На острие ножа (fb2)

- На острие ножа [litres][Knife Edge] (пер. Алексей Викторович Ерыкалин) 1544K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Саймон Майо

Саймон Майо
На острие ножа

Simon Mayo

KNIFE EDGE

Перевод с английского А. Ерыкалина

Серийное оформление и компьютерный дизайн В. Лебедевой

Художник Д. Андреев

Печатается с разрешения Killingback Books Ltd.

Серия «Neoclassic: Триллер»

* * *

Посвящается Софи Кристофер

1

Вторник, 22 мая

Мэри Лоусон умерла первой. Выйдя со станции Юстон в 06:45, она направилась к своему любимому киоску, чтобы купить завтрак. Перед главным входом вокзала шла оживленная торговля едой на любой вкус, шипение и щелчки кофе-машин боролись с гулом транспорта и голосов. Она встала в очередь за булочкой и кофе. Этот ежеутренний ритуал позволял хоть как-то скрасить мучения от ранней поездки в Лондон. Машина – поезд – завтрак – метро – офис. В одной руке она держала наготове банковскую карту, а другой пролистывала новости на телефоне.

Воздух был душным и влажным после ночного майского ливня. По небу носились стрижи – Мэри оторвалась от телефона, привлеченная их криками, напоминавшими о скором наступлении лета. Мужчина в огромном дождевике и серой бейсболке, сидевший на мокрой скамейке, пристально посмотрел на нее. Его тело внезапно напряглось, он перевел взгляд с женщины на экран своего телефона и обратно, сунул телефон куда-то в недра плаща и медленно встал. Он тоже посмотрел в небо.

Мэри купила еду, с улыбкой попрощалась с продавцом и направилась обратно на станцию. Мужчина был всего в метре от нее, когда она наконец его заметила, решив, что это бездомный, рассчитывающий получить несколько монет со сдачи. Он улыбнулся. Она заметила нож, только когда он вонзился ей в грудь. Мужчина в серой кепке пробормотал три непонятных слова с сильным акцентом и, все еще улыбаясь, прижал ее к себе, вытащил нож и снова ударил. На этот раз сантиметров на пять ниже. Единственный звук, который она издала, был судорожный, прерывистый вдох. К тому моменту, как она упала, мужчина уже убежал.

В трех километрах от вокзала Юстон Гарри Томас остановился у киоска с кофе в Кентиш-Таун, чтобы выпить первую за день чашку эспрессо. Рассмеявшись и похлопав себя по животу, он отказался от круассана. Он подходил ко входу в метро, когда бегун с небольшим рюкзаком полоснул его по горлу кухонным ножом, притормозив только для того, чтобы восстановить равновесие, пробормотать несколько слов и вонзить нож Гарри в сердце. Кровь и эспрессо смешались, стекая по ступенькам.

В 06:55 Сет Хуссейн переходил дорогу возле своего дома в Кройдоне, когда его ударил ножом мужчина, толкавший коляску. Саре Томпсон перерезали горло в автобусе № 259 от Кингс-Кросс. Брайана Холла ударили ножом, а затем столкнули под поезд метро на станции Пимлико. Последними умерли Сатнам Стэнли и Анита Кросс – еще два ножа, еще два удара в сердце.

На часах 07:15. Семь убийств за двадцать девять минут.

2

Фэйми Мэдден вышла из дома и сразу же остановилась: поправила наушники и нашла в плейлисте «Волшебную флейту» Моцарта. Заиграла увертюра: гобои, кларнеты, фаготы и валторны уносили ее вперед по улице. Она дирижировала, стоя в очереди за кофе, напевала арию Птицелова в метро. Фэйми двадцать лет проработала журналистом, но новости ее больше не интересуют – ей не хотелось их ни читать, ни смотреть. Вместо этого она поддавалась магии замысловатых мелодий восемнадцатого века. Ее прижимали к окну набитого людьми поезда на линии Пикадилли, но немецкая игра слов в наушниках действовала как портал в другое, более счастливое место.

На станции Грин-Парк она пересела на другую линию и со вздохом открыла электронную почту. Среди новых входящих оказалось эссе Чарли – ее дочери-студентки – с пометкой: «проверить орфографию и все такое. Спасибо, мам!»

Значит, все еще могу пригодиться, подумала Фэйми.

Когда двери вагона открылись на станции Канэри-Уорф, Фэйми была так увлечена исправлением синтаксиса, что и забыла о корпоративной реструктуризации – главном вопросе этого дня. Не поднимая взгляда от телефона, она на автопилоте дошла до эскалатора – уклоняясь, меняя направление, обходя. Замысловатый танец лондонских пассажиров. Выйдя из метро, она почувствовала тепло – зима была долгая, а весна прохладная, но наконец-то солнце начало припекать. Она выудила из сумки солнцезащитные очки-авиаторы, убрав свои обычные в тонкой круглой оправе, и взглянула на бегущую ленту новостей, тянувшуюся через весь фасад здания из стекла и гранита, в котором располагался офис «Петерсон АйПиСи».

Привычка. Она делала так каждый раз. Какая-то часть Фэйми всегда оказывалась под впечатлением от актуальности и притягательности быстро движущихся золотых слов – несмотря на их чрезмерность, несмотря на ее личное неприятие, несмотря ни на что. Сегодня они рассказали ей, что французские фермеры бунтуют, а президент США находится в Берлине.

Она поднялась по мраморной лестнице, перешагивая через три ступени за раз, показала пропуск охраннику, доехала на лифте на четвертый этаж и открыла бронированные двери. Часы на стене показывали 07:55 в Великобритании, 02:55 в США, 08:55 в Париже. На пять минут раньше. Еще одна привычка. В огромном редакционном зале размером с два футбольных поля было тихо, как в библиотеке; из сотен черных компьютеров работала едва ли треть. Но начало утренней смены все изменит – Лондон вернется к контролю глобального потока новостей.

В ярко освещенном помещении с низким потолком кондиционер работал на полную мощность, разгоняя запахи ночной смены: пота, духов и холодной китайской еды на вынос. Отдел новостей всегда был для Фэйми вторым домом, ее зоной комфорта. Не имело значения, какие битвы предстояло вести (а их было много), здесь Фэйми знала, что делает. Возможно, она была плохой женой и плохой матерью, но с работой она справлялась отлично и только в офисе могла расслабиться, зная, что все под контролем.

Фэйми кивнула улыбающемуся загорелому мужчине в шортах. Итан Джеймс – редактор из бюро новостей ЕБВА – Европа, Ближний Восток и Африка. Несмотря на свое высокое положение – только лучшие из лучших работали в этом отделе, – выглядел он ровесником ее дочери.

Пора уходить, старушка, подумала она.

Фэйми одевалась как в молодости – ее образ практически не изменился со времен университета: черные коротко стриженные волосы, черная футболка, куртка цвета хаки, рваные джинсы и черные кеды. Она яростно сопротивлялась предложениям дочери одеваться как другие «женщины в ее возрасте». Эта мысль наполняла ее ужасом. У нее была хорошая кожа, и косметикой она пользовалась минимально: тональный крем и, может быть, румяна, но помада – никогда. Ей часто говорили, что у нее серьезное лицо. Большие карие глаза. В каждом ухе по серебряному колечку и сережке-гвоздику. Бег помогал сохранять форму, и Фэйми знала, что выглядит на десять лет моложе своего реального возраста. Но когда тебе сорок один, а твой босс выглядит на двадцать один, начинаешь чувствовать себя древней. А к тому же никакого карьерного роста, урезание зарплат и бесконечные, угнетающие и непостижимые реструктуризации.

– Кто утренний выпускающий редактор? – Лысеющий мужчина, сидящий перед двумя экранами, потянулся и огляделся по сторонам.

Фэйми помахала ему:

– Я тут, Лукас. Я выпускающий.

– О, Фэйми! – он поднял руку в знак приветствия. – Ночью было довольно тихо. В Шотландии – в Пейсли – вспыхнул ужасный пожар, но его потушили. Никаких жертв. Вот и все. – Лукас устало улыбнулся. – Уступаю дела тебе.

Фэйми скользнула на его место. Лукас забрал сумку и ушел.

Фэйми посмотрела на мониторы – большие, широкоугольные и явно нуждающиеся в серьезной чистке, так что она протерла их салфеткой для очков, чтобы убрать хоть некоторые из свежих пятен. Фэйми просмотрела заголовки ленты новостей. Ей нравилось быть выпускающим редактором больше, чем она признавала. На несколько часов она могла забыть свою злость на прошлое, тревогу о будущем и тоску по дочери.

Она протерла стекла очков, заправила за уши несколько выбившихся прядей и стала ждать. Телевизоры на стене включены на каналы «Си-эн-эн», «Скай-Ньюс», «Би-би-си» и «Аль Джазира» – реклама, погода, погода и снова реклама. На столе появилась кружка с кофе. Фэйми подняла глаза. Сэм Картер, заместитель редактора, тощий и c растрепанными волосами, помахал ей маленьким пакетиком сахара, вопросительно приподняв бровь.

– Не соблазняй, сатана. – Фэйми покачала головой.

Картер пожал плечами и медленно высыпал сахар в свою чашку. Бледная кожа, белая рубашка-поло, джинсы, коричневые мокасины. Кривой нос игрока в регби. Стремительно редеющая шевелюра.

– Ну, как хочешь.

Фэйми улыбнулась.

– Мне нравится по меньшей мере начинать день с правильных поступков и решений. Ты же знаешь.

– Продержишься максимум до восьми тридцати, – сказал он. – Как у Чарли дела с экзаменами?

Фэйми не ответила. Столичная полиция подтвердила факт нанесения ножевого ранения на станции Юстон. Она открыла сообщение.

БРИТАНСКАЯ ПОЛИЦИЯ

СООБЩАЕТ ОБ УБИЙСТВЕ В ЦЕНТРЕ ЛОНДОНА

ВО ВРЕМЯ УТРЕННЕГО ЧАСА ПИК

– Юстон – необычное место для такого, а? – Рот Сэма был полон печенья, но слова разобрать было можно.

– Бандитским этот район точно не назовешь, – согласилась Фэйми. – Если не считать разъяренных пассажиров.

– Кадры! – раздался чей-то голос.

Приподнявшись, Фэйми увидела на экране видео из «Твиттера»: женщина лежит на асфальте лицом вниз. Черные волосы, красный шарф, много крови.

– Мы точно знаем, что это с Юстона?

– Нет, – последовал ответ. – Сообщение от пользователя под ником Birdie99: «Это только что случилось. Она точно мертва. Парень убежал. Кажется, меня сейчас стошнит». И всё.

Фэйми посмотрела на изображение, и ее охватило чувство тревоги. Они не могли опубликовать фотографию, сперва нужно было проверить ее достоверность, но выглядело все правдоподобно. Оглядевшись, она осознала, что редакция британского бюро уже во всю работает: все столы заняты, компьютеры включены. У стены поднялась рука. Томми Дара взглянул на Фэйми, затем перевел взгляд на свой монитор.

– Еще кадры. Снова из «Твиттера», тот же ракурс, но чуть дальше. Вид от ларьков, это определенно Юстон.

Это был уже второй источник, но Фэйми хотелось большего.

– Мы можем кого-нибудь туда послать? Полиция сообщила, что может сделать заявление.

– Займусь этим! – крикнул Томми. Темнокожий, около тридцати лет. Очки в круглой оправе. Густые черные волосы, аккуратно выбритый затылок и виски.

Зазвонил телефон. Фэйми надела гарнитуру:

– Фэйми Мэдден.

– Фэйми, это Серена, ножевое…

Фэйми перебила ее:

– Спасибо, Серена. Работаем над этим и уже на пути в Юстон.

Она собиралась повесить трубку, когда услышала, как изменился голос подруги:

– Я не про Юстон. Кентиш-Таун. На входе в метро лежит тело…

Сердце Фэйми заколотилось. Она подняла голову и объявила, прикрыв микрофон:

– У Серены есть информация о еще одном ножевом ранении. Кентиш-Таун. – Она поправила микрофон. – Так, Серена, рассказывай.

На фоне она услышала бесплотный крик и вой полицейских машин, а затем голос Серены – размеренный, но напряженный. Фэйми быстро печатала.

– У подножия лестницы лежит мужчина, вероятно, с перерезанным горлом. Белый, лет тридцати пяти. Вход в метро сейчас закрыт, повсюду кровь. Похоже, я оказалась здесь почти сразу после случившегося. Явно серьезные раны на груди и шее. Скорая и полиция уже здесь. Один из сотрудников сказал мне, что видел, как в сторону центра города убегал мужчина.

– Оставайся там, Серена. Спасибо.

ДВА ЧЕЛОВЕКА УБИТЫ В РЕЗУЛЬТАТЕ

ДВУХ НАПАДЕНИЙ С НОЖОМ В ЛОНДОНЕ.

СВИДЕТЕЛЬСТВА ОЧЕВИДЦЕВ

Две ножевые атаки, разделенные тремя километрами. Возможно, совпадение, но утро точно будет напряженным.

– Еще кадры с Юстона! – Это снова Томми. – Фэйми, ты должна это увидеть.

Его голос звучал сдавленно. Томми указывал на экран. Это фото мертвой женщины было более качественным и снято под другим углом. Фэйми пристально изучила окровавленную одежду и лицо женщины, и тут на нее навалилась слабость – Фэйми ее узнала.

3

– Боже милостивый, это Мэри Лоусон.

Фэйми вцепилась в стол. Женщина у вокзала Юстон – это Мэри Лоусон, ветеран журналистики из агентства «АйПиСи» и глава их отдела расследований. Фэйми недоумевала, как же не узнала ее раньше – для этого было достаточно синего кардигана и красного шелкового шарфа.

Когда Фэйми в конце концов вырвала себя из оцепенения, она обнаружила, что позади нее собралась небольшая толпа. Фото с Юстона открывали на компьютерах по всему этажу, и его продвижение можно было отследить по вскрикам и вздохам. Сотрудники подтягивались к столам британского бюро в знак сочувствия и солидарности. Фэйми посмотрела через стеклянную стену на стол Мэри: компьютер, фотография двух маленьких детей. Фэйми почувствовала, как ее дернули за рукав.

– Есть еще кое-что. – Сэм кивнул в сторону ее двойного экрана.

Фэйми не двигалась, у нее кружилась голова. Когда пришли документы на развод, Мэри купила ей пиццу. Когда ее дочь сдала выпускные экзамены, Мэри первой ее поздравила. Она была одной из лучших, крутым и находчивым репортером и умело руководила отделом расследований.

– Фэйми, работа, – сказал Сэм мягко, но твердо.

– Ее детям одиннадцать и тринадцать, Сэм.

– Я знаю. Произошло нечто ужасное. Мы с этим разберемся. Но сейчас ты – выпускающий редактор, если только не хочешь, чтобы кто-то другой…

Фэйми покачала головой:

– Нет, нет, я все сделаю.

Она опустилась в кресло, вытерла глаза рукавом и пролистала последние две минуты ленты новостей. Живот свело. Полиция сообщила о еще трех нападениях, на этот раз в Кройдоне, Хакни и Пимлико. Тут в кровь наконец-то поступил адреналин. Это не было совпадением. В телевизорах на стене появлялись сообщения о «множественных нападениях».

Телефон, снова Серена, испуганный голос.

– Господи, Фэйми! Я рассмотрела человека, когда его уносили. Это Гарри. Гарри Томас из отдела расследований. Господи, я никогда не видела столько крови.

Откуда-то издалека Фэйми услышала свой собственный голос:

– Он мертв, Серена? Они это подтвердили?

– Да. Боже. Мертв. Совсем мертв. Черт.

