| [Все] [А] [Б] [В] [Г] [Д] [Е] [Ж] [З] [И] [Й] [К] [Л] [М] [Н] [О] [П] [Р] [С] [Т] [У] [Ф] [Х] [Ц] [Ч] [Ш] [Щ] [Э] [Ю] [Я] [Прочее] | [Рекомендации сообщества] [Книжный торрент] |
Дежавю (fb2)
- Дежавю 463K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Иван Бездомный
Иван Бездомный
Дежавю
«Две тысячи лет искали ответ
Что после смерти, как там?
Есть жизнь, или нет?»
Глава I. ДЕНЬ 404
Во дни минувшие, во времена стабильные, когда буйные еще обитали в палатах, а не на главных каналах, и мир не спятил окончательно, в городе V включили телевизор.
Была, знаете, такая традиция по утрам.
Дядечка в студии убеждал, внушал доверие лицом и исцелял души на расстоянии. Он возрождал надежды и лил бальзам на израненные новостями сердца. С такими талантами, да в Думу, но кто ж его пустит? Приходилось собирать пятаки с другого дерева.
— Всем известно, что прошлого уже нет, а будущее еще не наступило, — ванговал он глубокомысленно подняв палец. — Но память зрительная, слуховая, особенно память на уровне клеток, убеждает нас, что не днем единым…
Тут он загрустил на полуслове. И задор исчез, и дар убеждения.
Трудно, знаете ли, вещать, когда тебя вырубили.
Проверенное средство против коучей, попов и мотиваторов: ни один телек не нашел еще способ отцыганить вас без электричества. Сам Гундяев не смог сокрушить мой материализм, когда его отключили на словах “Братья мои”.
А истории про клеточную память, мы оставим публике легкомысленной, способной верить британским ученым на слово, а не лбам своим, многоопытным, оставившим пометки ни на одной стене.
Увольте.
В такой, юношеской уверенности счастливо пребывал и наш герой.
Пока…
В один из майских дней, когда жители королевства расположенного в крайне суровых широтах, ликуют и празднуют приход весны, Алекс, преодолев препятствия, все-таки добрался до шоппинг-центра. На улице остались народные гуляния и десять выходных, за стенами же царили зеркала, жемчужные бусы и дары фей. И хоть до лета оставался почти месяц, здесь повсюду уже проявилась молодая поросль.
Сидя на стульчиках, она болтала невесть когда успевшими забронзоветь икрами, и разгоняла заботы. Загорелых ног много не бывает, их волнующие линии — лучшее лекарство против суматохи. И спешить уже некуда и незачем. Если побыть здесь пару часов, можно стать специалистом редкого полета по женским изгибам. Можно просто читать судьбу по глубине декольте, безошибочно предсказывать будущее и забрать синюю руку в Битве Экстрасенсов.
Еще через час наблюдений ты сможешь писать тома о влиянии географии на длину ног и женскую красоту, и стать ведущим «Очевидное Невероятное».
Вы видели этих молодых женщин? Еще вчера они были восьмиклассницами в школьной форме, а сегодня могут околдовать весь мир. И мир отдаст им все, и правильно сделает, для чего же еще Б. создал эту страшную силу?
Попав в мир прекрасного, Саня не мог оторваться от магнетизма форм и витал в облаках: «Удивительно все же, как Всемогущий додумался до совершенства женского тела. Попробуй, слепи такое из котлеток, капризов и гречки. А оно еще ходит, стучит каблучками и манит тайнами. Тайны намекают на чашечку кофе, букет роз и бокал Маргариты. Часок приятного общения, прогулка по Набережной, ночное рандеву и…».
— Какой часок, у меня встреча в 4-00! — парень встрепенулся, оторвался от сладостных грез и взглянул на старинные часы на стене: — 4-04! Никогда не опаздываю, а вовремя не могу, — и помчался через мраморный холл, на назначенную встречу.
Как вдруг…
Краем глаза заметил, как из скрытой тенью ниши, на него наваливается нечто.
Огромное, неудержимое и беспощадное.
И отражение напирающего Зла множилось в ряду бесконечных зеркал и выпирало из каждого из них.
Под конец священного дня недели, а именно — в пятницу.
Не в лесах непролазных и топях коварных, а в деловой части города V.
Лезло огромное чертзнаетчто.
Существо, никогда прежде им невиданное.
В этой жизни.
Но знакомое по какому-то запредельному опыту.
И, как нередко происходит с людьми внезапно напуганными — он впал в анабиоз и старался не стучать зубами громко. Вдруг, не заметит?
Реальность дня внезапно исказилась. Планы рухнули, дыхание сбилось и ноги отказали. Алекс остолбенел и разучился дышать, следя за надвигающейся бедой. Готовой смять приличного человека.
Ситуация хуже чем с бандитос: с теми, хотя бы, можно договориться.
Нет не сон, и нет, не показалось.
Миг растянулся, и стрелки замерли на часах.
Мозг перегрелся в попытках осознания происходящего.
Сердце пыталось выпрыгнуть из груди и удрать.
И тело хотело.
Но не подчинялась ни одна клеточка.
Вокруг вдруг потемнело.
Стены покачнулись, искривились зеркала, дрогнули колонны и не выдержали: поплыли.
Он попятился назад, сознание помутилось, и сгинул шумный холл с майскими юбками, зеркалами и колоннами.
Опасно ковыряться в прошлом, только копнёшь, глядишь, а оно норовит подменить настоящее.
Где-то прохудилась тонкая ткань времени, и человек неожиданно провалился в эпоху допотопную.
В период полной свободы и господства недалеких, но решительных.
Они стаями слонялись по местности в поисках добычи.
Порядки тогда царили незатейливые, незапачканные моралью и уголовным кодексом:
Увидел.
Догнал.
Замочил.
Нет, не в девяностые, чуть раньше. Задолго до появления президентов, царей и прочих Иродов.
Провалился он не в свое детство, и даже не в века, канувшие в омуте придуманной истории, а в глубокую древность, на другой этап эволюции.
Время перевернулось, и скинуло парня сквозь хронологию, минуя спираль последовательных тысячелетий.
В период холодный, давно минувший, о котором археологи гадают сегодня на костях.
* * *
Ярко-зеленые кущи густо покрывали склон долины, поблизости темнела лесная чаща. Вдали прорисовался изгиб реки, а сверху доносились гортанные крики птиц. Рай для любителей экзотики и здорового образа жизни.
До него донесся победный клич крупного животного и воздух задрожал от трубного рева. Такие звуки могло издавать только существо, уверенное в собственной силе и неуязвимости.
Рев и топот.
Шум сломанных кустов.
— Подкололи мы его своими копьями. А он — толстокожий, и наши приколы довели его не до вымирания, а до бешенства. Порвал сеть и разметал нас в стороны, как цыплят. Пришлось улепетывать, но все силы накопленные для охоты, ушли на шок и трепет. Добраться б до леса, и спрятаться в зарослях, или добежать до реки, она защитит от Большеголовых. Юркнуть в норку бы, но как? — охотник обреченно оглянулся в поисках убежища.
Он стоял на склоне, облокотившись на копье. Стоял неправильно, криво стоял, чего уж там? Одна нога нелепо вывернута, и любое движение доставляло нестерпимую боль.
«Похоже, у моей истории будет скверный финал. А начиналось удачно: загнали добычу в западню, набросили сеть, но на возмущенный зов трофея подтянулись родственники, и намекнули, что случается с дерзкими, если задеть волосатых сородичей.
Говорят, Большеголовые медленно думают, но с их габаритами это не проблема. При такой массе вам прощается многое и ты всегда прав.
Тебе не нужно отращивать бороду, бешено таращить глаза и рычать сожителям по пещере: «Ты кто такой? Я твою бабушку топтал! Достаточно поднять лапу. А лапа — это тяжкое наказание из костей и нехороших намерений, крайне убедительный аргумент. Ее легким движением несложно избавить соседа от вредных привычек, печени и всего содержимого. До грохота переломанных костей лучше сразу признать ошибку, извиниться и большенебуду.
Но отважные охотники никогда не сдаются. Они доблестно бегут, и весьма бодро. Просто нам не сказали, что обиженный мясной набор весом с небольшую скалу бежит гораздо проворнее.
Выбравшись из западни, он слегка подкинул меня шершавым хоботом, я открыл чудо полета, но при посадке, колено грустно хрустнуло и заскучало. Верить не хочу, но шансов не осталось».
— Дотянуть бы до темноты… Попробуем еще разок, — он рванулся, зацепился непослушной ногой за камень, и неуклюже свалился. Поднялся, чтобы бежать дальше, но нога превратилась в бревно. — Видимо, сегодня вечером останусь без стейка, голодной, падшей личностью. А от холода и растительной пищи вымерли даже динозавры, — он еще раз взглянул на приближающуюся тушу. — Почему шаман не предупредил нас, что взбешенные Большеголовые сильно быстрее двуногих? Когда я напуган, то несусь не отставая от тени, но сейчас меня обгонит даже мышь. Боюсь, что времени, чтобы отрастить новое колено, у меня нет. С такими перспективами мне грозит умереть от тоски.
Еще вчера, мы с Эми сидели возле костра у юрты, она делилась тайнами шамана, которые он открыл ей перед уходом в мир теней. Рассказывала, что мы не умираем насовсем, а уходим, и через много Лун, возвращаемся в этот мир снова. Что мы есть продолжение своего рода, и память предков живет в нас. Про чудесные края, где даже зимой вода не превращается в лед. Если в полдень следовать за Солнцем, там, на самом на краю земли…
Я не верил и смеялся, а совсем скоро меня не станет, и я никогда больше не увижу ее.
Дух воина покинул тело и спрятался за облаком. Лишь предчувствие гибели и животный страх остались с ним.
«Все что ни делается, делается к лучшему», — учили нас лузеры…
Сегодня утром я ошибся ровно во всем. Не нужно было вставать до рассвета, и бежать за добычей, а потом от нее. Не нужно было суетиться, жизнь и так удалась — лежишь под шкурой возле костра, и ты уже хороший муж. Хотя, ночь была ужасной, в долину вступил Бог Мороз. Я прятал под теплую шкуру нос и думал: «Святые угодники, к чему так зверствовать?».
Дух Хранитель предупреждал: «Не торопись, не твой день, останься», — я не послушал.
