Безрассудные девушки (fb2)

- Безрассудные девушки [litres] (пер. Александра Ефременко) 1958K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Рейчел Хокинс

Рейчел Хокинс
Безрассудные девушки

Посвящается папочке и Рейчел К.

Серия «Не оглядывайся»

Rachel Hawkins

RECKLESS GIRLS

Печатается с разрешения автора и литературных агентств BAROR INTERNATIONAL, INC. и Nova Littera SIA.

В книге присутствуют упоминания социальных сетей, относящихся к компании Meta, признанной в России экстремистской, и чья деятельность в России запрещена

Перевод с английского Александры Ефременко

Пролог

У соленой воды и крови один и тот же вкус.

Она не задумывалась об этом, пока не начала тонуть: кровь хлестала из раны на виске, а море хлынуло ей в рот.

И у того, и другого теплый, резкий привкус.

И то, и другое грозило поглотить ее.

В темноте она различает, как волны бьются о борт яхты, слышит отчаянный спор где-то сверху. Несколько мгновений назад этот спор был для нее важен, но сейчас ее волнуют лишь головная боль, покалывание от соли и дискомфорт в груди.

В каком-то смысле легче отпустить ситуацию. Позволить неизбежному случиться.

Разве не этим она занималась все время? Разве не это привело ее, запутавшуюся, тонущую и одинокую, сюда, в уединенное местечко посреди Тихого океана?

Она делает глубокий вдох.

Она чувствует боль, когда вода заполняет легкие, в которых должен быть воздух.

Но боль сменяется чем-то вроде умиротворения. Теперь все позади. Все это.

Ее затягивает все глубже.

Ей не спастись.

Вплоть до Второй мировой войны остров Мероэ был наиболее известен благодаря кораблекрушению, которому он обязан своим названием. Моряки корабля его величества «Мероэ» были брошены на острове более чем на пять месяцев, и после горстка выживших в конце концов предстала перед английским судом за убийство своих товарищей по команде. Слухи о каннибализме, подробности которого сочли слишком ужасными, чтобы раскрывать их в газетах, сопровождали тот судебный процесс. Только одному из восьми выживших, лейтенанту Тронтону, был вынесен смертный приговор. Его повешение вызвало интерес у многотысячной толпы, включая таких светил того времени, как лорд Байрон и Дж. М. У. Тернер. Остров Мероэ стал мрачной страницей в анналах морской истории вплоть до 1940-х годов, когда стратегическое расположение сделало его полезным для союзных войск в Тихом океане. С тех пор он был более или менее заброшен, хотя в последние годы снискал популярность у более авантюрных путешественников.

Скрытые истории, Traveler’s Press, 2010

Сейчас

Глава 1

Иногда я задаюсь вопросом: люди в отпуске действительно думают, что они пребывают на другой планете?

Или, может быть, в другом измерении?

Иначе я не знаю, как объяснить все то дерьмо, которое я лицезрела все шесть месяцев работы на курорте «Халеакала» на Мауи. И я говорю не только о тех странностях, которые вполне можно ожидать, – о загорелых парочках, спрашивающих, не хочу ли я «составить им компанию позже вечером»; о группках женщин, одетых в одинаковые майки с надписью «ДОБЫТЧИЦЫ!», но тратящих несколько тысяч долларов на текилу и вступающих из-за этого в драматичную перепалку в лобби-баре; или о придурковатых парнях с Уолл-стрит, которые на столике в ванной оставляют наркотики, а потом обвиняют горничную, которая убирала номер, в том, что они принадлежат ей.

Все это были лишь досадные неурядицы, которые я в конечном счете так или иначе решала, но я говорю о по-настоящему безумных ситуациях, например, когда парень предложил дать мне двести долларов, если я съем целый ананас у него на глазах (я этого делать не стала), или когда пожилая женщина потратила все свои сбережения на недельный отдых, заказывая фильмы для взрослых и бесконечное количество картошки фри в номер (честно говоря, ей это пошло на пользу). А еще был случай, когда я пришла убирать комнату, в которой проживали несколько парней из студенческого братства, и обнаружила там концентрические круги мочи по всему ковру (чей-то отец в итоге заплатил за замену ковра после того, как я предоставила руководству фотографии в качестве доказательства причиненного ущерба).

И вот мы плавно подходим к сегодняшнему дню, когда я стою посреди люкса «Макай» и пялюсь на гору секс-игрушек, разложенных на кровати, и размышляю о том, какое место этот случай займет в топе отвратительных, ненормальных и вызывающих вопросы ситуаций.

– Твою мать, – бормочет рядом Майя, она все еще держит в руках влажные полотенца. – Это как Стоунхендж, но из фаллоимитаторов.

Я фыркаю, натягивая перчатки.

– Если честно, то я вижу тут только два – ладно, нет, три – фаллоимитатора. Вот это, – я указываю на ярко-розовую игрушку справа, – вибратор, а эта фиолетовая штука… Не знаю, что это такое, но она им, видимо, пригодилась. Они явно прекрасно проводят время на острове.

Майя качает головой, возвращаясь к тележке с бельем. Она ниже меня ростом, и юбка униформы у нее ниже колен. Любая другая выглядела бы в этой одеже неряшливо, но только не Майя. Она похожа на сексуальную актрису из сериала на телеканале CW, которая просто соизволила сыграть горничную.

– Я не против того, чтобы люди хорошо проводили время, Лакс. Просто иногда мне кажется, что они забывают, что кто-то помимо них рано или поздно увидит это дерьмо.

– Или они хотели, чтобы мы увидели это дерьмо, – возражаю я, доставая из своей тележки пакет с логотипом отеля. – Может, они так развлекаются.

– Отвратительно. – Она содрогается всем телом, а я беру розовый вибратор и бросаю его в пакет.

– Ханжа.

– Чудачка, – пожимает плечами Майя, прежде чем скрыться в ванной. Я улыбаюсь ей и возвращаюсь к своему занятию.

Майя новенькая в «Халеакала», начала работать только в прошлом месяце, и хотя она мне очень нравится, у меня такое чувство, что через пару недель она уволится. Я работаю здесь достаточно долго, чтобы понять, что обслуживающий персонал, как правило, делится на три категории: долголетки, дамы, которые проработали здесь лет десять и будут работать еще тридцать; ребята из разряда «это временно, но я здесь уже год», и, наконец, девушки, похожие на Майю, которые думают, что работать на пятизвездочном курорте будет весело, не слишком утомительно и здесь можно прилично заработать.

Предполагалось, что я буду в третьей категории, но спустя шесть месяцев кажется, что я все же попаду во вторую.

На Гавайи я приехала ради парня – понимаю, это звучит глупо, – но мне кажется, что любая женщина, которую Нико Йоханнсен пригласил на Мауи, тут же купила бы билет на самолет.

И, кроме того, дело было не только в нем самом, но и в том, что он предлагал. Возможность путешествовать, пуститься в плавание под парусом вокруг света, шанс наконец-то посмотреть мир.

Настоящее приключение.

– Жизнь мечты, – бормочу я, растерянно глядя на кровать и не зная, что делать дальше. Может стоит разложить игрушки на полотенце на полочке в ванной, как мы раскладываем кисточки для макияжа?

Внезапно я ловлю себя на мысли, что все, чего я хочу, – это уволиться. Сорвать с себя униформу, бросить тележку для уборки, уехать с курорта и вернуться домой.

Но где теперь мой дом?

Технически я живу в крошечном домике на ранчо на южной стороне острова. Мы с Нико делим жилище с двумя парнями, с которыми он работает в марине^[1], и их девушками. У нас там нет даже отдельной комнаты – мы спим на матрасах, которые на ночь расстилаем в гостиной. В доме постоянно пахнет солью и солнцезащитным кремом, а простыни всегда немного влажные и шершавые. На шестерых приходится две ванные комнаты, где мокрые купальники сушатся на карнизе душевой, а полотенца покрыты маленькими пятнышками плесени, потому что в этом месте, кажется, ничто полностью не высыхает.

Предполагалось, что домом станет яхта Нико «Сюзанна».

Даже думать об этом больно; я представляю ее в сухом доке с чертовой огромной дырой в корпусе. Нико пригнал яхту из Сан-Диего после того, как мы познакомились, и я прилетела сюда, чтобы встретиться с ним. Билет в один конец, вся моя жизнь была упакована в чемодан и рюкзак.

Но когда я добралась до Ваилуку, то узнала, что не только двигатель «Сюзанны» сломался во время перегона, но и на пристани, куда Нико доставил яхту для починки, в результате несчастного случая, когда ее снимали с прицепа, корпус был пробит, а на ремонт у Нико не было средств.

Поправка: Нико не стал просить денег на ремонт. У его семьи денег предостаточно – у них своя огромная юридическая фирма, занимающаяся делами по возмещению ущерба, судебными тяжбами и прочим дерьмом, – но Нико хочет ворваться в большой мир на своих условиях.

И все было бы замечательно, если бы его упрямство не разрушало наш план и не вынуждало меня торчать на этой работе, убирая секс-игрушки незнакомцев.

– Может быть, это судно проклято, – сказала я ему как-то вечером, уткнувшись в его теплую и пахнущую солью шею, когда мы лежали, прижавшись друг к другу, на матрасе, а дождь барабанил по жестяной крыше.

– Может, все дело в тебе, – пробормотал он в ответ. – С незапамятных времен считается, что не к добру пускать женщину на борт.

– А может, дело в том, что ты придурок? – парировала я, но он только рассмеялся и поцеловал меня, и в тот момент наш небольшой и покрытый песком матрас показался не таким уж плохим.

Нико умел мастерски отвлекать меня от проблем, его неизменный оптимизм вытаскивал меня из круговорота беспокойства и сомнений. Его не волновало будущее, и если какой-то навязчивый голос в голове говорил, что Нико и не нужно беспокоиться о таком дерьме, потому что я всегда все делаю за него, я просто не обращала на него внимания.

По крайней мере я пыталась.

Как бы там ни было, до «Сюзанны» и Гавайев я жила в Калифорнии, но я никогда не чувствовала себя там как дома. Мы с мамой переехали туда из Небраски, едва мне исполнилось двенадцать, а когда она умерла одиннадцать лет спустя, я просто осталась в Сан-Диего, потому что не могла придумать, куда еще поехать.

Сейчас, когда мне стукнуло двадцать пять, случившееся начинает напоминать череду поворотов не туда и упущенных возможностей. Я сворачивала влево, когда нужно было вправо. Делала зиг, когда нужно было делать заг.

Я застилаю постель и запихиваю простыни на дно тележки. Слышу звук открывающейся двери, и Майя выходит в коридор за полотенцем или шампунем с ароматом банана и гибискуса.

– Как думаешь, может, мне сделать для этих засранцев приветственные фигурки из полотенец в виде члена? – говорю ей я. – Знаю, что обычно делают лебедей, но учитывая их пристрастия…

Позади меня кто-то откашливается, и я выпрямляюсь и вижу стоящих в коридоре мужчину в цветастой гавайской рубашке и женщину в платье в тон. В их руках «Май Тай»^[2], а лица красны – то ли от смущения, то ли от загара, то или от того и другого сразу, и я слабо улыбаюсь им.

– Алоха?

Час спустя я стою на парковке отеля «Халеакала» в своих обрезанных шортах и футболке, потому что моя униформа и бейджик с именем остались у босса – ну, теперь бывшего босса – мистера Чена, и хотя следовало бы начать паниковать, вместо этого я подставляю лицо солнцу и улыбаюсь.

Больше никаких простыней. Больше никаких полотенец. Больше никаких «случайных» прикосновений к моей заднице. Я хотела уволиться еще месяц назад, но в том, что мне не оставили выбора, тоже есть своя свобода. Я не виновата, что Сандерсоны вернулись в номер именно в тот момент. Как минимум не моя вина, что они оставили все свои игрушки на кровати.

И я не виновата, что меня уволили.

Теперь дело за малым – надо сказать об этом Нико.

Глава 2

– Справедливости ради должна сказать, что я впервые теряю работу из-за фаллоимитатора.

Поскольку теперь я официально безработная, я могу встретиться с Нико в его любимой закусочной на острове. Он сидит напротив, от него пахнет соленой водой и машинным маслом, но он по-прежнему так прекрасен, что у меня мурашки бегут по телу. Его рыжеватые волосы подхвачены красной банданой, кожа загорелая и гладкая, а бицепс обвивает татуировка.

Если честно, тату просто дурацкое. Типичная для белого парня фигня, которая на самом деле ничего для него не значит, но через три дня после нашего знакомства он добавил с одного края завитушку в виде буквы «Л». Это хотя бы мило.

Он сам был милым.

Конечно, он и сейчас такой, но когда мы только познакомились, все было иначе. В начале нашего бурного романа исходившее от него спокойствие стало желанным бальзамом для моей души после долгих лет борьбы с маминым раком: после больниц, побочных эффектов химиотерапии, громких ссор с отцом по телефону.

Нико из тех парней, которые могут сказать что-то вроде: «Не волнуйся о том, что тебе не под силу исправить», и ты веришь ему – будто он открыл лучший, более просветленный образ жизни. И тебе даже не хочется ударить его.

Ладно, иногда не хочется ударить.

Сейчас он попивает содовую и кивает мне:

– Это все равно была дерьмовая работа.

– Еще какая дерьмовая!

– Ты всегда можешь найти новую, например завтра, – продолжает он, указывая на меня стаканом.

Я проглатываю лапшу и пожимаю плечами.

– Почему бы нам не посмотреть, сколько мы накопили? Вдруг нам удастся наконец починить «Сюзанну»?

Он не отвечает, просто мотает головой из стороны в сторону – жест, который я видела тысячу раз. По сути, это означает что-то вроде «эх» или «мы можем поговорить позже», и меня внезапно охватывает разочарование.

Никуда не деться от того факта, что Нико здесь счастлив. Он говорит, что хочет путешествовать, как мы и планировали, но чем больше времени проходит, тем отчетливее я вижу, как он обустраивается, пускает корни. Ему нравится его должность, нравится работать с лодками. Он из тех, кто способен влюбить в себя кого угодно, у него повсюду друзья, а коллеги его просто обожают (поэтому у нас есть бесплатное жилье). Если кто и может «расцвести там, где его посадили», так это Нико.

Не уверена, что я хоть где-нибудь расцветала. Иногда я сомневаюсь, что способна на подобное. Может быть, именно поэтому идея о невозможности прижиться так привлекательна для меня.

Или мне просто надоело убирать дерьмо за другими – иногда в буквальном смысле.

Я принимаюсь за еду и бросаю взгляд в сторону кассы, где очередь наконец поредела. Уже почти два, а это значит, что закусочная скоро закроется и Нико вернется на пристань, а я пойду… полагаю, домой? Сидеть на диване и ждать, когда Нико вернется с работы?

Эта мысль угнетает еще больше, чем уборка гостиничных номеров, и я внезапно чувствую легкий укол сожаления, что меня сегодня уволили. Возможно, действительно следовало извиниться перед Сандерсонами, даже унизиться. Умолять мистера Чена дать мне еще один шанс.

Но я не могу позволить себе пойти по этому пути, потому что если я начну сожалеть об одном решении, то придется пересмотреть тысячу других. Уход из школы, отношения с отцом, годы, потраченные на вечеринки с друзьями, которые таковыми не являлись. О том, как я бесцельно плыла по жизни – пока не встретила Нико.

– Сегодня я познакомился с компанией девушек, – начинает он, отвлекая меня от моих размышлений.

Я смотрю на него, приподняв брови.

– И ты говоришь мне это, потому что?..

– Ну, они искали парня для курортного романа, и я решил, что это более интересная работа, чем чинить лодочные моторы, поэтому, похоже, у меня тоже скоро будет новая должность.

Я показываю ему средний палец и продолжаю есть лапшу.

– Серьезно, Нико.

Он подмигивает мне с ухмылкой, прежде чем отодвинуть пустую тарелку.

– Серьезно, Лакс, я познакомился с девушками. Американками. С Восточного побережья.

Он произносит это с таким презрением, что я удивленно поднимаю брови.

– Не всем же быть богами из Южной Калифорнии, Николас. – Я ожидаю, что он рассмеется, но морщинка на его переносице выдает легкое раздражение. Не знаю, дело то ли в невинной насмешке над его происхождением, то ли в том, что я назвала его полным именем, но в любом случае я машу рукой, не желая ссориться. – Извини, продолжай.

Он переходит сразу к сути:

– Ну, они хотели арендовать яхту на несколько дней, но чувака, с которым они должны были обсудить бронь, не оказалось на месте, и мы разговорились. Думаю, они могут нанять меня.

Я не из ревнивых – имея такого парня, как Нико, ты вроде как учишься не ревновать, если не хочешь сойти с ума, – но я все равно испытываю странное беспокойство.

– Нанять тебя, что ты управлял яхтой? Чтобы покатать их вокруг острова?

Он пожимает плечами, откидываясь на спинку стула. На улице начался дождь, легкая морось, которая, знаю, закончится через несколько минут и наполнит воздух сладковатым густым запахом.

– Думаю, да. Они спросили, не хочу ли я вечером выпить и обсудить все, и я сказал им, что приду со своей девушкой.

– Надо же, какой верный сукин сын! – поддразниваю я, и он снова улыбается мне, тянется через стол, берет мою руку и целует ее.

– Скорее я опасаюсь, что ты отрежешь мне член во сне, если я пойду в бар с другими девушками без тебя.

– Верный и умный.

Дождь усиливается, капли гулко барабанят по крыше, и Нико бросает взгляд на улицу, прежде чем снова повернуться ко мне. У него красивые глаза, темно-карие, и в уголках появляются морщинки, когда он улыбается.

– Думаю, если они не возьмут меня на эту работу, то хотя бы угостят парой кружек пива. К тому же у меня вечером больше никаких дел нет.

– У меня тоже, – отвечаю я и смеюсь. – То есть, черт возьми, теперь мне вообще нечем заняться.

Мне не нравится, насколько правдива эта шутка.

Глава 3

Само собой те девушки выбрали туристический бар.

В «Ананасовом Пите» слишком людно, и я вдыхаю по-особенному неприятный аромат солнцезащитного крема, смешанный с пивом и духами из дьюти-фри, что всегда витает в заведениях, подобных этому. Учитывая мою везучесть, я вполне могу встретить постояльцев из «Халеакала», из-за которых меня уволили.

После обеда Нико вернулся на работу, принял душ и переоделся на пристани, оставив меня готовиться к встрече дома. Но поскольку наши соседи по комнате тоже собирались куда-то пойти сегодня вечером, мне пришлось сражаться за душ и свободное место у зеркала, а это значит, что теперь я опаздываю, и волосы на затылке все еще влажные. Не знаю, зачем я вообще прихорашивалась – на Нико будут обычные запасные шорты и футболка, всегда лежащие в сумке, которую он берет на работу. Не то чтобы мне хотелось произвести впечатление на богатых студенток колледжа, но я поймала себя на том, что надеваю свое любимое платье, желтое, с вырезом-лодочкой и крошечными, вышитыми по подолу птичками, то самое, которое доходило мне до колен и неизменно заставляло Нико задерживать взгляд на изгибе моего бедра и на впадинке над ключицей чуть дольше.

Мне всегда нравилось, когда он так смотрел на меня. С самого первого дня, когда мы познакомились в баре, не сильно отличающемся от «Ананасового Пита», находящемся на отшибе мира, с плохим освещением и дерьмовым пивом. Я работала официанткой в заведении недалеко от пляжа в Сан-Диего, и однажды вечером Нико зашел к нам. Он только купил «Сюзанну» и ремонтировал ее, чтобы отправиться в Нижнюю Калифорнию, затем вдоль побережья Мексики, в Тихий океан, а потом неизвестно куда. На Гавайи, Таити, может быть, даже в Австралию.

«Мы обязательно отправимся туда, – твержу я себе, пробираясь сквозь толпу в поисках Нико. – Это всего лишь небольшая пауза, а потом мы отправимся в путь, как он и обещал».

Я замечаю его в конце бара за одним из высоких столиков без стульев. Он видит меня и поднимает руку, в которой уже держит пиво, и две девушки, стоящие напротив него, поворачиваются, чтобы посмотреть на меня.

Они не хмурятся, что, думаю, хорошо для начала. На самом деле их улыбки кажутся искренними, а не приторно-сладкими и чертовски фальшивыми. Они совсем не похожи на тех богатых студенток, которых мы обычно здесь видим. Никаких цветочных принтов, никаких блесток в блеске для губ. У той, что справа, темные волосы собраны в небрежный пучок, а у той, что слева, волосы на несколько тонов светлее, она одета в джинсы и майку, на лице нет косметики.

Нико выходит из-за стола и притягивает меня для поцелуя, его дыхание теплое и пахнет пивом.

– А вот и моя девочка, – улыбается он, его рука скользит вниз и сжимает мое бедро.

– Пожалуйста, скажи, что ты уже заказал мне выпить, – Я встаю на цыпочки, чтобы прикусить его нижнюю губу, и он улыбается, прижимаясь своим носом к моему.

– Я принесу тебе что-нибудь прямо сейчас, – предлагает он, и я бросаю взгляд на девушек, которые отвернулись от нас и разговаривают друг с другом.

– Я с тобой, – торопливо молвлю я, но Нико качает головой и тянет меня к столу.

– Не волнуйся, детка, – произносит он. Я так часто слышала эту фразу, что чуть не произношу ее вместе с ним.

Девушки за столом наблюдают за мной, и Нико кивает им по очереди.

– Бриттани, – указывает он на ту, что с пучком, – и Амма, – кивает он на девушку в джинсах. – Это Лакс. Лакс, Бриттани и Амма. – Еще одна улыбка, на этот раз слегка глуповатая. – Пойду возьму нам еще пива.

Нико исчезает в толпе, оставляя меня стоять на углу стола и смотреть на Бриттани и Амму.

Бриттани заговаривает первой:

– Лакс. Как из «Девственниц-самоубийц»^[3].

Я удивлена и даже немного обрадована. Никто и никогда не обнаруживал эту связь. Обычно люди просто спрашивают: «Это прозвище?» или «Это сокращение от полного имени?»

– Да, – отвечаю я. – Моей маме очень понравилась книга.

– Не самый удачный выбор персонажа, в честь которого можно назвать ребенка, – замечает Бриттани, но улыбается и подносит бутылку ко рту.

– Знаю, – пожимаю плечами я. – Мне было пятнадцать, когда я прочитала роман, и я тогда подумала: «Мам, какого хрена?»

Бриттани и Амма хохочут, и я вдруг осознаю, как давно не общалась с кем-то, кроме коллег или приятелей Нико. Даже вернувшись в Сан-Диего, я все равно начала терять связь со своими друзьями, как только заболела мама.

Забавно, как быстро это произошло, как легко люди, с которыми я общалась каждый день, исчезли, став не более чем списком подписок в Instagram. И я никого из них не винила. Моя жизнь стала печальной, я впала в депрессию. Никто не знал, что сказать девушке, которой внезапно пришлось ухаживать за больным родителем вместо того, чтобы вместе со всеми ходить на пары по социологии.

После смерти мамы я думала вернуться в колледж, но все, с кем я когда-то училась, уже как минимум на два семестра обогнали меня. Казалось, нужно все начинать сначала, что легче найти работу, сосредоточиться на том, чтобы встать на ноги и платить за аренду.

– Нико сказал, что вы на Гавайях уже почти год, – начинает разговор Амма.

Вблизи я замечаю, что она не такая хорошенькая, как Бриттани, но у нее полные губы и высокие скулы. В тусклом свете бара ее глаза кажутся темными и гипнотизирующими.

– Шесть месяцев, – поправляю я, а потом задумываюсь, не преувеличил ли Нико, чтобы показаться более сведущим. Я быстро добавляю: – Нико много раз бывал на Гавайях до переезда сюда и хорошо знает здешние воды.

«На отдыхе с семьей, то есть на самых красивых курортах, в местах, где меня не наняли бы даже туалеты мыть», – думаю я, но умалчиваю об этом. Полагаю, девочки видят в Нико этакого пляжного бездельника, дружелюбного парня с великолепной улыбкой и еще более красивой фигурой, который работает на яхтах и не имеет ни малейшего понятия о назначении всех столовых приборов на званых ужинах.

– А как насчет тебя? – спрашивает Бриттани. Когда она заправляет выбившуюся прядь волос за ухо, я замечаю татуировку у нее на запястье. – Где ты была до этого?

В новом настоящем.

Интересно, значит ли это хоть что-нибудь? Может быть, это строчка из песни Тейлор Свифт, которую я не могу вспомнить.

– Я родилась в Небраске, – отвечаю я, – но мы с мамой переехали в Сан-Диего, когда я была ребенком. Именно там в прошлом году я познакомилась с Нико. И он рассказал о своем плане отправиться в плавание по южной части Тихого океана, о том, что существуют сотни островов, у которых даже нет названий, о местах, которые не нанесены на карты.

Если честно, именно это понравилось мне больше всего – идея отправиться в почти неизведанные места.

– И ты последовала за ним? – удивилась Амма, склонив голову набок.

Мне не нравится, каким тоном она задала вопрос, но это правда. Я ухватилась за мечту Нико, потому что тогда мне казалось невозможным осуществить свою собственную. Мечты – для людей с деньгами и свободным временем, для людей, которые не потеряли все, наблюдая за тем, как единственный человек, который их любит, умирает в муках. Мечты – для тех, у кого был выбор и возможности. Не думаю, что они у меня были.

Но я не собираюсь откровенничать с Бриттани и Аммой. Вместо этого пожимаю плечами и улыбаюсь.

– Ну, вы же видели его. Разве можно меня винить?

Бриттани смеется и кивает, но Амма продолжает изучать меня. Я чувствую, она хочет спросить что-то еще, но тут возвращается Нико, держа в руках четыре банки пива.

– Ну, – улыбается он, ставя банки на стол, – вы уже рассказали Лакс, что мы только что обсуждали?

– Мы едва начали знакомство, – смеется Бриттани, заговорщицки подмигивая мне, как будто мы уже подруги.

Нико прижимает меня к себе, ухмыляясь и потягивая пиво.

– Детка, – тянет он, – тебе понравится. – Он кивает Бриттани. – Покажи ей.

Та достает телефон из заднего кармана.

– Мы с Аммой познакомились на первом курсе колледжа, – начинает она, Амма согласно кивает. – История западной цивилизации. Скука смертная. – Бриттани хихикает. – Но с тех пор мы говорили о том, что отправимся в большое путешествие, как только закончим колледж. Это наша последняя остановка, и мы хотим чего-то особенного. Чего-то отличного от того, что выкладывают в свой Instagram все девушки, отдыхающие на Гавайях. Чего-то… нестандартного.

Она протягивает мне свой телефон, и я понимаю, что вижу перед собой карту. Однако это сплошное голубое пятно – на карте нет ничего, кроме океана. Мне требуется время, чтобы разглядеть крошечную точку песочного цвета посреди пустоты.

– Это остров, – объясняет мне Амма.

– Атолл, – поправляет Бриттани.

– Атолл – это тот же остров, – добавляет Нико, смотря на карту из-за моего плеча. – Но только из кораллов. В этой части света они повсюду. Во время Второй мировой войны наши войска размещали на атоллах в Тихом океане авиабазы. Вот и здесь была взлетно-посадочная полоса и…

Я поднимаю руку.

– Нико, я люблю тебя, но, когда мужчины заговаривают о Второй мировой войне, у меня начинается чесотка.

Бриттани громко смеется, запрокидывая голову, и ее зубы кажутся очень белыми в свете рекламной вывески пива над нашим столиком.

– Ладно, я знала, что ты мне понравишься – просто потому, что у тебя крутое имя. Но теперь ты мне действительно нравишься.

Амма улыбается, но я замечаю, что она слегка напряжена и на мгновение отводит взгляд.

– В любом случае место мне знакомо, – возвращается к теме Нико. – Это остров Мероэ. Назван в честь корабля его величества, который потерпел крушение в 1800-х годах. Из-за кораллов многие суда сели на мель в том месте. Но «Мероэ» был первым крупным, думаю, поэтому остров назвали в его честь.

– Выжившие были? – интересуется Амма, опираясь локтем на стол.

Нико пожимает плечами.

– После кораблекрушения? Да, почти все. Но в конце концов остров забрал их. Команда из тридцати с лишним моряков сократилась до восьми к моменту их спасения с острова. Там не так много живности, поэтому долго не проживешь. Можно ловить рыбу, но в джунглях, насколько я слышал, может быть опасно. И там нет пресной воды.

– И почему ты хочешь поехать туда? – удивленно смотрю я на Бриттани, возвращая ей телефон. Она убирает его обратно в карман.

– Прочитала об этом острове пару лет назад в блоге о путешествиях. Нико прав, это не простое для туристов место и все такое, но… – Ее взгляд становится мечтательным, слегка рассеянным. – Не знаю. Это очень красивый остров. И такой уединенный. Настоящий побег от реальности, понимаешь? – Затем она смущенно смеется. – К тому же это кажется классной идеей – провести немного времени вдали от цивилизации. – Она закатывает глаза. – Знаю, ты, наверное, думаешь, что я слишком часто смотрела «Пляж»^[4].

– Нет, – улыбаюсь я, потягивая пиво. – Я решила, что ты слишком много читала одноименный роман. Ты производишь впечатление человека, который сначала читает книгу, а потом уже смотрит фильм.

Она чокается своей бутылкой с моей.

– Да, черт возьми!

– Парня, с которым мы хотели плыть, не было на пристани, – добавляет Амма. Она уже полностью сорвала этикетку со своей бутылки и теперь разрывает ее на мелкие кусочки. – Но там мы встретили Нико, и Бриттани решила, что это судьба.

– Так и есть, – кивает Бриттани. – Исключительный, замечательный поворот событий, который подарил нам не только Нико, но и Лакс.

Я в замешательстве смотрю на нее, а затем перевожу взгляд на своего парня, который улыбается мне, как ребенок в канун Рождества.

– О чем вы? – спрашиваю я.

Она наклоняется ко мне, ее глаза заговорщицки сияют:

– Поехали с нами.

Глава 4

– Ты же не собираешься сказать им «нет», правда? – произносит в темноту Нико.

Мы лежим на нашем матрасе в гостиной Грега и Джоша, я положила голову на плечо Нико и рисую узоры на его обнаженной груди. Мы выпили еще несколько бутылок пива с Бриттани и Аммой, потом вчетвером нашли другой бар, получше, и я перебрала с водкой. Но девчонки платили за выпивку, и мне было проще пить и танцевать, чем серьезно ответить на вопрос, стоит ли отправляться в их маленькое путешествие в стиле Робинзона Крузо.

– Не понимаю, – не унимается он, закидывая руку за голову. – Все, что ты хотела, – отправиться в плавание, а теперь ты говоришь: «Мне нужно подумать»?

Я приподнимаюсь на локте и смотрю на него сверху вниз.

– Я хочу отправиться в плавание с тобой, – объясняю я. – Мне не нужен двухнедельный круиз с парой студенток, которым взбрело в голову просто повеселиться. Кроме того, тебе не кажется странным, что они через пару секунд после знакомства пригласили меня поехать с ними? С тобой все понятно. Им нужен кто-то, кто умеет управлять яхтой. Но я? – Я качаю головой.

Он хмурится, и я наклоняюсь, разглаживая большим пальцем морщинки на его переносице.

Я знаю, почему он не может понять. То есть он прав: я горела желанием поскорее уехать с острова, теперь меня не держит работа. Но в предложении новых знакомых есть нечто такое, что заставляет меня сомневаться. Что-то, что я не могу облечь в слова.

Вместо этого я спрашиваю Нико:

– Ты согласишься, даже если я скажу «нет»?

Нико вздыхает, и я провожу рукой по его татуировке, царапая ногтем изящную букву «Л», набитую в честь меня.

– Детка, – начинает Нико, и в этот момент я понимаю, что он точно согласится, даже если я не поеду.

Я сажусь, натягивая на себя простыню, хотя на улице жарко, и шарю рукой по полу в поисках самокруток. Я планировала выкурить сигаретку раньше, но у меня закружилась голова, а руки Нико легли на мою талию, и я оставила эту затею.

Зажигалка вспыхивает, на мгновение освещая почти пустую гостиную, и дым, который я выдыхаю, в тусклом свете кажется голубым.

Я долго сижу, сложив руки на коленях. Тишина становится невыносимой для Нико.

– Мне показалось, они тебе понравились, – наконец произносит он, забирая у меня сигарету и делая затяжку, прежде чем вернуть.

– Да, – соглашаюсь я, по-прежнему не глядя на него, – Это так.

– Тогда давай с нами.

– И что я буду там делать? – интересуюсь я. – Подавать напитки?

Усмехаясь, он ложится на спину.

– Они не такие.

– Ты этого не знаешь, – парирую я, представляя, как могут обернуться события.

Как бы мне хотелось вновь стать прежней, шутить и пить – быть той классной девушкой, а не разносчицей пива и полотенец. Я хочу вернуть прежнюю себя, беззаботную двадцатилетнюю девушку, коих тысячи. Ту, которой я притворялась, когда мы познакомились с Нико, и ту, которую потеряла в момент, когда приземлилась на Мауи, а наш план рухнул.

Иногда меня беспокоит, что из нас двоих именно я постоянно думаю о совместном будущем, о том, что нам нужно для более комфортной жизни, в то время как Нико, кажется, совершенно счастлив чинить лодки и время от времени катать на них туристов. Будто бы мы, очутившись на Гавайях, стали другими, забыв о прошлом в Сан-Диего.

Я трясу головой, желая отогнать эту мысль. Прошла целая вечность с тех пор, как я курила последний раз, и у меня путаются мысли.

– Нам надо сосредоточиться на ремонте «Сюзанны» и отправиться в путь, – напоминаю ему я. – Нас ждет свое приключение, не обязательно тащиться за кем-то другим.

Он забирает у меня самокрутку, глубоко затягивается, и я вижу в полумраке упрямую линию его подбородка.

– Лакс, они предлагают слишком хорошие деньги, чтобы от них отказаться, – качает он головой. – То, что они готовы дать за пару недель работы, может помочь нам убраться с этого острова в первый же день после моего возвращения.

Я моргаю, уставившись на него.

– Ты серьезно?

– Абсолютно. – Нико кивает. – Пятьдесят штук, Лакс. Чтобы отвезти их на какой-то атолл, позволить им полюбоваться видами из «Голубой лагуны»^[5]и вернуться обратно.

Черт.

Я снова забираюсь под простыню, моя нога касается его голени.

Он прав – он не может отказаться от этих денег. Мы не можем отказаться. Нам нужно купить новый двигатель и заделать пробоины в корпусе яхты. Кроме того, мы не пополняли запасы продовольствия с момента, как Нико отплыл из Калифорнии. Этих денег хватит надолго.

Однако голос у меня в голове не унимается, продолжая шептать, что эту же сумму он мог получить несколько месяцев назад, всего лишь позвонив своему отцу.

Нико никогда не рассказывал, насколько богата его семья, но я навела некоторые справки вскоре после нашего знакомства – порылась на сайте их юридической фирмы, в профилях Facebook его двоюродных братьев и сестер и даже в Instagram его сестры.

Они чертовски богаты. У них особняки в Калифорнии, в Вейле, во Флориде. Шикарные апартаменты в Нью-Йорке. И, вероятно, миллионы вложены в акции.

Нико однажды сказал, что ушел из семьи из-за тех ожиданий, которые были возложены на него: он должен был поступить в юридическую школу и со временем стать партнером в фирме отца. Ему была ненавистна мысль о том, что он всего лишь, по его выражению, «винтик в механизме». В какой-то степени я ценю и считаю, что это благородно – сопротивляться той жизни, которую для тебя запланировали родители, но не могу не признать, что порой его упрямство чертовски раздражает.

За последние несколько месяцев такие ситуации возникали все чаще.

И тут мне в голову приходит одна мысль: а что, если Нико, вернувшись с кучей наличных, решит, что можно найти еще несколько таких подработок, и весь смысл отъезда с Гавайев пропадет? Что тогда будет со мной?

– Пусть они сначала заплатят за ремонт «Сюзанны», – произношу я, и он удивленно смотрит на меня.

– Что?

– Добавь это в сделку. Скажи, что лучший сервис и аутентичные впечатления ты сможешь гарантировать им на собственной яхте, но прежде ее нужно немного отремонтировать. Сколько времени займет починка?

Нико запрокидывает голову, глядя в потолок.

– Господи, самое большее пару дней. Вопрос всегда был в деньгах, а не во времени. У Дома есть новый двигатель, он продаст его мне, а корпус я могу починить сам… – Он замолкает, затем бросает окурок в стаканчик с водой, стоящий рядом с матрасом. – Если мы пойдем на «Сюзанне», ты в деле? – Я не отвечаю сразу, поэтому он притягивает меня ближе, моя грудь прижимается к его, а теплое дыхание щекочет мое лицо. – Детка, я хочу, чтобы ты поехала с нами. Они хотят, чтобы ты поехала с нами. Что тебя останавливает?

– Думаешь, эта поездка может закончиться каким-нибудь странным сексом? – спрашиваю я.

На губах Нико появляется улыбка.

– О, я на это надеюсь.

Я пихаю его в плечо, но он только смеется, подмяв меня под себя.

– Признай, ты хочешь, чтобы я увидела тебя в действии, – шучу я. – Ты весь из себя лихой и горячий. Заставляешь всех называть себя «капитан Ник» или что-то в этом роде.

– О-о-о, повтори, – дразнит он, раздвигая коленом мои бедра, когда я, улыбаясь, целую его в губы.

«Сюзанну» починят, у нас будет достаточно денег, чтобы держать ее на плаву. Надо только закончить это дело, и вот, наконец, то приключение, на которое я подписалась, начнется.

Как раз вовремя, черт возьми.

Тогда

– Золотой мальчик снова пришел.

Кэм, официантка из «Бухты», многозначительно улыбается Лакс, когда они пересекаются в узком коридоре рядом с кухней, груженные подносами с пустыми стаканами, тарелочками из-под кетчупа и скомканными салфетками.

И несмотря на то, что Лакс вымотана, ноги дрожат от усталости, а волосы насквозь пропахли картошкой фри, она чувствует, как по телу бегут мурашки.

Последние две недели она испытывала это каждый раз, когда видела его. Иногда ей даже казалось, что она ждет этого ощущения – возникающего на краткий миг осознания, что она все еще может чувствовать хоть что-то помимо грусти и усталости, – больше, чем встречи с этим парнем.

Но теперь, украдкой выглядывая из-за угла, она вспоминает, что видеть его на самом деле тоже чертовски приятно.

Дело не только в его привлекательности. Красавчиков тут пруд пруди, и загорелый калифорниец с бицепсами, белыми зубами и светлыми вьющимися волосами не особо выделялся на их фоне. Лакс училась в колледже с такими парнями и видела их каждый вечер здесь, в «Бухте».

Но золотой мальчик все же отличается.

Лакс не понимает, чем именно. Возможно, дело в том, что он всегда приходит в бар один, а не в шумной компании парней, которые заказывают много пива и при этом оставляют на чай гроши.

Еще у него почти всегда с собой блокнот, и сейчас, когда Лакс наблюдает за ним, он достает его из холщовой сумки, висящей на спинке стула, заправляет волосы за ухо и открывает чистую страницу. В одной руке у него огрызок карандаша, а в другой – темное пиво.

– Он интересовался тобой сегодня вечером, – невзначай роняет Кэм за спиной Лакс, и та оборачивается, нахмурившись.

– Чушь собачья.

Кэм смеется, качая головой.

– Я серьезно. Ладно, он не сказал: «Привет, а где Лакс Макаллистер, моя будущая жена?» Но спросил, работает ли сегодня «рыжеволосая официантка».

Наверное, глупо испытывать такой прилив радости от безобидного вопроса, но всю дорогу до кухни щеки Лакс краснеют, а пульс зашкаливает, когда она ставит поднос на столешницу рядом с раковиной.

Кэм идет за ней по пятам и постоянно задевает ногу Лакс носком своего кроссовка.

– Иди, поговори с ни-и-им, – умоляет она, растягивая слова, а Лакс уже машет рукой, давая знак уйти с дороги.

– И что мне ему сказать?

– Скажи, мол, ты знаешь, что он спрашивал о тебе.

– Да, парни приходят в восторг, когда ты общаешься с ними, словно героиня из вестерна 1956 года.

Кэм снова смеется:

– Ладно, сделаем так. Он за моим столиком. Давай я возьму твой восьмой, а ты – мой с ним. Идет?

Лакс едва не отказывается, и позже, гораздо позже, она будет вспоминать этот момент на кухне «Бухты», запах жареной рыбы, пар, поднимающийся над раковинами, звон столовых приборов, шутки поваров на испанском… Тогда все это казалось неважным, не тяжелым и не обременительным. Ей просто выпала возможность поговорить с парнем.

Разве может такая мелочь изменить всю жизнь?

– Идет, – соглашается она, улыбаясь Кэм и протягивая ладонь для рукопожатия.

* * *

Золотой мальчик поднимает голову, когда она приближается к столику, и его улыбка очаровывает.

Наверное, глупо чувствовать себя такой счастливой только потому, что ей улыбается симпатичный парень, но Лакс научилась принимать неожиданные радостные подарки судьбы.

– Официантка передала вам, что я спрашивал о вас? – произносит он, наклоняя голову и немного смущенно улыбаясь.

У него теплые карие глаза, длинные волосы, вьющиеся у мочек ушей. Он – человеческое воплощение золотистого ретривера.

Просто душка.

– Возможно, – слегка пожимает плечами она, и парень морщится, потирая рукой затылок.

– Отлично. Значит, есть хоть какой-то шанс, что ты считаешь меня по-настоящему классным, верно?

– О да, есть.

Его улыбка становится шире, и Лакс замечает ямочки на его щеках. Он действительно классный.

– Черт, – выдыхает он. – Видишь ли, я собирался поболтать с тобой, задать интересные, ненавязчивые вопросы…

– Само собой, – кивает Лакс, и ее щеки едва ли не сводит от того, как сильно она старается не расплыться в глуповатой улыбке.

– А потом, – продолжает он, – в самом конце я собирался очень вежливо попросить твой номер телефона. Но поскольку теперь все, кажется, пошло прахом, я скажу, что, по-моему, ты великолепна, и я бы очень хотел однажды сходить с тобой куда-нибудь.

Сердце Лакс сильно стучит в груди, а в животе расцвел целый сад с бабочками. Тем не менее ей кажется забавным продолжить игру.

– Ты даже не знаешь, как меня зовут, – напоминает она ему, а он указывает на бейджик с ее именем.

– Вообще-то знаю. Лакс. Что на самом-то деле делает меня очень унылым на твоем фоне, потому что у тебя крутое имя. Я знал, ты не из моей лиги. – Он откидывается на спинку стула, и Лакс замечает, как натягивается футболка на его широкой груди. – Я Нико.

Лакс кладет руку на бедро.

– Это тоже классное имя.

– Коротко от Николас.

Лакс хмурится, делая вид, что размышляет.

– Знаешь, это определенно лишает тебя некоторых достоинств, но в целом у тебя все равно неплохое имя. Одобряю.

Нико смеется как ребенок, запрокидывая голову:

– Беру свои слова обратно. Можешь не давать мне свой номер. Выходи за меня замуж.

– Пожалуй, сначала я посмотрю, сколько ты оставишь на чай.

Когда она в последний раз флиртовала с парнем? Когда в последний раз чувствовала себя такой же, как и раньше, той, у кого всегда были наготове парочка колкостей, самой сообразительной из всех подруг?

Много лет назад.

Годы и годы назад. Но вот она здесь, так легко флиртует с незнакомым парнем.

В конце концов она поймет, что у Нико есть особенный талант – заставлять людей мгновенно чувствовать себя особенными, лучшими версиями самих себя. Но прямо сейчас, стоя у его столика в четверг вечером, она не знает этого, не понимает, что свет, окутавший сейчас ее, горит для всех, кого он встречает.

– Что ты пишешь? – Лакс указывает на блокнот, лежащий все еще открытым на столе.

Здесь, в самом дальнем уголке бара, мягко мерцают лампы, но она все равно видит, как ее собеседник слегка краснеет, и, возможно, именно в этот момент влюбляется в него.

Нико поворачивает блокнот к ней, чтобы она могла рассмотреть страницу, на которой приведен список блюд, выглядящий не очень аппетитно, – в каждом из них в состав включены консервы, – а также ряд цифр и грубо нарисованная карта.

– Я люблю выходить в открытое море, – объясняет он. – Хочу приобрести двадцатипятифутовую яхту. Планирую отправиться на Гавайи, как только смогу, так что… – он проводит рукой по странице, – решаю вопросы логистики, в общем.

Лакс мало что понимала в лодках, кроме того, что ей нравится на них смотреть. Она выросла в Калифорнии, но родилась на Среднем Западе. Ее родители родом из Небраски, а отец до сих пор живет там с новой женой и детьми.

Это была идея мамы Лакс – переехать в Сан-Диего после развода, чтобы начать все сначала в месте, которое принадлежало бы только им. И все было замечательно, пока она не заболела, когда Лакс была на втором курсе. Рак поджелудочной железы, внезапный и разрушительный, сначала крошечный, но распространившийся по всему телу. Однако ее мама упорно боролась. Врачи дали ей шесть месяцев, а она продержалась три года, но каждый был тяжелым испытанием, поэтому, когда она наконец умерла, Лакс почувствовала облегчение.

«Все кончено, – подумала она тогда, – по крайней мере, ее страдания закончились».

Так оно и было, но из-за этого в жизни девушки образовался странный трехлетний пробел. В последний раз, когда все было нормально, ей было двадцать, она училась в Калифорнийском университете и вела довольно типичную жизнь – занятия, вечеринки, случайные связи.

Затем телефонный звонок. Голос мамы на другом конце провода дрожал. Вся ее жизнь перевернулась в одночасье.

Три года, прошедшие между этим телефонным звонком и той ночью, когда Лакс собрала свои вещи и покинула дом, который она больше не могла себе позволить арендовать, прошли как в тумане, и когда туман рассеялся, она обнаружила, что ей не удалось сохранить даже самую малую часть своей прежней жизни. Друзья устали от звонков и сообщений, оставшихся без ответа, семьи в Калифорнии не осталось, а ее отец… Что ж, она к чертовой матери уничтожила все шансы на теплые взаимоотношения.

С тех пор Лакс живет на автопилоте – она работает, чтобы оплатить аренду захудалой квартирки, которую делит с тремя другими девушками, и строит планы максимум на следующую неделю, а иногда – только на следующий день.

Но заметки Нико, кажется, что-то в ней пробуждают.

– Сколько времени это займет? – уточняет Лакс, а парень пожимает плечами.

– Доплыть до Гавайев? Плюс-минус три недели. Зависит от многих обстоятельств.

– Ты плывешь один?

Лакс пытается представить, каково это – оказаться посреди бескрайних вод, в полном одиночестве, когда единственное, что отделяет ее от смерти – это корпус из стекловолокна и ее собственные навыки. Это пугает, но в то же время… возбуждает?

– Думаю, это тоже зависит от многих факторов, – отвечает Нико, улыбаясь ей, и сердце Лакс делает аккуратное сальто в груди.

Остаток вечера пролетает незаметно. У нее есть другие столики, но она постоянно ощущает присутствие Нико, ее взгляд то и дело находит его в укромном уголке бара. Когда ее смена заканчивается, а он сидит на прежнем месте, ожидая девушку, в ее душе восходит солнце.

Как будто вся ее жизнь внезапно начинается сначала.

Сейчас

Глава 5

– Подожди, так тебе не нравятся лодки?

Мы с Бриттани стоим в отделе с консервами в «Фудленд» и закупаемся продуктами. Ремонт «Сюзанны» почти завершен, и мы отбываем в ближайшее время, поэтому и пошли по магазинам. Амма решила остаться в марине, скривившись на наше предложение сходить за покупками.

Видимо, что-то столь обыденное, как поход за продуктами, не входит в представления Аммы о приключениях. Понимаю, но с другой стороны, я не люблю голодать, поэтому с охотой наполняю тележку непортящимися продуктами – суп, консервированные овощи, орехи, крекеры, а также большое количество любимого гавайского спэма^[6]. И побольше воды. У Нико на яхте есть система очистки, но мы по-прежнему берем с собой галлоны, большие пластиковые емкости, наполненные чистой водой, которые будут храниться в маленьком трюме. До Мероэ плыть три дня, а после Бриттани и Амма хотят провести две недели на атолле – Нико убедил их, что после семидесяти двух часов в море им захочется немного побыть на суше, прежде чем отправиться в обратное плавание.

И это только в случае, если все пойдет по плану, а этого, как Нико уже несколько раз напоминал мне, никогда не происходит.

Поэтому я кладу в тележку еще несколько банок супа.

– Дело не в том, что я не люблю лодки, – объясняю я Бриттани, – просто это в первую очередь хобби Нико.

Она кивает, перегибаясь через ручку тележки. Сегодня ее волосы распущены и падают на плечи, когда она смотрит на наш улов.

– Хорошо, тогда что тебе нравится? – интересуется она, поднимая на меня взгляд.

Из колонок под потолком играет «The Greatest Love of All»^[7], и у меня волосы встают дыбом, когда я снова демонстративно начинаю изучать прилавки, будто мне вдруг очень захотелось выбрать лучший сорт нута.

Вот он, вопрос на миллион долларов. Что мне нравится?

Загвоздка в том, что, когда твой мир рушится, у тебя не остается «увлечений». Ты настолько сосредоточен на том, чтобы пережить следующий день, что «интересы» и «амбиции» как бы улетучиваются. У тебя не остается времени на увлечения. Взрастить в себе такую любовь к хождению под парусом и морю, как у Нико, – это удовольствие, которое я не могла себе позволить уже много лет. До того, как заболела мама, у меня было много интересов: в старшей школе я занималась легкой атлетикой, в детстве играла на гитаре. И я всегда любила читать – от классики, которой нас пичкали в школе, до детективов в жутких мягких обложках. Я хотела изучать английскую литературу, но в колледже снова вернулась к игре на гитаре и всерьез подумывала о том, чтобы получить музыкальное образование, пока мама не позвонила и не сообщила о приеме у врача.

Иногда я все еще вспоминаю ту Лакс, чей мир не перевернулся с ног на голову. Ту девочку, которая, возможно, могла сидеть в какой-нибудь музыкальной комнате, окруженная детьми, и учить их гаммам. Но в этой идеальной картинке меня всегда что-то смущало: на самом деле я с трудом могу представить себя таким человеком.

В конце концов я останавливаю выбор на слове «путешествия», потому что «свобода» звучит слишком слащаво, а «выживание» – слишком откровенно и печально.

– Какое из увиденных мест тебе понравилось больше всего?

Колесо тележки, которую она катит между стеллажей, громко скрипит.

– Ну, я не так много где побывала, – признаю я, пожимая плечами. Щеки полыхают. Теперь Бриттани поймет, насколько жалкая у меня жизнь, и из крутой подружки Нико я превращусь в девчонку-неудачницу, которая таскается за парнем, пока он занимается всякими клевыми вещами. – Честно говоря, в основном я читала путеводители.

Какое-то время я даже коллекционировала их – хобби, появившееся в средней школе и продолжившееся во взрослой жизни. Моя старая книжная полка была забита аккуратными томиками с белыми корешками, выстроенными в ряд, на которых ярким шрифтом пестрели названия: Австралия, Стамбул, Румыния, Таиланд.

Последний путеводитель был подарком мамы на прошлое Рождество. Это единственный подарок, который у меня остался.

Бриттани улыбается.

– Да, раньше я тоже такой была.

Я оглядываюсь на нее, вопросительно приподняв брови.

– Раньше?

Она моргает, затем слегка качает головой.

– До встречи с Аммой.

– Вы ведь познакомились в университете, да?

– Угу, – подтверждает она, рассматривая одну из полок. – В университете Массачусетса. На курсе истории западной цивилизации. Эй, как думаешь, какую пасту нам взять? – Она держит в руках две пачки: одну с обычными спагетти, другу – с пенне. Пожимает плечами и бросает обе в тележку. – Думаю, можно взять все сразу.

Она набирает пачки фарфалле, пенне и яичной лапши и складывает их в тележку к банкам с супом и фасолью.

– Вы, должно быть, очень близки, раз решили путешествовать вместе, – предполагаю я, вспоминая своих друзей по колледжу. Среди них не было ни одного, с кем бы я отправилась путешествовать по миру.

Бриттани кивает, но по-прежнему не смотрит на меня, и у меня возникает неприятное чувство, что на самом деле она не хочет рассказывать о том, как началось их с Аммой приключение. Что странно, потому что я не заметила между ними никакого напряжения. Не дай бог они поссорятся, пока мы будем в плавании…

К этому времени наша корзина почти заполнена, и Бриттани идет к кассе, пока я пишу сообщение Нико.

«Мы все купили».

Его ответ приходит незамедлительно: «Потрясающе. Мы тоже почти закончили. Думаю, сможем отплыть сегодня ближе к вечеру».

* * *

Мы с Бриттани, груженные пакетами с продуктами, возвращаемся на пристань еще до полудня. «Сюзанна» стоит у причала. Она меньше других лодок, но блестит и ослепляет белизной. Ее недавно выкрашенная в красный цвет отделка выглядит жизнерадостно, и мое сердце трепещет, как тогда, когда я впервые увидела Нико.

