Страж Монолита 2. Фантастический роман (fb2)

- Страж Монолита 2. Фантастический роман (S.T.A.L.K.E.R. (fan-fiction)) 3069K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Ильяс Найманов

Пролог

– Здравствуйте, Первый.

– Здравствуйте, Четвертый.

– Ну что, какие новости?

– Внедрение успешно завершено – бойцы в отрядах Долга, прошли местную акклиматизацию и обучение.

– Как долго они уже в Зоне?

– От шести месяцев до года.

– Хорошо, хорошо… Мы поддерживаем с ними связь? Не проявилась ли у кого-нибудь потеря мотивации за период?

– Связь поддерживаем. Мотивация на очень высоком уровне. Это элита, сэр.

– Знаю что элита, но они в Зоне… Хорошо. Ситуация по военным кругам?

– Теперь я могу заявить, что мы заинтересовали основные военные и правительственные чины в соблюдении и преследовании наших интересов.

– В итоге во сколько это обошлось?

– Несколько островов в Тихом океане и шестьсот пятьдесят миллионов для основных и второстепенных лиц в сумме.

– Ну, не такая уж и большая цена. Хотя для этих болванов это слишком много. Хорошо, Четвертый, как скоро мы начнем операцию?

– Ориентировочно через месяц.

– Еще месяц? Вы знаете, что Зона может родить еще несколько видов артефактов, которые нанесут нам ущерб гораздо больший, чем те суммы, которые мы потратили на подготовку к операции?

– Да, Первый, мы не можем опередить некоторые события или повлиять на них без того, чтобы не привлечь внимание общественности.

В это время на интеркоме загорелась лампочка. Первый прочитал надпись и нажал кнопку.

– Сейчас зайдет Второй.

Четвертый вопросительно взглянул на Первого.

– Мне уйти?

– Нет, останьтесь. Вам не помешает узнать последние события.

Зашел Второй. Одутловатый лысеющий человек средних лет, в костюме и с плоским коричневым портфелем в руке.

– Здравствуйте, Первый, – он пожал руку первому, затем четвертому.

– Ну, какие новости?

– Первый, скоро Вы отрубите мне голову – в последнее время я приношу только плохие новости.

– К сожалению, это не повлияет на ситуацию. Рассказывайте, рассказывайте все. Четвертый должен быть в курсе, о каком масштабе идет речь.

Второй вздохнул.

– Противники оснастили свои луноходы солнечными элементами на основе артефакта «слюда», кроме того, их аккумуляторы работают в паре с артефактом «батарейка». Теперь их луноходы нашли и демонтируют наши стратегические станции на Луне. Мы ничем не можем помешать. Последний наш оборонительный луноход «Криптон-9» двенадцать часов назад выведен из строя.

Первый тяжело вздохнул и налил себе воды. Хрустальный глобус на его столе закачался.

– Как? Их луноходы проходили согласование с нашей комиссией. На них нет и не может быть вооружения. Единственное, что на них есть, – это манипулятор для сбора образцов, – сказал Первый, устало садясь в кресло.

– Мы не знаем, как, похоже, они просто закопали наш «Криптон», – ответил Второй. – С их новой системой энергопитания и распределения они просто перебегали наш оборонительный комплекс. Он растратил весь энергозапас. Единственное, что он смог, – это вывести из строя два их «СПАСа», затем они просто удерживали его на месте, пока другие копали под ним яму. Первый, они закопали его на несколько метров, мы не сможем найти его.

– Вы слышали, Четвертый? – спросил Первый. – Эти чертовы засранцы долбят нас уже на Луне! Вы знаете, что они сделали со своими подлодками? Вы знаете, что они сделали со своими самолетами и танками? Черт побери, да мы действительно скоро станем верить, что наши пакты и соглашения обязаны защитить нас.

Первый постепенно выходил из себя.

– Вы слышали, Четвертый? Сколько человек мы потеряли в Зоне?

– Э-э-э… Сорок четыре, – сжавшись, словно в ожидании удара, ответил Четвертый.

– Вы слышали, Второй? – в гневе спросил Первый. – Сорок четыре элитных бойца! Эта чертова Зона – самая большая заноза в моей заднице за все время! Во сколько раз увеличился технический и научный потенциал противника со времени появления Зоны?

– По нашим подсчетам… Более чем в десять раз, – ответил Второй.

– Сколько компаний выкупают технологии, который противник уже считает устаревшими? – брызгая слюной, наседал Первый.

– Больше семидесяти процентов, семьдесят пять. В том числе и некоторые наши отрасли, – ответил Второй.

– Вы слышали, Четвертый? Черт возьми, наши люди, посланные добраться до Монолита, либо пропадают без вести в этой Зоне, либо сходят с ума, и мы находим их прыгающими в противогазах и жрущими падаль, либо они просто теряют мотивацию и отказываются с нами работать, и мы вынуждены тратить еще бо́льшие деньги, чтобы найти их и устранить на этом чертовом клочке земли! – заорал Первый, ударив кулаком по столу.

Затем с большим усилием заставил себя дышать спокойнее и, выпив воды, продолжил.

– Я понимаю, мы не можем заставить работать всех торговцев на нас, потому что их спецслужбы жестко следят за этим. Я могу понять, что каждый шарящийся там сталкер без знаний и образования находится у них на учете. Наши агенты в спецслужбах противника не зафиксировали ни одного провала из наших агентов, внедренных в среду сталкеров, но… Черт, наши самые лучшие и подготовленные агенты погибают в элементарных перестрелках с местными бандитами или с местными мутантами практически возле периметра! Кто-нибудь может мне объяснить, почему? – бессильно воскликнул Первый.

Его рука начала приглаживать приподнявшиеся волосы на затылке. Воцарилась тишина, в которой было слышно лишь судорожное, гневное дыхание Первого.

– Второй, за сколько продают сталкеры артефакты низшего класса своим торговцам? – усталым голосом спросил Первый.

– В среднем артефакт низшего класса на внутреннем рынке стоит от пятисот до двух тысяч долларов.

– А теперь напомните, за сколько официально мы можем приобрести этот артефакт у России или Украины?

– Где-то за двести тысяч долларов, – ответил Второй.

– И сколько нам продали уже? – спросил Первый.

– Триста тридцать артефактов низшего класса, пятьдесят – среднего и один —высшего, – ответил Второй.

– Во сколько нам обошелся артефакт высшего класса? – спросил Первый, глядя на Четвертого и указывая пальцем правой руки на Второго.

– Артефакт высшего класса «пузырь» обошелся нам в полтора миллиарда долларов.

– Вы слышали, Четвертый? Вы слышали? Сколько мы должны платить за эти побрякушки? А наша агентура не в силах добывать артефакты для нас, в то время как их пьяницы и забулдыги таскают их десятками!

– Второй, сколько артефактов было добыто всего в прошлом году?

– Официально сорок три высшего класса, двести пятьдесят – среднего и тысяча сто – низшего. Неофициально: в три-четыре раза больше, но это все оседает в научных и военных лабораториях и институтах, – ответил Второй.

Он целыми сутками обрабатывал информацию, и такие цифры всегда держались у него в голове.

– Четвертый, – медленно и с чувством сказал Первый, – я прошу, нет, я требую, чтобы вы в максимально сжатые сроки уничтожили Монолит. Я хочу, чтобы этот чертов кусок планеты навсегда перестал приносить свои плоды нашим… нашим… Теперь, черт возьми, я не знаю, как их назвать. Если мы не можем получить эти плоды сами, то срубите это дерево, закатайте, сожгите что угодно и как угодно. С такими темпами, Четвертый, они скоро подомнут под себя весь мир, и мы со всей нашей мощью и подготовкой будем динозаврами. Ясно?

– Так точно! – вскочил и по-военному вытянулся Четвертый.

– Что-нибудь еще, Второй? Зачем вы приходили? – спросил Первый.

– Есть еще одна новость. Противник забросил на свою станцию на Луне несколько тонн гумуса под выращенные в пробирках адаптированные растения. Теперь они при помощи местного грунта могут создавать десятки тонн плодородной земли и создавать на своей станции природный кислород, и… Вы понимаете, они смогут заселять свой персонал.

– Но как они смогли увезти столько груза без нашего ведома? – спросил растерянно Первый. – Ведь наша комиссия проверяла весь полезный груз.

– Они провезли его вместе с технической оснасткой. Весы пропустили: перевеса не оказалось. Они использовали разогнанные сборочные артефакты на основе «золотых рыбок«, много «золотых рыбок», – тихо ответил Второй. – По-моему, скоро они вообще начнут нас игнорировать.

1. Дойти до Янтаря

До замерзающего под проливным дождем ученого Бобр, несмотря на всю возможную скорость, добрался только к рассвету. Ученый сидел, обхватив себя за колени, стуча зубами от холода и вжавшись в камень. Переодевшись под дождем в принесенный сталкером комбинезон «Сева», Валера, стуча зубами и не морщась, ополовинил фляжку с разведенным спиртом, которую заботливо предложил ему сталкер. Выдохнув, задраил забрало комбинезона, отчего стекло изнутри запотело и, несмотря на усиленно заработавшие встроенные системы вентиляции, еще долго отказывалось очищаться.

– Готов? – устало спросил ученого сталкер.

– Готов, – почти перестав трястись от озноба, ответил тот. – А что с этими? – спросил он, имея в виду ушедших вслед за сталкером и не вернувшихся бандитов.

– С этими? С этими все. Только один остался, но и тот уже не бандит, – поворачиваясь спиной к товарищу и сверяя направление с ПДА, ответил сталкер, чувствуя как притороченный к поясу артефакт «снежинка» ослабевает, а вместе с этим начинают проступать легкие, пока еще только намеки на горящие в ногах от долгого перехода, почти бега, мышцы да накатывает пока еще не заявившая во весь голос о себе жажда. – Пошли потихоньку, идти далеко.

– Идемте, Бобр, как я рад Вас… тебя видеть. А что с тем одним оставшимся? – спросил по внутренней связи ученый.

– Снорк он теперь, Валер. И не спрашивай, как так получилось, не смогу объяснить. Вон он, погляди, – сказал сталкер, не поворачиваясь лицом к ученому и указывая рукой в сторону.

Приглядевшись, ученый различил сквозь пелену дождя фигуру сидящего на четвереньках человекообразного ссутулившегося создания в насквозь промокшем бандитском прикиде с противогазом на голове. Уродливость формы головы внушала недоумение.

– Бобр, а что это у него с головой? – косясь на мутанта, спросил растерявшийся и удивленный ученый.

– Ты знаешь, боюсь, что за последнее время я не видел ни одного человека, у которого все было бы в порядке с головой, – неожиданно для себя задумчиво сказал сталкер. – А, ты про это? Это у него фонарик под противогазом, он его так надел, прям поверх.

– А что ж не снял?

– Не до этого, видать, было, – отстраненно ответил сталкер. – Ну все, наука, ходу. Мне тебя еще Сахарову вернуть надо, у нас договор. Чувствую, «снежинка» устала, ей теперь бы несколько дней полежать, подзарядиться, а то перегорит… Ну посмотрим, пусть повисит еще.

Наука вздохнула и, пошатываясь, побрела вслед за сталкером, подсвечивая фонариком его рюкзак. Снорк неслышной и практически невидимой тенью следовал за ними чуть в стороне и позади.

Вся оставшаяся дорога до Янтаря заняла три дня и, несмотря на хороший отдых в долговском схроне, оказалась изматывающей и долгой из-за проливных дождей. Образовавшаяся грязь налипала глиняными кандалами на ноги комбинезона, заставляла поскальзываться и тратить силы. Стена дождя скрывала ориентиры и приметные места, вынуждая сталкеров идти, постоянно отклоняясь от маршрута, заходить в труднопроходимые места, терять силы и время. Отряд из двух человек, движущихся с настойчивостью зомби, спотыкаясь и падая, не разговаривая и не позволяя себе задерживаться нигде более чем на полчаса, упрямо шел под проливным дождем. Поддерживающая сталкера и ученого, передаваемая поочередно «снежинка», отдавая себя, уже не искрилась невозможно холодным синим светом, а больше напоминала речной сизый голыш, честно отработав на людей, давая им силы успеть на Янтарь до Выброса. Через три дня перехода утром, в предрассветных сумерках, сталкеры выбрались под свет прожекторов на Янтарь.

Вернувшихся встретили заботливые руки долговцев и врачей Янтаря. Обоих сразу поместили под карантин под неусыпный контроль высокообразованной братии. Их отправили в специальную, предусмотренную для таких случаев комнату, где персонал, вернувшийся из Зоны в измененном, недостоверном на все сто процентов состоянии, оставался до восстановления или перевода в исследовательский комплекс. Кроме крайней усталости, физического и нервного истощения у Егора никаких болезней найдено не было, и спустя три дня сталкера перевели из карантина на общее положение. У Валерия же обнаружилось серьезное нарушение сна, и его после выписки из карантина быстро, даже не дав попрощаться со сталкером, посадили на вертолет и отправили на Большую землю для реабилитации после последствий Зоны в специальный центр, где работают специалисты, имеющие представление об аномальной территории, огороженной бетонными заборами, вышками, пулеметчиками. Оказывается, уже есть и такой.

Бобра рассчитали по полной, в приемном окне рыжий красавец в белом халате выдал под роспись его премиальные сто штук, на которые сталкер долгое время тупо пялился, соображая, что делать. Чужим он здесь уже не был, но и потребности в нем не наблюдалось. Егор чувствовал себя чемоданом без ручки, который находится не в то время не в том месте. Сахаров, как назло, отсутствовал в бункере, срочно отбыв на Большую землю почти в тот же день, как были расшифрованы данные аквамаринового самописца. Кроме того, или какое-то распоряжение пришло сверху, или что-то еще случилось, но внутреннюю охрану усилили в два раза. То есть если в прошлый раз дежурили в коридорах по одному шкафу в полном бронепакете и полном вооружении, то теперь и без того тесные проходы бункера иногда заслоняли два здоровенных детины, не вступавшие ни в какие переговоры, сурово сверлившие глазами шатавшегося, одетого в гражданское, похудевшего сталкера Бобра.

Долговцы, казалось, игнорировали его, да и ему самому совершенно не хотелось с ним разговаривать. Бобр просто не мог сразу понять иногда задаваемые ему вопросы, словно его спрашивали на чужом языке. Интонационно он вроде понимал, как его спрашивают, но спустя несколько секунд, как только он понимал, что именно его спросили, всякий интерес к несостоявшемуся собеседнику пропадал, и сталкер либо отмалчивался, либо невпопад кивал головой или вымученно улыбался. Через пару дней таких бесцельных блужданий внутри бункера от вечно занятых и пугавшихся его ученых, которые с его приходом и получением аквамаринового самописца, казалось, забегали по коридорам в два раза быстрее, а самое главное, отсутствием хоть какой-то информации о состоянии Валерия, его уже стало тошнить от серых стен, от этого стерильного воздуха, да и от себя самого. Он решил уходить с безопасного островка ранее, как он думал, надежды, а теперь просто чуждого и выталкивающего его места. А еще сталкеру с того момента, как он пошел на поправку, начал сниться один сон. Точнее, снов было множество, обычных сталкерских сновидений, от которых одни просыпаются с криком, другие – в холодном поту, а третьи – со слезами на глазах, но это был особенный, другой.

Егору снилось, что он идет в незнакомом ему сталкерском комбинезоне в Пустынные Земли, в сторону Рыжего Леса. Идет спокойно и осторожно, как и свойственно ценящему свою жизнь человеку, вовремя обходя аномалии и занятых своими делами мутантов, но вот наступает вечер, и ему надо где-то заночевать. Тут он странным образом понимает, что может заночевать где угодно: и в Деревне Новичков, и на Ростке, и на Янове или еще в десятке других людных мест и надежных схронах, стоит только выбрать, но он выбирает Пустошь. Согласно ощущениям, он мог заночевать в любом другом месте, но его почему-то тянуло именно в свою суровую обитель, которую однажды он пересек в оба конца. Его тянуло в земли, где пожухшая, но продолжавшая несмотря ни на что расти трава свистела под порывами ветра, где каменистая местность не плодила достаточно аномалий, а те, что появлялись, не всегда могли подарить залетному сталкеру артефакт, где царствующие тушканы давно встали на вершину пищевой цепи. И редкий кабан или плоть отважились бы поискать наживы в этих бесплодных местах, даже вездесущие слепые псы, сама соль Зоны, избегали этих мест.

Но как потрясающе красивы эти места на закате, когда тучи на секунду или минуту позволяли заглянуть солнцу в этот край. Бобр не видел этого наяву, но во сне он специально дожидался этого короткого момента, когда мог полюбоваться красотой сурового безжизненного пейзажа в красно-золотых лучах заходящего солнца. Тогда вывернутые из земли булыжники с кварцевыми прожилками, отполированные ветром и кислотными дождями и невероятным, нездешним количеством лет, преображались и начинали играть своим светом. Словно кусок скалы вдруг вспомнил свое огнедышащее прошлое и засверкал красными раскаленными брызгами на своей поверхности, когда даже холодный ветер не в состоянии охладить их пыл, а дрожащая на ветру трава, ранее скрывавшая находящиеся в них доисторические образования, вдруг отступала от них, становилась меньше, понимая величие и древность вынесенных далеким потрясением на поверхность Зоны изваяний. Именно эти мгновенья напоминали Бобру о чем-то хорошем, о какой-то незыблемой и неистребимой красоте Земли, в суматохе дней попираемой ногами, но все-таки неистребимой никакими человеческими усилиями, и эта красота будет находиться здесь неизменно и вечно. Бобр даже во сне знал, что люди, десятки раз проходившие эти места, находили здесь только ужас и смерть; они сами несли в себе эти чувства, и Монолит услужливо менял окружающую их действительность в соответствии с их ожиданиями, но стоило один раз увидеть величие и уверенность пустоши, как пустошь начинала наполнять человека силой и уверенностью вечности. Именно это во сне потрясало самые тайные и скрытые струны в душе Егора, влекло его сюда, очищало его душу от сомнений и колебаний, ставя все на свои места и отвечая на многие не высказанные вопросы еще до того, как он задавал их. И когда невероятная радость, восторг и упоение свободой переходили все терпимые и возможные пределы, Егор просыпался в своем бетонном отсеке со слезами на глазах… Но это были слезы безграничной радости и восторга души, соприкоснувшейся с вечностью.

Спустя пять дней после возвращения, коротко попрощавшись с долговцами и учеными, оставив им свои премиальные, как это он делал у Сидоровича, прихватив все свое, Бобр покинул Янтарь, обещав вернуться. Удивительное дело: с каждым шагом вглубь Зоны, в душу сначала робко и неуверенно, а затем все более полноправной рекой вливалось спокойствие. Он шел назад к Леснику. Спустя несколько сотен метров от забора, окружавшего бункер, к нему, заискивающе кланяясь и крутясь, присоединился снорк Мелкий. Бобр не стал отгонять его, а, когда сталкер мысленно разрешил Мелкому сопровождать его в пути, радости снорка не было предела, которую он выразил высокими прыжками и ударами ладони по земле. Самочувствие и настроение улучшалось, особенно когда Бобр снимал не желавший сдвигаться с головы колпак-капюшон и до живота расстегивал «Севу». Определенно, сырой климат Зоны, вечно хмурившееся небо возвращали его к жизни. Ни один мутант не тревожил его, благо теперь сталкер замечал их раньше детектора, зачастую и вовсе не поворачивая голову в их сторону. Аномалии теперь были также хорошо заметны, и их игру и расположение можно было разглядеть с пригорка или с любого другого возвышения, будь то сгоревший остов машины или полуразрушенное строение.

Он двигался таким образом быстро и незаметно, разгружая психику и занимая себя днем, а ночью снова ощущая неясную, заставляющую его идти дальше тревогу, которую он перебарывал только усилием воли, заставляя себя сидеть или лежать на месте, а не вставать и шагать дальше. Ночуя практически под открытым небом, из оружия имея при себе лишь модифицированный свободовцами чейзер и стандартный видавший виды глок, сталкер не испытывал никакого страха перед мутантами. Почему-то не получалось бояться. Стоило только почувствовать на себе чей-то взгляд или ментальное прощупывание и попробовать также без помощи глаз отыскать искавшего его мутанта, как тот спешно старался потеряться и оборвать нежелательную связь, оставляя сталкера в одиночестве. Егора больше тревожило другое: неясное ощущение в груди, словно он что-то забыл, или должен сказать, или должен увидеть, или как будто он перед кем-то виноват, и теперь ему срочно надо увидеть этого кого-то, чтобы выяснить и устранить непонятное беспокойство из-за опять же неясного, надуманного недоразумения.

Это ощущение, не дававшее ему покоя, было знакомо многим сталкерам. Но они чувствовали его, как только выходили за периметр, сбывали и обмывали или пропивали хабар. Это ощущение имело название – зов Зоны. И как только опохмелившийся сталкер чувствовал Зов, он больше не мог найти себе места. Он бросал все свои надуманные дела, доставал свой старый рюкзак, снарягу и лез в Зону, обратно внутрь периметра, через заслоны, колючку, минные полосы и другие рукотворные препятствия. Но что такое рукотворное препятствие для сталкера, промышлявшего в средней Зоне, привыкшего часами наблюдать движение, порядок срабатывания, предел действия аномалии? Смех, да и только. Что такое колючка или мина, или бетонный забор со всеми наворотами для человека, научившегося в своей голове прокладывать такие маршруты прохождения через аномалии, на какие неспособны машины? Ничего, только хорошо понятное, ограниченное, слабоумное приспособление, обязанное остановить разве что самого непутевого отмычку или безмозглого зомби. Поэтому, когда сталкера звала Зона, он всегда приходил к ней. Только тут сталкер мог свободно вздохнуть полной грудью и вновь почувствовать себя немного сильнее и свободнее, здесь, внутри периметра, будучи окруженным сотней опасностей и ловушек, чем там, сидя в безопасном помещении в окружении друзей и подруг.

Также и Бобр безотчетно стремился встретиться с Лесником, чтобы пролить хоть крошечный пятачок света на его темную историю с бандитами и контролером. Разве что зов он слышал, находясь уже в Зоне, и она звала назад, на свои самые глубокие уровни, куда крайне редко отважится выдвинуться иная экспедиция, еще реже возвращаясь обратно.

2. Назад в Рыжий Лес

Лесник встретил сталкера на окраине Рыжего Леса. Суровое лицо с глубокими морщинами на лбу, длинные, мохнатые брови, серые внимательные глаза с сеточкой морщин, загоревшая грубая кожа, несмотря на то, что в Рыжем Лесу, да и вообще в Зоне, невозможно загореть, поскольку солнце здесь нечастый гость, как и новости с Большой Земли. Прошла всего неделя с тех пор, как Бобр и ученый Валерий Степанович покинули Лесника. Несколько больших дней отделяли сталкера вчерашнего от сегодняшнего, и как знать, сколько дней превратят его в сталкера будущего. Хотя и на Лесника, видимо, тоже повлияли те несколько дней, когда он оставил двух гостей в одном из своих лесных домиков. Его лицо осунулось, взгляд, ранее блестевший искорками смеха, теперь выдавал тревогу, шапка-ушанка теперь не торчала лопоухо щечками, во все стороны болтая шнурками в такт тяжелому, но бесшумному шагу, а была стянута в корзинку.

– Здорово, дед, – поздоровался Бобр.

– Привет, парниша, привет, – не очень радостно, но все-таки с нотками облегчения поприветствовал его Лесник. – Я знал, что ты вернешься, только долговато что-то.

Бобр внимательно искоса глянул на Лесника.

– Быстрее не получалось. А ты откуда знал, что я приду?

– Зона поведала. Видела она тебя, ждет, – сказал Лесник, поворачиваясь на возвратную тропу. – Голоден?

Бобр кивнул головой, вспоминая, что и правда не ел нормально уже два дня: наверное, это видно было теперь по его осунувшемуся лицу с темными кругами под глазами, выдававшими ночи мучительных, неуспокоительных и безрезультатных раздумий. Не спрашивая, куда именно они идут, Егор зашагал следом, странно чувствуя ощущение, будто каждый шаг за широкой спиной Лесника приносил ему облегчение.

– Как твои… – вспомнив недавний набор новых охранников вместо погибших снорков Борьки и Яшки, спросил Егор, – твои эти, новенькие?

– А-а-а, – догадываясь, о чем спрашивает сталкер, протянул дед. – Киргиз и Старый?

– Ну да, наверное, они. А кто Киргиз? – с интересом спросил Егор.

– Киргиз – снорк. Охотник, кровосос, по-вашему – Старый, – ответил Лесник, пригибаясь от метившей ему в лицо ветки. Сталкер повторил движение Лесника. – Да что они, оба молодцы, стараются. Правда, давеча стрелял кто-то в обоих, подранил, но ничего, они стрелков не тронули – я проверял, просто спрятались, как велено было.

Оба замолчали, да и что особо говорить о мелочах, когда не за этим их снова свела дорога. Тишина и величие Рыжего Леса действовали на Бобра успокаивающе: отломившаяся сверху веточка, тихо шелестя задеваемыми по пути листьями, упала в воронку. Та, потревоженная возмущением, схватила с земли слой крупных желтых листьев и, широким кругом закручивая их на высоте от трех до четырех метров против часовой стрелки, раскрутилась, готовясь затащить все что угодно в центр себя, но, не найдя в своей добыче и вокруг ничего для себя интересного, вдруг ослабла и, словно выдохнув разочарованно, отпустила. Отпущенная воронкой листва крупными золотыми хлопьями разлетелась в стороны, крутясь в воздухе и создавая приятный тихий шорох. Еще несколько воронок, стоявших поодаль, сработали от влетевших в них листьев и, точно так же покрутив добычу, разочарованно выдохнув, отпускали их, заставляя разлетаться широким веером.

– Ты знаешь, Егорка, Рыжий Лес теперь другой стал, красота в нем теперь пошла… Растет девчонка, теперь ей красивое нравится, – улыбнулся Лесник.

– Зона? – переспросил сталкер.

– Она самая, – ответил Лесник. – Только в черных клетках смерть и погибель по-прежнему, лютует там она. Руки, ноги переставляет… Ну, ты сам знаешь, – подумав, дополнил он.

Сталкер промолчал, обходя за Лесником облепленный жгучим пухом ствол дерева, нити которого потянулись вслед за их движением, словно намагниченные. В какой-то момент сталкер разглядел кости человекообразного существа в этой мохнатой подушке. Спрашивать о пустяках деда он не стал – мало ли кто там был: человек, снорк, кровосос или еще кто – в живое его уже не превратишь.

Спустя еще полчаса они пришли в избушку, в которой они уже бывали ранее. Низкий плетень, за которым стоял деревянный сруб, журавль с низким колодцем во дворе, сарайчик. Зная о том, что строение охраняется, Бобр остановился, держа руки на животе, а дробовик – на ремне через плечо. Лесник встал возле ворот и негромко свистнул – из пристроенного сарайчика выбежало еле заметное преломление воздуха с желтыми угольками глаз, а вдоль плетня с внутренней стороны слева от людей, низко пригибая голову в противогазе, полубоком неспешно приковылял снорк. Сталкер лишь плотнее встал к Леснику.

– Знакомьтесь, – обращаясь больше к Бобру, сказал Лесник. – Бобр. Пошли, – не делая паузы, продолжил Лесник и, не оглядываясь, открыл калитку и пошел к дому.

Кровосос полностью пропал из виду, а снорк пробежал несколько шагов за сталкером, принюхиваясь, и затем, потеряв интерес, отстал, оставшись стоять посередине двора, покачивая головой и глядя в спину Егору.

– А как это Старый так испарился? – с удивлением спросил Бобр.

Это, пожалуй, первое и единственное, что действительно заинтересовало его сегодня.

Лесник усмехнулся в бороду.

– Да не испарился он, это он так играется, недаром Старым кличут. У него кожа тонкая, чувствительная, стало быть, видать, и управляется лучше, а он еще и, стервец, моется, чтобы, мол, пыли на нем никакой не было или грязи, так до такой степени маскироваться научился, что глаза закрывает, и нет его вообще. Только нащупать можно.

– И как он с закрытыми глазами ходит? – спросил Егор.

– Да как, вот по слуху и ходит. Ты назад аккуратно пальчиком ткни, ток не пужайся, – посоветовал дед, открывая дверь избушки.

Бобр обернулся: сзади никого не было, только снорк Киргиз сидел на тропинке, крутя в разные стороны головой.

– Нет, не хочется мне назад пальчиком тыкать. Верю, что тут он. Молодец Старый, – сказал в никуда Бобр. Из ниоткуда позади, но очень близко неопределенно хрюкнуло.

Внутреннее убранство избушки не изменилось: стол, две скамьи, несколько шкафчиков, печь буржуйка. Разложив на столе нехитрое сталкерское угощение, – походную бутылку казаков, заблестевшую вдруг гладким стеклом, Егор вымыл руки и сел. Лесник тем временем вернулся со знакомыми пучками зелени, растущей тут недалеко на огороде, и несколькими крупными белоснежными яйцами.

– Откуда это? – спросил Бобр, удивившись за сегодня второй раз.

– Точно знать хочешь? – хитро прищурившись, спросил дед, скидывая ушанку и фуфайку, обнажая седые волосы с каемкой следа от шапки и серый свитер. – А то ведь, смотри, скажу, и аппетит пропадет, – продолжил он, доставая примус и большую сковороду.

Егор почесал в затылке, но, решив, что Лесник уж плохого не посоветует, ответил:

– Да говори уже, – махнул он рукой и потянулся за бутылкой казаков.

– Змеиные это, на болоте собираю, – спокойно сказал дед, высыпая уже нарезанное сало на сковороду и прижимая кусочки алюминиевой советской вилкой с искривленными, но бережно выпрямленными зубьями. По домику понесся изумительный запах жарящегося сала. Желудок сталкера мигом воспринял композицию и заурчал, словно древний холодильник ЗИЛ. Замершая на мгновенье над бутылкой рука продолжила свое движение. Хрустнула сворачиваемая с бутылки крышка, звякнули придвигаемые стаканы, торопливое бульканье жидкости.

– И как, вкусные? – спросил Егор, засовывая в рот веточку ароматного укропа, от которого желудок, страшно жаждущий живой, человеческой пищи, а не консервов и колбасы, протяжно взвыл, что не ускользнуло от внимания Лесника.

– Да, кажись, тебе сейчас в самый раз, – посмеиваясь, ответил дед. – Не боись, чуточку погуще, да запах рыбный бывает, а так, сдается мне, деликатес. – Еще через минуту он разорвал кожистую оболочку яиц над сковородой, выливая их содержимое на сало.

Наконец, поставив деревянную подставку на стол, он водрузил на нее широкую сковороду, на которой шипели и пенились согнутые жаром шкварки и расползались яркие желтки на ажурных, пронизанных дырочками белках. Густо посолив крупной серой солью, он бросил туда пару веточек травки и закрыл сковородку эмалированной крышкой, явно не принадлежавшей этому прибору.

– Пусть дойдет, – двинув бровями, посоветовал дед. – Ну давай, Егорка, по малой.

Они чокнулись. Пятьдесят грамм водки казаков на голодный желудок огненной змеей скрутились внутри. Крякнув, Лесник снял крышку. Аромат, вырвавшийся вместе с облаком пара, заставил Бобра прослезиться от умиления. Совершенно несложное блюдо пахло просто божественно. Удовлетворившись реакцией сталкера, Лесник подвинул к нему корзинку с крупно нарезанными ломтями хлеба.

– Ну давай сынку, угощайся.

Плотно поев и с трудом опустошив сковороду, они вышли и сели на деревянное крыльцо. День близился к концу, небо, частично видимое с освобожденной от молчаливых деревьев делянки, начинало темнеть с одной стороны. Раскурив самокрутку, испустившую душистый аромат самосада в вечернем воздухе, Лесник начал главный разговор.

– Ну что, Бобр, хочешь знать, почему Зона тебе сна не давала, да еще и подарками своими наградила?

Сталкер промолчал. Лесник, правильно понявший его молчание, слегка кивнул головой, затянулся и выпустил струю дыма в землю.

– Беда у Зоны большая.

– Что за беда? – внимательно глядя на Лесника, спросил он.

А где-то внутри вновь появилось и усилилось ощущение его беспокойного состояния, не дававшее ему не только спать, но и мыслить.

– Извести ее хотят. Люди, – с этими словами дед выкинул только что раскуренную цигарку во двор.

Окурок, пролетев пару метров, стукнулся о невидимое и, рассыпая красные, тухнущие в полете искры, упал на землю. Из ниоткуда раздалось удивленное бульканье.

– Извини, Старый, нечего тебе тут стоять, иди.

Пустота удрученно вздохнула. Вспыхнули огоньки глаз и, медленно качаясь, двинулись в сторону открытой дверцы сарая.

– Так ее все время извести хотят, сколько я знаю, что за беда?

– Теперь, Егорушка, большие силы хотят, раньше так, человек малый или конторка задохлая, а теперь тучи, не чета прежним, идут. Солдатики да Долговцы скопом пойдут, но большей частью Долг опасен, только не долговские там ребятки сейчас, а те другие, злые, черные. Зона их не видит и управы найти не может. А они уже кто год, кто месяцы в Долге служат, ума да хитрости набираются, чтобы, значит, в аномалию не попасть, мутанта шибче убить, да кто как дружит в округе, учатся и копят силушку-то.

– А военные как?

– Военные, Егор, никак – муляж они соломенный, высадят их на вертолетах, и будут они монолитовцев огнем дразнить, а те, значит, отбиваться будут. Так все силы и будут стягивать, а черные тем временем, ну, которые в долговской форме, пойдут своим ходом напрямую, на Монолит пойдут и толь взорвут, толь пушкой специальной шарахнут – то Зона сама не ведает.

– Так это все Зона тебе рассказала?

– Конечно, сталкер, чего ж тут мудреного. Все мысли сюда стекаются в черные клетки, да ты сам знаешь, а там же кроме убить, отнять и твое-мое другая чернота имеется, вот оттуда-то и все планы Зона видит, особенно то, что ее напрямую касается. И обидно ей, что извести ее хотят, а недавно пришло, что вот-вот начнется операция какая-то – шибко уж много мыслей про нее пошло. Вот тебе и мне и не спится, вот и зверье не спокойное все, не может и не хочет она печаль свою скрыть, а ты же навродь как помазанник ее стал. К Монолиту тебя сам Страж пустил, стало быть, чист ты перед Зоной, вот и видит теперь тебя она, да и все, значит, дети ее.

Лесник сделал паузу, прислушиваясь к своим ощущениям.

– Защитник ей нужен, тот, кто сможет уберечь ее от беды от этой.

Дед опустил голову.

– Я старый, силы не те, Доктор совсем не по этой части.

Неожиданно голос Лесника зазвенел несвойственными ему звонкими, чужеродными нотками, голова неестественно медленно, словно только что пришедшего в себя человека, повернулась к Бобру.

– А вот ты, Сталкер, – глаза Лесника заполонил зеленый огонь, – ты – можешь!

Лесник закрыл глаза.

Егор вздрогнул. Мороз пробежал по коже, сковав ледяными иглами тело, и, впрыгнув в каждую волосинку на теле, вызвал болезненное ощущение по всей коже. Зона сама сказала главные слова ему. Он промолчал. Та, все-таки уже несколько дней назад минувшая история начала забываться и становиться действительно какой-то правильной ожидаемой точкой, определяющей его, Егора, суть. Сталкер чувствовал что-то древнее и одновременно молодое и разумное, исходящее не столько от Лесника, сколько от того, что говорило с ним секунды назад, но часть его разума, разума сталкера, отказывалась вот так с размаху поверить в его причастность к этому. Возможно, раньше Бобр просто проигнорировал такое проявление Зоны, сославшись на галлюцинации, но теперь он просто не смог этого сделать. Какая-та часть ранее существовавшего в нем критического мышления теперь сломалась, и сорванные со шпонок шестерни никак не могли закрыть дверь, через которую Зона заглядывала внутрь сталкера, когда ей этого захочется. Они лишь вяло проворачивались, но, не находя видимого эффекта, выключались. Это могло бы свести с ума и, наверное, сводило, но сталкер не сопротивлялся этому. Он не противопоставлял свой человеческий рассудок, которым все реже и реже приходится пользоваться, происходившему вокруг. Толика здравого смысла, присутствовавшего в нем, не пыталась оценить стандартными человеческими рамками мышления происходящее здесь и видимое глазами. Даже поговорка, что «лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать», работающая там, на Большой земле, вполне могла быть заменена здесь, в Зоне, на «лучше один раз почувствовать, чем сто раз увидеть», – настолько сильно менялся сталкер, выживший в средней и глубокой Зоне.

В принципе, так поступали все промышляющие на территории Зоны сталкеры, но, по сравнению с Бобром, они могли время от времени проверить степень своего свинчивания с катушек с состоянием других людей: это позволяло людям оставаться людьми, по крайней мере в своих проявлениях, но все же Зона неизменно, день за днем, подобно скульптору, высекала из человеческой натуры все лишнее, все ненужное. Здесь психика человека была исходным материалом, тем самым гранитом, глядя на который скульптор пытается понять, что же сокрыто внутри.

– Так что мне делать? – тихо спросил он Лесника, понимая, что выбора ему никто не оставлял.

– Надо разбить Долг, – ответил Лесник.

– Всего-то? – усмехнулся Егор, вспоминая свой дробовик, оставленный в избе. Он даже не стал продолжать, понимая абсурдность ситуации.

– Да, – без тени иронии подтвердил дед, – надо выбить половину или большую часть личного состава Долга. Ты не думай, на убой тебя никто не пошлет. Зона поможет, да и я тебя кое-чему научу.

– Чему? – спросил Бобр, перебирая варианты, что может подсказать ему Лесник, чтобы суметь в одиночку разделаться с Долгом.

Варианты в голову не приходили.

– Да ты не дрейфь, – как-то буднично сказал дед, – не один ты будешь. Дает Зона детей своих, а я тебя научу, как с ними обходиться. Будут тебе они в помощь, иначе не сможет Зона черных остановить, тут человек нужен. Кто же, кроме человека, человека обхитрить может? А? Я, сколько лет живу и с мутантами якшаюсь, поверь мне, хитрее и изворотливее человека существа не видел, и Зона знает, что супротив человеческого ума только человеческий играть и победить может.

Действительно, изворотливость, жестокость и хитрость человеческого существа, оттачивающего мастерство обмана, захвата и подавления тысячи лет, не могло идти ни в какое сравнение с совсем юной частью территории вокруг ЧАЭС с выведенной на ней советскими учеными искусственным интеллектом. Пусть искусственный интеллект наделен волей, делающей его разумным и способным выбирать и желать, одновременно используя возможности Монолита, тем не менее этот интеллект, называемый Зоной, не способен остановить людей, не подчиняющихся ее, Зоны, законам и имеющим достаточно навыков и знаний, чтобы избежать с ней столкновения. В конце концов, действия Зоны – всего лишь программа, роль датчиков, сенсоров которой выполняют мутанты, программа, созданная хозяевами, чтобы развивать и сохранять внутреннюю экосистему, а затем защитить их и Монолит от посягательств внешних сил или при возникновении угрозы. А люди, идущие с верой и жгучим желанием уничтожить Зону и Монолит и дошедшие до Исполнителя, вполне могут повернуть Монолит против Зоны или, поменяв алгоритм действия и программу Зоны, заставить ее расширяться и расти или создать новую собственную реальность. Тут уж не до шуток никому, никто не сможет остановить человека, рвущегося к цели, кроме него самого, поскольку Монолит и Зона лишь рукотворные инструменты, изначально призванные служить людям, а те, кто их создал, Хозяева, постепенно выходящие из строя в своих автоклавах, не настолько всесильны, и даже им все чаще и чаще необходима помощь со стороны.

Бобр испытывал странное чувство опустошения и предопределенности, он был уверен, что может отказаться и покинуть Зону – ничто не давило и не заставляло его сейчас, когда вопрос начал вырисовываться. Да, он все еще оставался человеком, свобода выбора это – то, на что не могла посягнуть даже Зона. Но сможет ли он сделать правильный выбор, тот выбор, который не оставит его за бортом быстро происходящих изменений, а с головой окунет его в самую настоящую жизнь, в которой он, не пригодившийся снаружи, за периметром, вдруг ощутит себя центром вселенной, из которого не хочется выныривать, чтобы глотнуть свежего воздуха? С его полученным пониманием Зоны, совпадающей с описанной ему Сахаровым на Янтаре «реакцией инициированной среды», он без проблем может найти выход и покинуть Зону или устроиться на Янтаре к ученым вполне себе теплым сотрудником, изредка выказывающим нос наружу, только зачем? К чему были эти бои за свою жизнь с мутантами, бандитами, неизвестностью и завтрашним днем? К чему эти скрытые от него самого, но вечные попытки заглянуть за черту, за ту, которая, казалось, вот-вот откроет ему новый цвет в палитре жизни и новую ноту в ее звучании, если завтра запереться на Янтаре и превратиться в тухнущий мешок костей? Как он может отвернуться сейчас от того, что шлифовало его и создало его сегодня таким, какой он есть, гораздо более сильным и гораздо большим человеком, чем тогда, когда он переступил периметр? Как он может сидеть в норе, глушить себя водкой, постепенно разжижая волю и разум, и делать вид, что ничего не произошло, не происходит и не произойдет, когда он сам часть Зоны? Как он может отказаться от новых знаний, которые наконец-то начали давать ему понимание ролей в этой системе? В Егоре теперь не осталось ничего, что бы хотело спрятаться, убежать, поджать хвост или согласиться со слюнявой надеждой, что все будет хорошо и без его участия. Черта с два все будет хорошо для него, если он спасует! Он сам лишит себя того, что дороже жизни, и станет таким же зомби, как и миллионы и миллиарды других, только облученных выжигателем души, серым сгустком бессмысленно двигающейся материи там, на Большой Земле.

– Мутанты пойдут со мной? – спросил Егор, вспоминая Мелкого, оставленного на краю пустынных земель и Рыжего Леса.

Мелкий, еще недавний бандит, все никак не ассоциировался у него с мутантом. Для Бобра это было существо, заслуживавшее сочувствие и жалости.

– Да, сходим в черную, выберешь себе помощников. Зона может доверить тебе их, – ответил Лесник, закрывая глаза.

– Так, значит, война? – спросил Егор, нахмурившись.

– Да, сталкер. Не люблю я это слово, – нахмурившись, сказал Лесник, – плохое слово, недоброе, с детской да с бабской кровью замешанное. Знавал ли ты, что такое война?

Егор отрицательно покачал головой

– Нет, дед, не знаю.

– И не надо, неправильное это дело. Тут, в Зоне, только мужики воюют, у тебя будет свой бой, у монолитовцев свой, у меня свой.

– А у тебя с кем? – удивленно спросил Егор.

– Тебе знать не положено, но найдется и мне, старику, забота. Всем постоять придется, теперича люди с Большой Земли действительно до Монолита руки свои дотянуть могут – большие силы и знания у них. Слухай, значит, сюда, вот какой план у них вырисовывается: вояки, значит, займут открытым боем монолитовцев, закинут их туда поближе, но это куклы, а главный враг – те которые, ходят в броне Долга. Неизвестны и невидимы для Зоны, две жизни у них в голове, одна из них видна, а другая… Когда они получат приказ, они станут теми, кем были до Зоны, – чужими и неизвестными, но уже будут знать, как работают аномалии, как убивать мутантов и что делать возле ЧАЭС, поэтому их нужно уничтожить до того, как они проснутся. Даже если Зона устроит гон, чую я, звери не смогут достать их, ускользнут. Да, Егор, и тебе нельзя, чтобы тебя смогли опознать или заподозрить, иначе за тобой начнется охота, а в этом деле тебе несдобровать, слаб ты. Пусть не сегодня, но завтра тебя достанут – для этого у наших врагов слишком тренированные руки. Ты знаешь, что несколько кланов наемников живут здесь только на заказах той самой конторы, которая шарит тут чужими руками?

– А что, эта самая контора не может наемников на ЧАЭС снарядить? Обязательно своих?

– Может, но наемников Зона видит, и не пройти им, да и не участвуют они пока в этом деле: шутка ли дело, добраться до Монолита, не доверяют тут им, – сказал Лесник. – Ну что скажешь, сталкер? Возьмешься за дело? Только одно предупредить тебя хочу: если согласишься, то не будет тебе пути простого, и друзей-знакомых забыть придется и Большую Землю от себя избавить – не выдержит человек два мира в себе носить, когда и один с трудом в душе помещается.

Егор отвернулся и уставился в землю: «Вот оно, решение, – подумал он. – Быть или не быть», – усмехнулся он, поняв, наконец, весь смысл великой фразы.

– Так, значит, это мне больше не пригодится? – спросил он, повернувшись к Леснику, и отстегнул ПДА.

– Верно мыслишь, сынок, – ответил Лесник, глядя в глаза Егору.

Лесник протянул руку ладонью вверх, не делая попыток забрать ПДА. Бобр вложил свой ПДА сам, Лесник забрал его себе и нажал несколько кнопок. Сталкер дернулся было остановить его (как так, кто-то ковыряется в твоем ПДА), но так же внезапно остановил свое движение. «Какая разница-то теперь…». Лесник, окончив манипуляции, свистнул —из-за избушки, ухая, появился снорк и сел перед человеком. Лесник показал ему ПДА Бобра и, держа гаджет между своим лицом и мордой в противогазе снорка, несколько секунд неотрывно смотрел через стекла противогаза в неожиданно красные, даже розовые, как у кролика-альбиноса, глаза снорка, в которых не выделялись ни зрачки, ни белки. Все было сплошным неприятным розовым шаром. Киргиз несколько раз ухнул и схватил ПДА.

– Пошел, – спокойно сказал дед, и снорк, развернувшись, поскакал в лес, попутно перемахнув через плетень. – Все, Егор, теперь ты – обожженный, зомби по-вашему, и расстреляют тебя сегодня-завтра на Янтаре.

– Это как, я – зомби? – не поняв, спросил сталкер.

– Наденет Киргиз твой ПДА на обожженного, и дело с концом, а того пришьют или еще чего. Дело-то несложное.

– А по-другому сделать нельзя было? Там же тайники мои, инфа разная, – вспомнил Егор, понимая, что теперь эта информация может быть доступна любому обыскавшему зомбированного. И задним числом понимая, что он, по сути, остался в том, что на нем, хоть и это немало, но где же ему теперь брать еду, воду, боеприпасы, особенно с учетом последних событий.

– Не трухай, Бобр, – весело объявил Лесник, – правильное ты дело сделал, Зона тебя не оставит. Ага… – теребя ус и думая о чем-то своем, продолжил дед: – Я видел, с тобой снорк на границе был. Так чего ж его с собой не взял?

– Да я это… – растерявшись, начал Егор, не зная, что ответить. – Может, подерутся еще с местными, я ж не знаю.

– Подерутся?

Лесник засмеялся: его настроение явно улучшилось, словно он решил давно мучавшую его задачу.

– Да не, у меня не подерутся. Я так признал его, это не бандитик ли бывший, все со своей шайкой на пустынке промышлявший? Как, то бишь, его звали?

– Косой.

– Во-во, Косой, он самый и есть. Много они мне кровушки попортили, пока не шуганул я их из лесу. Крепко пострелять да тикать быстренько мастера. Ну да ладно, кончились они? – спросил он у сталкера.

– Да, они нас с Валерой между холмов взяли. Я им схрон пообещал и в тоннель увел.

– К тому, что аномалиями заложен и жарки две возле стен приметные? – уточнил Лесник.

– Да, туда, – ответил Егор, не удивляясь осведомленности Лесника. – Ну контролер нас встретил, Толстого, их бригадира Житуху, так вроде звали, и еще одного… Как это… разбил, что ли… И с собой забрал. Они кто убегать, кто стрелять начали, – вспоминая, рассказывал Егор, впервые ведая эту историю живому человеку и чувствуя невероятное облегчение, что можно было, наконец, вот так высказаться, и никто не покрутит пальцем у виска и ему не нужно будет убеждать себя, что это лишь наведенная Монолитом галлюцинация.

А вот Косой на колени упал, выпрашивал что-то, жаловался, ну вот, видимо, контролер его и это… того, в снорка.

– А противогаз ему кто надел?

– Я подал. Он ко мне приполз, головой в колени стукнул, а рюкзак на спине, ну вот я как-то понял, о чем он просит, – ответил Егор, опасаясь, что, может быть, сделал что-то не то.

– Это правильно, это хорошо, теперь он и правда счастливый будет. Хозяин, значит, признал его, и сам тебя не подведет. Как назвал-то?

– Мелким, – усмехнувшись, ответил сталкер, – он еще когда человеком был, я его мелким про себя называл.

– Ну что, имечко хорошее, вот ты только Мелкого спроси, где схрон ваш, и картинку ему так представь, подельников его бывших, его самого, только без обиды, а спокойно так. Он вспомнит, покажет, – поглаживая бороду, учил Лесник. – Они тут крепко при жизни лютовали с ученых вон, со сталкеров, иных, кто с грузом от Рыжего Леса шел, да и долговцами не брезговали. Крепкая бригада была около десятка, но и на таких старух пришла пара прорух, – улыбнулся дед. – Так что поменяешь ты свои схроны на бандитские, общего, значит, назначения. Мелкий там у них вроде за помощника бригадира был?

– Ага, что-то вроде, – подтвердил Егор.

– Ну вот, все нычки ему известны, так что будь спокоен, – хлопнул Бобра по плечу Дед и встал с крыльца. – Пойдем, Егор, времени у нас нет, собираться будем. Сегодня в черную пойдем, помощники тебе нужны, – уже из комнаты сказал он.

Сталкер встал.

– Да что собираться-то? Я-то уже. А почему сейчас идти, вроде как ночь на носу? – спросил Бобр, вспоминая ту страшную поляну и ряды мутантов, сидевших на ней, явившихся по сигналу Лесника. Особенно врезалась ему в память высокая фигура в плаще с широкополой шляпой, окруженной тремя чернобыльскими псами. Несмотря на то, что тогда она была далеко и лишь чуточку выступила из тени дерева, ее особое положение среди всех мутантов было очевидным. Даже сейчас от воспоминания этого момента сталкеру было не по себе.

– Ночью идти-то и надо, – появляясь в дверном проеме, сказал Лесник.

За плечами у него уже покоился вещевой мешок и охотничье ружье. Бобр быстро метнулся за своим рюкзаком и дробовиком.

– Ночью мутант беспокойный, зато видный как на ладони. Есть такие, что не со зла, а так, от дурости повредить тебе или мне могут. Человек-то слаб и наг супротив них, таких постоянно в узде держать надо, да только зачем мне такие. А есть другие, которые без дуринки, – у таких глаза ясные, в голове чисто все, ну, ты поймешь, я тебя научу, – открывая дверцу в плетне, сказал Лесник

– А как это, ясные? Как у Киргиза? – спросил Бобр, вспоминая его неестественно красные глаза снорка.

– Да нет, у Киргиза другое дело: он под Выброс попал, да под матку, она его переваривать да переделывать начала, а тут их волной накрыло, ну вот он с Зоной, что твой косой, который нынче Мелкий, и договорился.

– А что это за матка? – с недоумением спросил Егор.

– Аномалия такая или мутант, тут и я не шибко пойму, вроде мутант, а убить невозможно. Редкая, только на деревьях и водится, ну или еще на верхотуре какой. Вроде как слизняк такой розовый лежит, просвечивает или паутинкой такой сделается, маскируется навродь, а как подойдет кто под дерево, так она ему на голову и надевается и вроде как растворяет и в себя втягивает, но не всего, а только кожу, мышцы, внутренности, а вот кости не берет, выбрасывает. Выбрасывает не целиком, а так, кусочками, мол, отделяет потихоньку, там, где освоила человека уже. И получается потом, лежит матка на дереве, а в ней пара глаз, мозг еще чего остается, бывает, ладонь прям наружу вываливается и шарит медленно, так и ниточки от нее идут к мозгу, нервы, стало быть. Так она округу изучает да, может быть, и с мозгом тешится.

– А что человек, ну, который в матку попал? Умирает сразу?

– Да нет, не умирает как раз. Она ему и дышать дает, и вроде с голоду не умирает, а тем временем его живое мясо в свое превращает. Бывает, стоит-то бедолага такой по пояс всего человек, а сверху, значит, она, матка, на нем сидит, вываживает. Так ему в ногу стрельнешь ежели, смотришь – в другой части матки ладонь появляется и кукиш показывает или пальчиком грозит, мол, не шуткуй.

– Да…а Киргиз как спасся?

– Я ж тебе говорю, Выброс был, а когда Выброс идет, Зона все уголки, которые волна накрывает, видит, ну и порядок наводит по-своему, ну, видать, и взмолился-то человек: не дай мне такой смерти, дай жизни, чтобы радость была у него от всего, что, мол, за счастьем сюда пришел. Вот и сделала его Зона снорком, долго ли? Только процесс-то уже начат был маткой той, вот он частично с маткой перемешался, красный стал на полголовы, но ничего, спокойный, ответственный. Сразу видно при былой жизни, человечьей: хорошим мужиком был.

Тем временем они уже шли по Рыжему Лесу. Начавшиеся сумерки сгустились, как только они попали под тень деревьев.

«Да… – подумал Егор, – тут уж и не знаешь, просил бы Киргиз жизни такой, если бы знал, чем дело обернется?» Мысли были невеселы. Вспомнив, что матки висят на деревьях, он настороженно поднял голову на темную крону.

– Да ты не бойся, они идущего не берут… Пока. Если встанешь где или под куст ляжешь, тогда может накрыть, а так пустое, не переживай. Да и нету их тут на этой окраине, не завелись.

Егора передернуло. «Действительно ужасная смерть быть в сознании, но быть не в собственном теле, а в… в чем? В каком-то аномальном физрастворе? Для чего? А как же "я мыслю, следовательно, существую?" Кто же это сказал? Декарт? Да Декарт!», – настолько удивившись вдруг всплывшему неизвестно откуда знанию, Егор поперхнулся слюной. Внезапное понимание, что с ним в последнее время что-то не так, заставило остановиться его. Лесник, идущий впереди, тоже встал, вопросительно глядя на сталкера.

– Дед, я не пойму что-то, – начал Егор, собираясь с мыслями. – У меня в голове библиотека какая-то открылась, иногда… – растерянно разведя руки в стороны, попытался объяснить сталкер, но, махнув рукой на попытки, спросил: – Что это?

Лесник засмеялся.

– Не голова, а дом советов, а? И давно у тебя это? – с хитрым прищуром спросил он.

– После контролера, наверное. Я никогда раньше не знал то, что сейчас в голове появилось, – растерянно проговорил Бобр.

– Радуйся, – сказал Лесник. – Объяснять не буду, время терять, сам поймешь. А про библиотеку ты правильно сказал, в Монолите все знания Хозяев заложены. Пошли, Егорка, времени в обрез.

После еще сотни метров к ним присоединился вроде бы из ниоткуда взявшийся здоровенный чернобыльский пес. Лесник удовлетворенно хмыкнул, а Бобр, обрадовавшись старому знакомому, несмотря на устрашающий внешний вид и пятисантиметровые клыки, полез обниматься. Чернобылец по прозвищу Пес совсем по-собачьи завилял хвостом и несколько раз припадал на передние лапы, как это делают обычные собаки в своей игровой манере.

– Ишь ты, совсем родные стали… – удивился Лесник, глядя на такое панибратство. – А когда-то ты, зажмурившись мимо него проходил. Изголодался по общению, а, Егорка? Ага… правильно, человеку всегда душа родственная нужна.

– Так это когда было, – ответил Егор, улыбаясь, и, улучив момент, когда Лесник снова широким шагом продолжил путь, слегка пригнулся, поскольку до мутанта такого размера особо наклоняться не нужно было, и, обняв его за толстенную шею с вылезавшей из нее клочьями шерсти, из-под которой пробивалась новая, прошептал ему в рваное ухо: – Ты же мне жизнь спас, спасибо.

Пес громко чихнул, встряхнул по-собачьи головой, отчего с его шеи полетела расшевеленная сталкером шерсть, и попытался лизнуть Егора в лицо широким языком. Бобр успел отклониться.

– Не надо, Пес, пошли. Чернобылец в три скачка обогнал Лесника и бодро потрусил вперед, указывая дорогу, изредка пригибаясь и обнюхивая пружинящую лесную подстилку, пахнувшую сыростью, плесенью и грибами.

3. Черная клетка

К черной клетке пришли через несколько часов. Бобр определил ее по запаху: все тот же запах разложения, сырой, злой плесени, холодной липкой сырости и нечистот, огромные комья жгучего пуха, обещавшие жуткую смерть любому угодившему в его пушистую шапку, местами встречавшиеся черные лужи воды со странным аптечным запахом. Вначале ему показалось, что это из-за времени суток вода кажется чернильной, но затем, заметив торчавший из такой лужи хилый куст, он понял, что и сам куст стал черным, но тем не менее он не создавал впечатление мертвого растения. Это уже была другая клетка, не та, на которую ходил Лесник почти неделю назад за помощниками вместо погибших в бою с безымянным пауком Яшки и Борьки. Заваленные по кругу черные деревья словно образовывали рисунок водоворота, с влажной дырой посередине и фосфоресцирующим синим цветом в ней огромным неизвестным грибом. Над поляной просматривалось ночное небо Зоны с редкими плывущими облаками и зелеными звездами. Жаль, что Егор не был астрономом, он мог поклясться, что он никогда ранее не видел такого разнообразия размеров и расположения звезд. Складывалось такое ощущение, что здесь вверху не их, не земное небо, а вид какой-то совершенно другой части галактики. Впрочем, сейчас его больше интересовало то, что находилось гораздо ближе к поверхности земли: бурелом, покрывавшийся мхом и обраставший мелким кустарником, просвечивавшиеся, бледно, призрачно светящиеся грибы-гнилушки, стоячий, тяжелый воздух – все это вызывало тяжелое чувство в груди сродни тоске и пустой необоснованной злобе. Лесник остановился и повернулся к Егору.

– Значит так, Егорка, как я выбирал, ты сам видел, теперь тебя научу. Мутанты здешние злостью человеческой кормятся, а человек со злостью в душе для них как конфетка в праздничной упаковке, но про себя ты знаешь, тут ты справишься. Теперь смотри, как выбирать будешь: каждый зверь свой характер имеет, если крикнешь на него, ну так, в уме, не голосом, а так, про себя, он или зарычит, отпор то бишь даст, или глаза спрячет, или понять попробует, без злости и страха. Вот такого, который без злости в глаза тебе заглянет, того и бери, с тем договорится можно, это понятно? – спросил дед, чуть-чуть повернув голову к сталкеру, чтобы лучше услышать ответ или вопрос.