ЛОНДОНСКАЯ ПОЛИЦИЯ СООБЩАЕТ,

ЧТО МНОГОЧИСЛЕННЫЕ НАПАДЕНИЯ

ЯВЛЯЮТСЯ «ВОЗМОЖНЫМ ТЕРАКТОМ»

ПОЛИЦИЯ ПОДТВЕРЖДАЕТ,

ЧТО 2 ЧЕЛОВЕКА УБИТЫ И 3 РАНЕНЫ

В РЕЗУЛЬТАТЕ 5 НАПАДЕНИЙ

С ХОЛОДНЫМ ОРУЖИЕМ В ЛОНДОНЕ —

ЗАЯВЛЕНИЕ

ЛОНДОН, 22 мая. (АйПиСи) – Полиция Лондона заявила, что пять отдельных случаев нападений с холодным оружием, произошедших в разных частях британской столицы, были «возможной террористической атакой».

В заявлении столичной полиции сообщается, что два человека были убиты и трое серьезно ранены.

Фэйми напряжено моргнула.

– Вторая пара глаз! Посмотрите, кто-нибудь!

Итан Джеймс из бюро ЕБВА появился у нее за спиной и прочитал текст.

– Второй мертвый – это Гарри Томас, – сказала Фэйми. – Из отдела расследований. Серена только что это подтвердила.

– Боже милостивый. Она узнала его имя от медиков?

– Нет, но они с Гарри друзья, Итан. И она уверена, что это он.

– Понял. Отправляй новость.

Фэйми тут же разместила сообщение.

– Это двое – они из наших, Итан. И они сидели рядом друг с другом. Прямо там. – Она ткнула большим пальцем в сторону столов за стеклом. – Пора звонить боссу.

– Согласен. Сейчас наберу ему. И передам в другие информационные бюро, чтобы они придержали несущественные материалы. – Итан ушел, держа телефон у уха.

Все лица британского отдела смотрели на нее. Они уже знали, но Фэйми пришлось сказать это вслух:

– Смерть в Кентиш-Тауне – это Гарри Томас.

Ладони закрывают рты. Руки хватаются за головы.

Зазвонил телефон, и все разом отвернулись от Фэйми. Это был телефон Мэри Лоусон, пронзительно трезвонивший сквозь стекло. Затем второй звонок, и еще один, и еще – пока не стало казаться, что все телефоны в отделе расследований звонят одновременно. Срабатывали автоответчики, но звонки начинались снова. Томми подергал стеклянную дверь.

– Заперто, – сказал он.

Звонили семь телефонов.

Сэм Картер сказал это первым:

– У нас есть данные по другим жертвам?

Хотя Сэм знал, что никакой информации не было, но он должен был спросить. И подтекст был ясен. Черт возьми, это будет долгое утро.

Снова телефон на столе Фэйми.

– Фэйми Мэдден. Слушаю.

На другом конце повисла пауза, а затем звук глубокого вдоха – этого времени хватило, чтобы страх поселился в животе Фэйми.

– Фэйми Мэдден, – повторила она.

Все снова повернулись к Фэйми.

– Это доктор Эдмунд Александр из больницы Университетского колледжа. – Он сделал паузу. Фэйми знала, что подобные звонки всегда заканчиваются одинаково. – Это Информационное бюро?

– Да, – сказала она. – Чем могу помочь?

– Вы знаете Сета Хуссейна?

– Да, он наш коллега. И друг, – быстро добавила она.

Все ее тело напряглось в ожидании.

– Вынужден сообщить вам, что мистер Хуссейн умер несколько минут назад. При нем было служебное удостоверение, в котором указан ваш номер. Обычно мы не звоним на работу, но у нас нет данных о его семье. И в сложившихся обстоятельствах…

У Фэйми голова шла кругом, но она заставила себя ответить:

– Спасибо, доктор Александр. Могу я… Могу я спросить, как он умер?

– Ножевые ранения в живот и грудь. У него не было ни единого шанса. Мы сделали все, что могли. Мне очень жаль, но этого было недостаточно.

Фэйми закрыла глаза.

– Спасибо.

Сет Хуссейн. Самый критически мыслящий и сосредоточенный журналист, с которым она когда-либо сталкивалась. Тихий борец за права человека в своем родном Египте. И последний мужчина, с которым она спала. Конечно, это была ужасная ошибка, но она поддалась на его лесть и приняла ухаживания. Она не знала, кто из коллег мог быть в курсе их отношений. Сет вел себя тихо, сдержанно и вежливо, так что вполне возможно, что никто и не знал. Тридцать восемь лет, харизматичный и выдающийся. И мертвый. Она сморгнула слезы.

– Фэйми? – Это была Софи Арнольд, самая молодая сотрудница бюро. – Кто это был, Фэйми?

– Погоди! Я как раз пишу. – Руки ее дрожали.

ЧИСЛО ПОГИБШИХ В РЕЗУЛЬТАТЕ АТАК В ЛОНДОНЕ

ВОЗРОСЛО ДО ТРЕХ – ИСТОЧНИК В ГОСПИТАЛЕ

– Сет Хуссейн, – сказала она слабым голосом. – Это Сет Хуссейн.

Почему-то все встали. Как будто оставаться на месте было как-то неуважительно. Они смотрели друг на друга, на Фэйми, на экраны телевизоров. Софи закрыла лицо руками.

Снова появился Итан Джеймс.

– Ты в порядке, Фэйми?

– Конечно, я в порядке, черт возьми, – огрызнулась она. – Я дам тебе знать, когда горе станет сильнее меня и я не смогу работать.

Он отпрянул, кивнул и поспешил уйти.

– Достал уже, – пробормотала Фэйми. Кивок от Сэма, еще один от Томми. Она знала, что через какое-то время ей придется извиниться за резкость, но знала также, что Итан никогда бы не подошел с таким вопросом к коллеге-мужчине. Она вздохнула. – Так, это явно закономерность. Нам нужно найти остальных из отдела расследований, потому что…

Томми поднял руку:

– Только что попробовал, Фэйми. Боюсь, никто не ответил.

Она плотно сжала губы. В офисе позади них снова зазвонили телефоны.

Все новостные каналы передавали информацию о лондонских атаках: кадры из Юстона перемежались прямыми включениями из Кентиш-Тауна.

– У канала «Скай» что-то есть! – крикнул чей-то голос.

На закольцованном десятисекундном видео была видна толпа, убегающая подальше от двухэтажного автобуса.

– Это Кингс-Кросс, – сказал Томми, подходя ближе к экрану. – И они выглядят чертовски напуганными.

Новости переключились на прямой эфир: в кадре здание Скотленд-Ярда.

– Звук, пожалуйста! – крикнула Фэйми.

Она села на свое место, и ее пальцы замерли над клавиатурой. Когда заместитель комиссара начала читать заготовленное заявление, Фэйми стала печатать.

– Сегодня произошло нападение на жителей Лондона. – Заместитель комиссара, зажав фуражку под мышкой, посмотрела прямо в объектив камеры, затем снова на свои записи. – Утром, между шестью сорока пятью и семью пятнадцатью, было совершено семь отдельных атак в семи разных частях города.

Фэйми замешкалась, когда услышала про семь атак.

– Семь?! – ахнул Сэм. – Откуда уже семь?!

Фэйми надела наушники и продолжила печатать.

– Мы призываем свидетелей как можно скорее предоставить нам информацию о случившемся и просим не публиковать фотографии или видеозаписи нападений в социальных сетях. Если у вас есть какие-то документальные свидетельства, пожалуйста, отправьте их в полицию. Мы знаем личности жертв и связываемся с их семьями до того, как будут оглашены какие-либо подробности.

Она знает, подумала Фэйми. Она знает, что они все работают здесь.

Закончив набирать сообщение, она тут же опубликовала его в информационную ленту и только тогда сняла наушники и услышала гул голосов: вся ее команда стояла у нее за спиной, читая новость. Развернувшись в кресле, Фэйми увидела начальника бюро Эндрю Льюиса и двух вооруженных полицейских.

– Господи, все действительно плохо.

4

Эндрю Льюис не просил тишины, но все замолкли. Телевизоры были выключены, разговоры прекращены, телефоны отключены. Ссутулившийся и изможденный, Льюис откашлялся.

– Я… – Он посмотрел под ноги и тяжело вздохнул. – Боюсь, у меня очень плохие новости. – Его голос дрогнул. – Я только что разговаривал с комиссаром Кресвелл из полиции. Они идентифицировали все семь жертв. И… – Он поднял дрожащую руку, чтобы вытереть лоб. Теперь он говорил медленно, каждое слово давалось с трудом. – Они все из наших, друзья мои. Каждый из них. Все. Про Мэри вы уже знаете. А еще…

Фэйми почувствовала, как кто-то схватил ее за руку и крепко сжал.

Эндрю Льюис прерывисто вздохнул.

– Остальные – это Гарри, Сет, Сара, Анита, Сатнам и Брайан.

Каждое имя было ударом молота. Стоны отчаяния и вздохи. Опущенные взгляды. Семеро. Невозможно представить. Фэйми быстро проверила ленту новостей и снова повернулась к начальнику бюро.

– Мы, конечно, и раньше теряли сотрудников, убитых при выполнении долга, – продолжил Льюис. – Во время работы, которую они любили. Но такого дня у нас еще не было. – Он замолчал, собираясь с силами. – Однако, если вы позволите… Горю придется подождать – мы, честно говоря, не знаем, все ли закончилось. Возможно, есть и другие жертвы, о которых мы еще не знаем.

Позади Фэйми кого-то вырвало. От запаха и звуков еще несколько человек быстро выбежали из комнаты.

– Я попрошу начальников отделов связаться со всеми своими сотрудниками, – продолжал Льюис. – С каждым до единого. Полная перекличка и немедленно. Обо всех, кого не получится найти в течение пятнадцати минут, сообщайте мне. Кроме того, здание оцеплено, и, боюсь, никому из нас нельзя покидать его. Полиция, как вы видите, уже здесь.

Фэйми уже работала над освещением трагедий, и понимала, как они разворачиваются. Шок, гнев и чувство вины, которые они вызвали, можно – нужно – измерить и зафиксировать. Она осознавала, что часть ее делала это даже сейчас – прислушивалась к мучительному молчанию и сдавленному рыданию коллег, смотрела, как они поддерживают друг друга. Но остальная часть ее была отключена. Слишком ошеломлена, чтобы двигаться. Слишком шокирована, чтобы присоединиться к остальным.

Все семеро погибших работали в отделе расследований – репортеры-следователи, зарубежные корреспонденты, специалисты по технологиям. Их больше нет. Фэйми сидела рядом с ними, шутила с ними, спорила с ними. Долгое время она хотела стать одной из них. Если она выходила за кофе, то приносила и им. Если работала допоздна, могла рассчитывать, что кто-то из них предложит ей холодную пиццу. Несмотря на секретный характер их работы, с ней они были приветливы, и Фэйми наслаждалась их обществом.

Но теперь всё в прошлом.

Фэйми глянула через стекло. Команда отдела расследований сидела за длинным столом: трое по одну сторону, четверо – по другую. Перед каждым монитор, клавиатура и телефон. Никаких тумбочек, папок с документами и лотков для бумаг. Из личных вещей только фотография детей Мэри, новый блок для заметок у монитора Сатнама, шарик офисного пластилина где-то между местом Аниты и Сары. Впервые Фэйми заметила, что стол выглядел так, будто за ним никто и не работал. Чистый, даже стерильный. Никакого сравнения с ее рабочим местом – большинством мест. Команда отдела расследований установила недостижимые стандарты порядка.

– Ты же догадываешься, что на это скажут копы? – Это был Сэм. Он стоял рядом и тоже смотрел на пустые стулья.

Фэйми кивнула.

– Решат, что кто-то специально прибрался. Скрыл улики. Помешал следствию.

– Потому что именно так все и выглядит.

Фэйми удалось улыбнуться.

– Тогда нам придется объяснить, что их кабинет всегда был таким. Эти люди были настолько профессиональными.

– И странными, – добавил Сэм.

– И странными, – согласилась Фэйми, чувствуя, что ноги начинают дрожать.

Экран ее сотового загорелся – четыре пропущенных звонка. Фэйми перезвонила дочери, и та сразу взяла трубку:

– Мама?

– Чарли, я…

С другого конца послышался резкий вздох, а затем всхлипывания.

– Я в порядке, Чарли, – сказала Фэйми, прикрывая микрофон в попытке заглушить шум офиса. – Возможно, мы пробудем здесь какое-то время, но я в порядке.

Наконец ее дочь смогла произнести несколько связных слов.

– Мам, слава богу! Меня разбудили, попросили позвонить тебе и не включать новости. Но когда я не смогла дозвониться…

– Прости, Чарли, все началось, как только я пришла на работу. – Она вздохнула. – Но как ты узнала…

– В одном посте на «Фейсбуке» опубликовали список имен. Марта увидела их и догадалась…

– В посте?! – Фэйми была раздражена нарушением протокола. – Ну, это плохо, иначе не скажешь.

Она задумалась, как сильно ей хочется, чтобы Чарли была рядом, и дочь догадалась, что означает эта пауза.

– Я приеду домой, – сказала она. – Часам к четырем.

Реакция Фэйми была инстинктивной и решительной.

– Ни в коем случае, Чарли. Мы не знаем, когда нас отпустят домой, здесь вооруженная полиция. Это не безопасно. – Голос ее был напряженным и срывающимся.

– Мам, ты звучишь испуганно.

Фэйми почувствовала, как снова подступили слезы.

– Может быть. Не отдавала себе отчета, но, похоже, так оно и есть. Сегодня мы потеряли семерых, а может, и больше. Есть чего испугаться.

– Семерых? – Это был скорее вздох, чем артикулированный вопрос.

Фэйми закрыла глаза и покачала головой.

– Мы только что узнали…

– Кто… Ты их знала?

Фэйми подозревала, что не должна была – не имела права – об этом рассказывать. Но Чарли ее дочь, и она хотела с ней поделиться.

– Все из отдела расследований, – прошептала она.

– Мам, мне так жаль.

Чарли знала, что мать подавала заявку на работу в отделе расследований. И помнила, в какой та была ярости, получив отказ.

В повисшей тишине Фэйми ждала вопроса, который волновал всех.

– Кто мог это сделать, мам? – едва слышно спросила Чарли.

– Я понятия не имею. Слушай, мне пора. Я позвоню тебе вечером. – Фэйми сбросила звонок.

Сэм поставил перед ней кофе.

– С сахаром.

Фэйми через силу улыбнулась.

Сэм кивнул на телефон:

– Это так ты успокаиваешь дочь?

– Ага, именно, – сказала Фэйми, делая глоток из пластикового стаканчика. – Впечатлен, да?

– Ну, ты ответила на звонок. Ты жива. На месте Чарли я был бы чертовски счастлив.

– Спасибо за кофе.

– Вторая чашка из еще миллиона, что ждет нас этим явно непростым днем.

Фэйми отписалась отцу, сестре и бывшему мужу.

Джейн Хилтон – одна из самых опытных репортеров, модный серый костюм от французского дизайнера и длинные каштановые волосы – встала на стул и заговорила, перекрикивая гул:

– Нам нужно рассказать эту историю, нам нужно вытащить ее за пределы этих стен!

– Этим и заняты! – откликнулся чей-то голос.

Хилтон кивнула.

– Эта ситуация сродни той, что произошли в «Шарли Эбдо» в 2015-м и в «Кэпитал Газетт» в 2018-м^[1]. Журналисты убиты за то, что они журналисты. Ради Мэри и ее команды мы обязаны рассказать о случившемся всему миру.

Какое позерство, подумала Фэйми.

– Рассказать всему миру? – тихо спросила она. – А чем, по ее мнению, мы все тут занимаемся?

– И о чем именно мы должны рассказать… – согласно пробормотал Сэм.

Фэйми открыла список контактов в телефоне.

– Давайте для начала найдем всех наших. – Она вытащила из ящика помятый лист бумаги и написала на нем имена отсутствующих коллег. – Сэм, я звоню первой пятерке из списка, а ты – второй.

На звонки Фэйми ответили все пятеро, а вот Сэму повезло меньше.

– Нет ответа от Натали и Миры. В обоих случаях включается автоответчик.

– Черт.

Фэйми передала список Эндрю Льюису. Секретарь шефа, похожая на бульдога женщина, отмечала имена в своей распечатке.