Он стоит на носу, его волосы как обычно спрятаны под банданой, и он широко улыбается, когда машет мне рукой.

– Как все прошло? – спрашивает он, а я жестом указываю на машину.

– Мы съедим столько спэма, сколько сможем, – обещаю я, и его улыбка становится шире, когда он прижимает ладонь к своей обнаженной груди.

– Вот она, моя родственная душа.

– Спэма? – Амма выходит из каюты.

И хотя это глупо, но отчего-то во мне на мгновение пробуждается нечто темное и дикое, когда я вижу ее в шортах и бикини, в дорогих солнцезащитных очках, закрывающих треть лица, с волосами, собранными в небрежный пучок. Она хорошо смотрится рядом с Нико, они источают уверенность, коей я никогда не испытывала. И уж тем более я не чувствую себя уверенно сейчас в брюках-карго и сандалиях, в накинутой поверх майки белой рубашке на пуговицах, служащей дополнительной защитой от солнца.

– Нельзя воротить нос от спэма, находясь в море, – хохочет Нико, не замечая моего мрачного настроения, и направляется к причалу, держась одной рукой за канат и небрежно спрыгивая с яхты. Его яхтенные мокасины глухо стучат по доскам, и когда он подходит ко мне, я чувствую исходящий от него запах пота и соли с примесью слабого металлического запаха, который всегда его сопровождает, когда он работает в марине. – Готова?

– Как никогда.

– Потрясающе, – искренне радуется он, а затем кивает в сторону яхты. – Не окажешь мне услугу? Надо отнести эти сумки в офис Хэла.

Хэл – управляющий мариной. Он гораздо старше нас, у него кожа как пергамент и самые голубые глаза, какие я когда-либо видела.

Яхта слегка покачивается у меня под ногами, когда я прохожу по палубе и поднимаю сумки, на которые указал Нико.

Одна из них, спортивная красная, наполнена чем-то похожим на разрозненные детали – там лежат кусочки металла и пара ржавых инструментов.

Другая – шопер, намного легче, и заглянув внутрь, я невольно хмурюсь.

– Это же мои вещи? – Я поднимаю шопер, и Нико поворачивается ко мне, прикрывая глаза рукой.

– Да ладно тебе, детка, зачем столько книг в плавании? Они занимали слишком много места в каюте.

Здесь, наверное, с десяток книг в мягкой обложке, несколько новых, но есть и старые, доставшиеся от мамы, – книги Агаты Кристи и путеводитель по Таиланду, почти на каждой странице которого загнуты уголки.

Я не просто взяла их с собой на яхту, чтобы почитать. С их помощью я хотела сделать этом место немного уютнее, немного привычнее.

Нико также положил в пакет одну из подушек, которые я купила, и пару фотографий в рамках. На одной из них мы вдвоем стоим на пляже, обнявшись, моя веснушчатая кожа отсвечивает белизной на фоне его загара. Снимок был сделан, когда я впервые приехала на Гавайи.

На другой – мы с мамой на моем выпускном. Мы обе щуримся от яркого солнца, и я помню, что нам пришлось попросить маму моей подруги Мэллори сделать эту фотографию, поскольку с нами не было никаких родственников.

Этот снимок – часть немногочисленных воспоминаний, что я привезла с собой из Сан-Диего. Он лежал в моем чемодане все время, пока мы жили на полу в гостиной. Я была рада, что наконец-то могу поставить его на яхте.

А теперь рамку с фотографией засунули в холщовую сумку для продуктов.

– Хэл присмотрит за вещами, пока нас не будет, – продолжает он, затем пожимает плечами в своей обычной манере: – Ничего страшного.

Действительно. Мои вещи будут здесь, когда мы вернемся. И я понимаю, что для нас четверых места на яхте в обрез. К тому же…

Амма подходит и заглядывает в шопер.

– О, там не так уж много вещей, – замечает она, затем поднимает голову, чтобы обратиться к Нико: – Кроме того, я забыла взять с собой книгу. Мы легко можем освободить место в нашей каюте. – Она с сияющей улыбкой забирает сумку у меня из рук и ставит ее обратно на палубу, и я улыбаюсь ей в ответ.

– Спасибо.

Нико молча пожимает плечами, как всегда дружелюбно.

– Тогда я не против.

Я знаю, что он и не думал меня обидеть, и я не хочу портить день, поэтому я отпускаю ситуацию и несу спортивную сумку в офис Хэла.

Не проходит и часа, как мы выходим из гавани, оставляя позади лес высоких мачт, проплывая мимо яхт, которые намного больше и красивее «Сюзанны». Бриттани и Амма стоят на носу, слегка приобняв друг друга за талию, ветер треплет их волосы. Будь у меня телефон под рукой, я бы обязательно сделала кадр, наложила пару фильтров и придумала заманчивый текст. Именно так они и выглядят – как вдохновляющая картинка из социальных сетей.

Когда яхта выходит в открытую воду, у меня сводит желудок. Впервые я полноценно понимаю, что мы делаем: отправляемся на необитаемый остров в компании двух незнакомых нам девушек, и я не знаю, что испытываю – волнение, страх, облегчение или какую-то головокружительную смесь этих чувств. Но когда я наблюдаю, как «Сюзанна» рассекает зеркальную гладь воды, что-то в моей груди наконец расслабляется.

– Начало-о-ось! – кричит Бриттани, поднимая руки, широко разводя их в стороны и запрокидывая голову.

– Да, черт возьми! – во весь голос вторит Нико.

Амма с улыбкой оглядывается через плечо.

«Началось», – эхом отдается у меня в голове.

И я имею в виду не только это путешествие.

Глава 6

Я знала, что «Сюзанна» маленькая, но никогда по-настоящему не осознавала, насколько, пока мы вчетвером не оказались внизу в первую ночь.

Главная каюта одновременно выполняла роль гостиной и кухни: там уместились раковина, холодильник и небольшая плита с одной стороны и мягкий диван, огибающий стол, с другой. Этот стол также служит кроватью. Он складывается на один уровень с диваном, и на него можно положить подушки, превратив в удобное, хотя и не очень роскошное спальное место.

На корме также есть небольшая каюта с V-образным матрасом. Звучит необычно, но по-другому и не скажешь: этот матрас в форме буквы V повторяет форму судна. Бриттани и Амма будут спать там, и, честно говоря, я рада, что у нас с Нико будет стол-кровать. Каюта крошечная, с низким потолком, и хотя там есть люк, а Нико установил небольшой вентилятор, в ней все равно довольно душно.

Кроме того, на борту имеется крошечная ванная комната – в носовой части, как постоянно напоминает мне Нико, – на другом конце яхты, несколько шкафчиков для хранения вещей, и все.

В дополнение к «атрибутам уюта» в виде книг и фотографий я сшила занавеску для маленького окна в каюте и купила веселый коврик в виде ананаса для кухни. И тем не менее никуда не деться от того факта, что здесь тесновато.

Бриттани и Амма, похоже, не возражают. Пока мы ужинаем – первым блюдом из десятка предстоящих на основе риса и фасоли, – они не перестают повторять, как здесь уютно, а Бриттани фотографирует каждый уголок нашего плавучего дома.

– Как давно ты купил эту яхту? – интересуется она, делая глоток воды из бутылки.

Нико сидит напротив нее, рядом со мной, и, положив локти на стол, осматривается по сторонам.

– Пару лет назад. С тех пор приводил в порядок.

– Почему именно «Сюзанна»? – спрашивает Амма. Она съела только половину своего ужина, прежде чем отодвинуть тарелку в сторону.

Нико пожимает плечами.

– У яхты было дурацкое название, когда я ее покупал. «Зефирный бриз». И, типа, «зефир» – это и есть бриз, так какого хрена? В общем, я встречался с девушкой по имени Сюзанна, так что…

Я уже слышала эту историю, но каждый раз у меня неприятно сжимается сердце. Меня смущает, как просто Нико отмахивается от этой девушки, несмотря на то, что назвал в ее честь целую гребаную яхту. И это заставляет задуматься: что, если в будущем какая-нибудь другая девчонка посмотрит на его руку и увидит букву «Л», а Нико так же пожмет плечами: «Сделал в честь девушки, с которой встречался, Лакс. Ничего особенного». Вот и вся история.

– Мне казалось, что переименовывать яхту – плохая примета, – удивленно поднимает бровь Амма. Она откидывается на спинку диванчика, кладет одну ногу на подушку и обхватывает колено руками. – Возможно, ты искушаешь судьбу. – Она слегка улыбается, поддразнивая, но я никогда не слышала об этом раньше и бросаю взгляд на Нико.

– Некоторые так считают, – кивает он. – Но я ничего об этом не знаю. Никогда серьезно не относился к глупым суевериям. – Внезапно он растягивает губы в улыбке, подталкивая меня плечом. – В любом случае тебе надо задать этот вопрос Лакс. В конце концов «Сюзанна» – ее яхта.

Я закатываю глаза, в то время как Бриттани подается вперед.

– Подожди, ты серьезно?

– Нет, – качаю головой я. – Ну, технически. На бумаге.

Пару месяцев назад, вернувшись домой, я обнаружила, что Нико принес на подпись кучу бумаг, переводящих яхту на мое имя. Очевидно, звонил его отец, и у них состоялся серьезный разговор о налогах или чем-то подобном. Честно говоря, я многого из этого не поняла, а Нико продолжал настаивать, что в этом нет ничего особенного, что нам было бы «легче» в финансовом плане, если бы яхта была оформлена на мое имя. Вот так я формально стала законной владелицей «Сюзанны».

Но это не имело особого значения – все равно яхта принадлежала Нико.

Наклонившись вперед, Бриттани подпирает подбородок рукой.

– Ладно, про яхту мы все поняли, но мне интереснее узнать про вас двоих. – Она указывает на нас. – Расскажите мне все. Как вы познакомились? Была ли это любовь с первого взгляда? Поведайте поистине романтичную историю.

Я смеюсь, и Нико улыбается, обнимая меня за плечи и притягивая ближе.

– О, это настоящая любовь с первого взгляда. По крайней мере для меня.

Я закатываю глаза и смеюсь.

– Он лжет. Мы познакомились, когда я работала в месте, где была самая уродливая униформа, которую вы только можете себе представить. Ни один мужчина никогда бы не влюбился с первого взгляда в женщину в шортах цвета хаки.

– Все так и было, – подтверждает Нико. – Я приходил каждый вечер в течение двух недель для того, чтобы полюбоваться тобой в тех шортах цвета хаки.

– Конечно, мы с коллегами пожалели его, потому что, как видите, он очень застенчивый, – добавляю я, а Бриттани и Амма смеются, когда Нико в шутку толкает меня.

– Как бы там ни было, – продолжает Нико, – в конце концов я спросил про нее, и она подошла к моему столику. Вот и вся история.

– С тех пор мы почти не расставались, – говорю я с улыбкой, вспоминая первый вечер знакомства, тот трепет, который я испытала, когда Нико взял меня за руку, и то чувство, когда я наконец испытала привязанность к чему-то. К кому-то.

Бриттани все еще смотрит на нас, ее глаза сияют.

– Хорошая история. Это судьба.

Я кладу голову на плечо Нику, ощущая знакомое надежное тепло.

Это судьба.

Едва ли я верю в подобные вещи. Судьба, предначертание… Думаю, Нико появился в моей жизни в нужное время, и ему понравилось, что я нуждалась в спасении. А он мог предложить мне то, чего я хотела сильнее всего – человека, с которым я могу разделить не только жизнь, но и приключение, новый опыт.

Нико продолжает:

– Когда впервые увидел ее печальные глаза, я был сражен.

Я поворачиваю к нему голову.

– Печальные?

Он никогда раньше не упоминал об этом. Обычно Нико шутил, что его внимание привлекло сочетание моих ярко-рыжих волос и молочно-белой кожи.

– Угу, – кивает он, делая глоток из бутылки с водой. – Каждый раз, когда я приходил, даже когда ты улыбалась, то выглядела очень грустной. Наверное, я хотел узнать причину.

Бриттани по-прежнему с теплотой смотрит на нас, но мне не нравится картина, которую он рисует: грустная девушка, суетящаяся в прибрежном баре в ожидании парня, который заинтересуется ее трагедией.

– Да, это было тяжелое время, но я точно не собиралась плакать у тебя на плече, – отрезаю я, немного отодвигаясь. – Я держала себя в руках, несмотря на… все, что произошло.

– А что произошло? – Амма наблюдает за нами, поставив локти на стол.

– Моя мама заболела пять лет назад, – объясняю я. – Рак. Я бросила колледж, чтобы заботиться о ней, а потом, когда ее не стало, пришлось много работать, чтобы вернуться к учебе и…

– Она была твоей единственной семьей? – Брови Бриттани сведены вместе, и что-то в выражении ее лица подсказывает мне: ей действительно нужно узнать ответ.

– Вроде того. – Я пожимаю плечами, чувствуя себя неловко. Начинает гореть шея. – Мои родители развелись, когда мне было одиннадцать, после того, как отец решил стать ходячим анекдотом и обрюхатил свою секретаршу.

– Господи Иисусе, – выдыхает Амма, и я киваю.

– Да уж. Поэтому мы вдвоем с матерью переехали в Калифорнию, чтобы начать все сначала, в то время как он завел новую семью в Небраске. И когда мама заболела, мы с отцом не общались. Так что да, она была моей единственной семьей.

Я решаю не рассказывать им о телефонном разговоре с отцом перед самым концом. Деньги были на исходе, мама больше не могла даже есть – ее кости начали выпирать из-под тонкой, как бумага, кожи, а страховая компания отказывалась покрывать расходы на лечение на дому.

Я не рассказываю им, как спокойно звучал его голос.

«Твоя мать сделала выбор, Лакс. Она не хотела, чтобы я был частью ее жизни. И ты тоже. Так что теперь вам обеим придется жить так, как вы хотели».

От одного воспоминания об этом – о стыде, ярости и полном непонимании, как можно быть таким жестоким и что ДНК этого человека делает во мне, – у меня сводит желудок.

– В любом случае, – подвожу итог я, заставляя себя улыбнуться, – то были паршивые времена, но случившееся привело меня сюда, понимаете? К Нико и «Сюзанне». Если бы я продолжила учиться, то получила бы степень бакалавра английской литературы и, вероятно, все равно стала бы официанткой, но тогда на мне висел бы еще кредит за учебу.

– Отправиться под парусом на необитаемый остров звучит лучше, чем это, – замечает Амма, кивая, и я отворачиваюсь, благодарная за то, что она нашла способ вежливо закончить разговор, однако все еще чувствую себя уязвленной.

Через маленькое окошко каюты я вижу, что небо потемнело. Нико встает, потягиваясь.

– Я буду дежурить первым.

Бриттани удивленно смотрит на него.

– Дежурить?

Нико одаривает ее улыбкой, которую я уже раньше видела: немного снисходительной, без зубов, с ямочками на щеках. Мне никогда не нравилась эта улыбка, а в данной ситуации она выглядит еще более неприятной. Внезапно приходит осознание, что до крутого яхтсмена Нико он был Николасом III, рос в Ла-Холья со своим отцом-адвокатом, матерью, обколотой ботоксом, носил модную школьную форму и гонял на дорогой машине.

Это неприятное напоминание – несмотря на то, что мы прожили последние полгода вместе, я все еще многого не знаю о своем парне.

– Мы не можем просто все лечь спать, – отвечает он Бриттани. – Кто-то должен дежурить.

– Но, – она указывает на рацию и радар, которые размещены на небольшой полке, выступающей из стены между спальной каютой и камбузом, – на дворе двадцать первый век. Разве сейчас не все автоматизировано?

– Не полностью. – Нико скрещивает руки на груди, его кожа очень смуглая на фоне светлых обтрепанных рукавов футболки. Только сейчас я замечаю, что выцветшие буквы на спине гласят: «Семейный пикник Йоханнсенов и Миллеров, 2011». – Нет ничего лучше этого, – продолжает он, растопыривая пальцы и указывая на глаза. – И поверьте мне, последнее, что вам нужно, – это пропустить сигнал тревоги и столкнуться с контейнеровозом, несущимся на вас в два часа ночи. – Я уже слышала это предупреждение раньше и знаю, к чему клонит Нико. – Многие из этих здоровенных кораблей, возвращаясь в порт, обнаруживают такелаж небольших парусников, запутавшихся у них на носу. – В его глазах появляется едва заметный блеск, когда он хлопает ладонь об ладонь. – Они просто смели в темноте какую-то лодку и не заметили этого.

Если он ждал, что наши спутницы испугаются, то, должно быть, сейчас пережил разочарование, потому что Бриттани выглядит абсолютно невозмутимой.

– Ну, мы совершенно точно не хотим быть размазанными по океану, – поддразнивает она, и Амма фыркает, прикрываясь бутылкой воды.

Нико выглядит немного растерянным. Я встаю из-за стола, собираю тарелки.

– Я сменю тебя в три, – предлагаю я, и когда прохожу мимо него, он обнимает меня за талию и быстро целует в щеку.

– Отлично, детка. Спасибо.

Он шлепает меня по заднице, прежде чем взбежать по ступенькам обратно на палубу, а я поворачиваюсь к Бриттани и Амме. Мои щеки слегка алеют. Нико всегда такой… несдержанный? Я имею в виду, что знаю про его наклонности. Но то, что я вижу в глазах Бриттани и Аммы, заставляет меня добавить:

– Это путешествие покажет его сущность.

Бриттани улыбается и отмахивается:

– Он хороший парень.

Амма кивает, кладя руки на стол:

– И выглядит тоже неплохо.

Эти слова не вызывают у меня ревности, скорее гордость, что, пожалуй, жалко само по себе.

– Тебе помочь? – Бриттани кивает на тарелки, но я качаю головой.

– Нет, я разберусь. Поднимайся на палубу. Держу пари, звездное небо нереально красивое.

Им не нужно повторять дважды, и я слышу, как Нико окликает их, когда они появляются наверху.

В отсутствие еще трех человек в камбузе становится посвободнее, и я делаю глубокий вдох, наслаждаясь несколькими мгновениями уединения. Может, все же стоило позволить девочкам самим найти корабль побольше, где бы мы все не сидели друг на друге?

Нет, это того стоит. «Сюзанну» наконец-то отремонтировали. И как только мы вернемся из путешествия, мы с Нико сможем отправиться в наше собственное приключение, которое не будет вызывать клаустрофобию. Оно будет… уютным.

По-домашнему уютным.

Кроме того, через два дня мы доберемся до острова – атолла – и там будет много места. Пожалуй, слишком много.

Сполоснув посуду в маленькой мойке с помпой, я возвращаюсь к столу, чтобы собрать бутылки с водой, и засовываю пальцы в горлышки, желая подхватить все сразу. При этом взгляд падает на телефон Бриттани, оставленный на столе. На экране блокировки ее фотография с Аммой, они обнимают друг друга за плечи на фоне Колизея. Девочки на снимке широко улыбаются, но кожа выглядит бледнее, чем сейчас, а тела более хрупкими – Бриттани выглядит немного пугающе, под выступающими скулами заметны тени. Амма с силой впивается в плечо Бриттани, до побелевших костяшек.

Нахмурившись, я наклоняюсь чуть ниже, но не успеваю рассмотреть фотографию получше: на лестнице снова раздаются шаги, и я быстро поворачиваюсь к раковине. Я ополаскиваю бутылки, когда на кухне появляется Бриттани и протягивает руку за телефоном.

– Хочу сделать несколько кадров неба, – сообщает она, затем снова смотрит на раковину. – Уверена, что тебе не нужна помощь? Мне неловко.

– Не надо, – заверяю ее я. – Я присоединюсь к вам через секунду.

– Хорошо, но с моей помощью ты присоединишься к нам через полсекунды, – хихикает Бриттани, и я ловлю себя на том, что улыбаюсь ей в ответ. Просто они обе очень милые – совсем не такие, какими я их себе представляла.

Бриттани встает рядом со мной у раковины, так близко, что наши бедра соприкасаются, когда она тянется за одной из тарелок. Напор воды в мойке слабый, но нам удается довольно быстро вымыть оставшиеся тарелки и приборы, и вот я уже на палубе вместе со всеми, любуюсь звездным небом.

Здесь так много звезд, что они кажутся почти нереальными, и я опираюсь одной рукой о мачту, пытаясь охватить взглядом весь небосклон. Вокруг нас открытое и пустынное море, над головой бескрайнее небо, и все это настолько необъятно, что мне кажется, будто я могу увидеть изгибы земного шара. Внезапно я понимаю, почему Нико так нравится ходить на яхте.

Я больше не чувствую себя маленькой, испуганной или одинокой. Сейчас я часть чего-то большего.

И когда я поворачиваю голову, то вижу Бриттани – ее голова запрокинута к небу, а на лице расплывается широкая улыбка.

Тогда

Бриттани снова плачет.

Амма лежит на нижней койке, прислушиваясь к приглушенным рыданиям. Бриттани уткнулась лицом в подушку, стену или одеяло – она пытается скрыть всхлипы, но ее плач не имеет ничего общего с карикатурными рыданиями из фильмов, когда тихие слезы стекают по побледневшим лицам. Это самая настоящая истерика – плечи трясутся, сопли текут, горло болит.

Амма знает, потому что сама выплакала немало таких слез.

В комнате с двухъярусными кроватями душно даже с открытыми окнами, ночь снаружи жаркая и тихая. Амма слышит, как дважды коротко тявкает собака – это единственный звук кроме всхлипываний.

Они с Бриттани выбрали этот хостел, потому что он был дешевым и располагался в двадцати минутах езды на поезде за пределами Парижа, что показалось им небольшим расстоянием и к тому же позволяло выгодно использовать их билеты Eurail^[8]. Но Амма не могла представить, как одиноко может быть в пригороде, когда суета, шум и огни большого города не могут сдерживать такого рода нервные срывы. Тишина здесь была слишком густая, слишком тягостная, а у пожилой леди, управляющей хостелом, установлен комендантский час: к полуночи все уже были на своих койках, а двери заперты.

«Нужно было потратить несколько лишних евро и остаться в городе», – думает Амма, взбивая подушку. Но деньги уже заканчиваются, а у двух подруг их и так не было.

Бриттани издает еще один сдавленный всхлип, и в другом конце комнаты одна из американок, также проживающих в хостеле, садится на кровати. Амме кажется, что ее имя Тейлор или Хейден – как-то так. Девушка прибыла из Южной Каролины, вспоминает Амма из их короткого разговора, состоявшегося за ужином из бутербродов и супа. Ее выдает акцент, когда она резко бросает:

– Девочка, кем бы он ни был, он того не стоит. Заткнись и спи.

Амма вскакивает с кровати быстрее, чем осознает свои действия, бросает подушку на койку. Гнев бурлит в ее крови так, что едва не кружится голова.

– Отвали, мать твою! – рявкает Амма, ее голос звучит резко и слишком громко в тишине комнаты, и девушка, которая спит над Тейлор или Хейден из Южной Каролины, тоже садится:

– Les nerfs!^[9]

У Аммы дерьмовый французский, она забросила его в одиннадцатом классе, так что она не понимает сказанного, но предполагает, что девушка сказала ей то ли успокоиться, то ли заткнуться. Или, может быть, это уникальное французское слово одновременно передает смысл и первого, и второго.

Но Бриттани уже соскальзывает с койки, ее фиолетовые пижамные штаны в клетку задираются на стройной ноге, и она бормочет: «Je suis désolée, je suis désolée».

Я сожалею, я очень сожалею.

Это слово Амма знает. Она всегда считала, что «désolée» – это слишком выразительное слово для обычного извинения. Но когда Бриттани выскальзывает из комнаты, все еще всхлипывая и прижимая подушку к груди, сложно подобрать более подходящее слово.

Сожаление. Даже опустошение.

Это чувство, от которого они с Бриттани пытались убежать. С каждым новым пунктом назначения Амма думает, что, возможно, теперь они смогут оставить чувство опустошенности позади. Во время перелета из Атланты в Лондон она представляла, как вся грусть, все горе остаются на взлетно-посадочной полосе осадком от утраты, который они оставляют позади, отдаляясь от него с каждым новым штампом в паспортах.

Но ночью это чувство возвращается, и, кажется, никакие достопримечательности, никакие новые впечатления не в состоянии изгнать его.

Пол под ногами Аммы скрипит, когда она следует за Бриттани в коридор. Выходя из комнаты, она слышит за спиной приглушенные голоса и понимает, что завтра они съедут. За первую ночь они уже успели завоевать статус «странных» – «девушки, которая плачет» и «ее подруги-психа», а это фатально в местах, где такие слова, как «атмосфера» или «отдых», имеют первостепенное значение.

«Пошли они все к черту, – думает Амма, пересекая пустой хостел и услышав, как Бриттани открывает заднюю дверь. – Если бы они только знали, если бы они только поняли…»

На заднем дворе небольшой садик с коваными скамейками и столиками и несколькими растениями в горшках, и Амма находит Бриттани стоящей посреди него. Та запрокинула голову к небу и делает глубокие вдохи. Подушка лежит в траве у ног. Ее волосы убраны с лица, и Амма замечает заострившийся подбородок, ввалившиеся щеки. Хотя Бриттани успела набрать несколько килограммов с момента их первой с Аммой встречи, сейчас она снова похудела. Сидя на складных стульях в церковном подвале, Амма подумала, что Бриттани выглядит больной. Безусловно красивая девушка с темными волосами и большими карими глазами, но хрупкая и невесомая, как будто малейшая неприятность могла сломить ее.

Однако Бриттани оказалась более выносливой, даже несмотря на полуночные рыдания. Теперь Амма это знает.

Бриттани поворачивается, почувствовав приближение подруги, и вытирает лицо.

– Прости, – тут же произносит она, но Амма пожимает плечами.

– Ты уже извинялась. Но по-французски, так что, думаю, это не считается.

Бриттани издает сдавленный смешок, прежде чем застонать и запустить руки в волосы.

– Боже, – вздыхает она, – неужели я буду плакать все время в нашем путешествии по Европе?

– Имеешь полное право. – Амма подходит ближе и обнимает Бриттани за плечи. Ночь теплая, но ее тело ледяное, и она слегка дрожит, когда прижимается к Амме.

– Я думала, все наладится, – сокрушается она тихо, и Амма чувствует, как у нее самой сжимается горло.

Она не похожа на Бриттани – плакать не умеет, но, похоже, слезы ничуть не спасают ситуацию. Они не позволяют испытать облегчение или успокоение, только усталость и стыд, будто Бриттани поддалась чему-то, чему не должна была. Слезы – скорее искупление вины, чем очищающий катарсис.

– Так и будет, – заверяет она Бриттани. – Ведь это только вторая неделя. Тебе надо дать себе время.

Бриттани отходит от девушки, проводя рукой по лицу.

– Говоришь как доктор Амин.

Амма знает это и отчасти ненавидит себя, но в такие моменты в ее голове звучит голос наставника в их группе скорби.

«Нужно время».

«Твои чувства не плохие».

«Всегда будет “до” и “после”. Надо только научиться жить в этом “после”».

Последняя фраза понравилось Бриттани больше всего. На внутренней стороне запястья у нее теперь вытатуировано слово «После», слегка скрытое браслетами из бисера, которые она сейчас носит. Она сделала татуировку как раз перед тем, как девушки отправились в путешествие, как обещание, что она снова станет наслаждаться жизнью.

В этом и заключалась суть их поездки в Европу: увидеть что-то новое, исследовать новые места и укрепить быстро возникшую между Бриттани и Аммой связь новыми воспоминаниями. В противном случае они дружили бы только потому, что обе пережили одно и то же ужасное событие. Они хотели стать подругами, потому что выбрали друг друга. Они хотели, чтобы у них была история, которую они могли бы рассказать другим, которая не заставляла бы людей морщиться, округлять глаза или поджимать губы от сочувствия или, что еще хуже, жалости.

«Мы скажем людям, что познакомились в университете, – решила Бриттани. – Мы сразу стали лучшими подругами».

«На паре по истории, – добавила Амма. – Или, может быть, в женском клубе. В выпускном классе мы ходили в поход».

Иллюзия казалась такой близкой, иллюзия жизни, полной развлечений… Иллюзия, ставшая зеркальной версией их прежнего мира, где они были нормальными.

В настоящем Амма снова обнимает Бриттани, обхватывая ее руками.

– Завтра станет лучше, – обещает она.

Бриттани практически отталкивает Амму и возмущенно произносит:

– Господи, ты что, последовала за мной сюда только для того, чтобы стать ходячим печеньем с предсказаниями?

Еще одна вещь, к которой Амма начинает привыкать, – это внезапные перемены в настроении Бриттани, словно все возможные эмоции бурлят у нее внутри и только и ждут подходящего момента, чтобы вырваться наружу. Амма понимает это, но не уверена, что сможет долго терпеть такие бури.

«Нет, я последовала за тобой сюда, потому что ты снова рыдала как сумасшедшая, и это у тебя все на лице написано – даже печенья с предсказанием не нужно. Может быть, присядешь, Бритт?»

Резкие слова так и вертятся у нее на языке, такие тяжелые, что она почти ощущает их вес, и Амма представляет, как приятно было бы сказать то, что она на самом деле думает, но удовлетворение продлилось бы всего несколько мгновений, а потом пришло бы сожаление. Кроме того, у них впереди еще две недели путешествия и еще одна страна, которую они должны посетить вместе, прежде чем вернуться домой в Нью-Гэмпшир. Ссора сейчас только все испортит.

– Я просто пытаюсь помочь, – вместо этого говорит Амма. Слова звучат обыденно и неубедительно, и Бриттани вздыхает, крепко обхватывая себя руками за локти.

В лунном свете ее кожа кажется бледно-голубой, и Амма снова жалеет, что они не остались в Париже, где могли бы снять напряжение поздней выпивкой или куролесить на улицах города, заводя знакомства с парнями по имени Этьен или Александр, с которыми можно было бы пофлиртовать в полумраке кафе.

Вместо этого они стоят на унылом заднем дворе заурядного пригородного хостела. Бриттани говорит:

– Не думаю, что ты сможешь помочь. Вряд ли кто-то вообще сможет.

Амма думает, что это было ошибкой.

Она пытается убедить себя, что имеет в виду выбор хостела.

Но правда ей тоже известна.

Количество легенд, окутывающих атолл Мероэ, превышает размеры острова. Названный в честь королевского фрегата «Мероэ», потерпевшего кораблекрушение в здешних водах в 1821 году, атолл представляет собой подлинный рай, идеальный остров из детских сказок. Едва ли можно представить, какие опасности подстерегают вас, когда вы ступаете на его песчаные пляжи. Непроходимые джунгли и нехватка пресной воды – это первые из множества трудностей. Рыбы, которые плавают в лагуне, красивые и имеют яркую чешую, но они ядовиты, а поэтому несъедобны. В кристально чистых водах обитает небольшой, но смертоносный вид акул. Насекомые жужжат и кусаются, принося с собой всевозможные тропические лихорадки.

И все же, несмотря на все перечисленное, пожалуй, самой опасной чертой Мероэ является то, что остров, по-видимому, делает с теми, кто задерживается на нем слишком долго. Когда человек находится вдали от общества довольно продолжительное время, когда он может смотреть только на горизонт и видеть только море и небо, он начинает потихоньку сходить с ума.

Лорд Кристофер Эллингс
«Прогулки и воспоминания: мои путешествия по южной части Тихого океана», 1931

Сейчас

Глава 7

Мое утреннее дежурство заканчивается с восходом солнца.

Небо словно охвачено пламенем: мягкие розовые тона, к которым я привыкла, стали ярко-красными, переходящими в оранжевый.

Цвета отражаются в зеркальной поверхности океана, и несмотря на то, что я нахожу это прекрасным, у меня сводит желудок.

Солнце красно с вечера – моряку бояться нечего,

Солнце красно поутру – моряку не по нутру.

Это первое, чему научил меня Ник, когда я начала осваивать азы хождения под парусом. Глядя на это кроваво-красное небо, я с трудом могу себе представить, что в нашу сторону движется шторм, но почти ощущаю его в воздухе – легкий холодный металлический привкус.

Нико высовывает голову из каюты и хмурится.

– Черт, – бормочет он и снова скрывается из виду.

Тревожные мурашки пробегают у меня по спине, и я спускаюсь за ним.

Он сидит за столом в каюте, хмуро разглядывая метеорологическую карту на экране ноутбука. Когда я подхожу ближе, он указывает на большое зеленое пятно.

– Вот он, – тычет Нико, и от этой простой фразы у меня подкашиваются ноги. – Не слишком большой, и если мы сейчас изменим курс, думаю, сможем зацепить только его край, но… – Он вздыхает, ероша волосы. – Не стану врать, будет непросто.

– Что ты подразумеваешь под «непросто»? – уточняю я, скрестив руки на груди, но Нико не успевает ответить, потому что дверь в каюту открывается.

Появляется Бриттани в свободной выцветшей футболке, сползающей с загорелого плеча, ее темные волосы растрепались, она смотрит на нас сонными глазами.

– Что-то не так? – спрашивает она, и я качаю головой.

– Просто погода немного испортилась, – объясняет Нико.

Его слова заставляют девушку проснуться. Ее глаза расширяются, и она поворачивается, чтобы что-то сказать Амме, которая, как я вижу, соскальзывает с кровати позади нее.

– Что нам нужно делать? – сразу включается в разговор Амма.

Нико некоторое время молчит.

– Послушайте, я сделаю все, что в моих силах, чтобы уберечь нас от худшего, но вам лучше одеться и захватить спасательные жилеты. Даже если у вас обычно не бывает морской болезни, примите какие-нибудь лекарства прямо сейчас. – Он подходит к шкафчикам и достает красную пластиковую аптечку, откуда берет блистер и бросает его Амме. – Оставайтесь внизу, – указывает он обеим девушкам. – И держитесь за что-нибудь. – Затем Нико поднимает глаза на меня. Прежде я не видела у него такого серьезного выражения лица. – Ты со мной, детка.

Эти слова согревают, даже когда меня охватывает самый настоящий страх.

Мы команда.

Мы пройдем через все вместе.

* * *

Буря начинается медленно, а потом стихия обрушивается со всей силы.

Первый признак – воздух становится холоднее настолько, что не терпится надеть дождевик, который дал мне Нико. Под ним спасательный жилет, вся одежда кажется громоздкой. Ситуация усугубляется тем фактом, что талию обвивает спасательный трос, который удержит меня на яхте.

Это внезапно заставляет почувствовать себя живой: мысль о ветре и волнах, достаточно сильных, чтобы выбросить меня за борт, и только трос защищает меня от мощи океана.

Я брала уроки парусного спорта как у Нико в Сан-Диего, так и на Мауи. Иногда меня учил сам Нико, иногда – кто-то из парней в марине, и я чувствовала себя на воде уверенной настолько, что несколько раз самостоятельно выходила в море. Но все эти уроки проходили в ясную погоду под ярко-голубым небом.

Сейчас все совсем иначе.

Через несколько часов небо темнеет, кажется, будто наступила ночь. Ветер, бьющий мне в лицо, холодный дождь, капли которого пробираются под куртку… Я чувствую, что весь мир перевернулся с ног на голову. Почти в буквальном смысле.

Нико твердо держится на ногах, стоя за штурвалом, и я моргаю – мое зрение затуманено дождем и морской водой. Я говорю себе, что лучше быть здесь, на палубе, чем внизу, как Бриттани и Амма, иначе я бы сошла с ума, не видя, что происходит.

Но когда я наблюдаю, как перед нами вздымается волна, поднимаясь все выше и выше, я инстинктивно зажмуриваюсь. Не хочу этого видеть, не хочу видеть эту стену воды, даже когда чувствую, что «Сюзанна» начинает подниматься. Ветер завывает так громко, что я не слышу крики Нико и пытаюсь удержаться на ногах, когда яхта кренится под невероятным углом.

Я не хочу умереть, будучи унесенной за борт в бурлящие воды.

Палуба скользкая, я хватаюсь за поручни, привинченные к бортам. Паруса, разумеется, спущены, но двигатель все еще работает, помогая нам плыть, и я медленно пробираюсь к Нико, крича, чтобы быть услышанной сквозь ярость шторма.

– Чем я могу помочь?! – воплю я изо всех сил.

Вода стекает по его дождевику, руки покраснели, а костяшки пальцев побледнели от того, как крепко он держится за штурвал.

– Мы должны постараться удержать ее ровно! – кричит он в ответ. – Если она повернется…

Ему не нужно заканчивать предложение.

Если «Сюзанна» накренится, одна из этих волн может перевернуть ее, и тогда все будет кончено.

Я кладу свои руки рядом с его на штурвал, ощущая невероятное притяжение судна и океана, и сквозь льющуюся на нас воду вижу, как открывается дверь каюты.

Сначала я решаю, что она распахнулась из-за силы, с которой яхта бьется об волны, но потом я замечаю темные волосы Бриттани и ярко-оранжевый спасательный жилет. Девушка медленно выходит на палубу, пригибая голову от ветра и воды.

– Твою мать! – слышу я крик Нико, он поворачивает голову ко мне. – Отведи ее обратно! Она не пристегнута.

Я отпускаю штурвал, Нико кряхтит и сжимает его еще крепче. Я медленно иду в сторону Бриттани.

– Спускайся вниз! – указываю я, но она либо не понимает меня, либо ей все равно, потому что она выходит на палубу и оглядывается вокруг с удивлением или шоком, я не могу точно определить. Я снова зову: – Бриттани!

Наконец она поворачивается и смотрит на меня.

– Прости! Я просто не могла оставаться там, внизу! – кричит она в ответ, качая головой. – Не зная…

– Ладно, теперь ты знаешь! – Я не оставляю попыток перекричать шторм. – Это чертовски страшно!

Она смеется, хотя выглядит бледной и позеленевшей, и я подхожу ближе, подталкивая ее обратно к двери каюты.

Все происходит очень быстро.

Вот я стою на ногах, вытянув руки перед собой, а в следующую секунду яхта дает крен, мои ноги соскальзывают, и я падаю.

Палуба наклоняется, и я вижу, как рядом со мной вздымается белая пена. Я скольжу в ее объятия.

НЕТ!

Это единственная мысль в моем обезумевшем от страха разуме: «Нет, нет, нет, НЕТ, НЕТ, НЕТ!»

Мои ноги барахтаются на мокрой палубе, отчаянно пытаясь найти опору. Я хватаюсь за трос, обмотанный вокруг пояса; натягивающийся нейлон разрывает кожу пальцев.

Я слышу отдаленный хлопок, и на секунду мне кажется, что это сломалась косточка в руке. Только когда напряжение вокруг талии ослабевает, я понимаю, что лопнула веревка.

Больше я ничем не привязана к яхте.

Мои руки щиплет, они мокрые от морской воды и крови, но я упираюсь обеими ладонями в палубу, пытаясь остановить скольжение в никуда. За мной тянутся красные полосы, и я словно издалека наблюдаю, как вода окрашивает их в розовый цвет и смывает.

Я сильнее цепляюсь руками, хотя ухватиться не за что, и затем моя нога сильно ударяется о борт. Вот за бортом оказывается моя лодыжка; голень, ступня болтаются в пустоте. Я продолжаю скользить…

Еще один резкий крен, и я сползаю ниже.

«Сюзанна» выравнивается как раз в тот момент, когда меня вот-вот окончательно выбросит за борт, и я отползаю подальше от края, тяжело дыша.

– Лакс! – Я слышу, как Бриттани кричит, и краем глаза замечаю, что она пытается подойти ближе.

Мои руки ноют. Думаю, я могла сломать палец на ноге, но все равно вскакиваю, отталкивая девушку. Она, спотыкаясь, возвращается в каюту, а я закрываю дверь, прислоняюсь к ней. Колени подгибаются, и я падаю на палубу.

За считанные секунды из испуганного живого человека я превратилась в почти мертвого.

Я ищу Нико сквозь ветер и дождь, но теперь, когда я сижу, он скрыт от моих глаз. Интересно, видел ли он, как я чуть не упала за борт?

Не думаю, что он мог что-то сделать. Но, тем не менее, я слышала только крик Бриттани, а не его.

* * *

Первым стихает ветер, затем дождь, пока не превращается в мелкую морось, а после… все просто заканчивается.

Кажется, буря утихла так же быстро, как и появилась, небо над головой внезапно снова становится голубым, а не свинцовым, и на нас падают яркие лучи солнца. Все кончено.

Я все еще сижу на палубе в дождевике, обливаясь потом, и пытаюсь осознать, как быстро все изменилось. Нико за штурвалом смеется, расстегивая куртку.

– Господи Иисусе! – Он проводит рукой по волосам, стряхивая капли воды. – Это был сущий ад.

Так оно и было, но Нико говорит это с таким весельем, что мне кажется, он на самом деле не осознает, насколько страшно мне было, в какой опасности я оказалась. Я чувствую, как гнев закипает внутри, давит на грудь, заставляя руки дрожать. Я преодолеваю небольшое расстояние между нами.

– Мы могли погибнуть! – рявкаю я. – Я чуть не погибла. Ты хоть видел, насколько бесполезной оказалась эта чертова штука? Меня чуть не вынесло за борт! – Я поднимаю потрепанный конец своей страховочной веревки, и он хмурится, зажимая его между пальцами.

– Черт, детка, – протяжно произносит он, и я чувствую, как к горлу подступают слезы. – Но ты же в порядке, правда? – Он задает вопрос, глядя на меня своими карими глазами, и… по правде говоря, я действительно в порядке. Конечно, я испугалась, мои руки все еще сильно болят, но он прав. Все могло закончиться очень плохо, но обошлось.

Я слышу, как за моей спиной Бриттани и Амма поднимаются на палубу. Я не хочу ссориться у них на глазах, не хочу, чтобы они увидели во мне истерящую и не очень крутую подружку Нико, поэтому отпускаю ситуацию. Что еще я могу сделать? Буря уже миновала.

Я качаю головой и прижимаюсь к Нико, обнимая его за шею.

– Я в порядке, – твердо произношу я, и он снова улыбается.

Бриттани обвивает меня руками и крепко прижимает к себе.

– Черт возьми, ты была на высоте! – хвалит она меня, отстраняясь. На ее лице читается неподдельное восхищение. Обернувшись, она кричит Амме: – Видела бы ты эту дерзкую девчонку! Она чуть не упала за борт, но лишь сказала: «Не сегодня, ублюдок!» Она забралась на палубу и…

– Яхта сама выровнялась, – поправляю я, качая головой.

Теперь, когда страх немного отступает, я чувствую себя глупо. На самом деле за бортом оказалась лишь одна нога, а те пальцы, которые я считала сломанными, сейчас слабо пульсируют. Я могу пошевелить ими в ботинках.

Бриттани поворачивается ко мне.

– Нет, ты вытянула себя на палубу. Говорю тебе, это было потрясающе! – Она обхватывает мои плечи обеими руками, на губах играет улыбка. – Ты умеешь выживать, Лакс.

– Никто не хочет умереть так глупо, – отвечаю я. – На моем месте ты бы сделала то же самое.

Бриттани качает головой.

– Я так не думаю. Честно. Некоторые бы слишком испугались, чтобы что-то сделать. Они бы просто приняли свою участь. Так проще, понимаешь?

Я киваю, потому что действительно понимаю, и внезапно чувствую сильную усталость, адреналин покидает мое тело.

– Боевое крещение, – с усмешкой добавляет Нико, обнимая меня за плечи, и я стараюсь не думать о моменте, когда я скользила по палубе, а рукам не за что было зацепиться, и моя кровь стекала по белоснежным доскам «Сюзанны».

Я стараюсь не думать о том, что доверила свою жизнь Нико, а он чуть не отпустил меня.

Тогда

На яхте Нико девушка.

За месяц, прошедший с тех пор, как Лакс вышла из «Бухты» рука об руку с Нико, она успела повидать разных людей на борту «Сюзанны». К нему приходило бесчисленное количество друзей, но это всегда были парни, мужчины, которые выглядели как Нико. Загорелые, красивые, с такими ровными и белоснежными зубами, каких можно достичь только с помощью стоматологического вмешательства стоимостью в тысячи долларов. А еще все они пахнут как Нико – смесью соли и моторного масла, к которой так привыкла Лакс.

Девушки никогда не приходили.

Но теперь одна есть. Когда Лакс спускается по причалу с сумками, набитыми продуктами, она видит ее – девушку с длинными темными волосами, стоящую на палубе «Сюзанны». Сейчас ранний вечер, и она освещена золотистым светом. На ней сарафан в цветочек с развевающимся подолом, а с одного плеча свисает дорогая на вид кожаная сумка. Ее руки опущены вдоль стройного тела, и пока Лакс наблюдает за ней, одна рука взлетает вверх, проводя по щеке под огромными солнечными очками.

Она плачет.

Нико стоит напротив нее, держась за мачту. На его лице застыло выражение, которое Лакс еще не видела.

Он выглядит… скучающим? Но в его скованной позе есть нечто такое, от чего в ее голове заливается тревожный звоночек.

Лакс вспоминает, как она сидела на переднем сиденье маминой Honda Civic в тот день, когда они переезжали в Калифорнию. Ей было двенадцать, она устроилась рядом с водительским креслом и смотрела в окно на родителей, стоящих во дворе дома.

«Теперь это его дом», – подумала она тогда. Мама что-то говорила, качая головой, но отец молча стоял в расслабленной позе, засунув руки в карманы. Все, что было связано с ним, напоминало запертую дверь, и Лакс знала, что у ее мамы больше нет ключа.

Именно так сейчас выглядит Нико. Что бы ни говорила ему эта девушка, он кивает и слушает, но для него ее слова не имеют значения.

Лакс почти вплотную приближается к ним, кроссовки бесшумно ступают по выцветшему дереву причала, и Нико, заметив ее, слегка указывает подбородком в ее сторону, хотя уголки его рта на мгновение опускаются.

Девушка оборачивается, и Лакс чувствует, как глаза незнакомки, скрытые за солнцезащитными очками, оценивают ее: рыжие волосы, пакеты с продуктами в руках, голубую клетчатую рубашку Нико, надетую поверх купальника.

Незнакомка поджимает губы, затем снова поворачивается к Нико.

– Итак, полагаю, между нами все кончено, – выдавливает она.

– Именно так, Сюз, – отвечает он, запрокидывая голову и глядя в небо.

– Ладно.

Девушка опирается рукой на мачту, прежде чем сойти с яхты, ее босоножки на танкетке скрипят по палубе.

Когда она проходит мимо, свежий и чистый аромат ее парфюма окутывает Лакс легкой дымкой.

– Итак, ты – новый проект, – произносит она, и Лакс на мгновение теряет дар речи. – Он большой поклонник проектов, – продолжает девушка, ее губы неприятно, даже презрительно изгибаются. – Удачи.

Взмахнув подолом, она исчезает в облаке дорогих духов, оставляя Лакс с пакетом увядающего салата и быстро тающим фисташковым мороженым.

Взглянув на Нико, она приподнимает брови.

– Не хочешь ввести меня в курс дела?

Он вздыхает, пересекая причал, чтобы взять у нее пакеты.

– Ничего особенного.

– Не похоже.

– Мы недолго встречались, она недовольна тем, как все закончилось. Думаю, она решила, что нужно сообщить мне об этом лично. Снова.

Лакс следует за Нико на «Сюзанну», которая слегка покачивается на волнах.

– Спустя месяц?

Когда Нико выразительно смотрит на нее через плечо, Лакс пытается не обращать внимания на внезапный холодок внизу живота.

– Я имею в виду, – начинает она, засовывая руки в задние карманы шорт, – мы вместе уже месяц. Очевидно, вы расстались еще раньше.

– Как я уже сказал, – повторяет Нико, протягивая руку, чтобы открыть дверь в каюту, – это не имеет значения.

Лакс спускается за ним. Внизу свет тусклый, и она щурится, когда Нико начинает раскладывать продукты.

Он отплывает на Мауи через неделю, может быть, через две, и они еще не говорили о том, что это значит для них двоих. В конце концов, их отношения – это что-то новенькое. Все стало по-настоящему серьезно очень быстро – Лакс в последнее время практически живет на яхте, которая, безусловно, лучше ее убогой квартирки, похожей на коробку для обуви, – но, возможно, Нико всегда рассматривал ее как временный вариант.

Лакс знает, что любит его, хотя еще не сказала об этом вслух. Такого, как Нико, у нее еще не было. Конечно, она встречалась с другими парнями, но отношения никогда не перерастали во что-то серьезное, у нее никогда не возникало того чувства, которое она испытывает к Нико, чувства, будто они настоящие партнеры.

Команда.

Она думает, что он, вероятно, тоже любит ее, и продолжает ждать тех заветных слов: «Поедем со мной на Мауи». И пока ничего.

Лакс думает о том, какой она была раньше, о смелой девушке, которая считала себя сильной, которая не думала, что мир может ранить ее, – о той, какой она была до смерти мамы. Та девушка без лишних раздумий подошла бы и спросила: «Эй, можно я поеду с тобой?» Иногда ей кажется, что вопрос застревает у нее в горле, и какая-то часть ее разума твердит: «Просто спроси, черт возьми, ну и что, если он скажет “нет”?»

Но эта, другая Лакс, новая и хрупкая, слишком боится лопнуть тот пузырь, в котором ей удавалось жить последний месяц, поэтому она просто… ждет.

Сюз.

Нико назвал ее Сюз.

Прислонившись к стене, Лакс скрещивает руки на груди.

– Это была Сюзанна? – интересуется она. – Та самая, в честь которой названа яхта?

Нико по-прежнему стоит к ней спиной, складывая бананы в маленький сетчатый пакет, висящий над раковиной, и она наблюдает, как поднимаются и опускаются его плечи.

– Да, это она, – подтверждает он, – но это…

– Неважно, да я поняла, – бросает Лакс.

Повернувшись, Нико опирается обеими руками о раковину.

– Мы встречались в университете, – объясняет он, глядя ей в глаза. – Пару лет. Мы были молоды и глупы, но мы были вместе, когда я купил яхту, и я назвал ее в честь Сюзанны, потому что я романтик, как тебе хорошо известно. – На последней фразе он слегка улыбается ей, отчего ямочки на его щеках становятся еще заметнее, и хотя Лакс ненавидит себя за это, она чувствует, как ее гнев понемногу улетучивается.

У Нико всегда хорошо получалось ее успокоить.

Шагнув вперед, он берет ее руки в свои, приподнимает одну и целует.

– Хочешь я переименую ее? – спрашивает он. – Лакс? Макаллистер?

Закатив глаза, Лакс позволяет ему притянуть себя ближе, и он приобнимает ее за талию.

– Я подумаю, – отвечает она, и он снова улыбается, наклоняясь, чтобы поцеловать ее в кончик носа.

– Но у меня есть идея получше. Как ты смотришь на то, чтобы поехать со мной на Мауи через неделю?

Сердце Лакс подпрыгивает.

Вот он, вопрос, который она так ждала. Она знает, что скажет «да», но нечто все равно омрачает ее радость. Почему он спросил об этом сейчас, когда ей все еще кажется, что он что-то недоговаривает о Сюзанне?

Она снова думает о слезах девушки, о ее кривящихся губах.

Итак, ты – новый проект.

Что это вообще значит? И почему девушка, с которой он расстался несколько месяцев назад, плачет на его яхте, все еще обиженная и злая?

Затем Нико быстро и нежно целует ее.

– Ты так напряженно думаешь. – Он протягивает руку, чтобы убрать волосы с ее лица.

– Я просто… – начинает она, но не хочет заканчивать фразу, не хочет снова вспоминать о Сюзанне.

Ей не нужны ответы, которые, как она заранее знает, ей не понравятся.

«Не глупи. Жизнь так коротка. Здесь тебе нечего делать. Езжай на Мауи».

Так она и делает.

Сейчас

Глава 8

Мы увидели остров за день до того, как смогли до него добраться.

Его видно издалека. Сначала он напоминает скопление облаков, размытых и серых, но через несколько часов я уже различаю зеленые пятна, и мое сердце бешено стучит в груди, когда я стою на носу, обхватив руками поручни.

Внезапно это путешествие обретает немного больше смысла. Вот почему Бриттани и Амма захотели приехать сюда, почему Нико так любит жизнь на воде. Это похоже на волшебство – прокладывать курс к определенному месту, а затем наблюдать, как оно медленно материализуется перед тобой.

Бриттани встает рядом со мной, ее длинные волосы убраны с лица, и она наклоняется, чтобы сжать мою ладонь.

– Что хочешь сделать в первую очередь? После того, как мы встанем на якорь?

– Понятия не имею. – Я смеюсь, качая головой. – Может, исполнить какой-нибудь танец? При участии крабов и тропических птиц?

Она тоже хохочет и крепче сжимает мою руку.

– Отличная идея. Нико? – кричит она ему, и он со своего места за штурвалом слегка поддается вперед, приложив ладонь к уху:

– Что?

– Она хочет знать, что ты собираешься сделать в первую очередь, – подхватываю я, – когда мы доберемся до острова?

Выражение его лица меняется, и он ослепительно улыбается.

– Еще не решил. Думаю, обнажиться; довольно пикантное занятие.

