Жилец (fb2)

- Жилец (пер. Людмила Юрьевна Брилова) 817K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Мари Аделаид Беллок Лаундз

Мари Беллок Лаундз
Жилец

* * *

Ты удалил от меня друга и искреннего; знакомых моих не видно.

Псалтирь, 87:19

Глава I

Роберт Бантинг и его жена Эллен сидели перед очагом, где тусклым пламенем горели аккуратно сложенные дрова. Чистота и порядок в комнате поражали взгляд, в особенности если учесть, что дом располагался на одной из самых неприглядных, если не сказать грязных, улиц Лондона. Случайный гость (принадлежащий к более высокому сословию, чем хозяева), распахнув без стука дверь гостиной, подумал бы, что мистер и миссис Бантинг являют собой весьма приятный образец семейного согласия и уюта. На внешности супруга (он сидел в глубоком кожаном кресле), чисто выбритого и щеголевато одетого, лежал отпечаток занятия, которому он посвятил долгие годы. Бантинг походил на лакея, но лакея с чувством собственного достоинства.

Меньше сказалась многолетняя работа прислугой на его жене, занимавшей неудобный стул с прямой спинкой. И все же следы прошлого угадывались: в строгом и опрятном черном платье, безупречно чистом гладком воротничке и таких же манжетах. До замужества миссис Бантинг была горничной, причем очень дельной.

Надо, однако, заметить, что, как ни странно, средние англичане нередко оправдывают собой поговорку «внешность обманчива». Комната, где находились мистер и миссис Бантинг, была очень недурна, и в свое время – как же давно оно минуло! – оба супруга немало гордились тщательно выбранной обстановкой. Вещи отличались добротностью и основательностью, вся без исключения мебель была куплена на солидном аукционе в одном частном доме.

Красные дамастовые шторы, скрывавшие от глаз хозяев туман и слякоть Мэрилебон-роуд, обошлись в сущие гроши, но могли прослужить, судя по всему, еще три десятка лет. Не менее удачную покупку представляли собой и великолепный аксминстерский ковер на полу, и кресло, где сидел сейчас мистер Бантинг, склонившись вперед и глядя в тусклый огонь. Надо сказать, приобретая это кресло, миссис Бантинг сделала экстравагантный шаг. Ей хотелось, чтобы ее муж имел возможность хорошенько отдохнуть после работы, и она выложила за кресло целых тридцать семь шиллингов. Не далее как вчера Бантинг нашел было для него покупателя, но тот догадался, насколько нуждаются сейчас супруги, и предложил всего-навсего двенадцать шиллингов и шесть пенсов. Сделка сорвалась, и кресло пока осталось на месте.

Но как ни ценили Бантинги жизненные удобства, им все же хотелось чего-то большего. На стенах гостиной висело несколько поблекших фотографий в аккуратных рамках: портреты прежних нанимателей мистера и миссис Бантинг и виды красивых загородных домов, где они, еще не будучи женаты, провели на службе долгие и, можно сказать, довольно счастливые годы.

Да, тут внешний облик был не просто обманчив, а обманчив вдвойне. Сохранив хорошую мебель – атрибут респектабельности, с которым разумные люди, даже впав в крайнюю нужду, расстаются в последнюю очередь, – несчастные супруги успели потерять почти все остальное, что у них было. Им уже приходилось голодать, а теперь предстояло еще и мерзнуть. Некоторое время назад мистер Бантинг вынужден был отказаться от табака – удовольствия, за которое обычно держатся до конца. И даже миссис Бантинг – женщина разумная и приверженная порядку – не могла не понимать, чего это ему стоило. Недавно она не вытерпела, выскользнула из дома и приобрела для мужа пачку виргинского табака. Бантинг был растроган – впервые за долгие годы его настолько тронули женская забота и любовь. Невольные слезы выступили у него на глазах, и муж и жена, оба люди невозмутимые, почувствовали укол в сердце.

К счастью, Бантинг так никогда и не догадался – да и как мог до этого дойти его обыденный, неповоротливый ум, – что бедной Эллен не однажды пришлось горько пожалеть о потраченных четырех с половиной пенсах, ведь теперь супруги вплотную приблизились к краю пропасти и с благополучного плоскогорья, обитатели которого ведут если не счастливое, то, во всяком случае, респектабельное существование, могли легко низринуться в бездну нищеты, куда людей приводит либо собственная вина, либо обстоятельства, диктуемые нашим странным общественным устройством, и где их безнадежная борьба с судьбой заканчивается смертью в работном доме, больнице или тюрьме.

Если бы Бантинги принадлежали к более низкому общественному слою, к той обширной категории, которую принято обозначать словом «бедняки», то нашлись бы, конечно, доброхоты из числа дружественно настроенных соседей; не оставили бы супругов без поддержки и представители высшего сословия, бывшие многолетние их хозяева – люди самодовольные и лишенные воображения, но все же добрые. Но Бантинги были далеки как от тех, так и от других.

Во всем мире существовал лишь один человек, который мог бы прийти Бантингам на помощь, – тетка первой жены Бантинга. У этой состоятельной вдовы жила Дейзи, единственный ребенок Бантинга от первого брака. Последние два дня Бантинг мысленно уговаривал себя взяться за перо, хотя почти не сомневался в том, что ответом старой дамы будет резкий, безжалостный отказ.

Что касается немногих знакомых, прежних сослуживцев Бантинга, то связи с ними постепенно ослабели и давно уже сошли на нет. Оставался только один друг, который заглядывал проведать впавших в нужду супругов. Это был молодой человек по фамилии Чандлер, у деда которого Бантинг в незапамятные времена служил лакеем. Джо Чандлер никогда в услужении не состоял, он был связан с полицией. Если называть вещи своими именами, юный Чандлер был сыщиком.

Когда супруги только-только поселились в этом злосчастном (по мнению обоих) доме, Бантинг частенько приглашал молодого человека, чтобы послушать его рассказы, очень интересные, а порой и захватывающие. Но теперь у бедного Бантинга не осталось ни малейшего желания слушать истории о том, как кого-то «отловили» или как еще кому-то по непростительной глупости позволили избежать участи, которой он, по мнению Чандлера, безусловно, заслуживал.

Однако Джо все так же аккуратно навещал супругов один-два раза в неделю, выбирая такое время, когда нет необходимости предлагать гостям угощение. Более того, он доказал, что обладает добрым и чувствительным сердцем, предложив старым друзьям своего отца ссуду, и Бантинг под конец решился занять у него тридцать шиллингов. Сейчас от этой суммы оставалось немногое: у Бантинга звенела в кармане какая-то мелочь, и миссис Бантинг хранила у себя два шиллинга и девять пенсов. Кроме этого запаса, а также денег за аренду дома, которые им предстояло выплатить через пять недель, супруги не располагали ничем. Все, что легко было вынести из дома и что стоило хоть каких-нибудь денег, было продано. Миссис Бантинг как огня боялась ростовщиков. Она ни разу в жизни не ступала на порог их лавок и утверждала, что скорее умрет, чем проложит туда дорогу.

Но она промолчала, когда одна за другой начали исчезать мелочи, которые, как ей было известно, ценил ее муж: прежде всего старомодная золотая цепочка для часов – наследство от первого хозяина; за ним Бантинг верно и преданно ухаживал во время его длительной болезни. Исчезли также витая булавка для галстука и большое траурное кольцо – подарок прежних хозяев.

Когда перед людьми маячит пропасть, означающая конец благополучного существования, и они с каждым днем приближаются к ее краю, тогда даже самые словоохотливые бывают склонны впадать в долгое молчание. Бантинг всегда любил поговорить, теперь же сделался молчальником. Помалкивала и миссис Бантинг, но она и прежде предпочитала держать язык за зубами: это была одна из причин, почему Бантинга с первой же встречи к ней потянуло.

А произошло это так. Хозяйка наняла Бантинга дворецким. Войдя вместе со своим предшественником в столовую, он застал там Эллен Грин, которая аккуратно наливала стакан портвейна: тогдашняя ее госпожа каждое утро в половине двенадцатого пила портвейн. Наблюдая, как горничная тщательно закупоривает графин и убирает его в старое ведерко со льдом, новый дворецкий сказал самому себе: «Эта женщина предназначена для тебя!»

Теперь, однако, ее молчание – ее немота – стало действовать бедняге на нервы. Ему уже не хотелось ходить в соседские лавчонки, где он в более счастливые времена был постоянным посетителем, и скудные ежедневные покупки, без которых супруги умерли бы с голоду, теперь приносила миссис Бантинг.

* * *

Внезапно тишину темного ноябрьского вечера нарушили приглушенный топот и резкие выкрики за окном. Это кричали мальчишки – продавцы вечерних газет. Бантинг беспокойно обернулся. Отказ от ежедневной газеты он переносил почти так же тяжело, как воздержание от табака. К газетам он пристрастился даже раньше, чем к курению: ведь слуги все поголовно любят быть в курсе текущих новостей.

Когда крики газетчиков, проникнув сквозь закрытые окна и плотные дамастовые шторы, достигли его ушей, Бантинг внезапно ощутил приступ интеллектуального голода. Ему было до чертиков обидно и досадно не знать, что творится в окружающем мире! Новости доступны всем – за исключением разве что преступников в тюрьмах. А этот шум, эти душераздирающие вопли означают, что произошло какое-то поистине крупное событие, способное заставить человека на время забыть о своих несчастьях.

Бантинг поднялся, подошел к ближайшему окну и напряг слух. В путанице хриплых голосов постоянно повторялось одно четко различимое слово: «Убийство!» Постепенно пронзительные беспорядочные крики сложились в мозгу Бантинга в подобие связных фраз. «Ужасное убийство! Убийство у станции Сент-Панкрас!» – вот что они означали. Бантингу смутно вспомнилось другое убийство вблизи Сент-Панкрас: одну пожилую леди убила ее служанка. Это произошло много лет назад, но представители его сословия до сих пор не потеряли к данному событию особого и вполне понятного интереса.

Газетчики – а их было несколько, в то время как на Мэрилебон-роуд обычно появлялся лишь один, – приближались; они выкрикивали какие-то другие фразы, но что именно, Бантинг не улавливал. Их голоса звучали все так же возбужденно, но разобрать можно было только одно или два повторявшихся слова. Внезапно он расслышал четкое: «Мститель! Мститель снова взялся за дело!»

За последние две недели в Лондоне было совершено четыре очень странных и жестоких убийства, причем все на сравнительно небольшом участке. Первое не обратило на себя особенного внимания и даже второе удостоилось в газете, которую тогда еще просматривал Бантинг, всего лишь крохотной заметки. Потом произошло третье, и оно вызвало у публики острое любопытство, поскольку на платье жертвы – пьяной женщины – нашли пришпиленный треугольный обрывок бумаги с красной чернильной надписью печатными буквами: «МСТИТЕЛЬ».

И тут уже не только те, в чьи обязанности входило расследовать убийства, не многочисленные прочие, кто задумался об этой мрачной тайне, поняли, что все три преступления совершены одним и тем же злодеем. Не успел этот необычный факт уложиться в сознании публики, как произошло новое убийство, и вновь душегуб оповестил мир о том, что им руководят некие мстительные помыслы – загадочные и жуткие.

И вот уже Мстителя и его страшные деяния принялся поминать всяк, кому не лень. Не далее как сегодня разговор об этом завел с Бантингом молочник, который каждое утро оставлял у их двери на полпенни молока.

* * *

Слегка взволнованный, Бантинг вернулся к камину и бросил взгляд на жену. Увидев ее бледное апатичное лицо, отмеченное печатью глубокой озабоченности, он почувствовал, что его захлестывает волна раздражения. Еще немного, и он наклонился бы и потряс жену за плечи! Утром, когда Бантинг вернулся в постель, Эллен едва выслушала его рассказ о беседе с молочником. Она давала понять, что не выносит разговоров о таких ужасах, и это было довольно противно.

Забавно: миссис Бантинг обожала слезливые истории, невозмутимо заглатывала, например, все подробности дела о нарушенном обещании, но терпеть не могла рассказов о безнравственности и насилии. В прежние счастливые дни, когда супруги могли себе позволить ежедневно приобретать газету, и даже не одну, и Бантингу случалось наткнуться на какое-нибудь захватывающее судебное дело или загадочный случай, который сулил долгие увлекательные раздумья, ему приходилось сдерживать свой интерес, ибо даже малейший намек на него приводил Эллен в ярость. Но сейчас его слишком одолевала тоска, чтобы заботиться о чувствах жены.

Отойдя от окна, он сделал медленный, неуверенный шаг в сторону двери. Там он полуобернулся, и на его чисто выбритом круглом лице появилось хитрое вопросительное выражение. Так смотрит на родителей ребенок, решившийся на какую-то озорную выходку. Но миссис Бантинг сохраняла полную неподвижность; ее худые узкие плечи слегка возвышались над спинкой стула, где она сидела, вытянувшись в струнку и устремив вперед пустой взгляд. Бантинг повернулся, отворил дверь, быстро вышел в темный холл, который не освещался уже несколько дней, и выглянул из парадной двери на улицу…

По вымощенной плитняком дорожке он достиг калитки, но прежде чем выйти на влажную мостовую, застыл на месте. Пригоршня мелочи в кармане показалась ему совсем жалкой, и, вспомнив о том, с какой пользой Эллен умеет потратить каких-нибудь четыре пенса, он ощутил укор совести. Потом к нему подбежал мальчишка с пачкой вечерних газет, и Бантинг не выдержал искушения.

– Дайте «Сан», – рявкнул он. – «Сан» или «Эко»!

Но мальчик, приостановившись только чтобы перевести дыхание, покачал головой.

– Газеты остались только за пенни. Какую желаете, сэр?

С готовностью, к которой примешивался стыд, Бантинг извлек из кармана пенни и взял газету – это была «Ивнинг стандард». Затем очень медленно он приоткрыл калитку и побрел обратно, поеживаясь от сырого и холодного воздуха, но полный радостных предвкушений.

Благодаря этому пенни, так безрассудно выброшенному на ветер, он проведет счастливый час, на время забыв самого себя – такого невезучего и падшего духом. И ему было очень досадно, что эти свободные от забот минуты не делит с ним его жена – несчастная, изнуренная жизненными тяготами Эллен.

Бантинга обожгла волна беспокойства и раскаяния. Эллен никогда бы не израсходовала этот пенни на себя – ему это было как нельзя лучше известно. Если бы не холод, туман и слякоть, он вернулся бы на улицу и прочел вожделенную газету под фонарем. Его до дрожи страшили холодные бледно-голубые глаза жены, полные упрека. Эти глаза скажут ему то, что он и так хорошо знает: он не имел права расходовать пенни на газету! Внезапно дверь перед ним отворилась, и он услышал голос, произнесший не без раздражения, но все же заботливо:

– Где тебя носит, Бантинг? Ты простудишься до смерти! Не хватало еще мне с тобой больным возиться! – В последние дни миссис Бантинг редко произносила так много слов подряд.

Бантинг шагнул через порог своего невеселого жилища.

– Я выходил купить газету, – глухо произнес он.

В конце концов, он здесь хозяин. Он имеет такое же право делать траты, как и его жена: ведь деньги, на которые они живут, дал ему в долг – а скорее, навязал – этот любезный молодой человек, Джо Чандлер. Он, Бантинг, до конца исчерпал свои возможности: заложил все, что брали в заклад, в то время как Эллен (отметил он с негодованием) до сих пор носит обручальное кольцо.

Тяжелым шагом он прошел мимо нее, не сомневаясь, хотя она и молчала, что ожидающая его радость стоит ей поперек горла. Затем, злясь на нее и презирая себя, он выругался – со смаком, но едва слышно, поскольку Эллен с самого начала их супружеской жизни дала понять, что не потерпит сквернословия в своем присутствии, – и на полную мощность включил газовый рожок в холле.

– Как мы найдем жильцов, если объявления не видно? – выкрикнул он в сердцах.

В его словах имелось рациональное зерно: теперь, по крайней мере глубокой озабоченности в старомодном веерообразном окошке над дверью стала ясно видна продолговатая карточка, пусть даже слово «Комнаты», которое было на ней напечатано, по-прежнему оставалось неразличимым.

Бантинг прошел в гостиную, жена молча последовала за ним. Он уселся в свое уютное кресло и помешал кочергой скудный огонь в очаге. Бантинг сделал это впервые за долгий день и, утвердившись таким образом в роли главы семейства, почувствовал, что от сердца у него отлегло. Мужчина должен время от времени демонстрировать свою власть, а он уже забыл, когда делал это в последний раз.

Бледное лицо миссис Бантинг слегка порозовело. Она не привыкла к такому обращению. Потому что Бантинг, если не доводить его до крайности, был добрейшим из людей. Она начала бродить по комнате, то смахивая воображаемую пыль, то слегка сдвигая мебель, чтобы стояла ровнее. Но руки у нее тряслись – причиной тому было волнение, жалость к себе и гнев. Пенни? Как это ужасно – переживать из-за какого-то пенни! Но они дошли уже до той черты, за которой и пенни становится поводом для бурных чувств. Странно, что муж до сих пор этого не понимает.

Раз или два Бантинг оборачивался. Ему хотелось сказать Эллен, чтобы она перестала мельтешить, но он молчал, поскольку слишком дорожил спокойствием, а кроме того, был немножко пристыжен. Вскоре жена и сама прекратила раздражавшее его хождение по комнате.

Но миссис Бантинг поступила не так, как хотелось мужу, то есть не вернулась на свое место. Вид поглощенного чтением супруга был ей невыносим. Она открыла дверь спальни и, избавившись от ненавистного зрелища, то есть Бантинга, мирно изучающего под ярким светом «Ивнинг стандард», села там в холоде и темноте и прижала ладони к вискам.

Никогда раньше она не ощущала такой безнадежности и такого… такого отчаяния. Что толку было жить с младых ногтей по законам чести и совести и заботиться о том, чтобы не уронить свое достоинство? Куда привели ее эти принципы? К нынешним убожеству и нищете? Они с Бантингом уже миновали тот возраст, когда легко можно поступить на службу вместе. Господа любят нанимать семейные пары помоложе, делая исключение только в тех случаях, когда жена в совершенстве владеет кулинарным искусством. Повариха и дворецкий всегда найдут себе хорошее место. Но миссис Бантинг не была выдающейся кухаркой. Она умела сносно готовить простые блюда, чтобы удовлетворить возможных жильцов, но не более того.

Жильцы? Что за нелепая мысль – сдавать комнаты. Ведь это была ее идея. Бантинг покорно выполнял волю жены. Вначале все шло как по маслу. Их пансион на морском берегу приносил доход – не такой, как они надеялись, но все же немалый. А потом случилась эпидемия скарлатины, положившая конец процветанию не только Бантингов, но и десятков – нет, сотен – других несчастных. За нею последовало некое деловое предприятие, которое завершилось еще более плачевно, и в результате Бантинги остались по уши в долгах. Они задолжали своему прежнему господину, человеку очень великодушному, такую сумму, что не приходилось и мечтать когда-либо ее выплатить. И вот вместо того чтобы – семьей или поодиночке – пойти на службу, они решились рискнуть и на остатки денег наняли дом на Мэрилебон-роуд.

В былые дни, когда они вели не обремененную тревогами и ответственностью и прежде всего безбедную жизнь, которая достается в награду тем, кто добровольно взваливает на себя лакейское ярмо, оба обитали в домах, выходящих на Риджентс-парк. Им казалось очень умной затеей обосноваться в тех же краях, тем более что Бантинг, сохранивший солидную внешность и связи, мог время от времени подрабатывать официантом на частных приемах. Но обстоятельства меняются, причем меняются стремительно. Двое из прежних хозяев Бантинга переехали в другой район Лондона, а знакомый устроитель приемов с Бейкер-стрит разорился.

В данную минуту Бантинг не смог бы пойти на работу, даже если бы ему таковую предложили, потому что отдал в заклад свой парадный костюм. Он не спросил разрешения у супруги, как подобало бы хорошему мужу, а просто пошел и сделал это. И у жены не хватило духу ему пенять. Именно на эти деньги, которые он молча протянул ей в тот вечер, она купила ему последнюю пачку табаку. И вдруг среди этих невеселых размышлений миссис Бантинг услышала громкий, но неуверенный стук в дверь, повторившийся два раза.

Глава II

Миссис Бантинг нервно вскочила. Мгновение она стояла и прислушивалась. Вокруг была темнота, которую делала еще гуще полоска света под дверью гостиной, где сидел со своей газетой Бантинг. А потом неровный двойной удар повторился, и она сказала себе, что такой стук не может предвещать ничего доброго. Будущий жилец стучал бы резко и уверенно. Нет, это, наверное, какой-нибудь попрошайка. Подобные посетители являются в любой час дня или ночи, чтобы клянчить или требовать деньги.

Миссис Бантинг уже приходилось вступать в весьма неприятные контакты с этой не поддающейся определению публикой. Таких мужчин и женщин (прежде всего женщин) много во всяком большом городе; они похожи на балласт, беспорядочно носящийся по волнам. Но с тех пор как она стала выключать на ночь газовое освещение в прихожей, беспокойства от них поубавилось: как крысы, которые сбегаются на свет, они покинули темный дом.

Она открыла дверь гостиной. Встречать посетителей, которые стучали в парадную дверь, было обязанностью Бантинга, но жена куда лучше мужа умела спроваживать неприятных или навязчивых гостей. Сегодня, однако, она предпочла бы, чтобы этим занялся супруг. Но Бантинг, поглощенный газетой, не шелохнулся; он только поднял глаза и произнес, когда открылась дверь:

– Кажется, стучат?

Ничего не ответив, миссис Бантинг вышла в холл и медленно отворила парадную дверь. На верхней из трех ступенек крыльца стояла длинная и тощая фигура, облаченная в инвернесскую накидку и старомодный цилиндр. Несколько мгновений посетитель молча щурился, ослепленный, видимо, светом горелки. Опытным взглядом миссис Бантинг тут же определила, что перед ней джентльмен, представитель того сословия, что и их с мужем прежние наниматели.

– Если не ошибаюсь, здесь сдаются комнаты? – Вопрос был задан довольно резким, но нерешительным голосом.

– Да, сэр, – произнесла миссис Бантинг с сомнением.

С тех пор как к ним в последний раз являлся съемщик, то есть не какой-нибудь, а респектабельный, отвечающий их запросам, прошел уже, казалось, целый век. Инстинктивно она немного посторонилась, и незнакомец проскользнул мимо нее в холл. Тут только миссис Бантинг заметила у него в левой руке узкий саквояж, совершенно новый, из добротной коричневой кожи.

– Я ищу тихое жилье, – произнес он. – Тихое жилье, – повторил посетитель мечтательным отсутствующим тоном и нервно огляделся.

Землистое лицо его просветлело: он увидел, что холл тщательно обставлен и сияет чистотой. Рядом стояла очень аккуратная подставка для шляп и зонтов. Усталые ноги посетителя мягко покоил темно-красный половик, подобранный в тон ворсистым обоям. Дом был превосходен, хозяйка, похоже, тоже.

– Комнаты очень тихие, сэр, – проговорила она мягко. – Сейчас свободны четыре. Кроме меня и моего мужа, в доме никто не живет.

Миссис Бантинг произнесла это вежливым, бесстрастным тоном. Трудно было поверить в такое счастье: вдруг к ней в дом является жилец и к тому же на редкость любезный человек, говорящий приятным голосом, который напомнил бедной женщине дни ее радостной, свободной от тревог юности.

– Как раз это мне и нужно, – отозвался он. – Четыре комнаты? Ну что ж, я, наверное, ограничусь двумя, но прежде хотел бы посмотреть все четыре, чтобы сделать выбор.

Как же это здорово, что Бантингу пришло в голову зажечь в холле газ! Если бы не освещение, джентльмен, конечно, прошел бы мимо. Миссис Бантинг направилась к лестнице, в волнении совершенно забыв, что дверь осталась открытой. Незнакомец, которого она уже мысленно именовала «жильцом», быстро шагнул к двери и захлопнул ее.

– Ох, спасибо, сэр! – воскликнула хозяйка. – Сожалею, что вам пришлось побеспокоиться.

На миг их взгляды встретились.

– В Лондоне небезопасно оставлять открытой входную дверь, – проговорил посетитель не без резких нот в голосе. – Надеюсь, обычно вы об этом не забываете. Иначе в дом может забраться кто угодно.

Миссис Бантинг вздрогнула. Незнакомец говорил по-прежнему вежливо, но нетрудно было заметить, что он рассержен.

– Уверяю вас, сэр, я никогда не оставляю дверь открытой, – поспешно заверила она. – Вам нечего опасаться!

И тут из-за двери гостиной до них донесся кашель Бантинга. Звук был совсем негромкий, но будущий жилец миссис Бантинг подскочил, как ошпаренный.

– Что это? – выдохнул он, хватая хозяйку за руку. – Кто там?

– Всего лишь мой муж, сэр. Он недавно выходил купить газету и, наверное, простудился.

– Ваш муж?.. – Незнакомец глянул на нее подозрительно. – А чем, разрешите спросить, он занимается?

Миссис Бантинг остановилась. Чем занимается Бантинг, касается только их двоих. Однако время сейчас такое, что приходится прятать гордость в карман.

– Он слуга, сэр, – сухо отвечала она. – Прежде работал дворецким. Разумеется, он может оказывать услуги и вам, сэр, если пожелаете.

Миссис Бантинг стала подниматься по лестнице. Гость пошел следом. Первый марш лестницы кончался этажом, который миссис Бантинг про себя называла парадным. Там располагались гостиная и за нею спальня. Миссис Бантинг распахнула дверь гостиной и проворно зажгла канделябр.

Комната была красивой, хотя и немного перегруженной мебелью. Пол покрывал зеленый, цвета мха ковер; вокруг стола – он находился в самом центре – было расставлено четыре стула; в углу напротив двери помещался просторный старомодный шифоньер.

На темно-зеленых стенах висело восемь гравюр с изображениями красавиц ранневикторианской эпохи, одетых в бальные туалеты из кисеи и кружев. Этими картинками, вырезанными из старого модного журнала, миссис Бантинг очень дорожила, считая, что они придают убранству комнаты оттенок элегантности и изысканности.

Спешно включая газ, она радовалась в глубине души, что позавчера собралась с силами и сделала в комнате основательную уборку. Долгое время гостиная стояла в том виде, в каком ее покинули прежние жильцы – бессовестные неряхи. Бантингу пришлось пригрозить полицией, чтобы они убрались. Теперь в комнате был восстановлен безупречный порядок, за одним только важным исключением, о котором миссис Бантинг стыдилась вспоминать. На окнах не было прозрачных белых занавесок, но это упущение можно будет легко исправить, если джентльмен в самом деле решится снять квартиру. Но что это?.. Незнакомец стал осматриваться с некоторым сомнением.

– Эти комнаты для меня слишком… слишком просторны, – сказал он наконец. – Я посмотрел бы другие, миссис… э…

– Бантинг, – мягко подсказала она. – Бантинг.

Говоря, она чувствовала, как на ее усталое сердце снова наваливается тяжкий груз заботы. Что, если она все же ошиблась… то есть не совсем ошиблась, но неверно оценила возможности этого джентльмена? Не исключено, что он беден и сможет снять только одну комнату – скажем, за восемь или десять шиллингов в неделю; от такого подспорья им с Бантингом будет мало проку, но все же это лучше, чем ничего.

– Не желаете взглянуть на спальню, сэр?

– Нет, – отозвался гость, – нет. Думаю, я лучше посмотрю верхние комнаты, миссис… – Словно совершая колоссальное умственное усилие, он натужно выдохнул фамилию: – Бантинг.

Две верхние комнаты находились, разумеется, непосредственно над парадным этажом. Но выглядели они довольно жалко и убого, поскольку были начисто лишены украшений. К ним был приложен минимум усилий – собственно говоря, Бантинги, наняв дом, почти ничего в них не изменили.

В самом деле, трудно придать нарядный вид комнате, если главные предметы ее обстановки – раковина и газовая плита. Плита устаревшего образца снабжалась газом через автоматическое устройство, в щель которого полагалось бросать монетки. Она принадлежала владельцам дома, сдавшим его Бантингам в аренду. Зная, что за нее ничего не выручишь, они бросили ее здесь вместе с другим хламом.

Мебель, как и вся прочая собственность миссис Бантинг, была добротной и содержалась в чистоте, но все же помещение выглядело пустым и неуютным, и хозяйка сейчас корила себя за то, что не позаботилась о его убранстве. Но, как ни странно, смуглое, резко очерченное лицо ее спутника удовлетворенно просияло.

– Отлично! Отлично! – воскликнул он, впервые опустил на пол саквояж и быстрым нервным движением потер свои длинные пальцы. – Это именно то, что я искал. – Широкими беспокойными шагами гость приблизился к плите. – Первоклассно… просто первоклассно! Именно то, что мне нужно! Поймите, миссис… э… Бантинг, я человек науки. Я занимаюсь разного рода экспериментами, и при этом часто требуется… сильный нагрев.

Немного трясущейся (как заметила миссис Бантинг) рукой он указал на плиту.

– Это мне тоже пригодится, очень и очень пригодится, – продолжал гость, медленно, ласкающими движениями ощупывая край каменной раковины.

Он откинул голову и провел рукой по высокому лбу, потом добрался до стула и тяжело опустился на него.

– Я устал, – пробормотал он, – ужасно устал! Весь день на ногах, ни разу не удалось присесть. На лондонских улицах не найдешь ни одной скамейки, чтобы передохнуть. На континенте совсем другое дело. В некоторых отношениях континентальные жители куда человечнее англичан, миссис Бантинг.

– Безусловно, сэр, – вежливо подтвердила она и, неуверенно взглянув на гостя, задала столь важный для себя вопрос: – Так вы решили снять комнаты, сэр?

– Эту комнату конечно, – отвечал он, осматриваясь. – Как раз такую я и разыскивал… о такой мечтал в последнее время. – И он поспешно добавил: – Я хочу сказать, что мне всегда хотелось владеть именно таким помещением. Вы не поверите, если я расскажу, как трудно разыскать что-нибудь подобное. Но теперь конец утомительным поискам. Какое же это облегчение, даже передать не могу!

Он встал и еще раз с отрешенным видом осмотрелся. Затем внезапно спросил: «Где мой саквояж?» – причем в его голосе послышались злость и страх. Он уставился на спокойно стоявшую перед ним хозяйку, и по спине у нее вдруг пробежал холодок. Она пожалела о том, что Бантинг остался внизу, на первом этаже.

Но миссис Бантинг давно усвоила, что люди хорошего происхождения и образованные имеют право на странности. Ей было известно, что ученые – публика особая, а новый жилец, без сомнения, к ним принадлежал.

– У меня ведь был с собой саквояж? – нервно и испуганно спросил гость.

– Вот он, сэр, – поспешила успокоить его миссис Бантинг. Наклонившись, она подняла саквояж и подала гостю. Саквояж оказался совсем не тяжелым – по-видимому, он был почти пуст.

– Простите, – пробормотал гость, хватая саквояж. – Я им очень дорожу. Мне стоило огромных трудов приобрести то, что находится внутри, и, лишившись этих вещей, я подвергся бы большой опасности. Вот почему я так всполошился. Надеюсь, вы на меня не обижаетесь.

– Оговорим условия, сэр. – Миссис Бантинг, слегка робея, вернулась к вопросу, который столь много для нее значил.

– Условия? – повторил он. Последовала пауза. – Моя фамилия Слут, – внезапно произнес гость. – С-л-у-т. Переставьте буквы в слове «стул», миссис Бантинг, и вы получите мою фамилию. Я мог бы принести вам рекомендации… – он сопроводил эти слова странным (уклончивым, как выразилась про себя миссис Бантинг) взглядом, – но, если не возражаете, обойдемся без них. Я согласен выплатить вам авансом… ну, скажем, за месяц.

На щеках у миссис Бантинг выступили красные пятна. От испытанного облегчения – а вернее, от радости, которая заслуживала эпитета «мучительная», – у нее подкосились ноги. До этого мгновения она не подозревала, насколько ей хочется есть… хорошенько, досыта наесться.

– Мне это подходит, сэр, – пролепетала она.

– И сколько вы с меня потребуете? – В голосе жильца зазвучали любезные, можно сказать, дружелюбные ноты. – С обслуживанием, разумеется! Надеюсь, вы возьмете на себя уборку? И кухню? Вы ведь, конечно же, умеете готовить?

– Да, сэр. Кроме сложных блюд. Что вы скажете насчет двадцати пяти шиллингов в неделю, сэр? – Она бросила на жильца испуганный взгляд и, не дождавшись ответа, сбивчиво продолжила: – Вам может показаться, что это слишком много, сэр, но хозяйство я буду вести самым тщательным образом, еду подавать хорошую и сытную, а мой муж, сэр… будет рад оказать вам любые услуги.

– Ничего этого мне не нужно, – быстро проговорил мистер Слут. – За своим платьем я стану следить сам. Я привык сам о себе заботиться. Но, миссис Бантинг, у меня совершенно нет желания делить жилище…

– Я могла бы за ту же цену предоставить вам в пользование и второй этаж… пока он не занят, – поспешно прервала его миссис Бантинг. – Мне не хотелось бы, чтобы вы спали здесь в задней комнате, сэр. Она такая маленькая и неудобная. Используйте эту комнату для работы, если вам, как вы говорите, удобно ставить здесь опыты, а еду я стану подавать в гостиную.

– Да, – неуверенно согласился мистер Слут, – наверное, это будет неплохо. А если я предложу вам два фунта или две гинеи? Могу ли я рассчитывать, что вы не возьмете другого жильца?

– Да, – отозвалась она спокойно. – Я буду только рада, если не придется прислуживать никому, кроме вас, сэр.

– Надеюсь, у вас имеется ключ от этой комнаты, миссис Бантинг? Я не люблю, когда меня беспокоят во время работы. – Мгновение он ждал, а потом повторил настойчиво: – У вас есть ключ от этой комнаты, миссис Бантинг?

– Ах да, сэр, ключ имеется… такой изящный миниатюрный ключик. Прежние хозяева вставили в дверь новомодный замок.

Она открыла дверь и продемонстрировала жильцу кружок над старой замочной скважиной. Мистер Слут кивнул, потом немного помолчал, как будто погруженный в собственные мысли.

– Сорок два шиллинга в неделю? Да, это мне вполне подходит. И для начала я сей же час выдам вам аванс за месяц. Ну вот, четыре раза по сорок два шиллинга это будет… – Он откинул голову назад и, глядя квартирной хозяйке прямо в лицо, впервые улыбнулся ей странной кривой улыбкой. – Это будет ровно восемь фунтов и восемь шиллингов.

Он сунул руку во внутренний карман своего длинного похожего на накидку пальто и вынул оттуда горсть соверенов. Затем он выложил их в ряд на голом деревянном столе, который находился в центре комнаты.

– Пять… шесть… семь… восемь… девять… десять фунтов. Сдачу оставьте, пожалуйста, у себя: я попрошу вас сделать для меня завтра утром кое-какие покупки. Сегодня со мной произошло несчастье. – Судя по тону нового жильца, это несчастье не особенно его расстроило.

– Вот как, сэр? Печально это слышать.

Сердце у миссис Бантинг громко стучало. Она ощущала ни с чем не сравнимое волнение. От радости у нее голова шла кругом.

– Да, ужасное несчастье! Я потерял свой багаж, то немногое, что удалось увезти. – Тут он внезапно перешел на шепот. – Не нужно было этого говорить. Что я за дурак! – Голос мистера Слута вновь окреп. – Я слышал от кого-то: без багажа, мол, в пансион не устроиться, тебе непременно откажут. Но вы мне не отказали, миссис Бантинг, и я вам благодарен за… за то, что вы так любезно меня встретили…

Он глядел жалобно, и миссис Бантинг была тронута. Она начала испытывать симпатию к своему новому жильцу.

– Надеюсь, джентльмена я умею отличить с первого взгляда. – Ее размеренный голос дрогнул.

– Завтра мне нужно будет присмотреть что-нибудь из носильных вещей, миссис Бантинг. – Жилец снова глянул на нее жалобно.

– А теперь, сэр, вам, вероятно, хочется помыть руки. И не скажете ли, чего вы желаете на ужин? В доме не так уж много припасов.

– Неважно, что угодно, – поспешно отозвался он. – Мне не хочется, чтобы вы сейчас выходили на улицу. Слишком холодно и сыро и ни зги не видать из-за тумана. Если у вас найдется небольшой бутерброд и чашка молока, мне этого вполне хватит.

– У меня есть очень вкусная колбаса, – неуверенно проговорила хозяйка.

Колбаса в самом деле была вкусная. Только сегодня утром миссис Бантинг купила ее мужу на вечер – сама она довольствовалась крохотным бутербродом с сыром. Но теперь – удивительная, пьянящая мысль – она может послать Бантинга за каким-нибудь лакомством. Десять соверенов приятно грели ей руку.

– Колбаса? Нет, боюсь, колбаса не годится. Я не ем мяса. Уж и не припомню, когда в последний раз пробовал колбасу.

– Вот как, сэр? – Немного поколебавшись, она спросила натянутым тоном: – А пиво или, может быть, вино вам понадобится?

На бледном лице Слута внезапно появилось непонятное гневное выражение.

– Нет, конечно. Мне кажется, я уже сказал об этом достаточно ясно. Я надеялся услышать, что и вы, миссис Бантинг, не увлекаетесь спиртным…

– В рот не беру, сэр, и так всю жизнь. Бантинг тоже не употребляет спиртное, с тех пор как мы поженились.

Будь миссис Бантинг склонна к болтливости, она могла бы добавить, что принудила Бантинга сделаться трезвенником гораздо раньше и что только его покорность заставила ее поверить во всю ту чушь, которую он ей нашептывал в те далекие дни, когда добивался ее руки. И теперь оставалось только радоваться, что он еще молодым человеком принес обет трезвости: иначе в тяжелые времена ничто не удержало бы его от того, чтобы залить тоску спиртным.

Спустившись этажом ниже, она показала мистеру Слуту премилую спальню, расположенную за гостиной. По форме и убранству эта спальня полностью повторяла ту, которую занимала сама миссис Бантинг, только отделка здесь была чуть дороже, а соответственно и лучше.

Новый жилец огляделся, и на его изможденное лицо легло странное выражение блаженства и умиротворенности.

– Тихая пристань, – прошептал он и добавил: – «Он приводит их к желаемой пристани»^[1]. Прекрасные слова, миссис Бантинг.

– Да, сэр.

Миссис Бантинг была слегка озадачена. Как давно при ней в последний раз цитировали Библию! Эта цитата явилась окончательным свидетельством в пользу респектабельности мистера Слута.

И еще удача: придется обслуживать всего лишь одного съемщика – даже не семейную пару, а одинокого джентльмена. А в числе супружеских пар им попадались очень своеобразные – и здесь, в Лондоне, и на морском побережье…

Да, Бантингам ужасно не везло! С тех пор как они переехали в Лондон, среди их съемщиков не оказалось ни одной хоть сколько-нибудь любезной и респектабельной семейной пары. Последние жильцы были опустившиеся голодранцы, из тех, кто, как говорится, знал лучшие дни, и промышляли они мелким жульничеством.

– Через минуту, сэр, я принесу вам горячую воду и чистые полотенца.

Миссис Бантинг направилась к двери. Мистер Слут быстро обернулся.

– Мне не хотелось бы, миссис Бантинг, – проговорил он, слегка запинаясь, – чтобы вы поняли чересчур буквально мои слова об обслуживании. Много хлопотать не придется: я привык сам за собой смотреть.

Она почувствовала странное разочарование, словно бы ее отодвинули в сторону.

– Как скажете, сэр. Я просто сообщу вам, когда будет готов ужин.

Глава III

Но что значила эта пустячная обида в сравнении с радостью, которую испытывала миссис Бантинг, когда спускалась вниз и когда рассказывала Бантингу о поразительном везении, выпавшем на их долю?

Степенная миссис Бантинг одолела крутую лестницу едва ли не одним прыжком. В холле, однако, она одернула себя и постаралась унять волнение. Она всегда презирала тех, кто не умеет себя сдерживать. «Устраивает представление», – говорила она о таких людях.

Распахнув дверь нижней гостиной, миссис Бантинг немного помедлила. Глядя на сутулую спину супруга, она с болью думала о том, насколько состарили его последние месяц или два. Внезапно Бантинг обернулся и, заметив жену, встал. Опуская на стол газету, он спросил:

– Ну, Эллен, кто это был?

Он чувствовал себя неловко, поскольку должен был сам открыть дверь и переговорить с посетителем. Жена вскинула руку, и на стол, звякнув, упали десять соверенов.

– Смотри! – Голос миссис Бантинг прерывался и дрожал. – Смотри сюда, Бантинг!

Бантинг смотрел на кучку монет, но взгляд его был хмур и насторожен. Наконец в его неповоротливом уме возникла мысль, что жена минуту назад совершила сделку с торговцем мебелью и за всю замечательную обстановку в верхних комнатах не получила ничего, кроме этих десяти фунтов. Это было бы началом их конца. Не далее как вчера Эллен едко напомнила ему о том, что мебель со второго этажа обошлась им в семнадцать фунтов девять шиллингов – причем ни за один предмет они не заплатили лишнего. А теперь пришлось спустить ее за каких-то десять фунтов. Но у него не повернулся язык упрекнуть жену. Он смотрел на нее молча, и, обнаружив в его взгляде недовольство и упрек, миссис Бантинг поняла, о чем он подумал.

– У нас поселился новый жилец! – воскликнула она. – И… Бантинг! Это джентльмен с головы до пят! Он сам мне предложил аванс за четыре недели – по две гинеи за неделю.

– Не может быть!

Бантинг бегом обогнул стол, и супруги встали рядом, зачарованно созерцая кучку золотых.

– Но здесь десять соверенов, – встрепенулся муж.

– Да, джентльмен поручил мне завтра кое-что для него купить. Ох, Бантинг, он так хорошо со мной говорил; я чувствовала… чувствовала…

Отойдя на шаг, миссис Бантинг села, прижала к лицу свой черный передник и разразилась слезами. Бантинг робко похлопал ее по спине.

– Эллен! – начал он, глубоко тронутый ее волнением. – Эллен! Ну, ну, дорогая, не надо так переживать…

– Да, да, – рыдала она. – Конечно… Я знаю, что я дурочка. Но мне уже начинало казаться, что нам больше никогда не посчастливится!

Она рассказала мужу – вернее, попыталась рассказать, – что представляет собой жилец. Красноречием миссис Бантинг не отличалась, но одно Бантинг понял из ее слов достаточно ясно. А именно, что мистер Слут человек эксцентрический, как часто бывает с умными людьми… то есть он совершенно безобиден… и ему нужно потакать.

– Он говорит, что много услуг ему не потребуется, – сказала она наконец, утирая глаза, – но я же вижу, что ему нужен хороший присмотр, бедняжке.

Не успела она умолкнуть, как в доме послышались непривычные звуки: громкий звон колокольчика. Это жилец в верхней гостиной вновь и вновь тянул за шнурок.

Бантинг взглянул на жену просительно.

– Думаю, Эллен, лучше будет пойти мне?

Ему очень хотелось взглянуть на нового жильца. Да и, честно говоря, он успел соскучиться по работе.

– Хорошо, – кивнула она, – поднимись ты! Не заставляй его ждать! Интересно, что ему понадобилось? Я сказала, что дам знать, когда будет готов ужин.

Через минуту Бантинг вернулся. По его лицу блуждала странная улыбка.

– Как ты думаешь, что он сказал? – спросил Бантинг таинственным шепотом. И, не дожидаясь отклика, продолжил: – Просил одолжить ему Библию!

– Не вижу в этом ничего особенного, – поспешно отозвалась жена. – Может быть, ему нездоровится. Пойду отнесу.

Со столика между окнами миссис Бантинг взяла большую Библию, которую получила в качестве свадебного подарка от некой замужней дамы, дочери одной из своих прежних хозяек.

– Он сказал, что специально подниматься не нужно. Подождет до ужина. – И Бантинг добавил: – Эллен! Он какой-то чудной… Не похож ни на одного джентльмена из тех, кого я знаю.

– Он джентльмен. – В голосе миссис Бантинг прозвучала сердитая нотка.

– Ну да, конечно же. – Но в глазах у Бантинга по-прежнему читалось сомнение. – Я спросил, не нужно ли разложить его одежду. Но, Эллен, он сказал, что у него нет одежды!

– Больше нет, – поспешно вступилась за жильца Эллен. – У него потерялся багаж. Такой человек – легкая добыча для любого мошенника.

– Да, это сразу заметно, – согласился Бантинг.

Ненадолго воцарилось молчание. Миссис Бантинг составила для мужа на клочке бумаги список покупок. Закончив, она протянула ему записку и соверен.

– Не задерживайся, – попросила она, – я немного проголодалась. А я пока позабочусь об ужине для мистера Слута. Он пожелал только стакан молока и пару яиц. К счастью, мне всегда достаются свежие яйца!

– Слют, – произнес Бантинг, глядя на нее. – Странная фамилия. Как она точно произносится: С-л-ю-т?

– Да нет же, С-л-у-т.

– Вот как. – Бантинг проговорил это с сомнением.

– Он сказал: переставьте буквы в слове «стул» и получите мою фамилию, – улыбнулась миссис Бантинг.

У двери Бантинг обернулся.

– Теперь мы сможем вернуть молодому Чандлеру часть долга. Это замечательно.

Жена кивнула, не в силах выразить словами свою радость. Потом супруги взялись за дело: Бантинг вышел на туманную и сырую улицу, а его жена спустилась в холодную кухню.

Вскоре поднос с ужином для жильца был готов. Еда была разложена красиво и аккуратно. Миссис Бантинг знала, как прислуживать джентльмену. Поднимаясь по кухонной лестнице, она внезапно вспомнила, что мистер Слут просил принести ему Библию. Оставив поднос в холле, хозяйка поспешила в гостиную за Библией. В холле она задумалась, не лучше ли будет сходить наверх еще раз. Но, решив все же управиться в один прием, зажала под мышкой большую тяжелую книгу и стала медленно подниматься с подносом по лестнице.

Наверху ее подстерегала неожиданность. Когда хозяйка открыла дверь, поднос едва не выскользнул у нее уз рук. Библия же с тяжелым стуком упала на пол. Новый жилец повернул лицом к стене все ее гравюры с ранневикторианскими красавицами, вставленные в нарядные рамки, – гравюры, которыми миссис Бантинг так гордилась! Это ошеломило ее настолько, что даже слов не нашлось. Поставив поднос на стол, она наклонилась и подняла Библию. Ей было не по себе оттого, что Библия упала на пол – хорошо еще, что поднос уцелел.

– Я… я взял на себя смелость кое-что переустроить по собственному вкусу, – смущенно произнес мистер Слут, вставая. – Видите ли, миссис… э… Бантинг, когда я здесь сидел, мне казалось, что глаза с портретов следят за мной. Очень неприятное чувство, даже мороз подирал по коже.

Хозяйка тем временем молча застилала половину стола небольшой скатертью. На слова жильца она никак не отреагировала по простой причине: не знала, что и сказать. Ее молчание явно расстроило мистера Слута. Выдержав достаточно длительную паузу, он заговорил снова:

– Мне больше нравятся голые стены, миссис Бантинг. – В его голосе чувствовалось легкое волнение. – Собственно говоря, я долгое время жил как раз среди голых стен и привык.

Хозяйка наконец отозвалась, и ее тон, размеренный и ласковый, пролил бальзам на душу жильца.

– Вполне понимаю вас, сэр. Когда вернется Бантинг, он отнесет картины вниз. У нас достаточно места, где их повесить.

– Спасибо… Большое вам спасибо.

Судя по всему, мистер Слут испытывал огромное облегчение.

– Вы, кажется, просили одолжить вам Библию, сэр? Вот она.

Несколько секунд мистер Слут созерцал ее, словно бы в недоумении, а потом, встряхнувшись, сказал:

– Да, да. Это всем книгам книга. В ней всегда найдешь что-нибудь подходящее при любом состоянии души… и тела тоже…

– Вы совершенно правы, сэр.

Оставив на столе скромный, но очень аппетитный ужин, миссис Бантинг вышла и тихо закрыла за собой дверь. Вместо того чтобы прибрать в кухне, она отправилась прямо в гостиную и стала ждать Бантинга. Ей пришло на ум приятное воспоминание, случай из далекой юности – тех дней, когда она звалась Эллен Грин и состояла на службе у очень милой старой леди.

У хозяйки был любимый племянник: жизнерадостный молодой джентльмен, который учился в Париже рисовать животных. И однажды утром этот мистер Алджернон – такое несколько необычное имя носил племянник – имел нахальство повернуть лицом к стене шесть красивых гравированных репродукций с картин знаменитого мистера Ландсира! Эти события всплыли в памяти миссис Бантинг в мельчайших деталях, словно бы произошли вчера, а ведь она долгие годы ни разу о них не вспоминала.

В ранний утренний час она вошла в столовую (в те дни прислугу ценили не так высоко, как сейчас, и Эллен делила комнату со старшей горничной, которая была обязана вставать и спускаться в хозяйские помещения ни свет ни заря). Там Эллен наткнулась на мистера Алджернона, который одну за другой поворачивал гравюры лицом к стенке! Его тетка необычайно ценила эти картинки, и Эллен расстроилась, потому что не подобает молодому джентльмену устраивать пакость тете, которая так к нему добра.

– Ох, сэр! – растерянно воскликнула она. – Что это вы делаете?

Даже сейчас у нее в ушах, как живой, звучал веселый голос молодого человека:

– Выполняю свой долг, прекрасная Елена! – Он всегда звал ее прекрасной Еленой, когда поблизости никого не было. – Как я научусь правильно рисовать животных, если с утра до вечера на меня взирают со стен эти чудовищные полулюди-полузвери? – Мистер Алджернон произнес это по обыкновению беззаботно; но то же самое, правда, в более серьезной, уважительной манере он повторил своей тетке, когда милейшая старая леди спустилась в столовую. Собственно, он, нимало не смущаясь, заявил, что красивые зверюшки, нарисованные мистером Ландсиром, сбивают ему глаз! Тетя была вне себя. Она заставила племянника вернуть картины в прежнее положение, и все время, пока он оставался в доме, ему пришлось принимать пищу в обществе этих, как он выразился, «полулюдей-полузверей».

Миссис Бантинг радовало, что в связи с необычным поведением мистера Слута ей вспомнился этот забавный случай из далеких времен юности. Получается, что новый жилец не такой чудак, как могло бы показаться. И все же, когда вернулся Бантинг, жена умолчала об этом странном эпизоде. Она сказала себе, что может и сама отнести картинки вниз.

Не закончив еще готовить еду для себя и мужа, квартирная хозяйка отправилась наверх, чтобы прибраться у мистера Слута. На лестнице ей почудилось, что из гостиной доносятся звуки… голос? Оторопев, она задержалась на лестничной площадке перед дверью и поняла, что это всего один голос: жилец разговаривал сам с собой вслух. В словах, достигших ее ушей, было что-то поистине ужасное:

– «Чужая жена – тесные врата; она, как разбойник, сидит в засаде и умножает между людьми законопреступников»^[2].

Она застыла на месте, сжимая ручку двери, и с испугом вслушивалась в напевные звуки этого странного высокого голоса:

– «Дом ее – пути в преисподнюю, нисходящие во внутренние жилища смерти»^[3].

