быстрее остальных. Солдаты только усаживались за столы, а его миска была уже пуста. И тогда он обратился к своему соседу:

– Одолжи мне одно вареное яйцо, чтобы я не сидел у пустой миски.

– Возьми, – ответил солдат, – но сначала пообещай мне кое-что. Дай мне слово, что, когда я попрошу вернуть яйцо, ты отдашь мне его с приплатой, которая определится временем твоего долга.

Солдат из стражи Давида думал только о еде и не прислушался хорошенько к тому, что говорит его друг. Он дал ему обещание при свидетелях и быстро съел яйцо.

С того дня прошло несколько лет. Солдаты царя Давида перемещались с места на место, менялись их лагеря. Но вот однажды они снова повстречались в Иерусалиме. Тогда-то солдат вспомнил о старом долге. Он пошел к стражнику царя Давида и попросил его вернуть долг. Но каково же было удивление должника, когда он услышал, что отдать необходимо больше, чем одно яйцо. Он не отказывался от долга, но не понимал, почему долг так увеличился. Однако ему напомнили, что условием было отдать долг с приплатой.

– А сколько я должен вернуть? – спросил наконец страж царя Давида.

– Ну, давай посчитаем вместе, – предложил взыскатель долга. – За один год из яйца вылупится цыпленок и вырастет во взрослую курицу. На следующий год эта курица даст жизнь восемнадцати цыплятам, и каждый из них на следующий год произведет восемнадцать цыплят. Так оно и идет. Пойдем на рынок, спросим, сколько стоит одна курица, а потом подсчитаем, каков же твой долг теперь.

Когда стражник царя Давида представил себе, сколько он должен будет заплатить, он закричал от отчаяния. Откуда у него столько денег?

Но друг его настаивал на своем. И в конце концов решили они пойти к царю Давиду, чтобы тот разрешил их спор.

К царю Давиду каждый шел с надеждой, но когда возвращались, радовался только один. Давид подтвердил, что просто вернуть одно яйцо будет недостаточно. В тоске остановился стражник царя Давида, глядя перед собой.

– Что с тобой? – окликнул его молодой голос.

Солдат оглянулся и увидел сына царя Давида, Соломона, который часто сидел у дворца. Стражник рассказал ему обо всем и заключил свой рассказ словами:

– Съел я одно яйцо, а теперь у меня такой долг, который я до смерти заплатить не смогу.

– Если хочешь, – сказал Соломон, – я дам тебе совет.

– Что мне делать? – нетерпеливо воскликнул солдат.

Соломон прошептал ему на ухо несколько слов. Солдат заулыбался, поблагодарил и без промедления отправился за город.

Поблизости от Иерусалима находилось поле, рядом с которым каждый день ходили солдаты царя Давида. Именно сюда и направился бедный должник. Он вспахал поле, сварил горшок фасоли и на глазах проходящих солдат принялся засеивать землю вареной фасолью.

Солдаты остановились.

– Что это ты делаешь? – спросил один из них удивленно.

– Ты не видишь? – ответил должник. – Я сею вареную фасоль.

– Ты в своем уме? Где это видано, чтоб от вареного зерна взошли ростки?

– А кто видел, чтоб из вареного яйца вылупился цыпленок?

И страж царя Давида рассказал свою историю.

Так он делал и на следующий день, и на третий. С утра до вечера он бросал в пашню вареную фасоль, а на удивленные вопросы рассказывал о своем долге.

Наконец весть о том, что делает его стражник, дошла и до царя Давида. Велел он привести солдата к себе.

– Кто посоветовал тебе сеять в землю вареную фасоль? – спросил царь Давид.

– Никто, – отвечал стражник, – я сам так решил.

Давид улыбнулся.

– Не верю я тебе. Наверняка не обошлось тут без Соломона.

Солдат больше не запирался и признался, что все, что он делал на поле, посоветовал ему сделать сын царя Давида.

Царь Давид велел позвать Соломона и сказал ему:

– Вижу, тебе не понравилось, как я разрешил их спор. А что бы ты решил?

– Твой стражник не должен платить за то, чего нет и быть не может, – сказал Соломон. – Да, курица высиживает из яйца цыпленка. Но не из яйца, сваренного в кипящей воде.

После этих слов сына царь Давид велел привести к себе другого солдата и объявил ему свое окончательное решение:

– Кто взял в долг одно вареное яйцо, тот должен вернуть одно вареное яйцо. Не больше и не меньше.

Смерть Давида

Царь Давид властвовал в Израиле уже много лет. Был он богатым и сильным, перед его войском отступали другие народы. Но царь старел, и мысли его все чаще обращались к смерти.

Однажды вечером царь Давид играл на арфе. Его песни возносились к небу, проникали через все врата небесные и дошли до самого господа Бога. В тот день Давид пел особенно прекрасно, и Бог посмотрел с небес на землю, чтобы порадоваться, глядя на своего верного служителя. Наконец Давид отложил арфу и начал молиться.

– Боже, – шептал он, – как долго я буду еще слагать песни тебе? Скажи мне, молю, когда я умру.

– Как я решил, существо из мяса и костей не узнает час своей смерти, – ответил Бог.

– Скажи мне тогда, – взмолился Давид, – сколько дней мне еще отмерено?

– И этого не может знать смертный, – сказал Бог.

– Тогда скажи хотя бы, в какой день недели я умру.

И Бог ответил:

– Ты умрешь в день, когда евреи отдыхают. В седьмой день недели, на шаббат.

Давид попробовал упросить Бога изменить свое решение.

– Боже, дай мне умереть в воскресенье! – взывал он к небу. – Добавь мне еще один день!

– Это невозможно, – ответил Бог. – Я уже решил, что на шаббат, когда ты умрешь, начнет править Израилем твой сын Соломон. Никто не может изменить то, что я установил.

– Но ты же не захочешь испортить священный день отдыха моей смертью, – не сдавался Давид, – тогда уж сделай так, Боже, чтобы я умер днем раньше, в пятницу.

– Да разве я могу лишить мир целого дня твоего пения? – сказал Бог. – Не спорь уж, Давид, не пререкайся. Мое решение неизменно.

Погрустнел Давид после этих слов. Что же ему теперь? Со страхом ожидать каждого шаббата? С сердцем, полным тоски, взял он снова в руки арфу, и тут в голову ему пришла спасительная мысль: ведь известно, что ангел смерти бессилен перед тем, кто изучает Тору, книгу законов Божьих. Если Давид будет каждый шаббат посвящать изучению Торы, он избежит смерти.

С тех пор Давид проводил каждый шаббат над свитком Торы. С появления трех звезд на небе, обозначающих праздничный день, до окончания шаббата он изучал Божий закон. Он проникал в него чем дальше, тем глубже, знание его о делах людских и Божьих все время росло, и вместо страха смерти он с каждым разом ощущал радость оттого, что может продолжать изучать Тору. От шаббата к шаббату Давид не отходил от Торы, и когда пришел его час, ангел смерти беспомощно встал перед ним. Шаббат уже близился к концу, а Давид все держал свиток в руке. Он не ел и не пил, глаза его пристально глядели на пергамент.

Ангел смерти знал, что, если просто стоять и ждать, ничего у него не выйдет, поэтому должен был придумать какую-то хитрость. На тот шаббат пришелся праздник обретения Торы. И еще евреи праздновали день урожая. К этому времени они собирали пшеницу и ячмень, укладывали в корзины первый инжир, виноград, оливки и гранаты. И в саду царя Давида были деревья с созревшими плодами. Слуги осторожно уложили первые плоды на золотые и серебряные блюда, благодаря Творца за щедрые дары. Ангел смерти знал, как радуется царь Давид этим прекрасным плодам, а потому направился прямо к гранатовому дереву. Он незаметно влез на него и начал с силой трясти его ветви. Раздался треск, дерево заскрипело, как будто в саду началась буря. Прекрасные плоды граната посыпались на землю. Испуганный Давид забыл о Торе, выбежал на лестницу, ведущую в сад, чтобы посмотреть, что случилось, и в тот же миг ступени под его ногами обрушились. Давид упал с высоты на землю и остался лежать мертвым.

Так ангел смерти победил Давида. Душа его возвратилась к Богу, а тело лежало на земле и не могло быть погребенным. Ведь был шаббат, день отдыха. И тогда сын Давида, Соломон, приказал орлам спуститься к телу Давида и своими крылами закрыть его от солнечных лучей. Орлы прилетели со всех концов света, и тень их крыльев была последним даром, который получил Давид на этом свете.

Соломон и царица Савская

После смерти царя Давида властителем Израиля стал его сын Соломон^[16]. Он любил и почитал Бога, исполнял все заповеди Торы. Однажды Бог явился Соломону во сне и сказал:

– Поскольку ты так строго следуешь моим заповедям, я сделаю тебя самым мудрым из людей. Ни один из смертных не сравнится с тобой, и тебе достанется по праву то, что можно назвать короной мудрости: богатство и слава.

Как сказал Бог, так и вышло. Мудрость Соломона вызывала почтение, а почтение давало возможность править царством. Соломон справедливо судил все споры, все его мудрые высказывания повторял простой народ, люди пели песни, которые он сложил. Бог одарил Соломона и пониманием речи всех животных. Соломон знал тайны растений, от самого маленького цветочка, сорванного на краю пустыни, до огромного кедра. Приказам Соломона подчинялись добрые и злые духи и демоны.

Однажды царь Соломон решил созвать всех птиц. На его зов слетелись и орлы со скал, и птички, обитающие у моря, и те, что порхают над полями и пустынями. Птицы со всех концов света собрались у трона Соломона, и тут царь заметил, что между ними нет удода.

Разгневался Соломон:

– Как отважился удод ослушаться моего приказа? Приказываю немедленно привести его сюда, чтобы наказать при всех за ослушание!

Царь позвал своих слуг, но не успели они отправиться в путь, как удод сам появился перед троном Соломона.

– Мой господин, – сказал он, – прости мне мое опоздание. Я был очень далеко и не успел прилететь.

– Где ты был? – строго спросил Соломон.

– Три месяца я летал по свету, чтобы найти место, в котором тебя не принимают как своего царя. Далеко на востоке есть такое место! В городе под названием Китор песок из золота, серебро валяется на улицах, как мусор. Деревья там растут со времен сотворения мира, а корни их питаются водами Эдемскими. Множество воинов в той земле, на головах их венцы, но воевать они не умеют, даже из лука стрелять не могут. Владычица там царица Савская^[17]. Если ты прикажешь, Соломон, я опять отправлюсь в Китор и поведаю царице Савской о твоей мощи, чтобы она склонилась пред тобою.

Речи удода понравились Соломону. Он немедленно позвал своих писарей, приказал им написать письмо и дать его удоду, чтобы тот как можно скорее доставил его царице Савской. Удод взял послание Соломона и полетел в Китор. Сопровождала его по приказу царя огромная птичья свита.

Царица Савская вышла, чтобы совершить обряд поклонения Солнцу, но вдруг на землю ее спустилась тьма. Птицы, прилетевшие в ее царство по приказу царя Соломона, заслонили солнце и небо. От ужаса царица разорвала на себе одежды. Тут к ней подлетел удод и вручил письмо Соломона:

«Я, Соломон, царь Израильский, приветствую тебя! Мир тебе и подданным твоим. Знаешь ли ты, что Бог поставил меня властвовать над зверями, птицами, над бесами и дьяволицами? Все цари Востока и Запада, стран Полуденных и Полуночных приходят поклониться мне. Призываю тебя, царица, прийти ко мне по доброй воле, и приму я тебя с почетом. Если же ты откажешься, я пошлю в твою землю свои войска. А в них будут и звери дикие, и птицы хищные, и бесы, и демоны, они задушат вас в жилищах ваших и растерзают, разорвут на части».

Царица Савская прочитала послание и разорвала на себе оставшуюся одежду. Советники отговаривали ее от поездки в Иерусалим, но она захотела увидеть великого царя. Она приказала погрузить на корабль золото, серебро, драгоценные каменья, кипарисовое дерево и благовония. Потом она отобрала шестьдесят юношей и девушек. Все они были одного возраста, одного роста. Она велела облачить их в одинаковые пурпурные одежды. Когда все было готово, царица в сопровождении свиты взошла на корабль и отправилась в Иерусалим.

Узнав, что корабль царицы Савской приближается, Соломон пошел в хрустальные покои и велел привести царицу туда. Пол и стены зала были сделаны из хрусталя, а посреди стоял хрустальный трон. Соломон ждал гостью, сидя на этом троне. Когда царица Савская ступила на хрустальный пол, она решила, что у нее под ногами не твердая поверхность, а вода, и быстро подняла подол своего платья, чтобы не замочить его. Все увидели ее ноги.

– Лицо твое красотой затмевает всех, живущих на свете. Но ноги… Ноги твои покрыты волосами, как у мужчины! – воскликнул Соломон.

Царица Савская покраснела.

– Вижу я, тебе нравится открывать то, что скрыто, – сказала она. – Не откажись же разгадать несколько загадок. Мне интересно, так ли ты мудр, как о тебе говорят.

Соломон кивнул.

– Пожалуйста. Загадывай свои загадки.

– Растет на поле. Богатому на славу, бедному на позор, мертвого одевает, живому угрожает, птицам приносит радость, а рыб убивает. Что это?

– Это лен, – ответил Соломон. – Он растет на поле. Прекрасные одежды из тонкого льна прославляют богатых, а лохмотья из льна – удел бедных, в пелены из льна одевают мертвых, а льняную веревку используют на виселице, птицы с радостью клюют семена льна, а рыбам он приносит смерть, потому что из него плетут сети.

– Ты правильно ответил, – сказала царица Савская. – А угадай, что за вода не падает с неба и не стекает с гор. Иногда она сладкая, как мед, а порой горькая, как полынь, но при этом выходит она из одного источника.

Соломон ответил:

– Слезы на щеках с неба не падают, с гор не стекают. Когда человек плачет от радости, слезы его сладкие. Но слезы боли и страдания горьки.

– И этот ответ верен, – сказала царица Савская. – А теперь скажи, что это за подарки, которые я получила от своей матери: один родился в море, а другой родился в глубинах земных.

– Жемчужное ожерелье на твоей шее и золотой перстень на пальце подсказывают мне ответ, – засмеялся царь Соломон.

– Тогда разгадай четвертую загадку. Когда живет, с места не сдвинется, а как умрет, путешествует с места на место.

– Без этого я не увидел бы тебя здесь, – ответил Соломон, – ведь речь идет о дереве. Пока оно живет, двигаться не может, а после смерти из него делают морские корабли, и оно путешествует по морям.

– Я задала тебе четыре загадки, и ты все их разгадал, – сказала царица Савская, – позволь же задать тебе еще два вопроса. Погребен, но не умер. А умер – значит, будет жить. Что это?

– Это зерно, – сказал Соломон. – Такова судьба его. Пока оно спрятано и хранится, оно не живет. А стоит посадить его в землю, зерно умирает, рождая целый колос.

– И напоследок: кто тот, кто не рождается и не умирает?

– А это Бог, властитель неба и земли, будь благословенно его имя, – ответил Соломон.

Царица поклонилась Соломону и попросила разрешения загадать седьмую загадку.

Соломон согласился.

Тогда царица Савская велела привести шестьдесят юношей и девушек, которых она привезла с собой.

– Как видишь, они очень похожи. И одежды у них одинаковые. А между тем среди них есть юноши и девушки. Сможешь ли ты отличить их друг от друга?

Соломон приказал принести мешок орехов и высыпать их между пришедшими. А потом велел им собрать орехи. Юноши тут же подняли свои одежды и принялись рассовывать орехи по карманам штанов. А девушки собирали орехи в юбки.

– Вот мальчики, вот девочки, – указал Соломон.

Так царица Савская поняла, что нет загадки, которую не разгадал бы мудрый царь Соломон. Она вручила Соломону все дары, которые привезла для него, а Соломон щедро одарил царицу.

– Много я слышала о тебе по дороге, – сказала царица Савская, – но теперь вижу, что никто не сравнится с тобой ни в мудрости, ни в любезности, ни в справедливости.

О любопытной женщине

У царя Соломона было много почитателей. Каждый день он принимал гостей. К нему приходили отовсюду и приносили всевозможные дары. Среди всех гостей Соломон особенно выделял одного человека. Он приходил в Иерусалим только один раз в год и каждый раз приносил какой-то особый подарок, какого Соломон еще никогда не видел. Царь Соломон в ответ щедро одаривал гостя, и потом оба с радостью ждали новой встречи.

Однажды гость принес Соломону особенно прекрасный дар, но сам ничего не захотел взять у царя.

– Слава Богу и твоему расположению ко мне, Соломон, – сказал он, – у меня всего столько, что и внукам хватит на жизнь в достатке. Но если хочешь, царь, показать мне свою приязнь, подари мне то, что нельзя взять в руки или взвесить на весах: научи меня речи зверей.

Опечалился Соломон.

– Если бы ты пожелал что-нибудь другое, я бы тут же исполнил твое желание. Но умение, о котором ты меня просишь, подобно острому лезвию ножа: оно может тебе помочь, но может и навредить. И если ты кому-то выдашь эту тайну, должен будешь умереть, и ничто не сможет это изменить.

От этих слов Соломона его гость распалился еще сильнее:

– Если речь идет о том, чтобы я держал язык за зубами, тут можешь на меня, царь, положиться. За годы, что мы с тобой знакомы, ты мог удостовериться в моей верности. Поверь, я и на этот раз не разочарую тебя. Научи меня понимать, о чем говорят животные.

Соломон еще подумал некоторое время, но видя, как сильно его гость хочет овладеть тайным знанием и как рад он будет получить желаемое, поделился с ним секретом понимания речи зверей. И вот гость его уже по дороге домой с интересом слушал, о чем говорят птицы, перелетающие с дерева на дерево.

Однажды этот человек сидел во дворе у своего дома. Слуги привели вола с поля. Пастух поставил вола в стойло рядом с ослом, и тут друг Соломона услышал их разговор.

– Ну, как сегодня шли твои дела? – спросил осел.

– Да лучше не спрашивай, – ответил вол. – С раннего утра пахал на поле, от усталости едва ноги передвигал, а завтра на рассвете хозяин меня снова погонит на работу.

– Если бы ты не был таким глупым, – сказал осел, – ты бы нашел способ отдохнуть. Вот посмотри на меня: я притворился больным и весь день лежу и сплю.

– А как надо притворяться больным? – удивленно спросил вол.

– А ты не притрагивайся к сену, которое тебе в кормушку положили. Отвернись от него. Слуга увидит, что ты не ешь, скажет об этом хозяину, тот подумает, что у тебя что-то болит, и ручаюсь – завтра тебя на работу не погонят.

– Посмотрите-ка на этого осла, – подумал хозяин, – хорошие советы дает!

Из хлева больше не раздавалось ни звука. Хозяин потихоньку вошел внутрь. В кормушке лежало сено, к которому вол не притронулся. От усталости вол лег, закрыл глаза и крепко уснул. А осел тем временем подошел к кормушке вола и с удовольствием сожрал его сено.

Хозяин громко захохотал.

– Ну и мошенник этот мой осел! – сказал себе хозяин. – Но ничего, меня не обманешь!

Он позвал пастуха и велел ему на следующий день оставить вола в хлеву, а вместо него запрячь в плуг осла.

После этого хозяин отправился в дом, но тут к нему подступила жена с вопросами.

– Я слышала, как ты во дворе смеялся. Что тебя рассмешило? Ты все время меня высмеиваешь и думаешь, я ничего не знаю и не понимаю.

– Да что ты выдумываешь, жена, – оправдывался муж. – Я просто одну историю вспомнил, которую мне рассказал царь Соломон.

– Расскажи мне, – велела жена.

А муж, как назло, ничего не мог вспомнить, как ни старался.

– Так я и знала, что ты мне врешь! – раскричалась жена. – Придумал про царя Соломона!

Она разошлась и кричала все громче, обвиняя мужа во всех мыслимых и немыслимых грехах. Ему ничего не оставалось, как уйти.

На следующий вечер муж опять сидел во дворе неподалеку от хлева, чтобы послушать разговоры животных. Пастух привел осла, и тот, обессиленный непривычно тяжким трудом, свалился без сил на солому рядом с волом.

– Спасибо тебе за добрый совет, – поблагодарил вол осла, – давно я так не отдыхал. Выспался прекрасно и работники целый день обо мне заботились. Вот бы моя болезнь подольше продлилась!

– Не радуйся, – тяжело вздохнул осел. – Я слышал, что хозяин говорил на поле. Ему жаль было меня заставлять так тяжко трудиться. И он сказал, что, если вол не будет работать, как раньше, он возьмет другого вола, а этого велит забить на мясо.

Как только вол это услышал, тут же вскочил на ноги, как ошпаренный, и начал жадно жевать сено.

Человек, который все это видел и слышал, засмеялся. Смеялся он так, что дух не мог перевести, но тут перед ним появилась его жена.

– Тебе вчерашнего дня не хватило? Ты и сегодня взялся меня высмеивать? – злобно крикнула она мужу. – Ты надо мной каждый день насмехаться собрался? Клянусь, ты для меня будешь чужим, хуже, чем нищий у наших ворот, если не скажешь, над чем ты смеешься!

– Жена, – тихо проговорил муж, – ты же знаешь, что я люблю тебя и никогда не сделал бы тебе ничего плохого. Поверь мне, что я не насмехался над тобой. Но больше тебе сказать не могу. Я связан клятвой, которую нельзя нарушить. Если я выдам хоть одно слово, должен буду умереть. Очень прошу тебя, не выпытывай ничего, не терзай меня расспросами.

– Ты, значит, можешь меня терзать своими насмешками, а я и спросить ничего не могу? Как это так? Я хочу знать, почему ты смеялся, и лучше пусть сама помру, если ты не ответишь мне на мой вопрос.

Муж ужаснулся:

– Ты свою жизнь ставишь против моего молчания! Что ж, тогда пусть уж умру я сам. Ладно. Я тебе скажу то, о чем ты просишь, но сейчас уйди. Я должен написать завещание и попрощаться с друзьями.

После этого они разошлись, и муж стал думать, сколь обманчива была легкость молчания, когда он давал клятву Соломону. И вот теперь он должен не только нарушить свое обещание, данное царю, но и лишиться жизни.

Пока он так размышлял, о ссоре хозяина с женой узнали все его животные и птицы. Больше всех сокрушался его верный пес. От тоски по хозяину он перестал есть, не притрагивался к мясу, не подходил к миске с водой. Когда петух увидел, что пес на мясо и не смотрит, созвал всех своих кур, и они с удовольствием все съели.

Пес упрекнул петуха:

– Как можно быть таким бесчувственным! – прогавкал он огорченно. – Твой хозяин вот-вот умрет из-за того, что должен будет совершить грех, а тебя ничего, кроме собственного желудка, не волнует!

Петух удивленно посмотрел на пса:

– А что нам, по-твоему, делать? Если наш господин так глуп, наказание неизбежно. Посмотри на меня: у меня десять жен, и для всех я владыка! Ни одна не пойдет против моей воли! Мало научился наш господин от мудрого Соломона, если не может справиться с одной-единственной женой. Задал бы ей хорошую трепку, любить бы его она не перестала, но раз и навсегда забыла бы, как совать свой нос туда, куда не следует!

Петух кричал все это на весь двор, его голос долетел и до ушей хозяина, который от тоски и печали уже был совсем без сил. Но совет петуха буквально поставил его на ноги. Он вскочил и сделал так, как кричал петух. И с тех пор жили они с женой мирно, без ссор.

Когда в следующий раз он навестил царя Соломона в Иерусалиме, рассказал всю эту историю.

– Скажи спасибо петуху, – засмеялся царь Израиля. – Лучше ютиться на крыше, в уголке, чем жить в одном доме со сварливой женой.

Три хлеба

В те времена, когда в Израиле царствовал мудрый Соломон, в маленьком домике на морском берегу жила одна бедная женщина. Муж ее давно умер, дети разошлись по белу свету, и не было в ее жизни никого, кто ее бы порадовал. С утра до вечера она латала рыбацкие сети. Зарабатывала она этим немного, только чтобы не голодать и отложить что-нибудь на зиму, когда рыбаки из-за непогоды вообще не выходят в море. Но она не жаловалась на судьбу. Люди любили ее, и их доброе слово было для нее большим утешением в ее одиночестве.

Однажды выдался год с необычайно долгой зимой. В море вздымались огромные волны, и рыбаки сидели по домам. Дни шли, запасы муки в кладовке у бедной женщины все уменьшались. Когда муки у нее осталось столько, что не хватило бы и на самую маленькую лепешку, отправилась она к деревенскому богачу.

– Что ты хочешь? – спросил он ее.

– Я голодаю, господин, – ответила женщина, – пожалуйста, дай мне немного муки, чтобы я пережила зиму.

– И рад бы я был тебе помочь, – сказал богач, – но я как раз продал все мешки муки. Оставил только для себя и своей семьи. Но если ты будешь довольна той мукой, что просыпалась на пол, можешь ее собрать и взять.

Женщина поблагодарила, старательно вымела весь пол, собрала муку в мешочек и радостно вернулась домой. Она быстро замесила тесто, затопила печь и вскоре вытащила из нее три прекрасных золотистых хлеба. День близился к концу, женщина с утра не ела и чувствовала сильный голод. Она быстро взяла один хлеб и уже хотела, благословив его, отрезать краюшку, как вдруг в дверь ее дома кто-то постучал. За дверями стоял незнакомец. Он был одет в лохмотья и едва мог говорить.

– Добрая женщина, – промолвил он, – дай мне поесть. Я торговец, но по дороге на меня напали разбойники, они отобрали у меня все, что было. И осталась у меня только жизнь. Я не ел целую вечность, силы мои на исходе.

Едва странник договорил, как женщина протянула ему целый хлеб.

– Возьми, – сказала она. – Помогай тебе Бог.

Человек поблагодарил и ушел.

– Ему был нужен хлеб еще больше, чем мне, – подумала женщина. – Но ничего. У меня еще два хлеба осталось.

Она принесла вторую буханку и готовилась уже отрезать от нее краюшку, как в дверь снова постучали.

Открыв дверь, женщина увидела перед собой еще более несчастного бедняка, чем тот, что недавно стучался в ее двери.

– Добрая женщина, – еле проговорил странник, – у меня сгорел дом, за одну ночь я стал нищим. От огня я спасся, но сейчас умираю от голода. Видишь, я едва ноги передвигаю, подай мне хоть что-то, чтобы я мог утолить голод.

И на этот раз женщина ни минуты не колебалась. Она отдала погорельцу второй хлеб.

– И этот бедняга был голоднее меня, – сказала она себе, – а у меня есть еще один хлеб.

Она нетерпеливо взяла буханку, но не успела ничего сделать. За окном поднялся сильный ветер, от его порыва двери распахнулись, и не успела женщина опомниться, как ветер вырвал из ее рук третий хлеб, поднял его высоко-высоко и унес далеко в море.

Женщина расплакалась.

– Ветер! – с горечью воскликнула она. – Почему ты так поступил со мной? Два хлеба я отдала беднякам, а когда хотела сама поесть, ты забрал у меня последнее! Зачем морю мой хлеб?

Всю ночь женщина не сомкнула глаз. Она думала, не причинила ли кому-то вред, но ничего не могла вспомнить, как она ни старалась понять, за что ей такое наказание. Когда взошло солнце, решила она отправиться к царю Соломону, чтобы пожаловаться ему на ветер. Соломон был самым мудрым человеком на свете, кто еще мог бы рассудить ее с ветром!

Соломон внимательно выслушал женщину. Он расспросил ее обо всем, что произошло в ее жизни, и в конце концов сказал:

– Если хочешь вызвать ветер, надо подождать до вечера. Я не могу судить ветер, пока его тут нет, а сейчас мешать ему не имею права. Он сейчас как раз надувает паруса на корабле. Но когда ветер появится здесь, я обязательно вас рассужу.

Женщина отошла в сторону, а перед царским троном пали на колени три торговца.

– Царь Израиля, – сказали они, – позволь нам попросить тебя о милосердном деле. Прими от нас семь тысяч золотых монет и отдай их человеку бедному, но доброму, который заслужил эту награду своим благородством.

– А что привело вас к такому милосердному деянию? – спросил Соломон.

– Любовь к Богу и благодарность за его доброту, – ответил старший торговец. – Сейчас я объясню все, мудрейший царь.

Торговец указал на сундук с деньгами, который он со своими друзьями принес во дворец, и сказал:

– Семь тысяч золотых монет – это ровно десятина от того, что мы везли на своем корабле. Когда мы приближались к берегам твоего царства, разыгралась буря. Волны швыряли корабль, как щепку, мы потеряли направление, а ко всему в борту корабля появилась щель. Она не была большой, но воды чем дальше, тем больше прибывало. Мы искали, чем бы залатать дыру, но среди разбушевавшихся волн все наши старания были напрасны. Мы дали слово, что, если все-таки спасемся, обязательно пожертвуем десятину того, что везем, на доброе дело. Нам ничего не оставалось, как молить Бога о милости. Вскоре буря закончилась. Волны успокоились, и мы пристали к берегу. Когда мы отсчитали десятую часть, у нас вышло ровно семь тысяч золотых монет. Эту часть мы и принесли тебе, а ты отдай ее бедным по своему разумению.

– Я с радостью сделаю то, о чем вы меня просите, – ответил Соломон. – Но я одну вещь не понял. Вы сказали, что в боку вашего корабля образовалась щель. Лодка, в которую течет вода, идет ко дну даже в самую спокойную погоду. А вы же не утонули! Как это можно объяснить?

После этого вопроса Соломона торговец вытащил из-за пазухи вымокшую и почти потерявшую форму буханку хлеба.

– Вот этот самый предмет, – сказал торговец, – вдруг принес ветер. Его порыв со всей силой залепил трещину в боку корабля. Только потому мы и спаслись.

– Кажется мне, что этот хлеб, который так вам помог, нашел своего хозяина, – улыбнулся Соломон. – Ты узнаешь свое имущество? – обратился он к женщине.

– Да, именно этот хлеб вырвал у меня из рук ветер, – ответила удивленная женщина.

– В этом случае тебе принадлежит и семь тысяч золотых монет, – сказал Соломон. – Бог не забыл твою доброту и приказал ветру, чтобы он не оставил тебя в нужде. Ты хотела пожаловаться на ветер, но то, что казалось несчастьем, обернулось добром. У тебя больше никогда не будет ни в чем недостатка.

Весть об этом случае разнеслась по всему царству. И все хвалили Божью справедливость и мудрость царя Израиля Соломона.

Место для храма

Соломон унаследовал от своего отца огромные богатства и постоянно приумножал их. Все замыслы его осуществлялись, слава о его мудрости разнеслась по всему свету. Но сам Соломон не был доволен.

– К чему все эти сокровища и клады, – говорил он себе, – если годы идут, а я до сих пор не исполнил обещания, данного отцу? По моему велению выстроены десятки дворцов, но храм Божий до сих пор не построен. Бог свидетель, что я до сих пор не начал строительство храма по какой-то злой воле. Я никак не могу понять, какое место будет самым лучшим для него. Земля Израиля – вся целиком святая земля, но место, на котором будет воздвигнут храм, должно быть самым дорогим для Бога.

Однажды ночью Соломон опять думал о том, где же ему построить храм. Обещание, данное отцу, тяготило его, и царь напрасно пытался уснуть. Когда миновала полночь, а сон все еще не шел, Соломон решил встать и пойти пройтись. Он быстро оделся и потихоньку, чтобы не быть замеченным слугами, вышел из дворца. Соломон шел по спящему Иерусалиму. Он шел мимо садов и рощ, пока не оказался на горе Мория^[18].

Как раз закончилась жатва. На южном склоне горы стояли снопы собранного урожая. Соломон прислонился к стволу оливы, закрыл глаза и стал представлять себе разные места своего царства, которые подходили бы для строительства храма.

Вдруг услышал он звук шагов. Открыл глаза и увидел человека, несущего в руках сноп.

– Вор, – мелькнуло в голове Соломона.

Он уже хотел выйти из тени дерева, но в последний миг остановился.

– Лучше подожду, – решил он. – Увижу, что он задумал.

Ночной гость делал свое дело быстро и тихо. Он переносил снопы на соседний участок и не остановился, пока не перенес пятьдесят снопов. Потом он посмотрел по сторонам и, решив, что никто его не видел, спокойно ушел.

– Вот так сосед, – подумал Соломон. – Хозяин поля и не знает, почему у него за ночь уменьшился урожай.

Но не успел Соломон решить, какого наказания достоин вор, как неподалеку от оливкового дерева, под которым он стоял, появился другой человек. Он осторожно обошел оба участка и, удостоверившись, что его никто не видит, подхватил сноп и перенес его с одного поля на другое. Он действовал точно так же, как первый вор, только переносил урожай в обратном направлении. Так перенес он ровно пятьдесят снопов, после чего потихоньку ушел.

– Один сосед лучше другого, – сказал себе Соломон. – Я-то думал, что вор тут один, а оказалось, что вор крадет у вора.

Рано утром велел Соломон привести владельцев обоих полей. Старшему из них он велел ждать в соседнем покое, а к младшему строго обратился с вопросом:

– Скажи мне, по какому праву ты берешь урожай с поля своего соседа?

Человек удивленно посмотрел на Соломона и покраснел от стыда.

– Царь, – ответил он, – я никогда ничего подобного не сделал бы. Урожай, который я переношу, мой, а ношу я его на поле моего брата. Я не хотел, чтобы кто-то об этом узнал, но раз уж все известно, я расскажу тебе, Соломон, всю правду. Мы с братом унаследовали от отца два одинаковых поля, хотя у него есть жена и трое детей, а я живу совсем один. Брату урожая нужно больше, чем мне, но он от меня и колосок не возьмет. Поэтому я отношу ему снопы тайно. От меня не убудет, а ему какая-никакая, а помощь.

Соломон послал человека в соседний покой, а к себе вызвал хозяина другого поля.

– Почему ты крадешь у своего соседа? – спросил он его сердито. – Я знаю, что ночью ты уносишь снопы с его поля.

– Боже сохрани, чтобы я допустил нечто подобное, – испуганно произнес человек. – Все совсем наоборот, Соломон! Мы с братом унаследовали от отца одинаковые поля. Но мне в возделывании поля помогают жена и трое моих детей, тогда как брат мой совсем один. Он должен нанимать работников – косарей, жнецов, вязателей снопов – и платить им всем за их труд. У него много трат. Но он никогда не возьмет от меня ни колоска, поэтому я тайно подкладываю ему хотя бы несколько снопов. От меня не убудет, а брату помогу.

После этих слов Соломон позвал и первого человека, обнял обоих братьев и растроганно сказал им:

– Много повидал я в жизни, но таких братьев, как вы, не встречал. Год от года вы делаете добро друг другу и сохраняете все в тайне. Я восхищаюсь вами и прошу прощения за то, что вас, честнейших мужей, обвинил в воровстве. И ныне прошу вас об одном: продайте мне свои поля, освященные братской любовью, там я построю Божий храм. Нет более подходящего для этого места.

Братья исполнили желание Соломона. Они передали ему свои поля, а царь Израиля щедро заплатил им за это. Дал им к тому же и большие участки земли с плодородной почвой и объявил, что место для храма Божьего найдено.

Соломон и Асмодей^[19]

Выбрав место для строительства храма, Соломон принялся думать о том, как его построить. Это была очень трудная задача, потому что Господь велел построить храм, не применяя железных инструментов, так как из железа делаются орудия для убийства человека. Что же было делать?

Соломон созвал мудрецов и попросил их дать совет. Самый старший из мудрецов сказал, что есть такой малый червь, шамур, который способен одним прикосновением рассекать камни любой твердости – и мрамор, и кремень. Найди этого червя – и сможешь построить храм без использования железа.

– Твои слова дали мне надежду, – сказал Соломон, – но знаешь ли ты, где живет этот волшебный червь и как его можно найти?

– На это тебе не ответит ни один смертный, – произнес мудрец. – Шамур от сотворения мира пребывает в раю, но слышал я и то, что шамур бывает в далеких пустынных краях, где властвуют демоны. Обратись к ним, может быть, они смогут помочь тебе.

Мудрецы ушли, а Соломон заперся в своих покоях и призвал к себе двух демонов.

– Я вызвал вас, – обратился к ним Соломон, – чтобы вы исполнили мое желание. Я хочу построить храм своему Богу, и чтобы рассекать камни, мне нужен червь шамур. Скажите мне, где он обитает и как его найти.

– Мы знаем о силе волшебного шамура, – сказал демон, – но тайна его жизни скрыта от нас. Его охраняет наш владыка, могучий Асмодей.

– А как найти его? – спросил Соломон.

Демоны молчали. Но Соломон настаивал, и им пришлось сказать, как можно найти Асмодея.

Далеко-далеко от Иерусалима стоит высокая гора. Подлый Асмодей вырыл колодец, который наполнился чистой ключевой водой. Чтобы вода оставалась всегда холодной и в колодец не проникали солнечные лучи, Асмодей накрыл его каменным диском и запечатал своей печатью. Каждый день Асмодей поднимается с земли вверх, на небо, где наслаждается небесной музыкой и ангельским пением, разглядывая далекие звезды и светила. По вечерам, после захода солнца, Асмодей возвращается на землю, проверяет, не тронута ли печать на каменном диске, потом отодвигает его и освежается холодной ключевой водой. После этого он ложится спать и спит до рассвета.

Открыв эту тайну, демоны исчезли. Соломон же призвал к себе одного из самых любимых своих полководцев. Тот был молод и отважен. Ему повелел Соломон доставить Асмодея в Иерусалим.

Молодой полководец отправился в путь с группой всадников. По совету Соломона они взяли с собой все необходимое для поимки Асмодея.

Они нашли гору Асмодея. На рассвете увидели, как тот взмыл к небесам, спустились немного ниже того места, где находился колодец, и принялись копать глубокую яму. Потом по подземному каналу отвели воду из колодца в яму. Потом выкопали другую яму, повыше колодца, и по каналу заполнили колодец привезенным с собой душистым вином. Потом воины Соломона старательно скрыли все следы и стали ждать.

Когда стемнело, над горой поднялся сильный ветер, в небе засверкали молнии, и неподалеку от колодца на землю опустилось огромное крылатое существо. Рост его был выше самого высокого дерева. Асмодей вернулся в свое ночное логово.

Он подошел к печати и внимательно рассмотрел ее. Увидев, что она осталась нетронутой, он отодвинул каменный диск, склонился над колодцем и с испугом отскочил от него.

– Откуда в моем колодце взялось вино? – воскликнул он. – Не обманывают ли меня мои чувства? Ведь вино приносит вред больший, чем змеиный яд!

Он злобно отвернулся от колодца, но жажда пересилила. Асмодей решил сделать несколько глотков, заодно и понять, что так привлекает людей, пьющих вино.

И вот он попробовал, потом еще и еще. И становился все нетерпеливее.

Соломон недаром выбрал именно это вино. Оно было самым вкусным и самым одурманивающим. Так что Асмодей, выпив вино до последней капли, бессильно рухнул наземь, забывшись глубоким сном. Именно этого и ждали посланцы Соломона. Они опутали Асмодея привезенными с собой золотыми цепями, на каждом звене которых было начертано Божье имя. Как только драгоценный металл коснулся шеи Асмодея, с ним произошли удивительные перемены. Тело его дернулось, а потом стало уменьшаться. Вскоре Асмодей стал не выше обычного смертного. Он был связан по рукам и ногам. Воины Соломона стерегли его до рассвета. Проснувшись, Асмодей с диким криком разорвал путы на руках и ногах, но порвать цепь с Божьим именем на шее не смог. Пришлось ему покориться. Воины доставили его в Иерусалим.

В Иерусалиме Соломон устроил полководцу торжественный прием, усадил его на почетное место и выслушал его подробный рассказ. Потом к царю привели плененного Асмодея. Тот с горечью посмотрел на Соломона, начертил палкой на земле контур человеческого тела и сказал:

– Когда умрешь, тебе будет принадлежать не больше этого куска земли. Тебе недостаточно того, что ты сейчас имеешь? Тебе нужна еще сила властителя духов?

– Князь духов! – обратился к нему Соломон. – Я не для того велел привезти тебя в Иерусалим, чтобы потешить свое честолюбие. Я сделал это из почтения к Богу, который и твой Бог тоже! Я хочу в честь Бога воздвигнуть храм и для обработки камней мне нужен червь шамур. Скажи, как мне найти и получить его.

Асмодея успокоило объяснение царя. Он рассказал, как найти шамура, которого Бог дал владыке морей и всех вод. Червь находится под неусыпным наблюдением тетерева посреди огромной пустыни в глубокой пещере. Воины Соломона преодолели долгий и тяжкий путь и добыли волшебного червя.

Весь Иерусалим ликовал, когда посланцы царя Соломона вернулись с шамуром. Теперь ничто не мешало строительству храма. На четвертый год своего правления Соломон повелел начать рассекать камни для фундамента храма. Не было слышно звуков, обычно сопровождающих любое строительство. Червь рассекал камни тихо, как предписывали законы Торы и как было угодно Богу. Для освящения храма Соломон пригласил двенадцать старейшин всех колен Израилевых. Все евреи восхищались красотой храма, потому что никто никогда не видел ничего красивее. Соломон пал на колени, поднял руки к небу и молился Богу, чтобы он не оставил детей Израилевых и прислушивался к просьбам тех, кто придет в храм с надеждой в сердце.

Но случилось так, что сам царь Израиля забыл о покорности. Гордыня обуяла его. Он был уверен, что нет его богаче, мудрее и сильнее в целом свете. Асмодей был все еще у него в плену. Они беседовали, Асмодей поражал Соломона своей мудростью. И однажды царь подумал:

– Если Асмодей так мудр и силен с цепью на шее, каков же он будет, если обретет свою настоящую величину?

Асмодей читал его мысли. Он обратился к Соломону:

– Великий царь! Сними с меня эту цепь, и ты увидишь, какой мудростью смогу я поделиться с тобой. За все это время я не сделал тебе ничего плохого. Напротив. Подумай же об этом. Сними цепь и дай мне на минуту твой перстень. Ты об этом не пожалеешь.

Соломон дал себя уговорить. Он велел снять с Асмодея цепь с именем Божьим на каждом ее звене и вручил ему свой перстень, который ему когда-то во сне вручил архангел Михаил. Но едва он вложил перстень в ладонь Асмодея, князь демонов превратился в великана. Он схватил Соломона и унес его за тысячи верст от его царства. А перстень бросил в море. После этого Асмодей вернулся в Иерусалим, принял облик царя Соломона и стал править Иерусалимом.

Соломон же скитался три года. Больше тысячи дней не видел он Иерусалим. Никто его не узнавал, не оказывал ему царские почести, ему пришлось ходить в простой ветхой одежде, ноги его болели, каждый шаг давался с трудом. Никто не верил ему, когда он говорил, что он царь Израиля. Его гнали отовсюду как обманщика.

Однажды на рынке к нему обратился какой-то человек и попросил помочь донести до дома сумки с покупками. Он был поваром в богатом доме. За помощь повар накормил Соломона, а потом предложил стать его помощником на кухне. Соломон с радостью принял его предложение, иначе он умер бы с голоду. Он тут же принялся за работу. Носил воду из колодца, чистил фрукты, мыл посуду и ходил на рынок за продуктами.

Так прошел еще один год. Однажды Соломон пошел на рынок за инжиром. По дороге он встретил какого-то богача. Тот посмотрел на Соломона и спросил:

– Не был ли ты царем Израиля? Как низко ты пал!

Соломон молча прошел мимо, купил на рынке инжир и вернулся назад. У входа в дом сидел нищий. Когда Соломон шел мимо него, бедняга ему поклонился и сказал:

– Ты Соломон, построивший храм в Иерусалиме? Что Бог забрал, то снова вернет тебе.

И на этот раз Соломон не сказал ни слова. Он подал повару инжир и принялся чистить рыбу. Одна из рыб была особенно большой. Соломон разрезал ее и увидел, что в брюхе у рыбы лежит другая рыбка, маленькая. Он хотел ее выбросить, но пальцы его почувствовали что-то твердое и круглое под рыбьей чешуей. Из любопытства разрезал он рыбку и увидел свой собственный золотой перстень с Божьей печатью, который князь демонов Асмодей бросил когда-то в море.

Соломон немедленно пошел к повару, тепло с ним попрощался и надел свой перстень. Как только перстень оказался на его пальце, он почувствовал, что к нему вернулись его сила и могущество. Волшебный перстень сделал так, что Соломон тут же оказался в Иерусалиме, прямо на заседании великого собрания мудрейших мужей Израиля. Перед собранием стоял тот самый молодой полководец, который когда-то пленил Асмодея и добыл волшебного червя. Он говорил удивительные вещи. Сказал он и о том, что более четырех лет тому назад царь внезапно сменил свои привычки и обратился против тех, кого прежде любил. И он, так много сделавший для царя, впал в немилость. Царь хотел убить его, поэтому бегство стало единственным способом спасти свою жизнь. Но самым удивительным было то, что царь делал все для того, чтобы никто и никогда не увидел его ноги. И однажды, еще до своего бегства, молодой воин незаметно поднял полу царского плаща. Под ним были не человеческие ноги, а копыта, как у демона.

Собрание мудрейших зашумело от удивления, но шум возрос многократно, когда перед ними предстал Соломон. С перстнем к нему вернулась вся его царская стать и внешний облик. Все узнали своего царя и пали пред ним на колени.

Соломон, сопровождаемый всем собранием, вошел в королевский дворец. Слуги кланялись ему, стражи вытягивались в струнку. Так Соломон дошел до зала, где на троне восседал Асмодей. Он увидел Соломона со священным перстнем на пальце, и злоба исказила все его черты. На глазах у всех у Асмодея выросли крылья, и огромный демон вылетел из дворца.

