Великий Змей (fb2)

- Великий Змей (пер. О Тарнюс) (Зигрид и потерянные миры - 3) 896K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Серж Брюссоло

Серж Брюссоло
«Великий Змей»

Глава 1
Банкет Мумий

На корабле все страшно хотели есть, и Зигрид больше остальных, возможно, потому что была младше всех. В свои двадцать лет она была способна поглощать тонны риса и сушеной рыбы, не поправляясь ни на грамм. Но в последнее время возможность сытно поесть предоставлялась крайне редко.

Матросы сидели с удочками на леере,^[1] в качестве наживки у них были кусочки ткани, пропитанные мазью для пушек, но поймать ничего не удавалось. Рыбы не было, по крайней мере, в этих водах, ведь вся рыба давно уплыла отсюда из-за дракона.

Сначала, когда провизия стала заканчиваться, ловили летящих за кораблем бакланов. Пару раз это сработало, а затем птицы разгадали их хитрость. Теперь они больше не совершали ошибок и не садились на палубу.

Устроившись около канатов, Зигрид точила гарпун, думая о том, что корабль — Ао-на-тако (что значило «Голубой осьминог» на неправильном галактическом японском языке) — выглядел и правда жалко. Экипаж, несмотря на страх, основную часть времени дремал, чтобы забыть о нестерпимом чувстве голода, пожиравшем желудки. Готовился заговор, ненависть матросов обратилась против капитана Хокукая, которого обвиняли в том, что он поплыл в неправильном направлении. Действительно, они потерялись в море и плыли теперь куда глаза глядят, этого нельзя было отрицать. Взятая на борт провизия в конце концов закончилась, питьевой воды оставалась всего одна бочка. Хокукай каждый день говорил, что завтра они увидят землю, но регулярно ошибался, и гнев моряков все возрастал.

Зигрид осматривала наконечник гарпуна, когда к ней подошел юнга Хата. Это был тринадцатилетний подросток, одетый в лохмотья, под которыми были видны все сильнее выступавшие ребра. Против света он казался скелетом, переодетым в мальчика.

Хата сел у ног девушки и стал боязливо смотреть на нее. Он напоминал щенка, выгнанного собратьями из стаи.

— Ваташи ва онака га сукумашита (я умираю с голода), — прошептал он гарпунщице на старинном японском языке, который использовали, чтобы подчеркнуть важность того, что говорили. — Ты знаешь, что они собираются перерезать горло капитану?

— Это ни к чему не приведет, — сказала Зигрид. — Никто не знает, где земля. И мы ничего не узнаем, если Хокукая зарежут.

— Ты ничего не поняла, — прошептал юнга. — Это лишь предлог. Они хотят убить его и съесть.

Зигрид вздрогнула. Она знала, что мальчик не врал. На многих затерянных в открытом море кораблях члены экипажа становились людоедами. Дурные языки утверждали, что по этой причине командование брало на корабль много юнг… и обычно выбирали самых пухленьких. В портах поговаривали, что моряки были каннибалами; не нашлось бы и одного моряка на всей планете, кто хоть когда-нибудь не попробовал человечины. Ходили слухи, что некоторые входили во вкус и больше не могли есть другое мясо. Старик из гильдии гарпунщиков объяснил Зигрид, что вербовщики следили за тем, чтобы экипажи состояли из толстяков и подростков.

— Свиньи и телята! — смеялся он. — Будь осторожна! Девичье мясо еще вкуснее.

Были ли все это россказни? Зигрид хотелось быть в этом уверенной.

— Ты же защитишь меня, да? Онегай-шимасу (пожалуйста), — захныкал Хата умоляющим голосом. — Если они не зарежут капитана, то набросятся на меня. Вчера главный плотник ущипнул меня за бедро и сказал остальным: «Надо бы заняться этим малышом, пока у него еще осталось немного мяса на костях». А все остальные посмотрели на меня как-то странно.

— Тогда не отходи от меня, — прошептала Зигрид, которая серьезно отнеслась к этой угрозе. — Не соглашайся выполнять работу, ради которой ты должен будешь отправиться в самые дальние трюмы.

— Аригато гозаимасю (спасибо), — сказал Хата, — я поделюсь с тобой мышкой, которую поймал вчера на складе.

— А там еще есть мыши? — удивилась Зигрид, проклиная себя за то, что при этих словах у нее потекли слюнки.

— Не так уж и много, — признался мальчик. — И они стали очень осторожными.

Опираясь на гарпун, как на трость, Зигрид поднялась и пошла на корму. Юнга тотчас же последовал за ней. Моряки злобно смотрели на них. Они боялись гарпунщицу, которая быстро двигалась и была гибкой. Они знали, что девушка без труда может пронзить их гарпуном с сорока шагов. Эта Зигрид Олафсен, чужестранка с голубыми волосами, при желании может вонзить копье в живот, прежде чем кто-либо заметит, что она пошевелила рукой.

Зигрид нагнулась над кормой, чтобы посмотреть на океан. В этой части планеты вода была мутной, и не стоило надеяться разглядеть дракона, который лежал на морском дне и готовил следующий удар. Из-за этого змея вот уже целый век дела на планете шли плохо. Прежде моряки могли ориентироваться по звездам, чтобы понять, куда плыть и как потом вернуться в порт; теперь же ориентироваться по небу не имело никакого смысла, поскольку острова все время меняли свое местонахождение, и их никогда невозможно было найти там, где видели в прошлый раз.

— Ты думаешь, что Змей здесь? — спросил Хата.

— Наверняка, — проворчала Зигрид, — раз нет рыбы. Это верный признак. Когда морские жители исчезают из своей среды обитания, это значит дракон где-то поблизости.

Гарпунщица смотрела, не отрываясь, на волны, мутные, как воды илистой речки. Это тоже все было из-за дракона. Он полз по илистому дну и ел корни островов, подножия континентов, основу обитаемых земель. Каждый раз, когда он полз, то мордой задевал берега континентов. Гигантского змея раздражало, что что-то мешает его движению, и он кусал скалы, вырывал огромные каменистые куски из основания, которое преграждало ему путь. Его огромные зубы перемалывали все с таким скрежетом, словно наступил конец света. Известковая пыль смешивалась с водой, делая воду в океане похожей на молоко. Ничто не могло остановить змея, он вырывал из скал куски до тех пор, пока не сносил препятствие, и остров, лишенный своей основы, начинал плыть, как плот по воле волн. Вот почему теперь у земель не было постоянных координат. Они постоянно двигались, их несли морские течения, гнали шторма… С тех пор как подводный дракон взялся за дело, континенты путешествовали, как корабли без руля, и невозможно было быть уверенным, что застанешь континент на прежнем месте.

Редко какие архипелаги имели корни, и армия гарпунщиков стойко защищала эти нетронутые земли, в надежде что когда-нибудь они смогут убить дракона, но до сих пор это никому не удавалось.

Зигрид хотела было спустить за борт ведро, чтобы набрать немного морской воды. По ее вкусу они могли определить, далеко был монстр или близко. Старики говорили, что у неё появлялся «демонический» привкус в зависимости от того, где находился Змей. Но надо было быть очень осторожным: когда дракон был слишком близко, его зловоние отравляло волны, и можно было умереть, проглотив всего лишь каплю морской воды.

— Смотри! — бросил Хата, цепляясь за руку гарпунщицы. — Корабль! Прямо по курсу!

Зигрид прищурилась. Из тумана появился черный силуэт корабля. Его паруса были изодраны, значит, это был корабль-призрак. Но члены экипажа Зигрид уже толпились у подпорок мачт, приложив руки к глазам, чтобы лучше разглядеть плавающее средство. Матросы кричали и махали платками, надеясь, что их заметят, и экипаж корабля сжалится над оголодавшими и сбросит им какую-нибудь провизию.

Зигрид подняла руку.

— Прекратите, глупцы! — прокричала она. — Разве вы не видите, что это погребальная барка?

С тех пор как острова стали уплывать в море, земля стала слишком ценной, чтобы оставлять ее мертвым, потому было запрещено рыть могилы и хоронить усопших в земле. По новому обычаю их следовало погрузить на погребальную барку. Корабль пускали плыть по воле волн, пока шторм не опрокидывал его. Бывало, однако, что корабль выстаивал в самых страшных бурях и десятки лет продолжал плавание со спеленутыми скелетами на борту. Встретить такую погребальную лодку всегда считалось плохой приметой.

— Нет! Нет! — стали возражать матросы. — Это лишь потрепанный штормом корабль. Экипаж утонул в море, но трюмы полны! Надо взять его на абордаж, захватить провизию!

— Вы с ума сошли! — заворчала Зигрид. — Говорю вам, что это погребальная барка, плавучее кладбище.

— Ну и что? — пропищал Озата, кривой повар. — Даже если ты права, может быть, это наш единственный шанс сбежать отсюда.

И повернувшись к остальным матросам, он произнес:

— Смотрите, друзья, паруса лишь слегка порваны. Это значит, что корабль в море не так давно. Если это погребальная барка, то возложенные около мумий приношения еще не испортились!

— Верно! — закричали оголодавшие. — Там наверняка есть рис, сушеная рыба, вино, лепешки.

Ведь именно такую еду собирали на похоронный корабль. Каждый мертвец был в отдельной каюте, как важный пассажир. Их привязывали к приколоченному к полу креслу, а на стол ставили еду, которая могла им понадобиться во время последнего плавания. Количество и разнообразие продуктов зависело от богатства семьи, по этому же принципу располагали умерших на корабле. Самые богатые находились на капитанском мостике или на местах, отведенных для богатых путешественников, бедные — в трюме.

— Ну вы же не полезете на это плавучее кладбище, чтобы украсть пищу у мумий! — стала ругаться Зигрид. — Это кощунство принесет нам несчастье!

— Бедная дурочка! — ответил кривой повар. — А что мы можем поделать… ну, может, разве съесть юнгу?

Хата застонал от ужаса и прижался к гарпунщице.

— Тебе видней, — ответил Озата. — Разреши нам подняться на борт… или отдай мальчишку. Выбирай. Мы больше не можем сидеть с пустыми желудками. Твой гарпун не отпугнет нас. А если тебя убьют в этой стычке, мы съедим и тебя. Вряд ли ты этого хочешь.

Зигрид крепко схватилась за гарпун. Повар был прав. Она смогла бы убить трех-четырех матросов, но не больше. Оставшиеся тут же нападут на нее. При одной только мысли о том, что ее мясо будут жевать эти гнилые зубы, тошнота стала подниматься к горлу.

— Ну ладно, — отступила она. — Плывите так, чтобы мы оказались бортом к борту этого корабля, но, повторяю, это принесет нам несчастье.

Моряки пожали плечами и побежали к штурвалу, чтобы повернуть корабль к погребальной барке.

— В моей стране, — пробормотал Хата, — много ульев, и у ног мертвых мажут медом.

Он смотрел прямо вперед и облизывался. Зигрид поняла, что голод стер малейший налет цивилизации с моряков и теперь ей надо было готовиться к худшему. Хорошо идущая китобойная шлюпка уже догнала погребальный корабль. Гарпунщица с тоской смотрела, как увеличивается в размерах черная тень плавучего кладбища. Через минуту моряки бросятся на абордаж. Моряки сидели у леерных креплений, их глаза расширились от жажды наживы, изо рта текла слюна. Каждый представлял себе обильные вкусные блюда приношений, которые почти не испортились от времени. Впрочем, копченые мясо и рыба хранились вечность, как и свинина, и лакированная утка. Заплесневеть мог только рис, который ставили целыми чугунками. Но несколько зеленых или синих пятен никого не пугали, особенно после такого долгого голодания. И наверняка там будет вино, вино мертвецов! И кувшины с саке!

Все заранее готовились к пиршеству.

Борта кораблей притерлись друг к другу, но никто не придал этому значения. Только Зигрид забеспокоилась. Зачастую погребальные барки были очень хрупкими. Это зависело от благосостояния деревни, в которой они были построены. Некоторые были так плохо сколочены, что едва выносили вес мумий. При первых же перегрузках они разваливались, доски распадались, и те, кому пришла в голову дурная идея подняться на них, исчезали в морской пучине следом за умершими.

— Осторожней! — крикнула она. — Не делайте резких движений. Сначала попробуйте лишь легонько наступить на палубу, и только потом идите.

Никто не слушал ее. Все уже видели, как бросятся на черный корабль и начнут его грабить, не задумываясь о том, какое оскорбление наносят мертвым. Это был самый дурной вид пиратства, какой только можно себе представить.

Зигрид поняла, что ей придется присоединиться к морякам. Только так она сможет сдержать их.

Девушке не понравилось, как заскрипела палуба погребальной барки, когда она поднялась на нее. Скрип дерева под ее босыми ногами подтверждал сомнения: это было не очень крепкое судно, построенное деревней бедняков. Оно могло рассыпаться при первом же шторме. Зигрид хотела призвать своих товарищей к осторожности, но они уже бежали к грузовому отсеку. Даже тихий Хата сбежал от нее. Зигрид решила броситься за ними. Острием гарпуна она зацепилась за планшир — брус вдоль верхней кромки борта. Копье легко вошло в дерево. Корабль был из древесины бузины, и его корпус того и гляди рассыплется под ногами девушки!

— Черти! — стал ругаться повар Озата. — Они заперли каюты, надо ломать двери!

— Там полно еды! Там полно еды! — бормотал Хата, вставая на цыпочки, чтобы заглянуть в иллюминатор. — Я вижу лакированную утку… Молочных поросят!

Одноглазый вытащил из-за пояса нож и тремя ударами раскроил древесину и замок.

Дверь наконец открылась. Запеленутый мертвец сидел, выпрямившись, в кресле, привязанный к подлокотникам. На мумии были тяжелые украшения, их золото мерцало в полутьме: ожерелье, кольца, браслеты.

— К тому же мы станем богатыми! — обрадовался Озата.

Острием гарпуна Зигрид оттолкнула его.

— И не думайте пытаться обворовать мертвецов, — прошипела гарпунщица. — Ешьте жертвоприношения, но не трогайте украшения. Поняли?

Моряки бросились к столу. Не обращая внимания на полные чугунки с заплесневелым рисом, они толкались, чтобы ухватить куски утятины, разложенные на блюде для умершего. Тотчас же послышались крики разочарования.

— Эй! — быстро проговорил плотник. — Все это — подделка! Это жаркое из папье-маше!

— Драгоценности тоже поддельные! — стал заикаться повар. — Это крашеный гипс!

Зигрид не смогла скрыть победного смеха.

— Я так и думала, — сказала она. — Это кладбище бедных. Настоящий здесь только рис. Они не осмелились подделать его; но даже это простое подношение было огромный жертвой для семей умерших.

В восточной традиции допускались обманы такого рода. На похоронах богатые сегуны бросали в очищающий огонь настоящие пачки денег, чтобы утихомирить демонов, а бедные крестьяне довольствовались тем, что подражали им, сжигая поддельные деньги, представляющие собой наспех раскрашенные бумажки. Так было и здесь… Настоящим оказался лишь заплесневелый рис.

— Ну, ешьте же! — стала ругаться Зигрид. — Раз вы за этим пришли сюда!

Матросы были слишком голодны, чтобы испугаться мумии, чей слепой взгляд, казалось, был направлен на них. Забыв о разочаровании, они бросились к столу и начали бороться за право схватить тарелку с засохшим рисом. От толчеи стол сломался и рассыпался на куски. Как Зигрид и предполагала, наполнявшие каюту «богатства» были лишь декорациями театра кабуки, подделками.

— Хватит! — закричала Зигрид. — Вы слишком сильно топаете! Пол провалится!

Она уже так и видела, как, идя по палубе, падает в трюм, пробивая корпус лодки. Плотники, вероятно, рассчитывали необходимые для строительства погребальной лодки материалы в зависимости от веса умерших. Живые были там лишними, они могли только ускорить кораблекрушение.

Быстро съев рис, моряки выбежали из этой каюты, готовые обчистить следующие. Осознав, насколько непрочными были перегородки, они вышибали теперь двери ногами. От таких ударов было много шума, и Зигрид только сильнее забеспокоилась.

— В трюм! В трюм! — кричал повар. — Надо все везде осмотреть.

Гарпунщица попыталась задержать бегущего юнгу, но паренек возмущенно отбился, рот его был заполнен зеленоватым рисом. От голода все словно ошалели. Все хватали миски и кувшины. Вместо саке в них оказалось кисловатое вино из бузины, но матросы обрадовались и ему. Действие алкоголя на пустой желудок было сокрушительным. Через три глотка матросы опьянели.

Зигрид предчувствовала катастрофу, но перевес сил был не в ее пользу, и она не могла приказывать им. Несмотря на ужас, который у нее вызвало собственное поведение, она взломала дверь одной из кают, села за стол мертвеца и стала есть под слепым взглядом мумии.

— Извините меня, — бормотала она, пережевывая перебродивший рис, который пригоршнями запихивала себе в рот. — Извините меня, благородный незнакомец. Я потом буду жечь ладан и тысячу раз с благодарностью произнесу ваше имя… Не обрушивайте на меня вашу ярость.

У нее кружилась голова. В этом не было ничего удивительного. Рис в процессе брожения выделял алкоголь. Она подумала, что не сможет встать. Волна, которая ударялась в борт корабля, качала голову мумии и заставляла дрожать все ее перебинтованное тело. Можно было подумать, что сейчас она привстанет, опираясь о подлокотники кресла, и закричит страшные проклятия.

Зигрид собрала все саны и выползла из каюты. Она столкнулась нос к носу с юнгой, глаза которого были широко раскрыты от ужаса.

— Они… Они потеряли голову, — забормотал мальчик.

— Что ты говоришь?

— Рис закончился, а они все еще голодные.

— Бежим отсюда! — бросила Зигрид мальчику. — Мы осквернили прибежище мертвых, они прогневаются на нас.

Девушка выбежала с капитанского мостика, толкая юнгу перед собой, и вдруг доски палубы обрушились прямо под ее ногами. Она ничего не смогла сделать, чтобы замедлить падение, поскольку дерево начало крошиться. Зигрид оказалась в трюме, на кладбище бедняков, посреди тридцати мумий, лежащих на двухэтажных кроватях.

Матросы толпились, чтобы подняться по лестнице. Им было плохо. Их глаза были широко раскрыты.

— Боги не допустят такого оскорбления! — закричал юнга, словно пророк.

— Глупец! — ответил ему Озата, кривой повар. — Богам наплевать на то, что происходит с нами. Ничто не может разбудить их.

Озата был прав. Он говорил то, что слышал в проповедях священнослужителей. Для большинства из них действительно все небесные боги уснули в начале века, когда их укусила Тайва, вылетевшая из ада муха цеце. Божества задремали, перестали заниматься мирскими делами, и от этого мир стал погружаться в хаос. Именно потому, что создатели вселенной заснули, дракон мог продолжать грызть основания континентов. Предоставленные сами себе, без надежды на помощь, люди вынуждены были сражаться со страшилищем с помощью их жалкого оружия. Напрасно они молились, били в барабаны, устраивали фейерверки, ничто не могло разбудить заснувших богов. Иногда какой-нибудь монах встречал их в тумане, но каждый раз это было божество-лунатик, идущее, не разбирая дороги, ничего не слыша, с открытыми, но ничего не видящими глазами.

От топота матросов корабль страшно качало. Вдруг Зигрид заметила, что в днище стала прибывать вода. Трюм наполнялся. Того и гляди, киль судна оторвется, и корабль мертвецов уйдет в морскую пучину. Незваные гости лишь ускорили процесс распада, который предусмотрели плотники, строившие плавучую могилу.

— Мы идем ко дну! — завопила гарпунщица. — Вылезаем отсюда! Быстро! Корабль дал течь!

Моряков охватила паника. Они стали махать руками, что только усилило качку погребальной лодки, и мертвые стали падать с кроватей. Зигрид, пытавшаяся встать, оказалась под кучей мумий. Ее охватила паника. Девушке казалось, что липкие руки умерших цепляются за ее ноги, чтобы утянуть на самое дно. Хата схватил Зигрид за руку.

Вода прибывала, и мумии плавали, как дрова.

— Иди же! — умолял юнга. — Матросы отдадут швартовы и уплывут без нас!

Зигрид отряхнулась. Мальчик был прав. Кривой не мог не воспользоваться такой возможностью, чтобы отделаться от гарпунщицы, к тому же иностранки, привилегиям которой он завидовал. Девушка полезла по лестнице, моля, чтобы ступеньки не сломались под ее весом. Когда она вылезла на палубу, погребальная лодка уже просела по самую корму. Было слышно, как в каютах падают и катятся все незакрепленные предметы. Зигрид и Хата прыгнули через леер как раз в тот момент, когда повар и его друзья отдавали швартовы. Еще бы секунда, и они уплыли без них. Зигрид сжала руку на гарпуне. Она не знала, что удержало ее от того, чтобы не бросить железное копье в грудь повару!

— Ни в чем не упрекай меня, — просипел главный повар. — Ты замешкалась, а корабль надо было спасать… Я не волновался, я подумал, что такая хитрая девочка, как ты, всегда сможет выпутаться.

Глава 2
Планета восходящего солнца

Зигрид закрыла глаза, вспоминая череду обстоятельств, которая привела ее на эту планету.

Все началось с усиления странных симптомов, которые проявились после ее возвращения с планеты Алмоа.

После истории с гаргульей^[2] ситуация намного ухудшилась. Как только Зигрид принимала ванну, она тотчас же покрывалась чешуей с головы до ног, причем на долгое время. Несколько раз она даже превращалась в рыбу, как только опускала ноги в воду! Если бы Гюс не подоспел вовремя, она осталась бы пленницей в ванной, ожидая смерти, поскольку не могла позвать на помощь.

— Работа вашего организма была нарушена из-за превращений тела на этой потерянной планете Алмоа, — заявил врач. — Ваш организм становится все более и более нестабильным. Когда вы приходили в первый раз на прием, вам было двадцать лет, второй раз — шестнадцать. А сегодня вы едва выглядите на двенадцать!

Зигрид сжала зубы. Врач не рассказал ей ничего нового. Просыпаясь утром, она никогда не знала, как будет выглядеть в этот день. Заранее готовясь к тому, что ее тело часто играло с ней такие шутки, она сразу покупала одежду трех размеров. Конечно, это было дорого и непрактично.

Ее последнему приятелю, Зоиду, это очень не нравилось. Через три месяца они расстались.

— Я тебя очень люблю, — заявил он, — но мне двадцать пять лет, я не могу встречаться с девушкой, которая выглядит на одиннадцать!

Расстроившись, Зигрид больше ни с кем не встречалась.

— Боюсь, как бы ваше состояние не ухудшилось, — пробормотал врач. — На Земле не существует лекарства, способного остановить процесс превращения. Но я слышал о дальней планете, в атмосфере которой содержатся стабилизирующие вещества, способные вылечить такую болезнь.

— Правда? — прошептала Зигрид, охваченная надеждой.

— Да, — проговорил врач. — Достаточно прожить на этой планете полгода, и ваше состояние улучшится. Это будет нечто вроде поездки на воды, понимаете? Как говорят, морские ванны очень хороши при вашем недуге. Это будет как каникулы на берегу моря.

Полгода? Срок казался долгим, но Зигрид очень хотелось снова стать нормальной.

— Где это? — спросила она.

— Где-то в галактике Септентриона, — ответил врач. — Речь идет о небольшой планете, почти полностью покрытой океаном, которую когда-то захватили японские завоеватели. О них у нас очень мало сведений, поскольку они неохотно идут на контакт. Говорят, завоеватели ненавидят все современное и стараются жить как во времена самураев. Ну вы понимаете, что это такое! Там-то уж вы не сможете посмотреть телевизор!

— Полгода… — прошептала Зигрид задумчиво.

— Да, — бросил врач, — я могу сделать так, чтобы вас забросили туда как наблюдательницу. Никто не хочет туда попадать. Подумайте: ни кино, ни фаст-фуда! Лишь спектакли китайских теней! За полгода у вас будет время написать отчет о том, что происходит у наших самураев, а ваши приступы превращений пройдут сами собой. Что скажете?

— Полгода… — повторила девушка еще более сдержанно.

— Рассматривайте это как некую турпоездку, — начал раздражаться врач. — Вы хотите вылечиться или нет?

Не имея выбора, Зигрид согласилась. Разумеется, Гюс не мог сопровождать ее. Чтобы составить простой отчет о наблюдении за планетой не нужно было посылать двух человек!

Как только Зигрид получила приказ о командировке, она собрала чемоданы. Она еще не догадывалась, что ожидало ее в путешествии!

Девушка грустила от расставания с Гюсом, но прежде всего она хотела опять стать здоровой.

«Хватит уже мне превращаться в рыбу каждый раз, как только я залезаю в ванну!» — повторяла она, чтобы придать себе решимости.

Планета носила номер Зета-33247 Б, но чаще ее называли «планетой восходящего солнца».

Хотя дорога до планеты прошла без происшествий, приземление было настоящей катастрофой. Метеоритный дождь изрешетил ракету при вхождении в атмосферу. Зигрид удалось пробраться в спасательный челнок, и она единственная выжила в крушении. К счастью, обитатели острова Амото встретили ее хорошо. Поскольку у нее не было ни работы, ни средств к существованию, Нобуру, старейшина деревни, предложил ей такой уговор:

— У нас есть пожилая женщина по имени Аха. Она вдова богатого судовладельца, который пошел на дно вместе со своей джонкой, возвращаясь из торговой экспедиции. Дракон уничтожил флотилию одним ударом хвоста. Муж Ахи утонул. К несчастью, их дочь Ки плыла вместе с отцом. Бедная женщина от горя потеряла голову. С тех пор она живет одна в большом доме в плену у своих видений и галлюцинаций. Если бы ты стала заботиться о ней, ты очень помогла бы нам и смогла бы занять место в нашем обществе.

— Хорошо, — сказала Зигрид, — как только вы заверите меня, что эта женщина не опасна.

— Тут нечего бояться, — стал уверять ее Нобуру. — Это лишь старая, немного сумасшедшая дама. Готов держать пари, что она примет тебя за свою дочь Ки. Главное — не разубеждай ее. Подыграй старухе, ей будет приятно, и она сделает твою жизнь беззаботной.

— Согласна, — сказала Зигрид.

— Хорошо, — заурчал деревенский старейшина, явно довольный. — Так-то лучше. Мне сложно было бы найти тебе другую работу, поскольку твои голубые волосы пугают жителей деревни. Некоторые из них думают, что ты — демон. Считаю своим долгом предупредить тебя об этом, тебе будет сложно найти здесь друзей.

Вот как Зигрид Олафсен, военная подводница, которая потерпела крушение на планете восходящего солнца, стала приемной дочерью сумасшедшей старухи на острове Амото.

Чтобы следовать предписаниям своего врача, девушка завела привычку каждый день купаться в море. С удивлением она заметила, что лечебные воды этого чужого мира и правда обладали целительным действием. Очень скоро приступы превращения случались все реже и реже, а потом и вовсе пропали. Через два месяца она могла плавать часами, а на коже не появлялось ни малейшей рыбьей чешуйки. Зигрид излечилась.

Глава 3
Черный парус

Юнга Хата положил трясущуюся руку на плечо Зигрид, выводя ее из задумчивости.

— Что такое? — спросила она.

— Я вижу черный парус, — прошептал мальчик. — За нами погоня. Я думаю, что это корабль мертвецов.

Зигрид вскочила на ноги.

— Это невозможно! — бросила она. — Он же пошел ко дну…

— Нет, — настаивал юнга. — Это заколдованный корабль, он не может затонуть. Мумии разгневались. Они хотят наказать нас за то, что мы украли погребальную еду.

«Спокойно, — подумала Зигрид. — Не будем впадать в панику. Может быть, речь идет вовсе о другом корабле».

Девушка знала, что матросы были очень суеверными. Поскольку она долго плавала с ними, то стала внимательно прислушиваться к историям про привидения. Сейчас она прищурилась, разглядывая линию горизонта. В свете заходящего солнца Зигрид заметила большой квадратный парус черного цвета, который бился на ветру, словно крыло летучей мыши. Девушка вздрогнула.

«И вправду похоже на корабль мертвецов…» — признала она, в горле у нее пересохло.

За ее спиной тихо переговаривались испуганные моряки.

— Все правильно, — застонал плотник. — Мы украли рис. Теперь мумиям нечего есть. Они гонятся за нами, чтобы сделать из нас съестные запасы взамен тех, что мы съели!

— Прекрати говорить глупости! — заворчал повар, при этом он побледнел.

— Я ничего не придумываю, — стал возражать плотник. — Мы станем их следующим обедом! Они разрежут нас на кусочки и засолят, как свинину. Им же нужно чем-то заполнить блюда, которые мы опустошили.

— Хватит! — приказал капитан Хокукай. — Займитесь-ка лучше парусами. Если мертвецы и вправду гонятся за нами, нам надо постараться идти быстрее их.

Зигрид попыталась не поддаваться панике, которая охватила весь экипаж, но черный парус приближался. В вечернем тумане он выглядел все более и более угрожающе.

— Мумии, — прерывисто задышал юнга. — Они взберутся на борт, и мы ничего не сможем сделать, ведь они уже мертвы!

Зигрид хотела было утешить его, но ей было трудно держать себя в руках и не стучать зубами. Ей казалось, что сквозь дымку у поверхности воды она различила на корме черного корабля странные неподвижные силуэты. Застывшие, словно окаменелые тени…

«Обычные моряки не могут стоять так неподвижно, — подумала она, — а вот мумии — могут!»

Глава 4
Мертвый остров

— Вижу землю! — завопил впередсмотрящий. — Вижу землю! Зигрид разом проснулась и машинально схватилась за гарпун. С самого утра она дремала, чтобы забыть о голоде, который раздирал ей желудок, но еда стала наваждением, и стоило ей только закрыть глаза, как тотчас же ее воображение в деталях рисовало живые картины трапезы.

Экипаж чувствовал себя усталым после того, как всю ночь боролся с ветром, пытаясь оторваться от погребального корабля, бросившегося за ними вдогонку. Когда ужасный силуэт корабля мертвых наконец-то растаял в тумане, все упали на корму и заснули, даже не пытаясь добраться до гамаков.

Зигрид медленно встала, стараясь, чтобы у нее не закружилась голова, ведь это случалось все чаще и чаще.

— Земля! Вижу землю! — повторил впередсмотрящий, в его голосе слышались рыдания.

Зигрид приложила ладонь козырьком к глазам. Она старалась не радоваться слишком рано, зная по своему опыту, что от голода часто возникали видения. Однако девушка обнаружила, что ветром их гонит к острову, похожему на плоскую желтую лепешку. Клочок земли только начал появляться в полосе тумана. Казалось, что около него нет скоростного подводного течения, а значит, корабль сможет добраться до острова до того, как тот скроется в скоплении туч.

— Ставьте парус! — закричал капитан Хокукай. — Если мы захватим попутный ветер, то сможем добраться до острова за полчаса. Поторопитесь!

На острове жили люди; несмотря на то что свет слепил Зигрид, она различила на побережье рыбацкие домики и разложенные для просушки сети.

— Думаешь, они смогут накормить нас? — спросил юнга.

Зигрид тоже беспокоилась по этому поводу. Частенько живущие в нищете островитяне запрещали бедствующим кораблям подплывать к островам. А на одном острове даже завели небольшую пушку и открыли огонь по кораблю, пытавшемуся приблизиться к ним.

— Возьмите оружие, — приказал капитан, — но спрячьте его под одеждой. Никогда не знаешь, что может случиться. И речи не может быть о том, чтобы нас тут перерезали. Мы высадимся на берег небольшой группой, на шлюпке, и постараемся честно купить провизию, чтобы наполнить камбуз.

— Зря тратите силы, начальник, — засмеялся кривой. — Эти люди ничего вам не продадут. Посмотрите… они прячутся. Они боятся. Они засыпят вас стрелами, как только вы ступите на землю. Лучше будет высадиться всем вместе, напугать их… и начать грабить.

— Хватит, — стал ругаться Хокукай. — Я отправлю на остров лишь тех, кто производит хорошее впечатление. В шлюпке не должно быть никого, кто может своим видом напугать женщин и детей. Зигрид, Ты пойдешь… Возьми с собой Хату.

Гарпунщица поклонилась и направилась к шлюпбалкам, удерживающим лодку. Юнга пошел с ней. Капитан назначил им в сопровождение еще двух матросов, Деншю, марсового,^[3] и Сака, помощника плотника.

Следующие полчаса все с тревогой смотрели на главный парус, гадая, станет ли он развеваться на ветру или с хлопком разорвется сверху донизу. Наконец они подошли к острову так близко, что можно было спускать шлюпку. Зигрид и ее товарищи опустили лодку на воду. И принялись усердно грести, чтобы быстрее подплыть к затихшему острову.

— Я вижу людей! — закричал юнга. — Там! В окнах домов. Вон женщина с ребенком на руках. А еще я вижу стадо свиней, идущее по главной улице… А вот хлев, где живут коровы!

Склонившись над веслами, Зигрид краем глаза посмотрела, не бредит ли мальчик; но нет! Она тоже видела все чудеса, описанные Хатой. На острове жили люди. Если повезет, им удастся договориться с его жителями.

Качаемая волнами лодочка медленно кружила вокруг своей оси, и потому эта сносимая ветром земля была похожа на плоский волчок, плывущий по воле волн. В первое время это просто могло породить легкое головокружение, а также нарушение чувства равновесия; надо было просто привыкнуть.

Зигрид и ее товарищи с трудом пришвартовались к дебаркадеру, который все время уходил от них, словно прикрепленный к карусели деревянный конь. Они завязали пеньковый трос и смогли наконец-то подтянуться на полуразрушенный понтонный мост. При их появлении взлетели чайки. Солнце отражалось от одеяний неподвижно стоящих крестьян и ослепляло Зигрид и ее товарищей. Все, и животные, и люди, замерли, парализованные страхом перед нашествием иностранцев.

— Сумимасен.^[4] Не бойтесь! — сказала им Зигрид. — Мы пришли с мирными намерениями. Мы всего лишь хотели бы купить у вас несколько бочек пресной воды, рис, копченую свинину. У нас есть деньги. Онегай-шимасу…^[5]

Это был абсолютно бесполезный аргумент, поскольку на большинстве плавучих островов люди вели обособленный образ жизни и обходились без денег. Вместо оловянных, бронзовых и золотых монет они предпочитали товарообмен, а если в деревне не хватало рук, то помощь по хозяйству.

Никто не ответил. Над островом царила мертвая тишина. Не слышалось ни криков петухов, ни мычания коров.

Зигрид сделала несколько шагов. Юнга заплакал от страха, уверенный, что теперь на них посыплются стрелы. Гарпунщица почувствовала себя неуютно. Неподвижность островитян вдруг показалась ей странной.

Все эти люди и животные были слишком молчаливы, неестественно неподвижны…

Она подошла к ближайшему дому, тому, где стояла женщина с ребенком на руках и неподвижно смотрела на нее.

— Святые боги! — прошептала она, подходя к каменному строению.

То, что она приняла за кормящую младенца мать, было тряпичной куклой, к груди которой была пришита еще одна кукла, размером с новорожденного. Глаза были нарисованы красками.

Кукла в натуральную величину.

Зигрид бросилась к свиньям, неподвижно застывшим посреди улицы. Она ударила их три раза ногой, и они повалились набок; это были туго набитые холщовые мешки, сшитые так, что своими очертаниями напоминали очертания свиней. То же было и с коровами в загоне: разукрашенные и пахнущие навозом куклы.

Матросы все поняли. Они переходили из дома в дом, распахивали двери. Везде были расставлены куклы, одетые в лохмотья бедняков, поставленные так, словно они были заняты привычными делами по хозяйству. Все предметы в домах были настоящими. Здесь же стояли мешки с настоящим рисом, а бочки были наполнены дождевой водой последнего ливня.

В полях тряпичные земледельцы управляли быками, сделанными из дерева и ткани. Эти огромные куклы были вбиты колышками в землю. Зигрид встала на колени и стала изучать почву. Земля имела желтоватый оттенок. Трава здесь, видимо, росла очень плохо.

— Что бы это значило? — спросил юнга.

— Мы находимся на мертвом острове, — пояснила Зигрид.

Морская вода по небольшим канальцам поднималась в землю. Морская соль сделала землю бесплодной. Ничто и никогда больше не вырастет здесь.

Мальчик опасливо огляделся. Несмотря на жару, его худенькую фигурку трясло, как от холода.

— Но куклы… — всхлипывая, сказал он. — Они пугают меня. Похоже на какой-то колдовской ритуал.

— Успокойся, — сказала гарпунщица. — Мне кажется, я поняла, что здесь произошло. Посмотри-ка сюда. Видишь эти трещины?

Она сделала несколько шагов в сторону растрескавшейся равнины. В этом месте земля острова казалась столь же хрупкой, что и треснувший горшок. Чтобы предотвратить катастрофу, землю просто залатали. Кожаные лоскуты были уложены на трещины и закреплены с обеих сторон от расщелин с помощью свай. Эти «швы» должны были помешать расщелинам разойтись еще больше.

— Хороший способ, чтобы замедлить процесс распадения на части, — заметила Зигрид. — Чтобы остров полностью не рассыпался на куски, если вдруг начнется шторм. Но это лишь временная починка. Рано или поздно от этого острова все равно остануться лишь мелкие кусочки.

— А как же куклы?.. — заплакал Хата, не слушавший Зигрид.

— Иди сюда, — позвала его гарпунщица. — Надо сказать остальным, чтобы причаливали. Мы можем пробыть здесь три дня, пока корабль будет в починке. Возьмем для балок деревянные перекрытия домов.

Они вернулись в деревню.

— Ничего себе! — пробормотал Дэншю, раскрыв глаза от изумления. — Здесь есть рис, сушеная рыба… и вино. Полные бочки вина! И везде эти куклы. У меня просто мороз от всего этого по коже.

— Ни до чего не дотрагивайтесь, пока капитан не отдаст приказ, — сказала Зигрид. — И дайте кораблю сигнал причаливать.

Все собрались на понтоне, чтобы помочь кораблю маневрировать. Хокукай ловко пришвартовал корабль, несмотря на то что паруса висели клочьями. Когда швартовы были отданы, экипаж, вооружившись топорами, сошел на остров. Кривой повар шел впереди всех, готовый броситься в битву.

— Ну ладно, успокойтесь, — проворчал Хокукай, выйдя на главную улицу деревни. — Я вижу, что тут нет ничего страшного. Никто нам не угрожает.

Все столпились около него, ожидая, что он скажет.

— Это остров-ловушка, — еле слышно сказал он. — Из-за морской соли его земля перестала плодоносить, и жители покинули его, переселившись в другое место. Они знали, что на острове больше ничего не будет расти, и тогда решили использовать его, чтобы победить дракона. Вам известно, что время от времени дракон появляется из воды и одним махом заглатывает целые острова?

— Да, — пробормотали матросы.

Все были наслышаны о страшном коварстве монстров и их ненависти к людям. Случалось, что жители острова со спокойной душой ложились спать, не ведая, что ночью огромный дракон широко раскроет свою пасть и заглотит остров, как крокодил заглатывает черепаху, которая неуклюже проплывает перед его носом. Даже невозможно и представить себе, что испытывали несчастные, когда, почувствовав зловонный запах, выходили из дома посмотреть, в чем дело, и вместо небесного свода над головой видели клыки в пасти животного. Что же происходило потом? Пережевывали ли эти зубы людей в мелкую крошку? Или чудище глотало людей целиком и бросало в озеро желудочного сока, которое за десять секунд переваривало человеческое мясо?

— Мы находимся на острове-ловушке, — повторил капитан. — Это — приманка… Думаю, что прежние жители острова поставили в подвалах кувшины с сильным ядом. Сотни глиняных кувшинов. В надежде, что дракон отравится, когда будет своими зубищами перемалывать остров. Я уже видел такое.

— А куклы? — спросил юнга.

— Они являются частью декораций, — ответил Хокукай. — Они поставлены для того, чтобы чудище поверило, что на острове есть жители, потому что дракон не нападает на те земли, где ему не с кем расправляться. Эти куклы являются чучелами, установленными с целью обмануть дракона и заманить его в ловушку. Причем сделана эта ловушка очень хорошо, ведь мы и сами в нее попались.

— Яд? — проворчал одноглазый. — Тогда может лучше не прикасаться к вину?

— Да нет же, — сказал Хокукай, пожав плечами. — Вино, рис и связки лука тоже составляют часть декораций. Их запах означает для дракона, что на острове есть люди. Куклы были сделаны из старой одежды, пропитанной потом и грязью. Яд не на столах, он под нашими ногами, в пещерах. Мы можем есть припасы без опасений. Этот остров, возможно, и не убьет дракона, но он наверняка спасет нам жизнь!

Моряки почувствовали облегчение и стали громко смеяться и хлопать друг друга по бокам.

— Значит, это правда? — пробормотал юнга. — Мы сможем поесть?

— Кажется, так, — вздохнула Зигрид, чувствуя, что того и гляди упадет в голодный обморок.

Было решено разбить лагерь посреди поля, подальше от ужасно пахнущих кукол. Бочки с дождевой водой были наполнены до краев, и в первый раз за много недель матросы смогли напиться вдоволь и смыть соль, разъедавшую их кожу. Одноглазый взял несколько котелков и принялся варить рис. Он покрошил туда сушеную рыбу, значительные запасы которой были найдены на острове. Все с жадностью смотрели на вино, и капитан приказал много не пить на пустой желудок. Члены экипажа сели в кружок вокруг огня и стали радостно пировать.

— Мы спасены, — беспрестанно повторяли матросы. — Теперь сможем погрузить на корабль достаточно припасов, чтобы дотянуть до следующего порта.

Они на все лады хвалили тех, кто подготовил дракону такую ловушку. Зигрид наелась вместе с остальными. В этот вечер ей хотелось обо всем забыть.

Когда солнце село, матросы были мертвецки пьяны, и даже капитан Хокукай храпел, уронив голову на грудь, в его бороде запутались рисинки.

— Мы могли бы остаться здесь, — бормотал во сне плотник, обнимая кувшин с вином. — Меня-то дома никто не ждет. Мой родной остров пошел ко дну, когда на него напал дракон. Мне теперь некуда возвращаться.

Зигрид оперлась на гарпун, чтобы встать. Она дошла, пошатываясь, до бочки с дождевой водой и плеснула себе в лицо. В отличие от плотника, она с нетерпением ждала возвращения в порт Амото, откуда отплыла много месяцев назад. Она бороздила океаны взад и вперед в поисках дракона, и то, что она не встретилась с ним, вызывало у нее огромную досаду.

Вдруг Зигрид услышала шелест сухой травы и вздрогнула. Выйдя из задумчивости, она обернулась, полагая, что кто-то из матросов идет к ней. Но там не было никого, кроме прислоненной к стене большой тряпичной куклы.

«Я стала нервной, — подумала девушка. — Как же хочется спать, вижу сны с открытыми глазами…»

Она решила обойти деревню, чтобы прийти в себя. Задерживаться на острове, который того и гляди рассыпется на кусочки, вдруг показалось ей не такой уж замечательной идеей, как думалось поначалу. Если начнется сильный шторм, остров может развалиться, и каждый из них станет пленником крошечного клочка земли, плывущего по воле волн. Нет, оставаться здесь было слишком рискованно. Если жители этих земель предпочли убраться отсюда, так это потому, что скалистая почва уже еле держалась, практически разваливаясь на части.

Зигрид снова услышала шелест травы и замерла. На этот раз она обернулась так быстро, как могла. Никого. Никого, кроме тряпичной куклы.

Усиливаемая потемками странная тревога охватила девушку. А что, если куклы… поменяли местоположение?

Ей показалось, что если хорошо приглядеться, то можно будет заметить, что положение тряпичных фигур изменилось. Совсем немного… нога чуть вперед, чуть больше вытянулась рука.

«Это ветер, — подумала Зигрид. — Ветер качает проволочный остов кукол».

Но она не очень-то верила этому объяснению. Девушка покрылась холодным потом с головы до ног. Она старалась казаться безучастной, чтобы не показать противнику, что обнаружила ловушку. Зигрид сделала вид, что зевает, и нарочито нетвердой походкой дошла до лагеря. Там она стала поднимать кувшины, чтобы найти, не осталось ли где вина. Оказавшись вблизи капитана, девушка слегка ударила его, чтобы разбудить.

— Капитан, — прошептала она, — надо спасаться. Мы попали в ловушку… Это не заброшенный остров, это — прибежище потерпевших крушение…

— До шимашита ка? (Что ты говоришь?) — проворчал Хокукай. — Ты пьяна, иди проспись и дай мне поспать.

— Капитан, — продолжала настаивать Зигрид. — Куклы… Они не из тряпья. Внутри некоторых из них спрятались живые люди, и они собираются зарезать нас. Они хотят захватить корабль, чтобы сбежать с этого поганого острова. Вы не поняли? Все было нарочно подстроено.

Да. Еда, вино. Все подстроено. Это — приманка. Население острова, должно быть, заметило корабль дня два или три назад и за это время приготовило западню. Захват корабля для местных жителей — единственный шанс сбежать с острова, который неминуемо должен развалиться. Но чтобы завладеть кораблем надо сначала избавиться от экипажа!

— Они придут, — сказала Зигрид. — Капитан! Ваши люди выпили все запасы вина, «куклы» будут действовать этой ночью, пока матросы мертвецки пьяны. У них не будет другой возможности. Все произойдет сегодня вечером или же никогда!

Хокукай согласился, наконец, проснуться. Он огляделся в потемках, в его глазах был страх. Умирающие отблески костров лагеря плясали на куклах из желтоватой ткани, усиливая их устрашающий вид.

— Не смотрите на них, — прошептала Зигрид. — Если они обо всем догадаются, то разом бросятся на нас, и мы не сможем с ними справиться.

— А в каких из них есть люди? — спросил Хокукай.

— Не знаю, — призналась девушка. — Может быть, в каждой третьей. Наверняка в тех куклах, которые слишком плохо пахнут. Вонь является частью их стратегического плана, это придумано, чтобы у нас не возникло желания слишком близко подойти к ним.

— А чего же они хотят? — пробормотал капитан. — Убить нас?

— Думаю, что да, — подтвердила Зигрид его слова. — А потом они нас просолят и закоптят, ведь им нужна провизия в дорогу. Надо вернуться на корабль так, чтобы они ни о чем не догадались.

— Хорошо, — пробормотал Хокукай. — Попробуем.

От страха он протрезвел, его лицо было ужасающе бледным. Он поднялся и стал будить матросов, подходя к каждому по очереди и слегка ударяя ногой под ребра.

— Вставайте, свиньи! — завопил он. — Надоело, что вы все бездельничаете. Идите-ка на корабль, снимите главный парус и принесите его сюда. Завтра при свете солнца будем чинить, а то нам больше не выйти в море. Давайте-ка, вставайте!

Это было неплохо придумано. Выходка могла сойти за пьяную прихоть капитана. Однако члены экипажа не торопились выполнять ее. Некоторые были так пьяны, что не могли пошевелиться.

— Дай отдохнуть, капитан! — просипел кривой. — Дело может и подождать.

— Нет, — возразил Хокукай. — Здесь я командую, а ваша лень мне порядком надоела.

Он сделал вид, что хватает повара за шиворот. Зигрид догадалась, что капитан воспользовался случаем, чтобы что-то прошептать одноглазому на ухо. Тот разом протрезвел и тоже начал трясти своих пьяных товарищей. Моряки вставали один за другим, они смотрели по сторонам растерянно и испуганно. К несчастью, матросы были плохими актерами и не умели скрыть страх, некоторые из них тут же выдали себя, поскольку в ужасе принялись смотреть на тряпичных кукол.

Весь экипаж направился к пристани, оставив пьяных в лагере. Когда одноглазый выхватил кинжал, тряпичные куклы вышли из неподвижности и направились к освещенному пламенем костра лагерю. Они продвигались очень быстро, хотя соломенная набивка их нарядов мешала движению. Куклы размахивали большими ножами, вилами, рогатинами. Одна из кукол попыталась вцепиться Зигрид в горло, и девушке пришлось всадить острие гарпуна прямо ей в брюхо. Железный наконечник продрал мешковину, на которой стало расплываться пятно крови. И тогда началась резня. Противники бились вслепую. Куклы, защищенные, словно панцирем, одеждой из старого тряпья, держали удары лучше, чем пьяные матросы, нетвердо стоявшие на ногах.

Когда все члены экипажа наконец-то добрались до пристани, Зигрид вдруг вспомнила, что юнга Хата остался спать около лагеря, опьянев от вина. Девушка, несмотря на крики Хокукая, давшего команду немедленно отвязать швартовы, вернулась к лагерю, прокладывая себе дорогу среди кукол с помощью острого гарпуна.

— Вернись! — кричал капитан. — Я не могу ждать тебя! Вернись!

Зигрид проколола двух кукол, взвалила Хату на плечо и со всех ног бросилась на пирс. Она задрожала при мысли, что одноглазый может сбросить ее в воду, когда она станет перешагивать через леер — трос на палубе. Корабль уже отплывал от пристани. Зигрид бросила неподвижного юнгу на палубу и прыгнула за ним, опираясь на гарпун, как на шест.

— Еще бы секунда, и все, — засмеялся одноглазый, когда она упала у его ног.

— Смотрите! — раздался чей-то крик. — Они убивают их! Они их убивают!