От этих слов миссис Бантинг сделалось не по себе. Но в конце концов она собралась с духом, постучала и вошла.

– Не возражаете, если я приберусь здесь, сэр?

Мистер Слут кивнул. Потом встал и захлопнул Библию.

– Отправлюсь-ка я в постель прямо сейчас. Просто ног под собой не чую. На редкость утомительный был день, миссис Бантинг.

Он удалился в заднюю комнату, а миссис Бантинг взобралась на стул и сняла с крючков ненавистные жильцу картинки. После них на стене остались темные невыгоревшие пятна, но с этим ничего нельзя было поделать. Мягкими шагами, чтобы не услышал Бантинг, жена перенесла картинки вниз, по паре за раз, и спрятала их за кроватью.

Глава IV

На следующее утро миссис Бантинг проснулась такой счастливой, какой не была уже давным-давно. В первую секунду она не понимала, почему ее ощущения так переменились… а потом внезапно вспомнила. Какое уютное чувство возникало от сознания, что в верхнем этаже, на кровати, столь удачно приобретенной в свое время на аукционе в одном доме на Бейкер-стрит, лежит жилец, который платит две гинеи в неделю! Шестое чувство говорило ей, что мистер Слут поселился у них надолго. Во всяком случае, она сделает для этого все, что от нее зависит. А его… его странности – так у кого их нет.

Но когда миссис Бантинг уже давно была на ногах и утро успело смениться днем, ей сделалось неспокойно, потому что из комнат нового жильца не доносилось ни единого звука. В двенадцать, однако, в верхней гостиной зазвенел колокольчик. Миссис Бантинг поспешила на второй этаж. Ей не терпелось позаботиться об удобствах нового жильца. Ведь он явился как раз вовремя, чтобы спасти их от полного краха.

Жилец успел подняться с постели и полностью одеться. Он сидел за круглым столом, занимавшим середину гостиной. Большая хозяйская Библия лежала перед ним. Услышав шаги миссис Бантинг, мистер Слут поднял глаза, и ее огорчил его вид – усталый и изнуренный.

– Миссис Бантинг, – спросил он, – нет ли у вас случайно конкорданса?^[4]

Миссис Бантинг отрицательно покачала головой. Она не знала, что такое конкорданс, но была уверена, что ничего подобного у нее в хозяйстве не водится. Потом новый жилец стал перечислять, какие ему нужны покупки. Она предполагала, что в саквояже, который он принес с собой, содержались необходимые цивилизованному человеку мелочи, такие как расческа, щетка для одежды, бритвенный прибор, зубная щетка и, разумеется, пара ночных рубашек но нет, все эти вещи вошли в список.

Приготовив жильцу хороший завтрак, миссис Бантинг поспешила на улицу, чтобы купить самое необходимое. Ей было радостно от сознания, что в кошельке у нее имеются деньги, и не только чужие, но и собственные, которые она получит в уплату за столь приятную необременительную работу.

Первым делом миссис Бантинг направилась в лавочку цирюльника, расположенную по соседству. Здесь она приобрела щетку, расческу и бритвы. В лавчонке дурно пахло, и миссис Бантинг постаралась там не задерживаться, тем более что лавочник, иностранец, желал непременно познакомить ее с некоторыми примечательными деталями убийства, совершенного за сорок восемь часов до этого Мстителем. Убийства, к которому Бантинг проявил такой нездоровый интерес.

Разговор расстроил миссис Бантинг. Ей не хотелось портить такой чудесный день мыслями о страшном и неприятном. Вернувшись, она предъявила свои покупки жильцу. Мистер Слут был удовлетворен всем без исключения и сердечно поблагодарил хозяйку. Но когда она предложила прибрать в спальне, нахмурился и явно смутился.

– Пожалуйста, отложите это на вечер, – поспешно сказал он. – Я обычно весь день сижу дома и выхожу на улицу только вечером, при свете фонарей. Вам придется запастись снисходительностью, если я буду вести себя немного не так, как обычные жильцы. И прошу усвоить вот что: мне нельзя мешать, когда я размышляю над проблемами… – Он резко замолк, вздохнул, а потом торжественно добавил: – Ибо это великие проблемы жизни и смерти.

И миссис Бантинг охотно приняла его требования. При всей своей строгости и любви к порядку квартирная хозяйка мистера Слута оставалась все же настоящей женщиной, бесконечно терпеливой к мужским странностям и капризам.

* * *

Когда миссис Бантинг спустилась, ее ждал сюрприз, но сюрприз приятный. Пока она была наверху, к ним явился юный друг Бантинга, детектив Джо Чандлер. Входя в комнату, она увидела, как муж вручал ему через стол полсоверена.

На красивом добродушном лице Джо Чандлера было написано удовлетворение: не оттого, заметьте, что он получил назад свои деньги, а из-за новостей, рассказанных Бантингом, – чудесной перемены в их судьбе, которая была вызвана появлением идеального жильца.

– Мистер Слут не хочет, чтобы я застилала постель, пока он не уйдет! – проговорила она и села, чтобы немного отдохнуть.

Ее радовало, что жилец ест сейчас сытный завтрак и можно на время о нем забыть. Через несколько минут она собиралась спуститься в кухню и взяться за приготовление обеда для себя и Бантинга. Она пригласила Джо Чандлера остаться и разделить с ними трапезу.

Миссис Бантинг испытывала по отношению к молодому человеку самые теплые чувства, ибо пребывала в том радостном настроении, когда человек готов любить всех и каждого. Более того, она даже благодушно выслушала все, что, отвечая на расспросы Бантинга, рассказал Джо Чандлер о последних ужасных убийствах, совершенных Мстителем.

В утренней газете, которую Бантинг сегодня не преминул приобрести, таинственной загадке, о которой говорил уже весь Лондон, было посвящено целых три колонки. За завтраком Бантинг прочел вслух несколько отрывков, и миссис Бантинг, сама не зная почему, почувствовала острый интерес.

– Говорят, – начал Бантинг осторожно, – говорят, Джо, что полиция напала на след, но помалкивает?

Он с надеждой взглянул на гостя. Тот факт, что Чандлер был связан с отделом расследований столичной полиции, придавал ему в глазах Бантинга некий мрачный ореол – в особенности сейчас, после страшных и загадочных преступлений, заставивших трепетать весь город.

– Они ошибаются, – неторопливо ответил Чандлер, и на его красивом флегматичном лице мелькнула тень недовольства. – Хотел бы я, чтобы это было правдой.

– Почему, Джо? – вмешалась миссис Бантинг со снисходительной улыбкой.

Ей нравилось, что молодой человек с таким рвением относится к работе. А Джо Чандлер при всей своей солидной неторопливости был не чужд рвения и относился к служебным обязанностям очень серьезно. В работу он вкладывал весь ум и всю душу.

– Потому что с сегодняшнего дня меня тоже привлекли к этому делу. Видите ли, миссис Бантинг, в Скотланд-Ярде все просто кипят. Мы не знаем ни минуты покоя. Искренне сочувствую бедняге, который нес дежурство на той самой улице, где произошло последнее убийство…

– Не может быть, – недоверчиво произнес Бантинг. – Неужели в нескольких ярдах от места происшествия находился полисмен?

В газетах этот факт не упоминался.

– Об этом я и говорю, мистер Бантинг! – кивнул Чандлер. – Парень был на волосок от гибели – так мне сказали. По его словам, он услышал крик, но не обратил внимания, поскольку, как вы знаете, в той части Лондона шумом никого не удивишь. В бедных кварталах бурные ссоры не редкость.

– И вы своими глазами видели те самые клочки бумаги, на которых негодяй написал свое имя? – возбужденно спросил Бантинг.

Треугольные клочки серой бумаги с красной надписью печатными буквами «Мститель», пришпиленные к юбкам жертв, особенно возбуждали воображение публики. На круглом лице Бантинга выразилось напряженное любопытство. Упираясь локтями в стол, он выжидающе взирал на молодого человека.

– Видел, – коротко отозвался Джо.

– Ничего себе визитная карточка! – захихикал Бантинг, которого эта мысль позабавила до слез.

Но миссис Бантинг налилась краской.

– Этим не шутят, – упрекнула она мужа.

– В самом деле, – поддержал ее Чандлер. – Я такого насмотрелся за время работы, что никогда не забуду. А что касается серого клочка бумаги, мистер Бантинг, а вернее, – поспешно поправил он себя, – клочков, поскольку, как вам известно, в Скотланд-Ярде их теперь имеется три, от них у меня мурашки бегают по коже! Поэтому-то мне и дорого время, – внезапно встрепенулся он. – Придется распрощаться с вашей приятной компанией.

– Может быть, вы останетесь с нами пообедать? – с просительной интонацией произнесла миссис Бантинг.

Но детектив помотал головой.

– Нет. Я перекусил перед тем, как выйти из дому. Вы ведь знаете, работа у нас особая. Надсмотрщик надо мной не стоит, и все же, уверяю вас, на безделье времени не остается.

У двери он обернулся и с напускной небрежностью спросил:

– А мисс Дейзи скоро будет в Лондоне?

Бантинг отрицательно покачал головой, но лицо его просветлело. Он без памяти любил свою единственную дочь, жаль только, видеться им доводилось редко.

– Боюсь, что нет, Джо. Тетушка (так мы зовем пожилую леди) держит ее на коротком поводке. Прошлым летом, в июне, отпуская дочку к нам на неделю, она была очень недовольна.

– Вот как? Ну что ж, до встречи!

Когда миссис Бантинг выпустила гостя, Бантинг весело заметил:

– Кажется, Джо неравнодушен к нашей Дейзи, а, Эллен?

Но жена пренебрежительно мотнула головой. Нельзя сказать, что она недолюбливала девушку, но ей не нравилось, как двоюродная бабушка воспитывает дочку Бантинга, приучая подопечную к безделью и праздности. Ее саму выращивали в Воспитательном доме совершенно иначе (с самых ранних лет будущая миссис Бантинг не знала иного дома и семьи, кроме заведения доброго капитана Корама).

– Джо Чандлер слишком разумный молодой человек. Ему сейчас не до девушек, – бросила она.

– Ты права, – согласился Бантинг. – Времена меняются. В дни моей юности молодые люди не забывали девушек даже за важными делами. Мне просто почудилось, что он волновался, поэтому я так и подумал.

* * *

В шестом часу, когда уже горели уличные фонари, мистер Слут вышел из дома, и тем же вечером его квартирной хозяйке доставили две посылки. В них была одежда. Миссис Бантинг сразу поняла, что она ношеная, купленная у старьевщика, – в этом не приходилось сомневаться. Необычное приобретение для настоящего джентльмена, такого, как мистер Слут! Оно доказывало, что он отчаялся вернуть потерянный багаж.

Когда жилец выходил, саквояжа при нем не было – в этом миссис Бантинг ничуть не сомневалась. И тем не менее, несмотря на усиленные поиски, ей не удалось узнать, где он хранится. Не верь миссис Бантинг в свой ясный ум и твердую память, она бы решила, что саквояж ей пригрезился.

Но нет же, он существовал! Она точно помнила, как он выглядел, когда в дверях ее дома впервые появилась колоритная фигура мистера Слута. Потом мистер Слут поставил саквояж в передней комнате верхнего этажа, забыл об этом и испуганно-злым тоном спросил, где он, чтобы обнаружить его у самых своих ног!

Впоследствии миссис Бантинг не раз возвращалась мыслями к этому саквояжу, потому что – как ни удивительно – больше она его никогда не видела. Но вскоре она придумала, как объяснить пропажу. Коричневый кожаный саквояж, который составлял в тот первый вечер весь багаж мистера Слута, наверняка лежал запертый в нижнем отделении шифоньера в углу гостиной. Мистер Слут никогда не расставался с ключом от шифоньера. Этот ключ миссис Бантинг тоже долго искала, но, как и саквояж, он бесследно пропал и больше не появился.

Глава V

Следующие несколько дней протекли без событий, с приятной монотонностью. Жизнь налаживалась. Прислуживать мистеру Слуту было легко, и миссис Бантинг нисколько не утомлялась.

Как выяснилось сразу, жилец предпочитал, чтобы ему прислуживал только один человек, а именно хозяйка. Он доставлял ей минимум хлопот. Работа даже шла ей на пользу. И то, что жилец не походил на других джентльменов, тоже имело свои положительные стороны, поскольку давало пищу для ума и в какой-то мере спасало от скуки. Тем более что причуды мистера Слута нисколько не походили на те утомительные и противные капризы, которые хорошо знакомы всем квартирным хозяйкам и кажутся оригинальными разве что самим жильцам. Вот, к примеру, одна из причуд: мистер Слут не любил, чтобы его беспокоили слишком рано. Бантинг и Эллен завели себе привычку вставать попозже, и им было только на руку, что не приходится готовить жильцу чай в семь или половине восьмого. До одиннадцати мистер Слут почти никогда ничего не требовал.

И все же он был самым настоящим чудаком. Во второй вечер мистер Слут принес в дом книгу под странным названием «Конкорданс Крудена». Вместе с Библией (миссис Бантинг скоро обнаружила, что между книгами существует связь) они составляли единственное чтение жильца. Этому занятию каждый день после завтрака (мистер Слут обходился без второго завтрака) жилец посвящал целые часы, размышляя над Ветхим Заветом и указателем к нему, носящим столь странное название.

Что же касается такого деликатного – и одновременно важнейшего – вопроса, как деньги, то тут поведение мистера Слута удовлетворило бы любую квартирную хозяйку, даже самую взыскательную. Свет не видел второго такого доверчивого человека. Едва успев вселиться, он оставил свою наличность, значительную сумму – сто восемьдесят четыре соверена – на туалетном столике, завернутую в довольно грязные обрывки газеты. Миссис Бантинг была этим обеспокоена. Она даже позволила себе заметить – в самых осторожных выражениях, – что он поступает легкомысленно, просто недопустимо. Но вместо ответа с его тонких губ сорвался резкий смех, который ошеломил не привыкшую к этому хозяйку.

– Я знаю, кому можно доверять, – произнес он наконец, слегка запинаясь (как бывало, когда он волновался). – И… И уверяю вас, миссис Бантинг, когда я говорю с кем-то, особенно с женщиной, – он со свистом втянул в себя воздух, – мне всегда известно, с кем я имею дело.

В скором времени хозяйка обнаружила, что жилец испытывает по отношению к женщинам странный страх и неприязнь. Делая уборку на лестнице и лестничной площадке, она неоднократно слышала, как мистер Слут вслух читал отрывки из Библии, весьма нелестные для ее пола. Но миссис Бантинг и сама была о женщинах невысокого мнения, так что не обижалась. Кроме того, как квартирная хозяйка, она считала, что пусть уж лучше жилец ненавидит женщин, чем… чем впадает в другую крайность.

В любом случае, что ей было за дело до странностей жильца? Да, мистер Слут не укладывался в общие мерки. Но если бы не «легкий беспорядок на чердаке» (как выразился в шутку Бантинг), разве поселился бы он здесь, разве вел бы такую странную, уединенную жизнь? Он жил бы совсем иначе, в окружении родных или знакомых, принадлежащих к тому же сословию, что и он.

И вот в один прекрасный день миссис Бантинг, оглядываясь назад (ведь даже тем из нас, кто не обладает живым воображением, случается иногда перелистывать страницы прошлого, по той или иной причине задержавшиеся в памяти), задала себе вопрос: как скоро она обнаружила, что жилец повадился покидать дом в самые глухие ночные часы. Она убеждала себя (не поручусь за ее правоту), что в первый раз обратила внимание на эти странные ночные вылазки накануне того дня, когда столкнулась с еще одной загадкой. Речь шла о бесследном исчезновении одного из комплектов одежды мистера Слута (всего их было три).

Меня всегда удивляло, как люди умудряются запомнить на долгие годы не только точный ход каких-либо событий (это еще понятно), но даже день, час и минуту, когда они произошли. Миссис Бантинг, во всяком случае, как ни ломала себе голову, не могла вспомнить, на пятую или на шестую ночь пребывания в ее доме мистера Слута она заметила, что он вышел на улицу в два часа и возвратился только в пять утра. Но в самом факте сомнений не было, а равно и в том, что это открытие совпало с другими отложившимися в памяти происшествиями.

* * *

Той ночью, в самый темный и глухой час, миссис Бантинг внезапно пробудили от глубокого, лишенного сновидений сна неожиданные, но знакомые звуки. Что они означали, стало понятно сразу. Это мистер Слут сошел по лестнице, на цыпочках (в этом она была уверена) прокрался мимо ее комнат и осторожно затворил за собой парадную дверь.

Как ни старалась миссис Бантинг, снова заснуть ей не удалось. Она лежала без сна, боясь пошевелиться, чтобы не разбудить Бантинга, пока не услышала тремя часами позднее, как мистер Слут проскользнул в дом и поднялся к себе. Лишь затем она сомкнула глаза. Назавтра миссис Бантинг чувствовала себя совершенно разбитой и даже обрадовалась, когда муж, проникшись сочувствием, предложил сам сходить за покупками.

Достойная пара очень скоро установила, что в отношении еды мистер Слут весьма разборчив, хотя и старается всегда казаться довольным. Этот превосходный во всех других отношениях жилец отличался одним, но весьма значительным, с точки зрения содержателей пансионов, недостатком. Странно сказать, но он был вегетарианцем и не переносил мяса ни в каком виде. Правда, иногда он снисходил до того, чтобы поесть цыпленка, и в таких случаях великодушно предлагал разделить это блюдо с мистером и миссис Бантинг.

В тот день – один из тех, которые надолго и живо запечатлелись в памяти миссис Бантинг, – она приготовила для мистера Слута рыбу (из остатков которой предполагала соорудить незамысловатый обед). Зная, что Бантинг будет отсутствовать не меньше часа (он был человек общительный и затевал разговоры во всякой лавке, куда заходил), миссис Бантинг не спеша встала и оделась, а затем прибралась у себя в гостиной.

Не выспавшись за ночь, она чувствовала себя измотанной и радовалась тому, что раньше двенадцати мистер Слут, наверное, не позвонит. Но задолго до полудня тишину нарушил громкий звон. Дверной колокольчик, подумала миссис Бантинг и нахмурилась. Конечно же, это один из тех приставучих типов, что собирают бутылки и прочий хлам.

Медленно и нехотя она подошла к двери. И тут ее лицо прояснилось, потому что на пороге она увидела этого милого юношу, Джо Чандлера. Он слегка запыхался: видимо, шел слишком быстро, а воздух в тот день был сырой и промозглый.

– Джо? – удивленно проговорила миссис Бантинг. – Входите, прошу вас. Бантинг вышел, но скоро вернется. В последние дни вы нас совсем забросили.

– Вам же известно почему, миссис Бантинг…

Секунду она смотрела на него в недоумении. Потом внезапно вспомнила. А, ну конечно, сейчас у Джо много работы… он ловит Мстителя! Муж то и дело намекал ей на это, когда зачитывал вслух отрывки из вечерних газет, которые снова регулярно покупал.

Миссис Бантинг провела гостя в комнату. Хорошо, что Бантинг, прежде чем уйти, разжег в камине огонь, в комнате было тепло и уютно, в то время как на улице царила непогода. Миссис Бантинг простояла у открытой двери какую-нибудь секунду, но ее успело пробрать до костей. Джо тоже был не железный.

– Как же хорошо у вас здесь после собачьего холода! – воскликнул он, опускаясь в кресло.

Тут миссис Бантинг пришло на ум, что молодой человек не только замерз, но еще и устал. На его лице, обычно цветущем и загорелом, как бывает у людей, много времени проводящих на воздухе, сегодня проступила нездоровая бледность.

– Давайте я поскорее приготовлю вам чашку чаю, – сочувственно предложила миссис Бантинг.

– По правде, это как раз то, что мне сейчас нужно, миссис Бантинг!

Он огляделся и вновь повторил ее имя, но на этот раз с вопросительной интонацией. Его голос звучал так странно и хрипло, что она резко обернулась.

– Что такое, Джо? – спросила она. И продолжила, вдруг испугавшись: – Что-то случилось с Бантингом? Он не попал в аварию?

– Боже упаси, нет! Как вам такое пришло в голову? Но, миссис Бантинг, это повторилось!

Джо почти шептал. В глазах его, как показалось устрашенной миссис Бантинг, застыло тоскливое выражение.

– Повторилось?

Она взглянула на собеседника растерянно, с недоумением. И лишь затем сообразила: «повторилось» означало, что произошло еще одно из страшных и таинственных убийств. Но поскольку она на секунду заподозрила, что Джо принес плохие вести о Бантинге, сообщение об убийстве прозвучало в ее ушах, как музыка. Вместо ужаса она испытала невероятное облегчение.

Помимо воли миссис Бантинг начала испытывать острый интерес к поразительной череде преступлений, занимавшей умы обитателей неблагополучных лондонских кварталов. При всей своей нелюбви к таким низменным материям она последние два-три дня частенько ломала себе голову над загадкой, о которой то и дело заговаривал Бантинг (сбросив с себя груз забот, он не стыдился более своей заинтересованности Мстителем и его деяниями).

– Жаль, что Бантинга нет дома, – со вздохом сказала она, снимая с огня чайник. – Он бы изнывал от любопытства, слушая ваш рассказ, Джо.

Но Джо молчал, и миссис Бантинг обернулась к нему.

– Вы неважно выглядите, Джо!

И правда, Джо выглядел хуже некуда.

– Что делать, – проговорил тот, тяжело вздохнув. – Когда вы сказали, что ждете рассказа, мне стало не по себе. Видите ли, на этот раз я прибыл туда одним из первых, и у меня буквально перехватило дыхание. Это было слишком ужасно, миссис Бантинг! Пожалуйста, не надо об этом.

Он жадно отхлебнул горячий ароматный чай. Миссис Бантинг бросила на него сочувственный взгляд.

– Никогда не думала, Джо, что вы способны так разволноваться, какое бы страшное зрелище вам ни представилось.

– До сих пор я ничего подобного не видел. А кроме того… сегодня я сам обнаружил записку.

– Так значит, – вскричала она, – записки, на самом деле, оставляет Мститель! Бантинг всегда так говорил. Он не верит, что это проделки шутника.

– Я тоже этого не исключал, – нехотя признался Чандлер. – Люди бывают разные, миссис Бантинг, даже… – Он понизил голос и настороженно огляделся. – Даже в полиции, и эти убийства всех нас довели до ручки.

– Ну и ну! Неужели вы думаете, что какой-нибудь бобби на такое способен?

Джо нетерпеливо кивнул, словно бы ответ напрашивался сам собой.

– Именно из-за этого клочка бумаги… оттого, что я нашел его на еще теплом теле несчастной женщины, – он содрогнулся, – мне и пришлось сегодня выбраться в Вест-Энд. Один из наших начальников живет тут поблизости на Принс-Альберт-террас, и я должен был пойти туда и обо всем ему сообщить. Там мне не предложили ни еды, ни питья, хотя следовало бы – как по-вашему, миссис Бантинг?

– Конечно, – рассеянно отозвалась она. – Конечно следовало бы.

– Впрочем, не стоило, наверное, об этом упоминать, – продолжал Чандлер. – Он пригласил меня подняться в гардеробную и, пока я рассказывал, был сама заботливость.

– Поешьте сейчас чего-нибудь? – внезапно предложила миссис Бантинг.

– Спасибо, но я не смогу проглотить ни куска. Кажется, ко мне до конца дней не вернется аппетит.

– Вы доведете себя до болезни.

Миссис Бантинг заговорила строго, потому что была женщиной разумной. И чтобы не сердить ее, Джо пришлось взяться за бутерброд, который она приготовила.

– Наверное, вы правы, – признал он. – У меня еще впереди очень тяжелый день. А я ведь с четырех на ногах…

– С четырех? Значит, – она на мгновение замолкла, подыскивая слова, – это нашли в четыре?

Он кивнул.

– Я оказался поблизости по чистой случайности. И если бы я или полицейский, который нашел тело, поспели минутой раньше, мы непременно наткнулись бы на… этого изверга. Впрочем, двое или трое прохожих утверждают, что видели, как он убегал.

– И как он выглядит? – с любопытством спросила миссис Бантинг.

– Сложный вопрос. Улицы сплошь затянуты туманом. Но есть одна деталь, на которую указывают все свидетели. У него в руках был саквояж…

– Саквояж? – вполголоса переспросила миссис Бантинг. – Какой саквояж?

Внутри у нее возникло странное ощущение, похожее на дрожь. Она не могла сказать, чем оно вызвано.

– Обычный небольшой саквояж, – неопределенно ответил Чандлер. – Одна женщина, которая уверена, что видела его, сказала мне (я снимал показания): «Высокая худая тень, таков он на вид. Высокая худая тень с саквояжем в руках».

– С саквояжем? – задумчиво протянула миссис Бантинг. – Странно, очень странно.

– Как раз вполне понятно. Нужно же ему в чем-то носить орудие преступления. Мы все время гадали, где он его прячет. Обычно преступники выбрасывают свой нож или огнестрельное оружие.

– В самом деле? – Миссис Бантинг говорила тем же задумчивым, удивленным тоном. Нужно непременно разведать, что жилец сделал со своим саквояжем, сказала она себе. Возможно – в сущности, даже весьма вероятно, – он по рассеянности потерял саквояж во время одной из своих вылазок в Риджентс-парк (она уже установила, что именно там он любил прогуливаться).

– Через час или два полиция начнет распространять описание преступника, – продолжал Джо. – Не исключено, что это поможет его поймать. Думаю, в Лондоне все без исключения желали бы видеть этого негодяя за решеткой. Ну ладно, пора идти.

– Разве вы не подождете Бантинга? – неуверенно спросила хозяйка.

– Нет, не могу. Я вернусь вечером или завтра и расскажу все новости. Большое спасибо за чай. Он меня подкрепил. А то я совсем скис.

– Вам было от чего скиснуть, Джо.

– Да уж, – удрученным тоном согласился он.

Вскоре вернулся Бантинг, и у супругов произошла небольшая размолвка – первая с тех пор, как в их доме поселился мистер Слут. Случилось вот что. Когда Бантинг узнал, что Эллен толком не расспросила Чандлера и не выудила у него всех подробностей недавних событий, его возмущению не было предела.

– Выходит, Эллен, ты не узнала даже, где произошло убийство? – негодовал он. – Получается, ты просто спровадила Чандлера, и дело с концом! Будто он пришел к нам не затем именно, чтобы поделиться новостями!

– Он зашел попить чего-нибудь и перекусить, – отрезала жена. – Вот что его привело, бедняжку, если хочешь знать. Ему было так худо, что он едва ворочал языком. Он и заговорил, только когда вошел и сел в кресло. Хватит с тебя и того, что было сказано.

– А он говорил, какой формы был клочок бумаги, на котором расписался убийца: квадратный или треугольный?

– Нет, не говорил. Да мне бы и в голову не пришло спросить.

– Ну и глупо! – воскликнул Бантинг и осекся.

На Мэрилебон-роуд появились газетчики и стали выкрикивать новость об ужасной утренней находке – пятом трупе, оставленном Мстителем. Бантинг вышел на улицу, чтобы купить газету, а его жена понесла покупки в кухню. Выкрики газетчиков, вероятно, разбудили мистера Слута. Через десять минут после того, как миссис Бантинг спустилась в кухню, раздался звон колокольчика.

Глава VI

Колокольчик у мистера Слута зазвенел снова. Завтрак жильца был уже готов, но впервые миссис Бантинг не откликнулась на призыв незамедлительно. Когда снова раздалось настойчивое треньканье (электрические звонки для старых домов непригодны), она решилась и стала подниматься.

Как только миссис Бантинг с основательно нагруженным подносом достигла холла, ее тяжелые шаги услышал Бантинг, удобно расположившийся в гостиной.

– Погоди минутку! – крикнул он. – Я помогу тебе, Эллен.

Он вышел и взял у жены поднос. Она не проронила ни слова. Вместе они поднялись на второй этаж. Миссис Бантинг, остановив мужа, быстро шепнула:

– Ну все, Бантинг. Давай поднос. Иначе жилец будет недоволен. – Но когда муж послушно отдал поднос и повернулся, жена добавила довольно едко: – Дверь ты, во всяком случае, мог бы открыть! Как я управлюсь с тяжелым подносом в руках?

Ее голос звучал странно отрывисто, и это удивило – можно сказать, расстроило – Бантинга. Эллен была не из тех женщин, которые постоянно веселятся, как птички, но при благоприятных обстоятельствах (как сейчас) она обычно проявляла сдержанность. Бантинг предположил, что жена дуется после недавнего разговора о юном Чандлере и новом убийстве, совершенном Мстителем.

Как бы то ни было, Бантинг был человек миролюбивый, так что дверь открыл. Когда он начал спускаться по лестнице, миссис Бантинг вошла в гостиную. Не успела она переступить порог, как ее охватило необычное чувство облегчения, словно камень упал с души. Жилец сидел на привычном месте и читал Библию. По какой-то причине (а по какой именно, она не призналась бы даже самой себе) миссис Бантинг ожидала, что мистер Слут будет выглядеть не так, как обычно. Но нет, он нисколько не изменился… Когда он поднял глаза, на его худом бледном лице играла всегдашняя – и даже еще более располагающая – улыбка.

– А, миссис Бантинг, – приветливо произнес он. – Я сегодня проспал, но от этого чувствую себя только лучше.

– Рада это слышать, сэр, – тихо отозвалась она. – Одна из дам, у которых я служила, любила повторять: «Отдых – лекарство старомодное, на зато самое лучшее».

Мистер Слут сам отодвинул в сторону Библию и конкорданс Крудена, а потом встал, наблюдая как хозяйка стелет скатерть. Внезапно он вновь заговорил. Нечасто по утрам он бывал настроен так общительно.

– Мне показалось, миссис Бантинг, что за дверью с вами кто-то был?

– Да, сэр. Бантинг помог мне с подносом.

– Боюсь, я доставляю вам много хлопот, – неуверенно проговорил жилец.

– Нет, нет, сэр! Ничего подобного! – тут же запротестовала миссис Бантинг. – Не далее как вчера я говорила мужу, что такого необременительного жильца у нас никогда еще не было.

– Это хорошо. Я ведь понимаю, у меня немного странные привычки.

Он прищурился, словно ожидая, что хозяйка будет спорить. Но миссис Бантинг была женщиной честной и правдивой. Ей даже не пришло в голову опровергать это заявление. В самом деле, привычки мистера Слута были несколько своеобразны. Хотя бы эта прогулка ночью, а скорее ранним утром. Так что миссис Бантинг промолчала. Накрыв стол к завтраку, она приготовилась удалиться.

– Пока вы не уйдете, вашу комнату не убирать, сэр?

Мистер Слут бросил на нее пронзительный взгляд.

– Нет, нет! Вообще, я не хочу, чтобы в комнате шла уборка, когда я занят изучением Писания. Но сегодня я не собираюсь на улицу. Я буду ставить наверху один довольно сложный опыт. Если выберусь из дома, – он на секунду примолк и вновь посмотрел прямо в лицо хозяйке, – то только поздно вечером. – И, возвращаясь к интересовавшему ее вопросу, добавил: – Убраться, наверное, можно будет часов в пять, когда я поднимусь наверх. Если, конечно, это время вас устраивает.

– Да, сэр. Вполне устраивает.

Миссис Бантинг пошла вниз. Она мысленно ругала себя, но ни единым словом, даже в глубине души, не созналась в том, что несколько минут назад дрожала от странного, необъяснимого ужаса. Она только повторяла себе снова и снова: «У меня сдали нервы… в этом все дело. – И добавила вслух: – Не забыть бы забежать к аптекарю, когда выйду на улицу. Нужно купить себе что-нибудь успокоительное».

Не успела она закончить последнюю фразу, как в дверь дважды постучали. Это мог быть только почтальон, но он наведывался нечасто, поэтому миссис Бантинг вздрогнула. Нервы совсем сдали, вот в чем дело, сердито сказала она себе. Это, конечно, письмо для мистера Слута, ведь должны же у него где-то быть родственники и знакомые. У каждого джентльмена кто-то да имеется. Но, подняв с пола небольшой конверт, она увидела, что это письмо от Дейзи, дочери Бантинга.

– Бантинг! – громко крикнула она. – Тебе письмо.

Она открыла дверь и заглянула в гостиную. Да, муж был там и, уютно расположившись в кресле, читал газету. Увидев его широкую, довольно полную спину, миссис Бантинг внезапно ощутила прилив острого раздражения. Сидит и ничего не делает, а вернее, хуже, чем ничего – впустую расходует время, упиваясь подробностями этих жутких убийств.

У нее вырвался протяжный вздох. Бантинг все больше предается лени, что очень плохо для мужчины в его возрасте. Но как с этим бороться? Когда они познакомились, он был сама энергия и деловитость…

Еще отчетливее, чем Бантинг, она помнила их первую встречу в столовой дома номер 90 на Камберленд-террас. Стоя там и наливая для госпожи стакан портвейна, она была не настолько поглощена этим занятием, чтобы не заметить у окна щеголевато одетого молодого человека, такого милого и респектабельного на вид. Насколько превосходил он прежнего дворецкого, и как захотелось Эллен, чтобы он унаследовал этот пост! Сегодня – возможно, оттого, что миссис Бантинг нездоровилось, – эта картина встала перед ней как живая, и она ощутила в горле комок.

Положив на стол адресованное мужу письмо, она осторожно закрыла дверь и спустилась в кухню. Нужно было навести там порядок, кое-что убрать, а потом приниматься за приготовление обеда. И все время, пока она оставалась в кухне, ее мысли были сосредоточены на Бантинге – на том, что с ним делать. Как его исправить – такой вопрос она задавала себе.

Благодаря мистеру Слуту супруги теперь смотрели в будущее более уверенно. Еще неделю назад положение представлялось безнадежным. Казалось, ничто не спасет их от нищеты. Сейчас все переменилось, как по мановению волшебной палочки!

Может быть, ей стоит пойти на Бейкер-стрит и поговорить с новым владельцем бюро по найму, недавно сменившим прежнего. Даже случайная работа Бантингу не повредит, а теперь, имея свободное время, он мог бы даже устроиться на постоянную. Миссис Бантинг хорошо знала, что, если мужчина приобщится к праздности, вернуть его на трудовую стезю бывает нелегко. Когда она наконец поднялась в гостиную, ей стало немного стыдно за эти мысли, потому что Бантинг успел очень аккуратно постелить скатерть и придвинуть к столу их любимые стул и кресло.

– Эллен! – возбужденно воскликнул он. – Послушай новость! Завтра приезжает Дейзи! У них в доме скарлатина. Тетушка думает, что Дейзи лучше несколько дней побыть у нас. Так что, видишь, свой день рождения она отпразднует здесь. Девятнадцатого числа ей стукнет восемнадцать! Ей-богу, мне начинает казаться, что я уже совсем старик!

Миссис Бантинг поставила поднос на стол.

– Я не могу сейчас ее принять, – кратко проговорила она. – У меня дел по горло и выше. С нашим жильцом работы больше, чем ты, наверное, думаешь.

– Ерунда! – отрезал муж. – С жильцом я тебе помогу. Если я не делал этого до сих пор, то только ты сама тому виной. Конечно, пусть Дейзи приезжает. Куда же ей еще податься?

Бантинг говорил не допускающим возражений тоном. Им владело беспечное веселье. Но когда он взглянул на жену, его радость увяла. Эллен осунулась и выглядела совсем больной – больной и смертельно усталой. И это было очень дурно с ее стороны – сдать именно сейчас, когда их дела пошли в гору.

– Между прочим, – вдруг добавил Бантинг, – Дейзи будет тебе помогать. А кроме того, Эллен, с ней мы оба немного встряхнемся.

Миссис Бантинг не отвечала. Она тяжело уселась за стол и только несколько минут спустя произнесла:

– Мог бы и показать мне письмо.

Муж протянул ей листок, и она медленно прочла:

«Дорогой папа, – писала Дейзи, – надеюсь, ты здоров. Я тоже в полном порядке. Младший сынишка миссис Паддл захворал скарлатиной, и Тетушка решила, что мне лучше как можно скорее отсюда уехать и несколько дней побыть у вас. Пожалуйста, скажи Эллен, что со мной у нее хлопот не будет. Если от тебя не придет ответ, я в десять выезжаю. Твоя любимая дочь Дейзи».

– Да, полагаю, Дейзи ничего другого не остается, кроме как ехать сюда, – признала миссис Бантинг. – Что ж, пусть хоть раз в жизни немного потрудится.

И этим нехотя данным согласием Бантингу пришлось удовольствоваться.

* * *

Остаток богатого событиями дня прошел спокойно и незаметно. Когда спустились сумерки, квартирная хозяйка мистера Слута услышала шаги жильца, поднимавшегося на третий этаж. Она вспомнила, что теперь нужно взяться за уборку его комнаты. Жилец был человек аккуратный и, в отличие от большинства джентльменов, не разбрасывал свои вещи. Напротив, держал их в безупречном порядке. Одежда и прочие принадлежности, которые купила для него миссис Бантинг в первые два дня, лежали на своих местах в ящиках комода. Недавно жилец приобрел себе пару ботинок. Прибыл он в странного вида туфлях из буйволовой кожи на резиновой подошве и с самого начала объяснил хозяйке, что брать их вниз и чистить не нужно.

Да, непонятная это привычка – отправляться на прогулку после полуночи, когда на улицах царят холод и туман, а все добрые люди укладываются спать в свои уютные постели. Но мистер Слут и сам называл себя чудаком.

Убрав в спальне, хозяйка перебралась в гостиную и стала стирать пыль. Нельзя сказать, чтобы эта комната полностью соответствовала ее представлениям о порядке. Миссис Бантинг хотелось бы взяться за нее основательнее, но мистеру Слуту не нравилось, если здесь затевалась возня, пока он сам находился в спальне. А в верхнюю комнату он поднимался редко, только ради своих таинственных опытов, хотя и восхищался ею так бурно при первом знакомстве.

Миссис Бантинг окинула озабоченным взглядом изящный шифоньер из красного дерева и даже, проходя мимо, слегка задела его. Ведь даже запертые дверцы иногда распахиваются от толчка. Если бы это произошло, насколько увереннее и спокойнее она бы себя почувствовала! Но шифоньер отказался выдать свои секреты.

* * *

Тем же вечером, около восьми, к ним на минутку заскочил поболтать Джо Чандлер. Он уже оправился от утреннего шока и излучал решимость и энергию. С невольным любопытством миссис Бантинг молча слушала их с Бантингом разговор.

– Я уже свеж как огурчик, – заверил Джо. – Выспался днем и пришел в себя. Видите ли, в Скотланд-Ярде думают, что эта ночь не пройдет без происшествий. Он всегда совершает убийства по паре подряд.

– Верно, верно! – удивился Бантинг. – А мне и в голову не приходило. Так вы ждете, Джо, что этот изверг и нынче не станет сидеть без дела?

– Да. – кивнул Чандлер. – И я считаю, в этот раз у нас есть хорошие шансы его поймать.

– Наверное, ночью на улицах будет полным-полно полицейских?

– Вы правы! А как вы думаете, мистер Бантинг, сколько их всего будет?

– Понятия не имею, – недоуменно покачал головой Бантинг.

– То есть дополнительно к обычному числу? – продолжал настаивать Чандлер.

– Тысяча? – предположил Бантинг.

– Пять тысяч!

– Да что вы говорите? – изумился Бантинг.

И даже миссис Бантинг недоверчиво повторила:

– Да что вы говорите!

– Да, пять тысяч. Видите ли, шеф просто рассвирепел. – Чандлер извлек из кармана пальто сложенную газету. – Вот послушайте: «Полиция не желает признать, что до сих пор не вышла на след преступников, совершивших эти жуткие убийства. Мы не удивимся, если будут организованы выступления общественности против главы столичной полиции. Поговаривают даже о многолюдном митинге». Ну, как вам это нравится? Приятно человеку, который из кожи вон лезет, прочитать про себя такое?

– Да, но ведь это странно, что полиция никак его не поймает, не правда ли? – возразил Бантинг.

– А по-моему, ничуть не странно, – парировал юный Чандлер. – Послушайте-ка еще! На сей раз, в виде исключения, газета попала не в бровь, а в глаз. – И он с расстановкой прочитал: – «Работа сыскной полиции в Лондоне напоминает игру в жмурки: у детективов скованы руки и завязаны глаза. И в таком положении им приходится охотиться на убийц в трущобах большого города».

– Что это значит, Джо? Разве у вас скованы руки и завязаны глаза?

– Это сказано метафорически, мистер Бантинг. Дело в том, что мы не располагаем даже малой долей тех средств, которые имеют французские детективы.

Затем, впервые за весь вечер, в разговор вступила миссис Бантинг.

– Джо, а что значит слово «преступники»? Я имею в виду первый отрывок, который вы зачитали.

– Да-да? – тут же обернулся к ней Чандлер.

– Выходит, преступников было несколько? – На исхудавшем лице миссис Бантинг мелькнула тень облегчения.

– Кое-кто у нас думает, что здесь работает целая шайка. Они считают, одному это не под силу.

– А вы как считаете, Джо?

– Ума не приложу, миссис Бантинг. Я в тупике. – Он встал. – Не провожайте меня. Я сам закрою дверь. До встречи! Быть может, до завтра. – Как и накануне, у двери гость помедлил. – От мисс Дейзи новости есть? – мимоходом спросил он.

– Да, она завтра приезжает, – отозвался ее отец. – Там сейчас скарлатина, поэтому Тетушка решила отослать ее к нам.

* * *

Той ночью супруги отправились спать пораньше, но миссис Бантинг не смогла уснуть. Она лежала, не смыкая глаз, и слушала, как колокол соседней церкви отбивает часы, половины и четверти. Около часа пополуночи, когда миссис Бантинг только-только задремала, раздались те самые звуки, которых она почти безотчетно ожидала: вороватые шаги жильца на лестнице.

Жилец прокрался через переднюю и тихо-тихо выскользнул на улицу… Возвращения его миссис Бантинг не дождалась: как она ни крепилась, вскоре ее сморил тяжелый сон.

Как ни странно, на следующее утро она проснулась первой. Что еще удивительнее, она, не дожидаясь, пока это сделает Бантинг, вскочила с постели, вышла в переднюю и вынула из почтового ящика газету. Завладев газетой, миссис Бантинг не сразу вернулась в спальню. Она зажгла в передней газ и, привалившись к стене (миссис Бантинг трясло от холода и усталости), впилась взглядом в страницы. Да, заголовок, который она искала, сразу бросился ей в глаза.

МСТИТЕЛЬ УБИВАЕТ

Но какова же была ее радость, когда она прочла следующее:

К моменту выхода газеты мы не получили почти никаких известий о той необычной череде преступлений, которая потрясла – повергла в ужас – не только Лондон, но и весь цивилизованный мир и которую считают делом рук какого-то фанатика – женоненавистника и трезвенника. Со вчерашнего вечера, когда было совершено последнее из этих подлых злодеяний, полиция не вышла на след преступника или преступников, хотя на протяжении дня было сделано несколько арестов. Во всех случаях задержанные смогли убедительно доказать свое алиби.

И далее, немного ниже:

Возбуждение все более нарастает. Не будет преувеличением сказать, что даже те, кто прибыл в Лондон недавно, чувствуют в его атмосфере нечто необычное. Что же до места, где прошлой ночью было совершено убийство…

«Прошлой ночью!» – испуганно подумала миссис Бантинг, но затем сообразила, что в данном случае это означало предыдущую ночь, и вернулась к началу фразы:

Что же до места, где прошлой ночью было совершено убийство, то все подступы к нему до позднего вечера были заняты сотнями зевак, хотя там, разумеется, не осталось уже никаких следов трагедии.

Медленно и тщательно миссис Бантинг сложила газету так, как было первоначально, затем наклонилась и положила ее обратно на коврик. Выключив газ, она вернулась в постель, где спокойно спал ее муж.

– Что случилось, Эллен? – беспокойно зашевелился Бантинг. – Что-нибудь не в порядке?

– Ничего, Бантинг… все нормально, – ответила она, и в ее шепоте прозвенела непонятная радость. – Спи, дорогой.

Час спустя они встали, оба в счастливом, веселом настроении. Бантинг предвкушал приезд дочери, и даже мачеха с удовольствием думала о том, как Дейзи немного ей поможет. Около десяти Бантинг пошел за покупками. Вернулся он, неся кусочек свинины (на обед к приезду Дейзи) и три сладких пирожка с начинкой. Он не забыл даже приобрести несколько яблок для подливки.

Глава VII

Когда часы на колокольне били полдень, к воротам подкатила пролетка. В ней прибыла Дейзи – розовощекая, веселая, со смеющимися глазами, из тех девушек, что созданы радовать отцовское сердце.

– Тетушка сказала, что, если будет плохая погода, я могу нанять кеб, – объявила она с улыбкой.

Из-за платы за проезд произошел небольшой спор. Любой скажет, что от вокзала Кингс-Кросс до Мэрилебон-роуд двух миль нет и в помине, однако кучер потребовал шиллинг и шесть пенсов, а также туманно намекнул, будто оказал молодой леди милость уже тем, что вообще согласился ее везти. Оставив Бантинга препираться с кучером, Дейзи двинулась по мощеной дорожке к дому, где ее ждала мачеха.

Пока женщины обменивались довольно прохладным поцелуем (со стороны миссис Бантинг это была не более чем имитация), тихий холодный воздух внезапно пронзили громкие крики. Протяжные и горестные, они звучали странно печально, то перекрывая отдаленный шум уличного движения на Эджвер-роуд, то сливаясь с ним.

– Что там? – удивленно воскликнул Бантинг. – Что произошло?

– Они кричат о жутком убийстве у вокзала Кингс-Кросс, – понизил голос кебмен. – В этот раз он за один прием расправился с двумя. Потому-то я и требовал добавки. При мисс нельзя было говорить яснее. За последние пять-шесть часов там набилось народу со всего Лондона: и простая публика, и важная… да что толку, смотреть-то уже не на что.

– Что? Этой ночью тоже убили женщину?

По телу Бантинга пробежала нервная дрожь. Но что же пять тысяч полицейских? Как они такое допустили? Кебмен в недоумении уставился на него.

– Я ведь говорю: их было двое… один труп в нескольких ярдах от другого. Он вконец обнаглел. Но они, само собой, были выпивши. Он на пьяных имеет зуб.

– Его схватили? – рассеянным тоном спросил Бантинг.

– Боже милостивый, нет! И не схватят! Его и след простыл. Тела успели окоченеть. В двух концах узкого переулка, где прежде был проезд. Вот почему на них наткнулись так нескоро.

Хриплые выкрики раздавались все ближе и ближе. Двое газетчиков старались перекричать друг друга.

– Чудовищная находка у вокзала Кингс-Кросс! – в экстазе вопили они. – Опять Мститель!

Не выпуская из рук плетеный чемоданчик, с которым приехала дочь, Бантинг выбежал на дорогу и в возбуждении сунул мальчишке пенни за полупенсовую газету. Его била дрожь. Будучи знаком с Джо Чандлером, Бантинг воспринимал происходящее как личное дело. Он надеялся, что Джо скоро придет и все расскажет – как накануне, когда его самого, к сожалению, не было дома.

В прихожей Бантинг услышал взволнованный голос Дейзи, которая рассказывала мачехе о том, как в доме Тетушки обнаружилась скарлатина и как вначале соседи приняли ее за простую крапивницу. Но когда Бантинг распахнул дверь гостиной, Дейзи в страхе вскрикнула:

– Что случилось, Эллен? На тебе лица нет!

– Открой окно… ну же, – отвечала приглушенным голосом миссис Бантинг.

– Ужасная находка у вокзала Кингс-Кросс… наконец полиция напала на след! – заливались газетчики.

Из горла миссис Бантинг вырвался смех. Она хохотала и хохотала, раскачиваясь взад-вперед, словно в приступе неудержимого веселья.

– Папа, что это с ней?

Дейзи была напугана до полусмерти.

– Истерика – вот что, – кратко ответил отец. – Я сбегаю за кувшином с водой. Подожди минутку!

Бантинг ужасно расстроился. Ну и чудачка Эллен – никогда не думал, что она способна ни с того ни с сего разнервничаться. Внезапно тишину в доме нарушил донесшийся сверху звон колокольчика. То ли этот звук, то ли грозные слова о кувшине с водой произвели на миссис Бантинг волшебное действие. Сотрясаемая дрожью, она все же овладела собой и встала.

– Поднимусь наверх. – Голос ее слегка прерывался. – А ты, детка, бегом в кухню. Там в духовке запекается кусок свинины. Начни чистить яблоки для соуса.

На ватных ногах миссис Бантинг начала подниматься по лестнице, цепляясь за перила трясущейся рукой. Скоро ценой огромного усилия она вернула себе уверенность и, немного помедлив на площадке, постучалась в дверь верхней гостиной. Мистер Слут отозвался из спальни:

– Миссис Бантинг, я, кажется, простудился, поэтому не будете ли вы так добры принести чашку чаю и оставить у двери?

– Очень хорошо, сэр.

Миссис Бантинг отправилась обратно. Ей все еще было не по себе, голова кружилась. Потому она не стала спускаться в кухню, а приготовила жильцу чашку чаю на конфорке в гостиной.

За полуденной трапезой супруги немного поспорили о том, где будет спать Дейзи. Ранее было решено устроить ее в задней комнате наверху, но теперь миссис Бантинг передумала.

– Наверное, лучше Дейзи будет спать со мной, а ты, Бантинг, устроишься наверху.

Бантинг не сумел скрыть удивление, но согласился. Скорее всего, Эллен права: девочке будет наверху одиноко, да и, в конце концов, каким бы респектабельным джентльменом ни представлялся жилец, они все же недостаточно его знают.

Дейзи была девушка добродушная, она любила Лондон и искренне стремилась помочь мачехе.

– Не спускайся: я вымою посуду, – весело прощебетала она.

Бантинг принялся ходить взад-вперед по комнате. Жена поглядывала на него украдкой, гадая, о чем он думает.

– Ты купил газету? – спросила она наконец.

– Да, конечно. Но спрятал. Думал, раз ты так разволновалась, тебе лучше ее не видеть.

Бросив на мужа быстрый взгляд, миссис Бантинг убедилась, что он держится как обычно и, по всей видимости, далек от задних мыслей.

– На улице, кажется, что-то выкрикивали… до того, как мне сделалось плохо, я хочу сказать.

Настал черед Бантинга взглянуть на жену настороженно. Он ни минуты не сомневался в том, что внезапный приступ – или истерика, все равно, как это назвать, – у его жены был вызван именно выкриками газетчиков. И она была не единственной женщиной в Лондоне, которой Мститель подействовал на нервы. В утренних газетах говорилось, что многие жительницы столицы боятся в одиночку выходить из дома. Возможно ли, чтобы ее необычное поведение не имело никакой связи с криками и переполохом за окнами?

– Разве ты не слушала, о чем они кричали?

Миссис Бантинг подняла глаза. Она была бы рада притвориться, что ничего не знает. Но это оказалось ей не по силам.

– Да, – глухо отозвалась она. – Краем уха. Что, случилось еще одно убийство?

– Еще два убийства, – поправил жену Бантинг.

– Два? Какой ужас! – Видя, как побледнела – а скорее, позеленела – супруга, Бантинг решил, что ей снова сделалось плохо.