— Ури, — вспомнил охотник. — Я собирался бить рыбу в притоке Ури, но меня убедило племя, и я отправился с ними на Большеголового. Теперь он пришел за мной. Спешка и убеждения всегда губительны. Особенно с утра и на льду.
Ему было уже за двадцать: опытный, не старый еще добытчик. Но вывернутое колено не оставляло никаких шансов.
Сбившееся дыхание, сломанная нога и никаких надежд.
Он беспомощно ждал на пологом склоне, наблюдая как через ярко-зеленые кущи, к нему ломится его смерть.
Все ближе.
Размеры внушали.
Высотой в два рослых человека, покрытая длинной буро-рыжей шерстью, с огромными бивнями и уверенностью лавины. Бьет мощными лапами землю, и та послушно содрогается.
Зверобой попробовал выпрямить пораненную ногу, но его снова пронзила острая боль.
— Чуда не будет, — глаза обреченно следили за надвигающейся гибелью, а мысли текли неторопливо, как кормилица племени, река Ури.
В его голове вновь зазвучал мягкий голос: «Опять прешь против течения? Игнорируешь знаки. Сегодня мороз и лед, какая охота, только бороду отморозишь. Останься, еще не поздно».
— Меня ждут, нужны восемь охотников, чтобы орать хором и загнать Большеголового в западню, меньше нельзя. А нам необходим запас мяса, зима будет холодной, — ответил он.
— Нам нужно перебираться в теплые края, — настаивала Эми. — Мы можем дойти до побережья, до самой Бескрайней воды. И после, следовать за Солнцем по берегу так далеко, как возможно. Шаман говорил: «Бог Мороз в тех краях бессилен и даже зимой там вода не превращается в лед. В тех местах можно купаться круглый год, а в море полно рыбы». Мы построим убежище на берегу, и по ночам будем любоваться звездами. Ведь шаман сказал, что мы пришли со звезд и уйдем туда, — она отвернулась, помолчала и смирилась. — Тебя не переубедить. Всегда был упрям, родился таким. Так легли звезды. И сейчас не слушаешь, и мыслями уже не со мной. Но, если, вдруг, случится беда, помни, смерть — это шаг к новым перевоплощениям. Пообещай, что встретишь меня там, в нашей новой жизни.
Меня будто молнией ударило.
Потрясенный ее словами он остановился у выхода из юрты. Эми подошла, прижалась, и нежно провела пальцем по щёке. Лёгкое прикосновение, а в душе все перевернулось.
Пристально посмотрела в глаза, будто прощалась навсегда и старалась запомнить.
Схватила его за руки и сжала изо всех сил:
— Найди меня, — видимо, предчувствовала беду.
Резко отвернулась, и подтолкнула его к выходу.
— Чудит женщина, — подумал он тогда. — Пора, меня ждет племя. Им нужна моя помощь. Вернусь, поцелую.
Неправильный ответ.
— Лучше б я остался, — пробормотал он. — Потому что нужен только ей. Я сделал ошибочный выбор и отмороженной бородой не отделаюсь.
Большеголовый уже рядом.
Желтые глаза нашли обидчика, и тяжелые лапы несли расплату.
Недалеко, на ветку дерева сел черный ворон, громко каркнул предупреждая.
— Дух Смерти говорит с тобой. Всегда знаешь заранее. Ну что же… Через миг Большеголовый отправит меня на встречу с великим Духом Вселенной. И не наступит следующий рассвет, и никогда больше мы с Эми не станцуем возле Священного Огня, — он тяжело выдохнул. — Еще миг, один лишь только миг… Копье, — блеснула слабая надежда, — если попаду в глаз, то…
Он торопливо перехватил оружие в правую руку, судорожно сжал, гортанно, в последний раз закричал, и изо всех сил метнул его в рыжий глаз.
Его дикий крик слился с трубным ревом.
— Да-а-аа!!!
Страшный удар.
Вспышка.
Невыносимая боль.
Тьма.
* * *
Яркие лучи прожекторов вырвали его из прошлого.
Серость.
Муть.
Редкие светлые блики.
Туман.
Воздух перед ним дрожал и стены расплывались.
Шум. Музыка.
Издалека донесся женский смех.
Он вздрогнул, и очнулся.
Совсем разбит.
Отдышался.
Мелькали силуэты и в глазах двоились лица.
Неожиданно повзрослевший парень стоял в центре мраморного зала. Перед старинными, настенными часами. Стрелки стояли на 4-04.
— 4-04? Поломался день, — его пошатывало, он долго вспоминал кто он, и тряс головой как жеребец, сбрасывая наваждение.
Взял паузу, пришел в себя и вспомнил главное.
— Меня зовут Алекс. Я в шоппинг-центре… Секунду, сейчас и число вспомню, и день недели, и цель визита. Святая Тереза, ну почему, даже когда я тороплюсь, то всегда опаздываю?
Он рванул вперед, по инерции пролетел несколько метров, но резкая боль в колене остановила его перед лестницей на второй этаж.
— Что значит, не поднимусь? Откуда выросли эти свинцовые ноги и дикая одышка? — он с удивлением проверил сустав. — Норм все, чего разнылся?
Он пытался понять, что изменилось с момента его входа в холл, и почему он чувствует себя так, будто по нему катались на тракторе. В голове кипела каша из сумбурных мыслей, неясных образов и диких картинок. Видимо, пересмотрел Дискавери.
Пока он размышлял, глаза его скользили по картине на боковой стене, на которой Чингачгук с большой грудью и любителями чужих скальпов пытались справиться с бушующими волнами. Их пирога врезалась в туман, недолго с ним боролась, туман победил и пирога пошла ко дну, отчаянно взывая экипаж отправиться вместе с ней.
Мысли, как беженцы, кинулись в стороны, и теперь он озадачился тем, что могло заставить индейцев отправиться в море в такую погоду. Стирать пончо и мокасины в соленой воде, видимо, не входило в их планы. А криофилить, расталкивая льдины головой, еще не вошло в моду.
— Тогда зачем? Льдины, море… — Алекс зябко поежился.
Казалось, в холле похолодало.
Хоть город V географически и являлся одним из самых южных городов страны, нередко, в ласковом мае, его навещала лютая свежесть из адских широт.
— Мороз, лед… Что-то связано с этим. Зима давно прошла, а ощущение, будто обморозил ноги, — парень ковырялся в памяти пытаясь откопать события связанные со словами и ощущениями. — Чувствую себя, будто меня били китайцы. Всем Китаем.
В памяти некстати всплыла где-то услышанная фраза: «Мы есть продолжение своего рода, и память предков живет в нас. Мы уйдем туда, где превратимся в свет».
Он оторвался от картины.
От услышанного его пробил пот, и не столько от слов, сколько от самого голоса. Голоса знакомого, далекого, но очень близкого.
Он растерянно осмотрелся, ища ту, в существование которой боялся даже поверить.
Но не нашел.
Между тем, в груди потеплело в предчувствии чего-то надвигающегося, пока не осознанного, но светлого и важного для него.
— Превратимся в свет, — повторил он. — Кажется, мне некуда больше спешить. Нужно… нужно отбросить лишние мысли и бестолковую суету, и еще раз прислушаться к себе. Ты всегда бежишь. Куда торопишься, зачем? Никчемные встречи, делишки и шелуха. Я с детства пру против течения и пытаюсь обогнать время. Потрясающий идиот. Но только что произошло нечто переломное, а я стараюсь это игнорировать, и вместо того, чтобы осознать чтогдекогда, хочу спрятать происшествие на самые дальние полки моего сознания, — затаил дыхание он. — Что я делал в последние полчаса? Секунду…. Как входил — помню, позже… нет. Помрачение рассудка и абсурдные картинки. Провал памяти. А нужно разобраться, что именно произошло, — он еще раз осмотрелся. — Только что я пересек холл от входной двери до лестницы на второй этаж. И… все.
Нет, не все. Что-то было, и это «что-то» сидит во мне, но прячется, и не желает выходить наружу, ждет нужного момента. Значит, нужно повторить маршрут, попробовать освежить происшедшее, вытолкнуть его из глубин подсознания, сюда, в мир осознанный.
* * *
Саня просветлел лицом и нетвердой походкой направился к выходу.
Не успел он пройти несколько шагов, как боковым зрением заметил, что на него наваливается Зло: лохматое и огромное.
Парализованный навалившейся жутью, он медленно развернулся и увидел поднятую над его головой мохнатую лапу готовую поломать все планы. Загнутые бивни и длинную, бурую шерсть. Не убежать.
Поздно.
Парень согнулся, в ожидании неизбежного опустил глаза.
Недавние секунды из прошлого обрывками стреляли в память. Последнее, что он увидел в жизни, и была эта поднятая над его головой лапа.
— Готов божиться на Коране, что я уже сталкивался с тобой. И ты оказался сильнее… Наглый и неудержимый. Догнал, и растоптал в лепешку. В некрасивое, кровавое месиво. Сейчас снова испортит стройное тело и заляпает сверкающие полы. Дежавю? — застыл он пришпиленный иглой страха.
И тут, взгляд его уперся в табличку на полу: «Мамонт шерстистый, найден…», — буквы заплясали перед глазами, в голове опять помутилось, и он схватился за угол стены.
Перевел дух, унял дрожь.
Туман развеялся, предметы в глазах приобрели очертания.
Он выпрямился, осмотрелся и окончательно пришел в себя.
— Чучело??? Я почти обо…знался, но вспомнил! Ты — дрянь волосатая, чебурашка лопоухая, бритоклювый переросток!
На него оглядывались. Алекс сбился с мысли и поток ругательств перестал оскорблять слух посетителей.
— А как же зеленые кущи и костяная нога? Привиделись? — парень растер вдруг заболевшее колено и на всякий случай огляделся.
Просторный холл, зеркала, бар, музыка.
Он видел свое отражение и не узнавал: вдрызг трезвый, взрослый мужик с покрасневшими глазами. В глазах — блеск. Недобрый. Нужен тайский массаж и рюмка коньяка. Немного, грамм двести: и взгляд подобреет и небо станет голубее. Но яженепьющий!
Галдели студентки в коротких юбчонках, открывая всю красоту под ними и бросая озорные взгляды на мужчин. Пили двойной эспрессо и ждали продолжения.