Сорок лет правил Соломон Израилем, но до самой своей смерти не переставал опасаться Асмодея. По ночам царский перстень не действовал против демонов, и постель Соломона охраняли шестьдесят героев. Все они были вооружены мечами и готовы к бою.

Звезда третья
О пророке Илии

Предупреждение пророка Илии^[20]

В давние времена жил в Святой земле человек по имени Илия Фесвитянин, так как происходил он из города Фисвы. Бог особенно любил его и наделил его редкими способностями: Илия видел будущее, наперед зная, что должно произойти. Поэтому его называли Илия-пророк.

С утра до вечера Илия учил евреев мудрости, любви и правде. Его высокая фигура неожиданно появлялась в разных местах, его глубокие искрящиеся всевидящие очи нагоняли страх на многих злодеев. Добрые люди любили Илию, и он никогда не оставлял их без помощи. Когда беднякам было нечего есть, Илия незаметно наполнял их мешки мукой. Когда у ребенка начинался жар, Илия прикладывал свою ладонь к горячему лобику, и злая болезнь исчезала. При этом никто не видел Илию, но каждый точно знал, когда тот оказывался рядом.

Илия был очень скромным. Он жил в пещере на горе Кармель и довольствовался одной кожаной накидкой, подпоясанной ремнем. Единственным имуществом Илии была суковатая палка. Путешествуя, он питался фруктами, которые срывал с деревьев, или ел у добрых людей, которые приглашали его на ночлег.

Зато Йоэль, владелец обширных полей на склонах горы Кармель, был известным богачом. На его земле росли великолепные арбузы, и они прославили Йоэля настолько, что было у него много имущества и денег. Однако о бедных Йоэль не вспоминал, прогоняя их от своих ворот.

Когда Илия услышал о поведении Йоэля, решил он удостовериться, правда ли это. В облике нищего отправился он к дому Йоэля. В тот день там было особенно весело: Йоэль выдавал замуж свою единственную дочь. Богач сделал все, чтобы об этой свадьбе долго говорили. Он пригласил самых важных гостей, пригласил знаменитого повара, которому велел приготовить десятки разных блюд. Свой дом Йоэль превратил в огромный букет. Каждая комната была украшена разными цветами, но обязательно одного цвета. Первый зал был красным, второй – желтым, потом шли синие, розовые и фиолетовые покои. И все цветы источали дивные ароматы. Воздух в доме благоухал. От своего дома к дому жениха Йоэль велел положить широкий ковер, чтобы никто из сопровождающих жениха и невесту не ступил на землю. Платье невесты было соткано из золотых нитей, а кольцо, которое она должна была получить, изготовил лучший иерусалимский ювелир.

Вскоре после свадебного обряда начался великий пир. Гости хвалили мастерство повара, вино текло рекой, все дивились богатству дома Йоэля, радовались и веселились. В самый разгар праздника между гостями появился Илия. Никто не видел, как он вошел в дом. Одет он был в мешковину, на плече его висела потертая дорожная сумка, грязные волосы спадали на лоб.

Йоэль не узнал пророка.

– Что ты здесь делаешь? – неприветливо обратился хозяин к пришедшему. – Я никому не подаю, особенно таким оборванцам, как ты!

Взглянул Илия на богача и потихоньку пошел прочь. Выйдя на улицу, он принял облик молодого царского чиновника в роскошных одеяниях. Повозку, в которой он сидел, везли четыре коня особой породы. Как только Йоэль услышал, какой гость ждет его снаружи, он тут же выскочил ему навстречу.

– Мы рады нежданным гостям! – кричал он издалека. – Проходите, досточтимый господин, садитесь рядом со мной на почетное место! Угощайтесь, чем захотите, вам наверняка все понравится!

Йоэль глубоко поклонился, а когда выпрямился, увидел перед собой того самого нищего, которого только что прогнал. Кони и повозка исчезли. Вместо них остались только отпечатки копыт и колес.

Йоэль остолбенел.

– Что это значит? – спросил он, заикаясь.

– Ничего особенного, – ответил Илия. – Я хотел только показать тебе, как ты переменчив. Когда я был в этих самых нищенских лохмотьях, ты не предложил мне ни кусочка, а когда я вернулся в одеждах богача, ты принялся оказывать мне всяческие почести. Ты уважаешь одежду, не человека, а ведь мои одежды не едят и не пьют. Ты забываешь о бедных, Йоэль, и я пришел, чтобы напомнить тебе о них. Будь же осторожен, чтобы гордость и жадность не привели тебя к беде.

Илия исчез, и ошеломленный Йоэль вернулся к гостям. Слугам он приказал раздать остатки еды нищим и странствующим и с чувством исполненного долга постарался побыстрее забыть о неприятном происшествии. Свадьба закончилась так же пышно, как и началась, и Йоэль больше не давал подаяния бедным, а нищих и вовсе не замечал.

Через некоторое время Йоэль отправился посмотреть на свои поля на склоне Кармеля. Арбузы как раз дозревали, и Йоэль подсчитывал, сколько выручит от их продажи и на сколько разбогатеет. Вдруг увидел он, как по полю ему навстречу идет странный человек. Одет он был в накидку из кожи, подпоясан ремнем, волосы торчали во все стороны. Йоэль не знал, что это Илия, который как раз в это время вышел из своей пещеры, и гневно набросился на пророка:

– Кто тебе позволил идти по моему полю?!

Илия посмотрел на Йоэля.

– Я живу на горе Кармель и иногда спускаюсь с нее. Но хорошо, что я тебя встретил. Я вижу, ты хозяин этого поля, а меня одолели голод и жажда. Дай мне, пожалуйста, один арбуз, чтобы я перекусил.

Йоэль хотел сразу прогнать попрошайку, но потом он решил высмеять его и сказал:

– Что ж ты, бродяга, не можешь отличить съедобное от несъедобного? То, что лежит на моих полях, не арбузы! Это камни!

Илия кивнул головой, а потом грустно сказал:

– А ведь я предупреждал тебя, Йоэль! Но ты не изменился. Раз так, хорошо бы, чтобы Бог исполнил твое желание.

Едва Илия договорил, все арбузы на всех полях Йоэля превратились в камни. Йоэль в один момент лишился своего богатства, и с того дня счастье от него отвернулось. Не было ему удачи ни в торговле, ни в чем другом. Имущество его уменьшалось, и богач окончил свои дни так, как Илия и предсказывал: без денег и в бедности.

Остатки арбузов Йоэля можно и сегодня увидеть на склонах горы Кармель. Гладкие круглые камни напоминают о справедливости Илии-пророка, а их твердость – предупреждение для всех, у кого столь же жесткие сердца.

Ножка от стола праведных

В давние времена жил в Святой земле один торговец. Был он человеком порядочным, добрым, честным, набожным, и Бог даровал ему процветание в делах. Состояние его увеличивалось, но он никогда не забывал о бедных. И чем щедрее был он к тем, кто нуждался в его помощи, тем больше судьба ему улыбалась.

Но говорится же: Бог не любит своевольных, а праведных искушает. Вот и торговцу нашему пришлось пережить искушение. Каждый день видел он много денег и золота, принимал караваны, полные товаров, вот богатство его и ослепило. Никто этого не заметил. Торговец и дальше раздавал подаяние, оплачивал врачей для бедных, жертвовал деньги на строительство синагог, но в душе его поселилась алчность. Каждый раз во время молитвы Богу он просил о даровании ему огромного клада. Торговец привык к тому, что Бог ему помогает и любит его, поэтому верил, что счастье его не оставит и на этот раз. Куда бы он ни шел: в синагогу, по своим делам, просто по городу, он шел, уставившись в землю, думая лишь о том, чтобы не пропустить вожделенный клад.

Однажды утром пришел к торговцу старый человек в плаще, какие носили бедуины в пустыне.

– Что желаете? – спросил его торговец.

– Самому мне ничего не надо, – ответил старик. – Я принес тебе весть: Бог услышал твою молитву. Уже сегодня ты найдешь золотой клад.

Обрадовался торговец. Он думал, как ему отблагодарить посланника за добрую весть, но не успел он ничего решить, как старик исчез так же внезапно, как и появился, и торговец не понимал, действительно ли этот разговор состоялся или ему все привиделось.

В тот вечер он возвращался домой с особыми чувствами. Он внимательно исследовал каждую пядь своего пути, но не заметил ничего необычного. Вдруг, почти у самого дома, он обо что-то споткнулся. Поглядел вниз и глазам своим не поверил. Там, где никогда ничего не было, лежал огромный кусок золота в виде ножки от стола. Торговец трясущимися руками схватил найденный клад. Золото было очень тяжелым, он едва смог поднять свою находку.

– Бог и вправду услышал меня! – ликовал торговец в душе.

Он быстро огляделся по сторонам и, удостоверившись, что никто его не видит, отнес золотую ножку в тайное место, где хорошенько ее припрятал.

Той ночью торговец не мог уснуть. Он опасался, не подглядел ли кто, как он шел прятать свою находку, а главное – старался подсчитать, какова же цена клада и как можно будет распорядиться этими деньгами.

Рано утром он отправился к самому известному ювелиру в городе. Как только он сказал ювелиру, какой кусок золота у него есть, тот взглянул на него с подозрением. Ювелир знал, что торговец богат, но он не верил, что обычный человек мог честным трудом заработать столько.

– Ювелир думает, что я вор, – решил встревоженный торговец.

Он быстро распрощался и ушел, радуясь, что не пришлось объяснять, откуда у него это золото. И что же ему теперь было делать? Сама по себе золотая ножка от стола была ему совершенно ни к чему. И решил торговец, что пойдет к мудрецу за советом. Он рассказал мудрецу, как нашел клад, а также о том, что продать его он не может. Мудрец ничем не помог торговцу.

– Нет у меня для тебя совета, – произнес он. – Ведь если бы все ювелиры, которых ты знаешь, продали свое имущество, и тогда не хватило бы у них денег, чтобы выкупить эту золотую ножку. Только цари и вельможи могли бы дать тебе достойную цену. Но как ты думаешь, кому из них нужна одна ножка от стола, пусть и золотая?

Опечаленным ушел торговец от мудреца. Радость оттого, что Бог исполнил его мольбы, испарилась. Шли дни. Торговец мрачнел, как будто какая-то тяжкая ноша заставляла его гнуться к земле. Золотая ножка, которую никто не хотел купить, стала для него стоить не больше, чем обычная сгнившая деревянная ножка, выброшенная за ненадобностью. С тяжелыми мыслями отправлялся он спать, с мрачными мыслями пробуждался.

Однажды вечером он, как обычно, лежал на своей постели и беспокойно ворочался. Когда же через несколько часов ему удалось уснуть, увидел он во сне, что стоит перед алмазными вратами в рай. Торговец слышал прекрасное пение ангельского хора, чувствовал благоухание, но войти в ворота не смел. Вдруг перед ним появился старик. Торговец узнал в нем своего недавнего гостя в одежде бедуина.

– Я пророк Илия, – сказал старый человек приветливо. – Следуй за мной.

Илия отвел торговца в рай и показал ему целый ряд золотых столов, вокруг которых на золотых стульях сидели те, кто на земле жил праведной жизнью. У каждого стола было по три ножки, только один, за которым никто не сидел, наклонился вниз, потому что у него было только две ножки.

– У этого райского стола, – обратился Илия к торговцу, – должен был бы после смерти сидеть ты.

– Но почему у моего стола только две ножки, когда остальные стоят на трех? – удивился торговец.

– Потому что одну золотую ножку ты уже получил в земной жизни, – ответил пророк.

Торговец проснулся рано утром и, не умывшись, не позавтракав, побежал в синагогу.

– Боже, – просил он, – возьми золотую ножку от стола праведных назад в рай. Мне не надо никаких кладов, я раздам бедным то, что имею, только избавь меня от моего греха. Я знаю, что провинился пред тобою, но как же остальные праведники? Им придется сидеть у стола, которому не хватает одной ножки!

Терпеливо молился торговец весь день и всю ночь и со спокойным сердцем возвратился домой. Едва он уснул, ему во сне снова явился Илия-пророк. Он опять повел торговца в рай и показал ему столы, за которыми праведники радовались вечной жизни. Не забыл он и о том столе, у которого в прошлый раз не было третьей ножки. На этот раз стол стоял ровно, как и остальные столы, на трех ножках.

Утром торговец проснулся с новыми силами и улыбкой на лице. Сразу после утренней молитвы он отправился к тайнику, в котором спрятал золотую ножку, но, как он и ожидал, ее там не было. Совершенно счастливый пошел он через площадь к своей лавке и вдруг увидел знакомую фигуру – старика, одетого как бедуин. Торговец побежал было к нему, но Илия только кивнул и исчез в толпе.

Так, благодаря покаянию торговца, ножка от стола праведных вернулась в рай. И это было особенное чудо, ведь говорится же: что Бог дает, назад никогда не забирает.

Путешествие с пророком Илией

Ребе Иошуа бен Леви^[21] был славен во всей Святой земле благодаря своим познаниям и доброму сердцу. Он молился с утра до ночи, не ел и не пил, только чтобы Бог услышал его просьбу и дал ему встретиться с пророком Илией.

Однажды на рассвете, когда Иошуа подходил к синагоге, пред ним предстал пророк.

– Что ты хочешь от меня? – спросил он раввина. – Скажи мне о своем желании.

– Люди хвалят меня, – ответил Иошуа, – но я знаю, что должен еще много учиться. Поэтому мечтаю о том, чтобы сопровождать тебя в твоих путешествиях, Илия. Я хочу увидеть чудеса, которые ты совершаешь во славу нашего единого Бога. Только после этого я стану по-настоящему мудрым.

– Зачем тебе быть рядом со мной? – возразил Илия. – Просто глядя на меня ты ничего не поймешь. Ты начнешь задавать вопросы, просить объяснений. Лучше я пойду один.

– Обещаю тебе не спрашивать ни о чем! – настаивал Иошуа. – Я просто хочу быть рядом. Ни о чем большем я не прошу.

– Ладно, – сказал Илия, – пойдем со мной. Но как только ты прервешь молчание и начнешь меня выспрашивать, мы тут же разойдемся.

Иошуа согласился, и вскоре они отправились в дорогу. Шли они и шли, пока к вечеру не пришли к дому какого-то бедняка. Хижина его едва стояла, сквозь крышу видны были звезды, и единственным имуществом была тощая корова, стоявшая на привязи во дворе. Однако гостей бедняк и его жена приняли радушно. Они уложили их спать на свои постели, а сами легли на чердаке на сено.

Утром Иошуа проснулся как раз вовремя, чтобы услышать молитву Илии, и от огорчения чуть не закричал. Илия просил Бога, чтобы тот убил единственную корову бедняка, и, едва пророк закончил молитву, животное свалилось замертво.

– Что ты делаешь? – не смог промолчать раввин, с упреком глядя на Илию. – Ведь эти люди бедняки, а ты, вместо того, чтобы отблагодарить их, еще увеличиваешь их несчастье!

– Я тебе отвечу, – сказал Илия, – но потом мы должны будем распрощаться. Вспомни о нашем договоре.

Ребе Иошуа больше не настаивал на ответе и молча следовал за ним по дороге. На следующий вечер путники пришли в город, где жил великий богач. В доме его было много прекрасных покоев, из кухни доносились изысканные ароматы, но Илия с Иошуа не получили ни пищи, ни крова. Они провели ночь у богача на дворе, а утром, голодные, собрались в путь. У дома богача стояла полуразрушенная стена, которую хозяин как раз собирался поправить и готовился к работе, но Илия помолился, и на месте руин выросла совершенно новая стена.

– Что это за справедливость? – мелькнуло в голове Иошуа. – Такой скупец, а Илия ему еще и помог!

Но он не сказал ни слова и мрачно последовал за пророком.

В тот день путники подошли к большой синагоге. Все в ней было из золота и серебра. Места были распределены по чинам молящихся. У самых важных граждан сиденья были удобными, с подушками, у менее важных – поуже и без мягких подстилок. А позади теснились совсем незначительные персоны. Когда Илия с Иошуа вошли в синагогу, там стояли три богато одетых человека.

– Опять какие-то нищие, – кивнул один из них в сторону пришедших, даже не взглянув на них. – Кто их накормит?

– Таким, как эти, достаточно черствого хлеба и немного воды, – сказал второй.

Все трое ушли, но никто из них не вернулся с едой. Илия с Иошуа провели ночь в синагоге на холодном полу. Утром те три человека пришли на молитву, и Илия сказал им:

– Дай вам Бог стать старшими в общине!

Ребе Иошуа пытался скрыть свою растерянность. Как может быть Илия так любезен с теми, кто на самом деле заслуживает наказания? Как это можно просто смотреть на несправедливость, ни слова не говоря? Ребе Иошуа собрался было попросить Илию объяснить, почему он так делает, но вовремя вспомнил о данном обещании. Он лишь покачал головой и снова пошел за пророком.

Когда зашло солнце, они пришли в маленький городок. Люди сердечно здоровались с ними. Каждый приглашал Илию и Иошуа в гости. В конце концов путники переночевали в лучшем доме, где их угощали вкуснейшей едой. Рано утром самые знатные люди города пришли попрощаться с Илией и Иошуа. Пророк ни слова не сказал о любезном приеме, только пожелал:

– Дай Бог, чтобы один из вас стал главой общины!

На этот раз Иошуа не смог совладать с собой.

– Илия! – воскликнул он. – Я хотел пробыть с тобой как можно дольше, но не могу больше молчать. Скажи мне, почему ты награждаешь зло и не награждаешь добро? Я тебя вообще не понимаю. И лучше попрощаюсь с тобой, чем дальше страдать от непонимания.

– Как хочешь, – ласково сказал пророк. – Я объясню тебе то, о чем ты меня просишь, а потом мы распрощаемся. Знай же, Иошуа, что у бедняка с одной коровой в тот день должна была умереть его жена. Ангел смерти уже был в доме. Поэтому я просил, чтобы Бог вместо ее жизни взял жизнь животного. Бог исполнил мою просьбу, и этот добрый человек сможет прожить со своей женой еще много счастливых лет. Тому богачу, который нас не принял на ночлег, я построил стену. В фундаменте той стены был скрыт огромный клад. Если бы богач сам строил стену, он обязательно нашел бы этот клад. Люди в синагоге не были гостеприимны. Поэтому я им пожелал, чтобы они все трое стали во главе общины. Каждый из них думает лишь о собственном успехе. Они начнут ругаться друг с другом и уничтожат всю общину. Недаром же говорят, что если судно ведут несколько капитанов, оно быстро пойдет ко дну. Но один капитан управляет судном надежнее. Поэтому я пожелал городу, где нас так любезно приняли, одного главу общины.

Илия договорил, обнял Иошуа и тихонько добавил:

– Ты хотел научиться у меня большей мудрости, но достаточно только одного: если встретишь безбожника, живущего в достатке и роскоши, и праведника, живущего в страдании, не поддавайся сомнению. Ты видел, что Бог справедлив и суд его простирается дальше, чем может увидеть человек. Кто может советовать Богу?

После этих слов Илия благословил Иошуа и исчез.

Дар пророка Илии

Во времена, когда по Святой земле ходил пророк Илия, неподалеку от Иерусалима жил бедный человек со своей семьей. Ему принадлежало только маленькое поле и хижина, дрожавшая при каждом порыве ветра. Места в домике было мало. К тому же каждый год в семье появлялся новый младенец. И вот у бедного человека было уже восемь детей. И даже если он работал на своем поле с утра до позднего вечера, не мог накормить досыта ни детей, ни себя с женой. Спать они ложились голодными.

Однажды человек пахал поле. Работа шла тяжело, потому что плуг его все время натыкался на камни. Когда солнце оказалось в зените, вспахана была только узкая полоска земли. Хозяин с грустью смотрел, как мало сделал он с утра, и вдруг явился пред ним Илия-пророк в облике старого араба.

– Мир тебе, – поприветствовал он бедного человека. – На небе было решено, что тебе будет даровано семь счастливых лет жизни. Хочешь ли ты забрать их прямо сейчас или подождешь до конца жизни?

Хозяин поля и не думал, кто это подошел к нему. Он решил, что араб – злой чародей, и поэтому сказал сердито:

– Иди своей дорогой, заклинатель, оставь меня в покое! У меня и без тебя хлопот достаточно!

Илия ушел, но на следующий день вернулся снова.

– Мир тебе, хозяин! – сказал он. – Тебя ждет семь счастливых лет. Хочешь забрать их прямо сейчас или в конце жизни?

Бедный человек и на этот раз прогнал странного араба, но на следующий день Илия пришел снова.

– Мне от тебя ничего не нужно, – успокоил он бедняка, – только дай мне ответ: ты хотел бы семь счастливых лет сейчас или в конце жизни?

Хозяину не показалось, что араб хочет ему как-то навредить, но он медлил с ответом.

– Я всегда обо всем советуюсь с женой, – сказал он наконец Илии, – и сейчас мне хотелось бы поговорить с ней.

Илия согласился, и человек побежал домой, чтобы рассказать жене о словах странного гостя.

– Если нам суждено жить лучше, – сказала жена, – пусть лучше сейчас. Хуже нам уже едва ли будет, и кто знает, что принесет завтрашний день.

Муж вернулся на поле и передал решение Илии.

– Станет так, как ты желаешь, – сказал пророк. – Еще сегодня ты разбогатеешь, но не забудь, что счастливых лет у тебя будет только семь. Потом я снова навещу тебя.

Когда хозяин вечером пришел домой, ему сразу стало ясно, что старый араб слов на ветер не бросал. Дети с радостью показали ему огромный кусок золота, который нашли в саду. Муж и жена благодарили Бога за его помощь.

Уложив детей спать, они сели за стол, чтобы обдумать, как распорядиться богатством.

– Давай переедем отсюда, – предложил хозяин, – купим в городе большой дом, заведем слуг, отличных лошадей с повозками, а о своей бедности забудем.

– А что будем делать через семь лет? – напомнила жена. – Мы потратим все деньги, которые получим за золото, а через семь лет опять станем такими же бедняками. Нет, муж, давай-ка все устроим иначе. Мы купим детям добротную одежду и постараемся, чтобы они больше не голодали. А в остальном будем работать, как и раньше. Купим поле с плодородной почвой, нужные инструменты и, если Бог даст, заработаем столько, что до самой смерти нужды знать не будем. Остаток денег спрячем и будем помогать каждому, кто окажется в нужде, потому что и нам в трудное время пришла помощь.

Мужчина быстро понял, что его жена прозорливо рассудила. Новое поле принесло им большую прибыль. Он продал большой урожай и купил на вырученные деньги овец и домашний скот. Стал торговать шерстью, продавал молоко и сыры. Каждый, кто голодал, кому голову негде было преклонить, мог спокойно прийти к нему и получить помощь. И чем щедрее был человек по отношению к бедным, тем лучше шли его дела и приумножалось имущество.

Так шел год за годом. Ровно через семь лет после того, как счастье улыбнулось хозяину, пророк Илия исполнил свое обещание. Он пришел на поле в одежде старого араба и сказал:

– Прошло семь лет. Верни мне то, что осталось от клада.

– Я принял твой дар, как мне посоветовала моя жена, – ответил человек, – и возвращать его буду с ее разрешения. Разреши мне, прошу, рассказать ей о твоем требовании.

Илия не возражал, и человек вернулся домой. Жена выслушала его и сказала:

– Передай своему благодетелю, что мы своим собственным трудом собрали такую же часть, за какую продали дарованный нам клад. Поэтому мы можем целиком вернуть его, а о себе мы позаботились.

Муж побежал на поле и передал пророку слова своей жены.

Услышав их, Илия обрадовался, благословил мужа и сказал:

– Радуйся, что у тебя такая мудрая жена. Я хотел дать ваш клад кому-то, кто распорядился бы им лучше, чем вы, но теперь я вижу, что никого лучше не найду. Возьмите же мой дар и добавьте его к тому, что собрали вы сами, и пользуйтесь деньгами так же разумно, как до сих пор.

Илия попрощался с человеком, который был счастлив с женой и детьми все оставшиеся годы.

И это к добру

В давние времена жил в Святой земле один раввин, славный своей ученостью. Что бы ни случилось, он любил повторять: «И это к добру». Но мало кто понимал, какая мудрость скрывается за этими словами.

Когда раввин был еще молод, отправился он сразу после свадьбы к отцу своей жены, чтобы порадовать его подарками. Вот он вышел с тремя ослами. Один нес печеное мясо и пироги, другой был навьючен лучшими винами, третий – фруктами. Долго шли они. В полдень раввин увидел высокое дерево, в тени которого отдыхал старый человек. Одет он был в лохмотья, ступни его были сбиты в кровь. Он едва двигался от слабости.

– Добрый человек, – позвал он раввина. – Я уже не могу и шага сделать от голода. Прошу тебя, дай мне что-нибудь поесть.

– Подожди немного, – сказал раввин несчастному. – Мне надо снять поклажу с ослов, чтобы они чуть отдохнули. Сниму поклажу и сразу дам тебе поесть и мяса, и хлеба, и вина, и фруктов.

Раввин завел ослов под дерево, в тень, и вдруг голова бедняка упала на грудь, а душа его оставила тело.

– Что я наделал! – в отчаянии крикнул раввин. – Если бы я сразу дал ему поесть, этот бедняк мог бы жить! Я виноват в его смерти и заслуживаю самого строгого наказания. Пусть глаза мои перестанут видеть! Пусть руки мои перестанут двигаться! Пусть стану я хромым! А душа моя никогда не найдет покоя.

После той встречи раввин совершенно изменился. Он постоянно носил деньги в руке, чтобы нищий, который попросит его о подаянии, не ждал ни секунды. Он заботился о бедных, чем снискал большое уважение и признание.

– И это к добру, – говорил раввин часто. – Мое невнимание убило человека, зато я научился чувствовать чужую боль и помогать людям. А не будь этого, я никогда бы не понял ни одну книгу святого учения.

К старости раввина стали одолевать всяческие болезни, которые он когда-то призывал себе в качестве наказания. Он ослеп, руки его ослабли, ходил он хромая.

– И это к добру? – спрашивали его ученики.

– И это, – отвечал раввин. – Я знаю, чем заслужил свои мучения. И кто знает, может быть, мой пример заставит кого-то задуматься.

Раввин жил в трудные для евреев времена. Ими управляли римляне и римский император Адриан^[22], ненавидевший евреев. Однажды Адриан повстречал еврейского старца.

– Мир тебе, цезарь, – учтиво приветствовал старик правителя.

Адриан же разозлился.

– Что это за дерзость? – закричал он. – Этот еврей приветствует меня, как будто я его приятель!

Он немедленно приказал казнить старика.

На следующий день мимо Адриана шел другой еврей. Он знал, что случилось с его другом, поэтому не поприветствовал императора. Адриан же опять разгневался.

– Как дерзнул ты не оказать мне почтение? – набросился он на несчастного. – Я и слова твоего не достоин?

И он приказал казнить человека.

Евреев в Римской империи охватили страх и тоска.

– Император убьет всех нас, – горевали они. – Надо как-то задобрить его.

Самые мудрые раввины думали, что им делать, и после долгих размышлений решили послать императору великолепное украшение. Они знали, что император больше всего любит золото, и надеялись, что дар их смягчит Адриана.

– Пусть идет к императору кто-то молодой, прекрасный, полный сил, – предлагали одни.

– Наоборот, – возражали другие, – для этой задачи больше подойдет старик. Седина вызывает почтение.

Наконец перед собравшимися выступил наш раввин.

– Никто не знает, какое настроение будет у цезаря, – сказал он. – Может быть, ему приятнее будет видеть юношу, может быть – старика. В одном я уверен: пойти к нему должен тот, кому нечего терять. И вот я спрашиваю вас: есть ли кто-то в Израиле более жалкий, чем я?

После этих слов решено было, что к императору пойдет раввин. Ему передали шкатулку с подарком для Адриана, и все принялись молиться о спасении раввина. Назавтра рано утром раввин отправился в путь.

Он шел без отдыха целый день и уже в темноте пришел на постоялый двор на окраине маленького городка. Хозяин с женой были сама любезность, они охотно предоставили раввину ночлег, дали ему поесть и попить, но их улыбки и приятные слова были лишь маской, скрывающей злые помыслы. Как только раввин уснул, хозяин обратился к жене:

– Ты заметила, какую шкатулку нес этот старый еврей? Наверняка в ней скрываются большие ценности.

– Давай-ка посмотрим, – сказала хозяйка.

Она потихоньку прокралась в комнату, где спал раввин, и принесла оттуда шкатулку с даром для императора Адриана.

Когда хозяин открыл шкатулку и увидел драгоценность, голова его пошла кругом. Он быстро приказал жене положить в шкатулку вместо украшения немного глины из сада, а потом вернуть ее на прежнее место. Хозяйка сделала все так, как велел ей муж. А тот немедленно закопал украшение в подвале и, уверенный, что его никто не найдет, спокойно заснул.

На рассвете раввин снова отправился в путь. Хозяин постоялого двора думал, что раввин в слепоте своей не заметит кражу, но тому достаточно было один раз дотронуться до шкатулки, чтобы понять, что произошло. Но, несмотря на это, он не сердился на хозяина постоялого двора.

– И это к добру, – произнес раввин привычную фразу.

И с верой в Божью помощь направился он в Рим.

После долгого и трудного пути предстал он наконец перед императором Адрианом. Он передал ему письмо, написанное от имени всех евреев, а вместе с ним и прекрасную шкатулку. Прочитав, что евреи посылают ему особенный подарок, Адриан нетерпеливо открыл шкатулку и вдруг нахмурился.

– Это что еще за шутки? – воскликнул он грозно. – Евреи меня на смех поднимают, раз посмели послать мне кусок обычной глины? Да никакие клады на свете не заставили бы меня примириться с ними, а теперь они еще и насмехаться задумали! Да я всех евреев прикажу уничтожить! Абсолютно всех, чтобы никому больше не пришло в голову смеяться надо мной!

Адриан приказал стражникам отвести раввина на место казни, но не успели они схватить его, как в императорские покои вошел пророк Илия, переодетый в одного из советников цезаря.

– Адриан, – успокаивающе произнес Илия, – не дай гневу завладеть тобой. Может быть, глина, которую принес раввин, не простая. Ведь известно, что праотец всех евреев Авраам с помощью чудесной глины побеждал иных врагов. Из нее появились копья и стрелы. Глина Авраама открывала и самые крепкие запоры. Ни одна крепость перед ней не устояла!

Адриан задумался. Его армии постоянно воевали, и лучшего дара, чем чудесное оружие, желать было невозможно. Поэтому он приказал оставить раввина в живых до тех пор, пока воины не проверят действие волшебной глины. Через неделю пришли первые новости. Крепость, которую воины Адриана долго держали в осаде и никак не могли взять, пала, когда кусок волшебной глины был брошен в крепостную стену, и она рухнула. Враги пали замертво, и воины цезаря легко одержали победу. Адриан немедленно отпустил раввина на свободу, пообещав ему, что больше не причинит вреда евреям, и вручил ему в награду много золота, серебра и драгоценных каменьев.

Радостно возвращался раввин в Иерусалим. Его народ был спасен, и даже алчность хозяина постоялого двора и его жены, обокравших его, пошла ему на пользу. На обратном пути раввин остановился в том же постоялом дворе. Удивленному хозяину он рассказал, как хорошо его приняли в Риме, как глина порадовала императора и как щедро он наградил раввина за его подарок.

Хозяин гостиницы чуть не лопнул от зависти. Как только раввин ушел, он позвал слуг и велел раскопать весь сад. С возами, полными глины, он без промедления двинулся в Рим. Жажда разбогатеть подгоняла его, он не мог дождаться, когда император примет его и вознаградит. Наконец он предстал перед Адрианом.

– Мой император, – глубоко поклонился он, – чудесная глина раввина происходит из моего сада. Выгляни в окно, там стоят мои возы! Я всю свою глину привез тебе!

Император строго посмотрел на пришедшего. «Что-то тут не сходится, – подумал он. – Если бы у этого человека была чудесная глина, вряд ли он дал бы ее раввину. Скорее всего, это мошенник». Несмотря на это, Адриан решил удостовериться в чудесных свойствах привезенной глины. Но, как и следовало ожидать, никакими волшебными свойствами глина не обладала. Хозяину ничего не оставалось, как признаться в краже драгоценности, предназначенной самому императору. Он плакал, умолял простить его, но не ушел от справедливого наказания. Он дорого заплатил за свое преступление. А его жене пришлось вернуть драгоценность евреям, а те еще долго с благодарностью вспоминали о пророке Илии и словах раввина: «И это к добру».

Звезда четвертая
О могущественных владыках, славных раввинах и мудрецах

Постижение мудрости

Александр Великий, Македонский царь^[23], был самым могущественным завоевателем из всех, кто когда-либо рождался на земле. Он победил всех своих врагов. С его войском никто не мог справиться. Александра боялись владыки всех земель, ведь повсюду были известны истории о его подвигах и победах.

Однажды Александр собрал великое войско, чтобы подчинить себе Святую землю с Иерусалимом. Его солдаты уже мечтали о победе над евреями и богатой добыче, однако Александр решил по-другому.

Он оказался у врат Иерусалимских, и встречать его к преддверию Храма вышел первосвященник Иаддуа в пурпурной одежде и с митрой на голове. За ним шли священники. Первосвященник торжественно нес перед собой золотую пластину с выбитым на ней именем Бога.

Александр испытал священный трепет, поклонился единому Богу, после чего первым поприветствовал первосвященника. Он позволил евреям жить по своим законам и традициям и не коснулся ни их святынь, ни их веры.

Военачальники были ошарашены, ведь они надеялись на богатую добычу, как это бывало обычно. Почему же тут Александр отступил от заведенных правил войны? И Александр сказал:

– Когда-то во сне мне явился человек, который выглядел точь-в-точь как еврейский первосвященник. Он подбодрил меня и предсказал, что мои походы закончатся победами. Слова его в точности исполнились, поэтому я не могу позволить, чтобы евреи страдали. Я всегда буду их уважать, а мудрость этого народа будет мне в помощь, когда я ее потребую.

Не прошло много времени, и Александр призвал к себе еврейских старейшин.

– Я хочу отправиться в Африку, – сказал он им. – Какая мне уготована участь?

– Царь, – предостерегли евреи Александра, – дорогу тебе преградят высокие черные горы, которые поглощают даже солнечные лучи. В этих горах господствует вечная тьма, там легко сбиться с пути. Если ты отправишься в Африку, поверь нам, это будет напрасная трата времени.

– Я уже принял решение, – настаивал на своем Александр. – В Африку я пойду. Какой совет вы можете мне дать?

– Если ты все-таки отправишься в этот поход, – сказали старейшины, – вели, чтобы ослов тебе доставили из Ливии. Им не нужно видеть дорогу, они сами ее найдут. И возьми с собой веревку. Один ее конец привяжи на границе царства тьмы, а другой все время держи в руке, чтобы ты смог вернуться.

Александр послушался евреев. Ему удалось преодолеть черные горы и все другие препятствия. Наконец он со всем своим войском вступил на землю Африки. Вскоре он достиг границ царства, в котором жили одни женщины. Александр хотел сразиться с ними, но ему сказали:

– Не глупи, царь, не пускайся в бой, который не принесет тебе ровным счетом ничего. Если ты нас убьешь, люди будут смеяться над тобой: «Александр одолел слабых женщин!» А если мы тебя победим, до самой смерти тебя будут преследовать насмешки: «Такой великий завоеватель, а так плохо кончил».

Александр понял, что женщины правы, и попросил их лишь о том, чтобы он мог просто навестить их земли как гость. Женщины разрешили и в честь великого царя устроили пир. Они посадили Александра на почетное место, и слуги начали разносить первые блюда. Владыка Македонский был уже изрядно голоден, ему хотелось скорее попробовать чужеземные яства, но, к его величайшему удивлению, все было приготовлено из чистейшего червонного золота.

– Что это значит? – спросил Александр. – Разве золото можно есть? Дайте мне лучше черствую горбушку хлеба, чтобы я мог утолить свой голод.

– А мы не думали, что ты останешься доволен обычным угощением, тем более черствым хлебом, – отвечали женщины. – Но если тебе достаточно этого, чтобы наесться, зачем ты отправился в поход на нас? Разве у тебя дома недостаточно хлеба?

Александр понял, что на этот раз ему нечего ответить, и ушел разочарованный.

Он понял, что евреи не обманули его, отговаривая от похода. Он действительно лишь зря потерял время.

На обратном пути Александр со своим войском остановился у небольшой реки. Он чувствовал себя усталым и разбитым. Немного поспав на берегу, Александр вынул из дорожной сумки несколько сушеных рыбин. Он опустил их в воду, чтобы смыть с них соль, но, как только рыбы очутились в воде, их тела ожили. Одна рыбка за другой выскользнули из рук Александра и уплыли.

– Какая необыкновенная вода течет здесь! – воскликнул царь.

Он вдыхал ее приятный аромат и при каждом вдохе ощущал, что кровь в его жилах течет быстрее. Александр наклонился и умылся речной водой. В тот же миг зрение его прояснилось, вся усталость исчезла, а в душе воцарился покой.

– Много я видел, – подумал Александр, – но это чудо ни с чем не сравнится. Ни одна моя добыча ни в одном победном походе не сравнится с волшебной водой этой реки!

Александр приказал войску ждать его, а сам отправился вдоль реки, против ее течения.

Дорога привела его к высоким скалам. Он шел узкими тропами, продирался сквозь густой кустарник. Воды в реке становилось все меньше, и вдруг Александр увидел мощную крепостную стену, из-за которой вытекал источник. Александр искал ворота, но тщетно. Куда ни глянь, повсюду тянулась лишь крепостная стена, густо поросшая мхом. Царь без толку ходил то в одну сторону, то в другую. Наконец он сердито ударил по стене и воскликнул:

– Я, Александр, хочу войти! Мне покорен весь мир, все народы преклоняются передо мной! Кто бы ни был за этой крепостной стеной, пусть немедленно впустит меня, иначе он узнает мой гнев!

Едва он договорил, от стены перед ним отвалился кусок мха, за которым, как оказалось, и были ворота. Но их никто не открывал. Повсюду царила гробовая тишина. И вдруг послышался сильный голос:

– Александр! Ты стоишь пред вратами рая! Оставь свои угрозы и подумай о себе! К Богу будут допущены только справедливые!

Однако Александр не испугался.

– Если я действительно стою пред райскими вратами, – воскликнул он, – пусть останется мне на память об этом что-то!

После этих слов райские врата приоткрылись, и к ногам Александра упал гладкий камень в виде человеческого глаза.

Когда Александр вернулся из похода домой, он созвал всех своих советников и мудрецов, чтобы те открыли ему тайну райского камня. Но советники царя все больше восхваляли царскую мудрость, а ничего другого так и не сказали.

Тогда Александр послал в Иерусалим за еврейскими старейшинами. Они пришли, желая помочь царю, но и у них ничего не получилось, они не смогли объяснить, что значит этот райский дар.

В одном маленьком местечке жил в те времена один мудрый старец. Он был уже так немощен, что не мог ходить сам, его носили два человека на носилках. От своих друзей узнал он о камне Александра и попросил царя выслушать его. Александр велел немедленно принести к нему старца. Царь, уважая его знания, рассказал о походе в Африку и в конце концов показал гладкий камень в виде человеческого глаза.

– Всемогущий царь, – сказал старец, – вели взвесить райский камень!

– Это действительно нужно? – удивился Александр. – Он наверняка весит не больше, чем пара монет.

Но все-таки он сделал то, что посоветовал старец.

На одну чашу весов положили камень, а на другую – золотые гирьки. Но каменный глаз был тяжелее, сколько бы гирек ни укладывали на другую чашу весов. Вот уже чаша весов переполнилась драгоценным металлом, а камень все равно был тяжелее. Александр приказал принести другие весы. Теперь райский камень перевешивал не только золото, но и гору серебра, жемчуга и драгоценных каменьев. Слуги все несли и несли разные сокровища, но все безрезультатно.

– Зря стараешься, царь, – сказал старец. – Даже если бы у тебя были весы, на чашу которых можно было положить все твои драгоценности, все дворцы, все добытые тобой богатства, камень из рая все равно бы все перевесил.

– Объясни мне, почему так происходит, – попросил Александр.

– Глаз, который ты получил из рая, – сказал старец, – такой же, как глаз обычного человека из мяса и костей. На что он ни взглянет, все ему мало, ничем он не насытится, хочет владеть все большим и большим имуществом.

– А откуда ты знаешь, что это именно так? – спросил Александр.

Старец взял горсть земли и засыпал каменный глаз. И в тот же миг другая чаша весов быстро упала.

– Видишь, – сказал старец Александру, – достаточно человеку умереть и быть засыпанному глиной, вся его жажда богатства исчезает вместе с ним.

Старец посмотрел на Александра долгим взглядом:

– Ты сейчас на вершине славы, царь, но не забывай о подарке из рая.

Александр щедро одарил старца и до самой смерти помнил о райском камне.

Палка для дурака

Римский император Адриан любил изучать завоеванные земли, интересуясь чужими обычаями и традициями. Однажды император посетил местечко Тверия в Святой земле. Он прогулялся по его улочкам, зашел на рынок, заглянул в мастерские ремесленников и в конце концов оказался у большого сада. Солнце близилось к закату, но в глубине сада старательно трудился старый еврей. Он ухаживал за инжирными деревьями, копал ямы и высаживал в них тонкие саженцы. Адриан подошел к старику и спросил:

– Сколько тебе лет?

– Ровно сто, – ответил человек.

– Сто лет! – удивленно воскликнул Адриан. – И при этом ты еще высаживаешь инжирные саженцы. Ты думаешь, что попробуешь их плоды?

– Если я буду этого достоин, да, – уверенно ответил старик.

Адриан покачал головой.

– Ты ошибаешься, – сказал он, – плодов от этих деревьев ты не дождешься. И вместо того, чтобы готовиться к смерти, пашешь на кого-то другого, кого и не знаешь. И при этом ты так уверен! Поэтому послушай меня: если ты вдруг будешь жив, когда эти саженцы принесут плоды, приходи ко мне и покажи их.

С того дня, как Адриан повстречался со стариком, прошло несколько лет. Все это время старый человек заботился о своих деревьях: поливал их, окапывал, не надеясь на то, что они принесут плоды. А плоды тем не менее появились! Только тогда старик вспомнил слова императора. Он тут же наполнил корзину инжиром и отправился во дворец Адриана. Представ перед властителем, он глубоко поклонился и сказал:

– Великий владыка, я еврей из местечка Тверия, тот самый, который перед твоими глазами пересаживал саженцы. Ты повелел мне, если я буду жив, принести плоды тех самых саженцев, которые я тогда сажал. Посмотри! Мне повезло! Вот плоды моих трудов. В доказательство я принес тебе полную корзину инжира.

Адриан не особенно любил евреев, но был тронут и удивлен.

– Бог отметил этого старика, – сказал он своим советникам, – значит, и мне ничего другого не остается.

Император приказал отнести инжир на кухню, а корзину старика заполнить червонным золотом.

Когда старик вернулся домой, весть о его награде разнеслась по всей округе. В доме его соседа, глупого и ленивого человека, ни о чем другом и не говорили. Сосед больше всего любил поесть, работать же ему не хотелось. Святые книги его не интересовали, но, несмотря на это, он считал себя самым умным. И ведь не зря говорят, что мужчина получает жену точно такую, какую заслуживает. Жена соседа была злой, сварливой и к тому же завистливой. Счастье старика не давало ей спать ночами.

– Где же справедливость? – злобно выкрикивала она. – Как это так? Столетние получают сокровища, к тому же за несколько несчастных инжирин! Это мы заслужили богатство, а не старик, что стоит у гробовой доски!

Соседка день ото дня распалялась все больше и однажды утром уже не смогла совладать с собой. Разбудив мужа, она сразу заговорила о своих планах:

– Ну, что у меня за жизнь с тобой? Не жизнь – одно мучение! Значит так: ты сейчас же пойдешь к Адриану и отнесешь ему корзину инжира, как этот наш старик-сосед. Но не таких сморщенных, какие он вырастил у себя в саду. Понесешь императору крупные, спелые, красивые. Я на рынке выбрала самые лучшие.

– А что, если Адриан не захочет наш инжир? – сонно зевнул сосед.

– С чего бы это он не захотел? – напустилась на него жена. – Император любит инжир, иначе он старика не наградил бы. Давай-ка собирайся, делай то, что я сказала, и до самой смерти не будем знать ни забот, ни хлопот.

Как только сосед услышал, что будет жить без забот, вскочил он с кровати, схватил корзину с инжиром и побежал с ней во дворец императора.

Он попросил, чтобы его отвели к Адриану и, когда император спросил его, что он хочет, сказал:

– Всесильный владыка! Жена сказала мне, что ты любишь инжир, так вот – я принес тебе полную корзину. Говорят, ты за него даешь золото.

Адриан сначала покраснел от гнева, но потом засмеялся и смеялся чем дальше, тем громче, указывая на ошеломленное лицо пришельца. И вот уже смеялся весь двор: и советники императора, и слуги, и солдаты.

– Видели ли вы когда-нибудь большего глупца? – спрашивал сквозь смех Адриан. – Ишь чего придумал! Что мне, императору, не хватает инжира! Такой дуралей и смерти не заслуживает!

По приказу императора слуги швыряли в глупца его инжир, пока не опустошили всю корзину.

Грязный, опозоренный, без инжира и без награды вернулся сосед старика домой.

– Жена! – крикнул он рассерженно. – Что ты наделала? Я все сделал, как ты советовала, и посмотри, чем дело кончилось!

Соседка всплеснула руками.

– Ах ты мой бедняжка! – воскликнула она горестно. – И это ты на меня сердишься? Разве я не бежала ради тебя на рынок? Разве я не выбрала самые зрелые и самые мягкие плоды инжира? А представь себе, если бы инжир был зеленый и твердый! Или, не дай Бог, был бы это не инжир, а лимоны!

Сосед расплакался от радости, что жена его такая добрая и заботливая. Он обнял ее и прошептал:

– Ты права, ты все правильно сделала.

