Крик потревоженной тишины. Книга 2 (fb2)

- Крик потревоженной тишины. Книга 2 [litres] (Крик потревоженной тишины - 2) 5587K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Матвей Дубравин

Дубравин М.
Крик потревоженной тишины. Книга 2

© М. Дубравин, 2024

© Издание, оформление. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2024

* * *

Вместо пролога
Отрывки: многовековая переписка

Часть девятая
Срыв планов

Глава 1. Сколько всего наблюдателей?

Дыхание леса стало слишком горячим. Маркус стоял в глубине чащи в поисках некоего сигнала, по которому он смог бы опознать место перехода. Он уже несколько часов бродил по лесу, а может, и несколько дней. Время от времени ему приходилось есть ягоды и пить воду из ручьёв. Он весь был ободран, несмотря на осторожность. Руки покрылись царапинами, но лицо выражало восторг: он почувствовал искомый сигнал. Маркус сел в молитвенную позу и обратился к Закону. Сколько времени он провёл в этой позе? На этот вопрос Маркус тоже не мог ответить. Его ноги давно затекли, колени разболелись, а он продолжал молиться.

И вот после того, как он погрузился в блаженное состояние души, он ощутил прикосновение Закона. Это чувство усиливалось; Закон словно объял его настоящим жаром. Маркус вспотел, но не переставал взывать к Закону. Становилось уже не жарко, а горячо. Кожа начинала болеть. Маркус терпел сколько мог.

Наконец он перестал молиться, вскрикнул от боли, в которую было погружено всё тело, и широко открыл глаза. В следующий миг он упал на спину. Жар быстро уходил, сменяясь прохладой.

– Я смог! – прошептал он.

Небо над его головой было абсолютно чистым, хотя в той части леса, которая находилась в мире людей, было облачно. Воздух тоже изменил состав. Теперь он будто состоял из мелкой пыльцы, которая плотным душистым ароматом сочилась в нос и сладким вкусом проникала в приоткрытый рот. Трава же была мягкая как пух, а растения были необычно большими.

Маркус встал и отряхнулся от пыльцы. Обычная трава оказалась ему почти по колено. Стебли были широкие, сочные и мясистые. На них блестела роса. Маркус плотно сомкнул губы, чтобы в рот не проникал сладкий нектар. Чтобы не дышать приятными ароматами, он старался вдыхать реже. Не получать от мира ни капли удовольствий – таково было главное правило Ордена Отречения.

Маркус с сожалением отметил, что иногда он должен дышать. Более того, он должен идти по мягкой поверхности и получать удовольствие ещё и от этого. Да и пейзаж вокруг него тоже был очень красивым: густо росли деревья, полностью покрытые мхом; между ними расстилалась высокая трава, а из неё поднимались жёлтые и красные цветы. Цветочные чаши были размером с голову Маркуса, и аромат от них исходил просто волшебный. А где-то вдалеке журчал ручей.

– Вот же мерзость! – выругался Маркус. – И не спрячешься от всего этого!

К тому же требовалось выполнить миссию, возложенную на него, и разобраться с тварями из этой части леса. Странно, но пока что Маркус не встретил ни одного животного. Рукой Маркус прижимал к телу свою маленькую сумку со всем необходимым для возможной битвы. Но вот выстоит ли он?

Пока он шёл между деревьев, он энергично пытался понять, в каком же мире он теперь находится. Это мир светлых существ, тёмный мир или нечто другое? Как его учили, демонический мир выглядел совсем иначе. Конечно, и в этом мире хватало искушений, но они были светлого характера, если так можно выразиться. Такие виды вполне могли быть и в светлых, и в тёмных мирах. Удовольствия: запах, вкус, мягкость – это то, что объединяет всех существ, ведь все любят эти ощущения. Значит, мир мог быть чьим угодно. Однако, скорее всего, мир тёмных существ выглядел бы иначе из-за их дурного характера. Здесь же пока была видна лишь гармония.

Маркус не делал поспешных выводов. Всё, что он мог сказать точно, так это лишь то, что этот мир был красив, что он полон искушений и что пока он не встретил ни одного обитателя этого мира. Значит, и делать выводы рано.

– Я… – решительно прошептал Маркус, – я никогда не поддамся.

Он аккуратно открыл сумку и взял в руку колбочку с фиолетовым порошком, похожим на пепел.

– Существа из этого мира не имеют ничего общего с Законом. Так говорят Дополнения. Книга Явлений молчит об этом. Но она говорит обо всём. Значит, эти существа… – Маркус прислушался. – Показалось!

Он вынул пробку из колбы, насыпал на руку маленькую горсть порошка, воткнул пробку обратно и положил колбу в походную сумку, перекинутую через плечо. Порошок он крепко сжал в кулаке.

Маркус пробирался сквозь траву уже больше получаса. К своему недовольству, он начинал ощущать усталость. Немного хотелось есть и пить. У него почти не было запасов, но с этим он радостно мирился. Обидно было, что вокруг растёт сочная трава, которую можно было бы пожевать в отсутствие нормальной еды, а неподалёку текут бурные реки. Впрочем, Маркус не собирался ничего есть и пить в этом мире. Он помнил: съевший или выпивший что-либо в каком-то мире обречён остаться там навсегда. Еда или напиток впитаются в организм, с кровью разольются в виде питательных веществ по всем клеткам и превратят их в часть этого мира. Тогда и сам человек станет с ним неразделим.

В любом случае оставаться здесь надолго Маркус не собирался. Его задача была более чем ясна: понять, с какими существами приходится иметь дело. Если их мало и они слабы – уничтожить. Если же они сильны – вернуться и доложить Алену, правой руке короля. Смущало, что на пути не встречалось вообще никого. Только густой приветливый лес. Но как же этот лес пугал. Маркусу он казался таким же дружелюбным, как неизвестный прохожий, без причины улыбающийся вам ночью в безлюдном месте при тусклом свете фонаря. Впрочем, прохожего Маркус бы не испугался. Но лес раскинулся во все стороны от него, насколько хватало глаз.

Маркус принюхался. Воздух стал немного другим. Появился какой-то лёгкий кисловатый запах, от которого едва щекотало в носу. Обычный человек, который не тренировался находить недругов, ничего бы не почуял. Но острое обоняние Маркуса сигнализировало о том, что воздух здесь иной. Маркус внимательно огляделся вокруг, но ничего не заметил. Никакого движения вокруг не было. Ни одно живое существо не проглядывалось сквозь ветви деревьев и густые стебли трав. Только зелёные просторы бесконечно расходились по сторонам, насколько хватало обзора. Это сильно насторожило его, но он пошёл дальше. Запах медленно, но верно усиливался. Это не могло не радовать Маркуса: значит, он идёт верным путём, а это было единственное, что его беспокоило.

Запах перестал усиливаться. Он всё ещё оставался крайне слабым, но при этом достиг максимальной концентрации, какую чувствовал Маркус. Из этого Маркус сделал логичный вывод, что находится в том самом месте, откуда запах исходит.

Как же страшно и в то же время досадно было, оглянувшись по сторонам, вновь ничего не обнаружить. Вокруг расстилался бескрайний лес, точно так же, как и в начале пути, а ведь Маркус шёл уже почти час. Маркус внимательно осмотрелся. После этого он решил пройти ещё дальше. Несколько шагов запах не менялся, а потом начал ослабевать. «Неужто я выхожу из того места, где прячется источник? – обеспокоенно подумал Маркус. – Но там никого не было, разве что… Точно! Я же не знаю, что под землёй!»

Он хотел вернуться назад, но решил всё же подкрепиться. Одной рукой он продолжал сжимать горсть порошка, не смея выпускать его. Его маленькая сумка была заполнена до отказа, но совсем не провизией. Там было в основном то, что могло пригодиться в бою. Немного места освободилось, когда он отдал селянину экземпляр «Книги Явлений». Из еды остался небольшой кусок хлеба, кубики сахара и маленькая фляга с водой. Маркус старался не есть сахар, но всё-таки держал с собой несколько кусочков, потому что сахар может быстро утолить голод и не занимает много места. Итак, Маркус съел маленький кусок хлеба, а затем положил в рот кусочек сахара. Он знал, что если есть медленно, то еда лучше усвоится, поэтому он дал сахару растаять у себя во рту. От сладкого захотелось пить. Маркус разом выпил все скромное содержимое своей фляги с водой и убрал её, пустую, обратно в сумку. Теперь он был готов действовать.

Маркус вернулся туда, где кисловатый запах ощущался наиболее сильно, и стал изучать сантиметр за сантиметром всю окрестность. После еды его внимание немного обострилось, и он заметил какое-то движение, которое не видел раньше. Это было странно: видеть движение, но не понимать, что именно движется. Казалось, что в глазах просто появилась зернистость, как после усталости, только эти пятнышки были везде: на земле, на стеблях травы, на бутонах цветов, на ветвях деревьев и… на Маркусе. Они хаотично двигались, смешиваясь, как капли разной жидкости в одном стакане. Ему становилось страшно, но он не мог сдаться. Всмотревшись внимательнее, он заметил, что на бутонах точек больше, чем в других местах. Там они словно размещались в несколько слоёв воздушной стопкой. На Маркусе же точек было меньше, чем в других местах. Маркус продолжил вглядываться и понял, что количество точек вокруг совсем не равномерно, как ему казалось вначале. Наоборот, можно было увидеть, как постепенно их количество меняется и сгущается к какому-то месту, но к какому – сказать было трудно, ведь точки были едва-едва заметны и постоянно двигались. Глаза вскоре устали на них смотреть.

Проморгавшись, Маркус продолжил наблюдение. Он заметил, что точки сгущаются у одного из деревьев. Их было много в основании ствола, ещё больше – на нижних ветках, а выше – ещё и ещё больше! Внимание Маркуса привлекла одна из веток, которая, находясь достаточно высоко от земли, не содержала точек вообще. Это было странно, если учесть, что у её основания точек было особенно много. Они даже блестели в воздухе, осыпаясь почти невидимым потоком пыльцы. Маркус уже не обращал внимания на странность происходящего и внимательно наблюдал за свободной от точек веткой. Казалось, она была единственным устойчивым и неподвижным объектом в этом странном месте. Остальное находилось в непрерывном потоке, смешивалось, заставляло глаза слезиться и едва ли не сводило с ума. А эта ветка жила по своим законам. По обычным, нормальным законам. Вокруг неё не было ни одной точки, как и на ней самой. В чём же её секрет?

Это была обычная ветка. Она была крепкая и толстая; немного суховатая. Её местами покрывал тонкий слой мха, от неё отходили густые ветви, на кончиках которых уже появлялись точки, которых не имелось на самой ветке. На её могучем теле приютился гриб вроде трутовика. В трещинках старой коры проглядывала молодая кора, готовая к новой жизни.

Маркус прислушался своим внутренним чутьём к окружающему пространству. Он владел этой техникой и мог понять, где находятся живые существа. От жизни веет искрой Закона, которая заложена в каждом, даже в тёмных существах, хотя они и отрицают это. Если никого не было, он внутренним взором видел тёмный фон (пустоту); если кто-то присутствовал, фон становился зелёным. Чем разумнее был тот, кто попал в поле зрения, тем насыщеннее выглядело зелёное пятно.

Войдя в молитвенное состояние, Маркус ужаснулся: его подсознание сыграло с ним злую шутку. Вообще, он старался реже пользоваться внутренним взором, так как это отнимало слишком много сил, но тут другого выхода, похоже, не оставалось. Сначала он даже решил, что видит всё как обычно: тёмный фон вокруг, с лёгким зеленоватым оттенком (так выглядели растения) и себя – яркий зелёный сгусток в середине. Однако, приглядевшись, он увидел то, чего не ожидал. Тёмное пространство вокруг было заполнено непонятными точками. Они сумбурно перемещались в пространстве. Он словно видел помехи: мерцающий миллионами зелёных точек чёрный фон. И на этом фоне – ничего. Ни единой живой души.

Итак, Маркус не видел никого, кроме себя, и это пугало. Вице-король уверял, что в селении кто-то есть, что там бродят демонические сущности, что там есть переход в другой мир. И что же выходит? Переход в другой мир и правда есть, но мир этот красивый и пустой. Где тут хоть один обитатель? К тому же авторы Дополнений описывали демонические миры иначе. Демоны, духи зла, способны только разрушать, а не созидать, поэтому их миры обычно очень маленькие, не больше комнаты. А тот мир, где находился Маркус, был поистине огромен. Ничего подобного никто из авторов Дополнений не описывал. Если даже допустить, что этот мир всё-таки демонический, то возможен только один вариант: твари объединились в союз и слили свои комнатные миры в один большой. Такие союзы ранее имели место быть, но и тогда объединялись лишь несколько особей и комната просто раздувалась до размера зала. Всегда этот зал был либо тёмным, либо имел тусклый красный цвет. Красный цвет создать легче всего – его волна самая длинная и вибрирует медленнее остальных. Демоны умели поддерживать лишь красный цвет – самый примитивный. Красный и чёрный – вот два их цвета. А этот мир был пёстрый, и там не было обитателей.

Маркус вспомнил, как один нестандартно мыслящий автор Дополнений предположил, что кроме демонов и добрых духов есть ещё полудемоны – тоже противные существа, но не настолько. Они могли бы создавать куда более прочные союзы. Этому автору в шутку отвечали, что такие существа – люди, которые как раз и создают лишь непрочные союзы. Всерьёз эту версию не приняли, так как не было ни одного случая столкновения с такими существами.

Маркус был растерян.

Вдруг его окликнул басовитый голос. Этот голос говорил на Древнем Языке – на языке, которым была написана «Книга Явлений», а скорее, на каком-то его странном диалекте. Понять его было непросто, но Маркус всё же смог. Недаром же он, как истинный член Ордена Отречения, знал этот язык в совершенстве.

– Ты заблудился? – спросил голос.

Маркус вздрогнул и вышел из транса. Ни одно живое существо не способно двигаться так быстро, чтобы проскочить мимо поля зрения Маркуса. Значит, оно уже было здесь изначально, до того, как Маркус пришёл. Но тогда почему он его не увидел?

– Ты заблудился? – повторил голос. – Ответь, пожалуйста, мне.

Маркус осмотрелся по сторонам. На той самой ветке, где не было движущихся точек, теперь сидело оно – существо. Его вид испугал Маркуса. Он хотел сразу же бросить в существо порошок, зажатый в руке на такой случай, но не стал этого делать. К чему привело бы убийство существа? Лишь к тому, что Маркус снова остался бы один, не зная, куда идти и что делать. Вступив же в контакт, Маркус мог бы разузнать хоть что-то об этом мире.

– Да, – ответил он. – Я не знаю, куда идти.

Существо слегка прошлось по ветке своими мерзкими лапками. Оно выглядело как искажённое какими-то неведомыми силами человеческое лицо, надетое на панцирь. Перемещалось же это лицо на множестве мелких лапок вроде паучьих.

– Ты кто? – добавил Маркус.

– У меня такой же вопрос к тебе, – сказало существо. – Но ты знаешь наш язык, а значит, тоже из наших. Хотя таких, как ты, я вижу в первый раз. И диалект у тебя очень странный. Я с трудом, но могу тебя понимать. Прости, что не сразу заметил тебя. Я ненадолго отлучился в другую рощу, вот ты меня и не заметил. Знаю, я должен работать, но ведь отдых всем нужен!

– Ты кто? – настойчиво повторил Маркус свой вопрос.

– Я – Наблюдатель, – ответило существо. – Разве по мне не видно? Ведь сейчас я активно работаю.

Маркус сглотнул слюну и тяжело выдохнул. Становилось слишком сложно разговаривать.

– Я не знаю, как выбраться из этого леса. И вообще, где здесь живые существа, кроме тебя? Я иду уже очень долго, но ещё никого не нашёл.

– Никого? – удивился Наблюдатель. – Это очень странно. Тут множество обитателей, моих друзей. Странно же ты смотришь. Подожди-ка, – задумалось существо, – а откуда ты хотел выбраться?

– Ясное дело, из леса. У меня нет с собой припасов к тому же.

– Я не совсем тебя понимаю. Что ты имеешь в виду под лесом? Ты имеешь в виду эту рощу? Так иди прямо, и роща скоро кончится. Я уже вижу её конец.

– Но я не вижу, чтобы лес имел конец. Или, как ты говоришь, я не вижу, чтобы кончалась роща.

– Да вот же, – сказал Наблюдатель, – посмотри прямо. Через двадцать деревьев роща кончается.

Маркус удивлённо посмотрел вперёд и сосчитал двадцать деревьев. За двадцатым деревом не было ничего примечательного: за ним шло следующее, двадцать первое, а за ним шли ещё другие нескончаемые деревья.

– Там же нет конца деревьям… – не понял Маркус.

– Конечно нет, – согласилось существо. – Но ты ведь спрашивал не о конце деревьев, а о конце рощи.

– И что же, по-твоему, за этой рощей? – спросил Маркус.

– Известное дело, – усмехнулось существо. – Там начинается другая роща.

– Не путай меня, – огрызнулся Маркус. – Видимо, наш язык немного отличается, и слова имеют разные значения. Что ты имеешь в виду под лесом?

– Под лесом я имею в виду весь мир, – ответило существо. – Поэтому и удивляюсь, что ты ищешь выход из мира. Ведь мир бескрайний. Из него нельзя выйти, сколько ни ходи в любую сторону. А что имеешь в виду под лесом ты?

Маркус вздохнул с явным облегчением. Наконец-то происходящее обретало хоть какую-то логику.

– Понятно, – сказал Маркус. – Я имею в виду под лесом не вселенную, а только лишь место, где густо растут деревья. Как мне выбраться из этого места?

– Ты прав, – ответило существо и каким-то неведомым образом слегка кивнуло. – У слова «лес» есть и такое значение. Это значение очень старое, и мы им не пользуемся, потому что оно означает то же самое, что и вселенная.

– Нет же, – закричал Маркус, поражаясь глупости собеседника. – Где кончаются деревья? Просто скажи, где они кончаются. Где дорога, где город, где дома, где их жители. Где?!!

Наблюдатель удивлённо посмотрел на Маркуса. Снующие вокруг точки на миг замерли, а потом плотной массой устремились к ветке с Наблюдателем, но не смели коснуться её. Они плотной сферой окружили эту ветку.

– Не бойтесь, мои родные, – проговорил Наблюдатель успокаивающим тоном, а затем обратился к Маркусу: – Понимаешь ли, дружочек, этот лес бесконечен. Он не кончится никогда, в какую сторону ни иди. Везде всё будет одинаково. Рощ бесконечно много. Есть только одна поляна, где деревьев почти нет. Ничего нового, кроме спокойствия и умиротворения, ты здесь не найдёшь. Великий Закон облагородил нас, слава ему!

Маркус вскричал:

– Какое к дьяволу умиротворение! – Он сделал паузу и упал от изнеможения на колени. – Прости. Я не хотел на тебя кричать. – Маркус понял, что сам не разберётся с правилами этого мира. Хотелось вернуться обратно, но он не мог. Нужно было разузнать побольше.

– Почему, – спросило существо, – ты так странно себя ведёшь? Неужто ты из иного мира? Но если ты преодолел границу, значит, высокодуховен. Или же, наоборот, ты демон. Но я вижу, что ты не демон.

– На взгляд невозможно понять, кто демон, а кто нет, глупое ты создание, – проговорил Маркус.

– Вообще-то, можно, – удивилось существо. – Каждый ребёнок у нас это умеет.

– Это противоречит шестой книге Дополнений, – сказал Маркус.

– Я не слышал о Дополнениях. Видимо, это ненадёжный источник, – решил Наблюдатель.

– Нет источника надёжнее Дополнений! – вскрикнул Маркус. – Только сама «Книга Явлений»! Не смей оскорблять их!

Наступила пауза.

– Я понял, кто ты и откуда, – внезапно сказал Наблюдатель. – Бедняга!

Глава 2. Бедняга!

Маркус удивлённо взглянул на Наблюдателя. Тот жалостливо уставился в ответ.

– Почему это я бедняга? – не понял Маркус. – Меня вполне устраивает то, как я живу.

– Ваш мир беден сам по себе, – пояснил Наблюдатель. – Вы первые нарушили наш Договор, так или иначе. Теперь мы все мучаемся. Вы – в первую очередь.

– Какой ещё договор? – не понял Маркус.

– Нет уж, – сказал Наблюдатель. – Я не хочу рассказывать эту длинную историю. Так что я лучше отведу тебя к нашему хозяину, который управляет всем бесконечным лесом.

– Ты издеваешься? – устало скривился Маркус. – Считаешь меня дураком? Как мы дойдём, если лес бесконечный.

– Мы срежем, – пояснило существо так, словно это было очевидно.

Маркус решил не переспрашивать, надеясь, что вскоре и сам всё поймёт. Так или иначе, тянуть время он не собирался. Нужно экономить силы, да и беседовать с потенциальным демоном не самая лучшая затея. По этим причинам Маркус задал другой интересующий его вопрос.

– Перед тем как мы пойдём, скажи мне, – попросил он, – почему ты называешь себя Наблюдателем.

– Меня так называют и другие, – охотно ответило существо. Ему было явно интересно беседовать с таким странным созданием, как Маркус. – Всё просто: я удостоился чести наблюдать за подрастающим поколением. Они такие милые, но нуждаются в контроле. Их светлые головки должны правильно развиваться, и я слежу, чтобы они духовно росли. Я даю им свободу действий, но слежу, чтобы они не выходили за рамки дозволенного. Есть и другие Наблюдатели. Их работа куда сложнее моей: они наблюдают за преступниками – за теми, кто по недостатку мудрости, или от малоопытности, или из-за страха, или из-за наивности, или по ещё какой-то причине принесли вред обществу. Тогда мы изолируем их, чтобы исправить; учим их, заботимся, рассказываем, в чём они ошиблись. Мы не философы и не учёные, но мы чувствуем Закон. Мы не знаем, каким образом Он спас всех нас от зла, но мы чувствуем, что обязаны Закону своей благой природой. В общем-то, Закон облагораживает всех преступников сам, а мы лишь помогаем ему в этом в меру сил, потому что Закону угодно, чтобы и мы тоже не сидели без дела. Он хочет, чтобы мы работали сообща. Почему вы, люди, такие чёрствые, я не знаю. Нам кажется, что мы смогли сберечь свою природу, угодив Закону, а вы воспользовались Его добротой себе же во вред и пали. Теперь вкушаете свои горькие плоды. А вот если бы пали мы… Наверно, нам было бы так же плохо, как и вам. Мы не знаем, помог бы нам Закон тогда, а если помог бы, то как. Наверно, помог бы: Он никого не бросает и всех любит. Но мы не имеем права Его торопить; Он вечен и может помочь тогда, когда посчитает нужным. И то, что Он ещё не помог вам, вовсе не означает, что Он не поможет вам позже. Ах, прости за мою длинную речь. Я так хочу рассказать тебе как можно больше всего, чтобы вразумить, но ты сейчас с ходу ничего не поймёшь. Так что я просто кратко отвечу на твой вопрос: да, я воспитываю детишек. Слежу за ними, чтобы никуда не убежали и не обижали друг дружку.

– Понятно, – кивнул Маркус, – занимаешься диктатурой, короче говоря.

– Вовсе нет! – упрекнул его Наблюдатель. – Я слежу, чтобы они не причинили друг другу или окружающей среде вред и чтобы за день они обдумали хоть одну новую мысль. Если они не могут этого сделать, я помогаю им. Я ещё занимаюсь с ними – с каждым индивидуально. Это очень сложная задача, ведь детишек много и все они такие суетные! Круглые сутки работаю.

– А по-моему, ты просто сидишь на ветке и разговариваешь со мной, – заметил Маркус.

Он привык не доверять незнакомым собеседникам, ведь всюду царит обман. А этот собеседник был ещё и, мягко говоря, странным. И тот, кто притворяется праведником, может оказаться на деле сущим демоном.

Наблюдатель снова с сочувствием посмотрел на своего собеседника.

– Разговор с тобой не отвлекает меня от дел. Я параллельно слежу за всеми учениками и читаю их мысли. Время уроков ещё не настало: у них час отдыха.

– И ты просто так оставляешь их одних, а сам нежишься на солнышке, – опять иронично сказал Маркус.

– Хватит клеветать на меня, – серьёзно, но без злобы ответил Наблюдатель. – Все мои ученики здесь. Да, я пошёл немного отдохнуть, но я имею на это полное право. Все пятьдесят восемь тысяч двести тридцать семь моих учеников на месте. Никто не потерян.

– Где?! – испуганно вскрикнул Маркус и начал озираться кругом. – Я смотрел глазами, смотрел внутренним оком, но не увидел никого…

– Какое слабое внутреннее зрение. Знаешь, как я вижу этот мир? Я вижу на едва заметном тёмном фоне множество зелёного.

– Да где ты его видишь, свой зелёный? – вопрошал Маркус.

– Вокруг, – объяснил Наблюдатель. – Ты очень немощен. – Существо снова сочувственно взглянуло на Маркуса. – Ты и меня не видишь, должно быть. Видимо, твои глаза настроены только на конкретные формы жизни. А нас ты с трудом видишь. Зато ты видишь нас обычными глазами, не внутренним взором. Видишь меня и моих учеников. А ведь это важно – видеть жизнь. Разве глаза не зеркало души?

Маркус раздражённо осмотрелся.

– Не вижу я никаких учеников, – зло сказал он. – Ты тут один сидишь. И почему ты так выглядишь? Ты кто такой, в конце концов?!

– Я уже отвечал на этот вопрос, – спокойно ответило существо. – Приглядись, и ты увидишь учеников. Возможно, ты видишь их просто как точки: они очень маленькие и быстро перемещаются к тому же. Они тут повсюду. Только ко мне вплотную они не подлетают, потому что уважают меня и оставляют личное пространство.

Маркус ужаснулся: он понял, что все эти миллиарды кружащихся точек были живыми существами. Он и сам был ими облеплен. Ужас! Маркус испугался и начал остервенело счищать с себя свободной рукой бесчисленный рой точек.

– Не бойся их, – улыбнулось существо. Эта улыбка показалась Маркусу зловещей.

Горсть порошка выпала из разжатой ладони, и порошок маленьким облачком разлетелся по сторонам.

– Это порошок против демонов, благословлённый Законом? – удивлённо спросил Наблюдатель. – Ты меня удивляешь. Впрочем, здесь он тебе точно не пригодится.

Маркус начал метаться в неописуемом ужасе.

– Снимите их с меня! – орал он. – Снимите. Они меня уничтожат! Кто-нибудь!!!

– Их уже нет! – крикнул Наблюдатель. – Приглядись.

Маркус недоверчиво осмотрел себя. Точки вились рядом, но на теле не было ни одной.

– Я приказал им оставить тебя, – пояснило существо. – А тебе бы ещё поучиться самообладанию. Меня зовут Наблюдатель ещё и потому, что я наблюдаю сам за собой и пытаюсь вознестись в тонкий мир. Параллельно слежу за учениками. А ты и за собой уследить не можешь. Просто убожество. Впрочем, не сочти за оскорбление. Это лишь факт. Я отведу тебя к хозяину. Заодно ты расскажешь ему про того Наблюдателя, который так и не вернулся из вашего мира.

Маркус недоверчиво посмотрел на Наблюдателя.

– Я тебе не верю, – проговорил он наконец. – Ни единому слову. Ты просто жалкий демон! Тебе просто нужен порошок посильнее! – С этими словами Маркус в один миг выхватил из сумки маленький флакон и выплеснул его содержимое в сторону Наблюдателя. Красные капли прочертили воздух.

Глава 3. Центр мира

Рой точек тут же сгрудился около Наблюдателя и принял на себя все капли жидкости. Запахло горелым. Сотни точек почернели и пеплом упали на траву. Наблюдатель замер. Впервые в его взгляде читался ужас.

– Ты убил их, – прошептал он. – Да как ты посмел? Это средство не против демонов, а против всего живого, глупец!

Маркус хотел иронично ответить, что убьёт и других, но вдруг его заволокла темнота. Миг спустя он снова смог видеть. Перед ним была поляна всего с одним деревом. Других деревьев не было до самого горизонта. Зато единственное дерево было огромно. Его густая крона раскидывалась на сотни метров от ствола и не позволяла увидеть, какое оно в высоту. Ствол не смогли бы обхватить и пятьдесят человек. Из трещины в коре выполз жук, и этот жук был размером с руку Маркуса.

Член Ордена Отречения решил дать отпор, но понял, что не видит соперника. Более того, сам он не мог двигаться. Вдруг ослепительно вспыхнула искра света, и вокруг него и дерева оказались тысячи самых разных существ. Их подробное описание заняло бы сотни тысяч страниц, поэтому лучше и вовсе обойтись без него. Некоторые были приятны на вид, а другие, как Наблюдатель, пугали. Все тысячи испуганно шептались и указывали на Маркуса: кто лапой, кто ветвью, кто жгутиком, а кто – вообще непонятно чем.

Маркус получил возможность шевелиться. Он был сильно напуган и не знал, что делать. Сможет ли он победить всех? Куда ему бежать? Толпа окружала его с трёх сторон. С четвёртой росло огромное дерево. Решение напрашивалось само собой: дерево – единственный выход. Маркус бросился вперёд, но стоило ему пробежать меньше метра, как он врезался в невидимую стену.

Публика, если можно было назвать существ таким словом, продолжала ворчать и критиковать Маркуса. Он понимал это только по их интонациям: разобрать слова в таком шуме просто не представлялось возможным.

Маркус побежал влево, потом вправо – но всё было бесполезно. Он был в невидимой клетке. Толпа была вольна делать с ним что угодно, даже растерзать. Правда, никто не пытался. Им хватало ругани. Так не могло продолжаться долго. Вскоре толпа затихла. Стало запредельно тихо. Затем все услышали громкий и низкий голос, который шёл словно отовсюду. Разумеется, говорил его обладатель тоже на Древнем Языке.

– Вы закончили ругаться, – заметил голос.

Маркус искал его взглядом, но не мог найти. Титан такого масштаба должен быть заметен.

– Радостно это осознавать. Ваша ругань длилась слишком долго. Вы ведёте себя недостойно. Но недостойней всех сегодня повёл себя наш гость!

Маркус не выдержал.

– Покажись мне на глаза, – потребовал он. – Легко тебе обвинять меня, скрываясь в толпе. Посмотри мне в глаза!

– И этот гость слишком несчастен и глуп, чтобы осознать неслыханное убийство, – продолжал голос как ни в чём не бывало. – Трудно ставить ему в вину его ужасный поступок. Он убеждён, что делал всё правильно, и его можно понять. Уже известно, какой он человек. Вся информация о нём собрана.

Маркусу стало ещё страшнее.

– Блеск свитка сегодня будет мерцать тусклее, чем обычно, – продолжал невидимый оратор. – Взгляните на небо.

Все зрители подняли головы и морды вверх. Их примеру последовал и Маркус. И правда, небо было крайне удивительным. Тут не было солнца – единого источника света. Вместо этого всё небо светилось, мерцая бесконечными огоньками. Маркус не замечал их раньше, потому что они были тусклыми. Чтобы их увидеть, надо было знать, что они там есть. Жители, видимо, увидели разницу в блеске, и среди толпы раздался гул скорби.

– Дождь солнечных лучей, – продолжал невидимый Хозяин леса, – отменяется на сегодня и на ближайший месяц. Преступление Маркуса, хоть и неосознанное, не поддаётся никакому описанию. Он убил сто пятьдесят три детёныша, которых посчитал демонами. Эти создания, пока ещё несмышлёные, имели все шансы вырасти и стать одними из нас, когда повзрослеют. Они вились около Наблюдателя. Наблюдатель, чья священная обязанность – защищать их, не смог выполнить свой долг. За это он лишается достойного звания Наблюдателя и становится простым жителем нашего леса. Он был прекрасным деревом с красными сочными ягодами, но за усердие в духовных поисках был назначен Наблюдателем, чтобы смотреть за маленькими детьми и – самое главное – наблюдать за своим собственным развитием. Лишившись части детёнышей, Наблюдатель показал, что не может уследить и за собой, ведь он не смог убедить собеседника. Неверно рассчитал свои действия, хотя мог проникнуть в каждую мысль Маркуса. За это он снова станет красивым древом с красными сочными плодами. Но целый год на его ветвях вместо плодов будут расти лишь шары с пеплом, которые, созревая, будут лопаться и обдавать чёрным песком округу.

Маркус побледнел. Что же тогда сделают с ним, если так жестоко обошлись со своим соплеменником?

– Наш долг совершенствоваться и чтить Договор был сегодня нарушен. Мы и так плохо чтим Договор, поэтому не достойны видеть его напрямую. Лишь во всполохах света. Сегодня вина нас всех была особенно велика. Вы уже это поняли. Теперь я обращу своё слово к Маркусу – самому несчастному из нас.

Маркус почувствовал, как что-то лёгкое ложится на его тело. Он осмотрелся. Это был прах: словно дождь, прах летел на него одного с неба, покрывая всё тело противным слоем сухой грязи.

– Ты полон заблуждений, – вновь послышался голос. – Твоя кровь готова пролиться на тебя же.

И правда, тут же красная жидкость полилась с неба на Маркуса, а он не мог убежать. Он весь оказался захлёстнут.

– Но эта кровь не твоя, – продолжал голос. – Она принадлежит убитым. Она взывает к тебе из земли так сильно, что достигает неба и льётся с него. Каждый из них послал на тебя литр крови. Прими же то, что тебе положено. Ни одна капля крови не падает у нас просто так. Кровопролитие – хуже почти всего, что только можно придумать. Но сегодня оно свершилось.

Маркус почти начал захлёбываться: он лежал в глубокой луже и не мог встать от напора струй.

– Помоги… Помогите! – пытался кричать он, но не мог раскрыть рот, чтобы не захлебнуться кровью.

Дышать он тоже почти не мог. Спасло его лишь то, что поток резко прекратился. Лишь пепел продолжил сыпаться с неба, но теперь уже не только на Маркуса, но и на всю толпу, и на дерево.

Лёжа в красной луже и покрытый липким пеплом, Маркус не испытывал отвращения. Образ жизни в Ордене Отречения приучил его и к более тяжёлым условиям. Он думал о другом: были обитатели этого мира врагами или же друзьями? С виду они жили по Закону – тут при всём желании нельзя было придраться. Даже словесные формулировки были схожи с риторикой Дополнений. Всё было так, как описывали авторы великих книг. Смущало только одно: такого мира принципиально не должно было существовать. Никто никогда не описывал его. Значит, здесь живут недруги? Маркус не знал ответа.

Он встал с земли и окинул взглядом толпу.

– Где ваш начальник? – спросил он. – Ведь это его сильный голос только что разносился над нами.

Одно существо отделилось от толпы и направилось к Маркусу. Это был паук, но на щупальцах. Существо было на редкость противно на вид. Маркуса больше удивило то, что на спине существа лежала открытая книга. Не без тревоги он взял книгу в руки, когда существо подошло вплотную, и начал читать. Там на древнем языке шло описание мира, где он сейчас находился. Ну и что? Зачем ему читать эти строки?

Он закрыл том и посмотрел на обложку. К своему ужасу, он увидел там название «Книга Явлений». Но он знал «Книгу Явлений» почти наизусть и готов был поклясться, что там не было подобного описания. Он начал листать книгу и с удивлением заметил, что текст принесённой ему Книги совсем другой. Да, было много похожих мест, но отличия были очень существенные. Конечно, читать Книгу подробно времени не было. Маркус вернул том на спину владельца.

– Теперь мне всё ясно, – со злобной улыбкой сказал он. – Вы – демоны. Вы извратили «Книгу Явлений». Теперь она подстраивается под вас. Значит, я и правда пришёл сюда, чтобы очистить это место от скверны.

Существо начало медленно отходить от Маркуса, но не тут-то было. Маркус рывком выхватил нож и одним движением разрубил существо на две части. Оно осело и распалось, обливаясь кровью. Толпа охнула в один голос.

Маркус понимал, что предстоит трудный бой. Тем не менее с такими простыми соперниками он надеялся справиться. Возвращаться за подмогой он не хотел: найти это место повторно будет крайне трудно. Демоны могут и замаскировать свой мир. Значит, предстоит бой. В сумке как раз имелось всё необходимое для этого.

В этот миг молния ударила в огромное дерево и рассекла его на две обугленные части, накренившиеся к земле. Маркус отпрянул, а толпа начала стремительно расступаться, увеличивая дистанцию. «Неужели они убегают! – подумал Маркус. – Даже не пытаются сражаться». Однако дело было в ином. Все эти существа вовсе не убегали. Они уже знали, что будет, и просто освобождали место для масштабного боя с главным противником.

Глава 4. Один на один

Небо озарилось яркой вспышкой света. Маркус зажмурился и сквозь ресницы смотрел вокруг. Сверху опять раздался тот же мощный голос:

– Увы, Маркус! Я знаю лишь один способ доказать тебе, что мы на светлой стороне. Через бой, хотя это и очень грубо.

– Меньше болтовни! – огрызнулся Маркус, и одна его рука уже полезла в сумку за заветной колбой.

– Ты наш гость, которому я сочувствую, но на которого возлагаю важную задачу, – продолжал голос.

– Я тебе не слуга! – крикнул Маркус в ответ.

Сияние прекратилось. Глаза Маркуса привыкали к нормальному освещению и слезились. Зрители словно терпеливо ждали, когда он проморгается. Наконец все в один голос прокричали:

– В БОЙ!

С неба слетел огромный белый голубь. Маркус был размером с его голову, а то и меньше. На миг зависнув в воздухе, как орёл, голубь спикировал прямо на Маркуса, и тот понял, что бой начался.

Маркус не стал уворачиваться. Он ждал, когда враг подлетит совсем близко. Бой обещал быть очень коротким.

– Со мной Закон, а значит, демон должен умереть, – процедил Маркус.

Когда голубь с железными когтями и стальным клювом почти долетел до Маркуса, тот начал действовать. Клюв голубя, необычно вытянутый, готов был пронзить Маркуса насквозь. Такому мощному удару не суждено было осуществиться: Маркус заготовил в руке горсть порошка и бросил его прямо на морду соперника.

Этот порошок был весьма сильным ядом, специально составленным членами Ордена. Он действовал только на сущностей из иного мира. Людей же он просто обжигал.

Маркус знал самое главное: почти все демоны имеют только одну жизнь. Лишь немногие имеют две, но больше – никогда. Их деструктивное начало не позволяет им иметь много жизней, и они едва исхитряются уберегать себя от разложения, чтобы не стать бестелесными духами. Однако не стоит недооценивать их силу. Не имея возможности получить больше жизней, они наращивали мощную броню. Забрать жизнь просто, а вот докопаться до неё сквозь защитные слои бывает крайне трудно. Непонятно только, зачем демон принял вид голубя.

Так или иначе, выбранный порошок мог убрать если не всю защиту, то хотя бы её часть, но самое главное, что делал порошок, – показывал, каков уровень этой защиты. Если он загорался красным пламенем – защиты много, если едва тлел – мало.

Порошок мелкой крупой упал на голубиную голову и сразу же въелся в кожу. Глаза птицы передали выражение невыносимой боли. Порошок не загорелся. Он даже не тлел. Он просто впитался в кожу, раздирая её изнутри.

Маркус, бросив горсть, сразу же сделал несколько кувырков вперёд и оказался позади птицы, которая беспомощно продолжила лететь в том же направлении, а потом с глухим звуком врезалась в землю.

Толпа не издала ни звука.

Вскочив на ноги, Маркус оглянулся на соперника. Порошок не зажёгся. Кто же тогда с ним дрался? Демоны обязаны иметь защиту. Может, каким-то чудом этому досталось две жизни? Как бы там ни было, нужно продолжать бой. Пока птица с трудом приходила в себя, Маркус бросился на неё, забрался на хвост, вскарабкался по спине и вмиг оказался в районе шеи. Он знал: больше двух жизней у демонов не бывает, да и это – редкость, говорящая, что демон встаёт на путь исправления. Значит, ещё один удар – и враг будет повержен.

И Маркус, выхватив нож, что было сил воткнул его в шею огромной птицы. Лезвие вошло легко, и Маркус начал вести им, увеличивая рану. О том, чтобы отрубить голову, не могло быть и речи: шея была огромна. Маркус не мог бы даже обхватить её. Не то что разрезать ножом. Цель была другая – проколоть артерию и выпустить кровь. Голубь начал активно махать крыльями, готовясь взлететь. Маркус наконец попал в нужное место, и хлынула кровь. Птица начала судорожно биться, скидывая Маркуса со спины. Он сразу же спрыгнул на землю, а огромный голубь, размером с дом, обернулся и с трудом сделал несколько шагов. Затем он упал. Глаза закрылись.

– Это было не сложно, – громко заметил Маркус, обращаясь к толпе и уже не глядя на птицу. – Думаю, теперь вы понимаете, с кем связались. Да, вас много, но я сделаю всё, чтобы победить. А ваш командир…

– Прикончи! Прикончи его! – внезапно крикнули из толпы, перебивая Маркуса.

Тот не понял, кому они это говорили. Внезапно он увидел под ногами огромную тень: кто-то подходил сзади. Маркус рывком обернулся и увидел, что голубь поднялся и готов драться. Миг – и когти схватили Маркуса. Голубь повлёк его в небо, с каждым взмахом крыльев поднимаясь на несколько метров.

«Три жизни! Быть не может! – испуганно подумал Маркус. – Теперь мне конец».

И правда: из такого положения Маркус не мог нанести удар. Всё, что было в пределах его досягаемости, так это лапы птицы, держащие его когтями ниже плеч. Но лапы были слишком твёрдые. Кинжал мог оставить на них только лёгкую царапину.

– Всё из-за тебя, – громовым голосом произнёс голубь, когда они поднялись в небо так высоко, что земля представлялась сплошным зелёным ковром без края. – Мой бесконечный лес теперь в смуте. Жители озлобились. А ведь всё было так хорошо!

– Можешь перед убийством и не упрекать, – злобно сказал Маркус. – Ты же меня сбросишь. К чему тянуть время – толпа жаждет. Я даже не могу дотянуться до сумки.

– В том-то и беда, – сказал голубь. – Толпа жаждет, когда я убью тебя. Я веками учил их добру, а теперь всё пошло насмарку. И ты этому поспособствовал. Теперь они хотят убивать! Но я не за этим тебя поднял. Здесь мы можем поговорить без лишних ушей. Никто, кроме меня, не может подняться на такую высоту. А потом я покажу тебе нечто очень важное. Нам предстоит очень долгий разговор. А с ними – разговор ещё дольше. Но это – уже мои проблемы.

– Кто ты такой? – спросил Маркус. – Почему у тебя три жизни? У демонов так много не бывает.

– Я и не демон. Да и вообще, победить меня тебе было бы затруднительно. Закон в своё время за особые духовные достижения дал мне миллион жизней. Из них три я потратил, пока налаживал здесь порядок. Ещё две отнял сегодня ты. Это плохо: каждая жизнь, данная Законом, дорога мне.

– Ты врёшь, – настаивал Маркус. – Даже у короля всего десять жизней, а больше, чем у него, быть не может.

– Король – это высший чин в вашем мирке, но у нас это не так. Наш мир, скажу без скромности, лучше во всех смыслах. У нас только один минус. Если бы не он, мы бы давно вознеслись в совсем иную сферу существования – настолько прекрасную, что никто этого и представить не может. Теперь появился крошечный шанс это сделать, но даже если всё сложится успешно, процесс будет крайне долгим.

Маркус начинал верить своему собеседнику, хотя пока и слабо. Как-никак он действительно имел как минимум три жизни, не обладая при этом никакой защитой.

– И какой же это минус? – спросил Маркус.

– Своё повествование я хотел начать немного с другого, но раз ты спросил, начну с этого пункта. Видишь ли, мы не соблюдаем Договор. Это – большой недостаток и тяжкая вина. В остальном мы живём в согласии с Законом.

– Хорошо, что мы соблюдаем все наши договоры, – усмехнулся Маркус.

– Брось ты! – ответил голубь. – Вы тоже не соблюдаете Договор. Он был заключён очень давно между вами и нами. Только вот мы хотя бы о нём помним, просто не хотим связываться.

– Раз так, то где этот Договор записан? – спросил Маркус.

– К сожалению, он и правда записан, – вздохнул голубь. – Это также говорит о нашем убожестве. Изначально он не был записан и был лишь сгустком энергии. Из-за нас он уплотнился и принял форму свитка. Мы как раз направляемся к нему, чтобы ты сам всё прочитал. Только надо подождать. Этот свиток находится в самой верхней точке нашего мира.

– Я подожду, – ответил Маркус. – Мне уже нечего терять.

– Как раз тебе – есть что терять, – поправила птица.

Спустя два часа активного полёта они прилетели. Свет с неба становился всё ярче, но не обжигал и не слепил глаза. Наконец высоко наверху появился источник света. Это был и правда висящий в воздухе свиток.

– Он что, освещает весь мир? – удивился Маркус.

– Нет, конечно! – с досадой сказала птица. – Жаль, что ты так подумал. Он просто усиливает свет, а источник находится вне нашего мира. Этот источник – сердцевина Закона. Никто не смог бы его описать. Разумеется, никто из нас. Но по свитку можно примерно судить о том, как там хорошо. А теперь – читай.

Приблизившись к свитку, Маркус ощутил огромную радость. Исписанный тысячами строк свиток начинался с предисловия, написанного крупным шрифтом. Предисловие гласило:

Когда два мира сходятся вместе в огромном пространстве, когда два чуждых рода находят друг друга в клубке мироздания, их интересы сталкиваются, и глупцы либо воюют, либо заключают мелкие соглашения, но по-настоящему мудрые заключают Договор, который находится везде и всюду, который будет оберегать их вечно, который нельзя отменить или расторгнуть, который будет действовать всегда. Это – величайший мирный Договор. Кто забудет о нём или перестанет его выполнять – станет несчастным. Но никого не заставят исполнять его насильно. Даже если Договор забудут, его силы всё равно будут помогать обеим сторонам. И чем хуже станет народ, тем уродливее станут эти силы, но они всё равно будут не так уродливы, как сам народ. Они будут тянуть народ вверх. Заключение Договора – огромный праздник для обеих сторон. Так не будет же он забыт никем из них! А если его забудут, настанет пора молчания.

Маркус сразу понял, что Договор весьма справедлив, велик и нерушим, но при этом неумолим и безжалостен к подписавшим его сторонам.

– И нас угораздило это подписать? – спросил он у своего бывшего соперника.

– И вас, и нас, – ответил тот. – Но это скорее хорошо, чем плохо. По крайней мере, так было когда-то.

Так закончился первый день, проведённый Маркусом в этом необычном мире.

Глава 5. Отчаяние

Дикону было поздно отступать от своих планов. Он загнал себя в совершенный тупик. Отказавшись от дуэли с Ахелем, он навлёк бы на себя несмываемый позор, а в придачу получил бы славу труса. А что же будет, если он всё же сразится с Ахелем? Ахель уже дрался на дуэлях, и вообще жизнь изрядно испытала и закалила его. А вот Дикон не мог похвастаться таким же опытом. Это была бы его первая дуэль, а начинать с таким противником, как Ахель, было бы очень глупо. Сбежать – тоже не выход. Во-первых, бежать ему некуда. Во-вторых, сила Закона теперь сделает всё, чтобы обеспечить бой, и не позволит Дикону скрыться в неизвестном направлении. То есть остаётся выбирать между неизбежным позором и вероятной смертью.

Дикон сидел в своей комнате. Это была спальня, устланная мягкими коврами. У стены располагалась удобная широкая кровать. Синие шторы были раскрыты, открывая взору панорамное окно, не пропускавшее ни дуновения холодного ночного воздуха. В комнате было темно. По настоянию Дикона все лампы в комнате были выключены, и газ не подавался в фонари, закреплённые вдоль стен. Всё, что давало хоть какой-то свет, – это маленькая свеча, которая стояла на полу. Рядом, также на полу, на самом краю ковра, сидел Дикон и смотрел в окно на ночную улицу. Свеча почти догорела, образовав вокруг себя лужицу застывшего воска. Огонёк ещё цеплялся за жизнь, изредка помигивая.

Дикон понимал, что этой ночью ему не заснуть. Он пытался поспать несколько часов, но тревога перед дуэлью не давала ему покоя. Он принял снотворные капли, но и это не помогло. Напротив, появилось ощущение разбитости, а внимание рассеилось. Мысли ползли медленно. Сколько он так сидел? Сложно сказать. Свеча стала короче на несколько сантиметров, хотя специальный воск позволял фитилю гореть дольше обычного.

Трость Дикона была прислонена к двери. Парадная одежда комком валялась где-то между шкафом и кроватью. Сам Дикон был только в штанах и майке. Какой же противный силуэт смотрел на него через оконное стекло, отмытое до зеркального блеска. Обидно, что это был он сам.

Ещё несколько дней назад вся его жизнь текла совсем иначе. Его существованию ничто не угрожало, он мог жить в своё удовольствие. А теперь он посреди ночи сидит в комнате около кровати, у окна, и не знает, как ему пережить следующие сутки. Дуэль с Ахелем, чтобы не тянуть время, они назначили на следующий же день после инцидента. Сейчас уже была середина ночи. Дуэль должна была начаться в два часа дня. Значит, оставалось меньше двенадцати часов. Дикону казалось, что в это самое время Ахель крепко спит и набирает силы к предстоящему поединку. А Дикон? Он и без того слаб, так ещё и не спит накануне. Да уж какой тут сон!

Когда человек сильно устаёт и не может уснуть, организм играет с ним злую шутку. Мозг всё-таки во многих обстоятельствах ещё не понимает, что времена палеолита прошли, и живёт инстинктами. Эти инстинкты порой полностью противоречат логике. Логика утверждает, что если человек устал и лишился сна, то его голова не может нормально соображать и он должен отложить серьёзные мысли до лучших времён, то есть до момента, когда сможет заснуть и потом проснуться.

Инстинкты же говорят совсем иное. Они действуют по закону страха и обмана. Их логика такая: раз организм взволнован и не может найти отдых во сне, значит, ему грозит неимоверная опасность и надо обеспечить максимальное функционирование тела и ума для защиты. Но это невозможно: как спичку нельзя превратить в дерево, так и уставший человек без отдыха не сможет стать сильным и умным. Тогда мозгу приходится хитрить. Если он не может в короткие сроки сделать человека умным и отдохнувшим, то стремится создать хотя бы иллюзию этого. Тем, кто не мог заснуть всю ночь, это знакомо.

Мы должны хотеть спать и быть разбитыми – но нет! Голова ощущает необычайную лёгкость. Нам кажется, что наш ум острый, как никогда, и что дай нам самую сложную задачку – мы её решим. Нам хочется пойти на прогулку, а то и вовсе совершить пробежку, а потом, попив кофе, начать вести трудную беседу. В общем, мы более активны и самоуверенны, чем если бы спали ночью. Увы, это лишь иллюзия! Если начать думать на какую-нибудь тему, с которой раньше мы легко справлялись, то теперь на решение вопроса потребуется больше времени, и это будет куда труднее. Да и пробежаться у нас не получится. На старте мы будем легки и полны мнимых сил, но стоит начать бег, как призрачные опоры исчезнут. Стоит начать серьёзный разговор, как собеседник почувствует, что мы тормозим в наших мыслях. А потом добавится и общая разбитость сознания. Необходимо обладать минимальными знаниями о своём теле, чтобы оно нас не обмануло.

Дикон был медиком, однако медиком неважным. Кроме того, практиковался он в хирургии. Да и в такой экстремальной ситуации знания вылетели у него из головы. Он ощущал себя вполне отдохнувшим и верил в это как в свою последнюю надежду. Если даже родное тело его подведёт, то тогда кто же останется верен? Такие странные мысли вертелись в его уставшей голове.

Наконец измученное сознание дало совет, и он был подобен совету человека, который готов сказать что угодно, лишь бы от него отстали. А именно Дикон нашёл такой выход: если он не может ни сбежать от Ахеля, ни отказаться от дуэли с ним, ни вступить в эту дуэль, то остаётся только одно – вступить в дуэль чисто формально, а на самом деле не вступать вовсе. Допустим, он может застать Ахеля в тот момент, когда он не будет готов драться, бросить ему вызов на дуэль и – пока Ахель не успеет начать атаковать или защищаться – нанести ему фатальный удар.

«Гениально!» – подумал Дикон и двумя пальцами потушил догоравшую свечу. Только стоило торопиться: обмануть Ахеля требовалось до двух часов дня. Иначе застать его врасплох просто не выйдет. Но как это сделать? Теперь, когда основа плана уже была, наметить детали было куда проще. Дикон тихо, чтобы не разбудить прислугу, надел плащ и вышел из комнаты, аккуратно прикрыв дверь. Напоследок он повесил на дверную ручку табличку: «Не беспокоить».

Глава 6. Фатальный удар

Ахелю этой ночью тоже было нелегко. Он вовсе не был уверен в своих силах. Тем более что у него осталось всего две жизни. Кроме того, Дикон произвёл на него впечатление необычайно наглого человека, который часто конфликтует и вступает в дуэли. Ахель думал, что может проиграть. Конечно, он не исключал и возможности победы, но тем не менее мысль о поражении завладела его сознанием.

К тому же в Столице на него быстро навалились дела, совершенно не связанные с Наблюдателем. Старые и новые клиенты жаждали разрешения своих вопросов. Ахель волновался за свою жизнь и здоровье, и было ему не до того, но он решил, что поход в селение может быть связан с большими денежными тратами. Значит, было бы разумно выполнить хоть часть работы и получить за неё вознаграждение. Кипа писем, аккуратно сложенных дворецким, терпеливо ждала его в углу комнаты. Конечно, работать над сложными делами у Ахеля не было ни сил, ни времени. К счастью, у него имелись постоянные клиенты, которые по старой памяти поручали ему решение сразу всех своих проблем. Эти проблемы Ахель решал не сам, а поручал их своим работникам в агентстве. Система была так чётко отлажена, что он даже и не наведывался туда, а только раз в месяц звонил по телефону. Ахель исправно получал деньги и оттуда. Правда, небольшие: зарплата работникам, расходы на бумагу, тепло, оборудование, поездки, аренду здания отнимали почти весь доход. Но Ахель не распускал агентство. Всё-таки оно давало деньги без усилий с его стороны. Оно увеличивало его авторитет и заодно создавало рабочие места для тех, кто был талантлив.

Но некоторые клиенты всё же отправляли письма лично ему. Ахель положил тяжёлую пачку писем на свой рабочий стол, взял нож для резки бумаги и начал вскрывать конверты, читая их содержимое. Привычная рутина увлекла его с головой, и он даже отвлёкся от предстоящей дуэли. Работа шла быстро: он читал письмо; в голове тут же созревал ответ. Он писал ответное письмо, предлагая пути разрешения вопроса. Иногда требовалось получить документы. Тогда Ахель писал и другие письма в соответствующие места. Его имя позволяло ему не являться лично, исключая самые трудные случаи. Ими Ахель сейчас решил не заниматься. Конечно, это понизит его авторитет, но зато он воплотит свою мечту в жизнь и докажет миру реальность существ, в которых никто не верит!

Вскоре рядом со стопкой писем появилась другая – из писем, написанных Ахелем, которые следовало отправить. Ахель очень устал от этой работы. Устали глаза, устали руки, устала спина. Хотелось прилечь. Ахель положил письма для отправки около двери. Дворецкий спал, и будить его не было смысла. Зато утром, когда он зайдёт к Ахелю, то сразу увидит у двери пачку писем.

Ахель перекрыл газ, и лампы потухли. Ахель лёг в постель и накрылся лёгким одеялом. Он почувствовал, как расслабляется спина, как отдыхают глаза и как кровь приливает к уставшим пальцам рук. В таком приятном состоянии он смог заснуть. Было около четырёх часов утра. Сон оказался очень крепким.

Улицы Столицы не засыпают никогда. Фонари горят всю ночь; всю ночь в разные стороны едут повозки и паровые автомобили. Слышится чей-то смех, крик или громкий разговор. Прохожие, вместо того чтобы спать, идут неясно откуда и неясно куда.

Группа из трёх таких прохожих шла по краю дороги со стороны дома Ахеля. Дойдя до двери, почти невидимой в тусклом свете фонарей, трое прохожих остановились. Они действовали слаженно, не произнося ни слова. Один из них достал что-то из кармана и начал вскрывать замок двери, ведущей в квартиру Ахеля. Двое других внимательно осматривали улицу, чтобы предупредить третьего, если кто-то пройдёт мимо. Два раза одинокий прохожий потревожил их, и они сделали вид, что просто идут по своим делам, но каждый раз они возвращались к двери, стоило прохожему скрыться за поворотом улицы.

Наконец раздался щелчок. Тот, кто отпирал замок, потянул за ручку двери. Та поддалась. Аккуратно, без звука, они вошли в квартиру и прикрыли дверь, не закрывая её на замок.

Нужно было понять, есть ли в доме сигнализация. Внутри было темно. Один из людей зажёг тусклую керосиновую лампу и осмотрелся. Все трое были одеты в длинные плащи с капюшонами, что делало их лица невидимыми в темноте и лишь едва заметными в свете лампы.

– Ловушек нет, – сказал человек с лампой после внимательного осмотра.

– Уверен? – спросил второй.

– Полностью, – ответил первый. – Типичная квартира. Теперь идём ощупью!

Он погасил лампу и спрятал её в карман плаща. Все трое достали короткие ножи и пошли вперёд. Они уже знали план квартиры. Нужно подняться по лестнице и миновать комнату дворецкого. Лестницу они нашли на ощупь. Так же на ощупь они поднялись по ней. Один чуть не упал, но остальные помогли ему удержаться. Всё это произошло в полной тишине.

Дверь в комнату дворецкого оказалась открыта. Окно позволяло едва различить силуэт спящего слуги. Замерев на миг в ожидании и убедившись, что он спит, все трое прошли мимо и оказались у закрытой двери комнаты Ахеля. Свет в ней не горел: иначе щель между дверью и полом выдала бы его. Осталось послушать и убедиться, что Ахель спит. Двое внимательно слушали тишину, а третий вернулся к комнате дворецкого. Он закрыл дверь в эту комнату и проволокой зафиксировал ручку, чтобы задержать дворецкого, если тот проснётся. Так они выиграли бы время. Закрытую дверь дворецкий мог бы увидеть, лишь включив свет. Был ли у него фонарь? Этого бандиты не знали. Оставалось надеяться, что дворецкий не проснётся. Можно было бы просто убить его во сне, но у них имелась чёткая инструкция оставить того в живых, чтобы заказчик в случае разоблачения не понёс ответственности за лишнее убийство.

Три взломщика приникли к двери и проверили ещё раз, спит ли Ахель. Убедившись в этом, один из них медленно надавил на ручку двери. Она оказалась не заперта.

Тогда один из нежданных гостей дал двум другим по пачке денег, и те поспешили тихо покинуть квартиру. Третий же остался в полном одиночестве. Он вошёл в комнату Ахеля. Ему было очень страшно. По лицу тёк пот: от страха и от плотного капюшона. В очень скупом свете зашторенного окна он смог различить спящего Ахеля. Тот действительно спал. «О счастье!» – подумал вошедший и крепко сжал нож в руке. Затем, затаив дыхание, он подошёл к Ахелю вплотную и занёс над ним нож. Настал решающий момент. Пока всё шло удачно. Если кто и мог испортить всё дело, так только сам убийца. На всякий случай он свободной от ножа рукой снял с головы капюшон и ощутил свежий воздух на вспотевших волосах. Осталось сделать самое главное. Но всё могло рухнуть.

Сердце колотилось, живот ныл, перед глазами мерцали пятна, руки слегка дрожали, ноги подёрнула слабая судорога. «Так и сознание можно потерять!» – удручённо подумал человек с ножом. Но настало время перейти от мыслей к словам, а от слов – сразу к действию. Убийца наполнил лёгкие воздухом. Сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. Последний получился слишком громким. Ахель встрепенулся во сне. Преступник мысленно обругал себя за неосторожность. Теперь стоять в молчании и бездействии было просто глупо. Убийца громко воскликнул:

– Я, Дикон, объявляю начало дуэли!

От этого крика и Ахель, и дворецкий сразу проснулись. Ахель открыл глаза, ещё не понимая, что происходит. Он был в полном недоумении. Состояние неопределённости в его голове длилось всего миг. Затем ощущение реальности вернулось к Ахелю. Но этого короткого мига, пока он беспомощно лежал в постели, было достаточно для нанесения удара.

Дикон с размаху направил нож прямиком в сонную артерию Ахеля. Ахель, толком не разобравшись в происходящем и не имея возможности ничего разглядеть в темноте сразу после сна, не сделал ничего, чтобы себя спасти. Дворецкий же с испуга вскочил с кровати и, забыв о фонаре, бросился в коридор, но врезался в закрытую дверь. От сильного удара он упал, больно ударившись копчиком о твёрдый пол.

Дикон улыбнулся.

Его рука совершила довольно точное движение. Он боялся промахнуться, но не промахнулся. Нож приблизился прямо к артерии и был готов рассечь её на полной скорости. Стремительно просвистев в воздухе, нож добрался до кожи, чтобы впиться в неё. Дальше события развивались неожиданно. Как только лезвие коснулось кожи Ахеля, в точке соприкосновения с треском вспыхнула красная искра. Она, как предвестник странного огня, тут же высекла другие искры, которые, как при сварке, вырывались из одной точки.

Раздался взрыв, и Дикона волной отбросило к стене. Он ударился головой, и всё тело ощутило боль от многочисленных переломов. Из появившихся ран хлынула кровь. Дикон упал на пол и уже был готов умереть. Однако боль сразу же прошла, а все раны затянулись. Он был здоров, но его смущало странное обстоятельство. Мы обычно видим мир цветным, если наши глаза не подвержены болезни. А вот Дикон теперь видел мир иначе. Это была поистине мерзкая картина. Осталось только два цвета: красный и чёрный. Вся гамма складывалась из оттенков этих цветов, и это сильно давило на нервы, потому что сочетание оказалось на редкость гнетущим. Вокруг Дикона образовалась красная сфера. Ахель заметил это и сильно удивился. Он был напуган, но невредим. Взрыв никак на нём не отразился. Дикону, видно, повезло куда меньше. Громовой голос произнёс: «Ранг первый».

И правда: над головой Дикона загорелась цифра 1. Его понизили, кем бы он ни был. Теперь Ахель понял, что случилось. Дикон решил, что смог найти лазейку в правилах Закона, но Закон оказался справедливее, чем Дикон полагал. Ахель вспомнил, как изучал феномен сферы, хотя никогда прежде не видел этого лично. Такая сфера появлялась, когда совершалось преступление, направленное против самого Закона. Она должна покрывать человека до тех пор, пока он не понесёт должное наказание.

А понести его придётся – не ходить же всю жизнь со сферой. Никто не будет рад такому человеку, а каждый полицейский имеет право задержать его. А там уже не избежать суда, потому что сфера ясно даёт понять, что человек сильно виновен.

И тем не менее Ахелю было немного жалко Дикона. В комнату ворвался дворецкий с фонарём и револьвером. Увидев яркую сферу, он отпрянул от страха.

– Ахель, – вскрикнул он, – почему на вас сфера?

– Это не я, – ответил Ахель. – Это мой ночной гость.

Ночной гость уже ничего не пытался делать. Сопротивляться людям он ещё попытался бы, но вот биться с Законом было глупо. Он просто сел на пол, натянул капюшон и закрыл лицо руками.

– Сходи вызови полицию, – попросил Ахель дворецкого. – Что ж за жизнь у меня такая! Помощник оказался хуже, чем враг. Просто жуть. Дикон, ты что же творишь? Ну да ладно, суд всё покажет. Я и не помню, как караются такие нарушения.

Дикон снял капюшон и робко глядел на спокойного Ахеля.

– Думаю, таких прецедентов не было давно, – продолжал тот. – Значит, и законы остались старые. А уж старые законодатели были мастера по части наказаний.

Дикон совсем съёжился.

– Но ты не волнуйся уж, – отмахнулся Ахель. Он всё-таки слегка сопереживал Дикону, потому что мог понять его действия. – Если тебя приговорят к жестокой казни, я смогу добиться, чтобы она прошла более цивилизованно. Для тебя самое плохое, что судить тебя будут как простого человека с первым рангом. А у тебя был, надо полагать, второй. Второй ведь?

Дикон молча растянулся на полу и неслышно зарыдал.

– Ладно, не отвечай, – махнул рукой Ахель.

– Мои глаза… – прошептал Дикон. – Как всё отвратительно выглядит!

Ахель обессиленно лёг в постель. Так оба они и лежали до тех пор, пока с гулом не приехал наряд полиции.

Глава 7. Круглый зал

Процесс проходил быстро. Уже наутро было собрано заседание. Его решили провести в Круглом Зале – месте для особенных случаев. Этот случай был особенным лишь в силу своей редкости. Ахель был против такой вычурности, но ничего не смог поделать.

Этот древний зал помнил самые запутанные дела, а теперь стенам предстояло выслушивать дело самое очевидное. Но Ахель был против по другой причине: заседание в Круглом Зале требовало особых церемоний. Должен присутствовать мэр Столицы и разрезать красную ленточку перед входом в зал. Лента должна быть из особого бархата, а ножницы – из серебра. Серебро, благородный и чистый металл, резало красный бархат – ткань королей. Это символизировало торжество правосудия вне зависимости от статуса человека.

Однако Ахель слишком устал от всех этих обрядов, берущих начало в глубокой древности, когда людям было нечем заняться, кроме как соблюдать ритуалы и ждать, пока прислуга справляется как с их проблемами, так и со своими. Но тогда к ритуалам подходили серьёзно. Теперь же это напоминало скорее фарс. Ахель чувствовал, что эти действия сильно затянут судебный процесс.

Поначалу всё и правда шло медленно: мэр не хотел отрываться от своей работы, и его пришлось уговаривать. Он всё не ехал и не ехал. В итоге пришлось просить служителей Зала Явлений, чтобы они помогли уговорить его приехать. Отказать им было бы большой наглостью.

Первослужитель был под завязку занят своими ритуалами и времени на исполнение чужих у него не было. Тогда он послал своего ученика уговаривать мэра.

Пока мэр ехал, обнаружилась другая проблема: нигде не было нужного бархата. Вернее, он где-то был, но никто не мог припомнить, где именно. Серебряные ножницы нашли в хранилище. Пока искали ленту, Ахель заглянул в Зал через замочную скважину. Помещение и правда было величественное. Сиденья во много ярусов располагались вокруг места заседания. В центре стояла клетка, куда помещался подсудимый, а рядом – кафедра для судьи. По бокам – четыре крупных керосиновых фонаря для освещения. Окон не имелось. Всё было выполнено из камня; в основном из белого мрамора.

Мэр приехал в крайне удручённом настроении. Его сопровождал ученик Первослужителя. Он раскланялся перед присутствующими. Ахель хотел спросить его, как служители относятся к факту наличия фантастических существ. Он бы и спросил, но Илдани спешил вернуться назад.

Тут судья вспомнил, что Первослужитель или его доверенное лицо должны присутствовать на суде в Круглом Зале. При этом доверенным лицом считался человек с письменной доверенностью, которой Илдани не имел. Тогда его отправили назад к Первослужителю за доверенностью. Тем временем безуспешно продолжались поиски бархата. Судья поклялся, что уволит весь штат помощников, если через пять минут бархат не найдётся. Никто из помощников в глаза не видел этот бархат, за которым должен был следить Хранитель Бархата. Это была такая устаревшая и ненужная должность, что её совместили с должностью Хранителя Ключей. Но через века и Хранитель Ключей был упразднён, а про бархат все позабыли.

В итоге один из помощников судьи решил для того, чтобы избежать увольнения, разрезать свой бархатный пиджак. Правда, пиджак был серый, но это не беда. Тут же купили красную краску и окрасили серый бархат. Все помощники активно дули на крашеную ткань, а один из них стоял и следил, чтобы никто не раскрыл их затею.

Вскоре приехал Илдани с доверенностью. Настало время начать процесс.

Гулт – мэр Столицы – с выражением сильной скорби на лице угрюмо произнёс несколько слов о пользе правосудия и перерезал ленту. В этот момент один из помощников судьи горько заплакал. Все решили, что он просто под впечатлением.

Зал торжественно был открыт. Обычно в нём присутствовали сотни человек, но сегодня в Зал вошло рекордно малое число людей. По правилам на заседании в Зале должно было быть не менее ста человек. Вспомнили об этом уже после того, как мэр перерезал ленту. Судья был бы рад уже отказаться от затеи проводить заседание в Круглом Зале, но после стольких усилий отказываться было слишком уж обидно. В итоге в Зал вошли следующие люди:

Дикон и два охранника, которые, по правилам, заперли его в клетку и встали по бокам от него;

судья, занявший место у кафедры;

Илдани, устроившийся в мягком кресле на первом ряду, специально предназначенном для представителя Зала Явлений;

Ахель, вставший около судьи как потерпевший;

дворецкий Ахеля, севший на скамью посреди круглой площадки как свидетель;

Гулт, который почему-то пожелал остаться и сел в первом ряду;

помощники судьи, которых позвали просто для численности.

Также для численности позвали охранников, уборщиков, поваров, механиков. Набралось пятьдесят семь человек. Остальных набрали с улицы, обещав каждому по десять серебряных монет.

Заседание началось. Как уже говорилось вначале, оно прошло довольно быстро. Сперва Илдани, как представитель Зала Явлений, встал с кресла и громко произнёс фразу, без которой заседание не могло начаться:

– Мы – люди Зала Явлений, которых я здесь представляю, – передаём вам – людям Круглого Зала – великую силу Закона. Пусть она даст вам мудрость для принятия верного решения.

Сказав это, он снова сел. На этом его важная роль в этом процессе и закончилась. Он с интересом стал смотреть на человека с красной сферой. Такое он видел впервые, хотя и много читал об этом. Одобрение дуэлей Законом было относительно редким явлением, а уж грубое нарушение в проведении дуэлей одним из её участников – случай особо редкий. Илдани не знал ни об одном из подобных: этот был первый.

Когда формальности закончились, судья начал задавать вопросы. Ахель быстро всё рассказал, дворецкий подтвердил то, что видел сам. Про двух сообщников они не знали и потому не сказали. Дикон тоже не стал темнить. Он полностью подтвердил свои планы. Весь процесс прошёл буквально минут за десять. Судья сказал:

– Для принятия окончательного решения мне следует удалиться и обсудить дело с моими помощниками.

На самом деле помощники были ни при чём, просто судья совсем забыл, как наказываются подобные провинности, и хотел пойти в библиотеку. Он привык к тому, что обычно понимал, какое наказание следует назначить, сразу в ходе заседания, – и удивился, когда его опыт оказался недостаточным. Он не сомневался, что в библиотеке точно найдётся ответ.

Илдани же сидел в полном шоке. Он ценил Закон выше всего и не мог представить себе человека, готового нарушить хоть одно его правило. Однако он знал, что человек в сфере ужасно видит мир в чёрно-красных цветах. Знал он и как это наказывается и надеялся, что судья смягчит приговор. Таких проступков не совершали уже очень давно, а законы не переписывались и того дольше. Этому предписанию лет четыреста, не меньше. Илдани готов был расплакаться, но взял себя в руки. Он встал с кресла и сказал вслед уходившему судье:

– Позвольте я омою его водой из Зала. Иначе боюсь и представить, что с ним будет после исполнения приговора и куда он попадёт…

Судья разрешил и почти бегом скрылся.

Илдани подошёл к клетке и достал из внутреннего кармана сосуд с водой. Дикон приник головой к прутьям, как можно ближе к Илдани.

– Держись! – прошептал ему Илдани. – И проси Закон сжалиться над тобой. Я же могу сделать лишь малость.

Он наклонил сосуд над головой Дикона. Дикон подставил горлышку свои глаза. Илдани прекрасно понимал эту его реакцию и, не возражая, медленно вылил на них всё содержимое сосуда. Дикон зажмурился, боясь открыть глаза вновь. Илдани что-то вложил ему в руку и ушёл. Вновь заняв своё кресло, он подумал, что ему стоит зайти к судье и повлиять на приговор.

Весь приговор в итоге был вынесен быстро – точно так же быстро, как шёл процесс. Даже быстрее. Он занял минут пять-семь. Однако за это время произошло очень много всего.

Началось всё с того, что судья вошёл в библиотеку и потребовал дать ему нужную книгу, потому что сам он искал бы её долго. Библиотекарь был человек, знающий своё дело, и быстро нашёл требуемый том и даже раскрыл нужную страницу. Судья стал быстро читать о наказании.

Тем временем в Круглый Зал вошёл секретарь Гулта и сказал:

– Господин мэр, вас срочно зовёт человек, ожидающий в холле. Поверьте, это неотложно.

Гулт сразу понял, о ком идёт речь, и быстро вышел, взглянув напоследок на Дикона. В холле он увидел своего друга из бильярдного клуба. Это был не простой клуб: там собирался особый узкий круг друзей, и все относились к элите. Там они в неформальной обстановке решали важные вопросы, а заодно расслаблялись за игрой. О клубе они никому не рассказывали. Иначе туда бы захотели вступить многие и сломали бы всё удовольствие от бильярда. А досуг и работа – вещи всё-таки разные.

Однако сейчас друг был не к месту.

– Лаунт, – обратился Гулт к другу, – я сейчас в крайне щекотливом положении и решать вопросы не могу. Мне надо действовать быстро.

– Я уже всё знаю, – кивнул Лаунт. – И пришёл к тебе именно по этому вопросу. Пока судья не ударил молотком, ещё можно повлиять на приговор. Ты же помнишь: у меня имеются на Дикона большие планы. Нельзя, чтобы его убили. Да ещё и так дерзко.

– Я понимаю, – нервно ответил Гулт. – Я как раз хочу попробовать заменить казнь на ссылку.

– Гулт! – крикнул Лаунт. – Какая ссылка! Он – твой сын, в конце концов!

– Поэтому я и заменяю приговор. Всё-таки, если оставить его без наказания вовсе, это обернётся для меня плохо, да и он не избежит вечного позора.

– Это можно замять, ты же знаешь, Гулт!

– Крайне сложно. Не тот случай, – протестовал мэр. – А ссылка пойдёт ему на пользу. Тем более я знаю, что можно сделать.

– Не надо ссылок, – повторил Лаунт. – Я постараюсь всё уладить. Да, успех не гарантирован, но рискнуть-то надо.

– В том-то и дело, что не надо.

– А я говорю – надо, – настаивал Лаунт.

– Пока мы говорим, его могут уже приговорить к казни, – прошипел Гулт и, развернувшись, пошёл к судье.

– Неужели ты его совсем не любишь? – продолжал Лаунт.

Гулт остановился и напоследок проговорил:

– Ты просто хочешь скорее вовлечь Дикона в своё дело. А я как раз забочусь о нём самом, а не о деле.

И ушёл. Лаунт ударил кулаком по столу и поспешил на улицу, чтобы сразу же уехать из этого места. Всё-таки это не последняя их встреча. Но повлиять на приговор после его вынесения будет куда труднее.

Гулт быстро достиг библиотеки и нашёл там судью, который читал правила вынесения приговора и понимал, что в цивилизованном обществе они неприменимы. А приговор был такой:

«Кто посмеет не против человека, а против самого Закона пойти – того да напоят напитком, лишающим сна, и привяжут к твёрдой постели. И каждый день пусть ножом отрезают от него маленькую часть тела. При этом пусть дают ему воду и мёд, чтобы он не умер от голода. И пусть ему обрабатывают раны, чтобы он не умер от потери крови. И так пусть продолжается, пока человек вовсе не останется без тела. Таков наш приговор».

Договориться с судьёй по поводу замены такого наказания бессрочной ссылкой оказалось легко. Он даже не потребовал денег. После этого в библиотеку пришёл и Илдани, тоже моливший о смягчении наказания. В итоге все вернулись в Зал. Ахель же не пытался смягчить приговор, потому что был уверен, что его смягчат и без него. А уж когда Зал покинули мэр и ученик Первослужителя – он окончательно убедился, что страшная казнь Дикону не грозит.

Дикон, пока шли споры о его судьбе, всё-таки осмелился открыть глаза и понял, что снова видит мир в цвете, правда в тусклом. Постепенно красно-чёрная гамма возвращалась вновь. Он посмотрел, что дал ему Илдани. Это была тонкая книга с заглавием:

КНИГА ЯВЛЕНИЙ:

ОБРАЩЕНИЯ К ЗАКОНУ

(из раздела Обрядов).

Такая вещь была кстати. Пока судья не вернулся, Дикон успел прочитать около десяти обращений и надеялся, что это ему поможет. Помогли же ему куда более приземлённые силы. В итоге судья сказал:

– Моей властью, подкреплённой властью доверенного лица от Первослужителя, я заменяю древнее наказание пожизненной ссылкой в отдалённый район страны. Район будет определён позже. А пока, с ударом моего молотка, приговор вступает в силу, и сфера наказания исчезнет. Она вернётся вновь, если преступник, не отбыв наказания, попытается избегнуть его. Когда же с глаз спадёт пелена – да решит сам Закон! Конец вердикта!

Судья стукнул молотком по кафедре. И правда, Дикон увидел, как сфера вокруг него исчезает. Ахель был доволен таким разрешением ситуации. Беспокоило другое: теперь у него будет только один помощник – Ент. Ехать лишь с одним рядовым врачом – дело глупое. Надо пойти за помощью к мэру и попросить ещё кого-нибудь. Если он не поможет – делать нечего. Придётся пытать счастья с одним только Ентом.

Дикона выпустили из клетки. Круглый Зал быстро опустел.

Глава 8. Письма

На следующий день многие, замешанные в этой истории, проснулись в крайне дурном расположении духа. Ахель проснулся с мыслями о том, что всё предприятие срывается. Он опять стал рефлексировать. Какой же был расклад дел?

Тайна Наблюдателя не приблизилась к разгадке ни на шаг. Череп Наблюдателя всё ещё висит на шее Ахеля и больше не уменьшается. Ахель подцепил какую-то болезнь. Наблюдатель хотя и умер довольно давно, но каким-то образом исхитряется воздействовать на Ахеля до сих пор. Ахель сунулся в странное дело. Жизнь его могла оборваться в любой день. Из двух помощников, данных мэром, один сначала подставил его, потом чуть не убил.

С такими мыслями Ахель встал. Через полчаса он уже заканчивал завтрак. Он всё делал в спешке и машинально, хотя никуда и не торопился. Что он будет делать после завтрака, он не знал. Была только одна мысль: позвать Ента, быстро собраться с ним в путь, написать мэру об отбытии – и поехать в селение за поисками ответов. Может, это произойдёт уже завтра. Может, сегодня же вечером.

После завтрака Ахель не успел ничего сделать, как раздался звонок в дверь. Дворецкий отпер её и впустил в дом Ента.

– Здравствуй, Ент! – улыбнулся Ахель. – Ты не поверишь: я как раз хотел позвонить тебе и попросить начать сборы.

Ент растерялся от этих слов.

– Я как раз по этому поводу и пришёл, – извиняющимся голосом проговорил он. – Видите ли… Я же учусь на биолога, и сейчас у меня свободная пора, но вчера вечером пришло письмо. Оказывается, у нас предстоит незапланированный экзамен. Я обязан быть на нём.

Ахель совсем расстроился. Однако он твёрдо решил взять себя в руки и пригласил Ента на чашку кофе. Тот не стал отказываться.

– Когда у тебя экзамен? – спросил Ахель.

– Через полторы недели, – нервно ответил Ент. – Я понимаю, что подвожу вас.

– Ладно уж, – отмахнулся Ахель. – Ты же не виноват. Главное, скажи: через полторы недели ты освободишься?

– Если сдам, то да. А я сдам, потому что он не слишком сложный. Так что можете на меня рассчитывать.

Дальше они пили кофе в молчании.

В тот же день Ахель отправил письмо Гулту, в котором написал такие слова (не будем приводить формальных обращений и послесловий):

Дорогой мэр Столицы!

Я очень прошу Вас, Гулт, в связи с судом над Диконом предоставить мне другого помощника, ведь ехать лишь с одним не слишком разумно. Понимаю, что такая просьба может показаться дерзкой, но ведь ни я, ни Вы не виновны в случившемся. Вы дали мне человека, не оправдавшего ожиданий. Ни в коем случае не виню Вас в том, что Вы порекомендовали мне Дикона. Должно быть, он Вас обманул, прикинувшись порядочным человеком, но поверьте: он не такой, каким кажется. Он наглый и грубый и вообще не способен к серьёзной деятельности, как мне кажется. Конечно, мне было жалко его на судебном процессе, но он только жалости и заслуживает, а мне нужен человек, достойный уважения. Возможно, это следствие дурного воспитания. Как бы там ни было, давайте вычеркнем этого человека из нашей памяти и решим вопрос с другим помощником. Пусть с Диконом разбираются представители порядка и его близкие.

С наилучшими пожеланиями,

Ахель.

Вечером того же дня пришла телеграмма от мэра. Её текст был ясным и коротким:

Дорогой мой Ахель!

У меня много дел, и сейчас мне совершенно не до Вас. Будьте довольны хотя бы Ентом. А Дикон вовсе не так плох. Не говорите о том, про что не знаете. Больше не обращайтесь ко мне на эту тему.

Удачи и прочих благ,

мэр Столицы Гулт.

Ахель был в недоумении от столь лицемерного письма. За вежливой манерой речи таилась буря ненависти. Ахель понял, что переступил какую-то черту, но вот какую именно – не знал. Лучшим выходом он посчитал воспользоваться советом из этого письма и довольствоваться Ентом. Видимо, его ожидала «весёлая» жизнь, но только через полторы недели. А пока оставалось одно – ждать.

«Интересно, – думал Ахель, – как неожиданно для себя я рассердил мэра. Но это был первый раз, и притом далеко не по самому серьёзному поводу. Могу ли я надеяться на его расположение по другим вопросам? Вот это и правда очень интересно».

Глава 9. Вокруг бильярдного стола

Этот день был поистине богат на происшествия. Их поток не иссяк и ночью. Когда мэр со слезами на глазах прочитал письмо Ахеля и, едва сдерживая гнев, написал короткий ответ, он поработал ещё несколько минут и поехал в бильярдный клуб. Там была назначена встреча с влиятельными друзьями. Обычно они просто отдыхали после трудной работы, иногда решали какие-нибудь вопросы за стаканом коктейля или чего посерьёзнее, но сегодня… Сегодня на подобный досуг нечего было и надеяться! Увы!

Приятно было хотя бы увидеть знакомое место, которое ассоциировалось с отдыхом, но события дня были настолько печальными, что идти туда не хотелось вовсе. Деловая часть встреч давно уже перевесила часть отдыха. Изначально эти сферы жизни вообще не хотели смешивать и посвятить время в бильярдном клубе исключительно отдыху. Но рабочие вопросы неизбежно стали проникать туда, пока не заполнили почти всё время досуга

Бильярдный клуб, как обычно, располагал всем для комфортного времяпрепровождения при условии, что посетитель сам настроен расслабиться. Одетый в белую рубашку и чёрную жилетку швейцар открыл перед Гултом деревянную дверь, обитую медными пластинами. Гулт даже не обратил на это никакого внимания. Обычно он давал швейцару парочку монет, но сегодня мысли о Диконе не оставили места для вежливости. По виду Гулта было ясно, что сегодня он не настроен на открытость к окружающим.

Зал был многогранным. Гулт никогда не считал количество углов, но их явно было больше восьми, из-за чего он визуально походил на круг. Эта ассоциация оказалась более чем неприятна для мэра, но он постарался взять себя в руки и направился через ряды заполненных столиков, где ели и пили гости, к винтовой лестнице на второй этаж. Между углами стен висели портреты наиболее знаменитых посетителей этого заведения. Среди них висел и портрет Гулта – как и другие, он был вставлен в стальную раму, стилизованную под сложный механизм. Шестерни медленно крутились, а смазанные фосфором, в тёмном помещении они блестели зелёными огоньками. Эти непрестанно вертящиеся шестерни стабильно увеличивали цену на всю еду и услуги. Собственно, игровые услуги предоставлялись на втором этаже, где стояли бильярдные столы и механический тир. Гулт быстро кивнул сотруднику и направился в комнату, которую они обычно бронировали. Гулт, как правило, приходил одним из последних, когда веселье было в разгаре, но сегодня он почему-то явился первым. Он взглянул на часы. Оказывается, он прибыл на час раньше срока.

Бильярдный стол уже был готов. На металлическом столе стояли чистые бокалы, блюдо с закуской и ведёрко, в котором среди кубиков льда стояли две запотевшие бутылки шампанского, в ожидании гостей.

Гулт сел за стол и немного подождал, уставившись в пол в одну точку. Из глаз едва заметно сочились слёзы. Чтобы хоть чем-то себя занять, он откупорил шампанское, налил себе буквально на два глотка и пригубил напиток. Повертев бокал и понаблюдав танец пузырьков, он поставил бокал на стол и принялся медленно крутить его пальцами, погружаясь в грустные мысли о своём сыне. Чем всё кончится, он не хотел даже думать, но логика подсказывала, что на самом деле всё уже и так кончилось: Дикон проведёт оставшуюся жизнь в глухом селении. Но если бы Гулта переместили во времени назад, во время суда, он не стал бы менять своих действий. По крайней мере, он так считал.

Пришли другие гости. Гулт думал, что сидит в комнате буквально минут десять. Оказалось, прошло чуть больше часа. Потушили свет, оставив несколько керосиновых ламп в углу комнаты. Лица пришедших скрылись в полумраке. Все удобно расселись в мягких, обложенных подушками креслах. Некоторые достали сигары.

Лаунт сразу подал голос:

– Итак, вы уже все обо всём знаете. Сразу перейдём к делу.

– Я не хочу, – проговорил Гулт. – Давайте просто попытаемся отдохнуть.

– Ну уж нет! – вскричал Лаунт. – Я сегодня из-за тебя лишился двух миллионов золотых монет. Знаешь ли, совсем не до веселья.

– Ты всё о своём деле, что ли? – измученно спросил Гулт.

– Да, о нём! – стукнул Лаунт кулаком по столу. – Из Дикона могло бы выйти отличное подставное лицо для моей аферы – и ты это знал. А теперь мимо меня проплыли два миллиона. И это только за сегодняшний день. Чтоб тебя! Ты ведь мог его вернуть из ссылки.

– Это почти невозможно. – Гулт покачал головой. – Дело исключительное по серьёзности. То, что его не казнили, – уже счастье. Отговаривать судью от ссылки было бы более чем рискованно. Его нельзя было спасти.

– А надо было попытаться! – возразил Лаунт. – Мы бы тут всей компанией посоветовались да и придумали бы, что нам делать. Неужели ты думаешь, что мы не смогли бы поправить дело.

– Я и в одиночку мог бы его поправить, – ответил Гулт. – И я поправлю. Дикон не будет в пожизненной ссылке. Я попытаюсь его вернуть, но только тогда, когда шум вокруг дела уляжется.

– Шум! – ухмыльнулся один из сидящих в красном пиджаке. – Этот шум не уляжется. Сегодня, пока я шёл, мимо меня пролетали два старых исписанных номера «Вестника Столицы». События уже устарели, а газеты всё летают. Так что не надо ждать, пока там уляжется шум. Надо либо действовать, либо нет!

– Тогда, – настойчиво ответил Гулт, – если следовать такой логике, то уж лучше вообще не действовать. Повторяю: я верну его из ссылки через год-другой. Более того: может, это наконец сделает из него человека. А то он вечно меня позорит.

– Решил поиграть в воспитателя! Не поздно ли! – ухмыльнулся Лаунт. – А я тут теряю миллионы!

– Да войди ты в моё положение, – почти взмолился Гулт. – Что ты всё заладил о своём-то!

– Кто-кто, а я в твоё положение не войду. Думаю, все присутствующие меня поддержат.

– Я точно поддерживаю, – сказал человек в красном пиджаке. – Значит, нас уже двое против тебя. А всего семеро. Что же скажут прочие?

Остальные четыре человека одобрительно угукнули.

– И ещё, – продолжил Лаунт. – Если не хочешь думать ни о Диконе, ни о нас, то подумай хотя бы о себе. Да, ты ловко скрывал свою частную жизнь и про то, что у тебя есть сын Дикон, мало кто знает. Это ты молодец. Но если кто-нибудь узнает о таком позоре Дикона, то и ты сам будешь опозорен, понимаешь? Наживёшь врагов – и всё. Ты просто не сможешь работать мэром, ведь тут важен авторитет, а у тебя он тогда опустится ниже некуда.

– Это всё так, – устало кивнул Гулт. – Но если попытаюсь его вернуть из ссылки прямо сейчас, то вероятность того, что о нём узнает общественность, только возрастёт. Журналисты всюду сунут свой нос.

– А мне кажется, дело просто в том, что ты не подумал о нас и размышлял только о Диконе и о себе. Как ты вообще работаешь-то?! Если ты прямо сейчас не спасёшь Дикона, то тогда ты наверняка опозоришься.

– Почему же? – не понял Гулт. – Я действую скрытно.

– Ты-то действуешь и правда скрытно, – сказал человек в красном. – Но мы можем внести в развитие дела свой весомый вклад. Ты понимаешь, о чём я говорю?

Гулт выпрямился от изумления. Лаунт что – хочет предать дело огласке? Такой подлости от своих приятелей мэр уж совсем не ожидал. Более того, он надеялся, что получит тут хоть какую-то помощь, а получил лишь шантаж. Значит, либо он опозорится, либо навсегда станет их марионеткой, да к тому же не сможет исправить дурной нрав Дикона. Оба варианта были как нельзя более паршивые.

– Знаете что, – медленно сказал Гулт после паузы. – Вы были правы.

– Правы в чём? – с волнением спросил Лаунт.

Он уже чувствовал свою победу и задал вопрос скорее формально. Однако что-то не давало ему расслабиться, пока он не получит ответ на свой вопрос.

– Вы были правы в том, что такой человек, как я, не может занимать должность, которую я занимаю. Ведь я не смог избежать злых ловушек. Что бы я ни выбрал – окажусь по уши сами понимаете в чём. Вы меня затравили, как самого паршивого пса. Значит, тут я ничтожен! А раз так – прощайте. С завтрашнего дня я больше не мэр.

Он махом допил свой бокал с шампанским, с хрустом разбил его о пол и, покраснев от гнева, вышел из комнаты, громко хлопнув дверью.

В комнате повисла пауза. Все были в шоке от такой реакции.

– Это как-то даже неожиданно, – поделился своими мыслями Лаунт. – Теперь его шантажировать смысла нет, так ведь?

– Нет, – подтвердил один из компании. – Никакого. Если он правда уйдёт с должности, то от Дикона нам уже не будет никакой пользы. Тогда и нечего тратить силы впустую. Опозорить его можно разве что для того, чтобы самоутвердиться за его счёт.

– Нет уж, – возмутился человек в красном пиджаке. – Это ребячество. Лучше попытаться вернуть его к должности, если он и правда уйдёт. Мы, конечно, располагаем разными возможностями, но помощь мэра Столицы никогда не будет лишней. А кто будет вместо него – не ясно. Тут уж указ может отдать только король. А он не терпит советов ни от кого, даже от вице-короля.

– Это точно, – растерянно согласился Лаунт. – Ты хорош во внешней политике, но Столица тебе недоступна, – сказал он мужчине в красном пиджаке. – Да и позорить его для удовольствия я не хочу. Это может и мне выйти боком. Ладно, выпьем за успех предприятия, чтобы нам удалось вернуть Гулта в должность!

Он высоко поднял свой бокал шампанского над головой, а затем залпом выпил пенистый напиток.

– Тьфу! – испуганно сказал он, густо отплёвываясь и глубоко дыша. Изо рта шла кровь. Язык был сильно разодран.

– Что случилось? – забеспокоились все присутствующие.

– Стекло! – с трудом проговорил Лаунт. – Этот дурак разбил свой бокал.

– Думаю, я могу придумать достойный план мести, – усмехнулся человек в красном. – Это будет интереснее, чем позор. Во всяком случае, ты сможешь увидеть в его глазах взгляд, полный отчаяния.

– Я попробую вернуть его на место! – едва процедил Лаунт распухшим языком и положил в рот кусочек льда, чтобы унять боль.

– Попробуй, – сказал один из гостей.

– Да, действуй, – сказал человек в красном. – Мы на тебя полагаемся.

Лаунт сделал рукой жест, обозначающий, что товарищи могут ему довериться.

– Кто-нибудь, проводите Лаунта, а то ему требуется врач.

– Сам дойду! – отмахнулся Лаунт.

Сказав это, он правда встал, пожал всем присутствующим руки и ушёл, тихо закрыв дверь.

– Ну что ж, – сказал человек в красном. – А теперь пора сыграть в бильярд!

Через миг расстановка шаров в виде треугольника была разбита ловким ударом побелённого кия. Игра началась.

Глава 10. История с письмом получает продолжение

День выдался жаркий. В отделении почты это означало, что будет невыносимо душно. Работница, обслуживающая клиентов, сидела у маленького окошка кассы в полном одиночестве. Для охлаждения она пользовалась термосом с кубиками льда. Их она добавляла в воду и понемногу пила её. Клиентов сегодня не было. И так как делать было совсем нечего, женщина решила навести порядок в заваленной всяким хламом комнате. Ей уже было тесновато там. Изрядную часть комнаты занимали шкафы с письмами и посылками.

При осмотре комнаты она нашла пустые картонные коробки, занимавшие место, какие-то грязные тряпки, много рваной бумаги, стёртые рекламные проспекты, немного рассыпанной мелочи. Всё это она собрала в большую кучу и хотела вынести в мусорный бак на улицу в конце рабочего дня. Так как с очисткой комнаты она справилась довольно быстро, то решила осмотреть и прилавок, куда часто засовывала разные мелкие вещи, о которых вскоре забывала. Оттуда она также убрала много макулатуры и ещё больше пыли, а также дорогой конверт.

Первый миг женщина смотрела на него с удивлением, а потом – с ужасом. Это же было письмо вице-королю, написанное каким-то заезжим аристократом. Она всё боялась отправлять его, и в итоге совсем позабыла. А вдруг там что-то крайне срочное и важное. Лучше поздно, чем никогда. К тому же никто не докажет, что виновна в задержке именно она. Если раньше она думала, как отправить письмо так, чтобы оно не запачкалось, не помялось и не потерялось в дороге, то теперь вопрос состоял в том, чтобы просто его отправить. Работница подошла к телефону и поторопила почтальона, который всё не заезжал к ней.

Если отправить письмо сегодня же, то уже к вечеру оно успешно должно дойти до дворца. Работница ещё раз проверила, правильно ли оформлен конверт, и поняла, что всё идеально. Осталось только дождаться почтальона и отдать ему письмо для доставки. И чем быстрее – тем лучше.

Через час приехал почтальон. Он начал загружать в машину коробки с письмами и посылками. Конверт во дворец он положил в отдельную маленькую коробку, чтобы не смять его. Первым делом почтальон решил заехать именно во дворец, чтобы после этого не спеша продолжить выполнять обычную работу. Ехать надо было чуть больше часа. По пути никаких заказов не было – это плохо. Значит, придётся мотаться по городу очень долго и опять сжечь бензина больше, чем ему оплатит начальство.

Через час езды маленькие улочки кончились: грузовик въехал на магистральную дорогу. Это была широкая дорога с брусчаткой и водостоком, с обеих сторон усаженная деревьями. Больше всего удивляла её чистота. Эта дорога сильно ветвилась, много поворачивала, и одно из ответвлений как раз вело ко дворцу.

* * *

Тем временем Маркус смог за несколько суток добраться до Столицы. Часть пути он проехал с торговцами, а часть прошёл пешком. Наконец, его согласились подвезти несколько сельчан на своих телегах. Он не останавливался даже на сон. Если он и спал, то только пока его кто-нибудь подвозил.

Хранитель леса всё ему рассказал и даже, как мог, объяснил смысл Договора. От всех этих откровений Маркус был в шоке. Рушилась вся привычная картина мира. Он узнал и тайну «Смутных видений», и недостатки «Книги Явлений». Это вселяло угнетающий ужас, но было необходимо. Самое главное, что понял Маркус: мир стоит на грани больших перемен. Эти перемены могут либо свершиться, либо же всё останется таким, как сейчас. И будет лучше, если перемены всё-таки произойдут.

Маркус был готов оказать всякое содействие и даже покинуть Орден Отречения, если будет нужно. Однако Хранитель леса объяснил, что на него, Маркуса, наложена лишь малая функция, но и она очень важна. Его задача – обеспечить защиту одного человека от вице-короля, и только. Самому же ему следовало остаться верным Ордену.

Первым этапом этой работы было не допустить, чтобы письмо Ахеля попало в руки вице-королю Алену. Хранитель леса уже знал об этом письме. Как именно ему стало это известно, Маркус так и не узнал. У всех свои секреты, но если события будут разворачиваться удачно, то все тайны скоро раскроются. Маркусу сообщили и номер отделения почты. Якобы Хранитель узнал всё это от некоего Ахеля. Как именно и кто это такой, Маркус не знал, но мысленно уже возлюбил Ахеля и почёл бы за честь увидеться с ним. Маркус не привык спорить, а вот исполнять приказы, напротив, привык, поэтому с лёгкостью принялся за работу. Задача была поставлена чётко: забрать письмо любой ценой, но не привлекая к себе внимания и желательно без жестокости.

Для этого Маркус пришёл в нужное отделение и сразу направился к кассиру.

– Здравствуйте, – стараясь скрыть усталость, сказал Маркус.

– Добрый день, – ответила кассирша, тоже пытаясь побороть сонливость. Она обрадовалась, что сегодня пришёл хоть один клиент.

Настало время вспомнить всё, что Маркус знал по психологии. Сначала следовало примерно выяснить характер кассирши.

– Душный сегодня день, – притворно посочувствовал Маркус. – А у вас небось так совсем парилка?

– Ох, и не говорите! – отозвалась кассирша. – Я тут уже чуть не сварилась. Денёк так себе.

– Тяжёлая работа у вас, – кивнул Маркус. – Ну да ладно: заговорил вас, поэтому сразу отправлю письмо и не буду вас беспокоить. Бумага и конверты на том столе? – Он махнул рукой в сторону стола в маленьком холле.

– Если вы не хотите говорить или торопитесь, – ответила тронутая деликатностью клиента кассирша, – то, конечно, пишите письмо. Но знайте: меня вы не обременяете. У нас сегодня вообще нет народа.

«Отлично, – решил Маркус. – Она настроена на диалог».

– Странно, что у вас нет посетителей. Вроде обычный рабочий день. Отделение у вас, конечно, не крупное, но думаю, вы развозите почту в самые разнообразные места, разве нет?

– Нет, что вы! – вздохнула кассирша. – Было бы так – мы бы уже сделали тут ремонт. Или поставили бы систему охлаждения. Знаете, продаются такие: они выпускают холодный пар и делают воздух влажным и прохладным. Это полезно и для глаз, и для носа. Но стоят они дорого.

– Откуда же вы вообще берёте деньги? – искренне полюбопытствовал Маркус.

– К нам частенько обращаются иногородние клиенты, которые не хотят переплачивать. Мы копим письма до месяца, а потом пачками их развозим. Иногда к нам забегают и случайные клиенты. Дела идут лучше перед праздниками. Тогда у нас много народа и все отправляют открытки. Обидно, когда их на всех не хватает. Ну, порой у нас покупают марки заядлые коллекционеры. Заходят и за лотерейными билетами. Некоторые последние деньги на них спускают.

– А вы поощряете? – оскалился Маркус, но тут же взял себя в руки. – Ладно, не будем об этом.

– Спасибо, – кивнула кассирша. – Так что только этими средствами мы и перебиваемся. Если бы не лотерея и открытки, мы бы совсем разорились.

– Но ведь письма бывают разные. За иные можно получить много денег, если они на качественной бумаге и требуют дорогих марок.

– У нас таких не отправляют, – пожаловалась кассирша.

– Да ладно? Совсем? – удивился Маркус. – А я как раз хотел отправить письмо королю. Для этого нужна дворцовая марка, чтобы письмо пропустили, а также королевская марка, чтобы письмо положили лично его величеству в ящик для писем. Ну и бумага нужна плотная и мелованная, сами понимаете.

– Королю? – вздохнула от волнения женщина. – Да что ж это такое-то происходит? Неужто я чего-то не знаю? До вас был человек, который тоже во дворец письмо отправлял.

– Наверно, он отправлял его вице-королю. Ахель, должно быть. Я его знаю.

– А, так вы знакомые, – проговорила кассирша. – А почему вы ходите в наше отделение?

– Так надо в силу ряда причин, – уклончиво ответил Маркус. – Знаете, в крупных отделениях почты есть шпионы, которые могут вскрыть письмо, которое должно быть скрыто от посторонних глаз. А ещё некоторые выдают себя за других. Приходится создавать особые приметы на конверте, чтобы понимать, кто свой, а кто лишь маскируется.

– Ужас! Это же измена Родине! – вздохнула женщина.

– Нет, всё не до такой степени запущено. Мы работаем над тем, чтобы дело не вышло из-под королевского контроля, – успокоил её Маркус. – А могу я взглянуть на конверт и убедиться, что его отправил именно Ахель, а не подставное лицо?

Кассирша напряжённо сглотнула.

– Видите ли, – сказала она, – я его уже отправила.

– Давно? – испуганно спросил Маркус.

– Около часа назад. Почтальон повёз его во дворец. А это очень важно для вас?

– Довольно важно. Ну, раз вы уже его отправили, то едва ли мне тоже необходимо посылать письмо.

Кассирша расстроилась.

– А чтобы вы сохранили это в тайне и не расстраивались, вот вам немного денег. И вам не придётся делить их с начальством. Они – лично ваши. – Маркус положил на стол две золотые монетки.

– Правда, не стоит. Это так неудобно! – запротестовала кассирша.

– Неудобно сидеть на жаре, – отмахнулся Маркус. – А в этом ничего такого нет. Что ж, прощайте!

И он вышел на улицу. Значит, за письмом придётся охотиться. Хорошо, что на нём простая одежда, а не плащ Ордена Отречения. Иначе он вызвал бы много лишних вопросов. Правда, у него при себе был значок Ордена с его символом. Он мог в случае необходимости показать его, но лучше этого избегать, ведь Ален приказал ему после приезда сразу же ехать во дворец, не мешкая. Значит, о его походе на почту знать никто не должен. Однако… ведь он же едет как раз во дворец! А это уже повод воспользоваться своим значком.

Повозка тут не подходит. Нужен автомобиль.

Вскоре машина появилась. Маркус быстро достал из кармана значок и прикрепил его к рубашке. Затем он рукой показал, что ему нужно сесть. Помочь члену Ордена Отречения всегда считалось большой честью.

– Пожалуйста, во дворец! – попросил Маркус. – Я очень тороплюсь!

Машина мчалась на всех парах до тех пор, пока не выехала на магистраль. Там образовалась пробка: чья-то лошадь подвернула ногу и её пытались убрать с дороги. Маркус поблагодарил водителя, вышел из автомобиля и побежал вдоль дороги. До дворца было около пяти километров. Когда он достиг начала затора, то попросил позволить ему вмешаться. Склонившись над лошадью, он воззвал к Закону и приложил к её ноге ладонь. Раздался сильный хруст, лошадь заржала от боли, рывком встала и пробежала несколько метров, таща за собой повозку. Ездок был вне себя от радости, ведь лошадь уже не хромала и резво неслась вперёд. Он бросил Маркусу монетку, которую тот поймал в воздухе и тут же бросил ездоку обратно, тут же помахав ему рукой с просьбой остановиться. Горожанин остановился.

– Будь добр, довези меня до дворца. Тут недалеко, – попросил Маркус.

Горожанин даже не стал спрашивать у Маркуса, кто он такой.

– Конечно, – отозвался он и погнал вперёд по дороге. – Торопитесь? – спросил он.

– Очень, – признался Маркус. – Дела неотложные.

– Вы служитель Зала Явлений? – поинтересовался горожанин.

– Нет, не буду присваивать их титулов. По мне, я и не достоин там служить.

– Позвольте, откуда же вы? Я бы тоже вступил в это общество.

– В Орден Отречения? – засмеялся Маркус. – Побойтесь Закона! Хотя, если чувствуете силы…

– Нет уж, не стоит, – засмеялся в ответ горожанин и подстегнул лошадь. – Вы ребята хорошие, но я бы к вам не присоединился. Лучше я просто вас подвезу. Приятно помочь таким людям. К тому же, хотя мне совсем в другую сторону, мне очень повезло вас встретить. Без лошади я как без рук. Эта бы погибла, мне пришлось бы брать кредит, чтобы купить новую.

– То есть лошадь вам совсем не жалко? – сощурившись, спросил Маркус.

– Ну, это тоже, – формально ответил ездок. – Думаю, минут через пять приедем. Успеваете? – поспешил он сменить тему.

– Не знаю, – признался Маркус. – Надеюсь, что да. Чем раньше – тем лучше.

– Я слышал, что члены Ордена Отречения редко ходят по городу.

– Я сам не очень-то доволен нынешним положением дел. Да и выходил в последний раз года четыре назад. А теперь, прошу, давайте помолчим. Мне нужно как следует отдышаться после бега и кое-что обдумать.

– Как вам угодно, – с облегчением отозвался горожанин.

За поворотом показался дворец. Через пару минут повозка уже подъехала к пышной ограде.

Маркус спрыгнул на брусчатку, отпустил повозку и, показав значок, быстро миновал охрану. Его путь лежал к заднему двору, где принимали почту. Иногда к ним, в пещеру Ордена, заходил почтальон, чтобы забрать письма. Глава Ордена часто писал во дворец, и в разговоре с ним почтальон как-то и проговорился, куда именно он доставляет письма. Маркус знал, что всякая информация может быть полезна, и хорошенько запомнил это.

Пройти непосредственно во внутренний двор Маркусу сразу не удалось. Охрана тут была уже не столь дружелюбна. Маркус, конечно, мог бы раскидать их по сторонам, но они не были его врагами, а просто честно выполняли свои обязанности. И Маркус честно выполнял свои. Только вице-королю о них лучше не знать.

Чтобы преодолеть охрану, Маркусу пришлось представиться, показать значок, расписаться, а затем один из охранников понёс значок, листок с подписью и сделанное наспех смазанное чёрно-белое фото секретарю Алена – Элфору. Ответ пришёл относительно быстро: минут через десять. Однако в сложившейся ситуации это было чересчур долго. Когда Маркусу вернули его значок, извинились за задержку и радушно пропустили во внутренний двор, Маркус едва сдерживал волнение.

По двору сновала прислуга. Тут были и остужающие еду повара; и уборщики, выливающие грязную воду либо выбивающие пыльные ковры; и садовники, чистящие инструменты. Было довольно грязно. В общем, парадный двор был полной противоположностью двора внутреннего, однако он же был и сердцем, а вернее, почками парадного двора: именно здесь перерабатывалась и удалялась вся грязь со всего дворца. Это в той же мере были почки дворца, в какой тронный зал был его правым полушарием мозга, а Зал Явлений – левым.

Маркус почувствовал себя на своём месте: тут дурно пахло, было грязно, все были заняты работой, но при этом место было важным и даже необходимым. Таким был и Орден Отречения. Однако, хотя Маркус и чувствовал себя почти среди своих, работники косились на незнакомца и не спешили проникаться к нему доверием. Правда, в его пользу был тот факт, что Маркус смог добраться до внутреннего двора, а значит, преодолел несколько постов охраны. Это давало ему право считаться своим человеком здесь.

Впрочем, Маркус не стал нервировать работников, а сразу же направился к одному из входов в служебную часть дворца. Там он немного попетлял по коридорам и нашёл большую комнату с многочисленными стеллажами, заполненными письмами, посылками и кучей сумок с неразобранной корреспонденцией. Множество старых и грязных газет устилали пол, чтобы не пачкать его. За длинным столом сидел местный ответственный за прессу. Под его ногами тоже валялись исписанные листы какой-то газеты, а сам он, сидя за длинным столом, раскладывал письма из сумки по разным стопкам.

– Здравствуйте, – кивнул Маркус и сразу показал знак Ордена.

Маскироваться он не хотел. Это доставило бы ему много лишних проблем. Если письмо уже у вице-короля, значит, всё пропало, и уже не важно, маскируется он или нет. А если письмо здесь, то маскировка только усложнит всё дело.

– Чем обязан? – уважительно кивнул работник. – Не часто к нам заходят такие люди. Да и то – только к вице-королю.

– Я как раз к нему, – ответил Маркус. – Хочу подняться.

– Что же вы зашли через служебные помещения? Вам бы по главной лестнице, – испугался сотрудник и хотел было встать, чтобы показать Маркусу парадный вход.

– Сидите-сидите! – быстро проговорил Маркус и положил руку собеседнику на плечо, показывая тому, что спешка ни к чему. – Я осознанно пошёл этим путём. Мы, члены Ордена, отреклись от любой роскоши. И от парадных лестниц тоже. – Это было и правдой, и удобной отговоркой. – А по пути я решил заглянуть к вам. Не приходило ли писем Алену Дентрону, нашему вице-королю?

Работник на миг растерялся.

– Да, конечно. Письма ему приходят каждый день. Но Ален Дентрон предпочитает читать их с утра, перед завтраком. Поэтому письма ему доставляют накануне вечером. Сейчас не время. Ещё должны разные газеты и журналы доставить. А зачем это вам, если не секрет?

Маркус уже приготовил ответ:

– Я хотел, пользуясь случаем, лично их ему и занести, чтобы его дела не откладывались в долгий ящик.

– Это похвально, – оценил работник, – но я же говорю: он их читает с утра.

– А письма носит его помощник Элфор, не так ли?

– Да, он самый, – кивнул сотрудник. Он уже начал терять к Маркусу интерес и вернулся к сортировке писем.

– Это же плохо. Такому религиозному человеку носит письма тот, кто яро отрицает Закон. Это неправильно, – заметил Маркус, и с горечью признался себе, что тут он слукавил. Кто, что и кому носит – ему было не важно. Главное – настрой, а не формальный факт доставки писем. Но сейчас ему нужно было любым способом получить письма в свои руки.

– Да он уж привык, не волнуйтесь, – заверил его сотрудник, слегка зевая.

– Но это неправильно. А привыкать к неправильному неверно вдвойне. – Маркус уже начал придумывать по случаю целую философию. – Я понимаю, что не могу изменить этот порядок. Но уж хоть раз позвольте мне поправить дело и отнести письма самому. Это, конечно, ничего не поменяет, но лучше маленькое добро, чем вообще никакого.

– Я не хочу с вами спорить, – пожал плечами работник. – Мне это не очень важно. Только тут загвоздка: вдруг вы лишь маскируетесь под члена Ордена? А Элфора я знаю в лицо, его не подделать.

– Тогда можно хоть взглянуть на эти письма. Если там нет писем из Зала Явлений – так и быть, пусть их несёт Элфор.

– Нет. Я должен исключить шпионаж.

– А если я докажу, что я – это именно я? – настаивал Маркус. – Доказать можно двумя способами. Либо продемонстрировать вам мои умения на практике, либо дождаться Элфора. Он меня знает.

– Ох, – вздохнул работник. – Не хочу, чтобы вы пересекались с Элфором. Такие люди, как члены Ордена, сильно его раздражают. Он может вспылить, но при вас он шуметь не будет. Вся его агрессия свалится на меня. Так что покажите мне какое-нибудь Явление.

Маркусу претило работать «фокусником». Такие слова даже немного его задели.

– Конечно, неправильно использовать Закон просто так, – вздохнул он. – Неуважительно. Но раз я обещал, значит, надо. Вы уверены, что вам действительно хочется это увидеть? Или обойдёмся без сделки с совестью?

– Увиливаете? – с иронией спросил работник.

– Хорошо! Так и быть, – смирился Маркус. – Смотрите.

Сотруднику стало больно в глазах. Он почувствовал, что не может прочесть надпись на конверте, который держал в руках. Буквы стали очень резкими и словно царапали глаза. Работник в страхе снял очки, чтобы протереть глаза, и резь пропала. Но теперь он увидел мир чётко. Он понял, что очки ему больше не нужны. Его зрение стало таким же, каким было в годы юности, когда работа с бумагами ещё не испортила его.

– Что… вы сделали? – не понял он, изумлённо глядя на усталого Маркуса.

Тот запыхался.

– Одно из Явлений Закона – даровать здоровье, – пояснил Маркус. – Вы много читаете при свечах. У вас проблемы со зрением. Я лишь подправил хрусталик. Теперь изображение фокусируется у вас строго на сетчатке. В общем, на несколько лет вы сможете забыть про очки. Увы, потом они снова вам пригодятся, если вы не поменяете образ жизни. Ну, теперь я могу отнести вице-королю письма?

Работник чуть ли не со слезами на глазах смотрел на посетителя. Он душевно кивнул, встал со стула и быстро нашёл в одном из ящиков стопку писем, отдав их Маркусу.

– Благодарю вас, – склонил голову Маркус и направился к выходу.

– Это я вас благодарю, – отозвался работник.

– Не стоит. Я – лишь слуга Закона. Так, так, так… – Последние слова Маркус уже проговорил себе под нос.

Из сорока двух полученных писем он нашёл одно, написанное Ахелем, и, поднимаясь по служебной лестнице к верхним этажам, спрятал его к себе в карман. Так он поднялся до нужного этажа и увидел заветную серебряную дверь. В приёмной сидел Элфор. Он сильно удивился, увидев, что Маркус несёт письма, и нервно прищурился.

– При всём моём уважении, – сказал Элфор таким тоном, что было ясно: уважения у него ни на грамм, – такая самодеятельность тут ни к чему. Ну да ладно, – бросил он. – Вам нужен вице-король? Я сейчас посмотрю, может ли он вас принять.

«Любимчик Алена из Ордена Отречения», – отметил он про себя.

– Снимайте плащ. Я скоро буду! – подытожил Элфор и вошёл в зал, где работал сам вице-король, плотно затворив за собой дверь.

Маркус не стал отказываться от предложения повесить плащ и аккуратно разместил его на крючке.

Приёмная была красивая: выложенная коврами из натурального меха, украшенная лепниной на потолке с изображениями разных исторических событий. На стенах красовались изысканные натюрморты с яркими цветами в прозрачных горшках. Добротный стол, за которым работал Элфор, был украшен разными безделушками. Также там рос в горшке один бонсай, приятно радовавший глаз. В углу, несмотря на тёплую погоду, пылал камин – обязательный элемент аристократического интерьера, рудимент давних времён, когда дома были куда холоднее.

Языки пламени, лизавшие струи тёплого и сухого воздуха и закусывающие поленьями, жадно приняли в свои недра ещё одну подкормку – конверт с письмом Ахеля. Огонь сжёг конверт полностью, превратив его в кучку пепла, неотделимую от древесного праха, заполнявшего всё дно старинного камина.

Часть десятая
Оставленное селение

Глава 1. Судьба гарпа начинает решаться

После обморока от крайнего истощения Гарп стал понемногу приходить в себя. Сначала он только слышал какие-то звуки, но его сознание продолжало спать, показывая ему сны вместо реальности. Потом голоса начали причудливо смешиваться со снами и озвучивать действующие лица. Это раздражало.

Наконец Гарп открыл глаза. Реальность не сразу вспомнилась ему. Он лежал в каком-то сарае, топорно построенном из грубых досок, между которыми были широкие щели, а криво вбитые гвозди россыпью торчали то тут, то там. Видимо, на улице было тепло. Иначе Гарп бы продрог до костей.

Слышались звуки природы: журчала вода, щебетали птицы, шелестели листья. Ещё он различал невнятные голоса и шум работы. Гарп встал с матраса, на котором лежал, и осмотрел себя. На теле были швы от каких-то ран, которые ещё и не думали заживать; а также синяки, мелкие порезы и полоски содранной кожи. Что же случилось? При каждом шаге всё тело ныло и щипало. Эти ощущения натолкнули его на ответ: он всё вспомнил. Вспомнил смертельную драку с Илином, после которой ему пришлось заночевать в лесу и наутро возвращаться назад, напарываясь на колкие ветки деревьев и падая на скользкой от грязи земле. А затем был последний рывок – схватка с Эстулом. Впрочем, тот не был серьёзным соперником. Теперь с ними двумя покончено! Эти мысли обрадовали Гарпа, но что произошло потом и где он находится сейчас, он уже не помнил. Помнил только, что была какая-то паника.

На земляном полу, около матраса, лежал грязный лист бумаги, на котором было что-то написано неаккуратным почерком. Гарп взял его в руки и начал читать, полагая, что это письмо ему. Неужто его кто-то взял в заложники? Но зачем? Письмо должно что-то прояснить.

Я не знаю, когда ты очнёшься, и у меня нет ни времени, ни желания сидеть тут с тобой. Так что я написал тебе всё, что нужно знать на первое время. Селение теперь совсем не то, что за день до твоего ухода на поединок с Илином. Я никогда не прощу тебе убийство моего брата, но сейчас хочу написать о другом…

Гарп остановился. Неужели это письмо написал Фолок, оставшийся в живых брат Линвы? Зачем бы ему это?

Нас в селении осталось немного, – продолжалось письмо. – Помимо меня, Линвы и тебя, здесь только лекарь и ещё четверо селян. Итого нас восемь. Остальные уехали отсюда куда глаза глядят, лишь бы не иметь дела с лесными тварями, которые не сегодня, так завтра всё разрушат. Эти существа уже предприняли вылазку против нас. Эстул хотел удержать нас всех в селении, но его не послушали, а потом он куда-то пропал. Мы провели голосование: большинство уехали. Мы же остались. Переезд гарантирует не меньше проблем, чем стычки со зверьём. Я не хочу иметь эти проблемы. Лучше уж бороться с существами из леса. У тебя, ясное дело, мы мнения не спрашивали. Ты упал в обморок. Купцы отказались тебя увозить, потому что испугались за свои жизни. Всё-таки ты – убийца, поэтому остаёшься здесь. Трое купцов согласились сотрудничать с нами. Они будут торговать, как и раньше. Рыбу теперь мы ловим все вместе, командой. Двое ловят, другие стоят с револьверами и караулят речных тварей. Я решил помочь тебе. Пришлось сколотить новый дом: когда мы хотели принести тебя в твою хижину, то увидели, что она вся покрыта противной зелёной слизью, пахнущей как гнилые водоросли. Другие избы были не тронуты: видимо, эти твари что-то почувствовали. Мы сожгли хижину, чтобы эта отрава не распространилась дальше. И на удивление, она сгорела почти моментально. Огонь словно сожрал её. Относить тебя в другую избу мы не решились: вдруг тогда и она бы испортилась. Так что построили тебе этот домик на страх и риск. Если Закон не хочет, чтобы ты жил в доме после своих злодеяний, то, может, он согласится, чтобы ты жил хотя бы в таком сколоченном бараке. Я молил Закон, чтобы он позволил этому строению остаться неповреждённым. Надеюсь, он услышит мой призыв!

На этих словах письмо оборвалось. Видимо, Фолок и правда торопился, потому что не стал никак завершать письмо.

– Зачем им это нужно? – пробормотал Гарп. – К чему Фолоку меня лечить? Тут что-то не так.

* * *

Линва тоже считала, что лечить Гарпа не нужно. А нужно сделать совсем другое. Её истерика началась в тот самый день, когда прошёл совет жителей селения. Люди начали расходиться кто куда, а Фолок решил заняться лечением этого бандита. Он договорился с несколькими людьми, и они вместе сколотили что-то вроде сарая или барака, куда и положили Гарпа, найдя заодно и старый рваный матрас. Кор согласился наложить швы и обработать раны. Он всё же относился хорошо ко всем жителям селения, и ничто его не смущало.

Фолоку приходилось каждый день выслушивать Линву и её замечания, которые были, в общем-то, справедливы.

– Я же не говорю, что ты не права, – сказал Фолок во время одного из таких разговоров. – Я и сам хочу вмазать ему посильнее. Но я же сказал тебе, о чём говорил со мной тот путник. Он явно из служителей Закона. Плохого он бы не сказал. Да я и сам чувствую, что он говорил дело. К тому же, Линва, ты же не станешь отрицать Закон?

Линва сжала кулаки и замялась, глядя в пол.

– Нет, конечно! Как тебе не стыдно такое говорить. Я признаю Закон. Аккуратнее с такими словами, а то вдруг что-то случится! Но Закон же не обязывает любезно себя вести с людьми типа Гарпа.

– В том-то и дело, – задумчиво ответил Фолок. – Как я понял, Закон вообще никого и ни к чему не обязывает. Но он предлагает. Так что…

– Так что надо прикончить его, этого Гарпа, пока он не очнулся! – продолжила Линва.

– Я же тебе объяснял! – крикнул уставший Фолок. – Я в таком же положении, что и ты. Абсолютно! И мне тоже жалко Илина. И я тоже хочу убить Гарпа, но меня останавливает здравый смысл. Тебя он почему-то не касается, этот самый здравый смысл. Ты читала «Книгу Явлений»?

– Я её читала, но это всё теория, – отмахнулась Линва. – На деле всё куда проще.

– Но как ты можешь признавать Закон, отрицая «Книгу Явлений»? – подловил сестру Фолок.

– Не знаю я! – крикнула Линва. – Это очень сложные вопросы. У меня и так голова раскалывается, а ты ещё и меня мучаешь ими! Ты что-то говорил, что я ненавижу не Гарпа, а только его характер, а характер можно поменять, и так далее. Но ты только путаешь всё сложными словами. Надо действовать.

– Ты же поняла мысль, которую я хочу до тебя донести. Ты её верно повторила. Почему же ты её не понимаешь?!

– Потому что я просто хочу его зарезать! – искренне ответила Линва. – Хоть бы даже листом бумаги из Книги Явлений. А твои наставления меня только злят!

– Я больше не могу с тобой говорить. Просто оставь эту тему. Выкинь Гарпа из головы. Глупый совет, но всё же…

– Очень глупый!

– Просто не подходи к нему. Игнорируй. Хотя бы ради меня.

– Что ещё за «хотя бы! – Линва тоже выглядела уставшей от долгих споров. Она и правда готова была уступить. Но только на сегодня.

Так они замолчали и уселись на грубых стульях у маленького стола в своём домике. На несколько минут повисла звенящая тишина.

– Знаешь что, – начал Фолок. – Раз уж я взялся за услужение Закону, мне бы хотелось проверить ещё кое-что… Вдруг это как-то связано.

Линва внимательно слушала слова брата, не понимая, к чему он клонит.

– Я хочу пойти в заброшенный дом Ахеля.

– Что?! – испуганно выкрикнула Линва. – Знаешь, какая слава о нём ходит?! Бедный Ахель должен был быстро уехать отсюда именно потому, что его дом стал его собственным врагом. Мало ли что там происходит.

– В том-то и дело, – коротко ответил Фолок. – Никто не знает, что там происходит. Только говорят, а наверняка никто не знает. Нам, оставшимся в этом селении, уже нечего терять. Вдруг моя вылазка даст хоть какие-то плоды. Это принесёт пользу селению. Закон одобрил бы это решение. А главное – это, я думаю, помогло бы нам остаться в живых. Врага нужно знать в лицо, как-никак.

– Не надо, – взмолилась Линва. – Ты не выйдешь оттуда. Бедный Ахель убежал из дома. Он не мог там находиться. А ты пойдёшь туда, в этот ужасный дом! Фолок, останься. Я не хочу, чтобы ты тоже погиб!

– И я не хочу. Но ничего не будет. Я уверен. – Сердце Фолока неприятно кольнуло. – Ты меня не остановишь.

– Ах так! Значит, моё мнение вообще не в счёт? – Линва опять нахмурилась.

– В данном случае – нет, – отрезал Фолок. – Я пойду туда и докажу, что бояться нечего. – Сердце опять неприятно кольнуло.

Повисла пауза. «Он либо слишком много о себе думает, либо слишком устал, – подумала Линва. – Он заботится о Гарпе, но так и не заметил проблемы с моей рукой. Впрочем, я хорошо её прячу. Но всё равно… Там уже нет мизинца!»

– Жди меня здесь! – сказал Фолок и пошёл к дому Ахеля.

Линва почувствовала, как внутри просыпается гнев. «Он просто воображает, что стал героем, – поняла она. – Может, он и хотел стать верным Закону, но эта идея вскружила ему голову. Теперь он – просто дурак. Ох, Гарп! Жди меня. Жди!»

Глава 2. Яд

Линва решила не откладывать то, о чём подумала, и сразу же направилась к лекарю Кору. Старик отказался покидать селение, где могла в любой момент понадобиться его помощь. Он даже сказал, что чувствует, как его жизнь начинает резко обретать смысл. Теперь он почти не выходил из избы, а если и выходил, то только за травами для лекарств. Еду ему приносили селяне прямо в избу, чтобы он не отвлекался от работы.

Постучав в дверь, Линва услышала усталое «Да, Линва, заходи!» – и вошла внутрь. Кор узнал её просто по стуку.

– Я знаю, зачем ты пришла, – кивнул лекарь.

Это напугало Линву. Ей бы не хотелось, чтобы он знал о её планах, а ведь если он по стуку понял, кто входит, то, как знать, может, он смог разоблачить и её тёмные намерения.

– И зачем же, по-твоему, я пришла? – лукаво спросила она и присела на свободный стул.

– Ясное дело, – ответил Кор. Он лежал на кровати и отдыхал после тяжёлой работы. Об этом свидетельствовали беспорядок на столике и руки, раскрасневшиеся от влаги и покрытые зелёным соком от растений. – Ты пришла, чтобы показать мне свою руку. Как она поживает? И что с черепом?

Линва вздохнула с облегчением: лекарь не догадался. Теперь оставалось только уйти от неприятной темы.