Шторм сбил меня с толку, как сделал бы с любым другим человеком, но теперь все вернулось на круги своя. Мы в безопасности, пункт назначения прямо перед нами, и две недели абсолютного ничегонеделания – ни уборки гостиничных номеров, ни мытья раковин, ни ожидания своей очереди в душ в заплесневелой ванной, – раскинулись перед нами как гребаная красная дорожка.

Жду с нетерпением.

* * *

Несколько часов спустя мы прибываем на место. И пока «Сюзанна» направляется к природной гавани острова, я смотрю на берег. Не то чтобы подобная красота была для меня чем-то новым – в конце концов, я живу на Гавайях последние полгода. Но в Мероэ есть что-то особенное, что-то более дикое. Он похож на детский рисунок необитаемого острова: высокие пальмы и песчаный берег, вода и небо контрастных, но одинаково ярких оттенков синего.

Из-за течения нам приходится идти на моторе, и когда яхта, преодолевая волну, входит в гавань, толчок оказывается настолько сильным, что на секунду кажется, будто яхта движется назад. Как будто остров отталкивает нас.

У стоящего за штурвалом Нико суровое выражение лица, он крепко сжимает руль, и мне интересно, почувствовал ли он то же самое. Скорее всего, нет. Как он уже говорил, Нико не суеверен. Но я замечаю, что Амма хмурится, когда мы наконец входим в гавань.

И тут я вижу это.

Как-то на Мауи я сказала Бриттани, что лодки – не мое. Я видела множество лодок и яхт, но ни одна из них не произвела на меня особого впечатления.

Но эта совсем другая.

Перед нами предстала яхта длиной более сорока футов, глянцево-белая на фоне многообразия сине-зеленого, а парус гораздо более насыщенного синего цвета, чем небо. И название, написанное по трафарету на борту, очень ему подходит.

«Лазурное небо».

Глядя на судно, я чувствую то же самое, что и в первый раз, когда увидела Нико. Как будто мир внезапно стал немного больше, чем есть на самом деле.

– Черт возьми! – Я слышу, как Амма дышит рядом со мной. Она хмуро смотрит на яхту.

Они с Бриттани надеялись посетить что-то неизвестное для туристов, приехав сюда. Факт, что другие люди уже нашли остров – опередили их, – явно не дает Амме покоя.

Нико глушит двигатель, позволяя «Сюзанне» лениво покачиваться на гладкой прозрачной воде, а сам осматривает «Лазурное небо».

– Какая красота! – выдает он с одобрительной улыбкой.

Но Амма уже поворачивается к Бриттани с грозным выражением лица.

– Я думала, здесь до нас никого не было.

Бриттани только пожимает плечами, поправляя солнцезащитные очки.

– И я так думала, но на дворе двадцать первый век. Если мы можем что-то найти, то почему не могут другие? На самом деле нет ничего странного в том, что здесь есть кто-то еще.

Амму, похоже, не удовлетворил этот ответ, она хмурится еще сильнее, но тут на палубу выходит человек.

Даже на расстоянии я могу сказать, что этот человек богат. Работа на курортах Мауи подарила мне нечто вроде шестого чувства, когда дело касалось такого типа людей. Его волосы, вероятно, когда-то были каштанового оттенка, но из-за частого пребывания на солнце выгорели и приобрели тот самый цвет, за который женщины платят кучу денег. В зеркальных очках-авиаторах отражается синяя вода, и незнакомец одаривает нас улыбкой на миллион долларов, поднимая руку, чтобы помахать нам.

– Привет! – кричит он, и я практически чувствую, как Нико закатывает глаза у меня за спиной. Тем не менее он машет парню в ответ. В это время на палубу выходит какая-то женщина.

Она тоже светловолосая, пряди падают ей на лицо, когда она перегибается через перила, чтобы посмотреть на нас. Она одета в шорты, обтягивающие ее загорелые бедра, и безразмерную рубашку на пуговицах, которая, вероятно, принадлежит парню. Загорелые и прекрасные, они словно сошли с постеров с рекламой крепкой сельтерской, а я чувствую себя грязной в своих свободных шортах и старой футболке с V-образным вырезом.

Стоящая рядом со мной Амма, сжав руки в кулаки, пристально смотрит на эту пару. Ее губы превратились в тонкую линию, их уголки побелели, и когда я слегка толкаю ее локтем, она вздрагивает, словно забыла о моем присутствии.

– Ты в порядке? – уточняю я.

– Расслабься! – бросает Бриттани своей подруге. – Чем больше народу, тем веселее!

– Дело не в этом, – тихо произносит Амма.

К этому времени мужчина уже забирается в маленькую лодку, прикрепленную к борту яхты, явно собираясь поздороваться лично.

– Держу пари, на их судне найдется хороший алкоголь, – бормочет Нико мне на ухо, обнимая за талию.

От него пахнет потом и кремом для загара, а кожа на носу чуть-чуть шелушится. Я даже не хочу знать, как выгляжу. На моей коже образовалась соляная корка и волосы в ужасном состоянии.

Лодочка останавливается рядом с нами, мужчина широко улыбается.

– Добро пожаловать в рай! – кричит он, и я понимаю, что он австралиец.

Разумеется.

– Спасибо, приятель! – кивает Нико, а мужчина указывает на «Сюзанну»:

– Разрешите подняться на борт?

– Да, да, – приглашает Нико, и через пару минут мужчина уже стоит на палубе нашего корабля, отчего он кажется еще более мрачным из-за его блеска.

– Джейк Келли, – протягивает он руку Нико. Тот пожимает ее, прежде чем представить всех нас. – Итак, что привело вас в такую даль? – тепло спрашивает Джейк.

Вблизи он выглядит даже лучше, чем я предполагала. Удивительно, на что способны деньги, какой лоск они могут придать человеку.

– Думаю, то же, что привело сюда тебя, – отвечает Нико.

Я замечаю, как он чуть-чуть напрягает свои бицепсы. Его руки темнее от загара и определенно больше, чем у Джейка, и я борюсь с желанием закатить глаза.

Мальчишки.

– О, так вы тоже ищите здесь клад? – Джейк приподнимает брови над оправой солнечных очков, прежде чем рассмеяться и хлопнуть Нико по плечу. – Я просто шучу, приятель. Мы здесь для того, чтобы хорошо провести время в глуши.

– Как и мы. – Бриттани делает шаг вперед. Она переоделась в ярко-розовое бикини с зелеными крапинками, и я вижу, что Джейк бросает на нее восхищенный взгляд, после которого обычно у девушки может возникнуть желание принять душ, но в этом взгляде почему-то нет ничего вульгарного. Он только быстро оглядывает ее с головы до ног. Улыбка Бриттани становится немного хитрее, она выставляет вперед бедро и кивает в сторону его яхты. – Вы с женой давно здесь?

Тонкая работа.

Джейк оглядывается.

– С девушкой, – поправляет он. – Ее зовут Элиза. И нет, мы здесь всего пару дней. Вам повезло. В день нашего прибытия была отвратительная погода.

Нико оживляется и начинает рассказывать о шторме, в который мы попали, – вероятно, это та сама непогода, о которой упоминал Джейк; устав от этой очевидной демонстрации мужского начала, я направляюсь на корму, чтобы получше рассмотреть остров.

Амма уже стоит там, крепко обхватив себя руками, и, подойдя ближе, я замечаю две дорожки слез на ее щеках.

Встревоженная, я протягиваю руку и кладу ей на плечо.

– Ты в порядке?

Она вздрагивает и вытирает мокрые щеки.

– Да, извини. Просто… наверное, я слишком ошеломлена, понимаешь? Тем, что мы наконец-то здесь, и тем, что это начало конца.

Я обычно испытываю подобные чувства в конце отпуска – хочется насладиться всем, чем только можно, даже когда перед носом маячит скорое возвращение к реальности. Но кажется немного странным плакать, когда путешествие только начинается.

Но Амма и правда немного странная. С Бриттани легче общаться, она не такая колючая. И снова я задаюсь вопросом, как они стали подругами, что объединяет их, потому что они кажутся совершенно разными людьми.

Вместо этого я улыбаюсь Амме и киваю в сторону острова:

– Считай, что это лишь начало начал. Представь, две недели в этом удивительном месте, где никого нет!

– Никого, кроме этих двоих, – быстро шепчет Амма, когда Джейк приближается к нам.

– Нико говорит, ваша компания, возможно, согласится присоединиться к пляжной вечеринке сегодня вечером?

Амма застывает, и я волнуюсь, что она скажет «нет». Но затем, кажется, в ней щелкает переключатель, и она дарит Джейку улыбку мощностью в миллион ватт, такую убедительную, что я начинаю думать, а не была ли ее минутная слабость миражом.

– Ни за что на свете не пропущу такое!

Глава 9

Нам потребовалось некоторое время, чтобы устроиться. Нико хотел найти идеальное место для стоянки, достаточно близко к берегу, чтобы мы могли легко доплыть до пляжа, но не на мели, чтобы не задевать дно. В конце концов мы встаем на якорь всего в нескольких ярдах от «Лазурного неба». Вода вокруг такая прозрачная, что я могу разглядеть песчаное дно.

К тому времени, когда мы закончили, Джейк и Элиза уже отправились на своей лодке – если их шикарный «Зодиак»^[10] можно так назвать – на пляж.

Наша собственная шлюпка по-прежнему привязана к правому борту, но мы стоим на якоре достаточно близко к берегу, поэтому я просто снимаю футболку и шорты, надетые поверх купальника, и прыгаю за борт, решив добраться до острова вплавь.

Теплая вода смыкается у меня над головой, и загорелую кожу щиплет от соли, но, вынырнув на поверхность, я улыбаюсь так широко, что болят щеки. Несмотря на то, что у меня заслезились глаза, остров передо мной – самое красивое, что я когда-либо видела, прекраснее, чем во сне, лучше, чем в любой из фантазий, которые я лелеяла в маминой больничной палате, когда все, чего я хотела, – это убежать на край света.

Я слышу всплеск справа от себя, и затем рядом со мной появляется голова Бриттани, за ней Аммы, потом Нико, и мы все сияем от радости. Я чувствую приятную боль в мышцах, когда начинаю плыть. Несколько дней мы сидели практически взаперти на яхте, и возможность расслабиться дарит неожиданное наслаждение.

Помню, что Нико предупреждал нас об акулах рядом с островом, но даже опасность не может заглушить мой восторг, когда я, размахивая руками и ногами, приближаюсь к сверкающему пляжу. Проходит всего несколько минут, и мои пальцы касаются песчаного дна. Я на месте.

Остров Мероэ.

Его название прекрасно, оно звучит, как мелодия. Легко забыть, что остров так назвали из-за кораблекрушения.

После всех ошибок, неправильных поворотов судьбы я наконец выбрала тот, который привел меня на настоящий необитаемый остров, в самую настоящую Голубую лагуну.

День уже клонится к вечеру, свет становится золотистым и мягким. Берег изгибается вдаль, а за ним простираются почти непроходимые джунгли из пальм и других растений.

Откинув мокрые волосы с лица, я указываю в ту сторону:

– Думаю, взлетно-посадочная полоса, о которой мне однажды рассказывал Нико, находится где-то там. Если мы захотим пойти посмотреть.

– О да, первое место в списке моих приоритетов, – бросает Амма, и резкость ее слов раздражает. Она явно все еще злится из-за Джейка и Элизы.

Но я привыкла иметь дело с негативом. Я пожимаю плечами и говорю:

– Никогда не говори никогда. Через неделю тебе может надоесть любоваться закатами и купаться в бирюзовой воде. Такое случается.

Нико шутливо рычит и бросается на меня, обхватывая руками за талию и отрывая от земли, а я кричу.

– Или же мы можем поиграть в пиратов, – смеется он, кружа меня. – Теперь ты мой трофей.

Закатив глаза, я вырываюсь из его объятий, все еще улыбаясь.

– Мы столько времени встречаемся, а ты пошутил так только сейчас. Поверить не могу!

Впереди, на пляже, Джейк выложил кольцо из камней, заполнив его ветками и сухими пальмовыми листьями, и когда я приближаюсь, он поправляет солнцезащитные очки на носу и кивает мне:

– Костер на пляже – это слишком банально для первой вечеринки?

Я улыбаюсь, качая головой.

– То что нужно.

– Знал, что ты мне понравишься. Элиза, иди познакомься с Лакс!

На самом деле я немного удивлена, что он запомнил мое имя. Это необычно, потому что большинству людей нужно повторить его несколько раз, иначе они будут называть меня Лиз, Люси, Лекс – близко, но все же не совсем верно. Тот факт, что Джейк так быстро запомнил, как меня зовут, добавляет ему очков в моих глазах.

Элиза раскрывает объятия, направляясь ко мне.

– Наша новая соседка по комнате! – смеется она, крепко сжимая меня.

Я прекрасно осознаю, что я соленая и мокрая, а от нее исходит потрясающий аромат: похоже на те духи, что я однажды почувствовала в комнате для гостей, под названием California Reverie. Я даже брызнула немного на запястья и весь оставшийся день ходила, тайком нюхая свою кожу. С этим ароматом я чувствовала себя совершенно другой женщиной.

– Соседка по острову, – шучу я, и она искренне хохочет, хотя шутку едва ли можно назвать смешной.

– Честно говоря, я просто в восторге от того, что вы здесь. Я люблю этого ублюдка, но одна мысль о нескольких неделях наедине с ним на острове пугает меня до смерти. – Элиза говорит с чистым британским акцентом: сочные гласные, резкие согласные. Когда она поднимает руку, чтобы откинуть волосы с лица, я замечаю в ее ушах сверкающие бриллиантовые серьги.

– Да, ваш приезд, очевидно, спас меня от ночной кастрации, и за это ты заслуживаешь пива, – подхватывает Джейк.

Интересно, их разговор всегда похож на партию в теннис? Каждое предложение – мячик, перелетающий из одного конца поля в другие, отбиваемый остроумными, хорошо знающими друг друга людьми.

Джейк открывает огромный холодильник, достает бутылку и протягивает ее мне, а я задыхаюсь от того, насколько оно холодное. На яхте тоже есть холодильник, но Нико сказал, что лед – ненужное излишество, поэтому почти все, что мы пили, было тепловатым. И я не пила пиво с тех пор, как мы покинули материк, – в открытом море пить нельзя, таковы правила.

– Твой парень сказал, что вы с Гавайев? – переводит Джейк тему.

– Да, с Мауи, – отвечаю я, делаю глоток и закрываю глаза от наслаждения: пиво вкусное и невероятно освежает. – Ну, вообще-то раньше я жила в Сан-Диего, а потом несколько месяцев на Гавайях.

– Мы думали о том, чтобы отправиться на Гавайи после этого острова, – говорит Элиза, обнимая Джейка обеими руками за талию и обхватывая пальцами одной руки запястье другой. Он небрежно обнимает ее за плечи, держа стакан с пивом. – Джейк бывал там много раз, а я – никогда.

– Там красиво, – уверяю я ее, а она рукой обводит окрестности.

– Так же красиво, как здесь?

Я снова смотрю на океан, на то, как прозрачная вода вдали переходит в темно-синюю, контрастируя с ярким сапфировым небом.

– Не знаю, есть ли еще такие места, как это, – качаю головой я. Я правда не уверена в этом.

Нико присоединяется к нам, Бриттани следует чуть позади.

– Костер! Здорово, – одобрительно кивает он Джейку, который представляет его Элизе, и она так же тепло обнимает Нико и лучезарно улыбается.

– Пойду приготовлю ужин, хорошо? – Элиза смотрит на нашу компанию поверх солнцезащитных очков. – Вы ведь поужинаете с нами, правда? Ваш приезд же достоин праздника?

Учитывая, что в наши планы на сегодняшний ужин входили спэм и рис, я киваю, может быть, чересчур нетерпеливо.

Она быстро целует Джейка, потом направляется к лодке, которую они вытащили на песок.

– Нужна помощь? – интересуется Бриттани.

Элиза манит ее указательным пальцем:

– Не стану отказываться!

Амма молча наблюдает, все еще стоя на мелководье, скрестив руки на груди. Но тут Нико берет пиво у Джейка, мы разжигаем костер, и у меня не остается времени гадать, в чем ее проблема.

* * *

Когда Элиза предложила нам поужинать, я не ожидала, что это будет самый настоящий пир: рыба на гриле; устрицы, холодные и соленые; запеченный картофель; тонкие ломтики спаржи, завернутые в бекон, и десерт, который, кажется, сделан из клубники и того, что едят ангелы.

Я так вкусно не ела уже несколько месяцев, с тех пор как приехала на Мауи, а Элиза продолжает порхать вокруг, открывая новые контейнеры с какими-то вкусностями и постоянно настаивая, чтобы мы накладывали себе в тарелки дополнительные порции, потому что еды много из-за того, что она всегда «чрезмерно увлекается» готовкой.

И вино…

Бутылка за бутылкой. Вино такое же холодное и бодрящее, как пиво, и к тому времени, когда солнце скрывается за горизонтом и остров погружается во тьму, я сыта, пьяна и безмерно счастлива.

Я довольна.

Такого я давно не испытывала. Может быть, много лет.

Джейк встает и открывает бутылку шампанского. Мы все пьяно вскрикиваем, когда из горлышка бьет пена, а Джейк небрежно наполняет наши бокалы.

Когда мы все делаем по глотку, он встает у костра в наполовину расстегнутой рубашке, с растрепанными волосами, и поднимает бокал.

– За остров Мероэ, – произносит он нараспев, и мы все повторяем за ним. – За тех несчастных ублюдков, которые разбились и погибли здесь…

– Ну-у-у! – возмущается Элиза, вытягивая длинную ногу, чтобы пнуть его в голень. – Отставить грусть!

Джейк легко ловит ее лодыжку, поднимает ногу и удивительно грациозно, учитывая, сколько он выпил, наклоняется, чтобы поцеловать свод ее ступни, и их глаза встречаются, отчего мои щеки внезапно вспыхивают.

– Любимая права, – поддерживает он, опуская ногу Элизы на песок. – Никакой грусти. Только радость в честь наших новых друзей и потрясающей первой ночи, проведенной вместе.

Мы все пьем за это.

Все, за исключением Аммы.

Тогда

В Риме стало лучше.

Может быть, из-за жары или суеты оживленных улиц. Или же причина в долгих прогулках, после которых вечером они валятся в постель в полном изнеможении. А может потому, что в этот раз они поступили умнее и выбрали хостел в самом центре города, недалеко от Испанской лестницы, где по ночам никогда не бывает тихо.

Или дело во вкусной еде.

После несчастного случая в течение первых нескольких тяжелых месяцев (в моменте «до») Бриттани отказывалась от еды. Она едва притрагивалась к пище, а если и ела, то все казалось ей безвкусным и тяжело оседало у нее на языке. В итоге она неизменно выплевывала еду или ее рвало. Она исхудала, глаза казались огромными, очертания черепа обозначились под редеющими волосами. Она испытывала извращенное утешение, наблюдая за тем, как исчезает, растворяясь в окружающем мире. Это казалось проще, чем идти вперед и пытаться жить в новой реальности.

Сейчас, смотря на себя в зеркало, Бриттани понимает, что все еще слишком худая, но уже не выглядит так пугающе, а вчера, когда она впервые попробовала мороженое с базиликом на Пьяцца Навона, десерт словно взорвался у нее на языке, сливочный и сочный, яркий и свежий, и она почувствовала, что ей становится лучше. Может быть, жизнь не всегда была такой тяжелой и бессмысленной.

Сейчас она чувствует то же самое, сидя в кафе с Аммой. Солнечные лучи греют ее обнаженные плечи, они пьют капучино, а Амма просматривает фотографии в своем телефоне.

– Вот это хороший кадр. – Она поворачивает экран к Бриттани.

На этой фотографии они вдвоем перед Колизеем, выглядят здорово. Они улыбаются, обнявшись, и Бриттани думает, что если бы кто-то увидел эту фотографию в общежитии или на холодильнике, то обязательно подумал бы: «Этим девчонкам повезло».

Ни сожаления, ни тревог. Две хорошенькие, счастливые подруги, наслаждающиеся молодостью и путешествующие по миру вместе.

Бриттани чувствует, что с каждым днем их путешествия она постепенно превращается в ту девушку, за которую себя выдает.

– Отправь мне, – просит она Амму и, как только приходит сообщение, ставит фотографию на заставку своего телефона.

Четыре недели назад, перед отъездом в Европу, на обоях ее телефона стоял снимок семьи. Все четверо: мама и папа, младший брат Брайан. Они улыбались в лучах заходящего солнца, их лица выглядели слегка загорелыми, потому что кадр был сделан во время их ежегодного отдыха на пляже во Флориде.

Это был их последний отпуск.

Бриттани часто смотрела на эту фотографию и задавалась вопросом: было бы лучше, если бы она знала, что это в последний раз? Она ругалась с Брайаном, который взял с собой PlayStation и часами кричал в гарнитуру. Эти пронзительные вопли и боевые кличи сводили ее с ума. В той поездке слишком часто хлопали дверью, и в последний вечер Бриттани сидела на кровати, копаясь в телефоне, и просила маму принести что-нибудь с ужина, потому что ей не хочется никуда идти.

Ее мама была расстроена, но согласилась.

Воспоминания о том, как опустились уголки рта мамы, как она тихо вздохнула, когда закрывала дверь в комнату Бриттани, как ее темные волосы взметнулись чуть выше плеч, когда она отвернулась, до сих пор убивали Бриттани.

После аварии Бриттани снова и снова прокручивала в голове тот вздох, как и каждый пропущенный и не отвеченный телефонный звонок, каждый проигнорированный лайк или комментарий в Facebook.

Иногда она так сильно ненавидит прежнюю себя, что ей хочется выпрыгнуть из собственного тела.

Но замена обоев на телефоне немного помогает. Это внушает ощущение, что она начинает создавать ту новую, будущую версию себя, о которой ей постоянно рассказывает доктор Амин.

Она смотрит на двух улыбающихся девушек на экране и с трудом верит, что она – одна из них.

* * *

Но на пятую ночь в Риме слезы вернулись.

Сначала это шокирует ее: рыдания, которые, кажется, ни с того ни с сего поднимаются в груди, внезапная боль в горле. Ее охватывает паника, лицо горит, глаза щиплет, все тело сотрясается, когда она изо всех сил пытается сдержаться.

«Я думала, все постепенно налаживается. – Эти слова звучат жалко даже в тишине ее собственных мыслей. – Я думала, все закончилось».

Но Бриттани начинает осознавать, что на самом деле это вовсе не конец. Волны боли будут накатывать, и она ничего не сможет сделать, чтобы остановить их.

На этот раз Амма не подходит к ее кровати, не говорит тех успокаивающих фраз, которые Бриттани одновременно ненавидит и ценит, поэтому ей остается только ждать восхода, свернувшись калачиком, как раненый зверек.

* * *

– Может, нам лучше вернуться домой?

Она знает, что Амма тоже так думает: в путешествии временами было весело, но побег, на который они рассчитывали, не удался. Но может, у Аммы получилось сбежать? Бриттани так и не определилась. Она любит ее так сильно, как никогда не любила ни одну подругу, но снова и снова приходит осознание, что их объединяет только одна ужасающая вещь, и больше ничего. Девушка на самом деле не знает ничего о настоящей Амме – обычной Амме, той, что была до нынешней. Возможно, она тоже страдает, но просто лучше скрывает это.

Теперь она смотрит через стол на Бриттани и слегка пожимает плечами.

– Может, и стоит. У меня туго с деньгами, но, по крайней мере, мы успели посмотреть Париж и провели почти неделю здесь, в Риме. Это не пустяки.

Это правда. Бриттани всегда мечтала побывать в обоих городах; черт возьми, она даже повесила плакат с изображением Эйфелевой башни в своей комнате в общежитии, а теперь еще и попробовала мороженое в тени Колизея. Может, этого достаточно?

Она помешивает свой капучино, рассматривая людей за соседним столиком, у ног которых стоят потрепанные рюкзаки. Они немного обгорели на солнце, их одежда мятая и тусклая, как бывает, когда ее постоянно стирают в раковинах хостелов, и она никогда не высыхает полностью. Одна из девушек наклоняется, чтобы расстегнуть сандалию, и смеется, когда ремешки спадают, обнажая полоски бледной кожи под слоем пыли. Ноги Бриттани покрывала та же пыль после прогулок по Риму, и ей хотелось бы так же непринужденно смеяться, как эта девушка, хотелось бы, чтобы по какой-то причине жизнь не была для нее такой чертовски трудной.

И тут она понимает, что девушка смотрит прямо на нее, ее локоны светло-рыжих волос убраны за уши. Она улыбается и машет Бриттани.

Та кивает в ответ, но, к ее удивлению, девушка встает с места, пересекает маленькое переполненное кафе и подходит к их столику.

– Привет! – радостно здоровается она, а затем протягивает руку с выцветшим браслетом на тонком запястье. – Я Хлоя.

Мелочь. Но именно так все и начинается.

Дорогие мама/папа/сестренка!

Привет из рая! Мы с ребятами получили очень интересное задание и оказались на [ЗАСЕКРЕЧЕНО]. Здесь так красиво, и я бы хотел, чтобы вы могли увидеть это великолепие своими глазами. Он словно сошел с картинок из «Робинзона Крузо», которого я просил папу читать каждый вечер, когда мне было двенадцать. Здесь повсюду растут пальмы и кокосы. Один из ребят, [ЗАСЕКРЕЧЕНО], даже завел себе обезьянку! Мы назвали его Барнум, и [ЗАСЕКРЕЧЕНО] научил его брать арахис прямо у нас из рук. Это немного помогает скоротать время, но еще больше заставляет меня скучать по дому и Шепу. У него все хорошо? Я знаю, что он стареет, но скажи ему, что он должен держаться, пока мы не закончим дело!

Сегодня я немного прогулялся один, просто чтобы побыть в тишине. Хотя ребята говорят, что это жуткое место, мне оно кажется спокойным. Я слышал, что с [ЗАСЕКРЕЧЕНО] связана какая-то история о [ЗАСЕКРЕЧЕНО]. Тогда несколько парней в конце концов поубивали друг друга из-за еды, но, к счастью, у нас есть целая коробка припасов, так что для нас все должно закончиться лучше. А глядя на океан, я вспоминаю дом и бесконечные кукурузные поля, тянущиеся до самого горизонта. Я скучаю по всем вам, но возможность увидеть мир таким, какой он есть, кое-чего стоит. Именно в такие моменты понимаешь, что все места в какой-то степени похожи друг на друга. Ребята говорят, что здесь скучно, но я отвечаю им, что они должны приехать на нашу ферму зимой и тогда поймут, что такое скучно!

Так что нет, я не против пребывания здесь, на [ЗАСЕКРЕЧЕНО]. Это неплохое место, просто уединенное, но в этом нет ничего плохого.

Скоро напишу еще.

Ваш сын/брат,

Л.

– Письмо домой от рядового Леонарда Эймса
(1923 – Пропал без вести в 1943, объявлен погибшим в 1950)

Сейчас

Глава 10

– Как думаешь, чем они занимаются?

Прошлой ночью было весело. Даже слишком весело, если судить по сухости во рту и головной боли. Единственное, о чем я могу думать утром, – это еда и вино. И бриллианты в ушах Элизы.

– Джейк и Элиза? – спрашивает Бриттани, и я киваю.

Мы с ней и Аммой отправились на пляж на лодке, а Нико остался на яхте.

Бриттани пожимает плечами:

– Очевидно, они богаты. Но кажутся классными. И спокойными. Это удивительно, потому что я думала, что большинство богатых людей чопорные.

Получается, эта поездка оплачивается не из ее кармана. Мне было интересно узнать об источнике финансирования, потому что, если они готовы заплатить Нико пятьдесят тысяч долларов, деньги явно откуда-то берутся. И сколько они путешествуют? Уже несколько месяцев?

Бриттани одаривает меня улыбкой.

– Но опять же, прежде я никогда не встречала богачей. А ты?

Нико.

Мы не обсуждаем с Нико его семью, жизнь, которую он вел до того, как бросил все и решил заниматься яхтингом. Он никогда не вел себя как стереотипный богач. Но время от времени я вспоминаю, что мы с ним росли в совершенно разных условиях.

Однажды он заехал за мной после работы в «Халеакала», подъехав к главному входу отеля, а не к черному, и хотя на нем были его обычные шорты и рваная футболка, парковщик сразу принял его за гостя. Нико со смехом рассказывал мне об этом позже, но мне было интересно, что же в нем такого, что у него за аура, которая выдает его происхождение.

А может это совпадение и я надумала лишнего.

Амма фыркает:

– Богатые люди ничем не отличаются от нас. Некоторые из них отличные ребята, а другие – придурки.

На ней черное бикини, подчеркивающее бледную гладкость кожи. Она уже не так напряжена, как вчера. Но, очевидно, все еще в плохом настроении.

– Это правда, – киваю я. – Когда я работала в «Халеакала», то всякого повидала, поверьте мне.

– Должно быть, ты столько разного дерьма насмотрелась, работая на таком курорте. – Амма с улыбкой смотрит на меня.

– Вы не поверите, – заверяю их я, а затем начинаю рассказывать историю о секс-игрушках. Когда я заканчиваю, мы втроем смеемся, и этот звук громким эхом разносится по пустому пляжу.

Я снова осознаю, насколько здесь тихо. Прошлой ночью я лежала на нашем мягком столике и слушала, как вдалеке прибой разбивается о берег. Этот звук, этот постоянный рокот на заднем плане, конечно, был и на Гавайях, но никогда не подбирался так близко. Кроме того, здесь полно и других звуков, привлекающих внимание. Ни транспорта, ни голосов, ни музыки. Только ветер и прибой, пение птиц и тихий скрип пальм.

Бриттани, сидящая рядом, прижимается ко мне бедром.

– Все именно так, как мы говорили, да?

Я смотрю на ярко-бирюзовый океан, простирающийся во все стороны, и киваю.

– И даже лучше, – заверяю я ее, протягивая руку, чтобы взять ее ладонь и сжать. Именно так я обычно проявляла нежность к подругам дома. Я и не подозревала, как сильно мне не хватает дружеского общения.

Бриттани сжимает мою руку в ответ, и даже Амма выглядит расслабленной.

Мы выходим на пляж и доходим до покрывала, на котором растянулись Элиза и Джейк. Элиза лежит на животе, положив щеку на скрещенные руки, с обнаженной спиной, а Джейк, свернув полотенце и подложив его под голову, читает книгу в мягкой обложке. Страницы и обложка намокли, и я не могу разобрать название.

Он приподнимает голову, когда мы приближаемся, и улыбается.

– Добрый день, соседи! – весело приветствует он.

Элиза отрывает щеку от рук.

– И что вы трое задумали? – спрашивает она, переворачиваясь на бок.

Я не ханжа, ни в коем случае, но все же немного поражает, как непринужденно она предстает перед нами топлес. Я рада, что на мне солнцезащитные очки: не приходится беспокоиться о том, куда направлен мой взгляд.

– Просто осматриваем окрестности, – непринужденно сообщаю я.

– Тут недалеко есть отличное место для купания. – Джейк приподнимается на локте и указывает в сторону. – Я могу вам показать…

– Все в порядке, мы сами найдем, – перебивает Амма и берет меня под руку. – Хорошего вам дня, ребята!

Она тащит меня по пляжу, а Бриттани кричит нам вслед:

– Я скоро догоню!

Девушка поворачивается к Джейку и Элизе, рисуя узор на песке носком. И только когда мы оказываемся вне пределов слышимости, я спрашиваю Амму:

– Не хочешь объяснить, в чем дело?

– Ты о чем?

Я останавливаюсь и смотрю на нее, хотя на самом деле вижу только отражение своего лица в ее солнцезащитных очках.

– То, как ты ведешь себя с ними. Тебе не нравятся Элиза и Джейк?

Она вздыхает, убирает волосы за уши и на секунду отворачивается, чтобы посмотреть на океан.

– Дело не в этом. Просто… – Она смущенно пожимает плечами. – Бриттани всегда влюбляется во всех, кого встречает, с первого взгляда, а мне требуется немного больше времени, понимаешь? Расслабься.

– А, так ты – кошка, а она – золотистый ретривер, – шучу я, и она начинает смеяться.

– Что?

– В дружбе или отношениях, как правило, один человек – кошка, осторожная, сдержанная, ей требуется немного больше времени. А другой – золотистый ретривер, любит сразу и безраздельно.

– А еще облизывает лица? Переворачивает все верх дном? – улыбается Амма.

Я оглядываюсь и едва могу разглядеть Бриттани, все еще стоящую рядом с Элизой и Джейком.

– Ну, так далеко никогда не заходит, – качаю головой я, и Амма снова смеется.

– Я так понимаю, ты тоже кошка.

– Угу, – киваю я. – А Нико прирожденный золотистый ретривер. – Теперь мой черед пожимать плечами. – Вот почему мы сошлись.

Амма прикрывает глаза рукой.

– Понимаю. Как-то вечером я сказала Бриттани, что вы двое – чудесная пара.

Эта мысль доставляет мне некоторое удовольствие. Я никогда не задумывалась о том, как нас с Нико видят со стороны, и мне вдруг стало любопытно узнать, каково мнение Аммы о нас.

– Правда?

– Да, конечно. – Она поправляет солнцезащитные очки на носу. Ее лицо уже начинает темнеть, а плечи золотиться. Моя кожа, наоборот, порозовела, несмотря на толстый слой крема с SPF. – Живете на Гавайях, вместе путешествуете по миру… Это же мечта, не так ли? – Амма улыбается, но в ее словах слышится печаль. Глядя на воду, она продолжает: – Мы с моим парнем собирались вот так же путешествовать по Европе. А затем, может быть, поехать оттуда в Азию. Полагаю, он скупил все путеводители, какие смог найти. Даже подарил мне на день рождения одну из тех ужасных сумок. Знаешь, та, которая обхватывает талию? – Она указывает на свой плоский живот, и я киваю. – Я сказала ему, что скорее умру, чем надену ее, но, честно говоря, это было очень мило, то, насколько он был взволнован. Как серьезно готовился. – Она негромко смеется, качая головой, а затем поджимает губы, и ее подбородок слегка подрагивает.

– Вы… расстались? – спрашиваю я мягко, потому что чувствую, что мы затрагиваем очень щекотливый вопрос.

– Можно и так сказать, – тихо произносит она, затем снова качает головой. – В любом случае это было глупо. Но теперь я могу путешествовать с Бриттани, а это в разы лучше. – Амма одаривает меня лучезарной улыбкой, и я улыбаюсь в ответ, хотя замечаю дорожку от слезинки на ее щеке.

Она не дает мне возможности задать еще один вопрос и идет по пляжу, жестом предлагая идти следом.

Мы проходим всего несколько метров, прежде чем находим место, о котором, должно быть, говорил Джейк. Оно похоже на лагуну, где стоят на якоре наши судна, но гораздо меньше. Бухта окружена с трех сторон песком, и мы даже не останавливаемся, прежде чем прыгнуть в воду.

Когда я выныриваю, Амма смеется, брызгая в мою сторону.

– Да ты просто русалочка, – дразнит она, изображая, как отбрасывает волосы назад.

Я улыбаюсь и ложусь на спину. Небо такое же голубое, как и вчера, лишь несколько объемных, пушистых облаков лениво плывут по нему.

На меня начинает накатывать умиротворение, которого я не испытывала с тех пор, как умерла мама. Впервые за много лет я не беспокоюсь ни о чем. Ни о деньгах, ни о раке, ни о школе, ни о Нико. Я могу просто парить на воде, в своем идеальном настоящем. Я знаю, этот момент не может длиться вечно – такое спокойствие должно быть временным, и я на собственном горьком опыте убедилась, что разумнее всегда думать о следующем крутом повороте, всегда быть готовым ко всему, что может принести будущее. В конце концов худшее случается именно тогда, когда ты теряешь бдительность.

Но я даю себе слово, что буду наслаждаться этим моментом.

Я чувствую, как рука Аммы касается моей, и когда я поворачиваю голову направо, замечаю, что она плывет рядом.

Интересно, как долго мы сможем побыть здесь, прежде чем Нико забеспокоится. Мы ничего не взяли с собой – ни телефонов, ни полотенец, и хотя я намазалась кремом перед выходом, я знаю, что обгорю, если пробуду на открытом солнце слишком долго.

– О, черт!

Раздается плеск, что-то хватает меня за ногу.

Я поднимаю голову. Вот оно.

Плавник маленький, в одну секунду черный, в другую – серый, все зависит от того, как на него падает свет. И хотя существо совсем не похоже на монстра, который приходил ко мне во снах после первого просмотра «Челюстей»^[11], этого достаточно, чтобы сердце подпрыгнуло и забилось в горле, а желудок ухнул вниз.

Есть что-то зловещее в плавнике, рассекающем воду, как лезвие, и нарушающем спокойствие этого идеального места.

Я чувствую себя как во сне, когда переворачиваюсь и плыву обратно к берегу, как будто вода вдруг превратилась в клей, густой и вязкий, замедляющий мои движения, хотя я знаю, что гребу изо всех сил и что берег не так уж далеко. Все тело напряжено от страха, я готовлюсь к внезапному всплеску боли, к оцепенелому ужасу от осознания, что ты вот-вот станешь едой.

Амма совсем рядом, и меня осеняет внезапная мрачная мысль: «Мне не нужно побеждать акулу, мне нужно победить ее».

Даже когда я сама добираюсь до мелководья, неловко перебирая коленями по песчаному дну, я мысленно представляю себе эту картину: Амма и акула настигают меня, моя нога попадает в челюсть Аммы, ее зубы трещат, кровь ярко-красной лентой расплывается в прозрачной воде, акула переключается на нее, а я в безопасности, я выбралась, я жива…

Видение тут же исчезает, когда мы с Аммой, спотыкаясь, выбираемся на пляж. Но стоит мне взглянуть на нее, как меня охватывает тот же странный трепет ужаса и изумления, что и при взгляде на край обрыва, когда думаешь: «А что, если бы я прыгнула прямо сейчас?»

Облегчение от того, что ты этого не сделала, смешивается с головокружительным ужасом от осознания того, что ты могла бы это сделать.

Мы обе на берегу и, обернувшись на воду, видим, что плавник не приближается. Акула просто наворачивает ленивые круги у входа в лагуну. Она вообще нас не преследовала.

Мы падаем на песок, смеясь так, как смеешься, когда только что была на волосок от смерти, но каким-то образом сумела выжить.

– Боже мой! – выдыхает Амма, обхватывая себя. – Мы чуть не стали теми девчонками!

Дрожащей рукой я убираю мокрые волосы с лица.

– Какими?

Она садится и обхватывает колени руками.

– Ну, знаешь, глупые девчонки в фильмах ужасов. Те, которые беззаботно порхают и опускают шуточки, несмотря на то, что совершенно очевидно – они умрут в начале фильма.

– Ладно, но это не могли быть мы, потому что у нас не болтались сиськи, – напоминаю я ей, и она снова смеется.

– Верно подмечено. – Амма одобрительно кивает мне. – Значит, это была бы Элиза.

Мы обе хохочем, и я вижу, как акула поворачивает в сторону открытой воды.

– Видимо, мы ей наскучили, – замечаю я, и Амма встает, набирая горсть песка.

– Вали отсюда, акула! – кричит она, бросая песок в воду, и почему-то это кажется мне настолько смешным, что я начинаю до слез хохотать, и Амма присоединяется.

Мы обе покатываемся со смеха. Я так от души не смеялась уже почти три года, с тех пор как умерла мама.

– Ты мне нравишься, Лакс, – неожиданно произносит Амма, как только мы успокаиваемся. – То есть когда мы познакомились, я сразу поняла, что ты классная, но теперь ты мне действительно нравишься.

Мне немного грустно от того, что эти слова согревают меня. Грустно, что я так скучала по общению с другими женщинами, по такому простому товариществу. В голове тут же вспыхивают ощущение, которые я испытывала несколько минут назад, дрейфуя в прозрачной воде: как будто я могла просто существовать в настоящем, без прошлого, без забот о будущем.

Черт, это было бы здорово.

Амма улыбается мне из-за солнцезащитных очков.

– И как мы уже выяснили, мне не так уж легко понравиться, так что ты достигла высокой планки. – Она подшучивает надо мной, но я вспоминаю, что не так давно в воде я хотела ее пнуть, чтобы спастись.

Ты умеешь выживать. Так сказала Бриттани после шторма. Возможно, все дело в глубинном человеческом инстинкте самосохранения.

Но что-то в этом образе – Амма в воде, кровь, текущая из ее рта, – остается со мной до конца дня.

Глава 11

Мы пробыли на Мероэ четыре дня, прежде чем решили отправиться в джунгли.

С палубы «Сюзанны» остров кажется райским уголком. Кокосовые пальмы тянутся к небу, вода плещется о белоснежный берег – будто ожившая открытка.

Но внутренняя часть острова совсем другая.

Нико как-то упоминал, что во время Второй мировой войны остров использовался как взлетно-посадочная полоса и что где-то здесь есть старый аэродром, но, глядя на дремучие заросли, в это сложно поверить. Остров кажется непроходимым и темным, и я не понимаю, почему мы не можем просто плавать, гулять по пляжу и выпивать. Такое времяпрепровождение гораздо ближе к моему представлению о хорошем отдыхе. Гораздо лучше, чем продираться сквозь джунгли только для того, чтобы посмотреть на какую-то старую военную штуку.

Но Нико и Джейк были в восторге от идеи отправиться в джунгли, назвав это «приключением», так что я снова пытаюсь быть классной девушкой, которая готова на все. Иногда я думаю: если смогу и дальше притворяться, то в конце концов ею стану.

У Бриттани и Элизы на лицах одинаковое выражение безропотной снисходительности. А вот Амма следует за Нико, задавая миллион вопросов: какой длины взлетно-посадочная полоса, когда она использовалась, жили ли здесь люди на самом деле, и так далее, и Нико, конечно же, старается, хотя большинство его ответов сводятся к банальному: «Хм, не знаю».

Элиза, идущая рядом со мной, слегка толкает меня локтем.

– Может, нам начать записывать? – тихо спрашивает она, кивая на Амму, и я фыркаю.

– Некоторые ведут себя так, будто через пару минут их ждет контрольная работа, – шепчу я слишком громко.

Амма бросает на меня резкий взгляд, хотя я не думаю, что она на самом деле услышала мою язвительную реплику. Но, возможно, уловила мой тон, потому что отошла от Нико, угрюмо скрестив руки на груди.

Амма совершенно непредсказуема. Мы с Бриттани провели день после чуть не случившегося нападения акулы на «Лазурном небе», а Амма к нам не присоединилась. Вместо этого она болталась на «Сюзанне». Бриттани это не беспокоило, но ночью я слышала, как они шептались в своей каюте, и мне стало интересно, не ссорились ли они.

Уже не в первый раз я радуюсь присутствию Джейка и Элизы. Близость посторонних людей помогает разрядить любую возможную напряженность.

Мы вшестером стоим на пляже и смотрим на джунгли. Нико и Джейк держат в руках мачете, которые взяли с «Лазурного неба». Поначалу это казалось безумным излишеством, словно в парнях взыграл тестостерон, но теперь, когда я вглядываюсь в густую растительность всего в нескольких футах от берега, то понимаю необходимость мачете.

– То есть вы, ребята, в самом деле собираетесь разобраться с зарослями, как Рэмбо? – хихикает Бриттани, уперев руку в бедро и приподняв брови.

– Это единственный способ, милая, – отвечает Джейк.

Сегодня он не так хорошо одет: шорты и рубашка на пуговицах сменились старой футболкой и мешковатыми штанами, на ногах – старые кроссовки.

Нико размахивает мачете, и оно со свистом врезается в толстую лозу с глухим и мясистым звуком, заставляя меня слегка вздрогнуть.

– Все чертовски плохо, – бормочет он, но в его глазах светится мальчишеский азарт, и Элиза смеется.

– Боже, ты тако-о-ой круто-о-ой!

Она переигрывает, растягивая гласные, и Нико тоже смеется, пожимая плечами.

– Это весело. Хочешь попробовать?

Он протягивает ей мачете, и она обхватывает пальцами рукоять, пробуя ее на вес, прежде чем замахнуться. Ее удар не такой сильный, как у Нико, и лезвие застревает в лозе, которую она пыталась срезать.

– Черт бы меня побрал, – ворчит она, дергая рукой, и Джейк подходит к ней, крепко сжимает ее кулак и тянет, чтобы вместе вытащить мачете.

– Сложнее, чем кажется, да?

Когда лезвие освобождается, Элиза слегка отшатывается назад, врезаясь спиной в грудь Джейка, и он пользуется шансом, чтобы наклонить голову и поцеловать ее в шею.

– Я же вспотела! – возмущается Элиза, но ее парень только улыбается и снова целует, на этот раз в щеку.

– Мы все вспотели, – напоминает он ей, затем показывает на солнце, которое уже начинает припекать, хотя только девять утра: – И к концу дня мы вспотеем еще больше.

Он не преувеличивает. Джейк и Нико по очереди продираются сквозь джунгли, а я раздвигаю руками лианы и ветки. Бриттани, Амма и Элиза делают то же самое. Кажется, у нас уйдет целая вечность, чтобы добиться хоть какого-то ощутимого прогресса, и я как раз собираюсь предложить сделать привал, как вдруг растительность расступается, и мы оказываемся на поляне.

В джунглях так влажно, что становится тяжело дышать, а воздух, который попадает в мои легкие, густой и вязкий. Под рашгардом^[12] кожа зудит, и даже колени вспотели.

Но здесь есть и что-то прекрасное. Дикое, странное, но прекрасное.

– Здесь так тихо, – ахает Амма.

Слышен негромкий стрекот насекомых, шелест листвы над головой, когда деревья колышутся от ветра, но больше нет никаких звуков, до нас не доносится даже плеск волн с пляжа, как будто джунгли сомкнулись вокруг нас, запечатав в себе.

– Как в церкви, – добавляет Бриттани, затем берет Амму за руку. – Как в той церкви в Италии, помнишь?

Я вижу, как двигается горло Аммы, когда она сглатывает, как она сжимает руку Бриттани, и вспоминаю их фотографию. В такие моменты легко понять, почему они подружились, несмотря на то что они такие разные. Совместный опыт влияет на людей, и мне интересно, будет ли у нас такая же связь, когда мы покинем Мероэ.

Мне нравится эта мысль.

Нико указывает вперед кончиком мачете:

– Идем. Там, похоже, тропинка.

Эта тропинка – не самая надежная, и нам придется еще продираться сквозь джунгли, но идти стало легче, и через несколько минут зелень снова отступает, оставляя нас на огромном открытом пространстве без крон деревьев над головой. О берег всего в нескольких ярдах от нас бьется океан.

Мы дошли до другой стороны острова. Прибой здесь сильнее, волны за пределами защищенной лагуны, где мы укрылись, выше. Когда я делаю шаг вперед, моя нога задевает что-то твердое.

Я смотрю вниз и вижу потрескавшийся асфальт, лиану и траву, пробивающуюся сквозь черный бетон.

– Похоже, это твоя взлетно-посадочная полоса! – Я окликаю Нико, и он оглядывается, явно немного разочарованный.

– Черт! – не сдерживается он, протягивая руку, чтобы взъерошить длинные волосы на затылке, все еще держа в руке мачете. – Я думал, это будет… Не знаю. Не думал, что все так запущено.

Джейк одним пальцем поправляет солнцезащитные очки на носу, а свободной рукой обнимает Элизу за талию.

– Это же джунгли, чувак. Все возвращается на круги своя в мгновение ока. – Он щелкает пальцами, подчеркивая свои слова.

В этой части острова есть что-то жуткое, что-то тревожное. Может, это напоминание о том, что у этого места есть своя история, причем темная. Что здесь когда-то жили другие люди, и это вовсе не рай, свободный от ужасов современного мира. А может быть, дело в том, как громко, как яростно шумит океан.

Внезапно меня одолевает желание вернуться на наш пляж, в нашу маленькую безопасную гавань.

Но Нико уже раздвигает лианы вдоль взлетно-посадочной полосы кончиком мачете, присаживаясь на корточки, чтобы рассмотреть ее поближе.

– Говоришь, ее использовали во время Второй мировой войны? – спрашивает Амма, присаживаясь рядом с ним.

– Да, это была станция быстрой дозаправки, – сообщает Нико, затем указывает лезвием: – Судя по фотографиям, которые я видел, там хранились баки.

– Где ты видел фотографии? – удивляюсь я, и он, прищуриваясь, смотрит на меня.

– Я посмотрел их перед нашим отбытием.

Для меня это новость, но Амма улыбается, положив руку ему на плечо.

– Здорово, что ты провел небольшое исследование.

Нет ничего необычного в том, как она прикасается к нему, и нет ничего особенного в ее словах. Амма мне нравится, правда нравится. Но глядя на них, так органично смотрящихся рядом друг с другом, я нервничаю, отчего мой желудок сжимается, совсем чуть-чуть. Может быть, потому что я помню тот момент перед отбытием с Мауи, когда я увидела их на палубе «Сюзанны»: они выглядели так, словно им там самое место.

Или, может быть, дело в том, что Амма похожа на нее, на ту самую Сюзанну.

Но откуда бы ни взялось это чувство, оно глупое и нелогичное, и я подавляю его.

– Ты в порядке? – тихо спрашивает Бриттани, появляясь рядом со мной.

– Да, в полном, – киваю я. – Просто мне жарко, я устала, и, наверное, мне не особо интересна Вторая мировая война.

Думаю, Бриттани догадалась, что дело не только в этом, но она лишь улыбается и быстро меня обнимает. Элиза подходит к нам, все такая же красивая, с аккуратной прической, несмотря на влажность.

– Может мне кто-нибудь объяснить, почему мы торчим здесь, а не пьем на пляже?

Я качаю головой:

– Мальчики.

– Верно, – соглашается она и кладет руку мне на плечо. – Давайте вернемся, оставив их наедине. Перед уходом я поставила бутылку «Пино Гриджио» в холодильник, и она так и манит меня.

Я представляю, как холодное вино скользит по горлу, и у меня едва ли не текут слюнки. Я поворачиваюсь, чтобы сообщить остальным, что мы с Элизой возвращаемся, но тут моя нога натыкается на что-то, спрятанное в высокой траве рядом со взлетно-посадочной полосой.

Я смотрю вниз, ожидая увидеть огромный камень.

Вместо этого на меня скалятся зубы, пустые глазницы смотрят в небо.

Череп.

Глава 12

– Лакс? – Я слышу, как Нико окликает меня, но стою как вкопанная, уставившись на череп, на выбитые зубы, на зияющие дыры вместо глаз.

Когда Нико подбегает ко мне, я хватаюсь за его рубашку, дрожа всем телом.

– Это… это череп, – выдавливаю я, задыхаясь, и глаза Нико распахиваются от удивления, когда он смотрит вниз.

– Черт возьми.

Он отпускает меня, и я чуть не падаю – колени дрожат. Бриттани внезапно оказывается рядом с одной стороны, а Элиза – с другой. Они обе поддерживают меня за локти.

Нико осторожно приподнимает череп обеими руками.

– Господи! – вскрикивает Бриттани, но Амма опускается на колени рядом с ним.

– Как думаешь, сколько он здесь пролежал?

Джейк стоит по другую сторону от Нико, его мачете болтается в руке. Он снимает солнцезащитные очки и, прищуриваясь, смотрит на череп:

– Я бы сказал, что довольно долго. Посмотри, какой он потрепанный.

Нико подносит череп ближе к лицу, и у меня начинает плыть перед глазами.

– Ты же говорил, что они использовали это место как плацдарм во время Второй мировой, так? – уточняет Амма, присаживаясь рядом с Нико так близко, что их плечи соприкасаются. – Кто-то же мог получить здесь ранение и умереть. Или заболеть. Или, может, их похоронили, но кто-то их откопал.

Воображение сразу же рисует страшную картину: какой-то монстр из джунглей роется в грязи, откапывает тело, кусает, рвет на части…

– Милая, выпей немного воды. – Элиза стоит передо мной с металлическим термосом, и несмотря на то, что вода теплая и имеет слабый химический привкус, я жадно пью, ощущая, что тошнота отступает.

Нико не обращает на меня внимания.

– Или, может, ему досталось от кого-то? – обращается он к Джейку. – В этих джунглях можно с кем угодно схватиться… И кто тогда узнает, что ты… прикончил кого-то? – Он снова смотрит на череп в своей руке, его карие глаза блестят. – Как думаете, это плохо, если мы нашли какого-то парня, убитого в сороковых годах?

Мне становится немного лучше, и я начинаю ощущать неловкость от того, что я единственная так отреагировала на череп. Его нашла именно я, и сейчас, когда шок прошел, я чувствую себя… глупо. Как будто реакция была слишком острой.

По-прежнему ухмыляясь, Нико держит череп в одной руке.

– Вот это я понимаю, настоящее приключение! Плывем на необитаемый остров, продираемся сквозь джунгли, находим старого солдата, которого разорвало на куски. – Он снова вертит череп в руках. – Вырисовывается классная история. Когда люди увидят это на «Сюзанне», спросят: «Что за хрень?», я им смогу такую историю рассказать…

– Что ты только что сказал?

Нико поворачивается и смотрит на меня, нахмурившись.

