Эльфы, волшебники и биолухи (fb2)

- Эльфы, волшебники и биолухи [=Волшебникам не рекомендуется] 1870K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Галина Дмитриевна Гончарова

Галина Гончарова
ЭЛЬФЫ, ВОЛШЕБНИКИ И БИОЛУХИ

Глава 1

Апрельский денек начинался прекрасно. Дождик, моросивший всю неделю, и изрядно портивший мне настроение, наконец-то решил отвалить в чужие края. Небо было чистым и обещало теплый солнечный день. Молоко не убежало, овсянка, которую мы с мужем тихо ненавидели и ели только для тренировки силы воли, не пригорела, а кофе не залил плиту. И на автобус (государственный) я вовремя успела, не измазавшись по уши, и с соседкой (стервой, занудой и сплетницей) не встретилась. Даже студенты решили взять выходной, и не плевались бумагой, не болтали, и не писали на партах. Никому не хотелось учиться, а мне не слишком хотелось их учить. Так что мы быстро провели занятия без шума и пыли, и смотались якобы на пруд за образцами, а на самом деле по домам. Все складывалось слишком хорошо. Стоило бы насторожиться, но куда там! Я была счастлива, как после прослушивания очередного выступления Жириновского! И решила устроить для нас с мужем маленький семейный праздник. Свечи, вино, лирическая музыка, танцы с продолжением в горизонтальном положении… Ники согласился со мной, сказал, что в апреле гормоны еще сильнее требуют праздника, чем в марте, и пообещал приехать домой к семи. Оставалось полчаса до назначенного срока. И я сейчас следила за мясом, за пирогами с повидлом, которые обожал муж, и одновременно резала салат, стараясь не оставить в нем своих пальцев. Было уже полседьмого, когда в дверь позвонили. Я развязала передник, окинула взглядом стол и кивнула. Все готово, осталось только подать на стол. И пошла, открывать, на ходу поправляя прическу.

— Явился? Мой руки и… — слова застряли у меня в горле, потому что вместо Ники на пороге я увидела какую-то девицу.

— Здравствуйте, Валентина Алексеевна, — вежливо улыбнулась она.

— Чего надо? — невежливо спросила я. Потом надела очки и оглядела гостью с головы до ног.

— Мне надо с вами поговорить.

— А с чего вы решили, что МНЕ это надо? — я не торопилась впускать нахалку в дом. Быть грубой я тоже не боялась. Я ее раньше в глаза не видела, никто мне о ней не говорил, сама пришла. Вот пускай сама и объясняется. Хотя девица была красива этакой модельной красотой. Высокая, под два метра, пергидрольная блондинка с голубыми пустыми глазами и фигурой Кощея бессмертного. Сплошные кости в разные стороны. Ну, если она и жвачку жует… Жует, точно, вон челюсти двигаются, как у американских суперменов, или как у российских коров.

— Вы предпочтете разговаривать на лестнице? — спросила она.

Я предпочла бы выкинуть ее и захлопнуть дверь, но что-то подсказывало мне — не поможет. Еще в окно полезет, стекло разобьет…

— Косметика, лекарства и бытовая техника мне не нужны. Или вы продаете что-то еще?

— Я ничего не продаю! — в глазах женщины сверкнули молнии.

Я особо не испугалась, громоотводы сейчас не редкость. И насмешливо прищурилась.

— Тогда о чем нам говорить?

— О вашем муже.

Я пожала плечами.

— Валяйте, заходите.

Услышать какую-нибудь гадость я не боялась. Я люблю своего мужа, а он любит меня. И даже если он сбегал налево, мне наплевать. Это такие мелочи! Не верите? Ваше дело. Только я не вру. Я искренне считала, что муж может иногда гульнуть на стороне, набраться опыта, узнать что-нибудь новенькое. Главное потом вовремя затащить его на профосмотр в КВД. А все остальное мелочи. Здоровый левак укрепляет брак и приносит женщине милые маленькие сувениры.

Блондинка с брезгливой гримасой на тощей раскрашенной мордашке огляделась вокруг.

— Бедно живете. В комнату не пригласите?

— Разуйтесь и проходите, — пожала я плечами.

Разувшись, блондинка значительно потеряла в росте. Я ей позавидовала. Вот хоть пристрелите, никогда не понимала, как можно носить сапожки на пятнадцатисантиметровой платформе и не ночевать в травмпункте. Мой личный предел — десять сантиметров, и то не шпильки, а что-нибудь типа копыт.

В гостиной незнакомка опять огляделась.

— Решили устроить вечер на двоих, Валентина Алексеевна? — ехидно спросила она. — Должна вас огорчить, вечер отменяется.

— Вы, наверное, мексиканских сериалов насмотрелись, дорогуша, — покривилась я. — Говорите-ка коротко и по существу, а то я и на дверь показать могу. Шваброй.

Блондинка упала в кресло и положила ногу на ногу.

— Будем знакомы, меня зовут Орланда ан-Криталь, но вы можете называть меня просто Ольга.

— Меня вы уже знаете. Что дальше? — Интересно, кто дал ей такое дурацкое имечко? Я знала мальчика, которого звали Дележив (дело Ленина живо) и девушку с именем Прапемая (праздник первого мая), но Орланда? Или она не русская? Ладно, сейчас разберемся, кто есть ху.

— Не знаю, как и начать. Валентина, вы…

— Алексеевна, — перебила я.

— Хорошо, Валентина Алексеевна, вы знаете, КТО ваш муж?

— Серов Николай Игоревич, историк, работает в хранилище, — пожала я плечами.

— Ошибаетесь.

Я насмешливо разглядывала эту дуреху. И даже не комплексовала. Я же говорила, что ждала мужа? Я уже и оделась и накрасилась и причесалась. Хотя дома я всегда хожу хорошо одетой. Никогда не понимала женщин, которые одеваются для улицы, а дома ходят лахудрами. Живем-то мы с мужем, а не со знакомыми. Сейчас я выглядела так же шикарно, как и Орланда. Только в другом стиле. Не топ-модель, но жена и мать. И смотрела на блондинку с легким превосходством. Это ж надо — так себя изуродовать! А главное — во имя чего? Моды? Пф-ф…

— Да неужели? И в чем же?

— Для начала, он не Серов Николай Игоревич.

— А кто? — ласково спросила я. Интересно, она психбольная, или просто аферистка?

— Его зовут Серый Ник, — торжественно объявила Ольга.

Я кивнула.

— Хорошо. Пусть его зовут Серый Ник. Пусть его даже зовут Старый Ник^[1], мне это безразлично. Что дальше? — Мне неожиданно стало смешно и захотелось поиздеваться над блондинкой. — Вы пришли сказать мне, что ждете от него ребенка, или что он любит только вас?

Блондинка отчаянно замотала головой.

— Нет, нет!!! Все не так!!! Не перебивайте меня, Валентина Алексеевна, мне и так тяжело!

— Еще бы, — не удержалась я. — По вас и видно, что умственная деятельность не для вас.

Блондинка сверкнула глазами, но все-таки удержалась от грубостей и продолжила:

— Вашего мужа зовут Серый Ник, и он не историк! Он — колдун! Вэари!

Я кивнула еще раз, напомнив себе о китайском болванчике.

— Хорошо. А вы кто?

— Так вот, — продолжала блондинка, не обратив внимания на мой вопрос, — колдуны выбирают себе мир по вкусу, живут там, как обычные люди, иногда даже женятся. Но ни-ког-да не заводят детей! Ни-ког-да!!!

Меня невольно заинтересовал рассказ.

— Почему?

— Это долго объяснять! Но я попробую вкратце, тем более вы кандидат биологических наук и не должны быть такой идиоткой, как кажетесь.

Идиотку я ей спустила. Временно.

— Все вэари проходят нечто вроде инициации, — продолжала разглагольствовать блондинка. — В этот момент их генетический код стирается. Он уже не несет информации о самом человеке. Вы же знаете, вы наверняка читали, что спираль — это основополагающая форма вселенной. Так вот, в момент инициации, генетическая цепочка колдуна или ведьмы, с вашего позволения, вэари, необратимо изменяется. Теперь она несет закодированное знание о вселенной! Представьте себе яйцеклетку — с одной стороны нормальное ДНК, с другой — вселенная в миниатюре! На первом же этапе они начинают распадаться. И яйцеклетка гибнет. Детей не получается ни при каких условиях. Это одна сторона. Наши ученые проводили эксперименты, и выяснили, что может быть и по-другому. Во-первых, колдун может иметь ребенка только от другого колдуна…

Монолог начал действовать мне на нервы.

— А колдунья — только от другой колдуньи. Ну и извращенцы, — опошлила я.

— Не смейтесь! — вспыхнула Ольга.

— Да я и не смеюсь, я плачу…

Действительно, какой уж тут смех? Тут лечиться надо. Может посоветовать ей знакомого психиатра? Нет, пока подожду. Посмотрю, как наша встреча пойдет дальше. Терпением и ангельским характером я не отличаюсь, так что возможно придется приглашать к блондинке не психиатра, а травматолога. Или вызвать сразу обоих? Пару недель на реланиуме — и ты как новый. А гипс, который придется ей накладывать после нашего общения, сыграет роль смирительной рубашки.

— Пойдем дальше. Возможен и третий вариант. Наше сообщество пополняется не только изнутри, но и извне. Кое-кто из людей способен пройти инициацию, но только если этот человек обладает врожденными магическими способностями. Но и тогда это очень сложно. Проходит примерно один человек из миллиона. Это не преувеличение, а статистика. Поэтому в среде колдунов установлен строгий контроль размножения. Каждому колдуну и каждой ведьме назначается пара, с учетом их магических способностей, физических, умственных, и.т.д., и.т.п. И они должны родить не менее одного ребенка в тысячу лет. Мне уже шестьсот девяносто два года!

— Хорошо же вы сохранились.

Я ни на секунду не верила этому бреду. Колдуны, вэари, генетический код, контроль рождаемости… Вы лучше послушайте, что придумывают студенты для халявного получения зачета! После сессии такие убогие выдумки вас просто рассмешат.

— И я хочу, чтобы вы отпустили своего мужа! Отдайте его мне, Валентина Алексеевна!

Я фыркнула. Жалко девчонку. Такая молодая, а уже свихнулась. Но я недаром уже год воевала со студентами. И отлично знала, что с сумасшедшими спорить не надо. Достаточно подстроиться под их видение мира и неназойливо выкинуть из своей жизни к такой-то матери.

— Простите, а почему вы не хотите подождать? Вам около семисот лет? Прекрасно! Больше пятидесяти лет мы с мужем так и так не проживем, экология не позволит, вот и подождите. Для вас это не так и долго, а у меня будет свой кусочек счастья. Не так уж много я и прошу, верно?

— На вас мне плевать! — процедила блондинка. — Презренная смертная!

Интересно, почему она так разозлилась? Может, надеялась, что я сразу выгоню мужа из дома? А вот фиг вам! Ники мне самой дорог, как память о наших безумных ночах и веселых днях.

— Тем более, — парировала я. — Проваливайте из моего дома, и плюйтесь за порогом!

На смертную я решила внимания не обращать. На презренную пока тоже. Пока. Блондинка смотрела на меня с ненавистью, а я на нее — как на клопа в компоте. И противно, и компот жалко.

— Теперь я понимаю, что он в тебе нашел.

— Вы в лучшем положении. — Начала злиться я. На часах уже без пяти семь, так, где же Ники!? — Я смотрю на вас то же самое время, но искренне не понимаю, что хорошего можно найти в вас. Если мой муж должен сделать вам ребенка, вам придется подождать до моей смерти, лет этак сто.

Я не особо возражала, когда мой муж гуляет, но надеялась на его хороший вкус. Эта выдра была не в его вкусе, это точно.

— Вы мне не верите, — вздохнула выдра.

— Простите, не верю, — согласилась я.

— Но подумайте сами! Вы живете явно не на зарплату!

— Муж подрабатывает, составляя княжеские биографии для новых русских.

— Вы вместе уже два года, но у вас до сих пор нет детей!

— Вы не слышали о противозачаточных таблетках? Могу подарить вам учебник по сексологии и справочник по фармакологии.

— Чем же мне доказать вам, что это правда?!

— Вы — колдунья?

— Да. Я — вэари. Но мы не колдуем на глазах у других людей.

— Значит, вы врете. Я вам не верю. Проваливайте.

Глаза блондинки сверкнули.

— Хорошо! Но потом не сожалейте! Что вам показать?

Я огляделась вокруг. О!

— Будьте умницей, выстирайте магическим образом портьеры! А то я уже год собираюсь!

Блондинка открыла свою сумочку и извлекла из нее какую-то палочку. Ее она направила на шторы.

— Assertveeff! Lakessaart! Eesweferr!

По комнате пронесся ледяной ветер. С кончика белой блестящей палочки сорвался большой шар нежно-розового цвета. Он все рос, пока не достиг окна. И закрыл собой шторы. Мне показалось, что они как-то очутились внутри пузыря. Он держался еще две минуты, а потом с громким хлопком растворился в воздухе. Я подошла к портьерам. Возможно, это был только гипноз, но шторы были чистыми и пахли мятной свежестью. Я тут же распахнула окна. Запах мяты, хорош, никто не спорит, но только в умеренных дозах.

— Теперь вы мне поверили? — спросила блондинка.

Я пожала плечами. Если честно, Гудини и похлеще трюки проделывал.

— Ну и что дальше?

— Когда к вам придет ваш муж, вы выставите его за дверь!?

— Не выставлю.

Блондинка захлопала глупыми коровьими глазами.

— Но мы же… вы же…

— Мы ни о чем не договаривались, — отрезала я. Кто бы она там ни была — Ники мой муж! Мой! И точка! — Вы продемонстрировали мне свои колдовские способности, но вам все равно придется подождать, пока я не умру.

— С каким бы удовольствием я вас прикончила прямо сейчас!!!

— Так за чем же дело стало? — я и правда заинтересовалась. Нет соперницы — нет проблемы, так? А она решилась на беседу с «презренной смертной».

— Ник меня не простит!

— Ах, вот оно что! А что вы так на него набросились? Приспичило? Не с кем вам что ли?

Так купите вибратор! Могу вам адрес секс-шопа дать, мы с мужем туда частенько заходим.

Ольга побагровела. В сочетании с пергидрольными волосами это смотрелось ужасно.

— Ах ты…

Моя рука ласково погладила тяжелую вазу.

— Так кто я? Продолжайте, не стесняйтесь!

Блондинка мудро решила помолчать. Я улыбнулась нежно, как гюрза, которой отдавили хвост.

— Гуляйте отсюда, милочка, и не попадайтесь мне на глаза. А то я вас без всякого колдовства препарирую! У меня большой опыт, не рискуйте своим здоровьем.

Ольга с трудом успокаивалась.

— Валентина, вы еще не знаете всего!

— Неужели? — в моем голосе слышались раскаты приближающейся грозы.

— Дело в том, что накануне погиб один из самых сильных колдунов!

— И что?

— Теоретически, наш с Ником ребенок должен получиться такой же силы, как и погибший. Число колдунов не должно уменьшаться, только увеличиваться! И поэтому Верховный вэари приказал нам в самый короткий срок зачать ребенка!

— А вы не думали об искусственном оплодотворении?

— На нас это не действует.

— Да, моему мужу можно только посочувствовать.

— Ваш муж отказался подчиниться Верховному вэари! — взорвалась, наконец, блондинка. — Он не желает изменять вам! Вам, однодневке, резиновой кукле, нелепой игрушке, прихоти!!! Из-за вас его заключили в темницу!

— Что-о-о!? — Вот теперь я разозлилась по настоящему. — Какой-то козел арестовывает моего мужа за супружескую верность!? — Я посмотрела на блондинку. Ольга почувствовала, что я в ярости и выставила перед собой волшебную палочку, но меня сейчас не остановила бы никакая магия. Я медленно сжала кулаки, чтобы не вцепиться Олечке в крашенные патлы. — Немедленно говори, как до него добраться!? Я ему покажу, где раки зимуют! Я его в каждого рака носом потыкаю!! Я его по всем речкам проволоку!!! Лично!!!

Приступ ярости не проходил. Я схватила ту вазу, которую поглаживала минуту назад и шваркнула в стену. Она разбилась, обдав Ольгу дождем осколков. Блондинка вздрогнула и съежилась в кресле, глядя на мой разгулявшийся темперамент. Вообще-то, я мирный и очень дружелюбный человек. Даже слишком добрый! Я никогда не скандалю. Я просто не умею этого делать. Я часто ставлю зачеты автоматом. У меня просто нет врагов. И я стараюсь никому не делать зла, но иногда… Иногда на меня накатывает ТАКОЕ! До сих пор это было всего два раза. Первый — когда меня в школе попытался столкнуть в грязную лужу один пацан. Ему удалось запачкать мое новое пальто, а потом я просто озверела. Со всей силы я треснула его по голове портфелем, а потом пинками отогнала в ту самую лужу. И только потом поняла, что завуч держит меня за руки, и уговаривает успокоиться, а учитель химии поднимает паршивца из лужи и тащит в медпункт. Это было в третьем классе, и после этого никто не осмеливался меня и пальцем тронуть. Второй раз это было в институте. Я возвращалась домой поздно вечером. Была зима. Нам выдали стипендию, и на нее я должна была прожить еще неделю, пока из свадебного путешествия не вернется мама. Домой надо было идти мимо пустыря. Фонари не горели, и когда из темноты появилась темная фигура, я даже не испугалась. Сначала. Потом по ушам ударил мерзкий шепот. Что-то вроде: «молчи, а то хуже будет!» Я даже не испугалась, когда мне заломили руку и потащили на пустырь. Но когда эта озабоченная сволочь начала отрывать пуговицы с моей шубки, а потом положила… положил мне руку на грудь, я не выдержала. Первый удар пришелся по яйцам коленкой. Второй — по ним же, но носком сапога. Потом началось сплошное избиение насильника. В общем, примерно через час я волоком притащила негодяя в ближайшее отделение милиции. За руку и по всем лужам мордой. Мало ли, вдруг его оправдают, а так ему будет ясно, что преступлению соответствует наказание. Опять же, не бросать его зимой в переулке? Мне не жалко, но замерз бы насмерть! Меня бы потом еще и засудили.

В милиции меня очень благодарили. За мальчиком оказалось три изнасилования, и два из них с убийством. Список его повреждений, который мне потом показал следователь, включал семь сломанных ребер, полностью отбитые детородные органы, сломанную ногу, три вывиха и четырнадцать выбитых зубов. О количестве синяков я даже не спрашивала, и так ясно, что оно было трехзначным. «Неужели вы его сами? Без помощников?! Круто вы его!» — поделился следователь. — «С такими потерпевшими, как вы, и милиции не надо!»

И сейчас я впала в третий приступ бешенства. Верховному вэари можно было только посочувствовать. Я успокоилась почти сразу, стоило только вазе разлететься на запчасти, но бешенство не ушло окончательно. Оно схоронилось в глубине рассудка, и готово было вырваться наружу, как только я встречусь с негодяем, который разлучил меня с мужем.

Я перевела дружелюбный взгляд голодного крокодила на Ольгу. Блондинка поежилась.

— Как мне найти вашего Верховного вэари!?

— Я не могу этого сказать!

Моя рука легла на вторую вазу.

— Не можете!?

— Погоди!

Я выразительно сомкнула пальцы на узком горлышке вазы.

— Ну!?

— Я могу сказать, где он будет в ближайшее время, но тебе это не поможет!

— Это мне решать!

— Через семнадцать дней по времени мира эльфов, будет ежегодный слет волшебников. В мире Кастрелл, 4н-17а. Кас, по классификации эльфов.

— 4н-17а. Кас, мир Кастрелл, — повторила я. — Понятно. Значит так, мужа я своего не отдам, так и передай вашему Верховному волшебнику. И скажи, чтобы он не попадался мне на глаза лет пятнадцать. А то еще одним вэари, или как вас там, будет меньше. Гарантирую.

— Вы не знаете, о чем говорите!

— Зато я отлично знаю, что сделаю с ним при случае!

— Для того, чтобы справиться с ним, да даже встретиться, вы должны стать волшебницей!

— Это так сложно?

— Да. Инициацию выдерживают немногие.

— Таких как я тоже мало. Как можно пройти инициацию?

Глаза блондинки засветились злостью.

— Я все расскажу тебе! Надеюсь, ты погибнешь! Тогда твой муж точно придет ко мне!

Я фыркнула.

— На твоем месте я бы не обольщалась. У Ники слишком хороший вкус. Интересно, он хоть раз переспал с тобой?

По кислой гримасе блондинки я поняла, что попала в точку. И сладко улыбнулась.

— Не горюй, мой муж — ответственный человек. Лет через двести ты его обязательно дождешься, если он до той поры не придумает, как отвертеться.

— Тварь!

— Все мы твари божии. — парировала я. — Но ты — особенно! Ладно, давай о деле. Что нужно для инициации?

— Найти книгу «Sapremiolanksis». У твоего мужа она наверняка есть. И найдешь там нужное заклинание. Называется: «Инициатор». Прочитаешь, — а дальше по обстоятельствам. Там узнаешь, что нужно делать.

Я кивнула.

— Это все?

— Все.

— Тогда — до встречи в мире Кастрелл. Поклон нижайший волшебнику верховному.

Блондинка поднялась из кресла и пошла к двери. Но на пороге обернулась. Страх прошел, но взамен появилось желание сказать мне какую-нибудь пакость. Зря. После общения со студентами у нее не было шансов со мной справиться, тем более в словесном поединке.

— Надеюсь, наша встреча не состоится при жизни.

— Если вы на это надеетесь, то лучше вам не приходить на шабаш через семнадцать дней.

С этими словами я захлопнула за ней дверь, и бросилась звонить на работу мужу. Сейчас кто-нибудь поднимет трубку, скажет, что мой муж опять задержался на работе, я отчитаю его, а к завтрашнему дню забуду всю эту чушь, как страшный сон. Или буду рассказывать своим студентам, ради прикола.

К телефону долго никто не подходил. Потом трубку сняла Катя, одна из работниц архива.

— Кать, привет, это Вэл, — поздоровалась я. — Мой благоверный там далеко?

— А его вскоре после твоего звонка вызвали к заказчику! Он что, еще не приехал?

— Наверное, скоро появится! Ну, я ему холку намылю! Ладно, спасибо за информацию.

— Пожалуйста. Пока.

— Пока. Еще поболтаем.

Я повесила трубку и задумалась. Что делать? Не скажу, что я так во все это поверила, слишком уж это… бредово, но вдруг? Любой русский человек — истовая помесь из христианина, язычника и атеиста. И я — тоже. Поэтому я оставляю двадцать процентов на всякий случай. Что же теперь делать? Пойти в кабинет к мужу и хорошо покопаться там. И если я найду эту клятую книгу, как ее там!? Я точно прочитаю это заклинание. Никому я своего мужа не отдам! И тем более этой крашеной тощей кляче! Это же просто оскорбление меня!

Я вспомнила, как мы познакомились с мужем. Это было два года назад. Я тогда пришла в библиотеку и поднималась по лестнице на второй этаж. А Ники спускался. И сильно задел меня плечом. Задел — и пошел вниз, не извиняясь. Я вцепилась в перила, чтобы не упасть. Потом, через пять ступенек, этот наглец обернулся.

— Простите, я вас толкнул.

— Ничего страшного, не стоит извинений, — вежливо ответила я. — Я уже плюнула вам на спину.

Он смешно вывернул голову, потом снял пиджак и рассмотрел его на свет.

— Вы врете.

— Зато теперь мы квиты.

Он улыбнулся.

— Если мы квиты, я могу пригласить вас на чашку кофе?

Я осмотрела его с головы до ног. Симпатичный. Высокий, светловолосый, голубоглазый, с длиннющими ресницами и великолепной фигурой. И отлично это знает. Вон как улыбается. Соглашусь — и сценарий известен заранее. Сперва чашка кофе, потом приглашение пообедать, потом — поужинать, а потом — проснуться и вместе позавтракать. Но я никогда не вписывалась в штампы.

— Простите, но вы не в моем вкусе.

Он ошарашено захлопал глазами.

— Почему?

Я пожала плечами.

— Вы мне не нравитесь. Вот и все.

Наверное, я была первой, кто так разговаривал с ним. Потому что Ники выдал:

— Давайте я приглашу вас на чашку кофе, и вы мне расскажете, что нужно сделать, чтобы понравиться вам?

Издевка просто вылезла из меня.

— Попробуйте избавиться от десяти килограммов тщеславия. Оставшихся пяти будет больше чем достаточно. А теперь простите, у меня дела.

Не знаю, как Ники нашел меня, но на следующий день он пришел в университет с цветами. Так продолжалось несколько недель подряд. Я злилась, потом мне стало лестно, потом мы начали встречаться, а потом, месяца через четыре, Ники сделал мне предложение, и я приняла его. Оказалось, что он очень мил. Я защитила кандидатскую, и стала писать докторскую. Ники сидел в архиве, от души копаясь в старых бумагах. Детей и, правда, пока не было, но какие, блин, дети в мои 25 лет? Это же крест на всей свободной жизни! Да! Я ведь так и не рассказала миру о себе! Меня зовут Ставрогина (фамилию я менять не стала, а муж не настаивал) Валентина Алексеевна, кандидат биологических наук. Кто-то может удивиться — как так? Такая молодая — и уже кандидат. Но все просто. Мама у меня учитель биологии. Только умоляю вас, не надо разводить семейственность! За свою счастливую жизнь я сменила четыре детских садика и семь школ. Мама обожала разъезжать по стране. Так что ни о каком блате речи не шло. При такой смене школ и программ знания тоже страдали. У меня было всего три пятерки — по русскому, по литературе и по биологии. И то — только за счет моей любви к чтению и патологической грамотности. Разбудите меня ночью и проведите диктант, — и я уверена, в нем не будет ни одной ошибки. Ну и еще «халявные» предметы. Труд, физкультура… И обязательная двойка по пению. Если кому-то медведь просто наступил на ухо, то на моем ухе он точно станцевал «Лебединое озеро». Не могу взять ни одной верной ноты, хоть вы меня пристрелите. И когда мы переехали в очередной раз, я просто пошла в восьмой класс, вместо седьмого. В восьмом классе пения уже не было — и это был главный аргумент. Так что в институте я оказалась в неполных 16 лет. Хорошо, «на пять», я знала только биологию. Вывод напрашивался сам. Сперва красный диплом, потом аспирантура, которую я не стала затягивать, наша свадьба — и потом диссертация.

Ники, Ники, что же происходит вокруг нас?! Да ладно! Разберемся!

Я бросилась в кабинет. Наша трехкомнатная квартира делилась просто. Гостиная, спальня, кабинет. Половину его занимали книги по биологии, половину — архивы Ники. По негласному уговору, мы никогда не копались в чужих материалах. Это же просто отвратительно, когда кто-то покопался в твоих книгах и записях, убрал неизвестно куда все самое необходимое, и сложил по ящикам стола рабочие материалы. А ты теперь будь любезен, раскапывай! Ищи, как Шерлок Холмс! Я нетерпеливо расшвыривала бумаги и блокноты в разные стороны. Потом взялась за ящики письменного стола. Один из них был заперт. Я только фыркнула. Потом сделала несколько вдохов-выдохов, чтобы успокоиться, выдернула шпильку из волос и приступила к работе. Замок поддался не сразу. Я возилась с ним не меньше двадцати минут, сопровождая возню сочными заклинаниями на русско-татарском. Но стоило мне распахнуть ящик. Господи, Боже мой! Книги, которые лежали в нем, наверняка справили не одно столетие. Пергаментные, рукописные, в переплете из телячьей кожи, украшенные камнями и тиснением. Названия были на чужих языках, я аккуратно вынимала их и складывала на столе в стопки. И в самом низу я нашла толстый черный том с нужным названием. «Sapremiolanksis». Мое счастье не знало границ. Вот сейчас я прочитаю это заклинание, как там его — Инициатор? — и…

Меня спас оглушительный телефонный звонок. Ники!? Меня вихрем снесло к аппарату. Нет, это был не Ники. Звонила мама. Сейчас она была в Америке, в Лос-Анджелесе, со своим пятым мужем, и чувствовала себя прекрасно. Погода в Америке была солнечной, бизнес шел вперед, но хотелось домой, в Россию.

— Не могу дождаться, когда увижу тебя и Николая! У вас все хорошо?

— Да, вполне. Может, отдохнуть поедем, куда-нибудь в лес, на турбазу. Так что не волнуйся, если никто не будет подходить к телефону.

— Хорошо. Мы, может, через месяц вернемся.

— Позвонишь мне, я вас встречу.

— Еще чего! Даром что ли Толик (мой пятый по счету отчим) всех этих дармоедов развел! С фирмы кто-нибудь приедет, не надорвется! Ну все, целую! Мужу привет передавай!

— Ты тоже. Пока.

— Bye.

Я положила трубку и потерла лицо, размазывая косметику. Звонок, слава Аллаху, спас меня от непоправимой глупости. Я бы сейчас прочла это заклинание — и что потом? Что бы со мной случилось? Я почти голая, нельзя же считать одеждой кружевное белье и полупрозрачный халат? Нет, надо одеться. И взять с собой самое необходимое. Не обязательно спальный мешок, но хотя бы зажигалку. А еще лучше — теплые носки и чего-нибудь пожрать. А вы как думали? Герои берут фамильный меч и копье, а умный янки — бутерброды с сыром. Потому как фамильный меч грызть не станешь даже при железодефицитной анемии.

И я занялась сборами. Опять же, это героям сказок легко и просто. Прицепил на пояс папину, а то и дедушкину железяку, взял лошадь — и поехал. А в жизни так легко не бывает. На переодевание и сборы ушло около получаса. Серебряный индийский браслет с колокольчиками запутался в джинсах, и я не стала выпутывать его. Любимая зеленая (маскировочная) футболка, свитер, коротенькая куртка, кроссовки, рюкзак с самыми необходимыми мелочами — и я готова к встрече со вселенским злом. Теперь надо проверить, все ли выключено. А то устроишь пожар или потоп — вот веселуха будет! Никакой магии не надо! Соседи снизу меня тогда без колдовства за можай загонят. Еще не забыть две пары очков и контактные линзы. К сожалению, у меня плохое зрение. Дальнозоркость. Последствия сотен и сотен прочитанных книг. А что нам еще скажет этот фолиант? — Должен знать любой человек, что путь к полному овладению своими колдовскими способностями, труден и опасен… если же готов ты рискнуть, прочти заклинание слово в слово и слушайся своего спутника…

Спутника у меня не было, но я все равно решила идти до конца. Своих мозгов хватит. Надела рюкзак на плечи, пригладила волосы, подергала шнурки на кроссовках, и начала громко произносить непонятные слова. Вспышка огня озарила комнату. Пустота. Темнота.

* * *

Человек, а точнее волшебник, которого Валентина знала, как Ники или Николая, а все, кто обладал хоть малейшими колдовскими способностями, как Серого Ника, сидел в роскошном кресле и мрачно смотрел на окно с изящными коваными решетками. «Железные решетки мне не клетка и каменные стены не тюрьма», — припомнилось давно забытое стихотворение. Блин, если автору они тюрьмой не были, значит, у него под рукой были напильник и отмычки! А что тут? Волшебник прекрасно понимал, что шансов выбраться у него ноль целых ноль десятых ноль сотых. Остальные доли — на божественное вмешательство, но на него вэари особо не рассчитывал — рылом не вышел для помощи свыше. Покои, в которых он сидел, были огромными. Одна спальня занимала площадь, равную их с Вэл квартире. И роскошно обставлены. Им такая роскошь и не снилась. То есть Ник мог в любой момент превратить скромную обстановку семейного гнездышка в нечто подобное, — но зачем? Вэл, при очень небольших деньгах и отсутствии специального образования, сделала из их квартиры настоящий дворец. Торжество классики и вкуса. А здесь, хоть пол и ломился от антикварной мебели, но пышность и аляповатость резали волшебнику глаза. Но хуже всего было то, что он не мог отсюда удрать. Магия здесь попросту не работала — заклятия накладывали на века и накладывали колдуны помощнее его. Сила тут тоже не поможет, решетки на окнах, дверь металлическая. Подкоп — и тот не сделаешь. Сиди и жди, пока не выпустят. А его не выпустят, пока не пожелает эта чертова дура, Орланда! Ник сплюнул на чисто вымытый паркет. Эта кретинка вбила себе в голову, что он — мужчина ее мечты. Наверное, потому, что всегда вызывала у него изжогу. И спать с ней Ник не собирался, ни при каких обстоятельствах! Ну вот, помяни черта! Хотя на черта Орланда не тянула. Как сказала бы Вэл — выдреныш. Мелочь. Ник окинул насмешливым взглядом появившуюся на пороге женщину в прозрачном пеньюаре. М-да, если она и надеялась выглядеть привлекательно, то зря. Ник вспомнил, как Вэл однажды обозвала таких девиц «суповым набором — кости и кожа, наверное, навар большой будет, жаль, проверить нельзя» и развеселился.

— Я рада, что ты в хорошем настроении, — пропела женщина.

— Вспомнил о Вэл, — признался волшебник.

Может, этого делать и не стоило. Орланда сверкнула глазами не хуже дикой кошки.

— Ты еще и вспоминаешь об этой дряни!? Не волнуйся, скоро мы все от нее избавимся!

Ник не поднялся из кресла. Он знал, что любое покушение на Орланду ни к чему не приведет. Только к ограничению его свободы еще больше — цепи, наручники… И ругаться, тоже не стоило. Только… И он самым ехидным тоном спросил:

— А ты никак виделась с моей женой? Сочувствую. Не хотел бы я попасться ей на твоем-то месте!

— Ты женился на отвратительной хамке без рода и без СИЛЫ! — вызверилась Орланда.

— Насчет ее силы мы еще поговорим с твоим отцом, — пожал плечами Ник. — А что это ты такая растрепанная? Я так понимаю, что моя жена тебя выкинула из дома?

Орланду перекосило так, что волшебник понял — угадал.

— Я ей за это отомстила!

— Интересно — как? Пообещала зайти еще?

— Я думаю сейчас эта тварь уже в другом мире, — зло расхохоталась Орланда. — И там ее ждет один маленький, но очень удаленький сюрприз!!

Ника пробрало холодом. Вот стерва!

— Если с головы Вэл упадет хоть один волосок — можешь считать, что ты — покойница, — процедил он.

— Не думаю, — рассмеялась Орланда. — Ты забудешь ее, как и всех остальных. Я вижу, ты сейчас не в настроении? Я зайду попозже, расскажу тебе о смерти твоей благоверной… ми-и-илый!

Дверь захлопнулась. Ник вспомнил весь опыт жизни в России и минут десять перечислял всех предков, родственников и знакомых монстров Орланды, живописуя отношения между ними. Но даже мат не отвлек от главной заботы. Вэл, его Вэл, где-то там, совершенно одна, без помощи и поддержки, даже без малейшей надежды на успех, осваивает магию. Интересно, почему? Хотя ответ как раз известен. Они же муж и жена. Если Вэл решила, что таким образом сможет помочь ему — то свернет горы. Подумаешь там — магия! Вот она и не подумала, прежде чем бросаться в эту авантюру! Да еще Орланда говорила про сюрприз! Какой?! Черт, черт, черт!!!

Глава 2

— Твою мать!

Это были мои первые слова в другом мире. А как только я смогла дышать, слышать, видеть и говорить, я добавила к ним еще парочку русских народных. Я сидела в здоровенной луже, глубиной мне по пояс, и от любимых, чистых, выстиранных «миф-универсал» и пахнущих стиральным порошком джинсов остались лирические воспоминания. За шиворот тоже текло. С неба моросил мерзкий дождик. Стояла ранняя осень, судя по окраске листьев на деревьях, а осень я просто ненавидела. Это Пушкин мог писать: «Унылая пора, очей очарованье…» Он-то, небось, дома у окошка сидел, а не посреди этого, с позволения сказать, «очар-р-рования», в грязной луже. И штаны он сам себе тоже не стирал, после прогулки в такую очаровательную, мать ее трижды за ногу, погоду. С другой стороны, чего я сижу-то? Что я в этой луже забыла?

— Так, Вэл-не-Килмер, — скомандовала я себе, — Выползай из лужи, и будем с тобой лукать на обстановку^[2].

Дурные привычки возвращались мгновенно. Еще когда мне было девятнадцать лет, мама вышла замуж в пятый раз, и перебралась к мужу, переписав квартиру на мое имя. До встречи с Ники я жила одна, радио я тихо ненавидела, телевизор смотреть было просто скучно, оставалось только разговаривать сама с собой. Выйдя замуж, я неохотно рассталась с этой привычкой, но, похоже, не до конца. Вот и сейчас, разговаривая вслух, я незаметно выбралась из лужи. Лужа была, как водится, посреди дороги, дорога посреди поля, а что было вокруг поля, я не видела. Наверное, лес. Он темнел далеко на горизонте. Но в лес мне не нужно.

— А куда тебе нужно? — спросила я у себя, любимой. — А черт его знает. Обещали же какого-то проводника! Вот крокодилы бессовестные!

— Это кто бы говорил о совести! — раздался позади меня скрипучий голос. — Ты еще о Боге вспомни, чудо природы!

— А чего о нем помнить? — спросила я, почему-то не оборачиваясь. — Неужели ему есть до меня дело?

— Ни-ка-ко-го! — ответил тот же голос. — Не забывай, ты теперь начинающая колдунья, точнее вэари, а они вне юрисдикции местных божков.

Это меня порадовало, но ненадолго. Навалились другие заботы.

— А ты кто?

— А я и есть тот самый проводник, — порадовал меня голос.

Я неосторожно обернулась, захлопала глазами, нога подвернулась, я взмахнула руками и повинуясь закону подлости, грохнулась в ту же лужу, но на этот раз спиной вперед. Теперь меня надо было стирать целиком. И лучше не с Миф-автоматом, а с пятипроцентной хлоркой.

— Молодец, — порадовал меня проводник. — Теперь твоя внешняя и внутренняя сущности стали еще больше похожи друг на друга.

— Иди ты знаешь куда, — предложила я. — Свинья безголовая! Предупредить нельзя было?!

— О чем? — невинно хлопнул ресницами проводник.

— О себе.

Я выбралась из лужи во второй раз, и сейчас тихо радовалась, что рюкзак уцелел и сделан из непромокаемой ткани. А в нем у меня лежат пакетики с отвратительным растворимым кофе «Моккона» и металлическая чашка. Хотя хрен мне удастся разжечь костер под таким дождем. Небось, тут все в округе на девять частей состоит из воды! Ну и фиг с ним! У меня еще и фляжка с водкой лежит. Я ее взяла исключительно в лечебных целях, для растирания. Вот и будем лечиться!

— Хороша, — одобрил проводник.

— На себя посмотри, — окрысилась я. — Может, представишься, невежа?

Мое возмущение имело под собой веские основания. Честное слово. Я ожидала многого, но ТАКОГО?! Я биолог и могу отвечать за свои слова. Так вот, передо мной стояла натуральная игуана! Такая симпатичная ящерица, с хвостом в чешуйках, длина сорок сантиметров, форма головы напоминает рыцарский шлем. И сейчас ее морда приобрела явно обиженный вид.

— Меня зовут Ганя.

— Ганя — он или она? — уточнила я.

— Она. У всех женщин проводниками служат только женщины, а у всех мужчин — мужчины. Считается, что они быстрее могут найти общий язык.

Интересно, кто это решил? По-моему с этой ящерицей общий язык могла найти только другая игуана. А я бы предпочла в проводники кого-нибудь посимпатичней и пообщительней. Например, лошадь. На ней еще и ездить можно. А эту ящерицу, чует мое сердце, еще и на себе тащить придется!

— Понятно. Раз ты проводник, давай, объясняй, что мы теперь должны делать?

— По счастью, у нас разные задачи, — фыркнула ящерица. — Ты будешь искать проход в нужный тебе мир, а я буду следовать за тобой, и говорить, что нужно сделать теперь. И не более того.

Эта система мне была знакома. Как говорил преподаватель по высшей математике, я ставлю вопросы, а вы ищете на них ответы. И конкретнее. Хоть вы и биологи, но не растекайтесь мыслью по древу познания.

— Конкретизируйте свои предложения, мадам, — попросила я. Боевой дух куда-то ушел. Наверное, замерз и решил поискать, где потеплее. А у меня хлюпали и кроссовки и нос — наперегонки. Игуана смотрела на меня без всякого сочувствия. Ей-то что, она рептилия. Хладнокровная во всех смыслах этого слова, зараза! А вообще, кажется, ящериц едят! Я плотоядно осмотрела игуану. Жирненькая. Вкусная, наверное. Ящерица как-то нервно дернула хвостом и заговорила.

— В этом мире, Валентина, тебе надо забрать учебник магии. С ее помощью ты сможешь открыть дверь в нужный тебе мир. А дальше посмотрим, что будет.

— А где он находится? — прохлюпала я.

— Не знаю.

— А как называется?

— Междумирианник.

— Так и называется?

— Да!

Я почесала репу.

— А где находится ближайший город, ты не знаешь?

— Не могу сказать.

Я развернулась и пошла на восток, не интересуясь, успевает ли за мной ящерица. Шагов через тридцать оглянулась. Игуана, с самой несчастной мордой, шла посреди дороги, обходя лужи и высоко поднимая хвост. Я подождала ее, потом взяла в руки и посадила себе на шею. Ящерица свесила хвост с моего плеча и кивнула.

— Спасибо.

— Всегда, пожалуйста.

Я шлепала по грязной дороге, моросил мерзкий дождик, хлюпали промокшие насквозь кроссовки. В общем, настроение было преотвратным. Но надо было как-то разговорить проводника.

— Слушай, Ганя, — неуверенно начала я, — а что ты еще можешь?

— В каком смысле?

— Да в самом прямом! Допустим, я попаду в переплет. Ты мне поможешь?

— Это не входит в мои обязанности.

— Но и запрета на это нет?

— Но и у меня нет желания помогать тебе!

— Лучше бы оно появилось.

— Зачем?

Замерзшие мозги работали плохо.

— Со мной весело. Со мной гораздо веселее, чем со всеми остальными колдунами!

— Не обольщайся.

— Ладно, с этим мы выяснили. Помощи от тебя не дождешься. А что ты еще обязана делать?

— Опекать тебя, пока ты не вступишь в полную силу, подсказывать и направлять. Но не помогать.

Я кивнула. Все ясно. Ладно, чешем к городу на горизонте. Тут-то и пригодилась моя дальнозоркость! Даже из той лужи я видела что-то похожее на башни. До города я добралась только к вечеру. Устала, промокла, вымоталась, и была зла, как сорок дюжин цепных собак на дележке одной кости.

Город был обнесен огромной каменной стеной, высотой аж в четыре моих роста. И дорога вела прямо в высокие деревянные ворота. А к воротам была длинная такая очередь… Ящерица посоветовала мне ждать и нырнула в рюкзак. Стоять мне не хотелось, и я цапнула за рукав одного деревенского парня.

— Слышь, что здесь происходит?

— А то не видишь? Стоим, пока стража поклажу осмотрит и пошлину соберет. Живодеры проклятые!

— А его величество сейчас в городе? — спросила я, прикидывая в уме, как пройти без очереди.

— Не-а, короля сейчас нет, только принц Аррен, — ответила деревня.

— Мерси, — ответила я, и отвалила.

— И тебя туда же, — напутствовал меня парень.

А город-то на холме построен. Я улыбнулась. Ну, как кстати! И рванула в гору так, словно за мной черти гнались. Хм, кажется, я себя переоценила. Но так правдоподобней будет. К воротам я подлетела вся в мыле и с высунутым языком. Ну, ничего, зато согрелась. И вообще, бег полезен для фигуры! И я, начхав на стражу, попыталась вбежать внутрь.

— Стоять, бродяга! Куда прешь!? — один стражник лениво загородил мне дорогу.

Я перевела дыхание, сфокусировала на нем расползающиеся в разные стороны глаза, и заорала на весь город, совсем как в институте на своих студентов:

— Ты кого задерживаешь, чувырла!? Я тут бегу, блин, последние три часа, чтобы доставить новости принцу Аррену, коня загнала, на фиг, а в меня всякий воротный столб будет копьями тыкать!? Да я принцу скажу, он из тебя фундамент сделает, чтобы ты, дубина, важных гонцов не задерживал!

Стражник захлопал глазами, и я поднесла к его носу маленький, но крепкий кулачок, украшенный перстнем-печаткой с рубином. Подарком мужа. Это решило дело. Он посторонился, и меня пропустили в ворота, кстати, не взяв ни монетки пошлины. И я взяла с места в карьер. Был соблазн потребовать лошадь, но тогда мне могли бы навязать сопровождение, чтобы ценное имущество не заиграла, а это было вовсе ни к чему. Я завернула в какой-то проулок, и потеребила рюкзак:

— Вылезай, чуня!

— Не Чуня, а Ганя, — поправила меня ящерица, высовывая голову.

— Да хоть Ваня или Маня, — фыркнула я. — Слушай, расскажи мне о политической обстановке в этом мире, а?

— Зачем?

— Но я должна знать, у кого мне предстоит выцарапать этот путеводитель, как там бишь его — Марьиванник?

— Междумирианник, — отчеканила ящерица, — ладно, слушай. Сейчас здесь процветает христианство, почти как у вас несколько веков назад. Общий лозунг: «Загнать всех в рай», для непроникшихся — с добавлением: «любыми методами». К методам относятся пытки, казни, очищение водой и костром, а также искоренение всех иных форм жизни, то есть оборотней, вампиров, эльфов, гномов, в общем, всех, кто больше одарен природой. Но они, не проникшись почему-то всей святостью инквизиции, как могут, сопротивляются благому делу. Кто-то бежит, кто-то сражается, кто-то в темпе вальса маскируется под местное население. Например, эльфы, дня за два до твоего приезда, принимали у себя священника. Но идеи христианства пришлись им не слишком по вкусу. Они решили проверить священника на благочестивость, связали его и пустили по речке без лодки. Тот, естественно, утоп. Чем и доказал свое благочестие. Но эльфов не убедил. А остальное посольство эльфы выкинули за дверь, и принялись эвакуироваться. Кстати, отец принца Аррена, король Кастариен очень активный христианин и сейчас собирается двинуть войска прямо на эльфов, тем более, что его государство граничит с эльфийским лесом. А все магические книги стаскиваются к главному очистителю для уничтожения. — И Ганя хитро подмигнула мне.

— А кто такие очистители?

— Типа ваших инквизиторов.

Учитывая, сколько я читала об инквизиции, меня Очистители не вдохновили.

— Добрые, значит, дяди.

— Об их доброте все наслышаны… кто удрать успел.

— Значит надо попасть к главному очистителю, — почесала я в затылке. — Он гостей не принимает?

— Принимает. В пыточных камерах.

Туда мне еще было рано.

— Ладно, заползай обратно, а я пока поброжу по городу. Мне надо поужинать, вымыться и выспаться.

Ящерка понятливо нырнула обратно. Я вышла из тупичка и пошла, куда глаза глядят. Глядели они в основном по сторонам и под ноги, так что монаха в грязно-коричневой рясе я заметила, только крепко столкнувшись с ним лбами.

— О, темная сила!

— Чтоб тебе пусто было! — взвыли мы в два голоса, и монах рассерженно уставился на меня.

— Куда несешься, наглец!?

— Сам смотри, куда лапти ставишь, чучело бритое, — не осталась я в долгу. — Последние фары церковным кагором залил, что ли?

— Да как ты смеешь, мерзавец!?

Отдавленная нога болела все сильнее, так что благоразумие отошло на задний план, и не высовывало носа, чтобы по нему сволочизм не врезал. Обстановка накалялась.

— Ты, козел недобритый, сам смотри куда прешь, — взвилась я. — Думаешь, раз юбку надел, и живот отрастил, как у беременной, так тебе и дорогу уступать будут!? Лучше натужься и роди себе хорошие манеры, урод паршивый, евнух добровольный!

— Что-нибудь случилось, святой отец, — в нашу мирную беседу вмешались два стражника.

— Да, случилось! — взвился этот свин с тонзурой. — Это ведьма!! Арестовать ее!!!

— Слушай, не верещи, как кот, которому яйца дверью прищемили! — поморщилась я, понимая, что назревают некоторые осложнения.

В следующий миг мне в зад уперлись два довольно острых копья. Нет, я могла бы посопротивляться, но зачем? Так или иначе, мне нужно попасть к верховному очистителю, а меня туда буквально тащат! Может, еще и покормят? Хорошо бы. Пока мы шли по городу, я рассматривала архитектуру, людей, но тщательнее всего — дорогу. Падать еще раз в лужу не хотелось. Выводы были грустными. Архитектура убогая, зданий из камня — минимум, то есть те, без которых не обойтись. Королевский дворец, церковь, тюрьма. Остальные — деревянные дома, изредка на каменном фундаменте. Люди меня тоже не впечатлили. Одеты все крайне убого. Мужчины — в лосины и грубые рубахи до колен, кое-кто в плащах. Женщины — в те же рубахи и длинные юбки. Головы у всех женщин покрыты платками. На их фоне я, в своих относительно грязных джинсах и куртке смотрюсь, как африканец в тундре. Одно хорошо. Я как сникерс: под толстым-толстым слоем, только грязи. Так что необычность моей одежды в глаза не бросалась. Дороги тоже отвратные. Лужи по колено, грязь — по пояс. Оказывается не только в России беды — дураки и дороги. Тюрьма меня тоже не впечатлила. Тоже мне, стены! Если я из такой тюрьмы не убегу — это позор для всей России-матушки в целом, и для моих предков — в частности. Они ж в гробах перевернутся, а потом ко мне каждую ночь являться будут, ежели я нашу семью опозорю! Я хорошо знала историю своего рода. Мама рассказывала, что моим прапрадедом был Валентин Хромая Нога — человек выдающейся биографии. Шесть доказанных грабежей с убийствами, около пятнадцати недоказанных, три ходки на Сахалин, и, соответственно, три побега. В последнюю, четвертую ходку он встретил там мою прапрабабку — Аньку-Модистку. Анечка промышляла более изящно. Нанималась служанкой в богатые дома, а потом там разные ценности пропадали. Убийств на ее совести не было. Но в Валентина она влюбилась по уши. И он в нее. Сладкая парочка в четвертый раз сделала ручкой каторге, грабанули машину инкассаторов, то есть карету казначейства, как она тогда называлась, поделили честно добычу — на всех четверых подельников, и осели в деревне под Псковом. Жили, как говорится, не тужили, трех сыновей родили, двух дочек… Так неужели я с такой мелочью, как средневековая тюрьма не справлюсь? Смешно. Но повели меня не сразу в тюрьму. Стражники затащили меня в комнату, где сидел монах вдвое толще первого.

— Это вы кого привели!? — полюбопытствовал он.

— Ведьму, — святой отец, — отчитался один их стражников. — Она отца Ерохимуса оскорбляла по-всякому. Он и приказал, дескать, ведите к Очистителям, бес в ей сидит сильный…

Интересно, в каком месте меня сидел бес? Может, еще узнаю?

— Ладно, отпустите ее, а сами пока в уголке постойте, — приказал святоша.

Руки на моих предплечьях разжались. Я потерла мышцы. Ну, козлы! Синяки ведь останутся. Да не до синяков сейчас! Я внаглую плюхнулась на стул напротив очистителя, и закинула ноги ему на стол.

— Ну что, будешь говорить!? — и побольше наглости в голосе, побольше… Любой священник должен подчиняться старшему по званию. У них же дисциплина как в армии!

— А… э… у… а… — выдал на-гора очиститель. Я попробовала еще раз.

— Признавайся, негодяй, где сейчас главный очиститель!?

— Как это где? — очень натурально удивился священник. — Как и всегда, на верхнем этаже. Он же никуда и никогда не выходит…

— А колдовские книги!? — и еще больше командного рыка в голосе. Такого тона мои студенты, как огня боялись. И очиститель оказался не крепче.

— А они у него…

— Хорошо. Свободен. Проваливай.

Священник послушно встал из-за стола и даже сделал два шага к двери, прежде чем до него дошел комизм ситуации. Стражники давно уже давились фырканьем в уголочке.

— Взять ведьму!!! — взвыл несчастный кошачьим сопрано. И закашлялся.

— Что ж ты так, — пожалела я его, обтирая кроссовки протоколом чьего-то допроса. — Надо было начинать хотя бы со второй октавы, а ты сразу взял ля-бемоль третьей.

Священник еще раз попытался заорать, но куда там! Я его хорошо понимала. Как у меня болело горло после лекций! Но бегемот в рясе не растерялся. И зажестикулировал. Я даже засмотрелась, попутно выдирая листки из какой-то книги на его столе и чистя ими джинсы. Это ж надо, какой талант пропадает! Его бы — да в наш двадцатый век, в эпоху немого кино! Такие бы деньги заколачивал! Это ж надо — жестами, причем более-менее цензурными, объяснить кто я такая, откуда я на свет появилась, что со мной святая инквизиция (простите — очистители) сделает и куда меня надо вести. Я бы час на него смотрела, но, к сожалению, до стражников дошло, что им надо сделать, они цапнули меня за плечи и поволокли куда-то вниз. Мой рюкзак остался на столе священника, вместе с ящерицей и кучей необходимых мне вещей. Надо будет прихватить при побеге. Так что дорогу я запоминала. Меня свели по лестнице, провели по коридору и впихнули в темную камеру, захлопнув за мной толстенную дверь. Глухо лязгнул засов.

Я огляделась вокруг. М-да, невесело. Я охлопала карманы. Что при мне? Носовой платок, зажигалка, блокнот, ручка, часы, шпильки в волосах и нахальство. Последнего так даже переизбыток. Теперь осмотрим камеру. Да, это явно не люкс в отеле «Риц». Мрачно, холодно, всего света — из маленького окошка под потолком, причем такого маленького, что в нем и кошка застрянет. И то решеткой перегородили. В углу куча соломы. А на соломе? Какое-то тряпье? Я с интересом посмотрела в угол.

— Привет?

— Приветствую тебя, — отозвалась куча. — Кто ты?

— Решили, что я — ведьма. А ты?

— Я — эльф.

— ЭЛЬФ!? Настоящий!?

В детстве я обожала Толкниена. Интересно, много он наврал про эльфов?

— Настоящий. Какой же еще!?

— А что ты здесь делаешь?

— Отдыхаю на курорте! Неужели не видно!?

— Почему же, — пожала я плечами. — Милое местечко. Тепло, темно, спокойно, никто не мешает. И запахи великолепные. Любой насморк исчезнет. — Вонь в помещении стояла такая, что хоть коромысло вешай. — А кто тебе выписал путевку?

— Главный очиститель. А тебе?

— А я знаю? Может, им моя внешность не понравилась?

— Мне она тоже не нравится.

— Ты меня еще толком и не видел, — слегка оскорбилась я. — Кстати, а от кого это так воняет? Вас что, в туалет не выводят?

— Здесь это не принято. А дерьмо у всех пахнет одинаково, что у людей, что у драконов.

— Насчет драконов поверю на слово, лично не нюхала, — отозвалась я.

— Можно подумать я нюхал! — возмутился эльф.

— Так сам же признался, — я рассеянно оглядывала стены. — Сидеть в тюряге без канализации? Даже мой прапрадед себе этого не позволял! И я семью не запозорю! Или они тут общественный туалет откроют, или тюрьмы не останется! А сбежать ты не пробовал?

— Смеешься?

— Издеваюсь. Нет, в самом деле, ты решил здесь еще неделю просидеть? Понюхать?

— А у нас что — есть выбор?

— Даже если меня съедят, у меня будет минимум два выхода, — оптимистично отозвалась я — Но не исключено, что я найду и третий. Устрою людоеду язву с прободением желудка или аппендицит с перфорацией…

Куча тряпья шевельнулась.

— Ты говоришь о побеге серьезно? У тебя есть сообщники на воле?

— У меня есть мои гениальные способности, нахальство и отличная наследственность.

Я подошла к двери и стала осматривать ее.

— М-да, хрен откроешь. Замка нет, только засов. А его шпилькой не отопрешь. Значит нужно, чтобы нам его открыли снаружи.

— И как ты это сделаешь? Напишешь прошение главному очистителю?

— Ага, счаз-з-з. В пяти экземплярах. Ты не прикован?

— Нет.

— И не связан?

— Нет.

— Это хорошо. А драться умеешь?

— Могу завязать узлом железный прут.

— Это каждый дурак может. А в ухо ты дать сможешь?

— Смогу. Но чтобы дать в ухо, надо еще до кого-то добраться. Кому ты тут морду начистишь? Крысам?

— Кому надо. Слушай. Вот что мы сделаем.

На разработку и уточнение плана ушло минут восемь. Потом эльф художественно разлегся в особо грязной луже, а я завизжала, легко взяв верхнее соль. Эльф на полу боролся с желанием плюнуть на конспирацию и зажать уши. Орала я вдохновенно, проникновенно и с немалым опытом. Легкие у меня тоже были закаленные. Я просто кожей ощущала, как вибрируют камни в стене. Прерывалась, чтобы набрать воздуха — и начинала орать заново. А еще думала об Иерихонской трубе. Звучи мой голос, сладкозвучный, Иерихонскою трубой! Может стены сами рухнут?

Эксперимент поставить не удалось. Не прошло и пяти минут, как к камере подлетели стражники. Окошко в двери распахнулось.

— Чего орешь, ведьма!? — осведомился один.

— Вы меня с кем посадили!? — заорала я, используя отлично тренированные преподаванием биологии легкие. — Он же мертвый!!! Здесь дохляк!!! А-а-а-а-а-а!!!

Со своего места мне было видно, как эльф кривится от боли. Все-таки моим ультразвуком, да по ушам — это не для слабонервных мифических созданий. И стражники тоже не выдержали. Дверь в камеру распахнулась. Стражники влетели внутрь. Не знаю, что они хотели — вынести труп или заткнуть меня, но главное было сделано. Эльф взлетел с пола. Двоих стражников столкнуло лбами, третьему я добавила коленом по фамильной ценности, а потом схватила за уши и добавила тем же коленом по морде. Этому приему меня учила подруга:

«Тинка, — говорила она, — учти, нормальных мужиков мало, а баб много. И чтобы удержать при себе мужика, требуется расправляться с соперницами. Это — наиболее эффективно. Хватаешь за уши — и лбом об колено! И не миндальничай. Интеллигенция сейчас не в авторитете, а нам надо быть в ударе».

С соперницами мне так расправляться не доводилось, но на стражника подействовало отменно. Только кость хрустнула. Да, подруга бы мной гордилась. Хотя речь шла и не о соперницах.

— Бежим, — потянул меня за руку эльф.

— Стоять! — командным тоном рявкнула я. — Вконец охренел? Свобода по голове поленом ударила!?

Эльф застыл на месте.

— Чего ты орешь!?

— А до тебя не доходит!? Немедленно иди сюда, и помоги мне раздеть их!

— Зачем?!

— Я хочу ими воспользоваться!

— Нашла время!

— Ты о чем подумал, пошляк?! Хотя каждый думает в меру своей испорченности. Мы сейчас увяжем их в рулончики, и положим в угол. Пусть подумают, что это мы! А мы накинем их плащи, и нанесем дружественный визит главному очистителю. Мне нанесли здесь оскорбление, и я хочу покинуть эту тюрьму с моральным удовлетворением в кармане.

Эльф тоскливо посмотрел на меня.

— Слушай, а может, все-таки ограничишься физическим?

Я плотоядно посмотрела на эльфа. Ну почему он так далеко от меня? С каким удовольствием я бы отвесила ему пару подзатыльников. Но пришлось ограничиться вежливым:

— Шевели задом, кретин, пока нас не замели!

И эльф начал шевелиться. Должна признаться — получилось у него неплохо. Особенно для начинающего рецидивиста. Стражники были раздеты до штанов и связаны их собственной одеждой в самое краткое время. Мы накинули камзолы и плащи, и медленно, с достоинством пошли по коридору. Я цапнула со стола в караулке связку ключей.

— Давай освободим всех? — предложил эльф.

— И поднимем весь город на уши? Нет, это только перед уходом. Пошли! Нам наверх!

Свет в коридорах был, хотя и паршивый, но эльфа мне рассмотреть удалось. Да, в чем-то Толкниен не врал. Эльф оказался высоким, атлетически сложенным парнем с золотыми волосами и голубыми глазами. Чем-то он был похож на Ники. Только немного симпатичнее. Мы шли по коридорам, и я тщательно считала все повороты. Ну, вот и оно. Та комната, в которую меня привели на «допрос». Я толкнула дверь и вошла. Тот толстый монашек так и сидел за столом. Ну, надо быть вежливой девочкой!

— Здорово, чувак!

Его так перекосило, что я пожалела об отсутствии фотоаппарата. Такое зрелище задаром пропало! И лихо уцапала мерзавца за воротник рясы.

— Где мои вещи, козел!?

— А…у…э…

Я пнула его в коленную чашечку.

— Вежливо повторяю вопрос. Где мои вещи!? Следующим ударом сломаю ногу. Или ее вон тот тип тебе сломает. Ты кого из нас предпочитаешь?

— Все здесь, — заторопился монашек. — Все ваши вещи тут. Только зверушка ваша удрала!

— Зверушка не пропадет, — решила я. — Подержи его. Кстати, а как найти главного очистителя!?

— Вверх по лестнице и направо до конца коридора.

Я бегло сунула нос в рюкзак. Все было на месте.

— Отлично. Спасибо за информацию, лапочка. — Я подмигнула эльфу. — Сверни ему шею.

Эльф был явно возмущен.

— Ты меня за кого принимаешь!? Я эльф, а не убийца!

Возражение было неубедительным. Я пошарила на столе. На нем лежал нож. Точнее, кинжал. Симпатичный такой кинжал, из какого-то черного металла, с рукояткой, отделанной черным камнем. Просто сам просится в руки. Я надела рюкзак на плечи. Подумала, повертела финку в пальцах и подошла к эльфу.

— Держи его крепче.

Анатомию я знала на пять. И сердце нашла моментально. Одно движение ножа — и все было кончено. Эльф смотрел на меня с тихим ужасом.

— Что ты делаешь!?

— Избавляюсь от нежелательного свидетеля. — Помотала я головой, избавляясь от наваждения. Потом я вытащила оружие, умудрившись не измазаться кровью, вытерла нож об рясу и засунула его за пояс. Думаю, он мне еще пригодится. Тем более, я всегда питала любовь к холодному оружию. Могу сказать всем, кто читает мои путевые записки — никакого внутреннего трепета я не испытывала. Даже ничего отдаленно похожего. И никакие двенадцать заповедей меня не мучили. Цинично-то говоря, этот монах отправлял в тюрьму, а оттуда и на смерть столько людей, многие из которых были и получше него, что моя совесть заткнулась и уснула. Может, сам он и не казнил, но пошел бы по статье, как соучастник. А теперь мне надо еще и к главному очистителю. Во-первых, мне нужен Междумирианник, а во-вторых, надо бы объяснить очистителю насчет неправедности его дела. Можно даже без слов, но с физическими увечьями.

— Ты со мной к главному очистителю? — спросила я.

— С тобой, — почему-то вздохнул эльф.

— Неужели ты не желаешь отомстить? — удивилась я. — Они же держали тебя в камере, в которой я бы и собаку не поселила!?

— Желаю. Но это как-то слишком жестоко.

Я пожала плечами. Жестоко! Не жил он в России во время перестройки. Узнал бы, что такое настоящая жестокость. Я молча пошла по коридору к лестнице. Мне повезло, по дороге никого не встретилось. Не уверена, что могла бы убить человека еще раз. Хотя бы сегодня. Но и моя душа была спокойна. Я ничего не обещала монашку. Я не обещала оставить его в живых, если он мне все расскажет. Я не нарушала слово. Подумаешь, убила. Если он верит в Христа, или в кого тут принято верить, значит должен верить и в рай, а значит я ему просто помогла немного раньше достичь райского блаженства. То есть он меня еще благодарить должен! По лестнице я прыгала через три ступеньки. Сзади сопел эльф. И тут наше везение кончилось. У двери стояли и курили три стражника. Я взлетела к ним на крыльях вдохновения.

— Вы че, вконец охренели!? Из тюрьмы половина заключенных поубегала, а вы и в ус не дуете!

— Кто поубегал!? — выдавил стражник слева, хлопая глазами.

— Я, — честно призналась я. И ударила одного из стражников кинжалом в глаз. Пока не опомнились. Еще двоих прикончил эльф. Мгновенно выхватил меч и снес им головы. На меня брызнуло кровью. Но странное дело, я, всегда не выносившая крови, сейчас даже не поморщилась. Не до того. И толкнула дверь. Все было завалено книгами. По самый потолок. Я схватилась за голову. Ну и где тут прикажете искать Междумирианник? Да я постарею раньше! С другой стороны, зачем мне самой искать эту книгу? Мне просто надо найти ее хозяина и вежливо попросить его отдать нужную литературу. Он-то знает, что тут, где валяется! А я иногда бываю просто убийственно убедительной.

— А-а-а-а-у-у-у-у! Есть, кто живой!? — заорала я.

И через минуту услышала ответ.

— Иди сюда!

— Ты со мной, или здесь подождешь? — оглянулась я на эльфа.

— Здесь подожду. Не люблю смотреть на пытки.

— Я тоже, — честно призналась я. И направилась на голос.

Я прошла три поворота, прежде чем выйти в большую и довольно светлую комнату. Комната так же была завалена книгами. Огромный стол посередине был уставлен скляночками самого, что ни на есть алхимического вида, а рядом со столом в кресле на колесиках сидел мрачный тип в таком же коричневом балахоне, но с большим железным медальоном на груди. По медальону шла надпись: «Да очистятся души неверных под моей железной рукой». И выдавлена рука в перчатке, подкладывающая дров в костер. Все мои хорошие манеры мгновенно испарились. Инквизицию я просто ненавидела, получив за нее уже в институте «неуд» по истории.

— Привет, калека, — сказала я. Мой голос был нарочито спокойным, но те, кто хорошо знал меня, сейчас посочувствовали бы несчастному и не стали меня злить. Очиститель меня вообще не знал, и, увидев перед собой хрупкую девушку, решил, что ему ничего не угрожает. Наивный такой.

— Ты откуда взялась, девка? — спросил наглец. — А ну пошла вон!

— Ага, вот прямо сейчас взяла и пошла, — фыркнула я, задевая локтем за стопку древних пергаментов и роняя их на пол. — Прости, я нечаянно. Нет, если я пришла, от меня так просто не избавишься. Но у тебя еще есть шанс остаться относительно целым.

— Убирайся отсюда, — прошипел этот увечный. — И скажи страже внизу, что я приказал тебя высечь.

— Мазохизмом не страдаю, — отрезала я. — Но мигом стану злобной садисткой, если не получу того, что мне надо. Давай сюда Междумирианник, и разойдемся без членовредительства.

Инквизитор не внял моим увещеваниям. Ну, нельзя с этими людьми по-хорошему! Нельзя!!!

— Стра-а-а-жа-а-а!!!

Я покачала головой.

— Клиент скорее мертв, чем жив. До тебя что, до сих пор не доехало? Я пришла сюда специально за Междумирианником, и уйду отсюда только с книжкой под мышкой. А ты останешься. Но еще неизвестно в каком состоянии, — я подумала, и уселась на стол, что-то небрежно смахнув на пол. Суда по дырке в паркете — концентрированную серную кислоту. — Еще не решил отдать мне книгу? Очень жаль. Мне ведь придется какое-то время побыть здесь, а я такая неловкая!

Я взяла в руки склянку, понюхала, повертела и решительно вылила прямо на колени главному очистителю. Судя по его воплю, это была тоже кислота.

— Ах, простите, я такая неловкая к вечеру! Не волнуйтесь, сейчас я проведу реакцию нейтрализации! Вот только как найти щелочь? Я знаю! Опытным путем! — На колени очистителю полетело еще несколько баночек. Я подождала две минуты, наблюдая за попытками инвалида избавиться от дымящейся рясы и демонстративно позевывая, а потом выплеснула на него ведро воды, примеченное в углу. Теперь главный очиститель стал похож на жабу в кресле.

— Ну, как, говорить будем? — полюбопытствовала я. — Или опять поиграем в юного химика?

Очиститель так сверкнул на меня глазами, что я поняла без перевода.

— Хорошо. Даю тебе три минуты, можешь сказать все, что хочешь о моих родственниках, предках и потомках безнаказанно. Но тихо.

Два раза предлагать не пришлось. Оказывается, я многого не знала о своих предках. В частности, они успели согрешить с половиной ада, и были прокляты навеки другой половиной. Фантазия у дяденьки работала не хуже, чем у моих студентов. Я даже пожалела, что не могу конспектировать за ним. Но не просить же повторять на бис? Да и время кончилось. Я вклинилась в описание отношений моей прабабки с Вельзебруулом. Наверняка местный аналог Вельзевула.

— Мужик, я думаю, с моими родственниками все ясно. Хотя им было по жизни плевать на все религии мира. Теперь отдай мне книжечку с милым названием Междумирианник, и я свалю отсюда на века. И даже не буду показывать на тебе умения, которые мои предки приобрели в ходе разврата с чертями.

Изображать из себя героя-народовольца очиститель не стал. И правильно. Я пока еще не собираюсь записываться в христианство и всепрощение мне чуждо. Он с трудом подкатил на своем кресле к стопке книг, вытащил одну и швырнул в меня.

— Подавись, ведьма!

— И вам того же, и вас туда же, — я ловко перехватила книгу в пяти сантиметрах от моего носа и посмотрела на обложку. А то еще подсунет какую-нибудь местную библию. Нет, на обложке было выдавлено золотом: «Miejdumiriannik». Она, драгоценная.

— Мерси, козел, — я, было, хотела уйти, но потом передумала. — Дяденька, а вы не сделаете добровольное пожертвование в фонд беглецов от очистителей? Обещаю, вам это зачтется. И вас не сожгут, а повесят… если будете живы и попадетесь к нам в руки.

Намек инквизитор понял мгновенно. Он подкатил к столу, достал увесистый мешочек с местной валютой и от души швырнул в меня. Ха, дохлый номер! Я отклонилась и перехватила мешочек на лету. Заглянула внутрь. Ювелир из меня, как из огурца — банан, но золото я всегда отличу.

— Грацие ди тутто, — пропела я, затем засунула мешочек в карман, повернулась и пошла к выходу. Но на пороге обернулась. — Учти, урод, ты пока еще не покалечен. Так, по мелочи. Но если ты и дальше будешь продолжать охотиться на ведьм, я могу и вернуться. С дружеским визитом. И после него тебя будут собирать по частям. Усек гусек?

Я обрушила в проход пару стопок книг, чтобы очиститель не сразу смог выбраться и позвать на помощь, и рванулась к эльфу. Тот честно ждал меня у входа.

— Нам еще надо в тюрьму, — предупредила я. — Не хочу оставлять этому озабоченному никого, на ком он смог бы отыграться за меня.

И мы рванулись по лестнице вниз.

— Ты еще ключи не потерял?

— Обижаешь!

— Привыкай, я не всегда бываю мила и добра.

По пути нам никого не встретилось. Я даже обиделась. Всего шесть воинов на весь монастырь. Хотя зачем они здесь нужны, с такими-то замками. Их и ключами хрен отопрешь. С другой стороны, вам когда-нибудь приходилось отпирать замок, который старше вас минимум в два раза и вышел из строя уже при продаже? Нет? А вот я имела такое удовольствие. В нашем институте замки подбирались по принципу «но пассаран», то бишь — «оно не пройдет». Оно — это ключ. И открывали мы их исключительно с помощью пинков, толчков и добрых пожеланий заводу-изготовителю. Так что тюремные замки я освоила в пять минут. Не прошло и получаса, как камеры были открыты, и заключенные бодро рванулись на волю. Мы с эльфом вышли вслед за ними, самыми последними, и только теперь я поняла, почему так мало солдат было в здании. Зачем там больше, если позади тюрьмы находятся казармы городской стражи? Вот с ними-то и сцепились любители свободы.

— Надо помочь им, — рванулся, было, эльф, но я ловко цапнула его за заостренное и вытянутое ухо.

— Совсем сдурел? Наше первое дело не мстить, а рвать когти! Или ты по подзатыльникам соскучился? Так я тебе лично отвешу парочку, дай только на волю выйти!

Слава Аллаху, этот мифический придурок внял моим словам, и мы бодро потрусили в сторону от свалки. Хорошо еще, что никто не додумался обнести тюрьму стенами.

— Эй, ты что, меня забыла? — раздался писклявый голосок.

Я нагнулась и подхватила за хвост игуану.

— Жива все-таки?

— А ты сомневалась?

— Ты пока еще не комодский дракон. Наступят — и поминай, как звали. — Я водрузила ящерку себе на плечо, и Ганя тут же вцепилась в меня холодными мокрыми лапками. Было не слишком приятно, но спорить я не стала. — Я тут книжечку достала. Междумирианник, нет? А то мне и вернуться не поздно!

— Междумирианник. — В голосе ящерицы звучало искреннее удивление. — Как тебе это удалось?

— Мы с главным очистителем немного побеседовали о химии, и он согласился, что мне нужны дополнительные знания, — прищурилась я.

— А жив он остался?

— За кого ты меня принимаешь?

— Я знаю, ты убила монаха! И стражника!

— Ну и что? Они сами виноваты!

— Но они просто выполняли свой долг!

— А я выполняла свой долг! Они меня посадили в тюрьму, так? А долг любого заключенного — сделать ноги, напакостив по дороге всем, кому только можно.

— Все равно, это слишком жестоко!

— Как им сжигать ведьм на костре, так это правильно, а мне и отомстить нельзя!? — с ходу завелась я. — И вообще, ты кто — проводник, или моя совесть!?

Кажется, наши мнения по этому вопросу не совпадали.

— Если ты так будешь поступать и впредь, я от тебя откажусь!

— Да на здоровье! — встала в амбицию я. Чтобы какая-то ящерица мной командовала!? Да не бывать такому! — Только расскажи, что нужно для того, чтобы стать ведьмой и проваливай на фиг!

За милой беседой мы свернули в какой-то темный переулок и прижались к стене. Эльф так и оставался с нами.

— И расскажу! И сразу же уйду! — воинственно задрала хвост ящерица. — Значит так! Междумирианник нужен тебе, чтобы попадать в другие миры. Насколько я вижу, это и, правда, он. Чтобы стать колдуньей, тебе необходимо иметь несколько вещей. Во-первых, волшебную палочку. Из чего ее сделать и как — прочтешь в этой же книге. Во-вторых, надо изготовить себе защитный амулет. Он необходим, чтобы передать свою СИЛУ потомкам или ученикам перед смертью. Подробности там же. И последнее. Для того, чтобы обрести истинную власть над своей силой, чтобы пошла перестройка генетического кода, тебе нужно съесть плод с яблони из сада Двенадцати Дев. О нем ты тоже подробнее прочтешь в этой книге. Только не забудь, что если у тебя не будет волшебной палочки и амулетов, если ты придешь к дереву неподготовленной, плод просто убьет тебя. К счастью, меня это уже не касается. Как мы и решили, я удаляюсь. Ты совершенно добровольно отказываешься от моего сопровождения?

— О, более чем добровольно! — теперь я тоже уперлась рогом. Тоже мне сокровище! И без нее справлюсь! Я в свое время разобралась с инструкцией к телефону «Филипс», неужели я не разберусь с таким пустяком, как Междумирианник? Уж средневековым бюрократам до наших точно далеко.

— И ко мне не будет претензий в случае летального исхода!?

— Боже упаси! Какие претензии можно услышать от трупа!?

— И ты считаешь, что мои мудрые советы не способны ничего дать тебе!?

— Пока я не получила от тебя ничего полезного, кроме сомнительных наставлений, укоров совести и головной боли. Такое удовольствие мне и даром не нужно, и с доплатой не возьму! Я решительно не желаю обзаводиться второй совестью, в случае молчания первой!

— Мы должны следить, чтобы гордыня начинающих колдунов не перехлестывала через край! — патетически возгласила ящерица.

— О, без этого я великолепно обойдусь! Ответь мне на один вопрос, и можешь проваливать!

— Какой вопрос?

— Я — первая, кто отказался от проводника?

— Вторая.

— И кто же был первым?

— Это уже второй вопрос.

Она что — вконец обнаглела?! Мое терпение лопнуло по швам, и злость горохом высыпалась наружу.

— Вали отсюда, жаба бесполезная.

Морда игуаны исказилась, язык вырвался изо рта и едва не стегнул меня по ноге.

— Надеюсь, ты кончишь, как и Рон Джетлисс! Прощай!

Я очаровательно улыбнулась. По моим наблюдениям, именно это доводит оппонента до белого каления. Когда он весь из себя такой и сякой, пышет жаром и брызжет слюнями, а ты поплевываешь в потолок и невозмутимо полируешь ногти.

— До скорой встречи.

Ящерица вспыхнула ярким пламенем и начала растворяться в воздухе. Я проследила за ее угасанием, и повернулась к эльфу.

— Ну что, будем выбираться? Кстати, как тебя зовут? А то напакостить в городе мы успели, а познакомиться — еще нет.

— Лефроэль.

— Очень приятно. А я — Тина.

— Взаимно. Жаль, что наше знакомство не состоялось в более спокойной обстановке.

— Взаимно. — Передразнила я.

Вообще-то все в институте с легкой руки мужа называли меня Вэл. Тиной меня называла только одна подруга. Почему я решила назваться именно так? Черт меня знает! Может, я просто решила не делать себе лишней рекламы?

— И как ты думаешь выбираться отсюда, Тина?

— Надеюсь, ты мне поможешь. Стена тут в четыре моих роста, так что я не собираюсь изображать скалолаза. Нужно где-нибудь увести двух лошадей, и мы предстанем, как гонцы его высочества. Выпустят мгновенно.

— А голова у тебя варит! Но ты зря прогнала проводника.

— Теперь уже поздно об этом говорить. Расскажешь мне, в чем я ошибалась, когда будем за городской стеной, идет?

— Идем.

* * *

В замке над хрустальным шаром сидели два человека — мужчина и женщина. Рядом с ними сидела ящерица. Та самая игуана.

— Преклоняюсь перед твоей мудростью, папочка, — шепнула женщина. — Это была великолепная идея — дать ей ТАКОГО проводника.

— К сожалению, она отказалась от него.

— Да, и очистители ее не схватили. Но Междумирианник — это очень сложная книга! Я надеюсь, она сама сложит голову в какой-нибудь авантюре, без нашей помощи.

— Я бы не стал на это рассчитывать. Понимаю, ты не можешь любить ее, но глупо не признавать ее достоинства. Она умна и активна. И может не погибнуть.

— Но мы постараемся «помочь» ей?

— Разумеется. А пока иди к Нику и обрадуй его известием о скорой гибели его жены.

— Слушаюсь, монсеньор. С удовольствием, монсеньор!

Оставшись один, человек вгляделся в хрустальный шар, и покачал головой.

— Ей-же-ей, Ника можно понять! Какая женщина! Не будь здесь затронуты интересы моей дочери…

Глава 3

— Осторожнее! Ты топаешь, как полк солдат!

— И это мне говорит эльф, чуть не получивший по лбу вилами и граблями!

— Не пререкайся!

Я возмущенно засопела, но решила оставить выяснение отношений на более позднее время. Все-таки в первый раз лошадей ворую! Но сколько впечатлений! Мы решили грабануть конюшню трактира. Я настаивала на частной собственности, но эльф отсоветовал. Сказал, что там сторожа и собаки, да и нет в этом городе хороших лошадей, а вот в трактире разный народ останавливается. И охраны там меньше. Он оказался прав. Всего один сторож, перед которым я появилась прелестным видением — в майке и трусиках.

— Помогите, пожалуйста! Меня ограбили!

Разумеется, сторож предложил мне пройти в конюшню, чтобы подробнее узнать про ограбление, ну и заодно про мои ножки. И я не отказалась. Дальше было дело техники. Эльф молнией влетел за мной и треснул сторожа кулаком по лбу. Связать его, как тюк с тряпьем, было совсем просто. А вот перемещаться по грязной конюшне в полной темноте, да не просто так, а выбрать лошадей и оседлать их. Эльфу хорошо, он в темноте видит как кот, но даже он едва не наступил на замаскированные сеном грабли, а я пока еще и вижу плохо, и в лошадях не разбираюсь, да и седлать их не умею. Поэтому все делал эльф, а я скромненько стояла группой поддержки. Моральной.

— Подойди, подержи ремень.

Я сделала два шага вперед.

— О Санта Магдалена Розалия донна Пьетра дель Севилья!!!

— Что еще?

— Я в навоз наступила!

— Лучше бы он тебе в рот попал! Если нас застукают — мы быстро вернемся обратно! И еще будем благодарны за это. Конокрадов здесь не любят.

Я кратко объяснила, куда эльф может засунуть себе всю эту конюшню, и взялась за ремень. Минут пятнадцать прошли в ожесточенных сборах. И мы вышли из конюшни, ведя лошадей под уздцы. И только отойдя метров на сто, вскочили в седло. То есть эльф-то просто взлетел в то самое седло, а я влезла с третьей попытки, после того, как Лефроэль слез и сильно подпихнул меня в зад.

— Ты что, на лошади никогда не ездила?!

— Да я и видела-то живую лошадь раза четыре в своей жизни!

— Сочувствую.

— Не фиг мне сочувствовать. Посмотрела бы я, как ты на запорожец отреагировал.

— За-по-ро-жец? Что это за ужас? Это какое-то чудовище, страдающее запором?

— Почти, — согласилась я, вспоминая грохот, с которым заводятся эти монстры автомобилестроения.

— Ладно, тогда выпрямись в седле, сожми колени, держись уверенно.

— А ты прикрой уши, мы подъезжаем к воротам.

— Чем!?

Я чертыхнулась, потом достала из рюкзака вязаную шапочку.

— Попробуй этим.

Хм, вот это я зря. Шапочка-то была рассчитана на меня, а не на него. А у меня и голова поменьше, и волосы короче, и уши не торчат. Такое ощущение, что эльф напялил эту шляпку поверх рыцарского шлема.

— Знаешь, держись лучше в тени, а говорить буду я. Я с местной стражей уже базарила.

Караул уже сменился. Я пнула ногой задремавшего стражника и рявкнула так, что стена дрогнула.

— А ну встать!!!

Стражник подскочил вверх на два метра, выронил свою алебарду, наклонился, зашарил руками по земле и уронил шлем. Я с нескрываемым презрением наблюдала за ним. Секунд десять, не больше. Если больше затянуть паузу, у нас просто не будет шансов выбраться. И то десять секунд — это слишком много. Даже мои студенты начинают соображать уже через семь секунд.

— Смир-р-р-на!!! Под суд бы тебя отдать, мерзавца, да некогда! Приеду — урою, если на посту заснешь! А ну открыть ворота гонцу его высочества!!!

Стражник бросился выполнять приказ, едва не теряя по дороге доспехи. Какие там задержки и проверки документов? Быстрее бы от неожиданного начальства отделаться! Я даже особо не волновалась. Главное всегда погромче орать и делать наглую морду. Это же классический случай. Если кто-то на тебя орет, значит, право имеет! Мы с эльфом выехали за ворота и пустили коней в галоп. Когда город скрылся с глаз долой, мы свернули с дороги, и, проехав метров двести, остановились в укромной ложбинке. Я кое-как слезла с лошади, потирая отбитый зад.

— Ну что, ужинать будем, жертва обстоятельств?

— А у тебя есть еда? — поинтересовался эльф.

— Ну, едой это не назовешь, но хоть что-то.

В моем рюкзаке, тщательно завернутые в полиэтилен, лежали три помидора, два огурца, несколько бутербродов с колбасой и с сыром, бутылочка с минералкой и три плитки шоколада. Так что я выложила все, кроме двух плиток и фляги с водкой. Провизия была разделена честно — мне одна четверть, эльфу — три четверти, учитывая его габариты, и мое отсутствие аппетита. Наевшись, мы разлеглись на траве.

— Вода эта у тебя какая-то горькая, — вынес вердикт Лефроэль.

— Зато полезная. Ладно, давай поговорим о наших планах на будущее.

— Давай. Чем ты собираешься заняться?

— Собираюсь стать колдуньей. Междумирианик у меня есть, теперь надо его быстренько прочитать и смотаться за волшебной палочкой, за амулетами и за фруктом. И лучше бы уложиться в семнадцать, то есть уже шестнадцать дней.

— А потом?

— Пойду мылить шею верховному колдуну. Надо только мочалку поубедительнее подыскать.

Я даже зауважала эльфов. Лефроэль не стал интересоваться моим психическим здоровьем и щупать лоб на предмет высокой температуры. Просто поинтересовался безразличным тоном.

— А с чего это ты так на него озлилась?

Я пожала плечами. Рассказать — не рассказать? А чего скрывать-то?

— Ты представляешь, сегодня после обеда звонят нам в дверь. Я открываю. А там, на пороге стоит такая выдра! Ну, то есть до выдры ей далеко, так, выдреныш….

Так, слово за слово, я и рассказала эльфу всю историю. Он внимательно слушал, не перебивая, а потом уточнил:

— Ты все это всерьез? Может, бросишь?

— Уже поздно. Я уже здесь.

— Я могу отправить тебя домой, так что ты обо всем забудешь.

Я передернулась так, что чуть с плаща не скатилась.

— И буду ждать мужа домой!? Бегать по больницам и моргам!? Волноваться и закатывать дешевые истерики!? Ну, уж нет! Тем более у меня появился шанс прожить свою жизнь интересно!

— Но, может быть, слишком коротко?

— Зато со вкусом.

— И с мучительной смертью.

— Зато с вечной памятью о себе.

— И отсутствием всякого посмертия!

— Я всегда была атеисткой, так что христианский рай мне не светит.

— Непробиваемая самоуверенность!

— Великолепная вещь, особенно в отсутствие денег, внешности и связей!

Перепалка доставляла нам обоим искреннее удовольствие.

— Тьфу! И этой женщине я обязан жизнью!

— Ты мне ничем не обязан!

— Если бы все было так просто!

— А что, собственно, тебя мучает?

Эльф закатил глаза и застонал.

— Неужели колбаса несвежая? — полюбопытствовала я.

— Совесть.

— Несвежая совесть? Но я твердо уверена, что я ее оставила дома, в шкафу!

Эльф не выдержал и засмеялся.

— Я не имел в виду бутерброды. Но поставь себя на мое место! Что ты будешь сейчас чувствовать?

— Без понятия. Откуда я могу знать о психологии эльфов, если я даже об их существовании узнала только пару часов назад?

Я не преувеличивала. Конечно, фантастику я любила, но нельзя же строить планы, основываясь на романе Толкниена? Это, бесспорно, великий роман, но, сколько в нем правды? Толкниен же по иным мирам не шлялся. Или все-таки шлялся? Теперь это уже не проверить.

— Ладно, слушай. Дело в том, что меня послезавтра, то есть уже завтра, собирались казнить. Сжечь на рассвете, как нечисть. Если бы не ты, я постарался бы прорваться, когда начнется казнь, и наверняка был бы убит. И вот приходишь ты. Девчонка, гораздо слабее меня. Человек. По нашим меркам, просто ребенок. И умудряешься меня спасти! Как я себя буду чувствовать после такого?

— Живым.

Лефроэль застонал, как Отелло в момент ревности.

— Я чувствую себя обязанным! И не знаю, как тебе отплатить!

— Серьезный вопрос.

Я почесала нос. Что бы такого придумать, чтобы Лефроэль особенно не напрягался? О!

— Ты знаешь мою историю. Мне нужен хоть кто-то, кто поможет в поисках всей этой чуши. Чтобы я вернулась, отсиделась денек — и уже потом отправлялась на новые подвиги. Можешь ты мне предоставить такое место?

— Могу!

Эльф раздумывал недолго.

— Я могу пригласить тебя в мой мир. Я не очень знатен, но имею определенный вес. К моей гостье отнесутся с уважением.

— Ты уверен?

— В крайнем случае, набьем самым наглым типам морды. Договорились?

— Договорились.

Мы хлопнулись ладонями.

— Тогда все великолепно. Едем к тебе домой, там я отсыпаюсь и читаю книгу, а потом отправляюсь за приключениями.

— Ехать не надо.

— А как тогда?

— Нам нужно добраться только до ВОРОТ, а там, в дело вступит магия.

— А долго до них?

— Часов шесть пути.

— А сейчас мы не можем поехать?

— Я не найду их в темноте.

— Понятно. Значит, выезжаем с рассветом. Лефроэль, можно тебя спросить?

— Что?

— А как ты попал в тюрьму?

— Чисто случайно. Я приехал в этот мир, чтобы забрать свою дочь.

— У тебя есть дочь?

— Я не монах. И у меня была связь со смертной женщиной. Она родила мне дочку. Сама понимаешь, полукровкам сейчас будет тяжело в этом мире. Поэтому я решил переправить ее в другой мир.

— Получилось?

— Да, разумеется. Я отправил ее вместе со своими друзьями.

— А сам остался?

— Я прикрывал отход. И не успел ни удрать, ни покончить с собой. А потом решил, что умереть всегда успею.

— Пока жив — надейся.

— Очень мудрые слова. И, как видишь, мои надежды оправдались.

И все же что-то было не так.

— А что, магией ты никакой не владеешь? Мог бы ведь сбежать, приказать тюрьме рассыпаться, или просто перебить очистителей…

— Моя магия — это магия живого. И то, мне необходимо иметь это живое перед глазами, или хотя бы в радиусе десяти метров. А иначе никак. А много живой зелени ты видела в тюрьме или в ее окрестностях?

Я попыталась вспомнить. Действительно, ни травинки, ни былинки.

— А другие эльфы не могли найти тебя? И помочь?

— Могли. Но сейчас у нас очень много проблем с беженцами. А королева одна. Ей не до каждого эльфа…

И в голосе Лефроэля мне послышалась едва уловимая горечь. Конечно, я не устояла.

— А что у вас за королева?

— Потом расскажу. Давай попробуем уснуть?

Упс! Кажется, больная тема. Ладно, проехали. Друзья тем и хороши, что в душу не лезут. Я умолкла и смотрела, как эльф поводил руками над травой, заставив ее вырасти и распушиться, а потом расстелил на ней плащ и растянулся на нем во весь рост.

— Иди сюда.

Я послушно уткнулась в плечо эльфа. И попрошу оставить все грязные мысли при себе. Во-первых, я верная жена, а во-вторых, глупо отказываться от тепла, тем более весенней ночью. Лучше поступиться скромностью, чем своим здоровьем. Мы проснулись с первым лучом солнца. Только теперь я смогла рассмотреть эльфа как следует. Пожалуй, в отношении красоты Толкниен не лгал. Лефроэль и, правда, был чертовски красив. Светло-золотые волосы, ярко-голубые кошачьи глаза, точеные черты чумазого лица. Даже растрепанный и грязный, он вызывал желание поставить его под стекло и любоваться. Как выгляжу я сама, я старалась даже не думать. Так для здоровья полезнее. Мы дожевали шоколад, сделали по глотку «аква вита» от простуды, я оседлала коней под чутким руководством и с постоянной помощью эльфа, и мы отправились в путь. Причем не по дороге, а куда глядели эльфийские глаза. От дороги нам лучше было держаться подальше. Нас должны были разыскивать по всему городу. Наверняка сперва обыщут город, потом расспросят стражу, узнают, что никаких гонцов местный принц не отправлял, и бросятся в погоню. И лучше нам не сталкиваться. На рассвете я предпочитаю спать, а не заниматься членовредительством. К месту, где располагались ВОРОТА, мы подъехали только к полудню. ВОРОТА. Ну что про них можно сказать? Больше всего они были похожи на Стоунхендж. Только у нас он был какой-то кариесный. А здесь было гораздо больше глыб, и расположение их казалось очень продуманным и математически завершенным. Или в Стоунхендже тоже расположены ВОРОТА? А мы просто не знаем, как ими пользоваться? Да запросто! Эльф соскочил с коня, и помог слезть мне.

— Сейчас я открою ворота и смотаемся.

Он начал делать какие-то пассы, и одновременно что-то бормотать сквозь зубы. Я осматривала горизонт на предмет посетителей.

— Долго тебе работать?

— Не меньше получаса. Я же не маг…

— Твоя магия — магия живого, — продолжила я. — А вон те типы, которые скачут сюда полным ходом, не пользуются вообще никакой магией. Но нашпигуют нас стрелами, как курицу чесноком.

— Отвлеки их, — попросил эльф, не переставая жестикулировать. — Если я прерву заклинание, мы сможем пройти в ВОРОТА только через три дня. Оно тебе надо?

Я вздохнула. Хороший вопрос. А оно мне вообще надо? Лезть в чародеи, отбивать своего мужа у какой-то колдовской вешалки, намыливать шею главному колдуну? А теперь еще и это. Нет, Тина, так не годится! Ну что это за настроение!? Я понимаю, что ты не выспалась, но сейчас ты проснешься, и будешь активно развлекаться. Ты уже сделала свой выбор, и теперь все рассуждения, типа нужно — не нужно просто глупы. Не фиг теперь думать, прыгать надо! И вообще, оставшись без головы, к визажисту не ходят! Я ждала. Прошло двадцать минут. Всадники приблизились так, что стали видны гербы на их щитах. Но таранить нас конями они не спешили и перешли на шаг. Я сняла майку, бывшую когда-то белой, и помахала ей над головой. Воины медленно останавливали коней вокруг меня. Я неторопливо натянула майку, потом куртку и рюкзак. Всадники наблюдали за моим одеванием, отвесив челюсти. Насколько я знаю, в средние века стриптизерш не было, а зря. Стражники смотрели на меня так, словно в первый раз видели голую по пояс женщину. Я подтянула джинсы, сжала покрепче баллон с лаком для волос в кармане куртки и поинтересовалась:

— Ну и какого лешего вам здесь надо?

— Чего? — не понял народ.

— Кого ловите, спрашиваю!? Не даете семейной паре отдохнуть на природе!

Вперед выехал всадник на белой лошади.

— Мы ловим преступников.

Вот так удивил! А я уж подумала, что вас шишки кое-чем околачивать отрядили.

— Ну и ловите где-нибудь подальше! Не мешайте семейной жизни!

— Вы знаете, что произошло сегодня ночью?

— Где произошло? — невинно поинтересовалась я. Эльф чего-то там выделывал среди кирпичей. В общем надо тянуть время. Я и тянула… стражников за… хвост!

— В городе!

— В каком городе?

— В Леогорлане!

— Первый раз слышу, — честно призналась я. Мне ведь так и не сказали, как называется то сборище сараев, куда меня загнала ящерица.

— Не притворяйся! — рявкнул всадник. — Мне все известно!

— Все-все? — заинтересовалась я. — А сколько позвонков у попугая?

— Чего?

Выпученные глаза товарища показывали, что о попугаях он никогда не слышал.

— Ну, вот и не хвались, что самый умный. Так чего вы сюда приперлись?

— Ты не заговоришь нам зубы, мерзкая ведьма! — завопил кто-то из его товарищей.

Я оскорбилась до глубины души.

— Сам козел! И вообще, следи за базаром! Думаешь, раз горшок на голову одел, то тебя никто и не узнает!? А мне ведь многое про тебя порассказали! Ты вор, взяточник и казнокрад! И именно ты утаил те колдовские книги!

Быть разоблаченной я не опасалась. Самое сложное дело — доказать, что ты не верблюд. А это я им живо обеспечу. Надо только заморочить им голову и подбросить обвиняемого. А лучше — парочку. И готово. До пенсии будут друг другу свою невиновность доказывать. Все взгляды обратились на незадачливого типа в железном горшке.

— Клоор, то, что она говорит, это правда? Это ты прикарманил колдовские книги?

— Да вы что… — начал заикаться несчастный.

— Да он это, точно он, — подлила я масла в огонь.

Всадники начали спешиваться, подозрительно поглядывая на бедного Клоора. Ну, ничего, переживет.

— А все-таки, что ты здесь делаешь и кто ты? — поинтересовался командир.

Может признаться честно? Так и так, я из другого мира, а здесь ищу способ набить морду главному колдуну. Нет, лучше еще поиздеваться.

— А ты кто такой, что задаешь мне подобные вопросы!? Смерд! Холоп! Коровья лепешка!!!

Мужик окосел от моей наглости. Средневековье-с.

— Как ты посмел меня преследовать!? — грудью напирала я. — Кто тебе позволил, сожри тебя очиститель!? Что вообще за наглость!?

— Тина! — Голос эльфа прорезал наш спор. Остроухий стоял почти в центре «Стоунхенджа», а вокруг него колебалось голубоватое марево. — Ко мне! Скорее!!!

— Стоять! — взвыл командир и цапнул меня за руку.

Я брызнула ему в нос из баллончика с лаком, а потом повела им вокруг себя. Надо сказать, вонял этот лак, как целый лакокрасочный комбинат. Воины закашлялись и принялись тереть глаза. Я, не размениваясь на всякие мелочи типа «прощайте, приятно было познакомиться», пнула между ног того, кто стоял ближе, на долгую память, и помчалась к эльфу. Марево уже закрывало его почти до шеи, когда я влетела в туман, ловя его руку. Голубая пелена закрывала глаза. Кажется, я еще видела, как к камням бросились стражники, стараясь ухватить меня хоть за что-нибудь, но уже было поздно. Меня уже не было в этом мире. Нас не было.

Миг ослепительной черноты.

Свет.

Глава 4

Мы стояли в таком же каменном круге, намертво сцепившись руками. Сейчас меня от эльфа не отодрали бы и все силы ада. Немного успокоившись, я начала разглядывать окрестности. Камни такие же, как и там. Только здесь они выглядят как-то по-другому. Поновее что ли? Да, именно так. Будто по ним каждую неделю проходит уборщица с тряпкой. И поляна вокруг другая. Даже не так. Небольшая поляна, а вокруг нее лес. Здоровенные такие сосны и дубы, высотой с семи-девятиэтажный дом. И эльфы.

Они появлялись неизвестно откуда. Казалось, они просто выходят из стволов деревьев. Такие красивые. С волосами самых невероятных цветов — белый, черный, красный, синий, золотой, они были совсем не похожи друг на друга, и все же казались братьями и сестрами. Что-то в них было неуловимо одинаковое. То ли черты лица, то ли просто его выражение — холодное и высокомерное. Им не было дела ни до кого кроме себя. И до Лефроэля тоже не было дела. Погибнет он или выживет — это его сугубо личные проблемы. Он выжил — это им было до фонаря. Но он приволок с собой меня! И это явно было нарушением. Эльфам это не нравилось. Мне они не нравились еще больше. И я даже прикинула, кого первого бить в морду, ежели что. Молчание сгущалось и нависало над нами, как большая корзина с навозом. И прорвалась. Таким же неаппетитным, как содержимое упомянутой корзины, мелодичным, но до крайности высокомерным голосом.

— Лефроэль, что это значит!? Зачем ты приволок сюда эту соплячку? — наконец открыл рот один эльф.

На вид ему было не больше двадцати лет, а его одежда играла драгоценными камнями, которых хватило бы на годовой бюджет России и Америки, вместе взятых. Я оскорбилась до глубины души. Соплячку!? Ну, погоди у меня, наглец! Хамов я привыкла учить, не отходя от кассы!

— Добрый день, дедушка, — пропела я, с усилием отлепляясь от Лефроэля. — Я знаю, вы просто счастливы меня видеть!

— Помолчи, однодневка, — бросил эльф, даже не глядя в мою сторону, и вновь повернулся к Лефроэлю. Но от меня не так-то просто отвязаться, если я этого не хочу.

— Я действительно живу гораздо меньше любого эльфа, но за мою короткую жизнь я успела получить то, что так и осталось недоступным вам. А именно — хорошие манеры.

— Ты еще будешь меня вежливости учить, однодневка!? — взорвался эльф.

Я смотрела невинными глазами.

— Но кто-то же должен, если ваши родители не озаботились? Хотите дам вам почитать книгу о правилах поведения в обществе?

— Ты сейчас уже никому и ничего не дашь!

Эльф покраснел и надулся.

— Тина! — вскрикнул Лефроэль.

Но я и сама понимала, что эльф явно колдует. И от меня может не остаться даже зубных коронок. А так хотелось жить! Руки и особенно ноги действовали быстрее головы. И я, не сомневаясь, пнула колдующего эльфа в пах. Как говорится — против лома нет приема. Колдовать? Пусть сначала свое будущее потомство со штанов отскребет! Магия, которую я чувствовала всей кожей, куда-то исчезла. И я добавила согласно подружкиным рекомендациям. Цапнула остроухого наглеца за волосы и треснула мордой об колено. Во второй раз это прошло еще легче. Вышло неплохо. И очень эффективно. Во все стороны брызнула ярко-алая кровь. Я вовремя отдернула ногу, чтобы не запачкать джинсы, ухватила эльфа за длинную челку, с маху развернула и добавила ногой под зад для скорости. Эльф врезался лбом в сосну и затих. Он даже не сопротивлялся. Если бы он начал драться всерьез, я бы так легко не отделалась. Но не привык этот эльфенок, чтобы ему вот так, внаглую, без вызова, били морду. И никто не привык. Я обвела глазами зрителей. Потребовать, что ли оплатить представление? Куда там! Эльфы стояли, как сушеных тараканов объевшись. Я озиралась, готовая добавить любому по первой просьбе по любому месту и в любом количестве. Если меня сейчас раздерут на кусочки, пусть по мне хотя бы грозная память останется. Хотя верилось в свою смерть с трудом. А ведь если эльфы накинутся все разом, меня от травы никто и ничем не отскребет. А они кинутся? Я вообще-то ожидала драки. Но в толпе раздались медленные аплодисменты.

— Браво, дорогая!

Я картинно раскланялась на голос.

Из толпы медленно вышла высокая, обалденно красивая женщина.

— Я вижу, этот паршивец наконец-то получил достойный урок? Конечно, поздновато, надо бы еще в раннем детстве начинать, но может все-таки подействует? Как вы думаете?

— Не знаю, — пожала я плечами. — Но если он не усвоит хороших манер, намекните мне. Я приеду и проведу с ним еще пару-тройку уроков. Разумеется, бесплатно.

Зеленые глаза женщины одобрительно блеснули.

— Как приятно общаться с воспитанным человеком. Не расскажете, как вы здесь очутились?

— С удовольствием. Эта история началась вчера днем…

— Нет, подождите! — остановила меня женщина. — Теперь уже я оказалась недостаточно вежлива. Дорогая Тина, прошу вас пожаловать ко мне. У меня сегодня великолепный чай с пирожными. Там и побеседуем.

— Буду весьма признательна, — ответила я. — Теперь я вижу, что рассказчики не преувеличивали и гостеприимство эльфов действительно одно из лучших во всех мирах.

Женщина улыбнулась, довольная комплиментом.

— Прошу вас.

— Благодарю, — я послушно отправилась по указанной мне тропинке.

— Лефроэль, — распорядилась женщина. — Ты пока свободен, через два часа я жду тебя.

И в несколько шагов оказалась рядом со мной.

— Вот и мой дом.

Дом? Скорее уж дворец из белого камня, такого легкого и воздушного, что было непонятно, как он еще на земле стоит. Четкие линии, изящество, красота в каждом движении резца, в каждом каменном завитке.

— Это прекрасно! — выдохнула я. — Высшие Силы, как прекрасно!

Белая дверь без скрипа распахнулась перед нами. Эльфийка довольно улыбалась.

— Я рада, что вам так нравится мой дом, Тина.

— Простите, госпожа, но я не могу не восхищаться этим прекрасным творением. — решила я побыть вежливой. Когда-то же надо!

— Я вас понимаю. Кстати, меня зовут не госпожа, а Лирин.

— Рада знакомству, Лирин.

— Может, тогда перейдем на «ты»? Если пересчитать мои годы на человеческие, окажется, что мы почти ровесницы.

Лирин выглядела не так высокомерно, как ее народ, и я невольно улыбнулась.

— С удовольствием.

— Тогда садись, Тина, сейчас нам принесут завтрак.

— Благодарю.

Мы с эльфийкой с удовольствием уничтожали пирожные, запивая их каким-то странным напитком. Я немного завидовала Лирин. И это вполне объяснимо. У нее есть все. Красота, молодость, очень долгая жизнь. С другой стороны, у меня все это тоже есть. Я тоже молода и красива, хотя моя красота ближе к земле. Да, если кто-то творил людей из грязи, то для эльфов использовали или воду или воздух, даже скорее воздух. Лирин казалась настолько хрупкой, что только дотронься — и она взлетит в небо. Золотые волосы рассыпались по спине сплошным водопадом кудрей. Лицо казалось вырезанным из самого лучшего мрамора. Или фарфора. Только живого. Светло-зеленые глаза смотрели невинно и искренне. Нежно-голубое, почти белое платье с переливами розового оттенка облегало точеную фигурку и подчеркивало ее изящество и легкость. Я не такая. У меня неопределенно-темные, слегка вьющиеся волосы с проблесками рыжины и серо-зеленые глаза, скорее средние, чем большие. Я скорее спортивная, чем изящная, а мое лицо, в сравнении с эльфийскими ликами слишком яркое и резкое, даже наверное грубоватое. Но я же не собираюсь жить среди эльфов. А для человека я оч-чень даже ничего. И потом, если мне немного повезет, я тоже получу очень долгую жизнь. Так что все хоккей. Завидовать мне особо нечему. И мы можем подружиться.

— Это верно, — внезапно согласилась эльфийка. — Мы разные настолько, что не стоит нас сравнивать и оценивать по одной шкале. Но мы все же можем быть подругами.

— Согласна. Ты читаешь мои мысли?

— Только те, что лежат на поверхности. В глубину души я стараюсь не заглядывать. И потом, у тебя очень выразительное лицо. На нем можно прочесть все, о чем ты думаешь.

Я пожала плечами. Меня это почему-то не раздражало. Читает она мои мысли — ну и пускай читает. Лишь бы в обморок не падала, а то я такое могу подумать…

— Но я все же хочу услышать о твоих приключениях, — попросила Лирин, откидываясь на спинку стула.

— Какие уж там приключения, — застеснялась я. — Так, по мелочи. Открываю я вчера дверь, а там, на пороге чудное виденье, блин….

Лирин слушала внимательно, не перебивая и только иногда уточняя имена или фразы. Когда я закончила рассказ, она налила в чашку какого-то напитка из отдельно стоящего кувшинчика и протянула мне.

— Выпей. Сейчас это тебе понадобится.

Я повиновалась. Вино было густым и терпким, пахло медом и осенней листвой, а на языке после него оставался привкус малины.

— А теперь слушай. Как назвалась эта выдра?

— Орланда ан-Криталь. Ты ее знаешь?

— Да ее все знают! Девочка, ты чертовски наивна! Эта Ольга, как она представилась — и есть дочь верховного колдуна! Все миры знают, что она от твоего мужа без ума, потому и карты подтасовала.

— Это как?

— А так. Когда выбирают пару для колдуна или колдуньи, используют нечто вроде карточек, на которые записываются все их характеристики. Сила, способности, реализованные и нереализованные, предпочтения и все такое прочее. И вот на ее карту выпала карта твоего мужа. Но этого мало. Она-то в него уж лет пятьсот как влюблена, а он от нее, как очиститель от демона шарахается.

— Ну, ни фига себе — постоянство, — не удержалась я.

— Это еще что! — фыркнула Лирин. — Ничего бедняжке не помогает! Даже виагра! И тут погибает один из самых сильных магов. Да как-то странно погибает! От магического удара, нанесенного неустановленным лицом. Но лицу этому колдун точно доверял, потому что нашли его голым и в постели. Хотя и до акта. И вот, колдун погибает, а число вэари действительно должно оставаться неизменным.

— Число кого?

— Да колдунов же! Самый минимум, который они могут себе позволить. Ровно пять тысяч пятьсот пятьдесят шесть. Конечно, сейчас их больше, но именно это число необходимо для развития их общества дальше.

Я подумала о генетическом вырождении, но спросила вместо этого о другом.

— Прости, но почему?

— Это такой закон природы. Долгая жизнь, — но ослабленная наследственность. Людям, чтобы зачать ребенка требуется от года до двадцати лет, нам, эльфам — до пяти тысяч лет, колдунам — до тысячи лет. Невесело, да? Это ведь и к тебе теперь относится. Но вернемся к нашим баранам, то есть волшебникам. Что ты думаешь об Орланде ан-Криталь?

— Она спокойно пойдет к цели и по трупам. Только ума у нее недобор. Зато амбиций и самодовольства выше крыши. Но она и достаточно труслива. В общем, крыса помоечная. — охарактеризовала я.

— Отличный анализ! Одобряю и поддерживаю! Идем дальше! Как лучше избавиться от тебя? Или разрушить ваш брак? Да просто прийти к вам домой и сказать тебе всю правду! Ты поверишь, и ваш брак с Ником распадется сам. Олечка получит все, что пожелала. Все довольны и счастливы. Чувства однодневки вроде тебя — прости, но я говорю, как Орланда, — в расчет не принимаются.

Угу, счаз-з-з-з! Так я и поверила, так я и выгнала, так я и позволила какой-то выдре лезть ко мне в семью!

Пусть закатает губы на уши и не высовывается! А то я ей все выступающие части тела оборву! Получит она! Это точно! Но — на орехи! Хотя вслух я сказала короче.

— Но она не учла меня!

— Это так. Но прости, твое поведение весьма нетипично! Нормальная женщина перебила бы всю посуду в доме об голову мужа и подала на развод.

— Но я не такая! Ник не изменял мне! А то, что он колдун, или как там… Ну и пусть! В хозяйстве все пригодится!

— Отличный подход к делу! — захлопала в ладоши Лирин. — Браво! Бис!

Я не могла не улыбнуться.

— А что теперь — на всякие пустяки внимание обращать!? Перешагнула — и дальше пошла!

Эльфийка только головой покачала от моего нахальства.

— Хорошо. Тогда ты должна умереть. Все просто. Тебе сообщают о способе получить СИЛУ и даже подсказывают путь. Ты мчишься, сломя голову, и ломаешь ее и в буквальном смысле тоже. Олечка утешает твоего мужа. Все опять счастливы.

— Кроме меня, — проскрежетала я.

— Это еще не все, — успокоила меня Лирин. — Ты слушай дальше. Да все правильно, у каждого, кто желает обрести СИЛУ должен быть наставник. Проводник. И тебе подсовывают заведомо провального проводника. Эта ящерица служит Олечке. Служит давно, верно и преданно. И завела бы она тебя, куда ветер семя не носил! Так что ты поступила совершенно правильно, выгнав ее. Хотя и не знала об этом.

— Ах, она стерва! — прошипела я. — Я ее на краковскую колбасу пущу! Кстати, а в остальном мне эта ящерица не наврала?

— В таких делах не врут.

— Ну и на том спасибо.

— Было бы за что!

