Смеющаяся богиня (fb2)

- Смеющаяся богиня [Savage Courtship] (пер. Ирина Григорьевна Ирская) 281K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Сьюзен Нэпьер

Сьюзен Нэпьер
Смеющаяся богиня

Глава 1

В большом каменном доме было темно, но это не мешало хозяину бесшумно подниматься по узкой лестнице. Он двигался легко, с уверенностью человека, привыкшего полагаться на свою интуицию. Открыл ключом парадную дверь, затененную с улицы портиком, вошел внутрь и сделал нужное количество шагов к лестнице, ведущей наверх. Переложив для удобства багаж в правую руку, он стал подниматься, держась левой рукой за гладкие перила. Наверху тут же не колеблясь шагнул в темноту, держась середины узкого коридора, чтобы случайно не задеть мебель. Пройдя несколько метров, резко свернул налево, нажал на низкую дверную ручку и вошел в комнату. Весь путь он проделал, ни разу не остановившись.

Закрыв за собой дверь, он очутился в кромешной тьме, однако уверенно направился к противоположной стене и отодвинул в сторону плотную портьерную ткань. Узкие окна выходили на залитое звездным светом озерцо. Спокойная, чуть дрожащая поверхность странным образом сбивала с толку, так как знакомое созвездие Южного Креста сверкало одновременно снизу и сверху, образуя удивительный и в своем роде неповторимый рисунок.

Он медленно сжимал и разжимал пальцы, упираясь ладонью в оконную раму, словно это простое движение успокаивало. Наконец, глубоко и с облегчением вздохнув, аккуратно поставил на пол узкий чемодан и дорожную сумку. Он простоял довольно долго, опершись на подоконник и прижавшись лбом к холодному стеклу. На темном фоне окна неясно вырисовывался его силуэт. Затем, снова вздохнув, выпрямился, утомленно покачал головой, потер шею и неслышно прошел по лакированному полу к едва заметной боковой двери.

В маленькой ванной комнате Бенедикт Сэвидж щелкнул выключателем и прищурился от слепящего света. Затем, нагнувшись, открыл кран душа, заранее установленный на сильный напор и самую высокую температуру воды – так ему нравилось. Он снял очки в черепаховой оправе и, потирая переносицу, не глядя положил их на мраморный туалетный столик.

Он не помнил, когда так ужасно уставал. Наверное, раньше обычная усталость от перелета в Новую Зеландию компенсировалась радостным настроением от выполнения очередного заказа. На сей раз он почему-то вернулся с чувством неудовлетворенности, и это выводило его из себя, так как проект, который он представил, явно был лучшим в его успешной карьере. Вероятно, все дело в том, что над этим заказом он работал слишком долго и напряженно. А теперь наступил естественный спад, тем более что такого же захватывающего дела в ближайшем будущем не намечалось.

Бенедикт помотал головой, как бы пытаясь стряхнуть усталость.

Он разделся, небрежно бросив костюм строгого фасона, рубашку и галстук на крышку тростниковой корзинки. Ему вдруг пришло в голову, что он стареет, и он мрачно усмехнулся. Завтра ему исполняется тридцать четыре года, и хотя он находится на вершине своих интеллектуальных возможностей, вероятно, организм подсказывает, что пора изменить жесткий распорядок жизни.

Последний перелет с одного материка на другой оказался сплошным кошмаром: бесконечные пробки по дороге в аэропорт и задержки с вылетом. В результате он едва не потерял свою обычную невозмутимость, и это навело его на мысль, что, наверное, настало время для переоценки ценностей.

Бенедикт встал под душ, мельком глянув на свое отражение в запотевшем зеркале на внутренней стороне двери. Он удовлетворенно отметил, что выглядит совсем не такой уж загнанной клячей. Глаза сохранили обычную ясную голубизну и спокойное выражение, хоть и были словно засыпаны песком, а веки покраснели; оливковый цвет лица не выдавал внутреннего напряжения; коротко подстриженные черные волосы уже посеребрила преждевременная седина. Но он был таким же худым и мускулистым, как и прежде, частично благодаря наследственности, но скорее всего из-за привычки никогда не останавливаться в гостиницах, где нет бассейна. Утро у него всегда начиналось с дистанции в милю. Плавание в одиночестве и в заданном темпе успокаивало нервы и укрепляло мышцы.

Горячий душ сделал свое дело, расслабив ноющие суставы и вернув свежесть коже, пересохшей от кондиционеров. В теле ощущалась приятная усталость, а в голове не было никаких мыслей. Он вышел из-под душа и небрежно обтерся толстым белым полотенцем, из-за усталости не заметив, что оно почему-то сырое. Бросив его на пол, Бенедикт погасил свет и прошлепал обратно в спальню. Потер пальцами колючий подбородок и подумал с радостью, что и сегодня можно обойтись без бритья, а просто лечь в постель. Женщины всегда удивляются, что у него так быстро растет борода при совершенно безволосой груди…

Бенедикт включил лампу и открыл окна, наслаждаясь свежим теплым воздухом, овевающим влажную кожу. В конце марта в Окленде.^[1] бывает уже зябко, но сегодня вечером, похоже, вернулось знойное лето. Он медленно потянулся, напрягая мускулы, и с удовольствием зевнул, предвкушая отдых. Бенедикт снял часы «Ролекс» в металлической оправе и бросил их на еще не тронутый записями блокнот на письменном столе, служившем также и туалетным столиком. Предвкушая, как ляжет обнаженным на прохладные, свежие простыни, он вдруг задумался: неужто очутиться в невинных объятиях Морфея – это единственное его желание? Наверное, он действительно стареет! Криво усмехнувшись, Бенедикт повернулся к кровати… и замер.

Свет от лампы за его спиной едва доходил до одеяла, свисавшего до полу, но даже при этом освещении ему стало ясно, что о свежих накрахмаленных простынях следует забыть.

На его постели лежала женщина, вытянувшись на животе и свесив одну руку; другая рука терялась в рыжеватых вьющихся волосах, рассыпавшихся по плечам и блестевших в неярком свете, как старое золото. Лицом она уткнулась в одну из огромных подушек. Большие подушки были слабостью Бенедикта, и он всегда спал только на таких.

Бенедикт закрыл глаза и тряхнул головой, полный уверенности, что увиденное – это галлюцинация от усталости. Открыв глаза, он нерешительно подошел к кровати, все еще не доверяя своему далеко не совершенному зрению, и увидел, как от дыхания поднимается и опускается у нее спина, и даже услышал легкое посапывание уткнувшегося в подушку носа. Женщина была настоящая и живая, это несомненно.

Ее ноги были под простыней, а бедра едва прикрывало что-то крошечное, белое и атласное. Простыни и одеяло сбились в полнейшем беспорядке, вызывая отнюдь не благопристойные мысли. Тонкая бретелька почти совсем соскользнула с ее плеча, а белая атласная рубашечка задралась выше талии и не могла скрыть совершенные линии тела и гладкую нежную кожу.

Бенедикта охватило жуткое возмущение. Он был настолько сбит с толку, что ему и в голову не пришло спросить себя, что это за особа. Он чувствовал лишь ярость оттого, что его столь тщательно охраняемое уединение нарушили.

Это его постель, его комната и его дом, черт возьми! И не имеет никакого значения, что раньше он никогда не называл этот особняк своим домом, ведь подобных резиденций у него много. Главное – что он дьявольски устал и ему хочется спать. Неужели человек не может рассчитывать на это в своем собственном доме?

Больше всего его разъярил тот факт, что ни шум душа, ни зажженный свет не разбудили посягательницу на его постель и покой. Она находилась в том состоянии, в каком он сам отчаянно желал очутиться, – в глубоком и блаженном сне. Ну, сейчас он ей покажет!

Нагнувшись, Бенедикт свирепо прорычал:

– Просыпайся, златокудрая! Папа-медведь вернулся в свою берлогу.

Никакой реакции не последовало. Сравнение, сорвавшееся с его языка, оказалось до смешного уместным – достаточно было увидеть свое отражение в зеркале на тумбочке по другую сторону кровати. Он не только ощущал себя грубым «медведем», но и был похож на оного в голом виде! Язвительная насмешка над самим собой несколько восстановила его душевное равновесие. Ему пришло в голову, что, проснувшись и увидев мужчину, склонившегося над ней в чем мать родила, эта особа начнет истерически рыдать, вместо того чтобы смиренно удалиться. Только этой сцены ему и не хватало именно сейчас, когда он совершенно измучен физически и морально!

Бенедикт хотел было вернуться в ванную за халатом, но тут приглушенно зазвонил сотовый телефон. Хоть он и устал, но, как жертва технического прогресса, не мог не ответить на звонок. Он дотянулся до портфеля и вытащил гудящую трубку. – Итак, ты уже дома?

Бенедикт взъерошил волосы, узнав манерную медлительную речь своего американского друга и коллеги.

– Да, Дейн, только что приехал… И ты не поверишь, что я обнаружил!

В ответ он услыхал характерный добродушный смех Дейна Джадсона.

– Ну и как она тебе? Не правда ли, я умею выбирать? Самая роскошная из всех, какие у тебя были.

Бенедикт обернулся и недоверчиво уставился на постель.

– Ммм… Так это твоих рук дело? – запинаясь, спросил он.

Приятель засмеялся, и Бенедикт расслышал в телефоне звяканье бокала о бутылку.

– Угу. Ты онемел? Хотел бы я посмотреть на твое лицо, но мне придется торчать в Веллингтоне до следующей недели.

– Но…

– Поздравляю с завтрашним днем рождения, дружище.

Теперь Бенедикт услышал бульканье и понял, что Дейн пьет за его здоровье. Наконец до него дошло, и он обрел дар речи.

– Так это твой подарок? Ради Бога, Дейн…

– Не волнуйся и получай удовольствие. Никакой ответственности ты не несешь. – Дейн ликовал. – Тебе не нужно о ней потом заботиться – она взята напрокат на уикенд. Я обещал, что ты вернешь ее вовремя и в отличном состоянии, так что обращайся с ней как с любимой женщиной.

– Что? – Бенедикт судорожно обернулся в сторону кровати, потрясенный тем, что неизвестная особа находится там исключительно для его наслаждения.

В трубке снова раздались раскаты смеха.

– Я тебе без конца повторяю, что, если работать без роздыху и не позволять себе никакого удовольствия, можно стать занудой. И не говори, что я не прав, я-то тебя хорошо знаю! Тебе чертовски необходимо взбодриться, поверь мне, а с этой малышкой ты уж точно хорошо разомнешься. Несколько дней – и ты снова почувствуешь себя восемнадцатилетним…

– Я бы своему злейшему врагу не пожелал снова стать желторотым юнцом, не то что лучшему другу, – язвительно ответил Бенедикт, но голос все же понизил. Интересно, подумал он, что сказал бы Дейн, если бы узнал, что его возмутительный подарок устал ждать и не оказал имениннику теплого приема. Однако решил не портить другу веселого настроения и поддержать шутку. – Мне не хочется окунать тебя в реальную жизнь и лишать подростковых фантазий, Дейн, но не кажется ли тебе, что подобное времяпрепровождение имеет несколько нездоровый оттенок в нашем возрасте?

Дейн разразился восторженным смехом.

– Боишься получить сердечный приступ от радости? Послушай, Бен, разве я предложил бы тебе что-нибудь вредное для здоровья? Когда в последний раз ты беззаботно развлекался как мужчина? Год назад? Полтора? Поверь, беспокоиться не о чем. Я основательно проверил ее изнутри и снаружи – она в прекрасном состоянии…

– Ради Бога! – Бенедикта бросило в жар, ему стало почти неловко за особу, которая, очевидно, либо была дорогостоящей проституткой по вызову, либо работала самостоятельно, выбирая клиентов в других городах. Он давно не спал с женщиной, но был так поглощен работой, что ему в голову не приходило из-за этого переживать. У Дейна все наоборот – его сексуальная жизнь столь же активна, как и его странное чувство юмора. – Дейн…

– Можешь не благодарить меня, приятель, – веселым тоном прервал его Дейн. – Наслаждайся и помни, что в понедельник утром конец развлечению. – И повесил трубку.

На Бенедикта накатила новая волна усталости, от которой закрывались глаза. Он отключил телефон и не глядя положил его на тумбочку. В доме было полно пустых кроватей, но чувство собственника упрямо тянуло его именно на эту.

Несмотря на небрежную позу, безымянный подарок занимал не больше половины постели. Бенедикт смотрел на откинутую руку с длинной тонкой кистью, свисавшей с края кровати; кончики пальцев почти касались его волосатой ноги. Бенедикт осторожно поднял ее отяжелевшую от сна руку за запястье и аккуратно вытянул вдоль тела. Теперь для него было достаточно места.

Златовласка продолжала спать. Она лежала на удивление спокойно, только от дыхания медленно поднималась и опускалась красивая длинная спина. Сонная, она завораживала своей эротичностью, и Бенедикт подумал: наверное, так же сладострастно, как сну, она отдается и любовным утехам. Его мужское любопытство туг же взыграло, несмотря на усталость, а раздражение сменилось желанием узнать, так ли это. Она была в его власти – стоило только разбудить ее. Интересно, эти золотые кудри такие же мягкие на ощупь, как кажутся, и естественный ли у них цвет? И соответствует ли вид спереди бесподобной спине, мышцы которой, даже расслабленные во сне, не выглядят дряблыми? Он представил, как она станет просыпаться: наверняка тело у нее сильное и гибкое. Воображение пошло еще дальше – вот уже ее загорелая спина сгибается и разгибается в медленном, томном ритме в такт движениям его бедер. Вначале он овладеет ею не спеша, а затем… затем…

Он опустил глаза вниз, на свое безучастное тело, и ему стало смешно и грустно. Возможно, мозг его и возбудился, но плоть слишком измучена, и он просто не в состоянии совершить то, что так ясно нарисовал в уме. Если он решится спать с ней, то уснет в самом прямом смысле слова.

А вот проснуться около нее утром – другое дело. Неожиданно эта перспектива его привлекла. Да, конечно, после, хорошего, глубокого сна он в день своего рождения будет в форме и сможет оценить этот весьма неожиданный и, несомненно, дорогой подарок.

Глава 2

Ванесса Флинн сидела за начищенным до блеска столом, потягивая из чашки кофе.

Тут в кухню влетел ее хозяин и резко остановился.

Она крепко сжала в руке чашку – это был единственный видимый признак ее волнения.

Миссис Райли с удивлением подняла голову от подноса, на котором сервировала завтрак.

– Вы хотите позавтракать пораньше сегодня, мистер Сэвидж? – спросила она с ужасом на лице, так как это было отступлением от заведенного порядка. – Но никто не позвонил и не предупредил, что вы вечером приезжаете, поэтому еще не все готово. Я даже не знала, что понадоблюсь. Если бы Ванесса не позвонила мне с утра…

– Нет, нет, – оборвал ее Бенедикт Сэвидж, махнув рукой. Нахмурившись, он смотрел на поднос – завтрак готовился на одну персону. – Вы можете не торопиться.

Пока он оглядывал кухню, Ванесса успела взять себя в руки. Наконец его взгляд упал на нее. Она заставила себя не покраснеть. Ее темно-карие глаза спокойно смотрели на него. Она оделась в свой лучший деловой наряд: практичную серую юбку, закрывающую колени, и белую блузку с короткими рукавами. Влажные после душа каштановые волосы уложены в аккуратный пучок на французский манер, макияж весьма сдержанный, а губы чуть подкрашены помадой коричневатого цвета – она всегда использует именно этот оттенок, когда находится на службе, поскольку он не привлекает внимания к лицу, но удовлетворяет ее женское тщеславие. Хотя для тщеславия особых оснований у нее нет. При росте около шести футов нужно много изящества, чтобы сделать столь крупную фигуру стильной. Но по крайней мере все у нее пропорционально, а формы – женственны. Черты лица тоже крупноваты: подбородок слишком квадратный, рот великоват, темные глаза – большие, глубоко посаженные, с тяжелыми веками, отчего она постоянно выглядит сонной, хотя это совершенно не соответствует ее деловой хватке.

Ванесса сделала глоток сладкого кофе, но он показался ей горьким, так как пришлось выдержать пристальный взгляд человека, в постели которого она утром проснулась. За черепаховой оправой очков в его голубых глазах ничего нельзя было прочесть. Но ведь это обычное выражение лица Бенедикта Сэвиджа. Он всегда был таким же аккуратным и сдержанным, как и его чертежи, украшавшие стены студии рядом со спальней.

Он был весь в себе, замкнутый и холодный. Но именно эта необщительность и привлекла Ванессу, а также тот факт, что его наезды в старинный дом на восточном побережье Северного острова были не часты и он всегда заранее о них предупреждал.

Так было до сих пор…

Ванесса крепче сжала чашку от неожиданного предчувствия, что этот визит может совершенно изменить приятное течение жизни в «Уайтфилд-хаусе». Ее восприятие Бенедикта Сэвиджа уже помимо воли стало другим: теперь она думала о нем не просто как о хозяине, а, к своему сожалению, как о мужчине.

Он продолжал смотреть на нее, а она съежилась от страха, не зная, что у него на уме.

Хоть бы она помнила что-нибудь! От прошедшей ночи в памяти у нее не осталось ничего. Она помнила только, как после ужина с Ричардом, где выпила многовато шампанского, пришла домой и повалилась на постель. Очнулась она на рассвете и, открыв глаза, увидела, что лежит нос к носу со своим обнаженным хозяином. Ее рука покоилась на его крепкой груди, а нога самым интимным образом была зажата между его бедрами. Вначале ей показалось, что это сон, но вовсе не потому, что и раньше Бенедикт Сэвидж посещал ее эротические мечты – тут она чувствовала себя в полной безопасности, так как он не привлекал ее. Он был слишком рассудочным и бесстрастным, на вкус Ванессы – слишком безупречным. Она же предпочитала такому ярко выраженному совершенству собственный душевный покой.

К счастью, проснувшись и с ужасом увидев эту жуткую картину, она не закричала, так как совершенно отупела от шампанского. Она застыла в шоке, боясь разбудить его и не в силах поверить своим глазам; их обнаженные тела соприкасались и он жестом собственника положил ладонь на ее грудь. Мало этого – у себя между ног она ощущала его твердую, как железо, плоть. Хоть он, вероятно, и спал, но то, что был возбужден, – это точно!

Одновременно не веря случившемуся и сгорая от стыда, Ванесса наконец сообразила, что у нее еще есть возможность избежать неминуемых последствий своей глупости. Глубокое, ровное дыхание Бенедикта – то есть мистера Сэвиджа, мрачно поправила себя она, словно подобная формальность могла ее защитить, – говорило о том, что он крепко спит, и Ванесса молилась, чтобы он не проснулся, пока она осторожно, буквально дюйм за дюймом, освобождалась из крепких объятий, не сводя глаз с его лица.

Все шло хорошо, он лишь слегка задвигался и проворчал во сне что-то нечленораздельное, видно протестуя против того, что его лишают обладания теплым женским телом, но, к счастью, не проснулся. Когда же она наконец соскользнула с края кровати, прикрывшись простыней, он только с тяжелым вздохом перевернулся на живот и обхватил своей длинной мускулистой рукой подушку, на которой лежала Ванесса, засунул ее под себя и прижал коленом. Ванесса прикрыла его простыней и быстренько убежала, чувствуя себя униженной еще и оттого, что ее так легко променяли на бесформенную подушку!

В течение пятнадцати минут она тщательно смывала с себя под душем мужской запах, но даже и после этого не могла избавиться от ощущения его близости. Она ругала Бенедикта Сэвиджа за то, что он воспользовался ее невинной ошибкой. Должен был разбудить! А может, он так и сделал, но она, находясь в алкогольном опьянении, выставила себя распутной особой.

От этой мысли Ванесса вздрогнула и с опаской взглянула на него сквозь ресницы. И что он здесь стоит? Хоть бы сказал что-нибудь: обвинил ее, пошутил, потребовал объяснения или приказал собрать вещи и убираться вон – ну что угодно, только не это невыносимое напряжение.

Она попыталась разобраться в его настроении. Он не брит и не причесан – это не очень хороший знак, так как он всегда тщательно ухожен, даже на отдыхе. Обычно спокойное выражение лица теперь стало непроницаемым. Тонкие губы плотно сжаты и выделяются светлой полоской на небритом лице. Однако накрахмаленная рубашка и темно-синие брюки безукоризненно подобраны в тон, значит, он не очень-то торопился сюда и не надел, что попало под руку…

Молчание затянулось, и у Ванессы сдали нервы.

– Я вам нужна, сэр?

Слишком поздно она поняла двусмысленность вопроса и сжала зубы, чтобы не начать бормотать какие-то объяснения. Ей стало нечем дышать.

– Я… – он оглядел кухню, как бы подыскивая слова, – разве… кроме меня, никто не завтракает?

Хорошо уже, что кончилась эта пытка, когда она была единственным объектом его внимания! Ванесса немного успокоилась.

Она заметила, что миссис Райли искоса поглядывает на них, удивляясь рассеянности, столь нетипичной для хозяина. Ванесса не могла понять, нарочно ли он продлевает ее мучения или просто не хочет унижать перед экономкой.

– В общем, да. Ванесса не говорила о том, что вы пригласили гостей, – ответила миссис Райли, в замешательстве наблюдая, как ее хозяин, нагнув голову, с интересом рассматривает свои модные туфли.

– Я никого не приглашал. Я… один, но… – Последнее слово он произнес с повышенной интонацией, что подразумевало возможность вопроса к нему. Однако женщины ни о чем не спросили. Тогда его взгляд снова вернулся к Ванессе, которая не успела скрыть своего волнения. Он сердито посмотрел на нее и произнес:

– Я бы хотел поговорить с вами в библиотеке, Флинн. – Повернувшись, он пошел к двери, но вдруг остановился и, оглянувшись, сказал:

– Я сегодня что-то не хочу есть, миссис Райли. Может быть, только тост с чаем.

– О, как жаль, мистер Сэвидж! А я только что поставила на плиту такую вкусную кашу…

– Кашу? – Он резко обернулся. Предположение, что его хотят накормить кашей, почему-то повергло его в ужас, а Ванессу, нервы которой были на взводе, рассмешило, что снова привлекло к ней его внимание. – Я хочу вас видеть в библиотеке. Немедленно.

Бенедикт Сэвидж произнес эти слова злым шепотом, однако для нее они прозвучали как яростный окрик.

– Хорошо, сэр! – пробормотала Ванесса, но его уже не было в кухне. Она встала и сняла со спинки стула короткий темно-синий жакет.

– Ну и ну! – Кейт Райли скрестила руки на полной груди, покачала седой головой, и кудряшки ее перманента задрожали. – Можно подумать, что я предложила ему мышьяк. Он всегда хвалил мою кашу.

Ванесса надевала пиджак и медлила, расправляя манжеты и лацканы.

– Наверное, он просто в плохом настроении, – рассеянно сказала она, чтобы утешить экономку.

– У мистера Сэвиджа не бывает настроений. Он настоящий джентльмен, – заметила миссис Райли, что было сущей правдой. – Он никогда не встает утром с левой ноги, но сегодня, кажется, это произошло.

Ванесса что-то пробормотала в ответ и выбежала из кухни, прижимая к пылающим щекам холодные пальцы.

Спокойствие, спокойствие! – строго приказывала она себе, идя по вымощенному плитами холлу. Если он ее уволит, она может обвинить его в сексуальном домогательстве. А вдруг он собирается сам обвинить ее? Ванесса чуть не застонала – мысль показалась ей настолько абсурдной, что заслонила даже ужас возможного скандала. В любом случае пойдут разговоры, и она не сможет больше работать в Уайтфилде. Ей придется покинуть это место, на которое она уже привыкла смотреть как на тихую надежную гавань, способную уберечь от окружающего сумасшедшего мира. А что она скажет Ричарду?

– Итак…

Слава Богу, Бенедикт Сэвидж не уселся с устрашающим видом за тщательно убранный старинный письменный стол перед двустворчатыми, доходящими до пола окнами. Он стоял возле двери, опершись на полку также старинного книжного шкафа орехового дерева, и непроизвольно отбивал пальцами дробь.

Ванесса закрыла за собой дверь.

– Да, сэр?

Она распрямила плечи, приготовившись к неминуемой атаке. Он прокашлялся.

– Я сожалею, что из-за моего раннего приезда возникли проблемы, но мне было необходимо уединиться на время, а Уайтфилд подходящее для этого место. Квартира в Окленде слишком доступна для посетителей. – Он неуверенно пожал плечами. – В общем, я знаю, что миссис Райли волнуется, когда ее не предупреждают заранее, так что уверьте ее, что я не жду идеального распорядка. Главное – чтобы не было никакой суеты.

Ванесса едва не открыла рот от удивления. Мистер Совершенство сообщает ей, что не ожидает этого самого совершенства? И болтает о режиме, когда необходимо уладить такое важное дело?!

Она посмотрела на его пальцы, постукивающие по темной от времени книжной полке. Нервничает? У мистера Невозмутимости, оказывается, есть нервы?

– Значит, вы скажете ей, хорошо? – Он неожиданно хлопнул ладонью по дереву.

Ванесса взглянула в его лицо и увидела, что он внимательно наблюдает за ней. Интересно, что вдруг изменилось? Неужели он нервничает из-за нее? Эта мысль сбивала с толку.

– Да, сэр, конечно, – торопливо заверила она.

– Хорошо. – Бенедикт снял очки, протер чистые, без единого пятнышка стекла красиво сложенным носовым платком, который вытащил из заднего кармана брюк, и снова надел. – Я не привез с собой гостей.

– Вы так и сказали, сэр, на кухне, – подтвердила Ванесса.

Он продолжал пристально ее разглядывать.

– Я так сказал? Да, конечно. – Он отошел от книжного шкафа и стал ходить взад и вперед по комнате. – А… где же наш гость?

Ванесса окаменела.

– Вы полагаете…

Он буквально подскочил.

– Полагаю что?

– Что я воспользовалась вашим отсутствием и пригласила кого-то в ваш дом? – начала было она, разозлившись, что он пытается придумать какую-нибудь причину, лишь бы придраться. Если он собирается ее уволить за то, что она спала с ним, ему придется так и сказать!

– Нет, нет, ничего подобного, – быстро ответил он, как ей показалось, искренне, но с некоторой долей раздражения. – Если бы я не доверял вам, то не держал бы вас у себя на службе, не так ли? Я просто подумал, не знаете ли вы…

– Не знаю что? – Ей было ужасно неловко. Как же поступить? Может, выложить все начистоту и извиниться, вместо того чтобы ждать, когда он сам начнет говорить на эту тему? Ванесса прекрасно понимала, что ее хозяин любит прямоту и порой бывает даже безжалостен.

Он остановился на расстоянии шага от нее и повернулся в ее сторону, упершись руками в бока. Итак, настал момент истины.

Ванесса смело задрала подбородок, с удовлетворением отметив, что даже на низких каблуках она выше его по крайней мере на дюйм, так что, как бы он ни отчитал ее, она не превратится в ничтожество перед ним!

– Здесь была женщина…

– Женщина? – Ванессу бросило в жар. О Господи, не станет же он смягчать ситуацию, пытаясь объяснить, что прошлой ночью на него накатила похоть и не стоит придавать значения тому факту, что они спали вместе, поскольку у него есть другая…

Он тихо выругался. Ванесса слышала это впервые, так как обычно слова, произносимые Бенедиктом Сэвиджем, были такими же холодными и продуманными, как и он сам: все взвешено и ничего лишнего.

– Да, женщина. – Голос его прозвучал резковато, а взгляд был пристальным, даже оскорбительным. – Вы ведь знаете, кто она?

От его презрительной усмешки Ванесса еще больше покраснела. Его глаза блестели за стеклами очков, а рот был сжат с таким выражением, словно он испытывал отвращение.

– Видите ли, произошла какая-то нелепость… – Он потер небритый подбородок и натянуто продолжил:

– Я имею в виду прошлую ночь… Когда я приехал, было около двенадцати и… в моей комнате находилась женщина.

– В вашей комнате? – Ванесса непроизвольно повторила его же слова, и получилось очень глупо. Она закусила губу, но он не обратил на это внимания.

– В моей постели лежала блондинка.

– Блондинка? – Потрясенная, Ванесса отступила назад. Неужели она бессознательно приняла участие в какой-то оргии, занималась «любовью втроем»? Ее хозяин никогда раньше не привозил с собой женщин, хотя в компаниях, с которыми он иногда проводил уикенд в Уайтфилде, бывали и незамужние дамы. Ванесса считала, что его личная жизнь так же упорядочена, как все в нем, но теперь эти сборища показались ей подозрительными.

– Ради Бога! – сердито воскликнул он, видя ее молчаливое осуждение, но туг же овладел собой и, уклонившись от прямого объяснения, процедил сквозь зубы:

– У нее длинные пушистые волосы… как золотое руно. – Ванесса смотрела на него как загипнотизированная, и на высоких скулах Бенедикта Сэвиджа появились красные пятна. Однако он продолжил:

– Вам она случайно не попадалась сегодня утром? Наверху ее нет.

Золотистые и пушистые? У Ванессы глаза полезли на лоб, но она поборола желание дотронуться до своих волос и убедиться, что волнистые, выгоревшие на солнце кончики прочно спрятаны под аккуратным пучком.

Тут ей пришло в голову, что ее хозяин ни разу не видел ее с распущенными волосами. Для него она была просто Флинн – тактичное бесполое существо, управляющее его домом и контролирующее реставрационные работы, пока он путешествует по свету и зарабатывает на роскошную жизнь, проектируя дома, представляющие собой полную противоположность «Уайтфилд-хаусу». Ванесса досталась ему вместе с остальным персоналом служащих и была просто частью собственности, которую он неожиданно получил в наследство от дальнего родственника. Вначале он ужасно артачился, узнав, что дворецкий покойного судьи Ситона – женщина, и к тому же молодая. Но в конце концов уступил, так как рекомендации Ванессы, представленные адвокатом покойного, были безупречны. Однако в личной беседе он ясно дал ей понять, что она сохранит свою должность лишь при условии, что никогда женские слабости не станут мешать работе.

– Кроме того, что она блондинка, вы еще что-нибудь заметили? – сдавленным голосом, боясь поверить в происходящее, спросила Ванесса.

– Не знаю, что и сказать, – резко ответил он. – Я не видел ее лица. Можете не спрашивать, имени тоже не знаю, мы друг другу не представлялись! Теперь, когда ваши подозрения подтвердились, могу ли я и вас кое о чем спросить?

Его язвительность не задела Ванессу, настолько она была потрясена своей догадкой. Он не понял, кто прошлой ночью был в его постели!

– Я… но я… – От облегчения у нее заколотилось сердце, но теперь она оказалась перед новой, еще более сложной дилеммой: пока он не узнает, что за женщина была в его постели, увольнение Ванессе не грозит. Значит, лгать?

– Я ничего не придумываю! – проворчал он.

Ванесса облизала сухие губы. – О, конечно, нет. – Она не представляла, как долго сможет притворяться, ведь ее актерские способности были весьма ограниченны.

Однако хозяин расценил ее умиротворяющее замечание как колкость.

– Черт возьми, она лежала там! Было уже поздно, а я отупел от бесконечных перелетов, от этих часовых поясов, но кое-что все-таки соображал. Это не было галлюцинацией!

– Кроме миссис Райли, я никого не видела сегодня утром, – сказала Ванесса, тщательно стараясь не произнести явной лжи, которая потом могла бы иметь неприятные последствия. – Возможно, это было одно из местных привидений, сэр, – попыталась она пошутить.

– Я и не знал, что они здесь водятся. К тому же я в них не верю.

От человека с таким логическим складом ума, как у Бенедикта Сэвиджа, нельзя было ожидать другого ответа. Стоило только взглянуть на чертежи зданий, которые он проектировал, чтобы понять: его воображение привязано исключительно к реальности.

– Да, но люди говорят, что их здесь несколько.

– И они женщины?

Ванессу смутило, что он уделяет столько внимания ее пустячному замечанию.

– Парочка из них – да…

– Золотоволосые? И почти без одежды? Обольстительные сирены, завлекающие мужчин к вратам ада?

О Господи! Теперь она была уверена, что прошлую ночь они провели в грехе.

– Кажется… одна из них была здешней постоялицей, ее убили конюхи… Танцовщица, развлекавшая золотодобытчиков.

– Шлюха? – презрительно оборвал он ее эвфемизмы. – Что ж, это подходит.

– Ничто не говорит о том, что она была продажной женщиной! – горячо возразила Ванесса, сама не зная, кого она защищает: себя или привидение.

– Ну, а прошлой ночью?

– Что прошлой ночью? – дрожащим голосом спросила Ванесса. Неужели он решил, что она ожидает платы за то, что позволила ему сделать с собой?

Он нетерпеливо глядел на нее, приняв обуявший ее ужас за страх перед потусторонним миром.

– Забудем об этих проклятых привидениях. Их не существует. Так называемые сверхъестественные явления порождаются фантазией самих людей, которые либо чрезмерно доверчивы, либо занимаются саморекламой, либо сумасшедшие. Вы сказали, что никого не видели сегодня утром. А вчера вечером? Вы ведь были здесь? И ничего не видели и не слышали?

О Боже! Воротничок блузки снова стал душить Ванессу, и голос ее прозвучал пронзительным писком:

– Я уходила. Я обедала в Уайхи… Не стоило сообщать ему, что в половине одиннадцатого она уже вернулась и уютно устроилась в его постели.

– С кем?

За те три года, что она проработала у него, он ни разу не задал ей ни одного личного вопроса, и Ванесса замешкалась с ответом, чувствуя, что, говоря правду, она выдает тем самым важную информацию.

– С… Ричардом. Ричардом Уэллсом.

– Коннозаводчиком? Его хозяйство здесь неподалеку? – Бенедикт нахмурился, пытаясь припомнить своего ближайшего соседа. Ванесса же мрачно подумала, что он небось размышляет о том, что Ричард нашел привлекательного в его бесполой служащей. Но она оказалась не права – Бенедикт внезапно спросил:

– Не с Дейном?

Ванесса аж поперхнулась.

– С мистером Джадсоном? Конечно, нет. Насколько мне известно, он у себя дома в Окленде.

– В Веллингтоне. Выходит, он ничего не говорил вам о своем дельце…

Бенедикт снова стал мерить шагами комнату, но теперь он немного расслабился, чего не могла себе позволить Ванесса.

– Дельце?

– Это неважно. – Он посмотрел сквозь застекленные двери во двор и вдруг резко остановился. – Что это? Чья машина в гараже?

Уцепившись за возможность сменить тему разговора, Ванесса подошла к нему и под открытой аркой бывшей конюшни увидела сверкающий белый автомобиль.

– А, это! Это… Потрясающей красоты машина! – с завистью протянул Бенедикт, прервав Ванессу, пораженную его мальчишеским пылом. – Это ведь… – он поближе нагнулся к оконной раме, – да, полагаю, это двухместный «дюзенберг» 1935 года с откидным верхом. В таком щеголял Кларк Гейбл.^[2] Он выпрямился и вдруг рассмеялся. В его смехе прозвучали одновременно досада и восхищение. – Господи, держу пари, что она приехала в ней! Как раз в духе Дейна. А это значит, что она должна быть где-то здесь…

Ванесса была сбита с толку новыми осложнениями.

. – Но… я решила, что это ваша машина. Он оглянулся на нее с надменным видом.

– Моя? С чего вы взяли? Вы прекрасно знаете, что у меня «BMW».

Да, надежная, элегантная, неброская машина прекрасно подходила такому замкнутому человеку, как он. А вот теперь он млеет от счастья, лицезрея кричащее, с красными сиденьями чудовище, каждый сверкающий дюйм которого гордо выставляет себя напоказ.

– Ее доставили вчера на ваше имя, поэтому я, естественно, решила… я подумала, что, возможно, вы купили ее как своего рода капиталовложение. – Это было единственное объяснение, подходившее его расчетливой натуре.

– Ее доставили? Но кто? – Как всегда, он сразу переходил к сути дела.

– Двое мужчин. Вчера днем. Они передали и письмо. Я положила его вам на стол вместе с ключами от машины.

