Шесть капиталов. Капитализм, изменение климата и бухгалтерская революция, которая может спасти планету (fb2)

- Шесть капиталов. Капитализм, изменение климата и бухгалтерская революция, которая может спасти планету [Six Capitals] (пер. Книжный импорт (importknig)) 1543K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Jane Gleeson-White

@importknig

Перевод этой книги подготовлен сообществом "Книжный импорт".

Каждые несколько дней в нём выходят любительские переводы новых зарубежных книг в жанре non-fiction, которые скорее всего никогда не будут официально изданы в России.

Все переводы распространяются бесплатно и в ознакомительных целях среди подписчиков сообщества.

Подпишитесь на нас в Telegram: https://t.me/importknig

Джейн Глисон-Уайт «Шесть капиталов. Капитализм, изменение климата и бухгалтерская революция, которая может спасти планету»

Оглавление

Предисловие. Могут ли бухгалтеры спасти планету?

Глава 1. Три волны создания богатства и рост бухгалтерского учета

Глава 2. За пределами ВВП: «Новое» богатство наций и серые зоны в «Зеленом»

Глава 3. О корпорации как монстре и психопате и открытии окна в ее характер

Глава 4. От Южной Африки до Дворца Св. Джеймса. Соединение финансовой и нефинансовой информации

Глава 5. Святой Грааль. Интегрированная отчетность и шесть столиц

Глава 6. Переписывая кодекс. Корпорация 21 века и права природы

Эпилог. Корпорации с сознанием и планета с бытием

Примечания

Предисловие. Могут ли бухгалтеры спасти планету?

В ОКТЯБРЕ 2010 ГОДА ЖУРНАЛИСТ JONATHAN WATTS сообщил с Конференции ООН по биоразнообразию в Нагое (Япония) о, казалось бы, аномальном явлении: приходе "людей денег" на форум, ранее предназначавшийся для любителей природы. Там, где раньше господствовали флора и фауна, теперь преобладали "природный капитал", "биологические ресурсы" и "экофинансирование". Что делали бухгалтеры на конференции, посвященной природе?

В то время я заканчивал работу над "Двойной записью" - книгой, которая начиналась как желание отметить материальные истоки Ренессанса с появлением двойной бухгалтерии в Италии XIV века, а закончилась как история бухгалтерского учета. В ней прослеживается история бухгалтерского учета от начала летоисчисления в Месопотамии до эпохи Возрождения, когда монах и математик Лука Пачоли впервые кодифицировал венецианскую бухгалтерию, которая повлияла на подъем капитализма и была замешана в финансовых скандалах нового тысячелетия, включая крах компании Enron и мировой финансовый кризис.

Книга Double Entry продемонстрировала, что бухгалтерский учет играл центральную, хотя и редко отмечаемую роль в эпохальных моментах нашей истории - от изобретения письменности до богатства и культурного расцвета эпохи Возрождения, от промышленной революции до подъема глобальной экономики после Второй мировой войны. Поэтому, когда бухгалтеры вдруг стали появляться в местах, где их раньше никогда не было, например на конференциях по биоразнообразию, я обратил на это внимание. В начале нового тысячелетия, после крупнейшего финансового краха с 1929 года, на фоне кризисов в сфере продовольствия, воды, энергии, погоды, занятости, населения и распределения богатства, когда мы все чувствуем, что жизнь, какой мы ее знали, меняется глубоким и непредсказуемым образом, мне захотелось узнать, чем занимаются бухгалтеры.

Тем более что Уоттс начал свой рассказ с довольно необычного заявления от их имени:

Вот и дошло до этого . Глобальный кризис биоразнообразия настолько серьезен, что гениальные ученые, политические лидеры, эко-воины и религиозные гуру уже не могут спасти нас от самих себя. Военные бессильны. Но, возможно, есть последняя надежда для жизни на Земле: бухгалтеры.

Теперь кто-то считает бухгалтеров супергероями и предполагает, что они могут спасти планету. Это удивительное утверждение легло в основу заключительной главы книги Double Entry, посвященной неспособности наших национальных счетов валового внутреннего продукта (ВВП) учитывать природу - упущению, которое побуждает нас загрязнять, сжигать, добывать и вырубать различные ее компоненты, не обращая внимания на экологические последствия. Эта проблема - признанная, но еще не получившая адекватного решения в 2010 году - подсказала мне, что в мире бухгалтерского учета назревает что-то новое. Поэтому я продолжил размышлять об этом и задаваться вопросом: могут ли бухгалтеры спасти планету?

Этот вопрос косвенно затрагивает одну из ключевых загадок экономики - концепцию "внешних эффектов". Тот факт, что ни государства, ни корпорации не учитывают ущерб, который их законная деятельность наносит природе и обществу, экономисты считают проблемой внешних эффектов. В традиционной экономике природа и общество считаются внешними по отношению к коммерческой деятельности, и это отражается в том, как мы - и рынки, ориентированные на получение прибыли, - оцениваем мир. Лучше всего проблему внешних эффектов выразил бывший экономист Всемирного банка Радж Патель в своем гипотетическом "гамбургере за 200 долларов". В этом мысленном эксперименте Патель оценил реальную стоимость биг-мака из McDonald's в 200 долларов. Причина, по которой "Биг-Маки" продаются почти за сотую часть этой цифры, заключается в том, что их цена не учитывает реальные затраты. К ним относятся выбросы углекислого газа, воздействие на окружающую среду с точки зрения использования воды и деградации почвы, а также огромные затраты на здравоохранение, связанные с такими заболеваниями, как диабет и болезни сердца. Традиционные модели бухгалтерского учета не учитывают эти затраты, но их все равно приходится оплачивать; просто корпорация "Макдоналдс" их не оплачивает. Это делаем мы. Общество в целом платит за это в виде экологических катастроф, изменения климата, истощения природных ресурсов и увеличения расходов на здравоохранение. Для Пателя тот факт, что корпорации не платят за экологические и социальные издержки, которые они несут, равносилен корпоративному субсидированию в огромных масштабах. Как он замечает: "Вас простят, если вы подумаете, что эта постоянная помощь частным предприятиям со стороны природы и общества и есть то, что превращает "свободные" рынки в свободные - несмотря на свои протесты, корпоративный капитализм еще не доказал, что он может работать без подобных субсидий".

Самый большой бухгалтерский скандал, связанный с внешними эффектами, касается нашей неспособности учитывать природу. Экономист Паван Сухдев , автор доклада ООН "Глобальная перспектива биоразнообразия 3" за 2010 год, утверждает, что если мы не оценим товары и услуги, которые в настоящее время бесплатно предоставляет мир природы, и не включим их в глобальную экономическую систему, мы будем продолжать разрушать планету. По его мнению, необходимые изменения повлекут за собой революцию в том, как мы ведем бизнес, потребляем и думаем о своей жизни. Именно поэтому бухгалтерский учет был включен в повестку дня Конференции ООН по биоразнообразию 2010 года, в результате чего такие понятия, как природный капитал, биологические ресурсы и эко-финансирование, стали достоянием природы. Именно поэтому Уоттс предположил, что бухгалтеры могут стать последней надеждой для жизни на Земле: ведь они способны заставить государства и корпорации отвечать за свое воздействие на природу. По сути, бухгалтеры способны переосмыслить природу (и общество) не как внешнюю, а как внутреннюю, как признанный компонент экономики и бизнеса.

После завершения работы над "Двойной записью" меня продолжала беспокоить еще одна экономическая проблема: природа (или личность) главного коммерческого агента современности - корпорации. Эта организационная форма родилась после того, как Елизавета I выдала королевскую хартию лондонским купцам, чтобы они могли преследовать свои коммерческие цели в Ост-Индии. Это был инструмент империи, который приобрел огромную силу во время промышленной революции, особенно в Америке, где в конце XIX века корпорация стала юридическим лицом, наделенным теми же правами, что и люди из плоти и крови. Но у современной корпорации, созданной таким образом, мало соответствующих обязанностей, помимо максимизации прибыли. У человека наличие всех прав при малом количестве обязанностей, кроме самовозвеличивания, может быть расценено как психопатия. Именно это и обнаружили профессор права и автор книги "Корпорация" (2004) Джоэл Бакан , а также его коллеги Марк Ахбар и Дженнифер Эббот, когда решили рассматривать корпорацию как личность, которой она является по закону, и проверить ее психологический портрет. Используя Диагностическое и статистическое руководство по психическим расстройствам Американской психиатрической ассоциации (DSM-IV), они обнаружили, что корпорация разделяет многие из характеристик, определяющих психопатов. Так, корпорации нарушают закон, если могут, скрывают свое поведение, жертвуют долгосрочным благосостоянием ради краткосрочной прибыли, агрессивно судятся, игнорируют нормы охраны труда и техники безопасности, без зазрения совести обманывают своих поставщиков и работников. И несмотря на обязательство давать "правдивую и честную картину" своей деятельности в годовой отчетности, корпорация в нескольких случаях так эффектно не справилась с этой задачей, что инвесторы потеряли миллионы, а в 2008 году мировая экономика была поставлена на колени.

Достаточно вспомнить крах в 2001 году "компании" Enron из 1990-х, а также гибель ее аудитора Артура Андерсена, чтобы оценить потенциально разрушительную силу современной корпорации. Это - пример того, как корпорация ведет себя плохо, но не может отчитаться за свою деятельность. За семь месяцев Enron прошла путь от "самой инновационной компании Америки" и "компании № 1 по качеству управления" (по версии журнала Fortune), с бурными прибылями и стремительным ростом продаж до банкротства. Компания рухнула на фоне обвинений в жадности, взяточничестве, коррупции, обмане, инсайдерской торговле, уклонении от уплаты налогов, разрушении окружающей среды, нарушении прав человека, краже прав работников и многом другом. Оказалось, что ее фантастические прибыли были на самом деле фантастическими и зависели от огромных долгов, не отраженных в бухгалтерских книгах компании. Ее реальный долг составлял не 13 миллиардов долларов США, как значилось в отчетности, а колоссальные 38 миллиардов долларов США. Но это было ничто по сравнению с финансовым кризисом, разразившимся в 2008 году.

С ростом в 1980-х годах транснациональных корпораций, некоторые из которых сегодня обладают такой властью, которая раньше принадлежала только государствам, эти психопатические организации превратились в чудовищные. В 2000 году было подсчитано, что 51 из 100 крупнейших экономик мира - это не страны, а транснациональные корпорации. И как нам постоянно твердили правительства и экономисты, оправдывая огромные вливания государственных средств в частный сектор после мирового финансового кризиса, эти существа теперь "слишком велики, чтобы обанкротиться". Подобные скандалы заставили меня задуматься о том, не нуждается ли современная психопатическая и чудовищная корпорация, так сказать, в психологическом вмешательстве.

После выхода в свет книги "Двойная запись" в ноябре 2011 года я все еще думал об этих двух больших вопросах - могут ли бухгалтеры спасти планету, заставив нас учитывать так называемые внешние эффекты? И пришло ли время для психологического вмешательства в современную корпорацию?" - мне представилось несколько неожиданных возможностей войти в мир современного бухгалтерского учета и найти ответы на них. Я обнаружил, что это были горячие темы, и так начались мои исследования в области бухгалтерского учета, которые в итоге вылились в эту книгу.

Четыре встречи сыграли решающую роль в формировании моего мышления. Первая произошла в мае 2012 года, когда Ли Уайт, исполнительный директор Института дипломированных бухгалтеров Австралии, пригласил меня на круглый стол, посвященный будущему бухгалтерского учета. В частности, речь шла о том, чтобы "изучить проблемы и возможности профессии в области корпоративной устойчивости". ("Устойчивость" - это новое слово в бизнесе и экономике, которое используется для обозначения долгосрочного мышления с целью обеспечения будущей жизнеспособности бизнеса в контексте различных и все более очевидных экологических и социальных кризисов на планете).

На круглом столе я встретил Майкла Брея, председателя отдела энергетики и природных ресурсов компании KPMG, который рассказал мне о зарождающейся международной бухгалтерской инициативе, находящейся в стадии разработки новой системы корпоративной отчетности. Предлагаемая система включает в себя шесть капиталов, добавляя к традиционному для бухгалтерского учета финансовому и промышленному капиталу четыре новые категории богатства, или капитала, включая "природный капитал". Брэй также упомянул статью, написанную в 1992 году бухгалтером Робертом К. Эллиотом из нью-йоркской компании KPMG, в которой утверждалось, что наши системы бухгалтерского учета разрушаются, поскольку они были разработаны для индустриальной эпохи и не могут справиться с новым нематериальным богатством нашего информационного века. Новая инициатива в области бухгалтерского учета и возможности, открывающиеся благодаря аргументам Эллиотта, захватили мое воображение. Особенно меня заинтриговала концепция "шести капиталов": финансового, промышленного, интеллектуального, человеческого, социального, капитала взаимоотношений и природного капитала. Во время встречи за круглым столом я понял, что изменения, которые, как мне казалось, кипели в 2010 году, когда я заканчивал работу над "Двойной записью", теперь готовились с молниеносной скоростью.

Вторая встреча состоялась в Лондоне в сентябре 2012 года с бухгалтером Джереми Осборном, который работал в проекте принца Уэльского "Учет в интересах устойчивого развития". К тому времени я был одержим идеей гамбургера Раджа Пателя за 200 долларов. Почему мы не можем оценить каждый компонент того, что производим, включая его воздействие на природу, на сайте так же, как пионеры промышленного учета научились оценивать труд и другие факторы производства в конце XVIII и XIX веков? В своих путешествиях я использовал любую возможность, чтобы спросить бухгалтеров: Как вы считаете, смогут ли компании когда-нибудь определить денежную стоимость окружающей среды? Осборн был первым, кто дал содержательный ответ на этот вопрос. Он рассказал мне, что это произошло совсем недавно. Немецкая компания по производству спортивных товаров Puma только что оценила свое воздействие на природу в первом в мире "экологическом отчете о прибылях и убытках". Этот отчет стал первой попыткой Puma учесть все воздействие своей деятельности на природу, начиная с головного офиса и заканчивая цепочкой поставок и поставщиками резины для кроссовок. Для этого компания установила денежную стоимость экологических затрат на ведение бизнеса, таких как загрязнение воздуха и отходы.

Хотя Осборн заявил, что лично он не считает нужным устанавливать цену на природу, чтобы учитывать и защищать ее, человек, которому я задал этот вопрос в Лондоне в апреле 2013 года, был страстным сторонником расчета денежной стоимости природы для ее защиты. Ведущий эколог Тони Джунипер, который также сотрудничал с проектом Prince's Accounting for Sustainability, привел свои аргументы в книге 2013 года "Что природа сделала для нас?", в которой приводятся убедительные примеры не только экономической ценности различных неоцененных компонентов природного мира, таких как почва, пчелы и мангровые леса, но и убедительного эффекта ценообразования на них в пользу природы. Одной из стран, лидирующих в деле сохранения природы путем установления цен на нее, является Коста-Рика, которая с начала 1990-х годов успешно использует перевод природных богатств в денежные единицы для направления государственной политики и защиты своих лесов.

Последняя встреча состоялась в Нью-Йорке в мае 2013 года, когда бухгалтер Стэнли Голдштейн пригласил меня принять участие в дискуссии нью-йоркского Круглого стола хедж-фондов, посвященной корпоративной социальной ответственности и устойчивому развитию. Беседы с Голдштейном и Эндрю Парком из гиганта финансовых данных и СМИ Bloomberg, а также переполненный зал инвесторов, ученых, бухгалтеров и других людей, включая рейтингового агента из Moody's, убедили меня в том, что новая парадигма бухгалтерского учета действительно находится в стадии формирования. Почему? Потому что это новое мышление проникло в самое ядро мирового капитала - Манхэттен.

И вот я обнаружил, что наткнулся на то, что, как я вскоре понял, было революцией. Тихая революция, происходящая в наименее вероятной сфере - в системах бухгалтерского учета, - которая назревала уже около тридцати лет. Революционеры" не были обычными людьми; вместо них были бухгалтеры, бывший судья, профессор Гарварда. Их миссия заключалась в свержении не королей, царей или государств, а самого капитализма. Во имя капитализма. Необходимость такой революции - новой парадигмы бухгалтерского учета - была ясно выражена на конференции Европейской ассоциации бухгалтерского учета в Париже в мае 2013 года, где один из докладчиков заявил, что корпоративная отчетность сегодня отражает лишь 20-30 процентов стоимости компании , тогда как 40 лет назад бухгалтеры могли отражать до 90 процентов.

Так что же происходит? Где находится недостающее значение? Что такое недостающая ценность? Подобно тому, как физики и генетики обнаружили, что темная материя (которая, как утверждается, составляет около 84 процентов материи) и "нежелательная" ДНК содержат важнейшую информацию и имеют решающее значение для работы их соответствующих вселенных, так и бухгалтеры начинают рассматривать и картировать эти недостающие "темные области" корпоративного богатства, которые не отражаются в финансовых отчетах, но содержат информацию, важную для коммерции и, возможно, для будущего человеческой жизни на планете. Эта информация появилась по двум основным причинам: наступление информационной эры, которая принесла новые категории богатства, хранящиеся в так называемых "нематериальных активах", таких как бренды, патенты и взаимодействие с клиентами; и множество новых, описательных отчетов компаний, которые появились с 1990-х годов, чтобы побудить корпорации учитывать свои внешние факторы, в частности экологические, социальные и управленческие отчеты, которые широко называются "нефинансовой" или устойчивой отчетностью.

Чтобы отразить эту новую информацию в корпоративных отчетах, бухгалтеры определяют новые области стоимости, или "капиталы". Аналогичная работа ведется и по учету природного мира в отчетности государств, переосмысливая природу как "природный капитал", ее продукцию как "экосистемные товары", а ее работу как "экосистемные услуги". И вот эта революция в бухгалтерском учете, похоже, нарушает кардинальное правило традиционной экономики , наиболее известное из экономистов чикагской школы Милтона Фридмана: она отрицает, что так называемые внешние эффекты - влияние бизнеса на общество и окружающую среду - являются внешними. Другими словами, он буквально не учитывает мир за пределами фирмы и, аналогично, планету за пределами экономики. Это попытка учесть общество и природу в дополнение к традиционной сфере бухгалтерского учета - финансовым прибылям и убыткам.

Я не ставил перед собой задачу написать еще одну книгу о бухгалтерском учете. Но, приняв приглашение на тот первый круглый стол и позволив вопросам о бухгалтерском учете, корпорациях и природе мучить меня, я неосознанно приступил к написанию этой книги. Поскольку эта история - из ряда вон выходящая, когда я приступил к ее написанию, большая часть моего исследования была проведена через интервью с ключевыми фигурами. Главным из них был бывший судья Верховного суда ЮАР Мервин Кинг . По настоянию Нельсона Манделы Кинг помог создать корпоративную и бухгалтерскую архитектуру, которая сделала возможным переход Южной Африки к экономике после апартеида с 1994 года. Когда я встретился с ним в феврале 2014 года, Кинг уже вывел свои рассуждения о корпоративном управлении и бухгалтерском учете на мировой уровень. Теперь он был председателем новой инициативы "интегрированной отчетности", о которой Майкл Брэй говорил в мае 2012 года, - Международного совета по интегрированной отчетности (IIRC). Претензии Кинга на полномочия бухгалтеров в новом тысячелетии столь же сверхмощны, как и те, что были предложены Джонатаном Уоттсом в 2010 году. Он сказал мне, что если интегрированная отчетность будет принята корпорациями по всему миру, то бухгалтеры станут " профессией, которая позволит homo sapiens, человеческому обществу, двигаться как устойчивое общество в двадцать второй век".

Но эти предполагаемые - и, судя по всему, неизбежные - изменения в наших системах учета, включающие природу и общество, вызывают споры. Несмотря на кажущуюся логичность полной оценки стоимости, скажем, гамбургера за 200 долларов, чтобы мы были вынуждены оплачивать его скрытые издержки для общества и окружающей среды, такие шаги имеют обоюдоострую, моральную подоплеку: они фактически одобряют дальнейшее вторжение капитала в природный и социальный мир. И против них решительно выступают те, кто считает их концепции и следствия, такие как "природный капитал", "зеленая экономика" и "устойчивый рост", оксюморонами и утверждает, что живые системы Земли бесконечно ценны по этическим, эстетическим и метафизическим причинам, выходящим далеко за рамки их экономической полезности, и не могут быть оценены. И они, как и я, удивляются, как те самые субъекты, которые несут наибольшую ответственность за разрушение планеты - корпорации, господство финансового капитала, экономический рост, - могут вдруг выступить в роли ее спасителей. Но на какие системные силы, помимо демократического протеста, мы можем ссылаться, чтобы противостоять проникновению капитала в каждую сферу жизни, включая природу? Или, учитывая, что корпорации, похоже, станут главными организаторами экономики в XXI веке, как мы можем хотя бы склонить баланс сил в сторону природы? На горизонте маячат две многообещающие инициативы: одна относится к корпорации, другая - к природе, и, как нельзя кстати в нашу эпоху программирования и написания кодов, обе они предполагают внесение изменений в код.

Поскольку бухгалтерский учет является основным языком корпораций, революция в бухгалтерском учете также выступает в качестве психологического вмешательства: требуя от корпорации говорить по-другому, думать не только о своем самовосхищении, не только о своей краткосрочной прибыли, она пытается изменить поведение корпорации. Но я также обнаружил два других широких начинания, направленных более глубоко на психику корпорации. Если революция в бухгалтерском учете - это попытка заставить психопатическую корпорацию соотнести себя с окружающим миром, попросив ее изменить манеру общения, то два других вмешательства направлены на изменение самой корпорации. Одна из них направлена на концептуальную перестройку корпорации в попытке изменить ее ДНК (метафора, популярная среди этих реформаторов), а другая, более многообещающая инициатива, направлена на изменение буквального ДНК корпорации, на переписывание ее реального кода, на генетическую рекомбинацию, чтобы заставить ее эволюционировать. Другой многообещающий знак на горизонте - движение за закрепление прав природы в законе, чтобы дать природе юридическую возможность противостоять могуществу корпораций.

В этой книге прослеживается становление новой парадигмы бухгалтерского учета от ее появления в отчетности государств в 1990-х годах до использования активистами 1980-х годов для привлечения корпораций к ответственности за их воздействие на окружающую среду и общество. Рассматривается ее появление в Южной Африке для управления бизнесом в условиях перехода к новому демократическому обществу , а также ее одновременное появление в деловой отчетности и мышлении по всему миру, что объединилось с созданием Международного совета по интегрированной отчетности в 2010 году. Далее речь пойдет о недавних попытках переосмысления самой корпорации, а затем о росте прав природы как еще одном способе придания ценности Земле. Такова история бухгалтерского учета в начале XXI века.

Глава 1. Три волны создания богатства и рост бухгалтерского учета

Информационные технологии меняют все. Они представляют собой новую, постиндустриальную парадигму создания богатства, которая приходит на смену индустриальной парадигме и коренным образом меняет способы ведения бизнеса.

РОБЕРТ К. ЭЛЛИОТТ, 1992

Лучшее измерение ведет к лучшему управлению.

САРА БОСТВИК, ГЛОБАЛЬНЫЙ ДОГОВОР ОРГАНИЗАЦИИ ОБЪЕДИНЕННЫХ НАЦИЙ, 2013 ГОД

В 1992 году Роберт К. Эллиотт из бухгалтерской фирмы KPMG в Нью-Йорке опубликовал работу под названием "Третья волна разбивается о берега бухгалтерского учета", в которой утверждал, что каждая новая "волна" создания богатства - сельскохозяйственная, промышленная, информационная - требует новой формы бухгалтерского учета. Идею "волн" создания богатства он почерпнул из книги писателя и футуролога Элвина Тоффлера "Третья волна" 1980 года, в которой история человечества разделена на три широкие категории в зависимости от способа создания богатства. В этой модели каждая новая форма создания богатства действует как волна, обрушиваясь и сталкиваясь, вызывая конфликт и напряженность, в конечном итоге сметая предыдущее общество.

Первая волна пришла около 8000 года до н. э., когда охотник и собиратель впервые посадил и взрастил семя, положив начало сельскому хозяйству. Эпоха сельского хозяйства сделала возможным создание излишков и накопление богатства, а также привела к появлению первых поселений, поскольку люди стали привязываться к земле, которую они обрабатывали, и поэтому у них появились оборонительные сооружения, правительства и своды законов. Второй эрой создания богатства стала индустриальная эпоха, которую Тоффлер связывает с идеями Просвещения Декарта (1596-1650; разделение разума и тела, аналитическая геометрия) и Ньютона (1642-1727; физика, исчисление, классическая механика). В последующие столетия она получила свое развитие благодаря машинам, работающим на ископаемом топливе, а также фабрикам, железным дорогам, разросшимся городам, корпорациям, вертикальным иерархиям и сборочным линиям.

Преобладающим принципом индустриальной эпохи была массовость: массовое производство, массовое потребление, массовые рынки, массовое образование, массовые развлечения, средства массовой информации, массовая культура и оружие массового уничтожения. Она была основана на секуляризме, национальном государстве, нуклеарной семье и бесправии женщин и неевропейцев. В сельскохозяйственных обществах, основанных на расширенной семье, люди в основном потребляли то, что производили дома, но в индустриальную эпоху женщины, как правило, оставались дома, управляя домашним хозяйством, а мужчины уходили на фабрику или в офис, чтобы производить или управлять производством. Разделение между этими двумя широкими сферами человеческой деятельности - потреблением и производством - было воспринято зарождающейся экономической наукой и легло в основу кейнсианской макроэкономики, которая в 1920-х годах начала активно работать над измерением национального богатства. Кейнс назвал потребление "единственной целью и объектом всей экономической деятельности". (Эллиотт в своем эссе не рассматривает национальный учет, сосредоточившись на фирме, но схема Тоффлера в равной степени применима и к нациям, и к проблемам учета ВВП).

Третья волна" описывает гибель индустриальной эпохи, начавшуюся в 1950-х годах с появлением нового инструмента создания богатства - сетевого компьютера. По мнению Тоффлера, различные изменения, которые развитый мир наблюдал в послевоенную эпоху - разрушение систем верований, национальных государств, двухпартийной политики, нуклеарной семьи и массовой культуры - все это симптомы бурного перехода к "третьей волне", информационному веку. Если в индустриальную эпоху производились материальные вещи, которые мы можем потрогать, то богатство новой эры заключено в "нематериальных" вещах, таких как знания, дизайн, планирование, исследования и разработки, брендинг и реклама. И в отличие от физического мира, на котором была основана индустриальная эпоха - земли, труда и капитала (например, заводов и машин), - который имеет убывающую отдачу или расходуется в процессе производства и потребления, электронное богатство является кумулятивным. Когда мы скачиваем файл, исходный файл остается.

К 1992 году наступление информационного века ощутили и те люди, чья задача - классифицировать и измерять богатство: бухгалтеры. Эссе Эллиотта было одной из нескольких попыток описать, как эти изменения влияют на управление и бухгалтерский учет, но оно было единственным, в котором они рассматривались в столь широких исторических терминах. Он утверждал, что как каждая волна создания богатства связана со своей физической технологией - плугом, машиной, компьютером, - так же она имеет свою собственную форму коммуникации и, что наиболее важно для этой истории, свой особый метод учета. Использование Эллиоттом трех волн Тоффлера дает плодотворную основу для переосмысления истории бухгалтерского учета и связанных с ним технологий, а также позволяет понять один из аспектов нынешних неудач наших различных показателей богатства, таких как прибыль и ВВП. (Два других ключевых компонента этого распада - экологический кризис и подъем транснациональных корпораций - будут рассмотрены далее в этой главе и в главе 3 соответственно).

По мнению Эллиотта, современные системы бухгалтерского учета разрушаются, потому что они были разработаны для индустриальной эпохи. Информационные технологии меняют все", - так начинается его эссе. Она представляет собой новую, постиндустриальную парадигму создания богатства, которая приходит на смену индустриальной парадигме и коренным образом меняет способы ведения бизнеса". Информационная эпоха требует от менеджеров принятия решений совсем иного рода, чем те, которые принимали промышленные менеджеры, пытавшиеся добиться от заводских рабочих максимальной отдачи, чтобы они могли выпустить наибольшее количество одинаковых физических товаров, таких как автомобили Ford, за минимальное время и по минимальной цене. А поскольку решения менеджеров принимаются на основе бухгалтерской информации, "естественно ожидать, что бухгалтерский учет изменится". Однако этого не произошло.

Прежде чем рассмотреть виды бухгалтерской информации, необходимой для бизнеса третьей волны, Эллиотт дает краткий обзор истории бухгалтерского учета в терминах "трех волн" Тоффлера, чтобы показать взаимосвязанное развитие бухгалтерского учета, создания богатства и коммуникационных технологий. Для того чтобы понять проблемы современности, стоит вернуться к этой истории

ПЕРВАЯ ВОЛНА - СЕЛЬСКОЕ ХОЗЯЙСТВО, ПИСЬМЕННОСТЬ И ОДНОКРАТНАЯ БУХГАЛТЕРИЯ

Первая волна создания богатства, сельское хозяйство, привела к появлению первой формы бухгалтерского учета и связанных с ним информационных технологий. Самые ранние бухгалтерские записи датируются примерно 7000 годом до н. э., когда в Месопотамии (ныне Ирак) появились оседлые земледельческие общины, и люди начали вести учет сельскохозяйственной продукции и обменов, записывая их с помощью жетонов из обожженной глины. Археолог Дениз Шмандт-Бессерат, экстраполировавшая эту древнюю систему учета на сохранившиеся жетоны, обнаружила, что каждый из жетонов различной формы - конус, шар, овоид, цилиндр - представлял различные продукты: конус - малую меру зерна, шар - большую меру зерна, цилиндр - животное и так далее.

Когда примерно в 3500-3100 гг. до н. э. появились города, а вместе с ними бронзовые кузницы, гончарный круг, печи для массового производства, купцы и крупномасштабная торговля, жетоны внезапно изменились. Возникла сложная система учета. Теперь существовало триста форм для учета широкого спектра товаров, включая хлеб, мед, текстиль и металл. Счетоводы стали хранить свои жетоны в полых глиняных шарах, которые Шмандт-Бессерат называет "конвертами", с печатями сторон, участвовавших в обмене, а со временем и с оттиском содержащихся в них жетонов.

А затем, примерно в 3300 году до н. э., древние бухгалтеры превратили систему жетонов и запечатанных конвертов в нечто совершенно новое: они расплющили глиняные шарики и вдавили жетоны в их поверхность, создав таким образом первые в мире глиняные таблички. Следующим шагом протобухгалтеры изобрели письменность: они поняли, что могут просто рисовать формы жетонов на влажных глиняных табличках стилусом, минуя жетоны. Так трехмерные жетоны были заменены двухмерными символами: конусы стали треугольниками, сферы - кругами, овоиды - овалами и так далее, и таким образом была изобретена письменность. Коэволюция бухгалтерского учета и письменности была вызвана необходимостью фиксировать сельскохозяйственные активы и обязательства, что легло в основу системы однозаходной бухгалтерии.

ВТОРАЯ ВОЛНА - ПРОМЫШЛЕННАЯ РЕВОЛЮЦИЯ, ПЕЧАТНЫЙ СТАНОК И ДВОЙНАЯ БУХГАЛТЕРИЯ

Вторая волна создания богатства в схеме Тоффлера относится к индустриальной эпохе. Она берет свое начало в конце XVIII века, когда в Англии возникло машинное производство с его фабриками, наемным трудом, растущими городами и масштабными капиталовложениями в железные дороги и каналы, ставшими возможными благодаря акционерным обществам. Однако сопутствующие этой эпохе коммуникационные технологии и метод бухгалтерского учета возникли на несколько столетий раньше. Первой была подвижная печать, изобретенная в Европе около 1450 года, вероятно, майнцским металлистом Иоганном Гутенбергом. Второй - средневековая бухгалтерия с двойной записью, которая появилась в Северной Италии около 1300 года, чтобы позволить купцам записывать свои все более сложные деловые операции, и была кодифицирована Лукой Пачоли в 1494 году с публикацией его печатного бухгалтерского трактата Particularis de computis et scripturis, или "Particularis of reckoncounting and writuris". Эллиотт называет эти два достижения "необходимыми (хотя и недостаточными) условиями" для следующих масштабных технологических изменений, которые привели к наступлению индустриальной эры.

Печатный станок произвел революцию в представлении и распространении знаний в масштабах, равных которым не было до изобретения компьютера в XX веке. Благодаря массовому производству идентичных текстов знания вышли из библиотек монастырей и замков, где они хранились в уникальных рукописных манускриптах, которые читала немногочисленная образованная элита. За три десятилетия после своего изобретения печатный станок сделал книги более чем в триста раз дешевле, чем они были при использовании сельскохозяйственной коммуникационной технологии - рукописного письма. Книги быстро стали широко доступны и по карману новому классу читателей. С появлением печати начался бум книг "сделай сам", объясняющих ранее эзотерические искусства, начиная от игры на музыкальных инструментах и заканчивая ведением счетов в формате двойной записи. Эта новая доступность знаний в конечном итоге привела к развитию современной науки и машинных технологий.

Бухгалтерия с двойной записью появилась задолго до промышленной революции. Самые ранние сохранившиеся записи о двойной записи датируются 1300 годом. После крестовых походов в зарождающихся городах-государствах Северной Италии начался коммерческий бум: Генуе, Пизе, Флоренции и Венеции. По мере того как торговля развивалась во все больших масштабах, купцам требовалось фиксировать новые виды информации, чтобы справиться с растущей сложностью своих деловых операций. Благодаря беспрецедентной концентрации капитала, множеству партнеров, каждый из которых требовал учета своего индивидуального вклада и ответственности, а также обширным кредитным сетям, охватывающим Европу, купцы Флоренции оказались в авангарде новых разработок в области деловой документации. Историки бухгалтерского учета сходятся во мнении, что бухгалтерская книга флорентийских купцов Джованни Фарольфи и компании, датируемая 1299-1300 годами, является самым ранним примером ведения книг с двойной записью. Эта система получила дальнейшее развитие у купцов Венеции, и когда странствующий математик Лука Пачоли опубликовал в Венеции в 1494 году свою энциклопедию математики, он включил в нее 27-страничное изложение венецианского бухгалтерского учета. Книга Пачоли стала первым печатным трактатом по ведению книг с двойной записью, и благодаря печатному станку она обеспечила распространение итальянской бухгалтерии по всей Европе и в Америке в течение следующих двух столетий.

Венецианская система, которую кодифицировал Пачоли, отличалась своей двусторонней формой: записи по дебету и кредиту велись в двух противоположных колонках. Как говорил Пачоли, "если вы делаете одного кредитором, вы должны сделать кого-то должником". Или, как писал Эллиотт пятьсот лет спустя о системе, которая используется и сегодня: "В бухгалтерии с двойной записью дебет равен кредиту. Дебеты представляют собой выгоды для компании, а кредиты - жертвы".

КОРПОРАЦИЯ И СТАНОВЛЕНИЕ БУХГАЛТЕРСКОГО УЧЕТА

Бухгалтерский учет с двойной записью появился во время промышленной революции, сначала для внутреннего управления бизнесом, а затем, с появлением акционерных обществ в XIX веке, для отчетности перед инвесторами. Одним из первых, кто осознал ее потенциал как инструмента управления, был Джозайя Веджвуд, построивший на севере Англии первую в мире промышленную гончарную мануфактуру, чья керамика массового производства увлекла за собой поднимающийся вверх средний класс Британии. В 1769 году Веджвуд назвал ненасытный аппетит публики к его вазам "жестоким вазовым безумием", но позже в том же году Веджвуд и его партнер Томас Бентли обнаружили, что у них возникли серьезные проблемы с наличностью и накопились запасы. Им нужно было найти способ уменьшить количество товара.

Веджвуд обратился к своим счетам, чтобы решить дилемму: сократить производство или снизить цены? В результате своих изысканий он обнаружил различие между постоянными и переменными затратами. Как он рассказал Бентли, самые большие затраты на производство - это моделирование и формы, аренда, топливо, бухгалтеры и зарплата: "Подумайте, что эти расходы движутся как часы и одинаковы независимо от того, велико или мало количество производимых товаров". Таким образом, продолжал он, "вы увидите, что в большинстве мануфактур огромное значение имеет изготовление наибольшего количества продукции за определенное время". Анализируя свои счета, Веджвуд раскрыл коммерческие преимущества массового производства. Но подробные расчеты выявили и нечто неожиданное: историю растрат, шантажа и расточительства. Он обнаружил, что его главный клерк подделывал книги, а кассир - экономку, и уволил обоих.

Это один из самых ранних примеров использования двойной записи для анализа бухгалтерской отчетности и применения полученной финансовой информации для выработки бизнес-стратегии и принятия решений в новом индустриальном мире. Сейчас это известно как учет затрат. Но, несмотря на ранние успехи Веджвуда, требовался огромный сдвиг в мировоззрении, чтобы перенести средневековую систему учета с меркантильных истоков в экономике обмена (где фиксировался обмен товарами, наличие и отсутствие долгов, уплата и взыскание долгов) на производство, где акцент делается на производстве товаров (превращении материалов и труда в продукцию). Первые попытки сделать это показывают концептуальные трудности, связанные с необходимостью включить новые элементы - труд и материалы на единицу продукции - в систему бухгалтерского учета предприятия, чтобы менеджеры могли рассчитать стоимость каждой единицы продукции. Сложность заключалась в том, что операции, необходимые для включения производства продукции в существующую систему двойной записи, не были финансовыми операциями: они не включали обмен товарами, а скорее такие маневры, как добавление стоимости приобретенного труда или купленных материалов, или перенос стоимости материалов со счетов склада на счет фабрики. Такого рода "нефинансовые" операции не встречались ранее за всю 300-летнюю историю двойной записи. Потребовалось столетие фабричного производства, прежде чем эти проблемы учета были лучше поняты и две сферы - коммерция и производство - были сведены в один согласованный набор книг.

В 1887 году Эмиль Гарке, инженер-электрик, и Джон Мангер Феллс, бухгалтер, опубликовали книгу "Фабричные счета: Их принципы и практика" - самую влиятельную работу по учету затрат в XIX веке. В ней впервые английские читатели получили систематическое изложение принципов фабричной бухгалтерии. Их система двойной записи объединила элементы как фабричного производства, так и обмена - заработную плату, запасы, товары в процессе производства, продукцию на складе, затраты, продажи, прибыль - таким образом, поток данных о ценах через бухгалтерские счета был одновременным с соответствующим потоком работ через производственные процессы, которые превращали труд и сырье в товары. Гарке и Феллс одними из первых выступили за ведение всех счетов затрат с двойной записью и их интеграцию с финансовыми документами. В этом заключается суть практики внутреннего учета индустриальной эпохи.

Промышленная революция также привела к появлению первого законодательства, требующего внешней отчетности бухгалтерской информации. Это было вызвано необходимостью управления огромными инвестициями, необходимыми для строительства железных дорог, которые финансировались не за счет реинвестирования собственных прибылей, как более мелкие отрасли промышленности того времени - гончарное дело, производство хлопка, шерсти, железа, - а частными инвесторами на фондовых биржах и под управлением акционерных обществ. Неоднократные случаи мошенничества на железных дорогах и корпоративных неудач в Великобритании привели к тому, что кредиторы и инвесторы потребовали от правительства регулировать акционерные общества. В 1844 году британское правительство приняло Закон об акционерных обществах, который требовал от компаний публиковать финансовую отчетность, основанную на достоверных бухгалтерских данных. Ряд законов, включая Закон об ограниченной ответственности от 1855 года и Закон о компаниях от 1862 года, потребовали привлечения бухгалтеров на каждом этапе жизни компании и создали основную архитектуру современной корпорации. Эта архитектура включает в себя идею корпорации как юридического лица; идею о том, что корпорация - это постоянное предприятие, приносящее доход в виде "дивидендов" (а не ряд отдельных спекулятивных предприятий с прибылями и убытками, выплачиваемыми в виде "разделов" капитала в конце каждого нового предприятия, как в морских путешествиях эпохи меркантилизма); идею ограниченной ответственности; концепцию амортизации; практику учета затрат; и официальное создание аудита.

Двойная запись оказалась идеальным механизмом для составления финансовой отчетности, лежащей в основе современной корпорации. Она позволяла точно регистрировать деловые операции, проводить различие между капиталом и доходом, между частными расходами и корпоративными затратами, а также получать данные, которые помогали оценить прошлые инвестиционные решения. К 1900 году годовая финансовая отчетность стала смыслом существования бухгалтерского учета с двойной записью, и большинство предприятий по всей планете использовали ее для ведения своих книг. Как говорит Эллиотт, дебет и кредит двойной записи "обеспечивают очень удобный способ отслеживания большого количества контрактов, находящихся на разных стадиях исполнения - обязательств, частичного исполнения и полного исполнения". Простая бухгалтерская проводка может отразить каждый этап выполнения контракта". Таким образом, бухгалтерский учет с двойной записью позволил отразить как финансовое положение корпорации , так и изменения в нем за определенный период времени.

Именно благодаря вмешательству государства в недобросовестную деятельность корпораций в XIX веке сформировалась профессия бухгалтера и ее регулирование, и эта модель скандалов и регулирования продолжилась в XX веке. Различные корпоративные правонарушения привели к принятию в Великобритании в 1929 году нового Закона о компаниях, в соответствии с которым отчетность о прибылях и убытках - или отчет о прибылях и убытках - стала законодательно обязательной. В США крах на Уолл-стрит в октябре 1929 года послужил толчком к принятию "Нового курса" Рузвельта, первого полномасштабного и систематического вмешательства государства в рыночную экономику, и законов о ценных бумагах и биржах 1933 и 1934 годов, которые обязали все публично торгуемые компании предоставлять аудированную финансовую отчетность. В 1934 году была создана Комиссия по ценным бумагам и биржам США (SEC), призванная регулировать индустрию ценных бумаг и обеспечивать соблюдение федеральных законов. К концу 1930-х годов отчет о прибылях и убытках стал центральным элементом бухгалтерской практики и отражал растущее значение рынка акций и акционеров как поставщиков финансовых ресурсов в экономике.

По мере усложнения современной корпорации в послевоенное время в Великобритании и США были созданы новые организации, устанавливающие стандарты: в 1970 году в Великобритании был учрежден Комитет по стандартам бухгалтерского учета (ASC), а три года спустя в США был создан Совет по стандартам финансового учета (FASB). Эти органы все больше кодифицировали практику бухгалтерского учета , особенно значение понятий "достоверная и справедливая картина" (один из основополагающих принципов бухгалтерского учета, который считается достигнутым, когда отчетность компании дает правильное и полное представление о ее финансовом положении) и "общепринятые принципы бухгалтерского учета" (или GAAP, стандарты бухгалтерского учета в конкретной юрисдикции). Глобализация рынков капитала и растущая потребность в международно признанных стандартах бухгалтерского учета привели к созданию в 1973 году международного органа по бухгалтерскому учету - Комитета по международным стандартам бухгалтерского учета, который в 2001 году был заменен на Совет по международным стандартам бухгалтерского учета (IASB).

НАЦИОНАЛЬНЫЙ УЧЁТ

Аналогичное движение по измерению богатства наций началось в XVII веке с английского эрудита Уильяма Петти. За свою блестящую карьеру в медицине, музыке и политике Петти провел первый количественный анализ национального дохода и богатства Англии. Будучи землевладельцем, он задался целью математически доказать, что Англия может более эффективно использовать свою землю, труд и капитал, чтобы собрать больше доходов для финансирования войны с голландцами в 1664-67 годах, не облагая при этом налогом свой класс землевладельцев. В своей книге "Verbum Sapienti" ("Слово к мудрецам"), вышедшей в 1665 году, Петти показал, что, вопреки распространенному мнению, земля приносит лишь небольшую часть национального дохода Англии, а значит, землевладельцы составляют лишь малую часть потенциальной налоговой базы. Оценив богатство и национальные расходы Англии и Уэльса, Петти обнаружил, что существует гораздо более крупный и пока еще неиспользованный источник дохода, который можно облагать налогом: труд. Его анализ показал, что труд приносит в три раза больше дохода, чем земля.

Это был первый количественный анализ в истории экономики, и Петти писал о своем новаторском подходе: "Метод, который я использую для этого, еще не совсем обычен, поскольку вместо того, чтобы использовать только сравнительные и превосходные слова и интеллектуальные аргументы, я взял курс... на выражение себя в терминах числа, веса и меры". Метод Петти стал примером еще одного новшества эпохи: все более широкого использования числовой аргументации, особенно в науке, что стало возможным благодаря постепенному распространению индуистско-арабских цифр и алгебры в качестве глобального лингва франка, которые позволяли проводить сложные рассуждения с помощью чисел.

Хотя статистика национального дохода периодически собиралась с XIX века, Великая депрессия 1930-х годов сделала потребность в этой информации более насущной. В 1931 году в Великобритании экономист Колин Кларк в Кембриджском университете впервые применил методы национальных счетов, а экономист Саймон Кузнец использовал методы Кларка в Соединенных Штатах. Первый набор национальных счетов - "Национальный доход Кузнеца за 1929-1932 годы" - был представлен Конгрессу США в 1934 году. Это был набор отраслевых оценок, которые составляли национальный доход и позволили Рузвельту показать, что с 1929 по 1932 год доход Соединенных Штатов сократился более чем наполовину.

Когда в 1940-х годах экономика США была вынуждена перейти на военное производство, политикам понадобилась информация другого рода. Им нужны были данные о национальном производстве и расходах - по видам продукции и сделанным покупкам, - чтобы они могли определить свои бюджеты на военное время. Статистика доходов, составленная в эпоху депрессии, не давала такой информации. Это привело к появлению первых оценок валового национального продукта (ВНП), которые были рассчитаны для того, чтобы дать правительству представление об общем производственном потенциале экономики и показать влияние перехода от гражданских расходов на потребительские товары к государственным расходам на военное оружие. После объединения в 1947 году счетов национального дохода, открытых во время депрессии, и производственных счетов, созданных в результате войны, эти два счета стали первыми в США книгами национальных экономических счетов с двойной записью.

Тем временем в Британии экономист Джон Мейнард Кейнс отреагировал на депрессию, разработав свой революционный подход к рыночному капитализму - теорию эффективного спроса. Опубликованная в 1936 году под названием "Общая теория занятости, процента и денег", она приобрела огромное влияние, поскольку обеспечила теоретическую основу для измерения национального дохода, потребления, инвестиций и сбережений в то самое время, когда в Вашингтоне были сделаны первые шаги к их расчету. Кейнс первым предложил систематизированный способ осмысления поведения всей экономики , представив ее в виде совокупного объема производства, являющегося результатом совокупного потока расходов.

Когда война стала неизбежной, Кейнс смог продемонстрировать, что его новый совокупный подход к национальной экономике может быть применен не только к проблеме безработицы, но и к проблеме управления экономикой военного времени, с сопутствующими рисками инфляции из-за внезапного резкого роста государственных расходов, вызванного войной. Его метод борьбы с инфляцией требовал построения статистики национального дохода для управления совокупным спросом. То есть, предполагая, что дополнительные государственные расходы (или повышенный спрос) в экономике военного времени вызовут инфляцию, Кейнс хотел контролировать совокупный спрос в экономике (состоящий из спроса различных секторов, включая потребителей, бизнес и правительство). Для этого ему нужен был способ измерить этот общий или совокупный спрос, который можно приближенно определить с помощью статистики национального дохода.

В феврале 1940 года Кейнс опубликовал свой памфлет "Как оплатить войну", в котором призвал британское казначейство рассмотреть его радикальные идеи и собрать статистические данные о состоянии национальной экономики, чтобы иметь возможность ориентироваться в финансировании войны. Именно для этой эпохальной брошюры Кейнс впервые разработал систему национальных счетов для Соединенного Королевства, основанную на бухгалтерском учете с двойной записью, систему, которая была опубликована в качестве приложения к брошюре "Бюджет национальных ресурсов". Она была основана на его концепциях совокупного спроса и совокупного предложения в рамках Общей теории и измерялась в ценах. В 1941 году на сайте группа под руководством Джеймса Мида и Ричарда Стоуна представила первый набор национальных счетов Великобритании в своей работе "Национальный доход, сбережения и потребление". Правительственный бюджет, принятый в апреле 1941 года, во многом был сформирован под влиянием этой статистики и Кейнса.

После войны под эгидой недавно созданной Организации Объединенных Наций Стоуну поручили разработать стандартную систему национальных счетов, которая могла бы применяться во всех странах. Организация Объединенных Наций опубликовала работу Стоуна и его коллег в 1952 году под названием "Система национальных счетов и вспомогательных таблиц" в рамках своей Стандартизированной системы национальных счетов, или СНС. В течение следующих десятилетий национальные счета постепенно создавались в большинстве стран мира, положив начало новой области национального учета, сопутствующим теориям экономического роста и росту ВВП как показателя национального прогресса.

Именно здесь мы и находимся сегодня, с системой измерения корпораций и наций, которая с очевидным успехом применялась для измерения физического производства в индустриальную эпоху и огромного материального богатства, которое оно создало для значительной части земного шара.

ДВА ДРУГИХ НАСЛЕДИЯ БУХГАЛТЕРСКОГО УЧЕТА С ДВОЙНОЙ ЗАПИСЬЮ

Прежде чем мы перейдем к третьей волне, стоит кратко рассмотреть еще два наследия бухгалтерского учета индустриальной эпохи: присущие ему недостатки и концепцию капитала. Наша промышленная система бухгалтерского учета, основанная на двойной бухгалтерии, основана на неопределенности. Ее самые фундаментальные концепции и практики, такие как измерение доходов и оценка активов, основаны на двусмысленности. Бухгалтеры до сих пор не могут договориться о том, как определить доход, измерение которого остается одной из самых трудноразрешимых проблем в теории и практике финансового учета. Оценка активов становится все более сложной и вызывает все более ожесточенные споры по мере того, как современные глобальные корпоративные структуры и финансовые инструменты становятся все более лабиринтообразными, а измерение дохода - ключ к определению прибыли и, следовательно, дивидендов - неразрывно связано с этой спорной и неуловимой практикой оценки активов. Важнейшее измерение затрат также не является объективным процессом: затраты также являются весьма спорными цифрами и могут быть результатом сговора или соперничества фирм, как и любой другой реальности. Учет по методу начисления (или корпоративный учет) - необходимость распределять доходы и расходы между отчетными периодами и оценивать активы и обязательства в конце отчетного периода - ставит проблемы, которые никогда не были решены и, вероятно, не могут быть решены.

Эпоха двойной бухгалтерии также создала новую категорию богатства, названную "капиталом", и дала нам способ сформулировать и выразить в цифрах его колебания. Пачоли называл капиталом "то количество богатства, которое используется для получения прибыли и заносится на счета". Этот термин произошел от capitale, позднелатинского слова, образованного от caput, означающего "вождь" или "голова", и - "собственность". К концу XIII века "капитал" стал использоваться в бухгалтерском учете для обозначения производственного богатства владельца - основных фондов фирмы. Подсчет капитала занимает центральное место в системе двойной записи: по счету капитала, по словам Пачоли, "вы всегда можете узнать, каково ваше состояние".

Двойная запись позволяла отбросить всю информацию, не относящуюся к принятию решений, оставив только числа, относящиеся к капиталу. Затем эти числа переводились в общий инструмент измерения изменений в запасе капитала, называемый "прибылью" (для увеличения капитала) и "убытком" (для его уменьшения), что позволяло относительно точно оценить деловую активность в твердых цифрах. Таким образом, двойная запись превратила деловые книги из пособий по запоминанию, эквивалентных дневникам, написанным на различных местных языках, в записи, которые позволяли вычислять универсальное понятие прибыли и, следовательно, могли использоваться для измерения финансового успеха каждой отдельной сделки и бизнеса в целом. Это позволяет нам сравнивать общие активы предприятия в начале его деятельности, приносящей прибыль, с общими активами в конце - и таким образом оценивать и определять потенциальный успех (исключительно в терминах прибыли) любой потенциально прибыльной деятельности, даже если на кону стоят не исчисляемые блага, такие как образование или природная среда.

В своих путешествиях по миру бухгалтерского учета XXI века я повсюду слышал общепринятую бухгалтерскую мудрость: "Лучшее измерение ведет к лучшему управлению " или "Невозможно управлять тем, что нельзя измерить". Похоже, что мы - измерительный и расчетливый вид. И теперь нам нужны новые меры для подсчета и управления нашим богатством, которое мы называем капиталом, потому что оно меняется. Или же нам нужно переосмыслить, что именно мы считаем своим богатством, что именно мы ценим и можно ли или нужно ли это выражать только в цифрах и деньгах. Но на данный момент расширение понятия "капитал" за счет включения в него новых категорий - природы, человеческого мозга, отношений и общества - является тем языком, на котором происходит наше переосмысление богатства. Как будто мы не можем представить себе иного пути.

ТРЕТЬЯ ВОЛНА - ИНФОРМАЦИОННЫЙ ВЕК, ЦИФРОВЫЕ ТЕХНОЛОГИИ И ... ?

Две большие новые силы ввергли традиционную финансовую отчетность в смятение, предъявив к ней новые и беспрецедентные требования. Это компьютерная сеть и различные кризисы природного мира - от деградации окружающей среды и истощения ресурсов до экстремальных погодных явлений и изменения климата. Первое породило идею нематериальной ценности или нематериального богатства, такого как интеллектуальный капитал, имидж, доверие, узнаваемость бренда, мода; второе - идею устойчивости. Первая из них волнует бухгалтеров с 1990-х годов и находится в центре внимания статьи Эллиотта 1992 года. Вторая формально вошла в мир бухгалтерского учета совсем недавно, благодаря внешнему давлению со стороны активистов, этичных инвесторов и других организаций, начиная с 1980-х годов.

Третья великая волна создания богатства - это информационная эпоха, которая началась с изобретения транзистора в 1947 году и первого коммерческого компьютера в 1951 году. Как и предыдущие волны создания богатства, информационная эпоха также несет с собой масштабные социальные и экономические изменения. В эту новую эпоху наша экономика опирается не на физический труд в сельском хозяйстве и не на машины в промышленности, а на данные. Информационная технология третьей волны - это цифровой компьютер, который делает возможным быстрое и недорогое хранение, передачу и обработку информации. При использовании всего своего потенциала, с программным обеспечением, базами данных, сетями и кабелями, компьютер открывает огромные новые сферы того, что часто называют "работой со знаниями". И все же мы с трудом отражаем эту новую форму богатства в наших счетах. Загадка информационной эпохи выражена в высказывании, сделанном в 1987 году экономистом Робертом Солоу : "Компьютерный век можно увидеть везде, но только не в цифрах производительности труда".

Несмотря на то, что по масштабам она превосходит железные дороги и каналы промышленной революции, инфраструктура, необходимая для построения нового информационного века, так же незаметна для нас, как и ее измеримое влияние на производительность труда. Географ Найджел Трифт называет инвестиции в кабельные и беспроводные сети, серверные фермы и новые виды работников, требуемые информационными технологиями, "моментом в истории человеческой инженерии, таким же значительным, как строительство Великой стены или пирамид". Но мы этого не видим. Невидимость физической инфраструктуры нашей эпохи объясняется тем, что 99 процентов международной связи осуществляется по подводным кабелям, которые способны передавать огромные объемы данных по сравнению со спутниками и являются основными носителями информации с момента первого коммерческого использования интернета в 1980-х годах.

Французский экономист Ян Мулье-Бутанг , который называет эту новую эпоху "когнитивным капитализмом", отразил беспрецедентный характер смены эпох, сказав в 2007 году:

Политэкономия, рожденная Адамом Смитом, больше не дает нам возможности понять реальность, которая строится на наших глазах - а именно ценность, богатство и сложность мировой экономической системы - и не позволяет справиться с вызовами, которые стоят перед человечеством, будь то экологические или социальные.

Сегодня нам нужна новая политическая экономия, основанная на новой системе измерения и оценки, новой системе учета.

Мы живем в период разрыва между эпохами. Как говорит Эллиотт, "переход от одной технологии к другой сопряжен с определенными издержками, и эти издержки - технологические разрывы". В 1992 году, когда он писал эту книгу, рабочая сила Соединенных Штатов уже начала переходить к работе, основанной на знаниях: 2 процента людей выращивали пищу, 10 процентов делали вещи на фабриках, а 60 процентов работали в секторах первичной и вторичной информации. К первичному информационному сектору относятся организации, в основном занимающиеся производством или использованием информации и знаний, такие как производители компьютеров, университеты, юридические и бухгалтерские фирмы, издательская и развлекательная индустрия. Вторичный сектор - это неинформационные предприятия, которые производят или используют информацию, например, инженерные и маркетинговые отделы промышленных компаний.

Эллиотт утверждал, что, когда менеджеры осознают значение информационных технологий, они используют их для того, чтобы сделать нечто радикально отличающееся от прежних способов ведения бизнеса: они используют их для того, чтобы приблизиться к своим клиентам. Информационные технологии буквально закрывают временные и пространственные разрывы между запросами клиентов и реакцией бизнеса на них, и бизнес отвечает на это повышением качества и "демассификацией", то есть более узкой специализацией своей продукции. Это противоположно мышлению индустриальной эпохи, от Джозайи Веджвуда до Генри Форда, которое полагалось на массовое производство идентичных продуктов для снижения затрат. (Как заметил Форд о модели Т в 1909 году: "Любой покупатель может получить автомобиль, окрашенный в любой цвет, лишь бы он был черным"). Демассификацию можно увидеть, например, в огромном количестве сетей кабельного и спутникового телевидения, которые сегодня предоставляют специализированные каналы для развлечений, новостей, музыки , покупок, спорта и фильмов, по сравнению со старой моделью из трех или более сетей, таких как NBC, CBS и ABC в Соединенных Штатах.

Еще одна особенность информационных технологий заключается в том, что они позволяют управлять бизнесом в глобальном масштабе, координируя его с помощью электронных сетей, баз данных и обмена сообщениями. Это ставит перед менеджерами совершенно иные проблемы, чем те, с которыми сталкиваются промышленные менеджеры. В частности, это бросает вызов старым иерархическим организационным структурам, построенным по типу перевернутого дерева, где на вершине находится главный исполнительный директор, а от него отходят различные отделы, каждый со своими подотделами. Созданные по образцу церкви и армии, эти иерархии позволяли нескольким людям контролировать большое количество сотрудников. Но они также были неуклюжими, поскольку каждая ветвь отделялась от другой на "печные трубы" или "силосы": отдельные отделы, такие как маркетинг, инженерный, производственный, отдел продаж, бухгалтерия и финансы. Это препятствовало общению между различными подразделениями организации, что замедляло изменения и приводило к огромной неэффективности, включая потерю времени, повторение работы и неиспользование талантов. Структура третьей волны - это цифровая сеть, которая позволяет двум и более людям работать вместе над одной задачей, а коммуникации беспрепятственно распространяться в любом направлении с помощью различных электронных сообщений.

Одна из самых сложных задач информационного века - "преобразование базы человеческих ресурсов из старой модели (белые воротнички - синие воротнички) в новую модель: работники знаний". Старые системы учета измеряли, делают ли "синие воротнички" то, что им говорят. Но изменения и инновации, на которые опирается организация третьей волны, лучше всего поощрять, позволяя каждому участвовать, что требует более образованной рабочей силы. Основной фокус организаций, работающих со знаниями и информацией, также сместился с продукта на клиента, что видно по растущему числу запросов и все более быстрому реагированию бизнеса на отзывы клиентов.