— Действительно, не за что, — протянула я. — Лирин, тебе не кажется, что тут есть кое-какие несуразности?

Эльфийка прищурилась и посмотрела на меня.

— Ну-ка, ну-ка?

— А почему Орланда вообще пришла ко мне? Я же однодневка? Со мной можно и не считаться?

— Хороший вопрос. А еще? Есть?

— Конечно! На кой черт она мне рассказала про вэари? Не знала бы я — ну и не узнала! А так она сама себя подставила.

— Получается так. Хотя подставляла она в первую очередь тебя. И если бы не твое невероятное, чего уж там, везение…

— Везение?

— Ты невероятно везучий человек, Тина! Ты знаешь, что в том мире, откуда вы с Лефроэлем так легко удрали, было еще восемнадцать экземпляров Междумирианника?

— Восемнадцать!?

— Да! И как минимум три из них можно было достать, не подвергая свою жизнь никакой опасности! Но тебе повезло! Верховный очиститель не казнил тебя сразу. Он решил сперва поиграть с тобой.

— Он же инвалид! — вырвалось у меня.

— Но ты красива, а он все же мужчина. И потом, выбирая между раскаленными клещами и его постелью, что выбрала бы ты?

Я поморщилась. Это героиням романов позволительно по три раза на дню бросаться под поезд. Все равно их автор вытащит. А я себе такой роскоши не позволю. Я лучше всех своих врагов под паровоз загоню! Конечно, я бы постаралась отвертеться от железа. Любым путем. Вообще любым. Я не девушка, а что мой муж не знает, то ему и не повредит. Противно, зато жива останусь.

— То-то и оно! — Лирин была полностью в курсе моих душевных терзаний. Маску что ли носить? — А теперь представь, как тебе повезло. Ты же не думаешь, что дом верховного очистителя так плохо охраняется?

Я пожала плечами. В тот момент я вообще ни о чем не думала. Ноги бы унести!

— Дело в том, что все войска верховного очистителя на тот момент уехали на дело. Возле столицы долгое время орудовала банда Кранаеста, кстати, неплохого природного колдуна. И у очистителей появился шанс захватить их всех. Естественно, все силы были брошены на поимку разбойников. И вы смогли сбежать.

— Минутку, — дошло до меня. — А ты откуда это знаешь?

— Оттуда и знаю, — огрызнулась Лирин. — К твоему сведению, я королева эльфов. Мы недавно эвакуировали последних своих подданных из того мира, подальше от очистителей, но системы наблюдения все равно оставили. На всякий случай. Вот они и пригодились. Я задействовала их, когда туда отправился Лефроэль. Да-да, ты правильно поняла! Я наблюдала за вами! Помочь я бы ничем не смогла, но вы и сами выпутались.

Я только хлопала глазами.

— Королева эльфов?

— Что есть, то есть. По праву рождения. А этот придурок, который спорил с тобой, мой дальний кузен. Сорок девятая вода на соплях. Все мечтает на мне жениться, чтобы напялить корону.

— Надеюсь, ты его пошлешь куда подальше? — наконец очнулась я. — Он же дурак! Такому ни корону, ни корову не доверишь!

— Что есть, то есть. Вообще-то мне Лефроэль очень нравится, — тихо призналась королева.

— Я тебя понимаю, — кивнула я. — Должна сказать, у тебя отличный вкус.

— Благодарю. Только Лефроэль… Ты ведь не знаешь, зачем он направился в тот мир?

— Знаю. Хотя бы часть.

— Дело в том, что у него там дочь от человеческой женщины. Ей уже шесть лет.

Я подмигнула Лирин.

— Ну и что ты расстраиваешься? Предложи ему привезти свою дочь сюда. На это мужчин тоже ловят. В смысле, на милосердие к их чадам.

— Он не знает, что я знаю о его дочери.

— Так скажи ему?

— Не могу.

— Да почему!? — возопила я.

— У нас это не принято.

Я помотала головой.

— Принято, не принято — наплевать! Ты — королева, так?

— Пока так.

— Вот и установи свои собственные правила! Признайся ему, кстати, а есть в чем признаваться?

Под моим пристальным взглядом эльфийка опустила голову и поморщилась.

— И почему я с тобой откровенничаю?

— Потому что я тебе не подданная, на Лефроэля видов у меня нет, да и разносить сплетни я не стану. Ну, так?

— Ну, есть.

— Любишь? — допрашивала я, не хуже верховного очистителя.

И чего это они все верховные? Вэари, очиститель… Интересно, а низинные, низовные, или как там их — есть?

— Люблю, — вздохнула Лирин.

— Ну так и признайся ему. Или — еще проще. Возьми да переспи.

Лирин непроизвольно поморщилась, и я подмигнула ей.

— Подруга, ты ведь не будешь утверждать, что он станет первым мужчиной в твоей жизни?

— Не буду, — раздраженно отозвалась Лирин. — Ну, соблазню я его. А дальше что?

— Вот и посмотришь по результатам. Может, еще и смысла нет признаваться в любви. Может, такое сокровище тебе и даром не нать, и с деньгами не нать…

Лирин только головой покачала.

— Даже если у нас все сложится, меня мой кузен сожрет. Он ведь только и ждет, пока я промахнусь.

— Это тот, что на полянке?

— Ага. И ты теперь тоже его враг, так что будь осторожнее.

Я довольно улыбнулась.

— Да, я его не пряниками кормила.

— Ты ему, похоже, нос сломала. Но ты будущая вэари. Это другое! Официально он тебе ничего не может сделать. С того момента, как я пригласила тебя в гости. Мы должны держать нейтралитет с волшебниками, все согласно договору. Даже с теми, кто еще не прошел полного посвящения. Кузен же не разобрался, кто ты такая и спровоцировал тебя. И получил по заслугам. Сам виноват. Жаль, что ты ему голову не оторвала.

— А избавиться от него никак нельзя? — поинтересовалась я.

— Если бы! За убийство одного эльфа другим положена смертная казнь.

— А не убивая? Выслать или еще как?

— А толку-то? Так он хоть у меня под присмотром. А что он без моего пригляда наделает — и подумать страшно!

Мои глаза блеснули.

— Скажи, Лирин, а что у вас бывает за покушение на убийство?

— Смерть. Как и за само убийство.

— А ты не побоишься казнить? Родственничка-то?

— Да он меня уже достал до кишечника и обратно! — взвилась королева. — Мне бы шанс, а уж на плаху я его загоню в момент. Но как?! Осторожный, паразит!

— А за покушение на королевского гостя?

— Тоже смерть. Или изгнание. Если все это доказано. Но как это можно провернуть?

— Все возможно в этом мире, — промурлыкала я. — Скажи, Лефроэль согласится нам помочь?

— Он предан мне. Он согласится.

Я заговорщически подмигнула эльфийке.

— Должна тебе сказать, Лирин, я никогда не признавала святости родственных уз. Есть у меня один план… Если ты и Лефроэль поможете мне, от кузена твоего мы избавимся, что называется «на ять».

— Это как? — зеленые глаза зажглись интересом.

Я наклонилась к эльфийке.

— Сейчас мы с тобой….

Обсуждение плана заняло минут пятнадцать. Потом эльфийка откинулась на спинку кресла. Глаза ее блестели, как у сытой кошки.

— Тина, если все получится, я буду тебе по гроб жизни обязана!

— Получится. Вот только как с доказательствами?

— С доказательствами? Но всегда можно допросить память предмета. Это может сделать любой эльф. Вина будет неоспорима. Но не опасно ли это для тебя?

— Опасности я не боюсь. Я предлагаю тебе сыграть в дурака. Ты, я, Лефроэль и кое-кто четвертый. Наш дурак. Есть только одно «но». Если он будет орать, что ему подстроили ловушку…

— Мы обычно применяем старый принцип, Тина. Намерение есть действие. Так что ори не ори… Я успела ударить первой. И точка!

— Хорошо. Тогда сегодня же вечером, пока все не успело рассосаться… Ты согласна?

— Конечно, согласна. Играем. Что там!? — обернулась она к слуге.

— Пришел Лефроэль.

— Впусти его.

— Ваше величество, — поклонился эльф.

— Закрой дверь и присядь, — приказала Лирин.

Эльф повиновался и уставился на нее явно влюбленным взором. И что они — договориться не могут? Ну и идиоты. Хотя у них еще тысячи лет впереди. Можно и жвачку пожевать. А с другой стороны, только проблемы вечны. А вот с жизнью и чувствами совсем наоборот. Они очень даже конечны. Поэтому надо пользоваться, пока они есть. Не проблемы, конечно, а жизнь и чувства.

— Скажите, Ваше Величество, а как получилось, что королева эльфов — женщина, — поинтересовалась я. — Вы говорили о праве рождения. Но я знаю, эльфы живут очень долго. Что же стало с вашим отцом?

— Он погиб, — вздохнула Лирин. — Его убили люди. Те самые, которым он часто помогал. Они выдали его очистителям.

— Подонки.

— А очистители попросту перерезали ему горло. Моя мать погибла, пытаясь спасти отца. Мы практически бессмертны, Тина, но мы тоже уязвимы. И ты могла в этом убедиться.

— Да, вполне. Сегодня утром.

— Эввироль не простит тебе этого, — вмешался Лефроэль.

Я насмешливо взглянула на него из-под ресниц.

— Если ты поможешь, я не буду нуждаться в его прощении.

— Как помочь?

— Скажи, Лефроэль, ты предан своей королеве?

— Ваше величество, прикажите — и я отдам за вас жизнь, — пылко произнес эльф.

— Ей не нужна твоя жизнь, — поморщилась я. — Давай поменьше патетики. Мы должны сделать вот что…

С Лефроэлем мы справились за десять минут. Его не пришлось долго уговаривать. Эльф согласился почти сразу. Хотя и немного посомневался.

— Честно ли это?

— А иначе мы с ним никак не справимся.

— Но разве это так необходимо?

— Или он или я, — жестко ответила Лирин. — И в этой ситуации я выберу себя, любимую.

— Что ж, давайте попробуем. Тина, ты не обидишься, если….

— Я же сама это предложила. Лирин?

Эльфийка хлопнула в ладоши. Не прошло и минуты, как в дверях выросло какое-то сказочное создание. Что-то вроде ожившего дерева.

— Это моя гостья, — указала на меня Лирин. — Проводи ее в гостевую комнату напротив моей спальни, позаботься о ванне и одежде. Тина, жду тебя через три часа.

За эти три часа я приняла ванну, вымыла голову какой-то странной жидкостью с запахом тюльпана и переоделась в эльфийскую одежду. Длинное светло-зеленое платье из тонкого шелка при полном отсутствии нижнего белья было потрясающе удобным и легким. Честно говоря, я иногда взглядывала вниз, чтобы убедиться, что я одета, настолько оно не ощущалось на коже.

— Сегодня вечером у нас бал в честь моей гостьи, — объявила Лирин, как только я вошла к ней. — Остальное за тобой.

— Именно.

— Да, еще одно. Твое платье хорошо для бала, но нужны украшения.

— Украшения? Но у меня ничего нет.

Я коснулась сережек в ушах. Простенький турецкий ширпотреб. Я люблю дорогие красивые серьги и хорошие духи, но я ничего не брала с собой. Зачем? Глупо же искать приключений на свою задницу и при этом надевать вечернее платье и бриллианты!

— А нельзя как-нибудь смотаться в мой мир?

— Нет. Не стоит. Я одолжу тебе свои.

— Не стоит. Так даже лучше.

— Но хотя бы серьги и браслет.

— Нет. Не стоит. Пока никто не знает, что мы подружились, пусть так и остается. Беседа и бал — этого все же мало для подозрений. Когда начинается этот бал?

— Через два часа.

— Долго. Лирин, — я вдруг вспомнила последнюю беседу с ящерицей, — ты не знаешь, кто такой Рон Джетлисс?

Эльфийка вскинула брови.

— Откуда ты знаешь это имя?

— Ящерица сказала, что надеется — я закончу как он. Так как он закончил?

— Он еще не закончил, — вздохнула Лирин. — Это долгая история. Даже не знаю, с чего лучше начать.

— С чего хочешь. Ты все приготовила для…

— Да, все.

— Тогда у нас еще есть время. Расскажи? Пожалуйста!

— Хорошо. — Лирин несколько минут помолчала и кивнула каким-то своим мыслям. — Рон Джетлисс — один из самых одаренных волшебников нашего тысячелетия. Но тут все не так просто. Лет пятьсот назад он побывал в Мертвом Мире…

— Мертвый Мир?

— Сейчас он мертв. Тогда же это была гигантская лаборатория черных магов. Вы, смертные, наверняка не знаете о том, что произошло недавно.

— Недавно?

— Около пятисот лет назад.

— Ну, совсем недавно! — съязвила я.

— Для нас, не для вас. Но я продолжу. Маги бывают разные, Тина. Есть и такие, которые считают себя выше всего мира. Вот около семисот лет назад и образовался такой союз. Это были около сотни или чуть больше вэари, которые не боялись ничего. Для которых было чуждо само слово «доброта», которые презирали всех и вся. И вот они заключили союз. Они хотели стать бессмертными. И проводили опыты на людях и иных формах жизни.

— ?

— Друиды, вампиры, гномы, оборотни, тролли, — всех просто не перечислить. Должна сказать, пока они не трогали остальных вэари, те тоже их не трогали. То ли не знали, то ли знать не хотели — один черт. Мы тоже держались в стороне. Эльфов они тоже не касались. Философия была проста. Пусть весь мир летит к чертям, да и не один мир, лишь бы мы остались целы. Но вмешалась сама судьба. В одном из миров, откуда эти уроды набирали себе материал для опытов, у Рона была девушка. Обычная смертная. Хотя и с зачатками способностей. Почти как ты. Ты ведь тоже сможешь стать сильной колдуньей, если у тебя будет время и подходящие условия. Хотя пока ты только обезьяна с гранатой. Не обижайся, Тина, но ведь так оно и есть!

Я фыркнула.

— На правду не обижаются, Лирин! Я и сама понимаю, что волшебница из меня как из кошачьего хвоста — веник! Мне бы учиться, учиться и учиться! Так ведь не дают же!

— Ну, так потом учиться будешь!

— Согласна. А что там было дальше с той девицей?

— Ничего хорошего. Ее похитили для опытов. Никто не знал, какие чувства испытывал к ней Рон. Он никому ничего не говорил. Но… вот твоя реакция на это происшествие?

— Да я бы им рога без объявления войны поотшибала! — возмутилась я.

— Вот и Рон так же поступил. Он взбеленился и отправился в Мертвый Мир. Что там с ним произошло — не знает никто. Но он вернулся оттуда в ужасном состоянии.

— В ужасном состоянии? Это как?

— На него смотреть было страшно. Он настолько изменился, что его мать родная не узнала бы. В гроб — и то краше кладут. Гораздо краше, поверь мне. Многие пытались дознаться, что именно с ним произошло, но он молчал. Хотя даже внешне он сильно изменился. С ним случилось НЕЧТО. Но — что!? Он молчал как рыба. А потом Рон начал мстить. Ему удалось собрать войска и уничтожить этот мир. Весь. Целиком. Не уцелело ни одно живое существо. Он уничтожил даже несколько планет. И этого волшебники ему не простили. Его поймали, судили и приговорили к заточению. К вечному заточению в предмете в каком-то далеком мире.

— К вечному заточению? А не проще было прирезать?

— Почему-то волшебники так не поступили. Но почему? Я не знаю.

— Странно. А как это — в предмете?

— А вот такая кара. Тебя превращают, например, в табуретку — и ты ничего не сможешь с этим поделать. Ни колдовать, ни говорить. Другой волшебник сразу узнает превращенного, но сделать что-то сможет, только если он сильнее волшебника, который накладывал заклинание.

— Не понимаю…

— Ну, все же просто, — подняла брови Лирин. — Если сильный человек поднимет камень и положит под него золото, то достать это золото сможет тоже только сильный человек, так же подняв камень. А если он слаб, то золота ему не видать. То же и с заклинаниями. Ты сможешь видеть все заклинания более слабых волшебников, но не более сильных.

— Но слабый человек может воспользоваться рычагом, например.

— А слабый волшебник — дополнительными источниками маны. Магической энергии, если ты не знала. Хотя против сильного и умелого волшебника это что щит из соломы против горящих стрел.

Чего-то я не понимала.

— А Рон Джетлисс? Он же был сильным?

— Да. Но прости, отец твоей Олечки, — а это он накладывал заклятия на Рона — сильнейший. Верховный волшебник выбирается из самых сильных в магических поединках. Может быть, Рон и был сильнее, он никогда не интересовался властью, но заклятие накладывали сразу несколько сильнейших вэари.

— Печально.

— А когда было легко? — риторически спросила Лирин. — Ничего у тебя просто не будет, Тина. Смирись с этим.

— Ох ты е-мое, — мне стало грустно. Я и раньше подозревала, что мне будет нелегко, но только сейчас осознала — насколько. Но довольно грусти. — Не пора ли нам пора?

— Идем, — согласилась эльфийка.

Мы вышли из дворца. Лирин улыбнулась и взяла меня за руку. По ее лицу невозможно было догадаться, насколько она нервничает, но я чувствовала, что ее пальцы дрожат.

— Дамы и господа, — произнесла она, входя в круг танцующих. — Позвольте представить вам госпожу Тину. Я благодарна ей за все, что она сделала для эльфов, и с этой минуты Тина считается моей полноправной гостьей.

Все зашумели. Это и правда была неслыханная честь. Лирин объяснила мне, что королева никого не приглашает в гости. Ее умоляют об аудиенции. За всю историю правления ее отца, было только три человека, которые удостоились подобной чести. Она же еще никому ничего подобного не позволяла. И теперь, какой-то ведьме-недоучке! Даже не прошедшей инициацию! Да еще и с порога накатившей в морду эльфу. Я стояла и мило улыбалась. Наконец все притихли.

— Объявляю бал открытым! Кавалеры приглашают, дам! — провозгласила Лирин.

Лефроэль тут же подошел ко мне и опустился на одно колено.

— Я не умею танцевать, — зажеманилась я.

— Я научу тебя, — предложил эльф.

— Я надеюсь, ты… вы окажетесь талантливым… учителем, — пропела я.

Моя улыбка была настолько сладкой, что я боялась захлебнуться в патоке. Но надо было играть свою роль. Я обещала Лирин. И потом, неподалеку стоял Эввироль.

Лефроэль обнял меня, и мы закружились в танце. Точнее, кружился эльф. Я просто не участвовала и даже не дотрагивалась ногами до земли, обвисая на его руках. Это не мешало мне обнимать эльфа за шею и прижиматься к нему. Если бы эту картину увидел мой муж, он тут же развелся бы со мной. И в суде его бы поняли. Я вела себя, как последняя проститутка. Но дело требовало. Один танец, второй, третий… Наконец эльф устал, и мы оказались на краю поляны. По странному совпадению совсем близко от Эввироля.

— Принеси мне выпить, — попросила я.

— Одну минуту, любовь моя, — ответил эльф, и тут же исчез с глаз долой. Я стрельнула глазками в Эввироля. Тот явно прислушивался к нашему разговору, хотя и старался казаться безразличным. Жаль, с разбитым носом у него это плохо получалось. Большая часть следов уже прошла, но вокруг глаз еще оставались синие круги, сделавшие Эввироля похожим на шпиона в маске. Лефроэль не заставил себя долго ждать. Он примчался с двумя бокалами какого-то напитка и протянул мне один из них. Я коснулась губами холодного стекла.

— Тина, милая, ты остаешься у королевы? — спросил Лефроэль.

Ну и актер. Не знай я, что он любит Лирин, я бы и правда ему поверила. Интересно, а что подумает Эввироль? Надеюсь, он тоже поверит.

— К сожалению, — пожала плечами я. — Но Ее Величество была так любезна, что я не смогла отказаться.

— Я был бы счастлив, предложить тебе свой дом… и свою кровать.

— Я была бы счастлива, оказаться в твоем доме, — вздохнула я.

— Только в доме?

— А ты как думаешь? — глазами я стреляла так, что боялась окосеть на всю жизнь.

Краем глаза я заметила, как Эввироль навострил уши, и ринулась в атаку.

— Милый, моя спальня как раз напротив королевской. Третья по коридору налево на втором этаже. Ты не желаешь зайти, посмотреть на обстановку?

— С удовольствием, солнышко.

Я опять поймала краем глаза Эввироля. Теперь эльф улыбался во весь рот. Кажется, клюнул. И я принялась еще ожесточеннее флиртовать с Лефроэлем. Лирин наблюдала за нами с трона и милостиво улыбалась. Черт возьми, как это было… утомительно! Бедные те женщины, которые живут, сидя на шее у мужа! Им-то приходится постоянно из себя идиотку строить! Но все когда-нибудь кончается. Кончился и бал. Лефроэль проводил меня до дворца, обцеловал со всех сторон руки и распрощался. Я потянулась, собираясь зайти в дом, постаралась незаметно оглядеться — и краем глаза увидела в тени Эввироля. Как мило. Мы с Лирин не стали заставлять эльфа ждать и вскоре выключили магические светильники.

Лефроэль тоже не заставил себя долго ждать. Через полчаса он появился в моей комнате. И мы начали развлекаться от души. Мы с Лирин поменялись комнатами, я надела на голову парик, улеглась и завернулась в одеяло. В соседней комнате, похоже, времени даром не теряли. Стонали, качались на кровати так, что она скрипела, выдавали всякие фразочки, типа: «Скажи это, скажи…». Говорил только Лефроэль, Лирин в основном стонала, опасаясь, что кузен узнает ее голос. Я изображала статую свободы под одеялом. Пришлось ждать часа три. В соседней комнате так и не угомонились. Я даже позавидовала. Им хоть есть чем заняться, пылкую любовь изображать. А я лежу и себя за зад щипаю, чтобы не уснуть. Если так еще два часа продлится, я просто завтра на этот зад не сяду. А еще лучше — отыщу Эввироля и оторву все, что отрывается. Но вот пришел великий час. В коридоре послышались осторожные шаги. Напротив так же стонали и вздыхали. Я ухмыльнулась. Наконец-то заскрипела дверь. И внутрь протянулась тоненькая полоска света. И по этой полоске скользнул силуэт эльфа с вытянутой рукой. Он медленно, неслышно шел к кровати. Я не шевелилась, стараясь дышать ровно. И, наконец, силуэт оказался от меня на расстоянии вытянутой руки. Я одновременно отбросила одеяло, включила свет и улыбнулась:

— Ку-ку, Гриня!

Эввироль потерял дар речи. На несколько секунд он застыл скульптурой с кинжалом, а потом взревел и бросился на меня. Я взвизгнула и треснула его по руке подушкой, сбив нож в сторону. И вскочила на ноги. Нет, ну кто просил Лирин отращивать такие длинные волосы? Я просто запуталась в парике. И вообще, где эти паршивцы? Мы с ними как договаривались? Я начинаю, они — заканчивают. Они, видимо, чем-то заняты. Доберусь я до этих героев-любовников, головы посворачиваю! Я швырнула в эльфа париком и заорала так, словно меня режут. Но это и, правда, было в перспективе. Еще две секунды и меня этот мерзавец на салат оливье нашинкует. Без майонеза Кальве. Я пока уворачиваюсь, но я не Брюс Ли. Это он всех пяткой по ушам, не снимая ботинок. А я так, побоку. Я опять ударила эльфа по руке, выбивая нож и добавила по яйцам вместо успокоительного. Но куда там. Он рвался оторвать мне голову за провал своего плана. Еще две минуты и прощай Ники. Я никогда не увижу тебя…

Но две минуты ждать не пришлось. В комнату, наконец, влетели эльфы-стражники. И наставили на Эввироля копья с наконечниками странного лилового цвета. Отравленные? Колдовские? Меня это уже не волновало. Волновало только одно. Что случилось с Лефроэлем и Лирин? Я рванулась к ним в комнату. И застыла на пороге. Оказывается, они не имитировали стоны, а на самом деле занимались любовью. Какой там Эввироль? Какое покушение? Да если на них дворец рухнет, они и тогда не остановятся!

— Чтоб вам! — ругнулась я. Треснула дверью так, что она чуть с петель не слетела. И отправилась распоряжаться, пока эта парочка не соизволит вернуться из нирваны.

Эввироля связали, как колбасу и уложили в углу. Против заговоренных веревок ничего не поделаешь. Я уселась в кресло с книгой ждать своих приятелей. Со мной сидели трое эльфов-стражников. Я лениво листала Междумирианник. Что-то будет дальше. Не прошло и двух часов, как дверь распахнулась. На пороге появились довольные и смущенные Лефроэль и Лирин. То есть Лефроэль был довольным, а Лирин — смущенной. Я помахала им рукой.

— Ну, как провели вечер?

— Великолепно, — подмигнул мне Лефроэль. — И не без твоей помощи. Кстати, прими мою вечную благодарность.

— Я сохраню ее вместо закладки в книге, — зевнула я. — А на меня тут покушались, Ваше Величество. Или на вас? Не знаю. Я тут с Лефроэлем договорилась за вас, вы ушли, а я заснула. Просыпаюсь, — а тут ваш кузен с ножичком. Наверное, яблоко мне почистить хотел или колбасу порезать. Из меня. Или он на вас покушался, Ваше Величество? Комната-то ваша, обо мне никто не знал, что я здесь ночую? Какие у вас родственники милые. Так заснешь, а проснешься уже в мире ином.

Лирин улыбнулась, как голодная гадюка. Я одобрительно кивнула. Да, сентиментальность этой эльфиечке не свойственна.

— Собирайте суд, — приказала Лирин стражникам. — Немедленно!

Троица вылетела из комнаты. Лирин подошла к кузену.

— Значит, все-таки решился, падаль, — прокомментировала она. — Что ж, ты свой удар нанес, теперь дело за мной.

Я посмотрела на Лефроэля. Лицо у него было, как у кота, сожравшего целую банку сметаны. Почувствовав мой взгляд, эльф подошел ко мне и наклонился.

— Ты хоть сказал ей, что любишь? — спросила я.

Вот уж не знала, что эльфы умеют краснеть. До кончиков острых ушей.

— Не успел.

— Так скажи! Чего тянуть!

— А если она не…

— Не майся дурью! Стала бы она с тобой спать, если бы не любила!

— У тебя все так просто…

— Попробуй — и ты поймешь, что все еще проще.

Лефроэль повернулся к королеве.

— Лирин, я давно хотел сказать тебе…

Эльфийка порывисто обернулась. В глазах ее блеснули слезы.

— Да?!

— Лирин, я люблю тебя. Ты выйдешь за меня замуж?

Эльфийка бросилась ему на шею.

— Обязательно! Я так люблю тебя!

— Я тебя тоже люблю.

Я деликатно покашляла в кулак.

— Ребята, я понимаю, что любовь — святое чувство, но вы уверенны, что стоит об этом говорить над будущим трупом?

Пленник замычал и задергался. Хорошо, что ему вставили кляп, а то пропал бы такой торжественный момент. Я улыбнулась ему.

— Настройся на душеспасительный лад, лапочка. Ты уже труп, так что не усугубляй. А то будешь изрядно замученным трупом.

Мы молча сидели над эльфом, которого подставили под топор, но я не испытывала никакого чувства вины. Не я начала эту историю. Он сам решил, что может стать королем, убив Лирин. Она оказалась умнее или удачливее. Она встретила меня. И согласилась с моим планом. Так что нет смысла обманывать себя. Все выбирали добровольно. Стоит ли жаловаться? Хотя есть и радостные стороны. Лирин теперь нашла себе мужа. Это уже плюс. Да и от Лефроэля я отделалась. Не думаю, что молодая жена его отпустит сразу после свадьбы куда-то там отдавать долг. Тем более, что он его уже отдал. Когда открыл для нас двоих переход между мирами сюда, к эльфам. Кстати, Лефроэль и Лирин сидели рядом на кровати с жутко счастливыми лицами, держались за руки и ворковали о всякой чепухе, вроде размера обручальных колец. У меня просто изжога начиналась от зависти. Где-то сейчас мой муж? Мне же тяжело одной! Вот что он — сбежать не мог? Спасение утопающих — это всегда дело рук самих утопающих. Пусть у Ники нет прадеда-уголовника, зато есть исторические примеры. Граф Монте-Кристо только чего стоит! Прокопался же на свободу, хоть и за семнадцать лет… М-да, пример неудачный. Семнадцать лет я мужа не прожду. Ладно! А д’Артаньян с Атосом и Портосом? Три мушкетера двадцать лет спустя? Мало того, что сами удрали, так еще и кардинала по дороге сперли. Как возмещение за моральный ущерб. А потом еще и продать его умудрились! Учитесь, дети! Читайте классику!

Нет, если бы какой-то мерзавец меня в тюрьму засунул, уж я бы постаралась устроить ему веселую жизнь. Как Верховному Очистителю. Мне не жалко, фантазии у меня на всех хватит. Вон мой предок, Валентин Хромая Нога четыре раза с каторги бегал и ни разу не повторился. Каждый раз что-нибудь новенькое полиции подбрасывал. Творческий человек был. Главное только поймать вдохновение, а там карусель завертится… Мои мысли прервал вошедший эльф.

— Ваше Величество, суд собран.

— Идем, — предложила королева. — Тина, ты с нами?

— С вами. Этого с собой захватим?

— А то как же?

Королева пошевелила пальцами. В следующий миг тело связанного Эввироля взмыло над полом и полетело вслед за нами. Судя по мычанию, эльф не одобрял такой способ передвижения, но нам было наплевать на такие мелочи. Суд у эльфов проходил в огромном зале. На самом деле это был не совсем зал. Просто огромная поляна, над которой чья-то воля плотно сомкнула кроны огромных деревьев.

В суде участвовали двенадцать эльфов, Лирин — тринадцатая. Она уселась во главе стола присяжных, и Лефроэль открыл заседание.

— Свободный народ! — начал он, — Сегодня чуть не свершилось самое страшное преступление за всю нашу историю! Брат поднял руку на сестру, подданный — на королеву, один эльф — на другого! Это страшно! Мы должны примерно наказать подонка! И это я предоставляю вам!

Голос эльфа прямо-таки дрожал и срывался от праведного гнева. Не знай, я, чем он в это время занимался, я бы и поверила. Я ожидала длительного продолжения, часа так на полтора, но Лефроэль сел на место. Теперь поднялся один из двенадцати эльфов. Довольно старый, но симпатичный. Хотя где вы видели уродливого эльфа? Я таких точно не видела.

— Ваше Величество, это правда? — вопросил он.

— Это истинная правда, — ответила Лирин.

— Если это так, то негодяй заслуживает смерти. Но мы должны выслушать и его. Вы ничего не имеете против, Ваше Величество?

— Как пожелаете, Вербоэль. Как пожелаете.

Эльф сделал знак стражнику и изо рта Эввироля извлекли кляп.

— Что вы можете сказать в свое оправдание? — строго вопросил остроухий.

Несколько секунд Эввироль просто хватал ртом воздух, а потом возопил на всю поляну:

— Не виноват я!!!

— Ага, я сама к нему пришла, — громко и очень ехидно согласилась я. — И вообще, это я ему нож дала, правда, солнышко? Хотела покончить жизнь самоубийством. Оригинальным способом!

Лефроэль фыркнул, Лирин не сдержала улыбки, Вербоэль чуть сдвинул брови.

— Мы выслушаем и вас, но в свое время, — обернулся он ко мне.

Я пожала плечами и заткнулась.

— Итак, что еще вы можете сказать в свое оправдание?

— Я пришел к этой твари! — взорвался Эввироль. — Я не собирался убивать свою сестру, я хотел…

— А меня, значит, убивать можно! — опять не сдержалась я. — Ну, спасибочки на добром слове! Это так у вас с гостями обращаются? Я тоже к вам в следующий раз с подарком приеду. С ядерной боеголовкой! Простите, я уже заткнулась.

— И тебя я убивать не собирался! Ты же сама меня в гости приглашала! Ты говорила, что твоя спальня на втором этаже, третья по коридору налево!

— А что ты делал в спальне направо?

— Перепутал! Всякое бывает!

— И ты собирался прийти в гости к женщине, которая тебе сломала нос?

— Чего не бывает между любовниками! — пожал плечами Эввироль.

— И которую ты обозвал тварью? Только что, при всех!

— А как тебя еще назвать, после этого скандала!?

Я задохнулась от возмущения. Еще пять минут, и я не выдержу. Лежачего не бьют, но никто не говорил, что лежачего не убивают. Вот!

— Что вы можете сказать в свое оправдание? — уточнил у меня Вербоэль. Видали?! Уже «в свое оправдание»! Ой, как я тебе щас скажу! Щас так скажу, что год не проикаешься!

— Вербоэль, вы простите, что я вас так называю, но, во-первых, я право и лево не перепутаю даже под градусом, а он перепутал? Но это мы оставим. Черт с ним. Дело в том, что я назначала свидание Лефроэлю, а не этому убогому. А с ним мы и знакомы-то не были до этого дня. У меня семья, муж, кстати, любимый. И с ним сейчас уйма проблем. Мне не до Эввироля. Да и Лефроэля я приглашала не на любовное свидание. Я собираюсь вскоре уезжать, я хотела попросить его помочь мне кое в чем разобраться. И кстати, почему ваш Эввироль пришел в мою, а точнее королевскую спальню, с ножом в руках? Развод я бы и так ему дала, если бы мы были близки.

— М-да, какая сложная проблема. Мне кажется, вы не говорите всю правду.

— Простите, но я не могу. Я обещала молчать.

— Я полагаю, я смогу помочь, — вступила Лирин. — Тина и правда договаривалась о свидании с Лефороэлем, но не для себя, а для меня. Я давно люблю Лефроэля, а сегодня ночью и он признался мне в любви. Мы поженимся как можно скорее. А чтобы не запятнать мою репутацию, Тина уступила мне свою комнату. А сама легла в моей, замаскировавшись под меня. Чтобы никто ничего не заподозрил. Не приди вовремя помощь, Эввироль убил бы мою подругу, приняв ее за меня.

— Мне кажется, когда я договаривалась с Лефроэлем, ваш кузен, Ваше Величество, был неподалеку. — Приняла я покаянный вид. — Боюсь, я не была достаточно осторожна и подвергла свою жизнь опасности. Но еще больше мне страшно при мысли, что он мог бы прийти позже или вы — прийти раньше и тогда опасности подвергалась бы ваша жизнь! Это действительно было бы непростительно!

— Не вини себя, Тина. Мы обе виноваты.

— Больше всех виноват этот подонок! — Я кивнула на Эввироля. — Он хотел вас убить, государыня, а ему за это даже ничего не будет?

— Будет, — заверил меня Вербоэль. — Я все понял и предлагаю приговорить неблагодарного паразита к смертной казни.

Все двенадцать эльфов, включая Лирин, встали, а это означало полное согласие. Я довольно улыбнулась. То, что сейчас я отправляю на смерть живого эльфа, меня особо не мучило. Я его не заставляла покушаться на кузину. Я только предоставила ему шанс. Кажется, есть такая заповедь — «не искушай», но я и не искушала. Я просто предоставила ему возможность сделать то, о чем он всегда мечтал. Сделать на моих условиях и с выгодой для меня. Теперь королева эльфов мне кое-чем обязана. Надо только правильно воспользоваться этой благодарностью, получить помощь и свалить отсюда по своим делам, а то королевская благодарность — это дело ненадежное. Весьма и весьма. И потом, что я собственно я делаю в этом лесу? В гостях у эльфов хорошо, но дома лучше. У меня там мама, отчим, пятый по счету, может, весточка от мужа меня ждет, или сам муж. Междумирианник я добыла, а за всем остальным я могу и из моего мира отправляться, если так приспичит. Если мне мужа не вернут в самое ближайшее время. Если вернут, тогда я так и быть — не пожелаю голову верховного колдуна на блюде. Впрочем, над этим еще надо поразмыслить.

* * *

Два человека склоняются над кристаллом.

— Папа, ты что-нибудь видишь?

— Нет, дорогая. Эта тварь теперь у эльфов.

— Как она смогла к ним попасть!? Они не принимают людей!

— Я все чаще думаю, что ты совершила ошибку, дорогая. Ты не должна была помогать этой девчонке, стать волшебницей.

— Я надеялась, что она свернет себе шею!

— Милая моя, она же русская! А с русскими связываться просто нельзя! Они всегда выкидывают что-нибудь невероятное! Что-то, чего от них никто не ожидает! Их к этому приучили. И хорошо приучили. Какое-то время назад жизнь твоей соперницы и правда была под угрозой, но сейчас она вне опасности, и, похоже, очень довольна собой. Ее эмоции так сильны, что я чувствую их даже через защиту эльфов. А как наш пленник?

— Он впал в отчаяние. Он сильно привязан к этой твари. Я сообщу ему, что она некоторое время назад была в опасности. Это поможет мне.

— Иди.

Орланда ан-Криталь выходит из комнаты. Человек склоняется над магическим кристаллом. Спустя несколько секунд над ним возникает изображение Тины.

— Как я понимаю Ника, — вздыхает колдун. — Какая женщина! А как она его любит! Ради любви преодолеть ТАКОЕ! Интересно, способна ли на это Орланда? Сомневаюсь. Она красива, умна, но до Тины ей далеко. Тина совсем другая, их смешно даже сравнивать. Но чем дольше я смотрю на нее, тем больше восхищаюсь. Какая женщина!

Глава 5

Эввироля казнили в то же утро. Я сама не присутствовала на казни, Лирин рассказала, что все было очень простенько. Топор, плаха, палач. Перед смертью Эввироль начал поливать Лирин такими словами, что все убедились в его виновности. Лефроэль тоже навестил меня. И очень обрадовался, застав у меня Лирин. Я деликатно закрыла глаза, чтобы не мешать нежной встрече. Как я их понимаю. Когда мы с мужем встречались даже после одного дня в разлуке, нам было глубоко наплевать на окружающий мир. Наконец я устала ждать и открыла глаза. Эльфы отпрянули друг от друга и уселись напротив меня.

— Чем ты планируешь заниматься? — спросила Лирин.

— Ничем особенным. Мне нужны еще волшебная палочка и талисман. Из чего делать талисман я пока не знаю, а что касается волшебной палочки — я уже придумала. Надо сделать ее из ветки дерева Эстрид.

— Дерева Эстрид!? Ты с ума сошла!? — Лирин смотрела на меня, как на сумасшедшую. Как я ее понимаю.

— Что тут такого? — уточнила я.

— Вот именно, — не понял Лефроэль. — Лирин, объясни мне, ты же знаешь, что я постоянно сбегал с уроков!

— Дерево Эстрид, — объяснила эльфийка, — это дерево, которое выросло в очень необычном месте и в необычное время. Ты знаешь, что такое философский камень?

— Спрашиваешь! Мечта алхимиков! Но пока его никто не получил.

— Ошибаешься. В Междумирианнике сказано, что однажды это все-таки произошло. Потом изобретатель расколол камень и растер в пыль. И высыпал эту пыль на землю. Очень неудачно высыпал. Потому что на том месте кто-то посадил яблоню. Ну и само деревце выросло немного необычным. Его нельзя вырыть, оно дает яблоки, которые могут спасти от смерти, оно очень необычно и обладает зачатками разума. Принадлежит царю Кусману, а этот царь живет в мире Эстрид. Отсюда и название дерева. Кстати, оно прекрасно защищает себя. Последний, кто попытался отломить с него веточку, умер в тот же миг. Говорят о каком-то проклятии, но слухи не подтверждаются. В свое время мы пытались исследовать его, но потерпели неудачу. Это дерево великолепно защищается от заклятий. Кстати говоря, мы кое-что переняли у него, когда пытались огородить наш мир от любителей подслушивать и подглядывать.

— И ты надеешься на удачу? — повернулся ко мне Лефроэль. И протянул руку — пощупать лоб. Я отмахнулась не глядя.

— Нет у меня температуры, я вообще великолепно себя чувствую. Что тебя так удивляет?

— Но ведь есть материал для палочки и попроще? Там перо грифона или василиска, рог ригантуса…

— Есть. Но яблоня Эстрид — это самый крутой материал. А я не должна ограничиваться полумерами. Мне еще с верховным вэари разговаривать, — я непроизвольно постучала крепко сжатым кулаком по ладони. Эльфы покатились со смеху.

— Хорошо, — наконец сказала Лирин. — Если добудешь волшебную палочку, вернешься похвастаться?

— От меня так просто не отделаться, — ухмыльнулась я. — Я к вам еще и с мужем заеду.

— Обязательно! Должна же я видеть ради кого ты идешь на такой риск! Это должен быть просто необыкновенный человек.

— Ты немного ошиблась в формулировке, — поправила я Лирин. — Дело не в необыкновенности и не в какой-то жуткой любви. Дело в том, что Ники — мой муж. Я жуткая собственница. Я могла бы развестись с ним, но теперь это дело принципа. Фиг кто до моего мужа дотронется!

— Бедная Орланда ан-Криталь, — оскалилась Лирин.

— Она не бедная, — показала я зубы. — И я позабочусь, чтобы у нее было одно из самых богатых надгробий во вселенной.

— С удовольствием пришлю цветочки на могилку этой паршивке, — согласилась Лирин.

Я подумала, что у меня, оказывается, есть хорошая подруга. Как странно, в моем мире я общалась со многими людьми, но никогда не считала их своими настоящими друзьями. Хотя и знала кое-кого по десять-пятнадцать лет. А Лирин я знаю второй день, но мы уже хорошие друзья. И понимаем друг друга с полуслова. Почему так странно получается? Ладно, я в любом случае не философ, а биолог. Просто мы друзья и это хорошо.

В тот же день, после обеда, я отправилась в мир Эстрид. Время тянуть не стоило. У меня было семнадцать дней, а теперь уже неполных четырнадцать. Мало! Кстати, ничего себе мирок. Уютный такой. Без машин и прочих гадостей технического прогресса. Трава зеленая, лес, дорога. По дороге едет телега с лошадью. Пастораль! Карта мира у меня была. Лирин раскопала в библиотеке. И столица с яблоней должна была быть совсем рядом. За лесом и через холм. Если ходко пойду как раз к полуночи туда доберусь. Ночь в поле проведу, а с утра и к царю. Красть мне как-то не с руки. Попробуем сперва договориться. Я свернула с дороги, посмотрела на солнце и решительно углубилась в лес. Лирин очень огорчалась, что не может меня переправить поближе к городу, но эльфы пробивают себе проходы в другой миры в таких местах, где нормальный человек без поллитры не ходит. Вот меня и засунули в чисто поле. Зато вытащить меня Лирин обещала в любой момент. Надо только сосредоточиться на ней и громко попросить. И самой открывать двери между мирами не придется. Ноги уверенно несли меня по березняку. Ходить по лесу я умею, кроссовки удобные, ногу не натирают. В час километра по три выходит по здешнему бурелому. Комары тут злющие, как тигры. Или они во всех мирах такие? Тема для диссертации. Сравнительная характеристика комаров в мирах таком, сяком и разэтаком. А где-то, наверное, есть мир где и динозавры живы! Останусь жива — попрошу мужа съездить туда на каникулах. Птеродактиля привезу, живого, докторскую защищу-а-а-у-у-у… Это ж надо — коленкой, да об такую кирпичину! С ума сойти! Откуда эта каменюка вообще в лесу взялась!? Хотя почему в лесу? На холме. Мне этот холм напоминал лысую макушку посреди довольно густой шевелюры. Хм, не такую уж и лысую! Вон, на холме дерево торчит. Да какое! Такое деревце ни один ураган не свернет. Я вообще-то обойти холм хотела, но наткнулась на второй камень и заинтересовалась. Поправьте меня, если я неправа, но в лесу таких камней не бывает. Они зарастают мхом, травой, их засыпает листьями, и в итоге их не заметишь, пока лбом не врежешься. А эти два камня один в один. Серые, гладкие, с беловатыми прожилками. Странные камушки. А вон и третий, четвертый… Странно как-то. Любопытно. А значит, полезем на холм. Хотя полезем — это грозно сказано. Пешочком, не торопясь, за десять-двадцать минут одолеем. Это вам не Монблан. Вблизи стало еще интереснее. Во-первых, у дерева были странные корни. Такое ощущение, что они срослись с камнем холма. И само дерево в пять моих обхватов, если не больше. И гнездо на нем. Явно не воронье. Если бы птеродактили себе гнезда вили на деревьях, это бы как раз оно и было. Слазить посмотреть? Обязательно! А если хозяева гнезда дома? Съедят, как червяка. Я совсем решила уйти, но любопытство одолело биолога. И я полезла. Лазить по таким деревьям — сплошное удовольствие. Зацепок — на выбор, по веревочной лестнице влезть — и то труднее. Она-то шатается, а дерево неподвижно. Мне до гнезда оставалось не больше двух метров, когда из него выглянула голова птенца раза в два больше моей.

— Ты кто? — спросил птенец.

— А ты кто? — ляпнула я от неожиданности. Хорошо хоть не сорвалась.

— Я птенец птицы Рок, — объяснила птичка. — Мы маму ждем. — Клюв у нее был, я вам скажу… Если это птенец, то мамочке я как раз вместо зубочистки.

— А я Тина. Я тут мимо проходила, решила посмотреть, кто на дереве живет, — объяснила, наконец, я. — Я решила не говорить, что я человек и начинающая волшебница. Вряд ли эти птички любят людей. Только если кушать.

— Человек? А мама мне ничего о человеках не рассказывала?

— Еще расскажет, — решила я. — Познакомиться мы познакомились, узнать я о вас узнала, теперь я пойду, — решила я. — Маме привет.

Из травы у подножия холма раздалось шипение. Последний раз я такое слышала, когда у нас отопление в институте включили. Трубы оказались забиты воздушными пробками, и пришлось спускать воздух. Вот так он и шипел. Ну, может чуть потише. Я оглянулась и чуть не взвыла. С одной стороны птичка Рок, с другой — змея. На полном серьезе — змея. Длинное, иссиня-черное тело было хорошо видно на фоне травы и земли. Не знаю, как ее зовут, но размерчики у нее, как у хорошей двухсотлетней сосны. По толщине. Я, естественно, выбрала наименьшее из двух зол, и перелезла в гнездо. Птенцы меня пока не съели, а со змеей мы не договаривались. Птенцов, кстати, оказалось трое. А гнездо было завалено всякими игрушками. Саблями, украшениями, тканями… Одним словом — барахолка.

— Я боюсь, — захныкал птенец. — Она нас съест. Я боюсь.

А ведь и правда может быть. Змеи едят птенцов. И мной закусят. Я этой змее как раз вроде разминочки перед обедом. А жить так хочется…

— Умолкните, — цыкнула я на птенцов. Потом начала копаться в груде оружия. Кажется, мама птенцов питалась одними рыцарями. Оружия в гнезде хватало. Любого и на любой размер. Это было кстати. Очень кстати. Рыцарям привычно махать этими оглоблями, но я фехтовать не умела. Мы только в детстве дрались на палках, играя в гвардейцев кардинала. Наконец я нашла то, что мне нужно. Это был легкий меч из синеватой стали. Рукоятка меча была сделана, как у рапиры, а сам меч был длинный и узкий, с острым концом. По всей его длине бежали черно-синие руны. Я не люблю оружие, но этот клинок меня заворожил. Было в нем что-то хищное, жестокое. То, чего напрочь лишены ржавые железки в музеях. Я попробовала пальцем остроту клинка, порезалась и зашипела от боли. Ладно, перетерпим. Потом перегнулась через край гнезда. Змея уже выбралась на холм и теперь примеривалась лезть на дерево. Я откашлялась. Змея замерла и посмотрела на меня. Говорят, змеиный взгляд гипнотизирует. Да ничего подобного! Все мое нахальство осталось при мне.

— Вы что-то потеряли?! Или так, в гости?! Так хозяйки дома нет, заползите попозже.

Остолбенели все — и птенцы — и змея. Я и сама не знала, с чего у меня язык развязался, но, кажется, это чудовище меня поняло. Хм, знали бы создатели фильма «анаконда», что прототип их творчества жив и здоров в другом мире. Хотя… форма головы более характерна для гадюки.

Змея чего-то медлила и я попробовала еще раз.

— Так вы скажете, чего вам надо, или будем говорить за деньги?

Несколько секунд змея обдумывала ответ. Потом решилась.

— Пс-с-с-тенцы мои! С-с-с-сброс-с-с-сь ихс-с-с мне. Я отблагодарю тебя!

Птенцы умоляюще смотрели на меня. Я поняла, что не дам змее съесть их, и покачала головой. Ну, кто, кто меня просил лезть!?

— Ползи лучше отсюда, — решила я. — Эти птенцы под моей охраной, как редкий вид.

— Отдай ихс-с-с-с мнес-с-с.

— Я тебе что сказала, ты гадюка-переросток! — завелась я. — Вали отсюда, пока я тебе обрезание не сделала!

— Тогда-с-с-с я и тебяс-с-с-с с-с-сьем.

— Отравишься.

Змея не вдавалась в дискуссии. Она просто поползла вверх по стволу. Я прицелилась, сцапала из гнезда какую-то безделушку и швырнула в глаз змее. Ну и попала, естественно. Змеюка зашипела, но не остановилась. Эх, мне бы сейчас какое-нибудь приспособление для ловли этой твари. Петлю, крючок, мешок, но ведь ничего нет! Мне придется обойтись своим неотразимым обаянием. Я стояла в гнезде, которое прикрывало меня снизу. Теперь главное — ударить вовремя. Змеи опасны, но и я не ангел. Змея об этом не знала. Она собралась в пружину и выметнула тело вверх. Она надеялась обрушиться на нас сверху вниз и первым же ударом — проглотить меня, но у меня были другие планы. И мгновенная реакция. Я сжалась в комок нервов и мышц. Адреналин кипел и пел. Страха не было. Только бешеное спокойствие. Возбуждение битвы? Да о какой тут битве можно говорить, с таким-то противником!? Змея падала на меня. Если она дотронется до меня хотя бы кончиком хвоста — отскребать меня от веток будут всем эльфийским королевством. У меня есть пара секунд и один, максимум — два, удара. Потом сюда примчится Орланда ан-Криталь, расцелует змею в благодарность за избавление от меня — и они обе отравятся. Но сильные удары не всегда отличаются точностью. Змеиная морда была совсем рядом, когда я слегка отклонилась. И нанесла удар в тот миг, когда змеиная голова находилась от меня меньше чем в полуметре. Удар пришелся по шее. Меч словно сам потянул за собой мою руку в единственный подходящий момент для удара.

Сперва мне показалось, что я промахнулась. Так легко меч прошел сквозь мерзкую гадину. Но потом змеиная голова отделилась от тела, и я тихо поздравила себя. На что-то другое ни сил, ни нервов уже не осталось. Я тряпкой осела на дно гнезда. И птенцы прижались ко мне с двух сторон. Не скажу, чтобы мне было так приятно, но ладно уж. Внизу кто-то сильно лупил по дереву. Я подозревала, что это змеиное тело, которое еще не смирилось со своей смертью. Хотелось вылезти и посмотреть, но сил просто не было. У меня тряслись руки, когда я снимала рюкзак — и доставала из него флягу с водкой. Водка была так себе, но я бы не оценила сейчас и вино 1500 года выпуска. Даже крепости не почувствовала. Только руки трястись перестали. Я подумала, хлопнула еще рюмку, то есть крышку фляги и начала собираться.

— Не уходи, — попросил птенец, сидящий слева. — Сейчас мама прилетит…

Это-то меня и волновало.

— Если ваша мама подумает, что я вас обижаю, я уже никогда отсюда не уйду. Мне пока еще жить хочется.

Птенцы меня поняли. Я с сожалением оставила меч в гнезде и полезла вниз. Добралась до холма, осторожно обошла змею и начала спуск. Далеко я не ушла, услышала хлопанье крыльев и писк птенцов. Потом опять хлопанье крыльев. Уйти я бы не смогла. И я решила остаться. Уселась на кучу листьев, облокотилась спиной об осину. Через несколько секунд небо надо мной потемнело. Ко мне спускалась гигантская птица. Она напоминала мне грифа с головой орла-могильника. Но размеры! Не меньше двадцати метров в размахе крыльев. И в лапе у нее было что-то зажато. Я не рассмотрела. Первой заговорила именно птица Рок.

— Я благодарна тебе, женщина. Эта змея погубила много моих птенцов. Но она была хитра и не попадалась мне на глаза. Я обязана тебе жизнью моих детей.

— Ты ничем мне не обязана, — ответила я. — Я сделала это для твоих детей, а ты, если бы так случилось, сделала бы то же для моих.

— Моя благодарность не имеет границ. И я хочу кое-что подарить тебе. Вот, возьми мое перо. Если я тебе понадоблюсь, подожги его и позови меня. Я прилечу.

Я убрала перо в мешок, подумала и срезала у себя прядь волос. Протянула их птице.

— Если что-то понадобится — позови меня Я приду на помощь.

— Благодарю тебя. И еще…

В лапе птицы сверкал в роскошных ножнах тот самый меч, с которым я расправилась со змеей. Мои руки сами потянулись к оружию, но я одернула себя. Ну, зачем мне оружие? Что я с ним буду делать? Я не умею с ним обращаться. И потом, я ведьма — или уже где? О чем и сказала птице. Та только махнула лапой, небрежно снеся по пути две осинки.

— Ты научишься. И потом, магия может подвести, меч же — никогда.

Это было справедливо. И я приняла меч со словами благодарности.

— Есть ли у тебя какое-то дело в нашем мире? — спросила птица. Я поперхнулась слюной.

— Как ты узнала, что я не из вашего мира?!

— Я просто чувствую. И потом, у меня есть своя магия. Зачем ты сюда пришла?

Несколько секунд я размышляла. Могу ли я доверять этой птице? Потом решила рискнуть.

— Мне нужна веточка с яблони Эстрид.

— А проклятия ты не боишься?

— Боюсь, — не покривила душой я. — Но понимаешь, одна выдра решила отобрать у меня мужа. Возможно, нам придется переведаться в магическом поединке. Так что мне нужна вся сила, которую я смогу набрать. А о проклятии я читала. Только никто не знает, как его избежать.

Птица тоже помолчала несколько секунд. Потом заговорила. Медленно, неуверенно.

— Понимаешь, женщина, слышала я от матери, а та от своей прапрапрабабки, что яблоня Эстрид — разумное дерево. И обладает своей магией. Значит с ним, как и со всяким разумным существом, можно договориться. Не знаю, поможет это тебе или нет, но…

— Это очень важно, — утешила я птицу. — Моя благодарность тебе просто не знает границ.

Дальше последовали расшаркивания, уверения в вечной дружбе и преданности и птица полетела к своим птенцам. Я подумала, приладила ножны на пояс, с левой стороны, чтобы было удобнее вытаскивать, и отправилась дальше. Дело на месте не стояло. И о времени я не забывала. Скоро, очень скоро будет Великий Шабаш, или как там его, а у меня и половины аргументов для верховного вэари не приготовлено. Перо птицы Рок, да еще данное добровольно, это очень крутой амулет и СИЛА в нем немаленькая, но и у меня большие планы. Итак — вперед!

* * *

Тот же зал, те же двое людей, мужчина и женщина над хрустальным шаром.

— Дочка, твоя соперница вышла из мира эльфов и стала доступна наблюдению. Не хочешь полюбоваться?

— С удовольствием. А что она делает?

В хрустальном шаре маленькая Тина ругалась со змеей.

— Зачем она защищает этих птенцов? Что за глупость?!

Маги смотрели на бой, потом на беседу человека и птицы. Женщина схватилась за голову.

— Она хочет получить жезл из древесины Эстрид?! Этого нельзя допустить!

— У нас нет выбора. Ты сама толкнула ее на инициацию. Уверяю тебя, мы не единственные, наверняка не единственные наблюдатели. Есть еще многие. А наши законы очень строги. Если ты убьешь будущую вэари во время инициации, даже я не смогу спасти тебя. Тебя казнят, медленно и мучительно.

— Но неужели ничего нельзя сделать?!

— Что ты предлагаешь?

— Я сама отправлюсь туда! Я не стану убивать эту мерзавку, но я могу чинить ей препятствия!

— Смотри. Если Ник узнает…

— Он никогда не узнает! Я отправляюсь!

Орланда ан-Криталь вихрем вылетела из зала. Мужчина наблюдал, как Тина идет по лесу. Легко, уверенно, двигаясь в одном четком ритме, словно она только этим и занималась всю свою жизнь. Жаль. Очень жаль, что эта девочка встала на пути у его дочери. Какая из нее вышла бы волшебница!

* * *

Мы все спешим за чудесами, но нет чудесней ничего, чем ванна с пеной и духами, под крышей дома моего… Да простит мне автор песни эту вольность, но когда я в шестнадцатый раз влезла головой в паутину, ванна и правда стала самой большой мечтой моей жизни. Уже темнело, когда я выбралась из леса и подошла к городу. Но на этот раз я не полезла внаглую в ворота. Незачем. Во-первых, очереди толком не было, так четыре человека и две телеги, а это для любого, кто жил в России даже и не очередь. Так, разминка. А во-вторых, сейчас я уже могла заплатить пошлину за въезд. Местная валюта у меня была, спасибо Лирин. Хотя платить я все равно не собиралась. И внимательно наблюдала за стражниками. Брали они убого и бездарно. Когда подошла моя очередь, я уже была во всеоружии.

— Плати пошлину, — зарычал на меня какой-то придурок. Изо рта у него так несло перегаром и чесноком, что я едва не заплатила. Но потом опомнилась.

— Молодой человек, — таинственно осведомилась я, — вы знаете, что такое Дирол с ксилитом и карбамидом?

Стражник оглянулся вокруг и опять уставился на меня. Я поманила его пальчиком. Голова в железном шлеме опустилась на мой уровень. Ну почему у меня нет насморка?

— Это то, что вам бы очень не помешало, — шепнула я. — Вы пьете на посту, а за это царь по головке не погладит.

— А… у… ы…э… плати! — прорвало стражника.

— А вот я сейчас пойду к начальнику стражи, да как сообщу, что его стража на посту выпивает на краденые деньги, да еще закусывает маринованным чесноком, — тихонько пообещала я.

Ворота я прошла спокойно, обеднев только на четыре подушечки дирола с ксилитом и карбамидом. Ну и пусть их, все равно мне эта жвачка никогда не нравилась. Несмотря на всю ее рекламу.

Согласно карте яблоня Эстрид росла прямо посреди площади. И вокруг нее царь возвел что-то вроде забора. Стражу не ставили — бесполезно. Почему — я так и не поняла. Ладно, на месте разберемся. Я прошла по городу не больше пятидесяти метров, когда моего слуха коснулось слово «Эстрид», и я вжалась в стену, навострив уши. Говорили две женщины.

— …..Эстрид?

— Так ты думаешь, стоит пойти на площадь, Невзоровна?

— Стоит, Марфеевна, стоит. Прошлым-от летом мой оглоед совсем от рук отбился, только что горькую хлестал да дрался. Так я сходила, яблочко взяла, да на закусь ему и подсунула. Съел, не подавился. Зато потом как рукой сняло. Ни капли в рот не берет. Работать начал, корову купили…

Основное до меня дошло. Ничего интересного. Что эти яблочки на многое способны, я и так знаю. Надо пробраться к яблоне, пока никто не заметил и не напакостил. Да, я действительно становилась волшебницей. Переход между мирами, как сказано в книге, начинает инициацию, а завершена она будет только когда я пройду окончательное посвящение. Но и сейчас я уже владела экстрасенсорными способностями. Лирин кое-что показала мне, и я могла гипнотизировать человека, могла лечить наложением рук, могла видеть болезни. Если немного напрячься, то я смогла бы и левитировать. То есть я уже умела половину от того, что Библия описывала, как божественное чудо. Я двинулась вперед. У высокого забора в три человеческих роста (перелететь не удастся, я пока не настолько сильна), а точнее у ворот, стояла стража. Три человека. Это мне еще под силу. Я не стала тратить время на разные глупости. Просто вынула из уха блестящую сережку, за неимением хрустального шара и прочих прибамбасов, и начала покачивать ей в воздухе.

— Ребята, вы это видели? Вы ничего подобного не видели, вам просто негде было такое видеть, такое зрелище надо видеть своими глазами…..

Стражники сперва уставились на нее, потом заслушались, а потом и благополучно попали под гипноз.

— Отоприте ворота, — приказала я.

Старший из них, судя по перьям на шлеме, безропотно снял ключ с особого крюка и отомкнул дверь. Вообще-то забор был скорее фикцией, чем реальной защитой. Оказавшись внутри, я могла говорить об этом со всей уверенностью. Перед настоящим ударом этот заборчик не устоял бы. Но этого и не требовалось. Воров на яблочки не находилось, забор просто защищал яблоню на всякий крайний случай, а таких давно не было. В этом царстве все его жители готовы были молиться на яблоню и на своего царя, который раздавал кусочки яблока. Интересно, он делал это добровольно, или добровольно — принудительно? Если яблонька обладает разумом? Дерево росло одно, как восклицательный знак посередине чистого листа. Даже трава рядом с ним не росла. Я медленно приблизилась к яблоне. Листья зашумели, хотя ветра не было совсем.

Все, что растет на земле, все, что ходит по земле, да и сама земля — живые, — гласил Междумирианник. — Захочешь напиться — попроси разрешения у реки, захочешь сорвать цветок — попроси разрешения у поля, захочешь колдовать — проси разрешения у всего мира. И будь благодарна, если он не станет сопротивляться. Но не иди против их воли.

Вот так, коротко и ясно. Наши предки, которые просили прощения у души убитого зверя, были умнее нас. И жили ближе к природе. И иногда им удавалось то, о чем мы не можем даже мечтать. Строчки выплыли из памяти, и я сделала то, чего, наверное, не делал никто. Я заговорила с яблоней.

— Подобру ли, поздорову, деревце. Цепких тебе корней, крепкой коры, зеленой листвы.

Я даже не представляла, как говорят с яблоней, несла, что черт на язык положит. И черт не подвел. На стволе яблони медленно-медленно раскрылись три щели. Две — вертикальных, одна — горизонтальная. И в горизонтальных щелях зажглось зеленое пламя. Глаза и рот, не иначе. Яблоня молча смотрела на меня. Ждала продолжения. Что ж, продолжим.

— Прибыла я сюда из другого мира, чтобы с тобой повидаться. Прошу у тебя твою веточку, какую не жалко. И отслужу тебе за нее, чем только смогу.

Оказывается у деревьев очень красивые голоса. У этой яблони — точно. Голос напоминал шелест листвы. И слушать его было приятно.

— Говоришь, отслужишь, чем можешь, вэари?

— Отслужу.

Поправлять яблоню я не стала, хотя до вэари мне еще, как до Шанхая. Несколько минут дерево молчало, а потом кивнуло.

— Хорошо. Знаешь ли ты, вэари, что у здешнего царя три сына? — Я молча покачала головой. Дерево продолжило. — Дробить королевство царь не хочет, кому его отдавать — не знает. Я же хочу, чтобы все досталось младшему сыну. Вышеславу. Он и умен, и добр. Царь со мной беседовал, да совет мой не ко двору пришелся. Если корону младшенькому отдать, двух старших сыновей бездолить придется, разве ж они такое стерпят? Они-то дураки да игроки, да и за ними могут люди встать. Черный человек для каждого найдется. Что царевич сам не придумает, то черный ему подскажет. Война, смута, раззор… Нельзя этого допустить! Распорядился тогда царь — кто добудет ему жар-птицу, того он и на трон посадит. Приедет Вышеслав с жар-птицей — никто и слова поперек не скажет, даже братья промолчат. Помоги ему стать королем, а я тебе отдам мою веточку.

Я помотала головой, собирая мысли в горку.

— Я должна помочь вашему Вышеславу (кстати, а как его зовут друзья? Вышка? Вышак?) добыть жар-птицу и вернуться с ней к отцу. И чтобы он был цел и невредим, так? А что там решит его отец — это меня не касается. Хорошо?

— Договорились. Дотронься до коры.

Я послушно приложила руку к дереву. И чуть не завизжала от боли. В руку словно воткнулись сорок гнилых сучков, а потом кто-то еще принялся возить ими в ране. И это продолжалось сто лет, или даже тысячу. Потом боль кончилась. Я так же стояла у яблони, вполне целая и невредимая. Просто теперь на коре дерева темнел отпечаток моей ладони.

— Теперь клятва принята. Договор скреплен. Иди.

Я кивком попрощалась с яблоней и выползла из сада, попутно освободив стражников от заклинания. Все тело гудело, зубы ныли, колени дрожали. Если я где-нибудь не отдохну, то придется отдыхать прямо в луже. На мое счастье по дороге попалась корчма. «Яблоня и корона», — прочла я вывеску. Для меня — в самый раз. Я заползла внутрь, даже не оглядевшись, свалилась за столик и потребовала еды и чего-нибудь запить. Только не алкоголя. Сейчас меня свалил бы с ног даже тоник. Заказ прибыл, я расплатилась и уткнулась в поднос с едой.

Глава 6

Сказать честно, такой едой только врагов кормить. Что не переварено, то пережарено, а остальное просто свински пересолено. Нельзя было пересолить только воду, но трактирщик и тут постарался — вода зверски воняла сероводородом, словно гоголь-моголь из тухлых яиц. Интересно, из какого болота ее взяли? Гадость. Я зажала нос и выпила. Стало легче. О кишечных инфекциях потом подумаю. Есть ЭТО, я не могла, но и черт с ним. Давно собираюсь сесть на диету. Лучше подвести итоги. Итак, что мы имеем? Кучу проблем на свою голову. Это однозначно, но уже привычно. Любой, кто преподает в институте, меня поймет. Студенты — это те же школьники, только страсть к проказам у них сильнее, а мозг изобретательнее. Приходится быть все время начеку. Но это лирика, вернемся к реальности. Имеется конкретный царевич Вышак, простите, Вышеслав, которому нужно добраться до жар-птицы. А я должна ему помогать. Вопрос — как? Можно либо ехать с ним, либо следить за ним. Но я не Джеймс Бонд. Если я попытаюсь следить за ним, он меня мгновенно расколет. А потом и рыло начистит. И будет прав. А если ехать с ним — что тогда? Как ехать? Как биолог, я допускаю все, даже то, что у царевича появятся вполне нормальные в такой обстановке желания. Вдвоем с красивой (а также самой обаятельной, привлекательной и скромной) женщиной, на природе, в романтической обстановке… Хорошо если это не так, а если появятся? Я смогу его не искалечить, но все дружелюбие пропадет безвозвратно. Можно и уступить, рассудив по-человечески — чего Ники не знает, то ему и не повредит, но ведь есть еще и Олечка, чтоб ей каждый день так обедать, как мне сейчас. Сто пудов, что она своего не упустит. И настучит моему мужу. А он мне устроит скандал. Или даже развод. И потом, мне-то никто кроме него не нужен! Никакой царевич! Вот такая проблема.

Служанка поставила на стол кубок с вином. Я подняла брови и посмотрела на нее.

— Это что еще такое?

— Это угощение от хозяина. Это всем, кто не заказывает вино, — объяснила девушка и тут же слиняла.

Молодец, мужик. Я бы наливала в эти кубки крепкую самогонку, чтобы потом еще захотелось. Или чтобы человек немного утратил контроль над собой. Ввязался в спор, в игру или просто перестал следить за своим кошельком. Я осторожно понюхала содержимое стакана. Пахло, кстати, приятно. Я осторожно сделала глоток. Хм, вкусно. Я сделала глоток. Еще один. И выпила бокал до дна. По-моему, отлично. Уж всяко лучше той кислятины, которую у нас часто выдают за марочное вино. Я обвела взглядом трактир. Милое место, такое симпатичное средневековье. Жаль, фотоаппарата нет. Но ничего не поделаешь. Это закон. Вся сложная техника при переходе из одного мира в другой разлаживается на фиг. И публика соответствующая. Дверь открылась. Я перевела глаза на дверь и выругалась. На пороге стояла Орланда ан-Криталь, вода ей сероводородом. Она меня тоже мигом заметила, кивнула в сторону двери, мол, жду тебя там, и вышла. Я подумала и осталась сидеть. Я, между прочим, устала. Орланда появилась примерно через десять минут, очень недовольная. Я подмигнула ей и кивнула на грубый табурет за своим столом. Надутая Орланда присела рядом. Молчание меня не тяготило, так что первой заговорила она.

— Ты меня удивила. Я наде… думала, что тебя убьют в первый же день, а ты уже здесь.

— Вы, — поправила я ее. — Мы с вами на брудершафт не пили, да и не станем.

Тему подставленной мне игуаны и ее мудрых советов я обошла стороной. Всякому овощу свое время.

— Зато ты кое-чего другого выпила, — ухмыльнулась Орланда, кивая на бокал из-под вина.

— Ты из общества трезвенников? Или, судя по цвету лица, язвенников?

— Нет, — улыбнулась Олечка.

И чего она такая довольная, словно мне в суп высморкалась? Долго пояснений ждать не пришлось, девочка слишком упивалась своим умом.

— Я подсыпала тебе в вино настойку сеаваррила.

— А по-русски? — уточнила я. — Это что — слабительное?

— Почти, — довольно согласилась Олечка. — Стоит тебе выйти под солнце, и ты превратишься в волка. И будешь волком, прости, волчицей, пока не покинешь этот мир. Ты счастлива?

Я рассмеялась. Не знаю, на что она рассчитывала, но смеха она не ждала. Вытаращила глаза и открыла рот. Я уточнила.

— Скажи, а речь у меня сохранится?

— Да, и даже магические способности, только облик будет волчий, если ты конечно, не… нет, этого я тебе не скажу.

— Ну и не надо, — рассмеялась я. — Олечка, мы на брудершафт пить не будем, но я обещаю, я попытаюсь удержать своего мужа от сдирания с вас шкуры. Вы сейчас решили мне огромную проблему.

И это была истинная правда. При наивной вере в чудеса у здешних обитателей я просто смогу явиться к царевичу в виде говорящего волка и никаких проблем с общением не возникнет. Хотя и проблем появится до фига. А что у нас на улице? Ночь. Это хорошо. Я бросила на стол деньги и кивнула Орланде.

— Желаю вам такой же успешности в изведении меня и дальше.

Оставила ошалевшую Орланду в трактире и смоталась. Мне требовалось сделать кое-что ужасно важное. В волка я превращусь, как только встанет солнце. До этого времени надо выбраться из города и спрятать свои вещи. Я буду странно выглядеть в волчьей шкуре и при мече. Я промчалась к крепостной стене, слевитировала и приземлилась в кучу грязи. Гадство какое. Но что нам грязь, где наша не пропала. В смысле — носом не пропахивала. На каток ходила, лыжами увлекалась, акробатикой занималась, плюс еще бальные танцы и бассейн. И все по разным городам. Да, если бы эта Орланда была чуть-чуть поумнее, она бы мне ничего не сказала про зелье. Классно бы я тогда выглядела волчицей, но в брюках и куртке из «кожи молодого дермантина». А так я сейчас разденусь, все спрячу поглубже, а голой-то в лесу холодно… Интересно, а это не розыгрыш? А то я сейчас тут просижу как дура в неглиже (с голой ж… попой) на куче листьев, а к рассвету ни в кого не превращусь? Я тогда эту Орланду на ленточки порву, моргалы выколю и в зоопарк отправлю. С табличкой: «Жаба слепая». Кусты подозрительно затрещали, и я поняла, что у Орланды есть и еще сюрпризы. Это оказались трое мужиков, по виду — типичные обезьяньи дети. А я тут без часов и трусов! Это грустно. Мне. А вот ребятам — зверятам было веселее. Они остановились, поглядели на меня и начали стратегическое обхождение. Это плохо. Если они на меня набросятся с трех сторон, хоронить будет нечего.

— Какая баба! — сообщил один.

— А вот мы ее сейчас… — решил второй. Явно озабоченный тип. Нет бы о погоде, о природе поговорить, они сразу лапать лезут.

— Чур, я первый, — решил третий.

— Эй, мужики, — влезла в разговор я, — вы кроманьонцы, австралопитеки или неандертальцы?

Ответа я ждать не стала, пусть пришлют моему мужу на сайт, а мне сейчас не до серенад под луной. Я взяла с места низкий старт и мгновенно поняла что ошиблась. И одетой по лесу бегать грустно, а голой — хоть удавись. Я уже заполучила несколько царапин и влетела головой в паутину. Потом отдавила чей-то хвост, судя по чешуе — змеиный. Но решила не извиняться. Некогда. За спиной топали три кабана. Я летела, как испуганная газель. Эх, мне бы ее копыта. А так я влетела ногой в какой-то камень (убить бы того, кто эту дрянь по лесу раскладывает) и остановилась. То есть какое-то время я еще двигалась, прыгая на одной ноге, потом впечаталась лбом в дерево и остановилась окончательно. Не потому что решила драться. Просто вокруг столько птичек летает. Надо сосчитать. И земля как-то странно шатается. Наконец в глазах прояснилось, и я с тоской поглядела на небо. А до рассвета еще сколько? Минут десять точно. Убегать я уже не могу, город вижу, но мне до него не добраться, да и что я там буду делать в волчьей шкуре, ковриком работать? С очистителями я уже знакома, обойдусь без местного эквивалента этих садистов. Или лучше побегать, попытаться побегать? Очистители еще в перспективе, а эти три гамадрила озабоченных уже лапы ко мне тянут. А грязны-то! Хоть картошку сажай!

— Вы когда руки мыли? — поинтересовалась я.

Бесполезно. Окружают, сопят и намерения самые ясные. Что-то мне тут не нравится. Солнышко, ау, где ты, родимое?!

Солнышко не торопилось, поэтому первому же типу, который дотянулся до меня лапищей, я отвесила крепкий удар между ног. Действительно крепкий. Похоже, что один из троих уже не мужчина. Такой генофонд пропадает! Мир Эстрид мне этого не простит. И я улучшила породу еще раз. Второго я правда достала не коленкой, а лодыжкой, но эффект все равно потрясающий. Вот только с третьим я оплошала. Он перехватил мою ногу, дернул на себя, я грохнулась, сверкнув известным местом, (где вы, фотографы из Плейбоя?!) и он тут же подмял мне под себя. Ну почему, почему, почему я все время забываю противогаз!? Запахи от мужика шли такие, что ни один освежитель воздуха не помог бы. Только новый Миф-автомат и стиральная машина Аристон. В нее можно засунуть человека целиком или только по частям? Я бы и на то и на другое согласилась. Я активно царапалась, сдирая с мужика застарелую грязь, отбрыкивалась руками и ногами и визжала так, что пожарная машина сдохла бы от зависти. Кусаться я все-таки не решалась. Всякую гадость в рот тащить не хватало! И тут вышло долгожданное солнышко! Орланда не солгала. Я была отомщена сторицей. Неведомая сила (а точнее тот компотик из се… не помню) выгнула меня, кожа начала покрываться шерстью, лицо странно вытягивалось… Мужик странно побледнел, сказал «ОЙ» и грохнулся в обморок. Я решила, что за это Орланда умрет безболезненно. И встала — на четыре лапы.

Надо было искать царевича Вышака.

* * *

В тюрьме Ник весело хохотал, глядя на вытянувшееся лицо Орланды ан-Криталь. Около получаса назад волшебница пришла к нему и принесла с собой зеркало. Провела рукой, и он увидел свою жену голой в чаще леса. Он видел и погоню и драку. Если бы все сложилось по-другому, если бы кто-нибудь хоть пальцем тронул Вэл, он бы Орланде шею свернул. Но сейчас он не мог даже руки поднять. Смех просто свернул его в дугу. Серая волчица в чаше встряхнулась, почесала лапой за ухом и притаилась в траве.

— Довольно! — Орланда с размаху швырнула чашу об стену. Ника окатило брызгами холодной воды, но ему бы сейчас не помог и Ниагарский водопад. Он беспомощно хохотал, даже не вытирая слез.

— Не смей смеяться!!! — разъяренная волшебница наколдовала несколько литров ледяной воды и хотела обрушить их на Ника, но куда там! Колдовать, когда ты в ярости, просто опасно. Вот и у Орланды вместо ледяной воды получились духи. Ник перестал смеяться. Куда там смеяться — глаза резало.

— Шанель номер пять, — определил он. — Вэл они тоже нравятся.

Орланда зашипела от ярости и вылетела за дверь камеры. Ник опять закатился от смеха, вспоминая, как Вэл голая летела через лес.

— А мне чертовски повезло с женой! — сообщил он, стенам камеры, не сомневаясь, что эти его слова рано или поздно дойдут до Орланды и еще подпортят ей настроение.

В башне пожилой маг с удобством наблюдал за Вэл-Тиной через зеркало, устроившись в любимом кресле. Когда к нему ворвалась Орланда, он насмешливо похлопал в ладоши.

— Дорогая, ты была великолепна! Изуродовать такой замысел! С этим не каждый справился бы!

— И ты туда же! — Орланда пулей вылетела за дверь. В зеркале серая волчица наблюдала за дорогой. Маг послал изображению воздушный поцелуй.

— Ах, какая женщина, какая женщина, мне б такую… — задумчиво пропел он.

Голоса у него просто не было, слуха тоже, так что Высшие Силы поморщились и привычно закрыли уши в ответ на просьбу смертного.

* * *

Я сидела в засаде у дороги. И отлично видела, как из города выехали три царевича. Симпатичные. Я даже сопровождала их до первой же развилки. Дорога разделялась на три части и парни решили бросить монетку. Я навострила уши. Как хорошо, что волки слышат лучше людей. Обязательно при встрече поблагодарю мою соперницу. Говорили трое.

— Так, бросаем монетку, — говорил чернявый и самый старый по виду. — У кого решка, тот направо едет, остальные еще бросать будут.

Монетка взлетела в небо, чернявый поймал ее и прищурился.

— Герб.

Монетка перешла ко второму типу. Тоже темноволосый, но чуть помоложе. Чем-то они были очень похожи. Выпученные темные глаза, низкие лбы, безвольные подбородки, полоска усиков над верхней губой а-ля-Людовик 14-й. Мне они не понравились. Однозначно.

— Герб, — подбросил монетку второй и протянул третьему всаднику. — Что, Славка, твоя очередь?

Славка, он же, вероятно, Вышеслав, подбросил монетку вверх. Я прищурилась. Телекинезом я начала овладевать с самого первого дня в другом мире. И удержать монетку нужной стороной в воздухе было несложно. Хорошо, что только монетку. С чем-то посерьезнее я пока не справлюсь.

— Решка, — доложил царевич.

Старший брат хлопнул его по плечу.

— Катись, Вышеслав, а мы пока тут монетку бросим.

Вышеслав послушно пришпорил коня. Я пока осталась на месте. Хотелось посмотреть, кто куда поедет. Но стоило Вышеславу скрыться из вида, как братья переглянулись, старший засунул монетку в кошелек, и они направились по одной дороге. Я очень сомневалась, что они куда-нибудь доедут кроме трактира. Но это не мои проблемы. Я развернулась и помчалась за Вышеславом. Нет, ну как хорошо, а? Не тело — сказка! Быстрое, сильное, зубы такие, что иные львы от зависти удавятся, слух и зрение волчьи, желудок железный, гвозди есть можно, одежды не нужно… Теперь я понимаю, почему очистители так ополчились на оборотней. Завидуют, гады!

Вышеслава я догнала быстро, некоторое время бежала в стороне от дороги, приглядываясь и присматриваясь. Надо было знакомиться. Я еще раз посмотрела на его снаряжение. Лук и стрелы, к сожалению есть. И если я заговорю из кустов, то получу стрелу в какое-нибудь чувствительное место. И даже осудить парня не смогу. Вы бы сами-то что подумали, если с вами волк заговорил бы. Точнее, на каком километре подумали бы? Лично я сперва добежала бы до дома, закрылась на все замки, а потом начала думать. Придется рисковать. Я обогнала царевича, пробежалась по дороге и нашла то, что искала — здоровое дерево лежащее на виду у проезжих и прохожих. Немного покопалась и просунула под него лапы. В случае чего вытащу за минуту, но со стороны видно, что лапы мне придавило намертво. Готовься, Тина, твой выход. Я откашлялась и попробовала поговорить. Получилось неплохо. Этаким басом.

Вышеслав появился через пятнадцать минут. И увидел лирическую картину — аз есмь с лапами под деревом. И захотел разжиться ковриком у кровати. Достал лук, достал стрелу. Я не стала дожидаться, пока он его натянет, (выстрелит еще сдурьма) и заговорила.

— Не убивай меня, добрый молодец, я тебе еще пригожусь!

Правильно я сделала, что не стала дожидаться, пока он лук натянет. Выпустил бы еще стрелу с перепуга, потом лечи дырку в шкуре. И так у него лук со стрелой на землю упали. Вместе с челюстью. Я не торопилась. Пусть очухается, подберет все, отряхнет. А то картина Репина — волк заговорил! Тут мигом начнешь прикидывать, сколько выпил! Наконец царевич оклемался, сполз с лошади и подошел ко мне.

— Это ты со мной говорил?

— Я. А ты кто думал?

— Так волки ж не разговаривают!

— Заклятье на мне. Говорить могу, а человеком обернуться не сумею.

— А за что заклятие?

— За любовь. За то, что я в любви успешнее оказалась. — Сказала я чистую правду.

— Так ты волчица?

— Теперь да. Помоги мне, вытащи мои лапы, подними дерево. А я тебе отслужу, чем смогу.

— Да чем ты сможешь, — махнул рукой царевич. И взялся за дерево. Чуть-чуть приподнял, едва не обо… простите, обкакался. Я мигом лапы выдернула, благодарю его как положено.

— До смерти мне тут без тебя сидеть! Чем мне тебя благодарить?

— Да что ты можешь?

— А чего ты здесь ищешь? Кто ты таков, молодец?

— Вышеслав — царевич. Решил наш батюшка на покой уйти, а кому царство передать — не знает. Сказал, чтобы привезли мы ему жар-птицу. Кто ее привезет, тому он корону и оставит.

— Понятно. Что ж, поехали вместе. Чем смогу — помогу. Слыхала я, что у царя Хурама есть жар-птица. А ехать нам до того царя конным три месяца.

— Как же нам быть! Это ж год проездим!

Я почесала лапой в затылке. Как-как, в позе одного из обитателей речного дна, вот как! Лирин мне про все чудеса этого мира рассказала, и про жар-птицу не забыла, только вот время! Не могу я здесь три месяца штаны протирать, а то и того больше! Эх, была бы я эльфом, ВОРОТА бы открыла. Хотя… Я не эльф и ворот я не открою, но кое-что и я смогу! Поговорить с ветром любой маг сумеет. Что для конного три месяца пути, то для ветра считанные часы. Ежели договорюсь с ветром, он нас куда скажу, отнесет! Только вот…

— Вышеслав — царевич, есть у тебя, где коня оставить? Чтобы в плохие руки не попал?

— Где ж я его оставлю?

— А нам без него придется ехать! Подумай пока, а я с ветром поговорю.

Карту Лирин я помнила. Царство Хурама на север отсюда. Значит, говорить надо с северным ветром. Как там у нас заклинание начиналось?

Без крови тут никак, пришлось чуть рвануть переднюю лапу зубами, чтобы на землю упали несколько капель. Хотя до земли они не долетели. Уже в воздухе они становились полупрозрачными и растворялись на лету. Стало внезапно холодно, а воздушные потоки приняли вид огромного полупрозрачного лица, изрезанного морщинами.

— Что тебе нужно, вызвавшая? — сложилось в завываниях.

— Отнеси нас в царство Хурама! — крикнула я.

— Хорошо.

— Садись скорее на меня, — рявкнула я на царевича.

— На тебя? Но я…

— Заткнись и садись! — вежливо предложила я. — Ветер ждать не станет!

Этот аргумент царевич понял. И мгновенно уселся мне на спину. Ох, и тяжелый, зараза! Но жаловаться тут некому, сама напросилась. Можно и потерпеть. Северный ветер подхватил нас и помчал метрах в пяти над землей. Царевич вцепился в мой загривок так, что чуть шкуру не снял. Я бы и сама в кого-нибудь вцепилась, но никого под зубами не было. Не прошло и шести часов, как мы, замерзшие и уставшие, опустились на поляну в лесу.

— Царство Хурама, пять часов до столицы, — проревел ветер. И исчез.

Я попыталась повернуть голову и рявкнула на царевича:

— Отцепись и слезь! Думаешь, ты такой легкий!?

Он так не думал, потому что отцепился и буквально сполз на траву.

— Кошмар!

— Нет бы, поблагодарить. Ладно, полежишь минут пять и вставай. Нам надо до столицы добраться до темноты. А там посмотрим.

Так мы и поступили. И прибыли к столице через пять с половиной часов. Столица — это было так, просто название. Вот у Славкиного папочки все четко. Стены, ворота, стража… А тут! Через такую стену только ленивый не перелезет. Ворот и стражи я не видела, да и не больно хотелось. Я усадила царевича на кучу листьев и встряхнулась.

— Сиди здесь. Ясно?

— Ясно.

А сама полезла через стену. Кто-то мне сейчас скажет, что я волк, а не кот или обезьяна. Но прошу таких биологов оставить свое мнение при себе. Сами с усами. И даже с дипломом по биологии, вот! Я волк, но с человеческим разумом. И могу многое из того, что обычным санитарам леса недоступно. Перелезла, спрыгнула, ссутулилась и побрела по улицам. На вид — собака собакой. Побитая и потрепанная жизнью. До дворца Хурама добралась через час. Ясно на что здешний правитель свои доходы тратит, во дворец фиг пролезешь! Ну да мы лезть не будем, мы так, по мелочи, пробежим вокруг, понюхаем, где что стоит, где подземный ход, где просто кухонная дверь. Кстати, и перекусить не мешает. Смеркалось, так что меня почти не было видно. Я сливалась с темнотой. Обежать вокруг дворца было несложно. Пару раз пробежалась, мигом разобралась, где что находится. Запахи прекрасно рисовали мне картину окружающего мира. Вот здесь тайный подземный ход, тут за стеной два стражника болтают, тут казарма, там кухня, а еще там готовят что-то такое вкусное… Какая там блин жар-птица, если я сейчас до нее доберусь, то просто сожру! Мне сейчас не местного павлина, а пару куриц бы на тарелочке. Ну что, попробуем пробраться внутрь? Я подошла к тому месту, куда выходил потайной ход. Замаскировано было здорово, камни, кусты, красота, одним словом. Но маскировка была хороша только для людей. Волчье чутье не обманешь. Я еще раз поблагодарила Орланду ан-Криталь за подарок и принялась разгребать землю на крышке люка. Разгребла быстро. Потом ухватила зубами за железное кольцо в его крышке и потянула. Сюда бы Вышеслава, с его-то медвежьей силой! Хотя нет! К медвежьей силе прилагается еще и чисто медвежья дурость. А мне сейчас надо сделать все тихо и незаметно. Я едва челюсти в железе не оставила, но люк своротила. И нырнула в потайной лаз. Пришлось потратить еще немного времени, чтобы вернуть крышку на место. Я очень надеялась, что в ближайшие часов восемь меня никто не обнаружит, а там пусть маскируют все по новой.

Я медленно пошла по узкому проходу. Человек бы здесь согнулся втрое, но мне было в самый раз. На противоположном конце хода, как и положено, была крепкая деревянная дверь. Запертая на засов. А это для нас уже не проблема, если только засов не заговорен. Вот очистители пользовались заговоренным. Даром Лефроэль что ли выбраться не мог? А тут я просто пошевелила когтями на лапе, и засов с той стороны двери медленно вышел из пазов. И опустился на пол без всякого грохота. Телекинез называется. Какая красота. Теперь вперед? Или за царевичем сбегать? Нет, лучше все провернуть самой. Мне тут только русских сказок-2 не хватало. Еще потом что-нибудь доставать придется, а времени-то нет! Уже пятнадцатый день проходит, а мне еще столько сделать надо! Вперед, Тина! И я почапала по коридору, тщательно принюхиваясь, анализируя картину из звуков и запахов и одновременно благодаря дурочку Орланду за то, что она послала мне волчье тело. Если она хотела мне напакостить, то очень кстати. С такими врагами и друзей не нужно. Человеком я тут бы уже попалась раза три. А так я медленно шла по коридору, заранее прячась от людей за занавесками, или просто притворяясь ковриком. Одним словом — спасибо Олечка! Пока что о птичке не было ни слова, но, наконец, я кое-что услышала.

— …. отнес?

— А то! Жрет зараза за троих гусей! А ты только таскай, да помет убирай! Срет-то она тоже за троих!

— Зато красивая!

— Да чего в ней такого!? Перья светятся — и все! А так курица курицей.

— Никакого у тебя художественного вкуса!

— У тебя его много! Пойду-ка я лучше спать, а то завтра с утра опять комнату чистить! Царь-то желает птичку показать кому-то. Какому-то послу.

— Да, нехорошо, если посол в помет влезет!

— Ага. Ладно, всех снов тебе.

— И тебе.

Спорщики разошлись. Я подумала и пошла за тем, кто говорил о жар-птице. Говорили точно о ней, а определить, кто и что говорил, труда не составило. Тот, кто убирал за птицей ей и пах. Характерный такой запах, типа куриного помета. Я его в этом мире уже нанюхалась.

Мужик дошел до какой-то комнаты и хлопнул за собой дверью. Я подождала немного за углом, пока не услышала храп, а потом подошла поближе и принюхалась. Отлично! Мужчина там явно один. И спит. Будем допрашивать. Я нажала лапой на дверь и скользнула внутрь. Мужик действительно спал. Я остановилась в трех шагах от кровати и позвала:

— Дружище, ау-у?!

Мужик дернулся, как от удара, подскочил и вытаращился на меня. Сон еще плавал в его глазах, но еще три секунды — и он заорет дурниной. Уже медленно открывался рот с остатками зубов, когда я начала действовать.

— Не ори, а то проснешься! — приказала я.

Рот сам собой захлопнулся.

— А разве я сплю?

Я широко улыбнулась.

— А ты что — говорящих собак где-то видел?

— Не видел….

Это прозвучало достаточно заторможено, и я подбавила жару.

— Ты просто птичьего помета нанюхался, вот я тебе и снюсь.

— А что, может быть, — согласился мужик.

— Ты же у нее сегодня убирал? У жар-птицы?

— Убирал. Три раза! Красивая, а такие кучи наваливает… — пожаловался бедолага.

— А где она находится? По коридору налево? — поинтересовалась я.

— А зачем тебе? — удивился мужик.

— Ну, я же тебе снюсь, а значит должна о чем-то поговорить?

Усыпить его я могла в любой момент, это несложно, но мне надо было не усыпить, а получить важную информацию. А это посложнее будет. Гипнозом-то я пока не владела. То есть не очень. Далеко мне до Кашпировского или Ельцина. Те-то на всю страну людям мозги морочили!

— А давай выпьем? — предложил мужик.

— Наливай! — предложила я.

— Вот те на! — удивился уборщик. — Так ты и водку пьешь?

— Так я же тебе снюсь! А значит, могу и водки выпить!

Пить водку я не собиралась, но разговорить пьяного будет проще.

— Сейчас разолью, — решил парень. — Первый раз вижу, чтобы собака водку пить соглашалась!

— Ты и говорящих собак не видел, — напомнила я. — После этой пернатой заразы чего только не приснится! Скажи спасибо, что с тобой стены пока не разговаривают!

— Спасибо. А они могут?

— Могут. А хочешь — пойдем к жар-птице и у нее выпьем?

— Не хочу. Да и далеко идти!

— Правда? А куда?

— По коридору налево, потом до конца, в синюю дверь, свернуть направо и через три двери как раз ее помещение и будет, — ответил слуга. — Только там заперто, а ключ у самого царя-батюшки!

Все! Больше мне ничего для счастья не надо… на ближайшие три минуты. С ключом разберемся на месте. Я пристально поглядела ему в глаза:

— Спи! Твои веки тяжелеют, ты не можешь сопротивляться моему голосу, ты должен спать, спать, спать…

— Так я же уже…. хр-хр-хр…

Я перевела дух. Отлично! Как он там сказал — по коридору налево? Впере-е-е-ед!!!

Не прошло и пятнадцати минут, как я была у комнаты с птицей. Дверь, естественно, была заперта. Да не на засов, а на здоровенный висячий замок. Таким только волков оглоушивать. Вот как его теперь открывать прикажете? Откусить, что ли!? Кусать железо не хотелось. Я пристально смотрела на допотопный агрегат. Механизм мне был ясен, я бы открыла этот замок простой шпилькой, если бы она у меня была! Но у меня не было ни шпильки ни рук. Хотя…

Я опять рванула свою многострадальную лапу зубами. Выкатилась капелька крови. Я поднесла лапу к замку, и капелька нырнула в отверстие для ключа. Теперь надо сосредоточиться. Я зажмурилась и представила, что вместо капельки крови у меня в руках тоненькая иголочка. Я аккуратно согнула воображаемую иглу, потом повернула ее в замке, один раз, другой, теперь в другую сторону, надо нащупать механизм… есть! Голова просто раскалывалась от боли, когда я повернула воображаемую иголку в замке, и тяжеленная дура, в которой было не меньше шестисот граммов металла, рухнула прямо мне на левую лапу.

— Ау-у-у-у-у!!! — тихо, но эмоционально выразилась я. Очень хотелось еще добавить, но не стоит шуметь. По крайней мере, замок упал на мою лапу, а не на пол. Так что шума не было. А мое вытье можно принять за обычный сквозняк. Или за вытье собаки во дворе. Да мало ли! Я подхватила чертову железку за дужку, открыла лапой дверь и скользнула в комнату. И сразу поняла, что попала куда нужно. Комната представляла собой гигантскую оранжерею. Она была просто уставлена всевозможными растениями в кадках, со стеклянного потолка свисали кашпо с цветами, а в одном из них сидела искомая жар-птица. Вот скажу честно — никакого впечатления она на меня не произвела.

Обычный фосфоресцирующий павлин. Кажется еще и с кривыми лапами. А вот как его достать — это вопрос. Я мудрить не стала. Подпрыгнула в воздух и в прыжке цапнула птичку за длинный пышный хвост. Птица заорала и навалила кучу прямо мне на лапы. Мерзость какая. От запаха меня замутило, но я не сдавалась. Мне нужно было удержать эту тварюгу. М-да, картина оказалась та еще. Я в виде волка стою в луже жидкого птичьего помета и, крепко зажмурившись, держу за хвост одно из самых красивых созданий в этом мире. Если бы еще характер этого павлина соответствовал его красоте! Эта милая птичка уже раза два попыталась клюнуть меня в ухо. Ну и попала, конечно! А у волков ушки чувствительные. Мне очень захотелось перехватить птицу за шею и покрепче сжать зубы. Кстати, эта пташка не только клевала меня и гадила. Она еще и орала, как испорченный граммофон. Какое-то мерзкое шипение, бульканье и сипение. Еще десять минут — и сюда сбежится весь дворец. И вряд ли они будут довольны увиденным. Надо бежать. Я огляделась вокруг. На одном крючке вместо кашпо висела симпатичная золотая клетка. Взять ее что ли? Упихать в нее птицу и удрать. Хотя нет! Как я буду ее брать? Рот-то занят птицей! А волчьи лапы просто не приспособлены для снятия всяких нужных вещей с крючка. Пока я так размышляла, птица изловчилась и еще раз пребольно клюнула меня в ухо. Это решило дело. Я открыла верещащей птицей дверь и помчалась по своим следам обратно к потайному ходу. Птица орала не переставая. Вот зараза! Теперь мне уже не удалось притворяться ковриком, и я пробежала мимо остолбеневшей служанки. Усыпить ее тоже не получилось — для этого нужно говорить, а попробуй, поговори с павлиньим хвостом во рту. Пришлось ускориться.

И вовремя. Через три минуты во дворце начался настоящий переполох. Визг, крики, шум, гам. Такое ощущение, что первоклассники ловят сбежавшего из коробочки африканского таракана. Почему именно первоклассники? Потому что в их действиях не было никакой системы. Я бы себя ловила совсем по-другому. На повороте мне встретился толстый стражник.

— Стой!!! — завопил он. — Жучка, Шарик, Бобик!!! Брось птицу!

Очень хотелось ему ответить, кто из нас шарик, а кто бобик, но пришлось смолчать. Главное сейчас — не выпустить хвост. Тем более, что вцепилась я в птицу очень удачно, у самого основания роскошного хвоста. Парой перьев она может и пожертвует, но не всем хвостом сразу. А я ее ни за что не выпущу!

Стражник бросил копье и растопырился, загородив толстым задом проход. Я хотела остановиться, а потом пойти на прорыв с демонстрацией зубов и когтей, но не смогла этого сделать. Чертова птица изгваздала мне своим пометом все передние лапы, я попыталась затормозить, проскользила на передних лапах так, что только когти скрежетнули и врезалась прямо в живот стражнику. В самый последний момент я успела извернуться и врезаться в него не истошно орущей птицей, а задними лапами. Мы упали и покатились бренчащей кучкой по полу. Естественно, первой затормозила я. Волчья реакция гораздо лучше человеческой. Птица, наконец, замолчала, я, что было сил, оттолкнулась когтями от кольчуги и прыгнула в сторону. Оттолкнулась от стены, выровнялась и понеслась по коридору. Птица, похоже, смирилась со своей безвременной смертью и обвисла у меня в зубах. Вот и чудненько, вот и ладненько. И так проблем хватало. Мои уши улавливали грохот облавы за моей спиной. Бряцали доспехами стражники, переговаривались слуги, кто-то визжал слева от меня, короче весело было всем. Я мчалась к двери потайного хода. Еще два поворота, один поворот… И я влетела в родную темноту. Еще три секунды ушло на то, чтобы поставить на место засов. Телекинезом я могла пользоваться даже с птицей в зубах. И помчалась по потайному ходу, что было сил. Надо как можно скорее добраться до Вышеслава, передать ему птичку, вызвать ветер, на этот раз — южный и драпать из королевства так, словно у нас земля под ногами горит. Кстати, это тоже возможно. Мы сперли из этого государства национальное достояние, так что судить нас не будут. На месте головы оторвут. А Вышеслав ведь царский сын. Если все это кончится войной, никогда себе не прощу. Я осторожно высунула голову на поверхность и осмотрелась. Отлично. На улице была глубокая ночь, темень такая, что хоть глаз выколи, на небе тучи (последствия вызова северного ветра), народ сидит по домам — что мне и надо! И птичка очень кстати. Сейчас она не орет, зато светится, как лампочка Ильича. Я могу видеть в темноте и как ведьма и как волк, но зачем же отказываться от фонаря? Я мчалась по улицам так, что ветер за ушами свистел. В ушах он свистеть просто не успевал. Помедлив у самой крепостной стены, я взлетела на стену какого-то сарая, с нее перепрыгнула на крышу соседнего дома, а с крыши, тщательно примерившись и помогая себе телекинезом, — на городскую стену. Три метра в ширину, два в высоту. На несколько секунд у меня сердце провалилось в пятки. Но я все-таки удержалась. Спрыгнуть со стены для меня уже труда не составило. И я помчалась по лесу к Вышеславу.

Глава 7

Ох, хвала Высшим Силам, Богу, Аллаху, Будде и кто там еще есть из этой компании! Вышеслав сидел и ждал меня на том же месте, мне даже искать его не пришлось! Он даже костерок развел. А зря. Кто же так вскакивает? Когда я с птицей в зубах вылетела на поляну, Вышеслав подскочил на метр в высоту, споткнулся об кучку хвороста и едва не загремел носом в костер.

— Фефок фафай фуфефь!!! — рявкнула я сквозь зубы. — Ффофей!!!

— Ась?

Ну, я бы тоже себя не поняла (попробуйте поговорить с птичьим хвостом во рту), но мог бы и догадаться, если не совсем дурак! Я молча показала лапой на мешок с едой, лежащий возле костра. Вышеслав понятливо протянул мне выхваченную из него колбасу.

— Ты проголодалась?

Больше всего мне хотелось сожрать этого венценосного идиота. Или хотя бы птицу, чтобы он на трон не попал. Но волшебная палочка мне еще была нужна. Поэтому я сдержалась и показала лапой на птицу и на мешок.

— Она голодная?! — осенило царевича. — Сейчас покормлю!

Мы с птицей одинаково возвели глаза к небу. От злости телекинез получился немного более интенсивным. Продукты просто вылетели из мешка в разные стороны, а мешок завис прямо перед моим носом в воздухе.

— А, так ты птицу хотела туда положить? — дошло до жирафа, простите, царевича. — Так бы сразу и сказала!

Ох, как бы я ему сказала! Но я была занята. Запихивала птицу в мешок и затягивала узлы на горловине, чтобы она не выбралась. Потом отдышалась, попутно сосчитала до ста, как с особо тупыми студентами с особо гениальными вопросами (объясните, Валентина Алексеевна, почему кальмары не живут в реках в средней полосе России?) и, наконец, разжала челюсти.

— Так, костер гасить, продукты по карманам, мешок в руки. Сейчас вызову южный ветер и помчимся отсюда со всей возможной скоростью. Ясно?

— Д-да? А почему до утра подождать нельзя?

— В ментовку загремим.

Вышеслав кивнул, словно что-то понял и начал рассовывать продукты по карманам. Все, за исключением той самой колбасы. Я проглатывала, почти не разжевывая. Все, теперь можно и колдовать.

Опять пришлось пройтись зубами по моей несчастной лапе. Чует мое сердце — шрам останется. А, ладно, покажу мужу. Он меня на руках носить будет за все мои страдания. Я ведь его спасаю! Капли крови медленно выцветали в воздухе. Вышеслав одним прыжком оказался у меня на холке.

— Эх, выноси, залетная!

— Сам ты…. - огрызнулась я. Прыгает как Тарзан прямо на холку, а я вам не слон. В нем же не меньше ста кило! Тяжелый, паразит! И потом, что значит — залетная!? Эт-то еще что за намеки!?

Южный ветер покорно подхватил нас и понес обратно. Чтобы спустя восемь часов выкинуть нас в пределах видимости столицы, злых, голодных и вымотанных. Зато с добычей. А это с лихвой перекрывает все наши неудобства.

— Ложись-ка ты спать, — посоветовала я Вышеславу. — А я пока за своей одеждой сбегаю.

— За какой одеждой?

— За той самой. Думаешь, когда я была человеком, то ходила только в своей шкуре?

Вышеслав послушно свернулся под кустиком, обнял мешок с драгоценной птицей и захрапел как фисгармония. А я вытащила у него из кармана кусок хлеба, проглотила, почти не разжевывая, и помчалась к тому месту, где спрятала свои вещи. Я собиралась войти вместе с Вышеславом в город и сразу же явиться к дереву Эстрид. А что, все выполнено! Птичку добыли, пусть теперь что хотят, то с ней и делают, хоть бульон сварят! А мне, пожалуйста, веточку от яблони, и я попрошу Лирин, чтобы она меня вытащила из этого мира. Мне пятнадцать дней осталось до встречи с верховным колдуном, а у меня еще ни одного весомого аргумента нет. Волшебная палочка не готова, медальон не сделан, яблочко я то не съела. Но пока я иду по графику. В среднем по три дня на добычу каждого «аргумента» — и еще примерно неделя останется на всякие приятные мелочи. Может, что еще придумаю для большего взаимопонимания с верховным колдуном? Интересно, можно ли в нашем мире купить ядерную боеголовку?

Лапы уверенно несли меня по лесу. Вот и место, где я спрятала свои вещи. Все на месте. Одежда, связанная в компактный узел и родной рюкзак. Я закинула их на спину и отправилась обратно. Вся пробежка заняла у меня около трех часов, но даже этого времени было слишком много! Вышеслава я нашла там же, где я его и оставила. Только с небольшим дополнением в виде копья в груди. Он полуприслонился к дереву, закрывая телом, мешок с птицей, а перед ним стояли два неприятных типа. Те самые его братья! Во блин! С такими родственниками и врагов не надо! Обстановку я оценила сразу. Эти два паразита просто ждали, пока Вышеслав не помрет сам от потери крови. А они тогда заберут все, что им нужно без труда и без увечий. Точнее уже не без увечий. Ну, ни на минуту нельзя парня одного оставить, обязательно во что-нибудь вляпается! Ладно, сейчас разберемся с любящей родней, а потом вправлю мозги этому олуху. Я отшвырнула вещи в кусты и, не сбавляя скорости, бросилась вперед. И подсекла одного братца головой под колени, одновременно сбивая лапой другого. Они были сильны, но они совсем не ждали моего нападения, да и приближалась я бесшумно. Ох, я их сейчас! На мой немилосердный взгляд предательство было самым страшным из всех грехов, а караться оно должно только одним — немедленной, но очень медленной смертью. Это я и собиралась проделать с братьями Вышеслава. Теперь силы позволяли мне это сделать. Спасибо Олечке за наше счастливое детство! Я тихонько зарычала и начала обходить их слева. Но эти паразиты решили не принимать бой!

— Бежим! — заорал один из них, тот, что постарше. — Бешеная собака!

— Сам ты собака!!! — заорала я. — А я волк!

Картина Репина «Не пили?» Да нет, вроде не пили. А собака разговаривает? Я оскалилась, как голодная акула.

— Я вас сейчас на части порву, козлы позорные, сявки блохастые…

Больше ничего не потребовалось. Братцы с такой скоростью рванулись наутек, что я бы их точно не догнала. Да и не до них.

— Вышеслав, немедленно опустись на землю!

М-да, одного взгляда на царевича мне хватило за глаза. Не жилец. При здешнем уровне медицины — он просто не выживет. Пробито легкое, да еще как пробито — рядом с сердцем. С такой раной даже на ногах не стоят. А Вышеслав еще и сражаться пытался. Я его даже немного зауважала. Может, ума у него особо и нет, но для правителя ум необязателен. Это я по своему опыту знаю. По историческому опыту родной страны. Главное для правителя — это способность стоять на своем и за свое имущество до конца. А это у Вышеслава есть. Права была яблонька, ой права!

— Я умираю? — уточнил царевич.

Я была уверенна, что стоит мне только выдернуть копье — и все. Вышеслав получит ответ на свой умный вопрос у местного бога.

— Не знаю. Наверное, да.

— Скажи, ты смоешь отнести птицу назад? Чтобы она не досталась никому из них? Они подлые предатели…

Каждое слово давалось Вышеславу все труднее. Предатели так вообще вышли пополам с кровью.

— Мой бедный друг, — вздохнула я. И тут же осеклась. Тина, да что ты стоишь, как пень на полянке!? Если Вышеслав умрет, тебе веточки с дерева век не получить! А ты прощаться вздумала! Эх, к эльфам бы его, там еще и не такие раны могут излечить. Но его опасно передвигать. Эльфы бы его вмиг живой водой на ноги поставили! А я дура! Не догадалась… Не догадалась? Я-то и правда не подумала, но Лефроэль! Я набросилась на свою сумку, нещадно расшвыривая вещи по поляне. Вот и аптечка. Только совсем не та, с которой я вышла из своего мира. Когда Лефроэль увидел мои лекарственные средства: пластырь, бинт, йод, стрептоцид, активированный уголь ему просто стало плохо.

— И ЭТИМ вы лечитесь!? Да как вы еще живы-то!?

Короче, эльф собрал мою аптечку заново. Но теперь в ней были четыре маленьких пузырька — и все. Он мне показывал этикетки. В белом — живая вода, в черном — мертвая, в синем — универсальное противоядие, а в красном — такое же универсальное средство против болезней. Хоть против гриппа, хоть против чумы. Три капли на человека — и бегаешь как новенький.

— Вышеслав, ты должен мне довериться, — приказала я. — Сейчас я выдерну копье, и ты потеряешь сознание. А очнешься уже полностью здоровым. Ясно?

В глазах царевича отрешенность сменялась безумной надеждой.

— Э…о прав…а? — выдавил он вместе с кровью.

— Клянусь, — сказала я.

— Я помогу.

Царевич кое-как приподнялся. Непослушные пальцы обхватили копье.

— Сейчас. — Голос был похож на стон, но пальцы уверенно дернули копье из груди. Хлынула ярко-алая, просто невероятно алая кровь. Вышеслав откинулся назад. И я поняла — умер. Ну и пусть. Сейчас мы это исправим. Сложно держать флакончик в зубах, но я справилась. Три капли из склянки черного стекла упали на рану. Это было на самом деле — и это было чудо! Не хуже божественного.

Три капли мертвой воды творили в ране чудеса. На моих глазах кровь темнела, сворачивалась, пробивалась новая, нежно-розовая кожа, соединялись разорванные ткани… Куда там нашему убогому аспирину. Недаром Лефроэль был так удивлен.

— Почему вы не пользуетесь ни живой ни мертвой водой? — спрашивал он у меня.

— У нас их нет. Только сказки остались, — пожимала плечами я.

— Но это же глупость! В каждом мире есть и живая и мертвая вода! Согласно закону Эртенсиуса, там, где есть жизнь, есть и способы ее охраны и защиты!

— Может и так, но жизнь об этом не знает. У нас только сказки остались.

— Это просто ужасно. Надеюсь, ты потом, когда окажешься в своем мире, изменишь это положение вещей?

Я задумалась, но потом покачала головой.

— Нет, Лефроэль, я этого не сделаю. Если в нашем мире еще остались живая и мертвая вода, пусть они останутся в неизвестности. Я слишком хорошо понимаю, что будет, если они попадут в грязные руки…

Ох, ты елки-палки! Увлекшись своими воспоминаниями, я и не заметила, как у Вышеслава на месте раны осталась только засохшая кровь. Я попробовала отскрести ее лапой и увидела здоровую кожу. Все, действие мертвой воды завершено. Теперь — живая вода. Ровненько три капли из пузырька с белой этикеткой упали на губы Вышеслава. Капли сияли под лучами солнца, как три алмаза. Вышеслав пошевелился и открыл глаза.

— Я уже проснулся?

— Да ты и не спал.

В глазах Вышеслава появилось странное выражение.

— Да, я не спал… Я помню, они напали… Копье пронзило мне грудь… Ты сказала…

— Да. Ты выдернул копье и на время потерял сознание. А я зашептала твою рану.

Не стоит травмировать бедного парня. Зачем ему знать, что он уже успел умереть и родиться второй раз, с помощью эльфийских зелий.

— Все так странно…

— Вышеслав, очнись! — взорвалась я. — Ты жив, ты цел — и это главное! Теперь бери мешок с птицей под мышку, положи на меня наши сумки — и пошли! Мне позарез нужно в ваш город! Ты проведешь меня через ворота?

— Конечно! Я буду счастлив! Тина, а ты не хочешь остаться у нас? Погостить?

— Зачем? Ты получишь свое, а я — свое. Чтобы расколдоваться мне нужна веточка с яблони. Да-да, с той самой яблони. Но когда я пришла к ней, она приказала помочь тебе в обмен на веточку. Что я и сделала. Теперь ты будешь царем, а я отправлюсь домой.

— Я к тебе привязался.

— За такой короткий срок?