Все бросились к планширу. Ужасные тряпичные куклы набросились на забывшихся сном пьянчужек. Когда они расправились с последним матросом, одна из кукол бросилась к краю пирса и сняла маску из белой ткани. Это была молодая женщина, ее лицо было перекошено от гнева. Она размахивала над головой ножом и что-то кричала вслед уплывающему кораблю. Наверняка это были проклятия.

Пока корабль не вышел в открытое море, весь экипаж чувствовал запах жареного мяса, который приносил ветер с острова.

Запах брошенных товарищами матросов, которых зажарили.

Глава 5
Огненный остров

Зигрид и ее спутники подплыли к острову Икенава, в который раз умирая с голоду. Это был настоящий остров, со всеми необходимыми для острова «корнями», а не плавучий плот, как большая часть дрейфующих земель, и все заметили, до чего же приятно было ступить на твердую землю, которая не качалась по воле приливов и отливов. Матросы были удивлены, увидев, что их встречает приветливое местное население, которое ни в чем не испытывало недостатка и не выражало недоверия к прибывшим.

Обстановка была столь спокойной, а жизнь столь беспечной, что капитан решил поставить корабль в сухой док, чтобы, наконец, приступить к срочному ремонту корпуса, начавшего уже пропускать воду.

Это произошло, когда Зигрид шла вдоль берега, неся на плечах жердь с ведрами по обеим ее концам. В тот день девушка была дежурная по доставке воды, вот почему она шла от источника, наполнив все емкости. Настроение было хорошее, она снова с надеждой смотрела в будущее.

Голова дракона разрезала поверхность воды прямо около берега, когда девушка меньше всего ожидала этого. Из его ноздрей выходил пар, и Зигрид подумала, что монстр сейчас извергнет на остров огненный поток. От ужаса она окаменела, ведь она впервые видела пасть огромного дракона так близко. На фоне морских камней эта ужасная голова дракона походила на гигантскую скульптуру, а трава, свисавшая из челюстей, напоминала бороду цвета тины. Это могла быть принесенная течением статуя, страшный идол, высеченный в давние времена какой-нибудь жестокой цивилизацией.

«Идол, — повторяла себе Зигрид. — Это лишь статуя, каменные обломки, которые потоки воды вымыли из ила…»

Ей хотелось броситься в бегство, но ее ноги застыли, словно у готовящейся заснуть лошади. Внезапно монстр открыл пасть, и Зигрид застонала от ужаса.

Пасть животного представляла собой пещеру с огромными зубами по краям, пещеру из которой со свистом вырывался горячий пар. Хотя девушка и находилась далеко от чудища, она почувствовала, как к ней приближается эта горячая волна. Растительность от этого жара тотчас увяла; листья, цветы скрючились, сгорев за доли секунды. Зигрид успела упасть на землю и спрятать лицо в мох, чтобы спастись от ужасного жара, что поднимался из чрева страшилища. Дракон положил подбородок на песок. Он больше не двигался. Своим поведением чудовище напоминало крокодилов, которые, когда их внутренняя температура становится слишком высокой, широко раскрывают пасть и ждут, пока воздух, обвевающий пасть изнутри, немного ее остудит.

У Зигрид стучали зубы. Боясь, что этим она выдаст свое присутствие, девушка оторвала кусок мха и засунула себе в рот. Ужасные звуки доносились из раскрытой пасти страшного создания, словно кто-то поднимался по огромной лестнице. Эта лестница уходила в чрево дракона.

— Я схожу с ума, — подумала гарпунщица. — Этого и стоило ожидать; когда человек тесно общается с богами, он становится безумным.

Больше чем внешний облик животного, ее страшил звук этих шагов. Он никак не соответствовал великолепному облику монстра, напоминая неспешные шаги монаха, проходящего под сводами храма… Одинокого бонзу, деревянные сандалии которого, геты, стучали по гранитным ступеням.

Значит, кто-то собирался появиться из пасти животного?

Девушка подняла голову. Пар обжигал ей лоб и скулы. Если она будет медлить, то покроется волдырями от ожогов. Зигрид схватила рукой мокрую землю и поспешно намазала лицо грязью. Эта созданная на скорую руку защита спасла ее от обжигающего пара, который продолжал опалять всю растительность вокруг. И хотя Зигрид дрожала от страха, она никак не могла броситься в бегство. Ей хотелось увидеть, кто же выйдет из пасти дракона. Может быть, демон, а может быть, божок?..

Внезапное возбуждение охватило ее, восторженность, которая охватывает каждого человека, когда он вдруг понимает, что внезапно прикоснулся к главным секретам мироздания. Туман начал сгущаться. Зигрид была уверена, что вокруг драконьей головы стало закипать море. Вдруг появилась фигура, имевшая человеческий облик. Это был самурай, тело которого было сплошь затянуто в сталь. Его военная маска — хоатэ — и шлем не позволяли различить черты лица. Зигрид заметила, что капельки пара, свистя, испарялись при соприкосновении с броней, из чего она сделала вывод, что доспехи были раскалены, словно только что вышли из кузницы. Это было заметно по синеватым отблескам, проходившим по металлу. Внутри раскаленных докрасна доспехов билось существо, рисковавшее получить ожоги.

Воин, буши,^[6] покачнулся, перешагивая через зубы дракона, а затем ступил на песчаный берег. От жара, исходившего от его стальной подошвы, песок в мгновение ока оплавился и превратился в стекло. Ветер с моря подул на доспехи, и они стали отсвечивать красным светом, словно уголек, который можно раздуть, помахав на него. Самурай выгнулся от боли. Зигрид захотелось помочь ему. Вспомнив, что она пришла сюда за водой, девушка схватила деревянные ведра и побежала навстречу несчастному, чтобы облить его водой. Стена жара остановила ее на полпути, она стала задыхаться, и когда вылила воду из ведер в сторону воина, жидкость испарилась, даже не коснувшись доспехов. Зигрид боялась дышать, чтобы не обжечь себе легкие. Грязь, которой она из предосторожности натерла себя, сохла на ее теле, словно поставленная в печку для обжига глиняная посуда. Девушка почувствовала, что глина трескается, затвердевает на локтях и коленях.

Воин протянул к ней руки, прося о помощи. От каждого его движения металл начинал отсвечивать красным светом. Вероятно, самурай хотел, чтобы ему помогли выбраться из его раскаленного панциря, пленником которого он стал, но это было невозможно, никто не мог приблизиться к нему и не обуглиться.

Зигрид бросила ведра, дерево которых уже начало дымиться, и кинулась в сторону деревни.

Добежав, задыхаясь, до дома старейшины, она с трудом принялась объяснять, что произошло. Все подумали, что девушка просто бредит. Женщины решили, что ее укусило ядовитое животное.

Капитан Хокукай, встревоженный этими невнятными рассказами, согласился выбраться из гамака, чтобы понять, что же привело Зигрид в такое состояние. Девушка повторила ему то, что только что рассказывала жителям острова.

— Рыцарь буши в доспехах? — пробормотал капитан. — Вышедший из пасти дракона? Окаши на. Ты перегрелась на солнышке, девочка, надо…

Он замолчал и от удивления широко раскрыл глаза. За деревьями поднимался столб дыма. Загорелся лес.

— Это самурай, — пробормотала Зигрид. — Он поджигает все, чего касается. Он идет сюда… Он просит помощи, скоро он будет здесь.

Наступила тишина, прерываемая лишь звуками пожара в лесу.

— Надо потушить огонь! — приказал деревенский старейшина, выйдя из оцепенения. — Берите лопаты, ведра. Быстрее!

Все бросились за лопатами и кирками, чтобы начать рыть противопожарный ров. Никто больше не обращал внимания на Зигрид.

— Всему виною этот рыцарь, — продолжала повторять девушка, — жар от его тела спалил всю растительность и поджег землю.

— Боги милостивые, — проворчал Хокукай, — мне надо увидеть это своими глазами. Никакое человеческое существо не может оставаться в раскаленных добела доспехах. Это должно быть дух или демон.

Зигрид поняла, что ей тоже захотелось еще раз увидеть этого необычного самурая, несмотря на опасность сгореть заживо. Капитан и гарпунщица бросились вслед жителям деревни. Женщины, дети, старики — все взялись за дело и тащили емкости с водой. Дым перестал валить. Мужчины деревни тотчас же сочли нужным начать рубить деревья и рыть глубокий ров, чтобы остановить пламя. Подростки вырывали колючие кустарники, чтобы расчистить место. На принесенные ветром угольки и головешки кидали землю. Для жителей деревни это был не просто лесной пожар. Все были охвачены ужасом при виде самурая, что корчился посреди языков пламени и, пошатываясь, приближался к деревне.

— Если он перейдет через ров, то подожжет другую часть леса, — проговорила заикаясь Зигрид. — Надо оттолкнуть его… или попробовать убить.

Старейшина в ужасе покачал головой.

— Мы не можем убить ками (бога), — сухо сказал он. — Его надо встретить с почестями, подобающими его рангу. Сделать ему приношения. Утихомирить его гнев подарками.

— Он не гневается, — сказала Зигрид. — Он… болен, ранен. Я думаю, что он ждет помощи.

— Бог не может быть больным, — проворчал старейшина, пожав плечами. — Ты говоришь глупости, женщина. Оставь нас и не вмешивайся. В конце концов, это наш остров, а ты лишь гайжин, чужестранка со странными волосами.

Но буши не продвигался вперед. Он упал на колени, силы покидали его. Вокруг него билось пламя.

— Что с ним произошло? — спросил Хокукай.

— Все из-за того, что внутри дракона очень жарко, — прошептала гарпунщица. — Можно подумать, что ему передался этот жар… словно произошло что-то непредвиденное.

— Ты и вправду думаешь, что он жил в животе у монстра? — проворчал капитан.

— Не знаю, — сдалась Зигрид. — Когда он появился, создалось такое впечатление, что он поднимался по длинной лестнице. И эта лестница выходила из желудка Великого Змея.

— Это глупо, — бросил Хокукай.

— Согласна, — вздохнула Зигрид.

Мужчины деревни сделали щиты из бамбука и спрятались за ними, пытаясь приблизиться к раненому воину. Они выстроились в цепочку: на одном ее конце жители черпали воду прямо из моря, а на другом — пытались лить ее на угли.

Самурай продолжал лежать неподвижно, все решили, что он умер, пораженный ожогами от своих собственных доспехов. Чтобы отгородить его, вырыли противопожарный ров вокруг того участка, где он упал, и стали ждать, когда деревья превратятся в угли и перестанут полыхать. Дети бегали повсюду и тушили искорки, разносимые ветром.

Лес превратился в древесный уголь, а деревья — в армию скелетов, кости которых, казалось, были нарисованы одним росчерком пера. От легкого порыва ветра эти легко ломающиеся силуэты превращались в крошку. Языки пламени умирали, ведь деревьев больше не было. От беспорядочного передвижения незнакомого воина посреди джунглей образовался усеянный пеплом проход, серая пустыня, из которой была изгнана любая жизнь.

Когда дым окончательно рассеялся, все наивно подумали, что катастрофа остановлена. И лишь Зигрид, попытавшись сгуститься в воронку, заметила, что сильный жар нисколько не уменьшился. Огонь погас лишь потому, что больше нечему было гореть. Что же касается доспехов, они по-прежнему отсвечивали при малейшем дуновении ветра, словно сгусток лавы, ведущей в ад. Зигрид пошла обратно, ее кожа была раздражена, волосы опалены. Она знала, что метеориты, камни, упавшие с неба, часто остывали только через неделю. Может быть, воин, вышедший из чрева дракона, был как и эти звездные обломки, разбросанные космическими бурями?

Вокруг неподвижных доспехов песок превратился в стекло, а стенки воронки стали напоминать фарфор. Зигрид не стала пытаться встать на них ногой, побоявшись потерять равновесие и скатиться в центр воронки, прямо в руки расплавленному идолу, что стоял там на коленях.

— Ничего страшного, — проворчал капитан. — Доспехи в конце концов остынут. Воин наверняка давно мертв, заживо сварившись. Жалкий конец!

Но два часа спустя воин буши поднялся и, пошатываясь, продолжил свой путь.

Деревенский старейшина отправил лучших воинов облить буши ледяной водой, чтобы он остыл, прежде чем доберется до ближайших хижин. Молодые люди проявляли невероятную смелость. Натеревшись глиной, они бежали за ками, стараясь вылить на него ведра с водой. Они превосходили друг друга в смелости, стараясь подойти поближе к страшному созданию, но большинство из них теряли сознание, задохнувшись от горячей волны, окружавшей вышедшего из бездны воина. И все же они бежали за ним до последней секунды, пока прижатое к телу деревянное ведро не загоралось, а вода не начинала закипать. Когда воины падали на землю, мокрая глина, которой они натирали себя, высыхала прямо на них, и мужчины оказывались внутри панциря, мешавшего им подняться, когда от нестерпимой боли они приходили в сознание. Было настоящей мукой смотреть, как люди поджариваются, словно обмазанная глиной рыба, по мере того, как огненный самурай приближался к ним.

— Хватит! — стала умолять Зигрид, схватив деревенского старейшину за руку. — Асоко е ва ику на. Это ни к чему не приведет, а лишь уничтожит всех ваших воинов. Лучше выройте яму, как при охоте на тигра, и постарайтесь сделать так, чтобы самурай упал в нее.

Старейшина немедленно отошел от девушки.

— Ты с ума сошла, — выпалил он обиженно. — Нельзя расставлять ловушку для бога. Это большая честь для нашей деревни, что она была избрана божеством. Это испытание, вероятно, дано нам, чтобы мы помнили, насколько человек слаб по сравнению с богами. Мы должны обдумать этот урок, а не стараться избежать его.

Зигрид отошла, поскольку жар становился нестерпимым, и кожа на ее лице, казалось, готова лопнуть, как кожура апельсина, когда из него давят сок.

Хокукай переминался с ноги на ногу и выглядел все более и более встревоженным.

— Хай. Начинаю думать, что ничто не сможет остановить огненного воина, — пробормотал он. — Наверное, самое время подумать о том, не поднять ли нам паруса. Эти люди — фанатики, а я не собираюсь с улыбкой прыгать в костер, хотя они и хотят так поступить!

— Но ведь корабль находится в сухом доке, — заметила Зигрид.

— Точно, — проворчал капитан. — Скажу ремонтникам заканчивать. Надеюсь, что мы сможем снова выйти в море, до того как монстр войдет в деревню.

Время поджимало, поскольку огненный воин выполз из воронки и направился к лесу. И снова вся растительность вокруг него мгновенно высыхала. Растительные соки мангровых деревьев закипали, а затем испарялись в радиусе десяти метров. Кора лопалась, прежде чем загореться. Деревья полыхали, словно пропитанные смолой факелы, а лианы, листья возгорались, точно были рисовой бумагой. За мгновение все исчезало в снопе искр.

Надежда забрезжила, когда буши решил пройти через кремниевые скалы, что высились перед джунглями. Камни стали плавиться под ногами самурая, и все стали всерьез думать, что он увязнет в них, как в зыбучих песках. Сначала воин отбивался, став пленником превращавшегося в стекло песка, который опутывал его коконом из стекловолокон.

«Он сам сделает для себя яму! — радовалась Зигрид. — Он исчезнет на дне колодца, который сам же и вырыл».

Но воин преодолел это препятствие, как и все предыдущие, и продолжил свой путь, широко раскинув руки, вытянув их, словно умоляя: «На помощь!», «Смилуйтесь!».

— Боги милостивые, — простонал деревенский старейшина, — это создание сильно страдает, и наш долг — помочь ему.

— Я не бонза!^[7] — ответил Хокукай. — Если вы хотите принести себя в жертву, это касается только вас, но не рассчитывайте на меня и моих людей.

Зигрид сложила руку козырьком, чтобы, обезопасив себя от искр, продолжать наблюдать за продвижением покачивающегося воина. Силы оставляли его, это было очевидно, но упадет ли он, не дойдя до деревни? Никто не мог быть в этом уверенным.

В сухом доке матросы работали не покладая рук, чтобы залатать корпус корабля, некоторые части которого демонтировали, поскольку они на три четверти прогнили. Никогда еще ремонт не велся столь быстро. Матросы не переставали оборачиваться, чтобы посмотреть, куда двигался лесной пожар, дым от которого поднимался плотной стеной.

— Если нам удастся спустить корабль на воду, вы можете тоже всей деревней поплыть с нами, — предложил Хокукай старейшине. — Монстр не сможет гнаться за нами по морю, а если попытается, то вода наконец-то по-настоящему остудит его.

— Благодарю вас, — сказал старейшина, склонив голову. — Но должен отказаться, ведь это будет означать, что мы убегаем от оказанной нам чести. Ни один человек нашей деревни не сможет жить с таким позором. Это великий день. Дух спустился с неба, чтобы прижать нас к своему сердцу! Какая радость! Какая гордость для каждого из нашего племени!

Зигрид и капитан поняли, что спорить бесполезно, и перестали настаивать.

Вскоре после полудня старейшина отправил к воину пять девушек в венках из цветов. Девушки были совсем юными и стискивали зубы, чтобы не стучать ими от страха. Матроны нарядили их, как на свадьбу. Девушки бодрым шагом вышли из деревни, прижимая к груди корзины с фруктами, и направились прямиком к лесу. Все жители деревни собрались вместе и наблюдали за ними. Женщины плакали молча, чтобы не вызывать раздражения мужчин.

— Это большая честь — увидеть бога! — повторял старейшина. — Такой маленький остров, как наш, не достоин быть отмеченным.

Раздался всеобщий гул одобрения.

Когда несчастные находились в пятнадцати метрах от самурая, фимиам в корзинах внезапно загорелся, затем и сами корзины охватил огонь, а потом вспыхнули платья девушек. Стиснув кулаки так, что ногти вонзились в кожу, Зигрид смотрела, как горели их волосы. На долю секунды девушки замерли, огонь, словно корона, охватил их головы. От жара они стали задыхаться, но не успели даже закричать.

— Адское зрелище! — завопил Хокукай. — На этот раз — достаточно, все на корабль! Ирашай.

Загорелись первые соломенные хижины; тории — высокие ворота из резного дерева, стоящие при въезде в деревню, — постигла та же участь. Все население встало на колени, чтобы преклониться перед шатающимся богом. Только старейшина стоял прямо, держа в руках посох власти. Зигрид последовала за Хокукаем. На берегу матросы наполняли водой сухой док, чтобы спустить корабль на воду.

— Трудно сказать, выдержат ли заплаты, — сказал плотник. — Мы все сделали на скорую руку.

— Посмотрим, — проворчал капитан. — В любом случае лучше утонуть, чем сгореть заживо.

Все в беспорядке залезли на корабль. Зигрид, вцепившись в леер, не могла оторвать взгляд от старика, который со спокойной улыбкой на лице шел по направлению к буши, держа в руке спелую папайю в знак приветствия.

Огненный воин, словно зовущий мать ребенок, протянул к нему свои руки, старейшина продолжал приближаться. Огонь опалил седые волосы на его груди, шевелюру и бороду постигла та же участь, запахло жжеными волосами. Старейшина продолжал улыбаться, хотя кожа на животе и руках стала покрываться волдырями.

— О, страдающий бог, — проблеял он скрипучим от боли голосом, — ты страдаешь, ты оказал нам неимоверную честь тем, что пришел к нам, бедным рыбакам этого острова. Мы благодарим тебя за это и постараемся сделать все возможное, чтобы облегчить твои страдания. Мы не так уж многое умеем, но используем все наши знания, чтобы вылечить тебя…

Ему пришлось замолчать, поскольку его губы стали лопаться. Он воткнул свой посох в землю и вцепился в него, чтобы не упасть, поскольку ноги больше не держали его. Он так и продолжал стоять, пока самурай не подошел к нему и не обнял его. Движения воина были очень осторожными, словно он боялся, что выступающие части доспехов переломят изможденное тело старика. И все же, едва он коснулся латными рукавицами кожи старейшины, как она тут же превратилась в раскаленные угли. И за мгновение в объятиях буши старик превратился в высокую серую куклу. Куклу из пепла, которая потеряла свои очертания и рассыпалась на небольшие полоски, легко превращаемые в пыль.

Жители деревни не шелохнулись. Продолжая лежать ниц, касаясь лбом земли, они ждали, когда акариказе — огненный ветер — пролетит над ними. Самурай приблизился к ним, даже не пытаясь никого коснуться, но жара, исходящего от его раскаленных доспехов, хватило, чтобы испепелить жителей деревни на месте. Зигрид видела, как их волосы, кожа, кимоно стали серыми. Через секунду они уже были лишь пеплом… Кучки серой пыли, которые в мгновение ока сдует ветер.

— Поднять паруса! — закричал Хокукай охрипшим от ужаса голосом. — Вы же видите, что он идет к нам! Если мы сейчас же не уплывем, он постарается сесть на корабль!

Все забегали еще быстрее, но от страха люди путались и выполняли приказы медленнее.

Вцепившись в деревянный леер, Зигрид наблюдала за тем, как огненный воин, выйдя из деревни, спускается к берегу. Песок плавился под его ногами, и с каждым новым шагом появлялась огромная стеклянная лужа. Когда ками вошел в море, волны закипели, и мелководные рыбы всплыли кверху пузом, сваренные так, что их белая мякоть отделялась от костей в вихре пузырьков. Зигрид сделала шаг назад, задыхаясь от пара. Если воин дотронется своими латными рукавицами до корпуса корабля, дерево тотчас загорится. Меньше чем за минуту парусник превратится в факел.

Но, к счастью, поднялся ветер. Парус надулся, и корабль стал удаляться от берега. Войдя в море по грудь, самурай в последний раз протянул к ним руки в мольбе. Его жест, казалось, говорил: «Сжальтесь надо мной и вернитесь! Не бросайте меня!»

Море вокруг него кипело, как суп в кастрюле.

Вскоре облако пара закрыло самурая от их взглядов, но когда корабль огибал остров, Зигрид заметила голову лежащего на берегу дракона, его рот был по-прежнему открыт. Она была уверена, что монстр умер.

Девушка подумала, что надо было бы воспользоваться случаем, чтобы изучить его вблизи… и пообещала себе вернуться, как только представится возможность.

Глава 6
Третье проклятие

В следующие дни ошарашенные члены экипажа пребывали в оцепенении.

— Проклятие мумий заставило нас выплыть к острову кукол, — пробормотал юнга Хата. — Проклятие кукол заставило нас броситься к огненному острову. Теперь, когда мы отказались прийти на помощь охваченному огнем самураю, мы будем наказаны. В следующем испытании мы погибнем, это уж точно. Мы не выберемся из него живыми.

Зигрид ничего не говорила. Она сидела на корточках и смотрела на океан в надежде, что увидит, наконец, как появляются очертания приветливого порта Амото. Но туманная дымка покрывала море и уменьшала видимость до нескольких сотен метров.

Загадка дракона продолжала преследовать Зигрид. Ей казалось, что она до сих пор слышит шум шагов буши, выходящего из раскрытой пасти чудовища.

«Словно кто-то поднимается по нескончаемой лестнице…» — повторяла она себе. Сомнений не было, ответ на все эти загадки находился на огненном острове, в остове морского змея. Она жалела, что не подошла и не осмотрела его со всех сторон.

* * *

Был полдень, когда вахтенный издал сдавленный крик и указал рукой на горизонт. Зигрид задрожала и почувствовала, что волосы у нее встали дыбом. Из туманного облака, покрывающего море, стала появляться черная линия, вертикальная и извилистая, напоминающая неподвижно замерший вихрь бесшумного урагана. Это было похоже на внезапно остановившееся торнадо, словно замерзшее во льду, парализованное. Линия выходила из воды и, протыкая тучи, доходила до неба.

Но, как оказалось, это было вовсе не торнадо, не ураган…

Это был хвост дракона.

Часто, когда чудище засыпало в тинистых глубинах, служивших ему жилищем, оно выставляло свой хвостовой отросток из воды. Некоторые говорили, что этот огромный, покрытый чешуей хвост, был усыпан глазами, посредством которых чудище следило за всеми.

Страх охватил всех членов экипажа. Даже Зигрид стояла не двигаясь, прижавшись спиной к грот-мачте, сжав ручку гарпуна так, что костяшки пальцев онемели.

Туман прятал от них это препятствие до последней минуты, и теперь было поздно пытаться выйти в открытое море, чтобы обойти его. Моряки дрожали и бились головами о доски палубы, взывая к заснувшим богам. Зигрид, находящейся теперь на брусе носовой оконечности корабля — форштевня, приходилось держаться за тросы, чтобы не потерять равновесие. Зрелище превосходило все, что она могла представить себе. У основания, там, где хвост дракона исчезал в море, он был таким мощным, что напоминал каменный донжон^[8] замка сёгуна. По правде говоря, он едва казался живым, поскольку его вековая чешуя была покрыта ракушками и водорослями. Можно было подумать, что это каменное строение, поднимающееся к небу, колышущаяся башня, зубцы которой терялись в облаках.

— Не надо будить его, — сказал чуть слышно капитан. — Пусть все соблюдают тишину, чтобы мы смогли провести маневр, как задумано. Приспустите якорь, уменьшите ход, идите тише.

Это было хорошей идеей, но она привела в ужас моряков, которые хотели удалиться от этого места как можно быстрее. Паника охватила экипаж, каждый поступал как считал нужным. Вместо того чтобы убрать паруса, их подняли, надеясь уйти назад на встречном ветре. Случилось то, что и должно было произойти. Корабль протаранил хвост дракона у основания. Хвост не поцарапал корабль, и корпус корабля едва проскрежетал по окаменелой чешуе. Но вибрация была очень сильной. Она прошла по нервам чудища, передалась и усилилась многочисленными дополнительными мозговыми центрами, расположенными на позвоночнике…

Реакция была молниеносной. Каменный донжон ожил. За долю секунды он вышел из своей неподвижности и стал двигаться, как сверло буравчика. Хвост ударял высоко в небе, издавал громовые звуки, рассекал тучи, словно острой саблей… а потом обрушивался плашмя на море, поднимая водяной смерч и стены воды, весящие несколько тонн. Зигрид показалось, что она оказалась под водопадом. Пенная лавина сломала мачты, смяла палубы, разломила корпус. Девушку сорвало с ее места и бросило в волны. Ей повезло, и она смогла воткнуть гарпун в плывущую по воде рею и подняться на нее. Когда волнение стихло, от корабля ничего не осталось. Хата, одноглазый, капитан, все моряки утонули, затянутые в воронку вслед за тонувшим кораблем… а хвост дракона исчез.

Девушка поплыла туда, куда ее несло морское течение. Она не строила иллюзий по поводу своих шансов на выживание. Больше всего она боялась возвращения Великого Змея. Говорили, что он не любил оставлять после себя живых; вот почему всегда возвращался на место крушения, чтобы проглотить несчастных моряков, которые пытались выплыть.

Прошел целый час, а монстр так и не появился. Зигрид во все глаза смотрела, изучая линию горизонта в надежде, что увидит где-нибудь корабль. Ничего.

Вцепившись в свою деревяшку, она плыла в ночи по волнам.

На следующий день, когда Зигрид была уже почти без сил, ее подобрала рыбацкая лодка, возвращавшаяся в порт Амото. Зигрид была единственной, кто выжил в этом кораблекрушении, что было очень подозрительно, и семьи потерпевших крушение чуть было не забросали ее камнями.

— Какой позор! — бормотали женщины. — Если бы эта чужестранка с голубыми волосами имела хоть капельку собственного достоинства, она сделала бы харакири.

Только старая Аха, ее приемная мать, простила ей, что она выжила.

— Ки, доченька моя! — воскликнула она, когда увидела, что Зигрид подходит к порогу дома с бумажными стенами. — Где тебя носило? Ты вся в грязи и непричесана. Разве эта одежда подходит девушке твоего сословия? Надеюсь, у тебя есть серьезное оправдание, а то мне придется наказать тебя.

Глава 7
Укус в ночи

Два месяца спустя.

Зигрид спала на соломенной циновке, когда весь хрупкий картонный домик, где она жила со старой Аха, стал сотрясаться. Девушка встала, как по тревоге, и сжала кулаки так, что ногти вонзились в кожу. Гул поднимался из центра земли, проходил по балкам, по полу, заставлял сотрясаться шожи — раздвижные перегородки, разграничивающие помещения в доме. Это был невероятный хруст, лязганье огромной пасти, перемалывающей кость большую, чем теншу, сторожевую башню крепости. Зигрид знала, что все это значило: живший в морской пучине дракон проснулся и начал свое подрывное дело. В тот самый момент он вгрызался в скалистый фундамент острова, прогрызая подводное основание вулканического пика, на котором и находились все жители деревни. Ощущения были ужасными, словно находишься на вершине дерева, которое рубят дровосеки, и слышишь, как отзвук ударов железных топоров проходит под корой, достигает самых высоких веток, а затем медленно чувствуешь, что ствол качается, наклоняется… раздается хруст, и наконец дерево падает, шумя листвой… и человек падает вместе с ним.

Зигрид схватила свое хлопковое кимоно, чтобы вытереть пот с груди. Было очень жарко. «Атсуи десю», — повторяли по поводу и без повода на старинном японском языке, чтобы подчеркнуть трагичность событий. До жатвы оставалось еще три месяца. Лето было жарким, какое давно никто не помнил. Несмотря на веселое пение птиц и яркие бодрящие цвета дикорастущих трав, все население вот уже несколько недель готовилось к катастрофе. И хотя все ждали худшего, было невозможно не хранить в сердце надежду. Говорили, что дракон может снова уснуть или повернуть морду в другую сторону и обратиться к океану, продолжая ползти к следующему архипелагу.

Амото был красивым вулканическим островом, с легким и хрупким основанием. Острову повезло, он покрылся слоем плодородной почвы и таким образом дал жизнь растениям, которые хорошо укоренились, в отличие от многих соседских островов, с которых при малейшем порыве ветра уносило землю, оголяя скалы. Жизнь на этом острове была легкой и приятной… И вот дракон задумал изгрызть его, разбить основание, которое связывало остров с подводной каменистой структурой.

— Он просто подрывает землю под нашими ногами, — говорила окасан («мама» Зигрид), вытирая слезы. — Это конец света, моя бедная девочка. Когда монстр окончательно разгрызет основание, на котором мы стоим, остров перевернется, как терпящий крушение корабль, и мы все утонем, затянутые в воронку. Ох! Нам надо готовиться к смерти, привести в порядок вещи, попросить у богов прощения за наши прегрешения.

Зигрид не была с ней согласна. Ей только двадцать лет, и у нее большие планы. «Это все от наивности», — считала ее мать.

— Аха, мама, — сказала Зигрид. — Нет никакой уверенности в том, что остров перевернется. Некоторые острова разом пошли ко дну, это правда. Но обычно это были тяжелые, увесистые почвы. Амото же, к счастью, состоит из пористого камня, как и все острова вулканического происхождения. Возможно, он будет держаться на воде даже тогда, когда ничто не будет связывать его с подводным основанием.

— Как же ты глупа, мое бедное дитя, — отвечала ее приемная мать. — Мы, конечно же, пойдем ко дну! Да так, наверное, и лучше. Мне невозможно будет решиться жить на земле, которая плавает по воле волн. Как плот! Жить на плоту, как потерпевшие кораблекрушение, ты этого хочешь? У тебя нет чувства собственного достоинства, дочь моя.

Зигрид не пыталась с ней спорить. Аха была старой и немножко не в себе, она проповедовала идеи прошлого. Женщина упорно продолжала говорить на старом японском, который почти все забыли. Она считала, что дрейфовать на оторвавшемся от корней острове — это позор, избежать которого можно лишь с помощью харакири.

Зигрид хотела жить, ей совсем не улыбалось разрезать себе горло лезвием кайкена,^[9] небольшого кинжала, который женщины прятали у себя на груди под складками кимоно.

Земля дрожала у нее под ногами, накренялась, словно палуба тонущего корабля. Статуэтки уснувших богов, стоявшие на токонама (семейном алтаре), с грохотом попадали на пол. Некоторые из них разбились.

«Остров наклоняется», — констатировала девушка. Она была парализована страхом и стояла все еще не одетая, не решаясь даже накинуть кимоно. Теперь Зигрид больше не питала иллюзий, дракон вгрызется еще пару раз и закончит свое разрушительное дело — у острова больше не будет основания. Он поплывет или погрузится в пучину… Никто не мог знать.

Зигрид поспешно оделась, отодвинула раздвижную перегородку. За ней молилась ее «мать», прижав лоб к татами^[10] и умоляя уснувших богов проснуться на короткое время, чтобы прогнать дракона.

— Ох! — стонала она. — На минуточку, только на минуточку.

Но божества, повергнутые в болезненный сон, никак не могли внять ее молитвам.

— Дочь моя! — позвала Аха. — Иди, я обниму тебя. Мы умрем, обнявшись. Не оставляй меня, ты же знаешь, я всегда боялась воды. Вспомни: я так и не захотела подняться на корабль твоего отца. Я не хочу утонуть в одиночестве! Помоги мне умереть!

Зигрид мягко отстранила ее. Она не была так покорна судьбе, как эта женщина. Ей хотелось верить, что все еще возможно. Она вышла на веранду в тот момент, когда лестница стала шататься. Благодаря свету фонариков, Зигрид видела, что большие трещины уже поползли по саду, разбитому в стиле дзен, расталкивая камни, расположенные так искусно. Остров страдал. Внезапный наклон его выступающей части расколол основание. Остров мог рухнуть с минуты на минуту, рассыпавшись на бесконечное количество маленьких рифов. Судьба острова должна была решиться в ближайшую четверть часа.

Люди бежали по деревне, держа в руках фонарики, стараясь осветить себе путь в ночи. В толчее случалось, что хрупкие бумажные фонари загорались и превращались в быстро сгоравшие огненные шары, которые падали с высоты бамбуковых палок прямо на голову их владельцев. Это была ночь страха и большого переполоха.

Раздался грохот, и остров стал еще быстрее уходить под воду.

Предводители армии, вооружившись палками, старались сдерживать хаос, но напрасно. Многие моряки уже спустили на воду лодки, предварительно посадив в них семьи. Паника превратила в сумасшедших тех, кто обычно был добрым и отзывчивым. Они вдруг бросались в море, сталкивали женщин и детей с пирог, чтобы завладеть их местом!

Остров теперь накренился так сильно, что некоторые здания и плохо закрепленные на фундаменте памятники стали падать. Один бумажный дом сорвался со свай, на которых стоял, и стал скользить по деревне, как санки по снежному склону. По мере движения в этом хаосе дом разваливался, теряя свои перегородки. Огромный гранитный будда, словно пушечное ядро, выкатился из ниши, куда его поставили. Он катился, подпрыгивал, давил тех, кому не посчастливилось оказаться на его пути. Было тяжело смотреть на это смертоубийство в тот самый момент, когда остров собирался пойти ко дну.

Зигрид добежала до пляжа, туда, где пенилась вода, взбитая драконьим хвостом. Десятки семей собрались под скалами с благословения бонзы,^[11] который читал молитвы. Многие из знатных жителей уже совершили сеппуку,^[12] предпочтя смерть на родной земле страшной судьбе гонимых. Мужчины вскрыли животы справа налево, женщины пронзили себе горло, вонзая кинжал под ухо.

Увидев девушку, бонза улыбнулся ей той страшно спокойной улыбкой людей, уверенных, что земная жизнь ничего не значит.

— Ты пришла, чтобы совершить сеппуку, малышка? — спросил ее священник. — Твоя достопочтенная мать придет с тобой? Ты хоть знаешь, что надо делать? Ты принесла нож?

Зигрид оттолкнула его двумя руками, не выказав должного уважения к надетому на нем платью цвета шафрана. Да пошел он к черту! Она не хотела умирать. Она не имела ничего общего с этими фанатиками.

И вдруг послышался страшный треск, дракон догрыз последний каменный столб, поддерживающий остров. Внезапно остров стал проваливаться. Показалась, что земля упала в воду, словно ее сбросили с неба. Стена брызг поднялась по периметру острова, и в течение трех секунд кусок суши был словно окружен водяной стеной.

Зигрид упала, скрючившись, на землю. Она напрягла мышцы спины, чтобы хоть как-то спасти себя от сотен тонн соленой воды, падавших на нее. Вопли отчаяния прекратились, от ужаса все молча открыли рты. Наконец водные стены упали, и девушке показалось, что сейчас ее раздавит. Брызги воды были тяжелыми, как камни. Зигрид завопила от боли и уцепилась за камни, чтобы ее не смыло волной.

Вода отхлынула, опрокинув пироги, которые собирались выйти в море. Воронка закрутила лодки, особенно те, что были перегружены, и они пошли ко дну вместе с сидящими в них пассажирами. Никто не обратил на это внимания, все хотели знать лишь одно: будет ли остров держаться на поверхности… Все должно было разрешиться теперь, когда был сломан последний каменный столб.

«Теперь ничто не держит нас, — подумала Зигрид с ужасом. — Мы как тарелка из пемзы, которую пустили по глади океана…»

Говорили, что вулканический камень был пористым, пронизанным заполненными воздухом пустотами; эти емкости и являлись встроенными естественными поплавками. Но было ли это правдой? Достаточно ли было этих «поплавков», чтобы выдержать вес острова?

Зигрид боялась пошевелиться от страха, что неосторожным движением ускорит катастрофу. Был слышен лишь ветер, качающий высокую траву, и шорох песка на кимоно или вакуфу.^[13]

Не имея под собой опоры, остров слегка просел. Берег за пару минут скрылся под пенистой водой. Теперь море омывало основание дюн и, казалось, не собиралось пробираться дальше.

И вдруг все почувствовали рывок куска суши, который уступает воле течения. Остров поплыл!

Ужасный стон вырвался из груди многих. Вот так — теперь все было кончено. Амото больше никогда не будет неподвижен, как настоящие континенты, никогда он не сможет гордиться тем, что у него есть неизменные долгота и широта. Он превратился в плот…

Зигрид потихоньку подняла голову. Она дрожала в кимоно, с которого стекала вода. Ощущения были новыми, странными. Ей казалось, что она стоит на четвереньках на огромной надувной лодке, что пробиралась по масляному морю.

— Мы не утонули! — с радостью завопил какой-то мальчишка возле нее.

Его отец отвесил ему затрещину, заставив замолчать.

— А ты-то откуда знаешь? — проворчал он. — Иногда остров может утонуть через какое-то время, когда пемза полностью пропитается водой, и воздух выйдет из всех подземных полостей. Это, может, лишь отсрочка катастрофы…

Люди вставали на ноги один за другим. Их взгляды были обращены к рыбацкой лодке, что быстро удалялась, поскольку там сильно налегали на весла из боязни стать жертвами водоворота, который может вызвать остров, если станет опускаться в пучину.

— Ох! — всхлипнула какая-то женщина. — Как бы мне хотелось оказаться вместе с ними!

— Замолчи! Бака! Идиотка! — ответил ей муж. — Им повезло не больше нашего. Куда они теперь поплывут? Если они не перевернутся во время первого же шторма, им придется умолять о приюте на каждом из встретившихся островов, и на каждом острове их будут гнать. Хватит! У нас не самая жалкая судьба.

— Прекратите! — закричал Нобуру, старейшина деревни, забираясь на скалу. — Не хочу больше слышать эти причитания! Нам повезло, что мы не утонули, теперь надо воспользоваться этим. Пусть все молодые люди, которые хорошо плавают, как можно быстрее подойдут сюда. В ближайшее время придется конопатить^[14] нижнюю часть острова, чтобы помешать воде проникнуть в пустоты. Наша плавучесть зависит от водонепроницаемости основания острова. Вы знаете, что надо делать…

Показав пальцем на Зигрид, он сказал:

— Особенно рассчитываю на тебя, чужестранка, ты — лучшая ныряльщица Амото. Будешь командовать отрядом пловцов. Надо поспешить. Хайаку!

Девушка заплела свои длинные голубые волосы в тугую косу. Работа была опасной, потому что надо было подплывать под остров, как под корпус корабля, и замазывать все полости вулканического камня с помощью дегтя. Пока еще не придумали ничего лучше, чтобы помешать воде попасть внутрь плавучего объекта до того момента, когда соль отравит землю и погубит все до последней травинки.

— Ну! Ну же! — ворчал деревенский старейшина. — Пошевеливайтесь! Те, кто хочет совершить самоубийство, не должны мешать работе подводников. И их тела нужно тотчас выбрасывать в море, нам надо максимально облегчить остров.

Зигрид развернулась и побежала домой, чтобы взять подводное снаряжение. Благодаря способностям, которые она смогла развить во время долгого пребывания на планете Алмоа, девушка была очень хорошей амой, собирательницей жемчуга, поскольку могла надолго задерживать дыхание. Привязав к ногам огромный камень в качестве балласта, она могла погружаться в морские глубины и оставаться там целых двенадцать минут, прежде чем всплыть. Что доводило ее полное время погружения с задержкой дыхания до двадцати минут. Здесь, на этой странной планете, она больше не превращалась в рыбу, как только чувствовала, что начинает тонуть, и это было к лучшему, поскольку такое превращение могло быть принято за колдовство жителями Амото, и ее сожгли бы заживо.

Когда Зигрид вошла в сад, она увидела, что хрупкий бумажный домик практически рассыпался. Ее приемная мать, сидя на камне перед развалинами, рассматривала в слезах нож, который ей пока еще не удалось вонзить себе в горло.

— Аха! Мать! — вмешалась девушка. — Возьмите себя в руки. — Старейшине нужна помощь всех жителей. Надо приготовить состав для конопачения, растопить деготь. Все выжившие должны помогать. Вместо того чтобы причитать о своей судьбе, вам стоит пойти к женщинам, что собрались на деревенской площади.

— Что? — спросила, заикаясь, старуха, поднимая голову. — Что ты говоришь? Мы не утонем?

— Да нет же… Ну, по крайней мере, не сейчас, — стала терять терпение Зигрид. — Идите. Я стану во главе команды ныряльщиков и буду руководить процессом конопачения.

— Там тебе не место! — строго сказала старуха, внезапно распрямляясь. — Девушке твоего происхождения нельзя показываться голой перед крестьянами!

Ей никогда не нравилось, что ее приемная дочь собирала жемчуг с другими подростками острова. Затерявшись в своих мечтах о величии, она все еще видела себя женой судовладельца, забыв, что флотилия ее мужа погибла в море, уничтоженная одним ударом хвоста дракона.

Зигрид стала осторожно пробираться в развалины. Ей хотелось забрать очки для подводного плавания, кожаные ласты, а главное — мазь, которой она натирала тело. Эта мазь отталкивала акул. Из-за присутствия дракона акул наверняка будет не так уж много, но вода была холодной… да и стоило опасаться самого дракона.

Зигрид вдруг поняла, что дрожит от страха при мысли, что может вдруг очутиться перед огромной пастью монстра. Чудовище проглотит ее, даже не заметив. Когда ящер заглатывал воду, то водоворот был столь мощным, что никто из пловцов не мог выплыть против течения. А в пасти дракона пропадали, как в воронке.

«Да нет же, — подумала девушка, чтобы успокоить себя. — Теперь, когда дракон разгрыз мешающее ему препятствие, он продолжит свой путь. Змей уже наверняка далеко».

Наконец она нашла холщовый мешок, в котором лежало все необходимое для подводного плавания, и побежала в сторону берега. Когда она выбегала из сада, то увидела, что мать по-прежнему неподвижно сидела посреди шанива, разрушенного сада дзен, держа в руке маленький нож.

«Когда я вернусь, она уже, наверное, покончит с собой…» — подумала Зигрид с горечью. Да, но что она могла сделать? Интересы племени стояли превыше всего. Потерять время на то, чтобы успокоить старую женщину, было бы преступлением в глазах Нобуру, старейшины деревни. Кроме того, Зигрид не имела права вмешиваться в дело чести своей приемной матери. Правила семейных уставов были очень строгими и даже бесчеловечными, если судить с ее позиции чужестранки! Увы, она была лишней, бродягой, подобранной, как бездомное животное. Ее мнения не спрашивали, от нее даже ждали, что она окажется более послушной, чем молодежь такого же возраста.

Зигрид запыхалась, когда прибежала к дюнам. Девушки и юноши Амото уже собрались там. Многие из них натирались кокосовым маслом. Ныряльщики догадывались, что это будет их последнее погружение.

Запах дегтя отравлял воздух. Под огромными котлами, где его варили, был разведен огонь. К вареву добавляли уплотняющий материал — паклю.

Ветер с моря крутил языки пламени.

Зигрид сняла кимоно, чтобы намазаться толстым слоем мази. Затем она подняла на лоб очки для подводного плавания и завязала на талии тонкий поясок из плетеной кожи, на котором был подвешен кинжал. Девушка прицепила свои длинные кожаные ласты к поясу за спиной.

— Послушайте, — сказала она, подняв руку и призывая к тишине. — Вы все знаете, что надо делать. Прошлым летом мы все это проделывали уже много раз, но напоминаю вам, то были лишь учения. То, что вам тогда показалось легким, сегодня покажется опасным. Не думайте ни об акулах, ни о драконе. Главное — не трогайте деготь. При соприкосновении с холодной водой, он очень быстро застывает, и вы можете прилипнуть к скале, как муха к меду, и не сможете всплыть. Вот почему вы должны постоянно поправлять слой жира, которым намазались. Вы должны всегда быть скользкими, это понятно?

В ответ ныряльщики что-то пробурчали, стараясь не встречаться с Зигрид взглядом. Им было страшно. Кроме того, им не нравилось получать указания от чужестранки, под предлогом того, что она была лучшей подводницей.

— Идемте, — сказала Зигрид и встала во главе колонны. — Пусть каждый возьмет свою банку с гудроном^[15] и погрузится в воду. Мы будем нырять и всплывать пока не упадем в изнеможении на песок.

Ветер заглушал ее слова и мешал ей дышать. Она была раздражена оттого, что не могла отдавать приказы так же громогласно, как капитан. Зигрид не строила никаких иллюзий, если бы подростки не боялись так сильно, они и вовсе отказались бы ей повиноваться.

Суетившиеся возле котлов женщины наполняли огромные терракотовые емкости кипящей смесью для конопачения и потом закрывали затычкой. Жидкий деготь постепенно густел при контакте с ледяной водой. На всем побережье острова, во всех рыбацких деревушках, молодежь делала то, что собиралась сделать Зигрид и ее товарищи.

Мужчины вкопали на вершине дюн деревянные балки, столбы, с помощью которых можно было опустить под землю стеклянные шары, где горело вещество, свет которого напоминал сияние горящего магния. Эти самодельные лампы освещали остров снизу. Без них подводникам пришлось бы работать в полной темноте.

Охваченная страхом, Зигрид побежала навстречу волнам, стараясь держать подальше от тела котелок с кипящим дегтем. Она нырнула, не обращая внимания на остальных. Вода была мутной, в ней еще не осели частички ила, земли и кусочки корней. Девушка погрузилась на глубину четыре метра и широко открыла глаза. Над ней ничего не было! Основание, которое прикрепляло к себе остров исчезло, теперь кусок суши походил на огромный корабль с плохо обтесанным корпусом. Дрожащий свет самодельных ламп освещал это подобие плохо скроенного корабля. Всюду виднелись следы зубов дракона. Змей прогрыз камень и оставил настолько глубокие рытвины, что в них мог бы спрятаться взрослый мужчина. Зигрид подплыла под этот кривой свод. Она знала, что находилась прямо под деревней, но ей трудно было в это поверить. Подумать только: всего-то четыре метра отделяли ее от сада в стиле дзен, разбитого перед семейным домом! Четыре метра… это так мало и так… ненадежно.

Зигрид пошевелила ногами. С помощью длинных ласт она подплыла к «потолку». От укуса дракона, который сломал камень, обнажились корни многих вековых деревьев. Их ожидала неминуемая смерть, поскольку они будут пить только соленую воду. Повсюду можно было разглядеть места бывших захоронений. Виднелись скелеты воинов, убитых в битвах. Еще дальше разломанные глыбы лавы позволяли увидеть окаменелости, спрятанные на протяжении тысячелетий: останки динозавров, фантастических животных, которые от укуса дракона появились из саркофагов окаменелой золы. Зигрид плавала под этим удивительным миром, дотрагивалась до черепа диплодока и прогнивших гробов забытых сановников. Но у нее не было времени восхищаться увиденным. В каждой полости вулканического камня находился пузырек воздуха, блестевший словно хрустальный шарик. Пока еще этот воздушный пузырек служил затычкой: он мешал морской воде проникнуть внутрь земли, но если эти отверстия не будут быстро заделаны, то воздушный пузырек лопнет, и тогда вода напитает землю, а остров станет лишь пропитанной рассолом^[16] большой губкой, растительность же, убитая солью, погибнет. Поля больше не будут ничего давать, и наступит голод. Чтобы не допустить этого, надо законопатить «корпус» острова.

Зигрид проскользнула меж двух сталактитов и закрепилась с помощью ласт. В голове у нее гудело, но не очень сильно. Принимая все меры предосторожности, она открыла горшок со смесью и, черпая в нем с помощью лопатки, залепила полость над своей головой, как каменщик замазывает трещину на потолке. Это было опасно, поскольку деготь — жидкое вещество, и если был плохо нанесен, мог отлепиться от скалы и упасть на лицо, прожигая до костей. Когда он остывал, то, наоборот, превращался в очень сильный клей, который мог приклеить человека к скале. Если по неосторожности дотрагивались до него рукой, то лучше было освободиться, отрубив себе ножом несколько пальцев, так как это был единственный выход.