Недаром же говорят:

– Коню – плетка, ослу – узда, а дураку – палка.

Терпеливый Гилель^[24]

Не делай другому того, чего себе не желаешь.

Гилель

Мудрость не наследуется от предков, как дома, земли или богатство. Кто не ищет знания, того знание минует. Такова правда жизни. И поэтому, когда в Иерусалиме преподавали великие мудрецы Израиля Шемайа и Авталион, школа их была заполнена учениками. К ним ходили и юноши, и взрослые мужчины, но не каждому даровано было счастье внимать святому учению. Учение стоило дорого, и кто хотел учиться в школе, должен был прежде всего заплатить.

Никто не страдал от этого больше, чем Гилель. Хоть происходил он из рода царя Давида, но был бедным человеком, при этом никто не мог с ним сравниться в тяге к учению. Гилель вставал еще до рассвета, чтобы найти работу в городе и заработать кое-какие деньги. Как только он получал их, немедленно отправлялся домой. Полдинара он отдавал жене на пропитание, а с остатком денег бежал в школу. Но как бы ни старался Гилель, раньше полудня деньги у него не появлялись, поэтому в школу он приходил поздно. Душа его болела из-за каждого слова, которое он пропустил, но он не жаловался и радовался тому, что может хотя бы часть дня проводить вблизи Шемайи и Авталиона.

Но в один недобрый зимний день счастье покинуло его. Работу он не нашел, денег на оплату школы не было, и сторож не пропустил его внутрь. Что было делать бедняге Гилелю? В отчаянии ходил он туда-сюда, грустно глядя на окна, за которыми счастливые ученики слушали учение Божье. Вдруг в голову ему пришла идея. Он огляделся и, увидев, что никого во дворе нет, залез на крышу школы. Там он улегся на живот, свесился к окну класса и так, тихо и безвинно, внимал каждому слову учителей. Шли часы, мороз усилился, пошел густой снег, но Гилель не обращал на это внимания. Его ум и сердце были полны открывавшимися перед ним тайнами, поэтому он не чувствовал ни холода, ни снега.

Ученики давно уже разошлись по домам, а в классе остались только Шемайа и Авталион, продолжая свою ученую беседу. На рассвете Шемайа поднял глаза от святых книг и сказал:

– Иногда в это время уже бывает светло, но сегодня все еще темно. Что это за туча, которая заслонила нам свет?

Ученые мужи подошли к окну – и с испугом отскочили. Вместо тучи увидели они полузамерзшего Гилеля. Ученые мужи ринулись на крышу, вытащили из снега старательного ученика и отвели его в тепло.

– Гилель, – сказали они ему, – твое терпение заслуживает награды. Приходи в школу, когда хочешь. Платить не надо.

С той поры Гилель не пропустил ни минуты учения. Не было более прилежного ученика, чем он, и не удивительно, что его знание росло изо дня в день. Вскоре Гилель превзошел и своих учителей. Мудрость принесла ему признание, признание привело к славе, но любовь людей Гилель заслужил своей добротой. Он никогда не гневался, ни на кого не кричал. К нему мог прийти любой, и каждого Гилель принимал одинаково приветливо.

Но был один чужестранец, который не поверил в безграничную доброту и терпение Гилеля.

– Нет такого человека, который хоть когда-нибудь не разозлился, – сказал он. – И Гилель не исключение. Спорим на четыреста динаров, что я выведу его из себя.

Отправился он к дому Гилеля. Был день пятницы, незадолго до начала шаббата, дня отдыха. Чужак знал, что именно в это время евреи особенно заняты домашними хлопотами, потому что готовятся к празднику, так что Гилеля можно хорошенько разозлить. Он постучал в двери дома Гилеля и крикнул:

– Здесь живет Гилель? Где Гилель?

Люди, слышавшие это, ужаснулись. В то время Гилель возглавлял мудрейших мужей Израиля. К нему обращались, называя Патриархом. А этот наглый чужак даже слова «ребе» не сказал. Гилель же не был обижен обращением пришедшего. Он ничем не показал, что нежданный гость отнимает его время (а он как раз собирался в баню перед шаббатом). Гилель открыл дверь и приветливо спросил:

– Что ты желаешь?

– Сейчас узнаешь, – резко ответил чужак вместо приветствия. – Я хочу узнать, почему у вавилонян сплющенные головы.

– Ну, – кивнул Гилель, – это серьезный вопрос. Очевидно, это потому, что их повивальные бабки недостаточно хороши. Они слишком давят на голову новорожденному.

Чужестранец повернулся и ушел, не поблагодарив. Часа не прошло, и он вернулся, крича:

– Где Гилель? Где Гилель?

Крик чужака раздался как раз в ту минуту, когда Гилель переодевался в праздничные одежды. Он быстро накинул на себя халат и открыл дверь так же приветливо, как и в первый раз.

– Что ты желаешь? – спросил он.

– У меня еще вопрос, – с ходу выкрикнул незваный гость. – Почему у жителей пустыни глаза слезятся?

– Это важный вопрос, – ласково ответил Гилель. – Происходит это потому, что в их краях много песка. Ветер дует, и песок попадает людям в глаза. Поэтому они у них слезятся.

Через час нечестивец вновь стоял перед домом Гилеля.

– Где тут Гилель? – кричал он. – Где тут Гилель?

Этот крик оторвал Гилеля от глубоких размышлений, которым он предавался, ожидая прихода шаббата. Но и в этот раз мудрец оставался спокойным.

– Что ты желаешь? – спросил он, открыв дверь.

– Скажи мне, почему у африканцев прямые ноги? – злобно потребовал гость.

– Я рад, что ты так стремишься к знанию, – ответил Гилель. – У африканцев прямые ноги, потому что они часто ходят по болотистым местам.

– Гилель! – обиженно воскликнул пришелец. – У меня к тебе еще куча вопросов, но боюсь тебя спрашивать, а то как бы ты не разгневался.

– Ничего не бойся, спрашивай спокойно, – подбодрил Гилель гостя.

Чужак понял, что проиграл спор, и потерял самообладание.

– Ты Гилель, которого в Израиле называют Патриархом? – воскликнул он.

– Да, друг мой, – подтвердил Гилель.

– Так знай же, я не хочу, чтобы было много евреев, как ты!

– Почему? – заботливо спросил Гилель. – Я тебя чем-то обидел?

– Ты сделал гораздо худшую вещь! Я поспорил, что разозлю тебя, а теперь из-за твоего терпения я проиграл кучу денег!

– Слава Богу, что все произошло именно так, – сказал Гилель. – Лучше человеку потерять деньги, чем потерять терпение. Заработать деньги легче, чем избавиться от греха.

С тех пор никто больше не сомневался в доброте и терпении Гилеля.

* * *

Огромная заслуга Гилеля состоит в том, что он прочно утвердил в сознании евреев мысль: отношения между людьми не менее важны для Бога, чем отношения людей к самому Богу.

Многие мудрые слова Гилеля повторяются веками тысячи раз на десятках языков.

«Не делай другому того, чего себе не желаешь. Остальное – пояснения. Иди и учись!»

«Люби мир и добивайся мира, люби людей и приближай их к Торе!»

«Не отделяйся от общества, ибо все мы одно, не суди ближнего, пока не будешь на его месте».

«Не ленись учиться, не говори, что выучишь потом – ведь невежда не боится греха, а Тора прибавляет жизни и разумения. Трудись, и плата, которая ожидает тебя в этом и грядущем мирах, будет по труду. Всегда помни, чьим отражением ты являешься, а потому и там, где нет людей, старайся быть человеком».

«Если не я сам за себя, то кто за меня? Но если я только для себя, то зачем я? И если не теперь, то когда же?»

Ребе Ханина бен Доса^[25]

Ребе Ханина бен Доса был беднейшим из бедных, ему ничего не принадлежало, но всем он был доволен, ведь он не думал ни о чем ином, лишь об учении святой Торы.

Зато жена его была вечно в суете и заботах, встречая каждое утро с тоской. Ханина целый день проводил со своими учениками, но учил их бесплатно, ради удовольствия, а жена его не знала, на что купить еды и чем накормить семью. Самым худшим временем недели был для нее день шаббата. В то время, как остальные жены были заняты приготовлением праздничного ужина, запекали рыбу и месили тесто для хлеба, в доме Ханины царила тишина. Не из чего было готовить праздничное угощение. Жена ребе хоть и работала с утра до вечера, но с нищетой справиться не могла. В преддверии шаббата она всегда поджигала в печи одно полено, чтобы дух горящего дерева рождал иллюзию, что в доме ребе будет ужин, как и положено в праздник.

В доме поблизости жила злая соседка.

– Откуда бы у этих бедняков взялись деньги на рыбу и муку? – подумала она однажды. – Наверняка жена Ханины зажигает полено в печи, но ничего не готовит.

Подумав так, соседка не медлила. Она вышла из дома и постучала в дверь дома Ханины бен Досы.

Когда жена Ханины услышала, что к ним пожаловали гости, она была готова от стыда сквозь землю провалиться и просто спряталась в соседней комнате. А в это время соседка уже входила на кухню. Она, не посмотрев по сторонам, направилась прямо к печи и заглянула в нее. Какое же ее ждало удивление! Вместо одинокого полена увидела она свежеиспеченный хлеб с золотистой корочкой, который как раз было пора доставать из печи!

– Есть здесь кто? – закричала соседка испуганно. – Хлеб сгорит!

Жена Ханины вышла из комнаты.

– Я здесь, – сказала она спокойно. – Я не первый раз пеку хлеб и знаю, когда его доставать.

Она улыбнулась соседке и та, устыдившись, быстро ушла.

В тот вечер жена Ханины никак не могла дождаться своего мужа.

– Он столько знает, столько умеет, – говорила она себе, – наверняка это чудо устроил именно он! Если бы он почаще творил такие чудеса, мы никогда бы не голодали!

Едва Ханина объявился в дверях дома, жена побежала ему навстречу. Ей хотелось поведать мужу о том, что у нее на сердце лежало, но ребе ее опередил.

– Я сделал то, что требовалось, – сказал он. – Но не дерзай думать, что я сам творю чудеса. Без воли небес человек и пальцем не сможет пошевелить. Так что радуйся, что хоть когда-то есть у нас хлеб, а что будет завтра, оставь на завтра.

Вечером ребе возвратился из синагоги с двумя странниками. Они поели хлеба, переночевали у Ханины и утром, когда праздник закончился, ушли. Солнце только-только появилось над горизонтом, когда к Ханине прибежала жена. В руках она держала курицу и уже издалека принялась кричать:

– Посмотри, что твои гости у нас забыли! Беги скорее за ними, пусть они заберут курицу!

– Не знаю, откуда они и куда направлялись, – ответил Ханина. – Давай оставим курицу у нас и будем о ней заботиться, пока странники не вернутся.

Но прошел день, другой, а они не возвращались, курица же начала нести яйца.

– Что нам делать с яйцами? – спросила жена. – Мы едим только хлеб. Что если взять пару яиц?

– На это мы не имеем права, – сказал ребе. – Яйца не наши, ведь их снесла курица, которая нам не принадлежит. Так что дай яйца курице, пусть она высиживает цыплят.

Жена послушалась, и вскоре из яиц вылупились цыплята. Они выросли, стали сами нести яйца, из них появлялись новые цыплята. Курятника в доме Ханины не было, птиц становилось все больше, и наконец ребе не оставалось ничего иного, как взять их в свой дом.

– Странники наверняка вернутся, – утешал Ханина свою жену, – и возьмут себе то, что им принадлежит. А теперь мы по крайней мере уверены, что лиса ни одного цыпленка не съест.

Странники все не шли и не шли, а в доме бен Досы страдали уже не только от голода, но и от нехватки места: куда ни глянь, повсюду были куры, цыплята и яйца.

– Делать нечего, – решил ребе, – под одной крышей мы все уже жить не можем, кур и цыплят следует продать, вместо них купить коз, их я потом отдам странникам.

На следующий же день Ханина отправился на рынок. Он купил коз, а, поскольку странники все не возвращались, у коз родились козлята, и в доме скоро стало еще меньше места, чем раньше.

– Надо продать коз, – сказал однажды ребе, – вместо них я куплю ячмень, тогда дома нам не будет так тесно. Главное, чтобы ничего не потерялось и странники получили то, что им принадлежит.

Продал он коз, купил ячмень, посеял его. Летом он собрал богатый урожай, снова посеял ячмень, и урожай получился еще больше. Но, несмотря на это, как ели они свой хлеб, так и продолжали есть. Для себя и для своей жены Ханина не оставил и горсточки муки из урожая.

Наконец через три года странники, забывшие курицу, вновь пришли в дом Ханины. Они сами с трудом узнали ребе, но тот сразу понял, кто у него появился. Он позвал жену и сказал странникам:

– Не забыли ли вы у меня три года назад курицу?

– У тебя хорошая память, ребе, – удивленно ответили гости, – одну курицу мы у тебя оставили, но нам и без нее было хорошо.

– Несмотря на это курица все равно принадлежит вам, – ответил ребе, – и я рад, что могу вам ее вернуть. Пожалуйста, пойдемте со мной.

Ханина кивнул гостям и отвел их в амбар, полный зерна.

– Вот ваша курица, – сказал он. – Она снесла яйца, из яиц вылупились цыплята, из цыплят выросли новые куры. Я продал кур и купил коз, а когда коз стало много, я купил вместо них ячмень. Как видите, Бог благословил и этот урожай. Забирайте его и не забудьте, что и амбар был поставлен на деньги, вырученные от продажи первого урожая.

Гости в смятении смотрели друг на друга. Наконец старший странник с чувством произнес:

– Ребе, мы не ожидали такого приема и должны кое-что тебе объяснить. Когда мы были твоими гостями три года назад, ты позаботился о нас как о собственных сыновьях. Мы видели, что вы с женой живете в нужде, но, несмотря на это, не пожалели и отдали нам свой насущный хлеб, и мы провели у вас весь шаббат. Мы хотели отблагодарить тебя за твое гостеприимство, потому мы и оставили в твоем доме одну курицу. Мы сделали это тайно, боясь, что ты откажешься от нашего подарка. Это был подарок! И подарок не перестает быть подарком! Поэтому ты, ребе, конечно же, поймешь нас: мы не можем принять то, что ты нам предлагаешь. Это имущество ты получил своим трудом. И курица, которую мы тебе оставили, тоже получена тобой не просто так. И мы очень рады, что у тебя теперь так много всего!

Теперь был удивлен Ханина бен Доса. Ни за что на свете не хотел он оставлять себе урожай, умоляя странников забрать хотя бы часть его. Гости настаивали на своем, и тогда Ханина рассказал им притчу о двух овцах, которые должны были переплыть реку. У одной овцы была густая кудрявая шерсть, другая же была острижена. И что же случилось? Великолепное руно первой овцы пропиталось водой, и тяжесть шерсти затянула овцу на дно. Она утонула. А у другой овцы не было никакой шерсти, ничто ей не помешало переплыть на другой берег.

– Так и я, – сказал бен Доса, – не хочу ничего иметь. И если я должен буду оставить у себя урожай, так лучше я раздам его бедным людям. Ваше доброе дело состояло в том, что вы одарили меня, а мое доброе дело – избавление от имущества.

После этих слов гости Ханины глубоко поклонились. А потом по всей Святой земле рассказывали о ребе, который предпочел питаться хлебом, чем взять то, что ему не принадлежит.

Ребе Ишмаэль^[26] и толкователь снов

У некоторых учеников в одно ухо влетает, из другого вылетает. А некоторые – впитывают знания как губка. Ишмаэль был именно таким, стремился к знаниям и никогда не забывал того, что узнал и выучил. Когда он вырос и стал раввином, никто не мог превзойти его в познаниях. Ученики приходили к нему отовсюду и почитали учителя больше, чем отца родного.

Когда Ишмаэль говорил, ученики дышать боялись, чтоб ни одного слова не пропустить. Но однажды учеников как подменили. День ото дня их становилось все меньше, а те, кто еще приходил учиться, никакого старания не проявляли.

Ишмаэль очень хотел понять, кто это отвращает его учеников от учения. И отправился он на рынок, послушать, что люди говорят.

– Вы слышали о волшебнике-самаритянине? – спросил его мясник. – Он каждый сон может растолковать.

– Это правда! – подтвердил кто-то из покупателей. – Ему пары слов хватает, и он тут же все будущее предскажет в точности!

Ребе уже больше не медлил. Он направился в то место, где самаритянин разбил свой шатер, и даже не удивился, увидев внутри почти всех своих учеников. Они слушали самаритянина как божество, как будто слова его выходили из уст пророка, а своего ребе и не заметили.

– Что тебе надо? – спросил самаритянин Ишмаэля.

– Слышал я, что ты по снам будущее можешь предсказать, – ответил Ишмаэль. – Вот я и хотел удостовериться.

– Тебе повезло, – гордо ответил самаритянин, – как раз сейчас четверо ожидают, что я им скажу.

Самаритянин махнул рукой, и в палатку вошел старый человек. Он поклонился и сказал:

– Я во сне видел, что у меня три глаза. Что это значит?

– Не больше и не меньше, чем то, что у тебя улучшится зрение. Будешь видеть, как ястреб.

– Что ты такое говоришь? – отозвался раввин. – Ведь у этого человека глаза красные. Он наверняка пекарь, а третий глаз из его сна – это раскаленная печь, в которой он выпекает хлеб.

– И правда, я пекарь, – подтвердил человек удивленно, – и день ото дня смотрю на огонь. Пламень печи палит мои глаза, я чем дальше, тем хуже вижу.

Самаритянин помрачнел, вернул пекарю деньги, которые от него получил, и велел позвать другого человека.

В палатку вошел торговец.

– Снилось мне, – сказал он, – что у меня четыре уха. Это хороший или плохой знак?

– Хороший, – убежденно произнес самаритянин. – Ты станешь известным во всем свете.

Ребе Ишмаэль покачал головой.

– Опять ты все напутал, самаритянин. Человеку является во сне то, что он держит в своем сердце. Выгляни из своей палатки и увидишь осла этого торговца. Торговец все время видит два ослиных уха, поэтому и во сне увидел их на своей голове.

Самаритянин разозлился еще больше, чем в первый раз, но вернул торговцу его деньги.

И тут же вошел третий человек.

– Самаритянин, – сказал он, – вчера я уснул и тут же увидел во сне книгу, в которой было двадцать четыре страницы. Как это можно объяснить?

– Успокойся, – ответил толкователь, – ты же купец, и тебе снилась твоя учетная книга.

Ишмаэль громко рассмеялся.

– Ну как этот бедняк мог бы быть купцом? – воскликнул он. – Ведь у него заплата на заплате!

Самаритянин снова вынужден был вернуть деньги. Он злобно взглянул на Ишмаэля, но тут в палатке появился четвертый человек.

– Я видел во сне, как много людей показывают на меня пальцем.

– Это значит, – сказал самаритянин, – что тебя ждет почет. Все вокруг будут почитать тебя как своего учителя и советчика.

На этот раз ребе Ишмаэль уже не мог сдерживаться:

– И вы слушаете этого балабола? Ведь этот человек, которому самаритянин предсказывает всякие почести, уже сейчас прослыл полным дураком! Он из-за толкования сна оставил поле со сжатым урожаем, и вся пшеница на поле у него вымокла!

Ученики, виновато опустив головы, отправились с ребе на поле крестьянина. Их учитель сказал правду. Дождь уничтожил весь урожай на поле, и бедняга стал посмешищем для людей.

После визита раввина дела у самаритянина пошли плохо. Никого больше не интересовали его толкования снов, и он напрасно старался зазвать к себе хоть кого-нибудь. Наконец однажды он придумал, что ему делать.

– Ишмаэль выставил меня лжецом, – сказал он сам себе, – и настроил всех против меня. А я докажу, что он сам ничего не понимает в снах, и люди снова поверят мне.

Позвал самаритянин своего друга и сказал ему:

– Пойди к Ишмаэлю и попроси его растолковать сон, который ты сам и выдумаешь. Что бы он тебе ни ответил, все равно это будет неправда. А мы потом людям скажем, что раввин обманщик, и все снова пойдут ко мне.

Друг самаритянина тут же отправился к раввину и попросил его растолковать сон:

– Снилось мне, что видел я четыре кедра, четыре акации и сноп соломы, на котором я лежал. Что это значит?

Ребе Ишмаэль подозрительно посмотрел на пришедшего.

– Да! И вправду интересный сон! – сказал он. – Жаль только, что ты все выдумал. Но я люблю загадки, так что и твою без ответа не оставлю. Четыре кедра – это четыре ножки твоей кровати. Четыре акации – это четыре ее стороны. Сноп – это солома, которую ты стелешь, а сам ты осел, который лежит на этой соломе.

Когда самаритянин узнал, как друг его сходил к раввину, он быстро сложил свои пожитки и поспешил уйти туда, где люди совсем о нем ничего не слышали. А ребе Ишмаэль и дальше учил своих учеников, а те уж больше не верили никаким толкователям.

Шимон бар Йохай^[27]

Ребе Шимон бар Йохай был великим мудрецом. Каждый мог обратиться к нему за советом, каждый получал от него помощь. Но путь к мудрости не был легким, а цена, которую он заплатил за нее, была немалой.

Однажды ребе Шимон бар Йохай беседовал со своим другом ребе Йоси о святом учении. Евреи тогда переживали трудные времена. Власть Рима привела к тому, что некоторые свои законы они были вынуждены соблюдать тайно, поэтому, когда к двум беседующим раввинам присоединился Йехуда бен Герим, Шимон и Йозеф замолчали. Они хорошо знали, что Йехуда отрекся от веры в единого Бога ради дружбы с римлянами и карьеры, поэтому не доверяли ему. Йехуда тут же, как делал это обычно, начал восхвалять господство римлян. Он с восторгом описывал их строения, говорил об их традициях и мудром управлении, но Шимон бар Йохай его прервал:

– И тебе не стыдно, Йехуда, – сказал он, – что, вместо того, чтобы хранить заветы наших предков, ты восхваляешь тех, которые проливали еврейскую кровь. То, что делают римляне, они делают для своего блага. Нам принесли они только слезы и горе.

Солнце не успело зайти, а римский наместник уже был осведомлен об этих словах Шимона. Йехуда получил повышение за то, что возвеличивал римлян. Ребе Йоси был немедленно отправлен в ссылку за недоносительство на хулящего власть. А ребе Шимон вызвал особую ненависть наместника.

– Какая дерзость! – кричал он вне себя от злости. – Шимон бар Йохай посмел оскорблять империю. Он должен быть приговорен к смерти! Пусть приговор будет немедленно приведен в исполнение!

Тут же выслали стражников, чтобы арестовать ребе, но Шимон не сидел сложа руки в ожидании палачей. Он взял своего сына, ребе Элазара, и они спрятались в заброшенном молитвенном доме. Но солдаты осматривали каждую улицу и обыскивали каждый дом, так что беглецам пришлось укрыться в горах. Они спрятались в пещере, и как римляне ни старались их найти, не обнаружили ни следа.

Шимон бар Йохай и его сын спасли свои жизни, но не избавились от забот. Жена ребе Шимона приносила им хлеб и воду, когда они прятались в молитвенном доме. Но в пещере среди скал есть им было нечего. Первую ночь ребе Шимон провел в тяжком забытье. Но проснувшись утром, не поверил своим глазам. Пока они с сыном спали, в пещере выросло огромное рожковое дерево^[28]. Поблизости же забил ключ с родниковой водой. Теперь им было что есть и пить. Можно было заняться изучением Торы. В зной они раздевались, залезали по шею в песок и вместе постигали мудрость учения. Одевались они, когда наступало время молитвы. Так шел день за днем, год за годом, пока ребе Шимон не увидел во сне, что опасность миновала, им больше ничего не грозит. Римский наместник умер, и все старые приговоры были аннулированы. Целых двенадцать лет Шимон бар Йохай и его сын Элазар провели в пещере, их знание было так велико, что они могли силой взгляда высекать искры.

Они вместе ходили по Святой земле, и всюду люди приветствовали их как послов милосердия и праведников.

Однажды к Шимон бар Йохаю пришли за советом супруги. Глаза жены были заплаканными, а муж выглядел очень грустным.

– Что с вами? – спросил Шимон. – Чем я могу вам помочь?

– Мы за помощью и пришли к тебе, ребе, – ответил муж, – хотя, поверь, лучше бы мы обошлись без нее. Мы с женой живем уже десять лет, и все это время жили в любви и согласии. Но Бог не дал нам детей, а что за счастье без детского смеха? Мы желаем друг другу добра, а потому решили, что разойдемся. Может быть, хотя бы один из нас дождется ребенка. И вот мы просим тебя, чтобы ты нас развел.

– Я сделаю, что вам нужно, – сказал Шимон бар Йохай, – но сначала устройте большое пиршество, такое же, как когда вы праздновали свадьбу. Тогда ваши пути сливались в один, пусть же и разойдутся они таким же образом. После этого вы придете ко мне, и я разведу вас, как это полагается по закону Израиля.

Супруги поблагодарили и собрались уходить. В это время ребе подошел к мужу и тихонько, чтобы не заметила жена, шепнул:

– Расстанься достойно. Прежде чем пойдешь спать после празднества, предложи жене, чтобы она взяла из твоего дома самое ценное, что там есть.

Муж кивнул, и они ушли.

Вернувшись домой, супруги принялись готовить торжество. Жена приготовила много вкусной еды, муж купил вина, они пригласили музыкантов и много гостей. Праздник удался. Все, кто пришел, остались очень довольны. Еда была выше всяких похвал, вина – крепкие, песни и танцы длились всю ночь, как будто супруги не разлучались, а отмечали новую годовщину свадьбы. Когда последний гость ушел, муж обнял свою жену, поблагодарил ее за все, что она для него сделала, и сказал:

– Я тебя никогда не забуду и хотел бы дать тебе что-то на память. Пожалуйста, возьми себе самое ценное, что найдешь в доме.

Жена пообещала, что что-то выберет, и муж уснул крепким сном.

Как только жена удостоверилась, что муж уснул, жена позвала слуг и велела его перенести в дом своего отца прямо на кровати, где он спал. Сама же она села на повозку и со всеми своими вещами вернулась в отчий дом, где жила до свадьбы.

Муж на празднестве выпил много вина, поэтому проснулся только в полдень. Он удивленно посмотрел по сторонам, потер глаза, но все равно ничего не узнал.

– Где это я? – в смятении крикнул он. – Куда девался мой дом?

Открылись двери, и в комнату вошла его жена.

– А где тебе быть? – сказала она с улыбкой. – Ты в доме моего отца. Ты же сам мне сказал, что я могу взять в твоем доме самое ценное, что там найду. А я знаю, что не только в твоем доме, но и во всем свете не нашла бы больший клад, чем ты. Я люблю тебя. И если Бог даст, мы дождемся детей.

Супруги бросились друг другу в объятия, а потом поспешили к ребе Шимону.

– Ну, что? – спросил он их весело, как будто обо всем уже знал. – Вы все еще просите развести вас?

– Ничего подобного! – воскликнул муж. – Никакого развода не будет! Вы же предвидели, ребе, что сделает моя жена, и я никогда не перестану вас благодарить за этот совет. Так что благословите нас, чтобы мы поскорее дождались наследника.

Шимон бар Йохай сделал то, о чем просил муж. Не прошло и года, как у супругов родился сын. Муж назвал его Шимон. Это имя напоминало счастливым супругам о ребе Шимоне бен Йохае, их благодетеле, чья мудрость и доброе сердце до сих пор памятны в Израиле.

Иошуа бен Леви^[29] и ангел смерти

Во времена, когда евреями правили римляне, жил в Лидде (ныне – Лод), в Святой земле, ребе Иошуа бен Леви, человек мудрый, набожный и справедливый. Он не грешил ни против Бога, ни против людей. Иошуа бен Леви заботился о чистоте своей души, и все обитатели неба радовались, на него глядя.

Но каждому человеку суждено когда-нибудь умереть, и даже самые высокие его заслуги ничего не изменят в естественном ходе вещей. Через много лет пришел и час Иошуа, и Бог призвал к себе ангела смерти.

– Отыщи ребе Иошуа бен Леви, – сказал Бог ангелу, – и отправь его душу в рай. И не забудь о главном: Иошуа был справедливым и честным, поэтому сначала исполни любое его желание.

Ангел смерти пообещал, что сделает все, что ни пожелает набожный ребе, и отправился на землю. Глаза его сверкали, в правой руке держал он острый меч. Появления ангела смерти страшился каждый человек.

Когда ангел смерти очутился перед Иошуа бен Леви, тот в ужасе отвернулся.

– Бог желает, чтобы я умер? – тихо спросил он.

– Такова его воля, – ответил ангел. – И я пришел ее исполнить. Но душа твоя чиста, а потому Бог приказал мне, чтобы я перед твоей смертью исполнил любое твое желание.

– Ну что ж, если так, – сказал Иошуа, – покажи мне тогда мое место в раю.

Ангел смерти подошел к ребе, чтобы отнести его в рай, но Иошуа в страхе отскочил.

– Как же пойду я с тобой, – вздохнул он в тоске, – если я боюсь твоего меча? Оставь его у меня, иначе я не отважусь отправиться с тобой.

Ангел смерти отдал Иошуа бен Леви свой смертоносный меч, взял его в объятия, и не успел ребе опомниться, как оказались они пред райскими вратами. Ангел смерти высоко поднял Иешуа, и тот смог увидеть весь рай.

В рай можно было пройти через алмазные ворота, которые охраняли семьдесят тысяч ангелов. Сияние этих алмазов было ярче солнечного света, их блеск отражался в четырех реках, по берегам которых росли десять тысяч райских деревьев. И меньшее из них источало такой дивный аромат, какой не могло источать ни одно земное дерево. Хор из семи тысяч ангелов возносил песни хвалы и благодарности. А в самом центре рая стояли два дерева – Древо Познания и Древо Жизни, чьи листья покрывали весь рай.

Древо Жизни источало пятьсот тысяч разных ароматов, и эти ароматы пронизывали весь воздух рая и семи его огромных домов, в каждом из которых было больше тысячи комнат. Одна из них ждала ребе Иошуа бен Леви.

Увидел всю эту красоту Иошуа, и не захотелось ему возвращаться на землю. Он наслаждался дивными красками рая, внимал пению ангелов, наслаждался великим множеством ароматов и никак не мог насытиться всем этим великолепием. Все это время ангел смерти держал ребе, у него даже руки заболели. Он нетерпеливо встряхнул раввина, а тот ухватился за ограду рая и, крепко ухватив меч ангела смерти, прыгнул вместе с ним в рай.

Ангел страшно разгневался. Он кричал на ребе, угрожал ему, просил вернуть ему меч, но все было напрасно. Иошуа бен Леви не обращал внимания на ангела смерти, а тот не имел права вступать в пределы рая. Обманутый ангел поспешил предстать перед Богом, чтобы пожаловаться ему на раввина. Но Бог любил Иошуа бен Леви за его чистое и набожное сердце, и прошло семь долгих лет, после которых он допустил к себе ангела смерти и выслушал его. Только после этого Бог приказал ребе вернуть меч ангелу смерти, и с того дня на землю вернулась смерть.

Первым, кто умер, был сам ребе. Но он не забыл пережитого при виде ангела смерти ужаса, поэтому потребовал, чтобы тот пообещал ему, что не покажет умирающему ни свое лицо, ни свой меч. Обещание это ангел смерти сдержал. Он стал невидимым для людей, и только безбожник, чье сердце наполнено страхом, на своем смертном одре думает, что видит ангела смерти. У таких людей ангел смерти забирает душу, как будто острый терн вытаскивает. У набожных и справедливых людей, каким и был ребе Иошуа бен Леви, ангел забирает душу осторожно и нежно, немедленно отсылая ее прямо в рай.

Хони Ха-Меагель^[30]

В давние времена жил в Святой земле набожный человек, ученый Хони. Люди уважали его как великого знатока Учения, и Бог его любил: исполнял каждое его желание, выслушивал каждую его просьбу.

В один год пришла на землю великая засуха. Ни одна капля дождя не упала на иссохшую землю.

– Что с нами будет? – сокрушались евреи. – Если так будет и дальше, не будет у нас урожая, и все мы умрем с голоду.

Со своими опасениями и тоской отправились они к Хони.

– Хони! – попросили они его. – Ты один можешь нас спасти. Попроси Бога, пусть даст нам дождь!

Хони кивнул и вышел на улицу. Там он начертил на земле круг, встал в его центр и воскликнул:

– Боже, я не выйду из этого круга, пока его не смоет дождь. Прошу тебя, дай нам воды, не оставь свой народ без помощи!

Едва Хони договорил, на небе появились тучи. Они закрыли пылающее солнце, вдруг поднялся сильный ветер, и начался ливень. Хони смотрел как под потоками воды постепенно исчезает начерченный им круг, и, когда он совсем исчез, довольный возвратился домой. Именно с того дня люди звали его Хони Ха-Меагель, что значит «начертивший круг». Слава Хони возросла.

Земля ожила после дождя. Поля и сады зазеленели, воздух наполнился ароматами цветов, да и люди расцвели: к ним вернулись смех и радость, повсюду зазвучали песни. Однажды утром Хони сел на своего осла, чтобы посмотреть на цветущие края и порадоваться. Далеко за городом он повстречал старого крестьянина, который сажал деревце.

– Мир тебе, старче! – поприветствовал его Хони. – Какое дерево ты сажаешь?

– Хлебное дерево, – ответил старик.

– А когда появятся первые плоды?

– Через семьдесят лет, – ответил старик.

Хони задумался:

– Я уважаю твой труд, – сказал он, – но все-таки не понимаю. Ведь мы не знаем, что с нами завтра будет, а ты заботишься о том, что будет через столько лет! Почему ты так делаешь?

– Я не ученый, как ты, – проговорил старик, – и отвечу просто: я делаю только то, что меня радует, и то, что делали мои предки. Деревья, которые они посадили, дарят плоды мне, вот и я сажаю деревья, которые однажды накормят моих внуков.

– Только Бог знает, прав ли ты, – отозвался Хони, – но одно ясно: ты в жизни уже наработался достаточно. Не так уж много лет тебе осталось, и если бы ты отдохнул, было бы лучше.

После этих слов Хони попрощался со стариком и продолжил свой путь. Был полдень. Хони почувствовал голод, поэтому он погнал своего осла к гроту в скале неподалеку, чтобы отдохнуть в его тени. Хони привязал осла снаружи, а сам сел в гроте, вынул сумку с хлебом, и тут телом его овладела усталость, какую раньше он никогда не испытывал. Руки и ноги его отяжелели, как будто их притягивали к земле огромные камни, глаза его закрывались сами собой, и не успел Хони понять, что с ним происходит, как заснул крепким сном.

Хони спал и спал, а потому не мог видеть, что вход в грот закрылся плющом. Его ростки росли чем дальше, тем быстрее, они проникли и к спящему Хони и скоро покрыли его своей сетью с головы до пят. Все вокруг погрузилось в тишину. Дивное чудо отделило грот от всего мира, дух сна, который там хозяйничал, не нарушали ни пение птиц, ни порывы ветра.

Прошли годы, и никто не знал, где Хони и что с ним случилось. Его сын вырос и женился, жена Хони умерла, а люди, которые знали ученого, стали понемногу забывать его. Шли дни, недели, месяцы, годы, люди рождались и умирали, но Хони не возвращался, а имя его помнили только раввины, которые разбирались в святых книгах.

В конце концов однажды плющ, которым заросло все в гроте, засох. Сеть, покрывавшая тело ученого, распалась, и Хони пробудился. Он вышел из грота, чтобы быстрее вернуться домой, но вместо осла нашел лишь груду костей.

– Что случилось? – подумал Хони в смятении.

Он оглянулся вокруг и ничего не узнал. Где было поле, там рос лес, вместо виноградника цвел сад. И нигде не было ни одной живой души, только неподалеку от Хони какой-то человек собирал с раскидистого хлебного дерева плоды. Хони подошел поближе и увидел, что корзина, в которую человек складывал урожай, полна.

– Мир тебе, – поприветствовал Хони крестьянина, – вижу, ты собираешь плоды трудов своих.

Человек удивленно посмотрел на Хони.

– Ты выглядишь мудрым человеком, – сказал он, – но говоришь глупости. Разве ты не знаешь, что хлебное дерево дает плоды только через семьдесят лет? Это дерево посадил мой дед. Его уже давно нет в живых, но, как видишь, труд его не был напрасным.

У Хони прямо сердце упало!

– Я спал семьдесят лет! – в смятении подумал он. – Что теперь со мной будет? К кому мне идти?

Он отправился в город, в котором когда-то жил, но не нашел ни свой дом, ни улицу, на которой жил.

– Вы не знаете сына Хони? – спрашивал он прохожих.

Все отрицательно вертели головами. В конце концов Хони встретил старушку, которая смогла ему ответить.

– Сын Хони уже умер, – сказала она. – А имущество унаследовал его сын. Иди к нему.

Хони спросил дорогу и вскоре оказался перед домом, в котором с трудом узнал свое родное гнездо. Навстречу ему вышел высокий мужчина.

– Что ты желаешь, старче? – спросил он.

– Я отец твоего отца, – ответил Хони. – Семьдесят лет я был заклят в скалистом гроте, но волшебство кончилось, и я вернулся домой.

Мужчина недоверчиво смотрел на Хони.

– Если хочешь хлеба, так прямо и скажи, – проговорил он наконец. – Для этого не надо выдумывать всякие сказки. Подожди, я принесу тебе поесть.

Хони покраснел от унижения, из глаз его полились слезы. Он молча повернулся и пошел куда глаза глядят.

– Внук меня не знает, – горько говорил он себе, – но ученики наверняка не забыли мое имя.

Хони оглянулся и увидел, что стоит прямо перед молитвенным домом. Войдя внутрь, он увидел группу раввинов, изучавших Тору.

– Знатоки закона Израиля, – приветствовал их Хони, – позвольте мне с вами вместе познать тайну учения Божия.

Раввины усадили Хони меж собой, и они вместе изучали Тору. Хони всех восхитил своими познаниями, никто не знал столько, сколько он.

– Ты такой же мудрый, – сказал ему почтительно самый старший раввин, – каким был когда-то Хони Ха-Меагель.

– Я Хони! – радостно воскликнул ученый. – Разве вы не узнаете меня?

Но раввины отвернулись от Хони.

– К чему эта ложь? – сказали они грустно. – Тебе не хватает того, что знаешь ты сам, тебе нужен и чужой почет?

Хони покинул молитвенный дом еще более растерянным, чем входил в него. Он блуждал по улицам, спрашивал о своих друзьях и знакомых, но все уже давно умерли. Его никто не узнавал, никто с ним не здоровался, никто не звал к своему столу. Хони был совершенно один.

– Я никого не знаю, и никто не знает меня, – прошептал он с болью. – К чему мне мои знания? Насколько счастливее был тот старик, который сажал хлебное дерево для своих внуков. Он живет в их памяти, они с любовью вспоминают о нем. А я совершенно лишний. Внук меня не признал, ученики считают меня лгуном. Зачем же мне жить, Боже?

Хони вернулся в скалистый грот, улегся на землю и умер. Так Бог исполнил его последнее желание, и плющ, который укрыл тело Хони, уже никогда не исчез.

Звезда пятая
Старые-старые сказки

Самое сильное оружие

В конце шестого дня творения Бог созвал к себе всех животных, домашних и диких, всех птиц, рыб, пресмыкающихся. Они собрались вокруг Создателя и радовались тому, как хорошо тот их создал. Каждое творение благодарило Бога, и только овца грустно стояла у трона Творца.

– Тебе чего-то не хватает? – обратился к ней Бог. – Почему ты не радуешься вместе с остальными животными?

– Я очень хотела бы радоваться, – отвечала овца, – но ты создал меня совершенно беспомощной. У меня нет ничего, чем я могла бы защитить свою жизнь.

– Ты хочешь, чтобы я дал тебе когти, как у медведя или у коршуна? – спросил Бог.

Овца покачала головой.

– Тогда что? Острые зубы, как у льва или волка?

– Нет, – сказала овца, – я бы хотела оружие, которое мне бы помогало, но никому не причинило бы вреда.

Бог взвесил слова овцы и произнес:

– Ты мечтаешь о жизни в любви и покое, поэтому я сделаю то, что ты от меня просишь. Я дам тебе такие особенности, с помощью которых ты сможешь противостоять любому злу.

И он сделал овцу покорной, преданной и терпеливой.

Почему ворон скачет

Когда Бог создал ворона, он наделил его не только сильными крыльями, но и крепкими ногами, чтобы ему легко было ходить по земле. Ворон был доволен своим телом. Но однажды он увидел, как вышагивает по земле голубка, и от его счастья не осталось и следа.

– Ах, как красиво и ладно она ходит, – завидовал он. – Так ходит возвышенное создание, а не топает, как я.

Ворон ревниво разглядывал голубку и втайне старался пробовать перенять ее походку. Он старался подражать ей изо всех сил, представляя себя прекрасным и достойным, но однажды с непривычки оступился, упал и сломал свою ногу.

Как же ему было стыдно! Все птицы смеялись над ним. Униженный ворон не мечтал ни о чем ином, кроме как обрести свою собственную прежнюю походку. Наконец он выздоровел. Встал на обе ноги, хотел сделать шаг – ой-ой-ой! Он забыл, как ходил раньше, а ходить, как голубка, так и не научился. Пришлось ему скакать по земле. Так он и скачет до сих пор. Поэтому и говорят: кто хочет иметь больше, потеряет и то малое, что имеет.

Как Ложь друга искала

Сотворив землю, Бог очень обрадовался. Однако позже он пожалел о том, что сделал. Первые люди убивали и крали, один человек ненавидел другого. Поэтому Бог решил уничтожить землю. В те времена на земле жил только один праведный человек. Звали его Ной.

– Я затоплю весь мир, – сказал ему Бог, – и погублю всех людей и животных. Но ты праведен. Поэтому сделай вот что. Построй ковчег – большой корабль из кедровых стволов. В нем ты переждешь потоп, а с тобой и твоя семья, и по паре каждой земной твари.

Ной без промедления взялся за дело, следуя указаниям Бога. Ковчег его был большой и крепкий, чтобы даже самые большие волны не могли причинить ему вред. Вскоре со всех концов света стали собираться у ковчега Ноя животные. И хищный волк, и боязливая овечка, и сильный лев, и слабая мышь, бабочки, и мухи, и птицы. Куда ни глянь, отовсюду к ковчегу лезли, летели, ползли и бежали пары самых разных животных. Ной стоял у входа и вдруг увидел удивительное существо – не человека и не зверя. Одето оно было в великолепные одежды, глаз не оторвать, но лицо его было ужасным. Существо остановилось перед Ноем, и он сразу понял, кто это. Это была сама Ложь.

Ноя охватила дрожь. Он не знал ничего более отвратительного в мире, чем Ложь. Когда Ложь продавала арбузы, под красивой оболочкой обязательно обнаруживался гнилой плод. Покупая что-то, Ложь платила деньгами, которые вскоре превращались в прах.

– Ной, – проворковала Ложь сладким голосом, – пусти меня в свой ковчег. Неужели я погибну? Я, которая так любит жизнь!

Ной едва взглянул на Ложь.

– Я пропускаю только пары, – строго ответил он ей, – а ты одна. На моем корабле тебе делать нечего!

Ложь злобно удалилась. Села она неподалеку от ковчега и стала думать, как ей все-таки на него попасть. Наконец ее осенило: она должна найти себе сообщника! Она помчалась на поиски и вскоре встретила Несправедливость.

– Откуда путь держишь? – спросила Ложь.

– Я как раз только что из суда, – засмеялась Несправедливость. – Кто украл, получил от меня еще и возмещение убытков. А кого обокрали, должен был заплатить штраф. А откуда ты идешь, Ложь? Что-то ты выглядишь расстроенной.

– Я ищу себе друга, – отвечала Ложь.

И она поведала Несправедливости, что скоро землю накроет Всемирным потопом. А переживет этот потоп только тот, кто окажется в Ноевом ковчеге.

– Ной меня прогнал, – сообщила она наконец, – потому что в ковчег заходят только парами. А я одна и напрасно ищу спутника. Не знаешь, кто бы мог ко мне присоединиться?

Несправедливость улыбнулась:

– Я с удовольствием составлю тебе компанию. Пообещай мне, что я смогу извлечь пользу из нашего содружества, и я охотно отправлюсь с тобой.

– Не бойся, – радостно воскликнула Ложь. – Мы будем самой счастливой парочкой на всем белом свете. Я буду подгонять к тебе жертв, а ты уж знаешь, как извлечь из этого пользу.

Несправедливость согласилась, и странная пара отправилась к Ноеву ковчегу. Пришли они в самое время. Солнце уже исчезло за черными тучами, поднялся сильный ветер. На землю упали первые капли дождя. Ной уже собирался закрыть вход на ковчег, когда увидел перед собой Ложь и Несправедливость. Делать было нечего. Он же обещал, что впустит на корабль любую пару. Поэтому Лжи и Несправедливости нашлось в ковчеге место.

Дождь, который Бог послал на грешную землю, длился сорок дней и сорок ночей. Реки вышли из берегов, вода затопила города и деревни. Все, кто не был в Ноевом ковчеге, погибли. Через год воды потопа сошли. Ной открыл ковчег, и звери один за другим покинули его. Наконец в мир, очищенный от всякого зла, отправились сыновья Ноя. И сразу за ними соскочили на сухую землю Ложь и Несправедливость.

Они взялись за работу, едва покинули ковчег. Ложь поселилась среди потомков Ноя, ища из них себе жертв. Многих людей обманула она своими превосходными одеждами и лишь потом открыла им свое страшное обличье. А потом Ложь с легкостью вела испуганного человека к Несправедливости, которая ловила его в свои сети.

Так и получилось, что и потоп не уничтожил все зло на земле. Ложь и Несправедливость остались на свете и продолжили причинять зло людям.