Эти изменения затрагивают два вида бухгалтерских вопросов: вопросы, связанные с внутренней бухгалтерской информацией, которую впервые использовал Джозайя Веджвуд для управления своей гончарной мануфактурой; и вопросы, связанные с внешней бухгалтерской информацией, которая предоставляется поставщикам капитала.

ВНУТРЕННЯЯ БУХГАЛТЕРСКАЯ ИНФОРМАЦИЯ

В бизнесе индустриальной эпохи внутренние счета используются для управления и контроля над организацией. Они сосредоточены на материальных активах компании, включая запасы и основные средства, такие как земля, здания и оборудование. Они измеряют увеличение и уменьшение активов, обязательств, доходов и расходов. То есть они измеряют деятельность, а не скорость ее изменения (или то, как системы и продукты меняются и совершенствуются с течением времени - информация, которая крайне важна для менеджеров в быстро меняющуюся электронную эпоху). В промышленном учете главная книга повторяет ведомственную иерархию организации, фиксируя фирму в структуре "перевернутого дерева". Если организация, стремясь соответствовать новым императивам информационной эпохи, попытается стать сетевой и преодолеть замкнутость, ее бухгалтерская структура вернет ее в иерархическую форму. Она не имеет возможности работать с общими затратами и выгодами между отделами, поэтому открытый обмен между ними формально подавляется. Таким образом, структура учета действует как "мощная консервативная сила, удерживающая организацию во второй волне". Информация, производимая этими учетными структурами, остается столь же ограниченной. Один исполнительный директор успешной компании по разработке программного обеспечения описал Эллиоту эффект от этого: "Пытаться управлять организацией на основе результатов работы нашей бухгалтерии - все равно что пытаться управлять самолетом, у которого есть только один циферблат - циферблат, показывающий сумму скорости и высоты. Если он низкий, у меня проблемы, но я даже не знаю, почему".

В 1992 году Эллиотт высказал предположение о том, какие системы учета необходимы менеджерам третьей волны. Среди прочего, такие системы будут воплощать переход от материальных к нематериальным активам (таким как исследования и разработки, знания и опыт сотрудников, данные и инновационный потенциал), от продуктов к клиентам, от воспроизведения иерархии к созданию сети и от учета на основе произошедших событий к отслеживанию процессов в реальном времени. Электронные системы учета станут более восприимчивыми к изменениям, они смогут развиваться по мере появления новых явлений без необходимости их полного перепроектирования. Это облегчит компаниям доступ, анализ и распространение новой информации, например отзывов клиентов, и добавление ее в систему учета.

В то время, когда Эллиотт писал эту книгу, бухгалтерские фирмы и ученые уже начали разрабатывать концепцию новых систем учета, призванных изменить отношение к финансовым показателям как к основе для оценки эффективности деятельности компании и рассматривать их лишь как один из широкого набора показателей. Одним из таких подходов стала сбалансированная система показателей (Balanced Scorecard) - термин, введенный в 1992 году Робертом С. Капланом из Гарвардской школы бизнеса и директором Palladium Group Дэвидом П. Нортоном, который попытался объединить финансовую и нефинансовую информацию, чтобы связать текущую деятельность компании с ее долгосрочной стратегией. Как и генеральный директор, сравнивший управление своим бизнесом с управлением самолетом, Каплан и Нортон представляли себе менеджеров как пилотов, которым нужен целый ряд показателей, а не только совокупность скорости и высоты, как это было принято раньше.

ВНЕШНЯЯ БУХГАЛТЕРСКАЯ ИНФОРМАЦИЯ

Как и управленческий учет, "финансовый учет" - это концепция второй волны, которая ограничивает подотчетность компании предоставлением финансовой информации. Однако в новую эпоху организациям необходимо предоставлять инвесторам и другим заинтересованным сторонам информацию иного рода, например, касающуюся их способности к инновациям, исследованиям и разработкам, знаниям и долгосрочной стратегии. Как пишет Эллиотт :

Большая часть информации о компании, которую пользователи хотят получить на сайте , носит нефинансовый характер. Например, ее миссия и цели, ее стратегия, отрасли, в которых участвует компания, конкурентная позиция компании в этих отраслях, относительные уровни качества и удовлетворенности клиентов, прогресс в разработке продуктов, развитие человеческих ресурсов компании.

И все это не отражается в финансовых показателях компании.

Нефинансовая стоимость

Вопросы точного измерения и отражения в отчетности стоимости корпораций больше не являются заботой исключительно элиты поставщиков капитала. Начиная с 1980-х годов они становятся все более важными для всех нас в условиях глобальной экономики, когда большинство людей - через супераннуации и другие аннуитеты, а также такие организации, как местные органы власти, - имеют средства, вложенные в фондовые рынки или подверженные их влиянию. Это стало очевидным после финансового краха 2008 года. В 2001 году Дж. Фрэнк Браун , тогдашний руководитель глобального отдела аудита и бизнес-консультирования в PricewaterhouseCoopers, отметил появление так называемого "универсального инвестора". Он заявил, что мир внешней корпоративной отчетности "созрел для революции", потому что "все изменилось":

К лучшему и к худшему, обычные мужчины и женщины превратились в Homo investus. В Соединенных Штатах более половины взрослого населения сегодня владеет акциями, прямо или косвенно, через пенсионные и паевые фонды. В Великобритании этот показатель составляет 25 %, а в Европе - более 12 % и быстро растет.

Одним из наиболее значимых последствий появления универсального инвестора является изменение относительного богатства корпораций и государств: во многих развитых странах рыночная стоимость всех зарегистрированных на бирже компаний (или капитализация фондового рынка) равна или превышает размер национальной экономики. Корпорации все больше правят миром. И поэтому то, как они оценивают свое богатство - наше богатство, - имеет решающее значение.

По словам бухгалтера KPMG Майкла Брея, спекулятивная модель бухгалтерского учета третьей волны Эллиотта - это "голые кости" новой модели интегрированной отчетности (шесть столиц), которую поддерживает Брей. Многие из проблем, о которых говорил Эллиотт в 1992 году, существуют и сегодня, и Брэй называет их "корпоративной отчетностью, не способствующей капиталовложениям" - другими словами, модель отчетности, которая не дает инвесторам и аналитикам полного представления о состоянии компании, поскольку все еще основана на финансовой отчетности, учитывающей только материальные активы. Недостающая информация широко охватывается термином "нефинансовая стоимость", которая, по определению, не отражается в финансовой отчетности. (Хотя термин "нефинансовая стоимость" широко используется, Пол Друкман, исполнительный директор нового движения интегрированной отчетности, возглавляемого Мервином Кингом, утверждает, что в конечном итоге эта информация влияет на финансовое здоровье и жизнеспособность компании, поэтому называть ее "нефинансовой" неправильно).

Появление нефинансовой стоимости стало широко ощущаться в 1990-х годах, особенно, что неудивительно, среди тех, кто работал с новыми технологическими компаниями, чьи цены на акции взлетели до небес, несмотря на то что у них не было ни доходов, ни тем более бухгалтерской прибыли. Например, 27 марта 2000 года рыночная капитализация "третьей волны" технологических компаний Cisco Systems составляла 555,44 миллиарда долларов США, что в шесть раз больше, чем у "второй волны" General Motors (88,19 миллиарда долларов США). Это противоречило всем представлениям старой бухгалтерской парадигмы. В предыдущие отчетные периоды General Motors заработала в два с лишним раза больше Cisco и имела в десять раз больше активов. Ошеломляющая разница в стоимости их акций была результатом нефинансовой стоимости, или нематериальных активов, которые не требовалось оценивать или раскрывать, даже если они могли быть раскрыты. Ценность технологических компаний, от Cisco до Twitter, заключается в мыслях их создателей и сотрудников, в их интеллектуальной собственности.

Ник Ридехалг, партнер KPMG в Сиднее, испытал это на собственном опыте. В конце 1990-х годов Ридехалг, работавший тогда в PricewaterhouseCoopers, занимался аудитом телекоммуникационных компаний , в том числе готовил проспекты эмиссии нескольких технологических компаний из доткомов для выхода на фондовый рынок. В результате он столкнулся с их отсутствующей или нефинансовой стоимостью: "В их балансовых отчетах, в отчетах о прибылях и убытках не было ничего, только денежные средства, и при этом они указывали самые значительные долларовые суммы. Вы не можете увидеть их стоимость в традиционной финансовой отчетности". Искушенные аналитики и специализированные инвесторы понимали это и были ответственны за астрономические цены на акции компаний, но тот факт, что капитал выделялся организациям, на балансе которых было мало материальных активов, противоречил принципам корпоративной отчетности, которая должна давать "истинное и справедливое представление" о компании. Ценность этих технологических компаний заключалась в другой форме богатства или "капитала": человеческий капитал, знания людей в организации, а также интеллектуальная собственность (или интеллектуальный капитал), которую они разработали - "некоторые технологические гики и их программное обеспечение", по выражению Ридехалга, - и все это не имело стоимости в традиционном балансе.

В то время Ридехалг был частью глобальной команды PricewaterhouseCoopers, работавшей над созданием новой модели отчетности, которую они назвали ValueReporting. Эта модель была попыткой найти способы отражения в отчетности новых нематериальных активов - таких как знания, узнаваемость бренда и доля рынка - в информационную эпоху. Ее появление было вызвано осознанием того, что корпоративные отчеты, которые составляли компании и которые они проверяли, не отражали истинную базовую стоимость компаний. Подобное расхождение в показателях отчетности вызывало разочарование: цель Ridehalgh как аудитора - предоставить информацию инвесторам и потенциальным акционерам посредством "надежного процесса подтверждения", чтобы те, вкладывая свои деньги, "понимали ключевые факторы стоимости бизнеса и были уверены, что эти факторы стоимости со временем улучшаются".

Драйвер ценности" - термин, широко используемый теми, кто участвует в новых инициативах по подготовке отчетности. Он относится к тем вещам, которые повышают ценность продукта или услуги, улучшая наше восприятие и давая компании конкурентное преимущество. К факторам стоимости относятся такие вещи, как передовые технологии, узнаваемость бренда, надежность и удовлетворенность клиентов. Все это не включается в традиционную корпоративную отчетность. Поскольку технологические компании были привязаны к парадигме промышленной отчетности, в большинстве случаев их отчетная стоимость и рыночная стоимость акций сильно расходились; они выполняли свои юридические обязательства по предоставлению финансовых отчетов, которые показывали отрицательные активы, крупные убытки и огромный отток денежных средств, и при этом цены на их акции зачастую были просто потрясающими. Как уже говорилось, рынок понимал ценность, не содержащуюся в этих финансовых отчетах: ценность этих компаний заключалась в их разработчиках технологий, главном технологе, главном исполнительном директоре; в их технологиях и их вере в будущую ценность этих технологий. Но профессия аудитора (аудиторы) не давала никаких гарантий в отношении этой информации. Ридехалг обнаружил, что эта важнейшая недостающая информация предоставлялась не в виде годовых финансовых отчетов, которые были "очень общими, очень регулируемыми"; вместо этого нефинансовая информация, как правило, предоставлялась в описательной, а не в числовой форме, и в виде специализированных брифингов для инвесторов.

Профессор практики менеджмента Гарвардского университета Роберт Г. Экклз уже около двадцати пяти лет занимается поиском способов учета нефинансовой стоимости. Особое внимание он уделяет корпоративной отчетности - границе между фирмой и рынком. В 1989 году он начал исследовательскую программу по улучшению корпоративной отчетности. Он обнаружил, что одной из ключевых частей информации, которую компании не сообщали, а инвесторы хотели знать, была корпоративная стратегия. Когда Экклз опубликовал статью с обсуждением этих выводов, компания PricewaterhouseCoopers, которая в то время работала над ValueReporting, попросила его повторить свое исследование по всему миру. Везде, где он побывал, он обнаружил одни и те же пробелы в отчетности, недостающую нефинансовую информацию. Работа с PricewaterhouseCoopers над ValueReporting привела Экклза к соавторству в книге "Революция в ValueReporting: Moving beyond the earnings game", которая была опубликована в 2001 году и призывала к революции в корпоративной отчетности. Авторы утверждали, что если менеджеры не начнут отчитываться по всем нефинансовым показателям, которые они используют для управления своими компаниями, то финансовые рынки продолжат загонять их в рамки краткосрочной "игры в прибыль", которая вынуждает их стремиться к ежеквартальному увеличению прибыли в ущерб всему остальному, включая долгосрочную стратегию, социальную и экологическую ответственность.

Это неумолимо подводит нас к концепции устойчивого развития, поскольку ее основными задачами являются долгосрочное мышление, социальная и экологическая ответственность. Как и Экклз, Ридехалг рассказал о развитии своего мышления от фокуса на нефинансовой стоимости к идее устойчивого развития, которая, помимо прочего, заставляет изменить взгляд на бизнес с краткосрочной на долгосрочную перспективу. В индустриальной парадигме менеджмент ориентирован на краткосрочные результаты, в частности на краткосрочные финансовые показатели, в ущерб долгосрочным соображениям, таким как здоровье окружающей среды. Корпорации осознают, что вопросы устойчивого развития, которые раньше считались несущественными, теперь оказывают существенное влияние на жизнеспособность их деятельности. Эти проблемы, которые Ридехалг назвал "мегатрендами", включают изменение климата, растущую урбанизацию, рост населения, нехватку воды и продовольствия, и все они влияют на способность организаций "создавать стоимость" - или прибыльно функционировать в среднесрочной и долгосрочной перспективе. По мнению Ридехалга, эти проблемы заставляют руководителей задавать новые вопросы, касающиеся долгосрочной жизнеспособности их бизнеса, такие как "Придется ли мне менять свою бизнес-модель? Придется ли мне менять цепочку поставок? Придется ли мне менять свои продукты и услуги? Придется ли мне менять местоположение?

КРАТКАЯ ИСТОРИЯ УСТОЙЧИВОГО РАЗВИТИЯ

Термин "устойчивое развитие" впервые появился в контексте бизнеса в 1980-х годах. В 1987 году один из пионеров в этой области, Джон Элкингтон, вместе с активисткой экологической кампании Джулией Хейлс основал в Лондоне консалтинговую компанию SustainAbility. Вместе они написали бестселлер "Зеленый гид потребителя", который был опубликован в следующем году. Как отметил Элкингтон в 2009 году, когда они основали свой аналитический центр в 1987 году, почти никто не слышал термина "устойчивое развитие" и не знал, что он означает. Однако за прошедшие десятилетия эта концепция стала вирусной". И все же, по его словам, "определение понятия в значимой, согласованной и оперативной форме остается сложной задачей".

По мнению эксперта по устойчивому развитию Уэйна Виссера :

На одном уровне устойчивость - это просто способность выживать (и процветать) в течение определенного периода времени, предпочтительно в долгосрочной перспективе. Однако устойчивость приобрела гораздо более конкретное значение, связанное с развитием человечества и экологическими программами.

Еще в 2013 году Экклз и его коллега из Гарварда Джордж Серафим писали, что, хотя устойчивое развитие вошло в деловой лексикон, это спорный термин и его значение не вполне определено. Они придают этому слову корпоративное измерение:

Мы определяем устойчивость с точки зрения стратегии компании и взаимосвязи между этой стратегией и обществом, которое предоставляет компании лицензию на деятельность. Устойчивая стратегия - это стратегия, которая позволяет компании создавать стоимость для своих акционеров и в то же время вносить вклад в устойчивое общество .

В их определении присутствует идея создания стоимости для акционеров и, таким образом, речь идет о своего рода "устойчивом капитализме", который чаще всего используется теми, кто работает с новой парадигмой бухгалтерского учета. Они определяют устойчивое общество как "такое, которое удовлетворяет потребности нынешнего поколения, не жертвуя потребностями будущих поколений". Как обычно, здесь они ссылаются на эпохальный доклад "Наше общее будущее", выпущенный в 1987 году Всемирной комиссией по окружающей среде и развитию под председательством бывшего премьер-министра Норвегии Гру Харлема Брундтланд. Известный как доклад Брундтланд, он ввел идею "устойчивого развития", которое определялось как "развитие, удовлетворяющее потребности нынешних поколений без ущерба для способности будущих поколений удовлетворять свои собственные потребности". С точки зрения бухгалтерского учета, согласно Экклзу и Серафейму, устойчивая стратегия - это стратегия, которая пытается минимизировать негативное воздействие деятельности компании на окружающую среду и местное сообщество (или негативные внешние эффекты) без "значительных потерь в производительности и создании стоимости". Таким образом, ответственность бизнеса теперь рассматривается не только как максимизация прибыли, но и как воздействие на более широкую сферу общества и окружающей среды. Другими словами, в этой новой концепции бизнеса и бухгалтерского учета внешние факторы становятся внутренними. Это резко контрастирует с идеями, изложенными ведущим послевоенным экономистом Милтоном Фридманом в его влиятельном эссе 1970 года "Социальная ответственность бизнеса заключается в увеличении его прибыли" (к которому я возвращаюсь в Глава 3).

Каким бы ни было его точное определение, устойчивое развитие связано с проблемой поддержания численности населения планеты, которая, по прогнозам, в XXI веке достигнет более девяти миллиардов человек. Как пишет Elkington , это "просто невозможно, если мы будем придерживаться нынешних моделей экономики и бизнеса, технологий и систем управления".

Обеспокоенность влиянием деятельности корпораций и экономического роста на окружающую среду и общество часто связывают с публикацией в 1962 году книги "Безмолвная весна", в которой Рейчел Карсон рассказала о вреде, наносимом природе, особенно птицам, пестицидами; а рождение планетарного сознания часто связывают с первой фотографией Земли из космоса (сделанной "Аполлоном-8") в 1968 году. Еще одним знаковым событием в этой истории стал доклад Римского клуба 1972 года "Пределы роста", который разошелся тиражом 30 миллионов экземпляров по всему миру и стал бестселлером всех времен. Доклад "Пределы роста" стал первым систематическим исследованием долгосрочных последствий для планеты индустриального способа использования ресурсов, роста экономики и населения. Было установлено, что они не являются устойчивыми. В том же году Организация Объединенных Наций провела конференцию по проблемам окружающей человека среды, чтобы обсудить состояние планеты; это дало начало Программе ООН по окружающей среде, созданной для содействия устойчивому развитию и "голоса окружающей среды" в Организации Объединенных Наций.

В 1982 году на семинаре в Швеции "Интеграция экологии и экономики", который привел к созданию Международного общества экологической экономики (ISEE), была рассмотрена важная и ранее игнорируемая (традиционной экономикой) взаимосвязь между экономикой и миром природы. Десять лет спустя, после конференции "Инвестиции в природный капитал - предпосылка устойчивости", общество сформулировало принципы нового типа экономики, основанные на меняющем парадигму утверждении, что экономическая система является подсистемой глобальной экосистемы. Два других его постулата не менее радикально отличались от основной экономики: "фундаментальная неопределенность велика и неустранима, а некоторые процессы необратимы"; и "биофизическая пропускная способность", или количество природных ресурсов, которые мы можем добывать, вырубать, сжигать и потреблять, ограничена. В результате этих выводов они утверждали, что природа - или "природный капитал" (термин, впервые открыто использованный в 1973 году британским экономистом Э. Ф. Шумахером в его книге "Малое - прекрасно") - нуждается в сохранении, и что экономика должна включать в себя более широкий спектр ценностей, таких как этика, справедливость и забота о будущих поколениях. Как сказал в 1991 году ведущий специалист по экологической экономике Роберт Костанза, это мировоззрение "рассматривает человека как часть, а не отдельно от процессов и функций природы".

Поскольку они расширяют понятие богатства за пределы традиционной экономики и включают в него природу, экологические экономисты выделяют три различных вида капитала: природный капитал, человеческий (или культурный) капитал и традиционный промышленный капитал. И все три вида капитала они рассматривают в экономических терминах, как запасы богатства, которые производят ряд экологических и экономических товаров и услуг, используемых человеческой экономикой. Костанза определил "природный капитал" как распространение экономической идеи капитала на экологические "товары и услуги". Существует два вида природного капитала: невозобновляемые ресурсы, такие как нефть, уголь и минералы, и возобновляемые ресурсы, такие как экосистемы. В бухгалтерском смысле природный капитал - это запасы, обеспечивающие поток экосистемных товаров (таких как рыба, мед и деревья) и услуг, таких как регулирование атмосферы, борьба с наводнениями, сбор и очистка воды, переработка питательных веществ, борьба с эрозией, переработка отходов и опыление. Чтобы мы осознали степень нашей зависимости от экосистем в плане выживания, эти экономисты утверждают, что мы должны интернализировать затраты на нашу экономическую деятельность (подобно тому, как Радж Патель рассуждал о гамбургере за 200 долларов). Другими словами, вместо того чтобы рассматривать их как внешние эффекты, мы должны включить природные товары и услуги в наши системы учета: мы должны принимать их во внимание. Если в раннеиндустриальный период, когда природные ресурсы были в изобилии, а население было относительно небольшим, это было не так актуально, то теперь это уже не так. Для достижения устойчивости, утверждают экономисты, нам необходимо включить экосистемные товары и услуги в экономический учет. А для этого мы должны найти способ придать ценность природному капиталу.

В 1997 году в журнале Nature была опубликована работа под названием "Стоимость мировых экосистемных услуг и природного капитала", подготовленная группой авторов во главе с Костанцой, которая определила годовой вклад семнадцати экосистемных услуг в долларовом эквиваленте. Многие из методов оценки были прямо или косвенно основаны на попытках оценить готовность людей платить за экосистемные услуги. В результате они оценили стоимость всей биосферы в диапазоне 16-54 триллионов долларов США в год, в среднем 33 триллиона долларов США в год. Это примерно равно валовому мировому продукту 1998 года (общее количество товаров и услуг, произведенных в мировой экономике за год) в размере 39 триллионов долларов США. Однако одну форму стоимости - валовой мировой продукт - мы считаем и муштруем. Другую, более важную - природное производство и обеспечение - мы игнорируем и истощаем. Это происходит потому, что в наших средневековых системах учета, адаптированных к индустриальной эпохе, мы измеряем только финансовый и промышленный капитал. Природный капитал учитывается только тогда, когда он уничтожается, превращаясь для нашего потребления в фабрики, железные дороги, здания, одежду, еду и другие вещи.

Одной из первых книг, в которой было описано новое сочетание бизнеса и экологического мышления, стала книга "Природный капитализм: Создание следующей промышленной революции" Пола Хокена, Амори Ловинса и Л. Хантера Ловинса, опубликованная в 1999 году. В соответствии с принципами экологической экономики, авторы утверждают, что экономика является частью более крупной "экономики" природного мира. Они используют концепции природного капитала и экосистемных услуг, утверждая, что природа предоставляет не только сырье для промышленности, но и услуги, которые бесценны для человеческой экономики, но еще не оценены нашими системами учета, поскольку мы считаем их бесплатными. Авторы расширяют идею трех капиталов до четырех: человеческий капитал (включая труд и интеллект, культуру и организацию), финансовый капитал (наличные деньги, инвестиции и денежные инструменты), промышленный капитал (инфраструктура, машины, инструменты и заводы) и природный капитал.

Поскольку мы относимся к богатствам природы как к бесплатным, утверждают авторы книги Natural Capitalism , наша нынешняя форма капитализма - это "финансово прибыльная, неустойчивая аберрация в развитии человечества", которая не подчиняется собственным принципам бухгалтерского учета: "Он ликвидирует свой капитал и называет его доходом" - другими словами, это величайшая схема Понци, когда-либо совершенная. (Термин "схема Понци" описывает компании, которые незаконно используют капитальные активы, а не прибыль, для выплаты доходов инвесторам. Такое мошенническое поведение является уголовным преступлением.) Современный промышленный капитализм расходует запасы природного и социального мира, не оценивая их и не учитывая их истощение. Таким образом, мы истощаем богатства природного мира и здоровье наших обществ. Как говорится в статье "Природный капитализм ": "Хотя не существует "правильного" способа оценить лес или реку, есть неправильный способ, который заключается в том, чтобы вообще не придавать им никакой ценности. Если у нас есть сомнения в том, как оценить 700-летнее дерево, нам достаточно спросить, сколько будет стоить создать новое. Или новую атмосферу, или новую культуру".

Авторы книги "Естественный капитализм" задают некоторые из тех вопросов, которые лежат в основе моего интереса к новой парадигме бухгалтерского учета:

Как выглядела бы наша экономика , если бы она в полной мере оценивала все формы капитала, включая человеческий и природный? Что, если бы наша экономика была организована не вокруг безжизненных абстракций неоклассической экономики и бухгалтерского учета, а вокруг биологических реалий природы? Что, если бы общепринятая практика бухгалтерского учета учитывала природный и человеческий капитал не просто как бесплатное благо в якобы неисчерпаемом запасе, а как конечный и неотъемлемо ценный фактор производства?

А что, если мы начнем вести себя так, как будто такие принципы действуют?

Работа с нефинансовой стоимостью - ключевая проблема бухгалтерского учета нового времени. Она касается как нематериальных активов информационной экономики, таких как мгновенная узнаваемость бренда или выдающийся персонал, так и вопросов устойчивого развития, например долгосрочного доступа к чистой воде для компании, производящей напитки. В работе с нефинансовой стоимостью есть две большие проблемы: первая - как найти значимые способы ее измерения, вторая - как найти способ интегрировать ее с финансовой информацией, чтобы ее влияние на итоговый результат и долгосрочную жизнеспособность компании было очевидным для инвесторов и других людей. Первой задачей занимается ряд независимых групп, второй - Международный совет по интегрированной отчетности. Однако первые систематические попытки измерить нематериальную ценность информационной эпохи и факторы, относящиеся к устойчивому развитию, были предприняты в области учета ВВП Организацией Объединенных Наций при пересмотре Системы национальных счетов (СНС) в 1993 году. Теперь мы обратимся к национальному учету и тревожным последствиям учета природного капитала.

Глава 2. За пределами ВВП: «Новое» богатство наций и серые зоны в «Зеленом»

Для эффективного измерения прогресса, богатства и благосостояния необходимы индексы, которые были бы столь же привлекательны, как ВВП, но в то же время более инклюзивны, чем ВВП, - они включали бы социальные и экологические затраты и выгоды.

КОНФЕРЕНЦИЯ "ЗА ПРЕДЕЛАМИ ВВП", 2007

Нам нужна революция в измерениях, которая будет сопровождаться революцией в цифровых технологиях и цифровой экономике.

ИРВИНГ ВЛАДАВСКИ - БЕРГЕР, 2013

Экономика не может служить надежным руководством к действию до тех пор, пока природный капитал не будет поставлен на баланс компаний, стран и всего мира.

ПОЛ ХОУКЕН, АМОРИ ЛОВИНС И Л. ХАНТЕР ЛОВИНС, 1999 Г.

В 2007 году ЕВРОПЕЙСКАЯ КОМИССИЯ совместно с Европейским парламентом, Римским клубом, Организацией экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) и Всемирным фондом дикой природы провела конференцию под названием "За пределами ВВП". Их целью было выработать наиболее подходящие способы измерения национального прогресса, поскольку старый показатель - ВВП - не может решить глобальные проблемы XXI века, такие как изменение климата, истощение ресурсов и бедность. Открывая конференцию, президент Европейской комиссии Жозе Мануэль Баррозу сказал: "Мы не можем смотреть в будущее, используя инструменты прошлого. Пришло время выйти за рамки ВВП".

В следующем году тогдашний президент Франции Николя Саркози создал комиссию по рассмотрению альтернатив ВВП, которые бы удовлетворяли противоречивым требованиям экономического роста и защиты окружающей среды. Возглавляемая нобелевским лауреатом Джозефом Стиглицем и экономистами Амартия Сеном и Жан-Полем Фитусси, Комиссия по измерению экономической эффективности и социального прогресса рекомендовала по меньшей мере семь различных показателей для оценки качества жизни в стране: здоровье, образование, окружающая среда, занятость, материальное благополучие, межличностные связи и политическая активность. В докладе "За пределами ВВП", опубликованном в 2009 году, отмечается критическая важность правильного выбора этих показателей: "То, что мы измеряем, влияет то, что мы делаем; и если наши измерения несовершенны, наши решения могут быть искажены". В нем говорится:

Выбор между повышением ВВП и защитой окружающей среды может оказаться ложным, если деградация окружающей среды будет должным образом учтена при измерении экономических показателей. Мы также часто делаем выводы о том, какая политика является хорошей, глядя на то, какая политика способствовала экономическому росту; но если наши показатели экономического роста несовершенны, то и выводы, которые мы делаем, тоже могут быть ошибочными.

Спустя сорок лет их выводы отражают в экономических терминах впечатляющие слова, сказанные в марте 1968 года сенатором Робертом Ф. Кеннеди о валовом национальном продукте Соединенных Штатов, который заключил: "Короче говоря, он измеряет все, кроме того, что делает жизнь стоящей". ВВП измеряет только то, что имеет денежную стоимость - только то, что легально покупается и продается. Или, говоря официальным языком Австралийского бюро статистики:

Национальные счета представляют собой набор макроэкономических данных , основанных на центральных экономических понятиях производства, доходов, расходов и богатства. Они также представляют собой денежную систему и, следовательно, в значительной степени зависят от способности измерять денежные операции, происходящие между различными экономическими агентами в рыночной экономике.

Хотя исследования ОЭСР "за пределами ВВП" привели к запуску в 2011 году "Инициативы лучшей жизни" - интерактивного веб-сайта с одиннадцатью показателями, которые считаются важными для благополучия, включая здоровье, образование, окружающую среду, сообщество и баланс между работой и личной жизнью, а также более традиционные категории, такие как доход, жилье и работа, - эта информация пока не может соперничать с политически направляющей силой единой статистики ВВП. В 2013 году в ежегодном экономическом докладе ОЭСР "Стремление к росту" впервые прозвучало прямое указание на то, что рост не должен происходить за счет социальных и экологических целей, признав, что в некоторых случаях "политика роста, вероятно, будет противоречить задачам распределения доходов или экологическим целям", но при этом попросив страны помнить об этих "политических компромиссах", чтобы их непредвиденные последствия можно было "выявлять, измерять и регулировать".

Попытки выйти "за рамки ВВП" сопровождаются такими номинальными уступками другим ценностям, которые в целом можно назвать "благосостоянием", но при этом сам ВВП остается нетронутым и доминирует в политических дебатах и новостных заголовках. На сегодняшний день только один показатель провозглашен равным ВВП: природный капитал. В 2012 году Организация Объединенных Наций предоставила природному капиталу статус, равный ВВП, и официально открыла эру учета природного капитала. Можно сказать, что именно в этой сфере бухгалтеры способны "спасти планету", но первые проявления учета природного капитала, такие как эссе Великобритании о "компенсации биоразнообразия" и вспыхнувшие вокруг них дебаты, свидетельствуют о потенциальных опасностях, которые эта новая область учета может представлять для мира природы. Как мы увидим, хотя многие экологи и защитники окружающей среды активно выступали за такой учет, даже они обнаружили, что его ранняя практика открывает потенциально коварную новую местность в руках правительства, нацеленного на экономический рост.

Если нам нужно напомнить о том, какой огромной властью обладает национальная бухгалтерская статистика, недавняя история Греции служит ярким примером. В феврале 2013 года Андреас Георгиу, глава национального статистического агентства ELSTAT, был обвинен в фальсификации официальных экономических данных Греции за 2009 год: он якобы манипулировал показателем дефицита бюджета страны в процентах от ВВП. После того как Георгиу возглавил ELSTAT в 2010 году, данные по ВВП Греции, подготовленные под его руководством, впервые за многие годы были одобрены Европейским статистическим агентством (Евростат) и Международным валютным фондом. С 2004 года греческая национальная статистика находилась под пристальным вниманием Евростата и регулярно получала "оговорки", означающие, что Евростат сомневается в их достоверности. За то, что Георгиу подготовил цифры, одобренные статистическим агентством, его могут обвинить в государственной измене. Он сказал: "То, что это происходит в центре еврозоны, - странный и сюрреалистический опыт. Меня преследуют за то, что я следую закону". Более строгий и низкий ВВП Георгиу привел к тому, что дефицит греческого бюджета в 2009 году вырос с 13,4 до 15,8 процента от ВВП, что имеет огромное значение для международной политики и способности страны брать кредиты . Доступность денег на спасение от Европейского Доступность денег для спасения разрушенной греческой экономики зависит от целей по сокращению государственных расходов и заимствований, выраженных в соотношении бюджетного дефицита и ВВП. Преступление Георгиу демонстрирует власть ВВП в XXI веке: от этого показателя зависит так много - в том числе экономическая жизнеспособность наций, - что его предполагаемое неправильное измерение стало государственным преступлением.

ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ ПРАВИТЕЛЬСТВО ЧАСТЬЮ НАЦИОНАЛЬНОЙ ЭКОНОМИКИ?

Как мы уже видели, работа, проделанная с 1920-х годов по измерению богатства Великобритании и США Колином Кларком, Саймоном Кузнецом, Ричардом Стоуном и другими, легла в основу счетов, которые сегодня ведут большинство стран мира. Зарождающаяся Система национальных счетов (СНС) Организации Объединенных Наций - 56-страничная "Система национальных счетов и вспомогательных таблиц", опубликованная в 1952 году, - сегодня насчитывает уже 750 страниц, которые периодически обновляются и расширяются по мере того, как меняются измеряемые нами вещи и способы их классификации. Последние обновления СНС, вышедшие в 1993 и 2008 годах, посвящены нематериальному богатству информационной эпохи и неоцененному богатству природы.

Но прежде чем мы обратимся к этому новому богатству, стоит вкратце рассмотреть изменение представлений о роли правительства в экономике, чтобы понять несколько произвольный характер классификаций, которые делает национальное бухгалтерское дело. То, что правительство является частью национальной экономики, сегодня является общепринятой мудростью, но так было не всегда. Пионер политической экономии Адам Смит (1723-90) исключил правительство и услуги, включая банковские, из своей концепции национального дохода, поскольку не считал их продуктивными. В определенной степени взгляд Смита на правительство был продуктом его времени: до двадцатого века под "экономикой" понимался не только исключительно частный сектор, но и роль правительства в экономике была крайне ограниченной. Оно занималось лишь финансированием войн и отправлением правосудия. Однако с ростом городов в XIX веке правительства постепенно начали расширять свою роль, обеспечивая новые городские центры такими товарами, как инфраструктура и водоснабжение.

Именно этот вопрос - место правительства в национальной экономике - вызывал самые ожесточенные споры при разработке показателей национального дохода в США в 1930-х годах. Способствовали ли государственные расходы, в том числе на войну, увеличению национального дохода или уменьшали его? По мнению Саймона Кузнеца, они определенно уменьшали его. Но Кузнец оказался на проигравшей стороне в этом споре. Его ошибка заключалась в том, что он считал, что, создавая показатели национального дохода, он разрабатывает инструменты для измерения не только чистого экономического производства, но и национального благосостояния. Как он утверждал, просвещенное общество, а не просто приобретательское, не будет считать государственные расходы на вооружение вкладом в национальный доход. Но с началом войны в Европе в 1939 году и необходимостью представить Конгрессу программу перевооружения президента Рузвельта, Кузнец был опровергнут Милтоном Гилбертом из Министерства торговли США, и правительство было концептуально и статистически включено в экономику как "конечный потребитель", независимо от его целей. Как мы уже видели, теоретические основы этого шага были заложены в "Общей теории" Кейнса , в которой вся экономика рассматривалась с точки зрения ее различных экономических "секторов": домохозяйств, предприятий, правительств и иностранных экономик.

С тех пор как в 1980-х годах Милтон Фридман выдвинул концепцию свободного рынка, выступавшую за приватизацию и малое правительство, фактическая роль государства в экономической жизни страны постепенно уменьшалась и все больше переходила к частному сектору (хотя концептуально он остается частью национальной экономики). Переход власти из государственной в частную сферу стал одной из наиболее ярких особенностей информационного века после 1970-х годов, который был вызван многими причинами, но в основном двумя новыми глобальными силами, преодолевающими национальные границы и делающими их все более бессмысленными, а правительства все более бессильными: Интернетом и глобальным капиталом.

ФИНАНСЫ И СНЭ 1993

Изменения статистических представлений о месте финансов в национальной экономике столь же показательны, как и те, что касаются правительства . Как он исключил правительство из своей концепции национального дохода, так и Адам Смит исключил услуги, включая банковское дело, определив их как изначально непроизводительные. Взгляд Смита на услуги придерживалось большинство экономистов вплоть до двадцатого века. Услуги в целом представляют собой проблему для ВВП, поскольку (как и все показатели индустриальной эпохи) он был создан для измерения материальных экономических ресурсов, а продукция услуг нематериальна. Сравнительно легко измерить стоимость физического продукта - таких вещей, как автомобили, джинсы и гамбургеры, - но гораздо сложнее измерить "продукцию" учителей, врачей, актеров или музыкантов. Здесь мы снова сталкиваемся с проблемой, когда меры, созданные для индустриальной эпохи, используются для оценки неиндустриальной стоимости. И все же даже в 1937 году чуть меньше половины рабочих мест в экономике Великобритании и США приходилось на сферу услуг. Сегодня на услуги приходится более двух третей ВВП в странах ОЭСР.

СНС была пересмотрена в 1993 году в связи с усложнением глобальных экономических и финансовых систем и многочисленными изменениями, вызванными быстрым технологическим прогрессом, включая электронные механизмы передачи данных и сетевые компьютеры. Переопределение финансовых услуг является одним из наиболее спорных изменений, внесенных в СНС в 1993 году, и имеет особое значение для данной статьи, поскольку оно оценивает последующее восхождение рынков капитала. С точки зрения национального учета, измерение вклада финансового сектора является сложной задачей, а изменения в способах его измерения изменили наши представления о его значимости. Как отмечает историк ВВП Дайан Койл (Diane Coyle) с сайта , мнение о том, что финансовый сектор является важной частью экономики, развивалось параллельно с изменениями в статистической методологии его измерения.

В 1953 году СНС показывала, что финансовый сектор вносит отрицательный или небольшой положительный вклад в ВВП. Они считались по сути непроизводительной деятельностью, поскольку проценты, полученные от займов и кредитов, вычитались из конечного вклада сектора в ВВП. Однако в 1980-х годах индустрия финансовых услуг переживала бум, и в ходе последующего пересмотра СНС был найден способ измерить ее вклад в национальную экономику. Для измерения стоимости финансовых услуг, не имеющих явной цены, был введен новый показатель, столь же непостижимый, сколь неудобно его название, под названием "косвенно измеренные услуги финансового посредничества" (FISIM). Его расчет необычайно сложен: он работает путем разделения процентов, получаемых по займам и по кредитам, и определения каждого из них как вида производственной деятельности, объем которой можно измерить, подобно производству автомобилей Ford. По сути, это концепция, разработанная для измерения услуг, которые, как утверждается, банки предоставляют, принимая на себя риск, и поэтому в новой системе увеличение объема принимаемых рисков регистрируется как увеличение реального роста финансовых услуг. В результате включения рискованного поведения в показатели национального богатства оно становится чрезвычайно желанным, даже гламурным.

Койл задается вопросом о том, насколько принятие риска, а не управление им, само по себе является продуктивной деятельностью: "Принятие риска не является ценной услугой для остальной экономики, а вот управление рисками - да". Одно дело - взять на себя риск, и совсем другое - управлять им, причем на все возрастающих уровнях, не пуская под откос всю международную экономику. Однако FISIM не проводит этого тонкого различия. По мнению Койла, из-за того, как мы оцениваем финансовый сектор после пересмотра СНС 1993 года, его вклад в национальную экономику Великобритании был завышен как минимум на одну пятую, а возможно, и на половину. И это завышение вклада финансового сектора в национальное богатство, в ВВП, а значит, по логике традиционной экономики, в экономический рост и рабочие места, дало финансовому сектору беспрецедентную возможность направлять политику правительства, особенно в отношении собственного регулирования или, что более существенно, отсутствия регулирования. Даже трезвомыслящий Койл , чей взгляд на ВВП в целом положительный, утверждает, что статистический подход к оценке финансового сектора "ошибочен", особенно учитывая, что во время мирового финансового кризиса вклад этого сектора в национальное богатство значительно увеличил ВВП.

В 2011 году Банк Англии признал, что астрономический рост финансового сектора Великобритании за десятилетие до краха 2008 года, когда он рос в два раза быстрее, чем экономика страны в целом, возможно, был переоценен: "Есть некоторые свидетельства того, что объем производства финансовых услуг в недавнем прошлом рос не так быстро, как следует из официальных данных". Это преувеличение имеет большое значение, поскольку позволяет предположить, что производительность сектора была чрезвычайно высокой (особенно если учесть, что за тот же период в финансовом секторе наблюдался незначительный соответствующий рост занятости), и еще больше повышает его престиж и влияние. И если бы это завышение искусственно увеличило показатели ВВП Великобритании - а эти показатели настолько непрозрачны, что Банк Англии не может определить, в какой степени это могло произойти, - это повлияло бы на монетарную политику правительства в отношении инфляции.

БОГАТСТВО ЭЛЕКТРОННОГО ОБРАЗОВАНИЯ - "ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЙ КАПИТАЛ

Как и в случае с отчетами компаний, нематериальное богатство информационной эпохи также оказалось сложным для показателей ВВП. Они не могут отразить стоимость основных качеств эпохи: эффекты и темпы инноваций, сложность глобальной сетевой экономики и производственных цепочек, а также растущую долю нематериальных активов, которые вносят вклад в наше экономическое богатство, включая деятельность в Интернете, не имеющую цены, такую как видео на YouTube, Википедия или программное обеспечение Linux.

Показатели ВВП не отражают феноменального развития компьютеров и других электронных технологий, таких как мобильные телефоны, начиная с 1990-х годов. Поскольку цены на компьютеры, ноутбуки, планшеты и другие цифровые устройства значительно снизились, и поэтому эти технологии стали широко доступны для большинства людей на земле (по оценкам, из семи миллиардов населения планеты около шести миллиардов имеют доступ к мобильным телефонам и интернету), огромный рост их продаж и использования регистрируется в показателях ВВП как незначительное или снижающееся богатство, хотя очевидно, что все обстоит с точностью до наоборот.

Растущая доступность чисто цифровых продуктов и услуг с нулевой ценой, таких как онлайн-музыка, поисковые системы, приложения, информация или программное обеспечение, собранные толпой, и социальные сети, еще больше искажает цифры ВВП, которые измеряют только денежные операции. Эрик Бринйолфссон из Массачусетского технологического института продемонстрировал, насколько ВВП не отражает ценности информационной эпохи: согласно данным ВВП США, доля национального богатства, приходящаяся на информационный сектор - программное обеспечение, телевидение и радио, кино, телекоммуникации, обработку данных и издательское дело, - остается неизменной на протяжении двадцати пяти лет и составляет около 4 процентов ВВП. На самом деле, говорит Бринйолфссон, за последние десять лет только доступ к бесплатным онлайн-услугам стоил в среднем около 300 миллиардов долларов США в год. По его оценкам, денежные показатели цифровых товаров и услуг могут недооценивать их стоимость на 95 процентов. Чтобы учесть эту стоимость, Бринйолфссон предлагает оценивать влияние цифровизации по времени, которое тратят потребители: "Потребители платят временем, а не только деньгами , и то, где они предпочитают проводить свое ограниченное время и внимание в Интернете, является формой голосования. Цифровая экономика все чаще становится "экономикой внимания"". Одно из первых исследований , проведенное с использованием таких показателей, показывает, что в 2010 году объем бесплатных товаров и услуг в экономике США составил 139 миллиардов долларов, или более 1 процента ВВП. В 2009 году Бринйолфссон и его коллега Адам Сондерс отразили загадку информационной эпохи в своей рифме на парадокс Солоу, сказав: "Мы видим влияние информационной эпохи везде, кроме статистики ВВП". Аномалии, возникшие с появлением цифровых технологий побудили экономического стратега Майкла Мандела предположить, что наше определение экономического производства - ВВП - должно быть расширено и включать не только товары и услуги, но и "данные", или информацию.

Информационные технологии оказались сложными и для "экономики развития" - области, которая получила широкое распространение с появлением учета ВВП и соответствующего бума статистических данных об экономическом росте. Эта отрасль экономики пытается выяснить факторы, способствующие экономическому росту и развитию, чтобы содействовать им. Поскольку наличие или отсутствие новых технологий, по-видимому, объясняло различия в темпах экономического роста разных стран, экономисты, занимающиеся вопросами развития, стали задаваться вопросом, как "появляются" технологии. Это привело их к теории об "интеллектуальном капитале", который включает в себя такие вещи, как образование, навыки, знания и идеи, как "причину" технологий, и таким образом возник интерес к этой новой категории - интеллектуальному капиталу.

В последних изменениях СНС, внесенных в 2008 году, была сделана попытка учесть нематериальную стоимость "новой экономики", как она называет информационную эпоху. СНС 2008 года создает новые категории интеллектуальных активов, в том числе реклассифицирует "исследования и разработки" из расхода в капитальный актив. Таким образом, результатом исследований и разработок становятся "продукты интеллектуальной собственности". Это означает, что любые расходы на исследования и разработки, связанные с созданием интеллектуальной собственности, такой как песня, фильм, лекарство от рака или программное обеспечение, учитываются как инвестиции и, таким образом, увеличивают прибыль и, следовательно, ВВП, а не как расходы предприятия. До этих изменений расходы на НИОКР и создание развлекательных и художественных произведений не учитывались в ВВП. Как говорится в СНС 2008 года, многие из этих активов, которые "часто рассматриваются как отличительная черта "новой экономики", связаны с установлением прав собственности на знания в той или иной форме".

БОГАТСТВО ПРИРОДЫ - "ПРИРОДНЫЙ КАПИТАЛ

В 2012 году природа удостоилась величайшей чести, которую могла оказать ей традиционная экономика: она была официально объявлена "природным капиталом" и вовлечена в экономическую жизнь, когда Система эколого-экономического учета ООН (СЭЭУ) была официально принята в качестве статистического стандарта, а природный капитал получил статус, равный ВВП. Хотя СЭЭУ пока не предусматривает денежной оценки природы, а измеряет ее в физических величинах (например, в объеме воды), идея природного капитала принесла с собой новые финансовые концепции и сделала возможным их применение в национальной экономической политике, как мы увидим. В настоящее время природа занимает настолько важное место в глазах глобальных финансистов и экономистов, что на Рио+20 (Конференция ООН по устойчивому развитию, состоявшаяся в Рио-де-Жанейро в 2012 году, через двадцать лет после проведения там первого Саммита Земли) была принята собственная "Декларация природного капитала" (ДПК). Декларацию NCD, инициированную Организацией Объединенных Наций и Глобальной программой канопи (которая защищает леса как природный капитал), подписали руководители сорока финансовых организаций. Его цель - интегрировать отчетность о природном капитале в бухгалтерский учет частного сектора - в сферу деятельности корпорации. Но именно на национальном уровне впервые была признана важность такого экологического учета, когда в 1993 году Организация Объединенных Наций впервые рекомендовала добавить "сателлитные счета" для природной среды к обычным счетам ВВП.

Одна из серьезных проблем с показателями ВВП заключается в том, что они впитали в себя концепции "Общей теории" Кейнса, которая рассматривает экономику с точки зрения потоков доходов и расходов, а не запасов капитала. Это имеет огромные последствия для поддержания "инфраструктуры", как производственной, так и, что становится все более актуальным, природной: это побуждает нас использовать ее без поддержания. В отличие от бизнеса, государства не обязаны откладывать средства на амортизацию своих капитальных активов. Именно это имеют в виду авторы Пол Хокен, Амори Ловинс и Л. Хантер Ловинс в книге "Естественный капитализм", когда утверждают, что наша нынешняя экономическая система "ликвидирует свой капитал и называет его доходом". Точно так же, как мы расходуем запасы существующей производственной инфраструктуры, например транспортные системы, здания и канализационные системы, мы используем запасы природы Земли, такие как пресная вода, почва и чистый воздух, не защищаясь от их истощения. Это приводит нас к величайшему бухгалтерскому упущению: богатству природы.

Что касается природы, то основная проблема, с которой сталкиваются бухгалтеры, заключается в определении, количественном измерении и оценке ее неоцененного в настоящее время вклада в экономику. Как мы видели в последней главе, чтобы сделать это концептуально возможным, экологические экономисты применили к природе такие экономические термины, как "капитал", "товары" и "услуги", дав нам такие понятия, как "природный капитал" и "экосистемные товары и услуги", чтобы понять, как окружающая среда питает наше экономическое богатство. На данный момент мы примем эти термины, чтобы изучить, как бухгалтеры ВВП собираются их использовать, но мы также будем задаваться вопросом, какие последствия для природы и для нас самих имеет перевод природы в такие холодные жесткие абстракции.

После дискуссий об устойчивом развитии, возникших после выхода в 1987 году доклада Брундтланд, и в ответ на просьбы, высказанные на Саммите Земли в Рио-де-Жанейро в 1992 году, в 1993 году Организация Объединенных Наций опубликовала свои первые руководящие принципы экологического учета. В этих эмбриональных руководящих принципах - Системе интегрированного экологического и экономического учета - рекомендовалось, чтобы ВВП и другие системы измерения национального дохода включали дополнительную экологическую и социальную информацию. Система, которую они изложили, основывалась на подходах к экологическому учету, впервые предложенных Программой ООН по окружающей среде и Всемирным банком. Руководство было выпущено в качестве незавершенного проекта и открыто для длительного процесса глобальных консультаций, которые привели к его дальнейшему развитию и закреплению в качестве статистического стандарта в 2012 году.

Многие страны отреагировали на рекомендации Организации Объединенных Наций 1993 года, попытавшись расширить свои национальные счета, включив в них такие спутниковые счета. Одной из таких стран были Соединенные Штаты. Но когда в 1994 году они опубликовали свои первые экологические спутниковые счета, скорректировав свой ВВП с учетом истощения запасов нефти и других невозобновляемых ресурсов, их пониженный взгляд на богатство США оказался настолько противоречивым и политически взрывоопасным, что Конгресс закрыл программу практически сразу после публикации пересмотренных цифр. Американский экономист Эверетт Эрлих подчеркнул оруэлловскую природу этого шага, заявив, что, остановив экологическую отчетность США, "Конгресс сделал мысли о "зеленом" ВВП мыслепреступлением".

Но мысли о так называемом "зеленом ВВП" не ушли в сторону.

ОЦЕНКА ЭКОСИСТЕМ ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ

Шесть лет спустя, в 2000 году, Генеральный секретарь ООН Кофи Аннан учредил Оценку экосистем тысячелетия в ответ на просьбы ученых и политиков, которые хотели подсчитать стоимость мировых экосистем и вывести огромное количество новых научных исследований экосистем из специализированных журналов в русло политических дебатов. Взяв за основу экологическую экономику, оценка сосредоточилась на "экосистемных услугах", которые определяются как "выгоды, получаемые людьми от экосистем". Они делятся на четыре категории: услуги по обеспечению, такие как пища, вода, древесина и волокно; услуги по регулированию, влияющие на климат, наводнения, болезни, отходы и качество воды; культурные услуги, обеспечивающие рекреационные, эстетические и духовные блага; и вспомогательные услуги, такие как формирование почвы, фотосинтез и переработка питательных веществ.

В докладе "Жизнь не по средствам: Природные активы и благополучие человека, опубликованный в 2005 году, показал, что за последние 50 лет мы изменили экосистемы Земли "быстрее и масштабнее, чем за любой сопоставимый период в истории человечества", в основном для того, чтобы удовлетворить наши растущие потребности в пище, пресной воде, древесине, топливе и волокне. Но только сейчас становится очевидной соответствующая стоимость наших требований к природе. И мы не только не видим, во что обходится разрушение экосистем Земли, но и то, что эти издержки зачастую ощущаются наиболее остро вдали от тех мест, где мы пользуемся их благами. Как отмечается в докладе: "Креветки на обеденных тарелках европейцев вполне могли начать свою жизнь в южноазиатском пруду, построенном на месте мангровых болот, что ослабляет естественный барьер на пути к морю и делает прибрежные сообщества более уязвимыми".

Авторы пришли к выводу, что если мы не изменим свое отношение и действия, то будем продолжать истощать природный мир. Они также обнаружили, что большая часть технологий и знаний, необходимых для снижения нашего воздействия на экосистемы, уже доступна, но мы вряд ли будем использовать их, пока не перестанем считать экосистемы бесплатными и безграничными - другими словами, пока не будет учтена их полная ценность. Оценка экосистем на пороге тысячелетия показала, что деградация и истощение наших экосистем - это проблема учета. Задача состоит в том, чтобы найти новые меры для того, что мы никогда раньше не принимали во внимание. В докладе говорится следующее: "В разгар этого беспрецедентного периода расходования природных щедрот Земли... настало время проверить счета". Именно это и было сделано в рамках данной оценки, и это отрезвляющее заявление, в балансе которого гораздо больше красного, чем черного". Чтобы защитить "природные активы", которые мы израсходовали, чтобы извлечь выгоду "из нашей инженерии планеты", в докладе делается вывод, что мы должны оценить природу во всех ее многочисленных ролях в жизни человека, от экономических до эстетических и духовных.

ЭКОНОМИКА ЭКОСИСТЕМ И БИОРАЗНООБРАЗИЯ

В 2007 году была запущена глобальная инициатива под названием "Экономика экосистем и биоразнообразия" (TEEB), направленная именно на это. Возглавляемая экономистом и банкиром Паваном Сухдевом, она была предложена группой министров охраны окружающей среды на встрече в Потсдаме (Германия), которые были вдохновлены "Оценкой экосистем на пороге тысячелетия" и британским правительством в 2006 году Stern Review on the Economics of Climate Change, автором которого был экономист Николас Стерн и в котором приводились экономические аргументы в пользу скорейшего принятия мер по борьбе с изменением климата. Министры хотели привести аналогичные аргументы в пользу экономической оценки экосистем Земли. TEEB, организованный Программой ООН по окружающей среде, призван обеспечить как лучшее понимание экономической ценности экосистемных услуг, так и практические инструменты, позволяющие учитывать эту ценность.

Сухдев пропагандирует TEEB по всему миру с момента ее создания. В своем выступлении на TED в июле 2011 года он рассказал о своей обеспокоенности тем, что огромные затраты на деградацию экосистем и биоразнообразия остаются незамеченными, поскольку не отражаются в наших экономических счетах. Он сказал: "Плохая новость заключается в том, что бэк-офис матери-природы еще не работает, поэтому счета не выставляются. Мы должны что-то сделать с этой проблемой". Другими словами, нам нужно учитывать природу.

Когда в 2008 году Сухдев возглавил TEEB, он работал в Deutsche Bank в Индии, где основал аналогичный проект, проект "Зеленый учет для индийских государств". В 2000 году Сухдев и некоторые его коллеги были обеспокоены "задорным" отношением Индии к росту ВВП, которое вдохновляло их и которые надеялись повторить рост Китая, составлявший в то время поразительные 8,9 % в год. Сухдев и его единомышленники считали, что такой экономический рост принесет обществу больше затрат, чем пользы. Поэтому мы решили провести масштабный расчет и начали составлять "зеленые" счета для Индии и ее штатов". Этот проект привел Сукдева к интересу и вере в силу "зеленого" учета и в конечном итоге привел его в TEEB.

Промежуточный отчет TEEB был опубликован в 2008 году, как раз в то время, когда обвал мировой экономики, сопровождавшийся потерей финансового капитала на сумму около 2,5 триллионов долларов США, попал в заголовки газет. Отчет TEEB показал, что мы и мировая экономика теряем природный капитал сопоставимыми темпами: около 2-4 триллионов долларов США в год. Это проблема, равная по масштабам и имеющая гораздо более серьезные долгосрочные последствия, чем мировой финансовый кризис, и, тем не менее, политики не спешат принимать меры по ее решению.

Это очень расстраивает Сухдева, который одновременно понимает актуальность экологической проблемы и верит в потенциал бухгалтерского учета для ее решения. Как он говорит, "Экономика стала валютой политики" , и он считает, что для решения проблемы природопользования мы должны перевести ее в эту валюту. В качестве примера того, как можно сделать природу экономически заметной, Сухдев рассказывает о креветочных фермах в Таиланде. Коммерческое разведение креветок, требующее вырубки мангровых зарослей, поначалу кажется более выгодным использованием земли, чем оставление мангровых зарослей нетронутыми: ежегодная прибыль креветочного хозяйства составляет 9632 доллара США на гектар, в то время как ежегодная частная прибыль мангровых зарослей - 584 доллара США на гектар. Но после отмены государственных субсидий креветоводам в размере 8412 долларов США на гектар, прибыль падает до 1220 долларов США на гектар . А если учесть разрушение побережья, вызванное креветочными фермами, то цифры становятся совсем другими. Креветочные фермы теперь стоят минус 9318 долларов США (после вычета государственных расходов на восстановление мангровых зарослей через пять лет, когда фермы будут заброшены из-за снижения производства), а мангровые заросли стоят 12 392 доллара США (10 821 доллар США за гектар для защиты побережья от штормов, 987 долларов США за гектар для рыбопитомников и 584 доллара США за гектар для древесины и лесных продуктов). По мнению Сухдева, этот пример демонстрирует, что проблема уничтожения природы отчасти связана с нашей неспособностью провести различие между общественными благами и частной прибылью, и что частная прибыль превалирует над общественными благами, поскольку последние не оцениваются. Как он утверждает, если смотреть через через призму общественного блага-а не через более узкую призму частной прибыли - в данном случае с мангровыми лесами Таиланда, сохранение природы имеет больше смысла.

УЧЕТ БОГАТСТВА И ОЦЕНКА ЭКОСИСТЕМНЫХ УСЛУГ

По словам вице-президента Группы Всемирного банка Рейчел Кайт, учет природного капитала идеально соответствует основной миссии банка "Покончить с бедностью и способствовать общему процветанию". В 2010 году Всемирный банк выступил с собственной инициативой по развитию учета природного капитала. Она получила название "Учет богатства и оценка экосистемных услуг" (WAVES) и была призвана содействовать устойчивому развитию путем поощрения учета природного капитала, а также помочь в разработке экосистемных счетов, полагая, что они обеспечат учет природных ресурсов как при планировании развития, так и в национальных экономических счетах. К 2013 году восемь стран - Коста-Рика, Ботсвана, Колумбия, Мадагаскар, Филиппины, Гватемала, Индонезия и Руанда - подписали WAVES и разрабатывали счета природного капитала для таких ресурсов, как леса, вода и минералы.

На национальном уровне учет природного капитала породил свой собственный мир сложных эколого-экономических операций. Среди них - система "платежей за экосистемные (или экологические) услуги" ( PES ), широкий термин для обозначения широкого спектра экономических механизмов, которые пытаются назначить цену за экосистемные или экологические услуги с целью их сохранения. PES были разработаны для того, чтобы стимулировать землевладельцев управлять своими землями для оказания экологических услуг, например, для сохранения лесного покрова. Самой долгосрочной схемой предоставления экосистемных услуг является Программа заповедников в США, которая была официально учреждена в 1985 году, но ее история берет свое начало в 1950-х годах. В рамках этой программы правительство США выплачивает более 1,5 миллиарда долларов США в год землевладельцам, например фермерам, чтобы побудить их защищать исчезающие места обитания диких животных и экологически уязвимые земли. Как и многие другие инициативы, направленные на учет интересов природы, эта схема, как показывает опыт Коста-Рики, работает в ее пользу.