– Понятно, – ответил Егор.

– Теперича дале. Мутантов этих, детишек от Зоны, бери сколько хочешь, но знай: это как в школе – чем их больше, тем порядку меньше. Один вперед побежит, другой отстанет, и каждый внимания требует, а если нет внимания, то он про учителя и забыть совсем может. Потому и имя им дать надобно, стало быть, признал ты их, и теперь они в твоем как его… классе. Понятно?

– Да, – ответил Егор.

– Третье. Детишки эти слов не понимают наших, говорить им можно, но главное это в картинках объяснять. Например, принеси воду, и показываешь ему, как он сам берет фляжку и наполняет ее чистой водой. Чистой. И представь, значит, что такое чистая вода, понимаешь? А где он воду возьмет, не твои трудности, они тоже кой-чего соображают. Тут ты как учитель, чем лучше картинка, тем быстрее поймут, а потом сами начнут уже дорисовывать, ну это позже. Усек?

– Да. А как я узнаю, что он понял?

– А ты его повторить заставь. Если он тебе и сам картинку твою же покажет, то, значит, верно все, а если другое что, то, значит, ученик твой в окошко глядел, пока ты перед ним распинался, – предупреждая вопрос сталкера, Лесник продолжил: – А картинку ты от него получишь, как только выберешь, тут без промахов, только сильно не заглядывайся, не твой это мир… Вопросы?

– Есть вопрос. А если они, ну… взбунтуются? – спросил Бобр, робея.

Лесник усмехнулся.

– А ты с ними по-доброму, а иной раз по-строгому, будто учитель. Так они слушаться будут. А спасуешь, духу не хватит или еще чего, разбегутся, как школяра на переменке, так что держать их надо. Да и вообще им интересно самим: предназначение свое вроде как выполняют, они сами и Зона через них тебя и весь мир изучает, вроде как сталкеры они только у тебя в голове, сокровища несметные для них лежат. Поэтому к человеку Зоной выбранному они, равно как и к Зоне, служить готовы.

– А-а-а… – растерянно протянул Бобр. – Какие сокровища в голове? Разворуют? – забеспокоился он, припоминая контролера. Не хотелось ему вдруг стать овощем, или как там все происходит. На миг ему представилось, что кто-то забирает у него кусочек воспоминаний о детстве, и все он не помнит фрагмента, как ловил и рассматривал огромного зеленого кузнечика в далеком детском саду.

– Да не бойся, – улыбнулся дед, – сокровища твои – это знания твои, чувства, значит, и вообще все, что видел. Не украдут. Вот ты можешь электру или воронку украсть да домой унести? А? Вот так и они только посмотреть могут, да и не полезут куда нельзя, у нас в голове зона не чета нонешней, в которой мы находимся, не всякому мутанту там смелости хватит из лагеря новичков выйти. Понял?

– Вроде понял, дед. Уф-ф, – вздохнул Егор, собираясь с мыслями и внутренне повторяя учение Лесника. – Так а что, если они у меня в голове, как в Зоне, ходить могут, то, может, мы тоже в чьей-то голове ходим, – настороженно спросил Бобр, по-новому оглядывая окрестности.

– А ты как думал? Это все, – Лесник покрутил в воздухе пальцем, над головой сделав широкий круг, – мозг человечества, который на нашей планетке Земля, и если бы не те, что на ЧАЭС лежат в аппаратах, да не устройство ихнее, да не программка, которая злость людскую со всего мира ловит да через мутантов уничтожать посылает, то, может, и не жила бы планетка наша сегодняшним днем. Раздавили бы наши и заграничные дураки все красные кнопки в стратегических чемоданчиках. Это я тебе как Глеб Борисович говорю, – сказал Лесник, напоминая, кем он был в прошлой, официальной жизни. – А ты молодец, догадливый. Не переусердствуй только, у тебя дел еще полно.

Такой подход к делу здорово разогрел Егора. Он не удержался и решил задать свой главный вопрос, который он задавал Сахарову, но у него, Бобра, не хватило духу и смелости добиться ответа у профессора. Тот плавно перевел разговор в более актуально русло, изящно обогнув сам факт необходимости ответа, но, похвалив за дальновидность, а теперь проводя аналогию со своим мозгом, в котором смогут находиться мутанты, и мозгом человечества, который проявляется в Зоне, он чувствовал, что приближается к разгадке.

– Глеб Борисович, спросить еще можно? – с надеждой обратился сталкер.

Лесник усмехнулся в бороду:

– Эх, молодежь, чему вас только в школах учат? Валяй.

– Ну, если у нас в голове своя зона, свои аномалии, а мы сейчас в Зоне как будто в мозге всего человечества, и аномалии такие тоже есть, то что такое артефакты? – затаив дыхание, спросил Егор. Теперь он по-новому понимал все вокруг; подключение его к Монолиту затронуло такие струны души, о которых он и не подозревал ранее, что не оказалось без последствия для его мозговой деятельности. И эта новая активность в познании всего, что есть, необычайно радовала и воодушевляла Егора.

Лесник внимательно посмотрел на сталкера из-под густых бровей.

– Мысль светлая сама по себе артефакт, идеи, чувства – все это сокровища, которые не покупаются, а только родятся в человеке. Для кого-то побрякушки бестолковые, а для кого-то спасение. Вопрос твой, сталкер, правильный, по существу, только чтобы понять его, это еще пожить надо. Так что живи, сталкер, живи… Эх молодо – зелено, ну что, готов? Все запомнил? – обратился он к сталкеру.

Егор с усилием оторвался от собственных ощущений и сосредоточился на реальности, окружающей его. «Или нереальности?» – закралось ему в душу сомнение.

– Готов, дед, – улыбнулся Егор, отложил дробовик и сломал прутик с чахлого кустика, как делал это Лесник.

Огромный чернобыльский пес с вспыхнувшими под светом выглянувшей из-за низких облаков луны огоньками глаз, стоявший позади, вежливо понюхал вставленный между сучьев дробовик и махнул хвостом.

– Давай вызывай школят, учитель прибыл!

Лесник закрыл глаза, целую минуту прислушивался к чему-то, потом три раза хлопнул в ладоши. Несколько мгновений ничего не происходило, затем лес наполнился рыками, треском ломаемого подлеска и дрожью подболоченной почвы, передавшейся от шагов приближавшихся мутантов. С деревьев слетело несколько листьев и, кувыркаясь, улеглось на освещаемую луной поляну, на которой начали появляться первые «школьники». Резво выпрыгнув, словно огромные лягушки, появились возбужденно ухавшие снорки, пожженные местами жгучим пухом, в разной военной амуниции, которых сталкер, бегло посчитав, обнаружил чуть больше десятка. «Солдатики под Выбросом, – отстраненно подумал Егор, – ничему наших вояк Зона не учит. Загнали в Зону, дали кривые карты без надежных схронов и просчитались с Выбросом. Вот они, ваши без вести пропавшие, а дома, небось, матери да отцы плачут». Снорки, прыгая между поваленными стволами, долго не могли угомониться, пока один из них не рыкнул по-особому, после чего мельтешившие фигуры несколько поумерили пыл и, выбрав пару поваленных стволов, уселись полукругом, сверкая стеклами однотипных противогазов в сторону людей. «Сержант, наверное, – усмехнулся Бобр. – Все-таки что-то в памяти у них осталось». Затем на противоположной стороне поляны выступил целый ряд чернобыльских псов, голов семь-восемь. Они сверкали страшными глазами. Красноватые, ближе к фиолетовому огоньки, помигивая при движении, встречаясь взглядом с человеком. Они словно вздрагивали и опускали голову, переступая передними лапами с места на место. Страшные клыки, местами облезлая кожа на высоком крутом лбу. Непередаваемым пустынным жаром обдавало Егора от этих фигур, несмотря на то, что они находились на противоположном краю тридцатиметровой поляны. «Наш Пес куда красивее», – подумал Бобр, вспоминая стоявшего позади него чернобыльца.

– А чего это они такие облезлые? – спросил тихо Лесника сталкер, кивая головой на ряд чернобыльцев.

– Здесь они пищей такой питаются, зараженное все, да от антенн собиравших людское, пропитанное, вот и тело не выдерживает, а дух звериный восстанавливает его. Наш Пес тоже таким был. Ты, Бобр, не отвлекайся, долго они тут сидеть не будут.

Еще через несколько минут позади Бобр почувствовал движение: три или четыре кровососа в режиме стелз стремительно перемещались между деревьями. Еще через пару минут, тяжело топоча и вминая в землю то, что не рассыпается под их весом, на поляну выбежали, подобно бродячим танкам, три псевдогиганта: два просто больших, а один огромный, невиданных ранее Бобром размеров. Трехметровая в высоту туша какого-то темного, похожего зеленого цвета, передние конечности покрыты не жесткой щетиной, а ороговевшими иглами, мощные ноги, коленные суставы которых были шириной с самого сталкера в самом широком его месте, разинутый клюв с огромными темными пенькообразными зубами и пара больших, размером с блюдце бессмысленных птичьих глаз. Даже Лесник удивленно хмыкнул, увидев такого гиганта. Три колобка остановились ближе к центру поляны, некоторое время осматривали округу, поворачиваясь всем телом, топорща слаборазвитые верхние конечности и настороженно булькая.

– Ну вот, Егорка, вроде все, до кого дотянулся, пришли. Давай, – с этими словами Лесник сделал шаг назад, показывая мутантам, кто именно сегодня пришел за ними.

Сталкер после отступления Лесника назад почувствовал, как ментальный ветер, толкнув, ударил его сначала по лицу, по всему телу прямо через комбинезон высшей защиты «Сева», а затем, внезапно поменяв направление, дернул на себя и, словно пылесос, с нескольких сторон начал выстуживать его тело, забирая с собой крохи ранее не замечаемого защищавшего его тепла. Чувствуя на себе десятки пар глаз, он поколебался, сомневаясь, куда идти: к сноркам или к чернобыльцам, но потом, решив, что один снорк у него есть, он направился мимо псевдогигантов через всю поляну к чернобыльцам. Лесник и Пес двинулись за ним. Чернобыльские псы насторожились – их ранее внушавшие сталкеру ужас морды повернулись с ожиданием и недоверием к Бобру, изредка перекидываясь на Лесника. Егор в упор взглянул на первого мутанта, тот тут же опустил взгляд. Бобр повернул голову на второго, но у него не получилось даже встретиться с ним глазами. Шагнув к третьему и прямо посмотрев на него, он получил такой лютый взгляд, что на секунду опешил, но, вспомнив наставления Лесника, сталкер представил картинку, что он и этот пес идут вместе и сталкер подымает руку, чтобы положить руку ему на голову. В ответ раздалось глухое ворчание.

– Не хочет, – тихо подсказал сзади Лесник, – не возьмешь, ищи следующего.

Егор отступился, таким же образом проверил остальных чернобыльцев: никто из них не согласился идти с человеком.

– Почему? – шепотом спросил Егор у Лесника.

– Это же чернобыльцы, сильные псы, с ними даже контролер не всегда сладит по-хорошему, а тебе опыту пока не хватает, – ответил Лесник.

Сталкер перешел к сноркам, но, проверив первых двух, вдруг потерял к ним интерес, поняв разницу между Мелким и сидевшими тут снорками, кроме того, ему показалось, что Мелкий обидится и будет что ли ревновать, если рядом с его хозяином будет еще один ему подобный.

– У меня Мелкий пока есть, – шепнул он Леснику, отворачиваясь от гукающих, раскачивающихся на четырех конечностях и крутящих противогазами снорков. – Пойду к охотникам, – так же шепотом добавил он и пошел назад к кровососам, которые тем временем, выключив стелз-режим, действительно построились в ряд. «И как это у них получается?», – удивился Егор, оглядываясь и понимая, что чернобыльцы, снорки, кровососы и даже три псевдогиганта встали во что-то вроде шеренги. Четыре кровососа стояли, слегка покачиваясь из стороны в сторону. «Говорил ведь Сахаров, что по подобию войск создавали, вот, видать, генетическое и включилось… построение», – вспомнил сталкер.

Взглянув в отражающие темно-красный цвет, словно свет заходящего солнца глаза первого кровососа, поблескивавшего влажной кожей с вытянутыми маскирующими его, подобно прилипшим водорослям, пятнами, Бобр несколько секунд вглядывался в огоньки, кровосос спокойно смотрел ему в глаза. Сталкер представил картинку: себя, стреляющего в нечто опасное для него, и стоящего рядом с ним кровососа. Неожиданно в картинку кто-то вмешался. Стоявший в воображении Егора кровосос вдруг раздул в рыке щупальца и бросился на невидимого врага. «Смелый», – вздрогнув не нервами и не телом, а как будто чем-то другим, ранее не чувствуемым, решил Егор. Кровосос стоял в ряду крайним правым напротив Егора и шевелил нижними щупальцами, слегка покачиваясь в такт собственному сердцу. Сталкер поднял прутик и хлопнул его по плечу.

– Смелый, – громко назвал он его имя.

Тот тут же вошел в стелз и вывалился из отряда, стремительно исчезнув в темноте.

– Куда это он? – растерялся сталкер, обращаясь к Леснику.

– Никуда, сейчас побегает и вернется, они же как дети малые. Порадовался, стоять на месте не может. Давай дальше, топтыги нервничают, – поторопил Бобра Лесник

Действительно, огромные, грузно дышавшие, многотонные туши псевдогигантов заволновались, начали поворачиваться всем корпусом из стороны в сторону и вздыхать. Чернобыльцы тем временем бесследно растворились в ночи, и ряд снорков опустел наполовину, остались только те, которые, по-видимому, с интересом ожидали, чем закончится рекрутирование местного округа.

Следующий кровосос так же спокойно смотрел на сталкера, но в последний момент, когда Бобр хотел подать ему картинку, он как-то странно моргнул. «Нет. Не он», – решил Егор и перешел к следующему. Кажется, понимание того, как надо выбирать, начало приходить к нему, словно забытое знание, в которое он не осмеливался поверить, пока обстоятельства практически силой не заставили его использовать их. И сила этих древних механизмов пугала и завораживала сталкера.

Следующий охотник. Чуть ниже остальных. Потому что имел небольшой горб на спине и словно сутулился сильнее, чем его сородичи. Тот сам нашел взглядом сталкера и долго не отпускал его, шумно дыша и беспрестанно шевеля щупальцами. В красных угольках глаз не было ни злобы, ни агрессии.

– Посмотрим, – сказал сам себе Егор, тут же подкинув наугад картинку движущегося на кровососа танка времен Второй мировой. Бобр тщательно воспроизвел звук гремящих гусениц, рев двигателя и запах горящего дизеля и тяжелого металлического запаха и себя на фоне этого танка, так же бессмысленно стрелявшего в железное наваждение.

Кровосос вздрогнул, дыхание его стало громче, щупальца завращались быстрее, словно несколько рук, быстро моющих друг друга в мыльной воде. Картинка, идущая от кровососа, поменялась. Безусловно, мутант понятия не имел, что такое танк и как с ним себя вести, тем не менее в воображаемом диалоге человека и порождения Зоны он выпрыгнул перед машиной и, раскинув руки и ноги в стороны, громко, изо всех сил заревел на железного зверя. Егор теперь видел его со спины и чуть заметную горбинку между лопаток. «Молодец, – восхитился Егор, – ты будешь… Горбатый».

– Горбатый, – громко сказал он и ударил прутиком по плечу мутанта.

Тот замерцал разный степенью прозрачности, играя режимом стелз. На четвертого кровососа Бобр времени тратить не стал. Мельком глянув на него, он сам отвел взгляд, не оставляя мутанту шанса на экзамен. «Теперь топтыги, – вспоминая, как Лесник называл этих тяжеловесов Зоны. – Самый здоровый, ишь какой, до морды то и не дотянешься», – сказал он, глядя на самого большого из них, теперь уже казавшегося синим, а не темно-зеленым псевдогиганта. Подойдя на приемлемое до мутанта расстояние, Бобр заглянул ему в глаза, но тут возникли сложности. Во-первых, смотреть снизу вверх на такую тушу было очень неудобно, а во-вторых, мутные глаза-блюдца мутанта смотрели то ли на человека, то ли сквозь него, понять было невозможно. Озадаченно пожав плечами, сталкер перешел к среднему. Тот уже с большим интересом интересовался событиями, но через пару секунд игры в гляделки он неожиданно нежно для такой туши курлыкнул и начал вяло ковырять своими лапами лежавшие под ногами поваленные стволы, словно пытаясь их перевернуть. Егор перешел к третьему – тот был почти такой же, как и предыдущий, только более серого, ближе к землистому, цвета. Псевдогигант с интересом, по-птичьи таращился на Егора. Сталкер улыбнулся. Неожиданно псевдогигант развеселил его, напомнив своим взглядом учительницу по истории Зою Харитоновну, которая точно так же смотрела сверху вниз на маленького Егорку Казмаутова через большие очки в роговой оправе. Точно такой же птичий, настороженный взгляд, ожидавший, когда первые буквы заданного урока начнут появляться на губах у школяра.

– Харитон, – громко сказал Бобр, хлопнув по груди гиганта прутиком. – Все, – отрапортовал он Леснику, радостно улыбаясь и чувствуя наваливавшуюся на него незнакомую усталость.

– Немного, – озадаченно резюмировал Лесник, – ну да ладно, тебе виднее. Сейчас усталость на тебя придет с непривычки, на, хлебни.

Он подал сталкеру фляжку с фирменным чаем заваренной встань-травы.

Напиток словно склеил сталкера заново – несколько частичек самого сталкера, незаметно оставленных в сознания разных мутантов, вернулось к нему, а частички сознания мутантов, задержавшиеся, как оказалось, в голове, вдруг покинули сознание человека.

– Ну все, до дому отдых, завтра с утра подучишь их и поведешь с Мелким знакомить, а там уже сам знаешь, что делать, – нахмурившись, сказал Лесник, вспоминая о грядущем.

– Долг зовет, – схохмил сталкер.

– Зовет, зовет, еще как зовет, – приняв шутку, улыбнулся дед. – Айда.

Пес, все это время мирно лежавший возле дробовика сталкера, встал, отряхнулся и потрусил на выход из полянки. Лесник и Бобр отправились следом. Два кровососа на приличном расстоянии бесшумно двинулись параллельным курсом. Харитон, немного замешкавшись и проводив взглядом уходивших от него двух других псевдогигантов, двинулся следом за людьми, несколько раз поскользнувшись на неустойчивых для его трехтонного веса бревнах.

На следующее утро, вскочив ни свет ни заря, Бобр поспешил во двор. Лесник тоже только что встал и начинал одеваться.

– Привет, дед, – бодро поздоровался Егор.

– Не спеши, сталкер. Вместе выйдем, – не обратив внимания на церемонии, ответил Лесник. – Или иди чайку согрей да на стол накрой, у меня там в погребке продукты, а я пойду двор проверю, как там наши ребятки.

Бобр, несмотря на все свое рвение проверить, на месте ли его мутанты, проявил терпение и занялся завтраком, изредка кидая взгляды через узкое окошко избы. Наконец чай вскипел, сало нарезано, мелкая картошка брошена в воду, и сталкер вышел во двор. Лесник на корточках сидел перед двумя кровососами, а оба кровососа на корточках сидели перед Лесником, даже Харитон присел по-куриному на землю и хлопал глупыми глазами, глядя на Лесника. Завидев сталкера, Лесник поднялся.

– Вот, учу твоих сорванцов команды выполнять, – доставая из внутреннего кармана фуфайки никелированный портсигар с самокрутками, сказал он.

Постучав торцом самокрутки о портсигар, он засунул ее в рот.

– Как учу, тебе понятно?

Бобр смекнул, что, наверное, нужно показывать на собственном примере, что делать, и подкреплять это словом.

– Я попробую? – спросил он Лесника.

Лесник, затянувшись и выпустив облако дыма, кивнул. Сталкер, глядя на сидевших на Земле чудовищ, вдруг ощутил известную робость. Комбинезон «Сева», который он уже воспринимал как свою вторую кожу, он оставил в избе и, оказавшись в одном нижнем белье и незашнурованных берцах, всей кожей ощутил утренний холодок. Однако в том, что он был не защищен, имелись и свои преимущества. Сейчас, не имея экранирования от активности аномальной энергии, пронизывавшей все пространство Зоны, он лучше ощущал ее вибрации, передаваемые всему телу и давление невидимых тел от самих мутантов. Закрыв глаза, как он делал это ранее, сталкер приподнял свой взгляд на пару метров над собой: фигуры мутантов медленно проявились в виде сгустков света, испускавших иглы лучей. «Горбатый, Смелый, Харитон…» – обозначал мысленно проявляющиеся световые пятна Бобр. – «О! Старый?»

Сталкер открыл глаза и посмотрел в то место, где он видел кровососа Лесника. Подняв с земли камешек, он кинул его в сторону подозреваемого местонахождения мутанта. Камушек, пролетев положенные несколько метров, ударился о ничто и упал на землю. Из воздуха возникли два уголька глаз. Недовольно вздохнув, мутант прошлепал в сарай.

– Молодец, – похвалил Лесник. – Скоро научишься, не закрывая глаз, видеть сразу и тело, и оболочку. Дальше давай.

Бобр кивнул. Снова закрыв глаза, он увидел тонкие нити красного цвета от кровососов и оранжевую от псевдогиганта, шедшую к нему и прикреплявшуюся в районе груди. Бобр выделил три нити от себя: они оказались синего цвета с фиолетовым кратковременно вспыхивавшим отливом и прикрепил их к мутантам. «Встать»,– скомандовал Егор и напряг ноги, вставая. Кровососы зашевелились и встали, Харитон глухо заворчал и повиновался. «Сесть»,– скомандовал сталкер и присел, мутанты также повиновались. «Лечь», – еще раз скомандовал сталкер и начал ложиться, тщательно ощущая, какие мышцы работают у него при принятии положении лежа, и передавая ощущения мутантам. Кровососы, сделав непривычное для себя движение, легли на живот, так же положив одну левую руку, согнутую в локте, перед собой, а правую – чуть в сторону и назад, словно собирались ползти. Псевдогигант, замешкавшись, решил повторить движения, но его туша, хрустнув скелетом и бульканьем внутренних органов, только ткнулась животом в землю, не давая мутанту залечь. «Ну как же, это же другая конструкция», – понял Егор, отменил задание и открыл глаза. После чего встал, отряхнулся и подошел к Леснику.

– Так? – довольно спросил он.

– Годится. Вижу, понимаешь. Остальному научишь так же. Помни, – внимательно глядя на сталкера, сказал лесник, – мутанты – дети Зоны, ее глаза и уши, ее руки и язык, и ты сам ее часть. Человеческими мерками не меряй и вниманием не обделяй. Уяснил? Это мой последний совет. Пошли завтракать, сталкер, времени нет.

Завтракали молча, сталкер думал о своем: ему все казалось, что местные псевдогиганты стали значительно больше их собратьев из других частей Зоны, так сказать, некультивированных, а о синих псевдогигантах он и не слышал. Даже Лесник удивился, увидев такого монстра в своем лесу. Позавтракав, Бобр собрался выступать. Как он будет уничтожать Долг, у него не было ни малейшего представления. Но внутренняя уверенность в том, что то, что он делает, правильно, крепла. Он ощущал себя частью таинственного и правильного механизма, возможно, еще не понявшего свое предназначение, но уже имеющего представление о своих функциях, в сравнении с которыми то, чем он мог бы заниматься на Большой Земле, казалось смехотворным. Закинув за спину рюкзак и крепко обняв Лесника, Егор отправился в путь, за ним на удалении двигались два кровососа, и огромная природная машина для разрушений топоча и с треском проломилась через открытую калитку плетня. «Надо будет научить его не топать», – подумал сталкер, заходя под тень Рыжего Леса.

4. Пещера разбойников

Дорогу на выход он знал прекрасно. Где-то там среди камней и пучков серой, но живой травы пустоши его ждал Мелкий. Через пару часов он вышел к окраине леса, еще несколько минут, и вдалеке показалась прыгающая фигура приближавшегося снорка. Сталкер скорее почувствовал ее вначале, а потом отыскал глазами. Приблизившись на десяток метров, Мелкий застыл, разглядывая контуры кровососов и псевдогиганта, тупо выставившегося в спину человеку.

– Знакомься, Мелкий, это Смелый, Горбатый и Харитон. Они теперь будут с нами.

Мысленно собрав их всех в кучу и сделав что-то вроде снимка семейной фотографии, он разослал их каждому мутанту, с удовлетворением замечая, что делать это становится все легче и легче.

– Ну что, Мелкий, покажешь, где схрон? – Бобр мысленно показал ему картинку его подельников, бутылки казаков, патроны, койки.

Радостно заухав, снорк пришел в движение и, часто оглядываясь, поскакал на запад, указывая направление. «Вот и славно, – облегченно подумал Бобр, – за мной». Шагая по неуютным просторам пустынных земель, сталкер, однако, постоянно крутил головой и часто пользовался верхним зрением, несмотря на то, что эти земли были практически необитаемы и бесплодны для искавших постоянной наживы людей. Несколько раз он замечал сбившихся в кучу слепых псов, тревожно нюхавших воздух и провожавших их группу слепыми мордами, одиноких бродящих в поисках падали необычайно крупных плотей, и мелькнувшую кучку кабанов где-то на грани восприятия, которые спускались в овраг напиться из мутной радиоактивной лужи. Но чаще всего он наблюдал серые быстро исчезающие в траве и мелькавшие в виде красноватых пятен в подземных норах тушканов – это была их империя. Робкие и незаметные днем, они превращались во все пожирающих и непобедимых альфа-хищников на этой территории, которую со сгущением сумерек освобождали от своего присутствия все остальные мутанты, и только застигнутые в этих местах ночью люди находили здесь последнее пристанище. Небольшие кустистые аномалии, стоявшие то поодиночке, то небольшими группами, он обходил, засекая их и зону их срабатывания другим, не верхним, а альтернативным зрением. Так же легко и играючи он наблюдал в них слепые пятна, находившиеся в зоне их покрытия, но не доступные для их воздействия. Постепенно все три вида зрения – человеческое глазами, альтернативное, позволяющее разглядеть невидимые ранее явления, и верхнее зрение, которое позволяло сталкеру выбирать точку обзора над ним самим, соединялись. «А ведь я дома! – внезапно пришла к нему в голову мысль, – может, ну его в сторону, комбинезон-то?», – подумал сталкер, чувствуя легкость в груди и желание вновь почувствовать живительные вибрации Монолита, но понимание того, что теперь его враг не Зона, а люди, заставило его удержаться от этого порыва. Тем временем Мелкий привел их к присыпанному землей квадратному металлическому люку. Раскидав присыпавший его грунт, он вцепился своими измененными крючковатыми пальцами в толстую цепь от какого-то подъемного механизма, на которой висел амбарный замок, сначала несильно, но, постепенно приходя в неистовство, он начал рвать ее из приваренных к люку и раме скоб.

– Постой, Мелкий, вижу. Отойди, – сказал сталкер. – Харитон, на.

С этими словами он позвал псевдогиганта и приподнял цепь, показывая тому, что нужно сделать.

Топтыга подошел к люку и аккуратно взял ее четырехпалой куриной лапой. Покрутив глазами, Харитон слегка дернул цепь, но, видимо, недостаточно крепко ее схватил, и она выскочила из его лапы, грохотнув по железу. Подав цепь еще раз, Бобр предусмотрительно отошел на несколько метров назад. Курлыкнув и пожамкав лапой, проверяя на ощупь предмет, зажатый в лапе, на что цепь отозвалась металлическим скрежетом, Харитон дернул сильнее. Люк отозвался глухим стоном. Недоуменно покрутив малоподвижным туловищем, разглядывая люк, псевдогигант судорожно и неоднократно, раз за разом наращивая усилие, дергал зажатой цепью на себя. Раздался щелчок и приваренная к люку скоба, сорвав сварочный шов, с одной стороны разогнулась.

– Так тоже можно. Отпускай, – дал команду Бобр.

Освободив люк от цепи через надорванную скобу, Бобр открыл бандитский схрон. Черный зев бетонного, вертикально уходившего вниз лаза с приставленной к одной из сторон металлической лестницей, застарелый, наверное, неистребимый запах перегара вырвался наружу.

– Славно же вы тут куролесили, – усмехнулся сталкер. – Веди, Мелкий.

Снорк в ту же секунду прыгнул вниз, не пользуясь лестницей. «Ишь ты, помнит, видать», – мелькнуло в голове Егора, и он, схватившись за первые ступеньки, начал осторожный спуск. Оказавшись внизу в гулком помещении, в котором, судя по эху, было достаточно просторно, он, к своему удивлению, не смог разглядеть ничего. Рукотворные стены и вещи схрона не давали той картины, которую дают ему предметы и объекты, созданные или засвеченные во время Выброса Зоной. Надев налобный фонарь, сталкер обнаружил комнату шириной около пяти и длиной около десяти метров со стандартным по высоте потолком, несколько двухъярусных кроватей, тумбочки возле каждой и стол, заваленный бутылками и уже испорченными открытыми консервами. Втянув воздух, Бобр не обнаружил никаких следов присутствия крыс. «Наверное, сплошной бетон, – подумал он, – капитальное строение, еще военка строила, значит, должен быть свет». Пошарив лучом фонаря по стенам, Бобр нашел и включатель. Нажав, он услышал торопливое тренькание стартеров ламп дневного света, и через секунду все помещение осветилось.

– Да, умеете устроиться… – обратился он к снорку.

Тот радостно закачался на четырех конечностях, поблескивая стеклами противогаза.

Пройдя чуть дальше и выделив шхонку бригадира, по всем зоновским правилам занимавшую дальний правый угол на нижнем ярусе и отделенную шторкой от остальной комнаты, сталкер прошел дальше. В конце комнаты имелось еще две двери: одна была, по-видимому, заперта с той стороны, а другая имела вид часто открываемой и имела обычный висячий замок снаружи. Недолго думая, сталкер вскинул дробовик, отстрелил этот замок и открыл дверь. То, что он увидел внутри, превосходило все его ожидания.

Для Бобра, оставшегося без координат всех своих тайников и, вероятно, уже записанного в двухсотые, не имевшего возможности производить обмен или как-то еще обеспечивать себя всем необходимым, это было сродни пещере сорока разбойников со всеми богатствами из сказки. Здесь в большой комнате, так же освещенной лампами дневного света, на стеллажах лежало несколько десятков единиц сваленного в кучу оружия, начиная от простого калаша и заканчивая гранатометно-стрелковыми комплексами. Отдельно на специальных подставках покоились две красавицы СВД. Несколько ящиков с перемешанными в кучу боеприпасами для оружия, которые он сам не смог вытащить из-под стеллажей, но это сделал вместо него без особых трудов снорк; ящик с научными контейнерами для артефактов, зеленые огоньки которых говорили о том, что внутри что-то все еще лежит; еще один ящик с синими, желтыми и красными аптечками, куча консервов разного вида, сухих пайков и насколько канистр питьевой воды. Отдельно висели несколько почти не порченных научных комбинезонов СПП-99 и броня Долга, чуть дальше – обычные и не столь броские комбинезоны вольных сталкеров. Впечатленный состоянием и размахом действия бандитской группировки он сел на один из ящиков. Действительно, группировка, властвовавшая здесь, умела стрелять и прятаться. Причем и пострелять они могли в кого угодно, а судя по тому, сколько было нажито, прятаться они умели ничуть не хуже. Но времени на раздумывание не было: внутреннее ощущение тревоги не отпускало сталкера, нужно было готовиться. Оставив дробовик, сталкер покрутился между трофеями, и, поняв что-то, что ему может пригодиться в избытке, ему пришла в голову мысль.

– Ну-ка, Мелкий, пойди сюда.

Снорк послушно подполз к сталкеру.

– Давай-ка я тебе рюкзачок сооружу, а то ты свой потерял.

И, не откладывая дело в долгий ящик, Бобр взял один из рюкзаков камуфляжной расцветки и нагрузил его припасами. В первую очередь несколько фляг с водой, затем консервы. Сначала он хотел взять саморазогревающиеся консервы, но затем, решив, что место надо экономить, он взял простые мясные и каши, также кинул туда упаковку мультивитаминов, несколько желтых аптечек (наверное, с невинно убиенных научных сотрудников), пинцет, больше похожий на щипцы, налобный фонарь, несколько батареек к нему, итого всего килограмм восемь. Пару консервных банок он открыл и подал Мелкому, тот, отвернувшись, начал есть, доставая грязными пальцами еду и жадно засовывая ее себе в рот. «Так-с, теперь проверим оружие». Взяв с подставки одну из снайперских винтовок, Бобр проверил магазин и направился к выходу. Вылезая из ямы, он подумал, что его бойцам тоже не мешало бы перекусить, но что им дать? Ответ появился сам собой: невдалеке, метрах в трехстах, высоко поднимая ноги, псевдоплоть добивала зазевавшегося тушкана. «Заодно и винтовку проверю», – решил Егор. Приняв лежачую позицию, он прицелился в центр силуэта. Прекрасная оптика при настройке давала отчетливое изображение грязного бока создания. Памятуя, что для устрашающего вида питомцам нужна живая добыча, а не мертвая, сталкер, взяв поправку на ветер и расстояние, выстрелил в заднюю часть туши. Винтовка оказалась прекрасно пристрелянной. Кровососы, негромко рыкнув, сорвались с места, растворившись в воздухе. «Мясо – Харитону», – напоследок скомандовал он, видя, что псевдогигант забеспокоился. «Ничего, Харитон, скоро покушаешь всласть», – обратился к нему сталкер, имея в виду уже совсем другую добычу, и вернулся в схрон. Мелкий тем временем опустошил обе банки и, сгорбившись, сидя задницей на полу и неудобно вытянув ноги, щупал пальцами верхнюю беззубую десну. Противогаз, зацепившийся нижней частью за нос, казалось, совершенно не смущал его. Зона медленно, но верно адаптировала бывшего бандита, постепенно превращая его в нечто, и теперь, вернувшись буквально несколько минут спустя, Бобр уже по-другому смотрел на снорка. «Интересно, как долго он может прожить, если его не подстрелят?» – отстраненно подумал Бобр. Признаться, новое хозяйство здорово отягощало Егора: он сам одиночка по натуре, не привыкший беспокоиться о ком-либо, кроме себя, с неохотой отвлекался на все эти дергания. Кроме того, постоянное ведение контроля над мутантами вкупе с обратной, идущей от них связью и двумя дополнительными видами мира здорово нагружало его мозг, и он ожидал, когда это все войдет в автоматический режим и сопоставлять потоки информации можно будет без потери своей активности.

Тем не менее, несмотря на спокойную обстановку, сталкер ясно чувствовал, что время поджимает и действовать нужно немедля. Он опрокинул ящик с патронами. Среди кучи всякого он нашел несколько десятков бронебойных патронов к СВД и выдернул обойму из другой оставшейся нетронутой им винтовки. Затем подошел к ящику, в котором лежало с десяток контейнеров для артефактов. Открыв их все, он нашел то, что искал, «золотую рыбку» для Мелкого и «мамины бусы». Облегчающий вес артефакт «золотая рыбка» он привесил к поясу снорка, поскольку Мелкий будет таскать большую часть груза, он должен быть быстрым и маневренным, а с лишними килограммами за плечами он становился легкой добычей для стрелков. «Мамины бусы» Бобр приберег на всякий случай, действуя, наверное, больше человеческой логикой и разумом, нежели внутренним чутьем. Обойдя по кругу весь склад, отстраненно разглядывая в хаотичном порядке лежавший инвентарь, сталкер заметил рулон темно-коричневого пластика, лежавшего среди разобранных научных приборов, самописцев и прочего награбленного и демонтированного хлама. Дернув за уголок, он привел весь на удивление легкий рулон в движение, тот упал на пол и развернулся.

– Ух ты! – вырвалось у Егора, обнаружившего целый рулон экранирующей инфракрасное излучение пленки.

На внутренней части рулона проявились водяные знаки made in USA. Несколько десятков квадратных метров удивительно прочного, мягкого и бесшумного пластика для сталкера теперь было сродни гардеробу с шапками – невидимками на выбор. Если с кровососами, снорком да и самим собой ему было все понятно, то есть он имел представление, как и куда прятаться, то что делать с псевдогигантом выросшим в черной клетке Рыжего Леса, а по сему имевшего крайне значительные размеры он не представлял до последнего момента, и именно эта мысль подспудно не давала ему покоя.

– Ну вот, теперь Харитошке, будет куда спрятаться! – с облегчением осведомил он Мелкого, который теперь крутился на полу, пытаясь через плечо разглядеть надетый на него рюкзак.

Отыскав вездесущий скотч, который – слава китайской промышленности – можно было найти и в этом схроне, сталкер скомандовал на выход. Снорк бросил свое занятие и удлинившимися прыжками двинул в сторону люка. Амплитуда его скачков поменялась в большую сторону, и было видно, что ему это еще не привычно. «Золотая рыбка» делала свое дело. Выбравшись на поверхность, он обнаружил дожевывавшего плоть псевдогиганта, остатки которой он прижал одной лапой к земле. Два кровососа слонялись поодаль, видимо, в их натуре не было понимания неподвижного отдыха. Заставив Харитона сесть, он принялся обматывать псевдогиганта термопленкой, но огромный мутант испытывал какой-то панический страх перед прикладываемым к его коже искусственным материалом и поминутно вскакивал, срывая материал.

– Да что ты будешь делать, Харитон замри, – командовал Бобр, но мутант упрямо отказывался обматываться чужеродным материалом.

Еще несколько раз приказав зверюге замереть, сталкер понял, что его опыта недостаточно, чтобы договориться с псевдогигантом.

Вздохнув, сталкер уставился в круглые бездумные глаза мутанта, прикидывая, что бы предпринять. Неожиданно ему в голову пришла интересная мысль. Хлопнув себя по карманам, он достал плитку шоколада. Содрав бумажку и пошелестев серебристой фольгой, он провел плиткой возле ноздрей псевдогиганта, наблюдая за реакцией. Реакция у цыпленка проявилась однозначной заинтересованностью, глаза расширились, раздалось мягкое для такого чудовища курлыканье, из открывавшегося рта высунулся темно-красный язык и зашарил в воздухе в поисках издающего необычный запах явно питательного предмета. Бобр закинул шоколад в отрытую пасть гиганта, вооруженную тупыми зубами спереди для растительности и необычайно белыми треугольными зубами сзади, явно предназначенными для разгрызания чего-то очень твердого, корней и костей. Шоколад упал на язык и соскользнул в сторону, мгновенно растворяясь в жаркой пасти мутанта, из которой доносились не самые приятные запахи пережеванной плоти. Харитон закрыл пасть и прислушался к своим ощущениям, скосив глаза в сторону. Через секунду он громогласно заревел и затопал одной ногой по земле, взбивая пыль. Эта трехтонная туша затребовала добавки. Слегка растерявшись от такой бурной реакции мутанта, сталкер с трудом угомонил мутанта, и теперь он требовательно приказал мутанту замереть и пообещал шоколад, показав картинку вручения шоколада после оборачивания пластиком. Развернув термопленку, Егор наконец начал процесс наворачивания пластика на Харитона, в процессе несколько раз подкидывая маленькие кусочки шоколада в бездонную пасть чудовища, подсчитывая про себя, на сколько нужно будет увеличить свой запас шоколада в связи с соседством новообразованного сладкоежки.

В конце концов обертывание было закончено, и псевдогигант превратился в невиданное доселе зрелище, невероятно раздутого ниндзя из Зоны. Картину можно было бы назвать комической, если бы не устрашающее содержание этой нелепой фигуры. Два круглых светло-серых глаза, огромный рот, прорези для ноздрей остались неприкрытыми, остальное было плотно замотано темно-коричневым пластиком и скреплено скотчем. За температурный режим псевдогиганта Егор не переживал – что-то подсказывало ему, что незначительное повышение температуры не будет особо беспокоить мутанта. Налюбовавшись результатами своей работы и дождавшись, пока Мелкий соберет весь шоколад, который он найдет в схроне, отряд двинулся в сторону ближайшего блокпоста Долга. В обычном «человеческом» режиме дорога заняла бы несколько дней, но теперь скорость хождения по Зоне увеличилась многократно. Места он старался выбирать нехоженые, глухие, по возможности отравленные радиацией, химией и пси-полями. Тут его комбинезон давал достаточное укрытие хрупкому человеческому организму, а мутантам это был родной дом.

Минуя жидкий, болезненный лесок, в котором находилось всего несколько мелких аномалий, Бобр с удивлением обнаружил тела на глубине метра под землей, которые в одном из его новых зрений виднелись как светящиеся продолговатые пятна. Задержавшись, он попытался понять, что бы это значило. Девять тел, лежавших по три штуки в три ряда без признаков ментальной активности, никаких пустот, коммуникации или признаков кладбища он не обнаружил, кроме соединяющей все тела корневой системы дерева-кукловода, стоявшего поодаль. Кто бывал в средней Зоне, тот знает, что такое дерево-кукловод, а между тем тела явно определялись, как человеческие и мужские, не защищенные никакими искусственными покрытиями. Неопределенно пожав плечами, сталкер выкинул это из головы: мало ли какие у Зоны планы. Впрочем, настоящих людей, изредка появлявшихся одиноких сталкеров Бобр засекал издалека. Ближе к Свалке, проходя Дикие Территории, места пошли более знакомые и обитаемые. Здесь он шел с большей осторожностью, значительно снизив скорость, часто пряча псевдогиганта и заставляя подолгу отстаиваться его в кустах, оврагах и других укрытиях. Так он сделал для себя вывод: его время – ночь, он больше не принадлежал к миру людей, и теперь он все более и более понимал опасность со стороны человека, вооруженного нарезным оружием и хорошей оптикой. Тем не менее время шло, и первый план сопротивления во имя Зоны, чью сторону он принял, созревал у него в голове. «Действовать будем утром, – решил сталкер,– а ночью успеем как следует подготовиться».

5. Дерзость

Для первого боя Бобр выбрал место недалеко от блокпоста Долг. Это был их первый блокпост на подходе к основной базе на Ростке. Сталкер выбрал позицию на крыше огромной, выкрашенной серебрянкой нефтяной емкости. Пара таких емкостей возвышалась недалеко от недостроенного и порушенного строения среди привыкшей к слабокислотным дождям и упрямо отстаивавшей свое право на жизнь зеленой травы. Даже странно, что эта емкость не использовалась для засад ранее. Конечно, наверное, ни у кого из обычных сталкеров нет своего снорка, который мог бы допрыгнуть до остатков обломанной на середине лестницы и привязать веревку для человека, стоявшего внизу, но тем не менее можно было использовать кошки или еще что-то. Время и нездоровые дожди разукрасили железный цилиндр ржавыми потеками, но тем не менее советская серебрянка прочно зацепилась за пористый металл и теперь медленно, с крайней неохотой год за годом отдавала свои законные владения.

Несмотря на всю очевидность стратегической значимости, а значит, особого внимания к этой емкости патруля, долговцы – признанные короли на этой территории – не будут ожидать покушения на себя. Единственные, кто мог бы устроить им засаду, – Свобода, но только не здесь, только не на Свалке.

Приклад СВД Егора уперся в плечо, цевье приняло правильное положение в левой ладони, приклад с заусенкой ненавязчиво царапнул щеку. «Любить – так любить, стрелять – так стрелять», – вспомнились сталкеру слова из песни. Выкинув из-под локтя мешавший камешек, Бобр удостоверился, что теперь ничего не мешает. В конце концов, комфорт – это очень важное дело, и если ты взял в руки оружие тонкой работы, то и самому негоже вести себя как медведь. Посмотрев в оптический прицел, он проверил привязанную им белую ленточку возле дороги. Ветер слабо дул с юга. До дороги было чуть больше шестисот метров. Шестьсот метров, поросшие нечастыми аномалиями, мелким кустарником и пучками зеленой, а не серой, как в пустых землях, травы. По такой трассе средней степени сложности долговцы не смогут бежать к нему, кроме того, факт присутствия СВД на высоте будет их сдерживать от длительных забегов. Но это вначале, как только они минуют отметку в триста метров, в ход пойдут подствольники, и тут уже гладкая поверхность цилиндрической емкости, на которой он залег, обеспечит стрелка всеми удовольствиями от разрыва гранаты, поэтому сваливать с бочки нужно будет практически сразу, не задерживаясь, но это будет нескоро, а пока… Пока емкость представляла собой идеальное место для ведения снайперского огня. Псевдогигант, обернутый термопленкой, скрепленной скотчем, этакий чудовищный ниндзя, сидел в пятидесяти метрах от асфальтированной дороги в выкопанной им яме как огромный цыпленок, не хватало только более подходящего длинного клюва и шеи. Харитон глядел огромными бестолковыми глазищами на четырехугольный знак автобусной остановки, воткнутый в паре метров от него в землю, который закрывал его от дороги, то есть делал то, что ему и было предписано. Вчера вечером Бобр объяснил ему его задачу. Задача псевдогиганта была сидеть тихо и спокойно до утра, пока железка, на которую он смотрит, не упадет, и после этого он должен будет, не теряя времени, в первую очередь перевернуть и раздавить двух больших жуков, которые окажутся недалеко от него на дороге. После этого, если его никто не будет сильно кусать издалека, бежать в показанное место в сторону Темной Долины, там, где сильно дует, но не ветер. Потом придет Бобр и заберет его оттуда. Так Бобр объяснил топтыге его функции. Он несколько раз мысленно показывал ему картинки знака и как будет падать знак, представлял сам и передавал картинки того, как будут выглядеть жуки, и говорил, что делать, когда люди выйдут из жуков и побегут мимо Харитона. Несколько раз Бобр пытался подобрать понятное для псевдогиганта ощущение радиации, пока наконец не получил от него отклик, что радиация щекочет кожу и кости, но не как ветер. Прокрутив картинки и свое желание, чтобы мутант сделал именно так, как хочет этого Бобр, и добившись таких же картинок от него, которые указывали, что по крайней мере последовательность действий он запомнил, Бобр под покровом сгущавшейся темноты отвел его к дороге и указал место между кустов, где и должен был окопаться псевдогигант.

В вечернее время на Свалке было, наверное, так же свободно от сталкеров, как и ночью. К вечеру это место достаточно людное, днем пустеет, и редкий сталкер рискнет попробовать добежать в сумерках до поста долговцев. Более того, мутанты, распуганные днем более плотным количеством огрызающихся огнем людей, да еще и патрулями долга, чьи нашивки были чем-то вроде трещотки у гремучей змеи, избегали Свалки, но вечером стягивались к ней со всех сторон искать, добирать раненых и убитых двуногих. Свалка с этой стороны была прикормленным местом, и горе тому одиночке, который, увлекшись азартом добычи хабара, задержится здесь до сумерек.

Снизу емкости сталкер оставил сторожить подход к нему двух кровососов – Горбатого и Смелого, он не имел права рисковать собой в вопросе собственной безопасности, равно как и не должен был быть раскрытым и идентифицированным людьми. Он вообще не должен оставлять следов, иначе за ним начнется преждевременная охота. Мелкого он оставил присматривать за Харитоном. Не исключено, что этот не обремененный интеллектом мутант, просидев час или два бездумно в ночи, вдруг встанет и пойдет попастись в ближайшее болото. Поэтому верный снорк будет приглядывать за ним и отгонять возможные раздражители плотей или слепых псов, которые могут спровоцировать Харитона покинуть убежище. Сам сталкер, отведя мутанта на исходную, пригнувшись, рысью вернулся назад. Улегшись в своем нежно любимом комбинезоне «Сева» прямо на обдуваемой всеми ветрами цилиндрической емкости, подстелив под себя остатки термопленки, он приготовился ждать в таком положении в полусне до самого раннего утра, когда должны будут появиться две патрульные машины Долга. Приладив СВД, Бобр, мысленно показав кровососам, как себя вести в случае появления людей, принялся изучать приближавшуюся к ночи обстановку. Через оптический прицел еще удавалось рассмотреть ночную дорогу, игру аномалий на склонах свалки, далекий огонь отряда сталкеров, оставшихся ночевать на открытой местности. Все было спокойно, несколько приземистых четвероногих фигур бесновались на одном из склонов мусора, подбирая трупы людей или мутантов или и тех, и других. Поглядывая на далекий помигивающий огонь, он погрузился в полудрему.

Проснулся он, как и настраивался, когда легкий туман начал опускаться с туч, слабо отличимый от все еще почти ночного неба. Раннее утро, еще не вошедшее в силу и ненавязчиво сталкивавшее стылую ночь с ее переменными дождями, приближалось к окраинам Свалки. Первым делом проверив положение топтыги и убедившись, что он сидит и спит на месте, Бобр успокоился. «Ничего, что спит, главное, что на месте, разбудить его всегда успеется», – подумал он и принялся отыскивать Мелкого. Мелкий бодрствовал. Он достал из пришитого к его одежде подсумка батон хлеба и теперь, отвернувшись от топтыги и от Бобра, ссутулившись, начал его есть. «А ведь кое-что и не изменилось в его манерах, с тех пор как он перестал быть человеком», – усмехнулся про себя сталкер. Два кровососа, покачиваясь, стоя дремали на подходе к емкости, спрятавшись в кустах. Глядя в бинокль, сталкер с трудом разглядел, что на посту Долга начались какие-то движения. «Ага, пост сдал, пост принял, значит, скоро, окончив свой завтрак, появится и патруль. Ну, ждем еще…» Сталкеру стало немного не по себе – теперь все изменится. Единственный выстрел в сторону Долга, и назад дороги не будет, история Зоны начнет писаться в другом русле. Егор никогда не любил стрелять ни в людей, ни в мутантов, но теперь ему придется совершить дерзкое нападение на сам Долг, который, несмотря на всю свою политику «Зона – враг», уже не может существовать без Зоны. Долг стал частью Зоны. Конечно, долговцы никогда не признают, что стали рисунком Зоны, что они со своим стандартным мышлением и предсказуемыми реакциями прочно вошли с экосистему Зоны для ее нужд. Да и кто бы мог подумать о Долге в таком ключе? Но сейчас для Бобра это стало просто и очевидно. А если группировка стала частью Зоны, то это тот путь, идя по которому бойцы Долга рано или поздно поймут свое место в экосистеме и либо выйдут из Долга, поняв свое вторичное место в этой системе, либо будут слепо служить Зоне и ее правилам. Но пока внедренные в Долг и обученные в полевых условиях Зоны десятки профессионалов с Большой Земли, смешавшиеся с настоящими долговцами, не являются частью этой системы, они непредсказуемы и действительно могут добраться до Монолита и погасить его. Сейчас это самая опасная сила для Зоны, и в таком случае придется остановить весь Долг.

Пролежав за размышлениями и настроившись на действия, сталкер сделал лежачую зарядку, поочередно расслабляя и напрягая мышцы, и теперь окончательно сбросил оцепенение. Стало лучше. Но вот на дороге показались два военных внедорожника с открытым верхом. Харитон встрепенулся и сделал попытку встать. Видимо, он уже сейчас по своему тугодумию собрался переворачивать жуков, но снорк, сидевший в тридцати метрах от него, негромко рыкнув, в несколько прыжков оказался перед ним и вернул своим появлением псевдогиганту память о последовательности показанных ему картинок, после чего Харитон сел на место, уставившись на знак, вкопанный перед ним в земле, а Мелкий большими скачками понесся к Бобру, чтобы не попасться на идентификатор жизненных форм, установленный на машинах. «Интересное зрелище: этот псевдогигант, обернутый термопленкой, похож на праздничное блюдо в фольге», – улыбнулся про себя Бобр, одновременно, несмотря ни на что, чувствуя утренний аппетит. Но вот машины, ровно гудя, проехали мимо запланированных Бобром отметок. Привязанная им тряпочка для определения направления и силы ветра безвольно висела возле земли в легком тумане спускающемся сверху. Для снайпера это, конечно, была помеха, но по крайней мере в машины он точно попадет, а долговцы не сразу приметят его силуэт на вершине емкости. Зона помогала. Бобр задержал дыхание, плавно выбрал слабину спускового крючка, выбрал переднюю машину вот так посередине капота. Это точно привлечет их внимание. «Едем… едем…» – палец, казалось, превратился в цветочный лепесток – настолько плавно и мягко он доводил механизм снайперской винтовки до того момента, когда проявится ее смертоносная суть. Бум! Грохнул резкий, тугой выстрел и быстро затухающим эхом растворился в тумане. Оптический прицел переместился на следующего «жука». Вторая машина успела затормозить. Колеса, а затем вся морда машины повернулись в сторону сталкера. Бум! Грохнул еще один выстрел. Отверстия от пули не видно, но пуля прошла через радиатор и, вероятно, разбила блок – из-под капота поднялись клубы пара. Долговцы выскочили из машин и залегли. Спустя мгновенье короткими перебежками, часто глядя на ПДА, побежали к Егору. Но до сталкера было еще слишком далеко. Дистанцию в шестьсот метров даже по этой чесаной, перечесанной ими территории они пробегут только за несколько минут, Бобр не собирался их ждать. Внизу в возбуждении бесшумно заметались кровососы. Осталось только одно маленькое дело. Выбрав, когда долговцы отдалятся от машин, и заметив, что со стороны поста потек ручеек людей в его же направлении, Бобр прицелился в знак автобусной обстановки и выстрелил. Знак, получив дырку, отлетел на метр. Харитон вскочил, сталкер развернулся и начал спускаться с емкости. Теперь пора двигать в условленное место, где его должен будет ждать Харитон. Туман, как по команде, вдруг упал на землю, снизив видимость до нескольких метров. «Отлично, отлично! А вы как, ребята, думали? Вы воюете с Зоной, а Зона будет воевать с вами». С этими мыслями он скорым шагом двинулся за Мелким, а оба кровососа прикрывали его спину.

Харитон после получения сигнала вскочил на ноги. Два огромных жука стояли перед ним, как и показывал ему его человек: один, тот, что поближе, стоял почти мордой к нему, и в нем сидел человек, говоривший что-то в кулак; второй жук стоял боком, и от него сильно и неприятно пахло незнакомым ароматом. Человек, сидевший в машине, спешно докладывавший обстановку на базу, увидев поднявшегося в десятке метров от него завернутого в термопленку мутанта, вытаращил глаза и заорал в рацию. Псевдогигант весом в три тонны был не самым крупным из его семейства, ранее обитавшим в черной клетке, но для человека, впервые увидевшего псевдогиганта на таком расстоянии, это было шоком. Мутант в несколько шагов добежал до кричавшего и растерявшегося человека, заставив рессоры выгнуться, запрыгнул на него и на машину, давя и со скрежетом сминая лапами кресла, приборную панель и человека. Почувствовался запах крови. Еще раз прыгнув на машине, Харитон слез с кровоточивших остатков и, подцепив одной ногой джип, перевернул его вверх дном. С той стороны, куда убежали людишки, закричали сначала один, потом несколько голосов. В густом, вдруг обрушившемся, как назло, тумане они не могли четко разглядеть, что же делается за их спинами, но грохот и скрип железа возвещали явно о чем-то из ряда вон выходящем. Мутант, по-птичьи глянув на первого жука, подошел ко второму. Схватив его за прикрученное и торчавшее сзади запасное колесо, он начал поднимать машину, подняв на полтора метра заднюю часть жука. Крепление запаски не выдержало и оторвалось, сорвавшийся джип больно ударил псевдогиганта по ноге. Харитон заревел и от обиды швырнул зажатое в лапе колесо в сторону доносившихся голосов. Раздался сдавленный булькающий вскрик. Послышались выстрелы. В тумане в нескольких местах появились коротко вспыхивавшие огненные цветки, зазвенели и затренькали по металлу пули, люди начинали кусаться издалека. Харитон схватил машину, еще раз поднял ее вертикально вверх, при этом она уперлась мордой в землю, и изо всех сил толкнул ногой. Машина со скрежетом проскользила на морде несколько метров и упала на крышу. Все, вторая картинка, которую показывал ему его человек, сбылась. Теперь надо бежать туда, где несколько кустов срослись в один и вокруг полно щекочущего кожу и внутренности ветра. Передние Долговцы, разглядев мутанта, заорали, по связи предупреждая шедших следом. Весь отряд рассыпался веером. Послышались хлопки гранатометов. Первая машина, лежавшая на крыше, взорвалась, брызнув пламенем от попадания, распространяя вокруг себя удушливый черный дым. Термопленка на Харитоне загорелась. Он закричал не столько от боли, сколько от испуга, почувствовав горящий на его спине и правом боку пластик. Подобие удивления и возмущения мелькнуло в птичьем мозгу псевдогиганта, он собрал всю свою силу и мощь в кулак, поднялся всем своим ростом вверх и с силой ударил кулаком по земле, формируя горизонтальную ударную волну. Для этого момента его разработали в лабораториях, для этого его снабдили тучным телом, небывалой мощью и высочайшим болевым порогом, для этого момента возможности телекинеза, внедренные в сознание бюреров и полтергейстов, были внедрены на уровне рефлексов в могучий позвоночный столб мутанта. Обе машины – горевшая и отлетевшая на несколько метров в сторону, подпрыгнули на полметра вверх. Люди, получившие удар от земли по нижним конечностям, получили разрывы сухожилий. Для несколько человек, стоявших на двух ногах ближе всех к эпицентру, удар оказался настолько силен, что их подпрыгнувшие вверх нижние конечности ударили коленями по лицам, ломая носы и выбивая зубы. Выстрелы долговцев, возвращавшихся к своим машинам, смолкли, но со стороны вереницы людей, бежавших от блокпоста к емкости, полетел пока неприцельный рой свинцовых мошек. Они прервали свое движение и направились в сторону разбитого патруля. Псевдогигант громогласно, победно заревел и, помня наставления его человека, бросился бежать, тяжелым шагом сотрясая утренний туман.

6. Смута. Начало

Бобр двинулся в обход к месту, где их должен дожидаться псевдогигант. Действительно, Харитон, понесшийся напрямки, не обращавший внимание на мелкие аномалии и по краю оббегавший опасные, прибыл на место раньше них. Теперь он стоял в кустах, растопырив передние лапки, и ждал его человека. Сталкер загерметизировал «Севу» – радиационный фон в том месте был более чем высок – и двинулся к мутанту, оставив своих подопечных дожидаться его на месте. Призвав мутанта из маскирующей его растительности, среди которой неподвижный Харитон был практически незаметен, сталкер вывел его на чистое место.

