Кто-кто… (fb2)

- Кто-кто… 666K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Анка Б Троицкая

Анkа Троицкая
Кто-кто…

Дом, купленный у ведьм это вам не дача.

Этот маленький кирпичный коттедж, с цветником спереди и огородом сзади, теперь моё единственное и давно желанное жилье. Я отсюда уже никуда не перееду. Моя последняя тихая гавань. Моё убежище отшельницы. Мой остров в море суеты и людских толп. Я достаточно помоталась по миру. Здесь я умру… вот в этом самом кресле. Но с моим здоровым организмом пока рано об этом говорить. Мне всего сорок семь.

Мне нравится, что местность не совсем плоская, но и не особо холмистая. Зеленый луг у старых хозяек был льняным полем, который плавно спускался к заливу справа, и упирался в небольшой лесок слева. А над ним было потрясающе широкое небо, каждый вечер расписанное новыми узорами облаков, очень розовыми на закате.

Красота! И на эту красоту я любуюсь, глядя в окно перед своим письменным столом с компьютером. И все-таки в этом пейзаже мне чего-то не хватает. Он недостаточно живой, несмотря на огромное разнообразие птиц в этой местности.

Две старые ведьмы, которым я помогала собираться, дали мне несколько полезных советов, смеясь и подшучивая друг над другом. Они сразу предупредили нас, что эти места нам покажутся странными. После прощального ужина старшая из ведьм в темных очках от Версаче открыла дверь в чулан, за которым первый и последний раз я увидела иное измерение — безграничную пустыню под желтым небом. Оказывается, она была их излюбленным способом путешествовать. В паре метров под порогом чулана была не земля, а что-то похожее на пепел и остывающую лаву. В трещинах сиял красный свет, как в каминных углях. Над пустыней ветер с шумом носил серые смерчи. Одна из ведьм, имени которой я так никогда и не узнала, побросала в пепел свои тюки, мешки, сумки и чемоданы, и спрыгнула сама. В тот же момент из пепла, как подводная лодка из-под воды, поднялась круглая, плоская и ржавая конструкция, похожая на гигантский часовой механизм. В ней крутились колесики и пружинки, тоже как в часах. Ведьма сгребла свои пожитки в кучу посредине этого диска, подёргала какую-то медную с зеленью деталь и махнула Розмиле.

Ведьма помоложе, в джинсовом сарафане улыбнулась мне черной помадой:

— Видала, какая шустрая моя кума? А всего несколько десятков лет назад она была ещё и красавицей. Ну, удачи, и не волнуйся. Все необходимое в усадьбе наладится само собой.

Розмила спрыгнула в пустыню, и дверь в чулан захлопнулась перед моим носом. Я даже вздрогнула. Я открыла дверь, за которой стих горячий ветер, но теперь это был просто чулан с веником и белым пластмассовым ведром.

Наладится само собой? Конечно наладится. Только не само собой. Мы с мужем тут долго еще будем все переделывать и перекрашивать. Но вот пейзаж за окном… В нем будет трава и полевые цветы. И… что-то еще.

Дальше мои дни пошли быстро, однообразно, но приятно. Утром я выходила в сад, работала часа четыре в огороде или в цветнике. В перерыве мы с Онреем пили кофе и завтракали яйцами, которые нам неохотно несли «паршивки» — четыре рыжие курицы. Мы их еще цыплятами купили этой весной. Петуха среди них не оказалось. До обеда я успевала сделать пару дел по дому, а потом садилась за стол. Перед таким пейзажем писалось легко, но чего-то в нём не хватало.

Так мы прожили довольно счастливо почти все лето, пока не наступил золотой сентябрь. И тут я как проклятая намертво застряла на двадцать какой-то главе.

Это произошло в тот день, когда впервые небо затянуло тучами на целые сутки. Обычно мне нравилось смотреть на дождь, слушать его шепот, особенно когда Онрей разжигал огонь в камине. У местного дождя необычный характер и успокаивающий голос. Он очень сильный и косой, и уже если пойдет, так пойдет, и не только куры разбегутся. Но на этот раз мне вдруг стало ужасно тяжело на душе. Даже когда погода снова наладилась, экран компьютера продолжал светиться белой пустотой. Дошло до того, что промаявшись всю неделю, после обеда в пятницу я не пошла к своему столу, а вернулась в сад.