КОСТА-РИКА И ПЛАТЕЖИ ЗА ЭКОСИСТЕМНЫЕ УСЛУГИ

В 1997 году Коста-Рика стала пионером в развивающемся мире, когда ввела собственную схему оплаты экосистемных услуг - Pago por Servicios Ambientales (PSA), чтобы платить землевладельцам за услуги, предоставляемые лесами на их землях. Закон о лесном хозяйстве 1996 года, на котором основана программа PSA в Коста-Рике, определяет экосистемные услуги как "услуги, предоставляемые лесами и лесными плантациями для защиты и улучшения окружающей среды". Четыре основные услуги, которые оказывают леса, - это снижение выбросов парниковых газов, защита водосборных бассейнов, сохранение биоразнообразия и сохранение живописной природы. Коста-Рика - родина необычайного разнообразия растительного и животного мира - более 500 000 видов, или почти 4 процента от общемирового количества видов - входит в двадцатку стран мира с наибольшим биоразнообразием. Но в 1970-х годах, когда индустрия быстрого питания переживала бум, она фактически понесла большую часть социальных и экологических издержек наших "гамбургеров за 200 долларов", когда вырубила огромные участки леса, чтобы освободить место для скотоводческих ранчо для удовлетворения растущего мирового спроса на говядину. В течение следующих десяти лет Коста-Рика имела самый высокий в мире показатель вырубки лесов на душу населения. Чтобы сохранить лесной покров страны, правительство создало национальные парки. Но этого было недостаточно.

В середине 1990-х годов Карлос Мануэль Родригес из Коста-Рики - в то время директор национальных парков, а затем заместитель министра (1998-2000) и министр (2002-06) энергетики и окружающей среды - попытался убедить правительство принять более решительные меры по сохранению лесов страны. Вначале он убеждал правительство использовать такие инструменты, как субсидии, налоговые льготы и платежи, чтобы стимулировать сохранение лесов. Но огромные финансовые затраты на реализацию этих стратегий привели к тому, что они долгое время оставались политически неосуществимыми, особенно если не было возможности измерить выгоды, полученные от сохранения лесов. Без таких показателей министерство финансов не могло понять ценность сохранения здоровых экосистем и предоставляемых ими экологических услуг.

Родригес понял, что сохранение лесов возможно только в том случае, если ценность стоящего леса будет эквивалентна деньгам, потерянным из-за отказа от его вырубки под скотоводство. Ему пришлось начать переводить природу на язык экономики: "Нам нужно было получить информацию об экономической выгоде от охраны природы". Поэтому он и его коллеги начали искать способы определить экономическую стоимость стоящих лесов. Вскоре они убедились, что могут оценить финансовый вклад охраняемых лесных территорий, исходя из объема доходов, получаемых Коста-Рикой от экотуризма, а также рассчитав стоимость воды, которую леса сохраняют для гидроэлектроэнергетики. Вооружившись экономическими оценками лесов, Родригес вернулся к министру финансов в сопровождении нескольких экономистов. Как позже объяснил Родригес экологу Тони Джуниперу: "Когда [министр финансов] увидел этих ребят со мной, он начал с ними разговаривать, и они заговорили том же языке. Это был поворотный момент, и теперь экономика природы институционализирована в Коста-Рике".

Программа Коста-Рики PSA финансируется государством и частными лицами. Она получает от 10 до 45 долларов США за гектар в год от предприятий, которые хотят защитить водные ресурсы, а правительство компенсирует эти суммы, используя средства из различных источников, включая налог на ископаемое топливо и тариф на воду. Более 7000 частных землевладельцев получают выплаты, которые варьируются от 41 доллара США за гектар в год для восстановления леса до более 980 долларов США за гектар в течение пяти лет для новых лесных насаждений. Результаты оказались впечатляющими. С момента запуска программы в 1997 году не только были защищены леса и природные территории Коста-Рики, но и восстановлены большие участки разрушенных земель. В конце 1980-х годов только 21 процент территории Коста-Рики был покрыт лесами, а к 2010 году этот показатель вырос до 52 процентов. Это сопровождалось повышением уровня жизни в стране и экономией энергии. В 1985 году только половина энергии на сайте Коста-Рики поступала из возобновляемых источников. К 2010 году этот показатель вырос до 92 процентов.

Успех первых опытов Коста-Рики по оценке природы поставил ее на путь учета природного капитала. Это помогло политикам страны осознать, что, по словам Родригеса, "долгосрочный экономический рост невозможен без защиты здоровья экосистем. Если мы можем показать, что экономическое и социальное здоровье зависит от здоровья природы, то большинство политиков понимают, к чему мы ведем". Для Коста-Рики преимущества демонстрации на сайте взаимозависимости природы, общества и экономики кажутся очевидными. Джунипер, работавший с Родригесом над рядом программ по устойчивому развитию в рамках Всемирного банка, называет опыт Коста-Рики с PES "своего рода интегрированной отчетностью, примененной к национальному государству" и говорит, что сила такого денежного учета природы "очевидна в результатах, наблюдаемых в этой замечательной стране". Хотя программу критикуют за то, что она благоприятствует крупных землевладельцев, а не мелких, и за то, что она основана на краткосрочных пятилетних контрактах, она, тем не менее, способствовала сохранению природы среди частных землевладельцев и сделала леса ценными сами по себе.

ОДОБРЕНИЕ ПРИРОДНОГО КАПИТАЛА

Как мы уже видели, вопрос о том, как защитить природу от безудержного экономического развития, стал настолько критичным с точки зрения национального бухгалтерского учета, что в 2012 году, после почти двух десятилетий консультаций, Организация Объединенных Наций приняла новый международный стандарт, призванный приравнять природный капитал к ВВП: Систему эколого-экономического учета (СЭЭУ). Ранее были опубликованы две версии, первая из которых, как уже упоминалось, датируется 1993 годом, но ни одна из них не имела статуса международного стандарта. Австралийское бюро статистики, которое наряду со многими другими организациями участвовало в разработке нового стандарта, назвало его "важной вехой в постоянном развитии информации для поддержки потребностей правительства, промышленности и широкой общественности в области экологической политики". К числу областей политики, в которых SEEA призван внести свой вклад, относятся энергопотребление, водопотребление, истощение природных ресурсов, смягчение последствий изменения климата и адаптация к ним, "зеленый рост" и управление твердыми отходами.

SEEA - это результат растущего осознания экономистами, политиками и другими ответственными лицами того, что экономическая деятельность влияет на окружающую среду и наоборот. Она позволяет впервые свести воедино широкий спектр разрозненных данных и преобразовать их в различные статистические данные, которые подчеркивают связь между окружающей средой и экономикой. Окончательная, официальная версия - Центральная концепция СЭЭА - была опубликована в феврале 2014 года. Система, ее концепции и классификации соответствуют концепциям и классификациям экономических счетов СНС, что позволяет сравнивать и совместно использовать эти два набора счетов для выработки экономической и экологической политики.

Как и при разработке всеобъемлющих национальных счетов в 1930-х годах, этот первый всеобъемлющий эколого-экономический стандарт был разработан в ответ на кризис - бесконтрольное истощение природных ресурсов, ущерб экосистемам, выбросы парниковых газов и загрязнение окружающей среды - и с учетом конкретной политической цели: устойчивости. Учитывая, что проблемы XXI века зависят от взаимодействия экономической деятельности с миром природы, новые меры были разработаны таким образом, чтобы сосредоточиться на этой взаимосвязи. SEEA не дает единой цифры, как это делают счета ВВП. Скорее, это широкая, гибкая система, которая позволяет получать различные показатели и индикаторы, которые можно применять в самых разных обстоятельствах. Она охватывает широкий спектр природных и экономических явлений, включая воду, минералы, энергию, древесину, рыбу, почву, землю и экосистемы, загрязнение и отходы, производство, потребление и инвестиции. Экологическая информация измеряется в физических величинах, но не имеет денежной оценки. Напротив, именно их общая структура позволяет впервые интегрировать новые экологические счета с экономической информацией.

Организация Объединенных Наций рассчитывает, что страны будут переходить на эту систему постепенно и в соответствии со своей собственной политикой. Нет никакого императива (как это было при реализации Плана Маршалла), принуждающего различные страны к созданию таких счетов. До сих пор ни одно правительство не составило интегрированный набор национальных счетов, который бы четко показывал взаимосвязь между экономикой и окружающей средой. Но после конференции "Рио+20" перемены назрели. Правительства начали брать на себя обязательства по оценке экосистемных услуг, измерению природного капитала и использованию его для выработки политики. К концу 2013 года 68 стран мира работали над измерением экосистемных услуг различными способами - от исследований до разработки политики. Однако эти меры по учету природных ресурсов не получили всеобщего одобрения как в принципе, так и на практике, как это было в случае с первыми попытками Великобритании внедрить "компенсацию биоразнообразия".

НАРОДНЫЙ САММИТ И СОПРОТИВЛЕНИЕ ПРИРОДНОМУ КАПИТАЛУ

Хотя логика учета природного капитала кажется убедительной с точки зрения гамбургера за 200 долларов Раджа Пателя и тайских креветочных ферм Павана Сухдева, ее последствия подвергаются широкой критике. Такие шаги по установлению цен и, следовательно, интернализации внешних эффектов рынка считаются соответствующими неолиберальной программе приватизации и рыночного правления. По сути, критики утверждают, что такой подход к экологическому кризису уступает растущему доминированию финансового капитала в качестве организующего принципа жизни на Земле, а также тому, что движущей силой перемен являются рынки, а не правительства. Они рассматривают учет природного капитала как версию XXI века британского движения за огораживание XVIII века (когда традиционные права на общую землю были подменены правами индивидуальных владельцев) и дальнейшее распространение рынка на природу.

В 2012 году, во время официального саммита ООН "Рио+20", была проведена конкурирующая встреча под названием "Народный саммит", чтобы выразить протест против концепции ООН и Всемирного банка, рассматривающих природу как капитал, и их идеи "зеленой экономики". Кроме того, целью встречи был поиск иных, помимо "зеленой" экономики, путей решения множества связанных между собой кризисов, с которыми мы столкнулись в новом тысячелетии: экологического, финансового, социального, политического, и особенно вопросов, связанных с бедностью, продовольствием и энергией. Программа ООН по окружающей среде определила "зеленую" экономику как экономику , рост доходов и занятости в которой обусловлен инвестициями в системы сокращения выбросов углерода и загрязнения окружающей среды, повышения эффективности использования энергии и ресурсов, а также предотвращения потери биоразнообразия и экосистем. Предполагается, что "зеленая" экономика также должна "поддерживать, улучшать ипри необходимости восстанавливать природный капитал... особенно для бедных людей, чьи средства к существованию и безопасность в значительной степени зависят от природы". Хотя "поддержание, увеличение и восстановление" природного капитала звучат как похвальные действия, они содержат целый мир новых смыслов, особенно идея "восстановления" природного капитала, которая породила концепцию "экосистемных (или биоразнообразных) компенсаций", как будет рассмотрено ниже.

На Народном саммите собралось около двухсот групп - от глобального климатического движения Гринпис и Билла Маккиббена 350.org до профсоюзов, групп коренных народов, религиозных групп, Oxfam, международного крестьянского движения Via Campesina, бразильского национального движения катадорес (сборщиков мусора) и выживших после ядерной катастрофы на Фукусиме в 2011 году. Все они были разочарованы отсутствием прогресса в борьбе с экологическим кризисом после первого Саммита Земли ООН в 1992 году. На саммите 1992 года была создана Комиссия ООН по устойчивому развитию, но за первые двадцать лет ее работы, как отметили участники Народного саммита, потери биоразнообразия и изменение климата только ускорились, и необходимость борьбы с ними стала еще более насущной. Два главных достижения Декларации Рио-де-Жанейро 1992 года по окружающей среде и развитию - Рамочная конвенция ООН об изменении климата (подписанная всеми ведущими странами) и Конвенция о биологическом разнообразии - мало повлияли на темпы глобального экологического разрушения и деградации ресурсов, а также на рост уровня парниковых газов, который с 1990 года увеличился более чем на 40 процентов.

Народный саммит также был обеспокоен доминированием частных интересов в "зеленой" экономике. В то время как первоначальный Саммит Земли признал роль приватизации и неолиберализма в создании угроз, с которыми сталкивается человечество, участники Народного саммита утверждали, что Рио+20 представляет эти же силы как часть решения этих проблем. Как откровенно говорится в их Заключительной декларации:

На конференции "Рио+20" мы увидели повторение неудачного сценария ложных решений, предложенных теми же участниками, которые стали причиной глобального кризиса. По мере углубления этого кризиса корпорации продолжают наступать на права народов, демократию и природу, захватывая контроль над общим достоянием человечества, чтобы спасти финансово-экономическую систему.

В нем утверждалось, что "так называемая "зеленая экономика" - это всего лишь еще одна грань нынешней финансовой фазы капитализма", которая характеризуется концентрацией собственности, чрезмерным стимулированием потребления, обострением частно-государственного долга, рынками углерода и биоразнообразия, государственно-частными партнерствами и ростом иностранной собственности на землю. По мнению участников Народного саммита, транснациональные корпорации не только все больше берут под контроль местные природные ресурсы и экосистемы, которые, как они опасаются, будут еще больше приватизированы в рамках нового режима природного капитала, но и саму Организацию Объединенных Наций. Организация Объединенных Наций действительно все чаще прибегает к сотрудничеству с корпорациями и частным сектором, что в равной степени свидетельствует о признании огромных ресурсов, которыми сегодня распоряжаются частные интересы. В декларации говорилось о силе "организованных и мобилизованных" людей, которые должны освободить мир от контроля корпораций и финансового капитала.

В декларации также осуждается исторический экологический долг, который лежит в основном на "угнетенных народах мира", и утверждается, что его должны взять на себя высокоразвитые индустриальные страны, поскольку именно они являются причиной сегодняшних многочисленных планетарных кризисов. Богатые страны не только загрязняют свои собственные земли, но и передают загрязнение окружающей среды, что, по оценкам Раджа Пателя, обходится бедным странам в более чем 4,32 триллиона долларов США в виде экологического ущерба. Эта сумма превышает весь долг третьего мира , который бедные страны должны богатым, и составляет всего 1,8 триллиона долларов США. Плодами этого экологического долга пользуются в основном жители богатых стран (например, креветки на обеденных тарелках в Европе), а вот расходы обычно "оплачивают" экологическими катастрофами те страны, которые меньше всего могут себе это позволить, например, опустынивание Боливии, оползни в Пакистане, вырубка лесов в Амазонии и Индонезии. В этом контексте защита прав на землю и компенсация за экосистемные услуги (несмотря на ее связь с учетом природного капитала) были признаны Народным саммитом важными, как и необходимость признания культуры и знаний коренных народов. Как сказал Варатан из бразильского племени патаксо: "Коренные народы сохраняют природу... Культура коренных народов должна быть сохранена, как и окружающая среда".

Наиболее существенным альтернативным ответом, предложенным Народным саммитом на продвижение "зеленой" экономики на Рио+20, стала идея создания юридических прав на природу - инициатива, наиболее полно реализованная на национальном уровне Боливией. Выступая на Генеральной Ассамблее ООН в апреле 2011 года, посол Боливии в ООН Пабло Солон заявил, что экологический кризис ставит нас перед суровым выбором: "Человечество оказалось на распутье: мы можем коммерциализировать природу через зеленую экономику или признать права природы". Боливия выбрала последний путь.

КОМПЕНСАЦИЯ ПРИРОДНОГО КАПИТАЛА И БИОРАЗНООБРАЗИЯ

Великобритания - одна из стран, придерживающихся первого подхода. На форуме "Рио+20" в июне 2012 года заместитель премьер-министра Великобритании Ник Клегг заявил, что его правительство намерено включить природный капитал в национальные счета к 2020 году и учредило Комитет по природному капиталу для предоставления консультаций о состоянии природного капитала Великобритании. Через два месяца после того, как Клегг заявил о своей приверженности учету природного капитала на конференции "Рио+20", журналист и активист-эколог Джордж Монбиот написал в газете Guardian яростную критику идеи природного капитала и концепции компенсаций биоразнообразия.

Как и многие другие участники Народного саммита, Монбиот считает новый режим учета природного капитала не более чем продолжением движения за огораживание, средством "приватизации и коммодификации" тех частей природы, которые все еще остаются за пределами рынка: "Природа оценивается и коммодифицируется , чтобы ее можно было обменять на деньги". Как и многие его критики в Рио, Монбиот также утверждает, что этот новый порядок требует от нас поверить в невероятное, в то, что те, кто ответственен за кризис природы, смогут его исправить: "Коммодификация, экономический рост, финансовые абстракции, власть корпораций: разве не эти процессы являются движущей силой мирового экологического кризиса? А теперь нам говорят, что для спасения биосферы их нужно еще больше".

В августе 2012 года гнев Монбиота был вызван серией инициатив Великобритании по учету состояния природы. Первой из них, начатой в 2009 году, стала Национальная оценка экосистем, отчет о которой был опубликован в июне 2011 года. В нем анализировалась ценность природной среды Великобритании с учетом "экономических, медицинских и социальных выгод , которые мы получаем от природы". Будучи первой в мире подобной оценкой, проведенной в полностью национальном масштабе, она вывела Великобританию в авангард движения за природный капитал. Признавая, что оценка природы в денежном выражении является "теоретически сложным и что некоторые экосистемы могут "фактически иметь бесконечную ценность", в исследовании было установлено, что внутренние водно-болотные угодья приносят пользу качеству воды на сумму около 1,5 миллиарда фунтов стерлингов в год для Великобритании. По оценкам авторов, пчелы и другие опылители приносят британскому сельскому хозяйству 430 миллионов фунтов стерлингов в год, а "преимущества жизни вблизи рек, побережий и других водно-болотных угодий" оцениваются примерно в 1,3 миллиарда фунтов стерлингов в год. Согласно отчету, эти расчеты показывают , "что тенденция ориентироваться только на рыночную стоимость ресурсов, которые мы можем использовать и продавать, таких как древесина, урожай и рыбные запасы, привела к сокращению некоторых экосистем и мест обитания в результате загрязнения, чрезмерной эксплуатации и переустройства земель".

Вслед за этим отчетом в ноябре 2011 года была создана Целевая группа по экосистемным рынкам Великобритании, возглавляемая бизнесменом Яном Чеширом, для изучения возможностей бизнеса "зеленых товаров, услуг, продуктов, инвестиционных механизмов и рынков, которые ценят и защищают природные услуги". Целью рабочей группы, по словам Чешира, было найти "новые способы получения бизнесом прибыли от оценки и защиты природы", включая огромную экономию, которая может быть достигнута за счет более эффективного использования сырья и энергии. В мае 2012 года был создан Комитет по природному капиталу, цель которого - помочь правительству понять, как состояние природной среды влияет на экономические показатели и благосостояние людей, а также дать рекомендации по управлению национальным экологическим богатством.

В своем ответе Монбиот признал, что обоснование такого мышления является "последовательным и правдоподобным": "В настоящее время бизнес обращается с миром природы так, как будто он ничего не стоит. Ценообразование природы и включение этой цены в стоимость товаров и услуг создает экономический стимул для ее защиты". Но он выступил против последствий мышления о природе как о "природном капитале"; о природных процессах как об "экосистемных услугах", существующих только для того, чтобы служить нам; о лесах, холмах и речных водосборах как о "зеленой инфраструктуре"; о биоразнообразии и местообитаниях как о "классах активов" на "экосистемном рынке". Для Монбиота эти фразы - верный признак того, что различным проявлениям природного мира будет назначена цена, и "все они станут предметом обмена".

Против такой потенциальной возможности обмена, когда природа и экосистемы становятся "взаимозаменяемыми", или предметом торговли, выступает Монбиот, особенно когда речь идет об экосистемном взаимозачете, ответвлении учета природного капитала. Он отвергает экосистемный взаимозачет в принципе , называя его "заменой уничтоженных мест обитания на новые, созданные в другом месте". И если то, как Европейский союз использует компенсацию выбросов углекислого газа, позволяет судить о том, как будет развиваться компенсация экосистем, Монбиот также выступает против компенсации экосистем на практике. Он объясняет крах европейской системы торговли квотами на выбросы в апреле 2013 года (после того как Европейский парламент отклонил предложение сделать сжигание ископаемого топлива компаниями более дорогим) неспособностью правительств - под влиянием вмешательства бизнеса - установить надлежащую цену на углерод. Он опасается, что то же самое произойдет и в сфере экосистемных компенсаций, особенно потому, что коммодификация природы открывает путь к ее колонизации финансовыми службами и трейдерами, что открывает возможность для финансовых спекуляций на природе.

О том, что это действительно часть плана Великобритании в отношении природы, говорится в отчете Целевой группы по экосистемным рынкам о новых возможностях для бизнеса, которые откроет Национальная оценка экосистем. Среди восьми основных типов бизнес-возможностей, включающих компенсацию экосистем и оплату экосистемных услуг, есть "финансовые и юридические услуги". Финансовые услуги позволят инвестировать в экосистемные продукты и получать прибыль с помощью различных финансовых маневров, таких как компенсация и торговля разрешениями, или на рынках природных товаров; а юридические услуги создадут необходимые правовые структуры для приватизации экосистем, чтобы сделать возможным их юридическое владение, чтобы их товары и услуги могли выйти на рынок.

В августе 2012 года Монбиот предостерег от разрушительных возможностей, скрытых в экослове "экосистемные услуги". Он утверждал, что, хотя правительство заявляет, что эти экосистемные компенсации "не должны стать лицензией на уничтожение", как только этот принцип будет установлен, природа станет таким же предметом торговли, как и все остальное. Вскоре его опасения были проверены на примере соловьев в Кенте.

СОЛОВЬИ, ЛЕСА И ЭКОСИСТЕМНЫЕ УСЛУГИ

К декабрю 2012 года совет города Медуэй (графство Кент) запланировал строительство жилья в районе Лодж-Хилл, где находится одна из самых высоких в Великобритании концентраций соловьев - исчезающего вида, численность которого сократилась на 50 % с 1998 по 2011 год. Для строительства потребовалось бы уничтожить соловьиный лес, несмотря на то, что подобное уничтожение в других местах усугубило сокращение популяции соловьев в Англии. В новую эпоху учета природного капитала разработчики должны были придерживаться идеи экосистемных компенсаций, рассматривая альтернативные варианты размещения соловьев. В своем отчете о предлагаемой застройке, подготовленном в ноябре 2012 года по заказу Совета Медуэя, Экологический банк (частная компания, которая занимается заключением соглашений о компенсации биоразнообразия для застройщиков) пришел к выводу, что "компенсация может в принципе работать для соловьев в Кенте - это технически осуществимо, но не просто и не гарантировано". Другими словами, Экологический банк пришел к выводу, что в принципе существующая лесная среда обитания соловьев может быть уничтожена, если в другом месте будет создана аналогичная лесная среда обитания (если такая реконструкция вообще возможна), но такой маневр является сложным и не гарантирующим успех. Для такой компенсации потребуется еще 300-400 гектаров - "нужного сорта, нужного качества , нужного размера, с правильным управлением и в нужном месте" - чтобы найти и восстановить соловьиную среду обитания в надежде, что соловьи смогут там поселиться. В ответ Монбиот заявил:

Примите принцип компенсации биоразнообразия , и вы примете идею о том, что место ничего не значит. Ничто больше не ценится само по себе, все можно обменять на все остальное, и ничему нельзя позволить встать на пути грейдеров и деградаторов.

Однако в конце концов жилищная стратегия Совета Медуэя была признана "несостоятельной", когда правительственная организация по надзору за дикой природой Natural England объявила Лодж-Хилл объектом особого научного интереса из-за соловьев. В результате в 2013 году план развития был отклонен правительственным инспектором. Это решение вызвало бурные протесты - особенно по поводу потери 27 миллионов фунтов стерлингов, в которые обошлась подготовка жилищной стратегии, и утверждений, что соловьи, часто посещающие лес, живут здесь всего четыре месяца в году. Родни Чамберс из Совета Медуэя сказал, что это "очень разочаровывающая новость, полученная от неизбираемых квангократов из Natural England", и добавил, что "это не просто будет стоить государственных денег - это будет стоить местным жителям 5000 столь необходимых новых домов и 5000 рабочих мест".

Концепция компенсации биоразнообразия была разработана для сдерживания развития путем увеличения денежных затрат на разрушение окружающей среды, и в случае с проектом Lodge Hill она, похоже, сработала в пользу соловьев. Но, формализуя идею о том, что одна среда обитания может быть заменена другой в другом месте, концепция компенсации биоразнообразия может также стать средством, оправдывающим разрушение окружающей среды. Эта политика игнорирует тот факт, что среда обитания уникальна и зависит от конкретного места, а экосистемы крайне сложно воссоздать заново. Она также игнорирует взаимосвязь человеческих сообществ с природными, а также богатую историю и человеческую культуру, которые в них заложены. Эти факторы становятся очевидными во втором случае, когда предлагается компенсировать биоразнообразие в Великобритании.

В марте 2014 года застройщики автострады Extra MSA Group подали заявку на строительство автозаправочной станции, отеля, ресторанов и автостоянки для обслуживания автострады вблизи Шеффилда. В ходе строительства планируется уничтожить лесной массив двенадцатого века, известный как Смити Вуд. Чтобы компенсировать разрушение, они обязались заменить 21 акр (8,5 га) древнего леса 60 000 новыми деревьями на новой территории площадью 39 акров (16 гектаров), открытой для общественного отдыха. Предлагаемый проект является важнейшим испытанием нового принципа компенсации биоразнообразия. Его ожесточенно оспаривают защитники природы и местные жители, утверждающие, что лес бесценен и невосполним. Помимо того, что он ценен сам по себе и для растений и животных, которые в нем обитают, лес также обладает богатым и уникальным наследием. Когда Монбиот писал об этом деле в апреле 2014 года, он говорил о его культурной ценности: "Для местных жителей Smithy Wood наполнен историями. Среди деревьев вы можете представить, что попали в другой мир". Но в новую эру компенсации биоразнообразия разработчики приводят доводы в пользу его уничтожения, потому что они "заменят" его в другом месте. Решение по этому проекту еще не принято, но он показывает, что то, что было задумано как средство защиты природы, для застройщиков потенциально является возможностью ее уничтожить.

Монбиот считает саму идею придания природному миру финансовой ценности признаком поражения, способом перевести аргументы в пользу неотъемлемой ценности природы и ее сохранения в плоскость оппозиции, тех, кто стремится уничтожить ее во имя экономического развития. Он пишет:

Затраты на природу говорят нам, что она не обладает никакой внутренней ценностью; что она достойна защиты только тогда, когда оказывает нам услуги; что ее можно заменить. Вы деморализуете и отталкиваете тех, кто любит природу, и одновременно укрепляете ценности тех, кто ее не любит.

Аргументы Монбиота против компенсации биоразнообразия остановили меня на месте. Он подкрепил мои растущие опасения относительно того, как природа выиграет от того, что ее переосмыслят как природный капитал в модели шести капиталов, и заставил осознать все последствия - моральные, эстетические и духовные - этих убедительных (с экономической точки зрения и в контексте 200-летней промышленной истории планеты) шагов по установлению цены на природу, чтобы спасти ее. Сам факт того, что учет природного капитала ведется организациями, призванными способствовать развитию финансового капитала, такими как финансовые институты, корпорации и бухгалтерские организации, должен был бы навести меня на мысль о том, что он может служить интересам, отличным от интересов природы. Но я был предан гамбургеру за 200 долларов и тому, как внешние эффекты бизнеса позволяют нам уничтожать планету, ослепляя нас реальной стоимостью нашей еды, наших футболок, наших смартфонов, всего, что мы покупаем. С этого момента концепция природного капитала стала для меня полной двусмысленности и открыла сложный моральный и метафизический рельеф, который требовал тончайших выверенных переговоров между земным прагматизмом и моральным отказом от господства финансового капитала. Она донесла до меня всю силу замечания Кейнса 1933 года: "Как только мы позволим себе не подчиниться испытанию прибылью бухгалтера, мы начнем менять нашу цивилизацию" - и истинное банкротство этой цивилизации, которая настолько потеряла ориентиры во Вселенной, что ее единственным очевидным общим мерилом ценности, а также правильности или неправильности действий является правило денег. Если мы переделаем себя и планету во имя финансового капитала, то в один прекрасный день обнаружим, что у нас вообще ничего не осталось. Только заначка электронных долларов. Для меня перспектива "зеленого" учета теперь была безвозвратно испорчена серым цветом.

СЕРЫЕ ЗОНЫ В ЗЕЛЕНОЙ БУХГАЛТЕРИИ

Давний активист-эколог Тони Джунипер пришел к выводу, что учет природного капитала и его детища, такие как компенсация биоразнообразия, способны вызвать реальные изменения. В августе 2012 года Джунипер ответил в газете Guardian на нападки Монбиота на то, что Джунипер назвал "новым дискурсом" о природном капитале. Назвав аргументы Монбиота "однобокой картиной" и "опасной игрой", он написал об этом с разочарованием человека, который пережил годы относительно бесплодных кампаний в защиту окружающей среды и нашел в стремлении учитывать природу инструмент с зубами. В то время как 25 лет экологического активизма Монбиота научили его, что единственные реальные изменения происходят от организованной народной власти, Джунипер тесно сотрудничал с бухгалтерами, потому что обнаружил, что их цифры дают ему надежный язык, который он искал, - язык, который, в отличие от моральных аргументов, способен поколебать скептиков, считающих природу "экономически затратным отвлечением, мешающим экономическому "росту"".

Для Джунипера нет другой альтернативы сохранению мира природы, кроме как путь природного капитала. Он объясняет: "Последние 25 лет я провел на сайте , выступая за природу ради нее самой, потому что она прекрасна, потому что она должна существовать сама по себе и потому что мы не имеем права ее уничтожать", но за эти годы он убедился, что не все согласны с таким образом мышления, особенно те, кто настроен на развитие и экономический рост. И в течение десятилетий, когда Джунипер пытался убедить их в обратном, они продолжали непрерывно строить, добывать и расчищать территорию. Теперь он считает, что эта стратегия была дорогой к разрушению."Все больше лесов вырубается, океаны загрязняются и выброс парниковых газов" - и говорит, что мы не можем продолжать "сохранять идеологическую чистоту". Понимая, что словесная риторика сторонников сохранения природы, пропитанная красотой и этикой, бессильна против числовой риторики экономического роста и развития, он утверждает, что единственная альтернатива - "открыть новый дискурс , требующий от скептиков значимого участия, причем на поле, где будущие экологические битвы будут выиграны и проиграны - на поле экономики". И поэтому он перешел на язык экономики, потому что именно экономисты, а не экологи, неправильно понимают реальные издержки роста на ограниченной планете, и единственный способ донести эту новость до экономистов - говорить на их языке. Эти два мира настолько чужды друг другу - экономика, ориентированная на экономический рост, и экология, ориентированная на сохранение природы, - что для общения им нужен новый язык. Терминология природного капитала и экологического учета впервые дает этим двум мирам возможность говорить друг с другом. И если для Монбиота эта уступка экономике уже является умалением красоты природы, то для Джунипера это единственная надежда природы, о чем свидетельствует опыт Коста-Рики.

Но хотя Джунипер является сторонником компенсации биоразнообразия и видит в ней "инструмент, приносящий огромную пользу", он также осознает опасности, которые таит в себе эта новая парадигма "зеленого" учета. В июне 2014 года он прокомментировал потенциальное злоупотребление компенсацией биоразнообразия со стороны правительств в связи с делом Smithy Wood, сказав: "Там, где нет альтернативыКомпенсация биоразнообразия может быть полезной. Но компенсацией можно злоупотреблять. Если правительства хотят использовать его в качестве декораций для программы стимулирования роста, как это, боюсь, делает Великобритания, это может быть очень опасно".

Многие экономисты-экологи, выступающие за компенсацию биоразнообразия и считающие ее лучшим способом защиты природы, также признают, что на практике ею можно злоупотреблять. В августе 2012 года экономисты Роберт Костанза, Симоне Кватрини и Сив Ойстезе также ответили на возражения Монбиота против компенсации биоразнообразия. Они утверждали, что несправедливое (неправильное) присвоение экосистемных услуг, которое, как он опасается, может произойти, если им придать финансовую ценность, на самом деле уже происходит - но это потому, что им не придают финансовой ценности. По их словам, эти ценные экосистемные услуги "встроены практически каждый продукт, который мы покупаем, но их вклад часто игнорируется и не оценивается". Другими словами, как мы уже видели, экосистемы уже неявно оценены в наших экономических моделях, но эта стоимость равна нулю. Они также утверждают, что переход к долларовой оценке экосистемных услуг, чтобы сделать их ценность видимой, не обязательно означает, как предполагает Монбиот, что они станут предметом торговли, точно так же, как человек становится предметом торговли, когда мы определяем долларовую стоимость человеческой жизни в многочисленных решениях о здравоохранении, безопасности дорожного движения, страховании и так далее. В таких случаях человеческая жизнь часто выражается в денежном эквиваленте - но это, конечно, не означает. что мы можем или должны обменивать людей на рынках". Этот аргумент также убедителен.

Эти авторы признают, что Монбиот прав, когда обеспокоен приватизацией и коммодификацией, но утверждают, что оценка природы, даже в денежном выражении, сама по себе не обязательно ведет к приватизации. Многие природные активы являются и должны оставаться общей собственностью и должны управляться как общественные блага". И чтобы справиться с этим, говорят они, нам необходимо создать новые институты, такие как трасты общих активов, которые позволят нам 'propertise our common assets ' от имени всех, а не только частных интересов. Это будет означать, что мы, нынешнее поколение, станем попечителями - или управляющими - земли для будущих поколений и будем заинтересованы в поддержании и повышении долгосрочной стоимости этих активов.

Одним из примеров такого мышления, поддержанного Костанцой, является Vermont Common Assets Trust, который был предложен в 2011 году в американском штате Вермонт, когда был представлен закон, предусматривающий использование государственных активов в интересах каждого гражданина штата, а также для защиты его природной среды. Идея создания вермонтского траста была впервые выдвинута в 2004 году профессором Гэри Фломенхофтом из Института экологической экономики Гунда при Университете Вермонта, а Костанза побудил тогдашнего сенатора штата Хинду Миллер внести соответствующий законопроект. Траст общих активов - это эффективный способ установить коллективные права на определенные общие ресурсы, а не предоставлять их в частную собственность, при этом прибыль от их использования будет делиться между всеми, а не переходить исключительно в руки бизнеса.

Законопроект, который в середине 2014 года все еще находится на рассмотрении, основан на доктрине общественного доверия. Если закон будет принят, он объявит определенные природные ресурсы общими активами, принадлежащими всем гражданам штата; эти ресурсы будут защищены Вермонтским трастовым фондом общих активов. Доктрина общественного доверия восходит к римскому гражданскому праву и была впервые кодифицирована императором Юстинианом в 529 году нашей эры. Она гласит: "По законам природы эти вещи являются общими для всего человечества - воздух, проточная вода, море и, следовательно, берега моря". Суды США признали эту доктрину "высоким, торжественным и вечным долгом", а Вермонт принял ее в своем законопроекте о трасте общих активов как способ предотвратить разработку подземных вод компаниями по производству бутылок. Траст будет защищать общее достояние штата для нынешнего и будущих поколений, а все доходы, которые он получит, например, от продажи прав на добычу воды, будут инвестированы в трастовый фонд, а затем выплачены в виде дивидендов гражданам Вермонта. Это повторяет практику Постоянного фонда Аляски, который выплачивает своим гражданам от 1000 до 2000 долларов США в год за счет доходов от продажи нефти. Законодательство Vermont Common Assets Trust предусматривает, что минимум 25 процентов средств должны поступать непосредственно каждому гражданину. Остальные средства будут направлены на улучшение общего имущества штата, которое включает в себя природные активы, такие как воздух, вода, леса, нетронутые природные среды обитания и целые экосистемы, а также социальные активы, такие как интернет, государственное образование, библиотеки, транспортная инфраструктура, наука и техника, здравоохранение, городские парки и гранты для несовершеннолетних, когда им исполнится восемнадцать лет.

В апреле 2014 года эколог Марк Эверард из Института наук об окружающей среде, присоединившись к дебатам вокруг британской схемы компенсации биоразнообразия, заявил, что Монбиот упустил суть этой схемы и тем самым подорвал работу ученых, разработавших ее. Проблема, по его словам, заключается не в самом принципе оценки работы природы, а в том, как он интерпретируется в случае со Смити Вуд. Как и Костанза и другие, Эверард отметил, что если мы не ценим вещи, то их стоимость по умолчанию равна нулю, и что назначение цены на природу - это всего лишь индикатор, помогающий нам сравнить несопоставимые по сути ценности и свести их за стол переговоров.

Однако он полностью согласен с Монбиотом в том, что правительства, особенно коалиционное правительство Кэмерона-Клегга в Великобритании, похоже, не понимают ценности природы или "совершенно пренебрежительно" относятся к важности защиты того, что еще осталось. Эксперт в этой сложной новой области экологического учета с ее многочисленными различиями на волосок от гибели, Эверард утверждает, что с точки зрения затрат, которые несут те люди, которые не получают немедленной прибыли от этих инициатив по компенсации природы - в частности, молодежь и будущие поколения -"Нынешняя доминирующая политическая мантра проявляется, по сути, как либерализация от "зеленой ленты", чтобы привести в движение в значительной степени невосстановленную тэтчеровскую/рейгановскую экономическую эксплуатацию, оправданную "мерами жесткой экономии"". По мнению Эверарда, такие неолиберальные подходы к компенсации биоразнообразия означают отказ от долгосрочных интересов "в погоне за краткосрочной прибылью". Он сказал о примере Смити Вуд, приведенном Монбиотом:

Самое щедрое, что можно сказать об этом неуместном смягчении концепции "компенсации биоразнообразия", - это то, что она хотя бы на один шаг более просвещенна, чем представление о древесине как об эквиваленте штабеля пиломатериалов у местного торговца стройматериалами.

В свете этих уступок заключительная реплика Эверарда - "если экономические ценности - это лучшее, что у нас есть на сегодняшний день, давайте использовать их" - кажется действительно холодным утешением.

ПРОБЛЕМЫ РЫНОЧНОГО ПРАВЛЕНИЯ

Как следует из приведенного выше обсуждения и оговорок самого Эверарда по поводу очевидного использования новой парадигмы учета природного капитала коалиционным правительством Великобритании, оппозиция "зеленой экономике" мотивирована опасениями по поводу предполагаемого переноса власти от правительств к рынку. Нападки Монбиота на учет природы - на перекладывание заботы о природе на рынок - подпитываются теми же неотложными и беспрецедентными явлениями, которые послужили толчком к появлению природного капитала: наши отношения с природой нарушены, природа находится в кризисе, а корпорации теперь обладают огромной властью в ущерб национальному государству. Монбиот называет национальное государство XXI века "самоненавистным", поскольку оно передало свою власть частному сектору, и именно против него направлены его самые страстные упреки. По его мнению, решение экологического кризиса заключается в том, чтобы правительства взяли на себя власть и ответственность за обуздание рынков. По его мнению, правительства должны принимать жесткие решения - например, установить значимую цену на выбросы углекислого газа - и иметь хребет для их реализации, а не перекладывать эти сложные моральные и этические решения на рынок. Проблема в том, чтобы позволить, казалось бы, холодной руке рынка решить с помощью столбика цифр все 'эти грязные, субъективные вопросы, движущие силы демократии", заключается в том, что, по словам Монбиота, он - непостоянный хозяин и "не реагирует ни на кого , кроме тех, у кого есть деньги".

Хотя Монбиот признает, что рынки не всегда ошибаются, он считает, что "они не способны решить проблему власти". В качестве примера он приводит несовершенный и неэффективный европейский углеродный рынок. Уступив давлению бизнеса и не установив существенную цену (скажем, 30-40 евро за тонну, а не 2,63 евро, до которых она упала в 2013 году) на углерод, Европейский парламент сделал Европейскую схему торговли выбросами бессильной. По мнению Монбиота, "Все системы управления несовершенны. Но лишь немногие из них так несовершенны, как те, которые контролируются частными деньгами" - или находятся в плену у махинаций глобальных финансовых рынков, которым они все больше уступают свою власть в результате приватизации и дерегулирования.

В своей книге 2012 года "Что нельзя купить за деньги: Моральные пределы рынков" философ Майкл Дж. Сэндел исследует вторжение рынков во все сферы жизни XXI века, изучая его моральные последствия. Он утверждает, что передача власти рынкам таит в себе две большие опасности: во-первых, это усугубляет неравенство, поскольку жизнь тех, у кого нет денег, становится тяжелее; во-вторых, рынки склонны к коррупции. Сэндел говорит, что, хотя вторую проблему описать сложнее, большинство из нас ее чувствуют - она связана с тем, что ценообразование на "хорошие вещи в жизни" может их испортить. Это происходит потому, что "рынки не только распределяют товары ; они также выражают и поощряют определенное отношение к обмениваемым товарам".

Один из самых простых и показательных примеров того, как вещи и наше отношение к ним меняются под влиянием их цены, - это его история о позднем забирании детей из детских садов в Израиле. Когда центры по уходу за детьми ввели штраф для родителей, которые опаздывали забрать своих детей в конце дня, не давая персоналу вернуться и открыть центр, они обнаружили к своему удивлению, что это не стало сдерживающим фактором, как они предполагали; напротив, количество опозданий увеличилось. Почему? Потому что родители восприняли штраф как денежную плату за новую услугу позднего забора, и поэтому большее число из них стали ею пользоваться. Для них штраф был дополнительной платой за новую услугу.

Сэндел считает, что та же логика - или нелогичность - применима и к продаваемым разрешениям на загрязнение. Такой подход к сокращению выбросов "фактически говорит , что выброс загрязняющих веществ - это не то же самое, что мусорить, а [это] просто издержки ведения бизнеса". Когда в декабре 1997 г. Сэндел высказал эту точку зрения в газете The New York Times, ее завалили письмами, в которых его обвиняли в непонимании достоинств рынков. Это заставило Сэндела в некоторой степени пересмотреть свои взгляды на торговлю квотами на выбросы - , "хотя и не по тем доктринальным причинам, которые выдвигают экономисты". В основе его пересмотренного мнения лежат следующие рассуждения: в отличие от выбрасывания мусора из окна автомобиля, выброс углекислого газа сам по себе не является чем-то предосудительным ("Мы делаем это постоянно, когда выдыхаем"). Обидным является то, что мы делаем это в избытке. Сэндел говорит, что самый простой способ установить цену на загрязнение и, следовательно, обуздать его - это обложить его налогом, но это также наиболее политически трудно осуществимо. И когда в 1980-х годах рыночное мышление стало набирать силу, экологи сами стали отдавать предпочтение рыночным подходам к спасению планеты, например, установлению цены на углерод и предоставлению рынку делать все остальное.

Однако Сэндел указывает на моральную проблему глобального рынка разрешений на загрязнение: он позволяет богатым странам избегать значимого сокращения собственного энергопотребления, покупая право на загрязнение у других. По его мнению, это закрепляет инструментальное отношение к природе (как утверждает Монбиот в отношении компенсации экосистем) и подрывает "дух совместного самопожертвования', необходимый для создания глобальной экологической этики. Это имеет моральное и политическое значение, потому что, позволяя богатым странам, корпорациям и частным лицам "покупать себе дорогу, чтобы не значимых изменений в своих собственных расточительных привычках", мы укрепляем веру в то, что природа - это свалка для тех, кто может заплатить. Как говорит Сэндел, какой бы ни была эффективность глобального рынка в покупке и продаже права на загрязнение, он "может затруднить культивирование привычек сдержанности и совместного самопожертвования, которых требует ответственная экологическая этика". Здесь Сэндел делает важный вывод, который будет рассмотрен в главе 6. Для решения проблемы глобального потепления нужны не столько экономические стимулы, сколько изменение менталитета: "Глобальные действия по борьбе с изменением климата могут потребовать, чтобы мы нашли путь к новой экологической этике, новому набору установок по отношению к миру природы, который мы разделяем".

Опасность, сходная с той, что представляют собой разрешения на загрязнение, возникает в связи с появлением углеродных компенсаторов (торговля сокращением выбросов углерода в одном месте для компенсации или "компенсации" выбросов в другом месте) - те, кто их покупает, могут посчитать, что таким образом они внесли свой вклад в предотвращение изменения климата, фактически заплатив за загрязнение, а не за изменение своего поведения. Риск заключается в том, что углеродные компенсаторы станут "безболезненным механизмом для того, чтобы откупиться от более фундаментальных изменений в привычках, взглядах и образе жизни, которые могут потребоваться для решения климатической проблемы". Подобно штрафам в детском саду, углеродные компенсаторы могут, таким образом, поощрять более загрязняющее поведение, а не менее. Из-за этой моральной проблемы их сравнивают со средневековыми индульгенциями, которые позволяли грешникам купить себе избавление от грехов.

Как видно из этих примеров, хотя экономисты могут считать, что рынки "инертны" - что они не влияют ни на товары, которыми обмениваются, ни на людей, которые ими обмениваются, - это не так. Как говорит Сэндел, "Рынки оставляют свой след . И иногда "рыночные ценности вытесняют нерыночные ценности, о которых стоит заботиться".

На эту серую и взрывоопасную почву, где мораль встречается с рынком в политическом вакууме, сегодня осмеливаются ступать многие ученые-экологи и активисты, экономисты, международные организации и другие. Итак, если правительства передали свою власть на аутсорсинг, то кто или что станет новым источником власти в XXI веке? Все, с кем я говорил о новой парадигме учета, отвечали односложно: корпорации. Теперь мы должны разобраться с мощью и размахом корпораций в XXI веке.

Глава 3. О корпорации как монстре и психопате и открытии окна в ее характер

Современное общество - это Франкенштейн, создавший нового монстра - корпорацию, обладающую огромными размерами и необузданной властью.

ПРОФЕССОР И. МОРИС ВОРМСЕР, 1931 Г.

Но главный вопрос [для компаний] заключается в том, можете ли вы вообще заботиться о чем-то, кроме максимизации прибыли?

ДАЙЛИАН КЕЙН, ЙЕЛЬСКАЯ ШКОЛА МЕНЕДЖМЕНТА, 2009 Г.

[Нефинансовая отчетность] будет успешной, потому что она предлагает заинтересованным сторонам то, чего не может дать только финансовая отчетность: возможность увидеть характер и компетентность компании, предоставляющей отчетность.

АЛЛЕН УАЙТ, 2005

В ФЕВРАЛЕ 2010 года корпорация BP, ранее известная как British Petroleum, опубликовала годовой отчет за 2009 год, в котором заявила, что является "крупнейшим производителем и ведущим держателем ресурсов в глубоководной части Мексиканского залива". Два месяца спустя, успешно пробурив самую глубокую скважину за всю историю компании (месторождение Тайбер), BP переместила свою арендованную буровую установку Deepwater Horizon на новое место в Мексиканском заливе и начала бурение новой скважины. Названная Макондо в честь вымышленного города из романа Габриэля Гарсии Маркеса 1967 года "Сто лет одиночества", скважина вскоре дала нефть. 20 апреля 2010 года, когда команда пыталась загерметизировать скважину, смесь нефти и газа вырвалась наружу и взорвала буровую установку, убив одиннадцать рабочих и вызвав чудовищный подводный выброс нефти. В течение последующих трех месяцев в Мексиканский залив вылилось около 4,9 миллиона баррелей нефти и столько же газа. Токсичные отходы загрязнили море, реки и другие водные пути, убили тысячи животных (только птиц было выброшено более шести тысяч) и вызвали аномалии у бесчисленного множества других, включая креветок, родившихся без глаз или глазниц. Это нанесло ущерб пляжам, здоровью и жизни людей на побережье, а также разрушило местную рыболовную и туристическую отрасли.

В мае 2011 года, через год после разлива нефти BP, восемнадцать нобелевских лауреатов встретились в Стокгольме, чтобы подготовить коммюнике для саммита "Рио+20" о долгосрочных последствиях деятельности человека для окружающей среды. В своей книге 2012 года "Корпорация 2020" Паван Сухдев рассказывает об этой встрече, на которой он присутствовал в качестве эксперта-свидетеля по вопросам "зеленой" экономики и невидимой экономики природы. В начале дискуссии лауреаты провели шуточный судебный процесс между истцом - планетой Земля и ответчиком - человечеством. Обвинения заключались в серьезном ущербе, нанесенном планете Земля человечеством. В течение нескольких часов защита делала все возможное, чтобы отстоять интересы Человечества, но судьи приняли решение в пользу истца и объявили Человечество виновным по большинству пунктов обвинения. Среди "наказаний", назначенных виновным, была тысяча лет общественных работ.

Хотя судебное разбирательство задумывалось как забавная прелюдия к серьезному процессу, для Сухдева оно оставило "тревожные нотки, тяжело висящие в воздухе '. Оно заставило его задуматься о том, способно ли человечество вообще изменить свои пути, не говоря уже о том, чтобы захотеть это сделать. Это заставило его спросить: 'Было ли что-то патологическое в самоубийственной непримиримости человечества?' Мы можем спросить. Но вместо того, чтобы оставить вопрос в подвешенном состоянии, Сухдев продолжает указывать на то, что судебное разбирательство в любом случае было несколько бессмысленным, поскольку невидимый соответчик человечества даже не был вызван для дачи показаний. А ведь этот соучастник был в сговоре с Человечеством на протяжении последних 60 лет, в течение которых совершались преступления против планеты Земля. Пропавший агент - это, конечно же, корпорация. Сухдев называет неучтенную роль корпорации в уничтожении Земли самой большой агентской проблемой нашего времени.

Но проблема современной корпорации в этом судебном процессе по делу о разрушении Земли - который, в конце концов, был посвящен реальному, а не шуточному ущербу планете - заключается столько же в ее беспрецедентно чудовищных размерах и власти, сколько в ее деятельности или действиях. В 2000 году, по оценкам, 51 из 100 крупнейших экономик мира были не странами, а транснациональными корпорациями. В 2013 году в 2000 крупнейших публично зарегистрированных компаниях мира работало 87 миллионов человек и создавалась примерно половина мирового ВВП. Только в гигантском американском ритейлере Walmart работало 2,2 миллиона человек, что эквивалентно половине населения Новой Зеландии. Мировой финансовый кризис 2008 года привел страны в беспорядок, разорение и замешательство, но бизнес процветает. А корпорации настолько прочно вошли в нашу жизнь, как это начали делать правительства в XIX веке, что Джордж Монбиот, озадаченный неоднозначной природой этих глобальных существ - с нами они или против нас, - мог бы написать в апреле 2014 года о транснациональной компании по производству потребительских товаров Unilever:

Я не могу назвать ни одной организации , которая сделала бы больше, чтобы размыть границы между ролью частного и государственного секторов. Если вы зачеркнете ее название, читая ее веб-страницы, вы можете принять ее за агентство Организации Объединенных Наций. . . Иногда Unilever использует эту власть хорошо. Иногда ее инициативы кажутся мне корыстной чепухой.

Попытки правительств, организаций и частных лиц обуздать власть корпораций имеют долгую историю, начиная с первого появления концепции ограниченной ответственности. Бостонское чаепитие 1773 года само по себе было актом неповиновения первой в мире по-настоящему многонациональной компании - Британской Ост-Индской компании. С конца 1960-х годов, на волне антивоенных протестов и протестов против гражданских прав, активисты также стали все чаще нападать на всевластные и малоответственные современные корпорации, что позволило профессору права И. Морису Вормсеру после краха на Уолл-стрит уподобить их чудовищу Франкенштейна, а Джоэлу Бакану, Дженнифер Эббот и Марку Ахбару (в их фильме 2003 года The Corporation) после краха Enron поставить им диагноз "психопатия". Чтобы понять природу современной корпорации, мы должны понять ее эволюцию - и глубокую трансформацию, которая произошла в нашем правовом понимании корпорации в индустриальную эпоху.

ИСТОРИЯ КОРПОРАЦИЙ

Корпорации - не современное изобретение. Идея разделения рисков и объединения капитала, возможно, возникла еще в третьем тысячелетии до нашей эры в Древней Месопотамии, где были найдены самые ранние бухгалтерские записи, но концепции ограниченной ответственности и корпоративной идентичности впервые появились в Древней Индии и республиканском Риме. С 800 г. до н. э. по 1000 г. н. э. индийские срени - группы купцов и ремесленников, или гильдии - действовали как протокорпорации с акциями, которые можно было продавать, и акционерами, которые несли ответственность по долгам срени пропорционально своим инвестициям. Из-за своей огромной власти срени строго регулировались династическими правителями Индии. В республиканском Риме (509-27 гг. до н. э.) для выполнения государственных заказов были созданы societates publicanorum (общества государственных арендаторов). Эти контракты охватывали широкий спектр деятельности, включая поставку зерна, сбор налогов, строительство общественной инфраструктуры, такой как дороги и храмы, аренду шахт для добычи золота, серебра и железа, а также производство оружия. Группы инвесторов могли участвовать в тендерах на получение государственных контрактов на выполнение этих услуг для государства. Акционеры получали от правительства ограничения по ответственности и могли торговать своими акциями. Когда в 27 году до н. э. Рим стал империей, имперское государство постепенно взяло на себя программы общественных работ обществ, и к моменту падения Западной Римской империи в V веке общественные организации исчезли.

Следующий значительный шаг в генезисе корпорации произошел в 1600 году, когда была основана английская Ост-Индская компания, ставшая первой в мире по-настоящему транснациональной корпорацией, а за ней в 1602 году последовала голландская Ост-Индская компания. Обе компании стали настолько влиятельными, что на протяжении двух столетий определяли внешнюю политику своих стран. К 1760-м годам Британская Ост-Индская компания превратилась в титаническое предприятие с базами по всему миру, в том числе в североамериканских колониях Англии. Но в этих колониях местные предприниматели сопротивлялись власти компании и подрывали ее монополию, ввозя чай непосредственно в Америку. Британский чайный закон 1773 года был призван поддержать основательную Ост-Индскую компанию, расширив ее монополию на американскую чайную торговлю; другими словами, увеличить прибыль ее акционеров и вытеснить конкурентов из бизнеса. Противодействие колонистов этому закону достигло своего апогея 16 декабря 1773 года, когда группа колонистов, переодетая "в костюм индейца" (по словам одного из очевидцев), поднялась на борт трех британских кораблей, пришвартованных в бостонской гавани, и сбросила их груз чая в воду. В своей истории корпорации американский журналист Том Хартманн рассказывает о редком рассказе из первых рук о "Бостонском чаепитии" бостонского сапожника Джорджа Роберта Двенадцати Хьюза, который возглавлял одну из революционных групп. Хартманн пишет:

Читая рассказ Хьюза, я понял, что "Бостонское чаепитие" во многом напоминает современные протесты против транснациональных корпораций и попытки небольших городов защитить себя от сетевых магазинов или фабричных ферм. За редким исключением, участники "Чаепития" считали себя протестующими против действий транснациональной Ост-Индской компании.

Неповиновение колонистов привело к вооруженному конфликту при Лексингтоне и Конкорде в апреле 1775 года, который спровоцировал Американскую революцию . По мнению Хартманна, эта война, в результате которой американские колонии получили независимость от Великобритании, была спровоцирована попытками транснациональной корпорации и ее правительственных покровителей лишить американских колонистов "справедливого и конкурентного местного рынка"..

Иронично, что, по словам Хартманна, американская "нация была основана в ярости против корпоративной власти", потому что именно в Америке в следующем веке современная корпорация по-настоящему вступила в свои права. В Англии с 1720 по 1825 год акционерные компании были запрещены "Законом о пузырях", если только они не были разрешены королевской хартией. Этот закон, принятый Компанией Южных морей якобы для борьбы со всплеском спекуляций и впечатляющими убытками, но скорее для защиты своей монополии, привел к тому, что рост акционерных обществ в Британии был заторможен на целое столетие. Зато в Америке акционерные общества активно поощрялись. К началу XIX века каждый штат Америки мог выдавать корпоративные хартии, и корпорации процветали. Первый в мире закон об ограниченной ответственности был принят в штате Нью-Йорк в 1811 году. Однако опасности, присущие этой новой форме бизнеса, уже были очевидны Томасу Джефферсону, который в 1816 году предупреждал об "аристократии наших денежных корпораций".

В 1819 году в эпохальном деле Trustees of Dartmouth College v. Woodward, которое касалось договорной статьи американской Конституции, Верховный суд признал, что корпорации имеют те же права на заключение договоров, что и люди . В решении Верховного судьи Джона Маршалла содержалось замечание о том, что "Корпорация - это искусственное существои установил правовой принцип, согласно которому корпорации могут существовать отдельно от государства и заключать договоры на свое усмотрение. В то время существование корпораций зависело от законодательных органов штатов, которые обычно выдавали корпоративные хартии на определенный срок от десяти до двадцати лет и для конкретной цели, например, для строительства дороги или канала. В постановлении Верховного суда была сделана попытка ограничить полномочия штатов по вмешательству в частные уставы, в том числе коммерческих предприятий.

О том, что эти искусственные существа, все больше освобождающиеся от контроля законодательных органов штатов и потому способные существовать бесконечно, в 1873 году заявил Эдвард Г. Райан накануне того, как он стал председателем Верховного суда Висконсина. Выступая перед выпускниками юридической школы Висконсина, он предупредил, что существует

вырисовывается новая и темная сила ... предприятия страны объединяют огромные корпоративные комбинации с беспримерным капиталом, смело идущие не только за экономическими завоеваниями, но и за политической властью... В ваше время, хотя, возможно, и не в полной мере в мое, встанет вопрос: кто будет править - богатство или человек; кто будет руководить - деньги или интеллект; кто будет заполнять общественные должности - образованные и патриотичные свободные люди или феодальные крепостные корпоративного капитала...

Это представление о корпорации как о независимом искусственном существе было расширено примерно через семьдесят лет после дела Trustees of Dartmouth College v. Woodward в необычном эпизоде, который сегодня лежит в основе корпоративного права США, но который был основан на брошенной судьей фразе. Дело было рассмотрено в 1886 году по иску округа Санта-Клара против Южной Тихоокеанской железной дороги, во время которого судебный репортер услышал, как председатель суда сказал, что суд считает, что Четырнадцатая поправка - о правовой защите любого человека - распространяется и на корпорации. Четырнадцатая поправка была одной из трех поправок к Реконструкции, принятых в период с 1865 по 1870 год, чтобы исключить из Конституции США косвенное одобрение рабства: Тринадцатая поправка прямо отменяет рабство, а Пятнадцатая поправка запрещает любому правительству отказывать гражданам в праве голоса по признаку расы, цвета кожи или прежнего подневольного состояния. Четырнадцатая поправка касается прав гражданства и равной защиты законов для "всех лиц" - и здесь кроется ее лазейка. Не делая различий между естественными и искусственными лицами, Четырнадцатая поправка была признана применимой и к тем, и к другим. Законодательство США основано на британском общем праве , которое признает два типа "лиц": "естественные лица" и "искусственные лица". К последним относятся правительства, церкви и корпорации. Концепция "искусственных лиц" была создана для того, чтобы к ним можно было применять закон, заключать договоры и облагать их налогами. В большинстве законов, касающихся людей, указываются "естественные лица", а в тех, что относятся к искусственным лицам, либо говорится об этом, либо они упоминаются по имени. Но Четырнадцатая поправка не делает ничего подобного. Хотя в деле "Округ Санта-Клара против Южной Тихоокеанской железной дороги", как говорят, была установлена - и с точки зрения американского прецедентного права была установлена - корпоративная индивидуальность, юридически это не так, потому что предполагаемое замечание судьи было добавлено судебным протоколистом только в его примечание, а примечания не имеют юридической силы. История корпоративной персонификации в США основана на этой аномалии.