– Ну что, топтыга, и сам порадовался, и людишек порадовал я смотрю… – сказал сталкер, разглядывая сгоревшую на теле мутанта пленку и пулевые раны, начавшие уже затягиваться, впрочем, нисколько не беспокоившие Харитона. – Молодец, молодец, – похвалил его Бобр.

Псевдогигант хоть и не понимал слов человека, тем не менее чувствовал интонацию. Его непонятное ему возбуждение от прошедшего события прошло, равно как вдруг ставшими незначительными выстрелы и крики, которые он слушал около часа назад.

– Давай я тебя подлечу, – предложил Егор. – Ну-ка присядь.

С этими словами он достал шоколадку, при характерном хрусте упаковки которой гигант оживился и под легким нажимом руки сталкера сел на землю, подогнув ноги. Даже сидя он был выше человека. Шумно втянув воздух, он открыл свою огромную пасть с толстым красным языком и разнокалиберными зубами. Бобр снял упаковку и положил плитку плашмя под язык. Харитон медленно закрыл пасть – растворяющаяся в его жарком рту плитка доставляла ему неслыханное наслаждение. Он закурлыкал. Глаза-блюдца зажмурились, передние тонкие лапки, покрытые редкой и толстой длинной щетиной, которая вот-вот должна будет перерасти в полноценные иглы, затрепетали. Бобр достал из рюкзака длинный пинцет для вытаскивания пуль.

– Ну давай, Харитон, не крутись, сейчас будет немножко неприятно.

Окончив операцию, в процессе которой гигантский трехтонный цыпленок устрашающей наружности трепетал в восторге от вкуса растворяющегося в его рту шоколада, Бобр вытащил из его толстой кожи более десятка пуль. В процессе выдергивания кусочков свинца в самые болезненные моменты псевдогигант лишь переставал курлыкать и настороженно косился в сторону сталкера, но, услышав успокаивающий голос его человека, вновь предавался шоколадному упоению.

Между тем Бобр размышлял о проведенной операции. Все прошло, как запланировано. Долговцы наверняка пойдут по следу. Ну, допустим, его следы уже потеряны, а вот топтыгу можно выследить, поэтому он и указал ему это место, куда, наверное, не найдется желающих сунуть свой нос в случае непредвиденных обстоятельств. Теперь нужно переждать до ночи. Долг, скорее всего, сейчас будет прикидывать что к чему, наверняка сочтя псевдогиганта досадным недоразумением. А за основное доказательство происков их политических врагов группировки Свобода они примут выстрелы из СВД и устроят разнос Свободе. А как можно быстрее всего среагировать на провокацию? Конечно, направить своих людей на блокпост Свободы в Темную Долину. Значит, ему нужно переждать, чем закончится их разбор, в ближайшем бою разбить блокпост Долга и встретить возвращающихся долговцев из набега на Свободу. Не нужно, чтобы Долг начал гоняться за Свободой по всей Зоне. Это, конечно, будет дорого им стоить, что все-таки хорошо, но в то же время наемники под видимостью охоты за Свободой могли бесконтрольно двинуться всеми силами на ЧАЭС, а этого нельзя было допустить. «Сегодня будет большой день», – подумал Бобр. Он не обольщался, что его не найдут, более того, ему нужно так насолить Долгу, чтобы он устроил на него охоту всеми своими квадами. Тем самым у него больше шансов нанести больший урон группировке с внедренными в нее профессионалами с Большой Земли. Если он сможет устранить тем или иным образом угрозу нападения наемников на Монолит, его задача будет выполнена.

К восьми часам утра, заметя следы и переместившись в безопасное место, оставив Харитона в кустах, он отправил Горбатого и Смелого на охоту. Выбранная Бобром схема кормления была такова: кровососы в паре добывали кабана или плоть, опустошали ее, а сухую тушку притаскивали Харитону, которую он успешно утилизировал, громко хрустя костями. Комплект зубов псевдогиганта как нельзя лучше подходил для дробления костей разных размеров. Головы добычи также не являлись для него трудностью, а все пищеварение мутанта с легкостью усваивало большое количество кальция и других веществ, со страшной скоростью набирая массу. Он запросто раздавливал черепа, быстро и коротко хлопав по ним ногой. При это череп кабанчика щелкал, словно петарда, и трескался в нескольких местах, после чего отправлялся в рот мутанту. Бобр знал о последовательности действий и покинул Харитона, оставив его в кустах дожидаться Горбатого и Смелого с сухим пайком. Теперь нужно было заняться собой и Мелким. Покинув псевдогиганта, Егор встретил радостно ухающего и жмущегося к его ногам Мелкого.

Да, Мелкий был самым преданным его помощником, вся его новая снорочья жизнь была посвящена Бобру. Он ставил его выше всех понятий, оставленных контролером в его голове. Мелкий действительно испытывал крайнее беспокойство, когда не видел хозяина, и бурную радость при каждом его возвращении, он был готов сделать все что угодно ради него, прыгнуть и петь песню в жарке, облиться холодцом, прокатиться на птичьей карусели – все что угодно, стоило хозяину приказать. Надо ли говорить, что и Бобр заботился об этом хрупком и сильном человеческом организме, из которого изъяты все эмоции, ведущие к боли. Контролер даже сжег большинство физических рецепторов боли, превратив бывшего бандита Косого в счастливое и радостное существо. Ну что ж, это был его собственный выбор. Забота Бобра заключалась в обрабатывании ран, появлявшихся на теле снорка, кормлении человеческими продуктами, а не тем, что бегает в Зоне, поскольку человеческий организм, даже такой измененный, все-таки лучше усваивал привычную пищу. Иногда сталкер называл снорка его прежним именем – Косой, на что тот непонимающе глядел на него из-за линз противогаза и настороженно ухал, пытаясь понять, что это значит, но через мгновение мысль отпускала его, и он вновь начинал, словно уродливый и страшный пес, заигрывать с человеком в надежде получить от него новое задание и тем самым удовлетворить свое ненасытное чувство служения повелителю.

Тем временем в штабе Долга Воронин выслушивал доклад о невероятно дерзком нападении на утренний патруль, в результате которого они потеряли одного человека двухсотыми, раздавленного и сожженного в машине, еще шестеро трехсотыми, все с травмами голеностопа, и одного тяжелого со сломанными ребрами от прилетевшей в него запаской для колеса.

– Какие есть предположения? – спросил Воронин полевых командиров.

Несколько человек со знаками отличия молчали, стоя у Воронина в кабинете.

– Может быть, новый вид контролера? – предположил один высокий боец.

Минуту зависла пауза.

– Контролер или его зомби стрелял из винтовки и ушел от преследования? – спросил другой долговец, коренастый, со шрамом на подбородке. – И почему ушел и так быстро? Мутантам не свойственно отступать. Я думаю, что это свободовцы, товарищ генерал, только они могут устроить такое. К тому же наши следопыты проследили их следы в сторону Темной Долины.

– Для Свободы это слишком смелый шаг, но все когда-нибудь случается впервые, – сказал Воронин. – Тертый, – обратился он к одному из вояк, – возьми сколько нужно людей и приведи несколько человек из этой козлотни, будем спрашивать за наших ребят.

Воронин сделал несколько шагов вдоль стоящих перед ним командиров.

– Остальным мой приказ. Приготовить списки, найти и сделать проверку состояния всех сталкеров, находящихся или пришедших из глубокой Зоны, также проверить всех сталкеров, появившихся в Зоне за последние два месяца. Выслать квады на все пересекаемые сталкерами тропы. Особенно проверять одиночек. Всех, кто будет проявлять несогласие или попытку к побегу, ликвидировать на месте. О результатах докладывать мне дважды в день. Ясно?

– Так точно, – ответило хором несколько голосов.

– Вопросы? – спросил Воронин, сверкая глазами, и, выждав секунду, приказал: – Выполнять!

Долговцы, шоркая броней и гремя оружием, разошлись.

– Чем меньше швали, тем чище Зона. Расплодили тут уродов, – зло процедил генерал и хрустнул костяшками пальцев.

Минул полдень. Бобр, залегший на возвышенности, наблюдал, как два квада Долга походным строем прошли в километре от него в сторону Темной Долины. Даже отсюда, с такого расстояния он ощутил злость и всепроникающую ярость, исходящую от людей. Такое он не улавливал даже от мутантов. «Действительно, человек – самый страшный мутант, – подумал Егор, внутренне сжимаясь от передаваемого от своих подопечных волн страха и не давая им в то же время перерасти в агрессию. – Ничего, это ненадолго», – мысленно успокоил он снорка и кровососов. Харитон, может, и не почувствовал разрушающего ментального воздействия проходящих людей, но издал какой-то недовольный звук. «Вечером их уже не будет», – с какой-то отстраненной тоской подумал он. Группа людей, пусть незнакомых, ожесточенных и озлобленных, вдруг напомнила ему, кто сам он есть. «Может, со мной что-то не так? – озабоченно подумал сталкер, – лежу на пригорке, а меня охраняют мутанты… два кровососа, псевдогигант и снорк. Чем я не контролер? Зона, что ты делаешь со мной? Что ты делаешь с нами? У Мелкого начали вновь вырастать выбитые его бригадиром человеческие зубы, а вместо них растут новые с каким-то металлическим отливом. У человека не может быть такого, как же быстро ты перешагнула нормальную физиологию. У меня все больше становится звериного, аномального, мое чутье уже давно обошло слепых собак, я с закрытыми глазами как чернобылец могу следить за тем, что происходит. Зона, что ты задумала сделать со мной? Что я есть, кем я стану?» Внезапно в порыве страха сталкер сорвал с себя капюшон, перевернулся на спину, расстегнул комбинезон до живота, вытащил руки и начал ощупывать лицо и голову. Может быть, это страшный сон и сам Егор уже не Егор, а невероятно хитрый контролер с высоким лбом и шишковидными наростами на черепе, может быть, у него стал другой нос, глаза, уши? Нащупав привычную для Егора голову, вполне, к слову, человеческие глаза, нос, пощупав в страхе зубы и уши, сталкер смог унять свое взволнованное дыхание и пригладить взмокшие от волнения волосы. «Ну, слава богу, я – человек! Человек!», – от этой мысли Бобру вдруг стало легко и радостно, все его существо наполнилось ликованием. Теперь он вновь вернулся в свое сознание. «Надо поменьше туда заглядывать, говорил же Лесник: не засматривайся, не твой это мир…» – вспомнил Егор. Разделение его разума с животными разумами его подопечных, действительно несколько стерло границы его памяти о самом себе.

– Уф! – выдохнул он. – Ну вы, ребята, меня испугали, – обратился он одновременно и к мутантам, и к уходящему карательному отряду Долговцев. – А ну-ка пошли отсюда, – мысленно и голосом приказал он топтыге и кровососам. – Не контролер я, чтобы вы меня охраняли, идите лучше вон, – он кивнул назад в сторону мелкого болотца, – отдыхайте. Мелкий, патрулируй территорию и еще притащи сюда пару тушканов из тех, что помельче, – прикидывая очередной стратегический шаг, приказал Егор.

Снорк, ухнув, поскакал патрулировать территорию вокруг сталкера и заодно найти и принести пару тушканов. План Егора был прост: переждать время, вздремнуть, а в сумерках спровоцировать выход долговцев из-за укреплений поста и растерзать их поодиночке. Другой возможности отщипывать силы от всей группировки не было. Стало быть, сейчас нужно поспать часок-другой, а потом заняться подготовкой к операции и обучением своей свиты. Приняв такое решение, сталкер провалился в сон. Спину его на некотором отдалении прикрывали кровососы, а с других сторон открытые подходы патрулировал снорк, так что залетный мутант вряд ли мог приблизиться к человеку и принять его за падаль, кроме того, даже если бы не было сторожей, сама Зона не допустила бы к нему своих пасынков. Только другие люди представляли собой опасность для Бобра, те, которые не слышат или думают, что не слышат Зону. Вот от них его и должны охранять его мутанты.

Проснувшись через пару часов, сталкер потянулся и сел. Передним сидел Мелкий, покачиваясь и держа в каждой руке полузадушенных тушканов.

– Ну что же ты… – сказал Бобр, увидев состояние двух килограммовых грызунов. – Ты же их почти задушил, Мелкий.

Снорк аккуратно положил подрагивающие тушки перед человеком и отступил назад. Бобр взял в руку одного из этих мутировавших переростков. Огромный лопоухий грызун, родственник степных тушканчиков, по каким-то причинам значительно перерос и без того крупных зоновских крыс, но сохранил повадки и подобие внешнего облика своих начальных родственников. Длинный, более чем в двадцать сантиметров хвост у одного из тушканов был чисто крысиный, голый и болезненно розовый, у другого же хвост был с кисточкой и целиком покрыт мелкой шерстью. Хвосты прирастали к серого, землистого или даже мышиного цвета телам, имеющим длинные и подогнутые сейчас к телу прыгательные конечности с острыми полуторасантиметровыми когтями, тело, сужающееся кверху, имело также вполне развитые передние лапки, тоже с не вызывающими сомнений в своей эффективности когтями. Вся тушка была покрыта свалявшейся шерсткой, словно животных сильно наэлектризовало и чья-то рука взлохматила их короткую шерсть, так и оставив ее волнами и вихорками. Сама мордочка зверьков была заострена, крысиные длинные усы, круглые, торчавшие в стороны полупрозрачные ушки, черные пуговицы глаз, прикрытые веками, острые, словно слегка прозрачные передние резцы серого цвета, сходившиеся в один острый двухсантиметровый клинок, короткое поверхностное дыхание бессознательных телец. Бобр потрепал спавшего в его руке тушкана, приводя его в чувство. Тот слабо пошевелился и, негромко пискнув, пришел в себя. Сталкер внимательно осмотрел зверя подаренным ему контролером зрением: светло-красное здоровое свечение без всяких прожилок и помутнений выдавало в нем здоровое животное. Тушкан, увидев человека, ринулся было убегать, но его тут же легко перехватил Мелкий и поставил перед хозяином. Бобр уставился в черные смышленые пуговки глаз мутанта. Тушкан затаил дыхание, воспринимая картинки, передаваемые ему человеком. Сталкер показал тушкану свою свиту, свою силу и свою доброе расположение к мутанту. Тушкан моргнул глазками и, поняв, что смертельной опасности нет, успокоился. Бобр тут же мысленно захватил красную ленту из оболочки тушкана и подсоединил к себе, в тот же момент протягивая и подсоединяя свою синюю ленту к тушкану. Теперь он сможет дистанционно управлять зверьком и также дистанционно получать картинки. То же самое он проделал и со вторым зверьком. Несколько минут после этого сталкер настраивал связь между группой, знакомя и согласовывая сознания мутантов. Теперь Бобр мог пользоваться их зрением, в то время как пользоваться зрением кровососов он посчитал ненужным, поскольку в момент трансляции кровососы отвлекались на передаваемые сигналы, что снижало их реакцию и рефлексы. Псевдогигант же для использования таких возможностей был слишком туп, и при соединении его сознания и сознания человека зависал уже сталкер, пытаясь преодолеть и осознать примитивные ощущения мутанта, так что тушканы стали лучшим вариантом. Как бойцы они были не востребованы, а сообразительный мозг лучше всех адаптировался к восприятию человека.

Проводя некоторое время с тушканами, обучая их по методике Лесника простым командам и дав им имя Чук тому, что с кисточкой на хвосте, и Гек тому, что с голым хвостом, Бобр не заметил, как приблизился вечер. Ненасытные кровососы снова прикончили где-то плоть и теперь тащили ее к Харитону, который, хлопая бессмысленными глазами, нетерпеливо перетаптывался с ноги на ногу, ожидая, когда к нему принесут сухпай, как незатейливо про себя называл высушенные кровососами тела других мутантов, приносимые Харитону к столу. Также, очередной раз подкрепившись с Мелким тушенкой и хлебом, накормив тушканов диковинной для них едой, хлебом и колбасой, таким образом подняв боевой дух всей своей свиты, сталкер дал сигнал выдвигаться. Теперь впереди бежали, поочередно обгоняя друг друга, Чук и Гек. Бобр время от времени из любопытства просматривал вид от тушканов. Вначале тушканы вставали как вкопанные, застопоренные новым сигналом управления, но постепенно связь стала налаживаться, и вот уже они могут, не прерываясь на частичное отвлечение своих умственных возможностей, продолжать движение.

Ближе к вечеру отряд выбрался на расстояние прямой видимости блокпоста. Вероятно, в это же время два квада долговцев в темной долине готовятся напасть на блокпост Свободы. Оценив в бинокль обстановку и насчитав восемь человек, что было на три больше, чем обычно, сталкер принял решение. Вытащив из рюкзака пластиковую термопленку, он бережно замотал в нее Чука и Гека. Некоторое время они шевелили лапками и коготками, стремясь снять упаковку, но под строгим мысленным окриком Бобра смирились с украшением и двинулись в сторону блокпоста Долга.

Блокпост, встречавший идущих от Свалки на Росток сталкеров, известен каждому сталкеру: как часто он спасал бродяг, убегавших от преследовавшей его нечисти, которые, добежав до поста, из последних сил бросались на асфальт, а поверх них летел свинцовый шквал из оружия бойцов с шевронами Долга. Несколько бетонных плит, контейнер с панцирными сетками для поочередного сна, бочка с вечным огнем, несколько пустых покрышек от грузовой техники, наполовину ушедших в землю и скрываемых травой, – все это прекрасно помнил Бобр, но сегодня, силуэтом возвышаясь на фоне темневшего неба, он был с другой стороны.

7. Блокпост

– Ну что, Сысой, как думаешь, будет сегодня ночью аврал или как? – негромко спросил один огроменный долговец, вооруженный разогнанным калашом, у другого долговца пониже ростом, но такой же ширины.

– Не знаю, Хрип, не знаю, – ответил тот, отодвигая гром в походное положение и доставая из кармана пачку сигарет и зажигалку.

Неспешно закурив, он продолжил:

– Я думаю, если сегодня кто пулять начнет, то сегодня мы его и возьмем, да еще и наши ребята со стороны Долины прищучат особо прытких. Так что уж лучше сегодня, чем завтра, не люблю я это дело, ждать неизвестно чего.

Сысой вынул изо рта сигаретку и выпустил облако дыма, возвращая стрелково-гранатометный комплекс ОЦ-14 снова в боевое положение.

– По мне так лучше сразу закидать гранатами, и дело с концом.

– А Шибкий сегодня что сказал? – спросил Хрип. – Шибкий сказал, что на Свободу не похоже, видать, контролер особо умный завелся, зомбака на крышу со снайперкой сообразил и снять его оттуда успел.

– Да ладно, – вклинился третий долговец, вооруженный СИГом. – У контролера башка большая, но ума такое придумать не хватит. Зачем ему зомбака с крыши снимать? Мало их, что ли? Дай огонька, Сысой, – попросил он, доставая сигарету.

Прикурив от зажигалки Сысого, он сплюнул и сказал:

– Жопой чую, нездоровая херня вокруг творится. Кто это вдруг на Долг ополчился? Не Зона ли? – понизив голос до шепота, предположил долговец.

– Ты мне свои сталкерские замашки брось, Сыпь, – подал голос стоявший близко к воротам командир с АК100. – Зона – мама, Зона – папа… – спаясничал он. – Сказано тебе: уроды со Свободы окозлились. И вообще, Сыпь, отставить разговорчики! Наряды вне очереди еще никто не отменял. Ясно?

– Так точно, – опустив голову, ответил Сыпь.

Все замолчали. Вечер стремительно наступал в запеленатом облаками небе Зоны. Неуютный ветер рывками встряхивал высокие пучки трав, то тут, то там растущих на подступах к блокпосту, и заставлял кланяться кусты на пригорке, одновременно кидая в людей, закованных в боевую броню, пожухшие листочки тополей. Где-то вдалеке раздраженно полыхнули электры, крупные капли начинающегося дождя с разгону ударили по шлемам долговцев. В какой-то момент Сыпи показалось, что среди пучков травы мелькнуло тело тушкана. Кинув взгляд на ПДА, он не заметил никакого движения вокруг, за исключением восьми зеленых огоньков. «Показалось, – подумал он, – погода портится, ох, не нравится мне это все, не нравится».

– Сысой, Стерх, – раздался голос командира, – включить ПНВ. Визуальное дежурство – час.

Два Долговца надели приборы ночного видения и вышли на шаг вперед остальных, вперившись в надвигавшуюся темноту светящейся зеленой подсветкой.

Тем временем Чук и Гек заняли позиции возле бетонных плит и замерли в нескольких метрах от людей. Чук встал севернее, а Гек – южнее, почти на сохранившейся асфальтовой дороге, идущей от Кордона. Бобр внимательно осмотрел обстановку. «Да, так теперь намного лучше», – подумал Егор. Эффект прямого присутствия, передаваемый тушканами, по-новому определял степень риска и позволял действительно оценивать обстановку на посту. «Ну что ж, начнем, – решил Бобр, унимая нервную дрожь в теле, смесь страха и возбуждения, – сейчас или никогда». Он поставил псевдогиганта спиной к дереву, чтобы ствол осины закрывал его уязвимый позвоночник от болезненных попаданий бронебойных пуль и пуль крупного калибра. «Сейчас, Харитон, ты у меня поработаешь подставкой. Не двигаться, не бояться, не шуметь», – дал команду Харитону Егор и послал картинку, как тому сидеть и как долго не двигаться, подкрепив это новой плиткой шоколадки, заставив мутанта заурчать от волнения и восторга. Сам же принес деревянный ящик и, встав на него, приспособил винтовку прямо на голове у псевдогиганта. Установка получилась более чем удачная: рука и винтовка удобно легли на голову мутанта. Псевдогигант замер, переживая блаженство от растворяющейся под его языком шоколадки. Запах от мутанта тоже был специфический: пахло паленой кожей, немного испорченным мясом и много мокрыми перьями. Но передвижное укрытие в любом случае стоило этих незначительных неудобств. Горбатый и Смелый разошлись по флангам, встав там, где указал Егор, рядом с экранирующими их от ДЖФ, фонящими железными конструкциями. Дело кровососов – выступить и напасть на людей, если они начнут заходить на сталкера с флангов. Мелкий остался прикрывать спину хозяина. Ситуацию контролировали оба тушкана, переводя взгляд то на одного, то на другого человека. «Отлично, идеально», – понял Егор, оценивая обстановку глазами находящихся практически под ногами долговцев мутантов.

Два ближних к Чуку долговца спокойно и негромко переговаривались, подсвечивая себе налобниками, еще несколько стояло поодаль без включенных фонарей, и два бойца с ПНВ неотрывно следили за обстановкой, глядя в темноту; один смотрел на восток по направлению к Темной Долине, другой – на юг в сторону Кордона. На севере начинался крутой обрыв, густо засеянный поверху аномалиями и бушующей радиацией, а на западе начиналась в основном зачищенная от мутантов и битая-перебитая долговцами территория, прилегающая к Ростку. Оттуда невозможно было совершить нападение в принципе, и поэтому по тем направлениям на посту никто не работал. Взгляд Гека выхватил невысокого плотного бойца без налобника, со знаками отличия, заложившего руки за спину. «Видимо, это офицер… Ну, вот и первый доброволец…» – решил сталкер, беря в перекрестье прицела его лоб, высвечивающийся в свете костра. Тушкан посмотрел на травинки рядом с собой. Ветер утих так же внезапно, как и начался. Егор воспринял это без удивления: так должно было быть, поэтому так и стало. «Спокойно, Харитон, не дыши. Теперь начинаем». Постепенно выбирая спусковой крючок, он следил за командиром через прицел и одновременно через глаза притаившегося и замершего неподвижно тушкана. Медленно, медленно, так медленно, что, казалось, слышен был скрип курка и механизма взвода. Сталкер доводил пуск, Харитон замер, превратившись в каменное изваяние. Волосинки на его теле встали дыбом этаким шерстяным пухом, не шевелимым незаметным ветерком. Это новый почерк человека, переступающего черту, которую переступали уже сотни других здесь, в Зоне, но впервые это делалось так, как делалось. Зона слушала и внимала новый опыт, она училась. Дум! – грянул тугой и мощный выстрел винтовки. Голова командира блокпоста откинулась назад, ноги подогнулись, растерянное выражение лица на миг появилось в кадре. Бойцы бросились в укрытие, погасив налобные фонари, у кого они были зажжены, кто-то накинул матрас на горящую бочку, гася огонь. Воцарилась темнота, нарушаемая лишь еле заметным светом керосинового светильника в контейнере.

– Командира убили! – крикнул кто-то.

Харитон осторожно хлопнул глазами, запрашивая, можно ли ему уже дышать. «Секунду, терпи», – приказал ему сталкер. Псевдогигант послушно закрыл глаза. Один из долговцев спрятался за пустой бочкой и пытался разглядеть снайпера, бьющего со стороны Темной долины. Чук ясно видел его и неотрывно следил за его движениями. Другой долговец также осторожно лег со стороны плит и при помощи ПНВ также старался разглядеть стрелка: его держал в прямой видимости Гек. Кто-то в контейнере срочно докладывал о нападении на пост, требуя подмоги. Бобр взял в прицел того бойца, который залег возле плиты, и прокручивал чувствительность ПНВ. Сухо треснул еще один выстрел. Лежавший возле плит боец, брызнув осколками прибора и черепа, уткнулся лицом в землю.

– Стерх – двести, – отчаянно крикнули из темноты.

Следующей в перекрестье легла голова долговца, спрятавшегося за бочкой. После второго выстрела он целиком спрятался за бочку, но для Бобра, следившего за ним глазами Чука сбоку, он все так же оставался на ладони. Сориентировавшись, по каемкам на бочке он вычислил высоту и плавно, словно замороженный, спустил курок. Новый выстрел послал бронебойную пулю через пустую бочку в шею бойца. Чавкающий звук и последующий за ним сразу раскат выстрела слились в один, оставив тело бойца безвольной куклой вывалиться из-за бочки, слегка подергивая рукой в предсмертных судорогах.

– Хрип двести! – раздался полный ненависти голос. – Сука!

Долговец схватил автомат и, высунувшись частично из укрытия, выпустил половину обоймы в темноту и тут же спрятался обратно за плиту.

Остальные бойцы, сориентировавшись с направлением и спрятавшись за непробиваемыми бетонными плитами, судорожно думали. Без командира они были дезорганизованы на минуту и колебались между массовым выходом короткими перебежками и ползком в темноте до снайпера или ожидания команды из штаба. Сидевший в контейнере долговец спешно рапортовал о потерях.

– Гек, покажи мне контейнер, – приказал Бобр тушкану.

Тушкан, моргнув, перебежал от плит и встал напротив дверного проема, в котором светился маленький светильник и был виден силуэт человека, державшего рацию. Голова долговца была на уровне нижнего края окна и чуть правее со стороны взгляда стрелка. Взяв поправку, Бобр прицелился, плавно спустил курок. Он целился в тело бойца, но пуля прошла немного в стороне, прошив правую руку долговца. Брызги крови, не видимые при скудном свете светильника, украсили противоположную стену. Боец со стоном и зубным скрежетом упал на пол.

– Красный триста, – крикнули из темноты.

– Да он что, сквозь стены, что ли, видит? Тварь!

– У него наводчик здесь, без него никак, проверить! – выкрикнул Сысой.

Бойцы закрутили головами.

– Это что такое? – изумился один, увидев тушкана, вперившегося в проем контейнера и завернутого в слой термопленки, блокирующей инфракрасное излучение.

Тушкан, встретившись взглядом с человеком, пригнулся и стремительно ретировался за плиты. Звякнули металлические звуки перемещаемых автоматов. В место, где только что стоял тушкан, ударило несколько очередей, выбивавших крупную асфальтовую крошку, и крупная картечь дробовика, взбивавшая кучу пыли.

– Есть засек, – раздался голос. – Кривая осина, дистанция пятьсот пятьдесят!

– Бойцы, слушай мою команду. Сыпь, Таран, Череп, – крикнул Сысой оставшимся трем бойцам, – ночники в режим, огонь на подавление, движение перебежками, два по два, за мной марш! Красный, – крикнул он раненому и стонущему на полу бойцу, – доложить в штаб координаты и обстановку.

С этими словами Сысой и еще один боец выпрыгнули из укрытия и, сильно петляя, ринулись в сторону осины. Два других бойца открыли огонь по указанному направлению. Через некоторое время первая пара открыла огонь в сторону осины, давая двум другим покинуть укрытие и с другой стороны начать заходить на стрелка.

Вокруг Бобра засвистели пули, несколько из них глухо вошло в тело псевдогиганта. Он недовольно заворчал. «Спокойно, Харитон, отходим», – Бобр спрыгнул с ящика и пошел в сторону Темной Долины. Псевдогигант неотрывно следовал за ним, прикрывая человека своим телом и ловя пули, летевшие в слепой ночи. «Мелкий, зачисти контейнер!» Снорк, низко рыкнув измененным горлом, ринулся в обход нападавших в сторону блокпоста. «Горбатый, Смелый…» – Егор показал им картинку их ночного нападения на людей, когда стрелявшие в темноту фигуры поравняются с местом их засады. – Харитон, терпеть, за мной».

Бой людей с блокпоста Долга был проигран. За четырьмя перебежками двигающихся в темноте долговцев, петляющими зигзагами и падающими на землю, чтобы не попасть в прицел снайпера, выбежали две мелкие тени, по высоте равные пучкам растущей тут травы. Егор видел спины преследующих его людей, воспользовавшись зрением Чука и Гека. В какой то момент, когда он понял, что преследователи не видят его больше, поскольку он уже ушел на приличное расстояние, Бобр выстрелил в воздух, показывая им направление преследования, на что из темноты последовал новый дождь автоматных очередей, находящих иногда вместо желанного тела сталкера грубую, плотную шкуру Харитона. Но вот долговцы поравнялись с засидками Горбатого и Смелого, тушканы остановились, транслируя сталкеру полную картину. Бобр встал и повернулся лицом к преследователям, по-прежнему оставаясь защищенным телом псевдогиганта. Со стороны блокпоста из контейнера послышались два пистолетных выстрела, а затем душераздирающий вопль человека, кричащего от ужаса, боли и отчаяния. Через секунду оттуда же раздался победный рев снорка. Горбатый и Смелый синхронно двинулись на замерших в нерешительности четырех человек. ПНВ не имели достаточного разрешения, чтобы определить силуэты надвигавшихся кровососов в режиме стелз, горящие глаза вынырнувших из ниоткуда были определены не как помехи только в последний момент. Череп и Сыпь погибли мгновенно, получив удар когтистой лапы по горлу, вырывающей части гортани и проникающей до самих шейных позвонков. Сысой и Таран открыли огонь по еле заметным в темноте, даже несмотря на все усиление ПНВ, убегающим огонькам. Но, расстреляв всю обойму, стоявшие спиной к спине и схватившие трясущимися руками дробовики, оба долговца понимали всю тяжесть ситуации: остаться ночью на открытой местности вдвоем против двух кровососов – это безвыходная ситуация. Теперь бойцы поняли, насколько неверны были их ощущения силы и превосходства по сравнению с мутантами, гибнущими ранее при свете дня десятками от взрывов гранат и крупнокалиберных пулеметов. Теперь все встало на свои места. Приближавшиеся красные огоньки с обеих сторон вновь вернули им страх перед темнотой и ужас перед Зоной. Оба бойца синхронно вскинули дробовики к плечу, выцеливая место ниже горящих угольков, намереваясь как можно дороже продать свою жизнь. Два тушкана, стремительными тенями вынырнув из ночной травы в высоком прыжке, хрипя, повисли на кистях людей, сомкнув клинки зубов, царапая кости и прокусывая сухожилия. Дробовики разрядились в воздух, угольки глаз, воплощавшие в себе живой ужас Зоны, достигли бойцов. Шипение кровососов заглушили краткие предсмертные крики умирающих. Бобр, вздрогнув, ощутил и смерть человека, и победу хищника. Холодный пот прошиб его тело, противная слабость заставила его опуститься на землю и закрыть глаза. На секунду он запаниковал, безуспешно пытаясь отключить информационный канал от мутантов к себе. Передаваемые ими картины и ощущения выворачивали все его нутро. «Черт! Зона, что же ты делаешь со мной?» Безумное желание рушить и реветь, упиваясь собственной силой, животное чувство победы и насыщение теплой густой кровью, дразнящий и возбуждающий свежий, непередаваемо прекрасный дикий, кровавый аромат ночи – все это ворвалось в сталкера, перемешивая и стирая человеческие грани. Ему захотелось завыть, лечь здесь и не вставать до утра, пока не закончится эта ночь, раздираемая урчанием пирующих мутантов, поедающих теплую плоть ему подобных.

Сталкер выхватил фляжку воды и, перевернув ее, вылил все содержимое себе на лицо и голову, чувствуя, как вода заливается в его комбинезон, но не холодит разгоряченное тело. Егор, чувствуя дурноту во всем теле, нервно снял, практически сорвал с себя «Севу». Холодный ветер и внезапно хлынувший проливной дождь без грома и молний, посланные Зоной, наверное, не дали ему сойти с ума. Егор стоял, раскинув руки под проливным дождем, пока реальные ощущения и звуки не вытеснили безумные картины из его сознания. Его блаженное отрешение прервал Мелкий, ткнувшись головой в колено.

– Чего тебе, Мелкий? – одними губами спросил сталкер, чувствуя прохладу во всем теле.

Мелкий настороженно заухал, поворачиваясь головой сначала к сталкеру, а потом в сторону Темной Долины.

– А-а-а, гости идут? – спросил Бобр, приходя в себя и чувствуя странное ощущение пустоты, тревоги и жалости к людям. – Ну что ж… Чук, Гек, – обратился он к тушканам, – вперед, дайте картинку.

Два тушкана с отклеивающимся и соскальзывающим на ходу от дождя пластиком серыми молниями метнулись в высокую траву. Бобр перезарядил СВД и остался стоять на месте. Сегодняшний день навсегда изменит Долг. Включив зрение тушканов, Бобр закрыл глаза. Картинка стремительно менялась, пучки травы закрывали видимость, поэтому тушканы время от времени останавливались и вставали на задние лапки или выпрыгивали над травой. Через несколько минут Гек дал ожидаемую картинку. Четыре долговца в мокрых бронекостюмах, с включенными ПНВ и схваченным наперевес оружием, пригнувшись, бежали в сторону блокпоста. Первый боец на бегу неотрывно смотрел в ПДА, остальные через мушку оглядывали окрестности. Бойцы, получив приказ от базы, стремительно, насколько это возможно в Зоне, неслись на помощь растерзанному блокпосту в надежде захватить снайпера с тыла. Насколько помнил сталкер, всего в сторону Темной Долины двигалось два квада, то есть восемь человек. Стало быть, еще четверо либо погибли, либо ранены, но, скорее всего, затаились в схроне с взятыми в плен на дознание свободовцами. До сталкера их разделяло около четырехсот метров. «Засаду устраивать тут не нужно, – решил Бобр. – Они уже в ней. Ночь, открытая местность, что еще надо? Горбатый, Смелый – с флангов. Мелкий – за Харитоном. Чук, Гек – в стороны. Полный обзор», – мысленно скомандовал Бобр. Кровососы бесшумно и синхронно исчезли в указанных направлениях, Харитон медленно пошел в сторону квада Долга, Мелкий было ринулся вперед, обгоняя псевдогиганта, но Егор одернул его. «Спрячься за ним и не показывайся без команды». Чук и Гек отбежали на несколько метров в стороны от отряда и теперь двигались с обеих его сторон параллельным курсом. Через минуту Кровососы встали в пределах прямой видимости. Ведущий Долговец поднял руку – люди замерли.

– Движение справа, слева, – шепотом сообщил он.

– Цель? – также спросили сзади.

– Не похоже на цель – мутанты, – ответил ведущий. – Движение прямо. Большая. Топтыга!

Люди встревожено заозирались и встали полукругом к фронту, откуда должен появиться псевдогигант. Кто хотел бы иметь дело с псевдогигантом ночью? Да никто! При дневном свете главное преимущество человека с этим монстром – дистанция. Только с дистанции и желательно пулями со стальным сердечником можно повредить суставы ног и замедлить его ход, либо иметь достаточно меткости и хладнокровия, чтобы ослепить его попаданием в глаза, но такая тактика практически не приносила успеха. Кто может спокойно выцеливать блюдца глаз монстра, когда от его бега сотрясается земля? Таких, наверное, нет. Существует другой вариант обездвиживания монстра – это повредить позвоночный столб выстрелами в спину, но тут опять же для большого мутанта требуются бронебойные и, конечно, чтобы он услужливо повернулся спиной, но когда бы псевдогигант убегал от человека? Никогда, просто не было такого. Бобр сместился в сторону, уходя с линии огня, который будет предназначаться топтыге. «Мелкий, держаться за спиной, не прыгать. Харитон, Горбатый, Смелый – бегом, взять!» – мысленно подстегнул мутантов человек. Невидимые фигуры кровососов с флангов ускорились в сторону кучки долговцев, топтыга, низко рыкнув, словно тяжелый грузовик, начал разбегаться, сотрясая землю своим трехтонным весом, снорк боком, низко опустив голову к земле, скакал за ним.

– Засада! – закричал ведущий долговец.

Долговцы, глянув на экран ДЖФ, поняли все без слов. Встав спина к спине, двое открыли шквальный огонь в еле проглядывающийся через ПНВ силуэт псевдогиганта, стремительно появляющийся из ночной подсвеченной зеленым дымки, двое других, переключившись на тепловизоры, открыли огонь по зигзамими приближавшимся кровососам, изредка попадая в них, но разогнанные, маневренные и сытые машины для убийств были неуязвимы. Дистанция стремительно сокращалась. Двести метров, оба фланговых долговца, стрелявшие по кровососам, в секунду сменили магазины, еще через секунду два передних долговца поочередно перезарядились. Сто метров.

– А-а-а, твари! – закричал ведущий, видя неуязвимость мутантов и тщетность ведущегося огня.

Велся шквальный огонь в уже четко видимую фигуру гиганта. Пятьдесят метров, автоматы фланговых, цокнув, объявили о пустом рожке. Фланговые, выронив автоматы, схватились за дробовики. Двое передних, видя, что гигант приближается к ним со скоростью еще большей, чем была вначале, с криком схватили дробовики. Они не могли отойти в сторону, их боевые товарищи сзади них держали их спину от кровососов, а они обязаны были держать их спину, зная, что это уже бесполезно. Тридцать метров… «Мелкий, пошел!» – послал сигнал Бобр. Снорк стремительно разогнался, прыгнул на бегущего впереди него псевдогиганта и с его плеч с леденящим душу нечеловеческим рыком сделал длиннейший прыжок в центр оборонявшейся группы, сбивая людей с ног. Кольцо над людьми сомкнулось, выстрелы оборвались так же внезапно, как и начались. Харитон со всего разбега перемахнул через вповалку лежавших, сбитых снорком людей и начал закладывать поворот на обратный курс. Горбатый и Смелый, пропустив локомотив мяса в виде низко перелетевшего над телами псевдогиганта, на ходу подцепили за воротники бронекостюмов по одному долговцу и со скоростью бегущего человека потащили орущих и сучащих ногами людей в темноту. Между двумя оставшимися телами со скоростью вихря крутился снорк, с бешеной скоростью раздавая удары ногами и руками по уже разбитым головам бесчувственных тел. Шумно дыша и испаряя влагу разгоряченным телом, подошел псевдогигант. По-птичьи глянув на одно из тел, он легонько прихлопнул голову ногой. Раздался влажный хруст, и голова человека расплющилась, осколки черепа порвали изнутри лицо и кожу. Два тушкана, вынырнув из высокой травы, жадно бросились слизывать содержимое раздавленной головы с изуродованного лица человека. Темное небо Зоны окрестило небо сухой бесшумной молнией в районе Ростка. Снова пошел дождь.

«Мутанты объелись человечиной», – отстраненно подумал Егор, глядя, как обожравшиеся человеческой крови кровососы с выпяченными вперед животами подошли к нему. Псевдогигант лениво хрустел рукой человека, чья-то конечность в перчатке торчала из его рта. Мелкий украдкой куснул тело человека, пригубив теплую плоть. Даже тушканы с обагренными кровью рыльцами раздулись, наполнившись легко доставшимся им парным мясом. Ему не хотелось ни судить, ни требовать, моральных сил уже не осталось. Теперь он точно отличал себя от мутантов и свою человеческую суть от проецируемых на него ощущений животных, но у него не было сил вырвать свое сознание и отделиться от тянувшихся к нему нитей. Теперь он не чувствовал ничего, кроме усталости. «Нужен сон, но не здесь. Завтра Долг кинет на меня все силы. Подключит военных, может быть, вертолеты. Зато они не станут атаковать Монолит. Воронин наплюет на все, ему теперь буду нужен я». Чувствуя, что сил уже не остается, сталкер дал команду снорку вести отряд до ближайшего места ночевки и обеспечить ему охрану, пока он не проснется, а отсыпаться Бобр планировал минимум до обеда следующего дня.

8. Реакция

Генерал Воронин встретил утро в одном из служебных помещений Долга, в пустой, ранее нежилой комнате подвального помещения с висевшей сверху одинокой лампой и деревянным, грубо сколоченным столом без скатерти, стулом и двумя скамейками по краям. На столе дымила наполовину заполненная окурками пепельница, графин с водой, несколько стаканов. Сегодня этот ранее не использовавшийся для хранения хлама закуток был выбран генералом в качестве временного кабинета, в котором он сейчас и находился. Снаружи к двери, сквозь неплотно подогнанные доски которой пробивался свет одинокой лампы, вопросительно глянув на двух охранников, подошел долговец Шмель, находившийся в чине лейтенанта в чьи обязанности входило сообщение Воронину основных известий и донесений с полей. На эту должность, несмотря на всю ее беззаботность, никогда не было желающих. Сообщать Воронину о том, что что-то пошло не так, было равносильно прогулке возле электры, которая находится в процессе распада и разряжает свои мегавольты на все, до чего может дотянуться. Охранники сочувственно посмотрели на лейтенанта, уступили ему дорогу, дав пройти в кабинет. Легонько стукнув три раза и не дожидаясь ответа, Шмель вошел в комнату.

– Товарищ генерал, разрешите доложить, – обратился он к хмуро размышлявшему о причинах для таких дерзких нападений Воронину.

– Докладывайте, лейтенант, – ответил генерал так, что у лейтенанта пропал дар речи.

Стальной голос с едва сдерживаемыми нотками ярости дрожал. Лейтенант сглотнул, чувствуя, что не может сказать ни слова. Он без разрешения взял со стола графин, налил себе полный стакан и выпил в три глотка. Воронин даже бровью не повел на такую выходку. Обстоятельства за последние пару дней обложили его душным коконом непонимания, сомнений и ожидания. В голове обработались десятки, даже сотни вариантов потенциальных врагов Долга. Генерал обдумывал и утреннее нападение, и ночные призывы о помощи, потерю связи с блокпостом и отрядом вышедшим наказать Свободу. Картина складывалась неутешительная, а точнее, не складывалась никак. При всем богатстве вариантов врагов и неприятелей ни один из известных ему не был способен на такое. И карательная операция на Свободу была не более чем игрой мускулов наподобие того, как подслеповатый носорог в ярости бодает стоящее рядом дерево, не видя охотника, выпустившего в него ядовитую стрелу.

– Блокпост уничтожен, заградительный отряд тоже, – глядя в пол, доложил лейтенант. – Наши потери – двенадцать человек, – уже тихо добавил он.

– Идите, – сказал лейтенанту на удивление спокойно генерал.

Лейтенант удивленно поднял брови, развернулся кругом и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Двое охранников в полном бронепакете с внешней стороны дверей посторонились, недоуменно глядя на выходившего, тот в ответ на их взгляды лишь пожал плечами. Через секунду из кабинета раздался крик ярости и грохот. Генерал, в припадке бешенства издав нечеловеческий вопль, опрокинул стол. Графин и стаканы с прощальным звоном отправились в свое посудное небытие, несколькими ударами армейских ботинок он снес скамейки, в ярости в щепы раскрошил стул об стену, затем поднял над головой стол, едва не зацепив сиротливо висевшую лампочку. Воронин несколько раз с силой ударил его о бетонный пол, пока тот не развалился на части. Видимо, именно для этого он не стал принимать новости в своем благоустроенном кабинете, либо кабинет перестал быть благоустроенным. Спустя полминуты грохот утих.

– Охрана! – раздался яростный крик генерала.

Дверь открылась и, несмело шагнув в приоткрытую дверь, бочком вошел охранник.

– Командиров ко мне, живо!

Собрание командиров продолжалось с утра до середины дня. Полевые командиры Долга и майор Крученко, представитель регулярной армии заслона, выполнявший функции наблюдателя и представителя официальной позиции внешних вооруженных сил, расселись на уцелевших скамейках, генералу принесли новый стул. Обломки стола вынесли. Вся база Росток была в томительном ожидании. Генерал не стал срывать всех собак на командиров, поскольку мудро расценил, что если сам он ничего не может понять, то каждый самый нелепый пункт из предположений должен быть выявлен, запротоколирован и обсужден. Сам же Воронин находился явно не в себе: бледный, с темными кругами под глазами, в которых светился тяжелый огонь воспаленного рассудка. Он не вникал в суть разговоров, клокотавшая в нем ярость пожирала его. Он несколько раз не мог трясшимися руками достать сигарету, затем закуривал сигарету не с той стороны. Вначале командиры обращались через него, но, спустя время, поняв, что генерал невменяем, начали обсуждать друг с другом. По итогам всей ночной операции было выведено следующее: три человека убиты выстрелами в голову из СВД, один ранен через стенку контейнера, а позже забит снорком. Еще четверо бойцов из блокпоста убиты кровососами. Четыре человека из заградительного отряда, образованного по приказу штаба из возвращающихся после набега на Свободу двух квадов, были взяты в кольцо и уничтожены кровососами, псевдогигантом и, видимо, тем же снорком. Части тела этих бойцов были найдены в округе, предположительно после смерти их растащили кабаны, собаки и плоти. Всю эту картину докладывали в реальном времени три усиленных квада, высланных на проверку места действительно чрезвычайного происшествия. Из карательного отряда два долговца с двумя пленными свободовцами, в которых уже не было нужды, пережидали ночь в схроне. Один из них видел процессию из двух кровососов, снорка, псевдогиганта и вроде как человека или зомби в комбинезоне «Сева» со снайперкой на плече. Сам контролер замечен не был.

– Невероятно хитрая тварь, – заключил долговец Корь в чине подполковника.

– Куда они пошли? – спросил Воронин через руку, закрывавшую лицо и пытавшуюся унять лицевой тик.

– Следы ведут в Темную Долину, дальше наши бойцы без приказа не осмелились, – ответил Корь. – Но мы можем начать преследование с последующим уничтожением.

– Отставить преследование. Майор Крученко, – обратился он к майору внешних сил, единственному человеку, присутствующему здесь не в форме Долга. – Как вы оцениваете обстановку?

Майор качнулся на стуле, разведя руки в стороны, и собрался было уже открыть рот, но был грубо прерван Ворониным.

– Вижу, как оцениваете. Вызывайте вертолеты. Я вам помогал, теперь ваш черед. Сегодня наши люди проводят этих… – Воронин сделал паузу, его глаза сузились, нос заострился, на лице заиграли желваки, – мутантов, – через силу подобрал он слово. – Проводят до места и вообще будут пасти их, сколько возможно, без боестолкновений. Ясно, Корь? Никакой стрельбы, даже если они в воронку полезут, не стрелять, только в порядке самозащиты. Надо выяснить, кто за этим стоит. От вас майор требуется поддержка с воздуха. Вопросы?

– Разрешите? – обратился Рожок, бывший сталкер, теперь один из офицеров Долга к генералу.

Тот кивнул.

– Какими силами вести слежение? Сейчас в наличии на Ростке всего восемьдесят два человека мобильного состава, из них шестеро небоеспособных, еще два квада на патрулировании сопряженных территорий и четыре – на Янтаре. Осмелюсь предположить: если кто-то точит зуб на Долг, то после оттока значительных сил наша база будет недостаточно защищенной. Опять же армейские склады и дикие территории. Со стороны диких территорий вчера была замечена химера. Расставлены датчики движения, но, сами понимаете, теперь… – он оборвал речь на полуслове.

Воронин на секунду прикрыл глаза, обдумывая сложившуюся картину.

– За мутантами отправите лучших следопытов из тех, что имеются, за ними – шесть квадов прикрытия с усилением. В лагере останется достаточно, если надо, все встанут на посты – и сталкеры, и я сам, – ответил генерал. – Вопросы?

Вопросов не было. Долговцы, потемнев лицом, отдали честь генералу, что в целом было не принято в их организации, и начали покидать помещение. Оставшийся один в прокуренной комнате Воронин, потянулся было за следующей сигаретой, но его пачка, лежавшая на столе перед ним, была пуста. Угрюмо окинув помещение взглядом, он встал и направился к выходу. Нужно размяться, лично прослушать доклады по обстановке от постов и патрулей, что в целом не было его обязанностью, но он не мог сидеть и ничего не делать. Хоть что-то должно быть под его контролем. Едва он протянул руку к двери, как услышал топот долговских берцев старого образца, когда вместо обычной подошвы, не выдерживавшей химически активных участков или растущей местами жесткой, словно стеклянные иглы, травы местные умельцы припаивали вырезанные по размеру куски покрышек от легковых автомобилей или уазиков. Такие подошвы были гораздо прочнее и бесшумнее, что особо чувствовалось при беге. Звук от таких подошв невозможно спутать с чем-то еще. Еще через секунду, не удосужившись постучать в комнату, почти выбив ее плечом и едва не зацепив успевшего отскочить генерала, ввалился сбивший дыхание Шмель. Глаза его от возбуждения вылезли на лоб, рот был открыт буквой «О», на одежде были видны следы тушенки (видимо, остатки обеда, неудачно попавшего ему под ноги сталкера). Встретившись обезумевшими глазами с Ворониным, он, не спрашивая разрешения, заорал:

– Трищ генерал, нашли! Мутанта! Между Темной и Пустыми. Сталкеры сообщили, в бинокль видели, то ли сдох, то ли спит, по всем приметам он со свитой!

Услышав последние слова, Воронин покраснел, его темное лицо перекосил хищный оскал, в глазах мелькнул безумный азарт.

– Квады на выход! – прогремел Воронин, распахнув закрывшуюся было вновь хлипкую дверь.

Обернувшись к стоявшему сзади лейтенанту, он, сдерживая волнение, спросил:

– Кто доложил о расположении мутанта? Оставить в наблюдателях! Если потеряют из виду до прихода Долга, расстрелять к чертовой матери за дезинформацию по законам… По законам военного времени!

Услышав «есть!» гаркнувшего ему в спину Шмеля, он широким шагом отправился на выход лично руководить сборами.

Еще через полчаса с территории Ростка выдвинулось шесть усиленных квадов долговцев с одним дополнительным проводником к каждому кваду из числа лояльных к Долгу сталкеров, конечно же, за определенное вознаграждение и далеко идущие льготы на территории Ростка. Шесть групп легким бегом по хорошо известной территории направились кратчайшим путем в точку последнего визуального контакта с мутантом. Впереди бежало клином сразу три сталкера, без остановки кидая болты, не подбирая их. Это должны были делать растянувшиеся позади и двигавшиеся колонной по два тяжело экипированные долговцы. Собранные болты складывались в мешочек и конвейером передавались впереди бегущим сталкерам, образуя у них бесконечный запас болтов, движение которых отслеживали сразу три пары опытных глаз, сосредоточенных только на поиске аномалий. Стоит ли говорить, что мутанты вблизи Ростка, пуганные-перепуганные черной броней с красными шевронами, маркированной как ПЗС-9Д, при виде такой процессии буквально терялись с радара, поджав хвост. Пока еще поджав хвост… Но все только начиналось.

9. Преследование

Спящий сталкер, окруженный необычно тихими, стоявшими вокруг него мутантами, вздрогнул и проснулся. Действительно, Бобр проспал далеко за полдень, что с ним случилось впервые в Зоне. Ни ветер, ни дождь не беспокоили его в том месте, куда его привел Мелкий. Он был настолько вымотан и опустошен прошлой ночью, что, отдав команду Мелкому выбрать место ночлега и обеспечить охрану, не помнил, как они вообще оказались на этом месте, не говоря о том, что сталкер не мог вспомнить, как он дошел и уснул. Сориентировавшись по ландшафту, Бобр примерно определил что они находятся на границе Пустых Земель, куда ему теперь, наверное, и стоило бы явиться, чтобы отдышаться и обдумать новый план откусывания по кусочку тела Долга. Приняв сидячее положение, отчего на него накатила дурнота, сталкер достал фляжку и, присосавшись к ней, не отрывался, пока вода не начала выливаться через уголки рта. Облегченно выдохнув, он оглядел стоявших вокруг него в немом ожидании мутантов. Мелкий сидел рядом у изголовья Бобра, трава на том месте, где он сидел, а ранее, видимо, лежал, была так же примята, как и под человеком.

– Ну что, Мелкий, живем, значит? – без особой радости, но все-таки с облегчением спросил Бобр.

Снорк утвердительно ухнул, ударив по земле кулаком, после чего вырвал клочок серой травы, сразу же подбрасывая его в воздух, пальцем указывая на падающие травинки.

– Потом, Мелкий, дай очухаюсь, – отмахнулся сталкер.

Вчера ночью моральное опустошение от смерти пусть незнакомых, враждебных, но все-таки людей и заливавшаяся в его сознание кровожадная страсть мутантов выхолостили из его души все краски, все эмоции, смысл всех воспоминаний и намерений. Но теперь, глядя на стоявших перед ним созданий, он постепенно приходил в себя, то есть буквально начинал осознавать себя среди них. Теперь он понимал, почему он не является ими, в чем сходство, а в чем различие. Границы понимания порождений Зоны расширились, одновременно открывая и новые грани понимания самого себя. Только почувствовав разницу между собой и ними, Бобр полнее ощутил свое человеческое «я», и сейчас эта новая целостность начинала придавать ему сил и даже какую-то новую, незнакомую радость одним своим пониманием того, что вот он, человек, он может радоваться, петь, грустить, любить или ненавидеть во сто крат сильнее, чем эти, наделенные простым разумом создания. Его разум, по сравнению с разумом мутантов, пылал ярким горячим костром, безостановочно выкидывавшим языки пламени, которое, казалось, стремится осветить все доступное пространство. На фоне его сознания сознание мутантов казалось просто угольками разной величины и температуры. Стоило только подсоединиться частью своего «я» к этим уголькам, как они начинали светиться маленьким светлячками, в точности подражая его, человеческому, костру. «Надо же, как просто!» – подумал про себя сталкер, теперь абсолютно ясно понимая, как нужно управлять Харитоном, кровососами, тушканами и начинающимся беспокоиться Мелким.

– Ну что тебе, Мелкий? – спросил Егор, видя явно растущее беспокойство со стороны снорка.

Снорк еще несколько раз ударил по земле, выдернул траву и подбросил ее в воздух.

– Ничего не понял… – озадаченно ответил сталкер на его внимательный взгляд, мелькнувший за бликующими стеклами противогазов.

Снорк нервно заколотил по земле, потом, перемещая удары с земли на себя, он начал бить себя по ногам, по груди и наконец, ударив себя по голове, упал, прикинувшись мертвым. У сталкера похолодела в животе. Мелкий показал бегущую по земле очередь из автомата, которая, проходя по земле, поднимаясь по ногам и груди, попадает ему в голову и убивает его.

– Люди? Долг? – сдерживая неприятное волнение, спросил сталкер.

Снорк возбужденно запрыгал вокруг сталкера, кивая противогазом, ухая и приседая.

– Где? – вскакивая, вскрикнул Бобр, теперь понимая, что мутант пальцем указывал не на падающие травинки.

Снорк снова указал пальцем туда, куда указывал до этого. На Темную Долину.

– Уходим, – громко скомандовал Егор, теперь и сам чувствуя приносимую несущимся под низкими облаками ветром опасность.

Группа, ведомая снорком, быстрым шагом направилась в Пустые Земли. Тем временем невидимый наблюдатель скинул на ПДА долговцам корректировку курса, а сам, держась на приличном расстоянии, проследовал за отрядом. Спустя около двух часов ходьбы скорым шагом Бобр услышал единичные выстрелы, но не в его сторону, а где-то позади, затем еще несколько автоматных очередей и разрыв гранаты в подлеске позади и чуть-чуть правее от того места, где вначале слышны были выстрелы. «Окружают», – понял Егор, неуютно чувствуя себя в роли загоняемой человеком добычи, которой ему еще не приходилось быть. Беспокойство и опасение за все подозрительные места, в которых могла бы оказаться засада, не давали ему сосредоточиться на обдумывании лучшего плана побега. В результате отряд просто двигался, стараясь избегать сложных складок поверхности, мест, снижавших видимость и скорость передвижения. Еще через полчаса разрозненные выстрелы стали слышны повсеместно сзади, образуя полукольцо. Темная Долина, насыщенная опушками, логами пока еще скрывавшая сталкера от прямого визуального наблюдения с дальней дистанции, заканчивалась, плавно переходя в Пустые Земли, там, где ему, Егору, уже негде будет спрятаться от выстрелов в спину. «Харитон, след в след, за мной», – скомандовал псевдогиганту сталкер, поставив живой танк позади себя в качестве передвигающегося щита. Еще через некоторое время исчисляемое десятком минут, сталкер кожей почувствовал ликование преследующих. «Визуальный контакт, – понял сталкер, – сейчас палить начнут». Действительно, скоро послышались тугие зудящие звуки одиночных пуль, рассекающих воздух и пролетающих пока еще достаточно далеко. «Твою мать! Где-то мы уже это проходили, опять убегать… Эх!» – с какой-то отчаянной радостью подумал он. Преследование продолжалось. Несколько квадов Долга с предельной дистанции вели огонь в сторону убегавшего отряда Бобра. В воздухе свистели одиночные пули, выпущенные из СВД и другого оружия с высокой прицельной дальностью. Пока они не представляли опасности для самого сталкера, поскольку сзади него шел псевдогигант, и несколько особо настырных свинцовых мух засели в его шкуре. «Да что, они совсем из ума свинтили?» – недоуменно подумал Бобр, со скорого шага переходя на легкий бег, подозревая, что его преследователи просто бегут по пересеченной местности, накрывая его полукругом и ожидая нагнать его в конце концов в открытом месте. «Интересно, каким шлангом они успевают нащупывать и обходить аномалии? Никак сталкеров из стариков подрядили, самим-то слабо так бегать», – думал Егор, соображая что же делать. Он понимал, что Долг наверняка для такого случая вызвал вертолеты, опасность воздушной угрозы невидимым мечом висела в воздухе. «До Леса не добегу, не успею, аномалий тут мало, не задержаться, – прикидывал Бобр, – на пустоши не спрячешься, некуда. Схрон Мелкого? Ловушка, достанут за милую душу…» Пули свистели и свистели в воздухе, плотность огня медленно возрастала, кровососы в режиме стелз и Мелкий, двигавшиеся впереди, пока не успели поймать ни одного гостинца. Чук и Гек, следовавшие за кровососами, тем более были недосягаемы для стрелков. Сталкер достиг подножия пологого, но высокого холма. Мысли об обороне он отбросил сразу же: даже если он сможет снять нескольких человек из, наверное, двух десятков висевших на хвосте, которые точно не будут вести себя как зомбированные, а залягут, подползут и закидают погремушками, это не даст ему никакого преимущества. Бежать и только бежать. Бобр добавил скорости к легкому бегу. Винтовка затрудняла передвижение, неудобно колотя по спине, поэтому он взял ее в руки. Достигнув середины холма, Егор решил визуально определить расположение сил. Скомандовав Харитону сидеть, он через оптику СВД, закрываясь его телом, осмотрел квады догонявших его долговцев. Из подлесков справа и слева выступило две группы в броне темного цвета; в одной было три долговца и один в камуфляже, видимо проводник, в другой – четыре в броне и опять же один в камуфляже. Сразу сзади на равном удалении друг от друга, но на одинаковом от сталкера бежали еще три группы, в двух из которых было по четыре долговца и по одному проводнику, а в другой – три долговца и один проводник. Итого двадцать три человека на одно его сталкерское рыло. «Не хило, – со смешанным чувством гордости и неприязни подумал Егор. – Здорово я их разозлил, собственно, как и требовалось».