Бросив еще раз прищуренный взгляд на машину, Бенедикт схватил плоский конверт и вскрыл запечатанный конец аккуратно подстриженным ногтем. То, что он извлек, было не письмо, а большая открытка, на которой был изображен худосочный дурачок в очках. Бенедикт уставился на рисунок; Ванесса, не в силах сдержать любопытство, тоже скосила на него глаза. Бенедикт перевернул открытку. Едва он прочел послание, краска залила его щеки, и он закашлялся.

Ванесса смотрела на него словно зачарованная, она никогда не видела его таким возбужденным.

– Простите, сэр, – пробормотала она, когда он перевел на нее изумленный взор.

– Дейн подарил мне машину…

Теперь-то она поняла его удивление. Она знала, что его приятель богат, как большинство людей, связанных профессиональными делами с ее хозяином, но даже Ванесса, совершенно не разбирающаяся в марках автомобилей, понимала, что этот великолепный экземпляр стоит сотни тысяч долларов. Дейн Джадсон обладал причудливым чувством юмора и любил сюрпризы, но его экстравагантность никогда не была безрассудной.

– Он сделал мне подарок на день рождения. – Бенедикт снова пробежал глазами открытку и поправился:

– Нет, он не подарил ее мне, а одолжил – в понедельник ее заберут.

Это больше соответствовало реальности – с вывертом, но не опрометчиво.

– У вас день рождения? – Ванесса почему-то не представляла, что у ее хозяина могут быть дни рождения, как у обыкновенных смертных. Он всегда выглядел таким отчужденным, что, казалось, не имел возраста, а тут такое легкомысленное событие, как день рождения…

– Да, сегодня. Мне исполнилось тридцать четыре, – рассеянно сказал он, уставившись на открытку и снова перечитывая ее, словно она была написана на иностранном языке, в котором он с трудом разбирался.

– Поздравляю вас, – едва слышно произнесла Ванесса. Ей очень хотелось вспомнить, что же она сама подарила ему этой ночью ко дню рождения.

Бенедикт ничего не ответил, а лишь запустил руку в волосы, еще больше их взъерошив.

– Боже, прошлой ночью… Дейн по телефону сказал, что взял для меня машину напрокат, а я подумал, что он изъясняется метафорами… – Бенедикт застонал и в ужасе закрыл глаза. – Господи, если он узнает, что я подумал… даже не представляю! – Прикрыв ладонью рот, он снова с омерзением застонал:

– Я, должно быть, сошел с ума! Привидение? Могу поклясться, я ее видел!

– Что же, вы подумали, он вам дарит? – с любопытством спросила Ванесса.

Он отнял руку ото рта. Глаза его из голубых сделались стальными, но лицо все еще пылало.

– Вас это не касается!

Теперь она поняла, какую шутку поневоле сыграл его экстравагантный приятель. Она тут же вскипела, но подавила злость от унизительной мысли, что мистер Сэвидж мог использовать ее как сексуальный сувенир на день рождения. У нее-то по крайней мере было оправдание – она находилась в состоянии опьянения и не несла ответственности за свою распущенность. У него же такого оправдания не было! И он даже не потрудился посмотреть на ее лицо! Его интересовало только тело. Обычно спокойная Ванесса начала закипать.

– Конечно, нет, сэр.

Прищурясь, он посмотрел на своего дворецкого, очевидно почувствовав в тоне Ванессы дерзость, которую ей не удалось скрыть, но она выглядела бесстрастной, и, пожав плечами, он взял со стола ключи от машины и стал с наигранной небрежностью подбрасывать их и ловить.

– Пожалуй, пойду проверю этот великолепный сюрприз.

– Я скажу миссис Райли, чтобы она пока не подавала вам завтрак, – спокойно сказала Ванесса, глядя, как он поспешно открывает стеклянные двери.

Губы Ванессы скривились в едва заметной злой усмешке: невозмутимый Бенедикт Сэвидж просто удрал, так как она стала свидетельницей крушения его циничного самообладания. Он знает, что она проницательна и разбирается в поведении людей. Недаром она считается искусным дворецким, легко выполняющим прихоти хозяина и его гостей, предвосхищающим любые их желания! Ему вовсе не хотелось демонстрировать свою уязвимость. До сих пор он был уверен, что в отношениях «хозяин – слуга» его роль – господствующая, а теперь ему, вероятно, пришло в голову, что это превосходство не постоянно: когда с течением времени слуга достаточно хорошо узнает своего хозяина, они могут поменяться ролями.

Прекрасно! Поделом ему! Пусть гадает, что же ей известно на самом деле. Пусть каждый раз, видя ее, испытывает смущение. Почему бы ему немножко не помучиться неизвестностью, как пришлось ей по его вине?

Ванесса наблюдала, как он пересек двор и ровным шагом направился к конюшням, и вдруг ее охватило острое и странное ощущение, будто ее тело не принадлежит ей. Это было не очень приятно. Она пожалела, что не осмотрела себя как следует, когда наскоро мылась под душем час назад. Наверное, после того, что произошло в постели, на ней остались следы, доказывающие, что ее опасения не напрасны. А теперь она пребывает в неведении. Но следы чего? Если с ее логическим складом ума она начнет размышлять о последствиях, то ее психика не выдержит!

Ванесса одеревенела, а сердце затрепетало в груди. Новая волна ужаса охватила ее и побудила к действиям. Она кинулась к стеклянным дверям и повернула ключ в замке, затем понеслась в коридор и взбежала вверх по лестнице, преодолевая сразу по три ступеньки, благо ее длинные ноги это позволяли.

Дверь в спальню хозяина была плотно закрыта, но Ванесса пренебрегла тем, что вторгается в его личную жизнь, и проскользнула в комнату.

Постель была не убрана, на что она горячо надеялась. Ванесса возблагодарила Бога и богатых родителей Бенедикта Сэвиджа за то, что он понятия не имел о домашних обязанностях, которые обыкновенные смертные, подобные Ванессе, привыкли выполнять сами.

Она быстро сдернула простыню, скомкала ее и бросила на пол, затем принялась за подушки, кляня их непомерный объем. Когда она стала снимать сделанные на заказ наволочки, сердце у нее бешено забилось: на одной из них она увидела длинные волосы. Она и не предполагала, что у нее так сильно лезут волосы… возможно, это оттого, что ее голова металась по подушке в экстазе, которого она не помнила. Во рту у Ванессы пересохло, когда она представила, как извивается под лоснящимся от пота мужским телом. Кто бы мог подумать, что модная, свободного покроя одежда человека, ведущего сидячий образ жизни, скрывает такое упругое тело, блестящую здоровую кожу и удивительно крепкие, хорошо развитые мускулы!

Разозлившись на себя за подобные мысли, Ванесса заново принялась за неподдающиеся наволочки, яростно встряхивая их, прежде чем вывернуть наизнанку и бросить на пол. Она потянулась к другому краю кровати и только запустила руку под матрац, чтобы вытащить конец нижней простыни, как дверь с треском распахнулась и от громкого голоса у нее мурашки пробежали по спине.

– Что, черт возьми, вы туг делаете? Она резко обернулась, при этом туфли у нее запутались в сложенном на полу белье, и Ванесса, вскрикнув от ужаса, беспомощно шлепнулась спиной на кровать.

Глава 3

Другой бы инстинктивно поддержал Ванессу, но только не Бенедикт Сэвидж. Он и пальцем не пошевелил, чтобы помочь ей.

Сложив руки на груди, он просто смотрел, как она упала на кровать, и холодно повторил свой вопрос:

– Я спросил вас, что вы делаете в моей комнате.

Он слегка задыхался, и это сгладило жесткость тона. Он бежал сюда, так как ему в голову с некоторым опозданием пришла та же очевидная мысль, что и ей. И вот он здесь, чтобы разобраться, где факты, а где фантазия.

В первый раз он застал ее врасплох в своем кабинете, но сейчас было еще хуже.

Опершись на дрожащие руки. Ванесса села и, сдвинув колени, натянула на них юбку, чтобы хоть выглядеть пристойно.

– Я полагаю, что это ясно, – резко ответила она, пытаясь скрыть замешательство, – я перестилаю вашу постель.

Бенедикт стоял над ней, даже и не думая отодвинуться в сторону, чтобы она могла встать.

– Зачем?

Она хотела съязвить, но удержалась и монотонным голосом вежливо ответила:

– Потому что это моя обязанность.

– Вы сами стелете мою постель?

На какое-то мгновение он выглядел так же неуверенно, как и она. Ведь он отказался от некоторых ее услуг, которые обычно выполняет дворецкий и которые она выполняла для судьи. Она не будила его по утрам, не готовила ему ванну и не выбирала одежду на день. Во время их первого, весьма прохладного разговора Бенедикт Сэвидж сухо сообщил ей, что не нуждается в няньке и что будет благодарен, если она не станет вмешиваться в его личные дела, разве только ее об этом попросят. Она должным образом сохраняла требуемую дистанцию, хотя он мог бы и знать, что при управлении домом нужно вникать во все нюансы, как и при уходе за человеком.

– Я часто помогаю в этом миссис Райли, – ответила Ванесса и многозначительно добавила:

– Как вы, вероятно, заметили из хозяйственных счетов, я нанимаю дополнительный персонал, только когда вы приглашаете гостей, чтобы не содержать массу незанятой прислуги большую часть года.

Его смущенный взгляд подтвердил ее давнее подозрение: он явно не просматривал отчеты, которые она добросовестно подавала каждые полгода. Она могла бы спокойно обкрадывать его. Раз он решил доверять ей, то давал полную свободу действий, и хотя это льстило ее самолюбию, одновременно было неприятно, что ее деловые способности не ценят.

Но Бенедикт проигнорировал ее отвлекающий маневр и продолжал гнуть свою линию.

– Разве я когда-нибудь давал вам повод считать меня фанатиком чистоты, требующим менять постельное белье ежедневно? – сухо заметил он. – Это дом, а не гостиница, к тому же я едва успел согреть эти подушки, не то что запачкать.

– Вы ведь так разборчивы, – пробормотала Ванесса с виноватым видом, вспомнив, как ей было уютно и тепло около негр. Однако решила не противоречить.

– Но не настолько, чтобы это стало навязчивой идеей, – сказал он с едва сдерживаемой неприязнью.

Она, разумеется, не могла представить, чтобы он был чем-то одержим. Это потребовало бы хоть немного страстности, а он вряд ли обладает ею.

– Вы не приезжали с начала февраля, и постель не проветривалась, ведь мы не знали, что вы приедете, – торопливо оправдывалась она. – Я решила, что у простыней может быть затхлый запах.

– Так вот, его не было. – Он посмотрел на лежащее в беспорядке на полу постельное белье и сказал странно хриплым голосом:

– Наоборот, оно восхитительно благоухало…

Ванесса замерла от неожиданности: в его голосе прозвучало удовольствие, а слова были слишком уж чувственными для того, кого она привыкла считать абсолютным сухарем.

К счастью, духи, которые она выбрала для вчерашнего вечера, были такие дорогие, что она душилась ими лишь в особых случаях, «на выход». И она опять попыталась отвлечь своего слишком памятливого хозяина от ночных видений.

– Возможно, оно так пахло от стирального порошка, которым пользуется миссис Райли, – прозаически объяснила Ванесса и поднялась с кровати, заставив его отступить назад. – Поскольку я уже начала, то закончу эту работу. Не могу же я снова постелить эти простыни после того, как они лежали на полу. Извините.

Бенедикт перевел взгляд с кровати на нее, и она испугалась, что он будет стоять на своем. Но она отважно выдержала этот взгляд, полагаясь на его сдержанность. Судя по его виду, он испытывал внутреннюю борьбу, и мысль о том, что он снова может раскрыться перед ней, была ему отвратительна.

Его реакция была быстрой и интуитивной: лицо приняло непроницаемое выражение, он наклонил голову и резко сказал:

– Если вы считаете это необходимым, то я полагаюсь на ваше превосходное знание своего дела.

Ах ты, язвительная тварь! Раньше его ехидные замечания не задевали ее, теперь же, кажется, любое его слово раздражало.

– Благодарю вас.

Ванесса ждала, что он уйдет, а он вопросительно смотрел на нее, надменно подняв брови над оправой очков, и Ванессе казалось, что он смотрит на нее сверху вниз, хотя на самом деле было наоборот. Она выиграла это маленькое состязание двух характеров и теперь должна понести расплату.

Ванесса сжала губы, стараясь изо всех сил сохранять вежливость и держаться в тени, что до сегодняшнего утра ей всегда удавалось, когда она имела дело с этим человеком.

– Я уверена, что у вас есть более интересное занятие, чем наблюдать, как я стелю постель.

– Нет, – весьма нелюбезно ответил он. – Когда находишься в отпуске, то очень приятно смотреть, как другие работают.

– Вы в отпуске? – Ванесса была неприятно поражена, но надеялась, что это не отразилось в ее голосе. Раньше он не оставался в Уайтфилде дольше чем на уикенд. Неужели он не уедет в воскресенье? Она не выдержит такого напряжения.

Праздный Бенедикт Сэвидж, несомненно, начнет скучать и станет искать, чем бы заняться. Вдруг он решит разгадать загадку, которую лучше не разгадывать?

Чтобы не выдать своего волнения, Ванесса изо всех сил дернула оставшуюся простыню, стащила ее с матраца и неловко повесила себе на руку.

– Да, у меня что-то вроде отпуска, – рассеянно ответил он, наблюдая, как она, нагнувшись, подобрала с пола белье. – Я в настоящий момент без работы.

Ванесса привыкла слышать эту фразу от людей, приходивших искать временную работу и полагавших, что вести дом – это синекура, где не требуется никакого умения или энергии. Поэтому она ответила автоматически, так как ее голова была занята более важными мыслями:

– Я уверена, вы снова вскоре найдете работу.

– Польщен вашей уверенностью. А если не найду, то, может быть, получу пособие по безработице.

Его спокойный ответ вполне соответствовал ее словам, и потому она не сразу заметила свою оплошность.

– Простите, сэр, я сказала, не подумав, – извинилась Ванесса, почувствовав унижение от своего промаха.

– Мне кажется, что это не совсем так. Вы погружены в невеселые мысли. Что вас заботит, Флинн? – поинтересовался он, глядя на ее взволнованное лицо.

Его проницательность пугала. К тому же он задал очень личный вопрос, такого еще не бывало. Вот и подходящий момент, чтобы во всем признаться и положиться на его милосердие, если только таковое у него имеется! Ванесса не раз была свидетельницей того, как безжалостно он поступает с теми, кто повел себя бесчестно или вероломно. Служащий это был или друг – они просто переставали для него существовать. Но Ванесса уже по уши погрязла в обмане и к тому же нарушила главное правило: посмела показать, что она женщина.

– Вовсе нет. Почему вы так решили? – солгала она, и, к сожалению, на последнем слове голос у нее сорвался.

– У вас сегодня с утра немного озабоченный вид.

Господи! От этой его проницательности никуда не скроешься.

– Разве? – беззаботно сказала она. – Просто ваш приезд застал меня врасплох. Я не очень быстро реагирую на неожиданности.

– Да? Уильям Конгрив^[3] сказал бы, что сюрпризы – одна из радостей жизни, – вежливо заметил он, стараясь, видно, запугать ее своей образованностью.

Зря старается – на Ванессу это не произвело впечатления. Любой умеющий читать может щегольнуть цитатами. Она университетов не кончала, но читает много. С кем-нибудь другим она могла бы посоревноваться в знании цитат, но сейчас все, чего ей хотелось, – это чтобы он считал ее тупой и скучной, не заслуживающей его интереса.

– Моей жизни это не касается, – твердо заявила Ванесса, незаметно продвигаясь к двери с охапкой белья.

Она не доверяла его внезапной разговорчивости. Раньше он никогда не выказывал желания обсуждать литературу или философию со своим дворецким, или, как он совершенно нелепо предложил называть ее должность, «помощницей по хозяйству». Она предпочла забыть об этом, так как гордилась тем, что она – дворецкий. Ее отец был дворецким, и она выросла в почтенной английской семье. Ванессе нравилось, как отец управлял усадьбой, являвшейся не просто домом, а родовым гнездом и насчитывавшей три столетия. Предметом ее мечтаний стало со временем занять такой же пост. Но, как оказалось, жизнь отвратительным образом разрушает наши планы…

– Вы меня удивляете. Я-то считал, что способность справляться с неожиданностями – одна из ваших сильных сторон. У вас никогда не возникало проблем с тем, чтобы ублажить самого эксцентричного из моих гостей. Вы и глазом не моргнули, когда сюда привезли львенка, или когда потребовалось найти большое количество весел для лодочных гонок на озере, или, если уж мы заговорили об этом, когда один из гостей потерял сознание от неожиданно разыгравшейся аллергии на рыбу. Если бы не ваши быстрые действия, он мог бы умереть.

– Я не говорю, что не справляюсь, – сказала Ванесса, удивленная тем, что он так легко вспомнил случаи, казалось давно им забытые как не стоящие внимания. Тогда он лишь холодно ее поблагодарил, словно она сделала не больше того, что от нее требовалось. – Я просто сказала, что не быстро реагирую… внешне. А внутри я сама не своя.

– Этого не видно.

– Спасибо. – Она пожалела о сказанном, так как он внимательно смотрел на нее. Ванесса опять испугалась. Она сжала кулаки, борясь с желанием проверить прическу. Летом ее волосы притягивали солнечные лучи и, выгорая, становились цвета жженого сахара. Чтобы они не слишком завивались на висках, Ванесса использовала специальный гель. Но Бенедикт Сэвидж был архитектором и разбирался в линиях и формах, так что мог заметить мелкие детали, на которые другой человек не обратил бы внимания.

– Это не комплимент, а просто констатация факта.

– В моей профессии это комплимент, – с самодовольным видом парировала Ванесса.

Однако ее ответ вызвал следующее замечание, произнесенное нарочито медленно и таким тоном, словно она его позабавила:

– Слуга – это не профессия. Ванесса рассвирепела от этого оскорбления и мысленно обозвала своего хозяина снобом. Вслух же она сказала:

– Конечно, нет, сэр. Покорнейше прошу простить меня за самонадеянность, сэр.

Ей очень хотелось поклониться и в знак раскаяния прижать руку к груди, но это было бы слишком – глаза у Сэвиджа опасно заблестели.

– У вас неприятная манера угодничать, Флинн, граничащая с наглостью. Странно, почему я раньше этого не замечал?

Да потому, что она никогда раньше не позволяла себе подобного! В ужасе от своей глупости, Ванесса попыталась оправдаться:

– Я не хотела…

– Хотели. Но думали, что я не замечу. Я на самом деле произвожу впечатление самодовольного богача?

– Нет, конечно, нет, сэр, – не очень решительно соврала она.

Его рот скривился в ухмылке.

– Опять льстите, Флинн? Это что, входило в курс обучения в той привилегированной английской школе дворецких, которую вы окончили с отличием?

Это новое доказательство его превосходной памяти обескураживало. Ванесса схватила простыни, прижала их к груди и не стала отвечать, так как любой, даже самый хитроумный ответ ему все равно не понравится. Он просто не хочет, чтобы ему что-то нравилось. Ему нужен козел отпущения, поскольку он расстроен. Своей иронией она себя подставила.

А Бенедикт вкрадчиво продолжал:

– Вот так. Угождайте мне. Ничего с вами не случится. Вы ведь знаете, что я не могу вас уволить.

– Не можете? – В его подстрекательском тоне Ванесса почувствовала какую-то ловушку.

– Ну, я мог бы, но это осложнит мне жизнь.

– Конечно, осложнит. – Ванесса была сбита с толку.

– Вы смогли бы связать мне руки юридическими проволочками на много лет…

– Каким образом?

Своим поспешным вопросом она выдала заинтересованность. Бенедикт прищурился, а Ванесса выпрямила спину, расправила плечи и подняла подбородок, пытаясь таким образом показать свое физическое превосходство над ним.

– Значит, я могла бы, не так ли? – переспросила она, стараясь придать голосу твердую интонацию. Но ни жестами, ни словами уже не могла скрыть свое хоть и короткое, но отмеченное им замешательство.

– Могли бы?

– Да. – Она машинально покусывала полную нижнюю губу.

– А как именно вы это сделаете?

Она была в полной растерянности. Взгляд его голубых глаз породил бурю в ее душе, из которой она не знала, как и выплыть. А его это забавляло, и смотрел он на нее почти с сочувствием. У нее комок подкатил к горлу.

– Ну, я… я…

– Не знаете, да? – мягко спросил он. – Вы ведь понятия не имеете, о чем я говорю. Она выше задрала подбородок.

– Ничего подобного. – Ее тон подразумевал, что ей все равно. Но он не поверил.

– Вы разве не поняли, что вам объяснял адвокат судьи Ситона? – спросил он все так же ласково, и это привело ее в ярость. – Он заверил меня, что поговорил с вами сразу после похорон и что вы показались ему рассудительной.

Наморщив гладкий широкий лоб, Ванесса пыталась вспомнить.

Судья Ситон был для нее не только спасителем, но и человеком, которого она уважала и любила. Он избавил ее от несчастья, а она в свою очередь поехала с ним на другой конец света, спасая его от вполне понятного после ухода на пенсию чувства потерянности и тягот, связанных с преклонным возрастом и вспыльчивым характером. Одинокий по натуре, судья никогда не был женат. Когда ему стало трудно передвигаться и начались провалы в памяти, именно Ванесса вывела его из состояния депрессии и вдохновила на написание книги, над которой он продолжал увлеченно работать до самой смерти. Это была история «Уайтфилд-хауса» – дома, куда он переехал, – и всего графства.

Смерть судьи, хотя и не внезапная, учитывая состояние его здоровья, оказалась для Ванессы ударом; во время похорон она словно оцепенела и с невольной враждебностью воспринимала любой намек на то, что придется покинуть прибежище, которое она постаралась создать для себя в Уайтфилде. Она отключалась при одном лишь упоминании о высокомерном молодом узурпаторе, который, как ей казалось, слишком торопился вступить во владение наследством, хотя ни разу не посетил своего благодетеля, пока тот был жив, и не приехал даже на похороны.

Когда Бенедикт Сэвидж спустя неделю наконец появился, то оказалось, что он совершенно не похож на покойного судью – ни внешне, ни по характеру, и это Ванессе тоже очень не понравилось.

Тот факт, что враждебность их оказалась обоюдной, стал вполне естественным следствием ее заранее составленного о нем мнения. Она не хотела искать тому никаких объяснений. К неприязни мужчин ей было не привыкать, и она умела с этим справляться. А интерес мужчин ее беспокоил, делал неловкой, безвольной и – что хуже всего – ужасно беззащитной.

– Я помню, он что-то говорил о завещании, – медленно произнесла она. – Что никакого финансового обеспечения для меня там нет, но я его и не ожидала, ведь я не член семьи и проработала у него всего два года. Я точно не помню, что говорил адвокат, так как устала и не очень внимательно слушала. Как вы знаете, мне одной пришлось заниматься приготовлениями к похоронам. Вы появились, когда все закончилось. – В ее голосе прозвучал налет недовольства, как отголосок той враждебности трехлетней давности.

– Я не собираюсь извиняться, – ровным голосом заметил Бенедикт. – Мы с Джорджем Ситоном очень дальние родственники по материнской линии. Он наверняка не знал о моем существовании. Я-то точно не знал о нем. Он оставил дом не мне лично, а ближайшему родственнику мужского пола. Не стоит говорить, что мою мать не очень обрадовало, что она всего лишь ничего не значащая веточка на фамильном дереве.

Ванесса этого не знала. Теперь его поведение представилось ей в другом свете. Родителей своего хозяина она видела лишь раз – во время их кратковременного визита в Уайтфилд – и нашла их еще более холодными, лицемерными и самовлюбленными, чем их сынок. Она представила себе, как оскорбление застыло красивое, с правильными чертами в духе викторианской эпохи лицо Денизы Сэвидж, когда она получила доказательство своей незначительности в мире мужчин.

Ванесса слегка улыбнулась.

– Судья был ужасным старым шовинистом. – согласилась она, но в ее тоне прозвучало не осуждение, а, скорее, теплота.

– И тем не менее он нанял в качестве дворецкого девушку, которой едва минуло двадцать?

Впервые за весь их разговор Ванесса не замкнулась оттого, что они коснулись щекотливой темы.

– Я просто оказалась в нужном месте в нужное время. Его дворецкий умер, прослужив около пятидесяти лет. Я и не представляла, что судья сможет вынести кого-то другого на этом месте. Полагаю, что я вызывала у него рыцарские чувства…

– Почему вы так считаете?

Ее рот чуть скривился.

– Он пожалел меня… – Она почти забыла, с кем говорит, но настороженность его взгляда за стеклами очков напомнила ей об этом. – Я тогда оказалась без работы, – вежливо объяснила она.

– Что ж, он постарался, чтобы вы не потеряли ее, – заметил Бенедикт. – В условие моего наследования входит пункт о том, что я сохраняю на службе настоящего дворецкого не менее пяти лет, считая с даты официального утверждения завещания, если только оный дворецкий по своему желанию не откажется от должности.

От изумления Ванесса даже рот раскрыла. Затем ее затрясло от гнева и она сердито сказала:

– Но в первый же день вы угрожали отделаться от меня, потому что я женщина!

– Не правда. Я просто высказал предположение, что вам работать у меня будет не так приятно, как у судьи, и что для вас лучше подошло бы другое место. Мне кажется, я сказал «для такой юной девушки»…

– Вы ничего не предполагали, а специально оскорбили меня, – с горечью вспомнила Ванесса. – Вы намекали на то, что поскольку я женщина, то не смогу выполнять эту работу и что я получила ее только потому, что каким-то образом дряхлый старик попал под мое влияние. Судья не был дряхлым, и вам это известно. Адвокат предельно ясно выразился относительно законности его завещания. Вы попытались заставить меня бросить эту работу! Что ж, я рада, что отказалась это сделать! – вспылила Ванесса.

Ни за что на свете она не скажет ему, что ее удержала тогда трусость, а вовсе не желание доказать его не правоту. Даже его обидные заявления не смогли выгнать ее из надежной норки, которую она для себя обжила. Она была необходима Уайтфилду, а Уайтфилд – ей. Здесь ее знали лишь по имени и должности, а ее прошлое никого не интересовало.

– К тому же я не была такой уж «юной девушкой», – сердито закончила она, решив не уступать ему ни в чем. – Мне было двадцать лет, а я всегда выглядела старше своего возраста.

Это было ее погибелью – спокойный, независимый вид в сочетании с фигурой, которая, подобно Эвересту, бросала вызов мужчинам просто потому, что выглядела величественно. Такая потрясающая и непокоренная вершина просто притягивала их…

– Вы показались мне девочкой – крупной, нескладной, медлительной, с угрюмым взглядом. Вы смотрели на меня сверху вниз, словно на низшее существо. Неудивительно, что я был не в восторге от такого довеска к наследству!

Она сразу увидела себя толстой и неуклюжей, с выпирающими локтями и коленями – такой она ощущала себя, когда была подростком-переростком. Давно уже никто не напоминал ей об этом, и услышать сейчас такое было очень неприятно. Сама того не подозревая, она посмотрела на Сэвиджа так же мрачно, как тогда.

– Когда человек таких габаритов, как я, он не может порхать, словно колибри, – сквозь зубы процедила Ванесса. – Если я хожу с осторожностью, то потому, что должна рассчитывать свои движения, а для других женщин это не проблема. Сомневаюсь, что вам понравится, если я стану спотыкаться об антиквариат. Я вовсе не медлительна и никогда таковой не была. Быстрота – это еще не показатель работоспособности, как вам известно. С точки зрения хронометража движений мой способ намного эффективнее, чем если бы я суетилась, изображая бешеную активность.

Если он и узнал свою излюбленную фразу, которую ему повторили, то виду не показал. Наоборот, страстность, с которой это было произнесено, рассмешила Бенедикта. Она попыталась обойти его стороной, но он встал у нее на пути и сделал шаг навстречу.

– Это я вскоре понял. А как вы думаете, почему я больше не пытался отделаться от вас? Вы вроде бы и не лезли из кожи вон, и тем не менее в доме все шло как по маслу… – Он не говорил бы так, доведись ему увидеть, как сегодня утром она летала по лестницам! – Если бы вы не были в высшей степени одаренной, я никогда не поручил бы вам наблюдение за реставрационными работами. И вы ни разу не подвели меня. Так что сейчас у меня уже сложилось о вас кое-какое впечатление.

– Спасибо, но я могла бы без этого обойтись, – едко ответила Ванесса и подумала, что он не стал бы ей так доверять, если бы узнал правду о ней. Не только о прошлой ночи, но всю ту отвратительную историю, из-за которой она с позором покинула Англию. Интересно, какова была бы его реакция, расскажи она ему сейчас об этом? Вероятно, шок, ужас, отвращение. Все это она уже получила сполна, причем от людей не столь разборчивых, как Бенедикт Сэвидж, и к тому же считавшихся ее друзьями.

– Я подумал, что пора поговорить начистоту, чтобы не казалось, будто я вмешиваюсь в чужие дела.

– В чужие дела? – Ванесса вышла из себя. – Это просто нелепо. Дом ваш, и то, что в нем происходит, не может быть для вас чужим:

Он мрачно улыбнулся, и у него дернулась щека.

– Разве? – Едва уловимая ирония в его голосе сменилась знакомой жесткостью. – Но на самом деле это не мой дом. Меня можно назвать настоящим бездомным, если считать домом то место, к которому человек привязан из-за сентиментальных соображений и постоянно там обитает. За последние пять лет я не помню, чтобы провел более месяца по одному и тому же адресу.

От едва заметной тоскливой нотки в его голосе Ванессе стало его даже жалко, но она вовремя спохватилась. Ради Бога! Этот человек – миллионер, у него есть все, что он пожелает, и еще хватает наглости жаловаться на то, что его жизнь не так хороша, как ему хотелось бы!

В мире полно людей, живущих в картонных коробках, а он жалуется на то, что у него слишком много домов!

– Это ужасно, – жестко ответила она, а он резко поднял голову и посмотрел на нее. – Безработный и бездомный. Неудивительно, что у вас депрессия. На вашем месте я бы покончила с собой.

– На моем месте у вас не было бы таких проблем, – после некоторого молчания заявил он многозначительно, и Ванесса занервничала. – Вы не из тех, кто с легкостью разрешает собственные проблемы, вы принадлежите к категории людей, которые тонут, потрясая оружием.

– Я не сторонник стрельбы, – натянуто произнесла она, смущенная тем, как точно определил он ее характер.

– У нас есть кое-что общее… помимо того, что оба живем в этом доме, не так ли? И законное владение здесь ни при чем. На самом деле дом из этого жилища сделали вы; вы возродили его к жизни и оставили на нем след своей личности.

Ванесса была ошеломлена тем, что ее собственническое чувство к этому дому замечено и даже стало предметом насмешек. Это было ее тайной, маленькой глупой причудой. И она стала все отрицать:

– Мне приятно видеть, как дом восстанавливается и приобретает прежнюю красоту, но я всего лишь смотритель, выполняющий ваши распоряжения.

– Учитывая, что я почти здесь не бываю, это ваше утверждение весьма спорно.

Ей хотелось бы сохранить между ними нейтралитет и подобающую дистанцию, и потому она уцепилась за возможность истолковать его слова как критику.

– Если вас не удовлетворяет моя работа…

– Я этого не говорил. Наоборот, я в восторге от того высокого уровня, с которым вы ведете непростые дела. Реставрация идет даже лучше, чем я себе представлял. Когда вы закончите перестилать постель, проведите меня по дому и все покажите.

Хотя ознакомить его с ходом работ, осуществленных в его отсутствие, было ее обязанностью и обычно она делала это охотно и с гордостью, Ванесса содрогнулась от перспективы провести с ним наедине еще хоть полчаса. Ведь она так взвинченна! К счастью, отговорка тут же нашлась:

– Я условилась с членами исторического общества, что они придут сегодня утром. Вы говорили, что не возражаете, если я им все покажу, а они в свою очередь предоставят нам возможность ознакомиться с их данными о доме. Можно они присоединятся к нам?

Это предложение восторга не вызвало.

– А мисс Фишер тоже будет?

– Да, конечно, – с невинным видом ответила Ванесса, уверенная, что пожилой даме, классическому образцу болтливой старой девы, очень понравился новый владелец Уайтфилда и если она узнает, что он приехал, то станет жутко надоедать.

Бенедикт поспешно произнес:

– В таком случае я покатаюсь пару часов на «дюзенберге». Вы проведете со мной экскурсию после ленча. Конечно, если это не нарушит ваши планы.

– Как вам угодно, сэр, – почтительно пробормотала она.

– Надеюсь, вы не сказали ей, что я здесь? – нахмурился мистер Сэвидж.

– Конечно, нет, сэр.

– Эта женщина прилипчива как банный лист.

– Действительно, сэр, – вежливо подтвердила Ванесса.

Глаза его сердито блеснули.

– Вы насмехаетесь надо мной, Флинн?

– Нет, сэр, – спокойно соврала она.

– Прекрасно, если так. Я многое могу вынести от своих служащих, в том числе и неподчинение, если они хорошие работники, но я не люблю, когда надо мной смеются.

Это было сказано столь холодным тоном, что Ванесса поняла: кажется, переборщила.

– Никто такого себе не позволяет, сэр, – заверила она серьезно.

Она давно заметила, что он мало смеется, и это утвердило ее во мнении о нем как о бесцветной личности. Хотя он и был порою добродушен, но непосредственностью не отличался. Вместо улыбки губы у него кривились в усмешке, в которой не ощущалось теплоты. Казалось, ничто не могло его удивить.

За исключением сегодняшнего утра, которое застало его врасплох. Результатом стала очевидная потеря его сверхъестественного самообладания. Интересно, сколько же этого самообладания он лишился прошлой ночью, когда был поражен намного больше? Ванесса нервно сглотнула и крепче прижала к себе простыни, которые стали свидетелями того, как она нарушила собственный кодекс поведения. Она опять запаниковала и всеми силами постаралась это скрыть. Ее вина наверняка написана у нее на лице!

К счастью, ее хозяин уже отвернулся и быстро провел ладонью по подбородку с тем же мальчишеским выражением, которое промелькнуло у него в библиотеке, и Ванесса поняла, что ему не терпится насладиться подарком.

– Надеюсь, ваши историки не появятся сию минуту, так что я успею побриться. Я, пожалуй, прокачусь к побережью или, может быть, даже доеду до Колвилла или Порт-Джексона, если захочется. Скажите миссис Райли, что я вернусь к ленчу в час. Думаю, к тому времени они уже уйдут.

– Я постараюсь, чтобы они ушли, сэр, – заверила Ванесса. К часу дня она тоже приведет свои мысли в порядок.

– Хорошо. – Бенедикт повернулся к двери, ведущей в ванную, и бросил ей через плечо:

– Да, между прочим, не заприте меня опять.

Она в ужасе замерла на пороге.

– Простите?

– Вы сделали это только что внизу. Вы заперли двери в библиотеке, когда я ходил посмотреть на машину. Мне пришлось обогнуть дом и стучать в парадную дверь, пока миссис Райли не впустила меня.

Ванесса молча вознесла молитву.

– Неужели? Я, должно быть, сделала это машинально. Прошу простить меня за причиненное неудобство, сэр. Такое больше не повторится.

Если только это в ее силах. Маловероятно, что обстоятельства, вынудившие ее к подобным действиям, повторятся.

Глава 4

– Ну вот, теперь с сыростью покончено, – удовлетворенно сказал Билл Джессоп, поднимаясь с колен перед каменной кладкой в метр высотой, идущей вдоль внутренней стены бывшей столовой для прислуги. – Все хорошо высохло, так что можете приглашать штукатура.

Ванесса тоже поднялась с колен и отряхнула РУКИ.

– Надеюсь, сырость больше нигде не выступит, – вздохнула она.

– Когда дому более ста лет, жаловаться особенно не приходится, – сказал каменщик. – Думаю, беда в том, что мастер, строивший его, не закончил работу.

– Жаль, что он стал жертвой золотой лихорадки, – пренебрежительно сказала Ванесса, так как сама никогда не стремилась к богатству. – Он утонул в затопленном прииске, а мог бы прожить долгую и обеспеченную жизнь.