– Нам не хватает Натали Ллойд и Миры Илон. – Фэйми заколебалась, но все решила спросить: – Эндрю…

– Пока никакой новой информации, – перебил он ее, даже не дослушав. – Перетти должен позвонить минут через десять, может, он что-то знает. Хотя в Нью-Йорке раннее утро, так что вполне вероятно, у него тоже нет информации.

– Мне нужна цитата, Эндрю, я сегодня выпускающий.

– Ок, пришлю, как будет.

Фэйми поспешно вернулась к своему столу. Если дело дошло до Карло Перетти, главы отдела новостей всей корпорации, они, должно быть, опасаются, что агентство стало мишенью для атак по всему миру. На телефоне новые пропущенные – на этот раз из Берлина и Рима.

– Ничто так не напоминает о старых друзьях, как массовое убийство, – пробормотала Фэйми.

5

История, произошедшая 22 мая, была рассказана в серии кадров, которые потрясли мир.

Первая жертва упала недалеко от главного входа на станцию Юстон. Три разных аккаунта в «Твиттере» опубликовали сообщения полные шока и ужаса: пропитанная кровью одежда и изломанное, искривленное тело. Снимок из Кентиш-Тауна «Кофе и кровь» – тело Томаса распластано на ступенях – напечатали на первой полосе вечерней газеты «Ивнинг стандарт». Видео с Сетом: мужчина на переходе сгибается пополам и падает, ползет к бордюру, оставляя кровавый след. Кадры из автобуса 259 были самыми пугающими: немногие агентства решились публиковать даже снимки практически обезглавленной женщины, – но видео за несколько часов разлетелось по интернету. Почти такой же популярной была зернистая запись из Пимлико: разбегающиеся от входа в метро пассажиры, мужчина и женщина, истекающие кровью на газоне.

К одиннадцати утра, несмотря на призывы полиции, в Сети появился смонтированный ролик с кадрами самого кровавого часа пик в истории Лондона.

Смена Фэйми началась всего три часа назад.

6

К полудню Фэйми уговорили уступить место выпускающего другому редактору. Она хотела доработать до конца смены, но дрожащие руки выдали ее. Она опубликовала пятьдесят три сообщения, и все, кроме одного, были о нападениях на журналистов отдела расследований. Связь между убийствами была установлена быстро, и появление вооруженной полиции у здания «Петерсон АйПиСи» лишь подтвердило подозрения. Заявление Эндрю Льюиса, когда оно наконец появилось, было посвящено поразительной храбрости и профессионализму погибших журналистов. Но в нем не упоминалось, что все они были из одного отдела.

Льюис, лицо которого было бледно-серым и покрыто бисеринками пота, протянул Фэйми руку, когда она наконец встала из-за стола.

– Это было великолепно, Фэйми.

Фэйми коротко пожала руку босса.

– Мы играли в догонялки, Эндрю. Все утро. Это правда. И я лишь делала свою работу, как каждый из нас. Только не предлагай мне гребаную консультацию психолога, и все будет хорошо.

Льюис ухмыльнулся.

– Даже и не думал, что ты согласишься.

Фэйми окинула взглядом редакцию, заполненную журналистами, сотрудниками службы безопасности и полицией.

– Всегда удивлялась, как можно публиковать новости, когда ты сам новость. Ответ оказался: просто берешь и публикуешь.

Она почувствовала, как в затылке начала зарождаться головная боль.

– И знаешь, Эндрю, в кресле выпускающего все было понятно и даже легко. Но теперь все случившиеся стало не строками сообщений, а реальностью. И это самое дерьмовое шоу всех времен.

Льюис слегка склонил голову.

– Примерно об этом я и говорил в своем заявлении. Но ты как всегда потрясающе лаконична.

Тут появилась его секретарша и указала на женщину-полицейского, которая ранее выступала с заявлением для прессы. Льюис узнал ее и приветственно помахал рукой.

– Прости, Фэйми, надо идти. И еще раз спасибо за работу.

Она коснулась его руки, останавливая.

– Но все уже закончилось? – спросила она.

Тут же сама поняла, каким глупым получился вопрос, и смутилась. Откуда ему знать? Льюис поник, и на мгновение ей показалось, что он вот-вот заплачет, но вместо этого он пробормотал:

– Мне нужно поговорить с заместителем комиссара. – И ушел вслед за секретаршей.

Фэйми присоединилась к Томми, Сэму и остальным коллегам, чья смена подошла к концу. Они стояли у больших затемненных окон и смотрели на безлюдную площадь перед зданием. Станция метро «Канэри-Уорф» все еще была закрыта, кафе пустовали.

– Им придется нас выпустить, – сказал Сэм. – Каким бы ни был уровень угрозы, мы не можем сидеть здесь вечно.

– Дышать уже нечем, – заметил Томми.

Тут Фэйми осознала, насколько сильно вспотела.

– Но вряд ли они смогут проводить каждого до дома, – сказал Сэм. – Так что, возможно, нам придется ночевать здесь.

Фэйми закрыла глаза и прижалась лбом к стеклу. Живот свело.

– Я знаю, о чем ты думаешь, – прошептал Сэм.

– Уверена, что знаешь, Шерлок, – тихо ответила она и вздохнула. Конечно, он знал. Но все равно решила сказать вслух: – Я так разозлилась, когда меня не взяли в их команду… Я соответствовала всем их требованиям. У меня был Пакистан, у меня был Ирак, преступления…

– Но чего-то им не хватило. И слава богу.

– Я каждый день думала об этом, Сэм. Каждый день.

Фэйми подумала о Чарли и фотографии десятилетней давности, на которой она бежит вдоль прибоя в Корнуолле. Соломенная шляпа. Сине-белый купальник, который дочь обожала. Это был хороший отпуск. Она впервые за долгое время вспомнила о родителях: как они хотели приехать и помочь, когда Джим ушел, но она отказалась, решив, что справится сама.

Какая же я эгоистичная свинья, подумала Фэйми.

Затем в памяти вновь всплыли кадры из «Твиттера» и «Ютуба». Кровь Сета на дороге. Белые полосы пешеходного перехода и красная кровь Сета Хуссейна. Фэйми боролась с тошнотой, прижавшись лбом к холодному стеклу.

В общем гуле голосов послышались громкие возгласы Джейн Хилтон. Фэйми, Сэм и Томми повернулись на звук. Стоя перед камерой, Джейн отвечала на вопросы какого-то невидимого телеведущего.

– Конечно, потрясены и опустошены, – говорила она. – Журналисты, которых мы сегодня потеряли, были одними из лучших.

Фэйми пробормотала:

– Держу пари, она даже не знает, как их зовут.

Хилтон кивнула на вопрос ведущего и убрала за ухо выпавшую прядь волос.

– Еще рано делать какие-то выводы. Пока мы только оплакиваем наших погибших коллег.

– Господи, ну что за чушь, – фыркнула Фэйми. – Скажи, как тебе грустно, и свали уже.

Томми улыбнулся.

– Слишком громко, Фэйм. Народ уже поглядывает в нашу сторону.

– Да сколько угодно.

Эндрю Льюис вернулся в офис вместе с начальником полиции и его заместительницей.

– Ну, начинается, – сказал Сэм и похлопал Фэйми по плечу.

Льюис и заместитель комиссара Кресвелл вышли в центр комнаты, и через несколько секунд наступила полная тишина. Журналисты поднялись со своих мест, некоторые даже забрались на стулья. Линкольн Джефферс, занимавший кресло выпускающего, огляделся и тоже встал.

Кресвелл сделала шаг вперед. Около сорока лет, короткие волосы с проседью, широкие плечи. Она обвела взглядом комнату.

– Для начала я должна сказать, что эти слова предназначены только для вас. – Голос громкий, но ровно настолько, чтобы было слышно в дальнем конце редакции. Классический британский английский. – Я буду говорить с прессой – остальной прессой, – когда выйду отсюда, но вы имеете право знать больше. Мы полагаем, что семь ваших коллег были целенаправленно убиты семью разными людьми, работавшими вместе. У нас пока нет изображений нападавших, но у нас есть свидетельства очевидцев, и, уверена, вскоре мы получим кадры с камер видеонаблюдения и, возможно, с видеорегистраторов. Само собой, материалы, над которыми работали убитые, будут изучены нами в ближайшее время. Прошу вас учесть, что их офис – это место преступления. Как вы, должно быть, заметили, он уже опечатан.

Как по команде большинство голов повернулось к стеклянным дверям отдела расследований – желтая полицейская лента крест-накрест перечерчивала проем. Внутри ничего не изменилось: фотография, блок для заметок, компьютеры, шарик пластилина – натюрморт трагедии. Интересно, какие секреты найдутся на жестких дисках, подумала Фэйми.

– Возможно, кто-то из вас обсуждал работу с убитыми коллегами, – продолжила полицейский. – Если вы можете нам о чем-то сообщить, пожалуйста, сделайте это. Если вы хотите поговорить конфиденциально, я оставлю визитки с моим номером и адресом почты.

Фэйми почувствовала, как внутри у нее все перевернулось. Она слышала тысячу заявлений полиции. Они были рутинными, шаблонными и формальными: вот что мы знаем, вот что мы хотели бы знать, вот как вы можете нам помочь. Но совсем другое дело, когда таким образом говорят о смерти друзей. Журналистов часто называют бессердечными, но сейчас многие с трудом сдерживали слезы. И вопросы. Но все-таки профессия брала свое, и прорыв плотины тишины был неизбежен. Первой не выдержала Джейн Хилтон, спровоцировав наводнение.

– Мы здесь в безопасности?

– Мы можем вернуться домой?

– Убийства прекратились?

– Кто, по вашему мнению, несет ответственность за убийства?

– Почему вы считаете случившееся терактом?

– Причина в их работе?

Льюис попытался восстановить хоть какой-то порядок, но заместитель комиссара кивком головы дала понять, что не против вопросов.

– Постараюсь ответить на некоторые вопросы. Убили ли их из-за работы? Скорее всего. Прекратились ли убийства? Мы думаем, что да, но не можем быть уверены. Безопасно ли находиться здесь или дома? – Кресвелл впервые заколебалась, прежде чем ответить. – Если честно, я не могу сказать, что вы в безопасности. Пока мы не узнаем, кто совершил эти атаки и почему, угроза сохраняется.

7

– Готовы?

– Конечно, мы готовы, Томми, – сказала Фэйми. – Давай без драмы.

– Пойдемте уже. – Сэм перекинул через плечо небольшой рюкзак.

Мраморный вестибюль офиса «АйПиСи» – элегантный, с изогнутой лестницей, угловой стойкой ресепшн и огромными экранами – был заполнен сотрудниками. Многие негромко и нервно разговаривали по телефону. Не было ни толкотни, ни спешки к выходу, просто сто девяносто два журналиста, боявшиеся возвращаться домой, ждали, когда разблокируют двери.

– Вам не показалось, что Кресвелл сказала не совсем то, что собиралась? – спросил Сэм.

– Такого заявления от нее, конечно, не ожидали, – согласился Томми. – От полицейских ждешь больше уверенности и заверений, что все под контролем.

– Ага, если еще знать, что контролировать, – хмыкнула Фэйми.

– Мы не обязаны уходить, – напомнил Сэм. – Льюис сказал, что можно остаться. Они принесут постельное белье и все такое.

Томми пожал плечами:

– Уверен, те немногие, кто принял его предложение, отлично проведут тут время. Нам же предстоит рискнуть своими жизнями на новом Диком Западе.

Полицейские с автоматами стояли наготове сразу за вращающимися дверьми здания, готовые к массовому исходу.

– По крайней мере, до метро путь безопасен, – пробормотал Сэм. – Фэйми, ты точно решила добираться своим ходом?

Всем сотрудникам предложили отправиться домой на такси – и сотни черных кебов уже ждали пассажиров.

– Предложение, конечно, заманчивое, но какой в этом смысл? – ответила Фэйми. – Сегодня вечером мы вернемся домой, а завтра? А послезавтра? Полицейские сейчас повсюду, и метро снова открыто – дома мы точно окажемся быстрее, чем на машине. Да и выслушивать рассуждения таксиста о произошедшем я сейчас не готова.

Сэм рассмеялся:

– С этим не поспоришь.

По сути, им предложили три варианта: остаться в офисе, уехать на такси или передвигаться группами. Сэм, Томми и Фэйми жили на северо-востоке Лондона и собрались поехать вместе. Сэм и Томми решили, что они проводят Фэйми до дома, а потом Томми останется у Сэма. Даже в колледже Фэйми не любила все эти провожания до дверей, но сегодня спорить не стала.

– Снимите бейджики! – крикнул кто-то от входа, и несколько сотрудников поспешно сняли с шеи свидетельство своей работы в «АйПиСи». Фэйми заранее убрала пропуск в сумку, а Томми в задний карман брюк.

Стеклянные двери начали вращаться, и толпа двинулась вперед. Полицейские контролировали каждый их шаг. Сотни, тысячи раз все эти люди не задумываясь проходили через стеклянные двери офиса. Но сегодня это «последние новости» – гигантский экран за спинами показывал кадры прямого эфира: суетящиеся люди, разъезжающиеся такси.

Наконец Томми, Фэйми и Сэм добрались до выхода. Полицейский указал им налево:

– Такси за углом, пожалуйста, поторопитесь.

– Мы на метро, спасибо. – Фэйми повернула направо.

Оказалось, многие предпочли метро. По ее подсчетам, еще человек двадцать пошли с ними в одну сторону. У входа на станцию стояли шестеро полицейских, кивками приветствовавших журналистов.

– Мне нужно выпить, – сказал Сэм.

– Тебе нужно домой, – ответила Фэйми.

На эскалаторе Томми повернулся к своим коллегам:

– Прямой вопрос: вам страшно? И как вы думаете, мы рискуем?

– Да! – Сэм и Фэйми произнесли это одновременно.

– Немного, – добавил Фэйми, – но не очень.

– Значит, рискуем, но не очень?.. – задумчиво переспросил Томми.

На платформе их ждали еще двое полицейских. Когда подъехал пустой поезд, все сотрудники «АйПиСи» сели в один вагон.

– Мы рискуем, но все мы здесь, – сказала Фэйми, кивая в сторону коллег.

Полицейские зашли вслед за ними в вагон, и только тогда двери закрылись.

Одна из женщин повернулась к офицерам:

– Мы все из «АйПиСи».

– Мы знаем, – ответил один из них и закрыл вентиляционное окно. – Поезд следовал без остановок до этой станции. Особое распоряжение. – Он поправил фуражку. – И мы сожалеем о вашей потере.

Журналисты склонили головы в знак благодарности.

– До какой станции поедет поезд? – раздался другой голос.

– Пока вы все не выйдете.

– Кто куда едет? – спросил второй офицер.

Большинству надо было до «Ватерлоо» и «Грин-парка», самая дальняя станция – «Бейкер-стрит».

– Значит, едем до «Бейкер-стрит».

Поезд подъехал на «Канада-Уотер», но платформа была пуста. Двери открылись и закрылись.

– Что вы слышали о случившемся? – спросил Томми.

Полицейские обменялись быстрыми неуверенными взглядами.

– Я сейчас не как журналист спрашиваю, – добавил Томми. – Никто не будет вас цитировать.

Старший из офицеров, бородатый и коренастый, пожал плечами:

– Мы в таком же неведении, как и вы. Нам по рангу не положено что-то знать.

Теперь пожал плечами Томми:

– Значит, никто из нас ни черта не знает.

На платформе станции «Лондон-бридж» было многолюдно. Фэйми, как и большинство ее коллег, не могла отвести взгляд от ожидающих пассажиров. Обычная толпа – офисные работники со стаканчиками кофе в руках, туристы с картами, – ожидающая поезд. Фэйми затаила дыхание, когда двери вагона открылись, и с сожалением подумала, что зря отказалась от такси. Коренастый полицейский прошел в середину вагона – явно специально, чтобы его заметили. Это ее немного успокоило.