Тем временем догонявшие не прекращали огонь и продолжали бежать за проводником, стреляя короткими очередями на ходу из автоматов. Эти стрелки не очень беспокоили его, больше опасения вызывали то тут, то там отстававшие от групп фигурки, принимавшие положение для стрельбы с колена и выпускавшие в воздух тугие, хлесткие звуки снайперской винтовки, после чего бросавшиеся спринтом догонять уходящих вперед штурмовиков. За вышедшей из подлеска слева группой из пяти человек показалась разношерстная стая слепых псов, численностью голов в двадцать. Тут же группа долговцев, та, что была ближе к атакуемой мутантами группе людей, ударила из подствольных гранатометов в сам подлесок и в центр и хвост собачьей стаи, отсекая преследующих, а непосредственно левая, атакуемая группа, продолжая пятиться, достаточно легко перестреляла псов автоматным и пулеметным огнем, не потеряв ни одного человека и, наверное, задержавшись всего на несколько секунд. Еще через мгновенье за центральной группой преследователей из лесного пятачка вытянулась семейство кабанов. С ними было покончено еще быстрее. Три группы синхронно, развернувшись и пятясь задом, за прокладывавшими дорогу проводниками кинжальным огнем в течение нескольких десятков секунд расстреляли мутантов на подходе. Теперь дистанция до сталкера составляла от восьмисот метров до километра, отсюда драгуновка уже могла достигать цель, что она и делала время от времени, чавкая в шкуру мутанта. Ситуация накалялась: даже если просто бежать, преследующие рано или поздно нагонят его, срезая углы, кроме того центральная группа может просто идти по его следам, да и остальных слишком много, несмотря на то, что, видимо, аномалии и некоторые мутанты раскомплектовали усиленные квады до нынешнего состояния. Их численность все еще была слишком высока. Но выбора не было. Видя, что преследователей не задерживают мутанты (видимо, всю дорогу преследующие квады, как только они вышли на след Бобра), сталкер бросился убегать уже действительно полноценным бегом, стараясь беречь дыхание. Теперь он держал путь в сторону тоннеля, спасшего ему уже однажды жизнь. Это было единственное место, которое могло прикрыть его от атаки с воздуха, которая должна прибыть уже очень скоро. Сетуя на отсутствие ПДА, Бобр целиком положился на Мелкого, указав, куда его нужно привести. Мелкий скорректировал курс и бросился западнее, левее от начального направления. Поднявшись рысью на вершину холма, сталкер оставил Чука наблюдать и транслировать картинку, поскольку на такой местности непосредственный визуальный контакт с врагом был необходим. Гек продолжал скакать, впереди изредка останавливаясь в высокой траве. Постепенно люди настигали сталкера, с разных сторон переваливая через холм. Временно затихшая стрельба, остановленная после потери визуального контакта, возобновилась. Теперь в треске позади можно было отличить торопливые очереди СИГов, ТРСов, треск калашниковых и мягкий, скорее угадываемый, чем слышимый, вкрадчивый звук винторезов. Бобр запустил картинку от тушкана и как раз вовремя. Центральный отряд пробегал мимо дозорного. Темные лицом, покрытые потом, пылью, похожие на бронированных носорогов, шумно дышавшие и грохотавшие берцами долговцы, отплевываясь и гремя оружием, пробегали в нескольких метрах от тушкана. Один из них на ходу опустошил баночку энергетика, производимого возле Зоны для бродяг и вояк, находившихся в Зоне. Его состав неизвестен тем, кто его употребляет. Было достаточно того, что его цена была непомерно высока, но действие его было моментальным, сродни сильному допингу, коим он, собственно, и являлся. Не исключено, что в производстве этого продукта замешаны артефакты, но кто может знать? Главное, из-за чего этот продукт был необходим в дальних и изматывающих походах, – это то, что в результате даже у самого вымотанного бойца открывалось второе дыхание, и он мог перекрывать свои обнуленные ресурсы быстродействующим зельем. Конечно, за такой подъем сил позже приходила расплата, но в критические моменты это была совсем небольшая цена. «Так они на энергетиках пашут?» – понял Егор. – Сколько его еще у них в запасе?» Теперь Егор понял, почему группы тяжеловооруженных бойцов на протяжении такого времени не теряли скорости и медленно, но верно нагоняли его. Картинка, передаваемая Чуком, изменилась, в фоне послышалось хриплое дыхание человека, перекрываемое тяжелым замедляющимся шагом.

– Твою дивизию, гад! – тяжело дыша, остановившись и опершись руками в колени, сказал долговец. – Но ничего, сука, беги, беги, от нас не убежишь.

С этими словами он перекинул ремень стрелкового комплекса ОЦ-14 на плечо и достал голубую баночку энергетика. С легким пшиком открыл ее и приложился, высоко запрокинув голову. Жадно вперившийся ниже подбородка долговца взгляд тушкана наткнулся на высокий воротник бронежилета, закрывавший горло. Если бы не он, сталкер бы использовал шанс свалить преследователя тушканом. Опорожнив в два глотка банку, он откинул ее в сторону и посвежевшим взглядом вдруг встретился с наблюдавшим за ним Чуком. Егор даже не успел сообразить, как быстро автомат развернулся в его сторону и, коротко громыхнув, разорвал Чука в клочья, одновременно ослепив его сознание вспышкой света. Это была первая потеря в отряде сталкера. Внезапный обрыв связи и образовавшаяся в сознании человека пустая ячейка заставили Бобра задохнуться и сбиться с шага. Харитон, топавший позади человека, грозно рыкнул, почувствовав смерть связанного и с ним мутанта. Если бы Бобр не придержал этого здоровяка, то тот бы развернулся, чтобы расквитаться с обидчиками, но это при общей огневой мощи было бы безрезультатной дорогой в один конец. Поэтому сталкер лишь ускорил бег, чувствуя, как сбивающееся дыхание затрудняет ему контроль над отрядом. «Сколько еще, Мелкий?» – запросил он у снорка, скакавшего впереди него, низко опустив голову. Ответ пришел картинками в виде ориентиров, обозначающих дорогу до тоннеля, пустошь с темной травой, овраг, обход левее, холодцы, норы тушканов, холодцы, радиоактивная пустошь с пыльной землей и мелкой колючей растительностью, яма, асфальтовая дорога, мусорная куча, пересеченная местность с множеством ям, поросшей высокой острой растительностью, скрывающей останки костей на своем дне, тоннель. «Черт, как же долго, еще километров пять!» – прикинул Бобр. Пять километров в таком темпе он вряд ли выдержит. Несмотря на то, что вес его обмундирования меньше, кроме того, даже то, что он несет с собой лишь СВД и тощий рюкзак, уже тяготило его, а кросс на несколько километров, скорее всего, не дойдет до конца, поскольку наверняка вертолеты уже поднялись в воздух, огибая воздушные аномалии, и теперь держат путь, обновляя последние данные о беглецах. Чертыхнувшись, сталкер выкинул СВД, затем, пробежав еще несколько шагов, сдернул с себя рюкзак и выкинул его тоже. Теперь с собой у него оставалось несколько плиток шоколадок, фляжка воды и «мамины бусы» на поясе. Усмехнувшись отчаянности положения, Егор все-таки почувствовал себя легче и отдал команду снорку, указывая на царствующую в пустоши колонию тушканов. «Мелкий, веди на колонию». Других вариантов не было, бегущие за ним долговцы вцепились в пыльный след, подобно бультерьеру, и теперь не отпустят его ни под каким предлогом. Снорк рыкнул, и в его голосе послышалась угроза преследователям. Он прекрасно чувствовал, в каком положении находится его хозяин, и был готов сложить голову, лишь бы хоть как-то ему помочь, но сейчас его готовность крушить и неистовствовать была бесполезной. Единственная его помощь – это как можно быстрей прибыть на гнездовье тушканов, где, может быть, хозяин придумает, как отбиться от преследующих, ненавидящих его и прожигающих воздух звенящими свинцовыми спицами людей.

Плотность огня усиливалась. Теперь попадания в псевдогиганта случались значительно чаще. Харитон крепился, глухо ворчал, его спину пекло уже несколько десятков попаданий. Несколько из них неприятно пульсировали и вызывали покалывание в правой ноге при каждом шаге. До колонии оставалось около полутора километров. Собрав волю в кулак, Бобр еще ускорил бег. Картинка, передаваемая Геком, показала, что дистанция до долговцев была уже менее километра.

Пасмурное низкое небо с перетянутыми поверх друг друга, словно жилы, облаками, уснувший в сухой траве ветер, отдаленный вой слепых псов, отчаянно несущихся к преследователям, медленно приближающаяся полоса пустоши с темной травой, границу которой определял узкий радиоактивный овраг, насыщенный аномалиями, шум крови в ушах и вторящий ему глухой стон почвы под ногами псевдогиганта. «Вот бы хорошо скинуть комбез», – подумал он, ощущая, как подкладка комбинезона намокает потом и начинает прилипать к нижнему белью, плотно облегающему тело, раз за разом сковывая движения и заставляя сталкера прилагать большее усилие на каждый шаг. Спину псевдогиганта уже жгло огнем. Около сотни свинцовых мух сидело в его толстой шкуре, а некоторые из них со стальным сердечником чувствительно впились в позвоночник, вызывая вспышки боли при каждом вдохе. Правая нога продолжала поднывать, и в грузном, размеренном шаге мутанта появились перебои. «Терпи, Харитон», – продолжал время от времени повторять установку Бобр. Наконец первая часть пустоши начала заканчиваться, показался теперь уже видимый глазами, а не верхним зрением овраг с парившей над ним взвесью радиоактивного водяного пара. Из складки выскочили две плоти и поскакали в сторону сталкера. Пробежав в нескольких метрах от него, они с ревом бросились на преследовавшие беглецов квады, но их рев в секунды был заглушен дружными разрывами гранат. «Эх, надо было дождаться, пока с оврагом поравняются»,– с досадой подумал Егор. Положение было отчаянное, и сталкер был бы рад любой помощи, которая хоть на минуту дала бы возможность перевести дух и шанс разорвать дистанцию.

Расстояние между догоняющими и убегающими начало сокращаться. Причиной этому стали распустившиеся огромные лужи холодца, которые пришлось оббегать, петляя, что для следующих позади них долговцев дало еще сто – сто пятьдесят метров набега. Теперь дистанция сократилась до шестисот – восьмисот метров. Сталкер расслышал резкий крик человека, ступившего в аномалию. Слабая птичья карусель сумела зацепить человека и несколько раз крутанула вокруг своей оси. Не смогла разорвать, но сумела растянуть тело, сделав человека инвалидом и бросив на землю. Тем не менее долговцы, казалось, не обратили на это никакого внимания, теперь при сокращении дистанции они сосредоточили огонь на петляющем среди луж холодца человеке. Одна из крайних групп, видимо, имевшая на своем пути меньшее насаждение аномалий, сумела сократить дистанцию до пятисот метров и теперь стремительно сокращала расстояние, поливая сталкера огнем. Несколько пуль пролетело в опасной близости от головы Егора, еще несколько чиркнуло по комбинезону, вероятно, отклоненные артефактом в последний момент. Это была крайняя правая группа преследователей, в которой было пять человек, включая проводника в камуфляже. «Горбатый, Смелый, взять!» – отдал мысленный приказ сталкер, указывая на приближающихся людей. Кровососы, бежавшие впереди в тридцати метрах от сталкера в режиме стелз, грозно рыкнув и сверкнув цвета заходящего солнца глазами, сорвались с места, взрыв когтистыми лапами сухую землю. Теперь свита Бобра состояла из трех мутантов, Смелого и Горбатого можно было списать. Конечно, они смогут задержать, возможно, даже убить кого-то из группы, но это не остановит других преследователей. Сталкер продолжал свой бег до колонии тушканов, ни о каком спасении в тоннеле уже не могло быть и речи. Дыхание становилось все тяжелей и тяжелей, легкие жгло огнем, пересохшее горло не могло сглотнуть тугую, клейкую слюну, и она свисала длинной блестящей нитью с подбородка сталкера. Псевдогигант хромал уже на обе ноги, шлепки пуль по его туше становились все чаще и чаще, участок с разлитыми лужами холодца почти закончился, а впереди начинался очередной подъем на широкий холм, где в своих подземных убежищах обосновалась огромная колония тушканов. «Гек, наверх, на исходную, контроль округи», – приказал сталкер тушкану, и тот, стремительно ускорившись, серым пятном поскакал занимать позицию на холме. Тем временем оба кровососа в стремительном порыве сократили дистанцию до ведущих огонь по сталкеру людей до двухсот метров. Раздались предупредительные крики, и долговцы перевели огонь на мутантов, который, как подсказывал им Егор, начали петлять и пригибаться.

– Это еще что за чума? – воскликнул один из долговцев, когда оба кровососа, синхронно проявившись, показали корпусами вправо, но, тут же перейдя в стелз, пригнувшись, бросились влево. Несколько очередей пролетели значительно правее их действительного местоположения. Одураченные люди, повинуясь визуальным, так часто подводящим в Зоне человека данным, выпустили автоматные очереди, рефлекторно ведя стволом за увиденными фигурами. Дистанция сократилась до ста метров. Теперь мутанты просто бросались из стороны в сторону, не стремясь прямолинейно и как можно быстрее сократить дистанцию, – так подсказывал им хозяин, бегущий силуэт которого прикрывал залитый сзади кровью псевдогигант. Хаотичная стрельба доставала Горбатого и Смелого лишь касательными ранениями, тем не менее продолжительная пробежка и вынужденные скоростные маневры значительно измотали мутантов. До стрелков оставалось пятьдесят метров, попадания становились все чаще и чаще. Внезапно Горбатый, потеряв маскировку, минимально петляя, с рыком бросился на людей. В это же время Смелый, максимально ускорившись, заложил вираж, заходя сбоку к группе. Егор завершал атаку и отвлекающий маневр. Долговцы, растерянные непредвиденными и крайне затруднявшими уничтожение мутантов, не свойственными им маневрами, сосредоточили весь огонь на практически прямолинейно движущемся агрегате для убийств, потерявшем маскировку, упуская тем временем второго мутанта из зоны слежения. Пули с глухим стуком вбивались в грудину и морду кровососа, брызги крови вместе с кусками плоти и щупалец летели на землю. Горбатый добегал последние метры своей жизни. Начиненный свинцом мутант нес в себе всю ярость и гнев человечества на себе подобных, неуничтожимая ярость светилась в единственном уцелевшем глазу, словно древний воин, оставшийся один против сотен врагов, знающий, что его путь уже завершен, но продолжающий бой и не принимающий никакой другой мысли, пока сознание не покинет умирающее тело. Не добежав десятка метров, тело споткнулось, кувыркаясь и ломая сухую траву, затихло, остановившись. В тот же миг нечто невидимое глазу на бешеной скорости врезалось в группу людей. Двое долговцев, скрипнув шейными позвонками, повалились на землю, кровосос по инерции пронесся через группу людей, которые с криком, сориентировавшись, вложили длинные автоматные очереди ему в спину, посылая свинцовый улей, который с треском коробил ребра, заскакивал и крутился внутри тела, разрушая жидкостные магистрали и дробя позвоночник. Смелому хватило сил заложить небольшой вираж и, шипя, развернуться лицом к группе людей, расставив когтистые лапы в стороны, шевеля покрытыми розовой пеной щупальцами, но не имея возможности ступить далее шагу. Он сверлил глазами людей, передавая им последнее послание от Зоны, выжженное яростью существа: «Смерть вам, смерть несущим!» Три оставшихся бойца замерли на секунду, неосознанно принимая послание, которое больше никогда не даст им уснуть, пальцы синхронно нажали на спусковые курки.

Еще один разум померк, взорвавшись яркой, неистовой вспышкой, которая заставила Бобра вздрогнуть. Он был уже на середине холма. Повсюду виднелись катышки помета тушканов. Их быстрые тела мелькали красными пятнами под слоем земли, на мгновения останавливаясь и начиная движение вновь, словно пульсирующие сосуды, показывая направление течения. Бега уже не было, был только тяжелый шаг, придушенный стон и потемнение в глазах вместе с бешено стучащим, грозящим вырваться наружу и заплескать все вокруг алой кровью сердцем. На горизонте показалось звено из трех вертолетов. До вершины холма беглецам оставалось пятьдесят метров. Преследователи сократили дистанцию до четырехсот метров и теперь заходили с нескольких сторон на холм, кинжальным огнем обстреливая человека и псевдогиганта, прикрывавшего его. Пули часто чиркали по комбинезону, несколько из них, не отклоненные артефактом, ковырнули защитные пластины, но сталкер уже не чувствовал этого. Ему нужно было дойти до вершины холма, на которой, сжавшись в комок, сидел Мелкий, ожидая хозяина. Шум вертолетов нарастал, Егору до вершины оставалось с десяток метров. Верхним зрением Бобр видел, как три боевые машины начинают раскручивать стрелково-пушечные комплексы, огненной струей заходя на ползущие к вершине фигурки мутантов и человека. Земля задрожала от приближающихся попаданий двадцатитрехмиллиметровых снарядов, стремительной строчкой взрывающих землю и пыльными клочьями бегущих к нему сзади. Последние шаги… Перед сталкером открылась центральная нора гнездовья тушканов, размерами как раз подходящими для того, чтобы человек, шагнув солдатиком, провалился внутрь, что и было сделано уже теряющим сознание Егором. Следом за ним заскочил Мелкий, сзади уже разрываемый навесными комплексами вертолетов. Закрыв нору своим телом, рухнул псевдогигант, оставшись снаружи. Падение в нору продолжалось несколько секунд. Комбинезон терся о выступы и неровности, замедляя движение. Снорк, нащупав хозяина, придерживал его падение, пока ноги человека не уперлись во что-то мягкое, а в нос не ударил резкий кислый запах тушканов. Сталкер ощутил непередаваемый приступ ярости, исходящей сверху от людей, когда уже загнанная добыча ускользнула непостижимым и непредсказуемым образом от заточенного сияющего сталью топора возмездия. Сверху продолжали грохотать вертолеты, разрывая в клочья тушу псевдогиганта, к холму полукругом поднимались взмыленные, разъяренные, наглотавшиеся радиоактивной пыли люди. Вся их погоня свелась к нулю, они безрезультатно потеряли почти половину людей в аномалиях и мелких стычках с мутантами. Ради чего? Ради того, чтобы увидеть, как их враг, не получив ни одной пули, провалился сквозь землю? Нет, это было выше допустимого порога. Вертолеты исступленно расстреливали холм, пытаясь добраться до существа в «Севе». Сверху на провалившегося в нору Бобра сыпались кусочки земли. Еще через пару минут канонада затихла.

С трудом переведя дыхание, Егор в полной темноте открыл фляжку и напился, шум в ушах отступал, ноги горели огнем, спину ломило, комбинезон прилип подкладкой к телу, как будто залитый клеем. Снорк неуверенно заухал и, склонив голову, протянул руку с узловатыми изменившимися пальцами к фляжке. Он тоже был утомлен погоней, но его мутировавший организм, конечно, легче перенес это. Бобр вспомнил, как этому в прошлой жизни человеку за протянутую руку его бригадир ударом ботинка выбил четыре верхних зуба, практически здесь, недалеко от этой колонии. Теперь зубы начали отрастать и имели синеватый оттенок. Сталкер передал фляжку ему, тот легко опустошил ее. «Ну ладно, еще напьемся, если выберемся». Тем временем долговцы, ощетинившись оружием, приближались к главной норе. «Если закидают гранатами, могут и достать или холм обвалить… Я еще не готов к подземной жизни», – с долей иронии о своей возможной эволюции подумал Егор, соображая, что делать.

В его сознание, толкаясь, пытались проникнуть сотни, тысячи суетливых и любопытных умов окружающих его тушканов, которых он видел в виде неисчислимого множества красных пятен, снующих вверху, справа, слева, внизу на десятки метров в округе. Он чувствовал, что Зона подготовила их, и теперь они лишь ждут, когда человек Зоны укажет им, что делать. С трудом отыскав Гека из всей этой толчеи, сливавшейся в его сознании в белый шум, он отправил его наверх дать визуальную картину происходящего. Через несколько секунд картинка появилась. Вокруг входа в нору и в норе в радиусе пятнадцати метров лежали дымящиеся кровавые куски мяса. Это все, что осталось от сладкоежки Харитона. Еще метрах в пятидесяти, держа дыру в земле на прицеле, медленно и осторожно приближались долговцы. Три вертолета зависли в разных сторонах поодаль, контролируя подходы к холму. Сталкер расстегнул комбинезон и вылез из него, расставив руки в стороны. Многие сотни, тысячи нитей сознании потянулись к нему. Мысленно связав их в один жгут, он превратил всю колонию в одно существо – теперь таким было гораздо проще управлять. Погрузившись в их поток сознания, он без труда отыскал алую, стрекочущую колючими молниями нить ярости, заставив ее прорасти сквозь каждое существо, включая неокрепший молодняк, крепких, покрытых шрамами самцов, кормящих самок, новорожденных слепцов, заставив их запищать в гневе и ярости, ощеперив рот. Вся колония отозвалась яростным шипением и хрипом, повинуясь Бобру. Люди, стоящие наверху, замерли, настороженно крутя головами. Сталкер передал эту картину, картину ступающих по холму людей, единому организму колонии, горлом чувствуя закипающую ненависть к ненасытным и жестоким преследователем. Красная страшная волна ненависти взметнулась вверх вместе с тысячным хрипом раскаленных глоток.

– А-а-а! – заорал сталкер не в силах сформулировать приказ.

Но этого было и не нужно. Сотни тушканов с залитыми яростью глазами, рвя когти и стремясь глоткой утолить свою ярость, стремительно кинулись к поверхности. Холм закипел серой беспощадной пеной. Обезумевшая волна мутантов вырвалась из повсеместно расположенных нор. Раздалось несколько случайных выстрелов и человеческие фигурки, облепленные серыми телами, побросав оружие, крича в ужасе, побежали с холма. Вертолеты открыли огонь по затопляющему склон потоку, но людей уже было не спасти. Бронированная защита штурмовиков не поддавалась острейшим клинкам тушканов, но было достаточно места, чтобы проникнуть под нее, и было достаточно мест, которые не выдерживали сабельных проколов мутантов. Через минуту на ногах оставалось всего несколько человек, доживавших последние мгновения и упрямо шагавших на негнущихся ногах в сторону от холма, прижав кисти рук к окровавленным лицам. Военные летчики в зависших в воздухе вертолетах в бессилии поливали огнем по площади, пытаясь смести холм с лица земли, но это было тщетно. Поняв, что при всей своей огневой мощи они не в силах остановить уничтожение людей или даже отбить раненых, которых уже и не осталось, командир звена, поседевший за минуту, качнув бортом, отправился на базу. Отныне в его планы больше не входила война с Зоной.

На склонах остались лежавшие неузнаваемые останки людей, покрытые ползающими по ним мутировавшими грызунами. Основной вход в колонию завалило, оставив сталкера в темноте. Дозорный Гек был сметен огнем, из всего отряда у Бобра остался только Мелкий. Поняв, что бой окончен, силы покинули человека и Егор потерял сознание.

Молчавшее до этого момента тяжелое небо громыхнуло занавесками из молний и разразилось ливнем, льющим без остановки до самого вечера, заглаживая растерзанные пулеметным огнем склоны и смывая мутным потоком запах гари и страха. Еще позже в наступающих сумерках к склону приблизилось несколько пугливых плотей, осторожно обнюхивающих невидимые, впитавшиеся в холм пятна крови, разбросанные в большом количестве остатки амуниции и оружие, но, к разочарованию, после тушканов даже им не нашлось, чем поживиться.

10. Царица Пустоши

Спустя несколько часов ближе к вечеру Егор очнулся. Темнота была практически полной, несколько минут он соображал, где что находится и, пользуясь дарованным ему зрением, осматривал ходы и шарящих повсеместно грызунов. Мелкий сидел напротив, собрав комбинезон в кучу, видимо, охраняя его от пробующих все своими двухсантиметровыми резцами тушканов. Тряхнув головой, Бобр подумал, что теперь на его счету была, наверное, практически половина группировки Долг. Действительно, это была не их игра. Но теперь ему нужно убедиться, что и сам он еще в игре.

Он находился в земляной пещере. То мягкое, что было у него под ногами, оказалось широким диаметров под полтора метра низким, светящимся синим светом грибом, который не столько разгонял мрак, сколько указывал центр пещеры. По стенам и на полу в других частях комнаты также росли эти широкие мясистые грибы, которые, видимо, не мешали тушканам и не представляли для них пищевой ценности. Кроме того, вероятно, эти грибы питались продуктами жизнедеятельности тушканов, таким образом поддерживая подземелье в сравнительной чистоте и избавляя от избытков изливающейся из небес влаги. Резкий кислый запах уже приелся и практически не шибал в нос, неторопливые в своих пенатах мутанты, шурша шкурками, спокойно курсировали в пробитых со всех сторон норами стенах, ползали по полу, при этом не нарушая условную границу около метра вокруг снорка и человека. Открыв рюкзак Мелкого, порадовавшись, что у него хватило ума использовать снорка для переноса большей части груза, он достал налобный фонарь. Примостив его на голову и настроив минимальную яркость и широкий конус, он включил фонарь. Многие десятки малиновых глаз со всех сторон, но большей частью сверху в тот же миг отразили его свет, дополняя мрачность картины своими размытыми силуэтами, но ясно указывая на то, что несколько метров над ним полностью заселены ими. На разной высоте от пола в стенах виднелись гигантские дыры, в которые Бобр мог бы протиснуться не только ползком, но и на четвереньках. Но организм человека требовал калорий. Что-то случилось с ним в последнее время. Он все неохотнее и неохотнее терпел голод, а мысли о том, что рюкзак Мелкого забит консервами самого разного содержания, вызывал у него резь в желудке. Вот и сейчас, не удержавшись, он вытащил флягу с водой и жадно припал к ней, опустошив на половину, вторую половину снова допил снорк. Просканировав пространство и убедившись, что грызуны не интересуются им более положенного и вообще воспринимают его более как предмет интерьера, чем как биологический объект, сталкер, посидев неподвижно с десяток минут, а затем повинуясь крутящему его организм голоду, собрался перекусить. «Вот уж не думал, что когда-нибудь преломлю хлеб с мутантом», – глядя на снорка, подумал Егор, доставая при размытом луче фонаря пару мясных консервов и пару каш, хлеб в пластике для себя и Мелкого. Поставив все это на гриб, теперь выполнявший роль импровизированного стола, он еще раз всеми своими чувствами просканировал пространство, внезапно с беспокойством обнаружив, что атмосфера поменялась. Шорохи вокруг стали резче, а количество наблюдающих за ними из стен напротив малиновых бусинок уменьшилось, а вверху, наоборот, увеличилось, словно зрители собрались на задние скамейки стадиона, разве что стадион был очень закрытый, очень тесный и сужался к верху. И дело было не в выставленных продуктах, которые могли бы взволновать тушканов. Что-то другое поднималось откуда-то издалека и как будто бы снизу. Решив, что сопротивляться и нервничать в принципе бесполезно, сталкер сел на один из грибов лицом к поднимавшемуся из недр земли ощущению дискомфорта, высвечивая фонарем несколько огромных дыр. Постепенно ощущение дискомфорта переходило в то, что ранее было бы пережито им, как неописуемый ужас. Даже снорк неуверенно притянул одну руку к груди насторожено, вглядываясь в черные дыры. Еще через пару минут едва заметное шуршание усилилось. Теперь оно явно издавалось крупным существом, и на тусклый свет фонаря вышло чудовище, одного вида которого хватило бы на то, чтобы заорать не своим голосом и поджать обе ноги, отгребая руками подальше от порождения недр.

Огромная помесь крысы и тушкана размером с человека, но явно тяжелее его, невероятно древнее, с размытыми бельмами глаз, за которыми светился огромный малиновый огонь, приоткрытая или незакрывающаяся пасть без резцов, из которой вырывалось тяжелое, хриплое дыхание дряхлеющего существа. И самое главное, за секунду до того, как оно вывалилось из норы и встало на задние лапы, осматривая своими жуткими глазами гостей, Егор почувствовал, что от него, от существа веет дремучим холодом, холодом многих смертей, многих застывших жизней, словно сама средневековая чума обрела оболочку и явилась с нему. Чувствуя, как мурашки покрывают его тело, как не ведающий инстинкта самосохранения Мелкий, испугавшись монстра, прижался к ногам сталкера, Бобр закрыл глаза и открыл свой ум, предоставляя чудовищу ковыряться в его чувствах, мыслях, ощущениях. Но такой процесс не мог быть односторонним, волей не волей и разум чудовища проявился и стал виден и для человека.

Это было очень древнее существо, наверное, один из первых тушканов, появившихся и адаптировавшихся в Зоне. Самка, давшая начало самой большой колонии грызунов на пустоши, она была стара настолько, что ее вечно растущие резцы перестали расти и стерлись до коротких пеньков, короткая шерсть выпадала клочьями, оставляя проплешины с редким толстым волосом, зрение с трудом пробивалось через растущие бельма. Ее кормили новорожденными детенышами тушканов, которые были достаточно мягки для ее челюстей, приносили воду в желудках, отрыгивая в лужу в ее скальной опочивальне; другие тушканы, пси-тушканы, единичные среди многочисленных отпрысков, с даром контакта приносили известия, передавая ей собранные образы телепатически, а она… Она правила всей колонией, ее глаза и уши располагались везде, ее звериная мудрость позволяла колонии расти и преумножаться, совершать разорительные набеги на любые территории, совершать самоубийственные набеги на периметр, высылая туда едва ли одну десятую часть, когда их становилось слишком много, и Зона повелевала избавиться от части старых и больных. Это была империя тушканов, а перед ней поднявшаяся из далекой глубины Царица Пустоши.

Но вместе с тем Бобр, проносясь через весь опыт и переживания чудовища, понял, что Зона не может лишить ее воли и повелевать ею. Проносясь через опыт и животную мудрость древнего существа, сталкер понял, что Зона вообще не может и никогда не попытается сломить ни одного мутанта, поскольку мутант и есть часть Зоны, ее дитя, через которого Зона познает мир и себя. Человек понял, что у каждого ее ребенка есть свобода, свобода выбора, и Зона не карает и не судит никого за их выбор, только человек вне системы, пришедший снаружи без приглашения, со своими чуждыми правилами, делает так, что выбор ее детей исключал человека из их будущего. Это стало так просто и понятно, что у сталкера, казалось, остановилось сердце, настолько сокровенным моментом наградило его существо. Ни о каком страхе уже не могло быть и речи. Он не нашел ничего лучше, как достать из рюкзака банку сгущенки, открыть ее одним движением и поставить перед мутантом на пол. Неожиданно он понял, что прошел церемонию принятия колонией и преподнес дары ее главному обитателю. Дар был принят, мутант, опустившись на четыре конечности, сел, глядя на человека. Егор не стал задерживаться и тоже сел, осознав, что не помнит, каким образом он оказался на ногах; снорк остался в стороне чуть позади сталкера. Тушкан почесал передней когтистой лапой за ухом, с треском выбивая пыль тупыми когтями. Не удовлетворившись итогом, он поднял правую ногу и с еще большим треском принялся расчесывать зудевшее место. На стол, отчетливо видимые даже в тусклом свете фонаря, полетели клочья шерсти. «Хорошо, что свои консервы не открыл», – подумал Егор. Мутант, окончив чухаться, вдруг снова превратился из царственной особы в животное и, высунув длинный язык, громка чавкая, начал лакать сгущенку из банки, придерживая ее передними лапами. Мелкий, видя такое дело, схватил одни из консервов со стола, открыл, дернув за кольцо и отвернувшись в своей манере к стене, ссутулившись, начал есть. Бобру не оставалось другого варианта, как присоединиться к трапезе, правда, по-человечески, используя походную вилку-ложку. «А я еще удивлялся, что буду есть со снорком»,– усмехнулся он, оглядывая всю его компанию и сотню светящихся глазами свидетелей.

Когда с трапезой было закончено, царица, волоча переломанный и безжизненный хвост, уползла тем же путем, каким и явилась. Все остальные дыры, кроме одной, застолбили тушканы, ясно показывая что путь из холма для него выбран. Вздохнув, отряхнувшись, чувствуя себя намного лучше и надев комбинезон, сталкер двинулся в одну из нор. Бобр секунду колебался, а затем снял рюкзак с Мелкого и, привязав его к своей ноге, пустил снорка вперед, здраво рассудив, что снорк и помельче, и в случае чего руку помощи подать сможет, что будет лучше, чем дружественный пинок ногой сзади.

Итак, подсвечивая себе фонарем, опустившись на четвереньки, они двинулись по нерукотворному тоннелю, имевшему множественные ходы, в которых сновали, то и дело показываясь в свете фонаря, остроносые мордочки мутантов. Бобр видел впереди себя только разбитые ботинки Мелкого, которые быстро удалялись на несколько метров вперед, а затем останавливались, дожидаясь хозяина. Количество отрезков, когда ботинки снорка удалялись и дожидались сталкера, давно слетело даже с приблизительного счета, а нора тем временем и не думала подниматься к поверхности, мало того, постепенно она начала полого спускаться вниз, принося запахи сырости. Немилосердно работая руками и ногами, с относительным комфортом ползя на четырех точках опоры, Бобр даже прикинул, что научился расслаблять ранее напряженные группы мышц спины, напрягая их теперь кратковременно, подтягивая привязанный к правой ноге рюкзак, далее сталкер понял, что ползти легче, если чуть-чуть наклониться вперед, а когда устают руки, нужно ставить кисти пальцами не вдоль курса, а поперек, пальцами друг к другу. Нехитро развлекая себя таким образом, они проползли по соображениям Бобра пару километров, что потребовало передышки. Теперь в этой норе стало гораздо меньше боковых ответвлений, значит, они отползли на приличное расстояние от мегаполиса тушканов. Отдышавшись и пролежав с десяток минут, светя фонариком в низкий потолок и порадовавшись, что не страдает клаустрофобией, Егор продолжил путь по постепенно снижающемуся тоннелю, стараясь не думать о толще земли над его головой, с долей юмора уповая лишь на то, что тушканы строят качественные норы. Продвинувшись еще на дистанцию, измеряемую по ощущениям сталкера минутами тридцатью-сорока ходьбы на карачках, Мелкий неожиданно исчез из виду. Добравшись до места исчезновения снорка, Бобр обнаружил свежий пролом в полу, который, судя по всему, образовался под весом Мелкого, поскольку сам тоннель без изменений продолжал двигаться прямо. Настроив фонарь на большую яркость, сталкер осторожно заглянул в провал. Луч фонаря уперся в бетонный пол, с тянувшимися по нему проводами, рядом с которыми сидел снорк. Встретившись взглядом с хозяином, он обрадовано заухал, подпрыгивая на месте.

– Ну что, Мелкий, нашел, куда свалить от строевой службы? – осведомился Егор, прикидывая, спускаться ли вниз или пробовать поднять снорка обратно в нору.

Нора почему-то теперь казалась предпочтительнее, чем неизвестный рукотворный коридор внизу.

– Давай, Мелкий, лезь обратно! – скомандовал Бобр, отползая немного назад, чувствуя, как нога уперлась в привязанный к ней и всю дорогу волочащийся рюкзак. Снорк, раскачавшись, совершил высокий прыжок, но, зацепившись руками за край норы, он вызвал обрушение значительного куска земли, чем еще более расширил провал. Теперь и Бобру не было возможности перелезть образовавшуюся дыру.

– Тьфу, – в сердцах сплюнул Егор, – не было у бабы хлопот, купила баба порося, – пробурчал он, понимая, что теперь ему точно придется спускаться вниз, прыгая неизвестно как с трехметровой высоты. «В крайнем случае найдем какой-нибудь трос или кабель и вернемся обратно, – успокаивая себя и примериваясь, как лучше спуститься, успокаивал себя Егор. – Рюкзачок прими! – крикнул он, кидая его вниз. – Так, а теперь меня, и поаккуратнее там!»

Бобр с трудом попытался сесть на корточки.

– Товар штучный, на гарантии!

После этих слов пласт земли под сталкером провалился, и он в положении лежа-недоприсев с перехватившимся от неожиданности дыханием полетел вниз. Негромкий рык, и его тело было сбито в полете снорком, который, моментально среагировав, не дал хозяину ушибиться о пол, а придав некоторое горизонтальное усилие, заставил тело прокатиться по полу, плавно гася скорость падения.

– Ну спасибо, Мелкий, – удивленно отозвался сталкер после того, как через пару секунд пятно света слетевшего фонаря перестало крутиться перед глазами.

Снорк радостно ухнул и постучал костяшками пальцев по груди. Теперь предстояло выбрать куда идти. Обе стороны полукруглого тоннеля шириной около четырех и высотой около трех метров были захламлены человеческим мусором, остатками кабелей, ржавым железом, осколками химической посуды. Посмотрев наверх, Егор понял, почему они смогли провалиться сквозь бетонный потолок рукотворного тоннеля. Что-то, обладающее невероятно высокой температурой, прожгло дыры во многих местах в потолке, в стенах, даже в полу, выкрошив бетон и испарив арматуру. Чувствуя себя не в своей тарелке, без оружия, в совершенно незнакомой для него и, главное, искусственно созданной среде, Бобр двинулся в том же направлении, куда бы они и двигались по норе тушканов. С облегчением заметив и здесь, в тоннеле, катышки помета этих грызунов, успокоился: в конце концов, после часового или более лазания на карачках, от которого уже саднили колени, так приятно пройти, как человек, на двух ногах. Темный тоннель неохотно показывал свое нутро лучу фонаря, открывая картины хаоса и запустения, хрустевший под ногами хлам делал невозможным бесшумное передвижение. Возможно, поэтому сталкер не сразу заметил не свойственный Зоне шум, позабытый шум покрышек на асфальтированном шоссе.

Тоннель через пару сотен захламленных метров заканчивался металлической дверью, из-за которой все явственнее издавались звуки, явно указывающие, что прямо за дверью проходит оживленная трасса. Сталкер снизил ход. «Ерунда какая-то», – подумал он, прислушиваясь, но по мере приближения звуки становились все четче и определеннее. Вот раздалось несколько сигналов автомобильного клаксона, затем, низко грохоча двигателем, проехал какой-то грузовик… Шум ветра, листвы деревьев. Егор опешил. Он находился в Зоне на глубине десятков метра под землей без всяких признаков живых объектов в радиусе десятка метров больше, чем тушканы, и пялился на двустворчатую металлическую дверь, больше похожую на гаражную, правда, из более толстого металла, из-за которой слышны были звуки Большой Земли. Не веря себе, он посмотрел на снорка – тот тоже явно прислушивался к тому, что происходило за дверью, значит, это не было галлюцинацией, или по крайней мере не только галлюцинацией. Пожав плечами и покрутив по сторонам головой, убедившись, что другого пути в эту сторону нет, сталкер толкнул дверь, которая, имея немалый вес, неохотно начала сдвигаться с места. Из-за двери полился синий, неоновый свет, по сравнению с которым луч налобного фонаря стал тусклым и ненужным. Мелкий, засунув голову в открывающийся проем, настороженно заухал и прополз мелкими шажками внутрь.

Обнаруженное Егором было вне всякого его понимания. В просторном круглом помещении, не имевшем других дверей, кроме той, в которую он вошел, по периметру стоял непрерывный ряд столов с высившимися над ними частично разбитыми, частично оплавленными, но также и без повреждений мониторами. Стоявшие и опрокинутые возле столов стулья создавали ощущение панического бегства персонала, лежавшие на полу, словно змеи, кабели тянулись к испускавшей синее свечение и находящейся посреди всего этого хаоса полусфере, высотой около четырех метров и метров восемь в диаметре. Вот из нее-то и исходили поразительно реалистичные звуки Большой Земли. Поверхность сферы непрестанно шевелилась, словно состояла из воды, а человек смотрел на разделительную грань воды и воздуха снизу. При усилении шума ее поверхность начинала издавать характерную рябь, словно звук ударялся о ее чувствительную поверхность. Бобр в недоумении смотрел на шевелящуюся поверхность. Вот, шикнув перепускным клапаном пневматической системы, проехал еще один грузовик на фоне непрекращающихся перекатываний колес легковых автомобилей, вот порыв ветра донес издалека звуки музыки из орущих динамиков, видимо пролетевшего в другую сторону, автомобиля. Сталкер поднял один из опрокинутых стульев и сел на него, находясь на расстоянии пары метров от светящегося и постоянно колышущегося явления, недоумевая и одновременно наслаждаясь такими забытыми и родными звуками. А что делает сталкер, когда хочет понять, что перед ним? Конечно, кидает болт. Подобрав с пола кусочек пластика, он метнул его в сферу. Тот без видимого сопротивления влетел в нее и исчез. Звуки не поменялись. Бобр поднял еще больший обломок, как оказалось, – небольшую колонку от компьютера, зашвырнул ее в сферу. Послышался отчетливый стук падающего предмета на асфальт, который находился, судя по всему, как раз в четырех-пяти метрах от сидевшего сталкера, и звук переезжающей пластиковый корпус колонки автомобиля. Легкий удар в подвеску, хруст колонки и движение продолжилось дальше.

– Это кто тут балует? – раздался мужской голос из сферы.

Егор, сидевший на стуле, от неожиданности подскочил на метр в воздух, своим прыжком показывая, что он недалеко ушел от сидящего рядом снорка, который глухо зарычал. «Черт!» – подумал Егор, чувствуя, как испарина появилась на его пуганом-перепуганном за последние несколько часов лбу. «Надо отвечать…»

– Я… – хриплым, сорвавшимся голосом ответил он.

И поняв, что сказано слишком тихо, добавил громче:

– Сталкер Бобр.

Из сферы ничего не ответили. Раздался милицейский свисток и скрип тормозов.

– Старший лейтенант Харов. Ваши документы, – раздался другой голос из сферы, уже подальше, и звук отходивших от Бобра шагов по придорожному щебню.

– В чем дело, командир? – раздался прокуренный голос другого мужчины, хлопнувшего дверью легковушки и, видимо, вышедшего из машины.

– Номера грязные, стекло в трещинах, фары почему не включили? – спросил голос, представившийся Харовым.

– Дык это… – замялся прокуренный.

– Нехорошо, Константин Викторович, аптечка, огнетушитель, трос имеются?

– Да.

– Показывайте.

Скрипнула дверь багажника. Послышался шорох раздвигаемых предметов.

– Вот, аптечка, не распакована, трос, огнетушитель…

Минуту было слышно только звуки шоссе. Инспектор изучал документы.

– Ладно, Константин Викторович, обойдемся предупреждением. Фары включите, номер очистите. Счастливого пути!

– Ага, спасибо, – с облегчением ответил прокуренный голос.

Еще через минуту, машина, рыкнув двигателем, завелась, и, пискнув проскальзывающим ремнем генератора, тронулась с места. Шаги двух пар ног по гравию приблизились к краю сферы, близко к тому месту, где сидел Егор, насторожено уставившись в светящуюся и подвижную поверхность сферы.

– Вот я тебе говорю, Саня, чертовщина тут какая-то творится. Не надо тут стоять, – сказал первый голос, который услышал сталкер.

– Ты опять за свое, Степа? Угомонись, какая чертовщина на Успенском шоссе? – ответил, явно отмахиваясь от своего напарника, старлей.

– Э-э-э, мужики! – заорал сталкер, подбегая к краю сферы и силясь что-нибудь разглядеть в ней.

Мелкий проследовал за ним, держась ближе к правой ноге хозяина.

– Только что кто-то хлам кинул вот сюда, прям на трассу. Вон, видишь осколки! – говорил невидимый гаишник, не обращая внимания на Бобра.

– Степа, ну что ты как маленький? Кто-то из окна выбросил, а тебе тут мерещится.

Бобр подобрал с пола горсточку грязи и навесом бросил ее в сферу, на голоса.

– Не понял… – сказал старлей, – что за…

– Вот! – явно довольный произошедшим сказал Степа. – А откуда вылетело?

Вот прям отсюда раздался шорох одежды, на поверхности сферы появилось некоторое волнение.

– А на прошлом дежурстве, я тебе говорил, отсюда такая крыса выпала, мама не горюй! С кота размером и прыгучая, зараза, как скакнула, так под колеса крузака залетела. Я потом смотрел, даже фотку сделал, на, смотри.

Раздался звук клавиш сотового телефона.

– Да ладно… – неуверенно раздался голос старлея, – с интернета скачал, небось.

– Какой на хрен интернет, вон пятно от крысы на асфальте. Видишь? Вот я тебе и говорю, чертовщина на этом километре. Портал!

– Дурак ты, Степан, какой портал? Ну-ка дай проверю! Эй, есть тут кто? – раздался резкий голос старшего лейтенанта Александра Харова.

Мелкий, повинуясь каким-то внутренним побуждениям, стремительно приблизился к сфере и, засунув голову по ту сторону, оглушительно зарычал.

– А-а-а! – дурными голосами заорали два мужика по ту сторону. – Демоны! – послышался топот убегавших ног, синхронное топанье дверцами автомобилей и пронзительный свист покрышек по асфальту.

– Куда вы, мужики? – к в панике покинувшим чертово место гаишникам со смехом обратился сталкер.

Постепенно его смех смолкал, а в голову приходили невеселые мысли. Учитывая, что сфера находится в какой-то заброшенной лаборатории, она, скорее всего, была создана человеком. Лучшее средство для шпионажа, наверное, трудно было бы представить. Размести такое в командном пункте или на военной базе противника и, пожалуйста, хоть диверсантов, хоть бомбу, а хочешь и просто сиди слушай. Но важнее другое. Зона показала ему дорогу домой, на Большую Землю. Значит ли это, что он выполнил свою задачу и может вернуться? Вот она, Большая Земля, сделай пару шагов, и ты на Успенском шоссе, без всяких кордонов, первого и второго оцепления, без документов и денег. Официально он числится мертвым, стало быть, с Сидоровича ничего не получишь, пока не появишься пред его барыжными очами, а появишься снова в Зоне из Большой Земли, так и не вылезешь опять… Только через пустошь. Нет. Нет смысла покидать Зону, здесь Егор чувствует себя лучше, а там кем он будет? Бомжом? Риск погибнуть здесь для Егора намного меньше, чем истлеть в виде сумасшедшего или раба на вечных стройках там. Не лучше ли остаться в Зоне, с которой он перестал бороться и начал жить ею, чем бесконечно бороться за существование там, на Большой Земле, где слишком много людей борется с тобой за каждый луч придуманных ими солнц? Здесь солнце Зоны светит всем и каждому, кто признает себя ее частицей. Для нее равны все: и вверенные ей мутанты, и люди, и где она делает из людей мутантов или просто выбивает действительную человеческую натуру из данного ей материала. Сталкер присел на стул, глядя на сферу, из которой неслись звуки шоссе, которые становились для него все более и более чужеродными, отталкивающими. Он покачал головой и, едва сдерживая отвращение, борясь с нахлынувшей на него тошнотой, покинул комнату.

Теперь предстояло исследовать другую часть тоннеля. Егор прошел по нему с полкилометра, все так же заваленному различным хламом, среди которого нет-нет да мелькали тела тушканов. Сам коридор имел несколько заваренных, где изнутри со стороны коридора, а где, вероятно, просто запертых с противоположенной стороны, металлических дверей выводящих к боковым ответвлениям. В самом конце Бобр наткнулся еще на одну двустворчатую дверь, такую же, как и в противоположной части тоннеля. Прислушавшись и подспудно ожидая каких-либо шорохов или необычных звуков, он толкнул и эту дверь. Снаружи ее подпирало что-то мягкое, но тяжелое, так показалось Егору. По крайней мере дверь, после образования щели из которой пахло незнакомым и неприятным, каким-то резиновым запахом, подчиняясь усилию с той стороны, отжималась обратно. Задраив «Севу», подключив к процессу Мелкого, они наконец-то смогли приоткрыть ее достаточно для того, чтобы заглянуть внутрь. Но небольшого участка, выхваченного фонарем картины, хватило сталкеру, чтобы отказаться от вхождения в это помещение. В свете фонаря через приоткрытую дверь было видно, что все помещение обросло каким-то коричневым мхом, или грибами, или вообще чем-то, что сумело найти достаточно питания, чтобы заполнить собой все внутреннее пространство. Это нечто выглядело как длинные, круглые двадцатисантиметровые стебли, толщиной с палец, на конце которых находился шарик более светлого оттенка, более того, эти грибы или корни, или щупальца, влажно поблескивавшие при свете, начали тянуться в сторону фонарика, загибаясь внутрь приоткрытого дверного проема. Сталкер с испугом отпрыгнул от дверей, и дверь снова закрылась, обрубив несколько цилиндриков, упавших внутрь коридора, которые тут же обмякли и перестали блестеть.

– Тьфу, мерзость, – не сдержался Егор.

Снорк поддакнул ему харкающими звуками.

– Что же вы тут жрете, чтоб так вырасти? Не годится, пошли назад.

Сталкер развернулся и пошел в обратную сторону, подсвечивая себе фонарем в гулкой тишине тоннеля, изредка дополняемой кроткими шорохами передвижения тушканов. «В самом деле, что это было, плесень?» – озадаченно думал сталкер, крутя фонарем и разглядывая стены и потолок. «Это ж надо было так вымахать, а запах, резиной какой-то прямо прет… или пластиком. Может, на пластике она так выросла? Хотя нет, пластик пока ничто не жрет… Хотя почему ничто, в той комнате, если она как первая, пластика под потолок должно быть… да… Если такой гриб приспособится да на свободу в цивилизацию вырвется, хана человечеству. Пожрут на хрен оплетки от кабелей, платы пластиковые, да мало ли… Сейчас все из нефти делается… И кто ты, человек искусственный, без электричества и электронных устройств?» Так раздумывали они, вернувшись обратно по тоннелю к провалу, откуда выпали, по пути подобрав гнутый кусок арматуры, вполне подходящий на роль кошки и кусок кабеля. Бобр соорудил зацеп, которым он благополучно зацепился за уцелевшую часть бетонного свода и, пропустив Мелкого, первым полез следом. Став на карачки, привязав рюкзак к ноге, они снова отправились в путь. Тоннель постепенно сужался, что было плохо, но зато постепенно перестал снижаться и начал подниматься вверх. Сначала сталкер, ползя на четырех конечностях, просто опустил голову, исподлобья следя за снорком, затем ему пришлось согнуть сильнее руки в локтях, но долго двигаться он так не смог и через час такого хода, от которого ломило все тело, он скомандовал передых, после которого теперь уже действительно тесный тоннель, где в свете фонаря оседающие пылинки казались ночным дождем под светом прожекторов, заставил Егора ползти по нему на животе. Мелкий тоже перешел на движение ползком, но для него все движения были легче. «Вот я дурень-то, «Севу» тоже надо было привязать да раздеться, а то застряну тут», – подумал сталкер, прикидывая, что выбраться из комбинезона в нынешних условиях можно будет только при помощи Мелкого, а если тоннель будет сужаться и дальше, то уж лучше вылезти из него сейчас. Тем временем нора продолжалась и продолжалась, хуже всего были плавные повороты, которые заставляли сталкера переживать не свойственные ему приступы клаустрофобии, когда казалось, что тоннель сдавило сверху или сбоку, а Мелкий исчез из виду. Сталкер с трудом боролся с раздражением, даже снорк нервничал и издавал негодующие звуки, рюкзак, который казался приемлемой обузой, теперь как будто бы кто-то тянул на себя, как только Бобр хотел двинуться вперед. Пот заливал глаза от вдыхаемой пыли, которая через время перестала высмаркиваться. Пересохло в носу и стало трудно дышать. Сталкер задраил «Севу», но не выдержал и минуты. Закрытое пространство, еще и стекло перед глазами давали ощущение, что он лезет головой в трехлитровую банку. Кроме того, стекло очень быстро покрывалось пылью, и создавалось ощущение, что его просто завалило ко всем собачьим чертям. Попробовав отдохнуть, сталкер понял, что на душе становится только хуже. «Черт, неужели нельзя было лезть через холм наверх?.. Хотя, может, и нельзя, может быть, там ждали и ждут…» Наконец, не веря своим глазам, сталкер разглядел корень дерева в стене норы.

– Мелкий, мы уже близко, давай поднажми! – обрадовано крикнул он вперед.

Мелкий рыкнул. Постепенно запахи с поверхности начали докатываться до человека, запах гнили, разложения… «Похоже на черную клетку», – озадаченно размышлял Егор, вдыхая тяжелый воздух. Последние метры усилий, снорк исчез из виду, а нора, казалось, не просто стала узкой, а живой, она как будто всасывала сталкера обратно и на каждое его вымученное движение она словно делала глотательное движение и проталкивала его на столько же назад. Бобр, шипя и извиваясь, с трудом контролируя приступы бешенства, прорывался сквозь ее объятья. Наконец цепкие руки ухватили его за плечевые накладки и сильно потянули.

– Ура, – только и смог сказать вымученный сталкер, глядя в рассветное небо.

Да, они находились в черной клетке Рыжего Леса. Он вылез именно из той дыры в центре поляны, где несколько дней назад набирал добровольцев в свой отряд с Лесником. Тот же самый, уже практически не светящийся в свете рассветных сумерек гриб из дыры посередине поляны, образованной вкруг поваленными деревьями.

– Все, Мелкий, жрать и спать. Ты караулишь. Что-то нынче я без кормежки плохо соображаю, – распорядился Егор, вытягивая за веревку худеющий рюкзак с провиантом.

11. Предвестник грозы

Та же комната лидеров корпорации. На интерком лег палец, впуская внутрь мелодичный голос секретарши.

– К вам Четвертый со срочным докладом.

– Впускайте.

В кабинет входит Четвертый и, шоркая по ковру коричневыми ботинками, без предисловий плюхается на кресло, вытирая испарину платком.

– Что случилось, Четвертый? Вы неважно выглядите.

Четвертый сделал небольшую паузу и положил принесенную папку на стол.

– Что это, Четвертый? Меня не интересует ваша макулатура, докладывайте.

Четвертый выдохнул и ровно сел в кресле.

– Зона препятствует вторжению.

– Я знаю, что она будет строить козни, и что с того?

– Двадцать из тридцати наших внедренных агентов уничтожены, – прямо глядя в глаза стоящему напротив начальству, сказал Четвертый.

– Вы дурак, Четвертый. Никто не может уничтожить сразу двадцать наших агентов, к тому же внедренных в эту… Как ее?

– Военизированная группировка «Долг». Доминирующая группировка в Зоне, поддерживаемая регулярной армией, обороняемой заградительными войсками.

– Вот-вот. Что за чушь? Какие двадцать человек? От силы два-три, это можно понять.

– Нет, Первый, простите, но Вы ошибаетесь. Наши потери – двадцать человек, потери Долга – двадцать четыре человека. Итого за несколько суток сорок четыре человека, официально состоящих в группировке.

Первый, стоявший до этого возле стола, плюхнулся в высокое, черное, кожаное кресло.

– И что, вся наша почти годовая операция, все наши затраты, коту под хвост, Четвертый?

– Простите, Первый, но у Зоны нашелся защитник, не идентифицированный гуманоид в костюме высшей защиты, э-э-э, «Сева». Он напал на утренний патруль Долга, затем устроил нападение на блокпост, затем заманил карательные отряды на колонию тушканов, а сам скрылся в ее подземных коммуникациях.

– Что? Что за чушь Вы тут порете, Четвертый? Один человек против группировки и наших профессионалов?

– Не совсем один, у него еще были и мутанты… – неуверенно понизил голос Четвертый.

Первый гомерически расхохотался, откинувшись на спинку кресла, показывая все тридцать два белоснежных зуба.

– Бред! Какие мутанты? Сколько?

– Вроде как два кровососа, один псевдогигант, один снорк и один тушкан.

– Ха-ха-ха. Я смеюсь вам в лицо, Четвертый. Кучка тупого бегающего мяса, один неидентифицированный гуманоид и сорок четыре человека убитыми? Вы в своем уме?

– Да, Первый. Я проверялся у штатного терапевта.

Секунду Первый сверлил глазами Четвертого, тяжело дыша.

– Что прикажете делать? Свернуть операцию из-за какого-то кретина с кучкой мутантов? Наплевать на миллионные взятки для безмозглых, жиреющих генералов? Предлагайте, Четвертый, Вы у нас кадровый офицер. Задача прежняя – уничтожить Монолит. Ну? Я Вас слушаю. Предлагайте!

– Первый, я предлагаю включить в действительность оставшихся наших агентов и отправить их на выполнение задания. У них есть шанс обогнуть группировку Монолит и проникнуть на ЧАЭС. А регулярные войска отправить на уничтожение этого защитника.

– И где его уничтожать? В каком месте это проклятой Зоны? Черт, это пятно на карте грозит всему моему проекту.