– Может быть, его влекли приключения, а не само золото, – сказал Билл, крупный, крепкий мужчина, грубоватый на вид, как и материал, с которым он работал. – Или он убежал от кого-нибудь. Вы ведь рассказывали, что его жена проработала здесь кухаркой пару лет после его побега и слыла старой каргой.

– Еще бы не стать сварливой, когда тебя оставил муж, – едко заметила Ванесса. – Жизнь в колонии жестока для женщины, которую некому защитить. Уверена, что она предпочла бы иметь мужа, а не золото.

– Вы так думаете? А я считаю, что она была более практична. Как говорится, на золото купишь и честь, и любовь.

Ванесса обернулась и машинально одернула юбку, глядя, как ее хозяин пробирается между лестницами и досками, загромоздившими вход.

Бенедикт Сэвидж вернулся после поездки явно отдохнувшим: лицо раскраснелось от ветра, а его обычно скупые движения стали более размашистыми и напоминали о высокой скорости, выжатой из автомобиля. Пока она кормила его супом, он долго и утомительно описывал, какой мощной оказалась машина, затем уткнулся носом в журнал по архитектуре, не замечая, что уже ест салат, за которым последовали сыр и крекеры. Ванесса подождала, когда он уйдет из столовой, чтобы поговорить по телефону. Она убрала со стола, поздравив себя с тем, что он, кажется, забыл про экскурсию по дому. К забывчивому, невнимательному и поглощенному своими делами Бенедикту она привыкла.

По спине у нее пробежал тревожный холодок – она сообразила, что про себя называет его просто Бенедиктом. Когда это началось? Она уставилась на него – ей хотелось вновь даже мысленно обращаться к нему «мистер Сэвидж», но ничего не получилось.

– Это циничная точка зрения, мистер Сэвидж, – сказал, продолжая начатый разговор, Билл Джессоп и заговорщицки ухмыльнулся. – Не думаю, что Ванесса с вами согласится.

Не желая попасться на удочку, она чопорно сложила руки и сохраняла почтительное молчание. Бенедикт остановился рядом с ней. Ванесса заметила, что он переоделся в белую водолазку с длинными рукавами, которой она на нем раньше никогда не видела. Новая, решила она. Мягкая материя облегала его мускулистую грудь. Он заправил водолазку в черные брюки, и это подчеркивало безукоризненную фигуру с широкими плечами и узкими бедрами.

Он взглянул на нее, но ответа не получил. Тогда на его лице тоже появилось вежливое выражение.

– Это не моя точка зрения, а цитата из «Науки любви». Овидий.^[4] Этому циничному высказыванию около двух тысяч лет, но мне кажется, что время доказало его мудрость. Как вы полагаете, Флинн?

Избежать прямого вопроса было неудобно, но также не хотелось и льстить его самолюбию, согласившись.

– Странно, что вас до сих пор не возвели в рыцарское достоинство и вы не женаты, – уклончиво ответила Ванесса сладким голосом.

Он рассмеялся, а она вытаращила глаза, так как до сих пор его чувство юмора проявлялось лишь в легкой усмешке. У него было лицо прирожденного аскета: узкое, с резко очерченными скулами, прямыми черными бровями и высоким лбом, оно казалось застывшим и суровым. Теперь она поразилась тому, что углядела намек на озорство и пылкость в оживившихся чертах. Когда он смеялся – или спал, – нижняя губа у него делалась пухлой, а обычно он поджимал ее и потому выглядел всегда напряженным. Впервые Ванесса задалась вопросом: откуда у него это необыкновенное самообладание и натянутость в манерах, которые окутывали его словно плащ? А возможно, это была его броня.

Поймав себя на том, что пристально смотрит на его рот, Ванесса ужаснулась и отвела глаза. Он же перестал смеяться и внимательно наблюдал за ней. Ей стало неуютно.

– Я, наверное, скряга, – пробормотал он, – мне не хочется платить за то, что другие получают просто так.

Билл Джессоп засмеялся:

– Вот уж кем вас не назовешь, зная, сколько денег вы ухлопали на этот дом!

– Мистер Сэвидж смотрит на это как на капиталовложение, – ровным голосом заметила Ванесса. – Он надеется вернуть свои деньги, продав дом, как только его реставрируют.

Вероятно, ее ровный тон, в котором ему послышалась враждебность, рассердил его, и он тут же ответил:

– А вы считаете, что я делаю это исключительно по сентиментальным причинам? С чего бы мне быть таким альтруистом? Ни с исторической точки зрения, ни лично меня с Уайтфилдом ничто не связывает… так же как и вас, кстати. – (Ванесса застыла, когда он указал ей на ее место в доме.) – Чего вы от меня ждете? Чтобы я жил здесь постоянно? Дом слишком велик для одного человека, а кроме того, его восстанавливают как постоялый двор. Вы можете представить меня в роли хозяина гостиницы?

– Могу, – сказала Ванесса – воображение у нее явно разыгралось. – Вы ведь привыкли к роли хозяина, принимая многочисленных гостей. Единственное отличие – это то, что они станут платить за гостеприимство, а не нахлебничать… – Но, высказав свое истинное мнение о его гостях, она прикусила язык.

Он же только ехидно ей улыбнулся и посмотрел как-то странно.

– «Роль» – подходящее слово. Я давно понял, что иногда надо общаться с людьми, чтобы уберечь свою уединенность. В юности мне много раз приходилось проявлять любезность, развлекая гостей. Мои родители постоянно принимали друзей и знакомых. К сожалению, я всегда был в центре внимания за неимением братьев и сестер, поэтому научился вести беседу, чтобы скрыть застенчивость и возмущение от тесного общения, которое некоторым людям кажется естественным. Родители были бы очень разочарованы во мне, если бы знали, как мне осточертело бесконечно доказывать, что я их достоин.

Все это было сказано бесстрастным голосом. Ванесса не ожидала от него такой откровенности. Она машинально сделала шаг назад, чтобы отдалиться от него, и представила себе тихого одинокого мальчика, которого родители заставляют стать общительным. Она тоже была единственным ребенком, но ее родители всегда щадили ее чувства и уважали индивидуальность. Надежно защищенная их любовью, она могла порой не послушаться, проявить своеволие и наделать ошибок, зная, что они не будут разочарованы в ней, а станут сопереживать вместе с нею.

– Вы и виду не показывали, – пробормотала она.

– Надеюсь, что это комплимент, а не просто констатация факта, – спокойно сказал он, и Ванесса сообразила, что он повторяет слова из их разговора утром в спальне.

– Вы всегда сможете нанять управляющего и пожинать плоды, хотя докучать ежедневно вам никто не будет, – сказала Ванесса, не собираясь поддерживать навязываемую ей словесную игру. – Таким образом вы сохраните свой имидж обаятельного, но равнодушного хозяина.

– Отчего у меня такое чувство, что это вовсе не комплимент? – пробурчал он в ответ. – Неужели я действительно такой высокомерный сухарь? Я-то всегда считал себя скорее замкнутым, чем надменным.

Он посмотрел на нее подкупающе-печальным взглядом, как будто считал себя прирожденным романтиком и испытывал от этого неловкость.

– Разумеется, вы можете быть очень замкнутым, когда хотите, – сдержанно признала она, вспомнив многочисленные случаи, когда ей приходилось буквально вытаскивать его к столу из кабинета, где он сидел, уткнувшись в компьютер и чертежные принадлежности, забыв о гостях.

– Я не более замкнут, чем вы. Мы ведь договорились, что вы покажете мне, как идет реставрация.

– Я ждала, когда вы освободитесь, – тут же выдумала Ванесса, видя, с каким интересом Билл Джессоп смотрит на них.

– Неужели? И, наверное, поэтому я Бог знает сколько времени без толку дергал эти проклятые веревки на звонке?

В его голосе прозвучали обвинительные нотки, и щеки у Ванессы слегка покраснели.

– Простите, я забыла вас предупредить, что, пока заменяют трубы, звонки отключены.

Старая механическая система цинковых труб, в которых помещались медные провода, работала до сих пор отлично, и лишь несколько звонков в буфетной рядом с кухней временно отключили.

– Ммм, значит, вы также не слышали, как я вопил в холле?

Ванесса с удивлением подняла брови, так как прекрасно знала, что подобной вульгарности он себе не мог позволить – хорошо воспитан.

– Конечно, не слышала, – ответила она.

– Я уже начал ощущать себя собственным духом, парящим по пустому дому, где никто не отвечает на мои крики и зубовный скрежет, – с нарочитым преувеличением произнес он. – Я ждал, что вот-вот наткнусь на свое златовласое привидение.

– Привидение? – Каменщик навострил уши. – Вы видели привидение?

– Это я рассказала про Мэг, – поспешила вмешаться Ванесса. – Мы больше не задерживаем вас, Билл. Мистер Сэвидж, может быть, мы начнем осмотр с гостиной? Ее уже оклеили обоями…

Не обращая внимания на попытку его увести, Бенедикт объяснил:

– Прошлой ночью я действительно кого-то видел в своей комнате. Если это было привидение, то оно выглядело как живая женщина. А вы когда-нибудь видели эту Мэг?

– Ну, сам не видел, но я никогда не бывал здесь один ночью, – ответил Билл, потирая ладони, словно ему стало холодно. – Я слыхал о том, что здесь раньше происходили странные вещи. До того как судья купил этот дом, он был, заброшен и в нем пару лет никто не жил. Сам-то я даже не знаю, верю или нет в привидения…

– До прошлой ночи и я не верил, – сухо сказал Бенедикт Сэвидж. – Могу поклясться, что она была такая же живая, как вы или я.

– О, лучше быть непредубежденным, – тут же вставила Ванесса. – Существование потусторонних явлений подтверждено фактами. Почему же Уайтфилд не может претендовать на присутствие духов? За последние сто лет убили не одну только Мэг.

– Вы хотите сказать, что привидения еще раз посетят меня? – Казалось, это его заинтриговало. – К счастью, я не нервный. Возможно, «Архитектурный журнал» вскоре напечатает мою статью под названием «Влияние пятого измерения на сохранение архитектуры зданий». Если все мои призраки будут так же красивы и податливы, как златокудрая Мэг, то успех мне обеспечен…

Краем глаза Ванесса увидела, что Билл уже открыл рот и сейчас сообщит, что Мэг была огненно-рыжей, а не блондинкой.

– Да, я уверена, что историческое общество этим очень заинтересуется, – быстро вмешалась она, боясь даже думать о том, что он имел в виду под словом «податлива». – Мисс Фишер большая любительница телепатии и тому подобного. Если она услышит, что вас посетили из потустороннего мира, она тут же прибудет с магнитофоном и справочником по аномальным явлениям, чтобы самой все обследовать.

К удовлетворению Ванессы, ее хозяин побледнел, но затем искоса бросил на нее проницательный взгляд.

– Это смахивает не на предупреждение, а на угрозу.

– Простите, сэр, – с удивлением пробормотала она, проследив, чтобы ее голос звучал чуть-чуть высокомерно. – Сегодня утром вы сказали мне, что хотите избежать общения с мисс Фишер, и я подумала, что следует вас предупредить. Вы ведь знаете, как любят посплетничать в деревне…

– Люди могут сплетничать, но поскольку вы – верная и преданная служащая, а Билл не захочет, чтобы его лишили работы, то я не вижу никакой опасности.

Билл вовсе не обиделся, а, наоборот, рассмеялся.

– Я, пожалуй, пойду и займусь южной стеной, пока вы меня не уволили. Приятно было снова вас увидеть, мистер Сэвидж. – Он шутливо отсалютовал и пошел к двери. – Всего хорошего, Ванесса.

– Приятный человек, – заметил Бенедикт Сэвидж, поглаживая ладонью известку на стыках серой каменной кладки. – И к тому же прекрасный работник. Роберт молодец, что нашел его.

Роберт Тейлор, архитектор-реставратор из оклендской конторы Бенедикта, составил план и перечень восстановительных работ. Вначале он основательно занялся этим, но вскоре и он, и его шеф поняли, что Ванесса лучше их со всем справится, вплоть до найма рабочих.

– На самом деле Билла нашла я, – тихо сказала Ванесса. С Робертом они поладили, хотя он оказался не без амбиций и любил порисоваться, поэтому она и решила, что шефу стоит знать, «кто есть кто», – Мне рассказали о Билле в историческом обществе, и я видела его работу в Уайхи.

– Ошибка устранена. – Бенедикт небрежно кивнул и, шутливо прижав руку к сердцу, добавил:

– Только не говорите мне, что и вездесущая мисс Фишер имеет к этому отношение.

Помимо воли Ванесса улыбнулась, и карие глаза ее сверкнули.

– Нет. Сфера компетенции Маделины – кухонная утварь и очаги.

– И призраки. Ванесса отвела взгляд.

– И призраки, – нехотя признала она, чувствуя, как ее все глубже затягивает в трясину лжи. Она откашлялась и спросила:

– Откуда вы хотели бы начать осмотр?

– Разве вы только что не горели желанием показать мне гостиную? В прошлый раз я был занят японским консорциумом, поэтому покажите мне все, что сделано за полгода. Я весь в ваших руках.

Ванесса непроизвольно глянула на свои руки. Она считала, что они слишком большие, как и она сама, но длинные пальцы без колец были тонкие и красивой формы, ногти коротко подстрижены и округло подпилены. Лаком она не пользовалась – ногти и без того блестели.

Этим утром он тоже был в ее руках. Одна ладонь касалась упругой спины, а другая удобно устроилась у него на груди. Пальцы ощущали, как во сне размеренно бьется его сердце. А где были его руки, лучше не вспоминать…

– Флинн!

Она вскинула голову. Его голос прозвучал вежливо, но удивленно, и Ванесса почувствовала, что ее бросает в жар.

– А… да, хорошо. Тогда начнем с главной столовой. Мраморную каминную полку доставили из мастерской на прошлой неделе, и вы сможете убедиться, что значит профессиональная работа, если сравните эту полку с той, что в гостиной…

Ванесса тараторила, пытаясь таким образом убежать от своих уж слишком интимных воспоминаний. Она просто засыпала его техническими деталями, водя по комнатам для гостей, где реставрация почти закончилась, хотя и остались небольшие недоделки по части современных удобств. Но в общем все было выдержано в духе прошлых лет, когда трактир, стоявший на пути к золотым приискам, процветал.

Судье Ситону энергии и знаний было не занимать, но финансовые возможности не позволяли ему замахнуться на что-то большее, чем косметический ремонт старого здания. Ванесса была уверена, что он искренне одобрил бы те работы, которые произвел незнакомый ему наследник в этом заброшенном историческом уголке независимо от корыстных причин, которыми руководствовался. Возможно, судья на это и рассчитывал, когда составлял то необычное дополнение к завещанию. Он знал, что Ванесса разделяет его любовь к этому старому, полуразрушенному зданию, что она смотрит на Уайтфилд как на свой дом, которого у нее никогда не было. Он был рад заразить ее своей страстью к истории и, может быть, полагался на то собственническое чувство, которое зародил в ней и которое не позволит ей бросить Уайтфилд, когда его самого не станет. Думать так было намного приятнее, чем предполагать, что судья упомянул о ней в завещании либо из жалости, либо считая, что она сама не сможет за себя постоять.

Гордость Ванессы за выполненные работы не ускользнула от ее спутника, пока он покорно, словно школьник, слушал ее объяснения. В начале экскурсии по дому он в основном молчал, но потом стал прерывать ее вопросами по существу, что подбодрило ее, и Ванесса уже перечисляла сделанное не только формально, но и с большой долей энтузиазма и даже восторженности.

Она забылась, отчего даже двигаться начала по-другому, походка сделалась легкой, а лицо оживилось.

– Я рад, что для вас современная ванная не является непростительным нарушением целостности реставрируемого интерьера, – заметил Бенедикт, оглядывая водопроводные трубы, выступавшие из кафельной стены в одной из маленьких гостиных, которую переделали под ванную комнату для соседней спальни.

– Это ведь будет гостиница, а не музей для туристов, где никто не захочет жить, – сказала Ванесса. – За свои деньги люди желают получить необходимые удобства. Если мы ради достоверности эпохи предложим им умывальник с кувшином и ночной горшок, то не думаю, что многие с этим смирятся! В семидесятые годы прошлого века в этой части света было еще далеко до цивилизации. Я хочу сказать, что люди здесь жили в течение всего нескольких десятилетий и энергии им хватало лишь на то, чтобы с трудом заработать на жизнь. Поскольку комнаты для гостей восстановлены в соответствии с тем временем, я не вижу повода для недовольства. А кухни и ванные должны быть доведены в любом случае до современных санитарных норм. На это Бенедикт задумчиво ответил:

– Мм, бадья перед камином теряет свою грубоватую прелесть, когда представляешь, что вначале придется натаскать вверх по лестнице ведер двадцать горячей воды.

– Вам таскать все равно ничего не пришлось бы, – кисло заметила Ванесса, – достаточно дернуть за шнур звонка.

– Вы не высокого обо мне мнения, а, Флинн? – спросил он. – Вы небось думаете, что я не способен себя обслужить. В общем, не мужчина, а тряпка.

– Нет… конечно, нет, сэр, – поспешила сказать Ванесса. Но ему не обмануть ее своей кротостью. Ничего себе тряпка – с таким стальным телом и повелительным взглядом! – Я… это входит в мои обязанности – следить за тем, чтобы вы не занимались домашними делами…

– Во время студенческих каникул я работал на стройке… к ужасу родителей. Возможно; я произвожу впечатление избалованного богатого сынка, но я стараюсь не удаляться от действительности.

– Конечно, сэр, – спокойно ответила она. Он прищурился.

– Вы что, хотите уморить меня этим вашим «сэр»?

– Нет, с… – Ванесса прокашлялась. Это слово машинально срывалось у нее с языка, когда она чувствовала, что надо быть начеку. – Нет, конечно, нет.

– Я ненавижу, когда вы так говорите.

– Как говорю?.. Как именно?

– Соглашаетесь со мной отвратительно сладким тоном, – отрезал он. – И не говорите, что я вам за это плачу. Терпеть не могу, когда мне поддакивают. Мужчины или женщины – все равно.

Он подчеркнул слово «женщины». Ванессу бросило в жар, так как это кое-что подразумевало. Если вчера ночью она сказала ему «да», то она потеряла право на уважение к себе!

Она застыла, увидев, что его глаза удовлетворенно и хищно заблестели. Краска, залившая лицо, выдала ее – он понял, что она уловила сексуальный намек в его замечании.

– Хотя должен признать, что в некоторых случаях мне нравится услышать «да» из женских уст, – добавил он, явно провоцируя ее.

Загорелые щеки Ванессы стали ярко-красными, а глаза под золотистыми ресницами потемнели и сделались похожи на тлеющие угольки. Усилием воли она совладала с обуявшей ее яростью.

– Я уверена, что такие случаи бывают… – Она оборвала фразу, но презрительное «сэр» витало в воздухе и подстрекало его.

– Вы покраснели, Флинн.

– Это оттого, что мне неловко за вас, – вызывающе ответила она.

– Да ну? – Он насторожился. – А могу я узнать, почему?

– Потому, что некрасиво насмехаться над служащими, которые не могут вам ответить тем же, – презрительно сказала она ледяным тоном.

Он поморщился, так как понял справедливость ее колкого замечания, но тут же спокойно парировал:

– Согласен. Только я не смотрю на своих служащих как на подчиненных. Они работают со мной и для меня, так что с обеих сторон возможны взаимные уступки. Название вашей должности, может, и заключает в себе элемент подчинения, но, думаю, мы оба знаем, что вы очень самостоятельны, и это ставит вас в особое положение. Я не удивлюсь, если в том, что касается Уайтфилда, вы считаете меня подчиненным вам.

Ванесса виновато заморгала, и выражение его лица смягчилось.

– А что касается умения дать отпор, – продолжал он, посмотрев на нее с кислой миной, но уважительно, – вы только что доказали свои способности. Вы облили меня вежливым презрением в наказание за мою вольность. – Он отошел к окну, выходящему во двор, обнесенный низкой кирпичной стеной. – К сожалению, я не могу пообещать, что исправлюсь. Последнее время у меня непредсказуемое настроение. Наверное, это возрастное.

Он говорил раздраженно, а Ванессу позабавило столь несвойственное ему угнетенное состояние, и она решилась сказать:

– На прошлой неделе я нашла на чердаке старую трость. Может быть, вам ее принести? Он круто повернулся.

– А теперь кто ехидничает? – Его улыбка была холодной и едва заметной, той, к которой она привыкла. – Вы еще встречаете каждый день рождения с радостью. Подождите, когда вам стукнет тридцать, тогда ваши виды на будущее изменятся. Мне странно, что вы, такая молодая, настолько поглощены историей.

– Я просто интересуюсь, и я вовсе не намного вас моложе…

– На десять лет. – Как всегда, он был предельно точен. – Вам следует с девической мечтательностью смотреть в будущее, а не на покрытое паутиной прошлое.

– Опыт прошлых лет помогает сделать правильный выбор, – благонравным тоном сказала Ванесса. – В историческом обществе есть люди значительно моложе меня. Мы принимаем даже школьников начальных классов. – Она помолчала, но не смогла удержаться, добавив:

– И я никогда не отличалась девической мечтательностью.

– Отличались, – неожиданно произнес он, внимательно глядя на ее лицо с широко распахнутыми глазами и строго сжатым ртом. – Держу пари, что вы были переполнены мучительными и наивными переживаниями, пока жизнь не ударила вас. Вам, вероятно, было труднее приспособиться к обстоятельствам, чем другим девочкам. Сверстники наверняка дразнили вас из-за вашего роста и думали, что вы старше, чем на самом деле.

Она отпрянула, пораженная тем, что он попал в точку, описывая ее переходный возраст.

– Да не смотрите на меня так, Флинн. Это вовсе не колдовство, а простая сообразительность. Я догадался, так как меня третировали по прямо противоположным причинам. Я был недотепа и слабак. Лишь в семнадцать лет у меня стал ломаться голос, а в элитарном пансионе, где я учился, сила мускулов была главным признаком мужественности и критерием, что ты ровня другим. К тому же я страдал астигматизмом и из-за этого не мог носить контактные линзы. Все школьные годы меня называли слизняком и очкариком. С другой стороны, поскольку я был слабым, мне пришлось овладеть искусством заговаривать зубы, что в конечном счете оказалось весьма полезным в жизни. Как вы считаете?

Ванесса молчала, ошеломленная откровениями своего хозяина, а он заискивающим голосом добавил:

– Теперь ваша очередь сказать: «Бесспорно, сэр» – этим невыносимым тоном дворецкого, которым вы обрезаете мою претенциозность.

– Мне это и в голову не приходило, – еле слышно ответила Ванесса, удивляясь тому, что он так раскрылся перед ней. Сейчас она была кровно заинтересована в том, чтобы он оставался по-прежнему загадочным существом, а не обыкновенным человеком со своими слабостями.

– Что ж, в таком случае продолжим? – Он подошел к открытой двери и жестом пропустил ее вперед. – По пути расскажете мне о постояльцах трактира тех лет. Вы так хорошо их изучили, что они кажутся живыми людьми. Вам никогда не хотелось составить собственную родословную? Адвокат говорил, что ваша мать – из Новой Зеландии…

– Да, – нехотя ответила Ванесса. – Она умерла несколько лет назад. – Незадолго до того, как над головой Ванессы пронеслась нежданная буря, связанная со смертью Эгона Сент-Клера. Кончина матери усилила чувство одиночества, и, не желая терзать отца, погруженного в горе. Ванесса совершила ошибку, которая лишь подстегнула отвратительные слухи, распространяемые семейством Сент-Клер.

– Сочувствую. Это был несчастный случай или она болела?

– Болела, но умерла внезапно. – Ванессе было неловко от этих расспросов. – У меня есть двоюродные бабушки и дедушки и троюродные братья и сестры. Почти все они живут на Южном острове – там наши семейные корни. Мама, с тех пор как вышла замуж и уехала в Англию, с ними не общалась. – Ванесса была этому очень рада, когда впервые приехала в Новую Зеландию. Меньше всего ей хотелось удовлетворять любопытство многочисленной родни.

Они с Бенедиктом стояли на верху лестницы, и только Ванесса собралась обратить его внимание на ручной работы новые балясины, как возле дома послышался гудок автомобиля.

– Извините, я только взгляну, кто это, – сказала Ванесса, радуясь неожиданной помехе.

– Это не ко мне, так как, кроме Дейна и моей помощницы в Нью-Йорке, никто не должен знать, что я здесь. – Он спустился вместе с Ванессой вниз по лестнице и первым распахнул дверь, словно дворецким был он, а она – уходящая гостья. – Красивая машина, – отметил Бенедикт.

Они стояли на крыльце, наблюдая, как водитель, согнувшись из-за высокого роста, вылезал из ярко-зеленого «ренджровера».

– Это Ричард.

– С конного завода, – пробормотал Бенедикт, глядя на крепко сложенного, красивого мужчину, идущего к ним.

– Владелец завода, – шепотом сказала Ванесса, одновременно улыбаясь Ричарду.

Обычно Ричард звонил перед тем, как заехать, и если бы он не изменил этому правилу сегодня утром, то Ванесса попросила бы его не приезжать. Теперь же он свалился как снег на голову.

Чтобы скрыть свой виноватый вид, она постаралась выглядеть приветливой, но голос почему-то прозвучал отвратительно кокетливо:

– Привет, Ричард. Я не ждала тебя так скоро. Не успел Ричард ответить, как Бенедикт Сэвидж непринужденно вмешался в их разговор, протянув Ричарду руку:

– Привет. Вы ведь Уэллс? Я только что сказал Ванессе, что никому не сообщал о своем приезде.

– Вообще-то я заехал к Вэн, – с приятной улыбкой объяснил Ричард, пожимая руку Бенедикту. Даже стоя ступенькой ниже, он возвышался над ними. Под толстым свитером, поверх которого был надет поношенный твидовый пиджак, и джинсами, заправленными в короткие сапоги, угадывалось мощное тело. – Ванесса вроде говорила вчера вечером, что пока вас не ожидают.

Ванесса напряглась. Бенедикт вполне мог грубо пошутить, сказав что-нибудь насчет того, что делают в доме мыши в отсутствие кота. Его теперешнее непредсказуемое состояние это предполагало.

Но все, что он сказал, к ее облегчению, было:

– Я начинаю ощущать очарование этого дома. Может быть, вы зайдете? Мы осматривали дом и уже собирались выпить кофе.

Для Ванессы это было новостью, тем более что подавать кофе придется ей. К тому же его слова о совместном осмотре дома прозвучали слишком по-дружески, чего на самом деле не наблюдалось.

– Нет, спасибо, – Ричард отрицательно помотал белокурой головой. – Я заехал, только чтобы отдать кое-что Вэн. – Он вытащил из кармана пиджака крошечный флакончик духов, который она обычно носила в вечерней сумочке. – Он, должно быть, упал на пол машины, когда ты доставала ключи.

Ванесса едва удержалась от того, чтобы не выхватить флакончик у него из рук. Хотя духов в нем была самая капелька, Бенедикту Сэвиджу с его превосходной памятью достаточно было уловить этот запах, чтобы тут же связать его со своим благоухающим привидением!

– Спасибо, Ричард. – Она осторожно взяла флакончик и спрятала в застегивающийся на пуговицу карман на блузке. – Но не стоило специально ради этого приезжать.

– Я не специально, – ответил он в своей обычной прозаической манере. – По пути к ветеринару все равно проезжаю мимо ваших ворот, так что мне ничего не стоило остановиться. – Карие глаза Ричарда весело сощурились. – К тому же я хотел узнать, как ты себя чувствуешь. Голова утром не болела?

Бенедикт повернулся к Ванессе, и она поторопилась ответить:

– Нет, спасибо.

– Вы плохо себя чувствовали вчера вечером? – Голос Бенедикта звучал раздраженно. – Почему же вы не попросили у меня выходной? Я не хочу, чтобы вы работали до изнеможения. Ричард добродушно улыбался.

– Это все после вчерашнего ужина, знаете, Ванесса выпила слишком много шампанского.

– О-о!

Даже не глядя на Бенедикта, она почувствовала, как загорелись интересом его голубые глаза. Впервые она пожалела о тех качествах Ричарда, которые изначально привлекли ее. Из-за своей искренности и прямоты, а также дружелюбия и добродушия он не умел распознавать чужой злой умысел.

– Вы что-то отмечали?

– Продажу моего жеребца… И, конечно, встречу с красивой дамой, – галантно добавил Ричард.

– Конечно, – сухо повторил вслед за ним Бенедикт. – Вы участвуете, вероятно, во всех торгах подряд.

Ванесса поняла, что он насмехается над ними, и, вместо того чтобы свернуть разговор, с жаром произнесла:

– Я польщена тем, что Ричард захотел разделить свой успех со мной. Его конный завод один из лучших в этой части света и производит чистокровных лошадей.

Теперь он не посмеет смотреть на Ричарда как на простодушного деревенщину!

На это последовал насмешливый ответ:

– Вы хотите сказать, что периодически мой дворецкий будет являться домой, с трудом держась на ногах?

– Такого не было, – холодно возразила Ванесса. – Я просто… – она замешкалась, подбирая подходящее приличное слово.

– Ты переутомилась, – дипломатично вставил Ричард, но тут же все испортил, сказав:

– Вэн пьет как-то незаметно.

– Никаких непристойных песен и скандалов? И без плясок на столе? – Бенедикт улыбался подкупающе, и добродушный Ричард не устоял.

– Не надо было брать вторую бутылку, – сообщил он, доверительно ухмыляясь. – Но, поскольку за рулем сидел я, она сказала, что это ее моральный долг – не допустить, чтобы я перешел границу в выпивке. Что мне оставалось? Конечно, когда она начала хихикать, я должен был сразу понять, что она перебрала, и увезти ее домой.

– Вы, оказывается, любите хихикать? – Бенедикт вопросительно поднял бровь.

Ванесса окаменела от страха, боясь, что Ричард скажет, в котором часу привез ее домой.

– Теперь у меня действительно разболелась голова, – твердо заявила она.

Ричард рассмеялся, поняв ее неуклюжий намек.

– А мне пора к ветеринару, – сказал он.

– Может быть, вы все-таки зайдете? Мы побеседуем, пока Вэн не отыщет аспирин.

Ванесса стиснула зубы, но, к счастью, на Ричарда больше не действовали чары Бенедикта.

– В другой раз. Вы надолго здесь?

– Не знаю, видно будет, – ответил Бенедикт со свойственной ему сдержанностью. Затем как бы между прочим произнес слова, от которых у Ванессы перехватило дыхание:

– Я планирую отделить часть верхнего этажа, превратить ее в личные апартаменты и нанять управляющего гостиницей. До окончания работ еще далеко, так что можно внести кое-какие изменения в строительство, и это не потребует много времени и денег. Поэтому вполне вероятно, что я буду наведываться сюда. В моем возрасте человеку пора осесть где-то.

Когда Ричард уехал, Ванесса резко спросила:

– Зачем вы это сказали?

– Затем, что ваша идея показалась мне интересной, даже перспективной. – И продолжил саркастически:

– Я вижу, вы привлекаете друг друга. Из вас получится потрясающая пара: пессимизм и уверенность, блондин и темноволосая, сын земли и смеющаяся богиня. Если у вас будет потомство, представляю себе этих породистых детей-исполинов! А теперь давайте осмотрим служебные помещения.

Он резко развернулся и прошествовал в дом, оставив Ванессу стоять с открытым ртом.

Глава 5

Прошла неделя. Ванесса чувствовала себя совершенно раздавленной, но винила в этом только себя, ведь она давно знала: ее хозяин не умеет отдыхать. Он, возможно, и думал, что нуждается в отпуске, но на самом деле энергии у него было хоть отбавляй. Наблюдая, как он сует нос во все дела и задает бесконечные вопросы о том, что делается и планируется сделать в доме, она поняла, что таким образом он протестует против строгой, хотя на первый взгляд и незаметной регламентации своей жизни. Ее необдуманное, под влиянием момента высказанное предложение он принял как вызов и возможность поэкспериментировать. Она не верила, что он действительно собирается отказаться от активного образа жизни и томиться в тихой заводи провинциальной гостиницы.

К несчастью, его привычка потворствовать собственным причудам оказалась такой же тщательно продуманной, как все, что он делал. Вначале он решил досконально изучить историю Уайтфилда и проследить, как идет реконструкция. Он даже вызвал для консультации Роберта Тейлора и с пристрастием просмотрел все старые отчеты Ванессы. Затем начал вникать в детали и буквально рыскать по дому.

О «дюзенберге» оставалось лишь вспоминать – Ванесса пожалела, что Дейн Джадсон нанял его лишь на уикенд, а не на неделю. Теперь ничто не могло выманить Бенедикта из дома, и она повсюду на него натыкалась. Последние три года она фактически свободно всем распоряжалась в Уайтфилде, и теперь ее чрезвычайно угнетало то, что ей приходилось советоваться и считаться с ним. Она не ожидала, что это будет ей настолько неприятно. Она не могла даже спокойно заниматься ежедневными делами, потому что он постоянно отрывал ее просьбами и расспросами. Труднее всего было сохранить дистанцию между ними, поскольку его сдержанность с каждым днем понемногу исчезала. Но ей каким-то образом это удавалось, хотя терпение было на исходе. Несмотря на его явное желание обращаться с ней как с ровней, из своего горького опыта Ванесса знала, что не стоит доверять побуждениям богатых молодых хозяев, невзирая на их благожелательность. Лучше быть осмотрительной, чем рисковать и бояться, что тебя застанут врасплох.

Кейт Райли, проводившая в «Уайтфилд-хаусе» лишь рабочие часы, не так часто встречалась лицом к лицу с хозяином и потому все видела в розовых тонах.

– Он удивительный, правда? Совсем не такой скучный, как нам казалось, – через три дня после его приезда одобрительно заметила она, намазывая маслом оладьи к чаю. Он заявил ей, что предпочитает простую, здоровую деревенскую пищу изысканным блюдам, которые раньше постоянно требовал у Ванессы для своих гостей. Это тоже, по мнению миссис Райли, говорило в его пользу. Родившаяся и выросшая в деревне, Кейт не признавала мужчин, которые не ели мясо с картошкой. И с маслом, конечно! – Знаете, его беда в том, что он так и не научился веселиться, – продолжала Кейт, добавляя поверх масла изрядное количество черносмородинного варенья собственного приготовления. – Какой прок от всех этих денег, я вас спрашиваю? Сплошная спешка и беготня… Неудивительно, что ему не до себя, – у бедняги, должно быть, ум за разум зашел. Он впервые приехал без секретарши, и это пошло ему на пользу! Он слоняется по дому, и у него хорошее настроение. Весь в покойного судью!

Насчет безделья у Ванессы были большие сомнения, так как факс в кабинете каждую ночь накалялся до предела.

– Он очень дальний родственник судьи Ситона, и никакого сходства между ними я не заметила, – пробормотала она.

– Поживем – увидим, – самодовольно повторила Кейт старое изречение.

Но по крайней мере одно из наименее привлекательных качеств судьи Бенедикт Сэвидж унаследовал, а именно упрямство. Это Ванесса признала, когда в тот же день он преградил ей путь в маленькую комнату около буфетной.

– Пожалуйста, не надо туда входить, – сказала она и, пользуясь преимуществом своего высокого роста, не дала ему возможности заглянуть через ее плечо в приоткрытую дверь.

– Почему? Что вы там прячете?

Он забрел на кухню выпить чего-нибудь прохладительного и задержался, рассматривая звонки, которые только что заново повесили в буфетной. Ванесса чистила столовое серебро и старалась не обращать на него внимания. Поэтому вовремя и не увидела, что он оглядел обшитую филенками незаметную дверь в стене буфетной. Раньше, когда он осматривал буфетную и соседние кладовку и судомойню, эта дверь ускользнула от его взора.

– Ничего, – ответила на его вопрос Ванесса, отчаянно ухватившись за ручку двери и пытаясь ее закрыть. Он стоял от нее так близко, что ей пришлось коснуться его. – Там нечего смотреть, надо лишь покрасить окна и стены.