В их вагон зашло человек десять. Большинство тут же устроилось на свободных сиденьях, но некоторые остались стоять. Изможденная женщина лет шестидесяти с рюкзаком на спине и большими наушниками на голове обеими руками держалась за поручень буквально в паре метров от Фэйми.

Сэм ее тоже заметил.

– Почему она не садится? – прошептал он. – Полно же мест.

Фэйми улыбнулась.

– Спасибо, – сказала она и, поймав его недоуменный взгляд, добавила: – Я думала, это только я такая нервная. Похоже, у нас новый повод для паранойи: «Странные люди в метро».

Сэм прыснул и смущенно зажал рот рукой, а затем присоединился к смеху коллег, услышавших слова Фэйми. Женщина, не заметившая всеобщего внимания, стояла, глядя в пол.

На подъезде к станции «Грин-парк» Фэйми, Сэм и Томми встали, помахали коллегам и пошли к дверям. Фэйми поймала свое отражение в стекле и отвернулась. Вид ее полностью отражал ее состояние – опустошенность. За очками не было видно кругов под глазами, но в ярком свете была заметна каждая морщинка и каждый изъян кожи.

– Так жить нельзя, – сказала она.

В мрачном молчании они переходили на другую станцию. Фэйми решила, что с нее хватит.

– Слушайте, не надо меня провожать. Идите домой.

Сэм и Томми не двинулись с места.

– Еще чего придумала, – резко ответил Сэм. – Мы придерживаемся плана и доставим тебя до дверей.

– Как будто ты пицца, – усмехнулся Томми.

– Спасибо, обязательно оставлю вам чаевые.

Поезд линии «Пикадилли» был на удивление тихим. Они сели на соседние места, и Сэм огляделся. Ближайший пассажир находился на другом конце вагона и, похоже, спал.

– Итак, – сказал Сэм максимально тихим голосом, – над чем они работали? Наши. Расследователи. Вы что-то знаете?

Томми медленно покачал головой:

– Я без понятия. Честно говоря, никто из них со мной не общался.

Тогда мужчины посмотрели на Фэйми. Она закусила губу.

– Я пыталась вспомнить. Мэри что-то вскользь упоминала о масштабном расследовании и что все они побросали остальные дела ради него. – Она посмотрела на друзей и пожала плечами. – Но это всё. Вы же знаете, расследователи никогда не говорят, над чем работают. Так что не удивлюсь, если окажется, что никто ничего не знает.

Спящий мужчина вздрогнул и выпрямился. Друзья молча смотрели на него. Он снова провалился в сон.

– Вот это мы нервные, – заметил Томми. – Дергаемся даже из-за какого-то мужика в метро.

– Так мы и должны быть аккуратными и настороженными. Особенно в метро, – сказал Сэм. – Пока мы не узнаем, кто убийцы, подозревать надо любого.

– Какая жизнь нас ожидает… – простонала Фэйми. Голова вдруг снова разболелась. Теперь ей хотелось только одного – поскорее оказаться дома. – Простите, – сказала она, – но сейчас мне это необходимо. – Она выудила из сумки наушники и включила музыку на телефоне. Сэм и Томми наверняка в удивлении вскинули брови, но ей было все равно. Глаза закрыты. Время «Волшебной флейты». Несколько коротких мгновений покоя, и она почувствовала, как ее дергают за рукав. Поезд замедлял ход.

– Наша остановка, – громко сказал Сэм.

Фэйми кивнула:

– Я тебя слышу. А еще я слышу Моцарта, и он побеждает.

Двери открылись, и они вышли из вагона.

– Моцарт не проводит тебя домой, – сказал Сэм.

Фэйми, понимая, что ведет себя некрасиво, сняла наушники.

– Извини, привычка.

– Тебе хоть полегчало? – спросил Сэм.

– Не знаю.

Путь к дому Фэйми лежал через парк. У входа был припаркован розово-белый фургон с мороженым, продавец читал газету и даже не поднял на них взгляд. Фэйми же, проходя мимо, ускорила шаг.

– Боже, даже мороженщик кажется мне подозрительным. Это очень плохо…

За исключением нескольких собаководов и спящего бродяги на скамейке в парке никого не было.

– На удивление пусто, – заметил Томми с плохо скрываемой ноткой тревоги.

– Я редко бываю здесь днем, – отозвалась Фэйми, – но ты прав. Как-то безлюдно.

– В плохом смысле? – спросил Сэм, не понимая, к чему клонит Фэйми. – Пойдем другим маршрутом?

Открытое пространство парка казалось вполне безопасным, но Фэйми колебалась. Даже в компании друзей она чувствовала себя уязвимой и незащищенной. Она подавила желание снова надеть наушники. Шесть собак, четыре собачника и бродяга – вряд ли это декорации к «Бандам Нью-Йорка».

– Вперед! – решила она. – Джин-тоник ждут нас через десять минут.

Быстром шагом они шли по центральной аллее, оглядываясь по сторонам. Запах свежескошенной травы перемешивался с вонью переполненных мусорных урн. Банановые шкурки, подгузники, полупустые кофейные стаканчики. Дорожка плавно шла вниз, переходя в поляну для пикника, а потом круто поднималась к изысканным кованым воротам в викторианском стиле. Мужчина с ретривером наклонился, чтобы убрать за псом. Второй собачник – с двумя спаниелями – остановился поговорить с хозяином волкодава. Бродяга чистил яблоко. Женщина с тремя собаками прогуливалась вдоль забора парка.

Что-то не так. Фэйми резко остановилась, сердце колотилось. Что-то точно не так. Она еще раз оглядела людей в парке. Сэм тоже насторожился.

– С чего это бомж решил почистить яблоко? – спросил он настойчивым шепотом.

– С того, что у него есть нож… – ответила Фэйми.

8

– Разворачиваемся? – Фэйми нерешительно посмотрела на Сэма и Томми.

Человек на скамейке теперь сидел прямо, зажав между колен пакет.

– Что ты видишь? – спросил Сэм.

Томми поднял телефон и начал снимать.

– Я вижу бородатого белого мужчину, за сорок, сутулый. Он чистит ножом яблоко, скидывая шкурки в пакет. Нож, возможно, перочинный. Лезвие сантиметров пять. Мы можем обойти его, – сказал Томми на удивление спокойным голосом. – Я продолжу снимать. И нас трое. Может быть, он вообще не бомж. Может, мужик просто решил съесть свой ланч на свежем воздухе.

Фэйми еще раз осмотрела парк. Первый собачник выбрасывал мешочек с какашками, второй и третий все еще болтали в нескольких метрах от мужчины с яблоком, женщина с тремя собаками разговаривала по телефону.

– Хорошо, – решила она. – Давайте обойдем его.

Они пошли через газон, обходя скамейку примерно за двадцать метров. Мужчина поднял на них взгляд. Томми продолжал снимать.

– Кажется, мы его разозлили, – заметил он.

Фэйми и сама уже это поняла. Мужчина отложил пакет и яблоко, но нож оставался в руках.

– Перестаньте снимать меня! – крикнул он.

Европеец, подумала Фэйми, скорее всего, Центральная Европа. Может, Польша.

– Уберите нож! – крикнул Томми, не останавливаясь.

Мужчина, казалось, задумался на мгновение, затем покачал головой и медленно поднялся со скамейки. Нож зажат в руке.

Фэйми подошла ближе к Сэму:

– Я звоню в полицию.

Но как только она достала телефон, мужчина направил на нее нож и обругал непонятными, но явно гневными словами. Второй и третий собачники прекратили разговор и направились к ним. Хозяин ретривера обходил их сзади.

– Черт, это ловушка! – прошипела Фэйми.

– Продолжай снимать, Томми! – крикнул Сэм. – Фэйми, а ты звони!

Четвертая женщина привязала лающих собак и бегом направилась к ним.

– Побежали! – крикнул Томми.

Они повернулись и помчались к выходу из парка, повалив на асфальт мужчину с ретривером.

– Полиция! – на бегу кричала Фэйми в телефон. – Вооруженное нападение в парке Арнос. Меня зовут Фэйми Мэдден. Я работаю в «АйПиСи». Мы пытаемся убежать!

– Не оглядывайтесь! – крикнул Сэм, и Томми тут же оглянулся.

Человек с ножом бежал за ними.

– Вперед! Быстрее! – крикнул Томми, и по панике в его голосе было понятно, что их преследуют.

Они притормозили, протискиваясь в ворота, и мельком увидели приближающегося убийцу, а за его спиной сутулящегося прохожего, помогающего собачнику, которого они сбили с ног. Не сговариваясь, они побежали обратно к станции метро – все же там полицейские, контроль и порядок. Фэйми тяжело дышала, в голове звенело, но она слышала далекий вой сирен. Они добежали до дороги и были вынуждены остановиться – поток машин заполнил обе полосы.

Мужчина с ножом выбежал из парка и теперь приближался к ним на спринтерской скорости.

У нас нет выбора, подумала Фэйми и шагнула на дорогу. Она побежала вдоль обочины, размахивая руками. И в конце концов ей удалось привлечь внимание водителя красной «Тойоты» – женщина вздрогнула и сжала руль. Фэйми бросилась перед машиной. Она заметила испуганный взгляд и резкий поворот руля – женщина подалась вправо, протаранив заднюю дверь встречной машины. Обе машины со скрежетом остановились и тут же содрогнулись от ударов машин, врезавшихся в них сзади.

Фэйми быстро пробралась через машины, перепрыгнула через турникет метро и через пять ступенек побежала по эскалатору. Поезд приближался. Счет шел на секунды.

Томми и Сэм не отставали – она слышала их проклятия. Но отстал ли преследователь – она не знала.

Фэйми влетела в поезд, когда двери уже начали закрываться, придерживая их для Сэма и Томми. Оказавшись в вагоне, Томми повалился на пол. Она смотрела на платформу в поисках мужчины с ножом, но он так и не появился.

Мокрые от пота и со сбитым дыханием, они долго не могли отдышаться и заговорить.

– Слава богу, мы живы, Фэйми, – только и смог сказать Томми.

Они проехали три остановки до конца ветки и поймали такси. У дома Фэйми их ждали шесть полицейских машин.

9

ПРЕЗИДЕНТ США

НАЗВАЛ НАПАДЕНИЯ В ЛОНДОНЕ

«ПОСЯГАТЕЛЬСТВОМ НА НАШИ УСТОИ И ЦЕННОСТИ»

ПРЕЗИДЕНТ ФРАНЦИИ

ПРИЗЫВАЕТ «СВОБОДОЛЮБИВЫЕ СТРАНЫ»

ОБЪЕДИНИТЬСЯ ПРОТИВ ЛОНДОНСКИХ АТАК

КАНЦЛЕР ГЕРМАНИИ

ПРИЗЫВАЕТ К СПОКОЙСТВИЮ

ПОСЛЕ ЛОНДОНСКИХ АТАК

Полицейские уехали только через три часа. Они взяли показания у Фэйми, Томми и Сэма. Оказалось, им удалось задержать мужчину с ножом, но собачники исчезли. Кроме того, они пообещали «на некоторое время» оставить патруль у дома Фэйми.

Когда Фэйми включила «Реквием» Моцарта, Томми и Сэм решили, что им пора домой.

– На сегодня с меня достаточно смерти, – сказал Сэм, и хозяйка проводила их до двери.

Фэйми обнаружила, что дома нет никакой еды, но ей не хотелось договариваться с полицейскими, чтобы они пропустили курьера с доставкой. Она сделала тост и прибавила громкость «Дня гнева», так что почувствовала, как барабаны и виолончели вибрируют в ее костях. Третья – или это была четвертая? – порция джина проникала в ее разбитое тело, а сокрушительная неотвратимость музыки проникала в самое сердце. Волны печали захлестнули ее. Фэйми устроилась на диване. Сет мертв. Мэри мертва. Они все мертвы. Она закрыла глаза и, несмотря на Моцарта, несмотря на горе, заснула.

Ее разбудил громкий стук в дверь. Фэйми вскочила на ноги, сердце колотилось, голова кружилась. Образы ножей, кровавых следов и пешеходных переходов быстро улетучились. На улице было уже темно. Комнату освещали только уличные фонари, но их света было достаточно, чтобы добраться до окна и ни во что не врезаться. Фэйми посмотрела на улицу из окна второго этажа: полицейская машина была на месте, в ней горел свет, один из офицеров разговаривал по рации. Они знали, что кто-то стоит у нее под дверью? Она глянула на телефон: 22:20 и шестнадцать пропущенных звонков. Черт! Энергичный стук заставил Фэйми подпрыгнуть на месте. Либо это соседи, либо кто-то проскочил под носом у полиции. Гости к ней раньше не заходили, но и в новостях ее до этого не показывали.

Задернув шторы в гостиной, Фэйми подошла к входной двери. Она тяжело сглотнула и уже собиралась посмотреть в глазок, как услышала мужской голос:

– Мисс Мэдден, это констебль Грантли. Мы не смогли до вас дозвониться. Здесь девушка, которая уверяет, что она ваша дочь.

Тихо охнув, она посмотрела в глазок. За спиной полицейского маячила знакомая кудрявая голова. Фэйми открыла дверь и, поддавшись эмоциям, обняла дочь.

– Я же тебе сказала, что не надо приходить!

– Но я знала, что смысл слов был противоположный, – парировала Чарли, с трудом высвобождаясь из объятий.

Мать и дочь поблагодарили констебля Грантли, и тот ушел вниз по лестнице.

Фэйми усадила Чарли на диван.

– Я принесу тебе чаю, – сказала она. – Или джин, если хочешь. А лучше и то, и то!

Чарли похлопала по дивану рядом с собой:

– Садись, мам, и давай поговорим. Напиться я уже в поезде успела. Так что время для разговоров.

Чарли попыталась улыбнуться. Бабушка сказала бы, что это «хорошая мина при плохой игре», но мать ей не обмануть. Фэйми не сразу почувствовала запах алкоголя, но вот запах табака в волосах и дрожащие руки заметила. Страх волнами исходил от Чарли.

Они разговаривали, держась за руки, пока голос Фэйми не стал хриплым от усталости. Чарли проводила мать в постель, а сама устроилась в старой детской, улыбнувшись знакомому скрипу кровати. Обе женщины заснули через несколько минут.

10

Среда 23 мая, 06:05

ПРЕМЬЕР-МИНИСТР ВЕЛИКОБРИТАНИИ

НАЗВАЛ ЛОНДОНСКИЕ АТАКИ

«ВОПИЮЩИМ НАПАДЕНИЕМ НА НАШ ОБРАЗ ЖИЗНИ»

«ВЕЛИКОБРИТАНИЯ – СТРАНА,

ОБЪЕДИНИВШАЯСЯ ПРОТИВ ТЕРРОРА»

«МЫ БУДЕМ ДОБИВАТЬСЯ ПРАВОСУДИЯ»

ЛОНДОН, 23 мая (АйПиСи) – «Великобритания – это страна, объединившаяся против террора», – сказал британский премьер-министр по поводу многочисленных убийств, произошедших в Лондоне во вторник.

«Оплакав погибших, мы будем добиваться правосудия в отношении убийц, совершивших это злодеяние», – сказал он репортерам.

Фэйми разбудили похмелье и телефон. Она отключила будильник и отправилась на поиски обезболивающего. Толкнула дверь гостиной и тут же отшатнулась от яркого дневного света.

– Привет, мам! – Из сияния появилась Чарли. – Констебль Грантли только что заходил.

Фэйми застыла на месте, прикрыв глаза рукой.

– Уже утро? Я же легла всего на пять минут.

Фэйми почувствовала, как дочь взяла ее под локоть и повела на кухню.

– Парацетамол, – пробормотала она, устраиваясь на стуле. – Нурофен. Аспирин. Таблетки в банке из-под печенья. Шкафчик над микроволновкой.

В одной руке появились две таблетки, во второй – стакан с водой.

– Ох, спасибо. Мне кажется или пахнет кофе?

– Справа от тебя, – сказала Чарли, усаживаясь на другой стул. – Констебль сказал, что бродяга с ножом оказался просто бродягой с перочинным ножом.

– Да?..

– Они так решили.