И были в тех взглядах обещания лета и праздника.
Колдуньи, что с них взять?
Кисть правой руки свело от напряжения. Она все еще судорожно сжимала нечто невидимое.
Где-то на границах сознания, всплывали еще не оформленные осколки чужих воспоминаний.
Он потеряно оглянулся, разжал онемевшую кисть и побрел в никуда, совершенно забыв для чего он приехал сюда и бродит по просторному залу среди мраморных колонн.
Иногда останавливался, массировал ногу и думал.
Не об этой своей жизни, другой.
* * *
— Лучше забыть все. Но никуда не деть нелепые обрывки невозможных событий. Что мне привиделось? И случилось что? Частичная потеря памяти, провал в сознании, пограничные состояния? Гипноз, цыгане? — он на всякий случай просканировал публику в поиске злодеев, но никого не нашел. — Цыгане, гипнотизеры… Я сам усыплю кого угодно. Чушь, какой сон? Мутотень. Абракадабра… У меня такая хорошая память, что было бы лучше, если б я имел похуже. Значит, все внутри. И переживания, и опыт, и воспоминания. Надо собрать осколки в целое. Тьфу, — прервал он себя и сплюнул в сердцах.
Проходящие рядом второкурсницы отшатнулись от наплевавшего на их красоту незнакомца, возмутились, что он не таращится на стройные ножки, и посоветовали в какую область организма ему нужно идти.
Милые создания.
Парень, не замечая к какому классу рогатых его отнесли, упорно продолжал копаться в шахтах памяти.
— Тогда что? Память о событиях, которых не было?
Наши политики, борясь с глобальным потеплением и друг с другом, пытаются вернуть мир в первобытный облик, но возрождение динозавров и прочих годзил не светит даже им.
Кроме того, какой идиот будет охотиться на Большеголового с копьем? Это вам не студенток по попе шлёпать. Но, видимо, нашелся один, — он опять размял ноющее колено. — Значит, было.
Было…
Не замечая ничего, он бродил на непослушных ногах от колонны к колонне, иногда останавливался напротив часов, терпеливо ждал еле заметного движения стрелок отделяющего тебя от небытия, и облегченно вздыхал, когда они сдвигались.
— Тикают часики, а только что стояли столбом. Нарушился порядок вещей. Казалось бы курьез: случилось столкновение прошлого с цивилизацией современности.
И цивилизация проиграла. И бежала бы с поля позорно, без боя, мельтеша подошвами Адидаса, но не смогла.
Ужас парализовал ее.
Конфуз.
Подумаешь — мамонт, паралич и холодный пот по спине, мало ли?
Но само качество страха, его глубинная природа и ощущение неминуемой гибели — поразительно. Такого страха у меня не было даже тогда, когда я выскочил перед носом грузовика несущегося под сотню, и чудом, за миг до удара, успел отпрыгнуть в сторону.
Что мы имеем?
А имеем мы дежавю. Полное ощущение и понимание того, что это уже было. Давно, очень давно и закончилось данное событие трагически. А такие мысли от сырости не заводятся.
Открылся опыт прошлой жизни. И память деталей, и непереносимая боль.
Нелепо звучит, не так ли?
Только себя не обманешь.
Я знаю, что это было. Когда-то.
Где-то в небесной канцелярии, замкнуло и сломалось Время.
Из прошлого, в день сегодняшний пришло послание.
Так вышло, что получателем стал я.
Вихрь картинок прошлых событий крутился каруселью, но с каждой минутой, они складывались во все более отчетливый пазл.
— Вот как, — остановился он перед мамонтом в очередной раз, стараясь не привлекать внимание санитаров. — Говоришь, не показалось? Каким образом? Не знаю, и ты не скажешь. Но только что случилось нечто. Необъяснимое, но такое же реальное, как часы на стене. И произошедшее изменит все, и след оставит во мне навсегда.
Случилось невозможное. Открылась скрытая память самых значимых событий. Проснулись воспоминания прошлого.
Я вспомнил то, что было не со мной. Точнее, со мной, но не сегодняшним. Со мной в ледниковом периоде. И этот мамонт, или его родственник, втоптал меня в плодородную почву, и закончил мой путь.
Но я здесь.
Сейчас.
На этом витке спирали истории.
Значит…
Бармен метал молнии и намекал, гремя стаканами. Посетители плыли мимо, пока он выяснял отношения с мамонтом и обращался к чучелу на Вы.
А что такого? Обычное дело.
— Стоп, — перебил Алекс заскок безумных мыслей. — Приехали, станция конечная, палата № 6. Как скептик десятого дана, чистокровный атеист и убежденный Фома Неверующий, должен ответственно заявить, что я знаю все и даже больше, и с Наполеоном не встречался. Но, вдруг, если самая невероятная версия увиденного мной, и является реальностью?
И, тогда…
Что имеем?
Я — есть.
Я… был там?
Был.
Видел и чувствовал.
И удар, и боль.
И, конец.
Был ли это я, или увидел посторонний опыт? Фантом памяти другого человека? Витающие в земной сфере чужие мыслеобразы? Информационные хвосты прошедших событий, оставленные кем-то иным?
— Нет, — после затянувшихся раздумий определился он. — Такие ощущения из памяти не выбросишь, и они убеждают меня, что произошедшее случилось со мной. Именно со мной.
Невозможно?
Да.
Но случилось.
А значит…
Они есть.
Возьмем паузу и повторим: «Они имели место быть».
Внешне парень выглядел как примерный городской умалишенный: чистенький и не очень буйный. Он мерил шагами мраморный холл, махал руками, спорил, убеждал и выковыривал из памяти мельчайшие детали.
— Или поймал я энергетический след своего собственного прошлого, сохранившийся где-то, и по воле случая вернувшийся ко мне через тысячелетия? Секунду, — остановил он бег скачущих мыслей. — Человеку трезвомыслящему это не осилить. Каждый пункт нужно критически разобрать под линзой крепкого сомнения, с рюмкой коньяка, небольшой, грамм на триста.
Лесная роща, ярко зеленые кущи, изгиб реки. Видел ли я где-то такую реку и пейзаж?
Пожалуй, нет.
А хищные крики птиц?
Не помню таких.
Эми, и ее голос: «Мы пришли со звезд. Мы есть звездная пыль, которая проявилась в нашем образе. Мы уходим во тьму, а потом приходим со светом», — тут он окончательно сбился. — Эми???
Провал во времени не укладывался в голову и был необъясним, но ощущения настолько ярки, остры и болезненны, что их нельзя было, просто невозможно оправдать иллюзиями.
Он застыл, опершись на колонну, и глаза его смотрели прямо перед собой. Только не видели ничего.
Люди обходили его стороной. Стоит памятник, значит так ему и надо.
Глава II. Новый Свет и новые тени
Спустя много Лун.
Авантюристам и открывателям обыденность не к лицу, а радость души в этот самый миг надобна. Они не могут ничего откладывать на потом. И уверены, что завтра не существует. Оно всегда близко, но не приходит. Его ни разу никто не видел. Вранье это ваше завтра, его нет и никогда не будет. Есть только здесь и сейчас. Так и живут.
Пить нельзя бросить — как тапки утром: с правой или с левой, но влезать надо. Не знаешь, что лучше — холодный душ спросонья, или рюмка коньяка и весь день радужный.
Опять же, силы небесные устроили так, что все приятное объявили вредным. Хорошая кухня и алкоголь, внимание чудесных женщин, ведьм и просто Беллуччи, говорят, не способствуют долголетию. Но жизнь красят.
Приходится выбирать.
Но за нас, кто-то уже сделал выбор, видимо, задолго до появления на свет, и согласия нашего, при этом, не спросил.
В силу причин неочевидных, зачат наш герой был наверняка в полночь, при полной Луне, и рожден в пятницу 13-ого, под знаком Водолея, что придало характеру его неусидчивость и любопытство безмерное. Да и фамилией его наградили далекой от Смирновых или Спокойновых.
«Если фамилия твоя Сковородкин, причины на это есть, — делилась своими наблюдениями учительница. — Иные рождены, чтобы жить сто лет, а другие — чтобы свет нести и прочих греть, но цену за это заплатят самую высокую. На то они и другие. Я спросила Булгакова, спросила Высоцкого — хотели ли бы они жить долго, или след свой оставить?
— «Лучше быть пеплом, чем пылью», — ответили мне. И где они сейчас? А мы — здесь. Правильные люди предпочитают воробья в руках: на работу с утра и до пенсии, диета обязательно, медосмотры регулярно».
Мудрая женщина.
И у героя нашего жизнь сложилась бы по-человечески, как у других добропорядочных граждан, но при составлении гороскопа, обитатели верхних миров что-то напутали: толи астролябия на ногу ангелам упала, толи звездный скандал случился.
Только получился с него непоседа с турбиной в том самом месте. И порхал он по глобусу легкой поступью и строптивым характером, фамилии своей соответствуя. И вместо жизни стабильной и сытой, пришлось ему с юношества помотаться по уголкам необъятной Родины, да и другие страны менять нередко. Где и знакомых нет, не говоря о родственниках или друзьях.
Напомним, что прозвали его Алексом, и не спросили даже.
И в этот миг, между прошлым и будущим, успел пожить и в Новом Свете, и в Старом. Был на том, и на этом. Познал обе стороны мира: бытие, и в небытии одной ногой побывал тоже — не верьте: ничего там хорошего нет.
С нами по сей день, и собрался жить до скончания веков. Пока получается. И начинать каждый раз с ноля для него не просто слова, а образ жизни.
При этом здоров, говорят, не беден и счастлив.
Бывает такое.
Далее от него:
«Бросив все, кроме ненадолго (как ты надеешься) оставленных близких.
Ты едешь в никуда, не знаешь, где будешь ночевать, не то что жить… И нет ни адреса, ни улицы, ни дома.
Как устраиваться, где и на что…
И подсказать некому, а о помощи и мечтать не приходится.
Неделю за неделей, меняя города, обстоятельства и лица.
Зачастую остаешься наедине с собой, когда и поговорить не с кем…
Твой мозг сбивается с привычного ритма, освобождается от суеты, мелочности и рутины, и объединяется с подсознанием, а не противостоит ему более.
И мир раскрывается навстречу, и контактирует с тобой, так, как тебе и в голову прийти не могло. Происходит слияние внешнего с внутренним, и случаются события, открытия и встречи.