– Череп. Припоминаешь? – Он подходит ко мне, свободной рукой убирает волосы с моего лица, но я помню, что эти пальцы несколько секунд назад касались чьей-то выбеленной кости, и тошнотворное чувство возвращается. – Ты нашла его, детка, – продолжает он, все еще улыбаясь. – Разве тебе не хочется иметь такой трофей на борту?

– Это человек, – медленно произношу я, проговаривая каждую букву, и мой голос звучит слишком громко.

Над головой стая птиц с пронзительным криком взмывает в небо, и я внезапно осознаю, что пот струится по спине, а волосы прилипают к щекам. Наверное, я выгляжу ужасно, и мне хотелось бы просто промолчать, просто смотреть на эту штуку, как все остальные, – как на классный трофей, как на нечто такое, что может вызвать мурашки жуткого восторга.

Однако, вероятно, такая реакция возможна, если смерть лично тебя никогда не касалась. В последние месяцы жизни мамы можно было разглядеть очертания ее черепа. Я думаю о костях, которые могли оказаться на чьей-то гребаной яхте, будто это просто крутой сувенир, как бокал тики или банка с ракушками…

Я замечаю, что Бриттани рядом со мной тоже немного бледна. Она берет меня за руку и сжимает в знак поддержки; ее пожатие настолько крепкое, что причиняет боль.

– Лакс права, – поддерживает она. – Ты не можешь просто забрать его.

– Да ему же лет сто, – возражает Амма, скрещивая руки на груди. – Это всего лишь череп. Кем бы этот тип ни был, он давно умер, Бритт. Теперь это просто… предмет. Это больше не человек.

– Если Лакс не хочет видеть его на борту, то этой штуке там не место, – вступает в разговор Элиза, и мое лицо еще сильнее заливается краской, потому что теперь из-за меня назревает конфликт.

Джейк неожиданно делает шаг вперед и забирает череп у Нико.

– Послушай, приятель, думаю, это плохая примета хранить кости на яхте. Давай я где-нибудь закопаю его. Но надо сначала сфотографировать, чтобы задокументировать, что мы нашли череп и все такое.

На секунду мне кажется, что Нико начнет возражать и будет настаивать на своем. Если это случится, то я не представляю, как реагировать. Мне не хочется затевать ссору, но и хранить череп на борту тоже не хочется. И что более важно, мне не хочется ничего объяснять. Я бы предпочла, чтобы Нико понял без слов, вспомнил, что я рассказывала о маме, и сообразил, почему я не могу рассматривать человеческий череп как найденное сокровище.

Вместо этого Нико кивает Джейку:

– Да, хорошая мысль, чувак. Наверное, все же это плохая примета.

Следующие полчаса мы проводим за осмотром взлетно-посадочной полосы, но ничего веселого в этом нет, и незадолго до обеда мы возвращаемся на пляж. Джейк и Элиза ненадолго уходят, Бриттани и Амма отправляются поплавать, а я возвращаюсь на яхту, сказав, что собираюсь вздремнуть, но на самом деле мне просто хочется побыть одной.

Только ближе к ужину кто-то еще поднимается на борт.

Я сижу на палубе, свесив ноги, когда ко мне подходит Нико.

– У тебя все хорошо? – интересуется он, присаживаясь рядом на корточки.

На самом деле нет. Я все еще потрясена, из-за чего чувствую себя полной идиоткой. Нико и Джейк правы – вероятно, череп пролежал там с сороковых годов и в нем не было ничего страшного.

Но важнее другое: в очередной раз, когда меня что-то беспокоило – даже пугало, – Нико было абсолютно наплевать.

– Просто странный день, – безразлично бросаю я, и Нико вздыхает:

– Это не Мауи и не «Халеакала». – Он проводит рукой по волосам. – Это дикое и странное место. Именно это и делает его таким классным.

– Да, спотыкаться о мертвецов – безумно весело, – ворчу я, и он толкает меня плечом.

– Почему бы тебе просто не взять себя в руки?

В его голосе нет ни злости, ни раздражения, только легкая досада, но меня это все равно бесит. В такие моменты мне кажется, что из-под маски Нико, которого я знаю, выглядывает другой человек, тот, кем он является на самом деле. Я отстраняюсь от него, вцепившись пальцами в деревянный борт.

– Почему бы тебе не пойти и не поговорить с Аммой? – предлагаю я. – Похоже, она пришла в такой же восторг от черепа, как и ты.

Какое-то время он сидит неподвижно, и я вижу, что он не может решить, как лучше поступить, как вести себя со мной. Можно ли пустить все на самотек или лучше попытаться найти выход из сложившейся ситуации?

В конце концов он бормочет «как скажешь» и выпрямляется. После паузы я слышу всплеск и, обернувшись, вижу, как он плывет к берегу, его руки рассекают сверкающую воду плавными, резкими взмахами.

Солнце садится, и небо окрашивается яркими цветами от фиолетового до оранжевого, а облака приобретают розовый оттенок сахарной ваты. Слышны только пение птиц и плеск волн о корпус, и я закрываю глаза.

Нико прав. Это дикое и загадочное место, и в этом заключается его притягательность. Именно поэтому Амма и Бриттани захотели приплыть сюда, именно поэтому Джейк и Элиза выбрали этот остров. Ради приключений.

И разве это не то, чего я хотела?

Встав, я оглядываюсь на «Лазурное небо». Я замечаю Джейка и Элизу, которые копошатся на палубе, и знаю, что Бриттани и Амма все еще на острове. Нико останавливается и, барахтаясь в воде, поворачивается, чтобы посмотреть на меня. Не давая себе времени на раздумья, я тянусь к краю футболки, стягиваю ее через голову. Так же быстро я скидываю шорты и ныряю в воду обнаженная и немного безумная.

Но смех Нико того стоит.

Он подплывает ко мне, наши голые ноги соприкасаются, когда он подается вперед, чтобы запечатлеть неуклюжий, соленый поцелуй на моих губах.

Я обнимаю его за плечи, его руки скользят по моему телу. Я целую Нико в ответ.

– Извини, – выдыхаю я в его губы, когда мы отрываемся друг от друга, и он улыбается, прижимаясь своим лбом к моему.

– Все в порядке, детка. Знаю, здесь все иначе. Но это хорошая тренировка на тот случай, если мы будем путешествовать только вдвоем.

С пляжа доносится пронзительный свист, и мы оборачиваемся. Бриттани стоит на берегу, смеется и показывает нам большой палец. Я тоже смеюсь, погружаясь чуть поглубже в воду, чтобы прикрыть грудь, и моя смелость улетучивается теперь, когда у нас с Нико снова все хорошо.

Амма стоит рядом с Бритт, засунув руки в карманы.

Я думаю о том, как ее плечо прижималось к плечу Нико, как ее рука касалась его, когда она тянулась к черепу.

Странный день.

Всего лишь странный день.

Глава 13

В ту ночь мы решаем потусоваться на «Лазурном небе».

Здесь совсем не так уютно, как у костра. Мы вшестером располагаемся на палубе, освещенной гирляндой, которую развесила Элиза, а яхта плавно покачивается на волнах, стоя на якоре. Амма подключила свой телефон к колонкам, и на заднем плане тихо играет акустическая музыка.

Джейк сидит на одном из низких стульев, Элиза расположилась на палубе между его ног, положив одну руку ему на бедро, и рассказывает Нико о какой-то лодочной гонке в Сиднее. Амма сидит рядом с ними, медленно отклеивая этикетку от бутылки пива.

Бриттани опускается на колени позади меня, осторожно пытаясь расчесать мои спутанные из-за соли и влажности волосы, и я запрокидываю голову, чтобы улыбнуться ей.

– Никто так не заботился о моих волосах с самого детства, – тихо молвлю я.

– Какое кощунство! – игриво возмущается она. – У тебя самые красивые волосы из всех присутствующих на этой яхте, и оставлять их в таком виде – просто преступление.

Это смешит меня, и я делаю еще один глоток своего напитка. Я уже изрядно опьянела, и все вокруг стало мягким и туманным. Джейк сделал нам «Дайкири», но они не похожи на те ярко-розовые коктейли со льдом, к которым я привыкла в «Халеакала». Это просто свежевыжатый сок лайма в сочетании с очень хорошим ромом. Никакой клубники и в помине нет. Я пью уже третий коктейль, и у меня начинает неметь лицо, но, кажется, мне не остановиться. Чем больше я пью, тем дальше от меня этот день. Как будто все случилось с кем-то другим.

Нико смеется над рассказом Джейка, а я любуюсь им, и в моей груди разливается тепло, которое не имеет ничего общего с выпивкой.

Я так рада, что он привез нас сюда. Так рада, что мы встретили Бриттани, Амму, Элизу, Джейка. Я…

– Ладно, дорогая, у тебя уже глаза в кучу, – прерывает мои мысли Джейк, наклоняясь вперед, чтобы взять полупустой бокал из моих рук. Я сдаюсь без боя, улыбаясь ему.

– Ты только что назвал меня «дорогая»?

– Он так обращается к каждой женщине, – поясняет Элиза, легко ущипнув Джейка за колено. – Находит это очаровательным, и, к сожалению, он прав.

– Согласна, это очаровательно, – киваю я. – Я имею в виду, обычно, когда парни называют меня «милашка», «малышка» или как-то еще, я начинаю беситься.

– Я называю тебя «малышка», – возражает Нико, и я лишь отмахиваюсь.

– Я про парней, с которыми не встречаюсь. Случайных парней.

– Я случайный? – Джейк поднимает брови.

Наверное, я слишком пьяна, чтобы вести эту беседу. У меня получается выдавать только бессвязные фразы, и я качаю головой.

– Нет, мы теперь друзья. Думаю…

– Ты слишком пьяна, – раздается смешок Бриттани за моей спиной.

Это действительно так. Я давно не напивалась. Не чувствовала себя в достаточной безопасности. Когда горе не отпускает, то выпивка и наркотики – обоюдоострый меч. Они способны забрать боль, но при этом могут расколоть тебя на части и сделать уязвимым для эмоций, которые непременно накроют в самый неожиданный момент. Я ощутила это на своем горьком опыте, когда через несколько месяцев после смерти мамы пара бутылок водки в квартире превратились в четыре, потом в шесть, и следующее воспоминание – меня тошнит, и я рыдаю на полу в ванной.

Но теперь меня не накроет. Вместо этого я смотрю на своих новых друзей и жалею, что маме не доведется с ними познакомиться. Жалею, что она не сможет увидеть это место, этот кусочек рая, который кажется сном наяву.

– Готово, – радуется Бриттани у меня за спиной, поглаживая мои волосы. – Все распутано и красиво уложено.

Я протягиваю руку, и впервые за целую вечность пальцы касаются гладких волос, собранных в низкий пучок на затылке.

– Такая красота, а блеснуть негде, – улыбается Элиза и тянется за телефоном. – Но по крайней мере я могу сделать снимок. Правда, я не смогу его скинуть, пока мы не вернемся в цивилизацию.

Джейк указывает бутылкой пива на нее.

– Как тебе такая мысль: является ли место, где существуют Instagram и Twitter, более или менее цивилизованным, чем этот шедевр природы, созданный самим Господом Богом, а?

– О-о-о, – тянет Бриттани, отходя от меня и плюхаясь на палубу. – Так ты из тех, кто слишком хорош для фильтров.

– Нет, он просто старый, – поясняет Элиза, обнимая Джейка за голень и глядя на него снизу вверх. – В прошлом месяце ему стукнуло тридцать, и теперь он притворяется, что никогда в жизни не пользовался эмодзи.

– Я и не пользовался, – настаивает Джейк.

Элиза закатывает глаза.

– Вообще-то, – продолжает она, показывая пальцем вокруг, – на этой яхте есть возможность подключить какой-то баснословно дорогой Wi-Fi, но Джейк Артур Келли тут же все вырубил к чертовой матери. Вот насколько этот ублюдок привержен идее быть вне сети.

– Я хочу провести время в раю со своей девушкой, поэтому не могу позволить ей зависать в Twitter или читать сплетни о знаменитостях, – парирует Джейк, затем наклоняется, чтобы поцеловать Элизу в лоб. – Дело не в возрасте. Это просто здравый смысл.

Они так мило смотрятся вместе, так идеально подходят друг другу, и внезапно меня одолевает желание сесть рядом с Нико, чтобы мы так же могли прижиматься друг к другу.

Но сейчас это выглядело бы странно – пытаться сесть рядом, будто я хочу что-то кому-то доказать. И кроме того, там уже сидит Амма. Они не касаются друг друга, даже близко не сидят, но у меня все равно появляется тот же узел в животе, все тот же легкий укол ревности.

– Тридцать, значит, – подхватывает Нико, опираясь на руки и вытягивая ноги. – Полагаю, это делает тебя самым старшим в нашем островном государстве. Мне двадцать шесть, Лакс двадцать четыре…

– Сейчас двадцать пять. Двадцать четыре было, когда мы познакомились, – поправляю я, и он кивает:

– Да, точно. Бриттани и Амма, вам сколько? Двадцать два?

Они обе кивают, и Элиза притворно вздрагивает.

– Боже мой, Джейк, мы такие динозавры! Значит ли это, что мы… – она замолкает, ее лицо искажает гримаса ужаса, – ответственные взрослые?

– Какой кошмар, – ахает он, затем встает, слегка пошатываясь. – Так, мне прямо сейчас надо сделать что-то ужасно безответственное, иначе я начну проверять свои накопления в пенсионном фонде и читать Financial Times.

С этими словами он тянется к краю своей футболки, одним легким движением стягивает ее через голову и направляется к правому борту яхты.

Я даже не успеваю ничего понять, а плавки уже соскальзывают с его ног, золотистая кожа бледнеет в лунном свете. Он с криком прыгает за борт, громкий всплеск нарушает ночную тишину.

– Ты чертов псих! – кричит ему вслед Элиза, и я перегибаюсь через борт яхты, чтобы посмотреть, как он плывет и улыбается нам.

– Давайте! – подначивает он. – Какой смысл жить на необитаемом острове, если вы даже не можете искупаться голышом? – Затем Джейк смотрит на меня. – Лакс, знаю, ты большая фанатка такого, – добавляет он, подмигивая, и мое лицо внезапно вспыхивает. То есть он все видел?

Но несмотря на то, что остров находится за много миль от цивилизации, даже несмотря на отсутствие интернета и сотовой связи, а также социальных сетей, его нельзя назвать уединенным. Не тогда, когда мы вшестером живем так близко друг к другу.

Бриттани уже подходит к борту, сбрасывая с себя одежду и хихикая. Амма тоже встает, но не делает ни малейшей попытки раздеться.

– Бриттани, брось эту затею, – предупреждает она. – Темно, и ты не знаешь, что там внизу. Это может быть опасно.

– О, с каких пор ты беспокоишься о том, что люди ведут себя безрассудно? – резко бросает Бриттани.

Она все еще улыбается, но Амма вздрагивает, словно Бриттани ударила ее, и отступает назад, едва не столкнувшись с Нико.

– Ты в порядке? – Я слышу его вопрос, адресованный Амме, и она кивает.

Бриттани, обнаженная и прекрасная в лунном свете, с криком прыгает в воду.

– Вот так, девочка! – поддерживает Джейк, а Элиза вздыхает, встает и тянется к завязкам своего сарафана.

– Не можешь победить – присоединяйся, – капитулирует она, и вскоре раздается третий всплеск, еще больше смеха и визгов.

Мой разум затуманен и опьянен. Я наблюдаю, как их бледные тела рассекают темную воду, а лунный свет танцует на ласковых волнах. Они улыбаются, шутят, Элиза обнимает Джейка, его бицепсы напрягаются, когда он держит ее в воде. Я снова думаю о том, как Джейк наблюдал за мной и Нико раннее, и задаюсь вопросом, понравилось ли ему это зрелище, смотрел ли он на нас так, как я сейчас – на него и Элизу.

Элиза словно чувствует мой взгляд и поднимает голову.

– Присоединишься, Лакс? – зовет она, и я уже хочу расстегнуть шорты, когда слышу голос Аммы:

– Думаю, мне лучше вернуться на «Сюзанну». Плохо себя чувствую.

– Все дело в роме, – поясняет Нико, затем бросает взгляд на меня. – Ты пойдешь плавать или вернешься с нами на яхту?

Я хочу поплескаться в теплой воде с Джейком, Элизой и Бриттани, хочу плавать голышом в этом великолепном месте, но что-то мне не нравится идея, что Нико и Амма останутся вдвоем на нашей яхте.

Поэтому я убираю руку с шорт и отворачиваюсь, слыша, как меня зовет Бриттани:

– Давай, Лакс!

– Может быть, завтра! – кричу я, и все трое начинают улюлюкать и шипеть, а Элиза показывает мне средний палец, вынуждая рассмеяться.

Мы втроем возвращаемся на «Сюзанну», и Амма почти сразу же уходит в каюту и закрывает дверь.

Только когда я устраиваюсь в нашей постели рядом с Нико, когда у меня кружится голова и во рту появляется сухость, я вспоминаю, как девочки перебросились фразами и ту боль – нет, какое-то опустошение, – промелькнувшую на лице Аммы.

С каких пор ты беспокоишься о том, что люди ведут себя безрассудно?

Что это может значить? И почему это так сильно задело Амму?

– Как думаешь, что произошло между Аммой и Бриттани? – шепчу я так тихо, что едва слышу свой голос.

Но Нико уже спит.

Тогда

На протяжении всей жизни Амма слышала поговорку «трое – уже толпа», но никогда так ясно не понимала ее значение, как в Италии. Хлоя стала частью их жизни, будто всегда была, будто путешествовала с ними с самого начала.

После знакомства в том кафе Хлоя следовала за ними по пятам, ждала их возле хостела или присоединялась в каком-нибудь ресторане. Хотя Амма старается не раздражаться, учитывая, насколько сильно Бриттани привязалась к новой знакомой, становится все труднее держать себя в руках.

Хлоя говорит…

Теперь именно так Бриттани начинает любую фразу.

Хлоя говорит, что в этом ресторане подают лучшую карбонару.

Хлоя говорит, что Испанскую лестницу переоценивают.

Хлоя говорит, что эта часть города стала слишком туристической.

Хлоя говорит, Хлоя говорит…

Хлоя внезапно стала авторитетом во всем, и Бриттани повторяет за ней как попугай.

Пусть Амме порой кажется, что Бриттани – ее самая близкая подруга, но она напоминает себе, что знакома с ней чуть больше года. Может быть, Бриттани просто такой человек – она всегда ищет за кем пойти. Сначала она последовала за Аммой. Теперь за Хлоей.

В некотором смысле Амма может понять ее – после всего случившегося с ними обеими хочется кому-то передать бразды правления.

Но пока они сидят в винном баре в районе Трастевере, а Бриттани смеется над какой-то историей об отпуске Хлои в Англии, Амма напоминает себе, что Бритт стало лучше с тех пор, как в их жизнях появилась Хлоя. Больше никаких слез по ночам, никаких разговоров о возвращении домой.

Вот почему сначала Амма почувствовала облегчение, когда Хлоя спросила, может ли она присоединиться к ним. Компания, с которой она была в вечер знакомства, состояла из американских аспирантов, которые, по словам Хлои, «уже чертовски наскучили». Тогда Амма подумала, как классно, наверное, иметь возможность беззаботно лавировать между разными компаниями, заводя новых друзей. Никакой ответственности, никаких привязанностей.

Никакого чувства вины.

Амме тяжело представить, каково это – жить без чувства вины. Это ее постоянный спутник с момента, как она впервые открыла страничку Бриттани на Facebook, чтобы увидеть девушку, чью жизнь она разрушила.

Узнав, что они учились в одной школе и что Бриттани была всего на курс младше в университете, Амма запаниковала, у нее скрутило живот и ее вырвало в ванной. Они всю жизнь находились так близко друг от друга, это совпадение стало слишком… судьбоносным. Амма отправлялась на весенние каникулы в то же время, что и эта девушка, которую она, возможно, видела в кампусе, с которой могла столкнуться в туалете на вечеринке, по пьяни расхваливая ее помаду или прическу.

Только позже, когда голова прояснилась, а желудок успокоился, Амма поняла. Это была судьба.

Судьба дает ей шанс попытаться все исправить.

Именно судьба привела ее в церковь, судьба заставила ее сесть на металлический складной стул рядом с Бриттани. Судьба и какое-то странное представление о покаянии заставили ее сказать Бриттани самую большую ложь в своей жизни.

Сначала Амма просто хотела ее увидеть. Услышать ее голос. Возможно, какая-то больная часть ее рассудка жаждала услышать версию событий от лица Бриттани. Все, что Амма знала, – ей необходимо увидеть человека, чья жизнь теперь так же необратимо изменилась, как и жизнь Аммы.

По этой причине несмотря на то, что в Хлое есть что-то – в ее быстрой, широкой улыбке и непринужденном общении со всеми, кого она встречает, – выбивающее Амму из колеи, она пытается смириться с появлением новой подруги и игнорировать все, что ее в ней раздражает. Например, ту легкость, с которой Хлоя объявила, едва они сели за стол, что у нее нет наличных, и попросила кого-нибудь из них ее подстраховать.

Она так делает не в первый раз, и учитывая, как быстро у них заканчиваются деньги, Амму это сильно раздражает. Но Бриттани тут же соглашается, и теперь Амма вынуждена наблюдтаь, как Хлоя пропивает, вероятно, последние несколько евро, оставшиеся в кошельке Бриттани.

Амма уже собирается уйти, хотя выпила всего один бокал вина, когда входит группа парней и садится за соседний столик.

Они явно американцы – их выдают бейсболки. За месяц, что они путешествовали по Европе, Амма не видела, чтобы туристы из других стран их носили.

Хлоя наклоняется вперед, кривя улыбку, рыжие волосы раскачиваются.

– Готова поспорить на двадцать евро, что у этих парней самые ужасные аккаунты в Instagram, которые вы когда-либо видели.

Амма сдерживается, чтобы не спросить, есть ли у Хлои вообще эти двадцать евро, но Бриттани слегка поворачивается на стуле, чтобы рассмотреть троицу. Парни сидят вокруг маленького металлического столика, широко расставив ноги. Кроме того, они одеты одинаково – длинные шорты цвета хаки, рубашки на пуговицах, бейсболки, солнцезащитные очки-авиаторы. Перед ними стоят огромные кружки с пивом.

– Глупое пари, – качает головой Бриттани, и Хлоя смеется, откидываясь на спинку стула.

– Хорошо, но мне все равно нужно выяснить, права ли я, – смеется она, а затем встает и направляется к их столику.

Она кладет руку на спину явного лидера, самого крупного из них троих. На его внушительном запястье модные часы, а из-под закатанных рукавов виднеются несколько татуировок.

– Клянусь, я тебя знаю, – говорит Хлоя парню. Ее австралийский акцент тут же превращается в американский, отчего Амма удивленно вскидывает брови. – Ты учился в Брауне?

Хлоя продолжает монолог, и парень качает головой, чуть приподнимая солнцезащитные очки, чтобы получше ее разглядеть. Хлоя не сногсшибательна, не такая, как Бриттани, но в ней есть что-то такое, что притягивает взгляд, и Амма замечает, как парень изучает тело Хлои.

– В Университете Южной Каролины, – поправляет он, и Хлоя хихикает, выставив бедро и наклоняясь чуть ближе.

– Черт возьми, точно. – Она протягивает руку и игриво касается козырька его бейсболки, на котором яркими нитками вышит логотип Университета Южной Калифорнии. Улыбка парня становится шире. – Но я точно откуда-то тебя знаю, – продолжает Хлоя. Парень ерзает на стуле, каким-то образом раздвигая ноги еще шире.

– Почему они все так делают? – бормочет Бриттани, допивая содержимое бокала. – Это так непривлекательно.

– Увлекаешься лакроссом? – дерзко спрашивает парень Хлою.

– Может быть, в этом все и дело!

Амма наблюдает, как они с этим чуваком склоняют головы друг к другу, достают телефоны, обмениваясь то ли номерами, то ли аккаунтами в социальных сетях, то ли и тем, и другим. Она задается вопросом, не выпила ли Хлоя больше, чем следовало, потому что, оторвавшись наконец от парня, девушка слегка спотыкается и роняет телефон под стол. Она заливается смехом, доставая его, а вся троица, пользуясь случаем, рассматривает ее задницу.

– Классика жанра, – вздыхает Амма, не уверенная, кого осуждает больше: Хлою или парней.

Вернувшись на свое место, Хлоя тычет в них своим телефоном.

– Полюбуйтесь. – Через несколько секунд она открывает профиль университета Южной Каролины и тайком показывает аккаунт Бриттани и Амме. – Ну, что я вам говорила?

Бесконечные снимки одного и того же парня, позирующего рядом с модными автомобилями с поднятым подбородком и устремленным куда-то вдаль взглядом. По крайней мере на половине кадров он без рубашки, его кожа золотистая и гладкая, массивные бицепсы покрыты татуировками.

– Чем он вообще занимается? – спрашивает Бриттани. – Черт возьми, он стоит рядом с «Майбахом».

Подходит официант с бутылкой вина в ведерке со льдом.

– Мы не заказывали, – начинает Амма, но в этот момент Хлоя поворачивается, чтобы улыбнуться парням и помахать в знак благодарности.

Лицо Аммы вспыхивает. Конечно.

– Ну, во-первых, – обращается Хлоя к Бриттани, наполняя ее бокал, – бьюсь об заклад, что у него нет машины. Скорее всего он просто фотографировался на стоянке с арендованной тачкой. И во-вторых, все эти парни одинаковые. «Предприниматели», ха! Называют себя генеральными директорами компаний, которые сами же и создали и которые – вот сюрприз! – не приносят прибыли. – Она качает головой. – Эти козлы повсюду. Они все выглядят одинаково, и у них у всех есть аккаунты в социальных сетях с такими фотками, где они пишут всякую ерунду вроде: «Перестань водиться с индюками, если хочешь летать с орлами».

Амма смеется, но Бриттани все еще хмурится, просматривая страницу парня.

– Боже, неужели они не замечают, насколько по-идиотски выглядят!

– Да он просто придурок, – пожимает плечами Хлоя. – Вот так они на самом деле зарабатывают: выставляют себя крутыми парнями, чтобы привлекать других мальчиков, которые хотят быть как они, а потом проводят что-то вроде семинаров за тысячи долларов. Мошенники. – Она оглядывается на их столик, и Амма замечает, как у нее сжимается челюсть. – И хуже всего, что им это сходит с рук.

Приносят счет на несколько бокалов вина, которые они заказали до прихода троицы, и Бриттани тянется за ним.

– Я заплачу, – быстро останавливает ее Хлоя, забирая счет и доставая бумажник.

Амма заглядывает в ее сумочку и видит пачку наличных, засунутую в боковой карман.

– Думала, у тебя нет сегодня денег, – удивляется она.

Хлоя пожимает плечами, застегивая молнию на сумке.

– Нашла немного.

Сейчас

Глава 14

Следующим утром я просыпаюсь неожиданно рано и пью дрянной растворимый кофе на палубе «Сюзанны», когда Элиза приплывает к нашей яхте. Несмотря на вчерашние «Дайкири», она выглядит свежей и жизнерадостной, ее улыбка сияет ярче солнца.

– Можно тебя похитить? – У нее лукавый вид, и я поднимаю свою пластиковую кружку.

– У тебя кофе лучше?

В ответ она показывает тяжелый на вид металлический термос, и я улыбаюсь, ставя свой напиток на палубу.

– Тогда можешь считать, что я согласна на похищение. – Заглядывая в каюту, я кричу Нико: – Малыш? Мы с Элизой немного прогуляемся, хорошо?

Он хмыкает в знак одобрения, и я хватаю солнцезащитные очки, полотенце и потрепанные кроссовки, прежде чем спуститься по трапу к ожидающей меня лодке.

Элиза улыбается мне, и мы направляемся в сторону пляжа. Мы уже привыкли сновать туда-сюда, позабыв о телефонах. Джейк даже соорудил для нас небольшой навес из брезента, где можно оставить полотенца и солнцезащитный крем. Забавно, что здесь я стала чувствовать себя как дома даже больше, чем спустя несколько месяцев на Мауи.

Мы останавливаемся на мелководье, чтобы вытащить лодку на пляж. Затем Элиза указывает на джунгли.

– Ты снова за свое? – Я издаю театральный стон, который заставляет ее рассмеяться, и она поднимает руки.

– На этот раз без черепов, обещаю.

– Как ты можешь обещать такое, стоя на пляже?

Она обдумывает мои слова, морщась и склонив голову набок.

– Ладно, ты права. Не могу!

Мы идем по той же тропе, которую парни прорубили вчера, однако Элиза сворачивает налево вместо того, чтобы идти к поляне. Я следую за ней, уже изрядно вспотев от жары и влажности в джунглях, несмотря на раннее утро. Однако всего через несколько минут до меня доносится шум воды, и я удивленно смотрю на Элизу. На ее губах играет легкая улыбка, но она по-прежнему выглядит спокойной и собранной. Ее светлые волосы закручены в тугой пучок на макушке.

Она подмигивает и отодвигает несколько веток.

Мы оказываемся на небольшой поляне, в центре которой разлилось озеро, подпитываемое водопадом – прекрасная сцена из фильма: деревья над головой отбрасывают тень, вода прозрачная, а на берегу можно с удобством сесть.

– Нашла на днях, – объясняет она. – Ладно, фактически нашел Джейк, но только потому, что искал место для перепихона.

Картинка тут же вспыхивает в моем воображении, и я мгновенно краснею с головы до ног: они вдвоем, красивые, светловолосые, по телам стекает вода… Эта фантазия внезапно вызывает во мне ошеломляющий прилив желания. Может быть, дело в том, что у нас с Нико не было секса с момента отбытия с Мауи. Очевидно, мне надо привести его сюда и исправить это недоразумение.

– Вы давно встречаетесь? – спрашиваю я, садясь рядом с Элизой на песчаный берег и смотря на то, как водопад обрушивается в бассейн.

– О боже, – вздыхает она, запрокидывая голову. – Зависит от того, как на это посмотреть. Формально около месяца. – В их общении столько непринужденности, будто они прожили вместе целую вечность, и, должно быть, мне не удается скрыть потрясение, потому что Элиза смеется. – Да-да. Мы похожи на старую супружескую пару. Но на самом деле мы знакомы с подростковых лет, так что отчасти это правда. До недавнего времени все не было подходящего момента. А вы с Нико?

– Почти год, – отвечаю я. – Мы познакомились в Сан-Диего, потом он отплыл на Мауи, а я последовала за ним.

– Романтично, – произносит она, одобрительно кивая, потом поворачивается к бассейну и обхватывает колени руками. – Но забавно, потому что вы двое кажетесь слишком разными.

До этой поездки я всерьез не задумывалась о том, как мы с Нико выглядим со стороны. До сих пор мы жили в маленьком уединенном мирке, куда не пускали посторонних.

– Разве?

– Угу, – кивает она. – Он такой спокойный, плывет по течению. В этом нет ничего плохого! – Элиза поднимает руку, успокаивая меня. – Видит Бог, нам нужно больше таких мужчин. А ты… Не знаю, как объяснить. Пожестче. Со стальным характером.

– Ты серьезно? – Я смущенно смеюсь.

Она снова кивает.

– Серьезно. Но это и странно, потому что иногда ты можешь быть… – Сидя прямо, она сжимает кулаки, выпячивает челюсть смотрит куда-то вдаль, очень сосредоточена, и я смеюсь, смущенная и польщенная тем, что она видит меня в таком свете… – Настоящей валькирией, – заканчивает она и принимает непринужденную позу. – А после становишься… – Новая поза. Она вжимает плечи, наклоняет голову, смотрит на меня из-под опущенных ресниц, и я снова смеюсь, но в этот раз как-то натянуто. Неужели я такая? Такая… скромная? Робкая? Элиза встряхивается и снова садится прямо. – Думаю, что я даже близко не подобралась к пониманию, что ты за человек, Лакс Макаллистер, – заключает она, и я с удивлением слышу свой ответ:

– Как и я.

Элиза указывает на бассейн перед нами.

– Выглядит красиво, но вода там соленая. Совершенно непригодна для питья.

– Как думаешь, находили ли этот бассейн те моряки, которые потерпели кораблекрушение? – произношу я, радуясь смене темы. Я представляю себе тех людей из далекого прошлого, загорелых, истощенных, несмотря на жару одетых в тяжелую шерстяную форму британского военно-морского флота. – Должно быть, это было чертовски страшно. Они добрались до берега, нашли рай, но спасения здесь нет.

– Вода повсюду, но нельзя сделать ни глотка, – кивает Элиза. Затем она толкает меня локтем. – Но хорошо, что нас это не коснется. На борту много воды.

– И вина, – добавляю я, заставляя ее рассмеяться.

– И этого тоже. – Она откидывается назад, опираясь на локти, сбрасывает обувь и поднимает лицо к небу. – Давай, Лакс, расскажи о себе.

Я повторяю ее позу.

– Все?

– Ну, самое интересное.

Я усмехаюсь.

– Такого немного в моей жизни.

Элиза смотрит на меня и спускает солнцезащитные очки на кончик носа.

– Не верю. Боже мой, девочка, посмотри на себя! Живешь на Мауи, путешествуешь с невероятно сексуальным мужчиной… Бриттани еще рассказала, что ты чуть не упала за борт во время шторма по дороге сюда, но сохранила самообладание. – Она пожимает плечами. – Мне все это кажется чертовски интересным.

Странно, но когда она говорит таким тоном, я действительно чувствую себя интересной. Как человек, который привык иметь дело с непростыми ситуациями.

И мне нравится эта версия себя.

Может быть, на меня повлияла теплота в ее голосе или красота этого места, а может, мне просто очень понравилась Элиза, поэтому неожиданно для себя я начинаю:

– Моя мама умерла, когда я училась в колледже.

И вот я уже рассказываю всю историю: о разводе и новой семье отца, о том, как я просила его о помощи, когда заболела мама, и как он отказался нам помочь.

– Какой же козел, – бормочет она, и мой ответ срывается с губ прежде, чем я успеваю себя остановить:

– Но он объявился.

Элиза поворачивается и смотрит на меня, приподняв брови, и я не могу не улыбнуться, хотя воспоминания вызывают тошнотворную смесь волнения и стыда.

– Хочешь верь, хочешь нет, но он пришел на ее похороны. После всего, что было, черт возьми, он заявился на поминальную службу. – Я качаю головой. – Я не поверила своим глазам. Он сказал, что в долгу перед ней.

Элиза фыркает.

– Думаю, он задолжал ей гораздо больше, чем несколько добрых слов.

– Вот именно, – соглашаюсь я. – Он не смог быть рядом с ней, когда она заболела, но прилетел в Сан-Диего на ее похороны. Как так вышло?

Я качаю головой, вспоминая папу в его шикарном темно-синем костюме, с выражением раскаяния на лице, когда он подошел меня обнять, а все мое тело онемело. «Я хотел быть рядом с тобой», – вот что он сказал.

– Конечно, – продолжаю я, – он привез новую жену и детей. У него хватило порядочности не приводить их на похороны, но они все равно были в городе. Он как будто пригласил их посетить всемирно известный зоопарк и заодно сделал вид, что позаботился о старшей дочери, верно?

Это-то и задело меня сильнее всего. Я бы больше его уважала, если бы он просто не появился, но он хотел убить двух зайцев. Выглядеть хорошим отцом для меня, когда это уже не имело значения, и быть хорошим отцом для своих детей от другой женщины.

– И что ты сделала? – спрашивает Элиза.

Я внимательно смотрю на нее. Я никогда ни с кем не делилась этим, даже с Нико. Не думала, что он поймет.

– Он хотел пригласить меня на ужин в последний вечер в городе, – спустя какое-то время молвлю я, – в одно модное заведение в Квартале газовых фонарей^[13]. Наверное, в качестве какого-то утешительного приза. Я согласилась, но опоздала. Ждала, пока он закажет выпивку, устроится.

– Мне уже нравится эта история.

Я улыбаюсь, вспоминая, что почувствовала, когда вошла.

– Я подошла к его столику и… просто высказала ему все что думаю. Сказала, какой он дерьмовый отец, что ему не удастся начать все заново с новой семьей, потому что в конце концов они тоже поймут, какое он дерьмо.

Элиза сидит, обхватив колени руками.

– Если все закончится выплеснутым в лицо напитком, я буду в восторге.

– Так и случилось, – признаю я, и мое лицо вспыхивает, когда я вспоминаю, как в ресторане воцарилась тишина, когда мартини оказалось на его лице. – Потом меня выпроводили и навсегда запретили посещать ресторан, но, честно говоря, меня это вполне устраивает. Я не собиралась туда возвращаться. Позже, лежа в постели, я размышляла о том, что я сильно подставилась, желая унизить своего отца, но мне казалось, что оно того стоило: то, как побледнело его лицо, какое удовлетворение я ощутила, когда наконец-то высказала ему все, дав волю той части себя, которая хотела поддаться импульсивному желанию. – Я пожимаю плечами, внезапно смутившись. – Уверена, история вышла глупая.

– Ничего подобного. – Рука Элизы накрывает мою и легко сжимает. – Это история о смелости.

Я смотрю на нее с улыбкой, хотя чувствую, как у меня перехватывает дыхание.

– Спасибо.

– Я же сказала, – продолжает она, – ты сильная. Несгибаемая. Настоящий боец.

– Да, но в последнее время чувствую себя какой-то бродягой. – Я вздыхаю. – Будто я цепляюсь за чужую мечту.

– Нет ничего плохого в том, чтобы немного побродить, – отвечает она, а затем одаривает своей белозубой ослепительной улыбкой. – Это значит, что у тебя все еще есть выбор.

– Выбор, – повторяю я. Мне нравится это слово.

Я чувствую себя увереннее от ее слов. Будто я не просто плыву по течению, а жду. Жду подходящего момента, подходящей возможности, подходящей мечты, к которой стоит стремиться.

Если бы я только могла распознать ее, когда она появится.

Мы проводим у водопада еще час, а к моменту нашего возвращения все остальные стягиваются на пляж. Это стало обычным делом – мы все собираемся к полудню. Со стороны может показаться, что мы семья на отдыхе.

Но когда мы Элизой приближаемся, я понимаю, что все молчат и хмуро смотрят на горизонт. Я подхожу к Бриттани:

– Что случилось?

Она указывает пальцем:

На горизонте виднеется парус.

Учитывая, что в момент нашего появления здесь были другие люди, меня не должна удивлять еще одна лодка. Но это все равно нервирует: видеть, как кто-то плывет прямо к нам – к месту, что стало казаться нашей собственностью.

Мы молча наблюдаем, как судно пробирается через отмели. Оно не такое красивое, как «Лазурное небо», и даже не такое, как «Сюзанна». Это обычное судно, и при виде его у меня замирает сердце.

– Черт, – произносит Бриттани, стоящая рядом и прикрывающая глаза от солнца. – Я не хочу ни с кем делиться.

Жалобные нотки в ее голосе веселят меня, хотя я тоже немного разочарована.

– Ты уже делишься с Элизой и Джейком, – напоминаю я, и она бросает на меня сердитый взгляд.

– Они теперь друзья, – объясняет она. – Друзья, у которых к тому же есть хорошая выпивка. Эти ребята – не друзья. Они незваные гости.

– Хочешь встать на защиту острова? – спрашиваю я. – Сделаешь мини-ловушки, станешь героиней романа «Швейцарская семья Робинзонов»?^[14]

Разумеется, я шучу, но Бриттани отвечает:

– Может, сходим за тем черепом со взлетно-посадочной полосы? Положим его на пляже, напугаем их, чтобы они убирались отсюда? – Когда она замечает выражение ужаса на моем лице, то смеется, прижимаясь ко мне бедром. – Ну и гримаса! – Прежде чем снова перевести взгляд на воду, она спрашивает: – Кстати, а что вы делали с Элизой в джунглях?

Мне хочется рассказать ей о водопаде, об идеальном укромном местечке, но что-то меня останавливает.

– Просто гуляли. Ничего особенного.

Она кивает. Тем временем судно, преодолевая буруны, входит в гавань. С этого расстояния я замечаю одинокую фигуру, стоящую у штурвала.

– Итак, – со вздохом констатирует Джейк, – теперь их стало семеро.

Тогда

Элизе почти исполнилось семнадцать, когда все пошло прахом.

До той апрельской ночи ее жизнь с трудом можно было назвать благополучной. Денег всегда не хватало, отец ушел еще до ее рождения, и они с мамой часто переезжали. Они жили в больших городах, таких как Лондон и Манчестер, и в крошечных деревушках с названиями из старых сказок, но для Элизы они слились в череду муниципальных квартир и дерьмовых школ.

Элиза научилась приспосабливаться: она была хороша собой, а еще достаточно умна, чтобы разгадать секрет, на который у большинства людей уходят годы, – никто не хочет знать тебя настоящую. Они хотят найти в тебе отражение самих себя.

И Элизе хорошо дается роль зеркала.

Хотя у нее никогда не было красивой и брендовой одежды, она с легкостью заводила друзей и всегда была в центре всех событий – именно там ей нравилось находиться, именно там она чувствовала себя уверенно.

К шестнадцати годам все улеглось. У ее мамы появилась хорошая работа – экономка в богатой семье недалеко от Лондона, а Элиза прочно обосновалась в социальной иерархии своей школы: королева улья, идеальная золотая девочка, несмотря на свой довольно мрачный двухквартирный дом и косметику из аптеки. Она готовится к школьным экзаменам, она достаточно умна, чтобы поступить в приличный университет, достаточно умна, чтобы убедиться, что жизнь, которая заманила в ловушку ее мать, не заманит и ее.

И потом, конечно, у нее есть Джейк.

* * *

Она встречает его обычным дождливым днем. У них с мамой только одна машина, и Элизе после школы нужно съездить в деревню за покупками. Мама разрешила ей взять машину, но только если Элиза заберет ее с работы после обеда. Элиза раздражается от того, что ее поход по магазинам прервали, а потом раздражение усиливается, когда мама не выходит в назначенное время, даже после того, как она посигналила.

Дождь стекает по куртке, пока она бежит к парадному входу фешенебельного кирпичного дома с живой изгородью и красивой красной дверью.

Элиза звонит в дверь, злая и промокшая, ее волосы уже завиваются от влажности. Когда дверь открывается, она готова с ходу наброситься на маму или другую горничную, открывшую дверь.

Она никак не ожидает увидеть его.

Высокий, с золотисто-русыми волосами всего на несколько тонов темнее, чем у нее, и почти болезненно-голубыми глазами, Джейк Келли, как она со временем узнает, одновременно и гордость семьи, и паршивая овца, проблемный ребенок, которого уже выгнали из двух школ-интернатов в Австралии, откуда Келли родом. Переезд в Англию – своего рода последнее средство, шанс наконец-то «исправить мальчика».

Это не сработает. Ему уже ничто не поможет. Но Элиза пока этого не знает.

Она знает только то, что самый спортивный парень, которого она когда-либо видела, стоит перед ней в школьной форме, без галстука и пиджака. Еще она знает, что он на год старше, потому что слышала, как мама упоминала сына мистера Келли, рассказывала, что тот ходит в шикарную школу для мальчиков в соседней деревне и что там уже начались «проблемы», что мистер Келли подумывает перевести его в какое-нибудь место с более строгой дисциплиной.

– Эм, привет, – мямлит она, и он оценивает ее с улыбкой, прислонившись к дверному косяку.

– Добрый день.

Он говорит легко, она со временем тоже научится. В общении с людьми он ведет себя как австралиец. Он – само очарование и лучик солнца, если ему это нужно.

Пройдет немало времени, прежде чем Элиза поймет, что его образ – лишь наигранность, притворство. Ложь, как и то, что она королева улья.

Однако все это еще впереди. Прямо сейчас Элиза улыбается в ответ и говорит:

– Я приехала за мамой. Бет?

– Я здесь, милая. Прости.

Ее мама спешит к двери, надевая пальто, и Элиза замечает, что ее волосы растрепаны, красивая розовая помада, которую она нанесла утром, стерлась, и не сразу понимает, в чем дело. Как выяснится, уборка – не единственное, что Бет делает для мистера Келли.

– Увидимся, – кивает Джейк Элизе, и его слова звучат одновременно как угроза и как обещание.

Ей это нравится.

* * *

У Джейка и Элизы появляется общий секрет. Элиза начинает брать машину все чаще, чтобы приезжать за мамой в тот большой фешенебельный дом, появляясь все раньше и раньше, поэтому ей приходится слоняться поблизости и ждать маму.

В первый раз Джейк целует ее в машине, припаркованной на подъездной дорожке, пока за окном льет дождь. На вкус он как дым и жвачка с корицей, и Элиза влюбляется так сильно, что не замечает, что происходит с ее мамой. Ее внезапная рассеянность, телефон, звонящий в любое время суток, то, что она теперь все время находится у Келли, даже по субботам, – ничто из этого не кажется странным. Элиза живет в своем собственном мире, состоящем из школы и Джейка, поэтому она искренне шокирована, когда примерно через месяц после их первого поцелуя Джейк сообщает:

– Ты же знаешь, что наши родители трахаются, верно?

Они с Джейком в его постели, дверь заперта, громко играет музыка, но это не имеет значения. Элиза никогда не видела, чтобы кому-то сходило с рук столько, сколько сходит Джейку.

Она кладет руку на его грудь, приподнимаясь, чтобы заглянуть ему в глаза.

– Ты о чем?

Кивнув, Джейк проводит ладонью по ее обнаженной спине.

– Если ты не заметила, она всегда здесь, а в этом доме грязно, дорогая.

В его словах есть смысл, хотя от них у Элизы почему-то скручивает живот. В этом есть что-то… жалкое. Быть на вторых ролях в жизни богатого мужчины, всегда у него на побегушках…

Но Элиза не понимает, насколько печальна ситуация, до той апрельской ночи, когда ее мать не возвращается домой.

Поначалу она не очень беспокоится – ей нравится, что дом в ее полном распоряжении, и она думает, что мама снова уехала с мистером Келли. Она даже не подозревает, как один телефонный звонок изменит ее жизнь.

Первое, что она слышит, это всхлипывания мамы.

– Малыш, – шепчет мама, – малыш, мне так жаль.

И тут же начинается рассказ. Как она просто «заскочила в Лондон на полдня», а ее остановили на Кингс-Кросс, как в маленькой сумке, которую она взяла с собой, оказалось три килограмма тяжелых наркотиков, и теперь она сидит в лондонской тюрьме, звонит мистеру Келли, чтобы узнать, может ли он внести залог, но он не берет трубку, и она не знает, когда сможет вернуться домой.

– Мам, – выдавливает Элиза хриплым голосом, ее бросает то в жар, то в холод, – ты должна сказать им, что это его наркотики. Они же его, так? Он заставил тебя отвезти их в Лондон?

– Джек не имеет к этому никакого отношения, – говорит мама, и Элиза усмехается, хотя по щекам текут слезы.

– Ну конечно! Ты же сама купила три килограмма наркоты, а потом решила отвезти их в Лондон. Мама, я тебя умоляю!

Голос мамы такой тихий, такой уставший:

– В любом случае это уже не имеет значения.

Не имеет. Мама так и не вернулась из Лондона, ее приговорили к десяти годам за торговлю наркотиками. Она ни разу не назвала имя Джека Келли, признала себя виновной, и ее поглотила система.

После ареста мамы и до последней ночи в деревне Элиза старалась держаться подальше от Джейка и всей его чертовой семейки, но она знает, что скоро они вернутся в Австралию, и все время думает об этом: он и его отец – его чертов отец – заезжают в другой большой дом, где смогут начать все с чистого листа, когда и как им захочется. Элиза видит Джейка в последний раз в ночь перед отъездом вместе с маминой сестрой в Эссекс.

Она сидит в его машине, глаза щиплет от слез, в руке скомканные бумажные платочки. Он закуривает косяк, предлагая ей затянуться.

Она отказывается. Сама мысль о наркотиках внушает ей отвращение. Она поклялась никогда к ним не прикасаться.

Джейк только пожимает плечами, втягивая в легкие голубой дым и выдыхая его в салон машины. У Элизы слегка кружится голова.

– Все это так несправедливо, – едва слышно произносит она.

– Верно, чертовски несправедливо, – беззаботно отвечает Джейк, и Элиза смотрит на него.

Он так красив в оранжевом свете уличного фонаря, и она вдруг понимает, что таким мужчинам, как отец Джейка, и таким мужчинам, как сам Джейк, выходки, подобные этой, будет вечно сходить с рук.

Элиза думала, что разгадала секрет жизни. Но он ничего не стоил по сравнению с тайнами, которые охраняло мужское братство.

– Верно, – отзывается она.

«Но так не должно быть, – думает она. – Только не со мной».

A_Wandering_Heart: Кто-нибудь слышал об #ОстровМероэ? Судя по всему, он всего в нескольких днях пути от Гавайев, и мы с друзьями подумывали отправиться туда после #ГавайиПро^[15]. Что думаете??

Shaka2379: @A_Wandering_Heart НИ ЗА ЧТО. У этого места плохая энергетика. Мы с приятелями заходили туда пару лет назад. 2/10 НЕ РЕКОМЕНДУЮ.

A_Wandering_Heart: @Shaka2379, ха-ха, ладно. А что там не так с «энергетикой»?

Shaka2379: @A_Wandering_Heart, не знаю, наверное, дело в том, что там погибло много людей. И мне кажется, что это странное место. Мы собирались остаться где-то на неделю, но через 2 дня отплыли. ЕСЛИ ОТПРАВИШЬСЯ ТУДА, САМА ПОЙМЕШЬ.

UrBoyRobbRoy: @Shaka2379 @A_Wandering_Heart СЛАБАААЧКИ!!! #МыСожремДвуногихСвиней #ЧертовыИнфлюенсеры

Twitter, март 2022

Сейчас

Глава 15

Другой корабль встает на якорь позади «Сюзанны» и «Лазурного неба», и я воспринимаю это как добрый знак. Кто бы ни был на борту, они проявляют уважение и держатся на расстоянии.

– Может, нам подойти ближе на лодке и поприветствовать их? – подает идею Нико. Он обнимает меня за плечи, когда я подхожу к нему чуть ближе.

– Приветственная вечеринка? – спрашивает Джейк. – Неплохая идея.

– Что-то мне не хочется быть гостеприимной, любимый, – тут же вмешивается Элиза. – Почему бы вам с Нико не поговорить с ними? Внушите им на всякий случай страх господень.

Джейк фыркает.

– О да, нет ничего более устрашающего на свете, чем два парня – один в лососевых шортах, другой – в бандане с динозавриками.

Но мужчина уже спрыгнул с палубы и плывет к берегу.

– Ну, по крайней мере, он соблюдает местные обычаи, – шутит Амма, но мы все слишком напряжены, чтобы поддержать ее.

Ничего не могу с собой поделать: наблюдая за тем, как кто-то другой приближается к острову, который теперь стал казаться «нашим», я чувствую себя собственницей.

Я и не подозревала, что это во мне есть, и меня удивляет, как скоро мы возвращаемся к основным человеческим инстинктам, оставив цивилизацию позади, пусть даже на время.

Незнакомец явно хороший пловец. Он быстро добирается до берега и направляется в нашу сторону с широкой улыбкой.

Парень жилистый и тощий, его шорты низко висят на бедрах, удерживаемые ремнем, таким старым и изношенным, что на первый взгляд он выглядит как обрывок бечевки. Его волосы зачесаны назад, в некоторых местах просвечивает розовая кожа – явно обгорела на солнце. Но улыбка сменяется легкой усмешкой, когда он разглядывает нас на пляже, уперев руки в бока. Он не такой высокий, как Джейк, но немного выше Нико. И все же, я думаю, последний мог бы сбить его с ног одним хорошим толчком.

– Рай! – восклицает незнакомец, широко раскидывая руки, но когда замечает, что мы продолжаем молча пялиться на него, опускает их, делает шаг вперед и протягивает ладонь. – Я Робби. – Американец, у него южный акцент, но точнее определить я не могу. – Надеюсь, вы не против моего присутствия?

Джейк первым пожимает ему руку с знакомой мне обаятельной улыбкой, но в этот раз она не отражается в его глазах. Интересно, его непринужденное дружелюбие всегда было просто игрой, просто я заметила это только сейчас?

– Джейк Келли. Чем больше, тем лучше, приятель, – кивает он.

Глаза Робби округляются, а улыбка становится еще шире.

– Ага, австралиец, здо-о-орово. – Он растягивает слова, а затем рассматривает всех нас. – И прекрасные дамы. На большее я и рассчитывать не мог.

Отлично, он чертовски умен.

– Лакс, – представляюсь я. – Это мой парень Нико, а это Бриттани и Амма.

– Элиза – моя прекрасная леди, – представляет свою девушку Джейк, обнимая ее за талию и притягивая к себе. – Ну, Робби. Что привело тебя на Мероэ?

– Не знаю, – пожимает плечами Робби, наклоняясь, чтобы почесать укус насекомого на голени. – Наверное, просто хотел увидеть своими глазами какой-нибудь богом забытый уголок. – Снова эта улыбка в тридцать два зуба. – Мой друг был здесь несколько лет назад. Сказал, что здесь чертовски круто, поэтому я решил сам проверить. – Он с удовольствием потягивается. – И должен признаться, он был прав. Место действительно классное. – Он кивает в сторону Нико и добавляет: – Дурацкая бандана, чувак.