– Наш отдел стратегического анализа говорит, что он может спрятаться и набирать новых мутантов, будучи незамеченным только в Рыжем Лесу. Там появилось новое явление, вероятно инициированное хозяевами Зоны, так называемые учеными из Янтаря «черные клетки».

– Это что еще за напасть? Чего мне ждать от нее?

– Это новый вид локализованной аномальной активности Зоны. Приблизительное количество таких клеток в лесу – свыше двадцати. Клетки являются территорией активного роста и размножения мутантов. Таким образом, что-то вроде заказника или заповедника внутри Зоны. Приблизительная масса биологически активных мутантов в каждой клетке там составляет многие сотни тон.

– И что Вы предлагаете? Отправить армию в Рыжий Лес?

– Нет это было бы самоубийством. Мы можем выставить наши войска на удобной для нас местности, а этот защитник, или кто он там, наверняка выйдет атаковать их. Против танков и вертолетов мутанты на открытой местности… Поверьте, его шансы не высоки.

– А если он не выйдет?

– Мы сделаем так, что он выйдет. Я предлагаю в первую очередь залить норы напалмом, выжечь это крысиное гнездо, куда он спрятался, а затем под прикрытием бронетехники и авиации выжигать Рыжий Лес. Если у Зоны и есть защитник, то он непременно объявится.

– Черт возьми. Несмотря на то, что дела плохи, Вы внушаете мне доверие, Четвертый.

Несколько секунд поразмыслив, постукивая карандашом по бумагам, лежавшим на столе, Первый встрепенулся.

– Слушайте мой приказ, Четвертый, оставшихся агентов активировать и отправить по назначению. А в остальном действовать по плану, который предлагаете Вы. У нас все еще есть шансы, будь они прокляты.

Четвертый кивнул, встал и, чувствуя явное облегчение от разрешения тяготившего его доклада и в то же время поднимающееся беспокойство по поводу предстоящей операции, покинул кабинет.

В это время генерал Воронин находился в другой комнате одного из подвалов необъятного Ростка. Не понятно, по какой причине, но генерал раз за разом менял комнаты для совещаний, словно боялся, что Зона может подслушать исходящие отсюда планы. Боялся, значит, воспринимал всерьез, и это понимали несколько окружавших его командиров и майор Крученко. Обстановка в комнате так же была минимальной: одинокая лампочка почти посередине неровно оштукатуренной и непобеленной комнаты, поблескивающая новым цоколем и свежей изолентой в месте наращения проводки, грубо сколоченный стол из досок разной степени кривизны, шероховатости и цвета, несколько скамеек из досок погладже и табурет для Воронина, графин с водой, стаканы, две пепельницы, одна из которых, ближняя к генералу, уже была забита на треть. Выслушав доклад, не обращая внимания на срывающийся голос докладчика, но обеими руками вцепившись в доски стола, он часто и тяжело дышал. Удары его сердца, мощными толчками выдавливающие кровь, заставляли его голову вздрагивать соответственно графику прихода новой негодующей порции крови в мозг. По окончании доклада воцарилась тишина. Воронин продолжал сидеть, вцепившись узловатыми пальцами в дерево стола и неморгающим, ненавидящим взглядом смотря на его поверхность. Все присутствующие невольно отклонились от Воронина, зная о его приступах ярости, по причине которых молодцам из Долга приходилось уже не первый раз сколачивать столы и скамейки для совещаний. Все, кто был в комнате, предпочли бы находиться как можно дальше от генерала в этот момент, но не бежать же, как дети, от разъяренной собаки… Или бежать? Командиров потряхивало, некоторые из них не смогли скрыть свою дрожь, но никто не осмелился совершить маломальское движение, чтобы не сорвать чувствительную тишину комнаты, в которой, подобно сдетонировавшему устройству, вот-вот должен был разорваться на клочки, разлетевшись свистящими и раскаленными осколками, лидер Долга. Но на этот раз его ярость пошла внутрь. Неслышно громыхнув в его мозгу, она оставила всех участников совета нетронутыми. Видимо, какое-то решение созрело в голове Воронина, потому что его взгляд прояснился.

– Майор Крученко, Вы видите обстановку: мы потеряли почти половину своего состава. И кого? Лучших ребят, истинных борцов с заразой Зоны. Некоторых из них мы даже не можем отправить за периметр, чтобы похоронить. А кто стоит против нас? Новый мутант? Суперконтролер?

Повисла тягостная пауза.

– Майор, обеспечьте мне встречу с вашим начальством или сами решите вопрос, мы больше не можем своими силами уничтожить врага.

– Переговоры с начальством я обеспечу, товарищ генерал. Какова будет повестка дня? Что мне от них требовать?

– Я уверен, эта тварь прячется в Рыжем Лесу или ее окрестностях – слишком много следов нитей ведут в ту сторону. У нас есть несколько схронов в окрестностях Рыжего Леса, да и в самом лесу тоже. Всего мы сможем принять и разместить человек двести. Начнем с той долбанной дыры в земле, куда провалился чертов мутант. Зальем ее на хрен напалмом. Затем посмотрим, что будет. В любом случае, ученые с Янтаря говорят, что если прийти в Зону с оружием, то она атакует.

Генерал встал, повысив голос. Его глаза сверкали холодным огнем. В этот миг его видение войны с Зоной обретало форму, и присутствующие с трепетом слушали Воронина.

– Так вот, мы придем с оружием! Нам нужна будет бронетехника, майор, вертолеты, люди. Если яйцеголовые правы, то мутант выскочит на нас со своими братьями. А мы будем ждать их. Нам не нужно будет уничтожать всех мутантов, мы просто срубим эту тварь, после чего отступим на позиции. Несколько зажигательных бомб в Рыжий Лес, я думаю, дадут нам фору, я не вижу смысла тратить боеприпасы на бессмысленную резню. Мы просто выжжем Рыжий Лес, но после того, как главный мутант выйдет на нас и будет уничтожен!

Голос генерала, звеня, повис в тишине. Его подчиненные сидели в безмолвии, в их глазах висела картина полыхавшего чудовищным огнем Рыжего Леса, черный дым которого закрывал пол-Зоны, раз и навсегда меняя ее лицо.

– Вопросы?

– Когда планируется операция? – спросил майор.

– Сразу после Выброса. Его прогнозируют завтра вечером. У нас есть тридцать шесть часов. Этого достаточно для подготовки операции и транспортировки техники до Ростка. Теперь дело за вами, майор; если Вы не сможете убедить вышестоящее руководство, дайте это дело мне, я буду говорить.

– Так точно, товарищ генерал. Разрешите приступать незамедлительно? – вскакивая с места, спросил майор.

– Идите, майор. Как будут результаты, сразу же ко мне.

– Есть, – майор козырнул и, чеканя шаг, вышел из комнаты.

Сразу, как за ним закрылась дверь, в комнату зашел среднего роста долговец в полной амуниции с затравленным выражением на красном лице. Помявшись, он дождался, когда взоры присутствующих обратятся к нему.

– Что у вас, Сидорчук? – недовольно спросил Воронин.

– Товарищ генерал, – голос Сидорчука дрожал так, что все поняли, что новость из ряда вон выходящая, – у нас потери.

– Что? Какие потери? Где? Когда? Почему ввязались в бой, не вызвав подкрепление?– вскричал Воронин.

– Да не то, – как-то по-свойски отмахнулся Сидорчук. – У нас другое… это … дезертирство. Десять человек. Семеро из патрулей и трое с базы. Бросили ПДА и в полном вооружении покинули место дежурства.

Воздух над генералом потемнел, глаза зло сузились, лицо покрылось пятнами, желваки зашевелились на лице, глаз задергался.

– Кто такие? – змеиным шепотом спросил он. – Фамилии, прозвища сюда. Кинуть в сеть, объявить вне закона. Выполнять! – заорал он, брызжа слюной.

Сидорчук развернулся, собираясь уходить.

– Стой! – прошипел ему в спину генерал. – Награды за их головы как за особо опасных.

Сидорчук вздрогнул, кивнул и поспешил удалиться.

– Вопросы? – обратился Воронин ко всем остальным. – Разойтись. Проверить личный состав, отвечаете за каждого.

Во второй половине дня осунувшийся из-за последних событий генерал вышел покурить наружу. Минуя своих телохранителей, он встал рядом с бронированными часовыми, стоящими за мешками с песком вокруг входа. К нему подошел улыбающийся майор Крученко.

– Чего скалишься, майор? – внимательно посмотрев на него, осведомился генерал.

Тем не менее его лицо разгладилось, и затяжка сигаретой получилась более-менее равномерной.

– Есть новости, товарищ генерал, – спокойно и с облегчением ответил майор.

– Хорошая или плохая?

– Хорошая. Доложить тут или внизу?

Генерал оглянулся через плечо, но, увидев только что уже многократно проверенных бойцов Долга, кивнул.

– Давай тут, майор, может, развеселишь.

– Нам дают людей, бронетехнику и вертолеты, – сияя, словно начищенный перед варкой варенья бабушкой медный таз, доложил майор.

– Да, и сколько? – спросил генерал, затягиваясь и скептически щурясь.

– Двадцать танков, шесть К50, сто человек пехоты, половина из которых кроме стрелкового оружия будет вооружена реактивными огнеметами «Шмель-М», – гордо вытягиваясь, объявил Крученко.

Бойцы Долга, невольно подслушивавшие разговор, переглянулись. На миг лицо Воронина застыло, переваривая операцию.

– Вы не шутите, майор?

– Какие тут шутки, товарищ генерал. Там как будто тоже шум наверху из-за последних событий: кто-то здорово растравил руководство наверху в пользу принятия военных действий, – понизив голос, сказал майор. – Так что мне просто понадобилось перечислить, какова ситуация и что нужно для исправления.

– Знать бы, кто этот кто, я бы ему руку пожал, – серьезно заметил Воронин. – Хорошо, есть сознательные люди наверху, побольше бы таких, – отшвыривая окурок в сметенную в кучу мусор, сказал Воронин. – Ну что ж, майор, проверьте свои данные еще раз, а через час… – он посмотрел на часы. – В пятнадцать ноль-ноль ко мне в кабинет. Будете командовать парадом.

***

Через час в той же комнате.

– …танки, модифицированные от зональной активности Т90МЗА, адаптированные и частично проверенные в условиях Зоны, уже вышли и идут полным ходом на Росток. Ожидаемое прибытие – через двенадцать-пятнадцать часов. Ударный отряд биологической зачистки специального назначения численностью в девяносто шесть человек в настоящее время комплектуется и будет переброшен вертолетами на Росток в течение десяти-двенадцати часов. Рота специально комплектовалась для подобных операций, большинство из них военные сталкеры, имеющие годы хождения в Зоне и опыт работы в горячих точках. Что еще… – майор нахмурился, вспоминая подробности. – Ах, да, товарищ генерал, так же едет заправщик с десятью тоннами горючей смеси для выжигания гнездовий тушканов. Я думаю, этого достаточно для колонии?

– Более чем, – прошипел Воронин.

Все его нутро ликовало. Неизвестно, почему и каким чудом чиновники заградительных войск так быстро и, главное, так существенно решили вмешаться в возникшие для Долга проблемы. Это его интересовало во второй степени. Главное для него было то, что теперь он мог нанести невиданный по силе удар по рассаднику мутантов – Рыжему Лесу. «Будут знать теперь, как Долг задирать, – злорадно думал Воронин, – а если надо, то и Свободе отольем как военным преступникам, щас только с мутантом покончим, а там поглядим, кто как в Зоне петь будет…»

– Да, майор, расскажите нам, в чем отличие новых танков Т90МЗА по сравнению с другими танками?

– Танки Т90МЗА, модифицированные от зональной активности, – майор сдержал вздох – он не любил повторяться. – Имеют повышенную защищенность от аномалий и выбросов, разработанную на основе последних идей военных инженеров. Прототип Т90МЗА успешно испытан в условиях так называемой малой Зоны, то есть недалеко от периметра.

Сидевшие за столом долговцы многозначительно переглянулись.

– Но, – поспешил добавить майор, – танк без всяких последствий для себя противостоял аномалиям любого вида, за исключением химических. Стоимость защитного оборудования этого танка в десятки раз превосходит стоимость самого танка, поэтому, можете не сомневаться, что никто не пошлет такую дорогую игрушку на убой.

– Вопросы, товарищи командиры? – спросил у присутствующих генерал.

В ответ поднялась одна рука. Воронин кивком дал разрешение на вопрос.

– Насколько нам известно, аномалии возле периметра очень слабые, по сравнению с аномалиями средней и глубокой Зоны. Как поведет себя защита в этих условиях? – задал беспокоивший всех вопрос долговец.

– Воздействие аномалий сведено к минимуму, из проявленных воздействий это нарушение работы сканеров, трансляторов и сенсоров, но, как правило, недолго, пока танк находится в зоне воздействия аномалии. Конечно, бесконечно сопротивляться Выбросам и аномалиям он не может, но нам и не требуется многодневное удержание позиций. Единственное, что нам нужно, это час или два пока будут вестись боевые действия, – ответил Крученко.

При этих словах лицо Воронина разгладилось, на лице появилась победная улыбка.

– Ну что, бойцы, теперь мы покажем Зоне, кто тут хозяин? С завтрашнего дня мы покажем Зоне ее место, вот тут! – он ударил кулаком по ладони. – Кто будет командовать операцией внешних войск, майор?

– Командовать буду я, – просто ответил тот.

Воронин согласно кивнул.

– Очень рад это слышать. Где будете находиться во время операции? Мы окажем любое содействие, предоставим все, что в наших силах.

– Сложный вопрос, но как раз по вашей части. Танки и вертолеты будут оборудованы камерами, визорами и каналами передачи данных. Дальность действия сигнала в условиях Зоны – пара километров, передвижной оперативный пункт ПОП прибудет вместе с танковой колонной. Единственное, что мне нужно от вас, – это обеспечить безопасное расположение недалеко от места ведения операции и охрану на время операции. Оперативный пункт оборудован последними средствами защиты от аномалии и маскировки, но не имеет вооружения. Думаю, что это все.

– Охрану мы вам обеспечим, горячее питание, закуски и все остальное, майор, что потребуется, – генерал сверкнул глазами. – Достань эту тварь, майор, слышишь? Достань!

12. Хранитель

Всю ночь спрятавшийся под развесистым кустом волчьей ягоды от накрапывавшего дождика сталкер где-то на краю сознания слышал топот, рев, шуршание. Пару раз кто-то приближался и шумно обнюхивал его, иногда слегка касаясь комбинезона, чем вызывал недовольное ворчание Мелкого. Еще несколько раз некто очень осторожно ощупывал сознание спящего человека издалека, впрочем, скорее из любопытства, стараясь не быть назойливым и не тревожить его. Когда он начинал проваливаться в крепкий, человеческий сон, Бобр начинал видеть каких-то синих с продольными зелеными полосками червячков, похожих на пиявок, устремившихся к нему и скопившихся вокруг него, словно упершихся в невидимую стенку, образуя круг. Эти пиявки, залезая и переваливаясь друг через друга, так и не могли прорваться внутрь окружившего сталкера защитного мини-периметра. «Ну надо же, – даже во сне удивляясь, подумал сталкер, – у меня теперь есть свой периметр, а этим сине-зеленым и вон тем красным петушкам вход запрещен, да и вообще всем…» – слегка улыбнувшись, подумал он, очередной раз проваливаясь в сон.

Бобр проснулся оттого, что Мелкий теребил его за ногу. Открыв глаза, он с неудовольствием отметил, что все тело ломит от усталости. На поляне, покрытой поваленными стволами, недалеко от которой он заночевал, появилось какое-то движение.

– Чего тебе, Мелкий? – спросил Бобр.

Тот лишь несколько раз ухнул и потряс головой, призывно дергая штанину.

– А, вот ты где! – раздался голос Лесника. – А мы его тут, понимаешь, ищем, ищем, а он, турист, под кустик завалился, и спать.

Послышалось шарканье ног, треск сучьев, и, с шорохом раздвигая ветки низкорослого, но плотного куста, под которым залег Бобр, показалась голова Лесника, по обыкновению в шапке-ушанке с заложенными верх и оттопыренными ушами. Встретившись взглядом с щурившимся от падающего сверху мусора сталкером, сеточка морщин вокруг глаз на смуглом лице объявила о невидимой за листвой улыбке.

– Лесник! – воскликнул Егор, вылезая на четвереньках из-под куста, и, с трудом выпрямившись, обнял, приветствуя, деда.

Позади Лесника привычно маячил Пес. Бобр, не сдерживая радости от того, что он, наконец, не один, кивнул и Псу. Тот расплылся в жутковатой добродушной улыбке чернобыльца, по-собачьи вывесив лиловый длинный язык наружу, и несколько раз качнул хвостом.

– А ты, Егорушка, совсем страх потерял? – весело осведомился Лесник, тем не менее внимательно оглядывая сталкера.

– А что такое, дед? – перебирая в уме прошедшие события, спросил Егор, подозревая, что его начнут журить за потерю отряда.

– Да кто же в черных клетках ночует, сталкер? Ну-ка дайка гляну на тебя, – с этими словами Лесник оттянул одно, а потом второе веко Егора, пытаясь разглядеть там что-то известное ему. – Т-а-а-к… – по-хозяйски протянул он, поворачивая Егора боком и заглядывая в ухо. – Ну ладно, обошлось вроде.

– А что обошлось-то? – теперь понимая, за кого беспокоится Лесник, спросил сталкер.

– Что, что… – передразнил его Лесник. – Своей маковки не хватает дотумкаться? Паразиты тут водятся, Бобр, залезут в естественное отверстие, впрыснут анестезию, и все, консерва ты… А они размножаются, пока изнутри не выедят. Но обошлось, проследила за тобой Зона, но больше не ночуй в таких местах, особливо где сырость скапливается. Понял?

Сталкера передернуло оттого, что он вспомнил то, что казалось ему сном: скопившиеся сине-зеленые переползающие друг через друга тельца за выдуманным им мини-периметром. Он утвердительно кивнул. Он уже открыл было рот, чтобы рассказать Леснику о произошедшем, но дед опередил его:

– Эх, молодо-зелено, вот, знакомься, Егор, – Пенка.

От стоявшего справа дерева словно отломилась часть ствола – настолько незаметно стояла прислонившаяся к ней фигура. «Излом», – понял Бобр. Обтянутое в камуфляж стройное девичье тело, бледная, даже скорее белая кожа лица с чуточку разными по размеру большими черными глазами, сияющими завораживающим светом, маленький аккуратный нос, небольшой рот, подбородок клинышком, густые темно-русые волосы, заплетенные в косу, продолжение которой утопало в капюшоне камуфляжного костюма. Ушей коснулось легкое давление и тут же отпустило, странным образом освежив все тело. Стали четче окружающие запахи, звуки, даже цвета вокруг словно обновились свежими красками.

– Красивая! – изумленно выдохнул Егор вместо своего имени, рефлекторно по-человечески протянув для пожатия правую руку.

Пенка протянула ему свою правую руку, руку излома, которая была ненамного длиннее обычной и ладонь которой оказалась такой же по размеру, как и его. Сталкер зачарованно пожал ее.

– А почему… – начал он, спросонья, видимо, не очень понимая, что говорит.

В этот момент картинка остановилась, и Пенка, а точнее, вторая или первая ее часть вышла из той Пенки, что стояла перед ним и, стремительно приблизившись, поцеловала сталкера в губы, оставив ощущение морозного ожога и запах цветущей травы. Так же стремительно, как она появилась, проекция Пенки сделала шаг назад и пропала в физическом теле излома. Бобр оторопело смотрел на девушку, а его губы все еще холодил пахнущий степным цветом поцелуй, который сбил его дыхание и заставил сердце колотиться с бешеной скоростью, одновременно вызывая дрожь в коленях и слабость в ногах. Он очумело посмотрел на Лесника – тот никак не отреагировал на происходящее. Мелкий, сидевший возле ноги хозяина, также не издал ни звука, только Пес, чернобылец-телепат, пару раз качнул хвостом, глядя пронзительными желтыми глазами внутрь сталкера.

– Почему у нее рука человеческая? – продолжив недоговоренный вопрос сталкера, спросил у самого себя Лесник. – Да ты сам у нее узнать можешь. Но я вкратце скажу: переделывает она себя, – Лесник улыбнулся. – Как Лунь и Хип ушли, так она сама не своя, вот договорилась с Зоной, видимо, человеком себя почувствовать хочет.

Мысли с бешеной скоростью крутились в голове у сталкера. «Как – человеком? Лунь и Хип… Болотный Доктор… Зона, изломы, мутанты, люди, Пенка…» – все эти понятия и образы разом закружились у него в голове, срастаясь в один ком.

– А где Доктор, умер?– неуверенно спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь, глядя на Пенку.

Пенка потупила глаза, отпустив руку сталкера.

– Доктор умер? – Лесник расхохотался. – Ерунда, сталкер, Доктор вернется, не скоро, конечно, но кто знает, когда сам решит, может быть, уже на болоте у себя пол метет, – Лесник улыбнулся.

– Нет, он еще там, – сказала Пенка чистым, звонким девичьим голосом.

– Где – там? – не понял сталкер.

– Там… – повторила Пенка, сделав неопределенный жест рукой.

– Здесь он, в Зоне, – поспешил на выручку ей Лесник. – Только… как это… не материализовался еще. Запомни, Егорка, в Зоне никто и ничто не умирает. Эх… – вздохнул он чему-то своему. – Ладно, пойдемте отсюда, перекусим, а тебе, Егорка, и вымыться не мешает, а то от снорка только противогаз отличает, – засмеялся он.

Тут и Бобр смутился, осознав, что его волосы забиты грязью и пылью, застарелый пот давно уже ощущается в комбинезоне, как мыльный раствор, да и запах у сталкера был соответствующий. Он со смущением посмотрел на цветущую Пенку. Она понимающе улыбнулась в ответ, обнажив ровный ряд жемчужных зубов. От этого взгляда и улыбки в его душе, словно океанская волна, незаметная глазу в деталях вдалеке от берега, но становящаяся все более тяжелой и сокрушающей по мере приближения к полосе прибоя, шевельнулось давно забытое чувство, заставившее услышать пульс в висках и с трудом во внезапно пересохшем горле сглотнуть слюну.

– Пойдемте, – согласился Бобр. – Я не снорк, но, если что, противогаз надеть могу.

Лесник хитро посмотрел на Егора.

– Давай, двигай, противогаз он может… – шуточно рассердился на него дед. – Успеешь еще в противогазе пощеголять… красавец.

Группа выстроилась вслед за Псом и скоро пропала из виду под сводом могучих деревьев Рыжего Леса. Через час почти прямолинейной ходьбы, рассказав Леснику обо всех происшествиях, прошедших со времени их последней встречи, они подошли к избушке. Сталкеру все время хотелось обернуться и посмотреть на Пенку, молча и легко шедшую позади него, приятным бризом наполнявшую его тело прохладой, силой и спокойствием, но он не спешил оборачиваться, боясь спугнуть то самое робкое и трепетное ощущение ее присутствия.

Вымывшись у колодца с журавлем, прикрывшись фанеркой от окон избы, в которых иногда показывалась фигура излома с тазиками какого-то варева для снорка, поменяв нижнее белье на врученное ему Пенкой свежее, обтерев изнутри комбинезон специальными обезжиривающими и дезинфицирующими салфетками, Егор сел к столу, на котором уже расположился горшок картошки в мундире, зелень, грубого помола хлеб и красные куски свежей рыбы, среди которой красовался черный горошек и лавровый лист. Ну и, конечно, пик всей коллекции – нежнейшее сало, нарезанное тонкими, полупрозрачными ломтями. Лесник, оценив голодный взгляд сталкера, тактично придвинул все предметы поближе к нему. Пенка поставила рядом дымящийся котелок с восхитительным ароматом какой-то каши на сливочном масле, от одного аромата которой Егор чуть не потерял сознание. Поперхнувшись слюной, он молча спросил у Лесника разрешения начать трапезу. Лесник благосклонно кивнул. Бобр, рыкнув не хуже любого мутанта, взял с места в карьер, закидывая в себя, практически не чистя картофель, чередуя его с салом и кусками нежной и ароматной красной рыбы. Затем в ход пошла каша, оказавшаяся восхитительной и на вкус. Подчищая тарелку куском хлеба и запивая это все невесть откуда появившимся холодным, самым настоящим шибающим в нос квасом с легким запахом смородины, Егор удивленно посмотрел на тот объем, который он съел.

– Наелся? – сочувственно спросил Лесник.

Сталкер утвердительно кивнул, икнув квасовыми пузырьками.

– Пенка кое-что готовила да с собой принесла. У нее рука легкая, – без тени насмешки сказал Лесник.

В это время вошла Пенка и, кинув на Егора особый взгляд, от которого на секунду он отключился от действительности, восхищенно провожая ее ладный стан, прошла в смежную комнату. Лесник встал, обозначая окончание обеда.

– Давай, Егор, приберемся да будем думу думать. Тучи идут на Рыжий Лес.

Вторя его словам, раздался многотонный удар грома, и ливень забарабанил по крыше. За окном потемнело, лесник зажег свет, потом, не удовлетворившись незначительным освещением, принес и включил древнюю настольную лампу с удлинителем. Дождь тем временем лил не переставая, образуя во дворе мутные лужи и бомбя их тяжелыми каплями, заставляя волноваться и искать выход из тесной территории двора.

– …вот так, значит, Егор, солдатики теперь нам войну объявили, матерей им не жалко, – вздохнул Лесник, крутя спичку между пальцами. – Аккурат после Выброса и начнут. Операция официальная, но еще секретная, не для Зоны.

– А что с этими ряжеными долговцами, которых я сдерживал? – спросил Егор. – Неужели всех зачистил?

– Всех, да не всех. Вчера по сети весть пришла: дезертировали с Долга десять человек. Слыханное ли дело, а, сталкер? Чтобы у Долга дезертиры были? Сдается мне, что это они и есть, от Зоны замазанные, но теперь она их найдет, а там уже монолитовцы ими займутся. Нам сейчас, главное, Рыжий Лес спасти.

– Да… – протянул Бобр, – значит, времени у нас сутки – чуть больше? А что мы успеем сделать? Силы-то есть у нас?

– Силы-то есть. Я своих касатиков послал, как раз часов через двенадцать все прибудут. Наша задача сейчас – спланировать, как тяжелую технику разбить, да лес выжечь не дать.

– А что, повторным Выбросом не может Зона солдат накрыть?

– Нонешние танки не чета бывшим. Это же специальные модели будут для Зоны, сработанные, штучные, они Выброс несколько раз и так могут пережить, не закапываясь, заглушат системы, задраятся, защиту от аномалий Выброса включат и будут себе сидеть – в ус не дуть. Да еще и схроны тут долговские недалече. Нет, не поможет нам Зона Выбросом. Вот, значит, и будем думать, как своими силами да с толком разорения не допустить. У меня свой план есть, да вот что сам предложишь, сталкер?

Егор задумался.

– Монолитовцы в помощь отпадают?

– Отпадают, они дальше ЧАЭС да ее окрестностей теперь не сунутся. У них своя забота есть. Ладно, Егорка, я буду говорить, а ты слухай. Значит так, генералов у нашей армии будет четыре, по одному на каждую сторону. Я, Ты, Пенка и Тень со своими.

– Какая еще Тень?

– Помнишь, как ты бандитиков, что вас с наукой взяли, в тоннель завел?

– Да.

– А контролера, что тебя встретил, помнишь? Вот он и есть Тень – Великий контролер. Не из тех, что, аки скотина бессловесная, по Зоне ходят и лишь малой толикой понимают, для чего они созданы, которых убивают нещадно, но воскресают они, не сознав, что не суждено умереть им, покуда Монолит стоит. Но из тех контролеров он, что вспомнили, что созданы для защиты его, от посягательств умов нечистых да скверны людской, – голос Лесника задрожал, подобно колоколу в небольшом деревянном помещении избы, в глазах мелькнул неестественный зеленый огонь. – И выйдет он на бой, и пожнет скверну людскую он скверной людской! И узрят люди образ свой, тлен и немощь, жажду и голод, покуда не смирятся, что нет у них исхода от тени своей, покуда не сменят они образ свой и страх на любовь, – глаза Лесника горели зеленым огнем, в которых уже не было отражения человека, сидевшего перед ним минуту назад.

Егор, открыв рот, смотрел на преображение деда. Мелькнувшая было растерянность улетучилась, вместо нее появлялось новое, совершенно другого масштаба понимание Лесника. Перед ним в ватных штанах, заправленных в кирзовые сапоги, в тельняшке, растрепав седую бороду, сидел Хранитель Рыжего Леса, сам голос Зоны. Это было настолько необыкновенно для Егора, что он захотел дотронуться до деда, чтобы, может быть, получить частичку этой манящей и завораживающей силы.

Постепенно пылающий зелеными вихрями огонь в его глазах вместе с повисшим эхом в голове сталкера голосом угас. Лесник так же быстро, как вышел из своего обычного состояния, так же быстро и вернулся в него.

– Ага, – как ни в чем не бывало, наморщив лоб и почесав бороду, продолжил дед, – значит, я из леса выдвину первым супротив пехоты их, значит, чтобы огневые точки открыть и подход придержать, да и выяснить, кто на что у них горазд. Придется кабанчиков погнать всех на убой.

Лесник нахмурился – нелегко ему давалось такое расточительство, не по-хозяйски.

– А как кабанчики кончатся, да немного определимся, так и выступим все сразу: я из лесу, ты с левого краю, с юга то бишь, Тень – с правого, а Пенка – с тылу. Она девка шустрая, вот с ней кровососы пойдут.

– Как – Пенка? – обомлел Егор.

До него вдруг дошло, что хрупкая с виду… девушка будет метаться среди разрывов снарядов, крупнокалиберных пулеметов и вертолетного огня. Среди этого грохочущего ада, рассекаемого раскаленными осколками, пулями.

– Не бойся раньше времени, она уже не боец почти. Схоронится и будет оттуда командовать. Вот, значит, охотников сотни две наберем – это все против пехоты. Вот как только пехоту проредим, так техникой заняться придется. Тут уже топтыги пойдут, это моя забота, голов пятьдесят-семьдесят должно набраться. Танк-то перевернуть сил-то у них, скажем, и не хватит, а вот обвес пообрывать да дуло перегнуть – это за милую душу.

– А что с вертолетами-то делать, Лесник? – озадаченно спросил Бобр.

– Вертолетами Тень займется, у него свое войско есть, подземное, да и пострелять в его рядах найдется кому. Пси-защита у танков слишком сильная. Оглушить экипаж, может, и получится, а вот под контроль взять – вряд ли. Зато вертолеты доступны, вот он ими и займется, конечно, там тоже кое-какие приборы имеются, но вертолет не танк: и управлять сложнее, и оборудование все, какое нужно, не увезешь, сам понимаешь. Хех, – крякнул старик. – Зря они это дело затеяли, сами же Зону и учат, как с ними поступать. Да… Вот увидишь, Бобр, пройдет буря, и через несколько выбросов увидим мы ее новых детей, таких, чтобы могли с такими силами справляться, которые с Большой Земли придут.

Лесник многозначительно поднял указательный палец вверх.

– Антитела то бишь новые появятся. А? Каково?

Минуту повисло молчание. Лесник достал свернутую ранее самокрутку и прикурил.

– А мне что делать? – спросил Егор, силясь определить, как он сможет помочь в этом деле. – Я стрелять могу…

– Стрелять тебе, Егор, не положено. Засекут, откуда палят, накроют залпом, и нет тебя. Ты у нас в резерве будешь, там такое пекло будет, что за всем и не уследишь. А в ту кучу мутантов, которая там завяжется, тебе лезть еще рановато. Сомнут в горячке не те, так эти. Так что покажу тебе место на пригорке, как раз супротив трамплина засядешь в слепом пятне, оттуда тебя и прямой наводкой не вышибешь. Тот трамплин знатный, старый, хитрый, и не видно его вроде, а перешибить нечем. Но ты все равно оттуда не шибко-то гарцуй – неизвестно, как дело повернется. С тобой снорки пойдут, я смотрю, с Мелким ты добротно управился, вот и он тебе поможет.

– А сколько снорков будет? – спросил сталкер, прикидывая как он может расположить ценный резерв и как лучше его использовать.

– Голов пятьдесят наберем, больше ты не удержишь, – ответил Лесник. – Как ими распоряжаться, определишь по обстоятельствам.

Несколько минут сталкер напряженно думал, постукивая пальцем по столу, глядя перед собой. Но вскоре его лицо просветлело. Он посмотрел на ожидающего его слова Лесника.

– Послушай, Лесник, а помнишь, ты пауку сборку под брюхо затолкал? – спросил сталкер.

– Помню.

– А можно такую сборку сделать, чтобы под танк ее затащить и … ну, в общем через всю его защиту и броню пробить?

Старик крякнул. Несколько секунд в его глазах были задорные искорки. Он уставился в пол, задумчиво поглаживая усы.

– Верно говоришь, сталкер, могу я такую сборку сделать. А снорки, стало быть, под танки на себе заносить и включать будут? Верно говоришь, верно… Включалку попроще надо будет сообразить, чтобы прыгунки управиться с ней смогли, – дед довольно поглядел на Бобра. – Еще что предложишь?

– Топтыг-то не маловато будет для такого боя? Тут же все-таки не автоматики стоять будут? – спросил Лесника сталкер.

– Ну как тебе сказать, Бобр, живой силы-то нагнать в пять, десять раз больше можно, а управлять ими кто будет? Это же, сам понимаешь, за каждым надо глазом и ухом, тут не до чутья уже будет. Вот потому как соберутся местные, так я и пойду примериваться, сколько из них удержать смогу.

– А если за топтыгами чернобыльцев спрятать, чтобы они их фантомы расплодили? Так же больше из них до танков добежит? – предложил Егор.

Лесник откинулся назад, по-новому смотря на сталкера, потом усмехнулся.

– Давай, Егорка, давай, хорошо получается. Правильно, пошлю чернобыльцев с каждой волной. Пусть вояки в воздух постреляют, ложные цели – это правильно, это хорошо. Еще и Пенке нужно будет одного приставить, мало ли. Пусть прикроет девчонку. Молодец… Еще что подскажешь? – внимательно глядя на сталкера, спросил Лесник.

В этот момент сталкер заметил, что Пенка давно стоит возле печи, внимательно слушая разговор. Егор встретился с ней глазами, и созревавшая было мысль вылетела из головы, словно сорвавшаяся с крючка рыба, оставив только ощущение поднимаемого из глубины тела. Сталкер задумался, безуспешно пытаясь что-то вспомнить.

– Еще… э-э-э… наверное, все, я…

– Пойди сходи с Пенкой, – перебил его Лесник, – соберите мне артефактов для сборок. Только ты, Егорка, смотри сдуру в аномалию какую-нибудь не вляпайся. – Пенка, – повернулся он к девушке, – «жемчужина», «мокрица», «батарейка», «грави». «Жемчужин», сколько найдете, «мокриц» в старом дупле достань, там у меня тайничок, «батареек», «грави», «огненные шары», если встретятся, подбирай, пошибче чтоб были, у меня тут еще в тайничке запас имеется. Давайте, ребятки, дело серьезное, готовиться надо.

С этими словами он хлопнул ладонью по столу, показывая, что совет окончен, и встал. Бобр, не дожидаясь повторного указания от деда, выскочил на улицу, за ним гибким кошачьим движением выскочила Пенка.

– Ну что, пошли? – радостно обратился Егор, чувствуя, как необоснованная молодецкая удаль распирает его грудь.

– Глупый, глупый сталкер, – засмеялась звонким девичьим смехом Пенка, и легкой, невесомой походкой пошла по тропинке в лес, слегка, словно случайно, коснувшись его бедром.

Егор оторопел и, подавшись нахлынувшим чувствам, чуть ли не вывалив язык, пошел за ней следом. За всем этим через окошко наблюдал Лесник, сдерживая улыбку на поросшем усами и бородой лице. Проводив их взглядом, он крикнул в никуда, зная, что дежуривший в сарайчике кровосос его услышит.

– Старый, откупоривай кубышку, неси все сюда!

Дверь в пристроенный к избе сарайчик с легким скрипом отворилась, и через несколько минут по воздуху параллельно друг другу поплыли два больших деревянных ящика зеленого цвета.

– Да открой же ты зенки, уронишь! – крикнул дед еще раз через окошко.

Между двух ящиков образовались угольки глаз кровососа. – Ишь ты, шельмец… – открывая дверь избы, нарочито сердитым голосом пожурил Лесник. – Не может он, видите ли, без фокусов. Самовыражение ему подавай!

Кровосос невразумительно хрюкнул, поставил ящики возле стола и ретировался в сарайчик.

– Значит, Егорушка, чтобы танки через всю защиту… ну ладно, кой-чего удумать мы можем… – раскладывая светящиеся сгустки энергии и потирая руки, негромко сказал дед.

Часа через четыре вернулись Бобр и Пенка. Сталкер нес забитый до отказа рюкзак, полный указанных Лесником артефактов, каждый из которых за недостатком контейнеров был завернут в черный или зеленый лист лопуха, еще несколько были приторочены к поясу Пенки.

Нужно отметить, что лопух в Зоне обладал особыми полезными свойствами, известными многим мало-мальски мотающим на ус сведения о Зоне сталкерам. Кроме того, что он изолировал свойства завернутого в него артефакта, естественно, пока лист был сырым, он также был и индикатором. Лопух не рос на почвенных аномалиях, собственно, и зыбь нередко оставляла пятачок земли под лопухом нетронутым, и легко указывал на гравитационные аномалии, оказавшиеся недалеко от него. Поэтому, если сталкеру вдруг приспичивало, то, естественно, он выбирал именно лопушиные заросли, оставляя там свои «артефакты» сомнительной ценности. Верхние, еще не вошедшие в силу листья имели темно-фиолетовый цвет. Именно такие листья были достаточно пластичными и долговечными для переноса артефактов, ну и, конечно, были чудаки, которые из всего в Зоне пытались делать лекарства.

Вот, например, сталкер Скалиоз, мелкий, с искривленным вправо позвоночником, с круглыми очками, имеющими разные стекла на минус четыре и минус шесть, пришедший в Зону не за хабаром, а за народными средствами. Скалиоз делал вытяжки из всего что угодно, варил лебеду, осот, камыш, иногда, к слову, выходили очень недурственные препараты. Но учитывая то, что свою домашнюю химию Скалиоз проводил под вдохновением, то есть как минимум под тремястами граммами белой, постоянным рецептом, а равно как и стабильным лекарственным эффектом, его чудо-препараты не обладали. Сварит, бывало, какую-то бодягу и давай на себе экспериментировать, или на добровольце, которого собаки покусали или у которого ранение легкое. Иной раз залечит и правда по-быстрому и укус, и порез, да так, что в округе все ахают, а другой раз вскочит наш больной от жжения чудо-компресса или еще от чего, что там с ним делается, и давай по всей деревне новичков за лекарем гоняться, матеря его на чем свет стоит. Но Скалиоз не унывал, все в народную медицину верил, вот и добрался однажды до лопухов. Набрал, значит, вершков, тех в которых силы побольше и в цвете стоят, и заварил. Говорит: «Сейчас себе здоровье так поправлю, что вовек не кашляну». И правда – не кашлянул. Как отвара выпил, целых три дня не кашлял, сидел на бревнышке, вцепившись в белую фарфоровую чашку, потел как в бане и глазами глуповато хлопал. Ни пальцем, ни бровью пошевелить не мог – так его проняло. Мужики сначала хотели антишоковое колоть, да передумали. Пульс нормальный, дыхание ровное, а то, что потеет он так, что по утру от него туман идет, так это рецептура такая. Здоровье, значит, вырабатывает. Но смену, конечно, назначили. Через каждые два часа в него по литру воды заливать да хихикать над лиходеем, спрашивая у Скалиоза о самочувствии и прочих радующих душу сурового сталкера мелочах.

В Рыжем Лесу лопух был редким гостем, поскольку сам Рыжий Лес неохотно уступал клочки земли для произрастания чему-либо. Единственный куст лопуха, который был найден, Пенка общипала почти вчистую, оставив лишь метелку наверху да пару нижних, желтеющих широких листьев. Таким образом, перед Лесником в природных и рукотворных контейнерах одна за одной оказались за два десятка «жемчужин», почти два десятка «мокриц», несколько «батареек» и «грави».

– Ну что так долго! – пробурчал заждавшийся их прихода Лесник, оглядывая не столько артефакты, сколько сталкера и Пенку. – Давай, Пенка, помогай. Та-а-к, Егорка, ну смотри теперь, чего это мы будем делать. Бомбы из этого не получится, но сработает как надо.

С этими словами он взял «мокрицу» – артефакт размером с кулак, действительно с виду похожий на это влаголюбивое насекомое, светло-сизого цвета с выступающими белыми прожилками с одной его стороны, похожими на плотно прижатые к телу лапки, и аккуратно приложив большой охотничий нож посередине артефакта плавно нарастающим давлением с влажным хрустом разделил его надвое. Что-то пискнуло. На срезе в центре артефакта блеснула влага, причем сам артефакт в разрезе оказался многослойным, начиная с твердых внешних слоев, постепенно делающихся все мягче и влажнее к центру.

– Это «мокричка», – любовно глядя на срез, сказал Лесник, – редкая штука, Пенка с тайника моего достала, у меня их много там было, как знал, что пригодятся. Образуется на месте выгоревшей жарки. Жарка, значит, как отгорит, землю под собой высушит всю на метр или больше, так потом на этом месте и расти ничего не может, пока Зона «мокрицу» туда не посадит, она, значит, место обратно увлажняет, разглаживает, лечит, стало быть.

– А какая аномалия в том месте появляется, чтобы «мокрица» выросла? – спросил Егор, следивший за манипуляциями Лесника, затаив дыхание.

– Да по-всякому, иногда изнанка «мокрицу» родит, иногда зыбь, если небольшая да недолгая, иногда и киселек после себя оставит. И артефакты, соответственно, по цвету малехо отличаются. После изнанки вот как эта белая почти, после зыби – серого больше, а если киселек после себя мокрицу оставил, так и зеленым отдает, но я такие не беру, там у нее посередке еще, бывает, окислы остаются, только нож съест да стол попортит. А еще хорошо ее в кадке с водой притопить да потом этой водой огород поливать, милое дело, понимаешь, разок польешь, а потом еще месяц без поливу можно.. и землица рыхлая становится, жирная… Так о чем я? – замечтавшись о своем вернулся, к Бобру Лесник. – Основное свойство мокрицы, ну, окромя того, что землю восстанавливать, это значит проникающее свойство предметов усиливать. То бишь как-то так делается, что то ли процессы на молекулярном уровне быстрее идут, то ли еще что, но с собой ее носить крайне противопоказано – всю защиту от аномалии, на нет сведет. Вот потому я их, где находил, пособирал да в старую сосну засунул, думал, для огородов пустить, ан нет… не вышло. Ясно?

Егор кивнул. Отложив одну половинку разрезанной «мокрицы» в сторону, Лесник выкатил из лопушиного листа идеально круглую, размером с мяч для пинг-понга, перламутровую «жемчужину». До сегодняшнего дня Бобр только однажды видел этот артефакт, и то только у Лесника, но сегодня Пенка показала ему, где они растут. «Жемчужины» образуются в земле, под электрами, в тех местах, куда чаще всего попадают разряды этой аномалии, и, соответственно, добыть их можно, только разместившись в слепом пятне электры и рассчитывая время между разрядами выковыривать артефакт с трех-пятисантиметровой глубины. Не мудрено, что никто из сталкеров и не подозревал о таких сокровищах, которые они, возможно, топчут ногами. «Жемчужина» представляла собой идеально круглый, спекшийся из различных, содержащихся в почве минералов и веществ гладкий шар, который с непривычки трудно ухватить руками.

– Вот, Егорка, – негромко объяснял Лесник, – это «жемчужина». Она, значит, действие любого артефакта многократно усиливает. Значится она под электрой вроде конденсатора такого, все разряды в себя впитывает, а вот если ее к какому-то артефакту по уму включить, который физически раскрывается… ну, не лечебный то бишь, так тот артефакт уже после активации в такую аномалию превращается, что сразу, стало быть, из семечки в дерево получается. Усек?

С этими словами дед аккуратно подцепил шарик «жемчужины» и вдавил внутрь влажного пятна «мокрицы».

– Та-а-ак, – по-хозяйски протянул Лесник, – Теперь дело за активным артефактом. Выбирай, Егор, с чего начнем, «грави», «батарейка», «огненный шар»? – спросил Лесник.

Бобр пожал плечами.

– Ага… – задумавшись на секунду, сказал Лесник, – давай «батарейку».

Взяв ребристый, ромбовидный, отсвечивающий синими и белыми внутренними переливами артефакт, Лесник деревянной палочкой, сделанной из черенка волчьей лозы, прищурив один глаз, несколько раз нажал на что-то внутри артефакта, а затем с видимым усилием сдавил его руками. Раздался громкий хруст, напоминавший давно забытый хруст снега под ногами, и «батарейка» сложилась практически в четверо, став размерами чуть больше «жемчужины», но многократно усилив сияние.

– Вот, сталкер, видишь? Теперь батарейка так просто не сработает, закрылась она, но зато уже другой дороги, как после открытия в аномалию переродиться, у нее нету.

Аккуратно вложив уменьшенный артефакт во вторую половину «мокрицы», Лесник соединил обе половинки артефакта вместе. Мокрица соединилась с влажный всхлипыванием, засияв изнутри синими и белыми переливами через свою полупрозрачную оболочку.

– Ну вот, – примеривая вес сборки на руке, сказал Лесник, – один гостинец готов. Кило два-три будет, как стабилизируется. Теперь только сдавить ее как следует или ударить, вот и сработает гостинец-то, – подмигнул сталкеру дед. – Ну что, Егорка, ты все видел, давай следующую ты собирай. Как артефакты схлопывать, я тебе покажу, нечего время терять.

– А она это… не включится? – боязливо покосился на сборку сталкер.

– Это? Нет, не включится, «мокричка» их лучше любого контейнера держать будет, спят они там, стало быть, ну, конечно, пока не встряхнешь как следует, – ответил Лесник.

Егор согласно кивнул и достал свой нож, повторяя движения за дедом. Работа закипела. Вечером, часа через четыре, вдоль стены красовалось восемнадцать сборок, три из которых были намного большего размера, чем остальные. Эти особые сборки Лесник указал использовать лишь в особом случае.

До Выброса оставалось меньше суток. «Около двадцати часов, – подумал Егор, ранее зафиксировавший время на старинных механических часах, неприметно стоявших на подоконнике за занавеской. – Потом большой бой, большая драка… странно, что же это меня так разморило? – безуспешно борясь с сонливостью, рассеянно подумал Егор. – Наверное, приготовления… да хотелось с Пенкой поболтать, хорошая девчонка… красивая… что-то есть в ней такое… такое… но, видимо, завтра… если… никаких если, завтра», – не замечая, как он укладывается на постеленный на скамью матрас, и проваливаясь в сон, подумал Егор. Он не мог видеть, что за стенкой стояла Пенка и, направив на него свою руку, что-то пришептывала, закрыв глаза. Несколько раз на ее белом лице скользнула странная, отстраненная озорная улыбка, но затем излом снова делал усилие и продолжал нашептывать, ведя руку следом за двигающимся за стеной телом. Через пару минут подошел Лесник.

– Ну что, уложила? – негромко спросил он.

Пенка кивнула.

– Правильно, нечего ему ночь-полночь шастать. Завтра найдется, куда себя девать. Пошли, Пеночка, чуешь, прибывают наши? Встречать пойдем да определять.

Лесник, надев фуфайку, плотнее устроив шапку, на голове вышел из избы, за ним бесшумной гибкой тенью проскользнул силуэт Пенки. Не разговаривая, они двинулись в чащу, из которой, сливаясь в общем шуме, доносился рев, визг, треск сучьев и грохот многотонных туш. Зона собирала свою армию.

13. Армия Зоны

Егору снилась какая-то жаркая и душная баня, из которой сидящий на верхней полке в парилке Егор никак не мог спуститься вниз хотя бы на одну ступеньку. Вокруг него, несмотря на то, что он точно в парилке был один, странным образом постоянно крутились какие-то огромные, толстые, дышавшие жаром еще больше, чем раскаленные до свечения камни, потные мужики, от которых неприятно пахло. Сама каменка почему-то оказывалась то спереди, то посередине парилки, то вообще непонятным образом меняла свое местоположение, и жар от нее проникал в мозг, горячей монетой вызывая раздражающее жжение. Во сне он делал несколько безрезультатных усилий спуститься на нижнюю скамью и вроде бы начинал движение вниз, но, как только Егор садился на эту нижнюю скамью, она почему-то вновь оказывалась верхней. Кожа уже болела от горячего сухого пара, мозг, казалось, отсоединился от оболочки и плавал, оголенный в ставшем непомерно просторном черепе, изредка болезненно касаясь внутренних стенок коробки. Егор не выдержал, скривившись от ставшего совсем уже неприличным и каким-то шумным жара, плюнул, потянулся к двери и… поморщившись, Бобр проснулся.

Приятная прохлада, дождливое, хмурое утро встретило его в домике Лесника, но жар, существовавший в мозгу, не отпускал его, кроме того, тот же запах, теперь определяемый как запах свинофермы, действительно витал в воздухе. С одной стороны, утихнув, но с другой стороны, став более явным. Застонав, сталкер сел. Его костюм висел рядом, перекинутый через спинку стула, из-за окна слышался негромкий, но многоголосый, словно вокзальный, шум. Закрыв глаза, сталкер внутренним зрением увидел вокруг домика кольцом сотни и сотни мутантов, светившихся теми же цветами, что светились камни в каменке-парилке в его сне. «Ах вот кто мне голову печет…» – догадался Егор. Встав и слегка пошатываясь, будто пьяный, а на самом деле ощущая, что исходящая от мутантов энергия действительно физически раскачивает его, играя шутки с глазомером, не позволяя несколько раз схватиться рукой за комбинезон, наконец сталкер с трудом оделся и одуревший от такого количества присутствующих и окружающих его сознаний направился на кухню. Лесник стоял возле стола и нарезал хлеб своим охотничьим ножом. Его лицо было хмуро и сосредоточенно.

– А, проснулся… – произнес он. – Аккурат к завтраку.

– А где Пенка? – окинув комнату взглядом, спросил Егор.

– Пенка уже ушла.

– Как ушла? Еще же не скоро? – внезапно реальность назревающего боя надвинулась на сталкера.

Он, почувствовав упадок сил и слабость, тихо сел на табурет. Ощущение предстоящего события, подтверждением которого служило многоголосое перерыкивание мутантов, заполнило и одновременно опустошило мозг. Откуда ни возьмись в голове возникла картинка прорывающегося танка: машина шла сквозь толпу израненных, посеченных осколками и разорванных крупнокалиберными пулеметами мутантов. Железного зверя, покрытого гарью, кровью, выкидывавшего из-под гусениц комья земли и стрелявшего на ходу из главного орудия и пулеметов, невозможно было ни остановить, ни причинить ему вреда. Егор моргнул и встряхнул головой, отогнав видение.

– Э-э-э, Егор, вижу, совсем тебе худо. Это все от друзей наших. Скопление, видишь, какое, оно-то на меня и давит, а тебе и подавно… На вот, возьми.

С этими словами Лесник подал сталкеру артефакт какой-то неправильной угловатой формы, светившийся насыщенным красным светом.

– Это «джокер», редкая вещь, одна из последних, была заварушка в Зоне… вот оттуда и осталось. Влияет на все: на психику, на здоровье, на аномалии; если калибр мелкий, то как «мамины бусы» сработает, но ты все равно не увлекайся. Прицепи.

Бобр согласно кивнул и разместил артефакт во внутреннем кармане комбинезона. Сразу стало легче, постоянный шум внутри головы утих, теперь стало четче слышаться, что делалось снаружи, волновое воздействие со стороны мутантов ослабло и силы вновь начали возвращаться к нему. Оценив взглядом произошедшие перемены, Лесник продолжил.

– Пенка еще с утра по темну ушла, ей места обойти надо да схорониться успеть, чтобы солдатиков да танки над собой пропустить, потом времени не хватит, да и приметно будет. Две сотни охотников за ней да пара чернобыльцев в помощники. Насилу удержала и увела отсюда, пока не передрались.

– Кто с кем?

– Кровососы с кабанчиками, у них это семейное, – Лесник хмыкнул.

Чувствуя наступающую адреналиновую тряску, сталкер несколько раз судорожно сглотнул, только на третий раз ему удалось проглотить стоявший в горле спазмировавший ком.

– Да ты не бейся так, не бейся, – успокаивал его Лесник, ставя перед ним шипящую сковороду. – На вот, поешь, полегчает, а потом пойдем твоих смотреть.

Бобр кивнул и начал закидывать в себя жареную картошку с салом и какой-то сероватой кашицей, зажаренной на другой половине сковороды, впрочем, не чувствуя вкуса, иногда охая, обжигая язык и небо.

– Я тут тебе рюкзачок собрал, – по-матерински хлопотал вокруг него Лесник. – А то ты не сообразишь нынче, что к чему, – поглаживая по раздувшемуся рюкзаку, сказал дед. – Все сборки здесь, нести осторожно, сам понимаешь, что за гостинцы несешь. А долговцы уже выдвинулись, как раз часов через восемь-девять, перед Выбросом к холму, там, где ты их тушканами подрал, прибудут. Танки уже с Ростка выдвинулись.

Сталкер закашлялся. Лесник неодобрительно посмотрел на него.

– Танки, говорю, уже вышли, пехота на броне. Техника, значит, Выброс тут переждет и экипаж внутри, а пехота по схронам долговским определится. После Выброса вертолеты подлетят, и начнут они… нас с тобой, Егорушка, да Зону железом утюжить.

Сталкер судорожно жевал.

– М-да… – пошамкал губами скрытыми в густой бороде Лесник, уходя куда-то внутрь своих ощущений. – Теперь от Зоны ничего не скроешь… мда… Рюкзак со сборкой тебе, а провиант Мелкий понесет, Пенка ему уже закинула то, что надо, так что не суетись.

Бобр только согласно кивал, запивая обильный завтрак чаем. Уже почти опрокидывая кружку в себя, он начал вставать, отчего жидкость плеснулась и, облив ему ноздри и уголки рта, потекла за пазуху.

– Готов! – сказал Бобр, покончив наконец с тяготившим его, но обязательным завтраком.

– Ну, бери рюкзак, щас свою команду примешь и пойдешь, – сказал Лесник и, не дожидаясь сталкера, развернулся и вышел на крыльцо.

Егор наскоро ополоснул от сна лицо и прополоскал рот, проверил шнуровку на берцах и, аккуратно надев рюкзак, вышел вслед за дедом на крыльцо. Открывшаяся ему картина не предназначалась для человеческого восприятия. Даже настолько измененное и расширенное, но все еще человеческое сознание Егора растерялось от многих сотен пар глаз, которые, словно прожекторы, ударили его. Некоторые из присутствующих прощупывали его мысли, его тело, его прошлое и будущее. Потеряв себя на фоне общего сознания мутантов, словно свеча на фоне солнца, Бобр, расширив осоловевшие глаза, начал разворачиваться, стремясь вернуться в дом, но тут за рукав его ухватила крепкая рука Лесника.

– Спокойно, сталкер, щас оклемаешься, – послышался его голос.

Действительно, секунда за секундой, и первоначальная волна интереса мутантов начала ослабевать. Псевдогиганты первые потеряли к нему свой интерес, затем постепенно сняли свое внимание кабаны, чуть дольше задержали на нем свой интерес чернобыльцы и снорки. Чернобыльцы в силу своих телепатических способностей ненавязчиво, физически смотря в сторону, но повернув уши по направлению к человеку, копошились в его мозгу, часто вытаскивая оттуда изображение Пса, а ободранные снорки смотрели на Бобра неотрывно, уже имея внушение, что это их хозяин. Среди снорочьей толпы посередине гордо сидел Мелкий в приличном камуфляже, видимо, переодетый Пенкой, в свежих берцах и с рюкзаком за спиной. Это первое, что смог осознанно разглядеть сталкер. Затем постепенно среди огромного множества мутантов, сидевших за плетнем, он разглядел фигуры псевдогигантов. Десятки и десятки огромных многотонных туш серого, желтоватого, коричневого и самые крупные какого-то сизого цвета располагались в произвольном порядке между гулявшими среди них сотен кабанов, нескольких сотен. Запах свинофермы стал еще более резким. «Задраить "Севу" что ли?» – подумал Егор, но воздержался. Во внутренней части двора находилось несколько десятков чернобыльских псов, лежавших в разных позах и неслышно на фоне общего шума скалившихся друг на друга. Чернобыльцы в основном были обособленными существами, поэтому практически никогда не входили в стаи своего вида. Чаще они либо в одиночку, либо в паре кобель-сука брали под контроль слепых собак и устанавливали в ней свою иерархию, используя их в качестве загонщиков и добытчиков. Поэтому здесь разделенные от своей обычной добычи кабанов, которые ввиду их количества переставали быть добычей, хрупким плетнем, они чувствовали себя как куча ежей в мешке, и выбраться никак, и колются нещадно.

– Как же ты их всех удерживаешь, Лесник? – недоумевая, спросил Егор.

– Хех, сталкер… Тут же как с людьми: чем больше толпа, тем проще управлять, с одной стороны, а с другой стороны, если перебор, то на всех внимания не хватит, могут и разбежаться, так что учти… на будущее, – говоря все это, Лесник, обходя и перешагивая лежавших повсеместно кабанов, пробирался к сноркам, сидевшим поодаль от других мутантов.

Сталкер след в след шел за ним. Мелкий, выждав, когда Бобр подойдет ближе, бросился к нему и принялся рьяно прыгать вокруг него и кивать противогазом, практически стукаясь лбом о землю.

– Тихо, Мелкий, вижу, что ждете, – угомонил его сталкер, положив ладонь на резиновую макушку мутанта.

– Ну что, принимай, – сказал Лесник, – и вот еще, Егорка, не обижайся, но чтобы времени не тратить, я тебя так научу, по-свойски… Не обижайся.