Разные.
Некоторые труднообъяснимые, иные — совсем из ряда вон».
Смутьян, обитающий внутри его зад…орной груди, толкал в заморские дали, в поисках знаний тайных, понимания смысла скрытого и немногим известного.
В погоне за раем искатель объехал просторы суверенной, не обошел вниманием и Европу, напоследок проутюжил территорию заокеанских партнеров, причину всех бед наших.
Он пересек Америку вдоль и поперек, пожил в шести штатах, и безграничный срок своей молодости и даже больше — целый год, провел в Буддистских монастырях как начинающий монах. Получил посвящение и кличку — Сан Гай. Нет, не гей — Солнечный парень, как-то так. Но после года скитаний, медитаций и посвящений, до замороченной учениями головы дошло, что спасением хрупкой, наивной субстанции, под названием Душа, заниматься следует от служителей алтаря подальше, к сердцу и природе поближе. А может, тупил и сопротивлялся, как прилежный атеист, но разглядел он за мантрами и молитвами, священное желание тебя ощипать. А благословенные причины и слова правильные о просветлении и вере всегда находились.
Через год он от всего сердца искренне ненавидел любые вероучения и ряженых в рясы служителей.
— Чем дальше от религии, тем вкуснее жизнь, — понял он.
* * *
Алекс сидел на куцем коврике.
В огромной гостиной наполненной старыми статуями, людьми и ожиданиями сегодня было тесно. Вообще, в этом доме все было не так: и кухня прадедушкина, привезенная из дворца ветхозаветного падишаха, и неудобные лавки из окаменелого дерева, да и сам Алекс выглядел здесь откровенно лишним. По бокам от него расположились и оживленно переговаривались между собой блеклые личности. Узнав, что он прибыл сюда из Сиберии, из самого города V, интересовались: — Правда, что по дорогам города V бродят тигры?
— Врут, — на чистом глазу отвечал он. — В городе V нет дорог.
Он попал в этот дом волей случая. В обитель статуй и лавок его пригласил сам владелец — американский доктор Суссот — один из первых врачей успешно научившихся лечить тогда еще неизлечимый СПИД. Он спасал обреченных и по совместительству подрабатывал меценатом, буддистом и коллекционером всякой рухляди.
Суссот выглядел довольно странно — голова деда на теле юноши. По-видимому, бывалый йог, или с сатаной договор. Это никого не смущало.
В его вилле на Гавайях зачастую встречались озабоченные вечной жизнью голливудские актеры, спортсмены и бизнесмены. В жизни знаменитости выглядели много меньше и серее, возможно, берегли рост и красоту свою для киноэкрана и красных дорожек. Это было культовое место общения дураков с блаженными, главное — иметь солидный статус и умный вид.
Алекс жил там месяца три, и давно уже тяготился бессмысленной тратой времени и отсутствием событий. Тикают часики, уходят дни, недели и месяцы, а жизнь проходит где-то там, в стороне.
Он спрашивал себя вновь и вновь: «зачем я пересек весь континент, для чего оказался именно в этом доме, в это время, с постными людьми?» Да и саму концепцию буддизма считал ошибочной.
«Смерть как триумф освобождения от мучений? Что может быть прекраснее небытия?» — Такую панацею от бед и несчастий мог придумать глубокий старик с кучей болячек, а нам — молодым и здоровым, ваши страдания ни к чему. Срединный Путь мы себе оставим, а в остальном, смените маркетолога, ваш давно устарел, — он знал об учении больше самих буддистов, разбирался в политике лучше политиков, впрочем, во всем остальном тоже.
В один из ветреных, тропических вечеров его позвали на сессию, обещали большой сюрприз и маленький фуршет. Ожидали самого Мессию, или архангелов, он так и не понял.
Жара уже спала, на улице стоял март или ноябрь, кто их на Гавайях разберет? Календарь только.
В назначенный час Алекс нехотя поднялся в зал. По периметру расположились избранные в светлых одеждах, человек двадцать. Не ангелы, но тоже состоявшиеся. Некоторые лица казались знакомыми, кажется, их иногда показывали в новостях.
Он сидел на жестком коврике, не обращая внимания на глухое шушуканье публики, и наблюдал, как с гор на Гонолулу наваливается южная ночь.
Искрил последними бликами океан, и отражались в окнах небоскребов лучи уходящего Солнца, пока не наступила тьма и не поглотила город.
Казалось, улицы исчезли в темноте, и мир канул в бездонную морскую пучину. Но через миг расцвели улицы фонарями, и фары автомобилей оживили исчезнувший было мегаполис.
— Черт, сижу здесь, занимаюсь полнейшей хруней, ни документы для приезда семьи не делаю, ни деньги не зарабатываю, — в груди кипело. — Еще и попы мозг выносят, — в нем окончательно проснулся Фома. — Не пойти ли им всем в Иордань, и пудрить головы кучерявым бедуинам? Давно надо было попрощаться, задержался я с просветленными.
— Поприветствуем нашего уважаемого гостя Оле Нидал, — восторженные аплодисменты гостей оторвали его от размышлений.
В зал входил крепкий мужик без возраста.
Короткая стрижка, уверенный взгляд, белая рубашка с закатанными рукавами.
Он отличался от тибетских ринпоче и духовных поучителей в рясах встреченных ранее — приглашенный не касался денег, финансами занимались ассистенты. Оле нес убежденность и знания, в которые искренне верил, это сквозило в каждом взгляде и движении. Такие никогда не просят, им предлагают сами и рады, если дар принимают.
— Коммерция на престиже. Заманчивый фантик. Эффективней только обещания бессмертия, но поляна Святого Духа косится другими священнокосителями уже две тысячи лет, — парень беззастенчиво наблюдал за гостем, но тот не вписывался в привычные шаблоны. — Однако, он не бизнес гуру, нет. И не ментор, постой, Оле Нидал? — вспомнил Алекс объявленное имя, — как же, читал, да. Современнец, пытающийся подвести логику и понимание под винтажное учение. Переоткрыватель. Любимец женщин и желающих жить вечно. Сейчас будет лить карму, логику и перерождение, надо сделать приличный вид и спрятаться, пока не обмочил озарением.
Общий вид он уловил, но за руками миссионера следить надобно.
Нидал по очереди обходил каждого, прикладывал зеленую от старости штуковину на затылок, тихо произносил пару слов, и направлялся к следующему.
Не хватало громких фанфар: На арене Копперфильд и Кашпировский!
— Опоздал ты, братец, они уже в прошлом. Но все ближе подбирается, сейчас отритуалит, отмантрит и отдзенит, а мне потом разгребать. Этот антиквариат пару тысяч лет не мылся, а дерматолог мне не по карману, — встревожился Саня, — и не свалишь, посчитают за оскорбление…
«Терпеть их не могу», — читалось на его лице, и, кажется, это замечали.
— Подходит все ближе: бежать некуда, попал, — не в силах сдержаться он раздраженно повел плечами.
Оле встал напротив, пристально взглянул ему в глаза и понял с кем имеет дело. Он сдержанно улыбнулся, положил на голову неожиданно тяжелый талисман, тихо что-то прошептал, на миг плотно прижал артефакт к темечку безнадежного, оторвал, и, не задерживаясь, направился к соседке ждущей прозрения в паре метров.
— Фокус не удался, про гипноз мы и сами все знаем. Ушел, и ладно, — облегченно выдохнул Саня. Прищурив глаза он проводил взглядом просветителя.
Неожиданно он почувствовал странные, еле заметные изменения. Будто внутри него что-то начало раздваиваться. Как при хорошем перепитии. Он сглотнул, пытаясь навести резкость и снять возникающие неприятные ощущения, но вместо этого вдруг увидел свою макушку.
Алекс продолжал сидеть на коврике все в той же позе, в том же зале. И одновременно, он же стоял, и видел себя, сидящего, уже с высоты своего роста.
Алекс сидящий, прищурив глаза, с легкой усмешкой смотрел в спину отходящему Оле Нидалу. Алекс стоящий, с изумлением наблюдал за самим собой и происходящим свысока.
Психиатры скажут: «Раздвоение личности», и будут правы.
Жаждущие бессмертия и просветления ожидали своей дозы, а он, совершенно не понимая, что происходит, начал медленно приподниматься, и будто становиться выше.
Неверный артефакт все-таки вывел его из себя, и вытолкнул из тела.
Саня заметил, что он растет и движется вверх, не прилагая для этого никаких усилий.
Проснулись и спорхнули с деревьев уснувшие было птицы.
Тревожно зашелестела листва и залаяли собаки.
Под ним краснела черепицей крыша виллы врача, он понял, что находится уже снаружи здания, и наблюдает за всем сверху.
Он стал подниматься быстрее, и через миг оказался над высокими соснами. Ниже показались соседские дома, освещенные фонарями дорожки ведущие в туристический рай Вайкики.
Пальмы.
Холмы.
Далекие огни.
Пространство вокруг него начало слегка подрагивать и искажаться, будто скручиваясь в едва заметный вихревой поток.
Еще быстрее.
Вибрация.
Давление и легкий шум.
Все выше и выше, теперь под ним оказался весь город окруженный темно-зелеными горами. Еще мгновение, и далеко внизу сверкнул огнями Гонолулу, мелькнул и исчез Перл Харбор, порезанный светящимися дорогами остров Оаху, и вся цепь Гавайского архипелага.
Подъем ускорился.
Дрожь.
Шум стал давящим.
Серый поток превратился в воронку, которая становилась все плотнее и быстрее.
Вибрации закладывали уши, и, раскачивая, закручивали его в мутный водоворот утаскивающий вверх…
Вокруг потемнело, но не до черноты, окружающая его мгла, казалось, неслась вместе с ним и необычайно мерцала.
Теперь он несся уже вертикально вверх.
Острова, да и сам океан скрылись внизу за плотной пеленой облаков. Гул стал невыносимым: грудь сжало, и каждый вдох давался с огромным усилием.
Он начал задыхаться, в глазах расплывалось. Казалось, еще мгновение, и ушные перепонки не выдержат и лопнут.
Его крутило и мутило.
Неожиданно шум начал утихать, движение замедлилось, давление снизилось, и вскоре исчезло совсем.
Подъем прекратился.