В этом парне есть что-то, что мне сразу не нравится. Что-то такое, что заставляет меня сильно нервничать. Он напоминает завсегдатаев «Бухты», тех, кто заказывал только «Пабст Блю Риббон», а их сальные взгляды скользили по нашим голым ногам.

– Я отплыл из Папеэте, – продолжает он. – В конце концов думаю плыть в сторону Гавайев, но вы же знаете, как это бывает.

Теперь он привлек внимание Джейка и Нико.

– Таити? – Нико делает шаг вперед. – Черт возьми, чувак, это слишком далеко для одиночного плавания.

Робби разводит руками.

– Но ведь жизнь нам дана, чтобы ее жить, верно?

Я ловлю взгляд Элизы и вижу, как уголок ее рта чуть-чуть приподнимается. Как и я, она не до конца понимает этого парня, и я наклоняюсь поближе к Бриттани.

– Люблю парней, которые говорят вдохновляющими цитатами из Instagram, – шепчу я.

Она фыркает, и я вижу, как Амма бросает резкий взгляд в нашу сторону.

– Итак! – Робби хлопает в ладоши. – У вас найдется что-нибудь перекусить? Потому что, не стану скрывать, я чертовски проголодался.

* * *

Мы словно повторяем нашу первую ночь на Мероэ. Есть вкусная еда – Элиза и Бриттани вместе приготовили ужин на маленькой кухне «Лазурного неба», – и хорошее вино, и того и другого в избытке. Но теперь среди нас новенький, худой и без рубашки, от него пахнет соленой водой и машинным маслом, и он слишком много времени проводит в одиночестве.

Он мне совсем не по душе.

Наверное, я к нему несправедлива: это все равно что ненавидеть побитого щенка. Но когда я наблюдаю, как Робби запихивает в рот еду Джейка и Элизы и выпивает целую бутылку «Совиньон блан», мне хочется вернуться на несколько часов назад, когда нас было всего шестеро.

– У этого места очень хреновая история, знаете? – Робби держит бутылку вина за горлышко, костяшки его пальцев покрасневшие и ободранные, а языки пламени отбрасывают странные тени на его глаза и скулы. – Моряки сожрали друг друга, да и другого дерьма произошло немало.

– Да, они потерпели кораблекрушение, – неохотно киваю я, доставая из холодильника новую бутылку вина. Меня немного смущает, как быстро я начала относиться к провизии Джейка и Элизы как к своей собственной. Конечно, мы угостили их банкой арахисового масла и пивом, но все самое вкусное принадлежит им. У меня мелькнула мысль, что нам следовало бы предложить заплатить за еду, но потом я вспомнила, что из нас четверых на «Сюзанне» именно у меня никаких сбережений нет. За пределами круга света от костра ночь темна, если не считать звезд и редких белых всплесков прибоя. Я не свожу глаз с Робби, втыкая штопор. – Не знаю, ели ли они друг друга.

Робби смеется флегматичным, хриплым смехом.

– О, если было кораблекрушение, значит, были и каннибалы. Люди делают то что должны, чтобы выжить, понимаешь? – Ухмыляясь, он смотрит на костер. – А ты бы не стала?

– Это отвратительно, – объявляет Амма, вставая, но Робби это, похоже, ничуть не задевает.

– Так и есть, – соглашается он, затем пожимает плечами. – Но как бы там ни было, дерьмо случается.

– Мы не можем знать наверняка… – начинает Бриттани, но, к моему удивлению, Нико перебивает ее:

– Вообще-то можем. Наш новый приятель прав. Когда корабль «Мероэ» потерпел крушение, выжили тридцать два человека, но только восемь смогли спастись с этого острова. Был суд, разбирательства. О каннибализме не писали в газетах, но без сомнений, они бы не выжили, если бы не съели тех, кто умер. – Он ухмыляется, откусывая креветку. – Двуногая свинья. Наверняка по вкусу как барбекю.

Мой желудок скручивает спазм, и я смотрю на все еще полную тарелку еды, стоящую передо мной. Рыба на ней, жареная и соленая, совсем не похожа на то, о чем говорит Нико, но я знаю, что в этот вечер больше не смогу съесть ни кусочка.

– Но, может быть, они просто… Не знаю, были крепче или сильнее. Жестче.

Робби снова гогочет, но в этот раз его смех звучит более угрожающе.

– О, они и были жестче, – кивает он. – Такие места, как это, творят с людьми невероятные вещи. Они показывают, кто ты есть на самом деле, если отбросить всю шелуху. – Он снова одаривает меня ухмылкой, обнажая пожелтевшие и слегка кривые зубы. – Вот почему они выжили.

Глава 16

На следующее утро я просыпаюсь слишком рано. Каюту заливает мягкий сиреневый свет. Я осторожно отстраняюсь от Нико, натягивая еще влажный купальник, который висит на дверце одного из кухонных шкафчиков.

Оглядываясь по сторонам, я понимаю, что в главной каюте царит беспорядок, и думаю, не стоит ли мне вернуться днем и немного прибраться. В последнее время мы так много времени проводим на острове, что «Сюзанна», которая должна была стать нашим домом, начинает больше походить на перевалочный пункт. Место, где мы спим, переодеваемся и иногда берем еду, но не более того.

Когда я выхожу на палубу, солнце только встает, окрашивая небо и воду в самые прекрасные оттенки розового и оранжевого, и я улыбаюсь, перепрыгивая через борт яхты. Вода скользит по мне, теплая и соленая.

Я доплываю до берега всего за несколько минут и сразу же направляюсь к навесу, который Джейк соорудил на днях. Там лежат несколько книг из моей коллекции, полотенца и несколько протеиновых батончиков – еще один скромный вклад «Сюзанны» в общий рацион.

Но когда я поднимаюсь по небольшому склону к краю джунглей, то замечаю, что кто-то уже опередил меня.

– Доброе утро! – кричит Робби. Он лежит на одном из батиковых одеял Элизы, обхватив руками худые колени, в руке у него один из протеиновых батончиков, от которого остаются крошки. Рядом с ним стоит открытая бутылка пива, наполовину полная. – Вот что я тебе скажу: ничто не сравнится с пивом на завтрак и возможностью наблюдать, как красивая женщина выходит из воды. – Говорит он это легко, его тон дружелюбен, но мне все равно не нравится, как его восхищенный взгляд скользит по мне.

Но это его первый полноценный день на острове, и, возможно, он просто не понимает, что ведет себя странно. Я выдавливаю из себя улыбку и отвечаю:

– Не думаю, что хоть раз пила пиво на завтрак.

– О, детка, это лучше всего на свете, черт возьми! – хохочет он, предлагая мне отхлебнуть из его бутылки. – Пиво с утра, знаешь ли, может задать настроение на весь день.

Я отрицательно качаю головой.

– Спасибо, но я не хочу.

– Как знаешь, – весело пожимает он плечами, делая еще один глоток и откусывая протеиновый батончик.

Рядом с ним я замечаю еще две обертки и борюсь с раздражением, впрочем, безуспешно: я слышу резкость в своем тоне, когда задаю вопрос:

– Как долго ты планируешь здесь пробыть?

Он пожимает плечами.

– Не знаю. Хочу посмотреть, куда ветер подует, понимаешь? – С набитым ртом он обводит джунгли тем, что осталось от его – нашего – протеинового батончика. – Или, может быть, найду, где можно осесть. Буду жить в месте мечты.

На этот раз, когда он улыбается, я вижу, что в его зубах застрял кусочек сушеной черники, и чувствую, как к горлу подступает тошнота.

– Думаешь остановиться здесь? – интересуюсь я, проходя мимо него под настил за бутылкой воды. Она теплая и на вкус как химикат, но все равно помогает.

Робби кивает.

– Здесь уже были постояльцы. Я читал одну историю о парне, который служил на острове во время Второй мировой. Война закончилась, и он не захотел возвращаться. Мой приятель, который заезжал сюда пару лет назад, сказал, что нашел хижину этого парня в джунглях. Чувак, конечно, давно умер. Ему сейчас было бы лет девяносто или около того. Но он сделал это. Он сделал это, черт возьми! – Еще один смешок, и Робби откидывается назад, опираясь на локти. – Может быть, я тоже проверну такой трюк.

Я думаю о перспективе провести последнюю неделю на острове с Робби, и мне приходится сделать над собой усилие, чтобы не поморщиться.

– Он был не единственным, – продолжает Робби, глядя на меня, – не единственным, кто обосновался здесь, послав всех к черту. Мой приятель, Чиппер, был уверен, что на острове живет кто-то еще. Он постоянно слышал звуки, находил ловушки на деревьях и прочее.

– Никто не смог бы прожить тут долго. – Невольно я припоминаю череп на взлетно-посадочной полосе, железобетонное доказательство того, что люди жили и умирали на Мероэ. – Без пополнения запасов – нет.

Робби пожимает плечами.

– Легко и просто, девочка. Плывешь на Гавайи, пополняешь запасы. Потом возвращаешься сюда и продолжаешь жить мечтой. – Он широко раскидывает руки, как прошлой ночью, обводя взглядом весь остров, а я смотрю за него на полосу деревьев, на темноту джунглей.

Всю прошлую неделю нам казалось, что это место только наше, наш личный рай.

Но Робби прав. Если у тебя есть на чем плавать, можно жить на Мероэ до конца жизни.

Мысль о том, что Робби, возможно, не единственный, с кем мы делим остров, заставляет меня содрогнуться, и я радуюсь, когда слышу, как кто-то окликает меня по имени:

– Лакс! – Это Джейк, он идет по пляжу.

Проследив взглядом вдоль береговой линии, я замечаю лодку, вытащенную на песок.

На Джейке выцветшие красные плавки и яхтенные туфли, и когда он подходит ближе, я замечаю его взгляд, остановившийся на Робби.

– Привет, – здоровается он достаточно дружелюбно, но глаза остаются ледяными.

– И тебе привет! – отвечает Робби, затем встает, отряхивая песок со своих шорт. – Я не собираюсь подкатывать к твоей даме, даю слово.

Я пристально смотрю на него, пытаясь понять, не издевается ли он над нами.

– Я не его девушка.

– Моя девушка все еще на яхте, – добавляет Джейк.

Робби переводит взгляд с меня на Джейка и усмехается, качая головой.

– Да, да, она с другим парнем, с… – Он показывает на свой бицепс, намекая, как я полагаю, на татуировку Нико. – А твоя девушка блондинка. Теперь все встает на свои места.

Джейк подмигивает мне, и я чувствую, что слегка краснею. Одно только предположение о том, что я его девушка, заставляет меня чувствовать себя… смущенной? Неуверенной в себе? Это все равно что видеть сон, в котором ты занимаешься сексом с другом или коллегой. Тебе этот человек, может, и не нравится, но фантазия возникает сама собой.

– По крайней мере, он решил, что у меня отличный вкус, – шутит Джейк, рассмешив меня. Затем он качает головой. – Пойдем, Лакс. Хочу кое-что тебе показать.

* * *

Джейк ведет меня дальше по пляжу, мимо лодки, и мы сворачиваем за угол в маленькую бухту, где пляж возвышается над водой небольшим утесом. Там всего пять или шесть футов высоты, но мы карабкаемся, поскальзываясь, и когда Джейк наклоняется, чтобы взять меня за руку, я позволяю ему. Его ладонь согревает мою.

Образ его и Элизы в бассейне снова вспыхивает в моей голове, и температура тела начинает расти, заставляя меня споткнуться.

– Ты в порядке? – уточняет он, оглядываясь, и я киваю, заставляя себя улыбнуться.

– Да, все хорошо.

В этом закутке лежит еще одно одеяло Элизы, расстеленное у деревьев в тени, стоит холодильник, а также стопка книг в мягкой обложке.

– Нам с Элизой показалось, что в нашем первоначальном месте стало слишком многолюдно, поэтому мы решили отойти немного подальше, – говорит он, указывая рукой на пристанище. – Нравится?

– Уютно, – соглашаюсь я, смотря по сторонам. – А где Элиза?

– Пошла прогуляться. – Он засовывает руки в карманы. – Честно говоря, думаю, я ей уже надоел. – Он говорит это беззаботным тоном, но я все равно хмурюсь.

– У вас все хорошо?

Джейк отмахивается.

– Все прекрасно. Просто, полагаю, мы слишком много времени провели наедине.

Я прикрываю глаза рукой, глядя на пляж, и, повернувшись налево, замечаю Элизу вдалеке. Ее светлые волосы развеваются на ветру.

– Она сказала, что вы знакомы с подростковых лет.

– Угу, – мычит он в знак согласия. – Первая любовь. Я был ошеломлен, когда снова столкнулся с ней несколько месяцев назад. Я сидел в пабе в Канберре, и она тоже оказалась там. Пробиралась сквозь толпу с кружкой пива в руках, как какая-то богиня. – Он качает головой, улыбаясь воспоминаниям. – Забавно, что я не сразу узнал ее. Подумал: «Какая красивая женщина, мне, наверное, надо заговорить с ней», а потом…

– Потом Элиза, – заключаю я, а он смеется.

– Хорошее подведение итогов всей моей жизни. «Потом Элиза». В общем, мы вернулись к тому, на чем остановились, как будто и не было всех этих лет.

Я перевожу взгляд на него и вижу, что он тоже смотрит на Элизу.

– И тогда вы… решили путешествовать вместе?

– Что-то в этом роде, – произносит он и снова смотрит на меня. – Что насчет вас с бесстрашным мистером Йоханнсеном?

Я вкратце рассказываю ему о знакомстве с Нико в «Бухте», о месяцах жизни на Мауи, и он кивает, когда я заканчиваю.

– Ну разве мы с тобой не счастливчики? Мы встречаемся с теми, с кем можно разделить приключение. – Что-то в его словах меня удивляет. Не знаю почему, но я полагала, что их путешествие – идея Джейка. Он усмехается, подталкивая меня локтем. – Моя Элиза может быть очень убедительной. Когда она говорит: «Нам надо плыть на гребаный необитаемый остров», что ж, ты плывешь на гребаный необитаемый остров.

Я понимаю, о чем он. Элиза обладает некоей энергией – она из тех людей, которым хочется угодить. Возможно, потому, что рядом с ней ты чувствуешь себя лучше, становишься человеком, которым всегда мечтал быть.

Что-то сверкает в солнечном свете, привлекая мое внимание, и я вижу, что дальше за линией деревьев выстроился ряд пустых бутылок из-под пива и вина.

Приподняв бровь, я указываю на них Джейку:

– Ты коллекционируешь пустые бутылки?

Он смеется.

– Не совсем.

Рядом со стопкой книг лежит простая черная коробка из плотного пластика или, может быть, металла. Он подходит к ней и открывает.

Внутри лежит пистолет.

У меня пересыхает во рту.

Я никогда раньше не видела пистолет так близко. У Нико, конечно, есть ракетница в яркой оранжево-белой коробке на яхте, но это – настоящее оружие, гладкая, смертоносная штука из темного металла. Когда Джейк замечает выражение моего лица, он снова смеется.

– Поверь мне, дорогая, меньше всего тебе хочется отказаться в глуши и не иметь такой штуки. Хотя я использую ее только для стрельбы по бутылкам. – Он протягивает пистолет мне. – Хочешь попробовать?

Я не люблю оружие и никогда не видела в нем необходимости, но вглядываясь в темноту джунглей, вспоминаю слова Робби о том, что здесь кто-то может жить.

– Давай, – отвечаю я.

В следующее мгновение пистолет оказывается в моей руке, теплый и тяжелый, а Джейк стоит у меня за спиной и показывает, как высоко поднять руки, как правильно встать.

– Если ты никогда не стреляла, – объясняет он, – то при выстреле может быть сильная отдача, поэтому надо стоять на ногах как можно увереннее. Смотри на цель, локти расслабь. Вот так, девочка.

Он стоит прямо за мной, его теплое тело соприкасается с моим, и я вдруг отчетливо понимаю, что он без рубашки, а на мне только верх от купальника. Но в его позе нет ничего двусмысленного, и он держится на почтительном расстоянии, всего лишь помогая мне правильно поставить руки.

– Целься, – указывает он.

Я выбираю одну из самых больших бутылок, ярко-синюю, которая, как я помню, была наполнена «Рислингом» всего день назад. Я навожу дуло пистолета на цель, стук сердца отдается в ушах.

– Теперь представь, что это тот, кого ты ненавидишь, и стреляй, – продолжает он.

Я смеюсь, но как только его слова слетают с губ, я вдруг вижу перед собой лицо Робби, который называет меня «девочкой», с застрявшей в зубах черникой.

И нажимаю на курок.

Тогда

После Рима они так и не отправились домой. Вместо этого они оказались в Лондоне, где климат прохладнее, а вечеринки многолюднее. Бриттани не понимает, почему она хотела закончить поездку раньше положенного.

Хлоя спросила, не возражают ли девочки, если она тоже присоединится к ним, Бриттани, похоже, только и ждала этого вопроса. Амма тоже согласилась, хотя Бриттани заметила ее ожесточившийся взгляд и сжавшиеся челюсти, когда она без запинки ответила:

– Прекрасная мысль.

Свой первый вечер в Лондоне они, конечно же, начинают в пабе. У него дурацкое название – что-то банальное и очевидное, вроде «Венценосного оленя», а стены темные и увешаны картинами, изображающими мужчин в красивых одеждах, убивающих ни в чем не повинных животных. Пока Амма у бара заказывает еще выпивку, Хлоя запускает руку в карман пиджака какого-то парня, достает пачку банкнот и протягивает ее Бриттани.

На мгновение Бриттани столбенеет.

Нельзя просто так грабить людей. Это карманная кража. Они что, сироты из романа Чарльза Диккенса? Но Хлоя игриво подмигивает Бриттани, и прежде чем девушка успевает остановиться, она уже засовывает деньги в сумочку.

Всю ночь она лежит без сна в хостеле, ожидая, что вот-вот завоют сирены, ворвутся люди с фонариками и начнут досматривать ее сумочку, пока из нее не выпадут украденные деньги. Она признается во всем, она скажет им, что сглупила и совершила ошибку.

Но полиция не нагрянула. А на следующее утро Бриттани угощает Хлою и Амму полноценным английским завтраком на украденные фунты, и никто не говорит ей ничего плохого, никто косо не смотрит, и случившееся кажется… хорошим. Безобидным.

Странно, что у нее появился общий секрет с Хлоей, а не с Аммой. Но Амма бы этого не поняла. Бриттани знала, что Амма потеряла своего парня, что ей больно, но это не то же самое, когда вся твоя семья исчезает с лица земли.

Она никогда не делилась с Аммой всей историей. Какой-то парень со странным именем Стерлинг Норткатт перебрал с выпивкой на весенних каникулах, сел за руль огромного арендованного Suburban, пересек двойную линию и врезался в хрупкий Prius, который отец Бриттани купил годом ранее.

Чьи-то глупые, безрассудные решения отняли у Бриттани семью. Решения парня, который был так похож на засранца из университета Южной Каролины из бара в Трастевере. Мысль о том, что Хлоя могла причинить ему боль, пусть даже самую незначительную, вызывала у нее чувство яростного удовлетворения.

«К черту этих парней, – думала она. – Всех их. У них слишком много денег, слишком мало обязательств и, черт подери, совершенно отсутствует совесть».

Мир дал этим парням достаточно. Что плохого в том, чтобы взять что-то взамен?

Кроме того, если она сможет продолжать в том же духе, то, возможно, ей никогда не придется возвращаться домой. И не придется разбираться с тем, как жить дальше.

* * *

Спустя всего несколько дней в Великобритании у Хлои появляется новая идея:

– Как насчет Австралии?

Бриттани сидит с Хлоей в их комнате в хостеле. Амма ушла в небольшое интернет-кафе возле железнодорожного вокзала, сказав, что ей надо отправить несколько писем, но Бриттани знает, что она могла бы сделать это и с телефона, и задается вопросом, а не устала ли подруга от них.

Порой Бриттани кажется, что ей тоже нужно отдохнуть от Аммы. Чем дольше длится это путешествие, тем отчетливее она осознает, что Амма – вовсе не лучшая подружка из университета, как они всем говорят. Амма – просто человек, с которым тоже случилось что-то ужасное, и теперь они застряли вместе, хотя у них больше нет ничего общего.

Если честно, у Бриттани не так уж много общего с Хлоей, но у последней легкий и веселый характер.

Хлоя не является ходячим напоминанием о случившейся беде.

И теперь она хочет, чтобы Бриттани поехала с ней в Австралию.

Хлоя протягивает руку и касается колена Бриттани:

– Разве тебе не хочется увидеть ее? – Бриттани соглашается. Европа ей понравилась, но в Австралии ее ждало настоящее приключение. Она никогда даже не мечтала побывать там. – У тебя все еще много денег, так?

Они никогда раньше не говорили о деньгах Бриттани. Ни о том, сколько их у нее, ни о том, сколько она уже потратила. Бриттани знает, что рано или поздно ей придется рассказать все Хлое. О родителях, о несчастном случае. О выплатах от страховой компании и от семьи Стерлинга Норткатта.

Но сейчас она кивает.

– Да.

– Ну, вот и решено! – улыбается Хлоя. – А если возникнут проблемы с деньгами, мы можем остановиться у моих друзей или найти дешевые хостелы. Нет ничего невозможного. – Она тянется к своей сумке и достает пачку купюр. – И потом, всегда есть вариант с крутыми парнями.

Бриттани протягивает руку и берет ладонь Хлои, в которой та держит деньги. Они слегка хрустят под ее пальцами, и Бриттани чувствует, как радостно бьется сердце при мысли о продолжении путешествия. Ей нравится, что можно не думать о «доме» еще какое-то время.

– Поехали.

Сейчас

Глава 17

Робби здесь уже четыре дня.

Я все надеюсь, что однажды утром проснусь и не обнаружу его яхту, что он отправится дальше, куда бы его ни понесло. Но нет, каждый день его суденышко со смешным названием «Последний танец с Мэри Джейн» встречает меня на том же месте.

Дни все идут, а Робби никуда не пропадает.

На второй день, когда Джейк взял меня на охоту, Робби сидел на песке и несколько часов строгал корягу погнутым и тупым на вид перочинным ножом. После обеда он исчез в джунглях с потрепанной черной сумкой, перекинутой через одно плечо.

На третий день он объявил, что собирается на рыбалку, и стоял на мелководье с леской, к которой был привязан кусочек венской колбаски.

– Придурок, – ворчит Джейк со своего места на пляже, и Нико поднимается, чтобы посмотреть, что делает Робби. – Приятель! – кричит Джейк. – Не ешь ничего из того, что выловишь!

– А почему нет? – интересуется Нико, и Джейк переводит на него взгляд.

– Многие из здешних рыб чертовски ядовитые. Если ты съешь хоть одну, то яд убьет тебя за пару часов. – Он ослепительно улыбается. – Еще одна маленькая ловушка Мероэ. Удивлен, что ты не знал.

На лице Нико мелькает какая-то эмоция, но я не успеваю ее разобрать.

Но это неважно, потому что Робби ничего не поймал.

На четвертый день, когда мы все подплываем к берегу, пляж пуст. Я с облегчением выдыхаю, и мы разбиваем лагерь под нашим первым навесом.

– Наверное, ты совсем не умеешь играть в карты, – шутит Джейк, когда я устраиваюсь на одеяле.

Сегодня на нем сине-белые полосатые плавки, приталенные и более короткие, чем шорты, которые обычно носит Нико, а волосы на ногах завиваются и золотятся на солнце.

– О чем ты? – Я краснею.

– У тебя все на лице написано. Я точно могу сказать, что ты очень рада, что наш новый друг все еще не появился.

– Все еще – ключевое слово, – замечает Бриттани, ложась рядом со мной и поправляя солнцезащитные очки. – Держу пари, он не уплывет отсюда раньше нас.

– Конечно. Мы же в первый вечер устроили для него целое пиршество, чего ты ждала? – подает голос Амма. Она сидит по другую сторону от Бриттани.

Она достает книгу в мягкой обложке, которую читал Джейк, когда мы только приплыли на остров. По силуэтам на темно-синей обложке я догадываюсь, что это шпионский триллер.

– Мы и для вас устроили пир, – пожимает плечами Элиза с легким раздражением в голосе. Я не могу винить ее. Амма всегда общалась с Элизой резковато, какой бы вежливой та ни была.

– Да, но очевидно, что мы не нахлебники, – парирует Амма.

– Ой как грубо, – мягко произносит Джейк, снова глядя на воду.

Между нами повисает неловкое молчание, которое прерывает Элиза:

– Лакс, дорогая, может, ты побудешь супергероиней и вернешься на «Лазурное небо»? Поскольку нашего нового приятеля сегодня нет, я бы открыла бутылку хорошего вина. Ты же знаешь, где оно лежит?

Я киваю, встаю и отряхиваю песок с ног. Их «Зодиак» на берегу, и я без труда спускаю его обратно на воду, направляясь к яхте. Я приветственно машу Нико рукой.

Как всегда, меня поражает чистота на борту «Лазурного неба», какая гладкая и опрятная палуба у этой яхты. Чем дольше мы здесь, тем более потрепанной выглядит «Сюзанна». Мы завалили ее палубу влажными полотенцами, обувью, запасными веревками.

Я открываю дверь в главную каюту.

И замираю.

Робби стоит спиной ко мне, татуировка в виде ящерицы на его плече искоса смотрит на меня. Он упер руки в бока и рассматривает что-то у раковины, каюта пропиталась его запахом: потом, солью, влажной одеждой…

– Ты что здесь делаешь? – ахаю я.

Он оборачивается, его лицо на долю секунды становится абсолютно непроницаемым, прежде чем на нем снова расплывается глупая улыбка.

– Лакс! – восклицает он. – Просто интересно, что к чему, знаешь ли. Любопытно посмотреть, как живут другие. – Он проводит рукой по тиковым шкафчикам над головой, насвистывая. – И хочу сказать, что другие живут что надо.

– Ты не должен быть здесь, – отвечаю я дрожащим голосом, ненавидя себя за тон учительницы, отчитывающей ученика за прогул.

Робби не перестает улыбаться, но взгляд, кажется, становится жестче, когда он произносит:

– А ты разве должна? По-моему, это не твоя яхта.

– Верно, Элиза послала меня взять кое-что.

– Джейк и Эли-и-иза. – Робби опирается бедром о кухонную столешницу. – Они твои хорошие друзья, да? Я бы сказал, закадычные.

Мне хочется сбежать, по телу стекает холодный пот, но я остаюсь на месте, скрестив руки на груди и вздернув подбородок.

– Я просто говорю, что не стоит подниматься на чужую яхту без разрешения.

– Тебе кажется, что я что-то вынюхиваю? Что ж, здесь происходят вещи и похуже. Подумай хорошенько, малышка.

– Не называй меня так! – огрызаюсь я, злясь и паникуя одновременно.

Если я закричу, то меня, наверное, услышат остальные? Но как быстро они смогут добраться сюда?

– Я просто даю дружеский совет. – Он пожимает плечами. – Или ты, черт возьми, уже в курсе, откуда у таких людей деньги на такую яхту.

– Думаю, тебе стоит уйти! – твердо произношу я.

Его улыбка становится жестче, безжалостнее.

– Остров Мероэ проклят, ты ведь знаешь об этом? Ты и твои друзья думаете, что просто хорошо проводите время, делаете фоточки для Instagram, но это явно не подходящее место.

– Это ты хотел здесь остаться, – напоминаю я ему наш разговор о его приятеле, который жил здесь бог знает сколько времени.

– Потому что я понимаю, что это за место. А ты и твои друзья? Оно вас разорвет на кусочки. – Он с силой клацает зубами, пугая меня так, что я едва не спотыкаюсь о ступеньки позади себя.

Это смешит его, он получает невероятное удовольствие, нагоняя на меня жуть. И это вынуждает меня обратить внимание на нож, лежащий на столе. Это нож для устриц – не так уж опасен, – но я все равно хватаю его и подаюсь вперед, пока его кончик не оказывается рядом с глазом Робби.

Смех застревает у него в горле, он поднимает обе руки.

– Ладно-ладно, малышка.

– Я сказала – не называй меня так.

Я подношу нож ближе, дыхание учащается. Мы в глуши. Здесь нет правил, нет полиции, которую можно вызвать, никто не проверяет паспорта. Если бы я убила этого человека, бросила его тело в океан, потопила его корабль – кто бы об этом узнал?

Осознание этого ошеломляет. Я провела месяцы на Мауи, мечтая о свободе открытого моря, но никогда по-настоящему не задумывалась о ее темной стороне. Здесь нет никаких рамок. А это значит, что ты можешь делать все что угодно.

Я могла бы сделать все что угодно.

– Слушай, я не хотел тебя пугать, – едва слышно произносит Робби, отступая.

Я вижу, как его темные глаза нервно бегают от меня к ножу.

Он боится меня.

Я опускаю нож и киваю.

– Хорошо.

Когда я отступаю на шаг, он качает головой.

– Кто бы мог подумать, что ты на такое способна, девочка? Скажи, кого из этих ублюдков ты бы съела первым? – Он кивает в сторону пляжа, в сторону Джейка, Элизы, Нико, Аммы и Бриттани. У меня внезапно скручивает живот, мне хочется оказаться где угодно, только не здесь.

– Да пошел ты! – бросаю я, но слова звучат жалко, и он снова смеется.

– Тут нечего стыдиться, малышка. Хочу сказать одно: когда дело дойдет до голодных игр на Мероэ, я поставлю на тебя. – С этими словами он протискивается мимо меня, направляется вверх по лестнице, и я слышу всплеск, когда он прыгает за борт.

Меня все еще трясет, и я едва не роняю бутылку вина, которую достаю из холодильника. Когда я наконец снова выхожу на палубу, то вижу, что Джейк и Элиза стоят на берегу и смотрят на яхту. Должно быть, они увидели Робби на палубе, и я поднимаю руку, давая им понять, что все в порядке, а потом сажусь обратно в лодку.

Робби плещется в воде и смотрит на небо, а когда я проплываю мимо него, улыбается мне как ни в чем не бывало.

Я отвожу взгляд, концентрируясь на пляже.

Джейк, Элиза и Нико ждут меня на мелководье.

– Что этот придурок делал на нашей яхте? – возмущается Джейк.

Он сдвинул солнцезащитные очки на лоб. Его глаза такие же голубые, как небо над головой, но в них плещется ярость. Я никогда раньше не видела его таким.

– Вынюхивал что-то.

– Козел, – сквозь зубы цедит Джейк, смотрит на Элизу, и теперь, когда я на пляже, в безопасности, я вдруг вспоминаю слова Робби: «Откуда у таких людей деньги на такую яхту?»

Это полная чушь, мерзавец просто издевался надо мной.

Джейк идет обратно к нашему навесу. Секунду он осматривается, а затем выпрямляется и возвращается к нам. Солнечный свет отражается от металла.

Пистолет.

– Эй, приятель, – осторожно окликает Нико. Он все еще придерживает меня за локоть, – не перебор?

– Я просто хочу поговорить с ним, – отвечает Джейк, но его губы сжаты в тонкую, жесткую линию.

– Джейк, ради всего святого! – вмешивается Элиза.

Он пристально смотрит на нее.

– Что? Ты хочешь, чтобы он продолжил вынюхивать, Элиза? Хорошенько подумай, прежде чем отвечать.

– Не хочу, – огрызается она в ответ. – Но я считаю, что здесь не место для того, чтобы доказывать, кто из вас круче. Мне неловко перед другими.

Джейк усмехается.

– Ужасно жаль, что я ставлю тебя в неловкое положение, дорогая. Как ты вообще меня терпишь?

– Вы можете просто заткнуться? – врывается в беседу Амма. Ее руки сжаты в кулаки, а взгляд мечется между берегом и нами. – Он идет сюда.

Робби уже на мелководье, вода стекает по его тощему телу, его шорты намокли и потемнели. Бриттани подходит ближе ко мне.

– Он тебе что-нибудь сказал? – спрашивает она. – На яхте?

Не знаю, почему я не рассказала ей – или кому-либо из них – о той чуши, что он наговорил. Может быть, я не хочу, чтобы и без того напряженная атмосфера стала еще более напряженной. Он не обидел меня, не оскорбил. Я держала ситуацию под контролем, и даже сейчас я помню, каково это – направлять на него нож. Видеть в его глазах проблеск страха.

Я не хочу делиться этим с ними.

– Ничего такого. – Я отрицательно качаю головой.

Робби встает перед нами, уперев руки в бока, на его лице играет мерзкая ухмылка.

– У вас тут вечеринка без меня? – хихикает он, и Джейк делает шаг вперед.

– Что ты делал на моей яхте? – задает вопрос Джейк, но Робби не перестает улыбаться. Он только пожимает плечами.

– Проверял, что к чему. Думал, здесь все гостеприимные, «мой дом – твой дом», понимаешь? – Он обводит нас рукой и указывает на навес.

– Это не так, – качает головой Джейк. – И если я еще раз увижу тебя на своей яхте…

– Что тогда? Будут разборки в стиле Крокодила Данди?^[16] – Он делает несколько выпадов в сторону Джейка, ошеломив всех нас. Робби просто прикалывается, но тут голос подает Нико. Он звучит низко и угрожающе:

– Успокойся, приятель.

Джейк не моргнув и глазом поднимает пистолет, его дуло оказывается всего в нескольких сантиметрах от лба Робби.

– Джейк! – кричит Элиза, а Бриттани хватает меня за руку, оттаскивая нас обеих подальше.

Робби продолжает улыбаться, но взгляд у него становится суровым:

– Полегче, чувак. Это тебе не «Повелитель мух», а я, черт возьми, не Хрюша^[17].

– Ты злоупотребил нашим гостеприимством, приятель, – спокойно проговаривает Джейк. Рука его тверда, он не опускает пистолет. Неужели всего несколько дней назад я держала его в руках? Неужели я стреляла по пустым винным бутылкам и смеялась?

Сейчас мне не до смеха.

Амма побледнела, а Нико все еще держит одну руку вытянутой, будто собирается в любой момент вмешаться и остановить это, но Робби и Джейк пристально смотрят друг на друга, руки Робби вытянуты вдоль тела, он сжимает и разжимает пальцы.

– Вот как? – качает он головой, проводя рукой по коротко стриженным волосам. – Что ж, в таком случае, думаю, я поплыву дальше.

– Хорошая идея.

Джейк опускает пистолет, и, по-моему, мы все выдыхаем с облегчением.

Робби поворачивается, чтобы уйти, и я уже представляю, как он гребет к своему судну, втаскивает гибкое тело на борт и уплывает, оставляя нас. Будто бы ничего и не случилось.

Но потом он снова поворачивается, так быстро, что мы не успеваем среагировать, проносится мимо Джейка, толкнув его плечом достаточно сильно, чтобы тот отступил на пару шагов, и начинает ломиться сквозь джунгли.

Раздается резкий треск, достаточно громкий и близкий, и я вскрикиваю, поднимая руки к ушам, но даже так слышу, как кричит Элиза:

– Господи Иисусе, мать твою!

«Джейк выстрелил в него, он выстрелил в Робби, он убил его, а мы все просто стояли и смотрели». – Мой мозг гудит, но крика не было, и все еще было слышно, как Робби продирается вперед, хотя звук становился все тише.

А потом все стихает, и мы смотрим на то место, где исчез Робби, в джунгли, поглотившие его.

Глава 18

– Куда он подевался, черт возьми? – шепчу я в темноте каюты.

Нико свернулся калачиком рядом со мной. Весь день и весь вечер мы вшестером ждали на пляже, надеясь, что Робби вернется. В конце концов, его посудина все еще стояла на якоре рядом с нашими, а я уже несколько часов лежу без сна и прислушиваюсь.

Пока тишина.

Знаю, что Джейк все еще на пляже. Наблюдает. Эта мысль могла бы помочь успокоиться, но ничего не выходит, и даже здесь, на «Сюзанне», я взвинчена и ужасно нервничаю. До сих пор перед глазами стоит жесткий взгляд Робби, я слышу, как он клацает зубами, делая шаг в мою сторону.

– Может, он просто прячется в джунглях? – Нико не отвечает. – Помнишь, он говорил об этом? Что хочет жить здесь?

– Ну, пусть живет, Лакс. Какая разница? – Нико произносит эти слова со вздохом, переворачивается на спину, и я придвигаюсь, чтобы лучше его видеть.

– Мне не все равно! – сердито шиплю я. – Он может в любой момент выскочить из джунглей и застать нас врасплох. Кто знает, на что он, черт подери, способен?

– Послушай, да, он гребаный псих, тут не поспоришь, – устало соглашается Нико. – Но он безобиден, Лакс. Он убежал в джунгли, на нем ничего не было, кроме плавок. Только у Джейка есть гребаный пистолет. Чувак, наверное, ждет, пока мы уберемся с острова, чтобы вернуться к своей яхте и не получить пулю.

– То есть тебя совсем не беспокоит, что он странно вел себя со мной и теперь прячется где-то на острове? – Я всегда знала, что Нико спокойный, не из тех, кто будет переживать по пустякам. Но я поделилась с ним тем, что Робби сказал мне на борту «Лазурного неба», рассказала, как это напугало меня.

Он поднимает руку и проводит по лицу.

– Просто думаю, что ты переоцениваешь опасность этого парня. – Отняв ладонь, он поворачивается, чтобы посмотреть на меня. – Амма сказала, что, по ее мнению, даже она могла бы справиться с ним, а она весит килограммов сорок от силы.

Я видела, как они с Аммой беседовали на носу «Сюзанны», как Амма смеялась над словами Нико, а Нико улыбался ей, и подумала, что их непринужденное поведение после случившегося – это странно. Теперь я осознаю, о чем они шутили, и эта мысль заставляет меня прикусить губу, чтобы не сказать что-нибудь язвительное.

Нико протягивает руку, его ладонь скользит к моему запястью.

– Знаю, что ты испугалась, детка. Мне жаль. Но если серьезно, я не хочу, чтобы ты провела бессонную ночь, считая этого чувака каким-то бугименом.

– Я так и не считаю. – Я сердито стряхиваю его руку. – И мне не нравится твое спокойствие, мол, «я слишком крут, чтобы беспокоиться о такой ерунде». Только не в этой ситуации.

Мне кажется, что раньше я никогда не злилась на Нико. Не по-настоящему. Но теперь злюсь и не знаю, как он отреагирует.

Он вздыхает, поворачивается ко мне лицом и подпирает голову кулаком.

– Лакс, – начинает он, свободной рукой убирая волосы с моего лица, – мы можем не ссориться?

Я не успеваю ему ответить. Он наклоняется, его губы накрывают мои, и хотя я все еще злюсь, все еще волнуюсь, ответить на поцелуй легко: приоткрыть губы, позволить ему по-настоящему поцеловать себя, пока горячая ладонь скользит вверх к моей груди.

– Мы не можем, – шепчу я, когда он потянулся к поясу моих шорт. – Бриттани и Амма…

Нико тихо стонет, прижимаясь своим лбом к моему.

– Мы не будем шуметь, – едва слышно произносит он, улыбаясь, а я качаю головой.

– Я буду чувствовать себя слишком странно.

– А я чувствую себя странно, потому что не прикасался к тебе несколько дней, – бормочет он, проводя носом по моей щеке, и мне становится щекотно.

Какая-то часть меня понимает, что это своего рода попытка отвлечь, но поскольку у него получается, это не сильно беспокоит.

– Мы планировали, что наше первое большое плавание пройдет совсем иначе, да? – Я нежно провожу ногтями по его ключице.

– Будут и другие, – обещает он. – Вдвоем, только ты и я. Таити. – Он целует меня в кончик носа. – Фиджи. – Еще один поцелуй. – Куда только захочешь.

– Очень похоже на текст песни Beach Boys, – шепчу я в ответ, заставляя его рассмеяться. И хотя в глубине души я все еще тревожусь, постоянно думая о Робби и его местонахождении, сейчас я могу забыть обо всем. Совсем ненадолго. – Что ж, – я кладу руку Нико на затылок, – если ты обещаешь не шуметь…

– Думаю, нам стоит беспокоиться не обо мне, – отвечает он, раздвигая ногой мои бедра и притягивая меня ближе.

Нико снова целует меня, и я выгибаюсь ему навстречу, теряясь в прикосновениях наших тел, во вкусе его губ, в том, как его щетина легко царапает мою кожу.

Как только я провожу рукой ему по груди, раздается звук.

Дверь в каюту со скрипом открывается, и я выглядываю из-за плеча Нико, чтобы увидеть, кто пришел.

Амма.

– Извините, – шепчет она в темноте, вытягивая руку, чтобы не упасть, и заходит в главную каюту. – Я хотела взять воду.

Сомневаюсь, что она может разглядеть в темноте хоть что-то, но я все равно отодвигаюсь от Нико, с трудом подавляя вздох раздражения.

– Никаких проблем, – отвечает он, как всегда дружелюбный. Амма подходит к холодильнику под раковиной.

Как только она берет бутылку и на цыпочках возвращается в свою каюту, Нико снова поворачивается ко мне, но я кладу ладонь ему на грудь и качаю головой.

– Говорила же, – шепчу я. – Слишком странно.

Он переворачивается на спину, выругавшись.

– Черт.

Я беру его за руку, переплетая наши пальцы.

– Завтра, – выдыхаю я в темноту. – Завтра мы обязательно найдем время.

* * *

Но и на следующий день уединиться оказывается не так просто, как я предполагала. Когда мы приплываем на пляж, нас встречают Элиза и Джейк, а из-за того, что всех еще беспокоил Робби, Амма и Бриттани тоже сидят неподалеку, держась вместе.

– Есть какие-нибудь следы этого парня? – спрашивает Нико у Джейка, и тот отрицательно качает головой.

– Ничего. Наверное, разбил лагерь в джунглях, строит из себя Робинзона Крузо.

Нахмурившись, я смотрю на густые заросли за его спиной.

– Значит, мы просто оставим все как есть и не будем беспокоиться? – Я поднимаю брови, и Джейк, проследив за моим взглядом, слегка задирает подбородок.

– Я этого не говорил. Но я не знаю, что мы можем сделать, кроме как послать за ним отряд охотников. – Он улыбается, но я помню вчерашний день, как хладнокровно он приставил пистолет к голове Робби, как прозвучал выстрел, когда Робби бросился в джунгли.

Что, если Джейк попал в него? Не убил, а просто ранил. Что, если бы мы услышали крик Робби, увидели его кровь на песке? Что, черт возьми, мы бы тогда сделали?

Обхватив себя руками, я отворачиваюсь, но чувствую зуд между лопатками, как будто кто-то наблюдает за мной, и знаю, что мне будет так казаться до тех пор, пока Робби вновь не появится и пока я не увижу, как он отплывает с острова. Или пока мы сами не покинем это место.

С некоторым удивлением я осознаю, что осталось совсем немного времени до отплытия. Как и многое другое на Мероэ, время стало казаться… тягучим. Таким пластичным, каким оно никогда не бывает дома.

Бриттани присоединяется к нам, фиолетовое платье контрастирует с голубой водой за ее спиной.

– Охотники, – повторяет она, качая головой, но улыбается. – Боже, можете себе представить? Мы все идем через джунгли, чтобы убить Робби, как в сериале «Остаться в живых»^[18].

Джейк смеется, и даже Нико едва заметно улыбается, но мне эта сцена кажется до ужаса реалистичной. Я практически ощущаю, как пот скапливается у меня под коленями, между грудей, на пояснице, чувствую покалывание от страха и параллельно с ним захлестывающий меня адреналин. Похожий я испытала вчера, когда наставила на него гребаный нож для устриц.

«Мы должны, – чуть не произношу я вслух. – Мы должны пойти в джунгли и найти его раньше, чем он вернется сюда сам».

Мне не нравится, что такая мысль возникла в моей голове. Я указываю на воду:

– Пойду искупаюсь.

Я боюсь, что Бриттани последует за мной, но вместо этого она идет по пляжу к Элизе. Я вижу, как она плюхается под навес рядом с ней, игриво обвивает одной рукой шею девушки и притягивает ее к себе, а Элиза смеется, когда с нее сползают солнцезащитные очки.

Я уже поняла, что Бриттани сама такая же, она легко находит общий язык с людьми и делится с ними своим теплом, но я и не думала, что они с Элизой так сильно подружились.

Я бросаю взгляд на Амму, любопытствуя, заметила ли она, но они общаются с Нико. Их головы слишком близко друг к другу, поэтому я отворачиваюсь и бегу к океану.

Вода, как всегда, теплая и приятная, но я чувствую, что мне бы не помешал холод, чтобы взбодриться. Что угодно, что поможет прочистить мозги.

Какое-то время я бесцельно нарезаю круги, прежде чем наконец выхожу из воды и направляюсь к стопке полотенец, которые мы храним возле деревьев.

Я как раз беру одно, когда слышу за спиной:

– Между нами нет никаких обид?

Я останавливаюсь и поворачиваюсь, вижу Амму, опирающуюся одной рукой о ствол пальмы. Ее солнцезащитные очки на макушке, она убирает волосы с лица. Она не такая красивая, как Бриттани, но, безусловно, в ней тоже что-то есть: тело очень загорело под здешним солнцем, на переносице россыпь веснушек.

– О чем ты?

Она пожимает плечами, скрещивая руки на груди.

– Не знаю. Просто мне так показалось. Будто я чем-то тебя раздражаю. – Подняв руку, она добавляет: – А вчера, когда я вернулась к себе, то поняла, что, возможно, помешала вам с Нико уединиться.

– Ничего страшного, – отмахиваюсь от нее я, хотя мое лицо слегка краснеет. – Минусы жизни на яхте.

– Это правда, – отвечает она с улыбкой. – Уверена, ты будешь счастлива, когда снова получишь ее в свое полное распоряжение. – Я не отвечаю, она тоже какое-то время молчит. – Слушай, надеюсь, тебя не огорчает, что я провожу время с Нико. Бриттани тусуется со своими золотистыми ретриверами, Элизой и Джейком, и мне… приятно, когда есть с кем поговорить. Он хороший слушатель.

Я думаю о том вечере, когда мы с Нико познакомились, о том, как он умеет окружить своего собеседника вниманием. И все же что-то в их общении меня смущает. Улыбка Аммы слишком радостная, а поза немного скованная.

– По правде говоря, он очень похож на моего парня, о котором я тебе рассказывала. На того, с кем я собиралась в путешествие.

Ветер раскачивает верхушки пальм, листья колышутся, отбрасывая подвижные тени на лицо Аммы.

– Бывший парень, точно, – отзываюсь я.

Амма сглатывает, на секунду отводит взгляд, потом снова поворачивается и говорит:

– Мне надо тебе кое-что рассказать. Мы с Бритт не до конца были честны, говоря, как именно мы познакомились. – Она избегает встречаться со мной взглядом. – Это случилось не в университете.

Я не знаю, как реагировать. Зачем им лгать о таких пустяках?

– Мы познакомились в группе психологической поддержки, – продолжает она, затем все же смотрит на меня. – В группе, которая помогает справиться с горем. Вся семья Бриттани погибла в автокатастрофе по вине пьяного водителя. Мама, папа, младший брат. Все… трое. – Ее тон становится напряженным, подбородок немного дрожит, потом она прочищает горло и продолжает: – А я потеряла своего парня.

– Ох, – только и могу вымолвить я. Внезапно я поняла, почему на ее глазах выступили слезы, когда она заговорила о нем в первый раз.

– Мы всем говорим, что познакомились в университете, потому что… Ну, мы не хотим быть такими, понимаешь? Грустными, скорбящими. Теми, кому нужна психологическая помощь. – Это я могу понять в полной мере. Последние несколько лет я провела в попытках не быть такой же. – Как бы там ни было, – она машет рукой, – я… решила, что тебе нужно все знать. Мне показалось, ты сможешь понять.

– Да, – киваю я, и внезапно все мои язвительные мысли об Амме, о том, как меня подташнивает, когда я вижу ее с Нико, заставляют устыдиться. Шагнув вперед, я кладу ладонь ей на плечо. – Мне очень жаль.

– Спасибо. Это было… ужасно, но теперь мы здесь. И Бриттани счастлива. Это путешествие было ее идеей, она так решила потратить деньги от страховой компании и компенсацию от семьи виновника аварии – сделать то, что, по ее мнению, оценила бы ее семья. Они обожали путешествовать, жить полноценной и насыщенной жизнью.

– А твой парень? – спрашиваю я. – Он бы ведь хотел того же, да? Значит, ты тоже поступаешь хорошо.

Она кивает, но движение отрывистое, резкое.

– Ладно, пожалуй, на сегодня хватит делиться сокровенным. Возможно, остаток утра я посвящу тому, чтобы напиться вдрызг.

– Неплохая идея.

Она собирается уйти, но затем останавливается, указывая на что-то среди деревьев:

– Подожди, что это такое?

Мне требуется секунда, чтобы понять, на что она глазеет, но затем я различаю фигуру, висящую на ветвях. Это что-то не похоже на лозу.

Я делаю всего пару шагов в глубь джунглей и сразу вспоминаю тот день, когда мы пошли на разведку – все звуки тут же стихают, воздух становится плотнее, хотя я все еще могу видеть Амму, море и небо над головой.

С дерева свисает веревка. Тонкая, потертая веревка, которая царапает руку, когда я дотрагиваюсь до нее и иду по ней до самого узла.

Я дергаю за свисающий конец, и петля затягивается, как удавка.

Похоже на ловушку, вероятно, для ловли птиц, может быть, даже для каких-нибудь ящериц.

Приятель Робби.

Робби упоминал, что его другу казалось, будто на острове живет кто-то еще. Кто-то, кто добывает пропитание охотой в джунглях и кормится запасами с лодки. Эта ловушка была сделана тем парнем?

«Или, – продолжаю размышлять я, вглядываясь в темноту джунглей, – это мог быть кто-то еще».

Глава 19

На следующий день мы все идем к водопаду, куда ранее меня приводила Элиза.

Мы не говорим ни о Робби, ни о ловушке, которую я обнаружила вчера, но я знаю, что все думают об этом. Приятно заняться чем-то еще, сменить обстановку и отвлечься.

Сейчас мы с Бриттани сидим на краю природного бассейна и наблюдаем за Нико и Аммой, плавающими в воде. Джейк сидит на песке, Элиза устроилась между его ног.

– Как думаешь, каково здесь жить? – задает вопрос Бриттани. – В плане, да, это настоящий рай, но не станет ли скучно через некоторое время? Одиноко? Кроме того, сколько можно любоваться одними и теми же закатами?

Именно так я начинала чувствовать себя на Мауи, но у меня возникают сомнения в том, что здесь будет так же. На Мауи у меня были работа и обязанности, реальная жизнь давала о себе знать каждый день. А здесь?

Здесь можно быть просто… свободной.

– Мне бы точно стало скучно, – не дождавшись ответа, продолжает Бриттани. – Знаю, как это звучит, но в такие места приезжают, чтобы забыться, понимаешь? Или исчезнуть. – Она снова качает головой, и ее темные волосы рассыпаются по плечам. – Не уверена, что я этого хочу. Во всяком случае не навсегда.

– И я, – соглашаюсь я, но не уверена, что мои слова правдивы.

Бриттани смотрит на меня, но не успевает что-то добавить, потому что из озера доносится пронзительный крик.

Амма висит вверх ногами на плече Нико, ее тело кажется бледным на фоне его бронзовой груди, нижняя часть бикини опасно сползла вниз. Нико снова ныряет под воду, увлекая ее за собой. Я чувствую на себе взгляд Бриттани, когда мы наблюдаем за их водными забавами.

– Куда ушел Джейк? – интересуюсь я, когда Элиза садится рядом с нами.

Она указывает на джунгли:

– Он забыл свою дурацкую книгу. Очевидно, ему невмоготу наслаждаться днем без нее. О чем вы говорили?

– Обсуждали, смогли бы мы жить на этом острове или нет, – отвечает Бриттани, поправляя солнцезащитные очки на носу. – Мы пришли к выводу, что это не для нас.

– Я тоже не смогла бы, – поддерживает Элиза, поудобнее устраиваясь на песке. – Люблю закаты, люблю пляж, но в мире еще столько всего. И, честно говоря, я уже начинаю скучать по городу. – Она глубоко вздыхает. – Нет даже намека на выхлопные газы. Как женщина может жить только на свежем воздухе?

Нико и Амма начинают вылезать из бассейна, и я краем глаза замечаю, что Нико набрасывает ей на плечи полотенце.

– Куда вы отправитесь после? – развиваю тему я.

Элиза пожимает плечами.

– Еще не знаю. Джейк хочет на Фиджи или Бора-Бора, но я надеюсь убедить его, что Бангкок – это приятная альтернатива бесконечным пляжам с белым песком.

Я испытываю укол зависти. Я же просто вернусь на Мауи, пока Нико не решит, что нам делать дальше.

Элиза смотрит на меня и толкает локтем:

– Хочешь с нами?

Я издаю удивленный смешок, хотя сама идея будоражит.

– В Бангкок?

Она кивает, и ее светлые волосы выбиваются из пучка на макушке.

– А почему нет? Ты нам нравишься, с тобой весело. Тебе явно хочется путешествовать.

– Да, так и есть.