– Так дайте мне взглянуть.

– Раньше у вас не возникало подобного желания.

Он хотел пролезть у нее под рукой, но она опустила руку, и ему это не удалось. Бенедикт выпрямился и лукаво улыбнулся. Одет он был в белую рубашку и темно-синий клубный пиджак, одну руку сунул в карман брюк и выглядел лениво-расслабленным, но определенную опасность все же представлял, учитывая близость к ней и пристальный взгляд. Ванесса к тому же знала, какое сильное, мускулистое тело скрывается под его одеждой, и от этого нервничала вдвойне.

– Раньше мне это было неинтересно, – без обиняков сказал он. – Вы ведь жаловались, что я недостаточно интересуюсь трактиром. Теперь, когда я заинтересовался, вы недовольны. Вы что, собираетесь установить границы моей любознательности? Оберегаете собственный уголок, а по моим владениям разгуливаете свободно? Вы не хотите, чтобы я увидел вашу комнату, Флинн?

Все это было сказано вкрадчивым голосом. Ванессе нечего было возразить. Она действовала инстинктивно и теперь очутилась в глупом положении.

– А если я не хочу? – Голос у нее прозвучал скорее нервно, чем вызывающе.

– Это ваше право, и я отнесусь к нему с уважением.

Он поднял руку, и Ванесса от неожиданности вздрогнула, но, увидев, что он всего лишь снял очки, покраснела.

Она никогда раньше не видела его без очков и удивилась тому, как изменилась его внешность. Незакрытые стеклами глаза придали лицу более мягкое выражение. Он выглядел каким-то незащищенным и более молодым. Зрачки расширились, оставив тонкий голубой ободок радужной оболочки, настолько яркой, что она почти светилась. Его взгляд гипнотизировал Ванессу.

– Конечно, если вы не передумаете и не отодвинетесь, – тихо проговорил он, и вдруг его руки крепко обхватили Ванессу за талию, он легко, словно перышко, приподнял ее и опустил на полированный пол буфетной. Она не сразу сообразила, что произошло, а он снова надел очки и беспрепятственно прошествовал в ее комнату. – Господи, да здесь повернуться негде! – воскликнул он, явно потрясенный при виде узкой складной кровати, туалетного столика, заваленного книгами, и огромного, безвкусного платяного шкафа в викторианском стиле, который занимал большую часть крохотной комнатушки. Единственное окно выходило прямо на стену сада. – Тут вдвоем не поместишься!

Ванесса задыхалась, а у него на лбу и капельки пота не выступило после того, как он подхватил ее!

– Мне большего не нужно, – неуверенным голосом сказала она, стоя у двери.

– Не нужно! – взорвался он и, обернувшись, посмотрел на нее, чтобы убедиться, не шутит ли она. Ванесса была серьезна, и это, кажется, еще больше досадило ему. – Вы что, мазохистка? Только не говорите мне, что это судья поселил вас в эту… монашескую келью! Он ведь предоставлял вам неограниченную свободу – и я тоже, кстати. Черт возьми, вы прекрасно знаете, что можете выбрать себе любую комнату в доме!

Она пожала плечами.

– Это удобная комната, к тому же я подолгу в ней не бываю…

– Понятно. Теперь я должен чувствовать вину за то, что завалил вас работой и у вас нет времени побыть в собственной комнате…

Теперь терпение кончилось у нее.

– Я не это имела в виду. У меня достаточно свободного времени, просто я не провожу его, сидя у себя взаперти! Вы ведь сами выражали желание, чтобы дом не походил на склеп, когда вы приезжаете, а самый действенный способ проветрить комнаты – это использовать их по назначению, что я и делаю. Когда я читаю, шью или вяжу, то выбираю каждый раз разные комнаты… – Она замолкла, так как поняла, что подошла к опасной черте. Она чуть было не проговорилась, что таким же образом проветривает постели в шестнадцати спальнях, включая и его собственную.

– Какая вы домовитая, Флинн, – нарочито медленно произнес он.

Ванесса нахмурилась, недоумевая, оскорбляет он ее или просто сделал ничего не значащее замечание. В глазах у него промелькнул непонятный блеск, и она подумала, что лучше бы он не надевал очки – они слишком хорошо скрывали его чувства.

– Учитывая ваше настойчивое желание уравнять в служебных обязанностях мужчин и женщин, я склонен был предположить, что вы феминистка. Теперь по крайней мере я знаю, почему меня чуть не проткнула спица, когда я сел на диван в гостиной, и почему несколько журналов «Вог» и «Метро» оказались в библиотеке среди номеров «Архитектурного сборника».

– Ваши указания относительно порядка в доме я выполняю, – натянуто сказала Ванесса. – Я всегда убираю свои вещи перед вашим приездом.

– И поэтому комнаты выглядят скучными и нежилыми, словно приготовлены для фотообозрения, – пробормотал он.

– Мне казалось, что вы именно этого хотите, мистер Сэвидж…

– Это вы так решили.

– Вы никогда не оспаривали этого решения, – холодно заметила она.

– Я, наверное, сам не сознавал, насколько оно неверно, – пробурчал он себе под нос. И не успела Ванесса ответить на это загадочное высказывание, как он отвернулся и стал пристально все разглядывать. – С этой комнатой точно надо что-то делать.

– Я же сказала вам, меня она вполне устраивает, – начала было Ванесса, думая про себя, что масштабы его радикальных изменений все более увеличиваются и она не успевает привыкнуть к одному, как он замышляет следующее. Лучше бы изменил все одним махом и покончил с этим раз и навсегда.

– Возможно, она отвечает требованиям викторианской эпохи, но не у всех склонность к спартанской жизни. Неужели у вас не развилась боязнь замкнутого пространства?

Тут весьма некстати появилась Кейт Райли – она зашла в буфетную за кастрюлей для запеканки и остановилась у Ванессы за спиной. Фыркнув, она сказала:

– Я ей толкую то же самое, мистер Сэвидж. Она ведь такая большая, но Вэн заявляет, что ей удобно. Хотя последнее время она не часто спит на этой кровати. Если бы ей пришлось каждый день туда втискиваться, то, уверена, она бы так не говорила!

Посмеиваясь, Кейт поспешно удалилась, а Ванесса получила возможность увидеть, как ее хозяин лишился дара речи. На секунду ей показалось, что она попалась. Она покраснела от смущения, а он недоуменно оглядывал ее от кончиков практичных туфель до тщательно приглаженных волос. Несомненно, мысленно он раздевал ее и пытался совместить с неким образом, запечатленным в его памяти. Не услыхав от нее ни слова, он холодно сказал:

– А я-то думал, что вы ведете замкнутую жизнь вдали от надоедливой толпы. Вот как опасно быть самонадеянным. Ваша чопорность совершенно обманчива. Хорошая же у вас репутация, если даже миссис Райли считает ваши любовные похождения – а может, это спортивные занятия? – обычным делом. – И продолжал с видом праведника:

– Но я не склонен этому потакать. Когда я говорил, что вы можете приглашать сюда друзей, то не имел в виду случайные связи.

– Никаких случайных связей у меня нет, – выдавила Ванесса. Убийственная ирония заключалась в том, что ее сочли неразборчивой в знакомствах именно из-за отчаянных попыток не казаться таковой.

– Прекрасно. Значит, вы предпочитаете своей постели лишь постель Уэллса, не так ли? – прервал ее он и добавил угрожающим тоном:

– Я надеюсь, что вы ходите к нему, потому что когда вы под моей крышей, то вы у меня на службе, а я плачу своему смотрителю не за секс…

– Никакого секса у нас с Ричардом нет, – вне себя прошипела Ванесса. Ее застала врасплох его оскорбительная грубость.

– Простите, я хотел сказать «любовь», – с сарказмом исправился он.

– Как вы смеете?!

– Ваша чопорность меня больше не обманет, Флинн. А я смею так говорить: я оплачиваю счета и поэтому устанавливаю правила поведения. Пока вы живете у меня в доме, я отвечаю за ваше благополучие, а я всегда серьезно отношусь к своим обязанностям. – Прищурившись, он смотрел на нее. – Неудивительно, что последнее время вы такая взвинченная: мое присутствие стесняет вашу свободу и вы не получаете свою обычную порцию любви. – Он насмешливо подчеркивал каждое слово. – Что ж, потерпите до конца недели, я собираюсь в Окленд на презентацию в Архитектурный институт. На ночь я остановлюсь у себя в квартире, так что вы сможете без помех развлекаться с любовником. Только помните: мне безразлично, чем вы занимаетесь вне этого дома, но под моей крышей вы обязаны быть целомудренной, как монашка!

Ванессе не терпелось прекратить этот поток лицемерия, но она урезонила себя. Зачем давать лишний повод для препирательств? Она едва сдерживала гнев, но не стала растолковывать ему, что есть разница между искренними человеческими отношениями и грубым физическим влечением. Ванесса смотрела, как он уходит, борясь с желанием запустить ящиком со столовым серебром в его надменно поднятую голову. Тогда выражение «нож в спину» обрело бы новое значение. Вот было бы славно увидеть, как в него воткнулись вилки и ножи!

Очевидно, ему и в голову не пришло, что она может быть романтически влюблена, а он бессердечно растоптал ее мечты. Но, скорее всего, он знаком лишь с плотскими удовольствиями. Неудивительно, что он до сих пор не женат, наверняка не сможет распознать любовь, даже если и встретит ее.

Чтобы показать, насколько ей безразлично его мнение, Ванесса оставшиеся до конца недели дни была с ним равнодушно-вежлива. Но, к сожалению, это возымело прямо противоположный эффект. Вместо того чтобы потерять к ней интерес, Бенедикт, казалось, с упоением испытывал ее терпение, бросая намеки, словно маленькие гранаты, от которых она была готова взорваться.

К пятнице самообладание Ванессы было на исходе. С невыразимым облегчением она готовила его отъезд в Окленд. В большинстве случаев ей удавалось сносить его вопиющие провокации, но всему есть предел. За неделю он довел ее почти до стресса, чего с ней не случалось уже несколько лет. Она с нетерпением ждала возможности передохнуть, хотя и недолго, чтобы восстановить силы. Может, вернувшись, он забудет об этой игре или она ему наскучит, и тогда все придет в норму.

Вскоре после того, как «BMW» Бенедикта выкатился за ворота, позвонил Ричард и спросил, не хочет ли она пообедать с ним, и Ванесса с готовностью согласилась. Приятное спокойное общество Ричарда стало бы для нее противоядием после многочисленных, укусов и насмешек Сэвиджа. Они условились о встрече, и Ванесса не спеша занялась приготовлениями, чего давно не позволяла себе. Она даже сделала маникюр и облачилась в новое платье из черного крепдешина. Юбка доходила до середины икры, лиф плотно облегал фигуру. Ванесса решила дать понять Ричарду, что готова перейти от дружеских объятий и поцелуев к чему-то более значимому.

Она распустила и расчесала волосы, затем убрала их со лба и ушей и слегка сбрызнула лаком, чтобы свободно падающие пряди не мешали ей во время еды. Конечно, ее гриву трудно удержать даже лаком, но у каждой женщины должна быть своя изюминка. У Ванессы это были ее волосы.

Она покрутилась перед старым зеркалом на стене своей комнаты и осталась довольна – юбка крепдешинового платья красивыми складками ниспадала с бедер, совсем как на фотографии из журнала «Вог». Когда Ванесса шила платье, то особенно трудно было обтянуть материей и пришить тридцать крошечных пуговок, застегивающихся на шелковые петельки от талии до овального выреза на груди. К тому же каждая пуговица была украшена вышивкой. Результат ее усилий того стоил. Платье оставляло плечи открытыми, что было не совсем по сезону, но Ванесса знала, что в ресторане, выбранном Ричардом, тепло, поэтому лишь накинула черный кардиган из ангоры.

– В лунном свете ты немножко похожа на привидение, – сказал заехавший за ней Ричард.

Ванесса оглянулась назад: шиферная крыша и зазубрины труб мрачно поблескивали в свете полной луны. Дом одиноко стоял в небольшой долине в стороне от главной дороги, ведущей к побережью. Рядом не было никаких населенных пунктов, и его готические очертания четко выделялись на фоне предгорья. Дом был построен из камня в форме буквы «Т». Кухня и служебные помещения размещались позади него и не нарушали общего вида. Строгость линий смягчалась резными деревянными террасами, тянувшимися вдоль обоих этажей. Массивные колонны из дерева ценной новозеландской породы, которым славились местные леса, подпирали террасы. Горевший у парадного входа фонарь подчеркивал полную уединенность дома.

– Кстати, Сэвидж отыскал свое привидение? Ванесса бросила на Ричарда быстрый взгляд.

– Откуда ты об этом знаешь?

– Люди говорят, – усмехнулся Ричард. Ванесса про себя застонала. Могла бы и догадаться, что Билл Джессоп не промолчит. Интересно, заподозрил ли что-нибудь Ричард?

Но тот молчал, внимательно следя за узкой и извилистой дорогой.

– Мелисса сказала, что Билл заходил в газетный архив и просмотрел подшивки газет столетней давности. Она сказала, что он сделал фотокопии сообщений об убийстве Мэг.

– Да? – Ванесса тут же сообразила, что, значит, Ричард недавно виделся с Мелиссой Райли. Интересно, это было свидание или они встретились случайно? Раньше Ванессу не волновало, видится ли он с другой женщиной, так как она еще не решила для себя, как ей воспринимать Ричарда. К своему ужасу, она осознала, что и теперь ей это безразлично, хотя она вроде должна ревновать мужчину, которого…

Которого – что? В этом и заключалась проблема – она до сих пор не определила своего отношения к нему. О намерениях Ричарда она могла догадываться по его галантному и осторожному поведению – они были честными. Он с радостью стал бы с ней спать, но у нее не было сомнений, что он стремится к браку. Ему уже за тридцать, и он готов остепениться. В отличие от кое-кого другого. Беда в том, что ей трудно представить себя в постели с Ричардом, а что касается Бенедикта Сэвиджа, то тут совсем наоборот: в его постели она себя прекрасно представляет!

Сельский ресторанчик был переполнен. Он славился отличной кухней за умеренную цену и был весьма популярен среди местных жителей, которым хотелось Провести вечер в заведении пошикарнее, чем пивная или бистро, которые появляются на побережье в сезон отпусков.

Просмотрев список вин, Ричард с улыбкой взглянул на Ванессу:

– Шампанское, дорогая?

– Может, лучше красное? Я хочу заказать оленину, – не очень уверенно сказала она, делая вид, что не поняла намека.

– Хорошо. Но только одну бутылку, идет? Когда официантка удалилась, Ванесса окинула Ричарда насмешливым взглядом:

– Теперь она решит, что я любительница выпить.

– Я не удивлюсь, ты сегодня выглядишь опьяняюще.

Его глаза опустились к вырезу ее платья, которое она не застегнула доверху, так что была видна выпуклость груди и ложбинка посередине. Она не могла винить Ричарда в том, что он уставился именно туда, ведь она намеренно обнажилась больше обычного.

– Благодарю вас за доброту, сэр, – легкомысленным тоном произнесла Ванесса, чувствуя, что надо бы под его пристальным взглядом покраснеть, но у нее это не получилось. – Вы сами выглядите сногсшибательно.

Он был явно польщен насмешливым комплиментом и, к ее удивлению, покраснел. Она почувствовала прилив нежности. Милый Ричард! Ванесса не могла придумать ни одной причины, почему бы ей страстно не влюбиться в него.

Во время еды она слегка флиртовала с ним, ожидая десерта и потягивая нетерпкое красное австралийское вино. И вдруг подавилась.

– Вэн, что с тобой?

– Ничего. – Ванесса закашлялась и сквозь навернувшиеся слезы уставилась на фигуру в другом конце зала. Это просто обман зрения! Мужчина, разговаривающий с хозяйкой ресторана, повернулся лицом к ним. Бенедикт Сэвидж! Он должен был находиться далеко отсюда, на шикарном банкете в. Окленде, а он здесь, одетый для приема – в белом смокинге и черной бабочке. Господи! Ванесса украдкой огляделась. Официантка уже унесла огромное меню, и спрятаться можно было разве что за цветочный горшок.

– Вэн, в чем дело? Ты словно привидение увидела!

Опять это ужасное слово! Ванесса выдавила из себя улыбку. Благодарение Богу, что Ричард сидел напротив нее спиной к залу, а не на банкетке рядом. Может быть, ей повезет и хозяйка откажет Бенедикту, объяснив, что ресторан переполнен, и он уйдет.

Кухня вот-вот должна закрыться, так как почти одиннадцать часов, хотя посетители обычно сидят всю ночь за кофе или танцуют в соседней комнате, где жена шеф-повара играет на фортепьяно. Но в любом случае никто не приходит просто так, заранее не заказав столик. Однако если Ричард увидит Бенедикта, то должен будет из вежливости поздороваться с ним и – кошмар! – даже пригласить его присоединиться к ним.

– Я поперхнулась вином, – торопливо объяснила Ванесса приступ кашля, и это была чистая правда.

Тут Бенедикт поднял голову, и она увидела, как блеснули его очки. Он оглядывал зал поверх плеча хозяйки. Ванесса моментально смахнула локтем десертную ложку со стола и нагнулась, чтобы поднять ее.

Она притворилась, что на ощупь ищет под столом упавший предмет. Сердце у нее колотилось, но она порадовалась своей мгновенной реакции.

– Да не беспокойся, Вэн. Я попрошу, чтобы тебе принесли другую ложку. Ты же все равно не станешь есть этой после того, как она побывала на полу. – И Ричард громко обратился к официантке:

– Простите, Кили, не могли бы вы принести другую ложку?

Хитрость Ванессе не удалась. Скорчившись под столом, она молилась под гул голосов и негромкое звяканье посуды. Она слышала лишь приближающиеся шаги, которые звучали словно похоронный марш.

– Спасибо. Не ищи больше свою ложку, Вэн. Кили принесла другую.

Ванесса расслабилась и осторожно стала подниматься из-под стола. Но тут услыхала, как Ричард встает.

– Привет, Сэвидж. Что вы здесь делаете? Я думал, что вы получаете какую-то грандиозную награду в Окленде.

Ванесса замерла – ей и в голову не приходило, что Бенедикт поехал получать премию. Открыв глаза, она увидела черные туфли возле ножки стола. Именно эти туфли она вчера собственноручно начистила до блеска.

– Я и был там, но решил вернуться пораньше.

– И оттуда приехали сразу сюда? – догадался Ричард, глядя на белый смокинг. – Но не успели, – сочувственно добавил он. – Неудивительно, что вы удрали с приема – они всегда долго тянутся, особенно если ты лично ничего не празднуешь. Но стаканчик спиртного на ночь вы здесь не получите, бара у них нет.

– Я так и понял. – Наступила мучительная пауза, затем Бенедикт язвительно заметил:

– Боюсь показаться неделикатным, но ваша спутница – это ведь дама, правда? – кажется, основательно изучает проблему пола.

Ричард как дурак решил, что это шутка, а не завуалированное оскорбление, отчего Ванессу бросило в жар.

– Если бы вы только видели ее платье, то не задавали бы подобного вопроса! Ты еще не задохнулась там, голубушка? – произнес он с озорным смехом.

Униженная Ванесса сжала зубы и медленно выпрямилась с ложкой, зажатой в потной ладони. Она чувствовала, что покраснела, а волосы упали на лицо. Ванесса была уверена: Бенедикт знает, что с Ричардом именно она, и специально хотел ее смутить. Ее в этом убедило выражение злобного удовлетворения на его лице, когда она мрачно взглянула на него.

Ванесса села, а Бенедикт немного удивленно ей улыбнулся. Глаза его скользнули по ложбинке на ее груди. Затем взор переместился выше, и он вопросительно уставился на густую гриву волос, которые она быстро убрала за уши. Когда же он снова внимательно посмотрел на ее покрасневшее лицо, она поняла, что он только теперь осознал, с кем обедает Ричард.

– Флинн?

Ванесса судорожно улыбнулась.

– Здравствуйте, мистер Сэвидж. Странно, что вы здесь.

Но ее попытка изобразить удивление не удалась. Он откинулся назад, чтобы лучше рассмотреть волосы, струящиеся у нее по спине. При этом его глаза превратились в льдинки, а на виске нервно забилась жилка. Ванесса обреченно ждала взрыва гнева, в душе надеясь, что его железное самообладание и нежелание выставляться напоказ спасут ее от публичного унижения.

Глава 6

Ничего не подозревающий Ричард подложил бомбу с часовым механизмом, беспечно сказав:

– Не выпьете ли вместе с нами? Мы с Вэн ждем десерт. Думаю, ресторан не рухнет, если мы вас пригласим. Никаких неприятностей от этого не будет.

Плохо ты его знаешь, подумала Ванесса, и, к ее ужасу, предложение Ричарда было спокойно принято:

– С удовольствием. Конечно, если Вэн не возражает. А… Вэн?

Ванессе было неприятно, что он так обратился к ней.

– Отчего мне возражать? – смело ответила она.

– Не знаю… но, возможно, из-за чувства вины.

– Вины? Я никакой вины за собой не знаю, – беззастенчиво соврала Ванесса.

Почему бы ему не сесть, наконец?! Рядом с Ричардом есть пустой стул, а то он просто нависает над ней. Она не допустит, чтобы он изводил ее.

– Разве? Ведь я должен был вернуться в холодный, темный и пустой дом.

От этого насмешливого пафоса у нее запрыгало сердце. Но, может быть, судьба сжалится над ней, и его жгучий взгляд означает лишь то, что он в плохом настроении, потому что не получил награду, на которую рассчитывал.

– Я не ждала, что вы вернетесь. Но свет оставила включенным, и отопление тоже, – примирительно сказала Ванесса.

– Но вы не станете спорить, что дом оказался покинутым. – К ужасу Ванессы, он не сел рядом с Ричардом, а незаметно опустился на кожаную банкетку возле нее. Она ощущала жар его ноги, хотя он устроился на почтительном расстоянии. – Конечно, если не считать моего привидения – куртизанки. Простите, Флинн, я хотел сказать… актрисы. Между прочим, у вас чудесные волосы, – мягко продолжил он. – И как их много!

– Она совсем по-другому выглядит с распущенными волосами, правда? – любезно заметил Ричард. Он был в хорошем настроении от приятного вечера и не замечал никаких подвохов.

– Совершенно по-другому, и настолько, что я едва узнал ее, – сказал Бенедикт и переместился на банкетке поближе к Ванессе. Он все еще сидел на безопасном расстоянии, но уже достаточно близко.

Ванесса смотрела только на Ричарда и улыбалась ему, хотя вся напряглась, сознавая, что с ее стороны банкетка упирается в стену и деваться ей некуда, она в ловушке.

– Если сравнивать с мастью лошадей, то как вы определите этот цвет, Уэллс? – задумчиво спросил Бенедикт. – Золотисто-пегий?

– Пегие бывают золотистого оттенка, но гривы у них всегда кремовые или белые. У Ванессы же волосы каштановые! – Ричард фыркнул от смеха.

– По-моему, это ресторан, а не конюшня, – резко оборвала их Ванесса, сердясь не только на Бенедикта, но и на Ричарда. – Если вы умираете от желания выпить, то почему бы вам не сделать заказ?

Все замолчали.

– Это вы мне? Я сразу не сообразил – вы смотрите в другую сторону, – промурлыкал ей в ухо Бенедикт, и ей пришлось повернуться. Их взгляды встретились – в его глазах был вызов.

Она не поняла, издевается ли он, или у нее уже началась паранойя и ей слышится в его ничего не значащих словах угроза. Он ведь не видел тогда ее лица, с отчаянием вспомнила Ванесса, поэтому не может быть абсолютно уверен, а волосы еще не аргумент.

– Позвольте, я сделаю заказ. Проще, если я присовокуплю его к своему счету. – Ричард с его обычной щедростью прервал их безмолвную дуэль. – Что вы хотите? Виски?

Бенедикт небрежно кивнул, и Ричард подозвал официантку. А Бенедикт не спускал с Ванессы глаз. И, понизив голос, чтобы слышала только она, произнес:

– Интересно, ваши волосы и на ощупь мягкие? – И он легко провел ладонью по ее голове от макушки до кончиков густых локонов. Ванесса чуть не подскочила. Казалось, голова у нее вот-вот лопнет. – Простите, я сделал вам больно? – тихо спросил он. Его глаза блестели в мерцающем свете свечи, стоящей посередине столика.

– Нет, – сквозь зубы выдавила из себя Ванесса, снова и снова повторяя в уме, что он ничего не сможет доказать. Ей надо только держаться от него подальше, пока они не вернутся домой. А еще лучше – до утра: у него, возможно, изменится настроение.

– Ммм, они даже мягче, чем кажется. – Бенедикт снова погладил ее по голове, но на этот раз запустил пальцы в длинные завитки и потянул за прядь, коснувшись ее обнаженного плеча, отчего у нее по телу прокатилась дрожь. – Они очень заманчиво выглядят на фоне черного платья и светлой кожи. Удивительно, как они меняют цвет – при свете свечи кажутся почти золотыми. И такие воздушные, пушистые… – Он наклонился к ней, играя с локонами. Ноздри у него слегка раздулись, голос звучал тихо и умиротворяюще, а у нее от каждого его слова замирало сердце.

– Простите. – Она высвободила волосы из его руки и откинула их назад – и тут со смущением обнаружила все еще крепко зажатую в ладони ложку.

Ванесса передвинулась на банкетке так, чтобы оказаться к нему боком и он не мог дотянуться до ее волос. Опустив ложку на белую скатерть, она тут же принялась нервно вертеть ее в руке, пытаясь придумать безобидную тему для вежливой беседы. Когда же она собралась с духом и искоса глянула на него, то увидела, что он уставился на ее пальцы. Хоть бы он не заметил, что руки у нее дрожат! Она сжала кулаки и вдруг замерла – Бенедикт медленно провел кончиком пальца по ее правой руке и дотронулся до кольца.

– Какое у вас необычное кольцо. Это серебро и нефрит?

– Да, я купила его у ювелира в Коромандельском цехе местных поделок, – забормотала Ванесса и машинально разжала ладонь, одновременно избегая его прикосновения и демонстрируя большое нарядное кольцо. – Наша местность славится художниками и ремесленниками.

– У камня редкий узор, можно сказать, уникальный.

Голос его звучал как-то странно, словно он сдерживал внутреннее ликование, и Ванесса замолкла. Кольцо! В ту ночь она свалилась в постель, забыв его снять!

– Не думаю. Скорее всего, их клепают сотнями для туристов, – нервно засмеялась она.

Но тут вмешался Ричард, не сознавая, что способствует ее гибели.

– Только не за такую цену, Вэн, – сказал он. – Я был с тобой, когда ты его покупала прошлой весной, помнишь? Ты не хотела платить столько денег, пока мастер не сказал тебе, что все делает в одном экземпляре.

– Словно к вашему пальцу привязали пластинку с личным номером, – зло пробурчал Бенедикт. – Характерная вещь, по ней легко найти человека.

Нервы у Ванессы сдали, и она сделала беспомощный жест рукой, как бы защищаясь.

– Мистер Сэвидж, я…

Он крепко схватил ее руку и положил на стол.

– Кажется, принесли ваш десерт, он выглядит очень аппетитно, а мне – выпить.

Ванесса посмотрела на шоколадный мусс, который поставили перед ней. Пятнадцать минут назад у нее потекли бы слюнки, а теперь ее затошнило.

– В чем дело? Потеря аппетита? – поддразнил ее Бенедикт, глядя поверх стакана с виски.

Попалась, говорил его взгляд. Ванесса автоматически взяла ложку, полная решимости съесть это липкое месиво, даже если придется потом умереть. Лучше бы так и случилось!

Но туг Бенедикт взял ее руку с ложкой и отправил содержимое себе в рот.

– Ммм… виски с шоколадом… опьяняющее сочетание.

Загипнотизированная Ванесса следила за тем, как медленно разомкнулись его губы, мелькнул язык и он проглотил полную ложку мусса. Пульс у нее на запястье бешено забился под его пальцами. В том, как он ел из ее руки, было что-то волнующе-эротическое. Скулы у него сжались, щеки втянулись, и он посасывал взбитую шоколадную массу. Казалось, что прошло много времени, а не несколько секунд. Наконец он отпустил ложку и облизал остатки мусса с верхней губы. А Ванесса, глядя на него, подумала о том, каково ощущать вкус его губ на своих. Интересно, он той ночью касался ее так же нежно и чувственно, как сейчас слизывал шоколад? Губы ее приоткрылись, бессознательно повторяя движения его губ. Она подняла глаза и оказалась в плену его горячего и проницательного взгляда. Ванесса чуть не провалилась сквозь пол, щеки у нее пылали. Она посмотрела на Ричарда, но тот с удовольствием уплетал яблочный пирог, не замечая, к счастью, какое напряжение царит за столом. Ох уж этот Ричард! Ванессу охватило отчаяние, ей казалось, что она теряет что-то навсегда. А у Бенедикта глаза из голубых сделались серыми и приобрели убийственное выражение, словно он с радостью задушил бы ее. Но не только это прочла она в глубине его глаз, там было кое-что еще более страшное: кровожадное торжество мужчины над женщиной.

Господи, неужели она спьяну дала ему какие-то безрассудные обещания? Конечно же, он не станет требовать от нее выполнения!

– Мистер Сэвидж… – с мольбой начала она, в ответ получив безжалостную улыбку.

– О, пожалуйста, зовите меня Беном, вы ведь сейчас не на службе, и мы равны. К тому же такая формальность звучит глупо… учитывая некоторые обстоятельства, правда, Ванесса?

Почему-то в его устах ее имя прозвучало греховно, он растягивал буквы «с», и они, словно змеи, соскользнули с его языка и обвились вокруг ее горла. Ванесса задыхалась, не в состоянии и слова молвить в свою защиту.

– Одной ложки мало, можно я попробую еще? У меня обнаружился зверский аппетит… к вашим сладостям.

Она оскорбилась и бросила на него свирепый взгляд.

– Я говорю про шоколадный мусс, Несси, – пояснил он и ласково, но твердо направил ее руку к вазочке, при этом коснувшись ее груди. Ванесса, как загипнотизированная, зачерпнула мусс и поднесла ложку к его рту. Поняв, что его поведение может шокировать Ричарда, он взял наконец у нее из рук ложку, и Ванесса вздохнула с облегчением.

– Можете съесть все, – сказала она, подвигая ему вазочку. Он наверняка будет продолжать мучить ее. Ей это, разумеется, не нравится, но ничего не поделаешь. Раз уж он заявил, что они равны, то надо хоть в чем-то поставить его на место. – И пожалуйста, не называйте меня этим дурацким уменьшительным именем.

Он поднял брови, делая вид, что не понял.

– Уменьшительным? Вы имеете в виду «Вэн»? Да, мне оно тоже кажется коротким и непривлекательным.

Тут очнулся Ричард и озадаченно наморщил свой красивый лоб.

– Тебе оно не нравится? Но я все время… почему же ты ничего не говорила?

– Это касается имени «Несси», и мистер Сэвидж прекрасно понял! – Ванессе не хотелось, чтобы ее злость на Бенедикта вылилась на ни в чем не повинного Ричарда. – Это имя подходит какой-нибудь старой няне!

– Я-то имел в виду лохнесское чудовище, – кротко пояснил Бенедикт, не спеша отправляя в рот десерт Ванессы. – Оно ведь такое таинственное и неуловимое и появляется, когда его не ждешь…

– Это звучит как дурной анекдот про дворецкого, – пошутил Ричард.

Бенедикт одарил его приветливой улыбкой.

– Наоборот, это ей идеально подходит. «Самые замечательные услуги мы получаем из безымянного источника, а наилучший слуга тот, которого не видишь».

– Вы любите цитировать? – спросил Ричард. Никакой ревности к Бенедикту он не испытывал.

– Да. Это Оливер Уэнделл Холмс.^[5] Уверен, что цитата присутствует во всех учебниках для дворецких, не так ли, Ванесса?

Она посмотрела ему прямо в глаза и сурово улыбнулась.

– Конечно. Рядом с цитатой о том, что мало кто доволен своими слугами. «Многие люди вызывают у окружающих восторг, но их жены и дворецкие ничего замечательного в них не находят».

Узкий рот Бенедикта насмешливо искривился, но он оценил ее эрудицию. А она получила от этого цитирования большое удовольствие.

– Я бы предпочел вызывать восторг у собственной жены и остаться незаметным для всех остальных, так спокойнее.

– Но к вам это не относится, так как у вас нет жены, – скептически парировала она. И подумала: у него такая солидная репутация в архитектурных кругах! Вряд ли его будущая жена не захочет считаться с тем, что работа для него – самое главное.

Бенедикт наклонил голову и произнес:

– В настоящий момент дело обстоит именно так, из чего следует, что мои слуги могут пока без помех попрактиковаться в любви ко мне. Скажите, Ванесса, что я должен сделать, чтобы вызвать ваше восхищение?

Если он рассчитывал, что она покраснеет от его вкрадчивого намека, то просчитался – Ванесса не допустила, чтобы горячая волна прилила к ее лицу.

– Может, вы сами почистите себе туфли? – решилась она спросить ядовито-сладким тоном.

Он скорчил кислую мину и, прикинувшись простаком, ответил:

– У меня на уме было кое-что поинтереснее. Уверен, что вы сможете найти более возбуждающее занятие для моих рук. – На этот раз он наконец вогнал ее в краску и откинулся на банкетке с видом довольного, сытого кота. – Видите ли, Ричард, у нас с Ванессой некий симбиоз, который идет нам обоим на пользу, так что если вы надеетесь заполучить ее себе в дворецкие, нарушив его, то ничего у вас не получится.

Ричард нежно улыбнулся Ванессе.

– Спасибо, но дворецкий у меня уже есть. Ванесса почувствовала, как напрягся Бенедикт, но голос его прозвучал лениво. Нарочито медленно и с мягкой усмешкой он сказал:

– Весьма рад за вас. Я первым воспользовался ее преданностью и услугами и могу с ответственностью заявить, что она – самая разлюбезная особа, когда-либо находившаяся под моим началом.

От его очевидной наглости Ванесса задохнулась. Благодушие Ричарда, вместо того чтобы успокоить Бенедикта, действовало на него возбуждающе. Ему было все равно, знает ли кто-нибудь еще о случившемся или нет. Она знает, и этого достаточно.

Если Бенедикт будет продолжать в том же духе, то Ричард – а он вовсе не глуп – поймет, что за их легкомысленным подтруниванием друг над другом что-то кроется. Беда в том, подумала несчастная Ванесса, что ей нечего возразить. Иначе вся эта запутанная ситуация выплывет наружу.

– Например, ее настойчивое желание самой стелить постели, – безжалостно продолжал Бенедикт. – Я считал, что это противоречит неписаным правилам, но Ванесса, судя по всему, изобрела свои собственные правила и следует им.

Ричард рассмеялся.

– Сейчас это, кажется, называется работой в свободном режиме. Значит, вы одобряете эту ее игру? Когда она впервые мне рассказала, я решил, что она сошла с ума, но потом понял: в этом что-то есть.

Было слышно, как у Бенедикта от неожиданности перехватило дыхание, а когда он вежливо осведомился, в чем же заключается это «что-то», голос его прозвучал мрачно:

– Ну, что касается меня, то я не люблю каждую ночь менять кровати. Но ведь Вэн всегда жила в чужих домах, и поэтому ей все равно, где спать. Если исходить из затраты времени на проветривание спальни, то, мне кажется, это наиболее эффективный способ. У меня самого довольно-таки большой дом, и мама постоянно жалуется на то, сколько уходит сил, чтобы выветрить затхлость из нежилых комнат. Я ей советовал перенять опыт Вэн, но она говорит, что тогда это будет похоже на жизнь в гостинице. А Вэн говорит, что она живет именно в гостинице, только бесплатно.

Ричард засмеялся, и Ванесса слабо улыбнулась, заметив, как голубые глаза за стеклами очков просверлили ее, словно лазер. Итак, он получил объяснение, но не от нее.

– Ванесса бывает очень остроумна, хотя ее чувство юмора порой оставляет желать лучшего, – едко ответил Бенедикт после недолгого молчания.