– Нет, я пришла по другому поводу. А с рукой я сама справлюсь.

– Зря ты так думаешь, Линва. Покажи-ка её мне.

– Нет, я не хочу.

– Покажи! – с нажимом потребовал лекарь. – Это важно. И ты так и не ответила мне: ты выбросила череп?

– Выбросила, – раздражённо ответила Линва.

– Ложь! – сказал лекарь. – Линва, ты не умеешь врать. Не с твоим характером это делать! Но это даже хорошо. Ведь если бы я поверил, тебе стало бы хуже. А сейчас покажи мне руку.

Линва, закусив губу, поднесла к слабым глазам лекаря многострадальную ладонь.

– И ты говоришь, что ничего страшного! – прикрикнул лекарь. – Да ты посмотри: у тебя уже стёрся один палец – мизинец. А другие четыре?! Они же тонкие, как спицы.

– Не преувеличивай.

– Ну ладно, как две спицы, – кивнул Кор. – Но ты ничего не делаешь, чтобы себе помочь. А средство одно: выбросить череп. Конечно, возможно, это не поможет, но будет хоть какая-то вероятность спасения.

– Я же сказала: это – последняя память об Ахеле…

– Память – у тебя в голове, – перебил лекарь. – Брось эти глупости сейчас же. Череп при тебе? Ну-ка!

Лекарь схватил Линву за руку и рывком встал, чтобы найти череп и выбросить его прочь. Линва не сопротивлялась.

– Его нет со мной, – гордо заявила она. – Я не такая дура, чтобы идти к тебе с ним!

– Ты ещё дурнее, – заметил лекарь, заканчивая беглый осмотр. – Он и правда не при тебе. Ладно, что с тобой делать. Жизнь-то твоя.

– Вот то-то же! – гордо произнесла Линва звонким голосом.

– Так зачем ты пришла ко мне, если не за этим? – устало спросил Кор и снова лёг в постель, с хрустом выпрямляя спину.

– Сейчас трудные времена, – начала Линва, уклончиво подходя к теме. Ей нужно убить Гарпа, но она не могла сделать это грубой силой. Когда бандит очнётся, он может снова причинить вред и Линве, и всему селению. А очнулся он или нет – Линва не знала. Да и ссориться с братом ей не хотелось. – Может случиться страшное, и многим понадобится помощь. Вдруг лесные твари снова нападут?

Лекарь причмокнул.

– Могут, – проговорил он. – И ты хочешь как-то мне помочь, что ли? Я могу дать тебе список трав. Но знаешь ли ты, как они выглядят? А то принесёшь ещё что-нибудь не то.

– Я хотела узнать о другом, – застенчиво сказала Линва. – Если понадобится оказать помощь сразу всем селянам, то ты не справишься. Я могла бы помочь тебе в этом. Но для этого мне нужно знать, какие лекарства у тебя есть. Вдруг Фолок пострадает, а я не смогу вовремя ему помочь.

– Ясно, ты хочешь прежде всего защитить брата, – вздохнул Кор. – Это похвально. Но у меня много настоек. Вряд ли ты их все запомнишь.

– Я вовсе не глупа, – отрезала Линва. – Уж это я смогу запомнить как следует. Не хуже, чем собственное имя.

Кор тяжело встал с кровати и подошёл к шкафу с лекарствами.

– Начнём, – протянул он.

И лекция началась. Он рассказывал о лекарствах, которые у него есть и которых у него нет, но которые можно при необходимости приготовить на скорую руку. Линва не ставила своей целью ничего запоминать. Ей нужен был яд. Как назло, лекарства Кора были совсем не опасны. Однако удача улыбнулась ей после бесчисленных хмурых взоров.

– Вещь замечательная, – продолжал Кор, держа миску с порошком в руке. – Только вот помимо убийства вредных бактерий она сильно ударяет и по здоровым. Если на стакан воды дать больше двух граммов, то человек станет сильнее подвержен различным опасностям. Даже от лёгкой болезни сможет умереть. А уж если он болеет во время приёма лекарства (иначе зачем его принимать), то наступит смерть. От пяти граммов на стакан человек точно умрёт. Мой совет – давать один грамм на стакан. Но это в тяжёлых случаях. Лучше давать полграмма или заменить чем-то другим.

Кор поставил миску на место. Линва склонила голову на плечо. Ей незачем было изображать усталость – она и впрямь едва держалась на ногах.

– Да ты уже совсем спишь, – сказал Кор. – И я тоже устал говорить. Налей мне водички!

Линва, разминая плечи, встала и наполнила железную кружку, видавшую в жизни больше, чем сама Линва, прохладной водой из бочки. Кор жадно выпил и лёг на кровать.

– А почему у тебя так мало этого лекарства? – спросила Линва.

– Какого? Я не помню, на чём мы остановились.

– Ну, вот этого. – Линва показала ему миску с порошком. – Который надо дозировать. Если давать по полграмма, то тут хватит всё равно ненадолго.

– У меня нет нужной травы. Да я и не пользуюсь этим. Не было случаев. Если уж человек умирает от воспаления – тогда можно дать. А так я берегу его. Ладно, Линва, увидимся ещё. Я хочу поспать.

– Тут граммов десять, наверно, – прикинула Линва. – Или больше?

– Этот порошок очень лёгкий, – засыпая, ответил Кор. – У меня там грамма два или три. Думаю, не больше.

Линва замерла от разочарования. Едва ли Гарп умрёт от такой дозы. Но других ядов лекарь не имел. Спрашивать, есть ли тут ещё яды, было бы очень подозрительно. Оставалось надеяться, что тут есть хоть три грамма. Кор уже дремал, и Линва ссыпала порошок в заготовленную бутылочку, уже наполненную водой. Порошок слегка зашипел и быстро растворился, придав воде зеленоватый оттенок.

Пустой флакон Линва задвинула в глубину шкафа и отсыпала в него похожий по цвету порошок из другого флакона – полного доверху.

«Мне повезло, – подумала она, улыбаясь. – Только бы Фолоку повезло не меньше!»

Фолок же тем временем встретился с недрами дома Ахеля лицом к лицу.

Глава 3. Фолок находит нечто важное

Брат Линвы действовал решительно. Он проигнорировал покалывание в сердце, возникавшее всякий раз, когда он думал о походе в дом Ахеля. Он отбросил все плохие мысли и сосредоточился на служении Закону. Фолок не прочитал Книгу Явлений полностью и не знал, что Закон обращается к людям ещё и через сердце. Наконец он решил не откладывать свой поход, чтобы доказать всему селению, что дом Ахеля безобиден. Он уже представлял себя местным героем, и эта ещё не наступившая слава доставляла вполне ощутимое удовольствие. А каково же будет блаженство, когда слава станет настоящей?!

Конечно, их в селении всего семеро, и заслужить почёт у шестерых, среди которых его сестра, чьё уважение не ставится под сомнение. Но всё-таки! Если подумать, сложно найти шестерых человек, которые бы по-настоящему нас уважали. К тому же один из них будет Гарп, и это поспособствует его исправлению.

Путь был коротким. Фолоку понадобилось всего лишь выйти за порог дома и пройти пару сотен метров до нужного домика. Это был не дом, а именно домик. Избушка, наспех сколоченная для Ахеля, уже потеряла дверь и зияла своей необжитой пустотой. Сердце Фолока продолжало подсказывать ему, что следует вернуться. И Фолок понимал этот сигнал, хотя и старался не придавать ему значения.

– Закон, я же для Тебя стараюсь. Ты чего? – тихо прошептал он и словно получил лёгкий толчок по голове в ответ. – Для Тебя. Тебе это угодно. – Ещё толчок по голове.

«Наверно, я не умею общаться с Законом. Да и куда мне!» – подумал Фолок и переступил порог дома Ахеля. На столе лежали совсем засохшие остатки пищи, которые никто уже не стал бы есть и потому не украл. Остался на месте и матрас, который, видимо, побоялись унести. А впрочем, еда ведь тоже не сразу испортилась…

Домик был самый обычный. В матрасе уже завелись насекомые. Теперь его легче было сжечь или выкинуть на туманные поля, чем приводить в порядок. Однако ничего страшного или необычного Фолок в доме не обнаружил. Оставалась самая малость – проверить погреб. Погреб был в каждой избе и выполнял функции холодильника. Люк, ведущий туда, отчётливо просматривался в полу. Он даже не был закрыт на замок.

«Тем лучше для меня», – заметил Фолок и приоткрыл люк. Там было темно. Однако, хотя Фолок и торопился, газовый фонарик он всё же не забыл и зажёг его. Фонарь смог осветить несколько первых ступеней приставной лестницы, ведущей в погреб.

«Я дойду до самого конца, – говорил он про себя, спускаясь по лестнице. – Тем более что конец уже близок».

И правда, лестница скоро кончилась, и Фолок спрыгнул на сырую землю. Фонарь смог выхватить из темноты полки, на которых громоздились банки с соленьями, часть которых уже начала покрывать бело-зелёная плесень. Так как осматривать больше было нечего, Фолок решил взять одну банку как доказательство того, что был в этом доме, и уйти. Он ещё раз окинул подвал взором. Одну стену он так и не разглядел, потому что свет её не достигал.

Фолок сделал шаг к стене, чтобы слабый фонарь смог показать ему, какая рухлядь таится в темноте на этот раз. Но фонарик словно смеялся над ним. Освещая пол и три другие стены, он не хотел освещать четвёртую. Подойдя ещё ближе, Фолок обомлел. Перед ним была вовсе не стена, а проход. И как Ахель мог в одиночку выкопать подобное? Фолок почувствовал лёгкое волнение, но тут же успокоил себя: если копал Ахель, то тоннель не протянется и пары метров. Линва так и не удосужилась рассказать брату о таящихся опасностях.

Но тоннель не кончился ни через два, ни через десять метров. Фолок решил взять волю в кулак и пойти до конца. Тоннель поддерживал стабильный маленький уклон, но так как он был длинный, то уводил далеко под землю. Постепенно становилось светлее: серый свет, исходящий из тоннеля, бросал косые лучи на неровные стены прохода.

– Да что ж тут такое! – прошептал Фолок и подумал: уж не вернуться ли? Он прошёл в тоннеле уже больше километра. Кто бы его ни вырыл, рассуждал он про себя, на это ушла бы уйма времени, которым Ахель не располагал. Да и куда деть гору земли, образовавшейся после такого рытья? Ответов не было. Возвращение Фолок считал позором, провалом и насмешкой над самим собой. Его внутренний кодекс чести запрещал ему разворачиваться. А инстинкт самосохранения – это инстинкт, унаследованный от далёких предков. Так рассуждал Фолок, и пока он рассуждал, тоннель закончился.

Перед Фолоком открылось чудо природы. Он увидел огромный зал с круглым сводом, полностью из земли. От него в стороны ветвились бесчисленные ходы, а в центре находилось большое озеро. Вода в озере светилась серым светом, заполнявшим пространство, а над водой поднималась густая пелена серебристого пара. Фолок подошёл к воде и погрузил в неё руку. Вода оказалась прохладной и мягкой. В центре озера возвышался остров. Как и само озеро, он был идеально круглой формы. На этом острове росло несколько деревьев, и покрыт он был влажным песком. Стояла круглая мраморная беседка, в центре которой находилась плита, похожая на надгробную. Фолок чувствовал, что близок к разгадке. Он был уверен, что все бесчисленные тоннели из этого зала приведут его к другим домам, соединённым дивной и зловещей сетью. Но идти туда было бы очень долго. Кроме того, наибольшую ценность, очевидно, представляла собой плита на острове. Не зря же она находилась точно в центре всего грандиозного подземного комплекса. Да и плыть до неё нужно было всего метров пятьдесят. Для Фолока это были пустяки. К тому же на воде не было течения, а значит, плыть будет ещё легче.

Фолок снял с себя всю одежду, чтобы не мочить её, и голым бросился в воду. Вода оказалась словно густой воздух. Человек не может плавать в воздухе – он упадёт. Так и тут – Фолок едва держался на поверхности. Будь она ещё чуть более разреженной – Фолок бы сразу утонул. И тут его осенила страшная мысль: «Это не вода!»

И правда, вода куда плотнее. И потом, вода не светится сама по себе. Присмотревшись, Фолок заметил в воде какие-то мелькающие тени. Словно гигантские мурены кишели на дне этого озера. Ослабевший Фолок понял, что пора пересмотреть кодекс чести. Проще говоря, нужно убираться отсюда. Он повернулся к берегу, от которого едва успел отплыть, – и с ужасом обнаружил, что от берега его отделяют метров тридцать. Соответственно, плыть до острова получалось ближе, чем к берегу, а силы были уже на исходе. Выход оставался один: добраться до острова, отдышаться и плыть обратно.

С превеликим трудом он добрался до острова и почувствовал, что его тело мокрое не от наполнявшей озеро жидкости, а от пота. Он очень устал и расслабленно вытянулся на влажной земле острова. Зато она была твёрдой. Туман над поверхностью усиливался. Берег теперь был едва различим, что усложняло задачу доплыть до него. Фолок мог взять курс по кривой, а по такой разреженной воде и по прямой-то проплыть было почти невозможно. А туман стал уже настолько плотным и густым, что линия берега пропала вовсе. Фолок остался в странном мире, состоящем из маленького острова и сероватой полосы светлого тумана, который светился, потому что был из той же субстанции, что и в озере.

Фолок смотрел на стену тумана и чувствовал себя полностью беззащитным. Он не мог ничего сделать. Он даже не удивился бы, если бы вся вода превратилась в туман, по которому вовсе нельзя плыть. Но и дно озера явно готовило много сюрпризов. И тут в голову Фолока закралась страшная мысль: он понял, что уже никогда не выберется с острова. Никогда.

Фолока охватило странное чувство. Он был опустошён, потому что теперь ему уже было абсолютно нечего терять. Он словно обнулил все ставки. Даже всепоглощающая тревога отступила куда-то на задворки его разума. Фолок плавно встал и решил осмотреть остров. Тут и правда росли два дерева, которых Фолок раньше никогда не видел. Человек, который бывал в тёплых местах, узнал бы в них низкие пальмы. Сам остров был покрыт рыжеватым песком. Фолок взял в руки горсть песка и развеял его. Это был самый обычный песок.

Оставалось осмотреть беседку и плиту. Фолок подсознательно чувствовал: это будет последним, что он сделает в своей жизни. Но это также было единственным, что ему оставалось. Он понял, что с ним на чувственном уровне разговаривает Закон, призывая успокоиться и не волноваться перед неизбежным.

Фолок окинул взглядом беседку. Она отливала жилистым мрамором и представляла собой конструкцию из четырёх столбов, на которых держался мраморный круг вместо крыши. А в центре была плита. Фолок понимал, что теперь всё, что он может, – только осмотреть плиту. Нужно только опустить глаза и посмотреть. Однако это было страшно.

– Лучше я буду смотреть вверх, налево, направо, вперёд и назад, чем вниз, – проговорил он. Но непреодолимое желание тянуло его посмотреть вниз, на плиту.

Однако Фолок вместо этого подошёл к воде, а вернее, к стене пара. Затем он нагнулся и пощупал воду. Она оказалась ещё более рассеянной, словно густой пар. И она была до жути холодной. Это точно была не вода. Вода давно превратилась бы в лёд. Никогда Фолок не ощущал такого холода. В испуге он выдернул руку из воды и посмотрел на свои посиневшие пальцы, которыми даже не мог пошевелить. Фолок обхватил руку другой рукой, чтобы согреть её. Замёрзшая рука не почувствовала тепла, а вот другая ощутила пронзающий холод и тоже начала синеть.

Фолок ощущал двойственные эмоции. С одной стороны, ему было страшно. Но с другой стороны, этот страх был где-то на заднем плане, а на переднем плане было ясное ощущение неизбежности и осознание, что теперь отступать некуда и нужно подчиниться участи. Фолок хотел перед тем, как посмотреть на плиту, заставить свою кисть ожить. Она не двигалась и ничего не чувствовала. Фолок ударил ей о пальму. Результата не было. Даже удара он не ощутил, хотя на руке лопнула кожа. Но кровь не пошла из неё. Едва ли в его кисти осталась хоть крупица жизни.

Фолок с трудом проглотил слюну, сжал в кулак здоровую руку и вошёл в беседку. Осталось только посмотреть вниз. Глубоко дыша, Фолок опустил голову и на мраморной плите прочитал:

Как только Фолок прочитал эти слова, он почувствовал, как земля проваливается из-под ног. Вмиг остров осыпался прямо в холодную жидкость, и его не стало. Не в силах сопротивляться, Фолок с головой ушёл под воду, слегка подрагивая телом от холода. Так же внезапно, как и осыпавшийся остров, жидкость заледенела, оставив тело Фолока в прозрачной глыбе льда. Пар осел. Озеро приняло свой обычный вид.

Глыба льда с Фолоком ушла под своей тяжестью под рыхлую землю дна озера. Сверху глыбу накрыла мраморная плита.

Так Фолок нашёл свой последний приют.

Глава 4. Гарп идёт в недра

Линва, находясь от предвкушения своей чёрной радости, осторожно приоткрыла дверь в сарай, где находился Гарп.

– Пусть он окажется спящим, – молила Линва, сама не зная кого. – Тогда всё будет проще.

Когда щель оказалась достаточно широкой, чтобы в неё можно было просунуть голову, Линва, стараясь не шуметь, посмотрела на Гарпа. Тот лежал и вроде как спал. Линва прокралась в сарай и прикрыла за собой дверь. Та не издала ни звука, но Гарп рывком сел на матрасе и уставился на Линву. Девушка вздрогнула, дёрнулась и даже чуть не уронила бутылку и еду, которую несла. Несколько капель яда пролились на землю.

– Да не дёргайся ты так! – прикрикнул Гарп. – Я не спал. Просто лежал и ждал кого-нибудь. Что происходит-то?

– Фолок должен был тебе всё объяснить в записке, – невозмутимо ответила Линва.

– Да, это я читал! – отмахнулся Гарп и бросил в воздух записку. – Много тут мусора. И доски, и гвозди, и даже газеты какие-то. «Вестник Столицы» исписанный… Но я не про это. Зачем ты мне помогаешь – я это хочу знать.

– Тебе помогает Фолок, а я… – Линва запнулась, – а я помогаю ему.

– Не переводи стрелки! – потребовал Гарп.

– Я и не перевожу, – испугалась Линва. – Просто слушай. Я всё тебе расскажу. Только перед этим выпей лекарство. Так ты быстрее поправишься.

Она протянула ему бутылку со смесью и поставила рядом свёрток с едой. Гарп посмотрел на принесённое Линвой, оценил бутерброд и, решив, что он безопаснее, чем непонятная жидкость, сначала съел его. Линва не торопила: она стояла и ждала, зная, что яд никуда не денется, а паника только вызовет лишнее подозрение.

Доев, Гарп взял бутылку и посмотрел на чуть зеленоватое содержимое.

– Я за свою жизнь опустошил много бутылок, – сказал он наконец, – но не все они были полезны. Понимаешь, на что я намекаю? – Он решил припугнуть Линву. – Объясни: зачем ты мне помогаешь, и тогда я выпью. Если твой рассказ, конечно, не окажется тупым враньём, – добавил он и с прищуром посмотрел на Линву. – Ну же? Что ты молчишь? А может, мне стоит вылить содержимое прямо сюда, в песок? Тогда и тема разговора пропадёт. – Он начал медленно наклонять бутылку, и тоненькая струя потекла на землю.

– Я расскажу, – согласилась Линва, придав голосу столько равнодушия, сколько могла. – Не трать лекарство. Второй раз я такое сделать не смогу. Даже в таком, полумёртвом состоянии ты давишь на меня!

– Это можно делать хоть при смерти, – сказал Гарп и перестал выливать жидкость. Бутылка успела опустеть примерно на треть.

Линва поняла, что вряд ли яд убьёт Гарпа, но попробовать она решила в любом случае. Терять было уже нечего. И пусть Фолок ругает её!

– Как же ты не понимаешь? – начала несколько театрально говорить Линва, желая воздействовать на эмоции Гарпа. Содержанием речи она не надеялась его убедить. – Ты проснулся здесь, живой, с зашитыми и обработанными ранами. В этом специально построенном для тебя помещении. – Она решила красиво назвать барак помещением. – Мы оставили для тебя пояснительную записку, а теперь я принесла тебе лекарство. Да уже всё это должно стать для тебя доказательством нашего хорошего отношения.

– Ближе к делу, – остановил её Гарп и немного наклонил бутылку.

Линва с тоской посмотрела, как ещё несколько капель вылилось из горлышка.

– Всё началось ещё тогда, когда ты с Илином, – Линва всхлипнула, – бился в лесу. Тогда к нам в селение пришёл служитель Закона.

– Это ещё кто такой? Не помню его. Где он сейчас? – не поверил Гарп.

– Он был у нас только один вечер и скрылся в лесу. Жуткий аскет. Но суть в другом. Он узнал, что ты дерёшься.

– От кого? – ледяным тоном спросил Гарп.

– От нас с братом. Он хотел понять, что происходит. Этот служитель – он не представился – сказал Фолоку, что нужно о тебе позаботиться, а не убивать.

– И на каком же основании? – сощурился Гарп. – Может, стоит ещё и конфетку дать?

– Про конфету он не говорил. Он сказал, что мы не любим не тебя целиком, а только твой характер. А если тебя убить, то убьём и характер, и память, и тело, и вообще всё. Он сказал, что это нераци… Не помню слово. В общем, это плохо. Правильнее будет собственным примером показать тебе, как стоит поступать, а как нет. А потом он дал почитать Фолоку «Книгу Явлений», где это подробно описано. Там на полях были и комментарии этого служителя. Фолок впечатлился этой книгой и решил воплотить в жизнь всё, что там написано.

– Так-так, – заинтересованно проговорил Гарп. – Продолжай. Где же сейчас этот твой Фолок?

Линва попыталась скрыть накопившееся презрение и злость и решила сказать всё, что было правдой, и даже то, что правдой не было. В общем, она должна была любой ценой убедить Гарпа, чтобы тот выпил смесь из бутылки. (Курсивом будет помечено то, что является частичной правдой либо же вообще придумано.)

– А дальше, – сказала она, – всё пошло так, как и должно было: он очень много читал «Книгу Явлений», комментарии, обсуждал их со мной. Я была полностью согласна со всем этим. Впечатлившись знаниями, Фолок решил помочь тебе. Мы вместе с ним сколотили это помещение. Нам немного помогли и другие жители. Мы с Фолоком вместе обработали тебе раны, набрали лечебной травы, зашили швы. Фолок один не справился бы со всем этим. Я тебя навещала. Мы очень надеялись, что ты будешь хоть немного признателен за это. Хотя мы могли бы сто раз тебя убить, но ты – это ты, и имеешь право выбора. Мы лишь предлагаем тебе стать немного другим.

– Какая морализаторская речь, – издевательски заметил Гарп. – Прямо как в старой пьеске. Много напыщенности. Однако в одном ты точно права: если бы ты хотела меня убить, то уже убила бы. Думаю, я могу выпить лекарство. Тем более жажда меня уже замучила. Правда, может, ты хочешь посмотреть на мои мучения. Поэтому и ждала, когда я проснусь. Но не думаю, что ты способна на такое. Ладно, как говорится, за моё здоровье! – Он поднял бутылку, в которой оставалось чуть больше половины, и в несколько глотков осушил её.

Линва заворожённо смотрела, как Гарп пьёт.

«Давай же, действуй, – молила она неведомые силы. – Он говорил, что я не осмелюсь заставить его мучиться. Какой же он наивный! Да я хочу прямо здесь, в этом бараке, прямо сейчас увидеть все его мучения как можно ближе. Пусть у него пойдёт пена изо рта, разорвётся кожа; пусть его глаза выкатятся, как у краба. Он должен молить, чтобы я воткнула ему в горло нож, но такой милости он от меня никогда не дождётся. Ни за что! Я посмотрю на него, и, когда он совсем обессилеет, я…»

Голос Гарпа прервал поток её мыслей:

– Что ж, недурная штука, – показал он на пустую бутылку. – Немного горчит, ну да ладно. Сойдёт и так. – Он бросил бутылку на землю. Бутылка треснула и с тихим звоном рассыпалась у его ног. – А где сейчас Фолок? Что же он меня не навещает? Или он не так добр, как ты сказала мне, а?

Линва закусила губу.

– Он сейчас рискует жизнью, – гордо и пафосно сказала она.

– Хватит говорить как актриса со сцены, – прикрикнул Гарп. – Скажи нормально. Мне надоели эти декламации. Платить за концерт я не буду.

– Ах так! – вырвалось у Линвы. – Хорошо, я скажу. Он решил доказать, что бояться дома Ахеля не нужно. Что все вокруг просто трусы, которые верят не пойми во что. Он пошёл в одиночку в дом Ахеля, убедиться, что дом пуст. Что там никого нет, кроме гнили и пауков. Понимаешь? Он пошёл прямо туда, внутрь.

Гарп впервые стал серьёзным.

– Он что, совсем дурак! – вскрикнул он. – Мало того что сам не выберется, так ещё и погубит всех нас. Надо его остановить.

Гарп встал и побежал к выходу.

– Он уже давно… – начала Линва, но Гарп толкнул её и бросился на улицу.

Его путь лежал мимо дома лекаря и бывшего дома Эстула, через площадь и полосу леса – к хижинам. Платформа была занята, но шла в нужную сторону.

Гарп громко свистнул и крикнул:

– Эй! Подождите меня!

Платформа не замедлилась. Бежать становилось всё труднее: раны защипало.

– Я с вами разговариваю! – крикнул Гарп. – Остановите эту штуку!

Двое мужчин на платформе бросили на него полуотстранённый взгляд и поехали дальше. Платформа ехала куда быстрее, чем двигался Гарп. Наконец один из ездоков шепнул другому что-то на ухо, и они остановили платформу.

Гарп быстро догнал их и устало уселся на ржавую поверхность платформы. Несколько секунд он судорожно пытался отдышаться. Потом с облегчением открыл глаза и с удивлением заметил, что платформа так никуда и не продвинулась. Двое попутчиков просто стояли и смотрели на Гарпа.

– Что такое? – удивлённо спросил он. – Что не едем-то? Вам ведь в ту же сторону. Давайте, качайте рычаг. Время не ждёт, я спешу.

– Ты спешишь? – переспросил один из двоих ездоков. – По тебе не похоже. Но впрочем, дело твоё.

– Я спешу, – холодно и жёстко подтвердил Гарп. – Трогай давай. Я не в духе.

– Тут такое дело, – сказал селянин, – мы-то никуда не спешим. Если ты торопишься, то, может, сам и покачаешь рычаг. Заодно и нас подбросишь.

– Я тебя самого сейчас покачаю. Между своих кулаков, – прошипел Гарп. – Давай, не забывайся.

– Да и ты не забывай, что нас двое, – отозвался первый селянин. – Или качай рычаг, или иди пешком.

– Да что с вами такое? – нахмурился Гарп. – Вы ко мне относитесь как к Ахелю. Что за дела?

– Ты нас подставил, – объяснил второй селянин.

– Да не объясняй ты ему, – отмахнулся первый.

– Нет, я скажу, – отмахнулся другой. – В общем, Гарп, ты нас серьёзно подставил. Когда Эстул, будь он неладен, пропал, мы начали обсуждать, что делать. Совет, планы – всё такое. Тебе это Фолок должен был объяснить в записке. Он один решил податься в святые и носится с тобой как с другом. Вроде Линва тоже заодно с ним. А вот мы решили потолковать о тебе иначе. И знаешь, что я скажу? Мы составили список дел, которые за тобой помнили, но которые раньше не обсуждали. Плюс мы нашли в вещах Эстула кое-какие заметки о тебе. Ты шесть раз был подозреваем в крупной краже, восемь раз в сильном избиении, ещё раз двадцать – в мелком. Сколько раз ты крал по мелочам, мы даже и считать не стали. Тебя обвинили в двух крупных заговорах с убийствами. Наконец, ты убил Илина, а он был хорошим рыболовом и приносил неплохие деньги. В общем, мы проголосовали за то, чтобы купцы увезли тебя с глаз долой. Нас тут и так немного, нужно отбиваться от лесных существ, так ещё с тобой мороки не хватало! Но купцы сказали, что не станут тебя забирать. Боятся иметь с тобой дело. Они ни за какие деньги не согласились. Нам пришлось оставить тебя, идиота, здесь. Думали прирезать, но на Фолока что-то нашло. Он встал за тебя горой. Но мы надеемся, что Фолок поумнеет. В общем, он тебя почему-то спас. Скажи ему спасибо – и вези платформу.

– Что? – Гарп отказывался верить в происходящее. Он же всегда был душой компании. – Нет, я не верю. Это какой-то перебор.

– А твоё оружие передано на общественный склад, – добавил другой пассажир. – Так что не пытайся нам помешать. Фолок хотел оставить тебе хоть один нож для защиты от животных, но уж этой глупости ему никто не разрешил сделать.

– Это всё враньё! – вскричал Гарп, и его рука нырнула в секретный карман, где всегда лежал маленький заточенный нож.

Царапина не убьёт наглого собеседника, но зато заставит быть вежливее. Раз репутация пошатнулась, удар ножом должен был вернуть всё на прежние места.

Рука ловко скользнула в знакомое место под рубашкой и свободно потёрлась о её поверхность, на найдя углубления. Гарп решил, что потерял сноровку, и в одну секунду повторил действие. Но кармана не было. Лишь узкий шов слегка оцарапал ему руку. Карман срезали. Значит, нашли! Ножа нигде не было.

– Да как ты смеешь искать нож, ничтожество! – крикнул один из селян и с силой вмазал Гарпу в челюсть.

Тот дёрнулся и хотел нанести ответный удар, но на мгновение потерял равновесие. Мощный удар в бок сбил его с платформы, и она тронулась в путь.

Гарп остался лежать на рельсах, ощущая на языке солёный вкус крови.

За полчаса Гарп пешком дошёл до дома Ахеля. Его немного подташнивало, а голова болела. Дверь в избу была выбита уже давно, но внутрь вели чьи-то следы. Гарп неуверенно вошёл в дом. Следы обрывались у люка в подвал. Всегда закрытый люк, который боялись открывать по негласному запрету в селении, теперь был откинут нараспашку. Гарп не хотел спускаться в темноту, но немного помялся и всё же решился. Без фонаря это было трудно, но он смог за несколько минут достичь дна. Ничего не было видно. Гарп принялся ощупывать пыльные полки. Это было противно. Он натыкался на паутину, пыль, на что-то мягкое: видимо, это была плесень на портящейся еде и слои мха в тёмном влажном месте. Вместо одной из стен он нашёл тёмный проход и, думая, что это маленькая ниша, двинулся внутрь.

Он шёл метр за метром. По его рукам кто-то ползал, щекотно двигался. И этих насекомых становилось всё больше. В тоннеле начал пробиваться еле заметный тусклый серый свет, но конца тоннеля видно не было. Кто знает, сколько ещё нужно идти по нему. Да и чтобы его вырыть, нужно было очень много времени. Ни Ахель, ни Фолок не могли бы этого сделать. Свет понемногу усиливался. Гарп начинал смутно видеть свой силуэт. И правда, его контур был неровным: целые колонии существ противно двигались по нему, заползая всюду. Они сваливались на него с потолка и забирались на ноги. В тусклом свете он разглядел, что шевелится и всё вокруг него. Становилось и правда страшно.

А если они ядовитые? Тогда, если хоть одно из ползающих созданий укусит его, Гарп может умереть на месте. Сколько их здесь? Тысячи? Миллионы? А тоннель и не думал кончаться. Идти назад было долго, но кто знает, что там впереди. Вдруг там ВСЁ состоит из этих существ, и Гарп – страшно подумать – провалится в их гущу и умрёт.

Гарпу почувствовал едкий ужас. Он развернулся и бросился бежать назад со всех ног, тщетно пытаясь скинуть с себя назойливых насекомых. Но их заползало только больше и больше.

«Фолок либо уже дома, – подумал Гарп, – либо погиб. Прямо как я, если не ускорюсь!» После болезни это было тяжело. Раны щипало от пота и трения, некоторые швы лопались, кожа начинала щипать и от насекомых. Гарп, кляня всё на свете, пытался бежать из последних сил. Насекомые норовили залезть в рот и в глаза. Это всё было и очень опасно, и очень противно.

«И зачем этот дурак только полез сюда? – думал Гарп. – Или Линва мне соврала? Может, он только открыл люк? Но следы… Следы шли только в одну сторону! К люку! И кто бы осмелился открывать люк. Этот человек должен был бы стать изгоем после такого. Только один из селения этого не побоялся бы… Как же мне бежать ещё быстрее!»

Гарп ударился в стену. Он достиг погреба. Несколько банок с соленьями качнулись на полках, упали на твёрдую землю и разбились. Осколки впились в ноги Гарпа. Однако от страха он уже не чувствовал боли. Быстро нащупав лестницу, Гарп полез наверх. Свет из открытого люка был ему путеводной звездой, и он возлагал на этот источник света все свои надежды. Когда Гарп вылез, то окинул себя взглядом и понял, что его тело покрыто сороконожками. Гарп не боялся ни насекомых, ни пауков, ни сороконожек, но знал, что крупные их виды часто бывают ядовиты. А экземпляры, что ползали по нему, достигали десяти сантиметров в длину. Если такое полчище начнёт его кусать, он погибнет на месте. Значит, сбрасывать их руками или кататься по земле нельзя – они испугаются и укусят. Но к чертям логику, когда вокруг столько опасностей!

Гарп рывком стянул с себя верхнюю одежду и бросил её в подвал. Вместе с одеждой он снял с себя и значительную часть тварей. Затем он принялся сбрасывать их руками и топтать. Они извивались на полу, нащупывали усиками свой путь и даже иногда пытались вновь забраться на Гарпа, но тот тут же стряхивал их, попутно выбегая из избы Ахеля. Свежий воздух сделал чудо: сороконожки сразу стали какими-то вялыми и стряхивать их стало гораздо легче. Наконец последнее извивающееся создание упало на землю и, подминая под себя сочную траву, поползло прочь. Движения сороконожки были вялыми и неторопливыми.

Гарп осмотрел себя. Если никто его не укусил, значит, всё обошлось. Идти к лекарю не хотелось. Кроме того, эти экземпляры не оставляли ядовитых следов от своих лап. Иначе всё тело уже покрылось бы красными зудящими полосами. Напротив, Гарп был не красный, а смуглый от солнца, как и раньше.

Он внимательно изучил, как мог, свои руки, ноги и переднюю часть тела. Спину не щипало нигде. Значит, обошлось, решил он. Да и к кому обратиться? В селении их всего восемь. Точнее, было восемь, но теперь их, скорее всего, осталось семеро. Фолок с большой долей вероятности выбыл из состава. Линва же Гарпа ненавидела. Лекарь был добрым, но Гарп не сомневался, что нарушил все идеалы жизни, которым следовал лекарь, и нарушил очень нагло, поэтому лекарь не стал бы ему помогать. А может, и вовсе дал бы яда. Остаются ещё четверо, но заискивать перед ними не хотелось. Он и так стал изгоем. Теперь можно надеяться только на себя. Но беда в том, что Гарп никогда не сталкивался с подобными проблемами. Ни опыта, ни книг у него не было. Нужно одно: забыть об этом случае напрочь. Ну и почаще смотреть под ноги, мало ли что. Впрочем, эти два пункта исключали друг друга.

Глава 5. Самая бесполезная дверь на свете

Гарп решил не возвращаться в барак. Раны уже постепенно затягивались. Снять оставшиеся швы он мог и сам. Да и заботиться теперь о нём было некому. Линва раньше продолжала делать это ради Фолока, а Фолок – непонятно ради чего. Ради чего-то он отстроил этот барак, остался в селении, пошёл в дом Ахеля… Эта картина как-то не укладывалась в голове Гарпа, и потому загадка сильно его занимала. Хотелось разобраться, в чём же дело. Значит, нужно взять книгу у Линвы. До этого хорошо бы одеться во что-то новое. У него в избе ещё оставалась рубаха.

Помывшись в речке, Гарп направился к Линве, отмеряя расстояние тяжёлыми шагами. Горизонт уже окрасился в цвета заката. Получается, тоннель под землёй был длиннее, чем Гарпу казалось, и он шёл по нему очень долго. Ну ничего, ещё есть время сделать нужные дела. Дел было очень мало – только взять у Линвы книгу, и всё. Единственное, что его отвлекало, – это усиливающийся голод. Ведь в последний раз Гарп ел ещё перед тоннелем, да и то лишь ту скудную еду, что принесла Линва. И вот тут Гарп задумался: а как теперь будет с едой? Если селение почти покинуто, то едва ли купцы будут им интересоваться. Значит, есть придётся в основном то, что можно поймать. Да и какие теперь законы в самом селении – тоже неясно. Вдруг надо будет отдавать кому-то все припасы. А взбунтоваться Гарп не сможет – не в том положении! Да и какой бы порядок в селении ни установился, Гарп явно занимал место едва почётнее тюремного заключённого.

«Книга подождёт, – решил Гарп, хотя ему было очень интересно, написано, от чего человек может так круто измениться. – Она никуда не денется. А читать на голодный желудок – над собой издеваться!»

Впрочем, Гарп знал, где взять еду. Об этом он даже не волновался: у него хватало еды в подвале своей избы. Конечно, он особенно не делал запасов, но на несколько дней должно было хватить. За это время как раз можно успеть поймать рыбы, чтобы потом съесть и её. Ну или пойти в лес и поохотиться. Тут он вспомнил, что рыбу теперь ловить сложно. Надо договариваться. Об этом было сказано в записке Фолока. Впрочем, Гарпом здесь не дорожат и отпустят его одного без вопросов хоть к чёрту на рога.

Гарп добрался до кучи золы и углей, которая ещё недавно была его избой. Запах, который так не понравился Фолоку, полностью выветрился. И хотя жить в своей избе теперь не получится, подвал должен был быть целым. Разгребая пепел почерневшими от грязи руками, Гарп за несколько минут нащупал железное кольцо от крышки люка в подвал. Живот уже довольно сильно сводило от голода. Гарп открыл люк и посмотрел вниз, в темноту. И внезапно он осознал, что боится спускаться. Это его собственный подвал, но вдруг и там тоже творится неладное. «Глупости! Я уже столько раз сюда спускался. Но раньше ничего подобного не было! Никогда!»

Чтобы отогнать дурные мысли, Гарп решил отвлечься и надеть новое бельё. Для этого требовалось походить по близлежащим брошенным избам: наверняка там завалялись какие-нибудь лохмотья, которые впопыхах не успели забрать. Воровское чутьё не подвело его: серую рубаху и штаны он нашёл почти сразу же. Не пригодились даже отмычки: все двери оказались не заперты. Заодно он нашёл поистине сокровище: фонарик. Это был предмет роскоши по местным меркам. Да, стекло всё в трещинах, а корпус был готов развалиться в руках на винтики, но всё же! Тот факт, что его оставили в доме, говорил о необычайной спешке.

– Неужто, если бы не голод, я бы пошёл к Линве голый? – шёпотом проговорил он, удивляясь сам себе. – Такие скандалы мне сейчас ни к чему. Зато я наконец дожил до того дня, когда всё необходимое можно брать бесплатно и без разрешения.

Одевшись, он снова подошёл к подвалу. Внимательно посмотрел вниз. Его встретила только темнота.

– Давай, – сказал он сам себе, – там тебя ждут засоленные грибы и твой монетный запас. Уж купцы, когда его увидят, увезут тебя отсюда. Скоро этот кошмар кончится.

Однако лезть внутрь не захотелось и после этих слов. Гарп включил фонарь и посветил им вглубь. Свет был тусклый. Поначалу Гарп почти ничего не увидел. Было ясно, что фонарь долго не протянет.

– Будь там сороконожки, хоть одну я бы заметил, – решил он и, почти не дыша, спустился.

Немного привыкнув к темноте, он смог разглядеть такой знакомый ему подвал. Там не было ни одной сороконожки. Не имелось там и никаких тоннелей. Однако не было и припасов. Все полки были пустыми, хотя на них оставались заметны круглые следы от банок с соленьями.

– Украли! – процедил Гарп и забыл о своём страхе перед тварями.

Теперь он боялся за свои деньги. Он закопал их в землю в подвале. Правда, место хранения он пометил камнем. Иначе он сам мог бы их не найти. Знакомый булыжник лежал на сырой земле и молчаливо приглашал начать копать. Лопаты у Гарпа, конечно, не было, и потому он начал остервенело копать руками. Тем более копать нужно было не глубоко – около десяти сантиметров. Земля легко поддавалась его рукам, и уже скоро он что-то нащупал. Он поднял к глазам находку и увидел, что это простой камешек. Таких здесь было много. Гарп сглотнул и начал копать по бокам. Безрезультатно. И тут он вспомнил то, что одновременно и насторожило, и вселило надежду: камень был передвинут. Гарп оставлял его совсем в другом месте подвала. Руки инстинктивно потянулись к нужному месту. Оказывается, камень был и не нужен – Гарп точно вспомнил место, где оставил свой запас. Он снова начал копать и довольно скоро нашёл одну монету.

– Отлично, – почти крикнул он. – Значит, я копаю там, где надо!

Но эта монетка оказалась не только первой, но, словно по некой иронии, и последней. Клад украли те же люди, кто украл и припасы. Значит, эти подлецы обокрали его. Значит, ходить по заброшенным избам бесполезно – там тоже всё обчистили, оставив только ненужное барахло. Словно в подтверждение его слов фонарь мигнул и, выпустив яркую искру, погас. Из него потекло что-то густое и маслянистое. Гарп злобно швырнул его на землю.

Конечно! Все понимали, что сейчас начнётся голодная пора, и поспешили запастись дармовой едой. А Гарп в это время валялся без сознания. Вот же здорово!

Гарп зажал монету в кулак, вылез на свет и рассмотрел её. Она оказалась медная. За такие деньги его не то что купцы не повезут – за такие деньги в приличных местах даже одну фотографию на фоне ковра не сделают.

Теперь местные жители знают, что он ещё и вор. Они и раньше догадывались, но теперь факты были налицо. Честным путём он бы не раздобыл такую сумму в столь захолустном месте. И с этими озлобленными людьми ему предстоит жить. От усилий Гарп вспотел и почувствовал, что в нескольких местах его спину щиплет. Неужели его всё-таки укусили сороконожки? Конечно, откуда иначе эти ранки…

«На мне и не такое заживало», – подумал он, успокаивая себя. Гарп твёрдо решил не обращаться к лекарю и ни к кому вообще. Тем более Линва успела дать ему какое-то лекарство. Вдруг оно поможет ему… Да и укусов, видимо, было всего несколько.

Все дальнейшие действия Гарп проделал в полной отрешённости от мира. Когда наваливается слишком много серьёзных проблем, а способов их разрешения нет – человек закрывается сам в себе, прячась от мира. Это успокаивает, помогает набраться сил и сосредоточиться, экономит энергию и позволяет на автомате совершать знакомые действия. Так и Гарп – сначала он нашёл пустую избу, где можно будет жить. Возвращаться в сарай он не хотел. Потом он сломал в лесу подходящую ветку для будущей удочки. Повозившись, он нашёл в одной из пустых изб обрывок лески и несколько рыболовных крючков. Этого добра у селян было много. Используя осколок стекла вместо лопатки, он накопал немного червей и пошёл к озёрам. Закат постепенно угасал. Бледно-оранжевый свет ещё подкрашивал землю, но теперь он отдавал тёмно-серым. Скоро наступит ночь.

Оказалось, что озеро было огорожено деревянной стеной. Стена делалась наспех и была хрупкая. Самое главное, что она была недостроена, и Гарп с лёгкостью её обошёл. Ловить рыбу в жутком месте ему было не страшно – закрывшись в себе, он лишился всех эмоций, как хороших, так и плохих.

Рыба клевала охотно и показывала крайнюю степень своей наивности, поэтому Гарп смог поймать две рыбки средних размеров довольно быстро. С уловом он вернулся в дом. Там он почистил рыбу, разделал её, удалил внутренности и самые крупные кости, а затем развёл во дворе костёр и принялся жарить свой улов. Когда он это делал, было уже совсем темно. Костёр смотрелся особенно ярко в наступившей темноте. Есть уже хотелось страшно. К счастью, потрескивание буйного костра сулило скорый ужин. Дождавшись, когда мясо покроется корочкой, Гарп снял рыбу и принялся есть её прямо во дворе, глядя на искрящийся костёр. Жареная рыба своим ароматом успела возбудить аппетит и заставить Гарпа почти захлебнуться слюной. Теперь же он наконец смог ощутить и вкус сочного мяса, выделявшего густой жир, стекавший между пальцев. Отплёвываясь от костей, Гарп испытывал огромное блаженство, и ему даже показалось, что всё не так уж и плохо.

После еды он потушил костёр с помощью ведра с водой, которую набрал в озере. Теперь захотелось пить. Нужно было снова идти к озеру. Когда Гарп наконец добрался до воды и напился, была уже ночь. Идти к Линве явно было уже поздно, да и хотелось спать. Но не откладывать же это дело до утра. Такие вещи совершаются только ночью. Да и в голове Гарпа как-то не укладывалось, что в столь наполненную событиями ночь кто-то может спать; поэтому он направился к жилищу Линвы. В её окне горел свет от свечи. Дверь же была закрыта. Линва смотрела в открытое окно.

«Она ждёт Фолока, – подумал Гарп. – Ну, его-то она вряд ли дождётся. Книга ему теперь явно не нужна, и я её возьму».

Линва заметила его силуэт. Она привстала и вгляделась в неожиданного гостя.

– Фолок, это ты? – позвала она.

Гарп хотел съязвить, но не стал. Это было бы слишком жестоко. Он лишь сказал:

– Из подвала Ахеля Фолок не выберется. Там живут ядовитые насекомые, и их полчища. Я сам едва выжил.

Линва услышала грубый голос Гарпа, и её лицо налилось кровью от злости.

– А ты-то как выбрался?! – крикнула она. – Или тебя вообще ничего не берёт?!

– Видимо, я не так слаб, как кажусь тебе, – парировал Гарп, не заметив в вопросе Линвы тонкий намёк на то, что она его отравила.

– Ты видел его тело? – спросила Линва уже спокойнее и с надеждой.

– Не видел, – честно ответил Гарп.

– Ну так почему же ты говоришь, что он мёртв? Ты не знаешь этого наверняка! – Линва орала от злости.

– Я знаю, – просто сказал Гарп. – Выжить там невозможно.

– Но ты-то выжил!

– Я – другое дело. Я…

– Замолчи! – остановила его Линва очередным звонким выкриком, и свеча полетела в сторону Гарпа.

Впрочем, в полёте она потухла и расплескала горячий воск, так что Гарп не почувствовал боли. Линва же, наоборот, обожгла свои пальцы.

– Ты меня не поняла. Я хочу сказать, что не стал заходить далеко.

– А Фолок умнее тебя! – орала Линва. – Он и подавно не стал бы далеко заходить.

– Я не видел его тела там, где ходил сам. А свернуть там негде – дорога только одна. Да и он стал какой-то странный после той книги, судя по вашим рассказам. Я как раз почему зашёл…

– Чтобы побесить меня! – разошлась Линва и стала искать взглядом, что бы ещё кинуть в обидчика.

– Я хочу взять эту книгу и узнать, о чём она. Любопытство ещё никогда меня так не разбирало.

– Эта книга принадлежит Фолоку и только ему, – отрезала Линва.

– Ему-то она уже не нужна, – настаивал Гарп.

– Он вернётся и дочитает её! – крикнула Линва. – А ты иди прочь!

С этими словами она, не найдя, что можно кинуть в Гарпа, со стуком закрыла деревянные ставни, давая понять, что разговор окончен.

Однако Гарпа уже было не остановить. Он сел возле двери и стал ждать, пока Линва заснёт. Он ждал больше часа, и шорохи в доме утихли. Входная дверь, конечно, была заперта, и Гарпу понадобилось целых полминуты, чтобы взломать замок. Дверь открылась, и изба встретила Гарпа полной темнотой. Нужно было идти на ощупь. Хорошо, что все избы построены одинаково и, зная свою, можно было легко обшарить и чужие. Первым делом Гарп нащупал люк в подвал, чтобы не провалиться туда. Затем нашарил окно и немного приоткрыл его. Лучи лунного света не разбудили Линву, но немного осветили пространство избы. Теперь было видно всё, что там находилось: стол, пара ящиков с вещами и инструментами, три удочки и три матраса, один из которых стоял прислонённым к стене, ещё один лежал на полу совершенно чистый и пустой, а на третьем спала Линва, накрывшись шерстяным одеялом. Мелких предметов было не видно, но картина в целом была ясна. Ощупью Гарп изучил поверхность стола и ничего не нашёл там. Затем он осмотрел ящики с вещами – довольно бегло и небрежно, так как детальный осмотр был бы долгим и шумным. Да и едва ли кто-то стал бы класть книгу на дно ящика. Возможно, Линва взяла книгу под одеяло. Тогда украсть её не получится.

В итоге книга оказалась на пустом матрасе. В темноте Гарп сразу её не заметил, но пальцы нашли её на ощупь. Выйдя из избы, Гарп сумел снова закрыть за собой дверь, чтобы Линва ничего не заподозрила, и пошёл спать в свою новую избу.

* * *

Лекарь тоже не спал в эту ночь. Он долго ворочался: его мучала совесть, что он так и не смог помочь Линве. Сложно помочь тому, кто не только не хочет принимать помощь, но даже сам не желает себе помочь. А Линва была именно такой. В итоге старый лекарь почувствовал, как его тело затекло. Ему жутко надоело лежать, а глаза щипало от бессонницы. Нужно было устранить её причину во что бы то ни стало.

Была глубокая ночь. Кор не сомневался, что Линва спит, и решил наведаться к ней. Конечно, он не был взломщиком и профессиональным вором, но почему-то был уверен в своих силах. Он долго работал с лекарствами при плохом освещении. Так он смог развить мелкую моторику и привыкнуть к темноте. А вскрывать замки его научили давно, чтобы он мог оказать срочную помощь или спасти кого-нибудь при пожаре. Ему доверяли, и он ещё ни разу не использовал эти знания во зло. Да и сейчас он, в принципе, хочет проникнуть в чужой дом, только чтобы оказать помощь.

Кор взял с собой маленькую пилу, чтобы распилить засов, и крепкий ремень, который должен был помочь открыть замок. Ещё проволоку, чтобы увеличить свои шансы на успех, и прихватил своё отличное изобретение – сонную свечу. Этот набор, который был очень похож на набор профессионального грабителя (как с грустью отмечал Кор), лекарь положил в сумку через плечо и отправился к Линве.

Через некоторое время он был на месте. Дверь была надёжно заперта. Тут Кор понял, что вор из него никакой. Слишком он для этого наивен: ремень, который он взял, никак не помог бы ему. Он годится только для навесных замков, а их вешают, лишь когда в доме никого нет. Значит, дверь Линвы нужно открывать проволокой. Кор вздохнул, поняв, что предстоит долгая работа. Всё-таки практики в этих делах у него не было. А сколько ещё времени будет темно? Вдруг утренний свет поймает его за столь скверным поступком? «Да не скверное оно!» – мысленно сказал себе Кор и решительно принялся за дело.

Замок поддался минут за восемь. Кор взмолился, чтобы у двери не было засова. Ему повезло, и лекарь тихо проник внутрь. Его натренированные глаза выхватили из темноты всё, что было в комнате. Линва крепко спала. Другой матрас пустовал. «Странно, куда делся Фолок? – удивился лекарь. – Был приличный человек – и пропал. Или хорошие люди здесь в принципе не задерживаются?»

Лекарь подошёл к комоду и стал рыскать в ящиках. Его чувствительные пальцы бегло ощупывали предмет за предметом. Но, кроме нехитрого набора одежды да других бытовых вещей, ничего не попадалось. И тут его осенило: все вещи были мужскими. Он рылся в ящике Фолока. Очевидно, свою жуткую находку Линва хранила у себя в комоде.

Колени затекли, как и спина, и шея. Лекарь устал. Эта пациентка давалась ему высокой ценой. Он всегда мечтал быть кому-то по-настоящему полезен, но никогда не мог подумать, что принесёт пользу именно таким образом.

На дне ящика Кор нашёл то, что искал. Он быстро распознал находку по двум глазным отверстиям, которые хорошо прощупывались; по округлой форме и необычной фактуре. Предмет был гладким, но покрытым чем-то склизким и шершавым. Кор смог догадаться, что это была слезающая кожа. Лекарь взял этот предмет и вышел из дома Линвы, но забыл запереть дверь на замок. Только достигнув границы селения, он почему-то вспомнил об этом, но решил уже не возвращаться. Лекарь, рискуя собой, дошёл до кромки леса и продвинулся внутрь. Отмерив шагами метров сто, он с размаху бросил череп в самую чащу и с удовлетворением услышал глухой шлепок и шелест листвы. Слизь всё ещё оставалась на руке. Лекарь потянулся к запястью, чтобы снять свои перчатки и выбросить их куда подальше, но его пальцы лишь царапнули кожу. Перчаток на руках не было – Кор забыл их надеть, потому что сильно волновался перед вылазкой.

– Неужели теперь и я… – прошептал он себе под нос и побежал к озеру, чтобы смыть с себя ядовитое вещество.

Окунув кисть в воду, он принялся тщательно тереть пальцы. В результате, когда он с чувством нарастающей тревоги вытащил руку из воды, на ней не было одного пальца.

Обессиленный, Кор упал на колени перед поверхностью воды. В его голове всё смешалось. Не осталось ни одной ясной мысли. Он уже не обращал внимания на доносившийся запах гари.

Глава 6. Перед пополнением жителей

Все жители селения, кроме лекаря, крепко спали, и потому никто не почувствовал неладного. Гарп устал от своих похождений, Линва – от нервов, а прочие жители – от строительства стены около озера.

Первым почуял неладное лекарь. Когда его эмоции немного схлынули, он нашёл в себе силы на то, чтобы встать с колен – а это было в его ситуации большое достижение – и отправиться куда глаза глядят. Идти к себе в хижину он не хотел. Ему хотелось двигаться. Дома он бы остался со своими проблемами один на один, а так мог оттянуть неприятный момент.

Однако выбор вариантов маршрута был невелик. По одну сторону от озера раскинулся лес; по другую – селение. Кор отчаялся не настолько, чтобы идти в лес. Выбраться оттуда он бы вряд ли смог. Оставалось идти в селение. Дальше Кор ушёл в себя, предоставив своим ногам идти рефлекторно. В результате ноги повели его по обычному маршруту. Он прошёл по жилой части селения, добрался до лесной перемычки. Проигнорировав платформу, пошёл вдоль рельсов. Воздух был тяжёлый и влажный, но ароматный благодаря дикорастущим травам.

Когда лесополоса закончилась, взору открылась главная и единственная площадь селения с потрескавшейся брусчаткой, развороченной сорняками, повозками и ногами, топтавшими её не один век. По центру возвышался и силуэт – рог селения. Этот медный стражник должен был оповещать о беде. Все надеялись, что он никогда не затрубит. И правда: сколько бы происшествий ни случалось, а их было крайне мало, никто не трубил в рог. Так уж складывались обстоятельства.

Лекарь полюбовался старинным рогом, выполненным забытым мастером, и снова побрёл по неведомому ему маршруту. Вернее, маршрут был понятный – он вёл лекаря к нему домой, но Кор очень надеялся, что его путь сложится как-то иначе. Впрочем, он уже смирился с положением дел. Дома он решил осмотреть руку и лечь спать.

«Если этот яд имеет сверхъестественную природу, то он должен меня отпустить, ведь я не сделал ничего плохого. Напротив, я вернул этот зловещий предмет природе. А если яд обычный, я смогу себя вылечить», – такими мыслями Кор смог себя успокоить.

И только теперь, немного придя в себя, он почувствовал сильный запах гари. Лекарь принялся озираться. Долго искать источник не пришлось: рядом горело здание. Домик уже был охвачен огнём так сильно, что от яркости на него было больно смотреть. Значит, горит и всё, что там находится. Но ведь дома селян стоят далеко отсюда, а здесь находятся лишь два строения – его собственная хижина и бывший дом Эстула, где теперь живут другие селяне.

Дело в том, что оставшиеся в селении люди решили держаться вместе, чтобы противостоять нападению, если оно произойдёт. Они же организовали совет управления селением. Таким образом, получалась уникальная структура: в совет, занимающийся вопросами селения, входили все жители этого селения! По крайней мере, так оно задумывалось изначально. На деле всё пошло иначе. В селении было семь человек. Лекарь отказался входить в совет, так как принципиально отстранялся от вопросов управления, полностью отдавая себя медицине. Его выбор положительно оценили, но всё равно предложили жить с ними под одной крышей. Кор отказался: ему нужен был простор для хранения лекарств и их содержания, а также для создания новых снадобий. Кроме того, Кор сослался на то, что его изба и так стояла очень близко с домом совета, как теперь стали называть бывший дом Эстула. Члены совета не стали настаивать и разрешили Кору делать то, что он хочет.

Кроме того, Гарпа в совет принимать не хотели по понятным причинам. Совсем другое – Линва. Пережитки консерватизма проявились в этом селении во всей красе. Хотя в Столице женщины уже начали завоёвывать авторитет, здесь, в глуши, селяне не могли принять факт, что девушка может состоять в совете. Это было невозможно для их жёсткой натуры. Фолок с этим не спорил, потому что разделял их взгляды. Однако члены совета не хотели, чтобы Линва жила с ними под одной крышей: это бы их сильно стесняло, да и вообще – здание совета предназначено только для его членов.

Фолок был против этого, но переспорить остальных не мог и поставил ультиматум, что если Линве придётся жить отдельно – он уйдёт вместе с ней, чтобы защищать её. Фолока пытались отговорить, но не смогли. Так и он стал жить отдельно. Таким образом, под главной крышей стали жить только четверо – половина всего населения.

* * *

Лекарь испугался, что горит либо его изба, либо дом совета. Тогда селение лишится либо всех лекарств, либо половины жителей. Кор побежал со всех ног, и в недрах души он чувствовал даже радость от этого пожара, ведь такое положение дел позволяло ему переключить внимание от страха за свою жизнь, которой он мог лишиться по глупости. Это было жутко эгоистичное чувство. Он осознавал это, но не мог и, пожалуй, даже не хотел его пересиливать.

Когда его старые ноги привели его ближе к огню, он понял, что и его дом, и здание совета стоят невредимые. Просто Кор совсем забыл, что с недавнего времени в этом месте селения стоит ещё одна хижина – лазарет для Гарпа. Горел именно он. Но лекарь знал, что вечером больного там уже не было. Значит, волноваться за него не стоило, а сама хибара ценности не представляла. Важнее было другое – огонь мог перекинуться на соседние здания или спровоцировать пожар в лесной перемычке, а оттуда перекинуться на другие избы, спалив всё селение.

Кор первым делом подумал: «Нужно срочно трубить в рог. Для этого он и предназначен!»

Он обернулся и понял, что для того, чтобы добежать до рога, нужно снова пересечь изрядную часть площади, а силы у старика почти иссякли. Он и так пробежал больше, чем привык, – обычно он вообще не бегал.

«Да и бежать глупо, – решил он. – Лучше постучать в окно дома совета».

И правда, дом совета, в отличие от рога, находился в шаговой доступности. Кор подошёл к нему и принялся стучать в створку окна. От стука створка приоткрылась, и тогда лекарь со всей силы закричал:

– Пожар!!! Скорее просыпайтесь. – От такого крика он запыхался, и у него заныло горло. – Все, – кричал он, – срочно! Горит! – От паники и недостатка воздуха в лёгких, да и от едкой гари Кор уже кричал какие-то отдельные слова, а не фразы. – Вокруг, близко! Смотрите! Говорю же! Это здесь. Огонь. Сейчас перекинется! Пламя, слышите, пламя. Гарь! Задохнётесь же!

После этого выкрика Кор закашлялся и уже не мог орать. Это и не требовалось: он перебудил всех спящих. Те быстро поняли, что происходит, и побежали к колодцу на площади, захватив вёдра. Кор и не заметил, как они выбежали из дома, и продолжал вглядываться во мрак комнаты через щель в окне, думая, что все уже задохнулись от гари.

Только когда к нему подбежал селянин с полным ведром и криком: «Чего стоишь? Помогай!» – Кор понял, что его услышали и что ещё не поздно всё исправить. Он побежал тушить огонь уже с лёгким сердцем.

Впятером было трудно затушить пламя, которое уже успело сильно разгореться. Тем более Кор был так себе помощник: он слишком ослаб и не мог быстро бегать за водой и обратно. Однако потом ему хватило ума забежать в дом, взять оттуда все пустые вёдра, что там были, прибежать с ними к колодцу, наполнить их водой и выдавать их по два четверым подбегающим. Это ускорило процесс: пока члены совета тушили пожар, лекарь наполнял опустевшие вёдра. Такая взаимопомощь здорово сократила время, но огонь всё равно продолжал гореть, словно ехидно игнорируя множество вёдер воды, выплеснутых на него.

По счастью, горевшее строение было совсем непрочным и быстро рухнуло под собственным весом. Пожар удалось остановить, но отдельные его очаги ещё долго поливали водой, прежде чем они окончательно погасли, и лишь угли остались тлеть красными огоньками.

Теперь перед всеми возник важный вопрос: откуда взялся этот огонь? Ответа не знал никто.

* * *

Утром Гарп проснулся, будучи совершенно довольным своими вчерашними действиями. Книга уютно лежала под старыми тряпками, которые он использовал вместо одеяла, а лёгкий запах гари удостоверял, что разведённый им огонь благополучно разгорелся.

Сперва нужно было подумать о еде, да и выйти на контакт с кем-то из селян тоже было бы не лишним. «Хотя зачем оно мне надо? – решил Гарп. – Чем меньше видимся, тем лучше. Всё равно они вряд ли сгорели. Расчёт-то был совсем на другое!»

Гарп встал с жёсткого матраса, и только теперь порадовался, что его не забрали. Наверно, такого добра на всех хватало. В отличие от еды.

Потянувшись и прохрустевшись затёкшей спиной, Гарп скорчил кислое лицо, потому что почувствовал, что у него нет настроя идти за едой. По телу разливалась вязкая слабость, голова была ватная, и мысли в ней текли как-то медленно и тягуче. Хотелось зевнуть и снова лечь спать. А поесть? Возможно, Гарп поел бы, если бы за едой достаточно было спуститься в погреб. Но надо вновь идти к озёрам, что-то там ловить, потом жарить. По пути объясняться с селянами, о чём-то говорить, возможно, оправдываться. А там ещё о пожаре с ним заговорят… Ох! Те рыбёшки, которых он поймает, того не стоили.

Впрочем, Гарп чувствовал жажду, и вот ради этого действительно хотелось встать. Воду набирали в колодце или в озере. Идти через лесную зону – значит встретить селян; идти к колодцу – долго, да и там их тоже можно встретить. Если нарваться на Линву – скандал. Он привык к скандалам, но сегодня слабость не располагала к таким поворотам. Хотелось просто лечь и продолжать спать. Гарп подумал, что лучше: спать или попить? Это было равноценно. Он окинул взглядом стол в наивной надежде найти там стаканчик воды, но тот оказался пуст.

– Пошло оно всё! – сказал Гарп и завалился на матрас.

Как ни странно, сон не шёл. Слабость, так тянувшая в постель, сама же и мешала заснуть. Любое положение тела казалось неудобным, а ватная голова неприятно ныла. Гарп не сдавался и честно пытался заснуть, но спустя полчаса понял, что это бесполезно. При этом встать с матраса оказалось так же тяжело, как и заснуть. Что ж, придётся идти за пропитанием. Делать это ой как не хотелось! Гарп скинул с себя одеяло и заставил себя разодрать глаза.

«Почему мне так плохо? – подумал он. – Неужели из-за тех сороконожек? Но они меня даже не кусали. Наверно, я просто простудился, не иначе. Значит, чтобы поправиться, стоит поменьше двигаться и беречь силы. И оно само всё решится. А если не решится, то дело дрянь. Может, лекарь меня не выгонит? Нет, пошёл он куда подальше!»

Едва приподняв голову и осмотревшись ещё раз, Гарп заметил торчащий из-под одеяла краешек какого-то предмета. Нахмурив брови, Гарп отодвинул одеяло и увидел книгу, украденную вчера. Гарп успел забыть о ней за ночь. Он был несказанно рад находке, ведь так ему не скучно будет лежать. К тому же если лежать без дела, то голод и жажда чувствуются куда острее.

Гарп сел, прислонившись спиной к стене избы, и посмотрел на переплёт потрёпанной книги. Это был карманный томик багрового цвета с позолоченной окружностью в центре переплёта. Больше ничего – никакой надписи, но эрудиции Гарпа хватило, чтобы узнать «Книгу Явлений».

– Серьёзно? Это же книга с описанием ритуалов? – удивился он. – Её читают, когда надо что-то организовать, разве нет? Как она может вдохновить на что-то. Я, когда читал инструкцию к сборке шкафа, никак не изменился, а это почти то же самое. Эх, город, город… Там у меня был шкаф! Хорошее время. Ладно, забыли.

Гарпу стало интересно, что можно найти в этой книге.

Из-за маленького формата том оказался довольно толстым. Гарп открыл титульный лист:

Тут же, на широких полях, виднелась приписка, сделанная разборчивым почерком яркими чернилами, пропитавшими бумагу: «Я слышал, что многие относятся к этой книге только как к инструкции. Но я-то знаю, что это не так».

Такие слова зацепили Гарпа, и он с великим любопытством принялся читать дальше, хрустя переплётом. Первым шёл раздел о свойствах Закона. Формат книги и правда оказался странным: мелкий шрифт занимал лишь центр страницы, оставляя большие поля, которые были все исписаны тем же почерком, плотно покрывая листы желтоватой типографской бумаги. Гарп удивился, что в этой книге описываются какие-то свойства. Он раньше держал в руках только её второй раздел – с ритуалами – и думал, что этот раздел и есть вся книга.

Книга была написана довольно сухим языком, и читать её оказалось не интересно и даже занудно, но прекрасные рукописные комментарии делали чтение таким, что оторваться было нельзя. Гарп бегло читал о свойствах Закона, а потом с наслаждением читал живой язык заметок на полях. Так он смог узнать о Законе много нового. Оказывается, Он был не хаотичной силой, которую надо время от времени ублажать, а строгой и ясной системой, которая помогала жить. Зачем нужны все ритуалы, было не ясно. Дело явно было не в них.

Гарп верил в Закон, потому что столкнулся с ним лично перед дуэлью с Илином. Тогда Закон согласился организовать дуэль, пометив соперников яркой вспышкой горячего света. Но и до этого он не ставил Закон под сомнение. Просто не думал о Нём слишком глубоко, оставляя Ему место лишь на задворках своего сознания. В общем, теперь Гарп начал понимать действия Фолока. Конечно, сам Гарп не стал бы совершать аналогичные поступки после чтения этой книги, но по крайней мере, теперь действия брата Линвы вызывали у него уважение. Правда, он мысленно упрекнул Фолока в том, что тот явно перестарался со своим служением Закону, да к тому же настолько сильно поддался эмоциям от простого чтения книги: построил ему барак и стал выхаживать, пока не пропал. Он не придал значения тому, что перед этим Фолок ещё и беседовал с Маркусом. Однако, помимо осуждения, Гарп питал к Фолоку благодарность. Как-никак именно благодаря его действиям Гарп теперь был жив, а не умер от ран. К тому же только благодаря ему он смог получить еду, питьё, а также лекарство из рук Линвы. Теперь Гарп возлагал на это лекарство большие надежды. Напиток должен был отогнать слабость и пропитать его, разогнав яд сороконожек, если тот всё же попал в кровь. Саму же Линву Гарп как считал глупой истеричкой, так и продолжал считать. Поразительно, но «Книга Явлений» была будто бы согласна с ним в этом вопросе, ведь на одной странице было написано:

«Свойство Закона № 27: Раскрытие. Закон любит раскрывать свои свойства перед людьми. Люди должны оказывать Закону содействие. Если человек просит о получении знаний о Законе, то ему должны помочь в той мере, в какой это возможно».

Прочитав эти слова, Гарп цокнул языком и укоризненно сощурился: ведь он просил Линву дать ему эту книгу, а она не давала, тем самым нарушая это правило. Он проговорил себе под нос:

– Свойство Закона № 27: Линва – глупая истеричка. Вот такая формулировка мне больше нравится.

Нельзя сказать, чтобы чтение этой книги сделало из Гарпа преданного последователя изложенных там идей и почитателя Закона. Чтение книги вряд ли может серьёзно изменить человека. И Гарп воспринимал чтение главным образом просто как способ отвлечься от своих проблем и как подборку интересных фактов. Он понимал, что, прочитав эту книгу, уже через пару дней забудет всё, что там написано. Останется только слабое послевкусие, которое будет выражаться, например, в сочувствии Фолоку и в ещё большем неуважении по отношению к Линве – вот, пожалуй, и всё. Сам же Гарп не собирался выполнять те высокие предписания, о которых говорилось в «Книге Явлений». Читая книги долгими вечерами, мы радуемся, что коротаем время и что книга интересная, но не бежим сразу же ставить спектакль по ней. Поэтому, когда Гарп прочитал на одной из страниц: «Тратьте все силы на служение Закону, не оставляя для себя ни минуты, и пусть это вас не тяготит. Если это тяготит – значит, вы служите неправильно», то он хмыкнул и сказал:

– Ага, конечно! – И в этих словах чувствовалась непомерно высокая доля сарказма. Правда, он не преминул прочитать комментарии.

«Фраза написана непонятно, – гласили они. – Думаю, тут имеется в виду, что Закон хочет, чтобы все были счастливы, а значит, служить Ему означает то, что надо доставлять счастье себе и другим. Если вы или другие люди страдаете от вашей деятельности, значит, вы служите неправильно».

– А мужик дело пишет! – оценил Гарп, почему-то уверенный, что комментарии писал именно мужчина. – Вот мне сейчас хорошо лежится. Значит, Закон рад! – Он усмехнулся и продолжил читать.

Когда же он, сам не заметив, прочитал весь первый раздел и понял, что начинается второй, то решил отложить книгу в сторону и всё-таки подумать о прекрасном, а именно о порции свежепожаренной рыбы с чашкой родниковой воды. К тому же есть и пить хотелось уже гораздо сильнее прежнего, а глаза от долгой нагрузки щипало так, что хотелось окунуть их в холодную воду.

«Опять мысли только о воде! Да что же такое!» – со злостью подумал Гарп, отшвырнул книгу в сторону и, превозмогая слабость, пошёл к озёрам, прихватив с собой ржавое мятое ведро.

– Пожалуйста, пусть там никого не будет, – молил он, хотя понимал, что день в самом разгаре и селяне наверняка уже начали ловить рыбу.

Что ж, главное, чтобы ему тоже досталось несколько штук на этом празднике жизни. Всё-таки, хотя его тут и презирают, а себя Гарп уважал и не терпел, чтобы другие ставили его ниже себя. И если улов хороший, Гарп ничего не будет ловить, а просто добьётся, чтобы ему дали несколько рыб. Будут спорить – за словом в карман лезть не придётся. Да и кто же захочет оказаться побитым из-за рыбы? Дадут, куда денутся!

На подходе к озеру он услышал целую какофонию разных звуков. Тут был и шорох листвы, и стук топора, и рычание пилы, и звонкий голосок молотка, и неразборчивые ругательства по поводу того, что кто-то что-то неправильно делает. Гарп нахмурился и прислушался, пока его не увидели за деревьями.

– Не можешь пилить – руби! – кричал один.

– Не ори! – отзывался другой. – Мы все равные члены совета.

– Сейчас ты вылетишь из совета прочь! – отвечал первый.

– Не спорь с человеком, у которого в руках пила, – парировал первый. – А то потом спорить будет нечем.

– Хватит спорить, – вмешался третий. – Получается, я один тут работаю за вас всех.

– Не нравится – зови Гарпа, – отвечали ему, и эта перебранка продолжалась довольно долго.

Гарп не захотел ввязываться в эту перепалку, где он точно оказался бы крайним, и решил, что еда подождёт, а воды можно набрать и из колодца на площади. Вся уверенность в победе оставила его. Работники были при инструментах, а пила, топор и молоток – неплохое преимущество в борьбе. К тому же они явно ничего не ловили. Рыба спокойно плавала в чистой воде, не подозревая о шуме наверху. Если же рыбка и подплывала близко к кромке водной глади, она чуяла неладное и спешила уйти обратно в толщу воды, где никто не вытянет её из привычного места обитания.

С мыслями о возможном поражении в драке Гарп поплёлся к колодцу на площади, возле медного рога. Тело требовало покоя. В горле стояла жгучая сухость. Глаза слезились. Ноги перемещались с трудом. Гарп чувствовал, будто в нём иссякает что-то, что всю жизнь заставляло его шевелиться, и что скоро он просто упадёт бездыханный, как выпотрошенное чучело. Вот так просто: не сможет сделать очередной шаг – и упадёт. Нога не сможет твёрдо ступить на поверхность, начнёт заплетаться и, как безвольный кусок подгнившего каната, рухнет на траву. А вслед за ногой повалится и всё тело. Сил встать уже не будет, а потом кончатся и силы дышать.

Эту страшную картину Гарп представил себе целиком, и ему стало очень жалко себя, хотя раньше он не испытывал к себе жалости, а наоборот, воодушевлялся при мысли о себе. Что-то в этой жизни менялось, и менялось безвозвратно.

Глава 7. Новый человек в селении

Гарп с удовольствием наполнил ведро мутноватой водой из колодца, поднял его на промокшей верёвке из тёмной глубины и начал жадно пить. От этого голова стала свежее и слабость немного ушла, но в целом она следовала за ним неотступно. По крайней мере, он смог дойти до колодца и освежиться. «Как же я измельчал! – подумал Гарп с горечью. – Раньше я считал неплохим результатом разжиться десятком серебряных монет, а теперь для меня достижение просто получить ведёрко грязной воды. Куда всё катится!»

Гарп сел около колодца, чтобы отдохнуть, и услышал где-то странное постукивание. Что-то большое и тяжёлое быстро двигалось в его направлении, хотя Гарп ничего не видел. На самом деле ему было даже как-то всё равно, кто может его побеспокоить. Он просто получал удовольствие от отдыха и победы над жаждой. Остатки воды он вылил себе на разгорячённую зноем голову. Солнечные лучи жарили протухшее небо, усеянное частицами хлорки и других веществ, тонкими нитями просачивающихся через стену со стороны туманных полей.

«Наверно, мусор катается по полям, вот и грохот стоит», – решил Гарп и удовлетворился таким объяснением. На самом деле это было совсем не так. К запертым воротам селения ехала машина, извергавшая из трубы столб серого дыма и стучащая колёсами по усеянной железяками земле. Внутри неё ехали четыре человека. Но ведь купцов, согласившихся продолжить сотрудничать с селянами, оставалось только трое. Четвёртый пассажир был кем-то другим.

Нащупывая в тумане путь и следя за цифрами на спидометре, чтобы не врезаться в стену, водитель продвигался по бугристой земле, усеянной не пойми чем. Машина медленно разрезала паровую завесу. Такая картина, скорее всего, очаровала бы романтика-пейзажиста, но на ездоков она не производила ни малейшего впечатления. Трое из них от неё устали, а четвёртый и вовсе думал о своём. Купцы были мужчинами лет за сорок, а непростой образ жизни ещё сильнее состарил их. Спутник же выглядел значительно моложе.

Наконец машина несильно ударилась о металлические ворота.

– Да что ж ты будешь делать, – проворчал торговец и сплюнул прямо на пол машины. – В этом тумане ничего не видно.

– Да я ведь говорил: тормози уже, – поспешил заметить второй.

– Ты это уже минут десять твердишь, Делж, – ответил первый. – Хотя ты мне и друг, а синяк я бы тебе поставил, если бы мы ехали ещё минут пять.

– Хрок, – не отставал Делж, – ты уже весь пол заплевал.

– Вы-то его вообще никак не моете, – подметил Хрок и приглушил двигатель.

Третий купец, всё это время лежавший на откидной кровати, встал и, зевая, заметил:

– Правильно, что выключил мотор. Топлива у нас не так много. Нужно открыть ворота. Сейчас я дам противогазы. – И правда, он выдвинул из-под койки мешок с противогазами и начал его развязывать.

– Зачем нам противогазы, – возмутился Хрок. – Тут идти пару минут.

– Не хочешь – дело твоё, – отозвался третий купец. – Нам же лучше: реже надо будет их менять.

Он расправил свой противогаз, зажмурил глаза, глубоко вдохнул, а затем надел его на голову, натянув до самого подбородка. Он с шумом выдохнул и пощупал тонкую щель между шеей и противогазом.

– Что, Эник, не прилегает? – заботливо поинтересовался Делж.

– Как всегда, – отмахнулся третий торговец.

– Тебе бы с такой шеей не в купцы, а в кассиры, – усмехнулся Хрок. – Всё равно их шею никто сквозь окошко не видит.

Эник поднял руку, жестом приказывая замолчать. И Хрок замолчал, как бы странно это ни было.

– Пошли, – распорядился Эник и бросил каждому по противогазу.

Свой экземпляр достался и четвёртому пассажиру, не сказавшему ни слова за всё это время.

Затем Хрок разгерметизировал дверцу и распахнул её. Тут же машину наполнил химический запах, но никто этого не ощутил, ведь фильтры защищали от него. Правда, слабенький аромат хлора всё же коснулся их ноздрей, потому что противогазы были не очень-то качественные. Из машины вышел только Эник. Он подошёл к воротам и, взяв большой ключ, начал открывать старый механизм. С каждым щелчком он был всё ближе к цели. Наконец металлические ворота со скрипом несмазанных петель стали медленно открываться под нажимом локтя Эника. После этого торговец сел в машину. Дверь уже закрывать не стали. Из трубы вновь столбом повалил серый дым, и вращающиеся колёса повлекли машину внутрь селения. Как только граница была пройдена, Эник снова вышел, чтобы поработать с ключом. За ним на площадь последовали и трое других. Они уже сняли противогазы. За ними снял защиту и Эник.

Площадь была грязнее обычного. Говорят, раньше её иногда мыли – так распоряжался Эстул. Хотя это была не мойка, а пародия на неё. Теперь же площадь покрывал слой грязи и пожелтевших листьев. Рог селения, гордость этого места, был окутан пылью и следами птиц. Торговые ряды снесли: дерево селяне срубили для своих нужд. Не осталось уже ни сцены для праздников, ни скамеек, ни лавки с едой. Ничего. В воздухе витала гарь. Только домик Эстула стоял, как будто ничего не поменялось. Но на самом деле жил там теперь вовсе не Эстул. Ещё нетронутым остался колодец. Но возле него сидел какой-то измученный человек.

– Позови остальных, – коротко сказал ему Эник. – Мы приехали с важными новостями.

Сидящий лишь немного повернул к ним голову.

– А, это ты, Гарп! – хрипло усмехнулся Хрок. – Хватит протирать штаны. Зови селян, и побыстрее. У меня нет желания тут задерживаться дольше, чем нужно.

Гарп пожал плечами и отвернулся.

– Хрок, – обратился к нему Эник. – Если тебе так здесь не нравится, ты мог уйти от нас ещё при расколе.

– Тогда вас было бы всего двое, – ухмыльнулся Хрок. – Так что считай за честь.

– Это ты считай за честь, – серьёзно проговорил Эник. – Кроме нас с Делжем, тебя никто на дух не переносит. Да и мне ты не очень симпатичен. Так что помалкивай ради своей же пользы!

Хрок хмыкнул, но и правда замолчал.

– Гарп, – обратился к нему Эник, – нам нужно поговорить с советом. Сходи за ними. Не идти же нам самим. У нас своя территория, у вас – своя.

– Своя, своя, – кивнул Гарп и тяжело встал. – Предлагаю обмен. Вы мне дадите еды дня на два, а я схожу за советниками.

Делж сощурился. Хрок шмыгнул носом.

– А не слишком ли подорожали услуги гонца в нашем веке? – издевательски спросил Эник. – Это нагло даже для тебя. Всё же ты со вторым рангом, как-никак, разговариваешь.

Гарп плюнул себе под ноги и сделал по направлению к ним несколько шагов.

– Да, в конце концов, это вы обратились ко мне с просьбой. Мне не очень-то надо вам помогать. Готов поспорить, для меня лично у вас ни одной новости нет, так ведь?

– Конечно нет, – ответил Хрок. – Такие, как ты, новости узнают только в одном случае: когда их вызывают в суд.

Эник ударил Хрока по затылку.

– Для тебя нет новостей, – резюмировал он.

– Я так и думал, – кивнул Гарп и снова сел, прислонившись к колодцу. – А передавать новости другим людям я не стану. Сами их ищите. К тому же чувствую я себя на редкость скверно. Так что едва ли вы заставите меня встать с этого места. Впрочем, если дадите мне двухдневный запас еды – то все будут здесь в течение получаса. К тому же вас теперь четверо – бегайте сами, раз напарником обзавелись. И откуда он тут взялся? Нашли себе какого-то дурачка вшивого. Наверно, его больше вообще никуда на работу не звали, да?

– Я не торговец, – негромко ответил на оскорбление четвёртый приезжий.

– Да мне без разницы, – пожал плечами Гарп. – Главное – ты же не в суд меня зовёшь! А тогда нам говорить не о чем, не так ли, Хрок?

Хрок усмехнулся, но отвечать не стал. Делж тем временем что-то шепнул на ухо Энику. Тот принял задумчивый вид, а потом кивнул.

– Значит, решение такое, – сказал он Гарпу. – Ты сейчас бежишь и приводишь всех сюда. За это мы дадим тебе две порции еды, должно хватить на сегодня. О двухдневном запасе можешь и не мечтать. Если не согласишься – не получишь вообще ничего.

– Меркантильные твари! – ругнулся Гарп, но тем не менее встал и, с трудом передвигаясь, ушёл по направлению к жилой части селения.

Все, кто остался, несколько секунд молчали, а затем присели на подножку машины и начали разглядывать площадь внимательнее.

– А правда, – проговорил тот, кто не был купцом, – почему вы не отказались от этого места? Зачем рисковать?

– Мы же не спрашиваем, почему ты едешь именно сюда, – заметил Эник. – Мы не собирались тебя везти, так как не хотим, чтобы все знали о том, что селение гибнет. Но твои, с позволения сказать, покровители настояли на твоём отбытии именно в это захолустье. Нужно отметить, очень настойчивые покровители.

– Ну, не хотите говорить – не надо, – пожал плечами собеседник.

– А мне скрывать нечего, – отозвался Делж. – Напомни, как тебя зовут. Постоянно вылетает из головы.

– Шэлев, – последовал ответ. – Можно просто Шэл.

Глава 8. Откровенный разговор: информация по крупицам

– Шэлев – странное имя, – заметил Делж. – Кажется, я встречал его только в «Хрониках Столицы». Был там такой персонаж. Не помню точно, кажется:

не помню чью, – запнулся Делж. – «Твою» или «свою». Я не помню, как там дальше.

– Оно и к лучшему, – ответил Шэлев. – Я терпеть не могу стихи. Эти тридцать строк я кое-как вытерпел.

– Их было только двенадцать.

– Тем лучше, – отмахнулся Шэлев. – Ну так почему ты остался верным этому селению?

– Всё просто – не люблю ничего менять, – пояснил Делж. – Люблю покой и неизменность. Я тут работаю уже восемь лет. А начинать всё сначала, с другим селом, с другими людьми… Просто жуть берёт от одной мысли. Нас тут хоть и мало и уши вянут от болтовни Хрока, но я знаю их всех – они свояки. Так что я не хочу ничего менять. Вот и вся моя нехитрая история.

Шэлев скривился, и это выражение лица скорее обнаруживало сочувствие, чем недовольство.

– Не хочешь менять свою жизнь? – зачем-то переспросил он, хотя ответ был ясен.

Делж с грустью кивнул. Шэлев даже не посмотрел в его сторону, но и так понимал суть ответа, поэтому продолжил говорить:

– Тебе везёт.

– Что? – удивился Делж. – Мне-то?

– Ага, – усмехнулся Хрок. – Счастья полные котлы, нечего сказать. Кстати, Эник, дай свою трубочку. А то совсем скучно.

Эник, и не моргнув, бросил ему подзорную трубу. Хрок посмотрел на неё как на нечто из ряда вон выходящее, оценил резные узоры по дереву и латунные литые диски, заглянул в мастерски отточенную линзу и, окончательно смутившись, пару раз раздвинул и сдвинул прибор, похрустев внутренними пазами. После этого он бросил на своего товарища взгляд, полный презрения, и вернул трубу обратно.

– Я про курительную трубку, дубина! – проворчал Хрок.

– Это мне и без слов было ясно, – заметил Эник. – Просто не хочу тратить свой табак.

– Да табак у меня есть. Мне бы трубку…

– Стойте! – попросил Делж. – Я хочу узнать, почему мне повезло, по мнению Шэла. Потрудись-ка объяснить!

Шэлев взял с земли камень и повертел его в руках.

– Тебе повезло, ведь ты смог сохранить то, что имел. Да, не полностью; да, в опасных обстоятельствах – но ты сохранил. А я?.. Я не смог. Какие бы крохи ты ни сохранил, но они твои. У меня же – пустота. – Он перестал крутить камень, и тот упал в щель между пальцами.

Повисла тишина.

– Ну, в таком контексте мне и правда повезло, – подумав, согласился Делж. – Хотя… Нет! Если ты потерял всё, это не делает меня везунчиком. Просто тебя потрепало чуть сильнее моего, и только. Я тебя жалею, но и сам достоин жалости.

Хрок потрепал Делжа по голове. Тот сбросил с себя его навязчивую руку. Они посидели ещё несколько секунд, озираясь вокруг.

– Чувствуете, дымком пахнет, – заговорил Хрок. – Эх, мне бы подымить.

– Ты же бросаешь, – заметил Эник.

– Чтобы что-то бросить, надо что-то взять, – протянул Хрок. – Я так понимаю, ты мне трубку не набьёшь? Хотя давай, не поленись!

– Жди, – загадочно ответил Эник. – А дымом и правда несёт. Такое чувство, что тут недавно либо что-то сжигали, либо был пожар.

– Тут и пепел летает, – сообщил Шэлев, внимательно присмотревшись к воздуху. – Он всюду. Очень мелкий. Тут был пожар.

Торговцы внимательно посмотрели кругом. И правда, что-то мелькало в воздухе: мелкие чёрные точки. Пушинки, какие летают весной, были бы в разы больше этих ошмётков.

– У тебя хорошее зрение, – похвалил Эник. – Я бы даже не заметил. К тому же после поездки по мусорным полям я предпочитаю смотреть на листву, а не на пепел. А ещё всегда, когда приезжаю сюда, любуюсь на этот медный рог. Он просто прекрасен. В таком захолустье – и такой шедевр!

– Я подумал, он железный, – буркнул Шэлев. – Ну да ладно. Кстати, а для чего он – такой большой?

– Для сигналов тревоги, – пояснил Делж. – Стоит тут века два минимум. Никто уже и мастера-то не помнит. Но вроде как он ещё ни разу не пригодился.

– И тут ходит поверье, – встрял Хрок, – что если уж рог затрубит, то это будет означать, что пришла страшнейшая беда. Такая, что и в веках не знали ничего подобного. Глупая легенда. Даже хочется в него дунуть. Было бы интересно посмотреть на их реакцию.

– Тебе бы лишь бы куда дунуть! Не дождёшься, – бесстрастно проговорил Эник. – Если ты понял, о чём я.

– О роге? – озадаченно спросил Хрок.

– Нет, – всё так же равнодушно ответил Эник. – На этот раз – о трубке. Ты даже за своим языком уследить не можешь. Так что за твоими лёгкими пригляжу я.

– Интересное поверье, – отметил Шэлев. – А ты, Эник, почему тут остался? Тоже хочешь что-то сохранить?

– Хочу, – кивнул Эник. – Очень хочу сохранить свой капитал. Если уходить из гильдии, то надо рассчитаться сразу со всеми долгами, потом искать новую гильдию, вносить задаток на вступление в неё, затем от месяца до года будет испытательный срок, где либо работаешь за еду, либо за гнутые медяки. Потом тебя либо выгонят на улицу, взыскав плату за койку в кабине их машины и в занимаемом ими домишке, за всё, что ты съел и выпил, за компенсацию потраченного на тебя времени, – либо оставят у себя. Скорее всего, первое. Всё-таки жажда наживы у них в крови. Так что денежные риски здесь не так велики, как на новом месте.

– А твоя жизнь? – поинтересовался Шэлев.

– А что жизнь? – впервые усмехнулся Эник. – Я не думаю, что погибну. Тем более я не буду пить местную воду и есть местную еду. Да и лучше уж погибнуть от отравления, чем от голода, ты так не считаешь?

– Я не знаю, – честно сказал Шэлев. – Давай сменим тему.

Новая тема на ум не шла. Так они снова замолчали. Да и сказано уже было слишком много. Едва ли они когда-нибудь так раскрывали друг другу свои души. А всё почему? Просто не было столь подходящего момента, неторопливого и даже уютного. Тишину нарушил Эник, от которого этого меньше всего ожидали.

– Мне нужен конверт с письмом, – вспомнил он. – Шэл, будь добр, принеси его.

– Почему я? – удивился Шэлев. – Я же тут вроде как чужой.

– Не хочу, чтобы Хрок рылся в моих вещах, – пояснил Эник. – А Делж просто не умеет искать. Без обид, Делж.

– Да чего уж там, – отмахнулся тот. – К тому же у тебя там бардак, – поддел собеседника Делж.

– И потом, – продолжал Эник, – ты уже знаешь, где что у нас лежит. Я бы сам сходил, но мне очень лень вставать. Будь другом, принеси.

– Как скажешь, – пожал плечами Шэлев и забрался в машину. Там он быстро нашёл ящик с вещами Эника и начал разгребать его.

Тут и правда хватало всякого добра: гаечные ключи, резинки на шурупы, тонкие стержни припоя, сменные шестерни, стёкла, кусочки металла, промасленные тряпки, формально чистая одежда, сухари и многое другое. Был там и конверт с письмом.

– Прихвати и флягу с водой, – попросил Эник. – Она на столе. Такая латунная, с выгравированным гранатом.

– Сейчас, – протянул Шэл и, бросив взгляд на стол, схватил флягу. Она там была одна и, надо сказать, представляла собой не только практическую, но и художественную ценность. – Дороговато для простого купца, – заметил он.

– Эх, были времена… – с ностальгией протянул Эник. – Такие вещи можно было купить по акции за треть цены. Ладно, неси уже. На жаре пить хочется.

Шэлев повернулся в сторону выхода, но тут раздался голос Делжа:

– Захвати уж тогда сразу две порции еды для Гарпа.

– Ладно, – выдохнул Шэлев и направился к холодильной камере. Когда он открыл дверцу, на него дохнуло холодом. Стенки камеры давно покрылись кристалликами льда. На полках стояло много картонных коробочек с едой. – Могу брать любую? – решил уточнить Шэлев.

– Нет! Дай ему две порции с говядиной. Она в этой партии какая-то невкусная. Не трать на Гарпа курицу и овощи, – ответил Эник.

Делж издал смешок.

– Надо было обещать ему одну порцию, – весело сказал он. – Тогда бы Гарп пошёл быстрее.

– Почему это? – не понял Хрок.

– Да потому что боялся бы полностью лишиться еды. И чувствовал бы, насколько ниже нас он стоит.

– Верно, – согласился Эник. – Но поскольку мы стоим выше его, то и вести себя должны подобающе. Значит, обещания надо выполнять. Так что, Шэл, не тяни время, бери говядину. Я уже слышу вдалеке звуки шагов. К нам, кажется, идут селяне. Не задерживайся.

Шэлев немного помолчал.

– А как я узнаю говядину? – поинтересовался он. – Не вскрывать же коробки?

– А то ты не знаешь! – цокнул языком Хрок, повернувшись к Шэлеву. – Всё стандартно. Коробки с овощами – зелёные, с курицей – белые, а с говядиной – красные. И давай уже, пошевеливайся! Не знаю, какой там у тебя ранг, но ты тянешь время!

– Сказали же: первый, – вспомнил Делж.

– Не знаю, не знаю, – протянул Эник.

– Вот-вот, – подытожил Хрок. – Неси уже давай. – Он внимательно посмотрел на Шэлева. – Две красные, если ты меня ещё не понял. Принесёшь белую, получишь пинка.

– Помолчи, – толкнул Хрока Эник. – В чём проблема, Шэл?

Шэлев стоял перед открытым холодильником. Кристаллы льда начали таять, струйками стекаясь в мелкую лужу на самой нижней полке. Всё-таки на улице стояла сильная жара. Летняя пора ещё не думала заканчиваться, хоть календарь и поджимал. Холодильник гудел, пытаясь поддерживать нужную температуру. Он мог работать, пока было топливо, и сейчас сжигал дизель из специального бака на полную мощность. А ещё лет десять назад приходилось брать в дорогу много угля. Или обходиться без холодильника, как и сейчас делают во многих сёлах, довольствуясь старинными способами сохранения пищи.

Шэлев закусил губу и пошарил рукой коробки, глядя то на одну, то на другую.

– Да, собственно, после солнца я тут в полумраке не могу разобрать цвет. Глаза ещё не привыкли.

– Там же горит лампа, – удивился Эник. – Делж, помоги ему. И поторопитесь: я уже вижу мелькание людей за листвой.

Делж нехотя встал и поплёлся к холодильнику. Он с ходу взял две красные коробки и захлопнул дверцу. Струйки воды к тому времени уже начали течь на пол машины.

– Ну ты даёшь! – осуждающе сказал он. – Или у тебя проблема с глазами?

– Я здоров, – ответил Шэлев.

– Не уверен, – протянул Делж, и они вдвоём снова вышли на яркое солнце и уселись на подножку машины. – Вот смотри, – сказал Делж, обращаясь к Шэлеву. – Какой это цвет? – И показал на засохший лист у него под ногами.

Шэлев посмотрел на лист пару секунд, а потом взял его в руки. Лист сразу начал крошиться.

– Коричневый, – сказал Шэлев. – Какой же ещё?

– А зачем ты его в руки взял?

– От тебя падала тень. Я хотел убедиться. Если бы я ошибся, ты бы меня точно посчитал за больного. А я-то здоров.

– Тогда ещё вопрос. Какого цвета сейчас небо?

Шэлев посмотрел вверх. От яркого света его глаза заслезились.

– Немного подёрнуто облаками, – сказал он. – Бледно-голубое.

– Ну ладно, – не унимался Делж. – А какого цвета… Какого цвета… Что бы спросить такое? Рисунок на обложке твоей книги?

– Он золотой, – не задумываясь ответил Шэлев. – Может, хватит вопросов.

– Я бы и на одном остановился, но мне кажется, ты что-то скрываешь.

– А тебе-то какое дело? – усмехнулся Хрок. – Скрывает – его проблемы.

– Мне любопытно, – пожал плечами Делж. – Лист коричневый, но ведь это очевидно, что если он рассыпается, то коричневый. Небо, если немного в облаках, бледно-голубое, а книга… Это тоже просто.

– А зачем ты тогда спрашивал всё это? – возмутился Шэлев. – К нам уже идут люди, давай закончим этот бессмысленный экзамен.

Эник встал, отряхивая с себя дорожную пыль, и жестом поздоровался с селянами, едва показавшимися из лесной полосы. Их разделяло несколько десятков метров. Хрок тоже встал, приняв на себя важный вид. Встали и остальные.

– Точно! – прошептал Делж так, что все собеседники его услышали. – Я спрашивал про очевидные вещи. Надо было спросить про другое. Про коробки в холодильнике. Сейчас я принесу одну, и ты мне скажешь, какая она.

– Хватит! – приказал Эник. – К нам уже подходят.

С этими словами он не спеша направился к селянам и поманил за собой своих спутников. Хрок засунул руки в карманы и пошёл следом; Шэлев принял радостный вид; Делж стоял с раскрытым ртом, чувствуя, что его остановили на самом интересном месте, а второго такого случая уже не будет. Но потом и он направился следом.

– Привет вам от имени гильдии! – поздоровался Эник с жителями селения.

Их было пятеро, и все мужчины. Четыре члена совета и лекарь.

Глава 9. Обмен новостями

– И тебе привет, – сказал один из совета.

Купцы не знали их имён, как, впрочем, и селяне знали по имени только Эника, главу новой гильдии. Гильдии из трёх человек. После этого Эник пожал руки членам совета. Лекарю, стоявшему чуть в стороне, он руки не пожал.

– Только в следующий раз говорите «здравствуйте, члены совета». Такие у нас правила. Мы теперь серьёзная организация, как-никак.

Эник едва улыбнулся и заранее посмотрел в сторону Хрока, чтобы тот не сказал лишнего.

– Что же изменилось с моего последнего приезда? – спросил глава гильдии.

– Теперь… Кстати, теперь я председатель совета! – заявил один селянин. – Меня зовут Лифел. С ударением на второй слог. Будем знакомы.

– Очень приятно, – соврал Эник. – Но ведь вы были все равны, разве нет?

– Это приводило к долгим спорам. Теперь их должно стать меньше.

– И давно ты глава совета? – поинтересовался Делж.

– Достаточно, – ответил Лифел. – Только я не глава, а председатель. Это разные вещи. Ведь мы всё ещё равны, хоть и с оговорками. И у нас есть свой гимн. Мы его сочинили буквально за десять минут. Похвально, не так ли?

– Позвольте, я послушаю его как-нибудь потом, при случае. А сейчас займёмся делами.

– Это неуважение! – запротестовали члены совета, произнося эту фразу вразнобой и каждый на свой лад.

– Ну хорошо, давайте, – смирился Эник.

Лекарь, словно извиняясь за всех, стыдливо потупил взгляд. Остальные вытянулись по струнке и нескладно продекламировали – не пропели, а именно продекламировали:

И на этом месте все ударили себя кулаками в грудь, а двое закашлялись.

– Это лучшая песня в моей жизни, – сказал Хрок театральным тоном.

– Куда же меня занесло, – тихонько прошептал Шэлев. – Лучше бы сразу пристрелили, честное слово!

– Это всё? – измученно спросил Эник.

Ему кивнули и раскланялись. Лекарь закрыл лицо руками, но на него никто и не смотрел.

– Тогда я приступлю к важным новостям. Их две. Во-первых, вот – ваш новый земляк. – Он показал рукой на Шэлева, и тот слегка склонил голову. Этот жест обрадовал членов совета.

– Но позвольте, вы разве не сказали ему, что наше селение сейчас… как бы это мягче сказать… в любопытном положении. Лучше бы сюда не ехать. Да, об этом не стоит распространяться, но неужто нельзя было его отговорить? – спросил Лифел.

Хрок усмехнулся и сказал:

– Как это так, что я слышу? Ваше селение не принимает новых жителей? Но не здесь ли – «лучшее селенье»?

Эник сильно ударил Хрока в живот. Тот согнулся пополам.

– Мы знаем об этом, – серьёзно продолжил Эник, – однако мы не могли отказать. Этот человек попал сюда по распределению крестьян. А спорить с распределением не в наших силах.

– Что?! – выдохнул Лифел, и его лицо налилось кровью, вытянувшись в гримасе крайнего удивления и даже страха. – Распределение крестьян существует до сих пор? Серьёзно?

– Ну, я тоже был удивлён, – согласился Эник. – Конечно, не так сильно, как ты, но по документам распределение существовало всегда.

– Это я знаю, – сказал Лифел. – Но на моей памяти уже лет двадцать никто никого не распределяет. Этот указ существует только на бумаге. Неужто король решил заняться крестьянством?

– Король ли что-то решил или кто-то ещё, я не знаю, – пожал плечами Эник. – Я знаю не больше твоего. Действительно, раньше крестьян, оставшихся без земли, распределяли по селениям на официальном уровне. Но когда кризис кончился, этим перестали заниматься, потому что крестьян с землёй и так было достаточно. А несколько дней назад нам в гильдию пришла бумага отправить этого парня сюда. Я пошёл в местный отдел управления. Там тоже были удивлены, но проверили документ, куда-то позвонили и сказали, что всё правильно. Видимо, это дело скоро возродят.

– Что же будет с нашим селением! – выдохнул Лифел. – Оно либо сгинет, либо расцветёт. Наверно, всё же второе. Я в это верю. Так что я рад, что наш король заботится о простых подданных. Но, парень… Как тебя, кстати?

– Шэлев, – уныло ответил приезжий. – Можно просто Шэл.

– Так вот, Шэлев, – продолжил Лифел, – разве тебе не предоставили на выбор несколько селений? Раньше предлагали три-четыре селения, и каждый выбирал из них лучшее. Или ты не знал, что жизнь у нас сейчас не самая благодатная? Вернее, она лучшая, но… с некоторыми оговорками. Тебе что, об этом не говорили?

– Я лично говорил, – отрезал Эник. – Но он настаивал на своём, невзирая ни на что. Я сказал, что народа тут мало, что погодные условия шалят и попадаются хищные звери. Я же правильно обрисовал картину, Лифел?

– Верно, верно. Для общего ознакомления вполне сойдёт, – важно кивнул Лифел. – Ну а ты что же, Шэл? Почему не изменил решения?

– Видите ли, – замялся Шэлев, взяв короткую паузу, – меня по умолчанию записали сюда. Я мог поменять место распределения, но на это требовалось бы несколько недель. Знаете, столько бумаг надо отнести, столько очередей отстоять. Такая бюрократия – ужас, да и только. А меня угораздило испортить отношения с местными бандитами. Да и с жильём были проблемы. И с едой. В общем, ждать две-три недели я не мог. Просто не выдержал бы.

– Почему же ты сразу не сказал? – удивился Делж. – Я бы тебе помог. Уж на две недели я бы тебе организовал работёнку. Разнорабочим в одной гильдии. Там бы тебя и бандиты не нашли. Купцы их к себе не допускают, так исторически повелось. Правда, среди купцов есть другие бандиты. Но они не вступают на территорию друг друга. Никогда!

– Я этого не знал, – натянуто ответил Шэлев. – А если бы и знал – не стал бы тебя обременять. Спасибо, конечно, за заботу, но я бы чувствовал себя слишком неловко.

– Эх, как я тебя понимаю, – кивнул Лифел.

– А я нет, – проговорил Эник. – Но это не моё дело. Назад я тебя в любом случае не повезу. Еды у нас не так много.

– Я и не поеду назад, – без сожаления сказал Шэлев. – Мне ведь будет тут неплохо? – Он с надеждой посмотрел на Лифела.

– Клянусь советом! – воскликнул Лифел. – Я сделаю всё, чтобы ты стал единым целым с нашей командой и чувствовал себя в ней уютно.

– Вот и прекрасно, – сказал Делж.

– Я сейчас радугой заплáчу от счастья, – прибавил Хрок и вновь получил удар в живот от Эника.

– И второй момент, – сказал Эник. – На имя Эстула пришло письмо. Я понимаю, что он бесследно пропал, но это письмо официальное. Посмотрите, вдруг там что-то, что касается вас всех.

– Я и знать этого Эстула не хочу! – заявил один из совета.

– Это письмо не личное, – повторил Эник. – Оно просто написано на его имя. Я полагаю, пишет кто-то, кто тут жил и уехал ещё при Эстуле. Либо кто-то из купцов, кто не в курсе дела. Прочтите. Может, и выгоду получите. – Он протянул Лифелу плотный конверт с письмом. – И ещё. Где Гарп?

– Мы не пустили его сюда, как и Линву. Они не члены совета, и нечего им делать на приёме.

Лекарь кашлянул, чтобы обратить на себя внимание.

– Ты – другое дело, – поправился Лифел.

– Он купил у нас еды и уже отдал деньги. Мы должны передать ему эту еду, – слукавил Эник, чтобы долго не пересказывать всю историю. – Это купеческое дело чести.

– Я передам, – сказал один из совета.

– Дело чести, – повторил Эник, – это передать обе порции, а не только одну.

– У него и денег-то нет на эту еду, – возмутился тот. – А если есть, то краденые.

– Если украл – это на его совести, – отрезал Эник. – А свою честь я марать не хочу. Это то немногое, что у меня ещё осталось. Так что я хочу отдать еду лично. Всё равно он сейчас нужен – рыбу таскать. Много поймали? Мы рассчитываем на семьсот кило здоровой свежей рыбы. Или у вас снова река протухла?

– Нет, вода свежая, – заступился Лифел. – Со времени пропажи Эстула ничего не происходило. Мы живём полной жизнью!

– Хочу верить, – отозвался купец. – А если рыба будет отравленная, то – ты помнишь – всё на твоей совести. Ты сам сокрыл от меня факт её порчи, а я ничего не знал ни про реку, ни про слизь, ни про что. И тогда я буду брать у тебя только мясо и пушнину.

– Да, конечно, – робко кивнул Лифел. – Я всё понимаю. Но что, если покупатели заболеют чем-то очень тяжёлым.

– Ты знаешь, кто за это ответит, – бесстрастно сказал Эник, аккуратно показывая пальцем на председателя. – И никто другой. Купцы имеют власть второго ранга. А я, может, скоро и третий ранг получу – как глава гильдии. Так что… Смотри в оба, мой друг, смотри в оба. Король не терпит врунов в своём королевстве.

Часть одиннадцатая
Селение не оставлено

Глава 1. Мысли: дозволенные и не очень

Говорят, служители Закона не отдыхают никогда. Они либо всегда перемещаются с места на место, чтобы провести служение, либо совершенствуют свой Зал. На самом деле это не так. Выходных в привычном понимании у них и правда нет, и отдыхают они от случая к случаю. Но если уж такой случай выпадает – они пользуются им без укора совести, потому что сильно устают.

Илдани, сам того не желая, стал живым исключением из этого правила. У него выдались условные выходные. Тальми, его учитель и Первослужитель Закона, был занят на службах, с особым торжеством проводившихся по случаю приезда к королю послов. Конечно, они хотели посетить Зал Явлений как как средоточие Закона. На эти дни Тальми освободил Илдани от занятий, потому что у него не хватало времени на их ведение. Домашних заданий Илдани также не досталось: его курс обучения подходил к концу, и теперь они с учителем занимались лишь повторением, да и то больше формально, ведь Илдани уже знал основу, необходимую для дальнейшей работы. А знать всё, что связано с Законом, невозможно – сколько ни учись. Это Илдани тоже усвоил, что было немаловажно.

Всё, что от него требовалось, – это при необходимости помогать служителям чистить Зал между службами и выполнять мелкие поручения. Ещё иногда ему было нужно крутиться перед глазами послов, чтобы они видели, что преемник Первослужителю уже имеется.

Мелких поручений, в общем, и не было – служители всё подготовили накануне приезда послов: почистили Пластину Явлений, наделали свечей, обновили струны инструментов, постирали занавески, повесили золотую табличку на стену в том месте, где был вмурован Гонг, отмерявший дни мира, заменили деревянный стол для подношений медным. Также они подготовили к работе все динамики и приладили к ним пластины граммофонов с функцией записи. Отыскали громоздкие фотоаппараты. Подготовили парадные одежды, заказали подарочные экземпляры «Книги Явлений» – и так далее в этом духе. Этот день был авральный, но после него для Илдани наступил отдых. Он с восторгом созерцал то великолепие, в которое теперь облачился Зал Явлений. Хотя роскошь и не является свойством Закона, он понимал, как Закон ощущается в изысканном убранстве Зала.

Красный с золотыми узорами Зал стал ещё красивее. В углу, напротив входа, стоял старинный медный стол, на котором ажурным узором были выбиты слова Формулы Закона. На этом столе стояло большое железное блюдо, куда послы и служители должны были положить благовония и поджечь в качестве подношения Закону. Раньше в жертву приносили зверей, но уже Пятое Собрание осудило эти действия как необоснованно жестокие. С тех пор приносили благовония. Впрочем, раньше не было и самого Зала Явлений. В Формуле о нём нет ни слова. Зато там чётко сказано:

«8. Нужно собираться в едином месте поклонения – на Поляне Явлений и в Домах Явлений,

9. А часть людей должна работать в этих Домах и на Поляне».

Поляна Явлений была главным местом поклонения. Только потом таким местом сделался Зал. Много чернил и крови было пролито из-за этого незначительного изменения, но зато была отдана дань современности. Менять Формулу не стали: это привело бы к ещё большим спорам. Однако на торжественных службах об этом правиле вспоминали, и Зал становился «поляной». Пол застилали большим ковром с вышитыми на нём цветами и луговой травой, по углам Зала ставили серебряные и латунные украшения в виде деревьев и кустарников, возвышение для Первослужителя заменяли медным пнём, а граммофоны, незаметно встроенные в стены, передавали пение птиц.

Сохранились и другие признаки открытого пространства. Раньше никому бы и в голову не пришло устраивать костёр в здании. Сейчас для этих целей над котлом была установлена мощная вытяжка. Раньше руки мыли в ручье, считавшемся священным. Сейчас этот ручей тёк по трубам, и его водой можно было помыть руки, открыв краники около медного стола. Ручки краников были сделаны в виде шишек.

А искусственные растения были выполнены с большим старанием. На их стволах можно было различить кору, а на листках – каждую жилку. Учёные сотворили просто чудо: они использовали не латунь и серебро в чистом виде, а некий сплав. Просто жёлтый цвет латуни и лунный цвет серебра считались самыми эстетичными, и от них нельзя было отказаться. Этот сплав был и прочным, и лёгким, и немного гибким. Благодаря этому тоненькие листочки, прикреплённые к тоненьким веточкам, колыхались при дуновении ветра. Благо это могли заметить все, ведь система вентиляции была расположена так, чтобы порывы приходились как раз на пышные кроны. А в ветвях сидели механические птицы. Их голосом были звуки граммофонов, а сами они вертели головками и даже чистили пёрышки. Это вызывало огромное умиление у прихожан, но видели такую картину далеко не все. Использовать эти украшения каждый раз было бы очень дорого (деревья обильно сжигали топливо в баках, размещённых в их стволах и пополняемых за счёт труб под полом), и к тому же птиц могли украсть. Такие прискорбные случаи уже бывали.

Простой смертный мог увидеть это лишь раз в десять лет, на юбилее дня принятия Формулы Закона. Знатные гости могли видеть это каждый раз, как приезжали. Впрочем, для этого надо было быть либо очень знатным человеком, либо послом правителя страны.

Особое место в Зале в такие дни занимало Древо Света: искусственное дерево, на которое закрепляли множество фонариков. Разумеется, они не гасли, потому что по стволу в них поступал газ, а фонари были горелками. Другого освещения в Зале не должно было быть.

И вот в этой темноте, с плотными шторами на окнах, с освещением лишь от Древа, стены являли скрытые механизмы: то тут, то там из них показывались зеркала. Они меняли угол, двигались и изменялись в количестве. Свет фонарей начинал играть в них, и казалось, что вокруг – целый лес из световых деревьев. Ни одна шестерня не скрипела, будучи заботливо смазанной маслом. Для пущей сакральности обстановки по периметру потолка включали машины, вырабатывающие пар, и клубы пара медленно опускались на собравшихся.

* * *

В общем, Илдани оставалось только созерцать это произведение искусства и отдыхать. Можно было даже пойти выспаться – огромная редкость для служителей. А уж когда послы уехали и Зал Явлений с большими усилиями привели в первоначальный вид, отдыхать пошёл не только Илдани, но и все остальные. Служители страшно устали, хотя и были счастливы – такие красоты они и сами видели не часто. Послы короля приезжали, как правило, очень ненадолго и только для решения конкретных вопросов. Сами же короли предпочитали встречаться на нейтральных территориях. Но эти послы были послами тех стран, которые только недавно решили установить добрососедские отношения. Поэтому им был оказан достойнейший приём.

После приёма все служители хотели одного: выспаться. Слишком много они работали, и почти всё время – стоя в тяжёлой парадной одежде, весившей с учётом металлических вставок около пятнадцати килограммов. Теперь все они уединились в своих келейных комнатах позади Зала Явлений и отдыхали в самом прямом смысле этого слова. Они лежали, иногда вставая немного перекусить или попить воды, и радовались, что ноги всё ещё при них, а поясница не разваливается на части.

Илдани не положено было иметь свою комнату позади Зала, и он жил в другом корпусе дворца. Ему также предоставили отдых, хоть он и устал меньше других. Любой на месте Илдани просто спал бы и временами воздавал Закону должные почести. Но Илдани чувствовал, что его разум находится в конфликте с телом: тело требовало отдыха, а разум ему возражал. Из головы Илдани всё не выходил тот юноша из школы, в которой он пытался произносить речь о Законе. Мысли несчастного Илдани мучили его безо всяких пауз. Он вспомнил труд Аларма Новийского «Смутные видения». Учение о Законе давно устарело, не соответствовало реалиям, но все закрывали на это глаза. Аларм бы не прижился и не стал великим, если бы уродился в одно с Илдани время, а не веками раньше. Его видения – единственное, что могло сдвинуть учение с мёртвой точки. Предположить что-либо принципиально новое едва ли кто мог, а Дополнения к «Книге Явлений» не давали возможности развить мысли. Только «Видения» были исключением, но их нельзя было толковать.

Попытка толкования воспринималась как распространение ереси. За это заживо сжигали в отстроенной на старинный манер деревянной избе. Однако никто не толковал этот труд уже несколько веков. Соответственно, никого и не жгли. А теперь, когда общество стало демократичнее и цивилизованнее, когда уже и казнь через простой расстрел считают пережитком прошлого, – теперь-то этот закон явно не станут применять. Так ведь? Он до сих пор действовал, но не использовался больше двухсот лет – ведь не было прецедентов.

– Им не воспользуются, – проговорил Илдани. – Не посмеют. Мы живём уже в новую эпоху.

Илдани откинулся на спинку стула в своей тесной комнатке, где было всё самое необходимое, и испытал зависть – чувство, осуждаемое Законом. Он завидовал тому автору, который написал свою скандальную книгу о новых мирах. Об этой книге ему рассказал мальчик из школы, в которую Илдани ездил читать лекцию.

«Этот автор, – думал Илдани, – ведь наверняка читал Аларма. Знал о его труде. Но его не сожгли: он не просто так изъяснялся мутно. Он специально писал общие фразы, чтобы заинтриговать читателей, но при этом не нарваться на проблемы с нарушением законов. Хитрый, зараза! И славу обрёл, и деньжат заработал, и в суд не угодил. И ничего нового не сказал. Люди любят загадки; они обожают тайны, которые манят и приглашают их разгадать. Поэтому в моде детективы, поэтому учёные не устают трудиться. Только вот и простые люди тоже не дураки. Они прекрасно знают, что разгадка тайны зачастую оказывается очень блёклой, простой и неинтересной. Зная разгадку, мы часто разочаровываемся. Прелесть же тайны пропадает бесследно. А вот если загадка ещё не решена – она привлекает к себе внимание. Это и заставляет людей читать подобные книги: они знают, что автор будет лить словесную воду, так ничего и не объяснив. Но зато он сделает главное: подбросит загадку без ответа, которая пленит воображение. Разгадывать же загадки люди тоже не любят. Точнее, любят, но не многие. Большинству нравится смаковать загадки, не ища их решений. Напротив, они ждут, пока их разгадает кто-нибудь другой, и тогда с интересом прочитают ответ. Хотел бы и я написать такую книгу: бессмысленную, но манящую! Но нет, моя цель в этой жизни другая. Я всё-таки учёный. Моя книга должна давать конкретные ответы, ясно описывать ситуацию и ничего не таить. Я не смогу ходить вокруг да около проблемы, произнося общие фразы. Таковы правила серьёзной литературы. Только вот не поплачусь ли я за их соблюдение? Деревянная печь, о Закон, эта печь меня ждёт!»

Илдани устало лёг на кровать. В голове пульсировало. Он часто испытывал моральную боль от неспособности решить что-либо, даже прикладывая старания. Но боль физическая была ему почти незнакома. Конечно, он знал, что это такое, но его знания были ограниченны. Он не болел ничем серьёзным. Иногда он прищемлял себе пальцы дверью, иногда у него болело горло от простуды, щипало глаза от усталости, ныли пальцы от долгого письма; он обжигался о горячие чашки, прикусывал язык, случайно резал подушечки пальцев о края бумажных листов. Он испытывал много видов боли, но всё это были мелочи. Настоящей боли он не испытывал, и он знал об этом. Как же представить её? Илдани знал, что моральная боль куда сильнее физической, но это был лишь его скудный опыт, ведь тело и не доставляло ему особых хлопот. Но что, если настоящая физическая боль сильнее моральной? Тогда её не перенести. А какая телесная боль сильнее всех остальных? Ожог? Удар током? Глубокий порез? Перелом? Что из этого больнее? Илдани прикусил губу. Он боялся, что его могут сжечь. Пока ещё можно было повернуть назад, забыть про книгу Аларма и жить как прежде. Никто бы ничего не узнал. Преступление ещё не было совершено. Однако Илдани чувствовал себя предателем. Может, он был рождён, чтобы совершить прорыв в изучении Закона, – и не сделает его, предаст своё предназначение! А может, он и правда лишь жалкий еретик и не больше?

– Еретики опасны, – сказал он про себя. – Если бы все еретики осознавали зло, которое они несут в мир, мир был бы лучше. Но если бы все великие авторы считали себя еретиками и ничего не написали бы, то последствия этого… были бы гораздо хуже! У меня есть мысль. Значит, я должен её развить, осмыслить, попытаться понять, верна она или нет. Если мне покажется, что она верна, надо явить её общественности. А собрания пусть уже судят, верна она или нет. Только много человек смогут вынести вердикт, а не я один. Нельзя, чтобы мысли бесследно исчезали в голове. Не для того они приходят, а я чувствую, как Закон проявляется во мне. Он говорит: «Давай, скажи всем!» Ох! – Илдани заплакал, протирая глаза и хватаясь ладонями за голову. – Почему я? Почему я не могу быть таким же, как и все? Без великих мыслей. Вдруг я к тому же ошибаюсь и правда хочу написать что-то, противное Закону. Но как это проверить…

«Мысли не должны исчезать. Ты можешь быть прав, можешь ошибаться, но, если тебе кажется, что ты прав, – говори. Пусть общество судит эту мысль, – эти слова донеслись из самой сердцевины души Илдани. Он уже произносил их в своей голове раньше. – Да, мы ещё слишком мало знаем о Законе; Он пока далёк от нас. Он нам ещё не друг и не отец, а кто-то далёкий, кого только предстоит узнать. Но если мы будем искать Его и не опускать руки, то ведь Он когда-нибудь ответит нам любовью и дружбой? Конечно, Он неизмеримо выше нас, и мы ничего не можем предложить Ему, потому что у Него уже всё есть, но раз Он любит нас, то Ему будет приятно видеть в ответ нашу любовь. Получить в ответ любовь – это единственное, чего Он не может сделать сам, потому что никто не может любить за двоих: любовь должна быть взаимна. Иначе это будет уже несчастная любовь. Поэтому, возможно, когда мы не отвечаем любовью на деяния Закона, мы делаем Его несчастным? Кто знает?.. Надо лишь не опускать руки и надеяться, что когда-нибудь, в своё время, Закон сделает шаг нам навстречу и уже не будет для нас загадкой, а станет нам отцом и другом. Надо ждать и надеяться. И мне самому, в сущности, только это сейчас и остаётся: только ждать хорошего исхода и только надеяться, что меня не убьют. О Закон, молю Тебя, стань нам другом и отцом как можно скорее. Пока Ты для нас загадка, жить очень тяжело!»

– Что ж, – разминая руки, сказал он и встал с постели, – решено. Пусть судит общество. Может, их суд и будет строгим, не знаю. А если я не напишу ничего дельного, то и судить будет нечего!

Эта мысль его успокоила: и правда, что, если он ничего не сможет написать? Тогда и переживать нет смысла. Мысли, прекрасные в хаосе мозговых импульсов, могут оказаться глупыми в строгом логическом обрамлении – на бумаге.

Илдани почистил железное перо для письма, взял плотный лист белоснежной бумаги, налил немного воды в засохшие чернила, размешал их и принялся писать. До того как наступил этот день, Илдани уже успел прочитать все толкования «Видений», какие смог найти. Найти их было трудно. Читать он мог только в дворцовой библиотеке. Она была огромная, но хранить там еретические тексты никто не собирался. Однако, поскольку Илдани имел доступ даже в неразобранную часть архивов, он смог найти там несколько толкований. Отрывки из других текстов были и в общем зале библиотеки: они фрагментами печатались в антологиях, а ещё чаще – в критике ересей. Служители Закона любили раскритиковать какой-нибудь не соответствующий принятой доктрине текст и опубликовать своё мнение. При этом они обильно цитировали поносимые ими строки, и зачастую их критика оказывалась единственным источником, где можно было узнать содержание утраченных текстов еретиков. Например, известный служитель Закона, живший четыре века назад, Илнст из Фирона, любил делать разборы таких книг. За свою жизнь он успел написать восьмитомник «Осуждения». Его разборы выглядели примерно так:

…и этот человек дерзнул написать:

«Люди неверно понимают Формулу Закона. Там сказано, что Закон неизменяем. Но это лишь сейчас. Раньше Закон менялся, потому что был вынужден бороться с хаосом. Значит, изначально Закон был слаб, а хаос силён, а потом Закон стал сильнее».

Это совершенные глупости! Как человек, в голове которого рождаются такие мысли, вообще смог научиться писать. Лучше бы он проткнул пером себе руку, начертавшую эти мерзкие слова! Неужто он не умеет читать. Сказано же, что Закон не только неизменяем, но ещё и вечен. А если, как говорит этот мерзкий писателишка, Закон боролся с каким-то хаосом и был изначально слаб, а потом становился сильнее, то с чего эта битва началась? По логике этого человека, Закон должен был сначала родиться, а потом лишь начать борьбу. Значит, Он и не вечен? Но эта мысль же противна! И у наглеца, которому следовало бы отрубить себе руку, чтобы более не писать таких слов; у наглеца, которому следовало бы откусить себе язык, чтобы не говорить такие глупости, – у него хватило гнусности ещё и продолжить свои размышления. Он пишет:

«В Формуле Закона написано: да будет славен Закон. Значит, сейчас Закон ещё не славен. А это значит, что Закону не нужно служить. Это потом будет нужно уважать Его, когда Закон обретёт славу. Наверно, пока Он ещё недостаточно силён и ещё продолжает борьбу с хаосом».

Сколько гнили, сколько черноты в его словах! Этот человек совсем потерял всякий стыд. Мне хочется порвать его книгу, сжечь её листы в пепел, закопать пепел в землю и присыпать эту землю солью, чтобы ни одно растение не кормилось этим прахом. А если какое растение прорастёт из этого клочка земли, то я бы выдернул его с корнем и разодрал на тысячу частей, как Закон раздерёт жалкое сердце этого писателя. Какой ещё хаос он придумал? Какую борьбу? Фраза «Да будет славен Закон» написана для умных людей, которые понимают, что тут имеется в виду. Тут имеется в виду: да будет и дальше славен Закон, то есть мы должны славить его и дальше так же хорошо, как славим сейчас.

А дальше этот ущербный пишет…

И так далее в том же духе.

К своему изумлению, Илдани понял, что мысли его предшественников-толкователей «Смутных видений» были плоскими и примитивными. Они были и правда странными, неправильными. Возможно, люди раньше в целом были глупее, возможно, им мешала развиваться дороговизна книг или низкий уровень науки. Но какие же глупости они говорили!

Здравый ум никогда не смог бы вычитать такие теории в книге Аларма. Эта книга была посвящена описанию загадочного мира, полного дивных зверей, где свет исходит от некоего свитка. Неясно, существует этот свиток на самом деле или это лишь метафора. Своей бесконечно повторяемой фразой «Я видел, я знаю» Аларм показывал, что это именно видение странного места, а не сказка-притча. К тому же притча должна чему-то учить, а это описание ничему не учило. Ох, что только горе-комментаторы не вычитали в этой книге!

Некоторые подсчитали число букв в книге и решили, что их число – это число дней до конца света. Предсказанный апокалипсис не наступил. Другие подсчитали число слов и решили, что это число лет до Конца. Но этот Конец также не пришёл.

Другие обвиняли благочестивого Аларма в злоупотреблении запрещёнными веществами, хотя доподлинно было известно, что Аларм выступал за здоровый образ жизни.

Была версия, что этот текст – метафоричная пародия на современное Аларму общество. Кто-то предположил, что Аларм завуалированно предлагает изменить законодательство, а то и свергнуть власть короля. Эту версию, разумеется, выдвигали республиканцы.

Кто-то предположил, что Аларм просто описал какое-то место в джунглях. Когда география достигла высот, эту версию тоже отмели. Другие предполагали, что Аларм просто «пошутил», и тем самым порочили его репутацию. Особо странные люди полагали, что Аларм описал мир, который наступит после гибели человечества, и доказывал это суждение сильной фразой: «Это же логично, не так ли»

Нашлись и те, кто решил, что Аларм задумал написать художественное произведение, а это был его черновик. Их не смутило, что текст «Видений» законченный и похож не на черновик, а на самостоятельное произведение и что Аларм не стал бы врать, говоря «я видел, я знаю» в художественном произведении. Жанр псевдодокументалистики тогда ещё не успел появиться.

Илдани прочитал и другие, не менее бредовые теории. Теперь он решил внести свою лепту и выдвинуть новую точку зрения. Она была всяко логичнее того, что писали его предшественники.