Левиафан^[31] и лиса

Когда Бог создавал мир, он дал жизнь двум чудовищам. На пятый день творения по суше стал передвигаться бегемот. А в море появился левиафан.

Левиафан выглядел как огромный крокодил с длинным змеиным телом. С головы до пят его покрывала чешуя, а внизу тела у него росли твердые и острые кости, похожие на железные шипы. В пасти Левиафана имелось бесчисленное количество зубов, а на голове его сияла корона. Левиафан был великим царем. Он властвовал над морями и океанами. Не было животного сильнее его. Даже сама морская вода ему подчинялась. Если чудище когда-то выходило на землю, вода следовала за ним. Море переливалось с места на место, уничтожая земные растения. Поэтому, чтобы удержать левиафана, Бог посадил его на невидимую цепь. Морское чудище оставалось в океанских глубинах, а на сушу выходило только тогда, когда Бог этого желал.

Левиафан отличался не только небывалой силой, но и мудростью. Он понимал семьдесят языков, он знал тайны подводной жизни. Но великому владыке вод этого было недостаточно. На сушу он попадал редко, ведь Божья цепь удерживала его, но ему хотелось по крайней мере быть умнее всех сухопутных существ. Однажды услышал левиафан, что на берегу моря оказалась лиса, которую все считали самым хитрым животным. Он тут же повелел трем рыбам привести к нему лисицу.

– Съем лису, – сказал сам себе левиафан, – завладею мудростью ее сердца, и никто со мной не сравнится.

Рыбы подплыли к берегу, как раз когда лисица на нем охотилась.

– Эй ты, четвероногое! – закричали ей рыбы. – Нам нужна твоя помощь! Мы ищем лисицу, самое мудрое животное, которое носит земля.

– Это я, – ответила лиса, – что желаете?

– Ты действительно лиса? – обрадовались рыбы. – Если это так, послушай хорошенько, что мы тебе скажем. Мы не обычные рыбы, мы посланники левиафана, славного владыки морей. Он живет в великолепном дворце на дне морском, ест самые изысканные угощения, одевается в одежды дивной красоты, читает книги, написанные тайнописью. Но левиафан уже слишком стар. Он хотел бы все завещать своему преемнику, но до сих пор не нашел никого, кто благодаря своей мудрости был бы достоин его славной короны. А сейчас наш властитель услышал о тебе, лиса, о ясности твоего ума и твоей прозорливости, и послал он нас искать тебя. Так что, пожалуйста, лиса, следуй за нами. Мы сопроводим тебя к левиафану. Он покажет тебе свое царство. А после его смерти ты станешь его наследницей и будешь владычествовать над всем морем и его обитателями.

Рыбы договорили свои речи, а лиса рассуждала так:

– Охочусь я с раннего утра, не поймала ничего, и маковой росинки до сих пор у меня во рту не было. Кто знает, поймаю ли я что-нибудь? А если и поймаю, лев может забрать мою добычу. Он сильнее меня. Отнимет мою добычу, а мне снова страдать от голода. Может, в море мне было бы лучше? Жила бы без забот, еду бы мне слуги подавали, а потом еще бы и царскую корону получила!

Подумав, лиса сказала:

– Если левиафан хочет, чтобы я после его смерти стала морскою царицею, я согласна. Но я же плавать не умею. Как мне попасть в его дворец?

– Нет ничего проще, – ответила самая большая рыба, – садись скорее ко мне на хребет, я повезу тебя к морскому царю.

Лисица уселась на рыбу и очень скоро берег превратился в еле видную полоску, а потом и вовсе исчез из виду. Вокруг бушевало море. Вода, вода, вода. Лисе захотелось на сушу. Она заскучала по деревьям в цвету, по зеленой траве. И вдруг ее одолели сомнения. А что, если она никогда больше не вернется на родной берег? А что, если она окажется узницей в морском царстве? Что подумают ее знакомые звери? Ведь скажут, что лисица дала себя обмануть, раз вместо зеленых лугов и полей, теплого солнышка и твердой земли выбрала темную холодную воду!

Испугалась лиса не на шутку. Она покрепче ухватилась за хребет рыбы и сказала:

– Я сейчас в твоей власти. Плавать я не умею. Бежать мне некуда. Ответь мне, рыба, правду ли ты мне говорила. Действительно ли левиафан хочет завещать мне свое царство?

Рыба не медлила с ответом:

– Теперь я тебе, лисица, лгать не буду. Левиафан, наш могущественный господин, решил съесть тебя, чтобы получить мудрость твоего сердца. Что ж ты такая доверчивая? Неужели ты, четвероногая, и вправду поверила, что будешь господствовать в глубинах водных?

Тут-то лисица и поняла, какая опасность ей грозит. Ей надо было срочно думать, как спасти свою жизнь.

– Милые рыбы! – сказала она. – Как бы там ни было, я очень рада, что отправилась с вами в это путешествие. Если сам властитель левиафан хочет меня съесть, так это великая честь для меня. Жалко только, что вы мне заранее не сказали. Я бы тогда взяла с собой свое сердце. Вы говорите, левиафан именно его хотел заполучить.

– У тебя нет сердца в теле? – всполошились рыбы. – Как это может быть? И где оно у тебя?

– В пещере на морском берегу, – ответила лиса. – У нас, лисиц, такой обычай: когда мы идем на охоту, мы прячем сердце в тайном месте. А достаем его, только когда хотим поразмышлять. Вспомните, когда вы меня встретили. Правильно: во время охоты! Поэтому мое сердце не со мной.

Рыбы остановились, решая, что же им делать.

– Как же мы теперь предстанем перед левиафаном? – горевали они. – У лисицы нет с собой сердца. Наш путь был напрасным. Что же делать? Что делать?

– Мне кажется, я могу дать вам отличный совет, – подсказала лисица, – но тут все зависит от того, насколько вы мне доверяете.

– Говори! – потребовали рыбы. – Мы сделаем все, что скажешь, лишь бы исполнить приказ левиафана.

– Все очень просто, – улыбнулась лисица, – нам надо вернуться. Вы везете меня обратно на берег, я бегу в пещеру, забираю сердце, и мы опять отправляемся к левиафану.

Рыбам понравились слова лисицы. Они повернулись и быстро поплыли к берегу. Едва они к нему приблизились, лисица выскочила на сушу и от радости принялась скакать, кружиться и танцевать.

– Давай скорей! – кричали рыбы. – У нас мало времени! Беги быстрее за своим сердцем, нельзя заставлять левиафана ждать!

Но лисица в ответ и ухом не повела. Она побежала за высокие деревья и нарадоваться не могла песку под ногами, зеленым листьям и кустам. Остановившись на минутку, она оглянулась на берег, посмотрела на волны, из которых высовывались головы посланцев левиафана, и сказала:

– Глупые рыбы! Как же вы могли подумать, что на охоте не требуется сердце? Вот если бы у вас оно было на месте, никто от вас бы не сбежал! А если бы у меня не было сердца, разве смогла бы я спастись?

Только тут до рыб дошло, что лису им не поймать. Они поплыли к левиафану и все ему рассказали. Тот страшно разгневался, проглотил рыб и устроил страшную бурю, которая продолжалась целых три дня.

Больше никогда он не отправлял своих посланников за лисицей. Он смирился с тем, что властвовал над всеми морями и океанами. Лиса же даже при самом большом голоде никогда не жаловалась на свою судьбу.

Лиса и виноградник

Лиса стояла перед большим виноградником. Она была страшно голодна. При одной только мысли о сладком винограде у нее слюнки побежали. Но виноградник был обнесен высокой стеной. Как ни старалась лиса, а стену перелезть не смогла. Лисица беспомощно бегала вокруг стены. И вдруг заметила она в стене небольшое отверстие. Она немедленно попыталась пролезть к вожделенному винограднику, да только дыра была слишком узкой.

– Что я буду гоняться где-то за добычей? – сказала себе лиса. – Подожду-ка я здесь. Похудею немножко, а как попаду на виноградник, тогда уж наемся досыта!

Так она и сделала. Три дня лежала у стены, не ела, не пила. Бока ее запали, и она легко пролезла через дыру в стене. А очутившись внутри, тут же принялась поедать виноград. Она глотала одну виноградину за другой и, только набив брюхо до отвала, решила, что пора уже и уходить. Но как уйти? Брюхо-то ее стало толстым! Лисица застряла в дыре и никак не могла выбраться.

Что было делать?

Опять пришлось три дня голодать. И снова она похудела, бока запали, и она смогла вылезти наружу.

– Эх, виноградник, виноградник, – огорченно вздохнула лисица, – как ты прекрасен, как вкусны твои плоды! Да только толку от тебя никакого! Голодной пришла я к тебе, голодной и ухожу.

То же самое происходит и с человеком. Нагим приходит он в этот мир. С пустыми руками и оставляет его.

Глупый осел

Однажды лев, царь зверей, решил отправиться в дальние страны вместе со своей свитой. Позвал он осла и сказал ему:

– Повелеваю тебе, чтобы ты со всех путешествующих собрал плату. Иди и исполняй мой приказ.

Встал осел у входа на корабль и стал собирать деньги со всех зверей. Пришла к кораблю лисица и захотела пройти бесплатно.

– Как отваживаешься ты требовать у меня деньги? – закричала она на осла. – Разве ты не знаешь, что королевская свита за проезд не платит?

– Ничего такого лев мне не говорил, – ответил осел, – наоборот, он приказал мне, чтобы все путешествующие заплатили, так что я бесплатно не пустил бы и самого царя.

Лисица ушла очень рассерженной и тут же направилась ко льву. Она передала ему, что осел собрался и с него брать деньги. Лев страшно разгневался и приказал убить осла за неуважение к царю, а лисе приказал приготовить из ослиного мяса угощение.

Лисица принялась за дело. Пока она готовила, голод овладел ею. Не совладала лисица и съела сердце осла. Лев, когда принесли ему угощение, тут же заметил, что ослиного сердца нет.

– Как ты могла, дерзкая лиса, лишить меня главного лакомства? Где сердце осла? – набросился он на нее.

– Прости, о великий король, – сокрушенно сказала лисица, – но у такого глупца, который собрался с царя зверей брать плату за проезд, разве могло быть сердце?

Лев рассмеялся, услышав такой ответ, и не наказал лису.

Обед у льва

Лев велел объявить, что приглашает всех зверей на обед. В назначенное время один за другим ко льву стали приходить гости и лев каждому указывал на предназначенное тому место. Наконец пришла и лисица. Она огляделась и с ужасом заметила, что крыша беседки, в которой сидели собравшиеся на угощение гости, сделана из шкур убитых животных.

– О, всемогущий царь, – поклонилась лисица льву, – позволишь ли ты, чтобы я спела песенку?

– Пой, – кивнул лев лисице, – с удовольствием послушаю.

– А вы, звери, – обратилась лиса к собравшимся, – будете ли мне подпевать?

– Мы рады спеть с тобой, – послышалось со всех сторон.

– Тогда слушайте, – сказала лисица и начала:

Лев наслаждался пением, зажмурив глаза, и постукивал лапой в такт песне, но звери заметили, что лиса поглядывает наверх. Они тоже подняли головы, увидели крышу из шкур – и затряслись от страха. Им стало понятно, что прежние гости были тоже приглашены на обед и вот чем дело кончилось. Лев их убил и кожу с них содрал.

Звери начали незаметно уходить. Лев, заслушавшись пения лисицы, ничего не замечал и, только когда вокруг воцарилась необычайная тишина, открыл глаза. Он был в беседке совершенно один. И только далеко-далеко мелькнул рыжий хвост лисички. Она собрала всех зверей и допела песенку:

Лиса и рыбы

Однажды лиса прогуливалась по берегу реки. Вдруг заметила она, как рыбы испуганно плавают в воде туда-сюда.

– Что вам на месте не сидится? Почему мечетесь? – спросила лисичка. – Чего вы боитесь?

– Разве ты сама не видишь? – отвечали рыбы. – Повсюду вокруг расставлены сети, чтобы нас поймать. Если бы мы не были внимательны и не замечали бы их, нам бы всем уже конец пришел.

Лиса была очень голодна, поэтому она ласково сказала:

– Бедные малышки, вы ничего не знаете о жизни, кроме страха и опасности. Выходите-ка лучше на сухую землю. Здесь никто сети не расставляет. Будем жить здесь вместе в мире и радости, как жили наши предки.

Но рыбы знали лисью хитрость и не дали себя обмануть.

– Ты что, и правда думаешь, что мы такие глупые? Если нам грозит опасность в воде, которая наш дом родной, насколько хуже стало бы нам на суше, которая для нас чужая!

Поняла лисица, что рыб не обмануть, и разочарованная ушла прочь.

Лиса-защитник

Однажды лев разгневался на всех зверей за их непослушание, и они в страхе принялись искать кого-то, кто помирил бы их со львом. Да только никто не хотел быть посредником, лишь лисица настойчиво предлагала свои услуги.

– Пойдемте со мной, – звала она остальных зверей, – я знаю триста сказок, которые задобрят нашего льва.

Послушались звери и отправились вместе ко льву. Прошли часть пути, и тут лисица остановилась.

– Что случилось? – спросили обеспокоенные звери.

– Я забыла сто сказок! Просто вылетели из головы! – ответила лиса.

– Да неважно! Льву хватит и двухсот сказок, – сказали звери.

Они продолжили свой путь, но вскоре лисица снова остановилась.

– Представьте себе, – воскликнула она огорченно, – я опять забыла сто сказок!

– Ну, что поделаешь, – отвечали звери, – осталось еще сто сказок. Пойдем скорее дальше, а то как бы лев не рассердился.

Вскоре звери стояли у логова льва. Изнутри доносилось грозное рычание. Звери принялись трястись от страха.

– Случилось несчастье, – прошептала лисица, – я не помню ни одной сказки. Так что вы уж договаривайтесь без меня. Пусть каждый сам, как может, ответит за свою вину!

Неблагодарный олень

Отправились охотники ловить оленя. Как только подошли они к большому лесу, увидели на его краю великолепного оленя. Они погнались за ним, но олень забрался в лесную чащу и спрятался в зарослях. Напрасно искали охотники оленя повсюду – не нашли.

Как только олень заметил, что его преследователи удалились, принялся он жевать листья, которые прятали его от охотников. Начали листья вздыхать.

– Что с вами? – спрашивали деревья. – Почему вы так жалостно вздыхаете? Вас печалит, что вы стали пищей оленя?

– Об этом мы не тужим, – отвечали листья. – Мы жалеем оленя, который ест нас. Бедняга не знает, что охотники скоро снова появятся.

Но олень не прислушивался к шепоту листьев. Он жевал один листок за другим, как будто не они спасли ему жизнь. Вскоре тело оленя прекрасно было видно в зарослях. Непривычный шелест в лесу привлек внимание одного охотника. Он посмотрел, откуда слышится этот шум, и в поредевших зарослях обнаружил оленя. Охотник быстро позвал своих друзей, и они тут же его поймали.

– Я получил наказание, которое заслужил! – воскликнул олень перед смертью. – Я забыл о доброте листьев и злом ответил на их добро. Вот и случилось со мной несчастье.

Напрасная месть

Одна птичка, жившая на морском берегу, решила свить там гнездо. Во время отлива она взялась за работу. Носила деревяшки, веточки, перышки, сухие листья. Сложила все в одном месте. Оставалось только свить гнездышко. Но тут начался прилив, и все, что собрала птичка для своего дома, оказалось под водой. Ничего сохранить не удалось.

Птичка очень рассердилась и поклялась отомстить морю. Без промедления принялась она за дело. Набрала в клювик каплю морской воды, полетела на сушу и выплюнула каплю. А в клюв набрала песок и полетела к морю, чтобы засыпать его. Так она делала много-много раз. Из моря каплю выплевывала на сушу, а в море выплевывала несколько песчинок. Она мстила морю, пока на небе не появился месяц. А с раннего утра снова принялась за дело. Через несколько дней сил у птички совсем не осталось. Села она на берегу и стала ждать, когда силы вернутся к ней и она сможет продолжить вычерпывать море.

Тут к птичке прилетела подруга и сказала:

– Долго я за тобой наблюдаю. И очень мне тебя жалко. Ты хочешь отомстить. Но месть – плохой советчик. Сколько бы ты ни старалась, море не вычерпаешь. Ты лучше пусти свои силы на доброе дело, тогда и малый труд твой будет вознагражден.

Птичка прислушалась к мудрым словам, полетела подальше на сушу. Там и свила себе надежное гнездышко.

Опытная ослица

Держал один крестьянин в своем хлеву коня, ослицу и кабана. Конь и ослица с раннего утра должны были работать, а еды получали немного, только чтобы утолить голод. Зато кабан целый день валялся в соломе, а еды получал столько, что и съесть не мог. Конь чувствовал обиду и однажды после работы пожаловался ослице:

– Ты только посмотри, какой у нас несправедливый хозяин. Мы на него трудимся и на поле, и в лесу, а что за это получаем? Зато кабан валяется себе целыми днями, а хозяин дает ему еды больше, чем нам двоим, вместе взятым.

Ослица не согласилась с конем.

– Кабану нечего завидовать, – сказала она. – Ты на него посмотришь, когда придет его время. Хозяин откармливает кабана для себя, и тот за все заплатит своей кровью.

Вскоре исполнилось то, о чем говорила ослица. Когда кабан хорошенько растолстел, крестьянин убил его, а мясо съел.

У ослицы были ослята, которые слышали пророчество матери. Они видели, что мать была права, и стали отказываться от еды, чтобы избежать судьбы кабана. Но ослица успокоила своих детей:

– Вам нечего бояться, – сказала она, – ешьте спокойно. Не еда ведет к смерти, а лень и безделье.

Волк и звери

Однажды собрались звери и обвинили волка в жестокости.

– Всемогущий царь! – обратились звери к своему повелителю льву. – Мы не можем жить с волком. Куда он ни придет, везде оставляет после себя смерть и горе. Его кровожадность делает наших жен вдовами, а детей сиротами. Помоги нам!

Разгневался лев.

– Нет такого наказания, которым можно покарать твою ненасытность. И как бы ты ни страдал, мертвым жизнь от этого не возвратишь. Но остерегайся быть жестоким в будущем. С сегодняшнего дня я запрещаю тебе на целых два года лишать кого бы то ни было жизни. Ты будешь думать о своей вине, а есть будешь только тех животных, которых уже покинула жизнь.

Волк поклялся льву, что два года не станет убивать никого живого, и ушел.

Вскоре он обнаружил на лугу мирно пасущегося оленя. И тут волк почувствовал неодолимую жажду крови.

– Что же делать? – размышлял он. – Как я проживу два года без свежего мяса? Но моя клятва тоже кое-что значит, я не могу ее просто так нарушить.

Волк беспокойно ходил с места на место, и вдруг в голову ему пришла спасительная мысль.

– Что такое год? – сказал он себе. – Год – это триста шестьдесят пять дней. А что такое день? День – это время, когда я все вижу. А когда ничего не вижу, это ночь. Если я закрываю глаза, я ничего не вижу. Это значит, наступила ночь. Открываю глаза – все вижу. Значит, наступил день.

И начал волк быстро открывать и закрывать глаза, не забывая при этом считать:

– Открыл, закрыл – один день, открыл, закрыл – два дня…

Так он продолжал, пока не сосчитал до семисот тридцати дней, то есть до двух лет.

– Ну что ж, обещание, данное льву, я выполнил! – воскликнул волк. – Два года прошли, и за все это время я ни одно живое существо не убил!

И волк бросился на оленя, задушил его и съел.

Ничему нельзя верить. Ведь всегда найдется способ обойти клятву.

Голова и хвост

Пожаловался однажды змеиный хвост голове:

– Что это я всегда следую за тобой? Ведь никто не сделал тебя моей госпожой. Не знаю, почему это я должен всегда тащиться за тобой, словно слуга. С сегодняшнего дня все изменится! Я буду впереди, а ты следуй за мной!

Голова не возражала, так что тело теперь двинулось за хвостом. Но у хвоста не было глаз, поэтому он не миновал ни одно препятствие. Он ударялся об острые камни, кололся о шипы и колючки, намок в реке и даже чуть не сгорел в огне. Не будь головы, которая спасла тело от всех напастей, так и погибла бы вся змея.

Так же, как хвост, который мечтает быть впереди головы, порой неискушенный молодой человек хочет идти впереди умудренного опытом старика. А ведь недаром говорится: если старший советует разрушать, а молодой строить, лучше разрушай и не строй, потому что разрушение по совету старших ведет к надежному построению, а строительство молодых часто ведет к разрушению.

Дерево и железо

Когда было создано железо, многие деревья погрустнели.

– До чего же мы дожили? – вздыхали леса, рощи и сады. – Бог сотворил нам жестокого врага. Настанет день, когда человек сделает из железа топоры и всех нас порубит.

Железо услышало жалобы деревьев и ответило им:

– Вам нечего бояться. Ваша судьба в ваших руках. Пока вы сами себя не продадите и не позволите делать из себя топорища, ничего с вами не случится. Если же вы не будете дружны и попытаетесь соединиться со мной, тогда топор принесет вам смерть.

Золото и железо

Отправилось однажды золото по белу свету. Шло и шло, но вдруг услышало у дороги чьи-то жалобы и вздохи.

– Что там такое? – сказало себе золото.

Подошло ближе и увидело кузницу, в которой кузнец бил огромным молотом по раскаленному железу. Железо при каждом ударе стонало, и страданиям его не было конца.

– Чего ты так жалуешься? – спросило золото у железа. – У всех металлов такой удел, всех куют, даже я, золото, не избегаю этой судьбы.

– Как ты можешь сравнивать наши судьбы? – горько вздохнуло железо. – Да, я металл, как и ты, но между нами есть разница. Тебя кует железо, не золото, а страдать от чужого – это нормально. Меня же бьет собственный брат, а такое страдание ни с каким другим не сравнится.

Звезда шестая
О евреях-сефардах

Умный сын

Давным-давно жил в Иерусалиме один богатый еврейский торговец. Он много путешествовал, видел много чужих краев, но больше всего любил бывать в Вавилоне. Здесь у него лучше всего шла торговля, а кроме того, в Вавилоне жил Рамай, его друг.

Однажды торговец решил обменять почти все свое имущество на золото и отправился к Рамаю, чтобы в его стране приумножить свое имущество. Но дорога его была тяжелой, по дороге торговец заболел, и дела пошли из рук вон плохо. Он лежал в доме Рамая, один врач сменял другого, но гость чувствовал, что ни одно лекарство ему не поможет. Потому позвал он Рамая и сказал ему:

– Я скоро умру и оставлю тебе все золото, которое привез с собой. У меня единственный сын, ему едва двадцать лет исполнилось. Будь так добр, передай ему мое золото, но при условии, что он трижды докажет свой ум. Если же он не сумеет это сделать, дай ему столько, чтобы он не умер с голоду, но основное имущество оставь себе. Лучше, если оно останется в твоих руках, чем глупый сын спустит его.

Рамай пообещал сделать все, как попросил его друг. Торговец из Иерусалима умер.

Вскоре после похорон Рамай послал сыну торговца письмо:

– Твой отец умер у меня в доме, – писал он в нем, – и оставил здесь все свое золото. Я живу в самом большом городе, Вавилоне, и зовут меня Рамай.

Рамай специально не написал свой адрес. Он попросил всех жителей города, чтобы ни одному чужеземцу не сообщали они, где живет Рамай.

– Я хочу испытать ум одного молодого человека, – пояснил он.

Сограждане не удивились просьбе Рамая и пообещали помочь.

Вскоре в город, где жил Рамай, приехал сын еврейского торговца. Он спрашивал у всех, где живет Рамай, но не нашел ни одного человека, который ответил бы ему.

– Ну, ничего, справлюсь, – сказал себе сын.

Он подошел к арабу, который на рынке торговал деревом, и приказал ему:

– Возьми два куска дерева и отнеси их к дому Рамая. Вот тебе деньги за твою службу.

Араб взвалил дерево на плечо, а сын торговца шел по его пятам. Когда они подошли к дому Рамая, хозяин вышел во двор.

– Ты зачем несешь мне дерево? – спросил он араба. – Я дерево не покупал.

– А ты у меня спроси, – отозвался сын торговца, – я приехал к тебе из Иерусалима за золотом моего отца. Никто не хотел мне сказать, где ты живешь, поэтому я придумал найти тебя так.

– А ты не глуп, – сказал Рамай. – Отец был бы рад. Проходи же, садись к столу. Такой важный гость, как ты, заслужил торжественный обед.

За стол сели семь человек: сын торговца, Рамай, его жена, их два сына и две дочери, но на стол было подано только пять печеных цыплят.

– Посмотрим, будет ли гость из Иерусалима так же находчив, как и в первый раз, – сказал сам себе хозяин дома и обратился к приезжему с просьбой разделить цыплят. И подчеркнул, что главное при разделе – справедливость.

– Я сделаю, как ты хочешь, – ответил сын торговца и взялся за дело. Первого цыпленка он положил перед Рамаем и его женой, второго дал их сыновьям, третий – дочерям, а себе взял оставшихся двух цыплят.

– Это такой в Иерусалиме обычай? – удивился хозяин дома.

– Таков язык чисел, – ответил сын торговца. – Одного цыпленка я дал тебе и твоей жене – в сумме это три. Двум твоим сыновьям и двум дочерям я каждый раз добавил по одному цыпленку. Это тоже каждый раз дает в сумме три. А поскольку я один, пришлось мне взять два цыпленка, чтобы сумма была такая же, как у вас – три.

– Вот это парень! – подумал Рамай. – Дважды доказал он свой ум.

Вслух же он ничего не сказал, а после обеда взял сына торговца с собой в город. Пока их не было дома, жена Рамая сварила курицу. На ужин она поставила курицу на стол, и Рамай сказал гостю:

– Нас семеро, как и в полдень, но курица только одна. Мне интересно, как ты разделишь ее на этот раз.

Сын торговца ни минуты не колебался. Он отрезал у курицы голову, дал ее хозяину и сказал:

– Ты глава семьи, тебе по праву эта часть принадлежит. Мать с отцом едины, как шея с головой, поэтому хозяйке достанется куриная шея. Двое сыновей – основа семьи, от их трудов зависит семейное счастье. Им принадлежат куриные ноги. Дочери скоро выйдут замуж и покинут отчий дом. Что может им принадлежать, как не крылья? Остается куриная грудка, а ее съем я, потому что она похожа на ладью, которая меня доставила сюда из Иерусалима и на которой я снова вернусь домой.

После этих слов Рамай принес золото торговца и сказал:

– Твой отец попросил меня, чтобы я не отдавал тебе наследство раньше, чем ты пройдешь испытание на сообразительность. Не зная этого, ты исполнил это условие. Возьми же то, что тебе по праву принадлежит, и когда снова окажешься в Вавилоне, буду рад принять тебя в своем доме.

Сын торговца поблагодарил Рамая за все, что он сделал для него и его отца. Он щедро отблагодарил Рамая и назавтра с радостью отправился домой, в Святую землю.

Иерусалимец в Афинах

Один юноша из Иерусалима, осведомленный в Торе и в законах Израиля, по совету своих учителей отправился по свету, чтобы узнать другие края и другие обычаи. Молодой человек путешествовал из страны в страну. Он много видел, много слышал, но, даже если был далеко от родного дома, не забывал, что он еврей. Он жил так, как жили его предки, во всем, что делал, руководствовался обычаями, которые от них унаследовал. Так молодой человек дошел до славного города Афины в Греции.

Вечером вошел он на постоялый двор. Хозяин поставил ему на стол вареные яйца, молодой человек заплатил за ужин и ночлег и принялся за еду. Утолив голод, он поблагодарил Бога за пищу, и услышав его благодарность, хозяин постоялого двора понял, что его гость еврей. Хозяин не любил евреев. Он решил поиздеваться над иерусалимцем, пошел на кухню и принес оттуда два куска сыра.

– Я вижу, ты пришел из Святой земли, – сказал он насмешливо молодому человеку, – и, конечно же, мудрости тебе не занимать. Будь так любезен, скажи мне, какой из этих сыров сделан из молока черной овцы, а который – из молока белой?

– Дорогой господин, – ответил юноша с готовностью, – ты старше меня, поэтому наверняка знаешь больше меня. Скажи мне сначала, те яйца, которые я съел на ужин, снесла белая или черная курица. А потом я отвечу на твой вопрос.

Хозяин помрачнел. Он-то надеялся посмеяться над молодым человеком из Иерусалима, а вместо этого опозорился. Но ему в голову тут же пришла новая идея.

– Ой, я чуть было не забыл! – воскликнул он. – Я ведь почти нарушил новый закон!

– О каком законе ты говоришь? – спросил молодой человек.

– Он действует со вчерашнего дня, – пояснил хозяин постоялого двора, – и касается этот закон именно тебя. В Афинах может теперь провести ночь только тот иностранец, который перебежит через дорогу в три прыжка. За ночлег ты уже заплатил, так что просто пойди, сделай то, что требуется, а я тебе пока постелю.

Молодой человек сразу понял, что задумал хозяин. Он догадался, что тот хочет его выгнать, а поэтому он сказал:

– Раз у вас в Греции такой закон, я с удовольствием ему подчинюсь. Но я впервые с ним сталкиваюсь и не хотел бы что-то сделать не так. Покажи мне сначала, как именно должен я перескочить улицу.

Хозяин, радуясь тому, как легко он смог обмануть еврея, вышел из постоялого двора и тремя огромными прыжками преодолел улицу. Юноша же не медлил. Он быстро запер двери и еще две щеколды задвинул.

– Что это значит? – закричал хозяин. – Ты меня из моего собственного дома выгнал?

– Меня не упрекай, – спокойно сказал молодой человек, – я сделал тебе только то, что ты собирался сделать мне. Ты заплати за ваши обычаи, тогда лучше поймешь закон, который хорошо знают у нас, евреев, даже малые дети: «Не делай другому того, чего себе не желаешь!»

Иерусалимец засмеялся, хорошо выспался на постоялом дворе и утром с радостью покинул Афины.

Свет от источника под фигой

Разные на свете народы. Некоторые хвалятся силой своих воинов, другие – искусным мастерством своих ремесленников. Есть народы, рождающие прекрасных скульпторов, а есть страны, удивляющие своими художниками. Евреи получили от Бога особый дар. Он дал им Тору и приказал жить по ее правилам. Так что евреи с незапамятных времен носят в сердцах слова святого учения, почитают и изучают Тору.

Самые большие мудрецы жили в городе Цфат^[32] в Святой земле. Школа, где изучали Тору, всегда была полна, светило ли на небе солнце или сиял месяц. Когда в Цфате рождался мальчик, было ясно, что он будет постигать Тору, углубляясь в ее слова, как и его отец. Когда умирал старик, его хоронили рядом с другими учеными мужами. О евреях из Цфата слух шел по всей Святой земле, и каждый считал за честь, если мог их послушать.

Так шли долгие годы. Однажды в городе стал властвовать новый арабский правитель, и евреи были первыми, кто на себе испытал его злой нрав. Правитель негодовал, что евреи без устали изучают Закон, который был ему ненавистен. Он гневался, что учителя Торы не заняты работой на его полях. Он затыкал уши, когда слышал звуки молитв, и не мог смотреть на детей, которые с отцами спешили в синагогу. Однажды правитель решил:

– Если евреи захотят жениться, должны будут заплатить мне дань. Когда у них родятся дети, должны будут тоже заплатить мне дань.

Но не довольствуясь этим, правитель быстро установил плату и за погребение, и за всякие празднества, поднял налоги и назначил множество штрафов. Что можно было в один день, назавтра было запрещено. Евреи лишились какой бы то ни было прибыли. На пропитание им все еще хватало, и правитель с неудовольствием наблюдал, что они еще не скручены в бараний рог, как он того желал бы.

– Что бы еще сделать, чтобы усложнить евреям жизнь? – раздумывал он. – Чем больше они мне платят, тем больше у них учеников, которые готовы золотом платить за единое словечко мудрости!

– Запрети евреям все время учиться, – сказал правителю его советник, такой же злобный, как его господин. – Но сделай это по-хитрому, чтобы они не могли пожаловаться султану. Достаточно будет запретить им зажигать свечи ночью. Издай декрет, что они не имеют права жечь свечи и масляные лампы, и увидишь, что им едва на хлеб будет хватать.

Правитель тут же сделал так, как говорил советник. Едва плохая новость разнеслась, грусть объяла евреев из Цфата. Им не важно было, что они теперь должны будут еще больше экономить, но никто не мог себе представить, как провести целую ночь в постели.

– Как это можно – учить Тору только днем? – сокрушались они. – Ведь каждая минута без нее длится целую вечность! Как мы теперь будем жить?

Дети грустили вместе со взрослыми. Они не делали ничего иного, только думали, как им обойти злое решение правителя, но ни большие, ни маленькие не знали, что им теперь делать. Миновал полдень, тени стали увеличиваться, и евреи с тоской ожидали, когда Цфат накроет тьма.

Наверное, самым грустным из всех был маленький Ханан.

– Что взрослым? – говорил он с горечью. – То, что они уже раньше изучили, у них никто не отнимает. А мне уже никогда не открыть ночью книгу. Как же я узнаю то, что знают мои учителя?

Ханану хотелось, чтоб глаза его были как у кошки, чтоб он мог видеть сквозь тьму. Потом он стал мечтать о птичьих крыльях, чтобы улететь туда, где евреев не преследует никакой злой правитель. Он совсем размечтался, так что даже заблудился в царстве зверей, на которых ему хотелось быть похожим. И вдруг ему пришла в голову мысль.

– Почему бы мне не спуститься в Мельничную долину? – подумал он. – Ведь там, у источника рядом с фиговым деревом летают тысячи светлячков. Они как лесные искорки, но, если соединятся, могут осветить все, как пламя!

Ханан быстро отправился в дорогу. Уже сгустились сумерки, и молитвенный дом, в котором обычно в это время зажигали свечи и лампы, был темным. Ханан пробежал по узким улочкам еврейского квартала и быстро оказался за городом. Был теплый летний вечер. С горы веял легкий ветерок. Зашло солнце, и на небе появилась первая звезда. Дорога понемногу стала сужаться. Она поворачивала то налево, то направо, и звезды, которых появлялось чем дальше, тем больше, вскоре скрылись за кронами высоких деревьев. Наконец Ханан подошел к источнику у фигового дерева. Источник протекал посередине глубокой долины, и, куда ни бросишь взгляд, повсюду вились маленькие светлячки.

– Светлячки! – радостно выдохнул Ханан.

Он нашел длинную палку и принялся ловить светлячков, усаживая их на нее. К этому времени совсем стемнело. Ханан бегал из стороны в сторону, стараясь собрать побольше светлячков, но, сколько бы он их ни собрал, они давали только слабый свет. Мальчик стал еще больше стараться. Он уже не знал, сколько поймал светлячков, но усилия его были напрасными. Палка, на которую он их усаживал, светила очень слабо, как месяц, спрятавшийся за тучи. О том, чтобы читать при таком свете, и думать нечего было.

Ханан сел на землю. Он устал и едва мог перевести дух. На руках и ногах его были десятки царапин, но больше всего страдал он из-за того, что не сможет изучать Тору, как отец и дед.

– А я-то надеялся, что лесные искорки осветят мне святое учение, – горько вздохнул он, – но они не дадут даже света, чтобы я мог разглядеть обратную дорогу.

Как только Ханан произнес это, к нему стало слетаться несчетное количество светлячков. Вокруг мальчика засветились тысячи маленьких огоньков, как будто заря поднялась среди ночи. Ханан удивленно осмотрелся. Тут к нему обратился слабый голосок:

– Ханан, – послышалось у самого его уха, – я царица светлячков у Фигового источника. Мои дети улетали от тебя, потому что принимали тебя за одного из злых людей, которые их ловят и губят ради своего развлечения. Но если ты хочешь, чтобы мы освещали письмена Божественной Торы, мы с удовольствием проводим тебя в Цфат, потому что твой Бог – и наш Бог, Творец и Господин.

Ханан радостно отправился домой. По приказу царицы светлячков к нему слетелись все ее подданные из Мельничной долины. Он прекрасно видел дорогу, как если бы освещал ее лампой. Над головой его вился целый рой светлячков, каждый из которых светил как маленькая лампочка. Вскоре Ханан оказался у молитвенного дома. В темном доме молча сидели ученые Цфата. Их обуревали грустные мысли. Ханан вошел, и все наполнилось светом. Раздались крики радости. Люди приветствовали Ханана и светлячков, пели и танцевали, как во время праздника Торы.

Когда арабский правитель узнал, что евреи не послушались его приказа и зажгли свет, он страшно разгневался. С множеством солдат отправился он к молитвенному дому, чтобы наказать евреев, но на пороге окаменел от удивления. Евреи изучали Святое Писание, но не при свете свечей или масляных ламп, а при свете светлячков, которые летали по кругу над читающими, освещая своим светом страницы книг. Правитель от гнева потерял дар речи. Об этом свете в его приказе не было сказано ни слова, так что наказывать евреев было не за что. Он не знал, куда деваться от унижения. Но внутри его нарастала злость, пока черное его сердце не лопнуло от гнева и обиды. Он упал замертво, и с тех пор ни один правитель не запрещал евреям в Цфате постигать учение Божье.

Лучший врач

Знай, что вера в сотворение мира делает возможной веру в чудеса.

Моше бен Маймон

Спустя много лет после того, как евреи были изгнаны со своей родины – Святой земли – и разошлись по всему свету, жил в испанской Кордове уважаемый всеми и прекрасно образованный еврей по имени Маймон. Было ему уже за тридцать, а жену он все еще не нашел. Он привык к одиночеству и, вероятно, так бы уже и не женился, если бы однажды ночью ему не приснился удивительный сон. Во сне явился Маймону старый человек с длинными волосами и приказал ему:

– Отправляйся в город по соседству с Кордовой и женись там на дочери мясника. У вас родится сын, который станет гордостью Израиля.

Маймон поначалу не обратил внимания на сон, но, когда видение повторилось и во второй, и в третий раз, он прислушался к словам незнакомого старца. Он отправился в соседний город, нашел там мясника и попросил у него руки его единственной дочери.

И года не прошло с тех пор, как жених и невеста пригубили вина из свадебного кубка, как на свет появился их сын Моше^[33].

Пророческие сны, которые видел его отец, не обманули. Когда Моше бен Маймон вырос, превзойти его в знаниях не мог ни один еврей. Маймон написал много мудрых книг, много лет был учителем детей Израиля, их ребе и защитником в их горьком изгнании. Маймон прославился не только как ученый и учитель, но и как превосходный врач. Он исцелил многих правителей и знатных вельмож, и те не забывали о своем спасителе. Маймон всегда приходил к ним, когда евреи нуждались в помощи. Он защищал своих братьев от клеветы и от любой другой опасности. Евреи были благодарны Маймону за помощь, но их враги его ненавидели.

Однажды об искусном врачевателе Маймоне узнал и могущественный египетский султан. Его придворный лекарь умер, поэтому султан предложил Маймону занять освободившееся место. Маймон принял это предложение, но лучше бы он окружил себя тысячами ядовитых змей! Все лучшие египетские лекари хотели лечить султана, а место досталось чужаку, тем более еврею! Все врачи в царстве султана завидовали Маймону и не упускали случая оболгать его перед султаном.

Вскоре после того, как Маймон появился при дворе, между ним и его противниками возникла дискуссия.

– Наши познания таковы, – хвастались египетские лекари, – что мы можем вернуть зрение даже тому, кто слеп от рождения.

– Ничего подобного не возможно, – отвергал эти слова Маймон. – Вылечить можно только такого человека, который видел, а потом потерял зрение.

Египетские лекари немедленно побежали к султану и доложили ему о споре.

– Мы тебе докажем, что правы, – уверяли они своего властителя, – и тогда ты увидишь, что это так называемое искусство врачевания Маймона – просто пшик.

На следующий день перед султаном предстал слепец.

– Этот несчастный слеп от рождения, – заявили египетские врачи.

Потом один из них намазал глаза больного сильно пахнущей мазью, и человек стал смеяться и танцевать.

– Я вижу! – радостно кричал он. – Я впервые вижу!

Султан недоверчиво посмотрел на Маймона. Маймон подошел к исцеленному. Он развернул перед глазами бывшего слепца носовой платок и спросил:

– Что у меня в руке?

– Красный платок! – ответил испытуемый.

Маймон улыбнулся и обратился к султану:

– Всесильный владыка, – сказал он, – с каких это пор тот, кто впервые увидел свет Божий, сразу знает, как называется тот или иной цвет?

Султан понял, что все это представление было устроено против Маймона, и прогнал его противников.

После этого события египетские врачи еще больше возненавидели Маймона. Маймон на каждом шагу чувствовал их зависть и злобу. Советники султана принялись уговаривать своего повелителя:

– Тебе бы надо взять к себе еще одного лекаря, нашей крови. Ты слишком доверчив и можешь дорого заплатить за это.

Они предложили султану, чтобы вместе с Маймоном лечить его стал некий Камун.

– Зачем мне два врача? – возразил султан советникам. – Мне хватит и одного. Но если вы считаете, что Камун не хуже Маймона, надо их испытать. Испытание покажет, кто из них лучший врач. Того я для себя и выберу.

Камун был известен своими ядами. Он уже лишил жизни большое число людей и был уверен, что легко отравит Маймона. Зато Маймон был очень опечален. Он не хотел умирать, но и убивать человека тоже не хотел. Днем и ночью думал он, что делать, но ничего не приходило ему в голову. Так прошло несколько дней.

Все это время Камун нетерпеливо ждал случая отравить Маймона и наконец смог незаметно подмешать яд ему в пищу. Однако Маймон знал, что делать. Он принял противоядие и на следующий день предстал перед султаном живой и здоровый, как ни в чем не бывало. Камун помрачнел и со страхом ждал, каким ядом попытается его отравить Маймон. Но тот ни о чем подобном и не думал. Он продолжал заниматься своими делами, внимательно следил за действиями Камуна и каждый раз, встречая его, не забывал произнести:

– Будь осторожен. У меня есть кое-что для тебя.

Камун быстро приготовил новый яд, а после него еще и много других ядов, но Маймон владел противоядиями от каждого. Камун утратил уверенность в себе.

– Маймон знает, что делать с моими ядами, – говорил он себе. – Но вот что он подсовывает мне?

Чтобы не отравиться, Камун варил разные снадобья, глотал все, что только можно. Внутренности его горели огнем, но при дворе он хвалился:

– Опять я все предусмотрел. Опять Маймон ничего мне не сделал! Он мне в вино самый страшный яд насыпал, а на меня ничего не подействовало!

Хвались не хвались, но себя-то обмануть Камун не мог. Ведь он не обнаружил ни одного яда Маймона. Поэтому он уверился, что его противник приготовил что-то особенно страшное и неодолимое. Как только Камун решил, что дело обстоит именно так, он перестал есть. Питался он только молоком коровы, которую доили на его глазах. Вскоре от недостатка еды он начал чахнуть, побледнел, щеки его запали, руки тряслись. Он даже не мог приготовить Маймону новый яд.

Однажды утром Маймон шел мимо Камуна, который как раз пил свою обычную кружку молока. Маймон сиял здоровьем, и когда Камун увидел, как хорошо выглядит его противник, готов был лопнуть от злости. Вдруг Маймон остановился.

– Смотри-ка, – сказал он, указывая на кружку с молоком, – так ты это пьешь?

Сердце Камуна бешено забилось. «Я выпил яд! – подумал он с ужасом. – Я отравлен!»

Он поставил недопитую кружку с молоком, тяжело поднялся, чтобы принять какое-нибудь лекарство, но, сделав три шага, упал замертво.

К месту смерти Камуна немедленно пришел султан, а с ним и его советники, прорицатели и алхимики. Все хотели знать, от какого яда умер Камун, но Маймон не отвечал на вопросы. Он велел привести маленького мальчика и дал ему выпить молоко, которое осталось в кружке Камуна. С ребенком ничего не случилось. Советники султана принялись кричать:

– Еврей убивает колдовством! Он заслуживает смерти!

Маймон же отвечал спокойно:

– Какое колдовство? Камуна убили страх и его собственная нечистая совесть.

После этого Маймон рассказал присутствующим всю историю, и, когда он окончил свое повествование, не было никого, кто бы не верил ему.

Султану очень понравилась мудрость Маймона. Он по-царски наградил его и сказал:

– Теперь я знаю, что ты лучший лекарь из всех. Тех, которые лечат тело, много, но ты понимаешь и душу. Поэтому прошу тебя, останься у меня на службе, и я обещаю, что тебе и твоему народу будет хорошо в моем царстве.

Маймон исполнил желание султана. Он заботился о здоровье правителя, и во всем Египте не нашлось ни одного врача, который хотел бы занять место Маймона.

Волшебное семя

В земле одного султана жила небольшая группа евреев – потомки тех, кто когда-то обитал в Иерусалиме. Султан и его подданные на каждом шагу давали им понять, что им тут не рады. У евреев было несколько домиков на краю города, они имели право выполнять только очень тяжелую, невыносимую работу, так что все они бедствовали.

Между евреями жил один особенно бедный человек. С утра до вечера он разносил воду, но за те несколько монет, что удавалось ему заработать, он мог купить лишь кусок хлеба. Детей у него было много, и когда он делил хлеб межу ними, каждому доставалось лишь по паре кусочков. Бедняк не знал, что ему делать. Он работал с раннего утра до позднего вечера, домой возвращался уже в темноте, но все его старания были напрасны. Голод поселился в его доме. И тогда бедняк от отчаяния решился действовать иначе. Он пошел на рынок, потолкался среди покупателей в лавке пекаря и, когда тот отвернулся, стащил у него буханку хлеба.

Но кого несчастье выберет, того просто так не отпустит. Пекарь быстро заметил кражу, и бедняка схватили. Пришла стража султана, выслушали свидетелей, и не успел несчастный опомниться, как его уже вели к виселице.