Но Ричард переменил тему:

– О, Вэн, вон там Найджел Франклин, он собирается уходить. Помнишь, я говорил, что хотел переговорить с ним о кобыле, которую он завтра привезет? Ничего, если я тебя оставлю? Только на минутку…

Ванесса ужасно испугалась – он ведь оставляет ее в такой критический момент.

– Да, но…

– Конечно, идите, – вклинился Бенедикт. – Не беспокойтесь, Ричард. Я знаю, как развлечь Ванессу.

Ричард отошел, и Ванесса угрюмо посмотрела ему вслед.

– Наверное, я ошибся, и вы оба вовсе не так уж хорошо подходите друг другу. Ричард недалекий человек, правда?

Темные глаза Ванессы воинственно блеснули.

– Нет, просто он без комплексов. Бенедикт согласно кивнул.

– Понятно… вы хотите сказать, что он скучный.

– Он не скучный!

– Может быть, для развлечений под столом и сойдет, но не мне об этом судить. Ванесса с трудом сдержала гнев.

– Я ложку искала! – выпалила она. Бенедикт со скептическим видом потягивал виски.

– Вы прятались от меня, – вызывающе заявил он.

Ванесса больше не делала попыток что-либо отрицать.

– Я знаю, что вы не откажете себе в… – Слова застряли у нее в горле, а он вопросительно поднял брови.

– В желании узнать от вас правду? Его самодовольство и хладнокровие приводили ее в бешенство.

– Своим злорадством вы испортили нам с Ричардом вечер!

– Неужели?

– Да!

Она могла бы догадаться, что это его только потешит. С коварством в голосе он спросил:

– А разве вы не заслужили того, чтобы вас проучили за ложь?

– Я… в сущности, не лгала, – запинаясь, пробормотала Ванесса.

– Мы оба знаем цену вашей правдивости, – презрительно заявил Бенедикт. – У вас была возможность все объяснить, но вы ею не воспользовались. Вместо этого вы рассказали мне глупую историю о привидениях, чтобы все запутать. Выставили меня дураком, который сомневается сам в себе. Ну а теперь пришло время, вы должны исправить свою оплошность. Но предупреждаю – выкладывайте все начистоту!

– Здесь? – Она стала нервно озираться. Столики стояли довольно близко, и многих сидящих за ними она знала. Их разговор уже привлек любопытные взгляды, а ей претила мысль стать предметом сплетен.

– Вы могли сделать это без свидетелей, но предпочли сочинять небылицы, – черствым голосом сказал он. – Как часто мне ожидать вас у себя в постели?

– Ради Бога, потише! – взмолилась Ванесса. Он тут же понизил голос до шепота, однако наклонился к ней слишком близко.

– Почему, черт возьми, вы прямо не сказали мне о вашем бродячем распорядке? У вас не могло быть сомнений в том, что никто ничего не узнает. Вы думали, что я не пойму нестандартное решение бытовой проблемы? Да я скорее поблагодарил бы вас за столь внимательное отношение к моей собственности!

– Все не так просто… – процедила сквозь зубы Ванесса.

– Почему? Из-за того, что я принял вас за дорогостоящую проститутку? Вы должны быть польщены, Флинн.

Ванессу это взбесило, и она отпрянула от него.

– Как типично для мужчины говорить такое! Вы считаете, что я могу завидовать продажной женщине? По-вашему, проститутки торгуют своим телом ради удовольствия?

У нее сдавило от отвращения горло. Ей уже пришлось испытать на себе едкое презрение, и воспоминания об этом просыпали соль на старые раны.

Бенедикт заглянул ей в глаза, и его гнев утих от того, что он там увидел.

– Простите, – мягко проговорил он. – Я сказал глупость, но ведь это не публичное заявление. Я всего лишь пытался раздразнить вас и поэтому дерзил.

Но Ванесса уже не могла успокоиться.

– Я никогда не стала бы торговать собой, – горячо заявила она. – Нет такой причины, которая вынудила бы меня!

– Знаю.

Тут до нее дошло, что он больше не сердится, но взгляд его был полон решимости, и она, нервно сглотнув слюну, стала ждать, что последует за ее импульсивным признанием.

Однако Бенедикт продолжал прежнюю тему:

– Не могу отрицать, что для мужчины подобные фантазии обычны – быть обольщенным прекрасной незнакомкой, которая затем незаметно исчезает. Получаешь удовольствие – и никаких обязательств. Мы все сознаем, что в жизни так не бывает, но тем не менее предаемся фантазиям. В конце концов, воображение – самый безопасный секс. Уверен, что многие женщины занимаются тем же.

– Я – нет, – решительно возразила Ванесса. Она понимала, что надо его прервать, пока разговор не зашел слишком далеко.

– Да? Тогда о каком же сексе вы грезите. Ванесса?

Он положил подбородок на руку. Стальной блеск глаз не соответствовал его ласковому тону.

– Вас это не касается, – натянуто ответила она, недоумевая, с чего это он так быстро изменил тактику. Если он решил продолжать выводить ее из себя, то это ему удалось в полной мере.

– Касается, если в ваших грезах присутствую я, – насмехался он.

– Да ни за что на свете этому не бывать! – выпалила Ванесса, а он тихо рассмеялся.

– Значит, вы были разочарованы, неожиданно проснувшись в моих объятиях?

В мозгу у нее промелькнуло воспоминание о худощавом мускулистом теле, полном мужской силы.

– Если я и мечтала, то уж, конечно, не о том, чтобы меня мучил… какой-то бессовестный демон, – с горечью сказала она.

– Учитывая то, в каком я был состоянии, сомневаюсь, что годился на роль демонического любовника, – пробормотал Бен.

Он, наверное, хотел сказать, что был так охвачен вожделением, что все закончилось мгновенно? – подумала Ванесса, и эта мысль показалась ей еще обиднее, чем его предыдущие высказывания. Ванесса и так корила себя за легкомыслие, в результате чего он воспользовался ее беспомощностью в полное свое удовольствие. С той самой ночи она не могла спокойно спать: ее преследовали злобные существа. О Боже, разве можно назвать это чувственными грезами?!

– Довольно странное слово – «демон», – задумчиво произнес Бенедикт. – Вы не ошиблись?

– Я прекрасно знаю, что такое демон, – огрызнулась Ванесса, обиженная, что он считает ее невеждой.

– Я тоже знаю. Демоны занимаются любовью со спящими женщинами. Вы именно в этом меня обвиняете?

– Я выпила лишнего, вы могли бы понять. Если бы я была трезвой, то никогда бы себя так не повела.

Краем глаза Ванесса увидела, что Ричард отвернулся от толстяка Найджела Франклина и двух его азиатских гостей.

– Не повели бы себя как? – настаивал Бенедикт.

Ричард возвращался к их столику, и Ванесса свирепо посмотрела на Бенедикта.

– Если бы я знала, что стану из-за этого так мучиться…

– Из-за чего мучиться? – Он специально притворялся, что не понимает. При этом он проследил за ее взглядом – она смотрела на приближающегося Ричарда, который лавировал между столиками, дружески здороваясь со знакомыми.

– Ради Бога, не все ли вам равно? – спросила Ванесса и, улыбнувшись Ричарду, облегченно вздохнула, когда тот подошел наконец к их столику.

Бенедикт повернулся спиной к Ричарду и, закрыв собой Ванессу, поднялся на ноги.

– Вы правы, не время обсуждать это здесь. Нас все видят. – И, протянув руку, громко сказал:

– Потанцуем?

Ванесса не успела и глазом моргнуть, как он поднял ее с банкетки и увлек мимо удивленного Ричарда в соседнюю комнату. Слегка сжав ей локоть, он ловко повернул ее лицом к себе и начал двигаться под музыку, доносившуюся из динамиков. Несколько юных пар танцевали в свободном ритме, но Бенедикт вел Ванессу в медленном танце, крепко прижимая ее к своей груди.

– Но я не хочу танцевать! – запротестовала Ванесса, пытаясь незаметно для окружающих отстраниться от своего партнера.

– Вы бы предпочли, чтобы я пригласил Ричарда стать свидетелем наших воспоминаний о чудесных минутах, проведенных в постели?

У Ванессы чуть колени не подкосились, но она сказала:

– Вы не осмелитесь!

– А вы сомневаетесь?

Она отвернулась и мрачно уставилась в пространство, придумывая, что бы ответить.

– Неужели вы не чувствуете себя неловко, танцуя с женщиной, которая выше вас ростом? – сердито спросила она.

– Нет. Наоборот, мне удобнее лицезреть вашу грудь.

Откинув в ярости голову, Ванесса покраснела. Он даже не смотрел на слишком открытый вырез ее платья – он просто получал удовольствие от ее оскорбленного вида.

– Не пытайтесь играть на моем маленьком росте, вернее, считать меня меньше, чем я есть на самом деле, – равнодушно добавил он. – Я не допущу, чтобы вы подавляли меня морально и физически. Разве вам не кажется, что мы движемся в унисон?

Ванесса упрямо сжала губы.

– Нет.

Он повернул ее в танце вокруг себя, и при этом его бедро очутилось у нее между ног.

– Вас не посетили приятные воспоминания?

– Воспоминания? – непонимающе повторила она.

– О наших телодвижениях в постели? – Рука, державшая Ванессу за спину, напряглась и прижала ее так близко, что она коснулась грудью его белоснежной рубашки.

– Перестаньте! – Она изогнулась, отодвигаясь от него, но при этом боком уперлась в его бедро, как это было тогда, ночью.

– Вы ведь помните, да? – язвительно, с хрипотцой в голосе спросил он. Его словам вторил тихий, чувственный ритм музыки. Он засмеялся, чем привел ее в ярость. – Вот почему вам так не хотелось признаваться – вы ведь не знали, в чем именно. Вы не могли вспомнить, что происходило во время вашего сна. Не так ли, Ванесса?

– Я не понимаю, о чем вы говорите… – с отчаянием пролепетала она.

– О том, как вы проснулись и увидели меня обнаженного, лежащего поверх вас…

Ванесса непроизвольно впилась ногтями ему в смокинг.

– Вы не лежали на мне!

– Правильно, – зло усмехнулся он, – это вы лежали на мне. Значит, кое-что вы все же помните.

Он испытывал огромное удовольствие, насмехаясь над ней и тем самым мстя ей. В спокойном состоянии Ванесса это признала бы. Но сейчас ей было не до рассудительности.

– Я ничего не помню, черт вас возьми! – Она готова была признаться во всем. – И не хочу вспоминать!

– Лгунья, – вкрадчиво сказал он. – Вы не хотите знать, какой необузданной вы были в кромешной темноте? Это ведь поставит вас в неловкое положение.

– Нет, – решительно сказала она. – Вся эта история – ужасное недоразумение. Хорошо, там была я и делала то, о чем вы говорите. Итак, вы получили от меня признание, и можно считать, что с этим покончено.

– Покончено в том случае, если вы не беременны.

– Что?! – резко вскрикнула она и остановилась как вкопанная посреди комнаты, уставившись на него и не веря своим ушам. – Вы хотите сказать, что мы… что вы даже… – Губы у нее задрожали. Ей в голову не могло прийти, что такой предусмотрительный человек, как Бенедикт Сэвидж, не примет мер предосторожности!

– Как я понимаю, таблеток от беременности вы не принимаете, – серьезно заметил он и хотел было продолжить танец.

– Конечно, нет, – тихо простонала Ванесса. Она ощутила слабость во всем теле и приникла к нему, пытаясь осмыслить страшную новость.

– Почему «конечно»? Большинство женщин предпочитают брать на себя ответственность за содеянное…

– Но той ночью я была не в состоянии это сделать, – с отчаянием сказала Ванесса. – Вы должны были это понять!

– Каким образом? Стояла кромешная тьма, и то, что вы шептали мне на ухо, не располагало к разумной беседе…

– Разве вы не почувствовали запаха вина? – торопливо спросила Ванесса, не веря, что этот вопрос задает она сама.

– Почувствовал, но не запах, а вкус. Вы были вся одинаково опьяняющая, так что я тоже опьянел, водя языком у вас во рту…

Ванессу бросило в жар, и она почувствовала, что краснеет, но быстро переключилась на главное:

– Как же вы могли так рисковать, тем более с кем-то, кого даже не знаете?

– Но Дейн заверил меня, что вы вполне надежны и у вас есть сертификат.

– Что? – Она наступила ему на ногу, и он сморщился от боли.

– Он имел в виду машину. Но тогда я думал, что он говорит о вас, поэтому…

– И поэтому не приняли никаких мер? Как вы могли так поступить? Вам было безразлично, что я могу… могу…

– Забеременеть от меня? Боюсь, что я был настолько поражен, когда обнаружил в постели теплое, податливое тело, что совсем потерял голову. А вы не дали мне возможности вежливо от вас отказаться…

– О Боже! – Голова Ванессы опустилась ему на плечо. Он сильнее сжал ее дрожащее тело. Единственным утешением для нее служило то, что беременность была маловероятна, так как те дни пришлись на начало месячного цикла. Тем не менее теперь ей предстоят недели ужасной неуверенности.

– Если вы беременны, то, полагаю, Уэллс станет настаивать на том, чтобы вы проверились… – Бенедикт улыбался, глядя на ее бледное лицо. – Он захочет проверить, чей ребенок: его или мой. Уверен, что мы оба не захотим чужого ребенка. Спросить его мнение на этот счет, когда мы вернемся к столику?

Она снова споткнулась, но на этот раз он наступил ей на ногу и остановился.

– Простите. Может, хватит танцевать, а то Уэллс заждался. – Он хотел вежливо отойти от нее, но она буквально приклеилась к его худому мускулистому телу, вынуждая продолжить танец. Встретиться лицом к лицу с Ричардом было для нее невыносимо. Ужин комом встал у нее в желудке при одной только мысли о том, что она спала с другим, а перед ним изображала боязливую девственницу.

– Музыка ведь еще не кончилась, – сказала она Бенедикту, и тот покорно продолжил танец, хотя не удержался от насмешки:

– Бедняжка Ванесса! Разрывается между двумя любовниками…

– Мы не любовники! – машинально ответила она.

– А кто же мы?

– Я не имею в виду вас и себя, – в смущении выпалила Ванесса, но не учла его сообразительности.

– Господи, неужели этот жеребец еще им не стал?

– Он не жеребец! – оборвала Ванесса.

– Вы правы. Судя по всему, нет. – Бенедикт выглядел таким самодовольным, что ей захотелось его ударить. – Кто же воздерживается: вы или он?

– У нас с Ричардом превосходные отношения, мы дружим уже два года, – резко ответила Ванесса. – И если мы не занимаемся сексом, то это вовсе не значит, что мы неспособны на сильные чувства…

– Ммм, но это, должно быть, совсем скучно! Ванессе хотелось кричать. Она старалась не обращать внимания на искры, бежавшие вдоль позвоночника оттого, что его ладонь скользила по ее спине. Но вот рука Бенедикта задержалась у нее на пояснице, потом пальцы продвинулись еще ниже. И только тогда она нашла в себе силы ответить:

– Мы оба люди осмотрительные. – И, отбросив осторожность, добавила:

– Вероятно, мы скоро поженимся.

В течение нескольких секунд они танцевали, храня напряженное молчание. Она чувствовала, что он изучает ее профиль.

– Он сделал вам предложение? Она закусила губу.

– Еще нет, но…

– Но поскольку вы спали со мной, то чувствуете вину по отношению к Ричарду – с ним-то вы не спали. А посему вы решили, что пора придать пикантность вашим «превосходным отношениям» и к тому моменту, когда он сделает вам предложение, удостовериться, достаточно ли вы совместимы сексуально, – подвел итог Бенедикт со свойственной ему убийственной логикой. – Вот для чего вы нарядились в такое обольстительное платье! Намек на то, что вы наконец полны любовной страсти. А что остается мне? Вероятно, роль красной тряпки, хотя мне кажется, что их используют для возбуждения быков, а не для усмирения строптивых кобылиц.

– Да как вы смеете? – прошипела Ванесса. Она ненавидела Бенедикта за подобные сравнения.

– Очень даже смею, дорогая Флинн, – медленно проговорил он. – Я спас вашу нерастраченную энергию. Если до сих пор у вас с Ричардом не запылал пожар любви, то страсть уже не разгорится.

– Вы говорите о сексе, а не о любви…

– Вы его любите?

Она не стала удовлетворять наглое любопытство Бенедикта и решительно уставилась в другую сторону.

– Ванесса, посмотрите на меня. – Он крепко взял ее за подбородок и повернул лицом к себе. – Вы любите Ричарда? – требовательно повторил он. Выражение его лица было настолько серьезным и озабоченным, что она удивилась.

– Я… да. – И, боясь, что ее выдал неуверенный тон, продолжила воинственно:

– Вы хотите сказать, что если бы я любила его, то никогда не предала бы, переспав с вами, а то, что я была пьяна, значения не имеет?

Он ласково коснулся большим пальцем уголка ее рта.

– Нет, я не это хотел сказать, – мягко ответил он. – В глубине души вы сами знаете о своих чувствах к Уэллсу, и мне не стоит в это вмешиваться. Ваши сомнения – вот истинная измена, а не то, что вы спали со мной…

– О, вы, оказывается, настолько хорошо меня знаете, – с сарказмом заметила Ванесса.

– Я знаю только, что вы нуждаетесь в том, чтобы вас любили безрассудно и неудержимо, а Уэллс неспособен на это, так мне кажется. Он слишком скучен, Ванесса. Он разочарует вас, и не только в постели.

– Черт возьми, что вы себе позволяете? Я этого не потерплю! – сердито прошептала Ванесса, ужаснувшись тому, с какой проницательностью он прочитал ее тайные мысли.

– Хотите избавиться от меня, Флинн? – спросил он под замирающие звуки музыки. – Я бы вам этого не советовал.

– Почему? – Она вызывающе вскинула голову.

– Да потому, что я уж постараюсь, чтобы вы не заполучили вашего ручного Ричарда, – сказал он с угрозой. – Полагаю, он примет правильное решение, когда узнает, что его выставили дураком.

Ванесса побледнела.

– Вы ему расскажете?

– И не только ему. Вы ведь знаете, моя милая, что у лжи длинные ноги, а худые вести не лежат на месте. Я уже вижу захватывающие заголовки бульварных газетенок, если туда просочатся сведения о том, кто же на самом деле это сладострастное привидение из Уайтфилда. Представляю, как бойко пойдут у нас дела: вы ведь станете любимицей прессы. Не вернуться ли нам к вашему страстному обожателю? Он, по-моему, беспокойно смотрит в нашу сторону, а я не хотел бы раньше времени волновать его.

Глава 7

Спустя четверть часа Ванесса покорно уселась в «BMW» Бенедикта. В глубине души презирая себя за смирение, она была не в силах противостоять ему. От его угроз Ванессу охватило уже знакомое чувство беспомощности. Пока он препровождал ее к столу, она ощущала у себя на спине его железную руку. Ричард выглядел обеспокоенным.

– Ванесса, что с тобой? Ты бледная как полотно!

– Я плохо себя чувствую, – заплетающимся языком ответила она, – и хочу домой.

– Конечно. Я сейчас же расплачусь… – Ричард поднялся и протянул ей руку, но его опередил Бенедикт, загородив собой Ванессу.

– Не спешите, Уэллс. Я сам отвезу ее домой. Вам не стоит лишний раз ехать в Уайтфилд и обратно. Попрощайтесь с Ричардом, Ванесса.

Даже находясь в шоковом состоянии, Ванесса услышала удовлетворение в голосе Бенедикта. Его радовало, что планы Ричарда на романтическое завершение вечера рухнули.

– Спокойной ночи, Ричард, – автоматически сказала Ванесса.

Сплетни… злословие. Она ощущала, как эти слова, словно крылья хищной птицы, бьют ее по лицу.

Лишь когда они дошли до «BMW», припаркованного на гравии под огромными деревьями похутукама, Ванесса нашла в себе силы запротестовать:

– Я оставила кардиган…

– Заберем его потом, он никуда не денется. Возьмите вот это, если вам холодно. – Он снял свой белый смокинг и накинул на ее дрожащие плечи. Ванессу окутало тепло и мужской запах. Открыв дверцу, он поправил подол ее широкой юбки, чтобы не прищемить, когда она садилась в машину. – Как дела? – спросил он, садясь с ней рядом и зажигая фары.

– Хорошо, – отрывисто ответила она, глядя сквозь ветровое стекло на очертания световых пятен, расплывчатые из-за тумана.

– Черт возьми, что с вами? Если он действительно столько для вас значит, то я отвезу вас обратно!

– Не каждый обладает вашей целеустремленностью и амбицией…

– Вы будете рады узнать, что я быстро меняю свои пристрастия. Но я по крайней мере смотрю в будущее, а не в прошлое. А вы погрузились в изучение истории, потому что это безопаснее, да, Ванесса? Ведь история не преподнесет никаких неожиданностей и не причинит вреда. Это свойственно лишь настоящему.

Ванесса грустно улыбнулась – прошлое может преследовать и причинять боль, и еще какую, уж она-то знает. Ее затошнило, и она прижала руку к горлу.

Худые вести не лежат на месте… Какое точное изречение. Похоже на невинную детскую игру-скороговорку, когда первоначальное слово так искажается при передаче, что конечный результат веселит всех. Но в тех злобных слухах, которые распространяли про нее, не было ничего смешного. Цель была весьма серьезная – погубить ее репутацию.

Неожиданно голос Бенедикта смягчился:

– Простите, если я испугал вас этой глупой угрозой. Я просто рассердился, но знайте, я никогда не причиню вам вреда. Мне скандал ни к чему, так как я слишком дорожу своей уединенностью. Вы можете мне полностью довериться. Полностью. Меня ничто не шокирует.

Ванесса чуть не попалась на эту удочку, уж больно нежно и заманчиво звучал его голос, но, заглянув ему в глаза, она увидела лишь одно любопытство и инстинктивно сжалась: на долю секунды ей померещились другие, алчно глядевшие глаза в надежде тоже получить от нее «правду» и тоже обещавшие понимание, а вместо этого предавшие ее.

Возможно, Бенедикт, учитывая его искушенность, и не будет шокирован, но грязная история в прошлом Ванессы до сих пор вселяла в нее ужас; она презирала себя и чувствовала беззащитной.

– Меня тошнит, – едва вымолвила она.

– Ванесса…

– Если вы сейчас же не поедете домой, то меня вырвет в машине, – с горечью сказала она.

Бенедикт торопливо включил зажигание и с грохотом выехал на дорогу, выразив таким образом свое раздражение.

– Только не думайте, Флинн, что разговор окончен, – сказал он и, несмотря на темноту, резко прибавил скорость.

– Это ваше дело, – чуть слышно проговорила она.

– Что вы хотите этим сказать? Она бросила взгляд на его профиль.

– Когда вы что-то намерены от меня узнать, то называете Ванессой, а когда угрожаете – то Флинн, чтобы указать мне на мое место.

– Мне еще предстоит узнать, каково ваше место, – загадочно произнес он. – А теперь будьте умницей и помолчите, я должен внимательно следить за дорогой.

Тут Ванесса вспомнила, куда он сегодня днем ездил, и с некоторой долей злорадства спросила:

– Кто же вместо вас получил награду? В ярком свете фар от мчавшейся навстречу машины она увидела, как он скривил губы.

– Вам, видно, приятно думать, что я не победил?

– Конечно, нет.

– Когда-нибудь я отучу вас врать, – резко сказал он. – Вам хочется, чтобы мое имя втоптали в грязь. Могу сообщить, что я сам себя не выставлял, это сделал Дейн. И я не проиграл.

– Но вы говорили…

– Я ничего не говорил. Это ваш гарцующий жеребец так решил. Вы же знаете, он немного туповат.

– Нечего его обвинять из-за своего плохого настроения! – кинулась Ванесса на защиту Ричарда.

– Я был в хорошем настроении, пока не нашел своего дворецкого под столом, а когда узнал, почему вы там прятались, то настроение совсем испортилось, – мрачно заявил Бенедикт.

При воспоминании об этом эпизоде Ванессу затрясло, и она плотнее запахнулась в его смокинг. Мысли у него работают только в одном направлении, подумала Ванесса и спросила:

– Почему же вы так рано оттуда уехали, раз победили?

– А зачем было оставаться? Чтобы выслушивать дифирамбы от подхалимов? Думаете, для меня это важно? Я получил не первую в своей жизни награду и, полагаю, не последнюю. Я-то знаю им цену.

Ванесса чувствовала, что он говорит правду, а не бахвалится. Она видела фотографию в «Архитектурном сборнике», на которой было представлено множество его премий и почетных дипломов.

– Но вы ведь собирались остаться ночевать в своей квартире…

– Я передумал. Вы считаете меня сухарем, а я иногда бываю порывистым, – раздраженно сказал он. – Может, я просто хотел отметить свою победу с человеком, который не преследует личные корыстные цели и чье мнение мне небезразлично!

Наступила полная тишина. Ванесса думала: не ее ли он имеет в виду? Как бы это узнать?

– Я мог предположить, – продолжил он, – что на вас это не произведет впечатления. Вы ведь считаете меня неудачником, и как таковой я не опасен, меня можно просто пожалеть, и больше ничего.

– Не говорите глупостей…

– Почему? Я уже один раз выставил себя дураком перед вами!

Он резко остановил машину и, отстегнув ремень безопасности, повернулся к ней.

Ванесса застыла. Ей было приятно и одновременно страшно наблюдать, как он положил руку на спинку ее сиденья. Значит, он, словно мальчишка, вернулся ради нее – поразить ее своим призом… Бенедикт Сэвидж, который ни во что не ставит свои успехи, хотел положить награду к ее ногам! Она нервно облизала губы и спросила:

– Почему мы остановились?

Воцарилось напряженное молчание. Наконец он сказал:

– Мы остановились, потому что я хочу соблазнить вас на этой темной и пустынной улице, Ванесса.

Ее бросило в жар. Глянув в окно, она увидела, что они стоят на посыпанной гравием дорожке перед входом в «Уайтфилд-хаус». А она и не заметила.

– Ox! – вырвалось у Ванессы.

– Вы разочарованы?

Ванесса покраснела, неловко схватилась за ручку дверцы и стала ее отчаянно дергать, но дверца не открывалась.

– Она заперта, – сказал Бенедикт.

– Вижу. – Потные пальцы Ванессы скользили по ручке.

– Ванесса…

Она обернулась, а он наклонился и открыл дверцу.

– Вы не хотите спросить, какую же премию я получил?

– О да… какую? – торопливо спросила она. Ей стало стыдно за свой эгоцентризм и за то, что не правильно истолковала его побуждения.

– Вам на самом деле интересно?

Типичный вопрос для ущемленного мужского самолюбия. Он хотел, чтобы она заслужила его прощение.

– Конечно, – ответила она.

– Мне казалось, что вам не нравятся мои работы.

– Кто вам это сказал?

– Дейн. Когда он был здесь в прошлом году, то вы заявили, что здание суда – это скучный бетонный монолит и что поэтому все современные города похожи друг на друга.

– Он лишь показал фотографию и спросил мое мнение, – объяснила Ванесса, вспомнив, как удивился Дейн ее недипломатичности, тому, что она ответила так откровенно. – Я не знала, что это вы проектировали.

Казалось, что Бенедикт вовсе не обиделся.

– Этот проект – один из моих ранних заказов, когда я еще работал в отцовской фирме. У отца было твердое правило: делать лишь то, что просит клиент, а не то, что считает нужным архитектор. В том случае заказчик оказался ограниченным человеком, он считал, что Фрэнк Ллойд Райт.^[6] – опасный безумец, вот и получил здание, соответствующее его облику.

– Некоторые из ваших последних проектов мне понравились, – сказала Ванесса.

– Благодарю за похвалу, – сдержанно отозвался он. – Коммерческая архитектура почти всегда бездушна. Это уже бизнес, где главное – цена, и поэтому чего-либо нового, ранее не проверенного или необычного боятся. Частенько архитектор должен получить одобрение различных комитетов, а им очень трудно угодить – они еще консервативнее, чем иные заказчики. Мало кто обладает масштабным видением и думает о том, чтобы здание вписывалось в ландшафт, а не только приносило доход. Такой идеальный заказчик дает архитектору полную свободу действий, и он может выразить себя как художник. Вот почему я ушел из отцовской конторы и создал новую вместе с Дейном. Я беру в основном некрупные заказы, где можно проявить большую индивидуальность. Время от времени делаю и большие, «скучные», – тут он смешно поклонился в сторону Ванессы, – проекты, но теперь уже дополняю неинтересную работу кое-чем необычным. А премия была за частный дом. Не хотите ли на него взглянуть?

– Вы собираетесь отвезти меня туда? – удивилась Ванесса.

В темноте блеснули его белые зубы.

– Я имел в виду чертежи.

– А, да, конечно. Это интересно, – пробормотала она, не представляя себе, какие же дома проектирует Бенедикт Сэвидж. Наверняка дворцы для миллионеров и столпов общества – лишь они могут оплатить его высокие гонорары. Ванесса в душе порадовалась, что настроение Бенедикта улучшилось: после того как выговорился и удовлетворил свое тщеславие, он уже не представлял для нее прежней опасности. – Я бы взглянула на ваши проекты, когда вам будет удобно…

Глаза его блеснули, словно он понял ее маневр.

– Я поставлю машину в гараж. Откройте, пожалуйста, дом. И возьмите вот это.

С заднего сиденья он достал холодный металлический предмет и сунул ей в руки. Это оказалась небольшая фигурка, выполненная в стиле искусства маори.

– О, ваш приз? Очень симпатичный.

– Да, очень. Бегите в дом, а то холодно. У вас есть ключ? – В его голосе прозвучал смех.

– Я не ребенок. – Ванесса открыла дверцу и хотела выйти, но тут ее что-то дернуло, и она скорчилась от боли.

– Разрешите мне. – Бенедикт весьма любезно освободил Ванессу от пристежного ремня.

Она выбралась из машины, подхватив подол крепдешинового платья и кутаясь в смокинг Бенедикта. Поднимаясь по ступеням, она слышала за спиной его довольный смех.

Ванесса зажгла свет в вестибюле и на лестнице. Она вся кипела от негодования на себя: словно школьница, разволновалась безо всяких на то причин! Он, видно, догадался, что она боится, как бы он не набросился на нее. Но, с другой стороны, чего еще можно было ожидать после всего услышанного от него в ресторане? Под вызывающей игрой слов едва скрывались прозрачные намеки на их ночную любовную встречу.

Ванесса машинально дотронулась рукой до живота. Бенедикт выглядел весьма самодовольно, когда заявил о ее возможной беременности, как будто мысль о том, что она носит его ребенка, его не пугает. Всего за одну неделю он настолько поработил ее своим присутствием, что та стена отчужденности, которую она возвела вокруг себя за последние несколько лет, начала рушиться. Она чувствовала, что теряет самообладание и надо срочно что-то предпринять.

Ванесса осторожно положила приз на столик около телефона, но прежде внимательно прочитала выгравированную пластинку. Только она хотела уйти, как появился Бенедикт. Когда он успел поставить машину в гараж? Заперев за собой дверь, он прислонился к косяку и наблюдал за Ванессой, и от его упорного взгляда ей стало не по себе.

– Может быть, вы хотите, чтобы я подала вам кофе? – неуверенно произнесла она.

Он отошел от двери и медленно направился к ней. Ванесса непроизвольно стала двигаться назад, пока не уперлась спиной в стену. Она призвала всю свою силу воли, чтобы не отшатнуться, когда он остановился перед ней и одним пальцем снял с нее свой смокинг. Шелковая подкладка скользнула по голым рукам Ванессы, словно лаская. Он бросил смокинг на украшенную искусной резьбой стойку перил и лениво привалился к стене, положив при этом руку Ванессе на плечо.

– А теперь кто кого пытается поставить на место? – мягко усмехнулся он. – После сегодняшнего вечера не вздумайте больше называть меня «сэр». Привыкайте к этому, Ванесса.

– К чему привыкать? – Глаза Ванессы были чуть-чуть выше его глаз, но она ощущала себя маленькой и подавленной.

– К нашим новым отношениям. Если вы собираетесь управлять этой гостиницей, то вам надо набираться авторитета. Решайте: хотите ли вы до конца жизни остаться дворецким или готовы к повышению.

– Я? Управлять гостиницей? – слабым голосом спросила Ванесса и плотнее прижалась к стене, чтобы избежать исходящего от него жара.

Бенедикт ослабил бабочку и расстегнул верхнюю перламутровую пуговицу на рубашке. Сквозь тонкую шелковую ткань просвечивало тело. Он выглядел уставшим, каким-то неопрятным, на подбородке виднелась щетина, но при этом он излучал чувственные волны. Ванесса была сбита с толку – невероятно, чтобы этот сухарь в очках, далеко не красавец, обладал такой сексуальностью. Почему она раньше этого не ощущала? И почему его до сих пор не завлекла в свои сети ни одна женщина?

Бенедикт вопросительно поднял брови.

– Разве вы не себя имели в виду, когда говорили о должности управляющего? Ванесса помотала головой:

– Нет, мне это и в голову не могло прийти!

– Даже и не мечтали?

Она отвела взгляд. У нее не было никакого желания рассказывать ему о своих мечтах.

– Как я могла об этом думать? Я в этом совершенно не разбираюсь…

– Ваша теперешняя должность ненамного отличается от работы управляющего, – спокойно заметил он. – Вы обеспечиваете стол и ночлег для моих гостей, заведуете персоналом и закупаете продукты, ведете счета, наблюдаете за реставрационными работами, так что уже фактически исполняете обязанности управляющего. В маленькой гостинице нужна домашняя атмосфера, индивидуальный подход к каждому клиенту. Кто лучше вас с этим справится? Вы любите этот дом, не так ли? Разве вы не рады тому, что вам не придется его покинуть и вы останетесь в нем и превратите его в заведение, которым мы оба будем гордиться? Если вам будет трудно, то ведь есть курсы повышения квалификации…

Это было такое соблазнительное предложение, что Ванесса боялась поинтересоваться, каковы же его мотивы.

– Но почему я?

– Потому что я к вам привык.

– А-а…

Она ему удобна, и только. От обиды Ванесса опустила голову. А он провел рукой по краю незастегнутого выреза ее платья, трогая петельки и задевая костяшками пальцев ее подбородок.

– Вы должны быть польщены, – мягко упрекнул он. – Я с трудом допускаю к себе людей. Моя мать довела свою общительность до артистизма, и у меня по сей день сохранилось естественное нежелание раскрываться перед кем-либо из-за боязни, что это будет использовано против меня, особенно если дело касается женщин. Мне кажется, в этом мы с вами похожи: неохотно доверяем людям, – поэтому я готов простить вас за то, что вы пытались меня одурачить. Я понимаю, что вы лишь хотели обезопасить себя. И я предлагаю вам уникальную возможность, вся прелесть которой состоит в том, что вам не надо покидать этот дом, чтобы воспользоваться ею.

Палец Бенедикта очертил следующую незастегнутую петлю и еще одну, не касаясь кожи, но ей казалось, что огненные струйки бегут у нее по груди. Она сделала резкий вдох, и он отвлекся от своего захватывающего занятия.

– Видите, как я вам доверяю. А вы мне? Если не как мужчине, то как деловому человеку? Буду с вами совершенно откровенен, Ванесса. Я бы очень хотел заполучить вас снова к себе в постель, но оба предложения не зависят друг от друга. Станем мы любовниками или нет – не имеет никакого отношения к тому, что я считаю вас идеальной кандидатурой на должность управляющего. Я не усложню вам жизнь, если вы предпочтете получить от меня лишь выгоду, а не любовь, я не стану вас к этому принуждать. Спросите Дейна: я, конечно, не люблю проигрывать, но умею красиво стерпеть поражение.

Он обвел пальцем оставшиеся петельки и с хитрым видом сказал:

– Хотя вам придется кое с чем примириться – я так редко терпел поражения, что, вероятно, отучился быть при этом любезным…

На все сказанное Ванесса лишь раскрыла рот, не находя ответа. Крой ее платья делал ненужным ношение лифчика, и она боялась, что он это понял, так как его палец ласково трогал выпуклости ее груди, которая поднималась и опадала в такт дыханию. Он следил за выражением ее лица и слегка улыбался. Осторожно запустив пальцы в вырез платья, он нежно касался шелковистой кожи у нее на груди. Ванесса почувствовала, как напрягся у нее сосок от ласки, а голова закружилась от прилива крови. Все это было удивительно приятно.