– А собачники? Только не говори…

– Ага, просто собачники. Ну, по крайней мере, двое из них. Они сами связались с полицией, когда узнали, что произошло в парке.

Фэйми вздохнула и отпила кофе.

– Полицейские, должно быть, думают, что я идиотка. Съехала с катушек.

Она почувствовала, как горячая жидкость обжигает желудок.

– Ну не знаю. Говорил он будто бы с пониманием.

Фэйми медленно покачала головой:

– Тебе-то он, может, и сочувствует, но меня точно считает идиоткой. – Фэйми сделала еще глоток кофе и посмотрела на дочь. – Ты куда-то собралась?

Чарли отмахнулась:

– Да я спала в одежде. И вообще, может мне хотелось принарядиться для констебля Грантли.

Фэйми улыбнулась шутке дочери:

– Уверена, что он оценил. Мятая футболка с символикой университета – отличный выбор.

Улыбка Чарли быстро померкла.

– Ты же сегодня не поедешь на работу? – В словах угадывались и вопрос, и просьба.

Фэйми потянулась к турке, подлила кофе себе и предложила дочери, но та отказалась.

– Во мне уже литр кофе, спасибо. Мам, ты не ответила на вопрос.

– Литр? – переспросила Фэйми. – Ты давно встала?

– В пять, – раздраженно ответила Чарли. – Когда начал жужжать телефон. Твой, кстати, тоже.

Фэйми потянулась за своим телефоном, который заряжался на столе рядом с ней, но Чарли прикрыла его рукой.

– Мам, скажи мне, что ты не поедешь на работу! Что бы там ни было в этих сообщениях. Я здесь не только для того, чтобы готовить тебе завтрак! Скажи, что не поедешь.

Фэйми выдавила улыбку:

– Ну я скорее должна сказать, что все должно быть как обычно, что нельзя позволять террористам нас испугать, что жизнь продолжается…

– Чушь! И ты сама это знаешь. Так что скажи мне, что ты сидишь дома.

Фэйми сдалась.

– Ладно, ладно, на работу я не поеду. Жизнь, по-видимому, не продолжается.

– Верное решение.

Довольная собой Чарли отдала матери телефон и сунула хлеб в тостер.

Фэйми открыла сообщения: от Сэма, от Томми и большей части ее команды, приглашение в чат в «Ватсапе», письма от руководства «АйПиСи» и от отдела кадров – офис работает, но присутствие сотрудников не обязательно.

– Ну, логично, – сказала Фэйми вслух. Чарли посмотрела на мать, но ничего не сказала.

Телефон Фэйми завибрировал, но она решила сперва допить кофе. Уютный завтрак с дочерью неплохо помогал отгородиться от остального мира.

– Как учеба? – спросила она.

– Прекрасно, – ответила Чарли, протягивая ей тост с маслом. – Ладно уж, читай, что там тебе написали.

Фэйми взяла телефон. Письмо от Итана Джеймса из отдела новостей Европы и Ближнего Востока. Она прочитала его дважды. Оно было лаконичным. Оно было душераздирающим. Фэйми закрыла глаза, крепко сжала телефон в руках и сделала глубокий вдох.

– Чарли, пойдешь на похороны?

До этого Фэйми была на шести похоронах: матери, двух бабушек и дедушки, старого школьного друга и коллеги-журналиста. Рак (дважды), деменция, сердечный приступ, передозировка и мина. Каждый раз это было невыносимо, каждый раз ее охватывал гнев на несправедливую судьбу и собственное бессилие. И вот теперь она стояла в последнем ряду переполненной мечети Палмерс-Грин, и в душе ее бушевала ярость. Обстановка была другой, ее скромное платье и шляпка были другими, но чувства были теми же. Закрыв глаза, она взяла Чарли за руку.

Сету Хуссейну удавалось сочетать человеческую мягкость с упертостью журналиста-расследователя, и коллеги им восхищались – собравшаяся толпа была тому подтверждением. Для Фэйми он сперва был верным другом, а потом преданным, хотя и немногословным любовником. Он был добрым и красивым. А потом какой-то маньяк с ножом забрал его жизнь.

Фэйми подумала, что похороны сливаются для нее воедино. Она горевала не только о Сете, но и обо всех остальных, кого потеряла. Слишком много незавершенных дел, слишком много людей, по которым она скучала. Фэйми с трудом заставила себя посмотреть на гроб. В ее памяти было много прекрасных образов Сета, и ей не хотелось, чтобы их омрачила его смерть.

Она окинула взглядом мечеть. Пришли почти все коллеги. Томми поймал ее взгляд и кивнул. Юная Софи Арнольд перестаралась с головным убором и почти исчезла в серой вуали. Итан Джеймс нервно рассматривал свои ногти. Эндрю Льюис сидел рядом с заместителем комиссара, руки у него тряслись, а щеки впали. Фэйми подумала, что выглядит он совсем фигово.

Первые несколько рядов были заняты мужчинами в традиционных арабских платках и халатах. А на богато украшенном стуле рядом с гробом сидел мужчина лет тридцати. Черный костюм, округлые плечи, чисто выбрит, длинные черные волосы собраны в пучок. И ему явно было неуютно. Фэйми сразу поняла, что это Амаль – брат Сета, хотя никакого сходства между ними не было. В последние годы братья почти не общались, но у Сета было несколько старых фотографий. Мужчина в кресле заерзал и огляделся по сторонам, кивнул кому-то в первом ряду. Фэйми посмотрела на свои туфли. Если Амаль проверяет, кто пришел на похороны его брата, она предпочла бы остаться незамеченной.

Чарли наклонилась к матери.

– Жизнь – это страдание, ваше высочество, – тихо сказала она. – Любой, кто говорит иначе…

– …пытается вам что-то продать. – Фэйми закончила фразу за дочь и улыбнулась.

Хорошо, что Чарли сейчас рядом. Они часто цитировали эту строчку из фильма «Принцесса-невеста». Фэйми кивнула на имама в его одеянии и прошептала на ухо дочери:

– Думаешь, он тоже что-то продает?

– Конечно, ваше высочество. Если хочешь, можем уйти.

Фэйми ненадолго задумалась, не будет ли это расценено как неуважение. Может, надо остаться до конца, подойти к Амалю и выразить соболезнования. Может и надо, но сейчас ей было наплевать на вежливость. Фэйми с благодарностью кивнула Чарли, и они тихонько вышли из мечети. За дверьми ждали полицейские и журналисты, сверкнуло несколько вспышек.

– В паб! – Фэйми наконец-то смогла вздохнуть полной грудью.

Чарли остановила проезжающее такси. Отъехав достаточно далеко от мечети, они попросили водителя остановиться у небольшого ресторанчика.

– Вот здесь мы закончим прощание с Сетом, – решила Фэйми.

Они устроились за столиком напротив друг друга и заказали белое вино, кофе, пиццу, салат, картофель фри, тосты и чизкейк. Фэйми разлила вино и подняла свой бокал.

– Сет предпочел бы такие поминки! – сказала она. – С каким-то дерьмовым винишком, которое можно пить только в прекрасной компании.

Бокал Чарли поднялся навстречу бокалу Фэйми.

– Тогда за Сета, – сказала она, не сводя глаз с матери. – Вы же нередко проводили вечера за вином?

Фэйми кивнула:

– Бывало.

– Он был для тебя больше чем друг?

Фэйми вздохнула, затем улыбнулась.

– Конечно, больше.

– Мам, мне так жаль.

Фэйми снова улыбнулась.

– Все уже давно закончилось. Но мы отлично проводили время.

– Ты из-за этого так неуютно себя чуствовала на похоронах? – спросила Чарли.

Фэйми откусила кусочек пиццы и сделала глоток вина.

– Я пришла. Надела подходящую одежду. Не жаловалась на патриархат.

Чарли засмеялась.

– Не поспоришь. Ты знала его брата?

Фэйми отрицательно помотала головой:

– Сет мало о нем говорил, только то, что они очень разные. Я иногда спрашивала о нем, но так ничего и не узнала. Так, одного мы помянули, но впереди еще шесть.

Чарли выглядела озадаченной.

– Ты собираешься на все похороны?

– Да, – решительно сказал Фэйми. – Там, в мечети, я поняла, что прощаюсь не просто с другом. Если я во что-то и верю, так это в то, что журналисты должны работать без страха. И если какие-то кровожадные ублюдки хотят нам помешать, то самое меньшее, что я могу сделать, – это встать на сторону таких, как я. Мы должны держаться вместе. Так что, да, я собираюсь на все похороны.

Чарли явно впечатлила ее речь.

– Я так горжусь тобой, мам! Вот только мне надо возвращаться в университет, и я с тобой пойти не смогу…

– Все в порядке. Ты и не должна. Они не были твоими коллегами. – Фэйми съела последний кусок пиццы. – В любом случае, ни с кем из них я не спала, так что будет полегче.

11

В сотне километров на северо-запад от ресторана, где сидела Фэйми, над пишущей машинкой склонился студент. Культовая модель «Бразер Дэ Люкс» 1966 года в бледно-голубом корпусе, с красной и черной лентой и белыми клавишами с черными буквами. Функционально, эффективно, надежно. Буквы O и I выглядели потертыми, а буква S почти исчезла, но остальная клавиатура была почти новой. Руки студента потели, и он вытирал их о шорты.

Чердак был крошечным – никакого воздуха и невероятная жара. Хрупкий пол делал любые движения чрезвычайно опасными: один неверный шаг, и он провалится на четыре метра вниз, в спальню. А вот звукоизоляция была потрясающая.

Конечно, ему не следовало сидеть на чердаке, но это было единственное место в доме, где он мог тайно заниматься своей работой.

Студент затаил дыхание, занес пальцы над клавишами и прислушался. Вода, как всегда, шумела в трубах, и балка, на которой он сидел, слегка поскрипывала, но в остальном в доме было тихо.

Дверь чердака была закрыта. Дверь его спальни внизу была закрыта.

Он начал печатать.

12

Среда, 6 июня

После завершения официальных вскрытий и вторичных независимых экспертиз Фэйми посетила похороны в Брайтоне, Кесвике, Пенарте, Кройдоне и Хаммерсмите. Это были службы по обряду методистов, католиков и англикан, одни похороны нерелигиозные, и с принадлежностью последних она не определилась.

В газетах продолжали появляться возмущенные статьи, время от времени мелькали новостные репортажи. Фэйми старалась не выключать музыку. Бесконечные спекуляции казались ей одной из самых деморализующих черт современных новостей. В отсутствие настоящей и стоящей информации, экраны и эфиры переполнялись головокружительным количеством дураков и лжецов. Фэйми решила избегать их всех. Ее приютом, бункером и убежищем стал плейлист классической музыки на сорок три часа.

Однажды пришли из полиции. Два офицера задали несколько вопросов об отделе расследований, но Фэйми ничем помочь не смогла. Уходя, один из них оставил свою визитку.

Через две недели после нападений похоронили Мэри Лоусон. Этого прощания Фэйми боялась больше всего. Она не была знакома с близкими остальных коллег, но с Мэри все было иначе. Она даже покупала подарки на дни рождения ее детей – Фредди и Эллы. Фэйми решила написать им письма об их матери.

Она надела свою «униформу»: черное платье до колен, черный берет. Заехала за Сэмом с Томми, и они отправились в деревню Эшби-Сент-Леджерс в графстве Нортгемптоншир.

– Население сто семьдесят три человека, – объявил Томми, поглядывая на экран телефона.

– Вот только сегодня людей в деревне будет во много раз больше, – сказал Сэм, глядя на пробку, в которую они только что въехали.

– И все они журналисты, – заметила Фэйми. – Повезло жителям Эшби-Сент-Леджерс.

Они ползли через деревню по извилистой узкой дороге, вдоль которой стояли сараи, коттеджи с соломенной крышей и «Лендроверы». Все машины двигались в сторону церкви. Парковку организовали на большом пустыре недалеко от церкви, и парень в оранжевой шапочке показывал, где есть свободные места. Фэйми прижала свой «Вольво Х40» к живой изгороди.

– Если бы не ужасный комок в животе, я бы подумала, что мы приехали на какой-то опен-эйр-фестиваль, – сказала Фэйми.

– Вряд ли нас ждут пивные палатки, – пробурчал Томми, выходя из машины.

Фэйми глянула на термометр на приборной панели:

– Жарища. Господи, это будет тяжело.

Они присоединились к потоку скорбящих, направлявшихся к церкви. За низким старым забором скрывалось небольшое кладбище, несколько надгробий были украшены цветами.

Микроавтобусы различных телеканалов выстроились плотным строем перед простыми деревянными воротами церкви. Фэйми заколебалась, узел в животе затянулся. Она глубоко вздохнула и вошла внутрь. Прохладный воздух принес облегчение, вездесущие церковные запахи сырого дерева и пыльных книг.

Серьезная женщина приветственно кивнула им и прошептала:

– Последние места на задней скамье. Текстов молитв и гимнов не осталось, простите.

Томми остался стоять, Сэм и Фэйми сели. В церкви стояла абсолютная тишина. Только скрипели скамейки пятнадцатого века, когда сидящие безуспешно пытались усесться поудобнее. Фэйми заставила себя поднять глаза. Гроб Мэри стоял на возвышении, украшенный розами, лилиями и плющом и лентой с надписью «Маме». Фредди и Элла сидели по обе стороны от отца, он положил руки им на плечи.

Вошел викарий. Еще один продавец. Они пели, молились, снова пели. Муж, вдовец, Мэри произнес небольшую речь, заканчивать которую пришлось его другу.

Сколько же слез, подумала Фэйми.

Захоронение проходило в дальней части церковного кладбища, вне поля зрения камер. Фэйми сдерживалась, не желая вмешиваться в горе семьи, но, когда одиннадцатилетняя Элла помахала ей рукой, она сдалась. Потянув за собой Сэма и Томми, Фэйми заставила себя идти к могиле. Большая часть гостей уже попрощались с Мэри, но человек тридцать продолжали стоять рядом с гробом. Горе здесь ощущалось еще сильнее: в каждом лице, в крепко стиснутых кулаках. Фэйми была потрясена. Наконец узел в ее животе развязался, и слезы хлынули потоком. Сэм и Томми подхватили ее под руки, помогая удержаться на ногах. Она сделала глубокий вдох и постаралась взять себя в руки. Скоро все закончится.

Священник, не прекращая, читал молитвы:

– …мы ничего не принесли в мир; явно, что ничего не можем и вынести из него. Господь дал, Господь и взял; да будет имя Господне благословенно!

Фэйми открыла глаза.

– …скажи мне, Господи, кончину мою и число дней моих, какое оно, дабы я знал, какой век мой…

Элла и Фредди стояли у края могилы, не решаясь бросить горсть земли на гроб матери. Их растерянный вид и искаженные горем лица стали последней каплей. Фэйми развернулась и побежала. Она бежала и рыдала, бежала и злилась, бежала и проклинала все на свете. Томми и Сэм смогли догнать ее только на парковке. И они знали, что сейчас ее лучше не трогать. Фэйми перешла на шаг, и они тоже замедлились. В молчании они приближались к машине.

Сэм первым заметил конверт:

– Кто-то оставил послание.

Под правый дворник был подсунут синий конверт. «Фэйми Мэдден».

– Это еще что за…

Сэм и Томми придвинулись ближе, когда она открыла конверт. Внутри оказался сложенный пополам лист бумаги. Весь текст состоял из двух строк, набранных на пишущей машинке.

Вам не нужен синоптик,

чтобы знать, в какую сторону дует ветер.

Фэйми посмотрела на Томми, затем на Сэма:

– Что скажете?

– Ну, по крайней мере, это не штраф за парковку, – пробормотал Сэм.

13

Обратный путь прошел легче. Три бургера с картошкой фри спасли их от голода, и когда Фэйми предложила друзьям зайти к ней пропустить по стаканчику, они согласились. Она достала бутылку джина, несколько банок с тоником и наполнила миску льдом.

Фэйми широко распахнула окна гостиной, впуская в комнату прохладный вечерний ветерок, спасавший от духоты квартиры. Она взяла ноутбук и устроилась на диване.