Глава 2. Озарение

Илдани сел за свой небольшой стол и уставился на лист бумаги. Он знал, что некоторые писатели смущались его белизной и боялись, что не смогут написать ни строчки. Но сам Илдани воспринимал чистый лист не как вызов самому себе, а просто как материал, способный впитывать чернила. Благодаря такому настрою он начал записывать мысли, вертевшиеся в его голове. Поскольку Закон был на его стороне, мысли трансформировались в слова легче, чем Илдани предполагал, но процесс всё же требовал немалых усилий с его стороны. Помогало и то, что Илдани долго обдумывал то, что хотел написать.

Сначала следовало изложить основную мысль – чисто для себя. Уже потом её можно будет описать подробнее, пояснить всё неясное для постороннего читателя, снабдить текст ссылками на выдающихся толкователей прошлого и исследователей настоящего, а в конце приложить подробный перечень этих авторов. Но это всё будет потом. Сейчас нужно просто написать основу. И Илдани, освежив засохшую перьевую ручку, начал записывать.

Ermo, oloin!^[1] Закон – величайшее, что было и что будет. В начале Его познания люди из-за своей ограниченности приписывали Ему не совсем верные свойства. Чем больше они Его изучали, тем точнее могли Его описать. В итоге люди приходили к выводу, что Закон гораздо могущественнее и добрее, чем казалось изначально. Важное открытие было и в том, что Закон – это единая сущность, а не набор мелких законов. Нам нужны не расколы и не ереси, а постепенное развитие, движение вперёд!

Одна из ошибок древности состояла в том, что мир – маленький. Сейчас нам известно, что он необъятно большой, что доказывает мощь Закона.

Илдани запнулся. Он закончил писать вступительные предложения и подошёл напрямую к сути дела.

Все места Вселенной разные и не похожие друг на друга. Даже на нашей родной планете есть разные места, где жарко и холодно, мокро и сухо, где люди могут жить – и где сразу умирают. Другие планеты отличаются от нашей сильнее, чем разные места нашей планеты отличаются друг от друга. Всем местам Вселенной Закон преподнёс разные дары.

Илдани снова запнулся, а потом понял, что написал не очень правильно. Он зачеркнул слово «дары». Потом, подумав ещё немного, он зачеркнул и всё последнее предложение. Вместо него он написал:

Все места Вселенной Закон наделил разными качествами.

Так-то лучше, решил Илдани, и продолжил набросок мысли:

И поскольку милость Закона изливается на все места Вселенной по-разному, то и проявляться она может в других местах как-то иначе. Например, известно, что все животные имеют только по одной жизни. Значит, явление дарования жизней к ним неприменимо. Также с ними не работают и многие другие Явления, доступные людям. С другой стороны, часть Явлений Закона доступна и им. Тщательно прочитав «Смутные видения» Аларма Новийского, я делаю предположение, что великий Аларм смог увидеть другое место во Вселенной, возможно неизмеримо далёкое от нас. И в этом месте живут другие существа. Более того, могущественный Закон проявляет там себя иначе.

И вот в этом месте Илдани подошёл к тупику. Он не смел написать, что Явлений может быть больше 77, ведь это заявляла Формула Закона, а противоречить ей было нельзя. Напиши он, что Формула несовершенна, и его версию по поводу «Видений» сразу же признают ложной, а его самого исключат из учеников и отлучат от Закона. А это было уже очень страшно: без Закона Илдани себя не мыслил. Отлучаемые и правда теряли возможность ощущать на себе прекрасные Явления. Заодно им запрещалось посещать служения. Этого Илдани пережить бы не смог. И эти наказания последовали бы лишь в лучшем случае. В худшем его бы всё-таки сожгли сразу после отлучения. И тогда его ждало посмертное существование в мире Анти-Явлений. Нет уж, идти против Формулы было неразумно!

Как же выбраться из этого страшного тупика? Вся загадочность «Видений» Аларма состояла в том, что описанный им мир не до конца подпадал под описанные Явления. Он жил по другим правилам. Взять тот же свиток, светящий вместо Солнца. Это явно было Явление, но в Формуле светящиеся свитки, способные озарять всю планету, не значились. Не было даже ничего, приблизительно похожего! Описывая свою теорию, Илдани был бы обречён написать, что существует ещё как минимум 16 неизвестных ранее Явлений. Или можно было как-то хитро обойти это? Написать, не написав? Подумав, Илдани в итоге вывел следующие слова:

В этом мире может быть меньше Явлений, чем у нас, ведь не везде Закон так щедр, чтобы открыть сразу все свои чудесные Явления. Однако Закон мог и наоборот, расширить Явления. Разумеется, не увеличить их число – ведь мы знаем их все, – а лишь сделать каждое ещё полнее и разнообразнее. Недаром Закон всемогущ и способен на всё, даже на раскрытие Явлений. При прочтении «Видений» кажется, что в том мире существует ещё по меньшей мере 16 новых Явлений, что противоречит Формуле Закона, но ведь эти 16 Явлений вполне могут быть частными случаями тех Явлений, к которым отсылает великая Формула Закона. Светящийся свиток не может быть объяснён нашими Явлениями, но лишь потому, что ограничен ум людей. А Закон мог развить эти 77 Явлений или даже сгруппировать их таким образом, чтобы создать не только свиток, но и что-то более удивительное. Именно такой далёкий и непохожий на наш мир смог увидеть Аларм. Закон даровал ему необыкновенно развитую проницательность (см. Явление 42).

Илдани улыбнулся: он нашёл лазейку. Через могущество Закона можно было объяснить многие пробелы. Можно даже не вводить предположение о новых Явлениях. Это же чистая математика! Допустим, какой-нибудь закон говорит, что существуют только цифры 1 и 2, а цифры 3 нет и быть не может. Но вот мы вдруг нашли эту цифру 3. Как же её представить, не попадая в немилость? А надо просто сказать, что это никакая не тройка. Это всего лишь цифры 1 и 2 оказались в одном и том же месте. Вот и всё. Так можно объяснить и четвёрку, и пятёрку, и все другие цифры и числа. Главное, не забывать писать вместо «3» фразочку «2+1», а вместо пятёрки фразу «2+2+1». Так и здесь.

«Ах, ты нашёл новое Явление! Ты – еретик!»

«Нет, это просто комбинация старых, я не еретик».

«Да их же нельзя так совместить, чтобы получилось такое! Ты всё же еретик!»

«Закон может всё. Если вы отрицаете, что Закон может абсолютно всё, то еретик уже вы, а не я!»

Дело было выиграно. Пусть Илдани и не смог сказать всё, что было у него в мыслях, он уже сдвинул процесс с мёртвой точки, предложив новую гипотезу: комбинирование Явлений и наличие других миров, где Закон работает по-другому. Эта идея могла послужить началом новых поисков. Не важно, что искать, главное, чтобы хоть какой-нибудь поиск начался после веков паузы.

Обрадованный удачным изложением мыслей, Илдани потёр руки и радостно свистнул. Свистеть он не умел, поэтому у него получилось просто шипение, но он искренне подумал, что всё же свистнул. Затем он подул на исписанный лист, чтобы чернила поскорее просохли, и убрал его на самое дно ящика стола. Предстояло доработать свою мысль, прежде чем можно будет хоть кому-то её озвучивать. С введением, ссылками, пояснениями и заключением это уже будет брошюра страниц на сорок, которую можно будет явить читателям. Эти ссылки должны были спасти Илдани: ведь тогда, споря с его идеей, спорщики должны были бы пойти не только против него, но и против мудрецов, на которых Илдани бы сослался. А это уже было бы рискованно для самих спорщиков.

«Видимо, наша взяла», – радостно подумал Илдани, хотя пока до победы было ещё далеко.

Очень далеко.

Глава 3. Новый житель

Как бы удивительно это ни звучало, но жизнь в селении налаживалась. Конечно, проблем по-прежнему было по самое горло. Правильно было бы сказать, что жизнь из очень плохой превратилась в просто плохую. Вопрос «Как дальше жить?» сменился вопросом «Что происходит?». Селяне жили за счёт продажи рыбы торговцам. О деньгах речи уже не шло. Рыбу обменивали на товары первой необходимости. Но самая большая проблема крылась в другом: вода, в которой плавала эта рыба, имела отвратительное качество. Она смущала зеленоватым оттенком и отпугивала неприятным запахом. Если бы не проблемы переезда, селяне бы уехали. Но сколько хлопот это сулило! К тому же они думали, что это пройдёт и вода очистится. Они жили в постоянном страхе, но продолжали надеяться, что нападение загадочных существ больше не повторится.

Существа пока не нападали, но бояться нужно было не только их, а ещё и купцов. Купцы могли отказаться покупать рыбу такого качества. Если рыба окажется опасной для здоровья и люди отравятся, претензии сразу засыплют купцов с головой. Купцы обещали перекинуть на селян всю ответственность. Тогда им грозила бы каторга, жизнь на которой, впрочем, не сильно отличалась от их нынешней.

Сами они старались есть животных, которых ловили в лесу. Употребление рыбы в пищу было сведено к минимуму из-за страха отравиться, а чтобы купцы не заподозрили неладное, селяне мыли рыбу, удаляли органы, в которых могли застояться вредные вещества, а потом засаливали рыбье мясо. На вопрос «зачем», который задавали купцы, ответ был один и тот же: «для сохранности». Это было логично, но не могло продолжаться вечно: купцы могли заподозрить неладное. Пока ещё никто не отравился. Видимо, эту рыбу, довольно дешёвую, ели те горожане, желудок которых был закалён соответствующей жизнью. Проверить воду купцы не могли из-за разделения территории: купцы и селяне всё-таки относились к враждебным классам и были границы, за которые никто не имел права заходить.

И вот однажды утром, подойдя к реке, лекарь обнаружил, что вода стала чистой. Ох, как он был против того, чтобы оставшиеся селяне продавали отравленную рыбу! Как он отговаривал их от этого, но селяне упёрлись и не соглашались уехать. Тогда остался и он, чтобы по старой памяти помогать им выживать. Ведь старый лекарь привязался ко всем ним и хотел помочь. В этом было его предназначение. Но всё-таки он молил, чтобы вода очистилась, и теперь его молитвы были услышаны. Может, это произошло и не благодаря молитвам, но лекарь всё равно был безмерно рад и пошёл на площадь, чтобы сообщить радостную новость. Он знал, что на площади сейчас члены совета беседуют с новеньким жителем.

* * *

С той поры, как купцы приезжали в последний раз, прошло шесть дней. За это время с новеньким общались не много. Причина была проста: несмотря на любопытство, селяне хотели поскорее достроить стену. Новенького они с собой не брали, чтобы тот не задавал лишних вопросов. Дескать, почему надо строить стену так быстро? Почему раньше жили без стены, а если жили со стеной, то куда делась прежняя? Придумывать ответы на эти вопросы члены совета не хотели. Им и так приходилось тяжело. Гарп выбыл из числа работников, потому что ощущал сильную слабость и едва мог пройти десяток метров, не остановившись на передышку. Линва была не очень сильная. К тому же она была не в себе после всех случившихся с ней событий, а лекарю не позволял работать почтенный возраст. Оставались только сами члены совета. Они сами постановили, что надо строить стену, и сами же её и строили. Они не могли удержаться от шутки, что у них получилась идеальная община. Однако для них это едва ли была шутка – они начинали верить, что всё так и есть.

Новенького же они заселили в освободившуюся избу, каких было очень много. Тот крайне удивился этому, но селяне как-то отоврались, что селение раньше было крупнее, что они ждут новых жителей – и всё в таком же духе.

Наконец стена была построена, все собрались на площади и решили немного отдохнуть, а заодно и поговорить с новеньким. Скамеек на площади уже не было, так что сидели кусках бревна от недавно срубленного дерева. Когда их обнаружил лекарь, то увидел, что на площади собрались все, кроме Гарпа. Линва сидела одна, в стороне. Новенький находился в окружении членов совета: председателя Лифела и трёх других. Их звали Арол, Болв и Тирон.

– Друзья! – радостно сообщил лекарь, заставив замолчать всю компанию. Никто не ожидал от лекаря такого поведения, потому что обычно он был молчалив. – Вода очистилась! – воскликнул он.

Потом, с таким же радостным видом, лекарь Кор ушёл в свою хижину, оставив других селян веселиться дальше. Свою задачу он уже чувствовал выполненной: сказать о случившемся – и снова закрыться у себя в домике.

– Это и есть ваш лекарь? – спросил новенький.

– Да, Шэлев, – кивнул Болв. – Он неразговорчивый, но лечит лучше некуда. Да и вообще, он нормальный старичок, просто необщительный. Не обращай внимания, короче говоря.

– Допустим, – проговорил Шэлев. – А всё-таки, почему у вас пустует столько изб?

– Мы же тебе ответили, – нахмурился Лифел. – Раньше нас было больше. Потом куча народа разъехалась. У кого дела, у кого ещё что-нибудь. Сейчас все хотят в город. Но мы не отчаиваемся. Ждём – вдруг снова кто-то приедет. Так что избы ждут новеньких.

– Я видел и разобранные, – заметил Шэлев.

– Нам нужна древесина, – объяснил Тирон. – Например, на днях мы латали ограду. Она немного обветшала.

– Я не видел здесь никаких оград, – удивился Шэлев. – Кроме разве что этой. – Он указал рукой на бетонную стену, ограждающую селение от ядовитого смрада туманных полей. – Но эта стена из бетона, а не из дерева. И она ещё долго простоит без всякого ремонта!

– На реке, – пояснил Лифел. – У воды есть другая ограда. Она у нас очень давно стоит. Пришлось слегка обновить. – Он сделал акцент на слове «слегка».

– От диких зверей, – добавил Тирон. – Они порой забредают к нам.

– А как они через стену-то забредают? – удивился Шэлев.

– Никак. Но к стене подходят довольно часто, – нашёлся Тирон. – Ну знаешь, всякие там медведи, волки. Прочая живность.

– Какая ещё прочая живность? – испугался Шэлев. – Мне кажется, вы что-то от меня скрываете. В этом месте… страшно находиться! Дома стоят пустыми, реку ограждает стена. Вокруг туманные поля. Ох!

Советники переглянулись.

– Всё нормально, – проговорил Болв. – Не бери в голову.

– Ещё и вода у вас была грязная, – продолжал Шэлев. – Ваш лекарь только что чуть кувырок от радости не сделал, что вода очистилась. А я ведь пил принесённую вами воду из реки. Почему вы мне ничего не сказали?

– Ты почувствовал в этой воде что-то плохое? – спросил Лифел.

– Нет, – признался Шэлев. – Она была немного солёная. Ничего больше.

– Так и не возмущайся, – укорил его Лифел. – Вода была грязная, потому что разрослись водоросли и размножилась тина. Сезон такой. Но мы водоросли повыдёргивали, а тину повылавливали. Теперь вода чистая.

– Лекарь сказал, что вода очистилась, – продолжал Шэлев. В его голосе чувствовался неподдельный страх. Он сидел в зажатой позе, глядя на неровную брусчатку площади. – Он не сказал, что воду очистили вы. Она очистилась сама.

– На нас работает погода и течение, – объяснил Тирон. – Воды унесли мелкие водоросли и смыли тину. Это произошло ночью, так что теперь вода очистилась. Всё просто. Ты городской, что ли? Таких вещей не понимаешь!

– Да, я из города, – признался Шэлев. – Сельская жизнь мне не известна.

– Поэтому ты и засыпаешь нас вопросами, – с облегчением сказал Лифел. «Значит, обмануть его будет легко», – понял он. – Но поживи с нами. Глядишь, освоишься. С этого дня будем брать тебя на рыбалку. Кстати, ты выучил наш гимн?

Шэлев прикусил губу.

– У меня не очень хорошая память, – робко проговорил он. – Но я стараюсь. Правда! Я выучу.

– Ты учишь его уже четыре дня, – напомнил Болв. – И до сих пор не готов. Это обидно. Пока не выучишь гимн, можешь и не мечтать о членстве в совете!

– Я и не мечтаю, – признался Шэлев. – Если не хотите меня брать – не нужно. Я просто буду помогать вам, как смогу, и работать.

– Так не пойдёт, – отрезал молчавший до сих пор Арол. – В совете должны состоять все. Иначе они нам не свои и долго тут не продержатся.

– Но ведь здесь не все состоят в совете. Вот та девушка не состоит. – Он показал ладонью на Линву. – И ещё один тоже не состоит. Как же его зовут… Кажется, Гарп, да?

– Гарп настолько неотёсанный, что мы его не приняли, – пояснил Лифел. – Держись от него подальше. Он убивал людей, как-никак.

От этих слов Шэлев вздрогнул всем телом. Члены совета злобно посмотрели на Лифела, укоряя его за непрошеные подробности. Тот жестами попросил прощения.

– А-а, – протянул Шэлев. – Хорошая тут компания. Ну ладно.

– Не от хорошей жизни сюда приезжают, – заметил Арол.

– А девушку мы не принимаем, – продолжил Лифел, стараясь сменить тему, – потому что у нас мужская власть. Партиорат… Или как это называется? Не помню слово. Но, в общем, её мы не взяли. Партриохат обязывает.

– Ясно, – протянул Шэлев. Судя по интонации, он почти не слушал того, что говорил Лифел, и ответил «ясно» просто из вежливости.

Наступила неловкая пауза.

– Да ладно тебе, – бодро сказал Арол после пары минут молчания. – Не бойся ты этого Гарпа. – Сказав это, он почувствовал и на себе укоряющие взгляды. – Я тебе говорю: всякие сюда едут. Хотят выжить. В городе-то прожить труднее. Там надо получать зарплату, чтобы не умереть, а тут деньги толком и не нужны. Можно самому добывать еду, самому строить дома. Нужна, конечно, соль, одежда, мыло и кое-что другое, но это можно получить у купцов в обмен на добытую рыбу и зверьё. Главное – привыкнуть друг к другу. Гарп никого больше не обидит, ручаюсь.

– Ясно, – снова безразлично ответил Шэлев.

– Да не раскисай! – толкнул его в бок локтем Арол. – Я вот, например, прежде чем здесь оказаться, тоже отсидел!

Озлобленные взгляды, обращённые на Арола, стали ещё свирепее. Лифел издал тихое, но яростное шипение.

– Пойди прогуляйся, – сквозь зубы посоветовал он Аролу. – Или молча дыши свежим воздухом!

– Ничего вы не понимаете, – отмахнулся Арол. – Я же как лучше хочу. Я не хочу его напугать. К тому же, Шэлев, я сидел не потому, что сделал что-то неправильное. Просто не смог вовремя выплатить долг. То, что занял, я отдал, а вот за проценты не рассчитался.

– Ясно, – в третий раз проговорил Шэлев, уткнувшись взглядом в серую брусчатку.

– А ты? – спросил Арол Шэлева. Никто не понял сути этого вопроса. Члены совета в недоумении посмотрели на Арола.

– А? – переспросил Шэлев, выйдя из состояния отрешённости.

– Я говорю: а ты за что сидел? Я по тебе вижу, что… – Кулак Болва не дал Аролу закончить фразу и сшиб его на твёрдую поверхность площади.

– Заткнись уже! – потребовал Болв.

Лифел одобрительно кивнул; Тирон лишь сощурился и немного усмехнулся. Шэлев же снова сжался и мелко задрожал.

– Давайте о чём-нибудь повеселее, – предложил Тирон, вытащив почти пустой мешочек табака и вдохнув несколько крошек. – Наш гимн – наша гордость. Я понимаю, тебе трудно его учить. – Он подошёл к Шэлеву и вытащил из его кармана смятый и исписанный номер «Вестника Столицы». – Не знаю, где ты подобрал этот выпуск, но ты молодец, что написал на нём наш гимн. – Тирон пробежался глазами по листку. – Все пять куплетов. Я понимаю, наш гимн день ото дня становится длиннее, но для истинного члена совета это не должно быть помехой!

– Вот это правильно! – подытожил Лифел. – Посмотри, в каком благодатном месте ты находишься, дружочек! – крикнул он Шэлеву. – Ручаюсь своим авторитетом – это лучшее селение на свете! Вот – медный рог, гордо стоящий на площади уже несколько веков. Он – доказательство древности и величия нашего селения. Такие поделки не ставят куда попало. Он очень дорогой. К нам приезжал великий мастер и установил его здесь. Возможно, первые селяне были графами и баронами, пожелавшими покинуть городскую суету. С тех пор тут так прекрасно…

Арол закончил отряхиваться и крепко ударил Болва. Завязалась драка.

– Прекратить беспорядки! – прикрикнул Лифел, но его никто не послушал. – Исключу из совета! – рявкнул он.

– Заткнись! – Не остался в долгу Болв. – А то и тебе влетит.

– Ты хочешь оказаться в моём чёрном списке?! – взревел Лифел. – Его страницы плачут оттого, что твоего имени на них нет. Сейчас я это поправлю!

– Хватит, – тихо взмолился Шэлев.

Это, как ни странно, сработало. Драчуны перестали работать кулаками и уселись на пни.

– Я больше не могу. Остановитесь. Мне сейчас очень плохо, – продолжал новоприбывший. – Простите… Мне надо побыть одному.

Он встал и медленно заковылял с площади. Вопреки ожиданию, он не пошёл к себе в избу. Судя по его состоянию, огромная печаль делала каждый его шаг настоящим испытанием. Поэтому пройти и десяток шагов было нелегко. Шэлев дошёл до ближайшего дерева и уселся у его ствола. Рядом сидела Линва. Хотя они и оказались рядом, но друг на друга не обратили никакого внимания. Их взгляды не пересеклись. Каждый смотрел в землю, обрамляющую брусчатку площади. И он, и Линва молчали, думая о чём-то своём. Мысли оставшихся были так удручающи, что ни одному из членов совета не хотелось их знать. Да и смотреть на такое уныние они тоже не желали, поэтому вчетвером встали и направились к дому совета.

– Эх, вы! Довели парня! – проворчал Лифел.

Больше никто ничего не сказал. Они тихо покинули площадь.

Глава 4. Ещё один новый житель

Шумная площадь опустела. Удивительно, как она вообще могла быть шумной, ведь на ней находилось очень мало людей. Теперь же стало совсем тихо. Линва и Шэлев сидели под двумя соседними деревьями. Они сели так близко совсем не потому, что им хотелось познакомиться. Просто каждый сел на то место, до которого было ближе всего. Поэтому они выбрали деревья у самого конца рельсов, на которых ещё недавно скрипела платформа.

Кроме настроения этих двух человек, всё способствовало началу диалога: они были одни, сидели рядом и оба были не заняты другими делами. Но вот и настрой мало-помалу начал меняться. Первым в себя пришёл Шэлев. Он смирился со своим печальным положением и с тем, что не может его изменить, укорил себя за все совершённые им грехи, о которых только смог вспомнить, и ему немного полегчало. Разумеется, полегчало не от того, что он совершил столько всего примечательного, а от того, что место, куда он попал, было всё же не самым худшим вариантом. Здесь к нему пока нормально относились, всех селян он уже знал в лицо и даже начинал понимать, чего от кого можно ждать. Конечно, что-то в этом селении было нечисто. Здесь просто должно было быть что-то не так. Иначе он бы здесь не оказался. Он оказался бы где-то ещё, где происходят ненормальные вещи. Но в спокойное место его бы не направили. Однако теперь Шэлеву всё было безразлично. Эмоции исчезли, растёкшись внутри пятном жирной туши.

Линва тем временем почувствовала, что хочет поговорить хоть с кем-то, хоть о чём-то. Она не могла больше удерживать в себе весь ком эмоций.

– Послушай, – сказала она Шэлеву. Тот вздрогнул и подозрительно посмотрел на неё. – Ты кто?

– Я? – Шэлев удивился вопросу. Его удивило, что эта девушка вообще способна нарушить тишину. – Что ты имеешь в виду: кем я работал, откуда я приехал или что?

– Ах, нет, – покачала головой Линва. – Я имела в виду, что ты делаешь здесь? Ты же из гильдии торговцев. Почему не уехал с ними?

– Я не торговец, – проговорил Шэлев. – Я новый житель этого селения. Звать меня можешь Шэл.

– Ладно, – протянула Линва, просто чтобы заполнить паузу. – Местечко жуткое. Тут тебе не прижиться.

– Я почему-то не боюсь этого, – честно сказал Шэлев. – Это странно, но мне вообще как-то всё равно. Жутко тут, не жутко; приживусь ли, умру ли… Это меня не беспокоит. – Он немного помолчал, а потом безо всяких эмоций спросил: – А что, собственно, здесь происходит жуткого?

– Да так, – пожала плечами Линва. – Всякое.

Это был далеко не самый подробный ответ, но Шэлев задавал вопрос, только чтобы поддержать диалог, поэтому ему вполне хватило и такой информации.

«Всё равно будет ещё много времени узнать, – подумал он. – Главное, выйти из этого страшного уныния».

– А что ты делаешь здесь? – поинтересовался он. – И как тебя зовут?

– Линва. А здесь – я живу уже довольно давно.

– Интересно, – проговорил, почти прошептал, Шэлев, хотя интересного тут было мало. – Но я имел в виду, что ты делаешь здесь, под деревом, так долго. Наверно, скучно?

– Я не совсем одна, – поправила его Линва.

Этот ответ насторожил Шэлева. «У девушки, наверно, проблемы с головой, – решил он. – Может, жуткие вещи происходят только в её сознании?»

– Точнее, пока что я одна, – поправилась Линва, – но я жду одного очень важного человека.

Шэлев расстроился. Видимо, Линва всё же была психически здорова. Значит, жуткие вещи происходят на самом деле, и ему, Шэлеву, придётся с ними столкнуться.

– Гарпа ждёшь, что ли? – спросил Шэлев. Он назвал это имя, потому что, кроме этого самого Гарпа, все селяне недавно уже были на площади, а Линва не обратила на них никакого внимания. Оставался только Гарп. – Но Гарп не придёт, – объяснил Шэлев. – Он болен.

– Замолчи! – резко оборвала его Линва. – Плевать я хотела на этого Гарпа. Чтоб он умер! Нет, я его никогда ждать не стану. Он – редкостная сволочь, а я жду хорошего человека. Это мой брат, Фолок!

Шэлев задумался. Это имя ему было незнакомо. Кто тут вообще живёт? Шэлев попытался вспомнить всех, кого видел и о ком слышал. Лифел – глава местного сельского совета. Человек он уравновешенный, но очень строгий и требовательный. Страдает манией величия. Точнее, не страдает, а наслаждается ей. Страдать приходится другим. Арол – член сельского совета; довольно угрюмый человек, который, если ему самому верить, сидел за невыплату долгов. Болв – типичный сельский грубиян. Тирон – личность интересная: вроде бы и простой сельский парень, но себе на уме. Его так просто не раскусишь. Лекарь – очень старый, но мудрый и спокойный человек. Ещё тут есть Гарп (без комментариев!) и Линва. Теперь Шэлев знал имя этой девушки. Но ни о каком Фолоке он не слышал ни разу. Может, у Линвы всё же есть некоторые проблемы с головой?

– А где твой брат ходит? – поинтересовался Шэлев.

– Не знаю, Шэл, – печально протянула Линва. – Я думаю, что после того, как он ушёл под землю, он нашёл выход на поверхность и теперь ходит где-то в лесу. Может, ему удалось отыскать нечто важное, и он хочет принести это мне.

– А зачем он уходил под землю? – не понял Шэлев.

– Он – хороший человек. Он должен был это сделать, – якобы объяснила Линва и замолчала. Видимо, в её понимании она уже и так сказала всё необходимое.

«У девушки явно какие-то проблемы», – подумал Шэлев.

– Пошёл, значит, искать под землю справедливость? – ехидно спросил он. – И как, нашёл что-нибудь?

– Думаю, да, – искренне ответила Линва, не распознав шуточный характер вопроса. – Иначе он бы уже вернулся. Но всё-таки жаль, что он так долго не возвращается…

– А сколько он не возвращается?

– Сегодня утром было шесть суток. Эх, приехал бы ты всего на день раньше – пересёкся бы с ним. Думаю, ты хороший человек. Вы бы поладили.

«Я-то хороший? – грустно усмехнулся Шэлев. – Нет, тогда бы я здесь не находился».

В этот момент послышался грохот – стук металла о металл, дребезжание и завывание двигателя. Это к воротам селения подъезжала машина. Но, кроме купцов, сюда не ездил никто.

Звук усиливался. Потом он затих, и спустя минуту старые ворота начали открываться. Поняв, что происходит что-то важное, на площадь сбежались члены совета. Машина купцов медленно заехала на знакомую им территорию, тяжело стуча твёрдыми колёсами по брусчатке.

Члены совета были не рады такому повороту событий. Все четверо встречали машину в крайнем недоумении. Купцы должны были приехать через десять дней с момента прошлого заезда. Оставалось ещё шесть суток. Селяне пока ничего не поймали, и им нечего было продать. А купцы потратились на топливо. Видимо, у них были серьёзные причины, раз они нарушили установленный график. Словом, в минусе оказывались все – и торговцы, и селяне.

Несмотря на это, Лифел бросил взгляд в сторону Шэлева и Линвы и крикнул им:

– Ну-ка встать! К нам приехали гости. Всем петь гимн селения!

Тут же все четверо затянули свою примитивную песню без мелодии как таковой. Лифел пел медленно и торжественно; Арол бубнил текст себе под нос со скоростью скороговорки; Болв орал слова во всё горло, почти полностью заглушая остальных; Тирон пел саркастическим тоном, с издёвкой растягивая слова. Шэлев попытался тоже начать петь, но понял, что не знает и четверти слов, не может пристроиться к хору, да и голос звучит слишком уныло. Такая интонация не годится для гимна. А Линва… Она не только не знала слов, но и понятия не имела, что у селения есть гимн.

надрывно затягивал Лифел.

Тут Лифел закашлялся, подавившись слюной, и прекратил петь.

– Браво! Браво! Замечательно! Обожаю народное творчество! Ух! Жаль, что я ехал сюда так долго. Решил по пути к друзьям заехать, а то я уже давно бы наслаждался вашим обществом! – эти восклицания принадлежали человеку, первым вышедшему из машины. Следом за ним вышли три торговца.

Да, приезжих снова оказалось не трое, как должно было быть, а четверо. Тот, кто рассыпался в комплиментах перед поющими, был им абсолютно незнаком. Купцы же были очень напряжёнными. В их глазах читалась одна-единственная фраза: «Всё пропало».

Глава 5. Тревога, хитрость и наивность

Лифел напряжённо уставился на незнакомца, но не мог не признать, что тот ему нравится. Так искренне гимн ещё никто не расхваливал. Незнакомец при этом был крайне подозрительной фигурой. Странно было хотя бы то, что торговцы его боялись. Торговцы, со своим вторым рангом, обычно имели дело с людьми первого ранга. Поэтому, если они кого-то побаивались, то могли отказать ему в перевозке. Значит, этот человек имеет минимум второй ранг, но это вряд ли. Скорее всего, он более влиятелен.

Его хорошее положение выдавала и одежда. На ногах были походные сапоги, выполненные, однако, из кожи. Тёмные штаны тоже были походными и годились для жизни за городской чертой, но как же сильно они отличались от штанов селян. На этих не было ни пятнышка, а по бокам можно было заметить швы, оставшиеся после тщательной глажки. Да и сам материал крепкий и добротный. Штаны были схвачены чёрным ремнём с золотистой бляшкой, на которой даже можно было разглядеть простенький рисунок.

На незнакомце также была надета чёрная рубашка, а поверх неё – лёгкая куртка бежевого цвета. На голове же идеально сидела шляпа, стилизованная под соломенную, но вот только сделана она была явно из более благородного материала.

– Это просто прекрасно! – повторил он и протянул Лифелу руку для пожатия.

Лифел растерялся, но пожал руку с нескрываемым любопытством во взгляде.

– Я – председатель совета этого села, Лифел, – представился он. – Чем могу быть вам полезен?

– Ох, многим! – мечтательно сказал приезжий. – Недаром же я сюда ехал. Думаю, мы поладим!

– Вы собираетесь что-то купить или… – начал было Лифел.

– Нет, нет, нет! – замахал руками гость. – Купить всё необходимое можно и в городе. Здесь же я хочу обрести то, что в городе – немыслимо.

– Наверно, парень спятил, – тихо прошептал Болв Тирону. – В городе есть всё.

– Знаю я этот тип людей, – ответил Тирон. – И недолюбливаю, если сказать мягко.

– Что же вам угодно? – осведомился Лифел.

– Во-первых, мне угодно, чтобы вы не общались со мной так, будто я имею высокий ранг. Давайте как-нибудь попроще, что ли!

– А у вас нет ранга? – удивился Лифел. – Я, честно говоря, думал, что имею честь…

Приезжий снова перебил речь председателя:

– Ох, не стоит об этом! Да, я имею некоторый ранг, но это не главное. Я узнал, что ваше селение чудесно и равных ему, пожалуй, нет, и решил увидеть это своими глазами. Конечно, мой друг сильно приуменьшил ваши достоинства, но я-то в вас не сомневаюсь!

Все селяне удивлённо переглянулись.

– Ваш… друг? – переспросил Лифел. – Он из торговцев, должно быть? Могу я, кстати, сказать торговцам пару слов?

– Позже! – приказным тоном ответил гость и снова расплылся в улыбке. – Я хочу, чтобы вы не обращались ко мне на «вы». Давай перейдём на «ты», если ты не против?

«Наверно, у меня нет выбора, – подумал Лифел. – Хотя… А вдруг это проверка, насколько я его уважаю?»

– Нет! – театрально возмутился он. – Я не могу обращаться на «ты» к вашей чести. Подскажите лучше ваш ранг, чтобы я мог называть вас так, как подобает.

Гость отвесил Лифелу звонкую пощёчину, отчего купцы вытаращили глаза от ужаса, а Болв и Тирон, не сговариваясь, усмехнулись.

– Я же тебе сказал: никаких помпезностей! – сурово проговорил приезжий. – Зови меня просто Тоул. Так и обращайся ко мне. И никак иначе.

– Как скаже…шь, – боязливо протянул Лифел. – Так что тебе здесь понадобилось?

– Ах! – снова радостно вздохнул Тоул. – Город, город. Я жил в Столице, но там одна суета! Всё такое неестественное, лицемерное, торопливое и неправильное. Я же хочу искренности и неспешности. И потому я подумал: кто же живёт более открыто, спокойно и радостно, чем вы – селяне! Здесь я обрету себя и, быть может, встречу свою судьбу!

– Что он несёт? – шепнул Болв Тирону.

– Мечтает, – пояснил тот. – Сколько, интересно, на его глазах продержатся розовые очки? Ставлю на двое суток.

Тоул щёлкнул пальцами, и торговцы начали выгружать из машины сумки с его вещами, пока Тоул разглядывал площадь.

– Завидую я вам, – признался он. – Мой друг, Ахель, сбежал от вас. Вот же дурак! Я был бы счастлив прожить тут долго.

Затем он обернулся к купцам:

– Ребятки, вы отнесёте мои вещички в дом, который мне выделят эти замечательные люди?

Болв, не выдержав, прыснул вновь. Эник прервал молчание.

– Я должен остаться здесь, – отрезал он. – Мои помощники отнесут сумки. Но их должен сопровождать кто-то из совета, – пояснил он Тоулу. – У нас тут чёткие границы дозволенного.

– Ах, опять границы! – возмутился Тоул. – Но ничего: вот вы уедете, и всё сразу наладится. Какой будет номер моего дома? – спросил он у Лифела.

– Мы… – замялся Лифел. – У нас нет номеров. У нас просто домики, и всё. А ну-ка, – крикнул он другим членам совета, – отнесите его вещи в лучшую избу.

Тут же трое селян и двое купцов подхватили сумки и понесли их к платформе.

– Как же мне не терпится увидеть свой новый домик! – объявил Тоул. – Посмотрю, где я живу. Ребятки введут меня в курс дела.

– Я пойду с вами, – сказал Лифел. – Вернее, с тобой.

– Не стоит! – всплеснул руками Тоул. – Это наглость с моей стороны: поднимать на ноги целое селение. Оставайтесь здесь. Я только посмотрю на избу – и сразу вернусь сюда, ладно? – И, не дождавшись ответа, сразу развернулся к Лифелу спиной и пошёл к платформе, где едва умещались все люди и сумки.

– Кому-то придётся идти пешком, – заметил Делж, видя, что Тоул идёт к ним.

– Уж явно не Тоулу, – пробурчал Хрок.

– Хотя по закону, кто последний, тот и бежит следом, – тихо заметил Болв.

– У них свои законы, – заключил Тирон. – И мы в этих законах – никто.

– О чём, мои дорогие, шепчетесь? – весело спросил Тоул и забрался на платформу. Арола же вытолкали на землю.

* * *

Оставшись одни, Лифел и Эник поняли, что им надо обсудить изменения. Они начали говорить одновременно, потом оба замолчали и снова заговорили вместе. На этот раз замолчал Лифел: так было положено по рангу. Говорить стал Эник.

– Рассказываю быстро, времени нет, – скороговоркой произнёс он. – Потом своим передашь. В общем, этот самый Тоул – друг Ахеля. Он почему-то вбил себе в голову, что у вас тут райская жизнь, спокойствие, честность и все прочие прелести жизни. Он захотел поехать к вам. Мы его отговаривали, приглашая в другие селения. Ведь нельзя пускать сюда посторонних. Но он ни в какую.

– Почему ты не настоял?! У нас тут такая ситуация, а ты позволил богачу сюда приехать. Он же сделает так, что мы все до конца дней будем на каторге вкалывать!

– Я знаю, – кивнул Эник. – Мы отговаривали его, как только могли. Он был настойчив и имеет связи. В итоге на нас надавили сверху. Мы – повторяю – сделали всё, что могли, но не вышло. Кто знает, может, он вообще – шпион от правительства. Если теперь существует распределение, почему бы и не появиться шпионам…

– Шпионы должны маскироваться, – напомнил Лифел. – А этот в открытую показывает, что не такой, как все.

– Вдруг именно этим он и отводит подозрения, – предположил торговец. – В общем, не знаю, что у него на уме. В любом случае что-то странное. Теперь вы должны сделать так, чтобы он, вернувшись отсюда, не подал куда-нибудь жалобу. Иначе приедет проверка и увидит, что стало с селением.

Лифел задумался.

– Может, если приедет проверка, нас выселят отсюда за государственный счёт в местечко получше? Было бы неплохо.

– Не тешь себя иллюзиями, – прорычал торговец. – То, что ты говоришь, существует где-то в идеальном мире. Я знаю, как это происходит. Вас просто перевезут в ближайший пункт для безземельных. В вашем случае – это в Столице, на её окраине. Там вам дадут по грязной койке на каждого и будут кормить два раза в день какой-нибудь бурдой. Так будет продолжаться неделю. За это время вы сами должны найти себе новое селение. Не найдёте – вас просто выселят и оставят на улицах Столицы. А Столица не терпит бездомных. Никто не знает, что с ними делают, когда находят.

– Хватит меня пугать, – прикрикнул Лифел. – И без того страшно!

– Я предупреждаю, – отрезал Эник. – Жить здесь – ужасно, но для тебя это лучший вариант. Может, постепенно ваше селение как-нибудь и расцветёт. В любом случае для тебя это место – лучшее, где ты можешь обитать.

– Планета большая! – горько протянул Лифел. – Почему же на целой планете мне приходится выбирать между убогим и сверхубогим местами…

– Ты бы не философствовал, а действовал, – посоветовал торговец. – Кстати, этот Тоул неплохо заплатил за поездку. Несколько тысяч золотом.

– Ого! – удивился Лифел. – А нам, селянам, хоть что-то перепадёт? Не порть с нами отношения!

– Я не идиот, – улыбнулся торговец. – Хотел бы я приберечь все деньги себе, то просто не говорил бы тебе о цене. Каждому я дам по два золотых.

– Но я – председатель, – заявил Лифел. – Мне полагается больше, чем другим.

– Но ты же сам сказал, что здесь все равны, – улыбнулся Эник.

Лифел до боли скрипнул зубами.

– Подожди-ка! – возмутился крестьянин. – Почему только по два золотых? Ты сказал, он заплатил несколько тысяч. Мне кажется, твоя делёжка не самая справедливая.

– А ты знаешь, сколько денег и сил тратим, чтобы к вам ездить и не вызывать ни у кого подозрений? Много денег ушло на откуп. Ещё больше – на оплату кредитов. Мы много успели задолжать. Цены в Столице немалые, а от вас дохода почти никакого. Вот и залезли в долги.

– Я не верю, чтобы вы так много задолжали. Даже с ценами Столицы.

– Отдали за оплату почти четыре тысячи золотых, – развёл руками купец.

– Ничего себе сумма! – Лифел удивлённо раскрыл рот. – И когда вы успели столько задолжать?

«Как только узнали, что Тоул нас озолотит, так сразу и успели», – ответил про себя Эник.

– Как написано в «Книге Явлений», – заметил Эник с важным видом, – «жизнь тяжелее, чем золотая гора». Так что не унывай. Главное – именем Закона молю тебя – не выводи Тоула из себя. Пусть он думает, что всё идёт так, как нужно.

– Как скажешь, – ответил Лифел, а сам подумал: «Я знаю, про долги ты мне врёшь. Хочешь оставить себе козырь. Ну ничего, у нас тоже есть один козырёк с деньгами! Хорошее было то письмо!». Он вспомнил о письме, ранее доставленном этими же торговцами.

– А пока сделай так, чтобы площадь не выглядела как поляна для бездомных, – посоветовал Эник, указав на сидящих под деревьями Линву и Шэлева.

Лифел понял, что забыл провести профилактическую беседу с этими двумя селянами, и, кивнув Энику, побежал к этой парочке. Эник же вновь сел в машину. Он уже сделал всё, что мог в этой ситуации. Теперь при малейшей опасности он мог выйти из воды сухим. Денег для этого было вполне достаточно. Главное, начать применять их вовремя, не упустив момент. Но и покидать селение навсегда – тоже рано. На деньги Тоула можно было безбедно прожить пару месяцев, но этого недостаточно, чтобы окончательно расстаться с селом. Надо ждать.

А сон – лучший помощник в ожидании. Эник заснул в пропечённой солнцем машине.

Глава 6. Напряжённый день

Шэлев услышал, что его упомянули в конце разговора, и решил встать с земли. Тем более Лифел уже шёл к ним со злобным лицом.

– Что случилось? – полюбопытствовал Шэлев. – Кто этот аристократ?

– Потом расскажу, на совете. Ты, главное, не делай глупостей. Веди себя так, чтобы ему понравиться. Глядишь, тебе и польза от этого будет. Он пока тут поживёт, понял?

– Понял, – протянул Шэлев. «И правда, странное место, – подумал он. – В нормальные селения богачи не ездят. Может, он кем-то подослан? Да нет, кому, кроме вице-короля, это может быть интересно. Или вице-король мне не доверяет?» – Я тебя не подведу, – кивнул он председателю.

Лифел сразу заулыбался и дружески похлопал Шэлева по плечу.

– Я рад, что ты такой смышлёный, – весело проговорил Лифел. – А теперь пойди к себе в избу и надень что-нибудь поприличнее.

– У меня нет ничего приличнее того, в чём я сейчас. Так что можешь считать, что я при параде, – усмехнулся Шэлев.

Лифел не разозлился: таким искренним был ответ Шэлева.

– Тогда постирай одежду, – посоветовал председатель. – Или просто ототри пятна. Всё будет лучше. А теперь – ступай!

Шэлев понимающе подмигнул и пошёл по рельсам в жилую часть селения. Тут же улыбка Лифела сменилась выражением крайней злобы. Лицо налилось краской, брови сдвинулись, а губы мелко задрожали. Причина злости была понятной: после разговора с Шэлевом, ему предстояло заняться Линвой, с которой в последнее время были одни только проблемы.

– Ты тоже вставай, – приказным тоном сказал ей Лифел.

Линва нехотя подняла голову, посмотрела на него широко раскрытыми глазами, почти светящимися на фоне смуглого округленького лица.

– Думаешь, что он всё-таки погиб? – спросила она и закусила губу.

Вопрос сбил Лифела с толку. Он уже не понимал: сочувствовать Линве или ругаться на неё. В итоге он решил просто быть хмурым.

– Не знаю, – бросил он. – Откуда мне-то знать. Думаю, да. В подвале Ахеля творится всякая чертовщина. Он тут всё попортил. Да и не стал бы Фолок прятаться там столько времени.

– Нужно его найти, – сказала Линва.

– Мне не нужно, – проговорил Лифел. – Да и не хочу я погибать там вместе с ним.

– Тогда пойду я? – спросила Линва, будто сам факт похода был уже делом решённым.

– Жди его здесь! – приказал Лифел. – Честно, так будет лучше. Только, – поправился он, – не прямо здесь. Это я образно сказал. Тебе стоит уйти с площади, почистить одежду и принять более радостный вид. Посмотри на себя. Вроде девушка, а выглядишь хуже всех. К нам приехал очень странный человек. Неужели ты не заметила? Веди себя нормально: если он заподозрит, что в селении происходит что-то неладное, то может сильно испортить нам жизнь. Думаю, у него достаточно власти, чтобы сделать с нами всё, что ему будет угодно. Понимаешь?

– Что он сделает? – спросила Линва.

– Значит, не понимаешь, – прогудел Лифел. – Да он же от этого селения и доски на доске не оставит.

– Ну и ладно, – сказала Линва.

– Если так, – отрезал Лифел, – то иди, Закона ради, в подвал Ахеля. Не буду тебя сдерживать.

– Хочешь от меня избавиться? – прямо спросила Линва.

– Нет-нет, что ты! – с пренебрежением ответил Лифел. – Я лишь хочу, чтобы, пока с нами этот богач, ты чётко следовала моим приказам, не отступая ни на шаг. Только так мы спасёмся от кары властей.

– А с чего ты решил, будто знаешь, что делать? – спросила она и снова уставилась в землю.

– Может, я и не лучший мыслитель в мире, но явно лучший из тех, кто остался в этой дыре, знаешь ли! Посмотри на остальных. Арол постоянно о чём-то думает. Если дать работу – делает. Вот и всё. От него ни одной идеи не дождёшься. Про Болва и Гарпа я вообще молчу. Оба только и умеют, что грубить. Но Болв хотя бы крепкий парень и хорошо работает. А Гарпа лучше бы… того… Ладно, хватит о нём. Я что-то с тобой слишком откровенен, Линва!

– Я тебя и не заставляла откровенничать со мной.

– Тоже верно, – протянул Лифел. – Так вот. Мы с Тироном что-нибудь решим. Он будет нашим вторым мозгом. А теперь, прошу тебя, дорогая моя, пойди к себе в избу.

Линва несколько секунд молчала. Лифел был уверен, что своей речью произвёл на неё правильное действие и что она скоро пойдёт куда надо. Правда, скорее не он тронул Линву, а она его – своей непосредственностью, многократно усилившейся после исчезновения Фолока.

– Послушай, Лифел, – обратилась она к председателю совета.

– Да, Линва, – ответил тот. «А ведь в последнее время она редко к кому обращается. Тем более по имени. Только ко мне сейчас!» – заметил он, почувствовав свою важность и исключительность.

– Посиди немного со мной здесь.

– Что?! – Лифел был крайне удивлён этой просьбой и, не зная, что ответить, просто сел рядом. Он даже приобнял её.

Они посмотрели на жирную землю у своих ног, в которой можно было различить мелкие опавшие с деревьев семена. Перевели взгляд на брусчатку: она уже приобретала оранжевый оттенок от лучей заходящего солнца. Затем они посмотрели ещё выше, и их взгляд попал на рог селения. Он начинал блестеть от косых лучей. Но закат только начинался. Самый красивый блеск начнётся минут через десять-двадцать.

После этого они скользнули взглядом ещё выше, мельком посмотрели на бетонную стену в конце площади. Над стеной витали тонкие струйки зеленоватого тумана. Самые высокие из них были почти белые. Они единственные поднимались к небу, чистые, без тяжёлых примесей, и скрывались в его бездонной голубизне. Над этими слабыми, но неиссякающими потоками было красное солнце, которое даже на закате было настолько ярким, что резало глаза. Поэтому их взгляд не задержался на нём, и они посмотрели на самый верх. Там было голубое небо без облаков, которое начинало приобретать слабый тёмно-лиловый оттенок. Некоторые звёзды едва-едва пробивались сквозь всеобъемлющие потоки солнечного света. Чтобы различить их, нужно было точно знать, где искать. Ни Линва, ни Лифел этого не знали. Не знали они и того, почему вместе, не сговариваясь, переводили взгляд всё выше и выше. Наверно, это имело какой-то смысл. Впрочем, за взглядом друг друга они тоже не следили.

Потом Линва посмотрела на солнце. Оно уже не резало глаза. От его диска осталось меньше половины. Было видно, как его остаток медленно скрывается за бетонной стеной. Теперь и рог селения явил своё самое величественное обличье. Его медная поверхность блестела, и этот блеск был даже ярче, чем блеск уже почти исчезнувшего солнца. Каждый изгиб рога кидал блики на землю и на деревья. Едва заметные надписи на роге, на которые уже никто не обращал внимания, стали видны немного чётче. Их очертания казались тёмными островками на блестящей поверхности. Возможно, раньше они были видны лучше, но этот рог за несколько веков так много раз мыли, чистили, его так много раз заливал дождь, а его верхние слои, изъеденные окислами, приходилось буквально сдирать, что все надписи почти стёрлись.

Линва не обращала на них внимания. Лифел же засмотрелся. Он попытался даже прочитать, что там было написано. Нет, это были не буквы, а какие-то рисунки. Может, это были узоры, которые уже невозможно было понять. Может, это была дарственная надпись. Лифел подумал: «А вдруг там написано: „Я, смиренный мастер, приношу этот рог в дар величайшему селению из всех, что знала эта страна“».

– Друзья мои! – вдруг раздался прямо над ними весёлый голос. – Наслаждаетесь красотой этого прекрасного рога? Расскажите-ка мне о нём!

Линва и Лифел вздрогнули и даже встали от неожиданности: настолько каждый задумался о своём. Перед ними стоял Тоул.

– Домик, конечно, я ожидал совсем другой, но ничего не поделаешь, – проговорил Тоул. – Посмотрим, как оно будет дальше. Расскажите мне лучше об этом роге. Он так красиво переливается на солнце.

Тоул прислонился к дереву и сцепил пальцы в замок.

– Такие украшения есть в каждом селении, не так ли?

– Что ты, далеко не во всех. Не каждое селение имеет свою историю.

– И кто же продал вам этот рог? – с любопытством спросил Тоул.

– Мы не помним, – признался Лифел. – Рогу как минимум двести лет. Имя мастера было написано в дарственном листе, но тот окончательно испортился лет восемьдесят назад или около того.

– Эх, вот так, незаметно, пропадает история! – вздохнул Тоул и перевёл взгляд на Линву. – Девушка, а что ты тут сидишь? Я тебя заметил, ещё когда только приехал. У тебя что-то случилось?

У Лифела пересохло во рту: он так и не успел увести Линву с площади.

– Со мной… Не думаю, что вам это интересно.

– Не стоит церемониться, – вскинул руки Тоул. – Обращайся ко мне только на «ты», и никак иначе. Меня зовут Тоул. А ты, должно быть, Линва. Мне твоё имя напомнили селяне, пока мы с ними беседовали, разбирая вещи.

– Прости, – не поняла Линва. – Если они напомнили моё имя, значит, ты его уже знал. Но откуда?

– Ах да, – хлопнул в ладоши Тоул. – Я и правда забыл рассказать свою короткую историю. Для меня это так очевидно, что мне кажется, будто и другие это понимают. Видишь ли, я друг Ахеля, и…

– Друг Ахеля! – перебила его Линва.

Лифел почувствовал спазм в горле от страха. Линва посмела перебить столь высокопоставленного гостя, а он никак не помешал ей.

– Что с ним? Он вернётся сюда, вернётся? – залепетала она, подойдя вплотную к Тоулу.

Лифел схватил девушку за руку и потянул к себе.

– Что за грубость, Лифел! – укорил его Тоул. – Отпусти. Я хочу с ней поговорить. Линва, я знаю про Ахеля довольно много и с радостью поделюсь с тобой сведениями. Эй, Лифел, ты не мог бы нас покинуть на время?

– Как тебе угодно, – сказал Лифел, почти незаметно поклонился и влез на платформу, чтобы уехать.

Напоследок он прижал палец к губам и погрозил Линве кулаком, чтобы она не сказала лишнего. Затем он уехал.

«Я должен собрать совет, – думал Лифел. – Все должны знать об угрозе. Надо срочно принять решение, как выжить!»

– Удачи вам! – крикнул Делж.

Оказалось, двое купцов тоже успели выйти из лесополосы на площадь, уже подобрались к их машине и разбудили дремавшего Эника.

– Буду через десять дней, – не забыл напомнить Эник, потягиваясь. – Помните об этом.

Машина пустилась в долгое обратное путешествие.

Тем временем Тоул принёс пень к тому месту, где сидела Линва, и сел на него, чтобы не запачкаться в земле. Из внутреннего кармана своего плаща, в который он уже переоделся, Тоул достал небольшую бутылку сухого вина.

– Ты не против, если я проведу с тобой этот вечерок? – спросил он, улыбаясь Линве.

– Ох, я была бы безмерно счастлива! – искренне ответила Линва и пододвинулась к нему. Этот человек был единственным мостиком, который мог бы соединить её с Ахелем. Теперь, когда она лишилась Илина и, вероятно, Фолока, Ахель был единственным, кого она хотела вновь увидеть. Надежда почти уже погибла, но теперь возродилась снова. – Расскажи мне про Ахеля.

Тоул нахмурился.

– Ты видишь во мне лишь гонца от Ахеля и никого больше? – возмутился Тоул. – Мне это не нравится, знай!

Линва испугалась, что Тоул обидится, уйдёт и она не сможет ничего узнать из его уст. Поэтому она с испугом ответила:

– Нет, что ты! Я рада пообщаться и с тобой. Ты мне очень даже интересен, Тоул. Поверь.

– Пока что поверю, – пообещал он. – А там видно будет. Но перед разговором давай-ка немного украсим место, где находимся. В жизни всё должно быть красиво и со вкусом. Я как раз кое-что принёс для этого. Сейчас темнеет, и мои безделушки должны неплохо разбавить скуку наступающей ночи.

Его вязкая и пафосная речь нервировала Линву, потому что она могла бы сказать в двух словах то же самое, на что Тоул тратил целые предложения. Но в этих словах ей чувствовался дух Ахеля, его незримое присутствие. Сам Ахель не разговаривал так помпезно, но при этом он был аристократом. Это роднило его с Тоулом. К тому же из уст Ахеля такие выражения очень понравились бы Линве, поэтому она ловила каждое слово, сказанное Тоулом.

Тем временем Тоул поставил бутылку на землю и достал из кармана маленький свёрток. Он представлял собой туго скрученную тонкую и прочную ткань, перехваченную стальной проволокой. Свёрток был довольно маленьким. Линва не знала, для чего нужна ткань. Возможно, Тоул хочет накинуть эту ткань ей на плечи. Всё-таки вечером воздух становится прохладным, а на ней лишь тонкая рубашка.

Она ошиблась. К дну свёртка был приделан металлический блок с заводным ключом. Тоул принялся быстро крутить этот ключ до тех пор, пока не услышал щелчок. Сразу после этого он положил свёрток перед собой, и тот начал менять форму. Проволока, во много кругов огибавшая ткань, стала распрямляться и натягивать ткань вслед за собой. Через несколько секунд свёрток стал походной палаткой. Прочная материя не пропускала холодный воздух, а проволока отлично держала массу всей ткани. Палатка с квадратным основанием и округлой крышей буквально поглотила Тоула и Линву. При этом Тоул рассчитал, куда положить свёрток, чтобы проволока не сломалась о ствол или ветки деревьев, растущих возле них. Самое странное, что в палатке не было двери. Зато в ней были отверстия ближе к её верху. Они помогали воздуху циркулировать и избавляли находящихся внутри от необходимости терпеть духоту. При этом дующий через них ветер почти не ощущался, потому что его потоки шли над головами сидящих.

Правда, теперь внутри стало очень темно: тусклый уличный свет попадал лишь через маленькие дырочки, и Линва не видела даже собственных рук. Но ощущала она себя очень уютно. Она и вообразить не могла, что за пару секунд можно отгородиться от большой грязной площади и оказаться в маленькой палатке, где тебя никто не увидит. Да и саму палатку вряд ли кто-то увидит: она потонет в темноте ночи и в тени деревьев на самом краю площади. Единственное, что мешало Линве, – холод от земли, на которой она сидела. Она не взяла себе пенёк, а Тоул не сообразил принести его ей. Но теперь из палатки нельзя было выйти, не сложив её снова, и Линве было неловко просить об этом.

– Сейчас добавим света, – сказал Тоул и чиркнул спичкой, зажигая какое-то из своих приспособлений.

Это оказалась свеча, с затейливым подсвечником. Он был сделан из какого-то тугоплавкого металла и изображал собой маленькую полянку. На полянке стоял большой котёл, внутрь которого и был залит воск. Рядом с котлом стоял человек в звериной маске – шаман – и держал в руках ловец снов, помещая его прямо над котлом. Так как в котле был настоящий огонь, струи тёплого воздуха поднимались вверх и заставляли крутиться закреплённые на шарнирах крупные перья на ловце снов. Свет от свечи заполнил собой всю палатку, а движущиеся тени от вращающихся перьев создавали ощущение тайны.

От свечи исходил приятный аромат, который Линве был незнаком, но который ассоциировался с тёплым уютным вечером или с чашкой чая, заваренного из таких трав, про которые Линва не знала.

– Остаётся только добавить немного музыки, – заметил Тоул.

– Неужели у тебя есть инструменты? – удивилась Линва.

Тоул усмехнулся и достал из кармана маленькую коробочку с заводным ключом. Это была музыкальная шкатулка. Линва удивилась, но решила не позориться и не спрашивать, что это такое. Музыка была ей непривычна: из всех инструментов она в последние годы слышала только барабаны и гитару, причём на последней не хватало струн, а те, что были, явно изготавливались далеко не из конского волоса. Музыкальная же шкатулка прятала внутри себя маленький вращающийся цилиндр с бугорками. Мастера позаботились, сделав много бугорков и замедлив скорость вращения. Благодаря этому мелодия могла без повторений длиться целых пять минут, что очень много для музыкальной шкатулки, а повернув ключ всего один раз, можно было обеспечить половину полного оборота.

Теперь воздух уютной палатки нагрелся от слабо горящего пламени, пространство наполнилось медленной лиричной музыкой, а мерцающий свет освещал маску шамана, ловец снов и струйку дыма, поднимающуюся вверх и выходящую через отверстия наверху палатки. Линва была поражена.

«Если человек, знакомый с Ахелем, способен на такие чудеса, – наивно подумала она, – то тогда чего же можно ожидать от самого Ахеля?»

– Итак, теперь мы можем поговорить, – спокойно сказал Тоул. – Думаю, ты хочешь узнать об Ахеле. Потом уже поговорим о том о сём.

– Да, – попыталась сказать Линва как можно спокойнее, но получилось всё равно очень резко и напряжённо.

Это не понравилось Тоулу, и он немного нахмурился. Однако, увидев испуг Линвы, он тут же успокоился и, даже улыбнувшись, сощурил уголки глаз.

– Тогда слушай, – игриво проговорил он и специально сделал почти театральную паузу. Эффект был достигнут: он завладел вниманием Линвы полностью. – Ахель сказал мне, что его дела в этом селении ещё не закончены. Он приедет сюда снова и уже в самое ближайшее время. – Линва попыталась сохранить спокойствие, но в итоге всё равно покраснела и стала часто дышать. – С ним всё в порядке, – продолжил Тоул. – Он в Столице и заканчивает свои дела. Ну, хватит уже о нём! В самом деле.

– Д… да, – неуверенно ответила Линва.

Она не хотела хоть чем-то нервировать Тоула, ведь тогда он мог перестать рассказывать ей об Ахеле. Кроме того, каким-то непонятным образом она воспринимала этого человека как некое продолжение Ахеля, как неразрывно связанную с ним личность. Разумеется, часть любви к Ахелю передалась и Тоулу. Пока нет Ахеля, он оказывался самым близким для неё человеком.

– А теперь, Линва, скажи мне, что ты думаешь об этом месте? Я и не знаю, чего ждать от него.

– Смотря зачем ты приехал, – ответила она.

– Я приехал… Ох, и не знаю, как сказать. Неужели ты не чувствуешь? Моя мысль словно витает в воздухе. Протяни руку – и вот она! Ты правда не понимаешь, зачем я приехал?

– По правде говоря, нет, – призналась Линва. – А зачем?

– Ах, какая ты непонятливая! – с раздражением протянул Тоул, напугав Линву. – За мечтой я сюда приехал, за мечтой! А вот о чём я мечтаю – сказать уже не могу, потому что это нельзя выразить словами. Скажем так, я смогу сформулировать это только тогда, когда, наконец, почувствую это. Тогда мечта станет явью, а явь уже нормально описывается словами.

– А если не почувствуете? – боязливо предположила Линва.

– Только на «ты»! – рявкнул Тоул, и Линва сжалась в комок. – Да не бойся меня так! Что значит – не почувствую? Я уже знаю, что почувствую. Может, очень скоро. И тогда моя жизнь изменится в лучшую сторону.

– Наверно, так и будет, – сделала попытку угодить ему Линва.

– Если тебе тоже так кажется, значит, я точно прав, – удовлетворённо протянул Тоул. – Впрочем, как и всегда. Ладно, Линва, расскажи мне о жизни в селении. Чем живёте, как работаете? Вас в этом селении мало?

– Вроде бы хватает, – испуганно сказала Линва.

Она боялась сказать хоть слово, которое могло бы заставить Тоула помрачнеть. А мрачнел он, похоже, очень легко.

– Прекрасно! – хлопнул он в ладоши. – Я люблю, когда всего и всем хватает. А теперь давай добавим в разговор немного конкретики. Я хочу знать, как проходит твой день, да и как вообще тут проходят дни. Весело ведь проходят, а? Весело?

– Наверно, – напряжённо протянула Линва.

– Что значит «наверно»? – опять нахмурился Тоул. – Ты здесь живёшь или нет, в конце концов?! Ты же знаешь, как тут проходят дни. Так что же ты мне говоришь «наверно»?!

– Да, – всхлипнула Линва. – Ты прав. Я дура. У нас тут, – она снова всхлипнула, – у нас тут хорошо проходят дни. Вам… Тебе понравится. – Она заплакала, не выдержав напряжения.

– Ну-ну, успокойся! – сразу смягчился Тоул и приобнял Линву. – Давай-ка высушим твои слёзы сухим вином. Любишь сухое?

Линва кивнула, хотя понятия не имела, что это такое. В её понимании вино могло быть только влажным. Но ей уже было всё равно. Если дадут грызть сухарь и скажут, что это вино, она молча съест его. Когда кислый и обжигающий напиток оказался у неё во рту, она сделала над собой большое усилие и проглотила его. Огонь прошёл изо рта вниз, по горлу, в желудок, и там утих. Её щёки покраснели. Тоул сделал куда более крупный глоток. В их разговоре наметилась непринуждённая пауза.

Глава 7. Дары ночи

Этой ночью не спал никто, кроме Гарпа. Устроив поход по опустевшим избам, он за несколько дней разжился старыми предметами первой необходимости, которые селяне не успели или не захотели забрать с собой, но которые теперь делали его жизнь минимально комфортной. Так у него появилось подобие собственного дома. Впрочем, занятую им избу Гарп уже считал вполне своей. И теперь, не зная о приезде нового человека, мирно спал на матрасе, до рези в глазах начитавшись «Книги Явлений». В двух местах в его спине чувствовалось лёгкое жжение, а по телу бродила вялость. Сон помогал избавиться от этого ощущения, преследовавшего его последние дни. Во сне Гарп пытался плыть по прохладной реке, но почему-то каждый гребок давался ему крайне тяжело. Тело буквально тянуло его на дно, но он продолжал плыть к берегу. Берег был близко, но Гарп не приближался к нему. От цели его отделял буквально метр – два гребка. Но и через десять, и через сто гребков Гарп оставался за метр от берега. Во сне он тяжело дышал, подёргивал руками, мышцы которых окаменели от натуги, и обливался потом. Пот попадал ему в нос и в приоткрытый рот, и в эти моменты Гарпу снилось, как нос и рот заливает вода. Он пытался плыть, но застрял на месте. Он уже очень устал, хотел пить и пил воду из реки, в которой плавал. Но эта вода не утоляла жажды. А ещё ему хотелось узнать, почему щиплет спину. Её щипало и в жизни, и во сне. Во сне Гарп был уверен, что спина скорее чешется, чем щиплет. Он думал, что в воде что-то прилипло к его спине: какой-нибудь листик – и сильно щекотал. Он хотел отодрать от себя этот навязчивый лист, но не мог, ведь руки были заняты энергичной борьбой за выживание в реке. Гарп мечтал доплыть до берега и почесать спину. Его руки уже горели от напряжения, но он ничего не мог сделать.

И вот наконец каким-то чудом он коснулся мокрой травы у кромки берега. Трава была кислотно-яркой и скользкой, как медуза. Земля истекала слизью, будто была живым организмом, уставшим от жары. Гарп хватался за комья земли, за стебли растений, но трения не было, и его руки жалко соскальзывали обратно в воду. Дна он нащупать не мог, хотя отчётливо видел его. Это досадное обстоятельство вынуждало его держаться на плаву, напрягая мышцы ног.

«Как я сюда попал?» – пытался Гарп вспомнить во сне. Ему казалось, что он был в этой реке всегда. Или, может, он собирал грибы и решил переплыть с корзинкой через реку? Но тогда где корзинка? И тут он увидел на дне свою корзинку, отчётливо различимую, несмотря на рябь на воде. Как это могло быть возможно, несмотря на кучи брызг, которые Гарп создавал, непонятно. Будто воды и вовсе не было.

И стоило об этом подумать, как вся вода исчезла. Во сне это казалось совершенно нормальным. Вместо реки образовался обычный овраг, но только теперь пропала корзинка. Вместе с ней пропало и дно оврага: Гарп не видел его. Под ним была лишь тьма, а ноги, которыми он удерживался на плаву, просто болтались в воздухе. «Почему я не падаю?» – удивился он и посмотрел вверх. Где-то высоко наверху он увидел маленький кусочек неба. Он был в пропасти, и до верха было очень высоко. Не падал же он, потому что его руки держались за мощные глыбы камней, концы которых выходили из слоя почвы. Но эти камни были широкими и гладкими. Держаться за них было тяжело. Поразительно, но таких камней было очень много. По ним можно было даже вскарабкаться наверх. Под самим же Гарпом не было ни одного камня. Если он упадёт, то схватиться будет больше не за что. Гарп, пыхтя от усталости, полез наверх. И тут стало происходить неладное: как только он хватался за камень, этот камень начинал стремительно уменьшаться. Теперь нужно было лезть наверх очень быстро, чтобы не упасть в пропасть.

Все эти события спящий мозг Гарпа сгенерировал за четыре минуты. До утра же оставалось ещё шесть часов. Однако Гарп всё же был единственным, кто вообще спал, хоть и приятным такой сон назвать было бы довольно сложно. Остальные обитатели селения были лишены сна вообще. И произошло это отнюдь не потому, что селян замучила бессонница. Именно в эту ночь Лифел созвал всех селян, которым он доверял, на ночной совет.

Глава 8. Ночной совет

Четверо селян собрались на втором этаже дома, раньше принадлежавшего покойному Эстулу. Разумеется, эти четверо были: Лифел, как первый среди равных, и другие советники – Арол, Тирон и Болв. Собраться именно ночью было крайне важно. Пока Тоул проводит время с Линвой или уже спит – кто же его знает, что он делает, – надо было решить, как жить дальше, чтобы не окончить жизнь в тюрьме.

Совет начался успешно. Было решено вести себя так, будто ничего необычного не происходит, изображать, что селение в полном порядке, и радоваться жизни. При этом вести себя таким образом нужно было не только при Тоуле, но и всегда: ведь Тоул мог оказаться внезапно где угодно. Стоит только один раз дать фальшь в своей актёрской игре, как все усилия пойдут насмарку.

На том и порешили. Теперь нужно было обсудить два очень важных вопроса. Один был почти что решён в прошлые разы, а вот о втором никто, кроме Лифела, ещё не знал. Лифел и сам боялся поднимать эту тему и потому отложил её на потом.

– Итак, мои дорогие, – серьёзно сказал он перед тем, как перейти ко второй теме обсуждения, – сейчас мы должны обсудить ещё два важных вопроса. Если не договоримся на их счёт – всё пойдёт прахом. Так что считайте, что мы ещё ничего путного не сделали. Только закончили подготовку. Теперь осталось основное.

– Да не томи ты уже! – выругался Болв. – Хватит своим длинным языком мне уши облизывать.

Тирон улыбнулся на этот комментарий, но смеяться не стал.

– Что такое? – спросил Арол. – Говори.

– Нужно принять решение по письму. Помните, купцы в прошлый раз доставили нам письмо от Ахеля?

– Разумеется, – кивнул Тирон. – И мне кажется, мы уже решили этот вопрос.

– Нет, ничего подобного! – ответил Болв.

– Пусть! Так и быть, пусть! – только и ответил Арол.

– Как председатель совета, – важно проговорил Лифел, – я должен напомнить вам вкратце, в чём состояла суть письма. И тогда вы выскажетесь. Итак…

– Давай, расскажи мне всё! – ехидно подколол его Болв. – Расскажи мне эту историю полностью. Каждую буковку!

– Болв, это перебор, – твёрдо сказал ему Тирон, и Болв умолк.

«Значит, Болв всё-таки попал по влияние Тирона, – подумал Лифел. – Тирон и Арол уже сказали да по поводу письма Ахеля. Получается, Болв тоже согласится. Видимо, это дело уже решённое. А моё мнение? Не знаю, не знаю… Да и значения оно уже не имеет: я не могу пойти против всех».

– Итак, – повторил Лифел, – Ахель прислал нам письмо. Он пишет, как сильно раскаивается в том, что обманывал нас, когда маскировался под крестьянина. Также он пишет, что ехал сюда с исследовательской целью. Ахель не отрицает, что пробудил этих существ, и также приносит извинения. Самое главное – он хочет исправить всё то, что натворил. Ну, вы помните, да?

– Да помним мы, помним! – огрызнулся Болв.

– Так вот. Он говорит, что не знает природы странностей, которые у нас происходят. Он также говорит, что хочет исследовать их подробнее и что у него уже есть некоторые мысли насчёт того, как это поправить. Для этого он решил приехать к нам с учёными и понять, в чём дело. Разумеется, селение тогда будет окончательно закрыто, а нас выселят. При этом Ахель – как юрист – устроит наш перевод в другие селения и снабдит нас деньгами на первое время. Каждому заплатит золотом. В тот раз при чтении письма Тирон согласился, Болв отказался, а я и Арол попросили время подумать. Теперь пришло время дать ответ. Только вот мне пришла мысль: голосовать вчетвером неправильно: должно быть нечётное число участников. Кто-то должен воздержаться.

– Ох, как всё сложно! – проворчал Болв. – Как в Столице, честное слово! Хотя я там никогда не был, но думаю, что там всё именно так и есть. Замолчи, приятель. Я за предложение Ахеля – меня убедил Тирон. Он тоже за. Арол только что сказал «пусть». Значит, нас трое. Всё нормально. А ты сам-то за или против?

– Я… за, – сказал Лифел, пряча хитринку в глубинах своего голоса.

На самом деле он и правда был за, но понимал, что теперь его голос уже не имеет значения. Это было обидно. Вроде как он являлся председателем совета, и именно его голос оказался никому не нужным. Самым же активным оказался Болв.

«Стоит ли мне говорить о последнем вопросе? Вдруг они меня засмеют? – опасался он. – Письмо Ахеля можно было и не зачитывать, а наш разговор по поводу того, как поступить с этим Тоулом, можно было бы обсудить и утром за пару минут. Главное, зачем мы собрались здесь, – это тема, которую я теперь боюсь поднимать. Трус же я! Ладно… Будь что будет!»

– А теперь о главном, – гордо сказал он, подавляя в себе страх своим же бесстрашным голосом. – Как вы понимаете, мы все сейчас в затруднительном положении. И это я ещё мягко сказал.

– Это и правда важно, – согласился Тирон, – но если ты сейчас снова будешь повторять то, что уже сказал, то это будет пустая трата времени.

– Да, хватит перетирать одно и то же, – согласился Болв. – Так и скажи: наше дело дрянь. И отпусти нас уже спать.

– Нет, наше дело не дрянь! – воодушевляюще воскликнул Лифел и поймал на себе тяжёлый взгляд Арола. – Если мы будем правильно себя вести, то выкарабкаемся. И вот что я хочу предложить. Вы, конечно, можете отказаться. Но только сейчас: после принятия решения отказываться будет поздно.

– Я заинтригован, – отозвался Тирон.

– Чтобы нам выжить, – продолжил Лифел, – мы должны вести себя не только осторожно, но и организованно. Никаких споров быть не должно. Вы все прекрасно понимаете, что в нашем совете одни ссоры и перебранки. Так дело не пойдёт! Нужно всё менять. Если Тоул увидит, как мы грызёмся вместо того, чтобы нормально работать, он сделает неправильный вывод.

– Что ты предлагаешь? – отрывисто спросил Арол.

– Я предлагаю избрать одного из нас. Этот человек должен стать главным. Его мнение должно быть неоспоримым, и он станет руководить всем процессом. Тогда и споров не будет. Вы согласны?

– В этом есть логика, – отозвался Тирон. – Но кто это будет? Уж не ты ли?

– Это зависит от вас, – повторил Лифел, – но я уже был председателем совета, поэтому понимаю, что и как делать. Да и сработались мы неплохо: стену достроили, Тоула встретили, Гарпа усмирили.

– Ладно уж, правь, – устало отмахнулся Болв.

– Я тебе доверяю, – подтвердил Арол.

Тирон понял, что пропустил тот момент, когда его мнение было важно.

– Хочу напомнить, что барак, где лечили Гарпа, тоже сгорел при тебе, – ехидно заметил Тирон.

– Я помню, – натянуто улыбнулся Лифел. – Я и не говорил, что могу предвидеть всё на свете. К тому же в селении народа мало. Это либо был кто-то из нас, либо Линва. Если это была Линва – то она та ещё истеричка. С ней вопрос закрыт. А если кто-то из вас – тогда надо тем более взять вас под контроль.

– А если это был ты, Лифел? – спросил Тирон. – Вдруг его поджёг именно ты?

– Что? – опешил Лифел. – Зачем мне это? Чтобы мы сгорели, пока спали? Вспомните: я спал с вами в одной комнате, и мы проснулись только благодаря лекарю. Вы слышали, чтобы ночью я вставал? Да, может, сам Гарп его и поджёг, чтобы шума нагнать. Если так рассуждать, нас всех можно подозревать одинаково. А если мы все одинаково под подозрением, то и неважно, кого из нас избирать.

– Верное рассуждение, – согласился Тирон. – Но и реакция у тебя бурная. Ох, не знаю. Не думаю, что это был ты. Ты бы не сделал этого просто так. А если бы ты захотел спалить Гарпа, то, думаю, у тебя бы хватило мозгов убедиться, что он там. И ты бы сделал это тихо.

Лифел прожёг Тирона ядовитым взглядом.

– Тихонько, – подтвердил он сквозь зубы. – Так что, ты тоже за то, чтобы я был главой совета?

– Да, – уверенно, но грустно сказал Тирон.

«Он умный, – отметил Лифел. – Понимает, что если он выставит в кандидаты себя, то я его не поддержу. Арол тоже вряд ли, а Болв, скорее всего, поддержит. Получится два на два, если считать вместе с Тироном. И он знает, что я захочу ему отомстить и единства у нас не получится. Нет, Тирон не хочет отдавать власть мне. Но он хочет единства. Так что ему только и остаётся, что поддакнуть мне!»

– Значит, единогласно? – улыбаясь, спросил Лифел. – Отлично! – сказал он, не дожидаясь ответа. – Теперь надо обсудить меру наказания. Без этого моё главенство не имеет смысла. Мы так же будем ссориться. Нужно что-то, что удерживало бы от этого.

– Вот дьявол, – проговорил Тирон. – Сколько ещё умных мыслей ты сегодня извергнешь?!

– Это последняя, – успокоил его Лифел. – Итак, смотрите, что я предлагаю. Нас в селении было восемь, но рабочих рук было семь пар – лекарь не в счёт. Мы едва справлялись. Теперь Фолок погиб в подвале Ахеля, а Гарп почему-то не в состоянии работать. Линва помогает, как может, но её сил не хватает.

– Хватит портить настроение! – проворчал Болв. – И так тошно. Говори уже по делу, или я пойду спать.

– Я и говорю по делу, – сурово ответил Лифел. – И клоню я к тому, что сейчас мы делаем чуть меньше, чем от нас требуют купцы. И это при том, что мы работаем с утра до ночи. Значит, если нас станет меньше хоть на одного – мы уже не выкарабкаемся. Как ни тужься – торговцы перестанут иметь с нами дело.

– Это правда, – сказал Тирон. – Но при чём тут это?

– А вот при чём, – жестоко улыбнулся Лифел. – Я предлагаю такую меру наказания. Если кто-то явно пойдёт против меня, я себя зарежу. И тогда всему селению конец. Это будет даже благородно: я гарантирую порядок своей собственной жизнью. И ещё, у меня есть револьвер. Он в ящике, в моей тумбочке. Ящик закрыт на замок. Обещаю, что не буду пользоваться этим револьвером без дела. Надеюсь, он никогда не выстрелит. Более того…

– Откуда у тебя, чёрт возьми, револьвер? – прищурился Тирон.

– Я нашёл его, когда мы разгребали подвалы Эстула. Он был не промах.

– Да и ты тоже не промах, – усмехнулся Болв. – Ну так и зачем он тебе? Стреляться, что ли, будешь?

– Нет. Просто перед тем, как уйти самому, я постараюсь забрать с собой и изменника, – пафосно ответил Лифел. – Надеюсь, возражений нет?

– Что ты понимаешь под изменой? – спросил Арол. – Если я скажу тебе, что ты не прав, то сразу получу пулю, так, что ли? Я не согласен!

– Конечно, это будет не так, – успокоил его Лифел. – Если ты меня поправишь, это будет не измена, а только спор, и всё. Но вот если я скажу, что пора этот спор прекратить – значит, нужно остановиться. А то придёт Тоул и увидит нас.

– Я так понимаю, ты хочешь быть главой совета только до тех пор, пока здесь гостит Тоул, верно? – спросил Тирон.

– Именно, – обрадовался Лифел, что его понимают. – Потом мы снова станем равными.

– Делай как знаешь, – пожал плечами Тирон. – А теперь и правда пора спать. – Он встал со стула и направился к своему матрасу. – Или я сейчас устроил измену? А, Лифел?

– Нет, – процедил сквозь зубы глава совета. – Ты ничего не устроил. Хочешь спать – спи.

Его примеру последовали и остальные. Едва борясь со сном, никто и не подумал, что в речах Лифела было меньше смысла, чем казалось. С Тоулом и правда нужно быть осторожнее, а вот в торговцах им уже не было никакой выгоды. Всё равно Ахель обещал всех забрать.

Глава 9. Месть лекарю

Наступило утро.

День начинался не так спокойно, как прошлый, тем более что никому не удалось выспаться. Даже лекарь проворочался всю ночь без сна, хотя ему ничто не угрожало. Просто сон не шёл к нему. Он волновался за Линву и за себя.

Однако один отдохнувший человек всё же имелся. Этим человеком оказалась Линва. Она проснулась у себя в домике в полном одиночестве. Как она сюда попала, она не помнила. Лишь могла вспомнить, что вчера до глубокой ночи беседовала в палатке с Тоулом. Разговор был напряжённым, потому что Линва боялась его обидеть, но постепенно она настолько хорошо вошла в свою роль, что почти не задумывалась о сказанных словах. Уж не сболтнула ли она лишнего? Сложно сказать, ведь она плохо помнила, о чём был тот долгий разговор. Из слов Тоула в памяти осталось только то, что он друг Ахеля, что с Ахелем всё в порядке и что он скоро снова приедет к Линве в селение. И это было прекрасно.

Линва потянулась на матрасе. От её одежды пахло ароматической свечой, которую зажёг Тоул. И где он такую нашёл? Чего только в Столице не купишь: там собираются лучшие механики, создающие удивительные механизмы. Линва посмотрела на свою руку, которой брала находку. На этой руке было четыре тонких пальца. Но процесс уже остановился. Она могла не бояться, что её пальцы исчезнут полностью.

Линва подумала, что давно не видела череп, найденный в озере. И правда, на неё навалилось слишком много забот. Но теперь память об Ахеле ожила с новой силой, и девушка не могла позволить себе не насладиться таинственной находкой. Именно её она покажет Ахелю, когда тот приедет, и Ахель по достоинству оценит её старания.

Линва встала с матраса, бросила взгляд на соседний матрас – пустой – и заметила пропажу книги. На этом матрасе должна была лежать та самая книга, которую Фолок читал перед исчезновением. Её кто-то украл! Очевидно, Гарп. Хорошо хоть, о черепе Гарп был не в курсе. Девушка пошла к ящику с вещами. Она специально сложила вещи так, чтобы оставалось незаметное отверстие между ними, куда под углом проникала её тонкая рука. Но сегодня даже её рука не могла нащупать заветный путь к черепу.

Нахмурившись, Линва протёрла глаза и внимательно изучила верхний ряд своих вещей. Она точно помнила, что между двумя рубашками была неровность, куда Линва могла просунуть руку. Теперь же рубашки лежали без какой-либо системы, а под ними, вместо ниши, аккуратно сделанной самой же Линвой, лежала старая деревянная тарелка. Кто-то рылся в её вещах. Линва перевернула ящик и стала осматривать каждую вещь. Черепа видно не было, хотя своим обликом он резко выделялся бы из массы остальных вещей. И тем не менее Линва была убеждена, что просто не может найти его, а он либо застрял в складках рубашки, либо остался на дне ящика. Линва старательно перебрала все вещи несколько раз, но ничего не нашла.

– А что, если это не тот ящик? – спросила она сама себя и сразу повеселела от этой мысли. Конечно, она просто не там роется.

Она подошла ко второму ящику. Там лежали вещи Фолока: этот ящик принадлежал ему, а череп Линва хранила в своём. Она была полностью в этом уверена, но всё-таки решила проверить и этот ящик. Перевернув его, она также перебрала всё, что нашла внутри, и умудрилась разбить две стеклянные статуэтки, которые Фолок хранил с лучших времён. Он любил эти статуэтки, хотя в последние годы позабыл об их существовании. От этого Линве стало грустно вдвойне. Она разбила не просто безделушки, а важные для брата вещи. Что она ему скажет, если он вернётся? Как объяснит, что рылась в его вещах? Что ответит, когда он спросит, где его книга?

Линва ругала себя на чём свет стоит, и тут ей в голову пришло смутное воспоминание о вчерашнем разговоре с Тоулом. Они говорили о лекаре. Зачем они его обсуждали, Линва не помнила. Впрочем, они много говорили о селении, а значит, могли перейти и к разговору о старом лекаре. Но теперь Линве казалось, что о старике Коре они говорили очень долго. К тому времени они уже распили бутылку сухого вина, а Линва вошла в роль льстивой девушки, и теперь могла говорить всё, что захочет, не опасаясь последствий. Да и Тоул успел подобреть. Но не сказала ли Линва лишнего про лекаря и не заикнулась ли она про найденный череп? Говорить такое было бы очень опасно.

Так или иначе, череп и книгу нужно было срочно найти. Череп – до приезда Ахеля, а книгу – до возвращения Фолока. Где искать, было понятно. Книгу украл Гарп, а череп украл лекарь. Гарп глуп как пробка, а значит, найти книгу будет не так-то и сложно. Бить её он не осмелится. Не в его положении ссориться с кем-то из селян. Лекарь же был очень умным. Линва с досадой понимала, что он гораздо умнее её и сможет ввести её в заблуждение. Если череп украл именно он, то ни за что не вернёт его. Линва даже не сможет его найти и доказать, что лекарь скрывает её находку.

– Тоже мне, заботливый старик, – процедила она. – Зачем нужна забота, если о ней не просят.

Тут она справедливо вспомнила про свою руку: та больше не нуждалась в лечении. Значит, пропажа черепа оказала благотворный эффект. Но было ли это важно? Ведь, спасая руку, лекарь погубил её будущее. Он лишил её возможности стать значимой для Ахеля. Может, в Столице Ахель видит много девушек, которые во всех отношениях лучше Линвы? У неё было преимущество перед ними, которое лекарь отнял. Требовалось заручиться чьей-нибудь поддержкой и попытаться вернуть череп.

Тоул сразу пришёл ей на ум как возможный вариант. А что? Тоул наверняка сообразительный и мудрый – иначе он бы не выжил в бешеном ритме Столицы. Наверняка он хорошо разбирается в людях. Да и своим авторитетом он мог запросто надавить на наглого лекаря и втоптать в землю его самоуверенность. Так казалось Линве. Всё-таки с жизнью в Столице она была знакома крайне плохо.

Но обращаться к Тоулу с этой просьбой было страшновато. Всё могло пойти не так, а подводить остальных жителей селения ей не хотелось. Какие ещё есть варианты? Обычно в трудных ситуациях Линве помогал как раз лекарь, но теперь он был её врагом, а не помощником. Уповать на Гарпа, ясное дело, тоже не стоило. Оставалась четвёрка из совета. Болв ничем не лучше Гарпа, только людей не убивал. Арол всегда себе на уме, и чужие беды его мало волнуют. Лифел не будет опускаться до уровня проблем Линвы, а Тирон потом может попросить компенсацию за свою услугу, и эта компенсация будет куда больше, чем сама услуга. Чего он попросит, Линва не знала, но понимала, что идти к Тирону с просьбой ни за что нельзя. Да уж, хорошие мужчины её окружают, нечего сказать!

Вздохнув, Линва решила немного перекусить. На столе её ждал вкусный сюрприз. А именно хлеб, намазанный толстым слоем масла, на котором лежал сыр с маленькой веточкой петрушки. Рядом стояли две банки консервов, а в своей чашке Линва обнаружила кофе. Она знала и о существовании кофе, и о том, что такое консервы, но не пила и не ела этого уже несколько лет. Консервы в Столице считались простой едой, но это было лучше, чем каждый день есть рыбу и грибы, а также ту гадость, что привозят торговцы. Консервы оказались мясными, с добавлением соуса. «Интересно, – подумала Линва, – всё это оставил Тоул. А что, если бы я оказалась вегетарианкой? Он же из столичных интеллигентов, а они должны и об этом подумать. Наверно, по мне видно…»

Линва принялась за еду, которая оказалась вкусной, хотя, как она понимала, ничего необычного в ней нет. Пить остывший кофе она не стала, сначала подогрела его на небольшом пламени. У всех в селении дома имелась маленькая железная подставка с углублением для свечи внизу и держателем наверху – для небольшого блюда.

Когда Линва закончила, она была счастлива. Особенно приятным это ощущение было после нескольких дней горя. Разумеется, радовалась она главным образом не вкусу еды, в котором не было ничего необычного, а тому, что Тоул проявил к ней столько внимания. Это казалось ей гарантией того, что Ахель будет с ней ещё приветливей.

В дверь постучали. Улыбка на миг сошла с лица Линвы, но тут же появилась вновь. Она решила, что это Тоул. Кому ещё она могла понадобиться? Тем более было уже позднее утро. Все селяне уже ловят рыбу. Факт существования Гарпа она выбросила из головы.

Хотя Линва часто ошибалась в своих выводах, на этот раз она была права: за дверью стоял Тоул. Линва сразу обняла его, перенеся на его шею добрую часть своего веса, отчего Тоул немного растерялся, но быстро оценил степень радости, которую он вызвал. «Я делаю успехи», – решил он.

– Ну что, Линва, – буднично сказал он, когда они закончили обниматься, – мы с тобой пойдём к лекарю или нет?

Линва испугалась этих слов. Их-то она не ожидала услышать. «Неужели я вчера всё-таки показала ему свою руку? И теперь он хочет мне помочь? Что же я натворила!»

– Зачем? – почти плача, спросила она. – Со мной всё хорошо. Правда!

Тоул рассмеялся, видя такую непосредственную реакцию, но быстро взял себя в руки.

– Успокойся ты, – бросил он. – Неужели не помнишь наш вчерашний разговор? Или ты к вину совсем не привыкла?

– Я его уже много лет не пила, – смущённо ответила Линва. – А о чём был наш разговор?

– Ну, по правде сказать, целиком его и я не помню, – усмехнулся Тоул, – но я точно уверен, что вчера ты мне сказала одну плохую вещь про лекаря. Он просил тебя выбросить какую-то важную для тебя вещь. Не помню, как именно ты сказала: украл он этот предмет или только собирается. Вот я и спрашиваю: пойдём к нему? Или всё-таки не стоит?

Линва успокоилась. Значит, её руку он не заметил.

– Пойдём! – весело ответила она и тут же прикусила язык.

Теперь ей нужно было рассказать, что именно они будут искать. А это – секрет, который нельзя разглашать. Лифел убьёт её, если она выболтает это. И будет ли это убийством в переносном значении, Линва не знала. Лифела злить было нельзя. Но… Что этот Лифел, в конце концов, о себе возомнил! Ахель важнее Лифела во много раз. Да и вообще, этот селянин слишком много на себя берёт. Вот Ахель приедет, а Линва так и не сможет его удивить. Так он молча и уедет. А что Лифел предоставит ей взамен? Скажет скупое спасибо или даже промолчит, отметив про себя, что всё идёт нормально. Нет уж, ради него стараться Линве не хотелось. Тем более Тоул – такой дружелюбный человек. К тому же – из Столицы. Разве мог он предать её и селение? Эта картина не укладывалась у Линвы в голове.

– Да, – уверенно кивнула она Тоулу. – Пошли. Если хочешь – пойдём прямо сейчас.

– Хорошо бы сначала мне узнать, что именно он украл, – нравоучительно произнёс Тоул. – Иначе это будет странно.

– Я ищу… – Сейчас для Линвы наступала точка невозврата. Сейчас – последний шанс отказаться от задумки. – Череп, – закончила Линва.

Тоул вытаращился на неё. Его изумлённый вид показывал, что аристократ не понимает, бояться ему этих слов или смеяться над ними.

– Не человеческий, – пояснила Линва. – Животного.

Тоул сразу успокоился.

– А я уж думал… – протянул он. – Знаешь, мало ли!

– Я что, похожа на убийцу? – с лёгкой обидой спросила Линва.

– Я этого не говорил, – отрезал Тоул. – Ну, пошли. Нечего тут стоять.

Он отвернулся, смахнул капли пота со лба и вышел из домика Линвы. Девушка поспешила за ним.

Они прошли вдоль изб. Тоул не оборачивался. Линва не знала, понимает ли он, что она идёт за ним, или же думает, что идёт в одиночестве.

– Тоул! Я иду за тобой! – крикнула она вслед.

– Я знаю, – сказал он и опять погрузился в свои мысли.

Им навстречу шёл Шэлев.

– Привет! Пойдёшь с нами? – спросил у него Тоул.

– Если надо, то почему бы нет, – пожал тот плечами. – Я никуда не спешу. Пойдём.

Линва занервничала. Лишний свидетель был точно ни к чему.

– Может, пойдём вдвоём, а, Тоул? – робко спросила она. – Всё-таки вопрос довольно личный.

– Он нам не помешает, – грубо отрезал Тоул таким тоном, будто знал Шэлева с детства, а Линва говорила несусветные глупости. – Тоже мне «личное дело», – усмехнулся он. – Всего-то ищем пропажу. К тому же Шэлев нам пригодится.

Они молча дошли до платформы. К счастью, она как раз стояла с их стороны лесной полосы. Они взобрались на неё. Тоул пронзил Шэлева повелительным взглядом, и тот сразу понял, чего от него хотят, и начал жать на рычаг, приводя платформу в движение. Делал он это неумело. Возможно, ему просто не хватало сил, но рычаг двигался медленно, колёса платформы едва перебирали по ржавым рельсам, издавая жалобный скрип. Сам же Шэлев обливался потом.

– А куда мы едем? – спросил он с одышкой.

– Мы едем к лекарю, – ответил Тоул.

Линва испугалась, что Тоул и правда выдаст их секрет. Видимо, для Тоула её секрет вообще не представлял ценности. Это её обижало.

– Надо найти у него одну вещицу, – уточнил Тоул.

Линва успокоилась. Значит, её покровитель сохраняет тайну до некоторой степени.

– Только Линва пока не рассказала мне, что мы ищем. Вернее, она объяснила, что это череп какого-то животного, но как тот выглядит – не сообщила. Да и зачем он ей сдался – тоже тайна!

Сердце Линвы стало биться с бешеной силой, заставляя её покраснеть и устать, хотя она ничего не делала.

– Рассказывай, пока едем, – потребовал Тоул. – Не хочу терять время.

– Может, наедине? – предложила девушка.

– Не стесняйся, – сделал уверенный жест рукой Тоул. – К тому же я знаю, что наш друг, Шэлев, будет вести себя достойно. Ведь он тоже из Столицы.

– Что? – одновременно спросили Линва и Шэлев.

Оба выглядели обескураженными. Шэлев перестал работать рычагом, и платформа остановилась.

– Из Столицы? – переспросил Шэлев. – Позволь, Тоул, с чего ты это взял. Я простой селянин. Я был в Столице – это правда, но лишь проездом. Когда меня сюда распределяли. Я там провёл всего неделю, не больше. Честное слово! Или ты это и имел в виду?

– Нет, – удовлетворённо щёлкнул языком Тоул. – Я имел в виду именно то, что ты из нашего общества. Или ты предпочитаешь об этом не говорить?

– Да что ты! – вздохнул Шэлев. – Мне очень приятно, что вы… что ты принимаешь меня за аристократа, но если я демонстрирую своим поведением хорошие манеры, то просто в силу своего воспитания. Во мне нет ни капли благородной крови, и я не имею права называться важной фигурой. Закон одарил меня… – Шэлев замолчал и зажмурил глаза, выдавливая слова. – Лишь одной жизнью. Её я и берегу. А брать на себя чужие заслуги не берусь.

Повисла тяжёлая тишина. Неизвестно, кто волновался сильнее – Линва или Шэлев. Тоул же был абсолютно спокоен. «Этому парню точно есть что скрывать, – подумал он. – Но я вижу в нём черты благородства. Может, он утратил свой ранг или скрывается, как Ахель, под маской простеца. Ну да ладно, пусть скрывается. Не стоит наживать себе врагов, особенно без причины».

– Наверно, я ошибся, – произнёс Тоул. – Прости. Но согласись, тебе было приятно, а?

– Я скорее был удивлён, – напряжённо ответил Шэлев. – Давайте не будем говорить об этом.

– А и правда. К чертям все ранги! – воскликнул Тоул. – Вокруг так красиво: синее небо и зелёная трава, а мы беседуем о рангах. Ну, простец ты мой, веди платформу дальше. Время не ждёт. – Когда движение возобновилось, Тоул удовлетворённо продолжил: – В Столице отовсюду идёт пар или дым: из каждой трубы. Где-то чёрный, где-то белый – но чистого неба не видно никогда. А зелёная трава есть только на центральных аллеях и в парках. А так всё покрыто брусчаткой или спрессованной землёй. Здесь природе так хорошо, что трава пробивается даже под рельсами. Эх, просто сказка!

Он блаженно закрыл глаза и стал фальшиво напевать какую-то песню.

– Шэлев, – спросил Тоул после короткого напева, – а как тебе здешние красоты, эти естественные природные цвета? Я просто купаюсь в них.

– Мне? – удивился Шэлев, что к нему обращаются уже второй раз за столь короткое время. – Я тоже рад природе. Это красиво. Но… Я привык к ней. Уже много лет живу в таких условиях и не обращаю внимания ни на траву, ни на небо.

– Конечно-конечно, – с хитринкой ответил Тоул. – Но здешние цветы просто прекрасны, хотя их семена принесли птицы и ветер, а вырастила их грязная дождевая вода. Я слышал, что мужской глаз различает в пять раз меньше оттенков, чем женский. Наверно, тебе, Линва, здесь нравится куда больше, да?

– Ненавижу это место, – призналась Линва. – И не хочу говорить почему. Просто ненавижу – и всё.

«Не врёт», – отметил Тоул. Тот, кто не умеет распознавать ложь, не может жить в Столице.

– Ну так, Линва, опиши мне этот череп. И зачем бы лекарю его красть?

– Он маленький, – против воли начала описание Линва. – На нём большие глаза. Вернее, самих глаз нет, но есть дырки.

– Глазницы, – подытожил Тоул. – Ну-ну, продолжим.

– Там ещё маленький рот. Губ и кожи на нём нет, но он виден.

– Челюсть, – поправил Тоул. – Что ж, богатое описание! Глазные дырки и челюсть – вот уж редкое явление в природе. – Он усмехнулся собственной шутке. – Больше ничего интересного нет?

– Я не заметила, – честно ответила Линва и замолчала.

– Так зачем лекарь его украл?

– Он завидует, – соврала Линва. – Он хочет владеть им. Ему интересно, он же доктор. А это интересная находка.

– Простая черепушка какого-то животного, – прищурился Тоул. – Это ли интересная находка?

– Ему интересно, – пожала плечами Линва.

– А тебе он тогда зачем? – хитро спросил Тоул.

– Просто так, – сказала Линва.

Тоул ухмыльнулся. «Ненавижу, когда мне врут. Особенно так неумело», – подумал он.

– Если просто так, это не считается, – проговорил он. – Полагаю, нам следует вернуться. Не правда ли?

– Но мы же почти приехали, – устало заметил Шэлев.

– Это не важно, – почти перебил его Тоул. – К чему беспокоить лекаря просто так. Девушке череп не нужен, а ему – очень кстати.

Линва поджала губы, из глаз закапали слёзы. Но она не стала спорить с Тоулом. Ей и правда нечего было возразить. Слишком много личного таилось в этой истории. Тоул ощущал свою победу. Он остался королём в этой ситуации, но стоило ему посмотреть на заплаканную Линву, как вся радость мигом выветрилась. Он понял, что своими фразочками довёл её до слёз. Не этого он добивался. Всё-таки он мечтал о пасторальной романтике, а других девушек пока тут не наблюдалось. Возможно, их и вовсе нет. Но просто так сдаваться и уезжать в другое селение ему не хотелось. Расписаться в собственном поражении он мог успеть всегда. Лучше было бы расписаться в победе.

– Ладно, – снисходительно проговорил Тоул, роняя каждое слово со своих высот Линве. – Если ты просто хочешь им обладать – я добуду тебе эту безделицу. Так и быть. Шэлев, вези нас дальше!

Шэлев обрадовался, что ему не надо ехать обратно через всю лесополосу, и начал быстро работать рычагом. Линва же привстала на шатающейся платформе, подошла к Тоулу и обняла его. Слёзы прекратились. В этих объятиях Тоул стал по-настоящему счастлив.

Когда Линва снова уселась, Тоул погрузился в мечтания.

– Когда же мы доедем… – прошептал он.

Это был явно риторический вопрос, но Шэлев не понял тонкостей интонации и радостно сообщил:

– Осталось всего ничего. Сейчас будем!

Тоул раздражённо разомкнул прикрытые веки и сплюнул на землю.

– Пошли, – сказал он приказным тоном и прямо на ходу соскочил с медленно движущейся платформы.

Линва сразу же спрыгнула за ним следом и едва удержала равновесие. Шэлев остановил платформу.

– Можешь ехать назад, – сказал ему Тоул. – Ты был нам полезен, спасибо. – Эти слова звучали формально и не содержали ни капли благодарности. – Жаль, что ты такой сухой и не мечтательный. Ты никакой красоты, никаких оттенков не чувствуешь! Посмотри, какие переливы сейчас на небосводе. Что ты о них скажешь? – Тоулу было всё равно, как Шэлев видит небо. И ещё менее он хотел слушать описания, которые мог составить собеседник. Аристократ произносил эти слова, просто чтобы позлить его.

– Женский же глаз различает больше оттенков, – передразнил Тоула Шэлев. – Так что спроси у неё, а не у меня. Я не занимаюсь описанием рубашек!

Игнорируя усталость, Шэлев развернул рычаг на сто восемьдесят градусов и поехал в обратную сторону. «И как я, дурак, упустил такую возможность! – раздосадованно подумал Шэлев. – Если бы я мог посмотреть на череп, то, возможно, я бы смог оказаться полезен тем, кому хочу услужить».

А лекарь и предположить не мог, что к нему идут двое с очень серьёзными намерениями. И одного из них почти невозможно обмануть.

Часть двенадцатая
Опасности столицы

Глава 1. Без новостей

В Столице жизнь Ахеля была вне опасности. Лекарство, которое он принимал, усыпило таинственного паразита, обитателя его сердца. Злые селяне не стремились растерзать его любой ценой, а Дикон отбывал заслуженное наказание в довольно отдалённых местах.

И всё-таки Ахель не смог найти покой. Дело всей его жизни – экспедиция в селение – превращалось в несбыточную мечту. Уехать из селения оказалось невероятно трудно. Кто же знал, что вернуться обратно окажется не легче. Теперь готовящаяся экспедиция была пародией на саму себя. Гулт, мэр Столицы, напрямую не отказывался от оказания помощи Ахелю, но проницательность Ахеля подсказывала, что о помощи с его стороны можно забыть. Мэр не отвечал на письма и звонки, а в последнем письме Ахелю читалась плохо скрываемая злоба:

Дорогой мой Ахель!

У меня много дел, и сейчас мне совершенно не до Вас. Будьте довольны хотя бы Ентом. А Дикон вовсе не так плох. Не говорите о том, про что не знаете. Больше не обращайтесь ко мне на эту тему.

Удачи и прочих благ,

мэр Столицы Гулт.

Не надо быть мудрецом, чтобы понять подтекст этого письма. Такие выражения, как «совершенно не до Вас», «будьте довольны хотя бы, «больше не обращайтесь ко мне на эту тему», говорили о том, что Ахель переступил какую-то черту, но что это за черта – Ахель искренне не понимал. Как и Тоул, он научился чувствовать людей, но тут его чутьё оказалось бесполезным. Он был как собака, которая пыталась учуять запах в стерильной комнате. Конечно, мэр сказал больше не обращаться к нему по поводу поездки. Но означало ли это отказ? На завуалированном дипломатическом языке это выражение могло означать лишь то, что мэр напишет о поездке первым и что торопить его не стоит.

Но мэр прекратил любое общение. Ахель искренне волновался, что с мэром что-то случилось, поэтому справлялся о его здоровье через звонки и письма. Из отделанной тёмным деревом телефонной трубки, навечно прикованной толстым проводом к корпусу с механизмом, Ахелю отвечали только гудки.

Ахель решил не звонить в приёмную мэра. Если тот не хочет отвечать, значит, беспокоить его по официальным каналам было бы верхом хамства. Тут годилась только личная переписка. Да и уточнять у секретаря что-то не о делах, а о личном состоянии мэра было не принято. Эти правила побуждали Ахеля ждать ответа. Чтобы прояснить ситуацию, он покупал много газет и читал их. Часто «Вестник Столицы» сообщал о каких-нибудь деяниях мэра. В киоске, по словам дворецкого, покупавшего газеты, продавец уже удивлялся, что Ахель читает столько газет. Но всё же продавец убрал в сторону своё чтиво – какую-то газету, покрытую уличной грязью, над которой временами посмеивался, – и выкладывал на прилавок стопку свежих, ещё ароматных газет. В печати писали разное. Было там и о мэрии, но лично о мэре – ни слова. Такое бывало, когда не происходило ничего важного. Тогда журналисты переключались на знаменитостей.

Помимо выяснения того, что случилось с Гултом, у Ахеля было ещё два важных дела, выполнение которых было необходимо для поездки в селение. Во-первых, нужно было убедиться, что селяне не нападут на него, а встретят дружелюбно. Он уже написал им письмо, в котором покаялся за своё поведение и честно пообещал им помощь, если те согласятся его принять. Оставалось ждать ответа. Ответ мог идти долго: пока купцы доберутся до селения и вернутся обратно; пока письмо по почтовым каналам дойдёт до рук Ахеля – мог пройти месяц или больше. Тут оставалось только терпеливо ждать.

Во-вторых, так как Ахель не мог надеяться на помощь мэра, ему надо было самому найти нескольких исследователей. И это дело, наоборот, требовало активных и неустанных действий. Одного Ента было недостаточно. К счастью, Гулт успел оформить документы на научную поездку, а сделать это было очень сложно. Теперь Ахелю не надо было заниматься этим самому. Требовалось лишь включить в список имена новых учёных. Проблема была в том, что найти достойных людей было непросто. Они не поехали бы неведомо куда и неведомо зачем. Ахель сразу это понял и послал приглашения в несколько организаций, где могли быть молодые исследователи, готовые поехать куда угодно, лишь бы пополнить своё скудное резюме лишней строкой.

Пока что прошло несколько дней, и ответ не приходил. Ахель мог бы сделать это сразу, а не обращаться к мэру. Но тогда он бы обрёк себя на огромные трудности. Дело в том, что в серьёзное открытие, сделанное мелкими учёными, едва ли кто-то поверит. Ахель, конечно, мог бы привлечь этим интерес общественности, но серьёзные учёные не стали бы этим заниматься. Консервативное общество, сформированное в традиции постоянства своих основ, отнеслось бы к сенсации как к шутке. Ахель скорее привлёк бы лишь журналистов, а заодно подпортил карьеру молодым учёным. Да и найти странных существ было нелёгкой задачей, и профессиональная экспедиция могла бы просто закончиться ничем. Тогда Ахель бы покрылся несмываемым позором. Ну а скромные находки его любительского похода сочли бы подделками или просто результатом случайных мутаций. Мэр же обещал, что раскрутит дело и обеспечит, чтобы на результаты обратили внимание. Но теперь Ахелю приходилось надеяться только на себя, и он не терял надежды.

Ент тоже переживал не лучшие времена, и отнюдь не потому, что имел странное имя. Экзамены в университете проходили у него крайне сложно. Однако не отчаивался и он.

Ахелю же было и того сложнее. Он понимал, что должен действовать – делать много и быстро, пока его воспоминания ещё свежи, пока он не состарился и пока его стремление обогатить мир открытием ещё не пропало. Сделать ему надо было многое, и все эти дела были трудными. На практике же всё сводилось к тому, что он должен был сидеть дома, ждать ответа на письма и пытаться не сойти с ума от волнения. Последнее давалось особенно сложно.

Было позднее утро, плавно перетекающее в день. Ночью накануне Ахель не смог заснуть, как ни пытался. Слишком сильно он переживал. Он давно уже позавтракал, дворецкий успел убрать со стола, но Ахель продолжал сидеть за столом. Дело было в том, что он не знал, чем ему заняться. Выходить из дома он не решался: вдруг именно в тот момент, когда он выйдет, почтальон приедет на велосипеде ко входу в его дом и опустит письмо в ящик.

Место расположения дома было удачным и красивым, насколько к плотно застроенному городу вообще применимо понятие красоты. Как уже говорилось, жильё его было чем-то средним между домом и квартирой. Не особняком, но при этом квартира каждого жителя дома была большого размера и занимала два этажа. Более того, каждая квартира имела выход на улицу. Двери располагались в ряд вдоль брусчатой дороги. Таким образом, жильцы почти не пересекались.

К каждой двери был прибит металлический почтовый ящик с номером квартиры. Так или иначе, Ахель называл своё жилище именно домом. И такова уж была воля архитектора, что одно из окон дома Ахеля находилось во фронтальной части здания, причём прямо рядом с дверью. Конечно, лазутчику было бы затруднительно пробраться в дом через это окно: оно всё же располагалось достаточно высоко, чтобы залезть в него без стремянки, но и с ней у вора были бы большие проблемы. Окно было таким, что пробить его стекло было почти невозможно. Сломать крепкие ставни было бы ещё труднее. Нет, Ахель смотрел в окно не потому, что хотел поймать некоего злоумышленника с поличным. Он ждал почтальона. Ему могли принести письмо из научных организаций, куда он обращался. Мог прийти ответ из селения. Наконец, могла прийти долгожданная весточка от мэра. Но никто не проходил мимо окна Ахеля, кроме редких случайных прохожих.

Ахель пытался занять себя, как только мог. Перед ним на столе лежал ворох газет. Ахель, отчаявшись найти там упоминание о мэре, теперь просто читал всё подряд, лишь бы забыть о трудном долге ожидания. Поскольку газет было много и Ахель не помнил, что прочитал, а что нет, то частенько он во второй раз брался за уже просмотренную им статью. Это его жутко бесило, потому что выбивало из лившегося потока информации, а значит, напоминало о трудной ситуации. Вскоре Ахель стал комкать прочитанный лист и бросать на пол, потому что на столе и так было мало места. Постоянная работа с документами, которых надо было проверять необычайно много, развила у Ахеля навыки скорочтения, поэтому отработанные листы в виде комков летели на пол один за другим. Дворецкий не рисковал их убирать, потому что знал: Ахель нервничает редко, но если нервничает – его лучше не трогать, если он сам не попросит. Ахель не просил.

Когда заслезились глаза, Ахель закрыл их и без нажима протёр. «А как дела у Тоула? – вдруг подумал он. – Он хотел поехать в селение. Переубедить его в чём-нибудь, что стукнуло ему в голову, может только он сам. Кто знает, доехал он до селения или нет. Теперь его нельзя ни остановить, ни выследить. Он мог поехать туда напрямик, а мог попутно заехать к кому-нибудь из бесчисленных друзей, попировать там, прикупить вещей в дорогу. Словом, он может быть где угодно. Я не удивился бы, даже если Тоул, желая поехать в селение, оказался бы в итоге на тропическом острове».

Ахель знал, что искать друга смысла не имело, потому что раньше он уже пробовал это делать. Но вот что странно: Ахель никогда не думал, что Тоул может разрушить всё его предприятие своим поступком. Слишком уж много было у Ахеля других забот, а мозг не способен ухватиться сразу за всё. Но даже теперь, подумав об этом, Ахель понимал, что вероятность чего-то подобного минимальна. Ну не мог Тоул, романтик и просто легкомысленный человек, как-то испортить дело. Если даже селение обрушит на него все свои странности – Тоул уедет оттуда и воспримет это исключительно как весёлое приключение. Если же он умрёт… Да, его будет жаль. Он ещё не успел прожить полноценную жизнь. Но исходу дела это не помешает, а даже придаст ему значимости в глазах общественности. Эта жестокая, но логичная мысль неприятно поразила Ахеля. «Всё же он мне друг, – решил Ахель. – И его смерти я не желаю, как бы это ни помогало делу».

В дверь постучали. Ахель вздрогнул всем телом: он был погружён в свои мысли и не был готов к взаимодействию с окружающим миром.

– Да, сейчас открою! – крикнул он. От нетерпения он не хотел ждать дворецкого. «Кто это может быть? – промелькнула мысль. – Почтальон просто оставил бы письмо в почтовом ящике».

За дверью стояла девушка примерно двадцати семи лет – ровесница Ахеля. Кто она такая и что ей надо, Ахель не знал, но и захлопнуть просто так дверь было бы крайне грубо с его стороны.

– Чем могу быть вам полезен? – спросил он. – Если вы по поводу консультации, то рекомендую сначала обратиться в моё агентство. Вам должны были сообщить об этом.

– Нет, – усмехнулась девушка, – это не я к вам обращаюсь. Наоборот, вы обратились ко мне. Я из Академии естественных наук, из отдела биологии. Думаю, вы помните, что обращались туда?

– Ах, конечно! – взволнованно ответил Ахель и, впустив девушку в дом, закрыл за ней дверь.

Глава 2. Важная встреча

Неожиданная гостья окинула взглядом комнату. В это время Ахель бегло оглядел её саму. Она была одета в летнюю офисную одежду: мягкая белая рубашка под лёгким серым свитером и длинная тёмная юбка, скрывающая не только ноги, но и обувь. Очков на ней не было, и Ахелю это казалось странным. Линзы только появлялись и были неудобными и дорогими. Сам Ахель их избегал и пользовался очками для чтения, если глаза совсем уставали.

Волосы девушки доходили до лопаток и были нежного светлого оттенка; однородность цвета подсказывала, что этот цвет был либо натуральным, либо недавно нанесённым хорошим мастером. Ногти покрывал прозрачный лак, и на одной руке виднелся тонкий чёрный браслет с металлической застёжкой. Косметики же на ней не было вовсе. К внешнему виду нельзя было придраться и при всём желании. На Ахеля она произвела благоприятное впечатление.

Сам он не мог похвастаться столь же респектабельным видом: он был в домашней рубашке и штанах, а весь пол в комнате был завален мятыми газетами. Осмотревшись, девушка немного сощурилась и даже усмехнулась. Ахель покраснел.

– Да, у меня тут небольшой беспорядок, – начал оправдываться он. – Я читаю газеты. Отделяю зёрна от плевел, так сказать.

– Ничего страшного, – махнула рукой девушка. – Я ведь без предупреждения пришла. Просто хотела поговорить в менее формальной обстановке, чем это может позволить офис.

Теперь Ахель смутился. Беседа с представителем Академии как раз предполагала именно официальную обстановку.

– Вы меня не помните? – спросила гостья. – Мы давние знакомые. Вот я заодно хотела и пообщаться.

– У меня хорошая память на лица – работа требует, – проговорил Ахель, глубоко задумавшись. – Так что всех людей, с которыми общался, я долго держу в памяти. Ваши черты лица, – он всмотрелся в лицо девушки, – я припоминаю, но отдалённо. Если бы вы не сказали, я бы и не узнал этих черт. Значит, либо мы почти не общались, либо с момента нашей встречи прошло лет пять, не меньше.

– Мы общались, – улыбаясь, кивнула гостья. – В последний раз это было восемь лет назад. Мы учились в одной гимназии, помните?

– Возможно, я что-то припоминаю, – протянул Ахель. – Напомните ваше имя?

– Олна, – радостно ответила она. – Мы были тогда друзьями.

– Точно! – с облегчением воскликнул Ахель. Девушка не врала: теперь он вспомнил, кто она такая. Действительно, во время учёбы они неплохо общались. Только с тех пор и правда почти восемь лет прошло. – Тогда, может, сразу перейдём на «ты»?

– Я только за, – ответила она и присела за стол, что было неприлично, но в данной ситуации оправданно. Ахель сел рядом, на свой стул. – Так уж вышло, – продолжила Олна, – что о тебе я уже всё знаю. Конечно, только по слухам. Ты указал в заявлении свою профессию, а дальше разузнать, кем ты стал, труда не составило.

– Кем же ты работаешь в Академии?

– Я – помощник начальника биологического отдела. Занимаюсь зоологией. По сути, твоё заявление было обращено ко мне.

– Хм, – озадачился Ахель, – я думал, что заявление надо отправлять начальнику отдела. Значит, надо было писать конкретно зоологам. Я не знал.

– Нет, ты всё правильно указал, – усмехнулась Олна. – У нас такая система. Ну да ладно, у меня не так много времени. К тому же на заявления отвечают младшие сотрудники, а я лишь составляю письменный ответ. Так что сейчас я теряю время. Просто хотела повидаться со старым знакомым, раз судьба снова свела нас.

– Если ты спешишь, то конечно, иди, но давай я хотя бы угощу тебя чем-нибудь перед уходом. Сейчас позову дворецкого.

– Не надо, – попросила Олна. – Это только затянет встречу. К тому же я недавно завтракала.

– Уже первый час дня, – удивился Ахель.

Тем временем на лестнице послышались тяжёлые шаги дворецкого.

– У вас гости? – спросил он хриплым голосом из-за двери.

– Да, но твоя помощь не требуется. Иди к себе, – ответил Ахель, и дворецкий удалился. – Так вот, – обратился он к Олне. – Уже первый час. Неужто ты только что завтракала?

– У всех свой распорядок, – пожала плечами Олна. – Просто вчера заработалась, поздно легла, поэтому проснулась пол-одиннадцатого. Пришлось сразу включаться в работу, разгрести неотложные дела, а уже потом завтракать. Хорошо, что у меня в кабинете такой удобный диван. Иначе я бы вообще ничего не успевала.

– Ты спишь прямо на работе? – удивился Ахель.

– Бывает, что приходится, – вздохнула Олна. – В Академии не много девушек. Надо доказывать, что я тоже способна на многое. Я второй человек после начальника отдела, для Академии это женский рекорд.

– Наверно, – задумчиво протянул Ахель. – Раз так, ты молодец. Наверно, метишь ещё выше?

– Конечно! – как само собой разумеющееся ответила Олна. – Скоро получу степень, и тогда смогу рассчитывать на большее.

«Значит, втягивать её в мои дела будет опасно, – решил Ахель. – Она не захочет ставить карьеру под угрозу. Ну да ладно, всё равно она слишком высоко стоит, чтобы заниматься столь незначительными вещами».

– Прошу тебя, – продолжил разговор Ахель, – давай перейдём к делу. Я волнуюсь – сам не свой. Ответов не поступает. Я отправил письмо в Академию – и результатов жду довольно долго. Мэр тоже не отвечает. Что с ним случилось – непонятно.

– Это я знаю, – вздохнула Олна. – По чистой случайности, но знаю.

– Откуда? – удивился Ахель.

– К нам приезжал его секретарь. Не знаю, зачем именно. Что-то связанное с финансами. В общем, скука смертная. Я этим не занимаюсь. Но он приехал сказать нам, что денежная помощь временно откладывается. А причина проста – Гулт больше не мэр. Пока место вакантно, ведь мэра Столицы назначает лично король, а на это всегда нужно время.

– Да ладно! – с крайним удивлением протянул Ахель. – Теперь понятно, почему он мне не отвечает: у него проблем по горло. За что же его сняли с должности? Он ведь имел безупречную репутацию, насколько я знаю. А уж я-то знаю многие подробности жизни важных людей. На то я и юр…

– Тише, – перебила его Олна. – Я поняла твой вопрос. Не продолжай.

– Ты прям как в гимназии, – усмехнулся Ахель. – Не изменилась. Так что с мэром?

– Его ни за что не увольняли, – ответила девушка. – Он написал заявление об уходе по собственному желанию. В таких случаях, как ты знаешь, король обычно даёт неделю-другую на то, чтобы человек одумался и вернулся назад. А если тот не возвращается – то назначает другого.

– Странно, что он ушёл, – выдохнул Ахель. – Он не предупреждал меня. Мы тесно общались в последнее время, а потом он просто перестал отвечать на мои звонки и письма.

– Видимо, ты был назойлив, – подметила Олна и с усмешкой добавила: – Как и раньше. Хотя проблемы у него и правда были. Он это не афиширует, но кое о чём люди судачат. Такое не скроешь, как ни старайся. А твоё агентство преподносит себя как учреждение, где люди быстро получают всю важную информацию. Знаете всё и про всех. Кроме того, что знать запрещено, разумеется. А тут ты пропустил отставку целого мэра! Значит, прихвастнуть любишь?

– Так что с ним случилось? – насторожённо спросил Ахель.

– Сначала ты признайся, что зазнался, – сказала Олна и заливисто рассмеялась. – Ладно, не говори. Я и так знаю. В общем, мэр не любит посвящать людей в свою личную жизнь. С женой он почему-то давно не живёт. Но суть не в этом. У него есть сын. Я не вникала в суть проблемы – не хочу соваться не в своё дело. Но с этим сыном что-то случилось. Кажется, он кого-то убил или совершил какое-то другое преступление. Не знаю. Так что теперь Гулт расхлёбывает всю эту кашу.

– Сын? – удивился Ахель. – Я не знал, что у него есть дети. Хотя… я вообще никогда не задумывался о его семье. Даже не приходило в голову, что у него может быть семья. Мы общались только по работе. Я видел в нём только мэра – и всё. Да и он никогда не говорил мне о сыне. И вообще – ты первый человек, от кого я это слышу.

– Я и говорю: ты любишь преувеличивать свои достижения, – продолжила Олна. Ахель тяжело вздохнул. – Не сердись, – попросила она. – Я не со зла. Просто привычка: у нас в Академии нельзя не нападать на собеседника, иначе он сделает это первым. Да к тому же я и сама случайно узнала об этом сыне. Я работала в холле, и секретарь с начальником отдела сели рядом. Вот там-то секретарь и обмолвился словом.

– Со мной никто так не обмолвился словом, – грустно заметил Ахель.

– Они давние знакомые – секретарь и мой начальник. Давние, как мы с тобой. Только мы сто лет не виделись, а они не теряли друг друга из виду. Вот и всё объяснение. И ещё… У тебя ведь база на всех! – Она усмехнулась. – Вот, внесёшь туда ещё одну карточку. Сына зовут Дикон. Эх, помню, в гимназии ты тоже любил похвастаться. Помнишь, ты говорил, что лучше всех разбираешься в паровом двигателе и что станешь механиком. Будешь собирать механизмы. А теперь – бумаги по папкам раскладываешь. – Она с доброй усмешкой оценивающе посмотрела на собеседника, словно задумалась: не переборщила ли?

Ахель вздрогнул от имени Дикон. Теперь непонятное письмо мэра становилось кристально ясным, а положение Ахеля оказывалось более шатким, чем он думал. Значит, вот откуда взялся этот Дикон. А Ент, видимо, был принят просто за компанию. Теперь ясно и то, почему мэр вдруг великодушно решил помочь Ахелю с обнародованием результатов экспедиции. Видимо, в серьёзные заведения Дикона не брали, и Гулт решил хоть через Ахеля дать шанс Дикону проявить себя. Но зачем тогда мэру рисковать репутацией и помогать в поисках каких-то существ, отрицаемых обществом? Видимо, он знал, как обставить дело таким образом, чтобы общество отнеслось к этому с пониманием. Связи и деньги могли бы в этом помочь. Это Ахель знал точно. Что ж, деньги и связи были и у него, но далеко не такие, как у Гулта.

– Ладно, забыли, – серьёзно сказал Ахель. Ему было приятно повидать давнюю подругу, но сейчас у него была слишком напряжённая ситуация, чтобы тратить время на воспоминания. Теперь ещё и выяснилось, что мэр уволился без ясной причины! – Ты мне скажи: что с моим запросом на экспедицию?

– Это довольно обычный запрос, – призналась Олна. – Периодически люди хотят получить гордое звание покровителя наук и организовывают подобные походы. Но ты-то, конечно, не такой, – подмигнула она ему.

– Поверь, я подозреваю, что в той местности велик шанс найти… что-то новенькое: растения или животных, – соврал Ахель для правдоподобия.

– А с чего ты это решил? – спросила Олна. В её взгляде чувствовалась добрая, но колкая усмешка.

– Потому что там рядом глухой лес, который мало исследуется из-за труднодоступности. И местные говорят, что лес полон всякой живности. Да и к тому же можно будет изучить, как влияют мусорные поля на экологию.

– Ладно, я тебе поверю, – закатила она глаза. – Но ответ на второй вопрос уже давно получен: плохо эти поля влияют. И на экологию, и на всё остальное. Так что тут можно и не изучать. В общем, смотри: обычно мы такие предложения отклоняем. Если нам нужны покровители для конкретной запланированной нами поездки – тогда мы обращаемся с запросами. А встречные запросы не принимаем. Но для тебя я, так и быть, сделала небольшое исключение. Есть у нас несколько молодых стажёров. Им бы научиться ориентироваться на практике в лесу, а не в кабинетах. Так что троих я тебе отдам. Тем более твоё обращение подкреплено уже подписанными мэром документами. Хоть он уже и не мэр, значения его участия это не умаляет. Так что – дерзай.

– Спасибо тебе большое! – обрадовался Ахель. – Я у тебя в долгу. Ух, ты скрасила мой грустный день.

– Ну, – смутилась Олна, – этот жест не так бескорыстен, если честно. Мне это тоже зачтётся как проведение дополнительной работы. А в моём положении каждая лишняя строка в резюме не помешает.

– Это твоё дело, – весело ответил Ахель. – Я всё равно у тебя в долгу.

– Сама я участвовать не буду, как ты понимаешь, – продолжала девушка. – Мне надо заниматься получением степени. А то многие твердят, что раз я девушка, то не должна идти в науку, и всё такое. Ладно, Ахель. Может, как-нибудь ещё увидимся. Расскажешь мне о своих гениальных открытиях!

Она встала из-за стола, чмокнула Ахеля в щёку, повернула ключ в двери и ушла. Она ушла так же неожиданно, как и появилась. Ахель даже не сразу понял, что встреча окончена. Их разговор был слишком коротким, но сколько же радости он принёс. Радости – и недоумения.

Ахель потянулся рукой к нечитаной газете и рефлекторно смял её. «А почему в газетах не писали про мэра? – подумал Ахель. – Неужели журналисты боятся поднимать эту тему? Вот когда назначат нового мэра, тогда они про это и напишут. И выйдут сухими из воды. Ох, журналисты!»

Ахель решил вздремнуть. Слишком он устал от тяжёлых мыслей и новостей. Эмоции лучше перевариваются во сне…

Глава 3. Опять новости

Проснулся Ахель, когда солнце бросало на землю последние лучи. «Весь режим дня катится к чертям», – подумал Ахель, и был совершенно прав. Спать ему больше не хотелось, а часы говорили, что через час сон был бы весьма своевременным.

Ахель слышал, что ожидать чего-либо ночью гораздо труднее, чем днём. Видимо, сегодня это предстояло проверить. Он даже позавидовал Олне. Хоть ей и тяжело, она ставит перед собой вполне реальные цели, не тратит уйму часов на ожидание и, самое главное, уже близка к успеху. Ахель же топтался на месте, хотя и старался сдвинуться вперёд всеми силами. Впрочем, первая победа была достигнута. Теперь в его команде уже четверо исследователей. Может, потом их станет ещё больше, если другие организации откликнутся на его просьбу.