— Ну и что? Ты мне жизнь спасла. Более того, ты помогла мне занять престол…

— Пока еще не помогла. Эй, полегче, ты с меня шкуру сдерешь!

За разговорами Вышеслав успел подняться на ноги, упихать мои вещи обратно в сумку и теперь пытался получше присобачить ее мне на спину. Но пока получалось плохо.

— Теперь лучше?

— Теперь да.

Мы очень медленно шли по дороге к городу и молчали. Даже несносная птица в мешке примолкла.

Вышеслав очень переживал из-за своих братьев, я по морде видела, а по запаху обоняла. Так он еще в депрессию впадет.

— Не кисни, царевич. Ведь ничего у них не удалось? Ты жив, птица у тебя.

— Жив. Но они же мои братья! Тина, как могут предавать самые близкие тебе люди!?

Вот на это у меня ответа не было. Как-как, да только так и предают. И обманывают, и все что хочешь. Так получается, что ты их считаешь близкими людьми, а они тебя почему-то недалеким человеком.

— А с тобой такого не было?

— Со мной не было. С моей мамой было.

— Расскажи, а? Все время скоротаем.

Мне было не жалко. Да и история простая, как одноклеточное. Моя мама — одна в семье. А еще у нее есть двоюродные сестры. Три штуки. Но характерами они не сошлись с рождения. У моей мамы всегда было огромное шило в заднице. Наверное, за счет всех остальных добропорядочных родственников. Любви к приключениям у моей мамочки на троих бы хватило. И в один прекрасный день, после третьего развода, мы оказались на мели. Поехали на море, а там у нас украли большую сумму денег. Дома у мамы деньги были, то есть была возможность заработать, но выбираться надо было сейчас. И мы попросили родственников прислать денег. Ни один не откликнулся! Хотя мама обещала возвратить их сразу после приезда домой. В тот момент — в Тулу.

— Но они вам просто не помогли, — пожал плечами Вышеслав. — Это не предательство.

— Не знаю. Мама тогда на них жутко обиделась. Они до сих пор не общаются.

— А ты по родным не тоскуешь?

— А я их и не знала. Да и невелико удовольствие. Нашу ветвь вообще в семье не любят. И бабушка замуж вышла против всей родни, и маме на месте не сиделось, а теперь еще и я.

— Традиция, однако, — расхохотался царевич.

Я подумала и присоединилась. Так, за болтовней, и время и дорога летели мимо, даже не задевая нас.

Но вот и ворота. Закрытые. Интересно, почему так? День же!

— Постучим?

Вместо ответа Вышеслав грохнул ногой по воротам.

— Подонки, мерзавцы, негодяи!!! Открыть ворота немедленно!!!

В воротах открылось окошко, и оттуда выглянула голова стражника.

— Чего ломитесь, уроды?

— А ну открыть ворота!!! — взревел Вышеслав.

Стражник вгляделся в него пристальнее. Лицо в окошке как-то побледнело. Потом послышался подозрительный звук, типа икоты, а через секунду и грохот упавшего тела. У нас просто челюсти отвисли.

— Эт-то еще что такое? — удивилась я. — Они у вас все такие слабонервные, или через одного?

— Да нет, никогда так не было, — пожал плечами Вышеслав. И еще громче замолотил по воротам. Теперь уже не руками, а рукоятью топора. И не напрасно. Опять высунулась чья-то рожа. Я отошла подальше. Чесноком завоняло так, что любой вампир копыта бы отбросил.

— Чего… ой!

Из-за ворот опять послышался звук падающего тела. Я с интересом посмотрела на Вышеслава.

— Что происходит?

— Не знаю. Скажи, а ты не можешь сама открыть ворота?

— Могу.

Я напряглась. Засов осторожно задвигался в пазах. Я справилась меньше чем за минуту. Вот что значит практика! Вытащила засов и отпустила его. Он упал на что-то мягкое. Кажется на стражника. Вышеслав толкнул калитку, и мы вошли внутрь. Стражник, на котором валялся засов, поднял голову, собираясь сказать что-то плохое о наших родственниках — и тут же опять ушел в глубокий обморок. Но на этот раз я поняла, куда он смотрит. Он смотрел на Вышеслава.

— Они что — так тебя боятся?

— Не знаю. С чего бы?

Вот и я не знала. Хотя видок у Вышеслава был тот еще. Одежда вся в крови, лицо бледное, глаза злые. Но что тут такого!? Я сама иногда выгляжу и похуже. Особенно после пятой пары. Вот когда хочется плеваться, ругаться и драться! А Вышеслав-то чего?

— Может их попробовать в чувство привести? — предложила я.

— А на фига?

Да, лихо от меня Славка выражений нахватался. Потом еще историки-лингвисты будут выяснять происхождение слова «фиг». Засоряю я иномировую культуру, засоряю. Лирин не одобрит.

— Надо же узнать, чего они на тебя так смотрят?

— Как — так?

— Словно у тебя рога, хвост и ослиные уши отросли.

Вышеслав, балбес, принял все за чистую монету и пощупал голову.

— Да нет, не отросли.

— Значит, кальция в организме не хватает, — сделала я вывод. — Давай, приводи их в чувство!

Вышеслав послушно занялся одним из стражников. Тем, который первый нас встретил. Не прошло и двух минут, как местный секъюрити открыл глаза. Потом увидел Вышеслава и опять начал их закатывать под лоб.

— Чего смотришь!? — рыкнул Вышеслав. — Царевича не признаешь!?

— Да как не признать, признаю, — согласился стражник. — Так ведь ты умер?

Теперь умирающего лебедя изобразил уже Вышеслав. Тоже закатил глазки и собрался уйти от реальности. Этого я ему сделать не дала. Накатила лапой по уху и рявкнула:

— Очнись, придурок! С какого рожна вы все решили, что Вышеслав умер!?

Последняя фраза относилась уже к стражнику. Увы. Я как-то забыла, что в этом мире волки не разговаривают. Так что стражник опять ушел в нирвану. Зато Вышеслав пришел в форму.

— Так я что — умер?

— Ну, нет! С трупами я никаких дел не имею! Я биолог, а не патологоанатом.

— Че-го?

— Да жив ты, идиот! Живее всех живых, еще и этого кретина припадочного переживешь!

Это Вышеслав понял. А я загрустила. Что за жизнь такая пошла, что на мужиков орать приходится, чтобы до них хоть что-то дошло? Или это мне такие экземпляры попадаются? Тот же Ники, да я с ним за всю свою семейную жизнь ни разу голос не повысила. А тут ору и ору с утра до вечера. Зверею. И в буквальном смысле слова — тоже.

Вышеславу надоело церемониться, и он отвесил стражнику пару оплеух. Помогло не хуже нашатыря. Мужчины, берите на вооружение этот метод! Стражник открыл, ясны очи и окатил нас дурным взором.

— С-собак-ка разг-говаривает?!

— Не разговаривает она! — рявкнул Вышеслав. — Пить меньше надо! Или хотя бы закусывать!

Оно и правильно. Не фиг этому стражнику все объяснять. Сие не есть его проблемы.

— Тогда понятно, — философски протянул стражник.

— Что — понятно!? — пошел вразнос Вышеслав. — Что тебе, тараканий сын, понятно!? Царевич домой вернулся с победой, так вы его тут обмороками встречаете!? Нажрались с утра пораньше!? Распустились!? Вот я вас всех на дальнюю границу — с печконегами воевать загоню! Там вас быстро закусывать научат, паразитов!

— Так как же не выпить, — заныл стражник. — Горе-то какое!

— Какое — такое горе!

— Дык вы ж умерли!

— Вот сейчас я тебе в ухо врежу — сразу поймешь, кто из нас жив, а кто умер! — вызверился Вышеслав. — Вам что, выпить без повода нельзя было!? Меня хоронить решили!?

— Ваше Высочество!!! — теперь стражник взвыл по-настоящему. — Не велите казнить, велите слово молвить!

— Так давно бы молвил, недоумок! — Вышеслав немного успокоился и говорил почти мирно. — Тянешь тут кота за… хвост!

— Ваше Высочество, так ждали вас троих, вас да братьев ваших! С подвигом ждали, а тут! Часа два тому назад приезжают ваши братья в город, и ведь лица на них нет! Говорят так, мол, и так, разделились они, то есть вы и они, чтоб скорее птицу чудную добыть, договорились на развилке встретиться, да напала на вас вражья сила! Из леса разбойников набежала тьма-тьмущая! Бились вы все утро и одолели их, да только вы в бою и пали! Копьем вас кто-то пронзил! А они уж еле живые вашему батюшке новость понесли…

— Вот козлы, — процедил Вышеслав.

— Генетические выродки, жертвы аборта! — поддержала я. Я бы и еще поддержала, но тут стражник опять ушел в глубокий обморок и Вышеслав погрозил мне кулаком.

— Ты мне так стражу до нервного тика доведешь!

— А ты их закаляй! Чего они у тебя такие все невыдержанные! Волк заговорил — и сразу в обморок! Да со мной хоть что заговорит — я на ногах устою!

— Ладно, пошли?

Вышеслав отпихнул от себя стражника и поднялся на ноги.

— Куда?

— Как куда? Во дворец! Устроим им явление меня народу?

Развлекаться я любила. Особенно так.

— Устроим!

Явление Вышеслава пред светлы очи жителей города было ошеломительным. По улице словно шел сам воскресший Христос, а не обычный парень с собакой. Хотя так и было, это я насчет воскрешения.

Но думаю здесь культ воскресшего Вышеслава не устроят. Не тот народ.

Царевич шел по улице. Люди сперва просто провожали его взглядами, потом до них доходило, что Вышеслав как бы умер, и они застывали на месте, а потом до них доходило, что Вышеслав действительно в драной и испачканной кровью одежде, но абсолютно здоров. Вышеслав делал вид, что не замечает изумленных взглядов, и вовсю болтал со мной.

— Тебе у нас понравится! Обещаю! Я знаю, остаться ты не сможешь, но ты потом приедешь погостить?

Ради конспирации рта я не открывала, но головой кивнула. Приеду с удовольствием. Еще и мужа сюда привезу, познакомлю с Вышеславом.

— Отлично. А я издам закон — в честь тебя. Волков в наших лесах больше убивать не будут.

Вот так и издаются законы. Так мы прошли полпути до дворца. Потом же…

— Царевич Вышеслав?

Голос принадлежал невысокой худенькой девушке, выглянувшей из окна. Мы как раз проходили мимо ее дома. Вышеслав поднял голову.

— Да, это я.

— И ты живой?

— Ты же меня видишь? Я живой, слово царевича!

— Подожди минуту, я сейчас к вам спущусь!

Лицо девушки исчезло из окна. Я с удивлением посмотрела на Вышеслава.

— Кто это?

— Моя старая знакомая. Мы в детстве вместе играли!

— Да-а? А кто она?

— Ее дядя — начальник городской стражи. Сама она сирота, так он ее сперва во дворец брал, потом перестал, когда у его жены пятый ребенок родился. Катя, она умница. Интересно, а зачем она нас остановила? Нам здесь до дворца рукой подать.

— Может, она тебя хочет потрогать, чтобы убедиться, что ты не привидение?

Девушка вылетела из-за ворот как ракета.

— Вышеслав, тебе грозит опасность! Тебя могут убить!

Эк удивила! Его уже сегодня угробили, едва откачала!

— Твои братья сегодня вернулись в город, они распустили слухи, что ты умер! Теперь ты появился здесь и по городу пошли слухи! До дворца вам не дойти, вас перехватят и убьют!

— Ну, ни фига себе, — протянула я, совершенно забыв, что я — молчащая собака. — А ты-то откуда это знаешь, а, девочка?

Девочка оказалась крутой и в обморок не упала. Только глазами на меня сверкнула.

— Мой дядя служит вашему старшему брату. А я недавно относила ему обед. Он сейчас в карауле на улице Ратников.

Мне это ничего не говорило, но Вышеслав нахмурился.

— Хреново, Тина. Эта улица — одна из основных, ведущих ко дворцу. Если они перекроют еще пару улиц, нам просто не пройти! А что они могут сделать за это время…

Что могут? Да что угодно! Отречение от престола отца Вышеслава, а то и падение с крыши дворца. Или еще проще. Сердце горя не выдержало. Как же, младший сын погиб! А если этому сердцу помогли не выдержать горя чем-то типа яда, так кто здесь это разберет! Здесь же патологоанатомов не водится, а слова «химический анализ тканей» относятся скорее к матерным выражениям. И что теперь делать прикажете? Вешаться от отчаяния? Или броситься грудью на баррикады, чтобы героически погибнуть в неравном бою? Это для камикадзе и садомазохистов. А мы — нормальные люди, нам бы и врагу холку намылить и самим уцелеть. Что же нам делать? А вот что! Я хоть и не ведьма, но кое-что уже могу. Как насчет телепортации? Хотя нет. Это мне не под силу. Еще впишемся в какую-нибудь стену на молекулярном уровне. Или срастемся с кем-нибудь. Чтобы телепортироваться, надо точно знать место, хотя бы видеть его своими глазами. Хоть один раз. Вышеслав может описать мне свой дворец, но это мало чем поможет. Так, телепортация отпадает, как непрактичная. Воспользоваться ветром? Хрен редьки не слаще. Нас-то он доставит по адресу, да заодно и дворец разнесет на запчасти. Невыгодно. Тогда что? И тут мне в голову пришла потрясная идея.

— Вышеслав, я знаю, что нам делать! Мы им столько пыли в глаза пустим! Девушка, у вас найдется чистая рубашка и плащ?

Только теперь до девчонки дошло, что мне говорить не положено. Она пискнула, и начала красиво падать в обморок. Вышеслав ловко перехватил ее и встряхнул.

— Очнись, Катюшка! Это не волк, это заколдованная женщина! Все в порядке! Ответь ей!

Девушка помотала головой.

— Я в порядке. Да, у нас есть чистая рубашка и плащ. Постойте здесь, я сейчас все принесу.

Не прошло и пяти минут, как девушка вылетела на улицу. В руках у нее была белая рубашка, а через плечо перекинут красный плащ.

— Вот!

Вышеслав быстро стянул с себя лохмотья и переоделся. Какая прелесть. Настоящий сказочный царевич. Глаз радуется. Я же пока присматривалась к девчонке. Да, не красавица. Прыщей нет, волосы русые, лицо круглое. Невысокая, худая, чтобы не сказать тощая. Не такая красавица, но видно умница. Глаза серые, живые, веселые.

— А в честь чего ты решила нам помочь? — спросила я.

Девчонка уже освоилась.

— Мне царевич Вышеслав всегда нравился, — шепнула она мне в самое ухо. — Знаю, я ему не пара, но хоть чем-то помочь…

— Обнадеживать тебя пока не буду, но лучшей жены ему не найти.

— Благодарствую на добром слове.

— Не на добром, а на правдивом.

Я и правда решила сосватать эту девушку с Вышеславом. Подкину ему идею, а там пусть сам крутится. И яблоне сказать при случае. Вышеслав смелый, а девчонка умная. Отличная будет пара.

— Я готов, — прервал мои мысли царевич.

— Тогда тебе придется опять сесть на меня верхом.

Левитация. Очень простое заклинание. Но если тебе приходится еще нести на себе около 90 килограмм живого веса, оно становится вовсе не таким простым. Я медленно плыла по воздуху. Вверх и вверх. А теперь прямо, повороты регулируются взмахами хвоста. Вышеслав крепко вцепился в мой загривок. С высоты пятиэтажного дома нам были видны и засады на улицах. Они нас тоже видели, но сделать ничего не могли. Луков или арбалетов у них не было, а кирпичом бросать бесполезно — не добросишь. Вот и дворец. Сверху он выглядел как пряничный домик. Четыре купола, между ними остальной дворец. Не знаю, как эта постройка точно называется.

— Куда приземляться? — прокричала я Вышеславу.

— Давай рули на красный купол! Там самое главное здание!

Я послушно взмахнула хвостом. Мы опустились на красный купол. Высоко-о-о, далеко-о-о. Не только видно далеко, но и падать тоже далековато.

— А как теперь вниз? Так спрыгнем?

— Тут есть проход. Давай за мной!

Вышеслав открыл небольшую дверцу и нырнул внутрь.

— Мы сюда на спор лазили. Ну и от нянек прятались, когда они нас особенно донимали.

— Когда уши мыть не хотелось?

— И шею тоже.

Мы долго спускались по какой-то дурацкой лестнице. Наверное, я вытерла шкурой все углы, а сумки вообще пришлось пока оставить наверху. Минут через двадцать Вышеслав поднял руку, призывая к молчанию, и пропустил меня вперед. Я скользнула в темноту. Нет, обязательно при встрече поблагодарю Орланду ан-Криталь за подарок. Побольше бы таких врагов! Будь я сейчас человеком — да разве мы бы смогли пройти такой путь? Без волчьего обоняния, без волчьей силы. Да никогда! После всех ходов и выходов мы оказались «на галерке». Точнее — в тронном зале была витражная крыша. Слюдяная, по-моему. Ее нужно было протирать, чистить, закрывать во время града. И к ней вели несколько черных ходов, чтобы только слугам пройти. Вот через это витражное окно на крыше мы и смотрели в тронный зал. А в тронном зале творилось что-то немыслимое. Хотя вру. Мыслимое и даже осмысленное. Государственный переворот там творился! Царь, явно отец Вышеслава, было у них что-то такое в фигуре и в лице, что сразу понимаешь — родственники, сидел на троне, сжав руками голову. На его лице было такое отчаяние, что я даже его пожалела. Бедный мужик. Ой, недаром говорят, что один сын — нет сына, два сына — полсына, а три сына — один сын. В том смысле, что хоть один-то должен человеком получиться!? Двое старших братьев Вышеслава сейчас стояли у трона. Вышеслав их слышать не мог, а вот я слышала и отлично.

— …должен решать, кто из нас наследует трон. — Это старший сын. Понятно, пошли добровольно-принудительные разговоры под грифом: «Попробуй не отдай!»

— Вышеслав даже не похоронен, а вы мне говорите о троне! Мой сын умер! — как мог, выворачивался отец Вышеслава. Получалось плохо. Может, он и горевал, но благодарным деткам не было до этого никакого дела.

— Мы живы! У тебя еще двое сыновей! — настаивал средний сын.

— Но вы не привезли жар-птицу!

— Зато вернулись живыми! Отец, тебе придется выбрать!

Мы с Вышеславом, которому я поспешно пересказывала суть разговора, переглянулись. Довольно. Царевич опять взгромоздился ко мне на спину, потом размахнулся мечом и треснул по витражу.

Какие у них были морды! Это было что-то с чем-то! Смесь недоверия, ужаса и дикого изумления. Мы плавно приземлились прямо перед троном.

— Ну что, не ждали, подлецы!? — прорычал Славка.

Царевичи опешили.

— А… э… у…

Содержательного диалога не получилось. Я решила добавить.

— Так, переворот отменяется, самозванцев нам не надо, и так проблем до фига. Есть радикальное предложение — сделать вам ритуальное харакири. Сами управитесь или помочь?

Добавки не понадобилось. Орали братцы душевно. Вместе с царем. Так орали, что осколки витража внутрь посыпались. Я покачала головой. Мы разрушаем предметы искусства, археологи нам этого не простят. Вот и витраж раздолбали! А как красиво было! Особенно вечером и в полдень, когда солнце проникает внутрь зала под прямым углом. Мне потомки не простят варварского отношения к культуре. Братья-царевичи, тем временем, продолжая орать, как коты кастрируемые, ломанулись к дверям. А зря. Чем-чем, но телекинезом владеет каждая начинающая ведьма. И преотлично владеет. Мне Лирин объясняла. Колдовские способности активизируются при переходе из одного мира в другой и продолжают совершенствоваться. Заклинания я почти не знала, а вот дверь захлопнуть перед самым носом у братцев, да еще и засов заложить — это дело трех секунд. Но доходило до них гораздо дольше. Пока царевичи (имена их я так и не узнала, да и не очень нужно было) пытались проломить двери головой (напрасно. Пусть по умственным способностям они и близки к дубу, но дерево все равно крепче), Вышеслав шагнул к отцу.

— Папа, это я, Славка! Я жив! Я, правда, живой!

Царь перестал визжать. Подумал. Поднялся с трона. Обошел вокруг Вышеслава. Протянул руку и осторожно дотронулся до его рукава.

— Сынок! Живой!? Живой!!!

В следующий миг отец с сыном слились в объятиях. Я порадовалась за них. А вот два других брата — не очень. Они поняли, что убегать им некуда, да и не удастся. А вот если убить нас троих, тогда все можно будет списать. Типа Вышеслав убил отца, а они героически его защищали. Ну и убили братца под шумок. Дурное дело — нехитрое. Они отлепились от двери, вытащили из ножен мечи и медленно пошли к трону. Я встала на дороге.

— Мальчики, а ваша мама не говорила вам, что ножик детям — не игрушка?

— Уйди, нечисть! — это старший из царевичей, с горящими глазами и нехорошими намерениями.

— Сам ты нечисть, — обиделась я. — Небось, неделю не умывался, а туда же, обзывается!

— Сейчас я тебе голову снесу! — это уже второй, таким волчьим рыком. Сопляк! Куда ему до нашей завкафедрой. Та как рявкнет — бумаги со стола сметает!

— Ой, сколько обещаний, — вздохнула я. — Не гони пургу братан, понты корявые!

Не уверена, что я правильно употребила эти слова, но очень захотелось. На ребят это подействовало убойно. Они забыли о родственниках и с ревом бросились ко мне, размахивая отточенными мечами. Салатом мне быть не захотелось. Я бросилась драпать по залу, как раз между ними. Братцы — за мной.

— Вышеслав, помоги!!! — заорала я так, что в ушах зазвенело. Да, будь я еще в человеческом теле, я бы попробовала потягаться с этими парнями. У меня за спиной хватает всяких секций. Но я на четырех ногах и в волчьей шкуре. Одного загрызать буду, а другой меня угробит. Для заклинаний тоже время требуется. Тем более мне, я-то ни одного из них толком не помню, вообще заклинания — это гораздо хуже классификации позвоночных на латинском языке. Вышеслав, хвала Высшим Силам, отвлекся от отца. Сунул тому в руки мешок с птицей, вытащил меч и направился к нам. Я как раз удачно запустила братцам под ноги тяжелую вазу. Старший ее перепрыгнул, а среднего она сбила с ног. Я тут же развернулась и придержала его лапой.

— Дернешься — глотку перегрызу, — предупредила я. — Дернись пожалуйста, а то твой братан меня второй день на салате держит!

Врала я внаглую. Очень охота было такую дрянь в рот брать! Он же год не мылся, воняет как помойный бак. Предупредила для очистки совести, чтобы не дергался. Куда там! Средний брат побледнел, как смерть и заткнулся. Только руки и ноги дрожали. Какое там дергаться! Я сама вскоре задергалась, потому что запах от него пошел, как от общественного туалета. А Вышеслав тем временем расправлялся со старшим братом. Мечи так и мелькали. И тут Славка споткнулся. Я завизжала так, что посыпались осколки витража, каким-то чудом оставшиеся в раме. Получилось очень впечатляюще. Это нас и спасло. Вышеслав еще падал, его брат отвлекся на мой визг — и тут царевич, еще в падении, достал его концом меча поперек живота.

Дальше все было даже скучно. Сперва вызвали стражу, убрали труп и заключенного, предъявили царю птичку, и тот приказал собирать народ для важной церемонии. Надо же было провозглашать Вышеслава царем. Среди этого шума мы и попрощались.

— Даже на коронацию не останешься?

— Не могу. Времени нет совсем!

— Но хоть потом приедешь?

— Постараюсь. Если жива буду.

— Обязательно приезжай. В человеческом облике. Мужа привози…

— Кстати! Ты Катерину-то на коронацию пригласи, свинтус! Девушка тебя об опасности предупредила, а ты, небось, и забыл?

— Сей же час слуг пошлю!

— Вот-вот, пошли. И я пошла. Мне еще к яблоне надо.

— Давай провожу.

— Проводи.

До выхода из дворца меня Вышеслав довел. Там попрощался за лапу, нагрузил на меня мои сумки, и я отправилась к яблоне. Там мне дорогу преградили двое стражников.

— А ну пшла отсюда, псина!

Второй, не говоря дурного слова, запустил в меня подобранным камнем. Ну и хамье!

— Пропустите, козлы позорные! Пасти порву, моргалы выколю, запорю на конюшне!!!

Я бы еще добавила, но куда там! И того хватило! Стражники заорали, как покусанные и бросились бежать. Слабонервные! Вот с моими студентами хоть крокодил заговорит — они не удивятся! Зато могут споить в мгновение ока и продать в зоопарк за хорошие бабки в евро. Я нагло пнула ворота передней лапой и прошла внутрь. Яблоня уже меня ждала, открыв свои древесные глаза.

— Я свое обещание выполнила, — честно сказала я. — Вышеслав к коронации готовится.

— Я тоже свое обещание выполню, — согласилась яблоня.

Тонкая веточка медленно наклонялась ко мне. Я протянула руку и дотронулась до нее. Щелк! Яблоня чуть поморщилась, если это выражение применимо к древесной коре. В моей лапе осталась веточка толщиной с мой большой палец и длиной где-то двадцать-двадцать пять сантиметров. С одного конца она была украшена тремя зелеными листочками.

— Я тебе очень благодарна, — сказала яблоня. Ты сейчас отправляешься домой?

— Да. Кстати!

Я вспомнила про Катерину и объяснила яблоне, кто это такая и зачем она нужна. Яблоня выслушала меня и зашелестела листвой.

— Надо подумать.

— Надо, — согласилась я. — Она отличная девочка. И умница, каких мало. Хорошая была бы пара. Ну, мне пора. Можно прямо от тебя отправиться?

— Можно.

Я зажмурилась. Представила себе эльфийку, как живую, и громко позвала:

— Лирин! Ты бы не могла переправить меня обратно!?

* * *

Та же комната, те же люди. Мужчина поворачивается к Орланде ан-Криталь.

— Ну что, дочка, тебя обставили?

— Но кто же мог знать! В волчьей шкуре она не смогла бы открыть проход! Она осталась бы там навсегда!

— А она этого не сделала! Ее вытащила эльфийка!

— Папа! Ты можешь как-нибудь наказать эту дрянь!?

— Которую? Тину? Извини — нет. Правила ты знаешь не хуже меня.

— Я не о Тине! Я об эльфийке!

— Милая, ты с ума сошла? Если мы только выкажем свое неудовольствие эльфам, они нас в порошок сотрут! Ты не смотри, что Лирин — женщина, да еще и совсем молоденькая.

— Ничего себе молоденькая — пятьсот лет с хвостиком!

— Для эльфов это даже не молодость, а так. Мелочи. Как и для нас. Но характер у нее — будь здоров! С ее отцом и то легче было дело иметь, чем с этой акулой! Она своего не упустит! Если я сейчас скажу, что недоволен, она мне мигом припомнит твою ящерицу, добавит попытку отравления подруги, приплюсует нападение тех трех кретинов, залакирует похищением подружкиного мужа и стребует с меня компенсацию за моральный ущерб этой девушке. Тине.

— И мы ничего не можем сделать?!

— Что я могу сделать, если эльфийка совершено права? Тут хоть из кожи вылезешь, но ничего ей не предъявишь!

— А помощь вэари при прохождении инициации?

— Глупости! Это не запрещено.

— Но что-то же можно сделать!? — взвыла Олечка, не хуже отечественной бензопилы. Маг поморщился.

— Потише, пожалуйста! Хорошо, что ты предлагаешь? Штурмовать мир эльфов? Лучше, поди, с башни бросься. Это будет быстрее и безболезненней.

— Пап, не издевайся!

— Я не издеваюсь, я говорю о фактах. Операцию ты успешно провалила, Тина в безопасности, материал для волшебной палочки она достала, теперь остается только ждать. Она должна сделать кое-что еще. Интересно, из чего она захочет сделать медальон?

— Не знаю!

— А я рискну предположить. Тина не разменивается на мелочи, все предметы в ее обиходе должны обладать максимально возможной СИЛОЙ. Она очень хочет поквитаться с нами за похищение мужа. Очень.

— Но ты же этого не допустишь, правда, папа!?

— Но и запретить не смогу. Если она вызовет тебя на поединок — отдуваться будешь сама, дочурка. А СИЛЫ и таланта у тебя гораздо меньше, — взгляд чародея остановился на манипуляторе силовыми потоками (в просторечии — волшебная палочка), висящем на поясе Орланды. Самый обычный рог единорога. Такой — у каждого второго мага. Дилетантство. Орланда, отлично поняв, на что именно намекает отец, в ярости вылетела прочь и хлопнула дверью, едва не сорвав ее с петель. Маг грустно покачал головой.

— И в кого она у меня такая бестолковая!? Да, то, что я делаю руками, получается гораздо лучше.

Глава 8

— Тина, ты просто рехнулась! — выговаривала мне Лирин несколько часов спустя. Я, уже в нормальном человеческом облике, отмытая и накормленная, сидела у нее в покоях в огромном и чертовски удобном кресле. Лирин с Лефроэлем расположились, напротив, на диване. Эльфийка облокотилась на будущего мужа, как на подлокотник, но ему это было только в кайф. Где-то сейчас мой Ники?

— Почему — рехнулась? — вяло возразила я. — Все же получилось!

— Да, но как?! Хорошо еще, что с птицей все ладно вышло! У нас она двоих разведчиков съела!

— Какой ужас, — посочувствовала я.

— Они были не эльфы, — отмахнулась Лирин. — Но все равно жалко! И тебя она бы съела!

— Я же ее детей спасла!

— Тебе просто очень повезло!

— Я тут осмотрел твой меч, — подал голос Лефроэль. — Отличная вещь. Тонкий, легкий, прекрасно сбалансирован! И с какой-то странной магией. Никогда такого не встречал! Ты здесь еще долго у нас пробудешь?

— В смысле?

— Как скоро ты отправишься за материалом для медальона и куда?

— Завтра на рассвете. Так что меч в твоем распоряжении только до вечера.

— А на ночь?

— А ночью в твоем распоряжении буду я, — улыбнулась Лирин.

Я фыркнула. Лефроэль покраснел. Судя по его бордовым ушам, ночью ему будет явно не до мечей. И правильно! Я вот ночью буду «Междумирианник» листать, набираться опыта. А был бы здесь мой муж, книга бы осталась на столике у кровати. И я бы об этом ни минуты не жалела.

— Вернись на землю, Моисей! — грохнула по моим хрустальным мечтам Лирин.

— А откуда вы знаете о Моисее? — удивилась я.

— Чего я только не знаю, — фыркнула эльфийка. — Ты пойми, нельзя быть такой безалаберной! Один только компотик из сеавариллы чего стоит! Если бы мы тебя не расколдовали в течение трех дней, ты бы на полгода осталась в волчьей шкуре! Я думаю, зоофилией твой муж не страдает!?

— Не страдает.

— Ну вот! Не говоря уже о том, что в том мире противоядия нет, а перебраться самостоятельно через ВОРОТА из одного мира в другой ты в волчьей шкуре не сможешь. Не сумеешь! Уж извини, талант талантом, но кое-что приходит только с опытом!

Тут я была с ней полностью согласна. Оказывается, Олечка хорошо подготовилась. Хотя Олечка ли? Для такого нужны мозги покруче. А, ладно, пакостить можно с любыми мозгами! И даже вовсе без оных. Было бы желание.

— Тина, ты обязана быть осторожнее! Я дам тебе с собой хрусталик на цепочке, будешь определять наличие посторонних примесей в пище и в воде. Ясно?

— Ясно. Спасибо тебе.

— Да ладно, мы же подруги! А Олечку я никогда не любила.

— А волшебники не могут вам напакостить за то, что вы мне помогаете?

Лирин покатилась со смеху.

— Тина, во вселенной много народов. Если те же вампиры узнают, что волшебники наехали на эльфов, они обязательно встанут на нашу сторону. Как и мы на их. Вампиры, листэрр, оборотни, коены, фретусы, гномы, тролли, да мне недели не хватит, чтобы их перечислить! Если волшебники решат без веских оснований предъявить нам претензии, они за это поплатятся! И очень быстро!

— Но у них есть основания! Я, например!

— Ну и что — ты? Ты — моя подруга. Я тебе обязана за Лефроэля, если подходить к проблеме официально! Более того, ты пока не волшебница. Это они тебя предали, подсунув ту ящерицу, а потом еще попытавшись отравить! Пусть только попробуют хрюкнуть — я их в порошок сотру!

— О! Кстати о вэари! Тебе пока ничего не известно о странном поведении Орланды?

— Пока — ничего. Но я надеюсь, что скоро мне все сообщат. А куда ты отправишься теперь?

— Я отправлюсь в мир «Латтераниан»! Я читала, что лучший материал для медальона — это чешуя дракона Краттохен, в просторечии — Змея Горыныча.

— И как ты собираешься ее добывать? Он же тебя сожрет!

— Подавится. А не то отравится!

— Если он отравится, тебе это будет глубоко безразлично! В драконьем желудке, знаешь ли, как в монастыре — мирские проблемы уже не волнуют!

— Но я должна попробовать!

— Как мило! Ты, подруженька, вконец рехнулась!

— Наверное. А что поделаешь? Я же должна выручать мужа?

— Хотела бы я посмотреть на твоего Ника. Знаешь, ему просто неоправданно повезло!

— Знаю. Но думаю, что Лефроэлю повезло не меньше.

— Гораздо больше, — заверил меня Лефроэль. Я не стала уточнять, что он имеет в виду. Мы еще немного потрепались за жизнь, потом Лефроэль и Лирин отправились активно бодрствовать, а я, за неимением мужа, улеглась спать. М-да, замужество плохо влияет на человека. Сколько лет спала без Ника — и все путем, даже не чувствовала, что мне чего-то не хватает, а стоило прожить в законном браке около двух лет — и здрасте, пожалуйста! Грущу, тоскую, плачу.… Хотя нет, не плачу! Это уже потом, когда мы с мужем останемся одни, я устрою ему истерику. И пусть только попробует меня не утешить! Я его…

Так я и уснула в приятных мечтаниях.

А утро началось с сюрприза.

* * *

— Папа, ну хоть что-нибудь мы можем сделать?! Я не отдам ей Ника! Я его люблю!

Маг с отвращением покосился на дочку. Нет, ну сколько можно! И так ей уже все условия. Просто бочка меда! Так извольте ей теперь ложку, салфетку и английскую сервировку стола! Но родственные узы были превыше.

— Кое-что мы можем сделать, дорогая. Я направлю твоей сопернице письмо…

— Она мне не соперница! — возмущенно перебила Орланда ан-Криталь.

Маг сверкнул в ее сторону глазами.

— Спроси у Ника, кто кому соперник.

Подтекст был ясен. Как Орланда не пыталась соблазнить Ника, тот был непоколебим, как скала. И как-то раз даже весьма нелицеприятно высказался о внешности, уме и СИЛЕ Орланды, сравнив ее со своей женой — и далеко не в пользу колдуньи.

Орланда надулась, но ненадолго.

— И что это будет за письмо?

— Прочти.

Орланда пробежала глазами по листу плотной бумаги и расплылась в довольной улыбке.

— От такого она не откажется! Я дам прочесть Нику?

— Делай, как знаешь. Сама отправишь?

— И немедленно!

Орланда вылетела из комнаты, как наскипидаренная. Маг протянул руку к бокалу с вином, с удовольствием отпил несколько глотков и улыбнулся. Если эта женщина, Тина, откажется от его предложения, то это и вправду нечто. Но вряд ли, вряд ли… Он бы точно не отказался. Не такое уж великое сокровище этот Ник, чтобы из-за него идти и в огонь и в воду.

* * *

Я уже успела принять душ, оделась и завтракала, когда ко мне влетела Лирин. Волосы развеваются, глаза горят, в руках — письмо? Да, письмо. Такой симпатичный конвертик цвета лаванды.

— Что это? — удивилась я. — Сводки с фронта?

— Почти, — фыркнула Лирин, элегантно опускаясь напротив меня и наливая себе какого-то сока в хрустальный бокал. — С ясновидением у тебя все в порядке. Это печать Верховного колдуна. Стандартное магическое послание.

Я помотала головой.

— Моя твоя не понимай. Почему магический? Это же конверт?

Лирин хлопнула конвертом об стол.

— Я и забыла, что ты пока еще новичок в магии. Значит так. Все послания бывают шестнадцати типов. Перечислять не буду, тебе оно и на фиг не сдалось, — земные афоризмы быстро приживались и у эльфов, — А это восьмой тип. Как только ты взламываешь печать, появляется изображение верховного колдуна — или того, кто писал это письмо и популярно объясняет тебе, что ему нужно. После этого, в течение десяти минут ты можешь дать ответ. Тот, кто прислал письмо, мгновенно узнает его.

— В смысле мой светлый облик тоже будут транслировать?

— Что — будут?

— Ну, перед колдуном так же возникнет моя рожица и объяснит, кто есть ху и где он живет?

— Примерно так. А ты будешь объяснять?

— Не знаю. Если они отдадут мне мужа — тогда не буду.

— Помечтай, помечтай…

Я встала из-за стола, выпрямилась, оправила одежду и вскрыла конвертик. Морда верховного колдуна появилась незамедлительно. И симпатичная морда, должна добавить. Аристократическое лицо, седина в волосах, подтянутая фигура в какой-то черной хламиде, типа плаща. Короче — совершенный прохвост. Никем другим с такой внешностью и на такой должности не станешь.

* * *

Верховный колдун проснулся на рассвете от странного ощущения, напомнившего тошноту. И только через две минуты понял, что девчонка вскрыла письмо. Оставалось только ждать ответа. А пока — вызвать дочку. Что он и проделал. Орланда шлепнулась на пол как была, в ночной рубашке, то есть почти голая. Верховный колдун швырнул ей халат.

— Наша подружка читает письмо Интересно, почему так рано?

Ответа не последовало. Орланда напряженно уставилась в пространство спальни.

* * *

Колдун поклонился.

Здравствуйте, дорогая Тина. Приветствую также всех, кто находится с вами в комнате — если вы читаете мое письмо не одна. Я рад наконец-то поговорить с вами. Моя дочь много мне о вас рассказывала. Из этих рассказов я понял, что остановить вас — дело безнадежное. Вы твердо решили стать колдуньей и вам пока все удается. Должен признаться — я рад за вас.

— Я поверила, — насмешливо фыркнула Лирин. Я погрозила ей пальцем — не перебивай дяденьку, видишь, как старается!

Я знаю, что вы планируете — продолжал колдун.

— Ну-ну, — процедила я. — Знание — сила.

Теперь уже Лирин погрозила мне кулаком. Ей тоже было любопытно.

Вы хотите стать волшебницей, вэари и на нашем съезде предъявить права на вашего мужа. Возможно, потребовать перераспределения пар, или просто самой родить ему ребенка. Это отличная идея.

И я и Лирин поспешно зажали себе рот, чтобы не высказаться. Колдун продолжал:

Я с удовольствием принял бы ее, если бы не одно обстоятельство. Видите ли, я очень люблю свою дочь. А она без ума от Ника. Увы. Я не смог отговорить ее. Она твердо хочет родить ребенка именно от вашего мужа. И я предлагаю вам дать ей такую возможность. Для волшебников, — а вы тоже наверняка войдете в наши ряды — сто лет — это меньше, чем год для обычных людей из вашего мира. Я полагаю, что Орланде этого хватит. Возможно, ее бестолковая любовь кончится и раньше. Вы же за это время станете по-настоящему сильной вэари. Я с удовольствием помогу вам на этом сложном пути. К вашим услугам будет все: библиотеки, лаборатории, учителя… Вовсе ни к чему метаться по мирам за редчайшими артефактами, сломя голову, осваивать магию по заведомо неполной книге и устраивать скандал на ассамблее. Вы все равно получите вашего мужа. Просто немного позже. Вам ведь несложно представить, что он уехал в командировку, или в другой город? Подумайте над моим предложением. Уверяю вас — оно очень щедрое. Подумайте — и я жду вашего ответа. Надеюсь на личную встречу с вами. С уважением — Верховный волшебник.

Где-то с полминуты мы с Лирин сидели молча. Потом эльфийка серьезно посмотрела на меня.

— Это и, правда, очень щедрое предложение.

— Знаю. Как я могу надиктовать ответ?

— Нажми подушечкой большого пальца на печать и говори.

— Мерси.

Я вдавила печать в конверт, так, что едва не проделала в нем дырку и заговорила, следя за дикцией и построением фразы.

* * *

В спальне верховного колдуна, на свободном пространстве, засветилось нежно-голубое пятно. Орланда встрепенулась и уставилась на свет. Ее соперница не заставила себя ждать. Из пятна появилась фигура Тины, сперва неясная и расплывчатая, но потом четкая и ясная, как и ее голос. Верховный колдун решил, что у Ника были веские основания хранить верность жене, но сказать это Орланде не успел Тина заговорила, отвесив изящный поклон, в стиле мушкетеров.

— Приветствую вас, верховный колдун, а так же приветствую всех, кто находится с вами в комнате. Надеюсь, меня слышит также и ваша дочка. Я прочла ваше письмо. Оно меня порадовало. Сперва меня пытались просто запугать. Потом убить. Теперь — купить. Значит, вы начинаете меня немного уважать. И это хорошо. Нам действительно предстоит встретиться, и лучше, чтобы эта встреча прошла спокойно. Вы сделали мне предложение, и я его слышала. В свою очередь предлагаю вам немедленно отпустить моего мужа, хотя вы вряд ли на это пойдете. Но все же предлагаю. Теперь обещания. Если вы этого не сделаете, мы с вами поговорим на ассамблее. Ваша дочь не объяснила вам одну простую истину, хотя откуда ей это знать. — Презрение в голосе женщины заставило поежиться даже видавшего виды верховного колдуна. — Не знаю как там колдуньи и ведьмы, волшебницы и вэари, — а русские женщины своей любовью не торгуют, у них другая специализация. Так что вы зря извели бумагу и колдовство. Скажите моему мужу, чтобы он заехал подождать меня в мир эльфов, если все-таки решитесь укоротить амбиции вашей дочери. Я вскоре тоже буду там. А сейчас я отправляюсь по своим делам. К шабашу, о простите, ассамблее, я хочу быть в форме. Приятно было с вами поговорить, хотя и не с глаза в глаз. Прощайте.

Фигура посреди комнаты отвесила еще один, откровенно издевательский поклон и растворилась в воздухе. Первой опомнилась Орланда.

— Ну и наглость! Что эта тварь о себе возомнила!?

— Она как раз ничего не возомнила, — поставил ее на место отец. — Она все говорит правильно. Это я ради тебя нарушаю колдовской кодекс. И если бы я знал заранее, что это за женщина, я бы тебе помогать не взялся.

— ПАПА?! — удивленно выдала Орланда.

— Вот именно, не взялся бы! А что это она говорила о специализации русских женщин?

— Не знаю.

— Так сходи, спроси у Ника! И немедленно ко мне!

Верховного колдуна хуже чесотки разобрало любопытство. Орланда мгновенно вылетела из комнаты.

Ник еще спал, когда Орланда тряхнула его за плечо.

— В чем проблема, любовь моя? — вопросил он, еще не открывая глаз. Орланда вспыхнула, но вторая фраза быстро опустила ее с небес на землю. — Опять овсянка убежала?

Поняв, что вопрос предназначался не ей, а Тине, Орланда тряхнула несчастного мага еще сильнее. Ник открыл глаза и широко улыбнулся. Потом увидел Орланду и откровенно помрачнел.

— Слушай, тебе делать, что ли нечего?! Таскаешься сюда, как на работу! Что случилось!?

— Скажи, какая специфика у русских женщин?

— Не въехал? А с чего тебе это в голову взбрело?

— Это неважно.

Теперь любопытство разобрало и Ника.

— Давай, рассказывай! Должна быть веская причина, чтобы оторвать меня от такого сна!

Орланда прищурилась.

— Поцелуешь меня — скажу.

— В щечку, — тут же выдвинул свое требование Ник.

— Нет! По-настоящему!

— Увольте! Я хоть и не завтракал, но целоваться с тобой не стану — стошнит еще!

— Тогда я ничего тебе не скажу!

— Ну и не говори. — Ник постарался укротить любопытство. — Я-то когда-нибудь все это узнаю, а вот тебе ждать нельзя, так?

Орланда несколько минут сопела, потом приблизилась и села на кровать. Ник тут же подвинулся, проявляя вежливость. А на самом деле, чтобы потом Тина его ни в чем не обвинила. Типа — чист как стеклушко! Даже не прикасался. Несколько минут они так передвигались, пока Ник не понял, что кровать кончилась, замотался одеялом и пересел в кресло.

— Ну, так что — дозрела?

Орланда посопела еще пару минут, а потом кивнула.

— Помнишь, я тебе показывала письмо? Мы получили ответ от твоей жены. И чего ей вздумалось вставать в такую рань? — время в этих двух мирах, мире колдунов и эльфов, текло почти вровень, с разницей где-то в полчаса.

— Мы всегда вставали вместе в это время, — Ник не упустил возможность уколоть Орланду. — Утренние часы тоже можно провести… интересно, как и ночные.

Женщина нахмурилась, но стерпела.

— Так вот, она прислала ответ.

— Отрицательный? — попал в «десятку» Ник. Кого-кого, но свою жену он знал.

— Именно!

— И Тина, оставаясь вежливой, наговорила вам всяких гадостей?

— Чего еще можно ждать от этой плебейки!?

— Например, ее личного появления здесь и объяснения вам всей ошибочности ваших заблуждений, так сказать из глаза в глаз.

— И она так сказала! А что это значит?

— Сокращение. С глазу на глаз и кулаком тебе в глаз. А что еще она сказала?

— Сказала, что русские женщины любовью не торгуют, у них другая специфика… или специализация. Что это может означать?

— Что вы ее круто разозлили. Иначе она бы промолчала. Было такое стихотворение, ей очень нравилось. Автора она не помнила. Кто-то из студентов для нее сочинил.

— Ненавижу!!! — прошипела женщина. Ник и ухом не повел:

Орланда вылетела из комнаты, даже не дослушав последней строфы. Ник с удовольствием растянулся на кровати и послал воздушный поцелуй воображаемой жене.

— И только в таких, уж поверьте, возможно влюбиться навек!

* * *

Лирин смотрела на меня с восхищением.

— Знаешь, Тина, а я на какой-то момент засомневалась в тебе.

— Это в чем же?

— Я думала, что ты умнее. Но ты на самом дела благородная, рыцарственная…

Я поняла, что комплиментов ждать не приходится.

— … невероятная дуреха! Ну почему ты отказалась?

Я не обиделась. Чего уж там, я и сама на один момент заколебалась. Отдать мужа в аренду (весьма выгодную аренду, стоит заметить) этой дуре, пусть сделает ей ребенка, а потом, когда мы будем конкретными колдунами, мы поженимся опять. Что меня остановило? Да черт его знает! Как говорила Анечка-модистка, та самая, что сбежала с Валентином Хромая Нога и, кстати, была незаконнорожденной дочерью какого-то князя: «Я может и незаконнорожденная, но гордости мне досталось на целое семейство признанных князей!» И эта-то фамильная гордость тянула меня сейчас к черту на рога, в мир Латтераниан, за головой, то есть не головой, а всего одной чешуйкой дракона Карто… Крато…хрен? Короче, Змея Горыныча — и точка. Но эльфийке надо все объяснить.

— Лирин, я не понимаю, что происходит.

— То есть?

— Пока я не узнаю, зачем Орланде понадобилось вступать со мной в контакт, зачем она явилась ко мне домой — я ни на что не соглашусь. Если не знаешь всей обстановки, никогда не сможешь успешно торговаться.

— Логично. Ладно, проехали. Что у тебя по плану?

— Мир Латтераниан. И дракон.

— А что тебя тянет именно в мир Латтераниан? Дракона можно и где поближе добыть. — Спросила Лирин. — Мои ребята там бывали — жуткая дыра. Типа вашей Киевской Руси, только еще примитивней.

— Киевская Русь примитивной не была, — обиделась я.

— Извини, если задела твое национальное самолюбие, — ухмыльнулась эльфийка. — Но лично я считаю первым признаком цивилизации нормальный ватерклозет.

— А там все пользуются кустиками?

— И как ты угадала?

— Так вот и угадала. Но главное не это. Вы же сможете забросить меня в тот мир и вытащить оттуда, если Олечка подстроит мне подлянку?

— Разумеется! Только позови, я активирую заклинание в единый миг.

— Отлично! Как, по-твоему, я подходяще одета?

— Более чем. Если забыть, что там в такой одежде не ходят.

Я фыркнула. Собственно, моя одежда представляла собой удобный спортивный костюм серо-зеленого цвета из непромокающей ткани и рюкзак с несколькими полезными приспособлениями. Ну и меч, висевший у меня за спиной. Лирин говорила, что это совершенный бред — брать с собой меч, если обращаешься с ним, как с черенком от лопаты, но я осталась непоколебима. Честно говоря, мне он просто понравился! Ну не наигралась я в детстве в рыцарей!

— Ничего, перетопчутся! Какое их дело, какие на мне штаны!? Мой зад, чем хочу, тем и драпирую!

— Ага, — согласилась Лирин. — Только там женщины носили юбки.

Я вздохнула. М-да, за мальчишку я сойти не смогу. Даже за юношу. По чисто техническим причинам, именуемым «третий размер бюста». Ну и пусть. Выкручусь!

— Вот еще что, возьми на память, — предложила Лирин, протягивая мне цепочку с кулончиком.

— Что это? — удивилась я, глядя на хрустальную слезку.

— Да так, перед едой или питьем, опусти камешек в стакан. Если помутнеет — значит отравлено. А то угостят тебя компотиком из аконита или мышьяка. Если сеаваррила не подействовала.

— Могут. Особенно после моего отказа изучать магию под руководством верховного колдуна. Или лично под ним. — Особых иллюзий на этот счет я не питала.

— Думаешь, он хотел…? — Лирин не договорила, но мы друг друга поняли.

— Точно не знаю, но боюсь, что да.

— Хреново.

— Еще бы. Отправляемся?

— Идем. Не из комнаты же тебя отправлять? Хотя бы с поляны.

Переноса я не почувствовала. И обнаружила себя стоящей на симпатичной полянке. Ну что тут можно сказать? Миры — они часто очень похожи. Те, в которых побывала лично я. Небо — синее, солнце — желтое, деревья и трава — зеленые. Люди здесь такие же, как и в моем мире. Руки, ноги, голова. Больше я ничего об этом мире не знала. Разве что говорила на их языке. Но так может заговорить каждый — при переходе из одного мира в другой язык той местности, в которую вы попали, осваивается незаметно и автоматически. И стоит вам уйти прочь — вы тут же его забудете. По крайней мере, так это происходит у эльфов, а я пользовалась их наработками. Я считала, что говорю на родном, русском языке и все меня понимают. Мое заблуждение развеяла Лирин, подняв меня на смех. Ну да ладно. Мне было не до размышлений. Надо шевелить задом, если я не хочу опоздать. Пока я иду по графику, но что будет дальше? Мне нельзя задерживаться здесь больше чем на три дня. Впереди у меня еще сады Двенадцати Дев. И яблочко с какой-нибудь мутантной яблоньки. Интересно, а не родственник (-ница) ли это растение достопамятному дереву Эстрид? Этого я пока не знала. Но это было бы кстати. Если они родственники, значит с ними можно договориться и получить то, что мне нужно. Мой опыт общения со студентами свидетельствовал, что с существом, говорящим с тобой, всегда можно договориться, Отслужу, чем смогу, если потребуется! Кстати, когда Лирин увидела мою волшебную палочку, у нее глаза на лоб полезли. Она и рассказала, что никто еще не получал от дерева живую веточку и даже с неувядающими листками, тем более с тремя сразу. Максимум, чего могли добиться люди — это старые сухие сучья. Признаюсь, это польстило моему самолюбию.

Эй, Тина, хватит плавать в розовом тумане, время дорого! Спору нет, я могла бы выбрать другой мир, в котором водятся эти драконы, мир с более быстрым течением времени, так, чтобы здесь прошел год, а там, у Лирин — один день, но, увы. В таких мирах гораздо сложнее колдовать. А у меня было такое нехорошее предчувствие, что колдовать придется много и со вкусом. Я встряхнулась, одернула штаны и куртку и зашагала вперед. Мой путь лежал к городу Новограду. Во-первых, он был ближе всего к переходу, а во-вторых, рядом с ним водились драконы Краттохен. Как я буду с ними разбираться, я пока не знала. Вряд ли драконам понравится ощипывание чешуи, но выбора у меня не было. Вспомнив об Орланде ан-Криталь, я тихо выругалась и прибавила ходу.

* * *

— Она в мире Латтераниан.

— И что она там делает?

— А ты не догадываешься? Отправилась за чешуей!

— Пап, а как ты ее выследил?

— Поставил заклинание отслеживать все перемещения из мира эльфов. Могла бы и сама догадаться!

Орлнда ан-Криталь опустила глазки. Да, теоретическая магия не была ее сильной стороной. Никогда.

— И что теперь делать?

— Кое-что я уже сделал. Я исказил ее ПЕРЕХОД таким образом, что она окажется в Порридже.

— Порридж?

— Орланда, возьми на себя труд хотя бы просмотреть карты того мира, куда вскорости отправишься.

— Лучше расскажи мне! Хотя бы в общих чертах!

— Если в двух словах, Порридж — это город в двух месяцах пути от Новограда. К тому же там сейчас не самая лучшая обстановка. Революция и все, что ее сопровождает: бунты, беспредел. К тому же там появился какой-то новый пророк Истинной Веры. Тоже та еще сволочь. Я даже не сомневаюсь, что твоя подруга задержится в Порридже на некоторое время, или останется там навсегда. И ты должна туда отправиться.

— Зачем? Если она все равно сложит там голову?

— А вот в этом я весьма сомневаюсь. Я просмотрел историю России за последние двести лет — и могу сказать с полным основанием — русских людей революциями не убьешь! Для них это привычная среда обитания. Они последние лет двадцать в таких условиях выживают, что у меня волосы дыбом встают при одной мысли. Тебе знаком термин «перестройка»?

— Постольку поскольку. А что перестраивали?

— Значит незнаком. А зря. Перестройка в России — это примерно то же, что сейчас происходит в Порридже. Только еще похуже. Но оставим это! У меня есть один план. Сама ты убить ее не можешь, но у меня в этом мире есть кое-какие наметки. Эта девчонка весьма неосторожно отправилась в мир Латтераниан, не наведя о нем справок. За что и поплатится! Тебе остается только…

Голоса упали до шепота. В хрустальном шаре на столе фигурка Тины двигалась по дороге, что-то насвистывая.

— Папа, ты гений!

— Я знаю.

— Я бегу собираться! — Орланда ан-Криталь вихрем вылетела за дверь. Волшебник проводил ее взглядом. Он знал, что большинство гениальных планов губят бездарные исполнители. Если бы он сам воплощал его в жизнь, все бы получилось, но его дочь? Ему плохо верилось в успех Орланды. Или просто эта девчонка с Земли такая сильная? В это верилось еще хуже. Ладно, справятся!

* * *

— Банька моя — я твой тазик, вилка моя — я твой глазик, попка моя — я твой ежик, ты табурет — я топорик для ножек, стерва мояа-а-а! — бодро калечила я Киркорова. Мне он ужасно не нравился, но для такой прогулки вполне подходил. Как хорошо, что у меня костюм непромокаемый! Дождь лил, как из ведра, а дорога так размокла, что я передвигалась только по обочине, чтобы в трясину не засосало. И уверенно приближалась к городу. Ну, я так полагала. Все равно за дождем ничего не видно. Я уже два раза чуть с деревом не поцеловалась. Но перла вперед. Город возник передо мной еще более неожиданно. Из пелены дождя проступали очертания стен, крыш, башен. Я на ощупь нашла ворота и заколотила по ним ногой.

— Открывайте, мерзавцы, уроды, дармоеды!!!

— Это кто там орет? — послышался из-за забора голос стражника. — А в тюрьму за оскорбление власти?

— А золотой за пропуск в ворота? — парировала я, окончательно одурев и озверев от дождя и грязи.

Слово «золотой» знали во всех мирах. Местной валютой меня снабдила Лирин, в обмен на ту, что я вытащила из карманов инквизитора. Она бы подбросила мне денег просто так, но тут уже воспротивилась я. На шее сидеть ни у кого не буду!

Ворота распахнулись через три минуты. Я приготовилась одарить стражника золотым, но не тут-то было. За воротами меня встретили сразу пять человек с убойным запахом перегара, небритыми с рождения рылами и самыми плохими намерениями.

— Какая киса, — пропел один.

— А откуда у девочки золото? — похлопал ресницами второй.

— Надо делиться, — решил третий.

Четвертый и пятый ничего не говорили. То ли с похмелья, то ли вообще не умели разговаривать.

Просто попытались меня сгрести в охапку. Едва увернулась. Блин, вот живи после этого честно! В кои-то веки решила заплатить стражникам за пропуск меня в ворота! Не тут-то было! Отсюда вывод — жить честно — вредно для здоровья! Закон лучше нарушать! Целее будешь!

— Мужики, вам че, на поллитру не хватает? Золотого хватит? — я попыталась мирно уладить конфликт, но у стражников точно было другое мнение.

— Ты сейчас нам все отдашь, — пообещал первый.

— А потом мы еще с тобой… — добавил второй. Многоточием заменяю очень неприличный глагол. Что-то вроде «переспать», только матерно. Мне это не понравилось.

— Нет, ну вконец распустились, мужики! Что вы себе вообще позволяете!? Не будите во мне зверя! — храбрилась я из последних сил. Зверя, блин! Особенно кролика. Вот честно — я их смогу уделать? Сомневаюсь. Колдовать-то я могу, но как!? Загоню всю нашу шестерку под землю — вот радости будет Орланде ан-Криталь! Надо мириться. И тут один из стражников, молчаливый, ухватил меня за грудь.

— Пусти, козел, урод, скотина!!! — заорала я. Мирное урегулирование конфликта было забито насмерть.

Зато вспомнился коронный удар в пах. Его я и применила. И рванулась с места с такой скоростью, что чуть из шкуры не вылетела. Если бы меня сейчас видело какое-нибудь жюри, все призовые места были бы мои. Сто пудов. Стражники сперва пытались за мной гнаться, но потом безнадежно отстали. Куда им, алкоголикам! Я вылетела в какой-то переулок и огляделась. А куда я, собственно, попала? Мостовые каменные, дома по большей части тоже, а я, из записей по Новограду, отлично помнила, что камня там просто не было. Песок, лес, холмы, но никак не горы. Поэтому только королевский дворец и дома самых крутых капиталистов строились там из камня. Куда уж мостовую мостить! И что получается? Это не Новоград? Хорошо. Д’Артаньян, я допускаю все! В том числе и свое нахождение не в Новограде, — а где тогда? В одном известном месте? Черт его знает! Я огляделась вокруг еще раз. Надо искать себе ночлег. Я в этом городе ничего не знала, поэтому уверенно замолотила в первую же дверь, которая подвернулась под руку. Дверь открылась не сразу. А когда открылась, первое, что я увидела — арбалетную стрелу, направленную прямо в мой нос. Неприятное ощущение.

— Грабить у нас нечего, — сурово заявил хозяин… хозяйка? Да, именно хозяйка. Такая девчонка лет под тридцать… Нет! Я опять не права. Не девчонка. А нормальная русская женщина. Таких еще Кустодиев любил рисовать. Не вешалок, а настоящих женщин, которые все при всем. Такая и коня на скаку, и по горящим избам, а уж врага замочить — тем более рука не дрогнет! Не говоря уже обо мне. Я достала из кармана золотой, отложенный для стражников.

— Грабить не буду, честное слово! Войти можно?

Женщина несколько минут разглядывала меня, потом монету, взяла ее, попробовала на зуб и кивнула.

— Заходи. — Но арбалет не убрала. Только немного опустила, чтобы нос мне не оцарапать.

Я сделала шаг и оказалась внутри. М-да, ничего себе местечко. Дом. Сразу от входа начинается каменная зала, типа гостиной. Тут присутствуют несколько табуретов работы инквизиторов (на такой табурет раз сядешь — и час будешь занозы из задницы вытаскивать), камин, в котором спокойно можно было зажарить быка и стол. Плюс грязь, пыль и паутина. Самая обычная обстановка. Что еще присутствовало в доме, я не видела, потому что женщина спокойно уселась на один из табуретов (вот почему они носили столько нижних юбок!) и показала мне на другой. Я плюхнула на табурет свой рюкзак и уселась сама (на рюкзак).

— Ну и чего от меня тебе надо? — спросила женщина?

При втором взгляде впечатление еще больше усилилось. Этакая бой-баба, между двадцатью и тридцатью, невысокая, темноволосая, симпатичная, причем не за счет смазливого личика, а скорее за счет недюжинной силы воли. И вовсе она не толстая. Это скорее не жир, а мышцы. Судя по тому, как она двигается, это именно мышцы. Такая и Шварценегера на тесто для блинчиков переработает!

— Какой это город? — спросила я.

— Порридж.

— Та-ак.

Кажется я попала. И совсем не на ТВ, а кое-куда похуже. Или нет? Или да. Мне нужен дракон Краттохен, а Змей Горынычи здесь не водятся. Климат не тот.

— А до Новограда далеко?

— Да нет, совсем недалече! Если по воде — так пять десяток будет, по суше дольше, — порадовала меня женщина. Та-ак. Не помню, говорила я или нет, но этот мир — с совсем другим течением времени, чем эльфийский, мой родной и мир Эстерид. В тех трех мирах время течет примерно одинаково, а в этом мире действует соотношение 1:15. В смысле один час мира эльфов примерно равен пятнадцати часам здесь. Зато и колдовать здесь гораздо труднее. М-да, не было печали. И кого же я должна благодарить за такое счастье? Вернусь — копыта на уши намотаю! А пока…

— А можно тут корабль нанять? Мне в Новоград нужно, как в сортир!

— Сортир на заднем дворе, — фыркнула тетка. — А в Новогра-ад — это вряд ли.

— Почему?

— А ты что думаешь, я от хорошей жизни на людей арбалет наставляю?

— Вряд ли, — честно говоря, я вообще об этом не думала, после сексуально и финансово озабоченных стражников. Ноги унесла — и ладно. — А что тут творится?

— Да все поохреневали вконец! — коротко выразилась тетка. — Третий год подряд неурожай — крестьяне на дыбы встали, цены на хлеб подскочили, а тут еще король отличился… сволочь! Прикинь, выходит этот недобитый как-то к народу вместе с придворными, все раззолоченные как не знаю кто, дамы веерами машут, драгоценности сверкают — красиво?

— Наверное, — пожала я плечами.

— Да красота, — фыркнула женщина. — Только народ с голодухи таких тонкостей не оценил. И этот гад начинает людям на мозги капать в том смысле, что Принесший терпел и нам велел! Оно бы может и так, да только Принесшего в свое время сразу прирезали! У него ни дети с голоду не помирали, ни родители! Народ тоже не проникся. Король обещает, что все будет хорошо, люди хлеба требуют, а тут королева — тоже стервь еще та, — и заявляет: «Дорогой, если у людей нет хлеба, может им пирожные кушать надо?»

— Упс. — на большее меня не хватило. Тоже мне, инкарнация Марии-Антуанетты в новом мире! Что-то мне подсказывало, что кончила девушка так же печально.

— Вот после этого народ и сорвался! А король то ли такая тряпка, то ли еще что помешало — короче сбежать с той площади он так и не успел! И отскребать его было ну очень сложно.

— Грустно.

— Ага! А потом чего началось! Ты прикинь — короля размазали, королевой сверху прикрыли, наследников нет, всяких принцев — хоть засыпься, да только проку от них — как от козла стихов! Народ и разгулялся! Меня самой в тот момент не было, я на границе была. Меня туда в наказание отослали!

— А за что? — не удержалась я.

— Да ты понимаешь, я по жизни воин, — фыркнула женщина, — А при дворе немного другое требовалось.

— Популизм — это особый подход к начальству, — вспомнилось мне.

— Ага. И не только попу. Но вот не было меня в столице, я бы им быстро порядок навела! А так приехала, когда все уже кончилось. Своих ребят отослала, сама пока осталась. Да еще, как будто этого мало, какой-то придурок проповедовать взялся. Мол, все эти беды и горести от того, что мы Принесшего прогневали! Как будто тому хоть какое-то дело есть! И этот урод, свинячий выкидыш, теперь ходит и учит, что одеваться нужно в темное, глаза опускать, женщины — так те вообще не люди, вина не пить, мяса не есть, молиться по три раза в день, даже на сеновал — только с законной женой, да и сеновал — это грех! Нужно только ночью и только в спальне! В темноте и в одной позе!

— Офигеть! — на большее меня не хватило. Я отъехала в нирвану. Итак, чего-то в заклинании не сработало! Что именно — теперь неважно, факт тот, что я не в Новограде. А где? А в большой куче… вот-вот, именно того, о чем вы подумали. И как до Новограда добраться — хрен его знает! Время есть, но не очень много. Какой у меня график? До шабаша было семнадцать дней, так? Так! Дальше? Сутки у инквизиторов, сутки у эльфов, двое суток я проходила за волшебной палочкой, еще сутки отдыхала — я ж не железная! Итого еще двенадцать дней. Сколько я могу потратить здесь? Не больше пяти дней. И то — это слишком круто! Ладно, пусть так! Пять суток — мксимум, но лучше четверо! Дней пятьдесят чтобы добраться до Новограда (надо уточнить), несколько дней в Новограде и несколько дней — здесь. Пока корабль не найду. Что может быть хреновее? Только три зачета в один день. Я как-то сдавала, знаю, о чем говорю. Я достала из кармана ручку и провела полоску по руке. Первый день пошел.

— Меня зовут Тина. А тебя?

— Зови Умбреллой. Короче — Умбра.

И впилась в меня глазами, словно чего-то ожидая.

— Красиво, — из вежливости сказала я.

— И все? — Умбра выглядела несколько ошарашенной.

— А что еще нужно?

— Ты не местная?

— Совершенно не местная. Я вообще в другом месте живу!

— Тогда понятно.

— Что — понятно? — разыгралось у меня любопытство.

— Я сейчас в розыске, — пояснила Умбра. — Поймают — повесят. Как служанку короля, которая злостно сопротивляется светлому знамени свободы. Или еще какую чушь выдумают. Как говорят, за что бы ни вешали, а вешают всегда за шею.

— И ты здесь живешь? — удивилась я. Для меня это было слишком круто.

— А чего? Здесь оно безопаснее! Кто меня тут искать будет? Меня по лесам ищут да на границе!

Это правильно. Я бы тоже так спряталась. Но все же…

— Что-то мне плохо верится, что ты здесь только ради безопасности.

— А ты не спрашивай, я и не совру.

— Да у меня выбора нет! Тут такая, понимаешь, проблема! Ты не думай, я нормальная! Ты о множественности миров слышала?

— У нас это опасная ересь.

— Наплюй и ответь честно. Я что — на стукачку похожа?

— Если бы они были на себя похожи, их бы давно передавили. Ну, слышала…

— Это хорошо. Так вот, я из другого мира.

Я вкратце изложила Умбре всю свою историю. А что? Выбора у меня так и так нет, я читала в основном о Новограде, а про Порридж знаю только то, что он существует в этом мире. И если мне кто-нибудь не поможет, я рискую просидеть здесь до зимы. Умбра спокойно выслушала меня и подвела итог в трех словах:

— Брешешь ты все.

Я обиделась. И вдруг фыркнула. Я ведь примерно так же отнеслась к Орланде ан-Криталь! И достала свою волшебную палочку.

— Не веришь? Смотри.

Это волшебство было очень простым. И получалось даже у меня, у вечной растяпы. Я слевитировала под потолок и опустилась на землю. Потом немного подвигала взглядом предметы. И под конец решила зажечь свечку опять же взглядом. Получилось плохо, на месте свечки вспыхнул небольшой костерок, и я поспешно выплеснула на него воду из рукомойника. Несколько секунд Умбра молчала. Потом ее прорвало:

— …!..!!..!!! Так ты мне не врала!?

— Я же сказала!

— Да кто бы в здравом уме поверил в подобный бред!?

— Никто, но это правда!

— Хорошо. А здесь-то тебе чего нужно!?

— Добраться до Новограда! Помоги мне — я хорошо заплачу!

Умбра почесала нос.

— А ты только это делать можешь, или чего-нибудь еще?

— А что тебе нужно? Говорю сразу — привораживать никого не стану, в крайнем случае могу посоветовать лосьон от угрей.

— Да нет, дело не в этом! Ты думаешь, чего я тут окопалась? Да в гробу я этот Порридж видела! Я бы уже давно свалила отсюда хоть в Кретоларн, наемники, особенно, такие как я, всюду в цене, с руками оторвут. Просто одного очень дорогого мне человека загребли в Тревано.

— Тревано?

— Ну, сидельник…

— Не поняла?

— А у вас как называется место, где держат заключенных?

— А, местная тюряга. — Дошло до меня. Блин, Бастилия — два! Но Бастилия пала? Пала! Дайте срок — и эту Тревано уроним.

— И что, никто до сих пор не освободил заключенных?

— Ты не поняла? Это НОВЫЕ заключенные. Те, которых загребли уже после революции!

— Интересно, за что?

Умбра несколько минут мялась, как студент на зачете, потом все-таки выдавила с постным видом:

— Дело в том, что мой Веллен — аристократ до мозга костей, потомственный и все такое.

— А почему его тогда не прикончили сразу же?

— Это вызовет осуждение других стран, — объяснила Умбра.

Теперь я вообще ничего не понимала. Когда это революционеров волновало мнение других стран? Сколько знаю революций — на политику во время переворотов чихали все и дружно.

— Мне кажется, ты чего-то недоговариваешь.

— Ну, хорошо. Веллен — поэт. И он пишет пародии на новый режим!

— Пародии-то хоть хорошие?

— Замечательные!

— Почитай что-нибудь?

— В другой раз, хорошо? Скажи, ты сможешь вытащить Веллена из тюрьмы?

— Не знаю, — покачала я головой. Тюрьмы, они тоже бывают разные. — Надо сходить на разведку. Скоро ночь, ты мне поможешь?

— Спрашиваешь! Ради того, чтобы он оказался на свободе я готова сделать что угодно!

В голосе Умбры звучала такая целеустремленность, что мне стало жутко. Вот такой голос, наверное, и был у Саши Матросова, когда он говорил, что если понадобится — бросится и на пулемет.

— Например? Как ты собиралась его освобождать?

— Я хотела прокрасться внутрь под видом шлюхи, — призналась женщина с совершенно спокойным видом. — Главный надзиратель тюрьмы очень охоч до девок и пользует их прямо на рабочем месте, в пустых камерах. А там уже дело несложное. Связать, спросить, дойти.

Я только покачала головой. До такой глупой самонадеянности даже я не доходила.

— Ты бы сразу засыпалась.

— А у меня был выбор? Тина, прошу тебя, помоги мне! А я, клянусь, я сделаю для тебя все, что только смогу! Хочешь корабль!? Я найму для тебя корабль, только не бросай меня!

Я слушала все это с кислым видом. И надо же мне было так вляпаться! Хотя Умбру тоже понять можно. Такой шанс выпал! Сидеть бы Умбре тут до морковкиных заговин, если бы меня черт не послал. Настоящая ведьма! Все было видно по лицу женщины, и я поспешила опустить ее на землю.

— Я пока не знаю, смогу ли я тебе чем-нибудь помочь. Для начала мне надо осмотреть эту тюрягу. Сможешь устроить?

— Снаружи.

— Лучше бы внутри, но на безрыбье… Когда отправляемся на осмотр?

— Как только стемнеет.

— А не все ли равно? Чем сейчас-то хуже?

— Мной. Я тоже довольно известна в этом городке. И если меня увидят, я окажусь по соседству с Велленом. Или на виселице.

— Чем же ты им так насолила? Если даже не можешь навешать лапши насчет своей преданности великому делу революции?

— Всем, — лаконично ответила женщина, стараясь не вдаваться в подробности.

— Убила? Ограбила? Изнасиловала кого-нибудь?

— Как раз наоборот. Тут меня один мерин дюже хотел, а я его совсем не хотела.

— Мерину как раз хотеть нечем?

— Так в тот момент он еще мерином не был! Это я чуть позже постаралась!

— Понимаю… Ладно, стемнеет — и пойдем. Скажи, а пожрать ничего нет? Я полдня чесала по лесу, чуть бревна с голодухи грызть не начала!

Меня накормили черствым хлебом, деликатесным сыром (два сантиметра плесени вместо восковой оболочки) и колбасой, которая точно была ровесницей Умбры. Все это пришлось запивать какой-то кислой дрянью, похожей на пиво, только еще кислее. К тому же мне пришлось выслушать кучу рассказов о рекомом Веллене. К концу второго часа я твердо уяснила, что человека лучше, умнее, красивее, благороднее и храбрее земля еще не рождала. И не родит никогда. Симптомчики были знакомы наперечет. Так же выглядели мои однокурсницы, по уши влюбляясь в очередного прыщавого кретина. Я хотела, было вразумить несчастную, но потом передумала. Слова тут не помогут. Только пристрелить, чтобы не мучилась.

— Сочувствую. Но не пора ли нам пора?

Нам и, правда, было пора. Умбра дала мне старый плащ, в который я и завернулась с ног до головы, стараясь не думать, что будет, если на меня кто-нибудь нападет. И как мушкетеры в свое время ходили в таких хламидах? Я даже рукой толком шевельнуть не могла. Но ночью вовсе не было темно. А вокруг Тревано вообще горели костры. Теперь я понимала, почему эту тюрьму трудно взять. Это было что-то типа нашей Бастилии. Высокие стены с зубцами и куча построек внутри. Длину окружности и прокинула на глаз, но вряд ли она была меньше трехсот метров. Высота стены — метров пятнадцать. И внутри наверняка есть колодец, а то и не один. Отличная крепость и проникнуть в нее — без шансов. Надо было провести разведку сверху. Я оставила Умбре плащ и легко взлетела над стеной. Ну не так легко, как бы мне хотелось, но полчаса я точно продержусь! Я облетала крепость по периметру, внимательно вглядываясь вниз. Да, дело еще хуже, чем я думала. Колодцев я насчитала целых три, а их может быть и больше. Есть ли отсюда потайные ходы? Да сто процентов — есть! А есть ли шанс отыскать их? Не знаю. В мире Эстерид мне это удалось, но тогда-то я была в волчьей шкуре, а у волка ТАКОЕ чутье! Ни одному магу не снилось. То есть это отпадает? И что делать прикажете? Но пока я раздумывала, вися в воздухе, кое-кто решил за меня.

— А-а-а-а-а-а!!!!!

Я с интересом поглядела вниз. Кто там себе что прищемил? Увы! Никто ничего не прищемил. Прямо подо мной стоял какой-то тип и орал так, что у меня уши закладывало. Вот с ним мы и встретились глазами. Мое сосредоточение тут же нарушилось — и я сверзилась с благих небес прямо на грешную землю. А точнее — на голову этому недоумку. Метко (кажется, я ему шею сломала), но, увы — к нам уже сбегался народ. Убегать было и поздно и некуда. Меня крепко схватили и куда-то повели. Я не сопротивлялась. Может меня отведут сразу к поэту? Нет, нет в мире счастья! Меня привели в какую-то комнату, живо напомнившую мне гостевание у очистителей, и не заставили долго ждать. В комнату вошел какой-то мужчина. Не в доспехах, да на него доспехов и не подберешь. То, что по росту подходит — на брюхе не сойдется, почти без оружия, если не считать легкий меч на поясе. Зачем он ему — я так и не поняла. Рукоятка меча была так придавлена жирным брюхом, что быстро выхватить оружие просто не было возможности. Свой меч, вместе с остальными вещами я оставила в доме Умбры и тихо радовалась этому. Еще скоммуниздят, ищи потом пропажу по всему миру!

Маленькие глазки, похожие на гнилую смородину, осмотрели меня с головы до ног, и остались довольны увиденным. Еще бы! Полупрозрачная маечка и штаны в обтяжку не оставляли простора воображению! Я тоже осмотрела типа. Ну что тут сказать? Человека сделали из глины? Допустим! Но этот экземпляр лепили позднее, в припадке дурного вкуса и плохого настроения, и лепили из желе. Меня просто передернуло. А этот типчик заговорил, потирая руки.

— Та-ак, деточка, а теперь расскажите дядюшке Граа, что вы здесь делали и как к нам попали?

Отрицать смысла не было. Но и отвечать сразу, не поиздевавшись? Не люблю самозваных родственничков! Да и настоящих тоже.

— Да так, мимо пролетала!

— Пролета-ала? Шутница, ты, девочка!

— Не верите? Ну и не надо!

— А ты докажи? Полетай?

— Ага, счаз-з. Я тут вам летать на потеху буду, а вы мне что за это? Фиг с повидлом?

— А чего ты хочешь?

— Ну, уж точно не ваш поцелуй! — презрительно фыркнула я. — Давайте так, я вам покажу пару магических фокусов, а вы за это выпустите одного заключенного?

Дядюшка Граа затрясся как желе. А, это он смеялся!

— Ой, шутница! Ну, насмешила старика!

Я начала перебирать майку между пальцами. Мои студенты в такое время шарахались от меня на километр. Я медленно теряла контроль над собой. Но новообретенный родственник этого не знал.

— Ты мне сейчас кое-что покажешь, а я тебя отпущу на свободу, хочешь?

И дядюшка с намеком уставился на мою грудь. Я фыркнула.

— По мне так лучше затяжной понос. Знаешь, у меня с детства отвращение к самодовольным козлам!

— Стра-а-ажа!! — взревел обиженный кровосмеситель.

И когда вбежали двое мужиков в униформе, распорядился:

— Посадите ее в камеру на шестом этаже. Я ее навещу попозже. Вечерком!

— Да пошел ты, — фыркнула я.

Стражники переминались с ноги на ногу.

— Господин, — вякнул наконец тот, что постарше, — на шестом этаже ведь…

— Я кому сказал!? — провизжал дядюшка. — Немедленно!

Я послушно пошла вместе со стражниками. Собственно того мне и надо было! Ломиться в ворота тюрьмы, героически проламывая их головой — это не по мне. Я вам что — Конан-варвар? Не-ет, я женщина, а это еще круче. Внутрь я попала, теперь осталось только провести диверсию!

Комната, в которую меня определили, была не очень комфортабельной. Главной ее принадлежностью была огромная кровать. Все остальное — так, побоку. Мебель старая, по углам паутина. Но на кровати свежее белье. М-да, надо отсюда убраться до прихода дядюшки Граа. Зачем лишний раз убивать людей? Правильно, незачем! А если он до меня дотронется, я попросту не удержусь. И вообще, сидеть в такой камере — это позор для славных предков! Решетки на окнах чуть ли не проволочные, их выломать — раз плюнуть (правда шестой этаж, но я и веревочную лестницу сделать могу. Могу? Нет, не могу. Тут как раз под окном — вход в здание и двое стражников.) Ну и что? Все равно удеру! Летать же я не разучилась!?

Я подождала, пока затихнут шаги за дверью, и осмотрела ее. Отлично. Дверь тяжелая, дубовая, но запирается снаружи — на засов, к косяку прилегает плотно, даже ножа не просунешь, но у меня и нет ножа. И он мне не нужен. Ведьма я или уже где? Пусть я не умею колдовать, как та же Лирин, но на такой пустяк меня хватит. Я успела осмотреть дверь и снаружи, и теперь закрыла глаза. Представила себе засов во всех подробностях и потащила его вверх. Это мне удалось. Через пару секунд что-то металлическое лязгнуло об пол. Я приоткрыла дверь. Отлично. В коридоре никого, только я. Будем проводить диверсию! Ибо я в большом нервном расстройстве! Ну что за миры, а? Лирин рассказывала мне о таких чудесах, а что у меня? Очистители, братцы-предатели, заговорщики и сексуальные маньяки! И Орланда ан-Криталь на закуску!

Я прошлась по коридору. Коридор был отмечен еще несколькими дверями, но заперта была только одна. Тоже на засов. Стражники говорили, что на моем этаже кто-то есть. Надо навестить товарища по несчастью. Заодно узнаю, где искать Веллена. И вообще, надо освобождать заключенных. Во-первых, просто из принципа, а во-вторых, чтобы в поднявшейся суматохе всем стало просто не до меня. Я подумала и постучала.

— Войдите!

Я вытащила засов из пазов и открыла дверь. Эта камера была обставлена гораздо роскошнее моей.

На кровати, за которую Людовик № 14 продал бы душу, лежал молодой человек и листал книгу.

— Привет, — поздоровалась я.

Зря я так сразу. Книга вылетела у парня из рук и приземлилась где-то в углу, а он вскочил с кровати.

— Ты кто?

— Человек, не видно, что ли?! Меня тут заперли! Слушай где можно найти мужика по кличке Веллен? Мне его заказали вытащить из тюряги.

Парень закатил глаза и осел на кровать.

— Вот слабонервный народ пошел, — бурчала я, отвешивая мужчине пару пощечин. С левой руки, с правой, опять с левой и опять с правой. Ну вот, кажется, пришел в себя. Вовремя, а то у меня уже ладони гудят. Жертва моей внезапности открыла глаза. Теперь я смогла рассмотреть парня. Что тут сказать? Симпатичный брюнет лет тридцати. Отлично сложен. Подходит под описание Веллена, кстати говоря, но под него и еще три сотни людей подходят, теперь всех тащить, что ли?

— Кто тебя послал за мной?

— А ты — Веллен?

— С утра был, — к мужчине быстро возвращались чувства.

— Его подруга. — Кратко ответила я на вопрос.

— Умбра?

— Помнишь, значитца. — Неужели это он? Но надо проверить. Такого везения не бывает!

— А ты даже не знаешь, кого спасать взялась? Ни одного портрета не видела?

— Я только сегодня приехала, — не покривила я душой.

— Веллен — это действительно я. Отвернись!

— Зачем?

— Я переоденусь.

— Да ладно, переодевайся так! Что я — голых мужиков не видела что ли?

— А что — видела?

— Представь себе. — Я забыла упомянуть, что молодой человек лежал на кровати только в халате. — Не ты первый, не ты, будем надеяться, последний.

— И много?

— Ты мне уже ничего нового показать не сможешь, — фыркнула я. — А как насчет приметы?

Примета действительно была. Маленький шрам на попе, слева, в виде звездочки. От ожога.

— Тебе что — примету показывать?

— И покажи, не развалишься!

Веллен с ухмылочкой приспустил штаны и повернулся ко мне задом. Все так, шрам, слева, в форме звездочки. Последняя проверка. Я прочитала несложное заклинание.

— Ты и права Веллен? Только отвечай мне честно!

— Меня называют и так. И я знаю Умбреллу. И люблю ее. Хотя у меня есть и другое имя. Его назвать?

— Нет. Не нужно, — я отпустила заклинание и расслабилась. Он не солгал. Что ж, Веллена я нашла, теперь осталось вытащить его отсюда.

Мы молча шли по коридору. Я — первая, Веллен за мной. Как бы сейчас пригодилась шкурка оборотня! Но шли мы недалеко. Только до камеры в конце коридора. Веллена я нагрузила кучей простыней и прочей пакости. В камере все было, как я и рассчитывала. Большое симпатичное окно. Были и решетки, но тоже такие позорные!

— Здесь держали женщин, — пояснил Веллен.

Я фыркнула. Что мне, что той же Умбре — один ломик и две минуты. За неимением ломика очень подошла тяжелая скамья, которой я от всей души зафигачила в окно. Душа оказалась широкой, а решетки — паршивыми. Скамья грохнулась где-то внизу. Мы накинули веревочную петлю на кровать и я слевитировала вниз. Веллен, решив ничему не удивляться, лез по веревке, как примерный узник. До земли мы добрались без происшествий, и встал ребром вопрос — кво вадис? То есть — куда идти дальше?

Подойти к воротам и попросить нас выпустить? Не прокатит. Слевитировать через стену? Я — да, а вот что с Велленом делать, когда он выше меня на голову и тяжелее килограммов на двадцать? Так подбросить? И веревки-то никакой нет! Зато есть… Я выглянула из-за угла. Двое стражников выводили лошадей из конюшни. Как кстати! Как вовремя! Мы поняли друг друга с полуслова, и я помчалась к конюшне, готовясь к диверсии.

— Здорово, мальчики!

Мальчики ошалели. Еще бы! Я все-таки успела стянуть свою майку, а нижнего белья я отродясь не признавала! Этого оказалось достаточно. Появившийся сзади Веллен треснул поленом сперва одного, а потом и другого. Я поспешно завела лошадей обратно в конюшню и натянула майку. Веллен затащил стражников внутрь и принялся раздевать. Протянул один комплект мне. Я натянула камзол, плащ и шляпу, одела сапоги прямо поверх кроссовок и запрыгнула в седло. Маскировка на уровне, блин! Лошадей я не боялась. Ники сам обожал ездить верхом и меня пристрастил. Веллен уже сидел в седле.

— Попробуем? — предложил он.

— А что — у нас выбор есть?

Мы выехали из конюшни и направились к воротам. Стража пропустила нас без звука, тем более, что Велен ненавязчиво помахивал каким-то конвертом. Сразу за воротами мы взяли с места в галоп и остановились только на соседней улице. Я поспешно разделась.

— Надо найти Умбру!

— Идем! Где вы расстались?

— У стены Тревано. Идем?

— Идем.

Но идти далеко не пришлось. Умбра вылетела из переулка прямо на нас. И с эскортом. За ней гнались трое пьяниц. Веллен схватил девушку за руку и рванул, отшвыривая к стене. Там она и осталась, тяжело вдыхая воздух и вглядываясь в темноту. Зато налетели алкоголики. Дыша водярой и портянками… Одного я встретила уверенным ударом по яйцам, второго двинул в челюсть Веллен, третий предпочел удрать сам. Умбра проморгалась — и бросилась на шею Веллену. Я отвела в сторону завистливые глаза. Какие бы логические дыры не зияли в ее истории, — но они друг друга любят. Даже не так. Они просто две частички одного целого. Где-то в глубине души зашевелилась мыслишка, что у нас с Ники ну совсем не так. Нам хорошо вместе — но такой любви, НАСТОЯЩЕЙ, попросту нет.

— Может, пойдем отсюда? — предложила я.

Если и бывают чудеса — так это оно. То, что мы умудрились добраться до места без приключений.

— Когда ты полетела, а потом переполох поднялся, — рассказывала Умбра, не отпуская руки Веллена, — я поняла, что тебя схватили. Решила — буду ждать сутки, потом попробую пойти сама. А тут на меня эти трое налетели! Я бы и сама с ними справилась, только убивать вблизи тюрьмы мне нельзя! Шум был бы, еще поймали бы! Я решила увести их подальше, а там по обстоятельствам. Или удрала бы, или просто убила. Но наткнулась на вас! А как вы…

— Да просто, — фыркнул Веллен. — Я как раз сидел, читал Морфена, а тут в дверь постучали, и твоя подруга входит. Кстати, а кто она?

— Тина. Ведьма, — отвесила я короткий поклон. Ну да, представиться я забыла.

— Ве-едьма? — недоверчиво протянул Веллен. — Настоящая?

Вместо ответа я протянула парню руку.

— Дотронься и убедись. И потом… Кто ж еще кроме ведьм такими делами пробавляется?

— А где Умбра вас нашла?

Уже «вас»? Какие все сразу уважительные становятся! Определенно, я правильно выбрала профессию. Это вам не биологию преподавать разным болванам.

— Случайно вынесло. Она вам потом расскажет. Веллен, а вы вообще-то кто? Только честно?

— Че-естно? Ну, если честно — то я двоюродный брат погибшего короля, со стороны его матери. У той была старшая сестра, она вышла за короля Ливенрелла, родился я. И на свою голову приехал сюда во время революции. Хотя нет! Хорошо, что я сюда приехал! С Умброй мы познакомились уже тут!

— Я рассказывала тебе чистую правду, — спокойно призналась женщина. — Я служила в дворцовой страже. Так иногда делают, если род знатный, но ужасно нищий. С Велленом мы познакомились уже на границе. Мы сразу влюбились и провели там немного больше времени, чем нужно. Я старалась отговорить его ехать сюда всеми способами, но куда там! Сбежал, поросенок, — она потянулась отвесить Веллену оплеуху, но тот увернулся, перехватил руку и ловко чмокнул ее пониже запястья. Умбра довольно улыбнулась и продолжила. — И когда он отправился в Порридж, я чуть с ума не сошла! Бросилась за ним, но опоздала. Оставалось только ждать подходящего случая.

— Пожениться нам бы не удалось, — улыбнулся Веллен, — Мои родственники сожрали бы нас без соуса, но теперь, под мое спасение, никто и не пискнет!

— Тина, а ты не побываешь у нас на свадьбе? — спросила Умбра.

Я только головой покачала.

— У меня жутко срочное дело. Мне надо как можно скорее оказаться в Новограде. Умбра, ты мне обещала помочь с кораблем?

— Корабль давно ждет у причала. Я думала, что придется уехать в ту же ночь, сразу после побега, — тряхнула головой женщина. — Только домой зайдем, кое-что забрать! Это мигом!

— Отлично! — Веллен искренне обрадовался. — Ты едешь с нами. В Керинато мы сходим на берег, это как раз по пути, а потом наш корабль доставит тебя одну в Новоград!

— Договорились, — просияла я.

И через час мы втроем уже стояли на палубе корабля, который отходил в Новоград. Умбра и Веллен смотрели на город без особой тоски во взгляде. Я уже успела выудить из Веллена все подробности его пленения. Оказалось, что он приехал в Порридж просить помилования для своего брата, или освободить его. Но куда там! Его мгновенно упрятали за решетку. Но и убить не решались. Все-таки принц соседней страны, не хвост собачий. Если за него вздумают мстить, проблем не оберешься. Наверное, его все-таки прикончили бы, но тут вмешалась я. Кажется, это становится хорошей традицией — помогать королям и их возлюбленным. По крайней мере, это выгодно.

Глава 9

Следующие сорок дней я почти ничего не делала. Только нагоняла нужный ветер в паруса. В результате мы прибыли в Ливенрелл всего через месяц. Влюбленные сошли на берег в Керинато под радостные вопли всего города. Я только порадовалась. Меня уже достали их телячьи нежности! Вот вы представляете, каково это — находиться с двумя страстно влюбленными придурками на одном судне, размером где-то с ботик Петра Первого? Не-ет, вы просто не представляете. Нам с Умброй отвели каюту — одну на двоих, размером как раз, чтобы ноги вытянуть и два гамака подвесить — и начался сплошной кошмар. К концу второй недели мне просто хотелось утопить эту парочку. И команда меня бы поддержала. Каково!? Идешь на камбуз — они обжимаются в коридоре. Идешь в каюту — они там целуются так, что только стены не плавятся. Просыпаешься ночью и идешь, простите за неприглядные подробности, вылить ночной горшок (мужчинам в этом отношении лучше, а мне при мысли, что надо задницу за борт высовывать становилось немного не по себе. Пусть меня и уверяют, что акул в этих местах не водится, но меня это мало утешало. Так что оставался только ночной горшок — унитазов здесь еще не изобрели, хотя я подробно описала Умбре это полезное приспособление и она решила заказать себе такое, приколотить над дыркой в уборной) — так вот, эти двое уже стоят там в обнимку, любуются звездами и смотрят на тебя с подозрением. Определенно, ты их просто преследуешь! Такая вот се ля ви, блин! Так что все были счастливы от них избавиться. А еще через десять дней мы прибыли в Новоград. С корабля я сошла усталая, злая и грязная. Хотелось нормальной пищи, искупаться и выспаться в нормальной кровати. Хорошо еще я от морской болезни не страдаю!

Но Новоград мне понравился даже в таком сомнительном расположении духа. Чистенько так. Домики — как игрушки. Бревнышко к бревнышку, вокруг домиков — маленькие палисаднички. Как у нас в частном секторе. Оградки. А какие тут наличники! У меня руки зачесались отодрать парочку. Это просто деревянное кружево! В таком домике я бы и пожить не отказалась. Купить себе, что ли? Деньги позволяют. Но сейчас мне требовалось немного другое. Нужно было устроиться на ночлег и выяснить, где можно найти Змея Горыныча. И завтра, с утра отправляться на поиски. Сегодня тоже еще не вечер, но этот день у нас пойдет на добывание полезной информации. Я внимательно всматривалась в домики по обоим сторонам улицы, пока не нашла взглядом нечто подходящее. Домик симпатичный, палисадник со множеством цветов, но в облике какая-то неухоженность. Краска кое-где облупилась, ставня покосилась… Я свернула с дороги, открыла калитку, подошла и решительно постучала по одной из ставен. Ответа пришлось ждать долго. Но, наконец, дверь распахнулась. На пороге стояла бабка лет так семидесяти.

— День добрый, бабушка, — поздоровалась я. — Не пустите ли меня переночевать? А я заплачу, не обижу!

Бабка колебалась. Я достала из кармана золотую монету и протянула ей.

— Половина оплаты вперед.

Это решило дело.

— Заходи, сынок. Да только мне и того хватит. Ить за энту монетку коня купить можно!

Вот это меня волновало меньше всего. Деньги были, так что я сунула бабке еще одну монету.

— Это — за честность. И за то, что обо мне соседям не расскажете.

— А ты кто ж такой будешь, сынок? — забеспокотлась бабуся.

Я спокойно сняла куртку, оставшись в одной маечке.

— Меня зовут… называйте Тиной. Здесь мои родители живут. Я из дома сбежала с любимым пять лет тому как. Вот, решила проведать, узнать, как у них дела. Да боюсь, они мне не обрадуются.

— Что ж так!? — заохала бабка.

Лапшу на уши я вешать умела.

— Да мой муж с моим батюшкой не поделили чего-то! Я о сватовстве заговорила, так мне папенька едва всю косу не выдрал! Я взяла да с любым сбежала. Батюшка тогда меня убить клялся. А сейчас вот пришла узнать, что да как у них! Только чтобы они обо мне не знали.

Бабка закивала головой. Поверила. Значит, будет молчать. И хорошо. Я не тампоны тампакс, мне реклама ни к чему.

— А кто ж твой муженек будет?

— Да он животных лечит.

Пришлось ответить еще на кучу вопросов, типа, не смогу ли я вылечить корову соседки Муренихи и свинью соседа Дубовоза, объяснить еще раз, что лечит вообще-то мой муж, а на моей шее дом и дети, и вежливо донести до бабкиных мозгов, что мне не нужно идти к родителям, то есть их имя останется неизвестным широкой общественности. Обломив бабкины надежды на хорошую сплетню, я плавно перешла к своим вопросам. Для начала мне нужно было узнать, где водятся змеи горынычи. И я не придумала ничего лучше, чем спросить в лоб. Бабка уставилась на меня так, словно у меня на лбу рога выросли.

— Да ты чего, дитятко? Ить они как жили в пещерах за рекой, так там и живут! То корову унесут, то овцу, никакой от них жизни людям не стало! А недавно один из них вообще к нам летать повадился! О том году вообще на площадь сел и царя к себе потребовал. Говорит, весь город сожгу, ежели не придет! И сжег бы, проклятый! А как царь к нему пришел, так тут еще хуже! Говорит — давайте мне каждый месяц по девице, да чтобы покрасивее была, я их есть буду!

— И ест?

— И не отравится, поганый! Мы уж и так, и так… Теперь жребий кидать назначили! Родители ревут, девки — и того хуже, а никуда не денешься! Откажешь ему — так он всех сожжет, а кого не спалит, того сожрет!

Я фыркнула. Вот честно, никогда не понимала этой инертности. Собрались бы да навалились все скопом — и с площади бы этого змея с камнями отскребали! Или того лучше, выбрать девицу-камикадзе, накормить ее ударной дозой мышьяка, килограмма так два, перед самым прилетом змея, а там пускай гад себе промывание желудка устраивает, если до воды доползти успеет.

— А когда этот ежемесячник наступает?

— Чего?

— Ну, когда ему девицу выбирают?

— Так через два дня и срок подойдет! Девки уж по городу и не ходят! Дома сидят, ревмя ревут!

Я потерла нос. Ждать два дня не хотелось, но топать за речку хотелось еще меньше. Я погладила рукоять меча, торчащую за спиной. Вообще-то с одной змеей он уже справился. Можем проверить на прочность и вторую. А если змей раньше успеет проверить на прочность меня? Я же его видела только на картинке! И без всякого масштаба. Три головы, две лапы верхних, две нижних, зад жирный… Но опять же без масштаба! Хоть человечка бы рядом пририсовали для сравнения.

— А большой змей-то, бабушка?

— Ой большой, внученька! Аж с мой домик будет!

— М-да.

Домик у бабки был двухэтажный, короче высота все шесть метров, если не восемь. А если змей с домик, значит, он еще и побольше будет. И чего делать прикажете? Мне с такой змейкой не справиться, я не Чак Норрис. Я вообще на героиню не тяну! Мое призвание — это биология! Я должна не чешую с этого змея обдирать и тем более не прикидывать, как его лучше угробить, а охранять и защищать реликтовых динозавров! Хотя выбора все равно нет. Я задумчиво выпила чашку чая и попросила бабку указать, где я могу поспать до утра. Смеркалось, а я устала, да и ноги болели. Бабка постелила мне на втором этаже, я легла и отключилась.

ЧТО ЭТО!?

Мой священный сон нагло прервал какой-то рев. Как буренка, которую три дня не доили, только раз в пять громче. Эта гадость разбудила меня и постепенно удалялась. Я запрыгнула в штаны, накинула куртку и, на ходу прилаживая меч и рюкзак, скатилась вниз. Бабки там не было. Но народ бежал по улице в одну сторону. Я подумала и отправилась за ними. Как оказалось — на городскую площадь. Народа там было — негде яблоку упасть. Но центр площади было свободен. Там был небольшой постамент, но котором сидели двое — явно король и королева, а за их спинами стояли шестеро детей. Почему детей? По явному сходству. У всех восьмерых носы уточкой, у короля и деток полное отсутствие подбородка, а у королевы и деток — блекло-соломенные жидкие волосы и полное отсутствие бровей с ресницами. И на головах у всех шестерых были тоненькие такие обручи. А перед помостом на лошади, закованной в броню, вертелся РЫЦАРЬ? Да, именно рыцарь! Самый настоящий!

— Что это за броненосец? — спросила я у соседа.

— А ты что, не видишь? Перстоносец!

Я видела, что на щите и спереди на доспехах у него намалеван кулак с выпущенным вперед средним пальцем и мне это не понравилось. Спрашивать какого перста ему здесь надо я не стала. Рыцарь опять поднес к губам чей-то рог и протрубил. Этот звук я сразу узнала. Ну, погоди, паразит! Будь ты хоть весь в металле, а будить меня никому не позволено! Вот выйду и наваляю ему в сопелку без турнира. А не он мне? Он-то на коне и в железе, а я на ногах и с наглостью вместо брони. Рыцарь тем временем поднял забрало и затрубил. Пронзительный писк заставил меня сморщиться. Дальше все вышло самовольно. Непонятно откуда взявшийся гнилой помидор воспарил над толпой, уверенно набрал высоту и влепился прямо в отверстие рога. Рыцарь то ли подавился, то ли захлебнулся, но дудеть перестал. Люди на площади заржали. Металлист с трудом вытряхнул из рога помидор, отплевался и опять поднес эту пакость к губам. Второй помидор медленно так, с намеком, вышел на цель. Намек был понят мгновенно. Рог опустился к седлу, а рыцарь достал какую-то желтую трубку… нет, свиток! И начал читать.

Ультиматум!

Милостию Принесшего, волею светлейшего короля Арримуса и магистра Рекостена в сороковой день лета 1346 года от Принесения объявляю!

Мы, король Ливенрелла Арримус Второй, приказываем всем жителям Новограда сложить оружие и подготовиться к торжественному приходу нашего победоносного войска. Отныне вы будете входить в состав Ливенрелла и пользоваться равными с ливенрелльцами правами. Кроме того, вы должны выплатить нам контрибуцию, равную налогу за десять лет, за весь ваш город и построить в нем три храма Принесшего. Тогда все вы останетесь живы. В противном случае наша победоносная армия возьмет Новоград и сравняет его с землей, не пощадив ни единого живого существа.

— Это все? — робко осведомился король.

— Все! — рявкнул рыцарь. — Я жду ответа.

Я посмотрела на короля и поняла — сдастся со всеми потрохами. Потом обвела взглядом народ. Народ был недоволен. На рыцаря смотрели без любви, а на помидор, так и висевший в воздухе — с ожиданием. Ну не могла же я разочаровать людей!

Помидор с глухим чавком влепился в уже опущенное забрало. В толпе зааплодировали.

— Это и есть ваш ответ!? — грозно отплюнулся рыцарь.

Король начал подниматься со стула, протягивая вперед руку. И я поняла, что сейчас он остановит этого козла, да еще и извинится. И вступила сама.

— Эй, мужик, тебе ясно сказали — вали отсюда! Тебе здесь не рады!

— Наглая смердовка! Молчи, пока благородные разговаривают! — проорал рыцарь.

Этого я уже вынести ну никак не могла.

— Я может и не ношу на себе три пуда железа, но я гораздо симпатичнее, умнее и сильнее тебя. Вот тебе мой ультиматум! Победишь меня — получишь город.

Теперь ошалели все. Кто-то схватил меня за руку.

— Ты что, не дури, он же тебя…

Я только фыркнула. Стянула куртку и рюкзак и закинула их на помост. Авось оттуда не сопрут. Меч? Не смешно. Я скорее сама зарежусь, чем доберусь до этого урода. И я достала из специального чехла (презент от Лефроэля) свою волшебную палочку. Теперь все фыркали. А что, забавно смотрелось. Против рыцаря, всего в броне и на коне, девчонка в одной маечке и штанах, вместо меча — веточка с тремя листочками. Но этого хватило. Люди поспешно разбегались по углам. Рыцарь достал из ножен меч и направил на меня свою лошадь. Медленно, уверенно, собираясь растереть меня в порошок…

— Еще раз предлагаю передумать, — произнесла я. Бесполезно. Этот тип пер на меня, как трактор.

Я сосредоточилась. Ну не хочется мне убивать этого осла бронированного, я только хочу… ой! Что же я опять наделала!? Доспехи на рыцаре медленно плавились и темнели на глазах. Бедняга взвыл. Лошадь встала на дыбы и рыцарь полетел носом на мостовую. А когда поднялся — взвыли уже люди. Как я это натворила — сама не представляю. Но рыцарь стал большим… ослом!? Меч превратился в хвост, латы потемнели и вросли в тело, шлем изменил форму, придавая лицу необходимую приплюснутость и вытянутость. Обычный осел, только немного побольше размером и все тело, вместо шерсти, покрыто чем-то вроде чешуи. Осел опустился на все четыре копыта и взревел. Я подумала и тоже опустилась на мостовую — меня ноги не держали. До меня только что дошло, что я — обезьяна с гранатой и есть. Сила есть ума не надо. Это обо мне. Тем временем рыцарь обсмотрел себя, общупал и взвыл так, что даже я вернулась из нирваны.

— Что ты наделала, ведьма!?

— Я не нарочно. Правда, — попыталась оправдаться я. Мне не поверили. А зря. Я и правда случайно.

— Верни мне прежний облик!

— А ты признаешь себя побежденным? — потрясение прошло, и ко мне быстро вернулась деловая хватка преподавателя. Я его опять в рыцари, а он меня на коврик перед порогом? Не-ет, так дело не пойдет.

— Признаю, — выдавил осел.

— Тогда с чего мне тебя превращать обратно. Сам должен понимать, отправишься к своему хозяину, передашь ему, мол так и так…

— А он мне поверит?

Вопрос был резонным. Я бы тоже не поверила.

— Хорошо. К своему хозяину ты отправишься в человеческом облике, — я покрепче сжала веточку в руках. — Но заплатишь мне выкуп.

— Я женат, — процедил осел.

— А я замужем. Так что тебе здесь не светит. Платить будешь ответами. Согласен?

— Смотря какими.

— Правдивыми, — порадовала я осла.

— Если это не затронет моей чести и верности, — заупрямился мужик. Я его зауважала. Лично я бы сейчас на его месте такой лапши врагам навешала…

— Молодец, мужик, — я сжала палочку и напряглась. Передняя левая ослиная нога превратилась в нормальную руку. — Если не будешь отвечать правдиво, так мне и скажи. Не то, если ложь почую, ходить тебе в ослиной шкуре до конца дней.

— А остальное?

— А сколько вас сюда приперлось?

— Две тысячи.

Вторая рука обрела свой законный облик.

— Хорошо. И долго вам до Новограда чесать?

— Не понял?

— Добираться сюда, говорю, долго?

— Три дня, не больше.

— Хорошо. А теперь вопрос на засыпку. С какого рожна вы, друзья, решили на нас войной пойти?

Осел в раздумье пошевелил ушами.

— Слышал я тут один разговор. Типа, верховному жрецу Принесшего знамение было! Явилась ему дева светлая в одеждах белых и повелела пойти войной на ваш город, дабы искоренить зло, что тут притаилось.

— Ни хрена не ясно.

Я взмахнула веткой и рыцарь встал на ноги.

— А мои доспехи?

— Чего нет, того нет. Народ, дайте ему нож!

Кто-то из толпы услужливо протянул рыцарю здоровенный хлебный нож.

— Ткни себя в руку, — предложила я.

— Зачем? — отшатнулся парень.

— Ткни, не бойся.

Рыцарь послушно провел ножом по коже. Потом ткнул посильнее. Потом нажал от души. Ни-фи-га! Хоть бы одна царапина появилась!

— Дошло? Я не настолько хорошая ведьма. Теперь твоя кожа — это твои доспехи.

— И так на всю жизнь?!

Интересно, чего в его голосе было больше — восторга или ужаса.

— Не знаю. Не надо было со мной связываться. Ты все понял?

Рыцарь понял и мой намек. Он послушно вскочил в седло, чуть поморщился и пришпорил коня. Люди смотрели на меня в полном обалдении. Первым опомнился какой-то кузнец, судя по внешнему виду.

— А ты кто ж такая, девка, будешь?

На девку я не обиделась. Это у нас в России ругательство, а здесь нормальное обращение.

— Называйте Тиной. Я тут так, мимо проходила. Мне Змей Горыныч для опытов потребен, а к вашему городу, говорят, один такой летает? Я и решила зайти.

— А посланца зачем выгнала!? — взвизгнул король. — Они же нас теперь….

Дальше я слушать не стала.

— Тогда, теперь, это твой город!? Ты тут король!?

— А… э… я…

— Так что у тебя за бардак тут творится, — заорала я совершенно по-хамски. — Змеюки людьми питаются! Стража на воротах распустилась до последнего! Всякие козлы тебе ультиматумы ставят! А ты сидишь и не хрюкаешь! Ты хоть что-нибудь умеешь делать, или только детей!?

— Умею! — оскорбился король. — Стра-а-а-ажа!!! Взять ее!!!

Я лениво повела вокруг себя палочкой.

— Рискните, ребята! Но сперва послушайте меня. Через два дня прилетает змей. Через три дня — у вас появятся проблемы с этими броненосцами…

— Перстоносцами, — перебил меня кто-то.

— Ну, перстоносцами! Какая разница! Дело не в этом! Я могу вас избавить и от того и от других. И совершенно бесплатно! Хотите?

— Да!!!

— Хотим!!!

— Помоги нам!!! — раздалось из толпы.

— Тогда слушайте меня и помогайте. За два дня нам надо успеть сделать просто до хрена всего!

— А колдовство? — спросил кто-то.

— А самим слабо? — парировала я. — Если у них маг окажется, как тогда? Я тоже не всесильна!

Аргумент дошел до народа, был заглочен и медленно переваривался. Я сидела и ждала результатов.

И дождалась. Через полчаса из толпы вышел рослый парень, от которого нестерпимо несло кожей.

— Чем помогать надо, ведьма?

— Тина, — поправила я, расплываясь в улыбке.

— Никита.

— Отлично. Никита, мне нужно вот что…

Глава 10

Теперь я с полным правом могу говорить, что сотворила чудо. За эти два дня город полностью подготовился к защите. Я привлекла все свои знания по истории и тактике, вспомнила исторические фильмы и рассказы мужа, добавила житейскую смекалку, и получилось — нечто! Стены обильно обмазали маслом. Запасли камней. Завели в город скотину. Я лично прочитала над всеми колодцами в округе заклинание и любой, кто только выпил бы хоть глоток воды — неделю бы маялся поносом. И приготовилась к прилету змея.

В назначенное время, на второй день после своего прибытия, я стояла, прикованная к скале за городом и сравнивала себя с Андромедой. Сравнение было не в мою пользу. Ту дуреху спас Персей, а кто спасет меня? Некому. Не Олечка же подсуетится? Она скорее сама меня зажарит. Интересно, как там мой муж поживает? Ничего, вот разберемся со всей этой ерундой и устроим медовый месяц на Багамах. Или где еще почище! Поедем в мир Эстрид, например! Мне там понравилось. Со Славкой повидаемся, узнаю, женился он или нет…

Сильный ветер бросился в лицо. Я пригляделась и кивнула. Ну, так я и думала. Ни фига этот змей не летает! Ну, то есть он летает, но совсем по — другому. Его крыльев хватает как раз, чтобы держаться в воздухе, а вместо полета он использует магию и проскальзывает между потоками воздуха, постоянно открывая и закрывая мини-ВОРОТА. Так — самый обычный змей Горыныч. Три головы, толстое, но гармоничное тело, хвост, лапы. Кому интересен внешний вид — возьмите сборник русских сказок с картинками. Самое оно. Я спокойно ждала. Змей приземлился на площадке и пошел ко мне с нехорошими намерениями. Я ему посочувствовала. Страшная голова протянулась ко мне. Пасть открылась. Сверкнули острые белые, как кинжалы из слоновой кости, зубы. И голова тут же отдернулась. И неудивительно. Перед операцией я одолжила наряд у местного золотаря и как следует вымазала его навозом. Аромат получился такой, что меня даже никто провожать не вышел. И их можно было понять. Не примени я одно заклинание, я бы тоже не выдержала. Змей так дернулся от меня, что чуть не свалился с площадки в речку.

— Ты что, искупаться не смогла?

— И одеть что почище?

— Даже перед смертью?

Все три головы говорили по очереди, впечатление это производило то еще.

— Надо встречать свою смерть достойно…

— И не стараться унести в могилу ни в чем не повинного меня.

— Да одним запахом от тебя отравиться можно!

Не знаю, чего ожидал змей, но визжать я не стала.

— А тебе не все равно? Ты девиц требовал — ну так ешь! Или надо было указывать с самого начала, чтобы девиц мыли и обливали одеколоном и духами.

— Издеваешься!? — взвыло ископаемое.

— У меня же на духи и одеколон аллергия!!!

— Ужасно! Чихаю и кашляю!!!