Мне хочется сказать что-нибудь о том, что у нас с Нико свои планы, но я не могу выдавить ни слова.

– Тогда поехали! – предлагает она.

Я поднимаю глаза и замечаю, что Нико наблюдает за нами, вытирая полотенцем выгоревшие на солнце волосы.

Слышал ли он приглашение Элизы?

И, что более важно, услышал ли он, что я не сказала «нет»?

* * *

Уже начинает темнеть, когда мы возвращаемся на пляж, и при взгляде на лагуну я не сразу понимаю, что изменилось.

На якоре стоят только две яхты.

«Последний танец с Мэри Джейн» исчезла.

Я чувствую облегчение и указываю на лагуну:

– Видимо, он убрался, пока нас тут не было.

Нико, прищурившись, смотрит на воду, прикрывая глаза рукой.

– Скорее всего.

– Черт возьми, какая радость, – негромко произносит Джейк, затем улыбается нам. – Кажется, у нас есть повод для праздника. Идем к нам. Давайте откроем пару бутылок и выпьем за то, что с этим мелким ублюдком покончено.

– Звучит заманчиво, – соглашается Нико, обнимая меня за талию.

Жарко, мы оба вспотели, и я все еще думаю о нем и Амме на озере, о том, как он обнимал ее. Я отодвигаюсь. Он никак это не комментирует, но я чувствую на себе его взгляд, когда забираюсь в нашу лодку, а Бриттани и Амма следуют за мной.

Солнце медленно опускается за горизонт, и все мы немного промокаем, поднимаясь на борт «Сюзанны».

Я первой спускаюсь в каюту, мечтая о бутылке холодной воды из нашего маленького холодильника. Но стоит мне поставить ногу на нижнюю ступеньку, как под ней раздается хруст.

Под моими кроссовками кусочек серого пластика. Мне требуется некоторое время, чтобы осознать, что это наш радиоприемник, вернее, то, что от него осталось. Сломанный пластик, погнутый металл, вырванные с корнем провода.

– Какого хрена? – выдыхаю я.

– Лакс?

Нико спускается по лестнице и быстро оценивает разрушения.

– У нас есть запасной? – Я с ужасом смотрю на него, когда он проходит мимо, чтобы проверить каюты.

– Нет. – резко отвечает он. – Только этот. – На мгновение он замолкает, затем ударяет кулаком о столешницу. – Вот мудак! – рычит он, и я инстинктивно отскакиваю назад, раздавив еще один кусок пластика.

– Это же Робби сделал, верно? Я говорила тебе, что нам нужно о нем беспокоиться! – Я чувствую, как в груди нарастает паника, а голова идет кругом.

– Ты правда считаешь, что сейчас подходящее время заявлять «я же говорила»?

Я пристально смотрю на Нико.

– Я пытаюсь дать тебе понять, что порой бываю права в отношении происходящего. Тебе стоило бы прислушиваться ко мне, а не вести себя так, будто я конченая истеричка.

– Отлично, ты не истеричка, а он – псих, так тебе больше нравится? Счастлива?

– Нет! – Я повышаю голос, но ничего не могу с этим сделать. – Я не счастлива!

Робби был здесь, на нашей яхте, прикасался к нашим вещам. Он наблюдал за нами и ждал удобного случая, чтобы отомстить.

– Нико! – Мы слышим крик Джейка и выбегаем на палубу.

Бриттани и Амма переводят взгляд с нас на Джейка, который стоит на палубе «Лазурного неба», сложив ладони рупором у рта. Как и Нико, он хмурится, его плечи напряжены, и я без труда догадываюсь, что Робби забрал что-то из их вещей.

– Насколько все плохо? – кричу я в ответ.

– Полный хаос, – отзывается Джейк и машет нам рукой. – Давайте к нам, надо обсудить.

Мы вчетвером забираемся обратно в лодку. Движения Нико отрывисты и резки, и вот мы уже на палубе «Лазурного неба». Счастливая полуденная дремота полностью исчезла, мы все стоим неподвижно, скрестив руки на груди, и оглядываемся по сторонам. Робби может быть где-то там. Прячется на другой стороне острова. Поджидает нас в джунглях.

И теперь у нас даже нет возможности позвать на помощь. Мы оторваны от внешнего мира. У нас и «Лазурного неба» больше нет радио.

Нас полностью отрезали от остального мира.

– Нужно уплывать, – подаю я голос, и пять голов поворачиваются в мою сторону.

Жаль, что путешествие приходится прерывать из-за таких обстоятельств, но для меня очевидно, что мы не можем оставаться здесь, не теперь, когда Робби скрывается на острове. Он явно опасен и может причинить нам вред.

– Лакс, успокойся. – Нико кладет ладонь мне на плечо.

Я отшатываюсь.

– Успокоиться? Ты серьезно?

Он хмурится.

– Я лишь говорю, что паника сейчас не поможет.

– Она не паникует, – качает головой Элиза, подходя и обнимая меня за плечи. – Она ведет себя разумно. Черт возьми, у нас нет радио, и, очевидно, этот парень более сумасшедший, чем мы думали, если он пошел на такое.

– Я понял, – отмахивается Нико. – Но Лакс всегда такая. Ведет себя так, будто, черт возьми, небеса падают.

Эти слова ударяют под дых.

– Ты о чем?

– И кроме того, – продолжает он, проводя рукой по волосам, – небезопасно находиться в открытой воде без радио. Если мы попадем в беду, нам крышка.

– Сейчас мы в полной заднице, – напоминаю ему я, но он качает головой.

– Дай мне подумать, ладно? Может, у меня получится починить радио или…

Я не могу сдержать недоверчивый смешок.

– Что, прибегнешь к помощи кокосов или еще какой-нибудь фигни? Мне тоже нравится «Остров Гиллигана»^[19], Нико, но будь реалистом.

– Лакс права, приятель. – Джейк скрещивает руки на груди, выражение его лица за зеркальными солнцезащитными очками невозможно прочесть. – Случившиеся с радио – полный отстой. Этого уже не исправить. Но у нас есть спутниковый телефон. Не самая надежная вещь, но если я смогу заставить его работать, то мы получим шанс связаться с любыми судами в этом районе. Мы узнаем, будет ли кто-то проходить поблизости и есть ли у них парочка запасных радио, которыми они могут поделиться. – Он пожимает плечами. – Это немного, но лучшего варианта у нас есть.

– Конечно, ты же всегда знаешь лучше, – огрызается Нико. На его лице появляется зловещее выражение, которого я никогда раньше не видела. Это сарказм?

Джейк отвечает ему уверенной усмешкой.

Вот-вот разгорится ссора, но Амма выходит вперед и кладет ладонь на плечо Нико.

– Мы должны проверить остров, может быть, сможем найти Робби. А, может, его здесь уже и нет, верно? Он мог насолить нам в качестве прощального жеста и свалить. – Она поворачивается к Джейку со всем возможным хладнокровием. – У тебя ведь есть пистолет?

Он кивает, твердо стоя на палубе.

– Неплохая идея. Здесь есть другое место, где можно бросить якорь, – на восточной стороне острова. Пойдем посмотрим, там ли его корабль. Если да, что ж… Будем разбираться. Если нет, то можно предположить, что Амма права и он проник к нам перед отъездом, чтобы напоследок поиздеваться. – Джейк смотрит на Нико. – Ты в деле?

Нико кивает, не глядя на меня, и тогда Амма произносит:

– Я тоже хочу пойти.

Я жду, что кто-нибудь скажет ей, что это глупая затея, но все молчат. Я не успеваю опомниться, а они втроем на лодке уже направляются к другому концу острова.

– Ты в порядке? – Элиза подходит и сжимает меня в объятиях, и я качаю головой. Я напугана и зла.

Ведет себя так, будто, черт возьми, небеса падают.

Как будто я все это время была какой-то занудой, сдерживающей его, настоящей обузой, а не поддержкой. «Сюзанну» починили благодаря мне. Я убирала гостиничные номера, чтобы мы могли платить за аренду жилья, хотя он мог бы решить обе проблемы одним телефонным звонком, если бы у него хватило мужества подавить свою гордость.

– Давай, – зовет Элиза, – пойдем выпьем чего-нибудь.

Мы сидим на тихой, темной палубе и ждем. Наконец спустя два часа мы слышим тихое гудение мотора лодки. Я вижу, как она сначала подъезжает к «Сюзанне», наблюдаю, как Амма и Нико забираются на палубу, а затем Джейк направляется к нам.

– Ничего! – с ходу заявляет он. – Ни корабля, ни этого мудака. Думаю, Амма была права. Это его прощальный сюрприз нам, прежде чем он вернулся туда, откуда явился.

Новость должна была принести облегчение, но я все еще беспокоюсь и продолжаю смотреть на берег, будто Робби может вылезти из джунглей в любую минуту.

– Хочешь, я отвезу тебя обратно? – предлагает Джейк.

Я оглядываюсь через плечо на Бриттани, которая каким-то образом умудрилась заснуть на палубе и теперь просыпается, медленно выбираясь из собственноручно сооруженного маленького кокона из полотенец.

– Я готова, – зевает она, обуваясь, но я качаю головой:

– Ты не против, если я переночую здесь?

Если Джейк и удивлен, то не подает виду.

– Я не против.

– Уверена? – удивляется Бриттани, подходя ко мне. У нее сонные глаза, растрепанные волосы, и от нее слегка пахнет красным вином, которое мы пили ранее. – Могу остаться с тобой, если хочешь.

Было бы неплохо, но тогда Амма и Нико останутся на яхте одни. Я совсем этого не хочу. Я отрицательно качаю головой.

– Нет, не надо. Я вернусь утром. Просто… – Я не заканчиваю фразу, и она кивает, наклоняясь, чтобы обнять меня.

– Тебе нужен перерыв. Поняла.

Я наблюдаю, как она перелезает через борт и садится в «Зодиак», а потом долго сижу на палубе после возвращения Джейка. Внизу есть еще одна каюта, но я решаю остаться наверху, лежать на теплых досках и смотреть на звезды над головой.

Мне казалось, что этой ночью я не смогу заснуть, но каким-то образом у меня получается. Я просыпаюсь как раз в тот момент, когда солнце начинает подниматься, окрашивая небо над головой в нежный фиолетово-розовый цвет.

Я тихонько перебираюсь через борт яхты и плыву к «Сюзанне».

Дверь в каюту открыта, наверное, чтобы поступало больше воздуха, и я тихо спускаюсь по ступенькам, надеясь, что заберусь в постель к Нико и мы сможем просто забыть о ссоре.

Но Нико на столе нет.

Я вижу темные волосы Бриттани, разметавшиеся по одеялу, и мне кажется, что у меня внутри все застывает.

Почти бесшумно я подхожу к каюте девочек, кровь стучит в ушах, руки дрожат, когда я толкаю дверь.

Нико лежит на спине ногами к двери, его обнаженное смуглое тело выделяется на фоне белой простыни. Амма склоняется над ним, ее кожа блестит от пота, на лодыжке сияет браслет из синих бусин.

Больше на ней ничего нет.

Привет, чувак!

Надеюсь, ты получишь это сообщение, потому что интернет здесь дерьмовый, но что поделаешь. Собираюсь возвращаться в Теахупоо^[20], не уверен, надолго ли. Гребаные серферы, не могу выносить этих засранцев в таком количестве. Риггс сейчас на Утуроа^[21], так что я, возможно, попытаюсь пересечься с ним. Он говорит, там немноголюдно и не слишком много туристов, но, должен сказать тебе, Робс, разве можно сравнивать с Мероэ? После этого острова любой покажется переполненным туристами. Я думал пробыть там всего три дня, потому что мне казалось, если останусь дольше, то все закончится разговором с волейбольным мячом, но я задержался на неделю. Или восемь дней? ХА-ХА, черт возьми, я только что глянул в календарь, и боже, чувак, я пробыл там восемнадцать дней. БЕЗУМИЕ. ПРИШЛО ВРЕМЯ ОСТРОВНОЙ ЖИЗНИ!

В любом случае тебе тоже надо там побывать. Попрошайничай, занимай, воруй, делай всеееееее что угодно, братишка, потому что это место – совсем другой уровень. Примерно на третий день я решил «да ну его нафиг этот рамен» и начал рыбачить, охотиться. Поймал большую ящерицу и зажарил ее на костре, как пещерный человек. (На вкус она была как задница, но неважно.)

Единственное – надо сохранить рассудок, чувак, потому что это место сводит с ума. Идея накуриться на необитаемом острове может показаться прикольной, но поверь мне, Робс, это НЕ ПРИКОЛЬНО. Однажды я скрутил косячок на ночь глядя и оказался в долбаном «Апокалипсисе сегодня»^[22], топая по джунглям с чертовым ножом и думая, что там кто-то есть. Я все время слышал странные звуки, и не звуки джунглей, а звуки людей. Понимаешь, о чем я? Шаги и, черт возьми, дыхание. Говорю тебе, это было ДИКО. В конце концов я нашел какую-то лачугу, оставшуюся, вероятно, со времен Второй мировой, и вспомнил, как мой приятель рассказывал, что на Мероэ когда-то жил один чувак. Думаю, это мог быть его дом, и он был ужасен. Я подумывал остаться здесь, но решил, что появление каких-нибудь придурков, играющих в Гиллигана, – лишь вопрос времени.

И все же Мероэ чертовски крут. Но остров СТРАННЫЙ, держи руку на пульсе, чувак. Оно того стоит, поверь мне.

Дай знать, как у тебя дела и где ты, черт возьми, сейчас (Риггсу не скажу, знаю, что у вас произошло какое-то дерьмо). (Черт возьми, я что, единственный друг, с которым ты не поругался?)

До скорого,

К.

Отправлено 3 декабря 2019 года Кристофером «Чиппером» Дэвидсоном.

Глава 20

Не знаю, почему я направляюсь к взлетно-посадочной полосе.

Может быть, я просто не хочу ни с кем иметь дело и знаю, что никому не придет в голову искать меня там.

Нико и Амма. Амма и Нико. Я все еще вижу их тела, прижатые друг к другу, продолжаю прокручивать в голове те моменты, когда они разговаривали и смеялись, а я пыталась убедить себя, что зря ревную.

«Удачи», – сказала мне Сюзанна.

Оказывается, я в ней нуждалась.

Слезы текут по щекам, смешиваясь с потом, но я продолжаю продираться сквозь джунгли.

Я прохожу еще несколько метров, прежде чем понимаю, что место мне незнакомо. Или, скорее, все выглядит слишком знакомым – джунгли очень однообразны, поэтому в них легко потеряться.

Я останавливаюсь, делаю глубокий вдох и осматриваюсь.

Все как и в тот раз: душно и жарко, пахнет густой зеленью. Но меня будто окружили, словно воздух и растительность давят и душат. Я поворачиваюсь в другую сторону, но стоит сделать шаг, как листва становится плотнее, а земля под ногами – более зыбкой.

Я не паникую, пока нет, но сердце начинает биться быстрее. Я продолжаю идти, надеясь в любую минуту найти правильный путь.

Но джунгли становятся только гуще, жара – невыносимее, и я слышу собственное прерывистое дыхание, потому что пытаюсь двигаться как можно быстрее.

До меня доносится пение птиц. Я запрокидываю голову и вижу проблески голубого неба.

Вдруг джунгли начинают редеть, и я вздыхаю с облегчением, думая, что все-таки нашла дорогу к взлетно-посадочной полосе.

Нет. Я вышла на очередную поляну, заросли на которой явно кто-то вырубил. А прямо передо мной – постройка.

Она маленькая, не больше двух метров в длину, и сделана из местами проржавевшего металла. Вместо двери – пустой проем, обрамленный лозой. Внутри совершенно темно.

Должно быть, постройка осталась от военно-морского флота, располагавшегося здесь. Вероятно, это был какой-то склад, но я сразу вспоминаю о ловушке на деревьях и приятеле Робби, который клялся, что на острове кто-то живет. От внезапного укола страха у меня во рту появляется едкий привкус, а под мышками и под коленями выступает холодный пот.

– Эй? – осторожно зову я, чувствуя себя и глупой, и до ужаса напуганной.

Разумеется, мне никто не отвечает, и я подхожу чуть ближе, заглядывая внутрь.

Почти ничего не видно – густой покров джунглей не пропускает свет, – но в углу, я вижу… что-то.

Комок, темное пятно среди теней. Слишком маленькое, чтобы быть человеком. Может быть, сумка? Или просто куча мусора?

Я уже собираюсь войти, когда улавливаю движение возле своей ноги, и, опустив взгляд, замечаю, как мимо проскальзывает что-то зеленое.

Отшатнувшись и невольно вскрикнув, я едва не наступаю змее на хвост, но она тут же скрывается за стеной хижины.

Я не слышу ни звука, кроме стука собственного сердца. Мне нужно выбираться отсюда.

* * *

Когда я, спотыкаясь, возвращаюсь на пляж, он пуст, и я вижу, что обе лодочки, на которых мы добирались с яхты до берега, исчезли. Может быть, ребята отправились на поиски, но мне все равно.

У меня дрожат ноги, когда я поднимаюсь на борт «Сюзанны», желудок сжимается, и вопреки всему я надеюсь, что Нико и Аммы нет на яхте. Пока я не готова встретиться с кем-то из них лицом к лицу.

Слава богу, на палубе пусто. Я спускаюсь в каюту, и становится ясно, что на яхте я одна. Нико и Амма, должно быть, отправились на совместную прогулку, и эта мысль одновременно приносит облегчение и бьет ножом в грудь.

Я вхожу в каюту. Там тепло и влажно, но я не могу заставить себя приблизиться к кровати. Мне кажется, что в воздухе все еще витают запахи секса и солнцезащитного крема Аммы, и я боюсь, что увижу ее длинные темные волосы на подушке, которая когда-то была моей. Вместо этого я присаживаюсь на край, вцепившись пальцами в матрас.

«Все в порядке, – убеждаю себя я. – Еще несколько дней, и мы вернемся на Гавайи».

Но что мне делать после?

Впервые я задумываюсь о том, выдержат ли наши с Нико отношения измену. Мне не нравится, что вероятность примирения приносит облегчение, но я ничего не могу с собой поделать – так все кажется немного проще. Как будто эти две недели были странной вспышкой, сном, и если мы просто проигнорируем произошедшее, то сможем вернуться к обычной жизни.

Вот только эта поездка показала мне, что и в обычной жизни главным был он – Нико распоряжался всем, жил так, как хотел, в то время как я плыла по течению.

Я оглядываю крошечную комнату. Занавеска, которую я сшила для нашего иллюминатора, слегка изогнута по краю, и веселые желтые цветы мягко окрашивают свет, проникающий сквозь ткань. Я понимаю, насколько жалкими сейчас кажутся мои попытки наладить жизнь с Нико. «Сюзанна» всегда принадлежала Нико. И всегда будет принадлежать ему.

А мне просто повезло на ней путешествовать.

И мне это надоело.

Я хотела взять с яхты кое-какие вещи и оставшиеся дни ночевать на пляже. Но без лодки это невозможно, поэтому вместо этого я выхожу на палубу.

Там стоит Нико.

Он держит руки в карманах, опустив голову. По его позе я понимаю: он знает, что его поймали, но у меня нет желания гадать, как он догадался.

– Лакс… – начинает он, но я перебиваю его:

– Не надо. Не делай этого.

– Тебе не кажется, что мы должны хотя бы поговорить об этом? – спрашивает он, и я чувствую, как слезы застилают мне глаза.

– Нам есть о чем говорить? Правда?

Нико пристально смотрит на меня. С тех пор как мы приехали на остров, его загар стал еще темнее. Он просто светится, и это причиняет боль – до чего же он красив. Даже сейчас. Особенно сейчас.

– Итак, ты расстаешься со мной на необитаемом острове. Неужели это происходит на самом деле?

– Ты трахался с другой, – тихо проговариваю я.

Я не знаю, где сейчас остальные, но уединение, которым я наслаждалась в первые дни нашего пребывания здесь, теперь душит. Кажется, что на этом острове нет возможности поговорить наедине, что кто-то постоянно подслушивает все, о чем мы говорим.

– И мне очень жаль. – Он действительно выглядит виноватым, и это усложняет задачу. Затем он добавляет: – Но в последнее время, Лакс, ты постоянно была чем-то раздражена. У меня такое чувство, что каждый раз, когда я хотел поговорить с тобой, ты оказывалась в компании Элизы и Бриттани. А потом ты так распереживалась из-за того парня…

– Потому что он напугал меня, Нико! Потому что мне показалось, что тебе наплевать на мою безопасность! Потому что мы сразу должны были отправиться в обратный путь, но мы этого не сделали, и теперь наши радиоприемники сломаны, а ты переспал с другой, и теперь мы все застряли здесь. Ты не можешь винить меня, что я разозлилась из-за этого!

Он качает головой, его волосы падают на лоб. Он отворачивается от меня.

– Знаю, это было не круто, – начинает он, и я громко смеюсь.

– «Не круто» – какое подходящее слово!

Сверкнув глазами, он упрямо выпячивает челюсть.

– Вот что я имею в виду. Ты вела себя как сучка с тех пор, как мы приехали сюда, ясно? Так что да, я мудак и переспал с другой, но если честно, Лакс, я не думал, что тебе будет до этого дело. Ты ведь собираешься уехать с Джейком и Элизой, так?

– Что? – Я пристально смотрю на него.

Его руки скрещены на груди.

– Я слышал, Элиза предложила тебе уехать с ними. И правда в том, Лакс, что я не слышал твоего отказа. Ты ведь рассматривала такую возможность, да? – Я замолкаю. – Так что, да, я не мог избавиться от мысли: «Эй, может быть, я никогда и не нравился Лакс взаправду. Может быть, все дело в яхте, в возможности сделать со своей жизнью все что угодно, уплыв от проблем».

– Это несправедливо, – выдыхаю я. Мы даже не пытаемся говорить тихо, наши голоса звенят в воздухе. – После случившегося с Робби ты вел себя со мной как придурок. Я была в бешенстве! И да, мне приятно предложение Элизы. Но то, что ты не услышал от меня «нет», не значит, что я сказала «да». Это не повод идти и трахать какую-то девчонку, которую ты знаешь от силы неделю, на нашей яхте!

– На моей яхте, Лакс, – поправляет он. – На моей гребаной яхте.

Вот в чем дело.

На самом деле «нас» в полном смысле этого слова никогда и не было, по крайней мере для Нико. Но подозревать такое, пряча мысли в самые темные уголки своего сознания, и слышать подтверждение этим мыслям – разные вещи.

– На твоей гребаной яхте, – повторяю за ним я. – И я ухожу с нее прямо сейчас, можешь не переживать.

– Лакс, – зовет он, но я уже не слушаю.

Я оставляю свою небольшую сумку с вещами на палубе и ныряю в воду, устремляясь к «Лазурному небу».

Я вижу Бриттани на пляже, растянувшуюся на полосатом покрывале под лучами солнца. На ней солнцезащитные очки, в руках раскрытая книга, и, держу пари, в ее ушах наушники, так что я даже не пытаюсь помахать ей рукой или окликнуть. Вместо этого я подтягиваюсь и забираюсь на палубу «Лазурного неба».

Элиза сказала, что я могу отправиться с ними в плавание в любое время, когда захочу, и мне интересно, возможно ли уехать сейчас. Может быть, мне все-таки не придется возвращаться на Гавайи с Нико.

Робби сказал, что остров проклят, и я впервые начинаю верить, что в его словах есть доля правды. Те мертвые моряки 1800-х годов, заросшая взлетно-посадочная полоса, череп, заброшенная хижина, которую я нашла этим утром… Несмотря на красоту природы, это место кажется насквозь пропитано ужасными историями.

Мне хочется пить, но холодильник на палубе пуст, поэтому я приоткрываю дверь каюты и просовываю голову внутрь.

– Элиза? – зову я, хотя знаю, что ее там нет.

И все же мне кажется немного странным ходить по яхте в одиночестве.

В отличие от убранства «Сюзанны» интерьер «Лазурного неба» светлый, с белой мебелью, хромированными вставками и тиковыми полами. Я позволяю себе представить, каково было бы плыть до Бангкока на таком судне.

Я открываю холодильник из нержавеющей стали и достаю упаковку из двенадцати бутылок, думая, что, может быть, заодно наполню холодильник на палубе, чтобы помочь Элизе. Но ладони вспотели, и одна из бутылок выскальзывает у меня из рук и разбивается об пол, разлетаясь янтарными брызгами стекла и пены.

– Черт, – бормочу я, отступая от растекающейся лужи, а запах дрожжей и хмеля наполняет каюту.

Я смотрю по сторонам в поисках полотенца или чего-нибудь, чем можно вытереть пиво. Проблема минималистичного дизайна заключается в том, что под рукой вечно не оказывается ничего, кроме металла и стекла, а они сейчас едва ли могут помочь.

Я открываю шкафчик под раковиной и там рядом с бутылкой Windex нахожу аккуратную стопку белых полотенец.

Там же лежит большая черная сумка с расстегнутой молнией.

«Любопытно посмотреть, как живут другие», – звучит в ушах голос Робби, и я вспоминаю его кривую улыбку и жесткий взгляд.

Сумка Робби. Та самая, с которой он отправился в джунгли во второй день на острове. Она была черной, как эта. Парусиновая, с расстегнутой молнией.

Я чувствую себя женой Синей Бороды, когда вытаскиваю ее на свет божий.

Как только она оказывается у меня на коленях, я вздыхаю с облегчением. Это не та сумка. Она совсем новая, с логотипом Tumi, и когда я тяну за собачку, молния легко расстегивается.

Боже, это место делает из меня параноика.

Я уже собираюсь закрыть сумку, но замечаю торчащий из нее кусок пластика странной формы. Что бы там ни было, оно тяжелое, и мне приходится вытаскивать предмет обеими руками.

Наличные.

Много наличных. Пачки денег, плотно связанные друг с другом и завернутые в пакет. Американские доллары, евро, британские фунты, разноцветное лицо королевы, приветливо улыбающееся мне.

Сердце бешено колотится, когда я засовываю деньги обратно, но в сумке обнаруживаются еще несколько упаковок. В одной из них – наличные, но две другие более толстые и тяжелые, и я, не веря своим глазами, понимаю, что это наркотики.

Итак, не только наличные, но и наркотики.

Нико спросил Джейка и Элизу, чем они занимаются, как зарабатывают на жизнь, и Джейк ответил достаточно пространно, так что я решила, что он – отпрыск богатого семейства, унаследовавший целое состояние, и ему не нужно зарабатывать деньги – они у него просто есть. Узнав, что они с Элизой росли вместе, я решила, что она из такой же обеспеченной семьи.

Но, очевидно, за этим кроется нечто большее.

Так вот почему они здесь, на необитаемом острове! Они скрываются от закона?

Внезапно я понимаю, как мало на самом деле знаю о Джейке, или об Элизе, или о Бриттани, или об Амме, а если уж на то пошло, черт возьми, то и о Нико тоже. По сути, я никого из них как следует не знаю, но оказалась с ними посреди Тихого океана. Голова словно набита ватой, во рту пересохло. Я могу думать только о том, что должна поскорее убрать находку на прежнее место, быстро запихнув в сумку, будто парусина может обжигать, и сделать вид, что я ничего не трогала.

В этот момент раздаются шаги на лестнице.

Я поворачиваюсь и вижу Элизу, которая стоит на ступеньках и смотрит на меня сверху вниз.

И улыбается.

– Итак, – заключает она, складывая руки на груди, загорелая, красивая и удивительно спокойная, – теперь ты знаешь наш маленький секрет.

Глава 21

– Ты же будешь молчать об этом, верно? – спрашивает Элиза после долгой паузы, и я почти автоматически киваю.

Я понимаю, что Элиза умеет формулировать утверждение как вопрос, так что единственный вариант – согласиться с ней.

Шагнув вперед, она наклоняется и забирает у меня сумку.

– Ничего серьезного, – продолжает она. – Это просто травка. Мы не торгуем страшными вещами, понимаешь? Только поставляем веселье. – Она сверкает ослепительной улыбкой, и я машинально киваю.

– Ну да, травка – это на самом деле ерунда, – слышу я свой голос, гадая, спрятано ли еще что-нибудь на этой яхте.

Элиза явно читает мои мысли.

– Знаю, количество может пугать, и мы окажемся в заднице, если нас поймают с поличным, но ты же понимаешь, что там, где большой риск, велика и награда.

– Конечно, – киваю я с еще большим энтузиазмом, а Элиза смеется и подходит ко мне, чтобы обнять.

– Лакси, – ласково тянет она, – никому не говори, но ты моя любимица. – Глупо, но все мое тело, кажется, вспыхивает от удовольствия. Как ей это удается, как она заставляет окружающих чувствовать, что ее одобрение так важно, так жизненно необходимо? Затем она смотрит мне в глаза. – Милая, что-то случилось?

Я не успеваю себя остановить и выпаливаю на одном дыхании:

– Я застукала Нико и Амму. В постели.

Она хмурится, над переносицей появляются три морщинки.

– О, Лакси! – ахает она. – Черт. – Слезы текут по моему лицу, и я позволяю ей снова обнять себя. – Что за уроды! – возмущается она, и это немного смешит.

Я отстраняюсь и вытираю щеки.

– Да, редкостные, – соглашаюсь я. – Клянусь богом, виновато это место. Отдаленность от цивилизации, вдали от всего и вся. Думаю, это сводит людей с ума.

Элиза кивает.

– Что ты собираешься делать теперь? Ты дала им отпор?

– Нет. – Я качаю головой. – В тот момент я трусливо сбежала.

– Понимаю, – кивает Элиза. – Но, может быть, тебе станет легче, если вы обсудите произошедшее открыто?

Я обдумываю свой разговор с Аммой, но ничего в этой сцене не приносит мне удовлетворения.

– Прямо сейчас я просто хочу обо всем забыть, – вздыхаю я, и Элиза сжимает мои плечи.

– Вполне справедливо. Останешься с нами ненадолго, а? У нас много места.

Я знаю, что это не решение всех проблем, но пока этого достаточно. Я киваю:

– С удовольствием.

* * *

Как бы мне ни хотелось прятаться на «Лазурном небе» до конца путешествия, я знаю, что это невозможно, и кроме того, это не я совершила дурной поступок. Несправедливо, что именно мне приходится отказываться от острова только потому, что Амма и Нико поступили некрасиво. И все же, когда позже в тот же день я плыву к пляжу, мой желудок скручивается в тугой узел. Я вижу Бриттани, сидящую на полотенце и наблюдающую за моим приближением. Джейк находится чуть дальше по пляжу, под навесом, с книгой. Слава богу, не видно ни Аммы, ни Нико.

Как только я ступаю на песок, Бриттани оказывается рядом. Она заламывает пальцы, уголки ее губ опущены вниз, и она явно переигрывает, хмуря брови.

– Лакс… – начинает она, затем вздыхает. – Черт возьми.

Я отжимаю воду с волос, киваю и выдаю что-то похожее на смех.

– Да, действительно «черт возьми». Видимо, ты уже в курсе.

– Амма рассказала.

Она подходит ближе, кладет руку мне на плечо. Мы обе пахнем соленой водой и мокрыми полотенцами, под которыми скрывается более резкий, земляной аромат. Мы все перестали регулярно принимать душ. Вместо этого заходим в море и выходим из него с ощущением чистоты, хотя на самом деле это не так. Как это произошло так быстро?

– Мне так жаль, – произносит она, а затем слова вытекают из нее неудержимым потоком: – Если бы я только знала, что подобное может произойти, я бы предотвратила это, даю слово. Я имею в виду, что Амма за всю поездку не проявляла никакого интереса к парням, я и подумать не могла…

– Бриттани. – Я накрываю ее руку своей, и она переплетает наши пальцы, глядя на меня. – Здесь нет твоей вины, – уверяю я ее. – Просто так случается, когда… Если собрать в одном месте привлекательных людей, добавить немного стресса и много алкоголя…

– Но это не оправдание, – перебивает Бриттани, и я удивляюсь жесткости в ее голосе. – Это ужасный поступок по отношению к подруге.

Мне приятно, что она защищает меня, но я качаю головой.

– Да ладно, Бритт. Ты же знаешь, что мы с Аммой на самом деле не друзья.

Она мне, конечно, нравилась, но я была бы настоящей дурой, если бы считала, что такие путешествия связывают на всю жизнь. Я была всего лишь девушкой парня, которого наняли Амма и Бриттани, и готова поспорить, что через год они забудут мое имя.

Но тут Бриттани сжимает мою руку.

– Но мы же друзья, да? – И снова серьезность на ее лице и в ее словах удивляет меня, и я улыбаюсь ей, несмотря на замешательство.

– Да, – отвечаю я. – Конечно.

– Отлично. – Она притягивает меня к себе и быстро обнимает. – Теперь я официально в твоей команде, Лакс, и они оба могут отвалить.

Я смеюсь, хотя у меня сдавливает горло.

– Ладно, ты познакомилась со мной всего пару недель назад, а с Аммой дружишь гораздо дольше, так что, может, не стоит категорично отказываться от нее? Хотя я ценю твой порыв.

Бриттани отстраняется и качает головой.

– Уже поздно. Я сказала ей, что как только мы вернемся на Гавайи, нашей дружбе конец.

– Потому что она переспала с моим парнем?

Ее взгляд скользит мимо моего плеча, и я поворачиваюсь и вижу Амму, стоящую на палубе «Сюзанны» и наблюдающую за нами.

– По многим причинам, – неопределенно молвит Бриттани, и мне интересно, что это значит.

Я не успеваю спросить, Джейк подходит к нам, держа руки в карманах, песок прилип к его икрам. Он выглядит таким беззаботным, и я внезапно вспоминаю, что Нико и Амма – не единственное открытие, которое я сделала сегодня.

Деньги и наркотики. Ничто из этого не вяжется с человеком в плавках цвета лосося, которого я вижу перед собой, чьи зеркальные авиаторы отражают сине-зеленую воду и белый песок.

– Все в порядке? – интересуется он, и я киваю, бросая взгляд на Бриттани.

Я уверена, Бриттани расскажет ему все, но сегодня я больше не в состоянии обсуждать произошедшее ни с кем.

Как можно находиться так далеко от всего, что напоминает цивилизацию, и все еще чувствовать, что за тобой наблюдают, что тебя тщательно изучают?

– У нас есть и хорошие, и плохие новости, – продолжает Джейк, наклоняя голову, чтобы посмотреть на нас поверх солнцезащитных очков. – Сегодня утром мне удалось связаться с кем-то по спутниковому телефону. На следующей неделе из Гонолулу в эту сторону направляется яхта, которая может привезти нам запасные радиоприемники.

– На следующей неделе?

Мы должны были покинуть Мероэ всего через несколько дней, если бы все шло по плану. Но теперь Джейк сообщает, что это займет больше времени.

– Еще примерно дней десять, – кивает Джейк, снова глядя на воду. – Но ведь с нас не убудет, верно? Может, стоит немного сократить рацион и ограничиться тремя бутылками вина за вечер вместо пяти. – Он ослепительно улыбается. – У нас с Элизой не было четкой даты отплытия. Считайте это знаком свыше, что нам нужно еще немного повеселиться здесь.

Еще десять дней.

Еще десять дней на этом острове с мужчиной, которого я любила, и с женщиной, с которой он мне изменил.

Еще десять дней с Элизой, Джейком и их секретами.

– Меня все устраивает, – щебечет Бриттани, и я киваю, скользя взглядом по пляжу, воде и джунглям позади нас, удивляясь, как такое открытое, свободное место может казаться ловушкой.

Тогда

Элиза никогда не верила в судьбу. Верить, что какая-то мистическая сила притягивает тебя туда, где ты должен быть, верить, что все складывается идеально только потому, что нечто свыше так пожелало? Ни за что. Кроме того, по ее мнению, фатализм забирает власть из рук человека. Так что к черту судьбу.

Но все же, когда она в переполненном пабе видит Джейка Келли, стоящего с кружкой пива, окруженного, как всегда, толпой друзей, она задается вопросом, не делает ли Вселенная в кои-то веки ей одолжение.

Видит бог, она ей кое-что задолжала.

После того, как посадили маму, она рассталась с Джейком и лишилась всего остального, Элиза провела годы, скитаясь по миру. Год в университете, новый парень, у которого были голубые глаза и обаяние Джейка, но не было его денег, его безупречной самоуверенности, какой тот обладал даже в семнадцать.

Этот парень – Том – продержался почти два года, а потом она приняла решение двигаться дальше, переехала в Лондон и сняла квартиру с двумя девушками, с которыми познакомилась в Интернете, и нашла работу в банке.

Когда такая жизнь стала казаться ей невыносимой, она устроилась барменшей на круизный лайнер. Обычно она работала на испанском маршруте Саутгемптон – Майорка. Загорелые туристы переплачивали за «Текилу Санрайз», которую она всегда подавала с самой яркой и фальшивой улыбкой.

Та жизнь была неплохой. Элизе нравилось путешествовать, и чаевые были хорошими. Просто это была не та жизнь, которую она представляла себе в юности.

Конечно, она посещала шикарные заведения, но делала это в качестве обслуживающего персонала, хотя хотела быть человеком, которому прислуживают, девушкой, заказывающей напитки, а не той, которая их готовит.

Но в конце концов она заработала достаточно денег, чтобы отправиться в самостоятельное путешествие, сойдя с корабля на Канарских островах и больше не возвращаясь на борт.

Она объездила большую часть Южной Европы и даже на какое-то время задержалась в Стамбуле, где общалась с разными людьми и где у нее появились друзья. А с такими людьми – людьми, которых встречаешь в дороге, – в действительности нет ни прошлого, ни будущего. Достаточно просто наслаждаться великолепным настоящим, в котором Элиза может быть кем угодно. Ей не нужно рассказывать людям о том, что ее мама в тюрьме, не нужно признаваться, что она впустую потратила годы на мужчин и упущенные возможности.

Она может перевоплощаться каждый раз, оказываясь в новом месте, и эта свобода опьяняет.

Но эта свобода не может сравниться с моментом, когда она пересекает весь паб, направляясь к Джейку Келли.

Сначала он ее не узнает. По его взгляду она понимает, что он заинтересован, но как-то не всерьез. Мужчина заметил привлекательную женщину и прикидывает, как это делают мужчины, стоит ли подкатить.

А затем…

Его глаза расширяются, и выражение его лица заставляет Элизу ликовать.

– Черт возьми! – выдыхает он, когда она подходит к нему, улыбаясь, кладет руку на его плечо и, встав на цыпочки, целует его в щеку.

– Приветик, Джейк.

Он так быстро ставит пиво на барную стойку, что часть выплескивается из горлышка, а затем его руки оказываются на ее талии, и он искренне улыбается, глядя на нее сверху вниз. Его подростковая худоба превратилась во внушительные мышцы, грудь стала шире, черты лица заострились. Несправедливо, что он все еще настолько красив, что ее лицо краснеет, когда он смотрит на нее, и она снова ощущает себя шестнадцатилетней девчонкой, жаждущей его внимания.

– Как, черт возьми, я жил столько лет, не видя твое лицо каждый день? – спрашивает он с улыбкой, и в этот момент все кончено. Ей конец.

Она снова теряется в его легкой улыбке и голубых глазах, и ему даже не нужно просить ее пойти с ним домой.

Она просто идет.

* * *

Его дом – это яхта.

Поначалу ей смешно, что он ведет ее туда. Кажется, с некоторых пор суда стали частью ее жизни, но она не против. Она любит воду и даже брала уроки парусного спорта, когда работала на круизном лайнере. Кроме того, «Лазурное небо» – не просто яхта.

Она великолепна, элегантна и роскошна, и Элиза видит, что Джейк действительно гордится этой яхтой, раз проводит девушке экскурсию.

– Куда ты собираешься на ней плыть? – интересуется она, а он обнимает ее сзади за талию, целуя в местечко за ухом, отчего по коже бегут мурашки.

– Куда мне, черт возьми, заблагорассудится, – отвечает он, затем кивает на карту, развернутую на столе в камбузе. – Есть одно место. Остров Мероэ. Думаю, это будет незабываемая поездка. Мой предок застрял там в 1800-х годах. Беднягу съели, если мне не изменяет память.

– Акулы? – ахает Элиза, и Джейк легонько кусает ее за шею.

– Его товарищи, – отвечает он, а она разворачивается в его объятиях, обвивая руками.

– И почему ты так хочешь туда?

Снова эта улыбка, эти ямочки на щеках.

– Потому что это весело, дорогая. И кстати о веселье…

Элиза позволяет ему отвести себя в каюту, уложить на широкую кровать и снять с себя платье. Ее долгие годы беспокоило, что она никак не может забыть о тех днях в постели Джейка, когда она была подростком, и что ни один мужчина, с которым она спала, не смог его превзойти.

Она списывала это на первую любовь и подростковые гормоны, но этой ночью, здесь, на «Лазурном небе», она понимает, что ошибалась. Дело в Джейке. Что бы ни вспыхнуло между ними раньше, оно тут же разгорается вновь, и несмотря на то что у нее есть друзья, которые, как она знает, ждут ее, она засыпает в его объятиях, думая, что никогда не уйдет.

* * *

На вторую ночь на яхте она находит наркотики.

На самом деле Элиза ничего не пыталась разузнать. Она искала чертов бокал для вина, потому что те, что они использовали накануне вечером, все еще стояли грязными в раковине. Разве Джейк Келли, упаси господь, вымоет бокал? Она уж точно не станет делать это за него.

Она открывает шкаф и видит стопки пластиковых пакетов прямоугольной формы, и на мгновение ее мозг не может понять, что это за кирпичи, покрытые пленкой.

Когда она осознает, на что смотрит, с ней начинает твориться что-то странное. Она холодеет, но в животе закипает ярость – ярость, сильнее которой она никогда не испытывала.

Она все еще сидит на корточках перед шкафчиком, когда Джейк выходит из каюты, одетый только в боксеры и халат, с сигаретой во рту.

– А, – только и молвит он, заметив ее, и пожимает плечами. – Семейный бизнес процветает. – Он говорит это весело, все с той же улыбкой – и это в конце концов обрекает его на гибель.

Для Джейка наркотики – всего лишь бизнес, которым он занимается. Способ заработать деньги, сторонний доход, потому что, как бы он ни шутил, на самом деле основной бизнес его семьи связан с другим. С недвижимостью. Это просто дополнительный заработок, который позволяет ему покупать модные яхты и никогда не надевать офисные костюмы, если он этого не хочет.

То, что разрушило жизнь ее матери и во многом ее собственную, для Джейка Келли – всего лишь развлечение.

И так будет всегда.

Тюремный срок Бет не стал для него уроком. Никаких угрызений совести. Мужчины из семейки Келли следуют своей дорогой.

Он даже не спросил о ней.

Элиза понимает это только сейчас. В последний раз, когда они с Джейком виделись, ее маму только приговорили к тюремному заключению, но за последние два дня он ни разу не спросил о ней. Где она, как она.

Как будто ее никогда и не существовало.

Поднявшись на дрожащих ногах, Элиза поворачивается к нему и старательно натягивает на лицо безучастное выражение.

– Приятно слышать, – произносит она, и ее голос не дрожит.

Он подходит ближе, целует ее в щеку, и она улыбается ему. В голове у нее все кружится, но начинает формироваться что-то слишком туманное, чтобы назвать это планом.

* * *

Элиза не ночует на «Лазурном небе» ни следующую ночь, ни последующую. Она возвращается к друзьям, с которыми проводит время в музеях, магазинах, пабах и ресторанах, но все это время она думает о Джейке, о его яхте, о его планах и тех сумках под раковиной. Когда на третий день у нее звонит телефон, план уже не кажется таким туманным.

Она смотрит на свой мобильный и улыбается, увидев высветившийся номер.

Она не отвечает.

Она не отвечает ни на второй звонок Джейка, ни на третий. Она заставляет его ждать пять дней, прежде чем наконец выйти на связь.

– Ты решила меня истязать? – выпаливает он, едва она нажимает кнопку «Принять вызов». Элиза улыбается, извиняется перед друзьями и направляется в дальний коридор паба, в котором они выпивали.

– Совсем чуть-чуть, – признается она и слышит смех Джейка на другом конце провода, представляя, как он сидит на палубе своего великолепного судна, загорелый и красивый.

– Получилось. – В его голосе сквозит усмешка. – Я все время о тебе думаю. Даже простыни не стирал, вот каким жалким ты меня сделала.

– Бедный Джейк. Ты не привык, что тебя оставляют утром, да?

– Ты чертовски права, – соглашается он и ненадолго замолкает. – Мы увидимся вечером?

Элиза оглядывается через плечо на паб.

– Я занята сегодня.

Он стонет.

– Само собой. А завтра?

– Не могу загадывать так далеко на будущее, – поддразнивает она, прислоняясь к стене и вспоминая времена, когда ждала его звонка и отменяла все планы на случай, если он захочет встретиться в тот день. – Честно говоря, даже не уверена, что останусь в Австралии надолго. Может, пришло время двигаться дальше, искать новые приключения. – И тут же начинает волноваться. Не зашла ли она слишком далеко? Не была ли ее игра слишком очевидной? Она затаивает дыхание.

Но тут Джейк произносит:

– К счастью для тебя, этот парень любит хорошие приключения. Помнишь тот остров, о котором я тебе рассказывал? Мероэ? Кажется, самое время отправиться туда. Ты, я, песок, прибой. Что скажешь?

– Джейк, – мурлычет Элиза, хотя ее сердце бьется все сильнее, а кровь бурлит, как шампанское, – ты просишь меня уплыть с тобой?

– Нет. Я умоляю тебя.

Элиза смеется.

Они отплывают через два дня.

И, конечно же, главной новостью этого года стала наша поездка на Гавайи! Погода все время была прекрасной – нам очень повезло! Надеюсь, вы готовы посмотреть на тысячу фотографий дельфинов, когда мы увидимся с вами в следующий раз, потому что мы с Дэйвом сделали кучу кадров, lol^[23].

Однако во время нашего путешествия произошла одна жутковатая вещь. Мы встали на якорь у острова Мероэ. Дэйв хотел осмотреть старую взлетно-посадочную полосу времен Второй мировой войны, которая там находится, а я решила, что здорово увидеть настоящий необитаемый остров своими глазами.

Когда мы приплыли туда, там уже стояла на якоре чья-то лодка. Дэйв был готов стать Робинзоном Крузо, и он, конечно, был разочарован! Мы попытались связаться с ними по радио, а потом по старинке кричали им через борт, но нам никто не ответил. Мы подумали, что это немного забавно, но потом решили, что, вероятно, владельцы судна отправились исследовать остров.

И действительно, через несколько минут я заметила кого-то на пляже, но человек исчез в джунглях, и у меня не получилось его как следует рассмотреть.

Вы все знаете, что я не суеверна, но что-то в этой одинокой лодке и человеке, скрывшемся в зарослях… вызвало у меня нехорошее предчувствие. Это был самый красивый островок из тех, что я видела, но я сказала Дэйву, что есть много красивых островков, которые не вызывают у меня тревоги, от которой сердце вот-вот ухнет в пятки. И самое забавное, Дэйв согласился со мной! Сказал, что от этого места у него мурашки по телу, так что мы продолжили путь. И ничуть не пожалели, что приняли такое решение!

– Рождественская открытка семьи Маллинс, декабрь 2016

Сейчас

Глава 22

Это наш пятнадцатый день на острове.

Если бы все шло по плану, то мы покинули бы это место еще вчера, но теперь застряли здесь.

В ожидании.

Я все еще жила на «Лазурном небе», как и Бриттани. Нико и Амма оставались на «Сюзанне», и мы вшестером словно распались на два отдельных мирка, почти не взаимодействуя друг с другом. Если наша компания находилась на пляже, Нико и Амма не выползали с яхты. Если мы были на борту «Лазурного неба», то они отправлялись на пляж.

Я не знаю, что сейчас происходит между Нико и Аммой. Но я понимаю, что Нико даже не попытался бороться за меня. Все, чего я хочу, – это покинуть Мероэ: сбежать от жары и влажности, которые превратились в живых существ, давящих на меня. Сбежать от клаустрофобии и странного напряжения, от постоянного терзающего ужаса.

Я мечтаю о более прохладных местах. О прохладном воздухе кинотеатра. О бодрящей прогулке по пляжу в декабре. О зубной боли, возникающей, если залпом выпить коктейль со льдом. Даже когда я захожу в прозрачную голубую воду, я все равно обливаюсь потом, а температура воды как в теплой ванне.

Я делаю глубокий вдох через нос и чувствую знакомый запах морской соли и медленно гниющей растительности. Несмотря на SPF 50, который я наношу каждые несколько часов, солнце обжигает мои плечи, а блики на воде становятся причиной тупой головной боли.

– Мне кажется, что для такого утра, как это, ты слишком глубоко задумалась.

Джейк приближается ко мне, держа в одной руке две бутылки пива.

Меня все еще мучает небольшое похмелье после вчерашнего – с тех пор, как наша компания разделилась, вечеринок меньше не стало, но я беру предложенную им бутылку. После первого глотка я ощущаю на языке привкус дрожжей и кислятины, и живот слегка скручивает.

– Просто думала о том, что не такой рай я себе представляла.

Я вижу свое отражение в солнцезащитных очках Джейка. Мои плечи покрыты веснушками и шелушатся, а спутанные и соленые волосы убраны с лица одной из бандан Нико. Несмотря на то, что мы жили в абсолютно одинаковых условиях, Амма каким-то образом не стала выглядеть как дикарка.

Джейк улыбается мне, поднося бутылку ко рту.

– Очень немногие вещи соответствуют действительности, Лакс, – назидательно произносит он, затем одаривает меня улыбкой. – Кроме меня.

– А, так, значит, образ безрассудного богача – это не просто игра?

Он запрокидывает голову и смеется, а я стараюсь не задерживать взгляд на его шее, на том, как его волосы завиваются у мочек ушей.

Технически Нико сексуальнее, но Джейк… притягательный. Джейк из того же класса богатеньких мальчиков, но выглядит он иначе. Дело даже не в том, что он старше Нико, а в том, что Нико так упорно отрицает, кто он такой и из какой семьи. Джейк же просто берет от жизни все, и эта уверенность и развязность притягивают, а не отталкивают, как я ожидала.

– Пойдем, – зовет он, указывая на пляж. – Давай немного прогуляемся.

Я знаю, что это плохая идея – идти куда-то вдвоем, когда я в таком настроении.

И все равно следую за ним.

* * *

Некоторое время мы гуляем вдоль изгиба берега. Мы почти не разговариваем, но я прекрасно осознаю, как близко мы идем друг к другу, чувствую, как время от времени его ладонь касается моей.

Я быстро допиваю пиво, и оно ударяет в голову быстрее, чем привычный бокал вина. Когда мы присаживаемся на песок, лагуна и то, что я называю «нашим пляжем», кажутся далекими. Как будто мы нашли свой собственный маленький остров, свободный от остальных.

Джунгли здесь не такие густые, а песчаная часть пляжа более узкая – небольшой полумесяц песка охватывает синие-синие воды лагуны. Я чувствую себя свободнее от того, что смотрю вдаль и вижу только открытый океан, никаких намеков ни на «Сюзанну», ни на «Лазурное небо». Сейчас я могу сделать вид, что мы здесь одни.

Откинувшись на локти, Джейк кивает в сторону океана:

– Знаешь, раньше меня это пугало. Открытая вода.

– Тогда яхтенный спорт – не лучший выбор в качестве хобби, – пожимаю я плечами, и от улыбки ямочка на его щеке становится еще глубже. Интересно, тренировал ли он эту улыбку перед зеркалом и знал ли, какой эффект она производит на женщин.

– Туше, – признается он, затем снова смотрит на воду. – Но видишь ли, я вырос в семье Келли. А в семье Келли все мужчины ходят под парусом.

Я снова подумала о Нико, который учился ходить под парусом в какой-то специализированной школе в Орегоне, и удивилась, как двое мужчин могут быть столь похожи и в то же время так отличаться друг от друга.

– А чем еще занимаются мужчины из семьи Келли? – задаю я вопрос, а Джейк запрокидывает голову.

– Они ходят в престижные школы как на родине, так и за границей. Я учился в нескольких в Австралии, а потом дорогой папочка отправил меня в Англию, якобы для того, чтобы я исправился, но на самом деле это не помогло.

– А, то есть ты был плохим мальчиком в школе, я поняла, – шучу я, и он смотрит на меня с улыбкой.

– Не таким уж плохим.

– Какой стыд! – Мое лицо пылает, и начинает кружиться голова от собственного безрассудства. Я знаю, что делаю, что мы делаем. Что бы это ни было, это опасно и глупо, но я не отступаю.

– Давай, расскажи мне, – подначивает он, поворачиваясь ко мне, – чем занимаются женщины из семьи Макаллистер?

– Лажают? – произношу я небрежным тоном, но он смотрит так внимательно, что мне становится неуютно в своем же теле, и я перевожу взгляд на океан.

Я решаюсь сказать правду:

– Мы доверяем не тем людям. Мой отец… Думаю, он не такой уж плохой человек. Просто безответственный. – Джейк молчит, но я чувствую, что он слушает. – Он ушел из семьи, когда мне было одиннадцать, но какое-то время продолжал играть роль отца. Потом у него появились другие дети, так что, думаю, ему больше не нужно было притворяться со мной. – Я вздыхаю. – Дело не в том, что ему было все равно, и даже не в том, что он не хотел заботиться обо мне. Полагаю, он просто… не мог. Не был способен на это.