– Есть ли у тебя какое-то желание? – спросили бедняка.

– Что я могу желать? – грустно ответил он. – Я скоро умру. Жаль только, что свою тайну унесу в могилу. Никто, кроме меня, ничего не знает, но если бы султан предположил, что мне известно, он наверняка меня выслушал бы.

Солдаты остановились.

– Отведем-ка мы тебя к султану, – сказали они, – виселица никуда не убежит, и, кто знает, может быть, ты принесешь какую-то пользу царству.

Когда султан услышал, что человек, укравший на рынке буханку хлеба, знает великую тайну, он махнул рукой, чтобы все придворные ушли.

– Мы одни, – сказал султан осужденному. – Говори!

– Всемогущий султан, – поклонился еврей, – я знаю, как посадить семя гранатового дерева, чтобы из него за ночь выросло дерево. Этому секрету меня научил мой отец, а тот унаследовал его от своих предков. Если хочешь, я могу показать тебе и твоим придворным, как это происходит.

Султан очень обрадовался. Богатства и власти у него было много, но таким чудом, о котором он услышал, ему хотелось бы владеть. Поэтому он приказал, чтобы на следующий день было посажено семя гранатового дерева. В назначенный час в саду собрались все придворные султана. Человек выкопал ямку, взял в руку гранатовое семя и сказал султану:

– Из этого семени до завтра вырастет дерево. Но нужно, чтобы семя вложил в землю человек, который никогда ничего не украл. Поскольку я сам вор, у меня нет возможности посадить это семя. Поэтому вели, султан, найти кого-то вместо меня, и завтра ты насладишься плодами граната.

Султан обратился к своему самому главному советнику:

– Посади семя, – приказал он ему, – и завтра утром приходи со всем двором сюда. Вместе удостоверимся, вырастет ли гранатовое дерево. А до того времени пусть еврей останется жив!

Утром на рассвете султан отправился в сад. От ожидания он всю ночь не мог закрыть глаз, представляя себе волшебное дерево. Но, придя на то место, где его советник посадил гранатовое семя, султан страшно разгневался. Он и его придворные увидели только ямку в земле, а волшебного дерева не было и в помине.

Султан велел привести осужденного еврея.

– Твоя шутка дорого тебе обойдется! – закричал он на приговоренного. – Может быть, ты надеялся, что сможешь бежать ночью, но теперь ты умрешь такой смертью, что очень пожалеешь о своей выдумке!

Осужденный прямо посмотрел на султана.

– Я не собирался убегать, – сказал он, – и я ручаюсь, что это настоящее чудо. Я уверен, что дерево граната не взошло потому, что твой советник не исполнил мое условие. Он несомненно что-то украл, а поэтому дерево не выросло за ночь.

– Что ты скажешь на это? – спросил султан своего советника.

Тот покраснел от стыда.

– Ваше величество, – еле проговорил он, – еврей прав. Много лет тому назад я взял перстень, который упал у вас со стола и закатился под ковер. Умоляю, смилуйтесь надо мной. Я немедленно верну то, что мне не принадлежит.

Султан помрачнел и вызвал хранителя своих кладов, чтобы семя граната посадил он. Но после признания советника, хранитель побоялся даже подступить к ямке. Он переминался с ноги на ногу и вскоре тихо сказал:

– Султан, ты знаешь, с каким великим богатством я имею дело каждый день. Каждый кусок золота, каждый бриллиант я записываю в книгу, но однажды я не смог совладать с собой и взял особую жемчужину, которую не записал в книгу. Клянусь, что я эту жемчужину верну немедленно и прошу тебя не гневаться на меня за эту кражу. Я сказал тебе правду. Поэтому, как ты понимаешь, сажать семя я не могу.

Султан сердито посмотрел на своих подданных, чтобы выбрать кого-то из них, но тут осужденный проговорил:

– Великий султан, не проси никого из них сажать гранатовое дерево. Человек может верить только самому себе, поэтому лучше всего будет, если ты сам посадишь это семя.

Воцарилась тишина. Молчали придворные, молчал и султан. Наконец он произнес:

– Признаюсь, что и на мне есть вина. Когда я был маленьким мальчиком, я взял у матери драгоценную иголку.

– Видишь, султан, – сказал бедняк, – нет никого, сильнее тебя. И каждый, кто находится при твоем дворе, ни в чем нужды не знает. И при всем этом нет такого придворного, который мог бы сказать, что никогда не крал. Зато я, у которого нет даже лишнего куска хлеба, чтобы накормить детей, должен умереть, потому что украл кусок хлеба.

Султан засмеялся.

– Я вижу, – сказал он, – что твоя самая большая тайна – хитрость, но ты никому не сможешь ее передать. А за то, что ты был так смел и находчив, я тебе твою кражу прощаю. С пекарем я рассчитаюсь сам, можешь спокойно идти домой.

Султан приказал одарить бедного еврея, и больше его семья никогда не голодала.

Мудрость, побеждающая злую судьбу

Один могущественный султан никак не мог договориться со своим визирем.

– У кого счастливая судьба, тот счастлив, – говорил визирь. – А кому судьба не улыбается, тот страдает.

– Я с тобой не согласен, – отвечал султан, – судьба улыбается тому, кто мудрый и сообразительный. Дураку и счастливая звезда не поможет.

Каждый настаивал на своем, и тогда они решили устроить испытание. Оба сняли свою роскошную, шитую золотом одежду, оделись как обычные торговцы и вышли в город, чтобы среди людей найти доказательства своей правоты.

Султан с визирем ходили по улицам города и, когда стемнело, оказались в еврейском квартале. Они вошли в один из домиков и увидели бедного еврея.

– Как идет торговля? – спросили они доброжелательно, как старого знакомого.

– Да я не торгую, – ответил еврей. – Я столяр. Встаю рано утром, иду искать работу, а когда заработаю две рупии, иду домой. Полторы рупии отдаю жене на пропитание, а остальное трачу на выпивку, чтобы не думать о своей нужде.

Султан и визирь еще немного поговорили с евреем, попрощались и ушли неузнанные. Вернувшись во дворец, султан издал указ, что со следующего дня никто не имеет права давать столярам работу. Прошел день, настал вечер, и султан с визирем, переодетые в одежды торговцев, поспешили к дому еврея.

– Вот это удар судьбы, – принялись они вздыхать уже на пороге дома, – султан своим указом лишил тебя куска хлеба. Как ты теперь прокормишь семью?

– Не огорчайтесь, – спокойно ответил еврей, – людям не только новые столы нужны, но и чистые стены. Я как раз сегодня побелил кухню у одной хозяйки. Свои две рупии я получил, печалиться не о чем.

Султан с визирем сразу после этого ушли, но, когда рано утром еврей пошел искать работу, узнал, что султан как раз запретил и побелку стен.

– Ну что ж, – сказал себе еврей, – буду разносить воду.

Он взялся за дело и к вечеру вернулся домой со своими обычными двумя рупиями.

И в тот вечер у еврея снова появились гости. Султан и визирь, одетые в одежды торговцев, уже казались еврею старыми друзьями, поэтому он, ничего не скрывая, сказал, что и на этот раз неплохо заработал.

Но на следующий день еврей напрасно искал работу. Султан запретил всем жителям царства под страхом смертной казни нанимать на работу ремесленников и доставщиков воды и еды. Чтобы не умереть с голоду, пришлось еврею стать стражником султана. Он получал свои две рупии в день и думал, что все у него хорошо. Но увы! Султан, который знал обо всем, приказал начальнику стражи не выплачивать ему деньги в течение нескольких недель.

– Интересно, что будет делать еврей теперь? – сказал султан визирю.

Они оба переоделись в торговцев и в темноте отправились в гости к еврею.

– Как дела? – спросил султан у ничего не подозревающего еврея.

– И хорошо, и плохо, – ответил еврей.

И он рассказал о своих трудностях. А потом поделился с гостями своим секретом.

– Начальник мне задерживает плату, – вздохнул он, – пришлось мне самому выходить из положения. Я продал свое копье за шестьдесят рупий, а вместо него сделал такое же из дерева. Я его так отполировал, что никто от настоящего не отличит, а когда начальник выплатит мне деньги, я выкуплю свое настоящее копье.

На следующий день султан решил, что один заключенный, обвиненный в грабеже, должен быть казнен. Властитель позвал начальника стражи и сказал ему:

– Я желаю, чтобы приговор привел в исполнение еврей, который недавно служит в твоем войске. Приготовь все – я приду посмотреть, как он проткнет своим копьем осужденного.

В назначенное время из тюрьмы привели осужденного. Стража выстроилась у места казни. Еврей не узнал в султане своего гостя. Роскошные одежды помешали этому. И тут начальник стражи приказал ему быть палачом. Еврей затрясся от страха, но быстро взял себя в руки, предстал перед султаном и сказал ему:

– О повелитель, ты знаешь, что я еврей, а наше святое учение запрещает нам убивать. Ведь только Бог знает, кто заслуживает смерти, а кто нет. Поэтому я не могу исполнить твой приказ.

– Решай сам, – холодно ответил султан, – но, если не приведешь приговор в исполнение, будешь казнен.

Еврей кивнул.

– Хорошо, – сказал он, – слушаюсь. Но сначала я спрошу своего Бога, действительно ли виновен человек, которого я должен убить. Бог справедлив. И если осужденный не сделал ничего плохого, он останется жив, потому что Владыка неба и земли превратит мое копье в безвредную деревяшку.

После этих слов еврей коротко помолился, подошел к осужденному, размахнулся, как будто хотел проткнуть его своим копьем… Но копье еврея не проткнуло тело приговоренного.

– Чудо! – закричали солдаты удивленно. – Копье деревянное! Случилось чудо!

Султан все знал и ничему не удивился. Он позвал визиря, все ему рассказал, и потом они вместе открыли еврею, что они оба и есть те два гостя, навещавшие его несколько вечеров подряд. Султан щедро наградил еврея, а визирю сказал:

– Ты сам видел, что я все делал для того, чтобы жизнь еврея стала невыносимой. И он из любых затруднений выбирался. Так что ты должен согласиться со мной, что мудрость побеждает злую судьбу.

С той поры и визирь всегда говорил, что судьба улыбается мудрому.

Осуществившийся сон

В славном арабском городе Каире когда-то стояло множество синагог. Были среди них и большие, и совсем маленькие, с мраморными колоннами и с деревянными полами, но между ними, такими разными, было кое-что общее: когда близился час молитвы, все синагоги заполнялись евреями. Их было так много, что они едва могли кланяться Богу, чтобы не задевать друг друга.

К особенно набожным относился Ицхак Лурия^[34]. Он не пропускал ни одной молитвы, и, даже когда в синагоге совсем не оставалось места, его скамейку никто не занимал. Но однажды на месте Ицхака сидел незнакомый человек. Лурия кое-как втиснулся рядом и открыл свою молитвенную книгу. Но вдруг он почувствовал какое-то особое любопытство. Он наклонился к своему соседу и увидел, что книга, которую держал чужестранец, была полна глубоких загадок.

Лурия забыл обо всем на свете. Он вглядывался в удивительные символы, разбирая слово за словом, фразу за фразой, не замечая, что богослужение уже давно закончилось. Все люди ушли, а на месте, где сидел чужеземец, лежала только открытая книга.

С того дня Лурия очень изменился. Он оставил город, поселился в маленьком домике на берегу Нила, днями и ночами изучая таинственный труд. Никто и не догадывался, что ему принес эту книгу посланец Божий, никто и представить себе не мог, что ночами душа Лурии поднималась до небесных высот. Она училась там у давно умерших мудрецов, а когда утром соединялась с телом, Лурия узнавал великие тайны. Вскоре к нему стали приходить евреи из всех стран, и Лурия по их лицам читал как по пергаментным свиткам: он знал, что сделали они в жизни, что ждет их в будущем, с первого взгляда определял, кто перед ним: добрый или злой человек.

Однажды, незадолго до начала шаббата, дня отдыха, Лурия обнаружил, что к его дому приближаются четыре путника. Шли они, тяжко ступая, как будто прошли долгий путь. Лица их были суровы. Лурия вышел на порог. Он был одет в белые одежды, в которых встречал шаббат, и весь светился, как ангел, спустившийся с небес на землю. Увидев его, путники остановились, исполнившись благоговения. Но Лурия приветливо улыбнулся пришедшим и сказал:

– Что привело вас? Поведайте мне свои печали прежде, чем начнется святой шаббат, чтобы провести его в радости и покое.

– Как можем мы радоваться? – тихо ответили пришедшие. – Наши сердца полны печали, и шаббат лишь на день приближает наши страдания.

– Говорите! – велел Лурия.

И люди начали рассказывать, что в их далекой земле озлобился царь на всех евреев и приказал, чтобы через три месяца принесли они в его казну огромную сумму денег.

– Если же евреи деньги не принесут, – решил царь, – половина из них будет убита, а половина отдана в рабство.

Царские послы быстро объявили о царском приказе по всей земле. Только требуемая сумма была слишком высока, у евреев не было и половины того, что назначил царь.

– Мы не сможем заплатить этот выкуп, – сказали посланцы Лурии, – даже если бы все слезы, которые мы выплакали, были из золота. Но мы слышали о тебе, о твоей великой силе и чудесах, которые ты творишь одним-единственным словом. Помоги нам, пожалуйста! Сделай так, чтобы мы избежали опасности, которая нам грозит!

– Ничего не бойтесь! – успокоил их Лурия. – И не отчаивайтесь. Шаббат и печаль несовместимы. Оставайтесь сейчас здесь, а завтра увидите, что печаль ваша была излишней.

Назавтра, сразу по окончании шаббата, Лурия позвал путников, велел им взять крепкие веревки и отправиться с ним на ближайшее поле. Там Лурия остановился у глубокого колодца.

– Спустите один конец веревки вниз, – приказал он, – а когда я вам скажу, тяните!

Путники послушались и по приказу Лурии взялись за работу. Они думали, что легко вытянут веревку из колодца, но, к их удивлению, работа оказалась очень тяжелой. Веревка сползала вниз, как будто ее тянул туда тяжелейший груз, и пока они делали то, что велел им Лурия, они совсем выбились из сил. Наконец груз оказался на поверхности, и пришедшие за помощью люди поняли, почему им было так тяжело вытаскивать его. Веревка была привязана к ножкам большой золотой кровати, на которой спал царь в шелковой ночной рубашке.

– Это он! – воскликнули путники испуганно. – Это правитель, который хочет нас уничтожить!

Лурия дал знак, чтобы они замолчали, и потряс царя за плечо. Властитель проснулся и стал озираться по сторонам, ничего не понимая. Но Лурия не дал ему много времени на размышление. Он сунул царю в руки ведро без дна и сказал:

– Я слышал, что ты требуешь от моих братьев что-то, что они не могут дать тебе. Ну-ка, вычерпай теперь до рассвета всю воду из этого колодца!

– А как же я смогу! – в отчаянии воскликнул царь. – Ведь у ведра нет дна!

– А евреи в твоей стране могут тебе заплатить? – ответил Лурия. – Ты сам хорошо знаешь, что, если бы они даже продали все, что имеют, не собрали бы назначенную тобой сумму. Так что подумай хорошенько: или ты будешь до самой смерти вычерпывать воду этим бездонным ведром, или немедленно подпишешь бумагу, что евреи заплатили тебе требуемую сумму.

– Подпишу! – взвыл царь испуганно. – Я сделаю все, что ты хочешь, только верни меня, умоляю, домой, в мой дворец!

– Сначала подпиши! – приказал Лурия.

Он протянул царю лист, на котором было написано, что евреи ничего не должны правителю, и велел царю поставить свою подпись и свою царскую печать. Тот немедленно сделал, что от него требовали.

– Ну что ж, – сказал Лурия царю, – теперь ты снова свободен. Как ты хочешь вернуться домой? Пешком или через колодец?

– Лучше той дорогой, которой я пришел сюда, – испуганно отозвался правитель.

– Тогда ложись, – велел Лурия.

Потом он кивнул своим гостям, и те спустили царя вместе с кроватью в колодец.

На рассвете Лурия попрощался с путниками. Он вручил им лист с собственноручной подписью царя и его печатью, и его гости радостно направились домой.

Зато у царя утро было недобрым. Он проснулся весь в поту и был так напуган, что никому не рассказал о своем сне.

– Какой ужас! – повторял он сам себе. – Как хорошо, что все это был лишь сон!

После ночного кошмара властитель еще сильнее возненавидел евреев. Он с нетерпением ждал дня, когда они принесут ему деньги, и в гневе своем придумывал самые жестокие наказания для них.

В назначенное время перед царем появились посланцы евреев.

– Где деньги? – угрожающе крикнул царь. – Немедленно давайте деньги!

– Но это уже произошло, – ответили евреи спокойно и показали царю подписанную им бумагу. – Ты же узнаешь свою подпись и печать?

Когда царь увидел бумагу со своей подписью и печатью, он испугался чуть не до смерти. Он сполз наземь, и понадобилось немало времени, чтобы привести его в чувство.

– Ваши слова правдивы, – еле выговорил он. – Я гарантирую вам и вашим братьям и сестрам спокойную жизнь.

Властитель издал указ, в котором говорилось, что никто не имеет права причинять вред евреям, и они долго радовались чуду, которое их спасло.

Отцовский совет

В одном большом городе, прославленном своими синагогами, жил старый еврей, у которого был единственный сын. Он воспитал его набожным человеком, при этом молодой человек был красивым и статным. Пошел он на службу к султану и стал главным камердинером в его дворце. Он подносил еду владыке и его семье, наливал вино и проверял приготовление блюд.

Молодой человек быстро снискал приязнь султана, и старый отец радовался счастью и удаче сына. Но их радость длилась недолго. Отец заболел и по печальным лицам докторов понял, что уже никогда не стать ему здоровым. Позвал он своего сына и сказал ему:

– Я скоро умру, останешься ты один на свете. Я за тебя не боюсь, но если хочешь жить долго, запомни вот что. Если ты будешь идти мимо синагоги и услышишь, что в ней молятся твои братья, войди внутрь и присоединись к ним. Если окажешься в доме молитвы, дождись всегда конца богослужения.

После этих слов отец обнял своего сына и вскоре умер.

В знак траура сын разорвал свои одежды для молитвы, а когда похоронил отца, семь дней не выходил из дому, как приказывал ему закон предков. Через неделю он вернулся во дворец. Достаточно ему было один раз взглянуть на султана, чтобы понять: за прошедшую неделю произошло что-то плохое. Султан хмуро смотрел на молодого человека, который напрасно пытался понять, в чем он провинился. Юноша и не подозревал, что за время его отсутствия его оклеветал главный визирь. Снедаемый ненавистью, визирь наговорил султану, что молодой человек хочет его отравить. С того момента султан не доверял своему молодому слуге. Султан подозревал его в злых умыслах, приказал ему первым пробовать еду и напитки, которые тот приносил, и в конце концов приказал тайно следить за ним.

Однажды султан отправился посмотреть, что происходит поблизости от его дворца. Он ослабил поводья коня, и тот шел своей дорогой. Так султан оказался у печей, в которых обжигали известняк для получения извести. Султан смотрел на эти печи, и тут в голову его пришли злые мысли, касающиеся молодого придворного. Он позвал главного работника и сказал ему:

– Завтра утром к тебе придет мой посланец. Я приказываю тебе немедленно схватить его и бросить в раскаленную печь.

Работник пообещал, что выполнит приказ, и султан вернулся во дворец. Когда молодой человек вечером обслуживал султана, тот сказал ему:

– Рано утром отправляйся к печам, в которых обжигают известняк. Найди там самого главного работника и скажи ему: «Султан приказывает, чтобы ты не забыл о своем обещании». Отправляйся в путь пораньше. К завтраку ты мне не нужен.

Молодой человек поклонился султану и пошел прилечь, потому что завтра надо было встать рано. Однако он долго не мог заснуть, ощущая тоску. Его мучило ужасное предчувствие. Зато визирь провел ночь весело. Султан рассказал ему, каким способом он решил избавиться от своего камердинера, и визирь заранее праздновал его смерть. Он велел принести много вина, и женщины из гарема танцевали перед ним до самого рассвета.

Проснувшись, молодой человек вскочил на коня и немедленно отправился в путь. Ехал он и ехал и вдруг услышал голос раввина из синагоги на окраине города. Раввин нараспев читал утреннюю молитву. Молодой человек остановил коня.

– Сделаю-ка я то, что советовал мне мой отец, – сказал он себе, – помолюсь со своими братьями, а потом поспешу исполнить приказ султана.

Молодой человек вошел в синагогу и не вышел из нее, пока напоследок не было произнесено «аминь» и молившиеся не начали складывать свои молитвенные одежды.

Пока молодой человек молился, визирь был еще одурманен возлияниями прошедшей ночи. В своей ненависти он не мог дождаться, когда наконец камердинер султана умрет. Нетерпение толкнуло его отправиться посмотреть на смерть того, которому он желал самого худшего зла. Он велел оседлать коня и поспешил к печам. И случилось так, что на место он приехал раньше, чем молодой человек. Он огляделся и, не увидев коня юноши, позвал старшего работника.

– Надеюсь, ты не забыл о приказе султана? – спросил визирь.

Не успел он это сказать, как работник крепко схватил его и кинул в раскаленную печь. В эту минуту подъехал к печам наш молодой человек.

– Что ты наделал? – закричал он в ужасе. – Зачем ты убил визиря?

– Ничему не удивляйся, – ответил работник, – султан приказал мне немедленно бросить в печь того, кого он ко мне пошлет. Я просто выполнил его приказ.

Услышав это, юноша затрясся от ужаса.

– Какую страшную судьбу уготовил мне султан, – сказал он себе. – Ведь если бы я не послушался совета отца, если бы я не остановился на молитву в синагоге, пришел бы мне конец.

Исполненный тревоги и тоски, вернулся он во дворец и предстал перед султаном.

– Ты почему не выполнил мой приказ? – разгневался султан.

– Я сделал все, что мне было приказано, – тихо ответил молодой человек, – но визирь приехал к печам раньше меня, и работник бросил его в огонь.

После этих слов воцарилась тишина. Долго султан смотрел в землю, а потом сказал:

– Злой дух в меня вселился, когда я поверил визирю, повторявшему, что ты хочешь отравить меня. Он желал тебе смерти и заплатил за свою злобу. Вместо того, чтобы радоваться у печи твоей смерти, он сам был наказан. Теперь я не сомневаюсь в том, что ты честен предо мною, и надеюсь, что ты еще долго будешь служить мне так же преданно, как и прежде.

Так молодой человек спас свою жизнь, благодаря совету своего отца. Вскоре он женился и, когда начал учить своих сыновей Святому Писанию, больше всего любил повторять слова: «Праведник спасется, а оклеветавший его попадет на его место».

Баши и дьявол

Жил в Смирне купец по имени Баши, и была у него очень злая жена. Гордость у нее была как у принцессы. И если бы только гордость! Думала она только о новых нарядах, но работать ей не хотелось, она только раздавала приказы Баши:

– Купи мне новый браслет! Принеси мне с рынка шелк!

Бедняга Баши старался изо всех сил, чтобы ей угодить, но это никогда ему не удавалось. Принесет он жене белый шелк, а она гонит его за синим. Возвращается с синим, а ей уже нужен красный. Что ни вечер, слушал он жалобы жены, что он о ней не заботится. Жена Баши была сварливой и при первой возможности затевала с мужем ссору. Если он говорил, что солнце светит, она заявляла, что идет дождь, и посылала Баши, чтобы он собрал белье во дворе. Он говорил – вторник, она спорила, что среда. Когда обнаруживалась ее неправота, она все сваливала на Баши. Так шел день за днем. Жена Баши кричала так, что посуда звенела. Она не оставляла мужа в покое ни днем, ни ночью. И вот однажды Баши решил сбежать. Он потихоньку выскользнул из дому и бежал долго-долго, пока не удостоверился, что теперь жена не догонит его.

Баши шел из города в город. И вот однажды повстречал он в пути человека, которому пожаловался на свою злую судьбу, а тот бросился ему на шею:

– Брат! – закричал он проникновенно. – И у меня все не лучше, чем у тебя! И хотя я дьявол, злой дух, а все равно должен на цыпочках прыгать перед своей женой. Когда она начинает вопить, шум поднимается больший, чем от тысячи бубнов, цимбал и труб вместе взятых. Я боюсь хищных зверей, опасаюсь, что меня ужалит змея или клюнет горный орел, но, если бы все это случилось, все равно это было бы лучше, чем оставаться дома, под одной крышей с женой.

Дьявол рассказал Баши, какие муки вытерпел. При одном воспоминании о жене он начинал плакать и стонать, как будто мучениям его не было конца.

– Я рад, что повстречал тебя, Баши, – сказал он наконец, – оба мы пережили тяжелые времена, но, если хочешь, можем забыть об этих неприятностях.

– А что надо делать? – спросил Баши.

– Послушай меня хорошенько, – сказал дьявол. – Мы будем говорить повсюду, что ты можешь излечить любую болезнь. Ты прославишься, а я после этого вселюсь в тела великих королей. Я буду их мучить, пока они не станут думать, что настал их последний час. Никакое лекарство больным не поможет. И тут придешь ты и предложишь свою помощь. По твоему приказу я буду покидать королевские тела. Тебе будут щедро платить, и деньги мы поделим поровну. Мы будем ходить из одного царства в другое и не успеем полмира пройти, как станем самыми большими богачами на свете.

Баши обрадовался и вступил в сговор с дьяволом.

Вскоре пришли они в одно большое царство. Дьявол водил Баши по улицам, говоря повсюду о его великом врачебном мастерстве. Наконец слухи о волшебном лекаре дошли до царя. Тут и вселился дьявол в царское тело. Никто не мог вылечить загадочную болезнь властителя. Царю становилось все хуже, а придворные лекари были бессильны. В конце концов сама царица обратилась к Баши с просьбой исцелить царя.

Баши согласился, но назначил цену в десять тысяч золотых.

– Во всей королевской казне есть только двадцать тысяч, – сказала царица, – но, если ты вылечишь моего супруга за три дня, я дам тебе столько, сколько ты просишь. У меня только одно условие: если ты не выполнишь свое обещание, будешь казнен.

– Согласен, – кивнул Баши и попросил оставить его с больным наедине.

Властитель спал.

– Это я, – обратился Баши к дьяволу в царском теле. – Мы получим от царицы десять тысяч золотых. Можешь вылезать.

Дьявол захохотал.

– С чего бы это я вылез? – сказал он насмешливо. – Деньги мне не нужны. Я злой дух. И предложил тебе объединиться только для того, чтобы увидеть твою смерть.

– А как же наш договор? – в отчаянии воскликнул Баши.

– Обещанного три года ждут, – засмеялся дьявол и больше уже не отзывался на призывы Баши.

Баши на негнущихся ногах вышел из царской опочивальни. В глубине души он надеялся, что, может быть, завтра получится как-то смягчить дьявола, но злой дух не обращал на него внимания ни на второй, ни на третий день.

– Я хочу, чтобы ты умер, – повторял дьявол, – и от этой радости не откажусь. И не уговаривай меня, не трать зря время.

Когда Баши понял, что не договорится с дьяволом, он попросил привести его к царице, пал перед ней на колени и слезно попросил ее дать ему еще три дня.

– Я знаю, что сегодня должен был исцелить царя, но добавь мне еще дни! Ведь если ты прикажешь казнить меня, никто уже царю не поможет, и он умрет раньше, чем вы схороните меня после казни.

Царица строго посмотрела на Баши.

– Я подожду еще три дня, – решила она, – но, если ты собираешься обмануть меня, у тебя ничего не выйдет. Смерть тебя не минует. И будет она гораздо страшнее той, что ожидала тебя сейчас.

Баши совладал со своим страхом и сказал:

– Я буду молиться своему Богу и сделаю все для того, чтобы царь исцелился. Но мне нужна твоя помощь, царица. Вели перенести царя в самый большой зал дворца и прикажи, чтобы туда пришли отовсюду музыканты. Пусть возьмут свои трубы, бубны, барабаны, скрипки и ждут моего приказа.

Царица немедленно исполнила просьбу Баши. Дважды вышло и зашло солнце, и на третий день, последний день, оставшийся у Баши, был царский дворец полон музыкантов. Их собралось ровно пять тысяч пятьсот пятьдесят пять человек.

– Как только я открою двери зала, в котором лежит царь, – сказал им Баши, – начинайте шуметь кто во что горазд. Бейте в бубны, свистите, трубите, а главное: не переставайте делать это, пока я не кивну головой.

После этих слов Баши отправился в зал, где лежал больной царь. Как только он открыл двери, все пять тысяч пятьсот пятьдесят пять музыкантов начали бешено извлекать звуки из своих инструментов. Большего шума никто никогда не слышал. Из всех окон дворца вылетели стекла, дворец трясся от фундамента до крыши.

– Что это происходит? – спросил дьявол в царском теле. – Что означает этот невыносимый шум?

Баши подошел к больному правителю. Царь лежал не двигаясь и едва дышал.

– Дьявол в царском теле, – сказал Баши, – хорошо ты посмеялся надо мной. Я скоро умру. Но, несмотря на это, я гораздо счастливее, чем ты. Твоя жена узнала, что ты здесь и пришла за тобой.

– И правда, – застонал дьявол, – тысячи бубнов, барабанов, цимбал… Такой шум поднимает только моя жена!

И ни минуты не медля, он вылетел из царского тела и помчался прочь во весь опор. И мчался, не разбирая дороги, пока эта жуткая музыка не перестала звучать в его ушах.

Царь сел на постели живой и здоровый, как будто просто пробудился от долгого сна. Царица обняла своего мужа и, когда музыканты поздно ночью перестали играть, вручила Баши обещанную награду. Рано утром Баши уплыл на корабле далеко-далеко. Только там, за морями, он мог быть уверен, что не найдет его злая жена. Он нашел новый дом между евреями в других дальних краях и жил много лет, не зная горя и беды.

Две горы

Когда-то давным-давно жили в Йемене^[35] два мальчика – Бейнуш и Элькан. Они играли вместе в одном дворе. Когда подросли, вместе принялись учиться читать, сидя в тени одного дерева. Чуть повзрослев, вместе учились, как правильно понимать свитки святой Торы. От рассвета до заката были они вместе и расходились по домам только когда матери звали их спать.

Тайн между ними не было. Они говорили друг другу обо всем и даже угадывали мысли друг друга. И была у них одна большая печаль: ни Бейнуш, ни Элькан не умели играть ни на одном музыкальном инструменте, а если пытались петь, издавали звуки, которые и с блеянием овец не могли сравниться. Родись они в любом другом месте, на это никто бы и внимания не обратил. Но йеменские евреи любили музыку, и умеющий петь и играть на музыкальном инструменте почитался не меньше раввина. Для музыкантов все двери были открыты. И пели они каждый раз по-разному. В будний день – одно, в праздник – другое. Летом одни песни, зимой другие. А как они играли на музыкальных инструментах! Когда звучала их музыка, ангелы на небесах замолкали, чтобы насладиться их игрой.

Чем старше становились Бейнуш и Элькан, тем больше страдали они от своего недостатка. На глазах их появлялись слезы, когда они слышали чье-то прекрасное пение или чью-то искусную игру. Вся деревня видела, что парни мучаются, но только старый учитель знал причину их грусти. Однажды днем, как обычно объяснив им часть Торы, учитель сказал:

– Я знаю, что заставляет вас страдать, и, вероятно, могу дать вам хороший совет. Далеко отсюда, за великой пустыней, высокими горами и широкими реками, стоит чудесная Гора пения. Она называется Замар, и вершина ее касается неба. От подножия до вершины она усеяна камнями, имеющими форму разных музыкальных инструментов. Кто сядет на такой камень, будет потом прекрасно петь. Но гора помогает не каждому. Она одаривает только того, у кого родители безгрешны и живут с чистым сердцем. У кого нет таких родителей или кто грешен сам, будет горой наказан.

Последние слова учителя Бейнуш и Элькан пропустили мимо ушей. Они так разволновались, едва услышав о волшебных камнях чудесной горы, что поспешили собираться в путь. Гора пения была очень далеко, им нужно было как следует подготовиться. Учитель объяснил им, как дойти до горы, они взяли с собой достаточно еды и назавтра, попрощавшись с родителями, отправились в путь.

Долго шли они, много недель и месяцев. Миновали пустыню, преодолели высокие горы и широкие реки. Чем ближе подходили они к Горе пения, тем меньше людей встречалось на их пути. Животные тоже попадались все реже, а потом исчезли и птицы, как будто зная, что Гора, полная музыки, не нуждается в их пении.

Однажды на рассвете, выйдя из леса, в котором они останавливались на ночлег, парни увидели перед собой огромную гору. От подножия до вершины она была усеяна камнями в виде музыкальных инструментов.

– Гора Замар! – воскликнули оба. – Гора пения! Мы у цели!

Они без промедления побежали на гору. Немного посидели на камне в виде цимбалы, немного на каменной трубе. Бейнуш махал Элькану рукой с каменного бубна. Элькан отвечал, сидя на другом инструменте. Так провели они несколько часов. Когда пришел час дневной молитвы, они снова встретились у подножия горы. В голове у Бейнуша звучали дивные мелодии, и он прекрасным голосом пел песни, которые никто никогда не слышал.

Зато Элькан вернулся сумрачный, с головой, опущенной вниз. Руки его беспомощно и безжизненно висели, щеки были бледны, губы дрожали. Бейнуш радостно обнял его:

– Что с тобой, Элькан? – спросил он. – Ты разве не слышишь музыку? Тебе не хочется петь, играть?

Элькан молчал и едва заметно покачал головой.

– Ответь мне хоть что-то, – потряс его за плечи Бейнуш.

И тут Элькан прямо посмотрел на него и приложил к губам указательный палец, как это делают немые, и прохрипел что-то невразумительное.

Только тогда Бейнуш вспомнил о предупреждении их учителя.

– Гора пения наказала тебя, Элькан, – вздохнул он. – Ты онемел. Пойдем скорее домой. Может быть, наш мудрый учитель сможет помочь тебе.

Обратный путь дался им нелегко. Разве мог Бейнуш радоваться, когда несчастье постигло его друга? А Элькан едва передвигал ноги и всю дорогу лил горькие слезы.

Увидев их, учитель сразу понял, что произошло.

– Разве я не говорил вам, что Гора пения награждает только того, чьи родные живут без греха и с чистым сердцем? К счастью, я знаю, как вернуть тебе твою речь. Завтра утром приведи с собой отца, мать и восемь мужчин. Сразу после молитвы мы отправимся к Горе речи, Дибур.

Все сделали, как приказал учитель, и утром небольшая группа людей отправилась в путь. Через несколько часов ходьбы они увидели высокие скалы. Подойдя к ним, учитель нашел узкую тропинку. Он, а за ним и все остальные стали подниматься по ней все выше и выше, а потом тропинка повела вниз. И вдруг среди скал, будто скрытая ими, появилась гора Дибур.

– Эта гора – Гора речи – связана с Горой пения чудесным образом, – сказал учитель. – Если есть на Элькане какой-то грех, он должен признаться в нем перед всеми. Тогда гора даст ему говорить, он перестанет быть немым. Если же ему нечего сказать, пусть признается в грехе кто-то из его родных. Когда признается в том, что до сих пор таил, снимет заклятие со своего сына.

Группа поднялась на Гору речи. Учитель встал перед Эльканом и его родителями и призвал их говорить. Элькан отрицательно покачал головой. То же сделала и его мать. Но отец произнес:

– Я признаюсь, что много лет назад оклеветал своего соседа. Я позавидовал тому, что урожай у него лучше, и обвинил его в краже. Я подкупил свидетелей, и невинный человек был осужден.

Как только он договорил, к его сыну вернулся дар речи, но никто не радовался. Все мрачно смотрели на отца Элькана, и тот не знал, куда девать глаза от стыда.

– Ты должен возместить соседу причиненный тобой ущерб, – сказал учитель, – а наказание, которое ты возложил на своего сына, будет тебе уроком на будущее. Ведь говорится: грех одного человека может пасть на голову невинного. Мы все, дети Израиля, соединены друг с другом. Поэтому мы отвечаем один за другого и только так предстанем перед Богом чистыми от греха.

Бейнуш, научившийся на Горе пения петь и играть, был первым в деревне, узнавшим о словах мудрого учителя. Потом он путешествовал по всему Йемену, и ни один музыкант не мог сравниться с ним в его славе. Усталому он дарил силы, грустного веселил. И в моменты высшей радости пел он людям о двух горах – Горе пения и Горе речи. Люди помнили об их тайнах, да только позабыли, где находятся эти горы.

Выкуп Авраама ибн Эзры^[36]

В городе Толедо жил в стародавние времена один человек по имени Авраам ибн Эзра. Он обладал огромными знаниями. Когда говорил он о Торе, учение Бога открывалось и тем, кто раньше ничего о нем не знал. Сидя с учениками под ночным небом, он называл каждую звезду, словно на ней было написано ее имя. Авраам мог читать книги других народов и переводил их. Его стихи, песни, сказки знали все евреи в Толедо.

Только одно мучило Авраама. Слушать его речи сходилось много народу, но жил он хуже нищего. За слова хлеба не купишь, на это деньги нужны, и Авраам ни о чем так не мечтал, как о том, чтобы заработать хотя бы пару монет на хлеб. Беда заключалась в том, что Авраам ибн Эзра был неудачником из неудачников. Он унаследовал от отца кое-какие деньги и хотел заняться торговлей, но кто-то украл его деньги. Стал сборщиком налогов, и вдруг оказалось, что он должен заплатить долг, оставшийся от предыдущего сборщика. Стал служкой в синагоге, и через пару дней оказался на улице: ветер снес в синагоге крышу. К чему ни прикасался Авраам, то обращалось во зло. Единственное утешение находил он в своих стихах.

– Что же мне делать? – спросил он как-то сам себя. – Что делать, чтобы не жить подаянием? Ведь удача моя такова, что, если бы я стал торговать саванами, люди перестали бы умирать. Если бы я продавал свечи, солнце перестало бы заходить за горизонт и воцарился бы вечный день. Может быть, мне следует покинуть Толедо? Может быть, в других краях мне повезет больше?

Собрал Авраам с помощью добрых людей денег на дорогу и однажды утром поднялся на корабль, отправляющийся в дальние края. Авраам смотрел на берег, пока земля не исчезла из виду, и думал о судьбе, которая ему уготована. Но о чем бы он ни мечтал, случай решил все совсем иначе, чем он ожидал.

Трижды опускалась ночь над бесконечными волнами, а на четвертую на судно напали пираты. Всем путешественникам было приказано приготовить выкуп, и вскоре на палубе оказалось множество золота, серебра, душистых кореньев, шелков, бархата, кожи. Каждый нес все, что вез. Только Авраам грустно стоял и смотрел перед собой.

– В Толедо неудача преследовала меня, – думал он, – и здесь тоже. Какой выкуп я могу дать за себя, если у меня ничего нет?

Самый большой выкуп положил за себя один богатый купец. Его слуги принесли три больших сундука: первый был наполнен жемчугом, в другом сияли великолепные драгоценные каменья, а в третьем блестели золотые монеты. К этому богач добавил и свою прекрасную одежду, повторяя про себя:

– Ни у кого нет таких кладов, как у меня. Наверняка я спасусь.

Однако предводитель пиратов решил по-другому. Когда к нему подошел первый путешественник и предложил ему свое богатство, пират ответил:

– Это все и так стало бы моим.

И приказал своим подручным бросить несчастного в море. Так же пираты поступили и со вторым, и с третьим путешественником. Вскоре в волнах морских оказался и богатый купец. Последним остался на палубе Авраам ибн Эзра.

– Ну, что ты дашь за свою жизнь? – спросил его предводитель пиратов. – Как видишь, я достаточно богат, так что золото тебе не поможет.

– А у меня его и нет, – тихо отозвался Авраам. – Нет у меня ничего, кроме стихов, песен, сказок и загадок. Это и есть мое имущество.

Пират подергал свой длинный ус и сказал:

– Обо всем, что есть на корабле, я могу сказать, что это принадлежит мне. Но над твоими мыслями я не имею власти, поэтому ты можешь выкупить себя с их помощью. Если задашь мне такую загадку, которую я отгадать не сумею, будешь жить. Если это у тебя не получится, отправишься в море за остальными.

Авраам немного подумал и произнес:

– Поле боя без земли, король без подданных, королева без свиты, конь без наездника, стрелки без оружия, пехота без ног, башня без окон. Что это?

Пират наморщил лоб, думал, думал целый день и целую ночь, но ничего так и не придумал.

– Во время наших долгих путешествий мы часто забавляемся загадками, – сказал он наконец, – но такую трудную я еще не слышал. Сдаюсь.

– Поле боя без земли – это шахматная доска, – проговорил Авраам, – а все остальные – шахматные фигурки.

Очень понравилась пирату загадка. Он немедленно приказал, чтобы Авраама доставили на берег и отпустили с великими почестями. Авраам ибн Эзра много потом рассказывал о своем чудесном освобождении и в заключение никогда не забывал добавить:

– Умная голова стоит больше самого драгоценного клада. А того, кто этому не верит, пусть захватят пираты.

Звезда седьмая
О евреях-ашкенази

О попавшемся мошеннике

Много лет тому назад жил в Польше бедный торговец. Детей у него было много, а с торговлей никак не ладилось, и решил он попытать счастья в чужих краях. Он отдал жене все деньги, которые у него оставались, попрощался с ней и с детьми и с тяжелым сердцем отправился в путь.

Много земель прошел торговец, и всюду торговля шла хорошо. Как прежде его преследовала неудача, так теперь счастье улыбалось ему. Он покупал, продавал, шло время, и вот накопилось у него шестьсот золотых монет.

– Бог меня не оставляет, – улыбался торговец, – за пару месяцев у меня накопилось денег столько, сколько я за всю предыдущую жизнь не заработал.

Но тут он вспомнил о жене и детях и почувствовал, как сильно соскучился. И так ему захотелось их увидеть, что он не мог и шага ступить дальше. Он быстро продал весь свой оставшийся товар и поспешил домой.

Шел торговец, шел и однажды вечером пришел на окраину одного города. Начинался шаббат, время отдыха, когда ни один набожный еврей не работает и не путешествует, поэтому и торговец быстро приготовился к празднику. Неподалеку от одного дома он выкопал яму, а когда умылся в реке и переоделся в праздничные одежды, положил в укрытие все свое имущество. Мешочек с золотыми он засыпал глиной и с чистым сердцем отправился в синагогу.

Дом, рядом с которым торговец припрятал деньги, принадлежал одному старику. Те, кто его знал, думали, что он набожный и почтенный человек. Но сердце его скрывало зависть и жадность. Он видел в окно, что чужестранец прячет что-то в землю, и как только тот ушел, разгреб яму, вытащил мешочек с золотом и незаметно унес деньги домой.

Когда торговец по окончании шаббата нашел свое укрытие пустым, глаза его наполнились слезами. У него никогда не было денег на то, чтобы купить подарки жене и детям, говорил он себе с горечью. А теперь, когда судьба ему впервые улыбнулась, он вдруг лишился всего. Он беспомощно огляделся и тут заметил дом поблизости. Наверняка тот, кто живет в доме, видел, как он прятал деньги, догадался торговец. Никто другой не мог их взять. Но если обвинить хозяина дома в краже, тот просто обвинит его во лжи.

Подумал торговец, что ему делать, и вскоре как бы случайно постучал в двери дома старика.

– Мир тебе, – поприветствовал он хозяина, – я чужестранец, и мне нужен твой совет. В городе услышал я о твоей мудрости и поэтому пошел искать тебя. Будь так добр, помоги мне.

Польщенный старик пригласил торговца в дом.

– Что желаешь? – спросил он. – Я рад буду тебе помочь.

– Я торгую в здешних краях, – сказал торговец, – никого здесь не знаю, боюсь грабителей, поэтому я в тайном месте закопал мешочек с шестьюстами золотыми. Но теперь сомнения терзают меня. Ведь я только что получил тысячу золотых, которые мне был должен один человек, и не знаю, как мне поступить: спрятать ли деньги в землю, как и те, что уже спрятаны, или отдать их при свидетелях на сохранение какому-нибудь почтенному человеку.

Старик улыбнулся и сказал:

– Я сам мог бы взять твои деньги на хранение, но чтобы ты знал, что нет у меня никаких задних мыслей по поводу твоего состояния, выскажу на этот счет другое мнение. Закопай мешочек с деньгами в землю. Сделай это ночью, чтобы никто не видел, и лучше там, где у тебя уже припрятаны шестьсот золотых. Ты эти места не знаешь, можешь запутаться, так что лучше, чтобы все деньги были спрятаны в одном месте.

– Я сделаю как ты посоветовал, – сказал торговец. – Большое тебе спасибо.

Он сердечно попрощался со стариком и быстро ушел.

Как только за торговцем закрылись двери, старик быстро побежал за мешочком с украденными деньгами.

– Торговец пойдет закапывать тысячу золотых, не найдет свои шестьсот золотых и спрячет тысячу где-то в другом месте. Надо вернуть мешочек на место, а уж когда торговец добавит к нему тысячу золотых, я получу все, – рассудил он.

Старик подождал, когда стемнеет, а потом положил в яму шестьсот золотых. На это и был расчет торговца. Он вернулся к укрытию и нашел в нем свои украденные деньги.

– Старик хотел получить еще больше, а теперь у него нет ничего, – сказал себе довольный торговец. – Все как он и заслужил!

Торговец засунул мешочек с деньгами за пазуху, накупил подарков и следующий шаббат, прекраснейший из всех, встречал уже дома, с женой и детьми.

Клад из сна

В польском городе Кракове жил когда-то раввин Айзек бен Йекель. Он был богобоязненный и добрый, но в общине его царила вечная бедность, и дела ребе шли плохо. Заботы одолевали Айзека бен Йекеля: купит ли жена рыбу на шаббат? Где взять деньги на ремонт синагоги? Чем заплатить за новый свиток Торы? Едва Айзек избавлялся от одной заботы, на смену ей приходили две новые, и ребе иногда в тоске говорил, что только одно у него в избытке – его долги.