Зигрид старалась работать быстро. Она уже знала, что в течение долгих месяцев им предстоит без устали поддерживать в хорошем состоянии «корпус» острова. Выживание Ужи, всего их сообщества, зависело от этого.

Когда горшок с дегтем был почти пуст, Зигрид решила всплывать. Она отплыла, изящно вильнув бедрами, и встретила других подводников за работой. Начинались бесконечные погружения и всплытия. Сначала все будет хорошо, но постепенно она начнет уставать, будет совершать оплошности, ее легкие станут выдыхаться, она сможет погружаться на более короткое время. Чтобы не задохнуться, станет наносить деготь на скорую руку… Так обычно и происходят несчастные случаи.

Она уже совершала третью ходку, когда заметила на глубине океана, очень далеко, двойное фосфорное пятно.

«Боги милостивые! — подумала она. — Это глаза дракона. Он не спит… Он наблюдает за нами!»

Это были словно два бледно-зеленых солнца, которые медленно дрожали, два светила, упавшие с небесного свода и поглощенные морской бездной, где они продолжали гореть ледяным огнем и никогда не должны были погаснуть.

Заметив присутствие дракона, Зигрид потеряла самообладание. Она задумалась, смотрело ли чудовище на подводников, раздражало ли его это беспрестанное движение крошечных рук и ног. Разогнет ли он шею, чтобы схватить ныряльщиков, словно кот, которого в конце концов выводит из себя пляска мух, кружащих перед его мордой?

Зигрид заставила себя не думать об этом. От недостаточного поступления кислорода всегда испытываешь при погружении некую тревогу, с этим ничего нельзя поделать. Некоторых подводников охватывал ужас, и они совершали оплошности, которые стоили им жизни.

«Пора бы всплывать…» — подумала она. Было бы разумным отдохнуть полчасика на вершине дюны, но она не будет этого делать. Нет, она здесь для того, чтобы служить примером. Ее назначили, поскольку она была лучшей ныряльщицей деревни, и речи не могло быть о том, чтобы она первой призналась в усталости.

Она замазывала дыру за дырой. Замуровывала воздушные пузырьки в ларчиках из вулканического камня.

Потом течением ее отбросило к каменному своду, и она сильно оцарапала плечи об изъеденный камень. Зигрид увидела, как от ран, испещривших ее предплечья, красным облаком поднимается кровь. И несмотря на то что она была намазана мазью, все труднее и труднее становилось выносить холодную воду.

Внезапно справа от нее началось какое-то движение, вода забурлила. Зигрид тотчас же увидела, что случилось. Один юноша, от усталости или поспешив, плохо намазал деготь на «корпус» острова. Замазка куском упала ему на голову и плечи, словно черный липкий осьминог с подвижными щупальцами. Несчастный стал отбиваться, ничего не видя, пытаясь вытереть лицо руками, но лишь обжигал себе пальцы. Зигрид взяла лопатку и поплыла в его сторону. Она пыталась счистить замазку, но уже было поздно, от ледяной воды деготь начал застывать. Голова и руки пловца оказались приклеенными к уродливому куску. Зигрид всплыла, вильнув бедрами, а пловец опустился к двум фосфорным светилам, что виднелись в глубине.

«Боги милостивые! — подумала Зигрид. — Может, ему повезет, и он умрет до того, как коснется илистого дна прямо перед носом дракона».

Да, это было бы настоящей удачей, потому что тогда он не узнает всех ужасов, которые испытываешь, когда дракон пожирает тебя.

Жжение в легких становилось невыносимым, Зигрид надо было всплыть. Сколько времени она продержалась на этот раз? Вероятно, не больше пяти минут… на этой планете у нее не получалось погружаться надолго, иначе она была бы, как русалка.

Рассекая волны, Зигрид рухнула у основания дюн, которые начали осыпаться, когда остров пришел в движение. На нее сыпался песок, и чуть было не засыпал целиком. Девушка дрожала от холода: вода смыла с нее мазь, которую она втерла. Плакальщицы в черных кимоно шли в погребальной процессии по берегу. По традиции они непрерывно завывали на одной ноте, ударяя себе по лбу плоским камнем. Некоторые уже разбили себе надбровные дуги; тем не менее они продолжали монотонный плач, хотя их лица уже покрылись кровавой коркой. Зигрид поплелась в сторону чугунов с дегтем, в надежде согреться у огня. Одна женщина сжалилась над ней и сунула ей в руки плошку с имбирным супом. Когда девушка поднесла плошку ко рту, она заметила, что ее пальцы скрючились, как у столетней старухи. Она едва сделала два глотка, как вдруг кто-то ударил ее в бок. Это была Аха, ее приемная мать, которая смотрела на нее сверху вниз, гневно и зло.

— Плохая дочь! — завопила старая женщина. — Ты прячешься, чтобы бездельничать, пока другие работают! Проваливай отсюда! Быстро ныряй в воду! Не хватало только, чтобы ты обесславила всю семью! Дрянь! Лишний рот! Мне лучше было бы сразу оставить тебя на куче навоза, когда я родила тебя… Я так и знала!

Зигрид хотела было возразить, но получила новый удар ногой. У старой Ахи, казалось, был очередной приступ, когда она путала людей и ничего не понимала. Она размахивала руками, держа небольшой нож, и никто не осмеливался вмешаться.

— Иди! — кричала она. — Иди нырять, раз ты только это и умеешь!

Зигрид отступила. По дороге она взяла в ведерке немного мази, чтобы защититься от холода и липкого дегтя. Пловцы теперь слишком устали и не выполняли меры предосторожности. Она знала, что несчастных случаев в ближайшие часы станет все больше.

Кто-то протянул Зигрид новую плошку с дегтем. Она так устала, что никого не узнавала. Когда она вошла в воду, то ей захотелось закрыть глаза и медленно погрузиться навстречу зеленому взгляду дремлющего дракона.

Теперь солнце сияло над горизонтом, и от этого видимость под водой улучшилась. Вода стала более прозрачной. Ил постепенно оседал на дно. Он покрывал тело неподвижного монстра, скрывая его на глубине.

Зигрид направлялась к новой полости, когда заметила, как кто-то бьется среди сталактитов. Девушка с лицом, наполовину закрытым очками для подводного плавания, дергалась во все стороны, словно ее правая рука попала в расщелину. Зигрид развернулась, чтобы подплыть к ней. Это была Анато, ее соперница в ловле жемчуга, которая вот уже несколько месяцев хотела обойти Зигрид. Это была красивая девушка с сильными ногами и широкими плечами. Грудь у нее была такой маленькой, что издалека ее можно было принять за юношу. Лицо ее было широким, приплющенным из-за монгольских корней, и она всегда дулась.

Зигрид подплыла к ней в расщелину и сразу поняла, что случилось. Это был очередной несчастный случай по причине усталости. Намазывая густеющую замазку, Анато не заметила, что испачкала руки в остывающем дегте. Под конец она прикоснулась к скале, чтобы оттолкнуться от нее, и ее ладонь прилипла к камню… навсегда. Зигрид вытащила нож и потрогала деготь. Он был холодным и таким же прочным, как скала, к которой пристал. Было бесполезно пытаться его счистить. К тому же Анато уже стала задыхаться. Ее глаза выкатились из орбит, а лицо посинело.

Ей было страшно, а хаотичные движения лишь повышали ее потребность в кислороде. Зигрид схватила ныряльщицу за затылок и приникла своим ртом к ее, чтобы вдохнуть в легкие Анато весь воздух, который у нее был в запасе. Анато поняла, что собиралась сделать Зигрид, и не стала противиться. Передав таким образом воздух, Зигрид сама стала задыхаться. Ей пришлось срочно всплыть на поверхность.

Но это была временная отсрочка, она не могла длиться вечно. Нужно было принять какое-то решение.

Зигрид чувствовала, что находится на исходе сил, и если станет раздумывать дальше, то просто упадет в обморок. Она снова нырнула и, не обращая внимания на Анато, которая царапала ей плечо, требуя нового кислородного поцелуя, с помощью своего кинжала стала изучать скалу, чтобы понять, нельзя ли отколоть от нее кусок камня, к которому рукой прилипла ныряльщица. Это было не лучшим решением, поскольку иногда отколотый камень был столь большим, что тянул пловца за собой, на глубину. Анато теряла силы, ее ногти оставляли красные следы на руках Зигрид. Она задыхалась, ей нужен был воздух, больше воздуха…

«У меня не будет сил всплыть, если в моих легких не останется воздуха, — подумала Зигрид. — Если я отдам ей мой воздух, то начну задыхаться. Прямо сейчас надо принять какое-то решение… пусть и не самое лучшее. Или мы останемся здесь вдвоем и выпустим вместе наши последние пузырьки воздуха, или…»

Но вот что именно «или»…

Анато поняла, что должно было случиться, ее глаза расширились от ужаса и ярости, но Зигрид уже решилась. Быстрым движением она провела кинжалом подводника по руке Анато на уровне пальцев. Это было необыкновенно острое лезвие, кинжал был изготовлен из куска катана, сабли самурая, принадлежавшей мужу Аха. Зигрид не пришлось даже сильно нажимать. Сталь с легкостью перерезала кожу и перерубила кости. И вот уже у Анато остался только один палец на правой руке, и из обрубка, пенясь, стало выходить кровавое облако. Зигрид обхватила ее за шею, потянула на поверхность, как вытягивают утопающего. Девушки всплыли у основания дюны и упали на песок, обхватив друг друга, словно борцы.

Как только Анато отдышалась, она стала трясти изуродованной рукой перед лицом Зигрид:

— Ты сделала это нарочно! Дрянь! — икала она. — Ты знала, что я ныряю лучше тебя… В этом не было необходимости! Нет! Ты — нарочно!

К ним подбежали женщины, чтобы перевязать поврежденную руку. Когда Анато увели в сторону, Зигрид сложилась пополам и вытошнила всю желчь и соль, наполнявшие ее желудок. Когда она подняла голову, то услышала вдалеке голос Анато, которая кричала: «Я отомщу тебе! Я отомщу!»

Глава 8
Белый путь

Зигрид сильно похудела, из-за многочасового плавания под водой ее мускулы необычайно окрепли и стали видны под кожей при каждом движении. Ее приемная мать наблюдала за ней издалека и с отвращением морщила нос каждый раз, когда замечала мышцы на животе.

— Жижо! Посмотри, на кого ты похожа! — шипела она сквозь зубы. — Словно жонглерша из странствующего театра, одна из этих пройдох, что танцуют на канате и своими непристойными позами провоцируют мужчин.

— Мама, я работаю, — возразила Зигрид.

— В этом-то я тебя и упрекаю, — пробормотала старая женщина. — Девушка твоего сословия должна лишь составлять букеты или писать поэмы.

Она в очередной раз пребывала в состоянии полного помешательства, во время приступов которого она принимала чужестранку с голубыми волосами за Ки, дочь, которую потеряла когда-то давно во время кораблекрушения, разорившего ее семью.

— Времена изменились, Аха, — сказала осторожно Зигрид. — Мы больше не можем позволить себе изображать господ.

Когда она очень уставала, то подыгрывала старой женщине, изображая Ки.

— Глупости, — упрямилась мать. — Твой отец, мой шучжин, был богатым. Наше финансовое состояние не может быть столь плачевным.

Ничто не могло вернуть ее рассудок. Она упорствовала, отрицая гибель семьи, крушение флотилии, исчезновение дочери и мужа.

* * *

Зигрид проводила в воде по десять часов в день, из-за переохлаждения у нее началось воспаление легких. Соль разъедала кожу, и она с грустью думала, что скоро ее тело будет выглядеть словно выкроенное из куска кожи. Будут ли ею по-прежнему интересоваться юноши, если она превратится в русалку с кожей гиппопотама?

Она натиралась питательной мазью, когда у входа в сад появился деревенский старейшина.

— Охайо-гозаимасу. Шитсурей-Шимасу. Гомен-кудасай?

— Дозо охаири-кудасай.^[17]

Закончив обмен поклонами, старейшина пробормотал:

— Меня волнует не общее состояние острова, которое скорее хорошее, а направление, в котором он плывет.

Зигрид разгладила полы кимоно.

— Что такое? — спросила она. — Разве мы не плывем на юг?

— Нет, — смутившись, пробормотал пятидесятилетний мужчина, почесав бритую голову. — Да ты, должно быть, и сама поняла: вода становится все холоднее. Мы попали в течение, которое направляется к северному полюсу.

— Полюсу? — спросила, заикаясь, девушка. — Вы хотите сказать, туда, где лед и вечная мерзлота?

— Да, — подтвердил старейшина. — Если мы ничего не сделаем, чтобы покинуть это течение, то через месяц приплывем к айсбергам. Кикен десу.

Зигрид стала думать, что это для них означало. Остров Амото никогда не знавал тягот зимы. В холодное время года температура понижалась на два-три градуса, шли обильные дожди, вот и все. На острове всегда носили лишь легкие кимоно, дома были построены так, чтобы защитить жителей от палящего солнца и от комаров. Снег… Ледники… Зигрид поняла, что островитяне с трудом себе представляют, что значат эти слова. Они знали об этих явлениях лишь по изображениям на гравюрах. Для них снег был чем-то вроде муки, которая падала с неба, а лед — нечто вроде фокуса, при котором вода превращается в кусочки стекла.

— У нас мало деревьев, — заявил Нобуру, деревенский старейшина. — Если мы начнем использовать их для обогрева, то быстро останемся без леса.

— Знаю, — сказала девушка, думая о редком лесе, что раньше рос на отрогах бывшего вулкана. Деревья там были высокими и крепкими, но их было мало.

— Наши картонные домики не готовы выдержать полярный холод, — простонал старейшина. — И у нас нет достаточных запасов еды, чтобы противостоять бесплодию полей зимой.

Зигрид закрыла глаза. Она представила, как остров постепенно приплывает туда, где есть айсберги, и плывет рядом с ледяными глыбами, которые могут без труда его раздавить. Она задрожала от холода, поскольку была одета лишь в тонкое шелковое кимоно. Где взять теплые вещи? Это было все равно, как если бы население тропиков внезапно оказалось среди ледников. Никто не сможет за месяц привыкнуть к таким изменениям. Старики и дети умрут первыми.

— Может быть, есть возможность избежать катастрофы, — сказал старейшина после некоторых колебаний. — Отклониться от курса. Превратить остров в корабль и покинуть течение, которое несет нас к смерти.

— Но как? — пробормотала девушка, широко раскрыв глаза.

— Используя деревья вместо мачт и установив на них паруса, — проговорил он. — Муж твоей приемной матери был судовладельцем. Я знаю, что в пристройке у вас еще есть огромные паруса. Запасные паруса, которые вам теперь ни к чему, ведь вы потеряли всю флотилию.

— Может быть, — сказала Зигрид. — Надо спросить разрешения у моей матери. Это принадлежит ей. Я лишь приемная дочка.

— Твоя мать — сумасшедшая, — проворчал Нобуру. — И в любом случае она принимает тебя за Ки, ее настоящую дочь, которую утопил дракон. Она даже не захочет говорить со мной; для нее старейшина деревни значит меньше, чем слуга. Попробуй убедить ее. Если у нас будут паруса, я прикажу построить большой руль, который мы установим на южной стороне и который позволит нам плыть туда, куда мы захотим.

— Остров превратится в корабль?

— Да, правда, не очень маневренный, но все же корабль. Мы не будем обречены следовать прихотям морских течений.

— Посмотрю, что смогу сделать, — вздохнула девушка.

— Не теряй времени, — настаивал Нобуру. — Вода с каждым днем будет становиться все более холодной, и работа по конопачению станет пыткой.

Зигрид послышалась в его словах угроза, но девушка лишь вежливо поклонилась, пока старейшина отступал, пятясь. Зигрид чувствовала себя неуютно в присутствии деревенского старейшины. Она часто замечала, что он бросал на нее влюбленные взгляды и не пропускал возможности подойти к ней и начать нашептывать всякие глупости, перебирая ей волосы. Это был неопрятный мужчина, уродливый, как блоха, у которого из-за катастрофы оказалось слишком много власти.

Как Зигрид и думала, ей было трудно убедить приемную мать отдать запасные паруса сообществу.

— Они принадлежат твоему отцу! — проскрипела старая женщина. — Что он скажет, когда вернется? Он не простит мне, что я раздала его имущество нищим. Он меня проклянет и будет прав! Ох! Ты хочешь отлучить меня от дома, так? Ты придумала эту уловку, чтобы отделаться от меня? Ты наверняка надеешься познакомить отца с одной из твоих подружек, чтобы она стала его сожительницей. И которая в благодарность станет выполнять все твои прихоти!

— Мать, — стала настаивать Зигрид. — Через месяц остров покроется снегом, и мы умрем от холода. Вспомните, вы дрожите, как только начинается дождь! Что вы будете делать, когда мы будем вынуждены жечь дом по частям, чтобы согреться?

Старая женщина пожала плечами. Она с презрением сжала рот, исчерченный вертикальными морщинами.

— Я ничуть не верю в эти истории про снег, — прошипела она. — Мука, которая падает с неба! Ну вот еще! А почему и не рис? Вода, что превращается в стекло… Это скучные сказки, что любят рассказывать моряки. Нобуру хочет украсть наши паруса, сшить из них одежду и продать ее по сходной цене. А ты слишком глупа, раз веришь ему.

Пришлось долго вести переговоры. В конце концов, устав от всего, Зигрид решила передать паруса сообществу, не ставя в известность свою приемную мать, которая, в любом случае, никогда не ходила в подсобное помещение, потому что боялась крыс.

Старейшина пришел той же ночью вместе с дюжиной юношей и забрал скрученные в рулоны отменные паруса, даже не поблагодарив. На следующий день Зигрид увидела, что он велел прибить импровизированные реи поперек высоких деревьев на горе. Паруса были натянуты на эти распорки, так что гигантские ели оказались превращенными в огромные мачты, пустившие корни в землю. Стволы гнулись от порывов ветра.

Нобуру прохаживался по равнине, гордый от содеянного.

— В этот самый момент, — сказал он, положив руку на плечо Зигрид, — на юге острова мы собираем огромный руль. Десять елей будут поставлены на единую направляющую, и группа мужчин будет управлять ими с помощью канатов. Это может позволить нам уйти от течения. Как только ветер усилится, мы поплывем на запад, чтобы вернуться туда, где были раньше, а затем поплывем в теплые края.

— Это прекрасно, — заметила Зигрид, — но надо поторопиться установить этот руль, поскольку пока ветер, что надувает паруса, лишь приближает нас к полюсу.

Лицо старейшины стало непроницаемым, и девушка поняла, что ей не стоило унижать его.

— Строительство идет полным ходом, — проворчал он. — Не переживай. Самое позднее послезавтра мы повернемся спиной к айсбергам.

На этих словах Зигрид оставила его, стоящего на опушке леса, руки в бока, рассматривающего с нескрываемой гордостью огромные паруса, натянутые между елей. Это зрелище вызвало у девушки смутную тревогу, скрипы измученных стволов деревьев путали ее. Дерево становится мачтой лишь после многочисленных процедур вымачивания и сушки — если следовать традициям ремесленников, то потребуется несколько лет. Вот почему она боялась, что Нобуру слишком скоро взялся за дело. А если начнется шторм, и остров понесет по воле волн? Поскольку спустить паруса быстро не удастся, остров может просто-напросто перевернуться… опрокинуться, оказаться «килем» вверх, и все жители утонут.

Эти ужасные сцены мучили Зигрид всю дорогу. Ей казалось, что скрип больших деревьев передался теперь земле и шел из-под ее босых ног. Когда она вошла в сад, то увидела, что мать стоит на коленях среди грядок с овощами, вид у нее был встревоженный.

— Ветер уносит землю! — сказала старая женщина, указывая пальцем в небо. — Козе га цойсигамасю десю. Смотри! Мы слишком быстро движемся… Мы слишком быстро продвигаемся. Скоро плодородный слой улетит в порыве ветра, и мы будем жить на голых скалах.

— Ну ладно, мама, — вздохнула Зигрид. — Все и так слишком сложно, не надо добавлять. И не надо излагать эти блистательные теории соседям. У всех и так плохое настроение. Вам пора идти домой, замерзнете.

— Ах да! — засмеялась в прошлом знатная дама. — Я забыла: юки! (снег). Чудесная мука, что падает с неба. Может, она накормит нас, как знать? Из муки можно сделать лепешки.

Зигрид не ответила на насмешку и пошла сварить немного риса, совсем немного, поскольку нужно было экономить запасы. Она замерла над чугунком. С тех пор как натянули паруса, продвижение острова стало более заметным, и многие страдали от морской болезни. Почему Нобуру не подождал, пока вырежут руль, и расправит паруса? Почему он хотел отличиться в глазах своих подчиненных? Какой глупец!

«Остров — это не корабль, — повторяла себе Зигрид. — Он не такой маневренный, как судно. Он не был создан, чтобы испытывать качку».

Она добавила в рис жир, чтобы лучше бороться с холодом, ведь через несколько часов она должна была вновь идти нырять. Потом она приготовила литр крепкого горячего чая. Питьевая вода вскоре тоже станет проблемой, поскольку источник, который поил весь остров Амото, иссяк в тот момент, когда дракон стал пережевывать своими челюстями скалистое основание острова. Теперь надо было обходиться дождевой водой из бочек, а значит, в период засухи люди будут обречены на смерть от жажды. Но слава богам, многое должно было измениться в ближайшие месяцы. Надо быть сильными и помогать друг другу. К сожалению, не все на это способны.

Когда через два часа Зигрид направилась к дюнам, на нее набросилась Анато, ее соперница, которой Зигрид была вынуждена отрезать пальцы неделей раньше. Покалеченная девушка появилась из-за зарослей песчаного овса и здоровой рукой схватила Зигрид за волосы. Зигрид застонала. Слезы навернулись у нее на глаза.

— Ну что, дрянь! — закричала Анато, сунув ей под нос коричневый бинт, которым была замотана рана. — Тебе недостаточно было покалечить меня, теперь ты собираешься завлечь Нобуру! Ты хочешь выйти за него замуж?

— Хватит! — стала умолять Зигрид. — Я тебя не калечила, я спасла тебе жизнь… И я не собираюсь замуж. И уж тем более за деревенского старейшину. Я добровольно тебе его оставляю!

— Тогда почему же ты дала ему паруса твоего отца? — зарычала Анато. — Ты не понимаешь, что всех нас погубишь?

— Что ты говоришь? — застонала Зигрид, тщетно пытаясь вырваться.

— Иди посмотри, — проворчала Анато. — Посмотри, что вы натворили, ты и твой любовник.

Она потащила Зигрид за волосы и заставила ее спуститься с дюны на равнину. Там Анато поставила девушку на колени и показала небольшую трещину в земле.

— Посмотри-ка на это! — приказала Анато. — Вот результат ваших действий… Паруса тянут деревья, чьи корни начинают смещаться в почве. Вокруг леса уже образовалась огромная сеть трещин. Из-за ваших глупостей остров начал трескаться.

Выплеснув всю свою злость, Анато убежала в дюны, оставив Зигрид в слезах.

* * *

В последующие дни Зигрид стало казаться, что ветер становится все более и более холодным. К сожалению, это казалось не только ей.

— На рассвете, — повторяла ее мать, — порывом ветра приносит небольшие частички юки… как ты называешь это?.. снега. Самуи десу. Когда я выхожу в сад, то чувствую, как они облепляют лицо и медленно тают. Странное ощущение. Словно замерзшие и хрупкие бабочки, постепенно растворяющиеся при контакте с человеческой кожей. Так вот, значит, какой этот снег? А ты рассказывала всякие небылицы! Это же не мука, а бабочки… тысячи крохотных белых бабочек. У тебя нет никакой склонности к поэзии, ах! Как твой отец был бы разочарован, если бы увидел, какая ты бездарная!

Потом она задрожала от холода и сказала едва слышно: «Ваташи ва самуи десу…»

Придумывала ли все это ее мать? Зигрид не знала. Она забралась на дюны и стала смотреть за горизонт. Через какое-то время она заметила белое сияние, которое, казалось, исходило от огромных зеркал, перехватывающих солнечный свет. Может быть, это были отколовшиеся от ледника айсберги? Она задрожала, заметив, что они приближаются. Что может маленький остров против этих плавучих гор?

Трепетание парусов, натянутых между деревьями в лесу, лишь усиливало ее тревогу, поскольку, как только ветер усиливался, остров набирал скорость. Коровы, сбитые с толку от того, что поле начало шататься, постоянно мычали, теряли равновесие и падали на спину, поднимая копыта кверху. От тревоги молоко у них сворачивалось. Каждый раз, когда набегала сильная волна, все предметы падали с полок. Морская болезнь приводила жителей в дурное расположение духа.

* * *

Нобуру, деревенский старейшина, собрал всю молодежь и приказал отправляться на южную оконечность острова, где пытались установить тот самый руль. Военные велели Зигрид тоже присоединиться к колонне. Через два часа пути молодые люди дошли до песчаного берега, на котором повсюду валялись балки и плохо оструганный брус, еще пахнувший свежим древесным соком. Руль был погружен в море. Балка, отвечающая за его поворот, достигала тринадцати метров в длину. Она была целиком выточена из ствола дерева, с которого сняли кору и поставили на подпорку. Веревки, завязанные по всей балке, позволяли в теории поворачивать ее справа налево на 180 градусов. Но только в теории. Поскольку на практике все было не так просто.

— Послушайте, — начал Нобуру, залезая на скалу. — Чтобы понять, что мы сейчас будем делать, вам нужно представить, что остров — это корабль. Лес с парусами служит нам мачтами. Мы находимся здесь, словно на корме, и должны выполнять роль рулевого. Если нам удастся повернуть руль должным образом, мы вырвем Амото из течения, которое сносит его к полюсу.

— Сумимасен. А почему это еще не сделано? — спросила Зигрид, которую встревожило запущенное состояние строительства.

Деревенский старейшина мрачно посмотрел на нее. Время обмена любезностями прошло.

— Потому что течение слишком сильное, — прорычал он. — Чтобы установить центральную перекладину в нужном направлении, требуется хватка гиганта. Каждый раз, когда мы пытаемся повернуть руль, сила воды выбивает его из наших рук. Но скоро ты в этом сама убедишься, и, может быть, тогда твои замечания станут более конструктивными?

Зигрид опустила голову и покраснела. Она почувствовала на себе раздраженные взгляды. Видимо, все было совсем плохо.

Она поняла размеры проблемы, когда Нобуру составил из юношей и девушек две команды и приказал им тянуть привязанные к балке канаты, чтобы повернуть ее под определенным углом на северо-запад. Зигрид почувствовала, что тросы натянулись в ее руках, словно стальные. Но напрасно она выгибалась, упиралась ногами в песок — перекладина отказывалась поворачиваться, поскольку сила течения противостояла любому движению, которое шло против него.

— Тащите! Да тащите же, сборище моллюсков! — вопил Нобуру, подпрыгивая на вершине скалы. — У вас хоть есть сила в руках?

Очень скоро у Зигрид выступил пот. Ее влажные руки скользили по пеньковой веревке, и как только ее хватка ослабевала, на нее со всех сторон сыпались оскорбления. Девушки и юноши тянули изо всех сил, на лбу и руках у них проступали вены. Сначала они подумали, что это лишь простая игра, схожая с играми на деревенских праздниках, но теперь, когда их ладони кровоточили, они больше не смеялись. Через час удалось повернуть балку на несколько градусов к западу. Нобуру тотчас же приказал привязать канаты к сваям, которые выступали из земли. «Рулевые» упали на колени в песок, плечи у них ныли. У Зигрид на ладонях появились волдыри. Вокруг нее девушки и юноши тяжело дышали и разминали застывшие мускулы. Балка стонала в районе штифта, словно древесные волокна плохо переносили искривление, которому их подвергли. Зигрид заметила, что перекладина изгибалась, словно тетива лука. Она осмотрела канаты, придя в ужас при мысли, что пеньковые веревки могут порваться.

Соперница Зигрид, Анато, по причине своего увечья была назначена надсмотрщицей на строительстве. Это повышение примирило ее с Нобуру. Она ходила взад и вперед между работниками с хлыстом в руке, чтобы подстегивать лентяев. После короткого отдыха, когда снова принялись тянуть канат, она вдруг стала обращать слишком много внимания на Зигрид и несколько раз стегнула ее по плечам, чтобы «научить вести себя как остальные».

Остров качало все больше и больше. Поскольку поворот руля заставлял его бороться с течением, остров встал боком к водному потоку, и волны, встречая препятствие в своем естественном движении, обрушивались на берег с силой, увеличивающейся с каждой минутой.

— Ганбатте! (Держитесь!) — завопил Нобуру. — Мы почти справились. Продолжайте в том же духе, и через четверть часа мы вырвемся из этого течения.

Зигрид казалось, что голова сейчас треснет, а все мышцы разорвутся. Ее ладони, липкие от крови, все чаще соскальзывали по шершавой пеньковой веревке. Мускулы спины стоявшего перед ней юноши выступали, как на анатомической доске.

— Еще! Еще! — кричал Нобуру.

Зигрид закрыла глаза. Ей казалось, что она натягивает гигантский лук, предназначенный для пуска стрелы, которая должна была пробить сердце гиганта, бога или дракона.

И вдруг произошло самое страшное: течение развернуло руль обратно. Сила, которая превосходила их всех по мощи, вернула балку в начальное положение. Канат проскользнул между пальцев подростков с такой скоростью, что они не успели, да и не сообразили, отпустить его. За мгновение нити пенькового каната превратились в подобие терки, пилы, которая содрала кожу и мускулы. Кожа на ладонях молодых людей стерлась до костей, и трос стал красным от крови. Зигрид больше не могла выносить эту боль и потому очень удачно отпустила канат как раз в момент катастрофы. От боли все закричали. Один юноша упал на колени в песок и с ужасом глядел на свои ладони, кожа с которых была полностью содрана, так что теперь они стали похожи на ладони скелета. Канаты перерубили головы тем несчастным, которые оказались на их пути. За несколько секунд песчаный берег превратился в поле битвы, усыпанное увечными. Зигрид сжала зубы, чтобы не закричать. Она поняла, почему поначалу место строительства произвело на нее столь ужасное впечатление. Нобуру, конечно же, не стал объяснять им, что каждая попытка повернуть руль заканчивалась бойней.

Когда Зигрид попыталась встать, Анато бросилась к ней, чтобы оглядеть ее руки.

— Конечно же! — стала смеяться покалеченная. — Все в порядке. За тебя всегда расплачиваются другие! Ты ведь только делала вид, что тянешь! Я все расскажу Нобуру. Не думай, что тебе удастся выпутаться.

Зигрид пожала плечами и пошла помогать раненым. Деревенский старейшина дал волю гневу, он забылся до такой степени, что надавал пинков тем несчастным, что попались ему под руку.

— У нас почти получилось! — повторял он с пеной у рта. — Нам всего-то нужно было еще небольшое усилие! Вы все бездельники.

Увечья были столь сильными, что Зигрид не могла прийти в себя. Никто не мог принести ей бинты для перевязки. Некоторые подростки были в состоянии шока, и у них стучали зубы. Надо было предупредить врача. Она сказала об этом Нобуру, но тот грубо осадил ее.

— Нет времени! — крикнул он ей в лицо. — Пусть увечные теперь разбираются сами, идут по домам и не мешают работе. Через два часа, когда придет подмога, мы снова попытаемся повернуть руль.

— Вы искалечите всю молодежь острова! — бросила ему Зигрид с красными от гнева щеками.

— Ну и что? — ответил Нобуру. — Ты знаешь, как поступить по-другому? Ты предпочитаешь добраться до ледников на полюсе? Как ты собираешься согреваться, когда снег покроет Амото? Ты об этом подумала?

Девушка отступила.

— Пусть раненых перевяжут и отнесут отсюда, — прорычал старейшина. — Не хочу, чтобы они напугали новеньких своим видом. И держите язык за зубами! Тот, кто будет пытаться сломить дух товарищей, получит хлыстом.

Никто ничего не сказал. Избежавшие гибели отошли в сторону и смотрели вокруг полными ужаса глазами. Зигрид насчитала около тридцати девушек и юношей, которые были «невредимы». Все они стали отрывать от кимоно тонкие полоски ткани, чтобы защитить руки. Зигрид стала делать как они, хотя и сомневалась в действенности данного способа. Она видела, как пеньковый трос пролетел перед ее носом, словно пила. Еще бы мгновение, и ее тоже бы покалечило. Она осмотрела свои ладони. С удивлением девушка обнаружила, что из них росли волосы, стоявшие дыбом! Но приглядевшись, она поняла, что это ниточки пеньки, оторвавшиеся от каната и врезавшиеся в кожу, превращая руки в клубок колючек. Зигрид стала вынимать эти «колючки» одну за одной, стараясь не кривиться от боли. Она задумалась, хватит ли у нее сил снова взяться за трос через два часа.

Анато решила эту проблему, передав подросткам чугунок с коричневой мазью.

— Это мазь на основе опиума, — объяснила она. — Натрите ею руки и вы ничего не почувствуете. Я знаю, о чем говорю, с тех пор как мне отрезали пальцы, я испытываю страшные муки.

Зигрид скривилась, догадываясь, что эта коварная фраза была направлена против нее. Она не была наивной и понимала, что со временем, из-за причитаний Анато у жителей острова возникнут сомнения.

Зигрид решила на время забыться и набраться сил. Чтобы укрыться от ветра, от которого она покрылась гусиной кожей, она вырыла в песке яму. Вокруг нее девушки и юноши жались друг к другу, чтобы согреться. Первым делом Зигрид захотелось оттолкнуть руку незнакомца, что пытался обнять ее, но потом она согласилась. Чувствовать тепло молодого человека, прижимающегося к ее спине, было приятно.

— Меня зовут Такеда, — прошептал незнакомец. — Я из деревни Огата, с восточной стороны. А ты? Ты — упавшая с неба чужестранка, девушка с голубыми волосами. Кажется, все юноши боятся тебя. Они говорят, что ты похожа на демона. Но я не боюсь. Мне даже кажется, что ты очень красива, хотя у тебя и странные круглые глаза.

— Спасибо, — ответила Зигрид, стараясь не смотреть на него. — Это любезно с твоей стороны, хотя момент для ухаживаний неподходящий.

— Когда нужно будет снова тащить канат, — прошептал юноша, — встань за мной, и я смогу защитить тебя в случае катастрофы. Кикен десю. Я здесь уже две недели, теперь я знаю, в какой момент канат срывается. Я слышал, что ты сказала старейшине. Ты права: чтобы развернуть остров, старики без раздумий пожертвуют нами, молодежью. Надо быть очень осторожными.

На этот раз Зигрид глянула через плечо, чтобы разглядеть юношу. Он не был красив, но от его изможденного лица исходила какая-то энергия, а пронзительные глаза напоминали волчьи.

Потом еще целый час они сидели молча, и Зигрид в конце концов заснула. Но как только колонна с подмогой появилась среди дюн, вопли Нобуру разбудили ее. Это были пятнадцать подростков, набранные в прибрежной деревне. Они растерянно смотрели, ошеломленные видом огромного руля, основная балка которого качалась на стержне среди беспорядочного нагромождения коричневых канатов.

— По местам! — закричал деревенский старейшина. — На этот раз надо выйти из течения. Пока вы тут бездельничаете, паруса увеличивают нашу скорость и приближают к полюсу! Надо повернуть этот чертов руль и поддерживать нужное направление, пока Амото вырвется из течения на свободу. Вакаримасу ка? (Поняли?)

Такеда помог Зигрид встать на ноги. Девушка не смогла сдержать стон, так сильно у нее болели все мышцы. Анато, ее соперница, уже стояла на своем наблюдательном посту с хлыстом в руке и сверху вниз смотрела на рабов.

— Взялись за канаты! — приказала она. — И старайтесь тянуть одновременно, я хочу видеть, как натягиваются ваши сухожилия!

Такеда встал таким образом, чтобы Зигрид оказалась позади него. У него было длинное и худое тело и слишком длинные руки, отчего он слегка походил на обезьяну. Его рябое лицо было похоже на морду насторожившейся лисицы. Но, несмотря на это, от него исходило какое-то странное очарование. Может быть, потому, что в каждом его движении чувствовалась сила. Присутствие юноши придало смелости Зигрид.

Все взялись за канаты и снова стали тянуть, уперев пятки в песок. Но когда нога срывалась, сходила вся кожа, что покрывала пятку, обнажая кость. Течение казалось еще более мощным, чем раньше. Оно было настоящей упругой стеной, которая противилась всем попыткам повернуть руль. Балка, изогнутая канатами, стонала. Зигрид изо всех сил вцепилась в веревки, поскольку мазь с опиумом лишила ее ладони чувствительности и ей не было больно. Она видела, что кровь проступает сквозь самодельные бинты, но чувствовала лишь небольшое покалывание.

Балка изогнулась, и было ясно, что сильнее изогнуться она не сможет. Вдруг Такеда повернулся, он словно хотел предупредить Зигрид. Девушка не разобрала, что именно он сказал, но через секунду юноша бросился на нее и закрыл своим телом. В тот же самый момент балка со страшным шумом сломалась посередине. Тотчас же от нее отлетели во все стороны сотни заноз и колючек, которые, словно стрелы, вонзались в подростков. Ребята, подкошенные этим залпом, упали с утыканными занозами телами. Такеда упал на Зигрид, она почувствовала, как тело подростка сжалось, и поэтому решила, что его ударило вместо нее. Как только вновь наступила тишина, Зигрид выбралась из-под тел. Вся спина Такеды была утыкана занозами величиной в палец. У него шла кровь, но, к счастью, раны были неглубокие.

«Он пострадал за меня, — подумала Зигрид. — Без него я уже погибла бы под этими стрелами».

— Дайжобу десу ка? Я так и думал, — сказал Такеда, скривившись. — То же самое произошло на прошлой неделе. Древесина растущих на острове деревьев не может так гнуться.

— Замолчи, — прошептала Зигрид. — Иди сюда, я перевяжу тебе раны. Ты спас меня, без тебя я бы уже ослепла и была бы вся изуродована.

— Это верно, — заметил юноша, бросив на нее быстрый взгляд. — Теперь ты — моя должница. Не забудь. Мы потом поговорим об этом.

Зигрид закусила губу. Ей не понравился тон, которым Такеда произнес эти слова. В них казалась какая-то угроза. В этом странном мире, управляемом по непреклонным и сложным законам, можно было бояться всего. В какую еще переделку она попала? Может быть, ей лучше было бы промолчать?

Когда Зигрид помогала Такеде идти в лагерь, она заметила, что Нобуру и Анато не пострадали. Они бросились на землю, как только раздался треск балки, избежав шквала заноз.

— Ну вот! — прокричал деревенский старейшина. — Все из-за вас! Теперь вам нужно будет изготовить новую поперечную балку и установить ее… Из-за того, что вы такие неумехи, мы потеряли драгоценное время и подвергли опасности все население. Вы будете меньше смеяться, когда однажды утром проснетесь под снегом и увидите, что ваши братья и сестры, что лежали рядом с вами, ночью умерли от холода!

Зигрид не слушала его. Сложив большой и указательный пальцы, она вытаскивала одну за другой занозы из спины Такеды.

Глава 9
Мятежник

Зигрид и Такеда смогли сбежать, когда им поручили стругать балки. Девушка никогда сама не смогла бы принять такое решение, поскольку ей не хотелось оставлять подростков одних, но Такеда вот уже несколько дней беспрестанно напоминал ей, что они не выживут при новом повороте огромного руля, и она, в конце концов, признала его правоту.

— Не забывай, что я уже однажды спас тебе жизнь, — прошептал юноша с лисьим лицом. — По законам острова Амото, я мог бы сделать тебя своей рабыней, я имел бы на это право… и я поступил бы так, если бы был плохим человеком. Например, я мог бы повелеть тебе стать моей женой. Это так, и все согласились бы со мной. Но я не такой. Я не воспользуюсь ситуацией. Только ты должна перестать противоречить мне. Ты не можешь знать, что надо делать, а я знаю, что хорошо сейчас для тебя.

Силы Зигрид и вправду почти иссякли. Кроме того, ей казалось, что Анато старалась поставить ее на самое плохое место или поручить самое опасное и тяжелое задание, в надежде, что ее покалечит, когда что-нибудь случится в следующий раз.

Однажды утром, когда они стругали ствол дерева, Такеда воспользовался тем, что надсмотрщица на долю секунды отвлеклась, и потянул Зигрид в лес. Они побежали так быстро, как только могли. За последние несколько дней они сильно отощали, поскольку еда была плохой, а порции очень маленькими.

— Будете лучше есть, когда будете лучше работать! — смеялся Нобуру.

Такеда поддерживал Зигрид, когда у девушки больше не было сил. После того как они четверть часа бежали, куда глаза глядят, молодые люди поняли, что теперь их невозможно заметить с того места, где шло строительство, и замедлили ход.

— Надо возвращаться домой, — пробормотала Зигрид. — Надо объяснить людям, что стратегия Нобуру — абунай, обречение на смерть.

— Нет времени, — проворчал юноша с лисьим лицом. — И к тому же я не владею твоим даром убеждения, я не смогу убедить жителей моей деревни. Лучше действовать без промедления. Разорвать паруса, чтобы замедлить ход острова.

Зигрид широко распахнула глаза, слегка испугавшись того, что задумал ее спутник. У него была душа мятежника, теперь она поняла это.

— Мы остановимся на отдых, — сказал Такеда, — и этой ночью, набравшись сил, пойдем и этим ножом разрежем паруса.

Он вытащил из-под полы рваного кимоно самодельный кинжал, железное лезвие которого было тронуто ржавчиной.

Похоже, он хорошо знал этот лес, потому что подвел девушку к маленькой пещере, вход в которую был завален ветками. Они с трудом протиснулись в узкий лаз, где могли находиться лишь прижавшись друг к другу. Зигрид была смущена, не знала, что и подумать. Но Такеда был свободен духом, он не думал об их отношениях. В другие времена и в другом месте он мог бы стать воином или предводителем племени.

С некоторым смущением она осознала, что ей нравится прикосновение его худого, костлявого тела. Он не был красив, но в нем было что-то величественное. Рядом с Такедой она чувствовала себя взволнованной, счастливой, понимала, что ее защищают, и… это путало ее.

«За многие годы я привыкла быть одна, — подумалось ей. — Иногда так приятно чувствовать, что кто-то заботится о тебе, что можно на кого-то положиться».

Она закрыла глаза. В пещере сильно пахло землей, корнями, перепревшими листьями. Здесь, словно в склепе, казалось, что они далеки от проблем внешнего мира. Анато и Нобуру перестали существовать для них. Зигрид дала волю своим желаниям. Щекой она коснулась худой груди юноши. Ей казалось, что эхо в пещере усиливало стук их сердец, бьющихся практически в унисон. Словно здесь, потерянные под землей, они без слов дали друг другу странную клятву взаимовыручки. В этом было что-то от черной магии, какая-то особая сила, и становилось хорошо, тепло и спокойно.

«Боги милостивые, — подумала Зигрид, проваливаясь в сон. — Что же он сказал тогда? Что отныне я ему принадлежу. Не могу понять, пугают ли меня мысли об этом или успокаивают… и я очень устала, чтобы думать об этом».

Она не могла разобраться в собственных чувствах. Усталая и разбитая, девушка уснула.

Она стала мятежницей, как и Такеда.

* * *

Когда наступила ночь, они покинули пещеру, не обменявшись ни словом. Такеда достал нож и стал нюхать ветер, словно насторожившееся животное. Они медленно поднялись по склону, направляясь к вершине, где Нобуру превратил деревья в мачты. По мере того как они продвигались, их ноги проваливались в трещины, которыми была испещрена земля.

«Анато была права, — подумала Зигрид. — От того, что наклоняются мачты, деревья приходят в движение и земля трескается. Гора теперь стала похожа на расколотый горшок».

Над ее головой трещали стволы и натягивались привязанные к ним веревки парусов. Надутые ветром паруса сильно выгибали ветки.

— Там нет часовых, — объявил Такеда. — Поскольку у нас только один нож, ты будешь ждать меня здесь. Если кого увидишь, свистни, чтобы предупредить меня.

Он зажал кинжал зубами и залез на стоящее рядом дерево. Зигрид смотрела, как он исчезает среди густых веток, из обрубков которых капля за каплей тек древесный сок. Она с удивлением поняла, что переживает за этого юношу, а ведь еще два дня назад она и не подозревала о его существовании.

«Боги мои! — подумала она. — Да что же это со мной? Я что, снова влюбилась? А может, это начало новой жизни?»

Теперь она не узнавала себя. Такеда напоминал ей Кобрана, принца глубин, которого она встретила на планете Алмоа,^[18] он был такой же величественный. Когда он отдавал ей приказы, ей хотелось послать его куда подальше, но при этом она испытывала странную радость, подчиняясь ему.

«Мой мозг плавится, — подумала она. — Это от усталости, скоро пройдет».

Такеда отрубил пеньковый трос, который поддерживал внутренний правый угол первого паруса, и парус тотчас же стал шумно биться на ветру. Молодой человек ловко перебирался с ветки на ветку. По ходу он пытался резать парус как можно чаще, чтобы его нельзя было починить. Он отрезал второй трос, и на этот раз парус вырвался горизонтально и стал развеваться, словно гигантское знамя. Зигрид подумала, что этот шум слышен на сотни метров в округе. Такеда быстро разрезал установленные Нобуру паруса. Он крошил, рвал их. Один парус, сильно надрезанный Такедой, разорвался на две части от порыва ветра. При этом раздался такой звук, словно прозвучал взрыв. А Такеда снова переходил в наступление, перепрыгивая с дерева на дерево.

Качающееся пламя факела, что заплясало вдалеке на дороге, встревожило Зигрид. Она засунула пальцы в рот и свистнула. Такеда бросился на землю, на него посыпались сломанные ветки.

— Саботажники! — закричал Нобуру. — Этого я и боялся. Хватайте их! Привяжите их спиной к деревьям, чтобы ветер бил им в лицо!

— Иди сюда! — сказал Такеда девушке, схватив ее за руку. — А теперь бежим без оглядки.

Они бросились бежать со всех ног, а за ними по пятам гналась группа вооруженных палками подростков, подгоняемых проклятиями Нобуру.

Но сделанное Такедой принесло свои результаты. Остров стало меньше качать. Он больше не рассекал волны, как клипер, участвующий в гонке.

Зигрид старалась не спотыкаться, но у нее закололо в боку. Она чувствовала, что скоро устанет и не сможет бежать дальше.

— Держись! — крикнул Такеда. — Еще пару минут, они не посмеют преследовать нас там, куда мы идем.

Зигрид не поняла, что он хотел этим сказать. Преследователи приближались. Они выкрикивали проклятия. Зигрид казалось, что еще мгновение, и они вцепятся в нее…

Но вдруг по непонятной причине погоня прекратилась. «Солдаты» Нобуру замерли, опустили руки, словно невидимая стена мешала им бежать дальше. Зигрид упала на колени, она едва дышала.

— Ну вот, — засмеялся Такеда. — Теперь ты можешь отдохнуть. Они не придут сюда.

И вдруг, когда луна осветила равнину, Зигрид увидела, что земля вокруг нее покрыта глубокими трещинами. Словно какой-то гигант с помощью ножа попытался прочертить на земле линии для игры в Го.

Трещины проходили по склону горы и достигали равнины.

— Мне говорили об этом, — объяснил Такеда. — Все произошло, пока мы были на стройке. Половина острова покрылась трещинами. Теперь остров разделен на хорошую и плохую части. Все жители изрытой трещинами части покидают деревни, чтобы поселиться на нетронутой половине.

— А что, остров и правда может разломиться? — спросила Зигрид.

— Да, — грустно ответил юноша. — Не забывай, что толщина острова теперь всего лишь четыре метра.

Они сели посреди пересечения трещин и прижались друг к другу, чтобы согреться. Издалека преследователи угрожающе махали в их сторону, но они не осмеливались ступить на испещренную трещинами равнину.

— Не бойся, — прошептал Такеда. — Они не подойдут. Это слишком опасно.

Зигрид не была уверена, можно ли было чувствовать себя в безопасности после этих слов.

Они стали дожидаться рассвета, не двигаясь, в полусне и дрожа от холода. Наутро они увидели, что их преследователи поджидают их на границе растрескавшейся части.

— Они не смогут наброситься на нас, пока мы находимся в опасной зоне, — сказал Такеда. — Это удобно. Мы сможем выходить на время и пытаться устроить рейд, а затем сразу же будем возвращаться, чтобы оказаться в безопасности.

Зигрид подумала, что слово «безопасность», возможно, было не самым подходящим для обозначения места, похожего на зыбкую шахматную доску, на которой трещины прочертили неравные квадраты.

Такеда казался мало восприимчивым к опасности, для него имело значение только радость от того, что он может насмехаться над своими противниками, которым он показывал неприличные жесты. Когда он устал задираться, то повел девушку на вершину холма, чтобы сверху взглянуть на равнину. Положение было непростым. Люди, что бежали из опасной зоны, скапливались в западной части Амото, отчего остров, потерявший равновесие от неравномерно распределенной тяжести, начал накреняться на левую сторону, словно лодка, которая вот-вот опрокинется. Нобуру призвал своих людей следить за передвижениями беженцев… и перекрыть им дорогу. На основных дорогах были поставлены заграждения, чтобы остановить переселенцев. И речи не могло быть о том, чтобы несчастные поселились там, где земля еще не растрескалась.