— А на навоз? — не упустила случая спросить я.

— Мое обоняние в пятьсот раз тоньше человеческого!

— И сейчас твое присутствие, как удар дубиной по носу!

— Я уже почти перестал чувствовать запахи!

— Бедняга! Знаешь, я тебе сочувствую!

У всех трех голов в один момент отвисли челюсти. Я продолжила трепаться дальше. Надо было протянуть время. Если уж этот змей меня не съел сразу, значит, мы просто обязаны подружиться!

— Слушай, а чего тебе людей есть понадобилось? Они знаешь, какие вредные? Вот моя мама, после очередной моей проделки говорила, что любой, кто меня съест, просто отравится!

— И ты, зная это, пришла сюда?

— Моей смерти хочешь!?

— Чтобы я отравился!?

— Во-первых, у меня просто выбора не было. Меня сюда насильно привели. А во-вторых, ты же меня пока не съел! Хочешь, расскажу, что я в детстве вытворяла? Сам убедишься, что меня кушать очень вредно!

— И что же ужасного ты натворила?

— Парня у другой девки отбила?

— Или мужа из семьи увела?

И почему все мужчины, даже Змеи Горынычи, считают, что больше женщины ни на что не годятся!?

Проще было перечислить, чего я НЕ вытворяла. На шесть змеевых ушей — по два на глупую зеленую голову — легло шесть тонн отличной лапши из раздела: «Шуточки на Ивана Купалу» и повисли намертво. Я мазала дегтем свиней, мазала смолой стулья и пол перед кроватью, расписывала ворота коровьим навозом в стиле «модерн», намертво заклинивала двери, наливала клей в валенки и лапти, ловила крыс, чтобы вытряхнуть их в трубу или запихнуть кому-нибудь за шиворот, подмешивала слабительное или рвотное в пищу, подменяла поленья из поленницы на поленья с начинкой, при сгорании которой выделялся едкий и вонючий дым, изображала привидение…

Короче, будь все рассказанное мной хоть на десятую часть правдой, меня бы скормили змею еще в первый его прилет, да еще и доплатили бы, чтобы съел. Но он пока не собирался этого делать. Змей с удобством устроился на песке, раскинув в стороны крылья и лапы, я привалилась к его боку и выдумывала историю за историей. Прожив в Новограде два дня, я неплохо узнала здешнюю жизнь и врала не краснея.

— Так что еще неизвестно, кто из нас навредил больше — ты или я, — подытожила я рассказы. — Местный правитель меня вообще хотел подарить перстоносцам в качестве политической мести, но потом пожалел, как-никак люди, зачем с ними так жестоко…

— А со мной, значит, можно?

— Я не человек, меня не жалко?

— Так меня теперь травить надо!?

— Сам виноват, — парировала я. — Ну, вот чего ты людей жрешь? Честно говорю — овцы вкуснее! Ты шашлык когда-нибудь пробовал?

— Воровать — несолидно, — пришла к выводу средняя голова. Две остальные черепушки согласно закивали.

— Так договорись о патронаже!

— О чем? — удивился змей.

— Эх ты, — посочувствовала я ящеру. — Столько лет прожил, а своей выгоды не понимаешь! Да будь я змеем, я бы их только так стригла! Смотри, ты прилетаешь и договариваешься, что тебе… на сколько тебе хватает одного человека?

— На три дня.

— Ну вот, отлично. Я так понимаю, что у тебя и еще кормушки есть?

— Есть.

— Как же без них.

— А что?

— Да ничего! Прилетаешь в тот же Новоград и говоришь — вы мне овец, например, раз в десять дней, а я за это помогаю вам отбиться от врагов! Ты же огнем плюешься?

— Еще как!

— Хочешь, покажу?

— Я могу доплюнуть почти до середины реки!

— Ну и представь себе! Ты как вылетишь над полем, как фуганешь огнем, — да от тебя все враги ломанутся, теряя по дороге части туалета! Кстати, пленных тебе же потом скормят!

— Тоже верно.

— Знаешь, с огнем внутри жить сложно.

— Очень опасно и неприятно.

— Почему? — удивилась я.

— У меня во втором желудке образуется горючий газ.

— А когда я его выкидываю наружу, он соединяется с воздухом и воспламеняется.

— Но если его не выкинуть вовремя…

— Взорвешься? — перебила я.

— Нет.

— Не взорвусь.

— Изжога начнется!

— Бедняга! А теперь подумай — тебя сейчас никто не любит, все на тебя охотятся, скармливают всякую пакость…

— Тебя, например…

— Я и говорю — всякую пакость! Да еще и разделывать меня самому придется, так?

— Ну, так!

— А за такую защиту тебе люди и освежуют барана и порубят, как надо и даже в пасть запихнут! Хотя тут я немного вру. Вот последнее — вряд ли. Извини, но зубки у тебя крутые!

— Я и есть самый крутой из всех змеев.

— Все окрестности — моя вотчина.

— На десять дней лета вокруг! Вот!

— И все равно, не надоело вот так? То люди на тебя охотятся, а то они бы о тебе заботились. Что у тебя в сочленении крыла?

Насчет крыла я хотела спросить уже минут двадцать. Наблюдательностью меня природа не обидела, и я заметила, что змей старается поменьше шевелить левым крылом.

— Меня по нему во время бури…

— Деревом огрело…

— Занозу посадил, болит ужасно…

— А вытащить не могу…

— Ни одна из трех пастей…

— Не достает до нужного места.

— Я же говорю — балбес, — мы уже общались совершенно на равных. — Подсади-ка меня, я сейчас ее вытащу. И ранку зашепчу.

— Ты это серьезно!?

— Я же собирался тебя съесть!?

— И съел бы, если бы ты так не пахла.

Слава производителям навоза!!!

— Но не съел же!? Ну, вот и подсаживай! Получишь еще заражение крови — потом не обрадуешься.

— Первый раз вижу такую…

— Нахальную девицу.

— Мало того, что есть ее нельзя, так она еще и лечить тебя рвется… — ворчали головы, ловко подсаживая меня на спину. Говорил все три головы по очереди, логически заканчивая фразы. То ли мысли друг дружки читают, то ли у них одни мозги на троих. Какой материал для науки! Если бы я могла взять этого змея в свой мир! Какой там, блин, профессор Челленджер!? Подумаешь, убогий птеродактиль! Куда ему до моего Змея!? Все биологи бы кипятком от восторга писали. Да и не только они! Историки, например, филологи, священники. Хотя, последние уже не от восторга, а от негодования. Это же не просто дракон, это целый пласт истории, доказывающий, что русские сказки — в большинстве своем не лапша на уши, как религиозные трактаты! Я скользнула по чешуе к крылу. Змею не повезло. У наружной стороны крыла, как раз там, где чешуя оказалась потоньше, торчал здоровый древесный сук, толщиной в мою руку. Он плотно ушел под кожу и вокруг него уже образовался здоровущий нарыв. М-да, хорошо, что я человек с опытом. Лечу всех соседских зверюг. Проще иногда сделать укол, чем объяснить, что я не ветеринар.

— Отвернись, — скомандовала я дракону. — И поворачиваться не смей. Мне придется дернуть эту пакость, еще фуганешь пламенем…

— Хорошо, хорошо!

— Я даже смотреть не стану!

— Не то что к тебе поворачиваться.

Три головы отвернулись. Я одной рукой вцепилась в палку, а второй — в чешуйку на самом краю — и дернула, что было сил. Сил было много. Дракон дико взревел и так плюнул огнем, что вода в реке на секунду вскипела. Палка и чешуйка остались у меня в руках. Из нарыва потек отвратительно пахнущий желтый гной. Я продемонстрировала змею палку, а чешуйку поспешно спрятала в карман платья и принялась зашептывать рану. Это было несложно. Через несколько минут гной перестал течь, открылась здоровая рана, а потом начала затягиваться кожей.

— Вот и все. Чешуя нарастет попозже. Дней через двадцать. Береги пока это место.

Я легко спрыгнула и, слевитировав, опустилась на землю.

— А ты и колдовать умеешь?

— Так, по мелочи. А ты думаешь, почему меня до сих пор не поймали на проделках?

— Именно поэтому?

— Благодарю за помощь!

— С меня причитается!

— Да ладно, — махнула рукой я, — Мы же друзья! Что мне стоит помочь другу?

Тем более что попутно я получила свое. Чешуйка лежала у меня в кармане, и я чувствовала ее сквозь ткань платья. Теперь можно и вернуться, вот только пару дел улажу.

Такого поворота событий Змей не ожидал.

— Ты и правда считаешь меня…

— Своим другом?

— И не сердишься?

— И зла не таишь?

— Стала бы я тебе помогать, если бы не считала! Кстати, меня зовут Тина.

— Змий…

— Гаврилович…

— Горыныч, — представились головы.

— Очень приятно, — потупила глазки я. — Слушай, но ты же сегодня тогда без обеда? Погоди минуту, я сейчас слетаю в город! Тебе что принести — свинину, баранину, говядину?

— Лучше всего свинину…

— Пара молочных поросят, или козлят, тоже очень неплохо.

— Было бы очень кстати сейчас перекусить.

— Договорились. Я сейчас прибегу!

Я развила просто крейсерскую скорость. Сразу за воротами города меня ждали. Люди отлично видели, что змей схватил меня, потом выпустил, а потом мы болтали добрых три часа.

— Так, мне нужны трое молочных поросят, — заказала я. — Сколько это стоит?

— Шесть серебряных монет, — подсказал кто-то из толпы.

— Даю одну золотую, — я повертела монеткой в воздухе. Это подействовало. — И принесите мои вещи.

Я внаглую устроила стриптиз на площади, переодеваясь и накидывая сверху свой балахон. Затянула пояс с мечом. Вот так, теперь все в порядке. И повернулась к королю.

— Ваше Величество, я договорилась со змеем. Он пообещал мне, что больше людей кушать не будет, а вместо этого будет защищать город в случае нападения противника. Но за это вы будете снабжать его овцами или коровами — о чем договоритесь. Хорошо?

Король посмотрел на меня. За эти два дня мы узнали друг друга немного получше. И не очень-то он дурак, просто трус страшнейший и устал от всего этого. Зато теперь он явно строил планы, как выдать одну из своих дочурок за кожемяку и посадить бедного Никиту на трон, как пасынка, или что-нибудь в этом духе.

— Вы просто клад для города, Тина, — наконец признал он.

— Благодарю вас, ваше Величество, — расплылась я в улыбке.

Через десять минут возле моих ног визжали три симпатичных поросенка. Их было жалко, но выбора не было. Или они или мы.

— Помогите кто-нибудь их донести, — попросила я.

Ну какой трусливый народ! Я честно поклялась, что змей их не сожрет, что он хороший и вообще, но куда там! Мне помогли тот самый Никита и его брат — Олег. Вдвоем они дотащили трех поросят, баранью тушу и докатили три бочки отличного вина. Это обошлось мне еще в два золотых. Я лично вино не любила, но за знакомство надо было выпить. Что мы со змеем и сделали. Грех было не воспользоваться случаем. Меня жизнь уже давно подталкивала напиться, чего стоит только мое хождение в волчьей шкуре. И я хотела расслабиться. А где безопаснее всего напиться? Да в компании с огнедышащим змеем! Вино мы пили медленно, но часа через три оно все равно кончилось, и я сгоняла за добавкой. Через шесть часов мы уже вошли в стадию великих подвигов. Не знаю, что мы бы натворили, но нам повезло. Мы заметили, как из города кто-то несется.

— Никита, — опознала я.

Кожемяка был весь никакой. Он запыхался, раскраснелся, хватал воздух ртом, и я протянула ему ковшик с вином.

— С-перва в-пей, потом гов-вори.

Кожемяка буквально вылил ковшик себе в рот, выдохнул и обрадовал нас:

— Перстоносцы движутся!

— Это те…

— К которым тебя хотели…

— В плане пылетической мести?

— Им-но! К-кого хрэна и рэдьки им тут п-надобил-л’сь?! — удивилась я до эстонского акцента.

— Так война же!!! — возопил кожемяка.

Я посмотрела на змея. Змей посмотрел на меня.

— Начистим рожи паразитам!

— Развернем им рожи на затылок!!

— А потом начистим!!! — взревел змей.

— Завяжем уши бантиком! Шкуру спустим и голыми в Африку пустим, — поддержала я.

— Напинаем под зад и захороним! — провозгласил кожемяка.

— П-летели? — предложил Змей.

Возражений у нас не было. В итоге, на спине у змея оказались я, вольготно развалившаяся между крыльев, и Никита, судорожно вцепившийся в меня. Кажется, он боялся высоты. Мне же, после девяти ковшей вина, море было как раз по колено.

Войско перстоносцев мы заметили сразу. Длинная металлическая змея вилась между деревьев. Змей подумал и фуганул струей пламени метров за пять перед главнокомандующим. Войско остановилось и впало в панику. Лошади оказались умнее и разбежались первыми. Рыцари таким умом не отличались и приготовились к обороне.

— Поговорим с ними? — предложила я. Хмель немного выветрился из головы, и я начинала соображать. Зато нахальства прибыло почти вдвое.

— Зап-просто. — Змей пошел на снижение. Кожемяка вцепился в меня так, что чуть ребра не выдрал.

— Полегче, — прошипела на него я. Не подействовало. Какое там спокойствие! Только еще крепче вцепился. Ну, я смирилась. Что поделать, если парень боится летать!? Нет, не выйдет из тебя, Никита, Маресьев!

Мы опустились на траву прямо перед носом знаменоносца. Парень не выдержал, швырнул свою палку с тряпкой в Змия и бросился наутек. Мы заржали. Змей тоже не растерялся. Подцепил тряпку лапой и попробовал вытереть ей один из трех носов. Тряпка, когда-то бывшая знаменем, вспыхнула ярким пламенем. Контакт наладился с первых минут знакомства.

— Здоров, мужики, — помахала я лапкой. — Кто тут главный?

Отвечать никто не торопился. Все были какие-то бледные, а из-под забрал слышался мерный перестук зубов в четком знакомом ритме: там-па-па-пам-та-та-там-па-па-парапа-па-пам-та-та-там. Я покачала головой.

— Не, так мы с вами точно не договоримся! Гаврилыч, ты никогда не ел мясо в фольге?

— Это как? — заинтересовался змей.

— Я о таком…

— Даже еще не слышал?

— Это просто, — махнула рукой я. — Моя подруга попросила кузнеца выковать ей очень тонкий лист металла, как ткань. Потом она заворачивает в этот лист мясо и жарит на углях. Получается просто обалденно вкусно!

— Хотелось бы…

— Хоть раз…

— Попробовать. — Мечтательно протянул змей. Я многозначительно подмигнула рыцарям из войска противника. Противника надо курощать и низводить? Вот и начнем, согласно заветам дедушки Карлсона.

— Да нет вопросов! Тебе кто из этих болванов больше нравится? Испеки любого, ты же можешь дышать огнем? Потом вскроешь доспехи — и кушай, получится ничем не хуже фольги!

Мамочки, чему я учу добропорядочного змея? Как приготовить рыцаря? Каннибализм поощряю?! Видели бы меня мои знакомые! Но знакомых не было, а змей принял идею близко к сердцу. Глаза всех его трех голов остановились на одном из рыцарей — и он дунул пламенем на несчастного. Вопль заживо поджариваемого человека был ужасен. Даже я зажала уши. А перстоносцам так и вовсе стало не до войны — спрятаться бы куда-нибудь подальше и поглубже! Змей методично продолжал запекание. Наконец доспехи раскалились до темно-багрового цвета, а по поляне поплыл… вкуснейший мясной дух. Я вдруг искренне пожалела, что я не людоедка! Мне так захотелось кусочек!

Кулинарный опыт медленно остывал. Я хлопнула змея по плечу.

— Горыныч, ты нас не подождешь несколько минут? Я попрошу нам еще выпить?

— Отличная идея! — согласилась первая голова.

— А какой аппетитный запах, — добавила вторая.

— Спроси, есть ли у них красное вино! — припечатала третья.

Я кивнула и отправилась за кустики, за которыми прятался авангард непобедимой армии перстоносцев. Авангард лежал на земле. Я пихнула ногой того, кто оказался ближе.

— Мужики, у вас конкретные проблемы! Вино есть? А то этот змей сожрет еще нескольких человек сырыми. Оно вам надо?

Увы. Ничего не помогало. Как со стенкой говоришь. С хорошей такой стенкой, бронированной…

— Ребята, я серьезно!

Опять ноль внимания? Да кем они себя возомнили?! Я кивнула кожемяке. Никита церемониться не стал, поднял за металлический воротник человека с короной на шлеме и как следует встряхнул в воздухе. Воротник треснул, пискнул и отломился. Рыцарь хряпнулся на землю, загремев всеми частями панциря, но теперь его глаза уже были осмысленными.

— Ты кто, мужик?

Он меня явно не понял. Надулся и выдал:

— Подлая холопка, да как смеешь ты говорить так дерзко…

Что он хотел сказать дальше, осталось неизвестным широкой общественности, потому что Никита, не стерпев, пнул его в нижнюю треть спины. Корона тоже не выдержала, сорвалась со шлема и полетела вдаль. Глаза у рыцаря медленно округлялись. Я поспешила объясниться, пока не началась истерика.

— Мужик, ты пойми, с людьми надо быть проще. Тем более, когда они прилетают на змее. Нашему змею срочно требуется бочка вина. Лучше — красного. Ты нам поможешь ее надыбать, или нам его напоить кровью перстоносцев? Я это быстро обеспечу!

С земли медленно начали подниматься рыцари. Увидев нашу сладкую троицу, они замирали, а потом начинали неуверенно придвигаться поближе.

— Давайте познакомимся, — предложила я. — Меня зовут Тина, это — Никита. А там, за кустиками, наш большой и добрый друг — Змей Горыныч! А вы, я так понимаю, перстоносцы? Имя квакнете? Нет? Ну и не надо! Я и так разберусь. Понимаете, мужики, я против вас ничего не имею, но вы приперлись в Новоград в неподходящий момент. Я тут улаживала свои семейные дела. Король узнал, что я — в Новограде и просто на колени упал. Отомсти, — просит, паршивым перстоносцам, вконец оборзели, паразиты! Сперва по-мелкому пакостили, а теперь вообще с цепи сорвались. Кто я такая, чтобы отказывать самодержцу? Мы с Никитой встали в стойку, сказали «Так точно» и пошли творить чудеса! Теперь нам надо по-быстрому договориться, что и как мы будем делать! О Новограде вы можете забыть, но воевать-то надо? Или вы не рыцари?

— Рыцари, — протянул кто-то.

Я искренне порадовалась, что народ отходит от шока.

— Отлично! Ну-ка, давайте, рыцари, быстренько надыбайте бочку вина для нашего Змея!

Как-то Ники сказал, что этот жаргон почти невозможно понять. Просто птичий разговор. Эх, был бы он здесь и сейчас! Рыцари, например, меня отлично поняли. И бросились в разные стороны. Не прошло и пяти минут, как трое броненосцев подкатили ко мне здоровенную бочку.

— Живем! — обрадовалась я. — Ну-ка, катите ее за мной, поможете дно вышибить! За Змея не бойтесь, он вас не съест! Он хороший… частично.

Рыцари повиновались. Можно подумать у них был выбор. Мы вышибли крышку и подвинули бочку змею. Я вспомнила об осторожности.

— Гаврилыч, минутку!

Но хрусталик Лирин остался совершенно прозрачным. Даже не посерел.

— Не отравлено! Угощайся, — я зачерпнула вино прямо ладонью из бочки и сделала пару глотков. Кто там из королей утонул в бочке с вином? В таком вине — не жалко. Хотя я бы не утонула. Я бы просто вылакала его по мере погружения. Жаль, что нельзя немного прихватить с собой, в мой мир!

Оставив змея догоняться и закусывать свежезапеченным рыцарем, мы отправились обратно, за кустики. Я огляделась, присмотрела подходящий кустик и прищелкнула пальцами. Через пять минут передо мной стояло отличное и очень симпатичное плетеное кресло. Я уселась в него, обвела наглым взглядом рыцарей и продолжила:

— Ну, че, братва, все в норме? Челюсти подняли? Отряхнули? Тогда побазарим? Кто тут за главного?

В нестройных рядах рыцарей слышался шум. Наконец перед мои светлые очи вытолкнули какого-то симпатягу.

— Ты здесь главный? — поинтересовалась я.

— Д-да.

— Брэшешь ты все, — вздохнула я. — Парни, я ведь серьезно! Подумайте головами и ответьте мне — кто тут главный. Следующего лгуна отдам Змею на закусь.

— А вы ему ничего не сделаете? — робко спросил парень.

Я с помощью телекинеза развернула ему шлем на 180 градусов.

— Честное ведьминское, ничего не сделаю, только поговорю. Если он первый не нападет, или не прикажет нападать — то я ему никакого вреда не причиню. Я человек не кровожадный…

— А ваш дракон — он какой? — парень с трудом избавился от шлема и смотрел на меня небесно-голубыми глазами.

— Он тоже хороший. Вы же баранов едите? А он людей ест. И ничего с этим не поделаешь!

Из рядов медленно вышел тот самый тип с оторванным кольчужным воротником.

— Прежде чем говорить с вами, я хочу узнать, кто вы такая.

— Хотите, — согласилась я. — Я никому хотеть не запрещаю. Значит так, я — волшебница и зовут меня Тина. Что еще нужно?

— Кто вы?

— Это он о знатности рода, — пояснил кожемяка.

Я фыркнула. Терпеть не могу снобов, ну да ладно.

— У волшебников нету титула. Он нам не нужен. Мы в любой момент можем сесть на любой из престолов мира.

— Я вам не верю!

— Не верите — и не верьте, — спокойно согласилась я. — Это я с собой одного змея захватила, а если бы я, в сопровождении пятидесяти драконов опустилась на площадь вашей столицы и потребовала бы трон и корону — что бы вы стали делать? А это мне вполне под силу. И не только мне одной.

— А мне? — раздался знакомый и очень противный голос из рыцарских рядов.

Я возвела глаза к небу. Орланда ан-Криталь, будь она трижды неладна! Ах ты стерва! Я должна была догадаться, что эта атака — ее рук дело! Обязана! Вот доберусь я до тебя…

Орланда тем временем распихала рыцарей и встала передо мной, как лист белой бумаги перед травой. Я с насмешкой оглядела ее с ног до головы. И заговорила прежде, чем она прошлась по поводу моего костюма.

— А тебе идет местный фасон платья. Скелет прикрывает. Только я на твоем месте еще и морду бы закрыла. Лучше — паранджой.

— Ах ты дрянь, — зашипела Олечка. — Но теперь мы встретились…

— А ты в свое время обещала, что мы никогда не встретимся, — съязвила я. — Сколько мы раз уже виделись? Два? Три?

— Один, — процедила Орланда, но разве от меня так просто отвяжешься?

— Только один? А ты мне уже так осточертела, словно мы год не расставались! Как там мой муж поживает? Здоров? Кушает хорошо?

— И даже не вспоминает о тебе, — бодро соврала Орланда. — Сыплет комплиментами. Недавно сказал, что я прекрасно сложена.

Я только фыркнула.

— Позвольте вам не поверить, мадам. Мадемуазель, пардон! Ник не собака, на кости не бросается, а силикон так вообще терпеть не может, он даже Памелу Андерсен не переваривает.

— Ах ты тварь! — словарный запас блондинки был удручающе низок.

— Все мы твари божии, — пропела я. — А что вам, собственно, от меня нужно? Хотите напакостить, как в прошлый раз? Валяйте! Кстати, заранее благодарна. Если бы вы меня тогда в волка не превратили, я бы никогда вот это не достала, — я вынула веточку и повертела ее в пальцах. Орланда побледнела и стала еще больше похожа на поганку.

— Так тебе все-таки удалось?

— Удача тут была не при чем. Скромно отдаю должное своей гениальности.

— Ничего, сейчас от тебя и воспоминаний не останется, — прошипела Орланда. — Взять ее!

— Интересно, — возмутилась я, пока рыцари собирались с духом, — А как насчет запрета вэари убивать другую вэари, тем более в пору прохождения инициации? Я сейчас неприкосновенна!

— А я тебя и не трону, — ухмыльнулась Орланда. — Тебя рыцари прикончат. А я постою в стороночке. В крайнем случае, помогу магией.

Выходов у меня было два. Либо геройски умирать (не дождетесь!), либо удирать с помощью Лирин. И оба выхода мне чертовски не нравились. Пришлось изобретать третий.

— Мужики, это она вас подбила на войну? И, конечно, не рассказала, что за меня страшно отомстят? Вас просто сотрут с лица земли. Для моих друзей-волшебников это не проблема.

— У тебя нет друзей-волшебников, — заметила Орланда.

— Зато есть друзья-эльфы, — увернулась я. — И…

Кусты за моей спиной затрещали и через них просунулись головы Змея Гавриловича Горыныча. Рядом с одной из его пастей стоял кожемяка.

— Ну, кок-то т-тут…

— Нав-вьезжает…

— Н-на мою лучшую под-другу? — почти пропел змей.

— Вон та выдра крашеная! — крикнула я, — указывая на Орланду и вылетая из кресла подальше от линии огня. Три головы совместили на Орланде изрядно окосевшие глаза, а потом, не говоря дурного слова, плюнули в ведьму пламенем.

Защититься она не смогла. И никто бы не смог. Выход был только один — открыть ворота в другой мир. Это ей удалось. К сожалению. Змей обвел всех непонимающим взглядом.

— А куд-куда эт-то она…

— Усп-пела уд-дир-рать…

— От наш-шиго пер-равидног-го гнева?

— Она так испугалась, что помчалась быстрее звука, — утешила я змея. И обвела взглядом перстоносцев. — Все поняли неправильность своего поведения?

Головы в шлемах закивали.

— Еще кто-нибудь из вас на Новоград пойдет? — спросила я для проформы.

— Нет!

— Что вы!

— Принесший упаси! — послышались выкрики из толпы.

Я оглядела всех насмешливым взором.

— У вас ровно два дня, чтобы исчезнуть из нашего государства. Те, кто не успел, те опоздали. Гаврилыч, тебе рыцарь понравился?

— Об-блдет-ть! — кратко подвела итог левая голова.

— Т-лько б соли ещ-ще, — добавила правая.

— Все всё поняли? — уточнила я. — Соли у нас хватает, предупреждаю сразу.

Второго предупреждения не потребовалось.

Никита провожал их взглядом, пока последний из рыцарей не скрылся в лесу.

— Тина, неужели мы их сделали?

— Именно, — ухмыльнулась я. — А мне теперь пора.

— Ты куд-да?

— Ост-танься, п-гудим…

— Еще пару бочек — и баиньки? — предложил дракон.

Я покачала головой.

— Извини. Мне и правда нужно домой. Никита, ты позаботишься о Змее? Он согласен помогать в обороне города за одного барана в пять дней. Это Новоград не разорит.

— Это точно, — фыркнул кожемяка. — Ладно, давай пять, путешественница!

Я протянула ему руку. Никита так сжал ее, что пальцы хрустнули.

— Приятно было познакомиться.

— Мне тоже. Не скучайте.

Я стянула испачканное навозом платье, оставшись в своем костюме, пихнула вонючую тряпку ногой и негромко позвала:

— Лирин, ты можешь забрать и меня и мои вещи?

Для эльфийки это не составило труда.

* * *

Орланда ан-Криталь появилась в замке отца, прямо в его заклинательной комнате. Верховный колдун несколько минут рассматривал свою закопченную и потрепанную дочь (драконий огонь не прошел без последствий), а потом поднял брови.

— Что случилось? Неужели опять неудача?

— Это не смешно! — вспылила Орланда.

— Это точно. С какой-то смертной справиться не можешь!

— Я едва не застигла ее в Порридже, но она успела удрать! Да еще вытащила из тюрьмы какого-то местного принца!

— Ай да девчонка, — порадовался Верховный колдун. — Так у нее теперь и там должники?

— Именно.

— Хорошо. А что было потом?

— Она отправилась в Новоград по воде. Я решила, что колдовать бессмысленно и полетела в Ливенрелл. Там представилась святой и объявила святой поход против Новограда. Под его стенами мы и столкнулись.

— Понятно. И что же она с тобой сделала? Закоптить решила на память?

— Она на меня дракона натравила! — взвыла Орланда. Это ж надо, все планы оказались в большой ягодичной мышце, а теперь еще и отец издевается!

— Какого? — уточнил колдун, уже подозревая ответ.

— Краттохен!

— И чешую добыла, судя по всему?

— Даже целое войско ее не остановило!

— А ты ожидала чего-то другого? Что ж, у тебя есть еще один шанс. Ты можешь встретить ее в третьем мире. Только на этот раз продумать все надо очень тщательно.

— Знаю. Но я хочу сделать и кое-что еще. Ты мне поможешь, папа?

— В чем?

Вместо ответа Орланда достала из кармана на поясе маленький мешочек и подвинула его к отцу. Верховный колдун осторожно открыл его, поднес к носу щепотку серого блестящего порошка — и поморщился, словно это была дохлая крыса.

— Барутта? Что ты хочешь сделать с этой дрянью?

— А ты как думаешь? Я хочу подсыпать ее Нику! Помоги зачаровать ее на меня!

— Ты с ума сошла! Он тебя после этого возненавидит!

— Не думаю. В любом случае это лучше, чем ждать, пока эта тварь выступит на ассамблее и отберет у меня Ника законным путем!? Я не позволю! Не допущу!

Верховный колдун возвел глаза к небу. Барутта — это сильнейший афродизиак длительного действия (от трех до десяти дней). Барутта подмешивалась в еду или питье тому, кого хотели соблазнить. Первый человек, который попадался на глаза в течение пяти минут после приема барутты, мог рассчитывать на ночь любви с выпившим это адское зелье. Кроме того, у барутты были еще несколько свойств, за которые ее очень ценили. Она была безвкусна, и ее нельзя было обнаружить магическим путем. На некоторых счастливчиков она не действовала, но их было так мало, что пальцев одной руки хватило бы для пересчета. Из каждого правила есть исключения. Ник же таким исключением не был. И все равно это подло. Колдун еще раз попытался отговорить дочку от ее затеи.

— Хорошо. Вы проведете ночь вместе. И что?

— Вот в этом я и прошу помощи! Есть же заклинания приворота?

Заклинания, безусловно, были, но пользоваться ими по отношению к своему коллеге-магу? Верховный колдун покачал головой.

— Тут я тебе не помощник. Не желаю лезть в разум волшебника.

— Ну, папа!

— Нет.

— Па-а-а-апа, — заныла Орланда, загоняя себя в истерику.

Это тоже не помогло.

— Делай что пожелаешь, но в этом я тебе не помощник. А если не отстанешь, то и во всем остальном — тоже.

Орланда вылетела из кабинета, хлопнув дверью. Верховный колдун покачал головой.

— И сдался ей этот придурок?

* * *

— Достала? — спросила Лирин.

— Спрашиваешь! Еще как достала, — я вынула чешуйку и повертела ей в воздухе.

— Поздравляю. Теперь надо ее зачаровать. Дня два, не меньше.

Я покусала губы, подсчитывая дни. Могу я себе это позволить? Да могу!

— Сейчас отдохну с дороги и займусь.

— Вечером приходи, расскажешь о своих приключениях в том мире.

— Да какие там приключения, — застеснялась я.

— Что, совсем никаких? — удивилась эльфийка. — Не верю!

И правильно. Я скромно потупила глазки.

— Так, по мелочи. Освободила из тюрьмы принца, подружилась со змеем, выпили по глоточку, а на закуску полетели разгонять войско каких-то наглецов. Раз плюнуть.

Лирин покачала головой.

— Тина, хорошо, что мы с тобой сразу подружились.

— Хорошо, — согласилась я. — а у тебя о моем муже пока никаких известий?

— Жду со дня на день.

— Это очень хорошо, — кивнула я головой. — Даже лучше, чем пьянка с драконом Краттохрен!

— Краттохен, — поправила меня Лирин — и фыркнула — Расскажешь?

— А когда это я упускала возможность похвастаться?

Глава 11

— Здесь вам не Россия, здесь климат иной, идут проблемы одна за одной и здесь, за идиотом идет идиот…

Ник, в меру своих скромных сил, переделывал Высоцкого, лениво пощипывая гитару. Когда к нему вошла Орланда, он даже не удивился. В последнее время у колдуньи вошло в привычку обедать и ужинать вместе с ним. Он сперва протестовал, потом привык. В конце концов, если ей так хочется, она может пообедать рядом с ним. А он, в качестве компенсации, постарается узнать что-нибудь о своей жене. Примерно так все было и на этот раз. Примерно. Пока Ник не выпил вина. Все странно замутилось перед глазами. Потом расплылось и собралось опять. Но за эти минуты что-то изменилось в нем самом. Орланда показалась ему самой прекрасной женщиной во всех мирах. И когда она подошла к нему, наклонилась и коснулась его губ, он не стал протестовать. Даже более чем не стал. Понять, что произошло, он смог только поздним утром, когда действие наркотика рассеялось. Ник оглядел скомканную постель, спящую рядом Орланду и почувствовал отвращение к себе. Как он мог! Тина ради него миры переворачивает, от всего отказалась, рискует собственной жизнью, а он даже не смог этого оценить! Переспал с ее соперницей! Какая же он мразь! Подонок! Тварь он неблагодарная! Он? Минуту! Аналитический ум колдуна тут же включился в работу, оставив самобичевание. Ники припомнил все — и странную слабость, и затмение на несколько секунд, и бокал вина и свой пыл этой ночью, и даже вкус томат-пасты во рту, сопоставил все данные и выдохнул всего одно слово:

— Барутта!

И тут же, не говоря больше ни слова, бросился душить Орланду ан-Криталь. Увы. Не получилось. Волшебница уже проснулась и послала в Ника чудовищный заряд магии. Волшебника отнесло в противоположный конец комнаты. Женщина встала с кровати и подошла к нему.

— Тварь! — прошипел Ник.

— Зачем так кипятиться, милый, — пропела Орланда. — Тебе ведь было приятно этой ночью!?

— Ненавижу!

— Да неужели? А вот твое тело не разделяет этого мнения! — улыбнулась Орланда, играя ручкой в районе чуть пониже живота Ника.

— Ну и что, — не сдался колдун. — Так же я прореагировал бы на любую деревенскую девку! А ты — тварь! И эта ночь ничего не значит! Теперь-то я буду начеку!

Орланда рассмеялась.

— Теперь уже поздно, милый! Ты выпил настойку, и я могу управлять твоим желанием. Но и это не так важно. Просто я пошлю эту кассету твоей жене. Как ты думаешь, что она сделает?

Никогда еще Ник не хотел так убить женщину!

— Ненавижу!

— Вот-вот. И Тина тоже тебя возненавидит! Кассету я пошлю ей в любом случае. Так что думай, стоит ли сопротивляться удовольствию. Еще на несколько дней ты мой. А потом — посмотрим.

Орланда еще раз исполнила партию издевательского смеха и выплыла из комнаты, прямая, как мачта корабля. Ник медленно сполз по стене. Он представил, ЧТО сделает его милая жена, когда доберется до него — и волшебника (заметим, очень неслабого волшебника) затрясло, как в лихорадке. Вэл не будет разговаривать. Она просто оторвет все, что болтается или стоит. Одна надежда — что она чуть-чуть остынет ко времени их встречи. Но надежда, честно говоря, дохлая. Если она и не будет отрывать, то придумает что-нибудь похлеще. Фантазия у нее, как и у всех биологов, очень живая. И особенно — в плане личной мести. Оскорбления Вэл прощать не умела. Ник всерьез задумался об иммиграции куда-нибудь подальше, в неразвитый мир, где его вычислить — как иголку в стоге сена. И пусть этот мир находится на другом краю света!!!

* * *

Я насвистывала какую-то песенку. Жизнь была прекрасна и удивительна. Вот уже второй день я отдыхала. То есть не отдыхала, а усердно проводила обряд превращения обычной чешуи в грозный магический амулет. По счастью, этот ритуал был долгим, однообразным, занудным, но не требовал много сил. И я наслаждалась спокойствием. Даже час отдыха в мире эльфов стоил целого года в моем мире. Если ты, конечно, не страдаешь комплексом неполноценности. При взгляде на первого же эльфа все комплексы расцветали жгучим цветом. Красивые, умные, грациозные… У меня и сотой доли обаяния эльфиек не было. Ну и ладно. Ники меня и такую любит.

* * *

Орланда ан-Криталь влетела в кабинет к отцу.

— Папа, ты не мог бы отправить кассету в мир эльфов?

— А самой что — слабо? — поморщился волшебник. Игр с баруттой он не одобрял и считал, что в постели все должно происходить только по согласию, без всяких травок и приворотов.

— Папа, но ты же уже один раз это делал, — заныла Орланда. — Тебе будет проще. И потом, неужели тебе не интересно, как она отреагирует на мое письмо?

— Еще и письмо? Какое?

— Вот это, — Орланда подала отцу надушенный конвертик..

Колдун вскрыл его, пробежал глазами и поморщился.

— Зря ты так.

— Знаю, что зря, папа, но я ничего не могу с собой поделать! Ник — мой и должен быть только моим!

— Ты уверена, что он к тебе даже просто подойти сможет после всего этого?

— Уверена, — кивнула Орланда.

А вот колдун в этом вовсе не был уверен. Сам бы он после такой пакости тоже мог бы подойти к «любимой» женщине, но только с одной целью — шею ей свернуть. И даже не сомневался, что Ник разделит его мнение.

— Хорошо, я отправлю письмо и кассету, но ты это зря затеяла.

— Пусть так. Отправляй. И я подожду у тебя ответа, хорошо?

Колдун устало кивнул головой. Пусть ждет.

* * *

— Тина, тебе опять письмо пришло, — порадовала меня Лирин.

Я только подняла руку, прося меня не беспокоить. Я сейчас как раз накладывала последнюю порцию заклинаний. Наконец все было готово и я погладила чешуйку. Красота. Отполированная, она стала похожа на громадный изумруд, с нанесенными на поверхность странными знаками. Лирин распорядилась, чтобы чешуйку оправили в золото и подвесили на цепочку — и она стала настоящим произведением искусства.

— Извини, Лирин. Что случилось?

— Можешь не извиняться, я все понимаю. Тебе письмо пришло.

— Да-а? А от кого?

— От того же самого.

— Верховный колдун прорезался, — покривилась я. — Как мило! Не успели по нему соскучиться! И чего он до меня домотался?!

— Тебе подсказать, или сама дойдешь? — Лефроэль появился на пороге комнаты и ехидно оскалился во все три десятка зубов.

— Да уж как-нибудь, — съязвила я.

— Да, и тут еще кассета, — вспомнила Лирин.

— И это — кассета?

Кассета в исполнении волшебников напоминала больше всего штепсель розетки. Или специальное устройство для Фумитокса. То, которое в розетку втыкают, только немного поменьше и поизящнее.

— И как ей пользоваться?

— Сперва письмо прочти, — предложила Лирин.

Я последовала совету подруги и развернула конверт. Передо мной тут же появилась в воздухе Орланда ан-Криталь. Изображение было таким качественным, что у меня пуки зачесались. Пришлось сжать их в кулаки и перетерпеть.

Дорогая Тина

— начала она, ехидно скалясь.

Я очень рада сообщить вам, что вы можете возвращаться в свой мир и не тревожить нашу скромную ассамблею своим неотесанным присутствием. Вам больше не требуется выручать вашего мужа. Он вполне доволен и счастлив. И даже согласился сделать мне ребенка. Думаю, что скоро он присоединится к вам. Если вы мне не верите, прошу вас посмотреть кассету. Это убелит вас. Разумеется, я сказала вашему мужу, что вы его ждете в мире эльфов и рассказывала о всех ваших похождениях. Он тоже передает вам привет и обещает скоро быть дома. Как только мой тест на беременность даст положительный результат.

Искренне ваша, Орланда ан-Криталь

P.S. Жду ответа, если вы пожелаете его послать.

Больше всего я сейчас желала послать не ответ, а саму Орланду. Туда, где тихо плещется вода, то бишь в унитаз и поглубже! Но кое-как справилась с собой. Пореветь я еще успею. И мама мне всегда говорила — главное в человеке — осанка. Умение гордо держать голову при любых обстоятельствах. Неважно, внешне там, внутренне, будь тебе хоть как тошно — все равно улыбка и осанка. Чтоб все враги от злости поудавились — мол как это так — я ей пакощу, пакощу, а она все улыбается!? Может это она мне пакостит? Надо сказать, что мамочка так иных «друзей» до нервного тика доводила. Мне до нее было еще далеко, но Орланда заставит минея упражняться в данном искусстве.

— Давайте посмотрим кассету? — спокойно предложила я. Надеюсь, что спокойно. Во всяком случае, Лирин подняла брови. Интересно, а что она хотела увидеть — мой обморок? Или угрозы в адрес Орланды!? Зря. Если все это окажется правдой, я и без угроз эту тварюшку на клубки перемотаю и варежки свяжу.

Лефроэль подошел к окну и воткнул кассету в ранее не замеченную мной розетку. Окно тут же стало чем-то вроде телеэкрана, а на экране заизвивались две фигуры. Несколько минут я внимательно смотрела на них, потом кивнула. Это Ники. Точно. Что ж, надо вежливо ответить.

* * *

Орланда ан-Криталь дернулась, когда в воздухе появилось изображение Тины. На этот раз женщина была одета в какое-то воздушное эльфийское платье, делавшее ее еще красивее. Но держалась прямо и надменно.

Дорогая моя Олечка,

— теперь уже в голосе Тины прослеживались нотки ехидства. Орланда не знала, как тяжело ее сопернице досталось и это язвительное спокойствие, и легкая улыбка, и осанка королевы. Но что еще могла сделать оскорбленная женщина? Можно проиграть, но нельзя позволить врагу издеваться над тобой.

Я очень рада, что ты сообщила мне о таком эпохальном для тебя событии. Прошу передать моему мужу и твоему отцу, что мы с ними все-таки встретимся на вашем шабаше. Там и поговорим о нашей дружбе и о наших встречах. Еще прошу передать моему мужу, что я была более высокого мнения о его вкусе. Хотя, после третьей бутылки ему нравилась даже Мона Лиза. Но ты учти, что пьяное зачатие промаха не дает. До скорой встречи на шабаше. Поклон папочке, поцелуй Нику.

Addio

Изображение исчезло. Верховный колдун покачал головой, с трудом удерживая на лице серьезную гримасу. Больше всего ему хотелось расхохотаться, но куда там! Если он просто улыбнется, дочка его не простит. Ни-за-что!

— Дочка, ты поставила не на ту лошадку. Эту женщину такими мелочами не пронять.

— Но это неправда! — взвыла Орланда! — Она просто притворяется!! Притворяется!!!

— Не похоже. Она может и простить ему измену.

Орланда ан-Криталь вдруг широко улыбнулась.

— Ты ошибаешься, папа. Такие как она прощать не умеют.

— А мстить? — уточнил колдун. — Мстить она умеет? Интересно, что она решит сделать с тобой, когда доберется?

— А, что бы не сделала, все равно она меня не убьет. И вреда никакого не причинит. А остальное уже неважно. Теперь она оставит мне моего Ника!

— Я бы не был так самонадеян. — Покачал головой колдун. Голова сильно болела, и старый волшебник искренне подозревал, что после его встречи с новой колдуньей, она разболится еще сильнее. — Эта женщина… Это просто Женщина с большой заглавной буквы. И я искренне желаю, что сам не посмотрел на нее, прежде чем это затеять.

— Но ведь ты со мной, папочка?

— С тобой. Увы.

* * *

Я с трудом надиктовала ответ, отправила послание и мешком плюхнулась на стул.

— Лирин, это правда? Он и правда переспал с этой… шваброй!?

Лирин не стала щадить мои чувства.

— Кассета не поддельная. И если тот тип твой муж…

— Именно он. И именно муж!

— То я должна одобрить твой выбор. Симпатичный, знает, что делать с женщиной, а если еще и умен… Я бы и сама на него позарилась.

— Вот только посмотри на кого-нибудь другого, — притворно нахмурился Лефроэль.

— Почто Отелло душит Дездемону, — пропела Лирин.

Милые. Они так старались отвлечь меня от главной проблемы. А мне было так тошно. Ну почему, почему, почему Ники предал меня?! Он же знал, что я иду к нему на выручку, наверняка знал и понимал, что ему нужно только немного подождать! Но почему он вдруг согласился? Почему? Сексуальное бешенство напало? Хм-м. Сомнительно. Уж чем-чем, а своим чле… желанием Ники управлять умел. Это я по нашей семейной жизни хорошо знала. Но что тогда? Изнасиловали? Напоили? Виагры подмешали? Да хрен его знает! Но вряд ли. На колдунов афродизиаки не действуют, это-то я знала. Лефроэль организовал мне подборку книг из местной библиотеки, и я читала запоем. И уже не казалась себе абсолютной идиоткой. Но все же, что мы имеем? А вот что. Мой любимый и единственный муж переспал с моей соперницей! И она этим очень довольна. Из моей груди вырвалось такое рычание, что Лирин аж подпрыгнула.

— Тина?

— Я из них шашлык сделаю, — пообещала я. — Нашинкую, поджарю и скормлю дракону Краттохен! Он меня на шашлычки приглашал, теперь моя очередь! Ненавижу!!!

Эльфы деликатно переглянулись.

— Что!? — рявкнула я. Показалось мне, или в глазах Лирин действительно стыло сострадание?

— Тина, — начала эльфийка, тщательно подбирая слова, — Сегодня утром я получила новости от своего агента.

В глазах Лефроэля было то же выражение. Так смотрят на умирающего друга, которому не в силах помочь.

— И что?

Я надеялась, что эти новости будут получше. Но — увы. Эльфийка опустила глаза.

— Я не уверена, что тебе надо это знать. Но, мне кажется, ты сильная.

— Я справлюсь, — подтвердила я. — Итак?

— Я нашла ответ на твои вопросы. Вы с мужем живете недавно.

— Уже несколько лет. Это — недавно?

— Ваш мир с довольно медленным течением времени. У вас прошло несколько лет, здесь — от силы несколько месяцев.

— И что?

— Послушай внимательно. Твой муж, хотя по законам вэари… это потом! Так вот, твой муж, — Лирин, королева эльфов, запиналась и не могла правильно подобрать слова! Это Лирин-то!

— Говори как есть, — я уселась прямо на пол, не жалея эльфийского платья.

Эльфийка уселась туда же и Лефроэль положил ей руку на плечо, желая поддержать.

— Мне не хотелось этого говорить. Но в каждом браке, в каждом, один человек дарит цветы, а второй принимает.

— А в шведской тройке? — кисло пошутила я.

— Не пробовала, не перебивай, — отмахнулась Лирин. — Исключения только подтверждают правила. И в вашем браке цветы дарила именно ты, Тина. Скажи, как можно отвертеться от ненавистного выбора? Да просто! Найти другую женщину. И объявить, что вот, моя любовь, родная и единственная, я буду блюсти ей верность и все такое. Можно попасть из огня в полымя, как вы говорите. А можно и не попасть. Ник же попал в твой мир. Ему нужен был мир с медленным течением времени. Отлично! Такой он и находит! И женщина с большим потенциалом. Полагаю, что вы познакомились случайно. И что ты жила в нестабильной стране.

— Да. А что?

Равновесия хватало только на самые короткие реплики.

— Именно во времена переломов рождаются самые одаренные люди. Физически, умственно, магически…

— А у нас есть проклятие — «чтоб тебе жить во времена перемен».

— Полагаю, что изначально это звучало по-другому. И не было проклятием. Что-то вроде «родиться тебе во время перемен». Неважно. Важно то, что Ник поступил именно так. Он выбрал очень нестабильную страну, мир, с достаточно медленным течением времени — и отправился искать женщину с магическими способностями. Ну и нашел. Тебя. Дальше — проще. Через год по вашему времени, женившись и построив отношения в семье, он подает прошение верховному вэари. Так и так, не могу спать с вашей дочерью, люблю свою жену, она тоже сильная волшебница, потенциальная вэари… И второе прошение о проведении твоей инициации. Если хочешь точный текст, я попрошу скопировать. Мой агент передал мне все на словах.

— Это так? На самом деле?

Лефроэль, которого никто не спрашивал, сочувственно кивнул.

— Наверное, ваша семейная жизнь была достаточно приятной.

— Была.

— Далее. Ник продолжает жить с тобой. И ждет ответа.

— И тут империя наносит ответный удар.

— Не империя. Орланда. Твоего мужа похищают. Но прошение-то осталось! Ник успел рассказать о нем нескольким приятелям. И те могут поднять вопрос на ассамблее. Сама понимаешь, верховный вэари — это не король. Это, скорее, президент с неограниченным сроком. Выбрали его? Так же и перевыберут. То есть просто забыть о тебе нельзя. А что можно? А можно вежливо отделаться. Во-первых, ты можешь отказаться от своего мужа.

— Это она пыталась. Облом.

— Ты можешь умереть во время прохождения инициации.

— Это они и сейчас пытаются, — вздохнула я. Голова была пустой и необыкновенно легкой. Как после госэкзаменов. Потом я уже стала относиться к жизни философски, а вот госэкзамены на всю жизнь запомнились.

— Мне жаль, что приходится тебе все это рассказывать. Но лучше уж знать все сразу.

— Лучше.

— Кажется, ты пересолила, — озабоченно заметил Лефроэль.

Я махнула рукой и даже попыталась рассмеяться. Вышло плохо, но лучше так, чем никак.

— Не переживай! Все просто пучком!

Отчего-то вспомнились стихи, которые цитировала моя подруга, после разрыва с очередной «единственной, невероятной, вечной любовью». Любовь наступала у нее (на нее?) раз в две недели, и заканчивалась где-то через два месяца. Поэтому стихи я знала на память. Сейчас они так и рвались с языка. Я и продекламировала:

— Неплохо, — оценила Лирин. — А у тебя хватит сил?

— Уж ненависти точно хватит, — огрызнулась я. — Мой муж козел, а Орланда — стерва. Доберусь — оторву все органы размножения и отпущу обоих. Пусть живут.

Эльфы переглянулись. Интересно, а что бы они делали на моем месте?

— Понимаешь, — вздохнула опять Лирин, — ты никак не сможешь им отомстить. По крайней мере так, как ты собираешься.

— ?!?

— Согласно законам, супружеская измена преступлением не считается. Ты можешь только дать мужу развод…

— Ага, а Орланда мне за это ручки расцелует!

— Наверняка. Но выбора у тебя попросту нет. Если только ты не решишь его простить.

Меня пробрал дикий смех. Простить!? Подлость, измену и предательство не прощают! Можно простить обман, можно простить убийство, можно простить многое, но не подлость и не предательство! Простите, но это мой небольшой пунктик. И вообще, если уж разбираться до конца, то ни одна религия не оправдывает предательство. Даже милосердные христиане не особенно пожалели Иуду. Мерзкий предатель повесился на осине. И это правильно. Но смогу ли я так же поступить с собственным мужем? Иуда хоть сам повесился, избавил людей от необходимости руки марать. Смех, наконец, закончился, и я смогла говорить. Только голос стал каким-то глухим.

— А жить с ним я теперь не смогу. Противно. Если бы хоть кто-нибудь другой, не она! Хоть какая женщина, только не эта тварь!!!

— Увы. Здесь медицина бессильна. А если ты рискнешь отомстить им, то потом тебя покарают по все строгости закона. — Лирин смотрела на меня, как на подругу, и я с благодарностью взглянула на эльфийку. Такие друзья стоят гораздо больше предателя-мужа. Но боль от обиды все равно не проходила.

— И что же со мной сделают, если я прикончу эту гадину? — уточнила я.

— То же, что и с Роном Джетлиссом, — припечатал Лефроэль.

В предмет мне превращаться ну совсем не хотелось.

— Лирин, Лефроэль, вы не могли бы ненадолго оставить меня? Я бы хотела пока побыть одна. Завтра на рассвете я отправляюсь в мир Двенадцати Дев. Я просто обязана как следует накрутить хвосты этой троице!

— Я отправлю тебя, — улыбнулась Лирин.

— Мы зайдем за десять минут до рассвета, — предупредил Лефроэль. — До завтра.

— До завтра.

Я распрощалась с друзьями и закрыла на замок дверцу комнаты. И задумалась. А что я, собственно, чувствую? Не знаю. Вот честно — не знаю. Я ревную мужа? Да нет, о ревности здесь речь не идет. Но тогда получается, что я его не люблю? Опять неверно. Люблю. Но как это может получаться? Как возможна такая любовь? Или все просто? Я вышла замуж за Ника ради своего тщеславия и ради определенных потребностей, так? Ну, так. Я искренне была к нему привязана и даже сейчас не питаю к нему зла. Множество пар живут именно так. И я хотела прожить свою жизнь именно так. Но только потому, что она была слишком коротка. А что теперь? А теперь все просто. На шабаше Орланда получит от меня приличную оплеуху или чего похлеще, Ники получит развод, верховного колдуна, или, как там его, вэари? я обвиню в нарушении Колдовского Кодекса, устрою крутые разборки и заявлю о себе. Я вам не что-либо как непонятно где, а в натуре и здесь! И оскорблять себя никому не позволю. Да и сейчас, чего я так расстроилась? Да не из-за измены! Мы с Орландой словно соревнуемся. А Ники — наш приз. И то, что она с ним переспала просто оскорбительно для меня, но не более того. Уязвленное самолюбие — вот подходящее название для моих переживаний. Это — да! Не могу простить, что меня использовали, как пешку в игре. Вот это — да! Сволочи! Сволочи!! Сволочи!!!

Так, Тина, довольно! Тебе еще предстоит разбираться с теми двенадцатью девушками. Ох, чует мое сердце, будет мне от этой разборки не только на яблоки, но и на орехи. Почему? Да все просто. Дерево это растет в мире мифов древней Греции. Там нет Афин, Спарты и Перикла, но общий уклад ну очень похож. Те же одежды, та же вера, те же боги, возможно с незначительными различиями, но в целом — один в один. А еще плохо то, что там никто колдовать не сможет. Почему? А потому. Это мир, где время идет с невероятной медлительностью. Сутки здесь считаются за сто сорок суток там. Каково? Вот и мне не нравилось. При таком замедлении времени колдовать не могли даже те, кто прошел посвящение. Не буду объяснять, почему так происходит, сие крутая теория взаимодействия магических потоков в пределах спиральной теории виртуальной реальности… фу-у-у. Аж мозги заскрипели, все это выговаривать. Так что примите как должное, в мире с очень медленным или очень быстрым течением времени (1: 40 и больше) колдовать не получается практически ни у кого. Эти миры просто изолированы от магии. Как мой родной мир. Там идет замедление 1:42, одни сутки в моем мире равны сорока двум суткам в мире эльфов. Ужасно. Зато моя мама и отчим даже не успеют поволноваться о моем отсутствии. Я скоро вернусь домой, и дня не пройдет. Так-то.

Что-то меня ждет впереди? Я улеглась на кровать. Рыдать не хотелось, биться в истерике тоже. Ну не умею я. Вместо этого я открыла очередную книгу по магии и погрузилась в чтение.

Глава 12

Рано утром, на рассвете, умываются цыплята, и котята, и утята, и жучки и паучки. Но они-то умываются, а я шлепаю по траве, которая мне по колено. И ужасно неудобна. Она вся мокрая, холодная и ноги в допотопных сандалиях просто перестали чувствоваться. Холодно. На этот раз я решила ассимилироваться. Одела местное платиьшко, беленькое такое, с одной-единственной застежкой на плече, о чем и пожалела тотчас, по прибытии. Надо было джинсы и куртку одеть. Холодно, холодно, очень-очень холо-од-д-д-дно. Может потом и потеплеет, но сейчас мне все равно было хреново. Дурацкий мир! Попасть сюда можно только в одном месте, которое находится ну очень далеко от нужной мне яблоньки. Пешком мне еще шлепать и шлепать. Одно утешает — времени до хрена, хоть ложкой ешь. Но и у моих врагов тоже будет много времени. Интересно, что сейчас поделывает Олечка? Ох, встречусь я с ней на короткой дистанции… Как говорил мой тренер по каратэ (чем я только не занималась, кочуя по разным городам) — мы никогда не сдаемся врагам, мы им накатим сейчас по рогам. Далее следовал удар а-рош-уки, если не ошибаюсь в тракнскрипции. Короче, ногой — и по ключице. Или какой-нибудь ур-молаш — той же ногой в голову, так, что у меня однажды сережка на другой конец зала улетела. Но я сама была виновата, мы же блоки отрабатывали. Надо было уши защищать, а не по сторонам глазеть.

Итак, я шлепала по траве и зверски материла весь народ. Идиота Ники, дуру Орланду, сволочь верховного колдуна и того, кто додумался создать такие неудобные миры. Доставалось всем. Нет, ну что это такое!? Кому-то моча в голову ударила, кому-то родственные чувства, а я за всех отдувайся!? Если я простужусь, то я потом Орланду на запчасти разберу, блин! У меня простуда — это всегда всерьез и надолго. С соплями, слезами и мигренью. Я так увлеклась мыслями о справедливом возмездии, что не заметила человека, подкравшегося сзади.

— Позвольте мне приветствовать богиню, что озарила утро нежным светом… — дурниной взвыл кто-то у меня над ухом.

Я от неожиданности подпрыгнула, поперхнулась и выматерилась так, что у самой уши вянуть начали.

— Какого — растакого ты орешь, как очумелый дурень в час рассвета!? — вежливо поинтересовалась я. Тьфу, черт, а ведь эти стихи заразны! Немедленно прими противоядие. То есть — поругайся!

— П-простите, — заикнулись над ухом. — Я н-не хотел.

Я, наконец, соизволила обернуться. М-да, лучше бы он не хотел с самого начала. Передо мной стоял долговязый юнец с растрепанной головой и прыщами по всему организму, не прикрытому мятой и грязной туникой. На плечах поверх туники болтался медальон из черного металла, величиной с хорошую суповую тарелку. Не знаю, как это называется здесь, а в моем времени это студентикус натуралис, я таких на завтрак дюжинами ела.

— Как тебя зовут, убогий? — со вздохом спросила я. Даже ругаться стало противно.

— Ге-герак-кл.

Упс. Вот на это я не рассчитывала. Но не растерялась.

— Хорошо, Геракл. И чего тебе от меня надо?

— Я п-прост-то хот-тел п-погов-ворить.

Паренек еще и заикался. Мне вдруг стало его жалко.

— Ты не голоден?

Что-то подсказало мне, что я попала в точку.

— Г-голод-ден, — признался парень.

— Ну, тогда помоги мне, сейчас будем завтракать.

Путь к сердцу мужчины лежит через его желудок, это я поняла сразу и навсегда, стоило нам с Ники оказаться в первом же кафе. Если и встречаются другие мужчины, то встречаются они не мне. Геракл был из той же породы. Он сметелил все, что я приготовила себе на весь день в момент ока. Я скромно жевала бутерброд, не начиная разговора. Разговор начался потом, когда мы с удобством разлеглись на траве. То есть я на траве, а Геракл на своей шкуре. Он и мне предлагал, но я решила, что отлично обойдусь без лишней сотни блох.

— Ну, теперь рассказывай, — предложила я.

— А чт-то рас-сказыв-вать?

— Все. Как тебя зовут, я уже знаю. А теперь желаю узнать все остальное. Место и год рождения, имена родителей, чем ты занимаешься, что собираешься делать в дальнейшем и все остальное.

— А-а-а, — протянул Геракл. — Н-ну, зов-вут мне-ня Герак-кл, мне восемн-надцать лет, иду я в Перк-кес, служ-жить царю Эмрип-пею.

— А кто твои почтенные родители? — уточнила я.

— М-мой от-тец велик-кий воин. Его зов-вут Ампион.

Нет, ну я всегда думала, что все рассказы про Зевса и его приключения с мамочкой Геракла — это брехня безбожная.

— Скажи, а тебе обязательно нужно идти туда и служить? — У меня уже появились свои планы на Геракла. Путешествовать одной не хотелось, лучше это делать в компании.

— Об-бязат-тельно, — опустил голову Геракл. — Т-так пок-клялся мой от-тец.

Я покусала губы.

— А если я явлюсь к твоему Репею…

— Эмрип-пею…

— Не будь занудой. Хорошо, Эмрипею, и попрошу отпустить тебя в мою веселую компанию? Ненадолго. Мне тут надо кое-что сделать, а одной идти неохота. Хочешь со мной постранствовать?

Может, не стоило вот так, в лоб? Да нет, стоило. Геракл сперва покраснел, потом пошел пятнами, а потом вдруг заявил.

— М-моя м-мамочка ник-когда не п-позволит мне жениться н-на женщине н-незнатного п-происхождения.

Теперь уже я окосела.

— Позволь, а кто говорил с тобой о женитьбе?

Геракл покраснел так, что чуть уши не задымились. Я незаметно придвинула к себе фляжку с водой. Загорится еще, туши потом.… Как-то я иногда забываю, что в моем мире женщины что думают, то и говорят. А иногда и вовсе не думают. А по другим мирам мужчины нежные, трепетные, с ними так нельзя…

— А разве н-нет?

— Нет, — покачала я головой. — Просто у меня есть неотложные дела, а одной мне заниматься ими очень тяжело. Мне нужна помощь. Хорошо оплаченная помощь, позволь заметить.

Я позвенела золотом в рюкзаке.

Геракл подумал несколько минут.

— Если ты д-догов-воришься с царем, т-то я сог-гласен.

— Можешь тогда считать себя моим телохранителем, начиная с сегодняшнего дня, — обрадовала я его.

— А царь?

— Да забей ты! Договорюсь я с твоим царем, погоди, он тебе еще и командировочные выплатит, — успокоила я паренька. Подумаешь там — царь! А вот вы когда-нибудь пробовали договориться с нашим деканом?! После этого вы бы чихать хотели на всех остальных «репеев». Выглядело это примерно так: «Нет у нас денег на новые образцы! Нет и не будет! — Шеф, но ведь сколопендра скоро на сегменты развалится! — Ну а что я поделаю, если денег нет? — Шеф, но на премию-то они нашлись? — Вэл, вы о чем вообще говорите!? Какие премии!? — Никакие, шеф! Это у меня чувство юмора такое. Ну, давайте все-таки посмотрим, может быть найдутся деньги на образцы?» Час пререканий, полчаса уговоров, несколько минут триумфа и вожделенная банка с новыми образцами в формалине. В смысле, в спирте, с добавлением формалина. А то, знаете ли, были прискорбные случаи на нашем факультете, когда студенты, где-то за четыре дня до стипендии, сперли банки с образцами и спиртом, тогда еще чистым. Спирт выпили, а образцами (не сколопендрой, а чем попроще, типа моллюсков) закусили, поджарив в общаге не плите. Говорят, вкусно было. А главное — я совершенно не вру. Было дело. С тех пор мы и стали добавлять в образцы формалин.

Мы шлепали с Гераклом по траве и болтали обо всем и ни о чем. Точнее болтал Геракл. Как только он понял, что я не собираюсь смеяться над его заиканием, прыщами и застенчивостью, парнишка запел соловьем. Я была только рада послушать о новом и неизвестном мне мире. А потом, почему бы мне не помочь парнишке избавиться от части комплексов? До города, в котором правил Эмрипей, нам было еще шлепать и шлепать. Ну, мы и шлепали. Иногда делали перерывы, привалы, а то и просто разминались. Я показывала Гераклу кое-какие приемчики из моего бурного прошлого. Парень слушал, не перебивая, и впитывал, как губка. Ему все это ужасно нравилось. Может из него и правда выйдет воин? По крайней мере, когда мы тренировались, у него хватило ума сдерживать себя, а то он, со своей силушкой, мне бы просто переломал руки и ноги.

А в остальном все было путем. А даже удивлялась. Сперва. Потом поняла, что время идет по-разному. А значит, Орланда могла пока сюда просто не прибыть, а если прибыла, то еще не освоилась. Я готова была поспорить, что она обязательно прибудет и напакостит. Вот сто пудов — прибудет! Олечка была из тех вечно недоудовлетворенных особ, которым всю жизнь мало. И сейчас ей будет мало, что она переспала с моим мужем. Я ей уже столько соли под хвост насыпала, что теперь она за мной по всем мирам бегать будет, пока так же не отплатит. Но этого я ей сделать не позволю! Знать бы, что она на этот раз задумала?

* * *

— Дорогой мой, скоро я отправляюсь в мир двенадцати дев, — сообщила Орланда Нику. Этой ночью она опять пришла к нему. Барутта все еще действовала, но уже не так сильно, и Ник вполне осознавал, что он делает. Хотя и не особенно сопротивлялся. А чего мучиться-то? Детей у них все равно не будет, барутта действует как мощное противозачаточное. Но воздействие афродизиака слишком сильно, ему превозмочь не удастся! Говорят, что были колдуны, на которых барутта не действовала, да только их может один на пять тысяч. Тот же Рон Джетлисс. Ну и где он теперь? Так что Ник, как и любой мужчина на его месте рассудил просто — все, что могло случиться, все уже случилось. Вэл уже получила кассету с их «вечеринкой». И Орланда даже принесла ему прослушать ответ. Вэл выглядела настолько спокойной и безмятежной, что Ника просто заколотило. Это ее состояние он отлично знал. Теперь она не станет швыряться тарелками. Теперь Орланда нажила себе серьезного и крутого врага. О чем он честно ей и сказал. Колдунья на предупреждение внимания не обратила, а ночью пришла опять. И Ник, с безрассудством пирующих во время чумы, рассудил, что пусть так и будет. Хоть удовольствие получит перед смертью. Удовольствие было весьма сомнительным, ну да ладно. А теперь вот оно!

— Опять будешь за моей женой охотиться? — спросил он. — И не надоело тебе?

— Да я ее в порошок сотру! — зашипела Орланда.

— Хвалился кулик, что в болоте велик, — ответствовал Ники. — Скорее она тебя в стиральный порошок превратит и в машинку засыплет, чтобы мне джинсы постирать.

— Ненавижу, — прошипела Орланда.

— Ну и, пожалуйста, — Ник даже и ухом не повел. — Продолжим наши развлечения? Мне перевернуться, или так сойдет?

Орланда опрометью вылетела из комнаты. Ник в гордом одиночестве развалился на кровати. Хотелось спать, но сон не шел. Зато в голову лезли очень грустные мысли о жене. Где-то там, в мире двенадцати дев, уже шла Вэл, шла — ради чего? Ради колдовских способностей, или все-таки ради него, ради человека, который даже не был ей верен? Кто знает! Но Нику почему-то казалось, что он потерял всякое право на любовь Вэл. Увы.

* * *

К концу третьего дня, когда на горизонте показались стены местной столицы — Михены, мы с Гераклом уже стали хорошими друзьями. Просто не разлей вода. Парню потребовалось два дня на то, чтобы перестать, за мной ухаживать, и он начал воспринимать меня, как боевого товарища, просто более слабого. Но он охотно признавал, что я умнее. И мы заключили с ним соглашение, по которому он будет учить меня управляться с мечом, а я буду натаскивать его в каратэ и дзюдо. Хотя я и сама-то немного знала, но согласилась. Сами знаете, главное в этих вещах не приемы, главное — самодисциплина. А ее-то Гераклу и не хватало. Дни проходили так. Подъем с рассветом. Пробежка со всеми вещами километров на пять. Потом легкая разминка с мечами. Потом завтрак и до полудня мы чешем по дороге. Потом обед и легкий сон. Жарко здесь было так, что чуть песок на дороге не плавился. Теперь я понимала, зачем нужна сиеста. В смысле, не газировка, а послеполуденный отдых. Отдохнув, мы опять отправлялись в путь. После захода солнца устраивали привал. Часа два мы слегка разминались, но на этот раз учителем становилась уже я. Потом мы ужинали и ложились спать. Ночью здесь тоже было тепло, так что страдали мы только от росы. Но оно и к лучшему. Чтобы мыться в тех речках, которые попадались нам на пути, нужно было немалое мужество. Они были очень мелкие, но чистые — и ледяные! Геракл объяснял это тем, что с гор сбегают потоки воды от растаявших ледников. Но черт бы с ними, с ледниками. Просто купание в такой речке довело бы меня до пневмонии. Геракл купался, но я только щелкала зубами, глядя на воду. Умереть я не боялась, но не хватало еще оказаться на шабаше с сопливым носом. От насморка, знаете ли, даже заклинаний никаких еще не выдумали. И вот, наконец, показалась Михена. Мы стояли на холме и смотрели на столицу. Мне город понравился. Белокаменные стены, из-за которых виднелись крыши домов, зеленое поле, посреди которого лежал город, усадьбы вокруг, деревья, две реки, берущие город в кольцо… Интересно, много ли сходства у этого города с теми Микенами, из мифов? Но к воротам города, как и всегда, вела длинная очередь. Мы послушно пристроились в хвост.

— Вы кто такие и по какому делу? — привычно спросил стражник.

— Геракл, к царю Эмрипею. А это сестра моя, — приосанился мой попутчик. Он все равно заикался, но теперь уже гораздо меньше.

— С вас две совы, — объявил стражник.

Я послушно протянула две монетки. Местной валютой меня опять снабдили эльфы. Стражник взял деньги, обшарил меня противными масляными глазками, но сказать ничего не решился. Геракл, пусть даже костлявый и нескладный, все равно выглядел очень убедительно.

Мы шли по широким улицам. А я просто поражалась. Везде чистота, порядок, кое-где стоят статуи, спокойно стоят скамейки, растут деревья… А у нас бы давно все испохабили. И стены расписали, и мусор набросали, и статуи изуродовали. Вот почему так? Неужели не ясно, что красоту и порядок стоит поддерживать? А вот неясно кому-то. И отбивают носы у бюстов, отламывают руки, короче извращаются в меру своей убогости. А тут… Мне было просто приятно пройти по этому городу. О чем я и сказала Гераклу. Тот весело посмотрел на меня.

— А хочешь на базар?

— Хочу, — я даже не задумалась над ответом. — А разве нам не надо к царю?

— А откуда он знает, когда мы пришли? И вообще, нам надо сперва на базар, потом в публичные бани, а уж потом отправимся во дворец. Верх неприличия — являться к начальству растрепанными, пыльными и потными, прямо с дороги. Разве не твои слова?

— Мои, — признала я. И, кроме того, если явиться к начальству прямо с дороги, оно может тут же и послать тебя. В дорогу, если вы не поняли. И ты даже отдохнуть не успеешь. Так что идеи парня стоило признать великолепными. О чем я ему и сказала. Геракл покраснел, как маков цвет.

— Тогда идем на базар?

— Идем.

На базаре мы пробыли не очень долго. Где-то часа три. Я купила себе новый хитон бледно — зеленого цвета и пару сандалий с серебряными ремешками, доходящими до колен, а еще несколько золотых украшений. Настоящий антиквариат. Геракл тоже не остался равнодушным к одежде, выбрал себе парадную обувь и выцыганил у меня деньги на манто из шкуры непонятного зверя, которое тут же и намотал себе на шею. Теперь меня так и тянуло обратиться к нему: «Донна Роза…» Я попыталась уговорить его снять хотя бы жуткий медальон, но он замахал руками не хуже ветряной мельницы. Дескать, медальон ему отец подарил, уговаривал никому не продавать и никогда не снимать. Сказал, что медальон принесет ему удачу в битве. Короче, три тонны лапши на уши и ее последствия на шею, на собачью цепь. На мой взгляд, такие медальоны покупают не на удачу в битве, а как оружие. Снял, раскрутил, звезданул по башке — не хуже иного кистеня. Но Геракл растаял и повесил себе на шею это уродство. Ну и пусть его. Чем бы дите не тешилось, лишь бы на шею не вешалось.

Потом были бани. Ну, какая же это прелесть! Названий всех отделений я так и не запомнила, но было так здорово! Ничего общего с нашими советскими банями, в которые люди в шлепанцах ходили, чтобы грибок не подцепить. Но все равно подцепляли. И со своими тазиками, своим мылом и мочалкой. А тут за мной ухаживали двое рабынь, растирали меня, массировали… Даже уходить было жалко. Хотя я и не шла. Я просто летела. Потом мы со вкусом перекусили в забегаловке в центре города — и отправились во дворец, договариваться с Эмрипеем.

Дворец вообще оказался чудом красоты. Я была и в Москве и в Петербурге, но это простое здание произвело на меня самое неизгладимое впечатление. Все просто, строго, изящно, и все же ни одной неверной линии. Никаких каменных химер, никаких уродов, огромные окна, террасы, цветы. Невероятное сочетание белого мрамора и алого гранита. Странного желтого и голубовато-зеленого камня. Но никакой пестроты. Простота и строгость. И красота без всякой пышности.

Но стража в дверях все равно стояла.

— Кто, зачем, куда? — вопросы были заданы с большим опытом. Золоченые копья скрестились у нас перед носом.

— Геракл, к царю на службу, — отрекомендовался приятель. — А это моя сестра. Тина.

Я улыбнулась. На мне взгляды стражников задержались надолго и не без основания. В новом хитоне я была просто ослепительна.

— Привет, мальчики! Пропустите меня с братаном? Я только одним глазком посмотрю! Честно! Вот гляньте, я одна и без оружия, — я приподняла тунику до последних пределов и провела ладонями по телу. После этого никому из стражников уже не было дела до моих разборок с царем. И во дворец я прошла беспрепятственно. Такая вот жестокая реальность. Силы того же Конана — варвара у меня нет, никакого оружия, кроме длинного и ядовитого языка — тоже, да и потом, разве я смогла бы убивать стражников? Убивать мне уже довелось, что, правда, то, правда, но не так же? В том мире вопрос стоял так — или убить или умереть. Естественно, я выбрала себя, любимую. И убила. И пусть меня ругает тот, кто на моем месте поступил иначе. С того света, через спиритическое блюдечко. Это одно. А вот так, глаза в глаза, подло, исподтишка, я вряд ли смогу убить. Да и зачем? Не знаю, как в моем мире, не пробовала, а тут большинство мужчин распускают слюни, стоит только построить из себя несчастную идиотку.

Эмрипей нас не ждал. У него как раз происходили крутые разборки… с кем? Да черт его знает. То есть ее. Это была довольно молодая девушка, на вид — лет пятнадцати — семнадцати. Потом я пригляделась и поняла, что мадама немного постарше. Лет двадцать-двадцать пять.

— Как ты смела!!! — орал бедный Эмрипей, мечась по тронному залу, как укушенный за известное место. Присел на миг на трон, тут же подскочил и принялся носиться по всему периметру. Мы скромненько прижухли за колонной. Стража пропустила нас в тронный зал, но мы решили подождать конца семейной ссоры, чтобы нам тоже не досталось.

— Да как ты могла!? Ты подло обманула мое доверие!!! Я так доверял тебе!!! Я ввел тебя в свой гарем!!!

Хм, невелика услуга с его стороны. А что, у Эмрипея еще и гарем? Интересно. Кстати, насколько я помню древнегреческие мифы, там вообще ничего про жену царя Эврисфея не сказано. Не было, что ли? Скончался девственником? Или меня память подводит? Все ж таки мифы, история. А моя стезя — позвонки у собак пересчитывать.

— Я так верил тебе!!! Ты стала моей любимицей!!! Я засыпал тебя драгоценностями!!! Я приходил к тебе раз в десять дней!!!

Меня пробрал смех. И с чего мужчины считают, что женщинам может хватить платонических или весьма редких отношений — тайна сия великая есть! Да если бы ко мне муж приходил раз в десять дней, да еще и, потаскавшись по разным гаремам, я бы его такими развесистыми рогами украсила, что он бы кабельное телевидение ловил на лету! Пришлось зажать рот рукой, чтобы не разрушать трагизм сцены наглыми комментариями.

— Я…!!! А ты…!!!

Утомившись, великий царь перешел на многоточия и тягостные вздохи. Женщина, до этой минуты лежавшая неподвижно, подползла к нему и уцепилась за колени.

— Прости меня!!! Прости недостойную свою рабу, великий царь!!! Я только тебя люблю, тебя одного!!! А Арисмус — это так, глупость, увлечение, безумие!!! Прости-и-и-и… — завыла она.

Я только головой покачала. Все равно ведь не простит. В таких ситуациях каяться никак нельзя. Как там студенты прикалывались?

— …Ты мне изменяла вновь и вновь…

— Не виновата я…

— А кто ж виной!?

— Любовь!

Тут общая идея понятна любой женщине. Не виноватая я — и точка! Не была, не знаю, не участвовала! Вас видели вдвоем? Это не я! Вас засняли вдвоем!? Это монтаж! Да я сам вас видел! А сколько ты перед этим выпил? Стоять на том — и не сдаваться! И вообще — он сам пришел! А кто виноват!? Да все вокруг! От приятеля, с которым и был совершен грех, до центрального телевидения. А что, пусть не крутят постоянно порнографию! Как ни включишь по вечерам телевизор — если не целуются, то обнимаются, если не обнимаются, то в постели, если не в постели, то переключи на другой канал — там-то точно все увидишь. Хотя иногда еще и политиков показывают. Но политики тоже целуются, да так, что у «Плейбоя» обложка краснеет. Не знаю, что там показывают в дневное время, а после шести вечера хоть совсем не смотри. Пяти минут без поцелуев не проходит. А, ладно, телевидение само за себя отвечает. Главное, что все мою идею поняли! Не фиг оправдываться и каяться! Наоборот, надо обвинить всех вокруг — вот это будет в самый раз. И в первую очередь, конечно, надо обвинять мужа. Но за этими приятными мыслями я отвлеклась от драмы.

— Нет! Я так доверял тебе!!! А ты!!! Ты предала мое доверие!!! Нет тебе прощения!!! Стра-а-а-ажа-а-а-а!!!

Последнее слово прозвучало в такой тональности, что даже я вздрогнула. На моей памяти так орал только один мамочкин поклонник, когда я случайно захлопнула дверь. Он меня, видите ли, развращал, прижав к дверному косяку, а тут сквозняк (честное слово — сквозняк!). Я-то отскочить успела, а вот ему прилетело по самому дорогому. Хотя и не так крепко, как мне бы хотелось. Но мамочка потом ему добавила от всей русской души.

Стража влетела как на ракете. Двое амбалов в раззолоченных кольчугах и шлемах. Но я едва удержалась от смеха Золоченые кольчужные юбочки с белой оборкой хитона ну совсем не шли к волосатым и третий год немытым ногам.

— Взять ее и казнить. Медленно и… мучительно, — всхлипнул царь, указывая на девчонку.

Мне очень захотелось вмешаться, но что-то удержало. Инстинкт самосохранения. У этого типчика слово и дело далеко не расходятся. А у меня здесь колдовать не выйдет. Нашинкуют меня в капусту — и все тут. Не созрел местный народ до феминисток и слава Аллаху.

Стражники подхватили девушку под локти и понесли из зала вон, не обращая внимания на ее вопли, сопли и попытки вырваться. И только тогда мы выползли из-за колонны, громко топая ногами.

Эмрипей посмотрел на нас, как на насекомых.

— Чего надо?

Геракл упал на одно колено, громко щелкнув костями об мрамор. Я осталась стоять. Я не феминистка, но и кланяться этому козлу не стану!

— В-велик-кий царь! Я — Г-герак-кл!

Царь посмотрел на него, как на блоху на одеяле.

— Ну и чего тебе здесь надо? Чего приперся?

Геракл молчал. Несколько минут до царя просто доходило, кто такой Геракл, потом он кивнул.

— А, помню… Ребенок Ампиона и моей тетушки?

— Д-да, В-велик-кий царь!

Эмрипей кивнул головой.

— Хорошо. Зачем пожаловал?

— Служ-жит-ть т-тебе, в-велик-кий царь!

Когда мы болтали, Геракл почти не заикался. Он объяснил, что это от скромности. Смущается, бедный. Особенно с незнакомыми людьми. Потом, когда он лучше узнает человека, заикание проходит. Но Эмрипей не знал этого и смотрел на него, как на убогого. И, между нами, был недалек от истины. С другой стороны, хоть и убогий, но не сволочь. А взять ту же Орланду? И дура, и стерва, и сволочуга редкостная… будет, если поумнеет.

— Отлично. Вот и послужи мне. Добудь мне мешок перьев стимфалидских чаек, — приказал он. — Мне стрелы нужны, чтобы всякую кольчугу насквозь пробивали.

— Слушаюсь, в-велик-кий царь, — кивнул Геракл.

— Минуточку, — встряла я. — Какого размера мешок? Или сколько перьев нужно? Тысяча? Две?

Эмрипей только теперь заметил меня. И намертво прилип глазами. Я все-таки не самое страшное пугало в этом мире. И даже посимпатичнее той выдры, которую приговорили за измену.

— А это кто с тобой?

Глазами царь успел раздеть меня и даже затащить в постель, но обращался он по-прежнему к Гераклу. Я ответила сама за себя.

— А я его подруга. Как узнала, что мой парень идет на службу к царю, так в него и вцепилась. И уговорила Герочку, чтобы нам вместе идти. Если уж умирать у вас на службе, так вместе все легче.

— Пятьсот перьев стимфалийских чаек, — распорядился Эмрипей. — Сроком я вас не ограничиваю. А вы не хотите остаться и подождать вашего друга? — это он уже ко мне.

Глаза у него были такими, что я поняла — если тут оставаться, то только в башне с металлической дверью и за семью кодовыми замками. Иначе моя добродетель пострадает неминуемо. Да и кодовые замки не помеха. Лучше сразу требовать бронированную камеру и гранатомет.

— Простите, Великий царь, — я сделала реверанс, а Эмрипей выложил глаза мне на грудь, — но я обещала Гераклу, что не оставлю его в трудах на славу Вашего Величества.

Эмрипей скривился, но возразить было нечего. Хотя он и попытался.

— А вы не будете мешать моему слуге? Мне кажется, забота о вас может отвлечь его от служения мне! В то же время, если вы будете в моем дворце, в безопасности, ему будет проще и спокойнее. Да и мое поручение он постарается выполнить побыстрее. Приятно вернуться к такой красавице!

А то как же. И у тебя, козла, будет время на дегустацию! Облезнешь!

— Великий царь, — я потупила глазки, — Я никогда и никому не буду обузой! Я вполне могу позаботиться о себе! Да и каково мне будет сидеть здесь, за стенами дворца, в тепле, зная, что мой любимый где-то там на всех семи ветрах, мерзнет, недоедает, ноги промочил… — патетическая речь перешла в ультразвуковые завывания. Эмрипей поморщился. Крыть было нечем. Разве что только приказать, но в таком случае я бы рванулась на базар к кузнецу за поясом верности. А может, и не рванулась бы. Отомстила бы мужу! Хотя… Эмрипей был далеко не Ленька ди Каприо. Ни на мордочку, ни на фигуру. Больше всего он был похож на прибитого перестройкой интеллигента. Темные волосы, темные глаза, невыразительное лицо. Самая выдающаяся часть организма — длинный нос. Да и лысинка намечается. От короны, что ли? Тушка тоже не ахти. Чуть повыше меня — и никаких мускулов. А я, грешна, люблю, чтобы мужчина был повыше меня и пошире в плечах. Почему? Инстинкты требуют! Я мысленно облизнулась, вспоминая мужа. Уж Ники-то был мечтой «Плейбоя». Журнала, если кто не понял. А Эмрипей был решительно не в моем вкусе. Вот. И пусть даже муж мне изменил! Если я решусь отомстить ему с кем-нибудь, то пусть хоть кандидатура будет достойная. А то мне однажды преподавательница с нашей кафедры жаловалась. «Представляешь, Вэл, муж со мной развелся! Я ему изменила, а он развелся! И главное — из-за чего! Сказал, что не может жить с женщиной с таким плохим вкусом! Но дело-то по пьянке было! Мне бы и Страшила Шварценеггером показался!» Скажу сразу и честно — мужа можно было понять. Объект измены работал на нашей кафедре, был невысок, подлысоват, кудряв под барашка, обладал небольшим животиком и минус тремя на каждом глазу. Плюс еще табачный запах (курим только беломор) и вечно неглаженные брюки. И вечное донжуанство. Я-то этого козла быстро отучила от приставаний. Просто попросила мужа зайти за мной на кафедру. Ники пришел, смерил «Казанову» взглядом, поцеловал мне руку и увел. Больше меня никто не беспокоил.

— Хорошо, — завывания требовалось прервать елико возможно скорее. — Вы должны принести мне пятьсот перьев стимфалийских чаек. Лошадей возьмете на конюшне. Как доехать знаете? До бухты Стимфалл?

— Знаем, — отозвалась я. Карту мира двенадцати дев мне тоже дали эльфы. — Разрешите отправляться, светлый царь?

— Великий царь, — поправил Эмрипей.

— Хорошо, Разрешите отправляться, великий царь, — поправилась я. Терпения у меня бы хватило на трех мадагаскарских черепах.

— Разрешаю. Идите. Стража!!!

В зал опять влетели стражники. И в нас нацелились два остро отточенных копья.

— Эй, убери свою палку от моей задницы! — возмутилась я. — Не то я сейчас сама покажу тебе, куда ее вставить! На твоем товарище!

Копье мгновенно исчезло. Я ухмыльнулась. Так-то. Царь смотрел на меня с веселым удивлением. Я поняла, что пора исправлять ситуацию, пока ее не перепутали с проституцией.

— Простите, великий царь, но когда мне угрожают, я становлюсь весьма несдержанна на язык.

Эмрипей только махнул рукой.

— Идите. Ларк, проводи их до конюшни и прикажи выдать двух лошадей.

— До встречи, великий царь, — попрощались мы с Гераклом.

И отправились на конюшню. Там на нас набросился старик-конюх.

— Чего вам надо? Коней?

— Коней, — согласилась я. — Двоих. Оседланных.

— Всем надо, — проворчал старик. — Скажите спасибо и за этих. А седлать сами будете.

С этими словами он вывел нас к стойлам с двумя… Я даже не знаю, как назвать этих несчастных животных. Это были уже не лошади. Это были две заготовки для конской колбасы. Больше они ни на что не годились. Я никогда не решилась бы даже оседлать какую-нибудь из них, опасаясь, что кляча рухнет под моей тяжестью.

— Да ты что, издеваешься над нами… — медленно начал Геракл.

Я тут же наступила ему на ногу, чтобы заткнулся. Пусть помолчит. Ежу понятно, что так со стариканом не справиться. Он уже давно привык к пререканиям.

— Это великолепные кони, — пропела я медовым голоском. Геракл и старик уставились на меня одинаково круглыми глазами. Даже вопрос был один и тот же — на двоих — не сошла ли я с ума? Не сошла. Но и бороться с бюрократами давно научилась. — Перед отъездом великий царь желал дать нам последние напутствия, так он тоже разделит мое восхищение этими прекрасными животными.

Старик сверкнул на меня глазами, но, увы! Я была невозмутима и непрошибаема.

— Я сам оседлаю коней, — проскрипел старик. — Подождите снаружи.

Да нет вопросов. Я очаровательно улыбнулась старой сволочи и вышла, подхватив под ручку Геракла. А как иначе с этими мерзавцами? Если начнешь скандалить, они только крепче вцепятся в тебя. Но начальства они боятся, как огня. Естественно, наши новые кони были гораздо крепче и лучше тех двоих кляч.

— Куда мы отправимся? — спросил Геракл, когда мы выехали из города, и я развернула карту.

— Вот блин! Этот козел дал нам чертовски неудобное направление! — выругалась я.

И у меня были все причины для ругательств. Эмрипей послал нас как раз в противоположном направлении от нужного мне сада с яблоками. И что теперь делать? А вот что.

— Значит так. Поехали пока к твоим чайкам. Надергаем у них перьев, а когда приедем обратно, попробуем получить новое задание где-нибудь поблизости от нужного мне сада. О’кей?

— Хоккей, — бодро согласился Геракл.

И мы поехали.

Глава 13

Ездить на лошади — это очень сложно. Поверьте, за три дня езды я не раз посылала чертову скотину к лешему и исчерпала весь свой запас русского мата. Начнем с того, что о лошади надо заботиться. Кормить, поить, чесать, растирать, беречь. И скорость у лошади далеко не автомобильная. Мне бы сюда хоть самый завалящий запорожец. Но чего не было, того не было. Зато говорить можно было спокойно. И я, ошалев от безделья, принялась доставать Геракла вопросами.

— Слушай, а почему Репей сказал, что ты — ребенок его тетушки?

Геракл покраснел, как помидор-рекордсмен.

— Ну, тут… в общем… понимаешь….. короче говоря…

— Начни сначала, — мягко посоветовала я. — Кто такой Ампион и с чем его едят?

— Его ни с чем не едят! Это мой отец!

— Не едят, говоришь? А вот один мой знакомый дракон с удовольствием ел людей, запивая отличным вином, — протянула я. — А какое отношение к тебе имеет тетушка Репея?

— Эмрипея.

— Хорошо, пусть Эм-Репея, но все-таки?

— Она моя мама.

— Так, уже хорошо. А как получилось, что получился ты? Для этого нужен достаточно близкий контакт, правда? Чем знаменит твой отец?

— Смазливой мордашкой, — отозвался Геракл. — А матушка моя, хоть и горько о ней этакое говорить, далека была от мыслей о государственных интересах. Приглянулся ей смазливый юнец, который ее спальню охранял, чтобы снаружи враги не подкрались…

— А потом стал еще и изнутри проверять, особенно под одеялом и простынями, — протянула я. — Да ладно, не тушуйся, дело-то житейское.

— Если бы еще мой дедушка-король так к этому относился, — фыркнул Геракл. — Он как-то решил пожелать доченьке спокойной ночи ну и угодил в самый разгар проверки. По счастью, здоровье у дедули было преотменным, так что воин из окна вылетел ласточкой, там себе и шею свернул. А маменьку мою, как оказалось на четвертом месяце, дедуля поскорее выдал замуж за Вирана. То есть сперва он попытался объявить меня своим наследником, которого дочурка принесла от бога, а мою мамочку при мне правительницей, но тут младший сын подключился.

— А сколько деток было у твоего дедушки?

— Да двое. Моя мамуля и отец Эмрипея. Но по потомству ты сама можешь судить, кто более достоин править, я или он, моя мамочка, или его родитель, теперь уже почивший. Дед свой выбор сделал, оставалось только объявить об этом, но увы, братец моей матушки, теперь уже покойный царь, умудрился притянуть на свою сторону войска, так что пришлось деду смириться, а мамуле отправляться к Вирану, который и воспитывал меня до совершеннолетия. На наследство я прав никаких не имею, как незаконный, остается только братцу служить. Глядишь, и карьеру сделаю.

— Ага, как раз после дождичка в четверг, — фыркнула я. Меня терзали ну очень смутные сомнения. — Скажи, а как у вас добывают этих, стимфалийских чаек?

— Последнего храбреца вытащили издырявленного перьями, — порадовал меня Геракл. — Эти дряни просто пробивают своими перышками все подряд. Даже камень на глубину двух пальцев.

— И как ты собрался их добывать?

— Подстрелю из лука сколько смогу.

— Ну и чушь, — мне оставалось только головой качать. — Камикадзе Геракл.

— Эй, я тебя пока не материл!

— Я тебя тоже. Камикадзе — это такой дурка, у которого не хватает ума, чтобы выполнить задание и унести свой зад в целости и сохранности.

— И как это сделать, не подскажешь?

— Не знаю пока, — пожала я плечами. — Но что-то можно придумать. Нам еще долго ехать. А отбитый зад очень способствует размышлениям. Знаешь, попа болит — голове легче.

— Никогда не замечал, — удивился Геракл.

Я подмигнула ему, чтобы парень не принимал мои шуточки близко к попе.

— Ничего. Со мной еще и не то узнаешь. Времени навалом!

* * *

Собственно, до нужного нам городка мы доехали без происшествий. Тишь, гладь, божья благодать. Только блохи заели. Я как подцепила их на постоялом дворе, так и мучилась до первой речки. А потом загнала в нее всех. Обоих коней, Геракла, засунула все вещи и залезла сама. После постирушки насекомые отстали. До куска берега, который облюбовали эти чайки, мы доехали только к вечеру и решили не искушать судьбу. Говорю как большой профессионал — влипать в проблемы и искать неприятностей на свою пятую точку опоры лучше на свежую голову. Остановились неподалеку на ночлег, обустроили стоянку, как следует, выспались, а наутро накинули маскировочный плащ (не путайте с маскировочной одеждой нашего мира. Эльфийские маскировочные плащи очень тонкие, легкие и принимают расцветку местности, на которой лежат. Лирин подарила мне один, и я прихватила его с собой) и поползли потихоньку к берегу. Ну, скажу я вам, зрелище было просто обалденным. Тысячи птиц, взлетающие вверх и ввысь, блестящие странно серебряным оперением в лучах солнца, стремительными молниями пикирующие к воде… Все было настолько красиво, что я могла бы любоваться на них часами. Геракл не позволил.

— Посмотри, — протянул он мне что-то. Это был обычный камень, размером с небольшой блин.

— Ну, смотрю, — отозвалась я.

— Видишь? Камень. Крепкий.

Я послушно повертела в руках булыжник. Кусок гранита, несомненно. Этакая каменная летающая тарелка, весом на несколько килограмм. И что?

— А теперь смотри.

Геракл привстал, совсем чуть-чуть, и что было силы, швырнул камень в сторону чаек на манер летающей тарелки. Я ахнула.

— Ты что, вконец с ума сошел!? В птиц камнями швыряешься! Да я тебя сейчас…

— Ты не фыркай, ты смотри!

Камень летел в сторону птиц. Я аж взвыла вполголоса, представляя, как сейчас чертов булыжник врежется в одно из гнезд на скале и покалечит птенцов. Убью паршивца Геракла!

Но не тут-то было! Птички оказались такие, что даже в нашем времени на них бы не нашлось браконьеров. Навстречу камню взмыли с гнезд три чайки. Это было так быстро проделано, что я заметила их, только когда они оказались на пути камня и тряхнули крыльями.

Вшшшухх!!! Ххххууууушшшш!!! Вхххуууу!!!!

Камень вдруг сбился с высоты и упал. Я видела, как он покатился по скалам со странным звоном и застыл где-то в пятнадцати метрах от нас. Все произошло так быстро, что если бы я моргнула, я бы уже ничего не поняла. Секунд пять — и камень лежит на земле. Но почему!? Я ни фига не понимала.

— Оставайся здесь, — шепнул мне Геракл. И пополз вперед, завернувшись в плащ. Я, лишенная маскировки, сжалась за камнем. Если меня заметят эти милые птички, мне будет очень грустно. Нет. Не заметили. Геракл вернулся буквально через три минуты вместе с камнем.

— Вот, смотри, — шепнул он, протягивая мне камень и укрывая меня плащом.

Я поудобнее уложила ногу и взяла булыжник.

Блин! Ну, блин!! Во, блин!!!

Камень гранит был пробит в шести местах металлическими перьями. Или перьями из чего-то похожего на металл. Выглядели они так. Ость — металлическая. Сам пух — от очень жесткого, такого же металлического цвета, до мягкого. Я попыталась выдернуть перья, но не смогла. Перевернула камень и присвистнула. Ну, ни фига ж себе!? Милые пташки умудрились пробить камень насквозь в двух случаях из шести. А толщина была приличная. Сантиметра три-четыре. Блин, вот бы эту птичку — и послать Орланде. Ну, блин! Простите, но других слов у меня на тот момент не было. Мы прихватили камешек, чтобы на досуге выдрать перья и отправились к стоянке. Сперва ползком, потом уже на своих двоих и в вертикальном положении. Но в плащ все равно кутались с головой. Гераклу он очень понравился. А я наверное в детстве в войнушку не наигралась.

Когда мы доплюхали обратно, планов у меня все еще не было. А приползи мы несколькими минутами позже — не было бы и наших коней. Их отвязывали от тщательно вбитых колышков два типа с антисоциальными рожами и плохими наклонностями.

— Если мы сейчас не выйдем, то плакали наши лошадки, — шепнул мне Геракл.

— А если просто так выйдем — тем более, — шепнула я в ответ.

— А как тогда?

— Полежи пока в засаде. А когда они окажутся рядом — бей. Ты в драках участвовал?

— Да, — Геракл скромно потупил глазки. Интересно, с кем он дрался? С чертями после пятого кувшина?

— Ладно. Не уложишь, так хоть задержишь. А там и я помогу. Как только я крикну «давай» — начинай атаку. Хорошо?

— Хоккей, — бодро отозвался Геракл.

Несколько секунд я ждала, пока эта парочка отвернется. Ну вот. Теперь моя игра!

— В чем дело!? — грозно вопросила я, сбрасывая плащ. Выглядело это так, словно я вышла из-за камня. Я же говорила, что плащ сливался с окружающей местностью.

Оба типа посмотрели на меня, как солдат на вошь.

— А ты не мешай, девка. Сейчас закончим с конями — тобой займемся, — пообещал один из них, сплюнув на землю сквозь дырку в зубах.

— Убери руки от лошадей, чмо! — металла в моем голосе хватило бы на перья для трех чаек. Но внимания на меня не обратили, и мне пришлось подбавить искренности. — Козлы позорные, олени рогатые, лохи блохастые, утконосы, генетические выродки, жертвы аборта!!!

Я всегда знала, что искренность сейчас не в моде. Но не до такой же степени. Эти двое развернулись, оставили коней, и пошли на меня с нехорошими эротическими намерениями.

— Сейчас я тебя…. — Один из них, тот, у которого пока еще все зубы были целы, подробно рассказал мне, какую позу в любви он предпочитает. Может, и еще что-нибудь бы добавил, но тут его товарищ поравнялся с неподвижно лежащим Гераклом, и мы перешли в наступление.

— Давай! — крикнула я, влетая в объятия беззубого, и здороваясь с ним коронным ударом коленом по яйцам. Получилось великолепно — всмятку. Второй удар был (девушки и женщины, запоминайте!) прост. Я схватила му… жика за волосы, рванула его голову вниз и с силой врезала ему коленом по носу. Из носа хлынула кровь. Третий удар был в живот. После него воришка упал на колени, и я добавила от души — ногой в кроссовке в подбородок. Убить не убила, но нокаут обеспечила. И перевела взгляд на Геракла. Тот сцепился с противником в партерной борьбе. Ну не в коня корм! Учишь его, учишь, а все бестолку. Я шагнула вперед, четким жестом рванула голову его противника вверх за волосы и двинула кулаком в нос.

— Учись, обормот, пока я жива и бесплатно даю уроки. Я тебе что говорила? С противником нельзя сцепляться врукопашную, если ты не уверен в победе. Надо держать его на расстоянии. Понял?

— Давай пока без лекций, а!? Сперва их свяжем, а потом уже все остальное.

Совет был разумным. Это просто мое учительское прошлое вылезло. Так что предупреждаю мужчин, если вы решите жениться на преподавательнице, все равно какого предмета, подумайте дважды, а потом еще трижды. Преподаватель, это не профессия, это образ жизни. Так что готовьтесь к мини-школе на дому. Зато ежедневной. На моей памяти одна преподавательница, пятидесяти шести лет отроду встретила своего супруга такими словами: «Василий Петрович, добрый день. Вытри ноги о коврик зеленого цвета, потом еще о коврик красного цвета, поставь сумку на тот стул, который стоит слева от тебя, сними пальто, отряхни от воды, повесь его на третий слева крючок в углу…» Опять я отвлеклась. Нет мне прощения. Зато пока я отвлекалась, Геракл уже увязал наших непрошенных гостей, как болонскую колбасу и повернулся ко мне:

— Что дальше с ними делать будем?

— А, правда — что!? Утопить их, что ли!?

— Да ну, еще к морю тащиться, — поморщился Геракл. Я что, вслух говорила? Хотя тут заговоришь. Стрессы, стрессы, стрессы, и никаких антидепрессантов. Только мордобой. Но как действенно!

— Хорошо, а что тогда с ними делать? — спросила я.

— Да ничего. Пусть полежат тут, пока мы перышки не добудем.

— Ну да. Шесть штук у нас есть, осталось еще четыреста девяносто четыре. Скромненько.

— Как Реп… тьфу ты, поднабрался тут от тебя! Как Эмрипей заказал.

— Тогда мы тут до зимы просидим. И не говори мне, что у вас тут зимы мягкие. Мне домой нужно, Ольке морду чистить поленом.

Геракл сочувственно закивал. О своих проблемах я ему рассказала на третий день знакомства. И парень проникся. Теперь у меня был не просто попутчик, но и друг. А мне так не хватало самого обыкновенного человеческого тепла. Ладно, что-то я раскисла. Адреналин что ли отходит? Не будем гадать и не будем грустить. Лучше подумаем, что с этими двумя делать. Отпускать их нельзя. Я бы и была гуманна, но ведь они потом мстить вернутся. Здесь заветы простые. Если тебе выбили зуб, вырви у противника всю челюсть. Даже если зуб выбит за дело. Но держать при себе этих двух козлов, кормить их, как-то заботиться… Дураки сошли на первой остановке. Но все-таки, не убивать же их… А почему собственно нет? Хотя…

— Геракл, пошли, отойдем в сторонку.

— Что случилось?

— У меня идея! Мы получим эти перья в самый кратчайший срок. А эти двое послужат отличной приманкой.

— Это как?

— А вот так…

Изложение плана заняло минуту. Еще три минуты ушло на проработку деталей. Потом Геракл отправился рубить деревья, а я принялась раскапывать свою сумку. Мне нужно было кое-что смастерить. И хорошо бы управиться до завтрашнего дня. Время не ждет.

Выглядело это так. Плот был сколочен Гераклом из не толстых стволов трех эххорров. Это дерево чем-то напоминало нашу сосну. Геракл объяснил, что оно очень легкое и плотное, из него всегда делают корабли, лодки, плоты. И, правда, попав в родную стихию плот, подчинялся каждому моему движению. Но этого еще было мало. На плот погрузили одного из этих двоих мерзавцев и крепко привязали к бревнам. Рот ему затыкать не стали. Пусть орет погромче. Второго просто связали, как колбасу, закатили в пещеру, которых на берегу было великое множество, и заткнули рот. Пусть пока полежит. Вернемся — отпустим, если он нам не понадобится. И мы скользнули в воду. Плот был моей оригинальной конструкции. Во-первых, между бревнами вставили двенадцать трубочек из тростника. Постарались сделать так, чтобы они не выпали. Обмазали все смолой, которую Геракл растопил на костре, безнадежно изуродовав мой любимый котелок. Оставили парочку щелей в бревнах, как раз под пленными. И — самое главное — Геракл, отлично владеющий топором, прибил к бревнам четыре ручки? Рычага? Короче четыре палки и привязал к ним ремни, уцепившись за которые мы могли плыть и тащить плот за собой. То, что мы хотели сделать, было подло и мерзко. Но что ж теперь поделать!? Не получается быть чистеньким и беленьким для всех вокруг. Вот не получается. Я решила именно так и перестала переживать, а Геракл еще и не начинал. Представляете — по его мнению, этих двоих стоило убить уже за попытку кражи! Дикий мир!

На рассвете мы вошли в воду и поплыли. Плыть оказалось несложно. Морская вода щипала глаза, ну да черт с ней. Мы держались руками за ремни, периодически вдыхали воздух через трубочки и проверяли ножи за поясом. Я часто поднималась на поверхность и проверяла, туда ли мы плывем. Потом перестала. Птички начали летать слишком близко над водой. А вот и скалы. Воплей я не слышала — вода глушила все звуки, но первое перо, попавшее в воду, увидела. Оно пробило верхние слои воды и теперь медленно погружалось, за счет веса ости. Я знаком показала Гераклу, чтобы держал плот, и отвязала от пояса мешок. Собирать перья было довольно легко. Они медленно тонули. Мешало другое. Надо было постоянно подплывать к плоту и переводить дух. Геракл время от времени шевелил плот, чтобы поддержать в птичках боевой дух — и я чувствовала содрогания дерева. Когда я наполнила третий мешок и подвесила его к плоту — всего около ста пятидесяти перьев, Геракл кивнул мне на мою сторону плота. Я послушно взялась за рычаг и потянула плот обратно, всей кожей ощущая, как в дерево над нами втыкаются перья. Тянуть его было куда как тяжелее. То ли плот потяжелел, то ли мы устали — кто знает. На берегу, мы тоже узнали. И то и другое было верным. Плот стал гораздо тяжелее, чем был — за счет перьев, а мы, выйдя из воды, только-только и смогли, что втащить его на песок — и тут же рухнули рядом. К черту все вокруг, даже надвигающуюся грозу — к черту! Я подумала, что теперь я еще долго нырять не стану.

Гроза так и не налетела, чему мы очень порадовались. Есть в мире справедливость. Нам было сейчас ну совсем не до грозы. Мы выполняли очень тяжелую и грязную работу. Дергали перья из плота и из того бедняги, отмывали их в море от крови и складывали на песке. Потом пересчитаем, просушим и сложим в мешки. Было противно до тошноты. И это еще мягко сказано. Человек, которого я (чего уж там оправдываться — я, без меня Геракл век бы до этого не додумался!) использовала как приманку, был весь истыкан перьями-стрелами. Хорошо еще, что Геракл плотно пригнал бревна друг к другу, а щели замазал смолой. Если бы кровь попала в воду, нам бы пришлось солоно. Акулы чуют кровь за несколько километров… хотя я не знаю, водятся ли здесь акулы. Наконец все было промыто, уложено в несколько куч на песке и мы поделили обязанности с Гераклом. Он пошел хоронить нашего воришку, а я начала считать перья и укладывать их. Всего оказалось семьсот двадцать шесть перьев самых разных размеров. От коротеньких до длиннющих. Я отложила тринадцать перьев получше для себя любимой. Подумала — и отложила столько же для Геракла. Семьсот — красивое ровное число. Хватит царю за глаза. Мы и так план перевыполнили не хуже коммунистов. Аж на сорок процентов. Потом я подумала — и оседлала коней. Собрала вещи. Пора. Наконец вернулся Геракл.

— Я тут похоронил этого воришку в пещере. Потом показал труп его приятелю. Тот раскаялся в своих заблуждениях и уверяет, что никогда воровать не будет, — подмигнул мне приятель. — Я ему поверил и оставил нож. Кляп вытащил, ноги развязал, так что парень сам освободится часов через шесть. Мы уже будем далеко.

— Это где ж ты нож оставил? — удивилась я.

— А в пещеру кинул туда подальше, — пояснил приятель. — Пока найдет, да пока разрежет… А чего ты перья не убрала?

— А это ты сам убери, — пожала я плечами. — У нас семьсот двадцать шесть перьев. Тринадцать мне, тринадцать тебе, остальное Репею. Будешь потом детям показывать.

— Еще детей мне не хватало, — фыркнул Геракл. — Благодарствую.

Я улыбнулась, приподнялась на цыпочки и чмокнула приятеля в щечку.

— Поехали. Нас ждет отчет у Эмрипея. Будем врать напропалую.

— А зачем врать, — не понял Геракл, забираясь на лошадь.

— Как — зачем? Ну, ты и наивен, друг мой! Даром что выше меня вымахал. Учти на будущее — люди ценят тебя не по подвигам, а по твоим рассказам. Главное не стесняться вешать лапшу на уши — все сожрут и добавки потребуют!

Мы рассмеялись и отправились в обратный путь.

Глава 14

Его Величество Эмрипей был в натуре весьма не в духе. Как мои студенты перед зачетом. Тоскливый такой, хуже всякой истерики.

— Чего надо? — лениво поинтересовался он у меня и Геракла. — Я кому сказал, без перьев не возвращаться!? Вы что, ослушаться меня решили!?

Я хлопнула в ладоши. Двери тронного зала медленно распахнулись, и стражники внесли нашу добычу — упакованную в мешки, завязанную особым образом, а поверх еще и опечатанную.

— Семьсот перьев, как вы и приказали, великий царь, — Геракл изобразил поклон. Я тут же вцепилась в руку друга. Так, на всякий случай.

Эмрипей спрыгнул с трона и подошел к одному из мешков. Картинно выхватил кинжал. Я на всякий случай напрягла мышцы. Если что — поставлю подножку, или просто уберусь с пути кинжала, а потом разберемся. Заодно и зал царем подметем, а то грязно тут. Но Эмрипей просто вспорол мешок Перья, звеня колокольчиками-переростками, посыпались на пол.

— Ну, молодцы! — протянул царь. — Хвалю! Хвалю!!!

Сорвал с пояса ножны, в которых был кинжал и протянул их вместе с оружием Гераклу.

— Заслужил, братишка! Носи!

Геракл принял оружие, преклонив колено, и тут же повернулся ко мне.

— Держи, Тина! Великий царь, да если бы не она — я б и до сих пор на стимфалийской отмели сидел!

— Кинжал оставь себе, — отмахнулся царь. — А для подруги твоей у меня подарок найдется. Эй, слуги!

Три человека в белых туниках вбежали в зал и поклонились.

— Принесите моей гостье ТО ожерелье. Которое мне апериняне подарили.

Слуги опрометью метнулись из зала. И вернулись через несколько минут с небольшим мешочком.

— Носи, — протянул мне Эмрипей. — А если позволишь, я сам его надену тебе.

— Воля Великого царя — закон для его подданных, — я пожала плечами.

Эмрипей достал из мешочка колье. Красота! Золотой обруч в виде ветки цветущей яблони, а на нем — цветы из розовых бриллиантов. Россыпи цветов. Я только ахнула.

— Великий царь, я не заслуживаю…

— Это мне лучше знать, — оборвал меня Эмрипей. Потом обошел меня и застегнул на шее колье. Бриллианты холодом обожгли кожу.

— Какая красота, — прошептала я. И, кажется, я ошиблась с первым впечатлением. Не такой уж Эмрипей и противный. Может и правда изменить мужу? Если в женщинах местный царь разбирается так же хорошо, как и в драгоценностях — дело того стоит. Ну да ладно. Перед отъездом посмотрим.

— А у меня беда, ребята, — вздохнул царь. — Как вы уехали — амазонки на страну напали. Несколько деревень разграбили и сожгли, женщин вырезали, мужиков тоже, кого с собой увели, кого убили. Воевать будем с ними. Через три дня выступаем.

— Воевать с бабами? — возмутилась я, как-то позабыв, что разговариваю с царем. — Во, блин, заняться людям нечем! А из-за чего они так взбесились? Моча в голову ударила?

— А кто их знает. Бабы — дуры, — изрек Эмрипей, тоже позабыв, что я пока не средний и не мужской род. — Уж почитай который раз налетают. Редко какой год без них обходится! Приходится собирать войско да двигать за ними, мстить за поруганную честь.

— Это не дело, — уверенно сказала я. — Чего они хотят?

— Как всегда, земли им нужны у Фегорнского залива. Уж третий век из-за земель этих бьемся, народ стонет. Еще прадед мой с амазонками рубился…

— И все равно это не дело, — оборвала я царя. — Великий царь, дайте мне провожатого, я поеду да поговорю с амазонками. Сразу они меня не прикончат, авось и разрулю ситуацию?