Ощущение тяжести, тошноты и раздвоения постепенно отступило, стало немного легче.
Постепенно, на смену шуму, пришла тишина. Глухая тишина закладывающая уши. Не бывает такой.
Алекс почти перестал раскачиваться, но все еще не мог оклематься и прийти в чувство: пространство вокруг него расплывалось, вибрировало и мерцало. Да и чувствовал себя не очень: будто проплыл под водой чуть больше возможного и никак не мог надышаться.
Его окружала бескрайняя тьма с вкраплениями света. Яркие звезды разбавляют мрак. Издалека доносился какой-то шум, но все тише, и дальше.
Он навел резкость.
— Все как обычно: бездонная тьма, и небо как небо — звезды, луна. Только размер непривычный, ХХХ размер, скрывать не станем.
Он находился где-то между.
В глубине черной бездны.
Между Землей и Луной.
Звезды стояли невпопад, и он почти пожалел, что не обращался к астрологам: сейчас, знал бы что делать и куда направиться. Но когда ты висишь на орбите, тебе не до серьезной науки.
От него к Земле тянулся серебристый, еле заметный скручивающийся след, постепенно растворяясь вдали. Планета проплывала снизу большим серо-голубым пятном.
Вокруг мерцали звезды отражая холодный свет, по привычному маршруту плыла вечная спутница.
Но что-то, что-то не так. Совсем не так, как надо.
Странное ощущение: будто бы он был здесь, в холодной высоте, и не здесь, одновременно.
Алекс рассматривал звездное небо с необычайно крупными звездами и Луной, и удивлялся непривычному пейзажу.
— Это вам не зачуханный спутник в небе, а полноразмерное трехмерное изображение, даже кратеры видно! Никогда не думал, что окажусь к ним так близко. А серый шар под ногами — это Земля. Совсем не голубая, как в кино. С детства мечтал побывать в космосе, и, кажется, мечты сбываются, но я хотел совсем не таких открытий, не сейчас, и не так, — он вглядывался в черные глубины как в бездонное зеркало, и картина не приносила ему облегчения.
— Меня здесь никто не ждет. Что я делаю на местных высотах? Новое место обитания, станция конечная? Где обещанный туннель, родственники и дружеские объятия? Космос большой, а податься некуда. Но буддистам космос по колено, а мир пох. Воистину перестарались ламы тибетские, я понимаю, отречение от буддист-клуба, но менять мое место жительства не спросив? Здесь вообще, есть кто-нибудь? — опешил он. — В тот час, когда истинные оахуянцы и оахуянки наслаждаются закатами, я болтаюсь в пустоте с туманными перспективами. Товарищи небожители, ваш headhunter перестарался, я своего согласия не давал, не просил и контрактов кровью не подписывал. Пардон ми, но верните все взад. Ваши миражи вызывают во мне тревогу.
Черная ночь не отвечала.
Под ногами — громадина Земля. Где-то под ним плескался океан и затерянные на нем острова. Далеко внизу суетится вечерний Гонолулу, и исполняются чьи-то желания. И Гавайи еще не спят скрытые пеленой туч и ночным покровом.
А он — уже вне всего этого.
Привычного.
Называемого Жизнь.
А она продолжается.
Как обычно.
Только без тебя.
Холодеет и покалывает высь.
Страшит темнота и неопределенность, да и бескрайние просторы пугают.
До него донесся необычный, тонкий звук.
Будто мелкие осколки хрусталя или льдинок, сталкивались друг с другом.
Парень оглядел себя сверху донизу и обомлел: он все так же был в джинсовой рубашке и видел свои руки.
Руки как руки — мозоли на костяшках, ладонь еще не превратилась в кулак, но могла. Все как у истинного верующего несущего добро. Загорелая кожа, вены и переломы — все на месте.
Только тонкокожие и сотканы будто из тумана.
А ниже обнажились проблемы.
Джинсовая рубашка спускалась до пояса, ниже формы становились нечеткими, размытыми, и постепенно переходили в серый, скручивающийся шлейф тянущийся к Земле.
Ниже пояса растворялись очертания, и превращались в нечто, похожее на звездную пыль.
Ног не было!
Шлейф медленно и едва заметно таял, и исчезал с тем самым тонким, еле различаемым звоном, который он уловил.
Нежный звук души падающей в забвение.
— Эй, вы там, наверху! Верните мне ноги! Черт подери, я один. Совсем один в пустынном Космосе. Это тонкая, дымчатая спираль — единственное, что связывает меня с моим миром. И, кажется, она растворяется. Рай у вас в какую сторону? Имейте ввиду, я совсем не созрел для новых перерождений, а небытие ваше мне не нравится, — теперь он точно знал — дальше ничего хорошего не будет.
Еле различаемый тонкий перезвон падающих кристалликов становился все тише. А тишина — пугающей.
Алекс осмотрелся и заметил, что руки потеряли четкость очертаний и стали полупрозрачные, а ниже груди уже и пояса не видно, лишь бледное свечение закрученной серой дымки.
— Что же теперь будет? А будет так, как было. Было до меня, и с этой ночи будет без меня. Глубокий космос намекает о пошлом перетекании из формы в форму. Я растворюсь в пустоте и, вскоре, стану ничем. Темнота вокруг, а спрятаться некуда. Я тут лишний, и требую сейчас же, незамедлительно отправить меня обратно, в мою жизнь, на Гавайи. Я много чего еще не сделал, и обещал своим близким, а обещания нарушать… вы сами знаете.
Он отчетливо увидел, как через несколько часов над горизонтом поднимется огненный шар, в его мареве исчезнут звезды, и вспыхнет мир.
И он вместе с ним.
Поняв, что произойдет через миг, его продрал страх, дрожь и тошнота.
— Мама, я же не умру? Прости меня, если обидел. Я не со зла, просто не понимал, что делал. Люблю тебя, и всегда любил. Хочу, чтобы в следующем рождении ты была с тем, кто тебя любит и заботится о тебе, с нашим овчаром и котэ. А я выкарабкаюсь, и все исправлю. Мы встретимся, чуть позже, — шептал он.
Пространство вокруг него начало едва слышимо потрескивать.
Он вздрогнул, сжался в пружину…
Вокруг затрещало, невидимые спрайты разрывали пространство, и оно, не выдержав напряжения, лопнуло.
Полупрозрачный шлейф втянул его в себя как в водоворот, его закружило и потащило вниз.
Обратно, в настоящее.
Вихрь стал плотным, опять заложило уши.
Вокруг резко потемнело, появился давящий свист, и картинка с островами и городами неожиданно завертелась в обратном порядке. Как на видео проматываемом назад.
Гул, давление, водоворот.
Быстро приближающиеся острова, небоскребы, дома.
Толчок, и внутренний озноб.
Он почувствовал, как в него вернулась жизнь.
Алекс продолжал сидеть на коврике прищурив глаза, наблюдая, как Оле Нидал направляется к соседке расположившейся в паре метров от него.
Из приоткрытой двери в гостиную врывался свежий ночной воздух.
— Твой главный вопрос, — услышал он, и мог бы поклясться, что это голос Оле, если бы не видел того прикладывающего бронзовый артефакт на темечко соседки. — Что после смерти, как там? Есть жизнь, или нет?
— Ммм, — сегодня он удивлялся слишком часто. — Сквозняк у вас, дует.
— Ты получил ответ? — голос раздавался внутри его головы, а не снаружи, как ему казалось в начале, и требовал ответа.
— Я все понял, — согласился парень. — Мы уходим во тьму, а потом, возвращаемся со светом, — его сердце стучало и руки дрожали.
Поняв главное, он, наперекор приличиям, ушел, не дождавшись конца.
Он не нуждался более ни в словах, ни в объяснениях.
Глава III. Новый старый друг
Иной раз Алекс отключался от суеты, вспоминал космическую одиссею и задумывался: «Случалось ли еще что-нибудь, что определяло мое восприятие реальности и влияние на судьбу? У меня лично? И переворачивало всю мою жизнь?»
Мозг лихорадочно анализировал прошлое, всех, кто встречался на его пути, реакцию на первую встречу и последующие события.
— Случалось, — вынужденно согласился Алекс, вспомнив, как его, там же на Гавайях, будто ножом резануло на пляже, при первом взгляде на приглашенного на вечеринку гостя.
Гость был атлетичен, красив и щедр. Обладатель тонкой талии, широких плеч, большого шарма и достоинства. Такие сводят с ума женщин. Совершенно ему не знакомый, и никогда прежде не виденный. Да и жили они до той встречи в разных странах, и никогда не пересекались. И не могли.
Но сиреной взвыл внутренний голос: «Вспомни его, сколько раз сталкивался! И каждый был повторением предыдущего. Держись в стороне, любой ценой избегай сближения, он опять поломает тебе жизнь!»
Саня лишь усмехнулся на предупреждение, хотя ощущения от полоснувшего сверху донизу лезвия, были весьма ощутимы и держались, пока он обильно не залил их Текилой.
Спустя год атлет стал бизнес-партнером и близким другом.
В ближайшем будущем их ожидали трехэтажные катера и двухмоторные самолеты.
Компаньоны выбрали перспективное направление и нашли производителей.
Партнер вылетел в Швейцарию и подписал основательный договор.
Дизайнеры разработали привлекательную упаковку.
Итальянцы набивали их неувядаемой молодостью.
По утрам полы офиса в Гонолулу усыпал свежевыпавший белоснежный покров факсов. Пришлось бросить Гавайи, виды на жительство, и перебраться в страну обитания заказчиков, в Минск.
— Поменять Штаты на Минск, без права на возвращение? — спросите вы. — Минск? Какой там бизнес, ведь там вечный великан, лысый и усатый, и весь бизнес он…
А как еще? Факсы требовали контейнеры набитые надеждами, траки нервно трубили ожидая погрузки, а торговые сети готовили прилавки. Пришлось релоцироваться с билетом в одну сторону.
Деньги несли улыбки, женское внимание и радость в массы. Жизнь блистала красками, ничто не предвещало, а спустя год предупреждение сбылось полностью.
Бывает.
Вчера можно было играть в Атоса и американских детей Лужкова, а сегодня, вопрос об аренде офиса бросает в пот.