Но если все невзгоды ребе встречал смиренно, то жена его злилась и повторяла:

– Сделай же что-нибудь! Ведь каких только чудес не случается по молитвам! Почему бы Богу не услышать и твои просьбы?

После этих слов ребе становилось особенно грустно. Он думал о том, что его молитвы не доходят до Бога, что нет в них той силы, которой обладали великие раввины. Он не был знатоком тайных книг. Душа его не поднималась в высшие небесные сферы. Он молча выслушивал упреки жены, ничего ей не отвечая и лишь надеясь на то, что наступят и для него лучшие времена.

Год шел за годом, и однажды зимой несколько ночей подряд снился ребе один и тот же необыкновенный сон. Каждый раз ему являлся старец в высокой меховой шапке, какую носили восточные евреи, и говорил:

– Айзек, иди в Прагу и копай под мостом, который ведет к королевскому замку. Там ты найдешь клад.

Ребе никогда не верил снам, но, когда старец приснился ему в четвертый и в пятый раз, решил он все-таки в Прагу отправиться. Взял он узелок с самым необходимым и пошел. Шел и шел, пока однажды не увидел башни столицы Чехии. Нашел он мост, ведущий к королевскому замку, но, увидев его, почувствовал разочарование. Мост был очень длинным, к тому же его охраняла стража. Если бы он даже целыми днями копал под мостом, ему бы и нескольких месяцев не хватило, чтобы отыскать клад из сна. Он и копать не стал. Да и как копать, если стражники сразу же заметили бы его и схватили?

Но и просто уйти он не мог. Он проводил на мосту долгие часы и дни. От рассвета до прихода тьмы он раздумывал, как бы выполнить приказ старца из сна, но, как ни ломал он голову, ничего путного придумать не мог.

– Все это потому, что нельзя было верить снам, – рассердившись, решил он. – Разве я пророк, чтобы верить своим видениям?

Оставалось лишь сойти с моста и направиться домой, в Краков. И тут его окликнул стражник:

– Я уже давно за тобой наблюдаю, – сказал он ребе, – и очень мне интересно, чего это ты тут все время крутишься.

Айзек заколебался. Рассказывать о своих снах ему не хотелось, но ничего другого не оставалось. Он честно сказал, почему пришел в Прагу, и стражник громко рассмеялся.

– Как же ты дал себя так обмануть? – захохотал он. – Если бы я верил дурацким снам, так давно бы уже был в Кракове.

– А что тебе снилось? – с любопытством спросил ребе.

– Что я должен идти в Краков к бедному еврею по имени Айзек бен Йекель и копать у него дома под печью. Там якобы закопан огромный клад. Ну не глупость ли? – стражник снова расхохотался. – Если у этого еврея такой огромный клад дома, то почему он бедный? И где мне его искать в Кракове? Это я должен был бы весь город перекопать! Не верь снам, дружище!

Айзек попрощался с веселым стражником и отправился домой в Краков. Он спешил, будто убегал от самой смерти. Дома он даже с женой не поздоровался. Схватил лопату и принялся копать под печью. Жена смотрела на него в ужасе, решив, что муж тронулся умом. А тем временем лопата ребе наткнулась на что-то твердое. Это был кованый сундук, полный золотых дукатов.

С того времени ребе Айзек бен Йекель и его община не знали нужды. Ребе выстроил новую синагогу и помогал каждому нуждающемуся. Жена его была всем довольна и не упрекала больше мужа в том, что молитвы его не имеют никакой силы. Айзек же до самой смерти все свое время посвящал изучению Священного Писания.

– Бог нам всегда помогает, – любил повторять Айзек, – но только он знает, что человеку лучше. Кого-то посылает за счастьем в чужие края, а кому-то показывает, что счастье можно найти под собственной крышей.

Маленький судья

В польском местечке Пинчове жил когда-то ребе Эфраим, у которого был очень умный сын. Его звали Йонатан. Каждое утро мальчик шел в хедер, еврейскую школу, а днем возвращался домой. Пинчов был маленьким городком с маленькими домиками и узкими улочками. Однажды, как обычно, Йонатан спешил в хедер и услышал грубый окрик:

– Куда это ты так торопишься, жидок? Тебя не учили прилично здороваться?

Перед Йонатаном стоял огромный парень, протягивая к нему свои ручищи. Это был поляк Яцек, конюх, гроза всех еврейских детей. Для него не было радости больше, чем слышать их крики и плач, поэтому он избивал их при первом же удобном случае.

И сейчас Яцек с удовольствием набросился на Йонатана. Он отобрал у него книги и тетрадки, бросил их в лужу, а потом принялся избивать бедного мальчика. Но Йонатан не плакал. Он все перетерпел и даже ни разу не всхлипнул.

Конюх был очень недоволен.

– Что это ты не кричишь и не просишь меня смилостивиться? – злобно спросил он. – Или мало тебе? Еще хочешь?

– Зачем мне кричать? – отвечал Йонатан твердым голосом. – Ты как раз сделал то, что было нужно. Может быть, ты не знаешь, но сегодня день особенный. Сегодня если кто-то из ваших изобьет еврея, еврей должен поблагодарить и даже заплатить. Это такой стародавний обычай, поэтому прошу тебя, возьми у меня вот эти две монетки. Я получил их от мамы на праздник Пурим, но исполнить закон предков для меня важнее, чем потратить эти деньги на всякие глупости.

У Яцека прямо челюсть отвисла. На ладони Йонатана и вправду блестели две монетки, так что он поверил словам мальчика. Он быстро схватил деньги и убежал.

«Вот чокнутые евреи, – думал он, – дают себя избивать и еще и платят за это. Ну, раз им нравится быть такими глупцами, я таким не буду. Дождусь-ка я отца Йонатана, врежу ему хорошенько, а раз он раввин, то и заплатит мне золотом!»

Именно на это и рассчитывал Йонатан. Он надеялся, что конюх нападет на какого-то важного еврея. Только Яцек не ожидал, что получит совсем другую награду. Едва он дернул раввина за руку, сбежались люди, позвали стражу, и Яцека в кандалах отвели в тюрьму. Простодушный конюх в суде оправдывался, что он поступил, как советовал ему Йонатан, но суд не принял во внимание его доводы, и пришлось ему отправиться отбывать наказание. Еврейские дети были теперь в безопасности.

В тот вечер ребе Эфраим сказал своему сыну:

– Ты рассудил, как настоящий судья, и шуткой победил того, кто во много раз сильнее тебя. Будь же благословен, сынок.

Вскоре после этого случилась в местечке еще одна неприятность. Один польский мясник обвинил своего еврейского соседа-бакалейщика в воровстве. На первый взгляд все казалось очень простым и ясным. Мясник точно указал, сколько дукатов у него пропало и в каком они лежали мешочке. Нашлись и свидетели. А вскоре эти дукаты в том самом мешочке нашли у бакалейщика.

Еврей же вину не признавал и в свое оправдание говорил, что их лавки – мясная и бакалейная – находятся рядом, что разделяет их лишь тонкая дощатая перегородка. Мясник вполне мог видеть в щели между досками, как я пересчитывал выручку, поэтому он точно знает сумму и может легко описать мешочек, в который были положены деньги. Бакалейщик говорил, что каждый в городе знает, что дела его идут хорошо, тогда как в лавку мясника только голодные псы забегают.

Мясник пустился в крик, вопил, что все было как раз наоборот.

– Это я считал деньги! Я! – клялся он. – А в щелку подглядывал бакалейщик! Мало того, что он вор, он еще и честного человека в воровстве обвинить хочет, клеветник!

Судья долго думал, какой же вынести приговор, но все и не сомневались, что победа будет за мясником, а бакалейщику грозят годы тюрьмы. Ненависть к евреям разгоралась, по ночам им били окна, а днем вслед им сыпались оскорбления.

И в доме ребе Эфраима ни о чем другом не говорили, как об этом деле. Раввин боялся, что после вынесения приговора евреи в местечке окажутся в большой опасности. Днем и ночью думал он, как помочь несчастному бакалейщику. Он хорошо его знал и не сомневался в его порядочности, но как доказать его невиновность?

До вынесения приговора оставался один день. Ребе так ничего и не придумал.

– Пусть все будет по воле Божией, – решил раввин.

Возможно, ничего другого не останется, как покинуть местечко, чтобы избежать погромов.

Ребе Эфраим поспешил домой и увидел, что его сын с другими детьми играют неподалеку. Игра их была весьма странной. Один мальчик представлял обвиняемого бакалейщика, другой – мясника, а Йонатан был судьей. Ребе спрятался за деревом и внимательно слушал, о чем говорят дети. Мальчики с азартом обвиняли один другого, и тут раздался голос Йонатана.

– Слушайте приговор! – звонко произнес он, как будто вовсе не играл, а решал чью-то судьбу. – Найденные дукаты необходимо высыпать в кипящую воду. Если на поверхности воды появятся круги жира, значит, вор – еврей, а хозяин денег – мясник. Его пальцы всегда жирные, поэтому и на его деньгах должны остаться следы жира. А если вода останется чистой, значит, хозяин их – бакалейщик, и наказания заслуживает мясник, который возвел напраслину на соседа.

Раввин восхитился таким решением. Без промедления поспешил он к судье. Он предложил провести эксперимент, о котором только что услышал из уст сына. И судья согласился. На следующий день он велел бросить деньги в котел с кипящей водой. Когда слуги снял котел с кипящей водой с огня и вода успокоилась, все увидели, что прозрачность воды не изменилась, она была чистой. Теперь никто не сомневался в невиновности еврея. Мясник был осужден, а счастливый бакалейщик вернулся домой.

Вечером того дня ребе Эфраим сказал своему сыну:

– Ты судил как настоящий судья, а своей мудростью предотвратил преступление. Благословляю тебя, чтобы дела твои всегда были так же мудры и справедливы.

Особенный город Хелм

Говорили, что как-то раз ангел нес на небеса мешок с глупыми душами для их исправления. Поднимаясь вверх, ангел зацепился мешком за дерево, росшее на вершине самой высокой горы. В мешке образовалась дыра. Все глупые души высыпались, покатились по склону и очутились в Хелме, где они до сих пор и живут.

Однажды один еврей пришел к раввину, чтобы задать ему очень серьезный вопрос.

– Ребе, что важнее – солнце или луна?

– Что за глупый вопрос? Неужели самому не понятно? – воскликнул раввин. – Конечно, луна!

– Луна? – удивился житель Хелма.

– Конечно! Она светит по ночам, когда темно. Куда нам ночью без луны? А вот солнце, подумай сам, кому нужно днем солнце, когда везде и так светло?

Берель был смотрителем синагоги в Хелме. Каждое утро он ходил по улицам города и стучал в ставни домов, чтобы люди просыпались для утренней молитвы. Много лет он честно исполнял свои обязанности, но в старости ноги его стали слабыми, и ему стало трудно обходить весь город по утрам. Жители Хелма долго думали, как им поступить, и наконец приняли единственно возможное решение. Они сняли ставни со своих окон и принесли их в дом Береля. Благодаря этому он мог стучать по утрам во все ставни без устали, не покидая собственный дом.

Как жители Хелма строили свой город

Когда решено было построить город Хелм у подножия горы, жители понимали, какая тяжелая им предстоит работа. Да, гора вся поросла деревьями с могучими стволами, но каково это – подняться на вершину, срубить огромное дерево, а потом тащить его вниз? Иногда приходилось вдесятером спускать сверху один ствол. Но жители Хелма труда не боялись. Изо дня в день поднимались они на вершину, срубали дерево, спускали ствол вниз, потом снова поднимались… И вот однажды мимо проходил еврей из Вильно.

– Что это вы делаете? – спросил он. – Зачем так надрываться, таскать тяжести, когда можно просто скатывать стволы с горы?

Вопрос прохожего сразил собравшихся. Пришлось им семь дней обсуждать, прав ли еврей из Вильно или все-таки надо продолжать работу по-прежнему? Наконец решили попробовать. Взяли снизу ствол, который недавно с таким трудом спустили с горы, подняли его к вершине и бросили со склона. Ствол покатился вниз и очень быстро оказался у подножия горы.

– А евреи из Вильно не глупее нас будут! – воскликнули жители Хелма.

И решили они сделать все по-новому. Подняли все ранее спущенные стволы наверх, а потом спустили их новым способом.

В конце концов стволов набралось много – каждой семье на дом. И домики выросли как грибы после дождя. Вот уже дома покрыли крышами, можно жить и радоваться. И тут раздался горестный крик:

– Мы забыли синагогу построить!

А что за город без синагоги? Тут же нашли место на площади, заложили фундамент, быстро срубили достаточное для строительства количество деревьев, спустили стволы по склону горы. Оставалось перенести стволы на площадь, а там уж до постройки синагоги оставалось бы всего ничего. Одна беда. Улочки в городе получились узкие, и стволы пронести к площади никак не удавалось. Долго совещались хелмские мудрецы, а потом решили: синагогу надо строить там, где решено, а дома придется снести, чтобы стволы можно было ставить беспрепятственно. Так и сделали. Синагога получилась большая, высокая, красивая. А домики построили заново.

Но и на этом дело не кончилось. Надо было выстроить баню. И перед жителями встал важнейший вопрос: делать ли доски для пола гладкими или оставлять их шершавыми? От шершавых можно получить занозу. А на гладких досках в бане можно поскользнуться и упасть. Что делать? Никак не могли мудрецы найти решение. Но в конце концов здравый смысл победил. Решили они делать доски с одной стороны гладкими, а с другой – шершавыми. Потому что правы обе стороны. Но чтобы никто не поскользнулся, укладывать доски уговорились гладкой стороной вниз.

Учительская коза

Жил в Хелме учитель. В доме его всем управляла жена, а он слушался ее во всем. Они держали козу. Все очень любили козье молоко. И вот коза их перестала доиться по старости. Тогда жена велела учителю пойти в соседний город и купить там козу. Что может быть проще? Учитель пошел на рынок, увидел хорошую крупную козу.

– А много она дает молока? – спросил он у продавца.

– Много! И какое вкусное к нее молоко!

Продавец дал учителю попробовать козьего молока. Тот остался доволен, расплатился и повел козу домой. Но по дороге зашел в трактир, чтобы немного перевести дух. Разговорился с трактирщиком. И тот, узнав, что перед ним житель Хелма, не мог упустить случая пошутить. Он поменял козу на козла и представлял, что ждет учителя дома.

Дома жена собралась подоить козу и вдруг видит, что это не коза, а козел.

Что тут было! Не передать словами!

– Но как же козел? – оправдывался учитель. – Ведь я пробовал ее молоко!

От этих оправданий жена начинала кричать еще сильнее.

Пришлось ему на следующий день отправиться к продавцу менять козла на козу.

По дороге учитель зашел в трактир. Привязал козла к забору, а сам сел перекусить. Трактирщик внимательно выслушал его жалобы на продавца и незаметно подменил козла на козу.

Пришел учитель к продавцу и давай его стыдить:

– Я же у тебя козу покупал, а ты мне дал козла!

Продавец ему ответил:

– Ты хотел козу – вот у тебя коза! Что тебе еще надо?

– Мне нужно доказательство, что коза – действительно коза! – потребовал учитель.

Продавец позвал жену, та пришла и надоила полную кринку молока.

– Какие тебе еще нужны доказательства? – спросил продавец.

Учитель радостно отправился домой. Он же собственными глазами видел, что коза – это коза, а не козел. Козлы же не дают молоко!

По дороге он опять зашел в трактир. И трактирщик снова подменил козу на козла.

Учитель пришел домой счастливый. Он протянул жене кринку молока и сказал:

– Ты просила доказательства, что коза – это коза? Вот тебе доказательство! От козла молока не получишь! А не веришь – садись сама и надои молока, сколько тебе надо.

Жена подошла, чтобы подоить козу, но тут же отскочила:

– Как это получилось – у козла молока надоить? Ведь над тобой опять посмеялись! Посмотри, кого ты привел!

И снова ругани ее не было конца.

Ночью учитель не мог уснуть.

– Ну, я ему покажу! – думал он о продавце. – Он у меня узнает, как мошенничать! Я на него в суд подам!

На рассвете отправился он в соседний город. И на этот раз он остановился в трактире передохнуть, а трактирщик подменил козла на козу.

Учитель пришел к продавцу. Тот спокойно спросил, что его снова привело к нему.

– Ты что, недоволен козой? – спросил он.

– Какой козой? Ты опять мне козла подсунул! – закричал учитель.

– Поверь мне, это коза, – пытался успокоить учителя продавец. – Давай моя жена подоит ее, и ты увидишь сам.

– Не надо! Твоя жена уже вчера подоила! А домой я пришел с козлом! Пусть раввин даст мне бумагу, что коза – коза, а не козел.

Продавец вместе с учителем нашли раввина, который выдал бумагу с подписью и печатью, что коза – коза, а не козел.

Учитель прижал бумагу к сердцу, радуясь:

– Теперь-то у меня есть точное доказательство! Пусть теперь жена сама увидит!

И он радостно поспешил домой. Перед трактиром он остановился в раздумье – идти или нет. Но решил зайти напоследок, ведь теперь не скоро он пойдет в соседний город. Он привязал козу, а дальше все произошло, как по писаному: привязал козу, а домой повел козла.

Жена с нетерпение ждала мужа домой. А как увидела, кого он опять привел, была вне себя от ярости.

– У меня письмо от раввина, что коза – коза, а не козел! А если само животное не хочет быть козой, что я могу поделать?!

Назавтра в Хелме состоялся суд. Учитель жаловался, что животное не хочет быть тем, кем оно было до покупки, козел же просто мекал. Суд заседал семь дней и наконец вынес решение: «Спор выиграл учитель, потому что купил козу, а не козла. Но и козел не виноват, потому что, видимо, речь идет о не изученном явлении: коза, которая приходит в Хелм, сразу становится козлом».

Урок устного счета

Один молодой житель Хелма стремился постичь высшую мудрость. Он был погружен в размышления, и никакая мирская суета не могла отвлечь его от этого.

Но всем положено жениться, потому что негоже человеку жить одному, тем более такому умному.

Прошло немного времени, и взволнованный молодой муж примчался к раввину.

– Ребе! Я уже три ночи не сплю, пытаюсь постичь непостижимое!

Ребе был известным на весь Хелм мудрецом, к кому же еще обращаться за ответами на непостижимые вопросы?

– Что тебя тревожит? Говори!

– Моя жена три дня назад родила! – воскликнул молодой человек.

– Это отличная новость! Поздравляю! – произнес ребе. – Что же тебя тревожит?

– Моя жена три дня назад родила, – в смятении повторил молодой человек, – а мы женаты только три месяца! Но в ученых книгах написано, что женщины вынашивают ребенка девять месяцев! Как такое могло произойти в нашей семье? Я сам не могу найти ответа на этот вопрос!

Раввин задумался, нахмурился. Молодой человек с тревогой ждал ответа. Вдруг лицо ребе прояснилось, и он сказал:

– Вижу я, ты совсем не умеешь считать в уме. Давай считать вместе. Сколько, говоришь, ты прожил со своей женой?

– Три месяца, ребе!

– Так! А сколько она прожила с тобой?

– Тоже три месяца, ребе!

– А сколько вы прожили вместе?

– Опять же – три месяца, ребе!

– Тогда считаем: три – ты, три – она, три вы оба вместе. Ну? Три, плюс три, плюс три. Сколько это?

– Это девять, ребе!

– И что? Тебе все еще что-то непонятно? В книгах написано девять, и вот тебе девять!

* * *

Жители города Хелма разделили участь других евреев всей Европы. 1 декабря 1939 года немецкие солдаты приказали евреям в возрасте от 16 до 60 лет выйти на центральную площадь. Некоторые из них были убиты сразу. Остальных погнали пешком в город Грубешов за 50 км от Хелма. По пути многих расстреляли. Для четырехсот несчастных была придумана иная казнь: им было приказано переплыть реку Буг, почти замерзшую в это время года. Большинство утонуло. Остальные жители Хелма были депортированы в концлагерь Собибор. Город был освобожден 22 июля 1944 года. В живых осталось 15 евреев.

Сегодня память о жителях Европы, говоривших на идиш, существует во многих историях, преданиях и былях. Живое слово живет.

Король детей. Эрш Хенрик Гольдшмидт – Януш Корчак^[37]

Прежде чем вступать в войну ради чего бы то ни было, вам следует остановиться и подумать о невинный детях, которые будут искалечены, убиты или осиротеют.

Януш Корчак

В Иерусалиме на Горе Памяти находится Национальный мемориал Холокоста – Яд ва-Шем. Там в памятнике увековечен Януш Корчак с детьми, с которыми этот выдающийся врач, писатель и педагог разделил жизнь, смерть и вечную память.

Вся жизнь и творчество Януша Корчака были посвящены детям. Он сделал невероятно много, несмотря на возрастающее безумие окружающего его мира. Ему дано было ясное зрение и мудрость, он понимал, к чему ведут события начала ХХ века:

«При революциях, как и всегда, выигрывают ловкие и хитрые, тогда как наивные и легковерные остаются ни с чем, а революционные программы – это комбинация безумия, насилия и дерзости, связанной с неуважением к человеческому достоинству».

Долгие годы он руководил приютом для детей-сирот, бережно и с уважением готовя маленьких людей к жизни в жестоком мире.

Это были трудные годы, но настоящая катастрофа пришла с гитлеровской оккупацией. Корчак не мог не понимать, что угрожает его воспитанникам, еврейским детям. В 1940 году уже было понятно, какая судьба ожидает обитателей еврейского гетто в Варшаве, где находился и Дом сирот. Друзья известного доктора предлагали устроить Корчаку побег с фальшивыми документами. Это была реальная возможность, но Корчак даже обсуждать ее не стал. И продолжал учить своих детей достоинству:

«Мы не даем вам Бога, ибо каждый из вас должен сам найти его в своей душе, не даем Родины, ибо ее вы должны обрести трудом своего сердца и ума. Не даем любви к человеку, ибо нет любви без прощения, а прощение есть тяжкий труд, и каждый должен взять его на себя. Мы даем вам одно: даем стремление к лучшей жизни, которой нет, но которая когда-то будет, к жизни по правде и справедливости. И может быть, это стремление приведет вас к Богу, Родине и любви».

Доктор организовывает помощь детям, достает пропитание, несмотря на отчаяние, старость, болезни. Обо всем этом можно прочитать в его дневнике, который обрывается в июле 1942 года. В это время в Варшавском гетто был объявлен приказ о выселении еврейского населения, что на деле означало гибель в газовых камерах лагерей смерти.

Дом сирот был выселен в августе 1942 года. Торжественным строем в парадной одежде прошли по улицам Варшавы обреченные на смерть еврейские дети. Шествие возглавлял Януш Корчак. Конечным пунктом шествия был вокзал, с которого Дом сирот отправлялся на гибель.

Нацисты в последнюю минуту предложили известному врачу и писателю помилование. И на вокзале эсэсовец, узнавший доктора Корчака, сказал:

– Доктор, вы можете остаться!

– Не все люди подонки, – ответил Януш Корчак.

Всю жизнь он отдал детям. И в смертный час он был вместе с детьми. Он успокаивал их, говоря, что они едут в деревню. Вместе вошли они в вагон. Вместе приняли мученическую смерть в газовой камере в лагере.

И с тех пор легенда освещает его жизнь и смерть. Прекрасную и самоотверженную жизнь настоящего человека. А он живет – в своих книгах, в своем подвиге, в словах, оставленных нам:

«Люби своего ребенка любым – не талантливым, не удачливым, взрослым. Общаясь с ним, радуйся, потому что ребенок – это праздник, который пока с тобой».

О Староновой синагоге

В центре бывшего еврейского местечка, или пражского гетто, которое в качестве отдельного городского квартала позднее было названо Йозефов, по имени императора Йозефа II, во многом облегчившего евреям жизнь, стоит почерневшее от старости строение с остроугольной крышей. Это еврейский молитвенный дом, так называемая Староновая синагога.

Пражский Йозефов сохранил вплоть до последней четверти XIX века свои узенькие извилистые улочки с маленькими грязными домиками, в которых позднее, когда прекратилось раздельное существование христианских и иудейских жителей города, проживала также пражская беднота в темных, нездоровых жилищах. Эти ветхие старые дома исчезли с лица земли, и на том месте стоят сегодня новые здания.

О Староновой синагоге сохранилось предание, что построили ее ангелы. Когда после падения Иерусалима, захваченного римлянами во времена императора Тита, еврейский народ оказался разбросанным по свету, в этих краях евреи осели на семьдесят два года раньше, чем сюда пришли чехи. Как только они выбрали себе на влтавском берегу место для проживания, тут же подумали о строительстве синагоги. Они хотели, чтобы она была каменной, но никто из них не умел добывать камень и обтесывать его. Тут им, взывающим к Богу, явились ангелы, возвестившие, что сам Бог поручил им, ангелам, построить синагогу. И тут же ангелы начали собирать камни, быстро поднимались каменные стены, к которым не притрагивались руки людские. Так, по преданию, была выстроена первая синагога на чешской земле.

Другое предание повествует, что изгнанным из Палестины евреям, оказавшимся в Чехии после долгих блужданий по свету, ангелы принесли синагогу прямо с их покинутой родины. Будто бы та синагога – старейшая во всем свете после Иерусалимской. Члены Пражской еврейской общины были убеждены, что их молитвенному дому не грозят поломки и разрушения до тех пор, пока там все будет оставаться в первозданном виде – без ремонтов и изменений. Поэтому существовало заклятие для тех, кто когда-либо покусился бы что-то менять или ремонтировать в святом молитвенном доме. В позднейшие времена несколько раз случалось, что старейшины общины, не придававшие значения древним преданиям о заклятии, пытались провести некоторые ремонтные работы или изменения. Но каждый раз и строитель, которому доверена была эта работа, и заказчики были наказаны за это каким-то несчастьем, а то и смертью. Поэтому несколько столетий здание синагоги не менялось ни снаружи, ни внутри. Но ремонт был необходим, особенно это касалось внешнего вида синагоги. Работы были проведены без какого-либо вреда для тех, кто ими занимался. Так старое поверье кануло в Лету.

Есть и другое предание о том, почему внутреннее убранство Староновой синагоги веками оставалось без изменений. Евреи жили в христианских городах со стародавних времен и порой подвергались нападениям как местного сброда, так и чужеземных солдат, находившихся в Праге. Происходило это порой по религиозным причинам, а порой из жажды обогащения. Так в 1096 году крестоносцы, проходящие через Прагу, нападали на евреев, насильно принуждая их обращаться в христианство, и убивали тех, кто не хотел предать свою веру. Памятное кровопролитное преследование евреев в Праге произошло в 1389 году, во времена короля Вацлава IV. Тогда был пущен слух, что в Страстную субботу евреи бросали камни в священников, несущих святые дары умирающему. На следующий после этого день, во время Крестного хода, собрался пражский народ с оружием и вторгся в гетто. Произошли ужасные убийства и грабежи. Не пощадили и синагоги, в Староновой убито было множество тех, кто пытался там спастись. Старейшины еврейской общины запретили закрашивать следы крови, которой были залиты стены синагоги при этом массовом убийстве.

Существует и еще одно предание о возникновении Староновой синагоги. Оно повествует о том, что евреи пришли в Прагу во времена князя Гостивита в 860 году. Князю явилась во сне его праматерь, княгиня Либуше, и напомнила ему свое давнее пророчество: во времена правления их потомка настанет час, когда в Чехию придет чужой народ, изгнанный со своей земли, который поклоняется единому Богу, и захочет поселиться между чехами. Если народу этому не будет препятствий, чешская земля обретет счастье. Княгиня Либуше добавила, что этот час уже близок. Когда вскоре после этого пришли в Чехию первые евреи и просили князя о благосклонности и защите, Гостивит принял их милостиво и разрешил им поселиться на Уезде. Именно там возникла первая еврейская община. И молитвенный дом стоял там вблизи берега Влтавы. Но однажды христиане напали на еврейское поселение, разграбили и разрушили дома евреев, не пощадили и молитвенный дом. Когда бунт утих, князь выделил евреям другое место для проживания, на другой стороне реки, там, где ныне находится Йозефов. Они начали быстро строить дома, но денег на новую синагогу не было. И сошлись однажды еврейские старейшины, чтобы посоветоваться, как выстроить новую синагогу. Но никто не знал, где взять необходимые средства. Тут вдруг вошел слепой столетний старец, с белыми усами по пояс, ведомый отроком. И обратился он к собравшимся с такими словами:

– Мир вам! Не сердитесь на старца, который отважился войти к вам. Я знаю, что вы мудро руководите общиной нашей и что благо ее в хороших руках. Мне известно, о чем вы держите совет. Вы беспокоитесь о том, чтобы организовать строительство дома, в котором народ Израилев мог бы молиться Господу Богу своему. Так знайте: во сне явился мне ангел Господний и велел мне отвести вас на место, где вы найдете то, чего вам не хватает!

Все немало удивились речам незнакомого старца, а некоторые подумали, что, вероятно, он хочет показать им место, где находится клад. Но иные спрашивали:

– Куда же ты, слепец, можешь отвести нас, зрячих?

Но все, словно ведомые его непонятной силой, последовали за ним. Старец шел быстро, как будто видя дорогу перед собой, по новым улицам к холму, который возвышался неподалеку. Оказавшись там, он обратился к старейшинам, шедшим за ним, и произнес:

– Начните тут копать – и увидите!

И в ту же минуту он ушел, и больше его никто никогда не видел. Мнение старейшин разделилось: одни считали, что человек этот или умалишенный, или попросту разыгрывал их, другие же верили его словам и говорили, что надо копать. И в конце концов привели работников, которые начали раскапывать холм. И глядь! – вскоре докопались до фронтона какого-то здания, скрытого в земле. А когда продолжили работу, увидели, что там находится строение, которое выглядело точно так же, как выглядит сейчас Староновая синагога. Тут старейшины догадались, что Бог помог им в их нужде. Они не стали копать совсем глубоко, остановились там, где стены синагоги поднимались от фундамента, поэтому, когда строение было полностью подготовлено, соорудили девять ступеней, которые вели с улицы вниз, к входу в синагогу, они сохранились до наших дней.

Помимо всех этих преданий о возникновении Староновой синагоги сохранилась и еще одна история, повествующая, что в фундаменте здания находятся камни из разрушенного храма царя Соломона в Иерусалиме.

Говорили также в еврейском местечке, что Бог охранял Староновую синагогу, которая была ему особенно мила, во все времена от всевозможных опасностей. Так в 1558 году возник в гетто губительный пожар, жертвой которого пало много домов. С огромной скоростью распространялся огонь от дома к дому, и скоро люди поняли, что опасность грозит и Староновой синагоге. Все усилия людей одолеть пожар были напрасны. Еврейские старейшины, собравшиеся в месте, еще не охваченном огнем, соединили свои голоса в просьбе к Богу, чтобы отвратил он пламя от своего дома. Во время этих горячих молитв увидели люди, как между языками пламени и клубами дыма появились две белые голубицы, они взлетели на гребень крыши синагоги и уселись там, махая крылами, как будто гася пламя. И действительно – синагога была спасена от пожара. Голубки не улетели с крыши раньше, чем огонь во всей округе не был погашен. Старейшины тогда говорили, что голубки эти были на самом деле двумя ангелами из тех, которые когда-то перенесли дом Божий из Иерусалима в Прагу.

Но из истории мы знаем, что и Староновая синагога не избежала пожаров, которые время от времени возникали в Пражском гетто. К числу самых губительных относится, без сомнения, тот, который случился в 1316 году, уничтожив и значительную часть Старого места. После того великого пожара и была отстроена Староновая синагога в нынешнем своем виде, на что указывают некоторые архитектурные детали, относящиеся к самым старым чертам готического стиля, который в те времена процветал в Праге. Поскольку на фундаменте старого строения и из его камней было выстроено новое здание, получила синагога имя Староновая.

О старом еврейском кладбище

Между строениями нового времени притаилось старое еврейское кладбище в пражском Йозефове неподалеку от берега реки Влтавы. Там, по правде говоря, давно уж никого не хоронят. Но когда этот бедный пражский квартал начал уступать группам высоких новых домов, на память о прошлом остался «сад мертвых», имеющий ныне и взаправду вид старого сада, густо заросшего кустами бузины с изогнутыми стволами и ветвями. Буйная трава выросла между старинными надгробными камнями; многие из них почти разрушены временем, многие клонятся к земле, как люди, согнутые старостью. Надписи на древнееврейском и иудейские символы покрывают мраморные надгробья, некоторые надписи почти неразличимы. И все кладбище, окруженное новыми домами, производит особое впечатление и дышит древней стариной.

Никто не знает, когда было заложено кладбище. Известно только, что на этом месте еще в начале XV века находились сады, принадлежавшие христианам, но, возможно, уже тогда возле них было маленькое кладбище пражских евреев, расширившееся позднее за счет близлежащих садов. Самое большое еврейское кладбище, на котором хоронили евреев из всей Чехии, находилось со времен короля Пржемысла II за староместскими^[38] стенами, между нынешними улицами Юнгманновой и Спаленой.

То место, хотя кладбище и было разрушено королем Владиславом в 1478 году, еще долго называли Еврейский сад.

Некоторые из надгробий на старом кладбище очень простые, некоторые – роскошные. Возраст самых старых – их осталось лишь несколько – не определен; небольшое количество – пятнадцатого века; большинство же – из времен более поздних, но все равно они уже очень старые. Судя по надписи на одном из надгробий, там погребена женщина, умершая за сто лет до основания Старого Места Пражского. Существует вероятность того, что из-за недостатка места кладбище периодически засыпалось землей и новых покойников хоронили в верхних слоях. Если это так, то самые старые надгробные камни находятся уже под землей. К самым старшим надгробиям на кладбище относится памятник ребе Абигдору Каро, умершему в 1439 году, который сложил слова плача над убитыми евреями во время грабежей и пожаров 1389 года в гетто. Последнее надгробие на старом еврейском кладбище относится к 1787 году.

Об этом старом кладбище, пользовавшемся всегда великим уважением пражских евреев, существуют многочисленные предания. Например,

О надгробии Гендль Шмилес,

большом и роскошном, предание повествует, что тут покоится не эта обозначенная на памятнике Гендль, а некая польская королева. Король изгнал ее, и она не чувствовала себя в безопасности, боялась за свою жизнь и потому убежала из Польши в Чехию, в Прагу, где укрылась в гетто, прося защиты у евреев. Евреи охотно приняли ее у себя, оказывая всевозможное гостеприимство, поскольку она щедро за все платила. Королева жила в Праге у евреев спокойно до самой смерти, в конце концов она и веру их приняла, чтобы ее могли похоронить на еврейском кладбище. И потом ей там поставили мраморное надгробие, на котором вытесали ее герб, который держал в когтях лев. В центральной части герба были изображены три звезды, в боковых же – по льву. Но имя королевы на камне не высекли, вероятно, для того, чтобы однажды поляки, узнав о том, где покоится их королева, не выкопали ее останки и не увезли их в Польшу. Поэтому вытесано там имя Гендль Шмилес.

Таково предание. Однако известно, что это надгробие заказал богатый еврей, пришедший из Италии, Якуб Бассеве, которого называли Шмилес. Он давал деньги в долг правителям: Рудольфу II, который за это наградил его многими привилегиями, Матиашу и Фердинанду II. Этот государь одарил его в 1622 году дворянским титулом с добавлением к имени «фон Трауенберг» и с тем самым гербом, который изображен на надгробии Гендль Шмилес. Бассеве невероятно разбогател и выстроил дом, как дворец, а жене своей установил роскошное надгробие. Наверняка он думал, что и сам будет спать вечным сном рядом с женой, но позднее, уличенный в мошенничестве вместе с иными, бежал из Праги. Вскоре после побега он умер и был похоронен в Млада-Болеславе, где и по сей день можно увидеть его надгробный памятник из белого мрамора.

На старом еврейском кладбище под надгробным камнем, высоким и роскошным, покоится легендарный

Ребе Иегуда Лёв бен Бецалель, или Махарал,

предания о котором широко известны. Ребе Лёв жил в Праге во времена правления Рудольфа II^[39]. Своей ученостью он был известен во всем мире, блестяще разбирался во многих науках и мог, согласно легендам, творить вещи сверхъестественные. Из-за его высокого положения и необычайной учености его называли великий ребе Лёв. Дом его стоял в еврейском квартале вблизи берега Влтавы, и над входом в него была вытесана гроздь винограда в знак происхождения из рода Аарона^[40] и лев – знак его имени. Его навещали многие ученые, что были при дворе Рудольфа, в том числе и знаменитый датский астроном Тихо Браге^[41].

Говорят, однажды, когда император Рудольф издал указ, согласно которому все евреи из Праги должны были быть высланы, попросили раввина его единоверцы, чтобы он помог им и себе. Ребе просил аудиенции у императора, но ему было отказано. Поэтому ребе вышел на Каменный мост в то время, когда император должен был проехать по нему. Когда кортеж императора приблизился, ребе Лёв преградил ему дорогу. Собравшиеся люди принялись кричать и хотели отогнать смельчака. Они кидали в него камни и комья грязи, но – диво дивное – вместо этого падали на ребе свежие цветы. Кони, запряженные в императорскую коляску, сами встали как вкопанные. Император кивнул ребе, после чего тот приблизился к коляске и подал государю прошение. Приказ о высылке евреев был после этого отменен.

Известно, что Тихо Браге обратил внимание государя на ученого еврея, и случилось так, что ребе Лёв был принят императором Рудольфом II в 1592 году. О чем эти двое беседовали, никому неведомо.

Позднее император Рудольф сам навестил еврейского ученого в его доме и удивился мудрости ребе и всему, что он обнаружил. Снаружи дом ребе мало отличался от других невзрачных еврейских жилищ. Но внутри были удобные коридоры, просторные и светлые покои, стены которых были обшиты деревом и украшены гобеленами и картинами, расписанные резные балки на потолках или прекрасная лепнина, которую тогда начали делать в Чехии. Лестницы в доме были мраморные, повсюду лежали тяжелые ковры.

У ребе Лёва была волшебная лампа, так называемая laterna magica^[42], которую изготовил он сам, и ею он немало развлек императора во время его визита, показывая ему всевозможные картины, первыми из которых были виды королевских Градчан^[43].

Когда же наконец ребе повел императора ужинать, позвав к столу и его придворных, угощение оказалось достойным высокого гостя.

После такого приема император показывал ученому свою особую приязнь.

Хаживал ребе Лёв и в Пражский Град^[44] к императору.

Однажды правитель вспомнил, что хотел бы увидеть Авраама, Исаака, Иакова и сыновей его, и попросил ребе, чтобы тот ему это устроил. Ребе Лёв не мог отказать государю, но сказал, что ему необходимо подготовиться. Тогда договорились, когда и где будет устроено представление. Для этого выбрали зал в старой части Града. Когда в установленный час пришел император, ребе провозгласил, что готов показать ветхозаветные фигуры, единственное условие его состояло в том, чтобы император не смеялся, когда увидит нечто забавное. Император уселся, погасили свет. Только в конце зала мерцали тлеющие угли, озаряя пространство слабым таинственным светом. Ребе Лёв, произнося волшебные заклинания, сыпал что-то на угли, и светлый дым начал возноситься перед задней стеной зала. Потом там появилась высокая фигура величественного старца с усами, доходящими до груди. Это был патриарх Авраам. За ним показались Исаак и Иаков, за Иаковом двенадцать его сыновей, праотцев двенадцати колен. Император смотрел на фигуры, явившиеся из темноты давно прошедших веков. Но когда между сыновьями Иакова показался горбатый рыжий Нафтали, подскакивавший при ходьбе, государь не смог удержаться и засмеялся во весь голос. И тут же все исчезло, над головами присутствующих раздался треск, и крыша зала начала падать на испуганных зрителей. Ребе быстро поднял руки вверх и волшебным заклинанием остановил падающую крышу. С того времени тот зал не использовали, потолок в нем так и остался низким.

К преданиям о старом еврейском кладбище относится также история

О детской чуме

Во времена, когда жил великий ребе Лёв бен Бецалель, случилась в Пражском гетто чума, которая особенно распространялась между детьми. Взрослых эта чума не трогала. Ангел смерти неустанно возносился над гетто, умирали сотни детей. Почти в каждой семье скорбели и оплакивали потерю ребенка. Могильщики не успевали копать могилы, и казалось, что все молодое еврейское поколение вымрет. Община была охвачена великим трауром. Чума господствовала только в еврейском квартале, поэтому евреи решили, что болезнь послана им в наказание за какое-то совершенное в гетто преступление. Установлены были особые молитвы, чтобы небо сжалилось и отвратило свой гнев от гетто. Но ничего не помогало. И тогда собрались все пражские раввины и ученые евреи, чтобы держать совет о том, что им следует делать. Они советовались до самой ночи, но безрезультатно. Был между ними и ребе Лёв. Когда собравшиеся разошлись, близилась полночь, и великий ребе, придя домой, улегся спать. Он уснул быстро, и привиделось ему, что у ложа его стоит пророк Илия и говорит ему:

– Встань, ребе, и иди со мной!

И повел пророк ребе на кладбище. Там ребе увидел, как из свежих могил встают мертвые дети и бегают по кладбищу, и захотел он спросить пророка, что все это значит, но в эту минуту пробудился. Взволнованный этим удивительным сном, ребе думал, каково его значение. В конце концов ему пришло в голову, что сам Господь хотел внушить ему некую мысль, с помощью которой можно будет понять причину чумы и найти средства спасения от нее. Ребе не смог больше уснуть до самого утра.

Едва рассвело, ребе Лёв послал за своим учеником, бесстрашным юношей, и сказал ему:

– Ты знаешь, какое несчастье постигло нашу общину. Если хочешь помочь победить эту пагубную чуму, сделай то, что я тебе скажу! Пойди сегодня ночью на кладбище. Ты увидишь там мертвых детей, которые встают из могил в белых рубашечках. Сними тахрихим^[45] с того, кто подойдет к тебе ближе всех, и принеси мне. Не бойся, с тобой ничего не случится!

Ученик выполнил приказ ребе, перед полуночью он был на кладбище и ждал, когда часы пробьют двенадцать. Едва на курантах еврейской ратуши раздались первые удары часов, ученик увидел, что из-под земли кладбища поднимаются белые привидения: это были души умерших деток, одетых в рубашки. Они возносились над могилами, будто танцуя. Ученик, у которого от страха бешено билось сердце, ждал, когда какой-нибудь ребенок приблизится к нему. Едва это произошло, ученик стянул с него рубашечку и побежал с ней к дому ребе.

Ребе Лёв похвалил ученика и велел ему ждать. На кладбище же детки продолжали танцевать до той минуты, как на ратуше не пробило час ночи. Тут они все разом поспешили в свои могилки. Но дитя, у которого ученик забрал рубашечку, не могло без нее вернуться под землю.

Вскоре ребе Лёв и его ученик услышали слабенький стук в окно. Они выглянули и увидели там стоящего ребенка, который протягивал к ним ручки и просил жалобным голоском:

– Ребе, верни мне мой тахрихим!

Но ребе, крепко держа рубашку в руке, сказал:

– Не отдам тебе тахрихим, пока ты мне не расскажешь, почему умирают наши дети.

Дитя не отвечало и все время жалобно просило отдать рубашку, однако, увидев, что ребе стоит на своем и тахрихим просто так не отдаст, в конце концов поведало, почему такой страшный удар был послан пражским евреям: из-за двух грешных матерей, которые убили своих новорожденных. Дитя назвало и их имена, и только после этого вернул ребе Лёв рубашку. Ребенок немедленно вернулся на кладбище, чтобы там, вместе с остальными, погрузиться в вечный сон.

Великий ребе созвал на следующий день старейшин общины и раввинов и объявил им то, что ему удалось узнать. Он приказал привести обеих матерей и их мужей, которые знали о преступлении своих жен. Те признались во всем и были преданы для вынесения приговора светскому суду. Женщины были приговорены к смертной казни, мужчины – к тюремному заключению и конфискации имущества. С того времени детские смерти в еврейском квартале прекратились.

* * *

К многочисленным удивительным и достопамятным вещам, которые создал ребе Лёв, относится также история о том, как он сотворил Голема.

Голем

В святых книгах еврейских написано, что, прежде чем Бог отправил детей Израиля в изгнание со Святой земли, Он подписал с ними и остальными народами договор. По этому договору, во-первых, евреи были обязаны вернуться в Святую землю не ранее, чем сам Бог возвратит их, и, во-вторых, никогда не причинять вреда народам, среди которых живут. Остальные народы, в свою очередь, дали слово, что не будут притеснять евреев. И вот разошлись евреи по всему свету. Везде, где бы они ни оказывались, евреи придерживались клятвы, данной Богу. Они соблюдали все законы своих предков и терпеливо ждали возвращения на родину. Но среди народов, давших приют евреям, порой находились те, кто не любил их и притеснял. Что бы ни случилось, они обвиняли евреев. Улицы еврейских кварталов и синагоги не раз были залиты кровью невинных жертв. Пережившие гонения и погромы забывали о своем страдании только тогда, когда приходило страдание еще большее.

– Боже, – сокрушались евреи, – неужели мы так и будем жить без помощи и защиты? Неужели не найдется тот, кто будет охранять и защищать нас?

Мудрый и справедливый ребе Лёв не раз слышал эти жалобы. И однажды во сне он спросил у Бога, как бы он мог предотвратить угрозы погромов. И Бог ему ответил:

– Сделай голема из глины и оживи его. Голем защитит евреев от любого неприятеля.

На следующее утро ребе Лёв позвал своего зятя Исаака бен Шимшона и своего лучшего ученика Якоба Хаима бен Сасона из рода Левитов.