— Чего? — не понял царь.

— Поговорим с ними, чтобы войну не развязывали. — Перевел Геракл.

— Они вас прикончат, — припечатал Эмрипей.

Я насмешливо фыркнула. Подумаешь, амазонки! Не был ты, несчастный, у нас на кафедре биологии! Вот где клубок гадюк-то! Шипят, сплетничают, гадят по-всякому, в душу без мыла залезть норовят…

А ты — амазонки! Наивня-ак!

— Великий царь, — с нажимом повторила я. — Дайте мне провожатого.

— Нам, — вмешался Геракл.

— Очень ты мне там нужен! — возмутилась я.

— А кто тебя там охранять будет?! — мгновенно начал разборку парень. Избавила я его от комплексов на свою голову. Раньше бы он перед царем лаяться постеснялся, а сейчас стены дрожат от его рева. — Не-ет, без охраны — никуда не отпущу! Виданное ли дело — к амазонкам — и в одиночестве!

— Да не ты ли со мной хвостом собрался!?

— А хоть бы я!

Мы сцепились, наплевав на царя и на слуг.

— Гера, не борзей! Если у них сейчас критические дни — они тебя на гуляш переработают! А я должна буду им мстить! Нет у меня времени на всякую чушь!

— Тина, это ты увянь! Я что, козел позорный — подругу на такое дело одну отпустить? Вместе поползем!

— Вместе и вынесут!? В одном гробу!? Так, что ли!? Ты жить должен!

— А ты нет что ли?! — передразнил меня этот нахал.

— А я уже взрослая!

— Закрой пасть и слушайся!!! — заорал вконец доведенный Геракл. — Никуда ты одна без меня не поедешь!!! А будешь возражать — царя попрошу, чтобы тебе темницу поудобнее подыскал! И ошейник с поводком!!!

— Что-о-о!?

— Что слышала! Темницу, ошейник и намордник!!! Если мы друзья, тогда слушайся!

Я неожиданно для себя захохотала. Геракл подхватил кувшин с водой, стоявший возле царского трона на столике — и выплеснул на меня.

— Урою!!! — завопила я, забыв про истерику.

— Пришла в себя? — поинтересовался приятель. — Едем вместе.

— Выучила я тебя на свою голову.

— Выучила.

Эмрипей посмотрел на нас, как на опасных сумасшедших, а потом хлопнул в ладоши. Появился слуга.

— Эмпердор, проводи гостей, да скажи Тесею, чтобы к амазонкам их проводил. И на конюшне распорядись, чтобы коней им свежих дали.

Мы поклонились — и свалили к амазонкам.

Тесей оказался этаким зубром, два на полтора метра, в кольчуге и со шрамом на физиономии. Услышав, что мы едем к амазонкам, он покачал головой.

— Вам что — голову сложить негде? Жить надоело — так со стены бы бросились!

— Да мы пробовали. Живы, — отшутилась я. — А как мы старались! Даже стимфалийских чаек ощипывали! И все равно живем.

— Брешете, — не поверил Тесей.

— Сам ты три года не умывался, — огрызнулась я. А, судя по запаху — так и все пять лет. — Вот, видишь!? — я коснулась бриллиантового колье. — Это царь меня наградил, а Гераклу кинжал наградной перепал.

— И все? — уточнил Тесей.

— А чего тебе еще нужно?!

— Нет, правда, все!? — не унимался мужик.

— Да сказано же тебе, все!

Тесей заржал так, что под нами лошади шарахнулись. Его конь аж на дыбы встал.

— Ну, вы и лопухи дорожные, — наконец выдавил он. — Щенки лопоухие! Сколько хоть перьев притащили!?

— Семьсот штук, — мрачно отозвался Геракл.

— Убогие, — решительно приговорил Тесей. — Недоумки, головкой при рождении ушибленные! Где вы жили-то!?

— Твое, какое дело? Ну, в провинции.

— Где-е!?

— В глуши лесной.

— Оно и видно! Да за три пера можно ошейник куда как роскошней купить!

— М-да. Кажется нас лоханули, — подвела я итог. — С другой стороны, особенно мы не перетрудились, так, по мелочи! Поплавали да одного грабителя прикончили.

— Это верно, — согласился повеселевший Геракл. — По труду и награда. И вообще, богатства родной страны надо преумножать бескорыстно.

— Твои бы слова, да нашим политикам в уши, — пробормотала я.

— Идиоты, — подвел черту Тесей.

С мужиком мы сдружились быстро. Даже очень. Тесей оказался настоящим старым служакой и к нам отнесся, как к новобранцам. Мы, в свою очередь, зауважали его за отличное владение любым оружием. До амазонок нам надо было пилить почти восемь дней, и все эти восемь дней Тесей натаскивал нас, как хороший дрессировщик. Его усилиями я получила чертову прорву синяков на всех частях тела, но зато стала более уверенно держать в руках меч и даже отбивала кое-какие удары. Хотя и плохо. Глаза все время зажмуривались. Еще мы метали аркан, бросали кинжалы и тренировались в ударах по нужным точкам. По таким, в которые стоит только попасть чем-то колющим — и твоего врага уже не откачают. Пока мы работали веточками. Кроме того, Тесей оказался великолепным охотником и сумел добыть оленя. По негласному уговору свежевали тушу мужчины, потом, ожесточенно выискивая на себе блох и клещей, а вот готовить, пришлось мне.

Веселуха началась на восьмой день с утра. Часов в десять мы увидели вдали большой военный лагерь.

— Амазонки, — уверенно опознал Тесей, вглядываясь вдаль. — И флаг их.

— А какой у них флаг? — спросила я.

— На золотом шелке белым вышита разбитая тарелка. Вокруг нее разорванные цепи. А флаг обшит кружевом. Одно слово — бабы, — фыркнул Тесей. И тут же покосился на меня. — Извини, Тина, это я не про тебя. Ты настоящий друг.

Я подмигнула приятелю.

— Как известно, бабы — дуры. Но я — женщина.

— Причем вооруженная и опасная, — пробормотал Тесей.

— А тебя что-то не устраивает?

— Я тебе скажу, когда буду уверен в своей безопасности.

— Ага! А если бы я была трепетной и беззащитной, что бы ты мне сказал!? — завелась я.

Следующие несколько слов подняли мое уважение к ветерану и пополнили мой личный словарь неприличных выражений. Да, феминизм тут не в моде.

Мы переоделись понаряднее и поскакали к лагерю. Не доскакали примерно километра. Дозор амазонок вырос, словно из-под земли. Мужчины заерзали в седлах, словно им что-то сидеть мешало. Но их можно было понять. Три девушки, направившие на нас копья, были одеты в черные кожаные коротенькие юбочки, едва прикрывавшие зад и в черный кожаный лифчик, оставлявший открытой правую грудь. Плюс еще сандалии с серебряными ремешками и куча украшений. Цепи, браслеты, серьги, кольца. Явный перебор. В довершение образа — великолепные прически, над которыми надо не меньше часа работать, косметика, маникюр и педикюр. Хорошо я их описала? Слюнки потекли? А теперь последняя деталь! В самой худенькой из амазонок было не меньше ста двадцати килограмм. Дозор был пеший, потому что такие туши ни одна лошадь не выдержит. Я их издалека за холмы приняла.

— Спешиться! Руки за голову! Живо!

Геракл послушно соскользнул с лошади и помог спешиться мне. Очень кстати, а то я в этом балахоне не смогла бы и ногой пошевелить. Я-то приукрасилась и надела платье, которое мне навязала Лирин. «Мало ли что случится», — убеждала меня эльфийка: «А одно приличное платье с собой всегда должно быть». Оно и было. Длинное, тонкое, ярко-зеленое, под цвет моих резко позеленевших глаз, облегающее тело, как вторая кожа, умело подчеркивающее все достоинства, ну а недостатков у меня нет. Я — само совершенство, и точка! Люблю себя любимую, особенно в таком роскошном платье. Но как в нем неудобно верхом ездить! Пешком ходить было не лучше. Туфель у меня не было, пришлось идти босиком. И все колючки стали мои. Спасибо хоть подол ни за что не цеплялся. Просто стлался по траве длинным шлейфом. А что вы хотите? Эльфийская работа!

— Нам нужно к вашей царице, — попыталась договориться я.

— Вы и так к ней отправитесь. А она решит казнить вас, или сохранить ваши жалкие жизни! — отбрила самая толстая амазонка. — Идите и молчите! Пленным разговаривать не положено.

Я смерила ее взглядом и гордо пошла вперед.

— Обалденно выглядишь, — шепнул мне Тесей, пристраиваясь в кильватере.

— Мерси, — пискнула я.

— И больше не проси, — добил Геракл. Мой жаргон оказался прилипчив, как три пуда смолы.

Нас провели в самый центр лагеря к роскошному шатру из темно-синей с золотом ткани. Я осматривалась по сторонам, но не видела ни одной худой женщины. Кто придумал изображать на фресках и кувшинах амазонок на лошадях? Его бы сюда! На таких коров одного кувшина не хватит! Их на бочке надо изображать! А еще лучше к бочке приделать голову, руки и ноги соответствующих размеров. Над шатром, кстати, развевалось то самое знамя. Одна из наших конвоиров (конвоирок?) вошла в шатер, выскочила через пару минут и кивнула остальным.

— Царица приказала вести пленников.

Мы оказались внутри шатра. Там было довольно светло и тепло. Горели две ароматические курильницы, и по всему шатру разливался отвратительный запах. Я вздохнула и расчихалась.

— Ап-чхи! А-ап-чхи! Ап-чхи!!! Какая гадость!

За моей спиной раздалось чихание. Тесей тоже не выдержал.

Царица обнаружилась довольно скоро. На мехах, в самом центре шатра, с удобством развалилась амазонка в таком же наряде, как и все остальные — юбочка и урезанный лифчик. Единственное отличие — все наряды были белого цвета, а на темноволосой голове сверкала диадема. Рядом с ней, в золотых ошейниках, сидели двое парней с такиими фигурами. Плейбой отдыхает! Вместе они составляли примерно полцарицы.

Остальное я особенно не рассматривала, потому что царица заговорила. Голосок у нее был под стать размерам. Полком командовать. Или разборки на коммунальной кухне устраивать.

— Я хочу знать, кто вы такие!

— Меня зовут Тина, — спокойно ответила я. — Я приехала на переговоры.

— На переговоры? — удивилась царица. — И кто же решил со мной говорить? Чей ты голос!?

— Царя Эмрипея, — бодро ответила я. — Прикинь, приезжаем мы с приятелем к нему в гости, а он нам и говорит. Так, мол, и так, пирушку по случаю вашего явления устроить не могу, собираюсь с амазонками воевать. Я его спрашиваю, из-за чего воюете, а он ни «бее» ни «мее» в ответ! Только и удалось добиться, что это традиция такая! Типа вы уже триста лет общего языка найти не можете! Ну, я и решила самостоятельно разобраться. Свистнула приятеля — и на коня. Ну, никак такого быть не может, чтобы вы триста лет спорили и ни до чего не дошли!

Царица захлопала глазами.

— То есть ты не официальный посланник?

— Догадайся с трех попыток, куда меня послал Эмрипей в ответ на предложение помириться?

Царица, похоже, догадалась и покачала головой.

— И ты решилась явиться в мой лагерь? Одна, практически без оружия, в сопровождении этих двоих… Ты либо дура, либо слишком умная. Одно из двух.

— Решай сама, — предложила я. — Но вообще-то я ни то и ни другое. Я всегда уповала на женский ум. Елки, ну что вам может быть такого нужно, чтобы целых триста лет страну разорять? Я-то знаю, что эти набеги вас почти не обогащают. Много ли возьмешь с деревенек? А города вы ни разу не брали. Вот я и думаю, проще ведь договориться, чем вот так дурью маяться?

Царица посмотрела на меня и покачала головой.

— Такое мужество заслуживает награды. Тебе просто отрубят голову. Без пыток. А твои спутники будут использоваться по назначению.

Ребята побледнели. Я их чисто по-человечески понимала. На такую гору сала влезть можно было только пережрав виагры и вооружившись снаряжением юного альпиниста.

— Вот из-за таких как вы баб дурами и называют, — огрызнулась я. — Слушай, ну чего вы к нам приперлись-то!? Мужиков не хватает!? Я их понимаю! А вот вы и правда дуры! Воевать полезли! Да от вас любой мужик так рванет, что как раз на другом конце страны остановится! Женщинами надо быть, а не вояками! Мечи еще никого не красили! Вон, со мной двое героев-любовников добровольно таскаются. И заметь, я сама за меч не берусь. Мое оружие — стрельба глазами и протыкание сердец ресницами (брехня беспардонная!). А вам бы похудеть, к вам бы все мужики валом валили! Особенно если вы их жениться не заставите.

Царица посмотрела на меня, как на врага народа.

— Да что ты несешь, девка!? Как же мы можем похудеть!? Мы уже все перепробовали! Ничего не помогает!

Я чуть на зад не хлопнулась. Как-как! А вот так! По похудению я большой специалист. У меня подруга на кафедре, так вот, в ней килограммов сто живого веса, из них сорок — живого жира и она постоянно худеет. И обсуждает со мной новые способы.

— Да просто взять и похудеть, — пожала я плечами. — Диеты. Французская, рыбная, овощная, раздельное питание, сыроедение, шейпинг, гимнастика… Да я с любой из вас за неделю килограмма четыре сгоню. А дальше и сами справитесь, если на жопы опять не плюхнетесь!

В глазах царицы мелькнул неподдельный интерес.

— Учти, если ты врешь, твоя смерть будет ужасна!

— Да слышала я уже все это, — отмахнулась я. — Значит так, прикажи своим коровам развязать меня и вернуть мои вещи и через час, все, кто желает похудеть должны ждать меня… есть у вас тут площадка для собраний?

— Есть. В центре лагеря.

— Отлично. Я переоденусь, если хочешь — прямо здесь, чтобы я не удрала — и вперед! Вы у меня быстро жир растрясете!

— Объявить по лагерю! — приказала царица. Конвой рванулся из шатра со скоростью двоечника, получившего зачет. Готова поспорить на парик моей подруги (той, которая худеет), что они-то там будут наверняка! Я же собиралась действовать простыми дедовскими средствами. Царица медленно приподнялась и обошла меня кругом.

— Скажи, ты не врешь!?

— Да не вру я, — отмахнулась я. Во блин деревня! Так я тебе и признаюсь, что лапши навешала! Хотя на этот раз я была предельно искренней. Хотите похудеть? Похудеете!

Я по быстрому переоделась в брюки и рубашку из мягкой ткани и посмотрела на царицу. Той определенно хотелось поверить.

— Обещаю, — просто сказала я. — Если я похудела, то вы и тем более похудеете.

И махнула рукой мальчишкам.

— Ребята, за мной! У нас уйма работы!

Геракл и Тесей смотрели на меня с искренним восхищением. Я подхватила их под руки и уверенно зашагала на площадь собраний, или как ее там?

Глава 15

— Раз! Два! Три! Четыре! Руки в боки, ноги шире! Прыгаем! Прыгаем, я сказала, а не трясем задницей, показывая, что жир колышется! Вперед! Клио! Колени подбрасываем! Ну и что, что ты их найти не можешь! Прикинь, где у тебя середина ноги и выбрасывай ее вверх!

Вот в таком режиме мы и развлекались уже шестнадцатый день. Амазонки оправдали мои ожидания, примчавшись на площадь всем табуном. Я вкратце объяснила им, что намеренна делать — и работа закипела. Всех мужчин, которые были в лагере, я приставила к кострам и присматривать за продуктами. Ввела строгое меню. Утром — овсянка и ломоть черного хлеба без масла, на обед — салат и чашка нежирного бульона, вечером тоже салат и стакан простокваши или молока. Фрукты любые, за исключением бананов и винограда. Бананов тут, правда, не было, а вот виноград я из рациона выкинула. И постоянные пробежки, тренировки, разминки. Утром, еще до завтрака, три круга вокруг лагеря. После завтрака — полчаса отдохнуть — и вперед. Гимнастика, потом плавание, потом обед. После обеда двухчасовой отдых — и опять на площадку. Бег, разминка, прыжки на месте и через скакалку, плавание, приседания, отжимания… И никаких поблажек. Если не хочешь, чтобы у тебя кожа складками висела, когда ты сбросишь сорок килограммов, надо активно заниматься спортом. Трудно? Тяжело? А ты думай о чем-нибудь приятном. А если не думается, то это твои проблемы. Сожми зубы — и вперед. В этом отношении амазонки не были молодцами. Но процесс пошел. Амазонки, конечно, были ужасно недисциплинированными бабами, но тут мне с удовольствием помогали все мужчины. Шаг влево, шаг вправо, считался побегом и карался голодовкой в комплексе с дополнительными упражнениями.

— Какой ужас! — заорут бабы, желающие похудеть за счет таблеток и добавок! — Надо же худеть постепенно!

А вот не надо! Я говорила чистую правду! Та мадам, которая постоянно худела у меня в институте, весила где-то от ста до ста двадцати килограмм, постоянно что-то пила, глотала целлюлозу, выписывала какой-то китайский препарат из женьшеня и жира беременных ящериц, мазалась антицеллюлитными мазилками — и в итоге заработала себе язву желудка и роскошные прыщи. Да еще половины волос лишилась. Я же могу сказать одно. Похудеть можно! Но для этого нужно, во-первых, меньше жрать и вообще сесть на диету (например, съедать не две тарелки каши, а одну, уменьшать количество еды), во-вторых, побольше двигаться, а в-третьих, перед каждой трапезой выпивать по стакану ледяной воды. Желудок съеживается, и ты съедаешь меньше. Ну и там еще разные мелочи, но я их не объясняла. Я показывала результаты. Уже через неделю царица амазонок похудела на шесть килограмм и была так счастлива, что подарила мне наряд амазонок из меха леопарда. У них это считалось очень почетным. Примерно как у нас — встреча с президентом. Хотя от леопардового лифчика пользы было определенно больше. Я не возражала. Остальные теряли воду такими же темпами. Я предупреждала их, что через какое-то время процесс замедлится, потому что сгонять надо будет уже не воду, а жир, но амазонки были готовы на все. И то сказать, приятно, когда можно скосить глаза в сторону и увидеть что-то еще, кроме своих жирных щек. Геракл и Тесей помогали мне во всем. Из них получились бы прекрасные инструкторы по аэробике. На меня они смотрели с плохо скрытым восхищением. К этому времени на границу подошел Эмрипей с войском — и был поражен до глубины души. Вместо того, чтобы воевать и похищать мужчин, амазонки послали его кое-чем груши околачивать и продолжали тренировки. Царь был настолько счастлив, что пообещал мне подарить столько золота, сколько я сама вешу. Я посмеялась, жаль, что я не вешу как амазонки, царь предложил оценить мою фигуру….. короче спали мы вместе уже пятый день. И я вовсе не жалела. В постели с Эмрипеем мне было приятно. Он умел обращаться с женщинами. Кстати, тем из амазонок, кто уже привык к нагрузке, я посоветовала заниматься горизонтальными упражнениями почаще. Французская диета, знаете ли. Утром — кекс и секс, в обед — кекс и секс, вечером — один секс. Если не помогает, исключаем мучное. Что мы и сделали. Я бы с удовольствием позанималась с амазонками еще пару месяцев, но наставало время двигаться дальше. И я решила поговорить с Гераклом. Наступил час послеобеденного отдыха, и я обнаружила его у шатра царицы.

— Гера, ты как, очень занят?

Вопрос был данью вежливости. Геракл мгновенно отложил меч, который точил и уставился на меня.

— Что случилось?

— Да почти ничего, — обрадовала я его. — Двигаться мне надо.

— Куда?

— За яблочком, — пояснила я. Гераклу я рассказала о цели моего пребывания в его мире почти сразу, и он решил мне помочь. Но сейчас смотрел на меня с тоской.

— Тина, а зачем тебе это нужно?

— Нужно, — вздохнула я. — Понимаешь, там, далеко, у меня дом, муж, родители… У вас здесь хорошо, но больше всего на свете я люблю свою родину. И мне очень хочется туда вернуться. А сделать это можно только при одном условии. Если я получу яблоко с дерева Эстеринеид.

Эстеринеид — это было местное название рокового дерева, и Лирин предложила в разговоре пользоваться им. Я не возражала.

— И тебя отпустят? — уточнил приятель.

Я покусала травинку.

— А почему бы меня и не отпустить? Здесь уже и Тесей справится! Да и царица поняла, что ей требуется! Она быстро дойдет до правильного веса.

— А Эмрипей?

— А что — Эмрипей? — не поняла я. — Все просто. Встретились — переспали — разбежались!

— А он что думает по этому поводу?

Вот уж это меня ничуть не волновало.

— А он может не пожелать расстаться с тобой, — философски заметил Геракл. — Он уже говорил мне, что из тебя вышла бы прекрасная царица.

— О, черт!

Вообще-то я была согласна с этим его заявлением, просто именно в это время и именно в этом месте мне быть царицей не хотелось. Ни водопровода, ни канализации, ни прокладок с крылышками — я же рехнусь на третий день! Да и Орланде жирный подарок будет.

— Я не хотела. Честно!

Получилось как-то жалобно, но Гера только плечами пожал.

— Тогда драпать надо.

— А как?

— А ты как думаешь?

Я уже чесала загривок, ожесточенно стимулируя мыслительный процесс.

* * *

Когда Орланда ворвалась к отцу в кабинет, верховный волшебник даже особенно не удивился. Просто поднял голову от очередного свитка, и голосом смертельно уставшего человека вопросил у неба:

— И что случилось на этот раз?

Небо привычно промолчало. Ответила Орланда.

— Пап, я собралась и готова отправиться в мир волшебной яблони…

— Самоназвание — дерево Эстеринеид, — продолжил отец.

— …чтобы попробовать еще раз помешать этой нахалке!

— Ну-ну, — протянул верховный волшебник, всем видом давая понять, что в затею дочери он не верит. Орланда вспыхнула, как маков цвет. И колдун машинально отметил, что дочка, как и всегда, переборщила с краской для волос. Слишком светлой. Если Тина, раскрасневшись, выглядела просто очаровательно, то Орланда сильно напоминала помидор — переросток.

— Не веришь?! Но на этот раз у меня все получится!

— На КОТОРЫЙ раз?

Орланда зашипела.

— Ты хочешь знать, что я придумала, или нет?

— Ты же все равно расскажешь, — пожал плечами волшебник.

Орланда скрипнула зубами, но на провокации не поддалась.

— Сейчас Тина движется из лагеря амазонок по направлению к Керату. Я попробую подставить ее в жертву Минотавру. А если это не удастся, я натравлю на нее разбойников. Может хоть мечами удастся то, что не удалось интригами.

— Против лома нет приема, если нет другого лома.

— Думаешь, у нее будет?

— Уверен.

— С ней только двое сопровождающих. А я натравлю на них, минимум, сотню.

— Ну-ну.

Неприкрытая насмешка в голосе отца заставила волшебницу вспылить.

— Похоже, ты ей желаешь удачи?!

— Всякий, кто готов пуститься ради своей любви в такое предприятие, заслуживает моего уважения, — парировал волшебник.

Этого Орланда вынести не смогла.

— Любви!? Любви!!!? Да эта стервочка, не прошло и двух недель, запрыгнула в постель к одному из местных царьков!!!

— А ты откуда знаешь? Свечку держала? — брезгливо поинтересовался отец.

— Почти, — Орланда прищелкнула пальцами, и в воздухе вспыхнуло изображение двух сплетенных тел. — Это доказательство ее неверности. Еще одну копию я оставлю сегодня Нику. Пусть подумает, стоит ли хранить верность такой гадине!

— Стоит, — тут же отозвался волшебник. — Не она начала это первая.

Два сплетенных тела извивались в воздухе.

— Посмотри сюда, — верховный колдун ткнул пальцем в мгновенно увеличившееся изображение. Голова женщины была запрокинута, зубы слегка оскалены, глаза закрыты… На лице застыло странное выражение. — Она не наслаждается. Она пытается сбросить напряжение, — подвел итоги заботливый отец. — И любой мужчина, кроме этого самодовольного болвана, кстати, кто он?

— Я же говорю, царь! Эмрипей.

— Странно. Хотя на тронах и похуже сидели. И вообще, царь может позволить себе быть невнимательным. Так вот, любой мужчина придет к тому же выводу, что и я. И Ник не будет исключением.

— Полагаешь?

— Попробуй — сама убедишься.

— Попробую.

* * *

Когда Орланда показала волшебнику заснятые ей кадры, первой реакцией Ника было — придушить мерзавку. Не жену, если кто не понял. Нет, обвинять Тину он не мог. Хотя и обвинял. Но врожденное чувство справедливости очень быстро подсказало ответ. А что бы он сам делал на месте жены? Она одна, брошена даже не против всего мира, а сразу против нескольких миров, она одинока и растеряна, хотя и не показывает вида, она страдает из-за предательства и измены мужа… Да, именно в таком порядке. Сперва Ники предал ее, ничего не рассказав о себе, а потом изменил с Орландой. И не надо говорить про барутту. Эта травка не стоит и ломанного гроша перед искренней любовью. Ники не сомневался, что Тина могла бы устоять перед афродизиаком. Во всяком случае до того, как узнала всю правду о своем муже. Ники хорошо знал женщин. И видел в глазах своей жены, обращенных на него, искреннюю и глубокую любовь. Хотя сама Тина могла этого и не осознавать. Но — парадокс — тем легче ей было вырвать свои чувства из сердца. И сейчас женщина занималась именно этим. Новая любовь убивает старую? Ники хорошо помнил, как она смеялась над этими словами. «Убивает? Нет! Убить любовь нельзя! Она все равно останется, в глубине сердца, в дальней комнате разума… Но можно забыть ее! Заслонить другими переживаниями и ощущениями. Путешествиями, мужчинами, смертельным риском… Дай бог, чтобы мне не пришлось проверять это на себе».

Не дал. Ники всегда умиляла способность жены становиться мгновенно серьезной и задумчивой, а в следующую минуту — опять шутить и смеяться. И сейчас — он знал, что собирается делать Тина. Не знал он только одного — что она будет делать, когда станет полноправной вэари. Волшебницей с правом голоса на совете волшебников. А что это время не за горами — он даже и не сомневался.

Одним щелчком пальцев развеяв мерзкую картинку, Ники бросился на кровать.

— Вэл, — позвал он, надеясь, что его голос проникнет сквозь время и пространство. — Я люблю тебя, девочка! Люблю! Пожалуйста, помни это!

* * *

Так и был составлен план побега. Я пришла к царице и честно заявила, что должна уехать, что обязательно приеду еще, и что теперь они могут продолжать занятия и без меня. Мельпомена (для друзей — Меля, для всех остальных исключительно Ваше Величество) вздохнула и сказала, что они, конечно, справятся без меня, но я должна заехать еще. Обязательно. Я обещала. И поздно ночью мы с Гераклом рванули когти из лагеря амазонок.

Меля заранее приказала двоим амазонкам оставить за пределами лагеря двух лошадей, так что нам оставалось только выйти и поехать. Уже под утро, когда Эмрипей заснул, я поцеловала его на прощание, положила рядом на кровать свиток, в котором извинялась, всячески расхваливала его постельные таланты (во-первых, они действительно стоили восхваления, а во-вторых, чего обижать хорошего человека?) и выражала надежду, что мы встретимся после того, как я добуду свое яблочко. И ушла раз и навсегда. Геракл уже ждал меня. Не один! Рядом с ним, с чрезвычайно довольной мордой стоял Тесей.

— Эт-то еще как понимать!? — зашипела я.

— А вот так! — уперся воин. — Или берете меня с собой, или я сейчас так разорусь, что все стимфалийские чайки передохнут! А весь лагерь на уши встанет!

Я закатила глаза. Ну и что же теперь делать!? Препираться в такой близости от лагеря небезопасно. Но не брать же идиота с собой? Ладно! Пусть пока едет! Я его по дороге отговорю.

Отговорами я и занималась уже второй час. Горло драло как наждаком, а этому нахалу хоть бы хны!

— Тесей! Ну, будь ты человеком! Ну, на кой ляд ты нам сдался!?

— Не нукай, не запрягала! А Геракл на кой ляд тебе сдался? Он-то еще бесполезнее меня!

— Да, но он сам по себе! А ты на службе у царя!

— А он мой приказ не отменял! Мне сказали — сопровождать тебя! Вот я и сопровождаю!

— Это формальные отговорки!

— Какие-какие!? Фо… ма… ные?

— Неважно! Но они глупые! Ты сам в это не веришь!

— Не твое дело!

— Так ты же за мной увязался! Блин! Гера, ну объясни хоть ты ему, что там, где пройдут два человека, три могут и не пройти! И сам копыта отбросит и нас под монастырь подведет, осел упертый!

Геракл, слушавший нашу перебранку с терпением, достойным иного философа, завел глаза к небу.

— Тина, ты прелесть, но отговорить его у тебя не получится!

— Почему!?

— Да именно поэтому! Ты на него посмотри повнимательнее!

Я уставилась на Тесея.

Под моим пристальным взглядом здоровенный мужик вдруг начал краснеть. Медленно и печально.

Сперва уши, потом щеки, лоб и шея. Через две минуты он напоминал помидор.

— Так ты… — наконец доползло до меня.

— Да любит он тебя, — равнодушно сказал Геракл таким тоном, как будто говорил о позапрошлогоднем урожае свеклы. — Любит.

— Да я тебя! — еще ярче вспыхнул Тесей.

— Спокойно! — тут же подняла руку я. — Тесей, я просто не верю, что это говоришь именно ты! Ты же взрослый, серьезный человек! А если бы я решила остаться и выйти замуж за Эмрипея!?

Тесей по-прежнему опускал глаза.

— Он все знает, — скучающе сообщил Геракл.

Я развернулась к нему с такой быстротой, что едва не слетела с лошади.

— ЧТО!? Да как ты посмел!?

— Он не нарочно, — пояснил Тесей. — Я услышал пару ваших реплик, кое-что домыслил, кое-что спросил. Догадаться было несложно. Вы были очень неосторожны.

— Ну и что ты теперь сделаешь!? — окрысилась я уже на него. Блин! Молчать надо было, как репа на грядке! А я распустила язык, за что и огребла! Ясно же сказано мудрым человеком, что если о тайне знают двое — о ней уже знает вся планета! — Какого дьявола тебе от меня надо!?

Тесей несколько минут молчал, опустив глаза на холку своего коня.

— Ну!? — не выдержала я.

— Тина, — медленно заговорил он, подбирая слова. — Я отлично понимаю, что ты не останешься. И не прошу тебя об этом. Но пока ты здесь — мне хотелось бы просто быть рядом. Я ничего у тебя не прошу. Просто мне хотелось бы вспоминать о тебе с теплом. И верить, что где-то там, за звездами, ты так же будешь думать обо мне.

Я покусала губы. Злость куда-то улетучилась, и я почувствовала жалость. Бедный Тесей. Ему не повезло с выбором. Но прогнать его я уже не смогу.

— Можешь ехать с нами, — вздохнула я. — В конце концов, трое лучше, чем двое.

— Спасибо, — улыбнулся Тесей.

— Кушайте на здоровье, — огрызнулась я. — Учти, мы только друзья. Ясно?!

Кажется, до него это не дошло. Жаль.

Мы ехали вот уже двенадцатый день, и я с тревогой подсчитывала свои дни. Отпущенное мне время таяло, как снег на солнце. Надо было поторапливаться, если я хочу намылить шею Орланде. С другой стороны, я пока не могла решить, кому я больше хотела намылить шею — ей или моему бывшему (теперь я думала о Ники именно так) муженьку? Хотелось зверски отомстить обоим. Но как!? С одной стороны — для Орланды самым страшным наказанием будет, если я останусь с Ники. Но для меня-то это будет еще большим наказанием! А если дать им свое благословение, эта дрянь решит, что она у меня выиграла! Так дело тоже не пойдет! Если Орланда от меня чего и добьется — так это венка на гроб, но никак не меньше. И не больше. Фиг ей, а не мой муж. Бывший. Кстати, что он-то решил по этому поводу!? Если он не пожелает расставаться? Все может быть! Мы прожили вместе довольно долго по меркам землян, детей не нажили, но жили очень и очень счастливо. Я не совру, если скажу, что каждый день был для нас праздником. Тем более, что мы были очень неприхотливы. Солнце светит, птички чего-то там орут, мы живы и здоровы — разве это не повод устроить праздник? Не в том смысле чтобы нажраться как свинья, а просто в житейском — погулять вместе, пойти куда-нибудь потанцевать, просто поискать развлечений на свою голову… Жаль.

Ники, ну почему ты не держал штаны застегнутыми?! Мы ведь могли быть счастливы еще долгие, долгие годы. Теперь уже не получится. И не надо говорить мне за барутту. Лирин объяснила мне, что противиться этой заразе можно в двух случаях. Первый — это когда ты суперкрутой маг, так, что отрава вылетает у тебя из организма быстрее, чем всасывается. Второй — это когда ты безумно любишь другого человека. Так любишь, что не мыслишь без него своей жизни. Так, как пишут поэты и прозаики. Перед такой любовью барутта бессильна. Лирин даже достала учебник по травоведению и показала мне три документально зарегистрированные истории, когда барутта не подействовала именно по этой причине.

От печальных мыслей меня отвлек Тесей.

— Тина, подъезжаем к Керату.

— А что это такое?

— Это город такой! Последний перед пустыней Хетори.

Про пустыню я знала. По ней нам еще предстояло прошлепать. А после того как доберемся до оазиса — еще как-то поладить с сестрами, охраняющими нужную нам яблоню.

— Ну что, поехали в город?

— Поехали, — согласился Тесей. — Там можно купить все, что нужно для путешествия по пустыне. Думаю, дня два мы тут проведем, потом найдем проводника — и пошлепаем с чистой совестью.

— Проводника не надо, — тут же сказала я.

— Почему?

— Потому что оазис с тыблочками я чувствую не хуже иного барбоса, — вежливо пояснила я.

— Так то оазис. А как обратно?

— А обратно мы будем добираться немного другим способом.

— Это каким же? — Тесей с подозрением смотрел на меня.

Я невинно пожала плечами.

— Пока еще не знаю. А если знаю, то не скажу, а если скажу, то только на ушко.

Тесей послушно наклонился к моим губам немытым ухом. Я с интересом посмотрела на особо прочную серную пробку. М-да, хотя бы раз в десять лет стоит уши чистить, стоит. Ну, я и сказала ему об этом.

— Тина!

— Да? — я невинно посмотрела на приятеля. Тот ядовито улыбнулся.

— Слушай, а я знаю, почему тебя зовут Тиной. Это сокращение от «Скотина противная», правда!?

— Ах ты, мерзавец! — вскипела я.

Ну, все! Сейчас я ему лично из каждого уха грязь выбью! Поленом!

Моих благих намерений хватило минут на пятнадцать. Потом Тесею надоело уворачиваться, я бросилась на него, повалила на траву и с торжествующим воплем начала зверски щекотать, пока он не запросил пощады. Так-то! Никому не дозволенно меня оскорблять! Вот!

В город мы решили въехать только утром. А переночевать лучше под открытым небом. Без блох, вшей, клопов и прочих прелестей цивилизации. Мы с удобствами расположились вокруг костра. На этот раз готовить выпало Гераклу. Он пару раз обжегся, пару раз чуть не уронил в огонь котелок — и взъярился.

— Тина, не царское это дело — суп варить!

— А ты и не царь, — парировала я.

— И не мужское!

— Жестоко ошибаешься.

— Женщина в нашей компании ты — вот ты и должна кашеварить!

— Моя очередь завтра!

— Давай махнемся не глядя?

— Давай ты суп доваришь не глядя?

Как же хорошо было у костра. Я бездумно глядела в пламя и ни о чем не думала. Медленно кружилась планета, плыли по своим орбитам звезды, летели по небу облака, стрекотали сверчки — жизнь была прекрасна и удивительна. Жаль, что долго расслабляться я не могла. Вот разберусь с магами и Орландой — и уйду в отпуск! Но не раньше!

— Расскажите мне кто-нибудь про Керат, — попросила я.

Тесей растянулся на траве напротив и задумчиво смотрел в огонь.

— Город как город, почти ничего особенного. Просто есть там одна мерзопакостная достопримечательность. Попросту — монстр. Минотавр!

— Брешешь! — не поверила я.

— Если бы! Ты понимаешь, лет тридцать назад дело было. С кем там трахалась их царица — теперь не разберешь, дело темное, говорят, что с Зеурасом в обличье быка.

Я понимающе кивнула. Зеурас — это был один из местных богов. Их тут вообще до хрена было. Хотя почему — было? Они и есть, в них и верят. И у каждого свое поле деятельности. У Зеураса, кажется, погода, грозы там, громы, молнии, ну и вообще он там самый крутой. Точнее не знаю. Лично я местный пантеон даже не изучала. Я надеялась зайти, взять яблочко и выйти по-тихому. Ага, счаз-з-з! Размечталась, наивная!

— В общем, бог там был или не бог, но родила царица в ночь…

— Не то сына не то дочь, — продолжила я.

— Ну, примерно так, — согласился Тесей. — Родила она мальчика с бычьей головой. Да тут же и померла от разрыва сердца. А царь от горя чуть умом не тронулся. Хотел мерзкого урода за ногу в окно выкинуть, но тут уж сам Зеурас за сына вступился. Приказал царю возвести Лабиринт — это такое здание, в котором ходов до хрена. А в центре то ли комната, то дли стойло. Там этот Минотавр и живет. И каждые десять дней для него выбирают новую жертву. Из всех, кто на тот момент в городе окажется. Говорят, что делается это так. Берут белую телку, к кому она подойдет и замычит — тот и должен идти. И хорошо, если к мужчине.

— А к женщине?

Тесей на минуту замялся, а потом махнул рукой.

— Тина, дело в том, что голова у него бычья, а тело — мужское. И потребности, говорят, тоже мужские. Сперва поиметь, а потом сожрать.

Я покривилась.

— А что — до сих пор никто не проверил этого бычару на божественное происхождение?

— В смысле? — не понял Тесей.

— Ну, боги же неуязвимы? А их дети?

— А вот ты о чем? Находились герои! А потом их останки находились. Всех поубивал и пережрал, сволочь.

— Блин, как печально. Но это не запрещено?

— Конечно, нет!

— Я бы хоть мышьяка с собой взяла! Чтоб он потравился, зараза такая!

— Будем надеяться, что нам с ним встретиться не придется.

— Будем. А просто сбежать из города люди не могут?

— Зеурас, когда поселил в Лабиринте своего сыночка, щелкнул пальцами — и на площади открылся чудодейственный источник. Вода из него исцеляет многие болезни. Но ее надо пить ровно двенадцать дней.

— А продавать? В бутылках?

— Выдыхается. А надежда вещь жестокая. Люди и едут за последней надеждой.

— Понятно.

Костер догорал, рассыпаясь алыми искрами. Я задумчиво смотрела на звезды. Где-то там, за ними, ждут меня несколько людей, часть из которых любит меня, а часть — ненавидят. И я обязательно к ним вернусь. Что бы там ни было по дороге.

Утром мы отправились в город. Ребята пытались меня отговорить, но я только рукой махнула. Чему быть, того не миновать. И вообще, кто сказал, что жертву будут выбирать именно сегодня? Я искренне надеялась, что мы быстро въедем, быстро выедем и отправимся по своим делам. Тем более мне очень хотелось искупаться в бане, и вообще, ненадолго почувствовать себя женщиной, а не новобранцем. Пройтись по городу, чувствуя на себе восхищенные взгляды мужчин и завистливые — женщин, выпить сока со льдом, может быть посмотреть комедию или уличное представление.

Стражники у ворот пропустили нас без разговора, даже не потребовав въездную пошлину, пошлину на починку дорог и пошлину на штопку дырявых карманов их бабушки. Это было странно, но я только пожала плечами в ответ на удивленный взгляд Геракла. Может у них месячник по борьбе с коррупцией. Хотя вряд ли они знают это слово. Вот за что мне нравятся эти времена — здесь взяточнику, если он взял меньше двух серебряных монет, рубят руку, а если больше — голову. Нам бы такой закон! Представляете, как бы мы лихо решили проблему перенаселения планеты!?

Город оказался похож на все остальные увиденные мной здешние города. В самый раз для неприхотливой кошки. Я бы тут и недели не прожила. Пыли по колено, грязи по уши. А еще говорят, что раньше все такие культурные были! Да не фига подобного! Историков бы сюда, и в особенность нашу культурологиню, которая мне три раза зачет не ставила! Чтобы ей особо культурный древний элемент едва на башку ночной горшок не выплеснул! Хорошо мы посреди улицы ехали. Но что там той улицы — два метра в ширину. И вообще, когда я ехала по этим улицам, у меня было такое ощущение, что пьяный ленточный червь пытался найти свой хвост. Если кто не понял — все улицы очень длинные, узкие и извилистые. А до табличек эти умники не додумались, только до рисунков на домах. Пришлось отстегнуть медяк какому-то сопливому мальчишке, чтобы он проводил нас на рынок. И спасибо, что хотя бы этого пацана нашли. Город вообще казался на редкость тихим. Словно вымершим. Единственное отличие его от всех остальных городов.

— Слышь, пацан, что тут происходит? — наконец спросила я. — Куда все попрятались?

— А все на центральной площади, — спокойно разъяснил малолетка. — Сегодня как раз жертву минотавру выбирают!

— Упс. Кажется, мы не по адресу и не ко времени, — высказалась я. — Поворачиваем?

Ребята не возражали. Вот оно в чем собака порылась! Просто жертву для Минотавра здесь выбирали из кого угодно, мало ли кто в городе окажется. Потому нас и пропустили без разбирательства: откуда — куда — зачем и без взятки! А то еще передумали бы ехать.

— А где все это происходит? — спросила я у мальчишки.

— А вот!

И этот сопливый мерзавец показал рукой вперед. Прямо на нас двигалась толпа народа, а впереди всех пилила большая такая белая корова.

Сопляк спрыгнул и пустился наутек.

— Что это? — тихо спросила я.

— Это священная телка, — тихо объяснил мне Тесей. — Если она на кого-то замычит, значит, этот тип и есть та самая жертва для Минотавра.

— Мне кажется, что у нас большие неприятности. И лучше с этими придурками не встречаться, — предложил Гера.

— Сваливаем отсюда! — скомандовала я.

И попыталась развернуть коня. Не успела.

Заметив нас, эта белая скотина рванулась вперед с такой скоростью, словно ей под хвост красного перца насыпали! И мчалась она именно ко мне. За коровой на поводке (во блин нашли себе собачку!) мчались трое придурков, все из себя такие парадные и торжественные. Ну, наполовину парадные. Бег по грязи на третьей коровьей скорости никого не красит. Мы расступились в надежде, что эта мерзопакостная скотина пробежит мимо, но не тут-то было! Буренка остановилась точно напротив меня и злорадно, даже зловредно замычала в мою сторону.

— Му-у-у-у-уууууу!!!

Я спрыгнула с лошади. Все. Убегать не имеет смысла. С приплыздом вас, юная леди. Наши с коровой глаза оказались почти на одном уровне. И померещилось мне в них что-то такое, до истерики знакомое, что я видела еще в одних голубых глазах.

— Орланда! Ах ты сучка драная!

— Мууууууууууууууу!!!

На этот раз корова уперлась в меня мордой, да еще и подтолкнула, чтобы никто не перепутал. В фиалковых глазах горел злой голубой огонек. Я очаровательно улыбнулась. И сказала на языке эльфов.

— Бедный Ники. Если ему с тобой трахаться придется, он же импотентом станет!

Представляю, как ей хотелось меня обматерить. Но — увы! Коровы могут только мычать.

— Муууууууууууууууу!!!

Трое типов уже окружили меня.

— Кто вы такая?

— Тина. Путешественница.

Гера и Тесей придвинулись поближе, но я остановила их одним жестом руки и начала разглядывать жрецов. Вот скажите мне, почему во всех мирах они на одно лицо? Толстые такие, рыхлые, головы бритые, вместо одежды — белые балахоны, ладони и ступни ног выкрашены черной краской. Черты лица у них разные, но что-то в них есть такое, одинаковое… Религиозный фанатизм, что ли!? Не знаю. Вряд ли. Обычно им страдает паства, а не священники. А что тогда? Я сдвинула брови. Ну, конечно же! Это тоска! Такая тоска, которая появляется от осознания своей беспомощности! Им самим это не нравится, но изменить они ничего не могут. Поп внимательно посмотрел на меня и выдал.

— Девушка Тина…

— Женщина, — тут же поправила я.

— Женщина Тина. Вы можете и не знать, но каждые десять дней мы выбираем жертву для сына Зеураса, который живет в Лабиринте.

— Дальше можете не продолжать. Понятно, что на этот раз жертвой стала я, понятно, что отвертеться не удастся. У меня есть только несколько вопросов.

Жрец смотрел на меня с удивлением.

— Обычно жертвы так себя не ведут…

— Так и я не жертва, — улыбнулась я. — Я сама вашему Минотавру рога поотшибаю!

— Так говорили многие, — вздохнул жрец.

— Так я не говорить, а делать собираюсь.

— А нам с ней можно? — тут же спросил Гера.

— Можно, — ответил жрец.

— Уже лучше. А идти когда?

— Э-эээ…

— Можно.

Я глубоко вздохнула и выдохнула. Что ж, если удрать не удастся, надо попробовать выиграть. Подумаешь там, чувырла с бычьей головой! И не таких видали, а и тех бивали! И змеюку ту, и инквизиторов, и дракона… Хотя со змеем мы вообще-то не подрались, а напились. Клевый чувак оказался!

— Ребята, подержите лошадей, — попросила я жрецов, — и отвалите на достойное расстояние. Нам поговорить трэба, чтобы никто не слышал.

Жрецы запереглядывались, и Тесей успокоил их.

— Все равно тут бежать некуда. Разве что на небо взлететь, но мы-то не боги!

Это им было и так понятно. Но коней они взяли под уздцы, и отошли в стороночку. Я посмотрела на друзей.

— Ну что, ребята, берите моего коня и выбирайтесь из города. Я вас потом найду.

— А ты что будешь делать? — уточнил Тесей.

— Минотавра убивать. А ты можешь что-то еще предложить?

— Не могу. А план у тебя есть?

— Ага. Влезть в заварушку, а там по обстоятельствам.

— Мне нравится, — решил Тесей. — Тина, я иду с тобой.

— И я с вами, — согласился Гера.

Я за голову схватилась.

— Да вы что — рехнулись!? Я сама! Вы рисковать не должны!

— Тина, это обсуждению не подлежит, — Тесей смотрел на меня холодно и спокойно. — Если нас свела судьба, значит, мы должны идти за тобой. А куда — неважно!

Будь это кто-то из моего времени, я попыталась бы отговорить их. Попыталась бы переубедить, напомнила бы о семье, о долге, еще о чем-нибудь… Мало ли найдется предлогов, чтобы не ввязываться в чужую драку?! Да выше крыши! Но с этими ребятами такое не прошло бы. Тесей и Геракл смотрели на меня, не опуская и не отводя глаз. И я понимала, что эти двое — мои друзья. Настоящие друзья, которых не просишь о помощи. Друзья, которые придут через года и парсеки, чтобы подать тебе руку в трудную минуту. Забавно, я и знала-то их всего ничего, а уже успела подружиться. И знала, что сама готова буду прийти к ним на помощь. Но вместо этого подставляла их под стрелы, предназначенные мне.

— Хорошо, — приняла решение я. — Внутрь идем я и Тесей. Гера, ты остаешься здесь, у входа. Присмотришь за лошадьми, а заодно и кое-что еще сделаешь.

— Что?

— А вот что, — улыбнулась я. — Сейчас ты пойдешь на базар и купишь там…

Гера выслушал мою просьбу и рванулся так, что только пятки засверкали. Тесей внимательно смотрел на меня.

— Тина, что ты хочешь сделать?

Я мило улыбалась.

— Да так, самый пустячок! Надо же нам как-то будет выбраться из Лабиринта?

— Надо. Но я не понимаю…

— Не волнуйся. Все будет тип-топ.

Я верила в то, что говорила. Дело в том, что перед отъездом Лирин дала мне одну совершенно убойную вещь. Не гранатомет. Хотя и он бы здесь не помешал. Беда в другом. Если я протащу в эту эпоху что-нибудь не соответствующее времени, например, танк, он или не будет работать или превратится во что-то соответствующее эпохе. Например, в осадную башню. Мне это не нравилось, но что я могла поделать против основных законов мироздания? И эльфийка, которую преследовали почти те же проблемы, дала мне маленькую склянку с ядом.

— Только будь осторожнее, — предупреждала она меня. — Яд действует на все и на всех. Если ты капнешь капельку на землю, то в радиусе двадцати метров не уцелеет ни одно растение, а если хотя бы капля попадет на кожу, считай, что тебе тоже конец. Это снадобье действует даже на эльфов, уж на что мы устойчивы к ядам. Наши ученые бились над ним не одно тысячелетие. И стоит этот яд на все алмазов. Но тебе он может потребоваться. Не для себя. Для других, разумеется.

Я была с ней полностью согласна. Тем более, что на вид этот яд был совершенно безобиден. Голубоватая такая жидкость. Но начатками своей магии я улавливала, как от крохотного, миллилитров на пять флакончика, несет смертью. Да, у смерти тоже есть запах. И эльфы назвали этот яд «Ароматом гибели». Очень поэтично и как раз в их стиле.

Вот эту скляночку я и раскопала в рюкзаке. Принюхалась. Нет, яд на месте. Противоядия от него тоже нет. Будь этот полубык хоть трижды полубогом, но его человеческую часть я травану, а там посмотрим кто кого. Геракл вернулся очень быстро. У него в руках была длиннющая веревка, несколько катушек суровых ниток, пара мешков, килограммов пять грецких орехов, или, как они назывались здесь, масличных желудей, два небольших, но ухватистых и увесистых ломика. Больше нам ничего не было нужно. Тесей уложил все это в мой рюкзак и закинул себе на плечи. Я поспешно переоделась. Джинсы, майка, кроссовки, на всякий случай — легкая куртка. Собрала волосы в хвост и взяла пару ножей и подаренный птицей меч. Фехтовать я не умею, но мало ли что? Тесей тоже переодевался. Он одел панцирь, шлем, поножи, короткую юбку из металлических пластин — я не знала, как все это называется. Коленки у него остались голыми, и я невольно облизнулась. Уж очень у него были симпатичные коленки.

Жрецы смотрели на нас с сочувствием. Я подмигнула им.

— Двум смертям не бывать, а одной не миновать. А если не миновать, то надо умереть один раз, а не сорок тысяч.

Тесей восхищенно смотрел на меня.

— Тина, может быть ты, потом вернешься к нашему царю? Какая из тебя была бы правительница! Мечта! Все окрестные страны были бы наши! Ты бы со всеми справилась!

Я пожала плечами.

— Прости, Тесей, но меня уже ждут. У меня есть дом и семья. Давай не будем больше возвращаться к этой теме.

— Неужели твоя семья была бы против брака с царем?

Я представила себе маму и чуть не зафыркала. Как бы она отреагировала? Да только так! «Молодой человек, надеюсь, вы не разочаруете мою дочь? Учтите, если она мне на вас пожалуется, я вам тут лично Армагеддон устрою. Вы знаете, что такое демократия? Вот лучше вам этого и не знать. Здоровее будете». О моей маме можно было бы сказать многое, но в одном она была выше всяких похвал. Со своими проблемами я разбиралась сама, но если что-то было мне не по силам, мама вступала в дело — и тут уж пишите письма и лезьте в бомбоубежище. Мамочку не останавливало ничего! Ни деньги, ни связи, ни ее зависимость от врага! За своего ребенка она бы кому угодно шею свернула! Вот и я так же.

— Ведите, — кивнула я жрецам.

Те пошли впереди нас, время от времени оглядываясь назад. Мы с Тесеем шли налегке, Гера вел под уздцы лошадей. Флакончик с ядом лежал у меня в кармане куртки, я держала его в руке и чувствовала, как он холодит пальцы. Он так и не согрелся в руке. И никогда не согреется. Смерть всегда холодна, даже если тебя сжигают на костре.

— Привет вам, тюрьмы короля, где жизнь влачат рабы.

Меня сегодня ждет петля и гладкие столбы…

Неожиданно даже для себя самой запела я. И Тесей со второго раза подхватил припев.

— Кто это написал? — спросил он.

— Один поэт из моего мира, — пожала я плечами. Вряд ли ему что-то скажет имя Роберта Бернса.

— Красиво. Спой еще раз?

Я пожала плечами и запела. Почему бы и нет? Мы идем не на виселицу, но все равно на смерть, а песенка хорошая. И главное в тему!

Геракл тоже подхватил ее, и мы залились на три голоса так, что птицы по сторонам шарахались. У меня-то слуха никогда не было, Гера нещадно фальшивил, а Тесей орал, как раненный тюлень. Хотя откуда здесь взяться критикам?

Лабиринт меня впечатлил. Огромное здание было видно издалека. Оно было не таким высоким, но очень широким. Ярко-белый камень светился на солнце. Огромные медные ворота были закрыты. Здесь кого-то боялись. Очень боялись. И я даже знала кого. Я весело подмигнула Гераклу.

— Гера, жди нас здесь, ни во чтоне ввязывайся, мы быстро нашлепаем бычаре по рогам и отправимся за покупками.

— Договорились, — согласился Геракл. — Тина, ты бы чем эти ножички взять, взяла бы перья стимфалийских чаек? Они и режут и колют.

— И руки в том числе.

— Увы.

— Нет, перья нам не нужны. Тут все не перьями решится, — вздохнула я.

Жрецы смотрели на нас с тоской. Потом один из них все-таки решился спросить.

— Скажите, а зачем вам там орехи?

— Погрызу по дороге. Мало ли сколько там шляться, пока мы вашего бычару найдем, — пожала я плечами.

— А лом? Даже два?

— А чем я по-вашему должна орехи колоть? — удивилась я.

Над этим жрец не задумывался. Но смотрел он на меня, как на чокнутую. Ну и плиззз. Смотрите. Можете даже посмеяться. Как говорила одна моя подруга, хорошо смеется тот, кто смеется без последствий. А посему — покупайте презервативы. Тесей подмигнул мне.

— Ну что — почапали?

И когда только нахвататься успел? Кажется, обо мне тут останутся легенды! Ну, вот почему я не могу сделать как остальные волшебники? Пришли, нашли, взяли — и поминай, как звали? Нет, надо мне по дороге еще во все дырки влезть! С царем переспать, с амазонками побазарить, ввести понятие диеты, теперь еще Минотавра прибить, как будто до меня героев не нашлось. Чует мое сердце, останется здесь по мне веселая память. Ну и черт с ней! Для чего мы живем, если никто о нас и не вспомнит!? Сейчас у меня есть мои друзья, мои враги и моя война! Что еще надо человеку? Ну, еще хорошо бы любовь, семью, детей, виллу в Ницце, морскую яхту, пару миллионов долларов и губозакатывающую машинку. Выжить бы, блин! А там посмотрим кому, чего и чем!

Десять человек с трудом подняли засов и распахнули дверь. Створки мягко повернулись на отлично смазанных петлях. Из коридора потянуло холодом, и Тесей поежился. Надо было вместо железных трусов меховые одевать. Мне и то холодно стало. Бедный Минотавр. В таком климате всю жизнь прожить — поневоле озвереешь. Мы помахали ручками Гераклу, прошли внутрь — и двери закрылись за нами. Тесей тут же сбросил мешок на пол и начал готовиться. Нитку с одной из катушек он привязал к замысловатой медной завитушке на двери, а катушку протянул мне. Я сунула ее за пояс так, чтобы она сама разматывалась, когда мы пойдем вперед. Потом из мешка были извлечены ломики. Один Тесей взял себе, второй дал мне. Я взвесила его в руке и поморщилась. Будем надеться, что долго эту железяку носить не придется. Тяжелая как зараза. Орехи поделили поровну. Рассыпали по двум небольшим мешкам и не стали их завязывать. А то возись потом со шнурками. Вечно они в решающий момент запутываются. И, наконец — остальные катушки и веревка. Они опять отправились в ранец, а ранец — за спину Тесею. Воин решил, что не стоит нагружать меня. Я не возражала.

Снаружи раздался удар громадного колокола.

— Это чтобы Минотавр услышал и прибежал, — пояснил Тесей.

— Быстрее бы, — согласилась я. — Пройдем немного вглубь?

Из небольшого пятачка перед воротами расходились в разные стороны четыре коридора. Неплохой выбор.

— Не стоит. Лучше играть на своем поле, — отверг мою идею Тесей.

Я кивнула. Я могла это понять. Зачем тащиться вглубь Лабиринта? Бычаре нужно кушать? Вот пусть он к нам и идет. Не бывало такого, чтобы хлеб за брюхом ходил, да еще упрашивал! А тут мы посидим, подождем, перекусим… Геракл, умничка, сунул в мешок еще пару кистей винограда, флягу с водой, ковригу хлеба и круг козьего сыра. Самое то, что нужно. Толковый мальчик вырастет.

Мы с Тесеем поделили все по-братски — виноград пополам, остальное по принципу три к одному, то есть мне четвертую часть провизии и с удовольствием пообедали, расположившись неподалеку от входа. А как вы думали? Минотавр сам по себе, а еда сама по себе. Умирать голодной!? Еще чего не хватало! Мы уже покончили с хлебом и сыром и лениво щипали виноград, когда мне послышался стук копыт. Я подняла руку. Тесей взглянул на меня и прижался щекой к полу. В следующий момент виноград полетел в одну сторону, а рюкзак в другую. Тесей махнул мне рукой и спрятался за выступом скалы. Я тоже отшвырнула виноград и вышла на середину коридора, благо тот был достаточно широк и высок. По этому коридору свободно могли проехать два английских двухэтажных автобуса. Молодцы горожане, хорошие покои своему чудику отгрохали.

Стук копыт все приближался, и я невольно собралась. Куда-то делось все веселье, осталась холодная сосредоточенность, как у кобры перед броском. Играем, Тина! Играем! Сперва стук был частым-частым, а потом стал замедляться — и, наконец, стал очень четким, словно кто-то не бежал, а шел, постепенно сокращая расстояние между нами. Я Осторожно высыпала орехи из мешка на пол, ногой раскатила их по коридору — и застыла в ожидании. По счастью недолгом.

Я даже не поняла, как ему это удалось. Вот только что его не было, а теперь моргнула головой — и в проходе стоит ОН. Минотавр! Быкочеловек. У него действительно была бычья голова. И бычьи копыта. Во всем остальном это определенно был человек. Здоровый, размером с двух Шварценеггеров, мускулистый, словно только и делал, что качался с утра до вечера, кстати, довольно хорошо сложенный. Если бы не голова и не размеры, я бы даже обратила на него внимание. Да если бы и голова — тоже. Подумаешь там, рога и коровьи глаза. Видели бы вы нашего старшего преподавателя! Один в один! Тупой как бык, ни искорки разума! А рога… Ну, я уж не буду перечислять с кем его жена и сколько раз. Достаточно сказать, что из всей кафедры она не спала только с лаборантом дядей Пашей, потому что ему было уже за семьдесят… Простите, отвлеклась. На чем я там остановилась? Ну да, на размерах! Трусы здесь еще не изобрели, набедренную повязку этот придурок рогатый тоже не одел и все хозяйство было на виду. М-да, вот это размеры! Жеребцы — и те отдыхают! Хорошо бы с ним Орланду сосватать! Она бы его запилила, а он бы ее пополам порвал. И я бы от обоих избавилась. Мечты, мечты… Мечты улетучились мгновенно, потому что полубык увидел меня — и засопел. Сделал шаг вперед, твердо ставя копыта. Я чертыхнулась про себя. Как же он упадет, если бежать не будет? Надо форсировать события!

— Привет, рогатый! Че делаешь?! Как живешь!? Умереть не желаешь?! Я готова помочь тебе в этом благородном деле за сравнительно небольшую цену! Отшибаю тебе (посмертно) рога и делаю из них два кубка для моего мужа. А то может, на стену прибью!? Ты как думаешь, будет лучше? Хотя у кого я спрашиваю? У телки-переростка? Фи!

Минотавр сделал медленный шаг вперед. Черт! Разозлить мне его не удалось! Теряю хватку! Но был еще и план Б. То есть — Бежааааать! Я повернулась и побежала. Не к выходу, а в боковой коридор. И это сработало. Я была добычей для этого бычары, я убегала, меня надо было догнать. И Минотавр бросился за мной. Тесей широким жестом вышвырнул в проход еще полмешка орехов. И бык не устоял! Копыто оскользнулось на орехе, он пошатнулся — и Тесей прыгнул на него из засады, что есть сил гвоздя ломиком по всем подвернувшимся местам. Я оттолкнулась от стены и понеслась назад, на ходу выдирая из кармана флакончик. Выдрала. И в прыжке приземлилась прямо на грудь поверженного Минотавра. Тесей сидел на животе, что было сил гвоздя его ломиком, простите, по половым органам. А что — и действенно и есть шанс, что сразу в ответ не огребешь. Минотавр ревел так, что у меня уши закладывало, но до таких ли мне было мелочей!? Я еще раз звезданула его ломом между рогов и поудобнее перехватила флакон.

— Откройся!

Эльфийская наработка. Флакон, открывающийся по приказу. Пробка вылетела из него и куда-то исчезла, а я одним махом опрокинула его содержимое в бычью пасть. Кстати, клыки в этой пасти были вовсе не коровьи, а, скорее, волчьи.

На миг все замерло. Я, на груди у быка. Тесей, размешавший Минотавру яйца в омлет. Минотавр, пытающийся определить, что именно ему скормили. Я подумала — и запихнула ему в пасть и флакон. Бычара на одних рефлексах сделал глотательное движение. Ну и прекрасно! Пусть потом мучается от несварения желудка! Если у него будет это самое «потом».

Не будет. По телу монстра прошла длинная дрожь — и я ощутила, как оно холодеет прямо подо мной. Прекрасно! Чудесно! Восхитительно! Яд действовал именно так, как я и предполагала! То есть, как мне рассказала Лирин! Яд просто высасывал все тепло и все соки из тела, переводя их в газ. Бычья туша подо мной становилась необычайно ломкой и хрупкой.

— Тесей! Назад!!! — заорала я.

Приятель мгновенно слетел с трупа. Я последовала его примеру, и мы отбежали подальше.

Минотавр ревел и хрипел, корчась на полу. Но эльфийское снадобье действовало. Быкочеловек на глазах светлел. Коже его приобретала мертвенно-белый цвет, шерсть на черной когда-то голове тоже побелела, последними побелели глаза — и совершенно белое создание откинулось на пол Лабиринта. Я подхватила ломик — и швырнула его в Минотавра. Ну и попала, как ни странно. Железяка врезалась монстру в грудь — и он вдруг начал рассыпаться! Как в замедленной съемке, как какая-нибудь недобитая мумия, он просто рассыпался на части, а те, в свою очередь, рассыпались в мелкий белый порошок. Кстати, Лирин говорила, что этим порошком очень хорошо стирать. Эльфийки сами, конечно, не стирали, а вот на экспорт его продавали. Эльфы они такие, практичные. Мне пробрал дикий хохот. Тесей озабоченно поглядел на меня.

— Тина, что с тобой такое?

Я согнулась вдвое, но все-таки смогла объяснить ему.

— В моем мире есть такое выражение: «Откинуть копыта», то есть умереть. Как оно здесь, кстати, ты не находишь?

Тесей находил. Несколько секунд он переваривал мою информацию, а потом грохнул доспехами об пол, покатившись со смеху. Ну да, такое чудище, тридцать лет террора, божий сын и все такое, а пришли двое идиотов — и Минотавр отбросил копыта как миленький! Вот что значит — убедительно попросить! И никакого колдовства! Зачем? Я и так опасная дама!

Мы довольно долго катались по полу, снимая стресс, но все когда-нибудь кончается. Тесей встал на ноги и поднял меня.

— Тина, ты просто прелесть! Слушай, а что теперь? Постучим и попросим, чтобы нас выпустили?

— Еще чего! — возмутилась я. — Слушай, у меня есть предложение получше! Давай мы немного задержимся и попробуем исследовать Лабиринт? Здесь должны быть залежи оружия, а мы с тобой имеем право на небольшую компенсацию за моральный ущерб.

— Чего?

Пришлось объяснить по-простому.

— Раз мы победили это чудо-юдо, так может, и по кладовкам у него пошарим? Наша добыча!? Наша! Значит, будем грабить!

— А, ну так бы и говорила. А то коп… кор… сем…

— Компенсация.

— Во-во. Тина, говори как нормальный человек! Не выежовывайся!

М-да, лексикончик у меня. Мое ведь словечко! Ну и пусть!

— Есть не строить из себя ежа! Так что? Посмотрим, что тут этот божий сын накопил?

— Еще бы!

Тут нам и пригодились катушки ниток. Мы прицепили одну из них и отправились в путь по лабиринту. Сперва сворачивали налево. Потом направо. Потом наугад. Две катушки из трех кончились, и я загрустила. Когда кончится и веревка, надо будет возвращаться. Только заблудиться нам не хватало! Но удача благоволила к нам! И после очередного поворота, на самом конце третьей катушки, мы вышли в огромную круглую пещеру.

— Мне кажется, что это — центр Лабиринта, — высказался Тесей.

— А мне — что это кладовка нашего рогатого друга, — ответила я.

Не знаю как насчет центра, а вот всякого барахла тут были просто горы. Оружие, доспехи, какие-то украшения… Я взвизгнула от восторга и полезла копаться во всем этом богатстве. Тесей нырнул вслед за мной. На нас напала золотая лихорадка. Хотя, справедливости ради, следует сказать, что Тесей искал оружие, а я — предметы, обладающие какой-нибудь магической аурой.

Выбрались из кладовки мы только три часа спустя. Тесей нес два туго набитых мешка с разным оружием, я — только один, с магическими предметами. Правда я не отказалась от ленты с метательными ножами из черной бронзы, шпилек с узкими лезвиями внутри, пары кинжалов, отделанных огромными рубинами и изумрудами, золотого пояса с пряжкой размером с небольшое блюдце и защитного золотого воротника. А в маленьком рюкзачке за спиной я несла гораздо более ценные вещи.

Два браслета. Четыре медальона. Серьги. Штук десять колец.

Это все обладало магической аурой. И я надеялась разобраться в их использовании на свободе. Эх, зря мы с собой Геракла не взяли, сейчас бы еще больше унесли, ну да ладно! Мы и так хорошо поживились, а остатком пусть распоряжаются жрецы.

Мы остановились у ворот, и Тесей задумчиво посмотрел на меня.

— Тина, а как мы выйдем?

— Не знаю. Давай постучимся и попросим, чтобы нам открыли?

— А они не откроют. Небось, и не такое уже слышали!

Опс! Вот об этом я и не подумала. Минотавра-то мы прибили начисто, один порошок и остался. Стиральный. И как же доказать, что это его останки? Не поверят ведь!

— А как тогда?

— Я тоже не знаю.

— Тогда давай стучать.

— Тогда я первый.

Тесей битый час лупил по воротам одним из наших ломиков. От звона у меня уже челюсти сводило. Но, наконец, мы услышали голос с той стороны.

— Чего орете, жертвы?!

— Сам козел, — мгновенно отозвался Тесей. — Мы тут, понимаешь ли, стараемся, Минотавра для них прибили, а они еще и недовольны!?

Голос за воротами даже не прореагировал на такую новость.

— Врете вы все!

— Ага, как же! А почему мы тогда битый час тут шумим — и до сих пор еще живы?!

— А может у него несварение желудка?

— И уши поотваливались? — ехидно спросил Тесей. — Вместе с рогами?

В голосе прислужника, или с кем мы там общались, послышалась неуверенность.

— Ну, не знаю…

— А раз не знаешь, зови сюда народ! Нет тут никакого Минотавра! Нет его больше, и не будет никогда! — и уже мне, тихо — Блин, надо было ему сперва рога поотшибать, а потом травить на фиг! Такого трофея лишились!

Я фыркнула. Тесей, лапочка, уступил мне свою кисть винограда, и я сейчас занималась ее усердным объеданием.

— Нет в мире совершенства. Зато гляди, какой отпечаток!

Действительно, на пол пещеры, там, где лежал бычара, все было засыпано белым порошком, повторяющим контуры его тела. Даже рога и руки были видны. А между ног еще и расплывалось большое кровавое пятно. Ну да, Тесей постарался от всей души. Его подогревала мысль, что в случае поражения, я достанусь или могу достаться этому чудищу живой, и Минотавр может меня изнасиловать перед съедением. Меня эта мысль тоже вдохновляла на подвиги. У меня ведь какой принцип — победить и угробить своего врага! Вот!

— Ну, так отпечаток с собой не возьмешь?

— Увы. А это что такое?

На белом порошке отчетливо выделялось что-то черное. Сперва я подумала, что это просто пол проглянул, но теперь видела — это что-то другое. Я сделала два шага, нагнулась, всмотрелась… Потом протянула руку и вытащила из кучки порошка черную собачью цепь с редкостно уродливым черным медальоном величиной с тарелку. Наверное, быкочеловек ее на руке носил. А мы и не заметили в пылу боя. Я сосредоточилась. Вряд ли эта фигня обладает своей магией, но прощупать все равно нужно. Так, на всякий пожарный случай!

Это было похоже на удар невидимого кулака. На несколько секунд я ослепла и оглохла. В глазах плясали разноцветные искры. Этот медальон не просто обладал магией. Он был местом заточения какого-то волшебника. Интересно, какого?! Я осторожно опустила его в рюкзак. С этим медальоном я ни за что не расстанусь. А когда приеду домой (то есть к эльфам) обязательно покажу его Лирин. Ее Величество должна разобраться, что с ним делать. Хотя я и так знаю. Если этот тип насолил магам, я обязана буду освободить его. Пойдет со мной на вечеринку в качестве сюрприза!

— Тина, что с тобой?

Тесей беспокоился за меня, но хватать и трясти не спешил. Он доверял мне. Доверял, как боевой подруге. Я помотала головой, разгоняя дурноту.

— Ничего особенного, Тесей. Просто голова закружилась.

— Бывает.

— Особенно после такой битвы. А медальончик я возьму на память.

Тесей не возражал. Еще бы! Он себе столько всего полезного в хозяйстве нагреб, что едва не переламывался под грузом. Ну да ладно, сегодня можно! Мы теперь богатые, приобретем просто еще пару лошадей. Или верблюдов. А лучше так — верблюдов и ишаков. А лошадей надо будет продать. В пустыне это слишком накладно. Или лучше оставить у надежного человека? Но где такого найти? А, ладно, потом разберемся! Главное, что медальон будет со мной. Нет, а все-таки — кто это такой? Интересно было бы узнать!

* * *

Ники спал, когда к нему ворвался верховный волшебник. И просыпаться не собирался. Маг несколько секунд смотрел на спящего волшебника, а потом бросился трясти его за плечи.

— Проснись! Ник! Немедленно проснись!!!

В его голосе звучал такой ужас, что даже мирно спящий волшебник подскочил на полметра вверх и удивленно захлопал глазами.

— Что случилось, шеф?

Вопрос был более чем закономерным. За все время его заключения, к Серому Нику приходила только Орланда ан-Криталь верховный маг не появлялся ни разу. И тем более в таком виде. Волосы встрепаны, глаза выпучены, рубашка болтается поверх штанов, молния на ширинке расстегнута, вместо обуви — одна тапочка в виде голубого зайчика. Вторая осталась где-то там, в заоблачной дали.

— Твоя жена! Вот что случилось!

Ники демонстративно зевнул и перевернулся на другой бок.

— Шеф, вы анекдот знаете?

— Какой анекдот!?

— Любимый анекдот Вэл! Цитирую!

Вопрос: Что вы будете делать, если на вашу тещу напал тигр?

Ответ: Сам напал, пусть сам и защищается!

А я вам говорил, что с моей женой связываться не стоит!? Я вас предупреждал!? Вот сами и защищайтесь!

Кажется, насмешка немного привела в чувство верховного мага. Тот вздохнул и присел рядом с Ником на кровать.

— Я сейчас задам тебе один вопрос, а ты постарайся ответить на него возможно более рассудительно.

— Это еще в честь чего?

— В честь того, что твоя жена может сложить свою бестолковую голову!

— А вы ей в этом поможете?! Нашли идиота — вам отвечать!

Ники отвернулся к стене. Ненадолго. Потому что вопрос верховного мага стоил обдумывания.

— Если она найдет предмет с кем-нибудь из заточенных магов, что она будет делать?

Пару минут Ники размышлял. Потом повернулся к оппоненту.

— Найдет — или нашла?

— Нашла, — выдохнул колдун. — В том-то и дело, что уже нашла!

— И кто же это?

— Не твое дело!

— Муж да жена — одна сатана, — делиться информацией о Вэл, ничего не получая взамен, Ники не собирался. Ему и так здесь тошно, так пусть хоть расскажут что с Вэл.

— Она сейчас в мире, где растет дерево Эстеринеид, — объяснил колдун. — Не дошло еще?

— Объясните подробнее, — попросил Ники.

— В этот мир забросили только один предмет с наказанным колдуном. Забросили, потому что там нет никакой магии и он не смог бы освободиться или подать кому-нибудь весть. И этот колдун — Рон Джетлисс! В руках у твоей жены оказался медальон с заточенным ужасом вэари! Тебе мало!?

Ники ожесточенно зачесал затылок. Это была новость! И это было ну очень хреново.

— Вы точно это знаете?

— Точно. Есть своего рода сигнализация, которая позволяет увидеть того, кто берет в руки данный магический предмет. Конечно, если это начинающий вэари.

— Понятно.

Ники и правда было понятно. Он даже знал, как это делается. Накладывается самое простенькое заклинание, закольцовывается на тарелку — и если кто-то из вэари возьмет в руки предмет с наказанным, у верховного волшебника появится изображение балбеса, преступившего закон.

Ник долго молчал, а потом покачал головой.

— Это очень плохо. Очень-очень. Я знаю Вэл, насколько это вообще возможно. Она умная, сильная, злая, очень мстительная и, уж простите за прямоту, прощать и возлюблять она не умеет. А вы с Орландой достали ее мало не до печенок.

— Ты так полагаешь?

Ники коротко и зло рассмеялся.

— Вот представьте себе, что это вашу жену поимели у вас на глазах. Причем вы-то ее любите, а она отдалась совершенно добровольно и даже испытала определенное удовольствие. Ваша реакция?

Долго колдун не раздумывал.

— Я просто взбешусь.

— Ну, вот и Вэл взбесилась. Чем она хуже вас? Самомнения и гордости у нее вообще немерянно! Пока Орланда пыталась просто убить мою девочку, это было еще не так страшно. Но потом! Вы задели ее самолюбие, а Вэл этого не прощает! Вы дали ей понять, что она никто и ничто, что все ее бросили, и она осталась одна. В таких обстоятельствах Вэл станет искать новых друзей, чтобы поквитаться с вами. И если к ней кто-то попал в руки, тем более Рон Джетлисс — она его просто так не выпустит. То есть от себя не отпустит. А из… во что его там заковали?

— В медальон.

— Во, а из медальона выпустит. Очень даже запросто.

— Ну да, сила у нее немерянная. И откуда только что взялось?

— А вот оттуда. Вам-то что?

— Да не в силе дело. Слушай, а если с ней как-то поговорить?

Ники внутренне собрался. Вот сейчас, если он не оплошает, Вэл получит маленькую передышку. И сама решит, что и как ей делать. Что он говорить никому не собирался, так это то, что Вэл — крайне самостоятельна. И решения принимает сама. А советоваться будет только с теми, кому доверяет. В крайнем случае, спросит постороннего человека или по картам погадает, монетку бросит, у соседа спросит… Что под руку попадется. Но врага никогда не послушает. Даже в малом. Но верховному магу говорить этого нельзя. Тогда они будут пытаться уничтожить Вэл. А этого допустить нельзя. При одной мысли о смерти Вэл в груди прокатывалась ледяная мертвящая волна. Ники и сам не знал, что так ее любит. Не знал, пока не понял, что может потерять. И испугался.

— А вы давно с ней говорили?

— Я — давно.

— А ваша дочурка? Вэл, она такая. Быстро закипает, медленно остывает. Если ваша Орланда ей какую-то пакость устроила, Вэл вас сейчас пошлет кое-чем груши околачивать, а сама возьмется за этот медальон. Другое дело, если она немного успокоится.

Колдун кивнул, соглашаясь с Ником.

— Пожалуй ты прав! Надо немедленно отозвать Орланду. А потом посмотрим. Но ты полагаешь, что с Тиной можно будет договориться?

— Если вы ее раньше до бешенства не доведете.

Верховный колдун кивнул и направился к выходу из комнаты. Он уже был на пороге, когда Ники окликнул его.

— Монсеньор!

— Да?

— Постарайтесь не говорить с ней свысока. Она этого жуть как не любит.

— Запомню. А еще чего посоветуешь?

— Да так, по мелочи. Не злите ее еще больше. И не советую торговаться. Если она будет выставлять заведомо невыполнимые условия, просто говорите, что это невозможно и объясняйте почему. Доводы разума Вэл принимает всегда, как бы зла она не была. Главное — дайте ей остыть от последней выходки вашей доченьки.

— Дам, дам, — проворчал верховный маг. — Эх, не было печали.

— Так сами и накричали, — медовым голосом подсказал Ник. — Драть надо было дочку в детстве. Драть хорошим солдатским ремнем. Вэл мне рассказывала, что ее мать один раз так воспитала за какую-то подлость. С тех пор она пакостить пакостила, но только в глаза, а не за спиной. Колдун только рукой махнул. И вышел за дверь.

Ники растянулся на кровати и потер руками виски. Он-то отлично знал Вэл. И знал, что его жена пошла вразнос. Знал с того момента, как переспал с Орландой, хотя и не по своей воле. Знал, что этого Вэл ему не простит. И даже не столько ему, сколько Орланде и ее отцу. Вот не дано ей прощать. Всем она хороша, умна, красива, добрая, а вот прощать не научилась. Именно потому, что ее обижали. И часто. И мать ей не помогала. Тут было другое. Вэл ему как-то сказала, что ее можно легко обидеть, но и простит она такую обиду, не моргнув глазом. Мелочной она никогда не была. Может и отплатить с лихвой. Пусть через десять, через двадцать лет, но отплатит. Память у нее длинная. Но это все чужие люди. А вот если предает кто-то близкий, кто-то родной — этого она простить и забыть никогда не сможет. Да и мать ей так же говорила. Если уж доверять человеку, то полностью. А если он тебя предал, то послать его ко всем чертям, выдрать из сердца — и раз и навсегда забыть о его существовании. Это же с ним и произошло. Он может где-то жить, с кем-то спать, что-то делать, но для Вэл он уже раз и навсегда стал чужим человеком. Даже если пройдет сто лет, Вэл будет сама по себе, а он сам по себе. И думать об этом было очень-очень больно. Поэтому ни торговаться за него, ни спорить из-за него Вэл не станет. Из-за чужого человека? Зачем? Глупо! А вот возможность отплатить верховному колдуну добром за добро не упустит. Они у нее мужа отняли? Ну, так она у них жизнь отнимет! Рон Джетлисс? Так это для Ника его имя что-то значит. А Вэл и с чертом спать ляжет, лишь бы врага приложить мордой об стол. Характер у нее такой. Ни говорить, ни спорить, ни торговаться она не станет. Наврать с три короба? Это будет по ней. Но никаких переговоров с врагом она не допустит. Верховный колдун может из кожи вылезти — ему это не поможет. Вэл выпустит Рона Джетлисса и натравит его на колдунов. Наверняка. А он, что бы там ни было, потеряет ее. Если ему не удастся объяснить ей про барутту. Хотя — что тут объяснять? Вэл не поймет. Для нее разум управляет телом. Если не любишь, то и спать не станешь. Она еще наивна в этом отношении. Горя не хлебнула. Но сказать все это верховному колдуну? Это означало обречь Вэл на смерть. И Ники решил соврать. Пусть он потерял свою любовь! Но пусть она будет жива! Пусть смотрит на небо, считает звезды, ест землянику, катается на лыжах… Пусть делает все что пожелает, пусть даже без него, лишь бы жила. Кажется, Ники впервые понял, что такое любовь. И это его не радовало. Любовь — прекрасное чувство, но не тогда, когда ты в плену, а твоя любимая в смертельной опасности. Сейчас Ники чувствовал, что все бы отдал, чтобы только вернуться на два месяца назад. Он бы все объяснил Вэл, помог пройти обряд инициации, а потом — чем черт не шутит — они вместе придумали бы как вежливо избавиться от Орланды. Вэл бы с ней в мгновение ока справилась. А теперь… Что-то будет теперь? Только бы жива была! Только бы жила!

Глава 16

— Ну, вы герои! — восторгался Геракл, глядя на нас с Тесеем восторженными глазами. Мальчики уже успели поделить между собой сокровища Минотавра и выглядели настоящими королями. Роскошные панцири с золотыми узорами были не только красивыми, но и очень прочными, а оружие могло бы сделать честь и самому Эмрипею. Впрочем, жрецы не возражали. Им еще достаточно осталось. Они клятвенно обещали раздать все городской бедноте, и я им, между нами, верила. Действительно верила. Потому что видела их глаза, когда сообщила, что Минотавр убит, когда они прошлись по Лабиринту и когда они посмотрели на отпечаток на полу зала. В них была такая чистая незамутненная радость, такое счастье, такой восторг! Нет сомнений, что их тяготил их долг.

Тогда, в Лабиринте, нам пришлось долго стучать и кричать, прежде чем к нам все-таки опять пришли жрецы. Мы долго пытались объяснить им, что человекобык (или человекобог? или богобык? или быкобог? а, один черт — теперь чертям с ним разбираться) мертв. Они поверили далеко не сразу. Долго стучали в свою колотушку, потом осматривали Лабиринт сквозь сеть специальных отверстий и зеркал в крыше, потом запустили к нам двоих добровольцев из местной тюрьмы (они были осуждены на смерть и им пообещали жизнь, если они осмотрят Лабиринт). Публика это была та еще, и поворачиваться спиной я бы к ним не стала, но по Лабиринту они прошли — и остались целы и невредимы. Кстати, по пути они тоже забрели в сокровищницу Минотавра и набрали себе компенсацию за моральный ущерб. Мы не мешали. Потом прошли сами жрецы — и только потом, ближе к вечеру, все, наконец, поверили в смерть милой зверушки. И народное ликование выплеснулось наружу. Много семей пострадало от этого полубыка. А теперь он был мертв, мертв, мертв!!! И старый король пожелал видеть нас у себя во дворце. Аудиенция была назначена на это утро. Ночь мы провели в доме одного местного купца, у которого Минотавру отдали дочь. И уважаемый Нерарх с удовольствием предоставил нам кров и пищу. И весь вечер смотрел на нас с Тесеем, как на посланцев Бога. Хотя и не знаю какого. К счастью, откровенничать он с нами не начал. И от остальной своей семьи нас почти изолировал. За ужином мы сидели рядом, но все молчали. И все по разным причинам. Я, например, устала как собака. Тесей тоже выглядел не лучшим образом, а в его темных волосах, у левого виска, блеснула нитка седины, которой там раньше не было. Еще бы, не каждый день сражаешься с чудовищем! Я бы и сама поседела, если бы до того по мирам не пошаталась. Геракл молчал, потому что ничего не видел и ни в чем не участвовал, а теперь не хотел примазываться к славе. Мы с Тесеем набили животы и сразу же отправились спать. Насчет Геракла не знаю. Но вряд ли он надолго задержался с семьей Нерарха. Он вообще очень хороший мальчик, неизбалованный, умный, решительный. Надо будет попросить Тесея присмотреть за ним, когда я буду уходить. Так мне будет спокойнее.

А сейчас мы ехали к королю на прием. И Гера смотрел на нас восторженными глазами, хотя мог бы уже и привыкнуть. В конце концов, подвиги я здесь совершаю без перерыва на обед и ужин. Да и не только здесь. А сколько времени прошло с момента появления в моей жизни Орланды? В моем мире не больше двух недель. А в моей жизни? Просто голова кругом!

— Знаю я, что мы герои, — подмигнула я ему. — Да и ты тоже.

— Ну что ты, смутился Гера. — Я так, в сторонке стоял…

— Да и я тоже, — ухмыльнулся Тесей. — План принадлежал Тине, яд тоже, осуществляли его мы вместе, но Тина в любом случае бы справилась. Нашла бы кого-нибудь вместо меня — и все дела.

— Прекрати, — оборвала я его. — Еще раз такое услышу — подзатыльник получишь! Мы играли вместе и одинаково рисковали своей жизнью. Если бы на твоем месте был кто-то другой, я не знаю, чем бы дело кончилось. Кто-то другой мог бы струсить, не так отреагировать, а ты сделал именно то, что нужно и тогда когда нужно. Не принижай своих заслуг. Более того, я хотела бы, чтобы ты представил этот план как свой. Это все придумал и спланировал ты. А я только случайно тебя в это втянула.

— Нет.

— Тесей, ну, пожалуйста! — попросила я.

Несколько секунд мы мерились взглядами. Не знаю, что решил для себя воин, но он первым отвел глаза и глухо спросил:

— Почему?

— Потому что мне рано или поздно надо будет уйти, — бросилась в бой я. — Потому что вам здесь жить и эту жизнь надо как-то устраивать. Я сорвала вас с места — и я должна обеспечить вашу новую жизнь. Что я и делаю. Вы уже будете вечно жить в легендах, что бы там дальше ни случилось. Потому что память о какой-то ведьме никому не нужна, а вы, став народными героями, сможете сделать много хорошего. Этого вам мало?

— Этого достаточно. Но то, что ты предлагаешь, не слишком хорошо.

— Но я сама прошу вас об этом! Ребята! Ну что вам стоит!

— Ничего, — отозвался Гера. — Но это нечестно.

— Это мой выбор и мое желание, — вздохнула я. — Пожалуйста! Меня выбрали в жертву, Тесей не смог оставить меня одну и разработал план, по которому мы смогли победить Минотавра. Вы не думайте, мальчики, такие победы, если их дарят, приносят удачу, а не беду.

— Я не суеверен, — отозвался Тесей. — Тина, подумай получше. Что с того, что ты станешь легендой? Это не страшно и совсем не больно. Честное слово.

Я засмеялась.

— Ребята, не нужно, чтобы Эмрипей что-нибудь узнал обо мне. И тем более связал меня с вами. Я ушла, ушла навсегда, обо мне стоит забыть. Пока жива память, жива и ссора.

— Ты думаешь, он на нас обидится? — уточнил Гера.

Тесей фыркнул так, что кони дернули ушами.

— Геракл, ты дурак! Разумеется, он будет в гневе! Какая там, на фиг обида!? Он нам головы отвернет, если поймает. Я тебе скажу по секрету, что у него были свои планы на нашу подругу. А она, бяка нехорошая, удрала от королевской любви и королевской милости.

— А если мне ни то ни другое не нужно, — я передернула плечами. — В моем мире женщины свободно дарят свою любовь. Я не шлюха, но я считаю, что счастье следует дарить, не ожидая ничего взамен. Только такого же счастья.

— Он искренне хотел предложить тебе корону, — вздохнул Тесей.

— Да, но я не хотела. Мне нужна свобода. А свобода — это еще и свобода выбора дороги. Корона — это самые красивые и самые страшные цепи из всех возможных. Не торопитесь становиться королями, ребята. И ничего не говорите обо мне Эмрипею.

— А если он будет спрашивать?

Я поморщилась.

— Гера, ну что ты как маленький!? Лапши навешать не сможешь? Скажите, что я удрала из лагеря, вы поехали за мной, надеясь убедить меня вернуться, до Керата мы ехали вместе и даже победили Минотавра, а потом, когда мы оказались в пустыне, я бросила вас. Ночью навела на вас сон или чем-то опоила — и уехала. Вы не смогли ни догнать меня, ни найти следов. Когда меня уже не будет в этом мире сойдет любая версия, выгораживающая вас двоих.

— Тина, ты ведь не собираешься сделать так на самом деле?

Я посмотрела прямо на Тесея.

— Когда говорят — не собираются, когда собираются — не говорят. Но вообще-то я не пойду на подлость. Тем более не стану делать подлости вам, своим друзьям.

— Верю.

— А что тебе еще остается?

— Ничего, — признал Тесей.

До дворца мы ехали молча.

Король Керата оказался довольно старым человеком, с белыми, как мел волосами и неожиданно яркими, темно-зелеными глазами. Он был уже очень стар, но явно не впал в маразм. И голос у него тоже был звучным и ясным.

— Я рад видеть в своем дворце победителей Минотавра.

— Спасибо, ваше величество, — отозвался Тесей. — Ваше приглашение большая честь для нас.

По негласному уговору мы предоставили право говорить ему. Тесей из нас троих больше всего подходил к роли героя. Пусть он героем и будет.

— Я знаю, как вы убили Минотавра. Мне рассказали жрецы. Но они говорили с ваших слов. И я хотел бы узнать все подробности от вас. Я уже знаю ваши имена. Тесей. Геракл. Тина. И двое из вас еще дети. Это просто невероятно! Расскажите мне все!

Тесей поклонился. Мы с Гераклом скопировали его поклон.

— Ваше величество, — начал Тесей, — мы — мирные путешественники. Мы просто хотели проехать ваш город и отправиться в пустыню. Мы не могли миновать Керат, потому что у нас не было ничего для путешествия в пустыне. Так вышло, что Тину выбрали в качестве жертвы. И я не смог отдать ее на растерзание Минотавру. Не смог и решил пойти вместе с ней. Чтобы или спасти или умереть сражаясь.

Дальше я уже не слушала. Тесей изложил нашу историю так, как я его просила. Король внимательно слушал. Мы с Гераклом разглядывали потолок тронного зала. Мне очень нравилось в этом зале. Большой, высокий, почти без украшений, с огромными окнами, с изящными колоннами, словно летящими вверх, с теплой золотистой росписью стен… Здесь было не только красиво, но и уютно. Кажется, король Керата не считал нужным подавлять своих гостей великолепием дворца. Наоборот, истинное величие не нуждается в таких мелочах, как цветастые драпировки и золоченые полы.

Наконец Тесей закончил рассказ — и король опустил голову, обдумывая сказанное.

— Для меня большая честь, господа, что вы посетили Керат. Вы оказали Керату услугу — и я хотел бы достойно отблагодарить вас.

— Нам ничего не нужно, Ваше Величество, — тут же ответил Тесей.

— Ну что вы, всем нужно что-нибудь. И вы не исключение. Вы говорили, что собираетесь в пустыню?

— Да, Ваше Величество.

— Тогда я дам вам все, что необходимо для вашего путешествия. Разумеется, бесплатно. И вы не должны будете мне возвращать ничего. Это будет подарок. Далее. Кое-что я дам вам на память.

— Ваше величество, вы слишком щедры, — тут же отозвался Тесей. — Я должен сказать, что мы кое-что взяли в Лабиринте.

— Это все останется вам, — повел рукой король, отметая в сторону все наши возражения. — Но я не могу отпустить вас без награды. Аридена!

Откуда-то из-за трона появилась невысокая хрупкая девушка. Я машинально отметила, что она симпатичная и очень напоминает мне царя Керата. Такие же зеленые глаза, тот же упрямый подбородок и высокий лоб. Она была ниже меня на полголовы, темные волосы уложены в замысловатую прическу, длинный белый хитон облегает точеную фигурку. В руках Аридена несла большой поднос. И первым делом она подошла к Тесею.

— Прими это от царя Керата, воин.

Тесей покорно взял с подноса три свитка бумаги.

— Что это?

— Читай, — улыбнулся царь.

Тесей развернул первый свиток, пробежал его глазами и обернулся к нам.

— Это дарственная на дом и землю под Кератом.

— А что еще? — Не удержалась я. — Свитков ведь три?

Второй свиток оказался дарственной на двадцать рабов, прилагающихся к дому и земле. Отлично. Не самому же воину землю копать. А третий поверг нас в тихое изумление. Это был приказ о назначении Тесея сотником королевской стражи Керата. Воин, было, начал отнекиваться, но я положила ладонь ему на руку.

— Тесей, не отказывайся. Это отличная возможность устроить свою жизнь. После моего ухода вам надо будет как-то определяться, а что может быть лучше, чем свой дом и хорошая работа, с которой ты отлично справишься? Тем более, что обратно вам дороги нет, так?

— Так, — согласился Тесей. — Ваше Величество, я с благодарностью принимаю ваши щедрые дары, но прощу вас повременить с моим вступлением в должность до моего возвращения из пустыни. Я не могу оставить своих друзей.

Царь чуть опустил ресницы и кивнул головой.

— Такая верность заслуживает похвалы. Надеюсь, что своему царю, вы будете так же верны.

— Клянусь вам, Ваше величество, — Тесей опустился на одно колено и склонил голову.

— Встаньте, сотник. Я буду ждать вашего возвращения из пустыни.

Аридена опять зашла за трон и опять вышла с тем же подносом. И подошла к Гераклу.

Геракл так же взял с подноса свитки. Ему предлагался дом, рабы и должность десятника королевской стражи. Парень немного почесал репу и согласился. Мне не предлагались дом и земля, но на этот раз на подносе лежал поразительной красоты сапфировый гарнитур. Ажурная диадема с синими камнями величиной с ноготь большого пальца, ожерелье, два браслета, серьги и два кольца. Все — с огромными, на мой взгляд, синими камнями.

— Я знаю, что вы не сможете оставаться здесь, — подтвердил царь мою догадку. — Но хотел бы наградить вас за ваш подвиг.

— Вам это удалось, Ваше величество.

Я не стала говорить, что магические игрушки, найденные в логове Минотавра, стоят для меня гораздо больше, чем все сапфиры мира, вместе взятые и возведенные в третью степень. Зачем? Просто приняла камни, примерила, повертелась перед зеркалом и довольно улыбнулась. Красавица. Картинка. И вообще, просто роскошная женщина. Люблю себя, любимую! И что мог этот идиот Ники найти в щипаной кошке Орланде!? Хотя, что толку спрашивать? Может, ему просто воздержание было слишком тяжело? Так, хватит! Я поймала себя на том, что скоро расплачусь — и тряхнула головой. Никаких мыслей о муже. Он меня предал. Больше он для меня не существует! Точка!!!

Аудиенция длилась недолго. Получив от Тесея и Геракла клятвенные уверения в том, что они обязательно, как только проводят меня, так сразу, немедленно вернутся в Керат и приступят к исполнению своих обязанностей, царь милостиво покивал головой и отпустил нас. И за порогом тронного зала нас отловил распорядитель. И попросил список всего, что нам нужно. Мы не стали ни мелочиться, ни просить лишнего. И уже через два часа выезжали из города. Распорядитель шепнул нам, что по возвращении они закатят такие торжества, по случаю избавления от Минотавра, что небо зашатается, царь уже отдал распоряжение! Мы покивали головами — и отправились восвояси.

В пустыне было спокойно, тихо и очень одноцветно. Верблюды чуть-чуть покачивались на ходу, мы дремали, время от времени оглядывая горизонт и сверяясь по солнцу. Я ждала подвоха от Орланды, но моя соперница (хотя какая она теперь к черту соперница? Просто враг!) никак себя не проявляла. На привалах я разбиралась с магическим барахлом и пыталась как-то приспособить его к себе. Получалось неплохо. Хотя без проблем не обошлось. И самой главной проблемой оказался тот черный медальон, который я сняла с трупа Минотавра. Он был пока не по моим зубам. Здесь, в мире, где росли дающие магию яблоки, было слишком сложно колдовать. Тем более, что я пока была подмастерьем. Когда же я пройду посвящение, я стану полноправной колдуньей. На этом же основании меня признают и все остальные волшебники, на этом же основании я смогу разобраться с Орландой. Но это будет потом. А пока я смотрела на медальон — и ничего не понимала. Обычная черная бронза. Тяжелая цепь, грубоватый рисунок в виде дракона, какие-то символы по краям. Символы мне тоже были незнакомы. Ничего, вот вернусь к эльфам, у них библиотеки есть. Бога-атые! У них и разберусь что к чему. А пока я решила держать медальон при себе. Вообще при себе. Конкретно — застегнув цепь на талии вместо пояса. Тем более, что размеры позволяли. Не знаю, кто и как носил ее до Минотавра, а вот я ее на шее носить ни за что бы не стала. Тяжелая, неудобная, кожу натирает… Тесей еще смеялся, что медальон меня будет прикрывать от удара в живот. Я тоже посмеивалась, но с железякой не расставалась ни на минуту. Почему? Потому, что этот медальон успокаивал меня лучше дипломированного психолога. Стоило мне застегнуть черную цепь вокруг талии — и тело сразу же согревалось, становилось тепло и уютно, я как-то понимала, что можно ничего и никого не бояться, словно чьи-то сильные руки обнимали меня, заслоняя от всех бед и горестей нашего веселого мира. И по ночам я его тоже не снимала. И мне снилось что-то очень и очень хорошее. Беспокоила только невозможность разобраться, подыскать определение этому артефакту. Все остальное-то я и так знала. Пара сережек истинной красоты. Самую жуткую крокодилицу очаровашкой сделают. Одеваешь — и никто на твою морду уже не смотрит. Для всех ты хороша и мила. Три браслета, дающих силу руке. То бишь одел — и мечом махать сможешь, пока рука не отвалится вообще на фиг. Я их подарила мальчикам. Один Тесею, один — Гераклу. Мне-то они и даром не нужны. Но один оставила все-таки себе. Мало ли что потребуется. Одного браслета мне за глаза хватит. Два кольца — ловкость рук. Жаль, что в придачу к ловкости еще и клептомания прилагается. Их я оставила себе. Оба. Ни к чему моим мальчикам такие игрушки. Несколько кинжалов, сделанных по принципу: «пробиваю все». Один достался Тесею, один Гераклу, два остались мне. Кстати, один такой кинжал у меня уже был. Тот самый, который я утащила у очистителей. Лефроэль его, правда, уволок для исследований, но обещал вернуть. И медальон, отводящий глаза стрелкам. Из чего бы в тебя не стреляли, хоть из пушки в упор — все равно в последний момент у стрелка рука дрогнет, глаз моргнет, а прицел собьется. И ты останешься цел и невредим. Этот медальон я оставила себе, хотя носить его и не носила. И очень подумывала закопать его где-нибудь на красной площади. Мало ли что, мало ли кто.… А так, целься, не целься в Москву, а попадешь пальцем в небо.

Артефакты я делила не поровну, а по-честному. Это ведь мне еще мозги колдунам вставлять! Я и вставлю! С лихвой! У них потом еще три поколения будут дети-вундеркинды рождаться! Кроме Орланды! Той я все детородные органы сама вырву! Стерррррва!!! Так, Тина, спокойствие, только спокойствие, как заповедовал Карлсон! Но какое там спокойствие! Стоило мне вспомнить все, что эта тварюшка наделала, чтобы затащить в постель моего мужа — и всю мою невозмутимость смывало как прибоем, а из губ рвалось тихое рычание! Урою стерву! Ярость просто обжигала меня, прокатываясь и по душе и по коже волной огня. Как только медальон от ярости не расплавился! Я понимаю, что это глупо, тратить столько энергии на эту дешевку, но что я могла поделать!? Прорывалось!

Мы ехали уже пятый день подряд. И все было так хорошо, спокойно и тихо! Просто рай на земле! Так что я подсознательно ждала какой-то пакости. И когда громко заорал Геракл, я даже не удивилась. Просто огляделась вокруг. На горизонте маячило облако пыли. И двигалось. Нехорошо так двигалось, целенаправленно, быстро, словно его кто пинками подгонял, прямо в нашу сторону. И меня это вовсе не обрадовало. Мальчики спешно натягивали доспехи. Я тоже пригодилась — завязывать и застегивать. Про браслеты и кинжалы они, кстати говоря, не забыли. Напялили в первую очередь. Я тоже нацепила свой — и уставилась на горизонт. Пятно пыли все приближалось и приближалось. И состояло оно из полуголых наездников. Только вот что-то в них было такое, странное… только вот что!? Я уставилась на авангард и пыталась разобраться в своих ощущениях. И когда им оставалось метров тридцать до нас, я, наконец, ахнула.

— Мать моя женщина! Кентавры!

Дошло до жирафихи.

— Кентавры, — согласился Тесей. — А ты что — никогда их не видела?

— А где бы я могла их видеть!? — от неожиданности огрызнулась я. — У себя под кроватью?

— А что, не водятся? А у нас так под каждой!

— Понятно в кого ты пошел, — отозвалась я.

— За козла ответишь!

— Кентавра!

— А за кентавра тем более!

Пока мы препирались, коняшки доскакали до нас и окружили плотным кольцом. Хм, вблизи они оказались еще непривлекательнее, чем издали. Нет, общее-то впечатление было хорошее — великолепные конские части, роскошные хвосты, тяжелые копыта. Человеческие части, то есть мужские, тоже были на уровне. Смазливые такие мордашки. Кудрявые волосы, классические греческие профили, мускулистые плечи и руки. Но запах! Озвереть можно! Воняло дикой смесью немытого тела, навоза и конюшни. И еще мне не понравились выражения наглых кентаврячьих морд. Такие вредные, ехидные и, пардон, паскудные. Когда тебя не просто раздели глазами, а уже поимели и бросили. У нас на кафедре был один такой, так мне постоянно ему в глаз хотелось двинуть.

— Привет, ребята, — помахал им рукой Геракл. — Чего потеряли?

Из толпы кентавров выдвинулся один лошак. Я осмотрела его с головы до ног. М-да, лучше бы он лошадью родился. Жеребец из него был бы классный. А вот человеческая половина не удалась. Рожа — и все тем сказано. Даже рыло. Качок. Новый греческий. Морда оглядела меня с таким выражением, что руки сами потянулись запахнуть на груди одежду и подвинуть поближе ножи. Лучше бы, конечно, национальное женское оружие, из каких бы стран женщины не происходили, сковородку, но нам не привыкать. Мы и ножами не хуже сможем!

— Привееееет! — проржал кентавр. — Вы кто такие и откуда?

— Мы — это мы и оттуда, — я неопределенно показала рукой на горизонт. — А вам чего нужно?

— А здесь наша территория, — кентавр мерил меня взглядом с ног до головы. — Хотите проехать — заплатите.

Я покривилась. Банальный рэкет. Блин, а мы еще в России удивляемся, что да откуда повылазило! Да вот оттуда и повылазило. Из древней Греции! А то и еще раньше?

— А больше вам ничего не нужно? — полезла я в драку.

Тесей быстро взял инициативу в свои руки.

— Тина, солнышко, помолчи. Дай серьезным людям перетереть ботву!

— Какую ботву? — не понял кентавр.

Я тихо зафыркала. Тесей и Геракл, нахватавшись от меня жаргона а-ля-рюсс, не всегда использовали его правильно. Например Геракл вместо «отбросить копыта» выдал: «закинуть подковы». Меня это откровенно развлекало. Тесей махнул на меня рукой.

— Нахватался, блин клинтон! Не обращайте внимания, у этой дамочки жаргон такой оригинальный, что без пол-литра не поймешь!

— Пол-литра чего?

Нет, ну какие тупые мужики в этой древней Греции! Наш бы сразу спросил: «Где бутылка?».

— Вина, — объяснил Тесей, показывая мне исподтишка кулак, чтобы я не вздумала заржать во все горло.

— А у вас вино есть?

— Нету, — признался Тесей.

Это была моя инициатива. Я строго-настрого приказала вино не брать. Вот вернутся в Керат — там пусть хоть зальются, а я рядом с собой пьянства не потерплю! Даже в самых ничтожных количествах. Знаю я, как все это начинается. Сперва рюмку по праздникам, потом две по выходным, потом одну в праздники, но у нас каждый день — праздник, а потом алкоголь в малых дозах безвреден в любых количествах. Видела я одного человека, который сгорел таким образом. И чтобы мои друзья так же… Да никогда!

— Ладно, кончайте нам мозги проветривать, — обиделся парнокопытный.

Я тихо фыркнула. Неужели там есть еще что проветривать? Не верю!

— Чего тебе надобно, старче?

— Тина, заткнись по-хорошему, — еще раз рявкнул на меня Тесей и обернулся к кентавру. — Так что вы хотите получить от нас?

Лошак надулся от гордости.

— Значит так! За проезд по нашей исконной и древней земле, мы желаем получить с вас три сотни монет золотом. Если у вас столько нет, отдайте нам имуществом или верблюдами. И еще мы желаем получить эту девку.

— Что!? — возмутился Тесей. — Ребята, вы и сами должны понимать, что ваши условия неприемлемы!

Я легонько толкнула приятеля в спину.

— Ты что, не понял? Им же просто поиздеваться хочется!

— А что я могу сделать? — так же шепотом огрызнулся Тесей. — Их не меньше тридцати, а нас трое. Нас же в блин раскатают за пять минут!

Спорить с ним было сложно.

— Ну, тогда дай мне поговорить!

— Ну, говори. Хуже уже все равно некуда!

Я тоже так думала. Геракл молчал, ожидая окончания нашего разговора, но даже он что-то уже понял. На худом мальчишеском лице, словно маску смерти нарисовали. Что ж, он далеко не дурак. Не знаю, подговорила ли этих жертв Чернобыля Орланда, или они сами такими сволочами уродились, но намерения их были просты и понятны — всласть поизмываться, а потом или убить или взять в плен. И продать в рабство. Здесь это обычное дело. Для меня это было неприемлемо, так что я выехала вперед.

— Мужики, а я-то вам, зачем понадобилась? Своих баб не хватает?

— Что!? — передний кентавр аж на дыбы встал. — Да кому ты тут нужна, человеческое отродье!?

— Так может, мы поедем, раз мы никому тут не нужны?

Поймать скотинку на слове мне не удалось.

— Только с места тронься — мы тебя стрелами утыкаем!

Ага, если попадете! Медальончик-то, который глаза стрелкам отводит и сейчас на мне! И другой медальон. Я невольно провела рукой по извивам неожиданно теплого металла. Что случилось дальше — я и сама не поняла. Появилось такое странное ощущение… Я знала, что нам не выбраться без потерь, знала, что нужно сражаться до конца, готова была рискнуть жизнью, а потом меня как-то легко отодвинули в сторону. Не физически. Тело мое осталось стоять там же, где и стояло. Но на миг мне показалось…

Чьи-то большие теплые ладони легли мне на плечи. Тихий шепот коснулся сознания. «Это не твоя битва, девочка. Ты сильна, но ты еще новичок. Одна ты проиграешь. Позволь мне помочь тебе».

Больше эфирное существо ничего не сказало. И моего согласия тоже дожидаться не стало. Я увидела свое тело, словно со стороны. Это, несомненно, была я. В местной одежде, растрепанная, с решительным выражением на испачканной мордашке, крепко сжимающая в руке тот самый медальон. И «я» открыла рот.

— Слушайте вы, лошаки, если через две минуты вы не уберетесь отсюда, я изготовлю из вас конский бифштекс и краковскую колбасу!

— Что!? — презрения в голосе кентавре хватило бы на три группы студентов-заочников. Но «я» даже и ухом не повела.

— Время пошло, уроды!

Ой! А вот этого говорить не стоило! «Я» допустила огромную ошибку. Не знаю, почему так отреагировали кентавры, может и сами понимали, что не слишком-то вписываются в картину мира, но тот полуконь, который и вел все переговоры, поднял руку.

— Убить их! Немедленно!

— Да как скажешь! — улыбнулась «я».

Мне стало жутко. Сейчас на моем (да все-таки это тело принадлежит мне, просто я временно летаю рядом) лице играла такая улыбочка, что, увидев меня, сбежал бы даже Джек Потрошитель. И я могла его понять. Сама бы сбежала, но некуда. А в следующую секунду мое тело подняло вверх руку. Одной, левой рукой, «я» так и сжимала странный медальон, а второй, правой, сделала какой-то странный жест. И с моих пальцев рванулся поток чистого, почему-то ярко-синего, огня.

Больше всего я напоминала себе газосварку. Поток ярко-синего, интенсивно-синего огня, бил прямо из моей руки. И «я» управляла им. Самым страшным было то, что никто из кентавров даже не попытался сбежать. Или не смог. Они просто стояли, как и стояли, полукругом, загораживая нам троим дорогу. Так же они и падали. «Я» оказалась садисткой и медленно вела рукой сперва от центра направо, а потом налево. И наслаждалась написанным на лицах полуконей ужасом. Искренне наслаждалась. Кажется, они все-таки не могли сбежать. Потому что в глазах у них был такой страх, как у детей перед чудовищем из-под кровати. Но меня это радовало. Почему? Ответ я получила тотчас же, как мое тело опустило руку.

Последний кентавр опаленной кучей упал на землю, «я» тряхнула рукой, сбрасывая последние капли синего огня, как речную воду, и криво улыбнулась. Эта улыбка определенно принадлежала не мне. Я никогда не улыбалась так, словно у меня погибли все родные, а я стою на могиле их убийц. Это была улыбка человека, пережившего самое худшее, что только может быть в жизни и не сломавшегося.

— Что ж, они сами напросились. Жаль, колбасной фабрики рядом нет. Ну, хоть так оставим, для местных падальщиков!

И тот же тихий голос скользнул в меня, как кинжал в ножны.

«Возвращаю тебе твое тело, девочка. Мы еще встретимся. Обязательно встретимся»…

В следующую минуту не было ничего. Просто ночь наступила.

Глава 17

— Тина! Тина, мать твою! Да очнись же ты……!!!

— Сам ты…, да еще и…!!! — огрызнулась я, не открывая глаз. Будет тут меня каждый урод оскорблять!

— Я же тебе говорил, что ее вздорный характер круче любого беспамятства будет!

— Да, а я еще не верил, наивный!

— Еще, какой наивный, — подтвердила я, — не открывая глаз. — Готова поспорить, ты еще и девственник!

— Тина, ну ты вконец обнаглела! — возмутился Геракл. — Если ты меня оскорбляешь, так хоть глаза открой!

Я приоткрыла глаза и тут же зажмурилась. Небо в пустыне — зрелище не для слабонервных. Особенно днем. А сейчас был именно жаркий день. Часа два-три пополудни, если судить по солнышку. Но даже мимолетного взгляда хватило, чтобы в моем разуме сложилась вполне отчетливая картинка. Мы находились в каком-то оазисе, во всяком случае, тут были пальмы. Я отчетливо видела их верхушки на фоне неба. Я лежала на песке, моя голова и верхняя половина туловища покоились на коленях у Тесея, а Геракл сидел напротив, заплетя ноги в позу лотоса, и с неодобрением смотрел на меня. Тут же были привязаны и наши верные скакуны.

— Что случилось? Почему мы здесь?

— А ты ничего не помнишь? — в голосе Тесея звучало явное удивление.

— А что я должна помнить?