– Эллен! – встревожился он. – Эллен, побереги свои нервы! Не знаю просто, что на тебя нашло. Пожалуйста, не думай об этом! Давай не будем об этом говорить… так много, как…

– Нет, будем! Я хочу! – истерически выкрикнула миссис Бантинг.

Супруги стояли у разных концов стола: Бантинг спиной к камину, а миссис Бантинг – спиной к двери.

Глядя на жену, Бантинг ощутил растерянность и тревогу. Она действительно резко сдала; даже ее худощавое тело, казалось, съежилось. Он уныло подумал, что Эллен больше не выглядит моложе своих лет. Ее изящные руки (белые и красивые, словно не знавшие грубой работы) судорожно цеплялись за край стола. Это зрелище расстроило Бантинга. «Бог мой, – произнес он мысленно, – как бы Эллен не расклеилась! Только этого нам сейчас не хватало».

– Рассказывай, – негромко велела она. – Видишь, я жду. Давай, Бантинг, выкладывай!

– Да тут и выкладывать почти нечего, – нехотя отозвался он. – В газетах сведений с гулькин нос. Но кучер, который привез Дейзи, рассказывал…

– Ну?

– То же самое, что ты только что слышала. На этот раз пострадали две женщины и обе, бедняжки, были вдрызг пьяны.

– А где произошло убийство? Там же, где прежние? – Миссис Бантинг глядела испуганно.

– Нет. Гораздо дальше на запад… собственно, не так уж далеко от нас. У вокзала Кингс-Кросс, если, конечно, верить кучеру. Кажется, в бывшем проезде. – Заметив, что лицо у жены странно изменилось, он поспешно добавил: – Ну все, пока достаточно! Джо Чандлер расскажет больше. Сегодня он наверняка к нам заглянет.

– Выходит, от пяти тысяч полицейских не было никакого проку? – задумчиво заметила миссис Бантинг, а затем отпустила край стола и выпрямилась.

– Ноль, – кратко констатировал Бантинг. – Мститель хитер, сомневаться не приходится. Но погоди минутку… – Он обернулся и взял отложенную в сторону газету. – Да, тут сказано, что полиция напала на след.

– Вот как, – замирающим голосом произнесла миссис Бантинг и снова, склонившись, ухватилась за край стола.

Но ее муж этого не видел. Поднеся газету к самым глазам, он читал, и в его тоне слышалось удовлетворение:

– «К счастью, теперь мы можем сообщить, что, согласно утверждению полицейских, на этот раз они напали на след и располагают данными, которые, не исключено, позволят арестовать…»

Уронив газету, Бантинг кинулся к жене. Со странным, чуть слышным стоном она соскользнула на пол, увлекая за собой скатерть. Похоже, она находилась в глубоком обмороке. До смерти испуганный, Бантинг распахнул дверь и крикнул:

– Дейзи! Дейзи! Скорее, детка, Эллен плохо.

Ворвавшаяся в гостиную Дейзи принялась действовать так уверенно и хладнокровно, что отцу оставалось только изумляться.

– Быстро, папа, принеси влажную губку, – распорядилась она, – и капельку бренди, если у тебя найдется! А я за ней присмотрю! – Принимая из рук отца пузырек, она удивленно добавила: – Ума не приложу, с чего это Эллен так прихватило. Когда я приехала, она была в полном порядке. Слушала – и, кажется, внимательно – мои рассказы и вдруг ни с того ни с сего… да ты и сам видел, папа? Раньше ведь с ней такого не бывало?

– Нет, – прошептал Бантинг. – Но знаешь, детка, нам пришлось пережить тяжелое время – такое тяжелое, что и признаваться тебе не хотелось. Вот Эллен и сдала. Она женщина выдержанная, помалкивала, но трудности не прошли даром!

Приподнявшись, миссис Бантинг медленно открыла глаза. При этом она инстинктивно поднесла руку к голове, чтобы поправить прическу. Она не совсем «отключилась», хотя так, наверное, было бы лучше. Просто у нее было ужасное чувство, что ей невмоготу стоять… что, более того, она непременно грохнется на пол. Слова Бантинга задели болезненную струну в сердце бедной женщины. Когда она открыла глаза, они были переполнены слезами. Эллен понятия не имела о том, что мужу известно, каких мук стоили ей недели недоедания и бесплодных надежд.

Миссис Бантинг питала болезненную нелюбовь к проявлениям чувств. Любую несдержанность она припечатывала словом «глупость». Поэтому, очнувшись, она произнесла только:

– Хватит суетиться! У меня всего лишь чуть-чуть закружилась голова. Я и не думала терять сознание, Дейзи. – Она раздраженно отмахнулась от Бантинга, который поспешно поднес ей стакан с капелькой бренди. – В рот не возьму эту гадость, даже если буду при смерти! – Цепляясь ослабевшей рукой за стол, она поднялась на ноги. – Ступай в кухню, детка. – Голос миссис Бантинг жалобно дрожал.

– Ты морила себя голодом, Эллен, потому так и вышло, – внезапно заявил Бантинг. – Теперь я вспоминаю: последние два дня ты совсем ничего не ела. Я всегда говорил тебе… все время долдонил: женщине нужно питаться как следует, воздухом сыта не будешь. Но ты меня не слушала!

Дейзи стояла, переводя взгляд то на отца, то на мачеху. На ее веселое красивое лицо легла тень.

– Мне и в голову не приходило, папа, что вы так нуждались, – произнесла она взволнованно. – Что же вы не сказали? Я бы выпросила что-нибудь у Тетушки.

– Как раз этого мы и не хотели, – поспешно отозвалась мачеха. – Но конечно… да, я до сих пор не пришла в себя. Наверное, я никогда этого не забуду. Это напрасное ожидание, этот… – Она остановила себя, прежде чем с ее губ сорвалось слово «голод».

– Но сейчас все уладилось, – горячо заговорил Бантинг. – Все в порядке. Спасибо мистеру Слуту.

– Да, – странным, изменившимся голосом подтвердила жена. – Да, теперь наши дела поправились, и, как ты сказал, благодарить за это нужно мистера Слута. – Она добрела до стула и села. – Ноги еще немного подкашиваются, – пробормотала она.

Взглянув на нее, Дейзи обернулась к отцу и прошептала достаточно громко, чтобы миссис Бантинг могла разобрать слова:

– Как ты думаешь, папа, может, показать Эллен врачу? Пусть пропишет ей что-нибудь укрепляющее.

– Только не врач, – с неожиданной решительностью запротестовала миссис Бантинг. – На последней службе я их видела достаточно. У бедной хозяйки перебывало тридцать восемь докторов за последние десять месяцев. Она верила каждому их слову! И что же, спасли они ее? Куда там, все равно она отправилась на тот свет, только, наверное, немного скорее, чем без них.

– Она была со странностями, твоя последняя хозяйка, – начал Бантинг задиристо.

Эллен отказывалась уходить со службы, пока была жива госпожа. Иначе они могли бы пожениться несколькими месяцами раньше. Вспоминая те времена, Бантинг всегда негодовал.

– Не будем об этом. – Жена слабо улыбнулась ему и необычно мягким, ласковым тоном обратилась к падчерице: – Дейзи! Если ты не хочешь спускаться в кухню, тогда придется мне.

Девушка тут же выпорхнула из гостиной.

– Девочка расцветает прямо на глазах, – с любовью заметил Бантинг.

– Люди склонны забывать о том, что красота это еще не все. – Жене стало немного лучше. – Но ты прав, Бантинг: Дейзи очень недурна. И усердия у нее, кажется, прибавилось.

– Не забыть бы об обеде для жильца, – озабоченно заметил Бантинг. – Рыба, так ведь? Не сказать ли Дейзи, чтобы подготовила еду, а я отнесу ее наверх, раз ты не совсем хорошо себя чувствуешь.

– Я вполне смогу сама отнести мистеру Слуту завтрак, – поспешила заверить Эллен.

Ее раздражало, что муж называет завтрак жильца обедом. Они сами садились за обед в полдень, но мистеру Слуту подавался завтрак. Несмотря на все странности жильца, миссис Бантинг никогда не забывала, что он джентльмен.

– В конце концов, он любит, чтобы ему прислуживала я. Мне это вполне по силам. Не беспокойся, – добавила она после долгой паузы.

Глава VIII

Оттого ли, что завтрак сильно запоздал, или по какой-то другой причине, но мистер Слут проглотил свою полуденную трапезу – тушеного палтуса – с куда большим аппетитом, чем его квартирная хозяйка, на тарелке которой красовался кусок запеченной свинины.

– Надеюсь, вы чувствуете себя получше, сэр, – принужденно произнесла миссис Бантинг, войдя в комнату с подносом.

Но жилец в ответ пожаловался:

– Нет, миссис Бантинг, мне сегодня не по себе. Устал. Чувствую себя как выжатый лимон. Когда я лежал в постели, за окном все время кто-то шумел: вопли, крики и прочее. Похоже, Мэрилебон-роуд уже не такая тихая улица, как раньше?

– Нет, сэр, мне так не кажется. Мы всегда считали, что здесь очень спокойно, сэр. – На мгновение хозяйка замялась, не в силах заговорить о том, что означали эти необычные шумы. – Вы, наверное, простужены, сэр, – вдруг предположила она. – На вашем месте я не ходила бы вечером на улицу. Лучше побыть дома, в покое. Снаружи кишмя кишит всякий грубый народ… – Возможно, в ее ровном голосе жилец уловил просительную ноту, оттенок предостережения. Мистер Слут поднял на хозяйку свои блестящие серые глаза, в которых читалась настороженность.

– Печально это слышать, миссис Бантинг. Наверное, я последую вашему совету. То есть побуду дома. Когда под рукой Священное Писание, не нужно ломать себе голову, раздумывая, чем бы заняться.

– А вы не боитесь испортить себе глаза, сэр? – с любопытством спросила миссис Бантинг.

Непонятно почему, она почувствовала себя лучше. Ей больше нравилось разговаривать с мистером Слутом здесь, чем раздумывать о нем внизу. Эти беседы, казалось, прогоняли прочь ужас, который наполнял ее душу и тело. Когда она бывала наверху, мистер Слут проявлял такую мягкость, рассудительность… да и благодарность.

Бедный мистер Слут – любезный и одинокий! Конечно же, такой джентльмен не обидит и мухи, не то что человека. Чудаковат – да, спору нет. Но за годы службы горничной миссис Бантинг повидала массу причудников как мужского, так и женского пола, причем последних гораздо больше.

Будучи при обычных обстоятельствах женщиной на редкость рациональной и уравновешенной, она в прежние дни никогда не позволяла себе задумываться о некоторых отклонениях, присущих иным представителям человеческого рода, в том числе и тем, кто вырос в благополучной семье и получил хорошее воспитание – примеры чему находились в домах, где она служила. Досадно было бы теперь сделаться слабонервной дамочкой или… или истеричкой.

– Хорошо, сэр, – произнесла она окрепшим голосом, почти таким же веселым, как в первые дни пребывания у них мистера Слута. – Примерно через полчаса я поднимусь снова, чтобы убраться. И, уж простите меня за эти слова, надеюсь, сегодня вы спокойно посидите дома и отдохнете. На улице сплошная мерзопакость! А если вам понадобится какая-нибудь мелочь, за ней сходим мы с Бантингом.

* * *

Около четырех часов дня в парадную дверь позвонили. Трое домочадцев сидели за столом и болтали. Дейзи вымыла посуду (в самом деле, помощницей она оказалась неплохой) и теперь развлекала старших забавными рассказами о привередливости Тетушки.

– Кто это может быть? – удивился Бантинг. – Для Джо Чандлера еще рановато.

– Я открою, – поспешно вскочила жена. – Только чужих нам еще не хватало.

В передней она сказала про себя: «След? Какой след?» А отворив парадную дверь, с облегчением вздохнула.

– Это вы, Джо? Вот так сюрприз! Но мы вам очень рады. Входите.

Чандлер вошел. Его красивое молодое лицо выражало некоторую робость.

– Я подумал, мистеру Бантингу, наверное, захочется узнать… – начал он громким веселым голосом, но миссис Бантинг тут же приложила палец к губам. Ей не хотелось, чтобы слова Чандлера достигли ушей жильца.

– Потише, пожалуйста, – проговорила она с нажимом. – Жильцу сегодня нездоровится. Простудился, – быстро добавила она. – Не выходил уже дня два или три.

Ее удивили собственная дерзость и… лицемерие. Эти секунды и несколько слов, ею произнесенных, составили в жизни Эллен Бантинг целую эпоху. Впервые она намеренно, не моргнув глазом, соврала. Она принадлежала к тому – очень многочисленному – разряду женщин, которые легко мирятся с умолчанием, но считают недопустимой прямую ложь.

Чандлер пропустил ее замечание мимо ушей.

– Мисс Дейзи приехала? – понизив голос, спросил он.

Миссис Бантинг кивнула. Они вошли в комнату, где сидели отец и дочь.

– Ну как? – вскочил Бантинг. – Как, Джо? Рассказывайте, что это за таинственный след, о котором пишут газеты! Конечно, о поимке преступника речь пока не идет?

– Боюсь, на это надеяться рано, – уныло произнес Джо. – Если бы его схватили, меня бы, наверное, здесь не было. Но Скотланд-Ярд, наконец, распространяет описание его внешности. И к тому же… К тому же найдено орудие преступления!

– Что вы говорите? – вскричал Бантинг. – Вот это да! Какое же оно? А они уверены? Ошибки быть не может?

– Не совсем уверены, но, похоже, это оно и есть.

Миссис Бантинг проскользнула в комнату и закрыла за собой дверь. Не проходя дальше, она окинула взглядом остальных. Никто не обратил на нее внимания – и слава богу, подумала она. Можно было слушать, не принимая участия в разговоре.

– Сейчас я вам кое-что прочту! – торжественно объявил Джо. – Нам это выдали утром около девяти. Публику пока не знакомили. Быстро управились, надо заметить.

И он прочел вслух:

– «Разыскивается мужчина, возраст приблизительно двадцати восьми лет, худощавого сложения, рост около пяти футов. Цвет лица смуглый. Бороды и бакенбард нет. Носит черное пальто из диагонали, твердую фетровую шляпу, высокий воротничок и галстук. При себе имел сверток в газетной бумаге. На вид очень респектабелен».

Миссис Бантинг сделала шаг вперед. Из груди у нее вырвался протяжный вздох несказанного облегчения.

– Вот он каков! – заключил Джо радостно. – А теперь, мисс Дейзи, – Джо обернулся к девушке с улыбкой, но в его голосе, звучавшем весело и искренне, чувствовалась странная, чуть заметная дрожь, – если вам известен располагающий молодой человек, который соответствует этому описанию… тогда вам нужно только пойти и получить вознаграждение – пять сотен фунтов.

– Пять сотен фунтов! – вскричали одновременно Дейзи и ее отец.

– Да. Именно столько предложил вчера лорд-мэр. Но мы, полицейские, этой награды, к сожалению, не получим. Несправедливо: ведь нам, как ни крути, достанутся все хлопоты!

– Разрешите взглянуть? – спросил Бантинг. – Хочу изучить как следует.

Чандлер небрежно протянул ему листок. Через мгновение Бантинг вернул ему бумажку.

– Довольно ясно, не так ли?

– Да. Не сомневаюсь, найдутся сотни – нет, тысячи – молодых людей, отвечающих этому описанию, – саркастически заметил Чандлер. – Как сказал сегодня один мой приятель: «После этого вряд ли кто-нибудь решится взять в руки сверток в газетной бумаге». Выглядеть респектабельно теперь тоже не рекомендуется, так?

Дейзи разразилась звонким, как колокольчик, смехом. Юмор мистера Чандлера пришелся ей по вкусу.

– Если его видели, то почему же не схватили? – внезапно спросил Бантинг.

– Да, Джо. Это странно, как вы считаете? – негромко произнесла миссис Бантинг, тоже вступая в разговор.

Джо Чандлер кашлянул.

– Дело вот в чем. Самого преступления никто не видел. Портрет, что здесь описывается, составлен со слов двух человек, которые, как им кажется, видели преступника. Последнее преступление произошло… минутку… часа, наверное, в два. Ну вот, в такое время, да еще и в туманную ночь, прохожих на улице бывает немного. Одна женщина утверждает, что заметила молодого человека, который удалялся с места преступления. Вторая свидетельница показала, что Мститель прошел мимо нее, но было это значительно позже. Портрет основывается преимущественно на словах этой последней. А кроме того, шеф, составляя описание, просмотрел и другие свидетельства – я имею в виду, по предыдущим убийствам. Вот откуда оно взялось.

– Так может оказаться, что Мститель нисколько на этот портрет не похож? – разочарованно протянул Бантинг.

Его радовало, что Эллен не выказывает недовольства этим разговором и даже наоборот, проявляет вдумчивый интерес. Она подошла вплотную к беседующим и выглядела вполне здоровой.

– Да. Похоже, орудие, с помощью которого он творил свои злодеяния, попало к нам в руки. Во всяком случае, в сотне ярдов от заброшенного проезда, где обнаружили тела, был найден необычный нож: заточенный, как бритва, и острый на конце, как кинжал – именно так выразился шеф, когда мы сегодня у него собрались. На эту улику он как будто возлагает больше надежд, чем на свидетелей, которые видели человека со свертком, идущего быстрым шагом. Но как бы то ни было, работы у нас теперь будет по горло. Придется проверить каждую лавку в Ист-Энде, где продаются – или продавались – подобные ножи, а также все рестораны!

– Это еще зачем? – спросила Дейзи.

– А как же, может, найдутся свидетели, видевшие у кого-нибудь такой нож. Но, мистер Бантинг – Чандлер заговорил деловым, официальным тоном, – объявление в газетах собираются опубликовать только завтра, поэтому прошу вас пока помалкивать. Видите ли, мы боимся спугнуть преступника. Если он узнает, что нож в руках полиции, то затаится, а это нежелательно! Если мы установим, к примеру, что такой нож продан месяц назад и покупателя можно найти, то тогда…

– Что тогда? – спросила миссис Бантинг, подходя ближе.

– Ну, тогда в газетах вообще ничего не появится. Сообщение будет только в том случае, если поиски – в лавках и прочих подобных местах – не дадут результата. Тогда, разумеется, мы будем пытаться найти какого-нибудь случайного свидетеля, видевшего нож и его владельца. Ему обещано пять сотен фунтов.

– Ой, хотела бы я видеть этот нож! Что угодно бы отдала! – вздохнула Дейзи, в волнении стискивая руки.

– Ах ты, жестокая кровожадная девчонка! – зло прикрикнула на нее мачеха.

Все изумленно на нее уставились.

– Ну что ты, что ты, Эллен! – с упреком произнес Бантинг.

– Что за жуткая мысль, – глухо проговорила его жена, – продать ближнего за пятьсот фунтов.

– Конечно же, я хотела бы видеть этот нож! О вознаграждении я не сказала ни слова. – запротестовала обиженная Дейзи. – Это мистер Чандлер упоминал о нем, а я только сказала, что хочу поглядеть на нож.

– Когда-нибудь, возможно, вы его увидите, – успокаивающим тоном предположил Чандлер, которому пришла в голову грандиозная мысль.

– Да что вы! Разве это возможно?

– Если преступника поймают, то мы с вами сможем отправиться в «Черный музей» при Скотланд-Ярде, где этот нож будет храниться. Подобные вещи всегда передают в музей. Если нож в качестве улики поможет обличить Мстителя, тогда его поместят в музей и вы его увидите!

– «Черный музей»? Неужели при Скотланд-Ярде есть музей? – удивилась Дейзи. – Я думала, есть только один музей – Британский…

Тут рассмеялись не только Бантинг с Чандлером, но даже миссис Бантинг.

– Глупенькая! – ласково произнес отец. – В Лондоне полным-полно музеев, что песку в море. Спроси хоть у Эллен. Когда я за ней ухаживал, мы частенько их посещали, если погода была плохая.

– Наш музей пришелся бы мисс Дейзи по вкусу, – с энтузиазмом заговорил Чандлер. – Ни дать ни взять комната ужасов!

– Раньше вы нам о нем не рассказывали, Джо, – заинтересовался Бантинг. – Так, значит, есть музей, где хранятся всякие предметы, связанные с преступлениями? Ножи убийц и все такое прочее?

– Ножи? – вскричал Джо, обрадованный тем, что оказался в центре внимания (Дейзи не сводила с него своих голубых глаз, и даже миссис Бантинг смотрела выжидающе). – Да что там ножи, мистер Бантинг! Там даже хранятся яды в пузырьках – с их помощью преступники расправлялись со своими жертвами.

– И вы можете ходить туда в любое время? – восторженно выдохнула Дейзи, не представлявшая прежде, какие необычные и приятные привилегии полагаются сыщикам лондонской полиции.

– Разумеется, – улыбнулся Джо. – И, без сомнения, мне разрешат взять с собой кого-нибудь из знакомых. – Он значительно посмотрел на Дейзи.

Она ответила заинтересованным взглядом. Разрешит ли Эллен, чтобы она отправилась туда в сопровождении одного лишь Джо Чандлера? Эллен так заботится о приличиях… она просто невыносимо строга. Но что это говорит отец?

– В самом деле, Джо?

– Конечно!

– Тогда вот что! Если вам это не доставит слишком больших хлопот, я бы очень хотел как-нибудь сходить туда с вами. Не дожидаясь, пока поймают Мстителя! – Бантинг широко улыбнулся. – Мне хватит и того, что там уже имеется. Эллен, конечно, со мной не согласна. – Он бросил взгляд на жену. – Но не думаю, что я такой уж кровожадный человек! Просто я с ума схожу от любопытства, когда слышу о преступлениях… таким уж уродился. Всегда завидовал дворецкому, который имел отношение к Балемской тайне!

Мисс Дейзи и молодой человек снова обменялись беглыми многозначительными взглядами. Глаза Джо сказали: «Не смешно ли, что вашего отца потянуло в такое место? Но ничего не поделаешь: если ему приспичило, придется его взять, хотя куда приятнее было бы пройтись вдвоем». А в глазах Дейзи, умей Джо так же ловко, как она, расшифровывать взгляды, он прочел бы ответ: «Досадно, что тут скажешь. Но отец не думал ничего плохого. Все равно мы прекрасно прогуляемся, пусть даже втроем».

– Как насчет послезавтра, мистер Бантинг? Я зайду за вами, скажем, в полтретьего, и мы вместе с мисс Дейзи отправимся в Скотланд-Ярд. Много времени это не займет: можно будет доехать на омнибусе до Вестминстерского моста. – Он оглянулся на хозяйку. – А вы, миссис Бантинг, не пожелаете к нам присоединиться? Там есть на что посмотреть.

Но та решительно помотала головой.

– Да у меня внутри все перевернется при виде яда, отнявшего жизнь у какого-нибудь бедняги! А про ножи и говорить нечего! – На ее бледном лице проступил неподдельный отчаянный ужас.

– Ну, ну! – быстро вмешался Бантинг. – Каждому свое – я всегда так говорю. Эллен все это ни к чему. Пусть остается караулить дом… то есть, прошу прощения, жильца!

– Мне не нравится, когда подсмеиваются над мистером Слутом, – недовольно отозвалась миссис Бантинг. – Но как же вы добры, Джо – доставить Бантингу и Дейзи такое редкостное удовольствие!

Никто из троих собеседников не понял ее сарказма.

Глава IX

Войдя в большую арочную дверь, которая вела в тот отдел Нового Скотланд-Ярда, где бьется сердце громадного организма, противостоявшего всему преступному миру, Дейзи Бантинг ощутила себя в волшебном царстве. Даже лифт, с помощью которого все трое вознеслись на один из верхних этажей гигантского здания, поразил ее до глубины души. Дейзи с детских лет вела спокойную, тихую жизнь в провинциальном городке, где обитала ее тетушка, и никогда прежде не видела лифта.

Немного гордясь внушительностью окружающей картины, Чандлер повел своих друзей по просторному коридору. Дейзи цеплялась за руку отца, ошеломленная счастьем, которое на нее свалилось. Она даже перешла на шепот из почтения к этому удивительному месту с обширными залами, где в тишине сидело множество людей, с головой ушедших (так, во всяком случае, ей показалось) в разгадывание детективных тайн. Когда они достигли какой-то полуоткрытой двери, Чандлер внезапно остановился.

– Взгляните сюда, – сказал он, обращаясь скорее к Бантингу, чем к его дочери. – Это хранилище отпечатков пальцев двухсот с лишним тысяч человек. Вы ведь знаете, мистер Бантинг: стоит нам получить отпечатки чьих-нибудь пяти пальцев, и преступной карьере этого человека приходит конец. Совершив новое преступление, он уже никуда от нас не денется. Но подумайте вот о чем: чтобы сказать, имел ли кто-то раньше дело с правосудием, нужно сличить его отпечатки со всеми, здесь хранящимися, а их почти четверть миллиона комплектов. И однако же ответ вам дадут в течение получаса! Удивительно, не правда ли?

– Удивительно! – Бантинг глубоко втянул в себя воздух. Но тут на его флегматичном лице появилась тень. – Конечно удивительно, но все же не позавидуешь беднягам, Джо, которые тут значатся.

– Верно! – ухмыльнулся Джо. – И те из них, кто поумнее, прекрасно понимают свое положение. Недавно один такой умудрился специально изранить себе пальцы, чтобы исказить рисунок. Понимаете? Но через полтора месяца у него наросла новая кожа, с теми же линиями, что и прежде!

– Вот бедолага! – прошептал Бантинг, и радостно-возбужденное лицо Дейзи тоже омрачилось.

Они свернули в коридор поуже, и им снова попалась полуоткрытая дверь. Видневшаяся за ней комната значительно уступала размерами залу, где идентифицировались отпечатки пальцев.

– Если вы сюда заглянете, – пояснил Джо, – то поймете, как мы, опознав отпечатки пальцев, разузнаем все об их обладателе. Здесь хранятся сведения о том, кто что совершил, какие сделал признания и прочее. Отпечатки находятся в помещении, которое я показал вам прежде, а здесь, под тем же номером, можно найти записи.

– Поразительно! – пробормотал Бантинг.

Но Дейзи не терпелось двигаться дальше и увидеть, наконец, «Черный музей». Предметы, о которых толковали Джо и отец, казались ей чересчур отвлеченными, а потому не заслуживающими интереса. Ждать ей оставалось недолго. Внезапно перед ними появился приятный широкоплечий молодой человек, который, по-видимому, был на дружеской ноге с Джо Чандлером. Открыв ничем не примечательную дверь, он впустил посетителей в помещение «Черного музея».

На миг Дейзи поразилась и почувствовала легкое разочарование. Большое светлое помещение напомнило ей Зал науки в публичной библиотеке городка, где она жила с тетушкой. Как и там, в центральной части располагались простые стеклянные витрины, достаточно высокие, чтобы экспонаты можно было рассматривать, не нагибаясь.

Она прошла вперед и заглянула в ближайшую витрину. Там располагались по большей части мелкие предметы довольно затрапезного вида. Подобные вещи можно найти в шкафу, где держат старый хлам: пузырьки от лекарств, грязный платок, предмет, похожий на поломанный детский фонарик, и даже коробочка с пилюлями… Что касается стен, то они были увешаны странными ржавыми железками, загадочными изделиями из дерева и кожи и прочими подобными вещами. Увиденное совершенно не вдохновляло.

И тут Дейзи Бантинг обратила внимание на полку под ближайшим окном (благодаря большим окнам помещение было залито ровным и ярким светом). На полке красовался ряд гипсовых голов в натуральную величину, все они слегка клонились вправо. Их было не больше дюжины; странные лица смотрели удивленно-беспомощно, как живые.

– Что это? – вполголоса поинтересовался Бантинг.

Дейзи крепче ухватилась за его рукав. Даже она уже догадалась, что эти необычные трагические лица представляли собой посмертные маски тех, кто пал жертвой сурового закона, гласящего: око за око, зуб за зуб.

– Повешенные! – кратко отозвался хранитель «Черного музея». – Слепки сделаны посмертно.

Бантинг нервно улыбнулся.

– Не сказал бы, что они похожи на мертвецов. Можно подумать, они прислушиваются.

– Это на совести Джека Кетча, – игриво заметил проводник. – Он придумал завязывать галстук пациента под левым ухом! Такую штуку он проделывает с каждым джентльменом, которому оказывает разовую услугу. Взгляните сюда…

Дейзи с отцом подошли ближе, и хранитель указал пальцем на небольшие впадины слева на всех шеях. От впадин тянулись волнистые бороздки, показывающие, как крепко галстук Джека Кетча сжимал шею клиента, когда тот устремлялся через врата вечности.

– У них скорее растерянный, чем испуганный или… или страдальческий вид, – удивился Бантинг.

Эти застывшие в безмолвном недоумении лица с широко раскрытыми глазами притягивали его взгляд и трогали душу.

– Растеряешься тут, когда все твои жизненные планы обращаются в ничто и ты знаешь, что жить тебе осталось какую-нибудь секунду, – раздался буднично-бодрый голос юного Чандлера. – Как же иначе?

– Да, это верно, – прошептал Бантинг.

Дейзи слегка побледнела. На нее начала действовать мрачная, мертвящая атмосфера этого места. Девушка постепенно осознавала, что все эти потертые вещички в стеклянных витринах представляют собой звенья в цепи доказательств, которые почти всегда приводили виновного на виселицу.

– На днях здесь побывал один желтокожий джентльмен, – внезапно заметил хранитель. – Брамин – так он себя называл. Видели бы вы, как взвился этот язычник! Он заявил… ты не помнишь в точности его слова? – обратился он к Чандлеру.

– Он сказал, что каждая из этих вещей, кроме самих витрин – для витрин он, как ни странно, сделал исключение, – излучает зло. Именно так он выразился. Заявил, что ему здесь становится плохо. И это были не пустые слова: его желтая кожа позеленела, и беднягу пришлось срочно отсюда выволочь. Только в противоположном конце коридора он пришел в себя!

– Ну и ну! Чудеса! – удивился Бантинг. – Видимо, у него самого совесть была нечиста. А вы как думаете?

– Ну хорошо, мне тут больше делать нечего, – проговорил добродушный приятель Джо Чандлера. – Сам все покажешь своим друзьям. Ты ведь знаешь немногим меньше моего, правда?

На прощание он одарил посетителей улыбкой, но все же, не удержавшись, вновь обратился к Бантингу:

– Глядите. В этой витрине хранятся инструменты Чарльза Писа. Вы, наверное, о нем слышали.

– Еще бы!

– Большинство посетителей считают его случай самым интересным из всех. Пис был человеком поразительным! Сложись его жизнь иначе, из него вышел бы великий изобретатель. Вот его лестница: в сложенном виде она совсем маленькая – самая обыкновенная связка дощечек, на такие в то время на лондонских улицах никто не обращал внимания. С ней он выглядел, наверное, как самый что ни на есть честный работяга. Когда его арестовали, он торжественно заявил, что всегда открыто носит лестницу под мышкой.

– Каков наглец!

– Да, а разложив ее, он мог с земли забраться на третий этаж любого старого дома. Ума ему было не занимать! Развернет одно звено, а остальные раскладываются сами, так что ему оставалось только стоять внизу под облюбованным окошком и смотреть, как поднимается лестница. А потом, сделав свое дело, он отправлялся в обратный путь с обычной связкой старых деревяшек под мышкой! Клянусь, это был искусник из искусников! Не знаю, знакома ли вам история о том, как он однажды лишился пальца. Ну вот, ему понятно, что констеблям велено высматривать человека без пальца. Так что же он делает?

– Приставляет фальшивый палец, – предположил Бантинг.

– Ничего подобного! Пис решает изображать однорукого. Вот его фальшивая культя; видите, она изготовлена из дерева и черного войлока. Мы считаем, что из всех наших экспонатов этот, наверное, самый хитроумный.

Тем временем Дейзи отпустила руку отца и отправилась в дальний конец комнаты. Чандлер, пожирая ее восторженным взглядом, отправился следом. Она склонилась над одной из витрин.

– Для чего эти бутылочки? – с любопытством осведомилась она.

Дейзи имела в виду пять склянок с различным количеством мутной жидкости.

– Здесь, мисс Дейзи, находятся яды. В эту капельку бренди добавлено достаточно мышьяка, чтобы отправить на тот свет нас обоих и вашего батюшку впридачу.

– Нужно запретить аптекарям торговать такими веществами, – улыбнулась Дейзи.

Она никогда не имела дела с ядами, и вид этих пузырьков не внушал ей ничего, кроме приятного трепета.

– Они и не торгуют. Мышьяк извлечен из липучки для мух. Дама заявила аптекарю, что ей нужны средства для ухода за кожей, но на самом деле ей требовалась липучка: она задумала с ее помощью избавиться от мужа. Наверное, он ей немного наскучил.

– Быть может, он был невыносимый человек и заслужил свою участь, – предположила Дейзи.

Эта мысль показалась обоим настолько забавной, что они громко, в унисон рассмеялись.

– Слышали вы когда-нибудь, что сотворила некая миссис Пирс? – спросил Чандлер, внезапно сделавшись серьезным.

– Да, – отозвалась Дейзи с легким содроганием. – Это была очень дурная женщина, она убила маленького ребеночка и его мать. Ее выставили у мадам Тюссо. Но Эллен не пустила меня в комнату ужасов. Она не разрешила папе повести меня туда, когда я в прошлый раз была в Лондоне. Тогда я на нее обиделась. Но теперь, побывав здесь, кажется, сама туда не захочу!

– Так вот, – неспешно продолжил Чандлер, – в этой витрине полно вещей, оставшихся от миссис Пирс. Но тележка, в которой обнаружили тела, находится у мадам Тюссо – так, во всяком случае, говорят. А вот кое-что не менее любопытное, но не такое страшное. Видите этот мужской пиджак?

– Да, – выдавила из себя Дейзи.

Ею начал овладевать страх. Она уже не удивлялась, что индийскому джентльмену сделалось в музее плохо.

– Грабитель застрелил человека, заставшего его на месте преступления, Но по рассеянности забыл там свой пиджак. Полиция обратила внимание, что на одной из пуговиц есть щербинка. Какой от этого прок, спросите вы, мисс Дейзи? Поверите ли вы мне, если я скажу, что отколотый кусочек пуговицы был найден и помог отправить преступника на виселицу? И это еще более удивительно, так как все три пуговицы разные!

Дейзи с любопытством уставилась на осколок пуговицы, из-за которого был повешен человек.

– А это что? – спросила она, указывая на грязный обрывок материи.

– Ну, это довольно жуткая вещь, – нехотя объяснил Чандлер. – Это кусок рубашки. Его похоронили вместе с женщиной – зарыли в землю, я имею в виду, – которую муж разрубил на куски и пытался сжечь. Эта тряпочка привела его на виселицу.

– До чего же гадкое место этот ваш музей! – капризно заявила Дейзи и отвернулась.

Ей хотелось оказаться в коридоре, вне стен этой гнетущей комнаты, такой светлой и веселой на вид. Но ее отец прилип к витрине, где были выставлены образцы адских машин.

– Некоторые из них настоящие маленькие шедевры, – убежденно сказал гид, и Бантингу оставалось только согласиться.

– Пойдем отсюда, папа, пожалуйста! – взмолилась Дейзи. – Мне уже хватило. Если я побуду здесь еще, то напугаюсь до полусмерти. Мне ночью приснятся кошмары. Как ужасно думать, что на свете полным-полно дурных людей. Выходит, на любом углу мы можем наткнуться на убийцу и ничего даже не заподозрить?

– С вами этого не случится, мисс Дейзи, – улыбнувшись, заверил Джо Чандлер. – Скорее всего, вам не придется встретиться даже с обычным мошенником, а уж об убийцах и говорить нечего. Их не больше, чем один на миллион. Даже мне ни разу не доводилось иметь дело с настоящим убийцей!

Но Бантинг не был расположен торопиться. Он наслаждался каждым мигом, проведенным в «Черном музее». Теперь он погрузился в изучение развешенных на стенах фотографий. Особенное удовольствие доставили ему те, которые имели отношение к знаменитому и до сих пор не раскрытому преступлению, совершенному в Шотландии. В этом деле немалую роль сыграл слуга умершего, помогая не прояснить, а, наоборот, запутать обстоятельства.

– А что, частенько убийцы остаются безнаказанными? – задумчиво поинтересовался он.

Приятель Джо Чандлера кивнул.

– Таким случаям нет числа! – воскликнул он. – Правосудие в Англии бессильно. Все шансы всегда на стороне убийцы. Только один из десяти кончает так, как заслужил, – на виселице.

– А что вы скажете о нынешних убийствах… я имею в виду Мстителя?

Бантинг понизил голос. Дейзи и Чандлер, впрочем, уже направились к выходу.

– Я не верю, что его поймают, – доверительно проговорил собеседник. – Выследить сумасшедшего гораздо труднее, чем обычного преступника. А Мститель, я так считаю, самый настоящий безумец, из числа хитрых и внешне спокойных. Вы слышали о письме? – Он перешел на шепот.

– Нет, – уставился на него Бантинг. – О каком письме вы говорите?

– Имеется письмо – в один прекрасный день оно окажется в этом музее, – которое пришло как раз накануне последнего двойного убийства. Подписано оно «Мститель». Буквы печатные, такие же, как на клочках бумаги, которые он всегда оставляет на месте преступления. Учтите, не обязательно оно написано Мстителем, но почерк похож как две капли воды, и шеф относится к нему очень серьезно.

– А где оно было опущено? Ведь узнав это, удается иной раз выйти на преступника?

– Увы, нет. Преступники обычно проделывают долгий путь, чтобы отправить почту. Оно и понятно. На этом письме стоит штемпель почтового отделения на Эджвер-роуд.

– Что? Рядом с нами? – вскричал Бантинг. – Боже! Какой ужас!

– С ним можно запросто столкнуться в любой момент. Не думаю, что Мститель чем-нибудь выделяется… собственно говоря, мы знаем, что он выглядит неприметно.

– Так вы считаете, та женщина, которая заявила, будто его видела, была права? – нерешительно спросил Бантинг.

– Наше описание основывается на ее словах, – осторожно ответил собеседник. – Но утверждать ничего нельзя! Подобные расследования – это настоящее блуждание в потемках. Если истина выйдет наружу, то только благодаря счастливой случайности. Конечно, у нас тут из-за этого дела все идет кувырком. Ничего удивительного!

– А как же, – поспешно вставил Бантинг. – Клянусь, я вот уже месяц ни о чем другом не могу думать.

Дейзи исчезла. Отец нашел ее в коридоре, где она, опустив ресницы, выслушивала то, что говорил ей Джо Чандлер. Он рассказывал о своем родном доме в Ричмонде, где жила его мать. Это был прелестный маленький домишко на границе парка. Джо спрашивал, не сумеет ли Дейзи как-нибудь туда выбраться. Его мать угостит их чаем, и они прекрасно проведут время.

– Вот уж не знаю, почему бы Эллен меня не отпустить. – В голосе Дейзи зазвучали бунтарские нотки. – Она такая старомодная, все мысли только о приличиях… настоящая старая дева! И знаете, мистер Чандлер, когда я у них останавливаюсь, отец мне не позволяет делать ничего, что не одобрит Эллен. Но вас она любит, и если только вы ее попросите?..

Дейзи подняла глаза на Джо, и он с глубокомысленным видом кивнул.

– Не беспокойтесь, – заявил он уверенно, – я ее уломаю. Но, мисс Дейзи, – он густо покраснел, – я собирался задать вам один вопрос… только не обижайтесь…

– Да? – немного взволнованно спросила Дейзи. – Отец уже подходит, мистер Чандлер. Говорите быстрее.

– Судя по вашим словам, вы ни разу не выходили прогуляться с молодым человеком?

Мгновение Дейзи колебалась, потом на ее щеках заиграли хорошенькие ямочки.

– Нет, – проговорила она печально. – Нет, мистер Чандлер, ни разу. – И добавила в порыве откровенности: – Видите ли, мне никогда не выпадало такого случая!

И Джо Чандлер улыбнулся, довольный.

Глава Х

Отправив мужа и Дейзи на прогулку с юным Чандлером, миссис Бантинг получила счастливую возможность (так она это расценивала) почти целый час провести в одиночестве. Мистер Слут обычно не выходил из дома днем, но на этот раз, после чая, когда стали сгущаться сумерки, он внезапно заявил, что собирается пойти на улицу и купить себе новый костюм, чему хозяйка была только рада.

Как только жилец вышел, миссис Бантинг поднялась на второй этаж. Ее привлекала не только возможность сделать основательную уборку в гостиной мистера Слута – в глубине души она надеялась что-нибудь там обнаружить. Что именно, она и сама не знала.

Во все годы своей работы в богатых домах миссис Бантинг молча от души презирала тех слуг, которые читают личные письма своих нанимателей, втайне обшаривают их столы и шкафы, ожидая – скорее всего, бессознательно, – что при этом выплывет наружу какая-нибудь страшная семейная тайна. Но в случае с мистером Слутом она сама готова была заняться тем, за что презирала других.

Начав со спальни, она приступила к методическим поискам. Мистер Слут был сама аккуратность; немногие свои вещи – белье и прочее – он хранил в идеальном порядке. Почти с самого начала, по желанию жильца, миссис Бантинг стала стирать его вещи вместе со своими, благо крахмалить рубашки он не требовал.

В прежние времена миссис Бантинг нанимала женщину, которая помогала ей в этой еженедельной утомительной работе, но теперь справлялась со всем сама. Только одну стирку она отдавала на сторону – рубашки Бантинга.

Покончив с комодом, она перешла к туалетному столику. Мистер Слут, выходя на улицу, никогда не брал с собой деньги, а оставлял их обычно в ящике комода, под старомодным зеркалом. Хозяйка небрежно выдвинула этот ящичек, но не стала трогать то, что там лежало, а только взглянула на кучку соверенов и несколько серебряных монет. Жилец взял с собой ровно столько денег, сколько требовалось для покупки одежды. Предварительно он расспросил миссис Бантинг, сколько может стоить костюм. Он не скрывал своих планов, и это ее немного успокоило.

Хозяйка подняла скатерть, покрывавшую туалетный столик, и даже отогнула край ковра, но не обнаружила там ровным счетом ничего. Наконец, устав от хождения туда-сюда и бесплодных поисков, она погрузилась в тревожные размышления о том, как жил мистер Слут прежде.

Конечно же, он всегда был чудаком, но его чудачества не выходили за пределы разумного. Его поведение основывалось на тех же моральных принципах, что и у прочих представителей того же общественного слоя. Он страстно – можно сказать, безумно – ненавидел спиртное, но не он единственный! Ей, Эллен Бантинг, однажды довелось служить у леди, которую тоже безумно злили выпивка и пьяницы…

Со смутной неудовлетворенностью она оглядела опрятную гостиную. Здесь был только один предмет мебели, пригодный для роли тайника: маленький, но крепкий шифоньер из красного дерева. И тут в голову миссис Бантинг пришла мысль, никогда прежде ее не посещавшая.

Несколько секунд она напряженно прислушивалась, не звучат ли в доме шаги мистера Слута, вернувшегося раньше, чем первоначально намеревался, а потом шагнула к шифоньеру и, прилагая все свои отнюдь не могучие силы, потому что груз был тяжелый, наклонила его вперед.

Ей показалось, будто внутри что-то странно громыхнуло. Похоже, на второй полке перекатывался какой-то предмет, которого не было здесь до прибытия мистера Слута. Медленно, с усилием она качнула шифоньер раз, другой, третий, с удовлетворением и странной тревогой понимая, что саквояж, пропажа которого ее так удивила, находится здесь, под прочным замком.

Внезапно миссис Бантинг посетила очень неприятная мысль: как бы мистер Слут не заметил, что саквояж сдвинут с места. Вскоре хозяйка с ужасом убедилась в том, что выдала себя, поскольку из-под дверцы потекла тонкой струйкой какая-то темная жидкость.

Миссис Бантинг наклонилась и тронула жидкость пальцем. Он окрасился в красный – ярко-красный цвет. Миссис Бантинг побледнела как полотно, но быстро пришла в себя. Кровь бросилась ей в лицо, и оно запылало. Она всего лишь опрокинула пузырек красных чернил, и ничего больше. Что за глупые мысли лезут ей в голову!

Вдвойне глупые, упрекала она себя, оттого что жилец пользовался красными чернилами и ей это было прекрасно известно. Некоторые страницы конкорданса Крудена были исписаны его странным прямым почерком. На полях книги не оставалось свободного места, так густо их покрывали замечания и вопросительные знаки.

Мистер Слут, бедный дурачок, поставил красные чернила в шифоньер, а она, в неуемном стремлении узнать больше, чем ей полезно и полагается, опрокинула пузырек…

Она смахнула пыльной тряпкой несколько чернильных капелек, упавших на зеленый ковер, и, упрекая себя за дурацкое, беспричинное расстройство, от которого все еще не могла отделаться, вернулась в заднюю комнату.

Как ни забавно, мистер Слут не держал у себя почтовой бумаги. Хозяйка ожидала, что он закажет бумагу почти сразу, тем более что она такая дешевая, особенно грязно-зеленый силурийский сорт. Миссис Бантинг однажды жила у леди, которая использовала два вида почтовой бумаги: белую для друзей и равных и серую для тех, кого называла простонародьем. Эллен Бантинг (в ту пору Грин) это всегда возмущало. Странно, что эта дама припомнилась ей сейчас, тем более что она не была настоящей леди, а мистер Слут при всех своих заскоках оставался джентльменом с головы до пят. Миссис Бантинг почему-то не сомневалась, что он бы приобрел не серую и дешевую, а непременно белую бумагу – или же кремовую. Она снова открыла дверцу старинного гардероба и заглянула под небольшую стопку белья.

Там не обнаружилось ничего – то есть ничего спрятанного. Если вдуматься, мистер Слут поступал очень загадочно: все деньги, которые у него были, оставил там, где любой мог бы их взять, а такую бесполезную вещь, как дешевый саквояж, спрятал под замок. Не говоря уже о пузырьке с чернилами. Миссис Бантинг вновь принялась открывать ящички под зеркалом. В среднем из этих изящных ящичков красного дерева мистер Слут хранил свои деньги.

Зеркало обошлось Бантингам всего лишь в семь шиллингов шесть пенсов, и сразу после аукциона к ним заходил один торговец, который предложил за него сперва пятнадцать шиллингов, а потом гинею. Не так давно она видела на Бейкер-стрит похожее с наклейкой: «Чиппендейл. Антик. 2 фунта 15 шиллингов».

Здесь лежали деньги мистера Слута. Хозяйка знала, что эти соверены рано или поздно перейдут в их с Бантингом владение в уплату за честный труд, но получить – вернее, заработать – их можно только через посредство нынешнего собственника этой тускло мерцающей кучки золота. Наконец она вернулась вниз и стала ждать возвращения мистера Слута. Услышав, как в замке поворачивается ключ, она вышла в переднюю.

– К сожалению, сэр, у меня произошла маленькая неприятность, – сказала она, немного волнуясь. – Воспользовавшись вашим отсутствием, я поднялась наверх прибраться и, когда вытирала пыль за шифоньером, неудачно его наклонила. Боюсь, сэр, чернильница, которая там была, разбилась, и несколько капель просочилось наружу. Надеюсь, ничего страшного в этом нет. Я вытерла грязь только снаружи, ведь шифоньер заперт.

Мистер Слут ответил ей диким, почти паническим взглядом. Но миссис Бантинг чувствовала себя уверенно. Теперь ей было не так страшно, как до прихода жильца. Тогда же она от испуга готова была выскочить на улицу, только бы не оставаться одной.

– Я понятия не имела, сэр, что вы держите там чернила.

Она говорила извиняющимся тоном, и чело жильца прояснилось.

– Я знала, что вы пользуетесь чернилами, сэр, – продолжала миссис Бантинг, – я видела ваши пометки в той книге, которую вы читаете вместе с Библией. Не сходить ли мне, сэр, за другим пузырьком?

– Нет, – ответил мистер Слут. – Спасибо, не нужно. Я сейчас пойду наверх и посмотрю, что там стряслось. Когда вы понадобитесь, я позову.

Он проскользнул мимо хозяйки. Через пять минут в верхней гостиной зазвонил колокольчик. Входя в дверь, миссис Бантинг сразу увидела, что дверцы шифоньера широко распахнуты, а полки пусты, за исключением нижней, где валялся в луже чернил опрокинутый пузырек.

– Боюсь, миссис Бантинг, на дереве останутся пятна. Наверное, мне не следовало хранить чернила в шифоньере.

– Что вы, сэр! Ничего страшного. На ковер попала только капля-другая, да и те незаметны, поскольку рисунок в этом углу темный. Пузырек убрать?

Мистер Слут заколебался.

– Нет, – произнес он после долгого молчания, – наверное, не стоит. Немножко чернил на донышке еще осталось. Мне этого хватит, особенно если разбавить их водой, а еще лучше – чаем. Они мне нужны только для того, чтобы отмечать в конкордансе самые интересные места. С каким удовольствием, миссис Бантинг, я сам бы взялся составлять конкорданс, но этот джентльмен по фамилии Круден меня опередил.

* * *

Не только Бантинг, но даже Дейзи отметили про себя, что Эллен этим вечером вела себя значительно мягче. Ни разу не осадив ни мужа, ни падчерицу, она выслушала все, что они поведали о «Черном музее», и не моргнула глазом даже тогда, когда Бантинг принялся описывать нелепое и ужасное выражение на посмертных масках повешенных. Но через несколько минут на внезапный вопрос, заданный мужем, она ответила невпопад. Стало ясно, что заключительные слова его рассказа ускользнули от ее внимания.

– А ну признавайся, о чем это ты задумалась? – весело потребовал он.

Но она покачала головой.

Дейзи выскользнула из гостиной и через пять минут вернулась, переодевшись в шелковое платье в бело-голубую клетку.

– Ого! – воскликнул отец. – До чего же ты нарядная. Никогда не видел на тебе этого платья.

– Ни дать ни взять чучело гороховое! – саркастически заметила миссис Бантинг. И добавила: – Полагаю, этот маскарад означает, что ты кого-то ждешь. Мне казалось, вы оба сегодня уже довольно пообщались с юным Чандлером. Понять не могу, когда этот молодой человек работает! Часок-другой для пустой болтовни у него всегда найдется.

Но этим дело и ограничилось – других колкостей в тот вечер от Эллен никто не услышал. И даже Дейзи не могла не заметить, что мачеха пребывает в непривычном оцепенении. Готовя пищу и выполняя другие мелкие повседневные обязанности, она была еще более молчалива, чем обычно. Однако под внешним угрюмым спокойствием ее сотрясала настоящая буря. Страх, боль, мучительные подозрения терзали ее душу и усталое тело, так что она с трудом принуждала себя к привычным хлопотам.

После ужина Бантинг вышел и купил за пенни вечернюю газету. Вернувшись, он с унылой улыбкой заметил, что шрифт там отвратительно мелкий. За последнюю неделю или две он только и делает, что читает газеты, и у него уже болят глаза.

– Дай, папа, я почитаю тебе вслух, – с готовностью предложила Дейзи, и отец протянул ей газету.

Но едва Дейзи открыла рот, как весь дом огласился громким звоном и стуком.