– Вам не нужен синоптик, чтобы знать, в какую сторону дует ветер, – произнесла она слова из записки. – О чем речь? Есть какие-то идеи? – Она посмотрела на Сэма и Томми, разливавших тоник по стаканам.

– Звучит смутно знакомо, – пробормотал Сэм. – Может быть, цитата из фильма?

Он протянул Фэйми коктейль.

– Может, из рекламы какой-то, – предположил Томми, наливая себе вторую порцию.

– Понятно, вы официально признаны бесполезными, – засмеялась Фэйми. – Посмотрим, что скажет «Гугл». – Через несколько секунд она развернула ноутбук так, чтобы всем был виден экран. – Ну, посмотрим.

Черно-белое видео. Молодой Боб Дилан в жилете стоит на обветшалой улочке, в руках у него листы белой бумаги.

– Что это? – спросил Томми.

Фэйми театрально закатила глаза.

– Что это? – спросила она. – Ты серьезно?

Томми пожал плечами.

– Это, – сказала Фэйми, – одни из самых культовых видеоклипов всех времен^[2].

– Поверю тебе на слово.

– Напомни мне, чтобы я не поручала тебе никакие репортажи, связанные с культурой! – рассмеялась Фэйми.

Они смотрели, как певец показывает листки в камеру и бросает их на асфальт. На каждом было важное слово или фраза из песни.

– А это Аллен Гинзберг, на другой стороне улицы. – Томми открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Фэйми продолжила: – А если ты спросишь, кто такой Аллен Гинзберг, уволю.

Томми вздохнул и ничего не сказал.

– Но к чему все это? Я не понимаю, – сказал Сэм.

– А вот я кое-что вспомнила! – воскликнула Фэйми. – Мой папа все время включал эту песню.

Дилан перешел ко второму куплету. Большие черные буквы. «Окружной прокурор». «Берегись». «Не важно». «На цыпочках». «Кофеиновые таблетки». «От тех». «Пожарный шланг». «На рожон». «Люди в штатском».

– Я все еще не понимаю.

– Заткнись, Томми, – прикрикнула Фэйми, поставив видео на паузу и немного отмотав назад. – Просто слушай. – Она снова запустила видео.

Когда Дилан бросил листок с надписью «Люди в штатском», он спел слова, которых они ждали: «Вам не нужен синоптик, чтобы знать, в какую сторону дует ветер». В руках у него был листок со словами «Дует ветер».

В комнате повисла тишина.

– Так и что это значит? – спросил Сэм. – Теперь мы знаем, что это строчка из песни Боба Дилана.

– Из «Подземного блюза тоски по дому», – добавила Фэйми.

– Хорошо, это строчка из «Подземного блюза тоски по дому». И?

– И… – Фэйми взмахнула руками. – И я понятия не имею, что это значит! Какая-то мысль свербит, но пока ничего толком сказать не могу. А клип отличный. Я и забыла, как люблю его песни.

Она выбрала несколько треков из плейлиста на ноутбуке, и из колонок зазвучали первые аккорды «Опутанного грустью».

– Твой мозг был одурманен Моцартом, но наконец-то вернулся к нормальной музыке, – сказал Сэм, сделав глоток.

Они сидели в тишине, приятной, хотя и грустной. Фэйми посмотрела на своих друзей: Сэм прикрыл глаза, Томми разглядывал пол. Неотвратимо приближалось время постпохоронных и алкозависимых разговоров, так что она решила начать первой:

– Сегодня был ужасный день. И вчера тоже. И позавчера. Зато бургер был отличный. И вот джин, – она взмахнула стаканом. – Поэтому я увольняюсь. Ваше здоровье! – Она снова подняла стакан.

Томми посмотрел на нее с удивлением, а Сэм нахмурился. Она улыбнулась озадаченным коллегам. На самом деле Фэйми и сама была удивлена – вовсе не эти слова она собиралась сказать. Но прозвучало отлично, так что она еще раз повторила:

– Отличный бургер и джин, и я увольняюсь.

Томми покачал головой.

– Фэмс, это бессмыслица какая-то, а не предложение. Вторая половина предложения не соответствует первой. Разве в школе журналистики вас этому не учили?

Фэйми отложила ноутбук и повернулась к друзьям.

– Может, и бессмыслица, и, может, утром я вам напишу, что беру свои слова обратно, но сейчас я абсолютно серьезна. Это имеет смысл. Во всяком случае, для меня. С меня хватит. Хватит корпоративных реструктуризаций и улучшений, которые всегда только портят положение. Хватит всего этого дерьма. Мне давно все это надоело, еще до… до необходимости влезать в эту одежду. – Она указала на траурные костюмы Сэма и Томми и свою черную юбку. – Почему это превратилось в нашу униформу?! Почему который день надо влезать в черное?! С меня хватит!

Она встала с дивана и вышла из комнаты настолько быстро, насколько позволял джин. В спальне она переоделась в джинсы и футболку и вернулась в гостиную, на ходу затягивая молнию.

– Вот. Я увольняюсь. Что скажете?

– Думаю, ты просто злишься, – заметил Томми.

– Злишься, но, кажется, говоришь серьезно, – предположил Сэм.

Фэйми ткнула пальцем ему в грудь:

– Именно, Сэм. Понятия не имею, что буду делать дальше, но точно знаю, что больше не готова провести хоть секунду жизни в ужасе. Если раньше я была просто подавлена из-за работы, то теперь я подавлена и напугана. И вот это уже слишком. Для любого из нас.

Она почувствовала удивительное, восхитительное возбуждение от собственных слов и подумала, не позвонить ли Чарли. Удивительно, как быстро поменялись роли: теперь она искала одобрения у собственного ребенка.

– Прости, что я снова за свое, Фэмс, – прервал Томми ее размышления, – но как именно бургер и джин связаны со всем этим?

Фэйми сидела на полу, скрестив ноги и поставив стакан на колено.

– Еще как связаны, Томми, еще как. После похорон мы хотели поесть и выпить. И мы получили по бургеру и коктейлю, и вкус у них был восхитительным. Вот какой должна быть жизнь!

Томми посмотрел на нее скептически.

– Бургер и джин каждый день?

Плечи Фэйми поникли.

– Это метафора, Томми, не придирайся. Я говорю о нормальной жизни, в которой так нуждаюсь. Вот и все.

– Нормальная жизнь не для тебя, – заметил Сэм. – Никто из нас ее не выдержит.

– Может быть, – кивнула Фэйми, – может быть. Но сейчас мне куда сложнее постоянно гадать, не поджидает ли за углом какой-нибудь псих с ножом.

Много часов спустя, когда Фэйми встала, чтобы закрыть окна и выпить обезболивающее, она подняла с дивана записку из конверта. Она сидела в темноте гостиной, ожидая, пока подействует таблетка, и гадая, кто и почему оставил для нее это послание. На других машинах конвертов она не заметила. В тишине ночи эта загадка казалась еще более странной и более важной, чем раньше. Она включила свет и поморщилась от его яркости. Еще раз посмотрела на листок бумаги, провела пальцами по выпуклым буквам. Кто вообще в наше время пользуется печатной машинкой?

– Вам не нужен синоптик, чтобы знать, в какую сторону дует ветер, – произнесла она вслух.

Навязчивая, но несформулированная мысль не отпускала, и Фэйми потянулась за ноутбуком. Она еще раз вбила фразу в поиск и пролистала результаты. Вот и оно. Фэйми читала быстро, водя пальцем по строчкам.

Архив данных по терактам. 1969. СИНОПТИКИ.

СИНОПТИК МЕТРО. Леворадикальная американская террористическая организация, совершившая серию взрывов в середине 1970-х. Названа по строчке «Подземного блюза тоски по дому» Боба Дилана (1965): «Вам не нужен синоптик, чтобы знать, куда дует ветер»^[3].

Сознание Фэйми быстро прояснилась, головная боль прошла благодаря приливу адреналина. Она удобнее устроилась на диване, и речи не было о возвращении в постель.

Итак, эта строка стала названием основополагающего документа, который эта террористическая группа опубликовала в 1966 году. В нем они призывали к уничтожению империализма в США и установлению мирового коммунизма. И теперь Фэйми должна была прочитать их выступления, проверить, с какими запрещенными организациями была связана их деятельность и нет ли у них последователей – огромное количество информации.

Она смотрела в окно: небо светлело, линии серых облаков были испещрены желтыми солнечными отблесками, – только Фэйми ничего из этого не замечала. Она снова посмотрела на записку. Внезапно она опять оказалась на месте редактора: оценивала, сравнивала, сопоставляла. Она покачала головой:

– И почему я даже не удивлена…

14

Четверг, 7 июня

Фэйми сварила кофе и устроилась за кухонным столом. Она открыла ноутбук и глубоко вздохнула. Через три чашки заявление на увольнение было готово. Она знала, что получилось грубовато, и заставила себя несколько раз пройтись по квартире, обдумывая текст. «Уходи с изяществом», – сказала бы ей Чарли. «Зачем создавать еще больше проблем?» – в то же время твердил в голове голос матери.

– Да надоело! – Она допила кофе и нажала «Отправить».

Зазвонил телефон. На дисплее высветилось имя «Эндрю Льюис», а чуть ниже более мелкими буквами: «Не хамить».

– Господи, как ты быстро, – сказала Фэйми в трубку.

– Что?

– Привет, Эндрю. Просто я только что отправила тебе письмо, а ты сразу перезвонил. В общем, в письме заявление на увольнение.

Повисла тишина.

– Извини, – добавила Фэйми.

Она услышал, как босс сделал глубокий вдох.

– Хорошо, – сказал он. – До некоторой степени я этого ожидал. Слушай, но ты могла бы все равно приехать? Кое-что случилось, но я предпочел бы поговорить в офисе, если ты не возражаешь.

– Конечно. Я все равно собиралась заехать. Попрощаться с соратниками, так сказать.

Она приняла душ и оделась, чувствуя себя гораздо лучше, чем в течение нескольких последних недель. В своей лучшей футболке и любимых джинсах она села в метро. Надев наушники, выбрала самую яркую и веселую арию, какую только могла придумать. Она не думала о Гарри, погибшем на ступенях Кентиш-Тауна, и о Брайане, который оказался под поездом в Пимлико. Вместо этого она сосредоточилась на переливах мелодии, проносящейся в ее голове.

В толпе на пересадке на станции «Грин-парк», она осознала, что обыденность часа пик расстраивает ее. Лондон вернулся к нормальной жизни. Поезда ходили по расписанию, вагоны были полны. Фэйми казалось, что весь город пожал плечами и продолжил жить дальше. В последних статьях писали про сохранение спокойствия, возвращение к работе и молниеносных атаках – похоже, большинство решило, что случившееся – не более чем нападение на журналистов. И если ты сам не журналист – можно не беспокоиться.

«Неблагодарные ублюдки», – подумала Фэйми.

Однако через месяц она тоже перестанет быть журналистом. Так что же это значит? Может, террористы победили, раз она убегает.

Она отправила заявление начальнику отдела кадров Гибсону Перксу, которого считала высокомерным дураком. Она знала, как трепетно он относится к своему имени, поэтому всегда называла его Гиббо. Даже письмо с просьбой об увольнении она начала со слов «Привет, Гиббо». Теперь она с нетерпением ждала их встречи. Представляла, что он будет ждать ее вместе с шефом бюро Эндрю Льюисом и разговор будет достаточно жестким. Вообще-то Гиббо заботился о своих сотрудниках и знал, что журналистам нужно для работы. А когда в прошлом году начались забастовки, он первым вышел на улицу. Фэйми знала, что он будет огорчен и разочарован. Возможно, попытается отговорить ее. Но решение принято.

Доехав до «Кэнэри-Уорф», она написала Сэму и Томми, что уволилась, как и обещала, но зайдет в офис, чтобы попрощаться. На площади она остановилась, наблюдая за бегущей лентой новостей. «Теракты в Лондоне: разыскиваются еще трое подозреваемых. Новое заявление министра внутренних дел. Жена жертвы просит оставить ее в покое». Фэйми сняла наушники и потянулась за пропуском, с которого на нее глядела серьезная круглолицая тридцатилетняя женщина без очков. Она вспомнила, что с Чарли было особенно тяжело, когда была сделана эта фотография: истерики, энурез и даже конфликты с учителями. Фэйми казалось, что все это напряжение отразилось во взгляде на фотографии. Как же хорошо, что больше не придется видеть его каждый день.

Фэйми взбежала по ступенькам в здание «АйПиСи» и поднялась на лифте на четвертый этаж. Она оглядела огромный зал редакции новостей, заваленные столы и работающие компьютеры, и внутри у нее все сжалось. Все это она потеряет. Пора прощаться. Она нащупала в сумке машинописную записку с лобового стекла и вытащила ее, решив прочитать еще раз.

– Да будет так, – успокоила она сама себя.

Фэйми направилась к кабинету босса, не поднимая головы и ни с кем не разговаривая. Как и ожидалось, Льюис был на месте, а Гиббо топтался снаружи.

– Привет, Гиббо, – бросила она Перксу в спину, после чего постучала и вошла в кабинет.

Полный порядок, две стены стеклянные, две другие завешаны фотографиями семьи и сертификатами. На столе не было ничего кроме монитора, телефона и вазочки со сладостями. В отличие от многих журналистов его поколения, Льюис не расставлял в кабинете награды. И никаких сувениров или фотографий из Берлина, Чечни, Йоханнесбурга или Рима. Это была одна из причин, по которой он нравился Фэйми.

Эндрю Льюис закончил разговаривать по телефону и жестом пригласил ее сесть в кресло. Перкс, вошедший за ней, остался стоять.

– Мятную конфетку? – Льюис протянул Фэйми вазочку. Она отрицательно покачала головой, но сам босс сунул в рот леденец. – Что ж, – сказал он, резко выдохнув. – Как я уже говорил, не могу сказать, что я удивлен. Конечно, мне очень жаль, но я не удивлен.

Фэйми подумала, что он выглядит немного лучше, чем на похоронах Сета. По крайней мере, на щеках появился хоть какой-то румянец.

– Сколько? – спросила Фэйми.

– Ты двенадцатая.

– Тринадцатая, – поправил Перкс. – Еще Брук Хитчинг – сегодня утром.

Льюис его проигнорировал.

– Я полагаю, что нет смысла отговаривать…

– Абсолютно никакого, – сказал Фэйми.

– Я так и думал.

Фэйми смотрела на своего будущего бывшего босса, гадая, не раздумывает ли он сам об увольнении. Ему было за шестьдесят, реорганизации потрепали ему нервы – в общем, она бы тоже не удивилась.

– Ты можешь стать четырнадцатым, Эндрю. Ты ведь думал об этом?

Перкс возмущенно зашуршал бумагами.

– Не совсем уверен, что это…

– Отвали, Перкс, – сказал Льюис, махнув рукой. – Подожди снаружи, мы обойдемся без комментариев подпевалы руководства.

Фэйми фыркнула. Перкс покраснел, поджал губы и выскользнул за дверь.

– Класс, – усмехнулся Фэйми, – особенно если учесть, что его руководство – это ты.

– Именно так и написано на двери моего кабинета. Но в последнее время я не очень терпим к болванам типа Перкса. – Он снял очки. – И, да, конечно, я думал о том, чтобы уйти. Мэри определенно этого хочет. Но я обещал всем новое яркое и модернизированное будущее, Фэйми, и теперь вряд ли могу от него отказаться. – Тут он заметил листок у нее в руках: – Что за записка?

Фэйми уже и забыла, что достала из сумки таинственное послание.

– Как ты думаешь, кто их убил? – спросила она. – Кто это сделал? Журналисты строят догадки, но ты же всю жизнь занимался криминальными историями – какова твоя лучшая теория?

Льюис оперся локтями о стол.

– Полиция с тобой уже разговаривала?