Голова была как чугунная. Какая там память! Мозги бы не расплавились!

— Кентавры. Не помнишь?

Слово «Кентавры» оказалось спусковым крючком. В моем мозгу что-то щелкнуло. Я вспомнила медальон, вспомнила чей-то голос, вспомнила, что мое тело сделало с этими полулюдьми-полуконями — и меня замутило. Тесей едва успел повернуть меня набок.

Меня рвало долго и мучительно, тем более, что рвать-то было нечем. Если я что и ела на завтрак, то это было в четыре часа утра и давно переварилось. Мальчики терпеливо ждали, пока у меня не окончатся спазмы. Потом Тесей поднес мне к губам флягу с водой, а Геракл, жестом опытной сиделки, пришлепнул на лоб мокрое полотенце.

— Где мы? — спросила я из-под тряпки.

— В оазисе, — тут же откликнулся Тесей. — Когда ты, гм, немного погорячилась…

Я невольно фыркнула. Немного погорячилась!? Да, совсем немного! Тридцать кентавров подожгла, а так — пустяк! Все равно, что назвать Годзиллу — милой ящеркой!

— Так вот. Ты грохнулась на песок и крепко приложилась головой о какой-то камень. Его песком занесло, но все равно получилось ощутимо. Мы взвалили тебя на верблюда — и отправились восвояси. Часа через три набрели на этот оазис и решили остаться здесь до утра. На рассвете опять отправимся за твоими фруктами. Хотя на фиг они тебе сдались при таких то возможностях?

Я вздохнула. Конечно, я давно рассказала ребятам, куда и зачем мы идем. Иначе было бы нечестно.

Я доверяла им, так что они имели право знать кто наши враги. Я не упустила никого из списка. Олечка, ее папсик и черт знает сколько еще волшебников! Если бы после этого Геракл или Тесей оставили меня и отправились своей дорогой, я бы не упрекнула их. Они пошли со мной. И заслуживали полной откровенности.

— Ребята, я вам, чем хотите, поклянусь — не я это!

— Я не я и лошадь не моя, и я не извозчик, — подхватил Геракл.

— Да пошел ты… шишки с пальмы кое-чем околачивать! — обиделась я. — Я тебе когда-нибудь врала!?

— Никогда, — признал Геракл.

— Ну, вот и не выежовывайся! Сам понимаешь, я не смогла бы ничего подобного сделать! Мое умение — это сплошные мелочи! Я даже костер сама не зажгу! Кое-что и я умею, не спорю, но до этого уровня мне как тебе до Марса!

— До чего?

— Неважно! Как твоему огниву против моего пирокинеза!

Зажигать взглядом огонь я действительно умела и даже очень неплохо. Научилась за это время. Процесс пошел, как только в моих руках оказалась волшебная палочка. И все равно, до ТАКОГО мне было еще учиться и учиться, а потом еще расти и расти!

— Ладно, верю, — отмахнулся Тесей.

Вот разодолжил-то!

— Тина, а все-таки, как у тебя это получилось? — не выдержал Геракл.

— Если я решу тебе объяснить что-то, я пошлю письмо, — отрезала я. — Отвали! Без тебя тошно!

Этого оказалось достаточно. Ребята были практичны до мозга костей и отнеслись к моему отказу более чем легко. Спалила я кентавров? Отлично! Они нас тоже не пряниками кормить собирались! Упала в обморок? С кем не бывает! Объяснять не хочет? Ну и не надо! Была она Тиной, Тиной она и останется! Друзей принимают со всеми их недостатками, или вообще не принимают! И точка! Мальчики освободили меня от ночного дежурства, я перекусила сушеными фруктами и водой, еще раз пожалела, что у нас не было с собой вина (мне бы сейчас сто грамм не помешали) и улеглась спать. И никакие кошмары меня даже отдаленно не мучили!

* * *

— Орланда, я рад, что ты так быстро пришла.

— Слушаю вас, монсеньор!

— Можешь не обижаться, я сейчас действительно говорю как глава всех волшебников!

Орланда ан-Криталь хлопнула ресницами, но возражать не стала. Как отец пожелает, так и будет. Она немного обиделась из-за срочного и очень официального вызова, который он послал ей, чтобы вернуть из мира двенадцати дев, но вдруг папочка нашел что-то хорошее? Что-нибудь против этой непотопляемой мерзавки, которая осмелилась не только посягнуть на ее, Орланды, любимого, но еще и отстаивать свои (смешно сказать!) права на Ника! Как будто у нее могли быть хоть какие-то права! Какова наглость!

— Хорошо, папочка. Что случилось?

— Олечка, ты должна раз и навсегда оставить в покое эту девицу.

— Не поняла?

Орланда все отлично поняла, но не решалась признаться даже самой себе.

— Все ты поняла. Оставь в покое Тину, или я тебя самолично запру рядом с Ником.

— Лучше не рядом, а в одной комнате, — предложила Орланда.

— Могу и в одной, — не принял шутки отец. — Оля, я тебе вполне серьезно говорю, оставь ее в покое. Первый твой шаг в направлении Тины станет последним твоим свободным шагом!

— Папа!

— Оля, так надо!

Орланда так не думала. Она схватила с письменного стола роскошную чернильницу и с размаху запустила ей в стену кабинета.

— Нет!!!

— Оля! Сядь и выслушай меня!

— Не хочу я ничего слушать! — впала в истерику Орланда. — Не желаю! Я ее убью, убью, убью!!! И ты мне в этом не помешаешь! Что, сам на эту гадину глаз положил!?

Этого верховный волшебник вынести уже не смог. Он нехорошо посмотрел на дочку и слегка прищелкнул пальцами. Над головой возмущенной волшебницы материализовалось двадцатилитровое ведро с водой. Повисело несколько секунд — и решительно перевернулось.

Орланда завизжала.

Верховный волшебник посмотрел на мокрую дочку, а потом сотворил рукой еще несколько пассов. В результате разъяренная волшебница оказалась привязанной к роскошному и очень тяжелому креслу. И сидеть ей там было, пока отец не решил бы освободить ее. Как известно, сломать чужое заклинание может или тот, кто сильнее, или несколько более слабых волшебников, объединивших свои силы. Орланда хотела, было выругаться, но отец предупреждающе повел бровью — и волшебница заткнулась. Папочка ведь мог и кляп в рот затолкать.

— А теперь послушай меня молча и спокойно. Знаешь кто такой Рон Джетлисс?

Округлившиеся глаза Орланды сказали верховному волшебнику, что растолковывать не надо.

— Вижу. Знаешь. Так вот, его приговорили к заточению в вещи — и теперь эта вещь у твоей заклятой подруги. Поэтому мы не можем тронуть ее даже пальцем. Ясно?

Орланда напряженно размышляла.

— Пап, ты хочешь сказать, что она может освободить Рона Джетлисса?

— Тина? Она многое может. Ты же знаешь, что везение — это способность, иногда неосознанная, влиять на магический эфир.

— Ну да. Это даже новички знают! И что?

— И то! Что у нее эта способность развита больше, чем у кого бы то ни было! Если мы разозлим ее еще больше, она откажет нам и судьбу предмета с заточенным Джетлиссом даже я не смогу представить! Она может даже освободить его!

— Папа, это полная чушь!

— Да неужели? Оля, я решительно запрещаю тебе приближаться к этой женщине и строго покараю за любое непослушание! Она должна отдать артефакт. Ясно?

— Ясно, — согласилась Орланда. Но согласие было явно надуманным. Волшебник внимательно посмотрел на нее — и покачал головой.

— Все-таки придется тебе под замком посидеть.

— Папа!!!

— Разумеется я твой отец. И ты прекрасно знаешь, что я потакаю тебе во всех твоих капризах. Но сейчас мы не можем рисковать.

— Папа, но ведь можно взять талисман и с мертвого тела!

Верховный волшебник грустно покачал головой.

— Нельзя.

— Но почему!?

— Оля, твоя ненависть мешает тебе здраво мыслить? Ты же чему-то училась, ты должна знать, как можно освободить заточенного в артефакте волшебника?

— Ну да! И что?

— Тогда перечисли мне все способы!

Голос верховного волшебника стал строже, Дочь не просто не понимала его, она и не хотела понимать. М-да, глуповата она все-таки. Верховный волшебник любил свое единственное детище, но оценивал ее здраво. Капризна, неуправляема, склонна к истерикам и к передергиванию. И это еще не полный список достоинств. Сейчас она хочет получить своего Ника — и голову Тины на блюде. Первое он даже готов ей позволить, но не второе. Только не сейчас. Может быть позже, когда она отдаст артефакт…

— Первое. Это освобождение по сроку заточения. Второе — если соберется несколько более слабых волшебников и объединят силы, — кислым тоном начала перечислять Орланда. — В это сложно поверить. Понадобится не меньше шестидесяти вэари, так что ничего у нее не выйдет! Третье. Если найдется кто-то, превосходящий по силе волшебника, наложившего заклятье. Это, ты сам понимаешь, невозможно! Его и накладывали-то несколько волшебников уровня А. Четвертое и последнее. Магия крови. Тоже можно не опасаться. Вряд ли эта плебейка знает хоть что-то о магии! Ее спасают только наглость и невероятное везение.

— Олечка, — голос верховного колдуна звучал подозрительно мягко, словно он готовился произнести какую-нибудь гадость. Орланда насторожилась. — Доченька, дело в том, что смерть — это тоже магия. И очень сильная. Эта твоя Тина взяла медальон с заточенным волшебником с трупа прежнего владельца, то есть теперь она его законный хозяин. Чувствительность даже начинающих волшебников к таким вещам гораздо сильнее, чем у обычных людей. Она наверняка поняла, что ее находка не так обычна, как кажется. И теперь, если ты убьешь ее, в момент смерти ей будет достаточно всего лишь одного слова, чтобы Рон Джетлисс освободился.

— А если она не сможет произнести его?

Волшебник топнул ногой. Нет, ну что ты будешь делать!? Дочка просто не желает его слушать! Он может проговорить с ней еще неделю, но она ничего не услышит. Не захочет.

— Значит так, Олечка. Сейчас ты отправляешься в камеру к Нику, и сидите с ним там, пока я не поговорю с Тиной. Можешь заодно потрахаться с ним. Напоследок. Потому что если твоя заклятая подруга пожелает получить своего мужа в обмен на медальон, я отдам его без колебаний.

— Папааааа!!!! — заорала Орланда ан-Криталь, но было уже поздно. Волшебник хлопнул в ладоши, и кресло с привязанной девушкой снесло в направлении индивидуальной камеры Ника. Верховный волшебник почесал в затылке, вздохнул и принялся составлять официальное послание владычице эльфов.

Орланда обнаружила себя сидящей на ковре в комнате, где содержался пленный Ник. Сам волшебник стоял прямо над девушкой и разглядывал ее с ехидной улыбочкой на губах.

— Что, Олечка, папочка отшлепал?

Эта фраза оказалась последнейкаплей. Орланда ан-Криталь, высокородная и отлично воспитанная волшебница, взревела раненным бизоном и выдала длинную тираду о происхождении, воспитании, интимной жизни и ближайших родственниках его жены. Ник внимательно выслушал ее и покачал головой.

— Дорогая Олечка, ты не сказала мне ничего нового. Я сам иногда удивляюсь, как меня угораздило жениться на этом милом монстре. Чем она тебе на этот раз так насолила?

На лице Орланды внезапно появилось хорошо знакомое Нику хищное выражение.

— Это не так важно. Срок действия барутты — десять дней? Иди ко мне, милый!

Ника затошнило, но собственное тело не оставило ему выбора. Он, словно марионетка, поднялся с кровати и протянул руки волшебнице.

* * *

Мы ехали и ехали по пустыне. Когда все это закончится, я поеду на море. Определенно. Осточертел мне этот желтый песок. Значит надо ехать туда, где он белого цвета. И синее-синее море. Много-много воды. Я буду лежать целый день в шезлонге, сосать коктейли и наверняка заведу курортный роман.

Просто так, чтобы скучно не было.

Тесей и Геракл не жаловались, но по их глазам было видно, что в следующий раз в пустыню их за уши не затащишь! Как я их понимала! Самой было уже все по фигу. Если бы Орланда решила меня сейчас прикончить, я бы и глазом не моргнула. Может, даже поблагодарила. Выматывала меня эта пустыня! Надоедало чувствовать себя мухой в янтаре. Если бы не разные оазисы, попадавшиеся нам на пути, я бы даже поверила, что мы никуда не движемся. На мой взгляд, самое худшее в пустыне — это ее монотонность. Даже тех придурков — кентавров я вспоминала сейчас с благодарностью. Они, по крайней мере, развеяли мою скуку. Хотя больше никто из их племени нам на пути не попался. Тоскааааа!!!

К счастью, все когда-нибудь кончается. И на исходе третьей недели путешествия перед нами замаячила высокая стена. Я узнала ее сразу. Именно такая была изображена на картинке в Междумирианнике. Стена эта была сложена из множества камней весьма странной, семиугольной формы. И все семиугольники были окрашены в разные цвета. Те самые. Радужные. Каждый Охотник Желает Знать, Где Сидит Фазан. Огненно-красный, апельсиново-оранжевый, лимонно-желтый, изумрудно-зеленый, небесно-голубой, сапфирово-синий и чернильно-лиловый. Все цвета преувеличены, подчеркнуты, как будто безумный художник решил взять не просто краски, а самую их суть. Но даже ни разу не видя, я узнала бы эту стену из тысячи тысяч других. От нее шла такая мощная волна магической силы, что даже я, дилетантка несчастная, ощутила ее еще за два часа до того, как увидела. Мы задрали головы, осматривая эту стену. Все семь красок переплетались на семиугольных плитках, так, что зеленый, например, не оказывался рядом с зеленым, а синий рядом с синим. От полыхания красок слепило глаза, но все равно это было чертовски красиво.

— …!!!..!!!..!!! — выдохнул Тесей.

И я полностью разделяла его мнение. Действительно — …!!!

— Никогда не думал, что увижу это воочию, — признался Геракл.

Я пожала плечами.

— А думал ли ты, что попадешь в историю, как убийца минотавра? Еще полгода назад?

— Я даже и представить себе не мог, что так бывает, — признался юноша. — Мечтать — мечтал, но не надеялся.

— И правильно. Надежда — дурацкое чувство, — вздохнула я. — Ну что, давайте прощаться, мальчики?

— Как — прощаться?

Тесей не сказал ни слова, но глаза его были не менее красноречивы, чем самая длинная речь.

— Вот так, — я потерла лоб и грустно посмотрела на приятелей. — Сейчас я войду в этот сад. Я не знаю, что там со мной будет, получу я то, что мне нужно или нет, это науке неизвестно. И вас я с собой не потащу. Если все пойдет не так как надо, я буду, рада мысли, что вы живы и с вами все будет хорошо. Возвращайтесь в Керат, мальчики, живите, работайте, совершайте подвиги, в конце-то-концов, женитесь, заводите детей, воспитывайте и учите их, — аж самой тошно стало от пафоса, и я закончила в своем обычном духе. — Короче, валите отсюда на фиг, пока хозяева не приперлись, а я полезла яблоки воровать!

— А почему — полезла? — не понял Тесей.

— А вот потому.

На самом деле все было просто. Стена тоже была магически заклята на определенное условие. Достойный преодолеет ее, недостойного просто на части разорвет. И мне очень не хотелось, чтобы в случае неудачи мальчики видели меня в таком… неаппетитном состоянии.

Я спрыгнула с верблюда, переоделась в свою одежду, нацепила за спину рюкзак, поплевала на руки и оглянулась на ребят. На их лицах было написано такое упорство, что я поняла — фиг я от них отделаюсь! Придется пройти и это испытание. Я подмигнула им, вызвав на лицах робкие улыбки — и положила руки на стену сада.

И стена расступилась передо мной.

Я от неожиданности не удержала равновесие и села на задницу. Вообще-то я готовилась лезть по этой стене, обдирая пальцы и цепляясь зубами, но у высших сил были другие планы. Тесей и Геракл с двух сторон бросились ко мне, на ходу вытаскивая мечи. Я что было сил, замахала руками, чтобы они убрали оружие. Мне вовсе не хотелось, чтобы хозяева сада взяли на вооружение мой принцип: «Кто с мечом к нам придет, того и мордой об стенку!»

Хозяева?

Нет. Хозяйки.

Они появились в разрыве стены, словно из ниоткуда. Секунду назад их не было — и вот они уже есть. Двенадцать девушек, или вернее, дев в белых с золотом одеяниях. Все в них было белым или золотым. Белая одежда, белая кожа, золотые волосы, мягким золотом светились губы, даже глаза горели как электрические лампочки — золотым огнем. И я готова была поспорить, что кровь у них тоже золотая.

Вредный характер и подлый язык не дали мне наслаждаться этим зрелищем. Я подскочила на ноги, прижала одну руку к сердцу и выдала в духе «Старика Хоттабыча»:

— Приветствую вас, о прекрасные и мудрые отроковицы, да будет благословенно имя отца вашего и матери вашей и ныне и присно и во веки веков и так далее и тому подобное и аминь на вас на всех!

Девушки захлопали глазами. Мой язык окончательно сорвался с цепи и выдал вовсе уж неконтролируемо:

— Девчата, на самом деле мы хорошие, белые и пушистые. Третью неделю по пескам шлепаем, ноги сбили, руки стерли, верблюды с ног до головы оплевали. Не угостите нас, несчастных, яблочком?

Девушки переглянулись еще раз — и… заржали! В буквальном смысле слова заржали! Они покатывались со смеху, икая и всхлипывая, цепляясь друг за друга и вытирая слезы. Теперь настал наш черед хлопать ресницами. Что мы успешно и проделали. При виде наших очумелых лиц, девицы еще раз переглянулись — и залились еще громче.

Наконец все успокоилось и мы с новым интересом посмотрели друг на друга. Я подумала несколько секунд и протянула вперед обе руки.

— Меня зовут Тина. Я пришла к вам с миром. За приколы простите заранее. Нервы, нервы, а молока за вредность не дают, даже верблюжьего!

Девушка, стоящая впереди, так же протянула мне руки ладонями вперед.

— Миара. Я — привратница. Мы с сестрами охраняем священные яблони. Ты хочешь получить яблоко? Но чем ты готова заплатить за него?

Я почесала нос.

— А чего вы хотите?

— А что ты можешь предложить?

Действительно, а что я могу предложить? Амулеты местного производства? Побрякушки? Свои услуги? Свою кровь? Не смешно! Я пожала плечами.

— Не знаю. Вообще-то у меня ничего нет, кроме здорового нахальства! Но если у вас его нехватка — могу поделиться.

Миара покатилась со смеху. Остальные девушки последовали ее примеру.

— Вообще-то часть долга ты уже заплатила, — призналась она, вытирая слезы. — Мы всегда требуем с гостей что-нибудь интересное. Знала бы ты, какой мусор нам иногда пытаются предлагать! Деньги, драгоценности, иногда даже амулеты… Все это бесполезно для хранительниц СИЛЫ. Мы в любой момент можем получить любую вещь, любую книгу, просто пожелав этого. Для нас очень ценны обыкновенные человеческие эмоции. Вот такие как смех. Мы благодарны тебе за него. Но хотелось бы получить и кое-что еще.

— И что же? — подозрительно осведомилась я.

Глаза Миары смотрели куда-то назад. Она прищурилась.

— Эти двое мужчин пришли сюда с тобой.

Она не спрашивала, она утверждала. И я кивнула.

— Это так.

— Почему они это сделали?

— Потому что мы друзья, — вопрос показался мне глупым.

— И насколько велика ваша дружба?

Этот допрос начинал мне активно не нравиться.

— К чему ты клонишь, Миара?

Девушка внезапно облизнула губы.

— Понимаешь, Тина, мы одиноки. Нас здесь двенадцать молодых сильных женщин. И мы не страдаем противоестественными наклонностями. Если твои мужчины согласятся провести с нами ночь — этого будет вполне достаточно.

У меня челюсть отвисла. Я подхватила ее на лету и покачала головой.

— Миара, мне очень жаль.

Тонкие золотые брови приподнялись.

— Жаль? Чего?

Я вздохнула и попыталась объяснить.

— Миара, я считаю этих двоих мужчин моими друзьями. Именно поэтому я не смогу прийти к ним и просить продать себя за какое-то яблоко.

— Не какое-то! Это яблоко, которое даст тебе могущество!

— Возможно, — я пожала плечами. — И все же я не смогу. Наша дружба значит для меня гораздо больше, а я отлично понимаю, что если я попрошу их заплатить за меня, они будут уважать меня чуть меньше чем раньше.

— Их уважение для тебя важнее обретения истинной силы?

Я еще раз пожала плечами.

— У меня не так много настоящих друзей. Я не могу просить их продаваться ни за мою силу, ни из идейных соображений. Они — воины, а не шлюхи!

Честно говоря, я ожидала поворота от ворот и уже приготовилась шандарахнуть по ним чем-нибудь увесистым, но Миара заставила меня удивиться второй раз за три минуты разговора. Рекорд, однако!

— Что ж, я думаю, что мы можем допустить тебя в наш сад. Знала бы ты, девочка, как много на свете людей, готовых продать всех и вся ради дармовой СИЛЫ. Ты не жадная и у тебя есть определенные принципы. Я считаю, что мы можем допустить тебя в сад. Но яблоню ты будешь выбирать сама.

— То есть? — я захлопала глазами. — Как это понять?

Миара невинно улыбнулась. И глаза ее были сплошными потоками расплавленного золота.

— Разные яблони дают разную силу. Выбирать тебе. Ты должна почувствовать свой уровень, иначе СИЛА сожжет тебя, как сухую щепку. Обычно волшебникам помогали их проводники, но у тебя его нету.

Она не спрашивала, она утверждала. Я не стала прятаться и отрицать.

— Я действительно выгнала своего проводника. Эта ящерица хотела причинить мне вред.

— Ты в этом уверена?

— Нет. Но лучше идти одной, чем все время оглядываться на тех, кто у тебя за спиной.

— Тоже верно. Хотя сейчас тебе будет очень тяжело. Это не просто выбор силы, это еще выбор дороги и судьбы.

— Это как?

— Так, как ты того заслуживаешь, — последовал туманный ответ.

Я почесала кончик носа.

— Честно говоря, я так ничего и не поняла. Но я разберусь на месте?

— Все как-то разбирались, — лицо Миары было совершенно пустым и безразличным. — Хотя некоторые так и оставались в нашем саду, удобрением для корней неправильно выбранных деревьев.

Вот спасибо, утешила!

— Я могу войти?

— Можешь. Как ты думаешь, если мы сделаем предложение твоим спутникам, согласятся они провести с нами несколько ночей?

Я посмотрела назад. Тесей с тоской смотрел на меня. Геракл — с восхищением на девушек.

— Один точно согласится. Только поосторожнее с ним, он еще девственник.

Лицо Миары вдруг стало живым и проказливым.

— Знаешь, обожаю девственников! Они такие стеснительные, такие лапочки…

Я подавилась коротким смешком. И вошла внутрь. Девушки расступились, пропуская меня. Я больше не оглядывалась назад. Мы уже попрощались с друзьями, смотреть еще — зря сердце трепать. Я хорошо знала, что уже никогда их не увижу. Даже если я вернусь сюда через несколько дней по моему счету, для моих приятелей пройдет несколько лет. Они станут старше, у них буду семьи и другая жизнь. А я останусь такой же. Мы ничего не сможем сделать, просто будем сидеть, и смотреть друг на друга. И вспоминать минувшие дни. И это будет до того мучительно, что мне захочется умереть. Я никогда не вернусь в этот мир. Прощайте, ребята!

Сад был прекрасен! Хотя прекрасен — это не то слово! Восхитителен! Неповторим! Божественен! Если Эдем когда-нибудь и существовал, то он был именно таким! Хотя Адама и Еву я тоже понимала. За несколько столетий эта красота так осточертеет, что и со змеями заговоришь!

Я таскалась по этому прекрасному месту уже три часа, внимательно приглядываясь к каждой яблоне на своем пути. На мой взгляд, все они были одинаковы. Честно говоря, я уже готова была сожрать яблоко с первого попавшегося дерева и рискнуть здоровьем и жизнью. Кстати, может это и есть причина всех несчастных случаев? Надоело волшебнику шататься по саду, проголодался, цапнул яблочко — и объяснял, что он не хотел и не думал и вообще у него другие планы уже местным богам!? Я бы тоже попробовала так поступить. Останавливало только одно. Вот Орланда-то обрадуется! Охотилась за мной, охотилась, столько сил и нервов потратила, а я сама угробилась! Абыдно, да?

Еще через два часа я дошла до противоположной стены сада — и присела возле нее под каким-то деревом. Вроде бы это была ольха. Хотя кто их знает в другом-то мире? Ноги гудели, голова тоже, я вся вспотела и жутко хотела искупаться. Но ручья мне не попалось и оставалось только расслабляться в тени, когда я увидела яблоню. Точнее это была яблонька. Совсем маленькая, не выше меня, оплетенная до половины ствола какой-то ползучей дрянью и задушенная сорняками. А еще говорят — Эдем! И в раю сорняки были! Да еще ветер обломил одну из основных ветвей, и теперь по коре стекали прозрачные древесные слезы.

Я никогда не была огородником. Наоборот, я — чисто городской ребенок. Но сейчас что-то дрогнуло внутри меня. Я вздохнула, кое-как растерла гудящие ноги, помянула тихим незлым словом девиц во главе с Миарой — и приступила к прополке. Сорняки были безжалостно выдраны, земля разрыхлена с помощью столовой ложки, ползучее растение с длиннющим корнем срезано со ствола и выкинуто куда подальше, корни выдраны, а обломанную ветку я кое-как подвязала своим поясом (все равно больше не понадобится). А потом, вспомнив давно полученные от одного из отчимов уроки, замазала разлом выкопанной из-под стены глиной. Последним шагом стала вкопанная возле яблоньки подпорка в виде найденной неподалеку здоровой палки. Я привязала к ней деревце и довольно улыбнулась.

— Ну, так-то лучше, — произнесла я, вытирая руки об окончательно испорченную эльфийскую тунику и кое-как поправляя волосы. — Ты уж теперь поосторожнее, а то пока эти балбески на тебя внимание обратят, тут и засохнуть недолго. Ладно, бывай, здоровенька, а мне надо свою яблоню искать.

По кроне деревца пробежал ветерок.

Листья чуть раздвинулись — и перед моими глазами повисло невероятно спелое, сочное и аппетитное яблоко. Как будто деревце говорило мне: «Зачем что-то искать? Ты помогла мне, я помогу тебе! Мы же теперь друзья?»

Конечно друзья, об чем речь!?

Ну и потом, мне ничего и никогда не хотелось сорвать так, как это яблоко.

Я протянула руку, и спелый фрукт свалился мне прямо в ладонь. Даже дотрагиваться до него не пришлось. Сам упал. Он был тяжелый и ощущался у меня в ладони как живой пульсирующий сгусток прохладной магии.

Я погладила теплую и какую-то бархатистую кору.

— Что ж, спасибо, подружка. Даже если я сейчас сгорю, за такое — не жалко!

А мне и, правда, жалко не было. Да и не верила я, что яблоня мне причинит вред, после того, как я ей сделала столько добра. Я медленно поднесла фрукт ко рту — и впилась в него зубами, прямо в румяный бочок.

Ничего вкуснее я в жизни не ела. Яблоко было невероятно сочным, вкусным, ароматным и даже немного с кислинкой, как я и люблю! Я ела его медленно и со вкусом, наслаждаясь каждым кусочком мякоти, каждой капелькой сока. Я даже косточки проглотила и руки облизала. Хотя с косточками я не нарочно, просто они оказались очень маленькие и мягкие, я обнаружила их только когда раздавила зубами, а выплевывать хотя бы крошку яблока на землю мне показалось святотатством. Странным образом, яблоко утолило и жажду и голод. Я погладила деревце по тонкому стволу.

— Спасибо еще раз, подруга! Ты — прелесть! И яблоки твои тоже прелесть!

Показалось мне или нет? Деревце легонько шевельнуло листвой, и я готова была поклясться, что услышала в ответ: «Ты тошшшшшшшшеееее…».

Я подмигнула яблоне и направилась в противоположную сторону. Ужасно грустно было оставлять новую подругу, но расставания — обязательная часть жизни. Не успела я сделать и трех шагов, как передо мной появилась Миара.

— А вы уже закончили? — удивилась я.

— Ну что ты, мы еще и не начинали, — улыбнулась женщина. — Кстати, могу сообщить, что оба твоих парня пожелали разделить с нами ложе. И с удовольствием останутся здесь на десять дней.

— Эй-эй-эй! — запротестовала я. — А как у вас время идет в саду?

— Так, как мы пожелаем, — не стала отрицать Миара. — Но мы пообещали, что десять дней здесь будут равносильны десяти дням их мира. Они вернутся в свой год и в свой век. Мы не хотим им зла.

— Тогда ладно, — согласилась я.

— А ты не ревнуешь? — прищурилась Миара.

— Кого и к кому?

— Ну, того, второго парня, к нам? Который не девственник?

Я фыркнула.

— Тесея? А я должна? Если он и правда любил меня, пусть он развеется с вами. Я думаю, что через десять дней я стану для него просто сном. И мне это нравится. Я не хочу, чтобы ему было больно.

— Ты не эгоистка. Ты сделала выбор, так?

— Да.

— Я поняла, что ты съела какое-то яблоко — и пришла посмотреть на тебя. Ты покажешь мне СВОЮ яблоню?

— Покажу. А вы пообещаете за ней ухаживать?

— Мы ухаживаем за всеми яблонями в нашем саду! — Миара выглядела искренне возмущенной. Я повернулась, чтобы показать ей на мою яблоньку и ткнуть носом в недостатки ухода, но почувствовала, что слова застряли у меня в горле.

Крошечной яблони-подростка уже не было! Было здоровенное, невероятно мощное дерево, нижние ветви которого начинались примерно на уровне моей головы. И оно было сплошь усыпано яблоками. Крупными, спелыми, красными… Точь-в-точь как я слопала! Я икнула и уселась прямо на землю. Примерно на высоте трех человеческих ростов одна из веток была подвязана моим поясом. Я бессмысленно ткнула пальцем в направлении дерева, не в силах сказать ни слова.

Миара уселась рядом со мной. Глаза у нее были такие же бессмысленные, как и у меня!

— Эт-то он-но!?

Я молча кивнула. И едва успела поймать мадам, отправившуюся в глубокий обморок.

Пара пощечин сделала свое дело и Миара открыла глаза. Я пощелкала пальцами перед ее носом.

— Эй, очнись, подруга, и объясни мне, что такого особенного я сожрала!

Миара затрясла головой.

— Это, — она ткнула пальцем в дерево, — одна из самых крутых яблонь в нашем саду.

— А подробнее? — попросила я.

— Могу и подробнее, — согласилась Миара. — Тебе рассказывали об особенностях строения ДНК вэари?

— Да. И что?

— А ты знаешь, что дети, рожденные от двух вэари, не обязаны приходить к нам.

— Почему?

— Их ДНК и так находится в нужном виде. А вот ты, или кто-то другой, вэари, рожденный от волшебника и смертного — у тех ДНК не соответствует силе и начинает разрушаться. Вообще, ты задумывалась над обрядом инициации?

— Вообще нет. Не до того было.

— Тогда я попробую объяснить. Людей, которые могут подчинить себе силу вэари не очень много. Но они находятся. Два первых испытания — медальон и палочка — это только чтобы определить твои способности. Это для тебя самой. Если ты умеешь колдовать, если ты достаточно сильна, а мерилом силы служит возможность попадать из одного мира в другой по собственному желанию. Если ты преодолеваешь свои трудности, ты, в конце концов, приходишь к нам. И получаешь яблоко, которое начинает генетическую перестройку. То есть перекраивает твой организм на уровне ДНК и РНК. А выбор.… Каждое яблоко делает это быстрее или медленнее. Все они здесь — потомки одной яблони. Кстати, именно твоей. Иногда вэари выбирают не ту яблоню — и умирают, не в силах справиться с начинающейся перестройкой. Яблоко забирает у них слишком много сил или позволяет им пропускать через себя такую мощь, с которой они физически не могут справиться. И вэари сгорает. В переносном и буквальном смысле. Несчастный случай. Бывает.

А вот ЭТА яблоня — она универсальна. Мгновенная перестройка организма, дополнительная сила, раскрытие твоей сущности навстречу вселенным. Вот что делает конкретно это деревце. Теперь ты сможешь управлять самими потоками магической энергии. Напрямую. Хотя и после долгой практики. То, что ты нашла именно эту яблоню — огромный — тебе пока просто не оценить, насколько огромный — подарок судьбы. Это великая честь и великая ответственность. И, кстати, эта яблоня убила не одного волшебника. Большинство волшебников даже ее и не нашли. А те, кто нашли… Я помню двенадцать случаев причащения волшебника такой силы. Кстати, было и две женщины. Но сейчас уже почти никого нет в живых. Магия — опасное занятие.

Я фыркнула.

— А кто есть в живых?

— Нынешний глава волшебников, например, — ответила Миара. — Кехар Неворм. И Рон Джетлисс. Теперь еще и ты.

— Забавно, — я уже взяла себя в руки и поднялась с земли. — Что-то часто при мне Рона Джетлисса поминают. Не иначе как мы должны пересечься!

Лицо Миары вдруг стало по-детски шаловливым.

— Передавай привет, когда увидишь! От меня и моих сестер! У нас с ним связаны очень приятные воспоминания…

Мы переглянулись — и расхохотались.

Глава 18

Мы весьма удобно устроились в креслах. Лирин свернулась на коленях у Лефроэля, я уселась напротив них и принялась тихо завидовать. Ну, до того они получились гармоничной парой, что даже челюсти сводило! И они отлично это знали.

— Как тут у вас дела идут? — поинтересовалась я. — Ник не появлялся?

— Нет. Зато появились три письма от Верховного Волшебника. Уважаемый Магистр почтительнейше просит тебя связаться с ним, меня — обеспечить тебе всякое содействие, а потом опять тебя — связаться с ним. Причем в весьма изысканных выражениях.

Я пожала плечами.

— Интересно, что ему надо? Совесть прорезалась?

— Вот уж не знаю. А поговорить ты с ним не хочешь?

— Пока — не хочу! Потерпит пару деньков.

— Это неразумно. Тина, тебе лучше сразу узнать чего он от тебя хочет, и обезопаситься, — заметил Лефроэль.

Я еще раз пожала плечами.

— До завтра все равно перебьется! А больше ничего интересного не было?

— Рутина, — улыбнулась мне Лирин. — Лучше расскажи мне о своих приключениях.

— Да у меня тоже сплошная рутина, — пожаловалась я. — Орланда вконец озверела. Покоя не давала, стерва гидроперитная! Хотя было и кое-что интересное…

Мой рассказ, разумеется, со всеми подробностями, затянулся часа на два. Эльфы только покатывались со смеху над моими похождениями. Но когда дело дошло до минотавра, талисманов и моих ощущений, я вручила Лирин черный медальон — и эльфийка вдруг посерьезнела.

— Лефроэль, посмотри, это — то?

Эльф внимательно разглядывал медальон.

— Не знаю. Если только наложить заклинание речи вещи! Если там есть человек, то он отзовется!

— А мне вы не объясните? — зло поинтересовалась я.

— С удовольствием, — Лирин вернула мне украшение и теперь тщательно отряхивала руки, словно от грязи. Теперь я знала, что это — от чужой магии. Но у меня-то медальон никаких неприятных ощущений не вызывал? Почему так?

— Потому что ты сама волшебница. А я — эльфийка. Наши виды магии принципиально различаются.

— Я что — вслух говорю?

— Нет. Просто ты сперва посмотрела на мои руки, потом на медальон, а потом о чем-то задумалась. Иногда ты бываешь прозрачней стекла.

— Для друзей — не жалко, — отозвалась я, пристально разглядывая свои ногти. Почему-то очень хотелось вырвать медальон из рук Лефроэля и надеть на себя. Странное такое желание. Я озвучила его — и эльфы переглянулись.

— Тина, я думаю, что верховный волшебник хотел поговорить с тобой именно из-за этого медальона. Ответь ему, а потом мы примем решение.

Я закатила глаза.

— Лирин, это нечестно! Я устала и хочу спать! Ну не то чтобы хочу, но общаться на ночь с этим скорпионом… Но если ты считаешь, что так будет лучше…

— Хорошо, — уступила Лирин. — Но мы ничего не будем делать с медальоном до завтра. Пока ты не ответишь на письмо.

— Договорились.

Лефроэль протянул мне цепочку и остаток вечера, где-то полчаса прошел под знаком юмора. Мы шутили, смеялись, рассказывали анекдоты, а я смотрела на Лирин с Лефроэлем — и в душе у меня была маленькая такая, черненькая такая зависть. До того они были хороши вместе! Как я им завидовала! Раньше и ухом бы не повела, а сейчас челюсти сводило от зависти! Потому что Лефроэль всегда бы вернулся к любимой! Ни на кого другого он просто не смотрел. А если и смотрел, то не видел. Судя по его глазам, для него в мире существовала одна только Лирин. И все! а я так надеялась, что и у меня с мужем будет что-то похожее! Куда там! Щепотка барутты — и Ники предал меня с потрохами! Ну да ладно, мы еще свое наверстаем!

Еще через полчаса эльфы откланялись. Я осталась одна, но вместо того, чтобы уснуть, протянула руку к Междумирианнику. Раньше я бы не рискнула использовать это заклинание, но сейчас — сейчас я могла позволить себе гораздо большее! Моя сила наконец-то была со мной. Вот уж правда как в сказках — семь пар сапог железных сносила, семь посохов железных истоптала, семь караваев железных изгрызла. Всякое было. И смех, и слезы и даже любовь.

Я невольно вспомнила Тесея, но растечься киселем себе не позволила. Полагаю, девушки из сада помогут ему забыть о несчастной любви. А там — кто знает? Может быть, он даже женится на Аридене. Малышка смотрела на него с очень знакомым мне выражением. Будет королем, приютит Геракла, повоюет с соседями — и когда-нибудь, лет через тридцать вспомнит ведьму, ради которой пошел в пустыню, оставив своего царя и свою прошлую, уютную и спокойную жизнь…. ох, что-то меня на лирику потянуло!

Я решительно открыла Междумирианник на заклинании говорящей вещи — и сосредоточилась на нескольких строчках. Заклинание требовалось выучить наизусть и только потом читать. А как иначе? Это вам не экзамен по общей генетике, где и списать можно! Это — магия!

Заклинание оказалось неожиданно легким. Но стоило мне начать произносить первую строчку, как я тут же пожалела об этом! Все тело словно судорогой свело, меня мутило, ноги гудели так, словно я только что влезла на Эверест, плечам тоже досталось…

Но упрямство — это моя фамильная черта! Я скрипела зубами, но не сдавалась. Волшебная палочка в моей руке сияла ярким пламенем. И таким же голубым огнем светился медальон.

И, стоило произнести последние слова, как из него раздался голос:

— Помоги! Освободи!

Я чувствовала себя так, словно на мне черти дрова возили! Долго я не выдержу, это точно. Но на один вопрос сил у меня хватит.

— Кто ты!?

— Рон! Помоги! Помоги мне!!!

Голос оборвался. А я сжала кулаки. Рон. А не Джетлисс ли часом? Или не часом? И что теперь делать?

Хотя что? Все было ясно и так! Я нацепила на себя медальон, рухнула на кровать — и отключилась. Магия, знаете ли, выматывает! А я, даже после простенького заклинания, чувствовала себя так, словно весь день мешки с мукой таскала!

Когда я проснулась, в комнате никого не было, но рядом со мной на столе стоял горячий завтрак. Свежий хлеб, масло, сыр, ветчина, икра, фрукты, зелень и большой стеклянный графин с соком. Все магическое, свежесотворенное, и магией же сохраненное свежим до моего пробуждения. Кто сказал, что из энергии не сляпать материи!? Возможно, из электричества действительно не сделаешь лампочку, но из магической энергии, или, как прозвали ее эльфы, маэна, можно сделать все что угодно! Главное правильно составить заклинание. Что еще более приятно, от пищи, сотворенной из маэны, не толстеешь, в сотворенном платье не замерзнешь, а сотворенные тобой башмаки никогда не натрут ногу. С другой стороны, на ботинки ты потратишь столько маэны, что проще пойти и заказать их у сапожника. Да и потом, волшебник работает очень просто. Снимает матрицу с вещи, а потом по матрице составляет заклинание. И сколько ботинок можно так обработать? Максимум — двое. Зимние и летние. И только на свою ногу. И только одного фасона. Две пары разных ботинок — два разных заклинания. Иначе это уже не волшебник, а обувной магазин. Я облизнулась на поднос с едой — и отправилась в ванну.

Когда я, проснувшаяся и готовая к подвигам, вышла в комнату, там уже находилась Лирин. На этот раз почему-то одна. Эльфийка нервно жевала бутерброд с ветчиной. Я присела напротив и взялась за нож.

— Привет. А что случилось?

— Я получила еще одно письмо от верховного волшебника. Он просто в истерике. Тина, что ты успела натворить?

— Да ничего, клянусь своим хвостом! — возмутилась я. — Только попыталась пококетничать с медальоном, а он меня отшил!

— Неужели? Как он мог! И что же он сказал?

Я вгрызлась в бутерброд с икрой, прожевала и криво улыбнулась.

— Он просил о помощи.

— И все?

— Почти все. Еще он назвал имя. Угадай какое?

— В другой раз. Ну!?

— Рон.

Имя упало кирпичом. Лирин побледнела. Я жевала бутерброд, не мешая ей просчитывать ситуацию.

Эльфийской головной боли хватило еще на три бутерброда и стакан сока.

— И что ты теперь собираешься делать?

— Не знаю, — честно созналась я. — Поговорю с верховным волшебником.

Эльфийка расслабилась и улыбнулась.

— Я боялась, что ты с ходу заорешь: «Свободу попугаям!»

— Я бы и заорала, — честно призналась я. — По мне даже смерть лучше такого заточения. Но я не знаю, не нагадят ли милые птички мне на голову.

— Какая очаровательная аллегория. Когда говорить будешь?

— Хочешь присутствовать?

— А то!

Я поглядела на часы.

— Дай мне час — и я буду готова без двадцати одиннадцать. Идет?

— Маловато времени просишь, — съехидничала эльфийка.

Я пожала плечами с самым невинным видом.

— Если будешь общаться с друзьями — держи себя в парадной форме. А если с врагами — будь просто неотразима!

— Ах, вот оно что! Самолюбие проснулось?

Я покраснела. Ну, в общем, если честно… Проснулось! Достала меня эта сволочонка Орланда до пробуждения всех худших качеств! Еще немного — и я начну курить и материться на улице! Эльфийка несколько секунд разглядывала меня, а потом смилостивилась.

— Ладно, уж… Хорошее чувство, давно пора было его растолкать! Прислать к тебе гримера?

Я почесала нос.

— А почему бы нет? Я должна произвести хорошее впечатление на этого… верховного волшебника.

Лирин улыбнулась и исчезла за дверью.

Я задумчиво перебирала содержимое шкафа. Хотелось выглядеть жуткой очаровательной стервой. А с эльфийскими платьями это было легче легкого. Трудность была в выборе. Глаза разбегались. В итоге я остановилась на длинном серо-зеленом платье, в цвет моих глаз. Длинное, строгое, закрытое — спереди. Сзади у него как раз были два овальных выреза. Один на спине, второй — на попе. Так что трусы под это платье не оденешь. И если стесняешься своего тела — тоже его не оденешь. Дело в том, что у эльфов своеобразное отношение к наготе. Они могут расхаживать голыми где угодно и когда угодно и никто никогда не скажет им, что они нарушают правила приличия. Никто и не заметит и не подумает. У эльфов нагота так же обычна, как и одежда. И это платье считается очень скромным. Какой там вырез! Видели бы вы очаровательный наряд из золотой рыбачьей сети, который как-то раз нацепил на себя Лефроэль. Я вот видела его мельком — и потом час приходила в себя! Почему? Ну, потому! Сетка просто украшала эльфа, но ничего не скрывала. И плавки под этим нарядом тоже не предусматривались. На любом другом он смотрелся бы жутко. Но Лефроэль носил его с таким спокойствием и достоинством! Он мог бы в таком виде появиться и на улицах Москвы. И ему не было бы стыдно. Целый час я потратила на мелкую зависть в сторону Лирин. Повезло же ей такого парня отхватить! Я натянула платье и как раз вовремя. В дверь постучали, и вошел молодой эльф со здоровенным чемоданом в руках.

— Под кого гримировать будем?

Я улыбнулась.

— Под очаровательную стерву.

— Тогда я могу идти? — польстил мне эльф.

— Может быть я и стерва, но до очарования мне далеко. Но вы же мне поможете?

— Разумеется!

Эльф оказался просто волшебником. Спустя сорок минут из зеркала на меня смотрела женщина, в которой я даже не сразу признала себя. Платье делало мою фигуру тоньше, выше и изящней, глаза отливали зеленью, волосы улеглись в сложную высокую прическу, а лицо было так искусно подкрашено, что косметика казалась натуральными красками. Само очарование. Но такая стерва!

Я рассыпалась в комплиментах визажисту, а он — мне и ровно через десять минут я входила в зал связи. Там меня уже ждали Лирин и Лефроэль. Эльфы сидели так, чтобы их не было видно, и смотрели на меня. Я вздохнула, встала в очерченный золотой краской круг — и сломала печать на втором письме. Прямо передо мной появилась призрачная фигура верховного волшебника. Отвесила изящный поклон и заговорила:

«Госпожа Тина, я приношу вам свои самые искренние извинения за недопустимые поступки моей дочери. Уверяю вас, я никогда не хотел вашей гибели. Более того, я рад был бы учить вас волшебству. Вы невероятно способная и везучая женщина. И к тому же очаровательная. Знаете, я всегда считал, что Ник не заслужил ни вашей любви, ни вашей верности. Не уверен, знаете ли вы, что он изменил вам с моей дочерью под действием барутты, но спешу уверить вас, что его душа принадлежит только вам одной. Это вызывает сильнейшую ярость Орланды, отсюда же, из ревности и зависти проистекают все ее выходки…»

Я прищелкнула пальцами.

— Выходки? Сильно сказано. Учитывая, что меня хотели просто прикончить!

«…. поскольку я никогда не желал вам зла, я полагаю, что у нас найдется несколько тем для обсуждения. Госпожа Тина, то есть, я полагаю, к этому моменту уже вэари Тина, не сочтите за труд связаться со мной для прямого разговора не через письмо. Я готов говорить с вами через зеркало, телепатически или просто встретиться с вами в любом удобном для вас месте в присутствии людей, которым вы доверяете. Прошу вас уведомить меня о вашем решении как можно скорее. Со своей стороны заявляю, что согласен на любое место и время разговора, которое вы назначите.

Искренне ваш, верховный волшебник».

Я фыркнула и вышла из круга. Мне требовалось несколько секунд на обдумывание и так, чтобы меня никто не слышал. Ну, разве что Лирин с Лефроэлем. И как это я так успела с ними подружиться?

— Интересно, что надо от тебя этому старому скунсу? — начал диалог Лефроэль.

— Я бы не стала так оскорблять животных, — вступила я.

— Медальон, который ты привезла из мира двенадцати дев, — припечатала нас обоих эльфийка.

Я покусала ногти. Медальон. Понятное дело, что он важен. Но чтобы настолько? Да кто помешал ему просто прикончить меня и забрать украшение? Что я и высказала вслух.

Лирин пожала плечами.

— Тина, ты прелесть и классная девчонка, ты сильна и из тебя получится крутая волшебница, но в теории магии ты полный профан.

— А то я сама не знаю!

— Ты можешь не знать и чего-нибудь еще. Скажем, ты могла, сама не заметив, замкнуть медальон на себя. Например, на свою смерть! Или на свою кровь, что более вероятно. Или просто — на себя. Ярость, знаешь ли, в клочья рвет любые цепи. Ни для кого это не бывает так справедливо, как для волшебников. Именно в ярости даже самый слабый волшебник может натворить такого, что сорок сильных не разгребут. Допустим, тебя схватили по приказу Орланды, ты не сомневаешься в том, что это ее приказ, у тебя отобрали медальон и собираются убить, потому что пока ты жива ты будешь представлять для нее угрозу. Что ты будешь чувствовать?

Я пинком отбросила длинный подол платья.

— Что? Да то самое!

Даже при одной мысли о подобной ситуации мне стало плохо. Ярость прокатилась по сему телу, горячая, как раскаленная лава, обжигающая и превращающая меня из человека в животное. Комната замутилась красным, или это просто у меня в глазах потемнело? Гремел гром — или просто кровь грохотала у меня в ушах?

— И что же? — голос Лирин вернул меня к реальности.

Я поежилась.

— Ты права, Лирин. Вся моя сила, все мысли были бы только об одном. Я просила бы Бога, Дьявола, предлагала бы жизнь и душу за одно — придите хоть кто-нибудь — и отомстите за меня. Моя душа меня не волновала бы. Да и жизнь тоже.

— Так-то, — эльфийка была очень довольна. — Одна мысль, а ты уже готова разнести в щепки мой многострадальный дворец. А если бы это была реальность?

Я покраснела и опустила глаза.

— Извини. Я не хотела. Сорвалась.

— Бывает. Я бы тоже сорвалась. Так что ты хочешь делать?

Я пожала плечами.

— А что тут хотеть? У вас же наверняка есть комната для сеанса связи через зеркало?

— Есть. Но это опасно для тебя.

— Пока я не преступница, верховный волшебник не сможет причинить мне никакого вреда. Я ведь не нарушила никаких законов?

— Да. Но ты и не признанная волшебница. Тебя все еще можно убить.

— Уже нет. Миара, это старшая из сестер, охраняющих яблони, сказала мне, что о моем выборе узнают все волшебники — и тотчас же. Так что я в безопасности. Вряд ли верховный решится прикончить меня, а потом заменить на какую-нибудь свою родственницу.

— Мне бы твою уверенность, — вздохнула Лирин. — Но ты приняла решение?

— И окончательное.

— Будешь говорить прямо сейчас?

— Да. Пока я не остыла от своей вспышки.

Эльфийка улыбнулась.

— Тогда я приглашаю тебя в мой зал зеркальной связи.

Залом я не пользовалась еще ни разу. Но ничего особенного в нем не было. Средних размеров комната, примерно десять на двадцать метров, в стене здоровенное зеркало в три моих роста. Ширина такая, что восемь меня могут встать в ряд, держаться за руки и отражаться в нем без напряга. И даже не очень прижиматься друг к другу. Перед зеркалом на полу обведен полукруг той же золотой краской, и стены и пол выкрашены в нежно-голубой цвет. Эльфийка смотрелась на этом фоне просто потрясающе. Я — не так чтобы очень. Оттенок платья не тот. Лирин посмотрела на мою огорченную физиономию, пробормотала несколько слов и прищелкнула пальцами. Теперь стены зала стали нежно-зелеными, почти акварельными.

— Так лучше?

— Спасибо большое, — искренне ответила я и опять развернулась к зеркалу.

Рядом стоит здоровенное кресло-трон. Наверное, для впечатления. Я решила им не пользоваться. Проще заставить верховного волшебника встать. Или вообще глядеть на него сверху вниз.

Я потопала ногами в новых туфлях. Нет, туфли не жали. От эльфийских изделий такого не дождешься. Но я нервничала. Эльфы наблюдали за мной с понимающими усмешками. Они расположились в небольшой нише рядом с зеркалом, так, что их не было заметно и собирались, по выражению Лефроэля, прослушать весь концерт с начала и до чьего-нибудь конца. Очень не хотелось этого делать, но выбора не было. Я вздохнула поглубже и начала произносить заклинание зеркальной связи. Это оказалось неожиданно несложно. Даже силы совсем немного ушло. Зеркало помутнело и подернулось белой пеленой. Прошло не меньше десяти минут, прежде чем в нем появилось отражение.

Верховный волшебник сидел в кресле перед таким же здоровенным зеркалом. На первый взгляд он был совершенно спокоен, но я чувствовала в нем какой-то надлом, вроде бы как неуверенность. С чего бы так? Он же считается самым крутым?

— Добрый вечер, госпожа Тина.

Я смерила его удивленным взглядом.

— Сидите в присутствии дамы, господин волшебник? Фи, как это невежливо!

Смутиться он не смутился, но из кресла встал и даже отвесил мне легкий поклон. Гм, сильно же его припекло, что он так раскланивается.

— Всегда рад вас видеть, госпожа Тина.

— Добрый вечер, господин верховный волшебник, — подхватила я игру. — Я получила ваши письма и решила переговорить с вами лично. Что вам угодно?

— Прежде всего, я хотел бы принести вам извинения за свою дочь, — вздохнул волшебник. — Понимаете, Тина, она действительно вела себя недопустимо по отношению к вам, но она моя дочь, мое единственное дитя. Я не должен был ей потакать, но она — единственное, что осталось мне от ее матери. Я слишком люблю ее, чтобы позволить кому-то убить. И вам тоже. И я помогал ей, как мог, не нарушая при этом никаких законов.

— Я еще и посочувствовать вам должна?

Получилось так, как я хотела. Насмешливо и спокойно. Не зло, нет, но ехидно. Я не обязана понимать его и вытирать слезы. Тем более, что они ненастоящие. Наверняка.

— Я не прошу вашего сочувствия. Только понимания.

— Не стоит, — я прошлась перед зеркалом, шурша платьем. — Я не стану вникать в ваши чувства. Вы сделали меня своим врагом. А жалеть врага — глупо!

Плечи волшебника поникли. Он казался таким несчастным, что я даже начала смягчаться. Ненадолго. Секунды на три. Потом опомнилась и взяла себя в руки.

— Я действительно ничем не могу заслужить ваше прощение?

Я коротко рассмеялась.

— Можете. Но не сделаете.

— Скажите мне ваши условия — и я скажу, могу ли я принять их. Верю, что вы не предложите мне ничего недостойного.

Ну, ты сам напросился. Я подняла руку с вытянутыми пальцами.

— Первое — загибается большой палец. — Вы возвращаете мне мужа. Второе, — ему следует указательный, пальцы смыкаются в кольцо. — Орланда должна быть выдана вместе с ним, в качестве приложения. И ее жизнь должна оказаться в моих руках. Слишком часто она пыталась убить меня, чтобы я спустила ей.

Вообще-то я не собиралась убивать эту паршивку. У меня была идея похуже. Я собиралась обрить ее магическим путем, так, чтобы она пару столетий проходила лысой. И как следует выпороть. Чтобы эта стервочка неделю на зад сесть не смогла. Но ее отцу я об этом не сообщила. Еще чего не хватало!

— Разумеется, — я загибаю еще один палец, средний, — вся эта чушь о рождении ребенка от моего мужа и вашей дочки должна быть немедленно отменена. Хотя это и так произойдет. Не сомневаюсь. Четвертое. Я должна немедленно получить грамоту, в которой вы признаете меня полноправной волшебницей, со всеми правами и обязанностями. Есть еще и пятое условие, но о нем позже, если вы согласны на остальные четыре.

— Госпожа Тина!

Я очаровательно улыбнулась. Блеснули клыки. Смешно, но по возвращении домой, то есть в эльфийский мир, я решила слегка отрастить их. Не до вампирских размеров, конечно, у тех клыки по три сантиметра бывают, а так, слегка, сантиметра на полтора. И заострить. Для стиля.

Лирин одобрила, показала мне заклинание — и уже сейчас моя улыбка производила впечатление на неподготовленных людей. К ним же отнесся и верховный волшебник. Он онемел на несколько секунд — и я получила возможность закончить свою речь.

— Вообще-то стоило бы поднять на совете вопрос о лишении вас титула верховного волшебника. Я отлично знаю, как проходит эта церемония и знаю, что вы даже отказались от имени и от всего прошлого, которое оно символизировало. А вы все равно остались больше отцом, чем верховным волшебником. Да если бы кто-нибудь другой посмел натворить то же, что ваша дочка! Вы бы его гвоздями к стене прибили, а мне бы руки целовали, умоляя не гневаться на болвана! Миара мне многое рассказала! — Я на миг отвернулась от зеркала и потрясла головой, чтобы успокоиться. Бешенство не входило в мои планы. Хотя когда я повернулась, физиономия верховного волшебника с лихвой вознаградила меня за все, что я претерпела от визажиста. У него были такие выпученные глаза! Еще немного — и они бы на стол выпали. Я невольно зафыркала.

— Кажется, вам понравилось мое платье, монсеньор?

Надо отдать должное волшебнику, он мгновенно пришел в себя.

— Ваше платье очаровательно. Хотя и вполовину не так очаровательно, как его хозяйка.

— А вы умеете говорить комплименты. Мне платье тоже понравилось. Особенно вырезы. Так что насчет моих условий?

— Я готов согласиться на все условия кроме второго, — тут же откликнулся волшебник. — На второе тоже, если получу гарантии безопасности для моей дочери. Без физических или психических неизлечимых увечий. Если вы пообещаете, что будете держаться в рамках, я отдам вам Орланду на любой срок. — Верховный волшебник глядел на меня — и я вдруг увидела в его глазах глубокую, неподдельную тоску. — Я хотел, чтобы моей дочери принадлежали все миры, Тина, но она так и не поняла, что у других может быть свое мнение по этому поводу и свои возможности его отстаивать.

Я бы даже пожалела несчастного, но это было не в моей роли. Я — стерва, стерва, стерва, черт побери!!!

— Никаких гарантий.

Но что-то все же промелькнуло у меня на лице.

— Вы не убьете ее, Тина. Вы не жестоки. И даже сейчас она вам не нужна. Это просто… тяга к справедливости. Я согласен на все ваши условия.

Я скрипнула зубами. Это ж надо — так проколоться! Ну, ничего! Я сейчас возьму реванш!

— И на последнее тоже?

— На последнее? Я пришлю вам грамоту немедля!

— О нет! Сейчас я не о грамоте! Помните, я говорила, что скажу о пятом условии только после того, как вы согласитесь на четыре предыдущих.

Лицо волшебника оставалось безмятежным.

— Да, я слышал вас. Что же это за условие?

Я запустила руку в карман платья и достала тяжелый черный медальон.

— Это!

Волшебник даже дышать перестал, впившись глазами в черную железку.

— Простите, Тина?

— Не прощу! Мое пятое условие, — я продемонстрировала зеркалу крепко сжатый кулак, — так вот, мое пятое условие — свобода и жизнь для этого волшебника!

Наши глаза встретились — и мы словно читали мысли друг друга. В голове верховного волшебника была каша из мыслей и чувств. Он так надеялся, что я не знаю, или не придаю значения, так хотел получить эту игрушку, так многого хотел, — а теперь я грохнула ногой по его планам. А в моих глазах было только торжество. Я все рассчитала правильно! Он не посмеет отрицать! Он и не стал.

— Тина, а вы знаете, о ком вы просите?

— Да, разумеется.

— И о ком же?

Я широко улыбнулась.

— Вчера я применила заклинание разговора с вещью. Этого волшебника зовут Рон Джетлисс.

Йес! В десятку!! В яблочко!!! Верховный волшебник выглядел так, словно я его касторкой напоила и кое-куда затычку вставила.

— А вы знаете, ЧТО он совершил?

Нет, но все равно не сознаюсь.

— Да!

— И вы просите за него?!

Ну, надо же мне как-то с тобой погавкаться, чтобы потом с невинным взглядом заявить: «Дяденьки, это была чистая самооборона!» А лучше предлога и не найдешь!

— Но вы же просите за свою дочь?

— Этого не будет!!! — сорвался несчастный.

К общению со мной не может приучить никакое волшебство! Валерьяночки бы ему!

— Да?

Я смотрела на него невинными глазами.

Неровный волшебник с огромным усилием взял себя в руки.

— Простите, Тина, я сорвался. Но вы должны понимать, что если четыре первых ваших пожелания были приемлемы…

— И вы согласились на них только для того, чтобы вытащить у меня эту игрушку…

— То это уже ни в какие ворота не лезет! Я не могу освободить государственного преступника!

— Но можете покрывать его? Чем одно лучше другого?

— Тина!

Я запрокинула голову и расхохоталась.

— Вы не согласны на мои условия? Хотя, что я спрашиваю! Да, но не на пятое! А оно для меня важнее всего! Итак — сделка не состоится!

Верховный волшебник побледнел. Глаза его стали злыми и холодными. Я не испугалась. Я улыбалась по-прежнему. Теперь мой враг сбросил маску — и я могла не церемониться с ним.

— А может сделка состоится на моих условиях? — процедил верховный волшебник. — Тина, я предлагаю вам немедленно прибыть в мой замок и вернуть мне медальон с заключенным в нем преступником. В этом случае я соглашусь выполнить ваши четыре условия. Так уж и быть! В противном же случае я объявлю вас такой же изменницей, как и Рона Джетлисса. И каждый волшебник на вашем пути вынужден будет убить вас. И сразу же направлю послание к эльфам. Между нами до сих пор действует соглашение о выдаче и взаимоуничтожении преступников. Вы могли воевать с моей дочерью, но не со мной. Кишка тонка!

Я покусала губы. То, что он говорил, было разумно, но сдаваться я не привыкла. А было и еще кое-что. Нечто, в чем я не хотела сознаваться даже себе.

— Мне нужно время, чтобы все обдумать.

— Сколько?

— Десять минут хватит, — пожала я плечами. — Хотя нет, лучше пятнадцать!

— Хорошо. Десять минут.

Я резко хлопнула в ладоши, обрывая связь, и сошла с круга. И тут же бросилась к Лирин.

— Ты слышала?

— Да.

— И что ты мне посоветуешь?

— Отдать ему медальон. Если бы не пятое условие, вы бы уже поладили. И потом, у тебя действительно не хватит сил, чтобы справиться с верховным волшебником.

— У меня — нет. А у Рона?

— У него хватило бы и на большее.

И в этот миг я приняла решение.

— Лирин, у меня к тебе большая просьба.

— Да?

— Мне нужно заклинание вывода человека из талисмана. И мои книги, и мои вещи. Я ничего не разбирала. Ты можешь приказать принести их сюда?

— Могу. Что ты хочешь сделать?

— А ты не догадываешься?

— Даже ты не можешь быть так глупа!

— Могу, подруга. И не надо меня осуждать. Я и сама знаю, что дура.

Я ждала упреков и возмущения, но Лирин вдруг рассмеялась.

— Знаешь, может ты и дура, но пока что вся твоя глупость приводит только к положительным результатам. Я уже приказала слуге принести твои вещи. Он будет здесь через минуту.

— Отлично.

— Сейчас доставят книгу из библиотеки, в которой подробно описан весь процесс ревоплощения человека из предмета, — произнес Лефроэль, глядя в потолок. — Я буду ждать весточки от тебя. Я приготовил для тебя еще кое-какую литературу, но полагаю, что после ревоплощения Рон с удовольствием даст тебе парочку уроков.

Я тоже так полагала. Кстати, о книгах…

— А меня нельзя будет найти по этим предметам? — забеспокоилась я.

— Можно. Но если ты сделаешь все достаточно быстро, ты сможешь отправить их обратно и телепортироваться в другой мир.

— Разумно.

Я бросила взгляд на часы. Восемь минут. То есть уже семь с половиной. Шесть. Передо мной материализовались мой рюкзак и большая сумка. Рядом из воздуха появились три книги. Мой родной Междумирианник и два учебника из эльфийской библиотеки. То есть один из библиотеки, а второй — непонятно откуда.

— Это мой собственный, — пояснил Лефроэль. — По нему тебя отследить не получится, так что пользуйся.

— Основы магии, — прочитала я, запихивая знания в сумку. — Спасибо.

Я чмокнула эльфа в щеку, крепко обняла Лирин и подхватила баулы.

— Счастливо оставаться, ребята. Совет да любовь. Вообще-то я собираюсь вернуться к вам в гости, но если что не так — я вас обоих очень люблю. Знаете, никогда у меня таких друзей не было! Вы просто прелесть. И пара отличная. Отвернитесь, чтобы потом не знать, куда я направилась.

— Как прикажешь.

Лефроэль и Лирин отвернулись и взялись за руки. Я зажмурилась и начала заклинание перемещения.

* * *

Верховный волшебник ждал пятнадцать минут. Потом еще полчаса. Потом — час, боясь поверить в подобную глупость. А потом решил отправить послание эльфам. И на экране появилось лицо эльфийской королевы.

— Лиреанделон рэ-Аллиерэн кавэрэ Меарилэннон, — произнес он. — Рад вас видеть.

— Я тоже рада, — ответила Лирин. — Что вам угодно, сеньор?

У верховного волшебника захолонуло в груди. Неужели эльфы решили не выдавать ему эту мерзавку!? Тогда он вынужден будет или смириться или начать войну! Но начать войну он не сможет! И прощать остроухим такое оскорбление нельзя! Как же быть!?

— Меня интересует непризнанная волшебница по имени Тина, которая находилась в вашем мире, — наконец решился он. — Ваше Величество, я хотел бы поговорить с ней.

— Клянусь Вечным Лесом, что женщины, которую вы называете Тиной в моем мире нет, и я не знаю где она находится, — с самым невинным видом откликнулась Лиреанделон.

К ознобу в груди прибавилось покалывание в кончиках пальцев.

— Вы хотите сказать, ваше величество, что она ушла?

— Тина не была пленницей в нашем мире. Она была гостьей и могла прийти и уйти в любой момент.

А она ничего не оставила? — в последней надежде поинтересовался верховный волшебник.

Красивые губы эльфийки тронула легкая улыбка. Само совершенство! Стерва остроухая!

— Она просила кое-что передать вам на словах, сеньор.

— И что же, ваше величество?

— Кто с мечом к нам придет, того мы мордой об стенку. Оревуар.

— Простите?

— Это я цитирую дословно. Что именно имела в виду Тина — я не знаю. Хотя и могу предположить. Но вам, наверное, лучше проконсультироваться с ее мужем.

— И вы, ваше величество, даже не знаете, куда она могла направиться!? Я же помню, что на границе вашего мира стоит специальное заклинание, которое отслеживает все перемещения!

— А я даже помню, сколько сил затратили наши маги, чтобы его установить, — пожала плечами эльфийка. — Но вам это не поможет. Видите ли, Тина отправилась в другой мир по блуждающему вектору.

— Ох!

Верховному волшебнику стало по-настоящему плохо. Блуждающий вектор!? Да он сам на такое не решится! Только самые безбашенные волшебники пробуют так перемещаться! И то далеко не все.

Для такого перемещения нужна огромная сила. У молодых волшебников ее просто нет, а у более взрослых появляется любовь к жизни. Они не станут так рисковать. Да и незачем им! А эта клятая девчонка рискнула! И может быть, даже выиграла!

— Так она мертва?

— Что вы! — искренне возмутилась Лирин. — Как это — мертва!? Я бы почувствовала!

— Ваше величество? Так вы можете чувствовать, где она и что с ней?

— Нет.

— Но вы же сказали…

— Я сказала только то, что сказала. Тина жива, и я в этом твердо уверенна. И не более того.

— Но как же так, ваше величество?

От Лирин веяло поистине аристократическим холодом. Льда в голосе Эльфийки хватило бы на пару миров. А надменности — и на всех волшебников планеты. Королева до кончиков ногтей, Лирин отлично знала, как и с кем себя поставить.

— Она моя гостья. Вы хотели что-нибудь еще узнать, сеньор?

— Нет, ваше величество, — ответил совершенно деморализованный волшебник.

Лирин одарила его надменным и равнодушным взглядом.

— Тогда прощайте, сеньор.

— Прощайте, ваше величество.

* * *

Лирин отключилась.

Лефроэль смотрел на нее с восхищением.

— Лирин, а с Тиной, правда, все в порядке?

Эльфийка улыбнулась и выудила из кармана несколько темных волосков.

— Это осталось на расческе. Тина была немного неосторожна во время своего первого визита. Она, безусловно, жива.

— Получается, что ты можешь найти ее?

— Могу.

— И не сказала верховному волшебнику!

— А он меня не спрашивал!

Лефроэль рассмеялся, подхватил эльфийку на руки и закружил по помещению.

— Лирин, какая же ты у меня!

— Какая? — поинтересовалась эльфийка, обнимая своего любимого за шею.

— Восхитительная! Умная, красивая, обаятельная, просто самая лучшая женщина всех миров и народов! — честно ответил эльф. — И я тебя очень-очень люблю!

— Я тебя тоже люблю, — призналась Лирин.

* * *

Верховному волшебнику в этот момент было гораздо грустнее.

Сперва он немного побесился в кабинете. Кабинет после этого переделке уже не подлежал. Проще было разрушить и построить новый. Все равно половины стен не было.

Ну, куда, черт возьми, куда могла улетучиться эта клятая ведьма!? Да еще и с Роном Джетлисом! Одна надежда, что она его освободить не сможет! Хотя какая там надежда! Слезы горькие! Смогла же она как-то освоить самую сложную телепортацию из всех возможных! Значит и все остальное сможет. Стерва!

Что же теперь делать!?

Решение пришло в ту же минуту. Надо было поговорить с Ником. Должен он знать свою жену!? Обязан! Показать ему запись разговора — и выслушать комментарии. Верховный волшебник прищелкнул пальцами — и в один миг оказался в камере у Ника.

Ник на непосредственное начальство внимания не обратил по очень простой причине. Он трахался с Орландой. Барутта все еще функционировала, а волшебница решила оторваться за все семьсот лет своей жизни, пока не явилась злая Тина и не отняла любимого человека. Давно верховный волшебник не попадал в такую глупую ситуацию.

И он сделал первое, что пришло в голову. Хлопнул в ладоши. И не просто так. На любовников вылилось несколько ведер ледяной воды.

Орланда завизжала.

Ник оказался покрепче и только дернулся всем телом. И кое-как отстранился от женщины.

— Монсеньор?

— Папа!

— Сидите оба молча, — приказал верховный волшебник. Нагота собеседников его не смущала. — Ник, я только что говорил с твоей женой. Посмотри и скажи, что ты об этом думаешь.

Ник послушно просматривал запись разговора. Потом, когда все закончилось, несколько минут молчал. И, наконец, уточнил.

— Пятнадцать минут уже прошли?

— Да.

— Ну, тогда можете особо не напрягаться. Вэл уже удрала куда-нибудь, куда Макар телят не гонял. Или можете звать меня веником.

Верховный волшебник с неудовольствием заметил, что Ник чертовски доволен. И вздохнул.

— Твоя, правда. Она удрала. И я даже успел поговорить с королевой эльфов. Твоя жена воспользовалась блуждающим вектором.

— Серьезно? — обрадовался Ник. — Ну, сильна малышка!

— И что тебя так развеселило?

Верховный волшебник готов был сорвать злость на первом, кто под руку подвернется, но Ник это понимал не хуже него и шансов не дал. Никаких.

— А вас это не радует? Волшебнице без году неделя, она только пару дней как инициировалась, а уже такими заклинаниями ворочает! Ничего не знает, а в блуждающих векторах разобралась! И это сейчас! А что будет, если ее немного подучить!? Да она горы свернет!

— Угу, и нас ими накроет, — встряла Орланда. — Папа, как ты мог меня ей отдать!? Как ты мог на такое согласиться!?

— Сколько я знаю свою супругу, — ехидно улыбнулся Ник, — ничего особенного она бы с тобой не сделала. — Только стерилизовала и слегка изуродовала. Или не слегка. Но вряд ли тебя это испортит.

«Дальше уже некуда» — читалось в его глазах.

— Ах ты, гад! — взвизгнула Орланда и попыталась расцарапать возлюбленному лицо. Не получилось.

Верховный волшебник ловко перехватил ее заклинанием и отбросил на край кровати.

— Сиди тихо, не то сам тебя изуродую! Втянула меня в такое! Убить тебя мало!

— Папа!

— Молчать!

Больше возражений со стороны Орланды не последовало. И верховный волшебник перевел взгляд на Ника.

— Продолжай.

Ник небрежно пожал плечами.

— А тут продолжать нечего! Развели вас как лоха! Кинули! И все тут! Вэл и не хотела с вами мириться! Если бы она желала мира, она бы вела себя совсем по-другому! Нет, она сперва выставила вам заведомо невыполнимые по ее меркам условия — кто же в здравом уме и в твердой памяти отдаст своего ребенка на муки! Вы отдали. Но что Вэл будет делать с вашей выдрой? Она не привыкла карать своей рукой! Я бы помог ей, но меня она видеть сейчас не захочет. Это точно. Тогда она пробует еще одно условие. И вы ломаетесь. Вам надо было соглашаться. Хотя… вряд ли это что-нибудь изменило. Вэл хотела войны, она ее получила и ушла в партизаны. И будет пакостить вам, пока не призовет к ответу законным путем.

— А освободить Рона она сможет? Как ты думаешь?

— Вэл в припадке ярости сможет все и немножечко больше. У самой силы не хватит — найдет, займет, купит, жертвопринесет — да все что угодно! Вы сами сделали ее своим врагом. Сами и хлебайте!

— Она кое-что просила передать мне, — вспомнил верховный волшебник. — Кто с мечом к нам придет, того и мордой об стенку. Оревыар. Что это значит?

— ОревУар? — уточнил Ник.

— Да.

— Тогда все просто. Вэл считает себя оскорбленной стороной и собирается мстить, не разбирая дороги. А оревуар… Это такое французское слово. До свидания.

— До свидания?

— Думаю, она сказала что хотела. Жаль, что сроки не назначила.

— А могла бы?

— Наглости бы хватило. Это же Вэл!

Верховному волшебнику все уже было ясно. Но он не удержался от одного вопроса.

— Слушай, как ты ее не удавил!? Она же просто стерва!

— Я ее люблю, — просто ответил Ник.

— Тьфу!

Перспективы у верховного волшебника были, мягко говоря, нерадостными. Где искать эту чокнутую ведьму, как отобрать у нее медальон с заточенным, и как потом расхлебывать всю эту ситуацию?! С одной стороны — она уже полноценная и полноправная ведьма. И обязана ему подчиняться. С другой стороны — он и не выдвинул ей никаких требований. Она может с невинным видом отрицать все обвинения. И наказывать ее пока не за что. Тина ведь и не обязана ему доверять. Сколько ей пакостей его дочурка учинила — кому другому на всю жизнь хватило бы. И ведь никак ее теперь не разыщешь. Если бы все шло положенным путем, Тина, побывав в Саду Двенадцати Дев, явилась бы к нему в замок. Он снял бы слепок ее сознания — и смог бы найти волшебницу в любом мире, где бы она ни оказалась. Она этого не сделала — совершенно справедливо. А искать безумную женщину во множестве миров, не имея ничего, вообще ничего, никаких ориентиров, искать после того, как она прыгнула в неизвестность по блуждающему вектору — это даже не смешно. Это поиск даже не иголки в стогу сена, а песчинки на дне океана. И даже если она применит свою силу — это ничего не изменит. Откуда верховный волшебник узнает, что это именно она, а не шаман Юкка-три-пальмы очередного недоразвитого народа!? Да и потом, отслеживать все проявления силы, в бесконечном множестве относительно подходящих для человека миров…

Не смешите мои подковы! Это будет не под силу всему сообществу волшебников, не то что одному Верховному Вэари.

Верховный колдун выматерился так, что небу над головой стало жарко.

В такие дни ему просто не хотелось жить. Он махнул рукой на Ника и дочь и перенесся к себе. В баре у него в комнате стояло одно универсальное средство от всех забот. Водка, конечно, ничего не решала, но как хотелось отдохнуть от всех проблем! Хотя бы на пару часов!

Глава 19

Я плюхнулась на задницу и прекратила орать. Надоело, наверное. А орала я с того исторического момента, как активировала новенькое, ни разу не деланное раньше заклинание блуждающего вектора. И было с чего. Даже в книге предупреждали, что это очень сложно, опасно и вообще, если вы не хотите, чтобы вас выследили, лучше всего применить заклинание стирания следов. Это было бы прекрасно, но, во-первых, оно в книге не приводилось, а во-вторых, я знала, что это ритуал минимум на час. Опытному магу конечно меньше, но я-то еще ноль без палочки! Хотя нет! С палочкой! Волшебной! Но от этого мне не легче! Потому что заклинание я составляла в первый раз. А оно сло-ожное! И противное. Знаете, что оно напоминает? Прыжок с поезда с закрытыми глазами! Совершенно не знаешь, куда ты прыгаешь, куда ты летишь и во что ты врежешься! Можно влепиться в мягкое одеяло, а можно в сосну или вообще в воду. Нравится? Вот и мне тоже. Блуждающий вектор потому и блуждает, что даже сам творец заклинания не знает, куда его вынесет, в конце концов. Можно задать только три условия, а потом из бесконечного множества миров заклинание выберет не первый, и даже не второй, а где-то N-попавшийся, где N — от единицы до бесконечности. Мои условия были просты. Мир должен быть с человеческим населением, не обязательно полностью, но хотя бы процентов на тридцать, чтобы я могла там затеряться, с приличной магической силой, чтобы я могла колдовать и с быстрым течением времени, чтобы там прошел месяц, а тут — день. Месяц — вовсе не обязательный срок. Можно и неделю, можно и год. Коэффициенты потом рассчитаю, благо шпаргалка есть. Лишь бы было время и магия. А дальше — посмотрим.

Смотреть пришлось гораздо ближе и быстрее. Полет по блуждающему вектору вообще удовольствие ниже среднего, но в этот раз даже приземление было на уровне! Меня просто в один прекрасный момент схватило — и выдернуло, как морковку с грядки. И я даже не знала — положено так, или это опять какая-то пакость руку приложила.

Я крепко приложилась копчиком об холодные камни — и выругалась. Мата хватило минуты на три. Потом я открыла глаза — и захлебнулась.

Вокруг был город.

Был.

Город.

Когда-то.

И очень недавно.

А ТЕПЕРЬ ЕГО НЕ БЫЛО.

Никогда в своей жизни я не видела ничего подобного. И дай мне все боги вселенных, никогда и не увидеть. Потому что это был город мертвецов. Я видела каменные дома, мостовые, черепичные красные крыши — город выглядел как картинка из детской книги. А еще всюду, всюду вокруг меня были трупы. Они лежали на мостовых вперемешку. Мужчины, женщины, дети.… Все — убиты. Ни одного раненного. И у всех — чудовищные раны. Отсеченные руки и ноги, отрубленные головы, выпотрошенные животы. У ближайшего ко мне человека была попросту срублена половина головы. Вместе с черепом и скальпом. Просто голову рассекли надвое — наискосок. И половины лица не стало. Это был молодой еще мужчина, лет тридцати. И он даже не брился этим утром. Он лежал на расстоянии вытянутой руки от меня — и я отчетливо видела черную тень щетины на его лице.

На том, что осталось от его лица.

О Господи!

Я отвернулась, пытаясь справиться с тошнотой. И у меня даже получалось. Несколько секунд. А потом мой взгляд упал на женщину с отрубленной рукой и распоротым животом. Над ее телом клубились жирные зеленые мухи. Они то взлетали, то садились — и жужжали.

Боже мой, они жужжали — и это жужжание страшным образом подчеркивало мертвую — в прямом смысле «мертвую» тишину города, делая ее еще более глубокой.

Может, я бы и справилась с собой. Может быть. Я же современный ребенок! Я смотрела на ночь «Звонок», «Дагона кровожадного» и «Кошмар на улице Вязов». Меня не пугали реки крови и трупы. Голливуд сделал из нас невероятно равнодушных тварей. Когда показали то самое сообщение о башнях-близнецах, ну, вы помните, американский торговый центр, мы с подругой обсуждали по телефону губную помаду. И минут пятнадцать думали, что это новый блокбастер. Реклама или просто сбой в программе.

Я бы справилась с собой. Но последней каплей стал запах.

Как пахнут мертвые города?

Кровью.

Разлагающейся плотью.

И — смертью.

У смерти тоже есть запах. И он вползал в меня. Вкрадчиво касался стен моего самообладания, заставляя камень воли трескаться, а металл воспитания ржаветь и рассыпаться мелкой бесполезной пылью. Впивался тонкими липкими пальцами в обнаженные нервы. Ввинчивался в мозг.

МЕРТВЫЙ запах.

Я согнулась в три погибели, и меня мучительно вырвало на мостовую остатками завтрака. Потом — желчью. А потом пошли просто сухие горячие спазмы.

Я и сама не знала, сколько времени я провела вот так — пытаясь взять себя в руки. Желудок свело так, что я испугалась — как бы не лишиться и его в приступе тошноты.

Голова разламывалась. Все тело сводили жестокие судороги. Я прижимала руки к животу, но ничего не помогало. Есть пределы и человеческому телу.

Я старалась дышать ровно и размеренно, но ощущения накатывали новыми волнами. Волнами страха, ужаса и беспомощности.

Кто убил этих людей?

Кто пришел в этот город?

Кто это сделал и зачем?

Где этот «кто-то» сейчас?

Мне очень не хотелось бы с ним столкнуться.

Инстинкт самосохранения сработал на все сто.

Мое тело прекратило корчиться на равнодушных булыжниках так быстро, словно кто-то нажал на красную кнопку.

Я перекатилась на колени и встала, стараясь не попасть рукой или ногой в лужу собственной блевотины. Мне нужно было идти. А это — это просто остановка на пути к светлому будущему. Подумаешь там — смерти! В нашем мире гибнет не меньше людей. Просто это называется по-другому. И их не собирают вот так, в одном месте. А иногда и собирают.

Печи фашистских лагерей, в которых сжигали живых «НЕДОСТОЙНЫХ ЖИТЬ» людей.

Чечня.

Башни-близнецы.

Норд-ост.

Первое сентября в Беслане.

Я кое-как выпрямилась — и сделала шаг вперед. Самый сложный — это всегда первый шаг. Он едва не разломал меня на несколько частей. Остальные будут проще.

Второй и третий шаг дались мне уже легче. Гораздо легче.

Я шла — и смотрела по сторонам. И никого не видела вокруг. Я видела тела. Мертвых людей. Я видела мух. И все. Ни одного животного. Ни кошки, ни собаки, ни крысы. Что же здесь прошло? Кто здесь прошел?

Странным было и другое. Я видела мертвецов, но я не видела их противников. Люди защищались — и это я видела. У них в руках были мечи, кто-то из женщин сжимал арбалеты, кто-то — кинжалы. Но рядом с ними не было ни одного трупа, о котором можно было бы с уверенностью сказать: «нападающий», «враг», «противник».

Их просто НЕ БЫЛО! Но так же не бывает? Это просто бред?! Нет таких неуязвимых воинов. Я не знаю армии, которая могла бы уничтожить весь город — и не оставить в нем ни одного своего солдата. Пусть даже уничтожать города можно по-разному. Но здесь же была битва? Этот город не залили напалмом, его не грохнули атомной бомбой, его не отравили бактериологическим оружием. Нет! Кто-то просто вошел в ворота — и прошел город из конца в конец, разрубая на части всех, кто встретился ему (им?) по дороге.

Я свернула еще в один переулок.

И вот теперь мне стало так плохо, что я даже не смогу описать это состояние.

В переулке лежали четыре тела. Двое мужчин с мечами. Одному из них отсекли голову. Второму… второго просто развалили на две половинки от плеча до пояса. Просто и изящно. Но смерть мужчин меня бы не тронула. Насмотрелась уже.

Они ведь не просто так сжимали в руках мечи. Они защищали ребенка. Маленькую и удивительно красивую девочку лет пяти. Голубое платьице, залитое засохшей, теперь уже черной кровью, золотые кудряшки под белым чепчиком, широко раскрытые, не верящие в свою смерть, доверчиво-голубые глаза. Ее тоже рассекли на две половины.

А перед ребенком, в луже крови, лежал маленький щенок. Он грозно скалил зубки, которыми не смог бы даже рукав прокусить — и тоже был безнадежно мертв.

Я упала на колени.

Воображение не подвело меня — я могла представить, как все происходило с точностью до минуты. Они бежали, пытаясь спасти ребенка. От кого? Или от чего? Этого я пока не знала. Но их настигли. Вот враг шагнул к мужчинам. Ему не понадобилось много времени. Несколько ударов, звон оружия — и один защитник оседает на землю. Отрубленная голова откатывается в сторону. Короткая схватка — и второй мужчина падает навзничь. Падает — истекая кровью из рассеченных артерий. Враг выдергивает меч из разрубленного тела — и медленно шагает к девочке. Она не пыталась убежать или спрятаться. Не успела? Оцепенела от страха? Не верила, что ее могут убить?

Этого мне никогда уже не узнать. Никогда.

Щенок бросается защищать хозяйку, скаля маленькие зубки. Судя по позе — его отшвырнули и разрубили пополам. И точно также разрубили и ребенка.

Я никогда не думала, что мне может быть так больно.

Больно.

БОЛЬНО!!!

Несколькими минутами раньше страдало только мое тело. Сейчас же в огне и судорогах корчилась моя душа. Сгорала до последней искорки веселая девочка Тина, для которой жизнь была увлекательным приключением. Выгорала до последнего. Неужели это я когда-то смеялась, отвечая на вопросы на выпускных экзаменах? Это я явилась в институт с бутылкой водки и заявила, что лучше всего сдавать экзамен под градусом? Это я когда-то занималась с мужем любовью прямо в лифте городской библиотеки? Я мечтала о ребенке? О маленькой девочке, которую можно будет воспитывать, и наряжать, как принцессу?

Я?

Нет.

Я с криком упала на мостовую.

Я даже и не помню, что со мной происходило в те несколько минут. Я кричала и выла, как раненый зверь? Как зверь, у которого на глазах убивают его детенышей? Возможно. Каталась по земле? Кажется, да. Била кулаками по булыжникам тротуара? Наверное.

Иначе откуда бы на костяшках пальцев взялись кровавые ссадины.

К счастью, силы человеческие небеспредельны.

Я должна была или сгореть, сойти с ума от того, что я увидела, или стать совершенно другим человеком.

И с земли поднялась — Я.

Теперь на вопрос о себе я могла ответить, ни капельки не кривя душой. «Я — Тина. Волшебница. Вэари».

Мало? Много? В самый раз?

Этого я пока не знала. В жизни этой новой женщины было очень много и черных и белых пятен. Много вопросов — и мало ответов. И только одно утверждение. Но зато — крепче гранита.

ТЕ, КТО ВИНОВЕН В СМЕРТИ ЭТОГО ГОРОДА — УМРУТ.

Умрут так же медленно и мучительно, как люди, лежащие на мостовой. А город…

Я развернулась — и направилась к воротам. Мне нужно было выйти отсюда. Потом я решу, с чего начинать месть. И еще…

Я вернулась к девочке. Положила руку ей на лицо и закрыла глаза. У меня могла бы быть такая дочка. У нас с Ники.

Теперь уже не будет.

Больно.

Пальцы испачкались в застывшей крови.

И в этот момент я твердо поняла, что именно я буду делать. Что, как, в какой последовательности, и даже — какими учебниками мне для этого надо воспользоваться. Не смогу описать это состояние. И бактериологическим оружием.

Я атеистка, но в такие минуты даже я начала думать о Боге. Где же ты был, милосердный!?

ГДЕ!?

Или это не твой мир? Не твоя епархия? Но для чего нужны боги — допускающие такое?

Разве мы не бросаемся на помощь людям, которых никогда и не видели? Разве мы сможем оставаться в стороне от чужого несчастья? Я бы не смогла. А боги? Этого я не знала. Но другое знала твердо. Пока я жива, рядом со мной ничего подобного происходить не будет. Жаль только, что мой родной мир теперь навсегда закрыт для моего вмешательства. Я могу жить там, я, наверное, так и сделаю. А может, и не сделаю. Кто сказал, что самое страшное — это бессилие? Неправда! Самое страшное — это когда ты знаешь, что надо сделать, понимаешь, как лучше для всех, можешь это сделать — и не можешь. Потому что рискуешь поплатиться жизнью. И даже больше, чем жизнью. Вот, как Рон Джетлисс.

Который, кстати говоря, и станет моим первым делом.

Я вышла за ворота мертвого города.

Я так и не узнала, как он назывался. А может, и никогда не узнаю. И что? Его название теперь неважно. Рана уже нанесена. И болеть меньше не станет.

К воротам был привязан лоскуток ткани. Ярко-голубого цвета. Я никогда не видела еще цвета такой яркости. Даже у эльфов. Было полное ощущение, что кто-то взял, оторвал кусок летнего неба и повязал на ворота. Хотя эта ткань была даже ярче неба.

Мелькнула мысль, что неплохо бы получить платье из этой ткани. Я, было, ужаснулась себе, но потом пожала плечами. Валентина, кандидат наук из института, не смогла бы так подумать. Но я ведь и не была уже Валентиной. Я стала Тиной. Вэари. И хотя еще сама не успела до конца познакомиться с этой дамой, но была уверена, что цинизма у нее на троих хватит. Не нравится? Мне тоже. Но выбора мне не предоставили.

Я свернула лоскуток и сунула в карман.

Я хотела отойти подальше от города. Но не успела. Дело в том, что сразу от ворот начиналась узкая полоса выжженной земли. Да, именно так! Не дорога. Полоса тянулась и по дороге, но никакая, даже самая утоптанная дорога не сравнилась бы с ней чернотой. Я присела и попробовала коснуться полосы пальцем. Палец свободно погрузился в черную мелкую пыль. Земля? Нет. Прах земли.

Мне уже говорили, что любопытство сгубило кошку. Я кошкой не была. И решительно отправилась по этой полосе, куда бы она ни шла. А шла она к какому-то темному пятну в отдалении. Интересно, что бы это могло быть? Хорошо бы шатер местного отшельника. Или не отшельника. Неважно. Главное, чтобы там нашелся кто-нибудь. Или что-нибудь. Человек или не человек. Да хоть черт с рогами! Неважно! Главное, чтобы это было мыслящее существо. Тогда бы я смогла узнать, что именно произошло в этом милом городке. И произошло не так давно. Определенно, это сделали ночью. Этой ночью. Не прошлой. И не позапрошлой. Простите за подробности, но трупы успели бы протухнуть за такое время. А все мертвецы выглядели хотя и не слишком аппетитно, но были свежими.

Сделав примерно сто шагов, я увидела что-то вроде помоста. Умный человек сейчас скажет мне — «на кой черт ты туда потащилась?». Но это умный человек. А я всего лишь непризнанная вэари. Да и для моей цели помост очень подходил.

То есть я так думала, пока не оказалась совсем рядом. Вблизи это сооружение выглядело очень… серьезно. Метра три в высоту, не меньше десяти метров в ширину, в длину? В длину — тоже метров десять. Наверное, правильный квадрат. Можно было слевитировать — и посмотреть с высоты, но я чувствовала себя такой усталой, такой чертовски усталой. И даже не физически. Морально. Поэтому я просто обошла вокруг мерзкого сооружения, а потом полезла наверх по лесенке, приставленной к одной из сторон.

Кому потребовалось возводить здесь этот… подиум?

Ответы на свои вопросы я нашла на помосте. Даже последняя идиотка могла бы разобраться в этом. Даже не вэари, даже просто Валентина, преподаватель биологии из паршивого университета!

Помост был построен специально, чтобы принести на нем жертву. Вся его поверхность, кроме, может быть, метра от края, была покрыта странными иероглифами. Кое-где они были залиты кровью, но читались вполне отчетливо. Тускло-зеленая краска, которой их нанесли, была видна даже в сумерках. Да, наступали сумерки. И мне становилось не по себе. С другой стороны, если я разберусь во всем этом бедламе до наступления ночи, то можно будет подумать и о втором пункте плана.

Итак! Что я вижу!?

Бледно-грязно-зеленой краской на помосте была нарисована октограмма. Но очень странная. Не обычный восьмиугольник, о нет! Один угол был почти сглажен, а второй, обращенный точно к городу, вытянут так, что нарушилась всякая симметрия фигуры. Многоугольник словно указывал острым концом на ворота. Хотя почему: «словно»? Так оно и было. На основании своего недолгого магического опыта, а также библиотеки и видеотеки, богатых фантастикой и чертовщиной разного рода (муж увлекался), я могла сказать, для чего эту фигуру нарисовали именно такой. В октограмме концентрировали силу. А потом эту силу выпустили — и направили на город, в город, в общем, сделали все, чтобы придать ей нужное направление. Хотя это им удалось не на все сто процентов. Я очень живо представила, как сила, выпущенная из мерзкого рисунка, катилась к городу, прожигая под собой землю. А там приняла какую-то форму — и начала убивать. Какую форму? Как это могло произойти? Черт его знает! Я тоже узнаю, но позже. Непонятно было, и почему обряд проводили на помосте, а не на земле. Вроде бы на земле удобнее. Или это было одно из условий? Жаль, что здесь не было никого из эльфов. Вот они-то все знают о деревьях. Все — и немножко больше. Лефроэль мигом объяснил бы мне, почему строили помост, какое дерево для него использовали и даже почему именно это дерево. Но эльфов не было. А значит, вопрос останется открытым, пока я не поймаю того… ту…, кто проводил этот обряд. Надо же будет дать человеку возможность исповедаться перед медленной и мучительной смертью! Недолго.

По семи углам октограммы лежали какие-то зверьки. Мне не хотелось ничего трогать пальцами, но, подойдя поближе и присев на корточки, я поняла, что это кошки. Черные. Способ убийства? Медленное потрошение. Судя по запаху — раскаленным ножом. Или что-то в этом роде. Подробнее мне знать, ей-же-ей, не хотелось. Хотелось только кого-нибудь убить. Но кошки были еще мелочами по сравнению с тем, что я видела в центре мерзкой фигуры.

Там лежал мужчина. То есть полулежал, на какой-то подпорке, лицом к земле. Руки ему связали за спиной. Я не могла видеть ни его лица, ни способа, которым его убивали, да и не хотела, но понимала, что это необходимо. Пальцы невольно сомкнулись на рукояти меча. Я достала его, переступила через линию октограммы — и вошла внутрь.

Мне показалось, что сталь едва-едва коснулась запястий человека, но веревки тут же упали навзничь. Ну да, Лефроэль наговорил мне туеву хучу приятных вещей о моем новом, первом и единственном мече. И среди прочих добавил, что на ноготь его остроту лучше не пробовать, если не желаешь сделать радикальный маникюр.

На спину человека я переворачивала рукой. Хотела, было ногами, но потом решила, что бедняге и так досталось при жизни. Надо иметь хоть какое-то уважение к мертвым? Надо! Хотя им-то это наверняка безразлично.

Первое, что я отметила — мужчина был молод, может года на два-три постарше меня, и очень красив. Будь я некрофилкой — в обморок бы от радости грохнулась. Действительно очень симпатичный экземпляр, из тех, что водятся только в дамских романах в мягком переплете. Высокий, стройный, мускулистый, кстати — очень красивый. На чеканном лице застыла предсмертная улыбка. Улыбка? Хотя, кто знает. У эллинов (если кто не знает, это древние греки) было принято улыбаться в лицо смерти. И этот парнишка тоже улыбался. Улыбкой победителя.

И даже в смерти он выглядел — победителем.

В жизни, увы, такие мужчины встречаются крайне редко, поскольку для поддержания себя в форме нужно бегать в тренажерный зал, отказаться от пива и забыть о сидячей работе. А это мало кому под силу. Чего там, это бабы могут с утра удрать на работу, в обеденный перерыв — по магазинам или в спортзал, вечером убирать квартиру и дрессировать детей, а ночью еще и… заниматься активной физической работой. И то не все. Вот я так точно не могла. Меня хватало только на работу и секс. Уборку, честно признаюсь, я делала раз в неделю, готовила по средам и субботам — и это, поверьте мне, настоящий подвиг. Женщины меня поймут. Хорошо, что Ники неприхотлив в быту. Был. Чуть не забыла. Я же почти в разводе!

Думать о муже не хотелось — и я обратила внимание на парня. И заметила то, чего раньше не видела. Под ним была просто лужа крови. И очень определенной формы. Кровь вытекала из его тела — и текла строго в выступающий угол октограммы. В тот самый, который был направлен к городу.

Магия крови.

Черррррт!!!

Я выругалась так, что самой стыдно стало.

А что поделать?

Магия крови — одна из самых противных разновидностей магии. Действительно противных. Отвратительных. Омерзительных. Потому что всегда связана с жертвами. А кто именно будет этой жертвой — ты или другие, не так уж и важно.

С помощью крови одинаково хорошо можно возродить землю — и убить ее. Что, кстати, и произошло с той черной полосой. Вот почему нужен был помост. Чтобы кровь не впиталась раньше времени. И чтобы человек не смог воззвать к высшим силам.

А он смог бы. Кровь, родная земля — и ты сможешь творить чудеса, при условии, что ты — маг.

Я сосредоточилась, вгляделась в ауру мертвого тела.

Да, определенно, этот несчастный был магом. И не из последних. Даже сейчас я видела в его ауре отголоски былой мощи. Пожалуй, если бы он прошел инициацию, он бы стал не менее сильным, чем я. Или Рон Джетлисс.

Рон Джетлисс.

Я прикусила палец.

А ведь идея?

И еще какая!

Но последствия?

А что — последствия!?

Разберемся по ходу действия!

Я потерла руки. Темнеет? Отлично! Для того, чем я собиралась заняться, ночь подходила больше, чем какое-либо другое время. А лучше всего — полночь. И у меня как раз будет время прочитать пособие, выданное мне Лефроэлем и кое-что подготовить.

Вот только…

Я пристально осмотрела мужчину, распростертого в луже крови. Его умертвили очень неприятным способом. Разрезали вены на руках, надо полагать, вставили в разрезы что-то вроде игл, не дающих ране закрыться, — и просто дали бедняге истечь кровью.

Будь это в моем мире, я бы сказала, что это не самая страшная смерть. Поверьте, от кровопотери умирают легче, чем от петли или яда. Как будто засыпаешь. А здесь…

Как должно быть страшно, умирать, зная, что твоя смерть выпустит на волю страшное зло, что ты своей смертью уничтожишь других людей…. А если у него был кто-то в городе? Мать, отец, семья, дети? Даже думать не хотелось о последних минутах жизни этого несчастного. С другой стороны, если бы его убивали другим способом, мне пришлось бы тяжелее. Мертвая вода — прекрасное средство. Но тот флакончик, который у меня есть, не способен прирастить на место отрубленные руки и ноги. Его просто не хватит. Но его с лихвой хватит, чтобы смазать места порезов и влить человеку в рот три капли. После этого тело должно восстановиться, каким оно и было. И я смогу либо дать ему живой воды, либо оставить гнить на солнышке. Была только одна беда.

В моем мире существовала теория, что душа удерживается возле тела в течение трех дней. Ну, так вот! Это неправда. Максимум для любой души составлял три часа. А большинство душ уходили почти сразу. Были и исключения. Такие, как привидения или души, оставшиеся из-за проклятия, из-за невыполненного дела, из-за сильного чувства — перечислять можно часами. Поэтому мне предстояла непростая задача. Я должна была выяснить, осталась ли здесь душа этого молодого человека. Это раз. Я должна была реставрировать его тело. Это два. Я должна была установить связь с местными магическими потоками и выяснить их течение в данной точке планеты. Это три. Я должна была вычистить ауру этого молодого человека от следов насильственной смерти. Это четыре. И подготовить все для ритуала переселения. Это пять. И еще очень хорошо было бы узнать, осталась ли тут СИЛА после ритуала. Я знала, что некромантия и магия крови — довольно серьезный вид искусства, не каждому под силу. И знала, что если сила, полученная путем темного ритуала, не использована сразу, то она долгое время остается на том же месте, перерождаясь по своей воле, а то и рождая чудовищ. И с некоторыми из них люди очень хорошо знакомы. Часто бывает так, что нам неуютно в каком-то месте. Ложась спать в кровать, в которой умер другой человек, мы испытываем неосознанный дискомфорт. В больницах на нас давят не только стены, но и страдания находящихся и находившихся там когда-то людей. А похороны повергают нас в депрессию не только потому, что все мы там будем. Вовсе даже необязательно. Нам больно еще и потому, что больно другим людям. Но это лирика. Физика была в том, что я собиралась воспользоваться объедками силы темного обряда для своих целей.

И, сложив все вышеперечисленное, при благоприятном стечении обстоятельств, я могла переселить Рона Джетлисса из медальона в это тело.

Отсюда была и ночная пора. То, чем я собиралась заняться, больше относилось к некромантии, чем к другим разделам магии. А значит, заниматься этим придется исключительно ночной порой. А темнеет быстро. Еще немного — и придется светить самой себе фонариком. Это меня никак не устраивало. Геометрия никогда не была моей сильной стороной. Я относилась к тем несчастным, которые могли рисовать равносторонний треугольник, а нарисовать неправильный прямоугольник. Однажды ребята решили подшутить надо мной. Они взяли мой альбом с эскизами морских животных (которые я честно сводила из журналов) и послали их на конкурс абстракционистов. Самое смешное, что один мой рисунок медузы и правда выставили в галерее. С тех пор я старалась не рисовать. Лучше уж сделать ксерокопию. И это, заметьте, при ярком свете, со всеми удобствами, когда никто и ничто не отвлекает. Что я нарисую в темноте, мне не хотелось даже и думать.

Я печально посмотрела на небо.

— Грязная работа? Так ведь и котик в перчатках мышку не поймает!

И решительно подцепила мужчину под мышки. Стащить его с помоста было очень трудно. Оттащить на девять шагов — еще сложнее. И кто сказал, что я должна работать тяжеловозом? С другой стороны, неужели я хочу проводить свой обряд на старом месте? Это может вызвать такие искажения, что проще будет самой удавиться. Лирин особенно предупреждала меня, что так делать нельзя. Даже рассказывала пару страшилок. Как одного мага вывернуло наизнанку, а второго размазало ровным слоем по пентаграмме, которую он начертил. Честно говоря, я вовсе не хотела связываться с чужим обрядом, тем более с таким поганым, но у меня не было выбора. Самостоятельно переместить душу одного человека в тело другого я не смогла бы, даже если сама копыта отбросила. Выбор у меня был небольшой. Или объединить свои силы с силами другого волшебника. Но где найти таких сумасшедших я даже не представляла. Эльфов я по понятным причинам впутывать не могла. А сама никого не знала. То есть этот вариант отпадал.

Можно было попробовать накопить нужную силу в артефактах, но у меня не было столько времени.

Можно было провести жертвоприношение, как это сделали с данным пареньком, но мне не хотелось связываться с некромантией. Не то, чтобы я не одобряла этого искусства. Магия не бывает ни плохой, ни хорошей. Плохим или хорошим бывает только ее применение. Но некоторые поступки очень сильно сказываются на ауре, на душе, на карме…

Другими словами, если я совершу жертвоприношение без крайней нужды и воспользуюсь страданиями живого существа для своих целей, я ничем не буду отличаться от тех подонков, которые уничтожили город. И не надо лишних слов. Просто есть границы, которые я не хотела бы переступать.

Я могла попросить силу у кого-нибудь из богов. Но — увы. Боги — это почти как банки. Взял кредит? Изволь отдать все, плюс еще грабительские проценты. Мне не хотелось ни отрабатывать, ни служить. Да и богов и никаких не знала.

Я представила себе, как стою посреди равнины, размахиваю руками и громко ору:

— Эй, там, на небе!!! Прием! Прием!!! Дело есть!!!

Воображение тут же добавило своих красок. Стою я так, ору, а потом в небе открывается дверка, высовывается божественная фига и громкий голос объявляет:

— Вали отсюда! Без тебя проблем хватает!

Дело пошло быстрее. Я всегда замечала, что смех оченно помогает в решении любых проблем. Вообще любых. Любая работа быстрее спорится с шуткой. Даже когда я учила анатомию к экзаменам, рядом с учебником у меня лежал сборник анекдотов. Три главы учебника шли за три листа анекдотов. Потом опять следующие три главы — и опять анекдоты.

Вот и сейчас…

Оттащив тяжелое тело на достаточное расстояние в тридцать шагов, я решительно перевернула его на спину. И невольно залюбовалась. Жаль мальчика. Очень жаль. Такой генофонд пропал. Даже сейчас, в смерти, с искаженным от страха, боли и ярости лицом он было восхитительно хорош. И не имел ничего общего с портретом Рона Джетлисса, который мне показывала Лирин.

Хотя какая Рону будет разница?

Зная способности волшебников и полистав пару книг по генетике, написанных некоей вэари Линнестори, я четко уяснила, что могу менять себя по своему желанию. Волшебники были ну просто очень генетически вариативной расой. Из разных миров, с разными способностями и особенностями. И изменить себя для них не составляло никакого труда. Хотя после этого требовалось какое-то время для закрепления результата. И в это время волшебникам категорически запрещалось зачинать детей. Плод, зачатый во время генетической нестабильности, нужно было вытравить в обязательном порядке. И я согласилась с этим, потому что знала, ЧТО может получиться. Но, полагаю, в ближайшее время ужасу волшебников будет не до размножения. Так что он сможет переделать новое тело по своему вкусу.

Я положила ладони на виски трупа и сосредоточилась. Потом закрыла глаза, чтобы внешний мир не отвлекал меня от сплетения магических потоков. Соскользнуть в подходящее для медитации состояние оказалось гораздо легче, чем когда меня учила Лирин. Тогда у меня с трудом получалось даже сосредоточиться. А сейчас я видела всю картину так, словно она была нарисована у меня на радужке глаза. И меня очень радовало то, что я вижу.

Души не было. Кто бы ни убил этого молодого человека, но душа его теперь была свободна. Хотя… минуту…

Я сосредоточилась, силой проламываясь на новый уровень восприятия. Виски резануло неприятным ощущением, словно кто-то выдернул у меня пучок волос, но дело того стоило.

— …!!! — выразилась я, вылетая из медитации.

То, что я увидела, было просто омерзительно. Для получения необходимого количества силы во время обряда, жрец, или кто-то другой, не просто медленно убивал юношу. Этого было мало, черт побери! Для успешного завершения ритуала требовалось еще и медленное разрушение души! Да, именно так! Для этого мальчика никогда не будет ни посмертия, ни воскрешения, ни реинкарнации! Ничего не будет! Его душу уничтожили, медленно и мучительно выпили, чтобы получить необходимое количество силы. Что переживал в этот момент несчастный, мне не хотелось даже и думать. Но в остальном общая картина меня очень порадовала. Душа мальчика уничтожена? Жаль. Но теперь ни у меня, ни у Рона не будет проблем с его божественным покровителем. Можно спокойно пересадить в это тело хоть три души — никто и не почешется. И потом, в воздухе было разлито просто одуряющее количество силы. Тот, кто проводил этот изуверский ритуал, не смог воспользоваться всеми результатами своей гадости. Сила буквально плавала вокруг. Я видела ее как темные ленты и лоскуты. И смогу ей воспользоваться за очень незначительную плату. Более того, я просто обязана ей воспользоваться. В отношении магической энергии справедлив один из законов Ньютона. А именно — энергия не исчезает и не создается. И если я оставлю последствия этого некромантского извращения плавать в воздухе, то через пару лет сюда не войдет ни один человек. Обычно энергия не бывает ни хорошей, ни плохой. Но есть и исключения. Сейчас некромант проводил очень мерзкий обряд, не справился с полученной силой и выпустил ее из-под контроля. А боль и страдания жертвы так отравили эту энергию, что она стала непоправимо… темной, плохой, ядовитой для употребления. Если энергия, полученная в результате светлого обряда, может принести в итоге (лет через двести) пользу (источник, в котором исцеляются раны, священный камень исполнения заветных желаний или чудотворный храм), то о темной энергии подобного сказать нельзя. Она тоже впитается, причем гораздо раньше, но пользы от нее никому и никогда не будет. Если мне позволено будет провести параллели, то светлую энергию, мир поглощает как конфеты, стараясь растянуть удовольствие, а вот темная энергия в таких пустяках не нуждается. Она впитывается, как слабительное, одним глотком, а потом начинаются разные милые пакости. «Нехорошее» место, кладбище оживших мертвецов, какие-нибудь монстры, мутировавшие из безобидных червей или комаров (что под руку подвернется). И по сравнению с этими монстрами Годзилла покажется милой пусей. И уж совсем хреново, если эта энергия впитается в человека или артефакт. Так вот и появляются легенды о проклятых драгоценностях, или, там, оружии. И с человеком не лучше. Безумие — это минимум, что можно ожидать, если в тебя впитается сила, оставшаяся от обряда некроманта-недоучки. А я сделаю так, что этот мир мне будет только благодарен.

Я решительно отодвинула в сторону труп. Пора заняться делом. Препятствий нет. Будем работать.

Чтобы начертить равносторонний треугольник у меня ушло полтора часа. Потом я чертила символы по его углам, раскладывала в нужных позах труп и медальон, пару часов спала, ужинала, переодевалась в зеленый балахон, который Лирин сунула мне в рюкзак именно на такой случай, составляла и заучивала нужные заклинания, чтобы не сбиться в самый ответственный момент…

Когда я приступила к обряду, было уже три часа ночи. Я нарочно выбрала именно это время. Самый темный час перед рассветом. В это время чары ночи усиливаются, и я смогу воспользоваться ими в своих интересах. С другой стороны, когда наступит рассвет, мне будет гораздо лучше. Я смогу гораздо быстрее восстановить форму. Но это потом, потом…

А сейчас я встала на один из углов треугольника. Во втором углу лежал медальон. В третьем — тщательно подготовленное мертвой водой тело мужчины, которым я собиралась воспользоваться, как сосудом для Рона Джетлисса.

Я еще раз проверила взглядом все символы, протянула руки над сторонами треугольника, и медленно начала читать заклинание. Медленно — потому что не понимала ни одного слова из того, что говорю. Декламировала, как стихотворение Маяковского. По счастью, многого от меня не требовалось. Я всего лишь должна была позволить силе, рассеянной вокруг, впитаться в меня. И использовать ее, как пожелаю.

* * *

Рон Джетлисс, точнее то, что раньше называли Роном Джетлиссом, плыл в черной вязкой массе железа. Это была его кара. Он отлично осознавал, кто он и что он. Рон знал, что именно с ним сделали, знал и как преодолеть заклинание, но сделать он ничего не мог.

Бессилие.

Бессилие, сводящее с ума.

Он мог наблюдать, что происходит с его временным пристанищем, но не более того. И даже это — не всегда. Большую часть времени он воспринимал себя, как человека, тонущего в смоле. Хотя иногда случалось и нечто другое. Нечто, что могло развеять его скуку. Его не лишили чувства времени. И Рон знал, что находится в медальоне уже несколько тысяч, даже несколько десятков тысяч лет по летоисчислению мира, в который его забросили. Он даже знал, что это за мир. И утратил всякую надежду на освобождение. В самом деле, волшебники приходили в мир Двенадцати Дев только за посвящением. А после посвящения тотчас отправлялись к Верховному Волшебнику за своим титулом полноправного вэари. Предположить, что медальон попадет в руки к кому-то из волшебников, Рон еще мог. Почему бы и нет? Чтобы не сойти с ума, он перебирал в уме все, что когда-то знал. В том числе и забавную книжку из какого-то богами забытого мира. Книжка представляла собой учебник математики, и там как раз рассказывалось об этой теории. Теории вероятности, так это называлось. Довольно забавное чтение. Хотя вероятность того, что его узилище попадет в руки к кому-нибудь из волшебников, была меньше, чем один к миллиарду. Вероятность же того, что волшебник, к которому в руки попадет медальон, окажется бунтовщиком, была и того меньше. Сколько шансов за то, что бунтовщик сможет освободить Рона из заточения — волшебник даже не подсчитывал. Речь шла уже даже не о миллиардах, а о числах с двадцатью и более нулями.