Обычно мне приходят неплохие идеи, когда я рву сорняки или подрезаю обнаглевшие плети лиановых. Однако теперь, почему-то, это перестало помогать. Онрей даже забеспокоился обо мне. Ему проще, у него есть обязанности. Он уезжает поздним утром в свою поселковую клинику, ведь он ветеринар. Онрей на пять лет моложе меня, энергичнее, и у него нет проблем с вдохновением и недостатка в пациентах. А я, похоже, избаловала себя своим уединением и самозанятостью.

Вечером Онрей приехал с работы и сразу побежал искать меня в теплице, которую я готовила к зиме.

— Тебе пора развлечься и выехать в люди, — заявил он с порога.

— Не хочу, — ответила я и только тут увидела, что он держит в руке яркую бумажку, похожую на рекламную.

Так и было. Лифлет оповещал всех любителей, что в садовом центре соседнего городка будет сельская ярмарка и ежегодная выставка местных чемпионов среди овощей и фруктов. На фотографии был длинный стол, с красиво разложенными плодами трудов местных фермеров. Начало ярмарки завтра, в субботу с девяти утра.

— Поехали, — взмолился Онрей, — Там ещё будут продавать пиво, мёд, сыры, живых кроликов и августовских цыплят. Купим петушка для паршивок.

Уговорил он меня. Мы решили выехать в восемь, так как парковка там далековата от центра, и идти от неё придётся через весь квартал. Однако утром у Онреея ни с того, ни с сего поднялась температура. Я предложила поехать в другой раз, так как до завтра он явно не поправился бы.

— Стало быть, через год? Что ты! Поезжай одна. Тебе будет польза, а я уже настроился, что ты мне пива привезешь.

— Но тебе уход нужен.

— Не маленький. Справлюсь.

Онрей умеет уговаривать, уж это точно.

День и вправду получился хоть куда. Я была рада, что поехала. Погода была отличная, выставка замечательная. Я бродила по ней весь день как по музею. Народу было многовато, но не тесно. Я наснимала для Онрея на телефон и огромные тыквы, выращенные к октябрьским праздникам, и лук размером с детскую голову, и немыслимо уродливые, но сладкие помидоры, пламенные георгины, яблоки сказочных сортов… и много всяких других чудес. Я накупила луковиц тюльпанов и семян фунтов на сорок. В одном парусиновом павильоне продавался мой любимый свежий козий сыр и оливковое масло на разлив, приправленное на любой вкус. Вокруг оградок с вислоухими кроликами толпились дети с мамашами. Кур тоже было много, а вот с петухом не получилось. Опоздала. Торговец у вольера пожал плечами.

— Хей, леди, завтра приезжайте. Будут еще птички. Я приберегу для вас… какого пожелаете?

— Доркинги есть? И чтоб гребень красивый.

— Гребень пока только обещаю. Договорились? Как вас зовут? — спросил торговец и вынул из-под шляпы карандаш.

— Лидия, — ответила я, попрощалась и пошла покупать пиво на вытоптанную лужайку под открытым небом.

Старые дубовые бочки стояли там в качестве реквизита. Ведь пиво было не разливное, а в ферменных темных бутылках. Возле бочек, как возле столиков стояли молодые люди, солидные фермеры и хохочущие женщины моих лет в разноцветных резиновых сапогах. Бочки стояли прямо на сырой земле, но чтобы не было совсем грязно, между ними были разложены доски. Вот и хорошо. Грязь на спортивных ботинках не хотелось в машину тащить.

Пока я выбирала для Онрея пиво и эль, я услышала за спиной шаги по этим самым доскам. Тяжелые шаги, будто кто-то в ковбойских сапогах со шпорами прошелся. Я оглянулась и увидела перед собой высокого молодого человека в осеннем пальтишке. У него были длинные каштановые волосы, а лицом он мне напоминал какого-то артиста из фильмов моей советской молодости. Я посмотрела на его ноги. Сапоги были самые простые, сельские, без шпор. Шляпы — тоже не было. Лет ему было ужасно мало. Не больше двадцати.

Он смотрел на меня, и я решила, что он просто обознался. Я изобразила на лице вежливую улыбку и попыталась было обойти его, но тогда мне пришлось бы сойти с досок в грязь. Найти альтернативу я не успела, потому что он вдруг сказал:

— Лидия. Красивое имя. А я Тэд.

— Очень приятно. Позволите пройти?