Свой вечер Ахель решил начать с повторного умывания. Освежившись, он крикнул дворецкому, не приносили ли почту, пока он спал.

– Приносили. Сразу два конверта. Я как увидел, что почтальон едет, так сразу вышел его встречать. Даже в ящик не дал положить, – гордо отозвался тот.

– Ты молодец, – улыбнулся Ахель и взял письма, дав дворецкому серебряную монетку за скорость. Конечно, дворецкий мог и приврать, но Ахель считал, что лучше иметь со слугой тёплые отношения, чем провоцировать его на недовольство. – Будь добр, подай ужин, – попросил Ахель и уселся за стол.

Окно на улицу уже заранее было закрыто плотными шторами, в комнате горели лампы накаливания. Дворецкий знал, что ночью Ахель не любит смотреть в окна первого этажа, а когда ест, то вид за окном смущает ещё сильнее, так как со стороны улицы вся комната была как на ладони и каждого прохожего можно принять за вора или убийцу. В силу своей профессии Ахель немного опасался злоумышленников.

Пол был очищен от скомканных газет, со стола же газеты он перенёс на небольшой журнальный столик, сложив их аккуратной стопкой.

Ахель порадовался, что ему даже не приходится делать никаких распоряжений, и взялся за письма. Сейчас, на время подготовки к экспедиции и непосредственно поездки, он предупредил своё агентство, что временно не будет работать. Ему не должны были присылать никаких писем, так что наличие сразу двух конвертов насторожило Ахеля. Он осмотрел оба. Судя по обратным адресам на конвертах, в одном из них лежало письмо из селения, а в другом – письмо от Ента. Ахель с огромным волнением разорвал конверт, пришедший из селения. От Ента он не ждал ничего особо важного, а вот селяне могли сорвать все планы Ахеля.

Это письмо преодолело немалый путь. Конверт слегка пах машинным маслом. Видимо, торговцы везли его не очень бережно. Внутри конверта лежал грубый лист бумаги. Он был жёлтого цвета и почти полностью состоял из мелких, но различимых опилок. Лист был шершавым и даже немного колким. Текст на нём был написан толстым карандашом. Манера письма удивила Ахеля даже больше, чем само содержание.

ИЗ НОВОЙ ВЕРСИИ ГИМНА:

Наше селение лучшее.

Лучшее из лучших.

Если кто скажет,

Что есть селения лучше нашего,

То он нагло соврёт.

Дорогой Ахель!

Просим прощения, что не называем Вас полным именем. Но мы не знаем его. Думаю, Вы не обидитесь. Это письмо написано советом селения из четырёх членов, а именно: главой совета Лифелом и его помощниками – Аролом, Болвом и Тироном.

С момента Вашег

С момента Вашего отъезда многое изменилось. Эстул – наш прежний староста. Он оказался бездушным тираном. Мы его свергли и теперь справедливо управляем теми, кто остался. Многие уехали, боясь за свою шкуру, но мы-то знаем, что наше селение лучшее. И доказательства тут не нужны.

Но, хоть наше селение и остаётся прекрасным местом, оно имеет некоторые проблемы, и главная из них – это угроза от существ. Они несколько раз уже нападали. Мы построили неприступную стену, но не уверены в её прочности. Будем рады тво Вашему приезду, если Вы окажете помощь. Нас очень мало, и управлять пустым селением не хочется. Так что мы, так и быть, уедем отсюда. Для этого, как Вы и обещали, нужно помочь нам деньгами и документами. И тогда Вы с селением можете делать всё, что хотите. Лишь бы оно было таким же прекрасным, как и раньше.

И ещё. К нам приехал Тоул, тв Ваш друг. Мы опасаемся, что он выдаст нас. Приведёт ещё учёных раньше, чем Вы, а нас выгонит. Так что не тяните с приездом.

С уважением, СОВЕТ.

Ахель не поверил своим глазам. Столько пафоса в каждом абзаце текста он не видел уже очень давно. С тех пор, как перестал читать рыцарские романы. Но это письмо не было романом. Это были настоящие мысли писавших его людей. Или же это был театральный жест. Лучше уж второе. Конечно, Эстул был далеко не подарок, но он хотя бы был опытным руководителем. При нём селение успешно существовало. Оно не было лучшим из лучших, но Эстул никогда и не заявлял о подобном. А вот что натворил так называемый совет, который сверг его, – это уже крайне серьёзный вопрос. По части написания высокопарных речей они явно обошли Эстула. Тот вообще с трудом писал и предпочитал лишь отдавать указания. Он был суровым реалистом, а куда занесло этих ребят? Сколько Ахель ни жил в селении, он не сталкивался ни с одним из них. Впрочем, он вёл довольно замкнутый образ жизни.

Манера письма была наивной и корявой. Это заставило Ахеля невольно улыбнуться: настолько форма не соответствовала содержанию.

Зато Ахель прочитал самое важное: ему разрешено приехать. Не похоже, что эти парни врут. Да и могут ли вообще врать такие наивные ребята?

«Уж их я бы раскусил, – подумал Ахель, сжимая зубами нижнюю губу от напряжения. – Эстулу удалось бы из меня верёвки вить, а эти селяне явно простаки!»

С чувством удовлетворения Ахель засунул письмо обратно в конверт и отложил его на край стола.

– Сжигать или нет? – поинтересовался дворецкий, расставляя столовые приборы.

Перед Ахелем уже стояло серебряное блюдо, накрытое крышкой. Ахель в предвкушении поднял крышку, и его лицо увлажнилось густым паром. На блюде лежала любимая Ахелем индейка с овощным пюре. Особенно на ужин. Такая еда усваивалась довольно легко, а Ахель не хотел становиться толстым, как это произошло со многими коллегами.

– Нет, не сжигай, – покачал головой Ахель. – Оно может мне пригодиться. Лучше положи его в шкаф на полку к другим письмам. Только положи как-нибудь так, чтобы оно не затерялось в стопке, ладно?

– Как прикажете, – кивнул дворецкий, взял конверт и понёс его на второй этаж в кабинет Ахеля.

Сам же Ахель решил немного расслабиться и отпраздновать свои маленькие победы. Сегодня он не только обзавёлся новыми помощниками, но и получил разрешение на поездку в селение. Теперь он знал, что его там не изобьют и что он поедет туда в соответствующем окружении. Вооружившись вилкой и ножом, Ахель стал поглощать пюре и индейку. Белое пропечённое мясо разрезалось безо всяких усилий. В пюре было намешано много разных овощей. По цветам и оттенкам вкуса Ахель узнал там картофель, морковь, горох, кабачки и ещё какую-то зелень вроде шпината.

Также на столе стоял чайник, дно которого подогревала спиртовка в толстой стеклянной подставке. Пламя было ярким, но спокойным, потому что сквозняка в комнате не было. И фитиль оно поглощало очень медленно, почти незаметно для глаза. Ещё на столе лежали хлебные лепёшки с маком. Ахель не любил, когда дворецкий ставил их к ужину, потому что считал их тяжёлой пищей, но дворецкий порой забывал об этом запрете и спустя пару недель после замечания повторял прежнюю ошибку. Однако сегодня Ахель был даже рад, что дворецкий снова забыл о предпочтениях хозяина. Хотелось съесть чего-нибудь вкусного, чтобы подпитать возникшую радость. Да, эмоции тоже бывают прожорливы. И хотят они одного: радость хочет сладкого, чтобы укрепиться, а грусть хочет сладкого, чтобы исчезнуть.

«Заодно и дружочек Тоул нашёлся, – удовлетворённо отметил про себя Ахель. – Значит, он и правда сделал то, что хотел. Даже как-то не верится. Я думал, он свернёт с дороги, когда вспомнит, что забыл взять что-то из вещей, отпраздновать свой отъезд у очередного товарища или ещё что-нибудь в этом роде. Да, я бы меньше удивился, если бы он всё ещё был в пути. Видимо, с возрастом он меняется в лучшую сторону. Хотя по большому счёту он до сих пор мечтательный дурачок. В хорошем смысле слова, конечно. У слова „дурачок“ ведь есть хороший смысл?» – призадумался Ахель.

Наливая одной рукой белый чай в чашку из тонкого хрусталя, Ахель другой рукой взял конверт от Ента и надорвал его большим и указательным пальцами. Это было непросто, но Ахель привык открывать конверты подобным образом. В отличие от письма из селения это была телеграмма. Её текст был напечатан на бледно-жёлтом листе почтовой бумаги низкого качества. На лист были наклеены узкие белые полоски. На этих полосах был короткий текст. Хорошо, что в этом виде телеграмм хотя бы имелись знаки препинания. Размашистые строки Ахель прочитал почти мгновенно, и они заставили его приуныть.

Ахель Онторен! Экзамены проходят очень сложно. Думаю, завалят. Едва справляюсь. Готовлюсь сутками. К Вам и сходить некогда. Не знаю, смогу ли поехать с Вами в селение. С уважением, биолог Ент.

Ахель не стал перечитывать телеграмму. В отличие от письма селян тут всё было предельно ясно. Это было удручающе. Ахель тяжело вздохнул и сделал глоток горячего чая без сахара. Глоток он сделал слишком рано: чай не успел ни остыть, ни завариться. В итоге Ахель лишь обжёг язык безвкусным кипятком. Вкус лепёшки после этого ощущался весьма слабо, а зёрна мака больно кололи обожжённый участок языка.

«Интересно, – подумал Ахель, – если бы не письмо Ента, обжёг бы я язык или насладился бы едой? А вообще – странно. Ент весьма способный парень. Если уж его завалят на экзамене, то у других вообще нет шансов. Будем жить вообще без биологов. У меня такого во время учёбы не было. Разве что кого-то намеренно пытались завалить».

Ахель взял телеграмму и прочитал ещё раз: «Думаю, завалят». Может, Ент этими словами просто хочет сказать, что экзамены трудные, а может, намекает, что его валят несправедливо. То есть не он сам не справляется, а его целенаправленно заваливают.

«Может, кому-то выгодно, чтобы Ент не окончил университет и не стал биологом? По крайней мере, в этом году?» – задался вопросом Ахель. И тут к нему в голову пришёл ответ. Конечно, Ахель не был уверен, что это верный ответ, но чутьё подсказывало, что так всё и есть. Кроме того, эта версия выглядела до жути логичной.

Дикон – сын мэра Столицы, должен был ехать туда же, куда и Ент, но сейчас он арестован. Такое положение дел могло бы расстроить кого-нибудь. И тогда этот кто-то мог бы захотеть отыграться на Енте. Ент ничего не смог бы ответить своему обидчику. Тем более что обидчиком, скорее всего, был сам мэр. Чего уж там: фигура подобного масштаба не по зубам даже Ахелю с его талантом юриста, большими знаниями и целой командой опытных сотрудников в подчинении. Если тут и правда замешан бывший мэр, Ахель ничем не смог бы помочь.

«Тогда придётся просто пожалеть Ента и поехать без него, – решил Ахель. – Я не смогу его выручить. Только навлеку гнев ещё и на себя. А рисковать экспедицией я не могу. Эх, Ент, как мне тебя жалко! Получается, это я тебя подставил… Нет, подставил тебя всё-таки Дикон. И притом не только тебя, но и нас всех».

– Я мог бы… – произнёс Ахель. Когда он нервничал, то иногда проговаривал мысли вслух. – Мог бы попросить мэра помочь. Но он не отвечает мне. А Олна сказала, что он вообще уволился. Что за дрянь там происходит! Будь там всё в порядке, Гулт бы мне ответил. Может, он послал бы меня куда подальше, но всё-таки это был бы ответ. Что-то не так! Что-то не так!

– Простите? – взволнованно спросил дворецкий, вернувшийся со второго этажа. – Я слышал, вы крикнули «что-то не так» два раза подряд. Что случилось? – Пожилой дворецкий запыхался и всем своим видом выражал совершенно искреннее желание помочь.

– Ничего, – успокоил его Ахель. – Прости, я не хотел тебя напугать. А эти мои слова – просто мысли вслух.

– Когда вы так кричите, это значит, что произошло что-то серьёзное, – не унимался дворецкий.

– Я даже не заметил, что кричал, – смутился Ахель. – Я думал, что вообще молчу.

– Значит, вас что-то очень сильно волнует, – напряжённо заметил дворецкий.

– Волнует, – признался Ахель. – Но, поверь мне, твои советы мне тут не помогут. Ты хорошо помогаешь мне, когда советуешь одеться по погоде. Но этот случай, увы, совсем не связан с дождём. Я думал о мэре. Эта личность оказалась не в меру загадочна. Так что это всё просто мысли вслух. Прошу тебя, дай мне закончить ужин. Иначе я совсем потеряю аппетит.

– Вам не понравилось пюре? – забеспокоился дворецкий и подошёл к Ахелю, то ли чтобы попробовать пюре и убедиться в собственном успехе, то ли чтобы оценить его качество по цвету.

Ахель жестом остановил дворецкого.

– Ты же знаешь, – проговорил Ахель. – Твоя еда великолепна. Если бы я так злился всего лишь из-за еды, то был бы самым несчастным человеком. Ну или самым глупым, не знаю. Иди, пожалуйста, к себе! Мне надо очень серьёзно подумать. Как я только что сказал, мэр стал для меня загадочной личностью, и это произошло очень некстати! Момента хуже и придумать нельзя! Был один нормальный парень, Ент, и того хотят сгноить. Так что, во имя Закона, дай мне побыть одному.

Дворецкий понял, что может остаться без премии, если не уберётся восвояси, и поспешил оставить Ахеля одного. Он знал, где находится грань, которую нельзя переходить.

Глава 4. Загадочная личность

Гулт, бывший мэр Столицы, сидел в своём кабинете. Точнее, кабинет был формально уже не его, но его никто не выгонял, и Гулт мог сидеть в своём любимом кресле и вспоминать о лучших временах. Предаваться воспоминаниям слишком больно. Сейчас ему нужно жить только настоящим и немного будущим. Его дружки, члены элитного бильярдного клуба, сильно его разозлили. Злить мэра Столицы – занятие само по себе опасное. Это аксиома. Но вот члены клуба, видимо, рассудили иначе.

Стол был завален всякими документами, папками, ручками и канцелярскими скрепками. Словом, всё выглядело так, будто мэр вовсе и не менялся. Гулту, как полагалось по закону, дали двое суток освободить кабинет от личных вещей, а все бумаги отписать в архив, чтобы позже ими занялся следующий мэр.

И вот с момента добровольного увольнения Гулта прошло уже три дня. За это время ни одна вещь не сдвинулась со своего места. Даже напротив, в кабинете появилась новенькая механическая птица, которая своим чириканьем немного расслабляла Гулта и не давала ему переутомиться. Временами птичка садилась ему на голову и улетала снова, слегка пощёлкивая шестернями. Металл, из которого она была сделана, был очень лёгким. Кроме того, механизм был устроен так, что имел много пустот, заполненных гелием, что также уменьшало вес птицы. Крылья не могли быть слишком большими, чтобы не задевать вещи в кабинете. Эту проблему мастера решили, позаимствовав идею у колибри: заводная птичка махала крыльями так быстро, что глаз не мог за ними уследить. В начале полёта птица сильно отталкивалась пружинистыми лапками от поверхности, но через десять секунд полёта сила тяжести всё-таки брала своё, и птица была вынуждена приземлиться и вновь отталкиваться. Помешать в этом ей мог только конец завода, но заводной ключ обеспечивал её энергией почти на два часа.

Когда в комнату вошёл член бильярдного клуба Лаунт, птица села ему на плечо, чем здорово напугала.

– Моя пташка вам рада, – пошутил мэр, но в его голосе не читалось ничего, кроме злобы и презрения.

– Так вы согласны вернуться? – измученно спросил Лаунт. – Я вчера и позавчера описал вам все минусы вашего поступка. Вы не должны уходить с должности мэра. Это важно для всех нас. И, самое главное, это также важно для вас, уважаемый Гулт.

– Я помню, – подтвердил Гулт. – Да вы присаживайтесь. Успеете ещё постоять. – В этой фразе ощущалась угроза, прикрытая вежливостью.

Однако Лаунт решил не искать подтексты в словах Гулта, а просто сел в свободное кресло. Теперь они сидели друг напротив друга. Их разделял дубовый письменный стол.

– Так что вы решили? – нетерпеливо поинтересовался Лаунт. – У нас слишком много козырей на руках. Негоже вам покидать пост мэра. Иначе остаток ваших дней пройдёт довольно жалко.

– Ну, за мой остаток дней беспокоиться не стоит, – усмехнулся мэр. – Думаю, вам хватит забот и со своей жизнью. Но вы правы. Не думайте, что ваши угрозы хоть как-то на меня повлияли. Просто я посидел, подумал и пришёл к выводу, что оставил пост мэра необдуманно. Знаете, это были нахлынувшие эмоции. На эмоциях я ушёл из бильярдного клуба, на эмоциях же подал заявление об уходе. Но потом эти противные эмоции прошли, и остался лишь здравый смысл.

– Так значит, вы согласны? – злорадно улыбнулся Лаунт. – Если вы говорите, что мои угрозы ни при чём, то так уж и быть. Я сделаю вид, что поверю. Всё равно ваши ходы ограниченны.

– Да и ваши тоже, – заметил мэр. – Однако мы с вами истинные джентльмены, и негоже нам сидеть и злобно пялиться друг на друга. Так что давайте-ка выпьем по стаканчику вина. Вы не против?

– Вообще я редко пью вино, – протянул Лаунт, – но так уж и быть. Сегодня повод подходящий – в вас проснулась логика, мой друг.

– Мы не такие уж и друзья, – как бы между делом заметил Гулт. – Но если вы хотите меня так называть – возражать не буду. Это ведь просто слова.

«Подлизывается, – подумал с удовлетворением Лаунт. – Стало быть, он меня боится. Готов поспорить, он внутренне трясётся с головы до ног. Он мечтал бы, чтобы у меня случился провал в памяти и я забыл его. Но я ничего просто так не забываю!»

Мэр встал из-за стола, блеснув декоративным протезом на руке, достал из большого лакированного глобуса бутылку вина и два бокала и поставил их на стол. Затем он откупорил бутылку и налил сначала себе, а потом Лаунту. Такое поведение удивило Лаунта. Всегда было принято наливать сначала гостю. Только потом хозяин наливал себе. «Этот Гулт не так прост», – подметил он.

– Итак, – проговорил мэр, снова усевшись за стол, – предлагаю поднять бокалы за успешное воссоединение!

– Ну ладно, – согласился Лаунт. – Только на всякий случай пейте первым. Мало ли что.

– Если бы я хотел вас убить, – со слащавой улыбкой произнёс мэр, – то я бы намазал ядом края бокала. Уж поверьте. Портить вино я бы не стал. Но если вы настаиваете, чтобы я выпил первым, то пожалуйста. – С этими словами мэр залпом осушил бокал и довольно шмыгнул носом. – Кислятина, – пожаловался он. – Я не люблю сухое вино, но вы-то любите самую ядрёную кислятину, я знаю.

– Благодарю, – кивнул Лаунт. – Но что-то я совсем не хочу пить.

– А как же скрепить наше воссоединение?! – воскликнул мэр. – Или вы не хотите, чтобы я возвращался в должность? Если не хотите, тогда я вообще не понимаю, зачем вы сюда пришли.

– Хочу-хочу! – слегка испуганно ответил Лаунт. – Не подумайте ничего плохого.

– Или вы боитесь, что я намазал ядом стенки бокала, как и говорил? – прищурился Гулт.

– Есть лёгкое подозрение, – кивнул гость. – Так что не буду портить здоровье лишний раз.

– Может, мне и ваш бокал осушить? – с усмешкой спросил мэр. – Только учтите, второй раз я вам вино предлагать не буду. Не хочу тратить его по пустякам.

– Ваши игры мне надоели, – процедил Лаунт тоном, который проникал в самое нутро. – Не знаю, отравили вы вино, намазали бокал ядом или нет – но в любом случае вы смеётесь надо мной.

– Что вы, – всплеснул руками мэр. – Мы ведь давние друзья. Вы тепло поговорили со мной при последней встрече, вы вошли в моё положение, когда осуждали Дикона, вы не хотели меня подставить и никогда не думали о себе, а только о нашей дружбе. И я поступаю так же хорошо.

– Я не понял: вы вернулись в должность мэра или нет? – с нажимом спросил Лаунт.

– Я отозвал заявление об уходе, – ответил Гулт. – Когда я его подавал, меня потребовал к себе сам король. Он очень дорожит мной, знаете ли, и не хочет, чтобы я покидал мой скромный пост. Говорит, заменить меня некем. Знаете, кабинет короля располагает к продуктивным беседам, – мечтательно и наигранно протянул Гулт. – Мы с его величеством обсудили много важных вопросов, и я понял, что надо возвращаться в должность.

– Вы врёте, – упрекнул его Лаунт. – Да, вы важный человек. Но и вы видитесь с королём не так уж часто, несколько раз в год, и то только на общих совещаниях.

– Согласен, мне было бы крайне трудно попасть во дворец, если бы я этого захотел, – признался мэр. – Но тут другой случай: король сам меня пригласил. И теперь было бы сущим неуважением с моей стороны не явиться на просьбу. Так что я не стал расстраивать короля. Я теперь снова управляю Столицей. Я даже вещи не успел вывезти из кабинета. Ну вы и сами это видите: тут бардак, как и раньше. Но пока я всё-таки не мэр. Нужно время, чтобы снова меня оформить.

– И скоро ли это произойдёт?

– Это произойдёт на днях. Может, уже завтра. Не знаю: тут многое зависит от инициативы короля. А у него всегда много дел.

Лаунт подпёр рукой голову и усмехнулся.

– То есть сейчас ты имеешь не восьмой, а только седьмой ранг, да? Значит, мы с тобой сравнялись.

– Нет, – покачал головой Гулт. – Мы никогда не сравняемся. Меня не отправляли на пенсию, не понижали. Я сам ушёл – и всё. Так что сейчас я имею только первый ранг. У меня одна жизнь и положение простого крестьянина или ремесленника.

Лаунт злорадно рассмеялся и прикрыл глаза.

– Вот уж не думал, что стану в семь раз значимее тебя! – сказал он. – У тебя одна жизнь. Подумать только! То есть я могу взять револьвер, и бах! – тебя уже нет. Это такое прекрасное чувство, знаешь ли. Да уж, не стоит говорить о таком вслух, но я рад, что…

Лаунт не смог закончить. Мощный удар кулака Гулта, усиленный металлической перчаткой с шарнирами, врезался в челюсть болтуна. Лаунт, неготовый к удару, обмяк, свалился со стула и рухнул на пол.

– Не забывайтесь, – повелительно проговорил Гулт, стоя над упавшим Лаунтом. – Уже скоро я снова стану тем, кем был. И не смейте обращаться ко мне на «ты».

– Да ты сдурел! – выкрикнул Лаунт, вскакивая на ноги. – Ты знаешь, какое наказание полагается человеку первого ранга за избиение человека седьмого ранга?! Конечно, если впредь ты не будешь повторять подобное, я тебя прощу и не стану никому рассказывать о твоём проступке.

Произнося эти слова, Лаунт тяжело вставал с пола. Он больно ушибся копчиком и сейчас не мог нормально сесть. Пришлось присесть на корточки, а уже потом подниматься. Но только Лаунт сел на корточки, как получил с ноги в солнечное сплетение и снова упал, ударившись тем же местом.

– Не груби мне, – отчеканил Гулт, решив больше не обращаться к Лаунту на «вы». – А если хочешь подать на меня жалобу – можешь подать её сразу королю. И он, конечно же, меня накажет. Ведь других планов на меня у короля нет. Думаю, ты уже можешь считать, что победил во всех судах, дорогой мой Лаунт. Да! Твоя угроза делает меня седым. Просто крыть нечем! – Мэр нагнулся к уху пыхтящего Лаунта и прошептал: – Или всё-таки есть?

Мэр разогнулся и посмотрел на с трудом встающего Лаунта.

– Передай всем, что сегодня я буду в бильярдном клубе. И не забудь рассказать, что, когда я предложил тебе бокал вина, ты предпочёл этому быть побитым.

– Ты никогда не войдёшь в бильярдный клуб! – процедил Лаунт и с трудом встал на ноги, отряхивая костюм.

– Посмотрим, поддержат ли твоё решение другие господа из клуба. Думаю, они предпочли бы видеть меня за одним столом. Так что, Лаунт, просто передай им: конфликт исчерпан, я на них не обижаюсь и прошу того же. Мы снова друзья.

– Ты паршивый кусок…

– Довольно! – прокричал Гулт. – Иди вон из этого кабинета.

– Ты пожалеешь, – процедил Лаунт. – В твоём положении я бы помалкивал и вёл себя очень смирно.

– Спасибо за совет, – кивнул Гулт.

Лаунт плюнул в сторону мэра, но не попал из-за расстояния. Затем он развернулся и вышел, громко хлопнув дверью. Мэр улыбнулся и довольный уселся за своё рабочее место. «Это всё просто прекрасно, – радостно подумал он, – но ведь эта дрянь ничего не передаст. Всё надо делать самому».

С такими мыслями Гулт взял телефонный аппарат и, прокручивая его диск по цифрам, стал набирать номер. Приложив трубку к уху, Гулт послушал несколько громких гудков, потом лёгкий шорох и потрескивание, а затем услышал размеренный мужской голос:

– Я вас слушаю.

– Здравствуйте, это я – Гулт, бывший мэр Столицы. Но я всё же вернулся и хочу лично поговорить с вами и с остальными сегодня в нашем бильярдном клубе.

– Это чудесно, – властно ответил собеседник. – Я буду ждать вас и даже прикажу погладить к этой встрече мой любимый красный пиджак. Значит, вы одумались, да?

– Да я никогда и не заблуждался, – честно ответил мэр. – Поверьте, я и не хотел уходить. Просто вы меня сильно довели, вот и крикнул на эмоциях.

– Но вы же подали заявление, – удивился собеседник.

– Подал. Но я уже отозвал его, не беспокойтесь. Кстати, сегодня ко мне заходил Лаунт. Хотел поговорить по поводу моего решения о возвращении в должность. Он обошёлся со мной очень невежливо. Пришлось его легонько ударить. Не знаю, что он будет плести про меня. Просто предупреждаю. Я всегда с вами и за вас всех. Так что всего доброго, господин министр.

– Удачи вам, – отозвался он. – Рад, что рассудок снова с вами. Надеюсь, скоро всё будет так же, как и прежде.

Гулт повесил трубку.

– Так, как прежде, не будет уже никогда, – уверенно проговорил он. – Ибо сегодня будет закат бильярдного клуба. Эффектно, с иронией и размахом. Словом, всё как я люблю.

Глава 5. Закат бильярдного клуба

Сумерки накатывали на город медленной сонной волной. Как всегда, вечер был вынужден пойти на компромисс и забыть о полной победе – ведь Столица не спала никогда. Кареты с цокающими лошадьми, паровые машины со свистящими моторами, перестук каблуков никогда не дадут ощутить вечернюю тишину. Свет за окнами многочисленных домов, роящиеся блики фонарей, слабые огоньки трубок усталых интеллигентов никогда не предоставят вечеру право на полную темноту.

Эту победу подсознательно чувствовал каждый столичный житель. В селениях люди побаивались гулять ночью, а здесь ночь считалась просто ещё одной частью дня. Везде можно прогуляться, вызвать такси, если идти надоело, а если вдруг на улице на прохожего нападут, то преступника от суда будет отделять лишь свист полицейского, которые кишели на столичных улицах. Конечно, полной безопасности никто не гарантировал. Бывали и кражи, и убийства, и похищения, но люди никогда не думали, что нечто подобное произойдёт именно с ними, и допускали лишь слабую вероятность, что это может произойти с их соседями.

Здание бильярдного клуба украшало своим видом столичную улицу. На его крыше крутились многочисленные флюгеры, на стенах горели маленькие фонари, а при входе играла скрипка. Вот уж на этой улице преступников не боялись даже самые робкие. Полиция не оставляла её в покое. Как-никак, это была одна из крупнейших улиц Столицы. Сегодня даже возле входа в здание стояли двое полицейских, нёсших ночное дежурство. Обычно они не стояли около бильярдного клуба, но прохожим было всё равно.

Гулт приподнял шляпу, оказывая полицейским своё почтение, и вошёл внутрь заведения. Как всегда, первый этаж встретил его шумом живой музыки, множеством декоративных механизмов на стенах, толкотнёй богатых людей и яркими огнями. От бедняков это место было надёжно защищено ценами на еду и напитки. А по правилам заведения, в нём нельзя было находиться, ничего не заказывая. Официанты внимательно следили, чтобы правило соблюдалось.

Бывший мэр прошёл по винтовой лестнице на второй этаж. При входе в комнаты Гулт встретился с охранником, который узнал его и сразу же пропустил. Второй этаж был престижнее первого: там надо было платить ещё и за аренду комнаты. Зато все комнаты были отделены друг от друга звуконепроницаемыми стенами. Это создавало приватную атмосферу. В одной из таких комнат и проходила встреча мэра с его бывшими товарищами.

«Что-то сегодня всё бывшее, – подумал мэр. – Я бывший мэр Столицы. Они – мои бывшие приятели. Ну ничего, я же – и будущий мэр Столицы. А приятели… Ну да, тут уж ничего не поделаешь». С такими мыслями он и вошёл в снимаемые ими комнаты. Внутри собрались все, кроме него: шесть человек терпеливо ждали Гулта, уже приступив к аппетитным блюдам и напиткам.

– Рад вас всех снова видеть! – сказал Гулт, занимая своё обычное место.

Собравшиеся смотрели на него с некоторым напряжением. Кроме Лаунта. Тот смотрел с нескрываемой ненавистью. Спокойнее всех держался человек в красном.

– Ну что, Фаул, вы рассказали о моём решении вернуться? – обратился Гулт к человеку в красном.

– Разумеется, – кивнул тот. – Предлагаю поднять за это бокалы.

– Это другое дело, – улыбнулся бывший мэр.

Лаунт воздержался от празднования возвращения мэра. Он прикусил губу так, что на зубах появились капельки крови.

– Он уже осознал свою ошибку, – с удовольствием проговорил Фаул. – Не беспокойся. Ты, Гулт, тоже совершил серьёзную ошибку, когда решил порвать с нами, но быстро исправился. А этот парень, – он указал на Лаунта, – оказался чуть более упёртым.

– Ну, за ваше здоровье! – воскликнул Гулт, поднимая бокал.

– И за ваше благоразумие, – добавил кто-то из присутствующих.

Затем все звонко чокнулись бокалами и выпили вино.

– Не хочу много выпивать, – жмурясь, заметил Гулт, закусывая куском жирного мяса и накладывая себе овощной салат. – Сегодня уже приходилось, а это вредно для здоровья. Так что давайте перейдём к делу. Фаул, я вижу, что вы хотите взять инициативу и что-то мне сказать.

– Разумеется! – В голосе Фаула чувствовалось то садистское удовольствие, которое он испытывал, возвышаясь над другими. – Итак, Гулт. Сегодня речь, как вы понимаете, пойдёт главным образом о вас. Всё-таки вы предали наше сообщество, хотя и довольно быстро вернулись.

– Я знал, что не буду сразу прощён. Не настолько уж я наивен! – усмехнулся Гулт.

– И вы были правы, – протянул Фаул, отпивая ещё вина и закидывая в рот виноградину. – Нам нужны гарантии, что вы впредь нас не предадите. И кроме того, вы своим поведением уже доставили нам немало хлопот. За это тоже придётся понести наказание.

– Охотно! – театрально кивнул Гулт. – Но разве не достаточно уже того, что я вернулся к вам добровольно? – В наивности Гулта чувствовалась фальшь. Он держался королём ситуации, хотя, по идее, был в самом незавидном положении.

Фаула это смутило, но он решил не делать поспешных выводов. У него ещё был козырь, припасённый с того момента, как Гулт их покинул. Этот козырь был простой: ложь и угрозы. И хотя бывшего мэра не так-то просто напугать, Фаул умел это делать.

– Зря вы так воодушевлены, – протянул Фаул. – Из-за вас нам пришлось отменить несколько сделок. Теперь от вас требуется полное послушание и покорность. И первым вашим заданием должно быть немедленное согласие на то, чтобы Дикон был снова отправлен в Столицу. Разумеется, мы поможем его освободить. Второе – вы не будете препятствовать нашей работе с Диконом так, как нам удобно. Для наших операций нам понадобится ваше влияние, и вы будете делать всё, что мы скажем. Сами же вы не должны проявлять инициативу. Это ясно?

– Мне как-то не очень нравится этот список условий, – зевнул Гулт. – Передайте, пожалуйста, рыбное филе с тёртыми орехами, – обратился он к одному из присутствующих, и тот неуверенно протянул ему блюдо. Гулт положил кусок себе на тарелку и продолжил: – Получается, вы не принимаете меня в ваш клуб, а лишь делаете меня слугой. Так мне и отказаться не долго.

Фаул стукнул кулаком по столу.

– Вы что, правда не понимаете, в каком вы положении? Диктовать условия – это последнее, на что вы можете рассчитывать. Тут все могут встать против вас, потому что вы уже заставили нас усомниться в своей преданности. И кроме того, в городе орудует банда преступников, знаете ли. Они в бешенстве, что сделка, которую они заключили с Лаунтом, оказалась расторгнута из-за ареста Дикона. Но даже эти безмозглые бандиты понимают, что Дикон тут ни при чём. Они винят только вас. Им нужна ваша голова. Они хотят вашей крови! И пока вы с нами в союзе, мы будем укрывать вас. Но стоит вам отказаться – наша помощь прекратится. Более того, мы с радостью поможем им разыскать вас и пролить вашу кровь!

Гулт напрягся, не зная, что ответить.

– Призадумались? – улыбнулся Фаул. – Это правильно. В чём, в чём, а в умении вовремя включать мозги вам не откажешь. Посмотри, Лаунт, этот человек не действует так опрометчиво, как ты!

– Хватит меня упрекать! – процедил Лаунт.

– Всё равно от расплаты ты уже не убежишь. Поэтому буду я тебя упрекать или нет – твоя судьба от этого не изменится, – пожал плечами Фаул. – Ну так что, Гулт, ты же не пойдёшь против нас?

Гулт взял нож и вилку и продолжил есть. Рыба оказалась очень сочной и мягкой.

– Знаете, – проговорил он, когда прожевал кусок, – я не имею желания с вами бороться. Это не по мне. Если я не уверен в победе – то едва ли буду пытаться победить. Сейчас я один, а вас шестеро! Но, Фаул, я прекрасно знаю Столицу. В ней нет никакой банды. А если она и правда есть, то ваши козни для меня куда опаснее, чем их покушения. Не так ли?

– Вот это подмечено неплохо, – кивнул Фаул. – Но ни одна из этих двух опасностей вам не по плечу.

– Я привык к вашему вранью, Фаул, – дружески сказал Гулт. – Не нужно пытаться меня напугать. Либо банды нет, либо вы сильно преувеличиваете её возможности.

– Но и вы, Гулт, не вездесущи. Вам открыты верхи Столицы, но о её дне вы можете знать недостаточно.

– С этим я согласен, – вздохнул Гулт. – Поэтому ваши слова меня немного пугают. Но моя охрана тоже не так проста. Да и вы меня неплохо охраняете, пока у вас есть мотивация это делать. Но если вы будете мне врагами – от вас и правда будет куда больше проблем, чем от банды. А самое главное – я не собираюсь никому позволять садиться мне на шею.

– Что вы говорите! – властно сказал Фаул. – Вы хотите почувствовать себя героем, так ведь? Хотите показать, что вы сильнее всех нас вместе взятых? Это так наивно, так по-детски, знаете ли. Я ожидал от вас большего, господин мэр. Но раз вы предпочли выглядеть ребёнком, мы с радостью сыграем роль взрослых. – Он усмехнулся, довольный своей шуточкой.

Остальные члены клуба, находившиеся за столом, тоже натужно усмехнулись. Никто из них не решался вступить в разговор бывшего мэра и Фаула.

Гулт пожал плечами. Затем он налил себе стакан воды и выпил.

– Орехи суховаты, не находите ли? – спросил он у присутствующих.

– Да, – ответил кто-то из них. – Желаете ещё водички?

– Благодарю, не стоит, – ответил бывший мэр. – А теперь я вам так скажу: ненавижу, когда кто-то меня унижает и пытается вить из меня верёвки. Я не мальчик на побегушках, но для таких людей, как вы, я согласен исполнить всё, что вы мне прикажете. Но с одним условием.

Фаул внутренне напрягся. Он сильно нервничал, хотя и пытался выглядеть как можно спокойнее.

– Что вы задумали, Гулт? – проскрипел он.

– Условие такое: я хочу прямо здесь произнести речь, и никто из вас не должен меня перебивать. Такое условие вам подходит?

– Посмотрим, что ты скажешь, – прищурился Фаул. – Пока я не возражаю.

– Замечательно! – отозвался мэр и откинулся на спинку стула, взяв в руку немного изюма, чтобы неторопливо есть по одной штучке. – Я хочу рассказать, как решил вернуться к вам. Через что я прошёл. Тогда, возможно, вы общались бы со мной повежливее. Надеюсь, что тогда вы уже не будете надо мной издеваться и будете уважать так же, как и прежде.

«Он не настолько наивен, как хочет казаться, – насторожённо подумал Фаул. – Что он задумал?»

– Когда я сказал, что ухожу из бильярдного клуба и перестаю быть мэром, я не врал. Тогда я и правда был в ярости. Но стоило мне доехать до дома и принять успокоительные капли, как ко мне вернулся рассудок. Я понял, что в моём положении глупо уходить с должности. Тогда вы все здорово бы отыгрались на мне и на моём сыне. Но всё-таки я решил написать заявление об уходе. Я знал, что король благосклонен ко мне, и понадеялся на милость его величества. Как я и думал, король меня вызвал. Но приехал я к нему не с пустыми руками.

– Подарки притащил? – попытался пошутить один из членов клуба, но Фаул так сурово на него посмотрел, что тот сразу опустил голову.

– Нет, подарки мне ни к чему, – засмеялся Гулт, чтобы разрядить обстановку. – Король богаче меня и имеет то, о чём я и не мечтаю. Чем бы я мог его удивить? Нет, я принёс деловые бумаги. А точнее говоря, пять запечатанных конвертов и один просто заклеенный. Как думаете, почему?

Лоб Фаула покрылся испариной. Лаунт покраснел от ярости и страха. С него пот лил ручьём. Остальные реагировали каждый по-своему. Кто-то пытался скрыть свои чувства, а кто-то – напустить на себя важный вид.

– Не знаете? – притворно удивился Гулт. – Значит, интерактив у меня плохой получается. Ладно, тогда слушайте дальше. Так вот, мы с его величеством поговорили по душам. Он сказал, что я ценный кадр и что он не хочет видеть на месте мэра никого, кроме меня. Я всё-таки долгие годы заслуживал этот авторитет. И вот теперь пришлось обратиться к нему за милостью. Я рассказал ему о своём сыне и попросил его исполнить мои просьбы. Одна была проста – помиловать Дикона. Он сказал, что не хочет злить Закон и не будет его миловать, но когда тот отбудет наказание, то сможет рассчитывать на королевское покровительство. Была и вторая просьба. Я отдал ему шесть конвертов и попросил распечатать их и прочитать содержимое, когда я умру либо если я пропаду. Я старше короля, так что король меня переживёт. И дай Закон ему здоровья. Эх, за короля! – Гулт поднял бокал вина, но никто не последовал его примеру, чтобы чокнуться с бывшим мэром. – Что ж, вы не любите короля? – укорил присутствующих Гулт и отхлебнул вина. – Так вот, в этих конвертах, господа мои, вся ваша судьба.

Повисла короткая пауза.

– Что? – спросил наконец Лаунт. – Судьба?

– Там ваше прошлое и будущее, – пояснил Гулт. – Ваши прошлые делишки; и если король узнает о них, то тогда будет предопределено и ваше будущее. Думаю, это виселица. У всех, кроме вас, – мэр показал рукой на одного из сидящих. – Вы вполне обойдётесь десятью годами работ на соответствующих условиях. Напоминаю: от раскрытия конвертов вас спасёт лишь моя жизнь и безопасность. А сейчас у меня только одна жизнь.

– Ты лжёшь! – воскликнул Фаул и широким жестом смахнул со стола посуду. – Ты это просто придумал, чтобы нас напугать.

– Ты знаешь, что у меня не было причин вас жалеть, – улыбнулся Гулт. – Теперь, когда моя жизнь дорога вам, я добавлю, что могу при первом же подозрении притвориться пропавшим. Тогда уже через два-три дня за вами приедут полицейские кареты. Так что теперь мы будем друзьями. Равноправными друзьями, не так ли. Хотя нет: я же сказал – чуть что, и за вами выезжают. Но и это ещё не всё…

– Тебя засудят! – проорал Фаул. – Ты тоже не праведник, и твоих делишек хватит лет на десять тюрьмы! И я смогу донести на тебя так же, как и ты на меня!

– Но я сам не затевал ни одной аферы. Все мои грешки неразрывно связаны с вашими, так что вы не сможете подставить меня, не опозорив себя ещё сильнее. Что на это скажете?

– Но ты-то тоже попадёшься, – воскликнул Фаул.

– Король уже меня простил, – махнул рукой Гулт. – Я рассказал ему и о себе так, чтобы не упоминать вас. Это было почти невозможно, но я справился. Собственно, незапечатанный конверт содержал информацию обо мне самом! Мой авторитет тут же упал, и король сказал, что теперь у меня навечно первый ранг, я буду работать за мизерную плату и после смерти меня похоронят как простого горожанина. Таким образом, я уже наказан, но это наказание не так сильно, как то, что светит вам. Король простил меня за выслугу и за чистосердечное признание вины. Так что, товарищи, вы вляпались. И первое, что я предлагаю: перестать нам собираться. Иначе нас будет легче поймать. Кроме того, тогда вы снова будете плести аферы у меня под носом. И вообще, лучше бы вам уехать куда подальше. Если вы продолжите свои грязные дела, я могу попросить короля открыть конвертик-другой и при моей жизни. Тогда он узнает и о нашем клубе. Мне от этого станет хуже, безусловно. Я ведь, когда каялся, преподнёс всё так, будто виноват только я. О тех делах, в которых я не мог умолчать о вас, я и вовсе не рассказывал королю. Так что он ничего не заподозрил: дипломатия у меня в крови. Но если он прочтёт конверты – меня, наверно, посадят, но с вами обойдутся ещё хуже. Так что лучше вам никогда не заявлять о себе ничего плохого и держаться друг от друга подальше. Иначе вы просто подставите друг друга, мои хорошие! И ещё одна просьба к тебе, Фаул.

– Чего ты хочешь? – спросил Фаул без эмоций.

– Лаунт очень нервный. Он может всё испортить и выдать ВСЕХ. Ты понимаешь, к чему я клоню. И сделай это прямо здесь и сейчас.

Лаунт тяжело вздохнул. Фаул не дал ему опомниться: он выхватил из-за пояса револьвер, обхватил Лаунта за шею и приставил оружие к виску. Но вот на выстрел он не мог решиться. Всё-таки с Лаунтом он был знаком довольно давно, и привычный холодный расчёт подвёл Фаула.

– Но ведь… – пробормотал Лаунт. – Каждый из нас мог сделать то же самое, что и ты, Гулт. Каждый!

– Именно, – смахивая пот, кивнул бывший мэр. – Но только один человек мог сделать это первым. И более того, вас король бы не простил. Вы нарушали закон куда наглее, чем я. А теперь я предлагаю сделать то, что я приказал, – и рассеяться навек. И вы будете сидеть как тихие мышата в своих протёртых рабочих креслах.

Прогремел выстрел. Лаунт стеклянными глазами смотрел куда-то вперёд, но этот взгляд не был осмысленным. Из его виска текла струйка густой крови. Спустя пару мгновений Лаунт медленно повалился на пол.

– Сейчас сюда прибудет полиция, – сказал Фаул. – Но я не мог не застрелить его. Теперь нам остаётся бежать.

– Нет, полиция не придёт. Я договорился с полицейскими этой улицы. Они всё сделают так, как надо. Прийти может только официант, – отчеканил бывший мэр. – И теперь я прошу уйти всех, кроме Фаула. С ним у меня особый разговор. Уходите по одному. С интервалом в пять минут. Можно чуть больше. И никому ни слова о случившемся!

Первый человек сразу вышел и растворился в полумраке коридоров. Вскоре дверь открыл официант.

– Простите, – испуганно проговорил он. Его лицо было бледным. – Мы слышали выстрел или какой-то шум, похожий на него. У вас всё в порядке?

Перед ним за столом сидели пятеро. Два стула пустовали. Хорошая вентиляция успела устранить запах пороха.

– У нас всё в порядке, – почти спокойно ответил Гулт. – Но я тоже слышал что-то подобное, хотя стены тут хорошо защищают от звуков. Так что, будьте так любезны, сходите за полицией. Они посмотрят, что тут творится.

– Как прикажете, – кивнул официант и ушёл.

– Ты хочешь нас всех посадить? – прошептал Фаул.

– Нет, – помотал головой Гулт. – Я же сказал: полиция знает, что делать. Сейчас они будут тянуть время. А теперь пусть второй из вас уходит.

Из комнаты вышел ещё один человек. Теперь вместе с Гултом и Фаулом оставалось четверо.

– Может, не надо так жестоко поступать, – попросил один из оставшихся.

– А мне кажется, – светским тоном ответил мэр, – что я с вами поступаю совсем не жестоко. Я прошу вас не впутываться в преступный мир, не объединяться в кружок и не строить мне козни. В обмен на такие простые условия я обещаю ничего против вас не предпринимать.

– А если мы убьём Дикона? – процедил Фаул. – Или ещё кого-нибудь из твоих знакомых. Например, Ахеля, с которым этот Дикон судился, а?

– Дикон вообще недоступен вам, – отрезал Гулт. – Он под покровительством короля. Убив его, вы превратите свою жизнь в ад, то есть в мир, где и сам Закон вас не станет слушать! А если тронете Ахеля или ещё кого-то из моих знакомых, то я даже готов пустить себе пулю в висок, как только что вы, господин Фаул, пустили пулю в голову господину Лаунту. – И тогда вас ждут суды или жизнь в бегах. Наша страна довольно могущественная. Её сложно обыграть в политических играх.

– Да мы сами – её политика, – вмешался Фаул. – Мы ей и управляем.

– Неправда. Вы управляете только какими-то частичками. И каждый хочет добиться большего, так что найдётся много желающих вас заклевать. Король повесит вас во исполнение гражданского закона, а вице-король – во исполнение священного Закона. А ещё полсотни господ готовы будут повесить вас, просто чтобы убрать конкурентов. Ещё один – на выход!

В комнате осталось всего трое.

– Вот видите, – продолжал бывший мэр. – Я не обманывал вас. Полиция и правда просто тянет время. Я всё устроил, и устроил замечательно.

– Более чем, – хмыкнул Фаул.

– А я говорил: не терплю, когда кто-то оскорбляет моё достоинство. Когда вы пошли против меня, я вдруг отчётливо увидел всю вашу мерзость. У меня даже появилось сострадание ко всем, кого вы обманули, так что я, можно сказать, мщу и за них. И ещё один важный момент. Фаул, отдай мне свой револьвер. Я боюсь, что ты меня убьёшь.

– В моём положении глупо убивать тебя.

– А в твоём положении глупо спорить, – парировал бывший мэр, и Фаул вложил револьвер в руку своего врага.

Гулт покрутил его в руках, проверил предохранитель и положил к себе на колени. Затем он взял со стола яблоко и начал его есть, чтобы убить время.

– Уходи, – приказал он третьему лишнему через несколько минут, и тот сразу же удалился из комнаты. – Теперь нас двое, – заметил Гулт. – Вся моя речь сегодня почти полностью состояла из правды, но в одном месте я слукавил. И об этом я должен сообщить тебе с глазу на глаз.

Фаул вытер пот со лба и выпил стакан воды, не сводя глаз с бывшего мэра Столицы.

– Да ешь, не стесняйся, – подбодрил его мэр. – Всё равно платить за всё буду я.

– Говори уже, в чём ты мне соврал, – требовательно спросил Фаул, глядя Гулту прямо в глаза.

– Видишь ли, – протянул тот, – я дал королю не шесть конвертов, а только четыре. Про двоих из клуба я рассказал ему сразу. Рассказал дипломатично, фрагментами, но и этого было достаточно, чтобы король разрешил мне с ними расправиться. Один из них был Лаунт. В убийстве второго ты должен мне помочь, ладно?

Фаул немного расслабился. Если Гулт делает его своим сообщником, значит, как минимум не собирается убивать прямо сейчас.

– Чем я могу помочь? – вымученно спросил Фаул.

– Ты должен сидеть смирно, чтобы я не промахнулся, – сурово ответил Гулт и, прежде чем Фаул успел подняться со стула, чтобы отскочить в сторону, выстрелил. Пуля попала в челюсть, потому что рука Гулта немного дрогнула. – Жаль, что ты не смог мне помочь и не сидел так смирно, как бы мне хотелось, – слащаво прошептал Гулт и выстрелил в сердце своему врагу.

«Лаунт погиб всего от одного выстрела, – подумал Гулт. – Он явно не экономил данные ему жизни и успел их порядком подрастерять. Но Фаул точно не такой».

Не дожидаясь, пока сила Закона излечит Фаула, бывший мэр Столицы всадил ему в сердце все оставшиеся пули. Этого оказалось более чем достаточно, чтобы сразу выбить из того все оставшиеся жизни до последней.

– Полиция! – закричал Гулт. – Эй, полиция! Скорее сюда!

Глава 6. После заката

Наступило утро. Рассвет Гулт не застал: он слишком вымотался этой ночью и, добравшись до дома, проспал до первого часа дня. С полицией всё прошло гладко. Стражи закона ворвались в бильярдный клуб и без лишних вопросов унесли тела Лаунта и Фаула. Гулт же беспрепятственно вышел на улицу.

Наконец Гулт проснулся и встал с кровати. Столица уже оживлённо перемешивала толпы людей. Гулт позвонил в колокольчик, но на звон никто не явился.

– Эй, – крикнул бывший мэр. – Что за дела?!

И опять ему никто не ответил. Это было странно. Обычно дворецкий всегда являлся по первому зову.

– Точно, – с облегчением проговорил Гулт. – Я же отпустил его на четыре дня. Нужно сделать важные дела, которые не терпят посторонних!

Он умылся и приступил к завтраку, приготовленному дворецким ещё до ухода. Есть не хотелось. Слишком много Гулт думал о том, что сделал и что ещё только предстояло сделать.

«Мой план оказался хорошим, – думал он, жуя мясо в сырной корочке. – Недаром всё прошло без сюрпризов. Ох, и всё-таки надо быть начеку! План имеет один минус – он слишком сложный. Столько нюансов, за которыми трудно уследить, а если хоть один из них всплывёт наружу или хоть что-то пойдёт не так, то рухнет и весь план. Я не мог выдать королю сразу всех членов бильярдного клуба: тогда под арест попало бы слишком много высокопоставленных людей, а это огромный скандал. Тогда бы и под меня начали копать. А эти мои конверты? Я их и правда отдал, это и секретарь может подтвердить, но что, если их выкрадут из архива? Тогда я стану лёгкой мишенью. Конечно, украсть что-либо из королевского архива крайне сложно, но вдруг…

А если всё-таки что-то пойдёт не так, то я могу подставить очень многих. Дикон будет в опасности в первую очередь. Затем люди моего окружения. Вчера в клубе вспомнили об Ахеле. Если же со мной что-то случится, то мои бывшие дружки из бильярдного клуба либо струсят и залягут на дно, либо начнут хаотично мстить всем, кому только смогут. Тогда ни Дикону, ни Ахелю не спастись. Впрочем, это всё вряд ли будет. Им придётся спасать свою шкуру, а не портить чужую. Главное – я не должен допустить ни одной ошибки!»

Бывший мэр закончил завтракать, протёр губы тканевой салфеткой с чайным ароматом и пошёл в кабинет, где хотел сразу приступить к насущным делам. Посуду он мыть не стал, по привычке оставив эту обязанность дворецкому.

В кабинете он уселся за эбеновый стол, и внезапно его накрыл приступ нервного смеха. Смех вырывался из него громкими раскатами. Только теперь он осознал, насколько ему хорошо, как тонко он всё спланировал и скольких опасностей он смог избежать. Теперь ему хотелось положить вишенку на этот торт успеха и устранить остатки злобы, появившейся после ареста Дикона. Он взял телефонную трубку и набрал номер, прокручивая диск с цифрами на аппарате.

– Да, это я, Гулт, мэр Столицы, – сказал он в трубку. Из трубки слышалось лёгкое потрескивание. – Знаете что, я думаю, не стоит заваливать Ента. Пусть себе учится дальше. Теперь его отчисление не нужно. Да, будьте и вы здоровы. Всего наилучшего!

Он повесил трубку. Месть Енту теперь казалась ему бессмысленной и по-детски глупой. Ент ведь не сделал ему ничего плохого. Мэр просто возненавидел его лишь за то, что его Ахель оставил в составе экспедиции, а Дикона выгнал. Можно было отомстить более изощрённо и устроить так, чтобы поход вообще не состоялся, но мстить радикально мэр не хотел. Он лишь хотел завалить Ента: тогда Ахель просто остался бы без помощников и ему пришлось бы в поте лица искать себе новых членов команды. А это было бы очень непросто.

Теперь не хотелось мстить даже Енту.

«Много всего я вчера рассказал этим ничтожествам из клуба, – подумал Гулт. – В основном это была чистая правда. Но пару раз пришлось и соврать. Если бы я рассказал королю и о своих проступках, он бы меня не простил. Король довольно строгий. Пришлось обойтись без самопожертвования. Но без этой детали мой рассказ не был бы столь убедительным. Может, и не стоило её добавлять? Может, надо было просто сказать о конвертах – и всё? Ох, не знаю! Весь план я придумывал в спешке. Находил там пробелы – и грубо латал их. Швы расходились, а я их штопал. Если бы хоть что-то пошло не по плану, мне настал бы конец. Но я всё же привык думать головой. План удался! – Он довольно откинулся на спинку стула. – И всё же осталось закончить ещё одно дело. Залатать последнюю дырку. Я сказал, что король оставил меня в первом ранге. Конечно, это не так. Но количество жизней в Столице могут проверить. Значит, я должен самостоятельно лишить себя семи жизней, оставив только одну. Король говорил, что вернёт меня в должность ещё вчера. Значит, пора действовать. А потом останется только молиться Закону, чтобы впредь всё шло успешно».

Бывший мэр встал со стула, размял спину и взял в руку нож, который уже был у него за поясом. Это был подарочный нож с посеребрённой рукоятью, украшенной зелёными яшмами.

– Куда пырнуть? – прошептал он. – В висок или в горло? Нет, это больше годится для револьвера. Но я не могу использовать револьвер – это будет слишком шумно, люди услышат! А вдруг я задену какой-нибудь нерв, меня парализует, но я останусь жив? Тогда с меня не спишется жизнь, а списать её сам я не смогу. Очень волнительно!

Он повертел нож в руках.

– Знаю! Надо бить в сердце. Это самый надёжный вариант!

Гулт прислонил руку к груди и по пульсации попытался понять, где оно находится. Глухой стук мерно сокращающегося кровяного насоса выдавал его местоположение. Гулт прислонил к груди острие ножа и попытался сосредоточиться.

«Только бы не дрогнула рука. – Лоб Гулта покрылся испариной от страха. – Странно: у меня восемь жизней, а я боюсь наносить этот противный удар, будто она единственная. Это же не убийство. Просто вычет жизней. – Он принялся мысленно успокаивать самого себя: – Вот я проткну сердце. Оно остановится. Я погибну. Тогда великий Закон спишет с меня две жизни: именно столько списывается при точном попадании в сердце. Списав две жизни, Закон залечит мою рану и оживит меня. Тогда я спишу ещё две жизни, а потом ещё две. Потом будет самое трудное – надо списать одну жизнь, не трогая вторую. Вот тогда и правда придётся постараться. Нужно будет захлебнуться. За это спишут только одну жизнь. Можно пырнуть ножом не в сердце, а куда-нибудь в бок – тоже вариант. А теперь надо просто вонзить лезвие. Вонзить – и всё!»

Гулт зажмурил глаза, напряг волю – и с силой надавил на нож. Случилось то, чего он больше всего опасался: его рука дрогнула в ответственный момент, рукоять едва сместилась, и лезвие прошло мимо сердца, войдя под ребро. От боли Гарп инстинктивно выдернул из себя нож и бросил холодное оружие на стол. Живот пульсировал в болезненной агонии. Из рваного отверстия обильно текла густая алая кровь. Но Гулт был ещё жив.

«Вот ужас-то какой! – думал Гулт. – Теперь нужно будет терпеть эту боль, пока я не потеряю сознание. Или надо попытаться ещё раз. Но… Тогда я не буду знать, сколько жизней с меня списалось – две или больше. Нет уж, надо терпеть».

Терпеть было невозможно. Живот сводило от боли, кровь текла, пачкая пол, а жизнь отказывалась покидать Гарпа.

«Неточный порез отнимет только одну жизнь, – продолжал думать Гарп. – Значит, я потеряю лишь одну. Тогда не придётся захлёбываться. Так что в моей промашке даже есть плюс».

Сознание Гулта стало затуманиваться. Это помогло немного облегчить боль. Кроме того, боль начал смягчать активно вырабатываемый адреналин. Это помогло Гулту успокоиться и начать думать о чём-то существенном. Он понял, что может ударить себе в сердце прямо сейчас, не мучаясь. Тогда Закон отнимет у него три жизни, и всё пойдёт своим чередом.

Закусив нижнюю губу, Гулт подполз к подножию стола и с большим трудом встал на ноги, хватаясь за спинку стула. Тут же его тело пронзила волна боли, ноги подкосились, и он снова упал. Упал он прямо на стул, и из этого положения стол был как на ладони. Сидеть было удобно, и боль немного смягчилась. Тут Гулт понял, что если дышать поверхностно, то боль станет ещё меньше.

Нож и правда был на столе, но дотянуться до него рукой Гулт не мог. И встать со стула бывший мэр тоже был не в состоянии. Оставалось одно – ждать. Ох, сколько же страданий сулило это решение! Но другого выхода мэр не видел.

Он посмотрел на часы. Без десяти два.

«Интересно, во сколько я очнусь?» – подумал он и окинул взглядом стол. Рядом с ножом лежал маленький незнакомый конверт.

– Это ещё что? – проговорил мэр.

Внезапно обнаруженное непрочитанное послание встревожило мэра. Оно таило в себе неизвестность, а в данной ситуации Гулт хотел держать под контролем абсолютно всё. Он поднапрягся и схватил конверт, а затем разорвал его и вытащил лист бумаги. Перед тем как читать её, пришлось сощуриться от боли, а потом собраться с мыслями, чтобы слова не сливались в бессмысленную кашу.

Блестящая бумага была покрыта крупными красными буквами, что говорило о торжественном содержании письма. Оно гласило:

ÉRMO, OLÓIN!

Уважаемый господин Гулт Илневерский!

Отделение кадров из Собственной Его Королевского Величества Канцелярии

торжественно уведомляет Вас:

Его Величество признал за Вами право вновь занять должность мэра Столицы нашей прекрасной страны. Его Величество принял Своё решение 18 августа 1317 года от принятия Великой Формулы Закона (1815 г. от Первого Известного Явления Закона).

Светлейшее решение было отдано в Канцелярию, где было приведено в исполнение 19-го числа того же месяца. Согласно с Уставом о назначениях, Вы можете занять данную должность через сутки после подписания решения, когда Закон ниспошлёт Вам Cвоею милостью восемь жизней.

Таким образом, Вы становитесь мэром Столицы 20-го числа сего месяца в 2 часа и 15 минут пополудни.

От имени Его Королевского Величества желаем Вам успехов в работе и надеемся, что Ваше служение Его Величеству продлится ещё много лет.

Внизу стояла большая королевская печать.

Гулт испуганно посмотрел на часы, отказываясь верить написанному. Стрелки показывали без пяти два.

«Как же так? – подумал будущий мэр. – Я уже сутки должен был пребывать в должности! – Говорить Гулт уже не мог, потому что начинал задыхаться. Видимо, нож задел лёгкое. – А теперь получается, что до моего назначения остаётся ещё двадцать минут! Но как… как их протянуть? Я только что отобрал у себя единственную жизнь! Это невозможно».

У Гулта была надежда, что он сможет прожить эти двадцать минут. Тогда он получит жизни от Закона и не умрёт. Испуганно он осмотрел себя. Рубашка уже насквозь пропиталась кровью, на полу и на стуле всё было испачкано ей. Сознание становилось всё более мутным. Гулт просто не знал, что делать. Может, где-то рядом есть бинты или ещё что-нибудь, что могло бы остановить кровь и помочь продержаться.

Он понимал, что спасительный предмет должен быть поблизости, потому что встать со стула Гулт уже не мог. Первым делом он осмотрел эбеновый стол. На его гладкой, но слегка поцарапанной канцелярскими скрепками чёрной поверхности лежали знакомые стопки рабочих документов. Также на дальнем конце уютно расположилась рамка с фотографией короля, а рядом с ней – флаг страны. Кроме этого, на столе стояла подставка для ручек и записных листов. Подставка была сделана из оранжевого камня и украшена янтарём. Она была выполнена в виде главной башни дворца. Замаскированные под окошки, в этой башне имелось четыре маленьких ящика для мелких вещей. Больше на столе ничего не было.

Что лежало в этих ящичках – Гулт не помнил. Он из последних сил придвинул миниатюрную башню к себе. Это стоило ему вспышки боли, а кровь из раны потекла сильнее. Гулт пожалел, что сделал это усилие, имевшее сомнительную пользу. Он выдвинул нижний ящик. Внутри лежали исписанные бумаги, которые он постоянно забывал выбросить. Во втором снизу ящике нашлись скрепки, ластик и огрызок карандаша, которым давно никто не пользовался. В третьем ящике Гулт нашёл маленькую коробочку. Вряд ли он стал бы класть в неё лекарства, но надежда, всегда умирает последней.

Открыв эмалированную коробочку, он обнаружил там несколько мятных конфет и раздражённо бросил её на пол. Четвёртый, самый верхний ящик, хранил миниатюрную книгу с заголовком «Выдержки из имперских законов».

Таким образом, на столе не было ничего, что хоть как-то могло бы помочь. Бывший мэр оглядел комнату. Там всё так же висели пейзажные картины и сцены из каких-то мифических или древних времён. Но сейчас ни речушки с горными цепями, покрытыми лесными чащами, ни танцы не доставляли взору Гулта ни капли удовольствия.

– Филнор, иди сюда! – отчаянно выкрикнул Гулт, вызывая своего дворецкого, но тут же вспомнил, что его нет в доме.

Теперь мозг работал активно. Гулт не хотел умирать и пытался найти любую возможность выжить. Перед ним стоял телефон. Вызывать скорую не имело смысла: двадцать минут прошли бы быстрее, чем скорая успела бы приехать. Оставалась надежда найти что-нибудь в резном шкафу, занимавшем угол комнаты. Там была только одежда, которая не могла бы помочь, но Гулт решил проверить, нет ли там чего-нибудь ещё.

Расстояние до шкафа было около пяти метров. Гулт с трудом встал со стула, держась за его спинку, и до крови прикусил губу. Он сумел преодолеть боль, но стоять безо всякой опоры было выше его сил, да и лишняя активность только ускоряла ток крови. Со зрением Гулта начинали происходить странные вещи. Картинка перед глазами становилась тусклее, приближаясь к чёрно-белой гамме. Но при этом всюду плясали тысячи точек или искр, мерцавших множеством цветов и оттенков. Этих точек становилось так много, что они начали застилать собой картинку перед глазами. В ушах же нарастал какой-то невнятный гул. Ноги и руки начали мелко дрожать. Гулт понял, что должен снова сесть на стул и не двигаться. Так он хотя бы продлит время своей жизни.

Сев обратно на стул, он поймал себя на мысли, что не помнит, в чём причина его волнения. Немного подумав, он всё вспомнил. «Сознание покидает меня, – обречённо подумал он. – Но это не так плохо. Когда я потеряю сознание, мозг начнёт потреблять меньше кислорода. Значит, я смогу прожить чуть дольше, и тогда я переживу эти несчастные двадцать минут. Всего-то! Да и я так много суетился, что они наверняка уже почти прошли!»

Он открыл глаза и попытался различить окружающий мир. Теперь, когда он успокоился и немного отдышался, точек перед глазами стало меньше, хотя картинка и была ненасыщенной. Он поискал глазами часы на стене, скользнув взглядом по тяжёлым рельефным рамам картин, и нашёл заветный циферблат. Стрелки показывали без двух минут два.

«Сознание, мутись скорее! – обречённо подумал Гулт. – И как я только смог совершить такую жуткую глупость. Я же всё рассчитал! Ошибся всего один раз! Надо было продумать ещё лучше. Ох, сейчас сознание отключится. Но моя глупость мне уже не простится».

Почти потеряв надежду, он всё-таки потянулся к телефону и набрал короткий номер скорой.

– Я мэр Столицы, – отчеканил он, чтобы не тратить времени на долгие разговоры. После сообщения, что он мэр, с ним должны были начать говорить охотнее и быстрее. – Я умираю! – просипел он, не слушая, голос в трубке. – Если скорая близко – то пусть…

И Гулт потерял сознание.

Глава 7. О подгорелых овощах и не только. Далеко не только о них!

Илдани сидел в знакомом Зале Явлений – месте, куда могли попасть не многие и к которому он уже совершенно привык. Он сидел за столом, за которым занимался с Тальми. Зал снова выглядел буднично. Всю бутафорию из него убрали, а пол вымыли после многочисленных гостей. Зал вновь оказался изолирован от мира тяжёлыми двухстворчатыми дверьми.

– Что ж, дорогой мой, – обратился учитель Тальми к своему ученику. – Я люблю делать всё как можно лучше. Ну, ты меня знаешь, Илдани. И когда я понял, что научил тебя всему, что требуется знать для начала серьёзного служения, я боялся сказать тебе, что обучение закончено. Продолжать я уже не хотел – тогда это было бы копание в бесчисленных мелочах, а их лучше постепенно познавать самому, без назойливого учителя. Но я боялся, что объяснил тебе какую-нибудь тему плохо, что ты мог что-нибудь забыть, где-то запутаться. Тогда я начал повторять с тобой курс, но ты, Илдани, доказал мне, что у тебя отличная память.

– Благодарю вас, – ответил Илдани, слегка склонив голову.

– Не за что, – проговорил Тальми. – Меня смущает только одно. То, что я заметил слишком поздно, но что с твоей головой не должно составить существенной проблемы. Помнишь, я и другой служитель говорили, что ты впадаешь в ересь.

– Да, учитель, – с дрожью сказал Илдани.

– Пока ты в ереси, я не могу назвать твоё обучение оконченным. Поскольку ты готовишься на пост Первослужителя, такие вещи непростительны. И если бы я не смог тебя переубедить, мне пришлось бы отстранить тебя от служения.

– Но…

– Я знаю, как это мучительно, – отрезал Тальми. – Я видел, как страдали те, кто уже был отлучён. Но без повода, бездумно, никого не отстраняют от служения. Тогда я попытался понять, в чём именно твоя ересь. Я даже посоветовался с другими служителями.

– Вы ничего не говорили мне об этом, – забеспокоился Илдани.

– Ещё бы! Такие разговоры должны до времени оставаться в тайне. Больше скажу: мы даже использовали Великую Пластину для совета.

– Из-за меня – Пластину! – испугался Илдани. Он уже готов был провалиться сквозь землю от стыда за самого себя. «И зачем я позволил себе свои мысли», – сокрушённо подумал он.

– Да, мы посчитали, что это достойный повод. Но Пластину мы использовали уже в конце наших споров, чтобы убедиться в верности решения. Ты знаешь, Закон не любит, когда мы перекладываем на Него свои проблемы, не попытавшись справиться с ними самостоятельно. И, я тебе скажу, Пластина подтвердила наши мысли. Ты не еретик.

Илдани глубоко вздохнул и почувствовал облегчение.

– Но ты и не идеален, – закончил Тальми. – Пластину мы об этом не спрашивали, чтобы не гневить Закон повторным прошением, но сами пришли к выводу, что твоя ошибка в том, что тебе недостаёт веры в авторитет служителей. Ты недооцениваешь роль предписаний, составленных на протяжении нашей истории. Твоя ошибка именно в этом. Но ты не веришь только в совершенство служителей, а не в сам Закон, это не так уж и страшно. Тем более служители и правда не совершенны, как нам бы хотелось. Но, отказываясь от их авторитета, ты можешь усомниться и в Законе – ведь именно они открывают нам Его свойства – Его Явления. Так что твоё заблуждение опасно. Но опасно не до такой степени, чтобы исключать тебя из нашего круга. Но и Первослужителем я тебя назначить не могу. Думаю, стоит ограничиться тем, чтобы сделать из тебя простого служителя. А там посмотрим. Да и я ещё поживу, если Закон позволит.

– Благодарю вас, – со слезами на глазах сказал Илдани.

– Вот твоя искренность тебя, возможно, и спасёт, – заметил Тальми. – В любом случае твоё обучение окончено. Теперь ты должен пройти последний экзамен. Я уже убедился в твоей эрудиции. Остаётся убедиться в твоей способности к работе с материалом.

Тальми встал, разминая плечи, и направился к шкафу с книгами, откуда взял тоненькую брошюру. С ней в руках он сел обратно за стол, пытаясь найти нужное место.

– Я вроде тебе уже говорил, – задумчиво сказал Тальми, – что для того, чтобы стать профессиональным служителем, надо защитить диплом.

– Конечно, я помню, – оживился и в то же время насторожился Илдани.

Написать доклад он мог запросто, но только если бы не брался за «Смутные видения». Но не браться за них он не мог.

– Я повторю на всякий случай. Кстати, ты не начал делать наброски?

– Начал, – признался Илдани. – Я бы даже сказал, что уже сделал почти половину работы.

– Это похвально, – кивнул Тальми, – но опрометчиво. Я же ещё не говорил тебе, как её надо делать. Однако я уверен, что найденный тобой материал всё равно пригодится. Итак, ты должен взять источник или источники, над которыми собираешься работать. Это могут быть либо Книги Дополнений, либо исторический источник, связанный с историей Служений. Например, летопись или переписка служителей, записи актов из Домов Явлений или книги современников о служителях. Брать за основу саму «Книгу Явлений» нельзя, потому что она уже вся растолкована в Дополнениях. Дальше толковать надо уже их. Ты ведь знал об этом, Илдани?

– Да, знал. – Илдани размял пальцы и внимательно смотрел на Тальми. Илдани также знал, что по умолчанию нельзя трогать и «Смутные видения», но не мог поступить иначе.

– Так что ты выбрал за основу? Я бы на твоём месте либо взял что-нибудь из Дополнений, либо углубился бы в «Хроники Столицы». Очень интересный текст. Я, например, когда становился служителем, писал работу по теме «Сохранение и потеря точности в описании Явлений Закона в „Хрониках Столицы“ при переложении этой книги из прозы в стихотворный текст». Хорошая тема, не так ли? А, Илдани? – Он подмигнул любимому ученику.

– Она довольно мелкая, – признался Илдани. – Не отражает сути Закона. Это уже не изучение Закона, а лингвистика.

– Лингвистику никто не отменял, – усмехнулся Тальми. – Но тут с тобой не поспоришь. Однако эта работа была интересной. Ей до сих пользуются некоторые историки. Мне так передавали. Но ты, наверно, решил взяться сразу за Дополнения?

– Вы, как всегда, правы, учитель, – кивнул Илдани.

– Я и не сомневался! – улыбнулся Тальми и потёр седеющую бороду. – Если бы можно было браться за «Книгу Явлений», ты взялся бы и за неё. Правда же?

– Не вижу смысла говорить о невозможном, – учтиво ответил Илдани.

– Тоже верно, – согласился Тальми. – Тогда продолжим. Твоя работа будет из какой сферы: лингвистика, история, философия, искусствознание, право или что-нибудь ещё?

– Философия, – вздохнув, сообщил Илдани.

– Я так и думал. А конкретнее?

– Попытка толкования, – признался Илдани.

– Вот это не советую, – цокнул языком Тальми. – Это – самое сложное, что только можно придумать. Такие работы чаще всего проваливаются при защите. Но даже если конкретно твою и не провалят, высокий балл ты не получишь. А с низким баллом ты с большим трудом сможешь стать служителем. Впрочем, единственного ученика Первослужителя никто не завалит, но… Возьми лучше историю. Думаю, тебе это тоже будет интересно.

– И тем не менее я попытаюсь, – настаивал Илдани. – Я уже решил это. Прошу, не надо меня отговаривать.

– Ну, ищи себе проблемы! – всплеснул руками Тальми. – Я, конечно, помогу тебе, но результатов не жди. И я всё же постараюсь тебя переубедить. Тем более что я сколько хочешь способов знаю, как материал из одной темы перекинуть в другую тему. Более простую.

– Не стоит, прошу, – взмолился Илдани. – Я уже решил это.

– Стоит, стоит, – погрозил пальцем Тальми. – Но сейчас не об этом. Сейчас ты, главное, скажи: сколько книг ты прочитал по этой теме? Нужно дать минимум двадцать ссылок.

– Я уже нашёл пятьдесят одну. И поверьте – это далеко не предел.

Раздался бой часов. Наступало время обеда. Створки под ажурной рамой циферблата, слабо блестящего запылённой медью, раскрылись и выпустили кукушку на короткой пружине. Она открыла клюв, и из клюва пошёл столбик ароматного пара. Запахло тушёными овощами.

– Ничего себе! Уже обед, – удивился Тальми. – Ну мы и засиделись. Повар сегодня опять вытворяет что-то фантастическое. Чувствуешь: кукушка делится с нами ароматом его блюд.

– Да, чувствую, – подавленно ответил Илдани. – Пойдёмте.

– Ты что-то совсем хмурый, – заметил Тальми. – Это из-за темы, которую ты взял? Не бойся: я же сказал, что помогу тебе переделать её в более лёгкую. Тем более ты уже прочитал уйму книг. Для тебя это будет не трудно. Что за трактат из Дополнений ты взял, кстати говоря?

– Прошу, давайте продолжим после еды, – попросил Илдани.

– Раз ты так хочешь – не вижу смысла тебе отказывать, – весело ответил Тальми и встал из-за стола.

Из своих маленьких комнатушек за Залом Явлений начали выходить другие служители. Встал и Илдани. «Овощи немного подгорели, – подумал он. – Вот бы мне так же не подгореть».

Он сокрушённо вздохнул, но его вздох растворился в разговорах идущих мимо служителей.

* * *

В столовой и правда подавали овощи. Служители Закона ограничивали себя в еде, чтобы ничто не отвлекало их от мыслей о Законе. Как ни странно, эта мера даже помогала.

– Итак, друг мой, – сказал Тальми, удовлетворив первый голод несколькими соцветиями цветной капусты, – какой текст ты выбрал?

– Понимаете, – заёрзал на стуле Илдани, – я выбрал «Смутные видения». Это мой осознанный…

– Ты с ума сошёл! – воскликнул Тальми и взмахнул вилкой так, что она чуть не вылетела из его руки. – Ты что, не знаешь, что это запрещено делать! Толковать «Видения» он собрался! Получше ничего не придумал?

– Пожалуйста, дайте мне всё объяснить. Я же не просто так взялся за эту тему.

– Тут ты прав: проблемы надо решать в корне и смотреть надо в причину. Так что говори, почему ты выбрал эту тему. Единственную, которую нельзя выбирать.

– Да… Причина всё та же. Изучение Закона дошло до формализма. Мне это не нравится. Только и делают, что изучают историю, древние языки, искусство служителей Закона, их письма друг другу. И только один лишь древний язык отнимает массу времени. Он так сложен, что человек со стороны никогда в жизни не разберётся в его устройстве и будет думать, что это просто нагромождение слов. Только помогая человеку его выучить, мы сможем добиться результата. Но все священные тексты давно переведены на современный язык так качественно, что нужды обращаться к оригиналу нет. Есть отличные подстрочники с примечаниями. Можно узнать всё по ним. Пронумеровано каждое слово, каждое слово прописано по значениям с учётом контекста. А мы всё ещё учим этот язык. Мы, в общем-то, уже изучаем не Закон, а только то, что хоть как-то с ним связано. Это мне не нравится.

– Но это помогает понять Закон, – возразил Тальми.

– Помогает. Я не спорю, – согласился Илдани. – Но это второстепенно по отношению к Нему. И получается, что мы занимаемся только второстепенным, а о главном и думать позабыли.

– Так всё самое главное нам Закон уже открыл. «Книга Явлений» на то и существует, чтобы рассказать нам об этом – о самом главном. Или ты уже и авторитет «Книги Явлений» не признаёшь?

– Признаю! – испуганно воскликнул Илдани. – Каждое слово! – От этого заверения учитель немного успокоился. – Я и Дополнения признаю. До некоторой степени, конечно, но в основном признаю. Процентов на девяносто. Но я вот что думаю: «Книгу Явлений» всё-таки создавали люди. К нам не приходил никакой «посланник» Закона, чтобы что-то рассказать из первых уст. Мы всё узнавали сами, а это ведёт к ошибкам.

– Вот тут я с тобой согласен, – серьёзно кивнул Тальми, подбираясь вилкой к томатному соусу. – Это и правда больная тема, и здесь ты прав. Но прав не до конца. Книгу составляли лучшие служители всех времён, и все они были согласны друг с другом. Так что она написана так, будто пришла и правда из первых уст.

– Учитель, – взволнованно продолжал Илдани, – я и в этом не могу с вами поспорить. Вы говорите сущую правду. Но что, если «Книга Явлений» открыла нам не главное, а лишь самое главное. То есть существует много и того, что она нам не открыла, а сказала лишь основу, без которой вовсе прожить нельзя?

– А зачем тогда, по-твоему, изучать не самое главное? – поинтересовался Тальми.

– Чтобы лучше понять Закон и попытаться сблизиться с ним. Это же логично. Да и потом, это может открыть перед нами совершенно новые способы совершенствования, разве нет?

– Это, конечно, так, – развёл руками Тальми, – но ты же понимаешь: если так рассуждать, то люди наделают множество ошибок. Лучше уж ограничиться тем, что есть, и делать это в совершенстве.

– Так никто не выполняет в совершенстве то, что требует Закон! – воскликнул Илдани. – Разве только некоторые служители. В их числе и вы, Тальми, но таких людей единицы. Никто никогда не станет всё это выполнять, если не поменяет себя в корне. К нам уже многие относятся как к пережитку прошлых веков, потому что мы стоим на месте. Если человек стоит на месте, его начинает одолевать скука. А скука ненавистна каждому, и человек любыми способами пытается от этой скуки отвлечься. Тогда перед ним выбор: либо идти вперёд, либо заниматься чем-то, чтобы просто убить время. И не кажется ли вам, что мы как раз пошли по второму пути?

– И чем же мы занимаемся, «чтобы убить время»? – сурово спросил Тальми.

– Так вот как раз всем этим и занимаемся: историей, культурологией, правом и другим. Но этим, по идее, должны заниматься не мы, а историки, культурологи и правоведы. А мы им будто бы помогаем. Но между нами есть разница: они развивают свои науки, а мы топчемся на месте, делая вид, что заняты чем-то важным. Но от служения Закону мы уже отдалились. Поэтому Дома Явлений стоят полупустые. Люди чувствуют эту скуку. А Закон как раз требует от нас духовного роста. Без постоянного духовного роста невозможна вообще никакая духовность.

– Так вот и расти духовно. Кто же тебе мешает, – упрекнул Тальми.

– Но духовный рост связан с общением с Законом. Если я игнорирую всё, что Он мне сообщает, то разве я духовно расту? Демоны как раз делают всё, чтобы перестать общаться с Законом.

– Демоны! Про них ты вспомнил вовремя, – подметил Тальми. – Вот если ты будешь проводить свои эксперименты по общению с Законом, то как раз, скорее всего, и наткнёшься на демонов. А уж они-то тебе голову затуманят всяким мусором.

– Это тоже может быть. Но не стоять же месте.

– Мой глупыш. Лучше стоять на месте, чем идти вниз.

– Лучше всё-таки подниматься вверх. Такой вариант ответа у нас никто не отнимал. Поймите же, если человек общается с Законом, если он совершенствуется, то Закон может ему открыться и сообщить что-то новое. Мы можем проверить, Закон это нам сообщает или нет. Для этого у нас есть «Книга Явлений» и Дополнения, которые рассказывают, что Закону свойственно, а что нет. К тому же духовному человеку интуиция не позволит перепутать Закон с демонами. Если всё, что нам сказано, сверять с Книгой, с Дополнениями, со своими чувствами и проверять, не зло ли это, то мы не ошибёмся.

– Но мы и так духовно растём. Даже не прислушиваясь к голосу Закона.

– Слишком медленно, – покачал головой Илдани. – А некоторые катятся вниз. И таких много. Я говорю: люди уже перестают верить в Закон, даже несмотря на то, что все доказательства Его существования налицо. Они уже считают, что учёные могут объяснить это лучше, чем мы. А почему? Потому что они-то как раз развиваются.

– Ты же не будешь отрицать, что развиваемся и мы? – Вилка Тальми проскрипела по тарелке.

– Я и говорю: мы сильно ограничиваем себя в развитии. Мы не можем заставить людей идти за нами, потому что сами никуда не идём. Вот если бы мы совершенствовались активно, то и люди бы последовали нашему примеру. А так они видят, что делаем мы: пишем книги, ходим в Зал Явлений, читаем Воззвания к Закону. Так и они делают то же самое: иногда заглядывают в Дома Явлений, читают какие-нибудь документальные книжки, взывают к Закону, если им нужна помощь. Дальше этого дело не идёт. А у нас не идёт дело дальше искренности при обращении к Закону. Но настоящая искренность требует от нас уважать и ответную реакцию. Если мы отмахиваемся от того, что Закон хочет нам сообщить, то мы скорее лицемеры, чем Его друзья. А я не желаю быть лицемером. Закон дал нам критерии для проверки Его посланий. Мы изучаем эти критерии, а пользоваться ими не хотим. Всё, что написано в «Книге Явлений», – правда, только это не вся правда, а лишь её сердцевина. Но сердцевина на то и сердцевина, что её хорошо бы покрывать и оболочкой. Деревья и те умнее нас – они покрывают сердцевину ствола каждый год новым древесным кольцом. А вы, дорогой Тальми, не хотите, чтобы я делал так, как правильно. Я шёл к Закону, чтобы всегда идти к Нему навстречу, а не чтобы указывать ему, что Закон может делать, а что нет. И если я чувствую что-то, что может указать мне на лучшее понимание Закона, я не смею сказать ему: замолчи! Éi vo eléori vóo, váme éia hónodum deafelía^[2].

– Éi éia seélaho te sóudor^[3], – с трудом ответил Тальми. – Но неужели Закон сам сказал тебе, что надо бы прокомментировать «Смутные видения»?

– Нет, – признался Илдани. – Я лишь решил, что могу на основании «Книги Явлений» и множества книг выдающихся комментаторов попытаться объяснить, о чём говорил мудрец в своей загадочной книге. Разве Закону непременно нужно каждый раз говорить с нами лично? Возможно, мы дорастём и до этого этапа: когда удостоимся частых и прямых бесед с Ним. Но и сейчас у нас есть кое-что. Закон дал нам ум и руководство, как им пользоваться. И пользуясь данными ориентирами и благими побуждениями, я сам решил заняться этой книгой.

– А если ты ошибёшься, мой дорогой? – уже не так ворчливо спросил Тальми.

– Я не хочу уводить людей от Закона, – честно сказал Илдани. – Но и игнорировать то, что требует внимания, тоже не собираюсь. Мы все несовершенны. Ни один выбор не будет лишён рисков ошибиться. Идти наугад – глупо. Стоять на месте – тоже неправильно и даже неуважительно по отношению к Закону. Он создал лестницу, чтобы мы шли, а не одну только ступеньку, чтобы мы стояли. Я буду руководствоваться текстами самых великих из когда-либо живших людей и волей Закона, если Тот удостоит меня личного общения. Я даже чувствую тепло в душе, когда говорю об этом. Не это ли верные признаки? Демоны же уводят от душевного тепла, а не ведут нас к нему?

Илдани не замечал, что уже давно говорит очень громко и все служители удивлённо смотрят на него. На глаза Илдани стали наворачиваться жгучие слёзы.

– Скажи мне, скажи, учитель, – задыхаясь от волнения и от кома в горле, спросил Илдани, – скажи, неужели я не прав? Учитель?!

– Dooraóron. Érmo te sóupent, – задумчиво и уверенно проговорил Тальми. – Éia faeládum éi peahúdum sóulan^[4].

Илдани встал со стула и горячо обнял учителя. Тот погладил ученика старческой рукой по шелковистым волосам. Остальные служители сидели за тем же длинным столом. Их лица выражали крайнее недоумение. Никто не знал, радоваться случившемуся или осудить обоих. Осуждать Первослужителя! – такое было исключительной редкостью. Но и радоваться тоже никто не смел. Все ждали реакции друг друга. Реакции Закона не ждал никто из них.

Глава 8. Исследователи

Прошло несколько дней. За это время в жизни Ахеля ничего не поменялось. Он по-прежнему не выходил из своей двухэтажной квартиры, пытаясь убить время в ожидании ответов на другие свои письма и в надежде, что Ент сможет всё-таки нормально сдать экзамены.

Ахелю было так скучно, что он в конце концов поехал к себе на работу, в агентство, где решил разгрести накопившийся ворох бумаг. Всегда находились дела, которые мог решить только он. Работники обрадовались приезду хозяина, потому что у них успели накопиться «нерешаемые» проблемы, но Ахель объяснил, что он здесь ненадолго и что радоваться им особенно нечему.

Однако он разгрёб несколько стопок документов, тем самым неплохо пополнив свой банковский счёт, и вернулся в свою квартиру. Там было необычно шумно и горело больше света, чем обычно. Это насторожило Ахеля, но и на ограбление такая картина тоже не походила. Воры не стали бы привлекать к себе внимание светом и разговорами. И уж конечно, они бы зашторили окно на первом этаже. Приблизившись к окну, Ахель посмотрел сквозь чистое стекло. В гостиной на диване сидел дворецкий Ахеля, а рядом с ним стоял Ент. Он о чём-то говорил, бурно размахивая руками, и улыбался, а его лицо было красным от волнения. Дворецкий же улыбался со свойственным ему спокойствием и сдержанностью. «Неужели он сдал? – удивлённо подумал Ахель. – Неужто он смог переиграть самого мэра? Нет, это просто невозможно. Наверно, его отчислили, но он смог куда-нибудь пристроиться и готов ехать со мной. Вот и пришёл. Только вот какой мне смысл брать человека без завершённого образования? Конечно, я очень привык к Енту, и мне хотелось бы взять его, несмотря ни на что. Но человек, который был отчислен да который к тому же противен мэру, – доставит мне много неприятностей. А всё исследование и так довольно сомнительно. Но и расстраивать его не хочется. Что же делать? Наверно, я его чем-нибудь угощу, дам ему денег – и на том мы разойдёмся. Эх, мне его жаль. Очень жаль!»

– Ахель! – громко крикнул Ент. Даже через толстое стекло его голос был слышен довольно отчётливо. – Я рад, что вы пришли, Ахель! – кричал он, как маленький ребёнок.

«Что-то тут не так, – подумал Ахель. – Откуда столько радости?»

Заинтригованный, он вошёл в квартиру, и Ент тут же обнял его, даже не дав снять тонкое пальто, высокую шляпу и сапоги с застёжками.

– Представляете, Ахель! Это было так неожиданно! – воскликнул Ент и наконец отпустил Ахеля. Тот начал снимать уличную одежду.

– Неужели ты смог всё сдать? – удивился Ахель.

– Я не только сдал всё, но и почти всё сдал на отлично. А это даст мне право в следующем году поехать на стажировку в приличное место. Если я и на нашей с вами поездке поднакоплю опыта, то у меня всё сложится самым замечательным образом.

– Надеюсь, – улыбнулся Ахель. – Тебя, кстати, не смущает сомнительная цель нашей поездки?

– Нет, это даже интереснее, – отмахнулся Ент. – Надеюсь, Ахель, вы добились не меньших успехов и смогли найти ещё кого-нибудь в экспедицию?

– Пока я нашёл троих человек из Академии. Из других мест никто не откликнулся. Но это и вполне объяснимо. Не вижу смысла ждать дальше. Надо собрать вещи, окончательно привести в порядок бумаги – и ехать!

Ахель отправился в ванную, чтобы помыть руки и умыть лицо.

– Будь добр, – сказал он дворецкому, – накрой стол к чаю. Пока что на двоих. Возможно, через полчасика сюда подойдут ещё люди.

– Я и не знал, – развёл руками дворецкий. – Много?

– Полагаю, как раз трое. Это сотрудники Академии.

Дворецкий выглядел ошеломлённо.

– На столько человек мне и накрыть нечего. Вот если бы вы сказали мне об этом пораньше…

– Я не прошу готовить ничего сложного. Так, какие-нибудь вкусные пустяки.

– Но я и этого не наскребу, – испугался дворецкий. – Что же делать-то?..

Он почесал голову и начал ходить взад-вперёд.

– Съезди в кондитерскую, – посоветовал Ахель. – Тут ехать минут десять в одну сторону. Если быстро поймаешь карету, вполне успеешь. У тебя остались деньги, которые я давал на транспортные расходы?

– Да, кажется, там хватит, – медленно проговорил дворецкий и суетливо принялся одеваться. – Всего полчаса. Как же так! – причитал он.

Ахель и Ент прошли в гостиную и уселись на диван.

– А уж что в газетах пишут – вообще страх! – продолжал кряхтеть дворецкий. – Мне уже за пятьдесят, а я таких событий не помню. Раньше люди были честнее.

– Сейчас почитаю, – пообещал Ахель. – Хотя сейчас мне не до интрижек. Да и журналисты любят раздувать скандалы из ничего. Надеюсь, это не связано с мэром?

– С ним-то как раз и связано! – почти прокричал дворецкий и выбежал на улицу, хлопнув дверью.

Ахель прищурился. Мэр, сам того не желая, будто бы вставлял ему палки в колёса. Они нормально общались, потом Ахель неосторожно выразился о Диконе, а потом и вовсе началось невесть что.

– Ент, – волнуясь, сказал Ахель, – я очень рад твоим успехам, но ты же помнишь, что бумаги на поездку нам оформлял мэр?

– Разумеется! – мечтательно ответил Ент. – Это был лучший день в моей жизни. Когда меня вызвали к мэру, то я терялся в догадках, зачем такой незначительный человек мог бы ему понадобиться.

«Для массовки, – подумал Ахель. – Зачем же ещё!»

– Тебе повезло, – сказал Ахель более мягко, чем думал. – Но я хочу знать, что происходит с Гултом сейчас. Всё-таки он может ещё сыграть в нашем предприятии не последнюю роль. Ты, кстати, не читал газет?

– Я их вообще не читаю. Из принципа, – махнул рукой Ент. – Они только отнимают время. А я им дорожу.

– Это правильно, – согласился Ахель, – я им тоже дорожу. Но иногда газеты читать приходится. Ты, например, знаешь, что Гулт подал заявление об отставке?

– Наш мэр? – удивился Ент. – Об отставке? Ох, надеюсь, это не потому, что я его разочаровал…

– У тебя мания величия, – усмехнулся Ахель и взял со стола газету. Прочитав несколько строк, он нахмурился. Потом его губы начали двигаться в такт чтению. Ахель стал дышать глубже. – Нам Гулт больше не помешает, – выдохнул Ахель, – но и не поможет. Не думал, что он окончит дни именно так.

– Как? – с оттенком ужаса спросил Ент. – Он что, умер?

– Нет, он не умер. Его убили, – ответил Ахель.

– Позвольте, я посмотрю. – Ент протянул руку за газетой, но Ахель ударил по протянутой ладони.

– Дай дочитаю, – резко ответил Ахель. – Просто поверить не могу!

– Последний раз я читал «Вестник Столицы» чисто случайно. Он мне попался в руки на улице, и то какой-то дурак его исписал. Но дурак остроумный.

– Ясно, – протянул Ахель. По голосу было понятно, что он не слушал Ента. – Дикость какая-то! Такое чувство, что я живу века два назад!

Ахель бросил газету на пол, тяжело дыша. Он схватил со стола стакан воды и медленно выпил, а затем со звоном поставил стакан обратно на стол. Ент обрадовался, что сможет приобщиться к новости, и подобрал газету с пола. Там, под заголовком, были чёрно-белые фотографии. Он узнал только Гулта. На фото он был моложе. Видимо, снимок сделали ещё несколько лет назад.

– Кто эти люди? – спросил Ент.

– Да уж там народа хватает! – театрально ответил Ахель. – Мужчина в красном пиджаке – министр иностранных дел.

– Тут чёрно-белые фотографии. Какой ещё красный пиджак, – возмутился Ент, показывая газету Ахелю.

Тот отмахнулся.

– Я просто знаю, что он всегда так ходит, – пояснил Ахель. – Он обращался в мою контору пару раз. И тут он всё в том же пиджаке. Кроме него тут полно высокопоставленных лиц. Но тебе-то какая разница, кто есть кто. Ты всё равно не разбираешься в политике.

– Ну и ладно! – бросил Ент, начиная читать статью.

– Эти журналисты – страннейшие люди, – буркнул Ахель. – Значит, о том, что Гулт ушёл в отставку, они написать не смели, ждали, пока дело прояснится. А тут они сразу выдали порцию сенсаций. Видимо, боязнь конкурентов превыше здравого смысла. Дело-то ещё сырое. Надо было подождать, пока его разберут. – К концу Ахель перешёл на крик.

– Я не могу читать, когда кто-то рядом говорит, уж простите меня, – робко проговорил Ент.

– Ну, читай. Я пойду поставлю чай, – нервно ответил Ахель и ушёл в сторону кухни, под лестницу на второй этаж.

Ент же погрузился в чтение.

ОТОМСТИЛ, УХОДЯ…

Вчера Столица содрогнулась от ужасных разоблачений. Погиб мэр Столицы, но попутно он раскрыл имена главнейших политических преступников. Теперь нас ожидают большие перемены в верхах. Король подумывает отказаться от парламента.

Вчера, 21 августа, стало известно, что сутками ранее Гулт Илневерский, уже бывший мэр Столицы, был обнаружен сотрудниками скорой медицинской помощи в состоянии обморока у себя дома. Обморок наступил от потери крови. На теле обнаружилась рана, очевидно нанесённая ножом, лежащим рядом. Полиция ищет убийцу, но пока не нашла никаких признаков того, что убийца вообще приходил. Возможно, мэр решил уйти из жизни сам. На это указывают и отпечатки пальцев на ноже, но дело ещё не закрыто.

Так или иначе, мэр не приходил в себя. Вскоре после того, как медики забрали его в больницу, рана затянулась сама собой, что говорит о помощи Закона. Но и после этого Гулт не пришёл в сознание.

– Такие случаи иногда бывают, – пояснила ситуацию глава реанимации главной столичной больницы Алнира Илнеронт. – Они происходят, когда болезнь, поразившая человека, слишком слаба, чтобы отнять у него жизнь, но и слишком сильна, чтобы человек вышел из обморока. Поэтому Закон и не исцеляет больного: жизни списываются либо целочисленно, либо никак. Половину жизни никогда не списывают. Мы хотели привести мэра в порядок, но Его Величеству было угодно иначе. Вы, наверно, уже знаете, какой приказ отдал наш король.

Наша редакция смогла добиться встречи с секретарём короля, имя которого мы не разглашаем. Он объяснил те нюансы, которые Его Величеством было разрешено разглашать.

– Незадолго до инцидента, – поясняет он, – господин мэр передал королю конверты, которые просил вскрыть после своей смерти. Король принял эти конверты и вскрыл их, когда узнал, что Гулт находится в критическом состоянии в больнице. Данное обстоятельство даёт нам основания подозревать, что Гулт совершил самоубийство. В конвертах же были свидетельства против четверых чиновников. Король приказал арестовать их. Они все подпадают под статью со смертной казнью. Мэр также подпадает под эту статью. Его должны были повесить, когда тот очнётся, но милосердный король решил смягчить приговор. Помня о заслугах мэра перед Столицей, король предпочёл, чтобы жизнь мэра закончилась без боли. Ему была отрублена голова в состоянии обморока, прямо в больнице.

Корреспонденты нашей редакции связались со служителем Закона, чтобы он дал нам сакральную оценку происходящего.

– Закон излечивает многие болезни, – говорит он, – но наши мудрецы ещё лет триста назад подсчитали, что отрубленная голова требует списания аж пятнадцати жизней, чтобы Закон вернул её на плечи. Но даже сам король имеет только десять, поэтому отрубание головы сразу приводит к смерти.

Тем временем продолжаются поиски других виновных. В нашей статье даны их фотографии с подписями личности. Если кто-нибудь их увидит, просим сообщить данные в полицию.

Король уже подыскивает кандидатов на вакантные места. Кому ещё из высших чиновников может грозить разоблачение и что стало с разоблачёнными преступниками – читайте в следующих номерах.

И да хранит вас Закон!

– А я, дурак, приключенческие романы читаю! – пробормотал Ент, откладывая газету.

Ахель как раз возвращался в комнату с двумя чашками травяного чая.

Молча они просидели довольно долго, потягивая чай из чашек. Потом в дверь позвонили. Бронзовый колокольчик надрывался у входа в квартиру.

– Всё-таки дворецкий опоздал, – заметил Ахель. – Ент, открой дверь. Ключ на крючке в прихожей.

– Как прикажете, – кивнул Ент. – Как хорошо, что наше молчание кончилось.

Он встал и пошёл встречать гостей. Вскоре в прихожей послышались голоса. Ент уже над чем-то смеялся, сопровождая пришедших в ванную.

«А ведь у Гулта было восемь жизней, – подумал Ахель. – Потерять все восемь – это нелепость. Такое возможно только в старости, когда Закон постепенно списывает их все. Несмотря на количество жизней, все умирают примерно в одном возрасте, если не лишаются жизни в несчастных случаях. А Гулт потерял все сразу. Все восемь. Что за история с ним случилась? Этого я, боюсь, никогда уже не узнаю. Жаль, что я так и не поговорил с ним напоследок. Так странно… Ещё неделю назад я писал ему письма, пытался дозвонится. А он в это время замышлял план, который теперь для всех останется тайной».

Первой в комнату вошла Олна. Её подопечные скромно остановились за её спиной. Подумав над правилами приличия, Ент остался среди них. Работники Академии молчали. Ент тоже. Они лишь поклонились Ахелю, едва кивнув. Ахель кивнул им в ответ.

– Я решила прийти ещё раз, – пояснила Олна. – Мне так хотелось посмотреть на тебя ещё раз, Ахель.

– Надеюсь, это не любовь, – с долей юмора спросил Ахель.

– Нет, о чём ты, – поморщилась Олна. – Я же тебе сказала: мне сейчас совершенно не до этого. – Выглядела Олна почти так же, как и при их прошлой встрече: волосы были стянуты в пучок. Они блестели под слоем лака и были скреплены тонкой заколкой. На ней был всё тот же джемпер и узкая юбка, похожая на прежнюю, только немного короче: теперь её ноги были видны почти до лодыжек, так что можно было рассмотреть рыжие балетки. – Проблем и так хватает, – закончила она мысль. – Я привела тебе людей, готовых поехать с тобой. Ты хотел с ними познакомиться.

– Конечно. Познакомиться, и не только. Ещё надо заполнить бумаги перед поездкой. Эти люди ведь даже не внесены в список членов экспедиции, а без этого ехать нельзя. Я уже оформил несколько бумаг, но мне нужны их подписи и выписки из домовой книги. Это могут предоставить только они. Я бы вас угостил, но мы не были готовы к столь раннему визиту. Так что начнём сразу с бумаг. Ент, будь другом, принеси со средней полки шкафа бумаги в красной папке с подписью «Эксп».

Ент молча отделился от группы и пошёл к узорчатому шкафу с вычурно вырезанной буквой «А».

– А вы, мои дорогие, сядьте пока за журнальный столик. Надеюсь, когда вы справитесь с бумагами, уже подоспеет угощение. Простите, что я веду себя не слишком гостеприимно. Это не потому, что я чёрствый человек. Просто я недавно узнал одну неприятную новость и не могу прийти в себя. Хочу обсудить её с Олной.

Трое академиков за спиной Олны поклонились и вместе пошли к столику в углу комнаты. Они были очень напряжены: держали спину идеально прямо, шагали в ногу и вели себя крайне скованно. Оно и понятно: Ахель был на три ранга выше каждого из них. Ент тем временем взял толстую пачку бумаг и положил её на журнальный столик.

– Ент, сядь за тот же столик. Там и для тебя найдутся бумаги. Заполните, что сможете, и внимательно посмотрите, что вам надо принести. Остальные заботы я беру на себя, – распорядился Ахель.

Олна подошла к нему и уселась на диван. Она тоже была скованной, но не от смущения. Ей мешала не слишком удобная, но общепринятая одежда.

– Что за новость? – спросила она и тут же кивнула. – Поняла! Это из-за мэра. Но теперь-то о нём нет смысла волноваться.

– Расскажи мне, что ты знаешь такого, чего не напечатали в газетах? – требовательно сказал Ахель.

Олна задумчиво потёрла нос.

– Я не справочное бюро, – ответила она наконец. – Больше мне ничего не известно. Я сейчас пыталась вспомнить, не слышала ли чего-нибудь в обрывках телефонных разговоров, но нет. Я работаю в Академии биологом, а не разведчиком. Да и в тот раз я узнала кое-что о мэре чисто случайно: к нам приходил его секретарь или помощник – уже не помню. Не засоряю голову тем, что не нужно. Скажи, Ахель, он был для тебя очень важен?

– Нет, – признался Ахель. – Просто всё произошло так внезапно. И это настолько загадочно, что я совсем растерялся. Всё-таки в последнее время я его частенько видел и общался с ним. Представляешь: общаешься ты с кем-то, а потом узнаёшь о нём в газетах такие вот новости…

– Со мной такого не было, – проговорила Олна. – Но если бы было, то, наверно, я бы растерялась ещё сильнее тебя. Мне так кажется.

– Ладно, давай закроем тему. От неё становится и правда не по себе. – Ахель немного потёр виски. – Расскажи лучше, как ты живёшь-то. Ты очень мало мне рассказала.

– А зачем тебе? – с прищуром поинтересовалась Олна.

– Просто интересно, – цокнув языком, ответил Ахель. – Любопытство, оно и есть любопытство.

– И ничего больше?

– Успокойся, Олна, больше ничего, – расслабленно ответил Ахель, проваливаясь в мягкую спинку дивана.

– Надеюсь на твоё понимание, а то меня многие осуждают, что я всё время только работаю. Да что там многие – почти все!

– Я считаю, что это твоё право. Если тебя это устраивает, то почему бы и нет.

– Так мне и рассказать нечего, – ответила Олна. – Работаю, и всё. Начинаю заслуживать доверие, наращиваю авторитет. Правда, сейчас уже вторые сутки не сплю. Но это просто время сейчас непростое. Помимо науки, в Академии приходится перебирать столько бумаг.

– Да я знаю, – усмехнулся Ахель.

– Откуда же? – с долей сарказма поинтересовалась Олна.

– Когда академики совсем путаются в бумагах, они обращаются ко мне, – пояснил Ахель. – Но вот со сном ты не шути. Это и правда вредно.

– Ты же сам сказал, – возмутилась Олна. – Я могу делать всё что угодно, если я считаю это правильным.

– Видимо, я неправильно выразился, – подумав, ответил Ахель. – Есть всё-таки пределы, за которые выходить не стоит. И вот выход за них я поощрять не могу. И один из таких пределов – сон.

Со скрипом открылась входная дверь. Дворецкий вернулся с двумя раздутыми от еды пакетами.

– Отлично, – обрадовался Ахель. – Сейчас будет и угощение. Олна, так и быть, не буду навязывать тебе эту тему. Сейчас не до того. Давай лучше просто отдохнём от всех надоевших дел.

– Я только за, – устало ответила Олна. – Кстати, больше на твои письма никто не откликнулся?

– Только ты, – улыбаясь, ответил Ахель. – Поэтому я твой должник. И поэтому я не хочу на тебя давить, не имею права. Лучше я предложу тебе бокальчик шампанского.

Олна не ответила ему. Ахель повернулся в её сторону и увидел, что девушка спит, сидя на мягком диване. Она тихонько сопела, и от этого сапа спать захотелось уже Ахелю, но сейчас он не мог себе этого позволить.

Глава 9. На крыше дворца

– Вы снова забыли умыться водой из Зала Явлений, – улыбнулся Элфор, советник вице-короля. – Я смотрю, вам что-то отчаянно не даёт покоя.

Элфор взобрался на крышу дворца, у края которой, как и раньше, стоял вице-король, внимательно разглядывая город.

– Здесь столько людей, – проговорил он. – Посмотри, Элфор, целые толпы. И я, наивный, думал, что все они у меня на ладони.

– Даже у короля ладонь не такая большая, – невозмутимо ответил Элфор и поднёс своему господину кувшин с освящённой водой. – Не брезгуйте уж. Пейте. Я знаю, насколько это важно для вас.

Вице-король довольно улыбнулся и, подумав, взял кувшин из рук советника. На улице рассветало. Первые лучи всеми оттенками розового подкрашивали туманные улочки и делали город призрачным. Последние фонари запоздало тухли, оставив нити накаливания едва заметно мерцать. В воздухе висела пелена влаги, смешанная с утренней свежестью. И Элфор, и его господин наслаждались этим утренним ароматом. Теперь вице-король насладился ещё и водой из алого кувшина. Умыв лицо с короткой щетиной и седеющими бровями, он сделал несколько глотков и передал почти пустой кувшин Элфору.

– Не будете сегодня мочить площадь, как в тот раз? – усмехнулся Элфор.

– Твои шутки здесь не уместны. Неужели ты не понимаешь, что сейчас творится в моей голове! Я просто схожу с ума от отчаяния!

Элфор сел, свесив ноги с плоской крыши, держась одной рукой за скульптурное украшение в виде маленькой кроны пальмы.

– Я понимаю причину вашего волнения, – кивнул он. – Не понимаю только, как этот повод может вообще кого-то волновать. Сам я не верю в Закон, вы это знаете…

– Вот и не лезь не в своё дело, – огрызнулся Ален. – Лучше докладывай обо всём, что знаешь.

– Я не хочу лезть не в своё дело, просто… – Элфор замялся. – Будь я даже ревностным почитателем Закона, я бы всё равно не переживал. Вы же приходили в Зал Явлений и клялись, что если монах из Ордена Отречения ничего не обнаружит в селе, то вы перестанете волноваться. И вот теперь, когда Маркус успешно вернулся, вы всё ещё беспокоитесь.

– Я осознаю, что нарушил свою же клятву! – вскричал Ален. – И от этого мне ещё противнее на душе. Не напоминай об этом! Лучше скажи, как у нас идут дела. Сегодня ты говоришь очень много лишнего. Ты сидишь на краю. В прямом и в переносном смысле этого слова.

Элфор вздрогнул, осознав, что Ален и правда может столкнуть его вниз. Почти наверняка вице-король этого ни за что не сделает, но… от фанатика можно ждать всего. Даже расправы над незаменимым помощником. Элфор и правда считал себя незаменимым, с чем соглашался и Ален.

– Наши дела идут своим чередом, – уныло протянул Элфор. – Не быстро и не медленно. Вы, должно быть, слышали о деле с мэром?

– Да, – резко сказал Ален. – Не пересказывай эту длинную историю. Я в курсе. И более того – я даже рад, что он погиб. А то, чего доброго, он мог бы вставить нам пару палок в колёса.

– Да уж, – согласился Элфор. – Его величество даже отказался от покровительства Дикону, когда вся правда о мэре раскрылась. Но как же вы – почитатель Закона – можете радоваться чьей-то смерти? Даже я этому не радуюсь.

– Заткнись! – крикнул Ален громче прежнего. – Хватит трепать языком не по делу. Говори конкретно. Почему от нашего второго агента нет вестей?

– Потому что он далеко от нас, а почта работает медленно, – невозмутимо ответил Элфор. – Но это не проблема. Думаю, результаты не заставят себя ждать. Какие они будут – это уже другой вопрос. Но смерть мэра может нам помешать даже сильнее, чем если бы Гулт остался в живых.

– Что? – Вице-король наморщил стареющий лоб. – Я не понимаю. Но ведь я всегда всё просчитываю наперёд. С чего ты это взял? Как смерть мэра может мне… – Он задумался, а потом громко хлопнул в ладоши. – Вот же дьявол! – выругался он. – И как я сам не догадался.

– Наверно, вам следует больше отдыхать, – зевая, посоветовал Элфор. – Но я не умею читать ваши мысли, как и мысли других, поэтому расскажу о помехах после смерти Гулта. А дело вот в чём: король и до этого инцидента был почти равнодушен к делам Закона. Вернее, он верил в него, но не до фанатизма. А теперь, когда от власти отстранены ведущие люди и надо искать им замену, его величество точно не будет разбираться с вашими мистическими подозрениями. Такие вот дела, мой господин.

– А ведь это правда, – выдохнул Ален. – Король и раньше относился к вопросам Закона с осторожностью. Значит, теперь у меня совсем связаны руки?

– Король может сместить вас с должности. Он может как разрешить вам действовать, так и запретить это. И что-то мне подсказывает, что он запретит. Надеюсь, вы не устроите революцию против того, кому благой Закон даровал аж целых десять жизней?

– Жизни – ещё не показатель святости, – заметил вице-король. На мгновение его взгляд стал безумным, но он быстро взял себя в руки. – Нет, – покачал он головой. – Революция приведёт к беспорядкам. А я желаю нашей стране только счастья.

– И это – единственное, что останавливает вас от бунта? – засмеялся Элфор. – А тот факт, что народ не пойдёт за вами, – не в счёт?

– Доиграешься. Я едва терплю тебя, как и король едва терпит меня. Только благодаря твоему уму ты ещё не попал под стражу. Поверь, я бы тебе такое устроил!

– Я догадываюсь, – закатил глаза Элфор. – Тем более что я видел, как вы расправлялись с другими. В общем, подытожу наш разговор. Хочу насладиться концом рассвета в тишине, знаете ли. А итог мой таков: от нашего друга скоро придут вести. Пока их нет, не о чем и говорить.

– А Ахель?

– А с ним всё нормально, – махнул рукой советник. – Он едет, как и ехал. Не будем ему мешать. Король разгневается, если узнает об этом. Кроме того, Ахель может оказаться нам полезен своими исследованиями. Вдруг ими он привлечёт внимание этих самых сущностей?

– А если науке станет известно о них раньше нас? Мы не сможем остановить поток информации. Может, убьём Ахеля? Так будет лучше и для нас, и для Закона.

Элфор встал с края крыши, отошёл от него на несколько шагов, отряхнул ноги от пыли и презрительно посмотрел на вице-короля.

– Вы сходите с ума, – осуждающе сказал он. – Вы уже успели обрадоваться смерти мэра, теперь хотите смерти Ахеля. Отличное решение! Конечно, Закон против убийств, если верить «Книге Явлений», но вы, видимо, ставите своё мнение выше, чем сам Закон.

– Замолчи! – топнул ногой Ален.

– Так спросите совета у Первослужителя. Или боитесь, что он осудит такой подход к делу? Спросите Пластину Явлений. Или боитесь, что она повернётся не в ту сторону, а? Вы понимаете вообще, что предлагаете убить человека, который просто-напросто едет в исследовательский поход. Это – крайняя степень абсурда. Убивать учёных!

– Заткнись уже, наконец, – проскрежетал зубами вице-король и направился к Элфору размашистым шагом.

– Ваше безумие переходит все границы. И как настоящий советник, я должен дать вам это понять.

– Как настоящий советник, ты должен помалкивать, когда я об этом прошу.

– Но я не намерен вам потакать. Убить Ахеля – это такая дикость. Знаете что? Думаю, его величеству будет интересно узнать о том, как вы преступаете волю Закона, а именно положение 42 из первого раздела этой книги.

– Ты заболтался! – крикнул вице-король и схватил Элфора за шиворот.

Советник от неожиданности вздрогнул и выронил кувшин со священной водой из рук, и тот разбился. Элфор был почти на двадцать лет младше своего господина и мог бы отшвырнуть его одной рукой. Но вместо этого Элфор просто крепко стоял на ногах.

Ален потащил его к краю крыши, чтобы расправиться со своим возможным разоблачителем. Но силы были не те. Элфор не противился, но и не помогал вице-королю, поэтому, протащив его буквально один метр, Ален ослаб и выпустил Элфора, тяжело дыша и обливаясь потом. Элфору было не столько страшно, сколько дико воспринимать происходящее. Он сидел с открытым ртом и широко раскрытыми глазами, выразительно и непонимающе глядя на своего господина. Отношения господина и слуги считались священными.

Ален отдышался и взглянул на удивлённое лицо своего советника. От усталости и потери силы, вложенной в то, чтобы подвинуть Элфора к краю крыши, вице-король утратил почти весь свой запал гнева.

– А теперь я хотел убить ещё и тебя, – прошептал Ален и заплакал навзрыд. – Ты всё сказал правильно. Всё! А я – просто старый дурак. Нет, я ничего не сделаю этому бедному Ахелю. Прости меня, мой драгоценный советник. Прости!

Он обнял Элфора, и тот не стал сопротивляться.

– Успокойтесь, – мягко проговорил Элфор. – И я вас не предам. Пусть я не верю в Закон, но зато верю в нерушимость уз слуги и господина. И если вы на них посягнули, я не посягну.

Ален стал плакать в плечо Элфору. Советник перевёл усталый взгляд на рассветное небо и облегчённо выдохнул.

– И запомните, мой дорогой Ален, – подытожил советник. – Если что-то пойдёт не так, я смогу остановить этих нескольких жалких учёных до того, как они разболтают что-то важное.

– Правда? – сквозь слёзы спросил вице-король.

– Чистейшая, – кивнул Элфор.

«Но только если я действительно этого захочу, – мысленно добавил он. – Узы священны. Но если ты их нарушаешь, чтобы пойти наперекор здравому смыслу, то имею право и я их нарушить, чтобы этот здравый смысл сохранить».

– Уважаемый, – обратился он к Алену. – Давайте я отведу вас в ваши покои. Вам необходим сон.

«И чуточка логики», – закончил про себя Элфор.

Часть тринадцатая
Медный рог

Глава 1. Вор найден

Утро готовилось плавно перейти в день. В такие часы лекарь обычно всегда был дома. Линва, робко держа своего покровителя Тоула за руку, шла к избе Кора. Тоул был серьёзен, но его внешний вид выражал спокойствие, в то время как Линва была до крайности напугана. Она боялась узнать, что лекарь мог украсть у неё находку, боялась его реакции, боялась, не передумает ли Тоул её сопровождать. В этом селении её положение было шатким, и ещё один неверный шаг казался чем-то фатальным.

– Да не трясись ты так! – властно сказал Тоул.

– Прости… Я не знала, что это заметно. Я просто не знаю, как всё пройдёт.

– Положись на меня, – ответил Тоул, и Линва немного успокоилась.

Они пересекли площадь, прошли около дома совета и оказались у хижины лекаря Кора.

– Ну и дыра, – подметил Тоул.

И правда, место, выбранное лекарем для жизни, было не самым подходящим. Справа от его избы, всего через несколько десятков метров, уже виднелся бетонный забор, за которым в отдалении можно было разглядеть горы мусора. Между избой и этим забором росли всего несколько деревьев. Слева же от избы почти сразу начинался лес. Это была та самая лесная полоса, которая отгораживала площадь от основной части селения: за ней кончалась частная жизнь селения и начиналась официальная – жизнь на виду у торговцев.

Эта полоска леса огибала всю жилую часть селения и вливалась в необъятный лесной массив. Стена, ограждающая лес от мусорных полей, тянулась до леса и огибала его по периметру. Как далеко она идёт – никто в селении не знал, но пешком дойти до её конца точно никто из них не смог бы.

Тоул громко постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, открыл её и осмотрелся. Лекаря, сидящего за маленьким столиком и режущего ножом стебли трав, он увидел сразу. Тот встал, отряхнулся и недоумённо посмотрел на вошедших.

– А, это вы, – протянул он, немного покопавшись в памяти. – Да, мне говорили, что тут один новенький прибыл. Даже не знаю, радоваться ли увеличению нашей численности. Кто же вы?

– Обращайся ко мне на «ты», – сразу попросил лекаря Тоул. – Давай не церимониться.

– Всё, теперь я точно вспомнил, что мне о тебе говорили, – немного напрягшись, проговорил Кор. – Чем могу служить? Сейчас с лекарствами немного туговато, но если постараться, то…

– Я здоров, – снова перебил его Тоул. – И Линва здорова. Мы пришли по другому поводу.

– Тогда, наверно, вы просто пришли познакомиться, – предположил лекарь, протягивая Тоулу свою позеленевшую от растирания трав руку. Вторую руку он ненавязчиво спрятал в карман штанов.

Тоул посмотрел на протянутую ладонь, немного подумал и прошёл в комнату, так и не пожав руки. Он осмотрел комнату и понял, что самому тут можно искать череп сутками напролёт. И всё равно не найти. Маленькая комнатка была набита самыми разными вещами.

– А почему ты поселился на самом краю селения? – спросил Тоул.

– Это как посмотреть, – озадаченно ответил лекарь и, не вынимая правую руку из кармана, снова сел за стол. – Я, можно сказать, в самом его центре. До площади – рукой подать. До дома совета – ещё ближе. Лес так вообще в шаговой доступности. Я могу и покупать новые лекарства, и собирать травы. Не в моём возрасте ходить далеко, знаешь ли.

– Хм, – угрюмо хмыкнул Тоул. – Ты, наверно, думаешь, что я не пожал тебе руку из гордости. Думаешь, я считаю себя куда выше тебя по статусу и поэтому проигнорировал приветствие.

– Честно говоря, да, – признался Кор. – Линва, а ты что же стоишь в дверях! Садись на кровать.

Линва осторожно села.

– Так нет же! – раздражённо ответил Тоул. – Во-первых, ты подал мне левую руку, а правую засунул в карман, хотя, когда я открыл дверь, ты держал обе руки на столе. Стоит ли говорить, что принято пожимать именно правую руку. Но её ты не только мне не подал, но и спрятал. Так что неуважение мне выказал именно ты. Не я. А во-вторых…

– Прости, что перебиваю, – решительно сказал Кор, глядя Тоулу прямо в глаза. – Я совсем не хотел тебя оскорбить. Если ты обиделся, то прости меня: я не специально. Просто правая рука у меня повреждена. Я не хотел давать тебе увечную руку. Это было бы некрасиво. К тому же при пожатии мне стало бы больно.

– Ну, допустим, – немного смягчился Тоул. – Но прятать руку в карман не стоит. При твоей работе раны неизбежны. Не стоит их стесняться.

– Спасибо, – кивнул лекарь, но руку из кармана не достал.

– Я так и думал: дело не в ране, – ухмыльнулся Тоул. – Но ты меня перебил. Я продолжу свою мысль. Даже если бы ты не прятал руку в карман, даже если бы ты дал мне пожать свою правую руку – я бы и не подумал отвечать тебе тем же. И виной тому вторая причина, которую я пока не назвал из-за твоих неуместных вставок в мою речь.

– Теперь я совсем ничего не понимаю, – склонил голову на грудь Кор. – Что не так-то? Я человек простой. Не загадывай мне ребусов.

– А ребусов тут нет, – оскалился Тоул. – Я считаю ниже своего достоинства пожимать руку вору.

Кор вздрогнул всем телом и медленно поднял взгляд на Тоула. В глазах читалось много эмоций: смятение, недопонимание, страх, вина. Такой рой эмоций даже Тоул не мог бы считать. Зато Тоул понял, что застал Кора врасплох и что тот боится.

– Я же ничего такого не делал. Вы не подумайте, – прошептал Кор. Тоул победно смотрел на него. – Можете меня обыскать, если хотите. Я правда этого не делал.

Линва поёжилась на кровати лекаря. Ей стало неловко перед Кором. Она уже жалела, что всё-таки пошла сюда. Надо было остановить Тоула, пока это было ещё не поздно.

– Ты, видно, занялся воровством недавно, – проговорил Тоул. – Совсем недавно. Иначе ты бы отреагировал более спокойно. Не так ли?

– Я не крал, – повторил лекарь, но понял, что продолжать притворяться невиновным уже нет смысла. – Ну хорошо, я скажу, – согласился лекарь. – Я взял вещь Линвы. Но я её не украл, потому что эта вещь никогда не принадлежала Линве. Можно даже сказать, я вернул её законным владельцам.

Тоул провёл языком по губам.

– Линва, так кто же из вас прав? – Он прищурился.

– Я, – неуверенно ответила Линва. – Я нашла этот череп. И он мой, если я его нашла.

Тоул задрал голову лекаря за подбородок и злобно посмотрел ему в глаза:

– А как ты считаешь? Кто же его хозяева?

– Я не знаю, – честно ответил Кор, – но это лесные создания. Череп принадлежал кому-то из них. Я отдал его их сородичам.

Линва вскочила с кровати и, тяжело дыша, подошла к лекарю. Она села на пол рядом с ним и дрожащим голосом спросила:

– Так череп не у тебя?

– Нет, – твёрдо сказал Кор. – Он там, где должен быть.

– Друзья мои, – засмеялся Тоул, уперев руки в боки. – Да вы оба немного подвинулись рассудком! Один от старости придумывает животным их права и возвращает им останки их сородичей. Другая переживает из-за потери безделушки так, будто у неё украли целый дом. Эх, село, село! Мне бы ваши проблемы!

– С нашими проблемами ты бы не прожил и недели, – без угрозы в голосе сказал лекарь. – А с твоими, как мы видим, живёшь. Череп опасен. И Линва это знала!

Тоул взглянул на лекаря, как взрослый на ребёнка:

– Чем же он опасен?

– Я не могу тебе сказать, – пожал плечами Кор. – Мы ещё не так хорошо знакомы, чтобы делиться подобным.

– Ну хоть намекни, – рассмеялся Тоул. – Дай-ка я угадаю: он опасен тем, что за ним придут другие звери качать свои права? А, хорошо я придумал?

Линва совсем побледнела и застучала зубами.

– Это не смешно, – сказала она наконец. – За ним пришли бы, наверно. За Наблюдателями всегда приходят.

– Что? – одновременно спросили лекарь и аристократ.

– За кем? – не понял Тоул.

– Я не знаю. Эта фраза сама пришла мне на ум. Правда, я не знаю. Честно! – Линва встала и подошла к выходу из домика лекаря. – Но он прав.

Тоул сморщился и сплюнул прямо на пол.

– Я понимаю, – бесстрастно сказал он, – что лекарь ваш уже старик. Он выживает из ума. Но ты-то – умная девица. Зачем же ты следуешь его примеру и прощаешься с рассудком? Я был о тебе лучшего мнения. Если захочешь оправдаться – ты знаешь, где меня найти. Моя изба тебе открыта. Только перед этим я хочу узнать ещё одну тайну.

Все напряглись.

– Я хочу узнать, – продолжал Тоул, глядя лекарю в глаза, – что у тебя, ворюга, в кармане. Не просто так ты прячешь там руку.

Он потянулся к карману. Кор поёжился, но не посмел ему помешать. В последний момент Линва схватила Тоула за рукав.

– Нет, не надо! – крикнула она в ухо Тоулу, помня о предостережении Лифела, главы совета. – Он имеет право не показывать тебе.

– Обворованная защищает вора! – выкрикнул Тоул. – Ваше общество и меня скоро с ума сведёт.

– Линва тоже у меня кое-что украла, – как ни в чём не бывало сказал лекарь. – Но я не возмущаюсь, хотя знаю, что именно она взяла и зачем.

Линва отпрянула от мужчин и села на кровать лекаря, бледнея всё сильнее и сильнее.

– Это правда? – спросил Тоул тоном, красноречиво намекающим, как ему надоело вникать в нюансы этого запутанного дела.

– Да, – шмыгнув носом, сказала Линва. – Прости меня, Кор. Пожалуйста.

– Я не обиделся, – ответил тот. – Простит ли тебя другой человек, для которого ты это украла. Вот это уже вопрос.

– Я не нуждаюсь в его прощении, – злобно ответила Линва. – Он… – И тут же запнулась, снова вспомнив, что должна хранить некоторые тайны села. – Ах, не важно.

– Сумасшедшие! – выпалил Тоул и вышел из избы, громко хлопнув дверью.

– Нет, как же я буду одна! – крикнула ему вслед Линва. Лекарь присел на кровать рядом с ней и обнял. – Зря я привела его к тебе. Я не хотела. Правда не хотела.

– Вот в это я поверить уже не могу, хотя верил во многое, – сказал лекарь. – Но давай лучше выпьем по чашке чая с успокаивающими травами.

Глава 2. Тайное послание

Прошло двадцать дней. За это время в селении ничего не изменилось. По крайней мере, так могло показаться, если не присматриваться к мелочам. Внимательный же наблюдатель мог заметить, что настроение у членов совета улучшилось. Ещё бы, ведь нападения существ прекратились, рыбы в озёрах стало немного больше, а вода очистилась. Это выглядело слишком хорошо для правды, поэтому напряжение всё ещё оставалось. Но это было лишь напряжение, а не гнетущий ужас, как раньше.