– Ваше платье очень элегантно и… сексуально. Оно словно создано для вас. – Голос звучал сладким мурлыканьем. Согнув колено, он дотронулся до ее ног.

– Я сама сшила, – прошептала Ванесса, не понимая, к чему это уточнение. А вот то, что ее тело под платьем тает, – это было серьезнее.

– Какая вы умелая. – Его похвала польстила ей. А он добавил:

– Вы так же скоры на руку, как и на язык.

Ванесса залилась краской, а он хрипло рассмеялся:

– Я сделал комплимент вашему остроумию, Несса. А вы что подумали?

– То, что вы хотели, – ответила она, сгорая от возбуждения и одновременно от страха.

Бенедикт, видно, решил, что ей нравятся подтрунивания с сексуальными намеками, но Ванесса знала, что не выдержит этого. Она уже когда-то испытала подобное – и сильно обожглась. То, что началось как ухаживание, закончилось прямым насилием со стороны Джулиана Сент-Клера. Она не смогла вовремя остановить его, а он потерял терпение и грубо обошелся с ней. Получив свое, он ушел, бросив на прощание, что с девственницами лучше дела не иметь, и оставил ее в крови и синяках. А ведь именно ее невинность вначале привлекала его. Он сделал все, чтобы она влюбилась, и буквально растоптал ее.

– Я не знаю, что произошло между нами, поэтому не надо меня дразнить, это нечестно, – смущенно попросила Ванесса.

Пальцы его замерли.

– Вас это беспокоит?

Она сглотнула слюну и сосредоточилась, обдумывая ситуацию. Бенедикт не похож на Джулиана. Он старше и лучше разбирается в людях, свою блестящую карьеру он сделал сам, не то что избалованный плейбой Джулиан, который паразитировал на отцовском имени. Бенедикт терпелив и упорен, он требователен к себе, а не только к другим, так что он не причинит ей вреда, во всяком случае физического…

– Конечно, беспокоит, – ответила Ванесса.

Он вздохнул и, к ее разочарованию, убрал руку с платья. Сняв очки, он небрежно сунул их в карман брюк, затем обхватил ладонями ее лицо и заглянул ей в глаза. И она снова поддалась колдовству его взгляда.

– Простите меня, – сказал он и легонько нажал ей на затылок, притянув ее голову к себе и собираясь поцеловать.

Ванесса не могла сопротивляться, даже если и хотела бы, – загадочные голубые глаза так и манили. Ей захотелось узнать, что за человек скрывается за маской сдержанности и на самом ли деле ее охватывает желание от его прикосновений или ей это лишь кажется. Она забыла, что он ее хозяин и что существуют веские и разумные причины, почему не следует этого допускать. Она не только не противилась его объятию, а, наоборот, смело поддалась ему, ведь он не разочаровался в ней как в любовнице, и теперь ей хотелось узнать, не разочарует ли он ее.

Поцелуй не был горячим и страстным, чего так ждала Ванесса. Он был нежным и долгим, таким долгим, что она чуть не задохнулась. Бенедикт дал ей возможность перевести дыхание и снова поцеловал. Теперь его зубы покусывали ее пухлую нижнюю губу, а язык вкушал сладость рта. Приятная чувственная истома овладела Ванессой, охватив ее с головы до ног. Она обняла его за талию, чтобы не упасть от слабости в этом мире божественных поцелуев.

– Почему вы извиняетесь? – прошептала она, когда его губы переместились ей на шею – в то место, где бешено бился пульс.

Она ощущала, как болезненно напряглись у нее груди, крепко прижатые к его телу. Когда же он опять дотронется до них? Но вместо этого его рука скользнула по ее спине и обняла ее за талию, словно в танце. Не отрывая рта от ее шеи, он произнес:

– Пойдемте со мной…

– Куда? – спросила она, прекрасно зная ответ: в неземное блаженство объятий.

– Увидите…

Он увлек ее за собой в темноту верхнего этажа, медленно поднимаясь со ступеньки на ступеньку, сопровождая каждый шаг поцелуем и не отпуская ее, словно боясь разрушить сотворенные им колдовские чары. Но они вошли не в спальню. Когда Ванесса очнулась, то увидела, что стоит в его студии под лампами дневного света. От резкого освещения она заморгала, как сова, а он со вздохом сожаления разомкнул объятия.

Дрожащая от изумления Ванесса потянулась было к нему, но он уже отвернулся и что-то раскладывал на чертежной доске, прикрепляя кнопками. Руки у него трясутся, с удовлетворением отметила про себя Ванесса.

– Что вы делаете?

– Я хочу вам показать вот это – проект, который получил приз. И фотографии построенного по этому проекту дома.

Она недоуменно уставилась на него. Неужели именно сейчас он хочет поговорить о своей работе?

– Бен… – начала было она.

– Пожалуйста. – Он посмотрел на нее одновременно твердо и умоляюще. – Мне это важно. – Он протянул ей руку и прижал ее к себе жестом собственника. – Видите, дом построен на крутом холме, поросшем кустарником, и предназначен для семейной пары с тремя детьми. Они художники. Он работает с витражами, поэтому в проекте это учтено. Им хотелось, чтобы зелень была и внутри дома, а не только за его стенами. Но у них было не много денег, поэтому мне пришлось соединять обломки разрушенных домов, которые они собрали, чтобы большую часть строительных работ сделать самим. Что вы скажете?

Ванесса почти ничего не соображала, так как ее тело внимало лишь тому, как его ладонь поглаживает ей бедро через скользящий черный шелк. Но Бенедикту не терпелось узнать ее мнение, и Ванесса стала придумывать приятные для него слова. Когда же она внимательно всмотрелась в чертежи, то ответ прозвучал естественно:

– Да это замечательно! – Она нагнулась, чтобы разобраться в беспорядочных на первый взгляд очертаниях. Дом, казалось, вписался в неровный узор окружавшего его кустарника, выигрышно выделяясь на фоне крутого склона холма. Архитектору удалось избежать необходимости рубить большие деревья, растущие на строительном участке. – Это просто фантастика! – Ванесса с удивлением посмотрела на Бенедикта. – И это сделали вы?

– Меня, наверное, должен оскорбить ваш недоверчивый взгляд, – медленно и неуверенно произнес он, серьезно глядя на нее. – Но это моя работа, хотя, если вы заметили, она не подписана моим именем. Для такого рода проектов я использую псевдоним. Я их называю забавными. Таким образом я даю выход своим чувствам и получаю удовольствие, не компрометируя Дейна и себя перед нашими узколобыми клиентами… хотя мое авторство и не является секретом для профессионалов.

– А это что? – Ванесса была очарована замысловатостью деталей. По сравнению с безупречно выполненными акварельными эскизами его коммерческих заказов, получивших награды, которые она видела раньше, эта работа походила скорее на иллюстрации, чем на чертежи. Она будоражила воображение. – Вот эти лестницы – куда они ведут? Они напоминают хоры…

– Это игровые помещения и переходы между детскими. – Бенедикт бросил на нее быстрый взгляд и закрыл рукой ту часть проекта, о которой она спрашивала. – Ванесса, я привел вас сюда не для того, чтобы вы задавали вопросы. Я просто хотел, чтобы вы это увидели и поняли: я способен быть эмоциональным и выражать замыслы других людей, даже если они сами не очень точно себе представляют, чего хотят. Видите ли, иногда я кажусь бессердечным, но…

– Я никогда так о вас не думала, – запротестовала Ванесса, чувствуя, что любовный жар начинает гаснуть. Может, он пытается отделаться от нее? Вот и объясняет, что реагировал на ее чувственность только потому, что хотел польстить ей.

– До сих пор думали.

– Что вы хотите этим сказать? – глухо спросила она, не желая знать ответа.

Он повернул Ванессу лицом к себе и взял за плечи. Мрачно посмотрев на нее, сказал:

– Только то, что вы не можете забеременеть.

Она не сразу поняла, о чем он говорит и почему выглядит таким напряженным.

– О, Бенедикт, мне жаль… – Вдруг он решил, что она отвергнет его из-за этого?

Она нежно провела пальцем по его сжатым губам, но он отпрянул, как будто ее руки источали яд.

– Чего вам жаль?

– Вы абсолютно уверены? – спросила она, видя, как он потрясен. – Сейчас врачи научились бороться с бесплодием…

Тут глаза у него грозно засверкали, а руки упали с ее плеч.

– О чем, черт возьми, вы говорите? Я не бесплоден!

Он настолько разъярился, что у Ванессы сжалось сердце.

– У вас есть дети? – нерешительно спросила она.

– Нет! Никаких детей у меня нет! ~ взбесился он.

Ванесса аж отшатнулась от этого крика.

– Тогда откуда вы знаете, что вы не бесплодны? – запинаясь, снова спросила она. Ей казалось, что ее логика безупречна.

– Потому что… – тут он выговорил слово, услышав которое она чопорно поджала губы. – Довольны? – Он беспомощным жестом запустил руку в волосы. – Черт, вы сбиваете меня с толку, а я собираюсь сказать кое-что важное.

– Неужели кто-то может сбить вас с толку?! – Ванесса не удержалась от улыбки, которая еще больше разозлила его. Ей еще не приходилось наблюдать, как он теряет самообладание. Интересно, что будет дальше?

Круглыми от удивления глазами она смотрела на него, а он, глубоко вздохнув, отчетливо произнес:

– Я пытаюсь сказать вам, что вы никак не могли забеременеть от меня…

– Да? – Сексуальный опыт у Ванессы был невелик, поэтому она спросила:

– Вы хотите сказать, что не стали… что прервали?

– Вовсе не это, – огрызнулся он, – мне нечего было прерывать.

Побледнев, Ванесса в ужасе уставилась на него. Но любопытство взяло верх, и, слегка покраснев, она все же спросила:

– Мы что, просто не стали… этого делать?

– Мы той ночью ничем в постели не занимались! – взорвался Бенедикт. – Вернее, кое-чем занимались, – мрачно поправил себя он. – Мы спали.

– Спали?

Он пожал плечами.

– Спали?! – громко повторила она. До нее наконец дошло.

– Да, это такое бессознательное состояние, когда человек совершенно расслабляется.

– Что? – Ванесса набросилась на него словно смерч. – Вы заявляете, что я не…

– Не насиловали меня? Сожалею, но нет, – кротко ответил он.

– И что вы…

– И я вас не насиловал.

– Значит, мы всю ночь проспали! И вы хотите, чтобы я вам поверила? Вы что, меня за дурочку принимаете? – визгливо закричала Ванесса.

– Нет, просто за неопытную девушку. Если бы я занимался с вами любовью той ночью, то, поверьте, утром у вас на этот счет не было бы никаких сомнений. Ванесса. Вы испытывали бы боль в том месте, о котором я, как человек благовоспитанный, умолчу.

– Это вы-то благовоспитанный? – зашипела Ванесса. – Разве это порядочно – намекать, что я… Вы просто ублюдок! – Она покраснела при мысли о том, как он, должно быть, посмеялся над ней!

– Зуб за зуб, Ванесса, – заметил Бенедикт, но она пренебрегла справедливостью. Она вспылила и, прежде чем успела одуматься, влепила ему пощечину.

– Одна, – хладнокровно прокомментировал он, и она ударила его по другой щеке, да так сильно, что у него голова откинулась назад. – Вторая. – Он медленно поднял на нее взгляд.

У Ванессы хватило ума не доводить счет до трех, но ей ужасно хотелось отомстить.

– Вы пытаетесь запугать меня? – процедила она, кружа по студии подобно черной грозовой туче.

Он, вероятно, полагал, что худшее уже позади, и потому, скрестив руки на груди, не спеша следовал за ней по пятам.

– Мне не нужно вас запугивать – вы сами себя запугали. Меня всегда интриговало, как вы выглядите в порыве страсти. Теперь я это увидел. Вам надо почаще терять терпение.

Ванесса понимала, что он хочет смутить ее.

– Как вам не стыдно! – выпалила она, сжав кулаки. Вся та страсть, которую она ощущала несколько минут назад, вылилась в порыв ярости.

– Думаю, меня надо похвалить за честность, – ответил он. – Я признаюсь и в том, что испытывал вожделение, но плоть не поддалась.

Он что, хочет сказать, что она внушает отвращение? Ванесса вздрогнула, но решила не позволять ему никаких оскорблений. Она дала себе слово, что ни один мужчина больше не унизит ее как женщину.

– Черта с два не поддалась ваша плоть, – крикнула она Бенедикту. – Когда я проснулась, вы были очень даже возбуждены.

Он имел наглость усмехнуться и скромно пояснить:

– Обычно по утрам я в хорошей форме. И, возможно, грезил о том, что ждет меня впереди… Я ведь собирался заняться любовью со своим божественным подарком, как только хорошенько высплюсь после перелета с другого континента. И очень расстроился, когда обнаружил, что это лишь плод моего воображения.

– Вы отвратительны! – Ванесса задыхалась, охваченная противоречивыми чувствами: облегчением, смущением и… восторгом.

– Я ведь все-таки мужчина.

– Вы сексуальный извращенец!

– Я был бы им, если бы привел вас сюда и стал заниматься любовью, не сказав, что это у нас с вами в первый раз. Нам обоим не пошло бы это на пользу, раз вы девственница…

– Я уже этим занималась! – вызывающе крикнула Ванесса.

– Прекрасно. Значит, мне не надо бояться, что я причиню вам боль…

Ванесса вздрогнула от мучительных воспоминаний и обхватила себя руками. Он же прищурился и поджал губы.

– Неужели у вас хватит нахальства думать, что я позволю вам… – Она внезапно замолкла, а он подошел поближе и сказал ласковым голосом:

– Вам не нужно будет позволять. Ванесса. Вы станете полноправным участником. Вы ведь еще недавно хотели этого…

– Нет, не хотела. Мне просто было любопытно.

– Вам и сейчас любопытно. Хотите, я это докажу? Я с вами хотя бы откровенен, не то что вы.

– Я не понимаю…

– Да весь этот всплеск эмоций от того, что я делал и чего не делал! Вы, наверное, разволновались от мысли, что мы могли бы заниматься любовью. Ведь нас ничто не сдерживало! Вы даже немного возбудились, когда, проснувшись, обнаружили меня рядом с собой, не правда ли?

Ванесса крепче обхватила себя за талию.

– Я была в ужасе…

– Разумеется. Вы – полуголая, прижимаетесь к обнаженному мужчине, который явно возбужден, хотя и спит, и вы можете делать с ним что угодно. Вас ведь разбирало любопытство относительно меня, да, Ванесса? Вам не пришло в голову, что я вас изнасиловал, так как вы подсознательно доверяли мне. Поэтому вы не закричали, а просто смотрели на меня, на мое тело. А вы дотрагивались до меня? Или только хотели это сделать? Мне это было бы приятно. Так чудесно проснуться от ваших Прикосновений!

Она повернулась к нему спиной, чтобы не смотреть на него и успокоиться.

– А я дотрагивался до вас, Ванесса, – откровенно признался он, приблизившись к ней. – Когда я лег в постель, то, пока не уснул, ласкал вас – вашу потрясающую спину и особенно этот чудесный округлый зад. – Он обхватил ее сзади, уткнулся лицом ей в волосы и продолжил:

– Это было неотразимое зрелище – вы были похожи на сладкий, мягкий персик, который хочется съесть… Вы лежали ничком, поэтому я не мог погладить вашу грудь, но я был уверен, что она совершенной формы, потому что видел восхитительную выпуклость там, где она прижалась к постели. Я заснул с мечтами о том, как переворачиваю вас и накрываю ладонями вашу грудь, облизываю языком соски… интересно, они большие или маленькие, ярко-розовые или…

– Прекратите! – слабо запротестовала Ванесса, но эффекта это не возымело.

– Я вас волную, Ванесса? – Он слегка провел ладонями по ее рукам и вдруг повернул ее к себе лицом.

Он был очень доволен, увидев, как она покраснела и смутилась. Она закусила нижнюю губу, которую он совсем недавно так сладострастно покусывал, и с нежностью, от которой у нее защипало в глазах, коснулся ее волос.

– Не бойтесь, я не стану принуждать вас к тому, чего вы не хотите. Во всяком случае, сегодня. Я не стану торопить вас, но сделаю все, чтобы вы дали волю своим чувствам… и моим тоже. Я честно предупреждаю, что намереваюсь претворить в жизнь свои мечты о вас!

Глава 8

Ванесса задрала голову, и сильный ветер разметал ей волосы по плечам. Поглубже засунув руки в карманы стеганой куртки на гусином пуху, она шла вдоль пляжа, осторожно ступая в спортивных ботинках на толстой подошве, чтобы не поскользнуться.

В отличие от покрытых мягким белым песком пляжей восточной части полуострова здешние бухты представляли собой узкие полоски бурого песка, неровным бордюром тянущиеся вдоль скал. У кромки воды покрытые мидиями и устрицами скалы перемежались валунами, под которыми обитали крабы. Выше отметки прилива среди разноцветных камней и гальки лежали прибитые к берегу плавник и высохшие морские водоросли.

Раздался резкий крик – это чайка кружила над мелкими заводями. Ванесса следила за ее полетом на фоне бледно-серого неба. Чайку относило ветром, но Ванесса завидовала ее свободе. Ей тоже хотелось улететь от своих проблем. Но она могла лишь сесть в машину и приехать сюда и ходить взад-вперед по берегу, так и не придумав, как ей быть.

Она повернулась, решив, что пора возвращаться, и застыла на месте. Сердце подпрыгнуло в груди – Бенедикт, самая главная ее проблема, находился прямо перед ней.

Ванесса подождала, когда он приблизится, и натянуто спросила:

– Что вы здесь делаете?

Бенедикт пожал плечами. Он был одет в кремового цвета свитер и незастегнутый черный кожаный пиджак.

– Гуляю, – ответил он. Ванесса фыркнула.

– Вы ведь никогда не гуляете.

– Только потому, что обычно не задерживаюсь здесь надолго: искупаюсь – и ухожу. Я решил: надо больше двигаться, чтобы не растолстеть.

Ванесса презрительно окинула взглядом его худую фигуру.

– Можете на этот счет не беспокоиться.

– Спасибо.

– Это не комплимент, а констатация факта, – раздраженно сказала она.

– Тем не менее спасибо. Вы тоже очень изящны.

Он смотрел на ее длинные ноги в джинсах. Джинсы, куртку и пару старых кроссовок Ванесса всегда держала в багажнике машины. Уезжая сегодня, она не стала переодеваться дома, так что ее строгий синий костюм лежал на заднем сиденье, а без него под взглядом Бенедикта она чувствовала себя неловко.

Откинув с лица волосы, она попыталась засунуть пряди под косынку.

– Вы что, выследили меня?

– Почему вы так думаете? – Он явно забавлялся.

Но Ванесса не собиралась отступать.

– Да потому, что это какое-то очень странное совпадение.

– Сюда ведет одна дорога, поэтому никакого совпадения нет. Я увидел машину и остановился.

Ответ его прозвучал беспечно, но ведь были же причины, почему он покинул Уайтфилд и поехал именно сюда? Осмотром окрестностей он никогда не увлекался – значит, ответ ясен.

– Вы разрешили мне взять выходной, – вызывающе сказала Ванесса.

– Я имел в виду, что мы оба отдохнем сегодня, – мягко поправил он, – а вы улизнули у меня за спиной.

– Я не улизнула, а просто… захотела подышать свежим воздухом и размяться, – быстро придумала она.

В течение двух недель после того ужина в ресторане Ванесса прилагала максимум усилий для того, чтобы держаться от него подальше, а он так же решительно этому препятствовал. Однажды он, к ярости Ванессы, пригласил Ричарда с его матерью поужинать и велел Ванессе выполнять роль хозяйки. Она весь вечер была вынуждена улыбаться и невозмутимо переносить его поддразнивания, хотя внутри вся кипела, что вызвало любопытные взгляды миссис Уэллс. Ванесса не могла не заметить, как непохожи Ричард и Бенедикт, особенно когда они рядом: свет и тень, день и ночь. К величайшему сожалению, ее женская сущность тянулась к властному очарованию тьмы, а не к мягкому солнечному свету.

Ванесса была крайне недовольна, когда Ричард выдал секрет, что она заканчивает книгу по истории города Темса, над которой судья Ситон работал до самой смерти. Веселым тоном Ричард перечислил те трудности, с которыми она столкнулась, приводя в порядок огромное количество небрежных записей, а порой и просто каракулей.

Все это она делает в свободное время, подчеркнул Ричард, и к концу ужина Ванесса незаметно для себя согласилась на помощь Бенедикта. С тех пор почти каждый вечер она проводила бок о бок с ним в библиотеке, твердо решив не замечать его, словно он неодушевленный предмет. Но, к своей глубокой досаде, вскоре поняла, что его компетентность, хоть и непрошеная, в самом деле ускорила работу над книгой.

И вот теперь Бенедикт намекает, что и он переутомился!

– Я тоже хочу размяться, так что давайте сделаем это вместе, а то одному ходить скучно, правда?

– Нет.

Он с насмешкой выдержал ее свирепый взгляд.

– В таком случае вы гуляйте сами по себе, а я пойду сзади на некотором расстоянии.

– Это просто глупо!

– Глупо, но не с моей стороны, Ванесса, – мягко заметил Бенедикт. – Как вы думаете, почему я предложил побездельничать сегодня?

Ванесса отвернулась, раздраженно буркнув:

– Я что, не могу побыть одна?

– Вы можете делать все, что пожелаете. Орудий пытки я с собой не взял. И вообще, я ни разу никаких секретов у вас не выпытывал.

– Да вы только этим и занимаетесь! – взорвалась она.

– Возможно, невзначай, но без принуждения. Он был прав. Когда они сидели, поглощенные приведением в порядок рукописей судьи, она рассказала Бенедикту про себя больше, чем хотела, так как это был единственный способ остановить поток его излияний. Его противоречивый характер вызывал у нее любопытство, но она не хотела этого показать. И, уж конечно, ее не интересовало то, что он носит очки с двенадцати лет и что, когда его впервые в пятнадцать лет поцеловала девочка, очки запотели. Она подумала, что, вероятно, поэтому он теперь всегда снимает очки, когда целуется.

Она говорила себе, что не хочет знать о нем ничего такого, что трогало бы ее. В детстве его подавляли родители: властный отец, чьи жесткие, строгие критерии во всем требовали от сына быть совершенством; мать, с такой же неумолимостью ожидавшая от него успехов в обществе. В семье Сэвидж никогда не выставляли напоказ чувства, но всегда держались с достоинством. Любовь проявлялась скупо и лишь за примерное поведение или отличные оценки. Бенедикт хорошо усвоил эти уроки. Внешне он был идеальным сыном, никогда не противоречил родителям, в школе и дома вел себя безупречно. Окончив университет, он, послушный долгу, занял место в отцовской архитектурной компании и тем самым продолжил семейную традицию. На создаваемые им дома и на клиентов он смотрел как на выгодные капиталовложения и работал без души.

Но природная любознательность и амбиции, неустанно поощряемые родителями, вступили в противоречие с ограниченными возможностями в фирме отца. Шли годы, и он понял, что отец ждал от него лишь одного: унаследовать фамильное дело и продолжить династию Сэвиджей. В двадцать восемь лет Бенедикт окончательно понял, что никогда не оправдает отцовских ожиданий. Он хотел добиться большего – и сделать это самостоятельно. Разрыв произошел со свойственным Сэвиджам чувством достоинства: сдержанный спор, во время которого отец и сын упрямо отказывались идти на компромисс. Ни бури эмоций, ни перетряхивания грязного белья – просто публичное заявление о разделении, что сразу же прекратило слухи о семейном разрыве. Бенедикт иногда виделся с родителями на званых вечерах, хотя мать дала ему понять, что она в нем сильно разочаровалась и не простит до тех пор, пока он не одумается и не вернется в лоно семьи. Поскольку материнского тепла он никогда не ощущал, то спокойно без него обходился.

Хотя Ванесса и стала больше понимать своего хозяина, это не облегчило ей общение с ним.

– Я уже надышалась свежим воздухом, – заявила она и, повернувшись, зашагала обратно.

Как и следовало ожидать, Бенедикт сделал то же самое, но поскольку он смотрел на нее, а не себе под ноги, то поскользнулся и ступил ногой в лужу, замочив отворот брюк.

Ванесса инстинктивно протянула руку, чтобы его поддержать, но тут же ее отдернула. Он же благодарно ей улыбнулся.

– Спасибо, Несса.

– По этим камням нельзя ходить в таких ботинках, – сказала она и поспешила вперед, чтобы не подпасть под обаяние его улыбки. – Теперь мне придется отдавать ваши брюки в чистку. Почему вы не надели джинсы?

– Я не знал, чем мы будем заниматься, – спокойно ответил он. – К тому же у меня их нет. Ей это показалось невероятным.

– А в чем вы отдыхаете? – Тут она вспомнила, с кем говорит. – Ах да, конечно, ведь у вас нет времени на отдых.

– До сих пор в этом не было необходимости, – сказал он. – Может быть, вы меня этому научите, Ванесса?

Ванесса решила не отвечать и молча дошла до машины. Тут она резко остановилась и нахмурилась – у переднего колеса стояла знакомая плетеная корзинка с крышкой.

– Откуда это?

– Кейт приготовила еду для пикника.

– Для пикника?

– Кейт сказала, что вы собрались на пляж, но уехали, прежде чем она успела приготовить вам ленч. Она говорит, что вы часто берете с собой бутерброды. Она подумала, что вы, наверное, забыли ее попросить об этом.

Ванесса прокляла свое чрезмерное чувство ответственности – она не могла уйти без предупреждения. У нее и вправду давно уже сосало под ложечкой, и она решила, что это из-за голода, а не из-за того, что ее нервирует Бенедикт. Тем не менее она заявила, что есть не хочет.

– А я хочу. – Он посмотрел на нее скептически и добавил насмешливо:

– Вы можете просто посидеть рядом и посмотреть, как я ем, а потом мы уедем.

– Мы? – Ванесса заметила, что нигде не видно другой машины, только ее. – Где ваш автомобиль?

– Меня подбросил один из штукатуров. Он живет в Талу и ехал домой на ленч.

– Вы все принимаете как само собой разумеющееся.

– Неужели вы так бессердечны, что уедете и оставите своего хозяина одного? Она прищурилась.

– Похоже на угрозу.

– У вас мания преследования. Ради Бога, Ванесса, какой вред я могу вам причинить на общественном пляже?

Подхватив корзинку, он зашагал к огромному кривому дереву похутукама, чьи сучковатые ветви нависали над крутым, поросшим травой берегом около поворота дороги. Ванесса, помедлив, последовала за ним. Когда она подошла, на густой траве уже было расстелено одеяло.

– Надеюсь, вы не собираетесь стоять у меня над душой, пока я ем? Садитесь и отдыхайте, Ванесса, – поддразнил ее Бенедикт и, усевшись на одеяло, стал рыться в корзине.

Ванесса тоже села, и ее вдруг охватило чувство одиночества. Под их весом одеяло осело в пружинистой траве, и перед ними открывался вид лишь на море, так что с пляжа и с дороги их не было видно. Они сидели в ложбине, укрытые от ветра, и Ванессе стало даже жарко. Она расстегнула молнию на куртке, сняла ее и одернула кардиган из ангоры.

– Похоже на уютное гнездышко, правда? – пробормотал Бенедикт. – А вы – словно пушистый цыпленок. Вам кофе или шампанское?

Ванесса взглянула на хрустальный бокал и чашку доултонского фарфора у него в руках, затем перевела взор на столовое серебро и накрахмаленные белые льняные салфетки, лежащие на одеяле. У Бенедикта Сэвиджа всегда все самое лучшее!

– Кофе, пожалуйста, – чопорно сказала она.

– Правильно. Нужно сохранять ясную голову, – вежливо заметил он и, вытащив нержавеющий термос, налил горячий кофе в чашку. – Молоко, сахар, миледи?

– Нет, благодарю вас.

Он передал ей чашку, налил себе тоже кофе и стал раскладывать еду, которая оказалась скорее сытной, чем изысканной. Кейт знала, что нужно для хорошего пикника, независимо от того, богаты вы или нет: пирог с ветчиной и яйцом, холодная курица; жирный, золотистый новозеландский чеддер; хрустящий домашний хлеб и соленые огурцы, которые Ванесса помогала Кейт консервировать.

– Я должен спрашивать вас о том, что вы любите, а что нет. Вот вы про меня все знаете. Это несправедливо, – заметил Бенедикт, наблюдая, как она потягивает кофе.

– Далеко не все, – возразила Ванесса.

– Тем не менее я в невыгодном положении. Мысль о том, что он чувствует себя неуверенно, была Ванессе приятна, и она, не удержавшись от улыбки, сказала:

– Что ж, теперь вы знаете, как я пью кофе.

– Вы можете и поесть, хотя и сказали, что не голодны, – вежливо предложил он.

У нее слюнки текли при виде еды, поэтому она не стала возражать, когда Бенедикт разрезал пирог и разложил на две тарелки. Несколько нарочито он схватил салфетку и, нагнувшись, положил ей на колени, а затем подал тарелку.

– Как вам кажется, из меня получится хороший дворецкий? – засмеялся он.

– Господи, конечно, нет! – от неожиданности выпалила она.

– Очень непосредственно. – Он улегся на бок и, подперев рукой щеку, принялся есть. – А почему?

– Потому что вы не… вы слишком… – Она замолчала, не желая давать ему характеристику.

– Что «не»? И что «слишком»?

– Вы слишком стары для этого. Он перестал жевать.

– Ничего себе!

Ванессу насторожил блеск в его глазах, и она поспешила уточнить:

– Я хочу сказать, что вам поздно меняться. Вы привыкли поступать по-своему, и я не представляю, как вы будете выслушивать указания и при этом не спорить…

– Мы говорим о вас или обо мне? – язвительным тоном прервал он. – Я архитектор и получаю указания от клиентов каждый день…

– У меня такое впечатление, что вы получаете только те указания, которые вас устраивают, – сухо ответила Ванесса. – Разве не поэтому вы ушли из отцовской компании? Вы просто не смогли выполнять работу, требующую почтительности к заказчику. Вам надо всем управлять самому. Вы даже не знаете, как надо благодарить!

– Я не заметил, чтобы вы сами были очень почтительны. А когда это я требовал благодарности от своих служащих?

Он, казалось, действительно обиделся, и Ванесса съязвила:

– Вы даете мне выходной, но желаете, чтобы я покорно согласилась быть всецело в вашем распоряжении!

Бенедикт мрачно улыбнулся.

– Покорно – нет. Я не такой большой оптимист. Но если я на самом деле вам мешаю, то уезжайте и оставьте меня в клубах пыли. Но вы этого не сделаете. И не говорите, что из уважения ко мне. Вы покажете мне нос, если пожелаете. Когда дело у нас доходит до важного, то мы ведем себя как Бенедикт и Ванесса, мужчина и женщина, а не хозяин и служанка.

– Я на самом деле не хочу…

– Нет, хотите. Вы хотите меня – и боитесь этого. Боитесь, что станете беззащитной. Черт, но мужчины тоже могут быть беззащитными. И даже больше, чем женщины. Мы не можем сопротивляться, когда женщина нас волнует. Посмотрите на меня – думаете, мне нравится, что я теряю контроль над собой?

Он жестом указал на свое тело от плеча до бедра. Ничего не понимая, Ванесса проследила за его рукой, смутилась и покраснела.

– Вам неловко? А представляете, как я мучаюсь!

Она представила и покраснела еще больше. Он отрывисто рассмеялся.

– Ну, я допускаю, что не все ощущения настолько мучительны. – И хрипло добавил:

– Некоторые… чертовски приятны. Вопрос в том, что нам с этим делать?

– Ничего, – с дрожью в голосе сказала Ванесса, стараясь казаться невозмутимой. – И если вы полагаете, что можете использовать сексуальное домогательство…

– Сексуальное домогательство! – В мгновение ока он уже сидел, яростно ругаясь, так как пролил кофе на колени. Небрежно вытерев пятно рукавом свитера, он спросил:

– О чем, черт побери, вы говорите?

– Вы используете ваше положение, чтобы… угрожать мне.

– Эти угрозы существуют только в вашей дурной голове. – На этот раз он по-настоящему рассердился. – Почему то, что вы у меня работаете, должно иметь хоть малейшее отношение к тому, что мы нравимся друг другу? Вначале я чувствовал себя немного не в своей тарелке. Я ведь имел основания, вы не станете этого отрицать? И хоть раз я сказал, что уволю вас, если вы не станете спать со мной?

– Нет, но…

– Правильно. Нет. Я сказал прямо противоположное, не так ли? И разве я позволил себе что-то против вашей воли?

Последние две недели он ни разу, даже случайно, не дотронулся до нее. Это начало уже тревожить Ванессу, ведь она все это время глядела на его руки и рот и вспоминала.

– Нет, но…

– Я делал вам непристойные намеки, пока мы работали над этой проклятой книгой? Разве я не обращался с вами чисто по-дружески?

– Нет, но…

– Опять «но»! Я вел себя очень осмотрительно, боясь испугать, давал вам возможность получше узнать меня, а теперь вы обвиняете меня в сексуальном домогательстве. Господи, неужели вы считаете меня такой презренной тварью?

Он сорвался на крик. Уравновешенный, хладнокровный Бенедикт Сэвидж орал на нее, словно вспыльчивый подросток.

– Нет, конечно, нет, – согласилась с ним Ванесса.

– Тогда не будете ли столь любезны сообщить мне, каким образом я заставил вас ощутить себя беззащитной перед моей рабской страстью?

Он окинул Ванессу таким взглядом, что ее бросило в жар.

– То, как вы на меня смотрите! – отчаянно выпалила Ванесса.

Наступило молчание.

– Смотрю? Теперь уже и смотреть нельзя? Извольте выразиться яснее, Ванесса.

– Я не хочу об этом говорить.

– И я тоже!

Неожиданно он каким-то по-кошачьи гибким движением кинулся вперед через тарелки с едой и упал на нее, крепко прижав руками и коленями. Ванесса в ужасе опрокинулась на спину.

– С этим надо кончать! – закричал он.

– Прекратите! – Ванесса задыхалась, отбиваясь от него обеими руками.

– Кто я?

Она, пораженная, заморгала. Он закрывал свет, и она не видела выражения его лица.

– Что?

– Кто я? Как меня зовут? – требовательным тоном спросил он. – Ты больше не обращаешься ко мне «сэр» и не можешь заставить себя сказать «мистер Сэвидж». Но называть меня Бенедиктом отказываешься. Я не хочу больше быть никем. Попробуй назвать меня Беном. Помнишь, один раз ты так и сделала. Коротко и ласково. Попробуй. Скажи: «Бен», ну. Ванесса.

– Ради Бога…

– Скажи! – Он снял очки и отшвырнул их с таким отчаянием, что Ванесса испугалась его намерений. Сердце у нее громко билось, и она в исступлении прокричала в ответ:

– Хорошо, черт возьми! Бен! Вот, я сказала. Бен, Бен, Бен!..

Но ее вызывающее скандирование неожиданно заглушил поцелуй, в котором на этот раз не было ни колебания, ни мягкости. Это был поцелуй агрессивного, властного мужчины, уверенного, что он любим. Горячий поцелуй был настолько внезапен и яростен, что она не успела на него ответить. Он кусал, облизывал и сосал ее губы, словно изголодавшийся, доведенный до крайности человек. Бенедикт сладострастно вкушал долгожданный плод, и его невозможно было остановить. Беспомощно приоткрыв рот под его бешеным напором, Ванесса поняла, что не сможет ни в чем ему отказать. Только он один в состоянии довести ее до такой неистовости, что она забывает обо всем: о правилах поведения, о мелочных ограничениях, которые сама для себя выработала, о последствиях, наконец.

– Снова скажи, – глухо прозвучал его голос, а язык обволакивал ее рот изнутри, ласково касаясь неба и заставляя произнести его имя.