– Всего один раз, – ответила Фэйми. – Боюсь, я оказалась совершенно бесполезной. Не смогла вспомнить ни одного разговора об их делах. По-моему, с компьютерами они тоже потерпели неудачу. Спрашивали, где мы храним данные по работе, файлы. В тот момент они еще ничего не нашли. Не знаешь, есть прогресс?

Льюис покачал головой:

– Похоже, никакого. Оказалось, самые поздние рабочие файлы расследователей были от первого марта. После этого все пошло не по плану. Вот что мне сказали.

– И это все?

Льюис развел руками.

– Электронная почта есть, а рабочих файлов и контактов – нет.

– Но где-то же они все хранили…

Льюис пожал плечами.

– Наверное. Но мне об этом неизвестно.

Он замешкался, и Фэйми воспользовалась моментом, чтобы положить записку на стол.

– Кто-то оставил на лобовом стекле во время похорон Мэри.

Она смотрела, как шеф читает и перечитывает слова.

– Это Боб Дилан.

– Да что ты говоришь! – Льюис выглядел оскорбленным. – «Подземный блюз тоски по дому». У меня есть пластинка. – Он вернул листок Фэйми. – И что? Зачем ты мне это показала?

– Дело не только в том, что это Дилан, – сказала она. – Эти слова связаны с американской группой «Синоптики». Они организовали несколько взрывов в семидесятых.

Льюис потер лоб.

– О них я тоже знаю, Фэйми, но какое это имеет отношение к делу?

Она чувствовала, как уверенность ее покидает – высказанное вслух предположение прозвучало нелепо.

– Просто подумала, что кто-то пытается мне что-то сказать, вот и все. Интересен тот факт, что эти слова связаны с политическим насилием. Разве нет?

Она посмотрела на Льюиса с большим вызовом, чем хотела. Он достал папку с бумагами и подтолкнул к ней. Фэйми догадалась о содержании.

– Послания от любителей зеленых чернил?

Льюис кивнул:

– И сообщения по электронной почте от таких же фанатиков, верящих во все безумные заговоры, о которых ты слышала. Хотя некоторые и тебя удивят. И у каждого случилось «прозрение» и, конечно, есть «доказательства». Может, добавить твою сюда же? – Он протянул ей записку.

Фэйми вздрогнула и выхватила бумажку.

– Знаешь, Эндрю, это несправедливо и высокомерно. Записка была адресована мне. Кто-то оставил ее специально для меня. Это что-то значит. Так что, нет, не собираюсь я класть ее в твою сумасшедшую кучу.

Она бы и сама тут же ушла, но, понимая, что это может быть их последняя встреча, задержалась еще на мгновение.

Льюис вздохнул:

– Извини, если мой тон был неуместным. И ты должна узнать еще кое о чем, прежде чем покинешь нас с гордым видом.

Фэйми смотрела на него выжидающе.

– Я собирался тебе позвонить…

– Говори же, Эндрю.

– Насколько хорошо ты знала брата Сета?

– Амаля? – спросила она, удивленная вопросом. – Видела его на похоронах. Но знакомы мы не были. Они же почти не общались. А что?

По секундной паузе Фэйми догадалась, что ответ ей не понравится.

– Потому что, – сказал Льюис, – он член Аль-Джихада^[4]. И он исчез.

Господи. Фэйми села. Аль-Джихад. Неудивительно, что Льюис отмахнулся от ее записки.

– Исчез?

– Возможно, скрывается в Сирии. Или Ираке. Он уже в розыске.

Фэйми почувствовала, как земля уходит из-под ног. Значит, полиция скоро снова будет у нее – это лишь вопрос времени. Льюис избавил ее от необходимости уточнять:

– И да, они знают о тебе и Сете.

Она едва слышно ответила:

– Конечно, знают. Аль-Джихад? Серьезно? Сет был атеистом и… и борцом за права человека. И при этом его брат – исламистский террорист?

– На следующий день после похорон он уехал в Берлин, – сказал Льюис. – А потом исчез.

Повисла тишина.

В конце концов Фэйми заговорила:

– Что ж, должна признать, зацепка убедительная.

Льюис кивнул:

– В любом случае получше, чем Боб Дилан.

15

Констебль Джон Милн – детектив, оставивший Фэйми свою визитку, – ответил на ее звонок с первого гудка. Оказалось, он уже был в здании «АйПиСи» и пообещал подойти через десять минут. Эндрю Льюис предложил Фэйми подождать полицейского в кабинете, а сам вышел поговорить с Перксом. Фэйми повеселил явно раздраженный вид начальника отдела кадров.

Она расхаживала по комнате. Тот факт, что брат Сета был членом Аль-Джихада, наверняка испортит ей жизнь, но она не могла отрицать логику истории. Милн, конечно, будет с ней предельно любезен, притворится, что заботится о ее благополучии, спросит о дочери, но в итоге разговор все равно перейдет на террористические связи ее бывшего любовника. Она взяла один из леденцов со стола шефа.

Джон Милн появился ровно через десять минут – он шел через всю редакцию, не сводя глаз с кабинета Льюиса. Следом за ним спешила миниатюрная женщина.

Фэйми осталась стоять. Она восхищалась полицейскими, знала, насколько сложна и важна их работа, но это не значило, что ей нравилось иметь с ними дело.

– Фэйми Мэдден? – Небрежный стук, и в дверном проеме появилась голова.

Она кивнула, и Милн вошел. Рост примерно метр девяносто, белый, лет пятидесяти, поношенный пиджак цвета хаки и бесформенные брюки. «Гардероб человека, который не особо волнуется о своей презентабельности», – подумала Фэйми.

– Констебль Милн, – сказал он, показывая удостоверение. – Мы встречались пару недель назад. А это констебль Хантер. – Он указал на круглолицую темнокожую женщину, которая кивнула Фэйми.

Серый костюм, белая рубашка, короткая стрижка. Она тоже показала свое удостоверение. Вежливая улыбка.

– Что ж, добро пожаловать, – сказала Фэйми, оглядываясь по сторонам. – Чувствуйте себя как дома.

Она села за стол Льюиса, Милн устроился в кресле для посетителей, а Хантер осталась стоять у двери. Фэйми решила сразу перейти к делу:

– Сперва поговорим о Сете или сразу о его брате? Я согласна на любой вариант. – Милн начал было отвечать, но Фэйми не остановилась: – Когда я встречалась с вами раньше, констебль, я понятия не имела, что Амаль – член Аль-Джихада. До дня похорон я ни разу с ним не встречалась. Видела только на фотографиях, которых у Сета тоже было не особо много. Он мало о нем рассказывал. Точнее – вообще ничего. Время от времени я спрашивала его о брате, но он только пожимал плечами, мол, они давно не виделись. – Фэйми поняла, что говорит слишком быстро и бессвязно и внезапно занервничала. Она взяла еще одну мятную конфету.

Милн воспользовался паузой:

– Позвольте мне сразу извиниться за личный характер вопросов. Понимаю, сейчас очень тяжелое время для вас и всех ваших коллег.

«Манчестер, – отметила про себя Фэйми, – хотя за годы работы в Лондоне акцент смягчился».

– Спасибо, – ответила она чуть спокойнее, – и не нужно извиняться. Я знаю, что это ваша работа. Что вас интересует?

Милн указал на свою коллегу, и констебль Хантер подошла к столу.

– Как долго вы были знакомы с Сетом Хуссейном?

– Давайте я сэкономлю вам немного времени и сразу опишу наши отношения, – решила Фэйми. – Мы впервые встретились, когда он начал работать в новостях Африки около трех лет назад. Мы были вместе около шести месяцев и расстались в феврале прошлого года по обоюдному согласию. Вот и все. – Она сложила руки на коленях.

– У вас была сексуальная связь?

– Вы серьезно?! – фыркнула Фэйми.

Милн и Хантер остались невозмутимыми.

– Была. Еще какая.

«Лишние подробности, – подумала она. – Думай, прежде чем говорить».

Хантер заглянула в свои записи:

– Получается, вы начали встречаться с Сетом, когда он присоединился к отделу расследований?

Фэйми кивнула:

– На самом деле все и началось на вечеринке, которую он устроил в честь своего повышения в отделе расследований. Сначала я думала, что он так мил со мной из сочувствия – я тоже подавала заявление на эту позицию и была очень расстроена, – но потом поняла, что он ко мне клеится. – Фэйми улыбнулась воспоминаниям и добавила: – В общем, я позволила себя утешить.

Милн нахмурился. По обветренной и морщинистой коже его лица было видно, что он проводит много времени на улице и на солнце.

– Значит, ваши отношения начались только после того, как он стал одним из расследователей. Как вы думаете, почему?

Фэйми проигнорировала его покровительственный тон и пожала плечами, а потом язвительно улыбнулась:

– Может, раньше я не нуждалась в утешении? Кто знает? Вот почему вы вместе с миссис Милн? Ну или мистером Милном? Или ни с кем. Но если я правильно поняла вашу мысль, что он выбрал меня именно из-за своей должности в отделе расследований, то это полная чушь.

Милн позволил ей немного успокоиться, прежде чем объяснить:

– На самом деле моя мысль была ровно противоположной.

Теперь нахмурилась Фэйми.

– В смысле?

– В том смысле, – медленно произнес Милн, – что вы выбрали его только после того, как он стал расследователем.

Лицо Фэйми помрачнело. Она перевела взгляд с Милна на Хантер и обратно.

– И с чего вы так решили?

Милн снова подал сигнал Хантер, и та подошла к столу Льюиса. Женщины не сводили друг с друга взгляда.

– Мисс Мэдден.

– Мисс Хантер.

Фэйми гадала, что же произойдет дальше.

– Мисс Мэдден. Почему бы нам не поговорить о вашем пребывании в Пакистане?

16

Фэйми замерла, приоткрыв рот.

– Пакистан, – повторила констебль Хантер. – Вы проработали там три года?

Фэйми слегка вздрогнула. Тон Хантер был мягким и располагающим, но не было никаких сомнений, что разговор переместился на опасную территорию. Она села прямо, свирепо глядя на полицейских.

– Серьезно? Вы хотите поговорить о моем пребывании в Пакистане?

– Если не возражаете, – кивнула Хантер.

– Не о том, кто убил моих коллег? Не о свои успехах и арестах? Не хотите поинтересоваться, может, я что-то вспомнила, что может помочь следствию? Нет? – Фэйми чувствовала, как нарастает гнев, знала, что щеки покраснели. Невозмутимые лица констеблей только усилили ее негодование.

– Мы, конечно, к этому еще вернемся, – сказал Милн.

– Конечно! – крикнула Фэйми. – Но сначала поговорим о Фэйми Мэдден в гребаном Пакистане. – Она стукнула кулаком по столу, так что миска с леденцами подпрыгнула. – Гениально! – Она вскочила на ноги – знала, что лучше уйти, пока она не усугубила ситуацию. – Все, что нужно знать – вот абсолютно все – о моих годах в Пакистане, вы можете узнать из хранящихся здесь записей. Привычная смесь судебных процессов, выборов, митингов, генералов, исламистов и взрывов. Вот и все. Если захотите поговорить о Сете Хуссейне – возвращайтесь. А пока мне нужно искать работу.

Констебль Хантер отступила чуть в сторону, позволив Фэйми выйти из кабинета. Дверь захлопнулась, стеклянные стены задрожали.

Фэйми повернула налево, не обращая внимания на обращенные в ее сторону головы, и направилась к своей старой команде. Большинство столов британского отдела были заняты. На месте выпускающего сидел Сэм – сосредоточенно что-то печатал, склонив голову. Она опустилась на свободный стул и бросила в него карандаш. Он посмотрел на нее и улыбнулся.

– Все еще тут?

– Пока да. Но клянусь богом, если бы я осталась там еще на секунду, меня бы арестовали за нападение на офицера полиции.

Фэйми сделала несколько глубоких вдохов, посмотрела на экран телефона и подумала о Шопене. Сейчас ноктюрн ей был нужен так же, как раньше никотин. Она поборола это желание, отложила телефон и заметила множество грустных улыбок. Значит, они уже знали.

– Послушайте, народ, – сказала она, – мне жаль уходить, и я сама очень расстроена, но… Ну, вы знаете, как это бывает. Думаю, мне нужен перерыв.

Первой подошла Софи Арнольд, не скрывающая слез, и несколько секунд они простояли обнявшись. Всем остальным Фэйми пожала руки.

– Ты с чего там так разошлась? – спросил Сэм, указывая на кабинет Льюиса.

Фэйми рассказала о Сете, Амале и Аль-Джихаде, а затем о вопросе про Пакистан. Сэм не особо впечатлился.

– Конечно, они придурки, Фэйми, но придурки при исполнении, – сказал он. – И они сейчас заправляют этим шоу. Так что возвращайся, расскажи им о Пакистане, покажи фотографии и утоми их своими историями так же, как нас когда-то. Потом они спросят тебя о Сете. А потом смогут уйти и заняться настоящими преступниками.

Фэйми знала, что Сэм прав, и потому бросила в него еще один карандаш.

– Когда ты стал таким занудой?

Сэм ухмыльнулся:

– Джоанна говорит, что это дар.

Фэйми вернулась в кабинет. Она вспомнила, что подруга Сэма – кстати, сама офицер полиции – была самой понимающей из женщин. Вот бы ей настолько лояльного и терпеливого партнера – но не сложилось.

Милн и Хантер словно не двигались все это время: женщина стояла недалеко от двери, мужчина сидел в кресле для посетителей. Как будто они ждали ее возвращения. Она устроилась в кресле Льюиса и мило улыбнулась. Гул кондиционера казался почти оглушительным в повисшей тишине.

– Итак, – сказала Фэйми, предполагая, что они воздержатся от комментариев о ее кратком отсутствии, – прежде чем мы начнем говорить о Пакистане, могу я вам кое-что показать?

Она положила на стол записку и объяснила, как она к ней попала и что значат слова. Фэйми показалось, что полицейские видели в ее рассказе попытку сменить тему, но все равно отнеслись с пониманием.

– Пожалуйста, могу я ее сфотографировать? – спросила Хантер.

– Конечно, – кивнула Фэйми. – И вы планируете ею заняться?

Хантер пожала плечами:

– Если честно, мы слышали уже множество теорий. Теперь добавится еще и ваша.

– А какие остальные?

– О, ну, знаете… Обычный список. Евреи, масоны, королевская семья, иммигранты, пришельцы…

– А теперь «Синоптики» из Эшби-Сент-Леджерс?

– Давайте признаем, что неплохо вписывается… Но в любом случае у меня теперь будет фотография вашей записки, спасибо.

– Да не за что, – вздохнула Фэйми. – Итак, что вы хотели узнать о Пакистане?

C ангельской невозмутимостью Хантер продолжила разговор:

– Брат Сета Хусейна – Амаль – был активным участником Египетского исламского джихада, связанного с Аль-Каидой. Аль-Каида очень активна в Пакистане – вы, должно быть, контактировали с ее членами.

– Почему я должна была с ними контактировать?

– Разве это не работа журналиста, мисс Мэдден, налаживать контакты, получать данные, рассказывать о происходящем?

Фэйми уставилась на Хантер. Похоже, возвращение было ошибкой. Она изо всех сил старалась вести себя вежливо.

– Мы сообщаем новости, мисс Хантер. Мы не шпионы и не разведка, мы – журналисты. Пакистан – сложное место, но я горжусь проделанной нами работой и историями, которые мы рассказали. Если вы не разговариваете со всеми участниками конфликта, вы не делаете свою работу. – Глубокий вдох. – И я была рада вернуться домой.

Тогда заговорил Милн:

– Но за три года работы, вы не контактировали с Аль-Каидой или какой-либо другой террористической организацией?

Фэйми заколебалась.

– Непосредственно с Аль-Каидой – нет, – сказала она. – Но я встречалась с членами других группировок, связанных с ней. Но, знаете ли, они не носят униформу или бейджики. Не всегда можно быть уверенным, с кем разговариваешь. Например, некоторые военные из рядовых часто оказывались симпатизирующими исламистам. По-настоящему там никому нельзя доверять. И если вы ведете репортаж из Пакистана, приходится разговаривать с не самыми приятными людьми.