Сегодня жители села ожидали приезда купцов. По этому случаю даже сначала затеяли было уборку площади, но потом передумали, решив, что тогда торговцам перепадёт слишком много чести. В результате вымытыми оказались лишь несколько квадратных метров перед домом совета. Мыть заставили Линву, которая отнеслась к делу без всяких эмоций и теперь сидела под деревом, на краю площади. Рядом с ней стояло только что опустошённое ведро. Земля медленно впитывала грязную лужу вместе с пылью площади. Тут же, рядом, стояла швабра, прислонённая к стволу. Между жёсткими прутьями торчали засохшие пожелтевшие листья.

На площади появился Шэлев. Заметив Линву, он подошёл к ней и встал в тень от дерева.

– Можно присесть? – поинтересовался он, сочувственно глядя на девушку.

– Садись, – пожала она плечами. – Это лучше, чем сидеть одной.

Шэлев присел и посмотрел себе под ноги. «Она сказала, что я лучше, чем ничто. Комплимент ли это?» – подумал он.

– Слушай, – сказал мужчина после короткой паузы, – ты уже помирилась с Тоулом?

– Да. Я собиралась мириться, а тут как раз Лифел пристал. Он даже мне угрожал. Говорил: либо мы миримся, либо сразу после его отъезда вы бросаете меня в лесу.

– Надо же! – поморщился Шэлев. – Но ты зря беспокоишься. У него дальше угроз дело вряд ли пойдёт. Хотя он и объявил себя главой совета, я не верю, что он хоть на что-то способен.

– Говори об этом тише, – прошептала Линва. – Возможно, ты и прав, но проверять я не хочу. В общем, я смогла помириться. Тоул и сам был не против пойти на сближение. Конечно, между нами уже нет таких тёплых дружеских отношений, как вначале, но худой мир лучше доброй ссоры.

– А ты считаешь, что у вас были тёплые отношения? – вскинул брови Шэлев. – Я тебе честно скажу: ты всё утрируешь. Если что-то светло-серое, ты видишь это белым, если тёмно-серое – то угольно-чёрным. Да, он обратил на тебя внимание, но называть это дружбой… Вы же были знакомы всего несколько часов.

– Я не просила тебя учить меня жизни, – произнесла Линва. – Если ты за этим ко мне пришёл, лучше уйди.

– Нет уж, у меня здесь важное дело, – взмахнул руками Шэлев.

– И какое же? – с интересом спросила Линва.

– Я жду, когда приедут торговцы. Мне надо отправить с ними письмо. Не хочу упустить их. Я и так забыл об этом в прошлый раз. Ой! – Шэлев понял, что сболтнул лишнее, но Линва уже заинтересовалась его словами.

– Кто-то важный ждёт от тебя послания? – спросила она.

– Семья, – смущённо ответил тот. – Для меня это важно.

– А почему ты не приехал сюда с семьёй?

– Это было бы неудобно, – уклончиво ответил Шэлев. – Да и почему тебя это волнует? Это моё личное дело.

– Ты тоже суёшь свой нос куда не следует, – подметила Линва. – И врёшь настолько неправдоподобно, что хуже и придумать нельзя. Так кому ты пишешь письма?

– Семье я пишу, говорю же: семье, – продолжал Шэлев. – Если ты мне не веришь – это твоё дело.

– Может, стоит сказать об этом Лифелу? – закатила глаза Линва. – Он вроде хотел ввести цензуру.

– Может, перестанешь умничать?! – сердито прикрикнул Шэлев. – Давай я лучше расскажу тебе хорошую новость.

– Я и не собиралась на тебя доносить, – рассмеялась Линва. – Просто хотела посмотреть на реакцию. Давай, говори, какая у тебя для меня новость.

– Я встретил Тоула, пока шёл сюда. Он сказал мне, что хочет тебя увидеть и поговорить. И хотя ты вредная, я, так уж и быть, передаю тебе его слова.

Линва встала и отряхнулась от комьев влажной земли. Осмотрев себя, она указала Шэлеву на швабру и ведро.

– Тогда убери это в подвал дома совета, – попросила она. – А я побегу. Тоул не должен разозлиться снова. – С этими словами девушка подошла к коридору в лесной полосе и направилась вдоль рельсов к домику Тоула.

Шэлев облегчённо выдохнул и проверил, не потерялся ли конверт. Тот оказался на месте. Укорив себя за то, что не послал его на прошлой неделе, Шэлев решил проверить, всё ли правильно он написал. Не дрогнула ли его рука, сделав слова неразборчивыми?

В первый раз он вспомнил о конверте с ответным письмом, которое сейчас собирался проверить, сразу после приезда, но подумал, что у него ещё много времени, чтобы распечатать его. Так незаметно прошло время до приезда торговцев. Только вечером, когда те уже уехали, Шэлев с ужасом вспомнил, что не вскрыл конверт и не ответил на письмо. Тогда же он сразу сорвал с него печать и достал содержимое. В конверте лежал листок бумаги с коротким посланием, а также красный карандаш, маленькая точилка, два листа чистой бумаги и два пустых незапечатанных конверта. Обливаясь потом от страха перед наказанием за медлительность и укоряя себя за забывчивость, Шэлев впился глазами в буквы. Они были напечатаны с помощью недавно появившихся печатных машинок. Мелкие буквы, немного размытые при печати, ровно располагались в параллельные строки, иногда немного выбиваясь из общего порядка. Короткий текст письма был такой:

В полученном Вами конверте Вы должны были найти, помимо этого письма, карандаш и точилку, два чистых листа и два пустых конверта. На этих двух листах Вы должны будете писать нам сообщения. Листы следует запечатать в приложенные конверты. Итого мы ждём два сообщения. Если Ваша миссия не успеет закончиться к моменту последнего ответа, мы вышлем новую бумагу и конверты. Ручку мы не присылаем, чтобы чернила не растеклись. Привыкайте писать карандашом.

Ждем Ваш первый отчёт так скоро, как будет возможность его отправить. Но не надо торопиться в ущерб качеству: изучите обстановку как можно лучше. Пишите обо всём, что покажется Вам необычным.

Письмо не было подписано. В этом и не было необходимости: Шэлев прекрасно знал, от кого оно. Вице-король, правда, не посвятил его в нюансы работы, неопределённо поручив писать обо всём странном, но Шэлев побоялся расспрашивать столь видную фигуру о деталях. Надо будет – сами напишут письмо с уточнениями. Шэлев хотел написать ответ, но боялся. После долгого молчания от него наверняка ждали исчерпывающего ответа. Конечно, успокаивало, что вице-король назначил ему очень размытые сроки сдачи отчёта, но ответственность, давящая на Шэлева, расшатывала нервы. Он боялся просто написать: «Ничего странного не происходило». Надо было что-то вызнать. В попытках докопаться до истины Шэлев высматривал всё необычное – и не находил. Он расспрашивал селян – и они не сообщали ему ничего интересного. Единственное, что его смущало, – малая численность обитателей села. Лифел, однако, убедил его в том, что сейчас так происходит везде. Мол, жители активно уезжают в город, век земледельцев и охотников кончился – и всё в таком духе.

Шэлев не знал, правда это или нет, но теперь боялся показаться необразованным в глазах вице-короля. Тщательно обдумав, он решил не упоминать о численности населения.

Вообще, работа по добыче сведений шла из рук вон плохо: Арол начинал вдаваться в свои воспоминания и не говорил ничего путного, Болв просто посылал его ко всем чертям, Тирон говорил то же, что и Лифел, а Лифел уверял, что всё в селении нормально. Линва отмалчивалась. Про Гарпа Шэлев ничего не знал. Лекарь рассказал ему про плохую экологию: что с полей заносит облака с химией, что год выдался влажный и это тяжело переносить, что растёт много ядовитых грибов – и так далее.

Из необычного оставалось только одно: приезд Тоула. Зачем богатый человек мог бы приехать в селение? Шэлев хотел написать вице-королю о приезде этого аристократа, но сначала решил поговорить с ним лично. Результат его разочаровал: Тоул оказался другом Ахеля. Про Ахеля Шэлеву в своё время рассказал секретарь вице-короля. Его экспедиция уже не являлась для них секретом, поэтому рассказывать о ней не было нужды, если в её ходе не произойдёт что-то из ряда вон выходящее. А такого как раз и не происходило: друг Ахеля вполне мог приехать сюда заранее и подготовить почву для исследователей. К тому же вёл себя Тоул так, что не вызывал никаких подозрений: приударял за Линвой, слушал анекдоты Болва и байки Арола, попивал чай в компании Лифела и Тирона, наблюдал за рыбной ловлей – в общем, привыкал к здешней жизни. Писать вице-королю о том, что было совершенно обычным, значило потерять авторитет в его глазах, а Шэлев им очень дорожил.

В итоге письмо было написано Шэлевом только сегодня утром. Он с большой аккуратностью, чтобы не запачкать лист, написал:

Здравствуйте, Друг!

Имя и титул он писать не стал для конспирации, как они и договаривались. Но что писать дальше? По сути, сказать было нужно только одно – ничего странного не происходит. Но такой ответ сильно разочаровал бы вице-короля, особенно после такой задержки. Подумав, Шэлев написал следующее:

Я провёл тщательное исследование селения и проследил за всеми его жителями. Кроме этого, я осмотрел окрестности на предмет чего-либо странного. В итоге я могу сказать, что ничего совсем уж необычного здесь не происходит за редкими исключениями. А именно: на главной площади стоит большой старинный медный рог. Местные говорят, что он нужен для подачи сигнала в случае опасности и что привёз его сюда какой-то мастер несколько веков назад. Кто он был и зачем привёз рог – никто уже не помнит, но говорят, что пока им ни разу не пользовались. Для обычного селения подобный артефакт, должно быть, большая редкость.

Кроме того, необычно тут и то, что селяне очень ответственно подходят к вопросам управления. Они тщательно стараются соблюдать порядок и вести хозяйство самым продуктивным образом. Такое рвение встречается не часто. Это подмечают и они сами. Также они говорят, что хотят стать лучшим селением, чтобы другие селяне брали с них пример.

Если же Вас интересует экология, то с ней здесь есть проблемы: ограждение от туманных полей недостаточно высокое и пропускает тяжёлые пары тумана. Особенно это беспокоит местного лекаря.

Вот и всё, что я могу описать. Я продолжу поиски и непременно сообщу обо всём необычном, что мне удастся отыскать.

Желаю Вам крепкого здоровья и сил для столь ответственной работы.

Перечитав письмо, Шэлев обрадовался тому, что разбил текст на абзацы. С ними письмо выглядело чуть объёмнее и внушительнее. Шэлев проверил, не допустил ли ошибок в письме, хотя и понимал, что исправить их нет возможности: ластика ему никто не выдавал. Подобные мелочи беспокоят обычно лишь школьников, он сейчас себя примерно так и чувствовал. От благожелательности высокой особы зависела вся его судьба. К счастью, опечаток и ошибок не обнаружилось. Красные буквы идеально ровно расположились на розоватом листе бумаги. Такие цвета выглядели непривычно, но Шэлев не стал акцентировать на этом внимание. Запечатав конверт клейкой стороной бумаги, он пошёл с ним на площадь, где и встретил Линву, о чём уже было написано.

Глава 3. Мечта о столице

Линва, тяжело дыша, постучала в дверь хижины Тоула. Перед глазами мерцали пятна. Она слишком быстро бежала, нервничая, что из-за Шэлева потеряла время. А ведь Тоул был единственным мостиком к Ахелю. Если Шэлев уничтожил этот мост, то Линва не собиралась оставлять его безнаказанным.

Дверь открылась довольно быстро. Тоул встретил гостью широкой улыбкой на лице.

– Надо же, ты бежала! – отметил он. Линве было приятно, что Тоул оценил её рвение. Она улыбнулась. – Что ж, проходи, – пригласил аристократ, и Линва, переводя дыхание, вошла в избу.

Она ещё ни разу не была у Тоула, и её поразило богатство внутреннего убранства. Конечно, по меркам Столицы, это было более чем скромно, что заставляло Тоула жалеть о своём решении испытать приключения в селении, – но Линве такой интерьер показался верхом роскоши.

На полу лежал тканый ковёр с вышитым пейзажем, изображающим лес, реку и деревушку. Пейзаж был заключён в узорную шитую рамку. На стенах висело два портрета каких-то знатных людей. Внизу рам, на позолоченных табличках, были написаны их имена, но шрифт был таким вычурным, что Линва не могла прочитать подписи. На столе, покрытом белой скатертью, была неплохая еда. Рядом стояло раскладное кресло, подлокотник которого был снабжён маленьким откидным столиком. На нём лежала какая-то толстая книга с тканевой закладкой. К стенам избы были прибиты железные крючки, на которых висела одежда и светильники. Матрас показался Линве обычным.

– Я рад, что ты пришла, – сказал Тоул и уселся в кресло, показывая рукой на стул.

Линва присела.

– А я рада, что ты меня искал. Мне очень жаль, что после того случая с этим противным лекарем мы так натянуто общаемся.

– Брось ты! – отмахнулся Тоул. – Я уже давно разговариваю с тобой нормально. Это ты себя накручиваешь, продолжая меня сторониться. И, надо сказать, я стал уставать от этой твоей стеснительности.

– Это правда? – не веря, спросила Линва.

– Конечно. Я, собственно, и искал тебя, чтобы сказать об этом. Мне надоело, что ты меня сторонишься и смущаешься разговаривать со мной после того случая. Пора уже поговорить начистоту. Я-то готов общаться с тобой нормально. Вопрос – готова ли ты. Если нет, тогда, я полагаю, моё приключение окончено. И я вернусь в Столицу.

– Нет! – вскрикнула Линва и встала со стула. – Не надо, прошу тебя! Я просто испугалась, что ты принял меня за сумасшедшую. Но теперь я уже не боюсь. Всё будет хорошо, обещаю! – Она подошла к сидящему Тоулу со спины и нежно обняла его. – А как ты сам отнёсся к той ситуации? Я ведь вела себя как дура, разве нет?

– Да как сказать, – пожал плечами Тоул, получая удовольствие от объятий. – Всё относительно. Я простил тебя. Можешь забыть это как страшный сон. Просто впредь не выделывай таких номеров. А тот случай… Знаешь, мне не очень-то и важно, что это было. Просто было – и всё. Забудем вместе.

Линва с облегчением вздохнула.

– Тогда, может, сменим тему? – попросила она.

– С радостью. Только скажи сначала – не хочешь ли ты есть? Я могу тебя угостить.

– Нет, спасибо, – смущённо отказалась Линва. – Расскажи мне лучше, как ты здесь так устроился? У тебя очень красиво!

– Сущие пустяки, – поморщился Тоул. – Сама посмотри. Минимальная планка комфорта.

«Он снова меня испытывает», – подумала Линва, но не знала, как следует ответить. В итоге она посчитала, что лучше всего будет аккуратно перевести тему.

– Кто на этих портретах? – спросила она.

– Это мои отец и дед. У нас принято окружать себя портретами предков. Без этого окружения я чувствую себя неуютно. Представь, если бы тебя лишили твоих любимых серёг. Тут то же самое.

– Наверно, – притворилась понимающей Линва. – Я не знаю. – На самом деле она не носила серёг: это была непозволительная роскошь для неё, да и в селении они выглядели бы неуместно.

– Ладно, проехали, – снова сказал Тоул. – Линва, не смущайся ты так при разговорах со мной. Мне очень нравится проводить с тобой время. Не омрачай это наслаждение всякими глупостями.

– Как скажешь, – отозвалась девушка. – А где же портреты других поколений?

– Я не мог привезти сюда их все, – пояснил Тоул. – Достаточно и двоих. Что ещё из моего интерьера тебе не ясно?

– Ты не боишься, что деревянные стены загорятся от светильников? Они висят на коротких крючках. Как бы пожара не случилось. И как ты спишь на обычном матрасе? Тебе, наверно, непривычно. Мне было бы нормально, но тебе…

– Эти светильники, – перебил её Тоул, – работают на накаливании. Они электрические. Слышала про электричество?

– Конечно. Я знаю про это, – соврала Линва. На самом деле она лишь поверхностно представляла, о чём идёт речь.

– Днём они копят энергию от восьми флюгеров на моей крыше. А вечером, когда я их включаю, они расходуют её. Но при этом и продолжают копить.

– А если ветра не будет? – спросила Линва, боясь показаться глупой.

– Тогда я зажгу свечи, – безразлично ответил Тоул. – Но слабый-то ветерок есть всегда. Думаю, энергии уже накоплено на несколько дней вперёд. Жаль, я не смог привезти сюда паровые двигатели. При всём моём уважении к ним, они занимают слишком много места. Остаётся только электричество и механика на заводном ключе. Но ты и сама понимаешь – заводным ключом много не сделаешь. Один оборот даёт слишком мало энергии, а крутить ключ часами я не готов, да и пружина не выдержит. Но послушать музыку, например, вполне можно. Ты уже и сама это видела.

– Ясно, – протянула Линва.

– А мой матрас – надувной, так что можешь не беспокоиться. Преимущество воздуха в том, что он есть везде и его не надо носить с собой.

– Очень интересно, – проговорила Линва. – А я правда тебе не безразлична? Меня беспокоит этот вопрос.

«Ахель сюда не торопится, – думала она. – Значит, я сама должна приехать к нему, в Столицу!»

– Нет, конечно. Мне с тобой неплохо. Ты что-то хотела у меня попросить?

«Наконец-то я получу от поездки хоть какое-то удовольствие, – подумал Тоул. – Интересно, что Линва скажет? Похоже, романтика начинается. Будет о чём вспомнить, когда я вернусь в Столицу». Тоул зажмурился от удовольствия и ощущения безграничной власти.

– Я очень тебя прошу, – прошептала Линва, – забери меня отсюда!

Тоул резко раскрыл глаза.

– Забрать? – не понял он. Он убрал с себя руки Линвы и встал с кресла, чем привёл её в состояние, близкое к ужасу. Да он и сам был напуган неожиданным поворотом дел. – Ты сказала «забрать»? Ты хочешь… уехать? Со мной?

Он взял её за плечи и посмотрел прямо в глаза.

– Почему же ты молчишь? – спросил он.

– Да. Я хочу уехать, – твёрдо проговорила Линва.

Тоул опустил взгляд и закусил губу. «Этого не может быть, – подумал он. – Я же хотел просто расслабиться на природе. Какая ещё Столица? Она не может вот так просто взять и сломать все рамки».

– Я бы не стал торопиться, – уклончиво ответил он. – Мы ещё так мало друг друга знаем. Ты что, хочешь выйти за меня замуж?

Теперь настал черёд смущаться Линве. Но она тоже решила ответить уклончиво.

– Я хочу в Столицу, – ответила она.

Тоул снова сел в кресло, закинув ногу на ногу.

– Я подумаю, – бесстрастно сказал он. – Не скажу тебе ни да, ни нет. Просто подумаю. Ты меня поняла?

Линва кивнула. Она поняла его лучше, чем он мог подумать. Всё-таки Линва могла неплохо считывать атмосферу, особенно эмоции. Да и общение с Тоулом даром не прошло.

– Очень жаль, что ты отказываешься, – вздохнула она и пошла к выходу.

– Я же не… – воскликнул Тоул, рывком оборачиваясь к Линве, но замолчал. И правда: зачем бы ему переубеждать её. «Так даже хорошо, – решил он. – Получается, будто она сама же первая и отказалась». – Ну-ну, – протянул он и услышал, как тихо закрылась дверь за Линвой.

Глава 4. Спрятанные ножи

Лифел погрузился в работу с самого утра. Арол ему для дел был не нужен. Он ему даже мешал: Лифел боялся, как бы Арол не стал уважаем больше, чем он сам, и потому старался справляться без него. Зато грубиян Болв отлично подходил для предстоящего дела. Вдвоём они пошли к хижине Гарпа. Долго же они принимали это решение.

Никто не хотел, чтобы Тоулу стало известно о тяжелобольном селянине. По этой причине туда сначала не ходили в надежде, что Гарп либо поправится, либо умрёт. Но тот оставался жив, хотя и не выздоравливал. Иногда он ходил с ножом в лес за грибами или за древесной корой. Иногда он ловил одну-две рыбёшки и уходил к себе, чтобы приготовить их. Лифел боялся, что Тоул мог заметить Гарпа в одну из таких вылазок. Тогда он стал держать совет. Советовались долго и никак не могли договориться. Итогом стало решение, изначально предложенное Лифелом, – нужно убить Гарпа, пока тот слаб.

Перед этим с ним всё же стоило провести разговор, в котором бы решилась его окончательная судьба. Именно с этой, почти что дипломатической целью Лифел и Болв шли к избе Гарпа, которая располагалась так, что Тоул не мог бы её увидеть, не обогнув полосу деревьев. Мешал также холм, разделяющий их избы. Такое расположение было далеко не случайным.

Лифел взялся за ручку двери и потянул её на себя. Дверь оказалась заперта.

– Ещё и закрывается, дурень, – проворчал Болв. – Наглый какой!

– Надеюсь, не подцеплю какую-нибудь гадость, – сказал Лифел, не обращая внимания на слова Болва. – Ну, Закон нам в помощь! – С этими словами он негромко постучал в рассохшуюся дверь.

Несколько секунд всё было тихо.

– Неужто издох? – прошептал Болв. – Я был бы этому…

Он не успел договорить: в избе послышался шорох. Тяжёлые, неуклюжие шаги громко обозначились у самой двери, ключ щёлкнул в скважине, и дверь открылась. Перед непрошеными гостями стоял Гарп. Лифел, глядя на него, напрягся и почувствовал лёгкий спазм в горле. Он уже давно не видел Гарпа вблизи. Теперь он испугался, вглядываясь в его черты.

Раньше Гарп был плотного сложения, хотя и не толстым. Мышц в нём было даже больше, чем жира. Теперь же мышечная масса стала заметно меньше, а жир и вовсе пропал. Гарп был тощ, и кожа образовывала на его лице и руках небольшие складки. Сам он стоял в грязной фуфайке и таких же грязных штанах, которые скрывали его тело и не давали понять, насколько болезнь его изуродовала. Кожа на открытых участках была бледной, хотя это можно было объяснить тем, что Гарп мало бывал на солнце. И всё-таки причина была не в этом. Взгляд Гарпа был измученным, хронически усталым. Лифел почувствовал тяжесть в теле от одного взгляда на Гарпа. Болв отреагировал менее эмоционально, но тоже оказался удивлён.

– Дружище ты мой! – воскликнул Болв. – Как же тебя помотало-то!

– Что вам нужно? – грубо перебил его Гарп.

– Ты всё-таки не изменился, – заметил Лифел. – Мы пришли по важному вопросу.

Гарп поморщился и облизал губы сухим языком.

– Проходите, – бросил он и вошёл в избу.

– Да не стоит, – отмахнулся Лифел. – Давай поговорим на улице. Так будет лучше. Правда ведь, Болв?

– Это точно, – кивнул он. – Выходи, Гарп.

– Иди к демонам! – отозвался Гарп уже из глубины избы. – Не хотите говорить – не надо. Мне тяжело стоять – я лягу. Не беспокойте меня по пустякам. Что вам надо? Чтобы я вернулся к работе или что?

– Вообще-то, да, – уже уверенней сказал Лифел. – Нам нужно, чтобы ты помогал нам с уловом. Мы не справляемся, – преувеличил он ситуацию.

Всё-таки ему пришлось войти внутрь. Обстановка была нормальной, хотя и очень аскетичной: всё-таки Гарп обосновался тут, почти ничего не имея за душой. Тут было чуть больше пыли и грязи, чем в обычной избе, вонь от рыбы, сквозняк из распахнутых окон. Но Лифел ожидал чего-то большего: каких-нибудь ужасов; леденящих душу последствий болезни.

Рядом с матрасом, на полу, лежала раскрытая книга. «Это „Книга Явлений“. И зачем он её читает?» – удивился Лифел, заметив круг на обложке.

– Читаешь о Законе? – спросил он.

– Да, читаю, – с выдохом ответил Гарп. – Интересная книга. Но я не хочу её обсуждать. Говори уже, что хочешь. И уходи. Не справляетесь, говоришь? А я должен ловить рыбу?

– Ты обязан, если живёшь здесь, – сурово сказал Болв.

– Разве диктатора Эстула не свергли? – наигранно удивился Гарп. – А я-то думал…

– Ты поменьше думай, – посоветовал Лифел. – Теперь у нас совет селения, куда входит много народа. Я его возглавляю. И властью, данной мне, приказываю тебе начать работать.

– И сколько же у тебя теперь жизней? – усмехнулся Гарп. – Наверно, одиннадцать? Король кланяться ещё не приезжал? – Он засмеялся, но закашлялся.

– Ты – ничтожество, – скривился Болв и сплюнул на пол избы.

– Какое банальное ругательство, – сказал Гарп. – Хотите, чтобы я работал? А я не обязан работать. В этом-то и фишка. Я вас ни о чём не прошу. И вы меня не проси́те.

– Ну тогда… – Лифел напряжённо посмотрел на Болва и заговорщически подмигнул ему.

Болв расплылся в улыбке. Он потянулся к своему поясу и достал заточенный нож.

Гарп лежал с закрытыми глазами и ничего не видел. Лифел тоже достал нож и поймал взгляд Болва. Тот кивнул.

– И ещё кое-что! – сказал Гарп, заставив непрошеных гостей вздрогнуть. – Я видел, что у нас появились двое новеньких. Один из них благородных кровей, не так ли?

– Ты его видел? – дрожащим голосом спросил Лифел. – И что?

– Ну, мы с ним неплохо пообщались, – сказал Гарп. – Конечно, он был со мной высокомерен, но это ничего.

Лифел спрятал нож обратно за пояс. Болв последовал его примеру, но жестами изобразил недоумение.

– Отдыхай! – вздохнул Лифел и вышел на улицу. Болв поспешил за ним, закрыв за собой дверь. – Нам нельзя его убивать, – пояснил Лифел. – Если Тоул уже знаком с ним, то, когда Гарп исчезнет, у Тоула могут появиться вопросы. Пусть всё идёт как идёт. Если Тоул уже забыл про Гарпа – отлично, но мы-то не знаем наверняка. Во всяком случае, напоминать Тоулу о Гарпе не следует.

– Да тьфу ты! – воскликнул Болв и направился к рельсам.

– Идиот! – прошептал Лифел и пошёл следом.

Гарп остался лежать на матрасе. «Какие они наивные, – думал он. – Ну увидел я один раз этого новенького издалека, и всё. А они поверили, что мы общались! А ещё они не умеют прятать ножи. Да их рожи от напряжения горели, прямо как моя спина! Ох, проклятая спина! Когда же это всё закончится! Я же на матрасе лежу, а не на костре!» С такими мыслями Гарп погрузился в тяжёлый и поверхностный сон.

Глава 5. Возвращение ахеля

В недрах тяжёлых металлических ворот раздался громкий щелчок. Этот звук, почти никем не услышанный, встревожил Шэлева: он перекладывал конверт с письмом из одной руки в другую в томительном ожидании. Звук вернул его в реальность. Он улыбнулся и вздохнул с облегчением – и тут же затаил дыхание, глядя на ворота. Те, словно выдерживая эффектную паузу, стали медленно открываться. Конечно, их медлительность объяснялась вовсе не расчетом на эффектное появление. Просто они были очень тяжёлыми, и открыть их быстро не представлялось возможным.

И вот сквозь щель Шэлев разглядел двух людей в городской одежде и в противогазах. Они открыли массивные створки, и машина въехала на площадь. Люди в противогазах, тяжело пыхтя, поспешили закрыть ворота.

Не успели они запереть ворота на замок и снять противогазы, как на площадь выбежали уважаемые члены совета. Лифел, конечно, бежал чуть впереди остальных, хотя это и давалось ему с трудом. Маленький животик давал о себе знать.

– Наконец-то! – воскликнул он, останавливаясь за пару метров от машины. – А мы-то заждались!

– А ваше селение становится популярным, – послышался глухой и хриплый голос из-под противогаза. Когда торговец снял его, то все увидели, что это был Хрок. Он осмотрел площадь и довольно сощурился, увидев, что Тоула на ней нет. – К счастью, это ваш последний гость.

– Это наш последний… – задумчиво повторил Лифел. – Да, да. Печально.

Пока Хрок и Эник убирали противогазы в багажный отсек, третий торговец распахнул подёрнутую ржавчиной дверь.

– Эх, друзья мои! – воскликнул Делж. – Столько лет мы были вместе, – напевно проговорил он.

Арол выпустил скупую слезинку.

– Это уже похоже на какую-то драму, – усмехнулся Тирон. – Давайте-ка перейдём к делу.

– Тоже верно, – хмыкнул Лифел.

– Лучше, чем драма! – крикнул Хрок. – Ведь страдать-то нам не придётся. А всё благодаря кому?

– Не стоит так обо мне, – послышался голос из машины. – Вы вгоняете меня в краску, честное слово! – И в следующий миг из окна высунулась голова Ахеля. – Как я и говорил, я приехал не один. Со мной четверо академиков. Это уже не шуточки!

Он спрыгнул на землю и пошёл к Лифелу, чтобы обняться. Лифел ответил широкими объятиями, но его лицо выражало скорее смятение, чем радость. Из машины вышли все остальные пассажиры. Казалось странным, как столько народа уместилось в одну машину, хотя та и была размером почти с маленький автобус. Эник стряхнул с себя полоску пыли, которую посадил на брючине, когда выходил из машины. Рядом с ним стояли трое академиков и Ент.

– Какая прекрасная местность, – присвистнул он.

– Очень ценю ваш отзыв, – кивнул Лифел, закончивший здороваться с Ахелем. – Полагаю, вам всем нужны избы, так?

– Ну, было бы кстати, – заметил Ент.

– Думаю, с этим проблем не будет? – спросил Ахель.

Лифел деловито кивнул.

– Болв и Тирон, проводите гостей до свободных изб, – распорядился Лифел.

Тирон презрительно глянул на своего начальника.

– А Арол останется здесь? – медленно спросил он. – Ведь никто, кроме меня и Болва, конечно, не знает, как добраться до изб, не так ли? А, Лифел?

Их взгляды встретились весьма недружелюбно.

– Трое сопровождающих – это перебор, – пояснил глава совета. – Идите вдвоём.

– И конечно, сейчас, – продолжил Тирон, – когда мы будем разговаривать с важными гостями, именно Арол останется с тобой. Это разумно, Лифел, очень разумно. От тебя я иного и не ожидал.

– Просто иди, – шёпотом ответил Лифел. – Иди. Не заставляй гостей ждать!

– Как главе совета будет угодно, – ответил Тирон. – Пойдёмте, друзья мои, – сказал он учёным и направился к платформе. Болв увязался за ними.

– А наши вещи? – спросил один из академиков. – Может, мы их сразу и заберём?

– Ах, точно! – скривился Тирон. – Берите, конечно. Мы с Болвом вам поможем.

Они вшестером занялись разгрузкой сумок, чтобы потом перенести их поближе к платформе. Когда они скрылись, напряжённое молчание всё ещё висело в воздухе.

– Это ваши внутренние распри? – спросил Ахель.

– Можно и так сказать, – ответил Лифел. – Не придавай этому значения. Лучше давай перейдём к делу. Ты нас сразу распустишь, да? Рассчитаешь – и распустишь?

– Торговцы пока не готовы, – смутился Ахель. – Им нужна ещё одна машина, да и припасов в этой не осталось. Честно говоря, я подумывал о том, чтобы сначала провести исследования, а уже потом, как ты говоришь, «распустить селение». Да и вы успеете закончить свои дела.

– Нет уже тут у нас никаких дел, – вздохнул Лифел. – Но я даже рад, что ты даёшь отсрочку.

– Спасибо! – с облегчением сказал Ахель. – А то мне тоже было бы очень тяжело и заниматься наукой, и проводить все юридические работы. Это невозможно делать одновременно, понимаешь?

– С этого и надо было начинать. Конечно, я тебя поддерживаю. Можешь идти и располагаться.

Ахель посмотрел на Арола.

– Поможешь мне донести вещи? – спросил он.

– Не вопрос, – ответил Арол и сплюнул на брусчатку.

Достав чемодан, Ахель оглядел площадь.

– А Тоул всё ещё у вас? – поинтересовался он.

– Да. Будь аккуратен, – попросил Лифел.

– С ним у вас проблем не будет, – махнул рукой Ахель. – Максимум может наорать, и всё. А это кто?

Ахель заметил Шэлева. Всё это время он молча стоял вдалеке, но сейчас подошёл ближе к торговцам.

– Мы знакомы? – спросил Ахель. – Вы не обращались ко мне в контору?

Шэлев опустил глаза.

– Нет, что вы! – ответил он. – Я и не знал, что у вас есть контора. Вы детектив?

– Юрист, – поправил Ахель. – Уголовными делами тоже приходится заниматься. Но только я участвую в их разрешении не как детектив, а как адвокат.

– Понятно, – скованно сказал Шэлев. – Простите, у меня дело к купцам.

– Да пожалуйста, – улыбнулся Ахель. – Мне не жалко. Это, кстати, не ты попал сюда по распределению?

Лифел удивился, почему Ахелю это так интересно, но решил не вмешиваться.

– Позвольте откланяться, – холодно сказал глава совета и направился к своему дому.

Ахель настолько ушёл в свои мысли, что даже не ответил, а лишь махнул ему вслед рукой.

Шэлев остановился на полушаге. Он уже почти дошёл до торговцев, но вопрос Ахеля заставил его обернуться.

– Я? Да, по распределению, а что? – И тут его осенило: Ахель же юрист! Конечно, его интересует распределение. Ведь никакого распределения уже много лет не существует. Ахель, конечно, об этом знает. И справки про него, Шэлева, Ахель, должно быть, уже навёл.

– Хм, – только и смог сказать Ахель. – Ну ладно…

«Я ничего не понимаю в этой жизни, – подумал Шэлев. – С каких это пор юриста стало так легко убедить в чём-либо. Уж они-то умеют докапываться до истины. Видимо, ему на меня настолько наплевать, что он не хочет напрягаться на мой счёт. Это радует!»

Шэлев подошёл к Энику и протянул ему письмо вместе с монеткой. Эник кивнул и забрал послание.

– Осталось погрузить рыбу, – заметил Хрок.

Эник кивнул.

– Это пока подождёт. Пусть разместят приехавших, – сказал главный торговец.

Шэлев тем временем пошёл прочь от машины, но Ахель, дав знак Аролу подождать его, догнал Шэлева.

– Прости, я не договорил с тобой, – сказал Ахель. – Мне как юристу очень интересно, что тебя направили по распределению. Это многое меняет в нескольких процессах, которые я веду. Правда, я держусь в курсе общественных изменений, протекающих в стране, и ни о чём подобном не знаю. Тебя правда направили по распределению, Шэлев? Тебя ведь так зовут?

– Вы, наверно, уже и сами навели справки насчёт всего этого, – язвительно заметил Шэлев.

– Эх, если бы! – вздохнул Ахель. – Купцы рассказали мне про тебя только в машине, когда мы уже подъезжали сюда. Так что возможности навести справки у меня не было. Вот если бы я узнал о тебе в Столице – было бы совсем другое дело!

– Будьте спокойны, – заверил его Шэлев. – Распределение есть. Просто им не часто пользуются. Мой бывший начальник – директор завода, где я работал, – был очень консервативный и выбивал для своих сотрудников распределения.

– Странный человек, – усмехнулся Ахель. – Ну ладно, мне надо пойти разместиться. Неудобно заставлять людей ждать. Всего доброго, Шэлев!

И они пожали друг другу руки.

Глава 6. Встреча двух друзей

Ахель рассматривал селение, пока Болв вёз его к избе. Эти виды вызывали до боли знакомые эмоции, и эти эмоции были неприятными. Ахель вынес отсюда страх и унижение. Конечно, сейчас всё по-другому, но память давила противными нюансами прошлого.

О прошлом напоминало всё: и площадь, и медный рог, и платформа, и рельсы. А когда он увидел избы, то воспоминания нахлынули с новой силой. Почти инстинктивно он взял чемоданы и направился вслед за Аролом. Так же, не задумываясь, он добрался до двери, сказал что-то одобрительное Аролу и начал распаковывать вещи. «А ведь где-то здесь, наверно, всё ещё живёт Линва, – вспомнил Ахель. – Хоть что-то хорошее есть в здешних местах. Но плохого в разы больше!»

У Ахеля заболело сердце. К сожалению, это была не метафора. Сердце на самом деле неприятно заныло, как тогда, в Столице. И как – ещё раньше – в селении, когда он чуть не умер. «У меня осталось всего две жизни, – испугался Ахель. – Неужто и они скоро кончатся… Ох!»

Дверь нового дома Ахеля резко распахнулась. Ахель вздрогнул и отпрянул в другую сторону избы. Он помнил ту дикую встречу с неизвестным существом. Ночью, когда горела только одна свеча. Неужели оно вернулось?

– Я так рада тебя видеть!

На этот раз всё обошлось. Вместо загадочных существ на пороге стояла Линва. Она моментально заметила Ахеля в противоположном углу и, в несколько размашистых шагов преодолев пространство избы, оказалась рядом с ним. Ахель обнял её, и она последовала его примеру, хотя обняла бы его первой, если бы он замешкался.

– Какая приятная встреча! – выдохнул Ахель. – Только вот… Я себя не очень хорошо чувствую. Может, обойдёмся без столь активных движений?

– Опять сердце? – встревожилась Линва.

– Откуда ты знаешь? – удивился Ахель.

– Я же помню тот случай. В селении, – объяснила девушка. – Тогда я бежала за помощью к Кору. Но я думала, что в Столице тебе помогли.

Ахель задумался.

– И я был в этом уверен. Видимо, они знают не так уж и много. Но теперь я не знаю, что делать. Думаю, стоит подождать.

– То есть ты не уедешь прямо сегодня? – с надеждой спросила Линва.

– Нет. Я не для того организовал всю эту поездку, чтобы прервать её. К тому же ехать до города отсюда четыре дня. Если уж прихватит – то никто меня не спасёт.

– Даже не знаю, радоваться мне, что ты остаёшься, или нет… – протянула Линва.

По крайней мере Ахель радовался этой встрече, хотя и не мог позволить себе улыбнуться: настолько сильно его смущала мысль о том, что проблемы с сердцем могут в скором времени привести к его смерти. Сейчас ему было важно побыть рядом с Линвой. Она могла его успокоить одним своим видом. Он крепко сжал её руки и посмотрел ей в глаза.

– Спасибо за участие, которое ты ко мне проявляешь, – ласково сказал он и погладил её руки. Он почувствовал что-то странное. Будто чего-то не хватало.

Линва вздрогнула: она поняла, что от волнения совсем забыла спрятать руку в карман. Ахель посмотрел на её ладонь.

– Что случилось? – удивлённо и встревоженно спросил он. – У тебя нет указательного пальца, Линва! И остальные какие-то тонкие.

– Я… – Линва не знала, что сказать. Она даже представить себе не могла, что Ахель так скоро заметит её проблемы с рукой. – Мне пришлось рубить дрова, – соврала она, – и я попала себе по пальцу. Вот и отрубила его случайно.

Она хотела спрятать ладонь, но Ахель не отпустил её. Он внимательно посмотрел на руку девушки.

– Не похоже на рубленую рану, – сказал он. – Очень аккуратное основание пальца, шрама нет. Просто сустав, обтянутый кожей. Будто здоровая конечность, только пальца нет. И это не объясняет, почему другие пальцы у тебя такие тонкие. Что случилось? Это как-то связано с теми существами, да? Линва, почему ты не хочешь отвечать?

– У меня они всегда такие были, – смущённо ответила она.

– Не делай из меня дурака, Линва! – упрекнул её Ахель. – Я же за тебя волнуюсь. Скажи мне об этих существах. Что они с тобой сделали? Они на тебя нападали, да?

– Нет! Ничего такого не было, честно! Я просто невнимательно работала топором. Правда! А остальные пальцы… Пожалуйста, давай не будем говорить об этом.

– Это может помочь нашей экспедиции, – не унимался Ахель. – И я не хочу, чтобы твоя жизнь была в опасности.

– Моей жизни ничего не угрожает, Ахель. Поверь, моя история никак не поможет тебе и твоей экспедиции разобраться с существами. Честно! Прошу тебя, Ахель, если тебе не трудно, давай закроем эту тему и больше никогда-никогда к ней не вернёмся, хорошо?

Ахель хотел продолжить этот спор и уже набрал воздух в лёгкие, но задумался. Зачем ему давить на несчастную девушку? Если эта история и правда причиняет ей такую сильную душевную боль, то стоит ли мучить её расспросами и усложнять ей жизнь? Может, сама потом расскажет, когда эмоции притупятся и когда будет морально готова. К тому же, зная характер Линвы, Ахель был уверен, что девушка и правда не расскажет ему ничего значимого. Если она была так сильно напугана, что не хочет вспоминать про тот случай, то вряд ли помнит детали. А если и помнит – что это даст? Ахель и сам прекрасно знает, как проявляют себя эти странные существа.

– Как приедем в Столицу, я поставлю тебе протез вместо пальца, – пообещал он.

В этот момент на пороге дома показался красный от бега Тоул. Он редко бегал. Ему по статусу это не подобало, а теперь он, видимо, совершил хорошую пробежку.

– Я… так… – с трудом дыша, пытался говорить он, – и знал!.. Линва. Ахель! Мы же с тобой, Линва… Только что… общались… И ты сорвалась… с места… как беше… как бешеная! – Он согнулся пополам и сплюнул, затем разогнулся, закрыл и открыл глаза и молча сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. – Значит, ты меня вообще ни во что не ставишь, Линва? Да?

– Но ведь приехал Ахель, – испугалась Линва. – Как же я могла ждать?!

– Да чтоб вас всех! – вскричал Тоул. – Идите к чёрту. А меня оставьте в покое! – Он развернулся и хотел уйти.

– Тоул, – обратился к нему Ахель. – Я говорил тебе: не надо ехать сюда. Зачем же ты…

– А твои советы, – оборвал его Тоул, – мне вообще без надобности.

Тоул захлопнул входную дверь и скрылся из их поля зрения.

– Какой он странный, – проговорила Линва.

– Весьма, – вздохнул Ахель. – Слушай, Линва, ты мне не поможешь разобрать вещи?

Линва кивнула, и распаковка началась.

Глава 7. Вести от наблюдателя. Часть 1

Вечером Ахель наконец пришёл в себя после дороги. Он не побежал за Тоулом. Что он мог бы ему сказать? Тот был в бешенстве и не стал бы ничего слушать. Его вспыльчивый характер в сельских условиях, видимо, обострился до предела.

Лишь когда начало смеркаться, Ахель решил пойти поговорить с товарищем. Он возлагал надежду на то, что Тоул уже остыл и готов к спокойному разговору. Ахель вышел из избы и вдохнул чистый воздух селения. Пары с полей не достигали этих мест. Только тут Ахель понял, что понятия не имеет, где живёт Тоул. Он даже не знал, где находится дом Линвы. Оставалось идти к лекарю и узнавать, кто и где живёт.

К счастью, Линва сама окликнула Ахеля.

– Потерялся? – весело спросила она. – Или ищешь кого-то? Хочешь, я помогу тебе?

Ахель обрадовался, что ему не придётся совершать долгий путь до хижины Кора.

– Будь любезна, – попросил он. – Скажи, где живёт Тоул.

– Он уже нигде не живёт, – вздохнула Линва. – Уехал вместе с торговцами. Да и зачем он теперь нужен?

Ахель не сильно удивился этому известию, но несколько секунд всё равно пытался осмыслить его.

– Завтра надо начать исследования, – продолжил он. – Линва, расскажи мне всё, что ты знаешь. Происходило ли что-то странное в моё отсутствие. Разумеется, расскажи только то, о чём тебе не больно говорить.

Он подошёл к ней ближе и хотел взять её за руку. Линва подала ему здоровую руку, а вторую спрятала в карман. Всё-таки она очень сильно стеснялась своего недостатка.

Линва замялась. Ей, конечно, было что рассказать, но упоминать о своей находке она не хотела. Ведь теперь, когда черепа уже нет, она могла показать лишь свою ладонь. «Он решит, что я полная дура, – подумала она. – Находку потеряла, так ещё и никак себя не защитила. В итоге пострадала – а толку никакого». А что ещё она могла рассказать? Может, стоило рассказать про Фолока? Но ведь он, возможно, погиб не в погребе Ахеля, а в лесу. Может, он и не погиб вовсе, а просто потерялся. Остаётся рассказать про Гарпа. Хотя этот бандит едва ли заслуживает упоминания. Получается, Линве нечего было сказать. Но ведь это был бы явный обман. Пришлось пересиливать себя.

– Гарп спускался в твой подвал, – с отвращением на лице сказала она. – Он говорил, что что-то там видел, и никому не советовал повторять свой путь. А ещё… Это совсем не факт, но – может быть – мой брат тоже туда ходил. И я… Я тоже видела существ. Точнее, не видела. Это было в полнейшей темноте. Я только почувствовала прикосновение к руке, и руку стало жечь. – Этим рассказом Линва хотела навсегда положить конец разговорам о своей искалеченной руке. Чтобы Ахель и не подумал задавать ей дополнительные вопросы, Линва тут же продолжила: – Но я ничего не смогу рассказать про это. Было слишком темно, и всё произошло очень быстро. Я поняла, что это было именно существо, а не простое животное, потому что нормальные животные не могут сделать с людьми такого. Так что моё свидетельство слишком бедное на детали. А вот Фолок и Гарп – они, я думаю, увидели во сто крат больше моего.

– Опять этот Гарп! – поморщился Ахель. – Надеюсь, мне не придётся допрашивать и его. Осмелюсь предположить, что твой брат – человек куда более культурный, так что давай-ка я лучше поговорю с ним.

Линва с широко открытыми глазами посмотрела на Ахеля, ничего не отвечая. Ахель понял, что что-то не так. Подумав, он с осторожностью спросил:

– Ты знаешь, где твой брат находится?

– Нет, – призналась Линва. – Может, он просто заблудился. Но перед уходом он сказал, что идёт в твой погреб.

Ахелю стало жаль Линву, но в то же время он почувствовал, что приехал сюда не зря: изучать тут явно было что.

– А Гарп, значит, вернулся, – уточнил Ахель.

– К сожалению, – холодно ответила Линва.

– Не знаю, почему ты его так ненавидишь, – заметил Ахель. – Мне он неприятен, но ты видишь в нём просто исчадие зла. Понимаешь, если бы он не вернулся, то мне было бы совсем некого опрашивать.

– Он убил моего брата! – крикнула Линва. – Это достаточный повод, чтобы ненавидеть его, а?

– Я не понимаю, – вздрогнул Ахель. – Ты же говорила, что твой брат потерялся. Или… ты потеряла обоих?

Линва просто заплакала, уткнувшись Ахелю в плечо.

– Не надо, не сейчас, – попытался утешить девушку Ахель. – Сейчас столько забот. Ещё и это! Впрочем… Я не знаю, что ещё тебе следует сказать. Как тебя успокоить. Правда. Я никогда раньше не сталкивался ни с чем подобным.

– Не мучай себя, – сказала Линва, отстраняясь от него и сдерживая слёзы. – Это мои проблемы. Что ещё ты хочешь знать?

Ахель вздохнул.

– Мне сейчас будет не сладко. Придётся говорить с Гарпом: с человеком, который меня ненавидит. Не знаю, получится ли у нас с ним разговор. Скажи, где он сейчас? Я его не видел.

– Он в своей хижине. Болеет, – процедила Линва.

– Болеет после похода в подвал? – уточнил Ахель.

– Может. Кто его знает, из-за чего этот тип болеет.

– Я понимаю твоё негодование, – попытался сказать Ахель как можно спокойнее, – но пойми и ты меня. Мне сейчас нужно как можно больше правдивой информации. Скажи честно: он после этого заболел или есть другая причина?

Линва активно раздумывала над вариантами ответа. Их было много, но ни одного правдивого. Признаться Ахелю в том, что она отравила Гарпа, Линва не могла.

– Я не знаю, – сказала она в итоге. – Может, после подвала. Может, он простыл. Я не слежу за ним.

Ахель нахмурился. «Она что-то скрывает, – понял он. – Ладно, потом разберусь».

– Покажи мне его избу, будь добра.

– Ты что! – вскричала Линва. – А если ты заразишься? А вдруг он убьёт и тебя?

– Насчёт убийства не переживай, – успокоил Ахель. – Я пойду к нему не один. А насчёт заразы… Ты точно не знаешь, чем он болеет? Говори любую мелочь, которую знаешь. Это может сыграть ключевую роль в наших исследованиях.

– Ну… – снова протянула Линва, загнанная в тупик, – от него ещё никто не заразился, хотя его иногда навещали.

– Вот и отлично! – обрадовался Ахель. – Тогда я завтра же наведаюсь к нему. Сегодня всё-таки уже поздно. Если позволишь, я пойду спать, хорошо?

«И зачем я попросил об этом так вежливо!» – удивлённо подумал он.

– Конечно! – ответила Линва и приобняла Ахеля.

Скоро он оказался один в своей избе. Потушив свечу, он лёг спать. За день Ахель и правда устал от постоянной тряски в поездке и от множества эмоций, полученных в селении. Теперь ещё и сердце заломило. И вот это было уже совсем плохо. «Неужели опять?! – испугался Ахель. – Я же был здоров!»

Но боль только усиливалась. Она разрасталась в груди, захватывая всю верхнюю половину тела, а потом её очаг плавно переместился в голову. Грудь прошла, но головная боль теперь была нестерпимой. Ахель сжал в руках тонкое одеяло и стиснул зубы. «Сейчас мне и придёт конец», – подумал он, как вдруг боль стала отступать. Она не прошла и всё ещё была сильной, но теперь её можно было терпеть. Правда, её сила и её стреляющий характер очень угнетали. Хотелось опустить голову во что-то холодное. Через несколько минут прострелы прекратились. Боль стала монотонной. Теперь при достаточном усердии можно было к ней привыкнуть, правда, её сила продолжала сковывать сознание. Ахелю казалось, что он сойдёт с ума, если проживёт с такой болью ещё пару часов. Он плотно сжал зубы. Так плотно, что нижняя челюсть заехала на верхнюю, и зубы заскрежетали друг о друга. Раздался противный звук, и появилось неприятное ощущение в зубах.

А потом зажглась свеча.

Глава 8. Вести от наблюдателя. Часть 2

В темноте появилось пятно тусклого свечного света, неровное по краям. Ахель почувствовал чьё-то присутствие. Свеча освещала лишь метр пространства и не показывала гостя. Но он был там, в темноте, где-то на границе светового пятна. Ахель заметил движение чего-то смутного. Оно пульсировало и немного перемещалось, но не заходило в пятно света и не уходило в темноту окончательно.

– Наблюдатель? – спросил Ахель. – Это ты? Поверь, я не хочу причинять тебе зла. В тот раз я… Ну, это было случайно, хотя не совсем. Но пойми и ты меня!

– Довольно болтовни! – грозно сказал Наблюдатель, хотя злобы в его голосе не чувствовалось. – Я пришёл не ради того, чтобы угрожать. Времени у меня мало. Я ещё очень слаб после того, что ты сотворил со мной, и сейчас у меня всего несколько минут, чтобы успеть сказать тебе. Потом я погибну окончательно.

– Я ничего не понимаю, – сказал Ахель. – Ты не собираешься меня уничтожать?

– Хотел, – коротко отрезал Наблюдатель. – Но теперь у меня иная цель, и, пока жив, я должен быстро ввести тебя в курс дела. За этим я и пришёл. Если не успею, ты не поймёшь, в чём твоя цель.

– Я слушаю, – напряжённо проговорил Ахель.

– Слушай внимательно. Ты поймал меня и почти убил. Хорошо, что в черепе остались крохи моей жизни, я смог перенести их в твоё сердце и таким образом подпитаться твоими силами. Так я остался жив. Изначально я хотел тебя уничтожить. Так я и отомстил бы, и забрал всю твою силу. Одну твою жизнь я и правда смог забрать, но это было очень трудно. Мне нужно было время, чтобы усвоить её в себе, но ты своими лекарствами заглушил меня. Когда ты приехал сюда вновь, я почувствовал связь со своим народом. Это дало мне новых сил для борьбы, но я услышал сигнал от Хозяина нашего мира. Он сказал мне, что я должен поступить с тобой совсем иначе.

– Что ты хочешь сделать? – Ахель покрылся мелкой дрожью.

– Оказалось, что ты не простой мучитель, а исследователь. Твоя задача – рассказать миру о нас и сделать так, чтобы нас не боялись. Чтобы нас приняли благосклонно. И сейчас я должен рассказать тебе о Договоре. Запоминай. Можешь даже записать.

Ахель не понимал, бояться ему или относиться к Наблюдателю как к своеобразному коллеге. Постепенно он стал склоняться ко второму.

– У меня хорошая память, – кивнул он.

– Тридцать семь тысяч сто пятьдесят три года, девять месяцев и двадцать семь дней назад между людьми и нами был заключён Договор. Существует много разных блуждающих миров. И если жители какого-то мира достигают уровня высокого духовного развития, то их сила притягивает к себе другие миры. Положительные качества всегда ведут к слиянию. Когда два мира сближаются, их жители хотят знать, как организовать совместную жизнь. Есть жители, которые начинают заключать политические сделки, но это путь тупика. Слишком разные у миров традиции и обычаи, чтобы договориться таким образом. Те же, кто умнее, понимают, что нужно воззвать к Закону. Тогда Закон позволит заключить Договор. Этот Договор не будет записан на бумаге. Он будет записан всюду, в каждой точке мира. По Договору, жители наделяются обязанностями по отношению друг к другу. Такие обязанности, конечно, требуют уступок, а значит, и большой работы над собой. За такую работу Закон преподносит разные награды, которые называются Явления. Чем хуже выполняется Договор, тем хуже действуют Явления и тем их меньше.

– При чём тут я? – спросил Ахель. – Ты сказал, что времени у тебя мало, так что не стоит тянуть со вступлением.

– Это не тебе решать, – заметил Наблюдатель. – Молчи и слушай. Я рассказываю не какую-то там абстрактную историю. Подобный Договор ваш мир заключил с нашим. Теперь же он не работает. Сам понимаешь: в вашем мире никто не знает о нас. Вы забыли Договор. По милости Закона вам было оставлено много Явлений, но работают они гораздо хуже. Ваша система рангов – это вырождение истинной иерархической системы.

– Разве она неправильно работает? – удивился Ахель. – Я юрист и не вижу в ней ничего плохого.

– Значит, ты слепой! – заключил Наблюдатель. – Я был о тебе лучшего мнения. Не мне спорить с Хозяином леса, но если ещё раз перебьёшь не по делу, я могу не сдержаться.

– Понял, – хмыкнул Ахель и плотно зажал губы зубами.

– А система ваша ужасна, – не унимался Наблюдатель. – Подняться по рангу можно только по специальному назначению. У нас это происходит само собой, если ты этого достоин. У вас ранг зависит от занимаемой должности. У нас это не связано. У вас даже сам король имеет только десятый ранг. У нас дети зачастую имеют в разы выше. А теперь – про Договор. Мы тоже его не соблюдаем, потому что не общаемся с вами, а это главное условие. Зато мы помним, что вы существуете. Помним условия Договора. Да и друг с другом обращаемся не в пример лучше вашего. Конечно, даже мы имеем только малую часть от благ Договора. Чтобы иметь их все, надо продолжить общаться с вами, людьми. Но это так трудно выполнить, что мы не отваживались заполнить этот пробел. А ты, сам того не зная, пошёл на сближение. Вот мы и решили не упускать шанс. Второго-то может и не быть! Теперь слушай о цели твоей миссии. Она простая: не бросай своё дело. Дойди до самого конца.

– Я даю слово, – искренне ответил Ахель.

– Твоё счастье! – подметил Наблюдатель. – А теперь мне пора на покой. Жизнь во мне и так едва теплится. Если вдруг медный рог протрубит, я буду вынужден вырваться из тебя наружу. Его звук будет таким сильным, что я не смогу сдержаться. И тогда умрём мы оба, а не только я! Но твоя смерть не входит в планы Хозяина леса.

– Но в него уже несколько веков не трубили, – запротестовал Ахель. – Не надо, как ты говоришь, «уходить на покой» раньше времени из-за этой глупости. Если ты не дашь пояснений, я смогу что-нибудь напутать. Я не уверен, что справлюсь сам.

– Это необходимо. Главное, будь осторожен. Когда ты попытался меня убить, это привело к страшным последствиям. – Когда Наблюдатель это говорил, его голос слабел, а свет от свечи становился тусклее. – В нашем мире тоже есть отступники. Я был вроде вашего тюремного стражника. Но у нас нет тюрем. Мы просто стараемся исправить тех, кто неподобающе себя ведёт. На это уходят десятилетия, но мы достигаем результата, и отступники, исправленные, возвращаются в общину. Они очень привязались ко мне, но я ещё не успел их перевоспитать, и в них осталась ярость. – Свеча уже почти потухла. – Отступники решили за меня отомстить. Поэтому они и вырвались. – Голос стал еле слышным шёпотом. – К счастью, их сдерживают, а сами они слишком агрессивны, чтобы правильно пересекать границу миров. Поэтому все их нападки довольно слабы. Ваше счастье, что вы не дули в медный рог, ведь у него лишь одно предназначение – призывать существ из нашего мира. Гул рога облегчил бы им проникновение в этот мир. Рог установили ещё в те времена, когда о Договоре помнили, а теперь… В общем, да поможет тебе Закон! И не медли ни на миг!

Свеча потухла. Наступила тишина. Ахель почувствовал необычайную лёгкость в голове. Он лишь теперь понял, что всё это время она у него продолжала болеть. Спать, конечно, не хотелось. Более того, хотелось действовать. Ахель не мог понять, что он чувствует. Сначала это был дикий страх, потом недоумение. Потом полное опустошение, как после самого сильного катарсиса. А теперь он был скорее рад, чем напуган. Да, из-за него погиб Наблюдатель, но зато Ахель нашёл подтверждение тому, что он всё это делает не зря. Надо доводить дело до конца, и поиски не будут тщетными. Некий Хозяин леса об этом позаботится. Может, Ахель даже сможет увидеться с ним.

– К дьяволам сон! – прикрикнул Ахель. – Всё равно не уснуть. Только время даром тратить! Надо допросить Гарпа как можно скорее. Разбудить Ента или пусть спит себе? Нет, одному идти плохо. Но я тогда разбужу и других учёных. Они же в одном доме остановились. Ладно, подожду до утра. Или пойду один. Да, пойду один!

Глава 9. Встреча с гарпом

Ночь всё ещё покрывала запустелое селение. Эта ночь, несмотря на общее похолодание, выдалась тихой, спокойной, безоблачной. Мореплаватель мог бы без проблем отыскать на небе любую звезду, а мечтатель – насмотреться на луну. Спать в такую ночь было особенно приятно: не слишком жарко и не слишком холодно. Свежий воздух наполнял лёгкие.

Только вот, по иронии судьбы, в эту ночь не спали очень многие. Торговцы не спали, потому что ехали в фургоне по бездорожью туманных полей, подпрыгивая на каждой ямке. Не спал Ахель, который шёл к Гарпу. Не спал и Гарп, из-за тупой боли во всём теле. Не спала Линва, от радости встречи с Ахелем. Не спал Лифел, потому что думал о дальнейшей судьбе селения. Не много народа успело поуправлять селением, хотя оно стояло уже несколько веков. Точнее, кто его знает, может, им и управляло много народу, но всё это было очень давно. Возможно, ещё при прошлой королевской династии. И даже легенд с тех пор почти не осталось. Потом селяне жили без управления. Точнее, был какой-то городской чиновник, который управлял селением, но это выражалось только в том, что раз в год он писал им письмо с вопросом, всё ли в порядке.

Первым управляющим стал Эстул, да и то неофициально. И кончил он очень плохо. А вторым стал Лифел, но и его не назовёшь счастливчиком: велика радость править населением из восьми человек, включая его самого. Да и эта власть уйдёт всего через несколько дней. Эта мысль не давала спокойно жить. И спокойно спать.

Впрочем, кроме мрачных мыслей, ничего интересного с ним этой ночью не происходило. Зато Ахель проводил её активно. Сначала побеседовал с Наблюдателем, облика которого так и не увидел, а потом пошёл к Гарпу.

В хижине Гарпа тускло догорала свеча. Света было достаточно, только чтобы озарить несколько сантиметров вокруг себя. Зато Ахель смог увидеть её умирающий свет через мутное окно. «Значит, не спишь», – подумал он и постучал в дверь. Ему ответила тишина, но Ахель в надежде получить более конструктивный ответ постучал снова – громче.

– Да жив я ещё, можешь не проверять, поганый ты Лифел! – последовал ответ, сопровождающийся невнятным шипением. – Не спится же тебе!

Ахель улыбнулся, хотя понимал, что поводов для этого мало, и, открыв дверь в тёмное и душное помещение, переступил порог. Пахло сыростью, пóтом и чем-то гнилым. Вероятно, источник гнилого запаха находился на столе, а запах пота шёл от кровати. По этому запаху Ахель смог примерно понять, где лежит Гарп. Свет свечи не доставал до него.

– Ахель? – удивился Гарп. Его глаза привыкли к темноте, и он смог распознать нежданного гостя. – Что ты сюда притащился? В Столице мало бьют, что ли?

– Да уж там могут побить похлеще твоего, – заметил Ахель, не собираясь приближаться к больному. – А вернулся я, чтобы разобраться в тайне необычных существ, иногда появляющихся здесь. Видимо, это как-то связано с силой Закона.

– Ты знаешь про Закон? – удивился Гарп.

– Вроде бы про него все знают, – тоже удивился Ахель.

– Да, точно, – кашляя, кивнул Гарп.

– Ну, про Закон я тебя спрашивать не буду. Вряд ли ты про него много знаешь. Меня интересует другой…

– Ошибаешься! – перебил его Гарп и, опёршись на руки, полуприсел на матрасе. – Я расскажу тебе о Законе, если ты хочешь! Думаю, тут уж я лучше тебя разбираюсь. Не веришь, да?

– Не буду спорить, – отмахнулся Ахель. – Я хочу спросить тебя о другом. Насколько я понял, ты единственный выживший, кто был…

– Э, нет! – поднял указательный палец Гарп. – Не важно, где я был! А вот про Закон я тебе расскажу. Говоришь, существа связаны с Законом? А они существуют, это я точно знаю. – Он говорил быстро, с присвистом и одышкой. – И я расскажу тебе, как это всё связано!

– Связано, – согласился Ахель, – но я не думаю, что ты смог бы мне помочь. Это же такие нюансы. Тут и Первослужитель, возможно, не справится.

– Ой, да сдался мне твой Первослужитель, – болезненно усмехнулся Гарп. – Я тебе расскажу в десять раз больше, чем он знает.

– Гарп, я же не первый день тебя знаю, друг ты мой! – язвительно заметил Ахель.

– Тогда скажи мне, – серьёзно произнёс Гарп, – почему от нашего учения о Законе отделились сторонники Альтернативной Формулы Закона?

– Их не устраивала наша Формула, – пожал плечами Ахель. – Не понимаю, какое отношение это имеет к делу.

– Но ведь их не устраивала лишь самая малость. У нас написано, что мощь и сила исходит от Закона, а у них приписано, что она исходит ещё и от Явлений. Это вся разница.

– Хм, – задумался Ахель. – Да, я припоминаю. В университете мы что-то такое проходили. Ну, думаю, это просто политика. А смена Формулы – предлог к какой-нибудь войне. Разницы-то никакой нет. Все ведь знают, что Явления неотделимы от Закона и наоборот. Так что разницы нет. Сказать «сила исходит от Закона и от Явлений» – это всё равно что сказать «тепло исходит от моего камина и от моего камина».

– А ты дурак, – усмехнулся Гарп. – Всё неправильно.

– Может, не тебе меня поучать? – оскалился Ахель.

– Но я-то знаю, в чём дело, а ты не знаешь.

– Да и ты не знаешь наверняка. Давай, скажи мне, в чём отличие, если хочешь блеснуть умом. Я не собираюсь долго с тобой спорить. Ещё заражусь тут от тебя чем-нибудь и умру.

Гарп ядовито засмеялся и сказал:

– Что ж, недалёкий ты мой, слушай.

Ахель прикусил губу, и не стал перебивать.

– Ещё наши предки, – начал Гарп важным тоном строгого учителя, – когда Альтернативную Формулу только приняли, удивились этому до глубины души и стали допытываться: мол, что за хрень тут происходит! Вы же только бумагу мараете. А те им говорят: выкусите! Это у вас хрень происходит.

– Я сомневаюсь, что наши уважаемые предки общались, используя именно такие слова, – перебил его Ахель.

– Да мне плевать, что они там использовали, – отмахнулся Гарп и на миг скривился от боли. – Я тебе суть излагаю. В общем! Они стали переписываться. Немало гонцов было послано, немало голубей пущено, немало шестерёнок сломано. А, шестерёнки тогда ещё не изобрели! Ну да и дьявол с ними. Так вот, они выяснили, в чём проблема. Оказывается, наши люди думали так, как ты и сказал, что Явления неотделимы от Закона, и говорить два раза одно и то же не стоит. А вот альтернативщики решили, что есть некая общая Сущность, которая принимает разные формы. И одна из этих форм – Закон, а другая – Явления. Да, это формы одной Сущности, но формы-то разные! Поэтому надо уточнять, что сила исходит от обеих форм. Ну а наши им говорят: что за дела? Какие на хрен формы. Всё едино, и нечего это дробить. Может, вы хотите сказать, что нужно отдельно поклоняться Закону, а отдельно Явлениям? А те говорят: нет, не хотим. Что мы, придурки, что ли. Но и Формулу обратно менять не хотим, потому что так правильнее. Формы-то две. А наши им: да на фига вы дробите единство на формы? Получается, что великий Закон – это уже нечто вторичное. Это всего лишь форма чего-то другого, какой-то там Сущности, о которой никто не знает. Да и Явления вторичны. Так, что ли, по-вашему? Вот у нас всё чётко: Закон и Явления – неразделимые части. Явления не могут существовать без Закона. А Закон не может существовать без Явлений, потому что в них он себя выражает. А не выражать себя никак Закон не может. Он слишком добр, чтобы игнорировать остальных. Понял ты теперь, Ахель, кто из нас разбирается в тонкостях, а?

Ахель стоял поражённый. Он отвлёкся от противного запаха и смотрел на Гарпа, смутный контур которого уже начал различать. Несмотря на грубость слога, объяснение Гарпа было простым и логичным. Видимо, с момента отъезда Ахеля изменилось очень много.

– Откуда ты это знаешь? – спросил Ахель.

– А я читаю Книгу Явлений с комментариями, – гордо выпятив грудь, ответил Гарп и снова кашлянул.

«С какого момента я перестал понимать, что происходит в этой жизни?» – озабоченно подумал Ахель.

– И кто написал эти комментарии? – уточнил он.

– Ну как кто? Один из служителей. Я так понимаю, он радикально против альтернативщиков, вот и льёт на них грязь. Правильно делает, такие они гады, эти альтернативщики, такие они дебилы, чтоб их!

– Не принимай его слова всерьёз, – посоветовал Ахель. – Если твой комментатор служит Закону в нашей стране, то совсем не удивительно, что он против альтернативщиков. Его так воспитали, так что все его мысли, доводы и ссылки надо проверять по двадцать раз. Я не изучал тему, о которой он пишет, так что не могу комментировать её, но поверь: чтобы узнать истину, надо читать обе стороны. Прочитай и книги самих альтернативщиков, как они пишут об этом прибавлении к Формуле, и только тогда ты можешь делать выводы. Не раньше! Наши служители готовы выдумать что угодно, лишь бы плюнуть в сторону альтернативщиков, это все знают. Да, среди служителей есть много умных и добрых, прямо-таки святых, но когда они говорят о других уставах – Новом, Альтернативном и о прочих, то они начинают просто защищать свою сторону, не более того. Хотят доказать, что они правее и лучше остальных. Тут они необъективны, и верить им, прямо говоря, не стоит. Косность мышления – частое явление в наших краях.

– Да пошёл ты! – огрызнулся Гарп. – Хватит зануду из себя строить! Ты-то вон сам ничего не знаешь, а я говорю тебе грёбаную истину, которую я теперь узнал.

– Ладно, Гарп, ты заслужил моё уважение. – Ахель решил не тратить вагон времени и нервов, чтобы доказать бандиту, как сильно тот заблуждается в своих взглядах. Тем более что для своей пустой головы Гарп узнал многое. Хотя бы попытался чему-то научиться. Хотя бы попытался… Да, эта слабая попытка уже стоит уважения. – Теперь расскажи мне всё, что ты видел, когда спускался в подвал моего домика. Это очень важно.

– Да с чего я должен тебе об этом рассказывать? – хмыкнул Гарп. – А впрочем, ладно. Слушай. Туда до меня и брат Линвы заходил, да там и сдох. А мне ума хватило выбраться. Не помню, зачем я туда пошёл. Да и зачем брат Линвы туда пошёл?.. Ах да, он же начитался Книги Явлений и решил героем заделаться. Мне тогда и стало интересно, что это за книга такая, что после неё так меняются. Тогда я её и спёр. Но это уже другая история.

«Теперь мне хоть что-то становится ясно», – отметил Ахель.

– И он ещё ухаживал за мной, – продолжал Гарп. – Ну, не он сам. Линва ухаживала. Она была злая. Всё-таки я брата её того. Жаль, их лечение мне не особо помогло.

– Да что же там с тобой стряслось? – сгорал от любопытства Ахель.

– Я пошёл по тёмному тоннелю, – задумчиво произнёс Гарп. – Шёл на свет. И там начали ползать сороконожки. Большие такие, у них ещё тело на кольца поделено. Я таких в детстве на картинках в книжках видел. Не помню, как они называются.

– Сколопендры? – предположил Ахель.

– Да чёрт их знает, – ругнулся Гарп. – Но их становилось всё больше и больше. Они начали по мне ползать. Потом будто вся земля превратилась в них, и я бежал по их массе. Представляешь?! Бежал и давил сотни их извивающихся тел. Но их фиг раздавишь. Кожа у них твёрдая, как панцирь. Я пытался их и руками давить, но ничего не получалось. А у них ещё и челюсти такие большие! Мне пришлось просто их скидывать. Но я бежал и боялся только одного: как бы с головой не провалиться в их копошащуюся массу. Вот это была бы жуткая смерть! Так что, наверно, брат Линвы остался где-то там, в их массе. В общем, дрянь у тебя в доме происходит, Ахель. Не буду тебя винить: в Явлениях написано, что демоны иногда и сами по себе приходят. Но всё-таки я подозреваю, что это ты ерундой там позанимался. Прибил бы я тебя, да смысла уже никакого нет. И слаб я стал после всего. Ты знаешь, как прекратить это всё?

– Знаю, – ответил Ахель, сам не понимая, говорит ли он правду или же врёт. По сути, он ничего не знал, а лишь имел общий план действий. – В любом случае селению конец. Я отвезу вас всех в Столицу, обеспечу деньгами и, скорее всего, работой.

– Мне работа уже не нужна, – вздохнул Гарп. – Так что лучше денег двойную порцию. Ладно, двигай отсюда. Мне хотя и не спится, но горло уже горит от разговоров.

– Как ни странно, было приятно поговорить, – заметил Ахель. – Попытайся уснуть, – сказал он и вышел из избы.

Глава 10. Первое исследование: недра дома ахеля

Проснувшись утром следующего дня, Ахель понял, что совершенно не выспался. Его разбудил будильник, предусмотрительно привезённый из Столицы. Он был большой и громко тикал, а за циферблатом просвечивали крупные шестерёнки. Когда настало время звонка, циферблат распахнулся на две части, и из отверстия выскочила кукушка, издавая неприятные звуки. Ахель засунул её обратно. Несмотря на усталость, он не жалел, что поздно лёг. Теперь он знал куда больше, чем раньше, хоть этого явно не хватало.

Подумав о грядущем, Ахель осознал, что не помнит имён троих учёных, приехавших вместе с ним. Ента он помнил, но как звали остальных? Они уже представлялись ему, но он не запомнил из-за спешки или из-за усталости. Переспрашивать имена ему не хотелось. Он и так не был уверен в успехе экспедиции, а уже если он покажет помощникам свои недостатки, это могло бы стать ещё одним упрёком в его сторону.

Позавтракав и умывшись водой из тазика, Ахель направился к хижине, где ночевали учёные. Они уже успели проснуться, и теперь из хижины раздавались весёлые голоса, перебивающие друг друга. Был среди них и один женский. Ахель понял, что это голос Линвы. Он постучал в дверь.

– Да, открыто! – крикнул Ент, и Ахель вошёл внутрь.

В комнате стоял накрытый скромной едой стол, за которым сидели все пятеро. Трое подопечных Олны засмущались и потупили взгляды. Ент протянул Ахелю руку, которую тот сразу же пожал.

– Ахель, – обратилась к нему Линва, – может, всё-таки не стоит идти в подвал? Внутри него очень опасно. Там, конечно, выжил этот… Но и он скоро умрёт, понимаешь?! Я бы и сама помогла тебе в этом деле, но я не смогу защитить тебя.

– Ты вгоняешь меня в краску, Линва! – умилённо сказал Ахель. – Но знаешь, я не фанатик своего дела, хотя и очень его люблю. Поэтому я не могу ценить своё дело больше, чем тебя. Ты всё-таки живой человек.

– Да кому я нужна! – махнула рукой Линва.

Никто не решался их перебить, потому что одним из участников разговора был Ахель.

– Дело даже не в этом, – честно ответил Ахель, заметив, что эти слова немного задели Линву. – Дело в том, что ты не должна пострадать из-за меня. Если бы ты бросилась мне помочь, сделала бы что-то полезное, но навредила бы себе, то я бы расстроился, а не обрадовался. Потому что это предприятие не должно повлечь за собой жертвы.

– Ты сам-то веришь в то, что говоришь? – спросила Линва.

– На этом я изначально и основывался. Я убил одно из существ, но жалею об этом. Просто так получилось. Но по изначальному плану я должен был взять его живьём. Понимаешь, я жалею о том существе. А к людям у меня всё-таки более тёплое отношение.

– Ну, наука-то требует жертв, – вставил своё слово Ент.

– А я не требую, – коротко ответил Ахель. – Так что, Линва, не надо никакой жертвенности. Кстати, ребятки, вы уже готовы отправиться на первую вылазку?

– Чуть что – сразу бегите обратно! – предупредила Линва.

– Да, – кивнул Ахель. – Сразу обратно. Ну, желательно сначала взять хоть один экземплярчик того, что мы найдём там.

– Вы о сороконожках? – спросил один из людей Олны.

– Да там много всего водится. Не только сороконожки, – с энтузиазмом сказал Ахель. – Но больше всего и правда именно их. Ну что, вперёд?

– Давно пора! – кивнул Ент и демонстративно встал со стула.

Трое людей Олны сделали то же самое.

– Линва, – обратился к ней Ахель, – не смей идти за нами. Ради меня!

Линва была удивлена и даже не пошла следом, оставшись в опустевшей хижине. Ахель с прочими исследователями направился к своему бывшему домику. На ступеньках сидел Шэлев.

– Доброе утречко! – приподнявшись, воскликнул он. – Уже отправляетесь?

– Не вижу смысла тянуть время, – сказал Ахель. – Надо закончить с этим как можно скорее.

– Ах, как можно скорее… – задумчиво повторил Шэлев. – Хороших исследователей-то вы наняли, а?

– Меня устраивает, – уклончиво ответил Ахель, не желая критиковать подопечных. – А что?

– Да вот думаю, как происходил отбор. Не слишком ли тщательно для такого дельца – просто исследовать селение?

– А я ответственно подхожу к делам, – нахмурился Ахель. – А тебе-то что? У меня большие планы на это селение. Пытаюсь найти тут новые виды существ. Это важно и для меня, и для науки, так что я не вижу смысла брать с собой тех, кто ничего собой не представляет. Если бы мы ехали просто так, для галочки, я бы взял кого угодно.

– Значит, всё-таки за новыми существами идёте, – подметил Шэлев. – Но не слишком ли вы строги с вашими помощниками?

Ахелю начинал надоедать этот разговор.

– Прошу прощения, – сказал он, – но встаньте со ступенек. Нам надо пройти внутрь. Сгонять вас силой я не собираюсь. А что касается строгости… Надо очень постараться, чтобы вывести меня из себя. Обычно я готов многое простить. Был недавно один случай. Не буду называть имя этого человека, но скажу, что он решил меня убить. Ночью. Исподтишка. Ну тут уж я его засудил. И дело даже не в том, что мне как-то по-особенному обидно. Я даже частично понимал его мотивы. Но это уже дело безопасности. Если бы я не принял мер, он мог бы попытаться убить меня снова. И вся поездка бы накрылась, как шестерни корпусом! Надеюсь, он одумается. В принципе, Закон должен ему в этом помочь. Он, кстати, изначально хотел ехать со мной. Маскировался под знатока. Но я решил устроить ему проверку. Он её не прошёл. И что сразу убивать-то? Если бы все так делали, то у нас уже все профессора летали бы в образе духов над шпилями университетов. Разве я не прав?

– О да, было дело! – подхватил Ент. – Сцену нападения я не видел, но зато застал много других его выходок. Я бы ему все кости переломал, да так, что ни один механик ему протез бы не подобрал.

– Не горячись, Ент, – поморщился Ахель. – Он уже получил своё. Может, он ещё раскается. Ну так что, можно нам пройти, наконец? – Он строго посмотрел на Шэлева.

– Можно, да, – неуверенно ответил он, глядя вниз. – Только я вам так скажу… – Он поднял голову и посмотрел в упор на Ахеля. – Я пойду с вами. Решено!

– Это кем же это решено? – усмехнулся Ент. – Тобой, что ли?

– Я настаиваю, – сказал Шэлев.

– Нет, – покачал головой Ахель. – Ты можешь нам помешать. Оставайся на поверхности.

– А я хочу пойти с вами, – настаивал Шэлев. – Когда я ещё такое увижу!

– Как бы это зрелище не стало для тебя последним, – заметил Ахель. – Я уже сказал, что не хочу применять к тебе силу. Отойди сам.

– А если нет? Что тогда? – Шэлев прищурился.

– Зачем ты нарываешься на конфликт? – поинтересовался Ахель. – Повода вроде нет.

Шэлев призадумался.

– Так я же говорю: любопытно мне.

– Это детская отговорка. Скажи, что тебе от меня нужно. По-честному.

– Мной движет только любопытство, – повторил Шэлев.

– Мне было интересно поговорить с тобой вчера, – сказал Ахель. – Ты произвёл на меня хорошее впечатление. Но сейчас ты зачем-то действуешь всем нам на нервы. Я бы мог и дальше тебя уговаривать, но думаю, ты только будешь получать удовольствие от моих разглагольствований. Так что я снова предложу тебе уйти. Если не уйдёшь сам, мои ребята уведут тебя силой.

Шэлев не пошевелился.

– Вести обратный отсчёт я не буду, – сказал Ахель. – Уходи. Я покажу тебе всё, что мы найдём, когда поднимусь обратно наверх.

– Только если так, – проскрипел зубами Шэлев. – Поглядим… Поглядим…

И он ушёл куда-то в направлении площади.

Ахель открыл дверь. Только теперь он почувствовал незаметно нарастающий страх.

* * *

Его изба ничуть не изменилась. Даже хлебные крошки по-прежнему лежали на столе. Всё покрывал тонкий, едва заметный слой пыли. Различие было только одно: кто-то открыл люк в подвал. Впрочем, теперь Ахель знал, что это дело рук Гарпа.

Внизу зияла тьма, со злобной усмешкой приглашая войти внутрь.

– Ну что, я полезу первым, – сказал Ахель и приблизился к люку, подготовив керосиновую лампу.

– Нет! – тут же вскрикнул Ент. – Это вам не по статусу. Первым пойду я. Без возражений.

– А… – протянул кто-то из людей Олны.

– Что «а», – сказал Ент. – Я тут самый низкий по рангу. Зато меня назвали в честь персонажа из «Хроник Столицы». – Он усмехнулся. – То-то же. Так что – расступись, народ!

С этими словами Ент взял у Ахеля керосиновую лампу, поджёг её, посветил вниз и начал спускаться по деревянной лестнице. Свет тут же стал выхватывать из мрака рыхлые земляные стены и частично опустевшие полки с заплесневевшими соленьями.

Сердце Ахеля бешено колотилось. Несколько капель пота упали на земляной пол. «Настал решающий момент!» – подумал он и, преодолевая страх, посмотрел вниз, чтобы узнать, какие ужасы свет фонаря выхватил из темноты.

* * *

Линве стало грустно. Она посмотрела на свою зажившую руку. Два пальца были тонкими, как молоденькие веточки, а кожа на них была бледной. «Если бы не лекарь, я бы лишилась руки. Получается, что напрасно, – подумала она. – Но мог ли Кор знать о том, что Ахель меня не поддержит? Может, он успел хорошо изучить характер Ахеля, а я нет? Или просто так совпало? В любом случае надо пойти и извиниться», – решила она.

На дорогу к хижине лекаря у неё должна была уйти всего пара минут, если попадётся платформа. Платформы, к сожалению, не оказалось, и ржавые, поросшие несколькими видами мха рельсы сиротливо грелись под солнцем. Линва вздохнула и пошла к лекарю.

– И почему он такой наглый! – услышала она знакомый голос за спиной. Она обернулась и коротко кивнула, давая понять, что готова выслушать жалобную речь, а затем пошла дальше. Шэлев, обладатель голоса, поравнялся с ней. Чтобы не толкаться на узкой дороге, они пошли по разные стороны рельсов. – Я про Ахеля, – пояснил он. – Как я понял, ты его хорошо знаешь, да? Может, пояснишь мне его поведение.

– Я сама хотела бы знать его гораздо лучше, – вздохнула Линва. – А пока я знаю о нём куда меньше. Но что он такого тебе сделал?

– Да, в общем-то, ничего, – признал Шэлев. – Просто обидно. Я долго поджидал его у входа в избу, чтобы пойти в экспедицию вместе с ним. Но он меня не взял, как бы я ни просил.

– Меня он тоже не взял, – грустно сказала Линва, не снижая темпа ходьбы. – Я тоже его умоляла. Но он сказал, что это слишком опасно. Там погиб мой брат. Там чуть не погиб Гарп. Да и Ахелю там тоже досталось. В общем, он волновался не на пустом месте. Обидно, что он не взял меня, но я ценю его заботу.

– Мне он тоже говорил про какие-то опасности. Но я-то – здоровый парень. Меня он мог бы взять.

– Боюсь, сила тут не поможет, – отметила Линва. – Не знаю, что там вообще поможет. Я уговаривала Ахеля не ходить, но он пошёл. Говорил про цель всей своей жизни, про пользу для науки. Я всё это понимаю, но…

– Приторно слушать, аж мёд уши заливает! – перебил Шэлев. – Он что, идеальный, твой Ахель?

– Сам бы он обиделся на такие слова, – покраснела Линва, – но я думаю, что так и есть.

– И чем он влюбил тебя, а? Что он тебе такого пообещал? Думаешь, ты ему нужна и он возьмёт тебя в Столицу?

– Он мне ничего не обещал, – с дрожью в голосе произнесла Линва. – Боюсь, сам он не рад, что я навязываюсь. Он испытывает ко мне только дружеские чувства. Но пока мне и этого хватает.

– В общем, Линва, будь добра, расскажи мне о результатах их вылазки. Я уверен, что тебе он всё расскажет. Мне это очень интересно. Всю жизнь я занимался рутиной, а тут такое! Голова кругом идёт.

– Хорошо, расскажу, – кивнула Линва. – Ты же это просто для себя?

– Конечно, – с выдохом сказал Шэлев. – Только для себя. Мне и рассказать-то некому. Даже если бы я захотел. А сейчас ты куда идёшь? Если не секрет, конечно.

– Хочу побеседовать с лекарем.

– Ты заболела?

– Нет. Просто хочу поговорить. Мы в последнее время много общаемся, и сейчас… мне надо извиниться перед ним.

– Интересно, – присвистнул Шэлев. – Извиниться! А за… Ладно, это твоё личное дело, в конце концов.

– А что ты всё время ходишь туда-сюда? – спросила Линва. – Разве тебе не нужно ловить рыбу?

– Мы её уже не ловим, – пояснил Шэлев. – Кормимся запасами. А скоро нас всех отсюда заберут. Так что успей попрощаться с этим местом. Ладно, заболтался я с тобой. Удачи!

– Спасибо, – улыбнулась Линва в ответ.

* * *

«Он просто идеальный! – с ненавистью думал Шэлев, идя к своей хижине. – Но я не могу этого вынести. Почему у него нет ни одного изъяна?! Érmo, olóin! Эрмо! Почему ты меня не „олойнёшь“! Эх, а ведь всё идёт своим чередом! Не прав-то именно я. Но просто так взять и принять эту неправоту я не могу! Но ведь я должен буду когда-нибудь её принять. Только вот когда… И всё-таки Ахель, видимо, хороший человек. Надо равняться на него. В моей ситуации едва ли остаётся что-то другое. Нужно взять себя в руки. Я ведь обещал верно служить Закону! Так почему у меня не получается?! Всё, с этой минуты перестаю заниматься дурью. Только вот… Напоследок… Нет, надо выбросить это из головы!»

Шэлев покинул жилую часть селения и вновь пошёл по рельсам в сторону площади. Ноги будто бы шли сами, хотя Шэлев сознавал, что управляет ими только он. Сейчас Шэлев намеревался погулять по площади, успокоиться и вернуться к себе в хижину. Но почему бы не вернуться сразу? Дело в том, что он ощущал непреодолимую потребность выйти на площадь. Хотя бы просто один раз наступить на брусчатку. Или же он хотел сделать что-то ещё? Свои мотивы он и сам осознавал с трудом.

Лекарь разливал по чашкам ароматный чай с травами. Линва, потупившись, сидела рядом.

– И не стоило извиняться, – подчеркнул Кор. – Я не был на тебя обижен. Но зато я рад, что ты меня простила. Мы с тобой очень похожи.

– Разве? – удивилась Линва. – Мне казалось, мы совершенно разные.

– В принципе, мы и правда разные. Я говорю лишь про эту ситуацию. Я совершил поступок, на который ты обиделась, – украл найденный череп, – но ты простила меня. В свою очередь, и я простил тебя за твой поступок. Наши поступки плохи: в обоих случаях это воровство. Но и мне, и тебе есть что сказать в своё оправдание. И потому мы не обижаемся. Конечно, с Гарпом ты обошлась слишком жестоко. Но теперь уж ничего не поделаешь!

– Мне жаль, – сказала Линва скорее потому, что так просто надо было сказать. – Но ты-то простил меня сам. А я только после разговора с Ахелем.

– Это, конечно, меня расстраивает. Но всё-таки простила-то ты меня сама, хотя и не сразу. Получается, мы оба сейчас ещё и расстроены. М-да, слишком много общего!

* * *

Ахель, покрываясь потом, смотрел, что же выхватит из темноты свет керосиновой лампы. «Я должен найти нечто невероятное, – уверял себя Ахель. – Наблюдатель и все остальные жители того мира хотят, чтобы я их нашёл. Они помогут мне! Нужно только начать их искать – и всё удастся! Просто не может не получиться! Я жажду их найти, а они жаждут быть найденными».

– Так выйдем же навстречу друг другу! – пафосно закончил Ахель еле слышным шёпотом. – Ент, что там? – громко спросил он.

– Пока я вижу обычный подпол, – ответил Ент. – Протухшие соленья. Покосившиеся полки. Словом, ничего странного. А что конкретно я должен был увидеть?

– Да ты слепой! – со страхом и со злобой крикнул Ахель и стал быстро спускаться по лестнице вслед за Ентом.

Трое помощников сгрудились у лестницы и стали смотреть вниз.

Ахель взял лампу у Ента и осмотрел все стены. Коридора не было. Перед ним был самый обычный подвал. «Сороконожки хорошо маскируются», – напомнил он себе и посмотрел под ноги, ожидая увидеть там этих копошащихся тварей. На земляном полу не было ничего. Только два червяка извивались, прорывая ходы под землю. Здесь, в прохладе, темноте и влаге, им было хорошо.

– Что же я делаю не так? – спросил Ахель сам себя. – Они должны были быть здесь…

– Только не говорите, пожалуйста, что на этом наша экспедиция окончена! – неодобрительно высказался один из помощников.

– Краткость – сестра таланта, – попытался пошутить Ент. – Если это так, то наша поездка самая гениальная за много лет.

– Замолчите все! – крикнул Ахель, гневно разглядывая земляную стену. – Они должны были быть здесь! Все! И я не говорил вам – и не говорю, – что наша поездка закончена! Одно недоразумение не должно испортить сразу всё!

– Где ещё будем искать? – холодно спросил лаборант.

– Везде, чёрт возьми! – с дрожью в голосе сказал Ахель. – Но сначала мы пойдём на озёра. Я слышал, там тоже были замечены эти существа.

«Почему? – напряжённо думал он. – Почему я никого не встретил? Это против логики. Это против правил. Это против чести, в конце концов! Или никто ко мне не приходил, а просто я сам схожу с ума? Только этого не хватало! Мало было приключений на мою голову. Ещё и ток через себя пропускать я не хочу! Нет, я здоров, здоров!»

– Значит, на озёра? – бодрым и весёлым голосом, как ни в чём не бывало, спросил Ент.

– Именно! – горячо поддержал его Ахель. – Слышите? Мы все идём на озёра!

Глава 11. Второе исследование: воды озера

В последнее время эти скопления воды всё чаще называли не озёрами, а болотами, ведь прозрачные воды заболачивались, хотя потом и возвращались к привычному состоянию.

Сейчас вода была чистой и совершенно прозрачной. Сквозь неё размыто проглядывало песчаное дно, по которому ходили стайки мелких рыбёшек. Чистота воды объяснялась не только непознаваемыми природными процессами, но и тем, что несколько дней здесь уже никто не ловил рыбу и не поднимал ил со дна. Раньше рыбу ловили каждый день, и поэтому Ахель никогда не видел эти водоёмы настолько чистыми. Они скрывали в себе тайну под слоем мутной воды, а сейчас вода очистилась и обнажила всё, что прятала. Оказалось, что никаких секретов у неё и не имелось.

– Я так понимаю, – оценивающе сказал лаборант, – что если мы тут ничего не найдём, то наши исследования на этом закончатся?

Слова задели Ахеля за живое.

– Исследования закончатся, когда я скажу! – отрезал он. – А это произойдёт не раньше, чем тогда, когда мы обшарим каждый клок земли.

– И стоит тратить на это наше время?

– Очень даже, – искренне сказал Ахель. – Потому что в конце мы найдём нечто удивительное.

– Эх, я уже вижу свою статью, – размечтался Ент. – Думаю, её прочитают больше пяти человек, а не как обычно: я сам, мой старший брат, мой научный руководитель, а также…

– Тишина! – негромким, но приказным голосом сказал Ахель. – Наконец-то я нашёл их!

– Что? – не понял Ент и начал внимательно осматривать озёрное дно. Лаборанты, как и Ент, стали недоумённо смотреть в воду.

«Если они не увидят того же, что и я, – с опаской подумал Ахель, – значит, я и правда сумасшедший».

– Следите за направлением моей руки, – приказал он и вытянул руку вперёд. – Около пятнадцати метров от берега. Я вижу большую и медленно движущуюся против течения тень.

Учёные присмотрелись. В воде виднелось что-то тёмное, небольшое, страшно размытое из-за водной ряби и засвеченное солнечными бликами.

– И как вы это увидели! – изумился один из людей Олны.

– Талантище! – восхитился Ент. – Я бы в жизни не заметил. Ладно, надо ловить.

– Снасти готовы, – кивнул лаборант.

Им понадобился только большой рыболовный сачок, больше похожий на маленькую сеть.

– Ну что, я пойду? – спросил Ент. – Сейчас выловлю всех гадов морских!

– Нет! Я боюсь его спугнуть, – тихо проговорил Ахель. – Может, я пойду?

– Я ловил образцы много раз, – вставил Ент. – Больше мне как-то ничего особенного не поручали. Что-что, а красться я умею.

– А вы? – спросил Ахель у лаборантов.

Те покачали головой.

– Я могу провести экспертизу после поимки, – сказал один из них.

– И помни, – сказал Ахель Енту, – нам он нужен только живым. Иначе может произойти что-нибудь ужасное.

– Согласен, эстетики будет мало, – усмехнулся Ент и стал раздеваться. Войти в воду предстояло по грудь. Несмотря на осень, было удивительно тепло, но вода обещала быть прохладной. – Думаю, мне хватит закалки, – отметил Ент.

– А ты закалялся? – удивился Ахель.

– Нет. – Ент пожал плечами. – Зато я тратил время на более полезные вещи. Но пока я работал в лаборатории… ну, не работал, а учился, – то успел побывать в самых неприятных условиях. В основном в холодильнике. Там ещё иногда дверь заедало. Вот это была закалка!

Ент вошёл в воду и медленно направился к тени.

– На удивление тепло, – отметил он. – Градусов двадцать пять. У нас в университете даже горячая вода была прохладнее, надо сказать.

– А холодная? – презрительно спросил лаборант.

– А у нас она одна, – ответил Ент. – Я живу в общежитии.

– Ясно всё с тобой, – отмахнулся лаборант.

– Не отвлекайся! – взмолился Ахель. – Вдруг оно уползёт!

Ент медленно сделал несколько небольших шагов.

– От меня ещё никто не скрывался, – не оборачиваясь, бросил он. – Вернее, было пару раз, но это не тот случай.

– А как ты понял, что не тот? – спросил Ахель.

– Потому что это существо точно не уползёт. Разве что уплывёт. Уж простите: я когда нервничаю, начинаю бесконечно шутить.

– Я готов давать тебе успокоительные, – усмехнулся лаборант. – Лишь бы не слышать твоих шуток.

– Ой, да ладно!

Ент уже преодолел десять метров от береговой черты. Напряжённо и почти не моргая выслеживая цель, он успевал поддерживать разговор, чем заставлял Ахеля обливаться потом. Ахель боялся даже открыть рот, чтобы не создать лишний шум и не напугать Ента.

– Был я как-то на столичном концерте юмористов, – продолжал Ент. – Билеты дорогущие. И, скажу я вам, такие шутки я и бесплатно шутить могу. А за такие цены при входе каждому могли бы выдать по слитку золота и всё равно остаться в плюсе. Хорошо хоть, что за билет платил не я. Попалась, моя хорошенькая!

С этими словами Ент рывком погрузил сачок в воду и так же быстро поднял его. В сачке извивалось нечто большое и чёрное. Своими движениями оно походило явно не на рыбу. Скорее на гусеницу.

– Пар на мои окуляры! – ошарашенно сказал Ент. – Такого я ещё не видел.

Лаборанты и Ахель сгорали от любопытства. В сачке извивалась огромная гусеница, с полруки длиной и толщиной в четыре пальца. Серое тело покрывали десятки или сотни маленьких лапок, отчаянно дёргающихся в сачке. Было ясно, что такое большое тело не в состоянии передвигаться на таких тонких лапах, хотя их и было огромное количество. Видимо, это создание могло перемещаться только в воде. Назвать существо сороконожкой было нельзя: в пользу того, что это гусеница, говорила форма тела, разделённого на шарообразные сегменты. Но самой необычной была морда. Она не была человеческой, но и животной её тоже нельзя было назвать. Широкий рот, открывшийся тонкой щёлкой, через которую вываливалось пять синих языков; длинный и тонкий нос, колышущийся, как травинка на ветру; два больших глаза, занимающие почти половину всей морды, – всё это было жутко, но Ахель словно бы узнал в этом устрашающем обличье нечто родное. Ещё бы, ведь о находке подобного существа он мечтал уже очень давно. Первым был Наблюдатель, теперь – это. Ахель ещё не знал, как стоит называть это существо. Более того, Ахель ещё не знал, умеет ли оно говорить. Но сам факт был налицо: Ахель обрёл вторую находку.

– Ура! – в исступлении закричал он, сжимая руки в кулаки. – Да здравствует Закон! Да здравствует его королевское величество! Ент, неси скорее это чудо на берег!!!

Лаборанты тоже были вне себя от радости, хоть и в меньшей степени, чем Ахель. Они почти что приплясывали, переминаясь с ноги на ногу в ожидании того, как добыча перейдёт к ним в руки.

– Это фурор! – сказал один из них.

– Это жуть! – дополнил Ент. – Но и фурор тоже, конечно.

Ент быстро пошёл к берегу, а Ахель, прямо в одежде, направился ему навстречу. Пройдя несколько метров вглубь озера, Ахель заглянул в сачок, в котором Ент радостно держал добычу, и со слезами на глазах посмотрел на существо, которое, казалось бы, тоже осмысленно смотрело на него. Ахель тяжело дышал.

– Пойдёмте же на берег! – воскликнул Ент, стоя по колено в воде.

Ахель так и поступил, потому что стоять в воде одетым было всё же не очень приятно. Но не успел Ент с сачком шагнуть на сушу, как произошло нечто, чего никто не мог ожидать.

Глава 12. Тот, кто молчал

Все, кто стоял у озера, подпрыгнули на месте от неожиданности. Они услышали дикий гул, который басил на всю округу. Этот гул поглощал в свою громогласную пучину все остальные звуки. Несколько птиц прямо в полёте перестали махать крыльями и точно камни упали в воду. Кучки муравьёв, копошащихся в нескольких метрах от озера, начали беспорядочно бегать в разные стороны, сходя с намеченной тропы и теряя дорогу назад. Некоторые доползали до воды и тонули.

Ент выронил из рук сачок, и бесценный экземпляр тут же выбрался из него и скрылся в глубине. Вода забурлила, хотя пар от неё не шёл. Было ощущение, словно нечто большое начало выдыхать воздух, который пузырями выходил на поверхность.

– Беги, быстро! – крикнул Ахель Енту, и тот бросился на берег, забыв про сачок.

Всем было страшно уже от одного только звука. Казалось, само тело начинает вибрировать от звука так, что может разорваться на куски.

Прыжком достигнув берега, Ент обернулся и с ужасом посмотрел на воду. В этот момент гул стих так же внезапно, как и появился. Окружающий мир сразу стал спокойнее. Птицы продолжили свой полёт, хоть и озирались по сторонам. Муравьи принялись искать тропу, с которой так необдуманно сошли. Только вода продолжила бурлить.

– А вот это уже интересно! – сказал один из людей Олны. – Думаю, из этого выйдет неплохая научная работа! Только… кто-нибудь взял фотоаппарат?

Двое других лаборантов рассеянно помотали головой.

– Я думал, препарировальных инструментов будет достаточно, – сказал один из них.

Однако Ахель оказался предусмотрительнее всех. Он достал из нагрудного кармана маленький фотоаппарат, больше похожий на визитную карточку. Обычно фотоаппараты были громоздкими, устанавливались на треногу и долго фокусировались. Однако в Столице можно было найти и совсем иные устройства. Они стоили дорого и имели свои минусы. Но плюсом этого устройства была компактность.

Ахель навёл аппарат на бурлящую воду и нажал на единственную маленькую кнопку. Сразу после этого раздался щелчок, единственная кнопка отлетела и упала на землю, а фотоаппарат превратился в карточку. Сначала её поверхность была чёрной. Но постепенно на ней проявился чёрно-белый снимок.

Ент цокнул языком от удивления.

– Интересная штучка! – сказал он. – Надо будет тоже такую прикупить. Почём нынче такие фотоаппараты?

– Они дорогие, – отметил Ахель. – Не советую их покупать. К тому же у него есть недостаток.

– Да такой размер окупает любые недостатки, – воскликнул Ент и подошёл поближе. – А как сделать новый снимок? Я не вижу кнопок.

– А это и есть недостаток, – вздохнул Ахель. – Он одноразовый.

Ент немного расстроился. Люди Олны уже сгрудились вокруг Ахеля, разглядывая снимок.

– А ведь тут видна голова, – удивлённо проговорил Ент, показывая на одно место на снимке.

– Нет, тут только пузыри, – покачал головой Ахель, рассматривая снимок.

– Да приглядитесь! Под водой. Там почти ничего не видно, но всё же.

Ахель присмотрелся и понял, о чём говорил Ент. На снимке оказалось запечатлено огромное круглое лицо, более метра в диаметре. Выпуклые глаза едва поднимались над водной поверхностью. Из-за землистого цвета лица и из-за сильной ряби вокруг пузырей это лицо было почти невозможно различить. Но Ахель присмотрелся к снимку и понял, что если это и обман зрения, то весьма качественный.

– А ведь тут много лиц! – неожиданно для себя отметил он. – Надо просто присмотреться. Они же повсюду.

Теперь и Ент понял, о чём говорит Ахель. Люди Олны хотя и с трудом, но тоже стали различать лица.

– Кстати, – заметил Ент. – Мы много смотрим на снимок, но давайте взглянем на воду. Ахель, у вас есть ещё фотоаппарат?

– Да, ещё один, – кивнул Ахель и пристально всмотрелся в водную поверхность. Она уже не бурлила, и дно стало отчётливо просматриваться.

Из-под воды на исследователей смотрели десятки глаз. Некоторые были размером с футбольный мяч, другие гораздо меньше. Пространство между большими головами заполняли головы поменьше, а между ними – ещё меньше.

– Как учёный я, конечно, радуюсь, – заметил Ент, – но как человек я хочу смотаться отсюда куда подальше.

– Ахель, почему вы не фотографируете? – спросил в нетерпении лаборант.

– Я просто… поражён! – ответил Ахель и дрожащими руками достал второе устройство. Фотокарточку он предусмотрительно спрятал в нагрудный карман. – Это будет лучший кадр! – Голос Ахеля дрожал не меньше, чем руки. – Хорошо бы подойти поближе, но я не стану.

– Они все круглые, и между ними есть лица поменьше, – рассуждал Ент. – Но сколько ни заполняй пространство кругами, всегда останется зазор. Не хочется мне думать, что их тут бесконечно много. Геометрия – злая штука! Хорошо хоть, что эти штуки не моргают.

Ахель щёлкнул, и кнопка снова выстрелила в сторону, упав в полуметре от него

– Шикарная фотография, – прокомментировал он. – Только скажите вот что, друзья мои. Вы же учёные, а я нет. Поэтому понятия не имею, что в такой ситуации делать дальше.

– Ну… – замялся Ент. – Хорошо бы подойти и достать один экземплярчик.

– Но в данном случае можно обойтись и фотографией, – вставил лаборант. – Потому что брать экземпляр рискованно.

– М-да, опять всё решать мне, – прошептал Ахель.

Одна из голов резко поднялась вверх, будто её вытолкнуло пружиной. Оказалось, что существо похоже на цилиндр, на поверхности которого и располагалось плоское лицо.

– Вы понимаете мой язык? – выкрикнул Ахель, готовясь убежать, если это будет нужно.

– Вы заслужили смерть, – на редкость разборчиво ответило существо.

Из воды начали подниматься другие цилиндры. Они выглядели устрашающе, но неуклюже.

Из воды вынырнула пойманная ранее Ентом гусеница.

– Именем Хозяина Леса, не трогайте их! – выкрикнула она цилиндрам. – Я послан к ним для исполнения воли Закона! – добавило существо.

Оно говорило на странном диалекте Древнего Языка. Ахель учил этот язык, но это было давно. Теперь его знаний хватало, только чтобы определить, что сказанное было произнесено именно на древнем языке. И ещё что там упоминался Закон. Больше Ахель ничего не понял.

– Закон на нашей стороне. Повелитель поймёт свою ошибку! – ответил на том же диалекте обладатель самого большого лица, а потом раскрылся, обнажая спираль, и, как огромная змея, бросился на берег. По его чёрному телу пробегали искры синего пламени.

Ахель и все, кто с ним был, бросились прочь от озера. За ними гнались все хоть сколько-нибудь крупные цилиндры, а таких было больше двадцати. Они двигались быстрее, чем мог бы двигаться человек, поэтому имели все шансы поймать убегающих.

Выпрыгнув из воды с огромной скоростью и проехав несколько метров по сырому песку, существа заметно сбросили скорость. Передвижение по суше явно не входило в их повседневную практику. Теперь у беглецов появился шанс выжить.

Вскоре началась лесная зона. Они бежали не оглядываясь. Ахель с ужасом понял, что в спешке неправильно схватил вторую фотографию. Он взял её всей ладонью ещё до того, как она полностью проявилась, и теперь на карточке вместо снимка был виден лишь его собственный отпечаток руки.

Навстречу им со стороны хижин вышел Тирон.

– Что случилось? Я вижу, вы едва бежите.

Было ясно, что никакой помощи он предложить не мог, а она была бы не лишней. Беглецы не отличались хорошей спортивной формой, и поэтому едва переставляли ноги, чудом не спотыкаясь о выпирающие из-под земли корни.

– Успокойтесь! – крикнул Тирон. – За вами никто не бежит. Меня послал Лифел, чтобы узнать, как ваши успехи и всё ли чисто на озере. Мало ли что.

Ахель остановился и тут же упал на землю, выронив испорченный снимок. Он слишком устал. Другие участники похода обернулись назад, к озёрам. Дорога просматривалась примерно на двести метров, после чего терялась в густой листве. На этом расстоянии всё было чисто. Даже ни звука не было слышно, а ведь, преследуя, те существа сильно шипели. Видимо, им было больно тереться о песок.

– Что… – с трудом дыша и обливаясь потом, спросил Ахель, – что это был… за… гул. – Едва произнеся это, он лёг на траву, а Ент сел, прислонившись к дереву. Другие остались стоять.

– Какой-то придурок, иначе и не сказать, подул в наш медный рог, – объяснил Тирон. – Перепугал нас всех. Даже птицы и те начали врезаться в деревья.

– А уж что творилось на озере! – с болью в голосе сказал Ент. – Такие твари вылезли. Мы от них едва… – У него не хватило воздуха в лёгких, чтобы закончить фразу.

Тирон напрягся и внимательно посмотрел вдаль. Потом он заметил фотокарточку Ахеля.

– Что это? – спросил он.

– Этот снимок испорчен, – вздохнул Ахель и показал карточку с серым отпечатком ладони.

– Ладно, с этим потом разберёмся, – коротко сказал Тирон. – Что случилось?

– На озере появились странные существа, – пояснил один из лаборантов. – Они гнались за нами. Может, гонятся и сейчас. Поэтому давайте уйдём подальше отсюда.

Рядом послышались шорохи. Все вздрогнули и начали озираться. Звуки доносились с противоположной от озера стороны: там располагались жилые дома, но сейчас никто в них не жил.

– Неужели они зажали нас с двух сторон? – проговорил Ахель.

Но шорохи были слишком робкие для наступавшей орды существ. Между деревьев неожиданно показалась фигура Линвы. Она бежала, но, увидев группу людей, перешла на быстрый шаг.

– Я так испугалась! – воскликнула она. – Был такой звук, словно небо скукожилось и заскрипело. Как ржавый механизм. Вы в порядке?

– Линва, здесь очень опасно, – ответил Ахель. – Надо срочно отсюда уходить.

– А я, наоборот, решил прийти! – услышали они знакомый голос из чащи. Этот грубый, но хриплый от болезни голос принадлежал Гарпу. – Как услышал этот звук, сразу побрёл к озеру. Не знаю зачем, но нутром чую: что-то тут неладно.

– Ты и сюда пришёл! – вскричала Линва. – Дай мне пожить спокойно! Ты что, нас преследуешь?!

Гарп вышел на дорогу. Он опирался на толстую палку. Стоять на ногах без её помощи он не мог. Его лицо было бледным, его заливал пот.

– Прошу, не надо ругаться. Нас могут услышать! – попросил Ахель.

– За нами гнались жуткие твари, – ещё раз объяснил ситуацию Ент. – И мы сейчас поступаем очень глупо, не пытаясь скрыться от них.

– Вот она – главная тварь! – крикнула Линва, показывая на Гарпа. – Это всё ты начал! Ты решил расправиться с моими братьями, ты спустился к Ахелю в подвал. И ты единственный, кто там выжил. Наверно, заключил сделку с тамошними жителями. Родственные души нашли друг друга. А теперь ты пристал ко мне и к Ахелю! – Она кричала всё громче.

– Да как ты не поймёшь: я тут ни при чём! – громко ответил Гарп, сморщившись от боли.

– Я тоже выжил в подвале, – напомнил ей Ахель.

– Ты – другое дело, – невозмутимо ответила Линва.

– Ты не поняла, почему Фолок меня выхаживал, – продолжал Гарп. – Ты не читала книгу, которую он читал. Не читала и не давала читать другим. Хорошо, что я её спёр. Без неё я бы давно уже помер. А так хоть понял пару истин напоследок.

– Лучше бы сразу сдох! – крикнула Линва.

Пару мгновений все молча стояли и смотрели друг на друга. Никто не знал, как себя вести.

– Гарп, – спокойно начал Ахель, – зачем ты сюда пришёл?

– Я почувствовал, что здесь что-то происходит, – объяснил он. – Этот звук словно напомнил мне о чём-то, хотя я никогда ничего подобного не слышал. Я понял, что хотя звук исходил с площади, но указывал он на озеро. Я почувствовал, что там опасно, но мне очень захотелось узнать, что же происходит. Больше того, я осознавал, что, скорее всего, не вернусь обратно. Но если бы не пошёл и не увидел этих чудес, то жалел бы потом всю жизнь. Хотя и не очень долгую.

– О каких чудесах ты говоришь? – не понял Тирон.

– Понятия не имею, – искренне ответил Гарп.

– На озере, – в третий раз начал объяснять Ент, – появились странные существа. Наверно, ты говоришь о них, да, Гарп?

– Я же сказал: не знаю. Если они на озере, значит, я пойду к озеру. Но я хочу увидеть это.

– Ну и иди! – крикнула Линва. – Может, умрёшь, наконец!

Тирон издал громкий вопль. Все устремили взгляды на него.

– Что случилось? – спросил один из лаборантов.

– Меня что-то укусило за ногу, – ответил он и стал задирать штанину.

Нога была испачкана в земле. Никаких насекомых там не было. Тирон смахнул землю и съёжился от боли: под песком его нога была красной от крови. В центре раны виднелся маленький кусочек его собственной кости.

– Смотрите, цилиндр! – Ент показал на землю рядом с Тироном. Там стоял маленький чёрный цилиндр с крошечным лицом наверху. Он слегка шевелился, заправляя недавно распущенную спираль в свой чёрный корпус. – И он тут не один! – подметил Ент.

Все осмотрелись по сторонам и увидели, что со стороны реки к ним подступают десятки мелких цилиндров, которые ползут на спиральных телах, как уродливые змеи. Около Линвы их было особенно много. Видимо, это было связано с тем, что она вела себя особенно агрессивно.

– Это всё из-за тебя, Гарп! – вне себя от страха и от ярости крикнула Линва так, что сразу охрипла.

– Из-за меня? – Гарп выронил свою палку, на которую опирался, и затрясся от злобы. – Из-за меня?! Линва! Какая же ты дура!

С этими словами он из последних сил подбежал к ней и вытолкнул из окружения цилиндров. Линва чуть не упала, но её поймал Ахель.

Услышав яростные крики ругани, цилиндры, как пружины, выстрелили вперёд своими телами и набросились на Гарпа.

Все побежали прочь, опасаясь за свои жизни. Тирон, несмотря на рану, бежал наравне со всеми. Линва один раз обернулась, чтобы посмотреть, что стало с Гарпом, но его уже не было. На его месте копошилась огромная куча цилиндров, роем облепивших его тело.

Вторым погиб Тирон: один цилиндр, как оказалось, прятался в его одежде и прогрыз ему спину насквозь, выстрелив напоследок в Ахеля, но Ахель успел рукой отбиться от летящего на него существа.

Другой цилиндр вцепился Ахелю в руку и начал прогрызать себе путь внутрь кожи, под мышцы. Ахель вцепился в него, не давая скрыться в слоях кожи, но существо оказалось очень быстрым и забралось к нему более чем на половину своей длины. Тогда Ахель резко дёрнул его, и тонкая змейка порвалась, хотя половина и осталась под кожей.

Цилиндры отстали от них: основная масса была занята Гарпом, а часть поменьше – Тироном. Благодаря этому больше никто не погиб.

Глава 13. Конец исследований

Их бегство от стаи существ неизвестного вида содержало в себе куда больше смысла, чем каждый из убегавших мог бы подумать. Во-первых, никто не заметил незримую тень Лифела, главы сельского совета. Безусловно, самого Лифела здесь не было. Он сидел в доме совета. Но его скользкий ум проник и сюда. Ведь именно он послал Тирона на разведку, и цель у такого решения была только одна – избавиться от Тирона. Конечно, тот мог и выжить, но Лифел искал любую возможность убить его. Именно Тирон мог оказаться зачинщиком мелкого переворота, чтобы самому стать главой совета. Конечно, у Тирона и в мыслях не было затевать переворот. Да и само слово «совет» звучало слишком пафосно для группы из четырёх человек, управлявших обезлюдевшим селением. Так думали все, кроме самого Лифела.

Во-вторых, никто не заметил, как прервался один из самых тонких и глубоких личностных поисков в истории селения. Этот поиск принадлежал Гарпу. Всем, кроме Линвы, его смерть показалась хотя и печальным, но не столь значимым событием. Линве же это событие казалось значимым и радостным. «Именно такого конца он и заслужил, – подумала она, когда полоса леса была преодолена, а существа перестали их преследовать. – Эта смерть не дала ему возможности злорадствовать. Хотя он и успел нахохмить напоследок! Правда, неясно, зачем он меня спас? Он мог бы и остаться в живых, в отличие от меня. А ещё и дурой меня назвал. Наверно, яд проник ему и в мозги».

* * *

Когда все поняли, что их больше никто не преследует, то добрались до первой заброшенной избы, где остановились остыть и отдохнуть.

Первым отдышался Ент. Он посмотрел на руку Ахеля и начал копаться в своей маленькой сумочке.

– Я должен взглянуть, что там у вас происходит, – сказал он Ахелю и приблизился к нему.

– Буду признателен, – устало кивнул Ахель и подставил руку.

Ент внимательно её осмотрел и взял медицинские щипцы.

– Сейчас будет больно, – предупредил он и вставил кончики щипцов прямо в рану. Ахель пытался сдержаться, но всё-таки вскрикнул.

– Ахель! – забеспокоилась Линва. – Всё уже хорошо. Во всяком случае, не так плохо, как было. Ент, зачем ты бередишь его рану?

– Мне кажется, там что-то осталось, – бесстрастно пояснил Ент, не отвлекаясь от работы.

Ахель, сощурившись от боли, посмотрел на лаборантов.

– Не сидите без дела, – попросил он. – У нас нет на это времени. Сходите к Лифелу. Расскажите ему, что произошло. А потом посмотрим, что делать. Пока не хочется отсюда уезжать, но и рисковать вами я не могу. Придётся довольствоваться тем, что мы имеем, то есть фотографией. Она, конечно, так себе, но… В общем, идите к Лифелу. Говоря по сердцу, надо убираться отсюда. И побыстрее. Боюсь, это место больше не принадлежит людям.

Лаборанты не стали ввязываться в спор и ушли.

Ент засунул щипцы ещё глубже, увеличив рану.

– Может, тебе показалось, – с надеждой процедил Ахель.

– Напротив, я уже что-то нащупал, – ответил Ент. – Надо подтянуть это к себе. А что, прям совсем больно?

– Нет, что ты: люди ведь обожают, когда им суют чо-то в рану, – огрызнулся Ахель. – Вообще, я себя очень странно чувствую. Голова кругом идёт.

– От боли всякое бывает, – сказал Ент. – Но я уже заканчиваю.

Он плавно потянул к себе щипцы. Ахель от боли мелко задрожал. Линва обняла его, прижав его голову плотно к себе. Ент наконец извлёк щипцы из раны Ахеля. В них было зажато нечто наподобие толстой чёрной нити. Ахель удивлённо посмотрел на неё.

– Наверно, когда я выдёргивал из себя то существо, его часть оторвалась и осталась в ране, – предположил Ахель.

– Да, – согласился Ент. – И это замечательно. Сейчас я обработаю тебе рану, а эту находку заспиртую. Это уже гораздо лучше, чем иметь просто фотографию.

– Это правда, – радостно, хотя и слабо, кивнул Ахель. – Только сначала заспиртуй его. А я подожду.

– Как скажете, – пожал плечами Ент и принялся за дело.

– Нет! – вскричала Линва. – Начни с Ахеля.

– Линва, не путай нас, – попросил Ахель и поник ещё сильнее. Линва теперь была единственной опорой его ослабшему телу. – Голова ещё тяжёлая. Правда, ужасно…

– Что с тобой? – испугалась Линва. – Теперь-то боль от этих проклятых щипцов прошла!

– Да мне и не больно, – подтвердил Ахель. – Просто в голове какой-то туман. Даже подташнивает. Может, эти существа ещё и ядовиты? Что думаешь, Ент?

– Всякое может быть, – сказал он и, убрав баночку с фрагментом существа в сумку, достал йод.

– Когда приедут купцы, – сказал Ахель, – то привезут с собой ещё несколько машин на прицепе. Чтобы мы все уместились вместе с вещами. Но из-за этого они могут задержаться. Боюсь, не опоздают ли они к нам? Да и я… Смогу ли я поехать в таком состоянии…

– Совсем плохо? – спросила Линва у Ахеля, пока Ент обрабатывал рану.

– Жить буду, – ответил он и закрыл глаза. – Только полежу немного. А то в голове всё просто мутное.

– Конечно, полежи, – сказала Линва. – Только, может, дойдёшь до моей избы? Тут недалеко. Ты сможешь лечь на мой матрас. Это лучше, чем лежать на полу. Может, попытаемся дойти? Я и Ент будем тебя поддерживать.

– Хорошая идея, – кивнул Ент. – У вас найдутся силы идти, Ахель?

Но Ахель не ответил им. Ент слегка ткнул его рукой, но Ахель не пошевелился.

– Ты живой, Ахель? – спросила Линва.

Ахель проигнорировал и этот вопрос. Он оставался неподвижным. Линва стала трясти его, требуя подать хоть какой-то признак жизни, но Ахель никак на это не реагировал.

Часть четырнадцатая
Тяжкие последствия

Глава 1. Ритуал великого огня

Илдани впервые за долгое время полноценно занимался не в Зале Явлений, а в дворцовой библиотеке. На его столе уже лежали несколько стопок книг, ждавших своего часа. Большая стопка состояла из уже прочитанных книг. Ещё в нескольких были вложены закладки: их Илдани читал раньше, но считал нужным освежить в памяти некоторые места.

Сам он переписывал в одну из тетрадей цитаты из книг, не забывая указывать, откуда именно он взял каждую цитату. Другая тетрадь была его черновиком. На страницах третьей тетради он пытался объединить содержание первых двух в связный текст. Получалось с переменным успехом.

«Наши дела и заслуги, – написал он в блокноте для своих мыслей, – ничто в сравнении с мощью Закона. Нельзя думать, что даже самыми лучшими делами мы заслужим его расположение. Да, дела важны, но куда важнее внутреннее чувство, с которым мы эти дела совершаем. Если мы совершим их формально, для галочки, то нам не будет никакой пользы. А если нами будет двигать любовь, то Закон оценит это по достоинству! Как же я надеюсь, что, если мы наполним себя любовью, Закон наконец решит, что мы готовы принять его; что полнота времени пришла – и тогда он станет нам другом и отцом, а не просто непостижимым Законом, и откроет свою таинственную сущность. Явит себя миру!»

Внезапно он услышал своё имя, которое всё настойчивее произносил знакомый голос. Обладатель голоса делал паузу, ожидая ответной реакции, а затем повторял имя ещё строже.

– Простите, служитель Гаврими! – вздрогнул Илдани, когда понял, что зовут именно его, – настолько сильно он погрузился в чтение. Он встал из-за стола, повернулся к служителю и поклонился ему.

– Сразу перейдём к делу, – сказал Гаврими. – Первослужитель Тальми всё рассказал мне. Ты же понимаешь, о чём я?

– Да, – напряжённо кивнул Илдани. – Только вы присядьте. Иначе с моей стороны будет неприлично продолжать разговор.

– Ты сходишь за вторым стулом? – спросил Гаврими.

– Я постою. Всё равно уже спина затекла. Надо немного размяться.

Гаврими пожал плечами и сел на стул, внимательно глядя на Илдани.

– Моя спина уже давно не затекает, – признался Гаврими. – В молодости ещё затекала, а потом прошла. Привык, наверно. Но я не об этом. Тальми рассказал мне, чтó за работу ты надумал писать.

– Тальми волен рассказывать что хочет и кому хочет, – пожал плечами Илдани. – Я не хотел посвящать вас в это дело, но если вы о нём узнали, то и в этом я вижу плюс. Всё-таки я услышу ещё одно мнение.

– Мнение, значит, – вздохнул служитель и потёр глаза. – Да, именно за этим я пришёл. Моё мнение такое: ты должен бросить свою затею, пока не поздно. Это не обсуждается.

– Хотелось бы всё же обсудить её с вами. Тем более что Тальми разрешил мне взять эту тему.

– Вас с Тальми объединяет то, что вы оба неисправимые романтики. Видите всё идеальнее, чем оно есть. А я рассуждаю иначе. Ты посмотри, сколько лет Тальми усердно обучал тебя тонкостям служения. И ты прилежно выучил всё, что должен был. О тебе уже тепло переговариваются в кругах служителей. Не исключено, что ты стал бы новым Первослужителем, когда Тальми отдаст свой дух в руки Закона. Но своим поступком ты можешь сделать так, что все труды – и твои, и труды Тальми – развеются, как пар. Ты просто добьёшься либо смерти, либо отлучения от Закона.

– Я ни в коем случае не хочу, чтобы усилия Тальми оказались напрасны, – покраснел Илдани. – И поэтому я делаю всё, чтобы его труды были максимально полезны.

– Интересно, каким образом ты это делаешь? Мне кажется, ты, напротив, бросаешь тень и на него, и на себя.

– Нет. Этой работой я хочу вернуть науке о Законе былое величие. Если получится, то это будет наибольшее, что я могу сделать, чтобы труды Тальми не пропали. Он привил мне любовь к Закону. Но любовь – это действие, это движение. И я не хочу стоять на месте. Поэтому Тальми и разрешил мне пойти на подобное. Без его согласия я бы не стал предпринимать ничего даже близко к этому стоящего, потому что я доверяю Тальми больше, чем всем остальным.

– Это правильно. Тальми – твой главный начальник, – согласился Гаврими. – Как и мой. Но он сейчас сильно нервничает.

– Я тоже сильно переживаю, – признался Илдани. – Мои руки мелко дрожат. – Он показал служителю свои трясущиеся ладони. – Но и участь, которую я выбрал, нелёгкая.

– Допустим, – отмахнулся Гаврими. – Но я хочу узнать, что у тебя в голове, подробнее. И потому задам несколько вопросов. Поклянись Законом, что будешь отвечать честно. Поклянись, используя Огненную клятву.

Илдани дёрнулся.

– Ни разу на моей памяти её не применяли, – произнёс ученик. – Честно говоря, я плохо помню этот текст. Могу ошибиться без подготовки. У вас нет печатного варианта?

– Нет. Я не ношу с собой подобное: я думал, ты помнишь её. Я вот знаю её наизусть. Но ты говори, как помнишь. Я поправлю, если ошибка будет существенной.

Илдани приложил обе руки к сердцу, опустил голову и закрыл глаза.

– Поза правильная, – одобрил служитель. – Начинай!

Илдани несколько секунд стоял молча, а потом уверенно и медленно произнёс на древнем языке:

– Закон! Я, принявший Твои щедрые дары, ощутивший все семьдесят семь даров Твоих на своём жалком существе, взываю к Тебе. Здесь и сейчас я даю Огненную клятву. Тень подозрения упала на меня и погребла своим чёрным гребнем. И теперь я должен очиститься от этой тьмы. Здесь, передо мной, сидит Гаврими, Твой верный служитель. Я клянусь честно отвечать на его вопросы. И если мои ответы будут честными и угодными Закону, то пусть Великий Огонь сожжёт завесу подозрений, поглотившую меня. А если ответы мои будут лживыми и неугодными Тебе, о Закон, то пусть Великий Огонь сожжёт меня самого. И, спалив мою оболочку, пусть не отступает от меня и в иных пространствах, если они существуют. И пусть мучает он меня ровно столько, сколько Тебе, о Закон, а не мне, будет угодно. И если я буду противиться этой воле, то пусть удвоится это наказание или увеличится на другое число, тебе угодное. И, что бы ни произошло, пусть Великий Огонь выжжет наступившую тьму – будь она вокруг меня, в виде навета, или внутри меня, в виде моих помыслов. Я приму надлежащую участь. И пусть Закон вразумит не только меня, но и всех живущих. Закон, вразуми!

– Érmo, olóin! – повторил Гаврими последние слова, сказанные Илдани.

Пространство вокруг них стало ярче и теплее. Невидимый огонь явно сошёл на них. Гаврими почувствовал его приятное тепло.

– Давно я не ощущал Великого Огня, – признался Гаврими. – Он прекрасен.

– Я считаю сегодняшний день одним из величайших в моей жизни, – со слезами счастья согласился Илдани. – Этот Огонь просто чудесен! Я вижу его сияние.

– Где? – не понял Гаврими. – Я только ощущаю тепло огня и свет, но сияния не вижу.

– Оно повсюду, – счастливо отозвался Илдани.

– Ну ладно, – кивнул Гаврими. – А теперь будь серьёзен: каждое твоё слово может стать причиной твоего испепеления Огнём.