Глава ХI

Это был всего лишь Джо. Теперь даже Бантинг называл его просто «Джо», а не «Чандлер», как прежде. Миссис Бантинг приоткрыла входную дверь совсем чуть-чуть. Ей не хотелось, чтобы в дом вторгся посторонний. Со своими больными нервами и обострившимся восприятием она вообразила, будто ее дом сделался цитаделью, которую надо защищать, даже если перевес сил и законные права будут на стороне осаждающих. Она постоянно ждала, что на пороге появится разведчик-одиночка, а за ним последует войско, против которого у нее нет иного оружия, кроме женской хитрости.

Но когда на крыльце обнаружился улыбающийся Джо Чандлер, ее лицо обмякло и с него сползло напряженное, почти страдальческое выражение, появлявшееся всякий раз, когда она поворачивалась спиной к мужу и падчерице.

– А, Джо, – проговорила она шепотом, потому что дверь гостиной осталась открытой и оттуда доносился голос Дейзи, читавшей отцу газету. – Входите скорее! На улице жуткий холод.

По лицу гостя она поняла, что новостей нет. Джо Чандлер проскользнул мимо нее в прихожую. Холодно? Он не замерз, но все же поспешил войти в помещение.

С того дня, когда произошли последние зверские убийства, совпавшие с прибытием в Лондон Дейзи, прошло уже десять суток. И хотя тысячи служащих столичной полиции, не говоря уже о маленьком, но более мобильном отряде полицейских детективов, оставались настороже, многим из них уже начало казаться, что беспокоиться больше не о чем. Со всем можно свыкнуться, даже с ужасом.

С публикой дело обстояло иначе. Каждый день случались какие-нибудь происшествия, оживлявшие память о загадочной череде преступлений, и интерес к ней, смешанный со страхом, не ослабевал. Органы печати, даже самые трезвые из них, со все возраставшей непримиримостью нападали на комиссара полиции, а два дня назад в Виктория-парке состоялась многолюдная демонстрация, где звучали негодующие речи по поводу министра внутренних дел.

Но сейчас Джо Чандлер предпочел бы об этом забыть. Маленький домик на Мэрилебон-роуд представлялся ему зачарованным островом мечтаний, к которому он возвращался мыслями всякий раз, когда переставал думать об опостылевшей, не дававшей результатов работе. Втайне он был согласен с одним из товарищей, который в тот день, когда были найдены последние два трупа, воскликнул: «Проще отыскать иголку в стоге сена, чем отловить этого… этого фрукта!» И если это было верно тогда, то сейчас, спустя девять дней, нисколько не приблизивших разгадку, тем более!

Он поспешно скинул с себя пальто, шарф и шляпу. Затем прижал палец к губам и дал знак миссис Бантинг чуть-чуть подождать. С того места, где он стоял, были видны отец и дочь. Мирно сидя за столом, они являли собой олицетворение домашнего уюта. От этого приятного зрелища честное сердце Джо Чандлера наполнилось трепетом.

Дейзи, в том самом клетчатом шелковом платье, о котором так едко высказалась ее мачеха, сидела на низком стульчике слева от камина, а Бантинг, откинувшись на спинку своего удобного кресла, слушал. Увидев, как он подносит к уху ладонь, миссис Бантинг огорчилась – этот жест показался ей свидетельством приближающейся старости.

Одной из обязанностей Дейзи как компаньонки своей двоюродной бабушки являлось чтение газет, и она очень гордилась своим искусством. Как раз в тот момент, когда Джо поднес к губам палец, Дейзи спрашивала у отца: «А это читать?» И Бантинг поспешно ответил: «Да, дорогая». Поглощенный тем, что читала дочь, он, увидев на пороге Джо, ограничился кивком. Молодой человек в последнее время посещал их так часто, что сделался почти что членом семьи.

– «Мститель… – прочла Дейзи и тут же умолкла, наткнувшись на непривычное слово, но храбро его одолела и продолжила: – Те-о-рия».

– Ну же, входите, – шепнула миссис Бантинг посетителю. – Зачем вам тут медлить на холоде? Это просто смешно.

– Не хочу прерывать мисс Дейзи, – хрипло шепнул Чандлер в ответ.

– В комнате вам будет лучше слышно. Она не бросит читать, и не думайте! Не такая уж она стеснительная, наша Дейзи!

Ее колкий тон покоробил молодого человека, и он заметил про себя: «Бедная девочка! Вот что значит иметь мачеху вместо настоящей матери». Но послушался миссис Бантинг и не пожалел об этом, потому что Дейзи подняла глаза и ее хорошенькое личико залил яркий румянец.

– Джо просил, чтобы ты не останавливалась. Читай дальше, – быстро распорядилась миссис Бантинг. – Идите, Джо, садитесь рядом с Дейзи, тогда вы не пропустите ни слова.

Чандлер, как и прочие, уловил в ее голосе нотку сарказма, но, воспользовавшись случаем, пересек комнату и сел на стул прямо у Дейзи за спиной. Отсюда он мог с почтительным восторгом рассматривать, как очаровательно, снизу вверх, зачесаны волосы у нее на затылке.

– «Мститель: теория, – откашлявшись, начала Дейзи. – Дорогой сэр, я хотел бы выдвинуть предположение, которое, как мне кажется, стоит обсудить. Представляется вполне вероятным, что Мститель (назовем его тем именем, которое он выбрал сам) объединяет в своем лице особенности двух известных персонажей, описанных мистером Льюисом Стивенсоном, а именно Джекила и Хайда.

Преступник, как я считаю, это спокойный, приятный на вид джентльмен, обитающий где-нибудь в лондонском Вест-Энде. Прошлое его, однако, омрачено трагедией. Он состоит в браке, и его жена – алкоголичка. Она, разумеется, помещена в соответствующее заведение, и в том доме, где живет преступник (возможно, вместе со своей вдовствующей матерью или незамужней сестрой), о ней никогда не упоминают. Домочадцы замечают, что их сын или брат с недавних пор погружен в мрачные размышления. При том он живет обычной жизнью, заполняя свободные часы каким-нибудь безобидным хобби. Туманными ночами, когда домашние мирно спят, он выбирается из дома (вероятно, между часом и двумя) и быстро следует в тот район, где орудует Мститель. Выбрав жертву, он приближается к ней под каким-нибудь благовидным предлогом, а совершив свое ужасное деяние, спокойно отправляется домой. Добрая ванна, завтрак – и он снова сама безмятежность и жизнерадостность: образцовый сын, любящий брат, объект уважения – и даже любви – многочисленных друзей и знакомых. Тем временем полиция рыщет вокруг места преступления, ожидая найти обычный тип преступника-психопата.

Я не выдаю, сэр, свою теорию за единственно правильную, но меня удивляет, что полиция ограничила поиски той частью Лондона, где произошли убийства. Из опубликованных сведений (а газеты информированы далеко не полностью, это нужно иметь в виду) я с уверенностью заключаю, что Мстителя надо искать в Вест-Энде, а отнюдь не на востоке Лондона. Остаюсь, дорогой сэр, преданным вам… – Дейзи снова запнулась, а потом с трудом произнесла: – Га-бо-рио».

– Смешная фамилия! – заметил Бантинг.

– Габорио зовут француза, автора детективных историй, – вступил в разговор Джо. – Некоторые из них просто замечательные!

– Выходит, этот Габорио приехал сюда из-за Мстителя?

– Нет-нет, – уверенно возразил Джо. – Сочинитель этого дурацкого письма подписался так в шутку.

– Действительно дурацкое письмо. – Миссис Бантинг произнесла это возмущенным тоном. – Удивляюсь, что респектабельная газета печатает такую чушь.

– А что, если убийца и в самом деле окажется джентльменом? – испуганно проговорила Дейзи. – Представьте себе, что тут начнется!

– Быть может, это не такая уж чепуха, – глубокомысленно заметил ее отец. – В конце концов, где-то же он есть, этот изверг. И даже сейчас, сию минуту, он где-то да прячется.

– Конечно, он где-то есть, как не быть? – фыркнула миссис Бантинг. Наверху ей послышались шаги мистера Слута. Скоро нужно будет подать ему ужин. – Я только хочу сказать, что… – добавила она поспешно, – что к Вест-Энду он не имеет никакого отношения. Поговаривают, будто он моряк из доков – вот этому я скорее поверю. Впрочем, от этих разговоров мне уже дурно! С утра до вечера талдычим об одном и том же: Мститель то, да Мститель се…

– Наверное, сегодня Джо сообщит нам что-нибудь новенькое, – весело предположил Бантинг. – Ну как, Джо, есть новости?

– Папа, послушай! – взволнованно перебила его Дейзи и стала читать: – «А не привлечь ли собак-ищеек?»

– Собак? – испуганно переспросила миссис Бантинг. – С какой стати? Что за изуверская идея!

– Ну почему же? – Бантинг бросил на нее слегка удивленный взгляд. – Идея сама по себе неплохая, только не в городских условиях. Здесь на каждом шагу мясные лавки, бойни и прочее в том же роде!

Дейзи продолжала читать, и мачехе послышалась в ее голосе дрожь восторга, злорадного торжества.

– «Человека, который совершил убийство в лесу близ Блэкберна, выследили с помощью ищеек. Благодаря мудрому инстинкту четвероногих негодяй был приговорен и повешен».

– Ого! Кто бы мог подумать! – восхищенно воскликнул Бантинг. – В газетах иной раз можно встретить полезные предложения, Джо.

Но юный Чандлер мотнул головой.

– От ищеек проку не будет! Если бы Скотланд-Ярд прислушивался ко всем предложениям, которые в последние дни звучат… в общем, я хочу сказать, что тогда мы бы только этим и занимались, хотя разве сейчас дела обстоят иначе?

Он печально вздохнул. Им овладевала усталость. Вот бы остаться в этой уютной комнате и без конца слушать голос Дейзи Бантинг, вместо того чтобы возвращаться на улицу, где холодно, промозгло и темно!

Джо Чандлера начала сильно тяготить его новая работа. Она приносила ему массу неприятностей. Даже в доме, где он жил, и в столовой, где обычно питался, все вокруг только и делали, что прохаживались по адресу полиции. Более того. Один из его товарищей по работе, которого он всегда уважал за ораторский дар, недавно принял участие в большой демонстрации в Виктория-парке, где произнес пламенную речь с критикой не только комиссара столичной полиции, но и министра внутренних дел. Однако Дейзи, руководимая естественным желанием покрасоваться, и не подумала отложить газету в сторону.

– А вот еще одна заметка! – воскликнула она. – Папа, это опять письмо. «Освободить сообщников от наказания. Дорогой сэр! В последние дни самые проницательные из моих знакомых неоднократно высказывали мысль, что должны существовать люди, которым известен Мститель. Даже будучи по натуре номадом…» Что такое «номад»? – Прервав чтение, Дейзи оглядела собравшихся.

– Я всегда говорил, что у этого парня с головой все в порядке, – произнес Бантинг уверенно.

Вполне удовлетворенная этим замечанием, Дейзи продолжила:

– «…Будучи по натуре номадом, он все же имеет какое-то обиталище, и живущие рядом с ним не могли не догадаться, кто он есть. Хранящий эту ужасную тайну молчит либо потому, что надеется на вознаграждение, либо, будучи сообщником, страшится наказания. Я предлагаю, сэр, чтобы министр внутренних дел гарантировал ему безнаказанность. Только эта мера поможет привлечь Мстителя к ответственности. Трудно ведь рассчитывать на то, что он будет схвачен на месте преступления, а косвенным доказательствам английский суд не склонен доверять».

– В этом есть кое-какие резоны, – заметил Джо, склоняясь вперед.

Теперь он почти касался Дейзи. Когда она, чтобы лучше слышать, повернула к нему свое милое личико, Джо невольно улыбнулся.

– Да, мистер Чандлер? – спросила она с любопытством.

– Помните парня, который убил старого джентльмена в железнодорожном вагоне? Он спрятался у одной женщины… знакомой его матери. Долгое время она помогала ему скрываться. Но потом выдала и получила немалое вознаграждение!

– Едва ли я бы кого-нибудь выдала за вознаграждение. – Миссис Бантинг произнесла это, как всегда, медленно и веско.

– Выдали бы, миссис Бантинг, даже не сомневайтесь. Ведь это долг каждого добропорядочного гражданина. И при этом вы получили бы такую сумму, какую мало кто зарабатывает за всю свою жизнь.

– Выдать кого-то за деньги, значит стать вровень с обычным доносчиком, – упрямо продолжала миссис Бантинг. – А кому захочется, чтобы его называли доносчиком? К вам это не относится, Джо, – поспешно добавила она, – ловить преступников – ваша работа. Нет ничего глупее, чем искать убежища у вас. Это все равно, что шагнуть в клетку льва…

Бантинг хихикнул, а Дейзи кокетливо вставила:

– Если бы я совершила что-нибудь дурное, то не побоялась бы обратиться за помощью к мистеру Чандлеру.

У Джо засверкали глаза.

– Если бы вы так сделали, мисс Дейзи, вам не пришлось бы опасаться, что я вас выдам.

Ко всеобщему удивлению, миссис Бантинг, сидевшая, склонив голову, за столом, издала возглас, в котором присутствующим послышались нетерпение, гнев и даже боль.

– Эллен, тебе что, нехорошо? – забеспокоился Бантинг.

– В боку кольнуло, – едва ворочая языком, отвечала бедная женщина. – Уже прошло. Не обращайте внимания.

– Я, правда, не верю, что есть люди, знающие, кто такой Мститель, – быстро продолжил Чандлер. – Его выдал бы всякий: если не в интересах общества, то в своих собственных. Кто решится укрывать такое чудовище? С ним ведь опасно находиться наедине!

– Вы, стало быть, считаете, что он не в себе и не несет ответственности за свои поступки?

Миссис Бантинг подняла голову и устремила на Чандлера пронзительный взгляд.

– Мне не хотелось бы думать, что он не заслуживает виселицы, – задумчиво ответил Джо. – Тем более после всех хлопот, которые он нам доставил!

– Виселица для него слишком мягкое наказание, – вставил Бантинг.

– Ничего подобного, если он больной человек, – резко возразила его жена. – Это же просто зверство! Раз он сумасшедший, его место в больнице.

– Вы ее только послушайте! – Бантинг насмешливо взглянул на Эллен. – Ей лишь бы поспорить. В последние дни я стал замечать, что она, кажется, сочувствует этому извергу. Вот что значит не брать в рот ни капли спиртного.

Миссис Бантинг поднялась со стула.

– Что за чушь ты городишь, – произнесла она сердито. – Если из-за этих убийств среди посетителей пивных станет меньше женщин, то, можно сказать, они пошли на пользу. Пьянство – национальный позор Англии, это я всегда говорила и сейчас говорю. А теперь, Дейзи, детка, давай-ка, поднимайся! Оставь газету. Мы уже достаточно наслушались. Постели скатерть, а я спущусь в кухню.

– Не забудь про ужин для жильца! – крикнул ей вслед Бантинг. – Мистер Слут не всегда звонит в колокольчик, – пояснил он, обращаясь к Джо. – В это время он часто ходит на улицу.

– Не часто, а иногда, если нужно что-нибудь купить, – резко бросила миссис Бантинг. – А об ужине я помню. Раньше восьми мистер Слут никогда не ужинает.

– Можно, Эллен, я отнесу ему ужин? – попросила Дейзи.

Повинуясь мачехе, она встала, чтобы застелить стол скатертью.

– Конечно нет. Я уже говорила: он любит, чтобы только я ему прислуживала. Тебе и внизу хватит работы – лишняя пара рук мне очень пригодится.

Чандлер тоже встал. Ему почему-то неловко было бездельничать, когда Дейзи трудилась.

– Кстати, – обратился он к миссис Бантинг, – я совершенно забыл о вашем жильце. Как он, все в порядке?

– Тише воды ниже травы, – отозвался Бантинг. – Этот мистер Слут просто подарок.

Когда его жена вышла, Дейзи рассмеялась:

– Вы не поверите, мистер Чандлер, но я еще ни разу не видела этого замечательного жильца. Эллен хранит его для себя. На месте отца я начала бы ревновать!

Мужчины разразились хохотом. Эллен? Даже подумать смешно.

Глава XII

– Что я еще могу сказать? По-моему, Дейзи обязана поехать. Нельзя все время делать только то, чего хочет твоя левая нога. Так уж устроен этот мир!

Миссис Бантинг, казалось, не обращалась ни к кому конкретно, хотя и муж, и падчерица находились в комнате. Она стояла у окна и смотрела прямо перед собой, не глядя ни на Бантинга, ни на Дейзи. Когда она говорила таким сердито-решительным безапелляционным тоном, домочадцам оставалось только повиноваться.

На мгновение воцарилась тишина, а затем Дейзи взволнованно запротестовала:

– Не понимаю, почему мне нужно ехать, если я не хочу! Я ведь тебе помогаю, Эллен? Дела в доме идут не хуже, чем когда ты была совсем здорова…

– Я и сейчас здорова… совершенно здорова! – огрызнулась миссис Бантинг, обратив к падчерице бледное изможденное лицо и зло сверкая глазами.

– Мне так редко удается побыть с тобой и с отцом.

В голосе Дейзи послышались рыдания, и Бантинг обратил на жену укоризненный взгляд. Сестра покойной матери Дейзи, служившая домоправительницей в большом особняке на Белгрейв-сквер, прислала племяннице приглашение. «Семейство» уехало на Рождество в гости, и тетя Маргарет (Дейзи была ее крестницей) пригласила девушку провести у нее два-три дня.

Дейзи уже не раз гостила в просторных угрюмых комнатах цокольного этажа дома номер 100 по Белгрейв-сквер и убедилась в том, что это совсем не сладко. Тетя Маргарет принадлежала к числу тех слуг, которых современные наниматели ценят на вес золота, – то есть представителей старой закалки. Когда «семейство» бывало в отъезде, ее обязанностью (как она считала, почетной) было перемыть шестьдесят семь предметов из собрания очень ценного фарфора (они хранились в двух горках в гостиной), а кроме того – спать поочередно на всех кроватях, чтобы постели не отсыревали и не появился запах затхлости. Именно эти труды она намеревалась разделить с Дейзи, и при мысли о них девушке становилось плохо. Однако дело нужно было уладить без промедления. Письмо с вложенным в конверт телеграфным бланком пришло час назад, тетя Маргарет была не из тех, кто позволяет собой манкировать.

Разговоры о приглашении велись непрерывно с самого завтрака, и миссис Бантинг заявила сразу, что Дейзи должна ехать, раздумывать тут нечего и спорить не о чем. Спор тем не менее разгорелся, причем Бантинг впервые воспротивился воле жены. От этого, естественно, Эллен только укрепилась в своем решении.

– Девочка верно говорит, – заметил Бантинг, – здоровье у тебя не совсем в порядке. На днях тебе дважды становилось плохо, этого ты не можешь отрицать. Почему бы мне не сесть на омнибус и не посетить Маргарет? Я бы объяснил ей, как обстоят дела. Она поймет, не сомневайся!

– И думать забудь! – Миссис Бантинг раскипятилась почти так же, как падчерица. – Неужели я не имею права, как все люди, немного похандрить, а потом прийти в себя?

– Ну, пожалуйста, Эллен, скажи тете Маргарет, что не можешь без меня обойтись! – схватив ее за руки, взмолилась Дейзи. – Не хочу я жить в этом мерзком каменном мешке!

– Поступай, как знаешь, – глухо отозвалась миссис Бантинг. – Я устала от вас обоих! Настанет день, Дейзи, когда ты, как я, поймешь, что деньги – это главное в жизни. Вот когда тетя Маргарет оставит наследство не тебе, а кому-нибудь другому, оттого что ты не захотела погостить у нее пару дней в это Рождество, тогда ты поймешь, каково… поймешь, какой была дурочкой, но раскаиваться будет поздно!

И тут, уже радуясь своей удаче, бедная Дейзи в последний миг осталась с носом.

– Эллен права, – вздохнул Бантинг. – Деньги значат много… ужасно много, хотя я не ожидал услышать от Эллен, что важнее в жизни ничего нет. Было бы самой настоящей глупостью, детка, обидеть тетю Маргарет. Да и потерпеть-то нужно всего ничего – каких-то два дня.

Последних слов отца Дейзи уже не слышала. Она сорвалась с места и помчалась в кухню, чтобы скрыть слезы обиды и разочарования. Это были детские слезы, но пролились они потому, что она уже становилась женщиной, которой руководил естественный женский инстинкт – потребность свить гнездо. От тети Маргарет не приходилось ожидать, что она впустит в дом постороннего молодого человека. Кроме того, она питала стойкое предубеждение против полиции.

– Ну, кто бы мог подумать, что она так расстроится!

Бантинг глядел на жену с упреком, уже раскаиваясь в своем решении.

– Как будто не ясно, с чего твоя дочь нас так полюбила, – саркастически отозвалась миссис Бантинг. – Ясно как день, – добавила она, словно дразня мужа, уставившегося на нее в недоумении.

– Ты о чем? Я, должно быть, туго соображаю, Эллен, но мне в самом деле невдомек, что ты имеешь в виду.

– Помнишь, как еще до приезда Дейзи ты говорил, что Джо Чандлер влюбился в нее прошлым летом? Тогда мне показалось, что это вздор, а теперь я с тобой согласна – вот и все.

Бантинг неспешно кивнул. Да, Джо повадился ходить к ним чуть ли не каждый день, была и вылазка в мрачный скотланд-ярдовский музей, но он, Бантинг, был настолько поглощен деяниями Мстителя, что в другой связи о Джо не думал – во всяком случае, до сих пор.

– И тебе кажется, что Дейзи тоже к нему неравнодушна?

В голосе Бантинга послышались невольное волнение и нежность. Миссис Бантинг подняла глаза на мужа, и на ее бледном лице заиграла легкая улыбка, в которой не было и тени недоброжелательства.

– Пророк из меня неважный, – заявила она уверенно, – и все же скажу тебе, Бантинг: за всю жизнь Джо Чандлер еще успеет ей ох как надоесть. Попомни мои слова!

– Ну что же, могло быть и хуже, – задумчиво протянул Бантинг. – Он человек надежный, каких мало, и зарабатывает уже тридцать два шиллинга в неделю. Не знаю только, как Тетушка воспримет эту новость? Будет, наверное, сопротивляться изо всех сил.

– Чего бы я ни за что на свете не потерпела, это вмешательства в подобные дела каких-то тетушек! – воскликнула миссис Бантинг. – Хоть озолоти меня!

Бантинг смотрел на нее в немом удивлении. Всего несколько минут назад, когда речь шла о поездке девочки на Белгрейв-сквер, она пела совсем другую песню.

– Если за обедом она все еще будет хлюпать носом, – внезапно проговорила миссис Бантинг, – то подожди, пока я за чем-нибудь выйду, и шепни ей: «От разлуки чувства крепнут». Только это и ничего больше. К тебе она прислушается. Не удивлюсь, если от этих слов ей сразу полегчает.

– Кстати, не вижу, почему бы Джо не поехать туда ее навестить, – неуверенно произнес Бантинг.

– А я вижу, – проницательно возразила миссис Бантинг. – Причин сколько угодно. Дейзи будет настоящей дурочкой, если решит посвятить тетку в свои секреты. Я встречалась с Маргарет только однажды, но сразу ее раскусила. Она так и ждет, когда Тетушка откажется от Дейзи, чтобы тут же прибрать ее себе. Дейзи ей самой нужна. А если у нее на пути встанет какой-то молодой человек, она придет в ярость.

Эллен взглянула на свои часы – хорошенькие маленькие часики, подарок на свадьбу от одной любезной леди – приятельницы ее последней хозяйки. Они таинственно исчезли в то время, когда супруги сидели на мели, и столь же таинственно появились вновь через три-четыре дня после прибытия мистера Слута.

– У меня еще есть время отправить телеграмму, – проговорила миссис Бантинг поспешно. Последние несколько дней ей нездоровилось, но сейчас она почему-то чувствовала себя лучше. – Поставлю в этом деле точку. Покончим со спорами, а то, когда девочка поднимется, опять пойдут пререкания.

Она говорила вполне доброжелательно, и Бантинг взглянул на нее не без удивления. Он не привык к тому, чтобы жена называла Дейзи «девочкой». Собственно говоря, насколько он помнил, она выразилась так только один раз, и то очень давно. Тогда они обсуждали будущую совместную жизнь, и Эллен произнесла торжественно: «Бантинг, обещаю сделать для девочки все, что должна… все, что в моих силах». Но до сих пор от нее почти ничего не потребовалось. Как часто случается, когда мы готовы выполнять свой долг, кто-нибудь другой у нас его перехватывает.

– Что мне делать, если позвонит мистер Слут? – нервно спросил Бантинг.

С тех пор как у них появился жилец, Эллен в первый раз собиралась на улицу утром. Миссис Бантинг заколебалась. Торопясь уладить вопрос о Дейзи, она совершенно забыла про мистера Слута. Это было странно, но в глубине души ей стало приятно.

– А, ну да, тогда поднимись, постучи в дверь и скажи, что я через несколько минут вернусь… мне пришлось отправиться на почту. Он человек разумный.

Она пошла в спальню, чтобы надеть шляпу и толстый жакет, потому что на улице было очень холодно… и стужа все усиливалась. Пока она стояла там, застегивая перчатки (миссис Бантинг ни за что не показалась бы на улице небрежно одетой), к ней внезапно присоединился Бантинг.

– Дай-ка я тебя поцелую, старушка! – проговорил он.

Жена вздернула подбородок.

– Похоже, это заразно. – Ее голос звучал весело.

– Верно. Помнишь, стоило нам пожениться, как кухарка тоже выскочила замуж? Не покажи ты пример, ей бы это и в голову не пришло!

Когда миссис Бантинг, закрыв за собой дверь, двинулась по влажной неровной мостовой, ее мыслями вновь завладел мистер Слут. В последние два дня жилец вел себя более странно, чем обычно, – почти так же, как десять дней назад, как раз перед двойным убийством… Вчера вечером, когда Дейзи подробно рассказывала о мрачном месте, куда их с отцом сопроводил Джо Чандлер, миссис Бантинг слышала, что мистер Слут беспокойно мерил шагами свою гостиную. Позже, доставив наверх ужин, хозяйка прислушалась у двери. Жилец читал вслух особо вдохновлявшие его отрывки… грозные слова о сладости отмщения.

Миссис Бантинг была так занята раздумьями о своем удивительном жильце, что не видела вокруг ничего, пока внезапно не столкнулась с молодой женщиной. Вздрогнув от неожиданности, она оглянулась, а юная особа забормотала извинения. Потом миссис Бантинг вновь погрузилась в свои мысли.

Как удачно, что Дейзи несколько дней не будет: можно меньше беспокоиться о мистере Слуте и его странных привычках. Эллен знала, что разговаривала с девушкой чересчур строго, но попробуй сдержись после бессонной ночи. Нет ничего утомительнее, чем лежать, не смыкая глаз, в ожидании звуков, которые не удается уловить.

В доме стояла такая тишина, что можно было бы расслышать даже стук упавшей булавки. Мистер Слут, лежавший наверху в теплой уютной постели, не шевелился. Если бы он задвигался, от хозяйки это бы не укрылось, потому что, как мы знаем, его кровать находилась как раз над ее постелью. Но за все долгие ночные часы ухо миссис Бантинг не уловило ничего, кроме легкого размеренного дыхания Дейзи. Миссис Бантинг сделала усилие, чтобы изгнать мистера Слута из своих мыслей…

Промедление Мстителя казалось странным, ведь не далее как вчера вечером Джо говорил, что ему уже пора вновь притянуть к себе луч ужасного и таинственного прожектора. Миссис Бантинг всегда представляла себе Мстителя как черную тень в центре ослепительного светового пятна, но что являет собой эта тень, оставалось загадкой. Иногда она напоминала один знакомый предмет, иногда – другой…

Миссис Бантинг достигла угла той улицы, где находилось почтовое отделение. Но вместо того чтобы взять круто налево, на минуту остановилась. Внезапно ее охватил глубокий стыд и угрызения совести. Какой ужас: она единственная из всех женщин жаждала известия о том, что прошлой ночью было совершено новое убийство!

Увы, этот факт не приходилось отрицать. За завтраком Эллен не переставала настороженно прислушиваться, надеясь, что газетчики прокричат за окном страшную новость. И пока тянулся длительный спор, вызванный письмом Маргарет, она продолжала ждать – и желать, – чтобы с Мэрилебон-роуд донеслись их мрачно-ликующие выкрики. И у нее еще хватило совести упрекнуть Бантинга, когда тот даже не подосадовал, а просто удивился, что эта ночь миновала без происшествий.

Ее мысли переключилась на Джо Чандлера. Странно подумать, как она боялась этого молодого человека! Теперь страх прошел. Джо был не в себе, он просто ошалел от любви к розовощекой и голубоглазой малышке Дейзи. Юноша не заметит даже того, что творится под самым его носом!

Прошлым летом, когда завязывался нелепый роман юного Чандлера и Дейзи, миссис Бантинг это пришлось совсем не по вкусу. Вспомнить только, как настырно Джо осаждал тогда их дом! Уже по одной этой (далеко не единственной) причине Эллен решительно не хотелось, чтобы Дейзи вновь приехала сюда. Но теперь! Да, теперь миссис Бантинг сделалась сама терпимость, сама любезность – во всяком случае, в том, что касается Джо Чандлера. «Почему?» – спрашивала она себя.

И все же двухдневная разлука с девушкой Джо не повредит. Это даже очень неплохо. Он будет думать о Дейзи, о ней одной. Разлука укрепляет чувства, по крайней мере, на первых порах. Миссис Бантинг это было прекрасно известно. За время их с Бантингом длительного, неторопливого романа им пришлось однажды на три месяца разлучиться. Тогда-то она и приняла решение. Она так привыкла к Бантингу, что не могла без него обходиться, а кроме того, как ни странно, ощутила острейшую ревность. Но Бантингу она ни за что на свете в этом бы не призналась!

Конечно, Джо не следует пренебрегать службой – нет, так не годится. И все же совсем неплохо, что он не принадлежит к тому разряду детективов, о которых пишут в книгах: всезнающих, всевидящих и вечно подозрительных, даже когда для этого нет никаких причин! Вот хотя бы одна незначительная деталь. Джо ни разу не проявил ни малейшего любопытства по поводу их жильца…

Миссис Бантинг встряхнулась и продолжила путь. Еще немного, и Бантинг начнет гадать, что с ней стряслось. Она зашла на почту и молча протянула телеграфный бланк молодой почтовой служащей. Маргарет, женщина разумная и привыкшая командовать, позаботилась даже написать текст: «Буду к чаю. Дейзи».

Утешительно было сознавать, что это дело улажено. Если в ближайшие два-три дня произойдет что-нибудь ужасное, останется только радоваться, что Дейзи в отъезде. Пусть даже о реальной опасности речь не идет – в этом миссис Бантинг была уверена.

Выйдя на улицу, она принялась мысленно подсчитывать убийства, совершенные Мстителем. Девять – или даже десять? Не пора ли Мстителю успокоиться? Если, как предположил автор письма в газету, это спокойный, безукоризненный джентльмен, живущий в Вест-Энде, то, быть может, он уже утолил свою жажду мести?

Она ускорила шаг: не хотелось бы, чтобы звонок жильца не застал ее на месте. Бантинг совершенно не умеет обращаться с мистером Слутом, тем более когда на того найдет стих.

* * *

Миссис Бантинг вставила ключ в замочную скважину и вошла в дом. И тут ее сердце сжалось от испуга. Из гостиной послышались голоса – незнакомые голоса, как ей показалось. Она открыла дверь и глубоко вздохнула. В комнате не было никого, кроме Джо, Дейзи и Бантинга. Когда миссис Бантинг вошла, они воровато замолкли, но ей удалось разобрать последние слова Чандлера: «Пустяки, мисс Дейзи. Я сбегаю и пошлю другую, с извещением, что вы не приедете».

А затем по лицу миссис Бантинг скользнула странная улыбка. Ее ухо уловило отдаленные крики, в смысле которых не приходилось сомневаться: минувшей ночью случилось происшествие настолько значительное, что из-за него по Мэрилебон-роуд забегали газетчики.

– Ну? – произнесла она, слегка волнуясь. – Ну, Джо? Вы явились с новостями? Наверное, совершено еще одно убийство?

Джо ответил удивленным взглядом.

– Нет, миссис Бантинг, насколько мне известно, ничего подобного. А, вы это решили из-за газетчиков? Такое уж у них занятие – кричать, – ухмыльнулся он. – Общество требует чьей-нибудь крови. Они кричат об арестованном, но мы не думаем, что виновный нашелся. Один шотландец сам донес на себя прошлой ночью в Доркинге. Упился до чертиков и стал проливать слезы и каяться. С тех пор как начались убийства, мы задержали уже человек двадцать, и все мимо.

– В чем дело, Эллен: ты, кажется, разочарована? – пошутил Бантинг. – Не грусти, Мститель вот-вот снова раскочегарится. – Посмеявшись своей мрачной шутке, он обратился к Чандлеру: – Да, мой мальчик, когда ожиданию придет конец, вам, наверное, станет легче.

– Отчасти да, – неохотно признал Чандлер. – Но лучше бы он все же попался. Страшно думать, что такой зверь разгуливает на свободе, не прав-да ли?

Миссис Бантинг сняла жакет и шляпу.

– Пойду приготовлю завтрак мистеру Слуту, – произнесла она упавшим, безжизненным голосом и вышла.

Она чувствовала разочарование, на сердце легла тяжесть. Что касается заговора, который обсуждался, когда она вошла, то о нем можно было не беспокоиться: Бантинг не настолько смел, чтобы позволить Дейзи послать вторую телеграмму, противоречащую первой. Да и в хорошенькой головке Дейзи таится немалый запас здравого смысла. Если ее судьба заключается в том, чтобы выйти замуж и жить в Лондоне, тетя Маргарет ей еще очень и очень пригодится.

Сердце мачехи оттаяло, стоило ей оказаться в кухне. Дейзи очень старательно приготовила все, что нужно. Оставалось только сварить для мистера Слута два яйца. Внезапно повеселев, миссис Бантинг взялась за поднос и отнесла его наверх.

– Уже поздно, сэр, поэтому я не стала ждать вашего звонка, – пояснила она.

Жилец поднял взгляд от стола, где лежала Библия, которую он изучал с напряженным, почти мучительным вниманием.

– Вы правы, миссис Бантинг, совершенно правы! Я размышлял над словами: «Делай дела, доколе есть день»^[5].

– Да, сэр? – По ее спине пробежал странный холодок. – Да, сэр?

– Дух бодр, плоть же… плоть немощна^[6], – тяжело вздохнул мистер Слут.

– Вы слишком усердно и помногу работаете… вы изнуряете себя, сэр, – неожиданно заявила хозяйка.

* * *

Спустившись вниз, миссис Бантинг обнаружила, что за время ее отсутствия дела в значительной мере уладились. Помимо прочего, было решено, что Джо Чандлер проводит мисс Дейзи на Белгрейв-сквер. Он понесет скромный чемоданчик Дейзи, а если им не захочется идти пешком, они могут сесть на омнибус на Бейкер-стрит и доехать до вокзала Виктория, откуда до Белгрейв-сквер рукой подать.

Дейзи, судя по всему, предпочитала пройтись, так как заявила, что очень долго не ходила пешком. Щеки ее разгорелись, и даже мачехе пришлось признать в душе, что Дейзи хороша, как картинка, и нельзя отпускать такую девушку разгуливать по Лондону без сопровождения.

Глава XIII

Отец и мачеха стояли рядышком на крыльце и смотрели, как дочь с юным Чандлером удаляются во тьму. На Лондон внезапно пала желтая полоса тумана. Джо пришел на целых полчаса раньше, чем договорились, и объяснил, запинаясь, что погода вынудила его поторопиться.

– Позже по городу станет совсем невозможно ходить, – оправдывался он, и никто не стал с ним спорить.

– Надеюсь, нет ничего страшного в том, что мы ее так отпустили.

Бантинг смотрел на жену укоризненно. Уже не раз она сетовала, что он кудахчет над дочерью, как наседка над последним цыпленком.

– С Джо ей ничего не грозит. Он более надежный сторож, чем ты или я.

– У Гайд-парк-корнер сейчас ни зги не видно. Там всегда самый густой туман. Если бы не Джо, я бы отвез ее к Виктории на подземке. В такую погоду это самый лучший путь.

– Да им и дела нет до погоды! Они будут идти и идти, пока впереди мерцает хоть один огонек. Дейзи только о том и мечтала, чтобы пройтись вдвоем с Джо Чандлером. Неужели ты не заметил их досады, когда увязался с ними в этот ужасный музей.

– В самом деле, Эллен? – Бантинг выглядел расстроенным. – А мне казалось, Джо совсем не против моей компании.

– Как же! – сухо заметила миссис Бантинг. – Думаю, ты обрадовал его так же, как радовала нас кухарка, когда ты за мной приударял, а она ходила за нами хвостом. Я всегда удивлялась, как может женщина навязывать себя людям, которые не знают, куда бы от нее спрятаться.

– Но я отец Дейзи и старый друг Чандлера, – запротестовал Бантинг. – Я совсем другое дело. Кухарка была нам никто, как и мы ей.

– Она была бы не прочь стать «кем-то» тебе, – покачала головой Эллен, а ее муж растерянно и глуповато ухмыльнулся.

Они уже вернулись в свою нарядную и уютную гостиную. Миссис Бантинг ощущала довольно приятную усталость. На время отделавшись от Дейзи, она испытывала облегчение. У той всегда были ушки на макушке, и она с самого начала стала проявлять по отношению к жильцу любопытство, которое мачеха считала крайне глупым и неподобающим. «Можно, Эллен, я взгляну на него хоть глазком?» – умоляла она и сегодня утром. «Ни в коем случае! Он очень спокойный джентльмен, но знает, чего хочет, и не желает, чтобы ему прислуживал кто-то, кроме меня. Даже твой отец почти никогда его не видит». Но от этого, естественно, любопытство Дейзи только возросло.

Была и еще одна причина, по которой миссис Бантинг радовалась отъезду Дейзи. Теперь юный Чандлер перестанет у них дневать и ночевать, как в последнее время. Кроме того, что бы миссис Бантинг ни говорила мужу, она не сомневалась: Дейзи непременно пригласит Джо Чандлера на Белгрейв-сквер. Поступить иначе было бы противно человеческой натуре – во всяком случае, натуре молодой девушки. И то, что появление Джо разозлит тетю Маргарет, не послужит Дейзи помехой. Да, можно было вздохнуть спокойно: от Джо Чандлера супруги на два дня избавились.

Теперь, когда о Дейзи можно было больше не думать, миссис Бантинг обратилась мыслями к Джо Чандлеру и неожиданно ощутила страх. В конце концов, он же детектив, а его работа – вечно высматривать и вынюхивать. И хотя до сих пор он у них дома в этом замечен не был, но кто знает, чего от него ожидать в следующий раз. И где тогда будет она и… и мистер Слут?

Она вспомнила о пузырьке с красными чернилами и о где-то спрятанном кожаном саквояже, и сердце замерло у нее в груди. В детективных историях, столь любимых Бантингом, знаменитых преступников выводили на чистую воду с помощью именно таких незначительных деталей… Звонок, возвещавший о том, что мистер Слут требует чаю, зазвучал в этот день раньше обычного. Из-за тумана стало раньше темнеть, что, вероятно, и ввело жильца в заблуждение.

– Я бы выпил чашку чаю и съел бутерброд, – устало проговорил он, когда хозяйка поднялась к нему в гостиную. – Больше мне сегодня ничего не хочется.

– Ужасный день, – заметила миссис Бантинг обычным бодрым голосом. – Неудивительно, что вам не хочется есть, сэр. И потом, вы ведь совсем недавно обедали.

– Да, – подтвердил он рассеянно. – Совсем недавно, миссис Бантинг.

Она спустилась, приготовила чай и отнесла его наверх. Войдя в гостиную, Эллен испуганно вскрикнула. На мистере Слуте была уличная одежда. Он облачился в длиннополую инвернесскую накидку, а на столе лежал в готовности старый, чудной формы цилиндр.

– Неужели, сэр, вы собираетесь на улицу? – спросила она, запинаясь. – Туман такой густой, что ног под собой не видно!

Забывшись, миссис Бантинг повысила голос почти до крика. Держа в руках поднос, она отпрянула назад, словно желая преградить жильцу дорогу к двери… встать живым заслоном между мистером Слутом и внешним миром, где царили темень и туман.

– Погода для меня ничего не значит, – проговорил он глухо.

В его растерянном взгляде читалась такая мольба, что хозяйка медленно и нехотя отступила в сторону. При этом она впервые заметила в правой руке у мистера Слута какой-то предмет. Это был ключ от шифоньера. Туда и направлялся жилец, когда она вошла и ему помешала.

– Вы очень любезны, миссис Бантинг, что заботитесь обо мне, – выдавил из себя он, – но, простите мне эти слова, я не нуждаюсь в заботе. Предпочитаю быть один. Я… я не смогу оставаться в вашем доме, если буду знать, что кто-то замечает… следит, когда я ухожу и возвращаюсь.

– Никто не следит за вами, сэр, – с достоинством, приосанившись, произнесла миссис Бантинг. – Я всегда изо всех сил старалась вам угодить…

– Да, да, конечно же! – принялся извиняться жилец. – Но сегодня мне показалось, что вы собираетесь помешать мне делать то, что я хочу… что должен. Годами меня не понимали… преследовали, – помолчав, он глухим тоном дополнил: – Мучили! Вы ведь не хотите присоединиться к моим мучителям, миссис Бантинг?

Она беспомощно взирала на него.

– Никогда, сэр, не бойтесь. Я сказала так только потому… потому, сэр, что, мне кажется, сегодня на улице небезопасно. Вокруг почти ни одной живой души, ведь на носу Рождество.

Жилец подошел к окну и выглянул наружу.

– Туман немного рассеялся, миссис Бантинг. – В его голосе слышалось не облегчение, а скорее разочарование и страх.

Собравшись с духом, хозяйка тихо подошла к окну. Да, мистер Слут был прав. Туман уплывал вверх – лондонские туманы иной раз ведут себя непредсказуемо и загадочно. Жилец резко отвернулся от окна.

– Пока мы беседовали, миссис Бантинг, я забыл сказать вам одну важную вещь. Пожалуйста, приготовьте мне на вечер стакан молока и два-три бутерброда. Ужин мне не потребуется, потому что после прогулки я, скорее всего, поднимусь сразу наверх и приступлю к весьма сложному опыту.

– Очень хорошо, сэр. – И миссис Бантинг вышла.

Спустившись в холл, куда, пока они с Бантингом стояли на крыльце, нанесло тумана, миссис Бантинг не пошла прямо к мужу, а повела себя очень странно – прежде она никогда так не поступала. Она приблизилась к вешалке и прижалась разгоряченным лбом к холодному зеркалу. «Что же делать? – простонала она едва слышно. – Я не могу этого вынести! Не могу!» Терзаясь страхами и тайными подозрениями, она, однако, ни на секунду не допускала мысли о поступке, который положил бы конец ее мукам.

В истории криминалистики известно очень мало примеров, когда женщина выдавала преступника, который искал у нее убежища. Робкие и осторожные, женщины нередко прогоняли преследуемых от своих дверей, но не выдавали их преследователям. Собственно, женщины молчат всегда, за исключением тех случаев, когда преступник руководствуется жаждой наживы или мстительностью. Женщина считает себя в большей степени личностью, чем членом общества, поэтому гражданский долг не слишком обременяет ее плечи.

А кроме того… кроме того, миссис Бантинг по-своему привязалась к мистеру Слуту. При виде хозяйки с подносом его печальное лицо оживляла время от времени тусклая улыбка, и это приятно удивляло и трогало миссис Бантинг. Эти… эти страшные происшествия в городе заставляли ее страдать, но в промежутках между ними она никогда не боялась, а только жалела мистера Слута.

Не раз, лежа ночью без сна, она задавала себе одни и те же вопросы. В конце концов, за свои сорок с лишним лет жилец должен был обзавестись какими-нибудь знакомыми. Она не знала даже, есть ли у него братья или сестры; друзей не имелось, это ей было известно. Но каким бы он ни был чудаком, он всегда вел (так полагала миссис Бантинг) спокойное, незаметное существование… до сих пор.

Что вызвало в нем перемену, если она действительно произошла? К этой загадке миссис Бантинг мысленно возвращалась вновь и вновь. И еще один вопрос, к тому же очень страшный: почему он не возвратился со временем к своему прежнему «я» и не стал вновь тихим, безупречным джентльменом? Хорошо бы это случилось! Хорошо бы!

Она стояла в холле, охлаждая стеклом горячий лоб, а в мозгу с лихорадочной скоростью сменяли друг друга мысли, надежды и страхи. Она вспомнила, как юный Чандлер сказал на днях, что история не знает второго такого странного убийцы, каким показал себя Мститель. Они с Бантингом, а также малышка Дейзи как зачарованные слушали Джо, когда он рассказывал об известных серийных убийцах как в Англии, так и за границей (прежде всего за границей).

Одна женщина, которую все вокруг считали симпатичной респектабельной особой, отравила не меньше пятнадцати человек, чтобы завладеть их страховкой. Джо рассказывал также ужасную историю о солидной и жизнерадостной паре, хозяине гостиницы и его жене, которые жили на опушке леса и ради ценностей и платья убивали бедных путников, искавших убежища под их кровом. Но во всех этих случаях убийцы, будь то мужского или женского пола, руководствовались сильным мотивом. Почти всегда это была жажда наживы.

Наконец, вытерев лоб платком, она вошла в гостиную, где сидел, покуривая трубку, Бантинг.

– Туман немного рассеивается, – произнесла она принужденным тоном. – Надеюсь, там, куда добрались сейчас Дейзи и Джо, видимость получше.

Но Бантинг покачал головой:

– Ну, нет. Ты, Эллен, и представить себе не можешь, что творится в Гайд-парке. Думаю, скоро мгла вернется и сюда!

Миссис Бантинг подошла к окну и отодвинула занавеску.

– Как бы то ни было, на улице появился народ, – заметила она.

– На Эджвер-роуд дают замечательное рождественское представление. Я как раз хотел спросить, не сходить ли нам туда вдвоем.

– Нет, – глухо отозвалась жена. – Мне и дома неплохо.

Она прислушивалась, ожидая, что на лестнице раздадутся шаги жильца. Наконец звуки донеслись из холла. Подбитые резиной башмаки ступали легко и осторожно. Бантинг встрепенулся, только когда за жильцом захлопнулась входная дверь.

– Никак мистер Слут собрался на прогулку? – Он обратил к жене удивленное лицо. – Бедный джентльмен просто напрашивается на неприятности! В такие вечера нужно держать ухо востро. Надеюсь, у него хватило ума оставить деньги дома.

– Мистер Слут не в первый раз выходит из дому в туман, – мрачно заметила миссис Бантинг.

Эти чересчур верные слова вырвались у нее невольно. Она испуганно повернулась к Бантингу, чтобы посмотреть, как он их воспримет. Но Бантинг оставался безмятежен, словно пропустил ее замечание мимо ушей.

– Нынешние туманы не чета прежним, о которых было принято говорить «лондонская специфика». Мне сдается, наш жилец в чем-то похож на миссис Краули – помнишь, Эллен, я тебе часто о ней рассказывал?

Миссис Бантинг кивнула. Миссис Краули была последней хозяйкой Бантинга, самой, по его мнению, лучшей, – эта веселая, жизнерадостная дама любила делать слугам, как она выражалась, «подарочки». Последние редко совпадали с тем, что предпочли бы сами одариваемые, но слуги ценили добрые намерения хозяйки.

– Миссис Краули всегда говорила, – продолжал Бантинг неспешно, поучающим тоном, – что ей нет дела до погоды. Главное – она живет в Лондоне, а не за городом. Мистер Краули, тот предпочитал провинцию, а миссис Краули всегда там скучала. Она выходила из дому в любой туман и ничуточки не боялась. Но, – он повернулся к жене, – меня немного удивляет мистер Слут. Мне всегда казалось, что он человек робкий…

Он на миг примолк, и жена была вынуждена отозваться.

– Я бы назвала его не робким, а скорее очень тихим, – произнесла она вполголоса. – Поэтому он не любит бывать на улице, когда вокруг полно народу. Мне кажется, он вот-вот вернется.

Она всей душой надеялась, что мистер Слут вернется с минуты на минуту… что сгущавшаяся мгла спугнет его. Ей почему-то не сиделось на месте. Вскочив, она подошла к дальнему окну. Туман в самом деле рассеивался. На противоположной стороне Мэрилебон-роуд виднелись окруженные красной дымкой фонари; мимо сновали еле различимые фигуры. По большей части они направлялись на Эджвер-роуд, любоваться рождественскими витринами. Наконец, к облегчению жены, Бантинг тоже встал, подошел к буфету, где хранил свои немногочисленные книги, и взял одну из них.

– Почитаю немного. Даже не припомню, когда в последний раз брал в руки книгу. Уж больно интересными были газеты, теперь же они совсем пустые.

Жена молчала. Она знала, что имеет в виду Бантинг. Со времени последнего, двойного убийства прошло уже немало дней, и газетам оставалось только перепевать на все лады то, что уже тысячу раз было сказано.

Она направилась в спальню и вернулась с шитьем. Миссис Бантинг любила шить, а муж любил наблюдать ее за этим занятием. С тех пор как у них поселился мистер Слут, у Эллен оставалось мало времени для такой работы. Удивительно, какое спокойствие царило в доме, когда не было Дейзи… да и жильца.

Под конец игла замерла в руке миссис Бантинг, кусок батиста упал на колени. Она настороженно вслушивалась, ожидая возвращения мистера Слута. Пока текли минуты, она мучительно гадала, увидит ли вообще своего жильца. Миссис Бантинг не сомневалась, что если он… впутается в какие-нибудь неприятности, то ни в коем случае не признается, где жил последние несколько недель.

Нет, если дело повернется таким образом, жилец исчезнет так же внезапно, как появился. И Бантинг никогда ничего не заподозрит, ничего не узнает, пока, быть может – Боже, какая ужасная мысль! – в газетах не появится портрет, который откроет Бантингу глаза. Но если такое произойдет, если случится то, о чем страшно и подумать… Она окончательно и бесповоротно решила держать язык за зубами. Она прикинется, что поражена, просто потрясена удивительным открытием.

Глава XIV

– Слава богу, он наконец вернулся, Эллен. Погода такая, что хороший хозяин собаку на улицу не выгонит.

Бантинг говорил с облегчением, но к жене не обернулся, а продолжал читать вечернюю газету, которая была у него в руках. Он сидел у самого огня, откинувшись на спинку своего уютного кресла. Бантинг выглядел очень хорошо, на щеках его цвел здоровый румянец. Миссис Бантинг смотрела на него с некоторой завистью, даже с обидой. И это было удивительно, поскольку она по-своему была очень привязана к мужу.

– Не беспокойся о нем так; мистер Слут вполне в состоянии сам за собой присмотреть.

Бантинг уронил газету на колени.

– Ума не приложу, что ему понадобилось на улице в такую погоду.

– Сдается мне, Бантинг, не твое это дело, не так ли?

– Ты права. Но все же если с ним что-нибудь случится, нам будет несладко. Этот жилец, Эллен, наша первая удача за долгое-долгое время.