Эйфория растаяла в дымке вместе с товаром, средствах на банковском счету и партнером. Атлета заела совесть и он вернулся в Штаты, а Саня остался с дымкой от надежд. Пришлось перебираться в метрополию, где нет ни адреса, ни улицы, ни дома.
И вновь… Как устраиваться, где и на что?
И подсказать некому, а о помощи и мечтать не приходится.
Позже выяснится, что факсы с запросами отправлялись купленными за шоколадку милыми секретаршами из разных офисов, да и многое другое тоже всплывет. И кого в этом винить? Себя лишь.
С тех пор он гадает: «Кто самые гадкие люди на планете — швейцарцы или итальянцы?»
Но тебя же предупреждали? Чей голос вопил о событиях еще не случившихся, но впоследствии, весьма для тебя дорогих? И дело не в финансовых потерях и возможностях упущенных. А в годах жизни утраченных, только это и важно, ведь вернуть мы их не можем даже за весь золотой запас.
*Меняем мы миг нам отпущенный, на получение знаков денежных, и за каждую банкноту расплачиваемся днями своего пребывания в этом мире.
Зато сколько ярких воспоминаний и искр бытия, за это партнеру от сердца спасибо. Монеты мы заработаем, а новый опыт бесценен.
Опять отвлеклись и уходим от сути.
В нашем случае главный вопрос — чей это был крик? Кто предупреждал о том, что только еще должно было произойти через пару лет?
Ведь именно это, меняет все.
Неведомый “кто-то” — он знал?
Кто же поведется на подобный бред?
И я б не поверил, если бы не произошло это со мной.
Бывает.
Совпадение.
А если, нет? Такого голоса криком, чтобы ножом по живому, не было никогда. Ни до, ни после.
Но.
То предупреждение на вечеринке с атлетом, о событиях еще не произошедших, не было единственным.
Глава IV. Дежавю
Такие события из памяти не выкинешь.
Время сжалось, падали звезды и президенты, спотыкаясь, обещали пироженки меньшинствам, бесплатное жилье бомжам, а остальным налоги и жаркОе из тараканов. Самое лучшее — людям, все, как и полагается времени перемен. В этой эпохе понамешано столько байденов и обам, что человечество вряд ли переживет их затеи. Сломали нам хронологию и перспективы.
«Важны возможности горизонты новые открывающие. Опыт уникальный, выводы и понимание. Надежды на бессмертие дарующие», — сказали бы сейчас менторы, коучи и гуру.
А мне б научить кота нашего смывать за собой, да в обстоятельствах случайных или не очень, окончательно разобраться.
Начнем заново.
Попытка прозрения номер пять, или четвертая лишь? Сбился со счета, но неутомимые небожители упорно продолжают метафизику под мои ноги подбрасывать. И не догадаться никак, где споткнешься и разобьешь свой греческий нос. Зачем им все это?
Говорят, собака — друг человека.
И я, как самый обычный Маугли, рос среди них, дружил и удирал иногда. Они жили в будке, у нас, у соседей, или просто являлись из облаков, чтобы учинить апокалипсис.
Други бывают разные: в основном, ангелы любящие тебя больше, чем себя, но случаются такие демоны, которые за раз пытаются откусить всю ногу.
Но речь не о четвероногих, с ними всегда можно договориться, не то, что с людьми.
Почти всегда.
Свежим сентябрьским утром, по шумной улице города М шел молодой человек.
Утренняя гроза прогнала бесконечные пробки и дурные мысли. И воздух прозрачен, и на душе чисто.
Молодой человек приехал сюда из замечательного города Ми, но другого — родины партизан, батьки и молочки, где оказался волей случая. Случай встал ему не дешево, и в стольный град М парень попал уже изрядно поиздержавшись. С другой стороны, его избавили от пустых обещаний, веры в человечество и накоплений, что ценно само по себе.
До этого, почти вчера, он открывал Америку: с востока на запад, с севера на юг. Открывал, пока не понял: «Страна большая, а жить негде».
Он боролся там за светлое будущее бесконечные года, и не чурался любой работы, даже двух. Начинал как все: в семь, заканчивал в десять. С утра до ночи. Жить некогда, надо выживать.
Алекс приспосабливался, горбатился и сводил концы с концами. Откладывал, вкладывал, рисковал. Терял и вновь начинал заново, пока не спросил себя: зачем?
— Красивая картинка, но не для меня, — решил он окончательно через долгих восемь лет. И сорвался в неизвестное далеко.
Казалось, только день назад, он оставил обитель судов, долгов и корпораций, а уже сегодня шагал по другой стороне планеты, и размышлял о превратностях судьбы, отказа от навязанной Голливудом мечты и избавления от иллюзий.
Год назад он бросил все, сказал: «Гудбай Америка», и помахал рукой. Не из-за обилия бомжей, трехполых туалетов и ощущения собственной никчемности: важнее оказалось жить своей жизнью и остаться собой, а не тем, чем делает тебя чужая страна. Да и режим перманентного выживания надоел.
Неделю назад он вернулся в родные пенаты, и попал, толком не осознав во что: осколки розовых очков «Made in USA» мешали ему рассмотреть достижения родной стабильности. Да и что такое «пенаты» он так и не понял.
В кармане шуршали 400 долларов, а больше не было ничего, кроме квартиры арендованной тут же, на Живописной улице. Точнее, деньги как бы имелись, но Сэмы в американской стране не очень хотели их возвращать. Говорили: «Русские, борьба с отмыванием и глобальное потепление».
— Фуякино жулье, грабители с большой дороги, — чертыхнулся Алекс вспомнив ковбойские козни, но настроение хорошее, погода отличная и беспечной походкой он направлялся в парк, манящий тишиной и тенистыми аллеями.
От размышлений его оторвала едва заметная тень и резкое движение на него.
Но рефлексы наши остры, и нервы — стальные канаты. Мы всегда готовы к землетрясению, дефолтам и ударам в спину.
Алекс инстинктивно отпрянул в сторону.
Напротив него пригнулась груда мышц в черном, украшенная белоснежными клыками. Не Багира, но впечатляет.
— Ротвейлер, — определил он, — и смотрит недобро. Без поводка и намордника, и хозяина не видно. Через секунду бросится. Нужно развернуть корпус и уйти с линии атаки.
Додумать ему не дали.
Огромный пес, как подброшенный пружиной рванул к нему, охотясь за головой.
Его головой.
Алекс отклонился вправо и развернулся лицом к опасности. Страха не было, сказалось богатое на стычки с собаками детство. Мысли текли невозмутимо: «Сейчас еще раз прыгнет, но схватить будет пытаться чуть ниже, уклоняемся влево».
Через мгновение ротвейлер взвился, целясь в его шею. Саня уклонился влево и оттолкнул от себя летевшего на него пса.
Тот упал, вскочил, и молча начал подбираться ближе.
— Не рыкнет, ни гавкнет — плохой признак. На счет три сиганет, хватать будет за руки или за пах, надо успеть отскочить назад, и захватить его шею. Но где же хозяин? — слегка обеспокоился он.
И вдруг, пришел в себя.
Он находился в глубине тихого парка, от налетевших порывов ветра шумели деревья, по аллее прогуливались мамы с колясками.
Идиллия вокруг.
Алекс оглянулся на всякий случай: осеннее буйство ярких красок, и никаких собак.
Ему просто привиделось, и он, как порядочный полоумный, размахивал руками и распугивал редких прохожих, на ходу уклонялся от воображаемого врага, и тихо беседовал сам с собой.
Видимо, возвращение на Родину не прошло бесследно.
— Какого лешего? — изумился он. — Драка с собакой, уклоны? Что за… Хотя, мог бы и предвидеть: безденежье, переезды и стрессы. Терапия — закупиться Столичной, и обнулиться, — трезво рассудил он и решительно повернул назад.
На выходе из парка он заметил группу подростков, которые тусили чуть в стороне, у детской площадки. У ног их лежал ротвейлер, подозрительно смахивающий на пса из недавних фантазий. Черная груда мышц, мирный, как спящий скорпион, законопослушный и в наморднике.
Все сходится.
По спине пробежал неожиданный холодок.
— Знают киндеры, как правильно обращаться с животными. Не только намордник и поводок, но и к перилам привязали собачку. Пиплам на радость, котам облегчение, — попытался он обмануть себя, и не поверил глазам: ему показалось, что ротвейлер прочитал его мысли.
Пес встал, и пристально следил за проходящим мимо незнакомцем.
Саня прошел мимо и облегченно выдохнул:
— Хорошо, догадались привязать Дружка, — подумал он за миг до того, как услышал за спиной хлопок от резко натянувшегося и лопнувшего поводка.
Он оглянулся и увидел оскаленную пасть с белоснежными клыками. Она резво неслась к нему галопом.
Глаза…
Глаза бешеные и одержимые: догнать, схватить и рвать на части.
— Что же вы кидаетесь на мирных граждан, совсем ни за что? Ну да ладно, как мы их там, в фантазиях? Вправо, влево и назад, — вспомнил он недавние видения.
Через миг ротвейлер бросился, пытаясь схватить его за лицо.
Саня уклонился вправо, и расслабленно, (не в первый раз) ожидал, когда хозяин отзовет Свирепую Челюсть.
Окрика не было.
Вместо этого, огромный пес мгновенно развернулся, и еще раз прыгнул атакуя.
— Хорошо летит, видимо, гравитация на него не действует, — удивился Алекс едва успевая увернуться с линии прыжка влево.
Сердце забилось быстрее.
— Дежавю, где-то мы все это проходили, — озадачился он, — точно, и полчаса не прошло, как мы сценку эту, на прогулке репетировали. Чем оно там кончилось? Гениальным планом по захвату шеи!
— Да проснись, ты! — рявкнул в его в голове голос ушедших предков. — Мы не для того выживали, чтобы ты сейчас обхекался и закончил наш путь…
Саня еле успел оттолкнуть от себя летевшую на него зверюгу, мощное тело лишь слегка задело его влажной шерстью. Тупорылая морда клацнула зубами совсем рядом с ухом. В зрачках, наведенных на него как прицел, отражалась смерть.
— Хорошо, псина в наморднике, иначе откусила бы мне ухо, как Майк Тайсон Холифилду.
Все произошло точно так, как привиделось ранее. Все это уже было с ним, двадцать минут назад. А теперь, лишь повторилось.
В реальности.