Парень по имени Тэд, не спуская с меня глаз, шагнул прямо в коричневую лужу, уступая мне дорогу. Значит, он не от выпивающих возле бочек парней откололся, а шел за мной от птичников, если имя подслушал. Чего ему надо?

Я кивнула и пошла в сторону палатки с мёдом. Тэд поплелся за мной. Он держал руки в карманах и пригнулся, заходя в просторный павильон. При этом он как-то все время косился на меня. Я вспомнила, на кого он похож. Был такой Валерий Матвеев, но он давно умер. Этот мальчик посимпатичнее, но такой же обаятельный.

У прилавка с янтарными баночками торговка окликнула его:

— Эй, сынок. Твоя мама никак мёд выбрать не может. Купи для неё вот эту коллекцию, — и торговка подняла прозрачную продолговатую коробочку с полудюжиной маленьких горшочков, — Тут и акация, и манука, и вереск.

Я не сразу сообразила, что это она про меня. А Тэд вынул руку из кармана с купюрой, получил коробочку со сдачей, и все это сунул в карман.

А мне пора было возвращаться домой. Я пошла к выходу из центра. До машины еще идти минут двадцать, день давно перевалил за полдень, ноги гудели с непривычки, а темнело теперь рано. Я шла медленно, но и в нескольких шагах от меня так же медленно брел Тэд, руки в карманах. Шаги его снова звучали по асфальту гулко, будто у него каблуки подбиты.

Я остановилась передохнуть. Звать на помощь пока явных причин не было. Сначала нужно предупредительный выстрел сделать. Поравнявшись со мной Тэд вынул руки из карманов.

— Ну вы и нагрузились. Давайте, помогу.

Голос у него с хрипотцой, низкий, но тихий.

— Спасибо, не надо. Ты бы шел своей дорогой, парень. Чего ты за мной увязался? Телефон у меня старый, денег мало осталось, грабить нечего, только вот эти покупки.

Парень качнул головой и фыркнул совсем по-детски. Он был предельно серьёзен.

— Вы очень красивая. Ни грабить вас, ни пугать я не хочу.

— За красивую спасибо, спорить не буду, но тебе на молодых девушек любоваться надо. Я тебе в матери гожусь.

Он опять было фыркнул, но, видимо, вспомнил про купленный мёд и вынул коробку из кармана.

— Это вам. Моя-то мать померла давно. Давайте ваши кульки и скажите, куда их отнести.

Я внимательно посмотрела на него. Обычный губошлеп, вчерашний школьник. Может быть он просто тупой? Мои обычно осторожные инстинкты отказывались предостерегать меня. Никакой опасности в нем не чувствовалось. Хотя глаза у него умные, в рыжих прямых ресницах. Один глаз почти закрыла длинная прядь волос. Он на самом деле очень приятный, хоть и странный. А почему, собственно, нужно всегда ожидать подвоха в добрых делах? Неужели, потому что их без подвоха уже давно люди почти не делают?

Я поставила сумки на тротуар. Вокруг еще народу полно. Если что, даже на длинных ногах далеко не убежит с этими тяжелыми фруктами, с бутылками с маслом и пивом. Я и сама быстро бегаю.

Тэд сунул мёд в одну из сумок, подхватил обе и закинул их за плечи как мешки. Он стоял и ждал, поэтому я просто пошла дальше. Он шел за мной и сыпал комплиментами. У него это получалось без пошлости. Не скрою, мне было приятно и неловко. Оказывается, что я добрая, и что он это сердцем чует. А еще я очень важная персона. Особенно для него. Я пыталась отшутиться. Не получилось. Сказала, что замужем, он только фыркнул. Мне тогда и в голову не пришло, что он мог знать меня по моим книгам.

Когда мы подошли к машине, стало совсем темно. Затренькал телефон. Онрей уже поинтересовался, собираюсь, ли я домой. Я отправила ему ответ и открыла багажник. Тэд уложил туда сумки и молча уставился на меня. Так смотрит гостиничный носильщик в надежде на чаевые.

— Тебе заплатить?

— Нет, — сказал он и вдруг прижался широкими губами к моей шее.