Миссис Бантинг беспокойно зашевелилась на своем высоком стуле, но не произнесла ни слова. То, что сказал Бантинг, было слишком очевидно и не нуждалось в ответе. Она прислушивалась, воображая, как жилец пробирается по затянутому туманом холлу – проворно, но удивительно бесшумно. Можно сказать, крадется. Да, теперь он всходит по лестнице. Что это там говорит Бантинг?

– Приличным людям небезопасно ходить по улицам в такое ненастье. Лучше посидеть дома, если нет неотложных дел. – Бантинг глядел прямо в узкое, бескровное лицо жены. Он был человек упрямый и всегда стремился доказать свою правоту. – Меня так и подмывает сказать ему об этом! Его просто необходимо предупредить, что такому человеку, как он, в темное время суток на улице делать нечего. Я уже читал тебе заметки из «Ллойдз» об уличных происшествиях: это просто ужас, и во всех случаях виноват туман! И потом, не сегодня завтра это чудовище снова возьмется за свое…

– Чудовище? – рассеянно повторила миссис Бантинг.

Она пыталась расслышать шаги жильца наверху. Ей очень любопытно было знать, отправился ли он в свою уютную гостиную или пошел на третий этаж, в лабораторию, как он любил говорить.

Но муж, не обращая на нее внимания, продолжал разглагольствовать. Поняв, что все усилия бесполезны, миссис Бантинг перестала ловить звуки, доносившиеся сверху.

– Страшно подумать: блуждать среди тумана в такой вот компании. Правда, Эллен? – Муж говорил так, словно эта идея, несмотря ни на что, приятно щекотала ему нервы.

– Городишь всякую чепуху! – отрезала миссис Бантинг, вставая.

Болтовня мужа вывела ее из равновесия. В кои-то веки им выпала возможность побыть вдвоем и отдохнуть, так отчего муж не выберет другую, более приятную тему для беседы?

Бантинг снова уткнулся в газету, а его жена принялась тихонько ходить по комнате. Скоро подоспеет время ужина. Сегодня она приготовит мужу аппетитные гренки с сыром. У этого счастливчика (так отчасти пренебрежительно, отчасти с завистью любила она называть мужа) отличное пищеварение, и все же он довольно разборчив в еде, что часто случается с лакеями, служившими в хороших домах.

Да, с пищеварением Бантингу повезло. Миссис Бантинг гордилась своими манерами и никогда бы не позволила себе употребить грубое слово, к примеру, «желудок», не говоря уже о более откровенных терминах. Только в беседе с врачом она могла сделать исключение.

Квартирная хозяйка мистера Слута не сразу спустилась в холодную кухню. Сначала распахнула украдкой дверь своей спальни. Ступив в темноту, она тихонько закрыла дверь и стала прислушиваться.

Вначале до нее не долетало ни звука, но затем послышались осторожные шаги прямо над головой, то есть в спальне мистера Слута. Как ни старалась, она не могла угадать, что он там делает. Но вот открылась дверь, ведущая на лестничную площадку. Заскрипела лестница. Это означало, без сомнения, что остаток вечера мистер Слут проведет в мрачной верхней комнате. Он не бывал там уже долго – почти десять дней. Странно, что для своих опытов он выбрал именно тот день, когда на Лондон спустился непроглядный туман.

Миссис Бантинг ощупью добралась до стула и села. Непонятно почему, она чувствовала смертельную усталость. Да, правда, мистер Слут принес им счастье. Очень дурно с ее стороны об этом забывать. Сидя в спальне, она уже не в первый раз напомнила себе, что означало бы для них лишиться мистера Слута. Почти наверняка они впали бы в самую жалкую нищету, в то время как с жильцом им было обеспечено не только безбедное существование. Оставшись у них (а так он, судя по всему, и намеревался поступить), мистер Слут даст им уважение окружающих и прежде всего уверенность в завтрашнем дне.

Миссис Бантинг подумала о деньгах мистера Слута. Он никогда не получал писем, и все же деньги к нему поступали: это было ясно. Она предположила, что он по мере надобности снимает соверены со своего счета в банке.

Затем она сознательно сменила тему размышлений. Мститель? Странное имя! Она повторяла себе, что настанет время, когда Мститель, кто бы он ни был, сочтет себя удовлетворенным – отомщенным, так сказать.

И снова о мистере Слуте: им повезло, что жилец, кажется, всем доволен, и не только помещением, но и хозяином с хозяйкой. В самом деле, у мистера Слута нет никаких причин искать себе другое пристанище.

* * *

Внезапно миссис Бантинг поднялась на ноги. Сделав усилие, она стряхнула с себя груз страха и беспокойства. Нащупав ручку двери, ведущей в коридор, она повернула ее и затем, уже твердыми шагами, поскольку стало светло, спустилась в кухню.

Когда Бантинги только наняли этот дом, Эллен постаралась навести в цокольном этаже если не уют, то по меньшей мере порядок. Стены побелили, и теперь на их фоне внушительно выделялась газовая плита из черного чугуна и сверкающей стали. Она была большая, из тех, за которые газовой компании платят четыре шиллинга в квартал, без всяких дурацких автоматов с щелью для шиллингов. Миссис Бантинг была чересчур практична, чтобы с таким мириться. Она, как полагается, завела газометр и платила за газ не вперед, а задним числом.

Миссис Бантинг поставила свечу на тщательно вычищенный деревянный стол и, включив газовый рожок, задула ее. Затем зажгла конфорку, поставила на огонь сковородку и вновь, сама того не желая, вернулась мыслями к мистеру Слуту. Казалось, свет не видел более доверчивого джентльмена, чем он, и в то же время мистер Слут – сплошная загадка.

Она вспомнила о саквояже – том самом, который так странно громыхал в шифоньере. Шестое чувство говорило ей, что сегодня жилец брал этот саквояж с собой. Яростным усилием она отбросила прочь мысли о саквояже и вернулась к более приятным вещам: доходам мистера Слута и его непритязательности. Конечно, он человек эксцентричный, но иначе бы и не стал их жильцом, а делил бы кров с родными или друзьями из собственного сословия.

За этими бессвязными мыслями миссис Бантинг продолжала кухонные хлопоты: достала сыр, мелко его нарезала, тщательно отмерила масло. Ее движения были, как всегда, изящны и точны.

Когда она жарила хлеб, готовясь вылить на него расплавленный сыр, раздались звуки, заставившие ее вздрогнуть. На лестнице послышались шаркающие, неуверенные шаги. Миссис Бантинг подняла глаза и напрягла слух. Неужели это жилец снова выбрался на холодную, утопающую в тумане улицу – собрался во второй раз, как в один из предыдущих вечеров? Но нет: спустившись в прихожую, он не подошел к входной двери.

Он… Но что же там за звуки? Миссис Бантинг целиком ушла в слух, так что насаженный на вилку кусок хлеба совсем обуглился. Заметив это, миссис Бантинг нахмурилась, недовольная собой. Так не годится, работа требует внимания.

Но мистер Слут, очевидно, вознамерился сделать то, чего никогда прежде не делал. Он спускался в кухню. Тяжелые шаги приближались, глухо стуча по кухонной лестнице, и сердце миссис Бантинг начало колотиться в такт. Она выключила конфорку, не думая о том, что сыр застынет и испортится. Потом она обернулась.

У двери послышался шорох, тут же она распахнулась, и на пороге появился тот, кого миссис Бантинг уже со страхом ожидала, – жилец. Мистер Слут выглядел еще более странно, чем обычно. В клетчатом халате, которого хозяйка прежде на нем не видела, хотя знала, что такой был куплен почти сразу после прибытия жильца. В руках у мистера Слута была горящая свеча. Обнаружив, что кухня ярко освещена и у плиты стоит миссис Бантинг, жилец испуганно отшатнулся.

– Да, сэр? Что я могу для вас сделать? Надеюсь, я не пропустила ваш звонок, сэр?

Стоя у плиты, она ощущала под собой твердую почву. Мистер Слут не имел никакого права вторгаться на кухню, и хозяйка не собиралась скрывать, что она об этом думает.

– Нет, я… я не звонил, – запинаясь, пробормотал жилец. – По правде, я не ожидал, что вас здесь встречу, миссис Бантинг. Простите меня за неподобающий вид. Моя газовая плита вышла из строя, вернее, не она, а счетчик, принимающий монеты. Вот я и спустился, чтобы посмотреть, есть ли у вас другая плита. Я хотел спросить, не разрешите ли вы мне воспользоваться ею сегодня для важного опыта.

Сердце миссис Бантинг отчаянно колотилось. Ею овладела тревога, близкая к панике. Почему эксперимент мистера Слута не может подождать до утра? Она смотрела на жильца с сомнением, но его ответный взгляд заставил ее одновременно испугаться и почувствовать жалость. В глазах жильца читалась напряженная, слезная мольба.

– Конечно, сэр, но здесь внизу очень холодно.

– По сравнению с холодной верхней комнатой тут очень даже тепло и уютно, – проговорил жилец с явным облегчением.

Тепло и уютно? Миссис Бантинг изумилась. Верхняя комната мрачновата, разумеется, но все же там куда лучше, чем в холодной полуподвальной кухне.

– Я разожгу для вас огонь, сэр. Мы никогда не пользуемся камином, но он в полном порядке. Первое, что я сделала, когда мы сюда переехали, это велела его прочистить. Грязи было полным-полно. Еще немного, и случился бы пожар. – В миссис Бантинг заговорили хозяйские инстинкты. – Кстати, нужно будет разжечь камин у вас в спальне: ночь очень холодная.

– Ни в коем случае… мне бы не хотелось. Право, не нужно. Я не люблю открытый огонь. Мне казалось, я уже предупреждал вас об этом.

Мистер Слут нахмурился. Его странная фигура с горящей свечой загораживала дверной проем.

– Скоро я уйду, сэр. Приблизительно через четверть часа вы сможете спуститься. Я приберу за собой. Что-нибудь еще вам потребуется, сэр?

– Сию минуту кухня мне не нужна. Но все равно, благодарю вас, миссис Бантинг. Я сойду вниз потом, совсем поздно, когда вы с мужем уже ляжете спать. Но я вам буду очень обязан, если завтра вы пригласите кого-нибудь из газовой компании, чтобы починили мою плиту. Это можно будет сделать, когда я уйду. Поломка весьма неприятная. Я ужасно расстроился.

– Возможно, Бантинг и сам справится с починкой, сэр. Если хотите, я попрошу его подняться прямо сейчас.

– Нет, нет, только не сегодня. Кроме того, здесь нужен специалист. Я и сам кое-что понимаю, миссис Бантинг, но моего умения оказалось недостаточно. Автомат забит шиллингами. Дурацкая конструкция, я сразу это сообразил.

Никогда прежде хозяйка не видела мистера Слута таким раздраженным, но его можно было понять. Она всегда подозревала эти автоматы в нечестности, словно бы речь шла о людях. Жуткое дело, как они любят заглатывать шиллинги! У нее был прежде такой автомат, так что она знала. Будто разгадав ее мысли, мистер Слут шагнул вперед и воззрился на плиту.

– Ага, без автомата? – задумчиво произнес он. – Это радует, потому что мой опыт займет довольно много времени. Но конечно, миссис Бантинг, я возмещу вам расходы.

– Нет, нет, сэр. Я ничего с вас не возьму. Мы, знаете ли, мало пользуемся плитой. В такую холодную погоду я стараюсь меньше бывать на кухне.

Миссис Бантинг почувствовала себя лучше. В присутствии мистера Слута ее зловещие страхи рассеивались, как дым, быть может, из-за его манер – мягких и очень спокойных. И все же, когда она вслед за жильцом медленно поднималась по лестнице, по спине у нее пробежал холодок.

На первом этаже жилец вежливо пожелал ей доброй ночи и продолжил путь наверх, в свои комнаты. Миссис Бантинг вернулась в кухню и снова зажгла плиту. Она чувствовала усталость и страх, хотя не знала почему. Приготавливая сыр, она старалась сосредоточиться на том, что делает, и в целом ей это удалось. Но в голове, где-то на заднем плане, беспрерывно вертелись всякие вопросы.

Миссис Бантинг все время казалось, что она в кухне не одна. Однажды она даже поймала себя на том, что прислушивается. Это было, конечно, просто смешно: из комнат мистера Слута, расположенных двумя или даже тремя этажами выше, сюда не могло долететь ни звука. Она гадала, какими же опытами занимается жилец. Как ни странно, ей не удавалось установить, что он проделывает с помощью большой плиты наверху. Накал он использует очень высокий – вот все, что она узнала.

Глава XV

В тот день Бантинги отправились спать пораньше. Но миссис Бантинг решила не засыпать. Ей хотелось узнать, в котором часу жилец выйдет на кухню, чтобы заняться своим опытом, а главное, как долго он там пробудет. Но, умаявшись за день, она сама не заметила, как уснула.

Пробудилась миссис Бантинг внезапно, почти одновременно со звоном церковных часов, пробивших два. Ей стало досадно. Надо же было задремать, едва успев донести голову до подушки! Мистер Слут, должно быть, давно уже побывал в кухне и вернулся к себе!

Постепенно она ощутила легкий, но едкий запах, разлитый в воздухе. Едва уловимый, он тем не менее словно туманом окутал ее и мирно храпевшего Бантинга.

Миссис Бантинг села и потянула носом воздух. Затем, не обращая внимания на холод, спокойно откинула уютное, теплое одеяло и пробралась к изножию постели. Там квартирная хозяйка мистера Слута повела себя очень странно: она оперлась на медную перекладину и приникла лицом к петлям двери, ведущей в холл. Да, загадочный неприятный запах шел именно оттуда. В передней, должно быть, вонь была очень сильная.

Поеживаясь, миссис Бантинг забралась обратно под одеяло. Она изнывала от желания потрясти спящего мужа за плечо. Мысленно она слышала свои слова: «Бантинг, вставай! В кухне творится что-то подозрительное, надо узнать, в чем дело». Но, лежа рядом с мужем и настороженно прислушиваясь, она не сомневалась в том, что ничего подобного не сделает.

Что, если жилец развел в ее опрятной кухне грязь? Но ведь он образцовый, почти что идеальный жилец! Если его рассердить, где они возьмут другого такого? Когда миссис Бантинг услышала тяжелые шаги на кухонной лестнице, часы успели уже пробить три. Но мистер Слут не отправился сразу к себе наверх, как ожидала миссис Бантинг. Вместо этого он подошел к входной двери, открыл ее и накинул цепочку. Миновав дверь хозяев, он достиг лестницы и – так решила миссис Бантинг – сел на ступеньку.

Минут через десять она снова услышала в передней шаги. Очень осторожно жилец затворил входную дверь. Только тут хозяйка поняла, почему он вел себя так загадочно. Он хотел проветрить дом, наполненный сильным и едким запахом – запахом горящей шерсти?

Лежа в темноте и прислушиваясь к тому, как жилец поднимается к себе, миссис Бантинг думала, что, наверное, никогда не избавится от этого мерзкого запаха. Ей казалось, что вонь пропитала ее насквозь.

Под конец несчастная женщина погрузилась в глубокое, но беспокойное забытье. Ей привиделись страшные, нелепые сны. Хриплые голоса кричали ей в ухо: «Мститель близко! Мститель близко!», «Ужасное убийство на Эджвер-роуд», «Мститель снова взялся за дело!».

Даже во сне миссис Бантинг почувствовала злость и раздражение. Она знала точно, почему ее посетил этот кошмар! Виной тому Бантинг. Бантинг, который не может ни думать, ни говорить ни о чем, кроме жутких убийств, представляющих интерес разве что для грубых мужланов. Даже сейчас, во сне, ей слышался голос мужа, пытавшегося заговорить с ней об убийстве.

– Эллен, – звучал у нее в ушах шепот Бантинга, – Эллен, дорогая, я собираюсь выйти за газетой. Уже восьмой час.

Вопли, топот бегущих ног раздирали ей слух. Она убрала ладонями волосы со лба, села и прислушалась. Нет, это был не кошмар. Хуже, это была реальность! Ну что стоило Бантингу чуть дольше полежать в постели, чтобы не будить свою несчастную жену? Лучше самый ужасный сон, чем это пробуждение.

Она услышала, что муж подходит к входной двери и возбужденно беседует с продавцом газет. Вскоре Бантинг вернулся. После небольшой паузы жена услышала, как он в гостиной разжигал конфорку. По утрам Бантинг всегда готовил жене чашку чаю. Такое обещание он дал сразу после свадьбы и до сих пор ни разу его не нарушил. Конечно, это был пустяк, само собой разумеющийся для каждого приличного супруга. Но в то утро миссис Бантинг была тронута, и на ее бледно-голубых глазах выступили слезы. В этот раз Бантинг возился дольше, чем обычно. Когда он наконец появился с подносом в спальне, жена лежала лицом к стене.

– Вот твой чай, Эллен, – проговорил Бантинг.

Его голос дрожал от радостного возбуждения. Жена повернулась и села.

– Ну? – спросила она. – Ну? Что же ты не рассказываешь?

– Я думал, ты спишь, – запинаясь, ответил Бантинг. – Мне казалось, Эллен, что ты ничего не слышала.

– Поспишь тут при таком грохоте! Конечно, я все слышала! Ну, что ты молчишь?

– Я и сам успел только одним глазком взглянуть на газету.

– Ты ее только что читал, – сурово проговорила жена. – Я слышала шелест. Ты начал читать еще до того, как включил конфорку. Так что не морочь мне голову! О чем кричали на Эджвер-роуд?

– Ну, раз ты все равно знаешь, то я скажу. Мститель перемещается к западу. Прошлое убийство случилось у вокзала Кингс-Кросс, а нынешнее – на Эджвер-роуд. Я говорил, что он приближается к нам, и я был прав!

– Принеси-ка мне газету, – скомандовала миссис Бантинг. – Хочу сама взглянуть.

Бантинг вышел в соседнюю комнату. Вернувшись, он протянул жене какой-то странный листок – маленький и тонкий.

– Это еще что? Наша газета не такая!

– Конечно нет, – с легким раздражением отозвался муж. – Это специальный утренний выпуск «Сан». Из-за Мстителя. Смотри сюда. – Бантинг указал жене нужное место. Но она легко нашла бы его и сама, даже при слабом свете газового рожка над туалетным столиком, таким крупными, четкими буквами было напечатано сообщение.

И вновь преступный изверг, называющий себя Мстителем, ушел безнаказанным. Пока полиция и целая армия детективов-любителей, заинтересовавшихся этой странной цепью жутких преступлений, наблюдали за районом Ист-Энда и Кингс-Кросс, он быстро и бесшумно переместился к западу. С молниеносной скоростью и зверской жестокостью он отнял жизнь еще у одной несчастной, и произошло это на Эджвер-роуд, причем в часы, когда там бывает больше всего пешеходов.

Мститель подстерег свою жертву у заброшенного склада, в то время как всего в пятидесяти ярдах оттуда сновали радостные жители Лондона, вышедшие за рождественскими покупками. В их веселую толпу и нырнул Мститель сразу после того, как нанес удар. Только благодаря случайности тело обнаружили сравнительно скоро – сразу после полуночи.

Доктор Даутрей, которого вызвали на место преступления, считает, что женщина была мертва уже три, если не четыре, часа. Вначале было высказано предположение – мы чуть не написали «надежда», – что данное преступление не имеет связи с известной цепью убийств, потрясших недавно весь цивилизованный мир. Но нет, к краю платья убитой был пришпилен знакомый уже бумажный треугольник – самая зловещая визитная карточка в истории человечества! На сей раз Мститель, хладнокровно следуя своей маниакальной идее, превзошел сам себя в смелости и дерзновенности.

Пока миссис Бантинг медленно, с напряженным вниманием читала, муж, хотя не без страха, ожидал случая поделиться своей новой идеей. Он знал уже, что не найдет в жене сочувствия, но это его не останавливало. Закончив чтение, миссис Бантинг вызывающе посмотрела на мужа.

– Ну что ты стоишь и глазеешь? Неужели нечем больше заняться? – буркнула она. – Убийство, не убийство, но мне пора вставать! Убирайся!

И Бантинг удалился в соседнюю комнату. Когда дверь за ним закрылась, жена легла обратно в постель и сомкнула веки. Она старалась ни о чем не думать. И приложила к этому такие усилия, что на несколько мгновений действительно прогнала из головы все мысли. Она чувствовала бесконечную усталость и слабость, тело и ум бездействовали, как бывает с теми, кто выздоравливает после долгой изнурительной болезни.

Затем мысли появились, но бессвязные и ребяческие. Они скользили по поверхности сознания, подобно облачкам на летнем небе. Она задала себе вопрос, разрешено ли этим ужасным газетчикам драть глотки на Белгрейв-сквер, и как поступит, услышав их, Маргарет, которая почти во всем расходится со своим зятем: выйдет ли она на улицу, чтобы купить газету? Но нет, Маргарет не станет ради такой глупости покидать свою уютную, теплую постель.

Когда Дейзи возвращается домой – завтра? Да, завтра, а не сегодня. Что ж, в любом случае это хорошо. Забавно будет ее послушать. У девочки великолепный дар подражания, а чопорная нелепая Маргарет, через слово поминающая «семейство», словно создана для того, чтобы оттачивать это искусство. И ум миссис Бантинг – ее бедный, измученный ум – обратился к юному Чандлеру. Нечасто Эллен Бантинг задумывалась о любви, но, задумавшись, приходила к выводу, что это смешная и нелепая штука.

Взять хотя бы Джо. Недурной собой юноша, видевший массу девушек, хорошеньких девушек, ничуть не хуже Дейзи и в десять раз хитрее – и что же? До прошлого лета он смотрел на них равнодушно, хотя они, продувные бестии, уж конечно провожали его глазами! Сейчас Дейзи в отлучке, поэтому сегодня он наверняка не явится. И это тоже хорошо.

Миссис Бантинг села. Память вернулась, мысли хлынули устрашающим потоком. Если Джо все же придет, нужно быть готовой, чтобы все это вынести… их с Бантингом разговор о Мстителе. Она медленно выбралась из кровати, ощущая такую тяжесть в ногах и на сердце, словно много-много дней пролежала в болезни.

Мгновение она стояла, прислушиваясь – прислушиваясь и дрожа, потому что в спальне было очень холодно. Для сравнительно раннего часа на Мэрилебон-роуд было необычно много народу. Через закрытую дверь спальни и плотно зашторенные окна гостиной проникали непривычные звуки. Похоже, к месту последнего сенсационного преступления Мстителя спешила, пешком и в экипажах, целая толпа…

Миссис Бантинг слышала, как плюхнулась на пол в холле утренняя газета, сунутая в щель почтового ящика. Тут же прозвучали быстрые и легкие шаги Бантинга, который подошел и поднял ее. Миссис Бантинг представила себе, как он возвращается в гостиную и со вздохом удовлетворения усаживается перед только что растопленным камином. Медлительно и вяло она начала одеваться под отдаленный топот и уличный шум, который звучал все громче и неотвязнее.

* * *

Когда миссис Бантинг спустилась в кухню, все там выглядело по-прежнему: не чувствовалось и едкого запаха, который она ожидала обнаружить. Вместо этого похожая на пещеру комната с белеными стенами была наполнена туманом: как заметила хозяйка, за плотно, как накануне, запертыми ставнями окна были широко распахнуты. Уходя, она оставила их закрытыми.

Свернув жгут из газеты (чему научилась в юности от одной из своих прежних хозяек), миссис Бантинг нагнулась и распахнула дверцу духовки. Да, этого она и ждала: ночью здесь пылал адский жар, а каменный пол под плитой был засыпан липкой сажей.

Миссис Бантинг достала окорок и яйца, купленные вчера на завтрак себе и мужу, поднялась в свою гостиную и сварила их на конфорке. Муж наблюдал с удивлением, но молча. Прежде миссис Бантинг никогда такого не делала.

– На кухне холодно и полно тумана, вот я и не выдержала, – пояснила она. – Сегодня приготовлю завтрак здесь.

– Вот и хорошо, Эллен, – отозвался муж ласково. – Думаю, ты совершенно права, дорогая.

Но когда пришла пора садиться за стол, жена даже не притронулась к аппетитной еде, только выпила еще чашку чаю.

– Ты не заболела, Эллен? – заботливо спросил Бантинг.

– Нет, – отрезала она, – ничего подобного. Не говори глупостей! Просто кусок в горло не лезет, как подумаю о том, что это жуткое убийство произошло в двух шагах от нас.

Сквозь закрытые окна доносился топот бегущих ног и громкий развязный смех. Под окнами сновали туда-сюда целые толпы, а вернее, стада, жаждавшие побывать на месте преступления, хотя никаких следов происшедшего там уже не было и в помине! Миссис Бантинг велела мужу запереть калитку.

– Не хватало еще, чтобы эти стервятники забрались к нам! – вскричала она со злостью. И добавила: – Развелось же бездельников, не пересчитать!

Глава XVI

Бантинг вскочил и стал беспокойно расхаживать по комнате. Он приближался к окну, рассматривал прохожих, потом возвращался к камину. Но на месте ему не сиделось. Бросив взгляд в газету, он снова вставал.

– Хватит, наконец, мельтешить, – не выдержала жена. – Не лучше ли тебе надеть шляпу и пойти прогуляться?

Бантинг с пристыженным видом поспешил облачиться в пальто, нахлобучил шляпу и вышел. Он говорил себе, что его интерес к жутким событиям, которые только что произошли по соседству, вполне естествен и понятен. Эллен тут совершенно неправа. А как она вела себя утром: сначала взъелась за то, что он вышел узнать, из-за чего поднялся гвалт, а потом разъярилась еще больше, когда он, вернувшись, ничего ей не сказал, а он просто боялся вывести ее из равновесия!

Тем временем миссис Бантинг заставила себя снова спуститься в кухню. В холодном белом помещении с низким потолком ее затрясло от страха. И тут она сделала то, чего никогда в жизни не делала и чему даже не знала примеров: подошла к кухонной двери и заперла ее изнутри. Но и в полном одиночестве и безопасности она продолжала ощущать странный леденящий ужас. Ей казалось, что рядом прячется невидимка, который попеременно то дразнит ее и осыпает насмешками, то укоряет и угрожает.

Зачем только она разрешила – нет, велела – Дейзи уехать на два дня? С Дейзи, милой, родной и ни о чем не подозревающей, ей было бы не так страшно. Рядом с девушкой она чувствовала себя сильной, как прежде. Удобно иметь в доме кого-то, с кем не только не нужно, но даже и не следует откровенничать. С Бантингом, наоборот, ее преследовало ощущение вины и стыда. Бантинг ее законный муж и в меру своего флегматичного характера добрый и заботливый, а она скрывает от него то, что он имеет право знать. И тем не менее она ни за что на свете не выдала бы Бантингу своих подозрений… переходивших в уверенность.

Наконец миссис Бантинг вернулась к двери и отперла ее. Только поднявшись в свою спальню, она почувствовала себя немного лучше. Она с нетерпением ждала Бантинга, но в то же время без него ей было в определенном смысле легче. Ей хотелось быть рядом с ним, но когда он уходил, она радовалась.

Пока миссис Бантинг стирала пыль и подметала, стараясь полностью сосредоточиться на уборке, она не переставала вновь и вновь спрашивать себя, что происходит этажом выше… Как долго спит жилец! Впрочем, в этом нет ничего удивительного, ведь лег он поздно ночью, а вернее сказать, утром.

* * *

Внезапно в гостиной наверху зазвонил колокольчик. Прежде квартирная хозяйка мистера Слута откликалась на такой зов немедленно и лишь после этого бралась за стряпню (скромная утренняя трапеза жильца объединяла в себе завтрак и ланч). Нынче же она сразу спустилась в кухню и наскоро приготовила еду.

Медленными шагами, ощущая, как бешено колотится сердце, она стала подниматься. Рядом с гостиной, зная, что мистер Слут уже поднялся и ждет ее, миссис Бантинг поставила поднос на перила и прислушалась. Несколько минут в комнате царила тишина, а потом знакомый голос, высокий и дрожащий, произнес:

– «И скудоумному сказала она: «Воды краденые сладки и утаенный хлеб приятен». И он не знает, что мертвецы там и что в глубине преисподней зазванные ею»^[7].

Наступила длительная пауза. Миссис Бантинг слышала, как жилец усердно листал Библию. Голос раздался вновь, но на сей раз он звучал мягче:

– «Многих повергла она ранеными и много сильных убито ею»^[8]. – И еще тише и жалобнее: – «Обратился я сердцем моим к тому, чтобы узнать, исследовать и изыскать мудрость и разум, и познать нечестие глупости, невежества и безумия»^[9].

Стоя под дверью и слушая, миссис Бантинг ощутила острую душевную боль. Впервые в жизни ей открылось, как несчастен человек, какое странное и печальное существование выпало на его долю. Бедный мистер Слут… несчастный, не знающий покоя! Исчез страх, исчезло отвращение, осталась только всепоглощающая жалость. Она постучала в дверь и взяла поднос.

– Войдите, миссис Бантинг. – Голос мистера Слута звучал еще слабее и бесцветнее обычного.

Она повернула ручку двери и вошла. Жилец поменял место. Теперь он сидел у окна, за круглым столиком, который принес из спальни. Прежде он держал на этом столике свечу, когда читал в кровати. Теперь там лежала открытая Библия и конкорданс. Однако при появлении хозяйки мистер Слут поспешно захлопнул Библию и обратил сонный взгляд в окно, на неприглядные толпы, заполонившие Мэрилебон-роуд.

– Сегодня на улице полным-полно народу, – заметил он не оборачиваясь.

– Да, сэр.

Пока она расстилала скатерть и сервировала завтрак, ее охватил смертельный инстинктивный страх перед человеком, сидевшим в двух шагах от нее. Наконец мистер Слут встал и обернулся к ней. Она заставила себя посмотреть ему в лицо. Каким усталым оно было, каким изможденным и… странным.

Направляясь к столу, где ждал завтрак, мистер Слут нервным жестом потер руки. К этому жесту он прибегал, когда бывал чем-нибудь доволен, а вернее – вполне удовлетворен. Глядя на него, миссис Бантинг вспомнила, что он так же потирал руки, когда впервые осматривал комнаты третьего этажа и обнаружил там большую газовую плиту и удобную раковину.

Движения мистера Слута странным образом напомнили ей пьесу, которую она однажды смотрела. Это было очень давно. Ее, юную девушку, повел в театр молодой человек. Пьеса буквально зачаровала ее. «Прочь, проклятое пятно, прочь!»^[10] – восклицала высокая дама, красивая и неистовая, которая играла роль королевы, и терла руки точно так же, как теперь жилец.

– Прекрасный день, – заговорил мистер Слут, усаживаясь и разворачивая салфетку. – Тумана будто и не бывало. Не знаю, как вы, миссис Бантинг, а я всегда радуюсь, когда светит солнце, или хотя бы пытается светить.

Он бросил на хозяйку испытующий взгляд, но она, так и не сумев открыть рот, только кивнула. Однако мистера Слута это не смутило. Эта уравновешенная, молчаливая женщина внушала ему симпатию и уважение. Уже многие годы ни одна представительница женского пола не вызывала у него таких чувств. Он опустил взгляд на тарелку, с которой еще не была снята крышка.

– Сегодня у меня что-то нет аппетита, – пожаловался он, а потом внезапно извлек из жилетного кармана полсоверена.

Как успела заметить миссис Бантинг, на жильце был тот же жилет, что и накануне.

– Миссис Бантинг, могу я попросить вас подойти поближе?

После минутного колебания хозяйка повиновалась.

– Не примете ли вы этот маленький подарок? Я хочу отблагодарить вас за то, что вы разрешили мне воспользоваться вашей плитой, – произнес он спокойно. – Я старался по возможности избегать беспорядка, но, по правде говоря, когда проводишь такой сложный эксперимент…

Поколебавшись, миссис Бантинг протянула руку и взяла монету. Пальцы, скользнувшие по ее ладони, были холодные как лед – холодные и липкие. Судя по всему, мистеру Слуту нездоровилось. Когда она спускалась, в окне заблестело зимнее солнце – алый шар в затянутом дымкой небе, и (или это ей привиделось?) на золотую монету, которую она держала в руках, пал кроваво-красный отсвет.

* * *

В тихом доме Бантингов этот день протекал, как все прочие, но на улице, конечно, царила необычная суета. Вероятно, оттого, что в небе после долгого перерыва светило солнце, можно было подумать, будто весь Лондон сбежался сюда развлекаться. Когда Бантинг наконец вернулся, жена молча выслушала его подробный рассказ о царящем вокруг возбуждении. Потом она внезапно пронзила его странным взглядом.

– Ты, надо думать, не упустил случая там побывать?

Бантинг виновато кивнул.

– Ну?

– Ну, там почти не на что смотреть – уже не на что. Но какова дерзость! Если бы эта бедняжка успела вскрикнуть (хотя, говорят, он не дал ей времени), кто-нибудь непременно бы услышал. Говорят, если он будет действовать в том же духе – вести свою охоту вечером и прочее, – то его никогда не поймают. Он наносит удар и в какие-нибудь десять минут смешивается с толпой!

Вечером Бантинг не пожалел шестипенсовика и накупил много газет. Они гадали, высказывали предположения, но, по существу, в десятый раз перепевали сказанное прежде. Полиция – это было ясно – зашла в тупик, и миссис Бантинг, как ни странно, полегчало: свалились с плеч усталость, нездоровье и ужас, донимавшие ее все утро.

А затем спокойное течение дня было самым драматическим образом нарушено. Супруги попили чаю, и Бантинг сел дочитывать газеты, но тут внезапно раздался оглушительный двойной стук в дверь. Миссис Бантинг, вздрогнув, подняла взгляд.

– Кто бы это мог быть? – спросила она.

Но когда Бантинг встал, она быстро его остановила:

– Постой. Я сама открою. Похоже, это кто-то ищет жилье. Я их в два счета спроважу!

Не успела она выйти, как послышался еще один такой же стук. Миссис Бантинг открыла парадную дверь. Перед ней предстал незнакомец. Он был высок, смугл и украшен большими черными усами. Неизвестно почему, миссис Бантинг решила, что он похож на полисмена. Первые же слова незнакомца подтвердили ее предположение.

– Я прибыл с ордером на арест! – воскликнул он театрально, глухим голосом.

Издав слабый протестующий возглас, миссис Бантинг раскинула руки, чтобы преградить полисмену путь. По ее лицу разлилась смертельная бледность. Но незнакомец вдруг громко расхохотался, и она узнала этот смех!

– Здравствуйте, миссис Бантинг! Вот уж не ожидал, что вы так легко попадетесь!

Это был Джо Чандлер, обрядившийся в чужое платье, – она знала, что иногда, в интересах службы, ему приходится прибегать к маскараду. У миссис Бантинг начался приступ неконтролируемого, истерического смеха, как в утро прибытия Дейзи, когда на Мэрилебон-роуд раздались выкрики газетчиков.

– В чем дело? – В переднюю вышел Бантинг.

Юный Чандлер с пристыженным видом закрыл за собой дверь.

– Я не хотел ее пугать, – растерянно проговорил он. – Просто по-дурацки пошутил, мистер Бантинг.

Они вдвоем отвели миссис Бантинг в гостиную. Но там ей сделалось еще хуже: она прижала к лицу передник и начала истерически рыдать.

– Я был уверен, что она меня узнала, – оправдывался юноша. – Но выходит, я ее все же напугал! Простите, ради бога!

– Пустяки! – воскликнула миссис Бантинг и откинула с лица передник. Из глаз все еще струились слезы, смех перемежался рыданиями. – Ерунда, Джо! Я сама виновата: глупо ни с того ни с сего пугаться. Но в двух шагах отсюда произошло убийство, поэтому у меня сегодня голова идет кругом.

– Оно и понятно, – поддакнул ей расстроенный юноша. – Я собирался заглянуть только на минутку. Я сейчас на службе, мне нельзя задерживаться…

Джо Чандлер окинул тоскливым взглядом остатки еды на столе.

– Перекусите, много времени это не займет, – гостеприимно предложил Бантинг, – а потом расскажете нам о новостях. Мы попали в самый центр событий, не так ли? – Он сказал это с явным удовольствием, даже с гордостью.

Джо, который уже успел вонзить зубы в бутерброд, кивнул, а прожевав, произнес:

– Да, одна новость у меня есть, хотя не думаю, что она вас очень заинтересует.

Супруги подняли на него глаза. Миссис Бантинг внезапно овладела собой, только грудь ее время от времени все еще судорожно вздымалась.

– Наш шеф подал в отставку! – медленно, с нажимом произнес Джо.

– Что? Неужели комиссар полиции?

– Да. Не смог вынести той брани, которая на нас обрушилась. Оно и неудивительно! Публика с ума сходит – сегодня в Вест-Энде. А газеты – те просто озверели. И что за дикие идеи они выдают! Послушали бы вы, что они предлагают, причем вполне серьезно.

– О чем вы говорите? – заинтересованно спросила миссис Бантинг.

– «Курьер» заявляет, что нужно обыскать все дома – по всему Лондону. Только подумайте! Пусть полиция осмотрит каждый дом от чердака до кухни, вдруг где-нибудь прячется Мститель. Спятили, не иначе! На это уйдет не один и не два месяца!

– Хотела бы я посмотреть, кто осмелится вторгнуться в мой дом? – возмутилась миссис Бантинг.

– Именно из-за проклятых газет Мститель в этот раз изменил почерк.

Бантинг придвинул ближе к гостю банку сардин и выжидающе уставился ему в лицо.

– Что вы имеете в виду, Джо? Я не понял.

– Дело вот в чем. Газеты без конца повторяли: как, мол, удивительно, что Мститель выбирает для своих вылазок такое странное время, то есть те часы, когда на улице никого нет. Разве не ясно, что Мститель все это прочитал, обдумал и сказал себе: «На сей раз я пойду другим путем»? Вот послушайте! – Джо извлек из кармана газетную вырезку.

БЫВШИЙ ЛОРД-МЭР ЛОНДОНА О МСТИТЕЛЕ

– Поймают ли убийцу? – переспросил сэр Джон. – В этом можно не сомневаться. Вероятно, это произойдет после следующего убийства. Когда он вновь прольет кровь, по его следу пустится целая армия ищеек – и четвероногих, и двуногих. Противопоставив себя обществу, он не сможет уйти безнаказанным, тем более что – вспомните – он выбирает для своих преступлений самые тихие часы суток.

Лондонцы нынче так встревожены, я бы даже сказал, напуганы, что ни один прохожий, появившийся на улице между часом и тремя ночи, не избежит внимания соседей, пусть даже он ни в чем не повинен, а из дому его выгнал профессиональный долг.

– Замок бы ему на рот повесить! – яростно заключил Джо.

В тот же миг зазвучал колокольчик жильца.

– Сиди, дорогая. Я сам схожу, – проговорил Бантинг.

Жена все еще была бледна после перенесенного испуга.

– Нет, нет, – поспешно отозвалась миссис Бантинг. – Побеседуй с Джо, а я узнаю, что нужно мистеру Слуту. Наверное, он хочет сегодня пораньше сесть за ужин.

С трудом, на ватных ногах она дотащилась до второго этажа, постучалась и вошла.

– Вы звонили, сэр? – спокойным уважительным тоном спросила она.

Ей подумалось (впрочем, как она решила потом, это могла быть не более чем фантазия), что жилец впервые выглядит испуганным.

– Я слышал внизу шум, – раздраженно проговорил он, – и хотел бы знать, что происходит. Я предупреждал вас, нанимая эти комнаты, что тишина для меня важнее всего.

– Это зашел наш приятель, сэр. Простите, что побеспокоили вас. Не убрать ли завтра дверной молоток? Бантинг охотно это сделает, если вам мешает стук.

– Нет, нет, не стоит так хлопотать. – Мистер Слут явно испытал облегчение. – Значит, ваш приятель? Уж очень он шумел.

– Это молодой человек, – извиняющимся тоном проговорила хозяйка. – Сын одного из старых друзей Бантинга. Он часто приходит, но ни разу еще не стучался так громко. Я ему скажу.

– Не нужно, миссис Бантинг. Право, этого не требуется. Пустяки. Случилось и прошло.

Она немного постояла, ожидая. Странно, что мистер Слут ничего не сказал о хриплых выкриках, которые звучали каждый час или два, превращая улицу в настоящий бедлам. Но нет, он ни намеком не обмолвился о шуме, который не мог не мешать тихому джентльмену, погруженному в чтение.

– Я подумала, сэр, что вы, быть может, захотите сегодня поужинать раньше, чем обычно?

– Как пожелаете, миссис Бантинг… как вам удобнее. Не хочу причинять вам лишние хлопоты.

Видя, что пора удалиться, она спокойно вышла. В тот же миг внизу хлопнула входная дверь. Миссис Бантинг вздохнула: в самом деле, Джо Чандлер очень шумный молодой человек.

Глава XVII

Ночью, следующей за той, когда жилец проводил в кухне свой таинственный эксперимент, миссис Бантинг спала как убитая. Она так устала, так измоталась, что заснула, едва успев склонить голову на подушку. Возможно, именно поэтому она на следующее утро поднялась очень рано. Наскоро проглотив чай, который принес Бантинг, она встала и оделась.

Внезапно ей пришло в голову, что в холле и на лестнице требуется основательная уборка. Она взялась за работу, даже не позавтракав. От этого Бантингу сделалось не по себе. Усевшись перед огнем с утренней газетой (газеты снова стали интересными), он крикнул:

– К чему такая спешка, Эллен? Сегодня вернется Дейзи. Почему бы не подождать? Она тебе поможет.

Но жена, доводившая до блеска холл, отозвалась:

– Молодые девушки не умеют как следует убираться. Не беспокойся. Меня просто тянуло взяться за уборку. Вдруг придет кто-нибудь, а в доме беспорядок.

– Это нам не грозит! – хихикнул Бантинг. Затем ему пришла в голову новая мысль: – А ты не боишься разбудить жильца?

– Он проспал почти весь вчерашний день и всю эту ночь. Хватит его оберегать. Я уже целую вечность не приводила лестницу в порядок.

Пока миссис Бантинг убирала в холле, дверь гостиной все время оставалась открытой.

Обычно жена такого не допускала, но Бантинг решил не закрывать дверь. Однако читать спокойно он не мог, потому что его то и дело отвлекал шум. Никогда прежде Эллен не устраивала такой кавардак при уборке. Пару раз Бантинг поднимал глаза и раздраженно хмурился. Внезапно наступила тишина, и Бантинг с удивлением обнаружил, что Эллен, прервав работу, стоит в дверях, глядя на него.

– Ну что же ты? – сказал он. – Входи! Еще не закончила?

– Решила передохнуть минутку. Ты ничего мне не рассказываешь. Что там в газетах? То есть нет ли чего-нибудь новенького?

Она произнесла это приглушенным голосом, словно стыдилась своего необычного любопытства. Вглядевшись в ее усталое бледное лицо, Бантинг встревожился.

– Входи же, ну! – потребовал он. – Ты уже достаточно поработала, да еще и до завтрака. Хватит. Входи и закрой дверь.

В его голосе слышались повелительные ноты, и жена, как ни странно, повиновалась. Она вошла, прихватив с собой метлу, что было необычно, и примостила ее в уголке. Потом Эллен села.

– Лучше я приготовлю завтрак здесь, – сказала она. – Мне… мне холодно, Бантинг.

Муж взглянул на нее удивленно: на лбу у жены блестели капли пота.

– Хорошо, – поднялся он с места. – Я схожу, принесу яйца. Не хлопочи. Если хочешь, я их внизу и сварю.

– Нет, – упрямо возразила жена. – Свою работу я сделаю сама. Просто принеси их сюда… вот и все. А с завтрашнего утра у нас будет помощница.

– Садись в мое кресло, тебе будет удобнее, – заботливо предложил Бантинг. – Вечно ты при деле. Ты одна такая женщина на свете!

И снова жена встала и послушно пересекла комнату. Двигалась она медленно, с трудом передвигая ноги. Бантинг забеспокоился еще сильнее. Миссис Бантинг взяла газету, только что отложенную мужем. Он быстро приблизился.

– Я покажу тебе самое интересное место. Вот, видишь заголовок: «Наш специальный следователь». Дело в том, что они наняли собственного детектива и он собрал множество фактов и подробностей, которые, видимо, упустила полиция. Автор заметки – я говорю о специальном следователе – был в свое время знаменитым сыщиком, а теперь по заданию газеты вернулся к своей профессии. Прочти, что он пишет. Сдается мне, что он, заработав гонорар, на том не успокоится! Ты и сама поймешь: ему нравится выслеживать людей.

– Хорошенькое занятие, есть чем гордиться, – апатично съязвила жена.

– Если он схватит Мстителя, у него будет повод для гордости! – вскричал Бантинг. Замечание Эллен задело его за живое. – Обрати внимание, что он пишет о резиновых подошвах. Никто ведь об этом не подумал. Надо сказать Джо Чандлеру: он-то не из тех, кому на все наплевать.

– Он прекрасно обходится и без твоих подсказок! Так как же насчет яиц, Бантинг? Не знаю, как ты, а я умираю с голоду.

«Ну вот, Эллен осерчала», – думал втайне муж, когда слышал такой тон. Он вышел из комнаты, ощущая внутреннюю тревогу. Что-то с Эллен было не так, но причины он не видел. На резкие замечания жены он не обижался, потому что давно к ним привык. Но сейчас ее настроение меняется поминутно, такого раньше не бывало! В старые дни было точно известно, чего от нее ожидать, а теперь?

Спускаясь в кухню, Бантинг продолжал раздумывать о странной перемене, случившейся с женой. Возьмем хотя бы его кресло. Пустяк, конечно, но нужно знать Эллен: с тех пор как она купила это кресло мужу в подарок, она ни разу, ни одной минуты в нем не посидела.

До чего же хорошо и… и спокойно им было в первую неделю после того, как у них поселился мистер Слут. Что, если на Эллен повлияла резкая смена обстоятельств: от беспросветной нужды к благополучию и уверенности? Да, наверное, так и есть. А кроме того, сыграл роль и всеобщий переполох из-за убийств Мстителя. Весь Лондон нынче бурлит. Бантинг не отличался наблюдательностью, но даже он заметил, что его жена питает к происходящему нездоровый интерес. Это было тем более странно, что она отказывалась говорить на данную тему и заявляла, будто ничего не хочет знать ни об убийствах, ни о любых других преступлениях.

Бантинга же подобные вещи всегда увлекали. В свое время он прочел немало детективных историй, да и сейчас любил этот жанр литературы больше всех прочих. Потому-то он и потянулся к Джо Чандлеру и стал привечать молодого человека после их переезда в Лондон. Когда мужчины рассуждали о преступлениях, миссис Бантинг не протестовала, но и не участвовала в разговоре. Не раз она говорила: «Послушаешь вас двоих, так можно подумать, что мирных и благополучных людей на земле уже не осталось!»

Но теперь все изменилось. Не меньше всех прочих она стремится разузнать все подробности последних преступлений, совершенных Мстителем. Правда, у нее имеется собственный взгляд на все предлагаемые теории. Однако не было вообще ни одного вопроса, к которому его жена не выработала бы своего особого отношения. Эллен Бантинг была женщина мыслящая… умная и незаурядная, с какой стороны ни посмотри.

Такие беспорядочные мысли бродили в голове у Бантинга, пока он разбивал над миской четыре яйца. Он вознамерился сделать Эллен сюрприз: приготовить омлет, рецептом которого много лет назад поделился с ним французский шеф-повар. После того, что сказала жена, он не знал, как она это воспримет. Ну и ладно, лишь бы позавтракала с удовольствием, а то в последнее время она почти ничего не ест.

Как ни странно, наверху Бантинга ждал очень хороший прием. Жена даже не пеняла ему за задержку: она с головой ушла в изучение толстой еженедельной газеты, а точнее, статьи знаменитого в прошлом детектива.

По словам специального следователя, он обнаружил множество деталей, на которые не обратили внимания полиция и официальные сыщики. Например, он (по собственному признанию, благодаря счастливой случайности) одним из первых побывал на месте недавнего двойного убийства, а именно не позднее получаса после того, как оно было совершено, и – он был в этом убежден – обнаружил на мокром тротуаре отпечаток правой ноги преступника.

В газете было приведено изображение стоптанной резиновой подошвы. В то же время детектив допускал (поскольку был честным человеком, а также должен был чем-то заполнить обширную площадь, выделенную ему предприимчивой редакцией), что подобных резиновых подошв в Лондоне тысячи…

Дойдя до этого места, миссис Бантинг оторвала взгляд от газетных строк, и ее тонкие поджатые губы искривила слабая улыбка. Вот уж верно: обувь на резиновой подошве носят нынче тысячи и тысячи лондонцев. Она испытывала благодарность к специальному следователю за то, что он сказал об этом так ясно.

Колонка заканчивалась словами: «И сегодня состоится заседание следственного жюри по поводу двойного убийства, совершенного десять дней назад. Я считал бы, что предварительное публичное слушание желательно проводить сразу же – скажем, непосредственно в день, когда была обнаружена жертва. Только таким путем можно взвесить и тщательно проанализировать показания свидетелей. По прошествии недели или более воспоминания свидетелей, которых до этого неоднократно подвергали допросам, неизбежно бледнеют и безнадежно запутываются. А ведь в последнем случае выявлено несколько человек (по крайней мере две женщины и один мужчина), которые видели убийцу, торопливо покидавшего место злодеяния. В подобных случаях особенно важно не затягивать следствие. Завтра, надеюсь, я смогу сообщить вам свои впечатления от следствия и пересказать свидетельства, которые будут даны».

Даже когда в комнату вошел с подносом Бантинг, его жена не прервала чтения, а только окинула мужа беглым взглядом. Под конец он произнес довольно сердито:

– Эллен, отложи на минутку газету, если не хочешь, чтобы омлет стал как резиновый!

Но, едва закончив завтрак и, к огорчению Бантинга, оставив на тарелке почти половину аппетитного омлета, миссис Бантинг снова принялась за чтение. Она листала большие газетные страницы, пока не обнаружила в конце одной из десяти посвященных Мстителю колонок нужные сведения. Тогда она глухо вскрикнула.

Эллен искала сообщение о том, где и в котором часу состоится сегодняшнее заседание жюри. Время было выбрано довольно странное – два часа дня, но миссис Бантинг сочла его вполне подходящим. К двум часам или даже в половине второго жилец уже закончит завтрак; они с Бантингом, если немного поторопятся, успеют пообедать, а Дейзи… она до чая не вернется. Эллен поднялась с кресла.

– Думаю, ты прав, – произнесла она поспешно хриплым голосом. – Прав относительно врача. Сегодня же днем к нему поеду.

– Хочешь, съездим вместе?

– Ни в коем случае. Если будешь настаивать, то я вообще не пойду.

– Ладно, – раздраженно буркнул муж. – Как хочешь, дорогая, тебе лучше знать.

– Разумеется, раз уж речь идет о моем здоровье.

Бантинг был задет ее неблагодарностью.

– Однако это я уже сто лет твержу тебе, чтобы ты сходила к врачу, а ты все отнекиваешься! – пробурчал он сварливо.

– Разве я говорила когда-нибудь, что ты всегда и во всем неправ? Во всяком случае, я иду к врачу.

– У тебя что-нибудь болит?