С этими словами дед вперил в сталкера свой взгляд. Секунду ничего не происходило, затем Егор растерялся, увидев, как исчезают окружающие предметы, но остаются видимы только глаза Лесника, смотрящие в него, еще через секунду сталкер ощутил, словно кто-то надавил ему пальцем между глаз, и еще через секунду все вернулось на свои места. Встряхнув головой и отогнав «наваждение», Бобр понял, что знает, как выглядит и где находится трамплин, в котором ему предстоит прятаться. Действительно, место было достаточно открытое, не считая небольшого и негустого леска, сплошь заросшего жгучим пухом, и нескольких оврагов, похожих на разрушенные временем и поросшие травой окопы, перед которыми крутились на разном удалении несколько воронок. Возможно, это они и были. «Вот тут, значит, я своих и распределю», – подумал Бобр. То, что Лесник так влил ему информацию, несколько выбило его из колеи, но, решив, что это все для пользы дела, да и действительно время нужно беречь, Егор согласно кивнул.

– Понял, дед, – спокойно сказал он. – Пошел?

– Давай, Егорка… – сказал Лесник. – Да и вот, старость не радость, сегодня же Выброс, тебе его переждать нужно будет. Там недалече от трамплина опушка вся в ржавом волосе да жгучем пухе, вот туда зайдешь и поглубже схоронись, да не высовывайся особо, переждешь, как в лучшем схроне.

– А-а-а… – неуверенно протянул Бобр.

– Не боись только, волос да пух все экран от Выброса держат так, что будешь как огурчик.

Лесник хотел было сказать что-то еще, но лишь махнул рукой.

– Я к тебе Пса пришлю, если что неладно будет, поможет. Ты с ним хорошо ладишь. Все, – он хлопнул в ладоши и, развернувшись, отправился к избе.

– Ну что, солдатики, поехали? – спросил больше сам себя Егор, закрывая глаза и собирая все светящиеся белым светом сознания снорков в один жгут, оставив только персональную нить для Мелкого.

На это ушло с десяток секунд. Глубоко вдохнув, он открыл глаза и пошел по одному Леснику, а теперь и ему известной тропе. Вся кавалькада снорков, вдруг притихнув и словно став одним огромным уродливым ползущим существом, состоявшим из человекоподобных монстров, еле слышно, шурша изорванными камуфляжами, двинулась вслед за человеком, постепенно растворяясь в мрачном Рыжем Лесу.

Через несколько часов, обходя аномалии и изредка проверяя визуально вверенный ему чудовищный отряд, сталкер пришел к месту, где он должен дожидаться начала битвы. Кравшиеся за ним мутанты мало интересовали Бобра, самое страшное для него было то, что он не связаться с Пенкой или Лесником, не говоря уже о контролере, которого он видел всего один раз. «А вдруг Пенку и ее армию обнаружили и теперь окружают, чтобы разом разгромить из больших орудий? Ведь Лесник сказал, что Пенка их над собой пропустит. Значит, она будет прятаться под поверхностью? Но где? В какой-то новой колонии тушканов? В известном только ей бункере?» Насколько известны были те места Бобру, они даже близко не имели остатков строений или чего-то еще, что указывало бы на возможность появления там подземных коммуникаций, но кто мог знать. «А вдруг контролер вышел раньше времени и кто-то доложил в сеть о выходе из тоннеля подземной армии, и теперь туда срочно выдвинулись вертолеты, которые будут с большого расстояния расстреливать скопления биомассы ракетами? А вдруг у Лесника случился сердечный приступ от излишней нагрузки? А вдруг… Стоп!» – оборвал себя сталкер. —Так можно и до истерики докатиться, что за бабские брызги? Что бы ни случилось, у меня есть задача, которую с тем или иным успехом надо выполнить, и незачем отвлекаться на пустое», – остановил себя сталкер. К тому же прямо перед ним образовались его собственные сложности.

Огромный трамплин высотой в пару метров с невидимым для не знающего слепым пятном, которое в силу огромных размеров и небывалой мощи аномалии действительно позволяло с относительным комфортом поместить внутрь себя человека. Потратив десяток минут на то, чтобы залезть и оглядеться внутри пузыря, Бобр выбрался наружу, оставив внутри рюкзак, который теперь в силу оптических эффектов трамплина невозможно было разглядеть. «Надо же, а изнутри все как через стеклышко видно…» – сделал очередное открытие сталкер и, присвистнув своей уродливой своре, повел их в близлежащую опушку, пряча по пути десятками в открывавшихся оврагах.

В итоге к опушке он подошел с Мелким и пятью снорками, которых оставил в качестве постовых снаружи, дав команду затаиться и не высовываться до его прихода, а сам, внутренне содрогаясь и морщась, заранее жалея об ущербе, который причинят аномальные образования его драгоценному комбинезону, полез в гущу жгучего пуха. Но особо сожалеть о порче костюма не пришлось: артефакт «джокер», налившись малиновым цветом, не позволял темно-коричневому пуху прикасаться к человеку. Тянувшиеся нити пуха приближались в силу своей природы к движущемуся объекту, но, не дотянувшись всего пару сантиметров, вдруг брезгливо отворачивались в сторону, словно отталкиваемые сильным электрическим полем одноименного знака. Завидев такую картину, Бобр успокоился и довольно шумно полез вглубь растительности, заставляя изъеденные ветки крошиться и падать. Наконец приняв удобное положение, наблюдая шевелившиеся над ним космы, между которыми проскакивали синие искорки разрядов, особо часто пробегавшие вокруг небольших уплотнений жгучего пуха, он впал в странное расслабляющее забытье.

Впервые за долгое время никакие мысли и чувства извне не стучались в его уставший мозг. Жгучий пух экранировал человека от какого бы то ни было энергетического воздействия окружающего мира. Через час грянул Выброс. Время для Бобра перестало существовать, он наслаждался ментальной тишиной, которую давал ему аномальный экран Зоны. Наблюдая игру света и тени, не перестававшую надоедать игру электрических искр в космах над головой, он провел столько времени, сколько было нужно, пока не пришло его собственное понимание того, что пора. Он даже не заметил, как спустя некоторое время после Выброса в сотне метрах от его лежанки в подлесок въехал странного вида грузовик на базе Урала с металлической будкой, из которой торчали пучки антенн и несколько тарелок радара. Постояв минуту, будка открыла заднюю дверцу, и из нее выпрыгнули вооруженные люди с красными шевронами на броне, которые прочесали небольшой радиус вокруг машин, мельком взглянув на море жгучего пуха, и, знаками расставив посты, принялись монтировать несколько антенн на земле, собирая их из вынутых громоздких ящиков. Ничего этого не видел Егор, только Мелкий изредка тревожно выглядывал из своего укрытия, не решаясь сделать шаг или попытаться добраться до хозяина, который залег на недосягаемой для мутанта глубине в жгучем пухе.

14. Стальной дракон

– Ну что, Кирюха, разнесем уродов к чертям на рога и копыта? – весело спросил сидевший на броне военсталкер в экзоскелете, легко придерживая пулемет печенег одной рукой, а второй крутя фляжку по кругу, одновременно пытаясь сообразить, сколько же полезной жидкости там осталось, поскольку определить вес фляжки, находясь в экзоскелете, не представлялось возможным.

– А то ж, Вовчик. Я вот только одного боюсь, что до меня очередь не дойдет пострелять, – ответил Кирюха, запакованный в СКАТ-9М, вооруженный громом. – А то получится, как с теми катакомбами, на Агропроме, помнишь? Пугали, пугали, а как за дело взялись – пшик и только. Веришь – нет, я только пол-обоймы потратил, и то в хрень какую-то, что по стенке ползла, так и не понял: то ли просто слизь расстрелял, то ли по делу.

– Ага, а Васька, лейтеха-то наш, все углы со страху перестреливал, – похохатывая, добавил Вовчик. – Я ж ему говорю, товарищ лейтенант, на ДЖФ все чисто, не надо, мол, стрелять, а то у меня от его АК уши, как с самолета, заложило, представляешь? Вливать свинец очередями в туалете три на четыре метров через перегородки?

– Ага, а он че? – заинтересовался Кирюха.

Одновременно еще несколько тяжеловооруженных бойцов на броне повернулись к ним, заинтересовавшись разговором.

– Да он ниче, на хер меня послал и обоймы менял, мудак, – жизнерадостно улыбаясь, доложил Вовчик. – Ага, а я от такого раскладу, дурак, в шутку ему предложил гранату на зачистку кидать, а он знаешь, чего?

– Чего?

– Похвалил за инициативу! – заржал боец.

– А мы с другой стороны коридора шли, – присоединился третий боец, упакованный в экзоскелет с реактивным огнеметом «Шмель2М» на спине и АК в руках, приподнявший забрало шлема, чтобы засунуть в зубы сигарету. – Слышим: стрельба, грохот, ну, думаем, сцепились наши с кем-то. Идем, значит, по сторонам шукаем, гадаем, когда, значит, злыдни вражьи появятся, а потом бам, бам – гранатки, значит, рванули, и тихо. Ну, думаем, дошли до нашего брата на ближнюю и замяли, значит… Напружинились, думаем, ща как бы самим под раздачу не попасть…

– Ага, а это лейтеха наш пару эфок в кабинет закатил, – хохоча, перебил его Вовчик. – Они как рванули, так мы всем отрядом в восемь морд оглохли, потом уже Старшой не выдержал, отвел лейтеху в сторонку и дельно так ему объяснил, что, значит, здоровье у нас беречь надо, а аппарат слуховой он тоже, значит, к здоровью относится.

– Да так дельно объяснил, что с двухсот метров у нас уши завяли, – гогоча, дополнил третий боец. – Так это Старшой у вас такие конструкции раскладывать может? Ты слышишь, Вовчик, а у нас Генка есть, чудак такой, так он потом неделю этого вашего Старшого искал, все хотел познакомиться с виртуозом русского языка!

Дружный гогот окрестил начало движение последнего танка в колонне. Машина, рыкнув мотором и выпустив клуб черного дыма, дала сигнал сидевшим на броне бойцам о начале движения, после чего сидевшие на броне вцепились в поручни, тронулись, плавно набирая ход.

– Ну что, братва, за Бог с нами и хрен с ними! – поднимая фляжку, сказал сидевший спереди боец в звании лейтенанта и по неофициальному, въевшемуся вместе с зоновскими рентгенами прозвищем Турок отхлебнул сам и, мерно покачиваясь в такт движению танка, передал фляжку по кругу.

– А что наш майор, вроде хвалят его? – спросил кто-то из военсталов сидевшего спереди на броне Турка, командира пятерки, после минутной паузы, когда бойцы приноровились к мерному ходу и покачиванию танка.

– А Крученко? Да, так-то земеляк мой, тоже Зону топтал несколько лет… из спецуры он, бывший, но бывших в их деле не бывает. Да, отличный мужик, пересекались как-то в Припяти, в одной яме застряли. Он же и начал собирать и проталкивать идею нашего отряда для силовых операций в Зоне. Если бы я не знал, что он командует, я бы хрен когда в официалы пошел.

– И что? – не удовлетворившись ответом, продолжал допытываться военстал.

– Что, что, – раздраженно передразнил его отвечающий. – Ты сам подумай, может ли штабной командовать в Зоне? А? Вот ты сам бы к такому в роту пошел?

– Если платят, то и пошел, – неуверенно, скорее по инерции, чем подумав, сказал первый боец.

– Оно и видно, что дурак… – усмехнулся Турок. – Ты ж долговский?

– Да,– выпятив грудь, заносчиво ответил боец.

– Ну-ну, ладно, не обижайся, – примирительно сказал Турок. – Тут почти половина бывшие вольные, другая половина – долганы и регулярники с опытом Зоны. Все про Крученко знают, кто лично, кто по делам. Одно тебе скажу: ты не смотри, что не орет и не по уставу командует, у него свой подход к людям, у меня с ним несколько операций было, и слабинки у него не замечалось. Сам он, когда надо, и в твоей, и моей шкуре ходит, еще и похуже бывает, грязь охапками жрет, но, сука, всегда прав, так что, рядовой, если хочешь, чтобы эта ходка последней не была, слушай команды и дыши ровно, это приказ.

– Так точно, – видимо вспомнив армейскую дисциплину, ответил тот.

Многоголовая железная змея, стальной дракон, готовый испепелить и разрушить, сорваться ревом огненных залпов и смерчем свинца, состоящий из невиданных до этого дня в Зоне бронемашин, поползла в сторону Пустых Земель и Рыжего Леса. Посередине колонны ехал неказистый ПОП – передвижной оперативный пункт. Будка на базе Урала, начиненная приборами и средствами связи. Предпоследним ехал другой грузовик, опять же на базе армейского Урала с цистерной с наскоро установленными на ней, а потому выступающим далеко за габариты систем защиты от аномалий.

Новые танки и машины с включенными защитами от аномальной активности практически гасили небольшие аномалии еще при подходе к ним, при этом вызывая беспомощные хлопки, шипенье или снопы искр из-под днищ. Бойцы весело перемигивались и травили байки, благо шум прорезиненных траков не превышал при неускоренной езде положенных комфортных децибел, а новая система выхлопа танка по содержанию углекислого газа и сажи соответствовала новейшим стандартам, поэтому практически ничего не мешало военсталам точить лясы и уже ожидать скорейшего возвращения домой. Если первый танк шел по относительной целине, то последние машины, несмотря на небольшое удельное давление гусениц, шли уже по раздавленной и обнаженной почве, оставляя за собой грязный шрам из поломанных деревцев, сорванной, намотанной на гусеницы, а потом скинутой сероватой травы и веток. Но сразу же вслед за прошедшей техникой на колее с новой силой вспыхивали придавленные аномалии, разбрасывая и сжигая наваленную на них грязь, отсекая дорогу всякому желавшему двинуться следом за колонной.

В ПОП находился майор Крученко вместе с двумя офицерами-связистами и несколькими бойцами Долга, на лицах которых вместо залихватской уверенности сидевших на броне свеженьких военсталов читалась угрюмая решимость. Они понимали, что военсталы далеко не мальчики и имеют основания для уверенности в собственных силах. Некоторые из них ранее также служили в Долге, но затем волею судеб определились под прикрытие или по финансовым убеждениям в элитные войска заградительных войск, которые всегда с охотой брали людей с не замаранным прошлым и опытом самостоятельного хождения в Зоне. Но даже теперь, находясь в центре такой колонны и понимая непредсказуемость и хитрость неизвестного мутанта, долговцы не разделяли легкого отношения бойцов к предстоящему событию.

Постепенно колонна удалялась вглубь Зоны. Бесшабашные выкрики и смешки стихли. Военсталы слишком хорошо знали и помнили, что происходило в средней и глубокой Зоне с ними и с другими вольными сталкерами, когда человек оказывается один на один перед ее ликом. Поэтому, несмотря на всю уверенность в своих силах, они никак не могли сдерживать всплывавшее из прожитого опыта чувство страха и тревоги перед вечно хмурыми небесами, порывистым ветром, несущим запах сырости и разложения. Продвигаясь внутрь, даже танкисты, находившиеся под броневым листом, ранее не бывавшие в Зоне и имевшие в своем активе лишь курс по выживанию в Зоне и байки тертых сталкеров, чувствовали себя не в своей тарелке.

Сидевший на броне одного из танков, упакованный в экзоскелет сталкер с миниганом вдруг опустил лицо и неожиданно для себя тихо, одними губами начал молиться о прощении. Но это была не молитва человека с Большой Земли, это была молитва сталкера Зоне перед трудным походом, молитва перед трудным выбором, молитва за спасение. Вздрогнув, он обернулся, пытаясь понять, не услышал ли кто его. Но окружавшие его бойцы, словно огромные, лишенные всяких чувств и эмоций бронированные насекомые с задраенными масками, беспристрастно и молча смотрели окулярами приборов визуального наблюдения на проплывавщие мимо редкие опушки и на воскресавшие, взбешенные после прохода танка аномалии.

Спустя несколько часов, колонна остановилась рядом со схронами Долга. Пехота, спешившись, уже без шуток и прибауток распределилась по нескольким большим подземным убежищам. Набившись в схроны, словно селедки в бочке, так, что не осталось сидячих мест, солдаты, приняв препараты, смягчающие воздействие Выброса, молча слушали, как над поверхностью, громыхнув волной аномальной энергии и подняв без ветра кучу пыли, словно выбив ее ударом из-под земли, Зона совершала очередной всепроникающий осмотр территории, заглядывая во все доступные ей уголки.

Через час, дождавшись выравнивания аномального фона, люди снова выбрались на поверхность и, рассевшись на броню, решительно двинулись к точке последнего контакта с мутантом практически на границе Пустых Земель и Рыжего Леса.

ПОП, ковыляя и переваливаясь через неровности Пустоши, двинулся в стоявшую недалеко опушку какого-то нездорового рыже-коричневого цвета. Уже на подходе к намеченной точке колонну догнали шесть боевых вертолетов К50, вызвав приветственные выкрики и помахивания сидевшей на броне пехоты. В отдалении возвышался холм, таивший в себе колонию тушканов, в минуты уничтоживших десятки долговских бойцов и давших укрытие невероятно хитрому и коварному мутанту, скрывавшемуся в защитном комбинезоне, предназначенном для защиты людей.

15. Битва

Окружив полукругом холм, люди приступили к первому шагу операции. Грузовик с цистерной горючей смеси медленно и тяжело вскарабкался на вершину холма. Через минуту из него выскочил боец в СКАТе, вооруженный АК100. Захлопнув за собой дверь кабины, пригнувшись и воровато озираясь, готовый в любое мгновенье стремглав кинуться обратно, он приблизился к задней части машины. Бесшумно отодвинув заднюю дверцу, он достал заправочный шланг и, посмотрев на окруживших в две шеренги полукругом холм бойцов, первые из которых стояли на одном колене и просматривали в оптику поверхность холма, развернутые пулеметами танки и зависшие поодаль вертолеты, контролировавшие тыловые позиции и готовые в любую секунду распотрошить землю и любой поток мутантов в фарш и грязь, двинулся, разматывая шланг к центральной, вновь откопанной тушканами норе. Воткнув шланг, он ретировался в кабину, громко хлопнув дверью. Машина загудела дополнительным подкачивающим насосом, заливая тонны горючей смеси внутрь холма. Простояв несколько минут, она двинулась обратно. Шланг не был убран и волочился, изливая остатки на поверхность холма. Спустя некоторое время грузовик проехал через расступившуюся колонну бойцов и затих позади всего войска. Воцарилась томительная тишина. Из холма так и не появилось ни одного тушкана.

– Что-то подозрительно тихо, – сказал следивший через встроенные камеры вертолетов, танков и бойцов за операцией майор Крученко. – Что они, откочевали все или затаились?

Стоявший за ним долговец Шмель, личный посыльный Воронина, обязанный следить за операцией, являвшийся глазами и ушами генерала, пожал плечами.

– Не все ли равно, товарищ майор? Врежь тварям за наших ребят! – неожиданно зло проговорил Шмель.

Крученко, не ожидавший такого всплеска от обычно тихого и тактичного лейтенанта, удивленно обернулся, посмотрев на него через плечо.

– Птичка один, зажигай,– скомандовал он вертолету, зависшему на огневом рубеже.

– Принято. Выполняю, – раздалось из рации.

Один из шести вертолетов развернулся орудиями в сторону холма и завис на огневом рубеже. Майор и лейтенант, сидевшие в ПОП, затаив дыхание, следили за ним глазами одной из камер.

– Приказ всем, огонь по готовности и… на усмотрение… – спокойно сказал в рацию майор.

Тепловая ракета отделилась от корпуса летающей машины и с легким гулом легла точно в центр норы, разорвавшись огненной шапкой. Еще через секунду из центра холма, куда была залита горючая смесь, подобно зарождавшемуся вулкану, вырвался огромный черный клуб дыма, и сразу же вслед за ним с ревом рвущегося наружу огненного зверя в небо выбросился огненный столб, разбрасывая брызги кипящей смеси во все стороны. Через несколько секунд черный дым начал выходить из боковых нор, еще через десяток секунд внутри холма начали слышаться взрывы. Это взрывались продукты горения, образовавшие густой дым и разогревшиеся до температуры воспламенения. Из нескольких нор, находившихся почти у подножия холма, выскочило с десяток тушканов, которые тут же были встречены залпом автоматного огня пехоты, готовой ко всяким неожиданностям. Но пострелять у них толком и не получилось, то количество зверьков, которое появилось на поверхности, были разорваны в клочья на первых же шагах. Столбы дыма, выходившие со всех сторон холма, словно из огромной губки, закрыли половину неба, а ветер двинул удушливое облако на север в сторону ЧАЭС. Тем не менее часть черного тумана, возмущаемая воздушными потоками винтокрылых машин, сдвинулась в сторону окружившей полукругом холм пехоты.

– Общая команда, – глядя на проседающий внутрь холм, скомандовал майор, – отходим на юг, четыреста метров. Построение – фронт – Рыжий Лес, дистанция —восемьсот. Птички – периметр.

Танки, не спуская стволов спаренных пулеметов с холма, рыкнув двигателями, двинулись на позиции. Пехота, сменив строй, плавно потекла следом, причем каждая пятерка бойцов, приехавшая на броне «своего» танка, двинулась за своей, вверенной ей боевой единицей.

– Ну что, – выключив рацию, спросил майор у Шмеля, – доволен картиной? – он кивнул на монитор, отображавший вид с камеры одного из вертолетов, все еще державшего холм под наблюдением.

Холм тем временем из-за нарушения внутренней структуры чудовищными температурами современных горючих смесей все больше и больше проваливался внутрь. Теперь ни о какой опасности, выходящей из этого места, не может быть и речи: смесь, а затем сама земля будет гореть еще несколько часов, постепенно превращаясь в стекло и пепел. Шмель, побледневший и нервно закусивший губу, кивнул.

– Да, теперь возьмемся за урода. Лишь бы не сдох без свидетелей, сука нетраханая, – с чувством произнес он.

Майор еще раз удивленно посмотрел на долговца.

– Я выйду доложу, – сказал Шмель и вышел из экранированного ПОП наружу, где машину застывшими изваяниями охраняли несколько долговцев.

Хмуро глянув на них, он принялся отбивать сообщение генералу о первом шаге проведенной операции.

– А Воронин не прогадал, что поставил сюда своего адъютанта, – сказал один из связистов, как только Шмель закрыл за собой дверь.

– Вот тебе и кроткая овечка, – поддакнул другой.

Тем временем танковый кулак выстроился широким клином в сторону Рыжего Леса, пропустив между собой редкие и хилые аномалии, границы которых солдаты тут же пометили, чиркая каблуками по земле, чтобы в горячке возможного боя не влезть в зону ее действия. Пятерки солдат стояли возле каждой боевой единицы, ожидая реакции Зоны и появления таинственного мутанта, так досадившего долговцам и вызвавшего такую беспрецедентную реакцию заградительных сил Большой Земли. Черный дым горящего холма все сильнее и сильнее застилал небо, но не затруднял видимость отступившим от очага войскам, что майор Крученко, сидевший в ПОП, воспринял с оптимизмом.

– Вот видишь, – обратился он к Шмелю, указывая на мониторы, через которые просматривалась полоса Рыжего леса, – пока без осложнений. Теперь, лейтенант, молитесь вашим богам, чтобы мутант вышел на нас, иначе второй раз столько шороху не будет.

Солдаты, упакованные в тяжелую броню, спустя несколько минут ожидания и оглядывания на мрачный вздымавшийся столб тяжелого дыма начали переговариваться между собой.

– Что-то не видно никого…

– Мля, я так и думал, что мне пострелять так и не придется, – ставя гром на предохранитель, сказал Кирюха. – А Вова? Что за дела? Такой променаж, а где персонаж?

– Да ты бы радовался, что тихо-тихо все обойдется, – вмешался усатый боец из другой пятерки. – Это же Рыжий Лес, отсюда такое шоу могут показать, с такими клоунами, что…

Он не договорил. Из Рыжего Леса раздался звериный вой. Вой чернобыльца, тянувший жилы, невыносимо тяжелый для восприятия звук, парализовавший мысли, срывавший весь налет цивилизации, вынимавший из нутра человеческого существа самые древние инстинкты, заставлявший трястись от ужаса и ронять из ослабевших рук копье древнего человека еще до появления зверя. Чернобылец выл, казалось, не переставая несколько минут, заставляя солдат нервно оглянуться на своих товарищей и проверить твердость земли под ногами. На самом деле несколько псов хором затянули песнь, помогая Леснику собрать и настроить кабанье стадо, выполнявшее роль пушечного мяса, на рывок.

– Ну и глотка, – сказал кто-то.

– Ага, паскуда, – согласился боец рядом. – Всем мозги выстудил.

В этот момент на грани видимости невооруженным глазом в стороне Рыжего Леса показалось какое-то движение. Майору уже сообщили из вертолетов, что под крайними деревьями мелькает неопределенное количество кабанов. Темно-серые мохнатые спины мелькали в подлеске, то выскакивая на открытое пространство, то исчезая обратно. Несмотря на такое мельтешение, шуму было сравнительно немного, словно это скакали не трехсоткилограммовые секачи, а тени. Впрочем, так оно и было: чернобыльцы утроили общее количество мутантов бесплотными фантомами. Вот, наконец, вой псов оборвался, и на широкую полосу кромки Рыжего Леса выступили сотни кабанов, настороженно прядая ушами в сторону людей и дергая рылами во все стороны.

– Ты посмотри, Шмель, – восхитился майор, глядя на картину, передаваемую на монитор вертолетной камерой слежения. – А ведь стоят, не лезут, точно держит их кто-то. Значит, здесь где-то ваш мутант?

– Да… – злобно вожделея, прошептал Шмель, – пусть выйдет… надо наверняка…

В этот момент огромное, нескончаемое стадо кабанов легкой трусцой полуторакилометровым фронтом начало движение на замерших в ожидании людей. Танкам передавали картинку с вертолетов, и они уже видели начавшееся движение. Автоматические спаренные пулеметы, зажужжав приводами, настроили лазерные целеуказатели и застыли, бойцы сильнее схватились за свои тяжелые автоматы и пулеметы. Кабанье стадо, пробежав легкой трусцой сто метров, и не думало заканчиваться, поток так и шел плотной стеной.

– Да сколько их там? – занервничал майор. – Что-то слишком до хрена, а вашего не видно. Птички, давай отсекай помаленьку, слоны – огонь по готовности! – скомандовал он.

Вертолеты, качнув короткими крылышками, выдвинулись немного вперед танкового клина и начали постреливать короткими очередями, сливающимися в короткий гул. Через несколько секунд заговорили спаренные пулеметы танков, четко тарабаня по три-пять секунд со своей скорострельностью двести пятьдесят выстрелов в минуту калибром семь – шестьдесят два. Постепенно колышущееся море спин среди пылевых всплесков от попаданий крупнокалиберных пуль в землю стало заметно и пехоте. Попадания скорострельных пушек вертолетов и пулеметов танков, казалось бы, расчищали чистое место в бегущем стаде кабанов, иногда даже виднелись взлетавшие вверх части тел мутантов или кувырок споткнувшейся на бегу туши, но освободившееся место тут же затягивалось новыми мутантами. При всем при этом кабаны не неслись во весь опор и не подавали признаков паники, приближаясь к расстреливавшему их железному клину. Дистанция до людей сократилась до пятисот метров – это действовало на нервы. Море выбегающих из Рыжего леса мутантов не прекращалось.

– Слушай, чего-то густовато идут… – обратился Крученко к одному из своих помощников. – Пехота, шмелями по скоплениям, слоны – осколочными, огонь. Работаем, – спокойно сообщил в рацию майор по общей связи.

Дальность действия реактивного снаряда огнемета – четыреста метров, бойцы с трубами на плече выступили вперед, выжидая до нужной дистанции, еще по нескольку таких одноразовых труб для пехоты крепилось на броне танка. В это время танки, наведя главный калибр на скопления, сделали по выстрелу. Разрушения, приносимые осколочно-фугасными снарядами, скрывались в пылевом облаке, но камеры вертолетов передавали картинку сбившегося строя кабаньего стада, несущего огромные потери в рваных кляксах в диаметре двадцать-тридцать метров. Мутанты бросились в галоп, дистанция до людей сократилась до трехсот метров. Теперь уже и солдаты видели отдельные залитые кровью и пеной рыла. Шмели с шипеньем выпустили по заряду, двадцать тугих реактивных хвостов, метя за передние ряды набегавших мутантов; ущерб, наносимый реактивными снарядами был еще больше. Все живое в радиусе тридцати-сорока метров разбивалось мощной ударной волной и вспышкой пламени, сопровождаемой оглушительным грохотом. Танки продолжали вбивать фугасы на дистанцию пятьсот-шестьсот метров, вертолеты, словно пастухи, отстреливали отбивающихся от общего стада кабанов, превращая их в кровавые брызги или заставляя их исчезнуть в облаке пыли. Атака Рыжего Леса захлебнулась, несколько десятков мутантов прорвались за пределы стометровой дистанции до железного клина, но были встречены миниганами, печенегами и автоматным огнем тяжелобронированной пехоты. Единицы мутантов, пользуясь сниженной видимостью из-за поднятой пыли, умудрились добежать до первых людей, но, рыкнув кровавой пеной, становились уродливыми холмами невостребованного мяса у их ног. Еще через минуту, получив данные от приборов слежения вертолетов, танковых экипажей и полевых командиров, Крученко скомандовал в рацию.

– Все, ребятки, отбой. Птички, контроль периметра. Слоны, молодцы, хорошо поработали, – выключив рацию, он обратился к Шмелю. – Ну что, командир, доволен? Иди докладывай, щас осмотримся, перекурим и поджигать начнем.

Шмель, восторженно и радостно глядевший на мониторы, показывавшие клубы оседавшей пыли и гари в стороне Рыжего Леса, черный адский столб дыма горящей колонии тушканов, радостно кивнул, облизывая пересохшие губы, и выскочил из ПОП.

В это время бойцы, получившие команду отбой и почувствовавшие облегчение и азарт от такой бравой бойни, заговорили, начали обниматься, из некоторых танков, открыв люки, выскочили военные и, как не видевшие до этого Зону люди, изумленно ходили вокруг порубленных, лежавших практически под их машинами мутантов. Тут же в ход пошли фотоаппараты, громкий гомон, смех и крики. Солдаты радовались победе.

В это время майор Крученко, внимательно разглядывавший мониторы, показывавшие картинку с вертолетных камер, не разделял радости солдат. Глубокие вертикальные морщины над переносицей все более и более искажали его лицо.

– Товарищ майор, – тихо обратился помощник, сидевший справа, – что-то маловато трупов, вам не кажется?

– Сам вижу, не складывается картинка. По камерам их там тысячи были, а тут от силы сотни четыре-пять. Птички, доложите картинку.

– Докладываю, товарищ майор, покрошили мы их славно, в пух и прах… – довольно хохотнул пилот.

– Сам вижу, что покрошили, ну-ка повисни, – скомандовал он борту.

– Есть! – довольно отозвался пилот.

Майор, нажав несколько клавиш на компьютере, перевел управление камерой в ручной режим и, крутя колесико мышки одной рукой, а другой нажимая на клавиатуру, направил глазок камеры на привлекшую его внимание кучу тел мутантов. Серые глаза сузились, пытаясь через рябь вибраций вертолета разглядеть что-то сильно увеличенное.

– Птичка-один, – нехорошим голосом обратился он к пилоту, – максимальное снижение над целью.

– Есть максимально снижение, – почувствовав неладное в ПОП, отозвался пилот.

Увеличенная картинка начала плавно приближаться, становиться все четче и резче. Майор буквально привстал, прилипнув лицом к экрану. Оба его помощника напряженно следили за монитором. Наконец среди сброшенной в кучу взрывом тел кабанов, среди изувеченных кровавых тел и кусков мяса, присыпанных серой пылью в жутком оскале, зажатых двумя посеченными тушами, показалась голова чернобыльца с выбитыми взрывом глазами. Несмотря на изувеченное состояние, тот, кто видел чернобыльца однажды, уже никогда не спутает его с чем-либо еще. На побледневшем лице майора выступили мелкие бисеринки пота, лоб разгладился.

– Чернобыльский пес… Обман… Это…, – он судорожно схватился за микрофон связи с вертолетами.

Две секунды он, закрыв глаза, собирался с мыслями, сглотнул и спокойно сообщил:

– Птички, активный осмотр периметра, бой не закончен, – затем, переключившись на линию связи с танками, таким же спокойным голосом оповестил: – Слоны, внимание, готовность к бою номер один, вероятность повторного появления противника. Черт, не нравится мне это… – положив микрофон, вполголоса пробормотал он.

Нервным движением поправив пятерней коротко стриженные волосы, он решительно щелкнул тумблерами связи с пехотой, одновременно помощники вывели на мониторы несколько видов разговаривавших и переведших в походное положение оружие солдат.

– Ну что, мужики, постреляли? – довольным голосом спросил он.

Солдаты, понимавшие, что он прекрасно видит их через камеры танков кругового обзора, подтянулись, заозирались, пытаясь угадать, через какую камеру смотрит на них их командир; некоторые из них забормотали что-то не по форме, но в целом это все слилось в один одобрительный и хмыкающий гомон.

– Значит так, бойцы, это была разминка, сейчас подадут основное блюдо.

Гомон стих, послышалось несколько выкриков особо ретивых бойцов, обещавших сейчас же разделаться с основным блюдом. Майор Крученко одобрительно кивнул, видя боевой настрой солдат, в котором он хоть и не сомневался, но, как опытный человек в делах Зоны, знал, насколько важно чувствовать атмосферу и быть в курсе событий.

– Командиры пятерок, на позиции, за первую отбитую атаку ура! – негромко подсказал он.

Солдаты, находящиеся в повышенном настроении, получив прямой указ от майора, в боевую удачу и компетентность которого теперь уверовали даже те единицы бойцов, которые не имели на этот счет своего мнения, с воодушевлением по взмаху руки залезшего на броню командира одной из пятерок прогремели троекратным ура во всю силу сотни глоток.

– Ура! Ура! Ура-а-а-а! – раскатилось над выжженной пустошью, над которой клубился черный столб непроницаемого дыма.

– А-а-а… – отозвалось странное эхо, холодным ветром вернувшее звук, который, казалось, не только не стал тише, но даже усилился.

– Странное тут эхо… – прислушиваясь к вернувшемуся звуку, заметил один усатый боец.

– Ага, – подтвердил другой. – И вроде гор тут нет, чтобы отражать.

Тем временем странное эхо усиливалось, все более и более нагнетая непонятный шум в ушах и заставляя людей недоуменно снимать оружие и крутить головами.

– Птички, доложите обстановку, – переключившись на вертолеты, запросил майор. – Что за акустические помехи на линии?

– Возле леса движение, акустических помех не замечаю, вероятно, местный перепад давления, закладывает уши… – донесся равнодушный голос пилота.

– Что? Повтори, борт-один! – подскочил, словно ужаленный, майор.

– Повторяю, товарищ майор, вероятно, местный аномальный перепад давления, закладывает уши… хотя по приборам атмосферное давление без изменений, – все тем же равнодушным голосом отозвался пилот.

Получив еще несколько докладов от его поверенных военсталкеров по персональной выделенной линии, оканчивавшейся бусинкой наушника в его ухе, майор схватился за край стола, словно сдерживая себя, чтобы не рвануть из ПОП, но встретившись взглядом со Шмелем, вперился взглядом в монитор, на котором десятки солдат перетаптывались с места на место. По глазам было видно, что он лихорадочно пытался понять ситуацию. Еще раз глянув на Шмеля, неотрывно следившего за ним, он кинулся к микрофону.

– Птички, прощупайте движение возле леса, крошите все, что движется, ничто не должно приблизиться к пехоте.

Четыре вертолета, грациозно качнув телами, боевым порядком медленно двинулись в сторону Рыжего Леса. В это время солдаты, стоявшие между танками, уже проявляли явные признаки беспокойства, командиры, матерые военсталкеры, стукнув по броне прикладом, а кто и закованным в экзоскелет кулаком, скомандовали танкам включить пси-защиту и не высовываться. Танкисты немедленно подтвердили выполнение. Как ни крути, сейчас опыт военсталкеров ставился на первое место, и танкисты, заранее предупрежденные об этом, без пререканий выполняли указания командиров пятерок. Пси-защита работала только внутри танка и теперь экипажи задраились внутри и включили защиту от аномального воздействия на всю мощность, что отозвалось в их чреве завыванием вентиляторов охлаждения и кратковременным сбоем работы двигателя.

– Товарищ майор, мозги давят, – обратился один из командиров пятерки к Крученко по внутренней связи, задраив забрало СКАТ-9М. – Разрешите принять пси-блокаторы.

Получив утвердительный ответ, он кивнул и передал указание остальным бойцам. Пехота, у некоторых из которых от постоянно нараставшего шума, теперь уже точно не эха от их бравого «ура», начали дрожать колени, а к горлу подступил непроглатываемый комок, достала из аптечек пилюли, смягчавшие пси-воздействие, и пережевывала их, запивая водой из фляжек. Пси-блокаторы делали человека намного устойчивее к ментальным атакам, но кроме того, что здорово били по почкам и печени, замедляли реакцию и рефлексы, принятие этих препаратов обходилось организму в недельный курс реабилитации, поэтому опытные вояки предпочитали по возможности обходиться без них, но не сейчас.

– Вот, сука, давит-то как… – пожаловался один из бойцов, постукивая рукой по шлему, – и откуда?

– Все, пипец ежику, найду – покорежу, – сдавленно сказал закованный в экзоскелет воин с пулеметом, у которого от напряжения носом пошла кровь, но он, казалось, не замечал этого, и тугие алые капельки капали на нагрудные пластины из-под маски его шлема. – Вроде отпускает… Ну давай, падла, покажись, посчитаемся!

В это время вертолеты практически приблизились к кромке леса и зависли, словно большие насекомые, обдувая воздушным потоком траву и заставляя покачиваться ветви ближних деревьев. Дальше события начали происходить с невероятной быстротой. Из подлеска выскочили и бросились в сторону железного кулака десятки страшных фигур, множась на ходу и с неестественной быстротой сокращая расстояние.

– Твою ж дивизию, – вздрогнув, не сдержался один из бойцов, разглядывая линию фронта в оптический прицел АК. – Псевдогиганты! Много!

Бойцы инстинктивно прижались к танкам. Если один псевдогигант представлял реальную угрозу отряду из нескольких человек, то десятки этих мутантов являлись невиданной разрушительной мощью, противостоять которой действительно могут только бронированные машины и обязательно с крупным калибром. Да, видимо, именно теперь началось настоящее противостояние, Зона наносила действительный удар. Одновременно с синхронным движением бойцов к броне два оставшихся вертолета, державшие контроль позади железного кулака, изменили частоту двигателя и, клюнув носом, потянулись к дымящемуся холму. Через несколько секунд один из них почему-то не нашел ничего лучше, чем медленно приземлиться на горевший и просевший холм, откуда к нему живо потянулись горячие языки пламени, а другой, завалившись на бок, сделал несколько безумных виражей и рухнул, чуть не задев крайние ближние к холму машины.

Из-за холма, словно сотканные из такого же густого и черного дыма, с тлеющей красными искрами одеждой, но с оружием в руках разом, повалили многие десятки зомбированных, открывших беспорядочный огонь в сторону людей. Солдаты, оцепеневшие на секунду от неожиданности, сориентировавшись, поменяли позиции и открыли встречный шквальный огонь, заставлявший медленные мишени дергаться, отрывая им конечности, но практически не останавливавший их. Увидевший потерю двух вертолетов и внезапный Выброс нескольких десятков псевдогигантов из Рыжего Леса, а затем появившихся мертвецов, количество которых не поддавалось определению, подошедших под покровом дыма горящего холма, неверным шагом двигавшихся в сторону людей и паливших из своего плохонького оружия, но уже доставших РПГ, майор внутренне собрался, отчего черты его лица заострились, а глаза превратились в узкие щелочки.

– Слоны, огонь со всех орудий, цель – псевдогиганты! Пехота, остановить зомби, не дайте подойти близко, у них РПГ! Птички, отходим назад, к холму не приближаемся, повторяю, к холму не приближаться – сильный контролер! Поддержка огнем основного направления.

Вертолеты, стремительно набрав высоту и сверху наблюдая за начавшимися рваться внизу снарядами, сыпавшими свои смертоносные осколки, сместились назад, держась южнее предыдущего маршрута. Тем временем фигуры многотонных псевдогигантов приближались, взрывы, казалось, уносили целые ряды этих мутантов, но, исчезнув, они тут же появлялись вновь восстановленными фантомами.

– А… опять фантомы, – проскрипел зубами майор.

Тем временем невероятно живучие, толстокожие и толстолобые псевдогиганты, расстреливаемые со всех орудий, уже вполовину сократили расстояние. Теперь даже фантомы, восстанавливаемые с оригинальных мутантов, скрывавшихся и бежавших на людей в пылевой и дымовой завесе, были покорежены, залиты кровью, с надрубленными конечностями, но такие же беспощадные и стремившиеся во что бы то ни стало добраться до плевавшихся громыхающей смертью машин.

– Товарищ майор! – прорвался по рации срывавшийся голос одного из летунов. – Примите данные тепловизоров. Запад!

В ту же секунду пальцы помощников Крученко пробежали по нескольким клавишам их компьютеров и на мониторе возникли несколько картин текущего сражения в инфракрасном свете. Вот ярко-оранжевое пятно горящего холма, внутри которого уже практически неразличимо горит посаженный вертолет, вот с холма еле различимыми пятнами спускаются зомбированные, вот теплая россыпь в шахматном порядке из двадцати танков, стоявших клином к Рыжему Лесу, и завернувшей хвостик из двух танков прочь от холма в поддержку пехоте, к которой в крайней неудобной для людей положении с возвышенного флага заходил фронт дымящейся нежити.

– Запад, запад, дайте мне запад! – потребовал майор, буквально прожигая взглядом монитор.

Камера тепловизора вертолета, повинуясь пальцам манипуляторов, повернулась в нужную сторону, в сотне метрах от бойцов, стрелявших с колена и из положения стоя в безостановочно двигавшихся, падавших, но вновь встававших под влиянием чудовищной силы контролера зомби. Приближались оранжевые пятна, растянувшиеся широким фронтом на все западное направление. Растерянно бросив взгляд на стоявший рядом монитор, показывавший обычной камерой это же направление, он увидел безмятежно-спокойную пустошь.

– Кровососы… – прошептал Шмель, переменившись в лице.

– Пехота, направление – запад, дистанция… А, черт! Мартын, Зверь, Калюк – кровососы! Слева! Фронт! – заорал в микрофон Крученко.

Тут же три пятерки развернулись и, заорав что-то остальным, перевели огонь на надвигавшихся невидимок. Еще несколько бойцов из каждой пятерки, снабженные тепловизорами, сместились, выдвинувшись на огневую позицию в сторону запада. В безмятежное западное направление с неба ударили пушки и ракеты вертолетов, разбрасывая яркие вспышки огня, но было поздно. Первые ряды кровососов были уже в десятках метрах от переднего края пехоты. Несколько танков развернули пулеметы на запад в сторону приближавшегося неисчислимого множества невидимых мутантов и открыли огонь, но и их слепая ярость была бессильна. Кровососов, выходивших из зоны обстрела внутрь боевого порядка людей, становилось все больше и больше, и вот первые из них уже были приняты железными кулаками и броневыми пластинами выступивших навстречу экзоскелетов. Схватившись в смертельном объятии, непримиримые враги человек и созданное его злым гением существо покатились по земле. Кровососы с разгону вкладывали всю силу удара в головы бойцов, отчего, не выдерживая сотрясения даже запакованные в экзоскелеты, люди теряли сознание. Бойцам же, одетым в стандартную броню, не имевшим жесткого защитного каркаса и не успевшим уклониться от плохо видимых стремительных мутантов, кровососы ломали шею, разрывая когтями горло и заставляя голову развернуться на сто восемьдесят градусов. Если мутанта не успевали расстрелять после его первого нападения, то он с ревом бросался на следующего человека, взгромождаясь на него всем телом, срывая маску и шлем и с шипением вгрызаясь в любое открывшееся место. Практически у всех бойцов был бронебойный боеприпас, и только такой патрон наносил полноценный ущерб кровососу, проникая за прочные ребра, грудину, насквозь пробивая череп, спасая гибнущего под мутантом человека. В этот же время еще один из вертолетов закачался и, то теряя, то набирая высоту, двинулся в сторону горевшего холма, где среди дыма, сочившегося изо всех нор на склоне холма, немного в стороне стояло два широкоплечих и высоких контролера, тянувших руки к железной птице. Контролеров такого сложения до сегодняшнего дня еще не видели в Зоне; вертолет медленно летел в их сторону.

– Пятнадцатый! – заорал майор одному из танков.

Помощник, сидевший слева, судорожно заколотил пальцами по клавиатуре и послал координаты контролеров боевой машине. Через секунду башня одного из танков повернулась, коротко плюнула огнем, и на месте двух контролеров появилась дымящаяся воронка. Пилот, почувствовавший спасение, заложил было крутой вираж в сторону от проклятого столба дыма, но тут же был снова перехвачен другим пси-манипулятором, находившимся в невидимости. Борт накренился, набрал скорость и решительно врезался в горящий на вершине холма вертолет. Раздался взрыв. Столб огня и дыма взметнулся на холме и еще один прогремел непосредственно в центре железного клина – это взорвался первый из зарядов РПГ, выпущенный зомби. Майор тихо взвыл.

– Птички, ракетами жгите холм, достаньте контролеров, они там! – заорал вертушкам майор.

Три оставшихся вертолета, выпуская одну за одной ракеты, оставлявшие шлейф белого дыма, обрушили стену огня на весь южный склон холма. Взрывы сотрясали землю, расшвыривая выходящих из дыма зомби и превращая их в огненные факелы.

Одновременно, несмотря на чудовищный заградительный огонь танков, два псевдогиганта сумели прорваться до железных машин. Один огромный, синеватого цвета, иссеченный осколками, но все-таки с незначительными повреждениями, судя по количеству крови, сходу запрыгнул на танк, одной лапой вырвав и отбросив несмолкавший раскаленный спаренный пулемет, а затем, прыгнув с башни на главный калибр танка, со скрежетом обломил орудие. Второй псевдогигант песочного цвета, пролетевший мимо танка, ворвался в стрелявшую в другие стороны пятерку людей, смяв одного стрелка с печенегом. Ближние бойцы тут же сменили приоритеты и перевели огонь на мутанта, в нескольких метрах перед ними рвавшего человека. Псевдогигант, заревев, поднял одну лапу для удара по земле, но килограммы свинца и осколков, сидевших в нем, превратили его рев в жалобный плач. Монстр, выдохнув облако кровавой пыли, грудой мяса осел на землю. Тем временем кровососы, несмотря на отсекание плотнейшим огнем каждого второго мутанта, со зловещим шипеньем все больше вбивались в оборону людей, заставляя закованных в броню людей пятиться и принимать рукопашный бой, из которой, несмотря на все усилия и помощь товарищей, победителем успевал выходить кровосос, который, прошитый десятками пуль и переломанный экзоскелетами, делал еще одну, но уже последнюю атаку на человека, в прыжке валя его на посыпанную гильзами землю и заставляя того кричать от ужаса и напряжения.

Зомбированные уже не казались нелепыми недоразумениями: несмотря на то, что их количество прекратило расти, оно и не уменьшалось. Теперь их плотный и неприцельный огонь начинал представлять угрозу для людей, психику которых уже обрабатывали контролеры. Несмотря на принятые блокаторы, люди на северной части клина все чаще замирали в нерешительности, борясь с весом оружия и иррациональным желанием бросить все и приблизиться к холму. Еще несколько псевдогигантов, прорвавшихся за бронированную линию, рвали обвес и ломали главный калибр у танков. Бронированные машины крутили башнями и вращались на месте, пытаясь стряхнуть взъярившуюся животную мощь, что получалось только при массированной поддержке огнем нескольких пехотинцев, которых становилось все меньше и меньше.

Тем временем с юга, никому невидимые в пылу сражения, приближались снорки. Первые из них бесшумно скрывались под брюхом танков, другие продолжали красться вглубь железного кулака, перепрыгивая через стреляющих, орущих и дерущихся на земле людей, изредка получая болезненную очередь в бок, но не огрызаясь, тут же скрываясь в толчее и пыли.

Гораздо дальше на юг, в слепом пятне огромного трамплина сидел Бобр. Закрыв глаза, он, подобно чернобыльскому псу, следил за событиями десятками глаз вверенных ему снорков.

Побледневший майор камерами трех оставшихся вертолетов наблюдал за картиной сражения. От вертолетов уже не было толку – они расстреляли весь свой боезапас, даже ракеты, садя ими по склону холма в надежде нащупать контролеров, управлявших сражением под дымным пологом, но, судя по направленному движению мертвецов, так же израсходовавших боезапас, которых уже в упор расстреливали его солдаты иногда ударом сапога в прогнившую грудь, заставляя нежить упасть, контролера так и не достали. Танки, расстрелявшие половину боезапаса на кабанов, израсходовав на псевдогигантов и кровососов практически всю оставшуюся часть боезапаса уже не крыли по всей территории до Рыжего Леса. Железные монстры садили прицельно по так же замедлившимся, но продолжавшим упрямо спешить, уже не многочисленным псевдогигантам и их фантомам, среди которых мелькали гибкие тени чернобыльских псов. Двенадцать из двадцати танков все еще было боеспособны, восемь машин, утратив былое величие и защищавший их от аномалий и Выбросов обвес, превратились в гладкие глыбы металла, залитые кровью мутанта, атаковавшего их. Из почти сотни пехотинцев по датчикам в живых было семьдесят пять человек, обколотых обезболивающим и стимулятором, но, судя по виду передаваемому камерами вертолетов, огонь в сжимавшемся кольце вели около сорока бойцов, почти два десятка людей дрались на земле с кровососами, другие лежали не в силах подняться. Еще нескольких пехотинцев смяли под себя зомби. Огромный синий псевдогигант, попавший в середину боевой пятерки, отчаянно не хотел умирать, вереща, крутясь и суча разбитыми ногами по земле, сминая не успевавших отскочить людей и порываясь встать, чтобы нанести свой главный удар – горизонтальной кинетической волной. Его одновременно расстреливало почти два отряда, теряя на нем драгоценное время и боеприпасы, которые, вероятно, и у пехоты подходили к концу. Еще несколько псевдогигантов, потеряв своих фантомов вместе со смертью последнего из сопровождавших их чернобыльского пса, прицельно расстреливались спаренными пулеметами. Один из них стального цвета, практически добежав до танка, получил прямое попадание снаряда в верхнюю часть тела располовинился и, фонтанируя литрами крови, залил лобовую броню ярко-красной жидкостью.

Крученко, наблюдавший за картиной, безмолвно просчитывал вероятность победы: да, потери сегодня были неожиданно высокими, а организованность мутантов и явно проработанный план взаимодействия были неожиданны, но все же поток псевдогигантов с Востока практически иссяк, зомбированные с севера, придавив солдат, таяли, правда, в той стороне еще оставался контролер, и, скорее всего, не один, но кто он сейчас без своей свиты? Хотя Рыжий лес рядом… Остались матерые кровососы, которые уже полностью смешались с отрядами людей и производили страшную сумятицу и потери в рядах, но и там не все так плохо. Усиленные экзоскелетами бойцы оказывали достойное сопротивление и, однажды сцепившись с мутантом, теперь уже не отпускали его из своих объятии, пусть даже ценой жизни. Снорки… «Что за ерунда? – думал Крученко. – Что за игры в прятки под танками, почему не вмешиваются в бой?»

– Шмель, – не отворачиваясь от экрана, обратился он к адъютанту Воронина, – почему снорки не вмешиваются?

– Не могу знать. Оно нам сейчас и не надо, товарищ майор. Каждый боец на счету, – кусая губы, не отрываясь от мониторов, ответил Шмель.

Неожиданно сначала под одним, а затем под остальными уцелевшими танками, под которыми скрылись снорки, сверкнул электрический, словно сварка, свет, под другими ударной волной выбило пыль и уже сломанных снорков, людей и кровососов, под третьими огнем полыхнула земля. Из-под каждого танка, сверкая переливчатыми, полупрозрачными стенками, поднялся стеклообразный купол неизвестного происхождения, сражение, казалось, остановилось. Отстреливавшиеся бойцы, стоявшие вплотную с боевыми машинами, а их оказалось больше десятка, оказались втянутыми в этот купол и беспомощно барахтались, их тела затягивались наверх танка. Так разворачивались сборки Лесника.

Теперь заряженные артефактами «грави», «огненный шар» или «батарейкой» сборки образовывали новые аномалии непосредственно под днищем танка, а усиленные «жемчужинами», помноженные на проникавшее на молекулярном уровне воздействие «мокрицы» аномалии возвестили о себе оглушительными хлопками гравитационок, бешеным треском мегавольтных разрядов и ревом нарождавшихся многотысячными температурами жарок. Те, кто успел заметить начало аномальной активности и отскочил от танков, но недостаточно далеко, были захвачены развернувшимися аномалиями, еще два десятка бойцов и десяток мутантов и трупов были подожжены, затянуты в воронку и птичьи карусели, прошиты электрическими молниями оставивших дымившиеся трупы и экзоскелеты. Видимость поля боя ухудшилась до практически нулевой. Но жизнь людей в танках все еще не оборвалась: задыхавшиеся от жара и убиваемые электрическими разрядами танкисты кричали по внутренней связи майору, прося, умоляя сделать что-нибудь. Защита от аномальной активности у танков действительно была на высоте, двигатели у некоторых машин продолжали работать, системы – защищать людей от проникновения аномалий внутрь, но от этого становилось только хуже. Экипаж медленно и мучительно погибал. Несколько танков рвануло с места, но аномалии, прикрепленные у них на брюхе, остались с машиной. Еще несколько машин, под которыми образовались жарки, превратили внутренние отсеки танка в пыточные камеры. Экипаж попытался покинуть машину через люк, но едва он приоткрылся, как пламя, объявшее машину, с ревом вкрутилось внутрь, не давая людям даже возможности вскрикнуть. Танки с народившимися под ними гравитационными аномалиями, несмотря на свой почти пятидесятитонный вес, начали медленно подниматься и раскручиваться от земли – так заявляла о себе могучая птичья карусель. Те машины и экипажи, под которыми родилась воронка, медленно умирали от удушья под действием веса собственного тела, возраставшего с каждой секундой. Все эти звуки по внутренней связи передавались в ПОП, регистраторы записывали звук каждого мгновения агонии, хрипы, крики, мольбы – все смешалось в ужасном непередаваемом звуке. Майор, вцепившийся в стол, слепо глядел на экран монитора, по его щекам текли слезы. Шмель, рванувший тугой воротник с такой силой, что пуговица отлетела в дальний угол, позеленев, выскочил из ПОП, помощники майора, уронив руки на стол, отрешенно смотрели перед собой. Бой был проигран.

– Уводите людей… – шепотом, не в силах совладать с собой, – Мартын, Зверь… – дрожащим голосом по личной линии обратился к ветеранам Зоны, ранее бившимся с ним плечом к плечу, Крученко.

– Да, командир, – через треск автоматов, крики и рев мутантов послышался голос Зверя.

– Уходите, ребята, направление – юго-запад. Мы выходим навстречу.

– Вас понял. Командир?

– Да.

– Нас три десятка. Патронов – на донышке. Залезем на оставшуюся броню, попробуем прорваться.

– Хорошо, Зверь, делай, – ответил майор, уже взявший в себя в руки.

Голоса танкистов по внутренней связи затухали, защита от аномалий сдавала свои позиции. Относительно в норме оставались экипажи трех зловеще крутившихся в паре метров от земли и задравших в небо дуло танков. Их начала мучить морская болезнь, но это только начало… Им предстояло умереть от этой болезни внутри железного брюха машины либо открыть люк и выйти наружу, чтобы быть разорванным каруселью и дополнить окружавшую танк картину. Вопрос: будут ли они в состоянии физически через пятнадцать минут определять, где верх, а где низ, или они лишатся возможности передвижения и не смогут даже поднести пистолет к виску? Глядя на нереальное и завораживавшее зрелище: медленно крутившиеся в птичьих каруселях танки, на таявшее количество солдат, которых, судя по световым индикаторам на приборной панели ПОП, в живых было сорок два человека, но, судя по коротким автоматным очередям, огонь вело около двадцати стволов, майору оставалось только молиться, хотя молитва, читаемая в Зоне, вряд ли доходит до Бога.

16. Исход

Отступавшие солдаты спешно вытаскивали и отбивали своих раненых товарищей, сверкая короткими очередями автоматов и пулеметов, подбирая оружие у павших бойцов. Они, поскальзываясь, карабкались на броню лишившихся защитного обвеса танков. Теперь любая аномалия могла оказаться смертельной и для машины вместе с экипажем, и для сидящих на броне бойцов.

– Командир, – прорвался голос Зверя в наушнике Крученко.

– Да, Паша, говори, – вскинулся с облегчением майор, глядя, как большая часть бойцов, скрипя поврежденными конструкциями экзоскелетов и сверкая обнаженным мясом через выдранные кровососами бронепластины военных комбинезонов СКАТ, карабкаются на броню и более или менее успешно с относительной возвышенности сдерживают обагренных кровью и грязью, а потому хорошо видимых кровососов, роняя их огнем в упор под гусеницы машины. «Все держатся на стимуляторах и антишоках, сколько из них действительно еще живы?» – с горечью подумал майор.

– Командир, контролеры… много … холм.

В тот же момент камеры взметнулись к холму. Из дыма, перешагивая через лежавшие на холме остатки разорванных зомбированных, приближалось семь контролеров. Каждый контролер имел на редкость пропорциональное атлетическое сложение и практически человеческую походку, только крупные головы с высокими лбами и выпуклостями выдавали их природу. Каждого контролера сопровождало два бюрера, создававших силовой щит, защищавший их хозяина от пуль и осколков.

– Твари… – растерянно произнес Шмель. – Вот почему мы вас не достали…

– Командир, – как-то уже совсем спокойно и растерянно проговорил Зверь.

От этого спокойствия в сердце майора словно вогнали гвоздь – настолько физически резкой и ощутимой была боль.