Я от неожиданности замерла, и по всему телу побежали мурашки. По-моему, я больше испугалась, что Тэд вампир. Меньше надо было с ведьмами вино пить и языком молоть. Он очень грустно вздохнул. Я поняла, что это не поцелуй, и ничего сексуального в этом искреннем прикосновении тоже не было. Было что-то наивное. Будто не молодой мужчина или ребенок, а… Не знаю даже. Если бы я была верующая, я бы сказала, что ко мне прикоснулся ангел.

Тэд опять втянул носом воздух и выпрямился.

— От вас яблоками пахнет.

Я, все еще в оцепенении сунула руку в одну из сумок, нашарила и вынула яблоко. Он взял его, открыл рот с крупными зубами и откусил сразу половину.

— Я теперь всегда буду думать о вас, — сказал он с полным ртом, кивнул, как поклонился, и сделал несколько шагов назад, жуя и причмокивая.

По-моему, я успела сказать ему спасибо, села за руль и с шумом медленно выдохнула. Ну, это что-то новое. Надо будет Розмиле позвонить. Пусть объяснит, что за нравы в этом графстве.

Дома Онрей отчитался о состоянии здоровья и порадовался покупкам, как гостинцам. Он принимал парацетамол, поэтому пиво оставил на лучшие времена. Вместо пива я принесла ему на диван чай с мёдом, который мне подарил Тэд, и рассказала Онрею, что мне помог нести покупки молодой красавец.

— А я всегда тебе говорил, что ты у нас ещё ого-го! — ответил Онрей и заявил, что мед из клевера ему нравится больше, чем из акации.

— Да не про то это. Ты мне лучше скажи, ехать завтра за петухом или нет?

— Поезжай, только не сбегай от меня с юным ковбоем, и это… купи мёда банку побольше, чтобы хватило до весны.

На другой день я приехала на ярмарку к десяти утра. Она заметно оскудела за вчерашний день, хотя машины подвозили новые товары, особенно пользующиеся успехом.

Торговец меня узнал и умело запихал в большую картонную коробку с дырочками шестинедельного цыпленка, с еще коротким хвостом, но с уже наметившимся красным гребнем. Я уже расплачивалась, когда услышала знакомый стук подбитых каблуков. Тэд мягко чмокнул меня в щеку и прошептал:

— Я так рад.

Опять мурашки и опять невинная и подлинная радость в карих глазах. Ну что мне с тобой делать?

— Можешь проводить меня до машины. Она сегодня не так далеко. Только яблок нет, — сказала я и сунула ему в руки коробку.

— И ничего. Я рад, что вижу вас. Я вас очень люблю.

— У меня впечатление, что ты сам не знаешь, о чем говоришь.

Тэд шел рядом и не спускал с меня глаз. Как он не спотыкался, понятия не имею. Уложив коробку в машину, он взял меня за руку, приложил ладонью к своей щеке и закрыл глаза. Я действительно не знала, что делать. Он же не преследует меня пока. Два раза помог. И ничего плохого или непотребного он не сделал. Конечно, я не давала ему разрешения прикасаться к себе, но и не запрещала. Ведь так прикасаются не женщине, а скорее к матери. Он сирота. Может быть, он скучает, и у него действительно не все в порядке с головой. В общем снова я уехала со странным чувством. Почти с жалостью. Было в нем что-то трогательное, что-то такое, что вызвало у меня слёзы. Я быстро утерла их, подъезжая к дому.

Прошла неделя. Онрей поправился, но погода опять стала портиться, и работать по утрам в саду стало холодно, да и незачем. Проснувшись утром я решила попробовать, наконец, добить ту главу. Я надела кофту потеплее и подошла к окну. За окном луг заметно пожелтел, а низко над травой висело белесое облако. Вдруг я почувствовала себя ежиком в тумане. В метрах двухстах от дома над облаком поднялась лошадиная голова и потрясла ушами. Я даже рассмеялась от радости. Так вот чего мне не хватало мне в этом пейзаже.

— Онрей! — крикнула я на кухню мужу, который готовил кофе. А сама уже сбегала по ступенькам к двери, — Ты только посмотри на это чудо!

Я бежала по сырой траве, но увидев темную фигуру, пошла медленнее, чтобы не вспугнуть коня. Онрей нагнал меня, когда я была уже совсем близко к прекрасному животному. Муж первым подошел к нему и с сознанием дела протянул руку, что-то приговаривая. Но конь мотнул головой, фыркнул и скосил на меня один глаз.