Два года спустя статус корпорации был подтвержден в деле Pembina Consolidated Silver Mining Company v. Pennsylvania, когда Верховный суд США постановил, что при применении Четырнадцатой поправки "под определение "лицо", несомненно, подпадает частная корпорация". После этого решения в своем обращении "О положении дел в стране" в декабре 1888 года президент Гровер Кливленд предупредил о растущей власти корпораций: "Корпорации, которые должны быть тщательно сдерживаемыми созданиями закона и слугами народа, быстро становятся хозяевами народа".

А в последующие полвека после принятия Четырнадцатой поправки, призванной обеспечить права гражданина и равную защиту закона для освобожденных рабов, оно чаще использовалось в отношении искусственных, чем физических лиц. Как отметил в 1938 году судья Верховного суда США Хьюго Блэк, "из всех дел, рассмотренных этим судом, в которых

Четырнадцатая поправка применялась в течение первых пятидесяти лет после ее принятия, менее половины одного процента ссылались на нее в защиту негритянской расы, а более пятидесяти процентов просили распространить ее действие на корпорации".

Так за сто с лишним лет корпорации в Америке прошли путь от шпоры революционной войны за независимость до растущих хозяев своего народа. Неудивительно, что, учитывая историю предоставления корпорациям тех же прав и защиты, что и людям в глазах закона, корпорации процветали, и к 1890 году в Соединенных Штатах насчитывалось почти полмиллиона таких корпоративных лиц.

В начале XX века в прецедентном праве США, похоже, был закреплен еще один принцип управления корпорациями, требующий, чтобы компания работала исключительно на прибыль своих акционеров, а не на благо своих работников или общества. Речь идет о деле "Додж против Форд Мотор Компани" 1919 года, возбужденном акционерами Джоном и Хорасом Доджем, которым принадлежало 10 процентов акций Форда. В 1916 году Генри Форд решил потратить часть излишков капитала в размере 60 миллионов долларов США на реинвестирование в новые заводы, а не на выплату дивидендов. Братья Додж, друзья и деловые конкуренты Форда, не одобрили такое использование своих потенциальных средств: им нужны были дивиденды, а не новые заводы и сотрудники Ford. Поэтому они обратились в суд с иском к компании Ford, чтобы получить эти деньги по праву.

На суде Форд описал свое видение компании с точки зрения социального блага, назвав ее "инструментом служения , а не машиной для зарабатывания денег". Он объяснил: "Моя амбиция состоит в том, чтобы нанять еще больше людей, распространить преимущества этой промышленной системы на как можно большее число людей, помочь им обустроить свою жизнь и свои дома. Для этого мы возвращаем большую часть прибыли в бизнес". Он сказал, что его компания "организована так, чтобы делать как можно больше добра, везде и для всех, кого это касается... [...и, кстати, делать деньги", и свидетельствовал, что если вы даете рабочим хорошую зарплату и продаете недорогие автомобили, "деньги сами упадут вам в руки". Но Верховный суд штата Мичиган отверг эти доводы и принял решение в пользу братьев Додж, постановив, что Ford не может управляться как благотворительная организация, и указав, что деловая корпорация создается в первую очередь для получения прибыли ее акционерами. Суд постановил выплатить крупные дивиденды (около 19 миллионов долларов США), и братья Додж использовали эти деньги для создания собственного автомобильного бизнеса, компании Dodge Brothers Company.

Это дело часто цитируют, утверждая, что американское законодательство требует от советов директоров компаний максимизировать богатство акционеров, или прибыль, исключая все остальное. Хотя некоторые ученые-юристы опровергли это утверждение, дело стало определяющим для корпоративной практики и представлений населения о роли бизнеса в современной Америке - сердцевине промышленного капитализма и родине промышленных корпораций, а его дух был закреплен в мейнстриме послевоенной экономики, наиболее ярко выраженном Милтоном Фридманом.

В сентябре 1970 года в эссе под громким названием "Социальная ответственность бизнеса заключается в увеличении его прибыли", опубликованном в журнале The New York Times, Фридман ответил "бизнесменам", которые говорят о социальной ответственности бизнеса в системе свободного предпринимательства, включая "обеспечение занятости, устранение дискриминации , предотвращение загрязнения окружающей среды и все остальное, что может быть лозунгом современных реформаторов". По влиятельному мнению Фридмана, существует "только одна социальная ответственность бизнеса - использовать свои ресурсы и заниматься деятельностью, направленной на увеличение своей прибыли, при условии, что он остается в рамках правил игры, то есть участвует в открытой и свободной конкуренции без обмана и мошенничества".

Мнение Фридмана отражает долгую историю развития корпоративных прав без соответствующего признания их обязанностей. С самого начала своего существования в качестве акционерных обществ корпорации все больше приобретали такие права, как ограниченная ответственность, право на надлежащее судебное разбирательство, слияние и приобретение, не неся при этом соответствующих обязательств. Результатом стал "дефицит ответственности, при котором все заинтересованные стороны компании - инвесторы и неинвесторы - были, по сути, исключены из сферы знаний, надзора и контроля, связанных с быстрой индустриализацией", как выразился Аллен Уайт из бостонского Института Tellus (основанного в 1976 году для решения социальных и экологических проблем). Мы создали корпорации как организации, движимые в основном узкими, жаждущими прибыли корыстными интересами и настолько мало заботящиеся о сообществах , в которых они работают, что их поведение может граничить с психопатией, как, например, в случае с нефтяной катастрофой Deepwater Horizon компании BP в 2010 году и ее разрушительными последствиями для Мексиканского залива, а также многочисленными грехами и упущениями компании Enron, от разрушения окружающей среды до кражи прав рабочих. И все же, как отмечает Сухдев, "эта корпорация стала главным агентом современной рыночной экономики в двадцатом веке, поборником свободного рыночного капитализма".

Эта корысть привела к тому, что при принятии решений корпорации стали ориентироваться на все более сжатые временные периоды, стремясь получить максимальную прибыль к следующему квартальному отчету, чтобы умиротворить фондовые рынки, стремящиеся к максимизации их богатства. Эта культура краткосрочности привела к тому, что извлечение прибыли достигло новых маниакальных высот в ущерб рациональному ведению бизнеса. Исследование 2013 года показало, что 75 % финансовых директоров США не стали бы принимать решения, отвечающие интересам их бизнеса, если бы эти решения привели к невыполнению квартальных рекомендаций - то есть если бы это означало, что бизнес не оправдает их собственных прогнозов относительно прибыли в ближайшем будущем, выраженной в виде суммы денег на акцию, обычно приводимых в квартальном отчете. Это правило цифр, доведенное до крайности.

Публикация доклада Брундтланд в 1987 году ясно показала, что современное общество с его правилом экономического роста, основанным на краткосрочных соображениях, не может быть устойчивым в долгосрочной перспективе на нашей планете. Как мы уже видели , в этом докладе был введен термин "устойчивое развитие", который объединил ранее противоположные идеи защиты окружающей среды и экономического развития, и таким образом идея устойчивого развития вошла в экономический язык и в конечном итоге стала общеупотребительной. В нем также было дано широко распространенное определение устойчивого развития: "Человечество способно сделать развитие устойчивым, чтобы оно удовлетворяло потребности настоящего времени, не ставя под угрозу способность будущих поколений удовлетворять свои собственные потребности". Забота о будущих поколениях в докладе Брундтланд разошлась с краткосрочным мышлением послевоенной экономики, ориентированной на экономический рост любой ценой, в первую очередь с фридмановской мантрой об оптимизации краткосрочных прибылей и приоритете создания акционерной стоимости.

Законы, регулирующие раскрытие корпоративной информации, - от первого британского закона, обязывающего акционерные общества раскрывать финансовую информацию в 1844 году, до требования Комиссии по ценным бумагам и биржам США о предоставлении аудированной финансовой отчетности в 1934 году, - обязывают детей свободного рынка (корпорации) говорить с внешним миром на языке финансовой отчетности. Но в XXI веке выяснилось, что даже язык корпораций дает сбои. Если бы их вызвали для дачи показаний на шуточный суд "Планета Земля против человечества", не имея возможности выразить свою собственную роль в ущербе, нанесенном миру природы и обществу, эти чудовищные юридические лица не смогли бы произнести ни одного внятного слова.

РЕФОРМАТОРЫ ОТКРЫВАЮТ ОКНА В ХАРАКТЕР КОРПОРАЦИИ

Высказанное Фридманом в 1970 году мнение о "современной плеяде реформаторов" и их "крылатых словах" мало что изменило в стремлении этих деятелей излечить корпорации от их исключительной нацеленности на получение прибыли в ущерб обществу и окружающей среде. Работая на стыке социальных и экологических активистов, бизнеса и инвестиций, эти энергичные реформаторы призывали корпорации признать свое влияние на окружающий мир, особенно учитывая ту огромную власть, которой они сейчас обладают. Для этого они привлекли силы бухгалтерского учета. Одним из примеров их стремления заставить бизнес нести экологическую ответственность стало движение за отказ от инвестиций или дивестиции из Южной Африки времен апартеида, начавшееся в конце 1970-х годов. Целью движения против апартеида было оказание давления на южноафриканский режим путем обращения к инвесторам с просьбой вывести свои средства из южноафриканских предприятий. В основе их мышления лежали "Принципы Салливана", разработанные в США в 1977 году преподобным доктором Леоном Салливаном, чернокожим проповедником, входившим в совет директоров компании General Motors, крупнейшего работодателя для чернокожих в Южной Африке. Принципы требовали равного отношения к сотрудникам, независимо от их расовой принадлежности. Американские активисты, выступающие за отказ от инвестиций, лоббировали институциональных инвесторов - университеты, пенсионные фонды, паевые инвестиционные фонды и религиозные фонды - с тем, чтобы они вывели свои инвестиции из южноафриканских компаний, а также из американских компаний , работающих в Южной Африке, которые не приняли "Принципы Салливана".

Американский политик и многолетний общественный деятель Боб Масси был студентом, участвовавшим в движении за отказ от апартеида. По мнению Масси, сила движения заключалась в том, что оно высвободило "целый набор тревожных идей и вопросов в институтах, которые никогда о них не задумывались или не хотели задумываться". Поначалу, говорит он, инвесторы отреагировали скептически и восприняли движение за направление средств на социальные цели как угрозу конца капитализма. Но ситуация изменилась, когда к движению присоединились пенсионные фонды с миллиардными капиталами. Например, один банк, который "яростно" критиковал идею отказа от участия в капитале Южной Африки, неожиданно изменил свое мнение и создал фонд акций "Без Южной Африки", когда понял, что люди требуют этого.

Если и есть мать-основательница движения социально ответственного инвестирования, то это Джоан Бавария, которая в 1999 году была названа журналом Time "Героем планеты". Работая с 1969 года в качестве специалиста по инвестициям в Bank of Boston, Бавария поняла, что многие инвесторы хотят включать социальные и экологические ценности в свои инвестиции, но финансовые институты не приспособлены для этого. Поэтому в 1981 году она стала одним из основателей Форума социальных инвестиций, призванного содействовать развитию социально и экологически ответственного инвестирования, используя опыт южноафриканского движения за отказ от инвестиций. В следующем году Бавария основала компанию Trillium Asset Management, чтобы помочь инвесторам распределять свои средства в соответствии с их социальными и экологическими ценностями.

Ее следующий шаг был вызван экологической катастрофой. 24 марта 1989 года нефтяной танкер Exxon Valdez сел на мель в Принс-Уильям-Саунд у побережья Аляски. В течение нескольких дней в море вылилось от 260 000 до 750 000 баррелей сырой нефти, что стало самым разрушительным разливом нефти в истории США до катастрофы Deepwater Horizon в 2010 году. В результате разлива было загрязнено 2500 километров побережья, погибли тысячи птиц, выдр, рыб и других обитателей. Региону был нанесен настолько серьезный ущерб, что спустя 25 лет он до сих пор полностью не восстановился. Внезапно экологическая цена ведения бизнеса стала шокирующе очевидной. Бавария собрала группу экологических активистов и социальных инвесторов, чтобы предложить компаниям придерживаться так называемой "экологической этики", которая требует выхода за рамки принципа ориентации на прибыль, установленного прецедентным правом США в деле Dodge v. Ford Motor Company. Группа была названа Ceres (Coalition for Environmentally Responsible Economies) в честь римской богини сельского хозяйства и плодородия. Ее целью было объединить экологов, бизнесменов и инвесторов для создания бизнес-модели, идеалом которой было бы обеспечение здоровья планеты и процветания ее жителей. Принятие экологической этики Цереры включало в себя согласие с "Принципами Вальдеза", названными в память о разливе нефти и вдохновленными "Принципами Салливана" и "Принципами Макбрайда". (Последние были созданы в 1984 году для решения корпоративных проблем, связанных с религиозной дискриминацией в Северной Ирландии ). Принципы Вальдеса, позже переименованные в Принципы Цереры, представляют собой набор из десяти руководящих принципов, регулирующих поведение корпораций в области охраны окружающей среды, включая защиту биосферы (или всех экосистем Земли), рациональное использование природных ресурсов, сокращение отходов и энергопотребления. Десятый принцип требует от корпораций периодически отчитываться о проделанной работе; эти отчеты проходят независимый аудит и предоставляются общественности. Чтобы сделать это возможным, Ceres разработала систему учета для экологических измерений и отчетности.

Когда в 1989 году была создана организация Ceres, идея корпоративной экологической отчетности была настолько новой, что через пять лет ее подписали только пятнадцать компаний. Активист движения за отказ от участия Боб Масси, который был директором Ceres с 1996 по 2003 год, сказал в 2014 году по случаю двадцать пятой годовщины организации:

[В 1989 году] вся идея о том, чтобы иметь экологическую этику или измерять свои показатели сверх установленных законом требований, считалась совершенно безумной. И лишь некоторые провидцы, такие как Джоан Бавария и другие, верили, что это может и должно произойти. Устойчивое развитие считалось шокирующе трудной задачей, которую ни одна компания никогда добровольно не возьмет на себя в качестве цели.

С тех пор Ceres мобилизовала десятки компаний и сотни институциональных инвесторов, чтобы они учитывали экологию в своих решениях и практической деятельности.

В 1994 году Джон Элкингтон (соучредитель лондонского аналитического центра SustainAbility) ввел в обиход термин "тройная нижняя линия", концепцию которой он раскрыл в своей книге 1997 года "Каннибалы с вилками: The triple bottom line of 21st century business. Тройное дно" расширяет фокус бизнеса за пределы его традиционной "нижней границы" финансовых показателей, включая общество и окружающую среду. Подход Элкингтона нашел отражение в ставшей уже знаменитой фразе "люди, планета, прибыль", которую транснациональная нефтегазовая компания Shell использовала в качестве названия своего первого отчета об устойчивом развитии в 1997 году.

Следующая инициатива Ceres была основана на этом тройном подходе. По словам Масси, с 1996 года множество различных организаций начали задумываться о том, как измерить воздействие бизнеса на окружающую среду: "Одна из проблем заключалась в том, что у каждой группы была своя идея о том, как это сделать, у каждой НПО была своя идея, у разных корпораций были свои идеи". В то время корпоративная культура США находилась под сильным влиянием чикагской школы экономики и взглядов фундаменталистов свободного рынка, таких как Алан Гринспен, председатель Федеральной резервной системы США с 1987 по 2006 год, чье мышление ясно показывало, что окружающая среда находится за пределами сферы корпоративной ответственности.

Однажды вечером 1997 года в одном из баров Чикаго Масси разговаривал со своим коллегой Алленом Уайтом из Института Tellus. Они только что закончили очередную удручающую встречу с американскими компаниями, стремящимися продвигать раскрытие информации об окружающей среде . Как рассказывает Уайт, в тот вечер они "прозрели за парой кружек пива и испытали глубокое чувство разочарования". Их откровение заключалось в следующем: "Не надо ждать, пока США не ждите, пока США подхватят идею раскрытия информации об окружающей среде. Будьте смелее. Выходите на мировой уровень". Так они пришли к идее создания глобальной системы отчетности об экологических и экономических последствиях деятельности корпораций, и родилась Глобальная инициатива по отчетности.

ГЛОБАЛЬНАЯ ИНИЦИАТИВА ПО ОТЧЕТНОСТИ

Целью Глобальной инициативы по отчетности (GRI), основанной компаниями Ceres и Tellus Institute, было создание общепринятой системы корпоративных экологических измерений и раскрытия информации - аналога общепринятых принципов финансовой отчетности в области устойчивого развития. Как и в случае с финансовой отчетностью, ее основатели планировали создать систему, которая будет управляться и совершенствоваться органом, устанавливающим стандарты, подобно Совету по стандартам финансового учета США. Захватывающий размах и амбициозность этого начинания выразил один из родственников Масси, когда его попросили внести деньги в проект: "Позвольте мне уточнить , - сказал он, - вы предполагаете, что если мы дадим вам 100 000 долларов, то вы осуществите полную трансформацию мировой системы бухгалтерского учета? Да, таков был их план. В итоге компания Ceres собрала миллионы долларов, и первая система GRI была создана в режиме онлайн в результате всесторонних глобальных консультаций с широким кругом заинтересованных лиц, включая бизнесменов, бухгалтеров, представителей ООН , правозащитников и активистов по защите окружающей среды. Благодаря этому гипердемократическому процессу первоначальная экологическая направленность GRI была расширена за счет включения социальных вопросов, таких как права человека и безопасность на рабочем месте, а также корпоративное управление.

Концепция "корпоративного управления" - то есть способ руководства и контроля над корпорациями, включая обязанности и ответственность директоров компаний, - стала актуальной в 1990-х годах. В отличие от законов, регулирующих ответственность корпораций перед акционерами, в период становления корпораций в XIX и начале XX веков не было создано никаких сопоставимых кодексов о том, как следует руководить корпорациями. Потребовалась серия корпоративных скандалов в Великобритании в начале 1990-х годов, чтобы появился первый кодекс корпоративного управления. Крах Bank of Credit and Commerce International и внезапный крах текстильной компании Polly Peck International привели к созданию в 1991 году Комитета по финансовым аспектам корпоративного управления под председательством Адриана Кэдбери, который должен был разработать кодекс финансовых аспектов британского корпоративного управления. Опубликованный в 1992 году отчет Кэдбери "Финансовые аспекты корпоративного управления" стал первым из целого ряда добровольных кодексов корпоративного управления, созданных по всему миру, и оказал влияние на кодексы управления в Европе и США, включая кодекс Всемирного банка. В результате стратегия управления стала ключевым компонентом управления компанией, а фокус двадцатого века на менеджменте сменился фокусом на директорах и управлении . (Стоит отметить, что, несмотря на заметное увеличение количества кодексов корпоративного управления, такие добровольные рекомендации не предотвратили системный провал корпоративного управления, который привел к мировому финансовому кризису 2008 года).

Поэтому было вполне естественно, что первые рекомендации GRI, выпущенные в 2000 году, включали в себя корпоративное управление наряду с экологической и социальной ответственностью. Эти три аспекта корпоративной жизни на рубеже тысячелетий стали широко известны под аббревиатурой ESG (environmental, social and governance). Как и программное обеспечение, руководство GRI продолжает развиваться. Обновленная версия, G2, была представлена в Йоханнесбурге на Всемирном саммите ООН по устойчивому развитию в 2002 году. В том же году, уже не являясь частью Ceres, GRI перешла под эгиду Программы ООН по окружающей среде и была основана в Амстердаме как некоммерческая организация, где продолжила свою миссию - сделать социальную и экологическую отчетность такой же обычной, как и финансовую.

С расширением глобальных рынков капитала и коммерческим использованием сетевых компьютеров и Интернета с конца 1980-х годов международные кодексы, такие как GRI, приобретают все большее значение в качестве регуляторов корпоративной деятельности. Благодаря Интернету и социальным сетям потребители все больше узнают о поведении компаний и начинают ожидать, что оно будет устойчивым, а рынки капитала осознают долгосрочные преимущества экологических, социальных и управленческих вопросов и их связь с другими нефинансовыми корпоративными ценностями, такими как бренд, имидж и репутация. В 2009 году Уайт сказал:

Мы создали GRI , исходя из убеждения, что глобализированный мир нуждается в общепринятом мировом стандарте нефинансовой отчетности для достижения подотчетности и прозрачности, в которых нуждаются и которых заслуживают все заинтересованные стороны. Спустя десятилетие после его создания и после глобального экономического кризиса, вызванного в значительной степени нарушением подотчетности и прозрачности, это основное убеждение никогда не было столь убедительным.

Сегодня тысячи организаций по всему миру предоставляют информацию о деятельности в области устойчивого развития, используя руководство GRI, которое стало фактическим мировым стандартом в области устойчивого развития. В 2013 году была выпущена четвертая версия стандарта - G4. Руководство G4 определяет отчет об устойчивом развитии как отчет, в котором "раскрывается информация о наиболее значимом воздействии организации - положительном или отрицательном - на окружающую среду, общество и экономику". Отчет об устойчивом развитии также представляет ценности организации и модель управления, а также "демонстрирует связь между ее стратегией и обязательствами по созданию устойчивой глобальной экономики". G4 также утверждает, что

Ожидания того, что долгосрочная прибыльность должна идти рука об руку с социальной справедливостью и защитой окружающей среды, становятся все более обоснованными. Эти ожидания будут только расти и усиливаться по мере того, как необходимость перехода к действительно устойчивой экономике будет осознаваться финансистами, клиентами и другими заинтересованными сторонами компаний и организаций.

Раскрытие информации по специальным стандартам G4 охватывает три категории - экономическую, экологическую и социальную, последняя из которых включает в себя трудовые практики и достойный труд, права человека, общество (влияние организации на местные сообщества и общество в целом) и ответственность за продукцию (которая касается продуктов и услуг, непосредственно влияющих на заинтересованные стороны, в частности, на клиентов). В рамках социальной категории G4 включает такие показатели, как общее количество и показатели найма новых сотрудников и текучести кадров по возрастным группам, полу и регионам; показатели возвращения на работу и удержания на работе после отпуска по уходу за ребенком по полу; тип травмы и показатели травматизма, профессиональных заболеваний, потерянных дней и прогулов, а также общее количество смертельных случаев на производстве по регионам и полу; среднее количество часов обучения в год на одного сотрудника в разбивке по полу и категориям занятости; соотношение базовой заработной платы и вознаграждения женщин и мужчин в разбивке по категориям сотрудников; общее количество случаев нарушения прав коренных народов и принятые меры; операции, оказывающие значительное фактическое и потенциальное негативное воздействие на местные сообщества.

Экологическое измерение устойчивого развития в G4 касается воздействия организации на живые и неживые природные системы, включая землю, воздух, воду и экосистемы. Оно охватывает "входы", такие как энергия и вода, и "выходы", такие как выбросы, стоки и отходы. Он также охватывает биоразнообразие и транспорт, а также соблюдение экологических норм и расходы. Например, организации должны отчитываться о проценте переработанных материалов, потреблении энергии из невозобновляемых и возобновляемых источников, общем потреблении энергии и проданной энергии, а также о сокращении потребления энергии, общем количестве использованной воды, источниках воды, на которые оказывается значительное влияние, проценте и общем объеме переработанной и повторно использованной воды, защищаемых или восстановленных местах обитания, а также о выбросах парниковых газов.

Составляя отчетность по многим аспектам деятельности организации, социальным, экологическим и финансовым, GRI стремится сделать абстрактные понятия осязаемыми, чтобы организации могли лучше планировать и измерять свое влияние на окружающий мир. Масси объяснил их цель в 2009 году: "GRI была построена на идее, что прозрачность позволит каждому увидеть - а значит, принять интеллектуально и морально - свою собственную ответственность за выбор, с которым мы сталкиваемся сегодня и в будущем".

Как сказал в 2014 году бывший директор GRI Эрнст Лигтеринген, эволюция отчетности в области устойчивого развития была "феноменальной". В 2000 году чуть более тридцати компаний по всему миру готовили отчеты, используя руководство GRI. К 2012 году число выросло до более чем 11 000. GRI так успешно пропагандирует нефинансовую отчетность, что к 2013 году даже такие бастионы финансового капитализма, как фондовый рынок NASDAQ и Нью-Йоркская фондовая биржа, выпустили свои первые отчеты GRI. Но теперь успех в побуждении бизнеса к выпуску экологических, социальных и управленческих отчетов породил новую проблему: обилие нефинансовой информации, которая еще не связана каким-либо систематическим или значимым образом с обычной финансовой отчетностью и существование которой имеет сомнительное реальное влияние на серьезные проблемы, которые она пытается решить. (Распространение этой информации отчасти стимулирует переход к интегрированной отчетности).

ГЛОБАЛЬНЫЙ ДОГОВОР ОРГАНИЗАЦИИ ОБЪЕДИНЕННЫХ НАЦИЙ

На Саммите Земли 1992 года в Рио-де-Жанейро Организация Объединенных Наций положила начало более активному участию в деятельности корпораций, признав, что хотя корпорации несут ответственность за нанесение ущерба окружающей среде, они также способны, наряду с правительствами и другими организациями, вносить свой вклад в ее сохранение и поддержание. Это стало началом сближения с корпоративным миром. Обвинения участников Народного саммита 2012 года в том, что Организация Объединенных Наций вновь встала на сторону частного сектора и его рыночного мышления, не лишены оснований. В 2000 году Организация Объединенных Наций официально признала растущее значение частного сектора и важность развития сотрудничества с бизнесом, когда основала Глобальный договор - первую за 55-летнюю историю ООН инициативу , созданную с особым акцентом на частный сектор. Этот поворот в сторону частного сектора стал признанием того, что деятельность корпораций оказывает огромное влияние на мир за пределами экономической сферы в ее традиционном понимании. В связи с этим Глобальный договор ООН служит добровольным дополнением к нормативно-правовой базе, помогая направлять деловую практику и налаживать партнерские отношения между частным и государственным секторами.

Подписывая Глобальный договор, компании заявляют о своей приверженности принципам устойчивого развития, соглашаясь с десятью принципами в четырех областях: права человека, труд, окружающая среда и борьба с коррупцией. В качестве меры по обеспечению честности и неподкупности подписавшие договор компании должны представлять отчет о прогрессе (COP) о своих достижениях в четырех областях, включая оценку результатов, и предоставлять его своим заинтересованным сторонам. Если предприятие постоянно не публикует СДП, оно исключается из Глобального договора. В отличие от GRI, Глобальный договор не разрабатывает собственную систему отчетности; подписавшие его стороны могут выбрать свою собственную систему отчетности для своих ПС. В 2000 году Глобальный договор насчитывал всего 44 участника. Сегодня он насчитывает более 12 000 участников, включая более 8 000 компаний в 15 странах, что делает его крупнейшей добровольной корпоративной инициативой в области устойчивого развития в мире.

До того как в октябре 2013 года в Нью-Йорке я пообщалась с менеджером по отчетности Глобального договора Сарой Боствик и менеджером по связям с инвесторами Даниэль Чизброу, я рассматривала Организацию Объединенных Наций в основном с точки зрения ее работы с национальными стандартами бухгалтерского учета через СНС . Тот факт, что Глобальный договор занимается вопросами корпоративной отчетности и сотрудничает с частным сектором в вопросах развития, казалось, ознаменовал новую эру в нормотворчестве ООН. Боствик объяснил, что Глобальный договор вырос из осознания того, что бизнес может играть важную роль в содействии глобальным дискуссиям и действиям по глобализации, развитию и устойчивому развитию. Чизброу добавил, что за последние двадцать лет изменилась вся философия развития. Если раньше частные компании и транснациональные корпорации не считались подходящими партнерами для неправительственных организаций или правительств, то сегодня большинство крупных проектов в области развития основаны на партнерстве между международными организациями, правительствами и бизнесом.

И Боствик, и Чизброу рассматривают Глобальный договор как часть более широкого движения, направленного на трансформацию капитализма изнутри и внедрение новых понятий ценности, связанных с окружающей средой и обществом. Боствик описывает развитие систем учета устойчивого развития за последние два десятилетия как движение за перестройку самого капитализма: "Над этим работает множество различных участников в разных областях с разными приоритетами, но в конечном итоге мы все стремимся к одной цели". По ее мнению, конечной целью является "поиск инновационных решений" и создание новых форм капитализма, которые могут "преобразовать бизнес и определить курс на более устойчивое будущее".

Инициатива получила огромную поддержку со стороны бизнеса, что стало очевидным на саммите ООН "Рио+20" , когда в рамках Глобального договора прошел Форум по корпоративному устойчивому развитию, в котором приняли участие 3000 человек. По словам Чизброу, "частный сектор действительно проявил себя". В своем докладе об этом форуме Генеральный секретарь ООН Пан Ги Мун подтвердил, что бизнес является желанным партнером Организации Объединенных Наций: "Мы все чаще обращаемся к бизнесу не как к источнику проблем, а как к месту, где можно найти решения".

ПРИНЦИПЫ ОРГАНИЗАЦИИ ОБЪЕДИНЕННЫХ НАЦИЙ ПО ОТВЕТСТВЕННОМУ ИНВЕСТИРОВАНИЮ

В рамках своего нового видения частного предпринимательства Организация Объединенных Наций также сформировала инициативу, направленную на инвесторов. Эта инициатива, получившая название "Принципы ответственного инвестирования" (PRI), представляет собой эквивалент Глобального договора и является детищем Джеймса Гиффорда, австралийца, который начинал как программист и общественный активист. Сегодня PRI подписали более 1200 представителей мирового сообщества инвесторов, но на момент основания в 2006 году в ней работал всего один сотрудник, и это был сам Гиффорд. В перерыве между получением степени магистра по социально ответственному инвестированию и доктора философии по взаимодействию с акционерами в Сиднейском университете Гиффорд одну зиму проработал стажером в Финансовой инициативе Программы ООН по окружающей среде в Женеве. Там он понял, что у Организации Объединенных Наций нет инициативы, которая бы способствовала развитию ответственного инвестирования. Когда он рассказал об этом сотрудникам ООН, они предложили ему работу, и так родилась PRI.

Кофи Аннан объявил о создании PRI в 2006 году на Нью-Йоркской фондовой бирже. Стороны, подписавшие PRI, представляющие 2 триллиона долларов США в активах под управлением, обязались осуществлять ответственное инвестирование. В апреле 2014 года, спустя восемь лет после запуска, PRI подписали более 1260 сторон, представляющих более 45 триллионов долларов США в активах под управлением, или 15 процентов всех мировых инвестируемых активов.

Цель PRI - способствовать формированию более устойчивой глобальной финансовой системы, сделав устойчивое развитие центральным элементом инвестиционных решений и практики. Для этого PRI разработала шесть принципов ответственного инвестирования, которые представляют собой добровольную основу, помогающую инвесторам учитывать нефинансовые вопросы в своих решениях, а также создать международную сеть инвесторов-единомышленников. Подписывая шесть принципов, инвесторы обязуются учитывать экологические, социальные и управленческие вопросы (ESG) при анализе инвестиций и принятии решений; быть "активными собственниками" и включать вопросы ESG в политику и практику владения; добиваться надлежащего раскрытия информации о вопросах ESG компаниями, в которые они инвестируют; продвигать принципы в сообществе инвесторов; эффективно внедрять принципы; и отчитываться о своем прогрессе в соблюдении принципов. Возможные действия инвесторов по продвижению вопросов ESG, согласно PRI, включают рассмотрение этих вопросов в заявлениях об инвестиционной политике; поддержку разработки инструментов, метрик и анализов, связанных с ESG; обращение к поставщикам инвестиционных услуг (таким как финансовые аналитики, консультанты, брокеры, исследовательские фирмы и рейтинговые компании) с просьбой интегрировать факторы ESG в свои исследования и анализ. Стороны, подписавшие соглашение, также должны поощрять компании к разработке устойчивых стратегий, что включает в себя требование к компаниям, в которые они инвестируют, отчитываться о своей практике ESG. Все подписавшие соглашение стороны должны отчитываться перед секретариатом PRI. Первоначально, в целях защиты информации, являющейся собственностью компании, подписавшие соглашение стороны не должны были публиковать эту информацию, но в 2013 году публичное раскрытие стало обязательным. В ходе первого раунда отчетности по новой системе более восьмисот инвесторов рассказали о том, как они используют шесть принципов PRI для поощрения более устойчивой инвестиционной практики.

ПРОЕКТ РАСКРЫТИЯ УГЛЕРОДНОЙ ИНФОРМАЦИИ

Проект по раскрытию информации об углеродных выбросах (CDP) - это еще одна инициатива, направленная на изучение взаимосвязи между бизнесом и экологическим кризисом. Он был запущен в Лондоне в 2000 году, чтобы побудить компании и города к раскрытию, управлению и обмену экологической информацией с целью мотивировать их к сокращению выбросов углерода. Соучредитель CDP Пол Дикинсон, изучавший практику ответственного ведения бизнеса вместе с Анитой Роддик из Body Shop, считает, что бизнес заменил правительство в качестве основной формирующей силы общества. В 2009 году он сказал: "У меня есть реальная уверенность в том, что корпорации мира превзойдут правительство в борьбе с изменением климата. На самом деле, они уже это делают". Поэтому CDP работает напрямую с 3000 крупнейших корпораций мира - в том числе с теми, у которых выбросы парниковых газов выше, чем у отдельных государств, - чтобы помочь им сократить выбросы углекислого газа и другой ущерб, наносимый окружающей среде. Компания использует свою обширную коллекцию информации об изменении климата, водных ресурсах и рисках, связанных с лесами, в попытке стимулировать лучшую деловую практику и инвестиционные решения.

CDP воздействует на корпоративный сектор, выступая с инициативой под руководством инвесторов, которые просят компании, выбрасывающие наибольшее количество углекислого газа в атмосферу, сократить выбросы и публично раскрыть информацию о своих целях. CDP разослала свой первый раунд писем в мае 2002 года, подписанных всего 35 институциональными инвесторами, чтобы заставить компании сократить потребление углерода и раскрыть эту информацию. В 2013 году CDP направил письма примерно тремстам компаниям из семнадцати отраслей с высоким уровнем выбросов от имени 767 институциональных инвесторов с активами в 92 триллиона долларов США. Идея заключается в том, что если инвесторы с триллионным капиталом будут оказывать давление на компании, требуя от них отчитываться о выбросах углекислого газа, то компании с большей вероятностью раскроют эту информацию, а также изменят свое энергопотребление, чтобы свести его к минимуму. Как и другие участники этого движения, CDP считает, что отчетность может изменить поведение, и ее система отчетности об изменении климата основана на структуре корпоративных стандартов бухгалтерского учета.

Вода, которую в бизнесе называют "голубым золотом" из-за ее неоценимой ценности, стала предметом пристального внимания CDP. Разрушающаяся инфраструктура, загрязнение окружающей среды и изменение климата быстро истощают запасы воды в мире, и чуть менее половины населения планеты сегодня не имеет достаточного доступа к воде. Тем временем корпорации начинают осознавать, что нехватка воды угрожает их бизнесу. На эти риски указывают такие инвестиционные неудачи, как вынужденная остановка в 2012 году золото- и медедобывающего проекта Conga компании Newmont Mining в Перу стоимостью 4,8 миллиарда долларов США из-за опасений нехватки воды. Этот проект все еще активен, но его будущее неопределенно.

CDP также управляет Советом по стандартам раскрытия информации о климате, который был основан в 2007 году деловыми и экологическими организациями, включая Ceres, с целью создания международной системы отчетности для раскрытия компаниями информации об изменении климата. В октябре 2012 года Совет опубликовал свой первый стандарт отчетности об изменении климата.

Директор по инновациям CDP, математик и активист Найджел Топпинг , в 2012 году выступил с докладом в британском колледже Шумахера, названном в честь экономиста и эколога Э.Ф. Шумахера. Говоря о таких активистских группах, как CDP, Ceres и GRI, Топпинг назвал эти новые виды организаций "частной политикой": частный сектор вмешивается туда, где политика и государственный сектор не справляются. Он описал работу CDP, требующей от компаний раскрывать информацию о выбросах углекислого газа, как "прием дзюдо с глобальным капитализмом"; то есть он использует самую мощную силу капитализма - корпорации - для того, чтобы изменить его курс.

Чтобы объяснить, почему он считает, что раскрытие информации, например, о выбросах углекислого газа, может стать катализатором системных изменений, Топпинг процитировал ученого и системного аналитика Донеллу Медоуз , которая предложила иерархию мест вмешательства в систему, чтобы добиться изменений. В своей работе, опубликованной в 1997 году, Медоуз утверждала, что некоторые способы вмешательства более эффективны, чем другие, поэтому диапазон возможных мест вмешательства в систему может быть масштабирован в зависимости от их эффективности. Используя системный анализ, она предположила, что в сложной системе (такой как фирма, город, экономика или экосистема) существуют "точки опоры" или места, где небольшое изменение одного элемента - например, закона - может привести к большим изменениям во всей системе. Медоуз утверждал, что понимание этих сдвигов и способов их использования поможет нам решить такие крупные системные проблемы, как голод, истощение ресурсов, разрушение окружающей среды и загрязнение. В самом низу иерархии находятся "константы, параметры и числа", к которым относятся субсидии и налоги. Таким образом, с этой точки зрения, возиться с налогами - наименее эффективный способ добиться системных изменений. Напротив, предоставление новой информации системе - а именно этим занимается бухгалтерский учет - для того, чтобы она могла реорганизовать себя, является четвертым по силе способом осуществления изменений. Такие сложные системы, как глобальная экономика, обладают свойствами, которые невозможно предсказать, и Топпинг утверждал, что CDP и другие агенты частной политики, предоставляя новую информацию системе, могут добиться масштабных изменений в глобальной экономике.

(Согласно иерархии Медоуза, второй по силе способ изменить систему - это изменить образ мышления или парадигму, из которой она исходит; а на вершине иерархии находится "сила преодоления парадигм", что мы можем сделать, только изменив свои ценности).

AVIVA INVESTORS И КОАЛИЦИЯ ПО КОРПОРАТИВНОЙ ОТЧЕТНОСТИ В ОБЛАСТИ УСТОЙЧИВОГО РАЗВИТИЯ

Еще одна группа, выступающая за изменения в ведении бизнеса корпорациями с привлечением сил инвестиционного сообщества, - это Коалиция корпоративной отчетности в области устойчивого развития (CSRC). Созданная управляющей компанией Aviva Investors в 2011 году, CSRC представляет интересы инвесторов, под управлением которых находится около 2 триллионов долларов США, финансовых институтов и других организаций, включая GRI и CDP. Как и другие организации, она также считает, что любой переход к устойчивому росту должен быть подкреплен корпоративной прозрачностью и подотчетностью, а это возможно только через корпоративную отчетность в области устойчивого развития.

На саммите "Рио+20" КСОК обратился к государствам-членам ООН с просьбой обязать все зарегистрированные на бирже и крупные частные компании включать - или "интегрировать" (это слово является ключевым для новой парадигмы отчетности) - вопросы устойчивого развития в свои регулярные годовые финансовые отчеты или объяснить, почему они этого не сделали. Интеграция или объединение двух отчетов имеет большое значение, поскольку большинство компаний выпускают свои отчеты об устойчивом развитии отдельно от финансовых отчетов, и часто на несколько месяцев позже, что затрудняет сравнение этих двух наборов информации и подрывает потенциал информации об устойчивом развитии для влияния на инвестиционные решения. Но вместо требования интегрированной отчетности, о котором просил CSRC, в официальном отчете ООН "Рио+20", "Будущее, которого мы хотим", ему был предоставлен всего один параграф: Параграф 47 "признает важность корпоративной отчетности в области устойчивого развития и призывает компании, где это уместно, особенно публично зарегистрированные и крупные компании, рассмотреть возможность включения информации об устойчивом развитии в свой цикл отчетности".

Стив Уэйгуд из Aviva Investors возглавил движение за то, чтобы компании отчитывались о нефинансовой информации - информации об устойчивом развитии. Неудивительно, что Уэйгуд называет Параграф 47 "слабым" . Он утверждает, что нефинансовая стоимость неразрывно связана с финансовой стоимостью и что поэтому нефинансовая информация необходима, а не необязательна для инвесторов, когда они оценивают стоимость компании. Например, "нефинансовая" информация о сохранении клиентов, удержании сотрудников и отношениях с правительством дает инвесторам представление о денежных минимумах компании. Активность Уэйгуда проистекает из его убежденности в том, что инвесторы должны сыграть центральную роль в переходе к более устойчивому бизнесу, а чтобы сыграть эту роль, им нужна правильная информация. По его словам, учитывая, что рынки работают на основе данных, "если информация, которую мы получаем от компаний , является краткосрочной и скудной, то на рынках капитала будет преобладать краткосрочная точка зрения".

НЕПРЕОДОЛИМАЯ СИЛА ПРОЗРАЧНОСТИ

Всплеск активности, направленный на то, чтобы заставить корпорации индустриальной эпохи войти в XXI век через так называемую отчетность в области устойчивого развития, привел к распространению инициатив и информации в области нефинансовой отчетности, которые дают возможность заглянуть в корпоративный характер и сделать "прозрачность" мотивом дня. Как и многие другие слова в этой вселенной корпоративной отчетности, "прозрачность" - скользкий термин, но в данном контексте он относится к раскрытию корпорацией своей внутренней деятельности внешнему миру. Речь идет о донесении важной информации до широкой группы заинтересованных сторон и означает ясность и честность.

Вопрос прозрачности имеет решающее значение в процессе переосмысления бухгалтерского учета путем объединения финансовой и нефинансовой информации в одном отчете, за что выступал Стив Уэйгуд на конференции "Рио+20". В своем предисловии к книге Роберта Экклза и Майкла Крзуса 2010 года на эту тему - "Один отчет: Интегрированная отчетность для устойчивой стратегии - канадский бизнес-консультант Дон Тапскотт поднимает эту отличительную черту нашего века сетевого интеллекта. По его словам, "старая сила с новой мощью поднимается в бизнесе". Эта сила - прозрачность. Благодаря глобализации, Интернету и другим средствам массовой коммуникации, а также мировому финансовому кризису бизнес теперь отчитывается так, как никогда раньше. Тапскотт продолжает:

К компаниям предъявляются сложные и меняющиеся стандарты - от неумолимой сети "заинтересованных сторон", выносящих суждения о поведении корпорации, до нормативных актов, новых и старых, которые регулируют и зачастую усложняют повседневную деятельность. В сверхпрозрачном мире мгновенных коммуникаций каждый шаг или неверный шаг подвергается тщательному изучению. И каждая компания, имеющая бренд или репутацию, которую необходимо защищать, становится уязвимой.

Тапскотт и другие участники движения за новую отчетность считают, что у компаний теперь нет другого выбора, кроме как делиться информацией. По его словам, "Непреодолимая сила прозрачности столкнулась с неподвижным объектом устаревшей и даже опасной модели отчетности". Новый век прозрачности заставляет корпорации меняться. В своей книге "Голая корпорация", вышедшей в 2003 году, Тапскотт и его соавтор Дэвид Тиколл заявили: "Вы будете голыми, так что вам лучше быть в форме!".

Одним из недавних примеров того, как компания была вынуждена стать бутафорской из-за этой новой прозрачности сетевого века, является Unilever, компания, чей веб-сайт Джордж Монбиот сравнил с веб-сайтом агентства ООН. В 2007 году компания запустила кампанию для своего фонда Dove Self-Esteem Fund; под названием "Натиск" она изобразила молодую девушку и натиск пропаганды красоты из современных СМИ, чтобы показать, как девочек бомбардируют изображениями якобы идеальной физической красоты. В ответ на кампанию Dove в апреле 2008 года Greenpeace выпустил собственный видеоклип под названием Dove Onslaught(er) с участием девушки по имени Азиза (Azizah) и шквалом изображений разрушения окружающей среды. Созданный с целью критики использования компанией Unilever пальмового масла в своей продукции (она является крупнейшим в мире покупателем пальмового масла), ролик Dove Onslaught(er) показывает разрушения, которые плантации пальмового масла произвели в Индонезии, где большие участки леса были вырублены, чтобы освободить место для пальм. В видеоролике Гринпис утверждается, что при нынешних темпах вырубки 98 процентов низко расположенных лесов Индонезии будут уничтожены для производства пальмового масла к тому времени, когда Азизе исполнится 25 лет. В ролике зрителей призывали "Поговорите с Дав, пока не поздно". Видео стало вирусным и вызвало десятки тысяч писем протеста в штаб-квартиру Unilever всего за две недели.

В мае 2008 года компания Unilever ответила согласием на призыв Гринпис сыграть свою роль в спасении райских лесов Юго-Восточной Азии. Компания согласилась поддержать немедленный мораторий на дальнейшую вырубку индонезийских лесов, обязавшись к 2012 году создать полностью отслеживаемые цепочки поставок, а к 2015 году использовать только пальмовое масло, полученное из устойчивых источников. В 2013 году компания Unilever объявила, что в предыдущем году 36 % ее сельскохозяйственного сырья было получено из экологически чистых источников, и обязалась довести этот показатель до 100 % к 2020 году. Такова сила Интернета и сила общественного давления для изменения поведения корпораций во имя устойчивости и прозрачности в XXI веке.

ПРОЕКТ ПРИНЦА "УЧЕТ В ИНТЕРЕСАХ УСТОЙЧИВОГО РАЗВИТИЯ

Чтобы получить более полное представление о влиянии корпоративного поведения, принц Уэльский в 2004 году основал компанию Accounting for Sustainability (A4S). Как рассказывает гуру корпоративного управления Мервин Кинг, проект A4S возник потому, что принц Чарльз захотел узнать больше о том, как компании, в которые инвестирует королевский дом, влияют на мир в целом. Поэтому он обратился к своему тогдашнему личному секретарю, бухгалтеру сэру Майклу Питу, бывшему казначею королевы и правнуку Уильяма Барклая Пита, партнера-основателя бухгалтерской фирмы Peat Marwick (ныне KPMG). На сайте Королевский рассказПринц Чарльз сказал Питу: "Королевский дом инвестирует в эти компании, я получаю эти годовые отчеты и нахожу их совершенно непонятными. Должно быть, [компании] оказывают влияние на общество и окружающую среду, но я не вижу, в чем оно заключается". Это подтолкнуло принца Чарльза и компанию Peat к созданию A4S с целью разработки подхода к корпоративной отчетности, который показывал бы, как компания и ее традиционный финансовый отчет связаны с обществом и окружающей средой. Они назвали это "взаимосвязанной отчетностью".

Как и другие организации, выступающие за радикальные изменения в отчетности корпораций, A4S считает, что устойчивое будущее зависит от ответственности корпораций за их вклад в изменение климата и использование ограниченных ресурсов. Исходя из этого, в своей системе взаимосвязанной отчетности A4S предлагает пять экологических показателей, по которым должны отчитываться все организации: выбросы загрязняющих веществ, энергия, отходы, вода и другие значительные виды использования конечных ресурсов. Как сказал Пит в 2008 году о критической важности включения такой нефинансовой информации в деловую практику путем соединения финансовой отчетности и отчетности по устойчивому развитию: "Нехорошо просто иметь воздушно-сказочные стратегии и политику. Вам действительно нужно подумать о том, как устойчивое развитие будет внедрено в вашу организацию. Устойчивость - это не просто дополнение к маркетингу. Она должна стать частью ДНК организации". Он считает, что бухгалтеры должны сыграть ключевую роль в внедрении устойчивого развития в мышление и поведение бизнеса, предоставляя практические инструменты для решения таких масштабных проблем, как глобальное потепление, нехватка воды и вырубка лесов. По его словам, бухгалтеры могут разработать информацию, методологии и системы для того, чтобы "экологичность" перешла из разряда "модных тенденций" в разряд "основных и главных".

Как и многие другие участники этого нового движения в области бухгалтерского учета, Пит называет его "революцией" , признавая при этом, что, как и в случае с другими революциями, никто не уверен, что делать и как реагировать. В частности, он комментирует огромные объемы информации, создаваемые отчетностью в области устойчивого развития, на которые бухгалтеры не спешат реагировать, а лишь нагромождают еще больше информации: "Мы все знаем, что годовые отчеты становятся все длиннее и длиннее, а значит, все менее и менее полезными. Давать людям огромные версии "Войны и мира" - не самый правильный подход". Что-то должно быть сделано.

Усугубляя взрывное увеличение объема нефинансовой информации за последние два десятилетия, за этот же период происходит и снежный ком финансовой информации, поскольку каждый новый корпоративный скандал влечет за собой принятие закона о новом раскрытии информации - например, в США Закон Сарбейнса-Оксли 2002 года (после Enron) и Закон Додда-Франка 2010 года о реформе Уолл-стрит и защите потребителей после мирового финансового кризиса 2008 года. Существует настоятельная необходимость объединить эти две сферы и заставить их конструктивно взаимодействовать друг с другом, как это произошло на национальном уровне с новой Системой эколого-экономического учета, опубликованной в феврале 2014 года. Джон Элкингтон из SustainAbility назвал мечту объединить финансовую и нефинансовую информацию в одном отчете "Святым Граалем отчетности".

В начале XXI века несколько компаний на разных концах планеты попытались создать версии таких отчетов. Но пионером в их создании стала независимая инициатива, возникшая в последнее десятилетие двадцатого века и вызванная переменами такого масштаба, которые редко происходили на мировой арене: освобождение из тюрьмы Нельсона Манделы и конец апартеида в Южной Африке.

Глава 4. От Южной Африки до Дворца Св. Джеймса. Соединение финансовой и нефинансовой информации

Правильное управление компаниями станет столь же важным для мировой экономики, как и правильное управление странами.

JЭЙМС ВОЛЬФЕНСОН, ПРЕЗИДЕНТ ВСЕМИРНОГО БАНКА, 1999 ГОД

В настоящее время от организаций все чаще ожидают, что они будут вести себя как добросовестные корпоративные граждане. Это связано с тем влиянием, которое они оказывают на жизнь многих людей.

КОРОЛЕВСКИЙ ДОКЛАД 2002

11 ФЕВРАЛЯ 1990 ГОДА, в возрасте 71 года, Нельсон Мандела вышел из тюрьмы после 27 лет заключения и поклялся покончить с апартеидом. Он сказал толпе: "Сегодня большинство южноафриканцев , черных и белых, признают, что у апартеида нет будущего. С ним нужно покончить решительными массовыми действиями. Мы слишком долго ждали нашей свободы". Объявление президента Ф.В. де Клерка в начале того же месяца о том, что он отменит законы апартеида в стране, спустя четыре года вылилось в первые демократические выборы в Южной Африке. В полночь 26 апреля 1994 года был спущен старый флаг ЮАР и поднят новый радужный флаг. На следующий день партия Манделы Африканский национальный конгресс (АНК) набрала 63 % голосов, и 10 мая 1994 года Мандела был приведен к присяге в качестве президента новой Южной Африки.

Апартеид действительно закончился. Но система, возникшая на его месте, не выполнила экономическую программу АНК по национализации шахт, банков и монопольной промышленности, изложенную Манделой в записке, написанной в январе 1990 года. Вместо перехода к демократии под руководством государства, предусмотренного Манделой и АНК, созданием нового демократического государства руководил частный сектор. В течение тех бурных лет, которые прошли между шагом Манделы к свободе и первыми демократическими выборами в Южной Африке, пока строилась политическая архитектура нового государства, за кулисами на переговорах между АНК и правящей Национальной партией обсуждались утомительные мелочи пост-апартеидной экономики. Но, как пишет о тех годах канадская писательница Наоми Кляйн, именно в этих мертвящих деталях создавался настоящий механизм зарождающейся демократии. В ходе этих дискуссий складывались компоненты общества, основанного на власти не правящей политической партии, а частного предпринимательства, диктате глобальных рынков капитала и международных договоров. По словам Патрика Бонда, экономического советника в офисе Манделы в первые годы его правления, "внутренняя шутка" звучала так: "Эй, у нас есть государство, а где же власть?".

Как рассказал Клейну в 2006 году южноафриканский журналист и бывший студенческий активист Уильям Гумеде , во время перехода к демократическому государству сторонники АНК внимательно следили за политическими, а не экономическими переговорами, которые они считали простыми формальностями. Позже они обнаружили, как ошибались; эта ошибка означала, что они упустили реальную историю. Потому что, конечно, реальная история была связана с экономикой. Спустя три года после того, как Мандела стал президентом, он сказал на национальной конференции АНК в 1997 году: 'Сама мобильность капитала и глобализация рынков капитала и других рынков делают невозможным для стран, например, принятие решений о национальной экономической политике без учета вероятной реакции этих рынков'. Экономические механизмы нового государства означали, что бизнес будет управлять переходом Южной Африки к обществу после апартеида, а капитал будет его подпитывать. Именно в этом протеиновом мире зародилось новое видение корпоративного управления и отчетности.

В декабре 1992 года, в период междуцарствия, председатель Института директоров Южной Африки Глинн Герберт получил копию отчета британского Комитета Кэдбери о корпоративном управлении. В январе следующего года Герберт передал его главному исполнительному директору Института Ричарду Уилкинсону, который счел его очень интересным документом и предложил сделать нечто подобное для южноафриканского бизнеса. Вспоминая те дни с позиции 2012 года, Уилкинсон говорит: "Не забывайте, что это было в январе 1993 года, когда в Южной Африке все было на волоске". Начались разговоры о будущем страны, и Уилкинсон сказал Герберту: "Если Институт хочет занять значимое место в будущей новой Южной Африке, мы должны возглавить разработку кодекса корпоративного управления для новой Южной Африки". Так они представили свой план по разработке принципов корпоративного управления, которые должны были направлять развитие страны после апартеида, совету Института, который согласился с ним. Так начался процесс создания комитета по разработке принципов. Их кодекс должен был быть гораздо шире, чем чисто финансовый кодекс Комитета Кэдбери, потому что их общество находилось на переходном этапе. Возглавить комитет было предложено бывшему судье Верховного суда профессору Мервину Кингу.

Поначалу Кинг отклонил их просьбу. В то время он был занят: занимал пост исполнительного председателя текстильного гиганта Frame Group Holdings и корпоративной и инвестиционной банковской группы First National Bank, а также возглавлял различные другие организации, в том числе благотворительную организацию Operation Hunger, которая ежедневно кормила два с половиной миллиона детей в бедных сельских районах Южной Африки. Но тут в дело вмешался Нельсон Мандела . Он позвонил Кингу и спросил: "Как поживает мой любимый судья?". Позже Кинг сказал, что, по его мнению, Мандела использовал эту фразу как 'мотивационный инструмент' чтобы убедить его согласиться на эту работу. Если так, то это сработало, потому что Кинг согласился возглавить комитет.

Мервин Кинг сделал блестящую карьеру в области юриспруденции, прежде чем его заставил заняться бизнесом порыв совести. Сын "простого бухгалтера", Кинг всегда хотел изучать право. Будучи клерком и молодым адвокатом в Йоханнесбурге в конце 1950-х - начале 1960-х годов, он работал в здании напротив того, где Мандела и лидер АНК Оливер Тамбо занимались адвокатской практикой. Кинг говорит, что Мандела и Тамбо были его "учеными друзьями", но как молодой белый адвокат в условиях апартеида он не мог практиковать в одной фирме с ними. После того как Мандела был заключен в тюрьму на острове Роббен в 1963 году, Кинг стал председателем организации "Операция "Голод"" (продолжая при этом заниматься юридической практикой). Дочь Манделы работала с Кингом в Operation Hunger, и через нее Мандела узнал о работе Кинга. В 1977 году, в возрасте 40 лет, Кинг стал самым молодым судьей, назначенным в Верховный суд Южной Африки. Три года спустя он стал самым молодым судьей Верховного суда, когда-либо уходившим в отставку. Он сцепился или "скрестил пальцы", как он выразился, с тогдашним премьер-министром П.В. Ботой из-за необходимости навязывать правительству дискриминационные расовые законы и ушел в отставку. Затем Кинг начал свою карьеру в качестве неисполнительного директора в советах директоров различных компаний. Его опыт в области корпоративного права и внутреннее наблюдение за работой советов директоров позволили ему получить глубокое и тонкое представление о корпоративном мире и пробудили его интерес к управлению.

Поэтому Кинг как нельзя лучше подходил на роль председателя комитета, который должен был создать первый в Южной Африке кодекс корпоративного управления. Комитету потребовалось восемнадцать месяцев, чтобы написать кодекс, который был назван в честь Кинга и опубликован 29 ноября 1994 года, через шесть месяцев после прихода к власти АНК с Манделой в качестве президента. Когда "Отчет Кинга о корпоративном управлении", известный как "Отчет Кинга 1994" или "Кинг I", был опубликован, он получил признание в Южной Африке и во всем мире как наиболее полный отчет о корпоративном управлении на сегодняшний день. Его особенно отметили за всеохватывающий взгляд "заинтересованных сторон" (а не только акционеров) на корпоративное управление. Вспоминая тот момент 2012 года, Уилкинсон говорит, что на момент выхода отчета "еще не были приняты решения о том, по какому пути пойдет новая Южная Африка - по коммунистическому, социалистическому или капиталистическому. Поэтому мы очень долго тянули с публикацией этого отчета, пока решения не были приняты".

КОДЕКСЫ КОРПОРАТИВНОГО УПРАВЛЕНИЯ ЮЖНОЙ АФРИКИ

Стоит рассмотреть эволюцию трех королевских кодексов корпоративного управления Южной Африки за два десятилетия, потому что они показывают критическую важность такого управления в электронный век глобального капитала и многонациональных корпораций, когда власть корпораций соперничает с властью государств и большинство из нас непосредственно вовлечены в их судьбу. Как отметил в 1999 году президент Всемирного банка Джеймс Вулфенсон: "Правильное управление компаниями станет столь же важным для мировой экономики, как и правильное управление странами". Истинность этого утверждения была наглядно продемонстрирована, когда в 2008 году мировая экономика рухнула, отчасти из-за отсутствия надлежащего корпоративного управления. Эта эволюция также показывает, что, как только вы расширяете ментальный фокус советов директоров за пределы рассмотрения исключительно акционеров своей компании на более широкую группу "заинтересованных сторон" (включая сотрудников, клиентов, местные сообщества и природную среду), отчетность о нефинансовой информации становится критически важной. Вслед за этим возникает необходимость связать ее с финансовой информацией компании; то есть интегрировать два набора информации - старую финансовую информацию индустриальной эпохи и новую информацию об устойчивом развитии в электронном виде.

В связи с этим возникает вопрос о том, как и в каких терминах выражается эта нефинансовая, в основном нематериальная ценность, поскольку (независимо от каких-либо моральных предубеждений относительно ее измерения, например, высказанных участниками Народного саммита и Джорджем Монбиотом) большую ее часть трудно или даже невозможно перевести в числовые показатели, которые говорят о финансовых данных и, следовательно, об инвесторах. Другими словами, речь идет о попытках количественно оценить - или сделать значимыми для поставщиков капитала - , возможно, не поддающиеся количественной оценке: природные системы, люди, человеческие культуры, общества. В Южной Африке такая нефинансовая информация включает в себя раскрытие важнейших медицинских и социальных практик, связанных с конкретными социально-экономическими условиями, таких как политика компании по расширению экономических прав и возможностей чернокожего населения и стратегии борьбы с ВИЧ/СПИДом (в 2007 году около 5,7 миллиона южноафриканцев были инфицированы ВИЧ/СПИДом, что, возможно, является самым высоким показателем в мире).