Со вздохом удовольствия она сказала:

– Бен…

Он что-то довольно пробурчал, и его поцелуй стал еще жестче. Он подмял ее под себя, и у нее уже не хватило сил отстраниться. Руки Ванессы скользнули вдоль его плеч и спины, а он вытянулся во всю длину своего гибкого тела. Ему удалось разжать ей колени и улечься между ее ног.

– Боже, как славно ты произносишь мое имя…

Бенедикт одной ладонью держал Ванессу за затылок, а другой стянул косынку, так что ее волосы веером рассыпались по одеялу. Он уткнулся в них лицом, потом снова стал целовать ее в губы, но на этот раз медленнее, ожидая и ее поцелуя в ответ.

У Ванессы закружилась голова, и она закрыла глаза. А он свободной рукой провел по ее боку в мягком кардигане и по ноге в джинсах, затем засунул руку ей под колено и согнул его, прижав к своему бедру. Его тело ритмично двигалось у нее между ног, и от этих интимных прикосновений Ванесса застонала.

– Я сделал тебе больно? – хрипло прошептал он и, оторвавшись от ее рта, внимательно вгляделся в ее лицо.

– Да… – Хотя Ванесса не открыла глаз, на лице у нее было написано блаженство.

– Тогда дай я тебе помогу… – Он переместился в сторону, и она почувствовала, как у нее на груди расстегнулась перламутровая пуговица. – Почему, черт возьми, у тебя на одежде всегда столько маленьких пуговичек? – проворчал Бенедикт, поглощенный их расстегиванием.

Она с удивлением смотрела на его раскрасневшееся лицо. Он так торопился, что расстегивал пуговицы не по порядку – ему было важно поскорее высвободить ее грудь из-под кардигана. Ванесса схватилась за пуговицу у ворота, пытаясь помешать, но он откинул ее руку.

– Я сам. Я хочу посмотреть. – Его глаза потемнели и заблестели от страсти.

Он не сводил с нее взгляда. Расстегнув еще одну пуговицу, он помедлил, затем, расставив пальцы, обхватил ладонями ее груди поверх мягкой шерсти и сильно сжал. Ванесса от неожиданности открыла рот.

– Кто-нибудь может подойти, – еле слышно прошептала она, тщетно пытаясь высвободиться из его железной хватки.

– Нас здесь никто не увидит. Мы спрятались, словно в гнездышке, – пробормотал он, не отрывая глаз от ее лица и расстегивая оставшиеся пуговицы. Затем он стал распахивать кардиган у нее на груди. – Тебе ведь хочется, чтобы я посмотрел на тебя, правда, Несса? Чтобы прекратить эту боль, мучающую нас обоих…

У нее перехватило дыхание – она вспомнила, что на ней надет простой белый лифчик, и испугалась, что Бенедикт может разочароваться, так как ничего обольстительного не увидит.

Он замер, и в уголках рта затаилась улыбка при виде гладких цельнокроеных чашечек и интригующих очертаний сосков под тонкой шелковой тканью.

– А где застежка?

Ванесса поняла, что он спрашивает разрешения, а уж застежку найдет сам.

– 3-здесь, – глухо произнесла она и, сняв руку с его шеи, ткнула дрожащим пальцем в место посередине груди.

Он поймал обе ее руки за запястья и, закинув ей за голову, прижал к одеялу. Ванесса лежала не шевелясь, а его пальцы проделали обратный путь и ловко расправились с крошечной застежкой лифчика, обнажив ее грудь. Глаза Бенедикта запылали.

– О, любовь моя! – Он наклонился и с нежностью провел пальцем по соску.

Ванесса вздрогнула, но он продолжал ласкать ее, пока она не изогнулась под сводящими с ума прикосновениями, чувствуя, что ей нужно большее.

– Они такие мягкие, гладкие… – бормотал себе под нос Бенедикт, весь в чувственном восторге. – И такие красивые… словно розовые бутончики… и они темнеют, напрягаются и сжимаются, если их потрогать… – Большим и указательным пальцами он умело это проделал, отчего острые стрелы наслаждения пронзили все ее тело. Он дал ей вкусить эротического трепета, затем обхватил ладонями обе груди, как два спелых плода. Его глаза светились восхищением, он превозносил ее не только взглядом, но и словами. Наконец он, к восторгу Ванессы, прижался ртом к ее груди.

Она сжимала и разжимала кулаки, и голова ее металась из стороны в сторону, а он стал посасывать теплые кремовые выпуклости грудей. Его губы нашли соски, набухшие от ласковых прикосновений. Он потерся о них носом, потом стал облизывать и сосать, сначала очень осторожно, затем сильнее, жадно покусывая и доставляя ей наслаждение. Тело Ванессы двигалось в том же ритме, что и его. Между ног она чувствовала его твердую плоть и ничего уже больше не ощущала, кроме первобытного страха от того, с какой силой он вдавливается в нее. Она дернулась под ним, и это вызвало новый удар. Он был готов овладеть ею, но она-то совершенно не была к этому готова! И, наверное, так никогда и не будет. Бенедикт намного крупнее Джулиана, а это значит, что, когда он перестанет себя сдерживать, ей будет намного больнее, чем тогда с Джулианом, и то наслаждение, которое она сейчас испытала в объятиях Бенедикта, померкнет от ожидающей ее муки. Она ненормальная, раз позволила ему дойти до такого.

Ванесса не слышала своего испуганного стона и не замечала, что лихорадочно пытается оттолкнуть Бенедикта. Но он сообразил, что что-то не так, и нехотя убрал руки с ее груди, проговорив:

– Все хорошо, дорогая, все хорошо.

– Нет, нет! – Она почти рыдала. Извиваясь под его тяжестью, она буквально разрывалась между двумя силами, желание спорило с сомнением. – Мне больно…

– Я знаю. – Он поцеловал ее, не поняв, в чем дело. Его самого сотрясала дрожь. – Прости, я не хотел заходить так далеко… Дай мне по крайней мере сделать это.

Ванесса услышала металлический звук расстегиваемой молнии на джинсах и почувствовала его ладонь на своем животе. Затем длинные ловкие пальцы Бенедикта легко коснулись лобка и проникли внутрь, быстро найдя потаенный, горячий и влажный узелок. Чувственный трепет, смешанный со страхом, прострелил ее насквозь и ударил в голову. В это мгновение она хотела всего: удовольствия, пронизывающей боли, безжалостной пустоты потом…

– Нет! – Она замерла, и ее окутала темнота, как в тот раз с Джулианом, когда она потеряла сознание от ужаса и боли.

Но сейчас она сопротивлялась обмороку, чтобы не стать совершенно беспомощной. Чернота горячей волной накрывала и душила ее, заливая глаза, нос, рот…

Вдруг внезапно на нее обрушился ледяной поток. Она широко открыла глаза и увидела Бенедикта, стоящего над ней на коленях. Он обтирал ей лицо и шею мокрой салфеткой, с которой капало шампанское.

– Нечего попусту тратить шампанское, – хриплым голосом машинально произнесла Ванесса, когда Бенедикт неуклюже плеснул еще из бутылки на салфетку и положил мокрую ткань ей на горло.

– Не пропадет ни капельки. – Он убрал салфетку и прижался ртом к ее покрытой пузырьками шампанского шее, слизывая вино нежными прикосновениями языка. – Вот так. Тебе лучше? А теперь выкладывай, кто такой этот чертов Джулиан?

– Джулиан? – Бледное от обморока лицо Ванессы вновь залила краска.

– Да. Тот самый, за которого ты меня только что приняла. Негодяй, которого ты умоляла не причинять тебе боль.

Ванесса стала натягивать кардиган на обнаженную грудь и хотела было сесть, но Бенедикт не дал ей это сделать.

– Простите, – лишь смогла вымолвить она.

– И ты меня тоже. Но я хочу знать, что он с тобой сотворил. Изнасиловал?

– Н-нет.

Услышав такой неуверенный ответ, Бенедикт поджал губы, а его голубые глаза были полны решимости.

– Мы не уйдем отсюда, Ванесса, пока ты не скажешь. Я не хочу расплачиваться за чужие грехи. Кто этот проклятый Джулиан?

Она выдержала его взгляд.

– Мой знакомый. В Англии.

– Ты была в него влюблена? Ванесса отвела глаза.

– Нет! В общем… не знаю…

– Это не ответ. Так как же?

Бенедикт разозлился, но Ванесса чувствовала, что не она тому причина, и умоляюще посмотрела на него.

– Пожалуйста, я должна застегнуться. Вначале Ванессе показалось, что он не даст ей это сделать, так как снова стал пожирать глазами ее розовые, обцелованные груди, но он чертыхнулся себе под нос и, перевернувшись на бок, стал искать очки на одеяле среди разбросанной еды. Надев очки, Бенедикт мрачно наблюдал, как она торопливо застегивает сначала лифчик и джинсы, затем маленькие пуговички на кардигане, которые выскальзывали из ее дрожащих пальцев. Тогда, нетерпеливо что-то проворчав, он сам этим занялся. А она чувствовала, что соски у нее все еще твердые и пульсируют. Покончив с кардиганом, Бенедикт взял ее за подбородок.

– А теперь. Ванесса, рассказывай. По тону она поняла, что отказа он не потерпит, особенно после их интимных объятий.

– Джулиан был сыном человека, у которого я работала дворецким в Лондоне, – усталым голосом начала она. – Он привык к любовным победам, а я оказалась слишком наивной и глупой. К тому же это была моя первая работа, я жила в Лондоне одна, без семьи и друзей. Обстановка в доме была очень нервозная – Эгон Сент-Клер и его жена скандалили и собирались разводиться, а двое их взрослых дочерей и Джулиан периодически появлялись и принимали участие в склоках.

Ванесса высвободилась из рук Бенедикта и села, стараясь не замечать, что его привлекательность нисколько не пострадала оттого, что он был весь взъерошенный и не так элегантен, как всегда: испачканные кофе брюки плотно обтягивали бедра, рукава свитера задрались и видны были поросшие темными волосами руки, на крепком запястье поблескивали металлические часы.

– Когда Джулиан начал усиленно оказывать мне знаки внимания, я была польщена. Ему было тридцать – богат, красив и опытен. На какую девушку в девятнадцать лет это не произведет впечатления? Он представлялся мне эдаким романтическим мучеником, который мечтал, чтобы его от беспутной жизни избавила любовь простой хорошей женщины. И я, как последняя дура, попалась на эту удочку. Я была нужна ему всего на одну ночь, чтобы потешить самолюбие… – Ванесса, не дрогнув, посмотрела на Бенедикта, и в ее голосе и горькой улыбке отразилось перенесенное гнусное унижение. – Так что, как видите, это не было изнасилованием – я отдалась ему по своей воле.

– Но в какой-то момент ты передумала? – проницательно спросил Бенедикт. – Если он принуждал тебя, то это насилие.

Ванесса скривилась, но постаралась быть честной.

– Говорю вам, я сама хотела этого… Но я ничего не умела и была неловка… – Она замолкла и, пожав плечами, уставилась на покрытое белыми барашками волн море. – Неудивительно, что он разозлился в конце концов.

– Он тебя ударил? – сдавленным голосом спросил Бенедикт.

– Нет, нет, ничего подобного. Но он был очень сильный и не отпускал меня до тех пор, пока не… – Ванесса вздрогнула, и глаза у нее потемнели от воспоминаний. – Я просто… была вся в синяках, – произнесла она, не желая вдаваться в подробности. – Пару дней я плохо себя чувствовала. – А когда очнулась, над головой разразилась новая буря, добавила она про себя.

Бенедикт сразу учуял, что она не все сказала.

– Он был твой первый мужчина? – жестко спросил он. – Первый возлюбленный, оказавшийся эгоистом и ублюдком!

Ванессу смутила страстность его тона.

– Это случилось давно и к вам не имеет никакого отношения…

– Имеет, если ты станешь падать в обморок каждый раз, когда достигнешь оргазма в моих объятиях.

– Бенедикт! – Словно защищаясь от него, Ванесса сложила руки на ноющей груди. Предательские струйки наслаждения пробегали у нее по телу. Она испугалась. – Я не хочу, чтобы это повторилось, – с отчаянием сказала она. – Я не могу себе позволить вступить с вами в связь…

– Но почему? Я свободен, и тебя это ни к чему не обязывает.

Легкость, с которой он это произнес, просыпала соль на ее рану.

– Джулиан говорил то же самое, а в результате мне это дорого обошлось!

– Что же с тобой случилось?

Пора ему все узнать. Возможно, тогда это ужасное состояние нерешительности и опасений прекратится. Он окончательно и бесповоротно откажется от нее, уволит, и она уйдет с ущемленной гордостью, но хотя бы с неразбитым сердцем.

– Я говорю о том, почему уехала из Англии, – начала Ванесса, и голос ее был тверд, как и взгляд. – Я вынуждена была это сделать, и не только из-за Джулиана. Я спала и с его отцом, толстым, отвратительным и по возрасту годившимся мне в дедушки. Мне было наплевать – он ведь богач. – Слова Ванессы лились звенящим потоком, а она говорила и говорила:

– Видите ли, я все распланировала. Я пробралась в дом Эгона, а затем совратила его, и он изменил жене и по моему настоянию выгнал ее. Я постаралась, чтобы он порвал с семьей, и убедила его составить новое завещание в мою пользу. Потом он весьма кстати умер от сердечного приступа, предположительно после того, как я ночью впрыснула ему воздух в вену. Но вскрытие этого не подтвердило, и я вышла сухой из воды.

– Черт возьми, о чем ты говоришь? Ванесса почувствовала, как шокировала его своим рассказом. Такого утонченного человека, как Бенедикт, передернуло от всей этой мерзости и грязи. Грязь не так легко отмыть. Именно на это и рассчитывали Сент-Клеры, включая Джулиана, когда стали распространять сплетни. Джулиан лишил ее не только девственности, но и доброго имени. К тому времени, когда скандал утих, она стала парией в обществе. Только отец и судья Ситон не отвернулись от нее. Судья был другом Эгона Сент-Клера и хорошо знал жадность и злобу Белинды Сент-Клер и ее отпрысков. Судья, так же как и Ванесса, ужаснулся тому, что Эгон сделал ее невольным орудием своего посмертного мщения ненавистной жене, назначив наследницей. В результате Ванесса оказалась единственной мишенью бешеной злобы Белинды. Судья Ситон советовал Ванессе предъявить иск Сент-Клерам за клевету, но она хотела лишь одного – забыть весь этот кошмар. У нее не было сил предавать дело гласности. Любопытство и осмеяние толпы настолько подорвали ее силы, что она оказалась на грани нервного срыва.

– О, не беспокойтесь. Я не стала процветать благодаря своей корысти, – вызывающе крикнула она Бенедикту, ненавидя его за то, что он молча и неподвижно сидит, не задавая вопросов, а лишь слушая ее. – Наследство оказалось дутым, и я отказалась от него, чтобы избежать судебной тяжбы. Странно, что вы не помните колоритных подробностей – ими пестрели бульварные газеты. В этой истории было все: извращенный секс, шантаж, мошенничество и убийство. Надо будет показать вам эти вырезки! Конечно, до суда дело не дошло, но только потому, что я оказалась хитрой – полиции не удалось раскопать достаточно убедительных доказательств, чтобы осудить меня. Но вас это не удивляет, правда? – провоцировала она Бенедикта. – Вы ведь всегда считали, что наши отношения с судьей подозрительны. Возможно, вы правы. Женщина с таким прошлым…

Ванесса внезапно замолчала. Бенедикт сидел с опущенной головой, плечи у него дрожали – от гнева и ярости, подумала Ванесса. Сейчас он разорвет ее на части! Но он вдруг запрокинул голову и… расхохотался.

Ванессу чуть не вытошнило. Она вскочила. Перед глазами запрыгали черные точки. Ей хотелось зарыдать.

– Значит, вам смешно? – задыхаясь, вымолвила она. – То, что моя жизнь рухнула, для вас всего лишь шутка?!

Она хотела убежать, но он тоже вскочил и, все еще смеясь, поймал ее за локоть.

– Да нет, Ванесса! Послушай…

– Послушать? Вы!.. – Она хотела ударить его, а он заломил ей руку за спину.

– Я не смеялся…

От такого очевидного вранья она едва не задохнулась.

– Отпустите меня, вы – отвратительный лгун.

– Ванесса! – Он грубо тряхнул ее. – Неужели ты считаешь, что я этому поверю? Если во всей этой чепухе имеется хоть малейшая доля правды, то я готов съесть свою шляпу. Конечно же, я рассмеялся. Для любого, кто тебя знает, мысль о том, что ты порочная и корыстная соблазнительница, совершенно нелепа. Да что ты знаешь об обольщении! Теперь спокойно расскажи мне обо всем и не маши своим прошлым у меня перед носом, словно это красная тряпка, а я бык. Я отреагировал именно так, как ты того заслужила…

И он получил то, что заслужил, злорадно подумала Ванесса, когда спустя несколько минут взглянула в зеркало над рулем автомобиля и увидела мужскую фигуру в облаке песчаной пыли. Ей показалось, что он погрозил вслед кулаком. Он был, несомненно, в ярости, а его вопль звучал у нее в ушах:

– Тебе не убежать от своих чувств, Ванесса. Я не позволю тебе использовать Уайтфилд как убежище от жизненных трудностей…

Но по крайней мере последнее слово осталось за ней. Она со стуком захлопнула дверцу машины, едва не прищемив ему пальцы, и заорала в ответ:

– А почему нет? Вы ведь это делаете! Никогда не поверю, что вы вдруг заявились в Уайтфилд просто отдохнуть. Вы сказали, что вам необходимо было уехать, а в Окленде слишком шумно. Вы тоже убежали от чего-то, так что не читайте мне нравоучений!

Глава 9

Ванесса чудом не разбилась по дороге к Уайтфилду. Слезы застилали глаза, и она почти не различала дорогу, к тому же ее отчаянно трясло, отчего она рывками переключала скорость.

Я не мазохистка, неистово твердила себе Ванесса, и не хочу получить еще один урок растоптанной любви. Там, на пляже, она, к своему ужасу, поняла, что любит намного сильнее, чем пять лет назад. Несмотря на внешнее обаяние, Джулиан был неспособен на глубокие чувства. В какой-то момент она это осознала и, хотя его предательство сильно ее ранило, пережила это и стала презирать Джулиана.

Но презирать умного, образованного Бенедикта, человека с интересным и сложным характером, было невозможно. Такой человек непрост в любви – или в том, что он принимает за любовь, – и он абсолютно честен в своих намерениях. Ему нужна любовница, и только. Что ж, на этот раз его отвергли, думала Ванесса, на большой скорости въезжая в ворота Уайтфилда.

Соблазн был велик, да к тому же ей был брошен вызов, так что неудивительно, что у нее временно помутился рассудок, говорила она себе. Никаких чувств к Бенедикту она не испытывает, лишь чисто физическое влечение, а с этим она сумеет справиться. Она не любит его и не хочет любить. Она собиралась связать свою жизнь с Ричардом и сделает это, полюбит его, а он, такой добрый и мягкий, никогда не заставит ее потерять голову настолько, что она перестанет принадлежать сама себе.

Ванесса резко затормозила, едва не врезавшись в открытый багажник шикарного желтого «корветта», стоящего перед домом. Маленький коренастый мужчина с рыжеватыми волосами сбежал по ступеням и с такой силой рванул на себя дверцу ее машины, что Ванесса чуть не вывалилась на землю.

– Боже! Это вы, Флинн? – недоуменно спросил он и весело добавил:

– А я было подумал, что это Марио Андретти!^[7]

Ванесса пришла в себя и выпрямилась.

– Бен… мистер Сэвидж не говорил, что вы приедете, мистер Джадсон.

Он усмехнулся, и его озорные карие глаза с любопытством смотрели на нее. Ванесса пригладила разметавшиеся от ветра кудри.

– Я люблю преподносить сюрпризы, – сказал он, делая вид, что не заметил следы слез у нее на щеках. – Хотя на этот раз сюрприз ждал меня: миссис Райли сказала, что вы оба отправились на пикник. Почему Бен не вернулся с вами?

– Я его не спрашивала, – вырвалось у Ванессы, и это была чистая правда.

Она покраснела, а любопытство гостя разгорелось еще сильнее. Ванесса пыталась придумать какое-нибудь безобидное объяснение, чтобы сгладить ситуацию, но тут из дома вышла стройная невысокая женщина.

На вид ей было около тридцати, изящная и элегантная, она была очень красива: ярко-рыжие волосы подчеркивали прозрачную бледность кожи и блеск зеленых раскосых глаз; строгого покроя костюм подходил к их цвету, и она источала запах «шанели».

– Дейн, вы выяснили, где Бенедикт? Господи, а это кто такая? – От явной насмешки в голосе и критического взгляда, каким она окинула Ванессу, та мгновенно подобралась.

– Я – дворецкий мистера Сэвиджа, – сухо пояснила она.

– Вы меня разыгрываете, не так ли? – Вопросительно выгнув брови, женщина посмотрела на Дейна. Но тот, усмехаясь, помотал головой, вытаскивая чемодан из машины.

Небрежно пожав плечами, женщина сказала:

– Ах, да ладно. У Бенедикта свои странности. Как он вас называет?

Ванессе очень хотелось язвительно ответить: он меня называет «любимая».

– Флинн, – произнесла она.

– Прекрасно, Флинн. Раз вы дворецкий, то помогите Дейну внести чемоданы.

– Вы остаетесь? – вырвалось у Ванессы.

– Конечно, – нетерпеливо ответила дама. У нее был американский акцент. Интересно, они с Дейном приехали каждый сам по себе или вместе? Она вовремя приняла вежливо-строгий вид, так как следующая фраза дамы прозвучала как гром среди ясного неба:

– Я приехала в такую даль не для того, чтобы поселиться в гостинице. У нас с, Бенедиктом есть что обсудить. Он устал, и я понимаю, что ему необходима разрядка, но он должен принять решение относительно нашей помолвки…

– Помолвки? – не удержалась Ванесса.

– Да. Я – Лейси Тейлор. – Она так произнесла свое имя, словно ожидала взрыва аплодисментов или по крайней мере доказательств того, что оно всем известно.

– Но… мистер Сэвидж ни разу не упоминал о своей невесте, – еле выговорила Ванесса.

– Бенедикт очень замкнутый человек. У него нет необходимости обсуждать свои личные дела с прислугой. – Ванессе многозначительно указали на ее место. – А теперь отведите меня, пожалуйста, в мою комнату, чтобы я могла привести себя в порядок, пока он не вернется… неизвестно откуда. Пойдемте, Дейн.

Она проплыла обратно в дом, скрипя каблуками по гравию дорожки, а Ванесса тупо уставилась на Дейна Джадсона.

– Почему я должен выглядеть словно побитая собака? – уныло сказал он. – Если увидите Бена раньше меня, скажите ему, чтобы он не сердился. Уж если Лейси что-нибудь придет в голову, то это ничем не выбьешь. А если бы она появилась здесь без меня, было бы еще хуже.

– Но… кто она? – Ванесса никак не могла свыкнуться с мыслью, что в то время, как Бенедикт упорно обхаживал ее, он уже был связан с другой женщиной. Презренный ловелас!

– Она тоже архитектор, и талантливый. Работает в компании его отца. Ее родители – близкие друзья Сэвиджей.

Вот как. Умна и красива, и к тому же почти член семьи. Если бы Ванесса не была в такой ярости, то разрыдалась бы.

– А как давно они с Бен… с мистером Сэвиджем помолвлены?

– Спросите меня об этом через пару часов, и, возможно, я смогу дать ответ, – сухо сказал Дейн.

Подхватив два тяжелых чемодана, он понес их по ступеням в дом. Ванесса взяла оставшуюся сумку и пошла вслед за ним, обмозговывая его загадочные слова.

Может, Дейн имел в виду, что помолвка держалась в секрете даже от ближайшего друга? Но Ванесса не заметила кольца на тонком пальце этой дамы…

Спустя два часа, подавая чай в гостиной, она все поняла. Как бы ни относился Бенедикт к Лейси Тейлор, он не был в нее влюблен. Его поведение говорило само за себя. Лейси ловила каждое его слово, улыбалась ему и при любом удобном случае брала его за руку, но Бенедикт отгородился от нее щитом вежливости. Лейси же делала вид, что все прекрасно. Она не столько флиртовала, сколько вызывающе притворялась, что не замечает его холодности, и Ванесса почти восхищалась ее нахальством.

Дейн, развалившись в кресле, подмигнул Ванессе, когда она подавала ему фирменный пирог Кейт Райли.

– К счастью, здесь есть я в роли компаньонки. Как видите, влюбленный просто не выпускает ее из своих объятий, – озорно прошептал он.

Поскольку в этот момент Бенедикт стоял у окна в противоположном углу от того места, где сидела Лейси, а руки крепко сцепил за спиной, замечание Дейна развеселило Ванессу, и она закусила губу, чтобы не ухмыльнуться. Выпрямившись, она поймала взгляд Бенедикта и строго сжала губы.

Ванесса не знала, как он добрался домой с пляжа, но у него это заняло целый час, и пришел он в дикой ярости, с силой хлопнув входной дверью, так что весь дом заходил ходуном. Он так заорал, позвав ее, что она ждала жуткого нагоняя. К счастью, тут же появились нежданные гости и охладили его гнев. Ванесса была даже благодарна Лейси, которая приклеилась к Бенедикту, как липкая бумага от мух.

Он сделал знак Ванессе подойти. Держа перед собой тарелку словно щит, она с опаской приблизилась к нему.

– Что он тебе сказал? – тихо спросил Бенедикт. – Ничему не верь – я понятия не имел, что они нагрянут.

Она невозмутимо прошептала:

– Конечно же, нет. Должно быть, вам очень неприятно видеть под одной крышей и возможную любовницу, и будущую жену?

Он прищурился, но, прежде чем успел что-либо сказать, Ванесса быстро отвернулась, налила ему чай и отошла. Спиной она ощущала его взгляд, но старалась держаться с достоинством.

Позже, когда она уносила поднос с посудой, ему удалось оставить своих гостей одних и перехватить ее за дверью.

– Все совсем не так. Ванесса. Черт возьми, Лейси вовсе не моя невеста, – с горечью сказал он.

– Странно. А она думает по-другому.

– Мы пару раз встречались. Ну ладно, больше чем пару раз, – небрежно исправился он, видя, как замерла Ванесса. – Но больше ничего не было, кроме выходов в свет. Я никогда не делал ей предложения. Тебе не стоит ревновать…

– Ревновать? – Ванесса произнесла это намеренно холодно, словно подобная мысль ей и в голову не приходила.

Он сердито нахмурил брови, но тут раздался жалобный возглас:

– Бенедикт…

Выругавшись себе под, нос, он резко повернулся на звук шагов.

– Идите же, Бенедикт, – со злорадством сказала Ванесса, видя его мучения. – Ваша невеста волнуется.

Обед прошел еще более мучительно. Когда Ванесса вошла в комнату с супницей в руках, Бенедикт повернулся к Лейси и, явно демонстрируя, что слуг он не намерен замечать, нарочито громко заявил:

– Как я уже не раз говорил, у меня нет намерения потворствовать устарелым взглядам родителей на брак между отпрысками двух наших семей.

В ответ Лейси лишь снисходительно похлопала его по руке.

– Послушай, Бенедикт, тебе не кажется, что твой бунт против отца зашел слишком далеко? Что такого в его желании видеть нас женатыми? Не стоит из-за этого жертвовать нашим будущим. Для нас обоих оскорбительно считать, что единственная причина, почему я хочу выйти за тебя замуж, – это объединить наши наследства. Я всегда получала удовольствие от общения с тобой, и мы прекрасно ладили. Я не помню, чтобы хоть раз у нас возник спор! И ты не станешь отрицать полного совпадения нашего общественного положения и наших профессий. Правда, Дейн?

– Да, невероятное совпадение, – покорно подтвердил Дейн, получив за это свирепый взгляд от своего приятеля.

Так продолжалось в течение всего обеда из четырех блюд. Бенедикт не соглашался ни с одним из непоколебимых доказательств, приводимых Лейси, в пользу их общего будущего.

Лейси сидела между двумя мужчинами в элегантных темных костюмах и сама выглядела потрясающе в простом зеленом вечернем платье. Она чувствовала себя как рыба в воде, но к моменту подачи кофе Ванессе больше не хотелось выцарапать ее прекрасные зеленые глаза – ей стало жаль красивую и деловую мисс Тейлор. Бенедикт только что не зевал ей в лицо от скуки, а она даже не замечала этого.

Понятно, почему они никогда не спорили. Лейси, видно, ни разу не удалось вывести его из себя.

Очевидно, лишь с Ванессой он проявлял свой необузданный норов. Когда она наконец подала ликер и попросила разрешения удалиться, он откинулся в кресле и вкрадчиво спросил:

– Ты спишь сегодня в своей постели. Ванесса?

Все замерли.

– Я полагала, что ее зовут Флинн! – раздался резкий голос Лейси.

– Флинн – это фамилия, – спокойно объяснил Бенедикт, не спуская глаз со своей жертвы. – А, Ванесса?

Ванесса могла себе представить, о чем думают гости. У Дейна от удивления брови полезли на лоб.

– Да, – отрезала она, а затем, нарушив этикет, произнесла небольшую речь по поводу того, как она проветривает пустые спальни. – Могу я уйти, сэр? – безжизненным тоном спросила она, закончив свою «лекцию», приведшую всех в замешательство.

Но, к ужасу Ванессы, Бенедикт встал и медленно подошел к ней.

– Не будь так старомодна. Ванесса. Нам не надо притворяться перед моими друзьями. – Он взял ее под локоть и повернул к двери, небрежно бросив через плечо:

– Извините, мы на минутку удалимся.

В коридоре Ванесса вырвала руку и кинулась на кухню, надеясь на присутствие Кейт, но та, вымыв посуду, уже ушла, так что помощи ждать было неоткуда. Бенедикт шел за ней по пятам.

– Убирайтесь отсюда! Вы что, не понимаете, что они подумают? – яростно обрушилась на него Ванесса. – Особенно после этого глупого замечания о том, где я сплю. Мою репутацию уже один раз испортил избалованный щеголь, и я не допущу, чтобы это повторилось. Отправляйтесь к своей невесте!

– Ну нет, ты не могла поверить этой ерунде, – презрительно ответил он. – Особенно после того, как сама увидела эту Лейси – Он отскочил, так как Ванесса в сердцах открыла на полную мощь кран над раковиной и струя воды фонтаном брызнула в разные стороны, едва не замочив перед его светло-серой шелковой рубашки. – Ради Бога, Ванесса, при чем здесь твоя репутация… или моя, – сказал Бенедикт и, наклонившись, закрыл кран, да так крепко, что она не могла его отвернуть. – Хватит пугать меня своим трагическим прошлым. Мне наплевать на то, что произошло в Англии. Важно лишь одно: все эти неприятности сильно тебя ранили и наложили отпечаток на отношение к любви и сексу. Прости, если я не придал, как тебе показалось, должного значения случившемуся с тобой, но я разозлился на то, что ты мне не веришь. Я знаю одно: ты не могла сделать того, в чем тебя обвиняли.

Но Ванесса не была настроена на то, чтобы ее задабривали. Она отвернулась от него, но ей некуда было деваться, так как он загородил собой выход. Она воинственно задрала подбородок.

– И что из того?

– А то, что твои слова на пляже о том, что я от кого-то убегаю, частично попали в цель. Я действительно нуждался в разрядке. Последние несколько недель Лейси буквально преследовала меня, и я подумал, что уж здесь она не появится, так как ненавидит провинцию. Для нее и Сидней недостаточно велик.

Заметив, что выражение лица Ванессы немного смягчилось, он подвинулся ближе и хрипловатым, доверительным тоном, от которого она начинала млеть, сказал:

– Она не любит меня, Ванесса. Мои родители внушили ей, что я в душе жажду вернуться в отчий дом и остепениться. А Лейси честолюбива и своего не упустит.

– Но она не может силой женить вас на себе, – ответила Ванесса, одновременно злясь и сочувствуя ему. Целеустремленность Лейси Тейлор производила тягостное впечатление. – Вам стоит лишь сказать «нет».

– Я сказал. А она заявила, что я просто боюсь расстаться со своей холостяцкой независимостью.

– Она умная женщина и в конце концов должна понять…

– Да, конечно, если я буду достаточно груб с ней на людях, то смогу добиться, чтобы она никогда больше не стала разговаривать со мной, но Лейси не заслужила такого жестокого обращения. Я не люблю ее, но до того, как родители стали поощрять ее чувства ко мне, мы дружили. Архитектор она превосходный, я ее уважаю.

Бенедикт снял очки, и глаза у него замигали от резкого дневного света ламп. Ванесса чувствовала, что гнев ее утихает.

– Ты ведь понимаешь, что я не хочу унизить ее, правда, Ванесса? – тихо сказал он и положил руки на скамью, около которой стояла Ванесса. – Если она будет знать, что в моей жизни есть другая женщина, то станет винить меня, а не себя за свою неудачу…

Он прижал ее к металлической скамье, а кончиком языка водил по плотно сжатым губам.

– Вы хотите, чтобы мы сделали вид, будто между нами что-то происходит? – рассеянно спросила Ванесса.

– Думаю, притворяться не придется, – глухо проговорил он, покусывая ее нижнюю губу и слегка касаясь бедрами. Ванессу охватила дрожь.

– Я не стану лгать…

– Знаю, но тебе и не надо этого делать. – Бенедикт ткнулся носом в ее шею и поцеловал жилку, пульсирующую над строгим белым воротничком блузки. Она почувствовала, как у нее натянулась юбка: это он, согнув колено, просунул его между ее ног, пока не уперся в дверцу буфета у нее за спиной.

– Она не поверит, что вы серьезно увлечены мною… она ведь такая красавица…

– Поверит. – Бенедикт прижался губами к ее губам, заставляя открыть рот, и невнятным от прилива страсти голосом произнес:

– Если она увидит, что я влюблен в вас по уши, то гордость не позволит ей отмахнуться от этого…

Его слова окатили Ванессу словно ушат холодной воды. Выходит, ему нужны лишь внешние атрибуты любви, а вовсе не искренность ее чувств. Подразумеваемая ложь так же разрушительна, как ложь, высказанная вслух, – уж это-то Ванесса знала хорошо. Ложь лишила ее способности доверять, с самого начала оказала пагубное влияние на ее отношения с Бенедиктом. Она даже начала сама себе лгать, убеждая, что не любит его. А если она поддастся слабости и станет его любовницей, кем он ее заменит, когда она ему наскучит и он захочет от нее отделаться?

– Нет… – Ванесса схватила его за волосы и резко отстранила от себя. Он, ошеломленный, отпрянул, а она развернулась и кинулась в сторону.

– Нет уж, я в эти игры не играю. Лейси Тейлор – ваша проблема, и решайте ее сами. От меня помощи в этом грязном деле вы не дождетесь!

Он видел, что она на грани истерики, поэтому не стал догонять ее, а сказал что-то утешительное, но от этого ей стало только хуже: она хотела, чтобы ее любили, а не использовали. Любили такой, какая она есть, любили без хитрости и обмана.

Однако в течение следующих двух дней Ванесса успокоилась, поскольку Лейси Тейлор виду не показывала, что ее удивляют колкости, которыми вежливо обменивались Бенедикт и его дворецкий. Конечно, Лейси было не до этого – она без конца жаловалась на все вокруг: от отсутствия кондиционеров до малых размеров ванной, ясно давая понять, что живет в Уайтфилде только из-за Бенедикта, хотя он большую часть дня сидел в мастерской, погрузившись в кипу якобы срочных заказов, которые очень кстати привез его коллега.

Дейн Джадсон тоже был хорош. Ванессе пришлось смириться с тем, что он периодически весьма непочтительно обсуждал с ней Бенедикта. Дейн смотрел на жизнь цинично, а на любовь – тем более. Но Ванессе было с ним легко. Она понимала, что он специально взял на себя роль эдакого веселого буфера. Бенедикт тоже это заметил, что не улучшило его настроения. На третий день после приезда Дейна и Лейси он решил сам придумать какое-нибудь развлечение.