– Я позвал вас, – сказал ребе Лёв, – потому что мне нужна ваша помощь. Много страданий мы вытерпели. И потому хочу я создать могучего голема, существо не доброе и не злое, послушное мне. По старой науке и древним книгам, при этом должны присутствовать четверо живых существ. Так что ты, Исаак, будешь представлять силу огня, ты, Якоб, будешь представлять воду, а я воздух. Остается земля. И если мы выполним все, как положено, Бог укажет нам ее представителя.

Следующие несколько дней мужчины провели в молитвах. Ребе Лёв долго изучал написанное самим праотцем Авраамом, книгу тайных символов. Когда прошло семь дней, ребе Лёв увидел во сне берег Влтавы, на котором было много нежной свежей глины, которая своими очертаниями напоминала человеческое тело. Ребе Лёв немедленно созвал своих помощников. Была полночь, второй день еврейского месяца адара^[46]. Прежде всего мужчины отправились в баню и, очистившись и одевшись в белые праздничные одежды, направились к Влтаве. В руках их горели свечи. И это был единственный свет, так как на небе не было видно ни луны, ни звезд.

Когда ребе Лёв нашел место, увиденное им во сне, он велел своим спутникам читать заклинания. Сам же начертил на глине человеческое тело, вылепил ему нос, уши, губы, глаза, обозначил пальцы на руках и ногах. Голем лежал на спине, как человек, погруженный в глубокий сон.

Ребе Лёв обратился к Исааку бен Шимшону:

– Ты – огонь! Обойди голема справа налево семь раз.

Ребе прошептал своему зятю на ухо заклинание, которое понимали лишь сведущие, и Исаак отправился. Он обходил глиняное тело и дрожащим голосом произносил заклинания. После первого круга тело голема высохло. После третьего – стало теплым. После пятого – горячим. А после седьмого круга голем раскалился, как печь.

Потом ребе Лёв позвал своего ученика.

– Ты – вода, – сказал он ему. – Обойди голема семь раз слева направо.

Яков стал обходить голема в обратном направлении, произнося заклинания, которые прошептал ему на ухо ребе Лёв. Когда он сделал первый круг, раскаленное тело утратило свой красный цвет. После третьего круга от тела голема пошел пар. После пятого круга на глиняной голове выросли волосы, а на пальцах появились ногти, после седьмого круга тело его покрылось кожей.

Потом голема обошел сам ребе Лёв, представлявший стихию воздуха. Он чередовал направления своего движения и в конце вложил в уста голема пергаментный листок, на котором было написано непроизносимое имя Бога. Потом мужчины поклонились – на восток, запад, юг и север – и вместе произнесли слова Божьего учения:

– И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдохнул в него дух жизни.

Как только они произнесли слово «жизнь», голем сел. Огонь, вода и воздух пробудили его глиняное тело, и голем впервые оглянулся.

– Встань! – приказал ему ребе Лёв.

Голем послушался, и его создатель сказал ему:

– Тебя зовут Йозеф. Я создал тебя, чтобы ты охранял евреев от любой опасности. Ты будешь слушаться каждого моего приказа. Если я пошлю тебя в огонь, пойдешь туда. Если прикажу броситься со скалы или погрузиться в глубины океана, сделаешь это!

Голем кивнул в знак того, что понял, но отвечать не мог. Его создал человек, не Бог, поэтому не было в нем искры божьей. В остальном голем ничем не отличался от других людей. Когда ребе Лёв дал ему одежду, которую принес с собой, тот стал выглядеть как служка из синагоги. Так ребе Лёв и представил его своей жене Перл. Голем получил в доме раввина маленькую комнатку и в точности исполнял все приказы своего создателя.

Чаще всего он ходил по улицам еврейского квартала и днем и ночью следил, чтобы никто не причинил вреда его обитателям. Голем знал, кто приходит со злыми умыслами. При этом он обладал нечеловеческой силой, которой ни один смертный не мог бы противостоять. Его нельзя было ни убить, ни ранить. Когда было нужно, ребе Лёв давал ему амулет, делавший голема невидимым. Благодаря этому голем мог зайти в дом неприятелей и найти доказательства преступлений, в которых хотели ложно обвинить евреев. Он давал знать обо всем своему создателю, а ребе Лёв знал, как поступить дальше.

Так евреи дождались своего защитника. Только три человека знали, как он попал в Прагу, но тысячи людей были благодарны ему за свой покой.

Прощание с големом

Ребе Лёв сделал голема своим слугой в синагоге. Каждый пятничный вечер нужно было обновлять пергаментный листок, чтобы голем, этот волшебный слуга, мог в субботний день отдохнуть, иначе он стал бы буйствовать.

Однажды разболелась дочурка ребе Лёва, и заботливый отец ни на шаг не отходил от ее кроватки. Лекарства, которыми он лечил ее, не помогали. Наступил пятничный вечер, а дочке лучше не сделалось. Ребе Лёв понурившись сидел у кроватки, когда из синагоги пришел певчий и сообщил что настало время отправляться на молитвы. Ребе, которому не хотелось уходить от дочери, приказал верующим через певчего, чтобы в этот день они сами творили молитвы. Певчий ушел, а ребе разжег свечи на семисвечнике и начал молиться субботней молитвой, которую называли каббала шаббат.

Посреди молитвы ребе услышал вдруг торопливые шаги в прихожей, и в дверях показался певчий. Запыхавшийся, бледный, как стена, лицо искажено гримасой ужаса – так выглядел певчий. Он и говорить не мог, только одно слово промолвил: «Голем!»

Ребе тут же понял, что произошло. Ведь он совсем забыл о големе, который разбушевался в синагоге, потому что из уст его не был вынут пергамент. Ребе поспешил в синагогу, где обнаружил всякие разрушения. Все было разметано, светильники погасли, голем, как бешеный, бегал вокруг, от этого все здание сотрясалось.

Быстро подскочил великий ребе к разбушевавшемуся слуге, поймал его и вытащил пергамент из его рта. В ту же минуту жизнь покинула голема, он стал пустой глиняной статуей. Снова зажгли свечи, и испуганные верующие вернулись на свои места. Богослужение продолжилось, и в конце его все верующие просили, чтобы Бог сохранил жизнь дочери ребе и вернул ей здоровье. Когда же ребе вернулся домой из синагоги, ему сообщили, что дочке его полегчало. А через короткое время она полностью выздоровела.

Много еще всяких несуразностей творил голем. А при этом жизнь в еврейском квартале стала безопасной. Никто больше не нападал на евреев. Больше необходимости в големе не было. Поэтому ребе Лёв позвал под крышу Староновой синагоги своего зятя Исаака и своего ученика Якоба, чтобы обратить голема в глину, из которой он и был создан. Они делали все так, как той ночью на берегу Влтавы, только в обратном порядке. Духи огня, воды и воздуха оставили голема. И когда после полуночи все трое вышли из синагоги, на чердаке оставалась лишь кучка глины.

Ребе Лёв объявил, что слуга его Йозеф покинул Прагу, а всем людям строго-настрого запретил подниматься на чердак синагоги.

Великий ребе был таким мудрым, что и смерть сама не могла к нему приблизиться. Однажды стояли

Ребе Лёв и смерть

друг против друга, лицом к лицу. Это было во время страшной чумы в Праге, которая особенно свирепствовала в еврейской общине. Однажды ребе не мог заснуть ночью, встал, вышел из дому и пошел по улицам гетто. Он подошел к кладбищу, ворота были открыты – умерших от чумы хоронили и днем и ночью – и вошел внутрь. На кладбище царил покой, луна освещала надгробные камни, между ними виднелись свеженасыпанные холмики. Ребе Лёв шел по дорожке между могилами, и вдруг дорогу ему преградила костлявая фигура с ужасным лицом, завернутая в плащ. Фигура держала в руке какой-то листок и пристально вглядывалась в лицо ребе. Тот остановился, взволнованный странным видением. Но тут же опомнился и вырвал листок из руки фигуры. Он хорошо знал, что на нем написано. Фигура погрозила ему и воскликнула:

– В этот раз ты улизнул, но смотри, как бы в другой раз не был разочарован!

После этого фигура растворилась в темноте и исчезла.

Это была смерть. На том листке были написаны имена тех, кто должен был умереть этой ночью, среди них был обозначен и ребе Лёв. С тех пор ребе стал еще осторожнее. Он счастливо пережил чуму и тщательно уклонялся от смерти, в каком бы облике она к нему ни приближалась.

Но однажды, когда он уже совсем состарился, внучка принесла ему из сада прекрасную розу, только что расцветшую, полную великолепного аромата. Ребе склонил голову к розе, вдыхая ее аромат, вдыхал с наслаждением, но вдруг голова его стала клониться все ниже и ниже, ребе уснул навеки. Смерть, укрывшаяся в розе, победила ребе.

На старом еврейском кладбище находится также прекрасное

Надгробие Шимона Справедливого,

о котором существует интересное предание.

В Германии, в городе Вормсе, жил много лет назад мудрый ребе Шломо бен Ицхак, называемый Ярхи и известный по всему свету под именем Раши^[47].

Ему не было еще и тридцати лет, но повсюду говорили о его учености и мудрости. Знала о нем и пражская еврейская община, и, когда освободилось место раввина в Староновой синагоге, старейшины общины предложили его Раши. Ему написали в Вормс и горячо позвали приехать в Прагу. Раши, который знал о прославленной Староновой синагоге пражской, быстро принял решение и приехал в Прагу, чтобы там занять предложенную ему должность. На первых же его выступлениях в синагоге все собравшиеся не могли надивиться его мудрости и ораторскому таланту; Раши был единодушно утвержден в должности раввина Староновой синагоги и стал украшением пражской еврейской общины.

Но, как это обычно и бывает, слава больно ранит завистников. Чем больше любили люди Раши, тем больше прибывало у него врагов. Были это по большей части раввины и их ученики. Их злоба зашла так далеко, что захотели они уничтожить Раши. Они очерняли его в людских глазах, говоря, что набожность его напускная. Но это не помогло, народ с любовью льнул к своему раввину. Тогда враги попытались вырыть ему яму, оклеветав в высшем свете. Они принялись распространять слухи, что Раши выдает себя за спасителя еврейского народа, за Мессию, и что хочет большую часть еврейской общины увести из Праги. Но и это не помогло. Любовь к Раши и слава его только возрастали.

В конце концов враги Раши сошлись на том, что ненавистный им раввин должен быть устранен насильно. Они не боялись даже убийства, и один молодой претендент на должность раввина, главный враг Раши, был назначен для совершения этого гнусного преступления.

В это время три ночи подряд снился Раши один и тот же сон, который он посчитал предупреждением о чем-то злом: ему снилось, что он видит собственные похороны. На третий день он рассказал это жене и сказал:

– Лучше всего было бы уехать из Праги. Но боюсь, что так быстро уехать не получится, чтобы избежать злобы врагов. Поэтому помни: там, в шкафу, стоит бутылочка с волшебным бальзамом. Если капнешь только пару капель на рану, даже если она будет смертельной, она тут же заживет, и жизнь не покинет тело.

Предчувствие Раши его не обмануло. Через несколько дней, выходя вечером из своего жилища, раввин был пронзен копьем человека, которого он не узнал, и пал окровавленный на пороге своего дома. На крик выбежала его жена и позвала на помощь соседей. Те отнесли раввина в комнату, кто-то хотел бежать за врачом. Другой же сосед, бывший приверженцем и другом Раши, склонился над пронзенным телом, послушал немного и сказал:

– Боюсь, никто уже не поможет. Сердце уж не бьется.

Тут жена Раши опомнилась и побежала к шкафу за бутылочкой с бальзамом. Накапала несколько капель в открытую рану, из нее перестала литься кровь. Через мгновение Раши глубоко вздохнул и открыл глаза. Жена и друзья его обрадовались, что раввин жив. Он же произнес слабым голосом:

– Господь Бог мой не хотел смерти своего слуги, честь и слава Ему за все. Вы теперь хорошо видите, какая опасность мне тут грозит. Будет лучше всего, если я уеду. Никому не говорите о том, что я жив. Пусть радуются враги мои, что им удалось устранить меня. Приходите утром, я вам скажу о своем решении.

Друзья ушли, и Раши уснул спокойным сном. Утром он снова был здоров и свеж. С женой и друзьями он договорился, что они будут выдавать его за мертвого. Было приготовлено погребение Раши, и при великом плаче и скорби еврейского народа было совершено оно на еврейском кладбище. Над могилой установили надгробный камень. А Раши тем временем ночью тайно покинул город и вместе с женой своей добрался до Баварии, где и жил в почете и уважении.

В Праге, после тайного отъезда Раши, его считали умершим, враги его не собирались хранить о нем добрую память. Смерть его объявили Божьей карой и решили, что каждый, кто будет читать его труды, будет проклят. Но и этого им было недостаточно: они разбили на кладбище надгробие Раши. Но на следующий день – вот диво! – на могиле Раши стоял новый надгробный камень из мрамора, на котором имя раввина сияло золотом. Враги догадались, что приверженцы Раши поставили новый памятник, и снова его уничтожили. Но на следующее утро там снова стоял новый памятник с именем Раши. Тут все поняли, что произошло чудо, и никто уж больше не отваживался поднять руку на надгробный камень.

Не прошло и года, как дошла до Праги весть, что Раши живет в Баварии. Только тут рассказали его пражские друзья, что тогда произошло. Оттого, что Раши жив и здоров, была в Пражском гетто великая радость. Однако надгробие его и дальше осталось на кладбище.

Раши дожил до почтенных лет, а после смерти, согласно его завещанию, тело его перевезли из Баварии в Прагу и там похоронили под надгробием, которое уже долгие годы стояло на кладбище. И по сей день на старом еврейском кладбище показывают надгробный камень Раши, но на нем уже нет его имени. Надпись извещает, что в могиле той похоронен ребе Шимон Справедливый.

Говорят, что через много лет после смерти Раши, когда тело его в могиле истлело, умер в Праге ученый раввин Шимон, по прозванию Справедливый. Всю свою жизнь он особенно уважал труды ребе Раши, толкуя своим ученикам изложенное в них учение. Когда же ребе Шимон умер, ученики его отправились на кладбище, чтобы найти место, где похоронить своего учителя. Проходя мимо могилы Раши, нашли они ее открытой и пустой, а на надгробном камне вместо имени Шломо обнаружили имя Шимон. Из этого они рассудили, что Бог сам назначил место захоронения Шимона. Так что тело Шимона было уложено в могилу раввина Раши.

Удивительную вещь, что невидимая сила открыла могилу и изменила надпись на камне, многие объясняли себе тем, что ребе Шимон явился воплощением Шломо бен Ицхака, по прозванью Раши.

О синагоге Майзла

Как некоторые другие пражские еврейские святыни были построены на пожертвования богачей-евреев, так же выстроена была и синагога, названная по имени своего пожертвователя – синагога Майзла.

Мордехай Майзл был невероятный богач. Он жил в Праге в 1558–1601 годах и разбогател благодаря торговле, но главным источником его богатства было то, что он давал деньги в долг знатным господам и даже самому императору Рудольфу II, которому часто недоставало наличности. Но из своих денег Майзл щедро одаривал квартал, в котором жил: он велел вымостить улицы еврейского гетто, построил больницу, бани, расширил кладбище, а также всячески заботился о своих единоверцах. Выстроил он им в Праге и синагогу.

А ведь происходил Мордехай Майзл из бедной семьи. О том, как он разбогател, есть такая история.

Ребе Ицхак, главный раввин Пражского еврейского гетто, отъехал как-то по делам из Праги и возвращался домой поздним вечером. Дорога шла лесом, и, когда въехали они в лес, была уже тьма-тьмущая. Видно было едва на шаг вперед, и кучеру ничего не оставалось, как идти пешком рядом с лошадьми, ведя их под уздцы. Через какое-то время между деревьями неподалеку от дороги показался какой-то желтый свет. Ребе приказал кучеру остановиться. Потом он слез с повозки и направился через лес на этот свет. Подошел ближе и видит: между деревьями светится большая куча золотых и серебряных монет, а рядом с ней стоят два маленьких человечка и горстями сыплют деньги в мешки. Они так старательно это делали, что и не заметили ребе Ицхака. А его одолело любопытство, и он окликнул человечков:

– Скажите мне, для кого все это богатство?

Тут один из человечков сердито ответил ребе:

– Не для тебя.

И в тот же миг исчез, а с ним и куча денег и полные мешки. Остался там один человечек, который готовился собрать в мешок несколько золотых. Ребе повторил вопрос и получил тот же ответ, что и прежде.

– Так для кого же? – настаивал ребе Ицхак.

И тут человечек сказал ему, что это для кое-кого из Пражского еврейского гетто, но имя назвать не хотел. Он только добавил, что ребе помешал их работе и тем самым навредил своему единоверцу.

– Скажи хотя бы, когда он получит эти деньги, – не отставал ребе с расспросами.

– Когда выйдет замуж твоя дочь, ребе Ицхак!

Ребе был поражен и этим ответом, и тем, что человечек знает его по имени. Он смотрел на золотые монеты и спросил человечка, можно ли ему их собрать.

– Нельзя, – последовал ответ, – можно только обменять, если хочешь.

И вот ребе Ицхак дал человечку три дуката, и ему было позволено взять в обмен на них три золотых. Едва он положил их в кошелек, человечек исчез, а вокруг сгустилась тьма. Ребе счастливо вернулся к своей повозке, идя на голос кучера. Ему ребе потом объяснил, что встретил какого-то угольщика; не хотелось ему рассказывать правду. Он уселся в повозку, кучер повел лошадей, и вскоре они миновали лес. Еще не настало утро, как они доехали до Праги.

Уже дорогой, а потом и дома размышлял ребе о том удивительном видении и о значении слов, сказанных человечком. Наконец он сказал себе:

– Кому предназначены все эти деньги, тот наверняка их и получит, включая те три золотых, что я выменял в лесу. Посмотрим, что будет!

Подумав так, он завернул один золотой в тряпочку и выбросил из окна на улицу. И после этого наблюдал, что произойдет. Люди ходили по улице, много их ходило, но на грязную тряпочку никто не обращал внимания. Только к вечеру заметил ребе бедно одетого парнишку, который прибежал откуда-то, посмотрел на мостовую и, заметив тряпочку, подскочил к ней, поднял ее и убежал прочь.

– Неужели это был тот, кому достанется клад? – спросил сам себя ребе.

Ему не хотелось в это верить.

И на следующий день он сделал то же самое с другим золотым. И снова прибежал тот бедный паренек, как будто зная, что его ждет, и забрал золотой в тряпочке.

То же самое случилось и на третий день с третьим золотым.

Теперь уже ребе был уверен. Желая познакомиться с тем счастливым бедняком, он велел, чтобы служащий общины объявил на улицах, что он, ребе Ицхак, потерял три золотых и хочет того, кто их нашел, достойно наградить. Едва это было объявлено, в дом ребе прибежал тот самый бедный парнишка и сообщил, что он нашел эти золотые.

– Но я принес только два, – добавил парнишка сокрушенно, – третий я отдал матери; она торгует старым железом, и ей нужны были деньги. Но она отдаст золотой, как только деньги соберет.

А когда ребе спросил парнишку, как это так случилось, что он трижды приходил к его дому за золотым, завернутым в тряпочку, рассказал ему Мордехай – так звали парня, – что трижды был пробужден от сна незнакомым голосом, который велел ему идти вечером на улицу, где стоит дом ребе.

Так ребе удостоверился, что Мордехай действительно тот, кому достанется клад. Он выяснил, что это сын бедных, но почтенных родителей, отец его стар и слеп, а мать кормит себя и семью, торгуя старьем. И пошел он к родителям Мордехая и сказал, что хочет взять мальчика к себе, чтобы воспитывать его как собственного сына. Родители обрадовались, но Мордехай не хотел покидать их, заботясь о том, кто будет водить слепого отца трижды в день в синагогу. Ребе был рад, что мальчик такой хороший. И в конце концов договорились, что Мордехай будет жить в доме ребе Ицхака, но днем может ходить к отцу.

Слепой Салом Майзл и его жена очень радовались тому великому счастью, которое улыбнулось их сыночку, и призывали Божье благословение на голову ребе. А тот привел Мордехая домой и обращался с ним как с собственным сыном.

Было тогда молодому Майзлу пятнадцать лет. Он хорошо учился и прекрасно разбирался в торговых делах. Через семь лет отдал ему ребе Ицхак свою дочь в жены.

Сразу после свадьбы отправился ребе с зятем в тот лес, в котором приключился с ним когда-то удивительный случай. Но он не сказал молодому Майзлу, почему они туда едут. И хотя они оставались в лесу целую ночь, не увидели там ни маленьких человечков, ни кучу денег. Недовольный возвращался ребе домой. По настоянию зятя он рассказал, что недавно видел сон о кладе в том лесу. Больше не рассказал ничего.

Еще дважды отправлялся ребе с зятем в тот лес, но все напрасно. Тут уж сказал он сам себе, что все это было только искушение и морок, что это дьявол прельстил его тем видением. Злость его обратилась против зятя. Он часто повторял:

– Я мог бы отдать свою дочь за любого богача, а вот ведь – зять у меня нищий.

С того времени он невзлюбил молодого Майзла и свою ненависть проявлял в открытую. Дело в конце концов зашло так далеко, что зять, не желая выслушивать постоянные попреки тестя, переехал из его дома вместе с женой. А поскольку он был хорошим торговцем, начал он торговать железом, причем очень успешно. По всей Праге и далеко за ее пределами знали магазин Мордехая Майзла, человека порядочного и учтивого. Он начал быстро богатеть. При этом, имея благородное сердце и помня о своем происхождении, творил он много добрых дел для своих единоверцев. Однажды перед жатвой пришел в лавку к Майзлу старый крестьянин, говоря, что хотел бы купить косы и серпы для жатвы. Майзл тут же ответил, что тот может выбрать себе все, что ему требуется. Но крестьянин почесал за ухом и говорит:

– Тяжкое дело! Выбрать бы рад, да заплатить мне нечем. Но урожай отличный, как уберу и продам, денег будет достаточно. Если дашь мне под честное слово, возьму.

Почтительный Майзл согласился на это, доверяя крестьянину, он даже не спросил у того, откуда он и как его зовут. Он не боялся за свои деньги. Но крестьянин сказал:

– Я все-таки хотел бы тебе дать какой-то залог. Есть у нас дома старый железный сундук, никто и не помнит, как он у нас оказался. Приеду я на телеге, привезу сундук, а увезу серпы и косы.

И правда: на третий день крестьянин был тут как тут и сундук привез. Майзл его осмотрел, увидел, что сундук прекрасной работы, в отличном состоянии и стоил бы столько, сколько все косы и серпы, потребные крестьянину. Майзл сказал ему об этом и предложил взять сундук вместо денег. Майзл только хотел посмотреть, что находится внутри сундука и вернуть его содержимое крестьянину. Он попробовал открыть искусный замок сундука, но ему не удалось это сделать. Как же быть? И тут крестьянин сказал:

– Кто знает, может, там какие-то камни лежат, недаром сундук такой тяжелый. Да мне это не важно. Оставь себе сундук и то, что в нем.

Но честный Майзл так не хотел. И они договорились, что крестьянин после жатвы приедет в Прагу, к тому времени сундук будет открыт, и если в нем обнаружится что-то ценное, то Майзл вернет это крестьянину или выкупит у него. На этом и порешили.

К вечеру, когда Майзл хотел уйти в лавку, он попробовал еще раз открыть сундук. Он повернул в замке какую-то загнутую железку, вдруг замок щелкнул, и сундук был открыт. А в нем до самых краев – золотые и серебряные монеты. Майзл просто окаменел. Он вспомнил о крестьянине, но где же его теперь искать? Хорошенько поразмыслив, он снова запер сундук, оттащил его в самый дальний угол лавки и накрыл всяким тряпьем. Он хотел отдать крестьянину содержимое сундука, когда тот приедет к нему после жатвы.

Но вот жатва кончилась, прошло лето, осень, настала зима, а крестьянина все не было. Так прошел целый год, и никто не явился за содержимым сундука к Мордехаю Майзлу. Он сам искал в пригородах Праги, спрашивал в Праге в трактирах, где останавливались люди из деревень, но о старом крестьянине не было ни слуху ни духу. Жена Майзла, которой он обо всем рассказал, все побуждала его считать эти деньги своими и пользоваться ими, но порядочный Майзл отказывался. И тут его жена отправилась однажды к своему отцу и все ему рассказала.

Молодой торговец был немало взволнован, когда в дверях его лавки объявился тесть, ребе Ицхак. Он не стал ходить вокруг да около и тут же сказал зятю то, ради чего пришел. Он сообщил, что знает от дочери о том сундуке и что Майзл может с чистой совестью считать его содержимое своей собственностью. А потом рассказал о своем видении в лесу, о маленьких человечках и о том, что ему сказал тогда один из них. Так он уверил зятя, что содержимое сундука по праву принадлежит ему.

Но Мордехай не возгордился этим богатством. Он никому о нем не сказал. Только главный раввин еврейской общины узнал о том, что Мордехай разбогател, когда тот принес ему деньги на строительство новой синагоги. Раввин стал благодарить его за неожиданный великий дар.

– Если будет нужно, дам еще, – сказал Майзл удивленному раввину. – С одним лишь условием: чтобы никто не узнал, на чьи средства строится синагога.

Главный раввин сохранил все в тайне и, только когда новая синагога была торжественно открыта, объявил всем собравшимся, кто ее построил. И была великая радость в еврейской общине, и все славили щедрого дарителя. Новая синагога была названа Майзловой.

Мордехай Майзл, человек золотого сердца, остался и в дальнейшем любимцем своих единоверцев и сделал много доброго для них, как уже говорилось выше.

О синагоге Пинкаса

На Йозефовской улице стоит синагога, названная синагогой Пинкаса. Она была построена в конце XV века, в XVII веке была увеличена, а в 1862 году отремонтирована и обновлена.

Об основании ее рассказывают так.

В давние времена жил в Праге бедный еврей по имени Пинкас, человек богобоязненный, знаток Закона Божия. Он торговал старой одеждой, целыми днями крутился, где бы купить и как бы продать хоть с малой для себя выгодой, а ночами сиживал в своем жилище при лавке и читал Закон. Торговля Пинкаса шла плохо, и бедный еврей наверняка умер бы с голоду вместе с женой и детьми, если бы его не опекал богатый граф, который, полюбив его за порядочность и набожность, поддерживал его деньгами. Пинкас каждую неделю ходил к графу за помощью, а кроме того перед каждыми еврейскими праздниками граф спрашивал своего подопечного, сколько тому требуется денег, чтобы он мог отметить праздник так, как положено. Когда Пинкас показывал графу свои подсчеты, тот всегда давал ему столько, сколько было нужно. Бедный еврей безмерно уважал своего благодетеля, но только одно было неприятно графу. Каждый раз, получив от графа помощь, Пинкас, возведя очи к небу, взывал:

– Господи Боже, только не оставляй деток своих, оказавшихся в нужде, благодарю Тебя за помощь!

Граф говорил сам себе:

– Я ему подаю, а он за это Господа Бога благодарит. Ведь это неблагодарность за все мои добродеяния!

И вот однажды, перед праздником Пасхи, на время которого каждый правоверный еврей должен был обеспечить семью продуктами питания на восемь дней, пришел Пинкас по привычке к графу за деньгами. Но на этот раз встретил его граф с хмурым лицом и на покорные его слова о наступающих праздниках ответил:

– Милый мой, плохи дела: не могу в этот раз помочь тебе к празднику. Нет денег, не пришли пока из моих поместий, и я сам в немалой нужде. Но тебе, конечно, поможет твой Бог, которому ты всегда так благодарен за помощь.

С этими словами граф выпроводил бедняка Пинкаса. Тот возвращался домой потерянный, не зная, где взять денег, чтобы устроить праздник. Жена и дети с нетерпением ждали его дома и были немало напуганы, увидев его озабоченное лицо. Он грустно рассказал им, как на этот раз сходил к графу, и добавил:

– Господь Бог видит нашу бедность, Он сжалится и поможет, как всегда помогал.

Но жена его не была так спокойна, она ругала мужа, что тот не может прокормить семью, горевала и жаловалась, дети плакали, у Пинкасов был полный разлад. Но Пинкас оставался спокоен и все повторял, что Бог поможет. Но в глубине души у него рос страх перед будущим. После вечерней молитвы ушел он в свою каморку, чтобы там при свете лучины читать Закон, как делал он это каждый день.

Была ночь. Дети давно спали, и жена утихла, только Пинкас еще сидел у книги, но мыслями был далеко. Тут вдруг послышался удар. Кто-то снаружи ударил в окно так, что оно разлетелось на мелкие осколки. В каморку влетело какое-то небольшое существо и упало на пол. Пинкас вскочил от испуга, спрятался в угол, у него зуб на зуб не попадал, дрожащими губами произносил он какие-то заклинания. Он думал, что не иначе как какой-то злой дух влетел к нему. К тому же снаружи раздался громкий смех, как будто компания злых духов готовилась погубить Пинкаса. Дети, проснувшиеся в соседней комнате, стали плакать, испуганная жена вбежала в каморку. Тут Пинкас опомнился и, когда увидел, что существо на полу не двигается, взял со стола лучину и вместе с женой посмотрел, что там лежит.

Это была обезьяна, которых тогда держали в домах богатых людей. Пинкас очень испугался.

– Боже милостивый! – посетовал он. – Животное от кого-то сбежало, злые люди его убили и бросили нам в окно. А теперь его станут искать, найдут, скажут, что обезьянку убил я, и устроят погром мне и всей общине. Какое несчастье!

– Да, да, – горевала жена, – нас хотят уничтожить, потому-то и устроили это. Ничего другого не остается, как потихоньку вынести обезьяну из дому и где-то выбросить.

Но Пинкас отказался, сказав, что, если он выйдет с такой ношей, это не останется незамеченным. Думали они что же делать, и наконец сошлись на том, что сожгут обезьяну в печи. Жена Пинкаса развела огонь, а ее муж взял обезьяну за задние лапы, чтобы оттащить ее на кухню. Но когда он стал тянуть ее, увидел вдруг, что из лапки обезьяны выпала какая-то блестящая монета. Супруги удивились, увидев, что это дукат. Тут Пинкас поднял обезьяну; ему показалось, что она гораздо тяжелее, чем можно было ожидать.

Он ощупал ее брюхо, потом взял острый ножик и распорол обезьяну. В желудке ее было полно дукатов. Пинкас очень обрадовался и воскликнул:

– Благословен будь Господь Бог! Велика доброта и милость Его, не дающая погибнуть бедному.

И жена Пинкаса очень обрадовалась: они быстро собрали дукаты, их была хорошая кучка, разрезали мертвую обезьяну на куски и сожгли в печи. Потом уничтожили все следы, так что в доме ничего от обезьяны не осталось, кроме дукатов, упрятанных в кожаный мешочек. Теперь Пинкасы не волновались о том, как им устроить праздник. Жена и дети получили новые одежды, купили мяса и вина в изобилии, украсили дом, а когда настал праздничный вечер, жилище Пинкаса выглядело в торжественном освещении как у богатых людей. Празднично одетая семья уселась за стол. Там стояла, как полагалось, округлая миска, в ней лежали три куска мацы, завернутые в салфетку. Все вместе подняли эту миску, говоря при этом:

– Вот он, хлеб горя, который отцы наши ели в земле Мизраим; кто голоден, пусть войдет и поест с нами.

Не успели они договорить, как в дверь дома громко постучали. Все испугались. Пинкас встал из-за стола и поспешил к дверям, спрашивая, кто там. Но ответил ему знакомый голос:

– Открой, Пинкас, я пришел, чтобы с тобой отпраздновать ваш праздник.

Пинкас быстро отодвинул затвор, открыл двери дома и поклонился графу, своему благодетелю. Он повел его в комнату, и граф немало удивился, как все там выглядит.

– Что это, Пинкас, в твоем ли я доме, или ты вдруг разбогател?

– Бог всемогущий не забыл о нуждающемся и помог ему в беде, – ответил Пинкас. – Еще вчера не знал я, как мы будем праздновать Пасху, но говорят: когда нужда сильнее всего, помощь Божья ближе всего.

И Пинкас рассказал удивленному графу, что приключилось. Едва граф услышал о мертвой обезьяне, прервал он речи Пинкаса:

– Мертвая обезьяна? Как бы это не была та, что потерялась у меня несколько дней назад! Что вы с ней сделали?

Пинкас признался, что обезьяну они сожгли, чтобы избавить себя от подозрений. Но когда он рассказал графу о размере обезьяны, цвете ее шерсти и добавил, что у нее был ошейник из желтой кожи, граф полностью уверился, что это была его обезьяна. Только одно не мог он понять: как попала она через окно в комнату Пинкаса. Но Пинкас тут же пошел в свою каморку, принес оттуда золотые и, подав их удивленному графу, сказал:

– Вот, господин, возьмите! Если обезьяна была ваша, ваши и дукаты. Я взял лишь несколько, чтобы устроить праздник, как положено.

После этого Пинкас рассказал, как нашел в желудке у мертвой обезьяны золотые и как подумал, что так сам Бог хотел помочь ему в нужде. Граф очень удивился, но понемногу начал понимать, в чем дело. Была у него привычка пробовать свои золотые монеты на зуб, и обезьяна, глядя на своего хозяина, решила, что он дукаты съедает, и, подражая господину, действительно проглотила монеты и убежала.

– Люди нашли беглую обезьяну где-то на улице, – добавил граф, высказывая свое мнение Пинкасу, – и бросили в твое окно, чтобы тебя попугать.

– Это именно так, – подтвердил Пинкас, – я слышал на улице смех, но подумал, что это злые духи.

Деньги граф не принял, говоря:

– Я тебе ничего не дал перед праздниками, как обычно давал; хотелось мне увидеть, поможет ли тебе твой Бог, раз ты так на него надеешься. Вера твоя не подвела тебя. Послал тебе Бог деньги, чтобы ты мог отметить праздник. Пользуйся ими спокойно вместе со своей семьей, а если когда-то потребуется моя помощь, приходи ко мне!

После этого граф попрощался с Пинкасом и ушел. Пинкас с семьей весело отпраздновал Пасху. С дукатами, найденными в желудке обезьяны, пришло к нему счастье. Он мудро обошелся с ними, а благодаря своей порядочности и старательности он был всюду принят. Через несколько лет он не только разбогател, но заслужил также благодарность и уважение своих единоверцев. Позже его избрали главой еврейской общины. Но будучи богатым и важным, Пинкас оставался всегда почтительным и скромным, как в дни бедности. Он делал много добра, никто не уходил из его дома, не получив нужную помощь. На улице, где стоял его дом, велел он построить жилье для бедных, там же на его средства выстроена была прекрасная синагога. Ту улицу назвали Пинкасовой, а синагога и по сей день носит имя своего основателя.

Кто принимает решение
Судьба потомка Раши и Махарала – Виктора Франкла^[48]

Человек не должен спрашивать, в чем смысл его жизни, но скорее должен осознать, что он сам и есть тот, к кому обращен вопрос.

Виктор Франкл

В этой книге преданий, сказок и мифов, как вы уже успели заметить, много былей. А предания из былей и вырастают. История евреев полна чудес, порой страшных, жестоких. Но от этого они не перестают быть чудесами. В жизни Виктора Франкла чудес было немало. Достаточно сказать, что по материнской линии он происходил из рода великого Раши и ребе Лёва бен Бецалеля, которого называли Махарал. Да-да, предком Франкла был тот самый Махарал, создатель голема, защитника евреев. О них вы уже прочитали. А теперь пришло время рассказать только об одном чуде из жизни Виктора Франкла. Не удивляйтесь точным датам в книге преданий. Эта история слишком свежа и памятна.

В ночь с 11 на 12 марта 1938 г. германские войска перешли германо-австрийскую границу. Солдат вермахта в Австрии встречали цветами и бурными овациями (однако после падения нацистской Германии в 1945 году Австрия объявила себя «первой жертвой Гитлера»).

13 марта в 19 часов в Вену торжественно въехал Гитлер. Отныне Австрия объявлялась одной из земель Германской империи и стала называться Остмарк. 15 марта Гитлер выступил с заявлением, в котором объявил немецкому народу о выполнении самой важной миссии в его жизни.

Судьба евреев была решена. Уже на следующий день после вступления немцев в Вену в городе начались массовые издевательства над ними. Евреев выгоняли на улицы и заставляли скрести мостовые зубными щетками под смех и крики толпы.

Во время так называемой «Хрустальной ночи» («Ночи разбитых витрин») 9–10 ноября 1938 года, когда по всей Германии, Австрии и в Судетской области прошли еврейские погромы, были сожжены 42 венские синагоги.

1941 год стал началом депортации венских евреев, сначала в гетто Лодзи и других городов Польши, потом в гетто Риги и Минска. Пожилые евреи, а также евреи – ветераны Первой мировой войны были отправлены в Терезиенштадт (Терезин), недалеко от Праги (там поначалу оказалась и семья Виктора Франкла), а оттуда – в лагеря смерти. Больше 65 000 австрийских евреев было уничтожено во время Холокоста. В память о них на Юденплатц в Вене установлен мемориал – закрытые навсегда книги символизируют человеческие жизни.

Книга – глубочайший символ.

Кто же ее пишет?

Сам человек или все-все решено за него заранее?

Есть в человеческой книге жизни исходные данные, которые изменить невозможно, все мы знаем о них. Это и время нашего рождения, и родители, и возраст, и тому подобные данности. Это и поступки других людей, их отношение к нам. И еще: мы не можем изменить прошлое. Там все без изменений. Но есть у человека и свободное пространство, в котором ему предоставлена возможность выбирать то, что позднее станет страницей в книге его жизни, а то и целой главой.

Франкл не раз писал, что родился в любящей семье и рос, согреваемый родительской любовью, силу которой явственно ощущал. Родительская любовь давала ему чувство безопасности и уверенности. В автобиографической книге он приводит маленький эпизод из своего детства, считая это свое воспоминание основой своего существования. Ему примерно пять лет. И однажды летом солнечным утром он просыпается, но глаза его еще закрыты, и при этом он ощущает какое-то невыразимое чувство счастья и безопасности. Ребенок чувствует, что он под чьей-то защитой и охраной. Когда ребенок открыл глаза, над ним стоял отец, с улыбкой склоняясь к нему.

Любовь к родителям и отчему дому была так сильна, что, даже став доктором медицины и живя при госпитале, Франкл старался почаще оставаться ночевать дома. Ему это было жизненно необходимо.

И вот наступает март 1938 года. Франкл идет домой после лекции. На Пратерштрассе поющие и ликующие демонстранты, приветствующие новую власть. Дома – плачущая мать. По радио федеральный канцлер Шушниг прощается с народом, звучит невыразимо грустная музыка. Все кончено. Что их ждет теперь? Еще есть возможность получить выездную визу, покинуть Австрию. Но с визой долго ничего не выходит. Евреев лишают права лечить арийцев. А если у еврея нет работы, он и его близкие подлежат незамедлительной депортации в концлагерь. К счастью, Франклу предложили место заведующего неврологическим отделением в больнице для евреев. Депортация его и родителей отсрочена.

В этот период участились случаи самоубийств среди еврейского населения Вены. Франкл стремится спасти, вернуть к жизни тех, кто покушался на свою жизнь. Некоторые коллеги не согласны с ним, считая смерть спасением от мучений в гитлеровских лагерях. В числе протестующих ассистентка Франкла доктор Раппопорт. Получив приказ о депортации, она совершила попытку самоубийства. Франкл вернул ее к жизни, позже она была депортирована. Франкл с уважением относился к решению человека лишить себя жизни, но просил уважать и его решение – сохранять жизнь любой ценой.

Несколько лет ждал Франкл визы. И вдруг незадолго до вступления США в войну ему пришло приглашение в американское консульство: разрешение на визу получено.

Нужно было делать выбор. У Франкла завершена рукопись труда по логотерапии – делу всей его жизни. И есть возможность избежать депортации и мучительной смерти. Но он не может взять с собой родителей. Спастись может только он один. И, конечно, понятно, что родители с радостью и легким сердцем будут провожать его туда, где их сыну не будет грозить смертельная опасность. Какой родитель не пытался бы спасти своего ребенка даже ценой собственной жизни? Благословили бы и отпустили! И вздохнули бы с облегчением.

Но сыну – оставить престарелых отца и мать? Как жить потом с мыслью о том, что бросил их в опасности? А с другой стороны – если он погибнет в концлагере, погибнет и труд его жизни, который мог бы принести спасение стольким людям!

Доктор Франкл мог выбирать – уехать или остаться. Но как же тяжел был этот выбор! Пусть каждый спросит себя, что выбрал бы он в подобной ситуации.

Франкл идет домой из консульства в полной растерянности и обращается к небесам. Он просит послать ему знак, благодаря которому он сможет решиться на что-то. Ничего другого ему не остается, как просить о помощи Бога.

Вернувшись домой, Франкл замечает на столе кусок мрамора. Он спрашивает отца, откуда этот камень. И тот отвечает, что был на пепелище синагоги и взял, как святыню, обломок скрижали – каменной доски, на которой высечены десять заповедей Моисея. Надо сказать, что над входом в любую синагогу и на самом видном месте в синагоге висят скрижали с высеченными на них заповедями: цифра и толкование. Синагоги Вены к тому времени были разрушены, и набожные евреи уносили с руин домой часть святыни.

Отец берет в руки кусок мрамора и говорит, что на нем видна часть заповеди. На вопрос сына, о какой заповеди идет речь, отец отвечает: «Чти отца своего и мать свою, чтобы продлились дни твои на земле».

И Виктор сразу понимает: вот он, тот знак, о котором он только что, по пути домой, просил небеса. Вот оно, чудо!

Но какая сила нужна, чтобы увидеть его и поверить ему!

Давайте снова спросим себя: ведь у каждого в жизни были моменты серьезного выбора. И каждому давался знак. Всегда ли мы доверяли знакам? Всегда ли поступали по совести, а не так, как нам попросту хотелось. Всегда ли мы руководствовались высшими соображениями? Особенно когда речь шла о том, спастись или погибнуть. Труднейший выбор. Но в случае Франкла он был сделан мгновенно. Франкл остался с родителями. Виза пропала.

Но благодаря тому, что он остался в Вене, он встретил свою любовь: в больнице он познакомился с медсестрой Тилли Гроссер, ставшей его женой. Именно мысли о ней, о любви к ней, мысленные диалоги с любимой помогли впоследствии Франклу выжить в адской реальности концлагерей. Тилли погибла.

Что принесла Виктору Франклу его жертва во имя родителей? В автобиографической книге он сам дал ответ на этот вопрос.

Сначала вся семья попала в концлагерь Терезин. Они были разлучены, их распределили по разным баракам, однако была возможность видеться. Отец его, 81-летний старик, в третий раз заболел воспалением легких. Он был совершенно истощен, и доктор Франкл понял, что часы его жизни сочтены, и часы эти будут сопровождаться страшными мучениями, поскольку из-за отека легких каждый глоток воздуха будет даваться больному невероятным трудом. У Франкла была с собой ампулка морфия, которую ему чудом удалось сохранить в Терезинском лагере. Он впрыснул отцу морфий – сильное снотворное и обезболивающее – и спросил засыпающего отца, больно ли ему, есть ли у него какое-то желание и не хочет ли он что-то еще сказать. На все вопросы отец ответил «нет».

Уходя, Франкл знал, что больше не увидит отца живым. И при этом он испытывал прекраснейшее чувство: он сделал все, что мог и что должен! Вот зачем он остался в Вене: он смог проводить отца в жизнь вечную и спасти его от лишних мучений.

И, попрощавшись в бараке с умирающим отцом, Франкл чувствовал, что совесть его чиста, долг любви исполнен.

Так из чего же сложилась книга жизни доктора Франкла? Из свободы принятия решений. Даже в условиях полной несвободы.

Франкл никогда не искал легких и безопасных путей в своей жизни. Он видел смысл в противостоянии, в борьбе. И на вопрос, почему он так долго занимался альпинизмом, отвечал на склоне жизни так: «Что меня привело к восхождениям? Говоря открыто – страх восхождений. Но я часто спрашиваю своих пациентов, которые ко мне обращаются со своими невротическими опасениями: должен ли человек с удовольствием принимать все и от себя самого? Не сможет ли он стать сильнее собственного страха? Разве не задал уже вопрос Нестрой^[49] в пьесе „Юдифь и Олоферн“: „Теперь я любопытствую, кто сильнее – я или я?“ И точно так же я спрашивал самого себя, когда боялся перед восхождением: кто сильнее – я или тот трус во мне? Ведь я могу дать ему отпор. Ведь в человеке есть нечто, что я бы назвал „сила упрямства духа“, противостоящая слабостям и опасениям души».

Звезда восьмая
Хасидские^[50] предания

Свет Хануки^[51]

Много лет тому назад жил в Польше ребе Барух. В тех местах жили особенные евреи, их называли хасидами, что означает «верные Богу», и ребе Барух был их цадиком^[52]. Ребе Барух был необыкновенным человеком, очень набожным и настоящим чудотворцем. Слова Баруха проникали к самому Божьему трону. Когда он молился, молитвы его доходили до седьмого неба, а когда он радовался со своими хасидами, веселились и ангелы небесные.

Особенно хорошо толковал ребе Барух Тору. В нем горела божья искра, которая в душах его учеников разгоралась огнем. Они ловили каждое слово своего цадика, желая все знать и понимать. Ребе Барух любил всех своих маленьких учеников, но больше всех был ему дорог Исраэль, сын бедного кузнеца. Какой это был умный мальчик! Как он стремился к знанию. Не было никого способнее и любознательнее его.

Однажды осенью Исраэль решил поехать домой навестить отца. Не хотелось ребе Баруху расставаться со своим лучшим учеником, но Исраэль пообещал своему учителю, что вернется на Хануку, так что ребе Барух его благословил. Исраэль отправился в дорогу.