Второй кодекс корпоративного управления Южной Африки, опубликованный в 2002 году и известный под названием King II, прямо указывает на важнейшую роль управления в XXI веке. В его резюме говорится следующее:

В XIX веке на сайте были заложены основы современных корпораций: это был век предпринимателя. XX век стал веком менеджмента: феноменальный рост теорий управления, консультантов по управлению и преподавания менеджмента (и гуру менеджмента) отражает эту озабоченность. По мере того как акцент смещается в сторону легитимности и эффективности власти над корпоративными структурами по всему миру, XXI век обещает стать веком корпоративного управления.

В совокупности кодексы корпоративного управления Кинга дают понять две вещи: растущее значение отчетности в области устойчивого развития и необходимость ее интеграции в традиционный финансовый отчет; а также основополагающее предположение о том, что трансформация Южной Африки в общество после апартеида зависит от корпораций и их способности привлекать глобальный капитал.

В духе свободного рынка кодексы Кинга основаны на принципах и носят добровольный характер, а не регулируются законом или нормативными актами. Это ключевой принцип новых инициатив в области отчетности, включая инициативу Международного совета по интегрированной отчетности. По мнению Кинга, причина того, что кодексы Кинга основаны на принципах и являются добровольными, заключается в том, что "всегда есть способы обойти правило. Гораздо сложнее обойти принцип". И хотя в 2010 году Йоханнесбургская фондовая биржа сделала интегрированную отчетность нормативным требованием, компаниям предоставлена возможность подготовить интегрированный отчет или "объяснить, почему они этого не делают".

КОРОЛЕВСКИЙ ДОКЛАД 1994

Первый доклад Кинга о корпоративном управлении рекомендовал стандарты поведения для советов директоров и директоров компаний, зарегистрированных на бирже, банков, финансовых и страховых компаний, а также крупных компаний, не зарегистрированных на бирже. Несмотря на то, что он относился только к этим компаниям, он призывал все компании принять его кодекс. В нем содержатся рекомендации по составу советов директоров, методам назначения членов совета, вознаграждению директоров, частоте проведения заседаний совета, годовой отчетности, требованиям к аудиту, программам позитивных действий и внедрению этического кодекса компании.

Как и подобает корпоративной культуре, впервые попытавшейся охватить большинство своих граждан, отличительной чертой этого документа стала его всеохватность. Она ввела идею подотчетности заинтересованных сторон, поощряя компании к взаимодействию с заинтересованными сторонами, а не только с акционерами, что в то время было новаторским отходом от практики Великобритании и США. Кинг назвал "большим шагом в сторону от традиционного эксклюзивного подхода, включающего единственную финансовую итоговую линию и главенство акционера". Это было необходимо, поскольку, как говорит Уилкинсон, одной из главных целей кодекса было "признание того, что ранее ущемленные в правах люди могут внести вклад в новую Южную Африку через бизнес". Кинг рассматривал кодекс как способ обучения новой демократизированной общественности работе и ведению бизнеса в условиях свободной экономики. В силу уникальных исторических обстоятельств, - говорит Кинг, - "мы не могли просто сделать то, что сделали Великобритания или Америка. Вместо этого мы разработали инклюзивный подход к управлению, учитывающий законные интересы и ожидания заинтересованных сторон в процессе принятия решений". По словам Кинга, было бы "актом коммерческой глупости , если бы директора управляли своими компаниями на эксклюзивной основе, тем самым игнорируя все заинтересованные стороны, кроме поставщиков капитала".

КОРОЛЕВСКИЙ ДОКЛАД 2002

Кодекс Кинга был пересмотрен в 2002 году в связи с растущим осознанием экологического кризиса, проблем нехватки ресурсов и других вопросов устойчивого развития. В нем особое внимание уделялось управлению рисками и интегрированной отчетности по устойчивому развитию. Кинг так описывает свое расширение взглядов на управление: "Пенни упал, и я вдруг увидел, что корпорации должны сыграть огромную роль в обеспечении устойчивости жизни на Земле. Я увлекся этим, и к 2002 году, когда в Йоханнесбурге проходил Саммит Земли, мы поняли, что должны переписать Кодекс Кинга". В то время ВИЧ/СПИД опустошал Африку к югу от Сахары, а в Южной Африке ежедневно заражалось 1600 человек. Это стало еще одной ключевой темой второго доклада Кинга.

В 2002 году отчетность в области устойчивого развития находилась в зачаточном состоянии. Глобальная инициатива по отчетности выпустила свои первые рекомендации всего двумя годами ранее, и их опробовала всего 31 компания по всему миру. Второй отчет Кинга стал первым в попытке объединить эту новую информацию с обычной финансовой отчетностью; это был первый кодекс корпоративного управления, включающий раздел об интегрированной отчетности, которую он назвал "интегрированной отчетностью в области устойчивого развития". Для анализа широкого спектра новых и сложных областей нефинансовой отчетности, от взаимодействия с заинтересованными сторонами до этики и этической отчетности, от политики в области ВИЧ/СПИДа до расширения экономических прав и возможностей чернокожего населения, была создана целевая группа по интегрированной отчетности в области устойчивого развития. В результате в "Докладе Кинга 2002" было рекомендовано, чтобы каждая компания как минимум ежегодно отчитывалась о своей социальной, этической, здравоохранительной и экологической политике и практике, следуя руководству GRI по отчетности в области устойчивого развития, и был принят язык "тройного дна" - "прибыль, люди и планета", - как это было сформулировано Джоном Элкингтоном в 1997 году. Отчет открыл новые горизонты среди кодексов корпоративного управления (которые в то время все еще были сосредоточены в основном на финансовых вопросах, а не на вопросах устойчивого развития), подчеркнув, что, хотя такие социальные, этические и экологические вопросы называются "нефинансовыми", нет никаких сомнений в том. "что эти так называемые нефинансовые вопросы имеют значительные финансовые последствия для компании". В докладе четко прослеживается прагматическая экономическая необходимость для южноафриканского бизнеса использовать такой широкий подход к отчетности: "Неспособность сделать это может препятствовать инвестициям", - говорится в докладе, а инвестиции имеют решающее значение для страны. В докладе Кинга 2002 года бизнес рассматривался как катализатор не только экономического развития, но и перемен в целом: "Все чаще южноафриканские компании рассматриваются как проводники перемен не только в своих интересах, но и в интересах своих заинтересованных сторон".

Что касается глобального капитала, то в докладе приводятся результаты исследования, согласно которым институциональные инвесторы готовы платить премию за акции хорошо управляемых компаний. Это имеет глубокие последствия не только для отдельных компаний, но и для самих государств: развивая практику эффективного управления, менеджеры могут потенциально повысить цены на свои акции; а создание системы эффективного управления "может сделать страны , особенно на развивающихся рынках, магнитом для глобального капитала". А в информационную эпоху, как отметил Мандела в 1997 году и, по словам короля II, , "каждый, вольно или невольно , является участником глобального рынка", поскольку "капитал пересекает географические границы, как будто их не существует".

Как и первый "Кодекс Кинга", "Отчет Кинга 2002" получил международное признание. Его цитировали в Конгрессе США после катастрофического краха компаний Enron и WorldCom, а отдельные его части были приняты Нью-Йоркской фондовой биржей и включены в закон Сарбейнса-Оксли. После ее выхода в 2002 году Кинг был назначен председателем Комитета ООН по управлению и надзору, который в 2006 году подготовил кодекс управления для Организации Объединенных Наций. В следующем году он был назначен председателем GRI, где погрузился в новейшие разработки в области отчетности по устойчивому развитию. Хотя Йоханнесбургская фондовая биржа приняла рекомендации Кинга II по отчетности в области устойчивого развития, а южноафриканские компании начали выпускать отчеты об устойчивом развитии, они еще не интегрировали их в свои финансовые отчеты. После мирового финансового кризиса 2008 года, когда Кинг понял, что такая интеграция необходима, Комитет Кинга был созван вновь, чтобы еще раз обновить свой кодекс.

КОРОЛЕВСКИЙ ДОКЛАД 2009

Отличительной особенностью King Report 2009 - или King III - стал четкий акцент на необходимости интегрированной отчетности . Несмотря на то, что второй кодекс Кинга требовал от компаний внедрения отчетности по устойчивому развитию, и в результате Южная Африка стала лидером в этой области, информация по устойчивому развитию публиковалась изолированно и еще не была связана с финансовыми отчетами. Поэтому при подготовке обновления 2009 года Кинг поручил своему комитету, исходя из того, что "Краеугольным камнем [нового кодекса] должно быть то. что управление, стратегия и устойчивое развитие неразделимы, и компании должны интегрировать их в саму ткань, в сам ритм или ДНК своего бизнеса". Будучи первым кодексом корпоративного управления, рекомендующим интегрированную отчетность, King III заявил, что "ключевая задача для руководства - сделать устойчивое развитие основным направлением деятельности. Стратегия, риски, результаты деятельности и устойчивое развитие стали неотделимы друг от друга; отсюда и выражение "интегрированная отчетность", которое используется во всем Отчете".

В марте 2010 года Йоханнесбургская фондовая биржа приняла принципы "Отчета Кинга 2009", обязав зарегистрированные на бирже компании применять новый кодекс и, следовательно, выпускать интегрированные отчеты или объяснять, почему они этого не делают. В результате этого нововведения Йоханнесбургская фондовая биржа получила приз Всемирной федерации бирж как лучший регулятор фондовой биржи в мире в 2010-2011 годах.

В 2014 году в одном из отчетов было отмечено, что с момента принятия Кинга III южноафриканские компании ощутили "радикальный сдвиг в мышлении , вызванный введением интегрированной отчетности". Многие компании впервые начали представлять отчеты по вопросам устойчивого развития. Например, горнодобывающая компания Impala Platinum Holdings начала подробно отчитываться о ВИЧ/СПИДе, включив в свой интегрированный отчет данные о количестве сотрудников, принимающих участие в добровольном консультировании и тестировании на ВИЧ, и рассказав о программе по борьбе с ВИЧ/СПИДом, включающей в себя "взаимодействие с работниками секс-бизнеса в неформальных поселениях" вокруг рудника Zimplats. Компания также начала представлять отчеты об изменении климата и биоразнообразии. Цементный бизнес PPC и компания по управлению промышленными брендами Barloworld отчитались о переработке отходов.

Угольная компания Exxaro Resources сообщила о возобновляемых источниках энергии и в 2010 году взяла на себя обязательство стать углеродно-нейтральной группой, "компенсируя свои выбросы углерода различными способами - от посадки деревьев до более чистого производства и энергоэффективности". Компания также представила подробную информацию об управлении биоразнообразием, которое включает разработку "планов действий по сохранению биоразнообразия" в пяти из семнадцати операционных подразделений и переселение конкретных видов. Одна из таких попыток переселения видов касалась лекарственного цветкового растения Frithia humilis, которое росло на месте угольной шахты, открытой в 2008 году. Поскольку это растение отнесено Всемирным союзом охраны природы к уязвимым видам, компания Exxaro переселила его, чтобы помочь защитить его. Компания переселила 3092 растения, 433 из которых были взрослыми, 1144 подростка и 1515 саженцев. В то время как взрослые растения "страдали от высокого уровня смертности", по словам компании, "набор саженцев" был высоким, а подростки процветали. За этими цифрами скрываются умирающие взрослые растения, которые невозможно переместить, и некоторые обнадеживающие признаки того, что молодые растения процветали, по крайней мере, в период, о котором идет речь в отчете. Неудивительно, что этот план сохранения биоразнообразия говорит о том, что верх одержал императив финансового капитала - или открытия шахты.

Золотодобывающая компания Gold Fields также перешла на интегрированную отчетность в 2010 году. Свен Лунше , вице-президент Gold Fields по корпоративным вопросам, отвечал за этот шаг, который, по его словам, был вызван сочетанием отзывов акционеров, международных тенденций в области отчетности и кодексов Кинга. По словам Лунше, все больше инвесторов требуют от компаний выпускать интегрированные отчеты и "сторонятся" тех, кто этого не делает. До 2010 года годовой отчет Gold Fields был в основном вопросом соблюдения требований, представляя финансовую информацию, к которой компания была обязана по закону. По словам Лунше, переход на интегрированную отчетность побудил компанию в большей степени ориентировать свои отчеты на потребности и интересы долгосрочных акционеров, которых он рассматривает как представителей "хорошего прокси" для акционеров в целом, "поскольку им нужна информация обо всех рисках, с которыми сталкивается компания, а не узкий фокус на финансовых показателях". По его словам, управляющие фондами также начинают задавать вопросы о подходе компании к социальным и экологическим рискам, например, "Есть ли у вас социальная лицензия на ведение деятельности от соседних сообществ? Есть ли у вас стабильные трудовые отношения?

Самая большая проблема, с которой столкнулся Лунше при переходе на интегрированную отчетность, заключалась в том, чтобы сделать новую информацию о здоровье, окружающей среде и инвестиционных вопросах компании такой же полной, как и финансовые данные. Чтобы предоставить такую информацию, руководители рудников Gold Fields теперь ежемесячно предоставляют отчеты о безопасности, энергоэффективности, использовании и качестве воды, а также о взаимодействии с местными органами власти и населением. В соответствии с GRI интегрированный отчет компании за 2013 год включал информацию о здоровье и развитии сотрудников, отношениях с заинтересованными сторонами, правах человека и этике, закрытии шахт (долгосрочное планирование закрытия шахт является важнейшим компонентом экологического менеджмента в горнодобывающей промышленности) и рациональном природопользовании, особенно в части управления энергопотреблением, выбросами углерода и водными ресурсами. В отчете также сообщается о проблемах, с которыми компания сталкивается в работе с местными сообществами, а также о ее усилиях по вовлечению их в работу посредством консультаций, образования и трудоустройства. Годовой отчет Gold Fields за 2013 год был признан лучшим интегрированным отчетом в Южной Африке за тот год.

Помимо влияния на четыреста с лишним компаний, зарегистрированных на Йоханнесбургской фондовой бирже, что южноафриканские кодексы корпоративного управления сделали для страны в целом? Они хорошо послужили потребностям финансового капитала. Сейчас Южная Африка считается одной из ведущих "развивающихся экономик". Ее ВВП растет "на внушающие доверие 3,2 процента в год с 1995 года", как отметил Всемирный банк в 2013 году, бизнес процветает, особенно в сфере телекоммуникаций, банковского дела и розничной торговли, а капитал продолжает прибывать. По словам Кинга, инвесторы "говорят, что вкладывают деньги в южноафриканские компании , потому что считают наши зарегистрированные на бирже компании одними из лучших в мире. И это так". Но влияние устойчивого развития, а теперь и интегрированной отчетности на социальные нужды страны оценить сложнее. Богатство, созданное образцовой корпоративной культурой и убедительным экономическим ростом Южной Африки, не было справедливо распределено между населением страны, что, похоже, подтверждает аргумент Майкла Сэндела о том, что одна из проблем рыночного правления заключается в том, что оно работает в пользу богатых и усиливает неравенство. Если Южная Африка передала свои социальные проблемы на аутсорсинг корпорациям и рынкам капитала, то, похоже, они еще не решили их должным образом. Сегодня считается, что в ЮАР больше людей с ВИЧ/СПИДом, чем где бы то ни было в мире, а в 2012 году Всемирный банк установил, что распределение доходов в Южной Африке в 2009 году стало одним из самых неравных обществ на Земле (четвертое место, ниже Сейшельских островов, Коморских островов и Намибии). Всемирный банк объясняет это во многом наследием апартеида. Исследование ученых-бухгалтеров Гранта Сэмкина и Стюарта Лоуренса о влиянии отчетности южноафриканских компаний по ВИЧ/СПИДу в соответствии с рекомендациями GRI показало, что "хотя сознание отдельных предприятий в Южной Африке меняется, неравенство скорее усиливается, чем уменьшается". В своем отчете за 2005 год они цитируют критиков правительства Южной Африки, которые обвиняют его в том, что оно "заинтересовано не столько в том, что капитал может сделать для Южной Африки , сколько в том, что Южная Африка может сделать для капитала".

Учитывая глобальное доминирование корпораций и рынков капитала, а также неуклонный демонтаж государства всеобщего благосостояния XX века, уроки Южной Африки весьма поучительны. Они свидетельствуют о том, что здоровая корпоративная культура, подкрепленная устойчивым развитием и интегрированной отчетностью и способная привлечь глобальный капитал, не обязательно ведет к здоровому обществу, несмотря на то, что новая отчетность призвана содействовать таким нефинансовым выгодам.

ВЕЗДЕ И СРАЗУ

Интересная особенность интегрированной отчетности заключается в том, что в то время как она развивалась в Южной Африке, она одновременно возникла и в нескольких других местах, по-видимому, спонтанно и независимо. Изменение климата, нехватка воды, сокращение ресурсов, безработица, экономика знаний, риски, надлежащее управление компаниями, от которых сегодня зависит жизнь стольких людей, и другие глобальные явления сделали все более очевидным, что долгосрочная стоимость компании важнее, чем краткосрочные финансовые показатели. В то время как целевая группа Комитета Кинга по интегрированной отчетности в области устойчивого развития изучала нефинансовую отчетность в 2002 году, швейцарский фармацевтический гигант Novartis выпустил свой годовой отчет за 2002 год, который он назвал "Забота и лечение". Отчет объединил финансовую и нефинансовую информацию и посвятил нефинансовой отчетности более половины своих 160 страниц. Канадская электроэнергетическая компания BC Hydro озаглавила свой годовой отчет за 2003 год "Отчетность о результатах деятельности с тройным дном" и представила информацию о социальных и экологических показателях вместе с финансовыми данными. В то же время компании из Скандинавии, Германии, Нидерландов и Бразилии выпустили отчеты, в которых объединили финансовую информацию и информацию об устойчивом развитии. В 2004 году годовой отчет датской фармацевтической компании Novo Nordisk содержал раздел "Конкурентные результаты бизнеса", в котором более шестидесяти страниц было посвящено "финансовым и нефинансовым показателям".

В 2005 году в статье под названием "Новое вино, новые бутылки: Возникновение нефинансовой отчетности" соучредитель GRI и эксперт по нефинансовой отчетности Аллен Уайт описал это явление как "тихий ренессанс в корпоративной отчетности". Как и Кинг, он также использовал термин "интегрированная отчетность" для описания этой "отчетности нового поколения". Отметив значительный рост нефинансовой отчетности с 2000 года ("Кто бы мог предположить, что такая швейная компания, как Nike, в своем отчете о корпоративной ответственности за 2004 год раскроет полный список 750 с лишним фабрик, с которыми она работает по контракту?"), он сказал, что в начале XXI века она, похоже, станет стандартной деловой практикой. Появление нефинансовой отчетности в сотнях компаний по всему миру менее чем за десять лет - это "в историческом контексте , развитие, чья стремительность не имеет аналогов". И Уайт предсказал, что интеграция финансовой и нефинансовой отчетности, "текучая, быстро развивающаяся работа в процессе", будет только ускоряться.

Мировой финансовый кризис 2008 года поставил точку в движении за перестройку бухгалтерского учета со скоростью и единодушием, которые шокировали даже самых страстных его сторонников. В своей книге "Один отчет", вышедшей в 2010 году, Роберт Экклз и Майкл П. Крзус обнаружили, как и предсказывал Уайт, что тенденция к интегрированной отчетности только ускорилась. Это происходило повсеместно и одновременно. Они расценили эту синхронность как знак того, что время интегрированной отчетности пришло, по аналогии с тем, как в науке происходят прорывы, меняющие парадигму, как описали Мартин Голдштейн и Инге Ф. Голдштейн:

Бывают случаи, когда в конкретной области витает ощущение открытия, общее чувство наилучшего способа решения какой-то важной проблемы, и многие люди одновременно работают в одном направлении. В результате очень часто крупный прорыв совершается одновременно или почти одновременно несколькими разными людьми, хотя каждый из них может прийти к нему немного разными путями.

В 2009 году, после почти полного краха мировой экономики, Международная федерация бухгалтеров провела встречу, чтобы обсудить растущую обеспокоенность по поводу недостатков корпоративной отчетности. Мервин Кинг выступил перед собравшимися с докладом об интегрированной отчетности, которую он только что рекомендовал в докладе King III. Его работа по корпоративному управлению и пост председателя GRI позволили Кингу сформировать сильные и востребованные взгляды на роль корпорации в XXI веке и критическое значение корпоративной отчетности и бухгалтеров. Чтобы понять его взгляд на сами корпорации и вытекающую из него убежденность в высокой моральной серьезности роли директоров и менеджеров в управлении этими гигантскими образованиями в XXI веке, стоит рассмотреть аналогию с человеком, которую он использует для их описания в своих многочисленных выступлениях и интервью. Для Кинга компания - это не монстр и не психопат. Скорее, это недееспособный человек. Поэтому ее директора - это люди, ответственные за уход за ней. По мнению Кинга:

Любой из нас, ставший куратором недееспособного человека, не стал бы действовать иначе, чем в интересах этого несчастного существа. Ни один из нас не попытался бы присвоить себе его или ее интересы. Мы бы очень бережно относились к имуществу этого человека, использовали бы свои практические способности (навыки), чтобы попытаться приумножить его имущество. Мы приложили бы все усилия к тому, чтобы разобраться в вопросах, касающихся этого человека.

Кроме того, по аналогии с Кингом, директора компании не просто отвечают за интересы корпорации, но являются ее живым интеллектом и действуют от ее имени, подобно регенту при недееспособном монархе. Когда возникает компания, говорит он, "она является полностью недееспособным человек с точки зрения закона. Она функционирует и зарабатывает репутацию только благодаря директорам и топ-менеджерам, назначенным действовать от ее имени". Так почему же, спрашивает Кинг, подавляющее большинство людей

не стал бы действовать неправильно , действуя в интересах недееспособного человека, но может подумать об этом, действуя в интересах недееспособного юридического лица? Неужели люди не понимают, что в XXI веке компания, которая является работодателем, покупателем продукции, поставщиком товаров или услуг, играет такую же важную роль в обществе, как и семейная ячейка?

Олицетворение Кингом корпорации находит отклик в его представлении о том, что корпорация должна быть хорошим гражданином, и в убеждении Уайта, что нефинансовая отчетность - это окно в характер компании. Он мог бы сказать, что это ее душа.

ЧАЕПИТИЕ И ВСТРЕЧА "КТО ЕСТЬ КТО".

Если крах 2008 года поставил точку в этом движении отчетности, то в 2009 году телефонный звонок из проекта принца Уэльского "Учет в интересах устойчивого развития" (A4S) в штаб-квартиру Глобальной инициативы по отчетности в Амстердаме придал ему тело - или два тела, когда сэр Майкл Пит позвонил и пригласил Мервина Кинга на чай. Кинг сказал об этом звонке: "Я достаточно долго проработал в корпоративной жизни, чтобы понять: когда кто-то такого уровня приглашает меня на чашку чая, это не ради чая". Поэтому он отправился в Лондон и встретился с Питом и Полом Друкманом, который в то время был председателем комитета A4S. За чаем Пит выдвинул свое предложение: учитывая, что они оба работали с одной целью - "интегрированное мышление и отчетность" короля III и "связанная отчетность", которую разрабатывала A4S, - им следует объединить усилия и объединить свои усилия. Почему бы GRI и A4S не стать единым целым?" - предложил он. В ответ Кинг предложил собрать за столом представителей корпоративной отчетности, чтобы узнать, что они думают об идее новой инициативы по отчетности. Пит согласился. Уже через полчаса принц Чарльз согласился созвать встречу в Сент-Джеймсском дворце в центре Лондона; вскоре после этого мировым светилам бухгалтерского учета и устойчивого развития были разосланы приглашения на встречу во дворце в декабре 2009 года, чтобы обсудить будущее бухгалтерского учета.

И, как сказал Кинг, пришли все. Принц Чарльз выступил организатором встречи, на которой присутствовали главы Совета по международным стандартам бухгалтерского учета, Совета по стандартам финансового учета США, Международного совета по стандартам аудита и подтверждения достоверности информации, Международной организации комиссий по ценным бумагам, Всемирного банка, Программы ООН по окружающей среде, Всемирного фонда дикой природы, "большой четверки" бухгалтерских фирм, Международной федерации бухгалтеров, Всемирного совета бизнеса по устойчивому развитию и, конечно, GRI и A4S.

Час спустя была создана корпоративная история , - сказал мне Кинг. Потому что мы пришли к консенсусу: путь вперед - это интегрированное мышление и отчетность, и мы должны сформировать орган, к которому мы все могли бы принадлежать, и попытаться сделать это "конечной игрой", как мы это называли". Другими словами, они надеялись, что эта новая инициатива в области бухгалтерского учета - то, что станет Международным советом по интегрированной отчетности, - объединит все фрагменты и мысли, порожденные новой волной создания богатства, экологическими и социальными проблемами XXI века, и создаст новый способ мышления и поведения самых могущественных существ на планете в ответ на эти эпохальные изменения, а также новый способ передачи информации об этом поведении. И далее, чтобы это стало международной практикой. На этой встрече силы, собиравшиеся с 1970-х годов, пришли к широкому согласию, что в XXI веке необходим новый интегрированный корпоративный учет. Он был необходим, потому что мир изменчивых рынков, электронной информации, транснациональных корпораций, дефицитных ресурсов, изменения климата и разрушения экосистем на планете, кишащей людьми, настолько сильно отличается от того пасторального мира, в котором зародилась промышленная финансовая отчетность, что старые представления о стоимости оказались такими же устаревшими, как и прялка.

На этой встрече было достигнуто редкое единодушие. Несмотря на то, что Совет по стандартам финансового учета США и Совет по международным стандартам финансовой отчетности не могут прийти к согласию по основным принципам бухгалтерского учета, таким как "инвентаризация", "запасы" и "признание выручки", в тот зимний день в Лондоне они оба согласились с тем, что "будущее - за интегрированной отчетностью". Кинг надеется, что интегрированная отчетность позволит советам директоров понять финансовую и нефинансовую информацию своего бизнеса и объяснить ее "с помощью графиков и картинок, а также четким, кратким и понятным языком". Тогда "попечитель вашего пенсионного фонда сможет сделать обоснованную оценку того, будет ли бизнес этой компании, которая собирается взять ваши деньги и вложить их в акции своей компании, поддерживать стоимость в долгосрочной перспективе или нет". Кинг настолько высоко ценит интегрированную отчетность, что даже считает, что бухгалтерский скандал масштаба Enron можно было бы предотвратить благодаря ясному мышлению и отчетности, которые она призвана стимулировать. Он сказал:

Если бы во времена Enron существовала интегрированная отчетность , мистер Скиллинг и мистер Лэй [бывшие генеральные директора Enron] должны были бы рассказать о компании четким, лаконичным и понятным языком. И если бы они это сделали, как они могли бы избежать, рассказывая историю компании, упоминания о забалансовом финансировании?

Кинг утверждает, что то, как компании отчитываются, имеет значение, поскольку влияет на их поведение.

Но может ли простое изменение способа отчетности корпораций перед внешним миром изменить эти компании и этот мир? Для Кинга ответ настолько категоричен, что, кажется, он посвятил все свое время и силы тому, чтобы добиться этого. Мервин Кинг - редкое существо: человек с миссией, одержимый видением, исполненный убежденности, обладающий силой убеждения и имеющий средства, качества и возможности для ее осуществления. И он считает, что будущее планеты находится в руках бухгалтеров. Почему? Для него все сводится к следующему: корпорации - самые могущественные структуры на земле, и все мы сейчас вовлечены в их судьбы. А к кому в реальном мире бизнесмен в первую очередь обращается за советом? К своему бухгалтеру. 'Консультативная роль бухгалтера стала очень, очень важной для будущего мира'. И если "мышление" бухгалтера изменилось и он стал мыслить в терминах интегрированной отчетности, то он посоветует бизнесмену думать не только о прибыли, но и о влиянии того, как компания зарабатывает деньги и производит свою продукцию, на общество и окружающую среду.

Затем Кинг повторил замечание, которое он сделал в 2012 году в Международной федерации бухгалтеров, принимая награду International Gold Service Award за свою работу в области корпоративного управления и интегрированной отчетности. Он сказал собравшимся бухгалтерам, что видел много фильмов об адвокатах, о врачах, но никогда не видел фильмов о бухгалтерах. Затем он сделал предсказание: если бухгалтеры будут придерживаться интегрированного мышления при консультировании бизнеса, то будет снят блокбастерный фильм о бухгалтерах, потому что они позволят человеческому обществу двигаться как устойчивое общество в двадцать второй век".

Но согласиться с тем, что будущее бухгалтерского учета - это интегрированная отчетность, - это одно, а найти способ сформулировать этот новый учет в виде широких принципов - совсем другое. Необходимые изменения и практические проблемы, связанные с их осуществлением, огромны. А учитывая опыт Южной Африки, мы, конечно, должны спросить: во имя чего? Во имя планеты и общества? Или во имя финансового капитала? Похоже, что ответить на этот вопрос очень сложно не только из-за этических дилемм, которые он ставит: "Мы не можем позволить себе быть идеологически чистыми" Джунипера и "Можете ли вы назначить цену красоте мира природы?" Монбиота, но и по более фундаментальным причинам. Проще говоря, проводить такие различия становится все труднее. Потому что в новой модели мира, задуманной под эгидой Международного совета по интегрированной отчетности, все становится капиталом. Или капитал, подобно вирусу, проникает во все и рекомбинирует это в своем имени. Или в шесть имен. Но несмотря на то, что трудности могут быть огромными, те, кто возглавляет новую инициативу по интегрированной отчетности, считают, что Святой Грааль отчетности у них в руках.

Глава 5. Святой Грааль. Интегрированная отчетность и шесть столиц

Разница в том, что интегрированная отчетность, в отличие от финансовой, не является технической. Это компания, рассказывающая свою историю.

ПОЛ ДРУКМАН, 2013 Г.

Интегрированный отчет призван дать представление о ресурсах и отношениях, используемых и затрагиваемых организацией - в данной Концепции они называются "капиталами".

МЕЖДУНАРОДНЫЙ < IR > F РАМОЧНЫЙ ДОКУМЕНТ, 2013 Г.

9 ДЕКАБРЯ 2013 года МЕЖДУНАРОДНЫЙ совет по интегрированной отчетности (IIRC) опубликовал в Интернете концепцию нового способа мышления и отчетности для бизнеса - Международную систему интегрированной отчетности (<IR>) версии 1.0. Как в 1494 году Лука Пачоли кодифицировал ведущую практику бухгалтерского учета своего времени - венецианскую бухгалтерию с двойной записью, так и в 2013 году мужчины и женщины из IIRC сформулировали уже существующую практику, которую они посчитали подходящей для требований XXI века. Называя себя "глобальной коалицией", IIRC состоит из представителей регулирующих органов, акционеров, профессионалов в области бухгалтерского учета и других организаций из 25 стран. Вместе они считают, что "коммуникация о создании стоимости должна стать следующим шагом в эволюции корпоративной отчетности", и что интегрированная отчетность и мышление могут улучшить распределение финансового капитала - инвестиций в бизнес - и тем самым обеспечить большую финансовую стабильность и устойчивое будущее.

Таким образом, этот новый способ отчетности и осмысления стоимости бизнеса призван решить две самые насущные проблемы современности: неспокойные фондовые рынки и неспокойная Земля, последняя наиболее ярко проявляется в экстремальных погодных условиях, таких как ураган Сэнди, разрушивший восточную часть США в 2012 году, а также в засухах и наводнениях; исчезновении растений, животных и полярных льдов; нехватке продовольствия, нефти и газа; разрастании отходов и разрушении окружающей среды. По мнению IIRC, сила интегрированной отчетности заключается как в целостном мышлении, которое она призвана стимулировать у директоров и менеджеров в отношении места их бизнеса в мире и его роли в создании и уничтожении стоимости (финансовой, социальной и природной), так и в отчетности, которую она стремится получить. Но что именно представляет собой эта интегрированная отчетность, которая может позволить homo sapiens перебраться в двадцать второй век?

Генеральный директор IIRC Пол Друкман говорит, что интегрированная отчетность - это вопрос о том, как заставить компании рассказать свою историю (или стратегию). А компании рассказывают эту историю, обращаясь к шести различным "капиталам", или хранилищам стоимости, которые они могут использовать для производства товаров или услуг. Как мы уже видели, это финансовый, промышленный, интеллектуальный, человеческий, социальный, капитал взаимоотношений и природный капитал. В настоящее время информация о финансовом и промышленном капитале содержится в финансовом отчете, а информация о природном и социальном капитале передается в отчете об устойчивом развитии, который продвигается Глобальной инициативой по отчетности; но информация об интеллектуальном и человеческом капитале еще не получила должного освещения. Таким образом, интегрированный отчет объединяет в одном отчете не связанные между собой финансовые данные и данные об устойчивом развитии, а также (пока еще) в основном не отраженную информацию о нематериальном богатстве. Шесть капиталов - это концептуальная структура, позволяющая компаниям (директорам, менеджерам, финансовым директорам, бухгалтерам и сотрудникам) расширить свое представление о ценности и бизнес-модели; другими словами, способствовать целостному осмыслению отношений организации с экономикой, обществом и природой и ее влияния на них, за которое выступает IIRC. Таким образом, эта инициатива направлена не только на продвижение интегрированной отчетности как процесса или изменения мышления - начиная с совета директоров и менеджеров и далее по всему бизнесу, - но и на продвижение нового типа корпоративного отчета.

Во введении к концепции интегрированный отчет определяется как "краткое сообщение о том, как стратегия, управление, результаты деятельности и перспективы организации, в контексте внешней среды, ведут к созданию стоимости в краткосрочной, среднесрочной и долгосрочной перспективе". Это сильно отличается от венецианского купца Пачоли, который при продаже мешка перца дебетует свой денежный счет и кредитует свой перечный счет; и от Джозайи Веджвуда, который подсчитывает затраты на различные компоненты производства ваз, чтобы обнаружить разницу между постоянными и переменными затратами и тем самым раскрыть преимущества массового производства. Хотя цель одна и та же - максимизация финансовой прибыли, - концепция средств, самого бизнеса и его места в окружающей среде значительно отличается от ранних меркантильных и промышленных моделей.

Нетрудно понять, что необходима новая форма деловой отчетности, которая бы учитывала изменившийся мир XXI века, позволяя работать с нематериальными богатствами информационной эпохи, а также с богатствами общества и природы, и не трудно согласиться с тем, что в принципе интегрированная отчетность представляет собой такую модель. Однако сложно четко описать, что такое интегрированный отчет. Как написала в марте 2014 года профессор бухгалтерского учета Университета Монаша Кэрол Адамс, сторонница интегрированной отчетности, , "если вы запутались в том, что такое интегрированная отчетность, будьте уверены, вы не одни такие". В самом простом виде, по словам Друкмана, это "краткое изложение стоимости с течением времени". Этот акцент на краткость направлен на исправление нынешней сложности и длины годовых отчетов; она должна быть понятной и четкой, потому что ее цель - донести информацию, а не запутать, как это обычно делают современные финансовые отчеты; и она должна передавать всю ценность компании как непрерывного предприятия, а не фокусироваться преимущественно на ее финансовых операциях за прошлый год.

Ключевыми и взаимосвязанными понятиями интегрированного отчета в соответствии с концепцией являются "создание стоимости", "капиталы" и "процесс создания стоимости". Создание стоимости" - это стоимость, которую создает бизнес (для себя и других) и которая проявляется в увеличении, уменьшении и трансформации шести капиталов. Процесс создания стоимости" описывает динамическую бизнес-модель, с помощью которой это происходит, и изображается в схеме в виде стилизованного двенадцатиногого паука: шесть потоков различных капиталов поступают из "внешней среды" в бизнес-модель, которая преобразует их и выплевывает с другой стороны в виде шести различных потоков капиталов, которые были увеличены, уменьшены или преобразованы в результате их обработки в бизнес-модели. Это осложняется тем, что бизнес производит не только "результаты" - такие как капиталы, преобразованные в мобильные телефоны, футболки, программное обеспечение и медицинское обслуживание, а также отходы и другие побочные продукты, - но и "результаты" в виде воздействия на капиталы, такие как повышение квалификации своих сотрудников посредством обучения (таким образом, увеличивается человеческий капитал при уменьшении финансового капитала) или выброс углекислого газа, который уменьшает природный капитал. Этот сложный и динамичный процесс и стратегия бизнеса, направленная на обеспечение его жизнеспособности в течение времени (от краткосрочной до долгосрочной перспективы), и составляют ту историю, которую должен рассказать интегрированный отчет.

Как и в 27-страничном трактате Пачоли о венецианской бухгалтерии, в 35-страничном документе IIRC нет примеров интегрированного отчета. В ней также нет конкретных указаний относительно того, как следует измерять и отражать в отчетности четыре "новых" капитала. Руководство по интегрированной отчетности носит скелетный, концептуальный и основанный на принципах характер, о чем свидетельствуют бизнес-модель "паук" и четыре раздела концепции: "Использование системы", "Основополагающие концепции", "Руководящие принципы" и "Элементы содержания". И все же эта концепция вызвала редкое единодушие и волнение в международном бухгалтерском сообществе. Так о чем же идет речь?

Прежде чем рассмотреть опубликованную концепцию более подробно и пример реального интегрированного отчета, стоит задуматься о ее генезисе. Что произошло за четыре года между той исторической встречей в декабре 2009 года и понедельником 9 декабря 2013 года, когда была опубликована концепция?

КРАТКАЯ ИСТОРИЯ ФРЕЙМВОРКА IIRC

По мнению Иэна Болла, тогдашнего главы Международной федерации бухгалтеров, самым примечательным на встрече 2009 года в Сент-Джеймсском дворце был не круг участников, которых она собрала, - "хотя это было замечательно", - а "уровень согласия в том, что необходимость улучшения отчетности была важной, срочной и требовала немедленных действий". Восемь месяцев спустя, 2 августа 2010 года, проект Prince's Accounting for Sustainability Project и Global Reporting Initiative запустили IIRC. "Мир еще никогда не сталкивался никогда не сталкивался с такими проблемами", - говорилось в пресс-релизе. По словам принца Чарльза, проблема бухгалтерского учета заключается в том, что мы "боремся с вызовами XXI века с системами принятия решений и отчетности, в лучшем случае, XX века". В ответ на это IIRC поставила перед собой цель создать "общепринятую систему для учета устойчивого развития", которая "объединит финансовую, экологическую, социальную и управленческую информацию в ясном, кратком, последовательном и сопоставимом формате - короче говоря, в "интегрированном" формате".

В отличие от GRI, которая была призвана создавать, управлять и контролировать структуру и показатели отчетности в области устойчивого развития на протяжении многих итераций, IIRC была создана только для создания структуры, которая затем будет передана Совету по международным стандартам финансовой отчетности для управления. Совет стремился сделать это в три этапа: с 2010 по 2012 год - информирование; с 2012 по 2013 год - образование и инновации; и третий этап, с 2014 года, - "быстрые последователи , лицо вперед, широкое внедрение". Изначально планировалось, что совет распустится в конце 2014 года, но теперь он продолжит свою работу как минимум до 2015 года, поскольку на третий этап нужно больше времени.

После запуска IIRC следующим этапом его "информирования" стал выпуск в сентябре 2011 года первого документа для обсуждения, "На пути к интегрированной отчетности: Коммуникация ценности в 21 веке". В документе излагались причины необходимости интегрированной отчетности и объяснялись различия между интегрированной и традиционной отчетностью в восьми пунктах. В интегрированной отчетности, утверждалось в документе, отчетность переходит от изолированного мышления к интегрированному; от управления финансовым капиталом к управлению всеми формами капитала; от фокуса на прошлых финансовых показателях к прошлым и будущим, связанным и стратегическим; от краткосрочных временных рамок к краткосрочным, среднесрочным и долгосрочным; от узкого раскрытия к большей прозрачности; от привязки к правилам к реагированию на индивидуальные обстоятельства; от длинного и сложного к краткому и существенному; и от бумажных документов к технологическим возможностям. После выхода документа было получено 213 откликов от организаций из более чем 30 стран; почти единогласно респонденты одобрили идею интегрированной отчетности и поддержали IIRC.

В октябре 2011 года Мервин Кинг был назначен председателем IIRC, сменив на этом посту сэра Майкла Пита, а Дракман был назначен его генеральным директором. IIRC также запустил пилотную программу для бизнеса, набрав 103 компании, включая такие известные имена, как Coca-Cola, Unilever, Volvo, Marks & Spencer и Microsoft, чтобы помочь разработать, протестировать и отреагировать на концепцию. Пилотная программа для инвесторов была запущена в марте 2012 года, чтобы представить точку зрения инвесторов на ограничения существующих моделей отчетности и высказать свое мнение о новой отчетности пилотных компаний. Сеть инвесторов сотрудничает с Принципами ответственного инвестирования ООН и в настоящее время насчитывает более тридцати пяти участников, включая AMP Capital Investors, Deutsche Asset & Wealth Management, Goldman Sachs, Hermes Equity Ownership Services и Norges Bank Investment Management.

Друкман назвал этот первый этап "технико-экономическим обоснованием" . Учитывая, что с 1970-х годов было предпринято несколько попыток реализации подобной инициативы, IIRC необходимо было выяснить, была ли это просто хорошая идея, или, как считал Кинг, хорошая идея, время которой пришло. Когда я разговаривал с Дракманом в апреле 2014 года, он сказал, что был "потрясен" всеобщим энтузиазмом по отношению к проекту, с которым он столкнулся во время своих поездок с целью его продвижения. Скорость (в бухгалтерском выражении), с которой IIRC и его структура появились на свет, а также та волна поддержки, которую они продолжают получать, говорят о том, что это действительно идея, время которой пришло. Адамс также считает ее популярность неожиданной. Как она отметила в 2014 г.:

Степень поддержки профессиональными бухгалтерскими организациями формы отчетности, в которой стоимость и бизнес-модель рассматриваются не только в денежном выражении, пожалуй, несколько удивительна и сама по себе заслуживает дальнейшего исследования.

Сам Друкман - динамо-рассказчик, который считает, что новая модель отчетности возвращает профессии бухгалтера смысл и цель. По его словам, кампания по продвижению интегрированной отчетности началась как стремление предоставить более четкую и простую информацию основным пользователям корпоративных отчетов - инвесторам. В отличие от финансовой отчетности, интегрированная отчетность не является технической. "Это компания, которая рассказывает свою историю- говорит Друкман. Какова ее история создания ценности? Почему она будет иметь определенную ценность с течением времени?

В июле 2012 года IIRC опубликовала в Интернете проект основных положений, а в ноябре был запущен прототип основных положений. Затем в апреле 2013 года был опубликован консультационный проект концепции для комментариев в течение трех месяцев, который завершился 15 июля 2013 года. Друкман объясняет, что такой открытый, консультативный подход к выпуску системы в виде серии грубых, несовершенных версий был разработан для повышения осведомленности, поощрения широкого участия и избежания "большого взрыва", как он выражается, или шокирующего откровения в конце. Как и многие сторонники интегрированной отчетности, включая Кинга, он считает, что она должна быть рыночной, а не принудительной: "Что я хочу, так это нормативную среду, которая позволяет компаниям рассказывать свою историю". По мнению Друкмана, важно, чтобы интегрированная отчетность велась рынком, потому что если она не сможет обосновать себя так, чтобы бизнес захотел ее внедрить, а инвесторы захотели ее использовать, то в ней нет смысла. Он говорит:

Если это неактуально для тех, кто предоставляет информацию, предприятий, и тех, кто использует эту информацию, в первую очередь для поставщиков финансового капитала, то давайте не будем этого делать. Мы зря потратим время. Поэтому, когда я говорю о "руководстве рынком", это должно быть актуально. В противном случае давайте остановимся. Есть много других вещей, которые мы все можем сделать.

Чтобы убедиться, что в процессе разработки концепции было учтено как можно больше мнений, Друкман призвал людей откликнуться на черновой вариант. И они откликнулись. Ответы прислали более 350 человек и организаций - от крупных институциональных инвесторов до активистов движения за продовольствие, от экологических групп до банковских ассоциаций, советов по отчетности, корпораций, профсоюзов и отраслевых советов, ученых, бухгалтерских организаций и украинской аудиторской компании BDO Ukraine. Ответы в основном поддерживали концепцию. Общие вопросы касались того, как она будет сочетаться с существующими стандартами и требованиями к отчетности, как она будет соотноситься с GRI и другими существующими системами нефинансовой отчетности, а также как она будет реально "интегрировать" финансовую и нефинансовую информацию в значимых аспектах. Однако основной акцент в отзывах был сделан на ключевых характеристиках системы, тех, которые отличают ее от финансовой отчетности, - капитале, создании стоимости и бизнес-модели. Некоторые респонденты попросили предоставить образцы интегрированных отчетов, а другие были обеспокоены тем, как будут отражаться новые капиталы. В BDO Ukraine заявили: "Мы согласны с тем, что на сайте указаны капиталы, но хотели бы, чтобы IIRC предоставил более полное описание человеческого, социального капиталов и капиталов отношений, а также взаимодействия между ними. Эти понятия являются новыми для большинства украинских заинтересованных сторон, поэтому мы были бы признательны за более подробное руководство".

Для большинства из нас эти понятия являются новыми. Хотя Комитет по интегрированной отчетности Южной Африки, созданный в 2010 году после выхода Кинга III, выпустил в 2011 году руководство по составлению интегрированного отчета, до декабря 2013 года не существовало ни общепринятого определения, что такое интегрированный отчет, ни общепринятых рамок, как его составлять. Своим руководством IIRC смело попытался сформулировать новую практику, которая все еще находится в процессе становления. Она полностью осознавала развивающийся характер этой области - тот факт, что интегрированная отчетность является "путешествием", - но была полна решимости начать, чтобы реализовать то, что она назвала своим "долгосрочным видением": мир, в котором основной бизнес, как частный, так и государственный, занимается интегрированным мышлением, а интегрированная отчетность является нормой корпоративной отчетности.

BDO Украина также заявила: "Мы считаем, что IR Framework должен соответствовать своему идеалу эволюционной отчетности и требовать от компаний более открыто рассказывать о негативных последствиях и, что более важно, о способах их смягчения". В ответ на это в версии 1.0 Рамочной программы IIRC от декабря 2013 года четко указано, что термин "создание стоимости" относится не только к увеличению стоимости, но и к ее уменьшению и трансформации.

Хотя некоторые респонденты с оговорками отнесли слово "капитал" к четырем новым областям стоимости, например, возразив, что люди, сообщества и экосистемы - это не "просто формы капитала, предоставляемые компаниям для использования или наращивания", и что это слово слишком ассоциируется с финансами и экономикой, термин был выбран намеренно, поскольку он вызывает в памяти финансовую составляющую, которая в конечном итоге и является предметом деловой отчетности. Другие отметили историю возникновения концепции множественного капитала. Ее использовали такие организации, как британские аналитические центры по устойчивому развитию Forum for the Future и SIGMA Project, которые используют модель богатства, состоящую из пяти капиталов (IIRC добавил шестой - интеллектуальный капитал), а Всемирный банк использовал эту идею в 1990-х годах при расширении своих показателей богатства. Международный совет по горному делу и металлам приветствовал добавление интеллектуального капитала, а также капитала социальных отношений, но отметил, что их также, возможно, труднее всего количественно оценить и измерить. В ходе обсуждения капиталов возникли вопросы об их измерении в целом, включая различие между количественной и качественной информацией, а также использование нарративов и метрик.

Также были подняты вопросы о собственности на капиталы - кому принадлежит атмосфера? Сеть потребителей?" - и тот факт, что в концепции не предлагается установить ограничения на их использование, например, глобальный лимит на выбросы углерода или использование воды. Несколько респондентов утверждали, что без заявленных или подразумеваемых ограничений на использование капиталов потенциал интегрированной отчетности для решения экологического кризиса ограничен. Как отметил Совет по стандартам раскрытия информации о климате: "В нынешнем видеинтегрированный отчет просто требует, чтобы компания сообщила о том, КАК она использует, изменяет и влияет на капиталы". Дэвид Кортен из Форума "Живая экономика" (который занимается переосмыслением экономики для решения социальных и экологических проблем) добавил, что одним из преимуществ интегрированной отчетности может быть то, что по мере того, как корпорации будут пытаться ее использовать, может стать очевидным, что нам нужна "комплексная система учета капиталов общества на основе сообществ для глобальной территориальной системы", в которой они работают. Другими словами, недостаточно сделать устойчивой каждую отдельную корпорацию. Чтобы действительно эффективно решать проблему устойчивого развития, отдельные корпорации должны работать в рамках полного глобального учета всех запасов каждого капитала планеты, включая социальный и природный.

Неудивительно, что инвесторы решительно поддержали ориентацию IIRC на поставщиков финансового капитала как основную аудиторию интегрированных отчетов. Их основная оговорка по поводу модели заключалась в том, что было бы нереалистично ожидать, что инвесторы согласятся на меньшую доходность финансового капитала в обмен на большую доходность других форм капитала, как это, по-видимому, предполагалось в проекте концепции. Другими словами, инвесторы вряд ли согласятся на меньшую прибыль в обмен на обучение сотрудников или очистку местных водотоков. В ответ на это в опубликованной концепции четко указано, что доходность финансового капитала имеет приоритет перед другими видами капитала.

СИСТЕМА ИНТЕГРИРОВАННОЙ ОТЧЕТНОСТИ ВЕРСИЯ 1.0

На презентации официальных рамок в декабре 2013 года Друкман заявил, что версия 1.0 рамок придала "техническую строгость и последовательность ' органическому процессу, который развивался, потому что он был нужен людям. Он сказал, что те, кто склонен отвергать ее как бесполезную или просто еще одну в море инициатив по отчетности, недооценивают "консенсус, который сформировался, и глобальное движение , которое было активизировано за последние четыре года вокруг убеждения, что корпоративная отчетность нуждается в срочных изменениях". Именно поэтому Друкман называет интегрированную отчетность "эволюцией", а не революцией.

Концепция основана на широких принципах, что позволяет компаниям интерпретировать ее в соответствии со своими специфическими обстоятельствами, что вполне уместно, учитывая ее глобальный смысл. Как мы уже видели, интегрированный отчет объясняет, как организация создает стоимость с течением времени. Создаваемая ею стоимость зависит от внешней среды и отношений с заинтересованными сторонами, а также от различных капиталов. Эта ценность проявляется в виде увеличения, уменьшения и трансформации капиталов, вызванных деятельностью и результатами организации, и создается как для самого бизнеса, так и для других. Стоимость, которую она создает для себя , "обеспечивает финансовую отдачу для поставщиков финансового капитала". И здесь истинный смысл создания стоимости очевиден: речь идет о финансовой отдаче, или прибыли. Бизнес также должен предоставлять информацию о внешних эффектах, положительных или отрицательных, поскольку инвесторам также нужна эта информация. Это выражается в терминах капиталов.

Согласно концепции, интегрированный отчет состоит из семи основных принципов: стратегическая направленность и ориентация на будущее; связность информации; важность взаимоотношений с заинтересованными сторонами; существенность; краткость; достоверность и полнота; последовательность и сопоставимость. Хотя концепция не требует определенной структуры или последовательности, отчет должен содержать восемь "элементов содержания", которые неразрывно связаны между собой: организационный обзор и внешняя среда; управление; бизнес-модель; риски и возможности; стратегия и распределение ресурсов; результаты деятельности; перспективы; основа подготовки и представления.

БИЗНЕС-МОДЕЛЬ И ПРОЦЕСС СОЗДАНИЯ СТОИМОСТИ

Термин "бизнес-модель" стал популярен в 1990-х годах в связи с развитием электронной торговли в Интернете, так что это квинтэссенция концепции информационной эпохи. В версии IIRC бизнес-модель представляет собой стилизованного паука, о котором говорилось выше. Бизнес использует различные капиталы в качестве входов, затем преобразует их в выходы (такие как товары или услуги, побочные продукты и отходы), что приводит к "результатам". Эти результаты влияют на капиталы, как внутренние для бизнеса, такие как сотрудники или финансовый капитал, так и внешние, такие как природная среда или общество. Так, результатом может быть более подготовленная рабочая сила , что положительно скажется на человеческом капитале, в то время как затраты на обучение отрицательно повлияют на финансовый капитал. Или же загрязнение реки производителем целлюлозно-бумажной продукции негативно сказывается на природном капитале. Несмотря на то, что эта модель бизнеса, ориентированная на создание ценности, с ее акцентом на "результаты", отличается от традиционной модели бизнеса - модели прибыли с ее акцентом на прибыль, - положительные результаты с точки зрения финансового капитала организации (или прибыли), тем не менее, также являются ее основной целью.

ШЕСТЬ КАПИТЕЛЕЙ

Капиталы являются частью концептуальной основы для "создания ценности", которая рассматривается с точки зрения ее влияния на шесть ценностей. IIRC выбрал идею шести капиталов, чтобы побудить организации думать не только о финансовом капитале, но и обо всех капиталах, которые они используют или на которые влияют. Как мы видели, сюда входят капиталы, лежащие за пределами традиционных границ объекта финансового учета, то есть капиталы, которыми бизнес не владеет и не контролирует, например, выбросы углекислого газа в атмосферу, загрязнение реки или трудовая практика ключевых поставщиков. Концепция не требует от бизнеса учитывать все шесть капиталов или даже использовать язык шести капиталов, а лишь рассматривать их и отчитываться о тех, которые существенно влияют на создание стоимости. По словам Друкмана, "Слишком долго бизнес выражал себя только в узкой форме финансовых операций, эксклюзивной форме коммуникации, которая скрывает от глаз богатые пласты стоимости, которые можно найти в знаниях, интеллекте, природных ресурсах и отношениях". Эти богатые пласты стоимости выражаются в дополнительных капиталах.

Указывая на свойство модели шести капиталов менять перспективу, IIRC называет ее "призмой, через которую организации должны оценивать и затем сообщать о степени создания, уменьшения или уничтожения стоимости с течением времени". Таким образом, капиталы - это и линза, через которую смотрит бизнес, и объект, на который он смотрит. Использование нескольких капиталов в отчетности является относительно новым, и поэтому их измерение еще не разработано. Прежде чем более подробно рассмотреть четыре новых капитала - интеллектуальный, человеческий, социальный, взаимоотношений и природный, - приведем определение всех шести капиталов, данное в концепции.

Финансовый капитал

Средства, которыми располагает организация для производства товаров или предоставления услуг. Эти средства поступают в виде долговых обязательств, акций или грантов, а также генерируются в результате операций или инвестиций.

Мануфактурный капитал

Изготовленные физические объекты, имеющиеся в распоряжении организации для производства товаров или оказания услуг, включая здания, оборудование и инфраструктуру (например, дороги, мосты, очистные сооружения и водоочистные сооружения).

Интеллектуальный капитал

Нематериальные активы, основанные на знаниях, включая интеллектуальную собственность, такую как патенты, авторские права, программное обеспечение, права и лицензии; и "организационный капитал", такой как системы, протоколы и "негласные знания" (знания о бизнесе, которыми обладают сотрудники и менеджеры и которые трудно передать). (Согласно IIRC, "носителем" или владельцем интеллектуального капитала является организация).

Человеческий капитал

Навыки, способности, опыт, мотивация, интеллект, здоровье и продуктивность людей. Он включает в себя их поддержку системы управления организацией, подхода к управлению рисками и ценностей; их понимание стратегии организации и способность ее реализовать; их лояльность и способность руководить и сотрудничать. ("Носителем" человеческого капитала является отдельный человек).

Социальный капитал и капитал отношений

В эту категорию входят институты и отношения внутри и между сообществами, группами заинтересованных сторон и другими сетями; общие нормы, общие ценности и поведение; доверие, которому способствует организация, бренд и репутация; социальная лицензия организации на деятельность. (Носителями социального капитала и капитала отношений являются человеческие сети).

Природный капитал

Все возобновляемые и невозобновляемые экологические ресурсы и процессы, обеспечивающие товары и услуги, которые поддерживают прошлое, настоящее и будущее процветание организации, включая воздух, воду, полезные ископаемые, леса, биоразнообразие и здоровье экосистем.

ПРИСТАЛЬНЫЙ ВЗГЛЯД НА ЖИВЫЕ СТОЛИЦЫ

ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЙ КАПИТАЛ

Как уже говорилось, с 1980-х годов наблюдается все большее расхождение между балансовой стоимостью компаний (стоимостью по данным финансовой отчетности) и их рыночной стоимостью из-за роста нематериальной стоимости, обусловленного цифровой информацией и Интернетом. В июне 2010 года чикагская компания Ocean Tomo, предоставляющая финансовые услуги в области интеллектуальных активов, опубликовала исследование, посвященное стремительному росту нематериальных активов американских компаний с 1975 года. Анализ был основан на рыночной стоимости компаний, входящих в Standard & Poor's 500 (S&P 500) - индекс рыночной капитализации 500 крупных компаний, представленных на Нью-Йоркской фондовой бирже или NASDAQ. Исследование Оушена Томо показало, что с 1980-х годов рыночная стоимость этих компаний все больше расходится с их балансовой стоимостью. В 1975 году в балансе компании 83 процента ее стоимости приходилось на нематериальные активы ( ), что отражало тот факт, что ее стоимость была глубоко укоренена в материальных активах (производственных и финансовых). В 1985 году нематериальные активы составили 32 процента балансовой стоимости, а к 1995 году эта цифра выросла до 68 процентов. Эти изменения соответствуют ключевым моментам внедрения новых информационных технологий: в 1985 году были изобретены первые персональные компьютеры, а в 1995 году начал развиваться Интернет. Знания и информация переживали бум, как и индустрия доткомов, но, как мы уже видели, ни одна из этих ценностей не отражалась в финансовых счетах. В 2009 году нематериальная стоимость выросла до 81 процента от рыночной стоимости S&P 500. Это означало, что в отчетности компании можно было отразить только 19 % ее стоимости. В 2010 году этот показатель незначительно вырос до 20 процентов. Компания Ocean Tomo обнаружила, что значительную часть этой недостающей стоимости составляют запатентованные технологии. Она становится заметной, когда ею торгуют - например, в 2012 году AOL продала 800 патентов на интернет-приложения компании Microsoft за 1,1 миллиарда долларов США, - но не отражается в финансовых отчетах. В 2005 году экономисты Кевин Хассетт и Роберт Шапиро оценили интеллектуальную собственность США в 5-5,5 триллионов долларов, что превышает ВВП большинства стран. Это и есть та огромная "пропавшая" сфера интеллектуального капитала, которую компаниям теперь предлагается учитывать в интегрированном отчете.

Одной из многообещающих инициатив в области измерения интеллектуального капитала является сотрудничество японского государственного и частного секторов WICI (World Intellectual Capital Initiative), основанное в 2007 году. WICI создает добровольную глобальную систему для измерения и отчетности о результатах деятельности корпораций, особенно об интеллектуальном капитале, перед акционерами и другими заинтересованными сторонами.

ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ КАПИТАЛ

Человеческий капитал - еще одна область стоимостной отчетности, которая находится в зачаточном состоянии. Как отметил в 1999 году гуру менеджмента Питер Друкер, "Самыми ценными активами компании XX века было ее производственное оборудование. Самым ценным активом организации XXI века, будь то бизнес или небизнес, будут ее работники, обладающие знаниями, и их производительность". Система IIRC требует от компаний отчитываться о ценности сотрудников, их навыках и опыте, их обогащении за счет программ обучения и развития и т. д. В обычных финансовых отчетах любые расходы на обучение и развитие персонала фигурируют как расходы, но в эпоху, когда сотрудники являются самым ценным активом организации, такие расходы должны быть переосмыслены как инвестиции и тем самым способствовать росту благосостояния бизнеса. Новаторские профессора бухгалтерского учета из Нью-Йоркского университета Барух Лев и Пол Заровин давно утверждают, что очевидное решение этой проблемы - которую они определяют как "искажения измерений, вызванные отнесением на расходы статей, которые на самом деле являются активами" - заключается в том, чтобы рассматривать работников, обладающих знаниями, как капитал, или "капитализировать их". Попытки оценить стоимость сотрудников - или "человеческих активов" - предпринимались еще в 1960-х годах, но лишь недавно некоторые компании начали включать такую информацию в свою финансовую отчетность. Среди них можно отметить индийскую технологическую компанию Infosys и корпоративного гиганта Tata. В модели, разработанной совместно с Барухом Левом, в 2012 году Infosys оценила свой "внешний эффект человеческого капитала" в 1,4 миллиарда долларов США. Эта стоимость создается в основном благодаря программе интенсивного технического обучения , в рамках которой только в главном кампусе компании ежегодно обучается около 15 200 сотрудников. Это положительный внешний эффект (или "результат" в терминах концепции), когда финансовый капитал был инвестирован (и, следовательно, уменьшен) для обогащения человеческого капитала.

Но что происходит, когда финансовый капитал обогащается за счет человеческого капитала (в терминах модели шести капиталов)? Эти компромиссы будут возникать между различными капиталами, как признает концепция (в ней приводится пример деятельности, которая создает рабочие места, но ухудшает состояние окружающей среды). Например, как соответствующие компании будут использовать интегрированную отчетность, чтобы рассказать о шокирующих историях, связанных с человеческим капиталом, которые происходят из "цепочек поставок", обслуживающих некоторые из самых мощных транснациональных корпораций в мире, таких как фабрика по производству iPad на юге Китая или фабрика по производству одежды в Бангладеш, где рабочие страдают в тяжелых условиях? Когда в марте 2010 года семнадцатилетняя Тянь Ю бросилась с четвертого этажа общежития на заводе Foxconn в Лонгхуа и пережила падение, двенадцатидневную кому, переломы позвоночника и бедра, оставшись парализованной от пояса вниз, Foxconn согласилась выплатить ей 180 000 юаней (около 29 000 долларов США) в качестве компенсации, чтобы она могла вернуться в свою сельскую деревню, которую покинула месяцем ранее, чтобы заработать деньги для своей обедневшей семьи. Однако компания пошла на это только после того, как давление общественности заставило ее принять решение. Ее отец сказал: "Это было похоже на то, как если бы они покупали и продавали вещь". Было ли это смягчение человеческого капитала?

В 2010 году восемнадцать работников Foxconn пытались покончить с собой. Foxconn - основной поставщик Apple: в том же году завод, на котором работал Тянь Юй, выпускал около 90 iPhone в минуту. Рабочие Foxconn редко имеют возможность высказаться, но в 2013 году была опубликована серия интервью с Тянь Юем, взятых Дженни Чан и гонконгскими правозащитниками SACOM (Students and Scholars Against Corporate Misbehaviour). Чан и SACOM описали, как транснациональные компании по производству электроники, которые сегодня генерируют большую часть "нематериальной стоимости" для экономики США и других стран, опираются на "то, что фактически является человеческой системой производства батарей: нанимают молодых, бедных мигрантов из китайской сельской местности, теснят их в огромных рабочих домах и переполненных общежитиях". Ю выбросилась из окна после того, как отработала две семидневные недели подряд, более двенадцати часов в день, и обнаружила, что ей не заплатили за месяц работы из-за административной ошибки. Заработная плата, которую ей причиталась за две семидневные недели и две шестидневные недели со сверхурочными, составила четверть стоимости нового iPhone 5.

24 апреля 2013 года в Бангладеш погибли 1129 работников швейной фабрики и около 2500 получили ранения, когда на их глазах рухнула фабрика Rana Plaza. Восьмиэтажное здание уже было признано небезопасным. Эта трагедия побудила к некоторым изменениям, в том числе к масштабному увеличению на 77 процентов минимальной заработной платы для работников швейной промышленности Бангладеш до 68 долларов США в месяц. Камбоджийские работники швейной промышленности также требуют улучшения условий труда. Тот факт, что огромное богатство успешных транснациональных корпораций зависит от дешевой рабочей силы и ресурсов из стран Европы и Северной Америки, а также от деградации природной среды этих стран, давно и хорошо известен и отражается в финансовых отчетах только как низкие издержки, способствующие получению высоких прибылей. 14 декабря 2001 года независимый конгрессмен США Берни Сандерс сказал: 'The Свободная пресса может думать, что компания Tommy Hilfiger производит рубашки в Пакистане, потому что хочет помочь бедным людям. Я думаю, что они там потому, что могут платить рабскую зарплату и увеличить свою прибыль". Или, как отметил в 2012 году американский корпоративный юрист Джон Монтгомери, , "причина, по которой у Apple маржа 30% плюс, заключается в том, что они отдают труд на аутсорсинг".

Эти человеческие проблемы труднее всего измерить и, следовательно, труднее всего решить. Другая проблема, связанная с трудовыми вопросами в целом, заключается в том, что они являются более спорными, чем, скажем, экологические вопросы. Как сказал в 2012 году Джеймс Гиффорд из Гарвардской школы Кеннеди (бывший сотрудник Принципов ответственного инвестирования ООН), , "люди не оспаривают, что загрязнение окружающей среды - это плохо, но они оспаривают степень свободы ассоциаций, например, или право на забастовку". По его словам, тот факт, что в мире существуют различные концепции трудовых стандартов, например, допустимость работы детей на семейных предприятиях в развивающихся странах, делает эти вопросы более сложными для количественного и оценочного анализа и более спорными. Гиффорд сказал, что, по его мнению, через пять-десять лет эти социальные вопросы будут поддаваться количественной оценке - "при наличии соответствующих показателей", - и мы оглянемся назад и увидим, что "это был просто эволюционный процесс". Как мы уже видели, GRI уже предлагает различные показатели для отчетности о человеческой ценности, включая текучесть кадров, отношения между работниками и руководством, охрану труда и технику безопасности, обучение и образование, а также многообразие и равные возможности.

Для авторов "Природного капитализма" безопасность на рабочем месте и другие человеческие и социальные проблемы - это вопросы бухгалтерского учета. Они утверждают, что точно так же, как природа нуждается в учете и охране, существуют и запасы социальных ценностей, которые производят различные жизненно важные товары и услуги, и поэтому общество и люди должны заботиться о них точно так же, чтобы предотвратить их разрушение и истощение:

Как экосистемы производят как монетизированные "природные ресурсы", так и гораздо более ценные, но немонетизированные "экосистемные услуги", так и социальные системы играют двойную роль. Они предоставляют не только монетизированные "человеческие ресурсы" - образованные умы и квалифицированные руки, но и гораздо более ценные, но немонетизированные "услуги социальной системы" - культуру, мудрость, честь, любовь и целый ряд ценностей, атрибутов, и моделей поведения, которые определяют нашу человечность и делают нашу жизнь достойной жизни.

И точно так же, как существуют лучшие и худшие способы обращения с природой, существуют и "небезопасные методы эксплуатации человеческих ресурсов", которые могут "разрушить социальную целостность культуры, и она больше не сможет поддерживать счастье и совершенствование своих членов". По мнению авторов, промышленный капитализм ликвидирует не только природные ресурсы, но и человеческий и социальный капитал, не оценивая его по достоинству. Он захватывает "краткосрочные экономические выгоды , которые разрушают долгосрочные перспективы и цели человека". Когда люди перегружены работой и недооценены, а их рабочие места не защищены, сообщество и гражданское общество разрушаются. Может ли эта новая модель отчетности, вводя понятие "человеческий капитал" и требуя сообщать о его уменьшении, а также обогащении и трансформации, улучшить отношение корпораций к своим человеческим ресурсам? На данный момент это не так, как мы увидим далее в этой главе на примере первого интегрированного отчета Coca-Cola Hellenic.

СОЦИАЛЬНЫЙ КАПИТАЛ И КАПИТАЛ ОТНОШЕНИЙ

Как следует из некоторых откликов на проект концепции, например, от BDO Ukraine, и как признает сам IIRC, категории человеческого, социального капитала и капитала отношений иногда трудно разграничить, их границы размыты. Поэтому аргументы, приведенные выше авторами книги "Естественный капитализм", в равной степени относятся к социальному и капиталу отношений: наша нынешняя система учета истощает наши запасы социального капитала, и разрушение наших социальных структур и обществ является тому подтверждением.

Отчетность по социальному капиталу как одна из составляющих спектра учета устойчивого развития "люди, планета и прибыль" относительно хорошо развита, например, в рамках показателей GRI по коррупции, антиконкурентным трудовым отношениям, здоровью, безопасности и конфиденциальности клиентов, а также по правам человека, включая недискриминацию, свободу объединений и права коренных народов. Задача интегрированной отчетности - сделать ее широко распространенной и значимой, соединив такие показатели с финансовыми данными.

ПРИРОДНЫЙ КАПИТАЛ

Измерение и отчетность о природном капитале - наиболее продвинутая область отчетности о новом капитале, благодаря уже известным нам инициативам, таким как Глобальная инициатива по отчетности (GRI), Carbon Disclosure Project (CDP) и The Economics of Ecosystems and Biodiversity (TEEB), а также базирующейся в Лондоне организации Trucost, которая помогает таким организациям, как компании и правительства, рассчитать экономические последствия использования природных ресурсов. В 2012 году Trucost обнаружила, что если бы компаниям пришлось оплачивать свои счета за экологию , то они потеряли бы 41 цент с каждого заработанного доллара. В 2010 году, по ее оценкам, затраты на природу только для пищевой промышленности составили бы 200 миллиардов долларов США - больше, чем доходы отрасли. Trucost также помогла немецкой компании по производству спортивных товаров Puma разработать первый в мире экологический отчет о прибылях и убытках (E P&L). Опубликованный 16 ноября 2011 года тогдашним генеральным директором компании Йохеном Цайцем, E P&L компании Puma отражает в денежном эквиваленте ее воздействие на окружающую среду и спектр экосистемных услуг, которые она использует для получения, производства, продажи и распространения своей продукции. Насколько это возможно на заре развития учета природного капитала, компания Puma учла весь спектр своих взаимодействий с миром природы. Выяснилось, что компания использовала природные ресурсы на 145 миллионов евро (примерно 198 миллионов долларов США). В эту цифру вошли затраты на землепользование, загрязнение воздуха и отходы, а также счет на 94 миллиона евро за выбросы парниковых газов и потребление воды.

Учитывая воздействие на окружающую среду не только собственных офисов и складов, но и многочисленных поставщиков по всему миру, Puma постаралась максимально полно отразить влияние компании на планету. В 2013 году Зейц сказал:

Работая в компании Puma , я придумал и разработал новую систему отчетности и учета, которая наглядно показывает все последствия деятельности компании по всей цепочке поставок, включая воздействие на окружающую среду. Система E P&L представляет собой денежную оценку экологических затрат на ведение бизнеса.

Хотя Зейц и Puma пытаются взять на себя ответственность за природу, оценивая ее стоимость, Puma еще не вычитает эти затраты из своих финансовых счетов. Вместо этого она использует их, чтобы направлять свою деловую практику в отношении природного капитала. Здесь качественная информация - осознание того, что привычный бизнес стремительно разрушает мир природы, - получает количественную оценку. Зейц говорит: "Компании должны взять на себя полную ответственность за природу, то есть они должны отчитываться и принимать меры по смягчению ущерба, который они наносят окружающей среде" (материнская компания Puma - Kering - объявила, что к 2015 году она распространит этот экологический учет на все свои бренды, включая Gucci и Stella McCartney).

Для компании добровольно объявить о ранее неучтенных корпоративных расходах в размере 145 миллионов евро - более двух третей от чистой прибыли в 202 миллиона евро - это необычно, беспрецедентно. На вопрос, почему он опубликовал этот отчет, свидетельствующий о столь значительных экологических потерях и потенциальном риске для бренда, Зейц ответил: 'Интуиция и креативность важны при ведении бизнеса. Однако в конечном итоге необходимо знать, где акселератор, а где тормоз. Это означает понимание того, что ждет вас впереди, и попытку оценить это количественно". Зейц чувствовал ответственность за то, чтобы поделиться этой информацией с общественностью и столкнуться с последствиями.

Согласно отчету Puma за 2010 год, ущерб окружающей среде от основной деятельности компании (офисы, склады и магазины) составил всего 8 миллионов евро. Остальная часть - 94 процента - пришлась на цепочку поставок, над которой Puma имеет ограниченный контроль. Более половины экологических последствий компании связаны с производством сырья, включая кожу, хлопок и резину, и включают в себя такие виды ущерба, как химическое загрязнение водных путей. Учитывая сложный характер такой транснациональной компании, как Puma, которая использует сырье, выращенное и переработанное далеко от ее немецкой штаб-квартиры, очень трудно отследить, как ее глобальные операции действительно влияют на запасы воды, качество воздуха, изменение климата, растения и животных во всем мире. Зейц признает, что сокращение воздействия цепочки поставок на окружающую среду является сложной задачей из-за ограниченного контроля Puma над другими заинтересованными предприятиями. По словам генерального директора Trucost Ричарда Мэттисона, подход Puma к E P&L "обеспечивает надежную основу для того, чтобы помочь компаниям решить эту сложную задачу и внедрить устойчивое развитие в основу принятия бизнес-решений". По его прагматичному мнению, "Puma продемонстрировала, что учет окружающей среды больше не является целью "святого Грааля", а просто имеет смысл для бизнеса".

Шаг Зейтца не только побудил другие компании задуматься о подобной отчетности - в 2014 году около дюжины компаний, по слухам, публикуют экологические отчеты о прибылях и убытках, - но и вдохновил Puma распространить естественный учет на две свои продукции. В 2012 году Puma выпустила отчет об экологической прибыли и убытках для двух своих более экологичных продуктов (пары биоразлагаемых ботинок и футболки из биоразлагаемого хлопка), чтобы сравнить их воздействие с двумя стандартными продуктами - парой замшевых ботинок и обычной хлопковой футболкой. Первый "отчет об экологических прибылях и убытках" показал, что для уборки отходов, которые образуются в течение жизни 100 000 пар обычных кроссовок, от их происхождения как сырья до конечного выбрасывания потребителями, заканчивающегося на свалке или в мусоросжигательных печах, требуется 31 мусоровоз.

Компания Puma сделала такой вывод, чтобы выяснить, действительно ли ее усилия по производству более экологичной одежды приносят положительные результаты. Отчет подтвердил пользу усилий Puma для природы: он показал, что два новых биоразлагаемых продукта наносят на 31 % меньше вреда окружающей среде, чем традиционные изделия из кожи и хлопка, которые они призваны заменить. В ходе анализа учитывались загрязнение воздуха и воды, отходы, а также используемые природные ресурсы, такие как вода и земля, по всей цепочке поставок - от сырья до производства и вплоть до "фазы потребителя", когда мы используем, стираем, сушим, гладим и, наконец, выбрасываем продукцию Puma. В результате подсчета выяснилось, что пара замшевых ботинок обходится окружающей среде в 4,29 евро, а биоразлагаемая обувь - всего в 2,95 евро, что составляет примерно треть затрат на природу. На данном этапе, как и в случае с общим P&L, Puma использует эту информацию для выработки стратегии и планирования производства, а в идеале - для стимулирования покупателей выбирать более экологичную обувь и рубашки, а не для отражения ее на счетах. По словам Зейтца, "Наша задача - не только уменьшить воздействие нашей продукции на окружающую среду, но и привлечь наших клиентов и помочь им сделать лучший и более устойчивый выбор на благо нашей планеты".

Помимо использования результатов своего первого E P&L для изменения методов ведения бизнеса путем внедрения более экологичных материалов в свою продукцию, компания Puma также призывает правительства поддержать экологичный бизнес. Это включает в себя изменение устаревшей политики или "устаревшие стимулы, такие как импортные пошлины на синтетические материалы, которые в принципе гораздо выше по сравнению с пошлинами на изделия из кожи, независимо от экологического следа". Чтобы проиллюстрировать налоговые последствия перехода Puma с замши на более экологичную синтетическую обувь, Зейц сказал, что это будет стоить компании не менее 3,4 млн евро в год. В результате экологических расчетов Зейц заявил, что в конечном итоге Puma придется отказаться от использования кожи в своих футбольных бутсах и кроссовках. По его словам, "Мы все знаем, что крупный рогатый скот и говядина являются одними из самых больших источников выбросов углекислого газа". Стремление Зейтца уменьшить зависимость своей компании от мясного скота распространяется и на офисные столовые Puma, где он ввел "понедельники без мяса". Как он сказал Financial Times на конференции Rio+20: "Мы должны есть меньше мяса, все мы, и мы должны использовать меньше кожи, я имею в виду, что это реальность".

Идея учета природного капитала, на которой основывается E P&L Puma, была одобрена на саммите "Рио+20" при подписании Декларации о природном капитале (NCD), призванной способствовать использованию частным сектором учета природного капитала и его внедрению в процесс принятия решений к 2020 году. Сорок подписантов декларации, включая генеральных директоров China Merchants Bank, Standard Chartered Bank, First Green Bank, Earth Capital Partners и National Australia Bank, признали важность природного капитала для устойчивой глобальной экономики и заявили, что экосистемные товары и услуги, которые приносит природный капитал, обеспечивают глобальную экономику продовольствием, волокном, водой, здоровьем, энергией, климатической безопасностью и другими важнейшими услугами на триллионы долларов. NDC призывает правительства поощрять организации, включая финансовые учреждения, оценивать и сообщать об использовании ими природного капитала, чтобы интернализировать затраты на нанесение ущерба окружающей среде. Также на конференции "Рио+20" 86 частных компаний, включая Walmart, Woolworths, Unilever, Standard Chartered Bank и Caisse des Dépôts, взяли на себя обязательства по оценке природных активов. Представитель Всемирного банка Рейчел Кайт на презентации НИЗ сказала, "Давайте оглянемся назад через двадцать лет и вспомним, что это было время, когда мы изменили подход к учету природы".

Восхождению учета природного капитала способствует тот факт, что большую его часть легче измерить, чем другие новые капиталы. Например, в настоящее время существуют строгие метрики для углерода и разрабатываются меры для использования воды. Как выяснили Роберт Экклз и Джордж Серафейм в своем обзоре интегрированных отчетов за май 2014 года, природный капитал - самый освещаемый из капиталов, наряду с финансовым капиталом. Его язык теперь распространяется на более широкие экологические разговоры. Например, он делает возможным появление призрака "проблемных активов" в связи с запасами углерода, которыми владеют компании, добывающие ископаемое топливо. На балансе этих гигантов находятся огромные запасы угля, нефти и газа, содержащие в пять раз больше диоксида углерода , чем мы можем выбросить (565 гигатонн), чтобы глобальное потепление не превысило двух градусов по Цельсию - цель, установленная Копенгагенским соглашением для борьбы с изменением климата. Активист-эколог Билл Маккиббен , основатель организации 350.org (названной так в честь безопасного уровня содержания углекислого газа в атмосфере - 350 частей на миллион), использует концепцию проблемных активов, чтобы призвать инвесторов выйти из корпораций, работающих на ископаемом топливе, в рамках инициативы под названием "Сделай математику". Запущенная в 2012 году и вдохновленная кампанией по отказу от апартеида, она заключается в том, что большая часть углерода в мире должна оставаться под землей.

За первый год своего существования эта идея превратилась из маргинальной идеи одного экологического активиста в слова Всемирного банка, Международного энергетического агентства, Межправительственной группы экспертов ООН по изменению климата и многих других. Концепция проблемных активов также начинает формировать оценки аналитиков относительно будущих угольных, нефтяных и газовых проектов и влиять на принятие решений инвесторами. Инвестиционный банк HSBC рассматривает инвестиционные риски, связанные с углеродом, с 2008 года. В ответ на доклад о выбросах углерода - "Несгораемый углерод 2013: Wasted capital and stranded assets" - нефтегазовый аналитик HSBC Пол Спеддинг заявил: "Масштабы "занесенного в списки" несгораемого углерода , раскрытые в этом отчете, поражают воображение. Этот отчет ясно показывает, что "бизнес как обычно" не является жизнеспособным вариантом для индустрии ископаемого топлива в долгосрочной перспективе". HSBC предупредил, что от 40 до 60 процентов рыночной капитализации нефтегазовых компаний находится под угрозой из-за "углеродного пузыря", или ложно завышенных цен на акции, которые не учитывают потенциальные углеродные активы компаний, находящиеся на мели.

Как признается в справочном документе IIRC, посвященном капиталам, ценность является субъективной, и воздействие на капиталы будет по-разному оцениваться различными заинтересованными сторонами. Например, в случае с южноафриканской горнодобывающей компанией Exxaro Resources уязвимые лекарственные растения были перемещены с риском для жизни, чтобы открыть новый рудник; природный капитал пострадал, чтобы способствовать принятию решения, благоприятствующего финансовому капиталу. Не все новые капиталы могут быть оценены количественно, пока или, возможно, когда-либо - например, интеллектуальный, человеческий и социальный капитал, большая часть природного капитала, - поэтому не предполагается, что в интегрированных отчетах будут представлены количественные показатели каждого из капиталов. В концепции говорится, что во многих случаях использование и воздействие на капиталы будет отражено в описательной части, а не в метриках. Когда невозможно или не имеет смысла давать количественную оценку влияния на капиталы, можно использовать качественную информацию об их наличии, качестве или доступности, например, о состоянии отношений с заинтересованными сторонами и о том, как организация реагирует на законные потребности заинтересованных сторон. IIRC также поощряет разработку "интегрированных метрик", которые объединяют показатели использования энергии, углерода, воды или ресурсов с финансовыми показателями, такими как объем производства, продаж или выручки, например, выбросы углерода на единицу продукции или расходы на исследования как процент от объема продаж.

СОСТАВЛЕНИЕ ИНТЕГРИРОВАННОЙ ОТЧЕТНОСТИ

С 2011 года около четырехсот южноафриканских компаний составляют интегрированные отчеты, а всего в мире насчитывается около тысячи компаний, экспериментирующих с концепцией интегрированной отчетности. Единого способа составления интегрированной отчетности не существует. На сегодняшний день она обязательна только в Южной Африке в соответствии с законом King III и во Франции в соответствии с законом Grenelle II от 2012 года, который требует от компаний включать в свои годовые отчеты информацию об их экологических и социальных показателях. Это развивающаяся практика, которая приобретет согласованность и последовательность по мере публикации и постепенного принятия рамочной программы, сначала компаниями-первопроходцами, а со временем и большинством компаний. Друкман считает, что через десять лет это станет нормой корпоративной отчетности.

Как же сейчас практикуется интегрированная отчетность? В июне 2013 года компания PricewaterhouseCoopers провела оценку пятидесяти интегрированных отчетов пилотных компаний, выпущенных IIRC в апреле 2013 года. Они пришли к выводу, что этим отчетам предстоит пройти долгий путь, прежде чем "реальность" интегрированной отчетности достигнет "амбиций". Показательно, что они обнаружили, что

Как и ожидалось, большинство пока не интегрируют в свою отчетность финансовые и нефинансовые показатели, что говорит о том, что им еще предстоит пройти долгий путь к пониманию того, как организации создают и уничтожают стоимость, а не только приносят прибыль своим акционерам.

В 2014 году Роберт Экклз и Джордж Серафим назвали первый интегрированный отчет, выпущенный компанией Coca-Cola HBC - или Coca-Cola Hellenic, европейским боттлером продукции Coca-Cola, - "лучшим примером" интегрированной отчетности. По словам представителей компании, она приняла интегрированную отчетность, чтобы отразить свое стремление стать "более сильным и устойчивым бизнесом". С 2004 года компания выпускала отчеты об устойчивом развитии, соответствующие требованиям GRI, и рассматривала интегрированную отчетность как "следующий естественный шаг". Хотя компания не использовала язык шести столиц, она подготовила свой отчет в соответствии с концепцией IIRC. Руководство к отчету имеет все признаки системы IIRC:

В этом интегрированном отчете рассказывается о том, как стратегия, корпоративное управление, результаты деятельности и перспективы Coca-Cola Hellenic позволяют нам создавать стоимость в краткосрочной, среднесрочной и долгосрочной перспективе. Он также включает в себя полные данные за 2012 год, касающиеся деятельности по розливу, дистрибуции и продажам во всех 29 странах, где мы работаем. Он рассматривает наши риски и возможности в более широком экономическом, социальном и экологическом контексте и начинает демонстрировать связь между нашими финансовыми и нефинансовыми показателями.

Письмо председателя совета директоров начинается так: "Я очень рад приветствовать вас в первом интегрированном отчете Coca-Cola Hellenic, который объединяет информацию, ранее представленную в годовом отчете, с данными и историями нашего пути к устойчивому развитию". Председатель совета директоров Джордж Дэвид признает, что сложные экономические условия, нехватка ресурсов и продовольственная безопасность (например, доступность сахара и фруктовых соков) представляют собой "значительные социально-экономические проблемы для всего мира". В связи с этим, по его словам, для компании "понимание полного воздействия нашей деятельности чрезвычайно важно". В этом и заключается суть интегрированного отчета.

Как и положено интегрированной отчетности, в этом отчете содержится множество информации о компании, ее деятельности и внешнем окружении: от стратегии и ценностей до усилий по разработке самой легкой в мире консервной банки и поощрения поставщиков к более устойчивому развитию, а также о том, как компания справилась с 1356 увольнениями в связи с продолжающимися экономическими трудностями в Европе. Отчет понятен и легко читается. На его первой странице указано, что чистый доход от продаж вырос, водный след и выбросы углекислого газа сократились, количество несчастных случаев с потерей рабочего времени на 100 сотрудников уменьшилось, а вовлеченность сотрудников осталась на уровне 56 %, несмотря на "сложные внешние условия и результаты работы". Компания считает вовлеченность сотрудников важной частью своей стратегии и эффективности и измеряет ее, отслеживая процент сотрудников, положительно ответивших на "вопросы о вовлеченности" в ходе проводимого раз в два года опроса . Компания признает, "В период макроэкономической неопределенности и значительных реструктуризаций крайне важно поддерживать высокий уровень вовлеченности сотрудников для реализации стратегии и достижения результатов Группы".

Цели компании также отражают этику финансовой и нефинансовой отчетности: "Обеспечивать устойчивый и прибыльный рост, опережая рынок, вместе с нашими партнерами по росту, компанией The Coca-Cola Company, и благодаря нашим сотрудникам". Стратегия, состоящая из четырех частей: "доверие общества, потребительская значимость, предпочтение клиентов и лидерство по затратам", - подчеркивает важность новых капиталов для Coca-Cola HBC: компания стремится заботиться о сообществах, в которых она работает, развивать свои бренды и строить прочные отношения. В книге рассказывается о том, как компания сотрудничает со своими поставщиками, чтобы стимулировать устойчивое сельское хозяйство и водопользование, сократить выбросы углекислого газа, а также о разработке самой легкой в мире банки для снижения воздействия на окружающую среду.

В сообщении говорится, что увольнение 1356 человек было частью "лидерства в области затрат", которое также включало экономию за счет инновационных процессов, сокращения потребления воды, более чистых энергетических систем и переработки отходов. При управлении увольнениями компания руководствовалась своими "ценностями" и стремилась действовать "деликатно, честно и прозрачно", а также сотрудничать с профсоюзами и другими советами, хотя и столкнулась с "некоторыми перебоями в работе" на севере Греции. Это иллюстрирует первую из двух моих ключевых оговорок относительно способности интегрированной отчетности решать более серьезные вопросы "устойчивого развития", как это предполагает Друкман. В частности, это заставило меня задаться вопросом, что означает устойчивость в данном контексте: устойчивость людей и природы или корпораций и финансового капитала? Истощение "человеческого капитала" 1356 человек в семи странах в пользу финансового капитала - "лидерство по издержкам" - не кажется созвучным устойчивому развитию общества. В мире, который представляют себе авторы Natural Capitalism, где человеческий и социальный капитал ценится так же, как и финансовый, а компания скрупулезно поддерживает запасы всех своих капиталов, конечно, сокращение человеческого капитала (в данном случае) в пользу финансового капитала было бы столь же неприемлемым, как и сокращение финансового капитала, даже скандальным?

Но на практике интегрированная отчетность не оценивает другие капиталы так же, как финансовый. Она рассматривает их только в той мере, в какой они служат способности компании генерировать прибыль в среднесрочной и долгосрочной перспективе. Такой подход был настоятельно рекомендован инвесторами в ответ на проект концепции, которые были обеспокоены тем, что интегрированная отчетность не потребует от них принять доходность новых капиталов за счет финансового капитала. Например, голландский пенсионный фонд APG заявил, что, по его мнению, проект основных положений

должны четко признавать главенство финансового капитала в анализе и принятии инвестиционных решений. . . Мы согласны с тем, что другие формы капитала - производственный, интеллектуальный, человеческий, социальный, взаимоотношений и природный - могут оказывать значительное влияние на способность компании поддерживать стоимость в течение долгого времени, и это должно быть отражено в интегрированных отчетах. Однако в проекте концепции следует признать, что инвесторы в конечном итоге стремятся получить удовлетворительную прибыль на свой финансовый капитал. Различные формы капитала не являются полностью взаимозаменяемыми... Нереально ожидать, что инвесторы согласятся на неудовлетворительную доходность своего финансового капитала в обмен на положительную доходность других форм капитала, как это, по-видимому, предлагается в проекте концепции.

В опубликованной концепции четко указано, что финансовый капитал превалирует. И это несмотря на то, что такая организация, как Международная федерация бухгалтеров, также выразила сомнения в том, что интегрированная отчетность отдает приоритет финансовому капиталу. По ее словам, учитывая, что финансовый капитал является лишь одним из капиталов, "остается неясным, почему интегрированный отчет должен быть направлен в первую очередь на поставщиков финансового капитала и лишь во вторую очередь на поставщиков или, тем более, получателей других капиталов". Эту обеспокоенность выражают и многие другие, в том числе Брэд Поттер, доцент кафедры бухгалтерского учета Мельбурнского университета, который разочарован тем, что основной аудиторией интегрированного отчета являются инвесторы.

Когда я впервые задумался о модели шести капиталов, мне показалось, что она дает возможность доказать ценность сотрудников (или других живых капиталов), а также запретить их увольнение во время экономического спада, поскольку они представляют собой основную ценность компании, запас человеческого капитала. Но чем больше я расспрашивал сторонников интегрированной отчетности о преимуществах, которые она дает капиталам, отличным от финансового, тем больше убеждался, что финансовый капитал остается главной заботой этого интегрированного образа мышления. Ранние примеры, такие как интегрированный отчет Coca-Cola Hellenic, с его увольнением 1356 человек в пользу сокращения расходов, говорят о том, что на данный момент интегрированная отчетность не меняет господства финансового капитала над другими капиталами.

Во-вторых, если учесть, что интегрированная отчетность якобы обещает способствовать устойчивому развитию, стимулируя более эффективное распределение ресурсов, то как она на самом деле может достичь этого для природного и социального капиталов на их собственных условиях? Похоже, что интегрированная отчетность ничего не делает для решения более широкого вопроса распределения ресурсов, который в случае с Coca-Cola Hellenic звучит так: является ли распределение скудных мировых запасов воды и пахотных земель для выращивания сахарного тростника и свеклы с целью создания напитков с сахаром, которые могут способствовать росту заболеваемости ожирением и диабетом, наилучшим использованием этих ограниченных ресурсов (воды и пахотных земель)? На мой взгляд, тот факт, что интегрированная отчетность не может ответить на подобные вопросы, говорит о том, что, как и в случае с человеческим капиталом, ее обещание способствовать эффективному распределению ресурсов относится только к финансовому капиталу, но не к другим капиталам. Если мы признаем, что единственный способ спасти наши общества и планету - это переосмыслить их в терминах капитала, то, безусловно, эффективная оценка и распределение всех шести капиталов должны лежать в основе любой экономики и учета дефицитных ресурсов планеты в XXI веке.

Здесь есть логическое несоответствие: интегрированная отчетность может стать началом новой парадигмы бухгалтерского учета, но пока ее практикует корпорация старой парадигмы: по сути, корпорация, обязанная получать прибыль на финансовый капитал за счет других капиталов. Это было ясно инвесторам, которые не согласились бы на снижение прибыли в обмен на очистку местных водных путей или поддержание уровня персонала в условиях экономического спада. Конечно, в эпоху универсального инвестора эти институциональные инвесторы представляют всех нас - или тех из нас, кто вкладывает деньги в пенсионные фонды, пенсионные схемы и фондовые рынки в целом. Поэтому возникает вопрос: готовы ли мы согласиться на меньшую доходность наших денег ради здоровья общества и планеты?

Независимо от этих вопросов, интегрированная отчетность, по крайней мере, служит для включения информации об устойчивом развитии в годовые отчеты, а учитывая, что в 2011 году информацию об устойчивом развитии публиковали 95 процентов из 250 крупнейших компаний мира, это уже давно пора сделать. Соединяя эти два набора информации, интегрированная отчетность способна изменить иерархию индустриальной эпохи и позволить возникнуть более сетевым структурам бизнеса . Как утверждает Кэрол Адамс, для того чтобы соединить эту информацию, компании должны заставить своих специалистов по финансам и устойчивому развитию работать вместе. Это позволит разрушить старую структуру "силоса" и наладить обмен информацией между ранее разделенными отделами. Она сказала, "Это выгодно тем, что бухгалтеры смогут лучше понять социальные и экологические риски и их влияние на репутацию и итоговый результат, в то время как отделам по устойчивому развитию необходимо развивать навыки по созданию бизнес-обоснования для своей работы". Еще одним преимуществом интегрированной отчетности является обещание ввести эти новые данные в основной цикл отчетности. По мнению Адама, его "попытка побудить обычных бухгалтеров мыслить более долгосрочно , [рассмотреть], что значит ценность для кого, и признать роль персонала, общества и окружающей среды в ее создании, является смелой и, несомненно, достойной". С этой точки зрения интегрированная отчетность - это, по мнению Друкмана, эволюция, а не революция.

ВЫЗОВ ИНВЕСТОРАМ: ПОВЫШЕНИЕ КАЧЕСТВА НЕФИНАНСОВОЙ ИНФОРМАЦИИ С ПОМОЩЬЮ МЕТРИК И СТАНДАРТОВ

Появление интегрированной отчетности приветствуется многими инвесторами. Особенно это касается "ответственных" инвесторов, таких как Стив Уэйгуд из Aviva Investors, которые требуют более точной информации о новых капиталах, поскольку она влияет на долгосрочную финансовую стоимость. В настоящее время существуют доказательства того, что ведение устойчивого бизнеса положительно сказывается на долгосрочных финансовых показателях, снижении волатильности цен на акции и стоимости капитала (если инвесторы считают, что у них есть более полное представление о долгосрочных перспективах компании и, соответственно, о рисках, связанных с вложением их средств, они будут делать это за меньшую прибыль или стоимость). Уэйгуд, который также является членом IIRC, рассматривает интегрированную отчетность как первый Уэйгуд, который также является членом IIRC, рассматривает интегрированную отчетность как первый шаг к тому, что он называет "интегрированным капитализмом", при котором вся цепочка поставок капитала интегрирована, а управляющие фондами, брокеры, инвестиционные консультанты, попечители и биржи проводят интегрированное мышление, отчетность и анализ. В 2013 году Уэйгуд сказал, что, по его мнению, должно пройти около десяти лет, чтобы рынки капитала начали учитывать вопросы устойчивого развития при принятии решений о том, в какие компании инвестировать.

В то время как измерение и отчетность о финансовом и промышленном капитале хорошо отлажены, а появление Международных стандартов финансовой отчетности (МСФО) в 1973 году сделало эту информацию все более сопоставимой во всем мире (большинство стран теперь используют МСФО, исключением являются Соединенные Штаты), это не относится к новым капиталам. Призывы инвесторов к созданию последовательных и сопоставимых показателей для этих новых сфер богатства стали причиной нескольких инициатив, направленных именно на это. Если онлайн-публикация концептуальных основ похожа на публикацию трактата Пачоли по бухгалтерскому учету в 1494 году, то эти инициативы по установлению стандартов эквивалентны ранним этапам стандартизации финансовой отчетности, которые начались с создания таких органов, как Комиссия по ценным бумагам и биржам США в 1934 году. Комиссии по ценным бумагам и биржам было поручено разрабатывать и внедрять принципы бухгалтерского учета, что сегодня делает Совет по стандартам финансового учета (FASB), независимый орган, основанный в 1973 году. Недавно была создана аналогичная инициатива - Совет по стандартам бухгалтерского учета в области устойчивого развития (Sustainability Accounting Standards Board) - для разработки стандартов устойчивого развития.

СОВЕТ ПО СТАНДАРТАМ УЧЕТА В ОБЛАСТИ УСТОЙЧИВОГО РАЗВИТИЯ

В июле 2011 года в США была создана организация SASB, призванная создать стандартные показатели для новых капиталов. Вдохновением послужили результаты исследования, в ходе которого выяснялось, какая нефинансовая информация является наиболее значимой - или "существенной" с точки зрения бухгалтерского учета - для шести различных отраслей. Например, информация об использовании воды важна для бумажной промышленности и не столь важна для банковского сектора. Основанная инженером-экологом и экспертом по устойчивому развитию Джин Роджерс в Сан-Франциско, SASB создает полный набор отраслевых стандартов для учета в области устойчивого развития с целью сделать эту информацию более последовательной и сопоставимой, а значит, более полезной для инвесторов.

SASB рассматривает себя как часть 80-летней истории корпоративной отчетности и стандартизации, которая официально началась в США в 1934 году с созданием Комиссии по ценным бумагам и биржам США и введением требований к корпоративной отчетности. Роджерс намеренно выбрал название, чтобы подражать FASB и подчеркнуть их сходство. Место SASB в центре финансовой индустрии закрепилось в мае 2014 года, когда бывший председатель SEC Мэри Шапиро ( ) стала его заместителем. В том же месяце Майкл Блумберг, бывший мэр Нью-Йорка и основатель империи финансовой информации Bloomberg, был назначен председателем SASB, сменив на этом посту председателя-основателя Роберта Экклза. Об отношениях SASB с SEC Экклз сказал: "Мы встречаемся с SEC в неформальной обстановке каждый квартал. Они не обязывают нас, мы не просим их об этом. Они не говорят нам остановиться". Положение S-K уже требует от компаний раскрывать существенную информацию в форме 10-K. SASB помогает компаниям соблюдать существующие правила". Роджерс говорит, что SASB "безоговорочно ориентирована на рынках капитала". Такая направленность важна, поскольку ведутся споры о том, для какой аудитории предназначена информация об устойчивом развитии. SASB стремится сделать эту информацию полезной для поставщиков финансового капитала, чтобы они могли использовать ее в своих инвестиционных решениях. Другими словами, ее намерения носят откровенно капиталистический, а не социальный или экологический характер. Но, делая информацию об устойчивом развитии убедительной для инвесторов, SASB открывает новые горизонты.

Цель SASB - проработать экологические, социальные и управленческие факторы, которые потенциально могут повлиять на создание долгосрочной стоимости компании. По словам Экклза, организация надеется включить информацию об устойчивом развитии в существующий в США годовой финансовый отчет по форме 10-K, который требуется SEC для компаний, торгуемых на бирже. SASB разрабатывает нефинансовые стандарты для 89 отраслей, сгруппированных в десять различных секторов, и планирует завершить эту сложную задачу к февралю 2015 года. По мере завершения разработки SASB публикует на сайте каждый новый набор показателей. Первый набор, для сектора здравоохранения, был выпущен в 2013 году, а в начале 2014 года были опубликованы предварительные стандарты для финансового сектора и сектора технологий и коммуникаций. Когда я разговаривал с Экклзом, он высоко оценил работу Роджерса и SASB, назвав ее важной, "как водопроводВы создаете социальную инфраструктуру. Это не очень сексуально, но это стандарты".

BLOOMBERG

Как и SASB, которую компания помогла финансировать, Bloomberg стремится сделать информацию о новых капиталах доступной для финансовых рынков с целью улучшения распределения капитала. Как и SASB, GRI и CDP, компания стремится использовать свои метрики для "стандартизации дискурса об устойчивом развитии, чтобы мы все говорили об одних и тех же вещах одинаково", как выразился старший стратег Bloomberg по устойчивому развитию Эндрю Парк. По его словам, компании "отчаянно нуждаются" в "легитимном голосе", который бы сказал им: "Вот что вам нужно делать. Вы существуете в этом конкретном секторе. Вот показатели, по которым вы должны отчитываться". И SASB предоставит такую возможность. И мы считаем это важным, потому что это поможет очистить метрики, которые в конечном итоге начнет использовать финансовое сообщество".

Bloomberg хочет установить цену на внешние факторы, связанные с экологией, социальной сферой и управлением (ESG), чтобы узаконить их в глазах финансового капитала. Как утверждали в 2013 году Парк и его глобальный руководитель отдела устойчивого развития Кертис Равенел, до тех пор, пока эти внешние факторы ESG не оценены, они фактически невидимы для финансовых рынков и поэтому не могут быть основой для принятия инвестиционных решений. Они писали:

В той мере, в какой эта неспособность мешает обычным финансовым аналитикам эффективно оценивать такие социальные издержки и выгоды - и их потенциальное влияние на будущие показатели деятельности и стоимость компаний, - результатом может стать неэффективное распределение капитала. Таким образом, данные ESG способны обеспечить важнейшую прозрачность рынка и уникальную линзу для оценки будущих результатов деятельности компаний и инвестиций.

Имея более 310 000 подписчиков по всему миру, Bloomberg является одним из крупнейших игроков в мире деловой и финансовой информации. Естественным продолжением своей информационной службы является стремление сделать информацию об устойчивом развитии, предоставляемую инвесторам, как можно более строгой. Поскольку Bloomberg пользуется уважением в финансовом сообществе, предоставление такой информации может также стать сигналом "легитимности ESG как основного аспекта инвестирования". В 2009 году компания добавила в свою информационную службу более 100 показателей устойчивого развития, таких как использование воды, выброс токсичных веществ и смертельные случаи среди сотрудников, а в 2011 году запустила специальный сайт по устойчивому развитию. В настоящее время компания имеет более 750 полей данных ESG, основанных на исследовании 20 000 наиболее активно торгуемых публичных компаний мира , в результате которого выяснилось, что более 5000 компаний из 52 стран раскрывают данные ESG.

По словам Джеффа Лейнавивера, главы социальной венчурной компании Global Zen Sustainability из Сиэтла, новая инициатива Bloomberg по сбору данных - это то, на что стоит посмотреть. Когда он увидел ее в действии в 2013 году, то сказал, что "удивительно и, честно говоря, потрясающе наблюдать, как дисциплина и мощь финансовой индустрии создали то, что может стать одним из самых полезных наборов инструментов, доступных для воздействия на устойчивые изменения". Он отметил, что недавние трагедии, такие как обрушение швейной фабрики Rana Plaza в Бангладеш, заставили компании предоставлять значимые данные, чтобы снизить риски для акционеров и инвесторов. Лейнавивер приветствовал инициативу Bloomberg, но в то же время неоднозначно отнесся к данным об устойчивом развитии, получаемым в центре финансового капитализма. Он сказал, что, несмотря на мощь таких данных , нет никакой гарантии, что аналитики будут использовать их правильно или смогут сообщить о том, что важно для инвесторов, и что "активисты движения за устойчивое развитие будут доверять всему, что пропитано душком Уолл-стрит или денег".

Парк объяснил некоторые из огромных проблем, связанных с новаторской работой, направленной на то, чтобы сделать внешние эффекты видимыми, эффективно переводя качественную информацию в количественную форму. Как утверждают он и Равенел, "в той мере, в какой лингва франка современных финансов является по сути количественной, чтобы войти в эту сферу, необходимо говорить на языке цифр и аналитики". И именно поэтому, как выяснила компания Juniper, бухгалтерия стала такой важной частью этого диалога: она может осуществлять этот перевод. Отчетность о последствиях ESG в основном выражается "в словаре устойчивого развития, изменения климата, социальной справедливости и других качественных модальностей", как выразились Парк и Равенел. Собственный количественный язык еще не выработан. С точки зрения финансовой индустрии это означает, что информация ESG находится в вдвойне невыгодном положении: из-за своей новизны и из-за того, что ей трудно найти эффективный способ передачи информации. Как мы уже видели, в количественной сфере современных финансов, бизнеса и экономики вещи существуют только тогда, когда их можно измерить.

Bloomberg хочет в целом сделать то же, что Trucost сделала с природным капиталом Puma: создать стандартизированные показатели для новых капиталов - таких как экосистемные услуги и социальное воздействие, - чтобы эта информация могла быть обобщена и использована инвесторами. Парк и Равенель называют неспособность оценить чистый воздух, воду, стабильные береговые линии и другие экологические блага "в такой же степени неспособностью измерить, как и неспособностью рынка как такового", которую можно частично решить путем предоставления этим "неоцененным" ресурсам количественных параметров, позволяющих включить их в рыночные механизмы. Такие механизмы могли бы соответствующим образом "регулировать" потребление этих ресурсов". Одна из инициатив Bloomberg по определению цены на внешние эффекты предполагает создание "инструмента оценки проблемных активов". Он позволит измерить положительный или отрицательный эффект активов, стоимость которых может резко измениться, если, например, установить разумную цену на углерод или воду или должным образом регулировать трудовые стандарты в странах с развивающейся экономикой.

Ценообразование внешних эффектов может привести к глобальному учету мировых ресурсов, таких как углерод или вода, по аналогии с планетарным учетом, предложенным Дэвидом Кортеном. Это позволит установить глобальные цены и бюджеты на эти запасы. Что касается воды, то такая информация будет иметь геопространственную специфику: стоимость воды в одном месте будет радикально отличаться от стоимости воды в другом. В настоящее время различные информационные организации изучают возможность создания баз данных с открытым исходным кодом для предоставления такого рода глобальной пространственно-специфической информации, позволяющей увидеть состояние различных природных ресурсов - береговой линии, почвы, водоносных горизонтов, растительности - и их локальное взаимодействие при увеличении масштаба на определенных участках Земли. Хотя большая часть такой информации уже существует, эти инициативы позволят обобщить ее и затем отслеживать с помощью удаленных датчиков или людей с мобильными телефонами, которые будут наносить последние данные непосредственно на глобальную базу данных. Такая система поможет нам управлять природными ресурсами Земли, но будет ли она делать это во имя финансового капитала или во имя природы? Будет ли она служить, скажем, для того, чтобы сделать воду более доступной для нефтяной компании, намеревающейся провести гидроразрыв пласта? Или сохранить ее для измученных жаждой растений, животных и людей? Именно на такие вопросы наталкивает стремление установить цену на внешние эффекты.

ЧТО ТЕПЕРЬ ДЕЛАТЬ С ИНТЕГРИРОВАННОЙ ОТЧЕТНОСТЬЮ?

В этом возможном будущем мире, где Земля отображается в глобальной базе данных с открытым исходным кодом и устанавливаются глобальные лимиты на потребление углерода и воды, корпоративной отчетности может не быть. Или не будет в том виде, в котором мы ее сейчас понимаем. Многие люди, стоящие у истоков корпоративной отчетности, считают, что в будущем мы вообще не будем говорить об отчетности; мы будем говорить о корпоративной коммуникации. Отчетность - это односторонний процесс предоставления компанией информации массе своих акционеров (или заинтересованных сторон) в промышленном стиле. В отличие от этого, коммуникация - это многонаправленная форма взаимоотношений, которая может включать в себя индивидуальные обмены между компанией и теми, кто заинтересован в ее деятельности. Такая коммуникация становится возможной благодаря электронной информации и Интернету. В рамках японской инициативы WICI уже разрабатываются технологии, автоматизирующие подготовку корпоративной отчетности, которые в один прекрасный день могут привести к полной прозрачности корпораций: в мире, где инвесторы, аналитики и другие поставщики капитала могут получить доступ к собственным системам компании, чтобы составлять собственные отчеты без необходимости их подготовки компанией.

В более широком смысле в основе всех этих инициатив лежит важнейший вопрос. Когда я спросил Роберта Экклза , есть ли у него свое мнение о способности корпораций заботиться о планете с помощью интегрированной отчетности, он ответил без обиняков: "У меня есть свое мнение. Краткосрочность - это большая проблема". Он и другие сторонники интегрированной отчетности считают, что интегрированное мышление и отчетность могут сместить фокус менеджеров и инвесторов на долгосрочную перспективу. А поскольку корпорации обладают огромной властью, от этого зависит будущее планеты. Экклз привел цифры, сравнивающие доходы компаний с ВВП, - сравнение, которое говорит о многом. В 1980 году совокупный доход 1000 крупнейших компаний мира составлял около 30 процентов ВВП стран ОЭСР. В 2010 году, спустя всего 30 лет, этот показатель вырос до 70 процентов. А в 2010 году в этих 1000 корпорациях работало почти 67 миллионов человек по сравнению с 21 миллионом в 1980 году. Экклз сказал:

Дело в том, что корпорации огромны. И есть несколько, которые правят миром. Корпорации теперь являются организующими структурами на земле, а нации, по большей части, нет. Глобализация сконцентрировала экономическую власть в руках группы крупных компаний, которые теперь способны менять мир в масштабах, исторически присущих государствам. Они фактически контролируют мировую экономику. Эта огромная концентрация влияния должна стать отправной точкой для любой стратегии институциональных изменений, направленных на создание устойчивого общества.

"И наша миссия, - говорит он, ссылаясь на свою работу с Джорджем Серафимом, - состоит в том, чтобы изменить их". Их цель - изменить решения о распределении ресурсов внутри компаний и на рынках , и Экклз утверждает, что "интегрированная отчетность [оказалась] действительно мощным инструментом для этого".

По мнению сторонников интегрированной отчетности, в настоящее время существуют две неотложные возможности - или проблемы - для интегрированной отчетности: одна относится к распределению капитала, другая - к тому, как мы учитываем природу. Сторонники интегрированной отчетности, такие как Ник Ридехалг из KPMG, считают, что она способна решить одну из самых острых проблем нашего времени, связанных с распределением капитала: все более очевидное истощение базовой инфраструктуры, транспорта, электро- и водоснабжения, связи и других производственных капитальных активов, от которых зависит наша жизнь. По данным Всемирного экономического форума , швейцарской некоммерческой организации, проводящей ежегодную глобальную встречу деловых кругов в Давосе, глобальные расходы на инфраструктуру составляют 1 триллион долларов США: текущие глобальные расходы на базовую инфраструктуру составляют 2,7 триллиона долларов США в год, а должны составлять 3,7 триллиона долларов США. Между тем, в пенсионных фондах, страховых компаниях и других институциональных инвесторах заперто 50 триллионов долларов США. Почему это предложение не удовлетворяет спрос? Потому что пенсионные фонды делают низкорискованные инвестиции, а инфраструктурные проекты по своей природе являются долгосрочными и поэтому могут казаться высокорискованным бизнесом. Ридехалг считает, что эту проблему может помочь решить интегрированная отчетность. Если бы компании, ответственные за планируемые разработки, могли продемонстрировать с помощью интегрированной отчетности свою стратегию и то, как они будут управлять рисками и обеспечивать эффективную доходность в долгосрочной перспективе - другими словами, как они будут создавать и сохранять стоимость в течение долгого времени, - то это сделало бы такие инвестиции более привлекательными для пенсионных фондов. Однако на данный момент, когда интегрированная отчетность находится в стадии становления, еще рано говорить о ее возможностях в этой области.

Другая возможность - учет природы. Йохен Цайц, ответственный за первый в мире экологический отчет о прибылях и убытках, и Джон Элкингтон, который в 1994 году ввел в обиход понятие "тройной результат", считают, что учет природного капитала будет способствовать принятию новой парадигмы интегрированного учета. Безусловно, именно здесь достигнуты наибольшие успехи в области измерения, отчетности и инвестиций в новые капиталы; сюда же устремлены взгляды Bloomberg и общественности, поскольку глобальное потепление и изменение климата сделали природу новостью первых полос.

Похоже, что модель шести капиталов бизнеса - это развивающийся язык, который концептуально полезен для новой парадигмы бухгалтерского учета, поскольку он выражает расширение роли бизнеса на сферы, которые раньше считались отдельными (такие как природа и общество), и проясняет их связь с финансовым капиталом и прибылью. Но желателен ли такой способ переосмысления мира? Является ли он наилучшим способом сделать видимой связь корпорации с внешним миром и побудить ее к ответственности по отношению к нему? И является ли природный капитал лучшим способом выразить наше отношение к природе и ее ценности? Как выяснилось, одновременно с новой парадигмой бухгалтерского учета появились и другие - и, как мне кажется, лучшие - способы ответить на эти вопросы.

Глава 6. Переписывая кодекс. Корпорация 21 века и права природы

Бухгалтерский учет - это, пожалуй, самый сложный орешек, потому что он связан с национальным законодательством о компаниях, а национальное законодательство о компаниях - это настолько интимная и личная национальная характеристика, насколько это вообще возможно.

ПОЛЯ ПЛЕТЕНЫЕ - МИУРИН, 2000

Если общество выражает свои ценности через законы, которые оно принимает, то одно единственное изменение в законодательстве полностью изменит наше понимание отношений между природой и человечеством: наделение природы правами.

БЕГОНИЯ ФИЛГЕЙРА И ИАН МЕЙСОН, 2009

В 1734 году в бразильской провинции Риедаде-Мараньяо колония термитников получила повестку в церковный суд. Они изводили францисканских монахов в местном монастыре, поедая их пищу, мебель и дома. Адвокат , выступая в их защиту, превозносил усердие и трудолюбие белых муравьев, которые, по его словам, превосходили трудолюбие и трудолюбие монахов. Чтобы подкрепить свои доводы, он также утверждал, что претензии термитов на территорию сильнее, чем у монахов, поскольку они являются коренными жителями этих мест, в то время как монахи - интервенты. Доводы монахов рухнули перед лицом такой риторической изобретательности, и они были вынуждены пойти на компромисс с существами. Так, они согласились предоставить термитам резервацию, в которой те могли бы жить в мире без дальнейшего вмешательства. После этого суд приказал термитам покинуть монастырь и отныне обитать в отведенной им местности. Как только судья зачитал постановление суда, как гласит хроника, термиты покинули монастырь и строгими колоннами направились к своей новой обители.

Почти сто лет спустя Томас Джефферсон сказал о существах иного рода: "Я надеюсь, что мы сокрушим в своем рождении аристократию наших денежных корпораций, которые уже осмеливаются бросать вызов нашему правительству в испытании на прочность и бросать вызов законам нашей страны". В 1816 году, когда Джефферсон произнес свою речь, полномочия корпораций были тщательно ограничены государством. Большинство американских штатов требовали, чтобы корпорации имели четкую цель, которая должна была выполняться, но не превышаться. Если цель корпорации превышалась или не выполнялась - или если она плохо себя вела - законодательный орган штата мог отозвать ее лицензию на ведение бизнеса. Корпорация получала устав на определенный срок и с определенной целью - например, на десять-двадцать лет для строительства канала или железной дороги - и затем распускалась. Руководство и акционеры несли ответственность за все действия корпорации, корпорации было запрещено делать политические взносы, а все записи и документы корпорации были открыты для тщательного изучения государством.

В XXI веке оба этих сценария - случай с вызываемыми термитами и "скованная корпорация" Джефферсона - выглядят нелепо: термиты не имеют юридической силы, и ни одна из этих систем сдерживания корпоративной власти не сохранилась до наших дней. Но в новом тысячелетии концепции, лежащие в их основе, возвращаются с новой силой. Идеи распространения юридических прав на природу и урезания прав корпораций или их перезагрузки для более широких целей, чем просто получение прибыли, живы и действуют.

ПЕРЕЗАГРУЗКА КОРПОРАЦИИ

Обратившись сначала к возможностям реорганизации корпорации, причем не только с помощью языка ее отчетности, но и путем рекомбинации ее ДНК - изменения ее кода, - мы обнаружим две ключевые инициативы. Первая - это широкое переосмысление того, какой должна быть корпорация в XXI веке. Вторая - стремление переписать ее уставные законы.

Как мы видели в Главе 3 , с конца 1960-х годов новая волна активистов работает над цивилизацией корпорации. Сегодня, однако, они действуют изнутри: это такие генеральные директора, как Йохен Цайц из Puma, Пол Пол Полман из Unilever и Ричард Брэнсон из Virgin, а также банкиры , такие как Мухаммад Юнус и Паван Сухдев. Также на корпоративном дизайне сосредоточены такие аналитические центры, как Tomorrow's Company Тони Манваринга, бостонская Corporation 20/20 (соучредителями которой являются Марджори Келли и вездесущий Аллен Уайт) и Corporation 2020 Сухдева. Всех их объединяет одно: вера в то, что корпорация может стать движущей силой изменений, необходимых для перестройки капитализма в новую эру устойчивого роста, и убежденность в том, что для этого ее необходимо радикально изменить.

Прежде чем перейти к новому поколению активистов, стремящихся переписать сам корпоративный кодекс, а затем к перестройке природы, стоит рассмотреть их видение корпорации, движимой прибылью, но перестроенной на долгосрочную перспективу. Последнее - это концептуальный скачок, способный привести к подлинной смене парадигмы или даже, вспоминая катализатор на вершине иерархии Донеллы Медоуз, вызвать сбой в системе, настолько мощный, что он выходит за рамки парадигм и глубоко меняет наши ценности.

ПЕРЕОСМЫСЛЕНИЕ КОРПОРАЦИИ

Первая группа корпоративных активистов - это те, кто работает над концептуальным перепроектированием корпорации, включая лидеров бизнеса, пытающихся увести свои титанические корпорации от опасностей, подстерегающих их в новом тысячелетии. Центр "Компания завтрашнего дня" был основан в Лондоне в 1996 году с целью разработки нового, более инклюзивного подхода к ведению бизнеса в быстро меняющемся мире. Именно "Компания завтрашнего дня" предложила идею "тройного контекста" корпорации - динамической взаимосвязи между экономикой, обществом и окружающей средой, - которая сформировала мышление многих современных компаний и повлияла на кодекс Кинга III в Южной Африке, Принципы ответственного инвестирования ООН и закон о компаниях Великобритании 2006 года. Закон о компаниях Великобритании 2006 года (этот закон требует от директоров "учитывать" шесть конкретных аспектов, включая общество и окружающую среду).

Аллен Уайт и Марджори Келли стали соучредителями компании "Корпорация 20/20" в 2004 году, чтобы изменить дизайн корпорации, сделав ее сердцем социальную цель, а не только прибыль. Они считают, что создание корпорации нового типа - это вызов дизайна нашего времени, и что такой редизайн является необходимым условием для преобразования мира. Их "20/20" означает потребность корпораций в видении 20/20 в XXI веке. В настоящее время законы большинства стран не позволяют корпорациям внедрять структуры, не основанные на максимизации прибыли для акционеров. Несмотря на это, различные маневры делают возможными гибридные формы бизнеса, такие как совместное предприятие бангладешского пионера микрофинансирования Grameen Bank и транснационального производителя йогуртов Danone, о котором пойдет речь ниже. Еще один инновационный гибрид - принадлежащая фонду датская фармацевтическая компания Novo Nordisk, создавшая в 2004 году один из самых ранних интегрированных отчетов, который описывает свою миссию как "победить диабет". По мнению Келли, одна из отличительных черт этих передовых организаций заключается в том, что они рассматривают себя как живые, развивающиеся системы, как человеческие сообщества, что радикально отличается от взгляда, которого до сих пор придерживается большинство экономистов и юристов, рассматривающих компании в первую очередь как объекты собственности, которыми владеют через акции и чистая стоимость которых измеряется ценой их акций.