Я встала как вкопанная, как молнией пораженная. Глаз был в прямых рыжих ресницах, а второй глаз почти закрыло длинной рыжей челкой. Хорошо расчесанная грива была точно такого цвета, как длинные волосы молодого парня на ярмарке.

— Тихо, Тэдди, тихо, — приговаривал Онрей и гладил мускулистую шею.

— Почему ты назвал его Тэдди? — спросила я.

— Типичное имя для коней такой масти. Мой прадед кавалеристом был, рассказывал. Если хочешь, назовем его Брауни или Тоффи.

— Нет, нет, — возразила я, — Тэдди ему очень подходит.

Я подошла ближе, и конь потянулся губами к моей шее.

— Эй, старик, похоже ты понял, кто в доме хозяин, — рассмеялся Онрей.

— Старик? — удивилась я.

— Ну, похоже, что лет двадцать ему есть. Так что он в этом смысле наш ровесник. Лошади живут лет тридцать в лучшем случае.

Онрей продолжал рассказывать все, что он знает о лошадях, расхаживая вокруг Тэдди, а я приложила ладонь к рыжей щеке. Мурашки. Глаз Тэда смотрел почти насмешливо. Он опять очень знакомо фыркнул и толкнул меня носом в плечо.

— Да принесу я тебе яблоко, — сказала я тихо и обняла его голову.

Он замер. Я так вас люблю, вспомнила я хрипловатый голос. Так любит своего хозяина верный пес. Я не знаю. У меня никогда не было собаки.

Вскоре Онрей пошел проверять местные источники на предмет потерявшейся лошади, но я почему-то знала, что он никого не найдет. В тот день мне писалось, как никогда, хотя к завтраку туман поднялся, и в чистом поле нигде не было видно рыжего коня. Я совсем не беспокоилась о нём.

Вечером, когда мы поужинали и открыли бутылку красного вина, в дверь чулана постучали. Я привычно пошла открывать, будто это была входная дверь. Из чулана выбралась Розмила в кожаной куртке, а за ней её кумушка в манто из искусственного леопарда и в смешной шляпке.

— О, мы как раз вовремя, — обрадовалась Розмила, кивнув на вино, — Мы привезли твоих любимых сушеных лягушек и… да шучу я, шучу.

Онрей принес еще два бокала и стал рассказывать сам про мои приключения на рынке и про коня в поле.

Розмила ткнула родственницу в бок,

— Слышь, кума. Я тебе говорила, что он вернется.

Но та повернулась ко мне:

— Ты встретила нашего Тэда. Если честно, я надеялась, что он сам тебя найдет. Ты в его вкусе… писательница. Он шибко читать любит.

— Что значит, ваш Тэд? — спросила я, — он кто?»

— Кто-кто… — проворчала кума Розмилы, — Мы же рассказывали вам про местных оборотней. Тэд наш крестный, он еще жеребенком был укушен, и стал днем ходить на двух ногах, а по ночам на четырех. Да на том рынке половина торговцев той же породы. Кто по ночам летает, а кто пятачком землю роет.

— Мы думали, что вы шутите, — сказал Онрей, — Так я тут кто, ветеринар или врач?

Розмила расхохоталась и помахала в воздухе пустым бокалом,

— Не волнуйтесь, мы с кумой всех кусачих вывезли. Новых не будет, а за Тэдом вы уж присмотрите за нас. Он хороший малый, и в хозяйстве пригодится. Мы будем навещать его разок другой в году. Онрей, налей-ка ещё.

Когда ведьмы ушли через чулан, мы с Онреем крепко задумались.

Скоро зима, наша первая в этом доме. Нужно успеть утеплить курятник и придумать подходящее помещение для коня. Решили, что для начала освободим гараж и одну из гостевых комнат ему отведём. Раз он носит одежду, сам расчесывает гриву и такой грамотный, то и в доме может жить.

Онрей сам сказал:

— Своих детей у нас с тобой не получилось, давай усыновим парня. Я ему новые подковы привезу из Виндзора.

И он пришел. Утром Онрей открыл ему дверь, и Тэду пришлось пригнуться в дверном проеме. Он стал членом семьи, помогал по дому, с удовольствием за обедом обсуждал со мной мои книги, которые все перечитал. И с тех пор мне очень здорово работалось за моим столом ранним утром, когда за окном носился по полю рыжий конь. Он иногда взбивал волны тумана, и они казались белыми крыльями за его спиной.

Конец.