Я думаю о Нико, о его очаровательной улыбке и умелых руках, о его больших мечтах, которые всегда были и останутся только его мечтами. «Ты, конечно, можешь присоединиться ко мне». – Но на этом все. Пустое предложение и еще более пусто обещание.

Джейк кладет свою руку поверх моей.

– Наверное, прозвучит грубо, но твой отец настоящий придурок.

Это вызывает у меня смешок, и я качаю головой, глядя на него. Он придвигается ближе, и я понимаю, что сейчас произойдет.

Интересно, мы шли к этому с самого первого дня знакомства?

Его ладонь на моем лице шершавая от песка, а когда он проводит большим пальцем по моим губам, я чувствую вкус соленой воды. Сердце колотится, желудок сводит, и я знаю, что это глупо, знаю, что это ошибка, знаю, что от этого будет только хуже.

Но меня это не волнует.

Только не сейчас, когда солнце палит вовсю, когда мы вдвоем, как Адам и Ева, одни в этом маленьком раю, нашем уединенном Эдеме.

– Ты должна остановить меня, – бормочет Джейк, не отрывая взгляда от моих губ.

– Да, должна, – соглашаюсь я, и он поднимает на меня глаза. Они почти такие же голубые, как воды океана и как небо над головой.

– Остановишь?

В ответ я подаюсь вперед, сокращая расстояние между нами.

Его губы сухие, но мягкие, а когда его рука запутывается в моих волосах, я чувствую, как меня пронзает волна вожделения, настолько сильная, что мой рот открывается еще шире. Его язык прижимается к моему, а его пальцы тянут за волосы. Моя ладонь ложится на его влажную обнаженную грудь.

Сейчас это не кажется ошибкой. Думаю, что это может привести еще к одному приключению, которое касается только меня. Впервые за несколько месяцев я делаю то, что хочу, а не то, что хочет Нико.

Кроме того, Нико, по-видимому, нравится Амма, так что пошел он к черту.

Я заслуживаю этого.

С Джейком все иначе.

Разум отказывается принять, что с Джейком мне хорошо, потому что даже сейчас, даже после случившегося, я чувствую себя предательницей. И ненавижу себя за то, что Нико до сих пор занимает так много места в моем сердце, из-за чего я чувствую себя виноватой.

Но Нико – единственный парень, с которым я встречалась так долго, поэтому я не могу не сравнивать их.

Прикосновения Джейка более твердые, более уверенные. Он разговаривает со мной, спрашивая, чего я хочу, нравится ли мне, может ли он сделать то или это. И я отвечаю «да» так часто, что это слово превращается в напев – «да-да-да», – пока меня не начинает трясти, а мои пальцы не вплетаются в его волосы, влажные от пота на затылке. Нет ни Нико, ни Элизы, никого, кроме нас двоих на этом тенистом песчаном участке, с Тихим океаном за спиной и кокосовыми пальмами над головой.

Потом мы лежим бок о бок, глядя на солнечный свет, пробивающийся сквозь ветви.

– Будто я снимаюсь в музыкальном клипе.

Он смеется, крепче обнимая меня.

– Даже не знаю, можно ли это считать за комплимент.

– О, это он и есть, – отвечаю я. – По крайней мере я хочу, чтобы это был комплимент.

Часть меня терзается вопросом, стоит ли рассказать ему о Нико и Амме. Однако если я сделаю это, он может решить, что это просто месть.

Не поймите меня неправильно, отчасти это и была месть. Но в этом было что-то еще. Я поступила так не для ровного счета – Нико трахнул Амму, а я трахнула Джейка.

Но теперь, когда все закончилось и я начинаю приходить в себя, вспоминая, где я, где мы, меня охватывает что-то похожее на сожаление. Не только из-за того, что я предала Нико. Черт возьми, мне же нравится Элиза.

Что теперь?

Я поворачиваюсь к Джейку, собираясь задать ему этот вопрос, но он, должно быть, предвидел его, потому что щелкает меня по кончику носа.

– Наш секрет, – шепчет он.

– Конечно, – соглашаюсь я с облегчением, но в то же время меня почему-то охватывает разочарование. – Наш секрет.

Еще один в копилку.

Мы одеваемся, стряхиваем песок с себя и друг с друга, и Джейк наклоняется, чтобы прикоснуться носом к моему виску, поцеловать в шею, чем вызывает улыбку на моих губах, хотя сожаление оседает тяжелым грузом на душе. Это как в ночь после похорон мамы: адреналин выветривается, оставляя после себя какое-то тошнотворное чувство, ощущение, что я подошла к краю обрыва и вместо того, чтобы отступить, бросилась вниз.

«Это остров, – уверяю я себя. – Здесь нет ничего реального. Ничто не имеет значения».

– Давай срежем, – предлагает Джейк, уводя меня с пляжа ближе к джунглям.

Я отступаю, скептически глядя на деревья.

– Ты припрятал мачете в плавках?

Он подмигивает мне, посмотрев через плечо.

– Ты даже не представляешь, сколько острот я мог бы придумать в ответ. Но нет, в этой части острова не такие густые джунгли.

– Откуда знаешь? – интересуюсь я, но он уже идет в глубь чащи, и я следую за ним, радуясь, что наконец-то ухожу с палящего солнца.

Джейк прав – в этой части леса листва не такая густая, почва под ногами тверже, и мы идем в тишине. Свет проникает сквозь зелень, воздух густой.

Каждый шаг приближает меня ко встрече с Элизой, так что я не особо радуюсь этому.

Джейк, похоже, тоже никуда не торопится, и когда мы видим лозу с ярко-розовыми цветами, он срывает один и заправляет его мне за ухо, заставляя покраснеть.

Когда он протягивает руку, я беру ее, позволяя ему вести меня все глубже и глубже в джунгли.

Через минуту я слышу звук льющейся воды, и поскольку мой внутренний ориентир совершенно сбит с толку однообразием джунглей, я задаюсь вопросом, не наткнулись ли мы на место, которое я начала называть «нашим бассейном».

Но когда деревья расступаются, мы выходим на другую поляну, более темную и уединенную, чем наш маленький оазис. Здесь тоже есть водопад, но вода течет медленнее и стекает в гораздо меньший водоем. В воздухе висит тяжелый, приторно-сладкий аромат.

На краю бассейна лежит что-то бледное, и сначала мой мозг пытается очертить форму этого предмета, почти ошеломленно думая: «Нога? Почему этот предмет похож на чью-то ногу?»

Я понимаю, что смотрю на тело Робби, только тогда, когда Джейк тихо ругается себе под нос:

– Гребаный мудак.

Глава 23

Прежде мне не доводилось видеть таких мертвецов, как я вижу сейчас.

Я была рядом с мамой, когда она умерла, но ее смерть была стерильной и безмятежной, в окружении гудящих мониторов и запаха больницы.

Сейчас все иначе.

Я отступаю, зажимая рот рукой, когда Джейк подходит к телу.

– Что с ним случилось? – сдавленно спрашиваю я.

Он вздыхает, ерошит волосы.

– Не уверен. Он лежит лицом в воду. Не вижу ничего… очевидного. Впрочем, в этой чаще найдется миллион способов умереть.

Он приседает, натягивая рубашку на нос, и щупает что-то, лежащее на земле. Это черная холщовая сумка Робби, и когда Джейк берет ее и начинает рыться внутри, я слышу свой голос:

– Не надо!

Он в замешательстве поднимает голову

– Это неправильно, – пытаюсь объяснить я. – Рыться в его вещах.

– Он мертв, Лакс. Ему все равно, – возражает он, а затем издает звук, похожий на хрюканье, и достает что-то из сумки.

Нож. Пугающее лезвие словно из фильма ужасов. Изогнутое, с зазубренным краем, рукоятка сделана из чего-то, похожего на кость, и когда он падает на землю в нескольких футах передо мной, я борюсь с желанием отшвырнуть его ногой.

Но тут Джейк достает что-то еще.

– Это его паспорт? – выдыхаю я, узнав маленькую темно-синюю книжечку.

– Нет, – качает он головой, листая книжечку, затем поднимается на ноги. – Твой.

Я моргаю, по телу пробегает холодок, несмотря на жару.

– Что?

– Твой паспорт, – повторяет Джейк, похлопывая им по ладони. – Должно быть, он взял его, когда сломал наши радиоприемники.

Когда мы обнаружили сломанные радиоприемники, мне и в голову не пришло проверить свои вещи – казалось очевидным, что Робби поднялся на борт по одной и только одной причине. Теперь я понимаю, что не открывала свою сумочку, которую засунула под шкаф на «Сюзанне», с тех пор, как мы приплыли сюда. В ней лежали только сотовый, паспорт и немного наличных – совсем не то, что мне было нужно в последние две недели. Я даже не открывала ее, когда брала с собой на борт «Лазурного неба», просто спрятала под матрас на койке для сохранности.

– Почему? – ошеломленно спрашиваю я, обхватывая себя руками. – Почему он взял только мой паспорт?

Джейк пожимает плечами.

– Ты сказала, у вас с ним произошла странная ситуация. Может, он таким способом хотел наказать тебя? Возвращение на Гавайи стало бы настоящей пыткой.

Да, возможно. Или, может быть…

Я снова смотрю на нож, думая о Робби, который взял его с собой сюда, в джунгли.

Нож и моя фотография.

Ждал чего-то.

Замышлял месть?

Джейк, наверное, прав – возможно, это было сделано для того, чтобы немного усложнить мою жизнь после нашей стычки на яхте, но в голову приходят все ситуации, когда мне казалось, что кто-то наблюдает за мной из джунглей. Я начинаю дрожать.

Оглядев поляну, я вижу, что Робби, очевидно, жил здесь. На ветке висит рубашка, под деревом – остатки небольшого костра, и когда я подхожу ближе, то обнаруживаю разбросанные на земле крошечные кости.

– Рыба, – констатирую я.

Джейк подходит ближе и ворошит пепел и кости.

– Ну что за тупой ублюдок! – Он вздыхает. – Мы же его предупреждали, так? Черт возьми, мы же доходчиво объяснили.

Теперь все встает на свои места. Робби всегда рыбачил, и в конце концов он преуспел, но поймал не ту рыбу. Легко представить сцену, когда он, больной, отравленный, подползает к бассейну и в отчаянии пьет солоноватую воду. Но он настолько ослаб, что падает лицом в воду, не в силах поднять голову.

Несчастный случай. Глупый, дурацкий несчастный случай.

Лишнее напоминание, как быстро это место поглощает людей.

Как оно их пожирает.

– Мы должны кому-нибудь рассказать, – шепчу я, и Джейк кивает:

– Хорошо, мы скажем остальным, что нашли его.

– Не только им, – возражаю я, хмурясь. – Мы должны дать сигнал… не знаю, береговой охране, наверное? Возможно, его уже ищут.

– Лакс, гарантирую тебе, что никто не будет искать этого придурка. Это нас не касается. – Слова звучат так холодно, что я едва не отшатываюсь.

– Но мы не можем просто бросить его здесь!

Джейк потирает шею и вздыхает, оглядываясь по сторонам.

– Лично я не собираюсь тащить его обратно на наш пляж, а ты?

– Не будь козлом! – огрызаюсь я, и он протягивает обе руки, направляясь ко мне.

– Эй, – тихо произносит он, – мне жаль, но… – Он держит меня за плечи, заглядывая в глаза. – Лакс, этот парень был подонком и, возможно, опасным. Ты была права, когда беспокоилась, что он на самом деле не уплыл. Но это не наша вина, что он взял и отравился, и я бы солгал, сказав, что это нам не на руку. Ты же это и сама понимаешь.

Часть меня хочет возмутиться словам Джейка, но правда в том, что… он прав.

Разве не этого я хотела? В то первое утро после исчезновения Робби, когда Джейк пошутил, что соберет «охотничий отряд», разве мне не понравилась эта идея, разве я не почувствовала себя в большей безопасности?

Я киваю в знак согласия и позволяю Джейку притянуть меня к себе, крепко обнять.

– Мы расскажем остальным, – повторяет он. – И когда сюда прибудет корабль с радиоприемниками, скажем и им. А пока мы больше ничего не можем сделать. Да нам и не следует ничего делать.

Он прав, и я это знаю.

– А когда прибудет корабль? – спрашиваю я. – Осталось всего несколько дней, да? Неделя?

Джейк все еще пахнет солью, морем и мной. Он кладет подбородок на мою макушку.

– Не больше недели. Может быть, еще пару дней, в зависимости от того, когда они выйдут из порта, но уже скоро.

Скоро.

Скоро сюда прибудут другие люди. Скоро мы сможем убраться отсюда. Скоро остров Мероэ станет просто воспоминанием, странной историей моей безумной молодости, которую я смогу рассказывать в барах и у костра.

Но знаю, что об этом я никогда не расскажу. Не расскажу ни о нас с Джейком, ни об этом украденном дне, ни о Робби, лежащем на земле в джунглях, ни о том, как я снова и снова оглядываюсь на тело, когда мы разворачиваемся, чтобы уйти, и я смотрю на него, пока джунгли не смыкаются, скрывая его от нас.

Глава 24

Бриттани и Элиза сидят на пляже, когда мы возвращаемся, и при виде Элизы меня пронзает чувство вины. После обнаружения тела Робби я почти забыла о стыде, который испытывала из-за нас с Джейком, но теперь, когда она лучезарно улыбается и машет мне, совесть начинает грызть меня с новой силой.

Я никогда не бегала за чужими парнями. Никогда в жизни не изменяла. И мне нравится Элиза. Очень.

– Вот вы где! – кричит она. – Мы с Бриттани уже собирались идти на поиски.

Господи, а что, если бы они правда пошли нас искать? Что, если бы они наткнулись на нас, когда мы…

От этой мысли пересыхает во рту, ноги становятся ватными. Какой же глупой и эгоистичной я была. Какой отчаянной.

– Где Нико и Амма? – спрашивает Джейк, и Бриттани садится, песок прилипает к ее голой спине.

– А что случилось?

– Надо кое-что обсудить всем вместе! – резко бросает Джейк.

Элиза поднимается на ноги, ее улыбка исчезает.

– Джейк, что случилось?

– Робби. – Больше он ничего не объясняет.

Слава богу, Нико и Амма объявляются раньше, чем нам приходится идти за ними.

– Что-то случилось? – Нико встревожен, переводит взгляд на меня.

Мы с ним не общались несколько дней, и я искренне думала, что буду тосковать по нему, несмотря на боль, которую он мне причинил. Но чем дольше тянулось молчание, тем отчетливее я начинала понимать, что мы с Нико никогда особо много не разговаривали. Только не о важных вещах, не о том, что могло иметь значение. Мы не вдавались в детали, наслаждаясь радужными мечтами без какого-то конкретного плана, которые позволяли нам проецировать друг на друга все, что мы хотели, без необходимости выяснять отношения. Оказывается, мы не подходили друг другу. Мы с самого начала не подходили.

Амма стоит позади него, ее лицо скрыто за огромными солнцезащитными очками. Она прикусывает нижнюю губу, а руки скрещивает на груди. Я не вижу ее глаз, но знаю, что она смотрит на меня.

– Робби мертв, – сообщаю я и чувствую, как слова пеплом оседают на языке.

Джейк смотрит на меня, приподняв брови.

– Мисс Макаллистер не любит ходить вокруг да около, – произносит он.

– Что? – Бриттани непонимающе смотрит на нас.

Элиза шумно втягивает воздух.

Нико потирает затылок, как делает всегда, когда нервничает.

– Господи, ты что, серьезно?

– Он разбил лагерь в джунглях, – продолжаю я, а перед глазами все еще стоит картина его тела, лежащего там, и подошвы его ботинка. – Как я и говорила. Похоже, он поймал несколько рыб в лагуне. Тех цветных.

– Ядовитых, – добавляет Джейк. – Так что да. С Робби покончено.

– Черт, – на выдохе произносит Нико. – И что мы будем с этим делать?

– Корабль с радиоприемниками будет здесь примерно через неделю, – пожимает плечами Джейк. – Мы скажем им. Я не нашел никаких документов в его вещах, и хрен знает, где стоит его лодка. Пусть кто-нибудь другой с этим разбирается.

– Что ж, – подает голос Элиза, уперев руки в бока, – хотела бы я сказать, что сожалею о его смерти, но этот парень был настоящим придурком. – Когда она это произносит, кажется, что она подражает Джейку. Ее обычно четкие слоги на секунду распадаются, растягиваемые гласными его австралийского акцента. – А как вы его нашли?

Сейчас Амма совершенно точно смотрит на меня, и я заставляю себя встретиться с ней взглядом.

– Мы просто гуляли по джунглям, – отвечаю я, стараясь не покраснеть и не бросить виноватый взгляд на Элизу.

– Только бесконечные солнце и песок могут заставить человека отправиться на поиски приключений в джунгли, – соглашается Джейк, кивая, и делает он это непринужденно, легко, ничем не выдавая себя.

– Боже мой, бедняжка! – жалеет меня Элиза, подходя ближе и проводя ладонями вверх и вниз по моим рукам. – Должно быть, это было ужасное зрелище.

Я не заслуживаю ее сочувствия, но все равно принимаю его.

– Да, это было ужасно. Но как ты и сказала, он не был хорошим человеком, и Джейк прав, мы… мы сделали для него все что могли.

– Знаешь, что нам может помочь? – Элиза обнимает меня сзади. – Нам нужна вечеринка.

– Потому что тот парень умер? – Амма наконец вступает в беседу, и тон у нее ледяной.

Элиза качает головой, ее волосы рассыпаются по моим плечам.

– Ничего ужасного, милая. Просто… Послушайте, давайте признаем, что последние несколько дней были по-настоящему ужасными? Мы разделились, засев в своих пузырях, между нами возникла напряженность, а нам еще жить здесь около недели. Мы не можем продолжать в том же духе. Так что я предлагаю немного расслабиться, а? – Наклонившись вперед, она игриво целует меня в щеку. – Что скажешь, Лакс? Вечеринка?

Ее предложение кажется неправильным, мрачным, но не похоже, что у нас есть альтернативы. Кроме того, очень заманчиво воссоздать первые несколько дней на Мероэ, до того, как появился Робби, до того, как все пошло наперекосяк.

Перезагрузка.

– Не думаю, что костер и несколько бутылок вина могут так уж сильно скрасить сложившуюся ситуацию, – говорит Амма, не спуская глаз с меня.

– О, милая, – Элиза подмигивает мне, – у нас есть кое-что получше вина.

* * *

В ту ночь мы разводим огромный костер, такой большой, что когда я стою рядом и смотрю на языки пламени, поднимающиеся к небу, мне становится немного страшно.

Я представляю, как тлеющий уголек попадает на листву над головой, огонь начинает перепрыгивать с ветки на ветку, и весь Мероэ мгновенно охватывает пламя.

Фантазия настолько яркая, что я почти вижу остров, охваченный пламенем, и тогда понимаю, что вляпалась по уши.

Обычно я держусь подальше от наркотиков, но после напряженного нервного дня забвение показалось приятным. Густой сладкий запах витает над нами, конечности тяжелеют, и я плюхаюсь на песок рядом с Бриттани. Точнее, с той, кого я принимаю за Бриттани.

Но это Амма, ее темные глаза блестят в свете костра.

– Ты, – говорю я, изучая ее, и внезапно ее глаза начинают блестеть еще сильнее, будто она вот-вот заплачет.

– Прости, – мямлит она. – Насчет Нико. Я… я же говорила тебе, что он напомнил мне Стерлинга, и я рассказывала ему обо всем, и все просто завертелось, и…

– Стерлинг? – Я хихикаю. – Твоего погибшего парня звали Стерлинг?

Не знаю, почему это вдруг так меня рассмешило. Амма и Стерлинг. Эти имена словно пришли ко мне во сне во время лихорадки, и я снова падаю на песок, обессиленная от смеха.

– У тебя явно какой-то фетиш на богатых мальчиков. – Я стараюсь ее задеть, как только перевожу дыхание.

Она издает робкий смешок и ложится рядом со мной.

– Это странно, – произносит она, а затем кричит в небо: – Странно!

Это веселит меня еще больше, и я тоже начинаю смотреть на небо, на звезды, которые кружатся над нашими головами.

– Здесь все такое странное! – кричу я в ответ, а потом чувствую, что смеюсь слишком сильно, что в любой момент могу разрыдаться.

Я не хочу плакать, поэтому встаю и поднимаю Амму на ноги. Наши руки потеют, когда мы обнимаем друг друга, медленно кружась.

Разве я не могу простить ее? Разве я не поступила так же с Элизой? И разве ее поступок имеет значение, когда мы находимся здесь, в этом месте, где нет ничего реального?

По ту сторону костра Нико сидит один, а Джейк – с Элизой, и все снова как в нашу первую ночь – только я была с Нико, а Джейк казался просто симпатичным парнем с милой девушкой. Почему все так быстро испортилось?

Амма отстраняется от меня, хихикает и падает на песок. Вдруг Элиза оказывается рядом – как она так быстро передвигается? Разве она не сидела с Джейком? Но нет, это Бриттани стоит в тени, в то время как Нико делает еще одну затяжку из рук Джейка, который держит самокрутку.

Время то замедляется, то ускоряется, и меня охватывают радость и грусть одновременно. Я беру предложенный Элизой косяк, втягивая еще больше густого сладкого дыма. Все вокруг затуманивается.

Я, спотыкаясь, отхожу от костра, веки тяжелеют, и на меня наваливается слабость. Теперь все вокруг кажется тяжелым, и я ложусь, песок приятно холодит разгоряченное тело.

Я отстраненно думаю о том, что слишком много выкурила. Внезапно начинаю чувствовать усталость, рука будто весит целую тонну, я не могу ее поднять. Мои пятки копают ямки в песке.

Небо все еще кружится.

Я смотрю направо, но даже это кажется слишком большим усилием, словно вместо головы у меня на шее тяжелый камень.

Нико стоит на краю джунглей, его тело освещено огнем. Я больше не злюсь на него, и мне хочется сказать ему это, но я не могу открыть рот, не могу ничего сделать, кроме как лежать и наблюдать, как Нико распадается на двух людей, на две тени.

Теперь там два Нико.

Так даже проще. У Аммы будет один Нико, а у меня – второй.

Эта мысль смешит, во всяком случае я бы рассмеялась, если бы меня не клонило в сон так сильно.

Два Нико маячат на краю поля зрения, но теперь кажется, что один из них ниже ростом и стройнее.

Нет, не два Нико. Нико и Бриттани.

Я моргаю. Нет, не Бриттани. Должно быть, это Амма, потому что сейчас они целуются, и тени сливаются воедино.

В свете костра волосы Аммы кажутся темнее, и я вижу, как руки Нико поднимаются, словно он хочет оттолкнуть ее.

Но он колеблется лишь мгновение, а потом обнимает ее, и они все еще целуются. Я закрываю глаза, не желая ничего видеть.

Когда снова открываю, Нико и Аммы уже нет.

Тогда

Амма отклеивает этикетку от бутылки пива, сидя в баре в Канберре, и удивляется, как она допустила, чтобы все зашло так далеко.

Хлоя и Бриттани сидят за другим столиком, в кабинке у заднего входа, с компанией парней в полосатых рубашках и поношенных брюках цвета хаки. Амма знает, что ей в очередной раз предстоит наблюдать за тем, как эти двое флиртуют, красуются и смеются, а утром у них в сумках окажутся пачки наличных, но девочки будут настаивать на том, что сняли их в банкомате, а часы, должно быть, случайно попали в одну из их сумочек. Они примутся бросать друг на друга многозначительные взгляды: разве они не умницы? Разве они не сообразительные? Разве Амма не доверчивая и наивная?

Ей стоит вернуться домой.

Она могла сделать это еще в Лондоне. Когда Бриттани предложила поехать с Хлоей в Австралию, затея показалась безумной и глупой, и она должна была озвучить свои мысли. Просто взять и положить этому конец.

Но они с Бриттани взялись за дело вместе, и ей показалось неправильным оставить ее с Хлоей.

Хлоя с ее яркой улыбкой, твердым взглядом и ловкими пальцами.

Это восхищало – как хорошо она умела завлекать людей, заставлять их доверять. Да и эти парни, постоянно напоминала себе Амма, могут позволить себе потерять немного наличности. Она понимала, откуда взялась Хлоя.

Она просто не хотела принимать в этом участие.

Но и Бриттани бросить тоже не могла. Амма в долгу перед ней. Больше, чем Бриттани себе представляет.

Она все еще видит себя, хихикающую, с высоко поднятой бутылкой, по горлышку которой течет пиво, соленый и теплый флоридский ветерок откидывает волосы с лица, а ее кожу приятно покалывает от дневного солнца.

Столько пива, влитого в глотки, а потом пустой холодильник. Амма упрашивает, обвивая руками шею своего парня:

– Малыш, ты же не оставишь девушку без пива на весенних каникулах, да?

Пьян, боже, он был так пьян, его карие глаза не могли сфокусироваться на ее лице, и она знала, понимала, насколько он пьян, но все равно попросила его съездить еще за пивом.

И он поехал.

И семья из трех человек (четверых, семья из четверых человек, одна их них сидела в комнате в отеле на пляже, дулась, не зная, что вот-вот у нее отнимут все одной ослепительной вспышкой) так и не заметила его приближения, пока не стало слишком поздно.

И вот она здесь, в этом дерьмовом баре, в этом скучном городе, плоском, зеленом и заполненном правительственными зданиями. Она не хотела такого приключения.

И Бриттани явно ожидала другого, но, похоже, проживала лучший момент жизни. Ее лицо раскраснелось от возбуждения, которое, как думали все эти мужчины в смешных шмотках, было вызвано их присутствием.

Бриттани и Хлоя встают, машут парням на прощание, и Бриттани подает знак Амме, что они уходят.

Она еще не допила, но все равно отставляет пиво в сторону.

Будет другой бар, другой ночной клуб, пока Хлоя не решит, что на сегодня хватит. Так всегда бывает.

Но как только они выходят на улицу, чья-то рука хватает Хлою за локоть и резко останавливает.

Амма замирает, сиюминутный испуг быстро проходит, когда она видит, что это студент-юрист в дорогом костюме и дорогих очках. Он смотрит на Хлою сверху вниз.

– Мои часы, – требует он напряженным голосом, и Амма видит, как расширяются глаза Бриттани.

Хлоя некоторое время смотрит на парня, недоверчиво усмехаясь, и вырывает руку из его хватки.

– У меня нет твоих гребаных часов, приятель, – бросает она, но тут он лезет в сумку, висящую у нее на плече, и под ее возмущенные крики достает золотые «Ролексы», сжав губы в тонкую линию.

Хлоя замолкает лишь на мгновение. Амма ловит момент, когда маска девушки сползает, но она быстро берет себя в руки, восстанавливая броню, которая помогает ей идти по жизни.

– Моя сумка стояла на полу, придурок. Твои часы, наверное, соскользнули в нее.

– Конечно, – кивает он.

Амма ждет, затаив дыхание, гадая, что же произойдет дальше. Сердце бешено колотится. Она привыкла, что им просто… все сходит с рук. Эти кражи казались такими безобидными.

Теперь они чувствуют себя не в безопасности под хмурыми взглядами людей вокруг, а Стив, бармен, поднимает трубку телефона.

Но потом Хлоя улыбается и прижимается к парню.

– Слушай, – чуть ли не мурлычет она, – давай я куплю тебе выпить, чтобы компенсировать то, что моя сумка оказалась на пути твоих часов, хорошо?

Шансы на то, что ее уловка сработает, почти равны нулю. Минуту назад студент выглядел рассерженным, но, к удивлению Аммы, суровое выражение лица медленно сменяется неохотной улыбкой.

– Хитрая, – бормочет он, и Хлоя пожимает плечами, а затем он кивает: – Ладно. Это меньшее, что ты можешь сделать за то, что назвала меня придурком.

Он возвращается в бар. Прежде чем последовать за ним, Хлоя кивает Бриттани.

– Я догоню вас, – обещает она.

Хлоя приходит в хостел далеко за полночь.

Амма ждет ее, сидя на кровати и тоскуя по дому с такой острой болью, какой не испытывала уже целую вечность.

– Нас могли арестовать, – сердито шепчет она. – Нас с Бриттани могли вышвырнуть из страны, или отобрать наши паспорта, или…

– Но ничего же не случилось, так? – перебивает ее Хлоя. В тусклом свете она выглядит угрюмой и направляется к окну, держа в руке пачку сигарет.

– Не в этот раз. – Амма старается говорить тише, несмотря на клокочущий внутри гнев. – И только потому, что нам повезло.

– Нет, Амма, – говорит Хлоя, щелкая зажигалкой в темноте. – Знаешь, кому повезло? Этим гребаным засранцам в баре. И тем дебилам в Италии. Всем этим напыщенным идиотам, щеголяющим своими «Ролексами» и навороченными тачками. Они могут выйти сухими из воды из любой ситуации, виновниками которой они сами являются. Вот им повезло. Думаешь, Брэйди долго бы оплакивал свои часы? Нет, он пошел и купил бы новые и забыл про то, что у него когда-то были старые. Для него это пустяк, игрушка на один раз.

Амма ничего не говорит, но вспоминает вечеринку у бассейна три года назад. Сломанные часы, о поломке которых он позабыл, его смех, когда она сказала ему. В любом случае он хотел новые.

Хлоя затягивается сигаретой, кончик которой загорается ярко-красным, прежде чем она выпускает облако дыма.

– Для них мы все одноразовые.

Впервые Амма понимает, что Хлоя здесь не просто для того, чтобы хорошо провести время. Она злится. Даже разъярена.

И это беспокоит ее больше, чем раньше, когда она считала Хлою безрассудной, той, кто берет то что хочет и забывает обо всем остальном. Не поэтому ли она путешествовала по миру, направляясь куда вздумается?

Бриттани проснулась и сидит на краю кровати, наблюдая за тем, как Хлоя пересекает комнату, чтобы взять Амму за руку.

– Разве мы ничего не заслуживаем в этой жизни?

Хватка Хлои холодная и крепкая, а ногти впиваются в кожу Аммы. Она не может отрицать, что иногда чувствует то же самое. От того, как несправедливо Амма потеряла столь многое, как много у нее отняли, ей хотелось кричать. Как может одна ошибка – да, одна большая ошибка, приведшая к одному несчастному случаю, – единственный неудачный момент в жизни, когда было принято неправильное решение, положить конец всему?

Но это не значит, что они могут безнаказанно воровать у незнакомцев.

Амма отдергивает руку.

– Это просто отговорка! – отрезает она. – Неприятности случаются с каждым постоянно. Жизнь несправедлива. Но это не значит, что мы можем делать все что в голову взбредет.

– А может, нам стоит поступать именно так, – негромко произносит Хлоя.

Амма видит, что она переводит взгляд на Бриттани, которая наблюдает за ними с широко распахнутыми глазами, и понимает, что проиграла спор.

На следующее утро Амма отправляется выпить кофе, но, проходя мимо бара, в котором они были прошлой ночью, замечает, что на двери висит полицейская лента. Собралась небольшая толпа, заглядывающая внутрь.

Все ее тело холодеет, и она едва не подходит ближе, чтобы спросить у прохожего, что происходит.

Но она этого не делает.

Она идет обратно в хостел, ее пульс зашкаливает, желудок скручивает. В вестибюле достает телефон и набирает в поисковой строке название бара.

Местные газеты уже написали несколько статей, и она пробегает глазами по ключевым словам.

«Брэйди Хендрикс, студент юридического факультета, двадцать три года, передозировка…»

Печально, конечно. Даже трагично.

Но в этом же не обязательно есть что-то криминальное. Скорее всего, несчастный случай.

Это может случиться с каждым.

Но у Аммы дрожат руки, пока она идет обратно в комнату. Она все время видит улыбку Хлои, следующей за Брэйди в бар.

Когда Амма возвращается, Бриттани и Хлои там нет, но открытая сумка Хлои лежит на ее кровати.

Даже роясь в ее вещах, Амма задается вопросом, что именно она ожидает найти – часы, кошелек, какой-нибудь знак того, что Хлоя все-таки обворовала Брэйди Хендрикса?

«Это еще не значит, что она причастна к его смерти», – повторяет себе Амма, но что-то глубокое и первобытное подсказывает: если она увидит часы, то будет знать наверняка.

Но ничего нет – ни «Ролексов», ни телефона, ни даже наличных, которыми, как Амма привыкла видеть, Хлоя и Бриттани гордо сверкают.

– Что ты делаешь? – Хлоя стоит в дверях с бумажным стаканчиком кофе в одной руке, Бриттани чуть позади нее.

Амма вынимает руку из сумки Хлои.

– Ничего, – отвечает она, а затем добавляет: – Искала тампон.

Губы Хлои расплываются в улыбке.

– Что ж, наконец-то мы выяснили, почему ты была такой стервой в последнее время, – шутит она, и Амма замечает, как они с Бриттани переглядываются, понимает значение этого «мы».

Она чувствует, как круг замыкается. Амме там нет места.

Сейчас

Глава 25

Наутро я просыпаюсь на пляже, и на секунду кажется, что я умираю.

Я с трудом могу вспомнить прошлую ночь – сплошные дым и пламя, и хотя я пробовала наркотики всего один раз в жизни, не помню, чтобы после этого чувствовала себя такой разбитой. Я готова продать душу за бутылку воды, поэтому медленно встаю, отряхивая песок с ног, а потом поворачиваюсь лицом к лагуне.

Солнце только что взошло, окрасив небо в розовый цвет, а вода неподвижна и прозрачна.

Так красиво, что я не сразу понимаю, что не так в картине, представшей перед моим взором.

Слева «Лазурное небо» спокойно покачивается на волнах на своем обычном месте.

Но других яхт в лагуне нет.

«Сюзанна» пропала.

* * *

Бриттани свернулась калачиком на груде одеял позади меня, и я бужу ее. Ее глаза немного опухли, а губы сухие и шелушатся.

– Что такое? – бормочет она, и я молча указываю на воду. Она тупо смотрит на меня, а потом понимает, что именно меня так взволновало. – Где «Сюзанна»? – Она садится, окончательно проснувшись. – И где Амма?

Память возвращается ко мне. Вчерашняя вечеринка. Нико целовался с Аммой. Мой одурманенный мозг сначала решил, что это была Бриттани, но учитывая, с кем Нико трахался, это точно была Амма.

И вот сейчас яхты нет, и мы с Бриттани остались на пляже вдвоем.

На днях я подумала, что остров вызывает у меня приступ клаустрофобии. Теперь, глядя на широкие водные просторы, я чувствую себя невероятно маленькой. Если Нико бросил нас…

Нет.

Нет, он бы так не поступил. У Нико много недостатков, о некоторых я только недавно узнала, но он не такой мудак. Он бы не бросил меня, не оставил бы наедине с незнакомцами и не отправился бы с новой девушкой в другое приключение.

Не отправился бы?

– Надо сказать Джейку и Элизе. – Я направляюсь к воде.

Я все еще в шортах и футболке с прошлой ночи, но мне все равно. Я бросаюсь в океан и плыву к яхте. Она всего в нескольких метрах от берега, а вода такая теплая и спокойная, что можно и поплавать.

Поднявшись на палубу, я откидываю мокрые волосы с глаз и оглядываюсь туда, где обычно стоит на якоре «Сюзанна». Ее отсутствие все еще поражает.

– Лакс?

Я поворачиваюсь.

Амма на палубе, полулежит на одной из скамеек на носу. Она выглядит неважно: волосы спутаны, и когда она смотрит на меня, я замечаю, что глаза у нее покраснели.

Облегчение захлестывает меня.

Нико не взял с собой Амму.

Дверь, отделяющая каюту от палубы, раздвигается, и из нее выходят Джейк и Элиза, сонные и взъерошенные, но все еще загорелые и красивые.

– Что случилось? – интересуется Элиза.

Я указываю на лагуну:

– Нико исчез. Или, по крайней мере, яхта исчезла.

Бриттани взбирается на палубу, отжимает мокрые волосы, и мы впятером стоим у левого борта «Лазурного неба», глядя на воду.

– Что? Как? Я ничего не слышал прошлой ночью, – растерянно оглядывается Джейк. – Хотя мы все были немного не в себе. – Он поворачивается к Амме: – Когда ты в последний раз видела Нико?

Я не была готова, что его слова так сильно ранят. Как же быстро Амма стала «Единственной, Кто Знает, где Нико». Я, очевидно, не знаю ничего.

– Прошлой ночью на пляже. Луна была красивая, а я, знаете ли, очень пьяна. Я немного потерялась, забралась сюда и уснула. – Она пожимает плечами. – Если честно, в голове каша.

Я оглядываюсь назад, туда, где должна стоять «Сюзанна», словно могу каким-то образом заставить ее снова появиться. Прошлая ночь прошла как в тумане, и мы все были под кайфом. Но как Нико мог отплыть так, что этого никто не слышал?

Я стою, вцепившись руками в волосы, а желудок совершает кувырок. Джейк делает шаг вперед и берет меня за руку.

– Эй-эй-эй, – успокаивает он. – Без паники, ладно? Скорее всего, он просто пошел поплавать. Может, ему захотелось побыть одному на воде, чтобы проветрить голову.

– Это не гребаная песня Джимми Баффета, это реальность, – огрызаюсь я. – И если с ним там что-то случится…

Джейк, играющий роль крутого парня, раздражает. Еще вчера я находила его непринужденное обаяние интригующим и более чем сексуальным. Но сегодня мне хочется, чтобы кто-нибудь попаниковал вместе со мной.

Но никто не собирается этого делать.

Бриттани теребит кончики влажных волос, а Элиза, скрестив руки на груди, молча наблюдает за происходящим.

Амма вытирает лицо руками, затем тянется к холщовой сумке, лежащей у ног. Она достает телефон, и я чувствую мгновенный, инстинктивный прилив облегчения. Да, мы позвоним на его телефон, мы позвоним кому-нибудь…

– Черт, – бормочет она.

Бриттани смотрит на нее и закатывает глаза.

– Здесь же не ловит сеть.

Разочарованно вздохнув, Амма бросает телефон на стопку полосатых полотенец на палубе.

– Знаю, но я просто подумала… Не знаю, мне показалось, что нужно попробовать.

У меня сдавливает горло, пот струится по спине. Быть вне сети, полностью отрезанным от мира – поначалу в этом было нечто освобождающее, но теперь свобода превратилась в ловушку, будто вокруг нас смыкаются челюсти. Ни раций, чтобы подать сигнал во внешний мир, ни возможности связаться друг с другом, если мы разделимся…

Мы сами по себе.

И хотя когда-то эта мысль едва не приводила в восторг, сейчас меня охватывает паника.

Амма проводит ладонями по волосам, оглядываясь по сторонам, и вот она уже за бортом, длинными руками она плавно гребет обратно к пляжу.

Какого черта?

– Лакс, послушай, – Джейк снова делает шаг ко мне, но держит руки при себе, – если он не вернется через несколько часов, тогда у нас появится реальный повод для волнения. А пока давайте расслабимся и предположим, что он проснулся таким же в стельку пьяным, как и все мы, и решил, что океанский бриз поможет протрезветь.

Это звучит вполне логично, но с тех пор, как появился Робби, атмосфера в нашей группе изменилась, как будто вот-вот разразится буря, и я жажду, чтобы она уже разразилась. Хочется, чтобы у меня был повод закричать и сорваться.

Вместо этого я киваю. Я продержусь еще немного. Я подожду.

* * *

Я плыву к пляжу, надеясь найти Амму, но она исчезла.

Я сажусь на песок и начинаю пропускать его сквозь пальцы, наблюдая за горизонтом. Джейк прав, Нико, наверное, просто нужно проветриться. Может, ему хочется подумать о ситуации со мной и Аммой. Остров действительно кажется маленьким, тесным. Как будто он надвигается на нас.

Даже сейчас, когда я оглядываюсь через плечо, я могу поклясться, что джунгли кажутся ближе, чем вчера. Я снова смотрю на лагуну, стараясь отмахнуться от ощущения, что кто-то или что-то наблюдает за мной из непроходимых зарослей.

«Он на другой стороне острова, – твержу я себе. – Он вернется с минуты на минуту».

Вода плещется о берег. Когда мы только приехали сюда, этот звук показался мне таким мирным, таким успокаивающим. Сейчас он действует на нервы.

День тянется. Бриттани приходит, чтобы принести мне воды и крем от загара, немного сидит со мной, а потом в конце концов отправляется обратно к яхте Джейка и Элизы.

Вскоре солнце садится, окрашивая небо в оранжево-розовый цвет, который очаровал меня в первую ночь пребывания здесь. Но сейчас внутри все скручивается в тугой узел. Закат означает, что ночь почти наступила, и если Нико не вернется к тому времени, когда стемнеет…

Я до сих пор не могу принять, что он бросил меня здесь. Но с другой стороны, я никогда бы не подумала, что он мне изменит у меня же под носом. По правде говоря, я понятия не имею, на что Нико может быть способен. Нико, которого я встретила в Сан-Диего, Нико, который обещал показать мне весь мир, не стал бы так поступать.

Но Николас Йоханнсен III? Кто, черт возьми, может знать?

В памяти всплывает Сюзанна, стоящая на причале, с красными глазами. «Удачи». Наряду с сиюминутным страхом – как, черт возьми, мне выбраться с этого острова, – просыпается и более глубокая тревога, от которой я не могу избавиться: я была готова довериться человеку, которого никогда по-настоящему не знала. И никогда не хотела знать. Как и во всем остальном в моей жизни, я позволила Нико случиться. Он был симпатичным, я ему нравилась, он предложил сбежать. И я согласилась, проигнорировав сотни тревожных звоночков, и теперь я здесь, на этом острове в глуши, без яхты, без одежды, без возможности связаться с внешним миром.

Без Нико.

Я искала шанс сбежать, а теперь оказалась в буквальном смысле в ловушке.

Я все еще сижу на пляже, когда солнце опускается за горизонт. Глаза напрягаются в поисках зеленого огонька. Нико всегда говорил, что его можно увидеть, если присмотреться повнимательнее. Ничего. Еще одно пустое обещание.

Небо меняется от розовато-оранжевого к лавандовому и темно-фиолетовому, пока наконец не становится темно-синим, а звезды сияют так ярко, что выделяются на нем, как блестки на вечернем платье.

Я не понимаю, что плачу, пока не ощущаю вкус соли на губах.

Глава 26

Я плыву обратно к яхте, больше не беспокоясь о том, что может скрываться под толщей темной воды.

Я слышу разговоры и смех Элизы, шипение пива и звон открываемых бутылок.

Нико не было целый день, а эти придурки сидят и делают вид, что все в порядке, будто наступила очередная ночь в раю.

Когда я поднимаюсь на палубу, Элиза смотрит на меня широко раскрытыми глазами.

– Господи, Лакс, – ахает она, – с тобой все в порядке?

Убирая мокрые волосы с лица, я свирепо смотрю на нее.

– Все ли, черт возьми, в порядке? Нико не вернулся! – почти кричу я, качая головой. – И где Амма, я тоже не знаю. Вы что, ребята, просто… просидели здесь весь гребаный день? – Джейк вздыхает, ставит пиво и пересекает палубу, чтобы обнять меня. Я отшатываюсь, чуть не споткнувшись. – Почему никто не волнуется? – Я повышаю голос. – Почему всем пофиг? Нико не вернулся. Его яхты тоже нет. Робби, вашу мать, умер в джунглях, и Амма теперь тоже там?

Стоя на палубе «Лазурного неба», я с трудом вспоминаю первую ночь на Мероэ, чуть больше двух недель назад, когда я позволила себе поверить, что обрела что-то вроде дома с этими людьми.

Прежний уют исчез, сменившись гнетущим чувством. Вода темнеет, смыкаясь вокруг нас.

Нико может быть в этой воде.

Бриттани выходит из каюты с притворным выражением озабоченности на лице.

– Что происходит?

– Лакс расстроена из-за Нико, – пожимает плечами Элиза, и в ее голосе слышатся покровительственные нотки.

У меня такое чувство, будто я попала в сумеречную зону. Почему все ведут себя так, будто я раздуваю из мухи слона? Даже Бриттани, которая только сочувственно хмыкает, выходя на террасу с распростертыми объятиями.

– Лакс, – начинает она, будто я ребенок, закатывающий истерику, – что странного в том, что он вернулся на Мауи?

Я изумленно смотрю на нее.

– Странно все. Он мой парень. Он не бросил бы меня на необитаемом острове. Кроме того, ты заплатила ему, чтобы он отвез тебя сюда и вернул обратно.

Она опускает руки и склоняет голову набок.

– Все так, но… ты правда считаешь, что Нико из тех парней, на которых можно положиться?

Ты не думала, что он переспит с Аммой, но он переспал.

Ты думала, он станет твоим спасательным кругом во время шторма, но он не стал.

Ты ведь его совсем не знала, не так ли?

И он тебя не знал.

– Лакс, – Элиза подходит ближе, и меня окутывает аромат ее духов; выражение ее лица нежное, голос ласковый, – тебе никогда не приходило в голову, что, возможно, он узнал о вас с Джейком?

Кажется, у меня перестает биться сердце, а кожа, которая минуту назад полыхала, становится ледяной.

– Ч-что? – Я смотрю на Джейка, на лице которого ничего нельзя прочесть, затем на Бриттани.

Ни шока, ни удивления.

Она тоже знала.

Они все знали.

Мой взгляд возвращается к Джейку, но Элиза качает головой:

– Джейк ничего не сказал. Но я же не идиотка, понимаешь? «Гуляли по джунглям». Я вас умоляю. Любой бы уловил, – она делает изящный жест, обводя меня и Джейка, – эти флюиды, так сказать. И честно говоря, Лакс, я не расстроена. Такое случается. – Она пожимает печами. – Почему мы должны отказываться от нового опыта? – Она протягивает руку и убирает волосы с моего лица. – Но не все такие просветленные, да?

Мне хочется жалобно закричать «я хочу домой», будто я маленькая девочка. И как я могла решить, что эти люди – эти красивые, идеальные, но насквозь фальшивые люди – мои друзья?

Яхта мягко покачивается на темной воде, над головой – звезды, сверкающие на фоне чернильно-черного неба, а я – в ловушке кошмара, от которого не могу проснуться.

Но осознание того, что Нико мог знать о нас с Джейком, многое меняет.

От улыбки Элизы у меня бегут мурашки.

– Неужели так трудно представить, что Нико мог решить уйти, узнав, что ты ему изменила?

– Он этого не делал. – Мы все оборачиваемся. Амма поднимается на борт, с нее стекает вода. Она бледная, волосы спутаны, а в глазах что-то дикое и суровое. – Его яхта на другой стороне гребаного острова, – сообщает она, и мой мир снова переворачивается. – Но его на ней нет. – Амма все еще дрожит. – А лодка на месте.

– Тогда где он? – едва слышно шепчу я, от паники голос становится тонким и осипшим, а глаза лихорадочно осматривают пляж, будто Нико вот-вот выйдет из джунглей и начнет махать нам.

– Что вы с ним сделали? – Голос Аммы ровный и холодный. Я оборачиваюсь, полагая, что вопрос адресован Джейку. Но взгляд Аммы прикован к Элизе. – Что ты сделала?! – кричит она, а затем бросается через палубу.

Начинается хаос. Амма кричит и плачет, Элиза отбивается от ее кулаков, Джейк пытается их разнять, а Бриттани держится в стороне, снова и снова всхлипывая.

– Остановись, Амма, остановись!

Мне удается схватить Амму и нажать большим пальцем на хрупкий сустав ее запястья.

– Амма, Господи Иисусе, успокойся! – умоляю я. – Элиза ничего не сделала Нико.

Амма отпускает Элизу и поворачивается ко мне.

– Ты тупая сучка! – рычит она. – Правда думаешь, что эти люди – твои друзья? Думаешь, что имеешь хоть малейшее представление о том, что здесь происходит?

– Не тебе говорить о друзьях! – встревает Бриттани. У нее безумный вид, она переводит взгляд на меня. – Я знаю, что Амма рассказала тебе о том, как мы познакомились. О моей семье. – Голос Бриттани становится напряженным, она путается в словах, и я киваю, не понимая, что происходит. – И о ее бедном погибшем парне, так?

Силы покидают Амму. Ее плечи опускаются, и она, кажется, слегка пошатывается.

– Ты знала, – говорит она неожиданно ровным голосом. – Я знала, что ты знаешь. Или узнаешь, прежде чем я смогу объяснить, но Бриттани…

– Что ж, Лакс, – прерывает Бриттани, полностью игнорируя Амму, – вот тебе забавный факт. Ее парень не умер. Всего лишь в тюрьме. Не хочешь рассказать ей почему, Амма?

Ночь, кажется, кружится вокруг нас, палуба качается под ногами, небо и вода темнеют. Элиза держит Бриттани за руку, и Амма тянется к Бриттани, но Джейк выходит вперед, как всегда разыгрывая миротворца, и поднимает руки.

Амма, должно быть, решает, что он хочет схватить ее, потому что резко дергается, ее локоть больно ударяет меня по лицу.

В носу вспыхивает боль, в глазах танцуют звезды, а затем все темнеет. Я чувствую, как кровь приливает к лицу.

Я не могу точно сказать, что происходит дальше.

Крики продолжаются, я делаю несколько шагов назад, но Амма продолжает наступать на меня, и я поскальзываюсь на каплях собственной крови. Амма тянется ко мне, я продолжаю отходить…

Она налетает на меня. Она споткнулась? Пыталась схватить меня? Ее толкнули? Я никогда не узнаю. Внезапно мы вдвоем падаем, и вода смыкается у меня над головой, такая же соленая и теплая, как кровь, все еще хлещущая из носа.

Темно, мне больно, от соленой воды щиплет все тело. Руки Аммы все еще хватаются за меня, а потом она вцепляется изо всей силы, и внутренний голос вопит, требуя воздуха, свободы.

Внезапно в памяти всплывает случай с акулой: я представила, как моя нога врезается в челюсть Аммы, что спасает меня и обрекает на гибель ее.

Это была не просто фантазия.

Это было предчувствие.

Руки Аммы все еще держат меня, не давая вынырнуть на поверхность, я брыкаюсь и пытаюсь ее оттолкнуть, но потом раздается глухой, лязгающий звук.

Руки Аммы отпускают меня.

Сверху доносятся крики, кто-то зовет меня по имени, но, несмотря на боль и панику, я плыву не разбирая куда.

«Обратно к берегу. Мне нужно вернуться на берег, найти яхту Нико, выяснить, что случилось. Надо плыть, плыть, плыть…»

Мышцы горят, легкие пылают, а берег кажется недостижимым. Но вдруг я оказываюсь там, на песке, на коленях, задыхаясь и захлебываясь.

Я пытаюсь ползти дальше, но тело не выдерживает, и я падаю, а мир погружается во тьму.

Когда я снова открываю глаза, небо сияет нежно-розовым цветом, но по краям остается темно-синим: солнце еще не поднялось над горизонтом.

Утро. Никто не пришел за мной, и когда я поднимаю голову, то вижу лишь пустую воду.

«Лазурное небо» исчезло.

Я осталась совершенно одна.

Под носом, вокруг рта, на подбородке запекшаяся кровь, и я с отвращением сажусь, вытирая ее, морщась от боли, а паника охватывает каждую клеточку тела.

«Я одна, они бросили меня, они бросили меня. Я одна на этом острове без еды, воды. Совершенно одна».

Я встаю и иду на мелководье, набираю немного воды в ладони и умываю лицо. Все тело дрожит, когда я пытаюсь дышать, пытаюсь думать.

Краем глаза я вижу, что рядом со мной на берегу лежит что-то бледное.

Рука повернута ладонью вверх, пальцы скрючены.

Я следую взглядом вверх по длинной, тонкой руке к рукаву черной футболки.

Амма лежит в воде, глядя в небо, ее глаза широко распахнуты и ужасно, ужасно пусты.

Она мертва.

Тогда

– Мне жаль, милая, но мне показалось, что ты заслуживаешь знать правду.

Бриттани и Хлоя сидят на скамейке в парке. Они все еще в Канберре, и хотя в их родных краях царила весна, здесь была осень. Листья опадали, ветерок становился прохладнее, но солнце все еще грело. Бриттани смотрит на телефон Хлои, не отрывая глаз от фотографии.

Это снимок двухлетней давности.

Амма широко улыбается с чьей-то страницы на Facebook. Она немного худее, чем сейчас, и ее волосы короче, едва касаются плеч.

Она обнимает парня, чье лицо так хорошо знакомо Бриттани – лицо, которое она видела в зале суда, лицо, которое она до сих пор видит в своих кошмарах.

Стерлинг Норткатт.

Мужчина – нет, мальчик, мальчик, разве судья не называл его мальчиком? О, этот хороший, добропорядочный мальчик, никогда раньше не делал ничего плохого, никогда, пока однажды ночью не набрался до чертиков, не сел за руль машины и не перечеркнул всю жизнь Бриттани – он убил ее семью.

– Не понимаю, – качает головой Бриттани. Ее тело онемело, сердце бьется в два раза медленнее, она смотрит на Амму, свою близкую подругу – единственного человека, который действительно понимал, насколько одинокой чувствовала себя Бриттани, – обнимающую мужчину, который разрушил ее жизнь.