– Я буду говорить так, как считаю, – подтвердил Илдани.

– Итак, первый вопрос, – подчеркнул Гаврими. – Твои действия могут повлечь раскол. У нас и так в истории были расколы. Появились Новый и Исправленный Уставы. Это сильно подорвало нашу целостность. А твоими стараниями мы можем разделиться на твоих сторонников и противников. Что ты об этом скажешь?

– Я считаю, что не смогу убедить всех в своей правоте, поэтому у меня будут и сторонники, и противники. Но все их личные мнения не должны приводить к расколу. Закон не терпит раскола, как было сказано в «Книге Явлений» целых одиннадцать раз. Да, люди могут спорить о своих взглядах, принадлежа к числу последователей Закона. Но раскалываться на разные течения они не должны. Единство важнее, чем моя деятельность. И тот, кто организует новую общину, будет осуждён Законом и будет отлучён от общения с Ним. Споры должны усиливать единство служения: ведь они подтверждают, что люди служат не формально, а что это действительно их волнует. Но пусть они спорят за чашкой чая, посещая одни и те же Дома Явлений, не отделяясь от нас. Все пусть и дальше подчиняются Первослужителю. А кто захочет возглавить созданную им же самим секту, того справедливо должны осудить.

– Ответ принят, – серьёзно кивнул Гаврими. – Вопрос второй. Ты говорил, что мы слишком медленно движемся вперёд. Говорил, что мы не соответствуем запросам времени. Ты даже высказывался против древнего языка во время служений. Что скажешь на это?

– Я и сейчас так считаю, – подтвердил Илдани. – Мы не соответствуем тем требованиям, которые предъявляет нам общество, поэтому и редеем.

– Но ведь мы образованнее, чем общество, – осудил его служитель. – Мы делаем всё так, как правильнее. Почему мы должны опускаться до требований толпы.

– Потому что всё, что мы делаем, мы делаем ради этой самой толпы. И если мы её теряем, то должны не упустить момент и позвать всех обратно. Если мы их упустим, то вся наша деятельность пойдёт прахом.

– Но мы служим Закону, а не людям.

– Закон совершенен, – возразил Илдани. – Он не нуждается в наших служениях. Всё это затевалось ради людей. И Закон всем Своим существом помогает людям. Если мы не делаем того же, значит, идём против воли Закона. Об этом и в «Книге Явлений» написано. Так что все служения на самом деле не столько нужны Закону, сколько полезны для нас самих.

– Молодец, – кивнул служитель. – Тут я хотел тебя подловить, но ты ответил верно.

– Я уточню: я уверен, что мы должны служить Закону так, чтобы люди понимали наши действия и сами чувствовали себя участниками этого великого священного действа. Иначе всё не имеет смысла.

– Я понял, – кивнул Гаврими. – Но скажи мне: ты ведь согласен, что древний язык передаёт смысл наших текстов гораздо ярче и точнее, чем современное наречие? Наши тексты получаются более многогранными.

– И все эти грани никому оказались не нужны, – подытожил Илдани. – Язык наш так сложен, что без обучающих курсов человек, глядя на наши тексты, так и не сможет найти в них закономерностей и понять, что к чему. Это покажется простым набором букв, как ни старайся. Раньше люди могли его понимать, но сейчас мы привыкли к другой грамматике.

– Но люди могут выучить этот язык.

– Могут, – согласился Илдани. – Но единицы пойдут на это. Всеобщее обучение так и останется в мечтах. Учить насильно мы не имеем права – Закон против насилия. Да и те, кто выучит, не много обретут. Они потратят на зубрёжку уйму времени, а взамен смогут распознать грани смыслов. Но эти грани слишком тонкие. Их проще передать сносками в тексте, чем учить людей другому языку. А есть и те, кому язык не даётся. Что же – лишать этих людей права познать Закон? Признайте же, Гаврими, этот язык мы используем до сих пор только потому, что никто не решился отменить его. Не более.

– Этого я не знаю, – пожал плечами Гаврими. – Вижу одно – ты чист.

– Тогда вам нужно завершить ритуал с Огненной клятвой, – напомнил Илдани.

– Разумеется. – Гаврими встал со стула и произнёс на древнем языке – Закон! Я, принявший Твои щедрые дары, ощутивший все семьдесят семь даров Твоих на своём жалком существе, взываю к Тебе. Здесь и сейчас я принял Огненную клятву и не нашёл в Илдани, ученике Первослужителя, никакой вины. Но Тебе, Закон, виднее его помыслы. И если его ответы были честными и угодными Тебе, о Закон, то пусть Великий Огонь сожжёт завесу подозрений, поглотившую его. А если ответы его были лживыми и неугодными Тебе, о Закон, то пусть Великий Огонь сожжёт его самого. И, спалив оболочку, пусть не отступает и в иных пространствах, если они существуют. И пусть мучают они его ровно столько, сколько Тебе, о Закон, а не мне или ему, будет угодно. И если он будет противиться этой воле, то пусть удвоится это наказание или увеличится на другое число, тебе угодное. И, что бы ни произошло, пусть Великий Огонь выжжет наступившую тьму – будь она вокруг него, в виде навета, или внутри его, в виде злых помыслов. Я же, со своей стороны, завершаю Огненный Ритуал! И пусть Закон вразумит не только меня, но и всех живущих. Закон, вразуми!

– Érmo, olóin! – повторил Илдани, и в этот момент пространство вокруг него вспыхнуло ярким огнём.

Языки пламени отчётливо увидели все, кто был в библиотеке. Горел сам воздух. При этом огонь не трогал ни людей, ни мебель, ни книги. Мало кто понял, что происходит. Это поняли только Гаврими и Илдани: в Великом Огне сгорали подозрения, запятнавшие Илдани. Сам Илдани стоял невредим, обласканный нежными и тёплыми языками пламени. Их прикосновения приносили блаженство. Тень этих блаженств ощутил и Гаврими, так давно испытывавший их в последний раз, будучи ещё юным служителем.

Глава 2. Новый день

Ахель очнулся. Буквально секунды потребовались ему, чтобы вспомнить все события последних дней. Этому способствовала и обстановка: он находился в незнакомой избе. Вероятно, это было жилище Линвы.

– Здесь кто-нибудь есть? – спросил он и попытался сесть.

Боли в теле не было, хотя он думал, что почувствует какие-то последствия своего ранения. Его рука была перевязана. Бинты были чистыми. Очевидно, рана уже либо не кровила, либо кровила незначительно. Головная боль прошла.

На вопрос откликнулся Шэлев.

– Рад, что ты так быстро пришёл в себя, – улыбнулся он, хотя в улыбке ощущалось лёгкое напряжение. – Я за тобой присматриваю, пока Линва ходит к лекарю. Ты не думай: мы с тобой не враги. Просто от моей последней выходки, у избы, ты мог подумать иначе. Но я искренне сожалею об этом.

– Это приятно, – кивнул Ахель.

– Как ты себя чувствуешь?

– Как ни странно, хорошо, – пожал плечами Ахель. – Только, Шэлев, прошу тебя, давай сразу перейдём к делу. Мне нужна информация: долго ли я так провалялся? Что произошло?

– Ах, не переживай, – махнул рукой Шэлев. – Ты был в отключке меньше суток. В обморок ты упал, как я понял, вчера днём. Так что ничего не изменилось. Гильдия торговцев ещё не приехала.

– Отлично! – улыбнулся Ахель. От упоминания торговцев в его голове все окончательно встало на места. Он сразу ощутил грусть. «Обман! – подумал он. – Те существа меня жестоко обманули…» – Селяне готовы к отбытию?

– Вещи у всех уже собраны. Но тут у нас есть кое-какая сумятица. После того нападения все напуганы.

– Ещё жертвы есть?

– Нет, со вчерашнего дня на озере всё чисто. Арол и Болв там по сменам дежурят. Если что случится – дежурный дунет в рожок.

– Рожок, – задумчиво повторил Ахель. – Это хорошо. Кстати, о рожках… Кто вчера дунул в рог селения?

– Ох, и правда, неприятное происшествие, – нервно сказал Шэлев. – Виновник пока не найден. Но нас не много, так что мы все подозреваемые. Разумеется, кроме тебя и твоих людей: вы были у озера и никак не могли это сделать. Тирон тоже вне подозрений, земля ему паром. Так что это могли быть либо Арол и Болв, либо сам Лифел, либо Гарп. Теоретически, он мог успеть дунуть в рог, прежде чем добраться до леса. Ну и я, конечно, тоже под подозрением. Меньше всех подозревают Лифела. Всё-таки он тут главный.

– Хорошо, – сказал Ахель. – Слушай, можно я полежу пока один. Мне надо кое-что обдумать. Это правда важно. Надо понять, что нам делать дальше.

– Как скажешь, – согласился Шэлев и вышел из домика.

Ахель остался один. И правда, настало время погрузиться в раздумья. «Как же так, – подумал он, – ведь Наблюдатель обещал мне, что будет помогать. Он сказал, что какой-то там Хозяин уже всё знает и что теперь у меня всё будет гладко. Так ещё и рог затрубил. Это должно было облегчить контакт. Происходят какие-то нелогичные глупости: я чуть не погиб, а Гарп и Тирон умерли. А ведь я только начал видеть в Гарпе нормального человека! Не верю, что у народа Наблюдателя всё может быть так неорганизованно. Значит, это существо меня просто обмануло! Оно хотело отомстить мне и заманить в такую ситуацию, где я должен был погибнуть! И это ему почти удалось! Почему же они не напали снова? Эх, кто бы их понял! Это другой мир, там свои правила, свои мотивы. Мне в них не разобраться. Зато вполне очевидно, что меня просто хотели убить. Может, Наблюдатель решил, что я погиб, и, когда узнает правду, нападёт вновь… Что-то здесь не чисто. Ясно одно: помощи от них мне ждать не приходится!»

Ахель тяжело вздохнул. Он сильно рассчитывал на помощь от Хозяина леса, и теперь его планы рушились. Надеяться на себя уже не казалось ему такой хорошей идеей. Он имел слишком мало влияния. Но и отступать Ахель тоже не хотел, хотя и на победу уже едва ли рассчитывал.

– Вот сейчас мы уедем, а зацепок будет всего две: фотография, на которой почти ничего не разглядишь, да этот червяк, которого Ент законсервировал.

Глава 3. Письмо, которое может убить

Шэлев вышел из дома Ахеля и направился к своему дому. На душе у него было крайне скверно, и тяжёлые мысли одолевали его не меньше, чем Ахеля. Он и раньше не был переполнен оптимизмом, но прежнее горе он уже выстрадал и мог уживаться с ним. А теперь вообще не знал, что делать.

Когда Шэлев только приехал в селение, он думал об Ахеле очень негативно. Пообщавшись же с ним ближе, а также выслушав рассказы других людей о нём, он начал понимать, что Ахель весьма хороший человек. Теперь навредить Ахелю Шэлев хотел лишь по инерции. Поэтому он выждал момент, когда возле площади никого не будет, и дунул в рог селения. На последствия подобного масштаба он не рассчитывал. Он хотел лишь напугать селян, зная, что Ахель, будучи у озера, испугается больше всех. Но всё обернулось куда хуже. Ахель чуть не погиб, и Шэлев корил за это только себя.

Его не смогли засечь. Только трое могли бы сделать это: Лифел, Тирон и Болв. Со второго этажа их просторной избы была видна площадь, но они устроили какой-то очередной совет, поэтому окно было закрыто деревянной ставней.

Шэлев знал, что его могут поймать, но не думал, что наказание, которому он мог быть подвергнут, будет хоть сколько-нибудь серьёзно. Скорее всего, устроят выговор и всё, думал он.

С такими мыслями он подошёл к рогу селения; взял платок и протёр пыльное отверстие, в которое нужно было дуть. Оно было настолько грязным, что протирание платком ничего не дало. Шэлев даже подумал, не стоит ли отказаться от этой затеи, но гордыня не позволила ему пойти на попятную. Тогда он достал флакон со спиртом, предусмотрительно прихваченный из города, продезинфицировал отверстие рога и прильнул к нему губами. Он в последний раз перед злодеянием скосил взгляд на задвинутое окно, сделал носом глубокий вдох – и дунул. Он дунул слабо, но неизвестные ему механизмы усилили его слабое дуновение, трансформировав неслышное дыхание в громоподобный рёв, от которого Шэлев пришёл в ужас. Он отпрыгнул от рога и бросился бежать прочь с площади, уже решив, что его непременно заметят.

Но Лифела и остальных не было на совете: Шэлев ошибся. Лифел и правда был в избе, Арол находился у лекаря, а Болв спал в жилой зоне, немного поссорившись с Лифелом. Совет не созывался. Когда Лифел, придя в себя после шока, выглянул в окно, площадь была уже пуста. Подозрения его пали прежде всего на Гарпа.

Шэлев же, скрываясь между деревьями лесной зоны, плакал и укорял себя за глупость. Ему стало жалко себя и Ахеля. Себя в первую очередь, Ахеля – во вторую. Он хотел извиниться перед Ахелем, но понимал, что это невозможно: тогда он себя раскроет. Он решил подождать до отъезда из селения и тогда рассказать всё Ахелю.

Но теперь, когда случилось то, что случилось, Шэлев понял, что рассказывать Ахелю ничего нельзя. Тем не менее Шэлев стал питать к нему весьма тёплые чувства, ощущая лишь свою собственную вину за всё происшедшее. Но всё-таки судьба сделала его тем, кто должен был следить за Ахелем. Вице-король ждал от него отчёта, и до сего дня Шэлеву нечего было сказать высокой персоне. Теперь же всё изменилось. Шэлев хотя и не был участником произошедших событий, но знал о них от селян, которые без опаски поделились с ним деталями происшествия. но знал о них от селян, которые без опаски поделились с ним деталями происшествия. Но Ент оказался красноречивее всех.

Если раньше Шэлев был бы рад донести на Ахеля, так как считал его паршивым человеком, то теперь Шэлев понял его мотивы. Он разрывался между хорошим мнением об Ахеле и между долгом перед вице-королём.

В своей избе Шэлев провёл несколько часов в тяжких раздумьях. Он считал себя теперь поборником всего хорошего и в итоге решил: раз Ахель действовал из чистых побуждений, то обвинять его нельзя. Но в то же время и вице-король имеет полное и законное право узнать о результатах его экспедиции. Значит, нужно поступать по воле Закона. А Закон, насколько он знал, был на стороне вице-короля, потому что всякий был в курсе того, как ревностно тот служил Закону. Поэтому Ахеля стоило выдать вице-королю со всеми потрохами.

– Я это сделаю! – прошептал Шэлев, кладя перед собой лист бумаги и карандаш. – И тогда моя вина будет искуплена перед Законом. И красная пелена наконец спадёт с моих глаз!

Он взял перочинный нож и принялся точить затупившийся карандаш. Толстая и неаккуратная стружка полетела во все стороны, превращая корпус карандаша в длинный и кривой палец ведьмы.

«Мой уважаемый Друг, – стал писать Шэлев, не упоминая вице-короля напрямую, чтобы не раскрыть себя. Они заранее договорились, что Шэлев должен обращаться к нему не прямо, а намёками, но всё же с уважением. Поэтому слово «друг» было написано с большой буквы.

Наконец-то я могу поделиться с Вами ценными сведениями. Старания Ахеля принесли плоды, и теперь я уверяю Вас: в селении действительно происходит то, о чём Вы думали. Я не могу приложить к письму никаких доказательств, но Вы при желании легко сможете их получить. Я говорю о сделанной Ахелем фотографии и об одном полученном образце! Надеюсь, что смогу передать Вам это письмо лично, а не по почте, потому что скоро я покину селение вместе со всеми его жителями. Не помню, рассказывал ли я об этом подробно. Дело вот в чём… –

так продолжилось длинное письмо, которое нет смысла приводить целиком, потому что Шэлев писал лишь о том, что нам уже известно.

Глава 4. Револьвер лифела

На следующий день приехали торговцы. Они прибыли на трёх больших машинах, чтобы все могли уместиться, взяв с собой необходимый минимум вещей. Этого приезда ждали как чуда. Радовались все, кроме Ахеля и Лифела. Ахель страдал от неопределённости, а Лифел – от того, что теперь история селения должна была оборваться.

Селяне и торговцы встретились трое на трое: из машин с ещё дымящими трубами вышли Хрок, Делж и Эник. Им навстречу вышли Лифел, Арол и Болв.

– Ну что, готовы? – спросил Эник. – Если да, то загружайтесь.

– Я тогда пойду позову остальных, – сообщил Арол и, не дожидаясь согласия Лифела, ушёл.

– Я… – хотел было упрекнуть его Лифел, но замолчал.

– А где Тирон? – поинтересовался Эник.

– Он умер. Времена непростые, – коротко ответил Лифел.

– Да и мы все чуть не сдохли вместе с ним, – начал Болв, но Лифел жестом приказал ему замолчать. – Да что ты тут, Лифел, руками своими машешь? – оскалился Болв. – Я говорю как есть: на нас напали твари с озера. Мы чуть не сдохли. Хорошо, что они не отошли далеко от берега.

Торговцы насторожились.

– Надо быстрее уходить, – цокнул языком Хрок. – Пора пустить пар из труб!

– Не надо преувеличивать, – сказал Лифел. – Как видите, эти твари не смогли нам ничего сделать. Они довольно ограничены в движении. Не то что мы!

– Вот поэтому вы и сматываетесь, – усмехнулся Хрок. – А то так бы все тут и померли.

Лифел закусил губу.

– Но я не об этом говорю, – сказал он таким тоном, будто разъяснял глупому человеку очевидные вещи. – Мы здесь, можно сказать, в безопасности. Эти монстры ничего не могут нам сделать. Главное, вести себя аккуратно. Вот Тирон – он вёл себя неосторожно, и поплатился.

– Ты ж сам его послал на проверку! – недоумённо воскликнул Арол. – Я-то помню.

– Я послал, – согласился Лифел. – Но он мог бы проверять обстановку и аккуратнее! А что касается меня, то я жив. Как видите, я был аккуратен. И почти все живы. Все вели себя разумно, и потому не умерли. И если мы продолжим вести себя разумно, то не умрём.

– Это звучит по меньшей мере неубедительно, – проговорил задумчивый Делж. – Я не вижу здесь логики.

– Кто же в этом виноват? – ехидно ответил Лифел. – А я её вижу! Я живу в этом селении уже много лет. Знаю его как свои пять пальцев. Механик не знает свою машину так, как я знаю это селение. И я заявляю, что опасности тут нет.

– К чему ты всё это ведёшь? – резко спросил Эник.

– Уезжайте, – спокойно сказал Лифел. – Нам не нужна ваша помощь. Лишь это я и имею в виду. Ехать в Столицу и отдать себя на растерзание огромному городу – самоубийство. Город – это исполинский зверь, который нас сожрёт. И я, как глава селения, не могу допустить подобной несправедливости.

– Ты говоришь глупости, мой друг, – упрекнул его Арол.

– Заткнись! – крикнул Лифел. – Потом сам мне спасибо скажешь.

– Не успею я тебе ничего сказать, – возразил Арол. – Перед этим меня задерут озёрные твари.

Лифел ударил себя ладонью по лбу и тяжело вздохнул.

– Будьте добры, дорогие мои торговцы: уезжайте, – выдохнул он.

– Да ты с дирижабля рухнул?! – воскликнул Хрок. – Я тебе сейчас мозги-то вправлю!

– Молчи! – остановил его Эник. – Что ты несёшь, Лифел?! У тебя что, начался маразм?

– Я как глава селения прошу вас уехать, – повторил Лифел. – Ваша работа здесь окончена.

– А как же наши деньги? Ахель ещё не выплатил их нам.

– Ахеля и его дружков можете забрать с собой. Они мне не нужны. А мы – истинные селяне – останемся здесь.

– Втроём? – удивился Делж.

– Нет, вшестером! Здесь останусь я; останутся мои верные помощники – Арол и Болв; останется Линва и Шэлев, хотя он и новенький; останется и наш лекарь Кор. Вот, кстати, и он!

Все посмотрели в сторону хижины лекаря. Он и правда шёл к ним, едва неся две большие сумки.

– Ничего себе, сколько ты вещей набрал! – усмехнулся Арол.

– Моих тут очень мало, – объяснил лекарь. – В основном это лекарства. Не могу я с ними расстаться. Да и пользы от них будет много. Не станете же вы покупать лекарства в Столице за бешеные деньги, ведь так?

– Не станем, – сказал Лифел, вкладывая в эти слова подтекст, который был не ясен лекарю. – Вот скажи мне, Кор, ты хотел бы остаться здесь?

– Один? – испугался лекарь. – Конечно нет! Я поеду с вами. Ты что, Лифел.

– Да я не о том! – усмехнулся глава селения. – Я имею в виду: может, нам вшестером остаться здесь? Не уезжать?

– Делай как хочешь, Лифел, – улыбнулся Кор. – Я всего лишь лекарь. И такие решения я принимать не хочу. Тебе же я полностью доверяю. И я буду там, где будете вы все. Но по мне, было бы разумнее всё же уехать. Тут жить опасно. Да и мне не долго вам помогать осталось: я уже стар. И что вы будете тогда без моих лекарств делать?

– Ещё один умник! – оскалился Лифел.

– Сейчас все придут, – заметил Делж. – Тогда вы и решите, что вам делать.

– Да тут и решать нечего! – крикнул Лифел. – Ахель со своей учёной командой уедет куда подальше. А мы останемся здесь. Как глава селения, я могу говорить за всех поселенцев.

– С какого это перепугу? – сощурился Арол.

– Мы же это обсудили, – ответил Лифел. – Неужели ты не помнишь, а? На совете было решено, что я принимаю наиболее важные решения лично.

– Ну, мы это обсудили, мы же и отменим, – махнул рукой Арол.

– Вы сами согласились не отменять эти решения для сохранения порядка в селении! – выкрикнул Лифел.

– Это правда? Он стал вами так командовать? – удивился Эник.

– Было дело, – кивнул Арол. – Но речь шла о сохранении порядка в селении. Но теперь-то всё: селения больше нет. Вроде мы договаривались об этом, чтобы дотянуть до приезда торговцев и всем не умереть. А теперь миссия выполнена – мы выжили. Почти все. Жалко мне Тирона. Так что плохой из тебя начальник, Лифел!

– Мы не обсуждали конкретные сроки, – сквозь зубы проговорил Лифел. – Так что не возникай тут, Арол! Иначе тяжко тебе придётся, когда торговцы уедут.

– Он мне ещё и угрожать будет! – усмехнулся Арол.

– Да, буду! И ты не понимаешь, к чему тебя приведут твои слова, дружок!

Торговцы удивлённо переглянулись.

– Не нравится мне это дело, – заметил Делж.

– Полная жуть происходит, – кивнул Хрок.

– Но мы не имеем права вмешиваться, – напомнил Эник. – Мы лишь торговцы, и наши полномочия ограничены. На этом держится доверие между людьми разных рангов. Влезать во внутренние разногласия селян мы не должны.

– Зануда ты! – сплюнул Хрок.

– Но это правда, – горько заметил Делж. – Остаётся только подождать остальных.

– Да! Ждём! – хлопнул в ладоши Лифел. – А пока остальные мешкают, я скажу вот что…

– Может, заткнёшься уже? – прищурился Арол. – Меня за последние дни твоя болтовня уже утомила.

– Твои слова тебе ещё встанут поперёк горла, – помотал головой Лифел.

– Да что тут у вас и правда творится?! – не выдержал Эник. – Лифел, почему ты так командуешь?

– Весьма никудышно командуешь, надо заметить, – отозвался Хрок, но Эник погрозил Хроку кулаком, и тот умолк.

– Я это и хочу объяснить, но не слишком подробно, – продолжил Лифел. – Я уже упомянул всё необходимое в разговоре с Аролом. А вы, торговцы, ребята умные. В этом вам не откажешь. Так что я уверен: вы всё услышали и всё поняли. А повторять очевидные вещи по второму кругу я не буду. Скажу лишь одно. Пока вас не было, мы созывали много Советов, но почти все они были довольно мелкие и несущественные.

– Каждый день собирались! – хмыкнул Арол.

– Не преувеличивай! – прикрикнул Лифел. – Так вот, Советов было много. Но наиболее крупными и важными я считаю только два из них. Остальные были не столь важны. А эти два – и правда значимы. Они войдут золотыми буквами в историю нашего селения. На первом из них мы совместно приняли решение о том, чтобы создать Совет внутри селения и включить туда почти всех жителей этого селения. Я тогда был организатором, не больше. И это было правильно. Я не хотел брать на себя слишком много власти. Зачем это нужно в нашей ситуации, верно же?

– Верно, – кивнул Эник. – Но теперь-то всё изменилось.

– А изменения никто и не отменял, – усмехнулся Лифел. – Прошло время, и настал час Второго Великого Совета.

– Я сейчас лопну от этого пафоса, – заметил Хрок.

– Лопайся, – пожал плечами Лифел. – Тогда и перебивать меня перестанешь. Так вот, настал час Второго… Совета. Я предложил внести важное изменение: теперь я должен быть не просто организатором, а иметь безоговорочное мнение. Это было правильно: нас было мало, ситуация становилась день ото дня всё опаснее, еды с трудом хватало. И если бы каждый стал делать то, что ему вздумается, то мы бы просто сгинули ещё до вашего приезда. Нужно было максимально организоваться. И я стал этим организатором. Это было единственно верно, ведь я и до этого возглавлял селение, хотя и не так жёстко. Я установил наказание для изменников: застрелить их из револьвера, а потом застрелить и себя. Таким образом, нас осталось бы слишком мало, чтобы прокормиться и выжить, и мы бы все с большой вероятностью погибли. Вот так я – ценой своей жизни – обещал сохранить порядок. Но теперь приехали вы, дорогие мои торговцы. Мой друг и помощник Арол правильно заметил, что теперь моё положение должно быть отменено, но ведь мы не оговаривали это на Совете. Так что теперь, в этот трудный для всего селения час, настало время для Третьего Великого Совета, где мы решим наиважнейший вопрос: оставаться нам в селении – или нет. Оставаться самому селению – или нет! Если решим остаться, следуя здравому смыслу, то тогда и я должен буду остаться главой на тех же условиях. Только так мы сможем жить и, не побоюсь этого слова, процветать!

– А в красноречии тебе не откажешь, – заметил Делж.

– Не люблю я такие речи, – отозвался Эник. – Моё мнение тут ничего не решает, но я так скажу тебе, Лифел: твоя ситуация очень интересная. Я понимаю: ты просто хочешь сохранить свою ничтожную власть, не более того. А красивые слова – только прикрытие.

– Это только твоё мнение! – крикнул Лифел. – Ты судишь людей по себе. Ведь сам ты тоже обладаешь «ничтожной властью».

– Ну, у нас была похожая ситуация, – пожал плечами Эник. – Вот скажите, Делж и Хрок, друзья мои, вы хотите, чтобы я перестал вас возглавлять, а?

– Нет, я не хочу заниматься этим вместо тебя, – признался Делж.

– Мне тоже неохота. Это головная боль, – кивнул Хрок.

– Вот видишь, Лифел, – сказал Эник. – У нас всё добровольно. А ты давишь на своих людей.

Лифел ничего не ответил. Он только сплюнул на брусчатку и стал ждать прихода остальных. Вскоре все, кто был в селении, и правда пришли на площадь со своими немногочисленными вещами. Лифел, сидевший до этого на брусчатке, встал, отряхнулся и произнёс пламенную речь, которая была не очень длинной, но довольно занудной и которая вводила всех в курс дела.

Ахель очень расстроился и удивился, услышав эту речь. Ему было не впервой слышать нечто подобное. В Столице он часто видел людей, из последних сил цеплявшихся за соломинку власти, пусть даже ничтожной. Порой ему приходилось участвовать в этих разборках, если они проходили на судебном уровне. Сейчас о суде и речи не могло быть, но всё-таки ситуация была довольно похожей. Ахель понял происходящее в полной мере: он уже неплохо знал селян, а речь Лифела окончательно расставила всё по своим местам. Ахель сразу принялся анализировать ситуацию, чтобы понять, может ли Лифел победить.

Всего на площади было четырнадцать человек, а именно: Ахель, Ент, три лаборанта, Линва, Арол, Болв, Лифел, лекарь Кор, а также три торговца – Эник, Делж и Хрок. Последним был Шэлев, который скромно стоял чуть в стороне и за всё время не решился проронить ни слова. Казалось бы, у Лифела нет шансов на победу, ведь все против него. Но при этом есть очень важный вопрос: кто имеет право голосовать, а кто нет. Чем меньше людей голосует, тем больше у Лифела шансов.

Купцы не имеют права голосовать, потому что они не селяне. Ахель и все, кто приехал с ним, не имеют права голосовать по тем же причинам. Значит, девять человек могли идти со своим мнением куда подальше. Остаётся всего шесть: Лифел, Арол, Болв, Кор, Линва и Шэлев. По идее, сюда должен был входить ещё и Тирон, но он погиб. И тут Ахель задумался: такой ли уж случайностью была его гибель? Но доказать это было бы невозможно. Если его смерть и подстроена, то слишком уж искусно. К тому же Ахель не знал, поддерживал Тирон Лифела или нет.

Итак, мы имеем шесть человек. Но, стараниями Лифела, Линва не входит в совет, поэтому её мнение не учитывается. Иначе она проголосовала бы за отъезд, потому что хотела бы остаться с Ахелем, а Ахель уезжает. Шэлев тоже не мог голосовать: Лифел так и не назначил его членом сельского совета, и он оставался таким же бесправным, как и Линва. Остаётся всего четыре человека. Один из них – сам Лифел. Он проголосует за то, чтобы остаться. Кор – человек равнодушный. Он уважает Лифела, поэтому примет такое же решение, что и он. Остаются Арол и Болв. Если хоть один из них поддержит Лифела – он однозначно победит.

– Я что, сумасшедший? – возмутился Арол. – Моё решение: дать этому умнику Лифелу по башке, да и поехать. Я повторяю это уже в сотый раз!

Ахель вздохнул с облегчением.

– А теперь, – сказал Лифел, обращаясь к Болву, – что скажешь ты?

Болв сплюнул на грязную площадь.

– Я скажу – пора ехать, – ответил он и, таща средних размеров походную сумку на плече, поплёлся к машине.

– Стой на месте! – крикнул Лифел. – Вы забыли о Тироне! Он что, зря умер?

Арол прищурился.

– Ты к чему это? – угрюмо поинтересовался он.

– А к тому! Тирон говорил, что поддерживает меня. Если бы он остался жив, он бы проголосовал за меня.

– Однако его нет, – вставил своё слово Ахель. – И как юрист я заявляю, что его голос учитывать нельзя. Он ведь не участвует в голосовании.

– Закрой рот! – гаркнул Лифел. – Твоё мнение нам неинтересно.

– А «нам» – это кому? – спросил Болв, сжимая кулаки.

– Всем нам, – нетерпеливо пояснил Лифел. – Голосуем только мы – истинные селяне! И Тирон проголосовал бы за меня. И тогда получается: за то, чтобы остаться, голосуют трое, а за отъезд – двое. Так что мы все остаёмся.

Арол нахмурился.

– Я бы тебя ударил, да не хочу руки марать, – сказал он. – Ты бесил Тирона ещё при жизни. А теперь ты даже после его смерти ухитряешься им вертеть! Это подло.

– А ещё, – вставила Линва, не выдержав происходящей глупости, – если уж ты, Лифел, спрашиваешь совета у истинных селян, причём и у живых и у мёртвых, то тогда я голосую за отъезд. И ручаюсь за двух своих братьев, что они бы сказали то же самое.

Лифел с силой ударил себя по ляжкам. Его бледное лицо покраснело, а сеть сосудов на глазах распухла. Сжимая кулаки, он ногтями слегка прорвал себе кожу.

– Ещё тебя мне не хватало! – раздался из его горла дикий рёв. – Линва! Ты – женщина. В совет входят только мужчины. Ты об этом знаешь.

– Разве? – едко спросила она. – Не ты ли только что сказал, что тебя интересует мнение истинных селян? А я в этом селении живу дольше тебя. И при чём тут то, что ты мужчина?

– Ты цепляешься к моим словам. Я заявляю, что принимают решение только члены Совета. Ты к их числу не относишься.

– А два моих брата?

– Один из твоих братьев погиб ещё до образования Совета, – сказал Лифел, немного успокаиваясь. – Поэтому он тоже не входит в него.

– А второй мой брат погиб, уже входя в Совет! – гордо сказала Линва. – Значит, голосов поровну. А в этом случае…

– В этом случае мой голос считается за полтора, – решил Лифел. – Это очевидно. А теперь, господа торгаши и юристы, а также остальные чужаки – валите из моего селения!

– Я тоже хочу уехать! – подал голос Шэлев. – Оставаться здесь слишком опасно!

– Твой голос я тоже не могу посчитать. Рад бы, но это не по правилам, – оскалился Лифел. – Я ведь ещё не назначил тебя в Совет. Так что у тебя нет права голоса.

– Так назначьте сейчас, – робко предложил Шэлев.

– Сейчас не время заниматься этим! – отрезал Лифел. – Я назначу тебя потом, как только Ахель со своими дружками уедет прочь отсюда!

Больше Шэлев не посмел вмешиваться в разговор.

– Как я устал от этих проеданий ушей и тупых возгласов! – заметил Болв и продолжил идти к машинам.

Его примеру последовали и все остальные. Даже Кор. Он с укором посмотрел на Лифела, угрюмо плетясь к спасительной машине. И тут за спинами уходящих людей раздался металлический щелчок.

Все замерли. Первым обернулся Ент. Следом Линва. Потом и все остальные. Они увидели, как Лифел стоит на некотором отдалении и смотрит на них пронизывающе холодным взглядом. Но щелчок был сделан, конечно, не его глазами: зрачки скользили, переводя взгляд с одного лица на другое, в руке же находился револьвер, ствол которого было направлен в толпу собравшихся. Ствол смотрел то на одного человека, то на другого.

– Похоже, настало время перейти к высшим мерам защиты порядка, – как ни в чём не бывало сказал Лифел. – Если хоть кто-нибудь из вас сделает то, что я не прикажу, тот будет убит на месте. Сразу. Второго предупреждения не будет. Итак, сейчас торговцы вместе со всеми учёными и Ахелем уедут отсюда прочь. И больше не вернутся. Я, Арол, Болв, Кор, Шэлев и Линва останемся здесь. И будем жить в этом селении, как в лучшие времена. Всем всё ясно? У меня шесть патронов. На всех, конечно, не хватит, но даже если бы я имел всего один патрон… кто хотел бы получить его, даже зная, что остальные будут невредимы? Думаю, такого героя не нашлось бы. А уж целых шесть героев тут точно не сыщется. Так что…

– Чего ты добиваешься? – злобно вопросил Ахель. – Допустим, мы сейчас и уедем…

– Нет, мы не должны расставаться, – перебила его Линва, прижимаясь к Ахелю.

– Подожди, Линва, – попросил Ахель. – Итак, если мы уедем, а селяне останутся, то ты будешь доволен, да?

– Вполне, – кивнул Лифел. – Приятно иметь дело с понятливыми людьми.

– И дальше что? – спросил Ахель.

– А дальше мы будем жить как в лучшие годы, я же сказал!

Ахель закатил глаза.

– Но я дал обещание селянам забрать их отсюда.

– Это не моё дело.

– Верно, это именно моё дело, – кивнул Ахель. – И что бы ты сделал, если бы я уехал сейчас, а потом, через недельку, вернулся бы за селянами?

– То я бы тебя убил, – искренне ответил Лифел.

– Нет, – усмехнулся Ахель. – Я бы тебя уже не застал. Зато, возможно, застал бы всех остальных, учинивших над тобой расправу. И тогда уже я смог бы забрать их в Столицу.

– Расправу надо мной? – удивился Лифел. – Как?

– Ты захочешь спать? – спросил Ахель. – Или есть. Или что-нибудь ещё. В общем, за неделю тебе пришлось бы не раз выпустить револьвер из руки. А жить ты будешь, только пока держишь его в руке. И пока не стоишь ни к кому спиной. Вообще говоря, положение у тебя так себе.

– Но сейчас-то я в выигрышном положении, – не унимался Лифел. – Револьвер в моей руке. За спиной моей нет никого. А тебя не спасёт твоя демагогия, Ахель. Более того, если вы сейчас же не отправитесь в дорогу, я выпущу свой первый патрон. Первым будет убит Эник. Он главный торговец. Вторым – ты, Ахель. Потом посмотрим.

– Когда у тебя закончатся патроны… – начал Ахель.

– Тогда здесь будет уже шесть трупов, – закончил за него Лифел. – Неужели ты так жесток, что готов пожертвовать шестерыми товарищами?

– Радуйся своей победе, Лифел! – подвёл итог Ахель. – Пока можешь, конечно. А теперь я, как джентльмен, должен попросить разрешения попрощаться с Линвой.

– У тебя полминуты, – согласился Лифел. – Но остальные в это время должны стоять не двигаясь.

– Нет! – закричала Линва. – Ахель, должен же быть выход. Мы умрём!

– Успокойся, – шепнул ей Ахель. – Мы расстанемся всего на несколько минут. – Он поцеловал её руку, заставив покраснеть.

– Поехали уже, – попросил Эник. – Я больше не намерен тут стоять.

– И правда! – кивнул Ахель. – Я здесь главный, так что слушайте меня. Мы уедем прямо сейчас. Но недалеко. Всего на пару километров. И будем ждать возвращения. И у нас есть много всего полезного.

– Чего? – спросил Болв. – Не понимаю.

– Подумай, – сосредоточенно сказал Ахель. – А теперь пора ехать.

Все, кроме селян, пошли к машинам, загружая вещи. Лифел ошарашенно стоял, не сводя револьвер с целей.

– Ахель, откажись от своих слов насчёт возвращения, – потребовал Лифел. – Или я тебя пристрелю!

– Отказываюсь, – равнодушно сказал Ахель. – Эник, трогай!

И три машины выехали за ворота. Вскоре зеленоватый туман, вьющийся над мусорными полями, заволок машины полностью. Даже их силуэта не было видно.

Глава 5. За туманом

Оставшиеся на площади нервно взглянули на Лифела. Тот всё ещё держал револьвер в вытянутой руке.

– Они уехали? – спросил он, вглядываясь в туман.

– Откуда мне знать, – скривился Болв. – Пойди проверь.

– Лифел, я тебя не узнаю! – вздохнул Кор. – Вот раньше…

– Молчи! – остановил его Лифел. – Надо удостовериться, что они уехали. Болв, а ну иди и проверь.

– Как же я пойду в туман? Это ж самоубийство, – запротестовал он. – Или у тебя есть под рукой противогаз?

Лифел нацелил на него револьвер, быстро переложив его в другую руку, чтобы дать отдохнуть уставшей руке.

– Если ты пройдёшь в глубь тумана пару километров и вернёшься обратно – у тебя будет шанс выжить. А вот если останешься здесь – шансов не будет вовсе.

Болв сел на брусчатку.

– Хороший из тебя лидер, ничего не скажешь. Нас тут всего шестеро. У тебя патронов на всех хватит. Может, начнёшь с себя?

Лифел был в ярости. Он злобно посмотрел на Болва, но взгляд, в отличие от револьвера, не смог причинить ему вред.

– То есть ты не пойдёшь? – холодно спросил он у Болва.

– Нет. Всё равно мы тут все скоро умрём. Так какая разница – сегодня или через день.

– Тогда я начну стрелять, – вздохнул Лифел. – Начать придётся с Линвы.

Он прицелился ей в голову.

– Ты что! – крикнула она. – Что я тебе сделала-то?

– Ничего, – согласился Лифел. – Если не считать того факта, что ты меня подставила своими фразочками пару минут назад. Но не переживай. Ты останешься жива, если Болв пойдёт на разведку.

И тут Линва просияла. Конечно, её радость сильно омрачал направленный револьвер Лифела, но зато она смогла понять, что имел в виду Ахель.

– Болв, иди на разведку, – потребовал Лифел. – Может пойти и любой другой, кроме Кора. Он слишком стар. Вряд ли он вернётся назад.

Никто не шёл.

– Считаю до десяти! – заключил Лифел. – Раз…

– Подожди! – воскликнула Линва. От её крика рука Лифела немного дрогнула, но обошлось без выстрела. – Можно я пойду?

– Иди, – согласился Лифел и улыбнулся.

Линва решительно поднялась со своего места и направилась в туман за распахнутыми воротами. Лифел же истекал потом, хотя на улице вовсе не было жарко. Он лихорадочно соображал, почему Линва такая радостная.

– Стой! – приказал он ей, когда она уже почти дошла до полосы тумана. – Вернись назад. Сейчас же. Или застрелю!

Линва вздрогнула всем телом и заплакала, но решила сделать так, как говорил ей Лифел.

– Я раскусил план Ахеля, – самодовольно сказал Лифел. – Он хочет, чтобы я послал как раз Линву на разведку. Ты бы его нашла, и он дал бы тебе револьвер. И тогда, вернувшись, ты застрелила бы меня. Ведь я бы ничего не заподозрил. Но нет! Я понял то, о чём думал наш бывший друг Ахель. Да, Линва? А раз он там, недалеко, то я вообще никого из вас посылать не должен.

Та судорожно вздохнула, но ничего не ответила. Впрочем, её лицо говорило о том, что все её надежды разрушены.

– Значит, идти на разведку смысла нет, – заключил Лифел. – Ахель и правда отъехал от нас совсем не далеко. Тогда – закройте ворота!

Арол и Болв пошли закрывать тяжёлые створки ворот. Теперь группа из пяти заложников – Арола, Болва, Линвы, Кора и Шэлева – разделилась на две части. Лифелу пришлось отойти подальше, чтобы держать в поле зрения сразу всех и при этом быть готовым к защите, если что-то пойдёт не так. И вот ворота были закрыты.

– Что же ты предлагаешь делать теперь? – устало спросил Кор. – Моё дело маленькое – лечить вас. Почему же ты и на меня направляешь оружие? Чем я заслужил такое обращение?

– Так получается, – коротко оправдался Лифел. – На тебя я не злюсь, поверь.

– А вот я – очень даже, – неожиданно для всех сказал Кор.

– Почему же? Ты ведь хотел жить здесь, в тиши и спокойствии, всю жизнь, не так ли?

– Я лишь говорил, что было бы хорошо, если бы моя жизнь так сложилась. Но я буду там, где вам нужен. Врач не должен жить далеко от больных. А о вас, кроме меня, позаботиться-то и некому. Но ты хочешь всех убить. А я пытаюсь продлить всем нам жизнь. Это совсем разные вещи.

– Лучше укороти себе язык, – почти молящим голосом сказал Лифел, снова перекладывая револьвер из руки в руку. Освободившейся рукой он вытер со лба пот, который пропитал его брови и ресницы.

– Так что нам делать теперь? – спросила Линва, то ли у него, то ли у всех сразу.

– А теперь мы начнём жить так, как раньше, – ответил Лифел.

– Как раньше? То есть ты уберёшь револьвер?

– Ну… Почти как раньше. Пойдёмте в наш дом. Я очень устал.

– А как же ловить рыбу? – возмутился Арол. – У нас почти нет запасов.

– А мне надо смешивать настойки, – сказал Кор.

– А я вообще не живу в том доме, – заметила Линва.

Лифел, уже не в силах стоять, от усталости присел на корточки.

– Прошу! Всё потом! Просто пойдёмте в наш уютный домик. В наш славный, крепкий, – он начал едва слышно плакать, – в наш тихий домик… Где так хорошо, так уютно, так по-домашнему, так…

Тихий плач перешёл в громкое рыдание.

– Да делайте вы что хотите! Вы все – полные идиоты! Полные идиоты!!! – закричал он и резким движением руки отбросил револьвер в сторону с такой силой, что барабан с патронами с тихим треском выпал из корпуса оружия и, сверкая, прокатился по площади несколько метров, пока не застрял в щели брусчатки. Тут же к Лифелу подскочили Арон и Болв, чтобы заломить ему руки.

Через несколько минут он был надёжно связан, а ворота – открыты. Спустя час машины торговцев вернулись. Ахель сдержал своё слово, хотя формально и отказался от него.

Лифел поехал с ними. Он был безоружен, поэтому никто его не боялся. Только на ночь ему связывали руки. За всю дорогу он ни разу не поднял взгляд и не проронил ни слова.

Часть пятнадцатая
Экстренное собрание

Глава 1. Последняя страница

Илдани сидел в зале дворцовой библиотеки, предназначенном для печатания. Это было отдельное помещение, с печатными машинками на столах. Стол, за которым сидел Илдани, был заставлен под завязку стопками книг, половина из которых была открыта. В каждой было несколько бумажных закладок. Рядом с машинкой лежали три стопки бумаг. Одна стопка была с чистой бумагой. Это была дешёвая бумага грязно-жёлтого цвета с вкраплениями деревянных волокон и с тем типографским запахом, от которого каждый книголюб мог поймать волну экстаза. На такой бумаге печатали черновые варианты текста или же тексты, не имевшие важного значения. К подобной категории пока что относилась и главная работа Илдани.

Другая стопка состояла из бумаги, на которой уже был напечатан текст. Такой же была и третья стопка, но там каждый лист был перечёркнут.

Рядом лежало несколько исписанных от руки блокнотов. На вершине одной из стопок стояла опустевшая чашка из-под чая.

Илдани был счастлив. Он дописывал последнее предложение своей работы. Это означало, что теперь он мог перейти к финальной стадии подготовки – к её защите. К части чисто церемониальной. Это было куда легче, чем непосредственно писать свою работу. Она заняла у Илдани более ста страниц. Всего он напечатал их более тысячи, потому что часто переписывал старые варианты.

И вот он поставил точку на последней странице, вытащил лист бумаги из машинки и положил его сверху стопки бумаги с готовым текстом. Тальми с ним не было: наставник уже читал предыдущую часть и все черновики, поэтому он просто дал ученику последние указания и стал заниматься своими делами. Илдани же доводил до ума заключительные страницы самостоятельно.

Закончив работу, он взял в руки две стопки бумаг – с черновыми набросками и с готовым текстом, – а также блокноты и направился к стойке библиотекаря около входа в зал.

– Благодарю вас, – сказал Илдани. – Наконец я смог закончить работу, слава Закону и королю! Так что, пожалуйста, подготовьте всё как положено.

Библиотекарь, молодой мужчина лет тридцати, быстро кивнул.

– Дайте мне ваш готовый текст, – попросил он, и Илдани, с трудом удерживая всё, что он нёс, протянул ему одну из папок. Библиотекарь не имел права её читать, поэтому он сразу положил её на специальный станок и, как велит обычай, завязал себе глаза плотной белой повязкой. – У вас упорядочены страницы? – спросил он.

– Первая – снизу, последняя – сверху, – пояснил Илдани.

– Отлично, – ответил библиотекарь и взялся за ручку станка, которую стал вращать, как вращают ворот колодца или ручку шарманки.

Это привело аппарат в действие. Железные скобы выровняли стопку бумаги, а затем маленький поршень стал ходить взад-вперёд, перекладывая листы по одному. Так он за несколько секунд сложил листы в обратном порядке. Теперь первая страница была сверху. Снова железные скобы выровняли стопку бумаги, а затем острия проткнули все листы у полей, и тут же нити крепко прошили всю стопку. Переплёт был автоматически склеен и укреплён. В следующий миг сшитую папку подняли вверх железные стержни, и с двух сторон к ней присоединились верхняя и нижняя части обложки. Раздался звон колокольчика, гласящий, что цикл завершён.

Библиотекарь снял с глаз повязку, взял книгу и положил её в именной сейф Илдани. Пароля он не знал. Его мог ввести только Илдани.

– Да ладно уж, – застеснялся Илдани. – Кто будет её читать-то! Можно было просто на столе оставить.

– Правила есть правила, – пожал плечами библиотекарь. – А теперь пройдёмте в каминную комнату.

Это была комната, расположенная в отдельном помещении, смежном с библиотекой. Там располагался большой камин, где за счёт подаваемого газа горело сильное пламя. И этому пламени постоянно находилась работа. В нём сжигали бумагу. Люди постоянно суетились возле камина. Это было условным названием. По сути, это была огромная топка, выложенная грубым серым камнем, в котором многие находили особую первобытную эстетику.

Там сжигали черновики; сжигали коробки после поставок новых книг; сжигали использованные документы; сжигали списанные книги. А книги списывались каждый день в больших количествах. И ещё больше новых книг поступало ежедневно. В жерле этого огромного камина могло уместиться несколько человек.

Вид этой огненной пасти сразу испортил хорошее настроение Илдани. Он вспомнил о наказании, которое могло его ожидать. «Нет, это глупо, – успокоил он сам себя. – Никто не станет меня таким образом наказывать. Время уже не то. Не то!»

– Как вы считаете, – спросил он у библиотекаря, ставя пачку черновиков на конвейер и следя, как стопка бумаги быстро едет навстречу пламени, – мы живём в цивилизованное время?

– Думаю, да, – удивлённо ответил тот. – А с чего вдруг такой вопрос? Вас смущает, что мы пользуемся такими печами? Это просто удобно, вот и всё!

– Нет, я не к этому, – покачал головой Илдани. – Я просто спросил. Этот камин мне и самому нравится. Вернее, нравился. Вкусы меняются, знаете ли.

– Не мне о том судить, – равнодушно сказал библиотекарь. – Пойдёмте, я отдам вам вашу рукопись.

Они вернулись в зал. Илдани подошёл к сейфу, набрал на клавиатуре свой пароль, и дверца сейфа открылась. Он снова поблагодарил библиотекаря и направился в Зал Явлений, чтобы оставить свою работу там на столе.

Тальми уже ждал его в Зале Явлений, чему Илдани сильно удивился: было время тихого часа. В такое время пожилой Тальми обычно не лишал себя сна. Но сегодня он был необычайно бодр. Он сразу встал из-за стола и подошёл к ученику.

– Дописал? – быстро спросил он.

– Да, учитель, – ответил Илдани и протянул ему книгу.

Тот взял её и открыл на последних страницах, затем быстро прочёл их и вернул томик обратно Илдани.

– Итак, ты понимаешь, в какое дело ввязался? – ещё раз спросил Тальми.

– Конечно, учитель, – нервно кивнул Илдани. – Но мне кажется, в этой работе я был максимально сдержанным.

– Это да. За это я тебя хвалю. Может, и проскочишь. Всё-таки, критикуя тебя, комиссии тогда придётся покритиковать ещё полсотни авторитетных имён, которыми ты подкрепил свои мысли. На это они не пойдут. Конечно, все мыслители, которых ты привёл, напрямую не комментировали «Смутные видения», но ты очень умело привязал их мысли к своей теме. Молодец!

– Ваша уверенность вселяет её и в меня, – улыбнулся Илдани.

– Да, я уверен в хорошем исходе. Но моя уверенность вовсе не означает, что всё пройдёт гладко. Надеюсь, ты это понимаешь? Там сидят самые разные люди, каждый со своими мыслями. Мы с тобой уже это обсуждали. Ты должен быть готов ко всему. И к успеху, и к позору.

– И к наказанию, – добавил Илдани.

– Я не верю, что на тебя падёт наказание, – честно сказал Тальми. – Но тут моей веры недостаточно. Ты должен быть готов и к нему. Если тебя решат наказать, то сделают это более мягко, чем прописано в законах. Строить избу и сжигать тебя в ней никто не будет. Уже не дикие времена. Но в любом случае это будет означать, что ты не сможешь стать Первослужителем. В случае осуждения сразу отрекайся от своих заблуждений, понял? Тогда наказание будет смягчено. Да, Первослужителем ты всё равно не станешь, как и его помощником. Но всё равно ты сможешь занимать довольно высокие должности.

– Пожалуйста, давайте не настраиваться на такое развитие событий! – взмолился Илдани. Его глаза увлажнились. – Я никогда не хотел предавать Закон. Я всего себя посвятил только Ему. Мне не хочется слышать о том, что меня могут назвать еретиком. И я сделал всё, чтобы так не случилось.

– Не всё, – честно сказал Тальми.

– А что я не сделал? – почти плача, удивлённо спросил Илдани.

– Ты не взял себе более простую тему. Например, по истории какой-нибудь общины. Тогда всё бы точно прошло гладко.

– Это не мой путь, – вздохнул Илдани. – Мой путь…

– Я знаю, – перебил его Тальми. – Будем надеяться на лучший исход. И более того. Я хочу, чтобы ты поехал в Обитель Собраний прямо сейчас. Машина ждёт.

– Прямо сейчас? – удивился Илдани. – Я даже не думал делать это так сразу.

– Чем дольше откладываешь, тем больше нервов, – пояснил Тальми. – Поехали!

И Илдани кивнул ему.

Они покинули Зал Явлений. Гаврими помахал им рукой вслед.

Глава 2. Обитель собраний

Обителью Собраний называлось здание, где собирались наиболее компетентные люди, так или иначе связанные со служением Закону, чтобы обсуждать текущие вопросы. Сюда приходили как служители, так и профессора, и люди из более приземлённых сфер. Тут распределяли деньги, обсуждали проекты строительства, составляли планы мероприятий и решали самые разные вопросы. Здесь же принимали решение о том, достоин ли ученик, получивший образование при Зале Явлений, стать служителем Закона или нет. По старой традиции этот вопрос решала комиссия из семидесяти семи человек – по числу Явлений Закона. Первосвященник не входил в неё, так как был учителем этих учеников и не мог быть беспристрастен.

Число 77, будучи нечётным, издревле рождало много споров. Не было ясно, кого в комиссии должно быть больше – служителей или профессоров. Служители доказывали, что больше должно быть их, потому что они знают о Законе изнутри; они отдали Ему всю жизнь. И именно им нужно судить, принимать ли ученика в их ряды или нет. Профессора доказывали, что больше должно быть именно их, потому что они лучше образованны, а значит, лучше знают, как оценить потенциал ученика. После долгих споров обе стороны пришли к бесполезному компромиссу, а именно: они согласились распределиться поровну, если бы имелась такая возможность. Но такой возможности не было: членов комиссии должно было быть 77. Не больше и не меньше.

Решения предлагались самые разные. То предлагали участвовать только тем, кто был одновременно и служителем закона, и профессором, но это решение не понравилось тем, кто при таком раскладе оказался бы исключённым из комиссии. Предлагали и распределиться на две группы по 38 человек, чтобы их было 76, а 77-м взять того, кто был бы и учёным, и профессором. Это решение устраивало всех до той поры, пока служители не стали назначать номинальных профессоров на эту должность.

Профессора хитрили не меньше, подделывая документы и выдавая за служителей тех, кто ими не являлся. Потом было принято решение сделать 77-м членом комиссии самого короля. На такое не согласился сам король, сказав, что у него нет на это времени.

В итоге 77-м членом комиссии решили сделать случайного человека. Им мог стать кто угодно, хоть уборщик помещения. Это было всё равно, потому что его лишали права голоса. Он должен был просто сидеть и смотреть. А голосовали остальные 76 человек.

Работа считалась защищённой, если её одобрили 60 человек и больше. Получить высший балл – 77 одобрений – стало невозможным. Получалась странность: высшая отметка была физически недостижима, так как голосовали всего 76 человек. Но на это противоречие давно уже закрыли глаза. Один из комиссии в ответ на недовольство однажды ответил: «Если Закон захочет – то пусть Он сам и поставит семьдесят седьмой балл». Ответ не понравился журналистам, но понравился членам комиссии. С тех пор им все и пользовались.

Но до комиссии было ещё далеко!

А пока машина, активно выпуская из узкой трубы струи коптящего дыма, подвезла Илдани и Тальми ко входу в Обитель Собраний. Это было высокое готическое здание с ажурными узорами на фасаде и высокими острыми шпилями, на вершине каждого из которых, невидимые с земли, были прикреплены медальоны с короткой надписью «Érmo, olóin!».

Вложенные одна в другую, арки главного входа словно засасывали внутрь, приглашали войти. С двух сторон вход окружали барельефы. На них были изображены женщина и дерево. Женщина символизировала жизнь, а дерево – мощь Закона.

– Ты пойдёшь один, – сказал Тальми. – Я буду ждать тебя здесь, в машине.

– Но… почему? – удивился Илдани.

– Это твой путь. Я буду тебе помогать, но ты сам должен пройти по главному коридору, оставить заявку и опустить свой текст в Золотой Ларец. Это несложно. Если ты сам не можешь сделать этого, то, полагаю, нет смысла пытаться идти дальше. Считай это моей последней проверкой.

– Если вам так угодно, – согласился Илдани. – Ждите меня, учитель. Я скоро вернусь с уже поданной заявкой! А на защиту вы пойдёте со мной?

– А на защите мне появляться запрещено. Я ведь твой учитель. Если я буду там, то порядок проведения комиссии будет нарушен. Если в Зале присутствует сам Первослужитель, то, по канону, должны спросить его мнения. А моё мнение там лишнее. Члены комиссии не потерпят лишнего голоса. Там у них и за свои места были такие споры!

– Жаль, – вздохнул Илдани.

– И ничего не жаль, – подбодрил его учитель. – Пройдёшь школу жизни. Я-то не вечен. Тебе нужно преодолевать трудности и одному. Я буду ждать тебя неподалёку в то время, как ты будешь защищаться. И сразу после защиты встречу тебя. В радости или в печали! В любом случае я тебя не оставлю.

– Благодарю вас. – Илдани склонил голову перед Тальми.

Тальми потрепал его по макушке. Илдани улыбнулся и направился ко входу.

Он прошёл через входной портал, поклонившись Древу, открыл тяжёлую дверь с круглой железной ручкой в виде головы льва и вошёл внутрь. Перед ним был знаменитый коридор. Этот коридор знали все образованные люди: его чёрно-белая фотография периодически мелькала в газетных заголовках, как и фотография Зала Собраний. Этот коридор помнил шаги всех высших служителей Закона, потому что именно через него они попадали в главный Зал. Попасть сюда было довольно просто. Следовало оставить заявку в администрации, где необходимо было указать причину посещения. И если причина была удовлетворительная, то уже через несколько дней приходило письмо с приглашением.

Это мог быть любой желающий. В основном они приходили, чтобы положить своё прошение в Великий Ларец – деревянную шкатулку внушительных размеров, в которую клали самые разные прошения и прочие бумаги.

Илдани не требовалось на вход никаких разрешений. Документ, гласящий, что он был учеником самого Первослужителя, решал все вопросы со входом. Более того, перед Илдани с такой бумагой была открыта и вторая дверь. Впрочем, Илдани ни разу не заходил в Обитель Собраний. Повода для этого не было, а идти туда просто так он стеснялся.

Теперь же он не без гордости перешагнул порог здания и тем самым прошёл через Широкие Врата – так торжественно назывался входной портал. Сразу же за вратами начинался коридор. Пол был отделан блестящей плиткой, а стены покрыты резными портретами выдающихся деятелей истории служения Закону. По левую руку была стена, частично задёрнутая позолоченной шторой. Илдани знал, что за шторой в холодное время года работает гардероб. Сейчас же он был занавешен за ненадобностью.

Коридор был отделан древесными панелями с добавлением бронзы. Эти два цвета и их оттенки придавали портретам удивительную для столь несовершенной техники детализированность. Глаза на изображённых ликах были инкрустированы хрусталём с крошкой чёрного камня вместо зрачка. Глаза блестели, будто увлажнённые слезами – то ли от радости, то ли от печали.

В конце коридора, с правой стороны, была ниша, где и стоял Великий Ларец с вырезанными на нём текстами из «Книги Явлений» на древнем и современном языках:

«Свойство (Явление) Закона 27: ¹Закон слышит всех, кто обращается к Нему, ²а поэтому просьба лишней быть не может. ³Не бойтесь ограничить досуг Закона, ⁴ибо времени Он не знает. ⁵И не бойтесь, что Закон не сможет её воплотить, ⁶ибо Он может всё. ⁷И не бойтесь, что Он забудет о ней, ⁸ибо память Его совершенна. ⁹Он помнит наизусть всё, что было; знает обо всём, что есть; и знает все варианты того, что только может быть. ¹⁰И просьбу Он знает с того момента, как появилась она у вас; когда вы ещё не осознали её. Но Ему важно, чтобы вы озвучили её, потому что лишь тогда она будет означать для вас большую ценность. ¹¹Ведь хочет Закон, чтобы и вы потрудились. Иначе Он давно бы сделал так, чтобы жили вы в счастье и чтобы не имели просьб. ¹²Ибо жаждет Закон, чтобы вы ощутили радость от собственных деяний и от собственных успехов, а не от поданных вам в готовом виде. Потому может Закон услышать – и не исполнить. Но может и исполнить, если сами вы не сможете сделать то, чего желаете. ¹³А потому и служители Закона, подобно Ему самому, должны выслушивать просьбы и стараться их исполнить, если могут – потому что они не всесильны, в отличие от Закона, – и если нужным это считают. ¹⁴Это – одна из их важных обязанностей».

(«Книга Явлений», из Раздела I, 27)

«…⁴⁷И пусть Ларец Великий установят,

Чтоб каждый, кто желает сделать лучше

Своё или чужое положенье,

Мог написать о том и ту записку

В Ларец сей опустить. ⁴⁸Да не забудут

Потом её служители прочесть.

⁴⁹И если в той записке не увидят

Они того, что значимо иль важно,

То в топку пусть листок сей отправляют,

⁵⁰А если содержание достойно

Того, чтоб на него своё вниманье

Служители Закона обратили,

То пусть тогда всё сделают, что нужно.

⁵¹Просящий быть не должен без вниманья.

⁵²ⁱА кто осмелится записку ту упрятать

Иль не придаст ей должного значенья –

ⁱⁱТот после смерти понесёт ответ

Перед Законом, ⁱⁱⁱа уже при жизни

Да будет он извергнут от служенья:

Пусть снимут с него этот славный сан.

^ivИ будет он молить Закон, и станет

В молитве припадать к Нему, как будто

Простой он человек, а не служитель:

Ведь это званье он не оправдал».

(«Книга Явлений», из Раздела II, 35:47–52)

Илдани задумчиво остановился у Ларца и неторопливо прочитал оба отрывка. Такое поведение озадачило охранника, стоявшего рядом. Охранник следил, чтобы у Ларца не было беспорядков, а также охранял дверь в следующую часть коридора. Обычно люди быстро бросали записку в Ларец и уходили прочь, а Илдани стоял и читал. При этом в руке у него действительно была свёрнутая бумага. На охраннике был надет белый костюм. На первый взгляд это был самый обычный деловой костюм, состоящий из штанов, пиджака и рубашки с бабочкой. Но опытный взгляд мог бы увидеть, что материал, из которого сделана эта одежда, легко растягивается и хорошо проветривается. При детальном изучении костюма стало бы понятно, что пиджак нельзя снять сам по себе: он с рубашкой составлял единое целое. То есть это не был в полной мере ни пиджак, ни рубашка: это была маскировка под них. А по удобству этот костюм не уступал спортивной одежде, поэтому, при возникновении потасовок или проникновении недоброжелателей, охранник мог драться в этом костюме так же легко, как если бы был одет в майку и спортивные штаны. Светлая обувь была гибридом в степени не меньшей, чем костюм, будучи туфлями по виду и кроссовками по сути. На нескольких пальцах охранника красовались увесистые серебряные перстни. Илдани читал, что они только выглядят как серебряные, а на самом деле они – из калёной стали. И нужны они не только в качестве украшения, но и в качестве оружия в драке, если та возникнет. А уж какие хитроумные механические приспособления были спрятаны в невидимых карманах этого охранника – можно было только гадать.

– Могу я вам чем-нибудь помочь? – вежливо поинтересовался охранник.

– Благодарю вас, мне ничего не нужно, – ответил Илдани, не отрываясь от чтения.

– Если вы ищете на Ларце инструкцию, то её там нет. Нужно просто просунуть бумагу в щель, прорезанную в крышке. А на Ларце написаны слова из «Книги Явлений».

– Я знаю, – дочитывая, ответил Илдани. – Мне просто хотелось освежить их в памяти. А в руках у меня не прошение. – Он отвёл взгляд от поверхности Ларца и посмотрел на охранника, протягивая ему бумагу. – Это мне нужно для пропуска. Я ученик Первослужителя Тальми.

Охранник понимающе кивнул и зазвенел связкой ключей, чтобы отпереть следующую дверь. Эта дверь торжественно называлась Малыми Вратами и была позолочена. На двух створках были вырезаны причудливо орнаментированные буквы «É O».

– Я так понимаю, вы хотите опустить вашу выпускную работу в Золотой Ларец? – спросил охранник. – А то вроде мероприятий сейчас не проводится. Не могу найти иное объяснение вашему визиту.

После таких уважительных речей Илдани покраснел от смущения.

– Что вы! Скажете тоже, визит. Я просто пришёл, чтобы положить свою работу, и всё. Причину моего посещения вы угадали.

Он хотел было войти в Малые Врата, но охранник жестом попросил его остановиться.

– Простите, – попросил он, – а могу я узнать, что у вас за тема? Мы тут давно уже ждём, когда вы закончите свою работу. Интрига-то повисла!

Илдани сжал губы. Врать он не хотел; говорить правду – не решался. В итоге он нашёл в себе силы ответить честно:

– Я пытаюсь найти подтексты одного трактата, сопоставляя его с другими текстами. Это трактат… трактат… Вы же слышали, м-м-м, о «Смутных видениях»?

Охранник дёрнулся всем телом.

– Вы что?! Надеюсь, это просто лингвистические изыскания и вы не вздумали толковать эту книгу.

– Без доли толкований не обошлось, – признался Илдани. – Но каждое слово выверено и подкреплено десятками авторитетных…

– Нет, не надо! – перебил его охранник. – Вы же знаете, что это преступление. За такое и сжечь могут.

– Я ничего не нарушаю, – с сомнением ответил Илдани. – Я говорю всё очень аккуратно, сверяясь с авторитетнейшими мнениями. От себя я говорю только при железной необходимости. Очень редко.

– Не боитесь огня? – с ужасом спросил охранник.

– Не думаю, что в наше цивилизованное время кто-нибудь обратится к этому наказанию. А если и обратятся – меня не за что наказывать.

– Одумайтесь! – не унимался охранник.

Но Илдани, полный решимости, покачал головой и направился за Малые Врата. Перед ним предстал серебряный коридор. Пол, потолок и стены были посеребрены, а розоватые лампы придавали серебру особый блеск. На стенах были выгравированы портреты тех служителей Закона, чья мудрость оказалась настолько велика, что едва ли кто-то смог в полной мере их постичь. Таких людей было всего четверо, и их крупные портреты висели по два на противоположных стенах. Они уже не отличались обилием деталей, как портреты из первого коридора. Напротив, эти портреты были аскетичны и контурны. Так подчёркивалась непознаваемость этих людей; бессилие понять их в полной мере. Был среди них и Аларм Новийский, автор «Смутных видений». Илдани и не мечтал оказаться пятым. Он не помышлял даже о том, чтобы его портрет был вырезан на стене первого коридора.

В конце серебряного коридора, справа, также находилась ниша. В ней стоял Золотой Ларец, по размерам куда меньше Великого. Далеко не каждый мог войти в этот коридор. Далеко не каждый мог приблизиться к Золотому Ларцу и положить туда что бы то ни было. Щель на его крышке была гораздо шире, потому что туда бросали не только бумаги, но и целые книги, как это намеревался сделать Илдани. Собственно, максимально допустимый размер работы вычислялся именно по толщине прорези в этом Ларце. Поэтому Илдани и пришлось втрое сократить свой труд, на что было потрачено много времени и сил.

Охранник устремился за Илдани.

Глава 3. Нрав служителя

Илдани прошёл буквально несколько шагов, как охранник обогнал его и преградил дорогу.

– Вы знаете, – сразу сказал охранник, – по уставу, я не имею права вас трогать, пока вы не совершаете ничего противозаконного. Но нет такого правила, чтобы мне было запрещено остановить вас словом. И я прошу: не нужно бросать вашу книгу в Ларец. Пока она ещё не опущена в прорезь, вы можете унести её с собой, обратно, и опустить в топку. Тогда ваша жизнь будет…

– Умоляю, – заломил руки Илдани. – Я всё уже обдумал. Поверьте, так нужно. Думаете, меня не терзали сомнения? Я долго их отгонял.

– Вот видите: в ваших мыслях был здравый смысл. Но зачем вы его прогнали?! – Охранник произносил это умоляющим тоном. – Зачем?! Поймите, точка невозврата ещё не наступила. Но у меня нет ключей от Золотого Ларца. Он есть только у нескольких людей из верхушки управления. Никто не сможет извлечь оттуда вашу книгу, пока они её не обнаружат.

– Это хорошо. Иначе я бы волновался за её судьбу, – невозмутимо ответил Илдани и, обогнув охранника, пошёл вперёд.

– Лучше бы за себя поволновались! – в бессильной злобе крикнул охранник.

В этот момент открылась дверь на том конце коридора. Там находились разные кабинеты, а в конце – Зал Собраний. Но открылась одна из дверей в небольшие комнаты. Показался работник, служитель Закона. Илдани несколько раз видел его раньше и помнил в лицо.

– Наконец-то! – улыбнулся он Илдани, ещё издалека узнав его. – А я-то думал, что не доживу до этого дня! – Он показал на свой сморщенный от старости лоб. – Неужто ты закончил свою выпускную работу. О чём она, если не секрет?

– Я бы не хотел сейчас говорить на эту тему. Извините, пожалуйста, – опустив голову, устало ответил Илдани.

За него ответил охранник:

– Он вздумал толковать «Смутные видения»! С ума сошёл!

– Неправда! – неожиданно сам для себя вскрикнул Илдани. – Она про другое!

Служитель нахмурился и подошёл ближе к Илдани.

– Не кричи, – ласково сказал он, положив руку его плечо. – Так о чём она? И не шути так! – последняя фраза была сказана уже охраннику.

– Да какие уж тут шутки! – оскалился тот в ответ.

– Я… ну, – протянул Илдани, – я анализирую отношение разных авторов к «Смутным видениям», обобщаю, и на их основе… С помощью логики и обобщений… Обобщаю… Конечно, никто не писал книг про «Смутные видения», но есть универсальные высказывания, которые можно применить и сюда. И я решил… Ну… – Он запнулся, энергично пытаясь подобрать слова. Но в голове лишь вращалась пустота. – Я прихожу к выводу о том, что хотел сказать автор «Видений».

– То есть ты его всё-таки толкуешь! – ужаснулся служитель. – Я не верю! Тальми не позволил бы тебе этого сделать. Ты меня обманываешь, Илдани!

– Элар, я вас не обманываю, – смущённо ответил Илдани, вспомнив имя собеседника. – Тальми разрешил мне. Мы с ним всё согласовали. Не бойтесь за это.

– Из миллионов тем! – вскинул руки Элар. – Из миллионов тем, которыми ты мог заняться, ибо изучение Закона очень многогранно, ты выбрал единственную – ту, которую нельзя выбирать! Ты что, Илдани?! Тальми много рассказывал мне о тебе. Он говорил, что ты талантлив. Что ты разумен. А ты? Ты не оправдал его высокое доверие!

– Учитель Тальми доверяет мне, – возразил Илдани. – Я всё делаю лишь с его дозволения.

– Не порочь своего учителя! – вскрикнул Элар.

– Почему бы вам не спросить его мнения? – предложил Илдани. – Он ждёт меня в машине у входа.

– Я не буду говорить с ним об этом. Ты, наверно, его обманул. А он и поверил. Ты его позоришь! Его светлую седую голову! Ужас!!! Дай сюда свою скверную работу!

Илдани сжал рукопись в руке.

– Я отдам её только Золотому Ларцу.

– А ты сгореть не боишься? – процедил сквозь зубы Элар.

– Если так будет нужно, – неуверенно ответил Илдани. – Но я уверен, что этого не случится. Я не нарушаю никаких правил.

– Толковать «Видения» – вот нарушение правил.

– Я очень аккуратен, – попытался оправдаться Илдани. – Поверьте. Вы же не читали мою работу. Уверен, вся ваша злоба уйдёт, как только вы её прочтёте.

– Ещё чего! А ну дай её сюда! – Элар бросился на Илдани, пытаясь вырвать рукопись из его рук.

Илдани не ожидал такой наглости со стороны почтенного служителя и не успел отпрыгнуть в сторону. Цепкие руки Элара вцепились в книгу. Илдани не отпускал её, но и освободить не мог. Воспитание не позволяло ему снять пальцы Элара с книги.

– Не преступайте границу! – крикнул охранник. – Насилие в серебряном коридоре недопустимо!

– Я же за правое дело борюсь! – ответил Элар. – Жизнь этому дураку спасаю.

– Вот от таких, как вы, он этого и понабрался, – оскалился охранник. – Вы нарушаете одни правила, а он – другие. Я тоже хотел бы порвать его книгу в клочья, но не могу позволить себе этого.

– Не забывайся! – крикнул Элар охраннику. – Всё-таки ты лишь охранник.

Служитель сильно дёрнул книгу, лишь мельком взглянув на охранника. Тот, вместо ответа, резко взмахнул рукой. Никто даже не увидел, что он сделал.

Но сразу после этого Илдани легко вытянул книгу из рук Элара. Элар несказанно удивился такой прыти Илдани и попытался схватить ученика во второй раз, но не смог: его рука лишь скользнула по одежде Илдани, не ухватившись за ткань.

Элар удивлённо посмотрел на свои руки, как на чужие. Он их не чувствовал. Он не мог даже согнуть пальцы. В одну из кистей был воткнут маленький дротик. Элар вытащил его из руки зубами и выплюнул на пол.

– Как это понимать? – гневно спросил он у охранника, подходя к нему.

– Ваши кисти парализованы. Ненадолго. Минут на пять-десять, – объяснил охранник без тени смущения.

– Ты завтра же вылетишь с этой работы! – заскрежетал зубами Элар.

– Меня взяли на работу сюда именно потому, что я не боюсь подобных угроз, – улыбнулся охранник. – Здесь мне доверяют, как и вам. А потому разберутся, что к чему. Кроме того, уже скоро ваши руки будут такими же подвижными, как и раньше. Так что жаловаться вам, собственно, не на что. Я бы лучше побеспокоился об Илдани.

Элар вскинул кверху брови и устремил взгляд к Илдани. Тот уже шёл к ним с пустыми руками.

– Где… где твоя работа? Твоя книга?! – осипшим от страха голосом спросил Элар. – Ты же не…

– Péa bvarestúvo sódse mnestefiláe curéati Auráel Lokémlo!^[5] – уверенно ответил Илдани.

– Что ж, – едко процедил Элар, тщетно пытаясь сжать кулаки от злости. Кончики его пальцев лишь едва дёрнулись. – Ключа у меня нет. Так что alaoránto váme sóu veanotúmut. Cruntlédol^[6]. Уходи.

Илдани не стал спорить. Он и правда молча покинул Обитель Собраний.

Глава 4. Второй посланник завершает миссию

Приятно было наконец выбраться из туманных полей. Поистине злой иронией обладал человек, наделивший это ужасное место таким красивым, поэтичным названием! Ахель успел убедиться в этом сполна. Тем приятнее ему было добраться до Столицы. Начинался новый этап его жизни. Но радоваться или грустить – этого Ахель не знал. Он был рад, что выжил; и при этом он чувствовал себя обманутым. Он ощущал себя пешкой в шахматной игре титанов. Пешкой настолько ничтожной, что ей даже не пожертвовали: о ней просто забыли на бескрайних просторах поля игры. Существа дали ему обещание помочь – и не выполнили!

Ахель пытался отвлечься от этих мрачных мыслей, отдавшись рутине бытовых дел. Скрашивала его настроение Линва, хотя он и не знал, что ему с ней делать.

Начал Ахель с того, что обустроил бывших селян в гостинице и начал подыскивать им работу. При этом он отпустил лаборантов и Ента, чтобы они могли приступить к исследованиям не мешкая. Шэлев же, скромно поблагодарив Ахеля за помощь, отказался от его услуг по поиску работы. Когда Ахель пошёл в контору уточнить, правда ли существует распределение по селениям, то ему сказали, что распределений нет уже много лет и уже много лет, и странно, что опытный Ахель этого не знает.

Когда Ахель понял, что Шэлев его обманул, того уже и след простыл. Сейчас у Ахеля было слишком много забот, чтобы забивать себе голову этим жуликом. А зря.

Как и было оговорено, Шэлев отправился в резиденцию вице-короля, забыв своё маскировочное имя раз и навсегда. Теперь его вновь зовут так, как назвал его отец, – Дикон.

На такси Дикон быстро добрался до резиденции. Переночевать он намеревался уже там. Он очень надеялся, что ему дадут достаточно денег для того, чтобы крепко встать на ноги: от былого благосостояния у него осталась буквально горстка монет не самого высокого номинала. Но больше всего он хотел оправдаться перед ликом Закона. Доказать, что он искренне покаялся и исправился. Перед его глазами весь мир по-прежнему был чёрно-красный, и эта цветовая гамма очень сильно его утомила, хоть и не доставляла таких мук, как раньше. Закон смилостивился и уменьшил интенсивность красного. Дикон надеялся, что когда он донесёт на Ахеля вице-королю, то его светлая миссия будет завершена, и гнев Закона прекратится. Тогда он сможет взглянуть на мир глазами, с которых спадёт линза проклятия.

Отдав водителю серебряную монету, Дикон направился к резиденции. Принимать его во дворце вице-король отказался, чтобы не привлекать внимания.

Резиденция находилась за городом, недалеко от Столицы. Район не был забит постройками, но и для природы в нём места нашлось не много. Резиденцию окружал высокий забор из кирпича, но Дикон не сомневался, что незаметно в конструкцию здания добавили и бетонные части. Просто его поместили внутрь здания, дабы не портить внешний вид. Кирпичи рельефно выдавались вперёд или уходили в стену, образовывая растительные узоры. Забор тянулся в обе стороны так далеко, что разглядеть его конец было невозможно. Отчасти этому способствовала неровная местность. Вход был защищён железными воротами, чистыми, будто их поставили сегодня утром.

Водитель уехал невесть куда, но Дикону он был уже не нужен: дёрнув за шнур колокольчика, он стал ждать реакции. Не прошло и пяти минут, как в воротах открылось маленькое окошко, за которым показались глаза. Дикон узнал Элфора. Тот оценивающе осмотрел посетителя и загремел ключами. Дверь, вписанная в одну из створок ворот, открылась без малейшего скрипа. Только теперь Дикон увидел на створках большие, причудливо выписанные буквы «É O», и буква «О» как раз совпадала с местом нахождения двери. Поэтому теперь, когда дверь открылась, эта буква пропала из виду.

– Быстро, за мной, – тихо сказал Элфор. – Времени мало.

Дикон без лишних вопросов вошёл внутрь, и Элфор тут же закрыл за ним дверь. Сердить своего высочайшего покровителя Дикон не хотел, поэтому спешил сделать всё, как нужно.

– Поехали, – так же коротко сказал Элфор, показывая на небольшую машину на паровом двигателе, уже ждавшую их около ворот.

Лишь теперь Дикон позволил себе осмотреть владения вице-короля. Ничего интересного он не увидел: бескрайний парк уходил куда-то далеко, в необозримые просторы.

– А где же резиденция? – не понял он.

– В глубине территории, – нетерпеливо пояснил Элфор и сел в машину.

Дикон последовал за ним. Машина явно была старая, но очень ухоженная. Сиденья были покрыты натуральной кожей, салон украшали латунные декорированные ручки. Водителя же не было.

– А… – хотел было спросить Дикон, но Элфор его перебил.

– Она едет автоматически, – пояснил он. – Маршрут всего один. К тому же лишние уши нам не нужны. Заблокируй со своей стороны дверь!

Дикон нажал на кнопку блокировки, раздался тихий щелчок. И сразу после этого клубы дыма вырвались из трубы – машина тронулась.

– Молодец, что не стал писать нам письмо о приезде.

– Я не успевал, – начал оправдываться Дикон, приняв похвалу за сарказм. – Я помню, его высокопревосходительство просил меня отправить телеграмму.

– Я же сказал: ты – молодец, – перебил его Элфор. – Ситуация немного изменилась. Теперь лучше не писать ничего вовсе. Прости, что я так груб и немногословен. Нам надо обсудить очень много, а времени крайне мало. Поэтому просто отвечай на мои вопросы. Кратко. Понял?

– Слушаю вас, – напрягся Дикон.

– Скажи: Ахель тебя не узнал? Маскировка удалась?

– Да, не узнал. Всё прошло гладко, – ответил Дикон.

– Отлично! Теперь следующий вопрос. Я знаю, что Ахель с селянами вчера приехал в Столицу. Что с селением?

– Заброшено. Там сейчас очень опасно находиться. Хорошо, что мы ноги успели унести!

– Что случилось?

– Сначала всё было хорошо, как я и писал в письмах. Ничто не предвещало беды. Я уж думал, что так ничего интересного и не увижу. Но Ахель не прекращал свои поиски…

– Ближе к делу, – нетерпеливо перебил его Элфор. – Отвечай по делу: что случилось?!

– Он наткнулся на существ, которых искал. Они были очень агрессивны. Они нас не убили, потому что не смогли отойти далеко от озера. Но Ахель говорил, что они имеют разный облик. И некоторые могут передвигаться по суше.

– Как выглядят?

– Я сам-то их не видел, честно признаться, – смутился Дикон.

– Идиот, – выругался Элфор. – Описать можешь?

– По словам Ахеля, одни выглядят как сороконожки. Другие – как змеи, только очень тонкие и складываются, как пружины. Могут выстреливать своим телом и потом забираются под кожу. Думаю, потенциально они крайне опасны.

– Я думаю так же, – заметил Элфор. – Ахель что-нибудь привёз с собой в качестве улик?

– Да! Именно поэтому я так и спешу, – вскрикнул Дикон.

– Тише! – процедил Элфор. – Что он привёз?

– Он привёз фотографию этого существа и его образец.

– Да ладно?! – удивился Элфор. – Живого?

– Нет, только фрагмент хвоста. Его вытащили из тела Ахеля. Остальное сохранить не удалось. Но для экспертизы этого вполне…

– Знаю! – снова перебил Элфор. – Что он сделал с этими свидетельствами?

– Он ещё в селении передал их лаборантам. Как только они приехали в Столицу, то есть вчера вечером, они отнесли их в лабораторию на изучение. Конечно, вчера вечером их вряд ли начали изучать. Возможно, исследование ещё и не началось. А если и началось, то буквально пару часов назад, не больше! В общем, дело может приобрести огласку! Поэтому я и спешу доложить вам ситуацию!

– Приехали! – вдруг быстро сказал Элфор.

И правда, через секунду машина остановилась и будто заглохла. Элфор покинул машину и жестом позвал Дикона. Тот вышел следом.

Его взору предстала резиденция. Вид был куда хуже, чем ожидал увидеть Дикон. Какие-то ржавые двери, хозяйственные дворы, теплицы, ветхие склады.

– Интересный вид, – попытался сказать Дикон как можно деликатнее.

– Очень, – с сарказмом отозвался Элфор. – Не глупи! Это задний двор. Мы объехали резиденцию и оказались позади неё. Парадный двор куда красивее.

– Жаль, я не успел его рассмотреть, – вздохнул Дикон.

– За деревьями ты бы его и не увидел. Пошли. Повторяю: дорога каждая секунда!

Он зашагал ко входу.

– Его высокопревосходительство вообще знает о том, что я приехал? – с подозрением спросил Дикон.

– Пока нет. Ты не написал ни письма, ни телеграммы. Колокольчик выходит к сторожу. Тот докладывает обо всём мне. Но я и так тебя ждал.

– А как вы узнали, что я приеду именно сегодня? – спросил Дикон, поднимаясь по лестнице на второй этаж.

– Я жду тебя со вчерашнего дня. С того момента, как узнал, что Ахель прибыл в Столицу. А теперь пошли в мой кабинет.

Словно по чистому совпадению, а на самом деле – по точному расчёту Элфора – они оказались у входа в его кабинет. Там уже стоял графин с сухим вином и два бокала, были отодвинуты два стула и ярко полыхал камин, потрескивая поленьями. Когда они вошли, Элфор запер за ними дверь.

– Теперь говорим быстро, – начал он.

– А вице-король? – удивился Дикон. – Разве я буду говорить не с ним лично?

– Это будет чуть позже. А пока – со мной. Всё-таки я его секретарь и отвечаю за визиты. Так что садись. И сразу скажи: ты привёз с собой какие-нибудь письменные свидетельства?

– Разумеется, – ответил Дикон, сев за стол и расстегнув маленькую сумку. – Я боялся, что буду запинаться, поэтому ночью изложил все свои наблюдения в письменном виде. – Он положил на стол несколько исписанных от руки листков бумаги.

– Это всё?

– Больше мне нечего вам предоставить, – виновато вздохнул Дикон.

– Этого достаточно, – успокоил его Элфор и налил вина. – А теперь скажи, после всего, что с тобой было, как ты относишься к Закону? Я в Него не верю – ты знаешь. Я уверен, что всё можно объяснить более рационально, не прибегая ко всяким законам и прочему. А ты?

– А я верю, – искренне ответил Дикон. – Я очень верю! И поэтому я здесь: чтобы выполнить свой долг перед Законом. Ведь вице-король – рьяный ревнитель Закона, и он поручил мне эту миссию: разведать, что делает Ахель. И я должен послужить его персоне, чтобы воздать должное Самому Закону!

Элфор залпом выпил бокал вина и, сморщившись, причмокнул.

– Я от тебя почему-то иного и не ожидал, – заметил он. – Ну да ладно. Взывать к здравому смыслу мне сейчас некогда. Не о том разговор. Чтобы наш разговор шёл быстрее, я даже готов допустить на минуту, что Закон существует.

– Благодарю вас, – склонил голову Дикон. – Вы не поверите, но это очень важно для меня.

– Ещё как поверю. Уж во что, а в это мне поверить не трудно. Так вот, ты хочешь выполнить долг перед Законом?

– Очень! – горячо откликнулся Дикон. – И я его выполню. Ведите же меня к его высокопревосходительству!

– Поменьше пафоса, – хмуро посоветовал Элфор. – Ну а если по делу, то твоё желание похвально. Всё-таки мораль никто не отменял. Я и сам гуманист, да ещё какой! И идеалы, которые люди записали от имени Закона, мне очень близки. Но что, если я тебе скажу, что невозможно одновременно выполнять долг перед Законом, беззаветно служа и вице-королю, потому что вице-король отстоит от Закона ещё дальше, чем я?

– Как такое может быть?! – удивился Дикон, ощутив при этом непонятный испуг. – Он же верно служит Закону.

– Вот для этого разговора я всё и устроил, – подмигнул Элфор. – Чтобы сказать тебе, что вице-король лишь думает, что следует идеалам Закона. На самом же деле он – фанатик. Почти безумный фанатик. Если кто-то при цитировании «Книги Явлений» слегка оговорится и скажет «Закон велит не убивать» вместо «Закон велит: не убивай», то за такую оговорку наш фанатик и убить готов! Прецеденты были.

– Это же… глупо, – заметил Дикон. – Может, вы просто хотите оклеветать вице-короля?

– А ты сам подумай. Вице-король хочет уничтожить все следы происшедшего в селении, потому что считает исследование этих существ потаканием демонам. А ведь если их не изучать, они могут доставить всем людям очень большие проблемы. Именно поэтому я и хочу, чтобы ты понял, во что он тебя втянул, и не стал бы рассказывать ему правду.

– Но… – Дикон был удивлён сказанному Элфором. И правда, мысль вице-короля, о которой тот ему никогда не сообщал, казалась очень наивной и опасной. – Докажите, что вы мне не врёте. Вы же не верите в Закон. Вот и клевещете!

– Я верю в кодекс чести, и этого мне достаточно, – отметил Элфор. – А сейчас я дам тебе почитать одно письмецо его величества, где король высказывает твоему «благодетелю» такие же претензии. Конечно, я не имею права показывать это письмо, но что же поделаешь! Думаю, печать короля ты узнаешь? Да и потом, вице-король же сам тебе рассказывал о своём враждебном настрое к Ахелю. Ты и сам мог бы понять, что имеешь дело с фанатичным человеком, если бы не был тогда так сильно напуган судебным приговором. Вспомни! Ведь не лестными же словами он отзывался об Ахеле и о его затее?

– Очень даже нелестными, – в глубокой задумчивости ответил Дикон. – Но, если я сейчас сделаю неправильный выбор, Закон не снимет с моих глаз печать проклятия.

– Закон снимает проклятие с тех, кто раскаялся и исправился. Думаю, за любой искренний выбор ты сейчас будешь прощён, если не сделаешь его из плохих побуждений.

– Но вы же не верите в Закон? – удивился Дикон.

– Не верю, – улыбнулся Элфор. – Я просто пересказываю отрывок из «Книги Явлений». Там так написано. Уж я-то выучил её почти наизусть. На что только не приходится идти, служа вице-королю. Да и вообще мне, как высокому чиновнику, положено знать такие тексты. Нелегко нам, не верящим в Закон, живётся, знаешь ли, когда все кругом верят!

– А ваша фраза точно из Книги? – не поверил Дикон.

– Сейчас я дам тебе и Книгу, и письмо, – снова улыбнулся Элфор.

Через полчаса рукописные страницы Дикона уже полыхали в камине, а весёлый Элфор отпирал дверь своего кабинета. Они направлялись к вице-королю.

Глава 5. Клятва

Когда Дикон и Элфор миновали ещё один лестничный пролёт, они оказались перед большими двустворчатыми дверьми. Двери были из дерева благородного тёмного оттенка и покрыты в некоторых местах позолотой. Элфор уже сообщил вице-королю о неожиданном визите, и вице-король ожидал их.

– Итак, – шепнул Элфор перед входом на ухо Дикону. – Главное, не переживай. Отвечай быстро, и всё закончится. Не затягивай. Но говори уверенно. Если что, я попробую тебя выручить. Понял?

Дикон кивнул и сжал губы.

– И за мимикой тоже следи, – посоветовал Элфор. – Зря я тебя успокоительным напоил, что ли? Не чуди!

– Я попытаюсь.

– Надеюсь, – вздохнул Элфор. – Помни. Ты делаешь это только ради Закона.

Двери распахнулись. Их открыл богато одетый лакей, опирающийся на трость. Он был молод и не хромал, поэтому трость ему была нужна только для особого шарма

– Проходите, – торжественно воскликнул он, и посетители не стали задерживаться.

Приёмная вице-короля Алена Дентрона походила на приёмную во дворце. Сходство было поразительным. В центре стоял большой овальный стол, во главе которого сидел Ален. Он жестом разрешил вошедшим сесть.

– Итак, – начал Ален Дентрон, – дорогой мой Дикон, говори! – Он показал на стол, где лежал мешочек с золотыми монетами. – Вот твоя награда за проделанные труды, как мы и договаривались.

– Мне?.. – глупо спросил Дикон. Ему было стыдно брать деньги, но ведь они были так нужны! Без них он не представлял, как ему дальше жить и что делать. Да и отказ от них был бы странным в глазах Алена. Он мог бы счесть это и оскорблением. Наступила короткая пауза. Элфор слегка ударил Дикона по ноге, и тот сразу потянулся к мешочку. – Благодарю вас, ваше высокопревосходительство, – склонил он голову.

– А теперь – рассказывай, – жёстко и требовательно подытожил Ален.

– Я наблюдал за Ахелем всё время, что он был в селении. Наблюдал так тщательно, как это было возможно, чтобы не вызвать у него подозрений. Согласитесь, если бы я следовал за ним неотступно, то…

– То он бы заподозрил неладное, – перебил его Ален. – Это всё ясно. Говори по существу.

– Я писал вам письма, в которых говорил, что не заметил ничего подозрительного. Ахель исследовал местность со своей командой, но не нашёл ничего, хоть сколько-нибудь привлекающего внимания. Кажется, они нашли каких-то речных рачков, не более того.

– Рачков, говоришь? – нахмурился Ален Дентрон. – Ну-ну. И больше тебе нечего сказать?

– За всё время моей слежки я не увидел ничего хоть сколько-нибудь необычного и настораживающего. Думаю, вашему высокопревосходительству не стоит опасаться. Поводов для радости там тоже, конечно, нет. Это отсталое и бедное место. Окружено мусорными полями. Больше мне сказать нечего.

– Много там сейчас народа? – спросил Ален.

– Там… – Дикон запнулся, не зная, отвечать ему правду или нет.

– Не бойся, – как бы невзначай сказал Элфор. – Говори, как видел.

– Там было немного народу. Они помогали Ахелю в его работе, а взамен попросили его забрать их с собой в город. Ахель же юрист, и те об этом знали, – ответил Дикон.

– От кого они это узнали?

– Да от него же. Он сам им об этом рассказал и пообещал пристроить их в Столице.

– Ты говорил, что там было немного народа. Почему? – спросил Ален Дентрон.

– Место дикое, неприятное, – пояснил Дикон, нервничая. – Молодёжь уехала оттуда в места поприличнее. Новые люди не приезжают. Но хозяйство там было налажено нормально.

– И почему Ахель поехал именно в такую глушь? – спросил Ален.

– Об этом я у него не спрашивал.

– Этим вопросом занимался я, – тут же вставил Элфор. – Поверьте, это просто обычное селение, такое же, как другие. Может, чуть беднее. Выбор Ахеля мог пасть на какое угодно селение и волей случая пал на это. Кроме того, оно не самое далёкое относительно Столицы. За несколько дней можно доехать. Это ещё не столь далеко. До окраин нашей страны по буеракам можно ехать куда дольше.

– А почему ты, Дикон, нервничаешь? – спросил Ален.

– Я волнуюсь. Всё же вы – весьма почтенная фигура. Мне тяжело сохранять самообладание.

– Ладно. С тобой мне всё ясно. Наказание с тебя уже снято. Я об этом позаботился. Ты уже неделю как свободен. Дело сошло на тормозах. Деньги ты получил. Так что – вот тебе билеты в новую жизнь.

Элфор по-дружески сжал руку Дикона, словно поддерживая его. Но Ален резко встал из-за стола и направился к маленькому книжному шкафу.

– Напоследок я должен убедиться, что ты мне не соврал, – сказал вице-король и положил на стол книгу с кругом на обложке. – Взгляни на этот круг, – приказал он. – Много всяких сектантов использует этот символ на своих паршивых книжках. Но здесь, именно здесь, на обложке данной книги, этот символ сохраняет свою чистоту и своё величие. Идеальный круг! Он показывает нам, что Закон идеален, без изъяна, что у Него нет ни начала, ни конца, да и время для него условно. Ведь круг похож на циферблат. Только цифр и стрелок там нет! Есть только бесконечность. Это великий Круг, который не имеет ничего общего с теми змеями, пожирающими свой хвост, которых рисуют на других книгах. Змей этот сам себя сожрёт, а Круг – вечен. Знаешь ли ты, что это за книга?

– Это «Книга Явлений», – ответил Дикон. – Неужели ваше высокопревосходительство думали, будто я так глуп, что не читал её?

– Отнюдь, – прищурился Ален. – Я верил тебе. И сейчас я лишь хотел, чтобы ты сам назвал эту книгу. Потому что сейчас ты будешь на ней клясться. Клади на неё свою ладонь!

Дикон вздрогнул.

– Ваше высокопревосходительство, неужели вы мне не доверяете? – задрожал Дикон. – Мне больно это слышать!

– Это нужно. Доверять я сейчас могу только себе, и то не во всём. Если ты не солгал, то тебе нечего бояться. А если солгал, то да падёт на тебя проклятие Закона!

– Клади, – кивнул Элфор. – Тебе нечего бояться, ведь ты всё делаешь правильно. Именно так, как нужно.

– Вы не верите в Закон, – снова сказал Дикон, – почему вы так об этом говорите?

Ален Дентрон засмеялся:

– И правда, Элфор, почему?

– Я – человек логики, – ответил Элфор. – И я допускаю, что если Закон существует, то Дикону нечего бояться. Ведь я уверен, что он на правом пути!

Дикон слабо улыбнулся и положил ладонь на шершавую обложку книги.

– Клянусь, – начал он, но вице-король жестом заставил его замолчать.

– Тоже мне молодёжь пошла! – едко сказал он. – Не знают даже самых простых ритуалов. Сначала я должен произнести воззвание к Закону. А потом будешь клясться.

– Простите, ваше высокопревосходительство, – робко проговорил Дикон.

– Итак, – гордо выпрямился Ален Дентрон. – Я должен читать воззвание на древнем языке, но ты тогда меня вряд ли поймёшь. Ведь древний язык очень сложный и сильно отличается от нашего. Если долго и упорно его не учить, то, как ни старайся, даже закономерностей не поймёшь! Великое счастье, что древние сохранили для нас учебники. Иначе мы не смогли бы постичь такой язык, имея при себе хоть тысячу книг на нём! Вот какое нам досталось сокровище! Скажи, знаешь ли ты этот язык?

– Простите, я знаю лишь некоторые слова, – сник Дикон.

– Тогда я вынужден буду прочитать воззвание на нашем языке. Это скверно, но мне важно, чтобы ты понимал смысл. Слушай внимательно. Готов?

– Да, ваше высокопревосходительство, – покорно ответил Дикон.

Ален торжественно произнёс:

– Клянись, что говорил правду!

Дикон побледнел.

– Не бойся, – как можно непринуждённее сказал Элфор, хотя его сердце бешено колотилось.

Ален Дентрон же стоял полный величия, смешанного со странной формой злобы.

– Я сказал то, что угодно Закону, – произнёс Дикон. – И не сказал ничего, за что Закон мог бы послать на меня проклятие. Я воистину сказал так, как велел высший долг. И каждое моё слово было сказано под покровительством Закона. А если я вру, говоря эти слова, – то я достоин всякого проклятия, если только Закон по своей милости не посчитает иначе! Клянусь, что это именно так!

Жжение прошло по руке Дикона и распространилось по всему его телу. Он вздрогнул. Жжение переросло в покалывание, как от электрического тока. Ален заворожённо смотрел на трясущегося и закрывшего глаза Дикона. Дикон ощутил, как сгусток энергии Закона сконцентрировалась в его голове.

Он был наполнен странным ощущением, будто сотни турбин в его голове извергают горячий и струящийся пар и вращают тысячи лопастей. С лёгким треском они вращаются, приводя в движение механизм такой сложности, что самые совершенные часы по сравнению с ним ничтожны, как воздушный шарик в сравнении с дирижаблем. Но этот пар не сжигал, а согревал всё его нутро. Горячие слёзы полились из его закрытых глаз, протискиваясь между сомкнутыми веками. И с каждой вытекшей слезой он становился всё счастливее. Ему казалось, что он не может вместить столько счастья в свой маленький разум, и это чувство было потрясающим.

Когда слёзы докатились до подбородка и начали капать на стол, Дикон пришёл в себя, открыл глаза и посмотрел на вице-короля. Тот стоял напротив него и был удивлён ещё сильнее, чем Элфор.

– Наконец-то, – медленно проговорил Дикон. – Теперь я различаю цвета. Больше нет этой противной красноты, которая окружала меня.

Ален посмотрел в широко открытые глаза Дикона. Элфор сидел сбоку и не увидел то выражение лица, которое увидел Ален.

– Я тебе верю, – немного помолчав, сказал Ален. – А даже если бы и не верил – это уже не важно. Ведь тебе верит Сам Закон! Ты можешь идти, Дикон. А мне надо побыть одному!

МЕСЯЦ СПУСТЯ…

Глава 6. Стражи закона

За прошедшее время изменилось многое. Селяне получили работу в Столице. Работа была не из лучших, но жизнь казалась им просто сказочной в сравнении с сельской. Линва попросилась жить с Ахелем, и тот, чтобы прийти к компромиссу, снял ей квартиру неподалёку. Линва стала зарабатывать шитьём. Часть денег на жизнь стал давать ей регулярно Ахель. Кроме того, он, как истинный джентльмен, выполнил своё обещание и заказал для Линвы качественный механический протез, который мастер встроил ей в сустав, и теперь её новый механический палец был ничуть не хуже настоящего. Кроме того, Ахель убедился, что состояние остальных пальцев не мешает девушке жить. Врач просто посоветовал ей пить больше молока для укрепления костей.

Что же касается своей собственной жизни, то Ахель полностью разочаровался в себе и своих начинаниях. Себя он считал обманутым таинственными существами, которые не только не помогли ему, но и чуть не убили. Исследования в лаборатории проходили медленно и кропотливо. Первые статьи по их результатам были робкие и остались незамеченными. За некоторые из них Ахелю пришлось даже заплатить самому. Иначе их не напечатали бы.

Вице-король на время успокоился, боясь продолжать расследовательскую деятельность, чтобы не разгневать короля. Кроме того, его успокоили слова Маркуса и Дикона.

Маркус так и остался членом Ордена Отречения. Дикон же, боясь гнева вице-короля, уехал за границу и там ушёл в монастырь служителей Закона. Он мог бы сделать этот шаг и не выезжая из страны, но боялся, что, когда дело раскроется, рука Алена настигнет его и нанесёт сокрушительный удар.

На этом наша история могла бы и закончиться: исследования бы так и остались незамеченными, а Хозяин Леса навёл бы порядок среди своих разбушевавшихся подопечных и более не стал бы иметь с людьми дел. Ахель бы так и остался в подвешенном состоянии. Но события стали набирать обороты, и одну из статей заметили. Дело стало постепенно завоёвывать известность. Общественность им заинтересовалась. Журналисты напечатали несколько статей, что привлекло влияние простых горожан, а не только биологов. Это произошло настолько быстро, что, когда вице-король хватился, информация уже утекла в народ. Он был в ярости. Элфора уволили в тот же день. Король предоставил ему новую должность, не менее престижную, что ещё сильнее разозлило вице-короля. Ахель должен был ощутить на себе его тяжёлую руку, покрытую серебряными перстнями.

* * *

Наступил вечер – время теней. В это время Ахель находился у себя в квартире, в Столице. Он не знал, что ему может угрожать хоть какая-то опасность, но при этом его мысли были отнюдь не безоблачные.

С одной стороны, он был рад, что выполнил свой долг перед селянами. Ведь он, как и обещал, пристроил их на работу и помог с жильём. Да и дела с изучением существ пошли в гору. Ахель даже успел съездить на несколько мероприятий, где выступил с речью о сделанном открытии. Эх, если бы Наблюдатель второй раз не заговорил с ним, то Ахель жил бы куда счастливее. Он пребывал бы в эйфории, но теперь всё получалось иначе.

Наблюдатель пошёл ему навстречу, объяснил высокую миссию Ахеля, но, видимо, всё это было только сладким обманом. Помощи Ахель не получил ни малейшей, а голос Наблюдателя более не раздавался в его уставшей голове. Зато звучал другой голос – его собственный, внутренний. Ахель чувствовал, что его обвёл вокруг пальца некий Наблюдатель. Ахель воспринял это как жестокую насмешку. Он не мог бы назвать себя гордецом, но подобного укола он вынести не мог. Ахель пытался отбросить печальные мысли подальше и сосредоточиться на радостных.

Отрадой ему были мысли о возможных успехах и частые встречи с Линвой. Она заглядывала к нему три-четыре раза в неделю. Чаще она не могла: не позволяла работа. За это она сердилась на Ахеля – он же устроил её на такую работу, которая поглощала много времени и мешала им видеться часто. Но сказать о своём недовольстве она стеснялась. Линва продолжала надеяться на любовь со стороны Ахеля, но не говорила с ним на эту тему. Сам же Ахель понимал, что испытывает к ней только дружеские чувства, но сейчас эта дружба сильно окрепла, и ему не хотелось травмировать девушку своим отказом.

В этот день Линва снова пришла к нему в квартиру. Ахель сидел на первом этаже своих апартаментов и глядел на улицу через оконное стекло. Закат уже заканчивался, и темнело. Начинало холодать. Осень в этом году и так выдалась слишком тёплой и долгой. Сейчас уже наступала зима, но погода стояла осенняя. Снега было очень мало, а на улицу можно было выходить в лёгком пальто. Сейчас шёл то ли снег, то ли дождь. На дороге появлялись лужи, в которых были видны пятна фонарного света. Воздух был очень тяжёлым от влаги и дыма, выпускаемого сотнями труб. Свет фонарей выхватывал из воздуха каждую каплю и каждое облачко тумана, пока световые потоки летели через улицу прямо в глаза Ахелю. Такая картина успокаивала его. Вместо улицы он видел только странные размытые формы, в которых лишь угадывались её очертания. Окна запотели, отчего это впечатление усиливалось.

Кто-то позвонил в колокольчик на двери Ахеля. Колокольчик задрожал и отбросил на уличную дорогу несколько бликов. Ахель не заметил, чтобы кто-то подходил ко входу в его жилище, но это было и неудивительно, ведь он сидел, задумавшись о своём, а на размытую улицу поглядывал, не вникая в то, что видит.

Дворецкий подошёл к двери.

– Там Линва, – сообщил он. – Её впустить?

– Конечно, – ответил Ахель. – Она может заходить когда угодно.

Дворецкий отпер дверь, и слегка промокшая Линва вошла в квартиру и сняла верхнюю одежду.

– Здравствуй, Бильно! – поздоровалась она с дворецким. – А где Ахель?

В квартире, на первом этаже, было довольно темно, потому что так нравилось Ахелю. Ему приходилось очень много читать и писать по работе, поэтому к вечеру его глаза уставали и ощущали жжение. И Ахелю было приятно посидеть в темноте, когда освещение поступало только с улицы, сквозь чистые большие окна. Тогда он любил сесть за журнальный столик у окна, опереть голову на руку и смотреть на улицу. Это позволяло ему не думать ни о чём конкретном, как того и просил перегруженный за день мозг. Поскольку Ахель уже давно сидел в потёмках, его глаза вполне привыкли к такому освещению. Линва же не освоилась в темноте, поэтому не сразу заметила Ахеля.

– Я здесь, – отозвался он, – у окна. Иди сюда!

Линва села на свободный стул около Ахеля.

– Всё грустишь? – заботливо спросила она.

– Я? Линва, не обращай внимания. Сама же понимаешь: ты тут помочь не сможешь. Мне просто нужно побольше времени. Тогда память об этом притупится.

– Но ведь теперь-то тебе улыбается удача, – воскликнула Линва. – Ты уже смог доказать обществу важность своего открытия.

– Я всё понимаю, – кивнул Ахель. – Но после той беседы с Наблюдателем я получил надежду на большее, чем на простую известность. Но он дал мне ложную надежду. А это самое неприятное: когда тебе сначала обещают что-то очень хорошее, ты веришь, а потом это оказывается неправдой. Ведь я ждал много лет, чтобы найти следы новых существ. Вроде удача улыбнулась мне, но нет! Ничего не поймёшь!

– Ты уже всего достиг, Ахель. Дело-то за малым.

– Да, – улыбнулся Ахель и приобнял Линву. – Это и скрашивает мои мысли. Если бы не успех наших работ, мне было бы совсем печально. Пришлось бы возвращаться к тихой, обыденной жизни. Я бы сказал, к посредственной жизни. А для меня это было бы по-настоящему печально.

– Но ведь у тебя была хорошая жизнь, – снова попыталась подбодрить его Линва. – Ты же был известен в Столице.

– Это мне не интересно, – поморщился Ахель. – Во-первых, не о такой карьере я всегда мечтал. А во-вторых, эта слава очень относительна. Сейчас есть много хороших юристов, а через десять лет будут другие хорошие юристы, а ещё через десять лет – снова другие. Так что эта слава только временна. Я к ней особо и не стремился. Если только в ЭТОМ деле.

– Мне тоже есть к чему стремиться, – сказала Линва, и Ахель почувствовал в её словах укор в свою сторону.

– Я ведь уже говорил, что не планирую пока строить отношения? – отстранённо сказал он. – Так что не зацикливайся на мне. Прошу тебя. Сейчас перед тобой вся Столица. Огромный простор!

Линва испытала смешанные чувства от ответа, но решила не нервировать Ахеля и сменила тему.

– Когда у тебя следующий доклад? – спросила она.

– Если не будет изменений, то послезавтра, – ответил Ахель. – Ты поедешь со мной?

– Я с радостью. Заказов сейчас не слишком много.

– Смотри не потеряй те, что есть, – усмехнулся Ахель.

Вновь зазвонил колокольчик.

– Ты кого-то ждёшь? – удивилась Линва.

– Нет, – честно ответил Ахель. – Да и поздно уже. – Он посмотрел на наручные часы. – Почти девять часов. Кто бы мог прийти? Приличные люди не делают визиты в такое время, если их заранее не зовут. Ты, Линва, – исключение. Тебе-то я всегда рад. Открой, пожалуйста, дверь, дружочек! – крикнул он дворецкому и повернулся к Линве. – Сейчас наверняка окажется, что кто-то либо ошибся дверью, либо какой-нибудь работник пришёл по какому-то пустяку. Может, кто-то рекламирует какие-то услуги. Сейчас много таких водится. Ни стыда ни совести! Спасибо хоть, что ночью из кровати не поднимают. С них станется!

– Может, тогда не нужно реагировать на звонок? – предложила Линва, пока дворецкий шёл к двери.

– Нужно, – со вздохом ответил Ахель и встал из-за стола, поправляя одежду. – Потому что всегда есть маленькая вероятность, что это будет что-то важное.

– Ты слишком серьёзно ко всему относишься, – заметила Линва. – Думаю, в этом как минимум половина всех твоих проблем. Может, и больше.

– Это да, – согласился Ахель, достав из переднего кармана расчёску и приводя в порядок растрёпанные волосы. – Но что же поделаешь! Работа обязывает быть серьёзным.

– А ведь юристы нужны, чтобы делать мир правильнее, – беспечно сказала Линва, откидываясь на спинку стула. – А разве правильно постоянно быть серьёзным?

– Я уже не уверен, кто и для чего нужен, – признался Ахель. – Ну, кто там? – нетерпеливо спросил он у дворецкого.

Тот замешкался, ища ключи, которые, видимо, засунул не в тот карман.

– Сейчас, сейчас! – отозвался он, держа связку в руках.

Подойдя к двери, он посмотрел в глазок и приоткрыл дверь на цепочке.

– Добрый вечер, господа, – поприветствовал он пришедших. – Что вам угодно?

– Érmo, olóin deiamíliu voomíliu^[8], – последовал ответ. – Мы – стражи Закона. Если это дом Ахеля, то впустите нас внутрь!

Глава 7. Вероятный еретик часть 1

Трое мужчин в белых одеждах замерли у порога. Слабое освещение и лёгкая тень от капюшонов скрывали их лица. На плече у двоих из них была вышита буква «É», а у третьего – у того, что стоял посередине, – на плече была та же буква, но обведённая прямоугольником.

Значит, он был рангом выше. Низший ранг стражей Закона носил плащ с простыми буквами «É», люди повыше уже получали эту букву, но подчёркнутую, затем шла «É» в прямоугольной рамке. Следующая ступень – «Е́» в круге.

Три человека, пришедшие к Ахелю, были необычной командой. Люди с третьим рангом выезжали из своей цитадели редко. В основном они командовали оттуда. Стражей Закона нельзя было путать со средневековой инквизицией, хотя они и имели много схожего. Возможно, если бы инквизиция дожила до XIX века, то именно так она бы и выглядела. Эти люди не подвергали людей пыткам, не выбивали признание силой, а вели себя деликатно. Но только до тех пор, пока у них не вставали на пути. Шутки с ними были плохи. В их обязанности входила разведка, нет ли злоупотреблений в отношении Закона. В основном они пресекали терроризм на почве неправильного понимания Закона, боролись со сторонниками Нового Устава и следили, чтобы Дома Явлений работали исправно. Больше они почти ничем и не занимались. В самых простых случаях работали стражи первого ранга, или, как тут говорили, первой ступени (во избежание путаницы с рангами в смысле количества жизней). Но люди третьей ступени были скорее дипломатами. Их было довольно много, и они в основном контролировали качество работы и координировали действия стражей в разных частях страны и в тех немногих странах, где не главенствовали сторонники Альтернативных Собраний и Нового Устава.

Четвёртая же ступень была довольно странной должностью. Согласно Уставу Стражей, каждые сто человек третьей ступени должны быть под началом у человека четвёртой ступени. Но Устав писался давно, когда войны с ересями велись неустанно и когда не успевали подавить одну ересь, как на её месте возникало ещё пять. На борьбу с этой гидрой и был рассчитан Устав. Но времена поменялись. Теперь всё было относительно спокойно. Устав переписывать не решились, склоняясь перед его авторитетом и древностью. Но и надобность в людях четвёртой ступени отпадала. Сначала их становилось всё меньше. Потом такой человек остался всего один на страну. Когда и ему стало нечего делать, то эту должность объединили с должностью Первослужителя, и теперь именно Первослужитель был стражем четвёртой ступени. Но эти полномочия настолько никому не нужны были, что со временем Первослужители позабыли, что являются главными стражами, и стражи забыли, что являются прямыми подчинёнными Первослужителя.

Конечно, формально все об этом помнили, но никто всерьёз к этому не относился. Всех всё устраивало. Поэтому можно было сказать, что к Ахелю в дом явился один из самых высоко стоящих стражей (ведь человека выше не было). При этом людей третьей ступени по древней традиции продолжали именовать Сотенный (то есть тот, кто является одним из ста людей в подчинении). Никаким «сотенным» он не был, да и само слово уже совершенно устарело, но от традиции никто не отказывался.

Странно было, что Сотенный взял с собой всего двух человек из охраны.

– Да воцарится в вашем доме мир! – произнёс Сотенный, поклонившись Ахелю. – Что же вы сидите впотьмах?

– Благодарю за благословение, – отозвался Ахель. – Если вам угодно, я могу включить свет.

– В этом нет необходимости. Мы скоро уйдём, – остановил его Сотенный. – Как я вижу, квартира у вас самая обычная для этого элитного района. Сколько вас тут живёт?

– Двое, – ответил Ахель. – Я и мой дворецкий.

– Вы, как я понимаю, Ахель? – спросил Сотенный.

– Именно так. А что вам нужно? Может, присядете? Я налью вам чаю.

Сотенный тяжело вздохнул.

– Нам некогда. Дел слишком много. Хотел бы я пить чаи – выбрал бы другую профессию.

– А что, на ваших заседаниях чай не наливают? – усмехнулся Ахель. – Только чего-нибудь покрепче? Простите уж за шутку.

– Я знаю, что вы видный юрист и потому знаете кухню в том числе и моей работы, – улыбнулся в ответ Сотенный. – Так что обижаться мне не на что. Просто для меня сегодняшний день проходит слишком необычно. Не часто приходится выходить на задание в ночи. – Он осмотрелся. Его глаза уже привыкли к темноте. – А что это за девица сидит в уголке, у окна? – наморщился он.

Линва быстро встала и подошла поближе.

– Здравствуйте! Я подруга Ахеля, – представилась она.

– Подруга, значит? – закусил губу Сотенный. – Нехорошо, что она сидит так поздно у вас дома. Вы же ещё не женаты, я правильно понял?

– Мы и не планируем, – нахмурился Ахель, отчего щёки Линвы полыхнули на один миг, но в темноте этого не было видно. – Мы просто разговариваем. Полагаю, это не запрещено, – ответил Ахель. – Неправильно держать вас на пороге. Проходите внутрь. Я вижу, ваш визит не такой уж и краткий.

Ахель отступил внутрь квартиры, приглашая их войти. Никто из стражей не двинулся с места.

– Ну, раз вы не хотите войти – чем я могу вам помочь? – спросил Ахель, недоумённо глядя на поздних гостей.

– А кто такая ваша подруга?

– Просто близкая знакомая. Я мог бы рассказать подробнее, особенно если вы знакомы с моей биографией. А вы, как я вижу, немного знакомы с ней, раз знаете моё имя. Стражи всегда читают о тех, к кому идут. Но вряд ли мой рассказ будет вам интересен, не так ли?

Сотенный немного помолчал, а потом шепнул что-то на ухо своему помощнику. Тот немного подумал, потёр подбородок рукой, затянутой в белую лайковую перчатку, и шепнул свой ответ Сотенному. Тот согласно кивнул.

– Да, сейчас нам это неинтересно, – подвёл он итог. – А потому перейдём ближе к делу. Вас желает видеть вице-король Ален Дентрон. Его высокопревосходительство заинтересовался вашей работой. И не он один. Есть целый ряд служителей Закона, которые вами интересуются. Находка биологов оказалась очень интересной. Особенно вот эта статья, взгляните!

Он дал Ахелю вырезку из газеты. Ахель при бледном свете фонарей разглядел фотографию, плотно окружённую текстом.

– Я её читал, – сказал он, вернув её служителям.

На фотографии был изображён тот самый отросток или хвост, который Енту удалось добыть из руки Ахеля. Лид, краткий текст, раскрывающий содержание статьи, гласил:

Учёные обнаружили нечто невероятное! Фрагмент неизвестного существа вызвал в научном мире резонанс. После проведённых экспериментов его подлинность не вызывает сомнений. Хотя существо похоже на червя-паразита, но более крупного размера. Кроме того, существо имеет скелет (что не характерно для червей) с костным мозгом, сложный набор органов и развитую нервную систему, которая ветвится сильнее, чем у человека. Высказываются предположения, что существо могло обладать интеллектом.

– Что скажете? – спросил Сотенный. – Вы зачем мозги населению засоряете?

– Это правда, – обиженно ответил Ахель. – И скоро это будет доказано – дело за наукой. Я лишь могу помочь в этом вопросе, но решающее слово скажу не я, а биологи.

– Или же его скажут служители, – добавил Сотенный. – Это важный вопрос. И его нужно обсудить, пока ещё не поздно. Обсуждение состоится сегодня, как только вы прибудете.

– Что?! – Ахель не верил своим ушам. – Сегодня? На ночь глядя?

– Именно так. Мы вас довезём. Дворецкий может остаться здесь. А вы и ваша подруга – поедете с нами.

– Я уважаю Закон и Его служителей и стражей. Но и права свои я тоже знаю. Это совещание не может быть срочным. Есть ли у вас документы, позволяющие требовать от меня немедленной явки?

– У нас есть приказ вице-короля. Этого достаточно, – невозмутимо сказал Сотенный. – Даю вам двадцать минут на сборы. Уже утром вы вернётесь к себе в квартиру, если не будете делать глупостей. Итак, если через двадцать минут вы не покинете квартиру, мы будем вынуждены забрать вас силой.

– Силой?! – воскликнул Ахель. – Да за кого вы меня держите? За бандита? Что же такое: пришли на ночь глядя, толком ничего не объясняете. Заставляете куда-то ехать. Втягиваете в это дело Линву. И даже не входите в дом, когда вас приглашают. И это называется «Да воцарится мир в вашем доме»?!

– Пока что вы не виновны ни в чём, – неколебимо ответил Сотенный. – Поэтому я искренне желаю вам и вашему дому мира. За вами ещё нет никакой вины. И всё же мы на всякий случай не переступаем порог вашего дома. Просто на всякий случай. И поторопитесь. Одна минута из двадцати уже прошла.

– Интересно, на какой это всякий случай вы не заходите в мой дом? – поинтересовался Ахель.

– Дело в том, – объяснил Сотенный, – что без особой причины негоже нам заходить в дом еретика.

– Я не… – начал Ахель, ужасаясь и не веря своим ушам.

– Вы не виновны! – перебил его Сотенный. – Пока что. Ваша вина или невиновность, скорее всего, будет доказана сегодня ночью, на собрании. И потому на всякий случай мы не входим к вам.

– Ах так! – разозлился Ахель. – Ну тогда и я к вам не выйду.

– Тогда мы должны будем посчитать, что настал «особый случай», и забрать вас силой.

– Нет, Ахель, не зли их, – испуганно попросила Линва, беря его за плечи.

Ахель и сам был напуган.

– А она тут при чём? – спросил Ахель.

– Она теперь под подозрением. Ведь вы близкие друзья.

– И давно она под подозрением?

– Уже минут пять как. И поторопитесь! Ваша задержка будет воспринята как уклон от ответственности.

– Ответственности за что? Я юрист, и заявляю вам, что вы говорите какую-то ересь!

– Кто бы говорил, – протянул Сотенный. – Кто бы говорил!..

Глава 8. Вероятный еретик часть 2

Добрались они быстро. Затемнённые стёкла машины не позволяли увидеть дорогу. Стоит отметить, что никакого насилия к Ахелю и Линве не применяли, если не считать за насилие сам факт того, что их забрали из дома.

Ахель гладил прижавшуюся к нему Линву и по продолжительности поездки пытался понять, куда их везут. Правда, вскоре он сбился, а посмотреть на часы не мог из-за темноты. Но по приезде он первым делом взглянул на циферблат. Ехали они сорок минут. Это успокаивало. Значит, из Столицы они не выезжали.

С чёрного хода они вошли в какое-то здание, миновали лестницу и тёмный коридор и оказались перед дверью.

– Входите, – приказал Сотенный. – На этом моя часть миссии закончена. Надеюсь, вас оправдают и вы, как и я, спокойно пойдёте спать! – Сказав это, он ушёл. Стражи первой ступени остались охранять подсудимых.

Ахель недоверчиво открыл дверь и сразу понял, где они находятся.

– Закон ты мой! – воскликнул Ахель, цокнув языком. – Вот куда нас нелёгкая занесла!

– Входите, – поторопил один из стражей.

Ахель взял за руку Линву и вошёл в дверь. Как только они переступили порог, дверь за ними была закрыта и заперта. Они оказались в небольшой, но неплохо обставленной комнате. У входа стояла вешалка для одежды, которая сейчас была не нужна. Посередине комнаты располагался большой мягкий диван с уютным столиком, на котором стояли два пустых стакана, графин с водой, графин с апельсиновым соком, графин с чаем, несколько тонких кусков хлеба, немного масла и несколько ломтиков сыра и кружочков колбасы. Необычность комнаты состояла в том, что у неё было только три стены. Стены напротив входной двери не было. Вместо неё всю площадь занимала решётка. За её прутьями виднелся огромный зал со множеством мест. Светильников в комнате не было; весь свет шёл только из зала. Большинство мест пустовало. В центре полукруглого, расположенного под уклоном зала находилась кафедра для выступлений. Сейчас там стоял человек в деловом костюме. Зал был разделён на три части. Слева и справа располагались несколько рядов на десятки мест. Каждый ряд был поднят над предыдущим. Между двумя этими частями, в проходе, одиноко стояло кресло. Над этими трибунами было ограждение, а за ним располагались уже целые сотни кресел. Сейчас они почти все пустовали. Лишь несколько журналистов расположились там, почти незаметно.

Зарешеченная комната, в которой находились Ахель и Линва, располагалась на некотором отдалении от левого края трибуны, в нескольких метрах над кафедрой. Это был своеобразный ярус балкона, как ложа в оперном театре. Только с решёткой. Напротив же трибун и кафедры раскидывался широкий, но короткий проход, выложенный ковровой дорожкой. Он вёл к огромным дверям. Ахель знал, что рядом с ними есть ещё одна комната. Только условия там были куда хуже: она предназначалась для тех, чья вина уже была подтверждена доподлинно. Более всего Ахеля смутил человек, сидящий между двумя трибунами.

– Линва, сядь на диван. Говори только правду и только тогда, когда тебя спросят. Не перечь им. Ясно? – шепнул ей на ушко Ахель. – Можешь продолжить здесь чаепитие, если хочешь. Похоже, это надолго.

Линва молча послушалась его и села, попытавшись взять себя в руки. Ахель же подошёл вплотную к решётке и обратился к человеку, сидящему в кресле между трибун.

– Приветствую вас, ваше высокопревосходительство! – провозгласил Ахель и слегка поклонился. – Чем я вас обеспокоил?

– Благодарю за сознательность, – отозвался Ален Дентрон. – Мне сообщили, что вы не сопротивлялись. А теперь начнём. Основу дела вам объяснит наш уважаемый служитель, который будет вести собрание. – Его тон был холоден и высокомерен.

Ахель посмотрел на человека, стоящего в центре зала, на кафедре. Из этой точки звук должен был распространяться лучше всего, взвиваясь вверх по перевёрнутому конусу, который являли собой очертания зала.

– Начинаем собрание! – объявил служитель и трижды ударил молотком по столу. – Мы находимся в Зале Собраний, что располагается в Обители Собраний. Сегодня на трибунах судьи представлены не в полном составе, ввиду невысокой значимости дела.

Вице-король усмехнулся.

– От служителей Закона и от юристов представлено по десять человек из тридцати восьми возможных. Почётное 77-е место занимает его высокопревосходительство вице-король Ален Дентрон. Процесс является открытым, и потому в Зал допускаются журналисты. Инициатором дела выступил его высокопревосходительство, заявление которого было поддержано двадцатью служителями Закона. Из них в Зал было допущено лишь четверо для объективности приговора. Суть обвинения заключается в следующем: Ахель Онторен является пособником демона. Доводы: он пытается популяризировать дьяволоподобных существ вместо того, чтобы предать их забвению. Судебный процесс организован в срочном порядке, и из-за неполного состава его приговор не обладает высшим авторитетом.

Линва чуть не упала на диван.

– Что вы такое говорите? – проговорила она, но вряд ли кто-то её расслышал.

– Ваше… высокопревосходительство, – растерянно произнёс Ахель. – Мне не ясно ваше недовольство. Я двигаю науку вперёд, вот и всё. При чём тут демоны, если я работаю с существами нашей, материальной природы. Я думал, что вы меня поддерживаете.

– Ещё чего! – оскалился Ален Дентрон. – С чего такой вывод? Вы со мной не связывались.

– Я не имею возможности связаться со столь высокопоставленной особой. Но я написал вам письмо и надеялся, что оно дошло.

– Я никаких писем не получал, – злобно сказал вице-король.

– Прошу вас, – обратился арбитр дела к Алену, – давайте приступим к заседанию.