— Остановите движение! — вопил Нобуру со скалы, на которую взобрался. — Из-за вас на острове начинается качка. Многого ли вы добьетесь, если остров перевернется?

Ему заметили, что распадение равнины на кусочки является прямым следствием его стратегии. Если бы он не стал использовать деревья вместо мачт, корни никогда не стали бы перемещаться в земле, и равнина не распадалась бы на части. Он отмел эти аргументы одним движением руки и велел страже разогнать толпу.

Но через час старейшина приказал сложить все паруса вокруг мачт, и теперь остров лишь несло течением.

— Мы замедлили ход, — заметила Зигрид, — а стало холоднее, чем вчера. И почти не видно солнца.

Такеда сощурился и посмотрел на горизонт.

— Это полюс, — прошептал он. — Он приближается.

Вдруг он задрожал, его челюсти сжались, что подчеркнуло естественную худобу его лица.

— Там, — сказал он, указав пальцем на северо-запад. — Там что-то странное.

— Айсберг… — прошептала Зигрид, разглядев огромную мерцающую глыбу, которую несло волнами.

Глава 10
Заговор

Анато и Нобуру решили отомстить Зигрид за ее бегство. Они отправились к Аха, приемной матери девушки с голубыми волосами, и предстали перед ней, совершив тысячу поклонов. Старая женщина оказалась вынуждена пригласить их на ужин. Пока они жевали скупую порцию риса с рыбой, Нобуру кратко описал положение вещей.

— Сумимасен. Мне стыдно говорить с тобой об этом, — сказал он, с жестом раскаяния по направлению к Ахе. — Но Зигрид предала наш клан. Она спелась с самым отъявленным из хулиганов, неким Такедой, и стала игрушкой в его руках. С ним она множит операции саботажа, словно совсем потеряла разум. В эту самую минуту она вместе со своим сообщником захватила растрескавшуюся зону и грабит покинутые дома. Мы все видели. Это большой позор для нашей деревни. Я хотел лично рассказать тебе об этом, пока ты не узнала из уст кого-нибудь другого.

— Я думаю, что она стала кичигай, сумасшедшей, — прошипела Анато, поднимая перевязанную руку. — Несколько недель назад она без причины изуродовала мне руку во время подводного погружения, когда я как раз пыталась прийти ей на помощь.

— Может быть, всему причиной подводное давление? — попыталась спросить старая женщина, стараясь сохранять достоинство. — Такое случается, когда долго остаешься под водой. Капилляры в мозгу лопаются, и подводник сходит с ума.

— Я не знаю, — сказал Нобуру, поджав губы. — Вероятно, она завидовала способностям подводницы Анато. В любом случае, для нас всех это большой позор. Но, главным образом, это бесчестит твой дом.

Аха постаралась оставаться невозмутимой. Она видела, что Анато разглядывает ее. Злобная радость горела в глазах бывшей подводницы. Аха не знала, что и подумать. Унижение парализовало ее способность к мышлению. Так, значит, ее дочь опозорила их семью и запятнала имя своего отца…

— Положение ужасное, — стал объяснять Нобуру. — Половина острова покрылась трещинами. И все это снова из-за Зигрид. Именно она подсказала мне использовать паруса ее отца, чтобы превратить деревья в мачты. Такая мысль пугала меня, но я не моряк, и в конце концов сдался под напором этой демонической девушки. Я виноват, признаю. А потом, когда я попытался отправиться в лес, чтобы разрезать паруса, Такеда попытался убить меня. Анато тому свидетельница.

— Это самая настоящая правда, — сказала девушка с покалеченной рукой. — Бедная Зигрид находится под влиянием Такеды. Ее невозможно вразумить.

— Я не воин, — стал утверждать Нобуру. — Я боюсь за свою жизнь, днем и ночью я чувствую угрозу от этих двух сумасшедших. Вот почему я создал группу молодых людей для своей защиты.

— Я думаю, что будет правильнее всего убить двух предателей, — проговорила Анато. — Из уважения к твоему почтенному дому, мы просим у тебя разрешения схватить Зигрид и заставить ее сделать харакири. Если же она окажется трусихой, мы привяжем ее, и я сама перережу ей горло, как положено по этой церемонии.

Старая женщина опустила голову. Ее губы дрожали. Какое-то время она сидела молча, погруженная в свои мысли.

— Да, да, — вздохнула она наконец. — Другого выхода нет. Она опозорила меня. Вы слишком добры, господин Нобуру, что собираетесь возложить на себя эту неприятную обязанность. Убейте ее, чтобы смыть позор, которым она запятнала честь моего дома.

Анато поклонилась, чтобы скрыть торжествующую улыбку.

— Я сама займусь этим, благородная госпожа, — сказала она. — Пусть мое сердце и разрывается, ведь Зигрид была моей лучшей подругой, почти что сестрой.

— Ты очень добрая, — сказала Аха. — Живы ли твои родители? А то я могла бы удочерить тебя. Что ты об этом думаешь? Я не люблю жить в одиночестве.

— Это было бы слишком большой честью для меня, — ответила ныряльщица. — Ведь я и вправду сирота.

Глава 11
Вне закона

Зигрид и Такеда прятались в одном из заброшенных домов растрескавшейся части острова. Ночью они слышали, что трещины в земле увеличивались сантиметр за сантиметром. Они боялись пошевелиться.

— Надо покинуть Амото, пока земля не искрошилась под нашими ногами, — решила Зигрид. — Мы не можем вечно оставаться здесь.

— Почему же нет? — возразил Такеда.

— Потому что остальные не потерпят, чтобы мы безнаказанно разгуливали прямо под их носом. Нобуру назначит цены за наши головы.

— Никто не осмелится прийти сюда за нами, — засмеялся юноша с лисьим лицом. — Они все трусы!

— Возможно, но хороший лучник легко может подстрелить нас, стоя на границе, — объяснила Зигрид. — Я смогла бы сделать это, даже не ступая ногой на истрескавшуюся землю равнины. А если смогла бы я, то и они смогут.

Такеда нахмурился. По всей видимости, он не подумал об этом.

— И что ты предлагаешь? До шитара ии десу ка? — проворчал он, поскольку не любил, чтобы какая-то девчонка говорила ему, что делать. Даже если правда и была на ее стороне.

— Три месяца назад, незадолго до кораблекрушения, — начала Зигрид, — вместе с экипажем «Голубого осьминога» мы побывали на очень гостеприимном острове, Икенава. Там произошли странные вещи, заставившие меня о многом задуматься.

И она рассказала своему товарищу о появлении дракона, и о катастрофе, причиной которой был огненный самурай, вышедший из пасти чудовища. Такеда слушал ее с ужасом и изумлением.

— И ты хочешь вернуться туда? — прокричал молодой человек с лисьим лицом. — Ты с ума сошла!

— Нет, — стала объяснять Зигрид. — Но я думаю, что у нас есть возможность больше узнать о драконе… Мне постоянно снится голова мертвого чудища, лежащего с раскрытой пастью на песчаном берегу. Я вижу этого воина в доспехах, выбирающегося из пасти, словно из люка. Я слышу гул его шагов, когда он поднимался по бесконечной лестнице. И я думаю, что вас обманули. Вас обманывали с самого начала…

Такеда застонал. Хотя он и был мятежником, но никогда не слышал столь обличительных слов.

— Аната ва нетсу га аримасу ка? — поспешно пробормотал он, автоматически переходя на наполовину забытое древнее наречие. — Да, у тебя жар, иначе бы ты не стала говорить такие вещи.

— Нет, — стала ругаться Зигрид. — Я знаю то, что видела. И повторю, что надо искать ответы на вопросы там, где прячут правду. В чреве чудовища.

Такеда покачал головой. Минуту он молчал, а когда заговорил, в его глазах появилось понимание.

— Если ты не сошла с ума, то твои доводы похожи на правду, — прошептал он. — Решительно настроенный человек может получить большую выгоду от такой экспедиции. Как знать, не находятся ли в чреве дракона несметные богатства… или невиданное оружие. Это история про пылающую броню кажется очень странной. Если бы мы могли раздобыть такие доспехи, нам больше нечего бы было бояться такого маленького тирана, как Нобуру.

Он говорил «мы», но подразумевал «я».

— Я знаю, я чужестранка, — сказала Зигрид. — Тебе может казаться, что мои идеи кощунственны, но я не думаю, что драконы были живыми. Здесь дело в другом.

— Так в чем же? — прошипел Такеда, глаза его блестели от возбуждения.

— Не знаю точно, — ответил девушка. — Ну может, например, в особом… механизме. В механизме, установленном таким образом, чтобы напугать вас. Я думаю, что… кто-то вот уже больше века пытается обманывать вас. С какой целью? Не знаю, но очень хочу узнать.

— Неглупо, — заметил Такеда.

— Я предлагаю раздобыть где-нибудь большую рыбацкую лодку, нагрузить ее съестными припасами, какие только мы сможем раздобыть, и сбежать, — заявила Зигрид. — Хотя мне и очень стыдно покидать приемную мать. Она очень помогла мне.

— Бака!^[19] Ты же не можешь пойти и разыскать ее, — отрезал Такеда. — Если ты выйдешь из необитаемой части острова, то солдаты Нобуру тотчас же набросятся на тебя. А мы сейчас слабые и без оружия. Поплывем же взглянуть на этого мертвого дракона, может, мы и найдем там что-то, что позволит нам заставить Нобуру прислушаться к голосу рассудка. И в таком случае мы вернемся сюда полновластными хозяевами.

Зигрид опустила голову. В характере Такеды была какая-то воинственность, которая ей не нравилась. Кроме того, он день ото дня становился все более властным. Но что в этом было удивительного? Разве не был он выходцем с острова, затерянного в той части света, где женщина считалась низшей расой? Независимость чужестранки с голубыми волосами наверняка раздражала его.

«Если следовать архаическим законам его клана, моя жизнь принадлежит ему, поскольку он меня спас, — подумала девушка с некоторым беспокойством. — Следовательно, я должна подчиняться ему, как рабыня, пока не отплачу ему сполна. Я вновь обрету свободу, лишь если спасу его от смертельной опасности. А если такого случая не представится, я должна буду оставаться его служанкой, пока не надоем ему, и он не прогонит меня».

Эта перспектива не очень-то радовала Зигрид. Такеда нравился ей, но ей совсем не хотелось, чтобы он обращался с ней как повелитель. Поездка на остров мертвого дракона наверняка даст возможность изменить соотношение сил. Если экспедиция окажется нелегкой, Такеда, возможно, окажется в опасности. Тогда она сможет спасти его и расплатиться за свое спасение.

— Ну, раз мы оба согласны, — заключила Зигрид, — то предлагаю поискать в заброшенных деревнях, не найдется ли где лодки-пироги. Нам нужно будет обойти дома и забрать всю имеющуюся там еду.

— Одобряю твое предложение, — сказал Такеда. — Но хоть ты и была гарпунщицей, не думай, что станешь командовать этой экспедицией. Ты знаешь, где расположен остров, это верно, но как только мы прибудем туда, ты должна будешь слушаться меня. Не забывай, что я спас тебе жизнь, без меня ты погибла бы на строительстве.

— Как хочешь, — отступилась Зигрид.

Она не теряла надежды заставить юношу пересмотреть свои взгляды на положение женщин, но понимала, что сделать это будет нелегко.

Они пересекли растрескавшуюся равнину и пошли по прибрежной тропке. За исключением нескольких бродячих животных, они не встретили ни души. В этом месте земля была особенно хрупкой. Каждый раз, когда девушка перешагивала через трещину, она слышала, как внизу в ней плещется морская вода. Она была уверена: без всякого сомнения, при первом же ударе Амото разлетится на кусочки. Для этого достаточно было несильного столкновения с айсбергом или с большой волной, валом, что бороздят океаны, опрокидывая на своем пути корабли.

Когда солнце стало спускаться за линию горизонта, случилось то, чего Зигрид так боялась. Она шла вместе с Такедой по главной улице пустынной деревни, когда град стрел преградил им путь. Лучники стояли на расстоянии двухсот метров, на вершине холма, расположенного за пределами растрескавшейся зоны. У каждого из них был большой военный лук, разящий наповал. Это были тисовые луки, которые мог натянуть лишь атлет. Рядом со стрелками лежали колчаны, туго набитые стрелами.

Зигрид спряталась за повозкой.

— Ну вот, — прошептала она. — Нобуру назначил цены за наши головы. Теперь мы стали самой ценной дичью на Амото. Ему необходимо направить на кого-то народный гнев, чтобы люди забыли о его промахах.

— Долго мы так не продержимся, — сплюнул Такеда. — Найдем лодку и сразу же уплывем отсюда. Декакемашо!

Из-за присутствия лучников любое перемещение становилось очень сложным. Подросткам пришлось смастерить себе щиты из столов и сорванных с петель дверей и бежать, стараясь максимально закрыть все тело. При каждом новом ударе, они понимали, что еще одна стрела только что вонзилась в их щит. Передышка настала, лишь когда наступила ночь, и в темноте они сделались словно невидимыми.

Зигрид несла на спине большой холщовый мешок, в который побросала, как могла, провизию, оставленную беглецами. Несмотря на это, собрано было мало, они с трудом смогли бы продержаться в море дня четыре, причем жестоко ограничивая себя в пище. «Придется рыбачить, — подумала она. — И молиться, чтобы дракон не распугал всю рыбу».

Она чувствовала угрызения совести при мысли о том, что оставляет свою приемную мать, но не знала, как встретила бы ее старая женщина, вернись Зигрид домой.

«Она вполне способна выдать меня Нобуру! — подумала девушка, и сердце ее сжалось. — Как знать, что взбредет ей в голову?»

Поскольку они не могли зажечь факел, им пришлось продолжать поиски при свете луны.

— Лучше всего было бы отплыть до рассвета, — повторяла Зигрид. — Тогда они не смогут броситься за нами в погоню.

В конце концов они нашли, что искали: длинную поплавковую рыбацкую лодку с разборной мачтой и небольшим парусом. Они тотчас же спустили ее на воду и сели в нее, как только луна скрылась в облаках.

«Вернемся ли мы когда-нибудь?» — подумала Зигрид, пытаясь различить темные очертания острова Амото, который удалялся в темноте.

Глава 12
Остров теней

Когда поднялось солнце, Амото казался лишь маленькой точкой на горизонте. Точкой, что продолжала свое плавание к полюсу, к айсбергам… Зигрид подняла парус. Затем она присоединилась к Такеде, и они стали быстро грести, чтобы выбиться из течения. На это у них ушло около часа, и им удалось лишь потому, что огромной волной их выбросило из потока. Затем девушка открыла находящийся на пироге сундук и взяла измерительные приборы, необходимые для продолжения путешествия. Определив их местонахождение, она встала у руля и уверенной рукой стала управлять лодкой.

У нее не было возможности поговорить со своим спутником, потому что вскоре им пришлось беспрестанно вычерпывать воду. Море было неспокойным, лодка наполнялась водой, как только о корму разбивалась очередная волна. Девушка, хотя и была прекрасной пловчихой, но не любила плавать по морю, ее угнетало одиночество океана. Ей было сложно избегать взгляда Такеды, которому не понравилось, что она так уверенно управляет лодкой. Вероятно, он предпочел бы, чтобы она расплакалась и стала прижиматься к нему? Она вздохнула, порой мальчишки сильно раздражали ее.

Они съели каждый по горсти риса и несколько кусочков сушеной рыбы. В довершение всего, им приходилось экономить пресную воду, ведь они смогли взять на борт лишь половину бочонка.

* * *

Следующий день был очень тяжелым — начался шторм, во время которого лодку бросало на волнах, как щепку. До ночи они плыли, боясь, что суденышко перевернется. Затем погода улучшилась, и остров Икенава появился перед ними в лучах солнца.

Когда Зигрид увидела перед собой выжженный берег, у нее появилось ужасное предчувствие, что они не выберутся живыми из этой странной экспедиции.

Там, где должен был простираться полумесяцем берег с золотым песком, лежала бесконечная стеклянная равнина. На поверхности расплавленного песка застыли тысячи пузырьков и крошечных кратеров. Чайки и альбатросы с мокрыми лапами скользили по этому катку. Не понимая, что произошло, они ударяли клювом по стеклу, пытаясь разбить его и достать ракушку, которая виднелась под ним.

— Это все жар, исходящий от самурая, — объяснила Зигрид изменившимся голосом. — Жар был столь сильным, что превратил песчаный берег в стекло.

Такеда ничего не сказал. Глазами, полными ужаса, он смотрел на невероятный берег, что простирался перед ним.

— И никто здесь не выжил? — спросил он наконец.

— Нет, — прошептала Зигрид. — Представь, что спускаешься в кратер действующего вулкана. Если бы нам не удалось вывести корабль из сухого дока, мы бы все здесь погибли.

Корма лодки коснулась остекленевшего берега, который пошел трещинами, словно расколовшееся стекло.

— Надо быть очень осторожными, чтобы не порезаться, — прошептала девушка.

Она поняла, что передвигаться по стеклу с мокрыми ногами очень неудобно. На острове царила ужасающая тишина. Огонь спалил почти все джунгли, лишь несколько пальм качались еще на ветру. Но самым ужасным был запах, который не мог развеять даже ветер с моря. Это был запах обуглившихся тел. На месте деревни была видна лишь огромная куча пепла, поблескивающая на солнце металлическими отблесками. Это была тягучая и липкая зола, которую ветер не мог поднять.

— А где самурай? — спросил Такеда.

— Под водой, — сказала Зигрид, указав рукой на волны перед ней. — Надо лишь идти по отпечатавшимся на стекле следам. Он, должно быть, погрузился в море где-то там. Когда я его видела в последний раз, вокруг него кипела вода, и сварившаяся рыба всплывала на поверхность.

— Тогда надо нырять, — решил Такеда.

— Знаю, — ответил девушка, снимая одежду.

В ящике на лодке она нашла все необходимое для подводного погружения — кожаные ласты, баночку с жиром, нож и очки. Она разделась и стала натираться маслянистым кремом, чтобы не замерзнуть. Ее приготовления раздражали Такеду, который хотел, чтобы она бросилась в воду без промедления.

— Что ты надеешься найти? — спросил он. — Труп самурая?

— Доспехи, — ответила Зигрид. — Доспехи самурая, которые, возможно, искривились от жара. Одна я их поднять не смогу. Дай мне веревку, я привяжу ее к лодыжке. Если я найду броню, я обвяжу ее тросом и дерну три раза. И тогда ты начнешь вытягивать ее. Понятно?

Такеда что-то проворчал. Он был раздражен, что не может погружаться в воду сам. Зигрид улыбнулась, объем легких у юноши был не столь большой, как у нее, поэтому если бы он решил нырять вместо нее, то стал бы задыхаться через три-четыре минуты.

Девушка обвязала канатом свою правую лодыжку и пошла к воде.

Она стала постепенно погружаться в воду, стараясь не поскользнуться на стеклянной поверхности, в которую превратилось дно. У нее было странное ощущение, что она идет по огромному зеркалу. Когда вода стала доходить ей до груди, она набрала воздуха и нырнула.

Следы огненного воина и вправду отпечатались на стекле, и потому проследить его путь было легко. Зигрид плыла, касаясь животом дна, и не могла удержаться, чтобы не погладить рукой эту огромную хрустальную поверхность, которая еще не затянулась тиной. Ее сердце забилось быстрее, когда она заметила сквозь мутную толщу соленой воды человекообразный скрючившийся силуэт. Человек (но было ли это человеческое существо?) лежал на животе, вытянув руки вдоль тела, словно пронзенный молнией. Из-за невыносимого жара его броня — До — частично оплавилась. Ее контуры стали нечеткими, металл поплыл, так что теперь воин был похож на плохо слепленную глиняную статую… или на очень древнего каменного идола, изъеденного временем.

Зигрид стала быстрее шевелить ластами, чтобы проплыть вокруг этой глыбы. Она не могла заставить себя прикоснуться к воину. Ей мешал суеверный страх.

А вдруг, когда она прикоснется к нему, он распрямится, схватит ее за талию и станет сжимать, пока у нее не сломаются ребра? Мертв ли он по-настоящему? Она чувствовала, что он был холодным. Под забралом его шлема — шикоро — было темно. Там, где должны были бы находиться глаза, Зигрид различала лишь тонкую темную линию, которая разрезала хоат — боевую маску. Она скрючилась, чтобы достать до веревки, привязанной к лодыжке, а затем привязала ее к доспехам. Затем Зигрид трижды дернула за канат и быстро поплыла к берегу, боясь, что от тряски монстр выйдет из летаргического сна.

«Нам не следовало бы делать это», — постоянно повторяла она себе, пока всплывала.

На берегу Такеда с трудом тащил веревку, выгнувшись изо всех сил, чтобы не поскользнуться на поверхности остекленевшего песка.

— Доспехи слишком тяжелые! — проворчал изможденный юноша. — Нам никогда не поднять их.

— Это потому, что к ним приварилось стекло, — бросила Зигрид. — Надо будет оторвать от них стеклянную глыбу.

Она побежала на помощь. Они стали тащить пуще прежнего, до тех пор пока останки монстра не оторвались от стеклянного основания, и ребята не потеряли равновесие. Затем нужно было вытащить доспехи из воды. Они появились среди волн и жутко заскрипели по стеклянной поверхности так, что Зигрид захотелось заткнуть уши. Стекло трескалось под весом доспехов, во все стороны разбежались трещины с острыми краями. Подростки встали осторожно на колени и принялись осматривать доспехи.

— Это не человек, — сплюнул с досады Такеда, — это всего лишь статуя.

— Да нет же, — возразила Зигрид. — Тебе так кажется, потому что металл доспехов расплавился и все швы плотно запаялись. Посмотри на боевое забрало… хорошо видно, что внутри — пустота.

— Ну и что? Просто это статуя — полая внутри.

Зигрид пожала плечами. Она понимала разочарование Такеды, но ей оплывшая глыба, оставшаяся от огненного воина, продолжала внушать страх. Ей хотелось подойти совсем близко, чтобы хоть глазком взглянуть под забрало, пытаясь разглядеть эту тоненькую полоску, проделанную в хоате… Она поняла, что страх сковал ее.

— Ты до смерти боишься, — засмеялся Такеда заносчиво. — Так бояться пустой статуи!

Он поднялся и пнул доспехи ногой. Оболочка самурая упала набок, и из узкой щели в маске полилась вода.

— Вот видишь! — торжествовал Такеда. — Это лишь горшок. Горшок, наполненный соленой водой.

— Он сгорел дотла, — сказала Зигрид глухо. — Тот человек, что был внутри… Он сгорел от жара собственных же доспехов. Словно оказался вдруг запертым в печи. Его тело превратилось в золу, и море смыло ее.

— Глупости, — проворчал Такеда. — Ты все это выдумала. От страха ты тронулась рассудком. Ты зря привела нас сюда.

— Нет, — сухо возразила Зигрид, — я уверена, что внутри этих доспехов кто-то был… Человек или ками — дух, не знаю.

— А кто спрашивает, что ты думаешь? — взорвался Такеда. — В моей деревне женщины говорят, лишь когда им разрешают открыть рот, тебе пора бы уже научиться знать свое место.

Зигрид вздрогнула, она чуть было не отвесила юноше пощечину, но смогла взять себя в руки. Ей нужно быть хитрее его. Кроме того, она не могла терять время на глупые ссоры. Ее инстинкт подсказывал ей, что они оба были в опасности с той самой секунды, когда они ступили на берег.

— Как бы то ни было, напоминаю тебе, что мы пришли сюда не за доспехами, — заметила Зигрид. — Мертвый дракон, должно быть, находится на другой стороне острова. Отдохнем немного, а затем пересечем остров Икенава, чтобы спуститься в чрево монстра.

Такеда хмуро кивал головой. Зигрид повесила на плечо сумку с их скудными запасами еды и зашагала к сожженной деревне. Только каменный храм уцелел во время пожара, вероятно, потому, что был построен вдали от прочих строений. Зигрид решила разбить там лагерь. Земля везде была покрыта плотным и тяжелым пеплом, и ветер не мог сдуть его с места. Девушка с отвращением шла по этому зыбкому ковру. Через какое-то время ей показалось, что пепел был слишком горячим.

«Это солнце, — подумала она. — Оно нагревает пепел, как нагрело бы песок на берегу… если бы на берегу еще был песок».

Она обернулась, чтобы посмотреть на лежащие на боку доспехи. Из-за тени, проходившей под тонкой линией, открытой под забралом, Зигрид показалось, что кто-то смотрит на нее. Зигрид это не понравилось. Она никак не могла отделаться от мысли, что глаза умершего самурая могут вдруг заблестеть в темноте шлема и неподвижное красноватое пламя в конце концов сожжет ей кожу, словно солнечный луч, усиленный с помощью увеличительного стекла. Девушка вздрогнула. Пепел прилипал к ногам, к лодыжкам. Ее кожа стала сероватого оттенка, тусклой, как у сожженных, прежде чем они рассыпались в пыль. От этого она пришла в ужас.

Такеда шел за ней молча, недовольный тем, что не может занять место предводителя. Вид разоренной деревни не давал поводов для радости. Зигрид вздохнула с облегчением, когда дошла до сохранившейся ограды маленького храма, построенного в честь заснувших богов. Каменные статуи, поддерживающие свод, представляли собой обычный пантеон божественных существ, погрузившихся в сон. На потолке была вылеплена Тайва, муха цеце, проклятое насекомое, вырвавшееся из ада.

Цветочные венки, возложенные в качестве приношений, засохли, заплесневели и фрукты, и рис, лежащие у ног богов.

«Здесь мы будем в безопасности, — подумала Зигрид. — Боги будут защищать нас».

Но это обращение к религии не успокоило ее. Боги спали — это было известно! — и были глухи к молитвам смертных, остров же дышал смертью, проклятием. Чтобы отвлечься, Зигрид стала делить еду и питьевую воду. Хотя она почти ничего не ела до этого, ее желудок свело от страха, и она ничего не могла проглотить. Закончив скромный обед, она взяла несколько пригоршен земли и стала оттирать золу, что покрывала ее ноги. Ее ждало неприятное открытие. Под золой кожа обесцветилась… Она теперь была не розовой, а полинявшей. Белой, как вареная рыба.

— Смотри! — сказал она своему спутнику. — Вот странно.

Такеда тоже стал тереть кожу сухим песком, лежавшим в чашах в храме.

— Пепел съедает цвет, — заметила Зигрид изменившимся голосом. — Что-то происходит, какая-то мутация. Нечто необычное.

— Кстати, о необычном, — проговорил Такеда, — иди-ка взгляни на это.

Он стоял около проема в стене и напряженно смотрел на берег, нахмурив брови. Зигрид подошла к нему. Она сразу разглядела то, что приковало к себе внимание ее спутника. В самой середине деревни образовалось какое-то движение. Пепел, клубился на земле. Издалека это странное движение напоминало кишение муравейника. Пепел, казалось, подчинялся чьей-то загадочной воле, которая заставляла его собираться в кучу, горками, высота которых быстро росла. Эти скопления вырастали странным образом и напоминали скульптуры.

— Боги милостивые, — прошептал Такеда. — Смотри… Похоже на ступни, ноги. Пепел на наших глазах создает какое-то существо, начиная с ног. Это кто-то стоит на коленях.

Зигрид побледнела.

— Я знаю, что это, — пробормотала она. — Это не статуи… Это тела сожженных заживо жителей деревни. Пепел восстанавливает их в той же позе, в которой они оказались, когда сгорели от жара.

— Ты уверена в этом? — спросил, заикаясь, Такеда.

— Да, — прошептала Зигрид. — Я все хорошо запомнила. Они все стояли здесь на коленях, ровными рядами. А жар, исходящий от самурая, спалил их за долю секунды. За мгновение до этого они были живы, а секунду спустя превратились в статуи из пепла, и ветер уже разносил сгоревшую пыль.

— А теперь пошел обратный отсчет, — заметил Такеда. — Когда мы прибыли сюда, пепел был распылен повсюду, а сейчас он вновь собирается в кучи. Тела мертвых восстанавливаются.

— Пепел словно живой, — проговорила, задыхаясь, Зигрид. — Он впитал в себя гнев жителей деревни. Я думаю, что мертвые с Икенава больше не хотят, чтобы вождь приносил их в жертву ложному богу.

— На этот раз, возможно, ты и права, женщина, — проворчал Такеда.

Зигрид больше не двигалась. Там, где раньше была главная площадь деревни, вздымался пепел. Серые силуэты рождались один за другим в стелющемся вихре. Силуэты, созданные из спрессованной золы, создавались на глазах: сначала ступни, ноги, затем бедра… В этом движении в обратную сторону, вопреки всем законам природы, было нечто завораживающее.

— Надо разрушить их, пока они не воссоздались целиком, — прошептала Зигрид.

Девушка не знала почему, но инстинкт подсказывал ей, что не стоило медлить. Она дрожала при мысли о том, что могло произойти потом, когда тела из пепла полностью восстановятся. А вдруг они встанут и пойдут? Нетвердой походкой к непрошеным гостям — живым — ведь подростки своим присутствием оскверняли скорбь жителей деревни.

— Надо уничтожить их, — повторила она. — Или же они уничтожат нас.

Юноша не слышал ее. Он был словно загипнотизирован. Зигрид намазала себе ноги жиром, взяла палку и вышла из храма, не обращая больше внимания на своего спутника. Она сжала челюсти, чтобы у нее не стучали зубы. Ей казалось, что зыбучий пепел что-то шепчет. Он скользил по земле с каким-то глухим шумом, издавая невнятные слова, жалобы, стенания, полные гнева.

«Это лишь ветер!» — сказала себе Зигрид.

С ее появлением вихрь усилился, словно серая пыль увидела в ее приближении опасность и старалась набрать скорость. Зигрид дрожала всем телом. Вокруг нее уже поднимались наполовину вылепленные силуэты из золы. Остались только плечи, шея, голова, две руки, и все будет готово, привидения смогут восстать… Эта страшная перспектива придала девушке сил, и она бросилась на стоящих на коленях жителей деревни, чтобы палкой разбить их вылепленные из пепла фигуры. С досадой она обнаружила, что пепельные фигуры крошились не так легко, как она ожидала. По мере того, как тела достраивались, они набирались сил. Так значит, надо было сломать их до того, как они окончательно окрепнут.

Зигрид разбивала фигуры снова и снова, ее окутывал серый туман, в котором слышались неясные голоса, изливавшие свою ярость. Под ударами тела распадались, крошились, статуи возвращались в состояние порошкообразной лужи. Такеда, наконец выйдя из своего суеверного ужаса, решился прийти ей на помощь. Вооружившись дубинами, девушка и юноша пошли по улицам бывшей деревни, безжалостно дробя любую статую, которая только начинала создаваться. Серая пыль в отместку оседала на их коже и волосах, тотчас же уничтожая пигмент. Когда подростки добежали до храма, они были покрыты белыми пятнами, а волосы у них стали седыми, как у стариков.

— Мы справились с ними лишь на некоторое время, — сказала, задыхаясь, Зигрид, падая на плиты. — Через три часа они снова начнут обретать форму. Надо быть начеку и уничтожать их по мере того, как они будут снова образовываться. Если мы по глупости позволим им вновь обрести форму, мы пропали. Они окружат нас и уничтожат.

— Я тоже так думаю, — пробормотал Такеда. — Наше присутствие им неприятно. Мне не стоило слушать тебя. Не надо было приплывать сюда. Мы осквернили святилище огненного самурая.

Они оба с жадностью отпили из бочонка с пресной водой, поскольку от пепла у них пересохло в горле.

Молодые люди вдруг поняли, что очень устали и не могут в таком состоянии пересечь остров.

— Тут другая проблема, — заметил Такеда. — Если мы пойдем вместе, то пепельные статуи, как только нас здесь не окажется, чтобы следить за ними, снова восстанут за нашей спиной. Мы рискуем, ведь они могут броситься за нами вдогонку.

— И то верно, — подтвердила Зигрид. — Я не уверена, что мы сможем добраться до берега дракона до того, как пыльные призраки начнут двигаться. Если по той или иной причине мы должны будем повернуть назад, мы просто упадем в их объятия.

— Давай поплывем вокруг острова на лодке, — предложил Такеда. — Так будет проще. Я думаю, что пепельные статуи не осмелятся зайти в воду. Они должны знать, что от воды распадутся на пылинки.

— А почему бы и нет? — ответила Зигрид. — Плохо то, что на это у нас уйдет больше времени. Пройти через остров Икенава было бы самым кратким путем.

Они бросили жребий, чтобы знать, кто будет стоять на дозоре, пока другой будет спать. Жребий выпал на девушку. Юноша улегся на плитах и тотчас же погрузился в сон. Зигрид заметила, что он странным образом походил на спящих каменных богов, что украшали стены. Она устроилась в проеме стены, чтобы следить за передвижениями серой пыли. Пока пепел казался безжизненным, словно на лепку всех умерших жителей деревни у него ушла вся энергия. Но долго ли он будет оставаться без сил?

На Зигрид это действовало угнетающе. Ее седые волосы вызывали в ней ужас. На уровне инстинкта она чувствовала, что все на этом острове словно сговорилось, чтобы уничтожить их. Они совершили страшную ошибку, решив вернуться сюда. Ни один смертный не мог безнаказанно вмешиваться в дела богов.

Зигрид стала клевать носом. Когда она открыла глаза, пепельные статуи вновь начали возрождаться. Из кишащей пыли возникали ступни и ноги. Зигрид решила разбить их без промедления и бегом бросилась из храма. Она быстро перемещалась и била по серым призракам, так что незаконченные части тел рассыпались под ее ударами.

Она решила осмотреть то место, где на ее глазах в прошлый раз разыгралась трагическая сцена: пять девушек, приведенных как искупительное жертвоприношение сгорели заживо, а вождя племени огненный самурай задушил в своих объятиях… Зигрид бежала, задыхаясь. Везде, где она обнаруживала возрождающиеся пепельные силуэты, девушка спешила разбить их. Облако пыли, поднявшееся от ее ударов, теперь беспрерывно странно гудело, наполняя воздух ненавистью. Она с ужасом подумала, что в джунглях наверняка много полностью возродившихся статуй: например, статуй молодых людей, сожженных заживо, когда они пытались потушить огонь. Да, уж они-то наверняка стали «целыми», ведь подростки ничего не сделали, чтобы остановить их. Сколько их там? Десять? Пятнадцать? Она замерла, подняв дубину и разглядывая редкие уцелевшие в пожаре кусты. Приступ кашля заставил ее сложиться пополам. Зигрид подумала, уж не пытается ли пепельный туман задушить ее. Храбрость оставила девушку. Она развернулась и побежала к храму, сердце бешено билось.

Ей пришлось выходить еще дважды, пока солнце не село за горизонтом. Пепел казался неистощимым. Он лежал неподвижный, словно мертвый, а потом — когда Зигрид начинала думать, что смогла обезвредить его, — постепенно возобновлял свое движение, создавая ноги, колени, поверженные на землю тела.

— Я больше не могу, — вздохнула Зигрид, когда Такеда, наконец, проснулся. — Мне пришлось три раза подряд разбивать статуи. Смотри, будь осторожен, пепел теперь движется все быстрее и быстрее. Займи мое место, мне нужно поспать.

Такеда подошел к проему в стене и сморщился.

— В темноте мы ничего не увидим, — проворчал он. — Надо будет выходить с обходом.

— Наверное, лучше всего смести пепел метлами, — посмела сказать Зигрид. — Сбросить все в море. Будем надеяться, что вода смоет его.

— Можем попробовать, — произнес Такеда. — Надо только сделать из пальмовых листьев метлу.

— Не сейчас, — вмешалась Зигрид. — Не ходи ночью в лес. Там могут скрываться пепельные статуи. Много молодых людей погибли тогда в лесах, пытаясь сразиться с огнем.

— Да, — заметил Такеда. — Ты права. Пойдем туда завтра утром. Мы соберем пыль, заполним горшки и растворим ее в океане.

— Эй! — вдруг произнесла Зигрид. — Посмотри-ка сюда! Такое впечатление, что пепел стал приобретать красноватый оттенок.

Подростки бросились к проему в стене. Тысячи угольков сияли в ночи, словно крохотные глазки.

— А может, это светлячки? — проговорил Такеда.

— Нет, — прошептала Зигрид. — Огонь снова разгорается. Пепел нагревается, превращается в искорки, угольки. Призраки услышали нас. Они не хотят, чтобы мы сбросили их в море. Они хотят уничтожить нас до рассвета.

— Не сходи с ума, — проворчал Такеда. — Пока это лишь угольки. Они не представляют для нас большой опасности.

— Если только они не станут собираться в кучу, — поправила его Зигрид. — Думаю, что мы не можем больше ждать. Пойдем найдем в развалинах горшки, будем передавать их друг другу и поливать пепел. Потом будет поздно. Ты разве не понимаешь, что несущий искорки ветер постарается пригвоздить нас к этому месту, чтобы статуи могли спокойно восстановиться? Это обходной маневр.

— Возможно, ты и права, — заметил Такеда. — Надо немедленно выходить отсюда.

— Надо натереться жиром, — скомандовала девушка. — Это спасет нас от ожогов. Пойдем, наклонив голову. Угольки наверняка постараются ослепить нас.

Подростки закрыли волосы кусками ткани, завязав их на затылке, как пираты.

Как только Зигрид и Такеда вышли из храма, они поразились красоте ночного пейзажа, где блестели тысячи маленьких искорок. Без промедления молодые люди пробрались в развалины сожженной деревни, стараясь отыскать любые неуничтоженные огнем емкости. Деревянные горшки сгорели дотла, но осталось несколько ваз из отполированного камня, а также глиняные кувшины. Подростки схватили их и побежали к морю, чтобы наполнить водой до краев. Огоньки вертелись вокруг них, а затем потухали, шумно умирая на намазанной мазью коже. Было очевидно, что коми, духи мертвых, хотели помешать их усилиям. Когда Зигрид начала поливать землю водой, горящие угольки внезапно с ненавистью зашипели. Такеда бросился на смену Зигрид. Они бегали к морю и обратно, не переводя дыхания, толкаясь, заливая деревню по периметру десятками литров соленой воды. Вскоре зола превратилась в грязь. Намокнув, она потеряла свою способность к передвижению. Они поливали статуи в процессе их восстановления, и Зигрид с большим облегчением увидела, что они разваливаются, как замки из мокрого песка. В конечном итоге все оказалось проще, чем подростки могли себе представить. Когда деревня превратилась в грязевое болото, девушка отбросила кувшин и села на камень, чтобы перевести дыхание.

— Получилось! — возликовал Такеда. — Все угольки потушены.

— Да, — вздохнула Зигрид, — но теперь надо подмести золу и сбросить в море до рассвета, иначе солнце за утро высушит ее, и мы окажемся на начальном этапе. Мы сможем успокоиться, лишь когда волны развеют пепел мертвых в море. А теперь нам надо сделать метлы из пальмовых листьев.

Однако метлы оказались неудобными, и подросткам пришлось на скорую руку смастерить из дерева скребки. С их помощью они сгребали грязь от развалин к берегу. Превратившийся в стекло берег облегчил их задачу. Волны уносили пепельное варево, дробили в воде. Зигрид подумала, что еще час, и мертвые Икенавы будут окончательно распылены по поверхности океана, и опасность минует.

Девушка и юноша работали до самого рассвета. Когда вся грязь была сброшена в море, они стали лить на стеклянную поверхность воду. Теперь в деревне не осталось пепла, и статуи не могли возникнуть вновь.

Подростки в изнеможении добрались до храма и упали на плиты, не обменявшись ни словом.

«Хорошо бы, чтобы один из нас постоял на дозоре!» — подумала Зигрид, проваливаясь в сон.

Такеда думал о том же, но у него не было сил, чтобы встать с палкой на дозоре на входе в храм. Они оба провалились в небытие, две худенькие истощенные фигурки, которых объединил страх перед вышедшими из ночи пепельными статуями.

Глава 13
Ночные солдаты

Когда Зигрид проснулась, солнце уже было высоко в небе. При мысли о том, что могло случиться с ними, пока они были погружены в сон, ее охватил страх. Покачиваясь, она вышла из храма, мышцы ныли от усилий предыдущего дня. Было жарко, лежащая на земле стеклянная плита была такой горячей, что вскоре стало невозможным ходить по ней босыми ногами. Как Зигрид и думала, солнце высушило грязь; теперь остатки пепла снова начали свое перемещение. Однако поскольку теперь количество пепла было недостаточным, то вылеплялись только ноги статуй. Пепельные ноги, над которыми никогда не возникнет тело. Девушка глянула на океан, было маловероятно, чтобы распыленные в воде мертвые могли вернуться с приливом. Энергия, возрождающая их, не могла быть столь мощной, чтобы бороться с силой волн.

По крайней мере, эта проблема была решена. Теперь надо было спустить лодку на воду и обогнуть остров, чтобы не идти по сгоревшему лесу.

Зигрид направилась к лодке. Она почти дошла уже до кормы, когда заметила на земле пятна. Они были черными и походили на разлитый мазут.

«Они вросли в превратившийся в стекло песок», — отметила девушка.

Сначала она подумала, что это были лужицы тины, оказавшиеся под стеклянной пленкой. Лужи тины, что плескались и вытягивались, когда Зигрид наступала на стекло. Движимая странным отвращением, девушка отошла подальше. В тот момент, когда она отходила, Зигрид поняла, что «пятна» тины имеют форму человеческого тела. Это были не просто черные пятна, получившиеся из-за илистого наслоения… это были тени. Человеческие тени, закованные силой пожара в стекло, когда плавилась земля.

Зигрид задрожала. Она обернулась, увидела, что Такеда выходит из храма, и жестом велела ему подойти. Юноша приблизился к ней, встревоженный ее выражением лица.

— Это ведь тени мертвых, так? — спросил он с тревогой, склоняясь над силуэтами, вырисованными на превратившемся в стекло песке.

— Да. Все, что осталось от них, после того как мы выбросили пепел в море, — подтвердила Зигрид. — Это случилось во время пожара, когда люди возгорались. Тела сгорали за долю секунды, а температура земли была столь высокой, что тени жертв оказывались «сваренными» до того, как успевали исчезнуть. Тела рассыпались в пыль и прах, но тени остались здесь, «зафиксированные», словно фотография на стекле.

— Это занимательное, но неопасное явление, тебе не о чем беспокоиться, — сказал Такеда, решивший быть теперь за главного.

Зигрид покачала головой.

— Ты ошибаешься, — глухо ответила она. — Тени не «зафиксированы». Посмотри-ка получше: они шевелятся…

Такеда нахмурил брови.

— Это оптический обман, — возразил он, — под нашими ногами движется стекло, а не тени.

— А я говорю тебе, что тени, — заупрямилась девушка. — Они не застыли в стекле, они просто лежат на его поверхности.

— Какая разница? — вздохнул Такеда, которого начал раздражать этот разговор.

— Какая разница? — удивилась Зигрид. — Подними голову и погляди вокруг. Что видишь?

Юноша поднял голову и сморщился. Тени почему-то скучились около лежащей на берегу лодки. А точнее: они окружили ее, словно…

Словно они решили не дать подросткам подойти к ней.

Такеда сделал шаг вперед, воткнул палку в центр одной из темных луж, словно выгравированных на земле. Лужи оказались липкими, клейкими. Как только палка коснулась пятна цвета ночи, тень стала закручиваться вокруг нее, полезла по деревяшке, словно змея. Такеда вскрикнул от удивления и выпустил деревянную палку из рук.

— Они живые! — пробормотал он.

— Я так и думала, — прошептала девушка. — Души мертвых нашли себе прибежище в своих тенях. Когда мы стали избавляться от пепла, души умерших тотчас же стали искать другое пристанище.

Подростки разом отступили, продолжая полными ужаса глазами глядеть на лишенные тел силуэты, которые казались нарисованными на застывшем стеклянном песке.

— Думаешь, они и правда могут перемещаться? — спросил, заикаясь, Такеда.

— Вчера их здесь не было, — отметила девушка. — Наверное, они находились где-то в деревне, там, где были сожжены их хозяева. Они переместились ночью, после того как мы сбросили пепел в океан. Они вскарабкались на стеклянный берег и собрались около лодки.

— Они хотят отрезать нам путь к отступлению, — промолвил Такеда. — Но что случится, если мы по неосторожности наступим на мерзкую лужу?

— Не знаю и не хочу знать, — прошептала Зигрид. — Наверно, это опаснее, чем наступить на простую медузу.

Несмотря на то что свет и тепло отражались от стеклянной поверхности, у подростков побежали мурашки по коже.

— Значит, нам придется пересечь весь остров пешком, — вздохнула девушка. — Лучше давай пойдем вперед, не будем оставаться здесь. Посмотрим, пойдут ли они за нами.

Подростки развернулись и пошли по направлению к храму. Едва они отправились в путь, как за их спинами раздалось какое-то шуршание. Зигрид почувствовала, что ее волосы встают дыбом. Эти звуки напоминали ей характерный звук присосок осьминога.

— Они преследуют нас? — спросил Такеда.

Зигрид быстро обернулась. Да, тени двигались за ними. Они очень проворно ползли по стеклянной поверхности, словно эта абсолютно гладкая плоскость делала их передвижения более свободными.

— Они преследуют нас, — подтвердила Зигрид. — Думаю, нам стоит ускорить шаг.

Подростки сорвались и побежали к храму. Они почувствовали себя в безопасности лишь на вершине гранитных ступеней парадной лестницы.

— Что бы нам придумать, как остановить их? — проговорил Такеда. — А может, нам забросать их камнями? Положить, на них груду камней? Тогда они отяжелеют. Это будет некий балласт, и они не смогут передвигаться.

— Не знаю, — сказала девушка. — Думаю, лучше не приближаться к ним. — Ты же видел, как они стали обвиваться вокруг палки, едва только ты коснулся их?

— До шимасу ка! Только давай не будем ныть тут, как старики! — взбесился Такеда. — Лучше наберем камней и попытаемся забросать эту гадость. Когда на каждом из них будет по десять килограммов камней, они не смогут передвигаться так быстро!

— Давай попробуем, — вдохнула Зигрид. — Хуже всего, конечно, если они смогут нас здесь окружить. Если они проникнут в этот зал через смотровое отверстие, мы пропали.

Она закусила губу. Что-то подсказывало ей, что закидать тени камнями не было хорошей идеей, но она также знала, что Такеда все равно поступит по-своему. Девушка посмотрела, как юноша собирает в храме камни, но ей не хватило смелости крикнуть ему, чтобы он был осторожней.

Тени извивались, передвигались скачками. Они лежали неподвижно минуту или две, а затем растягивались и совершали бросок, проходя одним махом три метра, словно змеи, которые опираются на хвост, чтобы вцепиться в горло неосторожным путникам.

«Они замирают на какое-то время, чтобы накопить энергии на движение вперед, — подумала Зигрид. — Если допустить мысль, что они могут уставать, то можно надеяться, что мы сможем бежать быстрее их…»

Разве не было выходом бежать долго, без остановки, чтобы обогнать тени?

«Может, в этой гонке мы сможем одним махом пересечь весь остров? — подумала Зигрид. — И может, этот путь приведет нас прямо на берег, где был дракон?»

Хорошо, а что потом? Что произойдет, если дракон не умер? Если придется отступать?

А Такеда уже начал нападать на тени. Он подходил к ним как можно ближе и бросал на них камни, стараясь сложить горку, из-под которой тени не могли бы выбраться. Сначала казалось, что его план работает, поскольку черные извивающиеся на земле силуэты не могли понять, что с ними происходит. Они двигались слишком медленно и не могли избежать сыплющегося на них града камней.

Такеда издал победный вопль, но Зигрид сочла его радость преждевременной.

— Я пригвоздил их к земле! — кричал ей юноша. — Смотри! У них нет сил, чтобы сбросить наваленные на них камни!

Это было правдой, но Зигрид не удавалось разделить его радость. Все казалось слишком простым. За короткое время Такеда смог возвести на берегу около полудюжины пирамид — эти конические сооружения часто в древние века означали место, где была могила. В каждой из этих импровизированных могил находилась пленная тень.

— Они проиграли! — ликовал Такеда. — Они поняли, что мы сильнее их.

И действительно, оставшиеся тени поползли в сторону берега, чтобы собраться вокруг лодки. Они извивались, как змеи, подвижно плывущие в болоте. Такеда запрыгал в победном танце. Зигрид хотела было крикнуть ему, чтобы не радовался так рано, но когда она открыла рот, то увидела, как тени просочились из-под камней кургана, как черная жижа. Да, тени текли по земле, сначала тонкой линией чернил, затем собирались в лужу и вскоре принимали человеческую форму. Юноша стоял к ним спиной. Один силуэт воспользовался невниманием неосторожного Такеды.

— Осторожно! — завопила Зигрид. — Сзади!