– Праздник? В честь чего? – безо всякого интереса спросила Ванесса, глядя на оживленные лица хозяина и его гостей.

Бенедикт недовольно скривился, видя равнодушие Ванессы.

– А о чем ты подумала, Ванесса? – ядовито спросил он.

– День рождения этой старой развалюхи – постоялого двора, в который Бен, судя по всему, влюблен. – Быстрая реакция Дейна избавила Ванессу от необходимости отвечать. – Бен высчитал, что в следующую субботу будет сто двадцать лет, как трактир был открыт, поэтому он решил устроить праздник и отметить это событие.

– Бал-маскарад, – радостным тоном заявила Лейси. – Я закажу костюм в Штатах. В деревне есть одно замечательное место…

– Не переходи границ, Лейси. Это не станет событием сезона, – сухо заметил Бенедикт. – Все исключительно для местных жителей, поэтому я хочу, чтобы было без церемоний. Миссис Райли сказала, что организует буфет, а историческое общество даст театральные костюмы…

– Вы уже разговаривали с кем-нибудь из его членов? – спросила Ванесса, внезапно испугавшись. Отчего это у него такая тяга к общению с людьми? Не потворствует ли он прихотям скучающей Лейси, устраивая сельский праздник?

Она увидела, как заблестели голубые глаза Бенедикта, словно он прочитал ее мысли.

– Разговаривал. С мисс Фишер. Такая очаровательная энергичная дама!

И это он говорит об этой тараторке и старой деве, от которой всегда прятался! Значит, он что-то задумал. Куда только подевался угрюмый и сердитый тип! Его место занял человек, владеющий собой и с которым опасно иметь дело.

– Но… остается совсем мало времени, – неуверенно пробормотала Ванесса. – Вы не успеете разослать приглашения и нанять прислугу…

Ей следовало бы знать, что он все учел.

– Приглашения можно передать устно, а прислуга нам не нужна. Я же сказал, все будет без церемоний – вечеринка для хороших знакомых, где каждому будет уютно. Многие с удовольствием помогут. – Бенедикт откинулся в кресле и внимательно оглядел Ванессу с головы до ног: от аккуратной прически до удобных туфель. – Мне кажется, я нашел для вас подходящий костюм…

Могу себе представить, что это за ужас, подумала Ванесса, глядя на его зловещую усмешку.

Прежде чем Бенедикт затянул ее в водоворот дел, Ванесса успела взять у мисс Фишер подходящий скромный костюм и заранее повесить его в своем шкафу.

До семи часов вечера следующей субботы время пролетело стремительно. Ванесса буквально обезумела от миллиона дел, свалившихся на нее, и когда стала натягивать на себя платье, то обнаружила, что оно на нее не лезет. Оказалось, что это не то платье, которое она выбрала и повесила в шкаф. То было простое и пристойное, подходящее для леди викторианской эпохи. А это – сплошь малиновые атласные оборочки с черным кантом. Вырез был настолько открытый, что у Ванессы глаза полезли на лоб, а в талии платье так ее стянуло, что стало трудно дышать. Другого платья нигде не было, а когда она в глубине шкафа нашла коробку с черными чулками и темно-красными подвязками, то поняла, в чем дело.

На крышке коробки четким, аккуратным почерком было написано следующее:

«Уверен, что платье ты узнала. В таком изображена Мэг на дагерротипе из театральной программки, найденной в папках судьи. Мне пришлось самому домыслить, какого оно цвета, но портниха уверяет, что все остальное полностью соответствует оригиналу».

Подпись отсутствовала, да она была и не нужна, однако внизу Ванесса увидела небрежную приписку: «Ты осмелишься надеть его?»

Словно ее можно было раззадорить таким детским вызовом! Даже девочкой Ванесса никогда не рисковала, тщательно взвешивая все возможные последствия.

Но иногда сделать выбор бывает не так-то просто. Ванесса вспомнила распоряжение Бенедикта о том, что с тех, кто явится на бал без костюма, причитается фант. Она заподозрила, что фант, который он с нее потребует, может быть еще хуже, чем этот дурацкий костюм.

Ванесса едва не решилась пойти на попятный, когда увидела в зеркале результат своей борьбы с крючками на жестком от подложенных косточек корсете – она была похожа на песочные часы. Бедра пышно выделялись, а затянутая до предела талия казалась не правдоподобно тонкой. Грудь едва не вываливалась из низкого выреза лифа. На фоне черного атласа кожа ее выглядела мраморно-белой. А когда Ванесса натянула черные чулки с темно-красными подвязками на середине бедра, то эффект оказался весьма эротичным.

«Вы понятия не имеете, что волнует мужчину» – это слова Бенедикта. Теперь Ванесса поняла его. Ее бросило в жар при мысли, что Бенедикт лично выбирал этот освященный веками предмет женской пытки и мужского возбуждения. Не говоря уже о практичности, нижнее белье было откровенно неприличным.

Возможно, Мэг и не была такой уж невинной жертвой настойчивых приставаний мужчин, подумала Ванесса, надевая платье. К счастью, портниха догадалась вшить молнию сбоку, так что материя легко скользнула вниз по сдавленному корсетом телу. Но и в платье Ванесса не могла забыть, что надето под ним. От каждого вдоха изогнутые косточки корсета впивались ей в живот, а пышная грудь, выпирающая из глубокого выреза, постоянно лезла в глаза, стоило ей глянуть вниз.

Этот наряд распутной женщины не давал ей возможности нагнуться и рассмотреть черные полуботинки на шнуровке – приходилось вытягивать шею. Было странно и немного смешно щеголять в наряде безнравственной особы. Ванессу охватила нервная дрожь, пока она расчесывала волосы и накладывала макияж.

Когда она наконец собралась с духом и вышла из комнаты, то ее поразило количество уже прибывшего народа. Бал официально еще не начался, но никто не хотел пропустить хоть минуту развлечения, и поэтому люди пришли пораньше, якобы помочь. Правда, все быстро поняли, что лучшая помощь – это создать атмосферу праздника.

Ванесса удостоверилась, что женщины из школьного родительского комитета полностью взяли в свои руки заботу об угощении, а их мужья – о баре. Она присоединилась к людскому потоку, где было полно знакомых и друзей, со смехом разглядывающих костюмы друг друга. Все шло так, как задумал Бенедикт.

Ночь была ясная и теплая. Люди стали покидать переполненный дом и гараж, где установили помост для оркестра, и располагались в освещенном фонарями дворе. Неразбериха, царящая вокруг, была на руку Ванессе, которой не хотелось привлекать к себе внимание. В течение часа, пока не сгустилась тьма, она прогуливалась с некоторой опаской, лишь один раз наткнувшись на Дейна, угощавшего пуншем хихикающую пастушку под апельсиновым деревом в кадке. Его зеленые бриджи и белая рубашка с жабо были в преднамеренном беспорядке, так как он изображал Дон Жуана, о чем, подмигнув, и сообщил Ванессе. В свою очередь он плотоядно уставился на ее почти обнаженную грудь.

Чуть позже она увидела Лейси, нарядившуюся экстравагантной английской королевой Елизаветой I. Под раскидистыми вязами у стойки бара ее окружал сонм «придворных». Одним из них был Бенедикт в черно-белом костюме пуританина. Ванесса со злостью подумала, что в этом наряде он явно не на месте рядом с пышно разодетой рыжей королевой.

Спустя еще какое-то время Ванесса наблюдала танцы в гараже. Она поджидала Ричарда, который пошел за пуншем. Вдруг сзади вокруг ее тонкой талии обвилась рука и прижала к поджарому крепкому телу.

– Привет, Мэг.

На долю секунды Ванесса прильнула к нему.

– Бенедикт!

Он не двигался, а она не поворачивалась. Ей хотелось сохранить это краткое мгновение удивительной близости.

– Ты неуловима; – упрекнул он, – но незаметной тебя в этом платье никак не назовешь.

Она вскинула голову, чуть не ударив его в подбородок.

– Кто же в этом виноват? Я не хотела его надевать!

– Но надела. – Его рука крепче прижала ее.

– Я… у меня не было выбора.

– Выбор есть всегда, Мэг. То, от чего мы отказываемся, часто выдает нас. Потанцуем?

Он повернул ее лицом к себе и посмотрел, но не на грудь, а на ярко накрашенные губы. Он целовал ее своим взглядом. Даже сквозь стекла очков она ощущала силу этого взгляда. Бенедикт распушил ей волосы и снова спросил:

– Потанцуем, Мэг?

– Я жду Ричарда, – произнесла она. Ей не хватало воздуха – наверное, из-за этого проклятого корсета. – Он пошел за пуншем…

Бенедикт глянул поверх ее головы.

– Он беседует с Лейси. Пусть там и остается. К тому же он не в маскарадном костюме. – Сняв высокую шляпу с пряжкой, Бенедикт небрежно отшвырнул ее в сторону. Коротко подстриженные темные волосы очень подходили к строгому одеянию.

– У него не было на это времени: он пробыл десять дней в Мельбурне и только что вернулся. Приехал прямо из аэропорта.

– Он нарушил правила. – Объяснения Ванессы не произвели на Бенедикта никакого впечатления, и он торжествующе произнес:

– За это придется отдать кое-что ценное. Ты можешь стать его фантом, Мэг. – И начал медленно покачиваться в танце, обнимая ее.

– Я никогда не думала, что пуритане настолько легкомысленны, что позволяют себе танцевать, – нетвердым голосом заметила Ванесса, интуитивно подстраиваясь к ритму движений Бенедикта.

– О, наша грешная плоть так же подвержена соблазну, как у других смертных. Просто мы потом чувствуем себя более виноватыми. – Он обхватил обеими руками ее талию. Их тела слегка соприкасались, и он дотрагивался плотными черными бриджами до ее атласной юбки.

– Боюсь, что мне ничего не известно о соблазнах, – надменно ответила Ванесса. Он скривился.

– Какой дурак так неудачно сделал тебе комплимент? Истинный соблазн состоит не в том, что о нем знаешь, а в том, что ты сама им являешься… – Его глаза не отрывались от вызывающего выреза ее платья. Ноздри у Бенедикта раздулись, он вдыхал запах теплого тела Ванессы, запах, который до сих пор присутствовал в его постели. – Просто будь самой собой – этого достаточно, чтобы обольстить меня.

– Вы хотите сказать, чтобы я стала Мэг. – В этом платье она не может быть сама собой. Она чувствует себя воплощенной эротической мечтой.

– Я хочу сказать – будь Ванессой, – хрипло пояснил он. – Яростной, неотразимой Ванессой. Ты знаешь, почему я пригласил тебя танцевать?

Она недоуменно помотала головой. Тогда он сам ответил на свой вопрос. Слова его прозвучали так просто и откровенно, что Ванесса задохнулась.

– Я хотел увидеть твои потрясающие груди. Как они колышутся и пульсируют, словно чаши со сливками, при малейшем, едва заметном движении – от дыхания, от вздоха. Я помню их жар и аромат, их вкус остался на моих губах. А как они напряглись, когда я взял их в ладони… Как ты думаешь, кто-нибудь увидит, если я наклонюсь и прижмусь губами вот сюда… к этой нежной, молочной ложбинке?

– Я увижу! – Ванесса впилась ногтями в его руки, прерывистое дыхание сменилось сдавленным стоном, голова запрокинулась, а колени подогнулись. Перед глазами у нее запрыгали красные и черные точки.

– Ради Бога, Ванесса, хоть сейчас не падай в обморок, точно кисейная барышня! – с грубоватой усмешкой произнес Бенедикт и, к своему ужасу, увидел, что она оседает на землю, беспомощно повиснув у него на руках.

Кто-то предложил помочь, но он резко отказался и, подхватив ее поникшее тело, понес прочь с импровизированной танцевальной площадки. Пройдя через кирпичную арку в конце гаража, он вошел в старый конюшенный денник и ногой захлопнул за собой ветхую дверцу. Здесь наконец они остались одни, хотя через открытую верхнюю часть двери проникали свет, звуки музыки и какофония голосов.

– Ванесса! Ты ведь не собираешься умирать, правда? – пошутил он, привалив ее к стене и обняв за голые плечи, чтобы она не поцарапалась о грубое дерево.

Ванесса прижала руку к животу и одуревшим голосом с трудом выговорила:

– Нет… я просто не могу дышать в этом платье, особенно танцуя. Слава Богу, что женщины давным-давно освободились от корсетов!

Она несколько раз глубоко вдохнула и увидела, что лицо Бенедикта приняло чувственное выражение. Он медленно снял очки и хрипло произнес:

– Ты задохнулась не от танца, а от меня. И он внезапно сделал то, что хотел сделать еще на танцевальной площадке. Ощущение его губ, с жадностью припавших к ее выпирающей из корсажа груди, снова ввергло Ванессу в паническое состояние. Веки у нее опустились, и она забыла обо всем на свете.

Как приятно вот так умереть, подумала она. Волны чувственного восторга захлестнули сердце и легкие, кровь тяжело и медленно стучала в жилах. Подбородок Бенедикта слегка царапал нежную кожу на груди, а он схватил в кулак подол ее платья и задрал выше колен. Прижав ее к стене своим телом, он засунул руку под смятые атласные оборки и стал гладить обнаженную ногу выше подвязки. Огненные ручейки заструились там, где он касался кожи.

– Открой рот, я хочу ощутить тебя изнутри, – простонал Бенедикт и, вытащив у нее из-за спины одну руку, решительным жестом накрыл ладонью ее наполовину голую грудь, а его губы с жадностью впились в ее податливый рот.

Даже через корсет и платье Ванесса чувствовала его всепоглощающее желание, и ей вдруг все стало безразлично, кроме того, как утолить это желание. Она обняла его за голову, прижимая к себе и не отказывая ему в их обоюдном удовольствии. Ее охватила неистовая нежность.

Но тут, приподняв отяжелевшие веки, она увидела… Ричарда. На его лице были написаны боль, сожаление и неловкость. Он деликатно отвернулся, пытаясь закрыть собой их с Бенедиктом от взора маячащей рядом с ним фигуры. Но он не успел. В долю секунды на красивом лице Лейси – а это была именно она – отразилось любопытство, затем ужас, неверие собственным глазам и гнев. Она резко повернулась и с отвращением вышла из денника, гордо подняв голову.

Ванесса замерла. Она оттолкнула Бенедикта, но тому было, видно, все равно, одни они или нет. Его страсть от этого не уменьшилась.

– Господи… это Ричард и Лейси, – в отчаянии прошептала Ванесса. – Они, должно быть, видели, как мы ушли с танцев, и решили посмотреть, что случилось.

– Рано или поздно они все узнали бы. Теперь, может, Уэллс прекратит ходить кругами и найдет себе другую женщину.

Злорадство Бенедикта подействовало на Ванессу как пощечина. Она в ужасе уставилась на него.

– Это тоже входило в твой план? То, что увидят, как мы улизнули, и что Лейси пойдет за нами и застанет нас в таких позах… – Ванесса представила себе это зрелище: юбка задрана до талии, а руки Бенедикта находятся у нее между ног и на груди. – О Боже, так ты все это спланировал?!

– Ничего подобного! Откуда я мог знать, что ты упадешь в обморок у меня на руках?

– Ты использовал меня, а обещал этого не делать! – воскликнула Ванесса. – Разве я могу тебе верить? О Господи, как же я тебя ненавижу!

Она вскинула руку, сжатую в кулак, но он поймал ее и завел за спину, яростно произнеся сквозь зубы:

– Хватит!

Он схватил обе ее руки своей одной, вытащил слабо сопротивляющуюся Ванессу через заднюю дверь денника и чуть ли не поволок через темный двор к застекленным створчатым дверям библиотеки, поскольку это была единственная комната, закрытая для гостей. Ванесса задыхалась и корчилась, а он искал ключи в узком кармане бриджей. Открыв дверь, он впихнул ее внутрь, снова запер дверь, задернул шторы и зажег настольную лампу. Подойдя к двери в коридор, он убедился, что та тоже заперта. В библиотеке было на удивление тихо, так как после ремонта в ней установили звукоизоляцию. Ванесса потирала запястья и собиралась с духом. Наконец она спросила, приняв высокомерный вид:

– Вы представляете себе, что делаете?

– Прекрасно представляю. – Бенедикт повернулся, снимая с себя сюртук и рубашку и направляясь к ней. – Я создаю строжайшую секретность, чтобы заняться любовью. Нас ничто не отвлекает, никто не вмешивается, и, значит, потом не будет никаких оснований для непонимания. Возможно, мне удастся научить тебя получать от меня удовольствие. По крайней мере это станет началом. Ты сама разденешься или мне это сделать?

Ванесса в смятении прижала к сердцу трясущиеся руки, чтобы унять душевное волнение при виде мускулистой груди и блестевшего от пота плоского живота, крепкие мышцы которого двигались в такт прерывистому дыханию, словно после сильного бега. Все его тело излучало энергию и слегка подрагивало, как бы ожидая следующего рывка. Он воплощал собой мужчину, готового к соитию с женщиной.

Бенедикт расстегивал бриджи и не сводил с Ванессы глаз. Она была в шоке оттого, как непристойно обнажается он перед нею, находясь в таком возбуждении, что его плоть неистово рвалась наружу. Бенедикт нагнулся, чтобы снять башмаки и узкие черные бриджи, а она смотрела, как двигаются твердые мышцы у него на бедре. Наконец он выпрямился – совершенно обнаженный.

– Дай мне один только шанс, Ванесса, – требовательно произнес он. Но сердитые нотки его тона и жесткость намерений притупились в сознании смущенной Ванессы от обаяния его мускулистого тела. – Дай мне доказать, что, когда я с тобой, для тебя никто уже не существует…

Он потянулся к ней, и она уступила.

Только что Ванесса стояла перед ним одетая, но вот уже ее платье очутилось на полу, а она лежала на ковре под дрожащим, мучительно стонущим от страсти мужчиной. Она обвила своими длинными ногами его крепкие бедра, и невыносимое удовольствие сконцентрировалось в его набухшей плоти, которая, разрастаясь в размерах, наносила ей конвульсивные удары.

Куда-то подевался страх, а осталось одно лишь великолепие мужской силы. Он пришел в бешеный восторг от Ванессы. Перекатившись на спину, Бенедикт усадил ее на себя верхом, наслаждаясь тем, как она чувственно изогнулась, пока он нетерпеливо расстегивал крючки. Освободив от тисков корсета ее напрягшуюся грудь, он сладострастно приник к ней руками и губами. Он дал ей возможность самой установить ритм их совместных движений. Наконец она задрожала от нетерпения, желая большего: чтобы он овладел ею.

Она не ощутила боли, когда он перевернул ее на спину и одним махом очутился сверху, помогая ей вытянуться под ним во всю длину. Ванесса испытывала огромное облегчение оттого, что может не только впитать в себя его мужскую силу, но и удовлетворить его. Резким движением он проник в нее и замер, издав хриплый, гортанный стон благодарности за то, что она приняла его…

Позже, когда они спокойно лежали, еще не разомкнув объятий и тел, он ласково вывел ее из состояния потрясения и блаженства – его похвала оказалась такой же щедрой, как и его любовь.

– Вот видишь, теперь мы можем быть абсолютно откровенны друг с другом, наши тела сделали это за нас, – пробормотал он, нежно целуя ее в грудь. Понимая, что она устала, он помог ей одеться и застегнуть все крючки и молнию на платье, затем оделся сам. Движения его были медленны – он неохотно расставался с полученным удовольствием. – Что может быть честнее, чем осуществленное обоюдное желание?

Ванесса взглянула на этого грешного взъерошенного пуританина. Он с довольным видом потянулся, затем пошел к двери и отпер ее, тем самым давая понять, что их идиллия закончилась. Сердце Ванессы заныло от того, что уже прошло и чего никогда не будет. А может, она отважится и…

– Наверное, это взаимная любовь? – смело спросила она.

У него был такой ошеломленный вид, что Ванесса тут же поняла: она допустила огромную ошибку.

Прежде чем она успела перевести все в шутку, дверь внезапно распахнулась, едва не задев Бенедикта. Он отшатнулся.

Спустя несколько минут Ванесса полностью осознала, насколько ужасна ее ошибка. Они с Бенедиктом очутились перед возмущенным взором его родителей, которые тут же выложили сыну все последствия его отвратительного поведения – ведь он связался с безнравственной женщиной с сомнительным прошлым. А Бенедикт молчал, не возразив ни одному осуждающему Ванессу слову!

Глава 10

В квартире на верхнем этаже было темно. Ванесса даже выругалась, когда из ее дрожащих пальцев упал ключ и ей пришлось ощупью искать его на холодном каменном полу. Затем она с трудом нашла выключатель, а когда наконец зажгла свет, то замигала глазами от неожиданности: она попала в квартиру, отделанную в ультрасовременном стиле. Лишь спустя несколько секунд она опомнилась и, подойдя к высокому узкому окну, помахала рукой мужчине, стоявшему внизу на улице.

Желтый «корветт» с хриплым рыком сорвался с места и свернул за угол. Ванесса увидела только, как мигнули красные огоньки.

Она недоумевала, почему Дейн вдруг так заторопился уехать. Всю дорогу от Темса до Окленда он мешкал, часто останавливался, зря теряя время. В результате они доехали не за полтора часа, а за три. Он еле тащился, сократив скорость по крайней мере на двадцать километров. Зачем-то дважды заправлял машину бензином и маслом в разных бензоколонках и дважды копался в моторе, остановившись у края дороги. После Хантли он заявил, что проголодался, и они заехали в ночной ресторан для водителей дальних рейсов. Дейн заказал обильный ужин и долго-долго его смаковал. Все это время он потчевал бледную Ванессу кофе и уговаривал не принимать близко к сердцу сцену, из-за которой она среди ночи убежала из Уайтфилда, не сняв маскарадного костюма и даже не захватив с собой зубной щетки. Ей пришлось позаимствовать у Дейна его куртку, чтобы прикрыть смятый атласный наряд, иначе водители грузовиков не дали бы ей проходу в ресторане.

Было что-то символическое в том, что она покинула Уайтфилд, лишившись не только своего имущества, но и достоинства. Лейси уж постаралась живописать родителям Бенедикта Ванессу как дворецкого-любовницу. И момент для этого злобного выпада выбрала исключительно подходящий: им было совершенно ясно, чем их сын занимался, запершись в библиотеке.

О бале-маскараде родители узнали от Лейси и решили прибыть, совершив долгий перелет. Они думали, что попадут на помолвку, и собирались поздравить сына с этим событием, ведь Лейси была весьма завидной невестой. Вместо этого они стали свидетелями того, как он угодил в руки законченной потаскушки, которая стремится попасть в избранный круг.

Ванесса испытала ужасный стыд, слыша, как Аарон Сэвидж сказал сыну: «Ради Бога, никто не против, чтобы ты спал с прислугой, но по крайней мере не афишируй этого!» А мать Бенедикта ледяным тоном посетовала, что тот слишком щедро с Ванессой расплачивается.

– Женщина-дворецкий! Меня всегда удивляло, почему тебе взбрело в голову нанять ее, – презрительно и резко заявила Дениза Сэвидж. – А теперь мои худшие подозрения оправдались! Тебе безразлично, какую боль ты причиняешь отцу и мне? Ты представляешь себе, что будет с семейной репутацией, если это попадет в газеты? Кто знает, возможно, есть люди, которые рады любому скандальному случаю, чтобы поставить твоего отца в затруднительное положение. Твои поступки неизбежно отражаются на нас. И с этой… особой ты поступил нечестно. Разве ее можно познакомить с твоими друзьями? Конечно, нет. Неужели у тебя такой дурной вкус, Бенедикт? Ты мог увлечься на какое-то время, но ты же должен сознавать, что над нами будут смеяться, если ты попытаешься ввести ее в нашу среду…

Было сказано еще много в том же духе. Ванесса ждала, что, разозлившись, Бенедикт кинется на защиту ее чести. Но он хранил молчание, а когда она наконец попыталась объясниться сама, он холодно приказал ей замолчать и дать ему возможность выслушать все, что скажут родители.

Она вышла из комнаты, ничего не видя вокруг, и наткнулась на Дейна, который вышагивал за дверью. Бенедикт был настолько поглощен тем, что вещали его родители, что даже не заметил ее ухода. Оглянувшись напоследок через плечо, Ванесса вдруг осознала, как похожи друг на друга члены этой семьи.

Выражение лица Бенедикта было таким же надменным, как у его матери, а поза – такая же, как у отца, словно она увидела в зеркале отражение одного и того же человека, искаженное временем. Вероятно, его бурный роман с нею стал последним знаком протеста, и он снова неотвратимо попал в семейную ловушку.

Ванесса брела по дорожке к воротам Уайтфилда словно оживший мертвец. Тут ее настиг Дейн и стал отчаянно уговаривать не ехать в Оклендский аэропорт, куда она хотела добираться на попутной машине и даже пешком. Наконец он предложил довезти ее сам. Она же не переставая повторяла одно и то же: «Я должна вернуться домой». Этим домом, своим семейным очагом, она считала дом отца в Лос-Анджелесе, где, она знала, ее всегда встретят любовь и понимание.

Ванесса решительно отказалась вернуться за вещами или подождать, пока Дейн сделает это за нее. В результате он сдался, учитывая ее моральное состояние, и сел за руль. Во время пути Дейн не умолкая говорил о том, какой замечательный парень Бенедикт и что если Ванесса любит его, то должна дать ему возможность преодолеть сомнения; что родители Бенедикта закоснелые ретрограды; что ей не следует совершать опрометчивые поступки, тем более уезжать из страны, не поговорив сначала с Бенедиктом.

Ванесса упорно молчала. Лишь когда они подъехали к Окленду и он сказал, что, поскольку у нее нет ни денег, ни паспорта, она в любом случае не сможет тут же улететь, она согласилась на его любезное и настойчивое предложение остановиться на ночь в его квартире. Утром она сможет позвонить отцу и решит, что делать дальше. Ванессе хотелось только одного – забраться в кровать, уткнуться лицом в подушку и хорошенько выплакаться в одиночестве!

Ее немного смутил тот факт, что заботившийся о ней в течение нескольких часов Дейн просто высадил ее у дверей своего дома, сунул в руку ключ и пожелал всего хорошего. Она решила, что он понял ее желание остаться одной. Ясно, что он найдет где переночевать.

Ванесса устало поднялась по винтовой лестнице: Дейн сказал, что спальня на втором этаже. Никогда раньше она не чувствовала такой страшной усталости. Тряхнув головой, она попыталась приободриться и собраться с мыслями.

Первая комната наверху была ванной. Ванесса включила свет, но, увидев себя в зеркале, содрогнулась: выглядела она еще хуже, чем чувствовала себя. Малиновое платье смотрелось кричаще безвкусным на фоне бледной кожи, а на груди виднелись красноватые отметины от поцелуев Бенедикта. Видели это его родители или нет? Шлюха, да и только! Неудивительно, что они были в ужасе.

Вдруг Ванесса ощутила на себе запах Бенедикта. Она торопливо сбросила это гнусное платье и непристойное белье. Горячий душ сделал свое дело: унял боль в теле и смыл доказательства интимной близости. Но смыть царапинки на груди, животе и бедрах было невозможно. Слезы смешались с водой, текущей по лицу, а Ванесса думала о том, чего она лишилась из-за своей трусости. Если Бенедикт не вступился за ее честь, то и она не встала на его защиту. Может, он тоже сейчас одинок и страдает…

Отбросив мучительные мысли, Ванесса сняла с сушки мохнатое белое полотенце и вытерлась. Бросив полотенце на пол с несвойственной ей небрежностью, она вошла в спальню.

В слабом свете луны, падавшем из окна, она разглядела очертания кровати в дальнем углу, но сначала решила посмотреть на спящий город. За линией зданий центральной, деловой части виднелась залитая лунным светом гавань.

Она подняла ограничитель на раме и распахнула окно, вдохнув городской воздух. Ночная прохлада приятно коснулась ее обнаженного тела, и она подумала, что теперь придется ценить и такие мелкие радости жизни, раз не сумела воспользоваться большими.

Она отвернулась от окна, и на ее губах появилась тоскливая усмешка. Однако, включив торшер, она замерла: большая двуспальная кровать была занята. В пятне света виднелась фигура мужчины. Он вытянулся на животе и раскинул руки, а носом уткнулся в одну из четырех огромных подушек, лежащих в ряд у изголовья.

Ванесса закрыла глаза и резко тряхнула головой, уверенная в том, что это ей померещилось от усталости. Потом снова взглянула на постель и нерешительно подошла поближе, все еще не веря своим опухшим от слез глазам.

Шелковые простыни сбились в сторону и закрывали только ноги незнакомца. Мускулистая спина слегка блестела в неярком свете, кожа была гладкой и загорелой, а мышцы медленно двигались в такт дыханию. Под мышкой темнели шелковистые волосы, а там, где низ живота касался края простыни, виднелась черная пушистая полоска. Упругие ягодицы выделялись словно два шара.

Ванессу охватила ярость. Да как он посмел?

Вдруг все мышцы на этой длинной, чувственно изогнутой обнаженной спине напряглись, он перевернулся, и она увидела широко раскрытые голубые глаза, серьезно смотревшие на нее.

– Привет, златокудрая. Где ты была так долго? – капризно проворчал он.

Ванесса поразилась желанию, прозвучавшему в его голосе.

– Что… что вы здесь делаете? Как вы сюда попали?

Он покачал головой.

– Ах ты недоверчивая моя, – пробормотал он с такой нежностью, что она почувствовала: ей не устоять.

Ванесса уперлась коленями в матрац, а он приподнялся на локте и, поймав ее за запястье, заставил сесть на край кровати лицом к нему. Она была в таком шоке, что забыла про свою наготу, а он тактично сделал вид, что не замечает этого.

– Где же мне еще быть, как не здесь, и с любимой женщиной? – тихо ответил он. Это был сон, желанный сон.

– Но это спальня Дейна…

– Нет. – Он усмехнулся. – У моего приятеля инстинкт самосохранения хорошо развит. Это моя квартира, Несса. И сюда ты должна была в конце концов попасть: в мою спальню, в мою постель… и в мою жизнь.

Последние слова потрясли ее. Она задрожала и отбросила влажные волосы с лица, не сознавая, что ее нагота зовет его прильнуть к ней.

– Но… как ты оказался здесь?

Бенедикт поцеловал ее тонкое запястье и, пристально глядя на нее, провел ее рукой по своей груди. Она увидела множество красноватых отметин, похожих на те, что он оставил на ее теле. Он прижал ее ладонь к сердцу, и она услышала сильное, прерывистое биение.

– Думаешь, это обман чувств? Дейн позвонил мне по сотовому телефону из первой же бензоколонки. Я попросил его привезти тебя сюда, но ехать подольше, чтобы я успел добраться первым. К счастью, летчик, который переправил в Уайтфилд твое платье и был в числе гостей, оказался трезвенником. Я просто вцепился в него и уговорил за хорошую плату доставить меня сюда. Я даже не дал ему возможности переодеться. Первый раз в жизни я летел в самолете, которым управляла огромная летучая мышь.

Ванесса чуть было не засмеялась, представив себе эту картину. Но тут же вспомнила все, что этому предшествовало, и лицо у нее болезненно сморщилось.

– А… что сказали твои родители?

Бенедикт сел, и простыня упала ему на колени. Улыбка сошла с его лица, когда, тщательно подбирая слова, он произнес:

– Они ведь мои родители, Ванесса. Временами я не испытываю к ним большой любви, но они навсегда останутся моими родителями. Если ты собираешься стать частью моей жизни, они войдут и в твою жизнь. Нам придется как-то ладить с ними. Но прошлым вечером я предоставил им возможность дать волю чувствам, иначе они не стали бы меня слушать. Из горького опыта я знаю, что, если спорить с ними, это приводит лишь к тому, что они одерживают верх. Они совершенно неверно оценили ситуацию, и я ее прояснил, сообщив, что люблю тебя и что, если дело дойдет до выбора между ними и тобой, на первом месте всегда будешь ты. Возможно, они не станут с нами общаться пару лет после свадьбы – а если повезет, то и больше, – но я их единственный сын, и сомневаюсь, что они рискнут совсем порвать со мной…

Глаза у Ванессы засияли. Он говорит о любви к ней, о свадьбе, словно это заранее обговоренные ими решения.

– Но когда ты велел мне замолчать и позволил уйти, я подумала…

– Лейси я тоже выставил, – решительно прервал он. – Мне нужно было кое-что сказать им с глазу на глаз – свести старые счеты в некотором роде и договориться о наших дальнейших отношениях. Они больше не посмеют так говорить с тобой или о тебе. – Он вздохнул. – Я должен был понять, что любое упоминание рокового слова «скандал» сильно испугает тебя. Единственное мое оправдание – это то, что я находился в эйфорическом состоянии, ведь ты только что призналась мне в любви, и мне в голову не могло прийти, что ты снова так скоро разуверишься во мне.

– Я… ты выглядел таким озадаченным, когда я об этом сказала.

– Да. Я не мог поверить, что все так просто. Я знал, что могу вызвать у тебя страсть, и пользовался этим, но не думал, что настолько увлек тебя и сломал клетку, в которой пряталось твое сердце.

– О, ты произвел на меня глубокое впечатление! – поддразнила его Ванесса, неожиданно обретя уверенность. Она светилась, и ничто не могло затмить это сияние. Уверенная в том, что она любима, Ванесса могла теперь посмеяться над своими прежними страхами. Глаза ее озорно засверкали, и она бросилась в объятия Бенедикта.

Он издал стон и прижался к ней.

– Погоди, дорогая, не так пылко! В тот первый раз я хотел, чтобы все происходило медленно, но ты оказалась такой чертовски восприимчивой, что я не совладал с собой. Я боялся, что буду не лучше того негодяя, причинившего тебе боль, что ты разочаруешься во мне…

– Все случилось настолько внезапно, что я не успела разочароваться, – сказала Ванесса успокаивающим тоном, и Бенедикт хотя и понял шутку, но все же огорчился.

Затем он улыбнулся ей так же страстно, как и она ему, откинулся назад, и она упала на него.

– Златокудрая, а ты ведь так и не ответила, выйдешь ли за меня замуж. Я, пожалуй, повременю оказывать тебе знаки внимания.

– Если ты бросишь меня, то я стану тебя преследовать, словно привидение, – ответила Ванесса, приникая к нему всем телом.

Дрожь пронзила их обоих.

– О, пожалей меня, – притворно вздохнул Бенедикт, и они оба рассмеялись. Поцеловав ее, он сказал:

– Мы будем жить в Уайтфилде, правда? Ты станешь управлять гостиницей, а я – проектировать эксцентричные особняки. И кто знает, может быть… – Он неожиданно замолк, глаза заблестели. Он потерся носом о ее нос. – Несса, помнишь, как я дразнил тебя в ресторане возможной беременностью?

– Да. – Она знала, что он скажет дальше, и с улыбкой уткнулась лицом ему в грудь. Несколько недель назад, даже час тому назад это стало бы для нее трагедией, но теперь означало радость, которую они смогут делить вместе долгие годы.

– Я… когда мы… в библиотеке… я знаю, что с моей стороны это было ужасно безответственно, но я забыл… в общем, ты понимаешь.

Ванессе очень хотелось поддразнить его за непривычную застенчивость, но ее карие глаза нежно смотрели на выражение любимого лица.

– Тогда, наверное, мне лучше согласиться на брак с тобой. Не хватает еще незаконного ребенка к скандалу, который я навлекла на семейство Сэвидж, – дерзко заявила она.

– Единственный возможный скандал, Несса, милая… Я так люблю тебя, что могу опозориться, если ты не позволишь мне прямо сейчас доказать мою любовь…

Примечания

1

Город и порт на Северном острове в Новой Зеландии. – Здесь и далее примечания переводчика

(обратно)

2

Американский киноактер (1901–1960), «король Голливуда»

(обратно)

3

Английский драматург (1670–1729)

(обратно)

4

Древнеримский поэт (43 г. до н. э. – ок. 18 г. н. э.)

(обратно)

5

Американский писатель и ученый-медик (1809–1894)

(обратно)

6

Американский архитектор и теоретик архитектуры (1869–1959)

(обратно)

7

Известный мотогонщик (род. в 1940 г.)

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10