— Сейчас сиганет по центру, надо отскочить назад. Главное — чтобы не отхватил мне фуфуруй. Задача: успеть захватить его шею, прижаться телом вплотную, и ждать хозяина. А если не появится, черт его подери!? Придушить чуток, иначе оно порвет меня в клочья, — тормозил он, будто думал о ком-то постороннем.
Отлетевший в сторону ротвейлер развернулся, и без единого звука, пригнув голову к земле, приближался, готовясь к атаке.
— Не рыкнет, ни гавкнет, плохой признак. Лучше бы лаял.
Оба точно знали, что произойдет дальше.
«Бежать нельзя остаться — так себе выбор. Проклятые запятые, сегодня от них зависит…», — додумать ему не дали.
Ротвейлер прыгнул.
Прыгнул быстро и мощно.
Саня отскочил назад и попытался в прыжке захватить шею.
Кто бы мог подумать, что позади его поджидает коварный бордюр?
В отскоке он зацепился пятками, и снесенный массивным телом пса, упал спиной.
Удар.
Сбитое дыхание.
Муть.
Перед лицом его щелкали мощные челюсти, и намерения их не были добрыми: перекусить все, до чего смогут дотянуться.
Он попытался навести резкость и захватить шею зверюги, пес вывернулся и намордник слетел с оскаленной морды. Зубы клацнули рядом с лицом, Саня с трудом отбил и понял, что следующей целью будет его кадык.
— Как коротка жизнь, — удивился он, увидел приближающуюся раскрытую пасть и постарался оттолкнуть ее и в этот раз. Оттолкнул, но не совсем удачно: пальцы попали в пасть, челюсти сомкнулись, фаланги хрустнули.
Вспышка боли, капающая на лицо кровь, резкая слабость и ожидание полного пи.
В этот момент произошло нечто.
Планета сошла с орбиты, или второе пришествие случилось и повергло в вечный огонь всех диаволов, включая черного демона. Но пес слетел с поверженного тела, и горло осталась нетронутым.
Жизнь продолжалась, но взяла новый поворот.
Саня покачиваясь поднялся, стряхнув пыль и удивление оглянулся: ни подростков, ни пса в парке не было. Исчезли, будто не было их никогда. Только текущая с руки кровь, да помятые ребра не позволяли думать, что он опять попал в плен видений. Он попытался навести резкость, но земля ходила под ногами и перед глазами плыло.
Он вытер лицо, все размазал и стал похож на вампира. Хотел было направиться домой, но один из пальцев державшийся только на коже возражал.
Его мутило.
Набрал скорую, сумбурно объяснился, и, пока ждал ее, традиционно задерживающуюся, с некоторым изумлением рассматривал белую кость торчащую из пальца.
— Еще немного, еще чуть-чуть, и настал бы мне банзай. Сплошная мистика, а не реальность, — ему опять стало не по себе и он взглянул под ноги.
Там растекалась темная лужица.
Его крови.
— Какая-то чертовщина… — Сегодняшнее происшествие ломает основные законы бытия и моего представления о нем. Как я мог видеть то, что еще не произошло? Это совершенно невозможно. Кому я нужен, чтобы обо мне кто-то беспокоился? Если только… не я сам посылал себе предупреждения из будущего… Но я же не могу быть в двух временах одновременно? Или, я есть там, и знаю, что должно случиться со мной здесь? И пытаюсь этого избежать? Бред, — остановил он разгул фантазии. — Все-таки, Текилу или другой антистресс надо взять. После полного стакана все собаки гарантированно исчезают. Одно точно — я никогда не буду прежним. Я запомню этот день надолго, и буду гадать, кто предупредил меня о том, что еще не произошло, но вот-вот случится? Достаточно, я надумался сегодня на полжизни вперед. Нужно осознать, перепить и переспать, — он определился в дальнейших действиях и снова ошибся.
Скорая.
— Есть полис?
— Нет.
— Грустно.
Поиск больницы.
Отказ.
Хмурый от вечного недосыпа и смешной зарплаты водитель.
Пробки. Мигалки. Сирены.
Следующая клиника.
— Нет мест.
Пробки. Мигалки.
Злые парамедики.
Их можно понять.
Другая больничка.
Гулкие коридоры, угрюмые физиономии.
Кого-то привозят. Увозят.
Бледные лица ходят бесцельно.
Хирург с массивной золотой цепью и фамилией заканчивающейся на ян.
— Есть шанс пришить обратно, будет стоить тысячу вечнозеленых.
— Тысячи нет, есть четыреста.
— За четыреста только отрезать можем.
— Больше нет, режьте.
Проклятая дилемма: Пришить нельзя отрезать. Запятые существенно меняет самооценку.
Хирург скривился, вставил железку в кость, но все-таки пришил, и недовольно пробурчал:
— Вам надо пройти амбулаторное лечение, укольчики и все такое. За финансы не беспокойтесь, все оплачено, я сестричку в Египет скоро повезу, она нам все сделает по высшему сорту. Идите, вас проводят.
Цепь толщиной в мизинец и «нам» смущали.
Сестренка мило намекнула на обстоятельства и обозначила надежды на сотрудничество.
Александр сообщил, что все гранты выделены хирургу с фамилией на ян, тот обещал компенсировать работу сотрудников и, даже, пригласить кое-кого в Египет.
Мадам выразила полное понимание, попросила прилечь и раздеться.
Обещающее начало.
Опытной рукой нежно прощупала попу, и, с улыбкой Джаконды, вжарила укол.
Метко.
Ей бы снайпером, а не в больницу.
С тех пор я ненавижу Леонардо да Винчи в частности, и живопись целиком.
Медперсонал можно понять: кто же за так на чужие попы пялиться будет? Кроме того, Ауди денег требует, да и айфон не мешало бы обновить. А отказ — это оскорбление ее семьи. Когда она не получила свое, в ней взыграла обиженка и вендетта.
Чтоб вы знали, обиженная медсестра страшнее Кащея, у того есть смерть в яйце. У обиженной медсестры — нет. А от вендетты не скрыться даже под кроватью.
Она всадила иглу точно в седалищный нерв, и у подлеца, посмевшего не отдать ей честную сотню зеленых, глаза полезли из орбит.
Заслужил, мерзавец.
Ему бы уйти от справедливого возмездия, но при попытке сделать шаг, нога волочилась хвостом, а пытаясь дойти по кровати по стеночке, Алекс рухнул на пол. В тот момент он осознал сложности бытия одноногого пирата.
Для спасения общества, ему назначили:
13-ть уколов антибиотиков в первый день.
12-ть во второй.
11-ть в третий.
10-ть в четвертый, и тд.
Всего две недели и ты как огурчик.
Если выживешь.
Он удивился:
— Это какой-то суверенный метод лечения, ведь, кажется, достаточно всего одного?
Врачи знали лучше.
— У нас своих бешенных хватает, понаехавших не надо, — утверждали они.
На третий день, на попе не осталось целого места.
На четвертый он начал худеть.
На пятый мямлить.
На седьмой забыл свой номер телефона.
Через 10 дней лечения, после 13-ти килограммов потерянных иллюзий, дара речи и памяти, он сбежал. Решил, что лучше сдохнуть от бешенства, чем дать залечить себя до смерти.
А она всегда рядом. И ждет. И, иногда, медперсонал — ее коллеги.
Бойтесь их, бойтесь!
*Есть и Спасители, но мы не о них.
С тех пор, заметив белые халаты санитаров, он пытается перейти улицу, невзначай зайти в кафе и пропустить маленькую. Пятьдесят грамм коньяка обещают стереть кошмары.
Врут.
Надо сто.
Не сбежать от прошлого, не скрыться.
И разглядывая янтарную жидкость сквозь стекло, каждый раз мысли его начинали бегать по кругу пытаясь найти разумное объяснение:
«Если притвориться сумасшедшим, то можно допустить, что эпизоды прошлого оставляют след в информационном поле планеты, в ее биосфере. И, при невероятных обстоятельствах, кто-то, кое-где, порой, может уловить эти картинки. Однако, перед этим надо хорошо посидеть с литром Абсента.
Но предположить, что возможно увидеть события еще не произошедшие…
Тут Абсентом не обойдешься: понадобятся мухоморы, боярышник и прочие целебные средства. ЛСД подойдет.
Этого быть не может, просто потому, что они еще не случились».
— Водки мне, водки, — требует душа, но к черту алкоголиков, они ищут смыслы на дне, всегда недовольны до, счастливы после, но ответов не находят.
Скомкал бы и вычеркнул весь абсурд из памяти, но не могу.
Было.
Если происшествие еще не случилось, никто не может предупредить нас об этом. Но почему у муравьев вырастают клешни перед нападением противника из другого муравейника? Почему рождается больше мальчиков перед войной? Ведь до войны еще двадцать лет. Кто знает о предстоящих событиях и управляет физическими, абсолютно реальными процессами? Как я мог видеть нападение собаки в мельчайших деталях, до того, как оно случилось? Кто предупреждал меня посылая видения? Чьи это были картинки?
Вопросов — масса. Ответов не найти, а тем, что получаю — не верю.
Насколько легче верующим, у них на все одно объяснение: «Ангелы Хранители, Господь», а нам — ломай голову.
Глава V. Новое прошлое
Прошлое деликатно. Оно не прет напролом в настоящее. Скрытое рутиной, оно не лезет в тебя с утра, навязывая сомнения. Оно как сон, терпеливо ждет событий, совпадений и размышлений. И тогда проснется, подтолкнет и раскроется так, как ты и представить себе не мог.
Почти в это самое время, всего мигом ранее по меркам истории, застрявший в шоппинг-центре парень еще не подозревающий о том, что ждет его в недалеком будущем, думал о нетленном. Люди обходили его стороной, стоит памятник, значит надо.
После долгих раздумий он очнулся и вновь шагнул к чучелу.
Он остановился перед мамонтом, подозрительно оглядел тушу, и его еще раз пронзила острая судорога переломанного тела.
— А, черт, — перекосившись от боли инстинктивно отшатнулся он. — Да понял я, понял. Финально, окончательно и бесповоротно. В какой-то момент схлопнулось время, сломался день, и я провалился в прошлое. Попал на другую спираль истории. И давние события, зашторенные тысячами лет, всплыли из глубин генетической памяти. Или откуда-то, из какой-то базы данных, к которой, благодаря случаю, мы, иногда, получаем доступ. И призраки прошлого проявились в нашем дне.