Но было уже поздно. Тень приклеилась к ступням юноши, прицепившись, как вантуз. Такеда издал странный стон, стараясь сбросить тень. Зигрид схватила дубинку и, поддавшись отчаянию, опрометью скатилась по ступенькам храма. Но остальные тени уже заметили ее и бросились к ней, заставив повернуть назад. Застыв наверху лестницы, она наблюдала за странным явлением. По мере того как черные тени наползали на тело Такеды, внешняя оболочка юноши словно сползала с него, образуя лужу. Было похоже на переливание крови, при котором тело юноши наполнялось чернилами, а его тень принимала вид плоской цветной картинки.

Зигрид закричала от ужаса.

Теперь на берегу стояло темное создание. У непонятного существа был вид человека: тело крепко сбито, мускулы играют под черной кожей. А прежний Такеда лежал на земле, теперь он был не толще куска ткани, безнадежно плоский… Юноша, прилепленный к подметкам коми, что завладел его телом, должен был двигаться одновременно с ним. Он должен был повторять движения темного захватчика, который отныне обладая страшной властью — мог стоять прямо, на своих ногах, и передвигаться, как человек.

Зигрид стала выкрикивать имя Такеды, сходя с ума от отчаяния. Но юноша больше не мог ей ответить. Он был словно нарисован на земле, без голоса и сил. Он стал немым, как желтая марионетка, вынужденная повторять движения вертикальной тени, отныне захватившей его тело. Переливание… Ужасная смена тел. Тень стала человеком, а человек тенью… От этого можно было сойти с ума, и Зигрид подумала, что сейчас у нее помутнеет рассудок. Но в этом странном превращении была своя ужасающая логика: мертвые, лишенные тел, получили то, чего желали больше всего — попасть в тело другого человека.

Зигрид постаралась унять дрожь в ногах. Ее худшие опасения стали реальностью. Она знала, что черное как ночь создание, завладевшее телом Такеды, придет за ней и приведет ее на растерзание еще не обретшим тело теням, что лежали пока на земле. И такое отныне будет случаться с любым неудачливым путешественником, которому взбредет неразумная мысль ступить на остров Икенава. Тени возьмут вновь прибывших в плен и с помощью переливания проникнут в их тела. И тогда они станут созданиями тьмы и потащат за собой странного желтого двойника. В процессе переливания владельцы тел перестанут быть их хозяевами и будут изгнаны из собственной оболочки.

Зигрид бросилась внутрь храма и схватила гарпун. Вооружившись таким образом, девушка вернулась на лестницу, чтобы показать темному созданию, что она решительно настроена победить его. Это, казалось, нисколько не напугало существо, которое уже добралось до первых ступенек лестницы.

«Что я за идиотка, — подумала девушка. — Я не могу пронзить гарпуном это тело, ведь это тело Такеды. Если я проткну его, то Такеда не сможет получить свою оболочку назад».

Она оказалась в тупике. Копье в ее руках стало бесполезным оружием, а темное существо тем временем поднималось по лестнице. Оно походило на статую, одетую с головы до ног в черную кожу, от пота, что струился по ней, все его тело странно блестело. К счастью, существо с трудом удерживало равновесие и продвигалось крайне медленно. Эта неуклюжая походка являлась результатом усилий Такеды, который, хотя и был доведен до состояния простой эластичной пленки, которую волокли по земле, но постоянно цеплялся за неровности поверхности, чтобы замедлить ход темного создания. Да, юноша, используя резинообразную текстуру своего нового состояния, старался замедлить продвижение черного монстра, хватаясь руками и ногами за камни и корни, выступающие из земли. Отработав эти захваты, Такеда старался держаться за неровности как можно дольше, сопротивляясь силе тяги, которую использовало существо, чтобы освободиться от пут.

По молчаливым гримасам, что искажали плоское лицо Такеды, Зигрид поняла, что эти растяжки приносили ему сильную боль, и она испуганно подумала, не порвется ли от них юноша. Ведь он казался не более прочным, чем разложенная на земле афиша.

Черное создание пошатнулось, потеряло равновесие и рухнуло на гранитные ступени. Девушка воспользовалась этим, чтобы скатиться по ступеням и выбежать на берег. Едва только она коснулась земли, как другие тени, те, что лежали пока на земле, поползли к ней. Они соревновались на скорость, кто будет впереди всех. Было только одно свободное тело, и они все хотели заполучить его!

Зигрид еще раз подняла гарпун, но не осмелилась воткнуть его в центр иссиня-черной лужи. Она слишком хорошо помнила, что произошло, когда Такеда стал тыкать в одно из злобных пятен палкой. Не надо было протягивать им дубинку. Ни в коем случае.

Зигрид побежала со всех ног, сама не зная, как лучше было бы поступить. Лодка была по-прежнему окружена, и подобраться к ней не было возможности. Залезть на дерево ни к чему бы не привело, да к тому же осталось мало деревьев, которые смогли бы выдержать ее вес. Так, значит, нырнуть в море? Плыть в надежде, что тени не осмелятся погрузиться в жидкость? В этом уж точно нельзя было быть уверенной. Благодаря смолянистой субстанции они наверняка могли плыть на поверхности как маслянистая лужа; они даже, наверное, смогли бы передвигаться по воде быстрее, чем по суше.

«Ты пропала! — подсказал девушке внутренний голос. — Ты не сможешь бежать так весь день. Когда-то придется и остановиться… и тогда они нападут, а у тебя уже не будет сил передвигать ноги…»

Существо, что обитало теперь в теле Такеды, тоже бросилось за ней вдогонку. Оно продвигалось быстрее, чем прежде, вероятно, потому, что у Такеды больше не было сил задерживать монстра. Выбившаяся из сил Зигрид с ужасом глядела, как к ней приближается темный силуэт, даже глазные яблоки которого были черными. Она стала задыхаться, у нее страшно закололо в боку. Она задумалась, хватит ли у нее смелости вонзить гарпун врагу прямо в грудь.

Она застонала, замотала головой. Нет, она не могла так поступить, это было бы против правил чести. Такеда спас ей жизнь, она принадлежала ему до тех пор, пока не отплатит ему.

Когда девушка побежала быстрее, ее мокрые ноги поскользнулись на стеклянной поверхности, и она упала плашмя. Прежде чем Зигрид успела попытаться встать, темное существо схватило ее за руку. Зигрид завопила, уверенная, что чернота тени перейдет на ее кожу через поры, но ничего такого не произошло. Мазь, которой она намазала кожу, защитила ее от заражения.

«У меня уязвимы только ступни! — вдруг поняла она. — Пока я бежала по песку, мазь, что защищала мою кожу, стерлась с ног… Вот так Такеда и попался!»

Она выронила гарпун. Пальцы темного существа держали девушку с трудом. Зигрид подумала, что же именно собирался сделать с ней этот монстр, ведь он ничего не предпринимал, а лишь поддерживал ее в вертикальном положении, но затем она поняла что ее ждет, когда увидела, как к ее ногам ползут жадные тени. Ее собирались отдать на растерзание! Просто ждали, пока темное пятно, более проворное, чем остальные, присосется к ее ступням. Тогда и начнется переливание. Ночная чернота заполнит ее всю, а ее собственный цвет стечет на землю, чтобы превратиться в лужу и породить подозрительно розовую «тень». Переливание, превращение… Это были последние секунды ее свободы. А смолистые лужи все подползали и подползали…

Именно это мгновение выбрал Такеда, чтобы вытянуться еще раз, схватиться за попавший в стекло корень и рвануть изо всех сил. Этот резкий рывок вывел темное существо из равновесия. Как человек падает назад, если у него из-под ног выдернуть ковер, так и монстр упал и выпустил добычу. Этого было достаточно, чтобы Зигрид смогла вырваться. Ее натертое маслом тело выскользнуло из рук монстра, который, несмотря на все усилия, не смог ее догнать. Девушка отпрыгнула в сторону от ползучих теней и побежала к храму. Мазь! Ей надо было срочно схватить баночку с мазью и намазать себя толстым слоем. Это был единственный способ оставаться «недоступной». Маслянистое кокосовое масло обезопасит ее от контакта с лужей дегтя цвета ночи.

Когда Зигрид добралась до вершины лестницы, она задыхалась, и у нее жгло легкие. Девушка схватила баночку с мазью и быстро намазалась, покрыв тело защитной пленкой. Она старательно смазывала все участки кожи, но особенно тщательно прошлась по ступням. Конечно, придется их намазать еще не один раз. Зигрид сможет спастись от теней лишь при условии, что будет оставаться скользкой от корней волос до пальчиков ног. Она посмотрела на мазь, что оставалась в баночке, и скривилась. Мази было очень мало, особенно если учесть, что ей, вероятно, придется пересечь весь остров в поисках дракона. Длительные переходы означали, что надо будет регулярно смазывать ступни ног, поскольку не было никаких сомнений, что скопище теней погонится за ней, как только она покинет храм.

Девушка собрала свои вещи, перекинула сумку через плечо и собралась было выходить. Но вдруг замерла на пороге храма. Тени ждали ее у подножия лестницы, окружив постройку. Они кишели кишмя, выказывали недовольство, нетерпеливые, жаждущие завладеть телом девушки. Несмотря на всю свою смелость, Зигрид сделала шаг назад. Она представила себе, как темные лужи поползут по ее ногам, животу, покрывая ее целиком, удушая ее под смолистой пленкой. А если за то, что она не хотела помочь им, они решили задушить ее? Заползти ей в рот, в горло, и превратиться там в черный резиновый кляп, который она не сможет выплюнуть?

«Они скорее убьют меня, чем отпустят, — поняла девушка. — Мое сопротивление привело их в бешенство».

Она опустила сумку на землю и стала кружить по огромному залу, не зная, на что решиться. В этот самый момент ползучие тени наверняка заполоняют ступеньки большой лестницы, а через несколько минут они пересекут порог храма, и заснувшие боги, глухие к молитвам, ничего не сделают, чтобы помешать им.

Пока Зигрид кружила по залу, она споткнулась о плохо лежащую плиту. Девушка остановилась с бьющимся сердцем, уверенная, что нашла потайной ход. Она тотчас же упала на колени и стала ногтями царапать пол вокруг плиты. Ее радость была недолгой, поскольку это был не подземный ход, ведущий в джунгли, а всего лишь потайная комната, куда священники складывали порох и ракеты для ритуального фейерверка, который устраивали ежегодно в надежде, что спящие боги проснутся от шума.

Ракеты, петарды, черный порошок… Почти на всех зарядах были выведены идеограммы самых классических молитв. Зигрид сидела на четвереньках около отверстия, раздумывая, как она могла бы использовать эту находку. Испугаются ли тени, если взорвутся петарды?

Почему бы не попробовать?

Она достала трутовую зажигалку, которую бросила на дно сумки, схватила пригоршню больших серых петард и бросилась к лестнице. Тени уже проползли половину пути, они перетекали, дрожа, обрисовывая контуры ступенек.

Зигрид подожгла фитилек первой петарды и сбросила ее на армию захватчиков. Взрыв был не сильным, но, казалось, напугал тени, которые стали отползать в беспорядке.

«Хорошо, — подумала девушка. — Сработало… Но у тебя только около двадцати петард, это означает лишь временную передышку, а не окончательную победу».

Она взяла остальные заряды из комнаты для фейерверков и разложила боеприпасы на вершине парадной лестницы. Зигрид понимала, насколько их мало. Сноп искр испугает тени лишь на короткое мгновение, а через час они поймут, что опасность от них минимальная, и снова пойдут на штурм, ничего не боясь на этот раз.

Нет, надо было придумать что-нибудь поражающее окончательно. Порошок… Черный порошок… А может, он пригодится ей, чтобы поджечь тени или чтобы…

Она замерла, охваченная сумасшедшей идеей. Ей надо было попытать удачи именно сейчас, пока тени еще не перестали бояться взрывов, ведь потом будет поздно.

Решившись сделать все ставки на это решение, Зигрид сложила мешочки с порошком, бобину с фитилем и петарды в свою сумку, а затем с зажигалкой в руке медленно спустилась по лестнице. Увидев ее, тени сбились в кучу. Не останавливаясь, Зигрид стала доставать одну за другой петарды из своей сумки, поджигать их и бросать в теневые силуэты. Она знала, что это было очень опасно. Искры от зажигалки могли поджечь порох. В сумке через плечо у нее была настоящая бомба, которая разорвала бы ее в клочья, если бы вдруг взорвалась. Зигрид быстро шагала, бросая новые снаряды, как только тени пытались продвигаться в ее сторону. Она пересекла берег, расчистив себе путь среди двух рядов трясущихся в бешенстве силуэтов. Лодка была все еще окружена, но никто не приближался к останкам самурая, вероятно, потому, что мертвые еще продолжали бояться демона, уничтожившего весь остров Икенава. Зигрид встала на колени перед доспехами и, схватив мешочки с черным порошком, стала сыпать содержимое внутрь доспехов через прямоугольную щель наполовину расплавившейся военной маски. Она старалась сдержать дрожь в руках, чтобы как можно меньше пороха сыпалось мимо. Ветер не был ей помощником, как раз наоборот. Когда Зигрид высыпала содержимое трех мешочков, она засунула край фитиля в отверстие хоата^[20] и стала отходить, разматывая шнур. Она не была уверена в успехе этого предприятия, но старалась не думать об этом. В любом случае, отступать было некуда. Лежащие на полу тени преграждали дорогу к храму. Они все скопились на краю берега линией темных чернил.

Зигрид закончила разматывать фитиль. Девушка прижала его ногой и посмотрела на зажигалку. Взрыв мог быть ужасным. Он мог раздробить на кусочки стеклянную поверхность, покрывшую берег, и разбросать огромные осколки стекла во все стороны.

«Тебя разрежет на части, бедняжка…» — подумала Зигрид, раздувая огниво.

Единственной возможностью выбраться из этой переделки было нырнуть в воду и отплыть как можно дальше от берега. Вода защитит ее от осколков стекла. По крайней мере, девушка на это надеялась.

Зигрид не могла больше ждать. Она подожгла фитиль, сосчитала до трех, чтобы быть уверенной, что огонь принялся по-настоящему, а затем побежала к воде. Набрав воздуха в легкие, она нырнула так глубоко, что животом коснулась тины на морском дне.

Она не услышала взрыва, но почувствовала ударную волну, сжавшую водную массу. Сразу же после этого вокруг нее стали опускаться кусочки стекла. Поскольку они падали в воде в замедленном темпе, она могла без труда уворачиваться от них.

Когда у Зигрид не осталось воздуха в легких, она оттолкнулась ногами и стала всплывать на поверхность.

Покрывавшая берег стеклянная пленка была вся разбита. На месте, где лежали доспехи, образовалась голубоватая воронка, от самих же доспехов ничего не осталось. Несмотря на сильный ветер, запах жженого пороха витал над островом, и Зигрид стала задыхаться, как только попыталась сделать вдох. Она выбралась из воды на берег, стараясь не поранить ноги осколками стекла. Все произошло, как девушка и надеялась, тени исчезли. Исчезновение дьявольских доспехов повлекло за собой и исчезновение колдовства. Души мертвых смогли наконец-то спокойно улететь на небо.

Зигрид выжала волосы, при этом она заметила, что они стали ее обычного голубого цвета. Исчезли даже выцветшие белые пятна на коже. Она осторожно прошлась по берегу. От лодки почти ничего не осталось. Лишь часть кормы и кусок весла.

«Теперь мы обречены остаться здесь, — подумала девушка. — И речи не может быть о том, чтобы отступить».

Она осмотрела берег в поисках Такеды. Вскоре она увидела его, юноша лежал на спине. Он тоже принял свой обычный вид, но был без сознания. Она влила ему в рот немного воды, а затем стала бить по щекам. Он даже не почувствовал ударов. Зигрид надеялась, что взрыв не пробил ему барабанные перепонки.

* * *

Такеда еще два часа оставался без сознания. Когда он снова оказался в состоянии разговаривать, Зигрид поняла, что юноша ничего не помнил о своем состоянии «тени». Он просто жаловался на боль в мышцах и суставах, как будто бы (по его словам) его пытались четвертовать. Он постоянно повторял: «До шимашита ка!»

Зигрид оставила его, пока он приходил в себя, и осмотрела запасы питания. Результат не мог вызвать у нее оптимизма.

— У нас почти не осталось еды, — заявила она. — Бочонок с пресной водой почти пуст. Деревенский колодец иссушило пожаром, и я сомневаюсь, что он сможет наполниться в ближайшем будущем. Все посевы сгорели, плодовые деревья обуглились. Со времени нашего появления здесь я не видела ни одного животного. У нас больше нет лодки. Наша единственная надежда на выживание — двигаться вперед, найти мертвого дракона… и спуститься в его чрево.

Такеда покивал головой, давая понять, что он согласен с таким описанием положения вещей.

— Сейчас уже поздно идти через остров, — сказала девушка, — солнце будет скоро садиться. Предлагаю набраться сил и отправиться в путь завтра утром, на рассвете. Но если мы не найдем дракона — мы пропали.

Глава 14
В чреве дракона

На рассвете Зигрид встала первой и пошла в храм. Опустившись на колени на открытой площадке, она зажгла немного ладана на фоне красного солнца, медленно восходящего из океана. Девушка молилась уснувшим богам и просила их о защите.

Когда Такеда пришел в себя, она налила ему немного горячего чая, подождала, пока он допил, и сказала:

— Сумимасен. Мне хотелось бы выяснить отношения. Вчера, когда тени захватили тебя, я спасла тебе жизнь. Если бы я не взорвала доспехи самурая, ты по-прежнему был бы в плену у теней. Таким образом, я считаю, что мой долг отплачен. Я хотела бы, чтобы ты вернул мне свободу.

Юноша с лисьим лицом нахмурил брови.

— Я ничего не помню о пленении тенями, — проворчал он. — То, о чем ты рассказываешь, ничего не значит для меня. Заннен десю. Я думаю, что ты пытаешься избежать возложенных на тебя обязательств.

— Эти подозрения обижают меня, — пробормотала девушка, используя обычную при оскорблении формулу. — Я ничего не придумываю, я спасла тебе жизнь.

Такеда грубо отрыгнул.

— Я считаю, что ты по-прежнему моя должница, — возразил он. — Ты можешь придумывать все, что захочешь, я не поменяю своего мнения. Ты будешь принадлежать мне, пока я не верну тебе твое слово. А теперь хватит болтать чепуху! Когда мы станем богатыми и могущественными, я женюсь на тебе, хочешь ты того или нет. Закон на моей стороне, и ты должна слушаться меня, иначе я засажу тебя в тюрьму. Может, на твоей планете женщины и могут дерзить, но здесь — нет.

Зигрид поклонилась, подавляя свою ярость.

Такеда не врал, она чувствовала это. Когда колдовство перестало действовать, все его воспоминания стерлись.

— Исогимашо! Пора отправляться в путь, — бросил Такеда. — Мы приплыли сюда, чтобы спуститься в чрево дракона, а не за тем, чтобы болтать.

Повернувшись спиной к деревне, подростки стали подниматься по стеклянной дорожке, что проходила, блестящая и гладкая, посреди обугленного леса. Не было слышно пения птиц, и даже чайки не решались садиться на берег. Зигрид шла впереди с гарпуном в руке.

При мысли, что могло ее ожидать в конце пути, девушку охватывал страх.

Хаотичные метания самурая проложили в лесу стеклянный коридор, который разделял остров по диагонали, и эта дорога пахла пеплом, углем, паленым мясом. Все эти запахи били подросткам в нос, словно призывая их отказаться от продвижения вперед.

Наконец, после того как идти стало трудно из-за росы, что легла на стеклянную поверхность, показалась голова упавшего на берегу дракона. Его пасть была широко открыта. Сквозь распахнутые челюсти виднелась темная бездна. Такеда замер, пораженный этим фантастическим видом. Зигрид продолжала идти одна навстречу ужасной морде. Это был именно дракон, рию из легенд, на лбу которого красовалась позолоченная звезда, которую гарпунщики тщетно пытались использовать в качестве мишени.

«Мы дошли, — подумала девушка с голубыми волосами. — А теперь нам осталось только спуститься в чрево монстра».

Она сделала глубокий вдох, чтобы прошла тревога, что стояла комом в грудной клетке. Даже Такеда перестал бахвалиться. Девушка прошла по берегу, не слушая голоса разума, который мысленно говорил ей спасаться бегством.

Она приготовилась к зловонному запаху из пасти монстра, но пасть оставалась открытой столь долго, что ветер уже проветрил пещеру, образованную челюстями.

— Он не умер, — прошептала Зигрид своему спутнику.

— Что? — прорычал юноша.

— Он не умер, — повторила она. — Это очевидно, иначе бы он стал адски вонять. Ты можешь себе представить, какой запах шел бы от падали такого размера?

— Думаешь, он спит?

— Возможно. Он, вероятно, погрузился в зимнюю спячку или что-то вроде того. Мы ведь ничего не знаем о драконах.

Она говорила, чтобы подбодрить себя, но не переставала думать, что лучше было бы помолчать. Ее голос раздавался в пасти животного, удваиваясь далеким эхом, которое, казалось, спускалось в чрево монстра.

«Какая же я идиотка, — подумала Зигрид. — Я словно бросаю монетки в бездонный колодец».

Клыки огромного змея были похожи на гранитные скалы. Каждый из них был больше трех метров в высоту. Подросткам пришлось карабкаться и перелезать через это ужасное препятствие, чтобы пролезть в пасть к монстру. Они упали на язык.

«Он мягкий, — определила Зигрид. — Похож на кожаный ковер».

В глотке все было сухо, не было ни слюны, ни слизи.

«И вправду, — подумала девушка, вспоминая свои приключения внутри жабы,^[21] — судьба уготовила мне исследования монстров!»

В самом конце глотки открывался туннель, выходящий в пищевод. В этом месте начиналась бесконечная лестница; лестница с костяными ступенями.

Зигрид села на корточки.

— Это сооружение имеет органическую природу, — прошептала она. — Ступеньки не высечены рукой человека. Можно подумать, что они сами выросли естественным путем, словно являются частью скелета животного.

— Посмотри, — прошептал Такеда, — этих ступенек больше тысячи… они спускаются в пищеварительный канал дракона. Что странно — там не темно. Туннель чем-то освещен.

Зигрид как раз подумала об этом же. Мягкий свет заливал глотку монстра, похожую на железнодорожный туннель.

— Это химическое явление, — стала объяснять гарпунщица. — Рыбы на больших глубинах могут выделять химические субстанции, чтобы освещать себе путь в ночи.

Подростки медлили. Бесконечная лестница пугала их. Оттуда дул теплый ветер, с примесью странного запаха, напоминавшего запах мясной лавки. В конце концов Зигрид распрямилась и поставила ногу на первую ступеньку. В то же мгновение, словно она наступила на спрятанный механизм, челюсти дракона с лязгом закрылись.

От толчка девушка чуть было не потеряла равновесие. Если бы Такеда не удержал ее, она покатилась бы по лестнице вниз и сломала бы себе кости.

— У нас нет выбора, — сказала она шепотом, — надо идти вперед.

И они начали долгий спуск. Вначале они считали ступеньки вслух, но их было столько, что вскоре они отказались от этого занятия.

Дважды они присаживались, их ноги сводило от усталости. Они держались за руки, поскольку боялись упасть.

Зигрид все думала о том, что ждало их внизу. Увидят ли они хаотично сваленные огромные внутренние органы дракона, где легкие выглядят, как горы, а сердце — размером с десятиэтажный дом? Она не знала, к чему готовиться. По мере того, как они приближались к самому низу лестницы, свет становился все более ярким.

В конце лестницы находилась пещера огромных размеров. Светящийся грот из розового мяса, стенки которого распространяли свет, как от полярного сияния. От удивления Зигрид широко раскрыла глаза.

В чреве животного не было никаких внутренних органов.

Застыв у основания грудной клетки, подростки рассматривали поля и равнины, что простирались среди двух увенчанных снегом вершин. Нигде не было видно ни желудка, ни извилистых кишок.

— Так, значит, вот как сделаны боги… — прошептал Такеда. — Неудивительно, что их нельзя убить.

Зигрид не знала, что и сказать. Как это животное могло жить без сердца, без вен, без всего?..

— Ничего не понимаю, — призналась она.

Она подняла глаза к розовому своду, который словно являлся «небом» этого странного края. Или все это ей привиделось?

Надо было решиться и бежать дальше. Не оправившись до конца от изумления, спутники вышли на равнину, что простиралась перед ними.

Глава 15
Пловцы подземелья

Очень скоро Зигрид показалось, что земля была какой-то странной, мягкой. Окружавшая их равнина производила впечатление гигантского живота. Зигрид смотрела себе под ноги и была удивлена, что не видит пупка! Каждый раз, когда девушка ступала на землю, она готовилась к тому, что от ее шагов останутся синяки. Ей хотелось повернуть назад, вернуться на сухую и твердую землю, где ее пятки звонко бы шлепали. Но теперь было слишком поздно, пасть Великого Змея сомкнулась, и надо было продвигаться вперед, чего бы это ни стоило.

— Не надо рассказывать небылицы, — заявил Такеда. — Надо смотреть на вещи прямо: мы прогуливаемся по куску мяса. Посмотри на эти кустики… Как ты думаешь, это трава или шерсть; сложно сказать, правда?

— Здесь все — живое, — прошептала девушка. — Да это и понятно, раз мы находимся внутри живого существа. Смотри, камни… Да нет, это, конечно же, кости. Мне кажется, что нас окружают внутренние органы, имеющий вид деревьев и холмов.

— Ты думаешь? — пробормотал юноша.

— Да, — подтвердила Зигрид. — Видишь те две покрытые снегом вершины, что встают перед нами? Вот уже какое-то время я задаюсь вопросом, не являются ли они легкими.

Она не успела договорить, поскольку странный ворон стал летать над их головами.

— Боже мой! — сказал, заикаясь, Такеда. — Посмотри-ка на эту птицу! У нее нет перьев! Она совсем голая!

— Да, — проворчала Зигрид, по ее мнению, эти чудеса не предвещали ничего хорошего. — А ведь она может летать.

— Я умираю от голода, — заявил юноша. — Я подобью птицу камнем, и мы съедим ее.

— Нет! — закричала девушка.

Но было уже поздно. Такеда схватил «костный» камень и кинул им в птицу, разбив ей голову. Птица с мягким шумом упала к их ногам.

Юноша нагнулся, чтобы разглядеть ее.

— На теле у нее нет ни одного пера, — заметил он. — Словно нам ее подали уже ощипанной и готовой к жарке. Думаешь, мы можем разжечь огонь, чтобы пожарить ее?

— Нет, — ответила Зигрид. — Лучше не надо. На твоем месте, я бы не трогала эту птицу.

— Я очень проголодался, — стал ныть юноша. — Я съем ее сырой.

Без промедления он оторвал от розовой вороны одно крыло и стал пожирать его.

— Вкусно, — заявил он, жуя. — Похоже на курицу. Ты точно не хочешь?

— Подожди! — присвистнула Зигрид. — Посмотри, что ты грызешь… Это не кости. Это веточки, перевязанные между собой веревкой!

— Что?

— Да посмотри, говорю я тебе! У этого ворона нет скелета как такового. Он состоит из деревянного каркаса, на который прилепили мясо. Это болванка, на которую нанизали сырую плоть! Это ненастоящая птица.

Такеда поспешил разделаться с тем, что оставалось от птицы. Зигрид не ошиблась. Это была ненастоящая птица. Каркас, состоящий из хитросплетенных веточек, заменял ей скелет.

— Кто же мог смастерить такую марионетку? — удивилась девушка.

— Понятия не имею, — воскликнул Такеда, — да мне и все равно, главное, что на вкус она очень хороша!

— Да, мы еще не все тайны раскрыли, — вздохнула Зигрид, распрямляясь. — В этом месте, кажется, действуют законы, о которых нам ничего не известно.

* * *

Зигрид первая увидела, что равнина шевелится. Остановившись в изумлении, она не сразу дала сигнал тревоги, а следила за дрожанием живой глины, что составляла почву. Было похоже на вихревой след от бороздящей океан акулы или на рельефные следы кротов, когда они перемещаются под газоном.

— Там… там что-то ползет под равниной, — прошептала она наконец, приближаясь к Такеде.

Пока она говорила эти слова, то увидела, что земля сморщилась, словно содрогнулась. Равнина дрожала, как спина кошки, которая готовится прыгнуть за мышкой. От волнений земля собиралась складками, змеилась на откосах.

— Что-то ползет под кожей равнины, — повторила Зигрид, все более и более путаясь.

Такеда сел на корточки, прислушался. Зигрид думала, что это могли быть огромные подземные животные. Она знала, что в некоторых пустынях жили песчаные змеи. Дрожь теперь охватила дорогу и двигалась по направлению к подросткам, обрисовывая переднюю часть того, что двигалось под землей. Девушка была настороже, встревоженная этой смутной угрозой, форму которой она не могла опознать.

— Это огромные кроты, — сказал тихонечко Такеда. — Звуки наших шагов, вероятно, встревожили их.

Но было видно, что он сам не верит этой гипотезе. Складки приближались к ним. И вдруг равнину пробил палец! Указательный палец, который казался нацелился на Зигрид, обвиняя ее в чем-то. Девушка вздрогнула.

— Ты видел? — закричала она.

— Что? — спросил Такеда.

Гарпунщица не осмеливалась рассказать ему о своем видении, она могла ошибиться, принять маленькую змею за человеческий палец… Как понять, когда кругом так грязно? Указательный палец исчез. Яма, где он появился, уже затягивалась.

«Я схожу с ума», — подумала девушка.

Подростки продолжали свой ход. Примерно минут двадцать все было тихо, а затем палец снова пронзил грязь и уставился на Зигрид. На этот раз и Такеда увидел, что происходит.

— Мне это не нравится, — пробормотал он. — Где есть палец, есть и целая рука, а уже где рука, там и все тело! Такое впечатление, что кто-то пытается рыть туннель прямо под нами.

— Туннель или подкоп, — заметила Зигрид, — может, кто-то хочет, чтобы мы упали в вырытый ров?

Это было возможное предположение, однако спутникам было сложно поверить в то, что можно вырыть подкоп в столь мягкой почве и не погибнуть самому под обвалами.

— Нет, — прошептал Такеда, — здесь что-то другое…

Подростки не знали, что делать дальше. Вдруг Такеда услышал странный шум под своими ногами.

— Там скребется какое-то животное! — прошептал он.

Юноша приложил ухо к земле, пытаясь понять, что же это было. Через секунду он завопил от боли и разогнулся, держась за голову.

— Кто-то высунулся из земли, — начал объяснять Такеда, — и стал отрывать мне ухо!

На этот раз они больше не могли теряться в догадках. Подавляя охватившую ее панику, Зигрид помогла товарищу подняться на одну из скал, что высились около дороги.

— Может, это лишь гигантский крот, — попробовала сказать девушка, — я замахнусь на него гарпуном, и он так и останется пригвожденный в туннеле, с ним будет покончено.

Нагнувшись со скалы, Зигрид вонзила дротик в живую глину дороги, не встретив ни малейшего сопротивления.

— Такое впечатление, что я втыкаю гарпун в масло, — проворчала она.

Между тем копье погружалось в грязь со странным засасывающим звуком. В тот момент, когда девушка хотела было уже отказаться от своей затеи, у нее вырвало гарпун из рук, и он исчез в земле, а Зигрид закричала от неожиданности.

— Не наклоняйся, — заныл Такеда, прижимая руку к своему окровавленному уху. — А то они и тебя схватят.

Зигрид оглядела землю, поджидая новых признаков движения неизвестного создания, которому нравилось путать их.

Что-то медленно вылезло из грязи, какая-то округлая форма, блестящая, как дыня.

— Это фрукт! — сказал Такеда.

— Яйцо! — прошептала Зигрид.

Шар поднялся на несколько сантиметров, и стало видно два уха, расположенных по обе стороны от яйцеобразного шара. Это были человеческие уши.

— Это голова, — проговорила, задыхаясь, Зигрид. — Это голова какого-то существа, похожего на обезьяну без шерсти. Это существо… все розовое.

Череп обезьяны «прорвал» землю. Голова лежала теперь на дороге, как отрезанная, с той разницей, что ее владелец строил подросткам ужасные гримасы.

Продолжая скалиться, обезьяна выпростала правую руку из земли, в ней она держала гарпун, который утащила у Зигрид. Затем последовали и плечи. И вдруг животное улеглось на бок и поплыло. Зигрид и Такеда закричали от ужаса. Розовая обезьяна плыла в грязи с той же легкостью, словно плавала в бассейне. Время от времени она ныряла, исчезала, а потом вновь всплывала чуть дальше и продолжала строить рожи.

— Бред какой-то, — проговорил Такеда, — плавать в земле невозможно.

— Невозможно… — заметила Зигрид, — только здесь почва не из земли. На самом деле, это тело, и оно может тотчас же зарубцовываться, если в нем проделать дыру!

Розовая обезьяна исчезла. По вздыбливанию почвы можно было проследить за ее глубинной траекторией.

— Надо уходить отсюда! — прорычал Такеда. — Это страшилище наверняка вернется.

Обезьяна больше не подавала признаков жизни, и дорога опять стала гладкой; тем не менее Зигрид продолжала быть настороже.

— Мне не нравятся эти фокусы, — проворчал Такеда. — Я никогда не боялся вступать в битву с людьми, даже если они и были сильнее, но демоны пугают меня. Никогда не ясно, что надо делать, чтобы победить их.

Зигрид спустилась со скалы на землю, она продолжала осматриваться.

— В этой стране все подчинено магии квайдан,^[22] — прошептал Такеда. — Я бы предпочел сразиться без оружия с армией самураев!

Зигрид не ответила, она рассматривала почву, готовая отпрыгнуть в сторону при первых же подозрительных движениях, идущих из-под земли.

Так они шли еще четверть часа, оставаясь постоянно настороже.

Вдруг Такеда потерял равновесие и потянул за собой спутницу.

— Кто-то толкнул меня! — завопил он. — Из земли высунулась рука и схватила меня за ногу!

Юноша поднялся, прошел с десяток метров и снова упал. На этот раз Зигрид успела увидеть, как несколько рук показались из дороги и схватили ее товарища за лодыжку.

— Боги милостивые! — прошептала она. — Здесь обитает не только розовая обезьяна. Здесь целое полчище призраков… Пока они только развлекаются, но боюсь, что они на этом не остановятся.

Зигрид замолчала. Там и сям из грязи, словно ужасные грибы, высовывались пальцы. Были видны также обезьяноподобные головы, чьи хитрые глаза моргали на уровне земли.

Наконец показалась рука, потрясая ворованым гарпуном. Зигрид отпрыгнула в сторону. Дротик лишь слегка задел ей плечо.

«Еще чуть-чуть, — подумала девушка, — и удар пришелся бы мне прямо в грудь!»

Она поспешно подобрала оружие. Разочарованные розоватые обезьяны стали уходить под землю. Больше они не появлялись.

— Что это было? — спросил Такеда.

— Понятия не имею, — призналась Зигрид. — Ясно одно: эти создания могут проходить сквозь землю!

Глава 16
Замок ужаса

Подростки продвигались вперед с большой осторожностью еще около часа, а затем вышли к замку, окруженному рвами с водой. На вершинах крепостных стен развевались знамена. На склоне были раскинуты разноцветные шатры, а также установлена сцена для господских поединков. Но в этом пестром пейзаже никого не было видно, и напрасно они прислушивались: не было слышно никакой музыки.

— Замок, — тихо сказал Такеда. — Обитель сёгуна^[23] в чреве дракона… Чего только не увидишь!

Зигрид была не так сильно удивлена, как ее спутник. Зайдя в пасть Великого Змея, она поняла, что теперь надо готовиться к худшим фантасмагориям. По ее мнению, феодальный замок был не менее удивителен, чем галион, оказавшийся в желудке кита.

— Вероятно, дракон проглотил его, съев какой-нибудь плавучий остров, — предположила девушка. — Я думаю, в чреве у него полно кораблей, потерпевших крушение.

— Но это же не затонувший корабль, — возразил Такеда. — Этот замок обитаем; по крайней мере, в нем кто-то жил до недавнего времени. Посмотри на это убранство! Здесь готовились к проведению каких-то празднеств.

— Но никого нет, — заметила Зигрид. — А что, по-твоему, собирались здесь праздновать?

— Понятия не имею, — проворчал юноша. — Может быть, день рождения сёгуна. Кажется, праздник хорошо начался, но затем, по всей вероятности, был испорчен каким-то непредвиденным событием.

Зигрид потянула носом воздух, словно животное, которое хочет понять, где опасность. Тишина была гнетущей, и эти раскинутые в долине к празднику шатры выглядели угрожающе.

— Пойдем туда, — прошептала девушка. — Не торопясь и глядя во все глаза.

Такеда пошел между шатрами. На каждом из них был прикреплен герб рыцаря, записавшегося на турнир. Длинные копья для поединков стояли острием вверх, направленные к розовому своду, который служил «небом» живой пещеры. Теплый ветер развевал знамена.

Зигрид замерла, готовая ко всему. Деревянные скамьи амфитеатра были пусты. Там и сям виднелись то завязка от сандалии, потерянная во время беспорядочного бегства, то кусочек ткани, вырванной из кимоно. На земле валялись веера, некоторые из них были изорваны в клочья.

— Ничего себе тут была суматоха! — процедила сквозь зубы девушка с голубыми волосами. — Они дрались, чтобы покинуть трибуны. Сдается мне, что наши прекрасные сеньоры без всякого зазрения совести растолкали прекрасных дам!

— Они испугались, — сказал Такеда, — но испугались чего?

Зигрид вышла на посыпанную песком арену для поединков и сразу же замерла. В пыли лежало шесть рыцарей, еще в доспехах. Их закованные в металл руки исцарапали всю землю вокруг, стало понятно, что они погибли в страшных мучениях.

— Странно, — проговорил Такеда, — создается впечатление, что турнир превратился в трагедию… они мертвы, но рядом с ними нет оружия.

— На них надеты дорогие доспехи, — заметила Зигрид. — Их броня странным образом напоминает броню огненного самурая, который спалил Икенаву.

— Ты думаешь, что самурай был из этого замка? — спросил юноша.

— Да, — ответила гарпунщица. — Что-то случилось, он попытался сбежать. Жителям Икенавы не повезло, он умер снаружи, вместо того чтобы полечь внутри дракона прямо здесь, вместе со своими товарищами.

— Надо осмотреть их тела, — предложил Такеда.

Он подошел к первому рыцарю. Весь песок вокруг него обесцветился, словно ядовитое излучение от тела изменило его структуру. Зигрид осторожно протянула руку, чтобы поднять забрало на шлеме. Раздался скрип погнутых металлических шарниров.

— У него раздроблена вся голова, — произнес Такеда с гримасой отвращения, смотри… Шлем слишком маленького размера. У такого великана не мог быть столь маленький череп. Как будто бы…

— Как будто бы шлем уменьшился в размерах, — договорила за него девушка. — Да, именно так. Шлем сжался на его голове, расколов ее, как зажатый в тиски орех!

Она наклонилась. Такеда был прав: шлем был слишком маленьким; к тому же сталь была странным образом помята, словно шлем сдулся, как проколотый шарик.

Зигрид опустила забрало и направилась ко второму телу. И снова осмотр показал, что доспехи сжались на несчастном, превратив его в месиво.

— Доспехи уменьшились в размере груди, — отметил Такеда. — При сжатии, они сломали ребра рыцаря. Грудная клетка выглядит теперь, как мешок с раздробленными костями.

Зигрид вытерла пот, блестевший у нее на лбу, не хватало только упасть сейчас в обморок!

В небе кружили розовые вороны. Стараясь не обращать на них внимания, Зигрид нагнулась над остальными телами. На одном доспехи стали столь тяжелыми, что, словно железный гроб, придавили находившегося в них рыцаря. На другой броне были синеватые следы от огня, кожаные завязки обуглились. Под забралом виднелось почерневшее лицо, уменьшенное до размера теннисного шарика.

— Словно в топке! — проговорил Такеда. — Эта броня превратилась в печь. Она сожгла рыцаря за три секунды. Все произошло так быстро, словно его поразила молния.

Зигрид стояла бледная и краем глаза наблюдала за передвижением розовых воронов.

— Что же произошло? — спросил Такеда. — Сразу видно, что это не рыцари поубивали друг друга. Они стали жертвами надетых на них доспехов. Никогда такого не видел. Похоже, что на них обрушилось какое-то проклятие.

— Я знаю не больше твоего, — вздохнула Зигрид. — По всей очевидности, рыцари были застигнуты врасплох.

Ворон сел на шлем одного из погибших и стал стучать клювом по металлу, высекая желтые искры, запахло серой.

— Мне не нравятся эти птицы, — прошептал Такеда. — Мне кажется, что они преследуют нас.

— Мне тоже, — проговорила Зигрид. — Можно подумать, что они шпионят за нами. А если мы поймаем и раздерем их на кусочки, то увидим вместо скелета несколько поспешно связанных между собой веточек.

— Это — шпионы, — прогнусавил Такеда, скосив глаза, — но кто послал их?

Подростки постояли неподвижно еще минуту, наблюдая за птицами, которые мерно били клювом по металлу, выбивая каждый раз целый сноп искр.

Зигрид пребывала в недоумении.

«Какие законы управляют этим миром? — думала она. — Если мы хотим выжить, нам надо узнать все правила как можно быстрее».

— Пойдем отсюда, — проговорил, задыхаясь, Такеда, — вороны что-то замышляют, я уверен в этом.

— Надо осмотреть замок, — возразила Зигрид, — если мы уйдем, то ничего не сможем понять. Может быть, ответы на наши вопросы спрятаны за этими стенами.

Она выхватила гарпун, словно бросала вызов всему, но прикосновение к оружию лишь немного приободрило ее.

Такеда постоял в нерешительности, затем пошел по склону.

Замок представлял собой такое же плачевное зрелище, что и трибуны. На крепостном валу никого не было, не было охраны и у потайной двери в замок. Казалось, все сбежали, когда заколдованные доспехи стали убивать тех, кто носил их. Зигрид была встревожена. Ужасные картины мертвых рыцарей вставали у нее перед глазами.

«Хорошо представляю себе, как все это случилось, — думала она. — Начинается праздник. На арену выходит самурай. Он идет, приветствуя рукоплещущую ему публику… и вдруг он чувствует нестерпимый жар, металл доспехов начинает переливаться всеми цветами радуги, кожаные завязки начинают тлеть, кольчуга превращается в раскаленную докрасна металлическую раковину. Доспехи пылают, дымятся. Прекрасный костюм воина превращается в чугунок. Рыцарь кричит так, что разрываются голосовые связки, но никто не может помочь ему. Он падает на колени. Он не понимает, что с ним происходит, падает и умирает… Сожженный заживо, словно колдун на костре… Да, именно так все и было. Но почему это произошло?»

На разводном мосту послышались шаги Такеды. Парадный двор за крепостной стеной тоже был пуст. Зигрид заметила тела на парадной лестнице. Это были богатые горожане, затоптанные во время бегства. Вдруг она услышала всхлипывания.

— Вон там, — указал Такеда на каменного льва, стоявшего у подножия лестницы.

Зигрид обошла скульптуру и увидела худенький силуэт пажа в разорванном кимоно. Ребенок дрожал от страха, весь скрючился, лицо его было все в слезах. Его глаза, и так широко раскрытые от страха, раскрылись еще шире, когда он увидел голубые волосы Зигрид. Уверенный, что имеет дело с дьяволицей, он собрался было бежать, но Такеда схватил его за руку.

— Без паники, малыш, — проговорил юноша. — Что здесь произошло? Где владелец замка?

— Он сошел с ума, — заикался паж. — Он в замке, он всех поубивал… даже кошек дамы Ироко, своей супруги. У него в руках меч, и он носится как бешеный. Если вы пойдете туда, он убьет вас, как и остальных.

— А где же слуги, гости?

— Он убил их, говорю вам… — пробормотал малыш. — Остальные сбежали, забрав из конюшен лошадей. Не ходите в замок, вы ничего не сможете сделать; он сильнее целой армии.

Такеда поставил ребенка на ноги. Зигрид проверила гарпун.

— Нам придется пойти туда, если мы хотим и в самом деле узнать, что здесь произошло, — заявила она хриплым голосом.

— Что ты собираешься делать с этой зубочисткой? — посмеялся Такеда. — Думаешь, что проткнешь демона, словно это какой-то тунец?

Зигрид сплюнула, но во рту у нее было сухо, она заметила, что у нее больше не было слюны.

— Мы идем туда, — повторила она.

Такеда вздохнул и бросился по парадной лестнице, а паж побежал со всех ног спасаться.

Как только подростки переступили порог первого зала, они поняли, что паж не преувеличивал. На плитах повсюду лежали тела, словно поверженные ударами меча какого-то гиганта. Многие из них были рассечены сверху донизу или буквально разрублены на две части. Везде текла кровь, заливая ковры, скатерти и гобелены.

— Какая резня, — пробормотал Такеда, — и это все он смог сделать в одиночку?

— Да, но на нем были заколдованные доспехи, — поправила юношу Зигрид. — Надо быстро действовать…

— И сильно бить, — прошептал Такеда. — Иди по коридору, я слышу какие-то звуки слева.

Зигрид послушалась. Она поскальзывалась в лужах крови, и с тревогой подумала, не упадет ли, если ей придется бежать.

В коридорах было полно трупов, разрезанных на части. Как сёгун мог уничтожить столько народу? Или это доспехи наделили его сумасшедшей силой?

Зигрид покрылась потом. Гарпун вдруг показался ей крошечным; едва более страшным, чем игла для штопки носков.

Из глубины коридора доносился лязг стали, словно двадцать рыцарей сражались на топориках. И вдруг из-за колонны появился сёгун. Он потрясал красным от крови мечом, размахивал им из стороны в сторону, с необыкновенной легкостью рассекая камни на стенах. Он был затянут в белые доспехи, из которых летели искры. Его забрало было поднято и виднелось лицо, сморщенное от боли и залитое слезами.

— Убирайтесь, — закричал он, — я не могу управлять доспехами, они движутся сами! Доспехи, словно живые! Они убили всех… Умоляю вас, ради спящих богов, спасите меня!

При этих словах он рубанул мечом, разбив мраморную колонну. Металл рассек камень, даже не затупившись, словно это была пачка масла. Такеда отпрыгнул назад. Заколдованному мечу, похоже, было неважно, какова плотность у той или иной материи, и он мог с одинаковой легкостью рубить и железо, и людей. Было странно видеть этого заплаканного человека, ноющего, как ребенок, посреди бойни, которую он сам и устроил. От ужаса волосы у Зигрид встали дыбом.

— Уходите! — всхлипнул сёгун. — Доспехи убьют вас… Им нужно мясо, им нужны жертвы. Доспехи непобедимы… Мои лучшие друзья безуспешно пытались убить меня, а в результате я уничтожил их.

Доспехи затряслись, меч стал крутиться в руке у сёгуна, выбивая из стены гранитную крошку. Под ударами лезвия от камня летели стружки, как из-под рубанка столяра, стругающего мягкое дерево. Такеда и Зигрид отступили. Развернувшись, они бросились в парадный зал, где стоял стол для банкетов, который они могли бы использовать как щит.

Их расчет не был верным, поскольку, как только сёгун оказался в главном зале, он обрушил меч и разрубил стол посередине, как кусок черствого хлеба.

Такеда, в целях самообороны, стал хватать стоящие на столиках предметы и бросать их в рыцаря.

Зигрид поступила так же, забрасывая заколдованные доспехи серебряными кувшинами, стаканами и латунными чашами. Но металлическая посуда отскакивала от брони буши, не причиняя ей ни малейшего вреда. Хуже того! Она трещала, чернела и падала на пол, словно перезрелые фрукты. Зигрид опустила глаза и поняла, что посуда расплавилась при соприкосновении с доспехами, словно побывала в печи.

Такеда схватил алебарду, забытую одним из стражников, и постарался с ее помощью оттеснить буши, но как только металлическая стрела коснулась брони, она размякла, закипела, а расплавившийся свинец стек на пол. Воин же продолжал кричать от боли, не прекращая своей смертоносной пантомимы.

В какой-то момент его меч, едва не попав по Такеде, вонзился по самую рукоять в камень стены. Без труда вытащив оружие, рыцарь вновь стал крушить и бить, но на этот раз Зигрид отбила удар гарпуном.

В воздухе раздалось странное стрекотание, и девушка почувствовала, что волосы у нее встают дыбом. Огромная искра пролетела по центру зала, и сгусток энергии откинул и прижал к стене троих воинов.

Дротик в руках Зигрид стал невыносимо горячим, ее руки покрылись волдырями.

«Словно я попыталась схватить молнию голыми руками!» — подумала девушка, удивляясь, что еще жива.

Но сёгун уже опять переходил в наступление. Он опустил меч в камин, где алели языки пламени. Огонь, как красная змея, взобрался по лезвию… Зигрид раскрыла глаза от изумления. Да, огонь ушел из очага, оставив дрова и угли, чтобы перейти на руку, а затем и на плечо буши, дойдя до его шлема, откуда повалил дым и посыпались искры. Жар стал нестерпимым, и истерзанное лицо воина покраснело еще сильнее. Сомнений не могло быть в том, что кипящий металл шлема причинял ему ужасные страдания.

Языки пламени плясали на его голове, лизали плечи. Каждое их прикосновение заставляло воина кричать.

«Он же горит! — подумала Зигрид… — И ничто не может спасти его».

Теперь голова сёгуна качалась из стороны в сторону, словно шейные позвонки переломились.