В 2011 году Паван Сухдев, вдохновленный программой "Корпорация 20/20", создал корпорацию "Корпорация 2020" с целью разработки новой корпорации, которая, по его мнению, срочно необходима к 2020 году, отсюда и его "2020". Недостающий агент в деле "Планета Земля против человечества" попал в поле зрения Сухдева после того, как он начал сотрудничать с организацией The Economics of Ecosystems and Biodiversity (TEEB), чтобы определить стоимость неисчислимого ущерба, наносимого природе "обычным бизнесом". Сухдев называет сегодняшние корпорации "невидимой ногой" "невидимой руки" Адама Смита. Этот термин Смит использовал в своей книге 1776 года "Исследование природы и причин богатства народов", чтобы описать невидимый способ, с помощью которого люди, преследующие собственную выгоду, также способствуют благу общества, что, очевидно, объясняет саморегулирующееся поведение рынка. По мнению Сухдева, корпорация давит мир своей огромной невидимой ногой. Он называет ее анахронизмом, продуктом бурного роста корпоративной деятельности в период с 1820 по 1920 год, особенно в Америке, и считает, что ее необходимо переделать, руководствуясь четырьмя идеями. Во-первых, ее цели должны быть четко согласованы с целями общества. Во-вторых, подобно бразильской косметической компании Natura, которая создала сообщество из более чем миллиона женщин, продающих ее продукцию, новая корпорация может стать сообществом. В-третьих, она может стать институтом, как, например, транснациональная корпорация Infosys, создавшая крупнейший в мире корпоративный университет в Майсуре; с момента основания в 2002 по 2012 год университет подготовил 100 000 профессионалов в области программного обеспечения. И в-четвертых, корпорация будущего станет "фабрикой капитала", производящей человеческий, социальный и природный капитал, а также финансовый и промышленный капитал. В представлении Сухдева мир в котором живет корпорация 2020 года, "доверенные корпорации" будут получать контракты на управление общими ресурсами и общественными местами, такими как леса, водно-болотные угодья или коралловые рифы, "от имени и по велению принимающих их обществ и сообществ". Сухдев настолько верит в эту будущую корпорацию 2020, что готов доверить ей всю планету или, по крайней мере, поставить ее в качестве краеугольного камня устойчивого, "зеленого" будущего. Он говорит, что в таком мире будет господствовать новый капитализм, который признает и вознаграждает создание всех капиталов. Благодаря общим целям "Корпорация 20/20" и "Корпорация 2020" объединились в "Альянс Корпорация 2020".

Но как эти представления о корпорации будущего реализуются на практике? Тройной контекст "Компании завтрашнего дня" сформулировал миссию "Команды B" Ричарда Брэнсона и Йохена Цайца, основанной в 2012 году под лозунгом "люди, планета и прибыль", чтобы "катализировать" лучший способ ведения бизнеса на благо людей и планеты. Она объединяет небольшую группу инновационных лидеров из частного и государственного секторов, среди которых Пол Полман из Unilever, лауреат Нобелевской премии, гуру микрофинансирования Мухаммад Юнус, индийский промышленник Ратан Тата, основатель TOMS Shoes Блейк Майкоски и Арианна Хаффингтон из Huffington Post. Его почетными руководителями являются бывший президент Ирландии Мэри Робинсон и бывший премьер-министр Норвегии Гру Харлем Брундтланд. На своем старте в июне 2013 года the B Team выпустила декларацию , в которой возложила на компании ответственность за большинство проблем, от которых страдает мир в XXI веке, включая бедность, неравенство, безработицу и истощение природных ресурсов. Эти проблемы слишком велики, чтобы их могли решить только некоммерческие организации, а правительства бездействуют, говорится в декларации, поэтому B Team выходит на авансцену и признает, что большая часть вины за наши проблемы "лежит на принципах и практике ведения бизнеса как обычно". Поэтому бизнес теперь должен вестись необычно.

Полман особенно нацелен на долгосрочную перспективу. Став генеральным директором Unilever в январе 2009 года (через восемь месяцев после кампании Greenpeace "Dove Onslaught(er)"), он запретил квартальную отчетность, поскольку, по его мнению, она поощряет краткосрочное мышление, и призвал общественность требовать от компаний ответственности за их действия. Полман не считает, что его фидуциарный долг - ставить акционеров на первое место. Он считает наоборот: если он сосредоточит усилия Unilever на улучшении жизни людей и поиске устойчивых способов ведения бизнеса, это в конечном итоге приведет к хорошим доходам акционеров. Зачем вам инвестировать в компанию , которая не синхронизирована с потребностями общества, которая несерьезно относится к соблюдению социальных норм в цепочке поставок, которая не думает о стоимости внешних эффектов или о своем негативном воздействии на общество?" - спрашивает он. Подобным образом он напоминает о сегодняшних размытых границах между бизнесом и государством, Майкоски говорит об обязанности генерального директора обязанности прислушиваться к своим клиентам в выражениях, которые звучат как обязанность национального лидера прислушиваться к своим гражданам: "Потому что они голосуют своими долларами".

На Всемирном экономическом форуме в январе 2014 года B Team объявила о восемнадцати обязательствах по улучшению деловой практики и защите прав человека (последнее - на основе Руководящих принципов предпринимательской деятельности в аспекте прав человека, принятых ООН в 2011 году), включая обязательство отказаться от ежеквартальной отчетности там, где это возможно по закону, и публиковать больше отчетов о том, как компании достигают своих экологических целей. На данный момент основатели B Team берут на себя обязательства в рамках собственной деловой практики, включая экологический отчет о прибылях и убытках Зейтца, который в своей новой роли директора материнской компании Puma Kering и председателя комитета по устойчивому развитию ее совета директоров теперь продвигает во всех компаниях Kering, и цель Полмана - удвоить оборот Unilever, вдвое сократив его воздействие на окружающую среду, и призвать другие компании последовать их примеру. По словам Брэнсона, эти компании новой волны , которые работают не только на благо общества и окружающей среды, но и ради прибыли, "выбрасывают книгу правил в окно". Хотя такие усилия по защите окружающей среды заслуживают похвалы, мы можем спросить, как в случае с использованием воды и пахотных земель компанией Coca-Cola HBC, нужны ли нам вдвое больший оборот продукции Unilever и все большее количество предметов роскошной моды Kering.

Одним из примеров партнерства, воплощающего дух команды B Team "К черту все, давайте сделаем это" (по выражению Брэнсона), является Grameen Danone. Это сотрудничество между транснациональным производителем йогуртов Groupe Danone и Grameen Bank Мухаммада Юнуса, организацией по развитию сообщества, основанной в Бангладеш для предоставления скромных кредитов бедным людям, чтобы они могли открыть небольшие предприятия. Его кредиты - особенно женщинам, которые, как выяснилось, лучше управляют деньгами, чем их мужья и сыновья, - позволили улучшить материальное положение тысяч обедневших семей по всему миру. Работа компании с Danone - это тот вид гибридного бизнеса, который поддерживает Марджори Келли. В октябре 2005 года генеральный директор Groupe Danone Франк Рибу пригласил Юнуса обсудить совместное предприятие, которое он задумал. убежден, что будущее человечества "зависит от нашей способности исследовать и изобретать новые бизнес-модели и новые типы бизнес-корпораций". Компания Danone была основана в Париже в 1929 году для производства йогурта для лечения кишечных заболеваний, и спустя почти столетие ее йогурт продается по всему миру. Но в 2005 году он не продавался в Бангладеш, и Рибу захотел найти способ накормить своим йогуртом обедневших жителей Бангладеш. Юнус предложил новый вид бизнеса , представляющий собой нечто среднее между коммерческой и некоммерческой организацией. Их гибрид должен был разработать обогащенный витаминами йогурт, который можно было бы продавать от двери к двери за несколько центов в сельских районах Бангладеш. Рибу ухватился за эту идею, выделил 1 миллион долларов США, и уже днем Юнус вместе с главой азиатского подразделения Danone планировал предприятие.

Как и потрясающие возможности баз данных Bloomberg, способность транснациональной корпорации Danone воплотить эту идею в жизнь впечатляет. Юнус не мог поверить, как быстро был сделан этот новаторский шаг. Он сказал о его новизне: "Мы создавали нечто новое под солнцем: первый в мире сознательно разработанный многонациональный социальный бизнес". Чтобы соответствовать местным потребностям, Danone сократила свой привычный стиль ведения бизнеса с огромными фабриками и открыла одну небольшую фабрику в северном рыночном городе Богра. Предприятие должно было быть прибыльным, чтобы оно могло полностью окупить свои затраты (и выплачивать номинальный 1 процент годовых дивидендов инвесторам), но при этом прибыль должна была возвращаться в компанию, а не выплачиваться в основном в виде дивидендов акционерам. Юнус назвал это "социальным бизнесом", новаторской инициативой более гуманной формы капитализма. Год спустя компания Grameen Danone выпускала йогурт под названием Shokti Doi, что в переводе с бенгальского означает "сильный, как лев".

Хотя для Danone это предприятие не было связано с прибылью, оно не было лишено корысти: оно преследовало стратегические маркетинговые цели, позволяя компании впервые установить свое присутствие в Бангладеш. Учитывая, что около половины ее бизнеса приходится на развивающиеся страны, это был важный рынок, который необходимо было захватить. Однако все пошло не так, как планировалось. Несмотря на то, что производство поддерживало сельские общины, используя молоко от мелких фермеров, многие из которых ранее финансировались за счет микрокредитов Grameen Bank, и нанимая местных женщин для распространения йогурта в отдаленных сельских районах, предприятие испытывало трудности с поиском надежных поставок молока. Когда в 2008 году цены на свежее молоко удвоились, что привело к росту цен на Shokti Doi, компания стала работать в убыток. Чтобы восстановить свои продажи, Danone начала продавать йогурт на более прибыльном городском рынке; к 2010 году этот рынок вырос до 80 процентов от общего объема продаж. Оказалось, что сельская беднота Бангладеш обычно не ест йогурт и поэтому не приняла эту схему.

Это гибридное предприятие между транснациональным производителем продуктов питания и новаторским банком развития местных сообществ поучительно сравнить с другим предприятием, призванным помочь обедневшим сельским жителям, - проектом One Earth Designs по разработке солнечных плит в западном Китае, о котором речь пойдет ниже, - и навести на мысль, что для того, чтобы приносить пользу, такие инициативы должны быть органичными и управляться сообществом, начиная с людей, чьи потребности удовлетворяются, а не с идеи, задуманной в далеком головном офисе корпорации. Интересно, что One Earth Designs - одна из корпораций нового поколения, которая ставит перед собой социальные и экологические цели.

ПЕРЕКОДИРОВКА КОРПОРАЦИИ

Это новое поколение корпораций появилось благодаря организации, которая продвинула идею корпоративной социальной и экологической ответственности на шаг дальше, чем B Team, и тем самым, я бы утверждал, совершила огромный скачок для человечества и планеты. Эта организация, получившая название B Lab, создала корпорацию нового типа, переписав самые основы корпоративного бытия - ее кодекс, - чтобы расширить ее задачи за пределы нынешней цели извлечения прибыли и включить в них общество и окружающую среду. В отличие от Ford Motor Company и ее преемников, на эти новые корпорации нельзя подать в суд за то, что они работают с целями, отличными от максимизации прибыли. По закону они обязаны вносить существенный положительный вклад в развитие общества и окружающей среды и нести за это ответственность. В апреле 2014 года корпоративный юрист Джон Монтгомери, который помог разработать калифорнийский закон 2012 года, сделавший возможным создание таких компаний, заявил, что корпорация "находится на своем собственном пути героя и эволюционирует, чтобы обрести совесть". Действительно, сейчас идет глобальное движение за исправление фундаментального недостатка конструкции корпорации, чтобы наделить ее правовой архитектурой, активирующей внутреннее социальное и экологическое сознание".

Компания B Lab была основана в Филадельфии в 2006 году давними друзьями Джеем Коэном Гилбертом, Бартом Хоулаханом и Эндрю Кассой. Идея возникла благодаря опыту Гилберта и Хоулахана, которые создали успешную компанию AND1 по производству баскетбольной одежды и обуви, которая платила более высокую зарплату своим рабочим на китайских фабриках и отдавала 10 процентов своей прибыли местным благотворительным организациям. Но когда пара решила продать свой бизнес после борьбы с Nike, они столкнулись со строгостями корпоративного законодательства, направленными на извлечение прибыли. Под давлением частных партнеров и для того, чтобы выполнить свое юридическое обязательство по максимизации акционерной стоимости, компания была вынуждена отменить все свои социальные обязательства, чтобы ее можно было продать. Осознав, что они не одиноки в своем опыте, что растет число компаний, которые пытаются решить огромные социальные и экологические проблемы мира, но не могут этого сделать, потому что бизнес-структуры юридически не приспособлены для того, чтобы поддерживать их стремление к целям, отличным от прибыли, они задумали идею создания коммерческой компании с юридическим мандатом действовать в интересах всех заинтересованных сторон, а не только своих акционеров. Считая, что бизнес - это "самая мощная рукотворная и чтобы использовать его потенциал для беспрепятственной работы на законных основаниях ради большей выгоды, чем просто прибыль, они создали B Lab, чтобы поддержать глобальное движение предпринимателей, пытающихся использовать бизнес для изменения мира. Они называют эти предприятия новой парадигмы "корпорациями Б". Буква "B" означает "выгода" - для работников, общества и планеты.

Корпорация выгоды по-новому определяет фидуциарные обязанности, включая нефинансовые соображения в процесс принятия решений, и обязывает компании оказывать существенное положительное влияние на общество и окружающую среду. Это влияние должно измеряться независимым, прозрачным стандартом третьей стороны, и о нем должно быть публично сообщено. Это радикальный отход от нынешних фидуциарных обязанностей. Как говорит Монтгомери, "по сути, это требует от директоров проявлять зачатки планетарного сознания". Чтобы получить сертификат, корпорации "Б" должны пройти строгий процесс тестирования, в ходе которого измеряются их социальные и экологические стандарты деятельности, прозрачность и юридическая ответственность. Процесс сертификации охватывает четыре ключевые области: управление, обращение с работниками, взаимодействие с общественностью и экологическая ответственность. B Lab предлагает этот строгий процесс сертификации, которым воспользовались такие популярные компании нового поколения, как компания по производству одежды для активного отдыха Patagonia, сайт электронной торговли винтажными изделиями и изделиями ручной работы Etsy и производители мороженого Ben & Jerry's.

Измерение и учет являются важнейшими характеристиками этой модели. С их новой, расширенной целью, закрепленной в законе, корпорации B также юридически требуют другого вида учета. Директора публичных B-корпораций должны соблюдать "трехстороннее требование баланса" в соответствии с их общественно-полезной целью, которое включает в себя отчетность об общих социальных и экологических показателях. Это позволяет донести до инвесторов не только финансовую отдачу от их инвестиций, но и влияние компаний на окружающий мир.

В рамках переосмысления принципов ведения бизнеса компания B Lab выпустила "Декларацию взаимозависимости" , которая считает самоочевидными следующие истины: "Мы должны быть теми изменениями, которые мы ищем в мире. Что весь бизнес должен вестись так, как будто люди и место имеют значение. Своей продукцией, практикой и прибылью бизнес должен стремиться не причинять вреда и приносить пользу всем". Декларация заключает: "Для этого необходимо, чтобы мы действовали с пониманием того, что каждый из нас зависит от другого и, следовательно, несет ответственность друг за друга и за будущие поколения". Верная этому видению, миссия B Lab заключается в том, чтобы сделать корпорации, приносящие пользу, возможными во всех 50 штатах США. Для этого B Lab ездит по всей стране и просит законодательные органы штатов внести поправки в корпоративные уставы, чтобы компании могли регистрироваться с четко выраженными социальными и экологическими целями. К середине 2014 года в 26 штатах США было принято законодательство о благотворительных корпорациях, а в четырнадцати штатах над ним работали. Монтгомери начал работать над калифорнийским законодательством в декабре 2010 года, и в итоге оно было принято в январе 2012 года. Он говорит, что, по его мнению, новое поколение не возражает против идеи благотворительных корпораций:

Мое поколение визжит, как застрявшая свинья. Этому очень сильно сопротивляются. Это новая концепция. Она очень чужда господствующей парадигме, согласно которой корпорации существуют исключительно для максимизации прибыли акционеров. Она разрушает уже не выдерживающее критики предположение нынешней парадигмы о том, что общее достояние бесконечно, ресурсы бесконечны и что корпорация может максимизировать прибыль, игнорируя все негативные последствия своего поведения... Это глубокий сдвиг.

Первыми двумя штатами, принявшими законодательство, стали Мэриленд и Вермонт, в апреле и мае 2010 года соответственно. В день принятия закона Мэриленда о благотворительных корпорациях , соучредитель B-Lab Гилберт сказал.Сегодняшний день знаменует собой переломный момент в эволюции капитализма. В условиях, когда доверие общества к бизнесу находится на рекордно низком уровне, этот закон представляет собой первый системный ответ на основные проблемы, которые привели к финансовому кризису". Сенатор от штата Мэриленд Джейми Раскин заявил, что он стал автором законопроекта, потому что миру нужен новый способ ведения бизнеса:

Корпорации, которые мы имеем, по закону должны преследовать одну единственную цель - максимизировать прибыль. И эта единственная команда не только не согласуется с более широкими стремлениями многих людей в бизнесе, но и оказалась глубоко тревожной государственной политикой, которая создает ужасные стимулы и результаты. Вспомните разлив нефти на BP, рушащиеся шахты компании Massey в Западной Вирджинии [когда 29 шахтеров погибли в результате взрыва на шахте в угольных полях Аппалачей в апреле 2010 года] и многотриллионный кошмар на Уолл-стрит.

По словам Раскина, он надеялся, что к концу первого года действия закона в штате будет дюжина предприятий, зарегистрированных как благотворительные корпорации; на самом деле дюжина зарегистрировалась в тот же день, когда был принят закон.

12 февраля 2012 года Нью-Йорк стал седьмым штатом США, принявшим закон о благотворительных корпорациях. Первой компанией , получившей статус корпорации штата Нью-Йорк, стала Greyston, новаторская пекарня, основанная в Бронксе в 1982 году группой дзен-буддийской медитации под руководством Бернарда Тетсугена Глассмана. Инженер аэрокосмической промышленности, ставший предпринимателем, Глассман создал Greyston, чтобы трудоустроить людей, которым было трудно найти работу, в том числе бездомных, бывших заключенных и бывших наркоманов, и оживить обедневшую общину юго-западного Йонкерса, штат Нью-Йорк.

Первый отчет о деятельности благотворительной корпорации Greyston за 2012 год выглядит как образцовый интегрированный отчет: он четко рассказывает историю компании, передает ее этику, цели и достижения в социальной, экологической и экономической сферах. Отчет измеряет прогресс компании в соответствии со строгой оценкой, которую B Lab публикует в своем отчете B Impact Report. В нем деловая практика оценивается по показателям социальной и экологической эффективности, подотчетности и прозрачности. Компания Greyston, следуя цели своего основания, внесла значительный вклад в развитие общества. Однако ей необходимо было улучшить свои экологические показатели. Учитывая это, в следующем году компания поставила перед собой задачу довести свои экологические показатели до уровня показателей работы с населением. Компания поставила перед собой амбициозные цели: сокращение выбросов парниковых газов на 15 % в 2013 году и на 25 % к концу 2014 года; сокращение использования электроэнергии для освещения на 70 %; аудит цепочки поставок; сокращение объемов захоронения отходов на 75 % в 2013 году и на 90 % к концу 2014 года.

Корпорации B распространяются по всему миру. В середине 2014 года насчитывалось 1045 корпораций B в 34 странах в 60 различных отраслях. Как говорят в B Lab, задолго до появления B-корпораций предприниматели пытались использовать свой бизнес в качестве движущей силы добра, но им не хватало законных средств и коллективного голоса. Теперь они стали частью глобального движения. Одна из таких компаний - китайская One Earth Designs, которая разрабатывает солнечные плиты (устройства, работающие на солнечной энергии, которые готовят, нагревают или пастеризуют пищу или напитки). Соучредитель и ученый-эколог Кэтлин Пауэрс говорит, что, став корпорацией "Б" , она и ее соучредитель Скот Фрэнк чувствуют, что "объединили свои усилия в рамках движения, которое, как мы надеемся, изменит образ мышления и деятельность предприятий во всем мире".

Фрэнк, инженер-электрик и специалист по компьютерным технологиям, впервые отправился в Китай в 2005 году и в итоге стал преподавателем инженерного курса в Университете Цинхай на западе Китая. Там он помогал своим студентам реализовывать инженерные проекты в местных деревнях, например, строить колодцы и теплицы. Два года спустя Пауэрс, тогда студентка химического факультета, изучала изменения климата в том же гималайском регионе, когда местная семья из Цинхая спросила ее, почему ученые изучают загрязнение на открытом воздухе, в то время как внутри помещений загрязнение гораздо хуже. Пауэрс обнаружила, что воздух в доме семьи был в десять раз более загрязненным, чем воздух в Пекине. Затем она узнала, что каждый год более полумиллиона человек в Китае умирают от токсичного дыма из печей, а в мире от подобных причин умирают четыре миллиона человек. Пауэрс решила оставить свою университетскую программу, чтобы вместе с жителями деревни найти решение их проблемы. Она поняла, что в регионе есть один богатый источник топлива, чистый и доступный: солнце. Как сказала Пауэрс, "Каждый год на западе Китаяна Гималайское плато падает достаточно солнечного света, чтобы заменить 170 миллиардов тонн угля". Но в то время технология солнечных батарей была слишком дорогой и небезопасной, чтобы семьи могли использовать ее в своих домах. Тогда она узнала об учителе Фрэнке, который помогал студентам решать инженерные проблемы в своих общинах, и вместе с Фрэнком основала компанию One Earth Designs. Вместе с семьями они разработали недорогую бытовую солнечную плиту. После тринадцати прототипов и десятков итераций они, наконец, создали плиту, которой людям нравилось пользоваться. Названная SolSource, она более чем на 90 процентов энергоэффективна, портативна и долговечна. Теперь она обеспечивает чистой энергией тысячи людей в Азии. По словам Пауэрса, она вырабатывает энергию, эквивалентную той, которая вырабатывается при вырубке и сжигании почти 30 000 деревьев - прежнего вида топлива для приготовления пищи в семьях. Кроме того, он изготовлен с соблюдением принципов устойчивого развития и на 100 процентов пригоден для вторичной переработки.

В 2012 году One Earth Designs стала первой компанией в Китае, получившей сертификат B Lab как благотворительная корпорация за использование устойчивых практик во всех аспектах своей деятельности. Пауэрс говорит, что их компания работает в ближайшей перспективе для своих акционеров и в долгосрочной перспективе для планеты. Сейчас они продают свою продукцию на рынках барбекю, кемпинга и средств для подготовки к стихийным бедствиям в надежде, что это позволит компании снизить цены для своих клиентов в развивающихся странах. Поскольку SolSource использует такое огромное количество энергии, ее можно использовать и для широкого спектра других бытовых нужд. Сейчас One Earth Designs сотрудничает с правительствами США, Гонконга и Китая, чтобы превратить SolSource в бытовую электростанцию - единое солнечное устройство, которое может обогревать, питать компьютеры и очищать воду.

В июле 2013 года компания B Lab отметила важный законодательный момент: штат Делавэр стал девятнадцатым штатом США, принявшим закон о корпорациях, приносящих прибыль. Это событие имело огромное значение, поскольку благодаря своей долгой истории развития законодательства, благоприятствующего корпорациям, Делавэр является штатом для регистрации компаний. В штате проживает миллион предприятий, в том числе 64 процента из списка Fortune 500 (ежегодный список 500 крупнейших американских корпораций, публикуемый журналом Fortune и ранжированный по валовому доходу), и теперь он утвердил эту радикально иную форму бизнеса. Журнал Esquire отметил потенциально эпохальный характер этого шага, сказав: "B Corps могут оказаться такими же, как гражданские права для чернокожих или избирательные права для женщин - эгоцентричные, непопулярные идеи, которые прижились и изменили мир". Когда в Делавэре был принят закон о благотворительных корпорациях, губернатор штата Джек Маркелл признал, что многие люди скептически относятся к корпорациям "Б", но сказал, что для него они являются важным компонентом бизнес-ландшафта XXI века. Маркелл считает, что корпорации выгоды могут помочь восстановить старые связи бизнеса с местными сообществами, вернув внимание бизнеса к его месту в социальном и природном мире.

Хотя комментаторы ставят под сомнение способность благотворительных корпораций привлекать инвесторов и получать доступ к традиционным рынкам капитала, на публичной церемонии принятия закона штата Делавэр Альберт Венгер из нью-йоркской инвестиционной компании Union Square Ventures поставил на них свою печать одобрения. Он сказал, что этот закон является важной основой "как для процесса венчурного финансирования, так и, в конечном счете, для того, чтобы эти компании могли выйти на биржу". Другими словами, этот закон позволит им стать публичными, поскольку они больше не обязаны по закону стремиться только к максимизации прибыли. Венгер отметил, что важнейшая задача капитализма сегодня заключается не в том, как произвести больше товаров, а в том, как жить в гармонии с окружающей средой, что делать с исчезающими рабочими местами, неравенством доходов и обеспечением лучшего доступа к недорогому качественному здравоохранению и образованию. Он сказал, что в Union Square Ventures появляется все больше предпринимателей, которые "в такой же степени мотивированы желанием сделать мир лучше, как и желанием заработать". Однако компания столкнулась с трудностями при инвестировании в такие компании, поскольку для обеспечения социальной или экологической направленности бизнеса основатели требуют контроля совета директоров или акций с правом суперголосования; по мнению Венгера, это не способствует эффективному управлению и в конечном итоге вредит инвесторам и самому бизнесу. Корпорация выгоды, по его мнению, "обеспечивает элегантное решение этой проблемы":

Она позволяет компаниям ставить социальные цели на первое место, включать их в устав и ставить рядом с акционерной стоимостью, на равных правах. И самое главное - это дает инвесторам возможность требовать от учредителей и управленческих команд ответственности за реальное достижение этих целей.

Монтгомери считает, что благотворительные корпорации делают нечто радикальное: они начинают навязывать совесть корпорациям старого типа. В 2012 году, после принятия в Калифорнии закона о корпорациях-бенефициарах, он сказал: "Я фантазирую о том, как... выглядела бы глобальная экономическая система, если бы у каждой корпорации на планете была планетарная коллективная совесть. Это была бы совсем другая игра". Если появление законодательства о благотворительных корпорациях способно создать совершенно иной мир, подключив совесть к корпорациям, то еще одна инновационная часть современной юридической техники стремится сделать нечто подобное для природы.

ПЕРЕКОДИРОВАНИЕ ПРИРОДЫ

Пока в Соединенных Штатах и по всему миру происходит переработка корпоративного бытия, происходит и другая переработка бытия - природы. Проблема того, как жить в гармонии с природой , находит свое отражение в судах и законодательных органах регионов и стран. В отличие от стремления учитывать природу, переосмысленную как "природный капитал", речь идет не о подсчете природы. Речь идет о том, чтобы заставить природу считаться.

В 1972 году ученый-юрист Кристофер Д. Стоун опубликовал статью под названием "Должны ли деревья иметь право на существование? Toward legal rights for natural objects", в которой оспаривался юридический прецедент, согласно которому деревья - природа - являются объектами и поэтому не имеют никаких прав в законе. Вместо этого Стоун утверждал, что деревья должны быть наделены юридическими правами. В тщательно аргументированной, глубоко продуманной и новаторской статье на 31 странице Стоун опровергает укоренившееся в западных правовых кодексах представление о природе как о собственности, которой должен владеть, управлять и использовать человек и для человека. Он утверждает, что подобно тому, как на протяжении веков мы предоставляли юридические права все большему числу людей, включая рабов, женщин, детей и расовые меньшинства, и наделяли юридической личностью различные неодушевленные вещи, такие как тресты, корабли, национальные государства и вездесущие корпорации, настало время распространить эти права юридической личности на природу. Ограничившись обсуждением "неживотных" природных объектов, Стоун сначала в общих чертах обосновывает, почему мы могли бы задуматься о подобном, затем разъясняет, что именно будет означать предоставление природе права юридического лица, после чего переходит к прагматическим причинам для этого - нашему растущему разрушению природного мира - и, наконец, к мощным этическим и экзистенциальным рассуждениям о том, почему такой шаг может оказаться критическим не только для человеческого сознания и нашего собственного будущего, но и для будущего самой планеты.

Сначала Стоун определяет, как он использует термин "законные права" (потому что не существует общепринятого юридического определения). Он говорит, что для того, чтобы что-то стало "обладателем законных прав", требуется нечто большее, чем то, что орган власти будет рассматривать действия тех, кто ему угрожает. Для того чтобы природный объект, например река, обладал собственными правами, необходимы три дополнительных критерия: любое судебное разбирательство должно вестись от собственного имени объекта (а не от имени человека); при предоставлении правовой помощи суд должен учитывать ущерб, нанесенный природному объекту (не ограничиваясь экономическими потерями для человека); и помощь (например, денежная компенсация) должна быть направлена на благо природного объекта.

Во введении под названием "Немыслимое" Стоун, опираясь на книгу Дарвина "Происхождение человека" (1871), утверждает, что как в истории нравственного развития наши социальные инстинкты и симпатии постепенно распространялись за пределы семьи на все более широкие круги людей и других животных, так и в истории права наблюдается аналогичное движение: на протяжении веков юридические права расширялись, охватывая все более широкие группы людей и субъектов. Но, как отмечает Стоун, каждое такое расширение поначалу казалось немыслимым. Ранние американские юристы, например , с трудом представляли себе корпорацию как "человека", "гражданина" с собственными правами. Средневековые ученые боролись с теми же ментальными барьерами в отношении церкви и государства: "Как они могли существовать в законе, как сущности, превосходящие живого папу и короля?". Как говорит Стоун, средневековый ум видел - так же, как мы утратили способность - "как это немыслимо, и разрабатывал самые изощренные концепции и заблуждения, чтобы служить антропоморфной плотью для вселенской церкви и вселенской империи". Точно так же присяжные девятнадцатого века считали невозможным представить себе женщину как юридическую личность. В то время определение юридического "лица" настолько неопровержимо указывало на мужское начало, что в 1875 году суд штата Висконсин не мог даже представить, как оно может применяться к женщине. Для суда было настолько немыслимо, что женщина может быть юридическим "лицом", что назвать ее таковой было равносильно тому, чтобы назвать ее мужчиной. Настолько, что, по мнению суда, из этого следовало, что она может быть подвергнута "судебному преследованию за отцовство незаконнорожденного ребенкаи ... преследованию за изнасилование". Как говорит Стоун, эти примеры показывают , что любое расширение прав поначалу настолько поразительно, что звучит "странно, пугающе или смехотворно". Он спрашивает, почему люди шутили над движением за освобождение женщин. Не потому ли, что в основе протестов лежит обоснованность, а не вопреки ей, и тревожное осознание того, что их признание неизбежно?

Стоун применяет ту же холодную логику к размышлениям о правах природы. Причина этого небольшого рассуждения о немыслимом, читатель, должно быть, уже знает... Я вполне серьезно предлагаю наделить юридическими правами леса, океаны, реки и другие так называемые "природные объекты" в окружающей среде - более того, природную среду в целом". Обычное право (и все последние законодательные акты, кроме ) рассматривает природные объекты как вещи, "предназначенные для завоевания, освоения и использования человеком - так же, как закон когда-то рассматривал отношения "человека" к женщинам и афроамериканцам". Но Стоун утверждает, что не является неизбежным и неразумно, что природные объекты не имеют права требовать возмещения ущерба от своего имени, тем более что они не менее безголосы, чем корпорации, государства, университеты, младенцы и другие люди, у которых есть адвокаты, чтобы говорить от их имени. Как для детей и психически неполноценных людей, а также для неполноценных (обанкротившихся) корпораций предусмотрены законные опекуны, так и для природы они могли бы быть предусмотрены. Единственное, что требуется, чтобы назвать исчезающую реку человеком, говорит Стоун, - это юристы, столь же "смелые и изобретательные", как те, что убедили Верховный суд в том, что корпорация является человеком в соответствии с Четырнадцатой поправкой, которая была принята для обеспечения прав бывших рабов. Если бы судьи могли "бессовестно" ссылаться на законные права окружающей среды при решении дел о нанесении ущерба окружающей среде, таких как загрязнение реки или уничтожение леса, то возник бы новый свод законов, касающихся прав окружающей среды.

Что еще более интригующе, Стоун рассматривает то, что он называет "психическими и социально-психическими аспектами" озеленения. Учитывая, что наше собственное здоровье и благополучие так неразрывно связаны со здоровьем окружающей среды, цель обеспечения нашего благополучия и благополучия природы "часто будет настолько взаимодополняемой", что будет трудно понять, "что мы имеем в виду - продвижение "нас" или новых "нас", включающих окружающую среду". Это новое "мы", охватывающее континуум людей и природы, - сдвиг в сознании, лежащий в основе эссе Стоуна, и понимание этой неразрывной взаимосвязи между людьми и миром природы выражается в нескольких недавних юридических шагах по закреплению прав природы для защиты ее от корпораций. Один из мыслителей, представленных в этой книге.Стоун делает пронзительное и "откровенное" заявление: "То, что я предлагаю, будет стоить "нам", то есть снизит наш уровень жизни, измеряемый с точки зрения наших нынешних ценностей". Но, утверждает он, наши нынешние ценности не только зависят от таких надуманных показателей, как ВВП, но и земные кризисы требуют, чтобы мы "радикально" изменили свой образ жизни. Предоставление прав природе - мощный способ сделать это. Как утверждает Стоун, такое радикальное изменение "отчасти зависит от радикального изменения наших представлений о "нашем" месте в остальной природе".

Затем Стоун отступает на территорию этики и метафизики, чтобы утверждать, что такое радикальное переосмысление наших отношений с природой не только поможет решить материальные проблемы планеты, но и сделает нас лучшими людьми. Он утверждает, что отказ от просветительского взгляда на природу как на набор "полезных бессмысленных объектов" "глубоко вовлечен в развитие наших способностей любить". Мы можем достичь "повышенного осознания" других людей, включая природу, только если "откажемся от некоторых психических инвестиций в наше чувство отдельности и особости во Вселенной". Он говорит, что это

Это действительно трудная работа, потому что она вовлекает нас в бегство назад, на более ранние стадии цивилизации и детства, когда мы должны были доверять (и, возможно, бояться) окружающей среде, поскольку тогда у нас не было сил овладеть ею. Но при этом мы, как личности, постепенно освобождаемся от потребности в поддерживающих иллюзиях.

Или, возможно, это не "свет назад", а новый образ мышления для тех, кто утратил свою родную связь с землей, сохранившуюся у многих коренных народов и других людей по всему миру благодаря индустриальной эпохе. В заключение Стоун высказывает предположение , что если Верховный суд США признает права человека на окружающую среду, это может оказать значительное влияние на массовое сознание: "Это был бы скромный шаг, но он был бы направлен на достижение большой цели: будущего планеты, какой мы ее знаем".

Что же побудило этого рассудительного ученого-юриста написать столь радикальный трактат? Спустя 35 лет после его написания Стоун ответил на вопросы о том, откуда у него появилась эта идея. Он сказал, что знает точный момент , "когда идея и я встретились". И в тот момент его мысли были заняты вовсе не экологией. Он вел занятия по праву собственности и обсуждал, как изменения в законодательстве сопровождались изменениями во власти и сознании. Внезапно он задался вопросом, как выглядело бы радикально иное сознание, управляемое законом. Скажем, "такое, в котором природа имеет права?". Он разработал этот сценарий, а затем спросил: "Как такая позиция в праве повлияет на представление общества о самом себе? В аудитории поднялся шум. Студенты посчитали эту идею абсурдной. Когда урок закончился, Стоун вышел на улицу и спросил себя: "Что вы там только что сказали? Как дерево может иметь права? Он не имел ни малейшего представления. Но его стремление ответить на свой вопрос превратилось в "Должны ли деревья иметь право на существование?

Изначально Стоуном двигало желание показать, что его идея не является непоследовательной. Он отправился на поиски судебного дела, чтобы проверить свою идею прав, ориентированную на природу. Уже через полчаса в его библиотеке нашлось такое дело, связанное с долиной Минерал Кинг в горном массиве Сьерра-Невада в Калифорнии, которое в то время называлось "Сьерра-Клуб против Хикеля" и было недавно рассмотрено Апелляционным судом Девятого округа. Лесная служба США выдала компании Walt Disney Enterprises разрешение на строительство комплекса мотелей, ресторанов и зон отдыха в долине Минерал Кинг, а экологическая организация Sierra Club оспаривала его, утверждая, что строительство нанесет ущерб "эстетическому и экологическому балансу" долины. Когда Стоун подошел к делу, оно было передано на рассмотрение в Верховный суд США под названием "Сьерра-Клуб против Мортона". В ходе первоначального разбирательства суд постановил, что Sierra Club не может довести дело до суда, поскольку ущерб был нанесен не самой организации, а долине. Но в новой концепции Стоуна, хотя ущерб, нанесенный Сьерра-Клабу, мог быть весьма незначительным, потенциальный ущерб долине Минерал Кинг был реальным. Если бы суд удалось убедить рассматривать долину как юридическое лицо - как корпорации, - то идея о том, что у природы есть права, стала бы разницей между тем, чтобы дело было рассмотрено, и тем, чтобы оно не было рассмотрено. Другими словами, если бы долина была юридическим лицом, она могла бы стать истцом, "пострадавшим от неблагоприятного воздействия", а Sierra Club - ее опекуном, и дело могло бы слушаться от имени долины. Это показалось Стоуну более прямым способом добраться до истинной сути дела, которая заключалась не в том, как застройка долины повлияет на клуб, а в том, как ее расчистка под дороги и здания отразится на долине.

Стоун написал свое эссе вовремя, чтобы привлечь внимание единственного судьи в суде, который мог отреагировать на его аргументы: Судья Уильям О. Дуглас, самый "убежденный гражданский либертарианец , когда-либо заседавший в суде", по словам журнала Time в 1975 году. Хотя Верховный суд остался при своем первоначальном решении и дело было отменено, судья Дуглас в своем несогласии поддержал точку зрения Стоуна. Он сказал:

Важнейший вопрос о "locus standi" был бы упрощен и поставлен в центр внимания, если бы мы ... разрешили разбирать экологические проблемы ... от имени неодушевленного объекта, который собираются уничтожить, испортить или вторгнуться в его пределы... Неодушевленные предметы иногда являются сторонами в судебных процессах. Корабль обладает правосубъектностью - фикция, полезная для морских целей... Обычная корпорация - это "лицо" для целей судебного процесса ... Современная забота общества о защите экологического равновесия природы должна привести к наделению объектов окружающей среды locus standi для подачи исков об их сохранении. См. Должны ли деревья иметь locus standi? ... Поэтому данный иск правильнее было бы назвать "Минерал Кинг [Вэлли] против Мортона".

После радикального несогласия судьи Дугласа люди жаждали прочитать эссе Стоуна. Оно сразу же было опубликовано в виде книги, а затем в 1975 году вышло массовым тиражом. Мысли Стоуна были подхвачены экологическим движением, вошли в дебаты о природе юридических прав и оказали влияние на суды, юридическую науку и общество в целом.

ОБЩЕСТВЕННЫЙ ФОНД ПРАВОВОЙ ЗАЩИТЫ ОКРУЖАЮЩЕЙ СРЕДЫ

Одной из групп, продвигающих идею юридических прав природы, является Фонд правовой защиты окружающей среды сообществ (CELDF), основанный в Пенсильвании в 1995 году Томасом Линзеем и Стейси Шмадер для предоставления юридических услуг по оспариванию прав корпораций на местные сообщества и окружающую среду. В настоящее время CELDF работает с группами в США и по всему миру, организуя и разрабатывая законопроекты, направленные на изменение правового статуса природных сообществ (взаимосвязанных систем растений и животных, их физического окружения и природных процессов , которые на них влияют) и экосистем с имущественного на правообразующий.

Линзей хотел помочь людям остановить строительство, которое может поставить под угрозу здоровье населения или окружающую среду. Но, как сказал Джейсон Марк , редактор журнала Earth Island Journal, о ранних попытках Линзея сделать это: "Он обнаружил, что даже когда он выигрывал, он проигрывал. Компаниям почти всегда удавалось проскользнуть через систему регулирования, призванную контролировать их деятельность". Это стало возможным благодаря конституционным правам корпораций как физических лиц. Поэтому CELDF пришлось искать способ обойти законы, которые делают незаконным стремление людей стать хранителями окружающей среды и создавать устойчивые сообщества. И тогда организация начала сотрудничать с городскими советами, принимая постановления, которые "просто утверждали право сообщества на самоуправление и заявляли, что в пределах их юрисдикции корпорации больше не будут пользоваться правами, предоставленными людям из плоти и крови".

После принятия десятков таких постановлений CELDF начал рассматривать новый подход, который предусматривал включение юридического заявления о предоставлении сообществам прав на местную окружающую среду. Как сказал один из организаторов, Бен Прайс, , "мы даем возможность сообществу защищать свою природную среду, даже если у них нет права собственности на землю, реку или что-то еще". Впервые эта идея была опробована, когда Прайс спросил члена местного совета Тамакуа Боро Кэти Миорелли, будет ли она спонсировать антидемпинговое постановление с положением о правах на природу. Она согласилась.

И вот первый закон, признающий право природных сообществ на процветание, был включен в качестве положения в постановление о борьбе с канализационными осадками, принятое городским советом Тамакуа Боро (штат Пенсильвания) в 2006 году. Раздел 7.6 постановления гласит:

Любая корпорация или ее директора, должностные лица, владельцы или менеджеры, вмешивающиеся в существование природных сообществ или экосистем, или наносящие ущерб этим природным сообществам или экосистемам, должны быть незаконными . Боро Тамакуа, а также любой житель Боро имеют право требовать декларативного, судебного и компенсационного иска за ущерб, причиненный природным сообществам и экосистемам в Боро... экосистемы считаются "лицами" для целей правоприменения.

Это означало, что не только природа обладает неотъемлемыми правами, но и любой житель города может выступать в качестве законного опекуна экосистемы, находящейся под угрозой, "даже если он не сможет доказать финансовый ущерб от разрушения этой экосистемы". Старая гвардия в совете хотела разрешить сброс ила, потому что это принесет деньги. Адвокат города предупредил, что в случае принятия постановления на Тамакуа подадут в суд. Совет проголосовал тремя голосами "за", тремя "против", при этом решающий голос за постановление отдал мэр.

Когда журналистка Элизабет Ивс освещала эту историю для журнала Forbes в мае 2007 года, она отметила радикальный характер постановления. Она написала, что городской совет города Тамакуа имел

приняли беспрецедентный закон, наделяющий экосистемы собственными юридическими правами. Да, вы все правильно поняли. Деревья, реки, горы и вся мелкая живность, которая в них обитает, имеют такие же права, как и люди, по крайней мере в Тамакуа... и по крайней мере до тех пор, пока закон не будет отменен... Закон идет вразрез с тысячелетним западным правовым прецедентом, согласно которому природа рассматривается строго как собственность.

Постановление Тамакуа Боро вдохновило другие общины в Вермонте, Массачусетсе и Пенсильвании на принятие аналогичных местных законов, признающих права природы. В 2010 году город Питтсбург стал первым крупным муниципалитетом в США, признавшим права на природу.

ЭКВАДОР ПРЕДОСТАВЛЯЕТ КОНСТИТУЦИОННЫЕ ПРАВА НА ПРИРОДУ

В сентябре 2008 года при содействии CELDF Эквадор стал первым государством в мире, предоставившим права на природу, когда две трети граждан страны проголосовали за принятие новой Конституции, включающей такие права. Конституция гласит: "Природные сообщества и экосистемы обладают неотъемлемым правом на существование, процветание и развитие в пределах Эквадора. Эти права являются самоосуществляющимися, а обязанность и право всех эквадорских правительств, сообществ и отдельных лиц - обеспечивать соблюдение этих прав". Законодательство было введено для защиты окружающей среды Эквадора от транснациональных корпоративных интересов. Белен Паес из организации по защите прав коренных народов и природы Fundación Pachamama сказала о новом законе: "Как страна, опустошенная нефтяной эксплуатации, промышленного сельского хозяйства и международных долгов, Эквадор нуждается в оплоте против разграбления корпорациями наших природных богатств. Признание прав природы в наших национальных законах начинает обеспечивать такую защиту".

Благодаря своему опыту работы с экологическим законодательством , члены CELDF сотрудничали с конституционной ассамблеей Эквадора в разработке проекта закона о правах природы, имеющего юридическую силу. Мари Маргил, помощник директора CELDF, сказала, что новый закон стал переломным моментом в развитии экологического права. По словам эквадорского юриста Марио Мело, специализирующегося на экологическом праве и правах человека, , "новая Конституция пересматривает отношения людей с природой, утверждая, что природа - это не просто объект, который люди должны присваивать и эксплуатировать, а правообразующий субъект, к которому должно быть равное отношение в соответствии с законом". В этом смысле, по его словам, "новая конституция отражает традиции коренного населения Эквадора, которое воспринимает природу как мать и называет ее собственным именем - Пачамама". Однако поначалу коренное население Эквадора сопротивлялось идее включения прав на природу в Конституцию. Как сказал журналист Джейсон Марк, "Вся эта идея казалась еще одним примером высокомерия индустриального общества". У природы уже есть права, считали некоторые коренные жители; не дело людей "даровать" природе что-либо". Но в итоге они все-таки поддержали эту идею.

Новое законодательство было опробовано в 2011 году, когда против правительства провинции Лоха был подан иск от имени реки Вилькабамба. В результате работ по расширению дороги, проходящей рядом с рекой, в реку попали камни и обломки котлована, что вызвало сильное наводнение в прибрежных населенных пунктах. В марте 2011 года дело было передано в провинциальный суд Лохи, и суд вынес решение в пользу природы - самой реки - против правительства провинции. Суд признал важность природы и заявил, что ущерб, нанесенный природе, затрагивает не только нынешнее, но и будущие поколения. Правительство было вынуждено остановить дорожные работы и восстановить реку. Кроме того, в местной газете на четверть страницы было опубликовано извинение за то, что строительство дороги началось без экологической лицензии.

Однако в декабре 2013 года правительство Эквадора закрыло экологическую активистскую группу Fundación Pachamama, которая участвовала в инициативе Эквадора по предоставлению прав на природу. В июле 2014 года был официально закрыт ее центр в Кито, работавший с 1997 года. До закрытия организация сотрудничала с местными коренными жителями, выступая против предполагаемого бурения нефтяных скважин в Национальном парке Ясуни в бассейне Амазонки. Через полгода после закрытия организации, в мае 2014 года, министр охраны окружающей среды Эквадора подписал экологическую лицензию, разрешающую разведку нефти в Национальном парке Ясуни . Первые баррели нефти ожидаются в 2016 году.

По словам президента Рафаэля Корреа, к такому повороту против прав коренных общин и национального парка Ясуни его правительство вынудил отказ иностранной поддержки трастового фонда, созданного для того, чтобы оставить нефть в земле парка. Из 3,6 миллиарда долларов США, которые планировалось собрать, было пожертвовано только 13 миллионов долларов США, причем такие частные лица, как Эл Гор и Леонардо ди Каприо, а также Германия, Испания, Франция, Швеция и Швейцария. Также были предположения (раскрытые Guardian в феврале 2014 года), что с 2009 года правительство Эквадора вело секретные переговоры с Банком развития Китая на сумму 1 миллиард долларов США о разрешении разведки нефти в Национальном парке Ясуни и не собиралось его сохранять. Это свидетельствует не только о могуществе энергетической промышленности и нынешней зависимости мира от нефтехимической продукции. Опыт реализации прав природы в Эквадоре также свидетельствует о том, что, как и в случае с правами человека, такие законы не только нуждаются в сильных органах, которые будут обеспечивать их соблюдение, но и о том, что для их признания требуется время, чтобы они были приняты и изменили господствующую культуру.

ВСЕОБЩАЯ ДЕКЛАРАЦИЯ ПРАВ МАТЕРИ-ЗЕМЛИ

Идея прав на природу была одной из трех ключевых тем Всемирной конференции народов по вопросам изменения климата и прав Матери-Земли, состоявшейся в Кочабамбе (Боливия) в апреле 2010 года. В качестве дополнения к Всеобщей декларации прав человека, принятой ООН в 1948 году, конференция предложила заключить Народное соглашение, содержащее Всеобщую декларацию прав Матери-Земли. Среди сторонников Декларации - канадская экологическая активистка Мод Барлоу и южноафриканский юрист-эколог Кормак Куллинан, чья работа помогла вдохновить CELDF на принятие постановления в Тамакуа. Сторонники Декларации считают ее единственным способом добиться глобального изменения мышления, необходимого для борьбы с изменением климата и разрушением Земли, а также решить проблему растущего неравенства между странами северного и южного полушарий. Во Всеобщей декларации прав Матери-Земли говорится, что люди и народы Земли - "все они являются частью Матери-Земли, неделимого живого сообщества взаимосвязанных и взаимозависимых существ с общей судьбой". В ней дается определение Матери-Земли, излагаются ее права и права каждого существа, а также обязательства людей перед Матерью-Землей, включая содействие развитию экономических систем, находящихся в гармонии с ней.

Этот документ был частью переговорного текста Рамочной конвенции ООН об изменении климата (РКИК ООН) на ее конференции в Мексике в конце 2010 года. Но когда официальный текст конференции был опубликован без каких-либо следов Декларации, три группы, ответственные за ее подготовку - организация социального действия "Совет канадцев", Фонд Pachamama и правозащитная организация Global Exchange - выпустили доклад под названием Does Nature Have Rights? Назвав продолжающуюся неспособность международных лидеров договориться о решениях проблемы изменения климата "предсказуемой", утверждают, что РКИК ООН "основывается не на коренных причинах эксплуатации окружающей среды", а на "рыночных решениях" той же самой экономической модели под руководством корпораций и системы ценностей "бесконечно больше", которые привели нас к краю обрыва". Авторы утверждают, что решения будут найдены не благодаря нашему нынешнему взгляду на отношения человека с природой, основанному на собственности и позволяющему ее эксплуатировать, а благодаря признанию того, что у природы есть права. Авторы призвали Генеральную Ассамблею ООН принять Всеобщую декларацию прав Матери-Земли в качестве "общего стандарта достижений для всех народов и всех стран мира".

Судьба Декларации в плане ее принятия Организацией Объединенных Наций пока не определена. Однако сайт Мод Барлоу возлагает большие надежды на потенциал Декларации, утверждая, что однажды она станет "спутником Всеобщей декларации прав человека 1948 года как один из руководящих пактов нашего времени".

БОЛИВИЙСКИЙ ЗАКОН О МАТЕРИ-ЗЕМЛЕ

15 октября 2012 года в Боливии был принят первый в мире закон, предоставляющий всей природе равные с человеком права: Рамочный закон о Матери-Земле и комплексном развитии, чтобы жить хорошо (закон № 300 от 2012 года). Включение слова "Интегральное развитие, чтобы жить хорошо" относится к философии коренного населения Боливии " vivir bien", , которая занимает центральное место в новом своде законов , принятом в стране с 2006 года. Она определяется как "цивилизационная и культурная альтернатива капитализму, основанная на мировоззрении коренных народов", которая "означает жизнь в взаимодополняемости, гармонии и балансе с матерью-природой и обществом, в равенстве и солидарности и устранении неравенства и форм господства. Это значит жить хорошо друг с другом, жить хорошо с нашим окружением и жить хорошо с самим собой".

Согласно новому закону, "Мать-природа" определяется как "живая и динамичная система, образованная неделимым сообществом всех жизненных систем и живых существ, которые взаимозависимы, взаимосвязаны и дополняют друг друга, разделяя общую судьбу", а природные ресурсы, включая богатые залежи полезных ископаемых, называются "благословениями". В соответствии с законом было создано Министерство природы и омбудсмен, который будет отстаивать права природы. Среди одиннадцати новых прав природы - право на чистую воду и чистый воздух; право на сохранение целостности жизни и естественных процессов; право не подвергать клеточные структуры модификации или генетическому изменению; право на продолжение жизненно важных циклов и процессов без вмешательства человека; право не подвергаться воздействию мегаинфраструктуры и проектов развития, которые нарушают баланс экосистем и местных сообществ. Закон признает Мать-Землю священной, что созвучно взглядам коренных жителей Боливии, которые, как и эквадорцы, называют ее "Пачамама" (под этим именем ей поклоняются коренные жители Анд). В ней также содержатся принципы, признающие права природы, общества и будущих поколений, а также утверждающие ценность гармонии, коллективного блага и мультикультурализма.

Президент Боливии Эво Моралес уже давно выступает на мировой арене в защиту Земли и ее прав. Вдохновленная Боливией, Генеральная Ассамблея ООН в 2009 году провозгласила 22 апреля "Международным днем Матери-Земли", а в октябре того же года назвала Моралеса "Всемирным героем Матери-Земли". Говоря о новом законе, посол Боливии в ООН Пабло Солон утверждал, что он необходим для достижения некоего баланса в относительном могуществе корпораций и природы. Он сказал: "Если... вы считаете, что права есть только у людей или компаний, то как вы можете достичь баланса? Но если вы признаете, что у природы тоже есть права, и [если вы обеспечите] правовые формы для защиты и сохранения этих прав, тогда вы сможете достичь баланса".

В своем докладе 2014 года о законодательстве в области изменения климата в разных странах мира Лондонская школа экономики назвала закон Боливии "радикальной перестройкой национального управления природными ресурсами, климатом и экосистемами". В отчете говорится: "В новом подходе к проблеме изменения климата правительство также считает, что планета является субъектом с неотъемлемыми правами, которые должны защищать государства". Однако в отчете отмечается, что в законодательстве отсутствуют "жесткие цели", по которым можно было бы оценить его выполнение.

Пока изменения, которые принес закон, носят скорее концептуальный, чем фактический характер. По мнению юриста-эколога Бегонии Филгейры из британской юридической консалтинговой компании Environmental Regulation and Information Centre, закон вносит два фундаментальных изменения в правовой статус Земли. Во-первых, он наделяет Землю правосубъектностью, что позволяет ей подавать судебные иски для защиты своих прав. Во-вторых, он характеризует Землю как объект "общественной пользы". Это важно, потому что многие западные законы отдают предпочтение общественным интересам перед окружающей средой и определяют общественные интересы в терминах экономических стандартов. Таким образом, объединение общественной пользы с благополучием земного сообщества или самой Земли может сместить распределение власти с экономики на Землю. Раньше в конфликтах, связанных с развитием, фигурировали только корпорации, люди и правительства. Теперь, в Боливии, таковыми стали и природа.

Закон совершает концептуальный скачок, который Стоун сформулировал в 1972 году, разрушая различия между человеком и миром природы и рассматривая их как часть взаимосвязанного континуума. С точки зрения будущего планеты и нашей ответственности перед ней этот сдвиг не менее, если не более значим, чем переосмысление корпорации в B Lab как юридически обязательной социальной и экологической организации. Выступая на Генеральной Ассамблее ООН 20 апреля 2011 года, Солон повторил аргументы Стоуна, сказав о правах природы:

Думать, что только люди должны пользоваться привилегиями, а остальные живые существа - просто объекты, - самая страшная ошибка, которую когда-либо совершало человечество. Десятилетия назад говорить о том, что рабы имеют те же права, что и все остальные, казалось такой же ересью, как сейчас говорить о том, что ледники, реки или деревья имеют права.

РЕКА УАНГАНУИ

Иная концепция отношений между людьми и местом - и полярная противоположность идее "компенсации биоразнообразия", которая делает природу взаимозаменяемой, одно место - другим, - была найдена западным законодательным органом для управления рекой и ее местным населением в Новой Зеландии. Если большинству городских жителей Запада трудно представить себя частью континуума с природой, то для многих коренных жителей невозможно представить себя отдельно от нее. В сентябре 2012 года река на Северном острове Новой Зеландии стала юридическим лицом. В ходе одного из самых длительных судебных разбирательств в истории страны было признано, что иви Уангануи (традиционные хранители реки) имеют неразрывную связь с рекой, и река была признана как "Те Ава Тупуа" - единое, живое целое. В предварительном соглашении , подписанном между Whanganui Iwi и Короной, река стала юридическим лицом, как и компания, что дало ей права и интересы. Два опекуна - один от иви и один от Короны - получили право защищать реку.

26 марта 2014 года был парафирован Договор об урегулировании на реке Уангануи; если члены иви Уангануи согласятся с ним, он урегулирует исторические претензии по Договору Вайтанги, касающиеся этой реки. (Этот договор был подписан в 1840 году между британской короной и 540 вождями маори; помимо прочего, он признавал право собственности маори на их земли и другое имущество). Министр по переговорам по Договору Вайтанги Кристофер Финлейсон заявил, что это "важный шаг в разрешении спора с короной, который иви Уангануи ведут через суды с 1873 года". По словам Финлейсона, Договор об урегулировании реки Уангануи и Рамочная программа Те Ава Тупуа решают три задачи: рассматривают и разрешают давние исторические претензии иви Уангануи в отношении реки Уангануи таким образом, чтобы впервые признать врожденную связь между иви и рекой; признают реку как "Те Ава Тупуа, единое живое целое от гор до моря и... . неразрывно связанным с иви и имеющим свою собственную юридическую идентичность"; и объединить иви и более широкое сообщество на основе ценностей Те Ава Тупуа для управления долгосрочным экологическим, социальным, культурным и экономическим здоровьем и благополучием реки. Урегулирование также включает 80 миллионов новозеландских долларов в качестве компенсации и 30 миллионов новозеландских долларов для тех, кто ищет финансирование для проектов, связанных с Те Ава Тупуа.

Те Ава Тупуа не имеет дословного перевода на английский язык, но "охватывает духовные аспекты реки и неразрывную взаимосвязь людей с ней". В нем признается, что речная система сама по себе имеет определенные интересы и ценности, а также наделяет реку юридическим статусом и независимым голосом. После заключения соглашения иви Уангануи не будут "владеть" рекой, поскольку они не рассматривают свои отношения с рекой с точки зрения собственности. Скорее, река "принадлежит" иви, что означает, что ее жители имеют обязательства и ответственность по отношению к реке. Приоритетом иви является признание статуса реки и обеспечение ее здоровья и благополучия. Соглашение обеспечивает это.

Это важно не только для реки Уангануи и ее иви, но и потому, что устанавливает совершенно иное правовое понимание отношений человека с окружающей средой, чем западное право и преобладающая культура, которое отменяет западные представления о "собственности" и продвигает концепцию человека как члена и хранителя окружающей среды, в которой он живет.