– Танки не двигаются, контролеры берут нас. Это конец…

Вертолеты, отлетевшие назад на несколько сотен метров и включившие зум камер, передавали в ПОП дрожавшую картинку. Среди дымившегося металла и объятых жаром танков, среди черных пятен взрывов гранат и РПГ, среди куч трупов кровососов, людей, огромных туш псевдогигантов, разнесенных в хлам мертвецов поднимались новые слуги Зоны, которые всего лишь десяток минут назад были людьми. Вот, разбросав трупы навалившихся на него двух кровососов и часть обвеса танка, поблескивая хромированными штоками гидро– и пневмоцилиндров, с земли поднялся экзоскелет со сломанной кровососом шеей и безвольно висевшей головой, в руках которого начал раскручиваться миниган. Вот прошитые молниями электры встают несколько бойцов в СКАТах, еще несколько разрядов аномалии только заставили их упасть на колени, но выйти из зоны ее действия, таща на ремнях свое оружие, которое медленно начало направляться в сторону их бывших товарищей… Еще и еще, все новые и новые солдаты вставали, повинуясь чудовищной воле контролеров. Один из помощников майора трясущимися руками отвинтил крышку фляжки и, не отрываясь, приложился, стуча зубами по алюминиевому горлышку, глотая практически не разбавленный спирт, припасенный для празднования победы над Рыжим Лесом.

– Бегите… – шепотом, не своим голосом прошептал в рацию майор.

Одновременно зомбированные открыли огонь по собравшимся на броне живым и раненным людям. Солдаты, сидевшие на броне и поддавшиеся воздействию приближавшихся контролеров, несвойственно их породе быстрым шагом приближавшихся к разбитому железному клину, преодолевая слабость в руках и ногах, опустошавший звон в голове, попрыгали с танков на землю. Экипажи танков, оставшиеся без защиты от аномальных воздействий, продолжали, оглушенные, оставаться в машинах. Фигурки людей, прыгавших с ободранных танков, еще в воздухе перехватывались пулеметными и автоматными очередями. Те, кто не успел спрыгнуть, оставляя новые кровавые пятна, сползали с покатой брони под своим весом. Всего лишь несколько человек, спрыгнувших по другую сторону танков так, чтобы они оказались между ним и зомбированными, пригнувшись, побежали на юг, туда, куда отступили одноместные военные вертолеты К50.

Крученко безмолвно наблюдал за бегством пятерых солдат, у которых хватило сил сохранить рассудок и инстинкт самосохранения, но все равно это их последний бой. Вряд ли человеческая психика способна выдержать без последствий прошедший ад. Отрешенно глянув на индикаторы жизнедеятельности девяносто шести бойцов пехоты, он увидел только пять зеленых огоньков – остальные не горели. Индикаторы жизнедеятельности танковых экипажей вместо шестидесяти зеленых показывали двадцать красных знаков, сигнализировавших о критическом состоянии человека.

– Шмель, – тихо, словно боясь привлечь внимание мутантов к убегавшим людям, позвал долговца майор. – Отправьте людей навстречу, – он кивнул головой, указывая на мониторы, на которых под разными углами показывались улепетывавшие бойцы.

– Мне приказано охранять Вас, – решительно ответил Шмель.

– Если Вы не отправите бойцов на выручку, я сам пойду к ним, – ледяным тоном произнес майор, покрываясь пунцовыми пятнами на бледном лице.

– Есть пойти навстречу, товарищ майор, – вдруг сломавшись, ответил Шмель,– разрешите и мне сопровождать их?

– Разрешаю, лейтенант. У них… у нас еще есть шанс. Выполняйте.

Шмель козырнул, развернулся кругом и, щелкнув каблуками, решительно вышел из ПОП.

Тем временем пятеро беглецов все дальше и дальше отбегали от поля боя на юг. Люди были обессилены, вероятно, стимуляторы уже довели организмы до предела и бойцы, спотыкаясь, иногда падая на руки, не в силах выпрямиться тяжело, бежали прочь. Пилоты вертолетов безмолвно следили за ними камерами приборов. Майор судорожно вздохнул и уставился на двадцать красных лампочек, символизировавших двадцать, все еще живых человек. «Что делать? – думал он. – Сколько они смогут сопротивляться пси-воздействию, и сопротивляются ли еще?» Вдруг по внутренней связи с танками стали слышны какие-то шорохи и неразборчивые хрипы. Крученко подскочил, определив, из какого танка передается звук, он закричал:

– Четвертый! Четвертый! Вызывает центр, вызывает центр. Прием!

В ответ раздалось неразборчивое мычанье, хрип и спустя несколько невероятно долгих секунд оглушительный в застывшей напряженной тишине ПОП щелчок пистолетного выстрела. Одна из двадцати лампочек, задержавшись на секунду, померкла. Спустя еще несколько секунд хрипы и шорохи стали повсеместны. Пистолетные выстрелы неестественным, игрушечным щелканьем с леденящими кровь паузами зазвучали в динамиках аппаратуры. Красные лампочки экипажей гасли одна за другой до последней, которая задержалась дольше всех, хрипя и борясь за свою жизнь, но противопоставить нескольким контролерам даже невероятно волевому человеку семнадцатой машины было нечего. Последний выстрел, пущенный им самим, оборвал и его жизнь.

Тем временем пятеро беглецов, сбившись в одну кучу, пробежали чуть больше полукилометра и теперь, окончательно выбившись из сил, сами, подобно зомби, брели, пошатываясь, в сторону поросшего жгучим пухом леска, из которого все еще не видимые для них бежали навстречу семь вооруженных долговцев. Но потерявший ясность мысли Крученко бессмысленно, гладя ладонью погасшие красные лампочки, уже не слышал сначала обращения, а затем крики пилотов, не видел, как из травы, невысоко припрыгивая, в сторону загнанных беглецов уверенно приближалось с десяток снорков. Командир не видел, как из одного из оврагов недалеко от их опушки вереницей наперерез спешащим долговцам выскочила и, низко прижимаясь к серой траве, другая десятка снорков, как из огромного трамплина вышел не видимый до этого человек в комбинезоне «Сева» и, спотыкаясь, сопровождаемый снорком в чистом камуфляже, побрел в сторону опушки. В себя пришел он только тогда, когда его окатили стаканом воды. На мониторе стоп-кадром остановились пятеро разодранных беглецов, лежавших, безвольно раскинув руки.

– Товарищ майор, товарищ майор, – тряс Крученко один из помощников. – Вертолеты улетели, керосина только до периметра. Выживших нет. Надо возвращаться.

– А? Что? – все еще не приходя в себя, спрашивал майор. В его сознании, выжженном и опустошенном беспощадной Зоной, крутились ни разу не слышанные им ранее слова.

«И пожнет скверну людскую он скверной людской! И узрят люди образ свой, тлен и немощь, жажду и голод, покуда не смирятся, что нет у них исхода от тени своей…»

– Что происходит? – с трудом сфокусировав взгляд на мониторе, показывавшем погибших беглецов, он, не веря, потряс головой, отгоняя картину и крутившиеся в голове слова, колокольным звоном заполнившие его разум.

– Надо возвращаться, – твердо глядя ему в глаза и добиваясь осмысления, повторил помощник.

Майор еще раз тряхнул головой, безуспешно пытаясь прогнать наваждение.

– Где охрана? – покачиваясь вперед и назад, словно пациент больницы для душевнобольных, глядя в никуда, перед собой, спросил он.

– Встретить солдат не успели, напоролись на снорков. Возвращаются. Пока без потерь.

– Пока без потерь… пока без потерь… – механически повторил майор, не переставая раскачиваться.

Мрачную тишину ПОП нарушали только гудение вентиляторов компьютеров и еле слышимое пощелкивание перемигивающихся приборов. Как-то буднично и глухо снаружи вдалеке прозвучала сначала одна, потом другая автоматная очередь, какой-то невыразительный рык мутанта слился с взрывом гранаты. Звуки боя приближались. Помощники схватились за ПМ – оружие, имевшееся у штабных офицеров, если его здесь можно было назвать оружием, выжидающе глядя на командира.

– Откройте, – словно отмахиваясь от надоевшей мухи, сказал майор, не переставая раскачиваться и не вставая с кресла.

Офицеры переглянулись. Один бросился к двери, знаками указывая второму на аптечку и на майора, другой согласно кивнул и потянулся за красной сумкой с нарисованным белым крестом с круге.

– Не надо, – глухо и отстраненно произнес майор. – Не надо…

Помощник завис с сумкой в руках. В этот момент практически за дверью ПОП одновременно зазвучало несколько автоматных очередей, оглушительный рев и грохот тела, наскочившего на дверь будки с той стороны.

– Открывай, твою мать! – закричал один из долговцев снаружи, закрепляя требование несколькими автоматными очередями по ставшим многочисленными рыкам снорков.

Помощник майора отодвинул засов и ударом ноги открыл дверь, водя ПМом из стороны в стороны.

– С дороги! – послышалось требование, и внутрь будки, пятясь задом, отстреливаясь от наседавших, но почему-то осторожных снорков, один за одним начали запрыгивать бойцы долга, сразу же вставая и высовывая ствол автомата в проем, прикрывая товарищей.

Через десяток секунд все шесть бойцов и Шмель в разной степени ошалелости и незначительной степени подратости оказались внутри будки, с грохотом захлопнув за собой дверь.

– Фу… насилу отбились, – вытирая выступивший пот со лба, сказал Шмель, одновременно разглядывая раскачивавшегося на стуле оператора майора. – Товарищ майор? – не наблюдая никакой реакции командира, насторожился Шмель. – Что с ним? – явно обеспокоенно обратился он к одному из его помощников.

– Не понятно, но, видно, все… сгорел, – не менее озабоченно, наполняя шприц какой-то мутной жидкостью, ответил помощник, приближаясь с ним к майору, одновременно вытягивая руку и прицеливаясь в районе его шеи.

Внезапно майор прекратил свое безумное раскачивание и засмеялся, глядя в потолок. Неестественный, нездоровый смех заставил долговцев отшатнуться от человека и нервно переглянуться. Кто, как не они, знают, насколько быстро ломает Зона даже таких бывалых и сильных людей, как майор, и кто, как не они, знают, насколько деморализующе влияет сломленный Зоной сталкер на окружающих его людей.

– Ну, Вы это… товарищ майор… – начал было Шмель, глядя на замершего с иглой помощника и одновременно кивая ему, готовясь навалиться и скрутить майора, чтобы дать помощнику сделать инъекцию антишока.

– Сгорел, говорите? – как ни в чем не бывало, начав снова раскачиваться на стуле и захохотав пуще прежнего, спросил Крученко, по-прежнему глядя в потолок. – Все собрались?

– Все, – ответил Шмель, замешкавшись на секунду.

– Сгорел… – продолжая хохотать, своим уже страшным смехом, умилился Крученко. – Как в танке?

Шмель и помощники переглянулись, лицо Шмеля перекосила гримаса ужаса.

– Все на выход! – заорал он и, развернувшись, ударил плечом по двери будки, едва только стоявший у засова помощник успел скинуть задвижку.

Но дверь вопреки ожиданию не открылась. Хохот майора стал громче. Долговцы наперебой заколотили прикладами и сапогами в дверь, начиная понимать смысл происходящего. Помощник майора сел за мониторы и бешено заколотил пальцами по клавиатуре. На дисплее одна за другой вместо остановленных картинок последних передач с вертолетов начали появляться изображения окружающего их леска.

– Вот он! – закричав и выставив палец в один из мониторов, в ужасе закричал офицер.

Бойцы бросились к экрану. Посреди кустарника, поросшего морем жгучего пуха, доходившего ему до пояса, стоял человек в комбинезоне «Сева». Поляризованное стекло забрала было закрыто. Через мгновенье камера начала поворачиваться в сторону.

– Верни камеру на место! – потребовал Шмель, во все глаза, полными ненависти, смотря на фигуру.

– Я не трогал камеру, – упавшим голосом ответил помощник. – Она сама… с машиной.

Хохот майора, стихший было при появлении на экране зловещей фигуры, возобновился вновь, и теперь он напоминал больше кашель слепых псов. Казалось, сейчас он тоскливо завоет, как слепой пес при виде загнанного и безоружного сталкера. Машину ощутимо качнуло и начало поднимать вверх. Приборы, запищав сигналами, выключились, и в непроницаемой будке загорелось красноватое аварийное освещение, стало душно. ПОП на базе Урала все сильнее и сильнее раскручивался вокруг своей оси. Бойцов начало растаскивать по стенам нагревавшейся будки. Не прикрепленные к полу предметы и все, что лежало на столах, также разлетелось к стенкам.

– Что это, Шмель? – крикнул один из бойцов, все время дежуривший снаружи и не наблюдавший за событиями в режиме реального времени. Боец, пытаясь преодолеть нараставшую центробежную силу, вдавливавшую его в уже немилосердно нагревшиеся и чувствуемые через бронежилет СКАТа стены будки. Один из помощников, коснувшись щекой стены, заорал, обжегшись, но отодвинуть голову уже не мог, вращение ПОП стало еще быстрее. Майор, освещаемый, как и все вокруг, красным тяжелым светом, сидевший посередине оси вращения машины и вцепившийся руками в стол, каким-то чудом не был стянут к стенам будки. Еще один боец, стоявший ближе всех к двери, заорал не своим голосом. Прижатый к уже раскаленной стенке, его бронежилет начал чадить, а по прижатым к стене машины рукам голубыми искрами бить электрические разряды. Через мгновение еще несколько человек начали кричать и дымиться, одновременно прошиваемые пока не смертельными, но болезненными молниями. Будка стремительно увеличивала скорость вращения. Те несколько человек, которые стояли дальше от входа, еще не подверглись высоким температурам и электрическим разрядам, вынуждены были наблюдать за агонией товарищей и бороться с тошнотой, а некоторые – с собственными рвотными массами, душившими их в задымленной комнате. Майор, мертвой хваткой вцепившийся в стол и раскрывший безумные глаза, перекрикивая остальных, орал никогда не слышанные им ранее слова:

– … узрят люди образ свой, тлен и немощь, жажду и голод, покуда не смирятся, что нет у них исхода от тени своей, покуда не сменят они образ свой и страх…

Прижатые к стенам будки люди, освещенные аварийным светом, не имевшие возможности пошевелиться, хрипели и умирали, сжигаемые, раздавленные и прошиваемые электрическими разрядами одновременно, в фантастическом танце невиданной новорожденной аномалии.

Бобр, стоявший по пояс в жгучем пухе, оберегаемый артефактом «джокер», безучастно смотрел, как одна из трех специальных сборок Лесника, включавшая в себя схлопнутые «выверт», «батарейку» и «огненный шар», породила одну аномалию, включавшую свойства всех трех прародителей артефактов – жарку, птичью карусель и электру. Через минуту аномалия раскрутила грузовик, одновременно охватив его жаркой и бьющими внутрь молниями электры. Спустя еще мгновенье он взорвался, а аномалия, с ревом распахнув огненную пасть, раскидала горевшие и дымившиеся куски железа на десятки метров вокруг.

Постояв несколько минут, глядя на затухавшую ярость огненного и секущего молниями смерча, на начинающие поджигать сухую траву и деревья рядом с местом своего падения обломки машины, Бобр развернулся и побрел прочь. Без предупреждения, без грома и порывов ветра, словно Зона ждала сигнала, пошел дождь, барабаня тяжелыми каплями по стеклу забрала.

Теперь ему нужно было встретиться в центре поля сражения с Лесником, Пенкой и Тенью. С десяток оставшихся с ним снорков он отпустил, предоставив им полную свободу, только Мелкий, прижимаясь к ноге, все пытался заглянуть хозяину в глаза. Наконец отстав от него, он поплелся сзади, изредка вылавливая что-то в траве и засовывая в рот. Битва была выиграна. Из почти ста человек пехоты и двадцати специальных танков не ушел никто, только три из шести вертолетов, полностью расстреляв свой боезапас и превратившись в бесполезные винтокрылые машины, убрались на базу. Камеры, стоявшие у них на борту, передадут все подробности боя высокопоставленным генералам, все еще пытавшимся меряться силами с Зоной, а между тем Зона готовила ответный удар, но Бобр, переживший и прочувствовавший отгремевшее событие, утомленный переживаниями и невероятными психическими нагрузками, не желал слышать ее голос.

Спустя полчаса он доковылял до места сражения. Грудами горящего металла стояли некогда грозные боевые машины. Только три из них, сохранив внешний вид, продолжали медленно крутиться в паре метров от земли. Танки, лишенные защиты от аномалий, обвесов и оружия, теперь стояли с открытыми люками, из которых уже выбрались зомбированные с дырами от пущенной в упор пули из ПМ в голове и собрались в чуть в стороне от центра мертвого железного клина. В центре широкого клина, образовав десятиметровый квадрат, стояли восставшие пехотинцы в экзоскелетах, вооруженные тяжелыми пулеметами, миниганами обращенными наружу квадрата, внутри которого Бобр еще издалека разглядел Лесника и контролеров, прикрытых несколькими бюрерами. Бойцы в СКАТах стояли в стороне, нагруженные трофейными автоматами, стрелковыми комплексами и реактивными огнеметами. Еще десятки трупов, видимо, при жизни разрушенные в совершенно непригодные даже для зомбирования состояния, выковыривались из брони и поедались бюрерами, на что другая их половина, оставшаяся защищать контролеров, неодобрительно ворчала. Один из зомбированных, заставляемый контролером, завел грузовичок с зажигательной смесью, и теперь тот, перекатившись подальше от горевших танков, молотил в стороне. Оглушенный плотнейшим пси-фоном, исходившим от стоящих в центре квадрата контролеров, Бобр, спотыкаясь о лежащие на земле обломки и останки трупов людей и мутантов, шел к Леснику, но подойти к генералам этого сражения у него не получилось. Кто-то настойчиво и аккуратно потянул его за рукав, нехотя поворачиваясь и с трудом наводя фокус, сталкер разглядел белое лицо Пенки, которая, перебивая белый шум в ушах, что-то ему говорила.

– …слышишь, сталкер? – медленно доходили до Бобра ее слова. – Иди в лес, не ходи к Тени. Егор? – постепенно слова Пенки все больше обретали смысл.

Наконец Егор очнулся от воздействия группы контролеров, державших все окружающее их пространство под ментальным колпаком, которое не мог экранировать даже «джокер», и, повинуясь словам и физическому воздействию Пенки, повернул направо и побрел в Рыжий Лес. Мелкий на минуту остался на месте, затем, раскачиваясь и крадясь, не в силах противостоять воздействию контролеров, двинулся к ним. Словно из ниоткуда вынырнул Пес Лесника и поднырнул под правую руку сталкера, засунув свою лобастую голову под его ладонь. Сразу стало легче. Опустошенный Егор схватился за короткую шерсть на голове мутанта, словно за спасательный круг, и побрел за ним, подобно слепому, идущему за поводырем. Пенка исчезла незаметно, так же, как и появилась, видимо, вернулась к Леснику. Дойдя через несколько часов вместе с Псом до одной из делянок Лесника, не помня ни себя, ни дороги, Бобр, открыв дверь, повалился на продавленную кровать, надолго уходя в мир снов.

17. Сон Бобра

– Здравствуй, сталкер, – раздался неопределенный голос, одновременно похожий и на шелест листвы, и на голос человека.

Бобр проснулся и растерянно сел под исполинским мутировавшим дубом с белой, напоминавшей березу корой. Несколько секунд крутил головой, хлопая руками по земле в поисках оружия, затем, нащупав то выступавший из-под земли корень, который он изначально принимал за ствол дробовика или приклад автомата, и не найдя источник звука, бросил это занятие, отгребя назад и плотнее прижавшись спиной к дереву. Вставать не хотелось.

«Что за странное место, вроде Зона, а вроде и не Зона, слишком все… культурно как-то», – подумал Бобр. Вдалеке между лесными опушками виднелись ровные скошенные пшеничные поля с остатками золотистой стерни и стожками соломы, пение давно забытых птиц, вон пара орлов, летавших над стерней в поисках теперь не прикрытых мышек-полевок. Да и воздух… «Воздух какой!» – восхитился Егор, глубоко вдыхая всей грудью и вспоминая давно забытые запахи раннего детства. Насыщенный степным разнотравьем воздух, теплый, роскошный, одурманивавший. «Нет, определенно не Зона», – облегченно подумал Егор, теперь еще и понимая, что он сидит на земле без его «второй кожи» – комбинезона «Сева», и невидимое, заслоненное кроной странного дуба солнце освещало безмятежный пейзаж ровно и нежгуче.

– Здравствуй, сталкер, – опять прошелестел незнакомый голос.

Бобр, начавший снова засыпать теперь уже сидя, вздрогнул и, не поленившись, заглянув за широкий ствол дуба, за которым, как он и подозревал, никого не оказалась, за исключением его старого походного рюкзака, который он тут же притянул к себе.

– Здравствуй, – ответил, он глядя в землю, не придавая особого значения своим словам.

Снаружи нечто облегченно вздохнуло.

– Хорошо…

– Да, неплохо, – по-прежнему не придавая значения неизвестному голосу, ответил Бобр, глядя в безмятежное ярко-голубое небо с редкими барашками выпуклых белых облачков.

Развязав рюкзак, он, к своему удовольствию, нашел в нем свежий сталкерский хлеб, именно тот сероватый, иногда пахнущий машинным маслом с серыми комочками непропекаемой, плохо размешанной муки, несколько консервов тушенки отличного качества, его старую походную фляжку воды и полторашку совершенно свежей родниковой воды.

– О! – воскликнул он.

В его памяти абсолютно не было информации о том, как он сюда попал, да еще с достаточно заправленным провиантом рюкзаком.

Сняв крышку с пластиковой бутылки, он осторожно принюхался, вздохнул, что невозможно проверить ее счетчиком и кинуть таблетку, в необходимости чего он собственно сомневался. – «Не будут же меня будить для того, чтобы отравить?» Он сделал глоток из бутылки. Вода оказалась необычайно вкусной: то ли потому что не было в ней ставшего привычным запаха химии, то ли что-то еще. В любом случае Егор не стал дожидаться нескольких минут, пока организм поймет свойства воды, и с удовольствием присосался к бутылке под пение птиц, выпив почти пол-литра. Почувствовав себя на порядок легче и бодрее, он уже без опаски, орудуя невесть откуда взявшимся в его руке походным ножом, принялся нарезать хлеб и открывать тушенку. Как всегда, с аппетитом у Егора проблем не возникло. Разложив все на тряпке, он сделал приглашающий жест рукой невидимому собеседнику.

– Ну давай, выходи… кто ты там есть. Будем есть! – каламбуря и глядя на залитое солнцем пространство, сказал он.

– Я уже тут, – прошелестело нечто, и напротив сталкера появился потрепанный человек в сталкерском комбинезоне «Заря», болтавшейся на груди дыхательной маске, снаряженный разгрузочным жилетом.

«Так, значит, это все-таки Зона», – как-то разочарованно подумал Егор, глядя на полторашку неизвестной воды. Почему-то у сталкера не получалось включать его способности верхнего зрения и осмотра фона Зоны, который создают все ее создания, включая и неодушевленные предметы. Сейчас его зрение было ровно таким же, как и пару месяцев назад, то есть как у обычного человека. «Ну и шут с ним», – подумал Бобр, нисколько не огорчаясь. «Чего огорчаться-то? Было – не было. Сам жив, цел, отдыхаю как… как…» – тут мысль Бобра зашла в тупик, и он, кивнув гостю, сунул походную вилку в банку, доставая оттуда кусок тушенки, одновременно страхуя его снизу от падения ломтем хлеба. Хлеб вместе с куском мяса погрузился большим куском в рот. Егор облегченно вздохнул. «Хорошо, черт побери! Даже разговаривать не хочется». Подмигнув гостю, жуя полным ртом, Бобр обнаружил на столе еще несколько разрезанных вдоль и поблескивавших влагой с крупинками крупной соли свежих огурчиков. Удивленно приподняв брови, он тем не менее, нисколько не смутившись, схватил одну из половинок и с хрустом принялся крошить зубами огурец, одновременно вдыхая его аромат, чудесным образом подчеркивавшим запах серого хлеба. Сидевший напротив него человек как-то незаметно освободился от разгрузки и дыхательной маски, оставшись в одном комбинезоне, но теперь уже не «Заря», а больше похожем на чистый комбинезон слесаря машинного двора, серого цвета. «Дела…» – подумал Бобр. Теперь он понимал, что все, что он видит, не является тем, чем кажется, но, доверившись интуиции, а интуиция говорила, что на него никто не давит и не дурит, что можно наслаждаться пением птиц, светом солнца и запахами напоенной ветром свободы степи. Кроме того, его гость не вызывал никаких опасений. Кивнув и удобно, совершенно по-человечески навалившись на левый бок, он взял несколько кусочков хлеба, аккуратно проложил их тушенкой и, глядя мимо Егора, принялся есть. «Странное все-таки место, вроде Зона, а вроде и не Зона», – оглядываясь на упавший с дерева лист дуба, где на одной ножке крепилось сразу два листа, думал Егор.

– Ты кто? – дружелюбно спросил Бобр.

Человек прекратил жевать и, не глотая сразу, ответил.

– Я – это я, – ответил он, одновременно незаметно меняя облик на новый, уже другого человека, но по лицу которого в нем по-прежнему можно было безошибочно признать сталкера. – Но я – это и ты, – ответил гость, одновременно превращаясь в сталкера Бобра, так же жевавшего свой нехитрый сталкерский хлеб.

Бобр встрепенулся, тревоги не было, только ожидание чего-то нового. Он потянулся к бутылке с водой. Отпив и сполоснув рот, чувствуя, что вполне наелся, причем ощущение было полным, четким и реальным, Егор сыто рыгнул, раздумывая, как раскусить гостя. Но гость, видимо, не собирался играть в прятки и продолжил.

– Я Зона, Егор, – глядя ему в глаза, ответил Бобр-гость.

«Доплавались, – решил сталкер. – Мозги, что ли, мне пудрят?» – оглядываясь в поисках зацепки и потирая небритый подбородок, думал он. «Вроде нет, шума нет, движения четкие, чувствуется каждый мускул… хотя есть еще один способ проверить, как это делал Валера».

– Шестью шесть? – наобум спросил гостя сталкер, одновременно прокручивая в голове число сорок восемь.

– Тридцать шесть, Егор. Не обязательно меня проверять, я не заблудший контролер. Да и контролерам ты не нужен, – собеседник отложил почти съеденный кусок хлеба. – Я то, что вы называете Зоной, я создаю, я охраняю и защищаю вас, людей, пока это возможно от вас самих.

– А… – глупо протянул сталкер, растерявшись и не зная, что сказать. – А где я?

– Мы на нейтральной территории. Не совсем в твоем мире и не совсем в моем, да и не совсем в той самой дате, как ты думаешь. Ты уснул в доме Лесника, и сейчас Лесник и Пенка положили тебя на кровать и готовятся к отдыху сами.

– А это что тогда? – Бобр указал на разложенную на куске тряпки еду.

– Это еда, по крайней мере ее влияние на твой организм такое же. Сейчас ты восстанавливаешься и набираешься сил, ты многое потерял в последнем бою, но теперь ты будешь в порядке.

– Я могу проснуться в любой момент и уйти отсюда? – уточнил сталкер.

– Да. В любой момент, если тебе не интересно, зачем мы встретились.

Егор задумался, разглядывая собеседника, один в один похожего на него, только сидевшего в другой позе, полулежа уже на правом боку и упершегося локтем в землю. На госте Бобре была та же недельная небритость, с которой привычно щеголял Егор, тот же спокойный прищур серых глаз из-под плотных бровей. Гость так же спокойно разглядывал собеседника, нисколько не смущаясь, в той же степени, что и сталкер разглядывал свое отражение. Поняв, что ничего нового для себя Бобр не увидит, и, собственно, не особо впечатлившись результатами осмотра, сталкер продолжал обдумывать слова гостя.

«Действительно, зачем ты меня сюда притащил? Хотя, почему бы и нет? Сколько я бегал, отстаивая твои интересы, наверное, можно и объясниться? Почему я… хотя почему бы и не я?»

– Интересно зачем?

Гость согласно кивнул, давая понять, что вопрос принят.

– Ты мне нужен, Бобр, мне нужен каждый человек с Большой Земли, чтобы поговорить с ним.

Егор озадаченно поскреб макушку.

– Ну, говори… – недоумевая, ответил он.

– Тебя не удивляет, что вы, люди из-за периметра, постоянно с таким упорством двигаетесь внутрь Зоны и гибнете сотнями?

– Здесь можно заработать, – ответил сталкер, одновременно пытаясь понять, какую ценность в денежном эквиваленте имеют для него сейчас его способности и знания.

Но ничего не приходило на ум. Деньги не ассоциировались ни с чем. Даже продукты сейчас в своей стоимости больше были привязаны к артефактам.

– Тратя столько сил и подвергаясь такому риску, вы можете заработать и на Большой Земле. Не так ли?

– Так, – поколебавшись, согласился Егор.

– Так что же заставляет вас пересекать черту и искать меня? – спросил Бобр-гость, глядя на Егора.

– А мы ищем тебя? – вопросом на вопрос ответил сталкер.

– Да. Вы ищете Монолит, вы ищете меня, вы ищете Хозяев, вы ищете… исполнения своих желаний. Не так ли?

– Ну… так, – подумав о своем, согласился Егор.

– Вы не в силах осуществить простые и скромные мечты, которые человечество лелеет с начала времен там, на Большой Земле. Поэтому вы приходите сюда, на Малую Землю, жизнь на которой только зарождается, пусть не такая, как она была задумана изначально. Не такая красивая, местами уродливая, но ведь жизнь и на вашей земле изначально не была идеальной.

– В смысле не была идеальной? – не понял Егор.

– В базе Монолита имеется бо́льшая часть ваших знаний и представлений о мире. Так вот, на вашей земле еще до вашего рождения были существа, гораздо более ужасные и агрессивные, чем здесь. Ведь так?

– Наверное, так… – обнаружив, что вспомнил давным-давно, еще в детстве, разглядываемую книгу с рисунками и фотографиями скелетов динозавров, согласился Егор.

– И только когда планета была готова к тому, чтобы появились вы, люди, вы смогли появиться. Так?

– Не знаю, я не профессор, если бы сюда профессора, он бы сказал… – ответил Бобр. Фигура гостя так же внезапно поменялась на фигуру профессора Сахарова в белом халате. Он улыбнулся Егору, так же внезапно гость снова превратился в своего собеседника. – Чего это? – не ожидавший такого поворота, растерялся сталкер.

– Все, кто вошел в Зону, оставили часть себя в ней, – усмехнулся гость. – Вы постоянно стремитесь сюда на генетическом уровне. Тут вы видите шанс начать все сначала, здесь это просто, но с собой вы приносите и свой багаж, всю вашу неудачную историю. Те, кто не согласен жить по правилам Большой Земли и не нашли себя там, стремятся сюда. Это и понятно, ведь вы до сих пор не можете установить мир на земле, даже в самой благополучной ее части. В итоге все основывается на насилии и принуждении, а не на понимании, – продолжал гость. – Мало того, вы сами раздуваете все свои войны, стремясь выжать из хаоса максимум прибыли. Вы привыкли получать все через насилие и угрозы. Похоже это на вас? – спросил гость.

Егор промолчал. Старые воспоминания о той прошедшей жизни горьким комом, даже не за себя и не за свое, а за то, как жил их пьяный двор, как жили замученные женщины, пьющие и оскотинившиеся мужчины и грязные, потрепанные дети. Как вся страна, некогда большая и великая, называемая Союзом, и первой покорившая космос, в один прекрасный миг не смогла прокормить себя, и хлеб, молоко и прочее было по талонам, а колбасы и мяса вообще невозможно было найти. И пусть это было его совсем юным воспоминанием, вся дальнейшая жизнь так и продолжала вестись в борьбе за эти минимальные блага. Между тем гость, читая мысли сталкера, продолжил:

– Вас всю жизнь учили и готовили к борьбе и страху, это выгодно. И все, что ты видел внутри периметра, все создано на основе вашего представления о жизни, все есть борьба и страх, – гость сделал паузу. – Но ты, Сталкер, – сказал он, выделяя последнее слово, которое теперь зазвучало твердо и сильно, словно обрело новое значение, отличное от образа крадущегося в тени человека, – ты тот, кто понял, что тут, в Зоне, не твои страхи, и ты можешь не бороться с тем, что видишь, если хочешь получить что-то, кроме борьбы. Зона – большое зеркало Большой Земли. Борьба здесь бесполезна, невозможно задушить свое отражение. Сюда идут люди, считая себя сильными и достойными, но встречаются только со своим отражением, обычно жадным, убогим и беспомощным. И будучи не в состоянии запугать или воздействовать силой на то, что вы сами создали, вы, люди, ломаетесь, как картонные домики, так и не поняв причины вдруг появившейся слабости.

– Я знаю, – тихо ответил сталкер.

Ему почему-то стало все понятно и одновременно стыдно за людей, слепо пересекавших периметр.

Такие простые слова, свободно исходившие от собеседника, не вызывали желания ни спорить, ни защищаться, да и, наверное, сам Бобр уже слишком отличался от человека с Большой Земли, чтобы видеть смысл в споре.

– Ваши радости непродолжительны. И чем больше в вас страха, тем короче ваша радость за что бы то ни было.

– Это так, – еще тише ответил сталкер, смотря в землю.

– Я могу продолжать бесконечно, показывая вам вашу историю, которая приведет вас туда же, куда приводит себя человек в Зоне, – гость сделал паузу.

Птицы, безмятежно переливавшиеся голосами запели еще радостнее, но на фоне этого пения сердце сталкера вдруг ощутило всю грусть собеседника за них, за людей. За людей, бредущих, как правило, вслепую в невидимые аномалии, отмахиваясь от кричавшего во весь голос инстинкта самосохранения, за людей, идущих с оружием наперевес в радиоактивных, порожденных ими самими развалинах, за людей, привыкших видеть во всем угрозу собственной безопасности и получавших то, что видят. Гость сейчас как будто следил тысячами глаз за всеми двуногими в его пределах, понимая их безрассудство и, несмотря ни на что, отвагу.

– Но ты, сталкер, не в ответе. Никто не в ответе и одновременно все, ты не единственный, кто может понять это здесь и свернуть с битой дороги в пропасть. Я могу передать знания Хозяев, знания многих других людей и дать смелость с этим знанием жить. Ты хочешь этого?

– Да, – тихо ответил сталкер, чувствуя, что его ответ гораздо более серьезен, чем простое соглашение.

– Ты пришел за этим в Зону, ты искал ответы на свои вопросы, и теперь я могу дать то, зачем ты пришел. Ты пресытился тем миром там, на Большой Земле, ты ищешь нового мира, именно поэтому ты пришел сюда. Это так?

Егор опустил взгляд. Нечто жгучее рвалось из него наружу, словно его собеседник разгреб ладонями серую землю и нашел в нем, в сталкере, закованный железными лентами сундук и теперь спрашивает у него, глядя ему в глаза, стоит ли открывать найденное.

– Теперь ты совершенно другой человек и ты нашел тот другой мир, но ирония человека в том, что, чего бы он ни достиг, это не может удовлетворить его надолго. Пойми это. Тот мир, который ты нашел, уже не устроит тебя, таков ты, сталкер. Теперь ты хочешь строить свой собственный таким, каким его видишь ты. Вопрос только в том, каким его видишь ты.

– Почему я должен что-то строить?

– Ты ничего не должен делать, ты ничего не должен иметь и ты никем не должен быть, кроме того, чем ты являешься именно сейчас. Не за этим ли приходят сюда люди? .

Гость снова дал минуту сталкеру на раздумье.

Из короткой травы выскочил серо-зеленый кузнечик и, запрыгнув сначала на «стол», затем на колено сталкера, уставился на него своими фосеточными глазами.

– Не это ли вы называете свободой? Быть тем, кем ты являешься, и быть свободным в своих проявлениях? Бери, я дарю это тебе, хотя это всегда было с тобой и с каждым человеком, с каждым человеком всегда была его свобода. Там, на Большой Земле, вы отдаете свою свободу ради безопасности, выживания, но истинную свободу без примесей сожаления, страха и опасений. Вы почему-то вспоминаете это именно тут, когда кончается последний патрон, когда кончается вода и припасы, когда вы наконец лишаете себя всех принесенных с собою условностей и становитесь нагими передо мной. И тогда ни один из вас не умирает, тогда каждый получает то, что он хочет.

Егор сидел, раскрыв рот, глядя на себя самого, не в силах найти слов для ответа. То, что он искал, то, что его собеседник нашел в нем, для него самого наконец-то было сформулировано, и ларец за семью печатями распахнулся и истлел в мгновение ока, оставив одно единственное слово. Свобода. Свобода с самого начала, с самого рождения. «…ничего не должен делать, …ничего не должен иметь, …никем не должен быть, кроме того, чем ты являешься именно сейчас». Это чистая Зона, это чистое отражение сути Зоны – сути Человека.

– Я что, умер? – упавшим голосом, спросил он.

Гость расхохотался, закинув голову вверх. Кузнечик, сидевший на колене у сталкера, на мгновенье развернулся на звук и прыгнул в противоположную сторону.

– Нет, в том смысле, который ты вкладываешь в эти слова, ты не умер. А в том смысле, который я вкладываю в это слово, ты не умрешь никогда.

– Уф, – облегченно выдохнул сталкер, – надо же. Я уже хотел возмущаться, – доверительно сказал он Бобру-гостю.

– Нет, нет, – посмеиваясь, покачал головой гость.

– Так что я, хм, должен или не должен сделать? Зачем мне все это?

– Хороший вопрос, – похвалил гость. – Ты не должен, но ты можешь выбрать, как всегда это было. Сегодня люди в десятый раз убедились, что они никогда не смогут победить или подчинить Зону. Дело даже не в Хозяевах или Монолите, теперь дело в них самих, оно всегда было в них самих. Человек свободен с самого начала от рождения, и ничто не может сломать его Свободу, даже он сам. Зона – это ваша свобода, ваши гены говорят вам это всеми силами и зовут сюда, где все можно начать сначала. Я бы не смог остановить вас, людей, от покорения этой территории. Ничто не может остановить человека, только он сам и его творения, собственно, это и происходит постоянно. Не родился еще тот человек, который сможет избавиться от частицы Вселенной внутри себя и стать вне ее, это невозможно.

Собеседник сделал паузу, пригубив из собственной фляжки. Солнце по-прежнему продолжало орошать своим светом весь мир ласково и негорячо.

– Ну, не будем отходить от темы, – завинтив фляжку, продолжил Бобр-гость. – Дело в том, Бобр, что сегодня твой мозг перешел пределы человеческого восприятия, и боюсь, что безопасного пути назад для него нет. Разогнанная мозговая деятельность не даст тебе покоя, ее уже невозможно заглушить, подобно атомному реактору, достигшему критической температуры. Ты будешь сходить с ума, если твой проснувшийся мозг не занят чем-либо. Но все земные задачи, поверь, будут для тебя просты и неинтересны, поэтому я предлагаю тебе другие интересы.

Бобр пожал плечами.

– Не очень-то я чувствую сейчас этой мозговой активности.

– То, что ты со мной разговариваешь, уже говорит о многом, – усмехнулся гость. – Я предлагаю тебе выйти за пределы периметра, ты сам будешь строить свой мир таким, каким ты его видишь.

– Как Лесник и Болотный доктор? – спросил Егор.

– Пусть будет как Лесник и Болотный доктор. Только они строят свой мир внутри периметра, а ты будешь строить его за периметром.

– Это что же… – внезапная догадка кольнула сталкера. – Делать Зону за периметром? Расширять Зону?

– Можно назвать это и так, но ты вполне можешь обойтись там без аномалий и мутантов, я даже буду рада, если ты обойдешься без них.

Собеседник сталкера вдруг превратился в очаровательную высокую девушку с каштановыми волосами, как нельзя лучше гармонирующими с ее голубым сарафаном. На обнаженных загорелых плечах и волосах девушки поигрывали лучи солнца, которое пыталось заглянуть под крону дуба с березовой корой.

– А… – протянул неопределенно сталкер, глядя на произошедшие перед ним метаморфозы, и отпил из пластиковой бутылки, старательно пытаясь собраться с мыслями.

– В конце концов, чем теперь тебе еще заняться? Убегать и прятаться от наемников и Долговцев, подозревать в охоте за тобой простых сталкеров? Ты предпочел бы это? – белозубо улыбаясь, спросила его девушка, от которой дурманяще пахло нежным цветочным ароматом.

– Нет, конечно. Хватит, набегался по самое это вот… – сталкер неопределенно махнул головой. – Глупости какие, – почему-то добавил он, теперь понимая, как в действительности бессмысленна и бесполезна было погоня за ним.

Он просто не мог бы погибнуть, если бы не согласился. Но это он понимает только сейчас… а ранее догоняющие его вертолеты, свистящие и чиркающие пули вселяли отнюдь не радостные переживания. Он был неуязвим, поскольку выбирал быть неуязвимым. Новое понимание его самого давало ему ощущение абсолютной радости и покоя. Теперь он смотрел на гостя как на равного и даже с иронией. Если бы гость из красивой, нежной девушки превратился в кровососа или еще кого, сталкер бы лишь усмехнулся. Он Хозяин сам себе и даже теперь сможет остановить мутанта одним окриком, хотя какое дело мутантам до него, они такие же, как он, им нет ни до кого и ни до чего дела. Они, как и он, никому ничем не обязаны, пока сами не захотят. Воля. Свобода. Жизнь. Сталкеру было хорошо. Кругом его выбор, везде он видел только новые границы и горизонты, за которые он может заглянуть, если пожелает.

– Так, значит, жить самому, там за периметром?

– Да, там за периметром, – звонким молодым голосом подтвердила девушка.

– А как далеко за периметром? – озадаченно спросил Бобр.

– Да где угодно, ты же человек, вы можете создавать что угодно и где угодно, стоит только подумать об этом.

– Да? – усомнился Бобр. – Как же подумать, и все. Тут без Монолита никак, это же он что-то там согласовывает?

Собеседница склонила голову набок, оценивающе глядя на сталкера. Затем вздохнула и перевела взгляд вверх на крону дерева, под которым они расположились.

– Я могу тебе и не отвечать, потому что спросил не ты, который есть сейчас, а прежний сталкер. Но так уж и быть, сталкер, отвечу на твой вчерашний вопрос… Все, что ты носишь, все, что ты ешь, изначально возникло в голове у тебя и тебе подобных, потом только в ход пошли рисунки, чертежи и первые опыты. Даже Монолит был построен группой людей, которые нашли правильные подсказки, потому что они хотели построить Монолит.

– Чьи подсказки? – неуверенно спросил Егор.

Девушка рассмеялась, поигрывая откуда не возьмись возникшими в ее руке янтарными бусами. Несмотря на то, что они находились в тени, солнце странным образом подсвечивало ожерелье, выгоняя сочные желтые зайчики из украшения.

– Послушай меня, человек, у вас есть одно очень опасное заблуждение, будто Бог проявляется строго определенным образом. Ты ведь знаешь это, сталкер… ты всегда это знал. Теперь ты как никогда близко подошел к черте, когда человек не нуждается в предыдущем опыте. Или ты хочешь потоптать тропинки уже тесной для тебя Зоны еще?

Голубые глаза собеседницы с длинными красивыми ресницами со смехом посмотрели на Бобра. Не дожидаясь ответа, впрочем, сталкер и не собирался что-либо отвечать, она продолжила.

– Ты уже видел, что является причиной процветания или гибели находящихся в Зоне людей. Тебе не обязательно идти пройденным тобой путем. Теперь ты сам можешь быть причиной собственного нового опыта, ведь ты – Человек. Ты пришел в Зону, чтобы получить свободу. Ты получил ее, ты можешь быть тем, кем ты себя чувствуешь, ты был с обеих сторон этого мира. Ты был в шкуре мутанта, дерущегося с человеком, ты был человеком, дерущимся с мутантом. Ты знаешь, кем ты являешься и кем ты не являешься. Отсюда открывается твой новый путь, он только твой и одновременно путь всего человечества. Мой вопрос только в том, выберешь ли ты новую тропу или свернешь по известной тебе петле. А, сталкер?

Теперь девушка снова превратилась в неизвестного сталкера в комбинезоне «Заря» с воздушной маской, болтавшейся на груди. Гость полулежал на земле перед Бобром, прислонившимся спиной к дереву, и поигрывал блестящей гайкой в руке, которая мгновенье назад была янтарными бусами.

– Итак, друг, новая тропинка или битая дорога? – спросил он Егора, глядя ему прямо в глаза.

Егор протянул руку к гайке. Бобр-гость протянул руку с ней к нему навстречу и, подержав секунду над протянутой ладонью, отпустил ее. Гайка, мягко сверкнув гранью, упала Егору в руку. Получив, он подкинул ее в руке, примериваясь к весу. У гайки было пять сторон вместо шести, но гайка была именно того веса и шероховатости, как он любил, кисть так и почувствовала забытый момент броска кусочка металла.

– О чем ты спрашиваешь, друг? – чувствуя легкость на душе и возникшую где-то глубоко внутри уверенность в правильности момента, сказал Егор. – Я же Сталкер, а Сталкер всегда выберет новую тропу. Спасибо, – зажав гайку в руке, сказал Бобр, одновременно открывая глаза и просыпаясь в избе Лесника.

Он лежал на панцирной кровати без комбинезона, заботливо укрытый стеганым одеялом. В окна пробивался дневной свет Зоны, смягченный вечными облаками, занавески были открыты, в открытое окно проглядывал кусочек хмурого, но светлого неба и желтые безмятежные верхушки деревьев Рыжего Леса. Поглядев на зажатую в правой руке пятигранную гайку, сталкер улыбнулся, сел, чувствуя себя свежим, отдохнувшим и чувствующим свербящее ощущение необходимости какого-либо действия. «Новая тропинка, говоришь? Пусть будет новая!»

– Лесник? – весело крикнул он, не сомневаясь, что тот его услышит. – Давай жрать готовить, жрать хочу, сил нет!

18. На выход

Лесник появился в дверях встрепанный, осунувшийся, с темными кругами перенапряжения и стресса под глазами на посеревшем лице. Седые засаленные волосы прилизаны к голове, вязаный полинявший свитер некогда серого цвета плотно облегал стариковскую, но все еще крепкую ширококостную фигуру, подштанники с вытянутыми коленками подчеркивали худоватость ног по сравнению с крепким верхом, а домашние тряпочные разбитые советские шлепанцы превращали Лесника в совершенно сельского жителя. Несмотря на все признаки усталости и как будто похудевшую фигуру, движения старика были живы, а взгляд выдавал иногда целый сноп радостных искр.

– Ну что, Егорка? Живы, не померли? – спросил он, с некоторым удивлением разглядывая посвежевшего после сна сталкера. – Э-э… да ты, я смотрю, совсем оклемался, а? Как с гуся вода…

– Да, Глеб Борисыч… действительно уж не помню, как дошел сюда, а сейчас огурцом. Да вот еще что, – сказал Бобр, вытягивая правую руку и раскрывая кулак ладонью вверх.

Еще не до конца веря своим глазам он сам с изумлением увидел заблестевшую холодным металлическим блеском пятигранную гайку, грани которой, несмотря на всю свою правильность, невольно вызывали ощущение несимметричности предмета.

– Э-э-э… вон оно как… – с изумлением уставился на Егора Лесник. – Сама Зона… сама Зона тебя одарила, сталкер.

Лесник переводил взгляд с гайки на человека и обратно.

– Молодец, сталкер…

– Дед, – обратился к Леснику Егор, не в силах отвести взгляд от непонятно игравших, завораживавших граней предмета, не в силах отделаться от наваждения, что углы гайки ежесекундно изменяются, в то же время странным образом сохраняя общую фигуру правильного пятигранника, – а что это?

– Что это? – усмехнулся Лесник. – Ты ж вроде не за этим позвал? Пойдем обедать, там расскажу, – сказал он и, развернувшись, вышел. – Сейчас подкрепиться самое оно, раз организм требует. Я-то тебя знаю, метешь со стола чисто, как с голодного краю, – договаривал он, идя в кухню.

На кухне уже стоял накрытый остывший котелок с вареным картофелем, сало, серый местный хлеб, солонка без крышки с крупной серой местной солью.

– Это Пенка накрыла быстренько, пока мы с тобой спали, да и убежала на болото… к Доктору, – опережая вопрос сталкера, сказал Лесник.

– Доктор вернулся? – как-то не очень удивляясь, спросил Егор.

– Да, вернулся. Еще не совсем он, но пару выбросов все исправят, и снова Болотный Доктор будет в своей избушке врачевать и людей и… жучков и паучков, – усмехнувшись, добавил он и устало сел на скамью. – Давай, Егорка, налегай, тебе полезно.

Дважды просить сталкера за стол не было нужно, и Бобр принялся нарезать хлеб, сало и чистить картофель. Удивляясь самому себе, он принялся с большой скоростью поедать продукты, не замечая, что урчит при этом словно животное.

– Егор! – резко окрикнул его Лесник. – Ты что, не слышишь, что как скотина какая тарахтишь тут? Чай не снорк! Давай помаленьку потребляй, а лучше… – Лесник нагнулся и достал с пола бутылочку. – Ну-ка прими, тебе сейчас это на пользу.

«И в правду, чего это я?» – испугался сталкер, только теперь понимая, что вел себя, наверное, как снорк. Перепачканными руками он взял протянутый наполовину наполненный стакан.

Запах дрянной водки с сивушными маслами, от которой голова шла кругом, словно боролась за свое место в воспоминаниях человека и с трудом, вытеснила неосознанные звериные звуки и навыки вместе с большим глотком жидкости, который Егор заставил себя сделать. Жидкость ударила по желудку, вышибив слезу и намек на рвотный рефлекс.

– Уф… – только и смог произнести сталкер, занюхивая водку салом и пережидая, пока огненное пятно не разойдется по внутренностям.

– Вот так-то, сталкер, с волками жить – по-волчьи жить, ну а в твоем деле со снорками. Тут без этого никак, – прокомментировал дед разглядывая Егора.

Аппетит по мере уменьшения продуктов на столе пропадал, наступило понимание сытости, на керосинке закипел чайник.

– Давай иди чайку наладь, я посижу, – указал Лесник.

– Ага, – Бобр встал, чувствуя смятение и растерянность в душе.

Кроме того, сто грамм водки как-то странно подействовали на него, притупили все чувства, в голове зашумело, и теперь сталкер постепенно ушел в себя, автоматически заваривая чай, доставая сахар и расставляя стаканы.

Через некоторое время, когда они с Лесником, погруженные каждый в свои собственные мысли, выпили по первому стакану местного чаю, дед, наливая себе второй, кивнул Егору.

– Ну, рассказывай.

Егор выложил гайку на стол посередине стола и в общих чертах рассказал, откуда взялась эта пятигранная гайка. Все это время Лесник молча слушал рассказ, ни в чем не перебивая сталкера, лишь изредка потягивая со стакана да согласно кивая. За все время он так и не притронулся к призывно сверкавшему полированным металлом со своими странными неподвижными и одновременно меняющимися гранями предмету. Егор на одном дыхании закончил рассказ, чувствуя, как в груди растет снова пока еще слабый, но несомненный, тот самый зов Зоны, влекущий идти дальше. В отличие от разбитого недавним сражением Лесника, он чувствовал себя абсолютно свежим.

– Вот что, сталкер, – сказал Лесник, усмехнувшись. – Стало быть, Зонушка расти желает, оно и неудивительно, после каждого задела она что-то новое выкидывает. Тут уже, – дед посмотрел сталкеру в глаза, – я тебе советник не особый. Да и в голову ничего путного не приходит, устал я… Давай, сынку, если хочешь, оставайся, если хочешь, иди – тебе виднее нынче.

Смутившись непонятно чего, сталкер спрятал гайку и скомканно поблагодарил Лесника. Да, ждать Бобру было нечего, после сна ему казалось, что он провел здесь в этом домике не несколько часов, а несколько дней. Спустя пару-тройку часов, после того как Лесник перекемарил, они вместе сходили в сарай, где Бобр набрал провизии и прочего необходимого в рюкзак, вместе надели на сталкера «Севу», который уже не выглядел совершенно новым, но тем роднее он становился для Егора. Пока Лесник провожал сталкера до плетня, откуда ни возьмись выскочил Пес и, вежливо обнюхав сталкера, несколько раз махнул хвостом, улыбаясь от уха до уха своей огромной устрашающей пастью, полной слюны и с синеватым языком. Обнявшись и пожелав всего хорошего Леснику, потрепав и поблагодарив Пса, уклонившись от двинувшегося ему навстречу в попытке облизать лицо языка, сталкер направил свои стопы прочь из Рыжего Леса. Лесник с осунувшимся лицом и прорезавшимися глубокими, темными морщинам провожал взглядом Бобра, пока тот не исчез их виду, затем, развернувшись и автоматически пощупав уже заросшую стреляную рану чернобыльца на спине и наклонившись к огромной лобастой голове, прошептал в чуткие уши мутанта.

– Все, я спать… охраняй…

19. Ночной костер

Ходить ночью по Зоне даже Бобру было не по себе. Постоянно мелькающие в темной растительности тени, спицами сознаний протыкающие сталкера и заставляющие его морщиться и отвлекаться от своих мыслей и контроля маршрута, причем идентифицировать снующих в кустах зверьков не представлялось возможным. Только контур этих зверьков вырисовывался алым светом, выдающим здоровых животный с отличным обменом веществ, передвигавшихся по деревьям, но не тушканов и не крыс. «Может, это белки?» – усмехнулся про себя Бобр. Несколько раз человеку преграждала путь огромная, раздувшаяся плоть высотой с самого сталкера и раз в десять тяжелее, похожая на грязный шар с хлопьями облезающей то ли кожи, то ли странной грязи. Видимо, с возрастом умственные способности у этого животного падают, либо размеры позволяли ей не пользоваться ими. В любом случае она несколько раз с шумом устремлялась к сталкеру, выскакивая на него и замирая в нескольких метрах, размахивая перед ним клешнями, гримасничая, безумно вращая огромным глазом, при этом меньшим глазом смотря точно на сталкера. Никаких опасений плоть у Егора не вызывала, скорее всего наоборот: ее наивная попытка запугать сталкера вызывала у него приступ веселья. Он мог легко ушибить ее атрофированный мозг легким волевым усилием, но было интереснее наблюдать, не выдавая своих телепатических способностей, как мутант, видя нулевую реакцию человека, фыркал и убегал в кусты, собираясь выскочить еще раз позже чтобы точно напугать и съесть человека. «Скотина ты бестолковая, – думал Егор, – хожу-брожу, ем что можу. Эх… не очень-то для тебя живой человек от трупа, видать, отличается». Так продолжалось несколько раз, пока ее топот не показался Бобру уж слишком надоедливым, а фырканье и повизгивание – слишком утомляющим. Тогда он при следующем появлении мутанта легко припугнул его, протянув ментальную руку и несильно, но оглушительно щелкнув бывшей свинье по мозгу. Мутант присел на тонковатые задние ноги, истерично заорал и в ужасе, не разбирая дороги, бросился убегать, но, не видя дороги, он с размаху приложился рылом об ствол появившегося на его пути дерева, чем вызвал изрядный листопад, кувыркнувшись, отлетел и, заорав пуще прежнего, унесся в темноту, вопя на всю пустошь. Спустя несколько минут, воцарилась долгожданная тишина, в которой сталкер уже не чувствовал себя объектом наблюдений.

Дальнейшее передвижение по Пустым Землям практически не отвлекало его от своих мыслей. Несколько раз он был свидетелем красивейших бесшумных медленных разрядов электры, когда аномалия выпускала долгую дугу и удерживала ее в течение десятка секунд на одном месте, при этом заливая все белым электрическим светом, бьющим по глазам, от которого окружающая темень после становилась совершенно непроницаемой. Для того чтобы все-таки полюбоваться игрой аномалии, Бобр закрывал один глаз, оставляя его неослепленным, и следил за аномалией, теперь уже зная, что там под дугой формируется и растет «жемчужина». Невысокие жарки поигрывали оранжевыми сполохами, невидимыми днем. Теперь сталкер как настоящий исследователь с интересом наблюдал, присев рядом с одной из них, как выглядит жарка ночью. Контур жарки представлял собой песочные часы, только с очень длинной и тонкой ножкой посередине и широким нижним и верхним основанием. Нижнее основание висело над землей на расстоянии тридцати-сорока сантиметров, и только изредка из центра нижнего основания, подобно жалу, выскакивал щуп, меряя расстояние до земли и убеждаясь, что оно ничем не занято. «Наверное, вот тут можно было бы проскочить, будь жарка помощнее», – замечал про себя Егор, пополняя знания, данные ему Лесником. Несколько «огненных шаров», просвечивая оранжевыми лакированными боками с коричневыми кляксами на поверхности, лениво перекатывались под нижним основанием некоторых жарок, иногда с легким стуком соприкасаясь друг с другом и раскатываясь в сторону, впрочем, не особо стремясь выкатиться из-под широкого нижнего основания аномалии.

А вот трамплины, воронки, карусели и другие их гравитационные симбионтные братья даже для Бобра с его аномальным зрением ночью были практически невидимы, только чутье подсказывало, что место впереди или сбоку от него чем-то занято. Мозг сталкера с жадностью собирал всю информацию, на которую, возможно, раньше и не обратил бы внимания. Потратив некоторое время на анализ ощущений, идущих от аномалий, Бобр научился достаточно точно определять, что за гравитационка стоит перед ним. Если место затрудняло дыхание, то впереди был трамплин, если было слишком легко выдыхать, то воронка, если вдыхать – то карусель. Причем действительно, дышать вблизи аномалии было не обязательно, достаточно было пустить впереди себя фантома, ощущения от которого сразу же передавались человеку. Несколько раз под ноги ему бросались тушканы, но умные зверки, пользуясь коллективным сознанием, тут же распознавали его как своего, и особо нерасторопные, стукнувшись о берцы лбами, иногда пискнув, проскакивали дальше. Других мутантов на ночной Пустоши не было, пустошь по-прежнему оставалась царством тушканов, а сожженная колония была пустой, древняя королева колонии наверняка увела всех задолго до начала операции, в этом сталкер был уверен. Даже крысы чувствуют, когда надо бежать с корабля, чего уж говорить о мутантах, чьи способности распознавать грядущие неприятности под куполом Зоны наверняка на порядок выше.