– Да, первый судья, начинайте, – махнул рукой Ален.

– Итак, – продолжил первый судья. – Мы выслушали обвинение. Обстоятельства нам частично ясны. Ахель организовал поездку в отдалённое селение, где и обнаружил этих существ. Была проведена экспертиза, в результате которой стало ясно, что существа эти принципиально отличаются от всех остальных. Мы связались со всеми лаборантами, проводившими экспертизу. Они дали одинаковые показания, и мы решили, что они невиновны, так как инициатором дела был именно Ахель, а они лишь законно выполняли свою работу. Требуется выслушать версию Ахеля. С ним привели селянку Линву. После его рассказа мы должны будем ознакомиться с её дополнением. Опрашивать их по отдельности смысла не вижу, так как мы уже получили одинаковые показания от биологов. Предлагаю перейти к опросу. Возражений ни у кого нет?

– Господин первый судья, – заметил вице-король, – дело, однако, необычное. Полагаю предложенную вами стандартную процедуру неподходящей. Необходимо сразу голосовать за или против обвинения.

– Процедура должна проходить стандартно, – уверенно ответил первый судья. – Таков указ его величества.

– И снова он мешает, – процедил Ален Дентрон.

– Итак, Ахель, расскажите о том, что было в селении.

Ахель тяжело вздохнул. Рассказ об этом мог бы растянуться на несколько часов и ни к чему не привести.

– Подробности моего пребывания в селении я изложил в своих докладах. Полагаю, суд ознакомлен с ними. Больше добавить мне нечего.

– Вы можете привести новые факты, неупоминаемые ранее, которые могут повлиять на принятие нашего решения.

– Таких фактов я не имею, – сухо ответил Ахель. – Но я не понимаю сути обвинения. Оно кажется мне слишком притянутым за уши. Оно не должно рассматриваться всерьёз. Тем более на заседаниях подобного масштаба. Как юрист, я заявляю, что данное дело не может быть даже возбуждено. Таковы наши законы.

Повисла тишина. Первый судья побледнел. С него потёк пот. Наконец он обтёр струйки пота платком и сказал:

– Обратимся к Линве. Есть ли у неё что добавить?

Ахель посмотрел на Линву.

– Не надо, – прошептал он одними губами, но Линва его поняла.

– Мне нечего сказать вам, уважаемые судьи, – робко ответила она.

– У вас есть последняя возможность высказаться, – заметил первый судья.

– Мне нечего сказать, – повторила Линва.

– Как угодно, – пожал плечами первый судья. – Тогда не будем затягивать. Приступим к голосованию уважаемых судей. У каждого из вас есть возможность высказаться, и ваше мнение может повлиять на вердикт других. Первый голос достаётся…

Судья подбросил золотую монету, поймал её и посмотрел, как она упала.

– …служителю Закона.

С правой трибуны поднялся служитель, которому на вид было лет пятьдесят.

– Много всего я повидал, – сказал он. – И сейчас я согласен с обвиняемым: дело не стоит рассмотрения. Пар у наших машин горячий, но это не значит, что его демоны подогревают в своих котлах. И чудеса Закона неисчерпаемы, поэтому мы можем найти животных каких угодно. Я считаю, что подсудимый должен быть оправдан. Иначе мы приуменьшаем силу Закона, а она безмерна.

Он уселся на место. Первый судья продолжил:

– Кто из вас желает проголосовать сразу, не произнося речь самому и не слушая речи других?

Пятеро подняли руки. Среди них было четверо юристов и один служитель Закона. Они все подняли пальцы вверх, что означало, что они оправдывают Ахеля. Первый судья сделал пометки у себя в книге.

Линва, переживая, посмотрела в спину Ахеля. Его лицо она не могла увидеть: он смотрел на Зал.

– Ахель, – прошептала она, – что мы такого сделали? За что они с нами так обращаются?

Ахель развернулся к ней.

– Пока понятия не имею, чем мы им не угодили, – так же тихо ответил он. – Я более чем уверен, что дело сфабриковано. И истинная причина их недовольства заключается в чём-то другом. Но так просто они её не скажут.

– Нас сильно накажут? – испуганно спросила Линва.

– Не должны. Я не припомню таких статей наказания вообще. Линва, успокойся. Съешь что-нибудь. Эта еда не отравлена, я уверен.

Линва робко взяла кусок хлеба и стала намазывать на него масло. Ахель подошёл к столу и налил себе стакан апельсинового сока.

– Там витамины. Должно придать бодрости, – объяснил он. – Раньше на этот стол ставили… Ладно, не буду вдаваться в историю! Тебе сейчас не до этого.

Он залпом выпил стакан сока и вернулся к решётке. Сам он отнюдь не был спокоен. Линве-то он сказал, что статей обвинения для подобного дела не существует. Но в душе он не был уверен, что выйдет сухим из воды. Даже напротив. Дело серьёзное, раз обвинителем является сам вице-король. Если бы их было не за что судить, то дело бы и не начали. А вот на сфабрикованное дело оно было слишком уж похоже. Созвали второпях, в неполном составе. Пригласили журналистов для проформы, а теперь ещё и начали со слов поддержки. Чтобы его и Линву обвинили, их должны осудить хотя бы одиннадцать человек (половина плюс один). Шестеро уже оправдали Ахеля. Осталось сказать своё слово четырнадцати судьям.

– Теперь слово предоставляется юристу, – продолжил первый судья. – Кто из вас хочет высказаться?

Поднялся пожилой юрист.

– Хочу признаться, я в замешательстве, – сказал он. – Как юрист, я не могу найти вины за этим человеком. Однако вынесение приговора – это вторая часть процедуры. Сейчас я просто должен сказать, виновен он или нет, независимо от статьи наказания. Если брать за основу формулировку, предложенную его высокопревосходительством, то я могу сказать, с высоты прожитых лет, что мне не нравится подобная деятельность. Я за спокойствие в обществе, и если вице-король видит в этом деле причину смуты, то мне лишь остаётся согласиться с его высоким мнением. Но вина эта не может подлежать наказанию, потому что я не припомню, есть ли вообще такая статья. «Содействие демонам». Странная формулировка! Поэтому вина Ахеля, я думаю, чисто нравственная. Итак, не претендуя на наказание, я говорю, что подсудимый виновен!

Он сел на своё место, опустившись в мягкое кресло, и с надеждой в глазах посмотрел на вице-короля. Тот поморщился.

– Теперь слово за служителем Закона, – продолжил первый судья. – Желает ли ещё кто-нибудь из вас высказаться, господа?

Поднялся довольно старый служитель. Вообще, молодых людей среди судей не было, потому что дослужиться до права заседать в Зале Собраний было делом очень долгим. Но этот служитель был особенно стар.

– Я помню, – сказал он, пожевав вставную челюсть, – как мой преподаватель, когда я ещё учился в академии служителей и был молод, сказал мне: «Я хочу, чтобы ты знал! Мой наставник слышал от своих родителей много историй о злодеяниях демонов. И негоже их забывать. Ведь они подстерегают на каждом шагу!» И я спросил у него, как же понять, где видны дела демонов, а где дела людей? Он ответил мне: «Если ты будешь достаточно умён и открыт Закону, – ты поймёшь. Но пока ты не уверен – устрани все подобные случаи без разбору». Но я спросил: а что, если это от Закона? Он сказал мне: «Если ты не уверен, то превознеси все подобные случаи». И я спросил его: что же мне делать? Он долго мучился с ответом, а потом, с лицом полным страдания, сказал: «Видишь, как я мучаюсь с твоим вопросом? А мучения – не от Закона!» Поэтому я предлагаю осудить Ахеля, ибо он поступает плохо, подвергая общество опасности. Да будет он наказан! – Служитель сел и с облегчением выдохнул. Он тут же прикрыл глаза и мерно задышал.

Линва встала и дрожащими руками дотронулась до Ахеля.

– Ахель, почему ты молчишь? Они же говорят глупости, да?

– Да, Линва, – обнял её Ахель. – Это глупости. Но наше время говорить уже истекло. Помнишь, они предлагали нам высказаться. Мы отказались. Теперь поздно. Если я попытаюсь что-то сказать, меня обвинят в нарушении судебной процедуры. И тебя тоже.

– Но я могла бы им сказать…

– Послушай! Пламенные речи в суде никто не станет слушать. Ты бы их только разозлила.

– Но я же… – плача, прошептала Линва.

– Линва, успокойся. Я сделаю всё, что в моих силах. – Ахель погладил её по волосам.

– Итак, проголосовали восемь человек, – продолжил первый судья. – Кто желает проголосовать прямо сейчас, не произнося речь сам и не выслушивая речей других?

Руки подняли три юриста и три служителя Закона. Все они показывали пальцами вниз. Осуждение.

– Теперь, по правилам, право высказаться предоставляется судье из юристов. Есть ли среди вас желающие из тех, кто ещё не голосовал?

Встал юрист чуть старше сорока лет.

– Уважаемые коллеги, – обратился он к присутствующим. – Я хочу выразить согласие с моим коллегой, юристом, говорившим до меня, но не во всём! Я согласен, что наказания за такие действия вряд ли найдутся. Я за свою немаленькую практику не сталкивался с подобным. Поэтому полагаю, что наши решения не сильно скажутся на судьбе обвиняемого. Но тем не менее они могут доставить ему мелкие неприятности, если мы его осудим. А потому буду объективен. Лично я всячески выступаю за развитие науки. При этом я чту Закон и раз в неделю посещаю Дом Явлений. Но здесь я не вижу никакого греха. Шестерёнки изначально сравнивали с адскими механизмами, а их перестукивание – с лязгом цепей в аду. Турбины, извергающие пар, сравнивали с пастью демона, а сам пар – с его обжигающим дыханием. Но сейчас мы видим, что к злу это отношения не имеет. И более того, эти изобретения упростили нам жизнь и сделали самосовершенствование доступнее, так как освободили много времени. И потому демоны скорее опечалились нашему развитию, чем обрадовались. Средневековье – вот была радостная пора для них! Как хитро они это устроили! Но Закон оказался могущественнее. И потому я, поддерживая науку, оправдываю Ахеля.

Он уселся в кресло. По его лицу было видно, что он горд собой. Но аплодисментов ему никто не подарил.

– Да вы дьявольски красноречивы, – холодно отметил Ален Дентрон. – Посмотрим, посмотрим…

Первый судья сделал пометки в своей книге и продолжил:

– Слово предоставляется служителю Закона. Есть ли те, кто ещё хочет высказаться?

Поднялся ещё один служитель.

– Я хотел произнести длинную речь, – сказал он, немного прослезившись, – но не буду, так как я не очень красноречив. И как же я рад, что уважаемый юрист, выступивший до меня, сказал всё, что я хотел. Потому я лишь могу присоединиться к его мнению. Пусть подсудимый будет оправдан!

Первый судья записал и это мнение, и продолжил:

– Теперь слово за юристами. Остался только один непроголосовавший. Вы можете высказать свой вердикт сразу или предварительно поделиться своим мнением.

Юрист взял пальцы в замок и немного размял их. Затем он покрутил свой пышный чёрный налаченный ус.

– Я согласен с обвинением его высокопревосходительства, – поклонившись Алену Дентрону, сказал он. На этом его речь была закончена.

– Теперь очередь служителей. Кто-нибудь желает высказаться? – спросил арбитр.

Все трое оставшихся покачали головой.

Ахель, следя за ситуацией, считал голоса за и против него. Получалась интересная картина: девять голосов его оправдывали, а восемь – осуждали. Если дело и сфабриковано, то очень толково. К тому же сейчас были не Средние века. Существовали письменные законы. Власть короля была велика, но не абсолютна. Власть его первого помощника – вице-короля – ещё меньше. Если заседание и правда собрано спешно, то вице-король вряд ли мог подкупить всех людей из зала или надавить на них. Это и неразумно. Перевес «всухую» был бы подозрителен. Поэтому нужно было подкупить или соблазнить бонусами только часть. И по поведению присутствующих Ахель уже видел, кто был искренен, а кто – нет. Но зачем всё это? Ахель отчаянно пытался себя утешить. А может, вице-король просто хороший актёр? Может, он на самом деле поддерживает Ахеля и хочет создать в суде прецедент, после которого к Ахелю никто не предъявлял бы обвинений? Может, он хочет, чтобы Ахель выиграл этот процесс? Такое деяние и правда облегчило бы Ахелю жизнь. «Нет, я просто себя утешаю!» – признался самому себе Ахель. Такое объяснение было самым маловероятным. Но чем именно он не угодил вице-королю, Ахель тоже не мог понять.

– Итак, если вы отказываетесь от речи, – заключил первый судья, – то, прошу вас, голосуйте.

Последовал один голос в пользу невиновности Ахеля, а два других его осудили.

– Ваше мнение принято, – кивнул первый судья и записал результаты в книгу, лежавшую перед ним. – Итак, на нашем суде были учтены мнения всех присутствующих юристов и служителей Закона. По итогам голосования десять человек осудили Ахеля и десять же – не нашли за ним вины. В таком случае право на один дополнительный голос предоставляется либо первому судье, ведущему процесс, либо почётному члену совета судей, коим сегодня является его высокопревосходительство Ален Дентрон.

Ахель закусил губу. Линва зарылась в диван, пытаясь успокоиться. Она ничего оттуда не видела, но всё слышала.

– Согласно нашему Уставу, – заявил первый судья, – если ранг первого судьи и ранг почётного гостя совпадает, то право на подачу голоса определяет жребий. Если же ранг одного из них выше, то ему предоставляется право вынести итоговое мнение. В данном случае свой голос полагается дать его высокопревосходительству.

Ален Дентрон посмотрел на Ахеля, и в его взгляде Ахель увидел только злобу и презрение. «Дело плохо», – понял Ахель. Вице-король сделал вид, что задумывается, и потёр подбородок.

Наступившую тишину нарушил голос молодой журналистки с верхних рядов.

– Простите уж за дерзость, – громко сказала она. – Я знаю, что не имею права голоса, но не могу молчать! Я и так ужасаюсь самому факту ведения этого дела, но как же может быть, чтобы голос судьи был отдан ОБВИНИТЕЛЮ! Разве это честно?!

Парень, который держал в руках тяжёлый фотоаппарат, чуть не выронил его из рук. Его коллега не только нарушила молчание, которое была обязана соблюдать, но и выступила против самого вице-короля.

Ален Дентрон встал и развернулся всем телом к девушке.

– Вы идёте против вице-короля и против судебного Устава, – едко заметил он. – Полагаю, это серьёзное нарушение.

Парень окончательно выронил тяжёлый фотоаппарат. Тот с глухим стуком упал ему под ноги, больно отдавив палец на одной из них. Парень хотел закричать, но сдержался, до крови прикусив себе язык.

– За оба этих преступления вам светит, полагаю, как минимум десять лет сами знаете где.

Девушка начала сомневаться, правильно ли она поступила.

– Но я учитываю вашу тягу к справедливости, – с наигранной эмпатией продолжил вице-король, и Ахель понял, что актёр из того никудышный. Значит, дело ведётся по-настоящему. – И хочу признаться, – сказал он, – меня самого коробит то, как сегодня обошлись с Уставом. – Его голос излучал целую гамму фальши. – И потому я как раз намеревался передать право голоса первому судье. Вы лишь высказали моё мнение раньше меня. Поэтому, так и быть, я признаю вас невиновной. – Он отвернулся от журналистки и обратился к первому судье: – Прошу вас, высказывайте итоговое слово. Я даю вам это полномочие.

– Это большая четь для меня, – сухо проговорил первый судья. – Но если вашему высокопревосходительству так угодно, то…

– Довольно пустых речей! – оборвал его Ален Дентрон. – Говорите ваше мнение, и перейдём уже ко второй части.

«Но вторая часть, – со страхом подумал Ахель, – это – вынесение приговора. Неужели он всё так красиво просчитал… Так изящно и почти безупречно…»

– Я считаю Ахеля Онторена виновным, – подытожил первый судья. – Итого большинством голосов Ахель признаётся повинным в ереси демонопоклонства.

Он трижды стукнул молотком по кафедре.

– Замечательно, – сказал вице-король. – Эти удары – музыка для моих ушей. Тем более что голосование было абсолютно беспристрастным. Десять человек высказались в поддержку Ахеля, и это было их мнение, которое я, конечно, уважаю. А теперь давайте обсудим детали обвинения.

– Те, кто оправдывал Ахеля, должны покинуть Зал, – провозгласил первый судья. – Они не будут участвовать в вынесении наказания, так как были против этого. Это соответствует заключительной статье Первого Отдела Устава. Доброй ночи, уважаемые коллеги!

Глава 9. Конец без конца

Осталось одиннадцать судей и вице-король. Ахель по-прежнему стоял у решётки, поражённый сложившейся ситуацией, а Линва сидела на диване у стены, пытаясь взять себя в руки.

– Неужели совсем ничего нельзя изменить? – спросила она Ахеля.

– Теперь, во всяком случае, я снова имею право голоса, – подбодрил её Ахель. – Ведь первый этап разбирательства закончен. Меня обязали молчать лишь до его конца. Но тебя я прошу: ничего не говори. Тут надо говорить не то, что ты думаешь, а то, что нужно. Такая система.

– Но нас ведь уже обвинили! О чём теперь-то говорить?! – всхлипнула Линва.

– Они ещё не вынесли конкретный приговор, – сказал Ахель. – Они только решили, что приговор должен быть вынесен. Вот и всё. Самое интересное начнётся именно сейчас.

Сказав это, Ахель посмотрел на первого судью и громко произнёс:

– Ваша честь, позвольте обратиться!

– Нарушение порядка заседания! – злобно отметил вице-король.

– Ваше высокопревосходительство, – робко заметил первый судья, – начальный этап судебного процесса уже закончен. Теперь он имеет право влиять на приговор своими словами.

– Чего? – не сдержавшись, грубо спросил вице-король. – В смысле – влиять своими словами? Он что, сам себя судить будет?

– Простите, я не так выразился, – побледнел первый судья. – Я имел в виду, что он имеет право обращаться к нам и его слова должны нами учитываться при вынесении приговора.

– Бюрократы! – процедил сквозь зубы Ален Дентрон. – Ну что ж, если так нужно, то говорите, подсудимый!

– Благодарю, – кивнул Ахель.

– За что ты их благодаришь? – удивлённо шепнула Линва, но Ахель не стал ей отвечать.

– Я хотел спросить его высокопревосходительство, в чём именно состоит моя вина. Материалы дела мне не до конца ясны.

– В ереси, – лаконично ответил вице-король. – Прочистите уши, подсудимый! По каталогу Ордена Отречения эта ересь идёт под номером два. Сразу после ереси «Материального Закона». И перед ересью «Полной непознаваемости Закона». В общем, это одна из самых грубых ересей.

– То есть ваше высокопревосходительство считает, что я имею дело именно с демонами?

– Суд так считает.

– Однако в книгах Ордена Отречения, которые мне довелось читать, еретики описываются совсем иначе. Я не совершал ритуалов, не организовывал чёрных служб и не агитировал за оправдание демонов. Если мы обратимся к другим текстам и почитаем, какие признаки приведены в них, то также обнаружим, что я не претендовал на то, чтобы переписать «Книгу Явлений», не поднимал вопрос о справедливости Закона, не обращался к истории демонологии и не…

– Хватит! – крикнул Ален Дентрон. – Я и сам читал эти книги!

– Ваше высо… – робко хотел вставить первый судья, но, встретив взгляд вице-короля, замолчал.

Замолчал и вице-король. После короткой паузы судья продолжил:

– Прошу его высокопревосходительство не беспокоиться: вина подсудимого уже подтверждена. Своими речами он не оправдает себя. Как гласит судебный принцип собрания: «Óroel imilíu uguaumíliu meoolatóamilíu éi iséetoáil semeóolákmu»^[9].

– Knolaubáoius baezaguáua péauoizaa!^[10] – морщась, заметил вице-король. Он не проглотил ни одной гласной буковки, хоть в одном месте их и было пять подряд. – Половину букв пропустили!

– Прошу прощения, – слегка поклонился судья. – Я хотел сказать, что Ахель уже не сможет избежать приговора. Он может лишь его смягчить или ужесточить своими речами.

Вице-король кивнул.

– Продолжайте, – разрешил он. – Какой же вывод можно сделать из его слов, по вашему мнению?

– Судя по составу дела, все его слова истинные, поэтому они смягчают приговор.

– Это глупо, – холодно сказал Ален Дентрон. – Я считаю, что приговор должен быть принят по всей строгости. Да, он не делал тех мерзостей, которые перечислил, но в книгах Ордена наказание для всех одно. Вне зависимости от того, сколько преступлений совершил еретик. Сейчас я зачитаю…

Он стал перелистывать принесённый им блокнот. Пока он не начал говорить, судья поспешил сказать сам:

– Ваше высокопревосходительство! К сожалению, книги Ордена Отречения не являются законодательными актами. Мы не можем выносить приговор на основании того, что в них написано!

Вице-король чуть не выронил блокнот.

– Позвольте! – грозно сказал он. – Господин судья, давайте-ка мы отойдём и поговорим.

– Это нарушает ход процесса, – застенчиво сказал судья, – но если вам так угодно…

– Весьма угодно! – процедил Ален Дентрон, и они с судьёй вышли из Зала Собраний.

Десять тихо сидевших всё это время судий переглянулись. Ахель тоже был в замешательстве.

– Что это значит? – надрывно спросила Линва.

– Это значит, что в Зале Собраний устроили полный бардак, – тихо ответил ей Ахель, а затем обратился к судьям: – Уважаемые судьи! Позвольте узнать, что происходит?

Судьи не знали, что ему ответить. Они были растеряны.

– Прошу вас, ответьте мне, господа! – снова сказал Ахель. – Я давно не был в Зале Собраний. Уже несколько лет. А в роли подсудимого – так вообще впервые. И я не пойму, что происходит. Просветите меня, пожалуйста. – Его голос не был жалостливым, как можно было бы решить, исходя из содержания его речи. Напротив, он был холоден и невозмутим.

Наконец один из судей решился ответить:

– Господин подсудимый, давайте отложим вопросы до возвращения первого судьи. Именно он сегодня ведёт процесс. Без его санкции мы не можем ничего высказать.

Ахель посмотрел на журналистку, которая наблюдала за происходящим с непонимающим видом. Рядом стоял взволнованный оператор.

– Тогда позвольте, я отвечу сам, – сказал Ахель. – Прошу, господа журналисты, запишите и мою речь, коль уж у нас открытый процесс. То, что сейчас произошло…

– Не надо, – шёпотом посоветовал ему один из судей и активно замахал руками.

– …называется «kaoetoetáol xéy kaoetoemólo», что с древнего наречия дословно означает «конец без конца». Это юридический термин, под которым понимают такое состояние, когда заседание фактически продолжается, хотя формально уже закончилось! Потому что, по Уставу, процесс завершается, когда первый судья покидает Зал. То есть формально заседание завершено. А значит, мы можем расходиться. Мне успели вынести обвинение, но не успели назначить наказание. Поэтому пока что на меня и на Линву наложено «нулевое наказание». То есть оно есть только номинально. И этот нулевой приговор считается уже вынесенным. Это закреплено в Уставе Собраний. Правда, последний раз такой случай произошёл лет эдак четыреста назад. Тогда в здании был пожар (оно ещё было деревянным), и всем пришлось срочно бежать из него.

Судьи сходили с ума от нервов.

Спустя минуту вице-король и первый судья вернулись. Вице-король был до дикости зол, а судья – до крайности испуган.

– Он мне всё объяснил, – сказал вице-король. – Эти книги и правда не являются источником права. А зря. Так что можете продолжать!

Он уселся в предназначенное ему кресло, а судья занял место за кафедрой.

– Итак, продолжим, – дрожащим голосом сказал первый судья. – Так как у нас нет нормативных актов, которые бы прямо указывали, как нам наказать виновного…

– Подождите! – опять встал Ален Дентрон. – Мы с вами говорили только про книги Ордена Отречения. Но ведь у нас есть другие документы. Вы некомпетентны. И как вы вообще здесь работаете.

Судья снова побледнел.

– Какие документы вам угодно назвать? – услужливо спросил он.

Только теперь первый судья заметил, как остальные судьи робко пытаются сказать ему что-то знаками. Но он был взволнован, как и остальные, и не мог понять, чего они хотят. Поэтому он дал им знак прекратить. Количество жестовых посланий поубавилось, но они не прекратились.

– Я хочу напомнить вам об инквизиционном Кодексе, принятом ещё семьсот лет назад, – сказал вице-король. – И там было чётко сказано, – он заглянул в свой блокнот, – перевожу на современный язык с древнего: «Да будет еретик, с демонами сотрудничающий, предан смерти. Как он давил ложью невинные сердца, так и он сам да будет задавлен камнями». Думаю, это решает исход нашего дела, не так ли, ваша честь?

Судья уже весь вспотел. Он боялся возражать.

– Но, ваше высоко… – За последние полчаса судья успел уже тысячу раз пожалеть, что выбрал эту профессию и дослужился до таких высот, что имеет честь видеть первых людей страны. – Я должен сообщить вам, что…

– Да не мямли ты! – сорвался вице-король. – Как можно! Вы же – первый судья. Можно сказать, главный человек в Здании Собраний! А я вам скажу, что в районных судах люди себя лучше ведут! Так что же вам угодно мне сообщить?!

«В районные суды не ходят вице-короли», – обречённо подумал судья.

– Позвольте спросить, кто посоветовал вашему высокопревосходительству сослаться именно на этот закон, из Кодекса?

– Я советовался с людьми из Ордена Отречения!

– Видите ли, люди из Ордена Отречения, конечно, очень умные и мудрые – я с этим ни в коем случае не спорю. И во многих сферах жизни им нет равных в мудрости, и будет счастлив тот, кто не пренебрежёт их советом. И вы, уважаемый вице-король, делаете совершенно правильно, что обращаетесь к ним. Можно только восхищаться такому выбору…

– Я улавливаю в вашем голосе сильное «но», – заметил вице-король.

– Я хочу сказать, что в вопросах современного права они не сильны. Они хороши в средневековом праве, это да, но…

– Но что вы хотите этим сказать?! – вскрикнул Ален Дентрон. – Вам не нравится Орден Отречения?

– Очень нравится, – дрожа, ответил судья, – но они не часто справляются о последних событиях. Кроме того, они освобождены от нашего права. Их судят по их собственному праву, гораздо более строгому. А инквизиционный Кодекс – это действительно важный старинный документ, важность которого нельзя недооценить, но…

– Да говорите уже, что «но»?! – взорвался от нетерпения и злобы Ален Дентрон.

– Этот Кодекс был отменён семьдесят лет назад. В этом самом Зале.

– Что?.. – теперь настало время стушеваться вице-королю. – Его отменило собрание?

Судья кивнул.

– А почему? Почему именно семьдесят лет назад? Это не так давно. Чем он не угодил.

– У нас не было ересей, – начал отвечать первый судья, – и этим Кодексом к тому времени уже триста лет как не пользовались. Потом появился прецедент, в котором его стало нужно применить. Тогда судьи сочли Кодекс слишком жестоким и отменили его. И стали судить по обычной уголовной статье.

– Мне ничего об этом не говорили, – удивлённо сказал вице-король.

– Орден Отречения не интересуется современным правом уже несколько веков, – чуть более уверенно пояснил судья и, чтобы оправдаться в глазах вице-короля, добавил: – Они интересуются тем, что вечно, а не тем, что временно.

Ален Дентрон сидел неподвижно. Ахель понял, что именно сейчас в идеальном до сей поры плане вице-короля образовалась брешь. Не фатальная, но всё же неприятная.

– Но это не повод оправдывать Ахеля! – поспешил продолжить первый судья. – Его вина уже доказана. Осталось только определить наказание. Просто мы сделаем это не по инквизиционному Кодексу, а по административному.

– Что? – снова вскричал вице-король. – Даже не по уголовному?! Он же совершил преступление против Закона! Это – высшая провинность.

– В уголовном Кодексе, – робко объяснил судья, – наказываются грубые нарушители закона. Но подсудимый не совершал подобных действий. Уголовный Кодекс как раз и был составлен на основании книг Ордена Отречения.

– А административный?

– Не совсем, – признался судья. При этом под словами «не совсем» в данном случае надо было понимать «нет».

И тут первый судья понял, что больше не может игнорировать подаваемые ему другими судьями знаки.

– Итак, продолжим заседание! – как можно бесстрастнее сказал он. – Господа судьи желают мне о чём-то сообщить. Не так ли?

Один из судей встал и нерешительно произнёс:

– Ваша честь! Простите, но… Вы сделали…

– Что он опять натворил? – ударил себя по лбу Ален Дентрон.

– Он, – продолжил вставший судья, – совершил… простите за мой акцент в древнем наречии, оно не очень хорошее. Но он совершил «kaetoetáol xey kaoetémlo».

Остальные судьи облегчённо выдохнули: теперь им уже не надо было ничего говорить самим.

Первый же судья, наоборот, нервно заёрзал на сиденье. Он думал, что процесс уже подходит к концу, и не мог предположить себе такое затруднение. Про запрет выходить он напрочь забыл: это никогда не встречалось в его практике. И только сегодня, когда ему напомнили, он действительно вспомнил, как слышал об этом правиле, будучи ещё студентом. Учился он прилежно, его диплом, на зависть многим другим, имел румяный красный цвет, но запомнить всё, что он изучал, было невозможно. В отличие от Ахеля он не был собирателем курьёзных правил.

– Что такое «kaetoetáol xey kaoetémlo»? – спросил Ален Дентрон, с прищуром глядя на судью. – Неужто вы опять что-то напутали?

Судья впал в замешательство.

– Я полагаю, тут нет ничего страшного, и мы можем продолжить процесс, – подумав, проговорил судья и, ища поддержки, посмотрел на других судей.

Те не знали, что ответить, и посмотрели на Ахеля.

Ахель покачал головой. Судьи напряглись и посмотрели на первого судью. Они помотали головами.

– Нет? – удивился первый судья. – Да быть не может. Принесите Устав, пожалуйста, – попросил он одного из судей, который был моложе.

– Вы ещё и своих же правил не знаете, – прошипел Ален Дентрон. – Быстро объясните мне, что это за «конец без конца»?! И говорите чётко.

– Это такое положение дел, – замялся первый судья, – когда… ну… Пусть это объяснят господа судьи. У меня пересохло во рту.

– И в мозгах, – прошипел вице-король. – Ну, объясняйте! – Он уставился на судей.

Те молчали, боясь выделиться. Никто не хотел, чтобы сегодня вице-король запомнил именно их.

– Сейчас принесут Устав. Мы всё и прочитаем, – сказал наконец первый судья. – Вашему высокопревосходительству, наверно, хочется услышать самую точную формулировку!

Ахель позволил себе немного улыбнуться. Чувствуя, что ситуация немного налаживается, он отошёл от решётки и сел на диван, к Линве.

– Я же говорил тебе, Линва, тут нет ничего страшного, – сказал он и погладил девушку по волосам. – А ты мне не верила. – Он взял графин с остывшим чаем и наполнил им свой стакан. Затем принялся намазывать масло на хлеб.

– Прости, я просто испугалась. Я ещё никогда не была в суде! – всхлипнула Линва.

– Зато я бывал в судах очень часто! – безмятежно заметил Ахель и поймал на себе недоумённый взгляд Линвы.

– Ты разве уже был судим? – испуганно спросила она, не зная, как пережить ответ.

– Линва, опомнись! Я же юрист и адвокат! – усмехнулся Ахель. – Это часть моей работы. А в качестве подсудимого я в первый раз, это да.

Линва едва слышно хохотнула.

– Прости, я сразу не поняла, – улыбаясь, сказала она. – И правда, здесь совсем не страшно.

– Они сейчас ещё и со мной советоваться начнут, – гордо заявил Ахель. – Ведь в основном томе Устава, который они сейчас будут читать, этого правила нет. Он находится в расширенной версии. Не помню, в каком томе. А их там немало.

– И всё всегда проходит так легко? – удивилась Линва.

– Нет, – признался Ахель. – Обычно всё идёт труднее. Да и сегодня мы ещё не выпутались.

Про себя же он подумал: «Если бы вице-король хотел меня посадить, думаю, он бы это сделал в два счёта. Но он созвал заседание в спешке, а сам толком не подготовился. Точнее, он-то думал, что подготовился, а на самом деле – нет. Странно, и где только его советники? Я слышал, ему помогает некий Элфор. Как мне известно, он толковый парень. А впрочем, если бы судили одну только Линву, она бы уже давно проиграла дело. И села бы надолго. Думаю, она бы уже не вышла на свободу никогда. Но я должен выпутаться! И выпутать её! Ей-то вообще досталось только за то, что была рядом; что пришла ко мне в гости сегодня вечером! Эх, говорил мне друг – будь интровертом, меньше людей подставишь!»

Его поток мыслей был нарушен покашливанием судьи.

– В Уставе данное правило не указано. Полагаю, оно относится к расширенной версии, – сказал судья.

Вице-король встал, не выдержав абсурдности происходящего.

– Мне скажут сегодня, что это такое? Или вам всем надоела ваша работа? Так я её сменю, не сомневайтесь!

Тут же один из судей встал и, как прилежный ученик, бодро отрапортовал:

– «Конец без конца» – это особое состояние судебного процесса. До окончания суда первому судье запрещено покидать зал без предупреждения о том, что суд не окончен. В противном случае суд признаётся завершённым. А приговор вступает в силу, только если он был вынесен.

– Бюрократы! – опять выругался Ален Дентрон. – И что это значит в нашем случае?

– Это значит, – ответил первый судья, – что Ахель признан виновным, но ему не назначено за это никакого наказания.

– Никакого! – взревел вице-король. – И ради чего тогда весь этот балаган?!

– Но, – со страхом в голосе прошептал первый судья, – ведь ваше высокопревосходительство сами попросили меня выйти.

– Ах! Значит, дело во мне! Значит, я попросил тебя выйти! Ну ладно, ладно! Значит, больше ты сюда уже не войдёшь, помяни моё слово! У кого есть идеи, как нам быть? Считайте место первого судьи уже вакантным.

– Ваше высокопревосходительство! – обратился самый молодой судья. – Я знаю, что можно сделать. Назначьте меня первым судьёй.

– Какая наглость! – вскрикнул вице-король. – Ты сначала скажи, что будешь делать, а потом уже проси.

Ахель напрягся и подошёл к решётке. Он увидел, как судья подходит к вице-королю и что-то шепчет ему на ухо.

– А вот это уже дело! – похвалил его Ален Дентрон. – Но я не имею права менять судью прямо во время заседания. Так что вам придётся подождать. А пока – продолжим. Вносите свои предложения.

Судья гордо выпрямился и произнёс:

– Я хочу высказаться по данной проблеме. Да, у нас в Уставе сказано, что процесс завершается, когда первый судья покидает Зал. Но это правило не использовали уже много веков. И когда его вносили в Устав, то едва ли его автор думал, что правило сможет освободить преступника от наказания. Так что я предлагаю вспомнить другое наше правило: «Seegutáol seelaguímu Érmolan éi Érmo toauebérmui Seepéauveáol», что значит «Суд служит Закону, а Закон требует Справедливости». Эта формула написана на первой странице основного тома Устава, а значит, она важнее, чем какой-то там «конец без конца». И если мы не можем выполнить обе формулы, то должны предпочесть более важную. Очевидно, какая из них важнее. И чтобы закрепить этот урок мудрости для наших славных потомков, я предлагаю проголосовать. Кто за то, чтобы проигнорировать «kaetoetaol xey kaoetemlo»? Пусть это решится честным голосованием.

Он гордо поднял вверх свою руку, блеснув лайковой печаткой. Незамедлительно подняли руки и все остальные.

– Единогласно, – провозгласил первый судья и трижды стукнул молотком. – Теперь мы можем продолжать.

Ахеля передёрнуло. Его западня была с блеском преодолена. Хотя, как опытный юрист, он мог и здесь подкопаться к действиям судей. Решение об отмене правила Устава может принять только Полное Собрание из семидесяти семи человек. А здесь было всего двенадцать членов. Этого явно было недостаточно. В особых случаях достаточно половины участников.

– Ваша честь, я протестую, – громко сказал Ахель.

– Дальнейшие протесты не принимаются, – нервно возразил первый судья. – У нас было честное голосование.

– И тем не менее, – начал Ахель, но его прервали:

– Ещё одно слово, и вы будете повинны в нарушении судебного порядка. Это будет отягчающим обстоятельством. Молчите. Осталось лишь вынести вам приговор. Каждое ваше слово будет использовано против вас!

Ахель понял, что проиграл, и уселся на диван.

– Неужели тебе нечего им сказать, – испуганно спросила Линва.

– Есть. Очень много всего. Но теперь это принесёт больше вреда, чем пользы. Так что остаётся молчать.

– Тогда скажу я! – не выдержала Линва.

Ахель больно сжал ей руку.

– Я знаю, о чём говорю, Линва. Теперь нас спасёт только молчание. Если ты начнёшь говорить, да ещё и эмоционально, то, поверь, лет десять точно будем сидеть. – Он помолчал, а потом зачем-то добавил: – В разных тюрьмах!

Линва сжала губы и не стала ничего отвечать.

Судьи же приступили к обсуждению наказания для Ахеля. Это было нелёгким занятием, так как статьи для этого дела просто не существовало. Но после решения предыдущего вопроса судьи почувствовали себя уверенней, и им показалось, что эта проблема совсем пустячная. Ахель ждал вердикта. Он уже не подходил к решётке, чтобы не нервировать судей. Он ждал. Линва тоже ждала. Часто он слышал неудовлетворённый голос вице-короля и заискивающие голоса судей, которые оправдывались перед ним, объясняя, почему нельзя наказать Ахеля именно так, как он желает. Ахель уже не ожидал ничего хорошего, но Устав взял верх. Как бы над ним ни издевались, а обойти его железную хватку они не могли. Камера журналистов также мешала им это сделать.

«Если я и буду сегодня спасён, – подумал Ахель, – то только благодаря тому добродетелю, который привёл сюда журналистов. Только благодаря ему. А мой язык здесь бессилен».

В итоге вердикт был вынесен. Его зачитал первый судья:

– По итогам суда на Ахеля Онторена наложены следующие меры наказания. Первое: государство не будет больше выделять деньги на проводимые им или другими людьми «демонические» исследования. Второе: служители Закона обязаны настоятельно не рекомендовать проводить данные исследования, ссылаясь на угодное Закону решение нашего суда. Третье: вопросы, связанные с изучением этих существ, не должны подниматься на международных собраниях. Четвёртое: Ахель низлагается до уровня второго ранга и должен в течение месяца покинуть Столицу. Он имеет право жить в пригороде. Его имущество также остаётся за ним. Находившаяся у него в доме девушка также обязана покинуть Столицу в этот же срок. Также суд рекомендует в ближайшее время провести Полное Собрание в этом Зале, дабы пересмотреть назначенные меры наказания, так как эти меры могут быть слишком мягкими. Так постановил суд! Так велит Устав, вершащий волю Закона! Érmo, olóin!

Глава 10. Ночью

Дворецкий не спал. Он сидел перед зажжённой спиртовкой и ждал возвращения своего хозяина. Несмотря на довольно тёплую погоду, всё-таки уже была осень, и утро наступало позднее. Сейчас на улице было темно, как ночью. Это успокаивало дворецкого. Он думал, что Ахеля нет не так уж и долго. Смотреть на громко тикающие часы в прихожей он отказывался, хотя было бы очень любопытно на них взглянуть. И всё-таки эти часы были предательскими. Каждый час из их створок вылетала кукушка, а из декоративной трубы с шипением вырывалась струйка пара. Это сообщало о том, что прошёл очередной час. Бильно старался не считать, сколько раз она высунулась, но это получалось само. С того времени, как забрали Ахеля, кукушка выскакивала из створок семь раз. Начиная с одиннадцати вечера. Стало быть, уже больше пяти утра. Картина на улице не поменялась: фонари продолжали тускло освещать улицу. Вся разница была только в том, что в домах горел свет в окнах. Но после того, как кукушка высунулась дважды, последние окна потухли. Паровые машины проезжали крайне редко, где-то раз в полчаса, не чаще.

Наконец Бильно не выдержал, взял спиртовку и подошёл к часам. Было пять часов сорок три минуты. Дворецкий уже начал думать о том, что Ахель не вернётся в ближайшее время. Но спать совсем не хотелось. Да и если Ахель всё же вернётся, Бильно не мог позволить себе, чтобы хозяин нашёл его спящим. Наконец его терпение было вознаграждено. Очередная паровая машина остановилась у дверей дома. Бильно уже хотел пойти посмотреть, не Ахель ли приехал, но тут же услышал скрежет ключей в замке. Дверь открылась. Вошли Ахель и Линва. Двое стражей Закона низшей ступени вышли из машины и проводили Ахеля и Линву взглядом до дома. Внутрь дома стражи заходить не стали и быстро уехали прочь.

– Вас выпустили! – обрадовался дворецкий, подходя к Ахелю.

– Меня никуда и не сажали, – холодно ответил Ахель. – Эти дебилы не умеют ничего делать нормально! Даже посадить не могут! Всё, что они могут, так это показывать другим степень своей дебильности! Я насмотрелся на неё достаточно! И это – в сердце Столицы! Думаю, я сделаю себе честь, если покину этот город. Возможно, и не только город, но и страну.

– Что случилось? – напряжённо спросил дворецкий. – И что я могу для вас сделать?

– Приготовь кофе. Целый чайник. А потом можешь идти спать. Кстати, спасибо, что дождался, я ценю это. Но это лишнее, честное слово.

Ахель снял пальто и уселся у окна перед той самой спиртовкой, перед которой только что сидел дворецкий.

– Вы не хотите спать? – удивился Бильно.

– Нет, – коротко ответил Ахель, а потом добавил: – Я хочу жить с адекватными людьми. И ещё я хочу кофе. И если с первой частью моей просьбы справиться трудно, то… Ладно, хватит мне языком молоть!

Он подпёр подбородок рукой и уставился в окно.

Линва подсела к нему.

– Ахель, не переживай. Ведь всё могло быть куда хуже, – сказала она, гладя Ахеля по голове и спине.

Ахель испытывал противоречивые эмоции. С одной стороны, ему хотелось побыть одному и чтобы ему никто не мешал. Но с другой стороны – ему было приятно, что Линва его поддерживает. Это давало ему хоть какое-то успокоение. Он решил не злиться на неё.

– А ведь я уеду, – сказал Ахель. – И если хочешь, я возьму тебя с собой.

Линва улыбнулась.

– Я почему-то думала, что ты будешь против, – заметила она.

– Нет. Я тебя подставил. Теперь, если я уеду один, это будет предательством, – ответил Ахель.

Линва перестала улыбаться. Она представляла себе совсем другой ответ. Но и это было лучше, чем ничего. О своих проблемах она ещё не начинала думать.

– Я колеблюсь: стоит ли мне ждать месяц или уехать сразу. Как считаешь, Линва?

– Я бы уехала сразу, – резко ответила Линва. – Столица нас предала. Не нужно перед ней заискивать! Я благодарна тебе за то, что ты показал мне Столицу с её лучшей стороны, пусть и на короткий срок. Раньше я видела в ней только плохое. И теперь я понимаю, что плохого тут больше, чем хорошего. Думаю, даже в селении было лучше.

– Мне всё же нравится Столица, – признался Ахель. – Хотя иногда от неё и правда хочется отдохнуть. Теперь, похоже, Столица сама устала от нас. Но вот насчёт отъезда… Всё-таки я предпочту держаться тут до последнего. И если мне дан месяц, я останусь тут на месяц.

– Почему? – сильно удивилась Линва. – Надо ехать как можно быстрее. Пусть они поймут, что ты самодостаточен.

– Плевать им на нашу самодостаточность, – ответил Ахель. – Они решают свои вопросы, вот и всё. Уедем мы сейчас или через месяц – им по большому счёту плевать. Они уже перекрыли нам кислород. Они уже обрекли всю мою деятельность на провал, оклеветали моё имя и почти что уволили. Где я буду теперь – им не важно. Для них я уже никто.

– Они же тебя не увольняли, – заметила Линва.

– Да, прямо они этого не сказали. Но на это был дан ясный намёк. А именно они низложили меня до второго ранга. Человек, занимающий такую крупную должность, как я, должен иметь хотя бы пятый ранг. Хотя желательно шестой. Формально я хоть с первым рангом могу остаться на своём месте. Но сама посуди: мой авторитет опустился ниже плинтуса. К тому же я должен управлять своим агентством не напрямую (ведь я обязан покинуть Столицу). И вот вопрос: долго ли продержится моё агентство?

– Если хорошо управлять, то долго, – пожала плечами Линва.

– А хорошо управлять не получится. На расстоянии это невозможно. К тому же все крупные дела проходят в Столице, и я не смогу на них присутствовать. Это – роковое упущение. Да и клиентов у меня почти не будет. Кто же захочет со мной связываться? И наконец, мои сотрудники разбредутся к другим начальникам. Я останусь ни с чем.

– И сколько ты смог бы управлять, пока всё не развалится? – спросила Линва.

– Пока не покину Столицу, – уверенно ответил Ахель. – Потом агентство продержится ещё пару месяцев, постепенно разваливаясь.

– Поэтому ты не хочешь покидать город? – кивнула Линва.

– Нет. Как раз это меня не держит. Денег мне хватит. К тому же за пределами Столицы цены ниже. Просто моё чутьё подсказывает, что дело ещё не так плохо, как могло бы быть. Если я уеду из Столицы уже сейчас, это будет значить, что назад меня, скорее всего, уже не пустят. Если же я останусь, то есть маленькая вероятность, что получится оправдать себя. Месяц – срок немалый. Всякое может произойти. Мне неясно к тому же, что за странный процесс провели с нами сегодня. И откуда там журналисты? Их там априори быть не могло.

– У нас ведь открытые суды, разве нет? – не поняла Линва.

– Но не такие ведь! – Ахель удивился глупости Линвы. – Есть процессы, о которых никто не знает. Которые проходят тихо. И этот должен был быть таким же. Но похоже, то, что было с нами, вообще вне законов логики. Этот процесс нестандартный во всех смыслах. Будто его устраивали в детском саду. Так не бывает.

– А что не так? – нахмурилась Линва.

– Если говорить кратко – всё! Вернее, вначале дело шло нормально. Даже, я бы сказал, идеально. И эта идеальность только добавляет идиотизма всему остальному. Кто стал бы так хорошо продумывать первую стадию дела, чтобы потом совершенно плюнуть на вторую? Кто стал бы приглашать журналистов? Кто стал бы так нагло нарушать процесс суда? Они импровизировали. Так не должно быть. Либо же этот процесс, наоборот, был так гениален, что я не понимаю всего его замысла. Но я в это не верю. Слишком много глупости там происходило.

Линва кивнула, хотя и поняла совсем не много. Дворецкий принёс чайник с кофе и две чашки. Ахель налил себе и Линве.

– Вам следует всё же поспать, – посоветовал дворецкий. – На свежую голову и мысли свежие.

– Угу, – хмыкнул Ахель и почти залпом выпил чашку горького кофе.

Линва сделала маленький глоток. Ахель взял в руку прядь её волос и стал медленно перебирать её пальцами.

Дворецкий ушёл на второй этаж, спать. Ахель же принялся думать. Линва осталась сидеть рядом с ним.

Глава 11. Полный ящик. Часть 1

Неделю не происходило ничего нового. Но его контора стала разваливаться даже быстрее, чем Ахель предполагал. Он пытался узнать по своим связям, в чём же дело, но информации не поступало. Несмотря на все его усилия, новые клиенты перестали появляться, а старые массово уходили от него, требуя вернуть деньги. Работники тоже стали увольняться. Всего за неделю крупное успешное агентство превратилось в мелкую, едва заметную конторку, которая приносила больше убытков, чем прибыли. Волевым решением Ахель закрыл её, распустив оставшихся работников и выплатив им причитающиеся деньги.

Дворецкий не стал предавать Ахеля. Он не просился уйти, но всё-таки стал относиться к Ахелю с некоторым напряжением. Ахель часто видел дворецкого в мрачных мыслях и с недовольным взглядом. В итоге Ахель уволил его. Хотя дворецкий чисто формально и расстроился, но Ахелю было понятно, что на самом деле тот благодарен ему за увольнение.

Решимость Ахеля стала быстро иссякать. Он перестал надеяться на своё оправдание. Напротив, он утратил всё своё влияние и ловил на себе много косых взглядов. Поэтому он принялся готовиться к отъезду. Он закончил все дела, которые ещё вёл; продал ещё одну небольшую квартиру в Столице, в которой не жил, и снял с банковских счетов все деньги. Ахель боялся, что его счета могут заблокировать.

Также он начал подыскивать того, кому можно было бы продать свою нынешнюю квартиру. Желающие нашлись быстро, и Ахель оформил все документы. По условиям, квартира переходила к новым владельцам как раз через три недели, когда Ахель должен был покинуть Столицу. Жить он планировал вместе с Линвой в своём загородном домике.

И всё-таки почти бессмысленная надежда оставалась жить в сердце Ахеля. Он уже не верил, но надеялся, что всё может поправиться. Поэтому решил прожить в Столице всё время, которое только было ему отпущено.

В пятницу вечером, когда истекала первая неделя данного Ахелю срока, он получил сразу несколько писем. Это сильно удивило Ахеля, потому что он уже закончил все свои дела. Ему просто некому было писать. Он предположил, что это может быть от учёных, которые занимались продвижением существ. Про то, как там обстоят дела, он не знал. Ему было известно лишь, что в лаборатории Олны уже перестали заниматься этим делом. Олна не хотела портить свою репутацию, которую заработала упорным и тяжёлым трудом. Ахель не мог осуждать её за это. У неё был свой собственный путь; их дороги лишь чуть-чуть пересеклись в одной точке – и вновь разошлись.

Про Ента Ахель тоже ничего не слышал. Да и неважно, работал он над этим делом или нет: он был слишком мелкой фигурой. Вся надежда была только на других учёных, которые узнали о неожиданной находке и продолжали её изучать. Но сколько из них останутся верными идее, а сколько – верными себе, Ахель, понятное дело, не знал.

И вот к нему пришла пачка писем. Это было удивительно! Ахель проверял свой почтовый ящик чисто по инерции, по старой памяти. Ведь ещё неделю назад он вёл активную деловую переписку, но сейчас он стал никому не нужен. Однако привычка сохранилась. Правда, раньше Ахель посылал проверять ящик дворецкого. Теперь он делал это сам, испытывая надежду увидеть в ящике хоть что-нибудь, но видел лишь его блестящее алюминиевое дно. Получив же пачку писем, Ахель испугался. Он чувствовал панику, а не радость. Кто мог ему написать? Вариант был только один: это решения суда. Но что этот суд постановил? Оправдал он Ахеля или наказал ещё строже? В оправдание Ахель не верил; в ужесточение наказания – не хотел верить. «Лучше бы ящик снова был пустым», – подумал он, сжимая пачку писем. Их было пять. Ахель понял, что его ждёт долгое чтение.

Он вернулся в свою квартиру и поднялся на второй этаж, в свою спальню. Было три часа дня. С Линвой он жил хотя и в одной квартире, но в разных комнатах. Приличия никто не отменял. Хотя Линва часто навещала Ахеля, он к ней не заходил совсем. Её комната была только её территорией.

После увольнения дворецкого Линва вызвалась вести работу по дому. Это было кстати, хотя Ахель и предлагал нанять временную прислугу. Линва решила, что это будет слишком расточительно. Да и Ахелю теперь было бы неприятно видеть в квартире посторонних.

* * *

Сейчас Линва отдыхала у себя в комнате на большой мягкой кровати. Она сильно устала, делая уборку на обоих этажах и готовя еду. Услышав шаги Ахеля по коридору, она спросила:

– Ну как, пусто?

– Пять писем, – отозвался Ахель.

– Что?! – удивилась Линва. – Давай читать вместе!

– Если ты хочешь, – ответил Ахель. – Заходи ко мне в комнату. Буду читать вслух.

Через несколько секунд Линва уже была в комнате Ахеля. Там она устроилась на его заправленной кровати, а Ахель сел за письменный стол со множеством маленьких ящичков. Стол стоял прямо перед окном, и Ахель мог читать при солнечном свете.

– Читать много, так что повторять не буду. Слушай внимательно.

– Ты вредный, – заметила Линва.

– Мы могли бы читать по очереди, но у тебя ведь проблемы с чтением, – сказал Ахель.

– Ну, медленно я читать могу.

– А надо быстро, – подытожил Ахель. – Итак, письмо первое.

Это было письмо в чёрном конверте (все остальные конверты были стандартные, белые). На конверте были красиво выписанные оранжевые буквы: «É., О. СТРАЖИ».

Ахель разорвал боковую сторону конверта, и ему на стол высыпалось множество вырезок из разных газет. Их было несколько десятков. Также имелось и само письмо на блестящей белой бумаге. Оно было довольно короткое:

ÉRMO, OLÓIN

PEASELAÁOL ERMÓLO SETAUÁMOS

(ПОСЛАНИЕ СТРАЖЕЙ ЗАКОНА)

Уважаемый Ахель Онторен!

Стражи Закона сообщают Вам, что прошла уже неделя от срока, который Суд отвёл Вам для того, чтобы покинуть Столицу. Насколько нам известно, Вы всё ещё не покинули её. Это Ваша право, но наш долг – сообщить, что Вы обязаны сделать это в ближайшие три недели.

Также сообщаем, что по Вашему делу пока не состоялось никаких заседаний. Если заседание состоится, то Вы должны будете на нём присутствовать. Для этого Вам будет разрешено временно вернуться в Столицу, если к тому времени уже истечёт отпущенный Вам месяц.

Полагаем, Вы следите за своим положением. И тем не менее наш долг – показать реакцию общества на Ваши поступки. Для этого мы посылаем Вам вырезки из газет. А именно:

– пять выпусков «Вестника Столицы», пишущего о Вас довольно бесстрастно;

– два выпуска «Разговоров обо всём», где Вы подвергаетесь резкому осуждению;

– семь выпусков «Жёлтых окон», где о Вас высказываются разные точки зрения;

– один выпуск «Науки и техники», где также пишут о Вас неоднозначно;

– пять выпусков «Érmo, olóin», где Вас сильно осуждают;

– два выпуска «Общество и Зал Явлений», где Вас также осуждают;

– пять выпусков «Судов и следствий», где о Вас говорят разные вещи.

Нам известно, что обвинённая по Вашему же делу некая Линва проживает у Вас, так что передайте и ей содержание этого письма. Письмо автоматически считается полученным и прочитанным Вами через два дня после его доставки.

С уважением,

от тех, кто стоит на страже Закона!

– Это они ещё ласково, – сказала Линва.

– Это стандартный тон делового общения, – ответил Ахель. – На самом деле, если бы им было можно, они написали бы гораздо жёстче. В их глазах я без пяти минут преступник. Да и ты тоже. Ты в их глазах – ещё большая преступница, чем я.

– Почему же? – удивилась Линва. – Что я такого сделала?

– Ничего, – признался Ахель. – Но ты только на первом ранге, приехала из селения – это уже плохая характеристика для них. Плюс они нашли тебя у меня в квартире поздно вечером.

– И что с этого?

– У них свои шестерёнки в голове, – цокнул языком Ахель. – Ладно, нужно читать второе письмо. Давай выбирать какое. Тут есть письмо от какого-то общества, от некоего Илдани, от Дикона… От Дикона?! Ему-то что нужно?!

– А кто это такой? – спросила Линва.

– Это такой мерзкий человек. Хотел поехать со мной в экспедицию в селение. При этом – полный неуч. Я ему отказал, а он чуть не убил меня.

– Вот мерзавец! – воскликнула Линва.

– Но его осудили, так что успокойся, – сказал Ахель. – Я на него зла уже не держу, хотя и иметь с ним дел не хочу.

– Так выбрось его письмо!

– Этого я тоже сделать не могу. Сейчас, в моем положении, важна любая крупица информации. И не забудь, Линва, тут лежит ещё одно письмо. Сейчас гляну от кого. От… Элфора. Подумать только, какие люди! С него-то и надо было начинать!

– Кто это? – опять не поняла Линва.

– Это секретарь вице-короля, – пояснил Ахель. – По крайней мере, раньше он был им. Я давно не слышал о нём. Но если он по-прежнему его секретарь – то для нас это отлично. По крайней мере, он смог бы объяснить, что происходит. Письмо от него – просто подарок судьбы. Или подарок Закона – уж и не знаю даже!

– Секретарь? – не поняла Линва. – Это тот, кто приносит кофе и раскладывает бумаги?

– Нет. Хотя, конечно, бывают и такие секретари. Но в данном случае – это высокая должность. Конечно, чай он тоже вполне может заваривать. Помимо этого, он ведёт некоторые дела вице-короля и контролирует то, как они идут. В общем, его главный помощник.

– И наверняка он тогда знает, что у вице-короля на уме, – поняла Линва.

Ахель кивнул и приступил к чтению. Если первое письмо было напечатано на машинке, то это было написано от руки, но каллиграфическим подчерком. Текст письма, без учёта данных об отправителе и адресате, был таким:

Уважаемый Ахель Онторен!

Хотя мы и незнакомы, но я полагаю, Вы слышали обо мне. До недавнего времени я был секретарём вице-короля. Ныне же я работаю в штате советников короля. На то были веские причины.

Мне следовало написать Вам гораздо раньше, но лишь теперь эта необходимость стала критической. До этого я полагал, что Вы можете оказаться вовсе не втянуты в то, что случилось. Самое неприятное здесь то, что Вам никто не объяснил Ваше положение. Мне известно о суде над Вами. Можете сказать мне спасибо, потому что именно я настоял на том, чтобы на процессе присутствовали журналисты. Они из королевского отдела по связям с общественностью. По их отчёту и по протоколу следствия я подробно ознакомился с Вашим делом. Теперь – по существу.

Вице-король Ален Дентрон крайне фанатично относится к Закону. Любое посягательство на Закон он считает преступлением. Я полагаю, Вы даже не поняли, коим образом посягнули на Закон. Это вполне понятно, ведь Вы, как я понял, человек науки. Но вице-король полагает, что якобы разумные существа, найденные Вами, – демоны. Он думает так совершенно искренне. Уж и не помню, как такое ему в голову взбрело. Но сейчас важно другое. Он с самого начала следил за Вами, и, если бы не моя деятельность, с Вами бы уже давно было покончено. Недавно он меня уволил, но я был тепло принят его величеством. Так что ныне я могу быть точно уверен, что мои письма не цензурируются, а значит, не читаются.

Теперь, когда я ввёл Вас в курс дела, я должен сказать, что готов оказать Вам помощь. Скорее всего, Вам уже не удастся продолжить серьёзные исследования, но я постараюсь хоть немного замять дело, чтобы Вы получили надежду продолжить свои изыскания. Я оставлю свой почтовый адрес, на который Вы можете беспрепятственно писать, если Вам понадобится помощь, и мой служебный номер телефона. К трубке подойдёт секретарь, но он не будет задавать лишних вопросов и всё передаст мне, когда у меня появится время.

Посмотрим. Мои усилия должны хоть к чему-нибудь да привести. Однако звонить и писать мне я прошу только в крайнем случае. Если письма не читают сейчас, то не факт, что уже через день моё положение не изменится. Отправляя письмо, Вы можете, в теории, как подставить меня, так и подставить себя самого. Так что цель моего письма главным образом – пояснить, что происходит.

Добавлю, что его величество хотя и не разделяет фанатичных взглядов Алена Дентрона, но всё-таки глубоко уважает его и не хочет напрямую ему перечить. Всё-таки их связывают долгие и крепкие узы дружбы. Правда, раньше вице-король был иным, но король сохраняет в душе тёплую привязанность к нему.

И ещё! Вашими открытиями начинает интересоваться наследный принц.

Также из хороших новостей: судебный процесс сделал Вас гораздо популярней, а Ваши исследования немного заинтересовали заграничных учёных. Говорю «немного», потому что в основном они скептичны. Да и в открытую перечить воле нашего государства они не смеют. Боюсь, наука в данном случае – всего лишь лакей политики.

Кроме своей визитки прилагаю к письму банковские сертификаты. Полагаю, Вам сейчас могут быть нужны деньги.

Желаю Вам удачи!

– Думаю, это хорошие новости, – с сомнением в голосе сказала Линва. – Как ты считаешь?

– Я думаю, дело дрянь, – признался Ахель. – Я, конечно, не в курсе дворцовых интриг, потому что не вхож в это общество. Но моя интуиция, основанная на опыте, подсказывает мне, что Элфор будет уволен и что его ждёт наказание ещё более сильное, чем моё.

– Тогда надо написать ему об этом! – воскликнула Линва.

– Он не глупее меня и понимает, на что идёт. Мои слова ему не помогут, – покачал головой Ахель.

– Ты же не знаешь, что у него в голове.

– Зато догадываюсь. Я часто общался с самыми разными людьми. Кроме того, он и сам сказал мне писать ему только в самом крайнем случае. Не думаю, что он так уж сильно обрадуется моему письму.

– А если позвонить?

– Ответит секретарь. Это почти то же самое, как если бы моё письмо заранее прочитал кто-то третий. Нет, я напишу или позвоню ему только в крайнем случае. А теперь я прочитаю письмо от Дикона. Только, Линва, позволь уж мне прочитать его про себя. Думаю, это личное.

– Если ты так хочешь, – пожала она плечами, немного насупившись.

Ахель надорвал конверт, развернул письмо и начал читать. Письмо было не особенно длинное, и Ахель справился за несколько минут. «Да уж, это многое объясняет, – подумал он. – Значит, никакого распределения и правда нет. Теперь всё сходится. И теперь он стал младшим служителем Закона. Почему же меня Закон подставил?.. Я ведь пытался действовать по Его воле! Либо Закону на меня наплевать, либо те существа – и правда какие-то демоны!»

– Ну что там? – спросила Линва.

– Там нет ничего интересного.

– Ты мне врёшь, Ахель!

Ахель вздохнул и пересказал ей суть письма. Линва задумалась.

– Да! – сказала она наконец. – Однозначно! Это и правда были демоны! Они только и умеют, что убивать и крушить. Я давно хотела тебя предупредить. Так что брось это дело!

– Знаешь, не всё так очевидно. Может, они просто хотели так надо мной подшутить. Иначе я просто не пойму их плана. Были бы они демонами, то действовали бы как-то иначе.

– Разве?

– А ты видела когда-нибудь, чтобы демоны воплощались в нашем мире? А эти-то существа воплощались. Так что, может, это именно новый вид животных.

– Но лучше не рисковать, – сказала Линва.

– Думать, что они демоны, именно сейчас – глупо. Так можно думать о чём угодно! Нет, я не верю в это. Вероятность не исключаю, но мы же не знаем всего, в конце концов. Так можно и светлого духа за демона принять! Если не разбираться в мелочах.

– Ну не знаю, – передёрнула плечами Линва.

Глава 12. Полный ящик. Часть 2

Оставшиеся два письма были от неизвестных людей.

– Одно из них от какого-то Илдани, а другое – от Ленга. Ты знаешь кого-нибудь из них, Линва?

– Нет. Не помню, чтобы я общалась с людьми, которых бы так звали, до того, как уехала из Столицы в селение. Да и зачем бы я им понадобилась?

– Сейчас всё может быть, – покачал головой Ахель. – Ну, тогда возьму письмо наугад. Начну хотя бы с этого Ленга.

Ахель открыл конверт. Первым делом из него на стол выпало несколько золотых монет. Эта сумма денег была гораздо скромнее, чем та, которой поделился Элфор. Кроме монет в конверте лежало само письмо, а также маленькая бумажка с несколькими именами, адресами и телефонным номером 46–25. Это был стандартный четырёхзначный номер.

Хотя четыре знака – казалось, не так уж и много, но с их помощью можно было записать десять тысяч номеров: от 00–00 до 99–99. Так как все телефоны были стационарные и дорогие, то этого количества вполне хватало. Но прогнозисты с сожалением говорили, что в ближайшие годы нужно будет вводить пятую цифру.

Само же письмо, написанное на недорогой, но плотной белой бумаге, содержало такой текст:

ОТ ОБЩЕСТВА СТОРОННИКОВ АХЕЛЯ

Уважаемый Ахель Онторен!

Мы с большим трепетом входим в то грустное положение, в котором Вы оказались. Примите наши тёплые слова поддержки в Ваш адрес. К письму мы приложили посильную сумму денег, в которых Вы сейчас можете нуждаться.

Из газет мы узнали о Вашей деятельности и о Вашем трудном положении. Увы, мы не в состоянии оказать Вам серьёзную помощь, но мы будем стараться. Мы – группа активистов. В основном среди нас зоологи, которые заинтересовались Вашим открытием. И мы не хотим, чтобы это великое открытие так до конца и не состоялось. Ведь оно может привести к научной революции. Все ныне существующие эволюционные схемы развития могут оказаться неверными. Во всяком случае, должна быть как минимум одна значимая ветвь развития, которую раньше никто не замечал!

Конечно, мы сейчас не можем на должном уровне заниматься этими исследованиями, но мы будем пытаться. Пока прямого запрета на нашу деятельность нет и, даст Закон, её и не будет. Надеемся, и Вы тоже не будете опускать голову.

У нас есть коллеги за границей, которые тоже Вам сочувствуют. Также в наше скромное общество входят некоторые журналисты и представители творческих профессий. Всего нас более ста человек. И наши ряды день ото дня пополняются. На приложенном листе Вы найдёте несколько имён с почтовыми адресами – это наши самые активные члены, к которым Вы можете обратиться. Также там написан телефонный номер, по которому Вы сможете связаться с нашим обществом. Это телефон одного из городских НИИ, где много наших сторонников.

Прошу Вас, свяжитесь с нами. Мы очень хотим наладить с Вами контакт. И просим Вас, сообщите о том, куда Вы переедете из Столицы, если переезд всё-таки состоится. Ведь иначе мы потеряем единственную возможность связаться с Вами.

С уважением,

Ваши искренние доброжелатели!

– Ты должен им ответить! – решительно заявила Линва.

– Это может быть рискованно, – проговорил Ахель, – ведь у меня нет уверенности, что эти люди – именно те, за кого себя выдают. Но в нашей ситуации, думаю, всё-таки надо будет им позвонить. Я всё же не хочу сидеть без дела в ожидании выселения.

– Ты молодец! – радостно ответила Линва. – А то всё время говоришь то, с чем я не согласна.

– Потому что я согласен только с этим, – жёстко сказал Ахель и встал из-за стола. – У меня уже затекла спина, – пожаловался он и лёг на кровать рядом с Линвой. – Но зато у меня теперь появились хоть какие-то дела. А не простое ожидание.

– Но ты ведь суетился всю неделю, – удивилась Линва.

– Это были другие дела. Закрывать конторы и продавать своё имущество не очень-то приятно. А эти дела – совсем другого сорта! – Он встал с кровати и снова сел за стол. – Надо закончить с письмами. Меня уже разбирает любопытство.

Он вытащил из конверта письмо от Илдани. Кроме самого письма в конверте был ещё толстый свёрток из грубой жёлтой крафтовой бумаги. На ощупь – внутри свёртка лежала книга.

– Всё интереснее и интереснее! – присвистнул Ахель. – Ну, прочтём же. Только я налью себе воды.

Он вышел из комнаты, и Линва услышала его шаги по лестнице на первый этаж. Вскоре Ахель вернулся. На всякий случай он принёс воду и для Линвы. Она благодарно кивнула и выпила её. Ахель же устроился за столом и начал читать письмо.

Дорогой Ахель Онторен!

Конечно, мы с Вами незнакомы. Если мы когда и встречались, то только мельком, и я, во всяком случае, этого не помню. Но наши жизненные пути всё равно сошлись очень тесно, хотя Вам это пока что непонятно. Из прессы я узнал о Вашем выдающемся открытии. Узнал я и о Вашем незавидном положении. Увы, я не в силах его исправить или хоть сколько-нибудь помочь Вам.

Зато я хочу сказать Вам нечто более важное. А именно что Ваше открытие может быть куда более значимым, чем кажется всем зоологам Столицы! Видите ли, я – ученик Первослужителя Тальми, и уже скоро моё обучение должно быть окончено. Я уже написал выпускную работу, которая позволит мне приступить к полноценной работе в Зале Явлений.

Так вышло, что моя работа оказалась очень близка к Вашему открытию. Только подошли мы к нему с разных сторон. Вы – с практической; и потому Ваше открытие страдает от недостатка обоснований. Я – с теоретической, и поэтому моё открытие было лишь голой теорией, без практики. Но когда я узнал о Вашем достижении, я вновь понял, что живу не зря!

Так позвольте же наконец ввести Вас в курс дела. Я изучаю одну из самых загадочных священных книг – трактат Аларма Новийского «Смутные видения». Если говорить кратко, то в этой книге Аларм описывает то, что смог увидеть духовным зрением. А именно он увидел, что существует другой мир, неясно где находящийся, некое другое место. Там живут невиданные существа, но самое главное – там иначе работают силы Закона. Аларм так и не смог понять, хорошо это или плохо и где это место находится. Но существа там, совсем не похожие на нас, разумны и тоже знают о Законе.

Я проанализировал эту книгу от корки до корки и понял, что этот мир явно не плохой. Все образы, которые Аларм описывает, в других книгах либо не появляются вообще, либо появляются как предвестники чего-то положительного. Увы, Аларм, будучи отшельником, не мог ознакомиться со многими трудами других великих мыслителей. Иначе он и сам бы понял, что он увидел. Это прекрасное место, где Закон раскрыт полнее, чем у нас.

И я просто уверен, что Вы, Ахель Онторен, нашли существо именно из другого мира. Из того, который описывал Аларм. Я могу быть не прав, но это мне подсказывает Закон. Я чувствую, что я прав и что моя правота подкреплена самим Законом. Помолитесь ему, и Вы получите ответ. И увидите, что мы с Вами делаем одно дело!

Увы, но из-за некоторых исторических обстоятельств писать книги по «Смутным видениям» нельзя. Мне пришлось поступать очень осторожно, чтобы не преступить этот запрет. Надеюсь, у меня получилось хорошо.

Не знаю, как долго будет идти моё письмо, но я просто не могу ждать, и пишу его при первой возможности. Сам Закон словно твердит моему сердцу: «Не жди! Пиши и отправляй!!!» И я не хочу сопротивляться этому светлому порыву.

Защита моей работы пройдёт уже через четыре дня, считая от дня отправки этого письма. Когда письмо дойдёт, я, скорее всего, уже выступлю с докладом и защищу эту работу. Тогда моё мнение будет более авторитетным. Но сейчас я даю Вам то, что пока в состоянии дать.

По нашим правилам, я не имею права распространять свой скромный труд до дня защиты. Но я не могу соблюсти это правило. К тому же я уверен, что письмо это Вы получите не раньше, чем я выступлю, значит, запрет я не нарушу. А если даже я ошибся в расчётах, то полагаю, что Вы не станете распространять мои труды до поры до времени. Но мне важно, чтобы Вы поняли, что способствуете делу постижения Закона!

В свёрток, который я прилагаю к письму, я вкладываю копию своей работы, а также трактат «Смутные видения». Он написан на древнем наречии, но с подстрочным переводом на наш язык. Прочтите – и убедитесь во всём сами.

На всякий случай скажу о датах. Я пишу это письмо 15 ноября. Когда я предстану перед экзаменационной комиссией – неизвестно. Но это должно произойти не позже 20-го. Думаю, это может произойти 18-го или 19-го, а то и раньше. Вряд ли своим выступлением я смогу поспособствовать Вашему оправданию, но ведь Закону всё под силу! Так что не отчаивайтесь!

Убеждён, что это письмо будет Вам очень полезно.

Ermo, oloin!

– Это прекрасно! – весело сказала Линва. – У тебя всё больше сторонников. И они умные и добрые люди! Тебе не стоит их игнорировать, Ахель! Пожалуйста, не спорь. – Её тон был полон надежды и желания помочь если не делом, то хотя бы советом.

«Но почему тогда эти существа меня предали, раз они такие хорошие и служат Закону? – раздражённо подумал Ахель. – Тут должно быть что-то не так! Книги этого Илдани почитать, конечно, стоит, но… Не знаю, что-то в этом есть. Но всё очень неоднозначно. Слишком туманно!»

Спорить с Линвой у него уже не хватало сил. Поэтому он просто устало посмотрел на неё и как можно искреннее сказал:

– Да, ты права.

Её глаза блестели от удовольствия.

– А сегодня, – продолжил Ахель, – давай спать. Уже поздний вечер. Только сначала надо поужинать.

Линва с готовностью встала и пошла на кухню разогревать еду. Ахель уже знал, что ляжет спать глубокой ночью, потому что письмо Илдани поселило в нём слабую надежду, и он хотел прочитать присланные ему две книги как можно быстрее. Возможно, эти страницы сулили ему что-то хорошее. Он посмотрел на механический календарь, который сам каждый день менял дату. Было двадцать второе ноября. Значит, Илдани уже либо защитился, либо его работа была провалена. Но как это узнать – Ахель не понимал. Теперь, без связей, это было проблематично.

Часть шестнадцатая
Забытый договор

Глава 1. Большое начинание

В начале следующего дня Ахель, быстро приведя себя в порядок, решил выяснить, что за общество пытается с ним связаться. Их адрес был Ахелю неизвестен. Писать им письмо Ахель не хотел. До времени его отъезда из Столицы оставалось ровно двадцать дней, и он не видел смысла тратить неделю в ожидании, пока его письмо дойдёт до общества. Но всё же одно надёжное средство проверки у Ахеля было. Он хотел убедиться, не жулики ли ему писали. Шансов на это было немного, потому что именно теперь, именно в таком состоянии, Ахель едва ли мог быть им нужен. Но тем не менее Ахель раскрыл свою записную книжку и начал её пролистывать. Дело в том, что, распространяя известия о своём открытии, он составил себе список всех научных организаций Столицы – от самых крупных до незаметных. Там были и их номера телефонов. Значит, надо выяснить, имеется ли у какой-то из них номер 46–25. Такой номер нашёлся. По нему Ахель смог узнать и адрес. И всё же в разговоре он решил сам спросить адрес, чтобы проверить, совпадут ли названный и записанный адреса.

Свой телефон он пока что не отключил, хотя такая мысль у него была. Подойдя к аппарату, он набрал четырёхзначный номер и принялся слушать гудки. После минутного ожидания он услышал ответ на той стороне провода.

– Здравствуйте, – последовал ответ. – Чем мы можем быть полезны?

– Я это и сам не до конца понимаю и как раз хочу выяснить. Меня зовут Ахель Онторен. Надеюсь, моё имя вам известно?

Линва сидела рядом, за столом, и слушала разговор Ахеля. Она могла слышать только те слова, которые произносил сам Ахель. Фразы его собеседника были для неё загадкой. Ахель же отвечал односложно. В основном он поддакивал и выражал своё согласие.

– Хорошо! – наконец сказал он, явно заканчивая диалог. – Значит, там я вас и найду. Мне лучше приехать одному?.. Ладно, я подумаю. Ну, всего доброго. Ждите! И вам того же!

Он положил трубку и облизал высохшие от волнения губы.

– Вроде тут нет ничего подозрительного, – сказал он Линве. – Они обосновались в одной частной лаборатории. Там занимаются разработкой каких-то добавок или чего-то в этом роде. Это место находится недалеко от центра Столицы. От нашего дома – полтора часа езды. Я обещал им приехать. Линва, они сказали, что ты тоже можешь поехать. Но тут уж я тебя заставлять не могу. Ты поедешь или будешь ждать меня здесь?

– Конечно поеду! – сразу воодушевилась Линва. – Что за вопрос! Я думаю, мне будет полезно узнать то, что тебе там скажут. Да и я могу быть полезной.

– Как хочешь, – улыбнулся Ахель. – Тогда собирайся.

Линва слегка кивнула, широко улыбаясь, и пошла собираться. Они как раз недавно закончили завтракать, и Линва ещё не успела вытереть посуду после мытья. Ахель же пошёл на второй этаж, чтобы подобрать себе надлежащую одежду.

Уже через сорок минут они сели в такси и направились по указанному адресу. Солнце уже ярко светило, хотя и грело довольно слабо. Линва наслаждалась ситуацией. Она была убеждена, что всё складывается самым лучшим образом и что дело обязательно закончится благоприятно. А уж о том, чтобы ехать в одной машине с Ахелем, – об этом она давно мечтала. В общем, её мечты сбывались одна за другой. Ахель тоже был воодушевлён, хотя и не был уверен в исходе дела. Он слишком хорошо знал жизнь Столицы, чтобы всему верить. Но надежда в нём поднимала голову. Он ещё сохранил слабую веру в то, что ему не придётся уезжать из Столицы. Вдруг за отведённые ему двадцать дней ситуация исправится, и он сможет остаться. Он даже сделку о продаже квартиры заключил так, чтобы её не сложно было отменить.

Последние клубы серого дыма вырвались из тонкой трубы везущей их машины. Со слабым свистом она остановилась. Ахель отдал водителю несколько серебряных монет, вышел из машины и открыл Линве дверь.

Они были на месте.

Их взгляду предстал небольшой трёхэтажный дом. Каждый этаж имел довольно маленькую площадь. Для жизни этого пространства было бы достаточно, но вот для лаборатории – едва ли. Видимо, это и правда было очень мелкое предприятие. Табличка над входом демонстрировала пафосное название:

UIMEOITOAASEA LAABAOUTAOL,

где почему-то не стояли ударения. С Древнего Языка эти слова переводились просто как «химическая лаборатория», но правильное произношение добавляло им эмоциональности. Впрочем, Ахель крайне поверхностно знал древний язык и потому не понял, что означает надпись. Но на всякий случай он запомнил, как она произносится. Он ещё помнил, как сокращать гласные, поэтому произнёс про себя: «Умитасе лабаотаол».

– Что ты шепчешь? – спросила Линва, наблюдая, как водитель уезжает, оставляя их одних.

– Это заведение называется «Умитасе лабаотаол», – пояснил Ахель. – На всякий случай надо запомнить.

– Ну и язык, – закатила глаза Линва. – Хотя и звучит довольно красиво.

– Это уж кому как, – пожал плечами Ахель.

Он подошёл к металлической, но не очень прочной входной двери и позвонил в латунный колокольчик.

Всего через несколько мгновений послышался звон ключей. Дверь открылась. За ней показался человек средних лет с небольшой лысиной и немного более упитанный, чем Ахель, который был среднего сложения. На глазах у него были стильные очки с узкими продолговатыми стёклами. При этом сами стёкла были довольно толстыми, что намекало на тот факт, что зрение у этого человека явно неважное. Он протянул Ахелю руку.

– Рад вас видеть! – улыбаясь, сказал незнакомец. – Меня зовут Ленг. Можете так меня и называть. По-простому. Я и составлял вам письмо.

Ахель пожал ему руку, и Ленг долго тряс его кисть, прежде чем отпустить её.

– А это, как я понимаю, ваша спутница, Линва. – Он посмотрел на девушку.

Линва засмущалась и сдержанно кивнула, подойдя поближе.

– Пойдёмте же внутрь! – пригласил Ленг, отходя от дверного проёма. – Получается, письмо дошло довольно быстро. Мы написали его четыре дня назад. Но это только к лучшему: чем раньше мы познакомились бы, тем больше успели бы сделать!

Ахель пошёл за ним следом. Линва также присоединилась к ним. На первом этаже была типичная приёмная: стойка с секретарём, шкаф для одежды и скамейка для ожидания. Это было небольшое пространство, которое оканчивалось закрытой дверью. Очевидно, дверь вела непосредственно к той части помещения, где работали химики.

– Нам на второй этаж, – быстро пояснил Ленг.

Мужчина-секретарь за стойкой помахал им рукой. Они вошли во вторую дверь. Там был маленький коридор, буквально в два квадратных метра, который вёл к лестнице. Также там было две приоткрытые двери, за которыми можно было разглядеть типичные кабинеты, в которых работали типичные учёные в белых халатах и широких защитных очках. Они помахали проходящим рукой, почти не отрываясь от напряжённой работы.

Второй этаж был обставлен совершенно иначе. Он имел полукруглый холл, из которого также можно было пройти в кабинеты. В холле стояло несколько журнальных столиков, скамейки, а в горшке росло какое-то невысокое растение с мясистыми зелёными листьями.

В этом холле сидели двое. Их Ахель не знал. Они встали и подошли к Ахелю, чтобы пожать ему руку. Одному из них было лет тридцать, другому – около сорока.

– Вы, должно быть, и есть Ахель! – обрадовался тот, что был постарше. – Меня зовут Монолед, я писатель. Возможно, вы читали мои романы?

Ахель слышал об этом писателе впервые в жизни.

– Кажется, я припоминаю, – деликатно сказал он. Радость Моноледа была такова, что Ахель не хотел его расстраивать.

– Хонул, – сдержанно представился второй. – Я биолог.

Ахель был больше рад этому знакомству, чем предыдущему.

Ленг пригласил всех сесть на скамейку у стены.

– Итак, – начал Ахель, – о ваших намерениях я уже узнал из письма. Но, как я понимаю, вы хотите мне рассказать ещё что-то.

– Мы хотели в первую очередь познакомиться! – сказал Монолед. – Это очень важно для нас.

– Вам, наверно, хочется узнать, что мы собой представляем? – спросил Хонул и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Нас на данный момент около ста человек. Пока наша численность растёт. Но не стоит вам обольщаться. Только четырнадцать человек из нас – зоологи и химики. Остальные – журналисты, художники, артисты, писатели. – Он презрительно взглянул на Моноледа. – Мы рады предложить вам помощь, но она довольно скромна.

– Зачем же сразу портить о нас впечатление! – всплеснул руками Монолед. – Это неправильно! Да к тому же из нас может выйти неплохой рупор общественности.

– Рупор – не рупор, – громко сказал Ленг, – это неважно. Важно то, что мы делаем. Наш вице-король намеревается угробить науку! И мы должны этому помешать!

Ахель посмотрел на свои ладони. Он не знал, радоваться ему или грустить. Линва поспешила напомнить о себе.

– Так что вы нам предлагаете? – спросила она.

– Вы – Линва? – спросил Монолед. – Прекрасно, прекрасно!..

– Мне, конечно, приятно, – улыбнулась Линва, – но я не понимаю вашей бурной радости.

– Да в моём сознании вы вдвоём – герои современности! Вы пошли против всех, не побоявшись и не колеблясь ни на секунду; вы – пример для каждого из нас на все времена!

Линва сникла.

Ахель поморщился и посмотрел на Моноледа взглядом, в котором явственно читалось: «Ты что, дурак?».

– Знали бы вы, как это было на самом деле, – сказал Ахель. – Лично мне не нравится, как всё складывается. Куда лучше было бы, если бы дело прошло тихо.

– Ну, не скромничайте! – воодушевлённо сказал Ленг.

– Скромность – ещё одна добродетель! – воскликнул Монолед. – Прекрасно, прекрасно!

Хонул закатил глаза, давая понять, как ему противно слащавое поведение своих спутников.

– Я понимаю ваши чувства, – сказал он Ахелю. – Мне самому стыдно. И я бы никогда сюда не вошёл, если бы не мои железные принципы. Я считаю, что наука должна быть свободной. И сейчас этот кружок – единственный шанс заявить об этом.

– Благодарю, – ещё раз сказал Ахель. – А теперь поясните, почему вас тут всего трое и что это за здание?

Ленг ударил себя по лбу.

– Конечно! С этого нужно было начать! – раздосадованно сказал он. – Дело в том, что живём мы в разных городах страны. И не все могут поехать в Столицу прямо сейчас. Но вы не бойтесь, мы вас не обманываем. Нас правда около ста человек. Если хотите, мы можем написать их данные: имена и почтовые адреса. Нас было бы больше, но мы не думали, что вы придёте так скоро. Обычно письма идут дольше. В этот раз письмо долетело до вас как молния. Кстати, один из нас утверждает, что знаком с вами и что ездил с вами в экспедицию.

– Вот это уже интереснее, – кивнул Ахель. – Это кто-то из подчинённых Олны?

– Нет, она запретила им участвовать в этих протестах. Я говорю о Енте.

– А, теперь ясно, – сказал Ахель. – Странно, что он сегодня не пришёл.

– Он очень хотел прийти, но замешкался. Впрочем, он может успеть, если поторопится. Тут уж я ничего обещать не могу.

– Скажите, Хонул, а почему вы сегодня сюда пришли? Я вижу, вы человек занятой, – спросил Ахель.

– Я здесь работаю, – сухо и лаконично ответил Хонул. – Если что, вот моя визитка. – Он протянул Ахелю маленькую карточку.

Ахель взял её.

– Вы, наверно, и у меня хотели спросить то же самое, – весело воскликнул Монолед, но Ахель встретил его слова скептическим взглядом. – Потому что у меня сегодня день… свободный, – сникнув, закончил фразу писатель. – Вот вам, кстати сказать, и моя визитка. Если хотите, я подарю вам экземпляры своих книг.

Ахель взял и его визитку. Она была куда лучшего качества и напечатана на глянцевой бумаге хорошей типографской краской.

Линва устала молчать: ей хотелось разузнать как можно больше об этой организации.

– И в чём именно мы можем на вас рассчитывать? – спросила она.

– Это хороший вопрос. – Ленг поднял палец кверху. – Наша база не так велика…

– Я как раз хотел спросить, почему вы выбрали именно это здание, – перебил его Ахель.

– Всё просто! – ответил Ленг. – Оно только кажется незначительным. На самом деле это очень хорошее здание. Мы тут такие открытия порой делаем! Обзавидуешься! К сожалению, это происходит нечасто, но в теории может происходить и куда чаще. Так ведь? – Он взглянул на Хонула.

– Не в нашей дыре, – ответил тот.

– Чтоб тебя! – огрызнулся Ленг. – Так вот, Ахель, здесь работает всего двадцать человек. И из них пятеро вас поддерживают. Среди них я и мой коллега. Остальные же не выражают симпатию открыто, но и не против.

– Да наплевать им, – вставил Хонул.

– Зато мне – мне! – не наплевать, – уверенно добавил Монолед.

– Поэтому мы и решили собираться здесь, раз уж пятеро человек тут работает. Но мы работаем тут по сменам. И сегодня из нас, пятерых, работает только трое. Третий – Ент.

– Ент уже окончил университет? – удивился Ахель. – И когда он только успел!

– А он и не окончил, – усмехнулся Ленг. – Он просто устроился тут на подработку на полставки. И уже давно, больше года назад. Он отпрашивался у нас на время экспедиции. Он разве вам не рассказывал?

– Нет, – подумав, ответил Ахель. – Наверно, не хотел обременять меня своими проблемами.

– Вероятно, – кивнул Ленг. – Так вот, ещё пару слов о нас. Мы могли бы работать куда лучше. Собственно, мы почти такие же важные люди, как и работники Королевской академии наук. Только там больше народа работает, лучше оборудование, больше площадь помещений, туда выделяется в пятьдесят восемь раз больше денег, чем нам; ещё там выходит пять научных журналов каждый месяц, а у нас – один, и то от случая к случаю. Если бы эти показатели были равны, то, помяните моё слово, мы бы эту Академию в первый же день бы превзошли. Это железный факт!

– Странная у вас организация. Я не про лабораторию, а про общество в мою поддержку, – прокомментировал Ахель.

– Мы просто хотим помочь, чем можем, вот и всё, – ответил Хонул. – И в первую очередь помочь не вам, а науке, которая может сильно пострадать.

– А ещё это здание, – вставил Монолед, – находится рядом с центром Столицы, поэтому многим почтенным деятелям (как, например, мне) удобно сюда добираться. Тоже – плюс!

Ахель кивнул, давая понять, что он понял мысль и что Монолед может замолчать. Он хотел задать вопрос Хонулу, как самому сосредоточенному человеку из всех, но Линва опередила его.

– Как именно вы хотите нам помочь? – спросила она. – Хонул, скажите, пожалуйста!

– Мы будем писать в Обитель Собраний и в Королевский Суд прошения о пересмотре дела. Уже написали парочку. Будем поднимать этот вопрос в прессе. Ну и постараемся продолжить наши исследования, хотя бы полулегально. И будем советовать другим учёным делать то же самое. И если вам нужна будет посильная помощь – обращайтесь. Конечно, исследования наши особенно ничего не приносят. Было бы что исследовать! Всё, что Вы предоставили науке, – так это только фотографию, часть организма непонятного существа и свои рассказы. На рассказы мы, как серьёзные учёные, опираться не можем. Что же касается фотографии, то по ней можно сказать не так много. Нужно материальное подтверждение. А оно есть только одно – предоставленный образец. Мы тоже, как и другие исследователи, видели этот образец и принимали участие в его изучении. Вещь интересная, но исчерпывающей информации не даёт. Нужно что-то ещё.

– Неужели никто не пробовал вновь поехать в селение? – удивился Ахель. – Я слышал, что биологи собирались. Неужели так и не добрались?

– Добрались. И я был среди тех. Ничего необычного: селение как селение. Мы брали пробу воды. Совершенно обычная вода. Ничего примечательного. Обыскали также и окрестности.

– И неужели вообще ничего не нашли? – удивился Ахель.

– Лично я не нашёл вообще ничего. Но другие учёные находили. Они отыскали несколько очень крупных экземпляров сороконожек. Таких размеров они достигают только в тропиках, а не в наших широтах. Но и в тропиках конкретно этот вид не встречается. Это новый вид, ранее не замеченный. Скорее всего, ареал его обитания как раз и ограничен окрестностями селения. Это очень интересно! Непонятно: зачем эволюция дала им столь большой размер в этих местах. Неясно, чем они питаются и какое занимают место в пищевой цепи. Но ничего революционно нового в этом нет: новые виды находят чаще, чем вы можете представить. Но тот отросточек, который вы предоставили, конечно, куда интереснее сороконожек. Жаль, что больше мы ничего подобного не нашли.

– Кстати, там был медный рог, – помявшись, сказал Ахель. – Так вот, если дунуть в этот рог, то есть вероятность… Знаете ли… – Ахелю было стыдно высказать эту информацию в серьёзном научном разговоре. Ведь в назначении рога было слишком много мистики. Не зная, как закончить мысль, Ахель сделал необычно долгую для разговора паузу. Закончить фразу ему так и не пришлось: Хонул перебил его.

– Рог пропал, – коротко сказал он. – Когда первая группа учёных приехала в селение, то площадь уже пустовала. Никто не знает, куда пропал рог. С того времени, как селение обезлюдело, его мог выкрасть кто угодно, чтобы продать как цветной металл. Так а что, вы говорите, было бы, если бы в него дунули?

– Ох, как бы это сказать… – прикусил губу Ахель и немного помолчал. – Зачем говорить о том, что теперь невозможно? Только время тратить!

В этот момент со стороны лестницы послышался радостный крик:

– Ахель! Как я рад снова вас видеть! – это кричал Ент, бежавший навстречу Ахелю.

Ахель обнял Ента и пожал ему руку.

– Простите, я опоздал, – извинился Ент. – А вы уже всё им рассказали? Если что, я рассказал им про всё, что мне было известно. Про весь тот ужас, который мы видели в селении. Вы ведь не говорили про это на своих открытых выступлениях.

Ахель напряжённо застыл. Он внимательно посмотрел на всех присутствующих. Члены сообщества кивнули.

– И никого это не смутило? – удивился Ахель. – Если бы это рассказали мне, я бы не поверил. Поэтому я и предпочитал умолчать о деталях.

Первым начал отвечать Монолед. Он сразу радушно развёл руками и, вытягивая лицо в широкой улыбке, произнёс:

– Конечно верю! Какие тут могут быть…

– Хватит! – оборвал его Хонул. – Буду честен. Я предполагаю, что Ент всё преувеличил. Вероятно, вы и правда столкнулись с чем-то, к чему не были психологически готовы, и это так вас напугало, что вы исказили реальные события.

– Нет же! – раздосадованно крикнул Ент. – Ахель, подтвердите же!

Ахель не знал, что ему сказать.

– Я ни в чём не могу быть уверен, – уклончиво сказал он. Ент открыл было рот, но Ахель выразительно на него посмотрел и твёрдо повторил: – Ни в чём!

– Думаю, в запасниках у природы много чудес, – подметил Ленг. – Ладно, господин Ахель, я полагаю, вы пришли к нам не только чтобы познакомиться, но и чтобы дать адрес вашего будущего проживания. Иначе связь между нами оборвётся.

– Не оборвётся, – ответил Ахель. – Я-то знаю ваши почтовые адреса. Более того, когда я напишу вам первое письмо, то по данным на конверте вы сможете установить и мой адрес.

– Вы не хотите дать нам адрес? – удивился Ленг. – Почему? Вы нам не доверяете?

– Я не хочу подвергать вас опасности.

– Но мы и так подвергаем себя опасности! – возразил Монолед. – Мы же вас поддерживаем. Идём против порядка.

– Это не так, – устало помотал головой Ахель. – Сейчас я не объявлен преступником. Я не в розыске. Меня нет в списке опасных элементов. Общаясь со мной, максимум, чему вы можете подвергнуться, – так это косым взглядам на улице. Вам ничего не грозит. Но всё может враз измениться. Если вице-король продолжит идти против меня, то я могу быть дискредитирован куда серьёзнее. И тогда общение со мной станет для вас и правда опасным. Лучше вам в таком случае и не знать, где я буду жить.

– Ент, – позвала его Линва, – я хочу спросить.

Ент подошёл к Линве. Они начали негромкий разговор в то время, как Ахель говорил с тремя членами общества.

– Всё-таки это знак недоверия, – грустно сказал Ленг.

– Простите, меньше всего я хочу вас обидеть, – вздохнул Ахель. – Но мне лучше промолчать. Я не хочу, чтобы у вас были серьёзные проблемы.

– Помилуйте, друже! – фамильярно заметил Монолед. – Да что они могут нам сделать? Забросать нас оскорблениями и фельетонами? Смешно даже!

Ахель покраснел от возмущения.

– Какие к дьяволам фельетоны! – вскрикнул он. – Неужели вам не ясно, как это происходит?! Сначала к вам в дом вломятся стражи Закона или городская полиция. Не знаю, в чьей это компетенции. Скорее всего, полиции. Они увезут вас незнамо куда. Но от Столицы это будет далеко. Там вам в руки дадут в лучшем случае лопату, а в худшем – что потяжелее. А стражи Закона позаботятся о том, чтобы ваши книги пропали из магазинов и из частных библиотек. Такое наказание вам в голову не приходит, нет? Не хочу вас обижать, но вы должны знать, на что́ идёте.

– Я? – смутившись, спросил Монолед. – На это? Да?

Он замолчал. Его взгляд опустился к полу.

– Это было ясно изначально, – сказал Хонул. – Я согласен на такой вариант. Тем более мы постараемся его не допустить. И вы, Ахель, как я надеюсь, не будете делать глупостей.

– Я сделаю всё, что от меня зависит, чтобы дело до такого не дошло, – кивнул Ахель. – То, что я описал, – это самый крайний случай. Но его нельзя не учитывать.

– Нельзя, – согласился Ленг.

Ахель снова сел на скамейку и потёр руками напряжённые виски.

– Если вы позволите, я поеду домой, – попросил Ахель. – Пока я ещё живу в Столице, вы знаете, где меня найти. Я отнюдь не против ваших визитов. Буду рад.

– Ахель, а вы не планируете покинуть страну для безопасности? – спросил Ленг.

– Я думал об этом, – признался Ахель. – Пока не планирую. Если я покину страну, то совсем потеряю возможность воплотить в жизнь свою мечту. Ведь тогда я покажу всем свой испуг. И кроме того, тут у меня есть хоть какие-то зацепки, а за границей – никого. Я слышал, там есть учёные, которые меня поддерживают, но ведь лаборатория, где хранится найденная мной тварь, находится именно в этой стране! И здесь я известен общественности куда больше. В общем, я буду держаться тут до последнего. Кроме того, я питаю надежду, что меня всё-таки оправдают. Если я покину страну, то на меня махнут рукой, и оправдания точно не будет.

– А не боитесь упустить момент? – продолжил Ленг. – Вдруг вас тут посадят?

– Боюсь, – вздохнул Ахель. – Но уехать раньше времени – тоже боюсь. Так что буду надеяться на своё чутьё.

– Ладно, Закон да будет на вашей стороне! – проговорил Ленг. – Ждём звонков и писем от вас!

Ахель встал. Линва уже некоторое время сидела рядом с ним. Поняв, что разговор закончен, она тоже встала.

– До свидания, – сказала она и слегка поклонилась. Линва пыталась выучить столичный этикет, но пока всё это получалось у неё неестественно и угловато.

– Надеюсь, ещё увидимся, – закончил разговор Ахель.

Вместе с Линвой он покинул здание. Поймав машину, они поехали к дому. Ахель погрузился в свои мысли и решил, что по приезде домой должен сразу же приступить к чтению книг, присланных ему учеником Первослужителя. Медлить он не хотел.

* * *

– А всё-таки лучше бы у нас был его адрес, – с сожалением сказал Ленг.

– Не знаю уж, не знаю, – ответил Монолед. – Господа, мне нужно идти. Позвольте, пожалуйста. Увидимся позже! – Он вышел на улицу и больше никогда не появлялся в сообществе сторонников Ахеля.

– А мы ведь знаем его адрес, – лукаво улыбнувшись, сказал Ент.

– Откуда? – удивился Хонул. – Или ты знал его изначально? Если так, то зачем морочил нам голову.

– Нет, я его не знал! – усмехнулся Ент. – Всё куда проще. Мне его только что сказала Линва.

Глава 2. Идеи новой эпохи

Имена, перечисляемые Илдани в своей работе, ни о чём не говорили Ахелю – он был далёк от сфер духовных споров. Но содержание этой книги поразило Ахеля до глубины души.

Читал он быстро. Долгая привычка работать с документами научила Ахеля щёлкать даже трудные тексты как орехи. Он схватывал глазами по паре строк одновременно и понимал их сразу, как одно слово. Если же ему было интересно читать текст, то он делал это ещё быстрее. Поэтому на чтение даже толстой книги он редко тратил больше пары дней. Но всё же этот текст дался ему труднее. Темы, о которых там шла речь, были Ахелю незнакомы. И хотя язык Илдани был кристально прозрачен, Ахель всё равно был вынужден иногда по нескольку раз перечитывать одно и то же, чтобы уловить смысл. Иногда приходилось брать с полки какой-нибудь том энциклопедии.

Но обе книги были короткими. Полный вариант работы Илдани, без сокращений, занимал 256 страниц крупным шрифтом, а «Смутные видения» не занимали и двухсот. Ахель глотал страницы одну за другой. В этот день он более ничем не занимался. К вечеру он прочитал обе книги полностью. Их содержание он также понял довольно глубоко. Так что же именно он там вычитал?

Конечно, все имена, которые щедро приводил Илдани, быстро смешались в голове Ахеля в один тугой клубок, но имена его и не интересовали. Его интересовали лишь идеи, скрытые за ними. А идеи эти поражали воображение Ахеля и удивительно совпадали с его личным опытом, хотя и не полностью.

В «Смутных видениях» Аларм Новийский писал, как, пребывая в долгой молитве, он узрел странное видение. Он будто попадал в некое место, очень далёкое от нас. Где оно находится, он не имел даже малейшего понятия, но предположил, что, где бы это место ни находилось, оно пребывает гораздо дальше, чем самые отдалённые земли, до которых когда-либо добирались географы. Там всё было иное. Там росли причудливые растения, там было абсолютное царство природы без признаков деятельности человека. Там обитали странные существа, которых Аларм не смог толком описать, но сказал, что на людей они похожи только одним: наличием разума. Их тела же отличаются от наших невероятно сильно.

И своим разумом они тоже чувствуют Закон, и Закон с ними взаимодействует. Но самое странное было то, что эти существа были как-то связаны с нами. Не понимая до конца смысла своих видений, Аларм описывает некий сверкающий Договор, написанный на золотом облаке, которое сияет над этим загадочным местом. А люди утратили этот Договор. О чём там было написано, Аларм не понял даже примерно.

Это всё полностью согласовывалось с тем, что видел Ахель, кроме одного: существа его обманули, прикрываясь Законом.

Илдани в своей книге пересказал «Видения» более простым языком, привёл все упоминания этой книги в других книгах и на основании всех этих упоминаний, а также своих мыслей дал «Видениям» свой подробный комментарий. По его мнению, это место находилось не в нашем мире, а где-то за его пределами, куда человек не может попасть путём простого перемещения в нашем трёхмерном пространстве. А Договор этот – договор о единстве двух миров: их и нашего. Но люди забыли Договор, а вот существа сохранили память о нём. Поэтому они живут счастливее, и Закон действует на них более благодатно.

Илдани подмечал, ссылаясь на известных личностей, что в том мире тоже есть страдание, но его куда меньше и с ним не так сложно справиться. Поэтому наш мир для них особенно страшен, так как представляется им оплотом зла. Поэтому существа боятся нас.

Дальше Илдани уже не мог ни на кого сослаться и высказал свою точку зрения: Аларм упоминает существ, которых называет Хранителями, но не может до конца понять, что они хранят. Илдани сделал вывод, что они охраняют тех, кто поддаётся гневу и сеет в том мире зло. Они как тюремные надзиратели, но только более добрые и гуманные. После их опеки эти преступные существа становятся такими же чистыми, как и все остальные. И испорченные существа не боятся своих Хранителей, не стремятся им досадить, но любят их и желают им добра. Хранители для испорченных существ – большой авторитет и объект горячей дружеской любви.

При этом слово «Хранители» Аларм пишет как Crupóitaoféal. Оно использовалось тогда, когда Древнее Наречие, на котором говорят сейчас служители Закона, даже не зародилось. Это древнейшее из известных наречие употребляли ещё полудикие люди. Откуда его взял Аларм – непонятно. Впрочем, сам Аларм несколько раз подчёркивал, что чувствует слова, а не понимает их, поэтому он сам же дал перевод этого слова. Иначе никто бы долго не смог понять, что значит Crupoitaofeal.

В более ранней версии Древнего Наречия правильно было бы написать Urapeatoati. Хотя Ахель считал лингвистику скучной наукой, про это слово он прочитал внимательно. Илдани подробно разобрал разницу этих двух слов. Вообще, он делал много разборов, но Ахель особенно заинтересовался только этим. Чтобы избежать путаницы, Илдани называл самое Древнее Наречие «древнейшим». Получается, что в Древнем Наречии только два рода: мужской и женский. В древнейшем был ещё средний. И слово «Хранители», употреблённое Алармом, имело именно средний род. Об этом говорило окончание -feal, что в Древнем Наречии заменено на -ti мужского рода. И сами сочетания звуков стали нежнее. Грубое Cru заменилось просто u и так далее. В общем, название Crupoitaofeal устарело слишком сильно. Да и его значение раньше было немного более широким: тот, кто что-либо охраняет, наблюдает за чем-либо, поддерживает целостность чего-либо, решает общественные проблемы.

В Древнем Наречии такого универсального слова уже не было. Для четырёх значений применялись четыре разных слова. Илдани решил, что этим Аларм подчёркивает универсальность работы Хранителей.

И тут-то Ахеля осенило! Неизвестно, как в уме Аларма преломилась реальность. Да и сам Аларм жил несколько веков назад. За это время многое поменялось, и язык в том числе. Если тот мир родственен этому, то и языки там могут быть похожи. Это подтверждалось тем, что Наблюдатель разговаривал на языке Ахеля. Вероятно, сейчас Хранителей уже называют по-другому… Наблюдателями!

Так, может, на Ахеля нападали именно те, кого Наблюдатель охранял. После пропажи Наблюдателя они могли решить отомстить за него. Как-то они смогли вычислить Ахеля и сделали несколько попыток его убить. И последняя из них почти удалась.

Пазл сошёлся.

– Линва! – радостно позвал её Ахель. – Теперь я всё понял. Этот парень – настоящий гений!

Линва, давно переделавшая все домашние дела и сейчас отдыхавшая у себя в комнате, пробуя читать какую-то книгу из библиотеки Ахеля, пришла на зов. За окном уже был поздний вечер.

– Что, Ахель? Ты смог что-то понять?

– Да. Многое, – возбуждённо ответил Ахель, встал из-за стола и стал быстро ходить из стороны в сторону. – Это пока что мне не поможет, но теперь я хотя бы могу понять, что же с нами со всеми произошло. Это только догадки, но я верю, что они правильные. Всё сходится идеально.

– Да что такое? – Линва в нетерпении от любопытства заглянула в бумаги Ахеля.

Ахель взял книгу Илдани и начал читать вслух.

– Как писал средневековый служитель Закона достопочтенный Аларм Новийский в своём сакральном трактате «Seeméotoaasiúo Veéguoául», что с Древнего Наречия переводится как «Смутные видения», где прикровенно говорится о…

– Ахель! – нахмурилась Линва. – Я ничего не понимаю! Что за Аларм? Какие видения? Что значит «прикровенно»? Расскажи мне просто. Своими словами!

Ахель положил книгу на стол и обнял Линву.

– Слушай, – весело сказал он. – Рассказываю коротко!

Глава 3. Лишние люди

Ахель ощущал внутри себя новый зов. Это не был тот прежний зов к открытию чего-то нового. Теперь это был возвышенный зов, будто доносящийся со светлых высот, где обитает непостигаемый Закон во всей своей полноте. Ахель дико хотел что-то сделать, но не понимал, что именно он может сделать. Как рассказать миру о своём открытии? Всё, что он знал, так это то, что через восемнадцать дней он должен будет покинуть Столицу навсегда. И часы продолжали тикать.

Зато душевная наполненность была такая сильная, какую Ахель уже давно не ощущал. Теперь у него появилась надежда разобраться в происходящем. Линва испытывала схожие чувства.

Было утро, и наступало время завтракать. Ахель сидел за столом и смотрел на сложенные в замок руки, внимательно обдумывая массивы информации. Он уже проверял с утра почтовый ящик. Тот был предательски пуст. Видимо, второй раз удача с письмами уже не могла повториться. Это было бы слишком хорошо.

За окном изредка проезжали машины, туманя воздух серыми клубами. Одна из них, ехавшая особенно медленно, остановилась точно напротив двери Ахеля.

– Уж не к нам ли это? – задумчиво произнёс он.

Линва повернулась к окну. Она, судя по взгляду, решила, что эта машина сейчас уедет так же внезапно, как и подъехала. Но она не собиралась уезжать. Из чёрной машины вышли двое людей в дорогих пиджаках и белых рубашках. Они подошли к двери, и один из них позвонил в колокольчик.

– А я ведь чувствовал, – подметил Ахель и быстро подошёл к двери.

– Вы Ахель Онторен? – сухо спросил один из мужчин, когда дверь была открыта.

– К вашим услугам, – ответил Ахель. Он был немного смущён. Видимо, перед ним стояли важные люди, а сам он был в домашней одежде. Впрочем, его никто и не предупреждал о визите. Ахель решил сразу отметить этот момент и сказал: – Уж простите мой неопрятный вид. Вы не предупреждали о приезде. А с кем я, собственно, имею дело?

– Вас и не должны были предупреждать, – так же сухо, как и в первый раз, сказал мужчина. Второй же гость не произнёс ни слова. Не произнесёт он его и впредь. – Вы имеете дело с королевской администрацией.

Ахель даже сделал шаг назад. Настолько неожиданным оказался этот ответ.

– С королевской… – повторил он. – Позвольте, неужели состоялся повторный приговор? Мне об этот ничего не известно. Должно быть…

– Всё в порядке, – более сочувствующим тоном успокоил его нежданный гость. – Пересмотра пока не было.

– А будет ли он вообще? – с надеждой на отрицательный ответ спросил Ахель.

– Мы пришли не по этому поводу, – строгим тоном сказал человек из администрации. – С вами желает увидеться наследный принц. Для его безопасности мы не стали вас предупреждать. Чем меньше ушей – тем лучше.

– Принц? – удивился Ахель. – А чем я его заинтересовал? Я могу взять с собой мою подругу?

– Полагаю, принц ждёт только вас, – ответил гость. – Вы должны ехать прямо сейчас. Один.

Ахель, к своему стыду, понял, что даже не помнит имени наследного принца. В газетах часто ограничивались только титулом. Как и в случае с королём. Всегда так и писали: его высочество наследный принц сделал то-то и то-то. Ахель посмотрел в глаза нежданному посетителю.

– Я настаиваю! – твёрдо сказал тот. – Вы поедете сейчас.

Линва испугалась.

– Что именно вы хотите с ним сделать?

– Ничего, – последовал ответ. – Ждите его здесь.

Ахель повернулся к Линве.

– Надо, – коротко сказал он. – Думаю, эта встреча сулит только хорошее.

Он переступил порог и направился к машине. Линва заперла за ним дверь. Она проследила за Ахелем взглядом. Посмотрела, как он садится в машину и как слуги короля садятся по обе стороны от него; как они захлопывают дверцы и как машина трогается с места.

Ахель не знал, радоваться ему или огорчаться. Когда машина тронулась, он откинулся на спинку мягкого сиденья.

– Так что же угодно его высочеству? – поинтересовался он.

– Об этом его высочество нам не сообщал, – ответил тот же посланник, что говорил с Ахелем у двери его дома. – И вы нам не сообщайте, когда узнаете. Эта беседа должна быть тайной между вами и принцем. Таковы правила придворного этикета. Его высочество может раскрыть нам содержание беседы, если пожелает. Тогда оно станет публичным. В противном случае вы не имеете права ни о чём распространяться. Это вам ясно?

– Разумеется, – кивнул Ахель.

– Прекрасно. И помните о скромном поведении. Визит во дворец – это большая честь. Особенно для вас, ведь ваше присутствие едва выносимо для Столицы. И более трёх недель никто не собирается его терпеть.

– Восемнадцать дней, – кивнул Ахель. – Но в эти дни я собираюсь жить в Столице. За моё поведение не волнуйтесь. Всё-таки я носил высокий ранг и знаю, где и что можно себе позволить.

– В том-то и дело, что занимали. Но более – нет, – сухо заметил человек из дворцовой администрации. – Буду честен: мы не имеем к вам доверия.

– Кого вы имели в виду под «мы»? – уточнил Ахель. – Себя и вашего спутника?

– Нет. Дворцовую администрацию в целом. Про моё личное отношение вам знать ни к чему. Ваше положение весьма шатко. Вы не вписываетесь ни в категорию преступников, ни в категорию порядочных подданных. Так что едва ли кто-то наверняка знает, как с вами быть. Знаю одно: в Столице таким элементам не место.

– И тем не менее я останусь здесь до тех пор, пока мне это разрешено.

– Это ваше право.

Наступила гнетущая тишина.

– Я думал, вы хотите убедить меня покинуть Столицу раньше срока, – признался Ахель.

– Я не уполномочен ущемлять ваши права, – холодно заметил человек из администрации.

– Могу я хотя бы узнать ваше имя? – спросил Ахель. – А то тяжело говорить с вами без имени.

– Моё имя вас не касается, – заметил работник администрации.

Теперь Ахель окончательно понял, что его собеседник высказал всё, на что имел право, и сейчас он будет только молчать вне зависимости от того, что хочет сказать, а что – нет.

– Дворец любит молчание, – шёпотом произнёс Ахель известную пословицу и пожалел, что сказал это вслух. Но ему ничего не было сказано в ответ. Видимо, эта пословица была верна до абсурда.

Следующие двадцать минут они ехали в полной тишине, нарушаемой лишь тихим гудением трубы и равномерным стуком колёс о брусчатку мостовой.

Затем показался дворец. Ахель бывал там раньше. Всего пару раз, да и то недолго. Повод был один и тот же: встреча с важным клиентом, работающим во дворце. Это место не было таким уж неприступным. Конечно, кто попало не мог бы туда проникнуть. Но нужному человеку доступ обеспечивали без особых проблем. В конце концов, покушений на короля не было уже несколько веков. Тогда и время было другое, и страна носила иное название. Поэтому королевское семейство не чувствовало себя в опасности, и правильно делало. Крупных недоброжелателей у них не имелось.

Что было действительно сложно, так это войти во дворец по парадной лестнице. Лестница была невысокой, но очень широкой; мраморные ступени вели к большим, украшенным рельефами вратам, открывавшим вход в большой приёмный зал. По краям лестницы размещалось четыре фонтана в виде раковин. Четыре горельефа на вратах показывали, как выглядели первые короли этой династии. Они правили весьма давно, на третьего из них было совершено пока что последнее в истории покушение. Изначально планировалось, что каждый король будет получать по горельефу, которые будут размещены на вратах. Выходило, что каждые четыре правления нужно было бы делать новые ворота, а старые – ставить рядом, создавая галерею. Но этот план не удался.

Когда третий король был убит в результате интриг соседних королевств, четвёртый оказался в растерянности. Он начал свои просветительские реформы, но не вовремя. И хотя книги никуда не пропали, людям тогда была нужна скорее еда, чем книги. При нём страна стала разваливаться, и он быстро отрёкся от престола. При этом в память народа он вошёл как добрый и несколько наивный, но любимый король. После его ухода последовала череда из двенадцати королей, которые правили в течение следующих пяти лет. Никого из них при этом не убивали. Просто наступили трудные времена. Некоторые умирали от эпидемии, подкосившей всю страну, а другие спешили отречься от правления, чтобы передать столь тяжкое бремя следующему правителю.

Никто, разумеется, не делал их рельефные портреты на вратах. Когда пришёл тринадцатый король, непорядки стихли. Этому способствовала не только его гениальность, но и стечение обстоятельств: эпидемия постепенно улеглась. Он велел изобразить портрет четвёртого короля, чтобы напомнить о его заслугах. При этом пожелал, чтобы его самого особо запомнили. Поэтому он якобы из скромности сказал не высекать его портрет. После подобного всем последующим королям стало неловко требовать своего портрета на главных вратах. Так традиция портретов иссякла, хотя формально каждый король имел право на свой портрет.

Через эти врата имели честь пройти лишь самые почётные гости и члены королевской семьи. Ахель не попадал в категорию почётных гостей. Хоть он и был уважаемым человеком, но по меркам дворца являлся лишь простым клерком. Он входил через обычный вход, сбоку от главной лестницы. Это тоже был парадный вход, хотя и устроенный гораздо скромнее главного.

Но сегодня Ахеля повели через задний двор. Это несколько его задело. Однако он предпочёл промолчать, как бы неприятно ему ни было. Когда его проводили по обшарпанным лестницам, он наблюдал причудливую метаморфозу. Коридоры постепенно становились просторнее и чище, на стенах появлялись искусные узоры. В общем, он переходил из служебной части дворца в парадную.

– Не обращайтесь к принцу по имени. Это неэтично, – на ходу наставлял спутник Ахеля. – К нему нужно обращаться так же, как и к вице-королю: ваше высокопревосходительство. Альтернативный вариант – ваше высочество. Оба они правильные. Но принц не любит такое обращение, считая его слишком пафосным. Поэтому старайтесь реже использовать эти обороты речи.

– Да как же мне к нему обращаться?! – негромко воскликнул Ахель.

– По возможности – просто на «вы». А там уж – как пойдёт. Думаю, к вам он отнесётся со снисхождением.

Ахель поднял брови.

– Почему принц должен проявлять ко мне снисхождение?

– Потому что его положено проявлять к варварам и еретикам, снисходя к их чёрствому нутру, – сквозь зубы проговорил его спутник.

– Что? – возмутился Ахель. – Какое отношение это имеет ко мне?

– Теперь – прямое, – сухо ответил сопровождающий. – И не вздумайте обсуждать с принцем эту тему.

Остаток пути они прошли молча. Наконец они вышли на финишную прямую: перед ними открылся коридор, заканчивающийся дверью из тёмного дерева, прорезанного бесчисленными тонкими узорами, выполненными рукой искусного мастера.

Буквально мгновение – и они оказались у двери. Сопровождающий постучал в неё. Ответа не последовало. Прошла минута. Они стояли не шевелясь, и Ахель начинал сомневаться в том, что они могут дождаться ответа. Прошла ещё минута.

– Может, постучать ещё раз? – шёпотом спросил Ахель.

– По голове себе постучи! – процедил спутник. – Будем ждать ответа.

Ахель решил, что больше не будет ничего говорить этому человеку. Он стал ждать, изредка переминаясь с ноги на ногу. В конце концов, он никуда не торопился.

Прошло пять минут. Ручка двери, долго остававшаяся без движения, вдруг резко повернулась почти на девяносто градусов, и дверь быстро открылась. За ней стоял принц.

Ему было двадцать пять лет, он был одет в парадную белую одежду с узкими золочёными полосками. Ахель поклонился – быстрее, чем это успел сделать его ворчливый спутник.

– Вы – Ахель Онторен? – спросил принц басистым голосом.

Ахель на миг задумался: принц перед ним или его секретарь. Но решение он нашёл быстро: на плечах у появившегося человека были подобия военных погон. Только у него это были белые погоны, на которых красовалась цифра IX. Тут уж сомнений быть не могло.

– Да, ваше высокопревосходительство, – ответил Ахель.

– Проходите, – быстро кивнул принц и одновременно с этим сделал спутнику Ахеля знак рукой, что тот может уходить.

Ахель прошёл в роскошный кабинет. Принц сел во главе длинного стола. Затем он пригласил Ахеля присоединиться. Ахель вздохнул, вспомнив правило этикета: он должен занять место согласно рангу. По этим правилам, если собравшихся не много (а сейчас их было всего двое), то расстояние между людьми должно соответствовать разнице в рангах. Поэтому Ахель отсчитал семь стульев от места принца, так как его ранг был на семь ниже. Получилось, что они сидят почти на противоположных концах стола.

– Перейдём сразу к делу! – сказал принц. – Ахель, я читал о вашей деятельности, знаю о её течении и результатах. Вероятно, я знаю об этом даже больше, чем вы сами. Собственно, я и позвал вас, чтобы сообщить кое-что с глазу на глаз.

– Слушаю вас, – склонил голову Ахель.

– Мне нравится то, что вы делаете. Ознакомившись с ходом дела, я встал на вашу сторону. Однако меня ознакомили с процессом, когда он уже закончился. Не знаю, что вы планируете делать дальше, и потому хочу обрисовать вам ту форму поведения, которой вы должны следовать. – Он выделил слово «должны». – Иначе вам же будет хуже.

– Да, мне бы очень хотелось понять, как поступить, – искренне сказал Ахель.

Он и правда находился в неопределённости. Теперь, заполучив такого могущественного союзника, Ахель почувствовал надежду на успех. Впрочем, ответ его удивил.

– Прежде всего скажу о том, чего вам не следует делать, – продолжил принц. – Вам не нужно проявлять активную деятельность. Этим вы провоцируете служителей Закона идти против вас. Если вы хотите действовать, а вы имеете на это полное право, – то пусть это будет максимально ненавязчиво и плавно. Сделав шаг вперёд, будьте готовы тут же сделать два шага назад. Вы меня поняли?

– Да, – неуверенно ответил Ахель. Не таких советов он ожидал.

– Согласно приговору, вы должны покинуть Столицу в ближайшие дни. Вам придётся так и поступить. Не вздумайте затаиться в Столице. Если вас найдут – то спасения можете уже не ждать. Я постараюсь вам помочь. План помощи уже в разработке. Самое главное, что вы должны вынести из нашей встречи: не высовывайтесь! Ясно?

– Позвольте задать вопрос, – попросил Ахель в полном смятении. Принц кивнул, позволяя Ахелю говорить. – Хочу спросить ваше высокопревосходительство: не могу ли я надеяться на пересмотр по моему делу? Думаю, это могло бы решить многие проблемы.

– Надеяться-то вы можете, – прищурился принц, – но не более. Я направляю силы на то, чтобы пересмотра не было. По крайней мере, в ближней перспективе.

– Почему?! – почти воскликнул Ахель, позабыв о приличии.

– Потому что если будет пересмотр, то, скорее всего, ваше наказание ужесточат. Ален Дентрон сделает всё для этого. Уж я-то знаю: мы общаемся почти каждый день. В том, какой он фанатик, вы уже убедились. И за ним пойдут служители Закона. Король не хочет спорить с ними в данном вопросе.

– Думаете, меня накажут сильнее? – переспросил Ахель.

– Вероятность этого примерно процентов десять, – ответил принц, покрутив кистью. – Вероятность того, что простят, – не более процента.

– А остальные проценты?

– А остальные проценты я ставлю на то, что пересмотра не будет в принципе. Вице-король обеими руками за пересмотр. Король относится к этому скорее отрицательно. Я тоже. Общественность против вашего наказания, хотя отдельные его представители, конечно, за. И так далее. Самые влиятельные люди по-разному относятся к возможным исходам этого процесса. И все умные люди понимают: дабы не было крупной ссоры, лучше не проводить этот пресловутый пересмотр вообще.

– Я останусь осуждён? – спросил Ахель. Его глаза слегка увлажнились.

– По крайней мере, на несколько лет, – подтвердил принц. – Собственно, я вызвал вас, чтобы вы смирились с этой участью.

– Я… – Ахель уже не мог облечь в слова свои мысли.

– Вижу, вам понадобится время.

– Я думал, что это будет недолго, – признался Ахель. – А получается…

– Так, как хотели вы, – не получается! – поднял брови принц. – Если у вас более нет вопросов, я вас отпущу. Уходя, возьмите зелёную визитку из файла на стене. Там будет номер моего телефона. Если у вас возникнут проблемы – свяжитесь со мной через этот номер. Лишние люди не увидят ваше сообщение.

Принц хотел было встать и закончить этот разговор, но Ахель вспомнил последний, очень важный для него вопрос.

– Ваше высокопревосходительство! – воскликнул он. – Позвольте мне задать ещё один вопрос. Это очень важно для меня. Я уверен, что вам известен ответ. Я же не могу его найти.

– Я заинтригован, – усмехнулся принц. – Что же это за вопрос?

Ахель сглотнул слюну, сделал глубокий вдох и выдох и медленно спросил:

– Скажите, ваше высокопревосходительство, ведь вам известно об одном служителе Закона: об Илдани?

Принц помрачнел.

– Я не думал, что вы о нём знаете, и не хотел поднимать эту тему. Но раз уж вы спросили… Это будет долгая история. Так что – слушайте!

Глава 4. Знамение

Жить в пустыне было бы идеальным решением для членов Ордена Отречения. Но им пришлось обосноваться ближе к цивилизации, чтобы хоть немного взаимодействовать с миром. Но и здесь они устроились так, будто жили одни на всей земле, принимая лишь немногих посетителей. Несколькими днями ранее вице-король Ален Дентрон вновь спустился в подземелье, где обосновались служители Ордена. Ален чувствовал себя на редкость плохо. Голова болела от долгих часов злобы и от нервов. Глаза его были красные от недосыпа и слишком долгого чтения.

Подземелье встретило его спёртым и затхлым воздухом, в котором нельзя было не вспотеть в первую же минуту. Вице-короля сопровождал один из членов Ордена, но, проводив его, этот человек тут же затерялся во мраке подземелья. Впрочем, факелы позволяли едва различать контуры окружения, а вентиляция, незаметно встроенная в потолок, пригоняла к факелам свежий воздух, чтобы те не потухли.

– Братья мои! – громко обратился к занимающимся своими делами членам Ордена вице-король. – Я думал, что вы мне верны! Но оказалось, что я заблуждался. Впрочем, не с этой ноты мне следовало начинать. Я знаю, что несколько дней назад у вас умер глава Ордена. Да почтит его Закон Своей милостью.

– Érmo, olóin! – хором ответили те члены Ордена, которые вообще могли говорить.

– А теперь я должен огорчить вас ещё больше. То, что кто-то из вас умер, – это, конечно, прискорбно, но ожидаемо. Ещё никто не избегал этой участи. Но мне гораздо тягостнее знать, что среди вас есть предатели!

Все, кто мог, остановили свои практики и посмотрели на вице-короля. Даже самые усердные члены Ордена прекратили себя истязать впервые за долгие годы. В чём в чём, а в предательстве их собратьев обвиняли впервые.

– Нечего! – злобно прокричал вице-король. – Вам нечего на это ответить, так ведь? Лицемеры!

Одни члены Ордена смутились, а другие даже разозлились на такие слова. Но все они искренне не понимали, в чём их обвиняют и относятся ли эти слова ко всем или только к некоторым из них.

К Алену подошёл старик особенно побитого вида. Видимо, его не отослали из Ордена в таком возрасте за какие-то особые заслуги.

– Я исполняю обязанности главы Ордена, пока тот не будет назначен, – представился он. – Выскажите, чем именно ваше высокопревосходительство не довольны?

Вице-король прошёл вглубь пещеры. Старик продолжал:

– Ещё никто не высказывал Ордену никаких обвинений, даже самых незначительных. И полагаю, каждый, пусть он и вице-король, должен понести ответственность за такие слова.

– Что ты имеешь в виду? – буркнул Ален.

– Я имею в виду, что вам стоит для начала пояснить свои обвинения. К кому они относятся?

Этот разговор слышал и Маркус. Он находился в дальнем конце пещеры, куда не проникал даже свет факелов. После своей последней вылазки он усомнился в правильности того образа жизни, который ведут члены этого Ордена, вечно мучая себя. Он хотел покинуть его, оставаясь, впрочем, аскетом, но путь в мир для него был закрыт. Орден ещё никто не покидал. К тому же Хозяин Леса велел ему оставаться пока в Ордене, а уж это существо явно смыслит в Законе больше, чем все люди, вместе взятые. Поэтому Маркус нашёл для себя некую альтернативу. Он, насколько было возможно, отказался от телесных мук и начал муку чтением: она заключалась в том, чтобы прочитать как можно больше. В итоге он прочитал всю библиотеку уже два раза и не пожалел об этом, потому что узнал много интересного. Глава Ордена пока не предъявлял к нему претензий, считая это занятие также достойным. Жаль, что он погиб, а как отреагирует новый глава – неизвестно. Впрочем, Маркус не опасался за исход ситуации. Во-первых, он верил в милость Закона, а во-вторых, в практике Ордена ещё никогда не было, чтобы новый глава изменял решения предыдущего главы. Впрочем, никогда не было и обвинений в адрес Ордена. Даже многие еретики и те его уважали. А теперь мир, видимо, начал меняться… Маркус был уверен, что вице-король был недоволен именно им, но менять свои решения он не собирался, потому что знал: такое поведение угодно Закону.