Три месяца, которые он провел у отца, пробежали, как одна неделя. Пришла зима, выпало много снега, и Исраэль снова запряг лошадей, чтобы отправиться к своему цадику. Праздник Хануки должен был начаться через два дня, и Исраэль не мог дождаться того момента, когда он сядет рядом с ребе Барухом за празднично накрытый стол. Он уселся в сани и помчался по заснеженной дороге. В сумерках он подъехал к большому постоялому двору.

Исраэль задумался. Он думал, что если остановится сейчас на ночлег, то к ребе приедет только завтра вечером. А если сейчас ехать без остановки, можно успеть к утренней молитве. И хотя мальчик замерз и тело его окоченело, мысль о встрече с учителем придала ему сил. Он решил не останавливаться на ночлег в постоялом дворе и поехал дальше.

Он долго ехал, настала ночь. Поднялся сильный ветер. Пошел сильный снег. Исраэль уже не понимал, куда его везут кони. Изо всех сил старался он удержаться в санях. Вдруг кони заржали, сани внезапно остановились, Исраэля схватили чьи-то сильные руки. Сани остановили разбойники.

Бедный Исраэль не знал, что заблудился, заехал в опасные места. Разбойники стали искать добычу, но ни гроша не нашли. Они набросились на Исраэля, чтобы выместить на нем всю свою злость и разочарование, но их вожак воскликнул:

– Оставим-ка его в живых. Не может быть, чтобы он ехал просто так. Наверняка он где-то клад закопал. Давайте отвезем его к предводителю. Пусть скажет, где клад, а там посмотрим.

Другие разбойники согласились, завязали Исраэлю глаза платком и отправились вглубь леса. Ехали они долго. На рассвете оказались они у большой избы, скрытой за высокими деревьями. Их встретил страшный разбойник с большим красным шрамом на лбу.

– Я предводитель разбойников, – сказал он хриплым голосом, – говори, куда и зачем ты ехал.

Исраэль без страха рассказал, что ехал к своему учителю ребе Баруху.

– Ты что думаешь, я поверю в твои сказочки? – грозно закричал предводитель. – Кто это ночью в гости ездит? А ну, говори, где ты клад закопал! Где деньги?

Исраэль продолжал правдиво отвечать, что хотел успеть на праздник, но это еще больше злило разбойников. Предводитель принялся стегать его бичом, требуя сказать, где тот укрыл деньги. Но Исраэль повторял и повторял правду.

Наконец предводитель решил, что имеет дело с сумасшедшим. Он даже убивать его не захотел, а велел посадить его в сани и отпустить, куда глаза глядят.

– Из леса ты все равно не выберешься, он темный и дремучий. А вокруг стаи голодных волков. Так что живым ты все равно отсюда не выйдешь!

Разбойники сделали, как велел их предводитель: усадили Исраэля в сани, отвезли подальше от их укрытия и вдруг исчезли.

Куда ехать? Вокруг деревья, снег, тьма, тишина, и только один звук ее нарушал. Это был далекий вой волков.

А в это время ребе Барух собрал всех учеников в своем доме. Это было уже после вечерней молитвы, каждый ученик сел на свое место. Только один стул пустовал.

– Исраэль не приехал на праздник, – грустно подумал учитель. – Забыл ли он о своем обещании, или с ним что-то случилось?

Он задумчиво подошел к подсвечнику с восемью свечами, которые принято зажигать на праздник Хануки, и зажег первую свечу. Он начал было петь благодарственную песню, и вдруг огонек свечи задрожал и погас.

Ученики подскочили в смятении. Один из них пытался снова зажечь свечу, но ребе велел ему сесть. Он стоял во главе стола, бледный и сосредоточенный, с потухшими глазами. Вдруг лицо его прояснилось. Ребе Барух улыбнулся и произнес:

– Не печальтесь и празднуйте, как полагается. Я знаю, что огонек вернется!

А в это самое время Исраэль стоял там, где его бросили разбойники. Вой волков приближался в кромешной тьме. Лошади тряслись от ужаса, и даже если бы Исраэль стегал их изо всех сил, они не тронулись бы с места. Но он и не думал их бить. Он просто сидел в санях и молился.

Вдруг он почувствовал, что кто-то погладил его по щеке. Он встрепенулся и вскрикнул от радости. Рядом с ним мигал маленький огонек, как будто кто-то сверху держал зажженную свечку. Огонек передвигался из стороны в сторону, и погасить его не могли даже самые сильные порывы ветра. Лошади тронулись с места. Огонек двигался перед ними, указывая дорогу. Свет отпугнул волков, и вскоре их вой отдалился, а потом и вовсе исчез. Когда они выехали из леса, Исраэль погнал лошадей. Сани летели по снегу, как будто у них крылья выросли, а огонек мчался перед ними, как ясная звездочка. Наконец показался дом ребе Баруха. Исраэль выскочил из саней, и в ту же минуту свечка в подсвечнике загорелась.

Ученики онемели от удивления. Они окружили учителя, но тот ничему не удивлялся, ведь он видел то, что другим недоступно. Он сердечно приветствовал Исраэля, и тот рассказал всю свою историю. Только теперь ученики поняли, куда подевался свет хануковой свечи. Они благодарили Бога за помощь и восхваляли мудрость ребе Баруха.

Козел с человеческими глазами

Моя миссия на земле состоит в том, чтобы найти пустоту (во мне и вне меня) и заполнить ее.

Менахем Мендель

Жил на свете бедный еврей по имени Лейб, чулочник. Работал он с утра до ночи. Целыми днями вязал чулки. В день получалось связать три пары. Потом он шел на рынок и продавал то, что связал. Часть вырученных денег шла на покупку шерсти для новых чулок, а часть – на пропитание. И так день за днем, год за годом. Ни на что другое времени у него не оставалось. Он не умел ни читать, ни писать, о Торе слышал краем уха. Лейб очень страдал от этого. Не хотелось бы ему умереть, так и не научившись читать. Дети могли бы помочь, но у них тоже не было времени. Старость подходила, и Лейб все больше печалился, что, попав на небеса, не сможет даже прочитать решение суда небесного.

Но была у Лейба в жизни радость. Любил он свою табакерку, полную душистого табака. Когда во время работы он доставал из табакерки щепотку табака и с наслаждением закуривал, жизнь делалась веселее, спина разгибалась, скрюченные пальцы переставали болеть и легко двигались. Каждую неделю Лейб ходил за новым табаком.

Однажды вечером он возвращался домой с полной табакеркой. Настроение у него было отличное. Он заработал чуть больше обычного и предвкушал, как вернется домой и закурит. И ни о чем он в тот вечер не печалился и не грустил.

Придя домой, Лейб сунул руку в карман, а табакерки в нем не было. В отчаянии выбежал он из дому, искал табакерку повсюду, где только что шел, но все было напрасно. Табакерка потерялась, и все тут.

Лейб заплакал.

– Боже! – стонал он. – Что за жизнь у нас, евреев? Храм в Иерусалиме разрушили наши враги, со Святой земли нас изгнали, рассеял ты нас между другими народами, не знаем мы ничего, кроме унижения и страдания. Одну радость Ты нам оставил: святую Тору, свое учение. А я всю жизнь вяжу и продаю чулки. И читать даже не научился, не радовался Твоему Слову. Одна табакерка, полная табака, меня радовала. Чем я провинился, что и закурить не могу? За что Ты лишил меня табакерки?

Лейб все плакал и шел неведомо куда. Он шел по полям и лесам. Остановился на большой поляне, упал в траву. Не мог уже идти дальше, у него сердце заболело от тоски. Вдруг он услышал сильный топот, земля под ним закачалась, как лодка посреди бушующего моря. Лейб повернулся на спину и, когда опомнился, не знал, спит ли он или все происходит взаправду. Прямо над ним стоял огромный козел. Ноги его были как самые высокие деревья в лесу, а рогами он доставал до самого неба. Козел дотрагивался до звезд, и те пели, восхваляя Бога и его бесконечную милость. Но самым необыкновенным в облике козла были его зеленые глаза. Они смотрели на Лейба мягко и заботливо, взгляд их был взглядом не животного, а доброго и сочувствующего человека.

– Почему ты грустишь, – спросил козел чулочника, – что тебя печалит?

Лейб набрался смелости и рассказал о том, что случилось. Когда он договорил, козел покачал головой.

– А ничего более печального не случилось? – спросил он. – Я легко могу тебе помочь. Сейчас я наклоню к тебе голову, а ты отрежь от моего рога столько, сколько потребуется на новую табакерку.

Лейб быстро приготовил нож. Козел дотронулся своими рогами до земли, и чулочник отрезал от одного рога кусок именно такой, какой нужен для того, чтобы табакерка легко вошла в его карман.

На следующий день Лейб набил трубку табаком из новой табакерки. Закурил раз, закурил другой, но табаку в табакерке не убывало. Это было чудо, а еще чудеснее был аромат табака. Когда Лейб курил, казалось, что он вдыхал запах кадил в храме царя Соломона. Никогда не чувствовал он ничего приятнее, да и мысли его прояснились. Чем больше он курил, тем больше знал. Табакерка была его учителем, который свою мудрость вложил в аромат табака. В каждой его щепотке скрывалось знание.

Весть о чудесной табакерке Лейба быстро разнеслась по всей округе. Каждый хотел знать, как он ее получил, всем хотелось вдыхать прекрасный аромат табака. Соседи Лейба собирались у его дома днем и ночью. Вокруг него всегда была толпа людей. И он не выдержал. Рассказал о своей тайне, описав и место, где он повстречал волшебного козла с человеческими глазами.

Когда на следующий день Лейб отправился на рынок, чтобы продать, как обычно, три пары чулок, ему помахал дубитель кож Якл, показывая точно такую же табакерку. На следующую ночь волшебную табакерку из рога козла получил горшечник Пинхесль, а потом портной Дов. Каждое утро кто-то из их местечка радовался райскому дару, а с ним росла и мудрость обитавших там евреев.

Лейб жил как и раньше, только гостей у него стало больше. Он вязал чулки и беседовал с хасидами об ученых вопросах. Он уже знал больше, чем иной раввин, но на свои вопросы не находил ответы.

– Откуда взялся волшебный козел? – спрашивал он себя. – Почему табакерка из его рога пробуждает мудрость? Почему у него человеческие глаза?

Так прошло несколько месяцев. Приближался День смирения, великий Судный день, когда в Божьей книге записывается судьба каждого еврея. И тут разнеслось по округе, что козел с человеческими глазами исчез. Несколько ночей он не появлялся в лесу, и те, кто приходил к нему за табакеркой, уходили с пустыми руками.

– Где козел? – настойчиво спрашивали они Лейба. – Он тебе первому явился. Ты не знаешь, куда он подевался?

Лейб только качал головой, чувствуя глубокую тоску. Однажды ночью ему приснился старый человек, который велел ему идти в Коцк^[53] и найти там ребе Менахема Менделя^[54]. Он тебе и скажет, куда девался козел.

На следующий день Лейб первый раз в жизни не вязал чулки. Рано утром отправился он в Коцк, думая по дороге о том, что ребе Менахем Мендель великий человек, ученый, такие рождаются раз в сто лет. С чего бы это он принял его, Лейба? А если и примет, что ему сказать? Что приснился Лейбу странный сон?

Днем Лейб постучал в двери дома ребе. Ему открыл сам раввин, и Лейб вздрогнул. Перед ним стоял старик из сна. На нем был тот же кафтан и та же ермолка, как во сне, даже голос звучал так же.

– Ты последний, – сказал ребе Менахем Мендель Лейбу, как старому знакомому, как будто заранее знал о его приходе. – Проходи.

Смущенный Лейб вошел в дом и очень удивился. В комнате собрались все известные ему лица: и кожевенник Якл, и горшечник Пинхесль, и портной Дов – все те, кто получил табакерки от чудесного козла с человеческими глазами.

Лейб сел.

– Что все это значит? – думал он. – Нам приснился один и тот же сон?

Он уже хотел спросить об этом, но все молчали, и Лейб не отважился нарушить тишину.

– Что ж, – сказал он себе, – терпение никогда не повредит.

Он осторожно вытащил из кармана табакерку, набил трубку и закурил. То же сделал и Якл, а потом и остальные.

Вскоре комната наполнилась дымом. Но это был не простой дым. Когда запахи волшебного табака соединились, по комнате разлился аромат самого рая. Теперь собравшимся открылось высшее знание. Лейб давно уже забыл, почему он пришел к Менахему Менделю, не мог сказать, день ли сейчас или ночь. Шли часы, но по-прежнему никто не произнес ни слова. И вдруг чудесный дым исчез. Ребе Менахем Мендель тихо произнес:

– Люди просят, чтобы вы им сказали, где козел. Они думают, что, если вы получили табакерки из его рогов, получат и они. Но вы, знающие больше, чем другие смертные, должны знать правду. Козел уже никому не подарит табакерку. Его рога, которые раздавали мудрость и счастье, уже не касаются небес. От них и кусочка не осталось.

Лейб посмотрел ребе в лицо. И тут он увидел те самые зеленые глаза, которые были у волшебного зверя, и понял, что таинственный козел, невидимый учитель, который утешал и наполнял их души неведомым знанием, и был сам Менахем Мендель.

– Ребе, – выдохнул Лейб, а с ним и все остальные.

Каждый вскочил со своего места и поспешил к учителю. Но ребе отступил на шаг:

– Что я мог вам дать, то уже дал, – произнес он устало. – Теперь идите и рассказывайте о том, чему вы научились от меня.

Он молча подал каждому руку, и, когда гости его ушли, закрылся в своем покое. С того времени ребе Менахем Мендель больше ни с кем не говорил. Он жил один и умер в одиночестве.

Как Файвл искал себя

Жил в одном польском местечке хасид Файвл.

И был он хасидом, каким полагалось быть. Носил разодранный кафтан, пахнувший табаком и луком, голову покрывал кожаной шляпой с соболиными хвостами. Облик его дополняли длинные, заботливо закрученные пейсы. Ни у кого в местечке таких не было. Было чем гордиться Файвлу! К тому же гордился он и своей ученостью. Никто не сидел дольше него в молитвенном доме. Он и ночами там оставался. Остальные хасиды работали. Старьевщик покупал и продавал товар, портной шил, сапожник чинил обувь. Руки их чернели от ежедневной работы. Только у Файвла пальцы были белые и нежные, как пуховые подушки. Весь его труд состоял в том, чтобы листать страницы ученых книг. Листая эти книги, Файвл чувствовал себя так, будто сам их написал.

Файвл был, конечно, очень ученый, но в реальной жизни путал все, что мог. Вечером он не мог пересказать того, о чем прочитал утром, а что узнавал вечером, то забывал к утру. При этом он все глубже погружался в свои размышления, не подозревая, что голова его на самом деле пуста. Других хасидов он сторонился, будучи уверенным, что никто лучше него не понимает Тору. Его восхищение собственным знанием росло день ото дня.

Шли годы. Файвл становился все рассеяннее. По утрам он не мог найти свою одежду, левый башмак надевал на правую ногу, а правый на левую.

– Ну, ничего, – говорил себе Файвл, – это случается у настоящих ученых.

Но с рассеянностью надо было что-то делать. И Файвл решил, что перед сном он запишет, что куда положил, и утром спокойно оденется в соответствии с тем, что запишет вечером на бумаге. Так он и сделал.

Проснувшись утром, Файвл взял бумагу и прочитал: «Кафтан на стуле».

Замечательно! Все было так, как написано. Кафтан действительно был на стуле. Файвл взял его и надел.

«Штаны на спинке кровати», – прочитал дальше Файвл.

Он натянул штаны и прочитал:

«Башмаки под кроватью».

И точно! Как это он раньше не додумался, что все может быть так быстро и легко?

Все шло как по маслу. Оставалась последняя строчка: «Я в кровати».

Файвл посмотрел на кровать и побледнел: там никого не было!

Ошибки быть не могло! Он, такой ученый, прочитавший столько книг! Он своей рукой написал, что где положил, и там же все это и нашел! Все, кроме себя самого. Что это могло бы значить? Только одно: ночью он сам потерялся!

В тот день Файвл не пошел в молитвенный дом. И в последующие дни его там не было. Никто не знал, что с ним случилось. А Файвл отправился по свету, чтобы найти самого себя.

Шел он полями, лесами, сильно проголодался и стал опасаться, а найдется ли кто-нибудь, кто пригласит его к столу пообедать. Дома-то о нем заботилась жена, а тут? Что делать человеку, который сам себя потерял?

Погруженный в раздумья, Файвл подошел к прекрасному дому с большим садом.

– Тут наверняка живет богач, – решил Файвл. – У него все есть, а мне и поесть нечего. Неужели я здесь не получу куска хлеба?

Он подошел к дверям и постучал. Дверь открыла служанка. Файвл спросил у нее, можно ли здесь поесть и переночевать. Та отвела его к хозяину.

– Тебе повезло, – сказал хозяин, – я могу тебе дать работу. И ты заработаешь на еду и ночлег.

– А что надо делать? – спросил Файвл.

Хозяин отвел его на конюшню. Там в стойле стоял великолепный белый конь.

– Сегодня я купил этого необыкновенного коня, – сказал хозяин, – он такой дорогой, что я велел для него построить новую конюшню с крепкими воротами, но мне нужен еще и сторож. Ты возьмешься за такую работу?

Файвл обрадовался.

– Сторожить коня – что может быть легче? – радовался он. – Буду сидеть, размышлять, как найти себя, а еще и сыт буду, и спать в тепле.

Он принял предложение хозяина. Хорошенько наелся, а когда стемнело, пошел сторожить коня.

Пока Файвл сидел у ворот конюшни, хозяин уснуть не мог. Он очень боялся, что коня у него украдут, вертелся с боку на бок и в конце концов не выдержал и пошел посмотреть, как там конь. Он вошел в конюшню и вышел из нее, но Файвл его не заметил.

– Ты спишь? – потряс его за плечо хозяин.

– Как бы я посмел? – воскликнул Файвл. – Я размышляю!

– О чем же ты размышляешь?

– Это сложный вопрос, – проговорил Файвл. – Когда поднимается ветер, откуда он берется?

Хозяин удивился.

– Интересные вещи приходят тебе в голову, но я тебя нанял, чтобы ты коня сторожил, а не размышлял. Вникни хорошенько в эти слова!

Файвл кивнул и на следующую ночь опять пошел сторожить драгоценного коня. И на этот раз хозяин опасался, как бы чего с конем не стало. И вновь он вошел в конюшню незамеченным. Увидев, что Файвл его и во второй раз не остановил, он нахмурился и произнес:

– Вчера я тебе приказал, чтобы ты лучше сторожил, а сегодня ты опять ни на что не обращаешь внимания!

– Я не виноват, – сказал Файвл. – Да только я такой человек, что все время размышляю. Вот как раз сейчас я думал о том, куда девается воск, когда свечка выгорает.

Хозяин недовольно заметил:

– Я был бы больше доволен, если бы ты думал о том, как сберечь моего коня. Предупреждаю тебя в последний раз: если я еще раз увижу, что ты не исполняешь свою службу, выгоню тебя, даже если ты должен будешь с голоду умереть.

Наступил третий вечер. Файвл наелся досыта и отправился к конюшне сторожить коня. Едва он уселся у ворот, его одолели мысли о том, как же ему найти себя. Ответа он не нашел, а между тем начало светать. Внезапно на Файвла набросился разъяренный хозяин:

– Что ты тут делаешь? – кричал он, весь красный от злости. – Конь пропал!

– Знаю я об этом, – кивнул Файвл. – И как раз размышляю о том, как это – конюшня закрыта, я сижу перед воротами, а коня нет.

Хозяин набросился на Файвла. Он бил его куда попало, таскал за пейсы, которыми Файвл так гордился, проклиная при этом всех мудрецов и умников.

Удары сыпались на Файвла, тело его горело огнем. И вдруг его осенило: если я чувствую боль в спине, это моя спина! А где моя спина, там должен быть и я.

– Я нашел себя! – радостно воскликнул Файвл.

Он вырвался из рук разгневанного хозяина и со всех ног побежал домой.

С тех пор Файвл стал другим человеком. Прежде он едва замечал остальных хасидов, но взбучка хозяина его изменила. Файвл узнал, что есть другой мир, кроме того, что находится в его голове, и перестал думать, что он самый мудрый из всех людей. Он стал работать, как остальные хасиды. Его память уже не была дырявой, мудрость книг стала открываться ему. Знание Файвла росло день ото дня. Он больше не задавался мудреными вопросами и уж тем более не искал себя.

Разлитый суп

Более того, дай нам видеть добродетели своих друзей, а не их недостатки. Дай говорить с каждым из друзей так, чтобы это было угодно перед Тобой, и сделай так, чтобы в наших сердцах не возникало никакой ненависти к нашим друзьям, и дай нам укрепиться в нашей любви к Тебе, которая является Твоей отрадой.

Ребе Элимелех из Лиженска, «Молитва перед молитвой»

В Польше, в городке Лиженск, жил в давние времена ребе Элимелех^[55]. Элимелех был цадиком. Его душа еще при жизни поднималась на небеса, беседовала с обитателями неба и была так чиста и прозрачна, что в ней, как в зеркале, отражались все события от сотворения мира. Ребе Элимелех знал, как выглядел праотец Авраам, вспоминал о Моисее и его чудотворном посохе, а также о царе Соломоне.

Своей мудростью ребе Элимелех делился с каждым, кто в этом нуждался, и люди чувствовали тепло и покой вблизи своего цадика. Во время шаббата, после праздничного обеда они ощущали особенную благодать, слушая мудрые слова Элимелеха и радуясь друг другу. Так жили они спокойно несколько лет, а потом пришла злая весть. Канцлер в далекой столице, люто ненавидевший евреев, задумал забирать еврейских юношей на службу в армию. Он составил закон на этот счет, оставалось только получить подпись императора.

Евреи по всей стране пришли в отчаяние.

– Если наших юношей сделают солдатами, они не смогут изучать Тору, не познают ее свет, – говорили они. – Они не смогут соблюдать обычаи предков и потеряются в этом мире, как капля в море. Вместо молитвы они будут маршировать, во время шаббата и праздников будут работать.

Великая печаль вошла во все еврейские дома. Евреи оплакивали свою судьбу, повторяя жалобы на то, как тяжело жить в изгнании.

Между тем день, когда император должен был подписать закон, приближался. Евреи по всей стране собирали деньги, чтобы умилостивить правителя, посылали в императорский дворец тайных посланников, но все их усилия были тщетны. Злобный канцлер никого не допускал к императору, от предложенного выкупа отказался. Над евреями посмеялся, сказав, что император обязательно подпишет закон, причем именно в святой для евреев день отдыха – в шаббат.

В тот праздничный день в синагоге в Лиженске все выглядело так, будто собравшиеся хасиды поминали уничтожение иерусалимского храма. Все облачились в белые одежды, молились, плакали и сокрушались. Богослужение закончилось, и жена ребе Элимелеха Гитл подала на стол праздничный обед. В доме раввина собралось много его учеников, среди которых были самые дорогие его сердцу: Якоб Ицхак, столь же прозорливый, как и его учитель Элимелех; Авраам Иошуа, научившийся у ребе праведному суду; и Исраэль из Косниц, который умел молиться как его учитель. На почетном месте справа от раввина сидел Мендель. Только ему цадик передал силу своего духа.

Гитл начала разливать суп. Ах, как умела она готовить! Говорили, что от ее супа всегда пахло раем, потому что ангелы добавляли в него немного райских кореньев. Ребе всегда с большим почтением относился к еде, будто ел он ее не сидя в доме под дощатой крышей, а вкушал за столом праведников в раю. Но на этот раз он не притронулся к супу. Молча посмотрел он на полную тарелку и вдруг перевернул ее на скатерть.

Ученики ребе не знали, что и подумать. Они недоуменно переглядывались, только Мендель прямо посмотрел на цадика своими большими черным глазами.

– Ребе, – прошептал он, – разве мало того, что мы должны будем идти на службу в армию? Нужно, чтобы нас еще и в тюрьму посадили?

Раввин успокаивающе покачал головой.

– Не бойся ничего, Мендель, – сказал он, – главное, чтобы супа хватило.

Тут уж все остальные не поняли ровным счетом ничего. Неужели ребе таким образом показал, что евреев ждет печальная судьба?

Едва они немного опомнились, жена ребе Гитл налила мужу вторую тарелку. И снова ребе не стал есть. Он смотрел в тарелку с супом, словно что-то в ней искал, и вдруг перевернул ее, как и первую. Суп стекал по скатерти. Стояла полная тишина. Мендель побледнел, остальные ученики опустили головы. Их сердца сжимались от страха за любимого ребе. Но ребе Элимелех выглядел как ни в чем не бывало. Он спокойно кивнул своей жене, чтобы она налила суп в третий раз. У Гитл оставалось совсем немного супа. Она должна была перевернуть кастрюлю, чтобы остатки супа вылились в тарелку. Цадик тяжело дышал. И вдруг положил руку на край тарелки и перевернул ее. Лицо его прояснилось. Мендель обнял учителя.

Ученики вскочили со своих стульев. Испуганные, выскочили они на улицу, как будто перед ними открывались глубины ада.

– Ребе сошел с ума! – кричали они.

Но смятение царило не только в Лиженске. В далеком императорском дворце все пришло в волнение, как будто пожар вспыхнул. В ту минуту, когда Гитл наливала мужу первую тарелку супа, император собирался подписать указ о призыве евреев в армию. Канцлер поднес ему на золотой доске бумагу с указом. Император окунул золотое перо в золотую чернильницу, и тут, непонятно почему, чернильница перевернулась. Вся бумага была залита чернилами. Император кивнул канцлеру, чтобы тот принес ему другой лист бумаги с текстом указа, что и было незамедлительно сделано. Император снова окунул золотое перо в золотую чернильницу, склонился над указом, чтобы поставить свою подпись, но не успел он осуществить задуманное, как чернильница снова перевернулась, чернила разлились по всему листу с указом.

Император был охвачен гневом. Он топал, кричал, бросал на пол все, что попадалось под руку. Канцлер хотел подать ему третий лист с указом, но император схватил бумагу и принялся рвать ее на мелкие кусочки, крича, что ничего такого никогда подписывать не будет, и канцлер был рад уже тому, что гнев императора не закончился для него тюрьмой.

Через несколько дней в Лиженск приехал посланник из столицы. Он поведал хасидам, что указ не был подписан и евреи не будут призываться на службу в армию. Рассказал он и о том, какие события сопровождали это решение.

Евреи ликовали. Они радовались неожиданному спасению, пели, веселились. И вдруг до учеников ребе дошло, почему император не смог подписать закон. Весь город собрался у дома раввина. Ученики просили у ребе прощения, плача от стыда. Цадик же улыбался.

– Ничего, – сказал он, – по крайней мере Мендель был душой со мной, так что я не боялся императора.

Вареная курица

В городе Бердичеве, где жил славный раввин Леви Ицхак^[56], обитал в давние времена хасид Гершл. Был он один-одинешенек, только бедность была его спутницей, но Гершла это не печалило.

– Для чего существуют деньги? – повторял он слова раввина Леви Ицхака. – К тому, чтобы богатые давали, а бедные получали.

Раздавать Гершлу было нечего, поэтому он ходил с места на место и просил добрых людей о куске хлеба и охапке соломы, чтобы переночевать.

Однажды в полдень Гершл остановился на постоялом дворе, который принадлежал очень жадной женщине. Если бы могла, она заставляла бы платить и за воздух в ее гостинице, а суп варила бы из чистой воды. Подавая на стол гречневую кашу, она трижды уменьшала порцию, но на ценах не экономила. Она хорошо знала, что поблизости нет больше постоялого двора, поэтому и залезала в карман путешествующих поглубже.

Когда Гершл появился в дверях постоялого двора, хозяйка помрачнела. Она-то думала, что к ней зайдет богатый купец из далеких краев, который должен был сегодня проезжать мимо, а вместо него к ней заявился бедняк. Лил дождь, словно Бог послал на землю новый потоп, и промокший Гершл выглядел еще беднее и несчастнее, чем обычно. Драный тулуп был ему мал и не застегивался, штаны были подвязаны веревкой, из башмаков торчали пальцы.

– Что тебе надо? – неприветливо спросила хозяйка.

– Ну, что бы я мог хотеть? – ответил Гершл. – Жена моя умерла, дети тоже, у меня нет никого, кто бы обо мне позаботился. Дай мне, пожалуйста, что-нибудь поесть и позволь мне остаться под твоей крышей, пока одежда моя не высохнет.

Хозяйка стала думать: если я дам нищему поесть, лишусь денег, а если просто посажу его у печи, мне это ничего стоить не будет и к тому же никто не скажет, что я не гостеприимна. Поэтому она сказала Гершлу:

– Еды тебе дать не могу. Я все продала, а за покупками пойду завтра. Но высушиться у меня можешь. Садись на лавку у печи, а когда дождь перестанет, иди себе дальше.

Гершл снял тулуп, разулся и удобно уселся поближе к печи. Он вытянул ноги и вдруг почувствовал запах вареной курицы.

«Что это? – подумал он. – Может, мне это с голоду показалось?»

Он огляделся и понял, как в действительности обстоят дела. В печи стоял огромный горшок, а хозяйка время от времени довольно заглядывала в него.

– Что это ты варишь? – спросил Гершл. – Я чувствую запах курицы.

– Что за выдумки? – разозлилась хозяйка. – Ведь я уже тебе сказала, что еды у меня не осталось. А в горшке я белье кипячу. Это иногда пахнет, как курица.

Но Гершл узнал бы вареную курицу и за сто шагов, и, когда представлял себе ее ножки и грудку, у него слюни так и текли. Его мучил страшный голод, и на горшок с едой он не мог смотреть спокойно. Он страдал, думал, не лучше ли ему было остаться под дождем, а поскольку сидел он без движения, хозяйка подумала, что он уснул.

– Пойду-ка и я вздремну, – сказала она себе. – В такой дождь ко мне все равно никто не придет, а я хотя бы отдохну до тех пор, пока не объявится богатый купец.

Хозяйка еще раз взглянула на курицу и, довольная тем, какую вкусноту приготовила для богатого гостя, сняла горшок с плиты и ушла спать, закрыв за собой дверь.

Гершл посидел какое-то время с закрытыми глазами, убедился, что в комнате никого нет, вскочил, открыл горшок и съел всю курочку: и ножки, и бедрышки, и грудку, обглодал крылышки и шейку. В конце концов от курочки осталась только груда косточек. Он взял эту кучку и сунул себе в сумку. А из сумки вынул свою грязную рубашку и положил ее в горшок. После этого Гершл заснул сном младенца, крепко и безмятежно.

Через некоторое время хозяйка проснулась, увидела, что дождь кончился, и пошла будить Гершла. Она толкала его, но никак не могла разбудить.

А в это время к постоялому двору подъехал богатый купец со своими спутниками. Хозяйка радостно приветствовала его. Вошедшие уселись за стол.

– Ну что, хозяйка, чем ты угостишь нас? – спросил купец. – Мы очень голодны и готовы щедро заплатить.

– У меня для вас вареная курочка, какую вы никогда в жизни не пробовали! – радостно воскликнула хозяйка.

Она подхватила горшок и поставила его на стол. Купец снял крышку и остолбенел, увидев вместо курицы драную рубаху.

Хозяйка чуть в обморок не упала.

– Это все он! – завопила она, указывая на Гершла. – Это он все сделал!

– А что же я сделал? – спросил Гершл. – Ведь ты сказала, что в горшке кипятится грязное белье. Ну я и подумал, почему бы мне не добавить туда и мою грязную рубаху. Откуда мне было знать, что у тебя там еда? Ты же сама сказала, что у тебя ничего нет!

Купец, слушая это, расхохотался. Он был щедрым и набожным.

– Как хорошо, что я в твоем доме ни куска не съел. Со скупцами дело иметь – только грешить.

Хозяйка от своей жадности лишилась и курицы, и заработка.

А Гершла купец посадил в свою повозку, чтобы тот проделал с ними часть его пути. А на прощание еще и дал немного денег.

На конце мира

На самом конце мира, далеко от морей и рек, за всеми лесами, полями, садами и ледяными пустынями высится до самого неба огромная гора. Она стоит так далеко, что ни один смертный ее никогда не видел. Крепость той горы ни с чем не сравнима. Склоны ее гладкие, как стекло. Только на самой вершине лежит отколотый камень, из-под которого бьет ключ чистой воды.

На другом конце мира, скрытом от людей, бьется сердце мира. Ведь и у мира есть сердце, как у всего живого. Живое сердце мира смотрит на чистый родник, стремится к нему, пылая великой любовью, но не может приблизиться к нему ни на шаг. Если бы сердце мира подвинулось хоть чуть-чуть, оно перестало бы видеть ключ. Он исчез бы с его глаз, и сердце перестало бы биться. Оно умерло бы от тоски, а с ним умер бы и весь мир, потому что тот, кто теряет сердце, теряет и жизнь.

Это и есть великое чудо. Сердце не может жить без родника, а родник высохнет без сердца. Чистый родник поет свою песню. Его пение слышит только сердце мира, и оно отвечает ключу своим пением. Они поют волшебные песни. Это песни без слов, в их мелодиях нет радости и печали. Песни чистого ключа и сердца мира сотканы из волокон света. Волокна эти поднимаются вверх, до седьмого неба и высоко над землей расстилаются, как сеть, полная трепета и блеска.

Изо дня в день приходит к этой сети главный Божий ангел, чтобы сплести из нее следующий день. Исполнив свою работу, он дарит день сердцу мира, а оно вручает дар чистому источнику. И чистый ключ может журчать и литься до следующего сумрака. Божий ангел, сплетающий новый день, каждый раз должен быть сотворен заново. Его голова, тело, руки, крылья возникают из добрых дел людей, но злые поступки уничтожают его. Когда люди помогают друг другу, живут мирно и богобоязненно, они, сами того не зная, даруют жизнь ангелу. Если же на земле будет больше тех, которые убивают, крадут и клевещут, ангел не явится. Никто больше не будет собирать волокна, сотканные из песен чистого источника и сердца мира. Никто из них не сотворит новый день. Сердце мира не сможет поднести чистому источнику свой дар, источник высохнет, а без него перестанет биться сердце мира. В конце концов исчезнут птицы, звери и люди, засохнут цветы и деревья, исчезнут города и деревни. Обрушатся горы и никогда уже не поднимутся снова.

Примечания

1

Город на юго-востоке Польши, с которым в еврейском фольклоре связаны истории про глупцов.

(обратно)

2

Шамхазай – «видевший имя», «знающий имя Господа».

(обратно)

3

Хермон – единственная гора в Израиле, вершина которой покрыта снежной шапкой. Самая высокая точка на территории Израиля – 2236 м над уровнем моря.

(обратно)

4

Авраам («отец множества») – первый из трех еврейских патриархов.

(обратно)

5

Терах (Фарра) – представитель девятого поколения от Ноя.

(обратно)

6

Нимрод был идолопоклонником, как и отец Авраама Терах, его визирь.

(обратно)

7

Содом («горящий») и Гоморра («погружение, потопление»), согласно Ветхому Завету, располагались неподалеку от Мертвого моря, но их точное местонахождение неизвестно.

(обратно)

8

Габриэль («сила божья») – в иудаизме один из четырех ангелов (Габриэль, Михаэль, Рафаэль, Ариэль), стоящих по четырем сторонам престола Бога. Они исполняют обязанности стражей в четырех концах света.

(обратно)

9

Сепфора, или Ципора («птица»). Иногда имя Ципора производят от Цафар («испускать лучи»), и в таком случае оно означает – лучезарная.

(обратно)

10

Табор, или Фавор – знаменитая в иудейской истории гора. Ее высота 588 метров, находится в южной части Нижней Галилеи, от севера Израиля до Израильской долины. Гора Кармель – горный массив на северо-западе Израиля.

(обратно)

11

Синай – гора на Синайском полуострове в Египте.

(обратно)

12

Камаэль, или Самаэль («видящий Бога») – один из семи архангелов, предстоящих Богу.

(обратно)

13

Сандальфон – архангел, который правит ангелами, обитающими в четвертом, духовном мире.

(обратно)

14

Герой Книги Иова, мудрец и праведник, которому Бог послал множество великих страданий, которые он с достоинством вынес, за что и был щедро вознагражден. Возможно, события, описываемые в Книге Иова, происходили в то время, как евреи были в Египте, а то и раньше. Существуют и предположения, что Иов жил во времена царя Давида.

(обратно)

15

Давид – второй царь народа Израиля после Саула. По разным хронологиям даты его правления отличаются, но это примерно X–XI век до н. э.

(обратно)

16

Третий царь Израиля, прославившийся мудростью и богатством. Правил между 965 и 925 гг. до н. э.

(обратно)

17

Правительница аравийского царства Саба.

(обратно)

18

Храмовая гора. Сегодня находится в границах Старого города Иерусалима.

(обратно)

19

Асмодей (Ашмодей) – злой демон и князь ада. В Талмуде он называется Королем демонов – Сатаной, изгнавшим царя Соломона из его царства.

(обратно)

20

Илия (Элиах) – величайший праведник и пророк в Израильском царстве в IX веке до н. э.

(обратно)

21

Знаток Талмуда, живший в первой половине III века.

(обратно)

22

Римский император в 117–138 гг.

(обратно)

23

Александр III Великий – царь Древней Македонии, выдающийся полководец, создатель мировой державы, родился (предположительно) в 356 г. до н. э., умер – в 323 г. до н. э.

(обратно)

24

Один из величайших еврейских мудрецов. Родился в 112 г. до н. э., умер – в 8 г. Был главой Верховного еврейского суда в течение 40 лет.

(обратно)

25

Праведник и чудотворец, живший в Галилее в I веке.

(обратно)

26

Ребе Ишмаэль бен Элиша – один из виднейших ученых-талмудистов. Родился в 70 г., умер – в 135 г.

(обратно)

27

Один из виднейших еврейских законоучителей, мудрец, праведник, основоположник каббалы. Родился в начале II века, умер – около 160 года. Много раз упоминается в Талмуде. Считается автором Книги Зогар (литературный памятник еврейского народа на арамейском языке).

(обратно)

28

Растение семейства бобовых, которое издревле культивируется в Средиземноморье. У сухих бобов дрожжевой запах, поэтому дерево часто называют хлебным.

(обратно)

29

Жил в первой половине III века. В легендах его часто делали спутником пророка Илии.

(обратно)

30

Согласно традиции, Хони являлся потомком Моисея. Жил в I веке до н. э. Законоучитель и чудотворец, знаменитый своей праведностью. Имя Хони часто толкуют как любимец. Хони – любимчик Бога.

(обратно)

31

Морское чудовище, упоминаемое в Танахе (Ветхом Завете).

(обратно)

32

Город в Северном округе Израиля (Верхняя Галилея), находится на высоте 900 метров над уровнем моря. Цфат – один из четырех священных для евреев городов наряду с Иерусалимом, Тверией и Хевроном. В XVI–XVII веках Цфат прославился как центр каббалы.

(обратно)

33

Маймонид Моисей, или Моше бен Маймон, или Рамбам – богослов, философ, врач. Родился 30 марта 1135 года, умер – 13 декабря 1204 года. Был разносторонним ученым своей эпохи, кодификатором законов Торы, духовным руководителем религиозного еврейства. В арабской литературе известен как Абу Имран Муса ибн Маймун ибн Абд-Алла аль-Куртуби аль-Яхуди, в русской – как Моисей Египетский.

(обратно)

34

Ицхак (Исаак) Лурия – богослов, раввин, создавший новое направление в мистическом учении каббалы. Родился в 1534 году, умер – в 1572 году.

(обратно)

35

Йеменские евреи составляют третью по численности общину после ашкеназских евреев и сефардов. Культура йеменских евреев – синтез древнееврейских, индийских, персидских и арабских элементов.

(обратно)

36

Выдающийся комментатор Писания, исследователь языка Торы, философ, астроном, поэт. Родился в 1089, умер – в 1167 году.

(обратно)

37

Врач, писатель, педагог, известный всему миру под своим литературным псевдонимом – Януш Корчак. Родился 22 июля 1878 года в Варшаве, погиб – 6 августа 1942 года в концлагере Треблинка, приняв с детьми из Дома сирот смерть в газовой камере.

(обратно)

38

Исторический центр Праги называется Старе-Место (Старый город).

(обратно)

39

Король Германии, император Священной Римской империи, король Богемии, король Венгрии, эрцгерцог Австрийский. Родился 18 июля 1552 года в Вене, умер – 20 января 1612 года в Праге. После долгого перерыва вновь сделал Прагу столицей королевства. Рудольф II правил Чехией с 1576 по 1611 г.

(обратно)

40

Ветхозаветного пророка, брата Моисея.

(обратно)

41

Тихо Браге (1546–1601) – астроном, астролог, алхимик, который первым в Европе начал проводить систематические высокоточные астрономические наблюдения.

(обратно)

42

Аппарат для проекции изображений, прототип современных устройств типа диапроектора.

(обратно)

43

Градчаны – один из четырех исторических районов Праги, на территории которого находилась королевская резиденция.

(обратно)

44

Городская крепость в Праге.

(обратно)

45

Белая погребальная рубаха.

(обратно)

46

Двенадцатый месяц в еврейском календаре, примерно соответствует периоду с 20 февраля по 24 марта.

(обратно)

47

Крупнейший средневековый комментатор Талмуда, духовный лидер еврейства Северной Франции, выдающийся знаток медицины, чьими трудами пользовались врачи до начала XVIII века. Имя Раши – акроним от Рабейну Шломо Ицхаки, что означает – наш учитель Шломо сын Ицхака. Родился в 1040 году, умер – в 1105 году. Из рода Раши происходила мать Виктора Франкла.

(обратно)

48

Виктор Франкл (1905–1997) – психиатр, невролог, философ, основатель третьей венской школы психоанализа. Прошел через нацистские лагеря смерти. Написал всемирно известную книгу «Сказать жизни „Да!“: психолог в концлагере».

(обратно)

49

Иоганн Непомук Нестрой (1801–1862) – австрийский театральный деятель, актер, певец, драматург, сатирик.

(обратно)

50

Хасид – от еврейского слова «благочестивый» – праведник, отличающийся особо усердным соблюдением религиозных и этических предписаний. Движение хасидов возникло во второй четверти XVIII века среди евреев Польши и Российской империи.

(обратно)

51

Ханука – от еврейского «освещение, обновление» – праздник в начале зимы, который длится восемь дней.

(обратно)

52

Духовный вождь хасидской общины.

(обратно)

53

Город в Польше в Люблинском воеводстве.

(обратно)

54

Менахем Мендель (1730–1788) из Витебска – основатель хасидского движения в Белоруссии, а затем в Палестине.

(обратно)

55

Ребе Элимелех бар Элиэзер-Липа Вайсблюм (1717–1786) – выдающийся хасидский цадик третьего поколения. Разработал учение о цадиках как о посредниках между Богом и человеком. Странствовал вместе с братом по Польше, проповедуя хасидизм. Был очень популярен.

(обратно)

56

Леви Ицхак бен Меир (1740 (?)-1810) из Бердичева – один из выдающихся представителей хасидизма XVIII – начала XIX в.

(обратно)

Оглавление

Предисловие

Звезда первая О сотворении мира и его праотцах

  Почему у евреев особенный календарь

  Падший ангел Шамхазай[2]

  Как Авраам познал Бога[4]

  Элиезер в Содоме и Гоморре

  Спасение Моисея

  Посох Моисея

  Моисей на Синае

Звезда вторая Об Иове Многострадальном. О царях Давиде и Соломоне

  Иов Многострадальный[14]

  Давид[15] и Вирсавия

  Об одолженном яйце

  Смерть Давида

  Соломон и царица Савская

  О любопытной женщине

  Три хлеба

  Место для храма

  Соломон и Асмодей[19]

Звезда третья О пророке Илии

  Предупреждение пророка Илии[20]

  Ножка от стола праведных

  Путешествие с пророком Илией

  Дар пророка Илии

  И это к добру

Звезда четвертая О могущественных владыках, славных раввинах и мудрецах

  Постижение мудрости

  Палка для дурака

  Терпеливый Гилель[24]

  Ребе Ханина бен Доса[25]

  Ребе Ишмаэль[26] и толкователь снов

  Шимон бар Йохай[27]

  Иошуа бен Леви[29] и ангел смерти

  Хони Ха-Меагель[30]

Звезда пятая Старые-старые сказки

  Самое сильное оружие

  Почему ворон скачет

  Как Ложь друга искала

  Левиафан[31] и лиса

  Лиса и виноградник

  Глупый осел

  Обед у льва

  Лиса и рыбы

  Лиса-защитник

  Неблагодарный олень

  Напрасная месть

  Опытная ослица

  Волк и звери

  Голова и хвост

  Дерево и железо

  Золото и железо

Звезда шестая О евреях-сефардах

  Умный сын

  Иерусалимец в Афинах

  Свет от источника под фигой

  Лучший врач

  Волшебное семя

  Мудрость, побеждающая злую судьбу

  Осуществившийся сон

  Отцовский совет

  Баши и дьявол

  Две горы

  Выкуп Авраама ибн Эзры[36]

Звезда седьмая О евреях-ашкенази

  О попавшемся мошеннике

  Клад из сна

  Маленький судья

  Особенный город Хелм

  Как жители Хелма строили свой город

  Учительская коза

  Урок устного счета

  Король детей. Эрш Хенрик Гольдшмидт – Януш Корчак[37]

  О Староновой синагоге

  О старом еврейском кладбище

  О надгробии Гендль Шмилес,

  Ребе Иегуда Лёв бен Бецалель, или Махарал,

  О детской чуме

  Голем

  Прощание с големом

  Ребе Лёв и смерть

  Надгробие Шимона Справедливого,

  О синагоге Майзла

  О синагоге Пинкаса

  Кто принимает решение Судьба потомка Раши и Махарала – Виктора Франкла[48]

Звезда восьмая Хасидские[50] предания

  Свет Хануки[51]

  Козел с человеческими глазами

  Как Файвл искал себя

  Разлитый суп

  Вареная курица

  На конце мира