«Амелия-Мари и Стерлинг, бесконечно влюююююбленные друг в друга» – гласит подпись под фото. Бриттани продолжает вглядываться в имя – Амелия-Мари, – гадая, не ошибка ли это. Но ошибки нет.

Амма.

– Ты говорила, что познакомилась с ней в группе помощи пострадавшим, верно? – уточняет Хлоя, и Бриттани кивает, вспоминая комнату с запахом подгоревшего кофе.

Вспоминает, как Амма заняла свободный стул рядом с ней; как после рассказа Бриттани о трагедии, случившейся с ней и ее семьей, Амма ничего не сказала – просто кивнула, молча взяла ее за руку. Тогда Бриттани была благодарна, что Амма не стала выпытывать у нее подробности, не задала никаких дополнительных вопросов. Теперь же Бриттани понимает, что Амма и так все знала без ее рассказов.

Во время первого сеанса по лицу Аммы текли слезы, и, видя, как она расстроилась, Бриттани почувствовала прилив облегчения. Как хорошо, что незнакомый человек разделил ее горе. Как приятно осознавать, что она больше не одна.

– Она, должно быть, преследовала тебя или что-то замышляла, – продолжает Хлоя. – Она выдумала мертвого парня, чтобы сблизиться с тобой? Просто кошмар! И это не единственная ложь. Она из богатой семьи.

Больше фотографий, больше доказательств.

Амма в своей модной католической школе, фотографии со страницы ее матери в Facebook, где она в костюме для верховой езды на лошади – на гребаной лошади! – и еще одна фотография девушки в более юном возрасте рядом с Эйфелевой башней со своими родителями и двумя старшими девочками.

Как ни странно, именно от этой фотографии у Бриттани перехватило дыхание.

– Она сказала… сказала, что никогда не была в Париже.

Хлоя обнимает ее за плечи.

– Господи, какая лживая сука.

Бриттани качает головой, ее глаза наполняются слезами.

– Она солгала мне обо всем. О своей семье, о своем происхождении. О том, где она жила и куда ездила. Почему?

– Люди странные. – Хлоя вздыхает. – Может, это своего рода искупление или что-то в этом роде? Из разряда «прости, что мой парень убил твою семью, но позволь мне загладить вину, став твоим другом».

От этих слов Бриттани вздрагивает, все внутри сжимается. Была ли Амма там, в зале суда? Видела ли она Бриттани? Должно быть, видела. Наверное, все началось в тот ужасный день.

– Или, может быть, ей просто было любопытно узнать о тебе, понимаешь? – добавляет Хлоя. – В любом случае это хреново. Такую запутанную, насквозь лживую историю еще придумать надо.

Это не просто хреново. Это предательство, которое Бриттани пока не может осознать, и она вдруг злится, так чертовски сильно злится…

– Как ты узнала? – неожиданно обращается она к Хлое.

Та только пожимает плечами.

– Что-то в ее поведении показалось мне странным. Поэтому я просто поискала информацию. Нашла все за пару минут.

Разумеется. Разумеется, все ответы лежали на поверхности, но Бриттани и в голову не пришло погуглить. Она поверила Амме, когда та сказала, что удалила социальные сети после случившегося с ее парнем и максимально снизила свою активность в Интернете. И Бриттани просто… поверила ей.

Она, черт возьми, доверяла ей.

– Но, полагаю, вопрос теперь в том, – продолжает Хлоя, – что мы будем делать с этой информацией?

У Бриттани нет ответа. Поговорить с Аммой? Сказать ей, что знает правду?

Несложно представить, как она ехидно скажет: «Доброе утро, Амелия-Мари».

Но этого недостаточно. Это шокирует ее, может быть, расстроит.

Но не сделает больно.

Бриттани качает головой.

– Мне нужно подумать об этом, – наконец решает она.

– Конечно, – соглашается Хлоя, убирая зажигалку в сумку.

Когда она это делает, Бриттани замечает блеск золота и видит ремешок часов, который кажется ей знакомым. Но за последнее время она видела столько чертовых часов, цепочек и колец, что не уверена, не показалось ли ей.

Когда они просыпаются на следующее утро, Хлои уже нет.

Долгое время Бриттани отказывается верить, что она ушла навсегда.

– Просто пошла выпить кофе, – повторяет она Амме. – Она вернется.

Но день тянется, они вдвоем сидят на кровати, роясь в телефонах, а койка Хлои остается пустой.

Ни записки, ни сообщения. Ничего не осталось, как будто Хлоя просто исчезла в ночи.

Как будто ее никогда не существовало.

«Амме бы понравилось такое развитие событий», – думает Бриттани, и чем дольше нет Хлои, тем мрачнее становятся ее мысли.

Хлоя была ее настоящей подругой. Хлоя, с которой было весело, которая побуждала их путешествовать, не позволяла вернуться домой, где все было мрачно и печально.

Хлоя, которая на самом деле привела Бриттани на этап «после».

Хлоя, которая была честна с ней, в отличие от Аммы, которая постоянно лгала.

Третий день отсутствия Хлои. Амма сидит на кровати, под глазами у нее залегли тени, а волосы спутались. Она выглядит такой потрепанной, какой Бриттани прежде ее не видела, и это наполняет ее сердце какой-то злобной радостью.

– Послушай, – вздыхает Амма, – может, она просто уехала? Она же отсюда родом, верно? Может быть, она поехала домой. Обратно в Сидней или еще куда-нибудь.

Бриттани хочет возразить, что Хлоя не стала бы просто так уходить от них, не попрощавшись, но вместо этого кивает.

– Возможно.

– И, если честно, я тоже хочу вернуться домой. – Амма едва заметно улыбается ей. – По крайней мере, мой банковский счет этого хочет.

«Но вот только ты из богатой семьи, – думает Бриттани. – У тебя есть к кому вернуться, тебя дома ждут. У тебя все еще есть семья. И, возможно, даже Стерлинг, потому что однажды он выйдет на свободу».

Именно эту часть Бриттани принять труднее всего. Все эти месяцы, когда они делили свое горе, опирались друг на друга, понимали друг друга – все это было притворством? У Аммы были люди, к которым она могла вернуться. У Аммы были сестры, мать, отец. Худшее, что с ней случилось, – это то, что ее парень оказался в тюрьме.

И она позволила Бриттани поверить, что они в одной лодке. Теперь ее нетерпение имело смысл. Она с трудом скрывала раздражение, когда подруга плакала целыми ночами напролет.

Мысли об этом причиняют такую боль, что на секунду Бриттани показалось, будто она не может дышать, будто ей что-то вонзили в грудь.

Амма никогда не была ей настоящей подругой.

Хлоя была, а теперь и она ушла.

– Хорошо. – Бриттани встает с кровати и подтягивает к себе сумку. – Мы можем поехать домой.

– Мы ведь хорошо провели время, правда? – интересуется Амма.

– Потрясающе, – кивает Бриттани, не обращая внимания на комок в горле, и роется в сумке в поисках чистой одежды.

Покупка обратного билета полностью разорит ее, но осталось немного наличных, которые Хлоя дала ей прошлым вечером, и, возможно, она сможет обменять их на американскую валюту в аэропорту…

Ее рука натыкается на что-то, и она хмурится, заглядывая в сумку.

Это телефон.

Это не ее телефон. Он все еще подключен к розетке рядом с кроватью. Это новый телефон, и она задается вопросом, взяла ли она его случайно или он каким-то образом попал в ее сумку.

Она переворачивает его и видит на экране текстовое сообщение: «Сюрприз, красавица!»

Хлоя.

Все еще стоя спиной к Амме, Бриттани читает несколько сообщений, отправленных Хлоей, и что-то радостное и мрачное зарождается в ее сердце.

Хлоя не бросила ее с Аммой.

Последнее сообщение Хлои: «Что скажешь, милая? Встретимся в Тихом океане?»

Их приключения не закончились – все только начинается. Убирая телефон обратно в сумку, Бриттани с улыбкой поворачивается к Амме:

– Что, если мы сделаем небольшой крюк, прежде чем отправиться домой?

Сейчас

Глава 27

Охваченная ужасом, я, спотыкаясь, убегаю с пляжа. Вчерашняя драка теперь кажется чем-то нереальным, будто она случилась с кем-то другим. Ссора, падение за борт, соленая вода… Все это могло бы быть сном, если бы не тело Аммы… Произошедшее становится чертовски реальным.

Я не знаю, куда иду, просто хочу убраться как можно дальше от берега. Расчищенная нами тропа в джунглях находится в нескольких ярдах слева от меня, растительность здесь почти непроходима, но я все равно бросаюсь к ней, как маленький ребенок, который ищет, где бы спрятаться после того, как натворил что-то плохое.

На мне нет обуви, и лианы режут стопы, когда я пытаюсь пробраться через них. Пот все еще льется по телу, хотя зубы стучат.

Шип пронзает ладонь, и боль, такая острая, ошеломляет меня. На глаза сразу же наворачиваются слезы. Но разве я не заслужила эту боль? Разве Амме не было больно, когда она поняла, что не может дышать, что ее легкие горят, нуждаясь в воздухе?

Кровь остается на лианах, а я продвигаюсь все глубже в джунгли.

Здесь темно, но я заставляю себя идти прочь, прочь, прочь, как можно дальше от Аммы, подальше от остальных, которые рано или поздно узнают, что я натворила, подальше от всего этого.

Свет причудливо пробивается сквозь деревья, отбрасывая длинные странные тени. Я прижимаю к себе руку, обмотав ее подолом футболки, и оглядываюсь по сторонам, пытаясь сориентироваться.

Амма сказала, что «Сюзанна» на другой стороне острова. Через джунгли туда всего две мили, и я легко могу их пройти. Если я доберусь до яхты, даже если Нико там не будет, у меня появится шанс убраться отсюда к чертовой матери. Я даже могла бы дождаться корабль с радиоприемниками, но как мне объяснить им, что на этом острове не только я, но и два трупа?

В сердце острова никогда не проникает морской бриз, поэтому тут всегда стоит невыносимая жара. Лианы, змеящиеся по земле, волокнистые и грубые, будто наждачная бумага, и вскоре ступни начинают кровоточить. Рука пульсирует, и я делаю глубокий вдох через нос, пытаясь сосредоточиться на чем угодно, кроме боли и страха.

Мне кажется, что я иду уже целую вечность, но когда оглядываюсь, то все еще вижу место, где поранилась, и сломанные, погнутые ветки. Я даже могу разглядеть проблеск белого песка и голубого неба.

«К яхте, к яхте», – твердит мне разум. Мне надо убраться к чертовой матери с этого острова. С Мероэ определенно что-то не так.

И все же слова Аммы, сказанные вчера вечером – «его яхта на другой стороне, но его там нет» – не дают мне покоя. Куда, черт возьми, запропастился Нико?

Я останавливаюсь. Джунгли кажутся странным образом притихшими: птиц не слышно, ветер не шелестит в ветвях, и я начинаю различать другой звук – негромкое жужжание.

Но вместе с жужжанием я улавливаю еще что-то – какой-то запах, смешанный с запахом соленой воды и земли. Что-то темное, сладковатое, приторное.

Разложение. Гниль.

Амма лежит на пляже, ее кожа уже приобрела зеленоватый оттенок, черты лица искажены…

Но нет, она слишком далеко. Это не запах ее тела. Это что-то другое, что-то более близкое.

И тут я вижу его.

Под зарослями папоротников – подошва обуви.

Сандалия от Teva.

Несмотря на невыносимую жару, меня пронзает озноб. Я иду к Нико.

Он лежит лицом вниз, и я рада этому.

Я слишком шокирована, чтобы расплакаться при виде его тела и плотного черного облака мух, кружащего над его головой. Его волосы потемнели, слиплись от крови, и я не могу понять, что с ним случилось. Мне все еще холодно, я дрожу настолько сильно, что мне больно, и мысли проносятся одна за другой, пока я пытаюсь осмыслить увиденное.

Он упал. Он ударился головой и умер здесь. Как Робби. Он упал, и это был несчастный случай. Ужасный несчастный случай.

Но…

Мачете лежит совсем рядом с телом Нико. Его, несомненно, бросили здесь, как только оно сделало свое дело.

Я узнаю синюю ленту вокруг рукояти – помню ее на руке Джейка, когда он прорубал дорогу в джунглях в день, который, кажется, был много лет назад, в прошлой жизни.

Мачете Джейка убило Нико.

Оно было у него на пляже в ночь вечеринки. Я видела, как он рубил им ветки для костра.

Что случилось? Они поссорились? Нико поругался с Джейком из-за меня? Или из-за чего-то другого?

Достаточно одного сильного удара, и все было кончено. Нико не мог ожидать этого.

Как и многое другое в жизни Нико, смерть застала его врасплох.

Я поднимаю мачете.

Лезвие покрыто его кровью, на нем сидят мухи. И я, собравшись духом, вытираю его о ближайшее дерево. Может, мачете и убило Нико, но оно спасет меня.

Глава 28

Мне нужно ускориться.

«Ты умеешь выживать, Лакс», – сказала Бриттани тогда на яхте после шторма, и я молюсь, чтобы она оказалась права.

Я знаю, что сильнее, чем думаю. Я направила нож на Робби, и если бы стоял выбор между мной и им, без раздумий убила бы его.

Но я не хотела этого ни тогда, ни сейчас. Я всего-навсего хочу добраться до «Сюзанны» и свалить отсюда.

Хочу забыть об острове Мероэ, будто его никогда не было в моей жизни.

Я иду и вся обливаюсь потом, глаза щиплет, мелкие порезы и царапины на руках, голенях и кистях горят. Но я не останавливаюсь и снова думаю о тех моряках, которых бросили умирать и гнить в месте, которое могло бы стать Эдемом.

Я думаю о черепе, который мы нашли, и задаюсь вопросом, откуда он взялся. Кому он принадлежал.

Чем дольше я иду, тем жарче становится, у меня начинает кружиться голова. Я давно не пила воду, и теперь кажется, что тело теряет жидкость целыми галлонами. Желудок сводит судорогой, мозг затуманен, и мне мерещатся шаги позади.

Я оборачиваюсь, поднимая мачете, но ничего нет – только листья, деревья, джунгли.

Слова Робби о том, что здесь кто-то живет, стучат в голове.

Но он просто издевался надо мной. Здесь больше никого нет, и от этого еще страшнее. Нико убил не незнакомец, на острове нет бугименов. Это сделал либо Джейк, либо Бриттани, либо Элиза.

Это сделал один из тех, кому я доверяла, кого считала другом.

Было бы легче поверить во все остальные возможные версии, но я не могу позволить себе такую роскошь. Не могу закрыть глаза на то, что происходит вокруг, и я пробираюсь вперед, думая: «Только бы добраться до другой стороны острова, только бы найти “Сюзанну”…»

Вдруг джунгли начинают редеть.

Солнце отражается от воды, и мне кажется, что я вижу высокую мачту «Сюзанны».

Продираясь сквозь листву, я оказываюсь на пляже, и да, вот она. Яхта Нико.

Моя яхта.

А там, между мной и спасением, стоят Элиза и Бриттани.

Похоже, они ничуть не удивлены моему появлению. Я поднимаю мачете, мышцы руки напрягаются.

– Лакс, остановись! – кричит Бриттани, и я понимаю, что солнечный свет отражается на пистолете, который Элиза наставляет на меня.

– Лакс, Бриттани права, – спокойно произносит она. – В этом нет необходимости.

– Нет необходимости? – задыхаюсь я, почти смеясь. – Кто-то из вас, ублюдков, убил Нико! – Голос срывается на крик. – Я знаю, что это сделал один из вас!

– А ты убила Амму, но мы не делаем из этого трагедию, – отвечает Элиза, приподняв брови.

Я опускаю мачете и качаю головой.

– Я не делала этого. Это… она держала меня, она пыталась меня утопить. Это была самозащита. Несчастный случай.

Солнце отражается от воды, и кажется, что она так близко и так далеко одновременно.

Свобода. Спасение.

– В любом случае, это все не имеет значения, – отмахивается Элиза, не опуская руки. – Мы здесь, чтобы поговорить с тобой. Чтобы все объяснить.

– Тогда не надо направлять на меня пистолет.

– Твоя правда.

Она опускает его, и на долю секунды я задумываюсь о том, чтобы отобрать оружие. Но их двое против меня. Кроме того, хочется услышать, что она расскажет. Мне надо как-то разобраться в происходящем.

Тем не менее я продолжаю сжимать рукоять мачете.

– Все должно было сложиться по-другому, – начинает Элиза. – Мы просто хотели хорошо провести время. – Она одаривает меня очаровательной улыбкой. – Мы хотели устроить приключение.

– Мы с Аммой познакомились с Хлоей в самом начале нашего путешествия, – добавляет Бриттани. – В смысле с Элизой. Когда мы познакомились, она называла себя Хлоей.

– Мы с Бриттани очень сдружились, – подхватывает Элиза, – и у нас похожая… скажем так, философия жизни.

– Философия жизни? – повторяю я. Это словосочетание звучит странно.

– Этот мир столько отнимает у нас, не так ли? У таких женщин, как мы. У женщин, которым все достается с большим трудом. У женщин, у которых почти нет выбора. Так что иногда приходится забирать свое самостоятельно. Приходится вырывать шанс на счастливое будущее из чужих рук. – Она пристально смотрит на меня. – Думаю, ты понимаешь, Лакс.

Я не отвечаю, в ушах стоит шум прибоя и биение собственного сердца.

– Однажды вечером в Риме я стащила бумажник у каких-то американских кретинов. Они ничего не заметили, а наличные помогли нам развлечься, мы никому не причинили вреда. Это было… приятно, я думаю. А потом переросло в нечто большее. Больше кошельков, несколько часов, однажды паспорт – просто поиздеваться над парнем. Потом мы отправились в Австралию. – У нее снова появляется акцент, и она звучит как Джейк. – Там я встретила Джейка и… – Она вновь поднимает пистолет, но на секунду отводит взгляд от меня и смотрит на небо. – Моя мама провела десять лет в тюрьме из-за отца этого засранца, – продолжает она. – Десять лет… Потому что мужчина, в которого она была влюблена и на которого она работала, попросил ее отвезти чертову сумку, в которой лежали наркотики, и она согласилась, потому что доверяла ему. Знаешь, где отец Джейка провел эти десять лет? – Я качаю головой, но вряд ли она ждала от меня ответ. – В своем особняке в Сиднее, – сообщает она.

– Стерлинг Норткатт не получил и десяти лет, – вступает Бриттани, и у нее дрожит подбородок. – Парень, который убил мою семью. Парень Аммы. Никаких судимостей, хорошая семья, поганое чувство справедливости Флориды. Он получил пять лет, срок скостили до трех. Он выйдет, черт возьми, в следующем году, Лакс. И куда он поедет? Вернется в свой особняк в Коннектикуте. К Амме. Или вернулся бы, если бы она не…

Она замолкает, и я вижу, что у нее перехватывает дыхание, но не могу понять, расстроена ли она из-за смерти Аммы или просто зла. Теперь я вспоминаю: ссора на яхте прошлой ночью, Бриттани, кричащая на Амму из-за ее парня. Из-за парня, который на самом деле не умер.

– Она солгала мне, – сглатывает ком в горле Бриттани. – Она сблизилась со мной по каким-то причинам, известным только ей.

– Господи Иисусе, – бормочу я, пытаясь осмыслить услышанное и внезапно осознавая, что никогда в действительности не понимала никого из них, никогда не подозревала о темных мыслях, скрывающихся под их сияющей наружностью.

Элиза переводит взгляд на меня.

– А знаешь, куда бы отправился Нико, когда ему надоело бы играть в моряка? Обратно в лоно семьи, в свой, как ты могла догадаться, особняк. – Она качает головой. – Разве это справедливо?

Бриттани встревает в разговор:

– Итак, Хлоя придумала план. Она сказала, что собирается уплыть на необитаемый остров с каким-то богатым засранцем, которого она знает еще с подростковых лет. А я должна приплыть сюда с Аммой. – Она одаривает меня той милой улыбкой, которая показалась такой теплой и приветливой в ту ночь, когда мы встретились на Мауи.

– И что, ты привезла ее сюда, чтобы убить?

– Не говори так, – усмехается Бриттани, – будто мы планировали убийство. Будто мы хотели убивать людей ради забавы. Амма поступила жестоко. Извращенно. Семья Джейка разрушила жизнь Элизы. Мы никогда не планировали их убивать, мы желали им смерти.

– В таких местах несчастные случаи – не редкость, – добавляет Элиза. – За один день можно умереть миллионом разных способов. Если выпьешь слишком много, то можешь утонуть. Съешь что-то не то – отравишься; свернешь с тропинки в джунглях – кто знает, в какую передрягу можешь попасть. Какая жалость, какая ужасная трагедия – потерять этих двоих здесь, но всякое случается.

– И тогда вы бы получили яхту, – прихожу я к выводу. – Яхта Джейка. Деньги Джейка. Только для вас двоих. – Бриттани кивает, и я понимаю, что во все этом плане есть свой, пускай и ужасный, смысл. Кроме… – Но зачем было тащить сюда нас с Нико?

– Бриттани нужно было найти способ привезти сюда Амму, – пожимает плечами Элиза. – Все просто. И не мешало бы иметь свидетеля, подтверждающего нашу версию событий. Бриттани хотела нанять какого-нибудь крутого морского волка, но…

– Но Амма хотела Нико, – поясняет Бриттани. – А он бы не поехал без тебя.

Я не готова к тому, что ее слова причинят такую боль.

Знаю, мы с Нико не подходили друг другу. Знаю, он был непостоянным и эгоистичным и наверняка разбил бы мне сердце. Но я любила его, а он любил меня достаточно сильно, чтобы захотеть разделить это приключение со мной.

– И, когда мы познакомились, – признается Бриттани, – я поняла. Поняла, что это судьба, что ты едешь с нами не просто так. Что мы все едем на Мероэ за справедливостью. – Она не сводит с меня пристального взгляда. – Мы это заслужили. И ты тоже.

Кажется, что мир вокруг начал кружиться, и я моргаю. Солнце светит ярко, песок под ногами обжигает; ноги подгибаются, и я падаю на колени.

– О чем ты?

– Неужели ты ничего не поняла? – тихо спрашивает она. – Ты одна из нас. Ты так много потеряла, но продолжала идти вперед, не оставила попыток построить что-то новое, что-то прекрасное. Нико никогда бы не дал тебе этого. Элиза права, в конце концов он бы просто устал. Посмотри, как быстро он сблизился с Аммой. Они были из одного мира. Он всегда предпочитал кого-то вроде нее кому-то вроде тебя. Я разглядела это в вечер нашего знакомства. – Она делает шаг вперед, становясь между мной и Элизой. – Вот почему я хотела, чтобы ты поехала с нами. Мы с Элизой потеряли свои семьи. Ты потеряла свою. Но мы можем создать новую. Вместе. Элиза свободна от Джейка, я свободна от Аммы, а ты – от Нико.

Ее взгляд ненадолго останавливается на мачете, все еще слабо зажатом в моей руке, и когда я поднимаю на нее глаза, то вижу – что-то в Бриттани сломалось и разбилось, возможно, задолго до Мероэ. Но что бы это ни было, оно держит ее в своих тисках. Она не в своем уме. Совершенно спятила.

– Ты, – выдыхаю я. – Это тебя я видела с Нико. Тебя…

– Было слишком легко уговорить его пойти со мной, – отвечает она, и почему-то ее карие глаза кажутся печальными. – Он даже не сопротивлялся, когда я его поцеловала. Не подумал ни об Амме, ни о тебе уж точно. Ты заслуживаешь лучшего. Я знала, что ты никогда не будешь свободна, пока он не исчезнет. Навсегда. – Бриттани. Милая, веселая Бриттани с ее широкой улыбкой и нежными объятиями, с мачете в руках, размозжившим череп Нико. – Мы накачали его наркотиками, – продолжает она, – так что он был не в себе. Он не мучался, даю слово.

Она говорила правду? Я никогда не узнаю. Так же, как никогда не узнаю и причины, по которой она убила Нико – из-за меня или потому, что он был еще одной вещью, которую можно было забрать у Аммы, – так же, как Амма, по мнению Бриттани, забрала у нее семью.

– А яхта? – спрашиваю я, пытаясь заполнить оставшиеся пробелы в этой истории. – Как вы…

– Джейк, – коротко отвечает Элиза.

Джейк. Где он сейчас? Он там, на «Лазурном небе»?

– Это было просто, если честно. Я сказала ему, что Нико задавал вопросы о наркотиках, сколько их у нас и что мы с ними делаем. Что он был взбешен, очень агрессивно вел себя по отношению к Бриттани, и она все уладила. Джейк согласился, что будет проще, если ты решишь, что Нико просто уехал, чем рассказать правду, поэтому он переправил «Сюзанну» сюда.

Сложно поверить, сколько лжи эти люди наговорили мне, какие секреты они скрывали все это время. Я ничего не замечала. Я наклоняюсь, почти ложась на песок, у меня скручивает живот.

Элиза делает шаг вперед, все еще сжимая пистолет в руке, и пристально смотрит на меня.

– Понимаю, тебе сейчас тяжело, – начинает она, – но Бриттани права. Тебе нужно было освободиться от Нико, пока он не испортил тебе жизнь.

– Не хочу в этом участвовать. – Я качаю головой, мысли путаются.

– Но ты уже участвуешь, – настаивает Элиза. – Я вижу тебя настоящую, Лакс. Я вижу женщину, которой приходилось разгребать дерьмо за другими, в буквальном смысле, чтобы ее богатый парень мог поиграть в моряка. Женщину, которую дважды бросал отец. Я вижу женщину, которая заслуживает хоть какого-то счастья, хоть какой-то свободы в этом мире. Этот мир отнял у Бриттани семью. Они забрали что-то у тебя. У меня. И я повторю еще раз: мы заслуживаем права вернуть все себе.

Раздается треск, и неожиданно из джунглей выходит Джейк. Дальше все происходит очень быстро.

Элиза наставляет пистолет на него, Бриттани тоже движется в его сторону, и тут раздается выстрел, такой громкий, что я вскрикиваю и закрываю уши руками, смотрю на Джейка, ожидая увидеть, что он падает на песок.

Но вместо этого падает Бриттани.

Глава 29

Кровь Бриттани пропитывает белый песок, окрашивая его в темно-красный, но небо над головой все такое же голубое, а вода по-прежнему прозрачная.

Это место похоже на рай, но теперь я точно знаю – это ад.

Робби, Амма, Нико и теперь Бриттани… Они все мертвы, их кровь питает изголодавшуюся землю Мероэ. Эхо выстрела стихает, наступает тишина.

– О, черт, – пищит Элиза, широко распахнув глаза и обхватив голову руками. – Черт, черт… – шепчет она, приближаясь к Бриттани.

– Элиза, какого хрена… – начинает Джейк, и я не успеваю ничего понять, как она поворачивается к нему.

Звук выстрела громкий, но на этот раз я не вздрагиваю так сильно, даже когда Джейк кричит, хватаясь за икру и падая на песок.

«Теперь здесь и его кровь, – констатирует мой затуманенный разум. – Мероэ попробовал на вкус всех, кроме Элизы».

– Это твоя вина! – кричит она на него. – Если бы ты не напугал меня, Бриттани была бы жива!

– Она была бы жива, если бы ты не пристрелила ее, сука! – Джейк кипит от злости, схватившись за простреленную ногу. – Ты долбаная сука!

Это был точный выстрел, два аккуратных отверстия пронзают мякоть его икры, и кровь пузырится на пальцах, когда он отчаянно зажимает раны.

– Разве это не безумие? – обращается ко мне Элиза, наблюдая за тем, как Джейк страдает на песке. – Мужчины. Они боготворят нас, когда мы делаем то, что им нравится. А когда не делаем этого, то становимся стервами и суками.

– Если бы ты выстрелила в меня, то я бы тоже тебя сукой назвала, – спокойно отвечаю я, и это заставляет ее слегка улыбнуться, но потом выражение ее лица снова меняется, когда она смотрит на Бриттани.

– Все будет хорошо, – произносит она, и мне кажется, что она говорит сама с собой. – Мы все еще можем это сделать. Ты и я. – Она вглядывается в мое лицо. – Все будет хорошо, не так ли? – Она опускается на колени, наклоняется вперед и закрывает Бриттани глаза. По ее телу пробегает дрожь. – Мы сможем с этим справиться. Мы справились с Робби, и с этим тоже разберемся.

– Робби? – эхом тихо вторю я. Мой взгляд прикован к телу Бриттани, лежащему на песке.

Элиза указывает на меня пистолетом, отчего я вздрагиваю.

– Ах да. Ты была права. Робби никуда не уплывал, просто встал на якорь на другой стороне острова и прятался в джунглях. Но Джейк все же отыскал его, верно?

Он молчит, тяжело дыша и свирепо глядя на нее.

– Видишь ли, Лакс, Робби не просто сломал наши радиоприемники. Он еще и украл часть наркотиков Джейка. Держу пари, Джейк первым делом проверил свои запасы, когда мы обнаружили, что радиоприемники уничтожены. А Джейк терпеть не может, когда у него воруют. Поэтому он нашел Робби и разобрался с ним.

– Но… рыба, – неуверенно бормочу я. – Робби съел ядовитую рыбу и умер.

Элиза смотрит на меня с насмешкой.

– И кто позаботился о том, чтобы ты так думала, Лакси? Кто привел тебя прямо к его телу, чтобы вы вместе нашли его и ты перестала беспокоиться о Робби, бродящем рядом с нами?

Джейк.

В тот день, после прогулки по пляжу, после того, что мы сделали, это была его идея – пойти по тропинке через джунгли.

Он привел меня прямо к Робби.

Элиза делает шаг вперед. Пистолет оказывается прямо перед моим лицом, и она протягивает мне рукоятку.

Я беру его.

Металл потеплел от ее руки. Пистолет такой же тяжелый, каким я его помню.

– Теперь все просто.

По какой-то причине я все еще хочу угодить Элизе.

Это ее суперсила. Она представляет тебе, кем бы ты мог стать, если бы осмелился попробовать.

– Ты можешь застрелить меня, – предлагает она. – Убей меня. Забирай Джейка и возвращайтесь на Мауи, расскажите властям всю историю. Или… – Она отступает назад, широко разводит руки. – Ты можешь застрелить Джейка. В конце концов, он единственный, кто остался. Мы положим их всех на яхту и потопим ее. Наркотики тоже. Все это на дне гребаного океана, кроме денег и «Сюзанны». Мы плывем дальше. Никто не знает, что мы были здесь, а если когда-нибудь узнают, то нам будет что рассказать. – Она выпучивает глаза, ее нижняя губа дрожит. – Появился парень, он был жутким и напугал нас. Мы решили уплыть с острова. А что, что-то случилось? – Простодушие на ее лице уступает место хитрости. – Как же нам повезло, что мы успели выбраться до того, как все пошло наперекосяк. Жаль остальных. – Она цокает языком и качает головой. – Хорошо, что эти две юные леди были так благоразумны. – Я встаю, и она протягивает руку, пальцами убирая мои волосы с лица. – Задумывалось, что нас будет трое – ты, я и Бриттани, – но можем быть только мы, Лакс. У нас может быть все.

Она права.

Через несколько месяцев мы могли бы быть далеко, с деньгами, припрятанными на «Лазурном небе», в карманах, и «Сюзанной» – моей по документам.

Мы можем уплыть куда угодно.

Свобода. То, чего я всегда хотела. То, ради чего Элиза была готова убить.

Все, что мне нужно сделать, – это лишить жизни другого человека, и мечта станет реальностью.

Я поднимаю пистолет, а она лучезарно улыбается.

– Вот это дев…

Она не заканчивает фразу. Я нажимаю на курок, и пуля попадает ей под челюсть. Ее голова откидывается назад, и тело падает на песок.

Оно дергается раз, другой, а потом все кончено.

Рядом со мной Джейк опускает голову на песок, делая глубокие, прерывистые вдохи.

– Черт, – выдыхает он. – Твою мать, Лакс. – Его глаза такие же голубые, как небо, хотя кожа стала белой как мел. – Спасибо, – благодарит он, жестом указывая на тело Элизы. – Принеси ее рубашку. Мне нужен жгут. Рана несерьезная, но я потерял много крови.

Мы с Джейком можем спастись вдвоем. Бросить «Лазурное небо», взять деньги, оставить наркотики – идеальный мотив для всего этого насилия.

Мы с Джейком можем это сделать.

С Джейком, который убил Робби.

С Джейком, который видел окровавленного и мертвого Нико в джунглях и решил, что будет лучше, если я поверю, что мой парень бросил меня, чем знать правду.

С Джейком, который, возможно, и стал жертвой Элизы. Но в первую очередь он сам был хищником.

Есть и третий вариант.

Я могу забрать все, что создала Элиза.

Деньги, свобода, выбор – весь мир, открывающийся передо мной.

Джейк смотрит на меня снизу вверх, солнце греет мое лицо, а руки ледяные, но они не трясутся. Так учил Джейк. Теперь я понимаю, что Робби был прав в одном: этот остров не извращает людей. Он просто избавляет их от шелухи, позволяет раскрыть свою истинную природу, оттачивает их, как лезвие ножа.

Я поднимаю пистолет. Джейк вскидывает обе руки, на его губах – мое имя.

Я прицеливаюсь. Курок впивается в мой палец.

Кто я, если отбросить все остальное?

Я, черт возьми, выжившая.

ДОПРОС ДЖЕССИКИ КАРТРАЙТ, ПАССАЖИРКИ СУДНА «БЕСПЕЧНЫЙ МОРЯК»

ПРЕДМЕТ ДОПРОСА: ОСТРОВ МЕРОЭ.

ПРОВЕЛ ДОПРОС: ДЕТЕКТИВ ДЭНИЕЛ КЕКОА, ПОЛИЦЕЙСКОЕ УПРАВЛЕНИЕ ОКРУГА МАУИ.

ДЖЕССИКА КАРТРАЙТ: Я не знаю, что такого я могу вам сказать, чего не сказали другие. Даже не я их нашла. Это был Такер. Вы, ребята, говорили с Такером? (ПРИМ. РЕД.: ИМЕЕТСЯ В ВИДУ ТАКЕР БРЕТТ, НА МОМЕНТ ИНЦИДЕНТА ВЛАДЕЛЕЦ СУДНА «БЕСПЕЧНЫЙ МОРЯК».)

ДЕТ. Д. КЕКОА: Да, но мы знаем, что вы первой оказались на острове, поэтому я хочу узнать у вас, чувствовали ли вы, что что-то не так. Может, что-то показалось вам странным?

Дж. К.: Да все это гребаное место… извините. Все в том чертовом месте показалось странным. Когда мы приплыли, там было очень-очень красиво, но как только Так бросил якорь, я тут же захотела уплыть.

Д. К.: Не могли бы вы рассказать об этом подробнее?

Дж. К.: Жутковатые были ощущения. Будто там водятся привидения. Думаю, отчасти дело в том, что там очень тихо. На пляже было полно всякой всячины. Натянут брезент, под ним книги и холодильник. Все выглядело так, будто кто-то просто отошел на пару минут и вот-вот вернется. Мы знали, что на острове было шесть человек, из звонка того австралийца, которому нужны были радиоприемники. И мы решили, что они будут нас ждать. Поэтому было странно, что там никого не оказалось.

Д. К.: Вас было четверо на лодке, верно?

Дж. К.: Да, я, Такер, моя лучшая подруга Эшли и ее парень, Бобби. Эшли нашла… ну, вы поняли. Первого.

Д. К.: Можно поконкретнее?

Дж. К.: Первого погибшего. Первое тело. Не знаю, какую конкретику вы хотите услышать?

Д. К.: Первая жертва, мужчина. Николас Йоханнсен.

Дж. К.: Верно. Его… Слушайте, мы можем сделать перерыв?

[ПЕРЕРЫВ ДВАДЦАТЬ ТРИ МИНУТЫ]

Дж. К.: Спасибо. Да, Эшли ушла в глубь джунглей, думаю, ей просто нравится такое дерь… такие штуки. Мы услышали ее крик. Но если честно, я сначала решила, что она испугалась змеи или еще кого-то. Я и представить не могла, что она найдет труп.

Д. К.: Какими были дальнейшие действия вашей компании после того, как вы обнаружили мистера Йоханнсена?

Дж. К.: Бобби побежал обратно к лодке, чтобы воспользоваться рацией. Такер хотел продолжить поиски, что, на мой взгляд, было глупой идеей, но я просто… оцепенела. Знаете, как говорят в криминальных шоу, типа «NBC: Дата», что люди находят тело и сначала думают, что это манекен. Это вообще не так. Я смотрела на него и думала: «Это труп. Раньше это был человек, а теперь он мертв». А когда мне позже показали фотографии, мне стало не по себе. Он был таким красивым парнем! Так жаль. Наверное, это очень поверхностная мысль, но именно так я и подумала. Он похож на парня, с которым я бы с радостью познакомилась, а теперь он мертв. Это странно?

Д. К.: Вовсе нет. Но если мы сможем не отклоняться от темы…

Дж. К.: Конечно. Извините. Как бы там ни было, мы пошли дальше, пока не дошли до пляжа, где Такер обнаружил остальных. Я так и не смогла разглядеть их, потому что Такер загнал нас обратно в джунгли, но я помню запах… И неужели это правда, все, что говорят в Интернете о крабах, крысах и о другой живности?

Д. К.: Состояние тел стало следствием работы хищников, типичных для этого острова.

Дж. К.: Господи. [Подозреваемая делает паузу.] Это просто кошмар какой-то. Там так красиво. Серьезно, это самое красивое место, которое я когда-либо видела, прям-таки рай или Эдем. А потом мы нашли эти тела… [Подозреваемая начинает плакать!] Разве кто-то после такого захочет туда поехать? Почему бы просто не уничтожить этот чертов остров напалмом? Я бы так и сделала. Взорвала бы его к чертям собачьим.

Д. К.: Мисс Картрайт, не могли бы вы…

Дж. К.: Нет, я серьезно. Мы приплыли туда, чтобы повеселиться, а обнаружили шесть гребаных трупов. Вы знаете, та девушка, которую мы не нашли, может быть все еще там. Или в океане, а может, ее сожрали те крабы. Я все время думаю об этом. Представляю ее и…

Д. К.: Давайте сделаем еще один перерыв, хорошо?

[ДОПРОС ПРИОСТАНОВЛЕН]

Новое настоящее

Эпилог

Кэролайн жалеет, что приехала в Таиланд.

Конечно, здесь красиво, шумно и красочно, достопримечательности и звуки очень отличаются от ее дома в штате Вашингтон. Но она сидит одна в этом захудалом баре, продев одну лодыжку через лямку рюкзака, чтобы, помимо всего прочего, ее не ограбили, и плачет, склонившись над пивом.

Она такая жалкая.

Ей вообще не стоило связываться с Таннером.

Он бывший ее соседки по комнате, что является одновременно и клише, и нарушением девичьего кодекса. Еще больше разочаровывает тот факт, что сейчас, когда она должна наслаждаться лучшим путешествием в своей жизни, она занимается этим – листает фотографии в Instagram какой-то девушки, которую она даже не знает, по имени Эйнсли.

Она повторяет ее имя в голове, как мантру: «Эйнсли, Эйнсли, Эйнсли и Таннер, Таннер и Эйнсли».

Кэролайн уже практически видит свадебные приглашения.

Конечно, до этого может и не дойти. Может быть, Эйнсли, обладательница блестящих волос, ярких сарафанов и золотистой кожи, просто развлечение.

По крайней мере, так Таннер говорил вчера вечером, когда они с Кэролайн шепотом спорили в хостеле.

«Я был пьян, это было просто небольшое развлечение, мы же в отпуске!»

Он говорил это каждый раз, чтобы оправдать очередную глупость, совершенную в этой поездке. Купил сомнительную траву у еще более сомнительного парня? Это же отпуск! Забыл перепроверить бронирование в одном из отелей и в итоге им пришлось ночевать в парке? Это же приключение, верно? Оно должно быть немного непредсказуемым.

Вечером его застукали в туалете бара, когда он задирал платье другой девушки?

Безобидное развлечение! Каникулы! Ничего страшного.

Кэролайн ненавидела, когда он говорил подобные вещи, потому что из-за этого чувствовала себя глупой, маленькой и зажатой. Она задается вопросом, почему каждый раз, когда ее парень лажает, он поступает именно так – заставляет ее думать, что вина на ней, что если бы она была круче и умела веселиться, то он бы ничего не вытворял.

Шмыгая носом, она прокручивает страницу дальше.

Эйнсли, с ее идеальным плоским животом, в бикини в Италии. Эйнсли, изображающая рукой какой-то символ со своими сестрами из университетского клуба. Эйнсли, дерзко держащая бокал красного вина, сидящая на белоснежном диване.

Кэролайн знает, что ей нужно остановиться, но не может. И она знает, что Таннер и Эйнсли даже сейчас, возможно, трахаются в симпатичном гостиничном номере Эйнсли, потому что Кэролайн видела сообщение, когда Таннер был в душе утром.

«В три часа в силе?» – написала Эйнсли.

«Ты же знаешь ответ».

Весь день она ждала того момента, когда у Таннера вдруг появится какое-нибудь дело, какой-нибудь друг из Университета Массачусетса, с которым он должен встретиться, какое-нибудь оправдание, объясняющее, почему ему нужно отлучиться и почему Кэролайн не может пойти с ним.

В итоге это оказались «друзья его родителей».

Которые были не в курсе, что у него есть девушка. Слишком сложно им все объяснять, и он не хотел ставить ее в неловкое положение, он вернется через пару часов, и тогда они смогут пойти выпить пива на пляже. Разве не здорово?

Кэролайн не знает, что бесит больше – то, что эта история была такой неубедительной, или то, что она не нашла в себе силы сказать об этом, а просто улыбнулась онемевшими губами и молча смотрела ему вслед.

Потом она собрала свои вещи.

Только вот она знает, что покупка билета домой на ближайшие даты съест все оставшиеся деньги, а это чертовски несправедливо и глупо.

Потому что когда Таннер вернется в отель, когда она напишет ему и сообщит, что уходит от него, ему на самом деле будет все равно. Даже наоборот, он почувствует облегчение. В конце концов, у него полно денег. Его путешествие продолжится, будут другие Эйнсли, а все, что останется у Кэролайн за две недели каникул, – солнечный ожог и грустная история.

Она делает еще один глоток пива, которое стало теплым и противным.

Снаружи начался дождь, его шум эхом отскакивает от жестяной крыши. Мимо проносятся байки, рассекая лужи и наполняя бар запахом дизельного топлива и жженой резины.

Она не хочет уходить.

Ей так много еще хочется сделать в этом городе, увидеть и исследовать. Она думает, что еще может вернуться в хостел и сделать вид, что не видела того сообщения, смириться с ситуацией и, по крайней мере, извлечь из нее хоть какую-то пользу…

– Ты в порядке?

Вздрогнув от неожиданности, Кэролайн поднимает глаза и видит женщину, сидящую на стуле рядом с ней. Она симпатичная, с ярко-рыжими волосами, обрамляющими угловатое лицо, и большими зелеными глазами. С ее обнаженных плеч местами слезает кожа, и выглядит она такой обветренной и загорелой, что Кэролайн кажется, будто незнакомка все время проводит на улице.

– Да, – кивает она, потягивая пиво, хотя ей этого не хочется. – Просто… проблемы с парнем.

– Ах, – женщина кивает, – проблемы с парнем. Причина восьмидесяти пяти процентов женских слез в барах. – Это фраза смешит Кэролайн. Женщина кажется милой. Дружелюбной. В ней чувствуются легкость и уверенность, которые самой Кэролайн явно недоставало – как будто она может вписаться куда угодно, заговорить с кем угодно. – И, – продолжает женщина, опираясь локтем на барную стойку, – если вы путешествуете вместе, то процент увеличивается до девяноста двух.

Именно ее шутка и располагающая улыбка заставляют Кэролайн начать рассказ. Только произнеся все вслух, она понимает, как глупо это звучит. Как незначительно ее беда, в общем-то, выглядит.

Но во взгляде женщины нет ни жалости, ни снисхождения. Она ее понимает. Кэролайн это видит. Это заметно по ее глазам, по тому, как она кивает, услышав некоторые детали, например дурацкие подписи Эйнсли в Instagram «Тай мне к лицу!» или еще более глупую ложь Таннера.

– В любом случае, – заключает Кэролайн, – теперь я могу либо потратить оставшиеся деньги на обратный билет домой, либо… не знаю. Вернуться к нему и смириться с этим. Или я могу попробовать прожить самостоятельно следующие три недели, а потом встретиться с ним на обратном рейсе.

Мысль о том, что при любом раскладе придется иметь дело с Таннером, выматывает, но Кэролайн понимает, что это, вероятно, лучший выход. Растянуть последние сотни баксов и надеяться, что Таннер не аннулирует ее обратный билет.

Но черт возьми, она ненавидит его за это. Ей приходится самолично отдать ему власть над собой, хотя на самом деле ей хочется избавиться от него.

Женщина снова кивает и оглядывается через плечо.

– Или, – лукаво смотрит она, – есть другие варианты.

– Например?

Женщина снова пожимает плечами, затем улыбается.

– Всегда можно найти выход. Особенно если отказаться играть по старым правилам, которые и привели тебя к этой истории. Ты хочешь цепляться за прошлое или попробуешь жить в новом настоящем?

Новое настоящее.

Кэролайн не знает, что это значит, но ей нравится, как звучат эти слова.

И девушка ей тоже нравится.

После третьей кружки пива она перестает быть незнакомкой. У нее необычное имя, которого Кэролайн никогда раньше не слышала.

А еще у нее есть яхта.

И той ночью, когда Кэролайн прокрадывается обратно в комнату Таннера в хостеле, она понимает, что у нее есть выбор. Ее новая подруга только что показала ей его. Она приглашает Кэролайн на свою яхту и дает ей шанс отправиться куда угодно, куда захочется. Только сначала Кэролайн нужно сделать всего одну вещь.

Она находит пачку банкнот в ящике стола, под его нижним бельем.

Она берет ее и кладет в сумку, а затем выходит в ночь, к бару, к подруге, к свободе, и ее удивляет, как легко у нее получилось. Раньше она была грустной, несчастной и загнанной в ловушку, а теперь, всего несколько часов спустя, наступает восхитительное «новое настоящее».

Кэролайн уверенно идет ему навстречу.

Благодарности

Я хотела написать эту книгу с тех пор, как мне исполнилось двенадцать лет и я впервые взяла в руки «И море раскроет тайну» в местной библиотеке. Я до сих пор помню бирюзовую обложку и оскалившийся череп. Наконец-то у меня появилась возможность написать свою книгу про убийство на яхте – это моя (немного мрачноватая) мечта, и я благодарна всем, кто помог ей осуществиться!

Холли Рут была моим агентом более десяти лет, и я надеюсь, что она еще десятилетия будет удерживать меня от крайностей и помогать воплощать мои идеи в жизнь. Этой книге особенно помогли ее замечательные заметки на ранних этапах написания, и я очень благодарна ей за это.

Сара Кантин поняла эту книгу с первой строчки, а затем сделала ее намного лучше и амбициознее, чем я могла надеяться. Возможно, это самый сложный роман, который я когда-либо писала, и если бы не редакторский гений Сары, думаю, и он, и я развалились бы на кусочки. Огромное спасибо, Сара, за всю твою работу и за то, что ты никогда не мешала мне использовать (примерно) триста пятьдесят четыре каламбура на морскую тематику всякий раз, когда я писала тебе по поводу рукописи.

Также выражаю благодарность Саре Лотц за ее дельные пометки и острый глаз.

Работать со всей командой издательства St. Martin’s Press – это мечта, и мне невероятно повезло, что они стоят у руля. Мои книги и моя карьера в надежных руках.

Как всегда, спасибо моим друзьям, особенно Эшу Парсонсу, Керри Муньос и Вики Альвеар Шектер, узнавшим об этой книге на самых ранних ее стадиях и поддержавшим меня. Надеюсь, к моменту выхода романа мы все снова вернемся в монастырь, будем ходить по его лабиринтам и скандалить с монахинями.

И, конечно, спасибо всей моей семье. Я люблю вас.

Об авторе

Рейчел Хокинс – автор бестселлера New York Times «Жена наверху», а также множества книг для молодых читательниц. Ее романы переведены более чем на двенадцать языков. Она изучала гендер и сексуальность в Обернском университете и в настоящее время живет в Алабаме.

Примечания

1

Гавань, специально оборудованная для яхт и прочих маломерных судов, где предоставляются различные услуги (прим. пер.).

(обратно)

2

Алкогольный коктейль на основе рома (прим. пер.).

(обратно)

3

Роман американского писателя Джеффри Евгенидиса, опубликованный в 1993 г. и экранизированный в 1999 г. Софией Копполой (прим. ред.).

(обратно)

4

Приключенческий драматический фильм 2000 г., снятый Дэнни Бойлом и базирующийся на одноименном романе-антиутопии английского писателя Алекса Гарленда, опубликованном в 1996 г. (прим. ред.)

(обратно)

5

Художественный фильм 1980 г. Рэндла Клайзера, робинзонада, экранизация одноименного романа взросления Генри Де-Вер Стэкпула, опубликованного в 1908 г. (прим. ред.)

(обратно)

6

Спэм-мусуби – популярная закуска на Гавайях, рисовый шарик с мясными консервами, обернутый ленточкой из водоросли нори (прим. пер.).

(обратно)

7

С англ. «Величайшая любовь в мире» – один из хитов американской певицы Уитни Хьюстон (прим. пер.).

(обратно)

8

Билет-абонемент, дающий право на неограниченное количество путешествий на поездах железнодорожных компаний в 28 странах Европы, участвующих в проекте. Предназначен для людей, проживающих вне Европы (прим. пер.).

(обратно)

9

Это все нервы! (фр.) (прим. пер.)

(обратно)

10

Марка надувных моторных лодок (прим. пер.).

(обратно)

11

Американский фильм ужасов 1975 г., снятый Стивеном Спилбергом и базирующийся на одноимённом романе Питера Бенчли, опубликованном в 1974 г. (прим. ред.)

(обратно)

12

Тренировочная компрессионная футболка из тонкого, но усиленного текстиля, которая хорошо растягивается и плотно облегает тело (прим. пер.).

(обратно)

13

Центральный оживленный район Сан-Диего, на территории которого располагается множество ресторанов и ночных клубов. Для квартала свойственно сочетание архитектуры викторианской эпохи и современных небоскребов (прим. пер.).

(обратно)

14

Детский приключенческий роман, написанный швейцарским пастором Йоханном Виссом, опубликованный в 1812 г. (прим. ред.)

(обратно)

15

Соревнование по серфингу, которое проходит на острове Оаху, Гавайи. Это первый этап турнира «Тройная корона серфинга», который проводится ежегодно с 1983 г. на северном побережье острова Оаху, где высота волн в зимнее время года может превышать десять метров (прим. пер.).

(обратно)

16

Центральный персонаж серии комедийных приключенческих фильмов об австралийском охотнике Майкле Данди (прим. ред.).

(обратно)

17

Аллегорический роман с элементами антиутопии английского писателя Уильяма Голдинга, опубликованный в 1954 г. Хрюша – один из центральных персонажей романа (прим. ред.).

(обратно)

18

Американский приключенческо-мистический сериал, созданный Дж. Дж. Абрамсом, Д. Линделофом и Дж. Либером и выходивший на канале ABC в 2004–2010 гг. (прим. ред.).

(обратно)

19

Американский телесериал в жанре ситуационной комедии, созданный продюсером Шервудом Шварцем и выходивший в 1964–1967 гг. (прим. пер.).

(обратно)

20

Деревня на юго-западном побережье острова Таити (прим. пер.).

(обратно)

21

Коммуна на островах Французской Полинезии (прим. пер.).

(обратно)

22

Художественный фильм 1979 г. режиссера Фрэнсиса Форда Копполы (прим. ред.).

(обратно)

23

Англоязычный акроним, от англ. «laughing out loud» – «смеяться во весь голос». Используется в интернет-общении для обозначения безудержного смеха (прим. пер.).

(обратно)

Флибуста

Безрассудные девушки (fb2)

Рейчел Хокинс Безрассудные девушки

Пролог

Сейчас

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Тогда

* * *

Сейчас

Глава 5

* * *

Глава 6

Тогда

Сейчас

Глава 7

* * *

* * *

Тогда

Сейчас

Глава 8

* * *

Глава 9

* * *

Тогда

* * *

* * *

Сейчас

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Тогда

Сейчас

Глава 14

Тогда

* * *

* * *

Сейчас

Глава 15

* * *

Глава 16

* * *

Тогда

* * *

Сейчас

Глава 17

Глава 18

* * *

Глава 19

* * *

Глава 20

* * *

Глава 21

* * *

Тогда

* * *

* * *

* * *

Сейчас

Глава 22

* * *

Глава 23

Глава 24

* * *

Тогда

Сейчас

Глава 25

* * *

* * *

Глава 26

Тогда

Сейчас

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Новое настоящее

Эпилог

Рейчел Хокинс
Безрассудные девушки