Так, незатейливо развлекая себя всю дорогу, ближе к рассвету сталкер подошел к границе Пустоши и Диких Территорий. Соваться на Дикие Территории при свете дня Бобру не было смысла, поскольку там легко можно было наткнуться на долговцев или на лояльно настроенных к ним сталкеров, которые в силу природы человеческой души всегда встают на сторону и сочувствуют пострадавшим. В данном случае пострадавшим был как раз Долг. Поэтому переход через Дикие к Темной Долине он наметил на следующую ночь, а сейчас занялся поиском места дневной лежки, которую не мог бы найти и обнаружить при свете дня даже самый цепкий глаз залетного сталкера. В результате он выбрал место недалеко от фонившего хлама, состоявшего из бетонных труб, в которых вполне могла спрятаться небольших размеров плоть, побитые автоматными очередями, несколько победно торчащих арматур с пучками пытающегося прорасти в них ржавого волоса да несколько остатков то ли людей, то ли зомби, теперь находящихся в виде кучки изъеденных в прах комбинезонов и жизнерадостно скалящихся черепов с крепкими, зубами, выдававших молодой прижизненный возраст их носителей. Про себя отметив, что в этих руинах кто-то живет, уже ушедший с ночи в дневную спячку, Бобр решил присоседиться неподалеку в овраге, фонившем меньше, но с учетом комбинезона и «джокера» фон можно было свести к нулю, а местного обитателя и выделяющиеся черепа наверняка будут обходить десятой дорогой все промышляющие в этих местах сталкеры.

Подумано – сделано. Постелив под себя валявшегося неподалеку влажноватого мелкого хвороста, чтобы не спать на сырой, возможно, химически агрессивной земле, не опасаясь его потрескивания, сталкер покатался с боку на бок, уминая его, присыпал себя тем же хворостом сверху и, проверив равномерное свечение «джокера», с чувством выполненного долга провалился в сон.

Проснувшись, будто огретый мешком, уже ближе к вечеру, он первым делом выкарабкался из-под мусора, которым для маскировки присыпал себя и почувствовал на себе тяжелый взгляд неизвестного обитателя труб. То, что жило в трубах, по ощущениям сталкера уже около часа сверлило его взглядом, не решаясь выбраться под свет заходящего солнца, пробивавшего из-за поредевших туч, чтобы рассмотреть невероятно наглого человека поближе. «Надо же какое злое, – подумал Бобр, – с таким спросонья, может, и не договоришься, кто бы это мог быть?» Прокрутив все известные варианты мутантов в мозгу, Егор даже примерил на свои ощущения химеру, хоть и не видел ее в живую ни разу, но жалящий образ существа, смотревшего на него сквозь бетонные оболочки, никак не совпадал с образом химеры. Поэтому сталкер, отойдя на приличное расстояние, выложил и открыл консерву, затем, подумав, достал и отрезал полбулки хлеба, оставив это хозяину территории за постой. Неловко поклонившись, чувствуя по-прежнему на себе тяжелейший взгляд существа, от которого нормальный человек наверняка бы упал на колени и разрыдался, сталкер, немного сгорбившись, побрел в сторону Диких Территорий. Пройдя с полкилометра, он почувствовал себя гораздо легче. Чудовище, как назвал его про себя сталкер, наконец-то прекратило ментальную слежку за человеком, видимо, все же не считая его добычей.

Бобр даже решил сделать привал в сгущавшихся сумерках, чтобы затем идти всю ночь. Так, незаметно сталкер понял, что теперь он ближе к Зоне, чем к большинству людей в ней. «Зато ночью можно такое посмотреть, что никто не видел», – грустно успокоил он сам себя, переживая свою вынужденную обособленность от сталкеров и остро чувствуя необходимость хотя бы с кем-нибудь поговорить. «Хоть бы излом какой попался, что ли, – поймал себя на мысли Бобр, но тут же отмахнулся от нее. – Чего с ними разговаривать? У них же своего нет, только то, что подслушали, да и это не нужно… а вот так, чтоб по душам… Эх, как там мой друг Древень? Целую вечность мы с ним не говорили, теперь бы я точно мог бы ему больше рассказать», – мечтательно думал сталкер, сворачивая в небольшой подлесок, издалека приметный, как гиблый и не хабаристый для обычного сталкера.

Множество мелких, но смертельных гравитационок, несколько пятен зыби, шириной не более метра, грибы-невидимки, тускло светившиеся в недоступном для человеческого глаза спектре, – в общем, заходить сюда нечего, а зайдешь – не выйдешь. Именно поэтому сталкер свернул сюда, где быть не может людей.

Но на то она и Зона, чтобы всегда иметь свои планы на все и вся, находящееся в ее пределах. В чаще находились люди, не какие-то обычные, а долговцы, девять человек. Разглядев красные долговские шевроны на бронекостюмах и окаменев от неожиданности, заодно потеряв дар речи, Бобр встал, хватая ртом воздух, ошалело пытаясь понять, как же это он мог проворонить такое. Но прошла минута, две, три, ничего не происходило, люди занимались своими делами, что-то подбирали с земли, что-то делали, костра не разводили, не разговаривали. Спустя еще несколько минут Бобр с болью в сердце разглядел скрывавшееся среди обычных битых Зоной и мутировавших деревьев дерево-кукловод. Его кожистые листья темно-зеленого, ближе к синему окраса, покрытые сверху серым налетом, приглушавшим цвет листвы, прорисовывались среди листвы обычных деревьев. Ноги Бобра подкосились, он сел на землю. Девять человек! Девять человек просто зашли в лес и не вышли, что они здесь искали? Мутанта, хабар, тайник? Молча наблюдая за картиной, пародией на живую жизнь, он только теперь разглядел, что движения у тел дерганные, а сам процесс просто повторяется. Вот тот сидящий на бревне с равными промежутками времени тянется к грудному карману, словно за пачкой сигарет, но ничего не достает, вот там два других ходят по кругу, время от времени наклоняясь к земле, еще несколько человек мелко шевелятся, создавая иллюзию осмысленной жестикуляции. «Минутку! – вскинулся Егор. – я же видел это дерево!» Бобр однозначно вспомнил, что когда-то на границе Пустоши и Диких Территорий он видел это же дерево и девять тел в земле неподалеку от него же, на глубине метра, человеческих и здоровых. Он мог поклясться, что это то же самое дерево, но место другое, и те девять тел, которые были в земле, которых то ли выращивало, то ли питало дерево-кукловод, остались на прежнем месте. Вылупились и ушли? Ведь здесь он действительно видит долговцев! «А как же долговцы не вытащили своих по сигналам ПДА?» – внезапная догадка мелькнула в его голове. Их не нашли, потому что у них нет ПДА, а ПДА у них нет, потому что это дезертиры, а дезертиры они, потому что не долговцы, а засланные с Большой Земли той самой трехнутой организацией спецы.

– Так вот вы кто… – кивая самому себе, проговорил сталкер. – Не ушли от Зоны, ребятишки? – спросил он их вполголоса, медленно вставая и осторожно приближаясь к дереву, граница влияния которого начиналась с нескольких белых корешков, торчащих из земли в десятке метров от дерева, как постовые.

«А вот твои глаза и уши, – подумал сталкер, глядя на медленно обращавшиеся к нему несколькосантиметровые выросты. – Или это просто уши, а глаза…» – почему-то Егору не очень захотелось продолжать эту мысль, поскольку дерево с глазами даже для него было чересчур. Стараясь не делать резких движений, он снова пересчитал и рассмотрел людей. Да, несомненно, это были долговцы, явно не новая бронька, с редкими местами пулевых попаданий, несколько разрывов на голенищах, тушканы, или кто там еще, и подбитые кислотами берцы, выдавали в них загоняемых людьми и мутантами путников.

– Минутку, так вас же десять было? – снова обратился к ним сталкер. – А где десятый? Ушел или погиб? Хм… а куда те девять из могилок подевались? – спросил уже у дерева сталкер, неуютно чувствуя себя от дергающихся и кривляющихся поблизости тел, в уши которых, матово поблескивая в сумерках, входила тонкая, словно леска, нить дерева, управлявшая телами.

Внезапно один из стоявших и якобы разговаривавших с другими долговцами человек дерганно развернулся и ломаной походкой медленным шагом направился к сталкеру. Бобр замер. Не дойдя до него несколько метров, остановившись ровно между двумя торчавшими из земли корешками, он повернул свое ободранное и начавшее покрываться плесенью лицо к сталкеру. Отрыв ранее полуприкрытые глаза, тело начало гримасничать и шипеть, подкрепляя свои попытки разговора разводящимися и сводящимися руками. Внезапно сталкеру показалось, что долговец не мертв или, точнее, что часть его сознания, высосанная деревом вновь вернулась в тело, но тело уже стало непригодным для использования, и дух самого человека, вернувшись в тело, осознал эту картину. Немая горечь и боль утраты мелькнула в глазах мертвеца, гримасничая и однообразно разводя и сводя руки, мертвец вновь впал в небытие, его взгляд потух. Сталкер на шаг отступил от мертвеца.

– Я, пожалуй, пойду, – сказал он, глядя в никуда. – Да. Наверное, мне пора.

Развернувшись, Бобр побрел вон из леса с ее немыми обитателями и зловещим хозяином. Потребность в привале отпала сама собой. К этому времени сумерки уже достаточно сгустились, и он направился в сторону Темной Долины, чтобы уже через нее выйти на территории, близкие к Кордону. Уверенно двигаясь по Дикой Территории, сталкер обходил заброшенные и разрушенные здания, депо, стараясь держаться вдоль наезженной долговцами тропы. Несколько раз в самом начале почти нос к носу он сталкивался с кровососами. Те, почувствовав нечто, исходившее от человека в комбинезоне «Сева» с открытым забралом, старались скорее уступить дорогу, впрочем не входя в режим невидимости. Один раз это привело сталкера в веселое расположение духа. Несколько сутулых мутантов, похожих на распаренных бородачей, выскочили из полуразрушенной баньки в какой-то разрушенной деревне и гуськом перебежали в соседний дом. Не хватало разве что тазика и веничка, прикрывавших причинные места сзади и спереди. «Ну-ну, – подумалось сталкеру, – баба на поветрии, от нее даже мутанты бегут!» Легкомысленно присвистнув им вслед, чем заставил последнего из трех забегавших в дом кровососов высунуться наружу и выжидающе уставиться на человека, сталкер спешно замотал головой, отказываясь от контакта. Рыло мутанта исчезло в домике. Но, видимо, что-то такое исходило от сталкера, идущего оттуда из глубокой Зоны, что побуждало всех местных мутантов не показываться ему на пути. Еще пару часов никто не пересекался с ним, хотя в кустах вдоль дороги и вообще повсеместно слышны были движения, рыки и топот. Несколько раз ночь нарушали автоматные очереди, заставлявшие сталкера вздрагивать и оглядываться. Наконец, около трех часов ночи он увидел близкий костер недалеко от какого-то заболотившегося озерца. Еще не входя в прямой визуальный контакт, он распознал двух молодых человек, мужчин. Оба не спали и тихо разговаривали, прикрыв костер с двух сторон бревнами, чтобы приглушить отсветы. Судя по всему, настроены они были миролюбиво. Поколебавшись, Бобр ругнулся про себя на свою начавшуюся шизофрению по страху людей и, нарочито кашлянув и хрустнув ветками, вышел к костру с незакрытой бревнами стороны. Так, чтобы его можно было сразу разглядеть. При первых же нарочито издаваемых шумах оба тела прыгнули за бревна и, ощетинившись дробовиком и АК, встретили гостя.

– Здорово, мужики, – растерялся Бобр, глядя на два зрачка вороненой стали, смотревших на него из-за баррикадки.

– Стой, не шевелись, руки в стороны, – раздался из-за бревна испуганный голос, желавший казаться мужественным и смелым.

– Не шевелюсь, ребята, – согласно ответил Егор, внутренне ругая себя, теперь уже за то, что вообще сунулся к костру.

Хотя если судить по пси-фону обоих человек, стрелять им не хотелось, но это же люди. А люди могут делать то, что им не хочется, причем иногда думать, что именно этого им и хотелось. Две фигуры по очереди встали, держа гостя на прицеле. Один был одет в обычный сталкерский комплект новичка, а другой, тот, который, судя по голосу, был более испуган, накинул бандитский каштановый плащ, но бандитом не был.

– Ты кто такой? – спросил более решительный голос.

– Человек, – ответил Бобр уверенно.

– Это я вижу, что человек. Кто, я спрашиваю?

– А… Бобр, сталкер. Вольный.

– Бобр?– удивился сталкер с автоматом и плотнее прижал автомат к щеке. – Бобр же сгинул дней десять назад.

«Всего-то десять дней», – разочарованно подумал сталкер. Всего десять дней как зомби с его ПДА умер окончательно, и весть об этом разнеслась по сети. А казалось, что прошла уже целая вечность, ну если не вечность, то целая жизнь, и тот Бобр, который был неделю назад, стал еще дальше от того, кем он считал себя раньше.

– Да нет, живой я… – сгорбившись, ответил Бобр.

– ПДА где, оружие? – спросил другой, в плаще.

Егор растерянно обернулся, словно действительно пытаясь найти потерянное оружие.

– Не знаю, не помню… – ответил Егор, понимая, что его спонтанное желание выйти и поговорить с людьми было глупостью. А само поведение вряд ли отличает его от излома или от шатуна.

– Блин ребята, не помню ничего, – продолжил он, понимая, что если сейчас попросит еды, то точно может напроситься на заряд дроби в голову, поскольку теперь он сам себе напоминал мутанта, вышедшего к людям и растерявшегося от непредвиденного развития события и вопросов, к которым он не был готов.

– Постой… ну-ка повернись… – сказал тот, что с автоматом, в обычной сталкерской куртке, подсказывая направление поворота дулом автомата так, чтобы вышедший стал к нему немного в профиль.

Несколько секунд длились гнетущее затишье и напряженный взгляд целившегося человека.

– Не может быть… да как же это? Это же правда Бобр… Бобр, это я, Молоко, помнишь? – воскликнул сталкер, отодвигая от лица автомат, отчего его лицо тоже стало видно в свете костра и появились знакомые черты новичка из деревеньки на Кордоне, что возле берлоги Сидоровича.

Внезапно Бобр ожил, словно другой мозг, обычный человеческий, в котором отложились людские, братские свет и тепло, памятные попойки возле общего костра, общий стол, где каждый выкладывает, не скупясь, и хлеб, и соль, и душу. Вдруг все звуки и воспоминания разом обрушились на сталкера. Разглядев и наконец-то действительно узнав знакомые черты лица новичка, к горлу Егора подкатил комок, на глазах выступили слезы, голос предательски задрожал.

– Ребята… – только и смог выговорить он.

– Э… эй, мужик, ты чего? – растерялись сталкеры, вдруг перестав быть грозными. – Не надо… не надо плакать, – кинулись к нему одновременно оба. – Это же я, Молоко, – обрадовавшись и сдерживая, неизвестно почему, выступившие и у него слезы радости, подхватив его под локоть, начал приговаривать сталкер с АК. – А это Гара, напарник мой, мы с ним вместе в деревне дежурили, помнишь, Бобр? Ты чего? А помнишь, ты меня заставил в погреб лезть, крыс гонять? – разволновавшись, заторопился Молоко. – А Гара пошел мне помогать… Ну не плачь, Бобр, не плачь, – слезно просил его новичок, видя, в каком положении пришел к ним опытнейший и бывалый по сравнению с ними сталкер.

Тот сталкер, который в одиночку расправился с болотным кровососом, к которому сам Сидорович располагал особым доверием и отправил его в ту ходку на Янтарь, откуда он пришел, как теперь оказалось, живым, но, видимо, это была его последняя ходка.

– Надо же, как Зона-то мужика сломала, – в благоговейном ужасе прошептал Гара, теперь уже повесивший дробовик через плечо и под локоток помогавший усадить сталкера на пенек. – На, водки хлебни, – дрожащей рукой протянул он сталкеру фляжку.

Полными состраданий глазами он следил за тем, чтобы Бобр сделал несколько глотков. Но водка не пошла в сталкера, слишком высоко задрав голову, он поперхнулся и, разбрызгав жидкость, вернул фляжку владельцу. Гара автоматически приложился к горлышку и, не спуская глаз с Бобра, сделал несколько больших глотков, после чего выдохнул и полез в карман за занюшкой.

– Чего дать тебе, Бобр? – суетился Молоко, – Кушать хочешь? Водки? Может, горячего чего? Мы мигом, ты только это… держись…

Егор слабо улыбнулся. Минутный душевный порыв, заставивший его утратить контроль над собой, отпускал.

– Мне бы чайку, – улыбаясь одними губами, попросил он.

– Чайку? Ага, сейчас, – выдохнул молодой. – Ну че ты стоишь? – накинулся он на Гару, в оцепенении стоявшего и расширившимися глазами смотревшего на гостя. – Давай быстренько воду, я костерок щас расшевелю, не видишь, человеку плохо.

– Да не плохо мне, мне уже хорошо, ребята, – окрепшим голосом сказал Егор. – А вот чайку – в самый раз.

Пока молодые суетились, кипятя воду и заваривая чай, Молоко без устали стрекотал, что да как у них в лагере, при этом оба изредка с любопытством, граничащим с изумлением, посматривали на сталкера, сидевшего возле костра, по-турецки скрестивши ноги. Наконец, чай был готов, сталкеру подали его в обжигающей алюминиевой кружке, для предохранения гостя от ожогов завернутой в чистую тряпку, что, собственно, ненамного смягчило ее жар.

Но люди Зоны, истинные сталкеры – сильные люди. Какими бы они ни были там на Большой Земле, подлецами ли, героями ли, толковыми или бестолковыми парнями, после прихода в Зону все истинные черты характера и человеческого духа проступают на поверхность, становятся ведущими и главными. Если там он был подлецом, то здесь он становится большим вооруженным подлецом, если там он был героем, то здесь он становится еще бо́льшим героем… Разве что о героизме такого человека, как правило, никто, кроме Зоны, не ведает. Все второстепенные, вспомогательные качества, имевшие смысл там, на Большой Земле, здесь попросту отмирают, поскольку ими редко приходится пользоваться или их неуместность настолько очевидна, что даже сам хозяин этих черт без сожаления расстается с пережитками. Здесь, в Зоне, выживают только те, кто живет своим настоящим Я, те же, кто пытается приспособиться и как-то попасть и идти в одном направлении с истинными сталкерами, просто не приживаются. Да, они, конечно, живут определенное время, пока все наносное не пережжется в нескольких схватках с мутантами или перестрелках с другими людьми да не отшлифуется двумя-тремя Выбросами, которые не только опустошают открытую местность от людей, но и обнуляют души укрывшихся от него до самого нутра, до самого настоящего «я» пришедшего в Зону человека. И если это «я» будет слишком слабым для того, чтобы иметь смелость жить с новым знанием о себе, которое обнажается, словно зубной нерв, после короткого периода в Зоне, то лучший выбор для человека – вернуться обратно, наружу, за периметр, зная о себе новую правду. И только там уже бывший сталкер сможет начать жить действительно по-новому, поскольку зашедший в Зону и вышедший из нее, заглянувший в себя и в окружающих его настоящих людей (а таковые всегда встретятся в Зоне хоть раз, но каждому), уже никогда не станет прежним. Именно поэтому троица, сидевшая у огня, недолго переживала потрясение по поводу вернувшегося Бобра, и через какое-то время, убедившись, что Бобр в состоянии пить чай, шутить и разговаривать, увлеченно перенеслась к делам насущным, а именно к делам новичков, залетевших невиданно далеко, аж к месту, где Темная Долина переходит в Дикие Территории.

Несколько раз собравшись было с духом спросить Бобра, откуда и как он появился, Молоко, только глянув на изможденное и трогательно-доверчивое лицо сталкера, лишь отрицательно махал сам себе головой, не находя в себе сил и смелости неосторожным вопросом задеть Бобра и его совсем свежее прошлое. «Блаженный», – думал про себя, глядя на счастливого Бобра, новичок Гара. Но в целом Бобр остался все тем же сталкером, вовремя смеялся, когда смешно, что-то спрашивал, действительно имевшее смысл, но в некоторые мгновения в его глазах проскальзывало выражение человека, прошедшего тяжкие муки и теперь без всякой задней или отягчающей его мысли по-детски наивно-счастливого от кружки горячего чая и вовремя поданного куска сахара. Молоко время от времени украдкой стряхивал некстати набегавшую и заслонявшую глаз слезу, в преломлении которой становились неверными блики костра, когда он улавливал это новое, нездешнее выражение в глазах гостя.

Егор, выпив сначала одну, потом другую кружку чая, снимавшего с него оцепенение пустошей, вспомнил и про свой рюкзак, в котором лежали консервы, хлеб, колбаса. Хлеб зачерствел, колбаса однажды как-то намоченная, издавала неприятный запах, и только несколько консервов, несмотря на робкие протесты сталкеров, были водворены на бревнышко, выполнявшее роль стола. Теперь, сидя среди людей, Егор, не очень хорошо помнил, как именно добрался сюда, а о пережитом побоище на границе Рыжего Леса вспоминать не хотелось. Весть о разгроме железного кулака с Большой Земли пока еще не просочилась в сталкерскую сеть. Добровольцы и желающие полюбоваться результатами сражения, а еще пуще разжиться трофеями, ушедшие вслед за танками и пехотой в сторону канонады и дымного столба, не возвращались и не давали о себе знать, и срок был еще небольшой, чтобы считать их погибшими. ПДА молчали, что, в общем-то, было не редкостью в Зоне. Тем не менее неизвестное количество сталкеров двинулось к запретному и гиблому Рыжему Лесу.

– Так что же ты, Молоко, в такие места подался? Не боишься? – по-своему усмехнувшись, спросил Егор новичка.

– Да как же не боюсь, боюсь… – ответил тот, пряча взгляд в смущенной улыбке, – но мы вот с Гарой подумали, что если все туда двинули, то, наверное, зверье-то повыбивали, а мы вот вторяками пойдем, потише и поспокойней будет, а если что не так, то и на обратный путь свернем.

– Да, – подтвердил Гара. – Почти все наши к Рыжему пошли, – махнул он головой в сторону, в которой, как он полагал, находится Рыжий Лес.

– Только лес не там, – усмехнулся Егор, – а там, – указал он большим пальцем себе за спину.

– Ну да, – смутившись, сказал Гара. – Вот бы туда попасть пораньше, колонна назад еще не возвращалась, значит, стоит лагерем, а вояки хоть и не друзья нам, но по-любасу зверье в округе примяли, а до артефактов им не добраться, кишка тонка, – глаза у Гары разгорелись. – А там же этих артефактов! – он восторженно сглотнул слюну и посмотрел на Молоко.

Молоко, увлеченно слушавший друга, видимо, очень даже разделял его мнение, и все их разговоры сводились к обсуждению предстоящего сбора и опасению не успеть до отхода вояк.

– Мне один товарищ рассказывал, а ему другой сталкер рассказывал из Свободы, – слегка смутившись, обратился к Бобру Молоко, – что в Рыжем Лесу «медузы» вот такие, – и он растопырил пальцы и развел немного руки, показывая что-то вроде небольшого арбуза. – Только не берет их никто, а в основном там такие артефакты, которые даже тут, – он боязливо обернулся в окружавшую их ночь, – редкость. Только желающих похабариться там харчат влегкую.

Бобр усмехнулся про себя, глядя на восторженно пересказывающего новичка слова тех, кого он сам, новичок-то, и не знает, наверное, одновременно вспоминая трех кровососов, перебегавших ему дорогу в деревеньке позади. «Не дойдут, – с грустью подумал Егор, опуская взгляд на пляшущие язычки костра, – еще странно, что сюда добрались… хотя что странного… на себя посмотри».

– Да и здесь харчат влегкую, – отозвался Бобр.

– А мы потихоньку, – влез в разговор Гара. – Мы же как мыши под котом: где ползком, где присядом, где вообще…

В это время в темноте позади новичков, на южной стороне треснул сучок. Оба новичка подскочили и схватились за оружие, напряженно вглядываясь в сторону шума. Бобр кинул взгляд в ту же сторону. Там, в темноте, в невидимом для людей спектре крутилась и выворачивала тростник на окраине небольшого озера, практически очень большой лужи, какая-то неведомая зверушка. Агрессивность намерений у нее не наблюдалось, скорее всего, какое-то местное всеядное вышло под покровом темноты питаться. Общий шорох, производимый созданием, терялся во множестве других ночных шумов, но треск ломаемых и пожираемых стеблей иногда был особенно громким, что заставляло саму зверушку напряженно застывать и вслушиваться в темноту. Еще некоторое время оно крутилось в грязи, выворачивая корни, затем, вывернув изрядный кусок, булькая и вызывая небольшие всплески, потащило его на середину лужи, где принялось пожирать его. Оба новичка невидящими глазами всматривались через мушки оружия в темноту. Голос Гары испугано просел.

– Чего это, Бобр? Сюда идет? – спросил он, сделав шаг назад в сторону сталкера.

– Не бойся, убери пушку, это другое… – Егор задумался, – не хищник… не для человека…, – проговорил он, с трудом подбирая верные слова.

– А кто это? – спросил шепотом Молоко, подняв вверх ствол автомата и садясь на место, тем не менее продолжая глядеть в темноту.

«Действительно, кто это?» – подумал сталкер. – Я ж хрен его знает, что это такое, да откуда мне знать?» Оба новичка уставились на него в ожидании ответа.

– Да это… утконос, – наобум брехнул Бобр, силясь представить, откуда он взял это название.

– Вот те на! – обалдевший от услышанного, произнес Молоко. – Так они же только в этой самой, в Австралии водятся.

– Да шут его знает, где они водятся. Только эти тут, в воде живут, камышом питаются, – продолжал импровизировать Егор, не моргнув глазом.

– А-а-а… ну надо же, никогда про таких не слыхивал, – протянул Молоко и тут же достал ПДА и сделал какие-то записи.

«Еще бы, я и сам не слыхивал», – подумал Егор. Гара уважительно посмотрел на Бобра и тоже положил оружие на колени, заметно расслабившись и повеселев.

– Скажи, Бобр, а что там? – он кивнул теперь уже в верную сторону Рыжего Леса. – Если ты… – он осекся, – ну, если ты там мимо проходил, может, расскажешь чего? – он выжидающе уставился на Бобра.

Бобр громко расхохотался. Новички дрогнули, переглянулись, руки нервно легли на оружие.

– Мимо проходил! – воскликнул Егор.

Его хохот был неестественным, механическим.

Молоко и Гара с ужасом прислушивались к слишком громкому для этой враждебной территории ночному смеху.

– Бобр, тише! – попросил его Молоко, всех собак сюда притащишь.

Егор смолк так же внезапно, как и расхохотался. Перед глазами вновь всплыла картина побоища. Груды горящего металла стояли, пожираемые разнузданными аномалиями, неестественно вздернутые в воздух вращающиеся многотонные машины, десятки поднятых мертвецов с пулевыми отверстиями в голове в танкистской форме, другие – тяжеловооруженные, закованные в броню, зомбированные, построенные в квадрат десятки снующих вдалеке кровососов, бюреры, пожирающие человечину и бросающие злобные взгляды по сторонам из-под перепачканных кровью морд. Черный столб дыма севернее, статные, не похожие на других контролеров Зоны, контролеры в середине этого ада. Короли и генералы сражения. Мимо проходил!

– Не придут сюда никакие псы, никто не придет, – глухо сказал он, – и вы не дойдете. И мне пора.

Вдруг Бобру стали неинтересны эти два человека, и костер показался каким-то чужим и далеким, не хотелось больше сидеть рядом с ним.

– Спасибо за хлеб, за соль.

Бобр встал, выпрямился и, перешагнув через бревно, подобрав на ходу за лямку свой рюкзак, направился в сторону Темной Долины.

– Куда ты? – воскликнул Молоко. – Бобр, стой! Бобр!

Но фигура сталкера уже растворилась в темноте, властвовавшей сразу через несколько метров от костра.

– Ну что ты наделал? – воскликнул он, обращаясь к другу. – Кто тебя за язык тянул? А? Не видишь, человек не в себе, а ты, дурак, лезешь к нему. Куда ему теперь ночью, без оружия? – Молоко подпрыгнул, сделал несколько шагов в сторону, куда ушел Бобр, и крикнул негромко, но достаточно сильно, чтобы можно было расслышать человеку с нескольких десятков метров. – Бобр, пистолетик хоть возьми, пропадешь!

Минуту он стоял, вслушиваясь в тишину.

– Пропадет, елки-моталки, сгинет мужик! Каким чудом сюда пришел, и то… Эх ты! – он с укором и гневом посмотрел на Гару.

Тот, понимая свою вину опустил голову и молчал.

– Ну, это… Молоко, не шуми, я ж нечаянно, просто хотелось узнать… – оправдывался он, понимая, что сделал одну из первых глупостей всех новичков.

– Узнать ему хотелось, – передразнил его Молоко, испепеляя напарника взглядом.

Оба замолчали, понимая трагичность произошедшего. О сталкере теперь напоминала лишь алюминиевая кружка с остывшими остатками чая да несколько оставленных им, слегка помятых консервов на бревнышке, оставшихся нетронутыми. Воцарилась тишина, прерываемая слабым потрескиванием костерка и жутковатыми для них ночными звуками Зоны. Просидев с десяток минут в безмолвии, сталкеры распределили дежурство на оставшееся время, и Гара лег спать. Молоко же, нервно поглаживая АК, дежурил спиной к костру, лицом в ту сторону, куда ушел Бобр, иногда оглядываясь назад, но больше полагаясь на слух и чутье, с надеждой вслушиваясь в ночные шорохи, которые хоть как-то походили на шаги человека.

20. Долг

Спустя неделю после ошеломительного разгрома введенных в Зону сил группировка «Долг» вновь начала пополняться рядами новобранцев, желающих остановить «заразу Зоны». Парализованная на некоторое время и обескровленная организация возобновила агитацию по всем рупорам Ростка. Кроме того, внешние заградительные силы не остались безучастными к своим братьям по оружию и выделили пару десятков военных для перекрытия дыр в патрулях Долга. На Ростке то там, то здесь сновали военные в камуфляже, злобно зыркавшие на потрепанных нелегалов, коими они презрительно называли сталкеров. Сталкерам же, конечно, такое соседство было совсем не по нутру. Если бы не тот факт, что именно сталкеры нашли мутанта и прокладывали дорогу долговцам, равно как и сгинули с ними на колонии тушканов. Военные бы на дух не перенесли соседство криминальных элементов на одной с ними территории.

Официально посторонних людей в Зоне нет. Есть только научные лаборатории, военные и полуофициальная лояльная военным группировка Долг, направленная на устранение криминальных элементов, охрану научных объектов и прочего завезенного в Зону хлама, охранять который не могли регулярные войска.

Нередко солдаты стреляли в спины сталкеров, вызывая ответный огонь. Несколько раз в самом начале роста заградительных сил даже организовывались карательные экспедиции на полкилометра или чуть более внутрь Зоны с целью уничтожения баз нелегалов, как и самих их обитателей. Но солдатики, умеющие стрелять в ростовые мишени из разных положений, делать перекаты, прикрывать друг другу спины, метко кидать гранаты, все равно не могли сравниться с матерыми сталкерюгами, если находили таких. Нередко пара сработанных сталкеров надолго задерживала солдатиков в положении мордой в землю либо оставляла лежать их там насовсем. Тут уже зависело от самих солдат, если их офицер оказывался упрямым сукиным сыном и не оставлял выбора ни солдатам, ни сталкерам, такая экспедиция, как правило, становилась последней для них, поскольку, как только ПДА приносило известие о гибели сталкера, ближайшие окрестности наполнялись отнюдь не добрыми стрелками, и иногда месть нелегалов доходила даже до зачистки тогда еще слабых блокпостов.

Но со временем, когда военные поняли, что нелегалов не искоренить, а поток артефактов восполнять больше некому, да еще получив пару раз по шапке и по погонам за потерю как в личном составе, так и добровольных неофициальных сотрудников НИИ, коими после смерти называли в бумагах некоторых сталкеров, вояки угомонились. Они стали закрывать глаза на усталых, шрамированных людей, в битом кислотами, подпаленном обмундировании, показывавших сомнительные бумаги и несущих за плечами рюкзаки, содержимое которых, согласно документам, принадлежало все тем же НИИ. Они даже стали (конечно, за очень неусловное вознаграждение) подсказывать незаминированные тропы, графики смен и благоприятные маршруты тем сталкерам, у которых не было подходящих бумаг. В целом жизнь у периметра закипела, но все же выстрелы со стороны забора по движущимся внутрь периметра людям не исключались.

Долг же теперь со своей стороны сделал беспрецедентный шаг для нелегалов. Опасаясь, что неизвестный мутант, разобравшись с основными силами, двинет на Росток, Воронин объявил о всеобщей демобилизации, согласно которой все сталкеры на Ростке живут и харчатся за счет Долга, получают боеприпасы при необходимости, но не имеют права покидать территорию Ростка, иначе такое поведение расценивается как дезертирство, что чревато осложнениями для нелегала. Пришедшие на Росток сталкеры, попав под такое определение, роптали, срочно скидывали предупреждения на ПДА своим товарищам, но часть сталкеров, вдруг неуютно почувствовавшая себя вблизи от невероятного мутанта, сама пошла на Росток, другая же часть, полагая, что Долгу пришел конец и поделом, а потому от Ростка надо держаться подальше, разошлась по схронам и к Кордонам. Деревня новичков оказалась переполнена ветеранами Зоны, которые здорово проредили бездонные запасы Сидоровича в водке и провизии.

День шел за днем, никакого движения со стороны неприступного Рыжего Леса не было. Робкие патрули, весь день прикрывавшие друг другу спину и, не отрываясь, глядевшие в бинокль на кромку леса, не докладывали ровным счетом ничего, за исключением появления отдельных сталкеров, пытавшихся поживиться оружием, гаджетами или еще чем на поле сражения, а заодно посмотреть на уже увядающие невиданные аномалии, все медленнее и ниже крутившие стальные машины. Погибших солдат практически не было среди останков кровососов, псевдогигантов и снорков, кроме того, бо́льшая их часть ушла вслед за контролерами в сторону ЧАЭС, оставив страшные мысли о возможной встрече с ними в будущем.

Постепенно сталкеры сначала под особым разрешением начали расходиться с Ростка, затем Долг, организовав систему оповещений, на случай активности мутанта снял со сталкеров положение о невыходе с Ростка, дополнительно установив несколько десятков крупнокалиберных пулеметов на крышах зданий и ДОТах.

Воронин, доведенный до предела сложившуюся ситуацию, одновременно надеясь, что у него будет время восстановить как моральных дух Долга, так и его состав, вместе с тем увеличив количество, огневую мощь и выучку состава, вместе с новым помощником копошился по делам сталкеров, выискивая ниточку, которая могла бы подсказать, с чем они имеют дело. Изначально его предположение о чистокровном мутанте было смело отвержено Янтарем, засыпавшим его кучей бесспорных доводов и примеров. Совместно с учеными проверенными людьми был сделан вывод о человеческом участии в событиях, причем, скорее всего, надо искать сталкеров со слишком насыщенным прошлым, часто ходившим и возвращавшихся из глубокой Зоны. Лесник отметался сам собой, поскольку его алиби подтвердили сразу два первых человека Янтаря.

– Глеб Борисович был болен и был у нас на лечении. Вот его медицинская карта, результаты обследований и анализы, – говорил высокий лобастый очкарик, безапелляционно глядя Воронину в глаза.

– Хорошо, хорошо, – отвернувшись и поморщившись так, словно ему под нос сунули эти самые анализы, ответил Воронин.

Таким образом, из целой кучи легендарных сталкеров Зоны было выбрано всего восемь подозрительных персон, поведение и знания которых и ранее вызывали у Воронина подозрения, а теперь только несколько фактов сдерживало его от того, чтобы объявить их вне закона и назначить награду за их головы. Двое из них были за периметром и под напором Воронина ему даже дали понять, на кого теперь работают эти люди, что автоматически отметало их из списка. Еще двое были в особой психиатрической лечебнице, специально построенной для выходцев из Зоны, и они находились и до сих пор находятся там под ежечасным контролем лечащих врачей. Еще двое погибли ранее, и нашлись свидетели, видевшие их трупы и принесшие ПДА. Причем данные сети и данные свидетелей были проверены, все сходилось: действительно, сталкеры погибли в присутствии свидетелей. Еще двое, как ни странно, на период событий находились непосредственно на Ростке, и после событий, согласно введенному положению, просиживали свои задницы в баре «Сто рентген». Остальные легенды Зоны уже были многократно мертвы и бесполезны для дознания.

Бессильно скрипнув костяшками кулаков, осознав ситуацию, генерал устало откинулся на спинку кресла. Теперь он находился в своем кабинете. Потертое сукно серого стола с пятнами ожогов от сигарет и потертостями от рук генерала ровно и спокойно отражало свет нескольких ламп. В камине, который приказал растопить Воронин, потрескивали дрова, чучела же мутантов, ранее украшавших стены кабинета, он приказал вынести, вместо них вывесив образцы новейших моделей оружия. Он не хотел видеть чучела – ему казалось, они скалились и ухмылялись, глядя на его бесплодные попытки раскусить их тайну. Деревянный пол, покрытый короткошерстным ковром, гасил звуки шагов топающего по нему время от времени генерала, по своему обыкновению в раздумьях державшего руки в замке за спиной.

Принесли чай в термосе. Булькнув стакан горячего крепкого напитка, Воронин, не ощущая его жара, прищурившись в пылающий камин, прихлебывал, не сдаваясь и продолжая раскручивать ситуацию. По всему получалось, что что-то они упустили, кто-то прошел сквозь пальцы, не оставив им зацепки. Это генерал чувствовал нутром, как лиса, сующая свой острый нос в мышиную норку, безошибочно определяет, есть ли там постоялец или нет. Воронин ждал. Рано или поздно Зона выкинет след, он же тоже не новичок и кое-что понимает в делах Зоны. Практически ничего не может утаиться здесь, если искать как следует. Обязательно где-то будет стрелка, указывающая направление следа, за ней другая, за ней следующая и так до самого логова мутанта, которое, возможно, будет неприступно для людей, но не для Воронина. Он найдет, он накажет, его не остановить. Мутант будет пойман и посажен в клетку, а затем он лично освежует его и проследит, чтобы чучело из него вышло правильным, точным и долговечным. Такой был мир генерала последние несколько дней.

В дверь постучали. Вошел вышедший за несколько минут до этого адъютант Шлепнев, на посеревшем от бессонных ночей лице которого читалось крайнее утомление, но все же прямо сейчас в валившихся и потухших глазах засветилась надежда.

– Товарищ генерал.

– Да.

– К вам сталкер. Говорит, что видел странное, я с ним переговорил. Похоже на зацепку.

Воронин через левое плечо метнул взгляд на помощника.

– Пусть войдет.

Адъютант развернулся и вышел. Через некоторое время в дверь снова постучали, и в кабинет испуганно вошел молодой человек, практически юноша небольшого роста, скомкав в руке, и оттого чувствуя себя еще более неловко, каштановый плащ. За ним вошел Шлепнев, но, получив от генерал знак, кивнул и вышел за дверь. Генерал стоял теперь, повернувшись правым боком к камину, лицом к вошедшему, и его лицо, погруженное в сумрак и неверно подсвеченное живым огнем, было непроницаемо. Сталкер же, наоборот, обернувшись и увидев позади себя лишь закрытую дверь, вздрогнул и застыл на месте в ступоре, не находя слов для приветствия или начала беседы.

– Кто такой? – мигом оценив собеседника, спросил генерал.

Фраза прозвучала подобно сухому пистолетному выстрелу.

– Сталкер я, – просипел тот, но, поняв, что голос его предал, кашлянул и добавил: – Сталкер Гара. Пришел помочь Долгу… за вознаграждение, – петухом сорвался он, мгновенно смутившись и растерявшись от этого еще больше.

– За вознаграждение? – Воронин даже округлил глаза от неожиданности.

– Да, за вознаграждение! – внезапно с вызовом, вытянув подбородок, подтвердил тот.

Подобной дерзости в этом кабинете еще никогда не было. Генерал минуту смотрел на вошедшего. В прежние времена он бы, наверное, лично размял кулаки на таком выскочке либо отдал его ребятам, чтобы те без вознаграждения получили всю информацию, но теперь не раньше. «Черти что творится, – думал генерал. Совсем распоясались. Пришли как к барыге какому-то. Хотя от барыги информацию-то точно покупать пришлось бы втридорога. Хрен с ним», – решил Воронин.

– Говори. Но учти: если бред принес, отрабатывать будешь, – спокойно сказал Воронин и сел в кресло, оставив гостя стоять у двери.

Тот неловко повернулся в поисках и, сделав несколько шагов, уселся на стуле напротив Воронина. Тот аж выдохнул от неожиданности. «Сопля зеленая, только попробуй не то сообщить, я на тебе живого места не оставлю. На арену пойдешь», – мысленно пообещал ему генерал, сверля взглядом.

Гара, вытерев вспотевшие ладони о колени, дрожащим, но постепенно крепнувшим голосом начал:

– Мы недавно с напарником моим к Рыжему Лесу хотели пройти… ну, после этого… большого рейда…

Воронин с трудом сдержал вспыхнувшую в нем ярость. «Сотни ребят погибли от рук какой-то твари, а эти шакалить вышли, еще и вознаграждение требуют!» – несколько долгих секунд долговец сдерживал свои чувства. Гара, почувствовав неладное, сделал паузу, затем, поняв, что собеседник снова готов его слушать, продолжил.

– Но дойти-то не дошли. Там под Темной Долиной ночью вышел на нас шатун какой-то, но не шатун.

Воронин со скоростью пули оказался возле растерявшегося сталкера, буквально за шиворот схватив его и ткнув носом в разложенную на столе карту.

– Координаты!

Гара возмущенно посмотрел на Воронина, впрочем, уже не пугаясь, с достоинством поправив взъерошенную одежонку и сориентировавшись, ткнул пальцем в место. Теперь они голова к голове стояли возле карты.

– Вот тут…

Получив согласный кивок, он продолжил:

– Вышел на костер ночью, без оружия, блаженный какой-то. Поговорили, чай пил, рассказывал кое-чего и ушел без оружия ночью.

Воронин, не мигая, смотрел на сталкера, силясь понять, издевается ли сталкер над ним или он, Воронин, чего-то не понимает.

– И что? Шатун вышел, шатун ушел, – спросил генерал, только теперь понимая, что шатуны-то, собственно, нормально не разговаривают или не разговаривают вовсе.

По крайней мере шатуна распознают через несколько минут разговора или раньше. Такие дубликаты ранее живого человека обладают очень короткой памятью, часто заговариваются и без жалости расстреливаются сталкерами.

– Я же говорю, не шатун, а блаженный, что ли… – повторил Гара, облизывая губы. – Разговаривает как полагается, шутит, понимает все, помнит. Только вот ночью он видит и без оружия ходит и ПДА… и это … водку пить не смог.

– Что? – заорал генерал.

На его крик в комнату ввалились два долговца – здоровые детины с громами в руках, мгновенно взяв на прицел сталкера и настороженно зыркая по сторонам. Еще через секунду в кабинет запрыгнул адъютант с пистолетом на изготовке и выжидающе уставился на командира.

– Что? – теперь уже тише и зловеще переспросил генерал. – Почему не расстреляли?

Один из первых признаков людей, пораженных Зоной, – это невозможность пить спиртосодержащие продукты. Ни излом, ни контролер, ни подвиды контролера, в которые иногда превращаются потерявшиеся в Зоне люди, не способны добровольно пригубить водки. Это был первый признак внутренних изменений человека.

– Так это… – растерялся от неожиданности сталкер, – мы же думали, что человек это, просто … опаленный… ну это… трехнутый.

Воронин нервно сел в кресло.

– Кто был второй?

– Напарник мой, Молоко. Он со мной до блокпоста пошел, а дальше на Свалку, потом к Сидоровичу, а я вот подумал и решил, что, наверное, ценная информация-то. Потому что тот блаженный вроде про побоище знает что-то, да еще и это, умер он вроде как месяц назад, а тут, ну, вот пятнадцатого, мы его живым увидели. Молоко же и признал его.

– Кто-о-о? – вновь вскочив на ноги и оказавшись нос к носу со сталкером, уже совсем нехорошо прошипел генерал, выжигая его глазами, заставляя не только его, но и двух охранников и своего адъютанта, стоявших за Гарой, отступить на шаг назад, испытав приступ слабости в ногах. – Кто-о-о это бы-ы-ыл?

Свистящий шепот проник в самое нутро сталкера не хуже оклика контролера.

– Сталкер… Бобр… – пролепетал Гара, силясь держать себя в руках и не выбежать с криком из комнаты.

Воронин бросил взгляд на Шлепнева – тот все понял и испарился пробивать информацию.

– Значит так, Гара, – бросил долговец, вспомнив кличку сталкера, – информация стоящая. Посидишь со мной, расскажешь все в деталях. Хорошо расскажешь – будешь в порядке, плохо расскажешь… Что ж, будем считать, что плохо ты уже рассказал.

Два часа спустя перед Ворониным лежала пухлая папка с делом Бобра и тонкая с делом Молока. Тонкую папку Воронин отмел сразу же, папка Бобра все более и более увлекала его. Судя по потяжелевшим векам, по недоброму наливу глаз, картинка для Воронина складывалась. Строчки из собранного материала по делу Казмаутова Егора Александровича огненными буквами плясали в глазах Воронина.

…самостоятельно разделался с болотным кровососом… локация Карьер…

…в одиночку добыл голову излома параллельно с основным заданием… локация Янтарь…

… приобрел комбинезон «Сева»… локация Янтарь…

…вернулся из Рыжего Леса вместе с научным сотрудником В.С. Хмельницким… локация Рыжий Лес через Пустошь…

…Хмельницкий Валерий Степанович… старший научный сотрудник… госпитализирован в связи с поражением мозга… Казмаутов. Е.А. без симптомов поражения снят с наблюдения…

… 15.10.20.. года сталкер Бобр раздавлен в аномалии воронка, по данным ПДА…

…25.10.20.. года сталкер Бобр опознан сталкером Давыденко Михаилом Сергеевичем по прозвищу Молоко и Гараниным Степаном Александровичем по прозвищу Гара…

…первое нападение на блокпост Долга в районе Свалки 17.10.20.. года…

… обнаружен неизвестный мутант со свитой в комбинезоне «Сева», вооружен СВД 18.10.20.. года…

…разгром объединенных сил заградительного барьера 23.10.20.. года… выживших… три пилота…

Все эти данные и сопоставления наконец сложились в одну картину. Генерал почувствовал, что наконец-то встал ногами на твердую почву. Теперь перед ним лежала фотография улыбающегося сталкера в куртке новичка, непонятных штанах и грубых потрепанных берцах с АК через плечо, сделанная на чей-то ПДА на фоне электры. Воронин смаковал момент. Да, через пару минут он даст команду своим солдатам и ищейкам, вывесит награду за голову Бобра, подключит наемников, бандитов, свободовцев, на каждом столбе будет висеть его фотография, каждый солдат будет знать эту сволочь в лицо. Но сейчас… сейчас Воронин откровенно наслаждался моментом открытия беспрецедентной охоты на новый вид. Да, сейчас он будет решать судьбу бывшего человека, а ныне объекта. Сладкий миг всевластия. Мощь всей возглавляемой им организации и сила имевшейся у него власти пойдет по следу. Вот он объект. Спи в своей берлоге, ничто не сможет противостоять Долгу, даже ты. Ты будешь уничтожен медленно и неотвратимо. Выхода нет и бежать тебе некуда. Дальше Зоны тебе не уйти, ты мутант и ты будешь в клетке!

Мягко щелкнуло горящее в камине полено. Воронин нажал на кнопку вызова. Через десяток секунд явился сидевший в соседней комнате адъютант.

Воронин пальцем ткнул в лежащую перед ним на столе фотографию сталкера и, не отпуская с изображения пальца, приказал.

– Взять его!

21. Начало

Офис корпорации. Первый в строгом костюме сидит перед журнальным столиком в глубоком кресле, стоящим справа от рабочего стола. Нервное постукивание ручкой по стеклу столика вызывает резкий неприятный звук, но Первый, вероятно, не слышит его, занятый своими мыслями. На столике перед ним стоит остывшая пригубленная чашка кофе, на блюдце рядом с ним – нарезанный дольками и посыпанный сахаром лимон. Взгляд человека упал на загоревшуюся кнопку вызова интеркома, у которого он отключил звук и теперь ориентировался только по лампочке. Нажав на кнопку и буркнув: «Пусть войдет», он снова погрузился в раздумья.

Слегка щелкнул замок двери – по ковру в кабинет вошел Четвертый и, не решаясь пройти дальше, безмолвно воззрился на Первого, который, сморщившись как от лежавшего перед ним лимона, махом головы указал вошедшему на кресло напротив. Четвертый сел на краешек кресла, ссутулившись и опустив голову. Первый усмехнулся.

– Ну что, Четвертый, докладывайте. Какую еще новость Вы мне принесли?

Четвертый открыл рот, набрал воздуха и вымученно посмотрел на начальника. Сейчас его взгляд был похож на взгляд пса, желающего вернуться домой, из которого его выгнал пьяный хозяин.

Первый посмотрел на всю гамму смешанных чувств и сжалился над Четвертым.

– Вы знаете что, Четвертый? – спросил он спокойно и даже легко, не давая собеседнику начать, по-видимому, очень трудный доклад. – За свою жизнь я научился не только выигрывать и быть всегда первым, но и проигрывать. Не всегда на чужом поле можно играть по своим правилам. А если проиграл в чужой игре, то будь готов в следующий раз сыграть эффективней, проявить кроме силы гибкость и быть настойчивым в достижении своих целей. Вы не задумывались об этом? – с интересом спросил он, глядя на подчиненного. – А, да куда Вам… – немного разочарованно сказал он, пристально глядя в глаза собеседника. – Именно поэтому Вы Четвертый, а я Первый.

Четвертый сделал попытку сказать слово, но Первый лишь махнул рукой.

– Знаю я, знаю, разбили нас и всю нашу игру в чистую. Переиграли, как старшеклассники детсад. Вся наша годовая операция псу под хвост, или, правильнее сказать, псевдопсу под хвост, а, Четвертый?

Первый встал.

– Но… Откуда Вы знаете? – бледнея и становясь еще более растерянным, спросил Четвертый.

Первый несколько секунд пристально глядел в глаза Четвертого сверху вниз, словно оценивая, стоит ли говорить ему что-либо или нет.

– Знаете что, Четвертый, Вы мне надоели! Со всеми вашими танками, вертолетами, солдатами, подкупами. Эта схема не работает в Зоне, это другая Земля, разве не ясно? Хотел бы я упразднить ваши полномочия да и применить к вам меры, – разгневавшись, повысил голос Первый, – за потерю элиты, средств, будь они неладны, и создание вероятности вычисления присутствия нашей организации в делах Зоны. Но это пусть решает Совет.

Первый вдохнул воздух всей грудью, успокаивая самого себя.

– Так уж и быть, я вам скажу одну вещь – Третий выжил. Он находится в Зоне, и это единственный человек, который не только остался в живых на этом проклятом участке земли, но и нащупал нечто более важное, чем все ваши солдатики и агентура.

– Но как это возможно? Они же все… погибли… – задыхаясь от ужаса перед Первым и всем вышесказанным, прошептал Четвертый.

Первый снова свысока посмотрел на практически уничтоженного Четвертого, оценивая, стоит ли говорить ему дальше или нет. С сомнением решив раскрывать информацию уже практически отстраненному от дел Четвертому, он продолжил.

– Из всех оставшихся бойцов нашей группы по моему прямому приказу на основное задание ушли десять человек, то есть все. Ваша система оповещения дала сбой, и я не собираюсь объяснять вам, как мне удавалось поддерживать связь с Третьим. Третий – мой прямой заместитель, и он сам пошел в Зону, чтобы закончить начатое. Группу оттеснил контролер в одну из растительных аномалий Зоны. Наши ребята с навыками пси-защиты, конечно же, дали бы отпор любому контролеру, но там был другой, ему удалось оттеснить их к аномальной … как, ее дери, называют… дерево-театрал… Нет, дерево-кукловод, так его, к чертям собачьим! Оно перехватило всю группу, но Третьему удалось вырваться, не без последствий, видимо, но удалось. Более того, теперь он снова в строю, а Долг вычислил нашу занозу в заднице! Вы знает, кто это?

– Нет, – в благоговейном ужасе прошептал Четвертый, вытянувший подбородок вперед и буквально цепенеющий от каждого слова Первого.

– Некий Казмаутов Егор Александрович… некто по прозвищу Бобр! Даже не спецура, даже не…

Первый задохнулся, начиная вновь выходить из себя. Выдохнув и успокоившись, он продолжил.

– И это второсортное… этот человек.

Первый все-таки сорвался на крик, уже не в силах совладать с наконец высказываемыми вслух эмоциями.

– Этот Бобр натянул меня, тебя, мою долбаную секретаршу, и всю нашу долбаную корпорацию вместе с продолбанными силами заградительных войск! Всего один человек! Как? Как можно было…

Первый смолк, потеряв дар речи от избытка чувств. Четвертый вжался в кресло, втянув голову в плечи и зажмурив глаза, словно ожидая оглушающего удара. Мелодичным эхом в наступившей тишине отозвался хрустальный глобус, покачивающийся у Первого на рабочем столе. Говорящий несколько раз глубоко вздохнул и усмехнулся.

– Надо отдать ему должное, если бы у меня была возможность, я бы непременно поговорил с этим человеком. Соперников надо уважать, а врагов любить… а, Четвертый? – уже почти весело спросил он.

– Так точно! – не найдя что сказать, подтвердил он, выполнив команду смирно в сидячем положении.

– Проваливайте, Четвертый! – приказал Первый.

– Так точно, сэр. Спасибо, сэр, – взметнулся с кресла Четвертый и, пятясь задом, скрылся за дверью.

Оставшись один на один с собой, Первый продолжил:

– Ну что ж, госпожа Зона, так вы говорите, что вы неистребимы? Возможно, оно и к лучшему. Мы не будем вас истреблять, мы придумаем, как сделать так, чтобы вы истребили сами себя. Мы найдем ключик к вашему сердцу и сделаем укол, ошибки человека – ошибки системы, не так ли, Третий? – спросил он в никуда, снова садясь в кресло и закрывая глаза.

Минуту просидев в тишине, он тихо сказал сам себе:

– Я так и думал…

***

Тем временем Бобр, миновав последний ряд колючей проволоки и машинально стряхивая с колен комбинезона «Сева» налипшую грязь, со счастливым лицом осматривал первые метры Большой Земли. К слову сказать, эти первые метры обычному человеку не показались бы причиной восторга. Полузатопленная, заболоченная местность с начавшим произрастать камышом и осокой была некогда деревушкой, жившей на окраине периметра. Теперь же Зона разрослась, жителей эвакуировали, а вытекавший из Зоны ручей прекратил свое быстрое течение, растянувшись по всей деревушке, придав ей унылый и одинокий вид. Разглядывая во все глаза далеко вперед чистые от аномалий десятки и сотни метров, Егор все никак не мог отделаться от мысли, что теперь можно идти куда хочешь, можно не опасаться проходящих сталкеров, курящих в кулак солдат, пролетающих вертолетов; что теперь не будет его постоянных спутников – слепых псов, дружелюбно сопровождавших его до самой кромки леса, за которой расстилался прямой путь через минное поле к первому ряду ограждений. Теперь он невооруженным взглядом видел, что там, далеко впереди, начиналась Большая Земля, припорошенная первым снегом, обозначавшим ранний приход зимы, запах которого, приносимый встречным ветром, он чувствовал здесь, в то время как полчаса назад он шел под вечным покровом желтых и бурых листьев, провожаемый теплым ветром осени, толкавшим его сзади. Вот она, граница, сделай шаг назад и почувствуешь ветер Зоны, сделай шаг вперед – и в лицо ударит освежающий ветер Большой Земли. Открыв рот от восторга, Егор смотрел в бесконечное синее небо с вот-вот грозившимся появиться ослепительным солнцем из-за облаков. Достав и подкинув в руке странную пятигранную гайку с неподвижными и в то же время непостижимым образом меняющимися гранями, он направился в ближайшую избу. Нужно будет найти что-то более подходящее для хождения по Большой Земле.

Открыв скрипучую дверь, автоматически убедившись, что там нет растяжек и самострелов, сталкер прошел все забытые прежним хозяином комнаты. Не найдя ничего в шкафах, он устало и обескураженно вернулся и сел за огромный рассохшийся кухонный стол, положа на него гайку. Гайка призывно переливалась гранями, словно выпытывая от него заветно слово. Бобр усмехнулся.

– Ну что ты хочешь от меня? Не знаю я, что тебе нужно… Мне бы кто подсказал, как что начинать. Хоть бы одежку какую мне справить… – с этими словами Бобр взял гайку и пристукнул ее о стол.

В этот же момент в дверном проеме появилась стопка одежды, которая, секунду повисев в воздухе, так же стопкой упала на пол. Судя по виду, белье было чистым, аккуратно сложенным, но как будто не новым. Егор растерянно улыбнулся.

– Э-э-э… а поесть чего-нибудь сообразишь? – спросил он, стукнув гайкой о столешницу.

В мгновенье прямо из воздуха начала вырисовываться кринка с молоком, алюминиевая кастрюлька с чем-то булькающим внутри, большая глиняная тарелка с пирожками, еще одна с другими пирожками, еще через мгновенье появился деревенский железный самовар с заварным чайничком наверху, который тут же запел свою песню, исходясь паром. Еще через секунду на столе стали появляться разносолы, как то: грибочки, помидорки, огурчики, чищеные дольки чеснока, неожиданно приютился в уголке гусь из фольги. Занимая все больше и больше места на столе, начали появляться другие деревенские блюда вперемежку с чашечками варенья, разных видов заварными пирожными, конфетами, крендельками. Когда в воздухе начали появляться фрукты, Егор, понимая, что на ранее необъятном столе уже не остается места, обескураженно улыбаясь, поднял обе руки.

– Стоп, стоп, стоп…

Фрукты, крендельки, домашние колбасы, проявившиеся в воздухе и не успевшие занять свое место на столе, медленно и нехотя растворились в воздухе, только расписное полотенце, пахнущее душистым мылом, плавно и с достоинством опустилось ему на колени. Обалдевши глядя на гайку и развернувшуюся перед ним картину, сталкер высушил руки о полотенце и, потерев их друг о друга, в предвкушении предстоящего марафона произнес:

– Ну, понеслась!

***

Обложка создана специально по заказу автора художником Дмитрием Новочадовым.

Оглавление

Пролог

1. Дойти до Янтаря

2. Назад в Рыжий Лес

3. Черная клетка

4. Пещера разбойников

5. Дерзость

6. Смута. Начало

7. Блокпост

8. Реакция

9. Преследование

10. Царица Пустоши

11. Предвестник грозы

12. Хранитель

13. Армия Зоны

14. Стальной дракон

15. Битва

16. Исход

17. Сон Бобра

18. На выход

19. Ночной костер

20. Долг

21. Начало