— Он потерял сознание, — заметил Такеда, — или умер!

Хотя самурай и был без сознания, доспехи, движимые демонической энергией, продолжали танцевать смертельный танец. Пылающий из-под шлема огонь стал обвиваться вокруг лезвия меча. Все, чего касался меч, загоралось. Скатерти, гобелены быстро превратились в потрескивающие факелы.

Доспехи же, не обращая внимания на плененный ими труп, продолжали свое разрушительное дело. От их металлических сапог теперь загорались ковры.

Огонь хрипел, бежал по коридорам. Через несколько минут весь замок станет лишь пылающим костром посреди равнины.

Такеда и Зигрид побежали к выходу. Размах катастрофы превосходил их возможности, и теперь для них двоих и речи не могло быть о том, чтобы, упорствуя, оставаться дольше. Зигрид потрясала бесполезным гарпуном. Воздух гудел, сгустившись, свидетельствуя о невидимом присутствии какой-то злой силы. Замок стал наполняться эктоплазмическим^[24] гелем, который стекал по стенам длинными липкими подтеками.

Этот замогильный клей испарялся от соприкосновения с огнем, и появлялся пар, завитки которого напоминали гуманоидов. Зигрид поняла, что в замке царствовал всемогущий мозг, не давая им возможность отступить. Камни в стенах, балки, доски мебели и паркет стонали, сжимаясь, и девушке с голубыми волосами вдруг показалось, что размеры предметов уменьшаются на глазах.

— Такеда! — закричала она, пытаясь схватить юношу за руку. — Такеда! Замок уменьшается! Как доспехи во время турнира!

— Да, — произнес, задыхаясь, юноша, — он уменьшится и уйдет под землю, надо бежать отсюда!

Подростки поползли к двери, но отравленный воздух душил их.

Зигрид мысленно перечислила симптомы, которые заметила у жертв на месте турнира. Жар, уменьшение в размерах… и потеря сознания. Дух, что захватил замок, применял к зданию те же методы, что и к рыцарям. Через короткое время замок уменьшится и станет размером с игрушку.

«А если мы будем все еще внутри, нас просто раздавит!» — сообразила Зигрид.

Потолок уже казался ниже… столы менее высокими, а стулья, казалось, были сделаны для карликов!

Зигрид поползла к Такеде и помогла ему подняться. Юноше было тяжело, он тонул в эктоплазмическом геле. Люстры спускались все ниже и ниже над его головой, по мере того как уменьшались своды парадного зала.

Да и сам сёгун был теперь размером с карлика. Он размахивал руками, серебряный гномик с огненным пламенем на голове, а его меч продолжал рубить мебель.

— Дверь! — застонал Такеда. — Посмотри на входную дверь, она совсем маленькая!

Это было правдой! Огромная двустворчатая дверь наверху лестницы стала теперь размером с маленькое окошко… Через пару минут замок станет размером с собачью будку, и его стены сомкнутся над подростками, превращая их в фарш.

Тяжело дыша, Такеда бросился вперед. Его плечи прорвали эктоплазмическую пленку, которая закрывала выход, и он кубарем покатился по ступенькам парадной лестницы, Зигрид бежала за ним.

Их побег вызвал чей-то ужасный вой досады, похожий на лай тысячи адских собак.

За спиной подростков замок уменьшался на глазах.

Зигрид поднялась, ее тело было все в синяках от ушибов. От ужаса волосы встали у нее дыбом. Она не могла оторвать взгляд от замка, донжон которого был теперь по размеру не больше, чем всадник на коне! А замок теперь напоминал макет…

И вдруг земля задрожала. Став стишком тяжелым, замок начал уходить под землю, словно тонущий в море корабль. Пыль и камни полетели в беглецов, и строение исчезло в расщелине.

«Он опустится к центру мира, — подумала Зигрид, отдаваясь во власть суеверий. — Он направляется в ад и уносит с собой осужденных на муки!»

Такеда схватил Зигрид за руку и побежал к потайной Дверце в крепостной стене. Зигрид бежала за ним, она хотела лишь одного: оказаться в тысяче километров от этого места, где кишели привидения.

Зигрид в два прыжка пересекла разводной мост и спустилась по склону. Розовые вороны каркали ей в спину. Она бежала к равнине.

«Мы избежали худшего, — не переставала повторять себе девушка, — а ведь мы были на волосок от смерти!»

Когда она пересекла равнину, то упала без сил. Такеда повалился на бок рядом с ней. Он был черный от сажи и засохшей крови.

С холма подростки могли видеть место, где раньше стоял замок. Там, где раньше высились башни и крепостные стены, был лишь кратер в форме пупка.

Зигрид вырвала пучок травы (или клок волос), чтобы вытереть лицо.

Она вздохнула. Теперь, когда она пережила все это, было бы невозможно возвращаться назад.

— Идем дальше? — раздался за ее спиной голос Такеды.

— Идем дальше, — подтвердила девушка.

Глава 17
Потерпевшие крушение попадают в пучину

Пока они шли, Зигрид призналась себе, что присутствие Такеды ободряет ее. Хотя юноша и оказался невыносимо самодовольным, он, тем не менее, был верным товарищем, на которого можно положиться в трудные минуты. Ее не оставляла надежда приручить его, даже если эта задача обещала быть еще более сложной, чем понять, как устроен тайный мир Великого Змея.

— Эй! — вдруг закричал Такеда. — Смотри! Там дома!

Зигрид повернула голову туда, куда указывал юноша. Это были проглоченные монстром хижины. Они спустились по его глотке, чтобы приземлиться здесь, на равнине, где встали вкривь и вкось. Чуть далее виднелись жалкие обломки какого-то корабля.

— Боги милостивые! — прошептала девушка. — Это же «Голубой Осьминог»! Корабль, на котором я плыла и который потерпел крушение!

— Дракон заглотнул его, — сказал Такеда. — Возможно, что и часть экипажа постигла та же участь.

Зигрид бросилась к остову корабля. Ей показалось, что там сидели скрюченные человеческие фигурки.

— Эй! — воскликнула она. — Но это же… Хата!

И вдруг юнга оказался перед ней. За ним следовал капитан Хокукай и кривой повар, и…

— Вы все здесь? — удивилась девушка. — Я думала, вы погибли.

Хата бросился в объятия Зигрид, ведь он был тайно влюблен в нее, несмотря на то что ему было всего тринадцать лет. Девушка взъерошила ему волосы; она была рада вновь видеть мальчика.

— Я тоже думал, что ты утонула, — сказал Хата, — я много плакал.

— Перестань хныкать! — заворчал Хокукай, капитан. — Вас слышно даже на другом конце равнины. Идите-ка лучше прячьтесь внутрь корабля.

— Вы здесь уже давно, — заметила Зигрид, — смогли ли вы узнать что-либо об этом странном мире?

Капитан жестом пригласил Зигрид присесть. Трюм разобранного на части корабля был поставлен таким образом, что являлся хорошим убежищем.

— Это мир сумасшедших, — тихо проговорил Хокукай. — Здесь все — живое, вы, наверное, уже поняли это. Великий Змей решил придать своему организму форму земного пейзажа. Не спрашивайте почему, не имею ни малейшего понятия. Все состоит из мяса и костей. У деревьев есть мускулы, трава состоит из волос. Лук-порей — это на самом деле щупальцы. Странные создания живут в толще стен…

— Розовые обезьяны? — спросила Зигрид. — Проходящие сквозь землю?

— Да, они очень злые. Их невозможно поймать. Но не только они являются основной опасностью этого царства. Еще есть самураи.

— Самураи? — повторил Такеда встревоженно.

— Да, — подтвердил капитан. — Они скачут по равнине, одетые в военные доспехи, берут в плен потерпевших кораблекрушение и уводят их в свои замки. Самураи многих берут в плен. Я уверен, что они служат Великому Змею. Но больше я ничего не знаю.

— Мы все время прячемся, — стал жаловаться юнга Хата. — Убегаем от розовых обезьян и воинов. Ничего веселого.

— А что вы едите? — спросил Такеда.

— Мы берем куски мяса из тела, которое является землей, — объяснил кривой повар. — Достаточно острого ножа: раз — и готово. Равнина тотчас же зарастает. Мы едим это мясо сырым. Оно вкусное. Пока никто еще не отравился. Чтобы напиться, берем воду из «болотцев» и «озер». Вероятно, речь идет о похожей на слезы субстанции или чего-нибудь в этом роде.

— На вкус сладковатая, — добавил Хата, — но жажду хорошо утоляет.

— Вот как мы живем, — заключил Хокукай, покивав головой. — Как ты видишь, хорошего мало.

Зигрид поднялась и оглядела равнину через люк старого корабля.

«Так значит, под видом гор и вправду скрываются легкие, — подумала она. — Мне так и казалось. Но где же сокрыто сердце? Какую форму оно приняло? И почему сегуны гоняются за потерпевшими кораблекрушение, вместо того чтобы прийти им на помощь?»

— Вы говорите, что всадники были в доспехах? — спросила она, повернувшись к капитану.

— Да, — ответил тот. — Они никогда не снимают их, даже на ночь.

— Это правда, — подтвердил Хата. — Один из них две недели назад разбил свой лагерь неподалеку от нас. Я подполз в высокой траве, чтобы посмотреть, как он обустроился. Я видел, как самурай залез в палатку и заснул, весь затянутый в железо! Он даже шлема не снял!

— Здесь какое-то колдовство, — проворчал кривой повар. — Никогда рыцари не вели себя так. Спать в доспехах очень мучительно. Если эти люди постоянно носят военное железное обмундирование, это значит, что они очень страшны на вид и стараются скрыть от честных людей их демоническую сущность.

— Вам лучше всего оставаться с нами, — предложил Хокукай. — Идти по равнине, как вы шли до этого, очень опасно. Просто чудо, что военные рыцари не взяли вас в плен.

— Хорошо, — согласилась Зигрид. — Мы принимаем ваше гостеприимство.

Глава 18
Военные рыцари

В последующие дни Зигрид осознала, что потерпевшие крушение вели жизнь троглодитов, которая была ей не по душе. Оставаясь целые сутки в трюме затонувшего корабля, она стала сходить с ума от безделья. Капитан, повар, другие члены экипажа, выжившие в крушении, и Такеда проводили свое время за игрой в мажонг, играя в домино из китовой кости. Зигрид же решила пойти осмотреть долину в сопровождении юнги.

— Ты увидишь, — объявил ей Хата, — я тебе покажу что-то очень смешное!

Сразу после этих слов он стал подбирать с розовой земли разные веточки. При этом Зигрид заметила, что деревья вокруг были настоящими. Она сказал об этом юнге.

— Верно, — заметил мальчик. — Думаю, что дракон проглотил их вместе с домами. Попав сюда, они очутились с корнями в «земле» и продолжали расти как ни в чем не бывало. А главное, что у нас есть настоящая древесина.

Он сел по-турецки и, вытащив из кармана веревочку, стал мастерить каркас, общая форма которого напоминала скелет. Затем, взяв с земли немного розовой грязи, он покрыл им деревянный остов и придал ему вид птицы. Он работал, как скульптор с глиной. Когда статуэтка была закончена, Хата подкинул ее в воздух и крикнул: «Лети!»

Вопреки всем ожиданиям, птица без глаз и перьев стала бить крыльями. Зигрид узнала в ней брата розового ворона, которого съел Такеда, когда они только попали в долину.

— Смешно, правда? — сказал юнга.

— Так, значит, это ты изготовляешь птиц, — сказала девушка.

— Чтобы скоротать время, — ответил Хата. — А можно сделать домовых, знаешь? Главное, посадить глину на каркас, иначе она не будет держаться. Домовые послушные, но живут лишь несколько часов. Когда энергия у куска мяса заканчивается, мясо отрывается и падает на землю.

Счастливый оттого, что смог привлечь внимание девушки, мальчик стал мастерить новый скелет из веточек и веревки. Зигрид смотрела на него с восхищением. Чудесная жизненная сила тела дракона была чем-то колдовским. Его мясо, казалось, может жить собственной жизнью.

Так они забавлялись какое-то время, а потом юнга заметил на горизонте какое-то движение, словно кто-то скакал на лошади, и они решили, что будет безопаснее вернуться на корабль. В тот момент, когда Зигрид залезала в остов корабля, она услышала, как Такеда сказал своим товарищам по игре:

— Я спас ей жизнь, она принадлежит мне, это закон, ведь так? Когда я выберусь из чрева дракона, богатый, как принц, я сделаю ее моей женой. И тогда она будет вынуждена повиноваться мне.

«Можешь даже не надеяться!» — подумала девушка, сжав ручку гарпуна.

— Военные рыцари! — задыхался юнга. — Они приехали, прячьтесь!

Началась паника. Забросив домино, матросы залезли в самые темные уголки. Зигрид скрючилась рядом с дырой в остове корабля, чтобы наблюдать за тем, что происходило снаружи.

Три затянутых в железо самурая проскакали, потрясая блестящими саблями. Их военные доспехи странно сверкали, словно временами по стальной поверхности пробегала искра.

«Лошади тоже странные, — заметила девушка. — Они розовые и без глаз! Ох! Ну конечно же… это животные, сделанные из тела дракона. Как статуэтки птиц, что смастерил Хата».

Зигрид перестала дышать. Рыцари вели за собой толпу рабов в лохмотьях, среди которых девушка узнала Нобуру, предводителя деревни, Анато, ее заклятую соперницу, Аху, ее приемную мать, и прочих жителей деревни Амото.

«Значит, остров погрузился в бездну, — подумала Зигрид. — И Великий Змей проглотил тех, кто выжил».

Вдруг она вжалась в остов корабля, поскольку один из самураев посмотрел в сторону обломков судна. Его розовый конь, без глаз, без хвоста и без гривы, выглядел страшно и нелепо.

«Куда они ведут пленников? — задумалась девушка. — И что собираются с ними делать?»

Она подождала пару минут, а затем снова стала смотреть в отверстие. Толпа удалялась. Стоны несчастных смешивались с лающими криками воинов.

— Когда-нибудь они придут и сюда, — произнес капитан Хокукай за ее спиной. — И тогда с нами будет покончено.

* * *

На следующее утро произошло неизбежное. Зигрид спала внутри остова корабля, когда кто-то разбудил ее ударом сапога под ребра.

— Вставайте, бродяги! — произнес металлический голос. — Приказом даймио Такамуры Эйасю, начальника рыцарей Великого Змея, с данного момента вы арестованы.

Зигрид повернулась на бок, чтобы схватить гарпун, но почувствовала острие сабли на своем горле, что тут же разубедило ее делать что-либо.

Трое буши в военных доспехах хозяйничали на остове корабля. Их сопровождали вооруженные пиками и топорами солдаты. Несколько матросов пытались сопротивляться, но их стали стегать плеткой.

— Выходите! — заорали воины. — Первому же, кто попытается бежать, перережем горло.

Несчастные, дрожа, вышли из развалин корабля. Снаружи их сразу же взяли на мушку лучники на розовых конях.

Зигрид поняла, что Такеда будет пытаться сбежать, и схватила его за руку.

— Не глупи, — прошептала она. — Лучше дождаться подходящего случая.

— В путь! В путь! — приказал главный воин. — Если будете повиноваться, то позволим вам вести честную жизнь тружеников, а иначе…

Он помахал саблей, избавляя себя от дальнейших объяснений.

* * *

Колонна пленников пошла по ярко-розовой тропинке. По обе стороны от дороги простиралась пустынная равнина, где время от времени быстро пробегал бесшерстный заяц, прижав уши к спине.

После двухчасового перехода они дошли до странно построенного замка, конические башни которого походили на пирамиды.

Крепостные стены были из костей и хрящей, которые предоставило тело дракона. Во дворе замка пленников отделили от остальных жителей с помощью сплетенной из волос сетки. Зигрид удивилась, увидев там людей с Амото. Нобуру, бывший деревенский старейшина, не очень-то обрадовался встрече, а что касается Ахи, приемной матери Зигрид, то она прогнала девушку, пронзительно крича. Хоть она и была в лохмотьях, но у нее по-прежнему были манеры знатной дамы.

— Уходи, плохая девчонка! — кричала она, узнав Зигрид. — Я не хочу больше знать тебя… После твоего бегства я удочерила Анато, которая чтит меня больше твоего.

Она бранилась крикливым голосом. Выбившиеся из пучка волосы придавали ей вид сумасшедшей.

Тогда вмешался Нобуру. Схватив Зигрид за плечо, он отвел ее в сторону.

— Оставь ее, — приказал он, — ее причитания выводят из себя охрану, а от этого нам может достаться новая порция палок. Иди лучше работать. Если ты будешь бездельничать, тюремщики накажут тебя.

— А что надо делать? — спросила девушка.

— Изготовлять лошадей для самураев, — стал объяснять Нобуру. — Сначала надо связать вместе палки бамбука, чтобы сделать каркас, а затем покрыть этот скелет мясом и попытаться вылепить его так, чтобы придать статуе более-менее похожую форму лошади.

— Знаю, — сказала Зигрид, вспоминая, что показывал ей юнга.

— Продолжительность жизни таких коней весьма короткая, — добавил Нобуру, — вот почему надо все время изготовлять новых. Это наша работа.

— А сколько времени вы здесь? — спросила девушка.

— Несколько дней, — ответил деревенский старейшина. — Дракон напал на Амото посреди ночи. Своими челюстями он перерубил остров пополам. Многие жители утонули, некоторых проглотил монстр.

«Это означает, что Змей вернулся на Икенаву, после того как потопил Амото, — подумала Зигрид. — А почему? Он ведь мог отправиться куда угодно… Почему он вернулся именно туда, где я увидела его в первый раз? Можно подумать, что он хотел убедить меня, что все время оставался на одном месте. Что он пытался притвориться мертвым… Уж не думал ли он, что я побоюсь спуститься в его чрево, если буду знать, что он жив?»

Девушке не удавалось разгадать смысл этой стратегии, и у нее возникло смутное ощущение, что монстр следовал за ней с первой же их встречи.

«Он заметил меня на Икенаве, — подумала она. — В тот день, когда огненный самурай разорил рыбацкую деревню. Как только капитан Хокукай поднял паруса, дракон погнался за кораблем, чтобы потопить его, в надежде заполучить меня. У него не получилось, и он затем напал на Амото, пытаясь взять меня в плен. Когда он уничтожил остров, меня и Такеды там уже не было; тогда он вернулся на Икенаву, чтобы вновь улечься на берегу, где я его и оставила, с открытой пастью, изображая мертвого дракона. Какой же в этом всем смысл?»

В смятении, она вместе со своими товарищами занялась изготовлением деревянных скелетов для лошадей. Она работала вместе с Хатой, который очень умело изготовлял суставы.

Когда наступил вечер и пленники собрались вокруг огня, чтобы пожарить куски розового мяса, взятого из мяса, предназначенного для изготовления лошадей, Зигрид постаралась добыть сведения о том, что готовилось в замке.

— Ничего не знаю, — проворчал Нобуру. — Буши царствуют, как хозяева, это точно! И они несговорчивы. Если им не подчиниться, они тотчас же снесут голову одним ударом сабли. Они всегда носят доспехи и даже шлем не снимают никогда! Невольно задаешься вопросом, а есть ли кто-нибудь внутри этих доспехов! Иногда думаю, что там пусто и они передвигаются по воле колдовства.

Пора было ложиться спать, Зигрид улеглась около костра, который уже потухал. В чреве дракона всегда было светло, но усталость позволяла чувствовать, когда наступала ночь, и все определяли время суток таким образом.

Зигрид уже засыпала, когда ее разбудил удар сапога.

— Ты, девочка с голубыми волосами, — пролаял один их охранников, — вставай! Наш всеобщий повелитель, Такамура Эйасю, хочет видеть тебя.

Зигрид поднялась, слыша вокруг удивленный шепот. Анато, ее давняя соперница с отрезанными пальцами, сильно завидовала, что выбрали не ее.

— Наверняка он хочет отрубить ей голову! — засмеялась она, сидя рядом с Ахой, своей приемной матерью. — Вот что бывает, когда отличаешься от всех. Уж я-то и слезинки не пролью. Она заслужила это!

Размышляя над тем, что ее ожидает, Зигрид пошла за воином по ступенькам костяного дворца.

Глава 19
Тайна Змея

Зигрид провели в роскошно украшенный зал, где ее ждал высокий воин в доспехах, форма которых напоминала панцирь насекомых. Выглядело это ужасающе. Зигрид не могла удержаться, чтобы не взглянуть на забрало шлема, пытаясь разглядеть глаза собеседника. Она не увидела ничего, кроме тени. А находилась ли внутри шлема голова? Зигрид не была уверена!

Воин подошел и затянутой в металл рукой коснулся голубых волос девушки.

— Ты не отсюда, — объявил он голосом, который гулко раздавался из-под военной маски. — Ты с другой планеты, не так ли?

— Да, — подтвердила Зигрид. — И я не верю ни в колдовство, ни в привидения.

— Знаю, — сказал рыцарь с глухой усмешкой. — Потому-то я тебя и выбрал. Я понял, что должен поймать тебя, когда глаза дракона в первый раз запечатлели тебя.

— На острове Икенава, так? — промолвила Зигрид. — Значит, я не ошиблась, вы преследуете меня с того дня.

— Это правда, я несколько раз пытался поймать тебя, но тщетно. Когда мы напали на Амото, ты уже уплыла оттуда. Я тотчас же привел Великого Змея сюда, на случай, если ты решишь исследовать его. Я все так организовал, чтобы ты была уверена, что это безжизненный остов.

— То есть я попросту сама бросилась в пасть к волку!

— Да. Ты мне нужна. У меня большие планы, связанные с тобой. Мне надоело быть окруженным суеверными недоумками. Ты же училась наукам… умеешь управлять аппаратами, что перемещаются в пространстве. Мой народ уже забыл все это. Хуже, они отказываются вспоминать и предпочитают искать прибежище в прошлом! Они выбрали мракобесие, они верят в демонов, в оборотней! В драконов!

Зигрид прищурилась. От волнения она вся дрожала. Она поняла, что сейчас узнает правду.

— Скажите мне, что же в действительности здесь происходит? — сказал она твердо.

— Великие Змеи — это создания, которым много тысяч лет и которые появились в пограничных районах космических территорий, — ответил буши. — Это инопланетная форма жизни, которой нет равных. Они «летают» с планеты на планету в поисках питательных элементов, необходимых для их выживания. Мы их слуги, они нуждаются в нас. Змею, в котором мы сейчас находимся, два миллиона лет.

— Он проглотил вас и ваших воинов?

— Да, и я не жалуюсь. Я пришел с моим войском, чтобы сразиться с драконом. Я проиграл, он проглотил меня… Я думал, что умер, но скатившись вниз по длинной лестнице, открыл для себя другой мир.

Зигрид оживилась.

— Расскажите об этом! — попросила она. — Что означает все, что нас окружает? Мы в чреве животного, но не видно никаких внутренних органов… У меня такое впечатление, что я на отдыхе в деревне!

Буши покачал головой.

— Могущество Великого Змея в том, что он преобразовал свой организм, чтобы он напоминал земной пейзаж, — с готовностью объяснил он. — Для нас это приятнее, чем передвигаться по туннелю из кишок, ты же согласишься.

— Охотно, — сказала Зигрид (которая знала на эту тему больше ее собеседника!).^[25]

Подойдя к окну, воин показал рукой на равнину.

— Две горы, что ты видишь вдалеке, — это легкие, — продолжил он. — Дороги, что бороздят страну, — это вены и артерии. Желудок — это вулкан, лава которого измельчает все, что туда попадает. Кишечник представлен рудными шахтами и пещерами, там, на юге.

— А кровь? — спросила Зигрид. — Какую форму она имеет? Никакое существо не может обойтись без кровообращения.

— Точно, — подтвердил сёгун. — Кровь превратилась в огромное стадо коров с ярко-красной шкурой. Они проходят страну с севера на юг, с востока на запад, чтобы хорошо оросить всю землю. Топча почву, они заряжают ее питательными элементами, кислородом и прочим.

— Коровы… — повторила ошеломленная Зигрид.

— Да, Великий Змей решил придать крови именно такую форму, потому как вид коровы привычен для нас, и потому что мы привыкли гнать стада через долину. Это особый знак, видишь ли. Он старается снизойти до нас, использовать те образы и формы, которые нам понятны. Он очень хочет общаться с нами.

— А коровы так и ходят по пастбищам целый день?

— Да, но со временем они устают и становятся голубого цвета. Это признак того, что они начинают задыхаться. Тогда надо отвести их в горы, дать им подышать горным воздухом. Только после этого они снова приобретают красивый красный цвет, и их можно вести на равнину. Вот так все устроено внутри Великого Змея. Коровы должны следовать этому ритму, чего бы это ни стоило. Становиться голубого цвета, потом снова красного, потом снова голубого и так далее, вечно. Если они остановятся, умрут, то умрет и дракон. Вот почему жизненно важно, чтобы ничто не мешало перемещению стад.

— Коровы — это кровь дракона… — задумчиво проговорила Зигрид.

— Великий Змей выбрал эту аналогию, потому что подумал, что она уж точно не напугает нас.

— Ну а сердце? — внезапно спросила девушка. — Какую форму оно приняло?

— Я не имею права говорить тебе, — прогремел самурай, — это слишком важная информация. Мало кто знает, как оно выглядит и где находится, это большая тайна.

— А почему вы мне все это рассказываете?

— Потому что ты появилась с другой планеты; я понял, что ты ничего не боишься. Ты можешь понять то, что я тебе объясняю, и не впадаешь в панику, как крестьянка с рисовых плантаций. Мне нужно окружить себя способными помощниками, которые понимали бы логику Змея. Людьми, способными следить за стадом и вести его, не потеряв ни одно животное. Это главная задача.

Зигрид стала кивать головой.

— Вы не говорите мне всей правды, — сказала она. — Тут и еще что-то замешано, правда? Иначе вы не носили бы все время доспехи и не держали бы в руке саблю. Где-то здесь есть враг, который преследует дракона, уверена в этом.

— Это так, — согласился сёгун. — Розовые обезьяны… они преследуют стада. Они убивают коров и пожирают их. Они участили засады, так что теперь число наших коров все время уменьшается. А если у нас меньше коров, то и меньше крови. А если у нас будет меньше крови, то Великий Змей будет постепенно слабеть и, в конце концов, умрет. А если он умрет, мы умрем вместе с ним.

— Я видела этих розовых обезьян, — тихо сказала Зигрид. — Они могут проходить сквозь землю. Но за их невероятной внешностью скрывается нечто более серьезное, я уверена. Кто они на самом деле? Что собой представляют?

— Болезни, — прошептал самурай, положив руку на рукоять меча. — Розовые обезьяны — это вирусы, которые заражают организм дракона. Набрасываясь на коров, они нападают на кровь. Они хотят, чтобы у дракона началось малокровие.

— Они хотят убить всех коров?

— Да, это их цель. А мы здесь для того, чтобы помешать им. К сожалению, их невозможно поймать. Они проходят сквозь землю, ты правильно сказала. Надо отрубить им голову, прежде чем они уйдут под землю и станут недосягаемыми. Это задание для нас, воинов.

Зигрид почувствовала, что у нее закружилась голова. Теперь она знала тайну Великого Змея. Однако ей надо было прояснить еще несколько моментов…

— А что вам от этого? — бросила она с дерзостью. — Почему вы ведете себя столь преданно по отношению к монстру, который держит вас пленниками?

— Дракон знает, как вознаградить своих слуг, — сказал самурай глухим голосом. — Он сделал нас бессмертными.

— Что?

— Доспехи, которые мы постоянно носим, сделаны из костей дракона. Из костей более прочных, чем сталь! Когда мы надеваем эти доспехи, то перестаем стареть и остаемся постоянно такими, какими были, когда надели их в первый раз. Кости монстра излучают волшебную энергию, которая останавливает течение времени. Вот почему мы никогда не снимаем эту броню. Если я сниму ее, то тотчас же начну стареть. Украденные мною годы тотчас же вернутся, в ту же секунду.

— А сколько вам лет?

— Двести пятьдесят лет. Вот уже два века я живу в чреве Великого Змея. Вот почему я — Такамура Эйасю, даймио, сёгун из сёгунов.

Зигрид стояла, раскрыв рот, ошеломленная.

Когда девушка пришла в себя, она сказала:

— А, тем не менее, я видела, как один из таких, как вы, сгорел на острове Икенава… и когда я спустилась в этот мир, то побывала в замке, где было полно трупов буши, которых раздавили доспехи. Как вы это объясните?

— Это были предатели! — пророкотал Такамура. — Они готовили заговор против Змея. Они хотели сбежать, вернуться в нормальный мир. Дракон узнал об этом и наказал их. Когда носишь священные доспехи, нельзя предавать его, ведь он знает все, он в курсе каждой вашей мысли. Эти псы думали, что смогут провести его! Они организовали празднества, чтобы спокойно устроить заговор… Они не знали, что доспехи являются частью дракона: они — его глаза, его уши. Они могут дать бессмертие, но они также могут убить самым страшным образом.

— Чего вы ждете от меня? — спросила Зигрид.

— Я хочу, чтобы ты сопровождала стадо, — заявил воин. — Ты будешь возглавлять экспедицию, сможешь выбрать своих помощников. Я дам тебе карту, чтобы ты знала, по каким дорогам надо идти. Если ты сможешь выполнить это задание, я сделаю тебя одной из наших. Великий Змей изготовит доспехи тебе по размеру… и ты станешь бессмертной.

Зигрид задумалась. Поднявшись по иерархической лестнице воинов, ей будет проще подготовить план побега. У нее будет доступ к некоторым секретам, и она сможет сразиться с драконом, делая вид, что служит ему.

— Я согласна, — произнесла девушка, — при условии, что смогу выбрать людей с Амото в качестве пастухов. Когда я была на их острове, они постоянно унижали меня, будет хорошая возможность отомстить!

— Принимается! — сказал Такамура. — Будь безжалостной. Жизнь этих крестьян не имеет ни малейшей ценности. Единственное, что ценится, — так это здоровье Великого Змея.

Глава 20
Красное стадо

Назначение Зигрид предводительницей сопровождающих стадо было плохо встречено Такедой, Анато и Нобуру. Они стали обвинять девушку в том, что она вступила в сделку с врагом. Зигрид никому не рассказала о своих тайных намерениях, поскольку боялась зависти.

«Анато или Нобуру могут с легкостью предать меня, чтобы занять мое место, — думала она. — Лучше я буду делать вид, что пособляю врагу, до тех пор пока не разработаю план побега».

Такамура приказал сопровождающим сделать себе лошадей и вручил Зигрид подробный план внутренних органов Великого Змея. Все внутренности были представлены в виде частей пейзажа.

— Видишь, — стала объяснять девушка Такеде, — это болото в действительности печень. Там особым образом фильтруется пища. Подводные лабиринты играют роль кишок; лучше никогда не соваться туда.

— А сердце? — стал терять терпение юноша. — Где же сердце? Оно не указано на карте.

— Не знаю, — призналась Зигрид. — Это тайна, которую сёгуны ревностно хранят.

— Значит, ты не можешь быть по правде нашей предводительницей, — засмеялся Такеда. — В действительности ты лишь служанка, которую заманили повышением в должности, но этого никогда не случится!

Зигрид пожала плечами.

* * *

В тот же день сопровождающие отправились в путь верхом на розовых конях, которых они смастерили своими руками, налепив мясо на подвижный деревянный каркас.

Эти странные верховые животные, без глаз и морды, продвигались, прихрамывая. Они не хотели пить или есть, но их походка становилась все более кривой по мере того, как энергия животного иссякала, растраченная на необходимые для передвижения усилия.

Когда мясо начинало свисать с деревянных шарниров, то все знали, что «животное» скоро упадет и не сможет подняться. Тогда надо было изготовить другую лошадь или, если хотелось, идти пешком.

Продолжая гарцевать вдоль дороги, Зигрид любовалась тем, как Великий Змей смог придать своим внутренним органам вид приветливой деревни, где росли рощицы, высились холмы, простирались равнины и где было приятно жить. Со временем все привыкали к розоватому оттенку растительности и даже считали, что это успокаивает глаз.

Наконец отряд пришел туда, где паслись красные коровы. Они фыркали от нетерпения и хотели быстрее пуститься в путь. Служители даймио поспешно открыли загон, чтобы выпустить их.

— Сколько их тут? — спросила Зигрид.

— Тысяча, — ответил пастух. — Они совсем новенькие, полные кислорода и витаминов, но посинеют по мере того, как передадут всю эту жизненную силу внутренним органам дракона и заберут в свою очередь углекислый газ.

— Знаю, — ответила девушка.

— Будь осторожна, малышка, — вздохнул пастух. — Розовые обезьяны не дадут тебе передохнуть. Они ведут безжалостную войну против сопровождающих. Последнее стадо исчезло два дня назад, вскоре после того, как покинуло этот загон. Его так и не нашли. Как и тех, кто его сопровождал.

— Буду держать ухо востро, — пообещала Зигрид.

Пастух помахал ей рукой и отвернулся.

— Странные коровы! — проворчал Такеда. — У них нет ни рогов, ни глаз, ни морды.

— Это символическое представление коровы, — объяснила Зигрид. — В действительности, эти животные — кровь дракона, а этот путь — артерия. Мы живем в перевоплощенном пейзаже.

— Слишком сложно для моего понимания! — сплюнул юноша и пришпорил коня.

Отныне Зигрид была начеку. Топот огромного стада производил столько шума, что разговаривать было невозможно. Коровы, казалось, знали, куда надо идти.

«Я поняла, — подумала девушка, — каждый раз, когда они отходят от дороги, чтобы попастись на холме, в долине, они орошают какой-нибудь скрытый внутренний орган, как поток крови в нормальном теле. Каждая дорога является артерией, каждый путь — веной, каждая тропинка — капилляром…»

Вдруг, хотя все еще было спокойно, две розоватые руки показались из земли, прямо посреди дороги, и схватили за передние ноги корову, которая шла во главе стада. Тотчас же бедное животное засосало под «землю», прежде чем оно успело попытаться что-либо сделать. За три секунды корову затянуло в грязь по шею.

— Обезьяны! — завопила Зигрид. — Следите за почвой!

Схватив гарпун, она поскакала галопом до того места, где засосало корову, и стала тыкать дорогу копьем. В это время Хата и кривой повар уже бежали, чтобы начать вытаскивать корову. Но, несмотря на все их усилия, корова продолжала вязнуть в жиже.

— Клянусь спящими богами! — прорычал Такеда. — У этих шимпанзе сил, как у горилл.

А между тем повсюду из земли появлялись другие руки и хватали остальных коров.

Это был очень беспорядочный бой. Зигрид приказала сопровождающим схватить рогатины и тыкать ими безостановочно в резиновую почву, чтобы остальным обезьянам было неповадно выходить на поверхность.

«Они передвигаются под нашими ногами как подводные пловцы, — подумала девушка. — Им достаточно нырнуть, чтобы мы не могли достать их нашими рогатинами».

Она била, не переставая, но так и не смогла понять, попадала ли она в цель. Это был неравный бой.

— Я думаю, что они сейчас пожирают наших коров! — сказал, задыхаясь Такеда, который тоже бился изо всех сил. — Может, от этого они станут еще сильнее!

Зигрид, наконец, удалось поранить одну из обезьян в плечо. Животное стало строить гримасы и погрузилось в грязь, даже не оставив и пятна крови.

— Чертовы шимпанзе! — пробормотал Нобуру на последнем дыхании.

Постепенно розоватые руки исчезли. Нападающие отступили.

— Мы потеряли десять коров, — объявил Такеда. — Они ушли под землю. Невозможно было вытащить их.

— Плохое начало, — вздохнула Зигрид. — С такой скоростью половина стада исчезнет до того, как мы дойдем до подножия гор.

— Когда мы остановимся на ночлег, надо будет поставить охрану, — заметил Нобуру, не теряющий возможности поиграть в главного.

Зигрид и ее товарищи оставались начеку до привала в полдень. Каждый раз, когда земля начинала дрожать, девушка хваталась за гарпун.

— Они здесь, — ворчал Такеда. — Они плывут за нами под землей.

— Это нормально, — пояснила Зигрид. — Если, как утверждает даймио, это — вирусы, они без труда могут проходить сколько угодно через тело Великого Змея. То же происходит и в нашем теле, когда мы заболеваем. Поедая красных коров, они набираются сил. Чем они становятся сильнее, тем слабее становится дракон.

— Только бы он не умер до того, как мы выберемся отсюда! — забеспокоился юноша. — Я надеюсь разбогатеть во время этого путешествия.

Зигрид слушала его вполуха.

«Надо найти способ ослабить дракона, — думала Зигрид. — Когда мы будем знать, как убить его, мы потребуем свободы… Но для этого я должна узнать, где скрыто сердце… Он, вероятно, спрятал его. На его месте я бы замаскировала его в самом незаметном месте. Но уж точно бы не в груди, около легких, а например, в левой ноге!»

* * *

Когда Зигрид и ее товарищи стали разбивать лагерь, розовые обезьяны снова бросились в атаку. Одна из них, оскалившись, выскочила из земли. Она была в два раза больше, чем те, которых Зигрид довелось видеть до сих пор.

«Это от хорошего питания, — подумала девушка. — Чем больше коров они съедят, тем станут крупнее».

Битва была страшной. Зигрид бросилась в атаку, выхватив гарпун, нападая на обезьяноподобное создание в неравной рукопашной битве. За Зигрид последовали и все сопровождающие. Девушка била с удвоенной силой, ловко уворачиваясь от когтистых лап обезьяны.

У нее не было выбора. Если она потеряет слишком много коров, если стадо дойдет до цели в недостаточном количестве, Такамура Эйасю, даймио замка из костей, отрубит ей голову без тени сомнения. Розовая горилла получала удар за ударом, не проливая и капли крови, но было видно, что она слабела.

— Убей! Убей ее! — вопил Такеда, который во время боя пришел в необыкновенное возбуждение.

Нужно отдать ему должное, смелости юноше было не занимать, и во время своих атак он без колебаний шел на риск. Три раза подряд Такеда едва увернулся от кулака, которым горилла могла бы раздавить его.

Все сражались очень храбро, даже юнга Хата.

В конце концов огромная обезьяна отступила так, чтобы они не могли добраться до нее. Ей было тяжело шевелиться, казалось, что она была смертельно ранена. Она поползла по равнине, словно у нее больше не было сил пройти сквозь землю. Зигрид подозвала своих бойцов и приказала им следить за коровами, после чего, держа расстояние, пошла за умирающей гориллой.

По мере того как животное ослабевало, оно теряло свою обезьяноподобную форму.

Пройдя зигзагами по равнине, обезьяна упала под деревом. Теперь ее голова больше напоминала огромный мягкий арбуз, чем голову обезьяны.

Зигрид осторожно подошла.

— Ты слышишь меня? — спросила она. — Ты можешь говорить?

— Да, — сказало животное.

— Кто ты? — спросила Зигрид. — Мне сказали, что ты и твои сородичи — это вирусы, это правда?

— Я — капитан Зааварзуглум, — прошептало существо. — Мы являемся инфекционными агентами, работающими на центр военного наблюдения за галактиками королевства Наарпаал. Большие змеи произошли с нашей планеты. Это злые создания, и мы получили приказ уничтожить их, прежде чем они распространятся повсюду в космосе.

— Ты — солдат? — удивилась девушка.

— Да, — подтвердила ослабевшая обезьяна. — Я проникла в дракона во главе отряда самоубийц, чтобы попытаться разрушить монстра изнутри, но нам так и не удалось нанести ему значительного вреда… Для этого надо знать, где прячется его сердце.

— И ты не нашла его?

— Нет. Хотя мои люди обыскали всю деревню, долины, холмы… Сердце змея хорошо спрятано. Только несколько сегунов знают, где оно сокрыто.

— Вот почему я хочу стать одной из них, — стала объяснять Зигрид. — Надеюсь, что они откроют мне, где спрятано сердце.

— И не надейся, — вздохнула обезьяна-капитан. — На это у тебя уйдет слишком много времени. Сёгуны бессмертны… Год, век… для них нет никакой разницы. К тому же они — лгуны. Такамура множит свои обещания, но никогда их не выполняет.

— Если ты прикажешь своим солдатам перестать нападать на стадо, я смогу завоевать доверие Такамуры?

— Не может быть и речи… мои солдаты выполнят свой долг до конца. Мешать течению крови в венах дракона — это пока единственный найденный нами действенный способ ослабить его.

— Это глупо, мы могли бы объединить наши силы, вместо того чтобы сражаться друг против друга…

— Не может быть и речи, мы — инфекционные агенты отряда самоубийц 445, мы будем сражаться до самой смерти.

«К тому же этот солдат так упрям!» — с грустью подумала Зигрид.

Потом она пыталась получить и другие сведения, но капитан превратился в резинообразную лужу и мог изъясняться, лишь выпуская пузыри, а этот язык девушка понимала очень плохо.

С этим ей пришлось вернуться к своим товарищам.

Глава 21
Камикадзе Яма,^[26] гора, на которую дуют духи

На Зигрид и ее товарищей нападали еще три раза, прежде чем они дошли до подножия горы, где коровы насыщались кислородом. В этих стычках они потеряли тридцать коров. Постепенно коровы стали терять красивый красный цвет и становились синеватыми.

— Весь кислород, что содержался в них, перешел теперь в тело дракона, — заметила девушка. — Теперь они наполнились углекислым газом. Чем темнее будет становиться их цвет, тем больше будет опасность удушья.

Такеда ворчал себе под нос. Он был в плохом настроении. Во время последних сражений Зигрид дважды спасла ему жизнь, и тому были свидетели. Таким образом, девушка отплатила свой долг. Теперь он должен был повиноваться ей; и такое новое распределение ролей ему не нравилось. С тех пор, каждый раз как розовые обезьяны атаковали, он бросался к Зигрид, в надежде спасти ее от смертельного удара и взять над ней верх.

Девушка находила его очень заботливым, но и навязчивым, поскольку его представления о жизни были для нее идеями прошлого века. Несмотря ни на что, Такеда был самым смелым из сопровождающих и всегда первый бросался в битву, подняв копье.

* * *

Когда стадо дошло до подножия заснеженных гор, резко похолодало. Земля затвердела. Из-за холода тело Змея стало сжиматься.

— Ты заметила? — спросил Такеда. — Обезьяны перестали нападать на нас.

— Да, — ответила Зигрид. — Я думаю, что затвердевшая «земля» не дает им продвигаться. Они больше не могут ходить внизу с той же легкостью, что и по долине. Тем лучше! Теперь мы сможем передохнуть.

Вскоре ветер (а в действительности — дыхание дракона) стал приносить снежные хлопья. Голубым коровам, казалось, нравилась такая перемена климата. Люди же начали мерзнуть.

В конце изнурительного дня, после того как они поднялись по крутому склону, Зигрид заметила на покрытом снегом выступе пламя костра и лагерь. Там стоял фургончик бродячих артистов, в котором находилась дюжина жонглеров, акробатов и борцов. Бедные циркачи зябко столпились вокруг костра. Старшим у них был старик с заплетенной в косу бородой.

— Здравствуйте, — сказал он, с трудом поднимаясь при приближении Зигрид. — Я Аракуши, режиссер театра теней. Добро пожаловать на Камикадзе Яму, гору, на которую дуют духи. Разделите же с нами скромную чашку зеленого чая.

Сопровождающие спешились. Все стучали зубами от холода; а коровы, казалось, были счастливы резвиться в снегу. По мере того, как они набирались кислорода, они теряли свой ужасный голубой оттенок.

— Здесь гориллы оставят вас в покое, — заявил старик. — Проблема в том, что ваши «лошади» со временем превратятся в статуи, поскольку покрывающее каркас мясо начнет замерзать. Здесь всегда такое случается с мясными марионетками, вот почему мы застряли на этом выступе.

За его спиной била в бубен канатоходка, она выполняла сложные пируэты, только чтобы согреться.

Они стали передавать по кругу стаканчики горячего чая, и старик рассказал о своих путешествиях внутри Великого Змея.

— Животное проглотило нас вместе с островом Тануши, — стал объяснять он. — С тех пор мы живем в чреве дракона, как жили наверху, на земле: мы ездим по деревням, чтобы развлекать бедных людей. Иногда какой-нибудь сёгун принимает нас в своем замке на время представления, но это случается редко.

— Значит, вы хорошо знаете эти места, — поспешила вставить Зигрид. — Смогли ли вы составить мнение о том, где может скрываться сердце змея?

Аракуши, управляющий театром теней, стал смеяться.

— Непростой вопрос, — присвистнул он. — Я часто задаю его себе. Монстр очень хитер. Он знает, что счастливый смертный, который найдет сердце дракона, будет иметь над ним полную власть, потому он поступает, как скряга, который неустанно перезакапывает свой сундук с сокровищами.

— Вы хотите сказать, что сердце постоянно меняет свое местоположение?

— Я бы так поступил на месте дракона, — засмеялся Аракуши. — Я бы спрятал его на дне какой-нибудь реки, чтобы течением его несло на другой конец подземного королевства.

— На дно реки… — повторила Зигрид задумчиво. — Тогда почему бы не придать ему вид рыбы?

— Хе-хе, — засмеялся Аракуши. — А ты, девочка, не глупа! Рыбы, да… Огромной рыбины, которая плавала бы всегда по дну в тине, чтобы ее не заметили стоящие на берегу рыбаки. Да, да, прекрасная идея.

Девушка не слушала его больше. Она ругала себя, что не подумала об этом раньше. Она заметила, что на карте, которую ей вручил даймио, было нарисовано много разных «ручейков». Эти речушки, вероятно, наполненные физиологическим раствором, могли служить прибежищем водной фауне, созданной из всяких органов Великим Змеем.

«Надо бы, — подумала девушка, — походить вдоль речек, разглядывая дно. Если рыба-сердце прячется там, я наверняка опознаю ее».

— Знаю, о чем ты думаешь, — засмеялся старик. — Но поиски будут тяжелыми, поскольку речек очень много… И потом, сердце может превратиться во что угодно! Почему бы не в крота? Никому не видимый крот, который ходит под нашими ногами. Или еще…

Зигрид покачала головой, отчаяние охватило ее. Ее оттеснили акробаты, которые, чтобы согреться, стали под звуки бубна выполнять гимнастические упражнения.

— Если бы вы были Великим Змеем, — прошептала Зигрид, — в кого решили бы вы превратить ваше сердце?

Аракуши долго гладил свою заплетенную в косичку бороду.

— Я бы выбрал форму невидимого глазу существа, — ответил он. — Я бы придал моему сердцу вид животного, обитающего в тени или на глубине. Я бы поселил его там, где человек вряд ли сможет его заметить.

— Здесь, на юге, есть рудные шахты, — заметил Такеда. — Такое животное может спокойно прятаться там.

— Точно, — подтвердил Аракуши. — Туннели — это кишки дракона. Не советую вам спускаться туда, если, конечно, вы не хотите умереть от удушья. Так же обстоит дело и с желудком: это вулкан, в кратере которого кипит лава, символизирующая желудочный сок. Все, что попадает туда, переваривается.

— А что ест дракон? — спросила Зигрид.

— Конечно же, людей! — засмеялся старик. — По определенным дням сегуны бросают две трети своих пленников в вулкан. Так было всегда. Когда пленники ослабевают, их ведут на вершину кратера и сталкивают в пустоту. Они насыщают лаву, которая кипит в глубине кратера. Чтобы избежать такой участи, надо стать самураем и надеть волшебные доспехи. Такого человека посвящают в служители Великому Змею, и он остается бессмертным, пока защищает интересы дракона.

— А здесь где-нибудь есть спрятанные сокровища? — спросил Такеда.

— Вероятно, есть, — ответил старик. — На протяжении многих тысячелетий драконы проглатывают все, что плавает на поверхности океана, было бы странно, если бы в трюмах проглоченных кораблей, которыми усыпана долина, не было бы нескольких сундуков с золотом.

— Вот, наконец, и хорошая новость! — возликовал юноша.

Аракуши странно улыбнулся и больше ничего не сказал.

«Он что-то скрывает от нас, — подумала Зигрид. — Но что?»

Глава 22
Таинственная пещера

Зигрид и сопровождающие с трудом поставили палатки из кожи. Это оказалось нелегко, поскольку ветер каждую секунду пытался унести эти временные укрытия.

Девушка только завернулась в свое одеяло, чтобы заснуть, когда Аракуши пробрался в небольшую палатку, что дрожала при каждом порыве ветра.

— Я сразу же понял, что вы любите приключения, — засмеялся он, поглаживая свою заплетенную в косичку бороду. — Вы заслуживаете большего, чем просто сопровождать красных коров.

Такеда стал прислушиваться. Зигрид недоверчиво подумала, к чему клонил старик.

— Полагаю, моим долгом является сказать вам, что через двести метров отсюда находится потайная пещера, — продолжил циркач. — Говорят, что там спрятаны несметные сокровища.

— Сокровища? — закричал Такеда, глаза его загорелись.

— Так говорят, — прошептал старик. — С тех пор как существует Великий Змей, сотни искателей приключений пытались найти эти богатства. Многие пошли на то, чтобы их проглотил дракон, только чтобы найти сокровища.

— И никому из них не удалось, так? — сказала Зигрид с иронической улыбкой.

Она злилась на Аракуши, что он своими глупыми рассказами пробудил у Такеды нехороший интерес к сокровищам.