Спонтанный вопрос Кристофера Стоуна во время лекции по праву собственности таил в себе множество возможностей. Как выглядело бы радикально иное сознание, управляемое законом, "такое, в котором природа имеет права?". Его поразительный вопрос имеет далеко идущие последствия. Начнем с того, что если бы природа получила статус юридического лица, то это создало бы обязанность заботиться об окружающей среде (как это делает система Te Awa Tupua). Это также стало бы основой для более равноправного взаимодействия между людьми и миром природы, частью которого мы являемся. Как отмечают юристы-экологи Филгейра и Ян Мейсон:

Если бы у моря были права , то перелов рыбы был бы не вопросом квот, устанавливаемых правительством, а вопросом баланса прав рыбы и человека. Если бы атмосфера могла быть юридическим лицом, ее представитель имел бы право голоса при торговле углеродом. Река, имеющая право на постоянный сток, которой наносится ущерб в результате строительства плотины, потребовала бы вмешательства судов для решения вопроса о том, является ли потребность человека в существовании более значительной, чем потребность реки.

Эта идея согласуется с существующей хартией ООН: Всемирной хартией природы 1982 года, которую ратифицировали более 150 членов ООН и которая устанавливает "обязанности человека по отношению к Земле" и создает "права Земли". На данный момент не существует способа обеспечить ее соблюдение. Как говорят Фильгейра и Мейсон, а также Монбиот, Джунипер и Сэндел, язык - это мощный инструмент. Что произойдет, если мы перестанем думать о природе как о ресурсе, как о собственности, которой можно владеть? Что, если вместо того, чтобы переосмысливать ее как природный капитал, чтобы заставить ее приносить финансовый капитал, мы увидим ее такой, какая она есть на самом деле: продолжением нас самих? Что, если бы мы могли заставить природу считаться с нами?

Эпилог. Корпорации с сознанием и планета с бытием

Хотя бухгалтеры, возможно, не хотят или не могут "спасти мир"... если мы (или другие бухгалтеры) являемся частью проблемы, то как его можно спасти без нашего (или их) участия?

КЭРОЛ АДАМС, 2014

Совсем небольшие изменения в корпоративном кодексе могут изменить мир.

ДЖОН МОНТГОМЕРИ, 2012

. ...Вопрос в том, как вы оцениваете ресурс? [По] прибыли, которую вы можете получить? Или по вкладу таонга (сокровища) в выживание группы?

ДОСТОПОЧТЕННЫЙ ДОКТОР ПИТА ШАРПЛЗ, МИНИСТР ПО ДЕЛАМ МАОРИ НОВОЙ ЗЕЛАНДИИ

ДВА ВОПРОСА ЛЕГЛИ В ОСНОВУ ЭТОЙ КНИГИ: Могут ли бухгалтеры спасти планету, заставив нас учитывать так называемые внешние факторы? И пришло ли время для психологической интервенции в современную корпорацию? Эти вопросы, разумеется, неразрывно связаны между собой. Они вытекают из логики, которая движет современной корпорацией, а значит, и глобальной экономикой XXI века: максимизация прибыли. Мы отдали предпочтение финансовому капиталу перед всеми другими ценностями на земле, включая ценность природы, людей и наших сообществ. В то время как Уолл-стрит процветает, а страны пошатываются, мы продолжаем разрушать Землю и фактически порабощаем себя финансовым капиталом - деньгами, чтобы подпитывать нашу навязчивую идею экономического роста. Полярные шапки тают, экстремальные погодные условия становятся нормой, виды вымирают, финансово богатые страны Земли страдают от депрессии и ожирения, а бедные - от бездомности и голода. И все же мы остаемся слепы к их взаимосвязи и причинам. Может ли интегрированная отчетность решить эту проблему? Могут ли бухгалтеры спасти планету?

После того как я впервые услышал о зарождающейся революции в бухгалтерском учете, которая оказалась эволюцией учета природного капитала для государств и интегрированной отчетности с ее моделью шести капиталов для корпораций (и погрузился в серую и сложную моральную среду, которую они открывают), мне кажется, что самое большое преимущество этой новой парадигмы учета заключается в том, что она делает явным то, что раньше было скрыто. Повседневная деятельность бизнеса разрушает планету и человеческие общества, и происходит это потому, что он руководствуется единственным юридическим обязательством: максимизировать прибыль. И большинство национальных государств поощряют это на каждом шагу, по-прежнему говоря на языке ВВП и повинуясь ложному правилу экономического роста, который он измеряет - как видно из недавнего случая в Греции, где за "неправильные" цифры грозит государственная измена, - несмотря на разговоры о выходе "за рамки ВВП" и использовании широкого спектра национальных показателей, выражаемых термином "благосостояние".

На национальном уровне повышение статуса природного капитала до уровня ВВП и публикация Системы эколого-экономического учета в феврале 2014 года являются многообещающими признаками. Однако разговоры о природном капитале пока не попали на первые полосы газет - разве что в Великобритании, где предложенное разработчиками проекта Smithy Wood использование компенсации биоразнообразия демонстрирует его потенциал как способа, позволяющего уничтожить ценнейший лес без учета его внутренней ценности. Международный совет по интегрированной отчетности - это первая согласованная попытка в глобальном масштабе систематически решать эту проблему (краткосрочной) максимизации прибыли на уровне бизнеса. Он, по крайней мере, признает, что так называемые внешние факторы - общество и окружающая среда - на самом деле не являются внешними факторами. Модель шести капиталов - это мощный способ попросить корпорации рассмотреть их воздействие на социальную и природную среду, которая только недавно была признана неразрывно связанной с их коммерческой деятельностью. Таким образом, она дает бизнесу возможность реагировать на проблему внешних факторов, и в этих рамках новаторская работа экологического отчета о прибылях и убытках компании Puma положила начало учету природы. Интегрированная отчетность - это, как говорят ее сторонники, идея, время которой пришло.

Но в основе модели шести капиталов лежит логическое несоответствие, которое не позволит ей одной спасти планету: она стремится учесть нефинансовую стоимость, но может рассматривать ее только с точки зрения финансовой стоимости. Это происходит потому, что организация, которой она стремится управлять, - корпорация, как мы ее знаем, - юридически обязана принимать решения в пользу финансового капитала. Модель шести капиталов основана на корпорации, которая отдает предпочтение этому единственному хранилищу стоимости, хотя на самом деле это единственное метафорическое богатство в ряду шести "капиталов". Остальные пять капиталов относятся к живым системам - или, в случае с промышленным капиталом, являются производными от них; они - единственное буквальное богатство, которое может дать планета. Хотя эти передовые бухгалтеры разработали схему учета новой парадигмы для измерения нового невидимого богатства, порожденного информационной эпохой, и информации об устойчивости, необходимой для нашей эпохи экологического бедствия, они, тем не менее, применяют ее к корпорациям старой парадигмы, уходящей корнями в индустриальную эпоху, когда финансовые показатели отражали большую часть стоимости, которая имела значение, и прибыль была главенствующей. На то, что дело обстоит именно так, указывают усилия по переосмыслению корпорации Павана Сухдева, Аллена Уайта и Марджори Келли, а также более радикальное появление благотворительных корпораций. В руках корпорации индустриальной эпохи модель шести капиталов становится стилем мышления и отчетности, который помогает, скажем, транснациональному гиганту лучше управлять своей единственной целью - добывать умирающие запасы воды на Земле, чтобы превратить ее в напитки с сахаром, которые, вполне вероятно, способствуют эпидемии диабета и распространяются в бесчисленных пластиковых бутылках и алюминиевых банках, засоряющих планету, с единственной целью - увеличить финансовый капитал своих акционеров. Это, мягко говоря, несовместимо с ценностями природы и общества - этих жизненно важных экосистем, чья сложная работа в конечном счете столь же загадочна для нас, как и сама жизнь, - многие из которых невозможно перевести в числовую или денежную форму, несмотря на такие идеи, как компенсация экосистем, и попытки Trucost, Bloomberg и других компаний оценить их, не сейчас и не когда-нибудь.

Природа, люди и общества - это живые системы. Они не являются взаимозаменяемыми. Они не могут быть заменены. Можем ли мы начать ценить это, даже используя язык учета Джунипера для аргументации в пользу их сохранения, как единственный язык, имеющий ценность в глобальном разговоре нашей эпохи? Или мы научимся новому уважению к тем средствам, которые у нас уже есть для передачи их внутренней и бесконечной ценности: к поэзии, на которую ссылается Монбиот, говоря о соловьях, к беременным историям, которые он придумывает, выступая за сохранение Смити Вуд, к пословице иви из Уангануи "Ko au te awa. Ko te awa ko au" - "Я - река. Река - это я"?

Но на свет появляется новая корпорация. Корпорация новой парадигмы - это корпорация выгоды, юридически обязанная действовать таким образом, чтобы приносить материальную положительную пользу обществу и природе, а также получать прибыль. Это обязательство заложено в самой ее ДНК. Такая корпорация должна ежегодно отчитываться о том, каким образом она оказывает существенное положительное влияние на общество и окружающую среду, а также о своем финансовом благополучии. На нее нельзя подать в суд за то, что интересы общества и окружающей среды превалируют над интересами финансового капитала. Корпорация не только несет юридическую ответственность перед природой и обществом, но и должна действовать таким образом, чтобы оказывать на них положительное влияние, даже если это, очевидно, будет стоить финансовому капиталу дорого. Такая корпорация лучше приспособлена к новой взаимосвязанной информационной эпохе с ее многочисленными кризисами. И в руках корпорации, приносящей пользу, интегрированный отчет имеет подлинный смысл, он является логическим результатом. Интересы заинтересованных сторон - не только акционеров - прописаны в самом ее кодексе. Как говорит Джон Монтгомери, "это новейшая эволюционная форма бизнес-фирмы", корпорация с совестью.

С точки зрения истории бухгалтерского учета, необходимость создания чего-то вроде интегрированной отчетности говорит о том, что исключительное господство бухгалтерского учета с двойной записью закончилось. Она все еще может давать важную информацию, но уже не может рассказать нам все, что нам нужно знать о компании или стране, даже в финансовом плане. Новая "невидимая" стоимость - стоимость репутации компании, человеческих отношений, благосостояния работников, социальной и экологической заботы, качества нашей культуры - не может быть измерена с помощью инструментов индустриальной эпохи. И хотя мы можем придумать различные цифровые показатели для этих ценностей - например, количество несчастных случаев на производстве в год, объем выброшенных парниковых газов или переработанной воды, - в конечном итоге новая ценность лучше всего передается в словах, в историях. А это, как говорит Пол Друкман, и есть суть интегрированной отчетности: рассказать историю компании. Похоже, что бухгалтеры будущего будут такими же рассказчиками, как и счетчики. А истории, которые рассказывают компании, убедительны. Вложите ли вы деньги в нефтяного гиганта, уничтожившего в 2010 году огромную часть планеты, или в компанию, работающую с сельскими жителями над созданием дешевых солнечных плит, пригодных для вторичной переработки, которые в один прекрасный день смогут обеспечить все потребности вашего дома в энергии и, как следствие, открыть мир чистой, децентрализованной энергии, получаемой в домашних условиях? Что бы вы предпочли: вложить свои деньги в пекарню, где работают люди, которым в противном случае было бы трудно найти работу, или в компанию, которая обещает удвоить оборот, производя все больше косметики и чистящих средств на плантациях пальмового масла, несмотря на свое обещание использовать к 2020 году только сертифицированные продукты из устойчивого пальмового масла? Это истории, а не цифры и деньги. И они показательны. Мир, управляемый корпорациями, приносящими пользу, заставит нас смириться с меньшей доходностью нашего финансового капитала ради инвестиций в человеческий, социальный и природный капитал. И, возможно, это предвещает появление нации блага, а также корпорации блага.

Но одних корпораций, приносящих пользу, недостаточно для спасения планеты. Нам нужна мудрость, и мы должны изменить свой образ жизни. В книге "Что нельзя купить за деньги" Майкл Сэндел утверждает, что для того, чтобы остановить вторжение рынков в каждую сферу нашей жизни, нам необходимо изменить свой образ мышления. Однако даже Сэндел, используя всю силу своей философской мощи в анализе каждого конкретного случая ползучего рынка, не может предложить более широкие моральные рамки, в которых можно было бы аргументировать ограничение рынков, именно потому, что в XXI веке все более широкие, общие моральные рамки разрушились, и именно в эту брешь ступил рынок. В глобализированном мире, где мало общего с моралью, трудно договориться о том, о каких ценностях стоит заботиться и почему, и поэтому кажется, что проще отдать такие сложные рассуждения на откуп, казалось бы, холодной руке денег и рынка. И все же, как отмечает Сэндел, хотя рынки претендуют на моральную нейтральность - они управляются инертным финансовым капиталом, - это не так, потому что они усиливают неравенство и потому что придание вещам денежной ценности формирует наше поведение по отношению к ним, как мы видели на примере платы за поздний сбор в центрах по уходу за детьми в Израиле. Похоже, единственная система ценностей, которую мы пока нашли и которая близка к глобальной, порождена деньгами и рынками. Чтобы изменить нашу систему, нам нужно сделать нечто большее, чем изменить мышление или парадигму (максимизация прибыли), которая ее порождает. Мы должны вмешаться в вершину иерархии Медоуза: нам нужно изменить наши ценности.

Как мы уже видели, наряду с корпорацией выгоды появляется еще одна идея, способная изменить наше коллективное мышление и обеспечить объединяющую неденежную ценность для всех людей на Земле. Это ценность самой Земли на ее собственных условиях.

Кристофер Стоун, писавший в начале 1970-х годов, размышляя о правовом статусе деревьев, дошел до сути наших сегодняшних моральных проблем: мы создали мир, основанный на бесконечном росте, потому что финансовый капитал, как нам кажется, способен расти бесконечно. Но теперь мы понимаем, что по мере своего, казалось бы, бесконечного роста он пожирает планету и людей, которым он призван служить. Нам нужен ограничивающий фактор, и им должна быть сама планета, несмотря на наши мечты о заселении небес, Марса или других внеземных планет. Как понял Стоун в 1972 году, рассуждая о "психических и социально-психических" последствиях мира, в котором природа имеет права, наше собственное здоровье и благополучие настолько неразрывно связаны со здоровьем нашей природной среды, этой единственной планеты Земля, что цели обеспечения нашего благополучия и благополучия природы настолько взаимодополняемы, что трудно понять, что является причиной для этого - самосовершенствование или, как он выразился, продвижение "нового "нас", включающего окружающую среду".

Новое "мы" Стоуна, охватывающее континуум людей и природы, - это тот сдвиг в сознании, который лежит в основе его эссе и который мы все должны совершить в глобальном масштабе. Новое "мы" - это все человечество, планета и ее обитатели во взаимосвязанной паутине жизни. Но хотя в планетарном масштабе это "мы" может быть новым, оно вовсе не новое - скорее, оно древнее, как предполагает Стоун, и его до сих пор понимают многие сельские и коренные жители Земли, в том числе коренной англичанин Джордж Монбиот, пишущий о соловьях Кента и лесах Шеффилда, коренные жители Эквадора и Боливии, а также иви из племени уангануи. Как отмечает новозеландский юрист Брендан Кеннеди в эссе "Я - река, а река - это я", природные ресурсы Аотеароа (Новой Зеландии) часто рассматриваются через две разные линзы: маори и не-маори. Он цитирует известного маорийского ученого и новозеландского политика достопочтенного доктора Питу Шарплза, говоря о разнице:

Обладание титулом собственности , будь то собственность Короны или частная собственность, устанавливает режим прав - захватывать, исключать, развивать, сохранять. Rangatiratanga (суверенитет маори или абсолютное вождество) утверждается через коллективное выполнение обязанностей - защищать, сохранять, приумножать и улучшать с течением времени для безопасности будущих поколений. И те и другие стремятся к увеличению стоимости, но вопрос в том, как вы оцениваете ресурс? [По прибыли, которую вы можете получить? Или по вкладу таонга (сокровища) в выживание группы?

В случае с рекой Уангануи, по состоянию на середину 2014 года, кажется, что река будет определяться и управляться в соответствии с последней точкой зрения, путем коллективного выполнения обязанностей по защите, сохранению, увеличению и улучшению ее состояния для будущих поколений. Такой взгляд на нашу ответственность за место созвучен определению устойчивого развития, данному в докладе Брундтланд в 1987 году. Как и в случае с появлением интегрированной отчетности и благотворительной корпорации, пока еще рано говорить о том, как это наделение реки статусом юридического лица проявится на практике. Но в западном праве произошел ценностный сдвиг, чтобы приспособиться к другому способу понимания природы, который предполагает ее заботу и защиту более мощно, чем концепция природного капитала. И что интересно, Джон Монтгомери предполагает, что в основе корпорации выгоды лежит эквивалентный сдвиг ценностей от "я" к "мы": это часть "глобального сдвига в сознании, который начинает признавать, что все мы являемся частью одной планеты и одной человеческой семьи". Корпорация выгоды поможет бизнесу перейти от эгоцентричного фокуса на прибыли к учету интересов "мы" и "единое целое"".

Переписав наши социальные кодексы (наши законы), корпорация добра (с ее новой формой учета, интегрированной отчетностью) и права природы могут изменить мир и спасти планету. Как говорит Стоун, это будет "стоить" обеспеченным обществам с точки зрения нашего нынешнего уровня жизни и в соответствии с нашими нынешними ценностями. Но, как мы видели, наши нынешние ценности измеряются финансовым капиталом, прибылями и цифрами ВВП, полезность которых сегодня кажется сомнительной даже тем, кто с ними работает, о чем свидетельствуют согласованные усилия по переосмыслению способов измерения национального богатства, появление нефинансовой отчетности и инициатив по интегрированной отчетности Южной Африки и Международного совета по интегрированной отчетности - короче говоря, смена парадигмы бухгалтерского учета , которую и стремится зафиксировать эта книга. Будущее зависит от глубоких изменений в нашем восприятии своего места в остальной природе. Мы должны понять, что мы не находимся над ней и отдельно от нее, что природа служит для нас вместительным хранилищем ресурсов, свободно и бесконечно доступных для преобразования в удобства для жизни, и одновременно выступает в роли огромного мусорного контейнера в великом потустороннем мире. Бесплатного бесконечного магазина не существует. Нет и великого потустороннего мира. И то, и другое - это конечная планета под нашими ногами. Как говорит Стоун, мы должны отказаться от "части нашего чувства обособленности и особости во Вселенной".

Поэтому главный вопрос - не "Могут ли бухгалтеры спасти планету?", а "Можем ли мы спасти планету?". Да, можем. Давайте не будем упускать из виду реальную историю, с которой мы ведем нашу планету в новое тысячелетие, - экономическую историю. Вот две экономические координаты, которые должны вести нас в XXI веке: корпорации с совестью и планета с бытием.

Примечания

Direct quotes have quote marks; my own words drawn from other sources are without quote marks.

‘Accountants as agents of revolution? Now there’s a thought.’ Jonathan Watts, ‘Are accountants the last hope for the world’s ecosystems?’, The Guardian, 28 October 2010.

‘How do you get economists and business people to take . . .’ Ross Gittins, Sydney Morning Herald, 2012

‘Without a focus on a range of capitals, providers of financial capital . . .’ Paul Druckman, ‘Integrated reporting: reshaping corporate reporting for the 21st century’, The Guardian, 5 June 2013.

‘. . . everything will be fungible . . .’ George Monbiot, ‘Can you put a price on the beauty of the natural world?’, The Guardian, 22 April 2014.

PREFACE

Jonathan Watts ‘Can accountants save the planet?’ Jonathan Watts, ‘Are accountants the last hope for the world’s ecosystems?’, The Guardian, 28 October 2010.

‘So it has come to this. The global . . .’ ibid.

Raj Patel’s $200 hamburger, Jane Gleeson-White, Double Entry: How the merchants of Venice shaped the modern world – and how their invention could make or break the planet, Allen & Unwin, Sydney, 2011, p. 223.

Pavan Sukhdev Global Biodiversity Outlook, ibid, p. 247.

Joel Bakan et al, p. 222.

Mervyn King, then accountants will become ‘the profession that enabled . . .’ interview with author.

CHAPTER 1

Robert Solow: ‘You can see the computer age . . .’ Diane Coyle, GDP: A brief but affectionate history, Princeton University Press, Princeton, 2014, p. 126.

Nigel Thrift ‘a moment in human history . . .’ Nigel Thrift in Yann Moulier Boutang, Cognitive Capitalism, translated by Ed Emery, Polity Press, Cambridge, 2011, p. viii.

‘is the conversion of the human resource base . . .’ Robert K. Elliott, ‘The Third Wave Breaks on the Shores of Accounting’, Accounting Horizons, June 1992, 6, 2, p. 66.

‘a powerfully conservative force trapping . . .’ Elliott, ibid, p. 69.

Elliott ‘trying to run my organisation . . .’ Elliott, ibid, p. 69.

‘Much of what users want . . .’ Elliott p. 74.

‘things have changed. For better . . .’ J. Frank Brown in Robert G. Eccles, Robert H. Herz, E. Mary Keegan and David M. H. Phillips, The ValueReportingTM Revolution: Moving beyond the earnings game, John Wiley & Sons Inc., New York, 2001, p. vii.

The authors argued that unless managers . . . ibid, p. 5.

‘At one level sustainability is . . .’ Wayne Visser, Dirk Matten, Manfred Pohl and Nick Tolhurst, The A-Z of Corporate Social Responsibility, John Wiley & Sons Ltd, Chichester, 2010, p. 384.

In accounting terms, according to Eccles and Serafeim . . . Robert Eccles and George Serafeim, ‘A Tale of Two Stories: Sustainability and the Quarterly Earnings Call’, Journal of Applied Corporate Finance, Volume 25, Number 3, Summer 2013, p. 8.

‘A sustainable society is one that . . .’ ibid, p. 66.

‘simply not going to be . . .’ John Elkington in Mervyn King and Teodorina Lessidrenska, Transient Caretakers, Penguin, Parktown North, 2006, p. 2.

Details of ecological economics taken from International Society for Ecological Economics, The, isecoeco.org.

‘This was roughly equal to the 1998 . . .’ ibid, p. 154.

‘It liquidates its capital and calls it income’, Natural Capitalism, p. 5.

‘As Natural Capitalism says, . . .’ ibid, p. 321.

‘What would our . . .’ ibid, p. 9.

CHAPTER 2

‘We cannot face the future with the tools of the past.’ ‘Summary Notes from the Beyond GDP conference’, November 2007.

‘What we measure affects . . .’ Report on the Measurement of Economic Performance and Social Progress, Stiglitz-Sen-Fitoussi Commission, stiglitz-sen-fitoussi.fr/documents/rapport_anglais, 2009.

‘The national accounts are a macroeconomic . . .’ Australian Bureau of Statistics, www.abs.gove.au/ausstats/abs@nsf.

‘The availability of bailout money from the EU . . . ‘ Diane Coyle, GDP: A brief but affectionate history, Princeton University Press, Princeton, 2014, p. 2.

Smith’s view of services . . . ibid, p. 105.

Today, services account for over . . .’ ibid, p. 84.

‘Taking risks is not . . .’ ibid, p. 101.

According to Coyle, because of the way . . . ibid, p. 101.

Even the sober Coyle, whose view . . .’ ibid, p. 104.

‘Consumers pay with time, not just money . . .’ Erik Brynjolfsson, http://digitalcommunity.mit.edu/community/latest_research/blog/2012/09/19/measuring-the-attention-economy.

The anomalies created by the advent of digital technology http://www.progressivepolicy.org/wp-content/uploads/2013/09/09.2013-Mandel_Can-the-Internet-of-Everything-Bring-Back-the-High-Growth-Economy-1.pdf.

One of the serious problems with GDP measures . . . Rosemary D. Marcuss and Richard E. Kane, ‘US National Income and Product Statistics: Born of the Great Depression and World War II’, Survey of Current Business, February 2007, p. 40.

Everett Ehrlich ‘Congress made thinking . . .’ ‘GPI – GDP is killing us’, Linda Baker, 31 May 2010, http://tangibleinfor.blogspot.com/2010/05/gpi-gdp-is-killing-us.html.

“Shrimp on the dinner plates . . .’, ‘Living Beyond Our Means’.

‘So we decided to do a massive . . .’ Pavan Sukhdev, ‘Put a value on nature!’, TED, 16 March 2012.

‘Economics has become the currency of policy’ ibid.

lens of public benefit, ibid.

‘ending poverty and boosting . . .’ Rachel Kyte, ‘An accounting system worthy of Earth Day: natural capital accounting’, Voices, 22 April 2013.

definition of PES from Ecosystem Marketplace, ecosystemmarketplace.com.

‘we needed to generate . . .’ Tony Juniper, – What Has Nature Ever Done for Us? How money really does grow on trees, Profile Books, London, 2013, p. 287.

‘They soon saw that they could estimate . . .’ ibid, p. 287.

‘When [the finance minister] saw . . .’ ibid, p. 288.

‘Its national PSA program receives between . . .’ http://www.ecosystemmarketplace.com/pages/dynamic/web.page.php?section=water_market&page_name=crwb_market.

‘In 1985, only half Costa Rica’s . . .’ Tony Juniper What Has Nature Ever Done for Us? How money really does grow on trees, Profile Books, London, 2013, p. 288.

‘there is no long-term economic growth . . .’ ibid, p. 289.

‘While its program has been criticised for favouring . . .’ https://www.american.edu/sis/gep/upload/Johns_Bryan_SRP-The-BigKahuna.pdf

‘maintain, enhance, and. . .’ UN Environment Programme definition of green economy, Green Economy Portal, unep.org/ greeneconomy.

‘At Rio+20 we have seen . . .’ People’s Summit, ‘Final Declaration: People’s Summit “at Rio+20” for Social and Environmental Justice in defence of the commons, against the commodification of life’, 15-22 June 2012.

‘This dwarfs the entire third-world debt . . .’ Raj Patel, The Value of Nothing, p. 50.

‘Native people . . .’ Warantan in Jonathan Watts, ‘Rio+20 People’s summit gathers pace’, The Guardian, 19 June 2012.

‘Humanity finds itself . . .’ Pablo Solón, ‘It’s the time of the Rights of Mother Earth’, pablosolon.wordpress.com, 4 April 2012.

‘nature is being valued and commodified . . .’ George Monbiot, ‘Putting a price on the rivers and rain diminishes us all’, The Guardian, 7 August 2012.

‘commodification, economic growth, financial abstractions . . .’, ibid.

‘economic, health and social benefits . . .’ UK National Ecosystem Assessment, uknea.unep_wcmc.org.

‘theoretically challenging’ ibid.

‘that the tendency . . .’ ibid.

‘green goods, services, products, investment vehicles . . .’ UK Ecosystems Markets Task Force, gov.uk.

‘new ways for business to profit . . .’ Ian Cheshire, ibid.

‘Business currently treats the natural world . . .’ Monbiot, The Guardian, August 2012.

For Monbiot, these phrases are a sure sign . . . ibid.

He rejects ecosystem offsetting in principle . . . ibid.

‘of the right sort, of the right quality . . .’ Environment Bank Ltd, The, ‘Biodiversity Offsetting to compensate for nightingale habitat loss at Lodge Hill, Kent’, November 2012.

‘offsetting could work in principle for nightingales . . .’ Environment Bank Ltd, The, ‘Biodiversity Offsetting to compensate for nightingale habitat loss at Lodge Hill, Kent’, November 2012.

‘Accept the principle of biodiversity offsetting . . .’ George Monbiot, ‘Biodiversity offsetting will unleash a new spirit of destruction in the land’, The Guardian, 8 December 2012.

‘For local people, Smithy Wood . . .’ George Monbiot, ‘Can you put a price on the beauty of the natural world?’, The Guardian, 22 April 2014.

‘Costing nature tells us that it . . .’ – ‘Can you put a price on the beauty of the natural world?’, The Guardian, 22 April 2014.

Calling Monbiot’sarguments a ‘one-sided picture . . .’ Tony Juniper, Juniper, Tony, ‘We must put a price on nature if we are going to save it’, The Guardian, 10 August 2012.

‘an economically costly distraction . . .’ ibid.

‘I have spent the past 25 years . . .’ ibid.

‘more forests are cleared, oceans polluted . . .’ ibid.

he argues that the only alternative is to ‘open a new discourse . . .’ ibid.

‘Where there is no alternative . . .’ Tony Juniper in John Vidal, ‘Conservationists split over “biodiversity offsetting” plans’, The Guardian, 4 June 2014.

‘embedded in virtually . . .’ Robert Costanza, Simone Quatrini and Siv Øystese, ‘Response to George Monbiot: The valuation of nature and ecosystem services is not privatization’, 15 August 2012.

‘this certainly does not mean . . .’ ibid.

‘Many natural capital assets are, and should remain . . .’ ibid.

‘propertise our common assets . . .’ ibid.

‘by the laws of nature . . .’ David Bollier, ‘The Vermont Common Assets Trust’, bollier.org, 3 October 2011.

Everard, Mark, ‘Nature is worth a lot more than nothing!’, Institute of Environmental Sciences, April 2014.

‘the current dominant political mantra . . .’ ibid.

‘The most generous thing that can . . .’ – ‘Can you put a price on the beauty of the natural world?’, The Guardian, 22 April 2014.

‘unresponsive to anyone . . .’ – ‘Can you put a price on the beauty of the natural world?’, The Guardian, 22 April 2014.

‘those messy, subjective . . .’ ibid.

‘All systems of government are flawed . . .’ George Monbiot, ‘The Self-Hating State’, The Permaculture Research Institute, permaculturenews.org, 24 April 2013.

‘markets don’t only allocate goods . . .’ Michael Sandel, What Money Can’t Buy: The moral limits of markets, Penguin Books, London, 2012.

‘To them, the fine . . .’ ibid, p. 65.

‘says in effect . . .’ ibid, p. 72.

‘though not for the . . .’ ibid, p. 73.

‘the spirit of shared sacrifice . . .’ ibid, p. 75.

‘buy their way out of . . .’ ibid, p.

‘may make it harder to . . .’, ibid, p.

‘Global action on climate change . . .’ ibid, p. 76.

‘a painless mechanism . . .’ ibid, p. 77.

‘Markets leave their mark . . .’ ibid, p. 9.

CHAPTER 3

‘worrying undertones hanging heavy . . .’ Pavan Sukhdev, Sukhdev, Pavan, Corporation 2020: Transforming Business for Tomorrow’s World, Island Press, Washington, 2012.

‘Was there something pathological . . .’ ibid.

‘I can think of no entity . . .’ George Monbiot, ‘How have these corporations colonised our public life?, The Guardian, 8 April 2014.

‘Reading Hewes account, I learned that the Boston Tea . . .’ Thom Hartmann, Unequal Protection: The rise of corporate dominance and the theft of human rights, Mythical Research Inc., and Thom Hartmann, United States of America, 2002, p. 75.

‘a fair and competitive local marketplace’ ibid, p. 83.

‘ nation was founded . . .’ ibid, p. 3.

‘a corporation is an artificial being . . .’ ibid, p. 19.

‘looming up a new and dark power . . .’ ibid, p. 94.

‘British common law dating from . . .’ ibid, p. 7.

‘legally it did not, because the judge’s . . .’ ibid, p. 11.

President Grover Cleveland warned of . . . ibid, p. 25.

‘of the cases in this court . . .’ ibid, p. 54.

‘an instrument of service . . .’ Henry Ford, Gibbons, Chris and Tanya Barman, ‘Sustainability in emerging markets: Lessons from South Africa’, Chartered Institute of Management Accountants, 2010.

‘My ambition is to . . .’ Henry Ford in Dodge v. Ford Motor Co., 170 N.W. 668 (Mich. 1919), law.illinoir.edu.

‘providing employment, eliminating . . .’ Milton Friedman, ‘The Social Responsibility of Business is to Increase its Profits’, The New York Times Magazine, 13 September 1970.

‘an accountability deficit in which company stakeholders . . .’ Allen White, ‘New Wine, New Bottles: The rise of non-financial reporting’, Business for Social Responsibility, 20 June 2005, p. 2.

‘This corporation became the main agent . . .’ Pavan Sukhdev, Corporation 2020, p. 23.

A 2013 study . . . Paul Polman in Mahanta, Vinod and Priyanka Sangani, ‘Resist the short term decisions that damage the long term: Paul Polman, CEO, Unilever’, The Economic Times, 8 November 2013.

‘Humanity has the ability . . .’ The Brundtland Report, United Nations, ‘Report of the World Commission on Environment and Development: Our Common Future’, un_documents.net, 1987.

‘a whole set of disturbing . . .’ Bob Massie in Tracy Fernandez Rysavy, ‘Can the Miracle Work Again? Climate divestment interview with Bob Massie’, Green American, January/February 2013.

‘[In 1989,] the whole idea of having . . .’ Bob Massie, ‘History of the Global Reporting Initiative (GRI)’, youtube, 12 March 2014.

‘One of the problems was that every group . . .’ ibid.

‘Don’t wait for the US . . .’ Ellie Winninghoff, ‘Accounting for Sustainability’, Financial Advisor, 3 August 2011.

‘Let me get this straight . . .’ ibid.

‘We built GRI . . .’ Eccles, Robert G. and Michael P. Krzus, One Report: Integrated reporting for a sustainable strategy, John Wiley & Sons, Inc., Hoboken, 2010, p. 102.

‘expectations that the long-term . . .’ G4, Global Reporting Initiative, website.

‘The GRI was built . . .’ Bob Massie, Eccles, Robert G. and Michael P. Krzus, One Report: Integrated reporting for a sustainable strategy, John Wiley & Sons, Inc., Hoboken, 2010, p. 102.

‘I have real confidence . . .’ Paul Dickinson in Kaufman, Leslie, ‘Emissions Disclosure as a Business Virtue’, New York Times, 28 December 2009.

Nigel Topping, ‘Don’t Blame the Hammer!’, Schumacher College, https://www.youtube.com/watch?v=RR-0AQR9yMA, 2 February 2012.

Donella Meadows, ‘Leverage Points: Places to Intervene in a System’, donellameadows.org, http://www.donellameadows.org/archives/leverage-points-places-to-intervene-in-a-system/.

Waygood calls Paragraph 47 ‘weak’ Steve Waygood in Holmes, Lawrie, ‘Information Overdrive’, Financial Management, 22 August 2013.

‘if the information we rely on from companies . . .’ Steve Waygood, ibid.

‘denotes the quality of being clear and honest’ Wayne Visser, Dirk Matten, Manfred Pohl and Nick Tolhurst, The A-Z of Corporate Social Responsibility, John Wiley & Sons Ltd, Chichester, 2010, p. 402.

‘an old force with new power . . .’ Don Tapscott in Robert G. Eccles and Michael P. Krzus, One Report: Integrated reporting for a sustainable strategy, John Wiley & Sons, Inc., Hoboken, 2010, p. x.

‘Firms are being held to . . .’ Don Tapscott, ibid.

‘The irresistible force . . .’ Don Tapscott, ibid.

In King’s telling . . . interview with author.

‘It’s no good just . . .’ Michael Peat in Chris Quick, ‘Accounting for Sustainability – Green: by royal assent’, Accountancy Live,1 January 2008.

Peat calls it a ‘revolution’ . . . ibid.

‘We all know that annual reports . . .’ Peat, ibid.

CHAPTER 4

‘The proper governance of countries . . .’ James Wolfensohn, http://www.ecgi.org/codes/documents/cacg_final.pdf, 1999.

There is a growing weight of expectation . . .’ King II Report, 2002, https://www.saica.co.za/tabid/695/itemid/2344/language/en-ZA/An-integrated-report-is-a-new-requirement-for-list. aspx.

‘Today, the majority of South Africans . . .’ http://www.anc.org.za/show.php?id=4520.

According to Patrick Bond, an economic advisor . . . in Naomi Klein, The Shock Doctrine Penguin Books, Camberwell, 2007, p. 203.

‘The very mobility of capital . . .’ ibid, p. 207.

As South African journalist and former student activist William Gumede . . . ibid, p. 204.

But then Nelson Mandela intervened . . . Stewart, Neil, ‘An audience with the GRI’s Mervyn King’, IR Magazine, 9 September 2010.

‘a motivational tool’ ibid.

‘The decisions had not been made . . .’ Schulschenk, Jess, ‘Richard Wilkinson’, EY.com, 23 March 2012.

‘The 19th century saw . . .’ King Committee on Corporate Governance, ‘The King Report 2002’, Institute of Directors, South Africa, March 2002.

‘There are always ways of getting around . . .’ Mervyn King, http://www.forbes.com/sites/dinamedland/2013/10/21/if-i-had-more-time-i-would-have-written-a-shorter-letter-integrated-reporting/.

‘a big move away from . . .’ Mervyn King and Leigh Roberts, Integrate: Doing business in the 21st century, Juta & Company Ltd, Cape Town, 2013, p. 32.

‘to recognise what the previously . . .’ Schulschenk, Jess, ‘Richard Wilkinson’, EY.com, 23 March 2012.

‘we couldn’t just cookie-cut . . .’ Mervyn King in Stewart, Neil, ‘An audience with the GRI’s Mervyn King’, IR Magazine, 9 September 2010.

‘an act of commercial folly . . .’ Mervyn King interview with author.

‘The penny dropped and I suddenly . . .’ Mervyn King in Neil Stewart, ‘An audience with the GRI’s Mervyn King’, IR Magazine, 9 September 2010.

‘that these so-called non-financial issues . . .’ King Committee on Corporate Governance, ‘The King Report 2002’, Institute of Directors, South Africa, March 2002.

‘Failure to do so might . . .’ ibid.

‘Increasingly, South African companies . . .’ ibid.

‘can make countries . . .’ ibid.

‘everyone willingly or not . . .’ ibid.

‘the cornerstone has got to be . . .’ Mervyn King in Olin, Dirk, ‘King of Transparency’, Corporate Responsibility Magazine.

‘a key challenge for leadership . . .’ Institute of Directors, Southern Africa, The King Code of Governance for South Africa 2009, c.ymcdn.com, 2009.

‘a radical shift in thinking . . .’ ibid.

‘engaging with sex workers . . .’ Impala Platinum Holdings Integrated Report 2013.

‘offsetting its carbon emissions . . .’ Exxaro Resources Integrated Report 2010.

the medicinal flowering plant Frithia humilis http://www.nbi.org.za/Lists/Events/Attachments/39/RChangan_Exxaro_Biodiversity_Managment_presentation.pdf .

Sven Lunsche in Laurie Havelock, ‘All together now’, IR Magazine, March 2014, p. 8.

‘Do you have a social licence . . .’ ibid, p. 8.

According to King, investors ‘say they invest in South African firms . . .’ Neil Stewart, ‘An audience with GRI’s Mervyn King’, IR magazine, 9 September 2010.

World Bank found South Africa’s 2009 income distribution . . . http://www.worldbank.org/content/dam/Worldbank/document/Poverty%20documents/Inequality-in-Focus-April2013.pdf.

‘interested not so much in what capital can do for South Africa . . .’ Grant Samkin and Stewart Lawrence, ‘Limits to Corporate Social Responsibility: The Challenge of HIV/Aids to Sustainable Business in South Africa’, The University of Waikato Department of Accounting, Working Paper Series, Number 83, Hamilton, November 2005, p. 20.

‘a quiet renaissance . . .’ Allen White, ‘New Wine, New Bottles: The rise of non-financial reporting’, Business for Social Responsibility, 20 June 2005.

‘in a historical context . . .’ ibid.

‘a fluid, fast-moving . . .’ ibid.

‘there are times when in . . .’ Martin Goldstein and Inge F. Goldstein in Robert G. Eccles and Michael P. Krzus, One Report: Integrated reporting for a sustainable strategy, John Wiley & Sons, Inc., Hoboken, 2010, p. 26.

‘Any one of us who became a curator . . .’ Mervyn King in Wayne Visser, Dirk Matten, Manfred Pohl and Nick Tolhurst, The A-Z of Corporate Social Responsibility, John Wiley & Sons Ltd, Chichester, 2010, p. 97.

‘it is a totally incapacitated . . .’ ibid, p. 97.

‘would not act wrongly . . .’ ibid, p. 98.

‘An hour later, corporate history . . .’ Mervyn King interview with author.

‘If integrated reporting . . .’ ibid.

‘The advisory role . . .’ ibid.

‘human society to move . . .’ ibid.

CHAPTER 5

The Framework defines an integrated report . . . The International <IR> Framework, http://www.theiirc.org/wp-content/uploads/2013/12/13-12-08-THE-INTERNATIONAL-IR-FRAMEWORK-2-1.pdf.

‘If you are confused about . . .’ Carol Adams, ‘What is integrated reporting? And how do you do it?’, drcaroladams.net, 3 March 2014.

‘a concise communication of value . . .’ Paul Druckman, ibid.

‘The world has never . . .’ ‘Formation of the International integrated Reporting Committee (later Council)’, Press Release, 2 August 2010, http://www.theiirc.org/wp-content/uploads/2011/03/Press-Release1.pdf.

‘battling 21st century . . .’ Prince Charles, ibid.

‘a globally accepted framework . . .’ ibid.

‘fast followers . . .’ Michael Bray, interview with author.

‘Towards Integrated Reporting: Communicating Value in the 21st century’, September 2011, http://theiirc.org/wp-content/uploads/2011/09/IR-Discussion-Paper-2011_spreads.pdf.

Druckman likened the first phase to a ‘feasibility study’ in ‘Paul Druckman: a different story’, economia, 2 December 2013.

‘The extent of support of the professional accounting . . .’ Carol Adams ‘The International Integrated Reporting Council: A call to action’, drcaroladams.net, 17 July 2014.

‘It is the company telling its story . . .’ Paul Druckman: a different story’, economia, 2 December 2013.

Druckman explains that this open, consultative approach to . . . ibid.

‘What I want is a regulatory . . .’ ibid.

‘If this is not relevant . . .’ Paul Druckman in Jessica Fries interview with Paul Druckman ‘What problem is integrated reporting trying to fix?’, PwC, 15 April 2013.

BDO Ukraine said ‘we agree with the . . .’ http://www.theiirc.org/wp-content/uploads/2013/08/344_BDO-Ukraine.pdf.

‘We believe the IR Framework . . .’ ibid.

‘forms of capital provided . . .’ ‘Capitals: Background paper for <IR>’, http://www.theiirc.org/wp-content/uploads/2013/03/IR-Background-Paper-Capitals.pdf.

‘As it currently stands . . .’ Climate Disclosure Standards Board, http://www.theiirc.org/wp-content/uploads/2013/08/193_Climate-Disclosure-Standards-Board.pdf.

‘a comprehensive community-based . . .’ David Korten, http://www.theiirc.org/wp-content/uploads/2013/08/096_LivingEconomies-Forum.pdf.

‘technical rigour and cohesion . . .’ Paul Druckman, Integrated Reporting Framework aims to promote lasting sustainable change’, The Guardian, 9 December 2013.

‘the consensus has grown and the global movement . . .’ ibid.

‘enables financial returns . . .’ International Integrated Reporting Council, The International <IR> Framework, theiirc. org, December 2013.

‘For too long businesses . . .’ Mervyn King and Leigh Roberts, Integrate: Doing business in the 21st century, Juta & Company Ltd, Cape Town, 2013, p. 134.

‘a prism through which . . .’ International Integrated Reporting Council, The International <IR> Framework, theiirc.org, December 2013.

‘The most valuable assets . . .’ Peter Drucker in R. Paul Herman, ‘Let’s Value People as an Asset, and Bring Financial Statements into the 21st Century’, Huffington Post, 28 October 2011, http://www.huffingtonpost.com/r-paul-herman/letsvalue-people-as-an-a_b_1063698.html.

‘the measurement distortions caused by expensing items that are really . . .’ Robert G. Eccles, Robert H. Herz, E. Mary Keegan and David M. H. Phillips, The ValueReportingTM Revolution: Moving beyond the earnings game, John Wiley & Sons Inc., New York, 2001, p. 57.

the value is generated largely through its employee training system . . . Pavan Sukhdev, Corporation 2020: Transforming Business for Tomorrow’s World, Island Press, Washington, 2012, p. 71.

Aditya Chakrabortty, ‘The woman who nearly died making your iPad’, The Guardian, 6 August 2013.

‘what is effectively a human . . .’ ibid.

‘The Free Press may think that . . .’ Thom Hartmann, Unequal Protection: The rise of corporate dominance and the theft of human rights, Mythical Research Inc., and Thom Hartmann, United States of America, 2002, p. 139.

‘the reason Apple . . .’ John Montgomery in David M. Carl and Hank Nguyen, ‘California Benefit Corporations: Installing a Corporate Conscience’, Business Law Journal, 23 March 2012.

‘People don’t contest that pollution . . .’ James Gifford, http://www.thesustainabilityreport.com.au/qa-with-james-gifford-executive-director-of-the-unpri/.

‘Just as ecosystems produce . . .’ Paul Hawken, Amory Lovins and L. Hunter Lovins, Natural Capitalism: Creating the next industrial revolution, Little, Brown and Company, New York, 1999, p. 286.

‘short-term economic gains . . .’ ibid, p. 286.

Trucost found that if companies had to pay their environmental bills . . . http://www.environmentalleader.com/2012/02/16/environmental-impacts-cost-41-cents-forevery-1-of-revenue-report-finds/.

‘While at Puma . . .’ Jochen Zeitz in Mervyn King and Leigh Roberts, Integrate: Doing business in the 21st century, Juta & Company Ltd, Cape Town, 2013, p. 18.

‘Intuition and creativity . . .’ ibid, p. 19.

‘provides a robust framework to help . . .’ Richard Mattison, http://about.puma.com/puma-completes-first-environmental-profit-and-loss-account-which-values-impacts-at-e-145-million/.

‘Our job is not only to lessen the impacts . . .’ Jochen Zeitz, http://about.puma.com/new-puma-shoe-and-t-shirt-impact-the-environment-by-a-third-less-than-conventional-products/.

‘antiquated incentives, such as . . .’ ibid.

‘We all know that cattle . . .’ Jochen Zeitz in Pilita Clark, ‘Puma to kick leather into touch’, Financial Times, 22 June 2012.

Natural Capital Declaration, http://www.naturalcapitaldeclaration.org.

‘Let’s look back . . .’ Rachel Kyte, 20 June 2012, http://www.worldbank.org/en/news/press-release/2012/06/20/massiveshow-support-action-natural-capital-accounting-rio-summit.

Jo Confino, ‘Bill McKibben: fossil fuel divestment campaign builds momentum’, The Guardian, 31 October 2013.

‘The scale of “listed” unburnable carbon . . .’ Damian Carrington, ‘Carbon bubble will plunge the world into another financial crisis – report’, The Guardian, 19 April 2013.

‘as expected, the majority . . .’ ‘Integrated Reporting Making Progress, Needs to Catch Up’, Environmental Leader, 21 June 2013, http://www.environmentalleader.com/2013/06/21/integrated-reporting-making-progress-but-needs-to-catch-up/.

Robert G. Eccles and George Serafeim, ‘Corporate and Integrated Reporting: A functional perspective’, 31 January 2014, updated May 2014, http://papers.ssrn.com/sol3/papers.cfm?abstract_id=2388716.

‘best case example’ Robert G. Eccles and George Serafeim, ‘Corporate and Integrated Reporting: A functional perspective’, 31 January 2014, updated May 2014, http://papers.ssrn.com/sol3/papers.cfm?abstract_id=2388716.

‘Coca-Cola HBC AG 2012 Integrated Report’, http://www.coca-colahellenic.com/~/media/Files/C/CCHBC/Annual%20Reports/ar.pdf.

‘This Integrated Report outlines . . .’ ibid.

‘I am very pleased . . .’ Chairman’s letter, ibid.

‘understanding the full . . .’ Chairman’s letter, ibid.

‘In times of macro-economic uncertainty . . .’ ibid.

‘We believe the Draft Framework should . . .’ APG, http://www.theiirc.org/wp-content/uploads/2013/08/297_APG-AssetManagement.pdf.

‘As financial capital is only . . .’ International Federation of Accountants, http://www.ifac.org/sites/default/files/publications/files/IFAC%20Response%20to%20IIRC%20IR%20Framework.pdf .

‘This is advantageous in that accountants . . .’ Carol Adams, ‘What is integrated reporting? And how do you do it?’, drcaroladams.net, 3 March 2014.

‘attempt to encourage mainstream . . .’ Carol Adams, ‘The International Integrated Reporting Council: A call to action’, drcaroladams.net, 17 July 2014.

Waygood sees integrated reporting as the first . . . Waygood in Lawrie Holmes, ‘Information Overdrive’, Financial Management, 22 August 2013, http://www.fm-magazine.com/feature/depth/information-overdrive.

in 2013 Waygood said he thought . . . ibid.

‘We meet with the SEC . . .’ Robert Eccles interview with author.

‘unabashedly focused . . .’ Jean Rogers in Marc Gunther, ‘Will sustainability reporting standards change the way business does business?’, The Guardian, 7 August 2013.

‘like plumbing . . .’ Robert Eccles interview with author.

‘To the extent that this failure . . .’ Andrew Park and Curtis Ravenel, Integrating Sustainability into Capital Markets: Bloomberg LP and ESG’s Quantitative Legitimacy’, Journal of Applied Corporate Finance, Volume 25 Number 3, Summer 2013.

He said that despite the power of such data . . . Jeff Leinaweaver ‘Might new financial tools translate ESG data into real-world loss and profit?’, The Guardian, 26 November 2013.

Andrew Park interview with author.

When I asked Eccles . . . Robert Eccles interview with author.

According to the World Economic Forum . . . ‘The trillion-dollar gap’, The Economist, 22 March 2014.

CHAPTER 6

story of termites in Jan Bondeson, The Feejee Mermaid and Other Essays in Natural and Unnatural History, Cornell University Press, Ithaca,1999, p. 149.

‘I hope we shall crush in its birth . . .’ Thom Hartmann, Unequal Protection: The rise of corporate dominance and the theft of human rights, Mythical Research Inc., and Thom Hartmann, United States of America, 2002, p. 103.

UK Companies Act 2006 http://www.bbklr.org/uploads/1/4/5/4/14547218/187_ashton_p_how__fred_the_ shred_got_away_with_it_loud_calls_for_company_law_reform. pdf.

According to Kelly, one of the distinguishing . . . Marjorie Kelly, ‘Not Just for Profit: Emerging Alternatives to the Shareholder-Centric Model’, 2009 Summit on the Future of the Corporation, p. 40.

Sukhdev calls today’s corporation . . . Pavan Sukhdev, Corporation 2020: Transforming Business for Tomorrow’s World, Island Press, Washington, 2012, p. 4.

In Sukhdev’s vision of the world . . . ibid, p. 13.

the B Team issued a declaration . . . Jo Confino, ‘Richard Branson and Jochen Zeitz launch the B Team challenge’, The Guardian, 13 June 2013.

‘Why would you invest in a company . . .’ Paul Polman in Jo Confino, ‘Unilever’s Paul Polman: changing the corporate status quo’, The Guardian, 24 April 2012.

Mycoskie speaks about the chief executive officer’s . . . Bruce Upbin, ‘Davos Dispatch: Richard Branson and The B Team Make Business Case for Human Rights’, Forbes, 22 January 2014.

In Branson’s words, these new-wave . . . Richard Branson, ‘Profit is not all that matters’, Business Day Live, 8 August 2012.

convinced that humanity’s future ‘relies on our ability to explore and invent . . .’ Marjorie Kelly, ‘Not Just for Profit: Emerging Alternatives to the Shareholder-Centric Model’, 2009 Summit on the Future of the Corporation, p. 34.

Yunus proposed a new sort of business venture . . . ibid.

He said ‘We were creating something new . . .’ ibid.

‘on its own hero’s journey . . .’ John Montgomery, ‘The Benefit Corporation: The unlikely hero of a sustainable economy?’, TheHumanist.com, 22 April 2014.

The idea for B Lab came out of the experience . . . ‘B Corporation movement wins rich backers in Australia’, Ben Hurley, Business Review Weekly, 20 November 2013.

believing that business is ‘the most powerful man-made . . .’ Jay Coen Gilbert in Joan Brunwasser, ‘B Lab: Helping Companies Not only Be the Best in the World, But the Best FOR the World’, OpEdNews.com, 10 October 2013.

As Montgomery says, ‘essentially what that does . . .’ in David M. Carl and Hank Nguyen, ‘California Benefit Corporations: Installing a Corporate Conscience’, Business Law Journal, 23 March 2012.

‘Declaration of Interdependence’, ‘The B Corp Declaration: Declaration of Interdependence’, bcorporation.net.

‘My generation is squealing like . . .’ John Montgomery in David M. Carl and Hank Nguyen, ‘California Benefit Corporations: Installing a Corporate Conscience’, Business Law Journal, 23 March 2012.

B Lab co-founder Gilbert said . . . B Lab, ‘Maryland First State in Union to Pass Benefit Corporation Legislation’, Press Release, CSRWire.com, 14 April 2010.

Maryland state Senator Jamie Raskin said . . . B Corporation 2011 Annual Report, ‘If Not Now, When?’, http://www.bcorporation.net/sites/all/themes/adaptivetheme/bcorp/pdfs/B%20Corp_2011-Annual-Report.pdf , p. 18.

Catlin Powers said that in becoming a B Corporation . . . youtube 2014 Skoll Award for Social Entrepreneurship, https://www.youtube.com/watch?v=wboYZ_ rdRAc, 29 April 2014.

‘Every year in western China . . .’ http://www.actionhub.com/news/2013/08/06/solsource-solar-cooker-reduces-air-pollution-enters-consumer-market/.

‘B Corps might turn out to be like . . .’ Esquire Magazine in Why B Corps Matter, https://www.bcorporation.net/what-are-b-corps/why-b-corps-matter.

Albert Wenger of New York . . . Albert Wenger, ‘What Benefit Corp Legislation Means to Investors’, https://www.youtube.com/watch?v=AUCTL_uV0GI, 17 July 2013.

‘It lets companies put . . .’ ibid.

Montgomery believes that benefit corporations . . . John Montgomery in David M. Carl and Hank Nguyen, ‘California Benefit Corporations: Installing a Corporate Conscience’, Business Law Journal, 23 March 2012.

Stone first defines his use of the term ‘legal rights . . .’ Christopher Stone, Should Trees Have Standing? Law, morality and the environment, Oxford University Press, Oxford, 2010.

Early American jurists, for example . . . ibid, p. 2.

‘to prosecution for the paternity of a bastard . . .’ ibid, p. 181.

As Stone says, these examples show . . .’ ibid, p. 181.

‘The reason for this little . . .’ ibid, p. 3.

Stone says it is not inevitable . . . ibid, p. 8.

Given that our own health . . . includes the environment.’ ibid, p. 23.

Alone among thinkers in this book . . . ibid, p. 24.

As Stone then argues, this radical shift . . . ibid, p. 27.

We can only reach a ‘heightened awareness’ ibid, p. 28.

‘hard giving indeed . . .’ ibid, p. 268.

Stone concludes by suggesting . . . ibid, p. 31.

He said he knew the exact . . . ibid, p. xi.

‘How would such a posture in law . . .’ ibid, p. xi.

because the construction would damage its ‘aesthetic and ecological balance’ ibid, p. xiii.

the most ‘committed civil libertarian . . .’ Time, ‘The Law: The court’s uncompromising libertarian’, 24 November 1975.

‘The critical question . . .’ Christopher Stone, Should Trees Have Standing? Law, morality and the environment, Oxford University Press, Oxford, 2010, p.

definition of natural community, The Encyclopedia of Earth, http://www.eoearth.org/view/article/154786/.

as journalist Jason Mark said . . . Jason Mark, ‘Natural Law’, Earth Island Journal, Spring 2012.

‘simply asserted a community’s . . . ibid.

‘we are empowering . . .’ ibid.

the Tamaqua Borough ordinance, ibid.

‘It shall be unlawful . . .’ Tamaqua Borough Sewage Sludge Ordinance, http://www.celdf.org/article.php?id=440.

She wrote that the borough . . . Elisabeth Eaves, ‘Tree Rights’, Forbes, 24 May 2007.

‘Natural communities and ecosystems . . .’ Clare Kendall, ‘A new law of nature’, The Guardian, 24 September 2008.

‘As a country devastated by . . .’ Global Exchange, ‘Does Nature Have Rights?’, globalexchange.org, 6 December 2010.

Because of their experience with environmental legislation . . . Cyril Mychalejko, ‘Ecuador’s constitution gives rights to nature’, upsidedownworld.org, 25 September 2008.

‘the new Constitution redefines people’s . . .’ ibid.

‘The whole idea seemed yet another example . . .’ Jason Mark, ‘Natural Law’, Earth Island Journal, Spring 2012.

The new legislation was tested . . . Natalia Greene, ‘The first successful case of the Rights of Nature implementation in Ecuador’, therightsofnature.org.

Universal Declaration of Rights of Mother Earth states that . . . ‘The Universal Declaration of Rights of Mother Nature’, therightsofnature.org, 22 April 2010.

Yasuni National Park . . . Associated Press in Quito, ‘Yasuni: Ecuador abandons plan to stave off Amazon drilling’, 16 August 2013.

David Hill, ‘Leaked documents cast doubt on Ecuador’s commitment to forest plan’, The Guardian, 2 July 2014.

the report argued that the UNFCCC ‘is based not . . .’ Global Exchange, Does Nature Have Rights?: Transforming Grassroots Organizing to Protect People and the Planet, globalexchange.org.

Maude Barlow has high hopes . . . Thalif Deen, ‘Global Campaign to Bestow Legal Rights on Mother Earth’, Inter Press Service, 24 May 2011.

which is central to a new body of legislation . . . ‘Law 300 Framework Law of Mother Earth and Holistic Development for Living Well’, http://theredddesk.org/countries/laws/law-300-framework-law-mother-earth-and-holistic-development-living-well, 2012.

Under the new law, Mother Nature is defined . . . ibid.

Pablo Solón said ‘If . . . you think that the only entities . . .’ Steven Edwards, ‘UN document would give “Mother Earth” same rights as humans’, canada.com, 13 April 2011.

The London School of Economics called Bolivia’s law . . . Michael Nachmany, Sam Fankhauser, Terry Townshend, Murray Collins, Tucker Landesman, Adam Matthews, Carolina Pavese, Katharina Rietig, Philip Schleifer and Joana Setzer, ‘The GLOBE Climate Legislation Study: A Review of Climate Change Legislation in 66 Countries’, London School of Economics, Fourth Edition, Globe International, 2014.

Begonia Filgueira ‘And about time for rights to nature?’, ukhumanrightsblog.com, 2 June 2011.

‘to think that only humans . . .’ Pablo Solón, ‘“Green economy” versus the rights of nature’, climateandcapitalism.com, 7 June 2012.

In the preliminary agreement . . . Kate Shuttleworth, ‘Agreement entitles Whanganui River to legal identity’, The New Zealand Herald, 30 August 2012.

Christopher Finlayson said that this was ‘a major step . . .’ Christopher Finlayson, ‘Whanganui River Deed of Settlement Initialled’, National Party website, 26 March 2014.

recognise the river as ‘Te Awa Tupua, an . . .’ ibid.

‘embraces the spiritual aspects . . .’ ibid.

‘If the sea had rights . . .’ Begonia Filgueria and Ian Mason, ‘Wild side of the law’, The Guardian, 4 May 2009.

EPILOGUE

or, as he put it, to advance . . . Stone, p. 23

‘Holding a title to property . . .’ Dr Pita Sharples in Brendan Kennedy, ‘I am the River and the River is Me: The implications of a river receiving personhood status’, Cultural Survival Inc, December 2012.

we need to give up ‘some of our . . .’ Stone, p. 28

Флибуста

Шесть капиталов. Капитализм, изменение климата и бухгалтерская революция, которая может спасти планету (fb2)