Нужен был только случай, открывающий дверь.
Соглашаюсь и сознаюсь:
Я, стоящий здесь, среди бела дня, в полном рассудке и здравии, перед мордой вашего древнего чучела, истинно утверждаю; Не пил сегодня ни капли, и вообще не пью. После сегодняшнего не ручаюсь, ибо не вижу смысла. Полностью осознавая произошедшее, вынужден признать: Ваш удивительный облик, чудесным образом отправил меня назад, во времена доисторические. Я, совершенно необъяснимо, но фактически, провалился сквозь толщу времен и вновь пережил то, что произошло со мной. А именно: ваш рыжеглазый сородич меня растоптал, и лишил жизни.
Это также очевидно, как то, что я стою здесь, сейчас, перед Вами. Вы, гражданин Большеголовый, сработали как триггер, и перенесли меня в обстоятельства давно минувшие. И никто не убедит меня, что все это лишь плод фантазии и воображение.
Благодарю, такие открытия случаются раз в жизни, и не с каждым. Я получил новый опыт и сделал выводы. Возможно, самые важные. Понимаю, что за каждое открытие приходится платить, и восприятие событий с этого дня, станет другим навсегда.
* * *
На улице Солнце стремилось на запад, в зале выросли тени. Казалось, даже потеплело, и лето стало ближе. В баре громче зазвучала музыка и вибрации ее возбуждали всех, кроме неподвижного посетителя.
Прошли часы, дни или тридцать три года.
Бесконечность.
В голове чистота как в операционной. Светло и ясно.
Алекс закончил исповедь, и, обращаясь к внутреннему Я, подытожил:
— Хорошо, что кроме моей ранимой души, ни один пришелец при встрече прошлого с настоящим не пострадал, но сегодняшний день нарушил мои материалистические представления о начале и конце нашей жизни.
Важно, что произошло, но еще важнее — для чего? Для чего открылись передо мной воспоминания первобытные? Чтобы вновь прожить их, прочувствовать и понять?
Я уцелел?
Нет.
Я был в прошлом, и погиб смятый тушей.
Да.
А теперь жив, и стою в центре бара, в нашем времени. Такого быть никак не может, но есть.
Я был.
Я есть.
Глупо, бессмысленно, дико.
Но это случилось.
Со мной.
Нужно начать стирать границы, и изменить состояние своего бытия.
Получается: Смерть есть тоже начало. После окончания моего пути на каком-то этапе, я проявляюсь в будущем.
На следующем витке спирали истории.
Выходит, я был всегда. Приходил и уходил.
Менялся, как мир этой планеты. Вместе с ним.
Потому что я — частица этого мира и существую в нем… а он — обитает во мне.
Я — нервная клеточка нашей планеты, и мы взаимодействуем друг с другом.
Мы — единый организм, одно целое.
Энергия лежит в основе всего, и мы живем в мире ее различных проявлений.
Я — проводник ее между Землей и Космосом. И обмен энергиями происходит, в том числе, и через меня. Она пронизывает всё: пространство, небо, меня. Я есть ее частица, ее элемент. Я и есть энергия. Ее сгусток. Поэтому мое сознание должно быть чисто, а глаза — открыты.
Весь мир произошел из звездной пыли и космических вибраций, и я есть тонкий отголосок резонанса того процесса. Дай Вселенной наполнить себя, и перед тобой раскроется накопленный ей опыт прошлого, а возможно, и события будущего.
Мы пришли со звезд и уйдем туда, а по пути нас ждет множество трансформаций.
Так ли монолитна и целостна наша реальность — здесь и сейчас? Не скрыты ли в ней наслоения разных эпох и реализаций? Нечто вневременное, то, что мы называем душой и опытом прошлых жизней?
А люди? Встречаем ли мы в своих сегодняшних проявлениях знакомые нам души из прошлого? Друзей, врагов? Они ведь тоже…
Я начинаю подозревать, что душа перерождается от эпохи к эпохе, меняются лишь оболочки.
И мы вновь и вновь встречаем своих врагов, друзей и близких в новых ситуациях и обличиях. И враги снова попытаются стереть нас в пыль, а друзья — сблизиться. И мы каждый раз повторяем свои ошибки или пытаемся их избежать, учитывая новый опыт?
Но ведь даже самые близкие души в новых проявлениях выглядят совершенно иначе? И будут.
И мы можем не узнать их за новыми обликами… Надежда только на бесплотный ключик к тайне.
У каждого есть такой. Только спрятан он под броней рутины.
Ты, в этот самый момент — продукт того, что поглощал в виде пищи, информации и эмоций последние десять лет. Избавься от мусора, лишнего и чуждого, протри глаза и интуиция подскажет, кто этот незнакомец, встретившийся сегодня на твоем пути. Не мешай, и никакая маска его скроет.
* * *
Сознание растворилось в пространстве. Не было больше ни шопинг-центра, ни бара.
Он был там, и не там.
Он был здесь, и не здесь.
Алекс будто бы опять оказался в старой юрте и услышал тихий голос за спиной:
— Найди меня.
На миг ему показалось, что на плечи его легли теплые ладони.
— Эми? — он растерянно оглянулся, ища глазами ту, в существование которой боялся даже поверить. Внутри его звучали эхо голоса, и тело вибрировало вместе с ним.
Алекс цепко держал ощущения в себе и доставал из глубины осколки прошлых картинок.
И переживал их вновь.
— Всего хорошего, — звук мощных динамиков беспардонно выдернул его из видений.
Давно уже стемнело, и публика начала расходиться.
Только сейчас Саня осознал, что прошло много часов с того момента, как он зашел сюда. На всякий случай проверил часы на стене.
— 00–00, нулевое время. Это был хороший день, все только начинается, — вздохнул он.
Алекс вышел на улицу, постоял у входа и отдышался. Он взглянул на полную Луну, засмотрелся. Он будто бы физически ощутил вибрацию исходящую от нее. И понял, что прошлым Саней он уже не будет.
— Мое новое Я не ограничивается более рамками личного опыта и восприятия, не разделяет внутреннего и внешнего, а раскрыто всему мирозданию и пространству. И сознание начинает познавать самое себя в бесконечности и безвременности.
Полнолуние сегодня, неймется, и мыслей сумбур. Если предопределено звездами подсказки улавливать — не мешай, прислушивайся и следуй им. Может, Дух предков предупреждает тебя, или Вселенная, кто знает?
При правильных стремлениях, даже самые невероятные случайности могут сложиться. И тогда, встречая незнакомцев, что-то неожиданно екает в сердце: просыпается внутренний голос, предупреждает. О том, что будет, и кто стоит на твоем пути в этот самый миг. Мы вспоминаем ощущения прошлого и интуитивно чувствуем наших старых знакомых. Главное — не обманывать себя, услышать и понять:
Друг.
Враг.
Твой единственный человек…
Ты узнаешь его сразу. По улыбке, интонациям, и несказанным словам. И биохимия сработает, и внутренний позыв, и душ единение.
— Я должен найти Эми, — осенило его. — Независимо от нового облика распознаю сразу! При первом взгляде утону, и противиться не буду.
Молодой мужчина, с не по возрасту ранней сединой, направился к Набережной.
Он шел по ночной улице, всматривался в глаза встречных девушек, а мысли текли неторопливо, как река Ури:
«Память моих предков пребывает во мне.
Во мне накоплена их мудрость, их опыт, их энергия. Они видят этот мир моими глазами, и ощущают его через меня, моими чувствами и ощущениями.
Я благодарен за этот день, за каждый новый день.
Мы — частицы безграничного и безвременного пространства, и оно состоит из таких частиц.
Я — его искорка, и несу в себе энергию моего рода.
Я есть отголосок резонанса Космических Струн, их вибраций.
Я лечу, пронизывая бесконечность, чувствую себя как облако, и наслаждаюсь полетом, каждой его секундой.
Великий Дух Вселенной живет во мне, а я — живу в нем.
Вселенная наполняет меня, и я становлюсь ее частицей.
Я — есть свет.
Я — есть жизнь.
Так было всегда, так будет».
P.S
Белокурый пацан стоял перед окном. Он смотрел во двор, и не замечал ни Гавайи, ни ротвейлеров, ни заокеанские банки положившие глаз на его кровью и потом заработанные сбережения. Да и другие капканы не видел, и крючки не замечал, как и все недалекое будущее — невидимо оно.
Он смотрел на улицу, а в стекле отражался не мальчик, подросток, или парень даже, но муж.
Он берет за ручку, поворачивает и открывает створку.
В комнату врывается свежий, ночной воздух.
Воздух перемен.
Звездное небо, полнолуние, год переломный.
Где-то сошлись тени, опять поставив его перед выбором: Хочешь ли ты вновь побывать в прошлом? И, снова: умереть, или попробовать уцелеть?
Но прошлое не изменишь.
Будущее — можно.
Проклятая бессонница, неверный свет Луны, и зловещий голос шептавший на ухо ночью:
— Я прочитал от корки до корки. Все было не так. Ты позабыл…
Впрочем, это совсем другая история.
Ни один ясновидящий, не предсказал череду событий изменивших мир за последние пару лет.
А что несет год грядущий, не расскажет самый одаренный предсказатель.
Как и следовало ожидать, жить без бирюзовых вод океана я не смог: тоскует душа по лазурному морю, и зовет на острова новые, мной неизведанные, туда, где меня никто не ждет…
И нет ни адреса, ни улицы, ни дома…
Открытия лишь.
Но перед тем как собирать чемоданы и менять континенты, достану-ка я дольку лимона, бокал наполню Текилой, выйду на террасу под звездное небо и повторю:
«Я есть тонкий резонанс Космических Струн.
Я лечу, пронизывая бесконечность, чувствую себя как легкое облако, и наслаждаюсь полетом, каждой его секундой. Рядом со мной близкие мне духи и мой единственный человек: мы летим вместе, через пространство и время.
Великий Дух Вселенной живет во мне, а я — живу в нем.
Вселенная наполняет меня, и я становлюсь ее частичкой.
Я — есть свет.
Я — есть жизнь.
Так было всегда, так будет».
Ведь и правда, надежду на бессмертие дарует.
До встречи.
В просторах Вселенной.
Когда-нибудь.
2024