— Да, — сказал старик. — Холод, царящий внутри пещеры, превосходит все, что можно себе представить. Мясо примерзает к костям. Тело просто превращается в сосульку, да так, что если потеряешь равновесие, то разбиваешься на тысячу стеклянных кусочков. Только кости остаются целыми; мускулы и внутренние органы превращаются в хрустальную пыль.

— Хорошо, — стала терять терпение Зигрид. — Ну раз поиск этих сокровищ невозможен, зачем же вы нам рассказываете об этом?

Старик сделал хитрое выражение лица и покачал головой.

— Потому что есть способ обойти трудности, — заявил он. — У меня есть эликсир, который позволяет телу выносить смертельно низкие температуры. Как только начинается сильный мороз, надо выпить глоток настойки, и дело в шляпе. Это позволило бы искателям приключений спуститься в пещеру и взглянуть на этот знаменитый сундук с сокровищами.

— И вы, конечно же, подумали о нас, — проговорила Зигрид. — А почему вы сами не пойдете? Почему не отправите одного из ваших канатоходцев?

— Я слишком стар, — ответил Аракуши. — Что же касается моих акробатов, я не очень-то доверяю им. Вы — другое дело. Я сразу понял, что вы честные. Вот почему я дам вам эликсир, а взамен вы принесете мне пригоршню алмазов. Только пригоршню из целого сундука, это так мало.

— Так, значит, в сундуке алмазы? — пробормотал Такеда.

— Так говорят, — ответил бродячий актер. — Камни, прозрачные, как вода в озере, но столь холодные, что превращают в ледяную статую того, кто дотронется до них. Эликсир спасет вас от этих колдовских чар, и вы сможете держать их в руках без всякой опаски до тех пор, пока они не нагреются. Хотите рискнуть? Я уже давно разбил здесь лагерь. Каждый раз, когда проходят сопровождающие, погоняя перед собой стада красных коров, я стараюсь разглядеть среди них искателя приключений, которому мог бы доверять. До сегодняшнего дня мои надежды так и оставались напрасными.

— Хорошо! — бросил Такеда. — Я дам вам две пригоршни камней!

Зигрид напряженно думала.

«А если Аракуши ошибается, и там не сокровища? — говорила она сама себе. — Может, сундук существует, но в нем не алмазы, а что-то другое? Например, сердце… Сердце дракона!»

А если так, она не могла не воспользоваться случаем!

— Ладно, — вздохнула девушка, — я тоже пойду.

Старик потер руки.

— Так, так, — засмеялся он. — Держите эту сумочку. В ней склянка с эликсиром, а также коробка с волшебным светом, который поможет вам не заблудиться в потемках подземного мира. Не надо сразу опустошать флакон. Помните, что вам надо оставить немного эликсира на обратную дорогу. Никто не может там выжить, если не прибегает к колдовским хитростям. Те, кто пошли до вас, превратились в стеклянные статуи. Что же касается тебя, девочка с голубыми волосами, оставь здесь твой гарпун; там так холодно, что он разобьется, словно стеклянный. Хорошенько подумайте, прежде чем принять мое предложение, вас ждут страшные испытания.

— Я не боюсь! — заверил его Такеда. — Я уже попадал в переделки и пострашней.

— Тем лучше, тем лучше, — закивал старик с улыбкой медведя-обжоры, — значит, тебе не трудно будет принести то, что я прошу.

* * *

За час Зигрид и Такеда подготовили снаряжение самым лучшим образом, положив в мешки веревки, ножи и засушенную еду. Когда Аракуши удостоверился, что все готово, он вывел их из палатки и провел по заснеженной равнине, чтобы указать дорогу.

— Туда, — прошептал он, указывая на одну из вершин в горах. — Это место называют «клык змея». Вход в пещеру находится на полпути к вершине. Чем выше вы будете забираться, тем холоднее будет становиться. Будьте осторожны. Теперь пейте каждый по глотку эликсира и идите, не оборачиваясь.

Зигрид и Такеда сделали, как он велел.

Сухой снег под их подошвами стал быстро превращаться в лед.

«Мы делаем глупость, — подумала девушка, — но может так случиться, что в конце пути окажется сердце дракона, и я не могу упустить эту возможность».

Склон был очень крутой, и они поднимались медленно. Через час подросткам стали попадаться первые ледяные статуи…

Это были трупы замерзших от холода искателей приключений. Они умерли на ходу и застыли, шагая.

— Ты видела? — спросил, заикаясь, Такеда. — Можно подумать стеклянные статуи! Их тело и внутренние органы стали прозрачными, сквозь них видны скелеты.

— Да, — выдохнула Зигрид. — Вот, что может случиться с нами, если мы не поторопимся. На мой взгляд, склянка с эликсиром не такая уж и большая.

Но Такеда не слушал ее. Вытянув руку, он толкнул одну из «статуй». Упав на скалы, статуя словно взорвалась, превратившись в миллион стеклянных осколков. Уцелел только скелет.

— Что за глупость! — прошипела Зигрид. — Зачем ты это сделал?

— Просто хотел посмотреть, — пробурчал Такеда.

Вот уж ответ настоящего мальчишки!

Им понадобилось еще полчаса, чтобы дойти до места, указанного стариком.

Из пещеры дул по низу ледяной ветер. Вход в пещеру был едва шире, чем в медвежью берлогу. Ветер завывал, словно разбиваясь о зубцы выстроенного на льдине городка.

Подростки замерли при входе в пещеру. Сильный холод поднимался из ее глубины.

«Похоже на замок, созданный внутри айсберга», — подумала Зигрид, руки которой уже начали неметь.

— Мы не сможем долго выносить такой холод, — заметил Такеда, нагибаясь. — Наши кости разобьются, как стекло. Надо выпить еще немного эликсира.

Он поискал в своей сумке склянку с настоем, которую вручил им Аракуши, открыл ее и поднес к губам. После этого он протянул эликсир Зигрид.

— Слишком рано, — стала ругаться на него девушка. — Мы же даже еще не дошли до места.

— Знаю, — ответил Такеда, — но разве можно поступить по-другому? Если мы зайдем туда, не выпив эликсира, то от холода превратимся в статуи через четверть часа. Пей и иди вперед… В таких испытаниях не надо много думать. Лучше вспомни об обещаниях, которые мы дали старику.

— Ты сам-то веришь в эту историю с алмазами?

— Конечно, и только поэтому я согласился спуститься с тобой в чрево дракона! Уж не думаешь ли ты, что я все это делаю из-за твоей милой мордашки?

Зигрид залезла в пещеру. Там было так холодно, что она стала задыхаться и инстинктивно закрыла лицо рукой, было ощущение, словно тысячи стеклянных иголок вонзались в ее щеки. Такеда пошел за девушкой, стараясь не дышать. Внутри пещеры было светло; как и везде, фосфоресцирующие микроорганизмы давали зеленоватый свет, который рассеивал тьму. Этот неясный мерцающий свет освещал горы черепов, сваленных по обе стороны от дороги. Некоторые скелеты были в шлемах.

— Не очень-то радостная картина, — проговорила девушка.

— И это лишь начало, — заметил Такеда, — если тысячи охотников за сокровищами сменяли друг друга на протяжении столетий, здесь должно быть скелетов еще километра три. Ничего себе поле битвы!

Настой действовал как надо; подростки стали согреваться. Руки Зигрид перестали покрываться гусиной кожей, а мышцы перестали быть такими деревянными.

Подростки продвигались небольшими шагами, пытаясь осмотреть свод пещеры. Эхо, сопровождающее их шаги, наводило на мысль, что пещера была бесконечной. Они пошли по тропинке под уклоном; она была усыпана черепами. Ужасные костяные шарики прокатывались под ногами, как только подростки наступали на них, и потому продолжать идти прямо стало невозможно. Такеда потерял равновесие и упал на спину.

— На четвереньках проще! — уверила его Зигрид, после чего упала на бок, ударившись о кучу костей.

Уклон становился все более сильным, отчего дорога стала напоминать горку на аттракционах. Из-за черепов подростки скорее скользили, чем шли. Головы мертвецов катились под их ногами, толкая ребят вниз, поэтому Такеда и Зигрид даже не могли ухватиться за какой-нибудь выступ. С каждой секундой они набирали скорость, утягивая за собой кучу сломанных челюстей и берцовых костей. Теперь подростки летели вверх тормашками, словно дети, скатывающиеся по снежному склону. Черепа скелетов составляли ковер из огромных костяных шаров, и это безнадежное подвижное пространство лишало их малейшей надежды встать на ноги и восстановить равновесие.

Они падали уже целую вечность, различая вокруг себя лишь темный колодец, усыпанный зелеными светлячками. Когда ребята наконец коснулись дна, то оказались наполовину засыпанными костями, падение которых они сами и вызвали. Костяная пыль залепила им рот, ноздри, вызвала кашель. Зигрид широко раскрыла глаза, чтобы рассмотреть это место, но здесь было не так светло, как в первом помещении, и «светлячки», сидящие на потолке свода, давали лишь слабый, недостаточный для человеческого глаза свет. Такеда достал из сумки световые коробки, которые им дал Аракуши, и открыл самую большую. Зигрид выругалась.

Они находились в траншее, усыпанной сложенными друг на друга черепами, пустые глазницы которых были обращены к подросткам.

— Это — катакомбы, — выдохнул Такеда.

— Кладбище неудачных воришек, точно! — сплюнула Зигрид. — И мы не можем повернуть назад. Я думала, что летя по этому конвейеру из черепов, мы сломаем себе шею!

Девушка сделала шаг назад, чтобы посмотреть туда, откуда они только что летели. Как только она постаралась подтянуться наверх, черепа, что усыпали спуск, покатились у нее из-под рук, отбросив назад.

— Сюда можно спуститься, но невозможно выбраться, — вздохнула Зигрид, — надо с этим смириться. Нет никакой надежды пройти тем же путем.

Подростки посмотрели друг на друга, не зная, что делать.

— Думаешь, это ловушка? — спросил Такеда.

— Вполне возможно, — проворчала девушка. — Но в этом есть и положительный момент: Великий Змей не стал бы охранять ничего не значащие для него сокровища. Ему наплевать на золото и драгоценные камни. По моему мнению, если он создал в этом месте такую ловушку, значит, он прячет здесь свое сердце.

— Сердце этого животного не сделает нас богатыми, — пробурчал юноша. — Меня интересуют только алмазы.

Зигрид пожала плечами.

— В любом случае мы не можем повернуть назад, — сказала она философски, — надо идти вперед.

— Точно! — промолвил Такеда. — Не будем же мы сидеть на этих костях до скончания времен!

Они снова отправились в путь. Потолок галереи был очень низким, им пришлось ползти на четвереньках. Каждый раз, когда подростки касались черепов, что лежали в туннеле, Зигрид казалось, что их обнаженные челюсти хотят укусить ее. Через какое-то время она остановилась.

— Я опять замерзаю, — заметила девушка с тревогой, — черт возьми! Такое впечатление, что стало еще холоднее…

— Так и есть, — подтвердил юноша. — Я тоже дрожу, а ведь мы выпили эликсир всего четверть часа назад. Вообще-то мы не должны чувствовать холод в течение двадцати четырех часов!

— Даже если температура начнет падать? — спросила Зигрид. — Мне кажется, что чем ближе мы будем подходить к сердцу, тем холоднее будет становиться!

— Тогда нам нужно проглотить новую порцию эликсира, — вздохнул Такеда. — А если так будет и дальше, у нас ничего не останется на обратный путь!

Юноша запустил руку в сумку и стал искать склянку. Зигрид пришлось взять себя в руки, чтобы ее зубы не стучали. Ее тело стало превращаться в ледышку, и пальцы уже начало сводить от холода. Какая температура была в туннеле? Минус тридцать? Минус сорок?

Девушка села посреди черепов, она не чувствовала рук.

Такеда передал ей склянку, Зигрид жадно отпила, сдерживаясь, чтобы залпом не опустошить флакон. Юноша тоже дрожал, он шел, стараясь не наступать на черепа, словно каждый из них был выточен из куска льда.

Подростки молча подождали, пока эликсир подействует, а затем продолжили ползти.

Туннель стал постепенно расширяться.

— Неудивительно, что здесь столько скелетов, — прошептала Зигрид. — Без эликсира старика мы бы уже давно умерли.

Она говорила, чтобы заполнить гнетущую тишину в катакомбах, но ее голос отдавался зловещим эхом внутри выстроенных в ряд черепов.

И снова дорога пошла под склон, и им приходилось хвататься за выступы, чтобы не скатиться по черепам, которыми был усыпан путь.

— Дорога все спускается и спускается, — заметила Зигрид.

Девушка была встревожена. Как они будут подниматься? Как только ребята старались повернуть назад, черепа катились под их ногами, как шарики, отбрасывая их все ниже и ниже. Глубина засасывала и отнимала последнюю надежду выбраться отсюда.

Зигрид продвигалась с трудом и краем глаза рассматривала стены из костей.

«Сколько же здесь скелетов? — подумала она. — Можем ли мы надеяться, что нам повезет больше, чем этим несчастным?»

Зигрид боялась, но должна была идти вперед. Если в конце этого пути находится сердце дракона, она завладеет им. И тогда она получит власть над монстром.

Везде, на сколько хватало глаз, лежали кучи костей. Повсюду высились холмы из сваленных в кучу грудных клеток, горы из беззубых черепов, дороги были усыпаны позвонками, хрустевшими, когда на них наступали. Зигрид старалась наступать как можно осторожней, но каждый раз, когда дотрагивалась до костей, они рассыпались с сухим щелчком. Даже сталагмиты, словно зловещие тотемы, были увенчаны черепами.

Когда спуск стал слишком крутым, подростки снова потеряли равновесие и покатились кубарем. Когда они наконец-то упали на землю, то были все в синяках и покрыты костной пылью. Ребята почувствовали ужасный затхлый запах и стали задыхаться. Это был очень странный запах. Он не то чтобы был неприятным, но не был похож на известные подросткам запахи. Скорее, он напоминал жидкий гудрон или смолу.

Такеда вытащил одну из световых коробок. Распространявшееся от нее сияние осветило берега подводного озера со страшной красной водой. Запах поднимался от этой гладкой поверхности, на которой не было ни морщинки.

— Можно подумать, что это неочищенная нефть, — заметил юноша, — похоже на ту, что идет на горючее для ламп.

— Это кровь, — сказала Зигрид. — Кровь дракона… Она течет здесь, потому что орошает сердце. Мы почти у цели.

Ее голос раздался эхом в пустоте черепов. Такеда прищурился. Он вытянул руку, указывая на середину подводного озера.

— Там есть остров, — закричал он, — смотри! Прямо посередине. Белый остров.

Зигрид закивала в ответ. И верно. Она смогла различить известняковую гору, поднимающуюся на три метра над поверхностью. На этом крошечном острове лежала продолговатая коробка… Коробка, которая очень сильно походила на…

— Пиратский сундук! — сказал, задыхаясь, Такеда. — Это сундук с сокровищами, о котором говорил Аракуши. Мы теперь богатые!

— Замолчи, — прервала его девушка, — не строй иллюзий. Может быть, эта коробка — ларец, внутри которого спрятано сердце дракона. Как бы то ни было, надо переплыть озеро и взобраться на остров.

Зигрид подошла к кромке воды и с отвращением наморщила нос.

— Я туда нырять не стану! — сказала она. — Мы ведь не знаем, кто может обитать в этих глубинах.

Юноша согласно кивнул.

— Я тоже не собираюсь плавать в этом болоте, — подтвердил он. — Мы смастерим плот.

— Плот? А из чего? Ведь для того, чтобы построить плот, нужны доски!

— Мы возьмем кости, — решил Такеда, — их здесь полно. У меня есть веревки. Из костей и веревок можно построить плот. И потом, я уверен, если хорошо поискать, можно найти и деревяшки. Наверняка ветром занесло в расщелины несколько веток!

Они стали искать и отбирать самые длинные кости. Очень быстро на берегу были свалены в кучу большие берцовые и бедренные кости. Как и думал Такеда, вскоре они нашли затвердевшие ветки, пропитанные испарениями известняка. Собрав весь этот материал, ребята устроились на берегу озера, чтобы разбить лагерь, поскольку от холода очень замерзли и чувствовали, что силы оставляют их. Они молча поели, затем занялись изготовлением плота. Это было непростым делом, и прошло три часа, прежде чем плавучее средство стало принимать форму. Зигрид приделывала строительный материал, Такеда связывал все веревками. Ветки, найденные посреди завалов, послужили каркасом для плота, а кости играли роль распорок и соединений главных балок.

Когда Зигрид тащила к лагерю кучу веток, одна из них упала в озеро. Как только палка попала в смолистый раствор, произошло нечто странное. За пять секунд сухая ветка проросла листьями… И вскоре из среза закапал сок.

Зигрид от удивления громко закричала и выловила деревяшку кончиками пальцев. Подбежал Такеда. На его изумленных глазах происходило превращение. От палки ответвлялись новые побеги, покрытые почками веточки… Затем почки раскрылись, и появилось множество зеленых листочков!

Менее чем за три минуты палка из сухой коряги превратилась в свежесрезанную ветвь.

— Это все вода в озере! — проговорила девушка. — Кровь дракона столь живительна, что дает жизнь всему мертвому! Понимаешь, что это значит?

Такеда побледнел от ужаса.

— Да, — прошептал он, — если мы опустим в нее кость, на ней нарастет мясо!

— Точно! Наш плот снова станет живым! Все кости плота обретут мускулы, кожу… это будет ужасно! Построенный нами каркас превратится в странное животное… в монстра!

Юноша стал кусать себе губы.

— Другого способа нет, — вздохнул он наконец, — надо доплыть до островка. Плот доделан. Было бы глупо отказаться от цели, когда мы так близко! Надо попытаться переплыть озеро. Мы будем грести изо всех сил, и как только попадем на остров, я открою ларец. Я наполню сумку алмазами. Возьму только самые крупные. Это займет не больше пяти минут. Озеро не такое и большое. Мы быстро переплывем его обратно. Уверяю тебя, что мы приплывем назад до того, как плот превратится в… в животное.

Зигрид провела рукой по лицу. Ей было наплевать на сокровища, но если там было спрятано сердце дракона, ей надо было во что бы то ни стало завладеть им.

— Хорошо, — отступила она, — мы попытаемся; но все будет не так просто, как ты думаешь, готовься к худшему!

Такеда глубоко вздохнул, помог Зигрид забраться на плот и подтолкнул его к озеру.

Плот без труда поплыл по волнам, и юноша тотчас же впрыгнул в него. Схватив весла (которые они изготовили, приделав к большой берцовой кости лопаточную кость), подростки стали быстро грести.

Зигрид била по воде с удвоенной силой, взволнованная тем, что остров не вырастал на горизонте так быстро, как ей хотелось бы. Они не проплыли еще и трети пути, как Такеда издал сдавленный крик. Его весло стало покрываться красными мышцами, где беспорядочно дрожали жилы. В то же мгновение мертвые ветки, что служили основанием плота, стали зеленеть, прорастая крупными листьями.

Зигрид скривилась; весло в ее руках стало оживать, и ей казалось, что она гребет чьей-то оторванной рукой.

— Будь с этим осторожнее, — проговорил Такеда, — если кровь Змея возвращает к жизни все умершее, смотри, чтобы это «весло» не схватило тебя за горло, чтобы удушить!

— Ты хочешь сказать, что…

— Да. Возможно Змей может управлять всем, что пьет его кровь.

Зигрид приналегла на весла. В ее руках кости покрывались мышцами, жилами…

«Это лишь видение, — нарочно стала думать она, — галлюцинации, которые вызывает Великий Змей! Он старается свести нас с ума».

— Остров приближается, — прошептал Такеда, — готовься к высадке. Надо действовать быстро, иначе плот может превратиться в огромного паука!

Зигрид отбросила весло, которое стало пугать ее.

— Мы подплываем, — задыхался Такеда. — Я побегу к сундуку, а ты пока старайся пришвартовать плот, как сможешь. Только бы плот не стал нам соперником или не бросил бы нас на этой скале.

Теперь плот бился в конвульсиях, это было невероятное существо, созданное из костей вопреки каким-либо законам анатомии. Плоть, восстановленная с помощью волшебной крови, превращала плавучее средство в монстра, переплетение бесполезных мускулов, чьи жилы беспорядочно перевязывались между собой.

«Паук, — повторила Зигрид, окаменев от ужаса. — Или краб, чьи клешни движутся каждая в свою сторону…»

Плот выгибался в еще более сильных судорогах. Уже веревки стали рваться, ветки с листьями стали отваливаться. Плот распадался.

— Мы сейчас потонем! — закричала Зигрид.

Она так и видела, как тонет в красной воде. Такеда пытался помочь ей выбраться на известковый берег.

— Сундук! — задыхалась девушка. — Открой сундук! Быстрее!

Она отчаянно махала руками, стоя посреди плота, который распадался под ее ногами.

Было очевидно, что невероятное создание того и гляди рассыпется.

Зигрид поскользнулась на камнях, тщетно пытаясь вытащить живой плот на берег. Когда ей все же это удалось, она побежала за Такедой, мчавшимся в сторону ларца, который представлял собой деревянный сундук с кожаными нашлепками. Все было на месте: и резьба, и огромный замок, украшенный пиратской эмблемой — черепом и двумя костями.

«Странно, — подумала Зигрид. — Сундук слишком хорошо сделан… Это какая-то постановка».

— Подожди! — закричала она. — Не открывай. Думаю, нас пытаются разыграть.

Но Такеда зачарованно глядел на сундук и не слышал ее. Он приподнял крышку и увидел гору сверкающих алмазов невероятной чистоты. Зигрид выругалась, разочарованная. Значит, это было не сердце дракона. Она проделала весь этот путь зря!

— Подожди! — повторила она. — Это ловушка, я думаю, что…

Но юноша, не способный сопротивляться виду драгоценных камней, уже запустил руку в кучу переливающихся сокровищ. Раздался сильный взрыв. Словно взорвалась зима, разбрасывая вокруг себя ледяные волны, способные заморозить на лету даже время!

На берегу, по другую сторону озера, задрожала костная кладка, и все черепа застучали челюстями, словно хотели съесть заживо юных негодяев, которые попали в западню.

«А может, они просто над нами насмехаются? — подумала Зигрид. — Смеются над нашей наивностью?»

Такеда не мог больше шевелиться. При прикосновении к алмазам на его пальцах стал образовываться лед, который теперь сковал руки ледяной коркой. Юноша открыл рот и хотел было завопить, но не смог произнести никаких звуков. Ему казалось, что его вены леденеют.

— Алмазы, — прошептала Зигрид, — они словно консервы с зимой…

Повсюду в пещере осыпались костные горы, везде стояла белая пыль. Это продолжалось вечность, а потом опять наступила тишина, и поверхность озера снова стала гладкой.

— Все закончено, — возликовала Зигрид, — все закончено!

Она потеряла сознание, упав синим от холода лицом вниз.

Глава 23
Лихорадка жизни

Когда Зигрид открыла глаза, то почувствовала, что в пещере царил страшный холод. Она повернулась на бок и увидела, что сундук развалился на части. Высыпавшиеся на землю алмазы слиплись между собой, образовав глыбу льда.

Такеда лежал на спине без сознания. От холода его тело пошло синими пятнами. Зигрид поднялась. При каждом выдохе у нее шел пар изо рта. Она дрожала от холода и ужаснулась, увидев, что на земле островка лежит снег. Девушка поползла к берегу. Озеро застыло, превратившись в красную мраморную равнину. Зигрид протянула руку, коснулась пальцами красной поверхности… Лед! Это был лед. От него исходил холод, от которого немело тело и стучали зубы.

«Сокровища были ловушкой, — подумала она. — Дотронувшись до них, Такеда запустил механизм, от которого мы умрем, если не найдем способ выбраться отсюда и побыстрее».

Она стала растираться, чтобы кровь быстрее побежала по ее рукам и ногам. Ничего не помогало. Зигрид замерзала, как примерзшее ко льду на северном полюсе животное. Ее тело начало леденеть. Она бросилась к Такеде и стала трясти его. Но юноша не приходил в себя.

«Лишь бы ледяные алмазы не заморозили ему кровь в венах», — подумала она.

— Такеда! — позвала девушка. — Такеда, очнись!

Голова юноши качалась из стороны в сторону, но глаза он не открывал. Зигрид стала ощупывать юношу. Кожа у него на животе замерзла. На секунду ей показалось, что он отдал богам душу, и девушка приложила ухо к груди, чтобы послушать, бьется ли сердце. Оно билось, но ритм постепенно замедлялся. Зигрид поднялась, ругаясь. Такеда умирал от холода. Девушка поискала в сумке склянку с эликсиром, которую вручил им Аракуши, старый циркач. Ее окоченевшие пальцы не сразу смогли открыть пробку, которая отказывалась поворачиваться. Наконец пузырек открылся. Она поднесла его к своим губам, но из него ничего не текло. На секунду Зигрид показалось, что пузырек пуст, но осмотрев его внимательней, поняла, что эликсир внутри флакона замерз! В глазах у Зигрид потемнело, и ей показалось, что сейчас она вновь потеряет сознание.

Зигрид старалась дышать ровно и сохранять спокойствие. Она вывернула сумку в поисках трутовой зажигалки, с которой Такеда никогда не расставался. В конце концов, достаточно будет несильного пламени, чтобы разморозить флакон. Она подержит склянку над зажигалкой, и все… Но заблокировавшееся от холода колесико зажигалки не хотело крутиться и не высекало искр, которые могли бы поджечь желтый фитиль веревки. Напрасно Зигрид дула на нее, зажигалка оставалась непригодной. Девушка чуть было не расплакалась от отчаяния. Она долго билась над зажигалкой, так что в конце концов онемевшими пальцами согнула ось маленького абразивного колесика, и оно совсем перестало крутиться.

— Это месть Великого Змея, — пробормотала Зигрид. — Он ожесточился против нас и хочет здесь задержать. Он надеется, что наши кости добавятся к костям неудачливых воришек.

Зигрид была на грани нервного срыва: поломка зажигалки окончательно уничтожила ее способность сопротивляться. Она положила склянку и зажигалку назад в сумку, а затем решила потащить Такеду по льду.

Неподвижный юноша был мертвым грузом, который, оказалось, не так-то легко сдвинуть с места. Наконец тело Такеды коснулось льда с глухим звуком, заставившим Зигрид подскочить. А вдруг лед проломится? Девушка замерла, поджидая с тревогой появления трещин на красном «мраморе». Но трещин не было, и девушка вздохнула с облегчением. Она схватила своего товарища под руки и потащила его.

«Боги милостивые, — подумала она, — да с такой скоростью я сама замерзну до того, как доберусь до другого берега».

Озеро красной равниной простиралось вокруг. Зигрид стиснула зубы и продолжала тащить Такеду. Он был тяжелее мертвого слона. Девушка подумала, что ее руки оторвутся. К счастью, от этих физических упражнений она стала согреваться. Через пять минут ее зубы перестали стучать.

Зигрид дошла до того места, где затонул плот. Часть его выступала изо льда, словно магма слепленных вопреки всем законам природы кусков тел. Мускулы выросли как попало и породили немыслимое животное, слепое и парализованное. Это страшилище еще высовывало свою голову из льда, потому что вода замерзла так быстро, что не успела поглотить плот целиком. Все это выглядело так ужасно, что Зигрид старалась не смотреть в ту сторону.

«Если бы холод не парализовал плот, он бы набросился на нас», — подумала девушка.

Она очень замерзла и чувствовала, что в ногах у нее словно образуются ледяные штыри. Влага, скопившаяся на стенках свода, превращалась в блестки инея, эта скрипящая снежная масса падала ей на плечи.

— Под землей идет снег! — закричала она голосом человека, который сходит с ума. — Такеда, ты слышишь? Идет снег!

Она уже прошла полпути, но юноша становился все более и более тяжелым. С каждым метром Зигрид казалось, что лед все сильнее и сильнее трещит под весом Такеды. Вероятно, озеро застыло лишь на поверхности, и эта корка могла проломиться в любой момент.

Приблизившись к берегу, девушка заметила, что катакомбы выглядели теперь по-другому Выложенные рядами черепа стали прозрачными, словно были выточены из хрусталя. Эту картину дополнял блистающий свод, подсвечивающий кости фантастическими отблесками.

Зигрид наконец добралась до берега. Когда она пыталась стащить Такеду со льда на землю, то услышала, что лед треснул, и под головой юноши оказалась огромная расщелина. Опасность становилась неизбежной. Собрав последние силы, девушка выкатилась на берег и выгнулась, чтобы втащить на него юношу.

Несмотря на сильный холод, на ее лбу выступил пот. Она уже готова была отступить, поскольку у нее сводило руки, но вдруг Такеда открыл глаза.

Зигрид ударила его по щеке, чтобы он пришел в сознание.

— Ползи! — закричала она. — Быстрее, ползи на берег! У меня больше нет сил.

На этот раз юноша понял. Одним движением он вскочил с красного льда и упал на колени на берег. Он сразу же стал стучать зубами и скрючился, растирая плечи. Зигрид бросилась на поиски хвороста и нескольких кусочков силекса, в надежде развести костер. Но ветки были покрыты коркой льда более твердой, чем стекло, и приклеились к земле так, что оторвать их было невозможно. Девушка бродила безрезультатно и стала приходить в отчаяние.

Она заметила, что в момент энергетического разряда, пучина выплеснула на берег большие лужи крови. Политые кровью кости покрылись слоем розового мяса, которое еще трепетало, несмотря на холод. Ей пришла в голову идея: вытащив свой нож, она принялась кромсать мясо, словно снимала кожу с убитого бизона.

— Такеда, — позвала она. — Подойди, помоги мне.

Юноша добрел до нее, он был мертвенно-бледным, его губы были синими.

— Возьми твой кинжал, — проговорила Зигрид, — и постарайся срезать эту гадость.

— А зачем?

— Боже мой, — стала терять терпение девушка, — как же ты не видишь, что это живая плоть! Это плоть Великого Змея! Она горячая, несмотря на то что здесь царит зима, она пульсирует. Мы сделаем из нее накидку, которая согреет нас, пока мы будем подниматься.

— Ты с ума сошла!

— Нет! Это единственный выход, чтобы не умереть от переохлаждения. Иначе через полчаса мы больше не сможем двигаться… и меня уже клонит в сон.

— Меня тоже.

— Ты знаешь, что это значит. Тогда помоги мне!

Несмотря на отвращение, Такеда тоже взялся за работу, отрезая от усыпавшего землю ковра костей «бифштекс», что вырос как попало, образовав массу толщиной в несколько сантиметров. При этом мясо трещало, словно шкура, которую снимают с животного.

— Оно горячее! — воскликнула Зигрид. — Боги милостивые, да оно болеет, ты чувствуешь? У него горячка!

— Да, — добавил Такеда, — здесь так холодно, что оно заболело гриппом!

— Точно, — подтвердила девушка. — Мы завернемся в эту горячечную ткань, и она согреет нас, пока мы будем ползти к выходу. Идем!

Такеда еще колебался, рот его скривился от отвращения.

— Как пальто, — настаивала Зигрид, — одно живое пальто на двоих. Иди, заворачивайся!

Ребята укрылись накидкой из розового мяса, подоткнув ее под себя, как одеяло. Они чувствовали под руками беспорядочные пульсации, которые дергали одеяло в разные стороны. Накидка ужасно пахла потом и горячкой, но от ее тепла им было хорошо. У подростков тотчас же перестали стучать зубы.

— Как живая грелка, — бормотала девушка, — грелка с горячей кровью!

— Надо идти, — сказал наконец Такеда, — надо добраться до выхода до того, как одеяло остынет.

— Подожди, — прервала его Зигрид, — посмотри, не оттаял ли эликсир. Ведь он замерз после взрыва.

Такеда поднес флакон к глазам, эликсир по-прежнему был замерзшим.

— Может, здесь какое-то колдовство, — прошептал он, — магия Великого Змея?

— Узнаем позже, а пока у нас есть одеяло из плоти, этого достаточно.

Бок о бок подростки стали штурмовать гору.

К счастью, лед сковал между собой все черепа, что лежали на дороге, так что теперь подростки могли идти по этому скользкому покрытию, и «шары» не катались под их ногами. Трижды они поскальзывались, но одеяло из мяса смягчало удар; к тому же, образовав валик, одеяло помешало им скатиться с горы и вернуться на исходную точку.

Через какое-то время Такеда снова поднес к свету пузырек с эликсиром. Но он по-прежнему представлял собой лед, более твердый, чем застывший янтарь.

— Без одеяла из мяса мы бы уже умерли, — сказала Зигрид.

— Это правда, но нам еще нужно пройти значительную часть пути. Будет ли это одеяло жить достаточно долго, чтобы укрывать нас, пока мы не выйдем из зоны сильного холода?

— Не знаю, — призналась Зигрид, — это ведь лишь примитивный организм. Мучающая его лихорадка, вероятно, убьет его.

— Тогда надо снова отправляться в путь без промедления.

Когда туннель стал сужаться, они поползли на четвереньках, накрывшись лихорадочным покрывалом, избежав таким образом ужасно холодного воздуха. Черепа не шевелились под их руками и ногами. Теперь это были лишь костяные шары, лишенные какой-либо злой магии, смерзшиеся друг с другом от холода колдовской зимы.

И вдруг «бифштекс» резко сжался, давя на подростков, словно хотел раздробить их. Зигрид закричала от боли.

— Что это было? — забормотал Такеда.

— Я… я думаю, что он чихнул… — проговорила Зигрид. — Его болезнь усиливается.

— Боже мой! — стал возражать юноша. — А я подумал, что он хочет раздавить нас!

— Значит, он и еще будет чихать, — изрекла Зигрид. — Лучше ускорить шаг.

Они с облегчением пошли к последнему участку, который должен был вывести их к выходу из пещеры. Хотя ползти в гору было не так уж и просто, им удалось выбраться наверх, не уронив пальто из горячего мяса, которое спасало их от холода. Когда подростки повалились в снег, они были без сил, их руки и ноги дрожали. Ребята легли прямо на землю, согреваясь от лихорадки «бифштекса», ожидая, пока их сердца станут биться нормально. Но вдруг греющее покрывало снова чихнуло, на этот раз еще более сильно. Зигрид подумала, что сейчас у нее раздробится грудная клетка. Словно ее пытался раздавить свайный молот.

— Надо выползти из-под этого покрывала! — завизжал Такеда и попытался выбраться.

— Нет! — завопила девушка. — Подумай о ледяных статуях! Мы еще слишком высоко, а эликсир не может больше защитить нас. Нам надо спуститься в лагерь, туда, где не так холодно.

Покачиваясь, они пошли по заснеженному склону. Время от времени они натыкались на замерзшие трупы неудачливых воришек, которые разбивались от удара.

«Апчхи» покрывала из розовой плоти становились все громче и громче. При каждом спазме подростков так вжимало друг в друга, что они не могли дышать.

«Если так и дальше пойдет, мы погибнем от этих чихов!» — подумала Зигрид.

После очередного чихания, от которого у подростков чуть было не лопнула голова, поскольку их сжало, как перезрелый персик, они решили избавиться от лихорадочного покрывала и продолжать идти без его защиты.

— Беги! — закричала Зигрид. — Мы практически вышли из области сильного холода, лагерь где-то рядом.

— Ты уверена? — заволновался Такеда. — Я никого не вижу. Ни красных коров, ни повозок бродячих актеров… Здесь никого нет.

Зигрид хотела открыть глаза, но не могла разлепить их, поскольку ее ресницы склеились из-за льда.

— Беги! — повторила она, бросаясь вслепую.

И понеслась по склону.

Через три минуты Зигрид упала, не чувствуя ног, не имея сил подняться. Боль переросла в оцепенение.

Когда она уже стала погружаться в смертельный сон, то услышала, словно на другом конце света, приглушенное эхо копыт лошади, что хромала по заледенелой скале. Зигрид мысленно недоуменно пожала плечами. Все это больше не интересовало ее, слишком поздно. Она засыпала… Она не хотела, чтобы ее тревожили.

Девушка уже почти замерзла, когда кто-то безжалостно разжал ее челюсти и стал лить в горло горячий чай.

— Это я, юнга Хата, — зашептал ей кто-то на ухо. — Остальные оставили вас. Нобуру и Хокукай говорили, что вы наверняка погибли. Старик-циркач рассказал нам, что он сделал все возможное, чтобы помешать вам идти в эту проклятую пещеру, но вы его не послушали.

Зигрид не могла отвечать. Постепенно теплая звезда стала пульсировать в центре ее тела, прогоняя блестки инея, что скопились в венах.

— Все будет хорошо, — прошептал Хата. — Я разожгу огонь. Вы спасены.

Глава 24
Кукольник

Гарпун Зигрид лежал по-прежнему на том же месте. Никто не осмелился взять его; вероятно, потому, что боялись, что он принесет несчастье тому, кто украдет его. Валил сильный снег, застилая следы колес и копыт «лошадей». Хата встал на колени, чтобы быстрее развести огонь. Зигрид и Такеда подошли к небольшому огню, пытаясь согреться. Зигрид украдкой смотрела на своего товарища по приключениям. Она не могла понять, что чувствовала к нему. Испытания, которые они преодолели, установили между ними странную невероятно сильную связь. Какое-то очень сильное чувство, взаимопонимание, которого у Зигрид никогда и ни с кем не было.

«А может, я влюбилась в него?» — подумала она. Девушка призналась, что не может дать ответа на этот вопрос. То, что они вышли целыми и невредимыми из смертельно опасных приключений, связало их. Несмотря на противоречия, ссоры, непонимание, они стали полностью доверять друг другу, возникло какое-то чувство.

«Он бесит меня, — подумала девушка. — У него полно предрассудков и недостатков, но он смелый, и, когда надо действовать, я могу положиться на него. А это встречается нечасто».

Кроме того, за последнее время они столько раз спасали друг другу жизнь, что теперь не могли сказать, как же распределятся между ними роли спасителя и должника!

Зигрид пообещала себе подумать об этом при удобном случае. А пока Хата рассказывал в подробностях о поспешном отъезде сопровождающих.

— Это все по вине циркача, Аракуши, — повторял юнга. — Он стал уверять нас, что вы не вернетесь и что из-за того, что вы проникли в священную пещеру, духи придут в ярость. Сразу после этого он сел в повозку, и его акробаты стали хлестать лошадей, чтобы те быстро поскакали по долине. Его отъезд вызвал у нас смятение.

— Каков старый мошенник! — проворчал Такеда.

— Он обманул нас, — заметила Зигрид. — Мы попали в ловушку. Аракуши отправил нас в пещеру в надежде, что мы не выйдем оттуда живыми.

— Ты права, — сказал юноша. — Мы были наивными. Этот старик наверняка прислужник Великого Змея. Он умеет разговорить людей и убирает тех, кто замышляет мятеж. Но ему трудно не доверять, у него такой безобидный вид.

— Это послужит нам уроком, — вздохнула девушка, — но думаю, что лучше разыскать его.

— Зачем?

— Затем, что сердце дракона возможно скрывается в его чертовой повозке!

Такеда подскочил на месте.

— Что? — спросил он, заикаясь.

— Ну да, — стала настаивать Зигрид. — Подумай сам! Кто может представить себе, что самый важный внутренний орган Великого Змея может быть спрятан в обшарпанной повозке? В повозке, что колесит по дорогам с севера на юг, с запада на восток. В повозке, которую защищают акробаты и канатоходцы, хотя на самом деле они могут быть ниндзями!

Такеда закивал.

— Эге, — только и промолвил он, почесывая подбородок. — Это, конечно, неплохая хитрость, что и говорить. Знатная маскировка под видом жалкого фургончика.

— Именно так! Я уверена, что старик является хранителем сердца. Надо разыскать его как можно быстрее.

От возбуждения Зигрид была вся на нервах. Наверняка она раскрыла тайну сердца. Повозка бродячих актеров… Лучше и не придумаешь! Группка жалких акробатов, которые в действительности являются отрядом страшных убийц. Повозка ездит по дорогам, не привлекая большого внимания. Время от времени бродячие актеры останавливаются в какой-нибудь деревне и показывают простенькое представление, что дает им отличное алиби.

— Как только наберемся сил, спустимся с горы, — решила девушка.

— Я смастерю нам лошадей из деревяшек и мяса, — бросил Хата. — Я хорошо умею лепить их. Я последую за вами повсюду. Я тоже хочу стать героем, как вы!

В его воодушевлении было нечто трогательное. Зигрид протянула руку и взъерошила ему волосы.

— Хорошо, — сдалась она. — Но надо быть осторожным. Канатоходцы, возможно, первоклассные убийцы.

* * *

Когда огонь погас, они сняли лагерь и стали спускаться в долину. Ребята пошли по южному склону горы, взбираясь на скалы, чтобы разглядеть, нет ли где повозки. Такеда уверял, что видит вдалеке движущееся пятно, но оно было слишком мало, чтобы сказать с уверенностью, что это идет стадо.

— Мы без труда догоним их, — заявила Зигрид. — Повозка едет медленно. Им незачем рисковать. Бродячие актеры ездят по дорогам уже столько времени, что никто больше не обращает на них внимания.

Девушка сжала челюсти от нетерпения. Ей хотелось быстрее покончить со всем этим. Она злилась на себя, что не догадалась раньше.

«Осторожнее! Не горячись! — сказала себе Зигрид. — Старик-циркач — ловкий противник Змей не мог бы доверить свое сердце бессильному старику. Надо готовиться к худшему!»

— Этот старик — чародей, — проворчал Такеда, словно читал мысли подруги. — Мы имеем дело с сильным врагом.

* * *

Как только они вышли на равнину, Хата начал мастерить лошадей; он делал это очень умело. Сев на лошадей, которые передвигались, как автоматы, трое подростков бросились вдогонку за бродячими актерами.

Пока они скакали верхом, Зигрид все думала, какой же формы было сердце дракона.

«Как рыба в аквариуме, — думала она. — Пламя, пляшущее на фитиле волшебной свечи?»

Попав в фургончик актеров, надо будет серьезно об этом подумать. Если она совершит ошибку и схватит не имеющий ценности предмет, то не получит власти над Великим Змеем.

«Там наверняка будут разные обманки, — подумала девушка. — А этот режиссер театра теней наверняка большой специалист по обманам».

* * *

Однако все пошло не так, как ей хотелось. Словно предупрежденные таинственным образом, бродячие артисты стали осматривать равнину, как будто искали врагов.

Зигрид и мальчики поспешили спрятаться за скалой.

— Нас заметили, — прошептала девушка. — Словно у Аракуши какие-то особые датчики. Он знал, что мы идем за ними.

— Повозка продолжает свой путь, — прошептал Такеда, осторожно выглянув из укрытия. — Но такое впечатление, что старик оставил там кого-то из своих, чтобы они разобрались с нами.

Взволнованная, Зигрид стала осматривать равнину. Шесть канатных плясунов преграждали им путь. Они были одеты в черное, и у каждого были через плечо лук и колчан.

Вдруг один из них вставил стрелу в лук, поднял руку и пустил стрелу в небо. Стрела издала странный свист.

— Волшебная стрела… — прошептал Хата. — Смотрите! Что-то привязано к ее оперению…

— Ну точно! — быстро проговорил Такеда. — Веревка!

Зигрид нахмурилась. Что скрывалось за этими ухищрениями?

Стрела продолжала свой полет. Создавалось впечатление, что она могла лететь так десятки километров. Глухо вибрируя, она вонзилась в вершину холма. Тотчас же лучник схватил привязанную к стреле веревку, обвязал ее вокруг дерева, стараясь натягивать как можно сильнее.

— Здесь какое-то колдовство, — пробормотал Хата, — иначе бы стрела столько не пролетела.

Зигрид задержала дыхание. Веревка соединяла дерево с вершиной холма, простираясь над равниной более чем на два километра. Вдруг девушка поняла, что сейчас произойдет.

— Ну, конечно! — воскликнула она. — Это же канатоходцы. Они будут ходить по канатам и осматривать равнину, передвигаясь над нашими головами так, что ничто не ускользнет от их взгляда!

Едва только она произнесла эти слова, как лучник пошел по натянутой веревке с невероятной уверенностью.

— Смотрите! — бросил Хата. — Его друзья делают то же самое!

И точно, остальные бродячие актеры стали пускать стрелы во все четыре стороны света. Стрелы встречались в воздухе, к каждой была привязана веревка. Очень быстро в небе образовалась сеть канатов, которые висели в двадцати метрах над землей.

— Похоже на паутину, — прошептал Такеда.

— Как только они заберутся туда, то сразу же увидят нас, — закричала Зигрид. — Мы больше не сможем нигде спрятаться… Вы видели? Они по-прежнему держат луки со стрелами. По-моему, они собираются убить нас.

Подростки не могли бороться с охватившей их паникой. В небе к ним приближались страшные силуэты ниндзя-канатоходцев. Одетые в черное убийцы передвигались, не теряя равновесия, с необыкновенной легкостью.

— Мы пропали! — завопил Такеда. — На этой чертовой равнине никуда не спрятаться. Как только они нас заметят, то тут же продырявят!

— Давайте заползем под лошадей! — бросила Зигрид. — Эти животные не живые по-настоящему, если в них попадет стрела — им будет все равно.

— Да! — одобрил Хата. — Хорошая идея!

Девушка и юноши поспешили подлезть на четвереньках под лошадей. Над ними мелодично дрожали перекинутые через равнину канаты.

Зигрид приказала «лошади» продвигаться, соразмеряя свои движения с ритмом ее шагов. Девушка не питала никаких иллюзий: увидев трех одиноких лошадей, ниндзя тотчас же разгадают хитрость. Однако она надеялась, что вылепленные юнгой животные выдержат удары стрел, которые наверняка обрушат на них убийцы-эквилибристы.

Первая стрела вонзилась в круп лошади Зигрид с приглушенным звуком. Девушка вздрогнула, словно острие стрелы попало в ее собственное тело. Она с облегчением увидела, что лошадь, похоже, не страдала от этой раны.

— Эй! — возликовал Такеда. — Сработало!

«Да, — подумала Зигрид, — но на какое время?»

Теперь стрелы летели одна за другой; они вибрировали и вонзались в хребет животного. Время от времени одна из стрел проскальзывала между негнущихся ног марионетки и вонзалась в землю, почти касаясь скрючившихся подростков. Это были длинные черные стрелы с толстым стержнем. Оперение было сделано из вороньих перьев. Стрелы были выпущены с такой силой, что без труда пронзили бы грудную клетку Зигрид.

Понимая, что опасность совсем близко, девушка пыталась сохранять спокойствие.

«Моя лошадь получила столько стрел, что похожа теперь на ежа, — подумала Зигрид. — Все эти раны могут ослабить ее. Что я буду делать, если она упадет?»

Она ждала с нетерпением момента, когда колчаны стрел опустеют. Тогда ниндзя придется спуститься, чтобы наполнить их.

«Это даст нам небольшую передышку, — подумала она. — А может, это волшебные колчаны, где никогда не переводятся стрелы?»

— Надо бы перерубить эти чертовы канаты! — закричала она Такеде.

— А чем? — ответил юноша. — Почему ты не хочешь использовать гарпун.

— Потому что я смогу сбросить лишь одного ниндзя, — проговорила Зигрид. — А тем временем остальные с радостью начнут целиться в меня.

— Попробуем смастерить рогатки, — предложил Хата. — На земле валяются обломки костей, ими и будем кидаться.

— Я не умею стрелять из рогатки, — призналась Зигрид.

— Я умею, — сказал Такеда. — Мальчик прав, это может подействовать!

Мальчики поспешили разорвать лохмотья, чтобы смастерить рогатки.

Затем они с риском для жизни принялись стрелять в канатоходцев… и не попали ни в одного из них.

Зигрид сомневалась в эффективности этой затеи. Что-то подсказывало ей, что канатные плясуны так хорошо держали равновесие, что могли спать стоя на канатах на одной ноге, как некоторые птицы. Нет… лучше бы смастерить лук и выстрелить из него теми стрелами, которые попали в лошадей. Но чтобы изготовить лук, нужна была гибкая ветка, а ее невозможно было сыскать в этой части равнины, где росли лишь кустики розовых волос, напоминающих вереск.

— Перестаньте! — крикнула девушка. — Ничего не получается, и вы оказываетесь на виду. Скоро у них иссякнут стрелы. Мы нападем на них, когда они спустятся за новым запасом стрел.

Зигрид сжала зубы и ждала, когда колчаны опустеют. Когда последняя стрела была запущена, девушка выбралась из-под лошади и стала смотреть, что же произойдет. Одетые в черное канатоходцы больше не двигались. Они замерли на канатах и ждали, опустив руки.

«Странно, — подумала девушка, — словно птицы на телеграфных проводах. Что они делают?»

Зигрид повернулась к Хате и велела ему выстрелить в самого близкого к ним ниндзя из рогатки. Юнга так и сделал. На этот раз остаток хряща попал канатоходцу прямо в лоб. Тот упал на землю в трех метрах от Зигрид, разведя руки в стороны, не издав ни стона.

— Боже мой! — воскликнул Такеда, наклоняясь к трупу. — Взгляните-ка на это! Это не живые люди…

— Ты прав, — подтвердил Хата. — Это марионетки, сделанные, как и наши лошади, из мяса и кусочков дерева.

— Запас их жизни ограничен, — задумчиво сказала Зигрид. — Как только их энергия заканчивается, они замирают.