Но недавно произошло кое-что очень интересное.

Когда медальон с сущностью Рона попал в руки к полубыку, волшебник просто отключился от реальности. Он не желал видеть одно и то же, день за днем, год за годом… Какая радость наблюдать за отпрыском одного из богов, если этот отпрыск ведет себя, как обыкновенная скотина? Рон и не наблюдал. И пропустил тот исторический для Керата момент, когда с Минотавром покончили раз и навсегда. Он уловил только, что его медальон попал в руки кому-то другому. И невольно рванулся своей волей наружу. Он-то лучше других знал, что справиться с минотавром в мире без магии — задача для целого войска. И не хотел ничего пропустить. Он знал, что прорваться к реальности будет очень сложно, но любопытство, сохраненное в полном объеме, жгло не хуже крапивы. И Рон медленно направился к поверхности. Или к тому, что он воспринимал, как границу раздела его мира — и окружающей вселенной. И тут его ждал первый удар. Стоило ему потянуться своей волей на поверхность, как какая-то теплая сила подхватила его сущность. У Рона было полное ощущение, что не он рвется наружу, но кто-то пробивается к нему. Он попробовал дотянуться до незнакомца, но было поздно. Словно исследователь, поняв, что в руках у него не простой медальон, кивнул (хорошо, магический, так магический, потом разберемся) и отложил его в сторону. Или не в сторону? Определенно, не отложил. Рон по-прежнему чувствовал контакт с новым хозяином медальона. И чувствовал гораздо сильнее, чем раньше. Кажется, владельцем медальона на этот раз оказался маг.

В первый момент Рон обрадовался. Но на смену радости быстро пришло отчаяние. Маг? Ну и что дальше? Как только этот маг станет полноправным, в среде вэари, медальон с Роном непременно попадет в руки верховному волшебнику. А тот наверняка позаботится, чтобы на Рона в ближайший миллион лет никто не наткнулся.

И все же…

Второе потрясение ждало Рона, когда он, наконец, смог сканировать внешний мир. Новым владельцем медальона оказалась женщина. И не просто волшебница. Но женщина, которая могла стать равной ему. Мало того, в ее речи промелькнуло имя «Орланда ан-Криталь», которое Рон с некоторых пор люто ненавидел. И Рон приложил все усилия, чтобы оставаться на поверхности.

Но потрясения продолжались. Из разговоров женщины с ее спутниками, Рон понял, что Тину (ее звали Тина, и Рон готов был повторять это имя по сто тысяч раз на дню, как молитву!) можно назвать мятежной волшебницей. У нее были большие трения с верховным волшебником и его отвратительной дочуркой, у нее не было проводника, да и вообще, во многом она напоминала того же минотавра. Хотя и в хорошем смысле слова. Просто она обладала огромной мощью, но как ей пользоваться — совершенно не представляла. Но свято место пусто не будет. И Рон решил воспользоваться силами его новой владелицы в своих интересах.

Вообще-то он должен был быть совершенно беспомощен. Но там, где речь идет о магии, всегда найдутся разные ловушки, ограничения и обходные пути. Например, когда человека связывают веревками, он может напрячь мускулы, а потом, когда его оставят в покое, расслабить их — и веревки уже не будут завязаны так туго. И Рон провернул нечто подобное, когда его развоплощали и заточали. Да, его лишили многих способностей. И что? Если у тебя хватит сил и ума, выход всегда найдется!

Сейчас Рон решил медленно и осторожно замыкать себя на новую владелицу медальона. Он не знал, кто она такая, но чувствовал ее силу. И силы этой было более чем достаточно для предсмертного проклятия. А если у нее есть какие-то проблемы с верховным волшебником, то девочку скоро могут убить. И в миг перед смертью, своей силой и яростью, она сможет разрушить медальон, в котором заточили сущность Рона.

Что делать дальше, Рон не особенно представлял, ведь, вырвавшись на свободу, он оказался бы даже в худшем положении, чем призрак. Но так далеко он и не заглядывал. Выбраться бы! А там уже по обстоятельствам! Когда проведешь несколько тысячелетий в заключении, поневоле разучишься строить далеко идущие планы. Даже одного тысячелетия более чем достаточно.

А потом был миг, когда на женщину и ее спутников напали в пустыне. Рон отчетливо помнил, какая дикая ярость охватила его тогда.

Если их убьют, он может навсегда остаться в заточении!!!

Даже мысль об этом была непереносима!

И Рон потянулся к женщине всеми крохами силы, которые ему удалось сохранить, всей яростью, всей страстью и любовью к жизни, свободе, солнцу…

И ему ответили.

Он знал, что связи между ними еще недостаточно сильны для предсмертного проклятия. Но даже то, что им удалось, вызывало восхищение. Женщина спокойно пропустила через свой разум его ярость и безумие. Так спокойно, словно это был легкий летний ветер. Кентавры были уничтожены. А Рон запоздало испугался.

Он полностью утратил контроль над собой в этом поединке. Что было бы, если бы он сжег своей яростью разум женщины?

Не сжег. И благодарил за это всех богов, которых только мог вспомнить, клянясь быть осторожнее впредь. Когда они оказались в саду двенадцати дев, Рон был уверен, что его узнают. Уж он-то знал, каковы силы Двенадцати. Его и узнали. Но Миара и ее сестры свято соблюдали нейтралитет. Рон слышал, как о нем отзывались. Он пытался позвать сам, но Миара упорно не отвечала на зов, разговаривая с волшебницей.

Только чуть позже Рону пришла в голову мысль, что Миара сделала для него все возможное. Не нарушая закона и оставаясь лояльной к верховному волшебнику (кто бы посмел сомневаться в ее правоте?) она сделала все, чтобы Рон понял, с кем его связала судьба. А если можешь понять, значит, можешь и управлять. Поэтому Рон ожидал, когда темнота разорвется, и он впервые сможет говорить с другим человеком. Ожидал. Но смог выговорить всего пять или шесть слов. Только назвать себя и попросить о помощи. Потом мир вокруг него опять сомкнулся и Рон погрузился в черноту. Этот разговор отнял у него так много сил, что он фактически проспал и разговор с верховным волшебником, и перемещение волшебницы в другой мир по блуждающему вектору, и все время, которое она пробыла в городе мертвецов. Рон не знал, что волшебница собирается освободить его. И поэтому, когда он почувствовал, что чья-то воля зацепила его и потащила на поверхность, ужасно растерялся.

Первым его побуждением было — сопротивляться. Он собрал все силы, чтобы ударить по противнику, но тут же опомнился. Медальон находится у того же хозяина, это он точно знает. А значит, что бы с ним не происходило, хуже не будет. Эта девочка, Тина, не похожа на человека, которому доставляют удовольствие чужие страдания. Если она и причинит ему зло, то только неосознанно. Хотя ему от этого будет не легче. Но выбора не было. Какими-то остатками магии Рон понимал, что происходит. Женщина пыталась его вытащить. Вытащить или в другой носитель, или… в живое тело!?

Последнему он верил с трудом. Чертовски хотелось надеяться, но тысячи лет убивают любые надежды медленно, верно и болезненно. Весьма болезненно.

У Рона было два выхода. Или сопротивляться несущей его силе — и, возможно, погубить и себя и волшебницу — Рон способен был оценить затраченную ей силу. Это было очень много, буквально на пределе ее возможностей. Если она пропустит через себя еще немного силы, то просто сгорит.

Или он мог довериться этой женщине и дать ей сделать то, что она хочет.

Все существо Рона просто корчило и выворачивало от этой мысли. С некоторых пор слово «доверие» значилось в его лексиконе, как одно из самых мерзких ругательств. Но что он терял? С таким преступлением, как у него, не помилуют и через миллион лет. А Рон и так с трудом удерживал себя на грани безумия. И миллион лет заточения он не выдержит, это как два пальца об асфальт. Поэтому волшебник буквально принудил себя к спокойствию. Он расслабился и позволил женщине делать все, что она пожелает. И даже не удивился, когда его сознание рвануло когтями ослепительно-белой боли. Чего-то подобного он и ожидал. Но заранее был благодарен неизвестной женщине за любые попытки изменить его судьбу.

* * *

Меня ломало и корежило, как наркомана в последней стадии. Я никогда не думала, что это будет так больно.

Сразу, как только я дочитала заклинание, рассеянная по округе остаточная сила начала стекаться ко мне. И я только головой покачала. Как же ее было много! И как мало использовали! Без сомнения, если бы сюда не выкинуло меня с моими великими планами, все некроманты мира не справились бы с той дрянью, которая появится здесь через пару лет. Свято место пусто не бывает? Проклято место тем более пусто не будет.

Честно говоря, если бы от меня потребовалось что-то сложное, я бы не выдержала. Но мне очень повезло. Когда сила начала стекаться в меня, я протянула обе руки в сторону медальона. И отстраненно, сквозь выступившие на глазах слезы, наблюдала, как мои ни в чем не повинные конечности расплываются, удлиняются — и погружаются в саму сущность медальона. Медальон виделся мне тоже по-другому. Невероятно сложным хитросплетением нитей ярко-зеленого цвета. А где-то внутри этого клубка находился черный комочек, который и был сущностью Рона Джетлисса. А мне нужно было как-то добраться до него. И я отлично знала, что стоит мне оборвать хотя бы одну ниточку — и Рона уже не спасти. Да и меня, наверное, тоже. Но я же недаром в свое время занималась макраме! Чем я только не занималась, хватая по кусочкам и там и сям, стараясь завести как можно больше друзей и знакомых. Душа любой компании, страдающая от одиночества…

А на стене, дома, у меня до сих пор висит сова, сплетенная из серых, желтых и зеленых ниток…

Очень сложно расплетать узлы, когда у тебя почти что судороги по всему телу и пальцы сводит. Но я справилась. И аккуратно потянула за одну ниточку, за вторую, за третью…

Они обжигали пальцы, но эта боль не шла ни в какое сравнение с той, что я уже испытывала. Поэтому я просто закусила губы — и взялась за дело.

Мне же не требовалось расплетать клубок до конца, мне нужно было только освободить себе проход.

Да, эту клетку можно было разрушить только снаружи и только с такой силой, как у меня. Не моей силой, заемной, но разве это суть важно? Важным было только то, что я все-таки проложила для себя дорогу. И рванула, вытащила, почти выцарапала из клетки маленький угольно-черный клубочек. Он покоился в моих туманных ладонях, как новорожденный котенок, и мне ужасно хотелось погладить его пальцами. Но я сдержалась. Рон и так должен был испытывать дьявольскую боль, когда я проходила мимо запечатывающих его заклятий. Кто знает, что ощутит его сущность от моего прикосновения?

Я осторожно протянула руки к телу юноши. И черный клубок мягко опустился ему прямо на сердце, растекся по поверхности тела так, словно хотел закрыть его от посторонних взглядов. На миг так и произошло. Черное пятно обволокло распростертое на земле тело — и начало впитываться внутрь. Впиталось — и исчезло.

Я внимательно посмотрела на него. Да. Теперь сущность Рона Джетлисса обрела новое тело. Я видела последние энергетические всплески, пробегающие по нему. Волшебник устраивался в новом доме. Но это будет ненадолго, если я не сделаю кое-что еще.

Я с усилием свела руки перед собой — и развела их в характерном жесте. Крест-накрест, в стороны и вниз.

— Амэнно!

Забавной была перекличка этого слова с привычным мне «аминь». Возможно, христианство имело какое-то отношение к волшебникам, или кто-то из волшебников развлекался, насаждая новую религию в новом мире…

Я отбросила все посторонние мысли. Мне было решительно не до того. Сейчас наступал очень сложный момент. Если я прерву заклятие, мне придется начинать все сначала. Если я его не прерву — я не смогу довести до конца сложное дело оживления Рона Джетлисса. И все опять пойдет насмарку.

Можно было разделить свою проблему на два этапа, но пропускать эту гадость через себя второй раз мне просто не хотелось. Это вам не ромашковое поле, а сила, полученная путем пыток, путем боли и страданий, путем полного уничтожения души.

Отвратительно.

А что делать?

Я мягко двинула глазами.

Руками двигать я попросту боялась. Но глаз оказалось достаточно. Телекинез мне давался не просто легко, а очень легко. Фактически, сейчас я могла передвинуть на пару метров даже груженый самосвал. Что уж говорить о прочих мелочах? Чашка с живой водой, стоящая на подставке почти рядом с головой Рона Джетлисса (теперь уже Рона) опрокинулась так, что ее содержимое вылилось прямо в рот лежащему мужчине.

Он проглотил. Наверняка проглотил часть. Иначе так быстро не подействовало бы. Или просто сказалось количество? Обычно трех капель достаточно, чтобы оживить мертвеца, это я по Вышеславу знала. А я угрохала почти половину своего запаса. Этого хватило бы человек на двадцать. Но какая разница?

Чашка скатилась в траву. И я увидела, как ранее безжизненное тело окружает новая, пока еще незнакомая мне аура. И отчетливо различала в ней пятна горечи и злобы, отблеск недавнего заточения, ярость и страсть алого цвета, зеленое здоровье (кажется, это тело в жизни не страдало ни от каких болезней)… стоп!

В ауре я отчетливо видела две золотые полоски. Одна — и это я отчетливо знала, была и у меня. Она появлялась после прохождения сада Двенадцати Дев. А вторая?

Я прищурилась, не обращая внимания ни на боль, ни на силу, рвущуюся в меня. Сейчас, сейчас я ее использую, вот только посмотрю в чем там дело…

И тихо выругалась. Правда, про себя. А то неизвестно, что могло бы получиться. Например, воронка размером с Марианскую впадину. Очень даже.

Дети, будьте очень осторожны при работе с различными формами магической энергии.

Это не было второй полосой, оставшейся в ауре после сада Двенадцати дев. Не-ет!

Все было гораздо хуже. Это был остаток личности того юноши, которого я использовала. Хотя остаток личности — это слишком громко сказано. Только то, что связано с телом.

Память, возможно, навыки, возможно, аллергия на апельсины. Отпечатки особенно сильных чувств. Если этот мальчик любил кого-то, любил так, что и жизни не пожалел бы, то Рон сохранит эту любовь. Вначале. Он ощутит это, когда проснется. Но это ведь небольшая плата за свободу — остатки чужой души? Правда, небольшая. Если Рон пожелает, со временем он полностью вытравит эту полоску из своего разума и ауры.

Но думать об этом почему-то было очень горько.

А мне и не следовало думать. Прыгать надо!

И я прыгнула.

Подняла руку, направила ее точно на мерзкий алтарь и на город, лежащий за ним, и произнесла всего лишь одно слово.

— ОГОНЬ!!!

И с моей руки рванулось пламя.

Оно было невыносимо яркого алого цвета. И я даже знала почему. Кровь человека, принесенного в жертву, навеки впиталась в мою силу. Теперь и я должна буду почувствовать все то же, что и он.

Когда я освобождала Рона, я всего лишь пропускала через себя энергию. Я почти не придавала ей форму и даже почти не контролировала. Но теперь…

Боль пронзила мое тело. На руке открылись вены, и я понимала, что раны заживут очень нескоро, но какое это имело значение?

Важно было только то, что струя огня била из моей руки, мчалась по тому месту, где когда-то был алтарь некроманта — и охватывала город.

Мертвый город.

Если бы я могла, я бы заплакала. Я часто плакала, когда читала или смотрела о человеческих жестокостях, но сейчас, сейчас, когда я вспоминала маленькую девочку, разрубленную надвое…

… и троих мужчин, которые готовы были защищать ее до последней капли крови…

… и щенка, который отдал жизнь за свою маленькую хозяйку…

Город горел. И я горела вместе с ним.

Кажется, я кричала. И что?

Я все равно не остановилась бы. Даже если бы мое сердце не выдержало. Но я выдержала. Я пропускала сквозь себя энергию, пока на месте города не осталось только одно большое черное пятно.

Здесь еще сотню лет ничего не прорастет, — подумала я, медленно сваливаясь в обморок. — Но даже если бы я должна была умереть, все равно я поступила правильно. Кто бы ни были эти люди, что бы они не совершили, они не заслуживают такого обращения. Неважно, каким обрядам отдано предпочтение здесь. Огонь уравнивает всех — и дает достойное посмертие освободившимся душам. Я поступила, как человек.

И я провалилась в обморок с чувством выполненного долга и самодовольства.

Обморок был какой-то странный. Словно я вылетела из своего тела — и сейчас парила над городом. И видела, как с пепелища медленно поднимаются серые тени.

Они взлетали вверх — и растворялись в небесной синеве. Откуда-то я знала, что это были освобожденные души. Они все смотрели на меня. Кажется, они были благодарны мне. Они ничего не говорили, только смотрели — и поднимали руки в знак приветствия. И лица четырех были мне хорошо знакомы.

Трое мужчин.

И девочка.

Она прижимала к себе щенка и улыбалась. А щенок норовил лизнуть ее прямо в полупрозрачную щеку.

Эти лица я никогда не забуду. Даже если проживу миллион лет. А я хотела. Если уж я стала волшебницей, я буду жить долго.

Души медленно поднимались, пока их не поглощало солнечное сияние.

На миг мне захотелось за ними. Я сделала, было шаг вверх, но тени, сгустившись в пелену, отбросили меня назад.

Слова возникли в моем разуме так внезапно, что я была уверена — ЭТО — не мое. Мне просто сказали.

Обрести покой и родиться заново могут только те, за кого отомстили на этой земле.

Этого мне было достаточно. Я бросила последний взгляд на небо — и отправилась вниз. В свое тело.

* * *

Верховный волшебник пребывал в паршивом состоянии духа. Состояние тела тоже было не лучше. Не выдержав тяжести проблем, он решил уйти от них хотя бы на один вечер — и напился. Но после веселого вечера наступает грустное утро. И сейчас оно наступило. Всей тяжестью. И на голову. Встало, наступило и ритмично прыгало всей слоновьей массой внутри черепа. Виски просто разламывало от боли. Так уж вышло, что к исцелению у верховного вэари способностей не было. Никаких. И даже меньше, чем никаких. Он мог произнести все положенные заклинания, мог даже вылечить больного. На какое-то время. А потом обязательно наступала ремиссия. И самолечение наверняка отзовется ему в будущем. Так что проще было перетерпеть. Хотя.… Где-то здесь был антипохмельный эликсир. Сам у эльфов покупал по сходной цене. Эти ушастые, конечно, пытались содрать с него три шкуры, но не на того напали! Верховный волшебник обвел взглядом кабинет, припоминая, где он оставлял заветную бутылочку — и увидел такое, что ему стало плохо.

В углу всегда висела небольшая обсидиановая панель. И на панели горели несколько голубых огоньков. Сейчас там горело четыре огонька вместе — и один отдельно. Огоньки соответствовали наказанным людям. Точнее, волшебникам, которые сейчас находились в заключении в предметах. Трое из них должны были освободиться в течение ближайших ста лет, один — еще через триста лет. И один — никогда.

Рон Джетлисс.

Но сейчас с огоньками происходило что-то странное.

Верховный волшебник так привык к этой панели и к ее виду, к неизменности и стабильности, что сперва даже не понял, что происходит. Провел по ней взглядом и успокоился. Ненадолго. Секунды на три. А потом подскочил, как ужаленный, и бросился к панели. Один огонек, именно тот, что должен был гореть если не вечность, то уж пару миллионов лет точно, стал из голубого — красным!

Рон Джетлисс!!!

Даже с больной головой, Верховный вэари доказал, что не зря носит свой титул. Он мгновенно проделал три вещи. Активизировал заклинание исцеления, наплевав на последствия. Потом будет время разобраться! Одним движением век перенес панель на свой рабочий стол и сам переместился к ней поближе, на ходу доставая свою волшебную палочку. И активизировал заклинание перемещения.

Через две секунды в его кабинете оказался взъерошенный и сонный Ник.

Молодой волшебник был, в чем мать родила, но Верховного вэари это не смутило. Он просто кивнул Нику.

— Мой халат на кресле. Оденься и иди сюда. Это наверняка ее работа!

— Что — это? — уточнил Ник. — Ваш встрепанный вид?

— Хватит хохмить. Мой вид тут не при чем. Рон Джетлисс.

Ник, хотевший сказать, что верховного вэари определенно черти по пивному болоту за уши таскали, тут же прикусил язык.

— Что с ним случилось?

— Случается в данный момент.

Ник машинально накинул на плечи халат и на полном автомате подошел к столу. Верховный волшебник уже выкладывал вокруг доски кучу разных амулетов, но у него определенно что-то не получалось. Амулет из рога Фейранского быка рассыпался в порошок. Перо птицы Рохх обуглилось на глазах, и если бы верховный вэари не смахнул его со стола, от пера и памяти не осталось бы. Странного виде металлический осколок расплавился в лужицу.

Ник не стал воздействовать на досочку артефактами. Как и все, он знал, что огоньки непосредственно связаны с заточенными.

И сейчас не пытался определить, что именно происходит. Его волновало другое. Кто стоит за этим делом? Тина? Ник чувствовал себя, как на соревнованиях. У любого заклинания связи всегда есть два конца. И, находясь на одном конце, вы можете увидеть — иногда, при должной сноровке, что происходит на другом конце.

Сам Ник не смог бы этого сделать. И верховный волшебник тоже. Но вместе они кое-как справились. У Ника была сильная эмоциональная и физическая (первый мужчина — это что-то да значит) связь с женой, а верховный вэари, поняв, что Ник собирается сделать, поддерживал его своей силой. Особым успехом попытки не увенчались. Но и не были безрезультатными.

На какой-то миг панель замутилась. И Ник увидел в ней отчетливую картину.

Женщина в бледно-зеленом балахоне, стоящая на одном из углов треугольника. Она протягивает руки к медальону — и пальцы медленно погружаются в черный метал, теряя по дороге плоть и силу.

— Валентина!!! — вырвалось у него.

Это лицо он узнал бы где угодно и когда угодно.

И на плече у волшебника тут же сомкнулись пальцы верховного вэари.

— Ты видел ее?

— А вы?

— Видел. Но очень плохо. А ты?

Ник не стал ломаться.

— Не знаю. Мне показалось, что она что-то пытается сделать с медальоном. И нестандартным способом.

— Это как?

Ник потер лоб и попытался объяснить.

— У нас такие ритуалы проводятся стандартно. Медальон ложится на воссозданное тело, проводится прямая, весь расход силы идет четко — от человека к человеку. Здесь — не так. Тина осознанно включает в ритуал третий элемент. Зачем? Я не понимаю.

— Она не могла воссоздать тело Рона Джетлисса.

— Уверены? — насмешливо спросил Ник. И, когда верховный вэари кивнул, безжалостно продолжил. — Уверены, что у эльфов не осталось ничего от Рона? Он был хорошим другом предыдущего короля. И мог кое-что отдать ему перед арестом.

— Рон не знал, что его арестуют.

— А просто так? Для подстраховки?

Теперь пришла очередь верховного вэари чесать в затылке.

— Не знаю. Он мог. Но откуда у девчонки столько сил?

— От верблюда, — мрачно отозвался Ник, не отрывая глаз от красного огонька. Искорка то приугасала, то вновь разгоралась так, что начинала занимать едва ли не половину доски.

— От кого? — не понял юмора верховный вэари. — Где она с ним познакомилась?

— В Австралии.

— А вы были в Австралии? И что такое — Австралия?

Ник только плюнул. Верховный вэари не понимал юмора. Бывает. И волшебник впился глазами в простенькую доску. Огонек то затухал, то разгорался сильнее. Ник ждал.

— Валечка, — шептал он. — Только бы все получилось…

Верховный вэари ничего ему не сказал. Он тоже молча смотрел на доску.

И они дождались.

Момента, когда доска полыхнула — и рассыпалась в прах.

Верховный вэари выматерился.

Ник молчал, как рыба. А что он мог еще сказать? Главное, что его жена — жива. Остальное его не волновало.

Глава 20

Больно.

Это было первым, что почувствовал Рон Джетлисс, приходя в себя.

Боль.

Казалось, что в каждой клеточке его тела поселился огромный злющий тигр — и разрывает свое место обитания на мелкие части.

КЛЕТОЧКЕ ТЕЛА!?

Рон бросил привычное сканирующее заклинание.

Он составил его сам. Для развоплощенных и заточенных волшебников наказанием было одиночество. Обычно они не могли посмотреть, что с ними творится, жили в тоске и постоянном страхе уничтожения — и быстро сходили с ума. Рон не желал для себя такой судьбы. И смог пробиться на поверхность. Он наблюдал за происходящим вокруг, оставаясь незамеченным владельцами медальона. И сейчас он должен был что-то увидеть…

Пустота….

Заклинание ушло в пустоту.

И в следующий миг на лоб ему легла чья-то мягкая и прохладная ладонь.

Ему на лоб!?

У НЕГО ЕСТЬ ТЕЛО?!!!

Рон попытался пошевелиться, но чьи-то руки надавили ему на плечи.

— Лежите смирно, Рон. Вы еще не до конца восстановились.

Этот голос был ему очень хорошо знаком. Этот голос он уже слышал. Там, в медальоне.

— ТИНА!?

Одно-единственное слово, сорвавшееся с губ, вызвало такой приступ резкой боли, что Рон едва не заорал во все горло. Он бы и заорал, но голосовые связки просто отказались ему повиноваться. Прохладная ладонь опять легла ему на лоб, каким-то образом снимая напряжение и судорогу в мышцах.

— Рон, если вы не будете лежать смирно и молча, я вас просто усыплю. Я не для того потратила на вас столько усилий, чтобы выкопать еще одну могилку.

Рон готов был поверить, что следующее усилие, неважно, магическое или нет, просто убьет его. Но и оставаться дальше в темноте и неведении не мог. Кажется, женщина это тоже понимала. Потому что второй рукой она стиснула его пальцы — и опять заговорила.

— Рон, я потратила очень много сил и времени на то, чтобы дать вам новое тело. Не говоря уже о том, что я насмерть разругалась с Верховным волшебником. Теперь мы оба вне закона. К счастью, найти он нас не сможет. Поверьте на слово. Я знаю, вы сейчас думаете об отпечатке ауры. Не волнуйтесь. Я не слишком опытная волшебница, поэтому еще дня три вы будете восстанавливаться. И ваша аура будет сама на себя не похожа. Моего же отпечатка у них просто нет. Свою историю я расскажу вам чуть позже. А пока постараюсь объяснить все остальное. У вас сейчас идет откат от заклинания. Несколько дней, пока душа и тело привыкали друг к другу, вы были под моим заклинанием магического сна. Сейчас вам требуется сон обыкновенный, чтобы все связи окончательно срослись и восстановились. Поэтому вы должны постараться заснуть. Мы сейчас в безопасности, я все время рядом, я ваш друг и не дам никому даже приблизиться к вам.

Рон слушал этот голос, как музыку. Он свободен! Свободен!!! СВОБОДЕН!!!

Он опять будет жить! Будет двигаться, говорить, колдовать, пить вино, целовать красивых женщин.… У него обязательно будет ребенок! На этот раз он не будет уворачиваться от жребия всеми правдами и неправдами. Ему так безумно хотелось открыть глаза — и хотя бы просто посмотреть на окружающий мир. Кажется, он даже потянулся рукой к глазам, но на его кисть тут же легли жесткие пальцы.

— Рон, я понимаю, что вы вне себя от счастья…

По мнению Рона, этого никто не мог понять! Каково это — пару тысяч лет — или все-таки десятков тысяч? — просидеть в тесном предмете, существовать, — а потом опять начать жить! Да ему хотелось на голову встать! Просто так! Чтобы доказать, что у него есть голова и он может на ней стоять!

— …но если вы и дальше будете так наплевательски относиться к моим словам, я вам просто дам снотворного. Конечно, эффект будет непредсказуемым, может быть даже потребуется много времени для восстановления, но это все равно лучше, чем ваша глупая гибель! Лежите — и постарайтесь уснуть. А я посижу с вами.

Рон хотел, чтобы женщина поговорила с ним, пока он будет засыпать. Сейчас для него не было ничего лучше этого тихого, немного хрипловатого голоса. Песни ангелов!? Да кому они нужны!? У него теперь был свой ангел! И у нее даже было имя. Тина…

— Я не буду рассказывать вам свою историю, Рон. Но я расскажу вам о моем мире. Знаете, мой мир называется Земля. И представляет собой одну планету. На самом деле их гораздо больше, этих планет. Миллионы и мириады. И на многих есть жизнь. Иногда такая, как мы, иногда совсем другая. А я знала раньше только одну страну. И только одну планету. А моя страна называется Россией. Знаете, для меня это самое прекрасное место в мире…

Про нее один поэт даже стихотворение написал. Его звали Сергей Есенин…

* * *

Я не успела дочитать стихотворение до конца. Рон заснул примерно на середине второго четверостишия. Несколько минут я молча сидела рядом, а потом осторожно высвободила руки и пригладила растрепанные медные волосы. Как хорошо, что я старалась не отходить далеко от палатки. И когда Рон проснулся и выбросил мощную волну магии, оказалась рядом. Страшно даже подумать, как бы он себе навредил, продолжая колдовать или попытавшись двигаться. Я не обманывала волшебника. Его сущность только-только притиралась к другому телу. Если бы я использовала клон первоначального Рона, как это описывалось в подаренной Лефроэлем книге, все прошло бы быстрее и безболезненнее. Но для создания клона нужны были кровь, волосы и кусочек кости, кстати — взятый из живого тела. У Верховного волшебника все это было. Но явиться к нему домой и попросить образцы…

Спасибо, мне еще жизнь не надоела.

То же самое относилось и к краже. Чисто теоретически я могла провернуть операцию в духе Лары Крофт. Расхитить личный мавзолей Орланды ан-Криталь, передавить врагов, поцеловать друзей, походить на голове, одновременно стреляя с обеих рук…

Я могла попробовать.

Но жизнь — не голливудский боевик. И до сих пор мне просто свински везло. Мне не сожрали, не утопили, не пристрелили и не повесили просто потому, что считали безобидной дурой. Верховный волшебник меня такой не считал. Дурой — да. Наверняка. Но не безобидной. И наверняка понаставил на меня ловушек. А умирать мне рановато, у меня еще в жизни дела…

Вот и пришлось сидеть рядом с Роном Джетлиссом уже пятый день. Осторожно выправлять разорванные связи между душой и телом, поить с ложечки, обтирать холодной водой, держать за руку и всячески изображать из себя заботливую мамочку.

Но не надо считать меня доброй, белой и пушистой. Я была уверена, что после заточения Рон любит верховного волшебника, как я — касторку. И поможет мне в ма-аленькой такой войне. И не только.

У меня уже сложился план действий. Думаю, для Рона не будет очень сложным изобразить ко мне ну если и не безумную любовь, то хотя бы видимость ее. Тогда я и с Орландой расквитаюсь. И с муженьком тоже. Одно дело — гордо уйти прочь, стискивая зубы и шипя: «И вовсе мне даже никто не нужен… НЕ НУЖЕН, Я СКАЗАЛА!!!»

И совсем другое, когда я заявляю, что Ник и Орланда могут подавиться друг другом, а я им только спасибо скажу, потому что благодаря ним я нашла единственного человека, который что-то значит для меня. И это как раз Рон Джетлисс. Зная Ника… Он просто взбесится от того, что я предпочла ему другого. Зная Орланду…

Она тоже будет в бешенстве, потому что я выкинула на помойку мужчину, за которым она гонялась долго и упорно. А то, что Ник к ней не вернется, я даже не сомневалась. Еще не родился такой мужчина, который стерпит подобное обращение с собой. Даже подкаблучник дядя Паша с нашей кафедры, который лет двадцать сидит под каблуком у жены — и тот взбесился бы.

Я решительно выбросила из головы все лишние мысли, поднялась — и отправилась на рыбалку. У меня были с собой кое-какие припасы от эльфов, но Рону их лучше было пока не давать. Эльфы так же легко добавляли в свои продукты магию, как и поедали их. А если мне удастся поймать пару рыбешек, я сварю неплохую уху. Для Рона это будет полезнее эльфийских галет.

* * *

Когда Рон второй раз открыл глаза — он действительно смог их открыть. И тут же огляделся вокруг, получая огромное удовольствие от самых простых вещей, над которыми люди и не задумываются. Думать, видеть, слышать, дышать. Чувствовать запахи земли, ночного ветра, травы, цветов…

— Мы никогда не задумываемся над такими простыми вещами, пока не лишимся их.

Тихий голос прозвучал рядом так неожиданно, что Рон едва не подскочил на метр в высоту. Рука сама сложилась в позицию для атакующего заклинания.

— Спокойно, Рон. Это я, Тина. Вы помните мой голос?

Еще бы Рон его не помнил!

— Тина?

На этот раз говорить было почти не больно. Для того, кто знал боль в самых разных ее проявлениях, вообще сущие пустяки.

— Вот именно. Я рада, что вы, наконец, проснулись. А теперь закройте глаза и полежите смирно пару минут. Я хочу считать вашу ауру.

— Мою ауру? Вы медик?

— Я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик… Вы послушаетесь — или мне прибегнуть к силе?

— Не надо.

Рон послушно закрыл глаза — и сильные пальцы легли ему на виски. Он почувствовал мягкое прикосновение чужой магии. Разум его протестовал против любого вмешательства, но Тина и не пыталась воздействовать. Она просто проводила осмотр. И через несколько секунд убрала руки.

— Можете открыть глаза. Я помогу вам сесть.

— Можно, доктор?

Рон пытался острить, но получалось плохо. Наверное, потому, что волшебница действительно была для него авторитетом в вопросах лечения. Сам Рон был поразительно бездарен в этой области. Убить? Пожалуйста! А вот вылечить…

Это было гораздо сложнее.

Вместо ответа теплая рука обхватила его за плечи и приподняла. Рон почувствовал, что ему что-то подсунули под спину. И осознал, что сидит.

— Если бы мы были снаружи, вы бы могли увидеть звезды. Они такие красивые в этом мире.

Звезды?

На миг перед глазами Рона вспыхнуло небо, усыпанное крупными — с вишню, сияющими звездами. Их было так много.… И они были прекрасны. Они смотрели на мир с огромной высоты, а Рон смотрел на них в ответ — и чувствовал, что если потребуется отдать всю кровь, до последней капельки, если потребуется отдать жизнь, душу и посмертие, чтобы только его народ жил, смотрел на эти звезды, любил — и радовался жизни — он бы с радостью пошел на это. Но небо часто бывает жестоко. И смерть одного человека его не удовлетворит. Оно всегда требует жертв…

Рон невольно дернулся и тряхнул головой. Да что это с ним такое!? Когда он последний раз думал о звездах!? Или это просто потому, что он выбрался из заточения?

— Что-то не так? — тихо спросила женщина.

— Нет, все в порядке.

— Первое слово было правильным.

Рон внимательно посмотрел в темноту.

— Ты меня видишь?

— Вижу. Подожди, сейчас я кое-что сделаю.

Несколько секунд она чем-то шуршала в темноте, а потом по палатке разлился неяркий свет. И Рон жадно впился взглядом в свою спасительницу. Да, он видел ее раньше, из медальона, но это было другое. Тогда все люди представлялись ему смесью ауры и материи. Совсем не так, как сейчас.

Она была довольно молода. Хотя возраст для волшебников понятие растяжимое. Но Рон не дал бы ей больше двадцати пяти. Красива? Он не употребил бы и этого слова. Тину нельзя было назвать красавицей в общепринятом смысле слова, как ту же Орланду ан-Криталь, но в ней было что-то такое… Искра души. Искра живой человеческой души, которая освещала и ее и все вокруг нее. И еще бешеная, детская и потому неистовая любовь к жизни. Растрепанные недлинные волосы, кривая улыбка, исказившая широкий рот, пушистые ресницы, прикрывшие темные глаза.

— Это мой фонарик. Хотя я не знаю, на сколько хватит батареек.

Рон подумал, что разозлил ее своим разглядыванием. Но внешне это никак не выразилось. Просто короткая реплика совсем о другом. Как будто королева прощает конюху невольную грубость. Ну да, он нахамил. Но он же не знает, как поступать правильно! За что же его карать? И Рон неожиданно подумал, что не хочет такого отношения к себе. Ему неожиданно захотелось, чтобы кривая гримаска превратилась в искреннюю и широкую улыбку, без всяких там аристократических «Зубов не показывать». И чтобы волшебница разговаривала с ним не как врач с пациентом, а как подруга. Как с теми ребятами, с которыми она путешествовала.

— Фонарик?

Рон ожидал, что она воспользуется магией. Смешно обладать силой — и не использовать ее. Женщина покачала головой.

— Если я попробую зажечь магический огонь, здесь ничего не останется в радиусе километра. Я пока еще неумеха.

— Ничего себе — неумеха!? — Рон невольно дернулся — и тут же закусил губы от боли. — Всем бы такими неумехами быть!

— Ничего вы не понимаете, — женщина отвернулась и чем-то зашуршала в углу. — Я действительно новичок в магии. А вот своим инстинктам привыкла доверяться с детства. Потому и смогла все это совершить. В магии же многое построено не только на математике, но еще и на доверии к самому себе… Я, может, непонятно объясняю, но лучше я не умею!

— Все понятно, — успокоил девушку Рон.

— Очень рада, что хоть кому-то что-то понятно. Думаю, что ты голоден.

Голоден!? Да Рон готов был сожрать целую планету! И не потому что проголодался. А просто так — чтобы ощутить вкус еды.

— У нас на обед уха и эльфийские хлебцы. Не возражаешь?

Возражать!? Наверное, что-то такое отразилось у Рона в глазах, потому что женщина подмигнула ему.

— Держи, а то я уже за себя боюсь. Каннибализм — страшная сила.

И вложила в протянутую руку Рона большую миску с восхитительно пахнущим супом.

Рон втянул ноздрями запахи. Боги, как же давно он был этого лишен. Миска невольно задрожала в руках, и женщина поспешно перехватила ее на полпути к полу.

— Спокойно, Рон. У меня не так много посуды, чтобы дать тебе ее переколотить. Давай-ка я тебя сама покормлю. Будь умным мальчиком, открой рот и скажи «А».

— Бэ — чисто из вредности отозвался Рон. И обнаружил, что сидит с ложкой во рту.

— Прожуй. А потом проглоти. Не забыл, как это делается?

Не забыл. И вкус у супа оказался еще прекраснее запаха. Рон готов был слопать целое ведро, но пришлось ограничиться одной миской.

— Если все будет хорошо, завтра перейдем на твердую пищу, — обрадовала его женщина. — Кстати, как ты относишься к эльфам?

К эльфам? Рон пожал плечами. Он неплохо относился к эльфам. А с их королем даже дружил. И не обижался, что они не стали помогать ему или заступаться. Он и сам не попросил бы эльфов встревать в свои дрязги с волшебниками. Дружба это одно. А ответственность за свой народ — немного другое. И если его друг, как простой эльф, еще мог ему помочь, то, как король… Рон был искренне удивлен, когда увидел эльфа на совете, где он просил помилования для друга. Этого он никак не ожидал.

— Нормально. А что?

— Ну, может, у тебя аллергия на эльфийскую пищу. Или просто ты их не любишь.

— И что тогда?

Рона начинала забавлять эта ситуация. Эта женщина имеет что-то против эльфов — или наоборот?

— Тогда я попросила бы тебя держать свое мнение при себе, чтобы мы не поссорились. Я хорошо отношусь к эльфам, а Лирин — их королева — мой друг.

— Лирин?

— Ее настоящее имя просто невозможно произнести. Поэтому…

— Лиреанделон рэ-Аллиерэн кавэрэ Меарилэннон. Да?

И невольно покачал головой, когда глаза женщины раскрылись на пол-лица.

— Хорошая память — это самое главное для волшебника. Вам придется долго над собой работать, Тина. Просто чтобы оправдать ваше звание.

— Если мы вообще выживем, — оставила за собой последнее слово женщина. — Откуда вы знаете Лирин?

— Она меня тоже хорошо знает. Я дружил с ее отцом. Что сейчас с Лэнном?

— Если Лэнн — это ее отец, то…

— Да, — огрызнулся Рон, уже догадываясь об ответе. — Меарилэннон рэ-Аллиерэн кавэрэ Ристалоэннон. Его величество.

— Бывшее. Его убили люди. Подробности — у Лирин, — лицо женщины стало просто ледяным. — Я ей друг, а не исповедник.

— Хороший подход.

— Ага. Не лезь мне в душу — и я не наплюю в твою.

— Так-то вы к людям относитесь.

— Именно так.

За разговором Рон и не заметил, как очистил тарелку и теперь умоляюще взглянул на женщину. Вместо ответа та сунула ему в руку эльфийский хлебец.

— Изволь съесть — и на боковую. У тебя сейчас главные задачи — есть и спать. И побольше, побольше…

— Как прикажете, моя вэари.

— Ага, вот так я тебе и приказала.

К удивлению Рона, женщина никак не отозвалась на его обращение. А ведь на такие слова имел право только один человек — тот, с которым она должна была зачать ребенка. Пропустила мимо ушей? Одобряет его попытку сблизиться? Или просто не знает об этом нюансе?

Рон впился зубами в галету и вздохнул. Зная Тину (а он уже немного знал эту девушку) — можно было всерьез рассматривать только третий вариант.

— Тина, а вы вообще что-нибудь знаете о сообществе волшебников?

— Только то, что оно существует и временами отдельные его представители доводят меня до головной боли. А что?

— Ничего. Но вы собираетесь стать полноправной вэари?

— А куда я денусь с подводной лодки?

— А что такое подводная лодка?

— Железный пузырь, в котором можно погружаться в глубины океана.

— Зачем?

Изумление Рона было неподдельным.

— Ради интереса, чтобы узнать что-то новое, чтобы напакостить своему противнику…

— Да нет! Я понимаю, зачем нужно плавать под водой! Но зачем для этого пузырь, да еще железный? Проще же магией!

— Как видите — не проще, — огрызнулась Тина.

— Откуда вы, говорите, родом?

— С земли. Лирин обозначила мой мир, как Землю Иисуса — 13.

— Иисус, Иисус.… А! Вспомнил! Библия, бог един, и мучительная смерть в конце, чтобы все точно уверовали! Да!?

— Если вкратце — то да.

— Тогда понятно. Вообще-то я попал в лапки совета, когда он был еще на шестой Земле. Но, кстати, уговаривал его отказаться от глупой затеи. Ежу понятно, что Иисус, с самыми благими намерениями, втягивал свои миры в долгую братоубийственную войну.

Тина вспомнила, сколько народа в ее мире поубивали из-за дурацких расхождений в вере — и покривилась.

— Благими намерениями выстелена дорога в очень плохое будущее.

— Именно.

Тина внимательно посмотрела на собеседника. И решительно отобрала у него остатки галеты.

— Спать. И никаких возражений.

Щелкнул фонарик, погружая палатку в темноту. Маленькие руки легли на плечи Рону, чуть надавили — и волшебник обнаружил, что уже лежит навзничь, а Тина укрывает его удивительно теплым одеялом.

— Мы обо всем поговорим, когда вы проснетесь в следующий раз. А теперь — спать.

* * *

Рон проспал всего шесть часов. И когда он открыл глаза, наступало утро. Дальше все развивалось очень спонтанно.

— Тина, — позвал он.

Я в этот момент делала зарядку. Пришлось прервать и подойти к Рону.

— Доброе утро?

— А оно доброе?

Я протянула ему руку, помогая встать и выбраться из палатки. Рон послушно принял мою помощь и с удобством устроился на траве.

— А почему нет? Мы живы, здоровы и свободны.

— И надолго?

— А это уже как получится.

Пессимизм Рона начинал действовать мне на нервы. И я решила больше не откладывать разговора.

— Ты себя хорошо чувствуешь?

— Более чем.

— Это тебе понадобится. А теперь садись и слушай.

Я спокойно, не меняя ни тона, ни выражения, рассказала, как познакомилась с Орландой. Рассказала о своих встречах с очистителями, с эльфами, с драконом и разумной яблоней. И перешла к миру Двенадцати дев. Рассказала про Эмрипея, про амазонок, про Керат и про медальон, попавший мне в руки. И про свое решение. Точно так же я рассказала о своей беседе с верховным волшебником и про убитый город. А потом — про постамент и найденное на нем тело.

До этой минуты Рон слушал спокойно, но тут его проняло.

— Тина, а как вы воссоздали мое тело?

Он уже начинал догадываться об ответе, и я опустила глаза.

— Вы не слишком хорошо обо мне думаете, Рон. И — вы правы в своих подозрениях. Я не воссоздавала ваше тело. Я не могла этого сделать. Я просто увидела тело без жизни и без души. Тело, которым я могла воспользоваться. Тело, обладающее огромными магическими способностями. Идеального донора даже для своей души, если бы я решила сменить пол. Вы имеете право быть недовольным за такое мое решение, но любое тело лучше, чем заточение в медальоне.

В этот миг я зауважала Рона. Зауважала?! Нет! Гораздо больше! Я начала им восхищаться. А именно — его реакцией. Я бы в такой ситуации закатила истерику. Рон же просто замолчал. Руки его сжались в кулаки — и зубы он стиснул так, что чуть челюсти не треснули, но промолчал. Я молчала тоже, исподтишка разглядывая его при свете дня.

Отдаю должное своему вкусу. Не знаю, как Рон Джетлисс выглядел раньше, но сейчас он был просто восхитителен. У него была молочно-белая кожа без единой веснушки и скульптурные, почти идеально правильные черты лица. Говорю почти. Чуть более высокий лоб, чуть более длинный нос, полные, красиво очерченные губы — и вместо задуманного Творцом совершенства возник чертовски привлекательный мужчина. И это я еще ничего не сказала о его мускулатуре. И о высоком росте. Я доставала ему макушкой до плеча, а ведь я не карлица. Во мне не метр пятьдесят, а все сто семьдесят два сантиметра. А темно-рыжие волосы, кольцами падающие на широкие плечи? И это при угольно-черных бровях и таких густых ресницах, что их вместо забора ставить можно.

И самая привлекательная черта нового Рона. Это — его глаза. Большие, прозрачные, неистово-голубого цвета. Как будто ему в глазницы вставили два кусочка весеннего неба. Невероятно красивые глаза. Даже жалко, что они достались мужчине, а не женщине. Полцарства за такие глаза.

Рон молчал довольно долго.

— Давай перейдем «на ты».

Я настолько не ожидала этого предложения, что даже не сразу сообразила, как ответить.

— Да. То есть, нет. Ой! Да, конечно, я согласна. Это значит, что ты не сердишься?

— У тебя ведь не было выбора, — пожал плечами Рон. — Совмещение прошло успешно?

— На мой взгляд — более чем. Все твои знания, навыки, способности — все восстановилось в полном объеме. Единственный минус — ты можешь иногда вспоминать то, чего никогда не знал. Тебе досталась память юноши, в теле которого ты живешь.

— Юноши?

— Ты выглядишь года на два старше меня. А если хочешь узнать подробнее — покопайся в своей памяти. Должен же ты знать, сколько лет твоему телу.

— Это подождет. Тина, я подозреваю, что ты помогала мне не просто так.

— Правильно подозреваешь, — не стала ломаться я. — Я человек корыстный. И теперь хочу попросить тебя о двух услугах. Больше мне ничего не надо.

— О каких? Достать луну с небес и звезды на платье?

— Угу. И солнце на трусики.

— Как скажешь. Я полетел?

— С крыши на забор. Так, ладно. А если без шуток — во-первых, мне нужно, чтобы ты покопался в своей памяти.

— Зачем?

— В своей новой памяти, — уточнила я. — Мне очень нужно узнать, кто убил этого юношу и уничтожил город.

— Зачем тебе это знать?

— Пошлю ему цветы.

— На память?

— На могилку.

— Мстить будешь?

— Нет. Восстанавливать справедливость и объяснять, что ТАК — НЕ ДЕЛАЮТ!

— И как ты собираешься это провернуть?

— Какая тебе разница? Ты мне адрес дай, а уж там я сама приду в гости.

Перед глазами плавал приятный и успокаивающий образ старого доброго танка Т-34. И парочки гранат рядом.

— Хорошо. Это несложно, если ты пообещаешь взять меня в компанию.

Мне показалось на минуту, что я ослышалась. И я ляпнула первое, что в голову пришло.

— А на фиг ты мне там сдался?

Рон ехидно оскалился.

— А без меня ты вообще можешь сидеть на кочке и плеваться в небо. Сама понимаешь.

Я понимала.

— Гад ты и лошадь твоя гадская.

— Какая лошадь?

— Такая, сякая и разэтакая, — непонятно ответила я.

— Значит, работаем вместе.

Я закатила глаза.

— Нет, ну ладно — я. Тебе это на фиг нужно?

— Что значит — на фиг? Во-первых, это теперь мое тело. И я кое-что за него должен. А во-вторых, мне просто надо размяться. Проверить старые навыки, погреть косточки…

Это было разумно.

— Хорошо, — согласилась я. — Помехой ты не будешь. Но одно условие у меня есть.

— Разве?

— Факт. Того козла, который сотворил это колдовство, отдаешь мне. Я с ним тоже что-то подобное сделаю.

— Тогда лучше мне, — Рон был спокоен и невозмутим. — Видишь ли, у меня больше опыта в этих делах, да и навыки обновить надо… перед встречей с верховным волшебником.

Слушая, нарочито спокойный голос Рона, я кивнула и нехорошо оскалилась. Ой, как я не завидую верховному волшебнику…

— А какая вторая просьба?

— А?

— Да. Ты говорила о двух просьбах. Вторая?

Я покусала ноготь, собираясь с мыслями.

— Ты меня совсем запутал. Рон, а когда ты опять собираешься явиться пред светлы очи?

— Чем скорее, тем лучше.

— Отлично. Тогда у меня есть скромная просьба. И предложение. Ты не хотел бы явиться на праздник, который состоится через два дня по времени мира вэари? Не самый плохой момент для появления.

— Это верно. Ты и сама хотела там разобраться с Орландой?

— Правильно помнишь. Мы могли бы появиться там — вместе?

Рон замолчал на несколько секунд. Потом поднял бровь.

— В каком смысле — вместе?

Я искренне постаралась объяснить.

— Мой муж меня предал. Эта стервочка разозлила. Мне хотелось бы отплатить им той же монетой. Но просто повернуться и уйти — это не по мне. Попытаться мстить — я потеряю больше времени, чем получу удовольствия. А вот если уйти к кому-то другому. К человеку, которому Ники и в подметки не годится.… Тогда взбесится и мой бывший муж и Орланда.

Рон пожал плечами.

— Мне кажется, что это глупо. Ты уверена?

— Во всяком случае, я этого хочу. Ты мне поможешь?

— На своих условиях.

— Кто бы в этом сомневался. На каких?

Несколько секунд Рон молчал. И разродился, когда я уже начала терять терпение.

— Если пару мы будем изображать, пока я не дам отмашку. Если я буду оправдан, ко мне тут же привяжутся с разными глупостями. Мне надо будет найти себе пару, произвести на свет ребенка… Я хочу какое-то время отдохнуть от роли племенного жеребца.

— Когда же ты успел от нее устать? — не удержалась я.

— Еще до начала спектакля. Поэтому мы просто будем изображать влюбленную пару лет на двадцать дольше, чем ты предлагала.

— Я предлагала всего одну вечеринку.

— А я предлагаю более длительное партнерство. Попутешествуем по мирам в свое удовольствие, я тебя научу пользоваться твоей личной силой, чтобы ты никого не угробила…

— А я пока никого и не угробила.

— Это по чистой случайности.

Возразить было нечего.

— Но мы будем просто друзьями?

— Я бы предложил тебе стать моей подругой, но я не в том положении.

— В «том положении» тебе оказаться и не светит, — огрызнулась я. — Физиология не позволит.

— Ты права. Это скорее твоя обязанность, — Рон и не подумал обидеться.

— Всю жизнь мечтала.

— Вот и домечталась.

Препираться с Роном оказалось тоже весело. Я уже и не думала, что буду с кем-нибудь так спорить, особенно после того, что выкинул мой бывший муж. Но…

— Почему бы тебе тоже не помечтать? Очень хочется узнать, какая сволочь сделала такое с беззащитным городом.

— Сейчас узнаем.

Рон закрыл глаза. Потом открыл их и посоветовал:

— Не смотри на меня так. А то у меня прыщ на носу вскочит. Или уже вскочил?

— Гад, — обиделась я. — И вовсе я на тебя не смотрю! Что я — обезьян не видела?

— Каких обезьян?

— Человекообразных!

— Ну, так посмотри, — Рон повернулся, демонстрируя себя во всей красе. — Мне раздеться?

— Размечтался!

— Вот так всегда! А у меня может самые честные и чистые намерения!

— Чтобы они такими стали, тебе нужен мировой океан и пару цистерн хлорки!

— Нет в мире справедливости.

— Зато есть все остальное. Не буду мешать твоему редкому мыслительному процессу. Вспомнишь — скажешь?

— Я тебе все-все скажу, — пообещал Рон. — И даже немного сверху.

Препираться мы так могли до пенсии. Я развернулась и пошла прочь. Буду листать фолиант, который мне подсунул Лефроэль. А то пиромагией займусь. До сих пор вспоминаю, как на месте костра чуть вулкан не открылся. А ведь мог. Сила есть, волшебство есть, ума не есть. Если Рон согласится со мной позаниматься, я за предложение зубами уцеплюсь. Потому что долго так не продолжится. Кого-нибудь я с такими способностями грохну. И скорее всего — себя.

* * *

Рон лежал на мокрой и холодной траве и смотрел в небо. Откуда-то он знал, что у него глаза точно такого же цвета. Цвета неба. Один в один. Они чернели ночью, светлели днем, серели, когда небо закрывалось тучами.… Это было так же естественно, как дыхание. И это было его наследство. Единственное наследство старого короля.

Эти слова сорвали маску с памяти и воспоминания хлынули потоком. Воспоминания не Рона Джетлисса, но совсем другого человека. И Рон закрыл глаза, повинуясь их молчаливому безумию.

Его звали Арэсти Эрнальт. Последний из Эрнальтов, он мог считать свой род столетиями и тысячелетиями. Он не помнил всех своих предков. Только тех, кто сделал что-нибудь для Эрлина. Эрлин — это была его страна. Одна из многих в этом мире. И, пожалуй, самая прекрасная. Жаркий климат летом и теплый — зимой. Виноградники и озера. Леса и поля. Горы на севере и море на юге. Этими горами Эрлин был надежно отделен от других стран континента. Иногда Арэсти даже казалось, что Эрлин — это и есть весь мир. Арэсти знал, что мир не один. Что миров существует бесконечное множество. И даже пытался представить это, но путался и выбрасывал ненужные мысли из головы. Уже несколько десятков тысяч лет Эрлином правили Эрнальты. Так было, так должно было быть и так обязательно будет. Арэсти обязан был стать правителем, как и другие люди из рода Эрнальт. Но так не вышло. Никто не знал, откуда появился человек в синем плаще, никто не знал его имени и возраста, никто даже не видел его лица, но однажды он пришел. Неотвратимо, как смерть. Тот день стал трауром для рода Эрнальт. Сам Арэсти этого, конечно, не застал. Его тогда и на свете не было. А его матери было всего два годика. Поэтому она и спаслась. Все произошло на одном из праздников. Король и его семья, к сожалению, вся семья, сидели в ложе. И на арену вышел человек в синем плаще.

Он не стал ничего говорить, не стал предупреждать и вызывать на поединок. Он просто поднял посох, увенчанный небольшим черепом неизвестного животного — и с него полетели черные молнии.

Первыми погибли маги. Потом — оцепеневшая от ужаса королевская семья. Потом — зрители. И маг объявил, что становится королем Эрлина. Приказал называть его просто — Некромант — и воздвиг для себя замок посреди столицы, разрушив фамильный дворец Арэсти. И стал править.

Род Эрнальтов был уничтожен почти полностью. И Арэсти мог просто не родиться. Но у его деда нашлись верные люди. Маг Ариан. Один из немногих, выживших после первого удара Некроманта. Отличный телепортер и умница. Он сразу понял, что битва проиграна. И перенесся во дворец. Ему удалось найти маленькую принцессу Верену с нянькой. У девочки болел животик и поэтому ее оставили дома. И маг, не вдаваясь в подробности, просто телепортировал девочку, ее няньку, и несколько человек, особо преданных королю, за пределы столицы. Дальше все зависело только от них. И люди разделились. Кто-то пошел на закат, кто-то на восход. А мать Арэсти спрятали там, где ее точно не должны были искать. В одном из самых крупных торговых городов Эрлина. В Риальте.

И сейчас Риальта превратилась в горсть пепла.

Принцесса Верена так и не узнала о своем происхождении. Никогда. В восемнадцать оборотов она вышла замуж за человека из когда-то знатного рода, в двадцать оборотов родила Арэсти, а еще через три оборота умерла от воспаления легких. А Арэсти выжил под присмотром отца и любящих деда (когда-то начальника королевской стражи) с бабкой (той самой няньки). Отец тоже не чаял души в мальчике и воспитывал его как воина. Политика из него воспитали дед с бабкой. Арэсти долго не знал о своем происхождении. Очень долго. Он просто жил в своем городе, в котором и родился двадцать шесть оборотов назад. Рон прикинул, сколько это будет в годах. Что-то около 22–23 лет. Нормально.

Жил, работал в лавке у деда, продавал и покупал ткани, в восемнадцать лет женился, а через год у него родилась дочка. Алитта. Солнышко и радость Арэсти.

К сожалению, ее мать не перенесла родов.

Арэсти долгое время был безутешен. Потом стало проще. Он не жил монахом, но и жениться не собирался. У него есть дочь. Все остальные могут катиться в бездонный провал. Или еще куда поглубже. Но у общественности было другое мнение. Когда Алитте исплнилось два оборота, заговорщики решили, что принц должен знать тайну своего рождения.

Сперва Арэсти просто не поверил. Потом ему предъявили доказательства — сочетание синих глаз, фамильных родимых пятнышек на пояснице в виде пятиконечной звезды, нескольких документов и перстня с гербом…

Рон поспешно схватился за руку. Перстень был на месте. Никто не позарился на него. Что ж, тем лучше. Хотя документы наверняка сгорели.

… убедило его. Арэсти посвятили в план заговора. Люди надеялись на лучшее, но их предали. И Итвор Ретан сумел выманить Арэсти из города, навстречу каравану.

Некромант лично прибыл в Риальту, чтобы все выяснить и покарать людей, не смирившихся с его жестокостью. Арэсти схватили, связали и затащили на помост, собранный из частей телег. Юноше до последнего мгновения казалось, что это всего лишь дурной сон. Казалось, стоит тряхнуть головой — и он очнется у себя в спальне, рядом улыбнется жена и шепнет: «Милый, наш ребенок опять толкается. Кажется, мы дадим миру настоящего воина».

Арэсти понял, что с ним будут делать только на помосте. Когда вскрыли вены на его запястьях, и из его крови стали подниматься зловещие багровые сущности, похожие на вихри с мечами. Высотой в рост человека. Теперь сон развеялся — и Арэсти понял, что это неотвратимо. Он умрет.

Вихри, покорные злой воле Некроманта, рванулись к городу. А Арэсти закричал от боли, раздирающей душу. Не тело. Но душу и разум.

Умрет он.

Умрет его дочь.

Умрут люди, которые доверяли ему до последней капли крови.

И умрут от силы, полученной из крови рода Эрнальт.

Какая чудовищная ирония.

И Арэсти сделал то единственное, что ему оставалось.

Он ПОЗВАЛ.

Он звал, как не звал никогда в жизни. Не богов и не демонов. Не предков и любимую. Нет. Он звал тех, кто может отомстить за его смерть. Тех, кто сможет пройти сквозь миры, чтобы восстановить справедливость. Арэсти умирал, но был готов отдать все, что имел. Душу и разум, жизнь и смерть, рождение и посмертие. Все! Все!! Все!!!

Все, что у него было и чего не было. Что могло быть — и что безжалостно отнимали с каждой каплей вытекающей крови. Весь огонь живого человеческого сердца. То, что способно сжечь моря и погасить вулканы. Любовь. И не к чему-то определенному, вроде мороженого, роз или котят. А просто — ЛЮБОВЬ. Силу, которая есть не у каждого, потому что с ней люди стали бы богами, ибо такая любовь — обожествляет. Но у Арэсти она была. И он был Эрнальт. И его кровь, его боль, его ярость и отчаяние пронизывали миры и междумирье. Кто бы ты ни был, что бы ты ни было… Зло или добро, свет или тьма, зверь или человек!!! Пусть придет кто угодно — и пусть отомстит! Арэсти рвался в магических путах, что было сил. Если кровь человека с глазами цвета неба дает СИЛУ — так пусть она хоть раз послужит своему хозяину!!! И что-то вспыхнуло в его крови.

Путы не выдержали.

И Арэсти ощутил, как его разум взрывается чудовищной болью.

Что было дальше — он не знал.

Но, даже умирая, он улыбался.

НА ЕГО ПРИЗЫВ ОТВЕТИЛИ!!!

* * *

Рон долгое время лежал неподвижно. Мне это довольно быстро надоело, поэтому я достала один из учебников и принялась читать. Я успела осилить страниц пятьдесят, когда Его Магичество наконец-то соизволил открыть глаза.

— Тина?

— Да?

— Скажи, твоя телепортация проходила нормально?

Я пожала плечами.

— Рон, я первый раз телепортировалась по блуждающему вектору. Откуда я могу знать, что нормально, а что — нет.

— Логично.

— А что-то должно быть не так?

— Именно. Этого парня звали Арэсти Эрнальт.

Мне это ни о чем не говорило, и Рон решил продолжить объяснения.

— Кажется, в нем есть немного крови вэари или богов. Не знаю точно. Это еще предстоит выяснить. Просто этот парень был одним из претендентов на престол. Последним законным претендентом. А его страной правил узурпатор.

— И тот неожиданно нагрянул в гости, — кивнула я. — Ясен хвост. Рон, как его звали?

— Кого именно?

— Узурпатора!

— Некромант.

Я хихикнула. Потом еще раз. Но, посмотрев, на серьезное лицо Рона, заткнулась.

— Это что — шутка юмора?

— Нет. Этот чудак на букву «М» приперся невесть откуда, уничтожил династию, поднял себе гвардию скелетов, зомби и вампиров — и стал править. Магов, равных ему по силе здесь просто нет. Ни одного вэари.

— Не жизнь, а сказка, — протянула я. — А Арэсти как уцелел?

— Его мать спрятали горожане. Девочке было всего два года. Ее унесли, а когда она выросла, выдали замуж за аристократа. Но о происхождении ей ничего не говорили. Девочка оказалась не очень умна. Рассказали только ее сыну. Арэсти не хотел связываться с Некромантом, но выбора не было. Сама понимаешь.

— Ага. Королем, как и козлом, можно только родиться.

— Можно спорить, но это близко к правде, — Рон пожал плечами. — И времени тоже, как оказалось, у заговорщиков не было. Нашлась одна гнида и донесла. И Некромант нанес удар первым.

— Поня-атно, — протянула я. — А что за гнида?

— Он уцелел. Один из заговорщиков. Некто Итвор Ретан.

— Ит-вор Ре-тан. Понятно. А картинку нарисуешь?

— Не-а. Я его сам прибью.

— Размечтался! Это моя добыча!

— Убили меня, а добыча — твоя?

— Убили Арэсти Эрнальта. И вообще, фильтруй базар! Я первая в очереди!

— Да кто бы спорил. А ты понимаешь, что толковый некромант тебя бантиком завяжет?

Это я хорошо понимала. А что поделать? Я даже представляла, как пойдет разговор.

«— Мужик, так жить нельзя!

— Ну и не живи! Твои проблемы».

Я ему о жизни, а он мне по морде. Меня же во всех переделках спасало только то, что били не сразу. Сперва старались или выслушать или что-то поиметь. А у некроманта такой лафы не будет. Если он от целого города склад трупешников оставил, то гуманизмом он точно не страдает. А чем он интересно, страдает? Язвой? Гастритом? Простатитом?

— Ни первым, ни вторым, ни третьим. И старайся думать про себя, — припечатал Рон. Я скорчила ему рожу и задумалась.

— Рон, а сколько тебе еще восстанавливаться?

Рон пожал плечами.

— Да я почти восстановился. Только вот…

— Что — вот?

— Солнышко, как ты предлагаешь бороться с некромантом?

— Бросить его в яму к диким пчелам. Накормить солеными огурцами и напоить молоком. Отрубить хвост по самые уши, — мрачно начала излагать я.

Рон фыркнул.

— Я, конечно, твои планы одобряю, но у них есть одно слабое звено.

— А именно?

— А именно то, что сперва до некроманта надо добраться.

— Давай придем и постучимся в дверь?

— Тина, исходя из воспоминаний Арэсти, я могу тебе сказать, что у этого нехорошего дяди в каждом большом городе стоит двухтысячная гвардия. Тысяча скелетов, тысяча зомби. Командуют ими вампиры. От двадцати до сотни на город.

— А Эрлин большой?

— В целом его гвардия исчисляется где-то тысяч в шестьсот. Это если считать всех. И скелетов, и вампиров, и зомби. Страна не такая большая, что нас и спасло.

— Все равно. Откуда он столько пакостей набрал?

— Тина, ну что ты как маленькая?! Арэсти принесли в жертву. Вот и с остальными так же. Некромант просто принес пару сотен человек в жертву и приказал кладбищам подняться. Кого-то он потом очистил до скелетов. А свежие покойники стали зомби.

— Рон, а сложно их убить?

— Кого?

— Про вампиров не спрашиваю. Знаю. Их в нашем мире тоже знают. Зомби и скелетов.

— Их проще не убить, а упокоить. Сжигать их долго, рубить в капусту утомительно, но — если готовить на всю эту армаду эликсир — это проще сразу будет удавиться, чтобы не мучиться.

— Много потребуется?

— До хрена. На каждого миллилитров по сто — сто пятьдесят, но ты перемножь их на шестьсот тысяч? Офонареешь!

Я была полностью согласна.

— А как же тогда?

— Надо что-то придумать, чтобы уничтожить и Некроманта и большую часть его армии одновременно.

— Интересно, что? Боюсь, что эликсира мы на них не напасемся.

— Да, если задаться целью, лично прибить каждого, это мы год провозимся.

— Года у нас нет.

— Зато проблем, как тараканов.

— Знаешь старый чукотский способ борьбы с тараканами?

— Какой?

— Загнать их всех под шкаф и подпилить ножки.

Рон шутку не догнал, это было видно по непонимающим глазам.

— А тараканы так и будут ждать под шкафом, пока ты будешь пилить?

— Тараканы не будут, они умные, — протянула я, погружаясь в тоскливые размышления. Блин, положение, хуже губернаторского. Знать бы, какого губернатора так увековечили? Но это простое любопытство, а вот факты таковы, что у меня даже чувство юмора обвисает, как… ну, вы поняли.

Итак! У нас от силы месяц по местному календарю. Потом надо будет отправляться на растерзание к вэари. Хотя еще кто кого растерзает. Лично я ставлю на нас с Роном. У него за несколько десятков тысяч лет накопилось столько дружелюбия, столько добрых слов… Я даже иногда задумывалась — права ли я? Выпустить демона из бутылки несложно, о чем говорят все сказки. А вот справиться с ним, или просто самому удрать…

С другой стороны, без Рона мне всяко голову оторвут. Если сразу и не оторвут, то потом падение кирпича устроят. Орланда лично постарается. Не то, что кирпича, бетонного блока для меня не пожалеет, добрая девочка. А ее папочка.… Фи! Но это мы потом разберем! Подумаю об этом завтра! Сейчас проблема поважнее — Некромант. Сразу чувствуется, что у мужика воображение не работает. А у меня? Неужели единственное, на что я способна — это потребовать загнать его скелетов и прочую нечисть — под шкаф? Да знаю я, что это глупо! Но мысль-то вертится! Хотя где такой шкаф найдешь!?

Я посмотрела на небо. Небо молчало. Молчали долины, молчали горы… горы… ГОРЫ!!!

— Рон!!!

Его высочество отвлекся от особо важных размышлений и посмотрел на меня.

— Да, Тина?

— Горы!!!

— Да, я вижу. И что?

— Рон, как у тебя с магией земли?

— Нормально. Я универсал, как и ты.

— У меня тут идея. Скажи, ведь скелетов можно спалить.

— Жечь замучаешься.

— А если их в магму?

— Магму?

— Ну, вулкан под его войском открыть, и туда их, туда, в лаву!!!

Рон запустил обе руки в волосы. Я невольно залюбовалась. М-да, таких, как Арэсти Эрнальт надо просто приводить на пункт сдачи спермы — и активно размножать. Нет, правда! Рост, волосы, лицо, мозги, а теперь еще и разум Рона Джетлисса! Лично я счастлива буду, что мой ребенок родится от Рона, а не от какого-нибудь козла с амбициями наполеона и брюхом бочонка.

— Идея неплохая, — наконец изрек Рон. — Надо обдумать. А так… Пара заклинаний у меня есть, надо только придумать, как заставить Некроманта собрать все свое войско в одном месте.

— Вызвать его на поединок.

— Так он и пойдет.

— Полагаешь, он нас пошлет?

— И еще чего-нибудь прибавит.

— А как тогда?

— Злить его будем.

— Врага надо низводить и курощать? И лучше плюшками?

— Не понял?

Рассказывать про Карлсона мне ужасно не хотелось.

— Я потом все объясню. Ты уже придумал, как будем доводить нашего заклятого друга?

Рон хищно улыбнулся.

— Есть одна идея.

— Какая?

— Надо для начала дать ему знать, что Арэсти Эрнальт жив.

— Живее всех живых. Наша сила, знанье и оружие.

— Мне нравится, — согласился Рон. — Предлагаю действовать так!

Спустя два часа ссор, споров и обвинений во всех смертных грехах план был готов.

* * *

Настроение у Некроманта было, мягко говоря, паршивым. Очень мягко говоря. А если брать то, что он сам мог сказать по этому поводу,… все равно цензура вырежет.

И самое главное — непонятно с чего накатило! С утра все было прекрасно. А вот перед большим парадным выходом — хуже некуда. Вроде бы все препятствия устранены, последнего претендента на трон он лично прикончил, а на душе не просто кошки скребут, а сорок клеток с тиграми. Почему-то вспоминается этот мальчишка Арэсти. Его яркие глаза и доверчивая улыбка, которой он приветствовал знакомого.

— Итвор! Какими ветрами? Мы тебя не ждали…

Потом он уже не улыбался. Его оглушили и связали. И держали оглушенным все время до эшафота. А когда тебя приносят в жертву — не улыбнешься.

И все-таки он улыбался!!!

В последние секунды перед неминуемой смертью, зная, что погибает не только он сам, но погибает его единственная дочь и его люди, погибает все, что при жизни любил Арэсти…

Он улыбнулся.

И этого Некромант понять не мог. Можно улыбаться, когда ты победил, или за тебя отомстят, но кто мог отомстить за Арэсти? Никто теперь не посмеет пойти против его власти. Да ни у кого и прав таких нет! И сил тоже! Его власть теперь непоколебима, как никогда прежде. Никто не посмеет ее оспорить. Хотя… Они могут попытаться. Улыбка, появившаяся при этой мысли на лице Некроманта, могла довести до инфаркта даже дерево. Пусть попробуют. Ему как раз нужны новые слуги. Зомби, вампиры…

Но почему он улыбался?

Некромант не понимал мертвого мальчика. И не мог забыть. Даже если выход пройдет успешно, день все равно будет отравлен. Он посмотрел на себя в зеркало, проверяя, как лежат оборки воротника. Король должен выглядеть по-королевски. Безупречно. Эту истину Некромант открыл сотни и тысячи оборотов назад — и с тех пор всегда следил за собой. Пятна, складки, случайные прорехи на одежде — все подмечалось им и моментально устранялось. Жаль, что нельзя также устранить пятна и складки в душе.

Некромант решительно подошел к стене и коснулся ее ладонью. Каменная плита отошла в сторону, и за ней открылся проход в лабораторию.

Это была истинная лаборатория некроманта, как ее представлял непосвященный. Черные стены были отполированы до зеркального блеска. В потолке было большое окно, чтобы можно было наблюдать за движением звезд. Удобный каменный пол, на котором можно легко нарисовать любую фигуру, каменный же алтарь с канавками для стока крови, несколько полезных приспособлений, чтобы удержать тех, кто вырывается, стойка с ритуальными ножами, несколько шкафов с реактивами. Лаборатория для получения необходимых ингредиентов была оборудована в соседней комнате. Так было удобнее. Главным в этой комнате была функциональность — во всех ее проявлениях.

* * *

— Тина, ты готова?

— Не фиг спрашивать, давай работать!

— Предупреждаю еще раз, это будет достаточно болезненно. Ты взяла кляп?

— Разумеется! Рон, хватит, а? Мне иногда кажется, что это у тебя будут забирать силу, а не у меня!

— А мне иногда кажется, что это ты будешь забирать силу, а не я!

Тина только фыркнула в ответ. Рон положительно был очарован этой женщиной. После долгого сидения в медальоне он думал, что уже никто и никогда не сможет его заинтересовать. И к женщинам относился очень потребительски. Не говоря уже о его планах по мщению верховному вэари. Вопреки всем прогнозам, Рон не собирался мстить всем подряд. Он отлично понимал, что большинство вэари виновны только в клинической глупости. А это лечится. Жизнью. Вот Таись ан-Криталь, верховный вэари — это было другое. И его дочь. Чтобы и памяти от этого подонка на земле не оставалось. При одной мысли о верховном вэари у Рона стискивались зубы. Да так, что эмаль крошилась. Рон считал, что выживает и сохраняет здравый разум, чтобы отомстить. И тут его собственное подсознание сыграло с ним подленькую шуточку. Подумайте сами! Если несколько тысяч лет думать только о мести, если ненавидеть человека несколько тысяч лет — это что же будет!? Рон свихнулся бы еще в первые десять лет, не то, что десять тысяч. Но «ужас вэари» желал сохранить здравый разум. Поэтому уже через два года великие планы мщения были отложены на полку — и Рон вспоминал о них, только когда у него было особенно плохое настроение. Все остальное время он старался занимать себя. Каждые тридцать часов он обязательно погружался в подобие транса, выбирая ночное время. Он старался изнурять себя наблюдением за своими хозяевами. Он занимал себя умственной работой, составляя, запоминая, перепроверяя цепочки заклинаний… Он жаждал свободы, стремился к мести, но — абстрактно. Вся его энергия была направлена внутрь, на сохранение своего рассудка.

И Рон дождался своего часа. Судьба любезно предоставила ему свободу, силу — и инструмент для мщения.

Во всяком случае так он сначала подумал о Тине.

Тина же, не зная о великих планах «ужаса вэари», решительно опровергала все его расчеты. Она была умна, решительна, готова на все для восстановления справедливости. Рон восхищался ее разумом, хотя и не мог понять ее принципы. И собирался оставаться рядом столько времени, сколько понадобится, чтобы постигнуть вечно изменяющуюся натуру своей спасительницы. Сто лет? Тысячу? Или всю жизнь? «Ужасу вэари» казалось, что это будет очень интересным занятием.

От лирических мыслей его отвлек весьма недовольный голос ведьмочки.

— Рон, черт побери!!! Долго ты будешь мне хвост крутить!!?

— У тебя нет хвоста, — огрызнулся Рон. — Готовься! Активирую!!!

* * *

Некромант с удивлением смотрел, как в зеркальной стене, в его тайной, неприкосновенной и защищенной от всех вторжений лаборатории, проявляется странная картина.

Сперва появился город, недавно уничтоженный им. Потом изображение медленно скользнуло к помосту, где происходило жертвоприношение.

Чего ожидать, маг просто не знал. Но уж точно не нападения. Нападать на мага в его доме, где и стены помогают, попросту глупо. Скорее всего, ему хотят что-то показать. Поэтому он просто приготовился к отражению атаки (на всякий случай) — и внимательно уставился в зеркало. Изображение наплывало, не теряя четкости. Чернота стен ничуть не мешала неведомому режиссеру. Картины были такими четкими, словно Некромант смотрел в открытое окно. Помост был показа во всей красе. И Некромант увидел, как он сам и его люди скакали прочь, сразу после проведения ритуала. А тело Арэсти осталось на помосте.

Ненадолго.

Некромант подумал, что наступает рассвет, но он ошибся.

С темных небес неожиданно хлынул свет. Теплый, мерцающий, золотистый. Он ласкал и успокаивал, он нежно касался израненной земли, заливал ее потоком теплого золотого меда — и Некромант даже через зеркало ощутил, какое умиротворение пришло вместе с его любящими лучами.

Свет охватывал землю кольцом, не решаясь прикоснуться к помосту. Маг ждал. Сам не зная чего, он просто ожидал, пристально вглядываясь в зеркало. И его терпение было вознаграждено. Он заметил, что в одном месте свет особенно усилился. Он все уплотнялся и усиливался, пока угол зеркала не вспыхнул особенно ярко.

И в небе появилась дверь.

* * *

Это было очень давно.

Им с Арэсти было всего по девять оборотов. И их тянуло на подвиги. И когда мальчишки узнали, что в старой башне живет привидение, удержать их не смог бы ни один ошейник. Итвор Ретан и Арэсти Эрнальт направились в башню поздно ночью.

Итвор шел первым, Арэсти — вторым. Недолго. Арэсти был слишком смел, чтобы идти за кем-то по пятам. И, когда они дошли до башни, Итвор пропустил приятеля вперед.

Сейчас Итвор не мог сказать честно — чего он хотел. Неужели он и тогда желал убить Арэсти? Вряд ли. Тогда у него не было еще причин ни для зависти, ни для ненависти. Или все-таки были? Вот уж чем Рону было неинтересно заниматься — так это анализом разума подлеца и предателя. Разве что хирургическим. Без наркоза.

Но Итвор сделал то, что сделал.

Он насмешливо приоткрыл дверь перед кузеном, шаркнул ножкой, подражая лакеям — и, стоило Арэсти войти внутрь, тут же захлопнул дверь за его спиной. И тут же бросился бежать. Через час он лежал в своей кровати, накрывшись до ушей одеялом — и пытался представить, что случилось с Арэсти.

Он так и не уснул в ту ночь. А Арэсти явился утром, свежий и веселый как всегда.

— Зря ты испугался, — сказал тогда мальчик. — Ты многое потерял.

— Что — потерял? — спросил Итвор.

— Теперь уже неважно, — отмахнулся Арэсти.

— Все-таки — что!?

Арэсти улыбнулся своей мягкой улыбочкой. Как же Итвор ее ненавидел!!!

— Этого ты никогда не узнаешь.

И сейчас Некроманту показывали дверь в ту самую башню.

* * *

Некромант видел, как мальчик влетел туда. Двери тут же захлопнулись — и ребенка окутала сплошная темнота. Темно было так, что он мог видеть только контуры человека в темном зеркале стены. Арэсти тогда не видел даже собственной руки. Мальчик в зеркале неуклюже вытянул перед собой руки и сделал шаг. Потом еще один. Он осторожно нащупывал дорогу ногой.

Ему попалась еще одна дверь — и он толкнул ее рукой, в надежде, что там окажется выход.

И все залил мягкий золотистый свет. Точь-в-точь такой, который лился сейчас на израненную землю.

Арэсти оказался совсем в другом месте. Не в старой башне. Нет. Теперь перед ним была огромная поляна, заросшая странными, но очень красивыми цветами. Колдун, несмотря на то, что много путешествовал, таких не видел никогда в жизни. Поляна была огромной. Насколько простирался взгляд — Некромант мог видеть ту же равнину, заросшую цветами. На горизонте, очень далеко, виднелись деревья. Кажется, там было что-то еще, но он не мог ничего рассмотреть. Потому что с следующий миг откуда-то из-за рамы зеркала появилась женщина. Не очень высокая, с короткими темными волосами, в длинном светло-зеленом платье. Но такой от нее шел свет… Свет внутреннего тепла, доброты, участия, любви…

Она посмотрела на Арэсти и протянула ему руку.

— Как ты сюда попал, маленький принц?

И столько доброты было в ее глазах, что некроманта просто затрясло. От злости, от возмущения. Можно многое получить от человека с помощью денег, власти, магии, страха наконец! Но такой взгляд получить нельзя. Его могут только подарить. И было почему-то до ужаса обидно, что на Некроманта никто в жизни так не посмотрел. За все тысячелетия его жизни.

Арэсти подумал — и протянул ей навстречу свою ладонь.

— Меня зовут Арэсти Эрнальт.

— А меня зовут Тина-ви-элль. А что ты здесь делаешь?

— Мы пришли сюда поиграть.

— Ко мне?

— В башню. Потом мой друг испугался, а я остался.

— Понятно. Я рада тебя видеть, маленький принц. Пусть ты и пришел незваным, но ты мой гость. Кровью и пламенем клянусь, что не причиню тебе вреда. И приглашаю тебя в свой замок.

Некромант наблюдал за тем, как руки женщины и мальчика сомкнулись. Между их пальцами проскочила мгновенная вспышка — и спустя секунду они оказались перед огромным замком. Широкая лестница, по которой могли одной линией пройти двадцать человек, не касаясь друг друга плечами, вела к высоким воротам.

Женщина первая сделала шаг. Она поднялась на ступеньку и посмотрела сверху вниз на Арэсти.

— На эту ночь я приглашаю тебя в свой замок, маленький принц. Ты получишь все, что пожелаешь. Я знаю, что золото тебя не привлекает, но тебе всегда было интересно познать мир. Мы будем летать в поднебесье и опустимся на дно морское. Попробуем поймать звезду — и прокатимся на льве. Заберемся на самую высокую гору моего мира, устроим пикник на траве, а затем ты увидишь, что таится в самом сердце земли. Показать тебе мой мир — в моей власти. В эту ночь у тебя будет все, что ты пожелаешь.

— Почему? — удивился Арэсти. — Ты так добра ко мне?

— Ты пришел. Этого достаточно.

— А что будет утром, — мальчик не торопился шагнуть на лестницу, но женщина и не настаивала.

— А утром я верну тебя в твою комнату. Я обещаю, что ты будешь помнить все, что с тобой произошло. И меня, и этот мир. Но только если ты поклянешься никому обо мне не рассказывать.

— А…

— Никому, — женщина властно подняла руку. — И никогда.

— И тогда я смогу вернуться сюда?

— Нет.

Женщина опустилась на ступени замка, зеленое платье раскинулось вокруг нее озером мерцающего света.

— Ты не вернешься сюда, Арэсти Эрнальт. Твоя кровь открыла тебе проход один раз. Второй это может быть слишком опасно. Но я обещаю тебе другое.

— Что?

— Если ты никому обо мне не расскажешь, я оставлю тебе свой дар. В минуту, когда надежда, вера и сила покинут тебя — ты сможешь позвать — и я приду.

Некромант почувствовал что-то неладное. Позвать — прийти. Неужели он позвал? И она — пришла? Но кто!? И как!?

— А если…

— Это случается с каждым человеком. Рано или поздно приходит такой миг, в который он слаб, слеп и беспомощен. Я приду, если ты позовешь. Но ты никому и никогда обо мне не расскажешь. Договорились?

Вместо ответа Арэсти Эрнальт сделал шаг вперед и протянул женщине руку.

— Разрешите вам помочь?

Женщина наградила мальчика ослепительной улыбкой.

— Я счастлива принять от вас помощь, мой принц.

Вспышка на миг ослепила сосредоточенного Некроманта. А когда он опять посмотрел в зеркало, там была совсем другая картина.

Помост. И разрушенный город невдалеке. Кстати, Некромант собирался пополнить его жителями свою армию. Позже, когда оставленная на свободе СИЛА выполнить большую часть его работы.

На истерзанное тело Арэсти прямо с неба лился мягкий золотой свет. Старая дверь открылась — и Некромант даже не удивился, потому что знал, кто оттуда выйдет.

Тина-ви-элль.

Он угадал. Женщина была в странном белом платье, обнажавшем одно плечо, с распущенными волосами и какой-то странной золотой игрушкой в руках.

Геракл мгновенно признал бы в ней лиру, но волшебнику эта вещь была незнакома. Его редко интересовали музыкальные инструменты. Все наблюдения Некроманта лежали немного в другой области.

Женщина спокойно и непринужденно спускалась прямо по воздуху, как по невидимым ступеням. Она опустилась на колени рядом с телом Арэсти, дотронулась рукой до его плеча — и заплакала.

— Что же с тобой сделали, мой принц!? За что!?

И столько боли и ненависти прозвучало в нежном голосе, что Некроманту стало не по себе. Даже он не умел ТАК ненавидеть. Нежный тихий голос обещал ему такое богатство пыток, что страшно было даже подумать об этом! Страшно! Это ему-то, обучение которого началось с ритуального мучительства!

Слезинка упала на эшафот, и сквозь дерево пророс белый цветок. Точь-в-точь как те, на лугу. Яркий и чистый.

А женщина взяла в руки инструмент, коснулась его пальцами — и зазвучала странная, но очень красивая мелодия. На глазах у остолбеневшего от бессильного бешенства некроманта, музыка творила — магию!

Пальцы женщины перебирали струны все быстрее и быстрее, музыка неслась по миру, как горный поток. Она звала и приказывала, вела за собой и держала на коротком поводке из золотых струн. И только сейчас некромант заметил, что пальцы у Тина-ви-элль изрезаны, просто изорваны в кровь. И уже не мелодию они выводят, а что-то другое тянут своей кровью и властью музыки. Да и струны-то уже не золотые, а вовсе даже алые. И платье ее покраснело от крови. С золотых струн на тело мужчины падала кровь.

И на глазах волшебника творилась магия крови. Он даже пожалел, что не может оказаться рядом и пронаблюдать все своими глазами. Все-таки в зеркале многого не увидишь. Ауры, следы заклинания, детали…

Кровь сплеталась в одно целое с золотым сиянием, били алые молнии, собирались грозовые тучи. Небо над головой женщины вертелось, как будто его ложкой размешивали. Но на помосте так же лился ровный золотой свет. Казалось, все идет как должно. За несколько секунд, показавшихся некроманту тысячелетиями, чудовищная воронка из черного, золотого и алого собралась над телом Арэсти. И прозвучал нежный голос.

Женщина вплела свои речи в музыку. Сделались они ее частью, оплели, поработили — и грянули единым громом, имя которому — жизнь!

— Ты встань, пробудись, мой сердечный друг! Никогда я тебя не покину. По твоему зову я пришла в смертный час. По твоей крови врата открыла. По твоей любви сердце потеряла. Не оставь меня, любовь моя ненаглядная.… Не бросай меня! Не уходи! Подождет тебя смерть-красавица. К ней прийти всегда успеем рука об руку. Возвернись ко мне, мой единственный! Никому тебя не отдам теперь…

И Арэсти зашевелился.

Медленно-медленно открылись голубые глаза.

— Тина-ви-элль?

— Да, любимый мой.

По лицу женщины катились слезы. И поле белых цветов раскидывалось от края до края.

— Неужели я сплю?

— Нет, любовь моя. Ты уже проснулся.

Женщина наклонилась и прикоснулась губами к губам Арэсти.

— Я пришла к тебе. И навсегда. Теперь мы уже никогда-никогда не расстанемся. Ни в жизни, ни в смерти. Ты мне покажешь Эрайну?

Некроманта ослепила вспышка. Он невольно зажмурился, а когда открыл глаза — зеркало было пустым и чистым. Только на столе рядом с ним лежал белый цветок. Из тех, которыми плакала женщина.

Тонкий аромат заполнил комнату и некромант почувствовал, что сходит с ума.

Сон? Явь!?

Неужели это правда?

И Арэсти жив?

Тогда…

А что, собственно, «тогда»?

Некромант бросился к своему рабочему столу. Потребовалось два голубя и один котенок, чтобы в зеркале отразился мертвый город. Некромант намеревался пополнить за его счет свою гвардию, но…

Что за демон?!

Города просто не было. Некромант еще раз проверил положение в пространстве, но — увы! Он не обманывался. Просто город мертвецов был уничтожен. А на том месте, где он был, росли странные белые цветы. И казалось, что он чувствует их аромат даже через зеркало. Или это был аромат того, первого, цветка? Этого Некромант не знал.

— Это глупости. Никакая ведьма не сможет вернуть то, что было уничтожено. Это просто бред!?

Некромант разговаривал сам с собой, но уверенности не испытывал. Ему так хотелось, чтобы разговор с зеркальной женщиной оказался просто галлюцинацией! Но это была жестокая правда.

Глава 21

Я с удовольствием наблюдала за метаниями типчика в озере.

— Так тебе и надо, гаду!!!

— Именно, — поддержал меня Рон.

Мы переглянулись, и он заговорщически подмигнул мне.

Конечно, все, что Некромант видел в зеркале, было чисто конкретной брехней. Сценарий мы придумали вместе с Роном. Два часа изобретали, полдня снимали и ваяли. И только потом стали отлавливать этого ученого. Ведь и правда — ученый, сволочь! Таких бы на фонарях развесить! Я-то думала, что избыток силы оставлен по неопытности, ан нет! Избыток оставлен, чтобы трупы впитали его — и превратились в какую-нибудь прелесть, типа зомби. Ох, доберусь я до этого некроманта! Не то, что перья полетят, мясо поползет. Хотя, у Рона тоже есть свои планы на счет любителя трупов. Может, стоит довериться ему? За пару тысячелетий в заточении еще и не такое можно придумать! И потом. Моя ярость — костер. Быстро вспыхнула, быстро сгорела. Ярость Рона — море. Которое вроде бы спокойно, но в любой момент может устроить тебе водоворот или Бермудский треугольник. И сейчас Рон именно его и устраивал. Он хотел сперва помучить свою жертву морально, и только потом перейти к физическим пыткам. И пока ему это удавалось.

Рон отлично знал главный принцип всех вешателей лапши. Берешь грамм правды, добавляешь килограмм лжи, поперчить мистикой, посолить романтикой — и подавать на стол. Сожрут, не подавятся!

Некромант и сожрал. Если расчеты Рона верны, некромант вызовет к себе Итвора и расспросит его о событиях далекого детства. И получит подтверждение, необходимое нам для следующего шага.

На самом деле Итвор и Арэсти лазили в башню. И Итвор остался снаружи, а Арэсти — внутри. Но никакой женщины и никакого сада Арэсти, конечно, не видел. Рон сказал, что мальчишка просто прошел вокруг башни, нашел окно, вылез — и отправился в кровать. А Итвору ничего не сказал, потому что хотел заставить приятеля помучиться любопытством.

Ну а как прошло «воскресение» Арэсти вы и сами знаете.

Но картинку мы сваяли просто потрясную! Уолт Дисней со своими «красавицей и чудовищем» просто отдыхают в уголочке. И даже обижаться не стоит. Те спецэффекты, которые может творить магия, ни одному режиссеру не снились! И сейчас наблюдали за типом в мантии, который потянулся к зеркалу. На минуту мне даже показалось, что этот козел всплывет у нас в озере.

— Он нас не почувствует?

— Нет.

— А если он тоже вэари? — поинтересовалась я, глядя, как маг делает какие-то пассы над зеркалом.

— Откуда здесь вэа… гехрат!!!

Слово было определенно ругательным. Рон схватил меня за руку, и я ощутила отток силы. Сейчас это было больнее, чем раньше, но я только стиснула зубы и тихо шипела. Пользуясь моей силой, Рон ставил заслоны на пути у мага, запутывая все следы. Он тоже должен был поверить в существование Тины-ви-элль.

Кажется, ему это удалось. Или не это?

— Что ты делаешь?

— Этот козел — Рон уже успел перенять мое любимое ругательство — сейчас смотрит на эту местность. Я сделал так, что нас он не видит.

— Только розы?

— Именно.

Розы мы вырастили еще вчера. Это был какой-то особый сорт. С шипами, но растущие не кустом, а одной веточкой. Белые, огромные, чуть ли не с кочан капусты, воняющие так, что у меня едва аллергия не началась. Впервые в жизни.

Нет, я, конечно, люблю розы. Да и пахнут они хорошо. Но не в таком же количестве. Кто пользуется духами, тот поймет. Две капли — аромат, полфлакона — вонь, а пол-литра — газовая атака. Жаль, что многие этого не понимают.

Но вырастили мы их от души. Все зарастили. И эшафот, и город. Растил, конечно, Рон, а я служила проводником силы. Он ее просто черпал из меня на свои заклинания. Сам «Ужас Вэари» еще не настолько восстановился, чтобы колдовать в полную силу. Так, в пятую часть от прежнего. Поэтому пришлось воспользоваться мной. Я не возражала. Сама виновата. Хотя и косвенно.

Зато Рон меня ни в чем не винил. Какое там! Наоборот! Он меня готов был на руках носить. Конечно, мы разговаривали без особой вежливости, спорили и ссорились, но в глазах у «Ужаса вэари» иногда проскальзывало такое, что я просто краснела до самых ушей. Благодарность, тепло, доверие, дружба, благоговение — адская смесь. Рон успел меня изучить за эти несколько дней и знал, что я освободила его по своим, чисто эгоистическим причинам. А сложись все по-другому, я просто сдала бы его Верховному волшебнику, и плевать хотела на его боль и страдания. Он это прекрасно знал, но из песни слова не выкинешь. Хотела я там, не хотела, думала, не думала — неважно. Главное — сделала. И за это Рон готов был простить мне очень и очень многое.

Хотя это и не мешало ему дразнить меня, вышучивать и немилосердно издеваться над моими манерами и привычками, неподобающими истинной вэари.

Вот и сейчас, когда некромант закончил нас разглядывать, мы расслабились, и Рон наконец-то отпустил мою руку. На коже остались синяки.

— Извини. Я не хотел.

— Ты волновался. Знаю. Мелочи.

Рон широко улыбнулся.

— Как приятно встретить такую всезнайку!

— Мне тоже было бы приятно, — согласилась я.

Рон, не обращая внимания на мое ехидство, взял меня за запястье, поднес мою руку к губам и поцеловал каждый синяк. Я почему-то смутилась и покраснела. Особенно уши. Но вместо романтики, волшебник перешел к жестокой правде жизни.

— Пора сваливать.

— Согласна. А куда?

— Поближе к народу.

— Не поняла юмора?

По нашему плану явление Арэсти Эрнальта пока не предусматривалось.

— А что тут непонятного? Замаскируемся — и вперед.

— А ты сможешь?

Сомневалась я не зря. Рон, конечно, мог навести на нас иллюзии, но поддерживать их долгое время мы просто не смогли бы. Ни он, ни я. У него не хватило бы сил, а у меня — опыта.

— Я все смогу, если ненадолго, — пообещал Рон. — А надолго нам и не надо. Пройти в ворота и дойти до любого из сподвижников Арэсти. Потом я покажу тебе, как защищать дома от посторонних взглядов — и можно будет отдохнуть. До общего сбора.

— Скромно так…

— А у нас что — выбор есть?

Все правильно. Не фиг думать, прыгать надо. А, ладно! Что-нибудь мы придумаем на месте!

— Хорошо, хорошо, хорошо!!!

Рон пакостно ухмыльнулся.

— Все хорошо?

— Все, — отозвалась я.

— Тогда предлагаю тебе заняться уроками левитации.

Гад!!!

Не могу сказать, что я не любила левитировать, но не надо смешивать селедку и варенье! Одно дело — просто перелететь, продержаться в воздухе минут десять, попрыгать в высоту…

Другое — целый день плюхать под облаками. Я вам не Ариэль! Выдохнусь! И вообще, я пока еще маленькая и недоучка.

На Рона все мои возражения просто не подействовали. Он быстро собрал все наши пожитки, навьючил на себя мой рюкзак — и обхватил меня за талию.

— Поехали, солнце мое. Без труда, сама знаешь…

— По морде не получишь. Знаю.

— И не надаешь. Вперед. Нас ждут великие дела. И не бойся так. Я буду контролировать наше заклинание.

Нет, вы слышали!? Наше заклинание?! Силы мои, головная боль моя…

А заклинание и правда — наше. Рон за время своего заточения составил столько новых заклинаний — на все темы, что у меня крыша ехала.

«Я тогда просто с ума сходил. И начал перебирать свою жизнь. С первой минуты — и до последнего боя. Перебирал — вспоминал, а потом, когда мог с точностью до секунды сказать, что произошло в тот или иной день, принялся составлять заклинания. На все темы. Чтобы солнце светило на два градуса ярче — или на пять градусов холодней. Чтобы вырастить зеленую траву. Чтобы перекрасить эту траву в синий цвет. Чтобы спалить айсберг — и при этом обойтись минимальной затратой энергии. И это еще далеко не все, чем я занимался. Сама понимаешь, я делал все, чтобы не сойти с ума. И, кажется, я не более чокнутый, чем раньше»..

Я полагала, что Рон был и остался вполне вменяемым занудой. Если речь не шла о верховном вэари. Вот тут можно было просто отключать все системы и прятаться под кровать. И молиться, чтобы не задело взрывом. Не было никаких сомнений, что смерть верховного вэари будет долгой и неприятной. Но — смертью. Рон, после того, как его вытащили из медальона, не желал рисковать. Казнить — и точка.

И никаких заточений.

Рон собирался также освободить всех, кто был сейчас заточен в предметах. Он считал, что никто, и никогда больше не должен подвергаться такой пытке. Я подумала — и согласилась с ним.

Мы летели весь оставшийся день. Благо, места были не очень населенные и нас никто не видел. Вечером мы остановились на привал, но ночью опять поднялись в воздух. Выбора не было. Лучше лететь, пока тебя никто не видит. А на день мы остановились в лесу. Ближе к опушке, чтобы не пришлось долго ноги ломать. Как сказал Рон, до столицы было два дня пешего пути. Нам — четыре часа лету. И мы решили провести день в лесу, отлежаться, ночью сделать еще один перелет — и, на следующее утро войти в город.

И еще кое-что, так, по мелочи.

Надо было обработать предателя и подонка Итвора. Только не думайте, что я такая мстительная! Я гораздо хуже! И как бы у меня не чесались руки оторвать предателю голову, я всегда смогу сдержаться. Некоторыми подонками надо заниматься медленно и со вкусом. А если у самой вкуса не хватит — свозить его в гости к очистителям. Очень милые люди. И с подходящими наклонностями.

Я бы подождала до победы, но Рон настаивал. Мы ведь ничего не знали о планах Некроманта. А Итвор был прекрасно осведомлен о всех новостях. Поэтому я должна была прийти к нему ночью, загипнотизировать, и выудить всю нужную информацию. А потом скромно уйти, оставив на память ночной кошмар.

План был хорош. А вот исполнение…

* * *

Итвор Ретан мирно спал, когда зеркало в его спальне засветилось.

Я, вся такая красивая, вышла из зеркала и уселась на край кровати. Мужчина посапывал во сне, и казался просто ангельски невинным. Свойство блондинов и блондинок. Что бы они не делали, им достаточно просто похлопать глазами, чтобы состроить изумленную невинность. Брюнетам приходится возиться больше. А мне и вообще никто не верил. Улыбка выдавала.

Очень захотелось взять Итвора за кончик носа и как следует дернуть. Но прекрасные видения (это я, если кто еще не понял) себе такого хамства не позволяют. Они только действуют на нервы. А вот физическое воздействие (подушка, полено, подсвечник) мне Рон строго-настрого запретил.

Пришлось замогильным голосом студента за три дня до стипендии позвать:

— Итвор! Итво-о-о-ор!!!

Надеюсь, он чутко спит? А то стенай тут до утра! Я вам что — Кентервильское привидение? Нет, на Кентервильское привидение я не тяну. Скорее на Стервильское.

Стервозное.

— Итво-о-о-ор!!!

Дрыхнет, сволочь! Ну, вот что ты будешь делать!?

У меня было несколько идей, но расчлененку и извращения я решила оставить для Рона. Пусть потренируется перед встречей с верховным вэари. И ограничилась просто тем, что подпрыгнула на кровати. Да так, что ножки скрипнули.

Итвор, даже не открывая глаз (во, рефлексы!) протянул руку и привлек меня к себе. Я только ахнула. Даже дернуться не успела. Эффект присутствия сработал в обратную сторону.

Заклинание, которое применил Рон, было очень простым. Я — оставалась на месте. Физически. Но какая-то часть моего существа, душа и несколько триллионов молекул, отправлялись в требуемую точку. Я не была привидением. Я была вполне осязаема, если меня ударить, я почувствовала бы боль, я могла передвигать предметы, но при случае могла и пройти сквозь стену или взлететь под потолок. Странное состояние. И мне очень хотелось подробнее изучить его. Потом. После всех этих разборок. Рон клятвенно пообещал, что научит меня всему, что знает сам. И я была полна решимости заставить его сдержать обещание.

Потом. Когда выберусь из цепких лапок блондинчика.

— Ну, не дергайся, киска, — пробормотал он во сне.

Одна его рука поползла по моей груди, вторая забралась под юбку. Губы на чистом автомате накрыли мой рот. При этом глаза у Итвора были закрыты, а аура ясно говорила, что он спит! Виртуоз-лунатик!

И тут Рон начал действовать. Мы договорились, что он будет мягко и спокойно скачивать информацию. Но куда там! И мозг, и тело рвануло такой болью, словно в каждую клеточку воткнули иголку, а потом еще и электрический ток по ним пропустили. Я бы взвыла, да только язык не повиновался.

Удар — миг расслабления — и удар обратно. Больно! Так больно, что даже разум отказывается повиноваться. Но я знала, что происходит. Рон вытащил всю информацию из мозга Итвора — одним ударом — как больной зуб. Только последствия теперь окажутся гораздо страшнее. Вместе с вытащенной информацией пропадет и вся остальная. Те, кто придет будить Итвора, найдут в спальне полного идиота.

Но мы так не договаривались!!!

Я просто застыла от боли и возмущения — и поэтому пропустила момент, в который Рон выдернул меня обратно, как бумажный фантик на ниточке из кошачьих лапок.

Эффект от попадания в собственное тело был, как от хорошего удара о землю.

— Ай! — взвизгнула я. — Ты что — офигел!?

— Я!? — на Рона было просто жутко смотреть. Рыжие волосы блестели так, что его голова казалась объятой огнем, синие глаза полыхали грозовыми зарядами. — Я — офигел!!?

— А кто?! — завелась я. — Что на тебя нашло!?

— И ты еще смеешь спрашивать!?

Будь я умной, я бы заткнулась и выслушала оппонента. Увы.

— Да, смею! — завелась я. — Какого черта ты портишь мой тщательно разработанный план!? Еще пять минут…

— И тебе было бы не до плана! Тебе что — невтерпеж!? Не с кем!? Бешенство матки…

Договорить ему не дала звонкая оплеуха.

— Сволочь! — рявкнула я, теряя над собой всякий контроль. — Тебя я забыла спросить, с кем мне трахаться!!! — Меня охватывало знакомое состояние белого бешенства. Если так пойдет и дальше, Рон недосчитается пары важных органов. — Да лучше с этим козлом, чем с тобой!!!

И без того жуткое выражение лица Рона сменилось еще более жутким. Я на миг испугалась, что его удар хватит.

— Говоришь, лучше с этим козлом… — прошипел он.

И в следующий миг запечатал мне рот своими губами.

Первые две минуты я честно пыталась бороться, сопротивляться и брыкаться. Но — увы. Мое сопротивление с самого начала было обречено на проигрыш. Рон был сильнее меня, лучше тренирован, а злость просто отрезала его от голоса разума. Да мне и не очень-то хотелось сопротивляться. Моя ярость тоже требовала выхода. И вместо того, чтобы двинуть Рону пониже пояса, я застонала и вцепилась в его спину ногтями, увлекая его вслед за собой на мягкий эльфийский плащ.

Кажется, я нашла хорошее средство от изнасилования. Если тебя насилуют, соберись, и попробуй в свою очередь изнасиловать нападающего. Хотя бы удовольствие получишь, если уж вырваться не удастся. А может, еще и насильника до нервного тика доведешь!

* * *

В себя мы пришли только под утро. Да и то — потому что замерзли до озверения. Потому что заснули на плаще в голом виде, напрочь забыв про одеяло и костер.

Я первой открыла глаза и посмотрела на Рона. Во сне он больше походил на Арэсти, чем на «ужас вэари». Лицо его разгладилось, губы чему-то улыбались. Но руки крепко прижимали меня к мужскому телу, не давая вывернуться. Я вспомнила прошедшую ночь. Ну, что тут можно сказать? Удовольствие я получила. И не один раз. И даже не два. И не десять. Гораздо больше. Все тело ломило даже от воспоминаний. Рон вел себя, как человек, который после нескольких тысяч лет воздержания дорвался, наконец, до секса. И его можно было понять. А вот я — дура. Могла бы и раньше подумать. И даже сама предложить. Все равно я женщина молодая, свободная, одинокая. Рон мне не противен, даже более того. Очень приятен. И дело лучше крепить личными интересами. Тьфу! Я что — и правда так думаю!? Кошмар! Даже самой противно.

Я что — канализация, чтобы собой так пользоваться!? Или презерватив!? Использовал, выбросил — и забыл!? Чем я тогда лучше многоразового презерватива — с такими-то взглядами!?

Я бесцеремонно толкнула Рона в плечо.

Волшебник проснулся почти мгновенно.

— Тина?

Глаза его были еще затуманены сном, но потом рука его шевельнулась у меня на груди, поспешно отдернулась — и непонимание сменилось яростью и отчаянием.

— Тина, прости меня, пожалуйста!!!

Я внимательно смотрела ему прямо в глаза. Рон не раскаивался. То есть он боялся моей реакции, ему было стыдно, но он не раскаивался в своем поступке. А его тело тем более. И мне это было приятно.

Вопрос стоял однозначно. Я хочу, чтобы эта связь продолжалась?

Да.

Если Рон не станет возражать. И это я сейчас выясню.

Я дотронулась до его плеча.

— Рон, нам надо серьезно поговорить.

— Согласен. Сейчас…

Кажется, он собирался удрать. Но я этого не допустила. И очень просто. Придвинулась поближе — и поцеловала так, что спустя минуту обнаружила себя лежащей на том самом эльфийском плаще. Руки и губы Рона свободно гуляли по моему телу — и я не собиралась их останавливать. Мне было холодно, а чтобы согреться, лучше способа не придумаешь. Разве что зарядка.

Солнце поднялось уже достаточно высоко, когда мы смогли опять перейти к серьезному разговору. Мы опять лежали на плаще, я поудобнее устроилась у Рона на плече, и на этот раз мужчина не стал отстранять меня.

— Давай я начну, а потом ты продолжишь, если захочешь, — предложила я.

— Согласен. Первое слово принадлежит тебе.

— Толку с того слова, если все, что могли, мы уже сделали, — съязвила я.

Рон глубоко вздохнул.

— Тина, я понимаю…

Я быстро закрыла ему рот рукой. Пока не наговорил такого, о чем сам пожалеет.

— Рон, мы же договорились.

— Да. Слушаю.

Как бы получше начать? А вот так!

— Знаешь, мне очень понравилась эта ночь. Наверное, тебя тоже не стошнило. Знаешь, у нас впереди тысяча лет. И, по идее, мы должны будем за это время сделать ребенка.

— Да.

— И как ты предлагаешь этим заниматься? Виртуально?

— Тина…

— Я предлагаю стать из компаньонов — свободной парой любовников. Не знаю, как я пришлась тебе, а мне понравилось просыпаться в одной постели с тобой. И я не буду возражать, если это будет повторяться. Время от времени. Когда мы оба этого захотим. Опять же, если ты или я пожелаем, мы можем завести себе других партнеров. Будем честно предупреждать друг друга — и отпускать попастись на соседний лужок. Исключим только беременность.

— Для вэари она и так исключена.

— Тем более. Если ты решишь загулять, я не стану ломать об твою голову скалку. Как и ты об мою. Мы просто будем ближе друг к другу. Друзья, спутники, соратники, а теперь еще и любовники. Не так уж и плохо, а? Подумай, я тебя не тороплю. И постарайся принять решение до вечера.

Рон пожал плечами.

— Я решение уже принял. Только… Тина, ты должна четко понимать, что в одну постель нас толкнула на любовь. И даже не привязанность.

— Если бы кто-то другой оказался здесь, было бы то же самое, — перебила я. — И на моем месте могла быть любая каракатица.

— Примерно так. Сама понимаешь — секс — это важная часть человеческой жизни, а я был долго лишен…

— Я понимаю. Рон, меня вполне устраивает все, что ты можешь мне предложить. Я не потребую больше. Мне тоже сейчас плохо. Очень. Понимаешь, я ведь была замужем. И любила. Не так, как об этом писал Шекспир, но искренне. А меня предали. Я не могу понять, почему мой муж так поступил со мной, и не могу простить. Знаешь, в мире Двенадцати Дев есть такой царь — Эмрипей. А может — был. Время там летит быстро. Я переспала с ним, когда была там. Просто так. Узнала, что муж мне изменил, была зла на него — и все случилось. Не стану оправдываться. Физически мне даже понравилось. Но чувствовала я себя омерзительно.

* * *

Рон покрепче прижал к себе женщину. Тина была рядом. Теплая, уютная и бесконечно родная. И когда эта девушка успела стать так близка ему? Этого «ужас вэари» и сам не знал. А вот что он знал точно — это свои чувства. Тина была рядом с ним. И он ее никуда не отпустит. И никому не отдаст. Ни за что. И никогда. И если кто-то посмеет к ней хоть пальцем прикоснуться, вот тогда он и узнает, что такое настоящий «ужас вэари». Посмертно.

Честно говоря, прошлой ночью Рон просто не сдержался. И физиология тут была не при чем. Все-таки его тело принадлежало Арэсти Эрнальту, а молодой человек жил не монахом. У него была любовница, да и к веселым девушкам он заходил регулярно. И Рон вполне мог потерпеть до цивилизации.

Но сорвался. И по ужасно глупой причине.

Просто когда он увидел, как Итвор, пусть даже в полубессознательном состоянии лапает Тину.… Нет! Не так! Лапает ЕГО ЖЕНЩИНУ!!!

С каких это пор Тина стала «его женщиной» — Рон и сам не знал. Наверное, с той исторической минуты, когда он впервые услышал ее голос. Еще когда он был заточен в медальоне. А потом это чувство только развилось и усилилось.