– Я не буду называть имён! – вскричал вице-король. Его потное от духоты лицо покраснело от злости. Хорошо, что мрак почти скрывал его выражение. – Пусть те, кто меня предал, сами выйдут ко мне!

Никто не вышел.

– Они глумятся надо мной! – в ярости сказал Ален.

– Нет, – серьёзно ответил старик. – Я в ответе за Орден. И я заявляю: они не глумятся. Они просто не понимают, в чём может быть их вина. Уж не перепутали ли вы нас с кем-то ещё?

– И ты – тоже! Тоже! – в бешенстве воскликнул Ален Дентрон. – Вы все – жалкие шуты! Быстро, предатели, выйдите сюда! Встаньте передо мной и избавьте свой Орден от позора!

Никто не двинулся с места.

– Наш Орден не имеет ничего общего с позором, – с раздражением ответил старик. – И если вы не прекратите кричать на нас, мы будем вынуждены вывести вас на поверхность. Назовите имена тех, кого считаете виноватыми, или уходите.

Маркус похолодел. Он пытался читать через боль в глазах, но не мог: мысли были поглощены волнением. Он скользил взглядом по словам, но ничего не понимал, хотя читал эту книгу уже не первый раз. «Сейчас он назовёт моё имя! – думал он. – Érmo, péaoméoiteromáto ílan!^[11]»

– Я не называю имён, чтобы виновные покаялись сами, – упрямо сказал вице-король. – Пусть скажут: кто, по их собственному мнению, виновен.

Настала тишина. Наконец кто-то ответил:

– Мы все в чём-то виновны перед Законом. Но не перед вашим высокопревосходительством.

– Лжец! – крикнул вице-король. – Кто виновен – пусть выйдет сюда!

В этот момент Маркус почувствовал, как его сознание наполнилось чем-то необычайно светлым. Он услышал слова, но слово «услышал» тут не совсем подходит. Эти слова явно были не его, они плавно влились в ход его мыслей; он не слышал ушами, они поступали прямо в сознание. И та радость, которая их сопровождала, указывала Маркусу, что эти слова не от демонов. «Я даю тебе шанс. Может, ты и не справишься; но я не стану тебя винить, если ты проявишь усердие. Всё зависит только от тебя. Но твоя роль в том, чтобы задержать Алена здесь подольше. Тогда один невинный человек останется жив». Маркус понял, что с ним говорит Érmo.

Он не знал, что это за невинный человек, но понимал, что такие люди достойны жить. Ведь не за каждого Закон заступается так открыто. Личный разговор с Законом! Явление № 53 по общему списку. За всю историю зафиксировано лишь несколько таких случаев. Всего их 267, но подтверждённых – только 15, но и к ним служители, как правило, относились скептически. Их не отвергали из уважения к древней традиции, но и не вспоминали об этом лишний раз. Остальные относятся к разряду легенд. А сколько случаев не вошло в перечень? Ноль? Один? Или тысяча… Маркус не знал. Теперь он понимал одно: вице-король должен остаться здесь.

Но пока всё было просто: Ален кричал и даже не думал уходить.

– Вот – верные слова, – заметил старик. – Мы все виновны перед Законом, но не перед вами. Перед вами мы все виновны разве только в том, что недостаточно усердно служим Закону. Но стоит ли вам портить душу злобой?

– Я сейчас испорчу твоё лицо синяком! – крикнул Ален. – Вы мне солгали! А я вам верил.

– Это возмутительно, – прошептал старик. – И я требую ответа: кого вы обвиняете?

– Так вы хотите знать… – игриво проговорил вице-король. – А сами и не сознаётесь. Ну ладно, ладно. Вам всем зачтётся. А ответить мне должны были вы сами; должны были сознаться, что виновны – все!

Настала тишина. Теперь даже самые рьяные члены Ордена выбрались из своих тисков и уселись на неровном глиняном полу, полном луж. Только вице-король медленно прохаживался возле них. Старик, замещающий главу Ордена, осел на землю. Он никогда не видел такого злого человека и не слышал таких жестоких обвинений.

– Вы все, – продолжал вице-король, – все поддакнули мне, когда я изложил свой план действий на суде. Все сказали мне, что на каноны можно ссылаться. Никто не сказал мне, что они устарели и лишились юридической силы! Я доверял вам больше, чем родным. Больше, чем всем! Но вы обманули моё доверие, и моя месть…

– Довольно! – жёстко сказал старик. – Мы говорили вам только то, что искренне думали. Откуда нам было знать верный ответ.

– Тогда вы могли бы сказать мне: «Ваше высокопревосходительство! Мы глупы и ничего не понимаем. Обратитесь лучше к юристам. Они вам всё растолкуют!» Но вы мне этого не сказали! И я слушал ваши речи о канонах.

– Мы думали, что каноны продолжают работать, – ответил старик. – Для меня было удивительным узнать, что они перестали применяться в судах.

– А мне теперь что делать? Вы все – глупцы. Прощайте!

Вице-король демонстративно развернулся, хотя эффектность его разворота трудно было оценить в таких потёмках, и быстро направился к выходу. Маркус понял, что если он сейчас же не начнёт действовать, то не выполнит свою святую обязанность. Поэтому он встал и вышел из библиотечного здания.

– Ваше высокопревосходительство! – крикнул он.

Ален Дентрон, услышав знакомый голос, остановился и обернулся. Он ещё не видел Маркуса, но Маркус видел его.

– Я не могу молчать, видя, как наш Орден остаётся поруган. Никто не ответил на ваши обвинения только потому, что все были в шоке от таких слов. Но я должен ответить. Моя память подсказывает мне, что ваша беседа с нашей братией происходила совсем иначе. – Маркус говорил чистую правду. – Сначала вы расспрашивали нас о древних судебных процессах. А потом спросили: «На какие источники вы бы советовали мне сослаться?» И мы сослались на те, что знали. Это было наше честное мнение. И не более. Так какие к нам могут быть претензии?

Все начали перешёптываться. В этом шёпоте слышалось одобрение в адрес Маркуса. Старик воспрянул духом и подошёл к Алену Дентрону.

– Теперь и я вспомнил! А то память к старости дырявая стала. И правда, вы же просили сказать, на что бы сослались мы. Вот мы и ответили.

Ален закусил нижнюю губу и надул ноздри.

– Маркус! – с наигранной радостью сказал он. – Дружочек мой! Ты бы радовался, что я не вспомнил о тебе; сидел бы и помалкивал. Но нет, ты вышел ко мне сам. И теперь я тебе скажу: все, кто здесь сидит, – предатели, но ты – предатель втройне, потому что твоя ложь была самой вопиющей!

Все удивлённо посмотрели на Маркуса.

– Я всегда сообщал только то, что было угодно Закону, не преступая Его волю и не отступая от нашего Устава, – ответил Маркус. – Какие у вас могут быть ко мне претензии?

– А такие, что ты мне солгал, – лукаво улыбнулся вице-король.

– Я не предавал ни Закон, ни Орден, – покачал головой Маркус.

– Ты увиливаешь от ответа, – прищурился Ален. – Вместо того чтобы честно признаться, ты говоришь обтекаемо.

– Верность Закону и Ордену, – вскричал старик, – не обтекаемая вещь. В вас будто вселился демон, Ален Дентрон!

– Это вы тут – скопище демонов, – возразил вице-король. – Прощайте. И знайте: я найду способ убедить вас в своей правоте. И способ этот вам не понравится!

Он вновь направился к выходу. Маркус пошёл за ним следом, но старик преградил ему путь и отрицательно покачал головой.

– Но я хочу только справедливости перед ликом Закона! – крикнул Маркус. – Чтобы невинные не испытали того, чего не должны. – Этими словами он надеялся повлиять и на решение Алена касательно судьбы того самого человека. Человека, о котором Маркус ничего не знал.

– Невинных я не трогаю, – останавливаясь, ответил Ален. – А вот виновные получают у меня сполна!

– Но ваша совесть…

– Молчи уже! – потребовал старик, и теперь Маркус не понимал, как ему удержать вице-короля в их подземелье.

Он мог бы крикнуть ещё что-нибудь, но испугался прогневить старика, который временно замещал главу Ордена. И поэтому Маркус промолчал.

– Моя совесть останется при мне, – ответил Ален, выходя на поверхность.

Маркус сел на сырую землю. «Если бы я подробно рассказал обо всём, что тогда видел, я бы смог выполнить волю Закона, – с грустью подумал он. – И если бы я начал говорить чуть раньше, то тоже мог бы задержать его дольше. Да и говорить я мог чуть помедленнее. А то протараторил всё. Неужто я не справился…» Он заплакал, и члены Ордена принялись его утешать.

Глава 5. Молчаливые трибуны

Слова, которые были написаны в книге Илдани, привели многих в замешательство.

Он стоял за кафедрой посередине Зала Собраний. За его спиной пролегала ковровая дорожка, ведущая к выходу из Зала. С трёх сторон его почти амфитеатром обступали высокие трибуны.

Две секции. Одно место посередине. Ничего необычного.

Зал был таким же, как и задолго до рождения Илдани. Слева сидели 38 профессоров, справа – 38 служителей Закона. Посередине сидел какой-то человек, наверно секретарь, который ничего не решал и должность которого была чисто формальной. Итого собралось 77 человек по числу Явлений Закона.

Никто из них не прерывал Илдани. Каждый прочитал его книгу ещё до начала её защиты, как то и было положено. Теперь же от Илдани требовалось выступить с коротким докладом, минут на двадцать, где нужно было обобщённо пересказать свои идеи. После этого наступало время обсуждения его книги и доклада, в ходе которого Илдани должны были задавать вопросы. По итогу этого собрания должно было быть принято решение – станет Илдани служителем Закона или нет.

Илдани подготовился к докладу очень хорошо. Кроме того, он боялся выйти за отпущенные ему временные рамки, поэтому сократил свой доклад, как мог. Говорил он быстро, делая паузы только в самых необходимых местах. Выходить за регламент было строго запрещено. К кафедре были прикреплены механические часы с обратным отсчётом.

Это были специальные часы, сделанные более полувека назад. Их корпус был почти прозрачным, и все шестерни оставались на виду. Циферблата не было. Вместо него была прямоугольная панель, на которой в два ряда располагались небольшие медные пластины. В первом ряду их было двадцать, во втором – двенадцать. Пластины нижнего ряда отсчитывали секунды: каждые пять секунд одна из пластин пряталась внутрь механизма. Когда исчезали из вида все двенадцать пластин, проходила минута, и с верхнего ряда исчезала одна из двадцати пластинок. Одновременно с этим все пластины нижнего ряда вновь занимали свои места. Так сидящим в зале можно было следить за временем до конца доклада с точностью до пяти секунд.

Илдани не мог видеть панель с пластинами. Это считалось элементом самодисциплины выступающего: он должен был ориентироваться на чутьё и на щелчки, с которыми прятались внутрь механизма пластинки часов. Илдани не слушал эти щелчки: он полностью сосредоточился на тексте, который занимал все его мысли уже более месяца. Перед ним лежал набранный текст доклада, но Илдани ни разу не заглянул в него, а смотрел только на выражения лиц своих слушателей. Впрочем, к концу выступления он перестал обращать на них внимание. Он полностью погрузился в то, что говорил. Как он это говорил – быстро или медленно, выразительно или монотонно, – он уже и сам не понимал. Может, он стоял неподвижно, а может, размахивал руками, как демагог на площади, – он не отдавал себе отчёта. Все его репетиции перед зеркалом оказались напрасными.

И вот он подошёл к концу своего доклада:

– …и поэтому то, что я сказал, не является безоговорочным и окончательным. Напротив, это открывает путь для новых изысканий, и – даст Закон – эти изыскания помогут нам лучше понять то, что мудрейшие люди писали в Книгах Дополнений. Érmo, olóin!

Ещё пару секунд Илдани выходил из своей задумчивости в состояние напряжения, ожидая реакции слушателей. Слушатели же молчали. По их лицам Илдани понял, что никого не оставил равнодушным. Восхищение на лицах одних контрастировало с недоумением на лицах других. Но не было скучно никому. Видимо, доклад Илдани был далёк от привычных монотонных выступлений.

Стояла гробовая тишина…

Илдани испугался. Неужели он вышел за отведённые ему двадцать минут? Может, всем понравился его доклад, но они не могут его засчитать, потому что он не уложился во время и им неудобно сообщить ему об этом? Как бы то ни было, Илдани поклонился и нажал на кнопку остановки таймера. Теперь он немного успокоился: кнопка нажалась, а значит, за установленные рамки он не вышел. Тишина продолжалась. Меньше всех происходящим интересовался человек, сидевший между секциями трибун. Видимо, он плохо понимал, о чём здесь говорят. Однако он первым решил нарушить тишину и протокольным голосом сказал:

– Итого, доклад занял семь минут. Ваше мнение?

Илдани вздрогнул. Ему казалось, он говорил целую вечность, но теперь он засомневался: сказали ли он всё, что хотел, и не рассердятся ли на него за его краткость. Но вместо упрёков он услышал совсем другое: аплодисменты. Хлопали далеко не все, но всё равно эффект получился внушительным. Те, кто не хлопал, вздрогнули на своих местах от неожиданных звуков. Сидящий в центре секретарь продолжал:

– Итак, у кого-нибудь есть вопросы к докладчику? Первыми право задать вопрос получают… – он подбросил монетку, – служители Закона.

Вверх устремилось шестнадцать рук. Илдани заволновался, справится ли он с таким количеством вопросов.

– Прошу вас, – обратился секретарь к одному из поднявших руку.

Это был немолодой служитель. Он встал, поправил складки пиджака и спросил:

– Уважаемый, известно ли вам, что брать подобную тему запрещено? Собственно говоря, я был против, но большинством голосов мы решили, что допустим вас к защите. Тем не менее вам должны быть известны границы дозволенного. Что скажете?

Некоторые люди зашикали на того, кто задал вопрос, но отвечать должен был Илдани.

– Да, разумеется, – поклонился он задавшему вопрос человеку, – мне было это известно. Однако я посчитал, что выбранный мной формат имеет право на жизнь. Основная часть моей работы сводилась лишь к сбору информации. Говорил я не от себя, но от лица многих авторитетных служителей прошлого. А моё личное мнение я высказал только там, где это было прямым следствием из того, что мне удалось найти.

– Не всегда! – сразу упрекнул его служитель.

– Да, иногда я говорил от себя, – продолжил Илдани, – но каждый раз я говорил, что это лишь догадки, которые нужно изучать дальше и которым не нужно верить. И в каждой догадке я ссылался на авторитет «Книги Явлений» и Дополнений к ней. Так что мои мысли находятся с ними в полной гармонии. Полагаю, запрет на трактовку «Смутных видений» относился именно к своевольному толкованию. Я же старался избегать своевольности.

– Это правда, – согласился служитель. – Своевольности вы избегали. Но в запрете написано прямо, что запрещены любые толкования «Смутных видений».

– Да, – вновь кивнул Илдани. – Но есть предание письменное, а есть устное. И устное также должно учитываться. Так что нельзя забывать пословицу, веками ходящую в кругах служителей Закона: «Meudoúsaol Utoastilámoson e seeméolaaéo éi e seeméolazotói!» – «Мудрость учителей да не смолкнет!». Согласно этому принципу, мы должны развивать мудрость наших учителей всеми силами. Запрет же направлен против извращения этой мудрости, но не против её приумножения. Я ответил на ваш вопрос, anéri^[12]?

– Да, – кивнул служитель и сел на место.

– Кто ещё желает задать вопрос? – спросил секретарь. Теперь руки подняли всего четверо. – Прошу вас, – сказал секретарь одному из них.

Встал служитель довольно преклонного возраста, с длинной седой бородой.

– Скажите, вы не боялись наказания, когда делали доклад? – спросил он.

– Опасение у меня было, anéri, – признался Илдани. – Но я решил, что не нарушаю запрет. К тому же я надеюсь на вашу гуманность.

– Я принимаю ответ, nóso^[13], – кивнул служитель и сел на место.

– Следующий, – произнёс секретарь. Больше поднятых рук не было. – Тогда я обращусь к уважаемым профессорам, – продолжил секретарь. – Véi^[14], есть ли у вас вопросы?

Поднялась только одна рука. Профессор встал.

– Один раз при цитировании вы сказали «etoséedenstéev» вместо «etoséefenstéev». Это всё же ошибка.

– Прошу прощения, anéri, – покраснел Илдани. – Не заметил.

В зале воцарилась пауза. Секретарь продолжил.

– Вопросов больше нет? – спросил он. – Спрашивайте сейчас. Или с этой минуты никто из находящихся сейчас в зале не будет иметь право задавать вопросы. – Он подождал несколько секунд и продолжил: – Накануне вашего выступления господа профессора и служители Закона оценили ваш доклад, Илдани, и сейчас путём голосования мы установим: защитили или провалили вы защиту. Во втором случае предложены варианты: предоставить вам право на пересдачу через год без права претендовать на должность Первослужителя; отстранить вас от служения вовсе. Третий вариант – подвергнуть вас наказанию. Итак, кто считает, что Илдани успешно защитился? Что думают уважаемые профессора?

Из тридцати восьми человек руки подняли тридцать шесть. Секретарь запротоколировал результат.

– Теперь мнение служителей Закона, – сказал секретарь.

Илдани не волновался. Тальми сказал ему накануне: «Служители знают, что я одобрил твою работу. Многие из них считаются со мной».

Руки подняли двадцать девять человек.

– Итого, шестьдесят семь положительных голосов, – отметил секретарь. – Работа зачтена!

Илдани покраснел от радости. Из его глаз потекли слёзы. Он слишком долго ждал этого момента, слишком долго боялся его. И теперь всё было закончено. Оставалось лишь одно: секретарь должен был объявить о том, что собрание окончено.

– Итак, – сказал секретарь, – уважаемые члены комиссии здесь, в Зале Собраний, большинством голосов засчитали вашу работу. Это значит, что теперь вы, Илдани, становитесь полноценным служителем Закона с той самой минуты, как все присутствующие здесь воскликнут «Érmo, olóin!» после моей краткой речи. С того момента никто не сможет оспорить вашу работу, а члены комиссии должны хранить молчание уже сейчас. Ваша работа изначально была очень сомнительной, и всё же вам удалось доказать свою точку зрения. Самый большой спор между членами комиссии состоял в том, стоит ли судить вас по закону о запрете обсуждения «Смутных видений». В итоге было решено, что если вы в правильном ключе ответите на задаваемые сегодня вопросы, то вас признают невиновным. Кроме того, члены комиссии сочли наказание, приведённое в этом запрете, бесчеловечным. В сегодняшних реалиях оно не может быть применено.

Где-то за спиной Илдани послышался шорох. Илдани не оборачивался, глядя секретарю в глаза.

– Ваш наставник, Первослужитель Тальми, ожидает нашего вердикта в коридоре, и наш хор, восклицающий «Érmo, olóin!», сообщит ему о нашем решении, – продолжал секретарь. – А поэтому, во имя великого и светлого Закона, созидающего весь наш мир, да воскликнем мы с искренней радостью…

С громким стуком о стену дверь в Зал Собраний распахнулась.

– Это нарушение процедуры! – послышался голос Первослужителя Тальми из коридора, за спиной Илдани. – Закройте дверь!

– Всё, что здесь происходит, – чистое нарушение небесных процедур! – последовал грубый ответ, и Илдани услышал тихие шаги, приглушаемые ковровой дорожкой. Он обернулся. – Господа, – сказал вошедший. – Прошу простить мою нерасторопность. Мне сообщили об этом мероприятии только вчера. Я очень торопился к вам. К тому же мне пришлось задержаться, чтобы поговорить с членами Ордена Отречения. Право, не стоило мне туда заезжать. Я полагал, что у меня есть ещё время. Илдани должен был только-только закончить свой доклад, но в результате вы уже чуть было не воскликнули роковое «Érmo, olóin!». Видимо, светлый Закон на моей стороне, раз дал мне время успеть вовремя. И я сообщаю, что Илдани повинен в тяжком преступлении, – закончил речь вице-король.

Илдани побледнел. Он помнил процесс с Ахелем. «Ничего, – успокаивал он сам себя, – сейчас другая ситуация. На стороне Ахеля не было никого, а на моей стороне – шестьдесят семь человек комиссии и мой учитель Тальми. К тому же Ахеля он не смог особенно наказать. Значит, сейчас вице-король вообще бессилен!»

– Илдани должен понести заслуженное наказание, – сказал Ален Дентрон. – Неужто членам комиссии это неизвестно? Что скажете, fáleo?

– Комиссия знает об этом, – сказал секретарь, – и комиссией было решено…

– Да кто ты вообще такой? – прикрикнул на секретаря вице-король. – Не ты ли метёшь полы у входа?

– Сегодня, ваше высокопревосходительство, я секретарь уважаемой комиссии, – последовал ответ, – и не имеет значения, кем я был вчера и кем буду завтра.

– Имеет, – оскалился вице-король. – Я не хочу разговаривать с уборщиками. Более того, я – как вице-король – имею право сам занять место секретаря.

– Но меня назначила комиссия, – всплеснул руками секретарь. – Я имею полное право вести сегодня собрание.

– А я имею право заменить секретаря, – сказал вице-король.

Секретарь посмотрел на трибуну профессоров.

– Правда? – спросил он у них.

Те пожали плечами.

– Закон № 15–26 от 2 июня 1785 года, – отчеканил вице-король. – Иначе называемый «Изменения в праве обладателей девятого ранга, Его Высочеством одобренные». Так что, секретарь, покиньте своё место. Швабра уже вас заждалась!

Секретарь, весь сгорбившийся, словно бы исчез: так быстро он покинул комнату. Илдани почувствовал холод во всём теле. Он облокотился на кафедру, не в силах стоять самостоятельно.

Тальми хотел подойти к Илдани и подбодрить его.

– Не сметь! – крикнул Ален Дентрон Первослужителю. – Наставник не имеет права переступать порог Зала Собраний, пока защищается его ученик. Более того, дверь должна быть закрыта. А иначе следует наказание: служитель Закона да будет извержен из сана, человек седьмого ранга и выше да будет понижен до первого ранга, а человек шестого ранга и ниже – да будет заключён под стражу или убит – по решению комиссии.

Ален Дентрон занял освободившееся место и самодовольно осмотрел обе трибуны. На Илдани он даже не смотрел.

– Итак, начнём рассматривать дело, – сказал он. – Я полагаю, это не займёт много времени, потому что случай довольно прост.

Илдани понял, что защищать себя он должен самостоятельно.

– Моё дело уже рассмотрено, – как можно твёрже сказал он. – В мою пользу.

– Это ты так думаешь, – ответил вице-король.

– Нет, это записано в протоколе, – уверенно сказал Илдани.

– В протоколе, – наигранно протянул Ален Дентрон. – Но ведь эта бумажка не имеет никакой силы. Она ничтожна, как говорят юристы. И ничтожна она до тех пор, пока все, кто сидит на трибунах, не воскликнут «Érmo, olóin!».

– Так давайте воскликнем! – возгласил Илдани. – Ведь предыдущий секретарь уже отдал команду.

Никто не стал восклицать заветные слова.

– Уже отдал, – кивнул Ален. Он явно наслаждался своим положением. – Но теперь-то у нас новый секретарь. А если секретарь меняется в ходе процесса, то отменяются и его действия. Из постановления о собрании от 1657 года. Да, я успел хорошо выучить все нормы! Правда, узнал о вашем собрании я очень поздно. Чуть не опоздал! Однако теперь это уже не важно. Итак, Илдани, ты пойман с поличным на еретических мыслях. Знаешь ли ты, какое наказание тебя ждёт?

Илдани побледнел, но решил отвечать на претензии до последнего:

– Никакого. Я только что был оправдан уважаемыми членами Собрания.

– И их решение пока тоже не вступило в силу, – развёл руками вице-король и иронично добавил: – Какая жалость, надо же! А ведь требовалось всего-то чуть расторопнее крикнуть два словечка! М-да… А я, как секретарь собрания, обязан лишь смиренно молчать. – Он сделал театральную паузу, опустив глаза в пол. Потом поднял на Илдани полный ненависти взгляд и продолжил речь: – Но как вице-король я имею право говорить. И теперь, дабы исполнить свои обязанности, я должен спросить членов собрания: кто за то, чтобы наказать Илдани по всей строгости?

Со страха руки подняли сорок три человека. Это было больше половины. Но, быстро подсчитав проголосовавших, некоторые члены собрания тут же их опустили из жалости к Илдани. Рук осталось тридцать семь. Меньше половины.

– Замечательно, – кивнул Ален Дентрон. – Правда, я рассчитывал на ваше благоразумие. А получается, рассчитывать на вас нельзя вовсе.

«Я победил», – подумал Илдани.

– Фиксирую ваше мнение, – сказал Ален Дентрон. – А теперь уже я, как вице-король, признаю Илдани виновным. А голос вице-короля, согласно Кодексу Собрания от 1698 года, статье пятой, пункту 19, равен 38 голосам членов собрания. Это означает, что мнение вице-короля решающее. Правда, мнение короля равно всем 77 голосам, но мне довольно и того, что я имею. Значит, большинство голосов за наказание. Прекрасно.

– Секретарь не имеет права голоса! – выкрикнул Илдани.

– Не имеет, – кивнул Ален Дентрон. – А вице-король имеет. Поэтому как секретарь я и молчу. А вот как вице-король – вношу свой скромный вклад в дело.

Дверь в Зал открылась. Илдани обернулся, ожидая увидеть стражей Закона. Вместо них он увидел Гаврими, одного из служителей Зала Явлений.

Вице-король, часто бывающий в Зале Явлений, сразу узнал нежданного гостя.

– Какие люди! – воскликнул он. – Полагаю, вас послал к нам не кто иной, как сам Тальми.

– Именно, – кивнул Гаврими. – Первослужитель не может войти в Зал Собраний. Поэтому я должен защищать Илдани.

– И что же вы так поздно? – с наигранным любопытством спросил Ален.

– Я пришёл, как только смог. Думаю, это не имеет значения. Важно, что Илдани невиновен. То, что он сделал, отличается от того, за что предусмотрено наказание. Эти отличия должны быть рассмотрены.

– Согласен, – кивнул вице-король. – Всё должно быть рассмотрено. Более того, мы с членами собрания уже всё рассмотрели и пришли к выводу, что Илдани виновен.

– Ваше решение не утверждено и – более того – требует проверки. Его должен рассмотреть сам король.

– Не королевское это дело: рассматривать такие решения, – возразил Ален. – Это преступление не против власти, а против Закона. Его должен рассматривать Совет при Зале Явлений.

– Так давайте рассмотрим, – воодушевился Гаврими.

– Увы, председателем Совета при Зале Явлений должен быть Первослужитель. В данном случае – Тальми.

– И что? – не понял Гаврими.

– А то, что учитель не может судить ученика, – улыбнулся Ален. – Поэтому Совет не может состояться, если подсудимым будет Илдани. А значит, вместо Совета при Зале Явлений должен быть собран Совет в Зале Собраний. На нём-то мы сейчас и присутствуем. Выше нас прыгнуть просто некуда. Никто уже не сможет оправдать Илдани.

Гаврими сглотнул и опёрся на кафедру Илдани. Его морщинистое лицо сморщилось ещё больше. Он тяжёлым взглядом посмотрел на вице-короля.

– Закон не может быть так жесток, – сказал он наконец. – Я в это не верю. – Другой рукой он потрепал Илдани по волосам.

– И тем не менее Илдани виновен, – сказал Ален Дентрон.

Гаврими стоял несколько секунд, не произнося ни слова. Его лицо наливалось кровью, а глаза начинали блестеть. Наконец он отошёл от кафедры и сделал несколько шагов к вице-королю.

– «Книга Явлений», – сообщил он ледяным тоном, глядя вице-королю в глаза, – в историческом разделе рассказывает, как король однажды поссорился с Первослужителем. И Первослужитель запретил королю входить в Зал Явлений. Король попросил прощения, но Первослужитель был сильно обижен. Он не простил короля. И тогда король в отчаянии стал умолять о прощении. Ему пришлось стоять на улице, у служебного входа во дворец, месяц подряд. Он спал на земле, еду ему было запрещено приносить, и он ел землю комьями. Месяц король простоял в собственном дерьме, пока Первослужитель не простил его. И теперь я, первый помощник Первослужителя, не намерен слушать нотации от простого секретаря собрания. Ведь сейчас вы, ваше высокопревосходительство, – секретарь.

– Ах, я помню эту историю, – закатил глаза Ален. – Но это было триста лет назад. Теперь времена изменились, и теперь вам придётся слушать мои нотации. И теперь, наверно, не мне, а вам придётся месяц стоять перед моим кабинетом.

– Служитель Закона не будет стоять перед кабинетом того, кого Закон давно отторгнул.

– Что? – оскалился вице-король и вскочил со своего кресла. – Быстро забери свои слова обратно.

Гаврими засунул руку в карман одежд и вытащил карманное издание «Книги Явлений». С этим томиком он подошёл к кафедре и жестом приказал Илдани уступить место ему.

Илдани робко сошёл с неё и встал в нескольких шагах.

Гаврими положил одну руку на томик, а другую вытянул вперёд, указывая ладонью на вице-короля. Потом он медленно и громко стал говорить таким тоном, какого Илдани никогда раньше не слышал.

– A Álen Déntronaneri, seelanérono meomólo, seeláti upéaaon peáto Érmo, éi éia seelodóro Érmo, na feelatoamólo Érmo, guóvidum: Érmo otaogueromáto soumólo! Éi gúza soáe e alaoránta veesoaolóio. Péosu Érmo uzeemaoéri soamólo!^[15]

– Это же… – Ален Дентрон вздрогнул. – Вы меня… отлучили?

– Закон вас отлучил, – сказал Гаврими. – И теперь мне не ясно, что вы делаете здесь, в этом кресле. Секретарь, как и все члены собрания, должны быть в мире с Законом.

– Я не могу быть отлучён, – с сомнением в голосе проговорил Ален. – Мне Закон даровал девять жизней, мой ранг не подлежит вашим пересудам… Нет, я благословлён Законом изначально. Ты не можешь меня отлучить от Него… Нет, это безумие.

– И тем не менее я это сделал, – сказал Гаврими.

Ален Дентрон тяжело дышал. Он окинул взглядом испуганных членов собрания.

– Но законы не имеют обратной силы. Мы же вынесли решение ещё до того, как я был отлучён, – неуверенно сказал он. – Да?

– Вы ещё не вынесли решение, – сказал Гаврими. – Члены собрания не подтвердили его.

– Они уже голосовали! – запротестовал вице-король. – Значит, решение вынесено. Да, вынесено!

– Но ведь это ни о чём не говорит, – теперь уже Гаврими не был уверен.

– Да, не говорит, – сказал вице-король. – Полагаю, вы меня обыграли. Я не думал, что вы пойдёте на такой шаг. Браво! Правда, я вам это ещё припомню. Но кто же теперь будет закрывать собрание?

Илдани облегчённо выдохнул и бросился к Гаврими в объятия.

Ален Дентрон вновь сел в кресло секретаря. На его лице появилась сдержанная улыбка.

– Вы победили меня, – подытожил он и сделал паузу на несколько секунд, а затем рывком вскочил с кресла и крикнул: – Это сказал бы я вам, если бы мы жили сто двадцать четыре года назад! Но сейчас выиграл именно я! Потому что сто двадцать четыре года назад вышел указ, где чётко было написано: «вице-король имеет право проводить собрания». И точка. Без оглядки на отношение к Закону. Просто «имеет», и всё! А поэтому я объявляю приговор утверждённым!

Он ударил рукой по подлокотнику кресла.

– Процесс окончен! – сказал он. – Теперь Первослужитель может войти.

Тут же Тальми вбежал в Зал. Он стоял под дверью и всё слышал. Илдани с надеждой посмотрел на него.

– Не нужно, прошу! – воскликнул Тальми и бросился в ноги вице-королю. – Оставь его! Я понимаю, мой помощник поступил агрессивно. Я тебя верну обратно, честно! Ты станешь вновь допущен в Зал. Но прошу, не наказывай Илдани.

Вице-король сел в кресло. Его лицо было лицом триумфатора.

– Я не могу его не наказать, – бесстрастно ответил он. – Я могу только сделать наказание подобающим нашей эпохе.

– Да, да, я согласен! Что мне сделать для вас?

– Верни мне право входить в Зал Явлений.

Тальми дрожащими руками взял ладонь вице-короля и проговорил:

– Érmo toáa éiamólo péaipemoemoráto Álenmolo Déntronaneri a Érmo^[16]. Теперь ты снова в Законе!

– А Гаврими должен быть уволен, – продолжил Ален.

– Он мой помощник. Я сделаю ему выговор, но…

– А я тогда прикажу собирать избу для нашего друга Илдани, – оборвал его вице-король.

Тальми прикусил губу и повернулся к Гаврими:

– Прости меня. Я не держу на тебя зла. Sóu eleóri veelanoélia^[17].

Гаврими поклонился Тальми.

– Да будет так, как ты сказал, Тальми, – вздохнул он и покинул Зал Собраний.

– Теперь я могу ждать смягчения наказания для Илдани? – спросил Тальми.

– В пятом томе Дополнений, – протянул вице-король, – написано: «Если Первослужитель подстраивается под волю сильных мира сего, да будет извержен из сана». Теперь ты, Тальми, уже не Первослужитель. Неожиданно, да?

Тальми потерял дар речи. Он просто молча смотрел на вице-короля.

– Горящая изба и правда должна остаться в прошлом. Мы живём в новую эпоху, – продолжил Ален. – Тальми, я обещал тебе изменить наказание. И я это сделаю, хоть ты теперь и непонятно кто. Для нашего дорогого Илдани я специально заказал металлический цилиндр. В этом цилиндре мы его и подожжём. Это будет технологично. Сначала он начнёт гореть. Потом металл станет плавиться, и струи жидкого металла поглотят под собой еретика!

* * *

Принц замолчал. Говорил он долго, и у Ахеля от его рассказа задёргался глаз. Принц, правда, пересказал ход процесса в общих чертах, без диалогов и прямых реплик, но рассказ всё равно затянулся.

– И его так и не оправдали? – в ужасе спросил Ахель.

– Король оправдал бы его, но не успел. Илдани сожгли в тот же день. Очень быстро.

– А Закон не вступился за Илдани?

– Многие этого ждали, но чуда не произошло, – вздохнул принц. – Да, ждали многие… И Илдани ждал. Он, говорят, до последнего не верил, что всё может так кончиться. Но всё прошло именно так, как того хотел вице-король. Думаю, если бы чудо произошло, люди бы удивились куда меньше, чем когда поняли, что чуда не будет.

– А его величество?

– О, король был в ярости. Но его величество ищет разумные пути. А это очень деликатный вопрос. С точки зрения канона вице-король сделал всё идеально. Непонятно даже, в чём его обвинить.

Ахель задумался.

– Неужели всё на этом и закончится?

– Пока ещё ничего и не думает кончаться. Король не привык оставаться в проигрышном положении. Иначе он бы не был королём, и потому он сделает всё, что в его силах. Поэтому, Ахель, вы слышите меня: не высовывайтесь! Сейчас очень нелёгкое время.

На этом аудиенция у принца закончилась. Он отпустил Ахеля.

Глава 6. Паника. Ночной поезд

Ахель в полнейшей прострации сел в карету, в которой его привезли, и поехал по направлению к дому.

Проехав так буквально пять минут, он попросил высадить его. Сопровождающие успели потерять к Ахелю всякий интерес, поэтому были даже рады с ним расстаться. Ахель прошёл пешком несколько сотен метров, толком не понимая, в каком месте Столицы он вообще находится. При нём имелось немного денег, и Ахель был этому несказанно рад. Сначала он зашёл в первое попавшееся кафе и, к разочарованию официанта, заказал себе только стакан холодной воды со льдом и чашку горячего шоколада. Этим нехитрым перекусом Ахель тщетно надеялся привести себя в чувство. Сначала он медленно выпил горячий шоколад. По горлу разлился густой сладкий вкус, который, впрочем, не доставил ему никакого удовольствия. Потом он попытался выпить воды, но она показалась ему куда более холодной, чем он ожидал. О цене он даже не спрашивал. По виду кафе ему было ясно, что оно не из дорогих. Поэтому он просто стукнул о липкий стол серебряной монетой и, не дожидаясь ни счёта, ни официанта, вышел на улицу.

Там он быстро поймал новенькую машину с фильтром на паровой трубе, которая делала выхлопы приятного молочного цвета, и попросил водителя доставить его в химическую лабораторию, адрес которой он помнил наизусть. Спустя сорок минут Ахель уже объяснял секретарю, кто он и что ему нужно. Увы, из всех членов общества в поддержку Ахеля сейчас на месте были только Ент и Хонул.

– Жаль, что здесь больше никого нет, – сокрушился Ахель. – Ну да ладно. Слушайте очень внимательно всё, что я вам сообщу. Это дело чрезвычайно важно и для меня, и для вашего общества.

– Ахель, что с вами случилось! – забеспокоился Ент. – На вас просто лица нет! Неужели стражи Закона снова приходили?! Они не имеют права пока вас выгонять!

– Замолчи! – шикнул на Ента Хонул. – Ахель, так что стряслось? Вид у вас правда неважный.

– За мной утром приезжали люди из королевской администрации. Мной заинтересовался наследный принц.

– Сам наследный принц! – выдохнул Ент.

– Да, сам принц, – кивнул Ахель. – Не знаю, могу ли я рассказывать вам о нашем разговоре, но всё, что он мне сказал, нужно знать и вам. Я расскажу только про участь Илдани.

– Илдани? – переспросил Хонул. – Это вообще кто такой?

– Это… – начал Ахель. – Подождите! Дело не только в Илдани, но и в экспедиции. Начну с того, что Ент ничего не приукрасил. Больше того. На самом деле всё ещё хуже! На своих выступлениях я о многом умолчал. Я расскажу это вам сейчас, а потом уеду из Столицы. Завтра же.

– Да объясните вы толком, – попросил Ент. – Что стряслось?

– Знали бы вы, что стряслось, – не говорили бы так спокойно! – нервно крикнул Ахель. – У меня волосы на голове дыбом встают. Если бы вы знали, что было?! Было!.. Нет, я не могу говорить. Вернее, я должен был рассказать это всем вам, всему обществу, а не только вам двоим. Вам же никто не поверит. Не поверят даже, что это всё сказал я… Но что же делать? Я не хочу ждать. Не хочу оставаться здесь. Меня здесь, очевидно, ожидает с… с… смерть. Вряд ли, конечно, смерть, но так, знаете ли… – Ахель говорил непонятно. Его слова больше напоминали бред сумасшедшего, не имеющий никакого смысла.

– Успокойтесь, Ахель, – добросердечно улыбнулся Ент. – Может, я сделаю чашку кофе?

– Нет! – замахал Ахель руками. – Я уже пил горячий шоколад. И простите меня: я веду себя как умалишённый. На самом деле мой рассудок в порядке. Просто я впервые в жизни разговаривал с наследным принцем. Более того, он сказал мне то, что я не ожидал услышать даже в жутких кошмарах. А теперь это оказалось правдой!

– Да не томите вы уже! – завёлся Хонул. – Говорите толком!

– Да не могу я! – прикрикнул Ахель. – У меня язык не поворачивается это сказать. Как же вы не понимаете?! Представьте, что вы всю жизнь думали, что живёте в девятнадцатом веке, и вдруг поняли, что живёте в десятом! В тёмные Средние века!

– Что же делать? – растерянно проговорил Ент. – Я вообще ничего не понимаю! Но по крайней мере, я уверен, что живу именно в девятнадцатом веке. Слава Закону!

– Дайте мне бумагу и перьевую ручку. Я всё запишу. Так будет точнее.

Всё это время они беседовали, как и в прошлый раз, в холле на втором этаже. Теперь же Хонул отвёл Ахеля в свой скромный кабинет, заставленный разными колбами и склянками. В этом хаосе он смог расчистить немного места и дал Ахелю лист бумаги и ручку.

– Этого не хватит, – покачал головой Ахель.

– В ящике стола есть ещё много бумаги, – успокоил его Хонул. – Пишите сколько влезет.

– А вы? Это же ваш кабинет. Как вы будете работать?

– Тут хватит места, – заверил его Хонул.

Больше Ахель его не слушал. Он начал писать: «Я, Ахель Онторен, пишу этот текст для того, чтобы с ним могли ознакомиться все, кому моя судьба – и судьба моего дела – небезразлична». Далее он поставил свою подпись и продолжил писать то, что не в состоянии был произнести вслух.

Писал он долго. Лист бумаги скоро кончился, и Ахель взял второй. Хонул работал рядом, но нервничал, что не может сосредоточиться на работе в присутствии Ахеля. В итоге, промаявшись около получаса, он покинул кабинет. В холле он немного побеседовал с Ентом, и они пошли на улицу.

Спустя некоторое время Ент заглянул в кабинет Хонула. Хонул ещё не вернулся, потому что решил зайти домой и отдохнуть, благо его квартира находилась близко. Ент же, раздираемый любопытством, долго бродил между домами, затем решил, что Ахель уже успокоился и сможет если не показать свою рукопись, то хотя бы рассказать о случившемся. Но, зайдя в кабинет Хонула, он увидел, что Ахеля там уже нет. Вместо него на столе лежали несколько листов бумаги. Ент начал их рассматривать. Было восемь мелко исписанных листов. Страницы были пронумерованы самим Ахелем, чтобы не запутаться в порядке чтения. Там было много зачёркиваний и исправлений. Восьмой лист был почти пустой, на нём красовалось всего несколько строк. На каждом листе стояла подпись Ахеля. Ент стал читать найденное откровение. С каждой страницей испуг и удивление росли в нём всё больше.

Вскоре в кабинет вернулся Хонул.

– А где Ахель? – спросил он.

– Видимо, уже ушёл, – ответил Ент. – Но ты только посмотри, что он написал!

Тем временем Ахель приехал на вокзал, чтобы купить на утренний поезд два билета: себе и Линве. Оказалось, что есть места и на ночной поезд, который должен уйти уже через четыре часа. Махнув рукой, Ахель купил билеты. Он взял такси и поехал домой, где его уже заждалась Линва.

Своим рассказом он привёл в ужас и её. Ещё больше она удивилась, когда узнала, что им нужно срочно собирать вещи, чтобы успеть на поезд.

Среди членов общества Ахеля тоже царила паника. Ент и Хонул, прочитавшие откровения Ахеля, поспешили позвонить другим членам их общества. Ведь кроме случая с Илдани Ахель полностью описал в своём послании и всю мистическую сторону своих похождений, о которой до этого знал только он сам и Линва.

До Ленга, главы общества, весть дошла только через полтора часа. Он тоже не на шутку взволновался. Особенно он забеспокоился, когда узнал, что Ахель хочет поскорее уехать.

– Мне нужно с ним поговорить! – вскричал он. – Срочно! Срочно едем к нему!

Он взял с собой Ента и на такси поехал в дом Ахеля. На улице уже успело сильно стемнеть, и обитатели квартир уже зажгли свет. И только в окнах квартиры Ахеля было темно. Дверь была надёжно заперта, шторы задвинуты, а на звон дверного колокольчика никто не откликался.

– Надо ехать на вокзал! – воскликнул Ент и получил одобрительный кивок со стороны Ленга.

Такси ещё не успело отъехать, и они быстро направились к вокзалу.

Красивое готическое здание вокзала – такое величественное, что, казалось, сама Столица не достойна его (разве что королевский дворец превосходил его красотой) – встретило их громким противным свистом уходящего ночного поезда.

Глава 7. Стих ярости

Вице-король шёл по дворцовому коридору, нарочито избегая участка пути, который вёл к Залу Явлений. Теперь это место он воспринимал как насмешку над своей персоной. Многие годы Зал был для него лучшим местом во дворце; даже лучшее, чем тронный зал короля. Он наслаждался присутствием в Зале и отдыхал в нём. Но теперь всё изменилось. В дело вмешался король. Его величество посчитал, что Ален Дентрон зашёл в своих притязаниях слишком далеко. Он требовал проклятого компромисса и сам поставил условия для него.

В итоге вице-королю было унизительно заходить в Зал Явлений. Ведь теперь Первослужителем в нём снова был Тальми, а его первым помощником – снова Гаврими. Увольнение этих людей должно было стать залогом триумфа вице-короля, но кто же знал, что они будут уволены всего на сутки. Своим личным указом король вновь восстановил все их права, хотя, строго говоря, это было не в его компетенции. После такого Ален уже не мог позволить себе показываться в Зале и очень от этого страдал.

«Я теперь похож на этого противного Элфора, – рассуждал он, – только мне ещё хуже! Ему было запрещено под страхом смерти переступать порог Зала Явлений, но ему и не хотелось переступать его. Мне же вход открыт, но если я войду в Зал, то это будет верхом унижения. Да, я хочу туда зайти, мне это не запрещено; более того, меня там обязаны обслужить соответственно моему рангу, – но войти туда – позор!!!!»

Из-за необходимости обходить стороной Зал Явлений путь вице-короля сильно увеличивался. А шёл он на крышу дворца. Там его ждал новый секретарь – Рофел, а также четверо служителей Закона. Их должность была куда ниже, чем у Тальми и Гаврими, но зато они были преданы вице-королю. Они уже знали, к чему им предстоит готовиться.

Едва начинался закат. На улице, где давно царила осень, было уже прохладно. На крыше дворца, в верхней точке всей Столицы, ветру ничего не мешало, и он прорезал пространство на огромных скоростях. Ален поёжился. Пять ожидавших его людей тоже выглядели уже довольно замёрзшими. Как только Ален поднялся по лестнице, Рофел подошёл к нему и поклонился. Вице-король быстро кивнул ему и спросил:

– Как твои штатные дела? Проблемы мне сейчас не нужны. Их и так по самое горло!

– Да, всё хорошо, – робко ответил Рофел.

– Неубедительно, – сурово заметил вице-король.

– Ну… есть мелкие проблемки, – признался Рофел. – Но я всё решу! Можете мне поверить! Закон нам поможет!

Ален Дентрон сухо кивнул и подошёл к краю крыши, обозревая столичную панораму.

– А я-то думал, что Столица у меня как на ладони, – шёпотом сказал он. – А оказывается – вот как всё вышло! – Он сделал паузу и продолжил, обращаясь к служителям Закона: – Начнём! Увы, лучше сделать это без особой огласки. Но потом я всё равно донесу это до журналистов. Пусть все знают, с кем имеют дело! И тогда мой поступок принесёт свои благие плоды, – закончил он подготовительную речь с особым пафосом.

Служители Закона подошли к нему и накинули на него просторный красный плащ. Этот плащ имел широкие рукава и прорезь для головы. Через миг вице-король надел нехитрый наряд. Один из служителей взял небольшую коробочку с заводным ключом и несколько раз повернул его. Затем он опустил механизм на плоскую поверхность крыши. Пару мгновений коробочка не менялась, а потом из неё с треском начали выходить тонкие лески. Они, как стебли из земли, вились из неё, сплетаясь в причудливую конструкцию. Когда процесс был закончен, из многочисленных тонких лесок образовалась высокая, более метра высотой, подставка под книгу. Служитель положил на неё том «Книги Явлений».

Вице-король, поправляя красный плащ, подошёл вплотную к книге. Она уже была открыта на нужной странице. Он начал читать:

Это был поистине ужасный стих, даже если его звучание и могло показаться красивым. Хотя перевести смысл с одного языка на другой без малейших искажений было невозможно, стоит попытаться понять примерный перевод. Он выглядит так:

Рифмовка в Древнем Наречии, как видно, похожа на современную, хотя и более вольная. Да и на слух эта рифма воспринимается немного тяжелее. Всё-таки стих писали люди, жившие давно и имевшие другие эстетические ценности.

Этот стих назывался Стихом Ярости. Читали его очень редко и только в том случае, если клялись расправиться с кем-то из своих врагов, при этом не решаясь сделать это лично. В данном случае вице-король объявил всем сторонникам Ахеля дуэль, но не личную, а через своих посредников. Провести этот ритуал было не сложно: следовало произнести короткую формулу и получить согласие одного служителя Закона. Но Ален Дентрон, конечно, выбрал самый сложный вариант проведения ритуала, который только можно было выбрать. Он облачился в красный плащ (Плащ Ярости), позвал сразу четырёх служителей и безупречно прочитал Стих Ярости на языке оригинала.

Воздух словно потяжелел. Все почувствовали появившийся дополнительный вес на своих спинах. Пространство вокруг немного потемнело. Впрочем, может, всё дело было только в наступлении сумерек?

Служители Закона встали по двое с двух сторон от вице-короля и вытянули к нему свои руки.

– Закон тебя слышит, – хором сказали они на Древнем Наречии. – И мы, его верные служители, просим Его заступиться за тебя! Да снизойдёт на тебя облако Его согласия! Мы, служители, с мольбой просим Тебя, о Закон, об этом! Откликнись! Откликнись! Откликнись!!!

Свет вокруг них потемнел ещё сильнее, а фигура вице-короля, наоборот, стала ярче. Он словно засасывал в себя весь окружающий свет. Наконец всё вокруг погрузилось в непроглядный мрак, а вице-король стал излучать такое сияние, что на него невозможно было смотреть. Его лицо выражало сильное страдание. Он отчаянно пытался сдержать крик боли, но не выдержал – и закричал. Звук, как известно, идёт вверх куда лучше, чем вниз, а они были в самой высокой точке Столицы, и его крик не услышал никто, кроме присутствующих на крыше. Его дикие вибрации поднялись в небо, и кроме участников ритуала только Закон и небесные обитатели стали их свидетелями.

Раздался лёгкий щелчок, и свет, скопившийся в вице-короле, с огромной скоростью устремился во все стороны, создавая быстро меркнущую вспышку. И секретарь, и служители – все почувствовали жжение от сильного огня на своей коже. В ушах стоял свист от самого быстрого ветра, который когда-либо трепал их одежды.

Подставка для «Книги Явлений» сорвалась с места, как лист бумаги на сквозняке, и улетела с крыши. Пролетев несколько секунд, она ударилась о брусчатку у основания дворца, и мелкие куски тонкой лески разлетелись во все стороны на несколько метров. Они уже не блестели: они лежали как обугленные иголки.

Сама «Книга Явлений», невредимая, осталась висеть в воздухе, не нуждаясь в подставке. Лист со Стихом Ярости загорелся, и дымок устремился вверх.

Свет постепенно пришёл в норму. Свист ветра утих. Напуганный Рофел, уже полулёжа на крыше, тяжело дышал и разглядывал свои ладони. К его удивлению, кожа на них не пострадала, хотя ему казалось, словно он только что подержал сгусток чистого огня.

Одежда служителей Закона немного обуглилась. Красный плащ, надетый на вице-короля, оказался разорван в клочья. Сам вице-король лежал на крыше, до боли стиснув зубы. Его кожа также не пострадала, но глаза были жутко красные. Видимо, в них лопнуло много мелких сосудов. Он тяжело дышал.

– Огонь Ярости! – с трудом сказал он. – Я думал, что огонь – метафора! Почему же он оказался настоящим? Но ведь это значит, что Закон услышал меня? А! Мой язык! – Он широко раскрыл рот, и все увидели, что его язык был красным от ожогов. Вице-король сжался в позу эмбриона, пытаясь побороть растущую боль.

Страница «Книги Явлений» продолжала тихо гореть.

Глава 8. Посланец из иного мира, или горячая просьба. Часть 1

Родословная Ахеля была довольно скучной и мало чем выдающейся. Однако его предки, которые любили жить на природе, всё-таки смогли оставить ему нечто крайне приятное: замечательный дом за чертой города. Теперь эта черта была для Ахеля почти непреодолимой. Он ещё мог вернуться, но всего на восемнадцать дней. Потом Столица должна была закрыть перед ним двери навсегда. Думать об этом Ахелю было очень тяжело.

Двухэтажный дом имел круглую смотровую площадку на крыше с высокими перилами. С этой площадки открывался вид на узкую, но глубокую реку и на лес, терявшийся где-то за горизонтом. Впрочем, обзор был не очень обширным из-за того, что дом был не высок. Зато он был большим, и даже одного этажа хватило бы, чтобы двоим в нём жилось просторно.

Первой серьёзной неприятностью, которая ожидала Ахеля и Линву, была жуткая грязь, накопившаяся в этом чудном доме за все годы, пока в нём никто не жил. Ахель хотел нанять уборщика, но Линва настояла, что им лучше экономить деньги, и решила убраться сама. Ахель стал ей помогать. Так за несколько дней они помыли полы, протёрли мебель от пыли, выгнали из дома пауков, до этого спокойно ловивших мух в больших, спирально закрученных паутинках, и выбросили со смотровой площадки два осиных улья. Осы были уже достаточно сонными из-за похолодания и не смогли покусать обидчиков. Потом наступило короткое время покоя. Ахель почувствовал себя по-настоящему живым человеком. Ему не нужно было делать ничего, что было бы ему скучно; не требовалось ничего никому доказывать, не требовалось вопить каждый день о своём открытии и в качестве ответа слышать либо брань, либо глухую тишину.

Он понимал, что проиграл бой со Столицей, но этот проигрыш внезапно показался ему очень сладким. Ведь только теперь он получил тот отдых, в котором так давно нуждался. Столица от него отказалась, но и что с того? Что ж, тогда и он откажется от неё – и точка! У него есть деньги, которых ему и Линве хватит до конца жизни, пусть и не очень роскошной. Скоро он сможет получить деньги от продажи столичной квартиры, и тогда финансовый вопрос решится окончательно.

Он хотел подарить миру новое открытие и принести науке пользу. Что ж, он попытался. Если науке на него наплевать – он не будет настаивать. Он и так уже настаивал на своём слишком долго.

Наблюдатель сказал ему, что его работа нужна для Закона; что он должен поспособствовать делу соблюдения Договора. Что ж… Вот на это у Ахеля не было ответа. Только эта мысль продолжала доставлять ему страдания, но Ахель пытался успокоить себя, думая, будто он уже сделал всё, что мог; что его просто предали и что он простой человек и после него найдётся немало людей, которые смогут справиться с этим поручением ещё лучше и качественнее. Говоря по сердцу, Ахель прекрасно понимал, что все три этих оправдания вообще ничего не стоят. Поэтому Ахель надеялся, что либо он перестанет грустить об этом со временем, либо в Столице люди всё же станут более гибкими. В общем, Ахель пытался утешаться тем, что передал все свои проблемы на усмотрение наследного принца (который явно не собирался их решать) и общества своих сторонников (которые явно не могли их решить).

Слабое утешение.

Совесть просила вернуться в Столицу, и Ахель желал, чтобы оставшиеся ему дни, когда он ещё мог посетить главный город страны, протекли как можно быстрее.

Вскоре ему пришло письмо. Это письмо нашла Линва в почтовом ящике. Ахелю и в голову не приходило проверять ящик. Он воспринимал его просто как необходимый предмет, напоминающий о чём-то старом и уже прошедшем. Ящик стоял на толстом невысоком столбе у забора, ограждавшего участок. Забор был высоким, и почтальона можно было не заметить. К тому же Ахель привык, что почтальон перемещается на машине, грохот которой легко услышать. Ему не пришло в голову, что в сельской местности почту могут разносить и пешком. Ящик проверяла Линва. Он всегда пустовал, но на этот раз она нашла там одиноко лежащее письмо. Оно было тонким, но зато данные на конверте говорили, что конверт послали стражи Закона.

Она принесла письмо Ахелю. Ахель начал читать письмо вслух и вскоре пожалел об этом: он не хотел волновать Линву такими новостями.

ÉRMO, OLÓIN

PEASELAÁOL ERMÓLO SETAUÁMOS

(ПОСЛАНИЕ СТРАЖЕЙ ЗАКОНА)

Уважаемый Ахель Онторен!

Стражи Закона сообщают Вам, что осталось 15 дней до того момента, как Вам будет запрещено посещать Столицу. Мы ценим Ваше отношение к вынесенному приговору: Вы не стали отдалять отъезд до конца срока, а переехали, когда осталась ещё половина. Как и раньше, Вы ещё имеете право посетить Столицу, пока отпущенные дни не истекли, хотя мы настоятельно не рекомендуем Вам этого делать.

Поскольку Вы в прошлом были грамотным юристом, мы не сомневались, что перед своим отъездом Вы отправите нам письмо, где сообщите о месте своего нового проживания. К сожалению, Вы этого не сделали, поэтому нам пришлось потратить несколько дней на поиски Вашего нового жилья. Впредь при переезде сообщайте нам об этом. Иначе мы сочтём это проявлением неуважения к нашей организации. На первый раз мы не станем заострять на этом внимание.

Как велит наша священная обязанность, мы должны сообщить Вам о переменах в Вашем положении. Повторное рассмотрение дела ещё не состоялось. Данные о том, будет ли проведён пересмотр, отсутствуют. Ваш приговор остаётся прежним. При этом Его Высокопревосходительство вице-король Ален Дентрон торжественно дал клятву, что через своих посредников убьёт любого, кто продолжит Ваше дело. Не имеет значения, будут ли продолжатели Вашего дела находиться в Столице или за её пределами. Также клятва распространяется на Вас самих. Поэтому Вы находитесь в безопасности только до тех пор, пока не занимаетесь продвижением своего дела. Ваше пребывание вне Столицы не гарантирует Вам никакой безопасности. Так что впредь не занимайтесь своим еретическим делом.

Если что-либо изменится, мы вновь напишем Вам письмо.

С уважением,

от тех, кто стоит на страже Закона.

От таких новостей Линва сразу помрачнела. Её лицо побледнело, а ноги чуть не подкосились.

– Ахель, это значит, что нас могут убить хоть прямо сейчас? – с ужасом спросила она.

– Нет. Об этом ты можешь не волноваться, – попытался успокоить её Ахель. – Тут написано, что мы не имеем права заниматься изучением существ. Если мы не будем вызывать подозрений, то нам ничего не грозит. – Сам он не слишком верил своим словам, ведь при нынешнем раскладе никто не гарантировал, что всё будет проходить честно.

– Но ты ведь до сих пор хочешь этим заниматься? – спросила Линва. – И как нам теперь быть? Не бросать же этих существ просто так. Тем более ты говорил, что должен закончить своё расследование ради Закона.

– Я что-нибудь придумаю, – сказал Ахель, просто чтобы Линва перестала нервничать. – Пойдём-ка лучше на крышу. Думаю, там сейчас прекрасный вид. Это очень расслабляет.

Линва вымученно улыбнулась, и они вдвоём направились на круглую смотровую площадку на крыше дома. Там они сели на привинченную к основанию крыши скамейку. Линва приобняла Ахеля, и тот не стал сопротивляться её жесту.

Внезапно на площадке стало светлее. Это было необычно: на небе отсутствовали даже самые мелкие облака, но всё равно было темно из-за позднего времени. Только за деревьями ещё едва просвечивал красно-жёлтый диск солнца. Крышу дома окутал молочно-белый свет, льющийся неясно откуда. Было ощущение, что его источником является невидимая точка в самом центре смотровой площадки.

– Ты включил светильник? – испуганно спросила Линва, хотя в глубине души она прекрасно понимала, что светильник не мог излучать такой свет и что это свечение просто по определению не может быть источником опасности. Когда про человека говорят, что он светлый, то имеют в виду именно такой свет.

– Мне кажется, Линва, что сейчас ты увидишь Наблюдателя, – уверенно ответил Ахель.

Свет сгустился в центре круглой площадки, и из его лучей сформировалось тонкое и высокое существо. Оно отдалённо было похоже на дерево. В нижней части в разные стороны расходилось несколько длинных отростков, похожих на корни. Они плотно въелись в поверхность смотровой площадки. От них вверх поднимался тонкий и высокий абсолютно прозрачный столб высотой чуть больше метра. В центре столба была видна пульсация, а внутри его перетекали какие-то прозрачные частицы, излучающие мягкий свет. Завершалось тело существа чем-то наподобие плотного кома земли. Ни рта, ни глаз у этого кома не было, но и Ахель, и Линва отчётливо понимали, что именно из этого кома существо на них смотрит. Откуда начал звучать его голос, для них осталось загадкой. Вероятно, звук шёл из пор, покрывавших всё тело существа и становящихся видимыми, когда тело раздувалось во время пульсации.

– Ахель! – раздался голос существа. Этот голос был чистым и меланхоличным. – От всего нашего мира мы выражаем тебе благодарность. Наблюдатель, связавшийся с тобой, умер и теперь пребывает в необычайно далёком мире, поэтому с тобой на связь выхожу я.

Линва замерла, но потом спросила:

– Где же вы были всё это время? Ахель чуть с ума не сошёл, пытаясь осмыслить происходящее. Вы могли бы дать ему хоть какую-то подсказку.

– Объясните всё хотя бы теперь, – добавил Ахель. – И скажите, за что ваш мир меня благодарит? Я не сделал ничего, что могло бы вам помочь.

– По порядку, – спокойно ответило существо. – Только задавайте поменьше вопросов: время на разговор строго ограничено. Поддерживать моё присутствие в вашем мире очень сложно.

– Я слушаю, – с подозрением отозвался Ахель.

– Начну с того, почему мы не могли выйти на связь раньше, – раздался ответ от существа. – Ты и сам мог бы это понять. Наши миры хотя и близки в космических масштабах, но перемещаться между ними непросто. Могло быть иначе, если бы и мы, и вы – люди – поддерживали взаимную связь. Но больше тысячи лет вы не делаете этого. Мы тоже перестали пытаться, хотя и гораздо позже.

– Однако Наблюдатель свободно плавал в ручье, когда я его нашёл, – заметил Ахель. – Да и сороконожки легко преодолели грань.

– Не говори того, в чём не разбираешься! – недовольно ответило существо. – Во-первых, селение было особенным: там связь миров была куда крепче, и пройти сквозь грань миров там было в тысячи раз проще. Во-вторых, те озлобленные существа, которые к тебе проникли, сами не мыслили, что творили. Из-за необдуманного перемещения они лишились и своего изначального уровня ума, и своего облика. Они останутся калеками на очень долгий срок. Но это сейчас не важно!

– Важно! Не делайте из меня идиота! – возмутился Ахель. – Я положил ради вас почти всю свою жизнь. Так что извольте отвечать на мои вопросы!

– Я был бы рад, но это невозможно. Мы находимся не в том селении. Тут грань между мирами куда толще. Чтобы обеспечить наш короткий разговор, великий Хозяин Леса тратит пять своих жизней всего лишь за одну секунду моего пребывания здесь. Настолько это энергозатратно.

– Сколько же у него жизней? – опешила Линва.

– Около миллиона, – ответил посланец. – У вашего короля меньше жизней, чем у самого слабого из нас, потому что вы сами отступили от Закона, и поэтому вы окружены Его любовью в намного меньшей степени.

– Может, у вас и Явлений не семьдесят семь, а больше? – спросил Ахель.

– Глупец! – ответило существо. – Это только вы их считаете! На самом деле Явление есть только Одно: милость Закона. Всё остальное – его частные случаи. У вас этих случаев, как ты говоришь, семьдесят семь или даже меньше. Да и у вас они действуют не так, как полагается.

– И сколько, по-твоему, есть этих частных случаев?

– Это известно только Самому Закону. Всё, что я могу сказать, – их уж точно больше ста миллиардов. Но сейчас не об этом, прошу. Мне жаль нашего Хозяина. Он тратит свои жизни.

– Почему вы не связались с Ахелем в Столице? – гневно спросила Линва и тут же устыдилась своего гнева.

– А как? – не выдержав, с раздражением в голосе крикнуло существо в ответ. – Как ты это представляешь? Ваши города – как герметичные пространства. В них крайне трудно проникнуть. Из городов много веков как убраны все усилители. Но самое главное: там даже нет места природе. Деревья, реки, необработанные камни – это всё естественные усилители для нашего организма. В городе их почти нет. Это закрытое место. Только в сельской местности мы и можем сделать хоть что-то.

– Значит, – задумчиво спросил Ахель, – рог селения был тем самым усилителем? Мне уже говорил об этом Наблюдатель. Получается, их на самом деле больше…

– Хоть что-то ты понял! – саркастично ответил посланец. – Но и рог работал из рук вон плохо. За такими вещами надо ухаживать! Это часть Договора! Но ладно, сейчас не до этого. Я пришёл, чтобы сказать следующее: мы все ценим твою самоотверженность, Ахель, и твоё стремление исполнить волю Закона. У тебя поистине светлое сознание! И за это мы говорим тебе спасибо. Ты, как мог, поспособствовал сближению наших миров, чтобы исполнить наконец заключённый между нами Договор. Но ты же видишь, во что всё это вылилось? Ваш мир оказался враждебен. Поэтому мы прерываем попытку воссоединения. И, помимо благодарности, я пришёл, чтобы сказать тебе: забудь о нас! Мы не готовы идти на риск воссоединения. Ты сделал всё, что мог. Вина тут не твоя. Виноват ваш мир в целом.

Ахель вскочил со скамейки и приблизился к существу. Линва вскрикнула от неожиданности.

– Да что же это за цинизм! – воскликнул он. – Я из кожи вон лезу. Бедный Илдани положил жизнь за эти идеи. Вам известно что-нибудь о нём?

– Очень смутно, – признался посланец. – Мы знаем, что он хотел раскрыть о нас правду и что он был убит. Подробности нам узнать не удалось, увы: он долго не покидал Столицу. Иначе мы бы вышли с ним на связь.

– И как вы смеете отступать теперь, когда столько всего было сделано? – продолжал Ахель. – Сами всё время говорите про Договор. А исполнять его не хотите, да? Я так понимаю, что вся ваша духовность – это чисто напоказ?

– Вы первые нарушили Договор. Мы пытались восстановить связь с вами, но ваш мир враждебен. Мы решили нарушить Договор, но сохранить покой в нашем мире. Увы, расторгать Договоры Единства нельзя, ибо Закон основан на единстве. Разделение на части – это удел демонов, и Закон не имеет с этой долей ничего общего. Поэтому слитые миры нельзя разъединить. В необозримом будущем, да поможет нам Закон, сольются воедино все миллиарды миров!

– И вы не будете этому способствовать? – закричал Ахель. – Или вы только и умеете, что читать проповеди?

– Ты не понимаешь, на что хочешь нас сподвигнуть. Вся гниль вашего мира устремится прямиком в наш мир, и наши вековые порядки, наша идиллия будут обречены на гибель.

– Да ладно? – таким же озлобленным голосом спросил Ахель.

– Мы-то сделаем вас лучше, но вы сделаете нас хуже. Мы будем как струи холодной и горячей воды, которые при слиянии неизбежно станут одной температуры.

– Но потом-то мы вместе сможем развиваться, – заметил Ахель.

– Да, я согласна! – уверенно сказала Линва. – Я не красноречива, но готова поручиться, что Ахель подметил это очень точно.

Несколько секунд Линва и Ахель молча смотрели на светящегося посланца иного мира. Тело существа стало чуть более мутным и начало часто-часто пульсировать. Если бы сердце человека сокращалось с такой скоростью, с какой сокращалось тело существа, то человек тотчас умер бы от разрыва сосудов. В гнетущей тишине пробежали одна за другой пятнадцать секунд. Хозяин Леса потерял ещё семьдесят пять жизней. Наконец посланец гулко сказал:

– Да хранит вас Закон. И на этом прощайте!

Из его тела с новой силой хлынули потоки молочно-белого света, залившие всё пространство. Ахель и Линва были вынуждены крепко зажмуриться и даже закрыть глаза ладонями. Спустя миг белый свет померк.

Они открыли глаза. Кроме них на площадке никого не было. Линва бросилась в объятия Ахеля. Ахель впервые за всё время их знакомства крепко обнял её в ответ – и заплакал.

Глава 9. Горячая просьба. Часть 2

Начало следующего дня было обычным только внешне. Линва всё так же встала рано, пока Ахель досматривал свой последний сон. Она направилась к почтовой станции, что была примерно в сорока минутах ходьбы. Там она попросила связать её со Столицей. Этот короткий звонок стоил ей серебряной монеты, но деньги у неё были. Ахель, если бы узнал о её действиях, рассердился бы, но Линва чувствовала, что делает всё правильно.

Сам он проснулся поздно: долго не хотел открывать глаза, да и зачем? Вчера ночью рухнули все его надежды, а мечты посыпались крахом. Теперь ему было тошно жить. Он не знал, что ему делать дальше. Влачить жалкое существование, пребывая в бездействии и ожидая, когда наследный принц облегчит его участь, – этого Ахель не хотел. Более того, только теперь он понял, что боялся этой участи. Быть выброшенным за борт жизни. От этих мыслей Ахель почувствовал в горле лёгкую тошноту.

С большим усилием он открыл глаза. Настенные часы всё так же размеренно тикали. Было половина первого. От позднего подъёма, как и от плохих мыслей, у него болела голова.

Умывшись, Ахель налил себе стакан воды. Не хотелось ни есть, ни пить, но отчаянно хотелось хоть чем-нибудь себя занять, поэтому он решил попить воды, как бы смешно это ни звучало. Уж ему было не до смеха. Он открыл кран и налил себе полную чашку. Вода из-под крана в этих краях должна была быть очень чистая, как из дикого родника. Сегодня Ахель захотел открыть такой кран, из которого полилась бы грязная столичная вода, но такой возможности у него не было. Вода такая чистая и прозрачная, что увидеть её можно было только по преломляющимся в ней лучам света и по крохотным лопающимся пузырькам, быстро пропавшим после того, как Ахель закрыл кран. Ахель медленно сделал глоток. Из-за спазма в горле ему показалось, что она горчит.

Он решил добавить в воду немного молока, чтобы придать ей хоть какой-то вкус. Но вода только помутнела, оставшись такой же безвкусной.

Ахель вспомнил, что у них была банка с жидким мёдом. Он открыл её и добавил чайную ложку мёда в стакан. Размешивать его он не стал: у него физически не было на это сил.

Он поднёс полупустой стакан к губам и начал пить. Сначала ему было всё так же безвкусно и даже немного противно, но с последним глотком со дна стакана ему на язык упал текучий мёд. Во рту стало дико приторно, и Ахель выплюнул сгусток мёда.

В голове у него неустанно крутилось: «Ты потерял всё». Мысль о том, чтобы найти новую мечту или просто жить мелкими радостями в этом просторном доме, даже не приходила ему на ум. Может, пару раз он и задумывался о чём-то подобном, но каждый раз такая мысль казалась ему простой усмешкой и последней соломинкой для утопающего.

Он выпил ещё стакан воды. После молока и мёда пить её было уже слишком противно, и Ахель поставил стакан на полку кухонного шкафчика. Рядом с его стаканом стоял другой – принадлежащий Линве.

Точно!

Где же Линва?

Ахель понял, что сегодня ещё не видел её. Он посмотрел на часы, уныло гонявшие маятник из стороны в сторону. Был уже второй час дня. Обычно Линва будила его часов в одиннадцать, но не сегодня. Да и просто он не мог не встретить её. Дом был большой, но не до такой же степени.

– Линва! – крикнул он. – Где ты?

Тишина.

– Линва! Неужели спишь? – крикнул он снова.

И правда, Линва тоже сильно устала за вчерашний день. Может, сон её не отпускает. Как бы там ни было, нужно её будить. Хотя…

«А какая разница, сколько сейчас времени. Пусть себе спит», – подумал Ахель. И правда, что он может сказать ей, когда разбудит? Что сможет для неё сделать? Чем сможет ободрить? Кроме кислого взгляда уставшего от жизни молодого старика.

Ахель решил посидеть на кухне и подождать, пока Линва проснётся сама. Сначала он просто сидел и смотрел в окно, но почувствовав сильный голод, решил приготовить себе поесть. Затем бросил взгляд на стол и увидел там записку, которую раньше не замечал. Оно и неудивительно: едва ли Ахель вообще замечал что-то вокруг себя этим утром. Почерк Линвы: крупный, старательный, но неумелый и неотработанный почерк. Он сам помогал Линве учиться писать. Селяне, как правило, были почти безграмотны.

Линва написала без ошибок. Только знаки препинания её чуть подвели:

«Ахель! Не волнуйся. Когда ты проснёшься то я скорее всего ещё не успею вернуться. Но ты меня подожди. Я не должна задержаться сильно. Есть очень важное дело. Всё должно быть хорошо. Но если я задержусь уж совсем надолго скажем до четырёх часов, то прочти вторую записку. Она лежит в моей комнате под одеялом.

Целую, Линва!»

Ахель не испытал никаких эмоций, кроме самых незначительных. Он чуть-чуть обрадовался, что Линва не пропала неизвестно куда. Чуть-чуть расстроился, что всё же не знает, где она. Стрелка часов продолжала лениво ползти.

Ахель чувствовал уважение к Линве и хотел исполнить её просьбу: прочитать вторую записку не раньше четырёх. Но с другой стороны – какая разница, думал он. Прочитает он её сейчас, часом позже или правда досидит до четырёх часов – что изменится-то? Содержание записки явно не поменяется.

И всё же Ахель решил подождать. Он и так потерял свою мечту. Терять больше нечего. Узнает он правду от Линвы сейчас, в четыре часа или вообще через год – какая разница?

Забыв о еде, Ахель сел напротив часов и, редко моргая, стал следить за стрелками.

13:17, сообщали ему часы, 13:18.

Досидев до половины второго, Ахель от нетерпения и раздражения ударил кулаком по столу, резко вскочил из-за стола и подошёл вплотную к часам. Он схватил часовую стрелку и рывком передвинул её на 16:00. Стрелка хрустнула и упала на пол.

«Я победил время», – пронеслась мысль в голове у Ахеля.

Он поднялся на второй этаж, вошёл в комнату Линвы и за несколько мгновений нашёл записку. Там было всего несколько слов:

«Прости что задержалась Ахель. Я ходила на почту. Если меня ещё нет значит я жду ответа. Подожди и ты меня».

– Хм, – буркнул Ахель. – А зачем ей…

И тут он понял. Конечно же, она решила зачем-то связаться с обществом, которое его поддерживало. Какой это имело смысл, Ахель не понимал, но и против ничего не имел.

Линва вернулась под вечер. Увидев её в окно ещё на подходе, Ахель быстро начал готовить ужин, а затем встретил её у двери.

Линва выглядела уставшей, но воодушевлённой. Ахель обнял её.

– Ты, наверно, проголодалась? – сразу же спросил Ахель.

– Я сегодня ещё не ела, – призналась Линва.

– Тогда скорее переодевайся и иди на кухню. Я как раз закончу готовить.

Он не спросил её, что она делала на почте. Отчасти потому, что боялся узнать настоящий ответ. Отчасти же он просто не хотел продлевать её голод. Сам он тоже ещё ничего не ел. Только выпил очень много воды. Но есть ему почти и не хотелось.

Линва была немного удивлена таким поведением Ахеля, но она и вправду сильно проголодалась.

Спустя несколько минут они встретились на кухне. Подогретый овощной суп уже был разлит по тарелкам, рядом на тарелках лежали куски чёрного хлеба и ломтики колбасы. В кастрюле доваривались яйца.

Когда с супом было покончено, Ахель унёс тарелки в раковину и начал их мыть.

– Доешь сначала, – предложила Линва.

– Это всё тебе. Я больше не хочу есть.

– Волнуешься? – вздохнула Линва.

– Очень. Я догадываюсь, зачем ты ходила на почту. Но всё-таки расскажи мне, что ты там делала. Подробно. И самое главное – что тебе там ответили? Я надеюсь, тебе хватило ума позвонить, а не писать письмо?

Ахель почувствовал уверенность в себе. Сейчас его душа была загадкой для него самого: он искренне не понимал, по каким законам сегодня меняются его эмоции, но в глубине души чувствовал, что всё происходит не просто так.

– Да, – чуть краснея, ответила Линва. – Я позвонила по тому телефону, что нам оставили. Я рассказала им всё, что произошло вчера вечером.

– А они? – спросил Ахель.

– Я попросила их помочь нам, – смущённо продолжила Линва.

– Помочь?! – Ахель едва не выронил тарелку из рук. – Линва, с тобой всё в порядке?! Чем они могут нам помочь? Вся ирония в том, что помочь нам уже никто не сможет. От нас отказались даже сами существа. Всё! Игра окончена!

– Они мне то же самое сказали, – с улыбкой согласилась Линва, но тут же добавила: – Но ты же помнишь славного Ента? Если бы не он, я бы вернулась быстро. Он молодец. Он предложил помолиться Закону, предложил всем нам массово попросить у этих существ изменить их решение.

– Ну и что? – не понял Ахель.

– Он предложил это всем в группе твоих последователей. Некоторые отказались, другие согласились. Он обзвонил ещё ряд людей. Может, на наш общий призыв откликнутся.

– Я в это не верю, – признался Ахель.

– А я верю! – настаивала Линва, чистя яйцо. – Мы уже так далеко зашли. Пусть об этом узнают все!

– Ты что, забыла о вице-короле? Ты хочешь, чтобы Ент погиб так же, как Илдани?

– Я… – смутилась Линва, – нет, конечно. Мне его будет очень жаль. Но ведь этот вице-король на самом деле ничего не сделает. А Ент справится. Он мне пообещал.

– Ох, какие вы всё-таки наивные! – всплеснул руками Ахель, предварительно положив тарелки в раковину. – Просто как дети.

– Говоришь, мы как дети? – поникнув, прошептала Линва. – Да, наверно. Но ведь это – последний шанс.

Слово «шанс» произвело на Ахеля поистине преображающий эффект.

– Ты хочешь сказать… Нет, не так. Ты думаешь… Нет, снова не то… Ты полагаешь, что у нас ещё есть один шанс?

– Да, последний, – кивнула Линва.

– Подожди-подожди, – замахал руками Ахель. – Мне плевать, последний он или нет. Ты думаешь, что он существует – не важно, последний или какой?

– Я уверена, – твёрдо сказала Линва. – Ты жил ради этого. Твоё дело угодно Закону. Значит, нужно пытаться и дальше. И пока шанс есть.

– С чего ты взяла? – не зная, во что верить, спросил у неё Ахель.

– У Ента много знакомых и друзей. Если хоть часть из них воззовут к существам и к Закону, то…

– Этого мало. Существа и правда чтят Закон и не хотят нарушать Его. Но… Они уже приняли решение. Чтобы их переубедить, нужно больше людей. Нужно единство. Они и так знают, что я, и ты, и некоторые другие готовы ко встрече с ними. Но они боятся большинства. Большинство же не готово. Нам не нужна маленькая кучка людей. Время «кучек» прошло. Теперь нам нужно нечто куда больше.

– То есть… шансов нет? – поникнув, спросила Линва.

– Как же нет? – устало улыбнулся Ахель. – Как раз остался последний! Ты молодец, Линва! Люблю тебя!

Ахель быстро поцеловал её в щёку и вышел из кухни. Через пару минут хлопнула входная дверь.

* * *

Пожилая служащая почты устало досиживала положенные часы. Она вздрогнула он неожиданного хлопка двери. Это был Ахель.

– Я так понимаю, телефон свободен? – спросил он и, не дожидаясь ответа, положил на стойку блестящую монету и занял телефонную кабинку.

– С кем мне вас соединить? – устало спросила она, не глядя на монету.

– Мой номер соединит меня сам, – ответил Ахель, захлопывая кабинку. Он был преисполнен радости.

Женщина хотела остановить наглого посетителя, но прежде решила убрать монету в кассу. Увидев, что монета золотая, она поняла, что посетитель к ней пришёл непростой. Звонок стоил куда дешевле. Служащая наскребла по карманам сумму, необходимую для звонка, и положила её в кассу, а золотую монетку взяла себе.

Через звуконепроницаемое стекло она ничего не слышала, но видела, как Ахель набрал какой-то номер. Сам номер она не видела, потому что Ахель закрыл ржавую панель для ввода своим телом. Затем он двадцать минут говорил, редко прерываясь, чтобы услышать ответ. При этом он энергично жестикулировал свободной рукой. По норме, продолжительность разговора составляет пять минут. Потом работница почты должна отключить связь и потребовать дополнительной платы. Но она не смела останавливать посетителя, расплатившегося золотой монетой. Отдавать её в кассу она не собиралась, а оплатить лишние минуты своими деньгами уже не могла. Она надеялась, что гость не поскупится доплатить, когда закончит разговор.

После продолжительной беседы Ахель, с сияющей улыбкой, покинул телефонную кабинку.

– Простите за ожидание, – сказал он и положил на стол ещё две серебряные монеты. – Пожалуйста, почините аппарат. Временами он сильно зажёвывает звуки, – попросил он и покинул здание почты так же стремительно, как и пришёл.

Звонил он, разумеется, наследному принцу.

Глава 10. Горячая просьба. Часть 3

Как уже многие из общества в поддержку Ахеля начали действовать, чтобы исполнить просьбу Линвы, так теперь начал действовать и наследный принц. Он ожидал, что Ахель может ему позвонить, но был крайне удивлён самим содержанием разговора. Ахель рассказал ему всё, что знал о существах, и – как показалось принцу – не утаил ни слова.

Если раньше принц просто пассивно сочувствовал Ахелю, то теперь он решил действовать более энергично. Он не сомневался, что Ахель – представитель Закона, а не демонов. Ведь его слова были похожи на слова из книги Илдани, которую принц уже успел прочитать. В общем, принц, как и Ахель, понимал, что действовать нужно либо сейчас, либо никогда. Этот момент истории может стать как моментом великой находки, которая навсегда изменит мир, так и моментом великой потери, которую никто, кроме малой кучки людей, даже и не заметит.

Уже был шестой час вечера, но жизнь во дворце по-настоящему не утихала никогда. Разве что в вечернее время удалялись самые высокие персоны, которые могли позволить себе немного отдохнуть.

Принц, как обычно, сидел в своём кабинете, разбирая бумаги. Хотя его должность во дворце и могла показаться не столь уж высокой, но король стремился вовлекать его в как можно большее число дел – чтобы привыкал!

После разговора с Ахелем принц уже не мог вернуться к бумагам. Он понял, что появилось занятие важнее этого. Человек он был умный и начитанный, поэтому сразу понял, что Ахелю стоит верить. Он понимал, что, скорее всего, Ахель действительно стоит на стороне Закона. Если же это не так, то в любом случае – даже потенциальную волю Закона нужно проверять. Принц не сомневался и в правоте Илдани, книгу которого успел прочитать и надёжно спрятать в своём книжном шкафу.

Может, Ахель был простым сумасшедшим? Может, и так, но ведь он действительно что-то нашёл в своей поездке. К тому же вёл он себя адекватно.

Принцу было известно, что люди с лёгкой формой помешательства могут адекватно себя вести, пока у них не случается приступ. Но в случае Ахеля речь не могла идти о лёгкой форме: он был либо здоров, либо болен крайне серьёзно. Но ведь Ахель возглавлял крупное юридическое агентство. Если бы он был сумасшедшим, то уж наверняка знал бы об этом и не стал бы делать громких заявлений.

Так или иначе, принц решил дать ему шанс. Он вышел из своего кабинета и, как назло, сразу же, в коридоре, столкнулся лицом к лицу с вице-королём. Между ними пробежала метафорическая искра вполне реальной неприязни.

– Как вам работается? – учтиво спросил вице-король.

– Дел хватает, но пока справляюсь, – кивнул принц. – Вот скажите мне, Ален Дентрон, почему вы так озлобились на Ахеля? Ведь в глубине души вы не можете не понимать, что он ни в чём не виноват.

– Не стоит лезть в мою душу и в мою голову. Вам не дано знать, что там происходит. А там, поверьте мне, имеется совершенно открытая ненависть. И об этом знают все, даже простой народ: ведь газеты уже поведали, что я прочитал Чёрный Стих, он же Стих Ярости. Теперь поздно что-либо менять.

– От стиха всегда можно отречься. Закон не только не запрещает этого, но даже поощряет. Прочитайте «Книгу Явлений» внимательнее.

– Я знаю, о чём вы, – кивнул Ален. – Но я держусь за свои слова.

– А если я прямо попрошу вас отречься?

– Позвольте, – нахмурился вице-король. – Это только моё дело. Полагаю, мои личные счёты не должны вас волновать.

Принц загадочно улыбнулся.

– Ну да, ну да, – сказал он. – А ещё я, как и вы, имею девятый ранг. Равный равному не приказывает.

– Позвольте! – воскликнул вице-король. – Я вам не ровня! Вы стоите выше меня. Ведь я уже достиг всего, чего мог, а вас впереди ожидает корона и десятый ранг!

– Спасибо, что хоть об этом вы не забываете, – ответил принц. – Ладно, не буду злоупотреблять вашим временем. Да и у меня на сегодня осталось много дел.

– А куда вы идёте, если не секрет?

– Если вам угодно, вы можете пойти со мной. Это одно весьма достойное посещения место, которое вы по неясной для меня причине избегаете.

– Вы хотите пойти… в Зал Явлений? – мрачно спросил Ален Дентрон.

– Именно. И поэтому, я думаю, вы не захотите составить мне компанию.

– Как вам угодно, – процедил сквозь зубы вице-король.

– Я предпочту уединиться с почтенными служителями, – ясно дал понять своё желание принц.

– Как скажете, – слегка поклонился вице-король и ушёл прочь.

* * *

В Зале Явлений было тихо. Работа у служителей была далека от канцелярской суматохи Дворца. Теперь же там и вовсе стояла гробовая тишина. Да, Тальми и Гаврими были восстановлены в должностях, но радости от этого никому не прибавилось.

Принц вошёл в Зал и оглядел его. Сбоку, за небольшим письменным столом, устало сидел Тальми. Первослужитель уже не имел такого молодого и умного преемника, как Илдани. Сам же он состарился лет на десять.

Перед ним стояла свеча – совсем новая и длинная. Сразу было заметно, что её ещё ни разу не зажигали. Других источников света не наблюдалось. Только заходящее солнце давало сумрачный свет через большое окно. Перед свечой лежал лист бумаги с несколькими строками на древнем. В сумраке принц не мог разобрать написанного, да и Наречием он владел из рук вон плохо.

– Здравствуйте, Тальми! – поздоровался принц.

Первослужитель вздрогнул и с надеждой посмотрел на гостя.

– Могу я присесть к вам за стол?

Тальми кивнул. Принц отодвинул стул и сел напротив Тальми. Их разделяла только незажжённая свеча.

– Есть какие-нибудь изменения, ваше высокопревосходительство? – грустно спросил Тальми. – Сначала я молил Закон о том, чтобы дело Илдани пересмотрели. Чтобы хотя бы после его смерти о нём не говорили плохо и не причисляли к еретикам. Но потом я отчаялся. Я стал молить, чтобы ко мне пришли либо вы, либо вице-король. Хорошо всё-таки, что пришли именно вы, потому что сил на споры с Аленом Дентроном у меня уже нет. Я едва нахожу силы сидеть на этом стуле. Так скажите, что-нибудь поменялось?

– Нет, с делом Илдани всё без изменений, – мрачно ответил принц. – Но именно о нём я и хочу поговорить сегодня. Трудно начинать подобные разговоры…

Они оба тяжело вздохнули. Наконец принц спросил:

– Я не силён в обрядах служителей. Не подскажете, что за бумагу вы читаете? И почему бы вам не зажечь свечу? Будет светлее. Может, мне принести зажигалку?

– У меня есть. – Тальми достал из кармана дорогую серебряную зажигалку и со стуком положил её на стол.

– Так в чём же дело? Что тут написано? – любопытствовал принц.

– Если переводить на современный язык, – проговорил Тальми, – то тут написано: «О Закон, я не знаю, как живётся в чертоге Твоём, но пусть Твой усердный слуга Илдани обретёт там мир и покой, и пусть его лицо будет озарено радостью, как озаряется огнём фитиль зажжённой мною свечи, в огне которой я отправляю Тебе, о Закон, это скромное послание».

– То есть его надо сжечь, чтобы оно дошло до Закона? – спросил принц.

– Нет, это лишь часть ритуала. Закон уже знает, что я написал. Он знает вообще всё. Но согласно правилам, я должен сжечь это послание в огне свечи. Тогда это будет означать, что я сделал всё как надо. И тогда, я думаю, оно обретёт больший смысл, и я буду уверен, что сделал всё, что мог. Не считая, конечно, молитв. Но их я и так возношу целыми днями.

– Так зажгите свечу, – удивлённо воскликнул принц. – В чём проблема?

– Во имя еретиков свечи зажигать нельзя, – терпеливо объяснил Тальми. – Поэтому я всё подготовил и сижу, жду, пока с Илдани снимут обвинения. Ведь вы можете этому поспособствовать, ваше высокопревосходительство!

– Вы преувеличиваете моё влияние, – вздохнул принц. – Оправдать Илдани может только Полное Собрание в Зале Собраний. Но сейчас его глупо собирать: у вице-короля там много своих людей. И он хорошо умеет ими манипулировать. После того как он прочитал Чёрный Стих, собрание вряд ли созовут вообще. Есть, правда, другая инстанция.

– Какая? – с надеждой спросил Тальми.

– Полное Собрание Всех Мудрецов. Но они проводятся не часто.

– Их больше не проводят, – заплакав, сказал Тальми. – Недавнее собрание было последним. На нём было решено выпустить последний, шестнадцатый том Великих Дополнений. Прошу, ваше высокопревосходительство, скажите мне, зачем вы пришли. Я понимаю, вы пытаетесь меня успокоить, но я чувствую только больше боли…

– А я как раз хотел сказать о том, как можно послужить Закону. Да и делу Илдани, разумеется.

– Очередная призрачная надежда, – горестно протянул Тальми. – Что ж, я готов слушать.

– Ну тогда я должен рассказать вам об одном человеке. Об Ахеле. Незадолго до своей смерти Илдани написал ему очень содержательное письмо. И дело тут куда интереснее, чем кажется на первый взгляд…

* * *

Рассказ занял больше часа. Тальми часто перебивал принца, задавая множество вопросов. Свой монолог принц закончил такими словами:

– Теперь, Тальми, вы знаете всё. Я знаю, что Пластину Явлений можно использовать только в крайнем случае; я знаю, что закон разрешил её использовать только при полной неопределённости и что мнение праведного человека он поставил выше, чем поворот Пластины, но, может, сейчас её стоит прокрутить и понять, прав ли Ахель?

– Пластину не использовали ни на одном собрании, – подтвердил Тальми. – Мнение множества мудрых людей, посвятивших себя Закону, и правда стоит выше. Закон дал нам Пластину на самый крайний случай, ведь Закону угодно, чтобы мы ей вообще не пользовались. Чтобы такая «пластина» оказалась у каждого в сердце. И поэтому считается дурным тоном к ней прибегать. Лучше – благочестивые собрания. Думаю, её и сейчас не следует использовать. Вице-король сильно злоупотреблял ей, и это его явный грех. Ведь, вращая Пластину, мы унижаем Закон, который может действовать куда лучше через нас самих. Нет, я не дам вам вращать Пластину.

– Пусть её повернёт вице-король. Его-то она убедит.

– Он уверен в своей правоте слишком сильно. Но я ему всё равно предлагал, когда моя надежда кончилась.

– И что он сказал?

– То же, что и я: раз он провёл благочестивое собрание, то будет неправильно вращать Пластину.

– То есть он и здесь извернулся… – протянул принц. – Но неужто он не хочет проверить это?

– Знаете, ваше высокопревосходительство, что я думаю по этому поводу, – ответил Тальми. – Я думаю, что Ален Дентрон уверен, что стал проводником воли Закона.

– Так и проверился бы через Пластину!

– Нет! В том-то и дело. Я думаю, что в глубине души он боится, что остался далёк от Закона. И поэтому он боится ответа Пластины. Он никогда её не прокрутит.

– Да как же нам узнать ответ! – воскликнул принц.

– А разве вы сами его не чувствуете?

– Я чувствую, но сомневаюсь. И именно поэтому я пришёл к вам. За советом.

– Вы пришли по адресу. – Тальми впервые за всё это время улыбнулся.

Он встал из-за стола и тут же упал на колени, сложив на груди руки.

– Великий Закон! – воскликнул он. – Молю Тебя, ради справедливости, ради правды и ради мира, который так Тобою любим, ответить мне: прав ли Ахель? Я уже знаю от Тебя, что Илдани чист и невиновен, но скажи мне: прав ли Ахель? Я хочу, чтобы и Ахель оказался прав. Но моё желание ничего не стоит, когда вопрос стоит о правде и лжи. Так дай мне ответ, о Закон: прав ли Ахель? Правда ли то, что он говорил?

Ничего не произошло. Принц подождал несколько минут. На глазах у Тальми появились слёзы.

– Закон нас… проигнорировал? – со страхом спросил принц. – Или он сказал тебе, что Ахель сумасшедший? Вы плачете!

Тальми медленно открыл заплаканные глаза и дрожащим голосом сказал:

– Вы ничего не услышали. Но мне Закон открылся, ведь я посвятил общению с Ним всю жизнь. Хоть для меня и бывает трудно Его слышать, но сейчас ответ был чёткий. На моих глазах слёзы счастья! Ахель был прав! Прав во всём! Эх, жаль, что я до этого дня ничего не знал об Ахеле. Сами понимаете, записи бедного Илдани были слишком обтекаемы. Я не мог ничего о них сказать. Но теперь-то мы должны действовать. Нельзя игнорировать волю Закона! Ваше высокопревосходительство, вы поможете мне?

– С радостью. Я затем и пришёл, чтобы попытаться уладить это дело. С чего вы советуете начать?

– Я расскажу о том, что узнал от вас, другим служителям. Разумеется, я не всех смогу убедить в моей правоте, но очень многих, ведь мне доверяют. К тому же и им не чуждо общение с Законом. Ваш рассказ стал переходным звеном от ситуации, в которой ничего нельзя было сделать, к ситуации, в которой нужно действовать незамедлительно. Нужно сделать так, чтобы существа всё же явились. Нужно молить их об этом. Пусть это делает Ахель, пусть это будете делать и вы, и мы – служители.

Принц улыбнулся.

– Я постараюсь ввести общественность в курс дела.

Тальми испугался.

– Но поймут ли они нас? Да и тогда Ален Дентрон может начать действовать ещё более решительно. Недаром же он прочитал омерзительный Стих Ярости.

– Вот давайте прямо сейчас и обсудим, как донести это до народа.

Принц встал из-за стола и начал прохаживаться из стороны в сторону.

– Я больше опасаюсь того, что будет, если существа не откликнутся на наши мольбы. Ведь тогда мы будем в явном проигрыше. Никто за нас не вступится. Внешне позиция вице-короля покажется людям более правильной.

Тальми отряхнул одежду и сел за стол.

– Будем честны: служа Закону, всегда рискуешь пасть под давлением Его извечных противников. И тем не менее это нужно сделать. Кроме того, я уверен, что вице-король не станет устраивать крупномасштабные убийства. Я надеюсь, что не пострадает вообще никто. Чтобы прочитать Чёрный Стих, нужно много решимости, но вот чтобы его исполнить, решимости нужно ещё больше, знаете ли!

– А если кто-то из нас и пострадает, – продолжил мысль Тальми, – то он будет знать, во имя чего. Самое главное, что мы не будем применять насилие со своей стороны.

Тальми подошёл к столу и погладил незажжённую свечу. Он снова заплакал. Принц не стал торопить усталого от последних событий старика. Он просто стоял и ждал, пока Первослужитель будет готов продолжить диалог. Так, в глубоком сумраке и в полной тишине, они простояли несколько минут. Наконец Тальми провозгласил:

– Érmo, olóin! Начинаем!

Глава 11. Горячая просьба. Часть 4

Вначале был только Закон. Не было даже самого слова «Закон», не было и Древнего Наречия, не было внешнего пространства. Пространства не было вообще. Но Закон не хотел существовать один, потому что в этом не было смысла. Тогда Он создал мир. Этот мир долго существовал, наслаждаясь Явлениями Закона, которые делали его лучше и лучше. Закон изначально сделал мир совершенным, но совершенству нет предела, поэтому мир мог улучшаться и улучшаться.

Эту историю мы знаем все, и повторять её полностью нет смысла. Все помнят, как величайшие создания этого мира решили сотворить собственные миры, не понимая, что это нарушит всеобщее единство. Поэтому Закон был против, и тогда эти сущности пошли наперекор Его воле. Когда они пошли против Закона, они закрылись от Его Явлений, что уменьшило их силу. Без Явлений они уже не могли создать новые миры, но так хотели этого, что разодрали единый мир на множество частей. Закон желал восстановить единство. Он мог бы восстановить всё в тот же миг, но он даровал всем существам свободу и желал действовать мягко и нежно, без насилия.

Мятежные существа закрылись в себе ещё больше, почти перестав пропускать в себя излияния Закона. Но всё, что существует, держится благодаря этим излияниям, и существа понимали это, но надеялись, что смогут найти альтернативный источник энергии.

Они всё раздирали и раздирали миры на части. Каждый желал владеть собственным миром, а более слабые существа из них, поняв, что не способны создать совсем ничего, стали служить более сильным. Светлым же началам помогал сам Закон.

Так, после окончания Великой Битвы, тысячи миров оказались блуждающими в необъятном пространстве, лишь изредка сталкиваясь друг с другом. И каждый мир сохранил свою часть милости Закона, разные Явления, которые частично пересекались. Так вышло, потому что жители разных миров общались с Законом по-особенному, со своей спецификой, но никто не мог познать Его в совершенстве. И Закон давал им ровно столько милости, сколько они могли принять. Эгоистичные же существа, затеявшие раздор, лишились почти всех миров, став жалкими странниками без приюта. Они стали самыми слабыми существами в мире. Тогда они, имеющие всего одну жизнь, стали облекаться в своеобразную броню, обретая за счёт её много жизней, но в сущности имея лишь одну, и ту хилую. Утратив её, они бы не умерли, потому что полной смерти Закон не допускает ни для кого, но они стали бы неподвижными и полностью лишёнными сил существами, способными лишь смотреть на мир, на который они больше никак не могут воздействовать, и захлёбываться в потоках собственной бессильной злобы. У них не было бы даже рта, чтобы закричать от страданий, которые они сами же в себе и порождали, не желая перестать злиться на всё и вся и не желая признать, что теперь они никогда не обретут власти даже над одним метром пространства.

Но когда-нибудь, благодаря силе любви, которую щедро изливает Закон, быть может, миры объединятся вновь, вопреки желанию мятежных сущностей…

Именно такой поток откровения промелькнул в сознании Тальми, когда он искренне вопросил Закон о том, что происходит. Впервые он настроил сознание так тонко, впервые он так близко учуял веяние Закона. Значит, время пришло… Это знание было неполным, местами неправильным, но оно было самым полным и правильным из тех, что Тальми когда-либо слышал.

Сообщать эти знания всему миру было ещё нельзя. Тогда вице-король мог бы справедливо объявить его еретиком. Поэтому, посоветовавшись с принцем и людьми из Зала Явлений, он составил более простой и понятный текст для газеты «Вестник Столицы». Это был средней длины текст, где подробно освещался процесс над Илдани, где читателям напомнили об Ахеле, о его проблемах и где были широкими штрихами намечены связи между деятельностью этих двух людей. А потом следовало короткое и ясное воззвание:

«По сравнению с Законом мы все ничтожно малы и глупы. Кто знает, сколько тайн Закон от нас скрывает. Не из жестокости, конечно. До чего-то мы могли не дорасти своим умом. Родители не сразу открывают детям всё, что знают сами. Может, Закон хотел, чтобы и мы поняли что-то самостоятельно. Как известно из „Книги Явлений“, Закон любит, когда люди сами пытаются решить свои проблемы, проявляя данным им Законом творческий потенциал. Закон готов помогать, но не решать всё за нас самих. Но наша гордость сказала нам, что мы уже знаем всё и лучше всех. Такие мысли постигли и демонов, которые теперь устало летают по пространству, гонимые из всех миров. Так давайте попросим Закон вразумить нас. Слова „Érmo, olóin!“ – не просто слова. На них держится вся „Книга Явлений“. Ошибочны ли были открытия Илдани? Вредно ли было открытие Ахеля? Давайте все попросим у Закона ответа!

Это предлагаю вам я, Первослужитель Закона. И с моим мнением согласны все прочие служители при Зале Явлений, и Его Высокопревосходительство Наследный Принц.

Хотите ли вы жить по-старому, шарахаясь от неизвестного к недосказанному? Если кого-то это устраивает, то мы, подобно Закону, не будем на вас давить. Это только ваше решение. Érmo, olóin!»

* * *

Газета с этим текстом была уже ночью передана дворцовым журналистам, дежурящим круглые сутки. Они не ожидали столь сенсационного материала. Они бы никогда не осмелились напечатать такое. Это едва ли втискивалось в рамки дворцовой цензуры, но ведь текст им предлагал лично принц. А это меняло всё дело.

Благодаря покровительству принца и Первослужителя номер газеты был свёрстан уже к утру. Печатный станок был включён на полную мощность на следующее утро. Сообразительные журналисты понимали, что номер газеты с такой статьёй разлетится даже лучше, чем горячие пирожки, поэтому тираж было решено сделать в четыре раза больше.

Слова «Érmo, olóin!», которые традиционно печатались как подзаголовок в каждом номере газеты на титульном листе, в этом номере были напечатаны с большей разреженностью и чуть более крупным шрифтом. Для внимательного читателя это должно было стать ещё одной приманкой. Да, журналисты называли это именно «приманкой». Духовность темы их не интересовала. Так, номер «Вестника Столицы» снабжался подзаголовком:

Érmo, olóin!!!!

Четыре восклицательных знака вместо одного намекали также на учетверение тиража. Да уж, главный редактор был большим любителем тонких намёков. Некоторые, особенно не верящие в Закон люди, наподобие Элфора, частенько насмехались над написанием воззвания. Слово «Ermo» вызывало у них смешок, потому что буквы «r» и «m» при обычном написании почти что сливались в нечто единое, в какую-то непонятную букву М, только с четырьмя горизонтальными линиями.

Впервые за всё время существования «Вестника Столицы» у таких людей был отнят повод для смеха, потому что эти буквы стояли на достаточно большом расстоянии и не сливались. Но содержание номера поразило всех: от консерваторов до радикалов; от служителей Закона до тех, кто Закон не признавал. На следующий день статью обсуждали все. В консервативном обществе такая статья просто не могла остаться без внимания.

Из «Вестника Столицы» статья быстро перекочевала в менее значимые издания, иногда даже без ссылки на источник. Скоро статья достигла и Ахеля, который и физически, и психологически порвал со Столицей. Он был в шоке.

Сначала Ахель испытал изумление. Потом страх. Потом надежду. И наконец – радость. Он понял, что его мечта начинает сбываться. Ахель прочитал эту статью Линве, и она запрыгала от счастья.

– Что же нам делать теперь? – спросил Ахель. – Как думаешь, существа откликнутся на это?

– Думаю, если об этом попросит действительно много народу, то они просто не посмеют отказать.

– Ну… – Ахель был не уверен. – Вероятно, да. Ведь они уважают волю Закона уж явно больше, чем мы. Значит, давай попробуем обратиться к ним и к Закону?

Линва смущённо улыбнулась.

– Я прошу об этом уже несколько дней. С того самого момента, когда нам явился тот посланец. Каждый день.

– Почему ты мне об этом ничего не сказала?

– Не знаю. Мне казалось, ты будешь надо мной смеяться. Точнее, не смеяться… Ты бы не стал смеяться надо мной. Но, во всяком случае, ты бы подумал обо мне что-то не то. Неправильное. Думаю, ты бы не понял. Я не права, да? Ахель?

– Я бы… – задумался Ахель. – Даже не знаю. Мне и правда это показалось бы чем-то детским. Но что, с другой стороны, в этом детского… Я бы попробовал сделать то же самое.

– А что детского? – спросила Линва. – Ты же веришь в Закон.

– Ну, понимаешь, я долго был юристом. У нас есть поговорка: «Если юрист начал взывать к Закону, значит, дело проиграно». Кто её придумал, я не знаю, но она прочно вошла в мою голову.

Ахель и Линва поднялись на смотровую площадку. Они, не сговариваясь, посмотрели на небо, а потом закрыли глаза и начали, не раскрывая рта, мысленно просить существ вернуться, а Закон – помочь им убедить существ вернуться.

Они просили об этом по-разному. В просьбе Линвы и правда было что-то детское, в просьбе же Ахеля явно слышались канцелярские нотки.

В итоге даже сквозь закрытые веки они увидели яркую вспышку белого света.

– Вы добились своего, – услышали они и открыли глаза.

Перед ними стоял тот же самый посланец. Они не могли понять выражение его лица, потому что его анатомия сильно отличалась от человеческой. Было ли у него вообще лицо? И если да, то находилось ли оно именно на голове? Эти вопросы оставались без ответа.

Первым заговорил Ахель:

– Значит, вы всё же решили, что наш мир готов к контакту, да? Нас, таких как я, оказалось очень много? Вы, наверно, услышали море воззваний.

– Нет! – сказал посланник, и его голова чуть сморщилась. – Нам стало известно о статье. Закон сообщил нам о ней. Впервые за много веков Он связался с нами столь прямо, без туманностей. Но большинство людей, которые прочитали статью, сочли её способом получить известность для вашей газеты. К ней не отнеслись так уж серьёзно. Взывать к Закону ради того, чтобы узнать истину, стали всего полпроцента читающих. И из них, из этой половины процента, только четверть примерно понимала суть прошения.

– Значит… – растерялся Ахель. – Это всего ничего. Но тогда… почему вы откликнулись?

– Потому что для Закона и одной сотой процента было бы достаточно. Не бывает такого, чтобы все жители мира стали хорошими и правильными. Даже маленькая группа не может сразу поменяться. Поэтому Закон ценит не столько количество желающих, сколько рвение тех, кто желает. Хотя и количество тоже имеет значение. Но мы-то тоже понимаем, что вы сделали почти невозможное. Да, к нам обратилась лишь ничтожная часть населения от вашего мирка. Но требовать большего с нашей стороны было бы глупо. Закон осчастливил наш мир, когда к нему воззвало ещё меньшее количество населения. Теперь мы не можем бездействовать. Не имеем права.

– Постой-ка! – прервал его монолог Ахель. Линва посмотрела на него с удивлением. – Почему ты так многословен? Или ты говоришь с нами не за счёт потери жизней Хозяином Леса?

Ответ поразил Ахеля.

– Теперь энергии для нашей связи хватит надолго. Открыт перманентный портал. Чтобы его открыть, наш Хозяин истратил все жизни.

Линва отшатнулась в сторону.

– Неужели мы с Ахелем не увидим вашего Хозяина? Я была так заинтригована. Так хотела в конце увидеть его…

– Теперь его видит лишь Закон, – ответил посланник. – Твоё желание невозможно осуществить, девушка.

Ахель задумчиво поднял палец вверх.

– Так что же нам всем делать теперь, когда вы пошли на контакт?

– Придётся работать всем и много, – с горечью ответил посланник. – История-то только начинается! К тому же мы не имеем права требовать хоть каких-то усилий от тех, кто к нам не взывал. Хотя в итоге и они получат радость от того, что произойдёт.

– Ну, это как раз понятно, – заметил Ахель. – Так было всегда! Кучка людей тащит за собой весь остальной мир!

– Верно, – согласилась Линва.

– Нет! – тоном учителя ответил посланник. – Это у вас так. У нас наоборот: лишь малая часть тянет нас назад, но и за ними присматривают Наблюдатели. Одного из них ты, Ахель, как раз и пытался убить. Впрочем, этот поступок ты уже искупил. Ох, много же бед и страданий случится при слиянии наших миров. И больше всего пострадаем именно мы. Даст Закон, это всё кончится благополучно. Но вот кончится ли это хоть чем-нибудь хорошим… Во всяком случае, мы будем пытаться.

* * *

Ночью вице-король вновь стоял на крыше Дворца. На этот раз он был один, без секретаря и прочих слуг.

– Эх, Столица, – едва сдерживая слёзы, с трудом проговорил Ален Дентрон. – Я часто стоял на крыше и смотрел на тебя, Столица! Я делал для тебя всё, а ты меня предала. Но ведь я и правда делал всё возможное. Не могу же я начать делать невозможное. Чего теперь стоит мой Стих Ярости? Не убить же мне всех людей на свете? Ведь теперь все интересуются существами. Этими противными демонами!

За несколько часов до этого Ален был на приёме у короля. Тот впервые за всё время говорил с ним не как с советником, а как с провинившимся подчинённым. Впервые он не говорил с ним по-доброму, хотя всегда относился с уважением и был ему почти что другом, а жёстко требовал. Требование короля было простым: остановиться, взять назад свою клятву (это было возможно).

– Я не спас никого! – уже не сдерживая слёз, крикнул Ален Дентрон, глядя не вниз, на Столицу, а в звёздное ночное небо. – Теперь уже и не спасу. Теперь сам король мой враг! И мне одному нет смысла больше пытаться сделать хоть что-то, хоть как-то вразумить этих недоумков. Живя в этом мире, я не спасу теперь даже самого себя, ибо я не могу не слушаться короля, а король… предатель! Я не хочу и не должен жить среди предателей! Я хочу жить наедине с Законом. Жаль, что никто, кроме меня, не достоин этого. Прощайте! – громко крикнул он; так громко, что его голос разбудил всех, кто спал в ближайших к дворцу домах – это были дома дворцовых служащих.

Обитателей же самого дворца он не разбудил: прочная крыша и хорошие окна не пропускали звуков. Сон короля не был потревожен, но мелкие работники начали выглядывать из окон, пытаясь понять, что происходит. Этот крик был громче того крика, который Ален издал во время вспышки боли после прочтения Чёрного Стиха.

– Прощайте, мерзкие отродья! Здравствуй, вечный Закон! – крикнул вице-король – и сделал шаг вперёд и вниз.

Он больше не ощущал под ногами опоры, он летел, минуя один за другим многочисленные этажи дворца. Он думал, что на этом все его мучения кончатся. Но сначала он сильно побился о выступающие архитектурные элементы, расположенные между ярусами и окнами дворца. А потом – самое болезненное – он с силой врезался в брусчатку. Смерть пришла мгновенно. Не осталось даже тела: вместо него было тёмное пятно.

Но его разум остался. Разум не погиб. Ален не перестал ощущать себя.

Он находился в тёмном пространстве. Света было ровно столько, чтобы он смог увидеть – в этом пространстве он не один. С ним был кто-то неизвестный, едва различимый. Незнакомец не произносил ни слова и лишь смотрел на Алена.

– Здравствуй, – не выдержав молчания, сказал вице-король. – Должно быть, ты послан, чтобы проводить меня к Закону. Ведь я сделал всё, от меня зависящее, чтобы попасть к Нему. Возможно, я единственный за последние годы, кто удостоился этой чести!

Губы незнакомца беззвучно шевелились, пока Ален произносил короткую речь. Потом он снова застыл как вкопанный.

– Здесь что-то не так, – тихо проговорил Ален. – Очевидно, не так. Вот бы хоть чуть-чуть побольше света!

Внезапно зажёгся тусклый свет. У него не было источника. Просто вся комната стала немного светлее, и Ален увидел, где находится теперь. Он стоял в маленькой серой комнате с бетонными стенами без окон и дверей. Впрочем, на одной из стен был рисунок двери, грубо начерченный углём. Во всём пространстве был только один предмет мебели – большое ростовое зеркало, которое стояло прямо перед Аленом. На стене висели часы, но стрелки не двигались, остановясь ровно на шести часах.

– Где Закон?! – в смятении крикнул умерший. – Почему я говорил с собственным отражением! Что здесь происходит?!

Вопрос был не совсем уместным: вокруг решительно ничего не происходило. Совершенно ничего.

Ален завопил от страха, что останется здесь навсегда, но от этого вокруг ничего не поменялось. Он ударил кулаком по зеркалу и побежал к нарисованной двери. Однако в стене не было ни одного шва, и выйти он не мог.

* * *

На следующий день Ахеля и Линву пригласили во дворец. То, что закончилось для одного человека, начиналось для остальных.

Эпилог с самого начала…

Дворец пребывал в особенном оживлении. Со дня, когда вице-король, мягко говоря, отошёл от дел, прошло меньше недели, но поменяться успело очень многое.

Существа окончательно сломили барьер, и два мира объединились, как в незапамятные времена. У одних эти существа, несмотря на их вид, вызывали радость. У других – ужас. Существа никогда не нападали. Со стороны людей такие попытки были, и первые жертвы среди существ уже успели случиться.

Среди служителей Закона намечался очередной раскол: одни приняли существ, другие – нет. Его ещё не произошло, и пока что оставалась надежда сгладить углы и избежать тяжёлой трагедии. Этому способствовали многие, включая самих существ.

Общий язык наладили быстро: существа обладали способностью относительно быстро схватывать и понимать новые языки. У некоторых на это уходили часы, у других – дни.

Самым же главным было то, что существа пришли вовремя. Именно в тот единственный и короткий момент, когда их действительно ждали. Король сначала насторожился, но он понимал, что не идти на контакт с неизвестными гостями нельзя: проблема требовала вмешательства. И как же легко оказалось наладить с ними мирный диалог! За несколько дней позиция государства стала окончательно сформирована: был объявлен курс на сближение.

* * *

Сейчас Ахель и Линва вместе, держась за руки, шли по ковровой дорожке в тронный зал. Там собралось много народу. На троне сидел король. Справа от него стоял радостный наследный принц. По бокам от них стояли толпы людей рангом пониже, а также существа из иного мира.

Шествие Линвы и Ахеля сопровождалось торжественным оркестром, игравшим причудливую мелодию. В ней слышались неизвестные ранее звуки – звуки инструментов, которые людям подарили существа. Пока что эти инструменты ещё не были как следует освоены, и поэтому их использование свелось к минимуму: играли и люди, и существа, но существа лишь немного подыгрывали. Играть на равных было пока невозможно. Людям требовались месяцы репетиций, чтобы хорошо сыграться с существами в одном оркестре. Да и существам было не так просто понять систему неизвестных для них инструментов. Поэтому музыка и вышла несколько упрощённой и примитивной, но она была настолько необычна, что её с упоением слушали все.

Когда Линва и Ахель дошли до трона, они опустились на колени и склонили головы перед королём. Ахель видел короля впервые в жизни. Что уж говорить о Линве!

Король встал и произнёс торжественную речь, которую едва ли кто-нибудь слушал. Все были слишком взволнованы самим событием, да к тому же отвлекались на оркестр. Король, очевидно, понимал это и потому говорил недолго: около двух минут. Затем к королю подошёл слуга с подушечкой, на которой лежало две медали на лентах. Король взял их. Одну он повесил на шею Ахелю, другую – на шею Линве. Ахель и Линва поцеловали королевскую ладонь, что явно не очень-то понравилось существам, бывшим в тронном зале.

К Линве и Ахелю тут же подошёл другой слуга и, жестом пригласив их идти следом, повёл их на улицу, на дворцовую площадь, где они заняли приготовленные им места за открытым банкетным столом.

Площадь была заполнена толпой, разделённой на две части ковровой дорожкой, по которой уже успели пройти Линва и Ахель. Толпа встретила их овациями.

Они уселись и начали внимательно смотреть на следующих, кто должен был пройти по дорожке. Следующими, конечно, шли представители другого мира. Спустя время за ними по дорожке пошли члены общества, которое поддержало Ахеля. Ент так и раздувался от гордости. Он радостно помахал Ахелю и Линве, и те помахали ему в ответ. Следующим, под аплодисменты, шёл Маркус из недавно реформированного Ордена Отречения, который теперь стал называться Орден Благословения, а его режим принял значительно более мягкую форму. Увы, этот орден раскололся надвое. Большая часть его членов отказались что-либо менять и так и остались в Отречении. Но была и вторая часть, которую теперь возглавлял Маркус. И своей главной целью Маркус теперь считал вразумить тех, кто остался Отречённым.

Небо над площадью было ярким и разноцветным. Смотреть на него было необычайно приятно. Всем сразу стало очевидно: это новое Явление Закона.

– Линва, – сказал наконец Ахель, немного смущаясь, – нам через столько пришлось пройти! Особенно тебе.

– Не скромничай, – ответила Линва. – Я всего лишь была твоей помощницей.

– В конце – скорее я был твоим помощником, – покачал головой Ахель. – Но больше всего в этой истории странно другое.

– Что ты имеешь в виду? – не поняла Линва.

– Видишь ли, ты изначально пошла за мной не из-за существ. Ты просто была в меня влюблена. А я – нет, и потому всё складывалось как-то странно, непонятно. Даже неестественно, что ли.

– Ну… я… – Линва покраснела и опустила глаза. – Не обращай на это внимание, пожалуйста. Я же ни о чём не прошу.

– Всё это время я думал, как мне реагировать на твою любовь, – продолжал Ахель. – Изначально я хотел просто дать тебе возможность хорошо устроиться в Столице – и на этом разойтись.

– Но тебе для этого ничего и не надо делать. Король и так дал нам титулы и прекрасное отдельное жильё. – Линва погрустнела. – И теперь мы и правда можем разъехаться, если ты настаиваешь.

– Так дело в том, что я уже не представляю, как буду жить один. Когда ты будешь где-то далеко. Это будет для меня уже очень странным и чуждым. Линва, я хочу, чтобы мы и дальше были вместе.

Он положил на стол маленькую бархатную коробочку с кольцом. Линва едва сдержала крик радости – и крепко обняла Ахеля. Во время её импульсивного движения металлический палец изящно сверкнул в лучах яркого солнца.

Небо почернело. Настала минута скорби. На ковровую дорожку вышел человек, держащий в руках урну с прахом. Человек, идущий перед ним, держал портрет Илдани, перевязанный чёрной лентой. Музыка сменилась на меланхоличную, но не менее прекрасную.

После них на дорожку вышли четверо человек, несущих гроб. На нём стоял портрет вице-короля. Но, дойдя до дворца, эти люди не стали заносить гроб внутрь. Они свернули и пошли куда-то, в неясном направлении. Впрочем, любой образованный человек уже понимал, куда они идут. Они шли на особое кладбище, где находили (если так можно выразиться) покой люди, противившиеся воле Закона.

Существа предлагали похоронить вице-короля вместе с теми, кто служил Закону верой и правдой, – ведь Ален Дентрон делал всё из чистых побуждений. Но принц и король категорически с ними не соглашались. В итоге существа не стали давить.

К Линве и Ахелю подошёл Ент.

– Представляете! – воскликнул он. – У меня теперь восьмой ранг. Ничего себе! А у вас вообще одиннадцатый!

– Не может быть, – усмехнулся Ахель, обнимая Линву. – Даже у короля ранг ниже.

– У короля уже пятнадцатый ранг! – не унимался Ент. – Указ о рангах изменился. Сам собой! Его никто не переписывал! Представляете!

– Ент, – с улыбкой сказал Ахель. – Ты момент улавливаешь?

Ент посмотрел на разрушенную им романтическую идиллию и махнул рукой.

– Ох уж эта ваша романтика, – сказал он. – Хотите пожениться, что ли?

– Очень, – ответила Линва.

– А я хочу приступить ко второй части церемонии, которая будет завтра, – не унимаясь, продолжил Ент.

– А что будет завтра? – с удивлением спросил Ахель.

– Да ладно? Вы вообще ничего не знаете? – удивился Ент.

– Честно говоря, меня заботили другие мысли, – признался Ахель. – Так что же будет завтра?

– Завтра мы отправимся на точно такую же церемонию. Только проходить она будет знаете где, а? Как думаете?

– Не томи уже! – попросил Ахель. – Понятно ведь, что я не знаю.

– Она пройдёт в бесконечном лесу! Существа пригласили нас в свой мир! Это же просто уму непостижимо!

Ент ушёл за свой столик к другим членам общества в поддержку Ахеля, так как Линве и Ахелю место было предоставлено отдельно, на возвышении.

– Жаль, тут нет ширмы или чего-то вроде того, – с сожалением сказала Линва.

– Да какая разница, – отмахнулся Ахель, и они поцеловались на виду у всей толпы, что привело к новой волне оваций.

Так началось долгое и трудное, но радостное сближение двух миров.

Сноски

1

Закон, вразуми!

(обратно)

2

Это всё, что я хотел сказать.

(обратно)

3

И я с тобой согласен.

(обратно)

4

Действуй. Закон на твоей стороне. Я чувствую это и помогу тебе.

(обратно)

5

Да вынесут свой вердикт хранители Золотого Ларца.

(обратно)

6

Будет, как ты хочешь. Глупец.

(обратно)

7

Ален Дентрон произносит довольно древний вариант воззвания, который многие служители потом признали слишком грубым и варварским, но не вычеркнули его из списка канонических воззваний. Гораздо чаще используется значительно более мягкий вариант.

(обратно)

8

Закон, вразуми всех нас.

(обратно)

9

После трёх ударов молотка и истина смолкает.

(обратно)

10

Какое ужасное произношение!

(обратно)

11

Закон, помоги мне!

(обратно)

12

Многоуважаемый.

(обратно)

13

Нет односложного перевода. Слово обозначает человека, имеющего ранг чуть ниже, чем у говорящего. В данном случае это слово – признак уважения.

(обратно)

14

Уважаемые.

(обратно)

15

Вот, Ален Дентрон, сильный в этом мире, свои силы обратил против Закона, и я – силами Закона, от Его лица – говорю: Закон отторгает тебя! И жизнь твоя не будет радостной. Пусть же Закон вразумит тебя!

(обратно)

16

Закон, через меня, принимает Алена Дентрона к себе.

(обратно)

17

Ты уволен.

(обратно)

18

Устойчивый оборот речи в Древнем Языке.

(обратно)

19

Если цепляться к словам, то легко увидеть, что в оригинале написано «беззаконный», но по контексту подразумевается именно «демонический».

(обратно)

Оглавление

Вместо пролога Отрывки: многовековая переписка

Часть девятая Срыв планов

  Глава 1. Сколько всего наблюдателей?

  Глава 2. Бедняга!

  Глава 3. Центр мира

  Глава 4. Один на один

  Глава 5. Отчаяние

  Глава 6. Фатальный удар

  Глава 7. Круглый зал

  Глава 8. Письма

  Глава 9. Вокруг бильярдного стола

  Глава 10. История с письмом получает продолжение

Часть десятая Оставленное селение

  Глава 1. Судьба гарпа начинает решаться

  Глава 2. Яд

  Глава 3. Фолок находит нечто важное

  Глава 4. Гарп идёт в недра

  Глава 5. Самая бесполезная дверь на свете

  Глава 6. Перед пополнением жителей

  Глава 7. Новый человек в селении

  Глава 8. Откровенный разговор: информация по крупицам

  Глава 9. Обмен новостями

Часть одиннадцатая Селение не оставлено

  Глава 1. Мысли: дозволенные и не очень

  Глава 2. Озарение

  Глава 3. Новый житель

  Глава 4. Ещё один новый житель

  Глава 5. Тревога, хитрость и наивность

  Глава 6. Напряжённый день

  Глава 7. Дары ночи

  Глава 8. Ночной совет

  Глава 9. Месть лекарю

Часть двенадцатая Опасности столицы

  Глава 1. Без новостей

  Глава 2. Важная встреча

  Глава 3. Опять новости

  Глава 4. Загадочная личность

  Глава 5. Закат бильярдного клуба

  Глава 6. После заката

  Глава 7. О подгорелых овощах и не только. Далеко не только о них!

  Глава 8. Исследователи

  Глава 9. На крыше дворца

Часть тринадцатая Медный рог

  Глава 1. Вор найден

  Глава 2. Тайное послание

  Глава 3. Мечта о столице

  Глава 4. Спрятанные ножи

  Глава 5. Возвращение ахеля

  Глава 6. Встреча двух друзей

  Глава 7. Вести от наблюдателя. Часть 1

  Глава 8. Вести от наблюдателя. Часть 2

  Глава 9. Встреча с гарпом

  Глава 10. Первое исследование: недра дома ахеля

  Глава 11. Второе исследование: воды озера

  Глава 12. Тот, кто молчал

  Глава 13. Конец исследований

Часть четырнадцатая Тяжкие последствия

  Глава 1. Ритуал великого огня

  Глава 2. Новый день

  Глава 3. Письмо, которое может убить

  Глава 4. Револьвер лифела

  Глава 5. За туманом

Часть пятнадцатая Экстренное собрание

  Глава 1. Последняя страница

  Глава 2. Обитель собраний

  Глава 3. Нрав служителя

  Глава 4. Второй посланник завершает миссию

  Глава 5. Клятва

  Глава 6. Стражи закона

  Глава 7. Вероятный еретик часть 1

  Глава 8. Вероятный еретик часть 2

  Глава 9. Конец без конца

  Глава 10. Ночью

  Глава 11. Полный ящик. Часть 1

  Глава 12. Полный ящик. Часть 2

Часть шестнадцатая Забытый договор

  Глава 1. Большое начинание

  Глава 2. Идеи новой эпохи

  Глава 3. Лишние люди

  Глава 4. Знамение

  Глава 5. Молчаливые трибуны

  Глава 6. Паника. Ночной поезд

  Глава 7. Стих ярости

  Глава 8. Посланец из иного мира, или горячая просьба. Часть 1

  Глава 9. Горячая просьба. Часть 2

  Глава 10. Горячая просьба. Часть 3

  Глава 11. Горячая просьба. Часть 4

Эпилог с самого начала…