На полном флегматичном лице Бантинга читалась искренняя озабоченность. У стоявшей перед ним Эллен был нездоровый вид, плечи опущены, и даже щеки немного ввалились. Никогда еще она не выглядела так плохо, даже в дни их полуголодного, исполненного тревоги за будущее существования.

– Да, – коротко подтвердила она. – У меня болит голова – затылок. Боль почти не прекращается, а после какой-нибудь встряски, как вчера вечером из-за Джо Чандлера, усиливается.

– Джо настоящий осел со своими шутками! – сердито бросил Бантинг. – Едва удержался, чтобы ему об этом не сказать. Но все же, Эллен, не понимаю, как ты позволила себя обдурить. Я вот не попался.

– Еще бы, ты ведь с самого начала знал, что это он.

Бантинг застыл с открытым ртом, потому что Эллен была права. Когда он вышел в холл и увидел искусно замаскированного гостя, Джо Чандлер уже раскрыл себя.

– Эти карикатурные черные усы, – продолжал он, – и черный парик… смех, да и только!

– Для тех, кто знаком с Джо, – резко отозвалась миссис Бантинг.

– Ну, не знаю. Выглядело это все неестественно. Надеюсь, ему хватит ума не показываться Дейзи в таком обличье! – И Бантинг довольно захихикал.

В последние два дня он немало размышлял о Дейзи и юном Чандлере, и в целом его мысли были приятными. У Тетушки Дейзи ведет монотонную, неподходящую для молодой девушки жизнь. А Джо зарабатывает хорошие деньги. И совсем не нужно им долго дожидаться свадьбы, как бывает со многими парами, в том числе и с самим Бантингом и матерью Дейзи. Нет, пусть женятся хоть завтра, если пожелают. А в том, что Джо, во всяком случае, только об этом и мечтает, Бантинг не сомневался.

Правда, особой необходимости торопиться тоже нет. Дейзи исполнится восемнадцать только через две недели. Можно подождать, пока ей сравняется двадцать. К тому времени Тетушка, быть может, умрет, и Дейзи достанется кругленькое наследство.

– Что это ты сияешь? – резко спросила жена.

– Сияю? – встряхнулся Бантинг. – Да нет, как будто. Но если хочешь знать, Эллен, я думал о Дейзи и этом юнце, Джо Чандлере. Похоже, он к ней неравнодушен.

– Неравнодушен? – Миссис Бантинг издала странный, но вполне добродушный смешок. – Неравнодушен, Бантинг? – повторила она. – Да он по самые уши в нее втюрился! – Она замялась, пристально взглянула на мужа и продолжила, теребя в руках край своего черного передника: – Он собирается сегодня проводить ее обратно? Или… или ему придется пойти на заседание жюри?

– Заседание? Какое заседание? – недоумевающе спросил Бантинг.

– Ну как же, по поводу тел, найденных в проезде у вокзала Кингс-Кросс.

– Нет, его туда не вызывали. Джо собирается за Дейзи. Он мне сказал об этом вчера вечером, пока ты была у жильца.

– Ну хорошо. – Миссис Бантинг произнесла это с немалым удовлетворением. – Иначе, наверное, пришлось бы пойти тебе. Мне бы не хотелось оставлять дом пустым… то есть без нас обоих. Если кто-нибудь позвонит в дверь, мистер Слут не будет знать, что делать.

– Не беспокойся, Эллен, я буду дома и дождусь тебя.

– А если я задержусь надолго?

– Не бойся. Ты, наверное, собираешься к тому доктору в Илинге? Тогда тебе, конечно, быстро не обернуться.

Муж глядел вопросительно, и миссис Бантинг кивнула. Кивнуть было проще, чем сказать неправду.

Глава XVIII

Привычные испытания мы всегда переносим легче, чем те, с которыми сталкиваемся впервые. Миссис Бантинг уже доводилось как-то раз участвовать в заседании жюри, где она присутствовала в качестве свидетельницы. Это событие осталось одним из немногих четких пятен на картине ее воспоминаний, в целом тусклой и размытой.

Сопровождая свою хозяйку, пожилую даму, Эллен Грин оказалась в загородном доме, где им предстояло провести две недели. Там и разыгралась одна из тех внезапных трагедий, которые порой омрачают внешне благополучную жизнь обитателей больших, респектабельных домов.

Младшая горничная, хорошенькая веселая девушка, утопилась из любви к лакею, который дал своей возлюбленной повод для самой жестокой ревности. О своих горестях она предпочла поведать не товарищам по службе, а горничной, сопровождавшей гостью. Во время этой беседы горничная и грозила покончить с собой.

Одеваясь и готовясь в путь, миссис Бантинг очень живо вспомнила все подробности ужасного события, невольной участницей которого ей довелось быть. Она ясно представила себе деревенскую гостиницу, где состоялось заседание жюри по делу о гибели несчастной горничной. Из дома в гостиницу Эллен сопроводил дворецкий, который тоже готовился принести свидетельство. В гостиничном дворе они застали оживление; сновал туда-сюда деревенский люд – как мужчины, так и женщины, – который очень заинтересовался судьбой погибшей девушки. Вокруг царил ужас, но ужас того сорта, какой обитатели захолустья предпочитают скучной обыденности.

Все вокруг обходились с Эллен Грин удивительно мило и любезно. Свидетелям приходилось ждать вызова в одной из верхних комнат старой гостиницы, и им были предложены не только стулья, но даже и угощение: печенье и вино.

Она помнила, как страшно ей было приносить свидетельство, как хотелось вскочить со своего удобного стула и убежать, лишь бы ее не заставляли рассказывать прилюдно то немногое, что она знала о печальном происшествии. Но на поверку все оказалось не так страшно. Коронер был сама любезность; он даже похвалил ее за ясный и четкий пересказ тех самых слов, которые употребила в разговоре несчастная девушка.

Один раз, отвечая на вопрос, заданный любопытным членом жюри, Эллен Грин вызвала веселье среди толпы, которая переполняла низкую гостиничную комнату. «Мисс Эллен Грин, – спросил тот человек, – не следовало ли вам, услышав от девушки эту угрозу, сообщить кому-нибудь о ее словах? Если бы вы так поступили, то, возможно, кто-нибудь помешал ей броситься в озеро?» И она, свидетельница, ответила (причем довольно резко, поскольку благодаря доброжелательности коронера стала чувствовать себя увереннее), что не придала значения словам девушки, ибо не верила, что существуют молодые женщины, способные на такую глупость: утопиться из-за несчастной любви!

* * *

Миссис Бантинг смутно предполагала, что заседание жюри, на которое она направлялась сегодня, будет похоже на то, прежнее. Допрос тогда отнюдь не был формальным и поверхностным: сладкоречивый коронер мало-помалу вытянул из свидетелей всю правду о том, как мерзавец-лакей (Эллен его с первого взгляда невзлюбила) завел шашни с другой молодой девушкой. Вначале думали, что коронер этого не коснется, но он повел себя хладнокровно и безжалостно. Он даже велел зачитать письма погибшей: составленные в необычных, жалостных выражениях, полные отчаянной любви, ревности и угроз. И жюри высказало молодому человеку самое суровое порицание; Эллен помнила, какое у него было лицо, когда он выбирался из комнаты, а густая толпа, отшатнувшись, освободила ему проход.

Ей показалось странным, что она никогда не рассказывала Бантингу об этой стародавней истории. Их знакомство состоялось только через несколько лет, и с тех пор у нее как-то не было поводов для такого разговора. Она спросила себя, бывал ли Бантинг когда-нибудь на заседании жюри. Ей хотелось задать ему этот вопрос, но тогда бы он мог догадаться, куда она собралась. Эллен покачала головой: нет, Бантинг ни о чем не догадается, ему и в голову не придет заподозрить ее во лжи.

«Лжи»? Она солгала? К доктору она на самом деле собиралась – после заседания, если останется время. Миссис Бантинг начала беспокойно гадать, сколько может продлиться заседание. В данном случае фактов удалось собрать очень немного, следовательно, и заседание будет простой формальностью, а поэтому не затянется.

Миссис Бантинг поставила перед собой определенную цель: послушать показания свидетелей, которые считали, что видели убийцу, когда он покидал место преступления, оставив там все еще кровоточивший труп. Втайне ей мучительно хотелось знать, как опишут внешность Мстителя люди, столь уверенные в том, что они его видели. В конце концов, он попадался на глаза очень многим, потому что, как говорил вчера Бантинг юному Чандлеру, убийца не привидение, а живой человек, и у него есть убежище, где он среди знакомых и близких коротает время между убийствами.

Вернувшись в гостиную, миссис Бантинг поразила мужа своей необычайной бледностью.

– Тебе уже пора к доктору, Эллен, – сказал он. – Ты выглядишь так, словно собралась на похороны. Я провожу тебя хотя бы до станции. Ты поедешь поездом? Не омнибусом? Ты ведь знаешь, до Илинга очень далеко.

– Ну вот! Минуты не прошло, как ты торжественно поклялся сидеть дома. – В ее голосе не было злости, только раздражение и печаль.

Бантинг повесил голову.

– Ох, ну да, у меня совершенно вылетел из головы жилец. Но как ты, в силах идти, Эллен? Может быть, подождешь до завтра? Дейзи бы тебя отвела.

– Предпочитаю делать свои дела так, как удобно мне, а не кому-то другому! – огрызнулась она, а потом, поскольку Бантинг искренне тревожился, а она в самом деле чувствовала себя не лучшим образом, добавила: – Все будет нормально, старина. Не беспокойся.

Направляясь к двери, она плотнее закуталась в черную шаль, которую накинула на плечи поверх пальто.

Она чувствовала стыд, жгучий стыд оттого, что обманывала такого заботливого супруга. Но как же иначе? Не делить же с бедным Бантингом свою тягостную ношу? Услышав такое, недолго и рехнуться. А ведь временами ей кажется, что терпение ее подходит к концу и она отдала бы все на свете за возможность поделиться с кем-нибудь… с кем угодно своими подозрениями и засевшим глубоко в сердце страхом, что эти подозрения оправдаются.

Но свежий, хотя и наполненный туманом уличный воздух незаметно оказал на миссис Бантинг целительное действие. В последние несколько дней она почти безвылазно сидела в четырех стенах: во‐первых, из страха оставить дом на произвол судьбы, а во‐вторых, из нежелания, чтобы Бантинг вступил в контакт с жильцом.

У станции подземки она остановилась. До станции Сент-Панкрас можно было добраться двумя путями: на омнибусе и на поезде. Миссис Бантинг выбрала последний. Но прежде чем свернуть на станцию, она скользнула взглядом по лежавшим на земле афишам с заголовками утренних газет. Там выделялось одно слово, напечатанное самыми разными шрифтами: «МСТИТЕЛЬ».

Плотнее натянув на плечи черную шаль, миссис Бантинг всмотрелась в афишу. В отличие от других прохожих она не собиралась покупать газету. У нее еще болели глаза после чтения мелкого текста в любимой газете Бантинга. Наконец она повернулась и стала медленно спускаться в подземку.

* * *

И тут миссис Бантинг необычайно повезло. Вагон третьего класса, куда она вошла, был почти пуст. Единственным ее попутчиком оказался полицейский инспектор. Когда поезд тронулся, она набралась храбрости и задала вопрос, который так или иначе через несколько минут задала бы кому-нибудь другому.

– Не могли бы вы сказать, – проговорила она тихо, – где состоится заседание жюри по поводу убийств… – Облизнув губы, она помолчала и завершила фразу: – …вблизи вокзала Кингс-Кросс?

Инспектор обернулся и пристально взглянул на попутчицу. Она явно не принадлежала к тому многочисленному разряду лондонских жителей, которые посещают подобные события из любопытства. Он осмотрел одобрительно (поскольку был вдовцом) ее опрятное черное пальто и юбку, строгую шляпку фасона «принцесс», обрамлявшую бледное лицо с тонкими чертами.

– Я как раз направляюсь в коронерский суд, – отвечал он приветливо. – Вы можете пойти со мной. Сегодня, знаете ли, предстоит громкое заседание по делу Мстителя, поэтому, думаю, другие… обычные дела пришлось потеснить… – Миссис Бантинг слушала молча, и полицейский продолжил: – На деле Мстителя народу будет видимо-невидимо, одних приглашенных целая толпа, а об остальной публике и говорить нечего.

– Туда я и иду, – запинаясь, пробормотала миссис Бантинг.

Ей нелегко дались эти слова. С глубокой неловкостью, даже со стыдом, она сознавала, насколько странно и неуместно то, что она затеяла. Что делать респектабельной женщине на следственном заседании по делу об убийстве? В последние дни, из-за нервного напряжения и страха, ее восприятие обострилось. Глядя на флегматичное лицо незнакомого собеседника, она представила себе, как отозвалась бы о женщине, которая из ничем не обоснованного, болезненного любопытства пожелала бы присутствовать на следственном заседании. И вот на месте такой женщины оказалась она сама.

– У меня есть причины, чтобы пойти туда, – тихо пояснила она.

Делясь хотя бы малой долей своей ноши, пусть даже с незнакомцем, она чувствовала облегчение.

– А! – задумчиво протянул инспектор. – Наверное, муж одной из жертв – ваш родственник?

Миссис Бантинг наклонила голову.

– Будете давать показания? – мимоходом спросил он и, повернувшись, оглядел миссис Бантинг внимательнее.

– Нет-нет! – В голосе миссис Бантинг послышался бесконечный ужас.

Инспектору стало ее жалко.

– Долгое время с нею не виделись?

– Никогда не виделась. Я живу в сельской местности. – Что-то заставило миссис Бантинг произнести эти слова. Но она быстро добавила: – Точнее, жила.

– А он там будет?

Она недоуменно молчала, пока не сообразила, о ком идет речь.

– Я имею в виду мужа, – поспешно продолжил инспектор. – Мне было до чертиков жалко последнего беднягу… мужа последней жертвы… он был просто убит горем. Видите ли, до того как спиться, она была доброй женой и хорошей матерью.

– Так всегда бывает, – выдохнула миссис Бантинг.

– Ну да. – Помолчав, инспектор спросил: – Вы знаете кого-нибудь в суде?

Она мотнула головой.

– Не беспокойтесь. Я проведу вас в зал. Сами вы туда ни за что не пробьетесь.

Они направились к выходу. На попечении решительного человека в униформе миссис Бантинг чувствовала себя куда увереннее. Но даже и сейчас все происходящее казалось ей сном. «Знал бы он… знал бы он то, что знаю я!» – мысленно повторяла она, следуя за большим и грузным полицейским инспектором.

– Это в двух шагах… минуты три, не больше, – вдруг произнес он. – Я не слишком быстро иду?

– Вовсе нет. Я хороший ходок.

Они завернули за угол и сразу же очутились в плотной толпе, состоявшей из представителей обоих полов. Все напряженно смотрели на ничем не примечательную дверку, утопленную в высокой стене.

– Лучше возьмите меня за руку, – предложил инспектор. – Дорогу! Дайте дорогу! – вскричал он повелительно и потащил миссис Бантинг сквозь ряды зевак, которые расступились, услышав его голос и увидев униформу.

– Вам повезло, что вы меня встретили, – улыбнулся он. – Одной вам ни за что бы не протолкаться. Это та еще толпа, с ней шутки плохи.

Маленькая дверца приоткрылась, и они вступили на узкую, вымощенную плитняком дорожку, которая вела в квадратный двор. Там находилось несколько мужчин. Они курили. Прежде чем войти в здание, замыкавшее двор, новый знакомый миссис Бантинг вынул свои часы.

– До начала остается еще несколько минут. Вот там находится морг. – Он указал большим пальцем вправо, на низкую пристройку и шепотом добавил: – Не хотите ли зайти и посмотреть на них?

– Нет-нет! – вскрикнула миссис Бантинг в крайнем испуге.

Полицейский посмотрел на нее одобрительно, преисполнясь еще большего уважения. Какая милая, респектабельная женщина! Ее привлекло сюда не противоестественное любопытство. Он предположил, что она приходится золовкой одной из жертв. Они прошли через большую комнату или холл, где было множество людей, которые оживленно, хотя и вполголоса, беседовали.

– Думаю, вам лучше будет посидеть здесь, – проговорил инспектор заботливо и подвел миссис Бантинг к одной из скамей у беленой стены, – разве что вы предпочтете присоединиться к свидетелям.

– Нет-нет! – повторила она. И продолжила с усилием: – Может быть, мне нужно пройти в зал суда, ведь там будет полно народу?

– Не беспокойтесь, – любезно заверил полисмен. – Я прослежу, чтобы вам досталось удобное место. А пока мне на минуту придется уйти. Но я вернусь вовремя и о вас позабочусь.

Миссис Бантинг приподняла густую вуаль, которой закрыла лицо, когда пришлось пробираться через толпу, и огляделась. Многие из джентльменов (по большей части они были в цилиндрах и добротных пальто), стоявших вокруг, показались ей смутно знакомыми. Она сосредоточила внимание на одном из них. Это был знаменитый журналист, умное и живое лицо которого она сразу узнала, поскольку видела его на рекламе средства для волос. В более счастливые времена Бантинг очень верил в это средство и применял его, как он утверждал, с большой пользой для себя. Журналиста окружили примерно полудюжины мужчин, попеременно обращаясь к нему и почтительно выслушивая его ответы. Все они до единого, как поняла миссис Бантинг, были значительными персонами.

Как странно и удивительно было сознавать, что все эти люди оторвались от своих, несомненно, важных, трудов и дел и в этот промозглый день устремились со всех концов Лондона туда, куда их поманил невидимый и таинственный незнакомец. И вот они здесь, в этом неприглядном зале, обращают к нему мысли, ведут о нем споры, вызывают его образ – образ неосязаемого, но все же пугающе реального человеческого существа, зовущего себя Мстителем. А где-то, не так далеко от этих хитроумных, проницательных охотников с тренированными мозгами и телами затаилась их добыча.

Глава XIX

Влиятельный покровитель миссис Бантинг явился примерно через четверть часа, хотя ей показалось, что она сидит здесь уже целую вечность.

– Пора, – шепнул он, – скоро начало.

Она последовала за ним по коридору, вверх по крутым ступеням и вошла наконец в помещение коронерского суда. Большая, хорошо освещенная комната чем-то напоминала часовню, тем более что вдоль стен тянулась галерея, по всей видимости, предназначенная для простой публики. Сейчас она была забита до отказа.

Миссис Бантинг робко взглянула на ряды лиц. Если бы не удача, пришлось бы искать себе место именно там. И она осталась бы с носом. Когда двери открылись, эта публика бешено ринулась вперед, раздавая соседям тычки и затрещины. Миссис Бантинг не смогла бы, конечно, с ними соперничать.

Среди толпы было несколько женщин, крепких, с решительными лицами. Они принадлежали к разным слоям общества, но всех их объединяла любовь к сенсациям и умение пробивать себе дорогу. Их было немного. Существенно преобладали мужчины, также представлявшие самые разные сословия.

Центр зала суда напоминал арену, поскольку места для публики располагались амфитеатром. Сейчас на «арене» было сравнительно пусто, только на скамьях сидели члены жюри. На некотором расстоянии от них, за загородкой, стояли, сбившись в кучку, три женщины и четверо мужчин.

– Видите, это свидетели, – прошептал инспектор, указывая на них.

Он думал, что кто-то из свидетелей его спутнице знаком, но даже если и так, она ничем этого не выдала.

Между окнами в конце комнаты на небольшом возвышении стоял письменный стол с креслом. Миссис Бантинг догадалась, что он предназначен для коронера. Слева от возвышения и значительно ниже, чем скамьи членов жюри, находилось место для дачи свидетельских показаний.

Какой торжественной и пугающей была атмосфера этого зала – куда мрачнее того давнего заседания, состоявшегося в апрельский день в деревенской гостинице. Тогда коронер сидел на том же уровне, что и присяжные, а свидетели просто один за другим выходили вперед и вставали перед ним.

Боязливо осматриваясь, миссис Бантинг подумала, что умерла бы со страху, если бы пришлось отвечать на вопросы, поместившись в эту чудную, похожую на ящик подставку. С искренней жалостью она бросила взгляд на скамью, где сидели семь свидетелей.

Вскоре, однако, она поняла, что жалость ее была излишней. Все женщины-свидетельницы отвечали охотно и взволнованно; им явно нравилось находиться на виду у публики. Каждая упивалась своей пусть не первостепенной, но все же немаловажной ролью в захватывающей драме, к которой было приковано нынче внимание всего Лондона, если не мира.

Вглядываясь в этих женщин, миссис Бантинг гадала, кто из них кто. Где та неряшливая молодая особа, которая точно или почти точно видела Мстителя через десять секунд после двойного убийства? Та самая, которая, услышав ужасный крик одной из жертв, бросилась к окну и уловила мелькнувшую в тумане расплывчатую тень? А еще одна женщина, как вспомнилось миссис Бантинг, дала самое обстоятельное описание Мстителя – им, по ее мнению, был человек, которого она слегка задела, идя по улице.

Эти две женщины уже несчетное множество раз отвечали на вопросы не только полиции, но и репортеров всех без исключения лондонских газет. Именно на их показаниях – к сожалению, существенно расходившихся между собой, – основывалось официальное описание Мстителя, согласно которому он был красивым молодым человеком лет двадцати восьми, респектабельным на вид, и нес сверток в газете. Что касается третьей женщины, то это, несомненно, была приятельница жертвы.

Миссис Бантинг отвела взгляд от свидетелей и сосредоточила его на другом непривычном зрелище. На самом видном месте, между местом коронера и проходом в деревянном барьере, огораживающем места для публики, находился длинный заляпанный чернилами стол. Вначале за ним сидели только три человека, усердно делавших наброски, теперь же все места были заняты мужчинами с усталыми умными лицами. Перед каждым из сидевших находился либо блокнот, либо листы бумаги.

– Это репортеры, – шепнул приятель миссис Бантинг. – Они всегда приходят в последнюю минуту, но и уходят последними. На обычных заседаниях их бывает двое, может быть, трое, но сейчас каждая газета в королевстве стремится иметь репортера за этим столом.

Со значительным видом он посмотрел вниз, туда, где находились члены жюри.

– А теперь дайте подумать, что я могу для вас сделать… – И он подал знак помощнику коронера: – Не могли бы вы поместить эту леди туда, в свободный уголок? Она состоит в родстве с родными покойной, но не желает… – Он шепнул несколько слов собеседнику на ухо, тот одобрительно кивнул и не без любопытства оглядел миссис Бантинг.

– Я посажу ее вот туда, – проговорил он вполголоса. – Сегодня там никого не будет. Видите ли, нынче свидетелей только семь, а иной раз их бывает гораздо больше.

И он любезно подвел миссис Бантинг к пустой скамье напротив той, на которой сидели и у которой стояли, переминаясь в нетерпеливом ожидании сыграть свою роль, указанные семеро свидетелей.

На секунду все присутствующие обратили на миссис Бантинг любопытные взгляды, но вскоре, поняв, что она не имеет к следствию никакого отношения, забыли о ней. Им стало ясно, что она обычный зритель, просто ей повезло больше прочих, потому что у нее есть «знакомые в суде», благодаря которым она имеет возможность сидеть, в то время как остальные толпятся стоя.

Однако она недолго оставалась в одиночестве. Очень скоро в зал вошли те самые солидные джентльмены, которые беседовали внизу, и их провели к ее скамье. Двое или трое из их компании, в том числе и прославленный литератор, чье хорошо знакомое лицо показалось ей почти что родным, уселись за стол прессы.

– Коронер, джентльмены.

Присяжные, шаркая ногами, встали и снова сели; среди зрителей внезапно воцарилась тишина. То, что произошло затем, впервые напомнило миссис Бантинг прежнее заседание, в неофициальной обстановке маленькой провинциальной гостиницы.

Вначале раздался призыв «слушайте! слушайте!», который по традиции обращают к присяжным и прочим участникам дела о смерти – внезапной, загадочной, ужасной – одного из наших ближних.

Присяжные (их было четырнадцать) еще раз встали. Вскинув руки, они торжественным речитативом произнесли необычные, странные для слуха слова присяги. Коронер и его помощники обменялись несколькими не входящими в официальную процедуру фразами.

Да, все было в порядке. Жюри осмотрело тела – то есть тело, быстро поправил себя помощник, поскольку формально следственное заседание касалось только одного из убийств. Потом, среди полной тишины, начал говорить коронер – джентльмен смышленый на вид, но, как показалось миссис Бантинг, слишком молодой для такой ответственной должности и такого серьезного случая. Он изложил краткую историю преступлений страшного и загадочного Мстителя.

Коронер говорил очень ясно, все более воодушевляясь по ходу речи. Он рассказал, что присутствовал на следственном заседании по делу о смерти одной из прежних жертв Мстителя. «Мною двигало исключительно профессиональное любопытство, – вставил он между прочим, – меньше всего я думал о том, что дело еще одной пострадавшей будет рассматриваться в моем суде». Он говорил и говорил, хотя, в сущности, мало что мог сказать, и к тому же это малое было прекрасно известно всем без исключения присутствующим.

Миссис Бантинг услышала, как один из пожилых джентльменов, ее соседей, шепнул другому: «Переливает из пустого в порожнее. Видно, время некуда девать!» А тот отозвался так тихо, что она едва различила слова: «Ну да. Но он хороший парень… я знал его отца; вместе учились в школе. Серьезно подходит к работе… во всяком случае, сегодня».

* * *

Миссис Бантинг слушала настороженно, ловя каждое слово, каждую фразу, которая бы опровергла – или, наоборот, подтвердила – ее тайные опасения. Но ни того ни другого произнесено не было. Все же в заключительной части своей долгой речи коронер обронил намек, который мог значить многое… хотя мог и ничего не значить.

– Я счастлив сказать, что сегодня мы надеемся заслушать показания, которые со временем помогут нам составить представление о преступнике, совершающем все новые убийства.

Миссис Бантинг беспокойно вгляделась в твердое, решительное лицо коронера. Что он этим хотел сказать? Неужели появились новые свидетельства, о которых ничего не знал Джо Чандлер? И как бы в ответ на незаданный вопрос ее сердце внезапно екнуло, потому что на свидетельское место поднялся дородный мужчина – полисмен, который ждал своей очереди отдельно от прочих свидетелей.

Вскоре, однако, ее испуг прошел. Свидетель оказался просто-напросто констеблем, который нашел труп. Быстро и по-деловому он описал то, что случилось с ним холодным туманным утром десять дней назад. Ему показали план, и он не спеша, тщательно отыскал нужное место и ткнул толстым пальцем. Это то самое место. Нет, он ошибся, тут лежало второе тело. Он объяснил свою ошибку тем, что забыл, о чьем теле идет речь: Джоанны Коббетт или Софи Хертл. Затем решительно вмешался коронер.

– В интересах расследования, – заявил он, – нам, наверное, придется в данном случае говорить об обоих убийствах вместе.

После этого свидетель почувствовал себя свободнее. Пока он монотонным голосом продолжал свой рассказ о деяниях Мстителя, миссис Бантинг захлестнула волна тошнотворного ужаса и… угрызений совести. До сих пор она почти не задумывалась о пьянчужках, ставших жертвами Мстителя. Она интересовалась исключительно им самим и теми, кто его преследовал. Но теперь? Теперь она горько раскаивалась в том, что сюда явилась. Она не знала, сможет ли когда-нибудь изгнать из памяти образы, возникшие в ее воображении, когда она слушала слова полисмена.

Тут по залу пробежал возбужденный шепот, и зрители насторожились, потому что полисмен спустился с возвышения и на свидетельское место ступила одна из женщин. Миссис Бантинг с интересом и сочувствием глядела на свидетельницу. Видя, как дрожит от страха эта неряшливая, бедно одетая простушка, она вспоминала, какой испуг испытала при подобных обстоятельствах сама. Всего минуту назад эта женщина казалась такой веселой и довольной, а теперь побледнела как смерть и смотрит исподлобья, словно затравленный зверь. Но коронер вел допрос в успокаивающей, мягкой манере, совсем как тот, что допрашивал в свое время Эллен Грин.

После того как свидетельница повторила монотонным голосом торжественные слова присяги, из нее стали постепенно вытягивать все, что ей было известно. Миссис Бантинг сразу поняла, что это та самая свидетельница, которая утверждала, будто видела Мстителя из окна своей спальни. Все более набираясь смелости, женщина описывала, как ее пробудил протяжный приглушенный крик и как она невольно вскочила и кинулась к окну. Коронер опустил взгляд на какой-то предмет, лежавший на столе.

– Давайте посмотрим! Вот план. Как я понял, ваш дом выходит непосредственно в переулок, где были совершены оба убийства?

Последовал краткий пустой спор. Фасад дома не выходил в переулок, однако же окно свидетельницы выходило.

– Несущественное разграничение, – заметил коронер раздраженно. – А теперь скажите ясно и как можно быстрее, что вы увидели, когда выглянули в окно.

В переполненном зале суда наступила мертвая тишина. Раздался голос свидетельницы. Она говорила легче и решительнее, чем прежде.

– Я увидела его! – вскричала она. – Никогда этого не забуду… никогда, до конца моих дней! – И она с вызовом огляделась.

Миссис Бантинг внезапно вспомнился разговор одного газетного репортера с женщиной, чья спальня располагалась как раз под спальней свидетельницы. Эта особа без обиняков заявила, что, по ее мнению, Лиззи Коул в ту ночь вовсе не вставала, а просто выдумала всю эту историю. Собеседница репортера той ночью присматривала за больным ребенком и поэтому спала очень чутко. Описанный Лиззи Коул крик или топот самой Лиззи, выскочившей из кровати, несомненно, разбудил бы ее.

– Нам вполне понятно, что, как вам кажется, вы видели… – коронер немного поколебался, – видели человека, который только что совершил эти страшные злодеяния. Но мы хотим услышать от вас его описание. Ночь была туманная – с этим все согласны, – но все же вы отчетливо разглядели преступника, когда он проходил под самым окном. Пожалуйста, попытайтесь описать, как он выглядел.

Женщина принялась теребить край пестрого носового платка, который держала в руках.

– Давайте начнем с начала, – терпеливо продолжил коронер. – Какая шляпа была на человеке, который, по вашим словам, спешил прочь из переулка?

– Шляпа? Черная шляпа, – наконец промолвила женщина. В ее хриплом голосе звучало беспокойство.

– Хорошо… черная шляпа. А пальто… вы рассмотрели, какое на нем было пальто?

– Пальто на нем не было, – заявила она решительно. – Ровнехонько никакого. За это я поручусь. Я еще подумала: такая холодина, все вокруг в пальто, а он без!

Один из присяжных, который рассматривал газетную вырезку и как будто не слышал ни слова из показаний свидетельницы, вдруг вскочил и поднял руку.

– Да? – обратился к нему коронер.

– Я хочу сказать, что эта свидетельница, если ее имя Лиззи Коул, вначале говорила, что на Мстителе было пальто – большое, тяжелое пальто. Об этом написано здесь, в газете.

– Никогда я такого не говорила! – яростно выкрикнула женщина. – Это все молодой человек из «Ивнинг сан», который ко мне приходил. Что ему вздумалось, то он и прописал, а я здесь ни при чем!

В заде раздались и быстро затихли смешки.

– В дальнейшем, – сурово проговорил коронер, адресуясь к члену жюри, который тем временем вновь опустился на скамью, – прошу вас задавать вопросы только через вашего старшину. И будьте добры подождать, пока я заслушаю показания.

Однако вмешательство присяжного напрочь выбило свидетельницу из колеи. Она начала то и дело противоречить сама себе. Человек, спешивший в полутьме по переулку, был высокий… нет, наоборот, низенький. Он был худой… нет, полноватый молодой человек. А по поводу бывшей при нем ноши разгорелся самый настоящий, довольно ядовитый спор.

Твердо и уверенно свидетельница объявила, что незнакомец нес под мышкой пакет, завернутый в газету. Этот пакет торчал сзади – так она сказала. На что ей было мягко, но весьма определенно указано, что джентльмена из Скотланд-Ярда, который проводил первый допрос, она без всяких колебаний уверила, будто незнакомец вообще ничего не нес и не мог нести, так как на ходу размахивал руками.

Но все же один факт – если это действительно был факт, – коронер сумел выяснить. Лиззи Коул вдруг заявила, что, проходя под окном, незнакомец поднял глаза и поглядел на нее. До сих пор ни о чем подобном речь не заходила.

– Он на вас посмотрел? – повторил коронер. – На допросе вы об этом не упоминали.

– Это с перепугу. Я так перетрухнула, едва Богу душу не отдала!

– Значит, вы, в темноте и тумане, сумели рассмотреть его лицо? Тогда, пожалуйста, скажите, как он выглядел?

Коронер задал вопрос небрежно, роясь в бумагах на столе. Ни один человек в зале не верил в историю, которую рассказывала женщина.

– Он был черный! – произнесла она театрально. – Чернущий! На манер негра – вот как он выглядел.

Зал захихикал. Улыбались даже члены жюри. А коронер отрывисто распорядился, чтобы Лиззи Коул освободила свидетельское место. Много больше доверия вызвали показания следующей свидетельницы.

Это была женщина постарше, спокойная на вид, пристойно одетая в черное. Ее муж, ночной сторож, охранял большой магазин, расположенный в ста ярдах от места преступления. Жена вышла ночью, чтобы отнести ему еду: в час пополуночи он обычно закусывал. Мимо нее прошел незнакомец; он тяжело дышал и очень торопился. Она обратила на него внимание потому, что в это время редко кто попадается на дороге, а также по той причине, что прохожий очень странно выглядел и держался.

Внимательно выслушав ее слова, миссис Бантинг поняла, что именно по показаниям этой свидетельницы был составлен официальный портрет Мстителя – тот самый, который пролил бальзам на ее, Эллен Бантинг, душу. Женщина говорила очень спокойно и уверенно, дав четкое описание пакета в газетной бумаге.

– Пакет был очень аккуратный, – сказала она, – обвязанный веревкой.

Ей запомнился пакет, потому что такая ноша, по ее мнению, была не к лицу солидно одетому молодому человеку. Но когда последовали вопросы, ей пришлось признать, что туман был очень густой. Даже она сама, зная на своем пути каждую ступеньку, едва не сбилась с дороги.

Когда на свидетельское место взошла третья женщина и со вздохами и слезами объявила, что знакома с одной из погибших, а именно с Джоанной Коббетт, в зале пробежал шепот сочувствия, сменившийся настороженной тишиной. Ее показания, однако, не пролили почти никакого света на существо дела, кроме только неохотного признания, что «Анни» была бы очень милой и приличной молодой женщиной, если бы не пила.

Ее допрос был сведен к минимуму, как и допрос следующего свидетеля – мужа Джоанны Коббетт. Последний, очень респектабельный на вид мужчина, служил мастером в одной крупной лондонской фирме. Происходящее явно очень его угнетало. Свою супругу он не видел последние два года и уже шесть месяцев не получал от нее известий. До того, как удариться в пьянство, она была замечательной женой, да и матерью тоже.

Очень тягостными для всех, кто имел сердце и воображение, оказались следующие несколько минут. Свидетельское место занял отец погибшей женщины. В отличие от мужа он поддерживал связь с дочерью, однако, разумеется, не смог ничего сказать ни об убийстве, ни об убийце.

С барменом, который подавал обеим женщинам выпивку, пока пивная не закрылась на ночь, коронер разговаривал довольно бесцеремонно. Бойкий и беспечный вначале, свидетель покинул свое место, поджав хвост.

А потом случилось происшествие, не особенно значительное, но драматичное в силу своей неожиданности. Вечерние газеты раздули его, как могли, – к негодованию миссис Бантинг. Коронер и жюри (а только их мнение представляло здесь ценность) отнеслись к нему очень спокойно.

В процедуре наступила пауза. Все семь свидетелей были заслушаны, и джентльмен, сосед миссис Бантинг, прошептал: «Теперь вызовут доктора Гонта. За последние тридцать лет без него не обходился ни один крупный процесс. Можно не сомневаться, он-то уж найдет, что сказать интересного. Собственно, ради него я сюда и пришел».

Но прежде чем доктор Гонт успел подняться со своего места (вблизи коронера), ряды зрителей заколебались – вернее, зашевелилась та публика, которая стояла вблизи прохода в барьере, отделявшем участников судебного заседания от публики. Помощник коронера с извиняющимся видом пробрался сквозь толпу и протянул коронеру конверт. И снова в одно мгновение зал смолк и замер. Коронер слегка раздраженно вскрыл конверт и взглянул на лежавший внутри листок. Потом он поднял глаза.

– Мистер… – Он снова вгляделся в листок. – Мистер… э… кажется, Нигугу? – произнес он неуверенно. – Прошу вас, выйдите вперед.

В публике раздались смешки, коронер нахмурился. К свидетельскому месту проводили из толпы опрятного, щеголевато одетого пожилого джентльмена в красивом пальто на меху. У нового свидетеля было красное лицо и седые бакенбарды.

– Мистер… э… Нигугу, вы несколько нарушили процедуру, – строго сказал коронер. – Следовало послать мне записку до начала заседания. Этот джентльмен, – пояснил он, обращаясь к присяжным, – сообщил, что у него имеются очень важные сведения, касающиеся нашего дела.

– Я хранил молчание… я запечатал свои уста, – начал мистер Нигугу дрожащим голосом, – из страха перед прессой! Я знал, что стоит мне заговорить, даже обратиться в полицию, и мой дом начнут осаждать писаки и репортеры… У моей жены слабое здоровье, мистер коронер. Существующие обстоятельства… таковы, что, узнав о них, она может умереть. Надеюсь, ей не попадутся на глаза отчеты об этом процессе. К счастью, у нас имеется превосходная, высокопрофессиональная сиделка…

– Сейчас вы примете присягу, – резко прервал его коронер. Он уже начал раскаиваться, что выпустил на трибуну эту комичную личность.

Не в пример предшественникам, мистер Нигугу произнес клятву весьма торжественно, соблюдая декорум.

– Я буду обращаться к присяжным, – начал он.

– Ничего подобного, – прервал его коронер. – Теперь, пожалуйста, послушайте меня. В своем письме вы заявляете, что вам известен…

– Мститель, – живо подсказал мистер Нигугу.

– Виновник этих преступлений. Далее вы утверждаете, что встретили его в ту самую ночь, когда было совершено убийство, являющееся предметом нашего расследования?

– Да, утверждаю, – уверенно кивнул мистер Нигугу. – Будучи сам совершенно здоров, – он одарил лучезарной улыбкой публику, которая заухмылялась и насторожила слух, – я обречен судьбой находиться в окружении недужных. Все мои друзья больны. Я занимаю ваше внимание своими домашними делами, мистер коронер, только ради того, чтобы объяснить, каким образом я оказался на улице в столь неурочное время: час ночи…

В зале снова раздались смешки. Не удержался от улыбки даже кое-кто из присяжных.

– Итак, – торжественно продолжал свидетель, – я находился у больного друга… собственно говоря, умирающего, потому что его уже нет. Не стану указывать собственное место жительства – сведения, сэр, имеются в записке. Моего адреса не требуется. Достаточно будет сказать, что по дороге домой мне пришлось пройти через Риджентс-парк. И там, а именно примерно в середине Принсиз-террас, ко мне обратился очень странного вида человек.

Миссис Бантинг поднесла руку к груди и замерла. Ее охватил смертельный страх. «Только не падай в обморок, – сказала она себе. – Только не падай! Что тебе за дело до всего этого?» Она вытащила флакончик с нюхательной солью и глубоко втянула носом запах.

– Это был неприятный тощий человек, мистер коронер, с очень странным лицом. Я бы сказал, образованный… джентльмен, как принято говорить в подобных случаях. Мое особое внимание привлекло то, что он вслух разговаривал сам с собой – вроде бы читал стихи. Даю вам слово, у меня тогда не возникло и мысли, что это Мститель. По правде, я подумал, что это джентльмен – сбежавший сумасшедший, бедняга, за которым не уследили сторожа. Едва ли нужно рассказывать, сэр, что Риджентс-парк – самое тихое, спокойное место во всей округе…

Кто-то в публике громко захохотал.

– Я требую, сэр, – внезапно вскричал старый джентльмен, – чтобы вы оградили меня от этого неподобающего веселья! Я явился сюда исключительно дабы выполнить свой долг гражданина!

– Должен просить вас строго придерживаться существа дела, – холодно произнес коронер. – Время уходит, а я должен вызвать еще одного и очень важного свидетеля – медицинского эксперта. Будьте добры сказать как можно короче, почему вам пришла мысль, что этот незнакомец… – Он с усилием впервые за весь процесс произнес это слово: – Мститель?

– До этого я сейчас дойду! – поспешно заверил Нигугу. – Сию минуту! Всего несколько слов, мистер коронер. Стоял туман, но не такой уж непроглядный – позднее он еще сгустился. Когда мы поравнялись – я и этот незнакомец, который вслух говорил сам с собой, – он вдруг застыл на месте и повернулся ко мне. Мне стало не по себе, тем более что взгляд у него был дикий, как у настоящего безумца. И я сказал самым что ни на есть мягким, успокаивающим голосом: «Очень туманная ночь, сэр». А он мне: «Да, да, туманная ночь – ночь, подходящая для тайных и очистительных деяний». Странная фраза, сэр, – «тайных и очистительных деяний». – Свидетель смотрел на коронера выжидающе.

– Ну? Ну, мистер Нигугу? Это все? Может быть, вы видели, куда направился этот человек… в сторону вокзала Кингс-Кросс, например?

– Нет. – Мистер Нигугу потряс головой. – Должен честно признаться, нет. Некоторое время он держался рядом со мной, а потом пересек дорогу и скрылся в тумане.

– Прекрасно, – кивнул коронер. Сейчас он говорил любезнее, чем вначале. – Благодарю вас, мистер Нигугу, за то, что вы пришли сюда и поделились сведениями, которые считаете важными.

Мистер Нигугу слегка поклонился на курьезный старомодный манер, и из публики снова донесся довольно глупый смех. Спускаясь с возвышения, он повернулся к коронеру и заговорил. Несмотря на шум в зале, миссис Бантинг со своего места отчетливо расслышала его слова:

– Я забыл, сэр, кое-что, по-видимому, существенное. В левой руке этот человек нес саквояж… из довольно светлой кожи. В таком саквояже, сэр, мог бы уместиться нож с длинной ручкой.

Миссис Бантинг взглянула на стол репортеров. Внезапно она вспомнила, что рассказывала Бантингу об исчезновении саквояжа, с которым прибыл мистер Слут. С бесконечным облегчением она убедилась в том, что ни один газетчик за этим длинным заляпанным чернилами столом не заносит на бумагу последнее замечание Нигугу. Собственно, никто из них этих слов и не слышал. Последний свидетель снова поднял руку, чтобы привлечь к себе внимание. Воцарилась тишина.

– Еще одно слово, – произнес он дребезжащим голосом. – Могу ли я просить, чтобы до конца заседания мне дали возможность сидеть? Я вижу, на скамье свидетелей есть свободные места. – Не дожидаясь ответа, он проворно свернул к скамье свидетелей и сел.

Миссис Бантинг, вздрогнув, подняла глаза. Над ее плечом склонился знакомый инспектор.

– Вероятно, сейчас вы захотите удалиться, – настойчиво шепнул он. – Вряд ли вам будет приятно выслушивать медицинские подробности. Кроме того, когда заседание закроется, начнется давка. А сейчас я спокойно провожу вас к выходу.

Она встала и, опустив на бледное лицо вуаль, послушно последовала за ним. Они прошли каменную лестницу и большой нижний зал, в эти минуты совершенно пустой.

– Я выпущу вас через заднюю дверь, – сказал приятель миссис Бантинг. – Пари держу, вы уже утомились и мечтаете поскорее попасть домой и выпить чашку чаю.

– Не знаю, как вас благодарить! – На глазах миссис Бантинг выступили слезы. Она дрожала от волнения и переполнявших ее чувств. – Вы были так ко мне добры.

– Пустяки, – неловко отозвался инспектор. – Вам, наверное, нелегко пришлось в эти дни?

– Этого старого джентльмена еще будут допрашивать? – шепотом спросила миссис Бантинг, обращая к полицейскому жалобный взгляд.

– Боже мой, нет! Полоумный старик! Такого сорта публика, мэм, буквально не дает нам прохода, и частенько фамилии у них одна другой смешнее. Видите ли, эти люди всю жизнь работают в Сити или вроде того, в шестьдесят удаляются на покой, и тут их от безделья начинает одолевать невыносимая скука. Таких сдвинутых в Лондоне хоть пруд пруди. Стоит выйти ночью – и непременно на такого наткнешься. Их здесь сотни!

– Значит, его показания ничего не стоят? – рискнула спросить миссис Бантинг.

– Показания этого старого гриба? Ни гроша ломаного! – добродушно рассмеялся инспектор. – Но послушайте, что я сам думаю. Если бы не прошло столько времени, я поверил бы, пожалуй, что вторая свидетельница и впрямь видела этого хитрого дьявола… – Он понизил голос. – Но дело в том, что – доктор Гонт это утверждает без всяких сомнений – бедняжки расстались с жизнью задолго до того, как нашли их тела. Медики всегда однозначны в своих показаниях. Да это и понятно: иначе бы кто стал им верить? Если бы у нас был досуг, я рассказал бы вам случай, когда… ну ладно, когда доктор Гонт помог убийце выйти сухим из воды. Мы точно знали, что поймали того, кого надо, но, как оказалось, на заявленное доктором Гонтом время убийства у него было алиби.

Глава ХХ

Поскольку заседание началось точно в назначенный час, миссис Бантинг еще могла выкроить время на посещение врача, но ничто на свете не заставило бы ее тащиться сейчас в Илинг. Она была вконец измотана и ни на что не способна. Ступая медленно, как древняя старуха, она прямиком направилась домой. Миссис Бантинг чувствовала, что на воздухе ей будет лучше, чем в поезде подземки. Кроме того, таким образом она оттягивала неприятный и страшный момент, когда придется выдумывать, что она сказала доктору и что тот ей ответил.

Подобно многим представителям своего сословия, как мужчинам, так и женщинам, Бантинг живо интересовался всем, что связано с болезнями и медициной, и этот интерес не ослабевал от того, что сам он был на удивление здоров. Он бы смертельно обиделся, если бы Эллен не рассказала ему о визите к врачу во всех подробностях, а в первую очередь о том, что сказал врач.

Ускоряя шаг, она шла по улицам, и на каждом углу (по крайней мере, так ей казалось), у каждой пивной стояли красные от возбуждения продавцы, которые предлагали таким же взволнованным покупателям свежайшие номера газет. «Заседание по делу Мстителя! – заливались они. – Самые последние показания!» Около одного из газетчиков, который разложил на тротуаре, прижав камнями, афиши с содержанием газет, она остановилась и начала читать. «Открытие заседания по делу Мстителя. Как выглядит Мститель? Полное описание». Другая газета задавала иронический вопрос: «Заседание по делу Мстителя. Вам он знаком?»

При виде этого игривого вопроса, выписанного громадными буквами, миссис Бантинг почувствовала себя так плохо, как никогда в жизни. Она свернула в пивную, положила на прилавок два пенни и спросила стакан холодной воды. Когда она снова вышла на улицу, где тем временем зажгли газовые фонари, ее мысли обратились не к заседанию и даже не к Мстителю, а к его жертвам.

Содрогаясь, она представила себе два хладных тела, которые покоились в морге. Она думала также о третьем теле, не таком окоченевшем, как первые два, потому что еще вчера последняя жертва Мстителя была жива и, судя по тому, что сказала ее приятельница в газетных интервью, весела, как птичка.

До сих пор миссис Бантинг ни разу по-настоящему не задумывалась о жертвах Мстителя. Теперь же образ жертвы не выходил у нее из головы, и она устало задавала себе вопрос, не станет ли это видение вместе с прочими страхами непрестанно преследовать ее день и ночь.

Когда впереди показался ее дом, на душе у миссис Бантинг внезапно стало легче. Узенький, тускло-коричневый домик, за исключением разве что более обшарпанного фасада, ничем не отличавшийся от своих соседей, казалось, был специально предназначен для того, чтобы хранить тайны.

Надолго или нет, но жертвы Мстителя покинули мысли миссис Бантинг. Больше она о них не вспоминала. Все ее помыслы обратились к Бантингу… Бантингу и мистеру Слуту. Миссис Бантинг волновало, что случилось за время ее отсутствия: звонил ли жилец в колокольчик, а если звонил, то как он объяснился с Бантингом, а Бантинг с ним.

Она двинулась по мощеной дорожке устало, но с приятным чувством, так как возвращалась домой. Бантинг, должно быть, поджидал ее, глядя через плотно задернутые занавески, потому что открыл дверь прежде, чем услышал стук или звон колокольчика.

– Я уж начал волноваться! – воскликнул он. – Ну, входи же быстрее! Я думал, что погода тебя доконает, тем более ты так давно не была на улице. Ну? Надеюсь, ты застала доктора? – Бантинг устремил на нее любящий, озабоченный взгляд.

Тут миссис Бантинг пришла на ум замечательная идея.

– Нет. Доктора Эванса не оказалось дома. Я прождала целую вечность, но он так и не вернулся. Я сама виновата, – добавила она поспешно, потому что, чувствуя за собой некоторое право солгать Бантингу, все же не считала возможным порочить врача, который в прошлом году был с ней так любезен. – Нужно было вчера послать ему карточку. Глупо было отправляться в такой путь, понадеявшись на удачу. Понятно, что врача могут в любой час дня или ночи вызвать к пациенту.

– Надеюсь, чашечкой чаю тебя там угостили?

И снова миссис Бантинг заколебалась: конечно, если у доктора порядочная прислуга, то ей, Эллен Бантинг, непременно предложили бы чашку чаю, тем более если бы она объяснила, что знакома с доктором уже давно. Она приняла компромиссное решение.

– Мне предложили чашку чаю, – слабым, усталым голосом проговорила она. – Но тогда мне не хотелось. А теперь я буду очень благодарна, если ты приготовишь мне чашечку… в гостиной на конфорке.

– Конечно, приготовлю, – охотно согласился муж. – Располагайся поудобнее, дорогая. Не раздевайся пока. Подожди, скоро подоспеет чай.

Так миссис Бантинг и поступила.

– А Дейзи где? – вдруг спросила она. – Я думала, когда я приду, девочка уже будет дома.

– Она сегодня не вернется. – Бантинг глядел хитро и весело.

– Прислала телеграмму?

– Нет. Юный Чандлер только что пришел и сообщил. Он там побывал и – поверишь ли, Эллен? – умудрился подружиться с Маргарет. Вот уж верно, любовь творит чудеса! Он явился просто чтобы помочь Дейзи нести саквояж, а Маргарет сказала, что ее хозяйка прислала денег на билеты в театр, они с Дейзи собираются на пантомиму и Джо может пойти с ними. Ты хоть раз слышала что-нибудь подобное?

– Им это очень кстати, – рассеянно кивнула миссис Бантинг. Она обрадовалась… обрадовалась случаю отвлечься от своих дел и подумать о чужих. – Ну, и когда же девочка вернется? – терпеливо спросила она.

– Похоже, Чандлер завтра утром будет занят – и сегодня вечером тоже. У него ночное дежурство, но он предложил привести Дейзи к обеду. Что ты об этом думаешь, Эллен?