Я что — приревновал ее?! Мысль ударила по мозгам не хуже кувалды. Очень много времени прошло с тех пор, как Рон испытывал что-то кроме ненависти. И он просто не понимал, что с ним происходит. Зато другое понимал твердо.

Рон точно знал, что никуда не отпустит лежащую радом с ним женщину. И что никто другой ему не нужен. А фраза о зеленом лужке и предложение «попастись» вообще вызвала у него приступ злости. Не ярости, но чего-то очень близкого. Рон подумал, что любому мужчине, который решит прикоснуться к ЕГО вэари, он оторвет.… Да все поотрывает! И начнет с ног, чтобы медленнее было! Фиг им, а не его женщина! Тем более сейчас. Он давал ей шанс отказаться. Она согласилась? Вот и пусть не плачется!

Эта мысль пришла в голову «ужаса вэари» сама по себе и уходить не собиралась. ЕГО женщина. Так что же получается? Приревновал? Но ревнуют, когда любят? Так? Или не так? Это что же получается!? Не успел он выйти на свободу, как влюбился? Боги мои великие!!!

— Рон!? Земля вызывает Юпитер!! Прием, прием, прием!!!

Рон отвлекся от своих мыслей и посмотрел на женщину, которая щелкала пальцами у него перед носом.

— Да, солнце мое?

— Ты слышал, что я сейчас сказала?

— Да.

Рон решил, что соврать будет проще. Здоровее останется. Вряд ли Тина его убьет, но пару подзатыльников за невнимание он точно заслужил. Девушка тут распинается, душу изливает, а он самокопанием заниматься изволит. Нехорошо-с.

Теперь бы еще узнать, что Тина ему предложила. Или сказала.

— Как сторона, причинившая тебе хотя и невольный, но вред, я заранее согласен со всеми твоими предложениями.

Угадал! Тина тут же сдвинула брови.

— Рон, хватит самоедствовать! Никакого вреда ты мне не причинил. Ну, разве что ходить будет немного трудно. А так все очень даже неплохо. А в остальном — все зависит от тебя. Если ты хочешь, чтобы наша связь продолжалась — она продолжится. Только без упреков, терзаний и угрызений совести. Захотим расстаться — расстанемся точно так же, как сошлись.

Рон слушал и ушам своим не верил. Ему предлагали то, о чем он и мечтать не смел. И… он даже немного боялся принять этот подарок.

— Тина, а ты понимаешь, что сегодня ночью было самое настоящее изнасилование? Я бы ведь не остановился. Даже если бы вокруг нас войско маршировало.

— Я бы тоже не остановилась. Даже если бы к войску еще и телевизионщиков добавили. Рон, ты сам-то веришь, что мог бы причинить мне вред?

Рон не верил. И, глядя в чистые зеленые глаза, понимал, что ему чертовски повезло. Тина не только не обиделась. Она еще готова была принять его — вот такого. Злого, как тысяча чертей, мстительного, с заскоками и подвигами, которыми вэари теперь детей пугают. Да и будут пугать, потому что меняться Рон не собирался. А тем, что он сделает с верховным волшебником и его дочуркой, можно будет довести до нервного тика даже листэрр.

— Расслабься, — посоветовала женщина в его объятиях.

Рон дернулся, потом сфокусировал взгляд на ведьмочке и помотал головой.

— Прости?

— Не прощу, если не прекратишь извиняться. Просто у тебя лицо на несколько минут стало… такое…

В душе Рона медленно гасли праздничные салюты.

— Ты меня испугалась?

Он не хотел задавать этого вопроса, но выбора не было. От этого зависели их дальнейшие отношения. Тина, конечно, прелесть, она почти ничего не боится в этой жизни, но если она начнет бояться его — это будет конец. Полный конец их даже толком не начавшимся отношениям. Потому что разумом она будет преодолевать свой страх, а подсознательно — постарается оказаться от него подальше. И этого Рон уже не вынесет. Поэтому лучше рвать сразу. Пока чувства к этой смешной ведьмочке еще не приросли к душе. Пока не так больно.

Тина даже и не подумала отводить взгляд.

— Не боюсь. Я тебя вообще не боюсь.

Рон звериными инстинктами почуял — не лжет. И ощутил, как с души рухнула здоровенная скала, рассыпаясь в мелкую пыль. Тина действительно не лгала! У них может быть и настоящее и будущее.

— Совсем-совсем? — уточнил он, глупо улыбаясь.

— Вообще, в натуре и в частности.

Рон перекатился на спину, подхватил женщину и уложил на себя так, что они оказались буквально нос к носу.

— А почему?

— А я тебе доверяю.

Тина наклонилась и уверенно поцеловала его в губы. И Рон ощутил — впервые за чертову прорву лет — что такое настоящее человеческое счастье. Это когда ты не одинок. Когда рядом с тобой есть человек, которого ты любишь. А Тина… Она тоже полюбит. Обязательно. Доверие еще не любовь, но учитывая, что ее недавно предал любимый муж (Рон сам удивился неожиданной вспышке ревности и ярости. И одновременно про себя обругал Ника. Дурак он! Ему такая женщина досталась! Умная, красивая, любящая, верная! Цени, идиот, свое счастье! А он решил что-то поискать под простынями у Орланды. Ну, не кретин?), доверие — это гораздо больше того, что можно было ожидать.

Рон не стал выяснять у женщины, почему она ему доверяет. Руки его сами скользнули на талию ведьмочки, и все стало неважно. Жизнь — прекрасна! А Некромант — или как там его — подождет. Не развалится. А развалится — сметем в совочек и выкинем в нужник. Да и так выкинем. После всех разборок. Только пусть он за Арэсти ответит.

* * *

Ко второму этапу плана мы приступили только вечером.

— Никаких ночей! — твердо решил Рон. — Хватит мне одного раза. Если какой-нибудь мерзавец еще хоть раз, хоть пальцем к тебе прикоснется, я ему устрою… несчастный случай с выворачиванием наизнанку. Любому. Если ты считаешь себя моей вэари — пока считаешь? — Он дождался кивка головы и продолжил уже более спокойно, — значит, признаешь за мной право на ревность. Если не собираешься закрутить с этим… Некромантом интрижку.

Я только плечами пожала. Если бы не мерзкий доносчик Итвор с его лапаньем, не сблизились бы мы с Роном. А если бы не Некромант, Рон вообще сидел бы в медальоне и склонял сказуемые. Так что я готова была позволить негодяю умереть быстро. Не за десять лет, как хотел Рон (уже разработавший программу пыток, в том числе и моральных), а хотя бы за пять. Но интрижка в мои планы точно не входила. Лучше уж с сороконожкой, чем с таким.

Рон не дал мне времени на самокопания.

— Готова?

— Всегда готова!

И Рон уверенно опутал меня сетью заклинания.

* * *

Ник сидел в кабинете у Верховного колдуна. Хозяина пока еще не было на месте, но долго ожидать не придется. Не та у Верховного волшебника сейчас ситуация, чтобы держать Ника в заточении. И верно.

Не прошло и двух минут, как верховный волшебник материализовался прямо посреди кабинета.

— Ты уже здесь?

— Как видите.

— И рад, что я тебя отпускаю?

— А что — у вас есть выбор?

— Дерзишь, мальчишка!

Конечно, Ник дерзил. Но у него на то были свои причины. И очень веские. Вас бы так! Похитили, продержали в заточении, фактически изнасиловали, а выпускают не потому, что осознали свое свинство, а просто его жены боятся! И о каком достоинстве тут может идти речь!? Как выражалась Вэл, опускают ниже плинтуса, да еще и тараканов натравливают! Вэл… Девочка моя, где-то ты сейчас!?

Воспоминание о жене придало волшебнику сил. Он выпрямился и нагло ухмыльнулся прямо в глаза верховному вэари.

— И что? Что вы мне можете сделать!? Если Вэл действительно освободила Рона Джетлисса, если они на свободе и вместе — я вам решительно не завидую! Что там, я бы лучше сам пошел и повесился. Сколько лет Рон по вашей милости провел в заточении? То есть, сколько тысяч лет? Не сомневаюсь, он успел обдумать свою месть со всех сторон.

Верховный волшебник тоже в этом не сомневался. Ник, по молодости лет так и не успел пообщаться с «ужасом вэари», но сам верховный волшебник отлично помнил холодные карие глаза. И помнил обещание Рона, которое он дал перед развоплощением.

«Я вернусь. Я все выдержу. И ты проклянешь свою судьбу. Клянусь сердцем матери!»

Такими обещаниями Рон не разбрасывался.

— А ты и рад?

Других слов верховный вэари не нашел. Зато Ник не растерялся.

— Я больше был бы рад, если бы Вэл не связалась с этим психопатом. А раскатать вас на блинчики она и так сможет.

— Пока не сможет.

— Вот и причина. Ей нужны тренировки, наставник, постоянная практика. Я оказался взаперти, а Рон — под рукой. Вэл выбрала простой путь.

— Мне больше интересно, как она смогла его освободить и в каком виде Рон находится теперь.

— Мне тоже.

Ник не кривил душой. Ему действительно было интересно. Огонек на доске показывал только состояние медальона. Цел он или разрушен. И теперь он был разрушен. Без повреждения для заточенной сущности. Это точно. Вэл проводила какой-то обряд. Но какой!? Что она сделала из души Рона Джетлисса!? Тела-то у нее нет!? Или…

— Интересно, а можно душу пересадить в другое тело? — спросил Ник.

Верховный вэари ненадолго задумался.

— В принципе — можно. Но есть ограничения. Я одно время занимался этим вопросом. Так вот. Магические качества души и тела должны соответствовать. То есть душу мага можно пересадить только в тело мага. И чтобы не слабее прежнего. А если душу мага пересадить в тело человека, это будет обычный человек. Это, во-первых. Во-вторых, тело должно быть полностью очищенным. Предыдущая душа должна быть уничтожена. Иначе в одном теле окажется две души. Тоже удовольствие ниже среднего. И, в-третьих. Это нужна просто громадная сила. Без жертвоприношения твоей ведьме было просто не обойтись.

— Но она не приносила жертву. Это я точно видел.

— Уверен?

— Да. Там были медальон и тело, но не было ни алтаря, ни чертежа для жертвы.… Да и жертвы не было.

— Ты все это видел две секунды.

— Можете сами посмотреть моими глазами. Мне не жалко.

— Не буду, — отмахнулся верховный вэари. — Это все равно ничего не меняет. Даже если твоя жена нашла принципиально новый путь течения силы, со мной она не поделится. А определить, чем она занимается по твоим двум секундам видений я просто не смогу.

— Понимаю.

Несколько секунд верховный вэари и Ник сидели совершенно неподвижно. Каждый думал о своем. Ник прикидывал, как ему найти жену, пока та не наделала глупостей. И решил наведаться к эльфам. Те должны хоть что-то знать. Верховному вэари они могут пудрить лысину сколько угодно, но ему — ответят! Не будь он Ник Серый!

Верховный вэари, в свою очередь, думал, как ему найти Вэл. То есть Тину. И его мысли почти совпадали с мыслями Ника. Он тоже понимал, что его эльфы просто дипломатически послали. Туда и даже еще дальше. Может, они и Ника пошлют. Это зависит от рассказов девчонки. Но если они расскажут Нику, где найти эту мерзавку, надо будет проследить за волшебником. И, если он найдет свою жену…

У верховного вэари был только один выход. Полное уничтожение. Рон, Тина, Ник. Всех троих и сразу. Хотя Тину он не отказался бы взять живьем. Верховный волшебник понимал, что между ними вражда до гроба, но если лишить женщину магической силы… Орланда его дочь. И дочь любимая. Но она слаба и глупа, как ни крути. Вся в свою мамочку, дурищу редкостную. А вот Тина… Верховный вэари не отказался бы получить от нее сына или дочь. А лучше даже двоих детей. Конечно, об этом никто не будет знать. И ребенка можно вырастить в мире с быстрым течением времени. А какое у них могло бы быть потомство! Ум, сила, упрямство, удача, умение ставить цель и идти к ней любыми путями.… Жаль, что они не могут договориться мирным путем. Ах, как жаль! Какая из нее получилась бы спутница для верховного вэари! С такой можно и в огонь, и в воду, и в медные трубы, и к черту в зубы. Такая не предаст и не подведет. Но — увы! Тина с самого начала встала по другую сторону баррикады. Убить за это дочурку мало!!!

— Орланда хочет с тобой попрощаться, — сообщил верховный вэари.

— А не пошла бы она? — нагло предложил Ник. — Туда и без прощаний.

— Я тебя очень прошу, — нахмурился верховный вэари. — И постарайся объяснить ей, что любишь жену. Или тебе хочется, чтобы она увязалась за тобой? Готов поспорить, что Орланда может тебя выследить в любой точке любого мира. Материала у нее хватит.

Ник нахмурился, но кивнул.

— Хорошо. Она придет?

— Разумеется. Я позову ее сюда и открою для тебя портал. Иди куда глаза глядят.

— Вот спасибо, вот разодолжили, — это Ник произнес совсем тихо. Можно хамить, но зарываться не стоит. Жизнь — она всяко дороже.

Верховный вэари начертил пальцами в воздухе сложную фигуру и растаял, а через десять секунд на его месте появилась растрепанная и очень грустная Орланда ан-Криталь. И печально посмотрела на Ника.

— Ты уходишь?

— Как видишь.

На языке у волшебника крутилось множество очень содержательных ответов, включающих полную информацию о его местопребывании и о том, куда стоило бы отправиться Орланде, но Ник счел за лучшее пока помолчать. Пусть она сперва сама напросится. Но Орланда не торопилась услышать о себе правду.

— Ник… — начала она, — Я хотела… то есть… мне нужно… понимаешь…

Она несколько минут молчала, набираясь храбрости, а потом резко подняла глаза.

— Я хотела узнать — что со мной не так!?

Ник захлопал глазами.

— Не понял?

— А что тут непонятного?! Что со мной не так!? Я красива, я знаю это.

«Это если кому нравятся скелеты. А я не собака, чтобы кости облизывать», — подумал Ник, но вслух этого говорить не стал. В конце-то-концов, в мире Вэл и такие считались красивыми.

— Мало того, я умна…

«Ну-ну, умна, скромна, мила, мала старуха Шапокляк была…»

— … я волшебница, я, хотя это и второстепенно, дочь верховного вэари. И я безумно, что уж теперь скрывать, люблю тебя. Этого было бы достаточно для любого вэари. А ты всю жизнь старался держаться от меня подальше. Почему?

Ник пожал плечами. Хамить в ответ на такое было просто подлостью. А объяснять? Не поймет. Но попытаться можно. Пусть она подумает и оставит его в покое. Хоть на несколько дней!!!

— Орланда, — медленно начал он, тщательно подбирая слова. — Я с тобой полностью согласен. Ты красивая, умная, ты волшебница из хорошего рода. Но в главном ты ошибаешься. То, что ты называешь любовью, это совершенно другое чувство.

Нет! Сделай одолжение, не перебивай, — остановил он волшебницу, видя, что та открыла рот. Орланда послушалась, и он продолжил. — Просто мы по-разному понимаем любовь. Скажи, ты хотела, чтобы я был рядом с тобой, хотела признаний в вечной любви и детей. Так?

— Ну… да. А разве…

— Подожди. Я еще не закончил объяснять. Вот, посмотри!

В руках Ника материализовался большой букет из нераспустившихся белых роз.

— Возьми, — Ник осторожно отделил от букета одну розу. Цветок тут же распустился, наполняя комнату восхитительным ароматом. — Это доверие. — Он точно так же передал второй цветок. — Это восхищение. — Третий. — Это понимание. Уважение. Искренность. Дружба. Тепло. Взаимовыручка. Прощение. Нежность. Страсть. Уверенность. Любовь. Глупость. Злость. Мстительность. Эгоизм. Недоверие. Надменность. — С каждым словом Ник вручал Орланде по розе, пока в руках у женщины не оказался весь букет. — Теперь понятно?

— Нет.

Такого ответа Ник и ожидал.

— Все просто, Орланда. Это то, что мы вручаем другому человеку, когда любим. Понимаешь? Мы вручаем все, что у нас есть, все хорошее и плохое, светлые и темные стороны своей души в руки другого человека. А он может либо принять, либо оттолкнуть этот дар. Или принять, но ничего не дать взамен. Тогда нам будет очень больно. Очень. Знаешь, Вэл была совсем малышкой, когда я с ней познакомился. Она просто очаровала меня своей живостью. Из нее ключом била энергия, любовь к миру, к людям, к жизни, как таковой. Она и сейчас такая. Ты помнишь, как она отреагировала на известие обо мне?

— Пообещала поотрывать головы и мне и отцу.

«И правильно сделала. Может, это было пророчество?»

— Она поступила так, потому что вы подняли на меня руку. Вэл далеко не дура. Она понимала, что вы просто раздавите ее, но все-таки пришла. И это страшнее всего.

— Почему?

— Если бы она вела себя по-другому.… Если бы попыталась договориться мирно. Дай мне розы.

Орланда послушно протянула Нику букет. Волшебник взял его, бросил на пол и поджег. Розы вспыхнули и сгорели ярким пламенем. Через две секунды от них не осталось и пепла.

— Я принял все, что Вэл отдала мне. А она отдала все, что я перечислил тебе. Любовь как жизнь. Вот такая она была. Я был очарован. Я взял предложенное — и сжег. Я ничего не дал ей взамен. Я не доверял ей. Я отнесся к ней, как к домашней зверушке. Не доверился в ответ. А ведь мог бы все рассказать и доказать. Мог сам провести ее через изменение. На это нет запретов. Мог стать ее наставником. И мы были бы связаны крепче, чем стальным тросом. Я так не поступил. Вэл выразилась достаточно ясно. Она считает мой поступок предательством. И секс с тобой — это просто причина для разрыва. В душе она простила бы меня за эту связь, но не простит такого отношения к своим чувствам. Она слишком горда для того, чтобы съесть обиду.

— И ты все равно отправляешься ее искать?

— Разумеется. Я люблю ее и надеюсь, всегда буду надеяться получить прощение. Может быть, она даст мне второй шанс? Я знаю, что чудес не бывает, но Вэл благородна по сути своей. А еще ей дано великое качество.

— Какое же? — в голосе блондинки прослеживались ненависть и ревность, но Ник не обратил на них внимания.

— Умение прощать. Она всегда может понять собеседника. Что бы им не двигало. А если можешь понять, поставить себе на место другого человека, то злиться уже не получится. На это я и надеюсь. На ее понимание.

— Даже так?

— Да. И в этом разница между вами. Она может понять, но и сама ждет взамен такого же отношения. Понимания и приятия всех своих сторон. Плохих и хороших. Вэл отдала мне все, что у нее есть. Тело, разум и душу. А ты хотела получить меня. Получить, даже не понимая, что взамен тоже что-то отдают. Доверие за доверие. Уважение за уважение. Тепло за тепло. А иначе просто жить не получится. Я взял у нее бриллиант и отдал стекляшку. А ты хотела просто взять — и украсить себя. Это не любовь, Орланда. Это обладание. А любовь ты не знаешь. И не узнаешь, даже если она усядется тебе на голову, и будет долго орать в ухо. Извини. И — прощай.

Ник начертил двумя пальцами знак, открывающий портал, вошел в него — и исчез.

Орланда несколько секунд стояла неподвижно. Потом вдруг очнулась — и по дворцу верховного вэари пронесся безумный крик раненной в самое сердце женщины.

— БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТА, ТИНА!!!

* * *

Некромант сидел в лаборатории. Уже сутки он пытался нащупать хотя бы малейший след Арэсти Эрнальта или его спутницы, обследовал место, где они побывали, в сотый раз рассматривал поляну цветов, но следов пребывания людей не находил. И магических колебаний тоже не было. Некромант не считал себя самым великим магом во вселенной, но в этом мире он таковым и являлся. И все же ничего не мог найти.

Зеркальная стена мягко засветилась. Тем самым золотистым светом. И в ней снова появилась та самая женщина. Тина-ви-элль. Только на этот раз она ничего не делала. Лежала прямо в воздухе, в роскошном голубом платье с серебряной вышивкой и забавлялась странной игрушкой. Вокруг ее правой ладони летал шарик. Она подбрасывала его вверх, вниз, вправо и влево, а шарик все равно возвращался к ее ладони.

— Госпожа, канал связи открыт, — доложил чей-то голос.

Женщина небрежно повела левой рукой. На пальцах и запястье полыхнули огнем камни, за каждый из которых можно было купить половину королевства и еще пара провинций на сдачу останется.

— Можешь удалиться.

— Слушаюсь, госпожа.

Тина-ви-элль перевела внимательный и умный, нечеловечески умный взгляд на некроманта. И правителю вдруг показалось, что из ее глубоких зеленых глаз смотрит на мир ужасно старое и мудрое существо, для которого и сам он, и все его предки — просто мошки-однодневки. Хотя Некромант исчислял свой возраст уже не веками, но тысячелетиями, из зеленых провалов выглядывало такое, что… он почувствовал страх! Страх — и желание оказаться за тридевять земель от этой страшной женщины.

Лучше не связываться с этим существом. Тот, кто знает, что такое истинная боль, истинная ненависть, истинное страдание, может сделать так, что и другие испытают это на себе.

Что-то сместилось в ее лице. Тень легла иначе или свет? Но скулы резко очертились, кожа побелела, губы и глаза стали больше и ярче, нос изогнулся, а по чистому белому лбу пролегла глубокая вертикальная морщина. Даже скорее черта, делящая лоб на две части. Волосы женщины всколыхнулись, развернулись громадной черной косой в желтых пятнах — и улеглись длинной петлей рядом с диваном. Кожа блестела серебром, покрытая едва заметной мелкой чешуей. Это уже не была прекрасная женщина из зеркала. Перед Некромантом лежало чужое и опасное создание. Чуждое и ему и его миру. Да и многим другим мирам. По коже побежали черные и желтые полосы — и Некромант содрогнулся. Он узнал это создание.

Тина-ви-элль была листэрр. Точнее, одна из листэрр. Не совсем народ, не совсем вэари, тем не менее, один листэрр мог уничтожить до пятидесяти вэари, прежде чем его убьют. История вэари знала такие случаи. Один раз погибло пятьдесят два вэари, другой раз — тридцать шесть. После этого все поняли, что с листэрр лучше не связываться. Говорили, что листэрр — это дети одного из богов. Змеебога. Среди вэари бытовала легенда, что однажды змеебог оплодотворил гигантскую анаконду. И та отложила шестнадцать яиц, из которых и вылупились листэрр. И расселились по мирам. Себе они выбрали один мир — и всегда возвращались туда. Они были подобны вэари. Так же долго жили, так же путешествовали, так же владели магией. Но были гораздо сильнее. И — безжалостней. Про листэрр ходили страшные слухи — и Некромант не желал проверять их правдивость. Теперь он даже не сомневался в воскрешении Арэсти Эрнальта. Если хотя бы десятая часть того, что говорят о листэрр — правда, то они могут и больше. Кровь богов…

— Ты слышишь меня, человек, именуемый Некромант? Ты вполне можешь мне ответить. Я услышу тебя.

Некромант издал какой-то звук, и женщина улыбнулась. Одними губами. Глаза ее оставались серьезными и холодными.

— Ты меня слышишь, мальчик. И боишься. Я чувствую привкус твоего страха на губах.

Как бы в подтверждение сказанного, женщина облизнулась. Медленно и со вкусом. Открылся кроваво-алый рот. Блеснули мертвенным холодом заостренные клыки — два сверху, два снизу. Длинный, по-змеиному раздвоенный язык голубого цвета нарочито медленно облизнул губы и спрятался назад.

Некромант был в полном оцепенении, но его мочевой пузырь этого не знал. Раздалось неприятное журчание. Ногам стало горячо, а в комнате дурно запахло. Неосознанно волшебник приготовился бежать. Но этого не потребовалось. Тина-ви-элль опять улыбнулась, не разжимая губ.

— Сегодня я не причиню тебе вреда. Если ты первым не разорвешь сеанс связи. Заклятие это таково… Тебе лучше не знать подробностей. Но твоя смерть будет мучительна, и ты умрешь в течение дня. До захода солнца.

И некромант поверил ей. Безоговорочно. Было что-то такое… убедительное в том, как она облизывалась.

— Ты ни о чем не хочешь спросить меня, маленький человек?

Человек хотел. Очень. Но подозревал, что не сможет выговорить ни слова. А если Тина-ви-элль вытворит еще что-нибудь вроде того облизывания, то штаны у него окажутся, испорчены еще больше. А если он будет молчать, женщина сочтет это за неуважение. То есть куда ни кинь…

К счастью, Тина-ви-элль поняла его состояние.

— Кажется, страх затмил твой разум. Хорошо. Тогда я отвечу сама на твои вопросы. Не на все. Но на самые важные. Кто я такая, откуда я взялась, и что буду делать дальше. Ведь именно это ты хотел спросить в первую очередь?

Некромант закивал головой так, что она чуть не отвалилась. Кажется, Тина-ви-элль видела это, потому что опять улыбнулась. Одними губами.

— Как меня зовут, ты уже знаешь. Я — Тина-ви-элль. Что это означает, тебе знать необязательно. С другими такими, как я, ты все равно не встретишься. Я полагаю, ты видел, как я встретилась с Арэсти, как вернула его к жизни,… кивни, если ты все видел…

Кивания стали еще сильнее. Женщина играла с шариком. Вверх — вниз, вправо — влево.

— Отлично. Ты понимаешь, что Арэсти не имеет к этому никакого отношения. Он даже не знает, какова я на самом деле. — Раздвоенный язык опять высунулся изо рта, облизнул краешек губы и спрятался назад. Некромант вздрогнул. Непроизвольно. Он испытал приступ такого панического страха, наблюдая за ее языком, что чуть не навалил в штаны. И почему бы это?

— Поговорим дальше. Арэсти не знает, ЧТО я тебе показала. И никогда не узнает. Я слишком люблю его, чтобы дать понять, ЧТО я такое. Да-да, не удивляйся, люблю. Я способна испытывать человеческие чувства. Любовь, страх, страсть, ненависть — все это мне свойственно. Хотя ненависть — более других чувств. Догадываешься, кого я могу ненавидеть, если люблю Арэсти?

Некромант догадывался. И это его, мягко говоря, не радовало.

— Отлично. Идем дальше. Когда я впервые увидела Арэсти, я хотела убить его. Он пришел в мой мир незваным. В той башне, если ты не знаешь, в определенный день, раз в двести лет открываются ворота в мой дом. И незваные гости мне не нужны. Я решила подарить ему день радости — и убить. Но Арэсти очаровал меня. Он так любил жизнь! И жизнь, и все живое. Я оставила его в живых — и не пожалела. Он призвал меня в ваш мир — и я намерена получить от этого свою выгоду. Теперь я знаю, кто такие Эрнальты с синими глазами. Я хочу от Арэсти ребенка. Мы, если ты не знал, можем скрещиваться с другими расами. И дети рождаются истинными листэрр. Поэтому наш род и длится. Но детей следует рожать только от достойных листэрр. Для улучшения породы мне нужен ребенок от Эрнальта. Кровь богов, знаешь ли.… И я получу его. Останусь с Арэсти лет на пятьдесят, а потом отправлюсь по своим делам. И эти пятьдесят лет я желаю прожить так, как привыкла. По-королевски. Поэтому Арэсти должен стать королем. А ты — ты мне мешаешь.

Теперь ты знаешь, кто я и чего от тебя хочу. И вот что ты должен сделать. Уйди сам. Уйди из этого мира навсегда! Я даю тебе три дня, чтобы уйти. Если ты так сделаешь, я не стану тебя преследовать и не позволю Арэсти. Если же ты останешься — пеняй на себя. То, что ты сделал с моим любимым, покажется тебе благословением господним, по сравнению с тем, что я сделаю с тобой. Тебе все ясно? Тогда позволь попрощаться.

И шарик на руке женщины внезапно полетел прямо в лицо некроманту. Правитель шарахнулся, закрываясь ладонями, полыхнуло золотом, по комнате разнесся низкий злорадный смех — и все стихло. А Некромант, ощутив новый, весьма неприятный запах, понял, что штаны испорчены окончательно.

Женщина — листэрр не шутила.

* * *

— Готово! — Рон Джетлисс злорадно улыбнулся и встал с земли. — Ай да мы!

Я потерла лоб. Голова еще гудела после откачивания силы. Для сеанса связи Рон вытянул ее столько, что хватило бы на возведение трех Тадж-Махалов.

— Соколов — готов?

— Он в штаны наложил, — злорадно ухмыльнулся Рон. — В лаборатории сидел, нас с тобой искал, весь такой важный был…

Я представила это — и фыркнула.

— Какие мы нехорошие.

— Еще бы! Ты видела, что я делал?

— Смутно, — призналась я.

— Будешь тренироваться. Думаю, лет через пять, ты и меня превзойдешь! Но какое было зрелище!

Я злорадно ухмыльнулась.

— Прелесть. О, моя прелесть!

Рон подхватил меня на руки и покружил в воздухе. Он тоже был доволен. И поводы для радости были. Некроманта мы напугали до медвежьей хвори — отлично. Но надолго ли этого хватит? И, что самое приятное, Рон ему почти не солгал. В главном. Ну да, Тины-ви-элль не существует. Но все остальное-то, правда! И про ребенка! Его же будут получать от меня и Арэсти, как ни крути. И про королевство. Да и потом, Рон не солгал. Если Некромант уберется из этого мира, Рон-Арэсти его преследовать не станет. А вот я — стану. Обязательно. Я-то ничего не обещала! Зачем нам понадобился этот маскарад? Причина была проста, как перпендикуляр. И называлась она — подмена целей. Вспомните рассказы о Шерлоке Холмсе. Знаменитую «Охоту на тигра». Шерлок Холмс посадил в кресло свое гипсовое изображение, а сам спрятался в доме напротив и поймал преступника, который стрелял в гипсовую куклу. Подменил истинную цель на ложную. А чем мы хуже классика? Некромант будет сражаться со мной, полагая, что Арэсти Эрнальта раздавит одним ногтем. Пусть думает именно так. Он же не знает, что Арэсти больше нет. Есть «ужас вэари». Поэтому Рон пойдет приятным сюрпризом. Типа гранаты в штанах. Мелочь — а приятно. Моя же цель — просто выжить, пока Рон будет стирать Некроманта в порошок. И я очень надеялась на хороший конец. Дело в том, что листэрр — очень… специфическая раса. Против них нужны специальные заклинания и методы борьбы. И на людей большинство из этих методов не действует. Как «Москитол» на клопов. Хотя пример неудачный. На комаров «Москитол» тоже не действует, по себе знаю. Но, простите, отвлеклась.

Итак! У узурпатора есть опыт, армия, злость. У Рона — опыт, злость, ну и я. Так что Рону повезло чуть больше. Кстати…

— Рон, ты был просто неподражаем!

Рон улыбнулся мне. Весело и чисто.

— Тина, я так рад, что рядом со мной именно ты! Тебе ведь и в голову не пришло говорить со мной о жестокости, о том, что этично или неэтично…

Мне и правда это в голову не приходило. Такая вот я, неэтичная.

— Рон, а за что тебя — так? Какой из тебя «ужас вэари»? Да я страшнее тебя буду! Особенно, когда мы до нашего знакомого доберемся!

Рон мгновенно помрачнел и опустил меня на землю.

— Тебе очень хочется это узнать?

Я положила руку ему на плечо.

— Рон, мне это не очень-то и нужно. Ты уже мой друг и любовник. Этого никакие откровения не изменят. Мы уже связаны и этой нити никому не разорвать. Но знать хотелось бы. И не только из любопытства.

— А если я тебе не расскажу, ты скажешь, что я тебе не доверяю…

Рон был еще мрачен, но в глазах уже появились искорки. Кажется, он боялся, что услышанное оттолкнет меня. Глупый.

— Что-то в этом роде, — кивнула я. — Расскажешь?

— Конечно. Присаживайся.

Я уселась на расстеленный плащ. Рон подумал несколько секунд, а потом улегся рядом и притянул меня к себе на грудь. Я послушно потерлась щекой об его плечо.

— Рон?

— Знаешь, меня прозвали «ужасом вэари», — отозвался волшебник. — Заслуженно прозвали. Меня заточили в медальон за то, что я хладнокровно, не моргнув глазом, уничтожил сто двенадцать вэари.

Если он ожидал ужаса, то напрасно. Я даже не повернула головы.

— И все?

— Тина, ты не понимаешь. Жизнь человека — драгоценна, жизнь вэари — бесценна. Мы плохо размножаемся…

— Это я как раз знаю.

— Тем лучше. Чтобы восполнить численность вэари, потребуется не одно тысячелетие. Мое преступление сочли таким страшным, что даже не дали высказаться перед всеми. А суд… Знаешь, за преступление судят семь вэари. То есть — шесть. И решающий голос принадлежит верховному вэари. Обычно шестерых выбирают жребием, но в тот раз жребий распорядился очень странно. Очень… очень на руку Таисю.

— Кому?

— Таисю. Таись ан-Криталь, верховный вэари и отец Орланды.

— Понятно. А я даже не знала, как его зовут. Верховный, да верховный…

— А тебе и не нужно было. А мы с ним одно время были друзьями, а потом — соперниками. Это давняя история. Знаешь, моя мать — смертная женщина. Отец — вэари, а мать — самая обычная девчонка, которая попалась ему под руку. Он воевал в одном из миров, и взял ее, как свою солдатскую добычу. И, конечно, не ожидал беременности. Но когда это случилось, решил растить меня, как обычного человека. Меня воспитывала мать. И я так и остался обычным смертным. В душе. Рядом с отцом мне приходилось притворяться. Когда мне исполнилось пятнадцать, он сунул мне в руки заклинание инициации и выпихнул за порог. Знаешь, для чего это нужно? Человек рождается или не рождается со способностями к волшебству. Междумирианник помогает их раскрыть. Первый шаг — между мирами. Ты можешь или не можешь пройти. Если ты не можешь пройти, ты даже заклинание в книге не увидишь. И дальше тебе дается проводник. В походе по мирам ты проверяешь свои силы, учишься верить в себя, находить общий язык с разными людьми и нелюдями. Я сразу начал с того, что отказался от проводника. Взбесила меня эта крольчиха.

— Крольчиха? У меня была ящерица.

— Возможно. Это неважно. Короче, я ее послал и пошел по мирам самостоятельно. Штудировал Междумирианник, добыл себе палочку и медальон. Не самые крутые, потом я покруче раздобыл. Потом пришел в сад Двенадцати Дев.

— Они тебе просили передать привет.

— Да, я провел там довольно много времени. Но Миара и ее сестры поступили со мной очень благородно. Они ускорили для меня время в саду, так, что я вышел оттуда совсем другим человеком. Я, кстати, многому научился у них. Ты тоже могла бы остаться…

— Не могла. Если бы Таись узнал, что я там, он бы меня подстерег на выходе и навалял по ушам.

— Если бы обстоятельства сложились по-другому.

— Если бы, да кабы, да во рту росли грибы…

— Вот и у меня все сложилось так, как сложилось. Страшнее было другое. Мой мир… Это был мир с очень быстрым течением времени. Вернувшись, я не застал свою мать среди живых. Никто даже не знал, где ее могила. Я и дух ее вызвать не мог. Поговорить, попрощаться, сказать, что я ее люблю…

В голосе Рона сейчас звучала такая тоска, что я не выдержала. Повернулась так, что мы оказались почти нос к носу, обхватила его лицо руками и прижалась щекой к щеке.

— Не надо, Рон. Не обвиняй себя. Она тебя любила. И знала, что ты ее любишь. Она бы тебя простила. Обязательно.

— Я часто говорил себе об этом. Но поверить не могу, — признался Рон.

— Ничего, — шепнула я. — Я буду рядом. И я говорю тебе, как женщина. Я бы поняла и простила. А значит, поняла и она. Просто так получилось. Но она тебя все равно любила.

Рон покрепче прижал меня к себе.

— Я много путешествовал по мирам, учился, работал, заводил друзей. Познакомился с королем эльфов и подружился с ним. Наладил контакты с вампирами… Можно очень долго перечислять мои дела. А вот их конец наступил неожиданно. Я влюбился. Влюбился в смертную девушку без капли способностей. Ее звали Мадалена. В то время мы с Таисем были друзьями. Хотя и очень разными. Он всегда стремился к власти. Мне были интересны только знания. И я на свою голову познакомил его с Мадаленой. Представляешь, какой я был глупец!? Я надеялся, что Таись поможет мне сделать ее волшебницей.

— А он уже был верховным?

— Да. Уже несколько десятков лет. Увы, я переоценил своего друга. Таись, зараза такая, сам положил глаз на Мадалену. Он воспользовался тем, что я оставлял Мадалену в замке Верховного вэари, во время своих странствий по мирам — и попытался ее соблазнить. Не получилось. Колдовство тоже не дало эффекта. Если человек действительно любит, любит всем сердцем, на него не подействуют ни приворотные, ни отворотные чары.

А Мадалена любила меня именно так. Тогда Таись решился на последние меры. В один из моих отъездов он инсценировал похищение Мадалены. А ведь она была простой смертной девушкой. И очень слабой. Вот что бы ты сделала, если бы тебя похитили и стали нагло домогаться?

Я задумалась. Ненадолго. И тихо напела врезавшиеся в память незамысловатые строчки.

— В неволе жить не буду, свобода на кону! Твердят, есть жизнь повсюду, нет жизни в плену!

— Ты бы боролась.

— Хвост даю на отсечение.

— У тебя же нет хвоста…

— Неправда, у всех людей есть рудиментарные хвосты, — возразила я, понимая, что Рону необходима шутливая нотка в этом, увы, необходимом разговоре.

— А где они расположены?

— Сейчас покажу, если ты перевернешься.

— Ну-уу, а, не переворачиваясь, можно показать?

— Можно, но сложно.

Процесс поиска хвоста затянулся минут на десять, после чего Рон пришел в норму и стал рассказывать веселее.

— Когда Таись похитил Мадалену, я ничего не заподозрил. И узнал, что и как произошло, только когда она умерла. С ней произошло почти то же, что и с Арэсти. Ее убили, разрушив и тело и душу.

— Зачем?

Я действительно не понимала. Ну, трахнул, ну и что? Разбежались и все забыли. Тем более, достаточно было оставить Мадалену в любом малообитаемом мире, или в мире без магии, типа моего, или.… Ну, можно, можно было сделать так, чтобы ее никто и никогда не нашел! И без всякого убийства.

— Эти сто двенадцать вэари, солнышко, занимались вопросами вечной жизни. И для опытов им требовались все. Мужчины, женщины, люди, нелюди… Таись был связан с ними. И он всегда плохо переносил отказы. Мадалена смогла явиться ко мне только в последние минуты перед абсолютной смертью. Она рассказала, что Таись играл с ней пятнадцать лет. А когда она постарела, без всякого сожаления отдал на опыты. Я… Я просто взбеленился. И это еще мягко сказано. Мне потребовалось три года, чтобы мягко, не привлекая к себе внимания, выяснить, кто, что и как. Я сумел уничтожить их базу и их самих, но Таися оставил напоследок. И он сумел нанести удар первым. Я не дался бы под арест. Мать Орланды, сейчас она уже сдохла, Беттина ан-Криталь, тогда уже жена Таися, пришла ко мне якобы для разговора. Я решил, что не стоит открывать ей глаза на подлость мужа, и действительно — не стоило. Она и так все знала. Не знал только я один! Слепой дурак! До сих пор помню, как она пришла ко мне в камеру.

Она вошла и встала на пороге. Некоторое время мужчина и женщина разглядывали друг друга. Он — с усталым безразличием и брезгливостью. Она — с насмешливым интересом. Но первой заговорила она.

— Прости, Рон, но я не позволю тебе убить моего мужа.

— И с чего ты решила, что я хочу его убить? Я его просто убью — без всякого хотения.

— Рон, посмотри сюда. Эта штучка — доказательство того, что нас никто не подслушивает. И я хочу сказать тебе все, что думаю.

Рон чуть приподнял левую бровь.

— Неужели?

Женщина не обратила внимания на иронию.

— Да. Если Таись узнает, что я с тобой говорила и ЧТО именно сказала, он сам убьет меня. Дело в том Рон, что я всегда любила тебя. И только тебя. Таись был твоим другом, я стала спать с ним, чтобы быть ближе к тебе. И поняла, что стала только дальше. Дружба вместо любви — невыносима! А потом ты привел эту соплюшку! Эту… Мадалену!

— Поосторожнее, — тихо предупредил Рон.

— Мне уже нечего терять, — пожала плечами женщина. — Я смертельно больна.

— И чем же?

— Арии-ак-исс.

Рон знал, что это такое. Это бывало с некоторыми волшебницами при беременности. Непонятно почему, их дар начинал ослабевать. В первые три месяца почти незаметно, потом следовал резкий скачок, а к девятому месяцу волшебнице уже не удавались даже самые простые действия, вроде пирокинеза и левитации. Заканчивалось это смертью. Увы, дети вэари рождались очень болезненно, поэтому роды приходилось облегчать магией. А арии-ак-исс препятствовала воздействию магии на человека.

— Что, нельзя было в обычную поликлинику обратиться? — не выдержала я.

— Нельзя. Ребенок вэари в этом случае просто высасывает свою мать, как энергетический вампир. Ничего не поможет. Только люди погибнут. Думаешь, вэари не пробовали?

— И с этим никак нельзя бороться?

— Пока метод не найден. Даже те сволочи ничего не нашли. Я сильно подозреваю, что Таись связался с ними еще и из-за Беттины. Она была стервой, но очень удобной для его планов. И полностью поддерживала его во всех начинаниях. И потом, он считал жену своей собственностью. И признать, что кто-то другой, пусть даже судьба, может ей распоряжаться… Как домашние тапочки. Сам выкину! А ты не тронь! Понимаешь?

Я понимала.

— А что было потом?

— Я смертельно больна. После твоей смерти я протяну не больше месяца или двух. Хочется родить ребенка, чтобы оставить хоть что-то после себя. Так вот! Я хотела ребенка от тебя. А когда ты привел эту Мадалену, я поняла, что мое желание неосуществимо. Это я спровоцировала Таися. Я подтолкнула его. Хотя он и сам додумался бы. Только позже. А мне было это необходимо именно сейчас.

— Почему?

— Я не хочу, чтобы Таись всерьез связался с этими кретинами. Они его кое-чем держали… теперь это уже неважно. Ты сделал все, как я хотела. А теперь тебя или убьют, или развоплотят. Я проживу достаточное время, чтобы родить ребенка — и тоже умру. Я очень хотела иметь ребенка от тебя. Но ведь это неосуществимо?

— Нет.

— Однажды я подсыпала тебе барутту. Уже после прихода в твою жизнь Мадалены.

— Разве?

— Ты даже не заметил. Я безумно завидую тебе, Рон. Люблю и ненавижу одновременно. Ты убиваешь меня уже долгие годы. Своим безразличием, своей дружбой, своей честностью, а потом и своей любовью. Но я могу тебе отомстить. Мадалена могла воспринять СИЛУ вэари. Она могла стать вэари. Если бы Двенадцать Дев разрешили тебе.

— Они бы разрешили.

— Тебе? О, да! Несомненно! Но теперь ты будешь мучиться так же, как и я! Мадалена — мертва! И это навсегда!!! НАВСЕГДА!!!

Женщина развернулась и вышла из камеры. Но дикий хохот еще долго стоял в ушах у Рона.

— Тогда я еще не понимал, на что меня обрекла Беттина.

— Мстительная сучка.

— Всего лишь измученная женщина.

Я фыркнула. Да если бы из-за любви все женщины такое вытворяли, планета просто обезлюдела бы.

— Никогда не пущусь на такие подлости.

— Не зарекайся.

— Чего зарекаться? Рон…

— Да, солнышко?

— Эта ночь еще наша?

— Да. Завтра мы должны отправиться в столицу. Мы же не можем пропустить казнь моих друзей и сообщников?

— Главный виновник торжества обязан присутствовать!

— Именно! А сегодня будем расслабляться.

Чем мы и занялись. Сперва на траве, а потом в лесном озерце. А что, здесь уютно и хорошо. А главное — туристов нет, и пивные банки не валяются!

* * *

Человек, которого Тина знала, как Серова Николая Игоревича, а все вэари как Ника Серого, стоял посреди роскошного зала. Ему пришлось сутки добиваться аудиенции у Лиреанделон рэ-Аллиерэн кавэрэ Меарилэннон. И его мучило страшное подозрение, что, не будь он супругом Вэл, добиваться пришлось бы еще дольше.

Королева вошла в кабинет так стремительно, что лоскутки голубого шелка, в который она была одета (раздета? Платье прикрывало только грудь и левое бедро, оставляя все остальное тело открытым.) разлетелись в стороны, открывая еще больше. Сверкнули синие камни ожерелья, пояса, браслетов, подчеркивая нежную белизну кожи. Ник даже не подумал отвести в сторону глаза. Напротив, эльфийский этикет приказывал смотреть спокойно и с восхищением. С желанием, но без похоти. Нику это удавалось не вполне, что и отметила эльфийка.

— А вот Тина всегда могла смотреть на эльфов, как на произведения искусства. Даже на моего будущего супруга. Но вы еще очень молоды, Ник. Я вас прощаю.

Ник был просто ошарашен. Чего он не ожидал, так это разговора о Вэл. Ник настраивался на долгое дипломатическое выцарапывание сведений о своей блудной супруге, поэтому, когда королева спокойно упомянула Тину, опешил — и ляпнул первое, что пришло в голову.

— Моя жена еще моложе.

— Ваша жена? — ирония в голосе женщины чувствовалась за километр.

— Вэл, Тина — какая разница!? Мы все равно женаты!

— Неужели?

— Что вы хотите этим сказать? — напрягся Ник.

— Вы обвенчались с ней, как с полноправной вэари?

— Нет. Но во-первых я подал прошение верховному вэари, еще до, ну, вы понимаете, до заключения, чтобы наш союз признали полноправным.

— Это я не считаю. Вы не спрашивали Тину, а без ее устного согласия в присутствии пяти свидетелей, это прошение выеденного яйца не стоит.

— И наш брак был заключен по законам Российской федерации.

— Тоже нет. Можете его не считать.

Лирин подняла руку, и в ее ладонь порхнул лист белой бумаги.

— Тина просила меня сделать это.

Ник послушно пробежал лист глазами. Это было… было…

— Как это понимать?

— Как документ о расторжении брака. А что вас удивляет.

— Удивляет!? Что меня удивляет!? — закипал Ник. — Ваше Величество, я знаю, что Тина ни разу не появлялась дома…

— Она не могла этого сделать. И вы прекрасно знаете почему. Ваши связи представляют серьезную опасность для моей подруги. Но Тина просила меня — и я направила одного из моих агентов. Кстати, агент использовал только маскировочную магию. И опротестовать решение суда вы не сможете.

— Вы воспользовались моим отсутствием, чтобы…

— Чтобы защитить Тину от ваших друзей. Это все, что вы хотели мне сказать? Тогда не смею дольше вас…

— Нет, ваше величество.

— Нет?

— Ваше величество, вы знаете, где сейчас моя жена?

— Нет.

— Я должен в это поверить?

— Это ваши проблемы.

Лирин была так спокойна, что это было больше чем издевательство. Но Ник терпел. Выбора не было.

— А вы можете узнать, где сейчас Вэл?

— Ей не нравится, когда ее называют Вэл. Она предпочитает имя Тина.

— Так можете?

— При определенных усилиях. Как и вы, и ваши волшебники. Но я этого делать не буду.

— Почему!?

— Тина мне этого не простит. Хотя нет. Простит. Но трещина в нашей дружбе стоит слишком дорого для вас. Вы не сможете предложить мне ничего равнозначного.

— Ваше величество…

— Довольно!

Эльфийка прошлась по комнате, шелестя шелком платья.

— Вы хотите отыскать Тину? Ищите ее своими силами. И позвольте сказать, что вас примут без особой радости. Ваша бывшая, подчеркиваю, бывшая, жена жива, здорова и находится с человеком, которому я полностью доверяю. Надеюсь, они станут не только друзьями. Они отличная пара.

— Вы готовы сосватать ее с «ужасом вэари»!? — взбеленился Ник. От того, чтобы наброситься на эльфийку и надавать ей оплеух, его удерживал только инстинкт самосохранения. Лирин была не самым сильным магом, но статус королевы… Малейшее нарушение протокола, капелька враждебности — и для Ника лучше будет утопиться самому. Во всяком случае, быстрее и безболезненнее. И Лирин это отлично понимала.

— Нет. С Роном Джетлиссом, моим другом и другом моего отца. Человеком, которого я очень люблю и которому готова доверить свою жизнь и честь.

— Он преступник. И моя жена тоже может быть наказана. Я не хочу, чтобы ее…

— Этого и не будет. — ледяным тоном оборвала его королева. — Сколько вы еще будете занимать мое время?

Ник понял, что дешевле уйти сейчас. Он покорно раскланялся и зашагал к двери. Но на пороге остановился.

— Прошу вас, если что-то, как-то.… Дайте мне знать! Я не враг Вэл! Я ее люблю!

— Это ваши проблемы. Прощайте.

Ник вышел, хлопнув дверью.

Лирин криво улыбнулась и принялась просматривать бумаги. Еще чего не хватало! Посадить Тине на хвост этого болвана? А вместе с ним Верховного вэари и его гвардию? И его противную дочурку? Еще чего не хватало! И что Тина могла найти в этом напыщенном недовэари? Хотя… Лирин полагала, что Тина, будучи одарена от природы, чувствовала магию в своем муже. Тянулась к ней, даже не замечая, прочих недостатков Ника. Но сейчас, когда Тина обрела свою СИЛУ, такой муж был ей просто вреден. И Лирин всерьез надеялась, что Тина завяжет серьезные отношения с Роном Джетлиссом. Потому что они как раз подходили друг другу. Во всяком случае, тот Рон, которого помнила эльфийка.

* * *

Некромант сидел в своей библиотеке и сосредоточенно перебирал толстенные фолианты. Ему нужны были все сведения о листэрр, которые он только мог разыскать. А лучше — еще больше. Надо отдать магу должное, он не собирался удирать без боя. Да, он испугался Тины-ви-элль до… в общем, испугался. Но разве это повод оставлять обжитый мир? Мир, в котором все устроено так, как ему нравится. Мир, где никто не посмеет противиться его воле. Мир, в котором он — самый могущественный, да и, пожалуй, единственный маг?

Да пусть хоть десяток листэрр явится к нему в гости! Зомби им в задницу! И повернуть три раза!!! Он будет сражаться! И для начала соберет всю свою армию!

Стена библиотеки засветилась. Некромант уставился на нее — и чертыхнулся. В камне проявлялись контуры листэрр.

— Осталось два дня, — произнесла она.

Контур расплылся и исчез.

Некромант помянул всех листэрр кротким словом — и отправился в лабораторию, рассылать сообщения по городам. Надо было собирать армию.

* * *

Мы с Роном переглянулись — и хлопнули друг друга по ладоням.

— Действует!

— Еще бы! План-то мой!

— От скромности ты не умрешь.

— Я, — надменно проинформировала я Рона, — само совершенство. Умна, красива, невероятно обаятельна, а сообразительности и изворотливости у меня на тысячу человек хватит! Тебе досталась самая лучшая женщина этого и всех соседних миров! Цени, несчастный!

— Кто — несчастный!? Я — несчастный!?

Рон с возмущенным воплем повалил меня на траву и удобно разместился сверху!

— Да ты меня просто не ценишь! Тебе выпало огромное счастье — получить в партнеры самого Великого и ужасного…

— Гудвина, — ехидно вставила я.

— Гудвина?

Рон на секунду растерялся, и я ловко спихнула его на траву и улеглась сверху.

— Ага. В нашем мире был такой… сказочный персонаж. Клоун.

— Клоун!? Я — клоун!? Ну, погоди, ты мне заплатишь за оскорбления!!!

— Уже трепещу!

— Сейчас проверим, — руки Рона нагло пролезли под мой свитер — и я затрепетала.

К обсуждению некроманта мы вернулись только пару часов спустя.

— Думаешь, он решит драться?

— Наверняка. Он тут боролся, обживался, а потом приходит какая-то листэрр — и он вынужден убираться ко всем чертям?! Я бы не согласился.

— А я бы не стала бороться.

— Неужели? А кто сцепился с верховным вэари из-за мужа?

— Это другой вопрос! Я знала, что могу победить!

— Он тоже знает, что шансы есть. Если бы речь шла о листэрр, они делились бы как семьдесят к тридцати.

— В чью пользу?

— Листэрр, разумеется.

— Рон, я кое о чем хотела тебя попросить.

— Да?

— Если со мной что-то случится, ты ведь навестишь вэари?

— Разумеется.

— Ты не мог бы рассказать, что у меня все было прекрасно? И что мне было наплевать на них с высокой колокольни?

— Могу. А откуда такие пораженческие настроения?

— Понимаешь, обычно я была или одна — или самая сильная. А сейчас рядом со мной ты, а я не привыкла, когда рядом есть кто-то более самоуверенный.

— Тина, успокойся. Все будет хорошо.

— Обещаешь? — жалобно спросила я.

— Хвостом клянусь! А сейчас расслабься. Если мы решили раскатать Некроманта, мы должны будем действовать в паре. Прости, но у тебя опыта боевых действий вообще нет.

— За правду не извиняются.

Чего уж там, пока у меня был только опыт выживания. А точнее, вспоминая мои приключения, можно сказать, что я изо всех сил пыталась совершить самоубийство, а мне этого сделать не давали.

— Тогда выслушай мои предложения. Мы будем действовать по моему плану. Я сделаю несколько амулетов, которые помогут нам эффективно управлять нашей совместной силой. И согласуем несколько жестов. Чтобы знать, что и когда применять. Согласна?

— Разумеется. Руководи.

Не знала я, на что соглашаюсь. Поспать удалось всего часа четыре. Хорошо, что это были самые темные часы, и я смогла как следует выспаться. Потому что на рассвете Рон опять поднял меня — и мне пришлось повторять все заново.

Учить материал за сутки до экзамена для меня было не в новинку. Поэтому все и получилось.

Глава 22

Некромант сидел в своей ложе. И выглядел как человек, которого обкормили лимонами с солью. Лица его я не видела, но было что-то такое в его посадке, в движениях, в манере наклонять голову к плечу. Наверняка под капюшоном на его губах играла мерзкая улыбка. Эх, кирпич бы мне! Или плиту. Гранитную. С надписью!

Площадь казней чем-то напоминала стадион «Динамо». Такая же большая чаша, только вместо зеленой травки — черный камень. А вместо неудобных скамеек — еще более неудобные каменные ступени сантиметров пятьдесят высотой и столько же шириной. То есть если сядешь, то облокачиваться придется на чьи-то ноги.

Нам придется быть особенно аккуратными. Если начнется паника, жертв будет — кошмар!

Мы с Роном твердо решили прибить сегодня Некроманта. Что до его слуг — будем вылавливать поодиночке. Скелетов всем миром затопчем, вампиров частично привлечем на службу, частично тоже изничтожим — посмотрим на их поведение. Зомби вообще сожжем — и пустим на удобрения. Рон как раз составил очень подходящее заклинание.

И вот — на арену выгнали людей. Они шли медленно, некоторые шатались, я разглядела у них укусы и поняла, что потом их придется серьезно лечить. Вампиризм — штука заразная. Почти как СПИД. Только последствия немного лучше.

Рядом со мной выругался Рон.

— А?

— Тина, ты должна будешь заняться заключенными. Видишь?

— Что?

— С другой стороны арены ворота. Там дикие животные или что-то похуже.

У меня дыхание перехватило. Сволочь!!! Спустить на беспомощных людей голодное зверье!?…!!!

Печатных слов просто не осталось. Даже в древнем Риме до такого не додумались. Хотя… Меня ж там не было?

…!…!!…!!!

— Займусь.

— Очень надеюсь. Ну? Пошли?

— Вперед, сэр рыцарь!

Рон скорчил мне проказливую рожицу и подмигнул. И мы прыгнули.

* * *

Для первого появления мы выбрали марш «Прощание славянки». Рон хотел обойтись без музыкального оформления, но я настояла. При удаче это могло дать нам пару минут, чтобы войти и представиться. А то и нанести первый удар.

Музыка грянула на весь стадион так, что люди подпрыгнули. А прямо напротив ворот с дикими животными открылась простенькая дверь. Прямо в чистой стене, в которой до этого ничего не было. И появилась я.

Ради такого случая я даже отказалась от любимых джинсов и отдала предпочтение коротенькой юбочке — лейкопластырю и майке — два шва, три разреза. И обвешалась кучей украшений. Во-первых, надо было спрятать сделанные Роном амулеты, а во-вторых, государственный переворот заслуживал определенной формы одежды.

Все остолбенели.

Я подняла голову и оглядела трибуны. Общие впечатления можно было выразить одним словом — «столбняк»! Некромант тоже прибалдел — и я воспользовалась этим.

— Дамы и господа, позвольте представить вам истинного виновника торжества! Арэсти Эрнальт!!!

Грянули фанфары.

Рон легко материализовался рядом со мной.

— Арэсти Эрнальт, последний из Эрнальтов, сын принцессы Верены, которую успели спасти верные слуги. Все доказательства будут предъявлены любому из заинтересованных лиц до коронации! Приветствуем короля, народ! Аплодисменты!!!

Оваций мы не дождались. Люди просто ошалели. Зато Некромант наконец пришел в себя. И первое, что он сделал — указал на меня своим вампирам. Клыкастики бросились ко мне вместе со своими подчиненными — скелетами и зомби.

Жаль. Придется их всех перебить. Я деликатно отодвинула Рона себе за спину, как и должна была сделать листэрр. Чтобы не рисковать. И ощутила, как в меня полетело какое-то заклинание. Глупый. Методы борьбы с людьми — одни, с листэрр — совсем другие.

Сейчас я его…

* * *

Из хроник Эрлина

Записано в пятнадцатый день сезона Золотой листвы Дарианом Ревельтом с личными комментариями Тины-ви-элль. Исключительно для прочтения особами крови Эрнальтов. Ослушание карается смертной казнью.

Как прекрасна ночь, оборачивающаяся ясным днем, закат, оборачивающийся рассветом, безнадежность, сменяющаяся светлой радостью, неволя, навсегда исчезающая перед прекрасным ликом свободы. Волей судьбы, я, Дариан Ревельт, пишу, дабы мои потомки и потомки моих детей знали о дне, когда в Эрлине опять воцарились Эрнальты.

Кровь богов, кровь Эрнальтов, кровь синеглазых*.

— Считалось, что глаза именно такого, невероятно синего оттенка могут быть только у потомственных Эрнальтов. Как ни странно — исторический факт. По мнению Тины-ви-элль, направленная генетическая мутация, которой придется долгое время оставаться неисследованной. (Комментарии Тины-ви-элль).

Я был одним из тех, кому маг Ариан доверился с самого начала. К счастью, я не жил в Риальте, иначе меня постигла бы судьба ее жителей. Тогда кровь Эрнальтов еще не пробудилась — и Его Величество Арэсти Второй еще не знал, на что способен. К счастью, кровь Эрнальтов пробудилась до того, как нас уничтожили.

Это были ужасные два дня. Некромант каким-то образом узнал о последнем живом Эрнальте — и поспешил избавиться от него. Риальта была подвергнута мерзкому обряду, о котором Некромант нам не рассказывал, а Его Величество сказал, что это было больно, страшно — и он почти умер. Как объяснил Его Величество, обряд состоял в том, что из человека выпускалась по капялм вся кровь. За счет полученной при этом силы, Некромант вызвал в наш мир отвратительных существ из Пустынного мира*.

— Местное наименование мира мертвых. Что-то вроде ада. Согласно одной из религий Эрлина, те, кто при жизни был белым, пушистым и уступал старушкам место в троллейбусе, после смерти попадает в Высший мир, где получает много всего хорошего. А тот, кто при жизни был бякой, попадает как раз в Пустынный мир, где тоже получает… много, — но по заслугам. Полагаю также, что название «Пустынный» происходит не от слова «пустыня», но от слова «пустота», т. к. упоминание великой Пустоты встречается во многих священных книгах данной религии. (Комментарии Тины-ви-элль).

Риальта была уничтожена, последний из Эрнальтов умирал — и послал ЗОВ. И Тина-ви-элль откликнулась. Кто она такая, чем занималась и как овладела такой силой — до сих пор остается неизвестным*.

— И будет неизвестным! Еще не хватало — рекламу всяким разным делать! Нет уж, меньше знаешь, крепче спишь! (Комментарии Тины-ви-элль).

Тем не менее, мир Эрлина обязан ей больше, чем многим другим. Ибо она спасла последнего из Эрнальтов, предотвратив катастрофу*.

— А уж сколько его до меня спасали! (Комментарии Тины-ви-элль).

Тем временем, злокозненный Некромант, ошибочно полагая последнего из Эрнальтов мертвым, приказал своим исчадиям пустоты*…

— Вампиры, скелеты, зомби. С оборотнями наш Некромант связываться побоялся. И правильно. Публика очень ненадежная — всегда себе на уме. (Комментарии Тины-ви-элль).

…уничтожить всех, кто остался верен законной династии. Предал же нас Итвор Ретан, коего и поразили за это светлые боги — разум его помутился и он постоянно кричит от ужаса, словно видя что-то кошмарное перед собой*.

— Перестарались. С кем не бывает? (Комментарии Тины-ви-элль).

Нас схватили и, проведя, пустой дорогой*,

— Всего-то-навсего телепорт. Некромант, хоть и сволочь был, но сетку порталов наладил качественно. Теперь они поступили в собственность короны, и за минимальную плату ими может воспользоваться любой человек. За неимением самолетов и пароходов. Быстро, удобно, экологически чисто. Очень рекомендую. (Комментарии Тины-ви-элль).

…заперли в темнице, пообещав, что убьют без суда и следствия, как посягнувших на верховную власть. Казнь была назначена на утро пятнадцатого дня сезона Золотой листвы. Известно мне также, что ко многим их моих товарищей по несчастью ночами являлись богомерзкие порождения пустоты, именуемые вампирами*,

— Ишь как припечатал! И это еще очень мягко. У других людей вообще печатных слов на вампиров не нашлось. Поторопилась я заявлять насчет службы закону и использования клыкастых на благо народа. Любая попытка приведет только к смерти вампиров. Люди очень отрицательно к ним относятся, и винить их за это сложно. (Комментарии Тины-ви-элль).

…и сосали кровь, а так же творили над ними разные непотребства. Ко мне же никто не явился, потому что стар я и слаб здоровьем. Видят Боги, я мечтал умереть до казни, но провидение оказалось милосердно ко мне! И я узрел возвращение Истинного Короля*!

— Возвращение Государя! Часть пятая, внеплановая! Смотрите в реальной жизни! (Комментарии Тины-ви-элль).

Нас вывели на арену, где и намеревались затравить. Злокозненный Некромант любил развлекаться тем, что спускал на приговоренных толпу плотоядных живых мертвецов*,

— Зомби, нуждающиеся в материальной подпитке. Иначе они начинают разлагаться. И еда — действительно один из способов. Остальные, простите, перечислять не буду. Боюсь, что меня стошнит на исторический документ. (Комментарии Тины-ви-элль).

…и наблюдал за этим отвратительным действием. Сгоняли туда и людей, чтобы те знали, какая судьба ждет их при ослушании. Довелось мне один раз присутствовать при этом кошмаре. И, к стыду своему, я упал в обморок, не увидев и половины того кошмара, который творился на арене. У меня была единственная надежда, что я умру раньше, чем почувствую, как меня будут разрывать на части и поедать заживо*.

— Мясо — зомби, сила от мучений и ужаса людей — Некроманту. (Комментарии Тины-ви-элль).

Некромант собирался выпустить своих тварей, когда с неба послышались звуки музыки, прекраснее которой я не слышал в своей жизни*.

— Автор марша был бы очень тронут. (Комментарии Тины-ви-элль).

И из ниоткуда появилась женщина, прекраснее которой я в жизни не видел*.

— Как это мило! О, я едва удерживаюсь от благодарных рыданий! (Комментарии Тины-ви-элль).

Ее слова навсегда останутся в памяти тех, кто пришел на казнь. Она заговорила и голос ее был прекраснее голоса небесного вестника*.

— Ах! (я просто не успеваю вытирать слезы умиления!) (Комментарии Тины-ви-элль).

— Дамы и господа, позвольте представить вам истинного виновника торжества! Арэсти Эрнальт!!! — провозгласила она.

Несколько секунд мы стояли, не в силах даже дышать. А потом рядом с ней из ниоткуда появился молодой человек. Точная копия старого короля.

— Арэсти Эрнальт, последний из Эрнальтов, сын принцессы Верены, которую успели спасти верные слуги. Все доказательства будут предъявлены любому из заинтересованных лиц до коронации! Приветствуем короля, народ! Аплодисменты!!!

И тут злокозненный враг отдал приказание своей нечисти.

Но Его Величество и Тина-ви-элль не растерялись. Его Величество отошел на шаг, чтобы не мешать своей соратнице. Тина-ви-элль, напротив, шагнула вперед, вызывая удар на себя. Бросились на нее порождения пустоты, но отважная воительница не приняла боя. Сочла она недостойным скрещивать свой меч с этой мразью*.

— Особенно учитывая мою (чего уж там!) клиническую неумелость в обращении с мечом. (Комментарии Тины-ви-элль).

Она шагнула вперед — и легко оторвалась от земли. И из рук ее полился странный неприятно пахнущий дождь. Порождения пустоты попадали под него — и тут же начинали чернеть, корчиться — и рассыпаться в прах*.

— Ничего особенного. Просто царская водка плюс несколько органических кислот.

Отлично растворяет все, что попадет под струю. (Комментарии Тины-ви-элль).

Попутно вокруг нее возник прекрасный золотой ореол. Раз за разом метал в нее свои черные заклятия Некромант, но ни одно не достигало цели!*

— Примитивное «зеркало», просто исполненное очень сильными мастерами. Мы сделали его ночью, ориентировали на типичную некромантию и закрепили на браслете. Все, что направлял на меня Некромант, благополучно отражалось на него. А чтобы перебить заклинание, созданное двумя вэари, тем более такими, как мы — это даже не смешно! Нужно не меньше десятка таких Некромантов. (Комментарии Тины-ви-элль).

Тем временем Арэсти Эрнальт пробежал по арене, подскочил — и взлетел в воздух. И оказался прямо перед ложей Некроманта. Он с яростью орудовал мечом, пробиваясь к врагу. Понял негодяй, что не выстоять ему — и решил перед смертью отомстить невинным людям*.

— Вообще-то он хотел отвлечь внимание и сбежать. Но — увы. У нас были другие и очень серьезные намерения. (Комментарии Тины-ви-элль).

Он усилием мысли открыл ворота, за которыми скрывались его плотоядные зомби — и бросил в бой последний резерв.

И показалось нам, что все потеряно. Мы впали в отчаяние. Вампиры нападали на отважную воительницу, уворачиваясь от ее оружия. К счастью, пока ни один не смог дотянуться до нее. И тогда грянул голос с небес. И голос Законного короля рек:

— Останови свою стаю!

К стыду своему, не могу я описать, как Арэсти Эрнальт добрался до ложи Некроманта, ибо все внимание мое было поглощено сражением отважной Тины-ви-элль*.

— Зато я могу. Пока все эти паразиты набрасывались на меня, Арэсти стоял смирно, чтобы его не воспринимали, как врага. А когда вся нечисть набросилась на меня, он просто взлетел — и поздоровался с узурпатором. (Комментарии Тины-ви-элль).

Дрогнули исчадия пустоты, но не растерялась отважная воительница — и многие пали под ее руками, прежде, чем Арэсти Эрнальт полоснул Некроманта по горлу — и поднял голову врага за волосы, показывая народу.

Начало тут падать и развеиваться в прах мерзкое воинство узурпатора*.

— А вот это — брехня! Падать они падали, см. учебник некромантии от Рона Джетлисса, зомби и скелеты были привязаны к Некроманту заклятием — и поэтому отбросили копыта вместе с хозяином, но вот чтобы развеиваться… Лучше бы они развеялись по ветру, потому что сразу после смерти они начали разлагаться. Скелеты еще ничего, смел в совочек и выкинул, а вот зомби смердели просто невыносимо. Сами понимаете, даже несвежий кефир нюхать неприятно, а тут несвежие трупы, да еще в таком товарном количестве. (Комментарии Тины-ви-элль).

К сожалению, разлетелись в разные стороны богомерзкие исчадия пустоты, вампирами именуемые, и не один год пройдет еще, пока их не выловят. Но рано или поздно их уничтожат. И народ вздохнет свободно*.

Очень за него рада. (Комментарии Тины-ви-элль).

* * *

Мы с Роном сидели в спальне и смотрели на огонь. Позади остался чертовски долгий день. После того, как Рон поднял отсеченную голову некроманта за волосы и показал народу, надо было сделать так много, так невероятно много! Надо было освободить всех заключенных столицы. Рон на скорую руку формировал из освобожденных отряды добровольцев и рассылал их по городам. С зомби и скелетами в тех городах произошло то же самое, что и в столице, но вампиры никуда не делись, хотя и почувствовали смерть хозяина. Наверняка. Кто-то разумно решил свалить подальше от разборок с угнетенным народом. А вот у кого-то другого ума не хватило. Эти кретины решили, что теперь они могут установить свою диктатуру. Вот для таких и нужны были мы с Роном. И отряды. Надо было выпустить из тюрем всех, кто там сидел. По всей стране. Конечно, вместе с невинными мы выпускали и чертову прорву преступников и уголовников. Но с такими мы справимся. Опять переловим и повесим без всяких разговоров. Мы им, понимаете ли, даем второй шанс на жизнь, а они опять за старое?! Фиг им, а не прощение!

Завтра мы собирались связаться с магами других стран. Тот самый маг Ариан, сильно постаревший и сдавший за это время, но как никогда бодрый и радостный обещал нам помочь в этом благом начинании. Мне было очень неприятно, что придется ему врать, но — куда деваться? Иногда просто нет выбора. И ему вовсе необязательно знать всю правду обо мне и вэари. И тем более об Арэсти Эрнальте.

Весь день, растянувшийся в ночь, а потом и еще один день, мы формировали отряды добровольцев, снабжали их амулетами и отправляли по городам. Амулеты были двух видов. Первые были призваны защитить от вампирских чар, вторые — дать нам знать, если что-то пойдет не так. Разумеется, пошло. Три раза. И все три раза мы с Роном выезжали на место происшествия. И — увы! — каждый раз оказывалось одно и то же. В самых крупных городах — Веране, Каассе и Тисольте, там, где вампиров было до сотни, эти кровопийцы решили, что теперь пришла их власть. В двух городах наши отряды просто перебили, прежде, чем явились мы см Роном и быстро навели порядок. В Тисольте же предводитель нашего Отряда Освобождения оказался умнее — и сразу дал нам знать, что дело неладно. Во всех трех случаях мы с Роном действовали одинаково. Рон орудовал мечом, как мясник, кроша вампиров в кровавый салат. Я поливала их кислотой и лупила телекинезом, заставляя терять ориентацию так, что они становились легкой добычей для Рона. Считая наши потери, можно сказать, что все прошло просто отлично. Погибли еще двести двенадцать человек. Были убиты триста шестьдесят два вампира. Из них около трехсот прикончили мы с Роном. Но устали мы, как черти в аду.

И только сейчас чуть-чуть смогли расслабиться.

Распорядитель церемоний, с радостью принесший Рону клятву верности, успел приготовить для нас несколько комнат, но остальной замок предстояло еще отремонтировать. Некромант, проявив бездну вкуса, оформил все в траурно-черных, багрово-красных и пепельно-серых тонах. В итоге, нормальный человек чувствовал себя в королевском дворце, как на кладбище.

— Вы даже не представляете, с каким удовольствием мы впустим сюда свет, тепло и веселье, — поделился со мной распорядитель.

Я очень даже представляла. Проводить свой рабочий день в таких декорациях? Рехнешься, не дожив до пенсии!

— Ты о чем-то задумалась? — спросил Рон.

Большая ладонь мягко поглаживала мои волосы. Я потерлась щекой об его плечо и вздохнула.

— Устала. А думала я о нашем распорядителе.

— Господин Тоскано?

— Именно.

— И что?

— Ему тоже предстоит чертова прорва работы.

— Меньше чем нам.

— Согласна. А впереди еще вэари…

— Знаю. Но отложить не получится. Ты выдержишь?

— Попробую.

— Если хочешь, я освобожу тебя от большей части обязанностей. Ты не должна так переутомляться.

— Я много чего не должна. А сейчас… Рон, ты уверен, что мы сможем стать хорошими правителями?

— Вряд ли. Маги вообще не слишком хорошие правители. Но я считался хорошим организатором.

— То есть?

— Главное — это подобрать нужных людей и поставить их на нужные места. Тогда работа короля будет заключаться только в проверке и контроле. И тут наша магия окажется незаменимой. Мы же всегда сможем выяснить, правду человек говорит — или лжет. Сможем просто дать Эрлину потихоньку развиваться и восстанавливаться, а сами займемся в свободное время изучением магии. И твоим обучением.

Вот на этот счет меня терзали сильные сомнения. Я не думала, что все пойдет так радужно, но пока не возражала.

— И ты полагаешь, что мы сможем это провернуть?

— Мы? А я что — уже успел жениться?

— А ты не собираешься сделать из меня честную женщину?

— А разве это возможно?

Я извернулась и попыталась дернуть его за ухо.

— Негодяй!

— Знаю. Ты уверена, что сможешь сделать из меня честного мужчину?

— А разве это возможно? — фыркнула я. — Хорошей же мы будем парой, если не убьем друг друга в первые двести лет. Рон!

— Что?

— А как же дальше?

— Что — дальше?

— Ну, срок жизни смертного человека — лет сто. Мы можем прожить вдвое дольше. Но рано или поздно надо будет передать Эрлин нашим детям. А они ведь тоже будут вэари…

— Не все.

— Не все?

Теперь я ничего не понимала.

— Дело в том, дорогая, что перед смертью некромант успел нас проклясть.

— Да-аа! И когда?

— Когда я отрубил ему голову, он заговорил. Знаешь, так многие делают. Жаль, теперь не получится его помучить, ну да черт с ним.

— Рон! Что он сказал!?

— Пожелал мне увидеть смерть своего первенца.

Я почесала нос.

— С тем же успехом наш первый сын может родиться вэари и свалиться в колодец.

— Я успел наложить ограничения, малышка.

— Это как?

— Ну, вот так. Проклятие недействительно без ограничений. Иногда можно прервать его, убив того, кто тебя проклинает, но если это не получается.… - Я ничего не понимала, и Рон снизошел до объяснений. — Вот так, например. Чтоб у тебя рождались мертвые дети, пока ты не напьешься воды из священного колодца. Или — чтоб тебя от вина всю жизнь мутило. В первом случае ограничивающее условие, во втором случае — установленный срок. Если это действительно проклятие, его можно снять. А во втором случае можно еще наложить условие. Скажем так. Чтоб тебя всю жизнь от вина мутило, пока твой сын добровольно сто литров вина в речку не выльет. Условие может быть каким угодно. И когда Некромант нас проклял, я дополнил его условие своим. Он сказал, что я увижу смерть своего первенца, а я сказал, что это будет, если он родится смертным от двух вэари.

— Что!? Это получается, что мой ребенок умрет раньше меня!?

Рон крепко притянул меня к себе.

— Не загадывай, маленькая. Не надо. Жизнь длинная. Мы не знаем, что будет впереди. Надо просто ждать и надеяться.

Я ткнулась носом ему в плечо.

— Надеяться? На что? Проклятие сбудется, ведь так? Это же не Ванька с огорода, а серьезный некромант. И наш сын умрет…

— Тина! — Рон взял меня за плечи и сильно встряхнул. — Посмотри на это с другой стороны. Наш сын вырастет человеком. Он женится — и Эрлином снова будут править Эрнальты. Обычные смертные. Но за это придется чем-то платить. Мы всегда платим по счетам. А если не мы, то наши потомки. Их дети. И дети их детей. И проценты нарастают на наш долг с каждым новым поколением. Это закон жизни. Жестокий закон великой спирали эволюции. Лучше уж расплатиться самим, пока счет не стал непомерным.

— Думаешь, от этого менее больно!?

— Нет. Но разве у нас есть выбор?

Выбора не было.

— А скоро нам к вэари?

— Чем скорее, тем лучше. Лучше всего — послезавтра.

— Не поняла?

— Чего?

— Вот ничего и не поняла. Общее же собрание еще не скоро, по местному времени?

— Тина! — Теперь в голосе Рона звучало нетерпение. Как у учителя, который объясняет второкласснику принципы сложения. — Ну кто тебя пустит на собрание? Не смеши мои тапочки!

— А кто сказал, что я спрашивать буду?

Рон закатил глаза к небу, получил подзатыльник, чтобы не корчил тут профессора — и перестал валять дурака.

— Тина, это общее собрание всех, ВСЕХ вэари. Прикинь, какая там охрана?

Я прикинула.

— Охрененная. Не справимся?

— Можем и справиться. Если ничего за последнее время не изменилось. Только вот теперь Таись будет наготове. Это раз. Как только мы снимем охрану, поднимется звон. Нас просто сомнут числом, повяжут — и мы окажемся вместе с тобой в каком-нибудь медальоне.

— Воссоединенные душами.… Как романтично!

На этот раз подзатыльник достался мне.

— Видал я такую романтику.

— А ты не хочешь воссоединяться со мной душами?

— Хочу. Но лучше это делать в кровати, а не в медальоне, где и ноги-то вытянуть некуда.

— По причине их отсутствия, — поддакнула я. Но Рон был прав вдоль и поперек. Я недооценивала всю сложность задачи.

— А что делаем тогда?

— Мой план таков. Ты можешь связаться с Лирин?

— Спрашиваешь.

— Вот сейчас ты это и сделаешь.

— Нет.

— Почему?

— Мы можем поставить ее в неудобное положение. Как королева, она обязана отчетом слишком многим. Готова поспорить, после того, как я сбежала с твоим медальоном, Таись перерыл все знакомые тебе миры и всех знакомых волшебников. И эльфы не стали исключением.

— Так я же не предлагаю просить ее о помощи. И вообще, Таись думает о тебе, как о балбеске. Об обезьяне с гранатой. Вот и давай воспользуемся этим.

— Хорошо. Как?

— Ты связываешься с Лирин. И спрашиваешь ее о муже.

— О чьем?

— Тина, не тупи! О твоем бывшем.

— Допустим. Дальше что?

— Если он на свободе, тебе срочно нужно с ним встретиться. Лишнего не говори. Не знаю, кто сможет прослушать личный разговор королевы эльфов, но если речь идет обо мне, Таись на все способен.

— Я бы тоже на его месте за свой зад боялась.

Рон ухмыльнулся так, что мне даже страшно стало. Улыбаться у него получалось плохо. Его новое лицо принадлежало человеку, который не ведал зла. А может, и ведал, но не столько, сколько вынес Рон. И не такого. Арэсти познал истинное отчаяние только перед смертью. Рон познавал его несколько тысяч лет. И я замечала, как прямо на глазах меняется юношеское лицо. Сжимались крепче челюсти, пролегали новые морщинки, разглаживались старые, а в глазах появлялось что-то новое. И кое-где в рыжих прядях блестели белые нити. Смерть и воскрешение так просто не проходят.

— Если Таись сумел проследить за разговором Лирин, он сразу нагрянет сюда. То есть не сюда, а в мир, из которого мы будем говорить. Если нет, ты спрашиваешь, как связаться с мужем. Если он на свободе.

— А если нет?

— Придется телепортироваться к тебе домой.

— Зачем?

— Чтобы оставить след. Таись пойдет за нами и попадет в ловушку. Но проще использовать твоего бывшего мужа. Таись пойдет за ним — и в лапки к нам.

— Как-то это гладко получается. Папа, я медведя поймал. Так веди. Так не пускает. Мы в таком положении не окажемся?

— Надеюсь, что нет. Я тут порылся в лаборатории у Некроманта. Такие штучки нашел! С их помощью мы с кем угодно справимся.

— План писали на бумаге, да забыли про овраги. А по ним ходить.

Рон пожал плечами.

— Возможно, что без срывов не обойдется.

— Стопроцентно.

— Я подстрахуюсь. Всем, кем и чем могу.

— А можешь ты очень немногое.

— А что поделать. Но я уверен, что мы выиграем.

Я возвела глаза к небу.

— И этот человек называет меня безрассудной!? Я, с его подачи, собираюсь сунуть голову в пасть верховному вэари — и я безрассудная?

— Рассудная, рассудная, успокойся. Тем более, что твоя голова у него во рту не поместится.

Я фыркнула еще раз.

— Хотела бы я посмотреть на его лицо, когда он понял, что медальон разрушен.

В голосе Рона звучало такое, что я вздрогнула.

— Я бы тоже этого хотел. Очень.

И не только посмотреть, но и потрогать? А что поделать? Вряд ли на его месте я бы стала доброй и всепрощающей.

— Пойдем спать, — оборвал мои размышления Рон. — Завтра с утра начнем претворять наш план в действие.

Он заметил мою реакцию и теперь пристально наблюдал за мной. Синие глаза впивались в мое лицо, пытаясь отыскать там что-то… Что!? Не знаю. Я плохо умею скрывать свои чувства, а в тот момент я просто понимала Рона. Не осуждала, не боялась, не испытывала отвращения. Просто понимала и доверяла. Кажется, до Рона это тоже дошло, потому что он улыбнулся краешком губ, легко вскочил с кушетки и протянул мне руку.

Несколько секунд я смотрела на его ладонь. Рон постоянно спрашивал меня — с ним я или против него. Спрашивал словами, движениями, поступками. Часто — неосознанно, но ответ всегда был один и тот же. Глупо с моей стороны, но я вложила свои пальцы в аристократическую руку Арэсти Эрнальта — Рона Джетлисса.

Я доверяю тебе, Рон.

Глава 23

Сеанс связи мы решили провести из мира, в котором Рон когда-то творил свои подвиги. А именно — убил тех сто с хвостиком вэари. Координаты этого мира он отлично помнил, и переход прошел без проблем. Теперь мы стояли у подножия старинной башни. То есть раньше это была башня, а сейчас просто груда кирпичей.

— Здесь ты и получил свое прозвище?

— Здесь они и проводили свои эксперименты. Твари!

В голосе Рона была дикая, чудовищная ярость. Я положила руку ему на плечо.

— Расслабься. Их больше нет. А с Таисем ты разберешься очень скоро. За дело?

— Ты пока связывайся с Лирин, а я установлю ловушки. Идет?

— А моя помощь?

— Не стоит. Я справлюсь.

— Да я и не сомневаюсь. Просто я должна знать, чтобы самой не вляпаться.

— Тина, их установка займет от силы минут двадцать. А показать их тебе — пять минут. Я же рассказывал. Столько времени у нас будет. Работай, не препирайся.

Рон определенно был на взводе. И я не стала с ним спорить.

— Хорошо. Иди. Я приду позже.

Рон быстро поцеловал меня в щеку и отправился к развалинам. Я потерла висок и сжала медальон, подаренный Лирин. Вызов помчался в мировое пространство. И через несколько минут, в воздухе передо мной появилось объемное изображение эльфийки.

Лирин была очаровательна, как всегда. Золотое платье подчеркивало светлый тон ее волос и белизну кожи. Изумруды на поясе сверкали огнями. Но она рада была меня видеть.

— Тина? Как дела?

— Отлично. А у тебя?

— Мы планируем свадьбу.

— Лет через пять?

— Месяца через три. Сама понимаешь, будущий король эльфов не должен оказаться незаконным.

Я чуть слюной не подавилась.

— Лирин! Я так рада!!! А Лефроэль уже знает?

— Нет. Пока.

— Ты что!? Скажи ему немедленно! Он тебя на руках носить будет!

Лирин ухмыльнулась.

— Скажу еще, успею. Чего звонишь?

— Дела, дела… Я же не смогу побывать на твоей свадьбе, пока на меня не прекратят охоту.

— Очень здравая мысль.

— Поэтому.… Не знаешь, моего бывшего выпустили?

— Выпустили. Он сюда являлся, просил аудиенции.

— И что?

— Я ему дала.

— Надеюсь, по шее?

Лирин, немного знакомая с российским сленгом, пожала плечами.

— Не могла же я изменить Лефроэлю. Пришлось отчитать и выкинуть. Кстати, что ты в нем нашла?

Я пожала плечами.

— Он единственный, кто мог меня не удавить после трех минут общения. С Ником мне не приходилось корчить из себя пай-девочку.

— А, ну тогда понятно. А что он тебе?

— Мне нужно с ним поговорить.

— Очень?

Лирин сдвинула брови.

— Тина, он сказал, как с ним можно связаться и даже оставил медальон, если ты решишь выйти на связь, но ты должна понимать, какой за ним будет хвост!

— Офигенный! — весело подтвердила я. — И что?

— Надеешься отбиться?

— Очень надеюсь.

Я намекающим жестом коснулась груди.

— Ты так в себе уверена?

— Более чем! Где наша не пропадала, так ведь вылезла!

И я опять коснулась груди. Теперь до Лирин дошло. Она широко улыбнулась.

— Это верно. Где только ВАША не пропадала. Я могу за тебя связаться с Ником. Что передать?

— Лирин, ты знаешь, как сейчас называется мир… мир Релаорн. В старой системе эльфийских координат он носил номер 17-а-23 киэран-56 эллистен.

Лирин почесала нос.

— Да мы систему координат уж лет пятьсот не меняли. Тысяч. Как назывался, так и называется.

— Отлично. Передай Нику, что я буду его ждать в этом мире в течение трех часов по вашему времени. А потом должна буду уйти. Скорее всего — навсегда. Ну, добавь там трагизма, лирики, тоски… Ты ж королева, что мне — учить тебя?!

— Еще не хватало! — фыркнула Лирин. — Ладно. Три часа здесь — это как три дня там, так?

— Именно. Это мир с очень быстрым течением времени.

— А как он там тебя найдет?

— Пусть ищет у места самого страшного подвига Рона Джетлисса. Я сейчас там. Понятно где?

— Так — понятно. Сейчас я его найду. Удачи.

— Спасибо.

— Заедешь потом?

— Не сразу, но заеду. А свяжусь сразу, по окончании заварушки.

— Отлично. Жду. Пока.

— Арриведерчи!

Я отключилась и посмотрела на Рона.

— А что теперь?

— Будем готовить сюрпризы. Приятные и очень приятные. Угу?

— Ага. Что делать?

— Для начала иди сюда.

Рон улыбнулся так, что его без разговоров сняли бы на развороте «Плейбоя».

— Зачем? — подозрительно спросила я.

— За надом. Я тебе покажу, как ставить защиту. А ты что подумала?

— Извращенец, — пробормотала я. — Спрашивается, зачем магам нужны красивые девушки! Чтобы ставить защиту! Извращенцы!

— Солнышко, ты повторяешься.

— Тьфу!

И я пошла учиться. А что мне еще оставалось. Сами знаете, тяжело в учении, легко на могиле врага.

* * *

Ник был в отвратительном настроении. От Вэл не было никаких вестей. И никаких следов. Никакой возможности найти ее. Раньше — да. Но после сада Двенадцати дев новая вэари стала полностью недосягаема. У нее изменилась аура, изменилась, хотя и не очень заметно, внешность, изменился даже ДНК — код. Куда уж дальше? Дальше было некуда. Поэтому сейчас Ник сидел на кухне их скромной квартирки и накачивался дрянной водкой. Не помогало. Он все равно мучился от невозможности что-либо сделать. Одна мысль о том, что Вэл, такая чуткая, тонкая, беззащитная, может находиться на одном квадратном километре с «ужасом вэари», ввергала молодого волшебника в истерику. И, чтобы не сорваться, он опрокидывал еще один стакан водки. Не помогало.

Вызов отвлек его от мрачных мыслей. И Ник подполз к зеркалу в прихожей с намерением обматерить любого, кто помешает ему напиваться. Но когда в зеркале возникло лицо королевы эльфов, онемел от изумления.

— Ва… ваше величест-тво!?

Лиреанделон рэ-Аллиерэн кавэрэ Меарилэннон брезгливо посмотрела на волшебника.

— Стойте смирно.

В следующий миг Ник почувствовал, как из зеркала вырвалось что-то неосязаемое. Это что-то пронеслось сквозь него могучим вихрем, выметая все последствия опьянения.

— Ваше величество?

— Именно. Молчите и слушайте. Я бы не стала тратить на вас время и силы, но несколько минут назад со мной связалась Тина.

— Вэл!?

— Не перебивайте.

— Да, ваше величество.

— Тина была в отчаянии. Я поняла так, что у нее какие-то проблемы с Роном Джетлиссом и ей требуется ваша помощь. Вы ей поможете?

— Разумеется. Где она?

— Я вам дам координаты этого мира. В нашей системе он называется 17-а-23 киэран-56 эллистен. В вашей — не знаю, но путь я вам покажу.

Ник потер висок. В голове его зарождались нехорошие подозрения.

— А почему она не попросила вас помочь ей? Вы же королева?

Лиреанделон рэ-Аллиерэн кавэрэ Меарилэннон покачала головой.

— Ваша жена гораздо умнее вас. Она понимает, что я в первую очередь королева, а во вторую — подруга. Я могу передать ее просьбу, но я не стану улаживать конфликты между вэари. Это ваши внутренние дела.

— А разве то, что вы делаете сейчас, не есть вмешательство?

— Нет. Тина просто не могла связаться с вами самостоятельно. Это конфиденциальная помощь подруге. Все. Вы пойдете к ней?

— Разумеется.

— Она сказала, что будет в том мире еще три дня. По здешнему времени это около трех часов. Я советую вам поторопиться. Иначе она вынуждена будет уйти.

— Она не сказала, в чем проблема?

— Я в первую очередь королева. И Тина никогда не скажет ничего, что могло бы поставить мне в неловкое положение. Кстати, через три часа я пошлю сообщение верховному вэари. А сейчас у меня очень важные и неотложные государственные дела. Прощайте.

Лирин резко оборвала связь, напоследок коснувшись пальцем зеркала. На гладкой поверхности высветился блестящий узор эльфийского пути в мир 17-а-23 киэран-56 эллистен. Ник несколько секунд смотрел на него, запоминая, а потом ринулся одеваться и собираться.

Если Вэл требуется его помощь, она получит любую!

И, может быть, тогда она простит его?

* * *

Верховный вэари довольно осклабился. У него остается не так много времени, но он прекрасно уложится. Сейчас только возьмет с собой одну маленькую вещицу из заветного сейфа. И они с дочкой отправятся сворачивать головы этой мерзавке и Рону Джетлиссу. Тоже мне, стратеги! Слежку за Ником он установил сразу же — и как только Лирин вышла на связь, тут же узнал о содержании разговора. И прищелкнул пальцами, вызывая Орланду. Вместе они прослушали разговор Ника с эльфийской королевой, и Орланда задала неожиданный вопрос.

— Пап, а ты уверен, что это не ловушка? Думаешь, они не знали, что ты за ними следишь?

Верховный вэари только пожал плечами.

— Дочка, у нас нет выбора. Ты представляешь, что будет, если вся эта история всплывет на ассамблее? Меня лишат места, тебя изгонят или заключат в предмет.… Этого мы допустить не можем, правда ведь?

— Да, папа.

— И потом, Тина еще не настолько искусна. Я полагаю, что она попыталась освободить Рона, но не справилась с этим делом. Тут одной гениальности мало, нужны еще опыт и огромная сила. — Орланда покривилась, но Таись ан-Криталь безжалостно продолжал свою речь. — В связи с этим хочу тебя предостеречь. Тину ты не тронешь.

— Почему?

— Потому. Можешь парализовать ее или ранить, но не убивать, если она тебя не вынудит. Такой материал просто бесценен. И не волнуйся. Своего наказания она не избежит. Просто я растяну его во времени.

Орланда кивнула.

— Хорошо, папа.

Верховный вэари не поверил ей, но выбора не было. Больше он ничего не успевал сделать. Только явиться самостоятельно.

В кабинете раздался тонкий сигнал.

— Что это?

— Ник прыгнул.

— А мы?

— Сейчас я достану одну штучку — и мы пойдем.

— Они убегут!

— За две минуты? Не успеют.

Орланда довольно улыбнулась. Не пройдет и часа, как она навсегда избавится от этой мерзавки Тины! И Ник будет ее! Только ее! Навсегда!

* * *

Мы с Роном едва успели все завершить, когда он посмотрел на небо.

— Твой бывший. Поговоришь с ним?

Я пожала плечами.

— Рано или поздно это придется сделать.

— Мне уйти?

— Зачем?

— Чтобы не попасть под семейную разборку.

Я развернулась, положила руки на плечи Рону и внимательно поглядела ему в глаза.

— Рон, семейные разборки будут у нас с тобой, если ты еще раз скажешь что-то подобное. Ник — мое прошлое. Ты — мое настоящее и будущее, если пожелаешь. Осталось убедить в этом всех остальных. Если ты сам этого хочешь.

— Хочу. Извини меня.

Рон легко дотронулся губами до моей щеки.

— Был неправ. Исправлюсь.

— То-то же! Идем? Нас ждут великие дела!

— Прошу вас, — Рон галантно предложил мне руку. И мы направились от башни.

* * *

Рон был тихо счастлив. Смешно, но это было действительно так. Он был ужасом вэари, он готовился к смертельной битве, он мечтал о мести, но все это почему-то было второстепенным. Таким неважным. И почему только? Хотя ответ был ему известен.

Тина.

Тина-ви-элль.

Его подруга.

Рон и сам не знал, когда влюбился. В тот миг, когда заранее простил ей все, что она пыталась сделать для его спасения из медальона? В тот миг, когда она рассказывала свою историю, и смешно, как обиженный ребенок, надувала губы? В ту секунду, когда сказала, что доверяет ему? И он понял, что Тина не лжет.

Он не знал, когда. Знал только, что с какой-то минуты месть отошла на второй план. Боль и злоба оказались невероятно огромны. И если бы Рон дал им волю, эти чувства выжгли бы ему душу. Но он просто не успел.

Тина умудрилась втянуть его в эту дикую историю с Некромантом, потом повесила ему на шею целое королевство, а потом повисла и сама. И для ненависти не осталось ни времени, ни сил. Как-то она смогла подарить ему новую жизнь и новые цели. И Рон с радостью принял их. Что бы он делал, отомстив? Остался на пепелище с выжженной душой? Что он будет делать сейчас, восстановив справедливость?

Отправится в Эрлин.

Будет править, восстановит страну, женится, будет воспитывать ребенка и обучать свою жену магии. Разве этого мало? Огромная программа на ближайшие двести лет. А там будет и что-нибудь еще. Он может превратиться из «ужаса вэари» в невинно пострадавшего. История знала и не такие случаи. Может путешествовать. Завести еще нескольких детей. Вляпаться в миллион приключений.

Жить! Радоваться! Любить!

Да разве этого мало!?

Рон готов был за это жизнь и душу заложить. Но этого и не требовалось. Просто надо было быть рядом с Тиной. И это было прекрасно.

* * *

Ник стоял на поляне, растерянно оглядываясь по сторонам. Увидев меня, он просиял и бросился, было вперед, но тут же перешел с бега на шаг. Фигура Рона за моей спиной не способствовала выражению нежных чувств. Мы пошли друг другу навстречу и остановились в двух шагах. Ник смотрел на меня с жалобным выражением лица. Он был изрядно потрепан. Под глазами залегли черные синяки, волосы растрепались, он похудел и выглядел в своей зеленовато-коричневой сбруе, как спецназовец. И я не сомневалась, что под ней таится какое-нибудь оружие. Но не боялась. Ни за себя, ни за Рона.

— Вэл? — тихо спросил Ник.

— Ник, — отозвалась я. — Здравствуй.

Это не было прощением. Просто приветствие. И он это понял. Опустил голову и золотые локоны закрыли его лицо.

— Нам надо серьезно поговорить.

— А я думала, нам надо попрощаться?

Забавно, но я ничего не хотела. Ни скандалить, ни спорить, ни ссориться. Мексиканские сериалы в тысячный раз оказались брехней. Когда дело доходит до самой ответственной точки, совершенно не хочется выяснять отношения. Разделаться со всем этим поскорее — и пойти домой. Домой? Да. В Эрлин. Дом — это место, где тебя ждут, где ты нужна, где тебя любят. Где рядом с тобой будут близкие тебе люди. Да, в Эрлине не будет моей матери. Но она-то не пропадет. У нее семья и другая жизнь. Зато рядом со мной будет Рон.

Теплая рука чуть крепче сжала мне плечо.

— Малыш, не отключайся.

— Отвали, вредный Карлсон, — огрызнулась я.

Рон широко улыбнулся.

— Не время уходить в нирвану.

— Это верно, — неожиданно согласился Ник. — Вэл, мы поговорим в другом месте, а сейчас нам надо уйти отсюда. Попрощайся — и идем.

Я фыркнула.

— Это еще в честь чего?

— За мной могут следить.

Рон пожал плечами.

— Почему — могут. За тобой и следили. И следят. Минут через пять нам надо ожидать гостей.

— Тогда тем более надо торопиться!

Ник схватил меня за руку. То есть попытался схватить. Потому что в сантиметре от моей кисти его перехватил Рон.

— Не советую лапать мою невесту.

— Невесту?

— Кого?

На этот раз мы с Ником взвыли вместе.

— Мою невесту, — спокойно ответил мне Рон. — Как только вернемся домой — поженимся. Сама понимаешь, мой ребенок не может быть незаконным.

— Еще и ребенок!? Да кто ты такой!? — взвыл Ник.

— Я? Позвольте представиться, «ужас вэари».

— Рон!!! — раздался голос позади нас.

Мы все обернулись. В двадцати шагах от нас стоял человек. Я узнала его сразу. Верховный вэари. Таись ан-Криталь.

— Таись, — Рон улыбнулся так, что у меня спина похолодела. Эти двое хорошо знали друг друга.

И ненавидели.

Таись сделал шаг вперед и поднял руку.

— Узнаешь, тварь!?

Это было злорадное утверждение. В руке Таися светился мягким светом серебряный фиал. И, приглядевшись, я поняла, что это такое.

Кости.

Кровь.

Волосы.

Три частицы настоящего Рона Джетлисса, заботливо извлеченные и сохраненные перед развоплощением. Они запомнили своего хозяина. И сейчас Таись заставлял их умирать. Медленно и мучительно. И так же, медленно и мучительно умирал Рон. Этот способ нельзя было применить на расстоянии. Но сейчас, когда противники стояли почти рядом друг с другом…

РОН УМИРАЛ…

Я и сама не поняла, что именно делаю. Просто я отчетливо видела злую, черную магию, тянущуюся от флакона — к Рону. Видела, как золотые нити, по которым пробегали угольно-черные всполохи. И с каждым всполохом Рон делал еще один шаг к порогу смерти.

То, что я сделала, было глупостью. Но поступить по-другому я не могла.

Я бросилась им наперерез.

— НЕТ!!!

И нити уткнулись в меня. Я позвала их и притянула к себе. Они медленно, нехотя, оторвались от Рона и обратили внимание на меня. Впились, обхватили, оплели, как водоросли неосторожного пловца. И потянули за собой к смерти. Теперь уже умирала я. Но Рон был свободен.

И ему требовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя. А Орланда была совсем рядом. И я даже не могла крикнуть, предупредить, защитить…

Вместо меня это сделал Ник.

Он поднял кинжал, который я уронила на мокрую траву. Тот самый, который я когда-то утащила от очистителей. И коротко, почти без замаха, метнул его в спину дочери верховного вэари.

И страшное оружие исполнило свой долг.

Орланда с криком упала в траву. Кинжал уверенно вытягивал из нее магическую силу, чтобы, когда она вся исчезнет, найти сердце. И убить еще одну ведьму.

Верховный вэари дернулся. Но помочь дочери, означало отпустить контроль над заклинанием. А этого-то он сделать и не мог. Я знала, что с каждой минутой, с каждой секундой подхожу все ближе к порогу из-за которого не вернулся ни один человек. Но меня это не пугало. Я крепко держала нити заклинания и тянула их на себя.

И еще раз к себе.

И в себя.

Больно?

Арэсти Эрнальту тоже было больно.

И жителям мертвого города.

И щенку, который до последнего пытался защитить свою маленькую хозяйку.

Рон встал на ноги.

Тряхнул головой, пробуждаясь от смертного сна.

И ударил.

Ударил всей собранной нами силой.

Ловушки не потребовались. Огненный вихрь испепелил на месте и не успевшего поставить защиту верховного вэари, и сосуд с его страшным содержимым. Не осталось даже пепла. Так оно и бывает в жизни. Никаких поединков от рассвета до заката. Один удар — и все.

Жаль только, что у сказок бывает счастливый конец.

У меня-то его уже не будет.

Рон, ударив силой по верховному вэари не подумал, что краем заденет и меня. Но я знала — он не нарочно.

Я бы сказала ему об этом.

Только вот удержаться не смогла.

И падала, падала, падала в черный провал, в который до меня ушли миллионы вэари.

У всех одно посмертие.

Хотя я предпочла бы и не знать — какое.

* * *

Рон подхватил на руки медленно оседавшую в пыль женщину. Голова Тины мотнулась так, что он понял — еще немного — и все. Будет поздно.

— Что с ней?

Кажется, это был ее муж. Но сейчас Рону было на все плевать. Он пока не восстановился, а попытка возвращения требовала куда больших сил. Он с радостью отдал бы свою жизнь для нее, только вот завершить обряд это не поможет.

— Помогай, — бросил Рон, опускаясь на колени и кладя девушку прямо на пыльную траву. — Она уходит.

— Как? — резко спросил Ник.

Лицо его заострилось, глаза провалились, скулы выступили двумя холмами.

— Держи меня. Я пойду за ней.

— Лучше я. Она к тебе не вернется.

Времени на споры у Рона не было.

— Она не вернется и к предателю. Держись.

Ник крепко сжал руку «ужаса вэари». Конечно, это была только иллюзия. И вовсе необязательно было цепляться за кисть Рона так, что пальцы бедняги едва не склеились в клешню. Но при физическом контакте у него всегда получалось лучше.

И Рон нырнул.

* * *

Вокруг меня была темнота. Просто темнота — и все. Словно идешь по коридору, в котором какие-то уроды все лампочки вывернули.

Только впереди был свет. На него я и ориентировалась. Шлепала босыми пятками по холодному полу и тихо костерила умников, которые рассказывали о клинической смерти. Как же, светящийся тоннель, полет, беседа…

Это у нормальных людей.

Полоумным вэари такое счастье не полагалось.

Меня, как видите, ждал холодный коридор, прогулка пешком и, пардон, голый зад. Похоже, одежда бессмертным душам не полагалась. Неведомые умники стибрили всю мою одежду — от сапог до резинки на волосах. Хотя мерзла я как и при жизни.

Я прекрасно понимала, что умираю, но меня это особенно не напрягало. Вот, дойду до места, найду чего поесть и одеть, а потом будем разбираться с загробным миром.

Никакого внутреннего трепета я при этом не испытывала. Еще чего не хватало. Пусть сперва плавки вернут.

— Валентина, — позвал меня чей-то голос.

Коридор неожиданно кончился. И сразу за ним я увидела самое любимое мое место.

Море.

Когда мне было пять лет, мы с мамой зарулили в Геленджик. И это место навсегда осталось в памяти маленького ребенка. Море, песок, сосны…

С тех пор я часто хотела там побывать, но так ни разу и не съездила. Обстоятельства не позволяли. И вот теперь…

Я завизжала и хотела, было броситься вперед, но меня остановил очень знакомый голос.

— Тина!!!

Я резко обернулась.

— Рон?

Это действительно был Рон. По голосу. Но не по виду. Рядом со мной стоял не привычный мне Арэсти, а среднего роста мужчина, с растрепанными каштановыми волосами и карими глазами. На такого наткнешься взглядом и не заметишь. Но если приглядеться, в его глазах сияли искры, недоступные обычным смертным.

— Я, я это. Только такой, какой и родился, — отозвался человек. — Сама понимаешь, пока душа еще не привыкла к новому телу…

— А что ты здесь делаешь? Неужели…

Неужели моя смерть была напрасна?

Рон, казалось, прочитал мои мысли.

— Не напрасна. Все хорошо, малыш. Таись и Орланда умерли. И больше нас не побеспокоят. А я за тобой.

— За мной? Но я же…

— Ты пока еще не умерла, — Рон указал рукой на морской берег. Налетел ветерок — и до нас донесся слабый запах, который я даже не могла описать. Что-то теплое, родное, настоящее… Пара соленых брызг осела у меня на губах. — Ты на пороге.

— На пороге?

— Я не могу читать лекции. Находиться здесь стоит огромных сил.

Действительно, с каждой минутой Рон становился все бледнее и бледнее. Выцветал, как старый ковер. Я с интересом поглядела на него.

— А что будет, когда ты выцветешь?

— Я умру.

* * *

Ник сжимал руку «ужаса вэари» и понимал, что еще пара минут — и все будет потеряно. Вэл уйдет навсегда. И вслед за ней уйдет и Рон Джетлисс.

Ужас вэари.

Искушение было чертовски велико, но Ник только покачал головой.

Один раз он уже предал. Второго — не будет.

Он крепче сжал руку Рона и позвал его.

Обратно.

В мир живых.

Со спутницей — или одного.

* * *

Рон дернулся так, словно по нему хлестнули плетью.

— Что с тобой?

— Мне пора возвращаться. Ты со мной?

Я подняла брови.

— Это необходимо?

Мне так не хотелось уходить. Лучше я останусь — и подожду. Здесь время пройдет незаметно. Рано или поздно ко мне придут все. Мама. Отчим. Брат. Друзья и знакомые.

Придет и Рон.

— Да.

— Зачем?

Силуэт Рона расползался все больше. Реальной оставалась только протянутая мне рука. Пока я еще могла ухватиться за нее. Пока…

Рон едва выдохнул истончившимися губами ответ.

Я вцепилась в его руку так, что оторвать не смогли бы и все боги с чертями.

И резкая боль пронзила все мое тело.

* * *

Медленно — медленно возвращалось сознание. Боль вернулась гораздо быстрее и теперь нагло скручивала меня в дугу, пока на лоб не легла чья-то прохладная ладонь.

— Вэл?

Я открыла глаза.

Я лежала там же, где и упала. Рядом лежал Рон. И наши руки так крепко сцепились пальцами, что я испугалась, не превратились ли мы в сиамских близнецов. Над нами наклонялся мой бывший муж.

Ник Серый.

Скотина!

— Привет, — вяло сказала я, присаживаясь и потирая свободной рукой лоб. — Как дела?

Ник на секунду замер, хватая воздух открытым ртом, а потом развернулся во всю мощь.

— Как дела!? КАК ДЕЛА!!!???

Кажется, он что-то орал о моей родне (вот уж кому на все чихать) и о моей совести (благополучно оставшейся дома), но я не слушала. Мое внимание полностью занимал Рон.

В сказках принцев обычно будят поцелуями.

Я обошлась парой оплеух.

А как действенно!

Рон открыл глаза и улыбнулся мне.

— Живы?

— Живы, — ответила я.

Все-таки он самый красивый на свете. Даже в своем настоящем теле. Теперь я отлично понимала Мадалену.

— Как ты себя чувствуешь?

— А ты?

— Паршиво.

— Дома отлежимся.

— Фиг мы там отлежимся. Ты забыла, что нас там ждет?

Забыла. М-да, разгребать за некромантом!? Да лучше б я свинарники неделю вычищала! Согласна даже на две недели полезных работ в колхозе…

— И почему я там не осталась?

В синих глазах плясали лукавые искры.

— А ты не догадываешься?

Я знала, но говорить об этом сейчас мне не хотелось.

— Пойдем домой?

— Минутку! — возмущенно встрял в нашу беседу Ник. — Что все это значит!?

— А что такого? — я невинно пожала плечами.

— По-моему все в порядке, — присоединился ко мне Рон. — Таись ан-Криталь и его вздорная дочурка полностью и окончательно мертвы. Их даже допросить не удастся. Развоплотились не только тела, но и души. На ближайшей ассамблее вэари обнаружат недостачу — и ее восполнят двое молодых и перспективных волшебников. Ресс Эрнальт и Тина-ви-элль. И с радостью произведут на свет еще парочку вэари. Что еще нужно?

Кажется, Нику нужно было что-то еще.

— Вэл, а как же…

Я пожала плечами.

— Доверие, Ник, два раза не дается. Один раз я тебе поверила, второго не будет. И вместе мы тоже жить не будем. Прости, но у нас с Роном, то есть с Рессом, есть определенные обязательства друг перед другом. На ближайшие два-три тысячелетия. И я собираюсь их выполнить.

— А потом?

— Суп с котом. Откуда я знаю, что будет потом!?

— Но я могу надеяться?

Я пожала плечами, не обращая внимания, на недовольный взгляд Рона.

— Надежду — лови. Но на глаза мне пока не лезь. А то и еще чего-нибудь поймаешь. Как я тебя еще не удавила после твоего номера. Вэари, блин!

— Вэл, я могу все объяснить.

— Тина-ви-элль. И — до встречи на ассамблее.

Я поддержала Рона под локоть, помогая подняться на ноги.

— На счет «три»?

— «Три»!

И мы провалились в Эрлин.

Наш дом.

Эпилог

Огонь камина.

Два тела, лежащие рядом на широкой кровати.

Тихий шепот, наполняющий фамильную спальню королей Эрлина.

— А мы отправимся на ассамблею?

— Несомненно. Но сперва мы свяжемся с Лирин. Завтра же с утра.

— Обязательно. Мы ей так и не рассказали, что случилось.

— Все равно дольше мы бы заклинание не удержали.

— Да уж. Не каждый день умираешь и воскресаешь. Ресс, а что будет дальше?

— Ты и так знаешь. Будем править, нарожаем детей, воспитаем, скинем на них эту дурацкую корону и отправимся путешествовать по мирам.

— Так просто?

— Так сложно. Не забывай, опыта-то у нас нету…

— Зато мы есть друг у друга.

— Это, конечно, важно.

— Очень. И попробуй только что-то вякнуть на эту тему.

— Вяк. И что?

— Ресс…

— Да?

— А то, что ты мне сказал там, в коридоре, правда?

— Кривда.

— Правда?!

— Правда. Люблю я тебя! Довольна?

— Да. Ресс…

— Ну что еще!?

— Я тебя тоже люблю.

— Что!?

— То.

— Что — то!? Повтори немедленно!

— Разбежался!

— Разлетелся! Тина!!!

Тихий смех. Треск поленьев в камине. Пляска огня и теней на старых стенах.

Тишина и покой.

Надолго ли?

Зная наших героев…

Нет!!!

Примечания

1

Старый Ник в Англии — одно из имен черта. (прим авт.)

(обратно)

2

Лукать — от английского look, смотреть. (прим авт.)

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Эпилог