— Куклы, — повторил Такеда. — Куклы, сделанные режиссером театра теней…

— Так вот, значит, как он делает, чтобы окружить себя служителями и солдатами, — заметила Зигрид. — Он сам мастерит их на свое усмотрение и по своим потребностям.

Хата достал нож. Единым жестом он рассек грудь канатоходца. Там не было внутренних органов. Лезвие обнажило скелет из веток, которые были связаны между собой узлами веревки, выполнявшими роль суставов.

— Так он может легко изготовить и целую армию! — проворчал Такеда. — Ему нужно лишь собрать деревяшки и покрыть их живой массой. Пары магических заклинаний хватит, чтобы эти големы^[27] знали, что им надо делать.

— Это значит, что дракон на самом деле один, — сказала Зигрид. — Бродячие актеры, что окружают его, это лишь марионетки, сделанные, чтобы ввести всех в заблуждение. Он один является хранителем своего сердца! Змей не может рисковать и разделить свой секрет с другими, вот почему он использует бездушных кукол.

— Они не могут говорить, — добавил Такеда, — и, следовательно, не могут выдать секрет повозки.

— Мы на правильном пути, — прошептала Зигрид. — Надо во что бы то ни стало догнать повозку.

— Это будет нелегко, — возразил юнга. — Если старик с такой легкостью мастерит солдат, ему несложно окружить себя убийцами!

— Не думаю, — возразила девушка с голубыми волосами. — Чтобы изготовить таких марионеток, нужно время. На мой взгляд, у него еще есть полдюжины солдат, не больше. Мы сможем победить его.

— А как? — спросил Такеда.

— Достаточно дождаться, пока они израсходуют всю свою энергию и замрут, как и эти.

— Хорошо, — проговорил юноша. — В принципе, я согласен, но ведь нужно еще и нам не умереть за это время! Эти чертовы канатоходцы чуть было десяток раз не пронзили нас насквозь. Нам не будет все время так везти.

— У меня идея, — промолвила Зигрид. — Мы сделаем доспехи из мяса.

— Что?

— Ну да, это несложно. Мы срежем с земли куски розового мяса и завернемся в него, как в доспехи.

— Да! Да! — радостно закричал Хата. — Я понял. В случае атаки стрелы застрянут в мясных доспехах и не причинят нам вреда.

— Именно так, — подтвердила Зигрид. — Мы используем плоть дракона как непробиваемый жилет.

Такеда сморщился.

— Ты хочешь сказать, что мы завернемся в куски мяса? — проворчал он. — Это отвратительно!

— Я не могу предложить тебе ничего другого, — спокойно заявила Зигрид. — Вспомни, что мы сделали в пещере. Мы использовали лихорадочное мясо, чтобы защититься от холода. Тут не было ничего приятного, но это спасло нам жизнь!

— А я считаю, что это гениальная идея! — воскликнул юнга. — Нам стоило подумать об этом раньше.

Встав на колени, он уже начал вырезать огромные куски розового мяса, чтобы изготовить придуманные Зигрид защитные костюмы.

Плоть дракона не кровоточила. Она была похожа на пластилин, массу, наполненную жизненным электричеством, которая дрожала в руках, как нетерпеливое животное, рвущееся мчаться галопом.

Юнга поспешил упаковать девушку в розоватые доспехи, которые постепенно вылеплял прямо на ней.

— Они такие толстые, что ты не сможешь пошевелиться! — смеялся Такеда. — Ты похожа на борца сумо!

— Это не проблема, — возражала Зигрид. — Доспехи будут двигаться вместо меня. Они понесут меня, как несла бы лошадь. Достаточно мне показать им несколько основных движений, а затем они будут повторять их. Наши лошади передвигаются так же.

— Она права, — сказал Хата. — Мясо дракона очень послушное. Оно делает то, что его попросят, пока не умрет, исчерпав энергию.

Юнга закончил свою работу по моделированию, оставив лицо Зигрид незащищенным.

Девушке казалось, что она погружена в тепловатую грязь. Это было не очень приятно, но игра стоила свеч.

— Хорошо, — сдался Такеда. — Я согласен спрятаться под этими нашлепками, но продолжаю утверждать, что это отвратительно.

Хата завернул юношу, а потом стал заворачиваться и сам. Зигрид помогала ему как могла, хотя ее руки, затянутые в огромные перчатки из плоти, были не очень гибкими.

Когда ребята все оделись в защитные костюмы, они отправились в путь. Зигрид заметила, что была права: она сделала несколько шагов, чтобы мясные одежды выучили движения, которых от них ждали, а затем доспехи пошли сами, и девушке оставалось лишь позволить нести себя. Теперь она уже не шла сама, это шел ее костюм! Зигрид могла бы закрыть глаза и заснуть, а доспехи продолжали бы двигаться вперед.

— Эй! — закричал Хата. — Это какое-то чудо!

Было достаточно любопытно видеть, как трое подростков перемещаются по равнине. Завернутые в мясо, они выглядели, как толстые купальщики, которые забыли надеть купальные костюмы и теперь тщетно искали ближайший пляж. Но придуманная Зигрид стратегия хорошо сработала. Скафандры из розового мяса шли быстрым шагом, а их владельцы не испытывали и малейшей усталости. Через час Хата крикнул:

— Эй! Я вижу повозку!

Зигрид прищурилась. Теперь она тоже видела, что фургончик режиссера театра теней стоял посреди дороги.

Девушка предположила, что старик был вынужден остановиться, чтобы смастерить новых упряжных лошадей, и из-за этого потерял драгоценное время.

— Он выглядит удивленным, — прокомментировал Такеда. — Вероятно, был уверен, что канатоходцы отправили нас на тот свет!

Старик с заплетенной в косичку бородой действительно выглядел беспокойным. Зигрид поняла, что он в спешке отдавал приказания. Рядом с ним стояла певица с бубном, вероятно его внучка. Прочие циркачи схватили лук и стрелы и заняли боевую позицию.

Зигрид быстро огляделась. На абсолютно плоской равнине невозможно было спрятаться.

«Мы примем удар прямо в лицо, — подумала девушка. — Надеюсь, что доспехи из розового мяса выполнят свое предназначение».

Она сжалась, заметив, что бродячие актеры целятся в нее.

— Защищайте лица! — крикнула она подросткам. — Они могут быть столь меткими, что попадут нам в глаза даже с такого расстояния!

— Давайте повернемся к ним спиной! — предложил Такеда. — Надо только переждать, пока колчаны опустеют…

Трое друзей скрючились на земле. Зигрид с ужасом готовилась к удару первой стрелы.

«Лишь бы доспехи оказались достаточно толстыми, — подумала она. — Иначе стрела проткнет их и вонзится в мое тело».

Хотя она и старалась не показывать страх, но ей было не по себе. Несмотря на расстояние, девушка услышала, как завибрировала тетива лука и засвистели стрелы. Они гудели в воздухе со звуком разрываемой ткани. Пару секунд она сжимала челюсти так сильно, что чуть не раздробила зубы, а потом получила удар кулаком в спину, между лопаток… Она застонала, не зная, проткнула ее стрела или нет. На военных учениях ей говорили, что рана не всегда сопровождается немедленной болью и что иногда может пройти пять секунд пока нервы отреагируют на травму. Новый удар пришелся ей в правое плечо, потом еще один и еще…

Лучники стреляли изо всех сил. Зигрид быстро глянула на Такеду. Три длинные черные стрелы уже торчали из его спины.

— Как дела? — спросила она. — Ты не ранен?

— Не думаю, — прошептал юноша. — Но надеюсь, что этот град стрел скоро прекратится, мне кажется, что я превращаюсь в ежа.

Зигрид была с ним согласна. При каждом новом ударе она ожидала, что стальной наконечник пронзит ей ребра.

«Доспехи будут защищать нас лишь какое-то время, — подумала девушка. — Когда они исчерпают энергию, то не смогут больше напрягать мускулы, и стрелы запросто пройдут сквозь них».

Она перекатилась на бок, чтобы посмотреть, что происходило за ее спиной. Аракуши бросился в бегство! Взобравшись на розового коня и посадив внучку с собой, он мчался галопом к линии горизонта.

— Обманщик! — закричала Зигрид. — Он удирает.

— Тем лучше! — ответил Такеда. — Это значит, что скоро ниндзя упадут без энергии. Как только они замрут, перестанут сыпаться стрелы.

— Попытаемся продержаться до того времени, — вздохнула девушка.

Она уже начала беспокоиться, потому что чувствовала, что ее доспехи слабеют, словно очень устали.

«Они получили столько ранений, — определила девушка. — Через какое-то время они станут мягкими, как жеваная жвачка, и станут пропускать стрелы».

К счастью, стрельба големов становилась все менее прицельной, и теперь многие стрелы не долетали до цели. С большой радостью Зигрид смотрела, как они падают на землю. Ниндзя слабели. Через какое-то мгновение они станут лишь неподвижными марионетками, лишенными энергии, безобидными страшилищами, стоящими посреди равнины, свесив руки.

Наконец стрелы иссякли.

Ожидая какого-нибудь подвоха, подростки постояли неподвижно еще около десяти минут, а затем поползли по направлению к повозке. Лучники больше не двигались. У некоторых из них даже выпал лук.

Но может, в этом и была хитрость? Зигрид боялась вставать в полный рост. Защитный панцирь из мяса становился все более и более мягким, через пару минут он начнет падать с нее, словно рвущаяся в клочья одежда.

— Ну же! — вздохнула девушка. — Вперед.

И трое друзей разом распрямились. Ниндзя около повозки оставались неподвижными.

— Все в порядке, — сказал Хата, — думаю, что они исчерпали запасы энергии, теперь это лишь безобидные куски мяса.

Зигрид сняла размягченные доспехи, стеснявшие ее движения. Ей показалось, что она выпуталась из разорванного гидрокостюма. Она медленно стала приближаться к лучникам. На их розоватых лицах ничего не отражалось.

«Головы кукол, — подумала она. — Мы должны были бы обратить на это внимание, когда встретили их в горах. Но поскольку шел снег, видимость была почти нулевая».

Такеда, всегда готовый покрасоваться, начал бить боксерскими ударами неподвижных циркачей. Его жертвы рассыпались.

— По крайней мере, их нам больше нечего бояться, — заявил он с удовлетворением.

Зигрид ничего не ответила. Ее привлекала повозка, она умирала от желания зайти внутрь, но не решалась открыть раскрашенную деревянную дверь, ведущую в жилище кукольника.

— Надо быть осторожными, — прошептала она. — Здесь спрятано сердце Великого Змея. Проблема в том, что мы не знаем, какой ему придали вид. Надо будет все оглядеть и без промедления решить, что брать, потому что, я думаю, кукольник отправился за помощью к даймио Такамуре. Через какое-то время он вернется во главе отряда самураев, и тогда мы погибли.

— Я не подумал об этом, — проговорил Такеда огорченно. — Ты права, надо торопиться. Буши — это не големы, они без тени сомнения отрубят нам голову одним ударом меча.

Зигрид поднялась на ступеньку, чтобы добраться до дверцы и повернула ручку. Девушка понятия не имела о том, что могло ждать ее внутри. А вдруг она упадет замертво, угодив в ловушку злых чар?

Дверь заскрипела и открылась, представляя взору невероятный хаос. Фургончик был скоплением тысячи разнородных предметов. Здесь было все: шлемы, сабли, маски демонов, платья цветного шелка, картины, служившие декорациями во время представлений, бумажный дракон и десятки прикрепленных к потолку марионеток.

— Клянусь спящими богами! — вымолвил Такеда. — А где же здесь сердце?

— Не знаю, — призналась Зигрид. — Надо искать что-то, что шевелится… Предмет в движении. Метроном, маятник… Понимаешь? Раз это сердце, оно должно биться! Это позволяет нам сразу отбросить все неподвижное.

— Понял, — прошептал юноша.

Пока юнга подтянулся и залез на крышу фургончика, чтобы следить за дорогой, Зигрид и ее спутник начали поиски среди чудовищного нагромождения вещей, которые окружали их.

«Нечто подвижное! — повторяла девушка с голубыми волосами. — Сердце не может быть неподвижным, или это означает, что оно умерло».

Она лихорадочно искала, зная, что время истекает. Аракуши мог вернуться с минуты на минуту во главе десятка самураев, и все будет кончено.

Отодвинув театральную декорацию, девушка обнаружила банку, внутри которой плавала маленькая красная рыбка.

«Красная, как сердце…» — подумала тотчас же Зигрид.

Когда она уже собиралась позвать Такеду, тот сам подошел к ней со свечой в руке. На фитиле трепетало маленькое красное пламя.

— Может это? — спросил он. — Обычное пламя не бывает цвета крови.

Зигрид закусила губу. Это могла быть и сделанная из волшебного воска свеча, горевшая десять тысяч лет и символизировавшая жизнь Великого Змея. Жизнь, которая погибнет, если потухнет пламя…

В растерянности Зигрид огляделась вокруг. Кроме свечи и рыбы, никакой предмет больше не шевелился и не трепетал тем или иным образом.

— Не знаю, — призналась она. — Возьмем и банку, и подсвечник, а там увидим!

— Быстрее! — закричал Хата с крыши фургона. — Вижу что-то на горизонте. Это скачущие галопом всадники.

— Бежим! — решил Такеда. — Надо найти место, куда спрятаться.

Трое подростков побежали прочь от фургончика. Зигрид прижимала к груди банку. Такеда старался защитить рукой пламя, чтобы оно не погасло на ветру.

— А куда нам спрятаться? — спросила в отчаянии Зигрид. — Эта равнина такая ровная, как лист железа! Самураям будет несложно найти нас.

— Не уверен, — сказал Хата, — у меня есть идея. Я надрежу ножиком кожу земли, и мы залезем в эту рану. Плоть сразу же зарастет за нами. Если мы не будем часто дышать, то у нас хватит воздуха до отъезда воинов.

— Хорошая идея! — воодушевился Такеда. — Тогда режь быстрее. Не хочу умирать из-за того, что украл свечу и красную рыбку — это был бы смешной конец для вора!

Хата встал на колени, Зигрид тоже. Кожа равнины недолго сопротивлялась лезвию охотничьих ножей. Было ощущение, будто резали грязь. За пять минут они проделали отверстие достаточно большое, чтобы втроем залезть туда. Вдалеке усиливался топот копыт. Зигрид, Такеда и юнга поспешили спрятаться в яме, держа украденные из фургона сокровища. Хата натянул кожу долины поверх их голов, как натягивают одеяло.

— Ну вот, — зашептал он, — через пару минут все зарастет. Самураи ничего не заметят.

Зигрид промолчала. Пламя свечи мерцало у Такеды в руках.

«Если нам придется здесь долго оставаться, пламя съест все наши запасы кислорода», — подумала девушка с тревогой.

Глава 25
Харчевня с большими зубами

Вскоре трое друзей ощутили дрожь от копыт лошадей. Самураи скакали по долине в поисках беглецов, время от времени ударяя мечом по кустарникам. До них, хотя и глухо из-за толщи земли, доносились приказы кукольника.

— Разыщите их! — вопил Аракуши. — И отрубите им головы. Это приказ даймио Такамуры Эйасю.

Зигрид почувствовала, что Хата прижался к ней и весь дрожит. Итак, был отдан приказ убить их…

Девушка покрылась потом. Воздух в яме стал заканчиваться. Странно, но красное пламя волшебной свечи продолжало гореть с той же силой.

«Все правильно, — подумала Зигрид, — если свеча представляет собой сердце дракона, то она должна гореть в любых условиях, иначе бы жизни Великого Змея постоянно грозила опасность».

Минуты шли за минутами, но воины, казалось, и не собирались отказываться от поисков. Зигрид дрожала при мысли, что лошадь всадников может наступить на их укрытие… и провалиться в дыру! Если это произойдет, их сразу же обнаружат.

Такеда и юнга задерживали дыхание. Они оба проявляли смелость и не поддавались безумию. Зигрид была рада, что у нее такие друзья.

Вдруг, когда их терпение уже стало иссякать, у их ног раздалось какое-то шипение, и из земли показалась голова.

«Розовая обезьяна! — удивилась девушка. — Клянусь спящими богами, я про них и думать забыла! Главное, чтобы они не задумали все испортить».

Но Такеда уже выхватил свой нож и собирался ударить ее.

Розовое создание высвободило плечи, затем руки. Оно, казалось, пришло с мирными намерениями.

— Здравствуйте, — сказала обезьяна, — я сержант Макинаадаманцуваапаа из отряда инфекционных галактических агентов. Мы следили за вашей битвой с ниндзя. Думаю, все мы преследуем одну и ту же цель: уничтожить Великого Змея, поэтому я решил не ставить вам палки в колеса. Что вы нашли внутри повозки?

Зигрид знаками попросила его замолчать. Она боялась, что свистящий шепот обезьяны, пройдя через кожу земли, раздастся эхом по всей долине.

— Не бойтесь так, — засмеялась обезьяна-сержант. — Самураи уже удаляются. Они в очень плохом настроении и бьют мечами куда попало. Мои солдаты следят за ними, они дадут мне знать, когда опасность минует. А пока расскажите мне, что же вы нашли.

Зигрид колебалась. Она не доверяла обезьянам. Она знала, что их главной целью было уничтожить Великого Змея, не обращая внимания на человеческих пленников в его чреве. Эти солдаты были частью отряда самоубийц, они не обременяли себя гуманитарными целями.

Девушка схватила гарпун и приставила его к груди обезьяны.

— И не думай потушить эту свечу или убить рыбку, — бросила Зигрид угрожающим тоном, — или я пригвозжу тебя к земле.

Обезьяна с любопытством посмотрела на банку с рыбкой и на красное пламя свечи…

— Вот уж не стану, — засмеялась она. — По моему мнению, вы ошиблись; сердце Великого Змея не может быть спрятано в этих предметах. Это лишь ярмарочные безделушки, простые колдовские приманки, чтобы поразить крестьян, ничего больше.

— Ты врешь, — прошипела девушка.

— Вовсе нет, — сказала обезьяна. — Пламя этой свечи, вероятно, будет гореть и под водой, ну или что-нибудь в этом роде. Что касается рыбки, думаю, что она летает по воздуху, если вытащить ее из банки. Глупости, говорю вам! Сердце дракона наверняка имеет более внушительный вид.

— Не согласна, — прошептала Зигрид. — Великий Змей очень хитер. Уж похитрее тебя, во всяком случае.

Обезьяна пожала плечами и ушла под землю, словно и так уже потеряла много времени в компании этих простачков.

— Что ты об этом думаешь? — спросил Такеда. — Думаешь, что она права?

— Не знаю, — призналась девушка. — В фургончике не было ничего другого. Я продолжаю думать, что дракон решил придать своему сердцу вид какого-нибудь простого, не привлекающего внимания предмета.

— Мы поговорим об этом позже, — вмешался Хата, — а теперь пора выбираться из ямы до того, как у нас не останется воздуха. Я уже плохо себя чувствую.

Он поднял нож и разрезал равнину у себя над головой. Свежий воздух ворвался в их укрытие.

— Самураи уехали, — объявил юнга. — Наша стратегия была верной, можно смело поступить так и в следующий раз, если окажемся в трудном положении.

Они вылезли из ямы один за другим, стараясь не разлить воду из банки с рыбкой.

— А что будем теперь делать? — спросил Такеда.

— Если у нас и вправду сердце дракона, то теперь мы имеем над ним власть, — сказала Зигрид. — Он должен подчиняться нам, как цирковая собака.

— Прекрасно! — завопил юноша. — Спроси у него, где спрятаны сокровища! Я пришел сюда не для того, чтобы спасти мир, а чтобы разбогатеть…

Зигрид подняла глаза к своду, который заменял здесь небо. Она была смущена тем, что не имела ни малейшего представления о том, как войти в контакт с Великим Змеем. Как надо было говорить с ним? Все ли он видел? Все ли он слышал? Или надо было идти в храм, чтобы просить встречи с ним? Нужно ли было при этом присутствие священнослужителя?

«Даймио Такамура и кукольник должны знать, — подумала она. — Но я не думаю, что можно спросить у них, как действовать!»

В отчаянии она подняла кулак к «небу» и крикнула:

— Обращаюсь к тебе, Великий Змей. Хочу, чтобы ты знал, что мы держим в своих руках твое сердце. Приказываю тебе подплыть к берегу ближайшего острова и открыть пасть, чтобы освободить пленников. Ты не можешь продолжать разрушать эту планету, ты должен это понять. Если ты откажешься повиноваться, мы пожарим рыбу на пламени свечи, а затем погасим пламя… и ты умрешь! Слышишь ли ты меня? Настало время заключить союз.

Она замолчала, в горле у нее першило. Такеда и Хата смотрели в небо, в ожидании чуда, но ничего не произошло.

— Похоже, что все это не сильно его волнует, — заметил юноша с лисьим лицом. — Начинаю думать, что розовая обезьяна говорила правду. Мы украли лишь не представляющие интереса безделушки.

— Подождем, — выдохнула Зигрид. — Дракон хитер. Он не станет волноваться при первой же угрозе. Он будет делать вид, что несерьезно относится к ультиматуму, пытаясь убедить нас, что мы не сможем надавить на него. Вероятно, он надеется, что мы оставим банку и свечку и уйдем.

— Хм, хм… — произнес Такеда с сомнением.

Зигрид было трудно скрыть свое разочарование. Она надеялась на быстрый и эффектный результат, но, видимо, ситуация выходила из-под ее контроля.

Вдруг голова розовой обезьяны снова показалась из земли.

— Чем терять время, лучше спускайтесь к югу, — засмеялась она. — В качестве наказания даймио Такамура решил бросить жителей вашей деревни в пасть Великому Змею.

— Что? — закричала девушка. — Он бросит их в вулкан, что служит дракону желудком?

Обезьяна рассмеялась.

— Нет никакого вулкана, — сказала она, — Аракуши посмеялся над вами. Желудок дракона спрятан, как и его сердце. И это правильно, иначе люди воспользовались бы этим.

— Спрятан? — повторяла Зигрид. — Ты хочешь сказать, что имеет ничего не значащий вид…

— Именно так, — согласилось объяснить розовое создание, тело которого находилось под землей и лишь голова высовывалась посреди дороги. — Обычно все происходит таким образом: охранники отведут твоих друзей в большой замок, стены которого состоят из костей и мяса. Сначала им будет казаться, что они располагаются во дворце, и будут сильно польщены. Но они не знают, что этот замок зовется «харчевней с большими зубами».

— Хо-хо! — проворчал Такеда. — Не нравится мне все это.

— И ты прав, друг! — засмеялась обезьяна. — Этот замок из костей и есть скрытый желудок. Ночью комнаты переваривают гостей, которые имели неосторожность уснуть. У Великого Змея около десятка таких харчевен по всей стране, они ему нужны, чтобы отлавливать наивных путешественников. Там все сделано с большой роскошью, и еды в изобилии, потому они и торопятся наесться.

— Но в вино подмешано снотворное, — дополнила Зигрид. — И они в конце концов засыпают…

— Да, — подтвердила обезьяна, — и тогда их съедает харчевня. Если не хочешь послужить едой Змею, то лучше избегать харчевен и замков, где хорошо принимают.

— Ты говоришь, что жители острова Амото скоро будут препровождены в одну из таких харчевен? — спросила в нетерпении Зигрид.

— Да, — ответила обезьяна. — Если вы отправитесь прямо сейчас, то у вас еще есть шанс добраться туда до того, как они уснут. Вам, возможно, будет сложно убедить их, что это опасно, поскольку в харчевнях дракона внешне нет ничего угрожающего, и даже наоборот.

Указав, в какую сторону им надо идти, розовая обезьяна ушла под землю и продолжила ползти в глубинах Великого Змея.

— Ты думаешь, что нам надо отправляться туда? — спросил Такеда. — Ведь эти люди хотели убить нас. Вспомни: Нобуру, деревенский старейшина, назначил цену за наши головы, а Анато, девушка, которой ты отрезала пальцы, только и мечтала о том, чтобы выцарапать тебе глаза. Не забывай и Аху, твою приемную мать, которая отреклась от тебя. По моему мнению, более разумно оставить их разбираться самим. Если харчевня с большими зубами переварит их, то так им и надо!

— Нет, — стала возражать Зигрид. — Даже если они и плохо повели себя по отношению к нам, мы не можем оставить их в такую минуту. Надо предупредить их об опасности, которая им угрожает.

* * *

Они шли почти весь день в указанном обезьяной направлении. Когда их лошади стали подавать признаки усталости, они, наконец, различили посреди равнины какое-то строение. На поперечной перекладине деревянных ворот было написано:

«Дворец заслуженного отдыха».

Позади простирался сад с розоватыми кустарниками, которые росли как попало. «Замок» же был очень странным, его органическое происхождение с трудом скрывало нагромождение скульптур из костей и хрящей. Из харчевни раздавались смех и песни.

— Они уже пьяны, — проворчал Такеда. — Нам не стоит заходить внутрь, слишком опасно.

«А может, это ловушка даймио Такамуры, — подумала девушка. — Хитрость, чтобы заманить нас сюда. Через минуту его солдаты окружат нас и потребуют вернуть волшебную свечу и красную рыбку».

Несмотря на это, она должна была предупредить жителей Амото о поджидающей их опасности. Спрятав свечу и банку с рыбкой в саду, она медленно пошла по костяным ступенькам Дворца заслуженного отдыха. Такеда и юнга, чертыхаясь, пошли за ней. Внутреннее убранство было роскошным. Колонны, статуи, украшения — все должно было создать впечатление, что это богатое поместье. Но если приглядеться вблизи, то становилось ясно, что стены и гобелены были из живого мяса.

— Предполагаю, что скульптуры — это на самом деле спрятанные зубы, — прошептал Такеда. — Они размельчают гостей в крошку, когда дом решается пережевать их.

Зигрид подняла голову. Статуи — подозрительно заостренные — поднимались от пола и свисали с потолка, словно сталактиты и сталагмиты в пещере.

— Возможно, ты и прав, — сказала девушка, коснувшись скульптуры из слоновой кости, увенчанной коническим шлемом, вид которого напоминал гигантский клык!

После этого мысли у Зигрид стали путаться. Она подумала, что причиной тому были благоухающие порошки, что шипели в курильнице для благовоний.

— Думаю, что нас пытаются усыпить, — сказал она спутникам. — Если мы не выйдем отсюда, то скоро забудем, зачем пришли.

Но Хата уже качал головой с блаженной улыбкой на лице.

Зигрид стала кивать головой. Ее разум притуплялся. Ей хотелось пустить все на самотек, забыть, присоединиться к празднику и больше не думать ни о чем. Повсюду из фонтанов слоновой кости лилось бесконечным потоком вино. Гости расталкивали друг друга, чтобы наполнить стаканы. Девушка узнала Нобуру. Бывший деревенский старейшина был разряжен в невероятное церемониальное кимоно, украшенное золотом, и шел, покачиваясь, со счастливым пьяным лицом. Зигрид схватила его за руку и стала объяснять, что им всем надо немедленно покинуть замок, но старик резко вырвался.

— Оставь меня в покое! — стал ругаться он. — И не думай испортить нам праздник. Сам даймио Такамура отправил нас сюда, чтобы вознаградить за то, что мы провели стадо красных коров по горам. Ты оставила нас на полпути, чтобы завладеть не знаю каким сокровищем… Нам пришлось пробираться одним. Так иди отсюда! Этот праздник не для тебя.

Старейшина покачивался и путался в словах. Когда Зигрид захотела урезонить его, он стал угрожать, что раскроит ей череп бокалом. Девушке пришлось отступиться. Она быстро зашла в соседние комнаты. Там был капитан Хокукай и матросы с «Голубого осьминога», тоже сильно пьяные. Они тоже отмахнулись от нее, упрекнув в том, что она оставила их одних при переходе через горы.

В последнем зале Зигрид увидела Анато и Аху, свою приемную мать, которые объедались галлюциногенными сладостями. Старуха и девушка с отрезанными пальцами смеялись, как девчонки, и их пронзительный хохот, казалось, никогда не смолкнет.

— Уходи отсюда! — закричала ей Аха. — Я отказалась от тебя. Ты мне больше не дочь! Анато лучше заботится обо мне. И она права: мне никогда не надо было удочерять чужестранку с голубыми волосами!

Напрасно Зигрид старалась объяснить им, что произойдет, как только они уснут; они продолжали оскорблять ее и насмехаться над ней.

— Не стоит, — вмешался Такеда. — Эти люди отупели от отравленного вина и гипнотического дыма курильниц. Через какое-то время они уснут, и замок съест их. С нами случится то же самое, если мы не уйдем отсюда. Я чувствую, что у меня слипаются глаза.

— У меня тоже, — простонал Хата. — И еще я умираю с голода. Мне хочется лишь одного: взять эти яства и набить себе брюхо.

Зигрид прислонилась к колонне, поскольку ноги больше не держали ее. Приятная истома растекалась по телу, еще немного, и девушка легла бы на шелковую софу, как Анато и Аха, чтобы объедаться марципанами и рисовыми пирожными.

Такеда схватил ее за плечо и потянул к выходу. По мере того, как они продвигались, запах еды на пиру становился все более и более аппетитным. Пары, поднимавшиеся из винных фонтанов, кружили им головы. Хата стал таскать куски еды с блюда.

— Хм… как вкусно! — проговорил он с полным ртом.

Зигрид завидовала ему, она чуть было не оттолкнула Такеду, чтобы тоже побежать к уставленному едой столу. Но девушка заставляла себя сосредоточить внимание на костяных скульптурах, имеющих форму клыков.

«Не забывай, что мы находимся в пасти, — говорила она себе. — Эта пасть замаскирована под дворец. Когда все уснут, потолок опустится к полу, чтобы, как челюстями, раздавить спящих, а затем желудочный сок потечет со стен, чтобы переварить измельченные тела…»

Да, именно так все должно было произойти, и им надо было выбираться из ловушки как можно скорее.

Трое подростков покатились по дворцовой лестнице. Свежий воздух пошел им на пользу. Смех в замке у них за спиной слышался все реже.

— Они уже засыпают… — прошептала Зигрид. — Мы не можем оставить их там. Надо пойти за ними.

— Они откажутся уходить, — возразил Такеда.

— Мы уведем их силой, — решила девушка. — Через десять минут все придут в такое состояние, что не смогут сопротивляться.

И не обращая внимания на товарищей, Зигрид пошла по костяным ступенькам, чтобы подойти поближе к входу и посмотреть, что же творится в замке. Одно было ясно: действовать надо было быстро, поскольку, как только последний гость уснет, замок выйдет из своей обманчивой полудремы, чтобы выполнить миссию голодного желудка.

Нобуру повалился на пол, уронив бокал. Хокукай и повар храпели, завалившись прямо на стол.

Зигрид подскочила, схватила старейшину деревни за ноги и потащила наружу. Видя, что она упорствует в своем безумии, Такеда и юнга пришли ей на помощь.

Перенести гуляк одного за другим было не так уж и просто. Иные отбивались, другие были очень тяжелыми. Едва дотащив спасенных до выхода из дворца, друзья оставляли их на вершине лестницы. Некоторые из них покатились по ступенькам и даже не проснулись.

— Боже мой! — вдруг завопил Такеда. — Посмотрите на потолок, он движется!

— И правда! — закричал Хата. — Он опускается… приближается к полу, чтобы раздробить уснувших!

Зигрид подняла глаза и вздрогнула. Зал уменьшался. Через секунду клыки, спрятанные под видом костных статуй, начнут выполнять свою жевательную функцию. И вот уже по стенам потекла какая-то жидкость.

«Слюна! — подумала Зигрид. — У змея слюнки во рту от предвкушения».

Но ей надо было еще забрать Аху и Анато в последнем, самом дальнем зале… Девушка стала думать, удастся ли ей сделать это. Она едва осмеливалась смотреть в сторону зубов, которые постепенно приближались к полу. Через пару минут челюсти сомкнутся, и все, что по несчастью находится между ними, будет перемолото.

Аха спала, но Анато стала отбиваться, царапаясь, как разъяренная кошка. Она цеплялась ногами за шкафы, чтобы помешать спасителям нести ее. Такеде пришлось ударить ее кулаком и затем погрузить себе на спину.

— Бежим, — закричал он изменившимся от страха голосом. — Все кончено, мы больше ничего не можем сделать для остальных.

Он был прав, скульптуры на потолке уже почти касались головы Зигрид. Слюна намочила пол. Они бросились к выходу, а замок продолжал уменьшаться. Вход сжимался на глазах. Зигрид пришлось нагнуться, чтобы избежать костяных зубов свода, которые находились теперь лишь на расстоянии полутора метров от пола. Она поскользнулась на скользкой слюне, потеряла равновесие и продолжила бежать на четвереньках.

До последней секунды девушка думала, что не успеет добраться до лестницы. Когда она пролезала в отверстие выхода, клыки поцарапали ей спину. Такеда, Хата и две спящие женщины покатились по ступенькам, пока дворец закрывался с глухим звуком. Зигрид обернулась. Пол и потолок были теперь единым целым. Челюсти Дворца застуженного отдыха закрылись, как челюсти крокодила.

— Еще секунда… — проговорил, задыхаясь, Такеда, все еще лежа в пыли у подножия главной лестницы.

Зигрид не ответила.

Около сотни самураев окружили сад, держа в руках мечи. Во главе их были даймио Такамура Эйасю, сёгун из сегунов, и Аракуши, кукловод.

Глава 26
Последний бой

— Ты предала меня, ты, девушка с голубыми волосами, — закричал Такамура, увидев Зигрид. — Я разочарован, у меня были на тебя большие планы, но ты предпочла встать на сторону земляных червей.

— Я говорил вам, что она не сможет не прибежать спасать жителей ее деревни! — засмеялся Аракуши, на лошади которого по-прежнему сидела девочка с бубном.

— Готовьтесь к смерти, — объявил даймио. — Вы устроили заговор, чтобы забрать могущество у Великого Змея, я не могу потерпеть это.

— У нас есть волшебная свеча и красная рыбка, — закричала Зигрид, открывая свои карты. — Если вы попытаетесь что-либо сделать с нами, я уничтожу эти волшебные предметы, и дракон умрет в ту же секунду.

Кукольник рассмеялся свистящим смехом. Он так изгибался, что, казалось, сейчас свалится с лошади.

— Свеча… — икал он. — Рыбка… Бедная дурочка! Это все вещи бродячих актеров, снаряжение для фокусов. Можешь уничтожить, если хочешь. На здоровье дракона это никак не скажется.

Зигрид подумала, уж не пытается ли он ее обмануть. Она перестала быть в чем-либо уверенной.

«Если у нас нет запасной карты в рукаве, мы пропали», — подумала она.

Она приказала своим спутникам разбудить деревенских жителей и велеть им приготовиться к бою. Зигрид не строила иллюзий по поводу исхода битвы, но хотела сражаться до конца. От ударов Такеды гуляки стали выходить из оцепенения. Капитан Хокукай и матросы первыми осознали, что происходит. Без колебаний они выхватили свои ножи. В каждом из них было нечто пиратское, и хорошая битва не пугала их. Нобуру и жители деревни проявили меньше воодушевления. Пришлось трясти их, чтобы они взяли в руки бамбуковые палки из ограды и сделали из них себе рогатины. Сидя на костяных ступеньках дворца-каннибала, старая Аха плакала и рвала на себе волосы.

— Так значит, это конец, — проворчал Хокукай, подходя к Зигрид. — Неважно, это было хорошее приключение. Лучше умереть с оружием в руке, чем быть переваренным в желудке дракона!

Девушка схватила гарпун. Такеда и Хата встали по обе стороны от нее.

— Жалко, что все так заканчивается, — прошептал ей юноша с лисьим лицом. — Ты очень смелая девушка… Я почти уже собрался жениться на тебе и научить тебя воровать по-настоящему.

— Очень любезно с твоей стороны, — сказала Зигрид, засмеявшись, — но думаю, что из этого ничего бы не вышло.

— Хм, — проворчал Такеда. — Правда, ты не слушаешься и не уважаешь в должной мере власть мужчин, но я надеялся перевоспитать тебя.

Они оба постарались улыбнуться, чтобы забыть, что спорили много раз за последние несколько недель. Теперь все это не имело значения, поскольку через десять минут им суждено было погибнуть.

Охваченная волнением, Зигрид привлекла Такеду и Хату к себе. Юнга тихо плакал.

— Сожалею, — сказала она. — У нас ничего не получилось…

— Ну и пусть, — всхлипывал Хата, — попробуем хотя бы умереть достойно. В любом случае, сражаться рядом с тобой — честь для меня.

Трое подростков обнялись, а потом разошлись, чтобы взять оружие. Там, за садом, самураи готовились к штурму.

— Зададим-ка им жару! — закричал Такеда, поднимая свой нож. — Поскольку теперь очевидно, что я не стану богатым, я хочу умереть героем!

И вдруг, когда лошади воинов бросились вперед, на земле что-то начало копошиться.

Разом десять, двадцать, тридцать обезьяньих голов показались из земли, образовав заслон вокруг харчевни с большими зубами.

— Розовые обезьяны! — закричала Зигрид, не веря увиденному.

Одна из обезьян обернулась к ней и сказала:

— Сержант Макинааламанцуваапаа из галактического отряда инфекционных агентов королевства Наарпаал прибыл! Мой отряд самоубийц готов умереть вместе с вами, дорогая моя. Мы готовы приступить к битве, когда пожелаете.

— Спасибо вам за помощь, — пробормотала девушка, еще не оправившаяся от изумления.

— Не за что, — сказал сержант. — Мы только выполняем наше задание. Уничтожить даймио означает ослабить Великого Змея, только это и важно для нас.

Теперь сотни розовых обезьян окружали дворец. Большинство из них оставались наполовину в земле, словно пловцы, что никак не могут решиться выйти из воды. Они были верны их древней технике боя, которая заключалась в том, чтобы нырнуть под землю и нападать на противника снизу.

Это неожиданное подкрепление привело Такамуру и кукольника в растерянность. На минуту все стихло, и был слышен лишь ритмичный звук бубна в руках у девочки. Затем даймио издал военный клич, и все бросились в бой.

Розовые обезьяны помчались вперед, оскалив клыки. Инфекционные агенты кусали противников, чтобы заразить их смертельным вирусом, который носили в себе. Как кобры, они возникали из-под земли под лошадьми, опрокидывали их одним ударом плеча, а потом бросались на самураев, стараясь найти брешь в доспехах и вонзить туда зубы.

Зигрид и ее друзья, не желавшие оставаться в стороне, тоже бросились в бой, образуя вторую волну штурма. Хокукай и матросы отлично бились, но Нобуру укрылся за стеной замка под предлогом охраны остальных жителей Амото.

Это был страшный бой, поскольку буши Такамуры в совершенстве владели мечом, и головы розовых обезьян отлетали в воздух, обнажая наполненные ядом зубы.

Укушенные самураи практически немедленно умирали. Их лица сводило судорогой, они синели, разжимая кулаки и роняя страшные катаны — сабли с окровавленными лезвиями.

Битва становилась беспорядочной. Вдруг одна обезьяна выскочила из-под земли перед лошадью кукольника, опрокинув ее сильным ударом плеча. Старик упал с лошади, а за ним и маленькая девочка, которая до этого сидела у него за спиной. Девочка выпустила бубен, в который не переставая била до этого, и упала на землю. Зигрид широко раскрыла глаза. На земле бубен продолжать отбивать такт, хотя никто больше не бил в него…

«Ну конечно! — подумала гарпунщица, словно ее осенило. — Я ошибалась с самого начала. Это не девочка била в бубен, а бубен сам бился в руках у девочки!»

Она хотела было рассказать Такеде о своем открытии, но в хаосе битвы юноша был далеко от нее.

«Я наконец-то нашла сердце дракона, — подумала Зигрид с дрожью. — Оно полностью соответствует моему представлению: обычный предмет, который постоянно ритмично движется».

Расчистив себе дорогу среди воинов, она подошла к девочке, что лежала на земле. Зигрид быстро поняла, что это была марионетка, сделанная из розового мяса. Хорошо слаженная кукла на деревянном каркасе. Она не была родственницей кукольнику — обманка, привязанная к бубну. Можно было подумать, что девочка ритмично била в бубен, а на самом деле все было совсем наоборот!

Зигрид огляделась. Девушка заметила, что старик ползет к волшебному бубну, чтобы схватить его. В три прыжка она обогнала его и схватила бубен. Странный электрический разряд прошел сквозь нее, но она не разжала рук. Это был не обычный ударный инструмент. Сильное пульсирование всей его поверхности доказывало это. Зигрид пришлось сжать руку изо всех сил, чтобы удержать его. Сердце пыталось вырваться…

Она крепко ухватила его и подумала, вложив в мысль всю силу, на которую была способна:

«Если ты не сдашься, я проткну тебя гарпуном… Выбирай!»

Тотчас же колдовской бубен перестал вырываться из рук девушки и стал пульсировать нормально… как обычное сердце!

Зигрид подняла бубен над головой и закричала:

— Хватит! Перестаньте! Сердце дракона в моей власти! Если вы не сложите оружие, я проткну его, и мы все умрем!

Даймио побледнел. Аракуши с рыданиями скрючился в ногах своей лошади.

Такамура Эйасю, сёгун из сегунов, отдал краткий приказ, и воины положили мечи на землю. Было слышно лишь прерывистое дыхание покрытых потом и кровью людей и обезьян.

— Все кончено, — повторила Зигрид, крепче хватаясь за бубен. — У меня абсолютная власть. С этого момента ты должен подчиняться мне, Такамура.

Такеда, Хата, Хокукай и кривой повар окружили гарпунщицу, чтобы защитить ее от розовых обезьян, которые с завистью поглядывали на бубен. Секунд тридцать результат битвы был неясен, и Зигрид подумала, что сейчас инфекционные агенты набросятся на нее, чтобы вырвать из рук волшебный бубен.

— Ты можешь возвращаться в замок, Такамура, — прокричала девушка. — Я сообщу тебе о своем решении. Я запрещаю тебе тиранить несчастных, которых ты используешь как рабов. Освободи их всех… и ожидай моих приказов.

Побелев от ярости, даймио пришпорил коня и удалился со своими воинами.

Только тогда Зигрид и ее друзья поняли, что розовые обезьяны окружили их.

Глава 27
Соглашение

— Все это хорошо сказано, — сказал сержант Макинааламанцуваапаа из галактического отряда инфекционных агентов королевства Наарпаал, — но что ты будешь делать на самом деле? Надеюсь, ты не собираешься взять власть вместо Такамуры?

— Конечно же, нет, — сказала Зигрид, пожимая плечами. — Я только попрошу тебя набраться терпения. Я прикажу Великому Змею подплыть к берегу первого попавшегося острова и освободить пленников. Затем я отдам тебе бубен, и ты сможешь использовать его, как захочешь. Я полагаю, что ты поспешишь убить дракона…

— Конечно, — сказал сержант. — Это мое боевое задание. Благодаря тебе мы поняли, что наш способ борьбы был не самым лучшим. Мы сообщим об этом начальству. Отныне агенты будут стараться найти сердца драконов, это должно позволить им положить конец катастрофам, которые вызывают чудовища.

— Я тоже так думаю, — сказала Зигрид, надеясь, что обезьяна сдержит свое слово.

* * *

На этот раз Великий Змей был вынужден подчиниться. Зигрид приказала ему направиться в сторону острова Икенава. Это был, по ее мнению, относительно приветливый остров, несмотря на сгоревшие джунгли. На острове был источник воды и большое количество водоемов с питьевой водой. Кроме того, поскольку все его жители погибли во время пожара, произведенного огненным самураем, жители Амото могли бы построить там свою деревню, а не вести отвратительную завоевательную войну.

Пока длилось плавание, девушка не расставалась с волшебным бубном. Такеда и юнга всегда были около нее, изображая телохранителей.

— Что ты будешь делать, когда мы выйдем из чрева Змея? — спросил Хата. — Ты улетишь на свою планету?

— Не знаю, — призналась Зигрид. — Думаю, что подожду прибытия спасательного корабля, который межгалактическая транспортная компания обязательно отправит, как только узнает о крушении моей ракеты.

— Как грустно, — пожаловался подросток, — мне бы так хотелось, чтобы ты осталась.

— Но это не мой мир, — вздохнула Зигрид. — Я прилетела к вам, чтобы пройти курс лечения, вот и все. Я считаю, что вылечилась, и теперь мне пора вновь отправляться в путь.

— Я бы хотел отправиться с тобой, — проговорил Такеда. — Я уверен, что на твоей планете можно столько всего своровать. Грабитель-специалист, вроде меня, мог бы наверняка стать там богатым за короткий срок. Но если я полечу с тобой, то только из-за денег, ясно? Не вбивай себе в голову мысль, что я не могу жить без тебя! Такеде никто не нужен! Так и знай!

* * *

Когда Великий Змей подплыл к острову Икенава, он открыл пасть и позволил пленникам выйти по винтовой лестнице из своей гортани. Образовалась длинная процессия. Толпа спасенных сгрудилась на костяных ступеньках, чтобы выйти на свободу. Несмотря на всеобщее нетерпение, никто не толкался. Старая Аха и ее приемная дочь Анато вышли последними. Когда они пошли по лестнице, вдова судовладельца удивилась, увидев, что бывшая ныряльщица наклонилась и украдкой взяла с земли немного розового мяса.

— Анато, что ты делаешь? — спросила старуха.

— Ничего, мама, — ответила девушка, — я лишь беру сувенир на память.

— Сумасшедшая! — воскликнула Аха. — Кто же захочет вспоминать о таком месте!

Позже, когда они медленно продвигались по направлению к выходу, Анато стала что-то лепить из живого мяса, которое взяла у Великого Змея. Она вылепила искусственные пальцы и поспешно приставила их к своим обрубкам. Девушка с удивлением увидела, что протезы отлично приклеились к ее руке, от которой отличались теперь разве что цветом.

«Эй! — подумала она. — У меня новая рука, словно эта чертова Зигрид ничего мне не отрезала!»

В ту же секунду страшный голос раздался в ее голове, нечеловеческий голос Великого Змея. Он произнес:

— Я даю тебе эти запасные пальцы в обмен на одну услугу. Если ты согласишься, то у тебя будет новая рука до последней секунды твоей жизни, но для этого ты должна сделать кое-что для меня…

— Что же? — спросила настороженно Анато.

— Ничего сложного, — сказал дракон. — Когда выйдешь из моей пасти, найди Зигрид и убей ее.

— Хорошо, — сказала Анато, ухмыляясь, — эта работенка мне вполне подходит.

Продолжение следует…

Примечания

1

Леер — туго натянутый трос, оба конца которого закреплены на судовых конструкциях.

(обратно)

2

Читай «Невеста жабы».

(обратно)

3

Матрос, ответственный за поддержание парусов в порядке.

(обратно)

4

Формула вежливости.

(обратно)

5

Формула вежливости.

(обратно)

6

Рыцарь. Слово «самурай» ошибочно используют для обозначения благородного воина. «Самурай» в действительности означает чиновника.

(обратно)

7

Буддийский монах в странах Азии.

(обратно)

8

Главная башня в европейских феодальных замках.

(обратно)

9

Во время харакири (или сеппуку), ритуального японского самоубийства, мужчины вспарывают себе живот, а женщины перерезают горло.

(обратно)

10

Маленький коврик из соломы.

(обратно)

11

Монах, священник.

(обратно)

12

Настоящее название ритуального самоубийства, известного на Западе как «харакири».

(обратно)

13

Одежда, которую носят ночью.

(обратно)

14

Заполнять зазоры между досками корпуса корабля с помощью водонепроницаемой смеси на основе дегтя.

(обратно)

15

Смесь для конопачения, деготь.

(обратно)

16

Соленой водой.

(обратно)

17

Традиционные формулы вежливости.

(обратно)

18

См. Зигрид «Глаз осьминога».

(обратно)

19

Идиотка!

(обратно)

20

Военная маска, защищающая лицо воина.

(обратно)

21

Читай «Невеста жабы».

(обратно)

22

Фантомов.

(обратно)

23

Господина.

(обратно)

24

Субстанция, из которой состоят призраки.

(обратно)

25

Читай «Невеста жабы».

(обратно)

26

«Ками» — дух, «кадзе» — ветер, дуновение, «яма» — гора.

(обратно)

27

Глиняные статуи, которых оживляли с помощью волшебных заклинаний.

(обратно)

Оглавление

Глава 1 Банкет Мумий

Глава 2 Планета восходящего солнца

Глава 3 Черный парус

Глава 4 Мертвый остров

Глава 5 Огненный остров

Глава 6 Третье проклятие

Глава 7 Укус в ночи

Глава 8 Белый путь

Глава 9 Мятежник

Глава 10 Заговор

Глава 11 Вне закона

Глава 12 Остров теней

Глава 13 Ночные солдаты

Глава 14 В чреве дракона

Глава 15 Пловцы подземелья

Глава 16 Замок ужаса

Глава 17 Потерпевшие крушение попадают в пучину

Глава 18 Военные рыцари

Глава 19 Тайна Змея

Глава 20 Красное стадо

Глава 21 Камикадзе Яма,[26] гора, на которую дуют духи

Глава 22 Таинственная пещера

Глава 23 Лихорадка жизни

Глава 24 Кукольник

Глава 25 Харчевня с большими зубами

Глава 26 Последний бой

Глава 27 Соглашение