– Хорошо. Годится. Не портить же девочке удовольствие. Молодость бывает только один раз. Кстати, пока меня не было, жилец не звонил?

Бантинг, который следил за тем, как закипал на конфорке чайник, обернулся.

– Нет. Забавное дело, Эллен: я о нем даже не вспоминал. Видишь ли, пришел Чандлер и стал рассказывать веселые байки про Маргарет, а потом, пока тебя не было, случилось еще кое-что.

– Кое-что? – испуганно повторила миссис Бантинг. Встав со стула, она шагнула к мужу. – Что случилось? Кто приходил?

– Мне принесли записку с вопросом, не смогу ли я сегодня прислуживать на дне рождения одной молодой леди. Это на Ганновер-террас. Один из официантов – мерзкий швейцарец, из тех, кто работает за гроши, – отказался в последнюю минуту, поэтому за мной и послали.

Честное лицо бывшего дворецкого триумфально сияло. Человек, который заменил в бюро по найму на Бейкер-стрит его старого друга, повел себя по отношению к Бантингу очень некрасиво. Хотя Бантинг уже с незапамятных времен числился в списках и дело свое всегда исполнял исправно, этот новый посредник ни разу не дал ему работы… ни единого раза.

– Надеюсь, ты не продешевил? – ревниво спросила жена.

– Ничего подобного! Я все тянул и тянул резину. Видел, что его приперло… Под конец он дал мне полкроны сверху, и я милостиво согласился!

Муж и жена рассмеялись так весело, как не смеялись уже давно.

– Ничего, если я оставлю тебя одну? Ты не боишься? Жильца я не считаю, от него проку ноль…

Бантинг тревожно взглянул на жену. Он задал этот вопрос, потому что в последнее время Эллен была сама не своя. При других обстоятельствах ему даже в голову бы не пришло, что она побоится остаться дома в одиночестве. Когда его чаще приглашали на работу, она многие вечера проводила одна. Жена уставилась на него немного подозрительно.

– Почему бы и нет? Чего мне бояться? В жизни не боялась. О чем это ты, Бантинг?

– Ни о чем особенном. Просто мне показалось, что тебе будет неуютно. Вчера ты так перепугалась, когда этот глупый мальчишка Чандлер устроил маскарад.

– Если бы просто явился посторонний, я бы не испугалась, – коротко ответила она. – Чандлер ляпнул какую-то глупость… от имени персонажа, в которого перерядился, она-то и вывела меня из равновесия. Кроме того, сейчас я чувствую себя гораздо лучше.

Пока она благодарно прихлебывала чай, за окном раздались крики газетчиков.

– Я выбегу на секунду, – виновато промолвил Бантинг, – узнаю, что случилось сегодня на следственном заседании. А может, и о вчерашнем убийстве что-нибудь стало известно. Чандлера просто распирало – то есть когда речь не шла о Дейзи и Маргарет. Ночью ему нужно на дежурство, но, по счастью, только к двенадцати, так что у него хватит времени проводить их домой после театра. А если представление затянется, он посадит их в кеб и заплатит кебмену.

– А зачем ему дежурить ночью? С чего это вдруг?

– Видишь ли, Мститель творит свои преступления, так сказать, по паре подряд. Полиция предполагает, что ночью он снова выйдет на охоту. Как бы то ни было, Джо дежурит только с двенадцати до пяти. Потом он немного вздремнет, прежде чем отправиться на Белгрейв-сквер за Дейзи. Как замечательно быть молодым, правда, Эллен?

– Не верится, что он решится выйти в такую ночь!

– О чем ты? – Бантинг в недоумении уставился на жену. Голос Эллен прозвучал странно, словно она говорила сама с собой. В нем слышалось отчаянное волнение.

– О чем я? – повторила она… и ее затрясло от страха. Что она сказала? Она думала вслух.

– Ты сказала, что он не выйдет. Но ему нужно выйти. Кроме того, он собирается пойти на представление. Хорошенькое было бы дело, если бы полиция в холодные ночи пряталась по домам!

– Я… я думала о Мстителе.

Она посмотрела Бантингу прямо в лицо. Что-то вынудило ее произнести эти совершенно правдивые слова.

– Холодно или жарко, ему нет заботы, – мрачно произнес Бантинг. – Этому извергу чужды все человеческие чувства, кроме жажды мести.

– Так вот как ты его себе представляешь? – Ей, как ни странно, хотелось продолжать этот опасный разговор. – Думаешь, это его видела свидетельница? Молодой человек с завернутым в газету пакетом под мышкой?

– Подожди. Я думал, женщина видела его из окна своей спальни.

– Нет-нет, я говорю о другой женщине, которая несла мужу еду в магазин. Она выглядела куда респектабельнее, чем та, вторая, – проговорила миссис Бантинг нетерпеливо.

Под исполненным немого удивления взглядом супруга миссис Бантинг ощутила панику. Она просто рехнулась – совсем не думает, что говорит! Она поспешно вскочила со стула.

– Ну вот, за пустой трескотней совершенно забыла, что пора готовить жильцу ужин. Кто-то в поезде рассказывал мне о свидетельнице, которая утверждала, что видела Мстителя.

Не дожидаясь ответа мужа, она ушла в спальню, зажгла газовое освещение и затворила дверь. Вскоре она услышала, как Бантинг вышел на улицу, чтобы купить газету, о которой они оба за своим опасным разговором совершенно забыли. Медленно и лениво сняв уютное теплое пальто и шаль, миссис Бантинг почувствовала, что ее трясет. Стоял удивительный холод, редкостный даже для этого времени года. Она бросила жадный взгляд на камин. Он был теперь спрятан за умывальником, но как хорошо было бы отодвинуть умывальник в сторону и разжечь хотя бы слабенький огонь. Тем более Бантинг собирается сегодня выходить. Ему придется надеть парадную одежду, а жена не любила, чтобы он переодевался в гостиной. По ее представлениям, так не полагалось. Что, если затопить камин здесь, в спальне? Когда муж уйдет, при огне ей будет веселее.

Миссис Бантинг знала, что проведет предстоящую ночь почти без сна. Недовольно передергивая плечами, она оглядела свою мягкую и теплую постель. На этом беспокойном ложе ей предстоит лежать и слушать, слушать без конца…

Она спустилась в кухню. Для ужина мистера Слута все было уже готово: она позаботилась об этом перед уходом, чтобы не нужно было спешить домой. Поставив поднос на перила, она прислушалась. Даже в этой уютной, теплой гостиной с горящим камином как, должно быть, холодно жильцу сидеть и заниматься за столом! Однако через дверь до нее донеслись непривычные звуки. Мистер Слут беспокойно ходил по комнате, а не читал, как обычно по вечерам.

Она стукнула в дверь и немного подождала. Раздался громкий щелчок. Квартирная хозяйка мистера Слута готова была поклясться, что это повернулся ключ в замке шифоньера. Она снова постучала.

– Войдите, – громко сказал мистер Слут.

Она открыла дверь и внесла поднос.

– Сегодня вы чуть раньше, чем обычно, не правда ли, миссис Бантинг? – слегка раздраженно заметил жилец.

– Не думаю, сэр. Но, правда, я была на улице. Может быть, потеряла счет времени. Мне казалось, завтрак вам понадобится раньше обычного, вы ведь и обедали раньше.

– Завтрак? Вы сказали «завтрак», миссис Бантинг?

– Прошу прощения, сэр, я оговорилась! Ужин, конечно.

Жилец глядел на нее в упор. В его темных запавших глазах чудился немой вопрос.

– Как ваше здоровье? Вы неважно выглядите, миссис Бантинг.

– Мне в самом деле немного нездоровится, сэр. Я ездила днем в Илинг, к доктору.

– Надеюсь, визит прошел с пользой. – В голосе жильца прозвучали мягкие, ласковые нотки.

– Визиты к доктору мне всегда идут на пользу, – отвечала хозяйка уклончиво.

Лицо мистера Слута осветила очень странная улыбка.

– Доктора много страдают от людского злоречия. Рад слышать, что вы так хорошо о них отзываетесь. У них добрые побуждения, миссис Бантинг. Человеку свойственно ошибаться, но, уверяю вас, побуждения у них добрые.

– Не сомневаюсь в этом, сэр, – горячо согласилась она.

Врачи всегда бывали с ней крайне любезны и даже великодушны. Постелив скатерть и поставив на нее подогретую тарелку, миссис Бантинг направилась к двери.

– Не принести ли вам ведерко угля, сэр? Мороз ужасный и с каждой минутой все крепчает. Хуже нет, чем отправляться на улицу в такую ночь. – В ее глазах была мольба.

Реакция мистера Слута ее ошеломила. Он оттолкнул стул, вскочил и выпрямился во весь рост.

– Что вы имеете в виду? – запинаясь, пробормотал он. – Почему вы так сказали, миссис Бантинг?

Она глядела на него в испуге, как зачарованная. Опять на его лице появилось это ужасное вопросительное выражение.

– Я думала о Бантинге, сэр. Этим вечером он пойдет на работу. Его пригласили быть официантом на дне рождения одной молодой леди. Мне его очень жалко, тем более что придется надеть парадный тонкий костюм. – Она судорожно выговаривала слова.

Мистер Слут приободрился и сел.

– Ай-яй-яй! Бог мой… очень жалко это слышать! Надеюсь, он не схватит простуду, миссис Бантинг.

Хозяйка закрыла дверь и стала спускаться по лестнице.

* * *

Ни словом не предупредив Бантинга, его жена отодвинула от камина тяжелый умывальник и разожгла огонь. Потом не без гордости пригласила мужа войти.

– Тебе пора одеваться, – проговорила она весело. – Я растопила камин, чтобы ты не замерз. – Он удивленно вскрикнул, а она продолжила: – Мне тоже будет веселее, пока тебя нет. И когда ты вернешься, в комнате будет тепло. Ты ведь, наверное, измотаешься за вечер, хотя путь и недолгий.

Оставив мужа одеваться, миссис Бантинг поднялась к жильцу, чтобы убрать со стола. Пока она хлопотала, жилец не произнес ни слова… ни единого звука. Вопреки обыкновению, он сидел не за сто-лом, а у камина, сложив руки на коленях и глядя в огонь.

Мистер Слут выглядел одиноким, очень одиноким и потерянным, и на миссис Бантинг нахлынула жалость, смешанная с ужасом. Он был такой… она подыскивала подходящий эпитет, и ей на ум пришло слово «смиренный». Да, мягкий и смиренный джентльмен, таков был мистер Слут. Недавно он снова начал оставлять на виду свои деньги, как в первые дни после прибытия, и хозяйка с некоторым беспокойством заметила, что значительная доля запасов растаяла. Простейший подсчет показал, что большая часть отсутствующей суммы если не полностью перекочевала в ее карман, то, во всяком случае, прошла через ее руки.

Мистер Слут никогда не экономил на еде, как не пытался торговаться с хозяевами о квартирной плате. Миссис Бантинг почувствовала легкий укор совести: жилец почти никогда не входил в комнату наверху, за которую платил так щедро. Если Бантингу еще раз-другой удастся получить работу у этого противного заказчика с Бейкер-стрит (а теперь, когда лед сломан, такое вполне вероятно, тем более что Бантинг виртуозно владел профессией официанта), тогда, наверное, она скажет мистеру Слуту, что снижает квартирную плату. Она тревожно и недовольно поглядывала на его длинную сутулую спину.

– Доброй ночи, сэр, – произнесла она наконец.

Мистер Слут обернулся. Лицо его было печальным и усталым.

– Надеюсь, вам хорошо спится, сэр.

– Да. Не сомневаюсь, сегодня ночью я хорошо высплюсь. Но прежде я, наверное, немного пройдусь. Так уж я привык, миссис Бантинг: после занятий мне нужна небольшая прогулка.

– Сегодня я бы этого не делала, сэр. В такую погоду ничего не стоит схватить простуду.

– И все же… и все же, – жилец посмотрел на хозяйку внимательно, – на улице, наверное, будет полно народу.

– Боюсь, что много больше обычного, сэр.

– В самом деле? Не правда ли, странно, миссис Бантинг: у людей в распоряжении целый день, а они предпочитают кутить по ночам.

– Я не кутил имела в виду, сэр; я думала… – поколебавшись, она с усилием выдохнула: – о полиции.

– Полиция? – Нервным жестом жилец два-три раза потер подбородок. – Но чего стоит человек с его жалкими силами против Господа или даже против того, чьи стопы Он направляет?

Лицо мистера Слута осветилось торжеством, и у миссис Бантинг отлегло от сердца. Выходит, жилец не обиделся? Его не рассердил этот… этот намек?

– Совершенно верно, сэр, – уважительно отозвалась она. – Однако Провидение заботится только о тех, кто сам о себе не забывает.

Она закрыла за собой дверь и отправилась вниз, однако в кухню спускаться не стала. Вместо этого Эллен пошла в свою гостиную и, махнув рукой на то, что подумает завтра утром Бантинг, водрузила на стол остатки ужина. Затем она выключила газ в коридоре и гостиной, удалилась в спальню и закрыла за собой дверь.

Пламя в камине горело весело и ярко. Миссис Бантинг сказала себе, что при раздевании можно обойтись этим светом. Однако заснуть спокойно ей так и не удалось. Она ворочалась, не находя себе места. Возможно, мешала непривычная игра отсветов на стенах, наполнившая комнату странными тенями.

Лежа без сна, квартирная хозяйка мистера Слута не переставала размышлять и прислушиваться. Ей даже пришло в голову, дабы успокоить свой воспаленный мозг, обратиться к книге: взять один из детективов, небольшой запас которых Бантинг хранил в соседней комнате, включить газовое освещение и почитать в постели. Но она слышала, что читать в постели вредно, а сейчас у нее было не такое настроение, чтобы посягать на общепринятые правила…

Что заставило огонь в очаге вдруг странным образом взметнуться и опасть? Наблюдая за пламенем, миссис Бантинг постепенно задремала. Ее пробудило внезапное сердцебиение. Она увидела, что огонь почти погас, услышала, что часы бьют без четверти двенадцать… и уловила также те самые звуки, которых ждала: скрип резиновых подошв мистера Слута на лестнице и в прихожей и тихий-тихий стук захлопнувшейся двери.

Глава XXI

Ночь выдалась на редкость морозная. Все, кто мог, сидели по домам, оставив улицы во власти стужи, ветра и снега. Бантинг, однако, завершив работу (очень приятную и необременительную, как оказалось), направлялся домой. В этот вечер на его долю выпала большая удача, еще более радостная оттого, что она была совершенно неожиданной. Молодая леди, на чьем дне рождения он прислуживал в качестве официанта, сделалась сегодня владелицей большого состояния, и ей пришла благословенная и ошеломляющая мысль подарить каждому из нанятых слуг по соверену!

Этот дар, подкрепленный добрыми словами, согрел Бантингу сердце. Он еще больше утвердился в своих консервативных убеждениях: кто способен на такие поступки, кроме ненавистных и непонятных радикалам представителей благородного сословия – людей респектабельных, тихих и старомодных?

Но вопреки ожиданиям бывший дворецкий не вознесся на седьмое небо от счастья. Замедлив шаги, он принялся недоуменно размышлять о том, какой странной кажется в последнее время его супруга. Эллен стала такой нервозной. Она постоянно «на взводе», не знаешь, как к ней и подойти. И раньше-то Эллен не отличалась образцовым характером (да это и не свойственно способным, уважающим себя женщинам), но такой, как сейчас, она не была никогда. И эти странности становятся все заметнее. В последнее время она впадает в истерику буквально из-за выеденного яйца! Возьмем безобидную шутку юного Чандлера. Эллен прекрасно знала, что ему иногда приходится менять внешность, но повела себя просто глупо – уж от нее-то этого никак нельзя было ожидать!

И еще одно настораживающее обстоятельство не давало Бантингу покоя. В последние недели три Эллен начала разговаривать во сне. Не далее как прошлой ночью она выкрикнула: «Нет-нет! Это неправда… не говорите этого… это ложь!» Страх и неистовство до неузнаваемости исказили ее обычно спокойный, чуть жеманный голос.

* * *

Уф! Холод, в самом деле, был собачий, а Бантинг так некстати забыл перчатки. Он засунул озябшие руки в карманы и прибавил шагу. Спеша добраться до дома, бывший дворецкий внезапно увидел своего жильца, который двигался по противоположной стороне пустынной улицы – одной из тех, что отходят от широкой магистрали, огибающей Риджентс-парк.

Странное дело: для приятной прогулки время было явно неподходящее! Вглядевшись, Бантинг отметил, что мистер Слут сутулит длинную тощую спину и не поднимает глаз от земли. Его левая рука скрывалась под инвернесской накидкой, а справа что-то топорщилось – видно, в правой руке он нес пакет или саквояж.

Мистер Слут шагал торопливо и на ходу громко разговаривал сам с собой. Бантинг знал, что с людьми, которые много времени проводят в одиночестве, такое случается частенько. Ясно было, что жилец пока что не замечает своего квартирного хозяина.

Бантинг сказал себе, что Эллен была права. Их жилец в самом деле чудак, каких мало. Не странно ли, что этот эксцентричный, смахивающий на сумасшедшего джентльмен внес в жизнь супругов Бантинг такую счастливую перемену? И вновь, оглядывая мистера Слута, Бантинг напомнил себе о единственном недостатке, отличающем этого в остальном идеального жильца: неизвестно почему тот не любит мясо и другую пищу, которую Бантинг про себя именовал «разумной». Но совершенства на земле не бывает! К тому же жилец не принадлежал к числу тех оголтелых вегетарианцев, которые отвергают даже яйца и сыр. Нет, в этом отношении, как и во всех делах, связанных с Бантингами, он проявлял полное здравомыслие.

Как мы знаем, Бантинг встречался с жильцом гораздо реже, чем миссис Бантинг. С тех пор как мистер Слут у них поселился, он бывал наверху всего раза три или четыре, и жилец всегда принимал его услуги молча. Кроме того, жилец очень ясно дал понять хозяевам, что не следует являться в его комнаты без определенно высказанного приглашения.

Теперь же, кажется, представился случай завязать приятную беседу. Увидев жильца, Бантинг обрадовался: день выдался на редкость удачный во всех отношениях. И вот экс-дворецкий, удивительно легконогий для своих лет, пересек улицу и заторопился, надеясь догнать мистера Слута. Но чем более он ускорял шаг, тем быстрее припускал и жилец. Притом он ни разу не оглянулся, чтобы посмотреть, чьи это шаги стучат по мерзлому тротуару.

У самого мистера Слута походка была на удивление беззвучной. Позднее, лежа в полной темноте на супружеской постели, Бантинг подумал, что это очень странно. Стало быть, у жильца имелась обувь на резиновой подошве. Но он ни разу не отсылал такие башмаки вниз, чтобы Бантинг их почистил. Бантинг всегда считал, что мистер Слут располагает только одной парой уличной обуви.

Оба – и преследуемый, и преследователь – свернули, в конце концов, на Мэрилебон-роуд; от дома их отделяло теперь каких-то несколько сот ярдов. Собравшись с духом, Бантинг окликнул жильца. В полной тишине его голос прозвучал резко и звонко.

– Мистер Слут, сэр? Мистер Слут!

Жилец остановился и обернулся. Сил у него было маловато, и от быстрой ходьбы на лице выступили капли пота.

– Ах, это вы, мистер Бантинг! Я услышал сзади шаги и поспешил прочь. Знать бы мне раньше, что это вы: ночью на лондонских улицах можно наткнуться на кого угодно.

– Только не в такую ночь, сэр. Сегодня никто не высунет нос наружу, кроме честных людей, которых гонят куда-нибудь дела. Холод собачий, сэр!

И тут в честном и неповоротливом мозгу Бантинга зашевелилась мысль: а что сам мистер Слут делает на улице в такой час?

– Холод? – повторил жилец. Он слегка запыхался, и слова слетали с его тонких губ быстро и порывисто. – Мне вовсе не холодно, мистер Бантинг. Когда идет снег, воздух всегда становится мягче.

– Да, сэр, но восточный ветер так разгулялся! Пробирает до самых костей. Впрочем, в холодную погоду нет ничего лучше быстрой ходьбы. Кажется, в этом вы как раз убедились.

Бантинг заметил, что мистер Слут как-то странно жмется к мостовой, оставляя в его распоряжении почти весь тротуар.

– Я заблудился, – кратко пояснил жилец. – Навещал друга на Примроуз-Хилл – он мой бывший одноклассник – и на обратном пути забыл дорогу.

Они уже достигли калитки, которая вела в мощеный дворик перед домом. В последнее время эта калитка никогда не запиралась. Мистер Слут, внезапно вырвавшись вперед, пустился по дорожке, но бывший дворецкий, со словами «позвольте, сэр», опередил его, чтобы распахнуть дверь. Огибая мистера Слута, Бантинг свободной левой рукой слегка коснулся его длинной инвернесской накидки и с удивлением обнаружил, что материя не просто отсырела от снега, а словно пропитана какой-то вязкой жидкостью. Бантинг сунул левую руку в карман и правой вставил ключ в замок.

В холл оба вошли одновременно. По сравнению с освещенной улицей в доме было темно, хоть глаз выколи, и, ощупью пробираясь вперед и слыша дыхание жильца у себя за спиной, Бантинг вдруг ощутил укол леденящего ужаса, панику, какая охватывает человека, столкнувшегося со смертельной опасностью.

Глухой голос… голос его давно умершей первой жены, о которой он в последнее время так редко вспоминал, шепнул ему в ухо: «Берегись!» Жилец заговорил. Голос его звучал резко и скрипуче, хотя и негромко.

– Боюсь, мистер Бантинг, вы испачкались о мое пальто? Не стану вам пересказывать всю длинную историю, но дело в том, что я наткнулся на мертвое животное. Оно лежало на скамье на Примроуз-Хилл. Кто-то сжалился над беднягой и прекратил его страдания.

– Я ничего такого не заметил, сэр. Я едва вас коснулся. – Неведомая сила заставила Бантинга произнести эту ложь. – А теперь, сэр, разрешите пожелать вам спокойной ночи.

Он отступил и вжался в стену, пропуская жильца вперед.

– Спокойной ночи, – после краткой паузы отозвался мистер Слут глухим голосом.

Бантинг подождал, пока жилец достигнет лестницы, а потом, включив газовый рожок, присел в холле, чувствуя головокружение… головокружение и тошноту. Он не вынимал из кармана левую руку, пока не услышал, как за мистером Слутом закрылась дверь спальни. Рука оказалась запятнана бледной рыжеватой кровью.

Сняв ботинки, Бантинг проскользнул в комнату, где спала жена, на цыпочках подошел к умывальнику и окунул руку в кувшин с водой.

– Что ты делаешь? Что тебе там понадобилось? – послышался голос жены, и Бантинг виновато вздрогнул.

– Я мыл руки.

– Что это тебе взбрело на ум? Подумать только: сует руки в воду, которой я собираюсь завтра мыть лицо!

– Прости, Эллен, – кротко отозвался Бантинг, – я сменил бы воду. Неужели я бы допустил, чтобы ты умывалась грязной водой?

Она замолчала, но, раздеваясь, Бантинг чувствовал на себе ее пристальный взгляд, отчего ему стало еще неуютнее, чем прежде. Наконец он лег в постель. Ему хотелось бы прервать тягостное молчание и рассказать Эллен о соверене, который дала ему молодая леди, но этот соверен казался сейчас такой жалкой мелочью, как, к примеру, найденный на дороге фартинг. Неожиданно жена заговорила, и Бантинг вздрогнул так, что затряслась кровать.

– Тебе, видно, невдомек, что свет в холле горит и наши денежки утекают сквозь пальцы? – заметила она желчно.

Он с трудом встал и открыл дверь в прихожую. В самом деле: свет горел, и их денежки – или, скорее, денежки мистера Слута – утекали сквозь пальцы. С тех пор как мистер Слут у них поселился, им не приходилось расходовать те деньги, которые были отложены, чтобы заплатить за аренду дома. Бантинг выключил свет и ощупью вернулся в постель. В полном молчании супруги до рассвета лежали без сна.

* * *

На следующее утро квартирный хозяин мистера Слута пробудился резко, толчком. Тело было тяжелым, словно налитым свинцом, глаза болели. Вытащив из-под подушки часы, он увидел, что они показывают семь. Стараясь не разбудить жену, он выбрался из кровати и слегка отодвинул штору. Шел густой снег, и, как всегда бывает при снегопаде, вокруг стояла странная тишина.

Бантинг оделся и вышел в холл. Там, как он одновременно и боялся, и надеялся, на коврике уже лежала газета. Пропихивая ее в щель почтового ящика, почтальон и нарушил беспокойный сон Бантинга. Он подобрал газету и направился в гостиную. Тщательно заперев за собой дверь, он расстелил газету на столе и склонился над нею. Когда Бантинг выпрямился, на его флегматичном лице было написано бесконечное облегчение. Огромного заголовка, который он ожидал встретить на самом видном месте, не было.

Глава XXII

Вздохнув полной грудью, словно окрыленный, Бантинг зажег конфорку, чтобы приготовить жене чай. Пока он хлопотал, до его ушей донесся тихий оклик:

– Бантинг! Бантинг!

– Да? Что случилось? Дорогая? – поспешно откликнулся он. – Чай будет готов через минуту. – По его лицу расплылась широкая, даже немного глуповатая улыбка.

Жена села в кровати, меряя его изумленным взглядом.

– Что это ты так развеселился? – подозрительно осведомилась она.

– Мне вчера удивительно повезло. Но ты была ночью такая сердитая, что я не решился тебе рассказать.

– Ну так расскажи сейчас.

– Молодая леди подарила мне соверен. Видишь ли, Эллен, то был день ее рождения, и ей досталась целая куча денег, поэтому она и дала всем официантам по соверену.

Миссис Бантинг никак на это не отреагировала. Она снова легла и закрыла глаза.

– В котором часу ты ожидаешь Дейзи? Ты не говорил, когда Джо собирается за нею отправиться.

– Разве не говорил? Они, наверное, будут к обеду.

– Я думаю о том, когда Тетушка позовет ее назад? – задумчиво протянула миссис Бантинг.

Улыбка на круглом лице Бантинга тут же увяла. Его охватила досада. Ну почему он не может хоть немного пожить рядом с родной дочерью – особенно теперь, когда дела у них пошли так хорошо?

– Чем дольше Дейзи у нас проживет, тем лучше, – коротко возразил он. – С твоей стороны просто свинство так говорить! Она помогает тебе изо всех сил, и нам обоим с ней гораздо веселее. Кроме того, было бы жестоко услать ее как раз сейчас, когда у них с этим молодым человеком стали налаживаться дружеские отношения. Думаю, даже тебе нечего на это возразить!

Миссис Бантинг молчала. Бантинг вернулся в гостиную. Вода уже закипела, и он заварил чай. Когда он с небольшим подносом в руках вошел в спальню, его сердце смягчилось: Эллен осунулась и выглядела совсем больной. Ему даже пришла мысль, что она скрывает от него какую-то хворь. Она никогда не любила жаловаться на болезни.

– Прошлой ночью я встретил жильца, – заметил он. – Вот уж действительно сумасброд. Хорошенькая ночка для прогулки! А он к тому же очень далеко забрался, судя по его словам.

– Меня не удивляет, что такой тихий джентльмен, как мистер Слут, не любит, когда улицы забиты народом. А толпы в Лондоне все гуще, скоро будет совсем не протолкаться. Ну ладно, ступай. Я собираюсь вставать.

Бантинг вернулся в гостиную, включил газ и уютно расположился с газетой в кресле. Вспоминая о вчерашней ночи, он в глубине души стыдился и упрекал себя. Каким образом в его душу вдруг закрались такие страшные подозрения? И из-за какого пустяка – кровавого пятнышка. Без сомнения, у мистера Слута пошла носом кровь – вот и весь секрет. Впрочем, мистер Слут, кажется, говорил что-то о мертвом животном, на которое он наткнулся.

Быть может, Эллен все-таки права. Если все время думать о страшном – убийствах и прочем, – это ни к чему хорошему не приведет. Так и с ума сойти недолго. Тем временем раздался громкий и частый стук в дверь – так всегда стучал мальчишка, разносящий телеграммы. Но не успел Бантинг выйти из комнаты, как мимо него пронеслась Эллен, на которой были только нижняя юбка и шаль.

– Я открою, – поспешно выдохнула она. – Сиди, Бантинг.

Бантинг взглянул удивленно и последовал за женой в холл. Приотворив дверь, она просунула в образовавшуюся щель руку и взяла у невидимого мальчика телеграмму.

– Подождите, – попросила она. – Может быть, понадобится ответ. – Она вскрыла конверт и, облегченно вздохнув, воскликнула: – Это всего-навсего Джо Чандлер. Он не сможет сегодня зайти за Дейзи. Придется тебе ее привести.

Она вернулась в гостиную.

– Вот она. Читай сам. «Утром буду на службе. Не смогу зайти за Дейзи, как договорились. Чандлер».

– Интересно, почему так затянулось его дежурство? – не без тревоги протянул Бантинг. – Я думал, расписание всегда строго выдерживается. Ладно, делать нечего. Наверное, мне лучше отправиться часов в одиннадцать? Может быть, снегопад к тому времени прекратится. А пока посижу-ка я дома. У меня все тело ноет.

– Тогда подожди до двенадцати. Отдохни.

Утренние часы текли спокойно, без происшествий. Бантинг получил письмо от Тетушки, где говорилось, что она ждет Дейзи в ближайший понедельник, то есть меньше чем через неделю. Мистер Слут безмятежно спал – во всяком случае, не слышно было, чтобы он пробудился. Убирая у себя в комнате, миссис Бантинг то и дело замирала и прислушивалась, но наверху все было тихо.

Едва ли отдавая себе в том отчет, оба супруга повеселели. Так хорошо они не чувствовали себя уже долгое время. Они приятно поболтали, прежде чем миссис Бантинг спустилась в кухню, чтобы приготовить мистеру Слуту завтрак.

– Когда Дейзи вместо Джо Чандлера увидит тебя, хорошенький это будет для нее сюрприз… чтобы не сказать разочарование! – заметила супруга.

Представив себе эту сцену, она не могла не усмехаться потихоньку.

В одиннадцать, когда Бантинг поднялся, чтобы идти за дочерью, жена предложила ему не торопиться.

– К чему спешить, как на пожар? – проговорила она добродушно. – Придешь в полпервого. А обед я приготовлю сама. Обойдусь без Дейзи. Думаю, Маргарет там ее просто заездила.

Но настал, наконец, момент, когда Бантингу пора уже было отправляться. Жена проводила его до двери. Снег все еще падал, хотя и не так густо. Пешеходов на улице было совсем немного, редкие кареты и повозки бороздили талую грязь.

* * *

Миссис Бантинг оставалась в кухне, когда до нее донеслись звон дверного колокольчика и стук в парадную дверь – на сей раз хорошо знакомый. «Джо думает, что Дейзи уже дома!» – улыбнулась она про себя.

Не успела дверь открыться во всю ширь, как из-за нее раздался голос Чандлера:

– Не пугайтесь, миссис Бантинг!

Она не испугалась, но удивилась так, что едва не вскрикнула. Джо изображал завсегдатая пивной, причем весьма убедительно: нечесаные волосы свисали на лоб, потрепанная и грязная одежда болталась, как на вешалке, на голову был нахлобучен позеленевший черный котелок.

– У меня совсем нет времени, – запыхавшись, проговорил он. – Я забежал только узнать, благополучно ли добралась домой мисс Дейзи. Вы получили мою телеграмму? У меня не было другого способа вас предупредить.

– Ее еще нет. За ней пошел ее отец. – Заметив в глазах Джо какое-то странное выражение, она поспешно спросила: – Джо, что случилось?

– Ну ладно. Я не имею права об этом говорить, но ладно. Скажу. – Он вошел и тщательно затворил за собой дверь гостиной. – Нашли еще одну жертву. Но никто не должен об этом знать. То есть пока, – быстро поправил он себя. – В Скотланд-Ярде считают, что взяли след… улики на этот раз надежные.

– Но где? И как? – выдохнула миссис Бантинг.

– Нам повезло, что сведения до сих пор не вышли на поверхность. – Джо по-прежнему говорил сдавленным, хриплым шепотом. – Бедняжку обнаружили на Примроуз-Хилл, на скамейке. Так случилось, что первым ее увидел один из наших. Он возвращался домой, в Хэмпстед. Ему удалось быстро вызвать санитарную карету и провернуть все в тайне. Наверное, получит повышение!

– А что за улики? – Миссис Бантинг облизнула пересохшие губы. – Вы сказали, найдены какие-то улики.

– Я сам толком не знаю. Следы ведут в пивную «Молот и щипцы», которая находится неподалеку, – вот все, что мне известно. Похоже, Мститель побывал там как раз перед закрытием.

Миссис Бантинг села. Она почувствовала себя лучше. Полиция заподозрила какого-то гуляку, оно и понятно.

– Так вот почему вы не смогли зайти за Дейзи?

Джо кивнул.

– Попомните мои слова, миссис Бантинг: последние вечерние газеты непременно об этом напишут. Нельзя долго водить газетчиков за нос. Иначе шуму будет не обобраться!

– Вы направляетесь в ту самую пивную?

– Да. Мне дано щекотливое задание: разговорить одну из официанток.

– Официанток? – нервно повторила миссис Бантинг. – Почему?

Джо приблизился к ней вплотную.

– Предполагают, что это джентльмен, – шепнул он.

– Джентльмен? – Миссис Бантинг смотрела испуганно. – С чего это им взбрела в голову такая глупость?

– Перед самым закрытием в бар вошел очень странный на вид джентльмен с кожаным саквояжем и попросил стакан молока. И как, думаете, он поступил потом? Заплатил целый соверен! Не взял сдачи – сделал девушке такой подарок! Поэтому молодая женщина, которая его обслужила, не очень-то склонна болтать языком. Не хочет говорить, как он выглядел. Она не знает, зачем его ищут, – ей пока не сказали. Это одна из причин, почему новое убийство держится в тайне. Но что это я! Мне пора. Меня отпустят в три. На обратном пути я, наверное, зайду и попрошу у вас чашку чаю.

– Конечно, Джо. Мы будем рады. – Но усталый голос миссис Бантинг звучал совсем не радостно.

Она не стала провожать гостя, а сразу спустилась в кухню, чтобы приготовить мистеру Слуту завтрак. Жилец, конечно, скоро позвонит, а потом с минуты на минуту нужно будет ждать Бантинга с Дейзи, и их тоже придется покормить. Маргарет всегда, даже когда «семейства» нет дома, садится завтракать ни свет ни заря. За хлопотами миссис Бантинг старалась прогнать из головы все мысли. Но в состоянии томительной неопределенности такое вряд ли возможно. Она не решилась спросить Чандлера, как, по предположениям полиции, выглядел человек, заходивший в пивную. Счастье, что ее жилец и этот любознательный юноша ни разу не сталкивались лицом к лицу.

Наконец тихонько затренькал колокольчик мистера Слута. Но когда хозяйка с завтраком поднялась на второй этаж, жильца в гостиной не оказалось. Думая, что он не выходил из спальни, миссис Бантинг постелила скатерть, но тут наверху послышались его шаги: жилец спускался с третьего этажа. Чутким ухом хозяйка уловила своеобразное жужжание, свидетельствовавшее о том, что работает газовая плита. Мистер Слут уже включил плиту – значит, сегодня он будет проводить один из своих замысловатых опытов.

– Снег все еще идет? – спросил он нерешительно. – Как замирает Лондон под снежным покрывалом, миссис Бантинг! Я никогда не видел город таким спокойным, как в это утро. Нигде ни звука: ни снаружи, ни внутри. Приятная перемена, если сравнить с вчерашними криками на Мэрилебон-роуд.

– Да, – глухо подтвердила хозяйка. – Ужасное спокойствие. Неестественное, на мой вкус.

В дворике с громким стуком распахнулась калитка.

– Кто-то пришел? – Мистер Слут с присвистом втянул в себя воздух. – Не будете ли вы так любезны, миссис Бантинг, подойти к окну и сказать, кто там.

Квартирная хозяйка повиновалась.

– Это всего лишь Бантинг, сэр. И с ним его дочь.

– Больше никого?

Мистер Слут поспешил за ней, и она чуть отшатнулась. Ни разу еще жилец не подходил так близко, за исключением первого дня, когда она показывала ему комнаты.

Они стояли бок о бок и смотрели в окно. Словно почувствовав на себе взгляд, Дейзи подняла свое сияющее личико и улыбнулась мачехе и жильцу, фигуру которого едва могла различить.

– Очень красивая молодая девушка, – произнес мистер Слут задумчиво и процитировал короткий стих, чем немало поразил миссис Бантинг. – Вордсворт, – прошептал он мечтательно. – Поэт, к сожалению, немного подзабытый в наши дни, миссис Бантинг, но какой ценитель прекрасного, юности, невинности.

– В самом деле, сэр? – Миссис Бантинг немного отступила назад. – Ваш завтрак остывает, сэр.

Послушно, как ребенок, жилец вернулся к столу и сел. Квартирная хозяйка удалилась.

– Ну? – весело заговорил Бантинг. – У нас все в порядке. А Дейзи просто счастливица! Тетя Маргарет дала ей пять шиллингов.

Но Дейзи выглядела не такой довольной, как ожидал ее отец.

– Надеюсь, с мистером Чандлером ничего не случилось, – сказала она жалобно. – Прощаясь со мной вчера, он обещал зайти в десять. Я ужасно переволновалась, когда он не явился в срок.

– Он заходил сюда, – медленно произнесла миссис Бантинг.

– Сюда? – удивился ее муж. – Раз у него нашлось время заглянуть к нам, почему же он не сходил за Дейзи?

– Он завернул сюда по пути на работу. Спускайся-ка в кухню, детка. Раз уж ты здесь, то берись за работу.

Дейзи нехотя повиновалась. Ей хотелось знать, что такое, не предназначенное для ее ушей, собирается поведать мачеха.

– Мне нужно кое-что сказать тебе, Бантинг.

– Да? – Бантинг глянул обеспокоенно. – Да, Эллен?

– Произошло еще одно убийство. Полиция пока держит это в секрете. Потому-то Джо и не смог сходить за Дейзи. Они все снова на дежурстве.

Бантинг вытянул руку и ухватился за край каминной полки. Кровь бросилась ему в лицо. Но жена была слишком поглощена собственными переживаниями, чтобы это заметить. Наступило длительное молчание. Потом Бантинг заговорил, делая большие усилия, чтобы казаться спокойным:

– И где это случилось? По соседству с прежним местом?

– Не знаю, – поколебавшись, ответила миссис Бантинг. – Он не сказал. Но тихо! – торопливо шепнула она. – Дейзи здесь! Не нужно ее пугать. Кроме того, я обещала Джо, что буду помалкивать.

Бантинг кивнул.

– Постели скатерть, детка, а я пойду наверх, уберу у жильца посуду.

Не дожидаясь ответа Дейзи, миссис Бантинг поспешила наверх. Мистер Слут оставил на тарелке большую часть своего завтрака – аппетитной жареной камбалы.

– Сегодня мне нездоровится, – заявил он капризно. – И будьте любезны, миссис Бантинг: не мог бы ваш муж одолжить мне газету, которую я видел у него в руках? Обычно я не знакомлюсь с прессой, но сегодня хочу посмотреть.

Хозяйка слетела вниз по лестнице.

– Бантинг, – проговорила она, немного запыхавшись, – жилец спрашивает, не одолжишь ли ты ему «Сан».

Бантинг протянул ей газету.

– Я просмотрел ее всю. Можешь сказать ему, чтобы не возвращал.

Поднимаясь, она взглянула на розовую страницу. Треть ее занимал схематический рисунок, под которым стояла надпись крупными буквами: «Мы рады познакомить своих читателей с подлинным отпечатком поношенной резиновой подошвы, который почти несомненно был оставлен Мстителем десять дней назад на месте двойного убийства».

Миссис Бантинг вернулась в верхнюю гостиную и испытала облегчение, увидев, что там никого нет.

– Будьте добры, оставьте газету на столе, – послышался с верхней лестничной площадки приглушенный голос мистера Слута.

Она так и поступила.

– Да, сэр. Бантинг сказал, сэр, что газету не нужно возвращать. Он ее уже прочел. – И она отправилась вниз.

Глава XXIII

Весь день продолжался снегопад. Бантинги сидели в гостиной, прислушивались и ждали: Бантинг и его жена сами не знали чего, а Дейзи – стука в дверь, который возвестил бы о появлении Джо Чандлера. Около четырех знакомый стук наконец прозвучал. Миссис Бантинг поспешила в холл и, открыв дверь, шепнула:

– Дейзи мы ничего не сказали. Молодые девушки не умеют хранить секреты.

Чандлер понимающе кивнул. Озябший и усталый, он теперь больше, чем прежде, походил на простонародного персонажа, которого взялся изображать. Увидев его искусный маскарад, Дейзи вскрикнула от изумления и восторга:

– Вот это да! В жизни бы не подумала! Ну и видок у вас, мистер Чандлер.

Эта короткая приветственная речь почему-то так позабавила отца Дейзи, что тот даже повеселел. До сих пор он был мрачен и неразговорчив.

– Чтобы привести себя в божеский вид, хватит десяти минут, – вяло отозвался молодой человек.

Украдкой пожирая его глазами, оба супруга пришли к заключению, что ему не повезло и он не добыл сведений, за которыми охотился. Во время чаепития, в общем-то приятного, чувствовалась все же некоторая принужденность, даже неловкость. Бантингу было очень досадно, что он не может задать вопрос, который вертится у него на языке. В последний месяц он испытывал жгучий интерес ко всем новостям, которые приносил Джо, но на сей раз любопытство донимало его особенно жестоко. Он жаждал выяснить одну важную деталь. Такая возможность ему предоставилась, когда Джо Чандлер собрался уходить. Бантинг последовал за ним.

– Где это случилось? – шепнул он в холле.

– На Примроуз-Хилл. Вскоре вы узнаете все подробности: в последнем выпуске вечерних газет будут сообщения.

– Никто не задержан?

Чандлер уныло покачал головой:

– Нет. Я склонен думать, что в этот раз Скотланд-Ярд пустился по ложному следу. Но что делать? Не знаю, рассказала ли вам миссис Бантинг: мне было поручено расспросить официантку в баре относительно человека, который заходил туда перед закрытием. Я вытянул из нее все, что ей известно. Ясно как день, что эксцентричный пожилой джентльмен, которого она описала, – всего лишь безобидный помешанный. Когда она назвалась трезвенницей, он отвалил ей за это соверен! – Джо невесело рассмеялся.

Даже Бантинга позабавила эта подробность.

– Странное заявление для официантки в баре! – воскликнул он.

– Она племянница владельца заведения, – пояснил Джо и с бодрым «пока!» вышел.

Когда Бантинг вернулся в гостиную, Дейзи там не было. Она пошла с подносом в кухню.

– А дочка где? – обеспокоился он.

– Она понесла вниз поднос.

Бантинг подошел к кухонной лестнице и громко крикнул:

– Дейзи! Дейзи, детка! Ты там?

– Да, папа, – послышался звонкий, счастливый голос.

– Иди сюда, не задерживайся в этой холодной кухне. – Бантинг вернулся и обратился к жене: – Эллен, жилец дома? Что-то я его не слышу. А теперь запомни, что я скажу! Я не хочу, чтобы Дейзи с ним якшалась.

– Кажется, мистеру Слуту сегодня нездоровится, – спокойно отозвалась жена. – Я бы и не позволила ей. Она ни разу его даже не видела. Я не разрешала, чтобы она ему прислуживала, и впредь не разрешу.

Она была удивлена и даже немного рассердилась на Бантинга за его тон, но ни в малой мере не заподозрила истины. Она привыкла одна нести ношу ужасной тайны, поэтому не допускала возможности, что у ее мужа тоже откроются глаза. Чтобы ее просветить, недостаточно было двух-трех сердитых слов Бантинга или болезненной усталости на его лице.

Снова и снова бедняжка переживала страшные душевные муки, представляя себе, как ее дом наводнит полиция, но причиной таких мыслей была вера в беспредельную проницательность полицейских. Миссис Бантинг не удивило бы, если бы жуткая тайна, сокрытая в ее груди, стала достоянием полиции, но что Бантинг хотя бы отдаленно заподозрит истину, представлялось ей невероятным. Даже Дейзи заметила, что с отцом случилась перемена. Скорчившись, он сидел у огня, молчал и ничего не делал.

– Что с тобой, папа? Ты не заболел? – не раз спрашивала дочь.

И он, поднимая взгляд, отвечал:

– Нет, просто озяб. Холод собачий. В жизни мне не было так холодно.

* * *

В восемь за окном раздались уже привычные вопли и выкрики.

«Опять Мститель!», «Новое жуткое злодеяние!», «Экстренный выпуск», – пронзая морозный воздух, звенели ликующие голоса, напоминая артиллерийскую канонаду. Бантинг и его жена по-прежнему молчали, но у Дейзи порозовели от возбуждения уши и засверкали глаза.

– Папа! Эллен! Слышите? – воскликнула она по-детски и даже захлопала в ладоши. – Жаль, что мистер Чандлер уехал. Вот бы он удивился!

– Помолчи, Дейзи! – нахмурился Бантинг, вставая и потягиваясь. – Эти жуткие происшествия начали действовать мне на нервы. Чего мне сейчас хочется – это убраться из Лондона куда-нибудь подальше!

– Куда? На край света? – рассмеялась Дейзи и спросила: – А почему ты не выходишь за газетой?

– Да, наверное, нужно выйти.

Шаркающими шагами он вышел в холл и, немного помедлив, надел пальто и шляпу. Затем открыл парадную дверь, спустился по мощеной дорожке и распахнул калитку. Газетчики стояли на противоположной стороне улицы. Туда он и направился.

У ближайшего продавца была только «Сан» – последний выпуск газеты, которую он уже читал. Бантингу не хотелось отдавать пенни за несколько лишних газетных строк, дополняющих уже знакомые, но делать было нечего. Стоя под фонарем, он развернул газету. Мороз кусался. Видимо, поэтому рука Бантинга дрожала, когда он изучал заголовки. Оказалось, он недооценил издателей своей любимой вечерней газеты. В экстренном выпуске было полно новых материалов, и все они касались Мстителя.

Прежде всего громадными буквами во всю ширину страницы было напечатано краткое сообщение о том, что Мститель совершил девятое убийство, выбрав в этот раз для своего преступления новое место: безлюдный участок возвышенности, известной лондонцам под названием Примроуз-Хилл.

«Полиция, – прочел Бантинг, – не склонна распространяться о том, как было найдено тело последней жертвы Мстителя. Но мы не без оснований полагаем, что в руках у полицейских находится ряд важных улик, в том числе отпечаток стертой резиновой подошвы, который мы первыми сегодня воспроизводим (смотри на обороте страницы)».

Перевернув страницу, Бантинг увидел тот же неровный контур, с которым уже был знаком по предыдущему выпуску «Сан», – точное воспроизведение отпечатка, оставленного обувью Мстителя. Так, во всяком случае, утверждала газета. Глядя на схематичный рисунок, занимавший такой большой кусок газетной площади, он испытывал болезненную тревогу, близкую к панике. Как часто преступников удавалось выследить по отпечаткам ботинок или туфель на месте злодеяния!

Чистка обуви была единственной грязной работой, которой Бантинг занимался дома. Ранее он уже бросил взгляд на шеренгу ботинок, за которую ему предстояло приняться: во‐первых, крепкие и практичные ботинки жены, затем две пары собственных, латаных-перелатаных, и рядом с ними изрядно стертые, но крепкие и дорогие ботинки на пуговицах, принадлежавшие мистеру Слуту. Недавно этот ряд дополнили кокетливые уличные туфельки на высоком каблуке и с тонкой, как бумага, подошвой – их Дейзи купила специально для поездки в Лондон. Девочка упорно выряжалась в эти туфли, невзирая на упреки и советы Эллен. Только раз Бантингу пришлось чистить ее деревенскую, куда более пригодную пару обуви, да и то лишь потому, что другая пара отсырела в тот день, когда юный Чандлер водил их в Скотланд-Ярд.

Еле передвигая ноги, Бантинг пересек улицу. Ему почему-то показалась невыносимой мысль о том, как он вернется к себе, как будет отпускать саркастические замечания жена, как пустится в расспросы Дейзи. И он медлил, стараясь оттянуть неприятный момент, когда придется рассказать, что написано в газете.

Фонарь, под которым стоял Бантинг, находился не прямо против дома, а чуть правее. Поэтому, перейдя дорогу, Бантинг должен был пройти несколько шагов по тротуару, чтобы добраться до калитки. При этом по другую сторону низкой стены, которая отделяла дворик от улицы, ему почудились звуки, похожие на шаркающие шаги.

При обычных обстоятельствах Бантинг ринулся бы туда, чтобы выгнать чужака. Раньше, когда на улице было теплее, во дворик часто забирались всякие бродяги. Но сегодня он остановился снаружи и стал прислушиваться, дрожа от возбуждения и страха.

Возможно ли, что за их домом следят – уже? Он подумал, что это вполне вероятно. Как и его жена, Бантинг верил в сверхъестественную проницательность полиции, тем более после своего визита в Скотланд-Ярд. Но вскоре он вздрогнул от удивления и… да, облегченно перевел дух: в неясном свете внезапно вырисовалась фигура жильца. Мистер Слут, видимо, пригибался, пряча свое длинное тощее тело за низенькой стеной, но потом, на мощеной дорожке, ведущей к двери, выпрямился во весь рост.

Жилец нес пакет, обернутый в бурую газетную бумагу. Его новенькие ботинки скрипели, подкованные гвоздиками каблуки выбивали дробь по узкой дорожке.

Стоя перед калиткой, Бантинг внезапно понял, что жилец делал во дворике. Мистер Слут, судя по всему, выходил на улицу, чтобы купить себе новую пару ботинок, а во дворике остановился, чтобы сменить обувь, и завернул старые ботинки в ту самую газету, в которой принес новые.

Бывший дворецкий подождал у калитки, давая мистеру Слуту время не только войти в дом, но и преодолеть большую часть лестницы. Затем он тоже ступил на дорожку и вставил ключ в дверной замок. Снимая в холле пальто и шляпу, он медлил, как мог, пока его не окликнула жена. Тогда он вошел в гостиную, бросил газету на стол и глухо произнес:

– Вот она! Посмотри сама – почти ничего нового, – а сам подсел к очагу.

Жена взглянула на Бантинга встревоженно.

– Что это ты с собой сотворил? – воскликнула она. – У тебя вдрызг больной вид! Ты, точно, простудился вчера ночью!

– Да. Я уже говорил тебе, что простудился. Но только не вчера ночью, а этим утром, когда возвращался домой в омнибусе. Маргарет устраивает у себя в комнате настоящую теплицу. Вышел оттуда на мороз и пронзительный ветер – вот и прихватил простуду. Как можно в такую погоду гоняться по улицам? Поражаюсь, что Джо Чандлер выдерживает такую жизнь: нести службу при любой погоде.

Бантинг произносил слова наобум, лишь бы не вспоминать о газете, которая лежала на столе.

– Те, кто постоянно бывает на воздухе, никогда не простужаются, – запальчиво возразила жена. – Но если тебе так плохо, зачем ты так долго торчал снаружи? Я уж было подумала, что ты куда-то ушел! Ты ведь собирался только купить газету?

– Я на секунду остановился под фонарем, чтобы заглянуть в нее, – извиняющимся тоном забормотал Бантинг.

– Ну и глупо!

– Наверное, – покорно согласился он.

Дейзи взяла газету.

– Да тут почти ничего нет, – разочарованно протянула она. – Пусто! Может быть, мистер Чандлер скоро придет опять и расскажет побольше.

– Молоденькой девушке не подобает интересоваться убийствами, – сурово проговорила мачеха. – На Джо это произведет нехорошее впечатление. На твоем месте, Дейзи, я бы держала язык за зубами. Впрочем, искренне надеюсь, что мистер Чандлер не придет. Мне его на сегодня вполне хватило.

– Но ведь раньше он долго у нас не был. – Губы у Дейзи дрожали.

– Я скажу тебе, дорогая, одну вещь, которая тебя удивит. – Миссис Бантинг значительно посмотрела на падчерицу.

Как и Бантинг, она хотела увести разговор от страшной новости… которая, однако, новостью уже не была.

– Да? – спросила Дейзи с оттенком вызова. – О чем ты, Эллен?

– Тебе, возможно, невдомек, что Джо побывал у нас этим утром. Он уже знал об убийстве, но особо просил, чтобы тебе об этом не рассказывали.

– Не может быть! – негодующе воскликнула Дейзи.

– Может, – безжалостно продолжала мачеха. – Если не веришь, спроси отца.

– Нет ничего хорошего в том, чтобы день и ночь рассуждать об убийствах, – с трудом ворочая языком, произнес Бантинг.

– На месте Джо, – продолжала миссис Бантинг, используя удобный момент, – мне бы хотелось приятно побеседовать с друзьями, а не толковать обо всяких ужасах. Но стоит бедняге зайти к нам, как разговор тут же сворачивает на эту тему… хотя виной тут обычно бывает твой отец. – Она сурово посмотрела на мужа. – Но и ты, Дейзи, не без греха! Беспрерывно одолеваешь Джо вопросами, пока у него голова не пойдет кругом. Не годится быть такой любопытной.

* * *

Вероятно, эта небольшая проповедь послужила причиной тому, что, когда юный Чандлер тем же вечером явился снова, разговор почти ни словом не коснулся нового преступления Мстителя. Бантинг об этой теме не вспоминал, Дейзи обмолвилась всего однажды. Тот вечер показался Джо Чандлеру самым приятным в его жизни, потому что разговор все время поддерживали они с Дейзи, а старшие по большей части слушали. Дейзи описала долгие скучные вечера на Белгрейв-террас и замысловатые поручения тети Маргарет. Она поведала о том, как перемыла в большом, выстеленном фланелью тазу красивый фарфоровый сервиз из гостиной и как трепетала, боясь отколоть хотя бы крохотный кусочек фарфора. Потом пошли забавные истории, которые тетя Маргарет рассказывала о «семействе».

Одна из этих историй, поистине уморительная, привела Джо Чандлера в полный восторг. Речь шла о том, как хозяйку тети Маргарет обвел вокруг пальца некий мошенник. Он подкараулил момент, когда та выходила из кареты, и сделал вид, что у него прямо перед ее домом случился припадок. Хозяйка, добрая душа, настояла на том, чтобы он зашел в холл, где его стали потчевать всевозможными лекарствами. А когда этот человек наконец удалился, обнаружилось, что он «увел» лучшую прогулочную трость молодого хозяина, с красивой черепаховой отделкой. Когда тетя Маргарет открыла хозяйке глаза, та так бушевала, что с ней едва не приключился припадок!

– Таких жуликов хоть пруд пруди, – со смехом вставил Чандлер. – Это неисправимые негодяи. Они ведут бродячую жизнь.

Затем он, в свой черед, рассказал в подробностях историю об одном исключительно хитром проходимце, которого он сам поймал с поличным. Это дело, которым Джо очень гордился, послужило основанием его карьеры детектива. Рассказ заинтересовал даже миссис Бантинг. Чандлер еще не ушел, когда зазвонил колокольчик у мистера Слута. Некоторое время все сидели не шевелясь; потом Бантинг вопросительно взглянул на жену.

– Ты слышала, Эллен? – спросил он. – Кажется, это звонил жилец.

Миссис Бантинг неторопливо встала и отправилась наверх.

– Я звонил, – слабым голосом произнес мистер Слут, – чтобы предупредить вас, миссис Бантинг: сегодня я вовсе не стану ужинать. Мне понадобится только стакан молока с кусочком сахара, больше ничего. Я совсем расклеился. – На лице жильца появилась плаксивая гримаса. – Кроме того, вашему мужу, наверное, нужна его газета.

Глядя на него (и сама не подозревая, насколько печален ее пристальный взгляд), миссис Бантинг ответила:

– Нет-нет, сэр! Бантингу не нужна газета. Он прочитал ее от корки до корки. – Повинуясь какому-то непонятному порыву, она безжалостно добавила: – Он купил еще газету, сэр. Вы ведь слышали крики газетчиков? Не принести ли ее вам, сэр?

Мистер Слут покачал головой.

– Нет, – произнес он недовольно. – Я пожалел, что и в первую-то заглянул. Она вывела меня из равновесия. В ней нет ничего, стоящего внимания. То же можно сказать о прессе вообще. Я уже несколько лет не заглядывал в газеты и очень раскаиваюсь, что сегодня изменил этому принципу.

Хозяйка сходила вниз и принесла заказанный стакан молока с кусочком сахара. Мистера Слута она обнаружила на его обычном месте, за столом. Он изучал Библию. Вернувшись, миссис Бантинг застала в гостиной веселый разговор. Она не обратила внимания на то, что Бантинг в веселье не участвовал.

– Ну? – дерзко спросила Дейзи. – Как там жилец, Эллен? В порядке?

– Да, – ледяным тоном отозвалась миссис Бантинг. – Конечно!

– Он, должно быть, помирает со скуки, сидя один, как сыч.

Мачеха молчала.

– Чем он там занят целые дни напролет? – не унималась Дейзи.

– Сейчас он читает Библию, – коротко и сухо отвечала миссис Бантинг.

– С ума сойти! Тоже мне, занятие для джентльмена!

Джо, единственный из всех слушателей, разразился громким, продолжительным смехом.

– Не вижу здесь ничего смешного, – отрезала миссис Бантинг. – Стыдно смеяться, когда речь идет о Библии.

Бедный Джо тут же сделался серьезен. Впервые миссис Бантинг высказала ему недовольство.

– Прошу прощения, – принялся оправдываться он. – Я знаю, что смеяться над Библией грешно, но, видите ли, мисс Дейзи говорила так забавно, а ваш жилец, как ни крути, престранный тип, миссис Бантинг.

– Не более странный, чем многие из тех, кого я знаю, – быстро отозвалась миссис Бантинг и с этими загадочными словами покинула гостиную.

Глава XXIV

В последующие дни Бантинга ни на час не покидал саднящий страх и нервное возбуждение. Бедняга беспрестанно размышлял о том, как ему себя вести, и, в зависимости от сиюминутных капризов души и ума, выбирал то одно, то другое решение из множества самых различных вариантов.

Вновь и вновь он повторял себе, терзаясь беспокойством, что самое страшное во всем этом – отсутствие уверенности. Если бы только он был уверен, то поступил бы так, как диктует долг.

Но, говоря это, он смутно догадывался, что обманывает сам себя. Ибо, на взгляд Бантинга, любое решение было предпочтительнее того, которое многим – нет, большинству людей, попавших в подобные обстоятельства, показалось бы единственно возможным: решения пойти в полицию. Лондонские жители, принадлежащие к тому же сословию, что и Бантинг, испытывают страх перед юстицией. Для него связать свое имя с такими ужасными событиями значило погубить и себя, и Эллен. Никто из служителей закона не станет думать о будущем супругов Бантинг, а между тем дурная слава будет преследовать их до самой могилы. Кроме того, придется расстаться с надеждой когда-либо устроиться вдвоем на хорошее место, а в настоящее время именно этого Бантинг втайне от всей души желал.

Нет, нужно найти иной путь, в обход полиции, и в поисках такого пути Бантинг напрягал свой неповоротливый ум. Хуже всего было то, что с каждым прошедшим часом добавлялись все новые сложности, а ужасный груз, тяготивший совесть, неуклонно увеличивался. Если бы только он точно знал! Если бы был уверен! И Бантинг говорил себе, что, в конце концов, фактов у него раз-два и обчелся, одни подозрения… и тайное ужасающее сознание, что эти подозрения оправданны.

Дошло до того, что Бантинг стал мечтать о выходе, со всех точек зрения неприемлемом. В глубине души он надеялся, что жилец однажды примется за старое и будет пойман с поличным на месте преступления.

Но мистер Слут не принимался ни за старое, ни за новое – он просто засел дома и не показывал носа на улицу. Он проводил дни у себя наверху и нередко большую часть суток лежал в постели. Ему все еще нездоровилось, как он уверил миссис Бантинг. Его не оставляла простуда, которую он подхватил в ту суровую ночь, когда при возвращении домой сошлись их с Бантингом пути.

Немало осложняли жизнь отца Дейзи и Джо Чандлер. Детектив повадился проводить у Бантингов почти все свободные от службы часы, и Бантинг, который прежде души в молодом человеке не чаял, начал безумно его бояться.

Но хотя тот почти ни о чем, кроме Мстителя, не говорил и однажды вечером пространно описал эксцентричного джентльмена, который дал официантке соверен, так что и Бантинг, и его жена, слушая это пугающе точное описание мистера Слута, втайне друг от друга тряслись, как в лихорадке, – он все же никогда не проявлял к жильцу ни малейшего интереса.

В одно прекрасное утро у Бантинга состоялся с Чандлером очень странный разговор о Мстителе. Молодой человек пришел раньше обычного и застал миссис Бантинг с Дейзи на пороге: они собирались за покупками. Девушка охотно задержалась бы дома, но мачеха кинула на нее неприязненный взгляд, в котором почудился вызов, и Дейзи, вспыхнув и злобно скривив хорошенькое личико, проскользнула в дверь.

Когда юный Чандлер вошел в гостиную, Бантинга поразило непривычное выражение его лица, в котором бывший дворецкий усмотрел даже некоторую угрозу.

– Мне нужно поговорить с вами, мистер Бантинг, – запинаясь, начал с места в карьер Джо. – Очень удачно, что миссис Бантинг и Дейзи сейчас нет дома.

Бантинг собрался с духом, ожидая услышать страшное обвинение в том, что он приютил под своим кровом убийцу, душегуба, которого ищет весь свет. Ему вспомнилась фраза, жуткая юридическая формулировка: «соучастник после события преступления». Да, сомневаться не приходится, это выражение ему вполне пристало!

– Да? – спросил Бантинг. – Что такое, Джо? – Он бессильно опустился в кресло. – Да? – повторил он неуверенно, поскольку юный Чандлер приблизился и уставил на него пристальный (угрожающий, как ему показалось) взгляд. – Ну говорите же, Джо! Не томите.

На лице у молодого человека появилась слабая улыбка.

– То, что я собираюсь сказать, едва ли будет для вас сюрпризом, мистер Бантинг.

Бантинг сделал неопределенное движение – то ли кивнул, то ли покачал головой. Некоторое время гость и хозяин молча созерцали друг друга. Для последнего эти мгновения тянулись бесконечно. Наконец, сделав над собой усилие, Джо Чандлер заговорил:

– Думаю, вы догадываетесь, о чем я хочу побеседовать. Миссис Бантинг, во всяком случае, поняла бы, судя по тому, как она посматривает на меня в последнее время. Речь идет о вашей дочери… о мисс Дейзи.

– О моей девочке? – то ли всхлипнул, то ли усмехнулся Бантинг. – Боже мой, Джо! Так это все, чего вы хотели? Вы напугали меня до полусмерти!

Бантинг глядел на поклонника своей дочери, в котором видел ныне воплощение грозного для себя понятия – Закон, и от испытанного облегчения у него все плыло перед глазами. Он глуповато улыбался гостю, так что добродушного Джо Чандлера охватило раздраженное нетерпение и он мысленно назвал отца Дейзи старым дурнем. Тем временем Бантинг принял серьезный вид. Голова у него перестала кружиться.

– Что касается меня, – произнес он торжественно и даже с немалой долей достоинства, – благословляю вас, Джо. Вы весьма многообещающий молодой человек, а к вашему отцу я питал истинное уважение.

– Очень любезно с вашей стороны, мистер Бантинг. Но как же она… она сама?

Бантинг воззрился на собеседника. Ему было приятно убедиться в том, что Эллен со своими бесчисленными намеками не права: девочка ничем себя не выдала.

– Я не могу отвечать за нее. Это вопрос к ней, и задать его должны вы сами, мой мальчик.

– У меня ни разу не было случая. Мы никогда не виделись наедине, – с некоторым жаром отозвался Чандлер. – Вы, видно, не догадываетесь, мистер Бантинг, что мне никак не удается переговорить с нею наедине, – повторил он. – Теперь я узнаю, что в понедельник она должна уезжать, а я всего раз прошелся с нею по городу. Миссис Бантинг очень строго блюдет приличия, можно даже сказать, слишком строго.

– Не стоит упрекать ее за это, – задумчиво протянул Бантинг, – за молодыми девушками нужен присмотр.

Чандлер кивнул. Он был согласен с тем, что строгость миссис Бантинг была бы полезна – в отношении других молодых людей.

– Мы растили мою Дейзи, как леди, – не без гордости продолжал Бантинг. – Тетушка ни на минуту не спускает с нее глаз.

– К этому я и веду. Миссис Бантинг говорит так, будто ваша дочь всю жизнь будет находиться при этой старой женщине. Но разве это правильно? Вот о чем я хотел вас спросить, мистер Бантинг: разве это правильно?

– Я переговорю с Эллен, не бойтесь, – рассеянно отозвался Бантинг. Его мысли не желали сосредоточиваться на Дейзи и этом славном юноше, а все время возвращались к постоянно занимавшему их предмету. – Приходите завтра, и я отправлю вас с Дейзи на прогулку. В самом деле, нужно же вам повидаться без старших. Иначе как она скажет, нравитесь вы ей или нет? Кстати, Джо, вы ведь плохо ее знаете. – Бантинг многозначительно посмотрел на молодого человека.

Чандлер нетерпеливо потряс головой.

– Все, что мне нужно, я знаю. Я ведь принял решение в тот самый миг, когда впервые ее увидел, мистер Бантинг.

– Да что вы говорите? То же самое было и у меня с ее матерью. А много лет спустя и с Эллен. Но, надеюсь, вам не придется думать о повторной женитьбе, Чандлер.

– Боже упаси! – выдохнул молодой человек и нетерпеливо спросил: – Как вам кажется, мистер Бантинг, они скоро вернутся?

Бантинг вспомнил об обязанностях гостеприимства.

– Садитесь, садитесь же, будьте любезны. Думаю, они не задержатся. Они не собирались делать много покупок. – И изменившимся, нервозным тоном спросил: – А как дела у вас на работе, Джо? Ничего нового? Наверное, с минуты на минуту ожидаете очередного преступления?

– Очередного? – Джо тоже изменил тон. В его голосе появились угрюмые, сердитые ноты. – Они у нас уже в печенках сидят. Мы гадаем, когда это наконец прекратится!

– А вы сами как представляете себе Мстителя? – спросил Бантинг, почему-то чувствуя, что обязан задать этот вопрос.

– Мне кажется, – протянул Джо, – он с виду свиреп, настоящий дикарь. Пущенное в ход описание сбивает с толку. Не думаю, что это тот самый мужчина, на которого натолкнулась в тумане свидетельница. Ничего подобного! Но окончательной картины я не составил. Иногда мне верится, что это моряк: тот самый иностранец, о котором шли разговоры. Восемь-девять дней проводит в плавании – в Голландию, например, или во Францию, – а потом возвращается и совершает преступления. А иной раз я говорю себе, что он мясник с Центрального рынка. Одно ясно: это человек, привыкший убивать.

– Значит, вы не согласны с тем… – Бантинг встал и подошел к окну. – Вы не принимаете всерьез идею, высказанную в некоторых газетах, что это… это джентльмен? – Слово «джентльмен» Бантинг выпалил после некоторого колебания.

Чандлер взглянул удивленно.

– Нет, – уверенно произнес он. – На мой взгляд, это ложный след. Мне, правда, известно: некоторые из наших – в том числе и важные шишки – не сомневаются, что старый сыч, давший в баре соверен, и есть тот, кого мы ищем. Предположим, это так. Но речь идет о явно сумасшедшем, который откуда-то сбежал. Те, у кого он находился под присмотром, должны были бы поднять шум. Ну и почему же ничего не слышно?

– А вы не думаете, – Бантинг понизил голос, – что он где-нибудь устроился – снял себе угол?

– Вы допускаете, что это состоятельный человек, расположившийся в одном из вест-эндских отелей? Конечно, случались и более удивительные вещи.

– Да, что-то подобное я и имел в виду.

– Ну что ж, мистер Бантинг, если ваша идея верна…

– Я не говорил, что это моя идея, – поспешно вставил Бантинг.

– Хорошо, если эта идея верна, наша задача становится еще труднее. Придется искать иголку в стоге сена. Но мне такое предположение кажется чересчур невероятным. – Джо поколебался и добавил, понизив голос: – Кое-кто у нас надеется, что он, то есть Мститель, переберется в какой-нибудь другой большой город – Манчестер, к примеру, или Эдинбург. Там ему тоже отыщется занятие. – Чандлер хихикнул над собственной мрачной шуткой.

Затем, к тайному облегчению обоих собеседников (от разговора о Мстителе и его деяниях Бантинга уже бросило в дрожь), послышался скрип ключа, который вставляла в замок миссис Бантинг.

Убедившись, что юный Чандлер не ушел, Дейзи зарделась от удовольствия. Она опасалась, что Чандлер ее не дождется, тем более что Эллен как нарочно медлила, выбирая покупки, даже самые пустячные.

– Джо хочет знать, можно ли ему завтра пригласить Дейзи на прогулку, – выпалил Бантинг.

– Моя мать вроде бы хотела пригласить мисс Дейзи на чай к нам в Ричмонд, – неуклюже проговорил Чандлер. – Вот я и пришел просить вашего согласия, мисс Дейзи.

Дейзи умоляюще взглянула на мачеху.

– Когда вы собираетесь идти, сию минуту? – раздражительно бросила миссис Бантинг.

– Нет, конечно нет, – проворно вмешался Бантинг. – Что это тебе вздумалось, Эллен?

– Какой день называла ваша мать как наиболее для нее подходящий? – насмешливо спросила миссис Бантинг.

Чандлер заколебался. Его мать не называла никакого дня. По правде говоря, она, как ни странно, не проявляла особого стремления вообще видеть Дейзи. Тем не менее он решился говорить за нее.

– Как насчет субботы? – вмешался Бантинг. – Это день рождения Дейзи. Поездка в Ричмонд станет для нее подарком. В понедельник она возвращается к Тетушке.

– В субботу я не могу, – с досадой отозвался Чандлер. – У меня дежурство.

– Ну что ж, тогда в воскресенье, – поставил точку Бантинг.

Жена смерила его удивленным взглядом: он редко решался столь определенно высказываться в ее присутствии.

– Что скажете, мисс Дейзи? – спросил Чандлер.

– Воскресенье это неплохо, – заявила она с наигранной скромностью.

Когда молодой человек взялся за шляпу, а мачеха не пошевелилась, Дейзи осмелилась выйти с ним на минутку в холл. Чандлер закрыл за собой дверь гостиной, так что не расслышал, к счастью для себя, шепота миссис Бантинг:

– Когда я была молоденькой девушкой, воскресенье считалось неподходящим днем для того, чтобы строить куры. Влюбленные пары отправлялись тогда вместе в церковь, как велят приличия…

Глава XXV

День, когда Дейзи исполнилось восемнадцать лет, начался без особых событий. Отец вручил дочери подарок, который давно уже сулил к восемнадцатилетию, – часы. Это были хорошенькие серебряные часики, которые Бантинг приобрел у старьевщика в последний день, когда чувствовал себя счастливым. Ему казалось, будто с тех пор утекло море воды.

Миссис Бантинг считала серебряные часы совершенно неуместным подарком, но была чересчур несчастна и слишком занята собственными мыслями, чтобы об этом беспокоиться. Кроме того, она имела достаточно здравого смысла, чтобы в таких делах не вставать между отцом и дочерью.

Утром Бантинг вышел, чтобы купить себе табаку. Он никогда прежде не курил так много, как в последние дни, за исключением разве что той недели, которая следовала за его увольнением со службы. Курение трубки обладало тогда в его глазах всей привлекательностью запретного плода.

Теперь же, куря трубку, Бантинг расслаблялся. Табак действовал на него успокаивающе: прогонял страх и помогал думать. Но Бантинг злоупотреблял курением, и «поэтому стал таким дерганым», как сказал он себе, обнаружив, что вздрагивает при каждом звуке, раздавшемся снаружи, и пугается, даже когда с ним неожиданно заговаривает жена.

Эллен и Дейзи спустились в кухню, а Бантингу не нравилось ощущение, что от мистера Слута его отделяют всего два лестничных марша. И он решился, не предупредив Эллен, выскользнуть из дома.

В последние четыре дня Бантинг обходил стороной те места, которые прежде посещал регулярно. Он даже избегал здороваться с соседями и знакомыми. Бантинг боялся – боялся панически, что они заведут разговор о единственном занимавшем его предмете и он при этом выдаст свой секрет – точнее, свои подозрения. Но в тот день несчастному экс-дворецкому отчаянно хотелось побыть в обществе других людей, а не только супруги и дочери.

Жажда разнообразия привела его в конце концов в узкий, но многолюдный переулок, расположенный вблизи Эджвер-роуд. Сегодня там толпилось больше народу, чем обычно, потому что соседские домохозяйки делали в субботу закупки на воскресенье. Бывший дворецкий завернул в маленькую старомодную лавочку, где любил покупать табак.

Бантинг обменялся приветствиями с продавцом. Начался бессвязный разговор. К тайной радости и удивлению клиента, продавец не коснулся темы, которую все вокруг по-прежнему горячо обсуждали. Внезапно, не отойдя еще от прилавка и не успев заплатить за пакет табака, Бантинг увидел сквозь открытую дверь свою жену Эллен. Она стояла напротив, у лавки зеленщика. Бантинг ужаснулся и, пробормотав извинение, ринулся через дорогу.

– Эллен! – хрипло крикнул он. – Ты что же – ушла из дома и оставила мою девочку одну с жильцом?

Миссис Бантинг побледнела от страха.

– Я думала, ты дома! Ты ведь был дома! Как ты мог пойти на улицу, не убедившись, что я на месте?

Бантинг молчал. Каждый из супругов, отвечая на растерянный взгляд другого, понимал, что тот все знает. Они развернулись и помчались по тесной от народа улице.

– Не стоит бежать, – вдруг сказал муж, – быстрым шагом мы дойдем за то же время. На нас смотрят, Эллен. Не беги.

Он задыхался, но это объяснялось не столько быстрой ходьбой, сколько страхом и нервным напряжением. Они добрались до своей калитки, и Бантинг, обойдя жену, ринулся вперед. В конце концов, Дейзи была его дочка. Эллен не могла понять, что он чувствует. Дорожку он одолел едва ли не одним прыжком, но завозился, открывая замок.

Широко распахнув дверь, он выкрикнул дрожащим голосом:

– Дейзи! Дейзи, дорогая! Ты где?

– Я здесь, папа. Что случилось?

– С ней все в порядке… – Бантинг обратил к жене бледное как мел лицо. – С ней все в порядке, Эллен. – Он прислонился к стене в прихожей, чтобы немного передохнуть. – Я чуть с ума не сошел. – И предусмотрительно добавил: – Не пугай девочку, Эллен.

Дейзи стояла в гостиной перед камином и рассматривала себя в зеркало.

– Папа, – бросила она, не оборачиваясь, – а я видела жильца! Он очень милый джентльмен, хотя, правду сказать, вид у него чудной. Он позвонил в колокольчик, но я не хотела подниматься. Тогда он сам сошел вниз, чтобы попросить о чем-то Эллен. Мы с ним немного поболтали – и так приятно! Я сказала, что у меня сегодня день рождения, а он пригласил меня и Эллен сходить с ним днем к мадам Тюссо. – Она усмехнулась не без самодовольства. – Конечно, я сразу поняла, что он с причудами. Вначале он очень забавно спросил, как бы с угрозой: «А ты кто такая?» А я ему: «Я дочь мистера Бантинга, сэр». «Значит, вы очень счастливая девушка, – вот что он сказал, Эллен. – Вам повезло: иметь такую милую мачеху. Поэтому-то и личико у вас невинное и благонравное». И он произнес слова из молитвенника: «Храни невинность». И несколько раз кивнул. Господи! Мне показалось, что я опять у Тетушки!

– Я не хочу, чтобы ты с ним разговаривала. Я тебе запрещаю.

Бантинг говорил глухим, злым голосом. Одной рукой он вытирал со лба пот, а второй машинально сжимал пакет табака, за который (это пришло ему в голову только сейчас) забыл расплатиться. Дейзи надула губы.

– Ну, папа, ты мог бы разговаривать и поласковее в мой день рождения! Я ответила, что суббота – не самый удачный день для посещения мадам Тюссо. Так, во всяком случае, говорят. Тогда он сказал, что мы можем выйти пораньше, когда все люди еще обедают. – С восторженной улыбкой она обратилась к мачехе: – Он особенно упирал на то, чтобы и ты тоже пошла. Жилец к тебе удивительно привязался, Эллен. На месте отца я начала бы ревновать!

Не успела она договорить, как в дверь комнаты осторожно постучали. Бантинг и его супруга обменялись тревожными взглядами. Что, если они в волнении оставили открытой парадную дверь и в дом пробрался… какой-нибудь безжалостный служитель закона?

Оба были удивительно обрадованы, когда обнаружили в дверях всего лишь мистера Слута. На нем была уличная одежда: цилиндр (который мистер Слут держал в руках, когда впервые явился) и пальто, заменившее инвернесскую накидку.

– Я слышал, что вы вернулись, – нерешительно обратился он к миссис Бантинг высоким, свистящим голосом, – и пришел спросить, не согласитесь ли вы с мисс Бантинг сопроводить меня сейчас к мадам Тюссо. Я ни разу не видел ее знаменитые восковые фигуры, хотя часто о них слышал.

Бантинг принудил себя смотреть прямо в лицо жильцу. Внезапно к нему пришло сомнение, и он почувствовал, что с его плеч свалился невыносимый груз. Невозможно было поверить в то, что стоявший перед ним кроткий джентльмен с мягкими манерами – тот свирепый и злокозненный негодяй, каким считал его Бантинг в эти безумные и мучительные четыре дня!

– Право, сэр, вы очень добры, – первым отозвался он.

Бантинг старался поймать взгляд жены, но та смотрела в сторону, в пустоту. Она, конечно, не успела снять шляпку и пальто. Дейзи уже одевалась.

– Ну как? – спросил мистер Слут. Миссис Бантинг обернулась, и ей почудилась в его глазах угроза. – Ну как?

– Да, сэр. Через минуту мы будем готовы, – ответила она глухо.

Глава XXVI

Заведение мадам Тюссо было связано у миссис Бантинг с приятными воспоминаниями. Во времена, когда Бантинг за ней ухаживал, они частенько заходили туда вместе. Дворецкий имел среди персонала знакомого (по фамилии Хопкинс), и тот иногда давал ему бесплатные билеты «для себя и дамы». Но с тех пор как супруги Бантинг поселились почти что дверь в дверь с этим обширным зданием, миссис Бантинг ни разу еще там не бывала.

К знакомому подъезду они приблизились в молчании. Когда странная троица поднялась по просторной лестнице и достигла первой галереи, мистер Слут внезапно остановился. Курьезные восковые фигуры, своей неподвижностью напоминавшие живых мертвецов, вызывали у него, казалось, удивление и испуг. Дейзи быстро воспользовалась замешательством жильца.

– Эллен, – воскликнула она, – давай начнем прямо с комнаты ужасов! Я там еще не бывала. Когда мы с отцом сюда собирались, Тетушка заставила его пообещать, что в комнату ужасов мы не пойдем. Но теперь мне уже восемнадцать, и я могу делать все, что захочу. А кроме того, Тетушка ничего не узнает.

Опустив глаза, мистер Слут взглянул на нее, и на его усталом, изможденном лице мелькнула улыбка.

– Да, – подхватил он, – пойдемте в комнату ужасов. Это вы хорошо придумали, мисс Бантинг. Мне всегда хотелось посмотреть комнату ужасов.

Они свернули в зал, где в то время хранились наполеоновские реликвии. Оттуда дверь вела в необычную сводчатую комнату, где на помостах из дерева стояли группами восковые изображения казненных преступников.

Увидев у вертушки, через которую входили посетители, старого знакомого – мистера Хопкинса, миссис Бантинг ощутила одновременно тревогу и облегчение.

– Что я вижу? Незнакомое лицо! – добродушно пошутил Хопкинс. – Думаю, миссис Бантинг, вы пришли сюда впервые, с тех пор как вышли замуж!

– Вы правы, – отозвалась она. – Это дочь моего мужа, Дейзи; вы, наверное, о ней слышали, мистер Хопкинс. А это… – она на мгновение заколебалась, – это наш жилец, мистер Слут.

Но мистер Слут нахмурился и, шаркая ногами, поспешил вперед. Дейзи, обогнав мачеху, присоединилась к нему. Третий лишний – это всем известно.

– Погодите минутку, – проговорил Хопкинс, – сейчас вход в комнату ужасов закрыт. Но это ненадолго – всего лишь четыре-пять минут. Там сейчас находится наш шеф с гостями. – Он понизил голос. – Это сэр Джон Берни… полагаю, вам известно, кто он?

– Нет, – равнодушно отвечала миссис Бантинг, – не припоминаю.

Она немного – совсем чуть-чуть – беспокоилась из-за Дейзи. Ей хотелось, чтобы девушка была рядом, но мистер Слут увел ее в другой конец комнаты.

– Надеюсь, вам никогда не придется познакомиться с ним лично, – усмехнулся Хопкинс. – Джон Берни – новый комиссар полиции. А среди джентльменов, которым он показывает музей, находится шеф французской полиции – коллега сэра Джона. Француз привел с собой дочь, есть и другие дамы. Дамам нравятся ужасы, миссис Бантинг, мы тут давно это заметили. Первое, что они говорят, попав сюда: «Своди меня в комнату ужасов!»

Миссис Бантинг смотрела задумчиво. Мистеру Хопкинсу пришло в голову, что у нее очень болезненный, усталый вид. В прежние времена, когда Эллен Грин состояла на службе и не вышла еще замуж за Бантинга, она выглядела лучше.

– Да, – согласилась она, – то же самое только что сказала моя падчерица. «Давайте пойдем в комнату ужасов», – именно это она и произнесла, когда мы поднимались по лестнице.

* * *

За деревянным барьером двигалась к вертушке группа оживленно болтавших, веселых посетителей. Миссис Бантинг сопровождала их беспокойным взглядом. Она гадала, кто из них тот самый джентльмен, персональное знакомство с которым, по мнению мистера Хопкинса, не сулит ничего доброго. Ей показалось, что она нашла его. Это был высокий и красивый джентльмен, крепко сложенный и похожий на военного.

Он улыбался, глядя сверху в лицо молодой леди.

– Месье Береберу совершенно прав, – говорил он громким веселым голосом. – Наши английские законы слишком снисходительны к преступникам, в особенности к убийцам. Будь наши суды похожи на французские, в комнате, откуда мы только что вышли, пришлось бы разместить много больше экспонатов. То и дело людей, в чьей виновности мы убеждены, выпускают на свободу, а от публики мы слышим: «Еще одно преступление осталось нераскрытым!»

– Вы хотите сказать, сэр Джон, что преступники иной раз выходят сухими из воды? А как же человек, который в прошлом месяце совершил все эти ужасные убийства? Мне казалось, его непременно повесят, если только найдут!

Миссис Бантинг ясно различила каждое слово, произнесенное звонким девичьим голосом. Вся компания окружила девушку и сэра Джона и напряженно слушала.

– Нет. – Сэр Джон говорил очень уверенно. – Насчет этого преступника я очень сомневаюсь, что он когда-либо попадет на виселицу.

– Вы хотите сказать, его не поймают? – В голосе девушки прозвучали дерзкие нотки.

– Я думаю, в конечном счете мы его схватим… потому что… – Помолчав, он продолжил приглушенным голосом: – Только не выдавайте меня газетчикам, мисс Роуз… потому что, кажется, мы знаем, кто он…

Среди его спутников послышались изумленные недоверчивые возгласы.

– Тогда почему же вы его не хватаете? – с негодованием воскликнула девушка.

– Я не говорил, что нам известно, где он прячется, я утверждал только, что мы знаем, кто он есть. Должен сказать, у меня самого имеются на этот счет очень веские соображения.

Французский коллега сэра Джона мгновенно вскинул на него глаза.

– Человек из Лейпцига и Ливерпуля?

– Да, – кивнул сэр Джон. – Вы тоже вспомнили про эти дела?

Молниеносно сыпля словами, словно бы желая поскорее выговорить все и забыть, он продолжал:

– Восемь лет назад было совершено четыре убийства по тому же образцу: два в Лейпциге и остальные, непосредственно за ними, в Ливерпуле. Некоторые детали указывали на то, что преступления были совершены одним и тем же человеком. К счастью для нас, злодей был пойман, причем, можно сказать, на месте преступления – когда пытался скрыться из дома последней жертвы (одно из ливерпульских убийств было совершено в четырех стенах). Я сам видел этого несчастного. Я говорю «несчастного», потому что он, без всякого сомнения, сумасшедший… – Поколебавшись, он заговорил тише: – …С острой формой религиозной мании. Повторяю, я сам его наблюдал. Но вот что интересно. Как мне недавно сказали, месяц назад этот преступный маньяк (таковым он, по всей видимости, является) сбежал из приюта, где содержался под стражей. Он удивительно умно устроил свой побег. Мы, вероятно, давно бы его схватили, если бы он не ухитрился прихватить с собой изрядную сумму в золоте – жалованье, приготовленное для персонала приюта. Из-за этого последнего обстоятельства побег решили сохранить в тайне, что было совершенно неправильно…

Он осекся, словно бы жалея, что проболтался. Вскоре вся компания, выстроившаяся гуськом за сэром Джоном, миновала турникет.

Миссис Бантинг смотрела прямо перед собой. Позднее она рассказывала мужу, что словно бы окаменела. Даже если бы она захотела предупредить жильца об опасности, у нее не было на это ни времени, ни возможности: Дейзи и ее спутник возвращались, направляясь прямо к комиссару полиции. Через секунду жилец миссис Бантинг и сэр Джон Берни столкнулись лицом к лицу.

Мистер Слут отшатнулся в сторону, его бледные худые черты исказились яростью и ужасом. Но к облегчению – несказанному облегчению – миссис Бантинг сэр Джон Берни и его друзья уклонились в сторону и спокойно миновали мистера Слута. Похоже, им было невдомек, что в комнате, кроме них самих, есть еще кто-то, – подумалось миссис Бантинг.

– Поторопитесь, миссис Бантинг, – произнес служитель, – пока в комнате ужасов свободно. – Будучи не только должностным лицом, но и человеком, он в качестве такового галантно заговорил с хорошенькой Дейзи Бантинг.

– Не странно ли, что такая молодая леди, как вы, интересуется всякими ужасами? – спросил он игриво.

– Миссис Бантинг, могу ли я попросить вас на минуту подойти сюда? – Мистер Слут скорее прошипел, чем проговорил эти слова.

Квартирная хозяйка неуверенно шагнула к нему.

– Мое последнее к вам слово, миссис Бантинг. – Лицо жильца все еще искажала гримаса страха и бурных переживаний. – Не думайте, что это подлое предательство пройдет вам безнаказанно. Я доверял вам, миссис Бантинг, а вы меня предали! Но меня хранят высшие силы, потому что мне еще многое назначено совершить. – Понизив голос до шепота, он прошипел: – «Последствия твои будут горьки, как полынь, остры, как меч обоюдоострый. Ноги твои низойдут к смерти, стопы твои достигнут преисподней»^[11].

Бормоча эти непонятные, грозные слова, мистер Слут не переставал оглядываться, высматривая путь к бегству. Наконец его взгляд упал на небольшую надпись над занавесом: «Запасной выход». Миссис Бантинг думала, что он метнется туда, но мистер Слут поступил иначе. Оставив квартирную хозяйку, он подошел к турникету. Там он порылся в карманах и тронул служителя за рукав.

– Я плохо себя почувствовал, – произнес он скороговоркой, – очень-очень плохо! Это из-за спертого воздуха. Выпустите меня на улицу как можно скорее. Мне не хотелось бы потерять сознание, особенно при дамах. – Он вынул из кармана левую руку и положил что-то на ладонь служителю. – Вижу, здесь есть запасной выход. Можно им воспользоваться?

– Да, сэр. Думаю, да.

Служитель колебался. Он почувствовал легкое, очень легкое недоверие. Он взглянул на Дейзи. Раскрасневшаяся и улыбающаяся, она казалась совершенно беззаботной. Служитель перевел взгляд на миссис Бантинг, которая была очень бледна, но внезапное недомогание жильца служило этому достаточным объяснением. Ладонь Хопкинса приятно согревало полсоверена. Парижский префект дал ему всего полкроны – жалкий прижимистый иностранец!

– Да, сэр, я вас выпущу, – проговорил он наконец. – На балконе вы, наверное, почувствуете себя лучше. Но потом, сэр, если захотите вернуться, нужно будет пройти через главный вход, потому что эта дверь открывается только наружу.

– Да, да, – пробормотал мистер Слут. – Понятно! Если мне станет лучше, я войду через главную дверь и заплачу еще один шиллинг – все правильно.

– Вам не придется платить, если вы объясните, что произошло.

Служитель раздвинул занавес и толкнул плечом дверь. Она распахнулась, и лучи света на мгновение ослепили мистера Слута. Он провел ладонью по глазам.

– Благодарю вас. Здесь я приду в себя.

Железная лестница вела с балкона во дворик, откуда через калитку можно было выйти на боковую улицу. Мистер Слут еще раз окинул взглядом двор. Он действительно чувствовал себя из рук вон плохо, а кроме того, был поражен в самое сердце. Больше всего ему хотелось перескочить балконное ограждение и обрести покой, вечный покой внизу.

Но он откинул эту мысль, это искушение. Снова его лицо исказилось яростью. Он вспомнил свою квартирную хозяйку. Как могла эта женщина, с которой он обходился так великодушно, предать его в руки заклятого врага? В руки чиновника, еще в давние времена вступившего в заговор, чтобы бросить его за решетку… Его, абсолютно здравого человека, избранного, чтобы вершить месть, бросили за решетку сумасшедшего дома. Он шагнул на воздух, занавес упал и скрыл его высокую тощую фигуру от небольшой группы наблюдателей, провожавших его глазами. Легкий испуг почувствовала даже Дейзи.

– Вы видели, на нем лица не было? – воззвала она к мистеру Хопкинсу.

– Да, да. Бедный джентльмен… ваш жилец? – Он сочувственно взглянул на миссис Бантинг.

– Да, – глухо отозвалась та и облизнула губы. – Мой жилец.

Глава XXVII

Тщетно мистер Хопкинс заманивал миссис Бантинг и ее хорошенькую падчерицу в комнату ужасов.

– Думаю, нам нужно сейчас же вернуться домой, – решительно заявила квартирная хозяйка мистера Слута.

Дейзи безропотно согласилась. Ее несколько смутило и даже напугало исчезновение жильца. Быть может, эти чувства ей внушило ошеломленное, страдальческое выражение на лице мачехи. Они медленно выбрались на улицу. Дома не миссис Бантинг, а Дейзи описала Бантингу странный путь отступления, выбранный мистером Слутом.

– Наверное, он скоро вернется, – с трудом выговаривая слова, произнес Бантинг и искоса бросил тревожный взгляд на жену.

Она выглядела так, словно ее поразила молния. Всмотревшись в ее лицо, он понял: произошло нечто поистине ужасное. Часы тянулись. Всем троим было не по себе. Дейзи знала, что юного Чандлера сегодня ждать не приходится.

Около шести миссис Бантинг поднялась на второй этаж. Она зажгла газ в гостиной мистера Слута и робко огляделась. Здесь все напоминало о жильце. На столе лежали рядышком Библия и конкорданс, в точности как он оставил их, когда спустился, чтобы пригласить дочь хозяина в злополучный поход.

Она попятилась и прислушалась, ожидая, что клацанье замка внизу возвестит о возвращении мистера Слута. Потом подошла к окну и выглянула. Каково приходится в такую студеную ночь скитальцу, без дома и друзей и почти без денег (с болью предположила миссис Бантинг)?

Резко повернувшись, она пошла в спальню и открыла ящик под зеркалом. Да, здесь лежала сильно уменьшившаяся кучка соверенов. Ну почему же он не взял с собой деньги! Она стала мучительно прикидывать, хватит ли ему денег на ночлег, и внезапно с облегчением припомнила, как он сунул в руку мистера Хопкинса то ли соверен, то ли полсоверена.

Ее не особенно тревожило воспоминание о жестоких словах и угрозах, произнесенных мистером Слутом. Это было ошибкой… от начала и до конца. Она не выдавала мистера Слута – она укрыла его и сохранила его ужасную тайну, даже отдаленно не прозревая истины, которая открылась в словах сэра Джона Берни. Мистер Слут не являлся жертвой временного помрачения ума – он был кровожадным маньяком, и помешательство его длилось годы. В ее ушах все еще звучал небрежный, но уверенный вопрос француза: «Человек из Лейпцига и Ливерпуля?»

Повинуясь внезапному побуждению, она вернулась в гостиную, вынула из лифа булавку и воткнула ее в страницы Библии. Открыв книгу, она прочитала на странице, отмеченной булавкой: «…шатер мой опустошен и все веревки мои порваны… некому уже раскинуть шатра моего и развесить ковров моих»^[12].

Оставив Библию открытой, миссис Бантинг спустилась на первый этаж. Когда она распахнула дверь нижней гостиной, ей навстречу вышла Дейзи.

– Я пойду в кухню и начну готовить для жильца ужин, – предложила девушка. – Когда проголодается, он, конечно же, вернется. Но как же он плохо выглядел, Эллен! На нем просто лица не было!

Миссис Бантинг промолчала и просто отступила, освобождая Дейзи дорогу.

– Мистер Слут не вернется никогда, – произнесла она мрачно. Внезапная перемена в лице мужа внушила ей одновременно и радость, и злость. Видя, как он повеселел, она, не удержавшись, добавила: – Я хочу сказать, что мне так кажется.

К Бантингу вернулось прежнее мрачное, встревоженное выражение, не покидавшее его последние несколько дней.

– Почему ты решила, что он не вернется?

– Слишком долго рассказывать. Подожди, пока девочка уйдет спать.

И Бантингу пришлось сдержать свое любопытство. Когда Дейзи наконец удалилась в спальню, где делила постель с мачехой, миссис Бантинг подала мужу знак следовать за ней наверх.

Прежде чем сделать это, он вышел в прихожую и накинул на дверь цепочку. По этому поводу супруги обменялись вполголоса несколькими резкими словами.

– Ты что, решил его не впускать? – еле сдерживая гнев, прошептала миссис Бантинг.

– Дейзи внизу одна, а он может вернуться в любую минуту.

– Мистер Слут не обидит Дейзи, Бог с тобой! Скорее уж меня, – произнесла она, со всхлипом втянув в себя воздух.

– О чем ты? – уставился на нее Бантинг. – Пойдем наверх, там ты мне объяснишь.

Наверху, в бывшей гостиной жильца, миссис Бантинг подробно рассказала мужу, что произошло. Он слушал в напряженном молчании.

– Так что, Бантинг, – заключила она, – ты видишь теперь, что я была права. Жилец не отвечал за то, что делал. Я всегда так думала.

Бантинг глядел задумчиво.

– Смотря что понимать под ответственностью.

Но жена не принимала возражений.

– Я сама слышала, как джентльмен назвал его сумасшедшим, – отрезала она. И добавила, понизив голос: – Религиозный маньяк – вот как он его назвал.

– Мне он никогда таким не казался. Я думал, что он просто-напросто чудак. Не более сумасшедший, чем многие другие, кого я знаю. – Бантинг прекратил беспокойно ходить вокруг стола. – И что же нам делать дальше, как ты думаешь?

Миссис Бантинг нетерпеливо потрясла головой.

– А что от нас требуется? По-моему, ничего.

Бантинг снова принялся бесцельно расхаживать по комнате, чем вызвал радражение жены.

– Как бы мне хотелось выставить куда-нибудь его ужин, чтобы он мог его взять! И деньги тоже! Мне не нравится, что они остались здесь.

– Это ни к чему. Он за ними вернется, – сказал Бантинг уверенно.

Но миссис Бантинг покачала головой. Она знала лучше.

– А теперь отправляйся спать. Сидеть нет смысла.

И Бантинг ее послушал.

Она сбегала вниз за свечой для мужа: в маленькой спальне на третьем этаже не было газа. Потом она проводила Бантинга глазами, когда тот медленно поднимался по лестнице. Внезапно он остановился и вернулся вниз.

– Эллен, – произнес он возбужденным шепотом, – на твоем месте я бы снял цепочку и запер дверь спальни. Тогда он сможет пробраться в дом и унести свои проклятые деньги.

Миссис Бантинг не выразила ни согласия, ни отказа. Она медленно спустилась и выполнила совет Бантинга лишь наполовину. Она сняла цепочку с входной двери, но не легла в постель и не заперла дверь спальни. Всю ночь она просидела в ожидании. В половине восьмого миссис Бантинг приготовила себе чашку чаю и затем отправилась в спальню.

Дейзи открыла глаза.

– А, Эллен, – проговорила она. – Я так измоталась и так крепко спала, что даже не слышала, как ты ложилась. Правда, забавно?

– Молодые спят не так чутко, как старики, – поучительным тоном произнесла миссис Бантинг.

– А жилец вернулся? Он, наверное, уже у себя?

Миссис Бантинг покачала головой.

– Похоже, во время поездки в Ричмонд погода тебя не порадует, – заметила она добродушно.

И Дейзи улыбнулась краешком губ. Это была счастливая, уверенная улыбка.

* * *

В тот вечер миссис Бантинг заставила себя сказать юному Джо Чандлеру, что их жилец, так сказать, испарился. Предварительно они с Бантингом обсудили во всех деталях, как себя держать. То ли они так умно следовали своему плану, то ли (скорее всего) Чандлер был так занят мыслями о счастливом длинном дне, который провел с Дейзи, но он принял новость очень спокойно.

– Значит, он съехал? – заметил Чандлер небрежно. – Что ж, надеюсь, он заплатил все, что должен.

– Да, да, – поспешно заверила миссис Бантинг. – С этим все в порядке.

А Бантинг с пристыженным видом добавил:

– Как же, жилец был честнейшим из людей. Но я беспокоюсь за него. Такой кроткий и беспомощный, даже страшно подумать, что он предоставлен самому себе.

– Вы всегда говорили, что он чудак, – задумчиво заметил Джо.

– Вот именно. С большими причудами. Немного сдвинутый, вот что. – И Бантинг многозначительно похлопал себя по голове, отчего юноша и девушка расхохотались.

– Не хотите ли распространить объявление с его приметами? – сочувственно предложил Джо.

Мистер и миссис Бантинг переглянулись.

– Нет, не думаю. По крайней мере, не сейчас. Он страшно расстроится, видите ли.

Джо кивнул:

– Вы не представляете себе, как много народу исчезает бесследно.

Он нехотя поднялся. Дейзи, на сей раз без колебаний, встала, чтобы его проводить, и прикрыла за собой дверь гостиной. Когда Джо ушел, она приблизилась к отцу и обняла его сзади за шею. Наклонив голову, она сказала:

– Папа! У меня есть для тебя новость!

– Да, дорогая?

– Папа, я помолвлена! Ты удивился?

– А ты как думаешь? – ласково отозвался он.

Потом обернулся и, притянув к себе лицо дочери, запечатлел на нем звучный, горячий поцелуй.

– Хотела бы я знать, что на это скажет Тетушка! – шепнула Дейзи.

– Не беспокойся! – внезапно вмешалась мачеха. – Я все улажу! Мы с ней всегда неплохо понимали друг друга, ты ведь знаешь, Дейзи.

– Да, – с легким удивлением отозвалась Дейзи. – Знаю.

* * *

Мистер Слут больше не появлялся. Прошло много дней, и миссис Бантинг перестала ожидать, одновременно с надеждой и страхом, что звук открывающегося замка возвестит о его возвращении.

Убийства Мстителя прекратились так же внезапно и таинственно, как начались, но однажды утром ранней весной садовник, работавший в Риджентс-парке, нашел газетный сверток с парой поношенных туфель на резиновой подошве и длинный, странной формы нож. Этот факт, весьма интересный для полиции, не нашел отражения в газетах, но приблизительно в то же время прессу обошло краткое сообщение. В нем говорилось о небольшой коробке с соверенами, которую какой-то аноним послал правлению приюта для подкидышей.

Тем временем миссис Бантинг, как и обещала, объяснилась с Тетушкой, и та восприняла новости касательно Дейзи более философски, чем ожидала ее внучатая племянница. Она заметила только, что – странное дело – стоит доверить полиции охрану дома, как там непременно случается кража. В отличие от Джо Дейзи была серьезно обижена этой фразой. Мистер Бантинг и его Эллен состоят ныне на службе у одной престарелой леди, которая в равной мере уважает их и боится и о которой они как нельзя лучше заботятся.

Примечания

1

Пс. 106:30.

(обратно)

2

Притч. 23:28.

(обратно)

3

Притч. 7:22.

(обратно)

4

В данном случае имеется в виду алфавитный указатель по Библии, где слова и понятия даны в минимальном контексте.

(обратно)

5

Ин. 9:4.

(обратно)

6

Мф. 26:41.

(обратно)

7

Притч. 9:16–18.

(обратно)

8

Притч. 7:26.

(обратно)

9

Еккл. 7:25.

(обратно)

10

Шекспир У. Макбет. Акт V, сцена 1. Перевод А. Радловой.

(обратно)

11

Несколько перефразированный текст Притч. 5:5–6.

(обратно)

12

Иер. 10:20.

(обратно)

Флибуста

Жилец (fb2)

Мари Беллок Лаундз Жилец

* * *

Глава I

* * *

* * *

Глава II

Глава III

Глава IV

* * *

* * *

Глава V

* * *

Глава VI

* * *

* * *

* * *

Глава VII

Глава VIII

* * *

Глава IX

Глава Х

* * *

Глава ХI

Глава XII

* * *

* * *

Глава XIII

Глава XIV

* * *

Глава XV

* * *

Глава XVI

* * *

* * *

Глава XVII

Глава XVIII

* * *

* * *

Глава XIX

* * *

Глава ХХ

* * *

Глава XXI

* * *

* * *

Глава XXII

* * *

Глава XXIII

* * *

* * *

Глава XXIV

Глава XXV

Глава XXVI

* * *

Глава XXVII

* * *

* * *

Примечания

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

Оглавление

Мари Беллок Лаундз
Жилец