Милн наклонился вперед.

– Значит, возможно, что некоторые из ваших знакомых сочувствовали Аль-Каиде?

– Очевидно. Я же только что вам об этом сказала. Некоторые более открыто, другие менее. Говорю, бейджиков у них не было. Вы же тоже можете быть русским шпионом или китайским агентом, констебль Милн, но я не могу этого знать.

Милн проигнорировал ее сарказм. Оба полицейских делали какие-то пометки в блокнотах.

– А ваши коллеги? – спросил он. – Мог кто-то из них сочувствовать исламистам?

– Констебль, мы, кажется, как-то слишком далеко отошли от темы гибели моих друзей. – В голосе Фэйми отчетливо слышалось напряжение.

Милн кивнул:

– Пожалуй. Может, далековато, – признал он. – Если бы только Сет Хуссейн, несмотря ни на что, не поддерживал регулярный контакт с братом. И если бы только Амаль не требовал денег у брата. Как оказалось, больших денег.

Фэйми растерялась. Сет всегда утверждал, что не общается с братом и что молчание между ними длится уже несколько лет. У нее не было причин сомневаться в его словах. Она никогда и не задумывалась о его честности. Он был журналистом и правозащитником – конечно, он говорил правду.

– Как вы об этом узнали? – спросила она и добавила: – Подождите. Не говорите. Вы нашли в его квартире еще один телефон.

Милн развел руками:

– В яблочко, мисс Мэдден.

Господи.

Фэйми почувствовала, что два взгляда наблюдают за ней и анализируют движение каждого мускула на ее лице. Она старалась скрыть смущение и гнев, но актриса из нее была никудышная. Она злилась на себя, на Сета и на этих чертовых полицейских, которые только что украли ее воспоминания.

– Еще один вопрос, если можно, и мы оставим вас в покое, – сказала Хантер. – Сет когда-нибудь просил у вас денег?

Контрольный выстрел.

Фэйми зажала рот рукой. К глазам подступили слезы. Она почувствовала, как старый мир вокруг рушится. Ясное дело, ответ был положительным. Они постоянно шутили, что Сет всегда был без гроша, так что Фэйми не только за него платила, но и одалживала ему небольшие суммы, которые он обещал вот-вот вернуть. Она зажмурилась, по щекам потекли горячие слезы. Кивнула.

– Мы думаем, что большая часть этих денег досталась его брату, – сказала Хантер.

17

Студент забрался обратно на чердак, убрал лестницу и прислушался. Убедившись, что никто за ним не пошел, он поставил печатную машинку на колени.

Перед тем как начать печатать, он вспомнил женщину с похорон. Он приметил ее в репортажах со всех предыдущих церемоний. Стильная. Черный берет. Темные очки-авиаторы. Тогда он решил, что и седьмые похороны она не пропустит, а потому, повинуясь вдохновению, взял на себя роль регулировщика на импровизированной стоянке. Никто не спросил, кто он такой и с чего решил помочь, а оранжевую шапочку он натянул так, чтобы она частично скрывала его лицо и своим ярким цветом отвлекала внимание окружающих от его смуглой кожи. Подобных ему в Эшби-Сент-Леджерс было не так уж и много.

Когда он увидел, что женщина из репортажей приехала, его словно током ударило – адреналин забурлил в теле. После похорон она прочитала его записку два, может, три раза, прежде чем передать ее своим коллегам. Они в свою очередь изучили бумагу и конверт, вернули их женщине. Он надеялся, что сделал правильный выбор. Она выглядела проницательной. Умной. И сильной. Двое мужчин, сопровождавших ее, вели себя уважительно, позволяя ей взять инициативу. Казалось, именно они задавали ей вопросы и прислушивались к ответам.

И теперь он знал, где она живет – спасибо нераспечатанной почте, брошенной на заднее сиденье машины. Неожиданный бонус.

Он вставил в машинку чистый лист бумаги и начал печатать.

18

Пятница, 8 июня, 14:40

Фэйми почти не спала – отчасти из-за жары, она дважды переодевала футболку, – но в основном от осознания всевозможных неприятностей. Все утро она провела за уборкой и изучением информации об Аль-Джихаде, а после обеда отправила сообщение Сэму – ей нужно было с кем-то поговорить, и ей нужно было выпить. Сэм отпросился у Итана Джеймса и приехал в паб, где Фэйми уже ждала его. Когда Сэм проголодался, они вызвали такси и поехали к ней домой. Сэм все пытался успокоить Фэйми:

– Сет занимал у тебя деньги, потому что не умел с ними обращаться, вот и все. Это не значит, что он направлял каждую двадцатифунтовую купюру Аль-Каиде.

Фэйми закрыла глаза и застонала:

– Это ужасно, Сэм. Я в полной заднице.

– Ну а я однажды купил ему пиццу. И он съел ее всю, Фэйми. Не отдал ее ближайшему террористу, даже не попытался. Представляешь!

Она фыркнула:

– А салат из капусты? Его судьба тебе известна?

– Хорошее замечание, Фэмс. Возможно, он отправил его в Сирию.

По радио заиграла песня Элтона Джона, и водитель сделал погромче. Сэм наклонился ближе к Фэйми:

– Полиция должна отследить все зацепки, Фэйми, ты же знаешь. И эта лишь одна из сотни.

Фэйми отмахнулась:

– Достаточно утешений. Ценю и все такое. Но мне этот разговор показался не на шутку серьезным. Они думают, что напали на след, и кто я такая, чтобы говорить, что это не так?

Такси свернуло на улицу, где стоял дом Фэйми, и тут Сэм резко схватил ее за руку.

– Черт! – Он наклонился к водителю: – Остановитесь, пожалуйста. Прямо сейчас.

Водитель посмотрел на навигатор и уже собирался протестовать, но Сэм перебил его:

– Сейчас! Тормозите!

Машина свернула на обочину.

Фэйми непонимающе смотрела на друга.

– Что случилось, Сэм?

Он указал на ее дом:

– У нас гости.

Возле ее подъезда стояли шестеро мужчин и женщин, и по очереди нажимали на кнопку домофона с ее именем. У одной из них на плече висела небольшая камера.

Фэйми откинулась на сиденье.

– Да вы издеваетесь, – прошептала она. – Я знаю, что полиция сливает информацию, но это капец. Чертовы журналисты.

Сэм снова наклонился вперед и назвал встревоженному водителю другой адрес.

– И развернитесь прямо здесь, ладно? Не проезжайте мимо подъезда.

Фэйми посмотрела на друга:

– Поедем к тебе?

– А есть идея лучше?

– Нет.

– И у меня нет.

– Джоанна не будет возражать? Я слышала, что, если приводить домой чужих женщин, это может плохо закончиться.

Сэм улыбнулся:

– Я ей сейчас напишу, расскажу, что случилось. И если ты не будешь вести себя как чужая женщина, то все будет в порядке.

– Подождите секунду, пожалуйста, – попросила Фэйми водителя и повернулась к Сэму: – Поможешь?

– А приглашение переночевать – это не помощь?

– Помощь, но этого мало. Ну пожалуйста. Мне нужен мой ноутбук. И сменная одежда. – Она достала ключи. – Поможешь?

Сэм вздохнул:

– Конечно. Ноутбук я принесу, но я не буду рыться в твоем ящике с трусиками, если ты не против. После такого Джо точно вышвырнет меня.

Фэйми дала ему ключи, сказала код сигнализации и где найти компьютер. Она смотрела, как он протискивается мимо журналистов, игнорируя их вопросы. Сама она сползла на пол за сиденьем водителя.

– Давай, Сэм.

Водитель повернулся, чтобы посмотреть на нее.

– У вас неприятности?

– В некотором смысле. Извините.

– Да не проблема, – пожал он плечами. – Радио нормальное или переключить?

Она улыбнулась.

– С радио все прекрасно.

– Я Маззи, – сказал он.

– Фэйми. И спасибо, что держите коврики в чистоте.

Кажется, благодарность его порадовала.

Минут через пять он снова повернулся к ней:

– Ваш друг возвращается.

Через тридцать секунд Сэм открыл заднюю дверь. Он протянул Фэйми сумку.

– Ты ангел, – сказала она. – Я бы тебя поцеловала, но подозреваю, что Джоанна этого не оценит.

Она заглянула внутрь сумки. Ноутбук, какая-то почта и толстовка с капюшоном.

– Не то чтобы чистая одежда, но она лежала на полу в гостиной, – сказал Сэм, слегка запыхавшись. – Может, пригодится.

Фэйми надела толстовку, натянула капюшон на голову и вернулась на сиденье.

– О чем спрашивали журналисты?

Такси тронулось, радио играло тише, чем раньше.

– Да все как обычно. «Фэйми Мэдден здесь живет? Вы ее знаете? Вы видели ее в последнее время?» И все в таком духе.

– «Вы заглядывали в ее ящик с нижним бельем?» – предположила Фэйми.

– Конечно, – рассмеялся Сэм. – Этот вопрос всем первым приходит на ум.

Фэйми проверила заряд ноутбука, затем посмотрела почту. Ее сердце забилось быстрее. Она вытащила из сумки письмо.

– Господи, посмотри на это.

Сэма поразило, каким тихим стал ее голос и как сильно ее начало трясти. Она показывала ему конверт со своим именем и адресом, напечатанными на машинке. Сэм побледнел.

– Он знает, где я живу, Сэм.

Между ними повисло молчание.

– Маззи, не могли бы мы ехать немного быстрее? – сказала она.

19

15:30

Фэйми решила не открывать конверт до тех пор, пока они не окажутся в доме Сэма. Сперва она хотела разорвать конверт прямо в такси, но Сэм положил свою руку на ее и перевел взгляд на водителя:

– Подожди.

Она заставила себя бросить письмо обратно в сумку. Остаток пути прошел в молчании.

– Удачи! – крикнул Маззи, когда они выходили из машины.

Дверь в дом Сэма была открыта. Джо Картер поцеловала мужа, а затем повернулась к Фэйми, раскинув руки. Фэйми с радостью приняла ее объятия. Примерно метр шестьдесят. Черные волосы до плеч собраны в хвост серебристой резинкой. Джо была красивее, чем помнила Фэйми. Простая серая толстовка, потертые джинсы. Широкая улыбка. Они прошли в гостиную. Раздвижная дверь в сад была полуоткрыта, и в комнате пахло скошенной травой, свежими цветами и жареной курицей. Фэйми рухнула на диван – потертый и продавленный, но оживленный яркими подушками.

– Спасибо, Джо, извините, что свалилась вам на голову.

– Пожалуйста, не извиняйся, – перебила ее Джо. – Сэм мне обо всем рассказал. Ужин скоро будет готов, комната для гостей у нас есть. И, кстати, Томми сказал, что будет через пятнадцать минут. Не хочет пропустить все веселье. А пока мне нужно вернуться на кухню.

– Вот видишь, все в порядке. Как я и обещал, – сказал Сэм.

– Ты молодец, – улыбнулась Фэйми. – Я забыла, Джо из ЮАР?

– Из Зимбабве, – сказал Сэм. – Южноафриканские корни у нее тоже есть, но в основном – Зимбабве.

Фэйми сделала глубокий вдох, затем выдохнула через сжатые губы, как будто сдерживая острую боль.

– Не могу терпеть до приезда Томми, давай посмотрим, что скажет наш Синоптик.

Она разорвала конверт, вытащила один сложенный лист бумаги и развернула его. В середине листа, чуть выше сгиба, был ряд машинописных цифр. Она прочитала их дважды, трижды. И протянула листок Сэму.

Он нахмурился:

– 0800 272 4362. Это все?

Фэйми проверила конверт.

– Больше ничего. Признаюсь, я немного разочарована. Я надеялась на новую загадку, а не на номер телефона какой-то сомнительной горячей линии.

– Начинается на 0800. Обычно это какие-то продажи. Ставлю на пиццерию.

Джо вернулась с чаем.

– Опять ваши таинственные записки? – спросила она.

Сэм показал ей листок.

– Так позвоните, – предложила Джо. – Наберите с городского, в телефонном справочнике этого номера нет. – Она протянула Фэйми беспроводную трубку. – Если на том конце окажется какая-нибудь Грудастая Герда, вы почувствуете облегчение или разочарование?

Хороший вопрос. Фэйми задумалась.

– Разочарование, – сказала она.

– Облегчение, – сказал Сэм.

С бешено колотящимся сердцем Фэйми набрала номер и включила громкую связь. Два гудка и звук переключения на автоответчик. Женский голос: «Спасибо, что позвонили в службу объявлений “Дейли телеграф”. Разместить объявление можно…»

Фэйми сбросила звонок.

– Что, черт возьми, это значит? – спросила она, переводя взгляд с Сэма на Джо.

– Ну, либо это мошенничество, либо кто-то опубликовал для тебе сообщение, – сказал Сэм. – Мы газет не выписываем, но, может, в магазинчике на углу еще есть сегодняшний номер. – Сэм проверил карманы и выбежал из комнаты. – Две минуты! – крикнул он, перед тем как хлопнула входная дверь.

Джо улыбнулась Фэйми. Она источала уверенность и спокойствие. Неудивительно, что Сэм был так ей предан.

– Как ты? Те еще деньки, да?

– Можно и так сказать. – Фэйми попыталась ответить такой же теплой улыбкой.

– Сэм сказал тебе, что собирается увольняться? – Ответом ей стал ошарашенный взгляд Фэйми. – О, понятно. Он собирается бросить работу. Говорит, с него хватит. Нам обоим это надоело. Твое увольнение стало последней каплей.

«Станет четырнадцатым», – подумала Фэйми.

Один короткий и один длинный звонок в дверь заставили Джо выйти из комнаты. Через несколько секунд появился Томми. Яркий костюм для пробежек и повязка на голове.

– О, ну ты прямо из тысяча девятьсот восемьдесят пятого, – сказала Фэйми. – На мгновение я подумала, что это прибежал Хьюи Льюис и группа «Ньюс». Как дела, Томми?

Томми буркнул что-то в ответ, схватил записку.

– Это все? Ради этого я сюда со всех ног бежал?

Фэйми только пожала плечами.

– Это что, номер телефона?

– Служба объявлений в «Дейли телеграф». И предвосхищая твой следующий вопрос – Сэм уже пошел за газетой.

Томми опустился на диван. Пах он отвратительно.

– Душ бы тебе не помешал, – не выдержала Фэйми.

Томми проигнорировал ее комментарий.

– А где конверт?

Фэйми протянула ему конверт.

– Ты должна сообщить об этом. Кто знает, кто этот сумасшедший и как он за пару дней выяснил, где ты живешь. Может, их целая группа и они следят за нами. Как минимум, ты должна сообщить об этом руководству.

– У меня больше нет руководства, – заметила Фэйми.

– Ой да. Забыл.

– Кроме того, Льюис не мог проявить больше пренебрежения, даже если бы постарался.

– Ты показала ему записку?

Фэйми кивнула:

– Предложил положить ее к остальным посланиям психов.

Томми еще раз прочитал номер.

– В газете точно что-то должно быть. Я даже не знал, что раздел с объявлениями все еще существует.

Дверь распахнулась, запыхавшийся Сэм бросил газету Фэйми:

– Последний экземпляр. Я сказал им, что он нужен мне для исследования.

Томми рассмеялся:

– Это не порнография, знаешь ли, тебе не нужен повод, чтобы купить газету.

Фэйми быстро перелистывала страницы.

– Кто-нибудь знает, на какой странице публикуются объявления?

Как оказалось, почти в самом конце. Четыре колонки небольших сообщений. Всего, наверное, около сотни. Она провела пальцем по первому столбцу – ничего. Второй – ничего. Третий и четвертый – ничего.

Она проверила еще раз:

– Множество чудаков, но нашего нет.

– Может, не тот день? – предположил Сэм. – Может, напечатают только завтра?

– Или же никогда, потому что он просто псих? – сказал Томми.

– Кстати, почему «он»? – спросил Сэм. – Женщины тоже бывают не в себе.

Фэйми снова взглянула на записку с номером.

– А если… – сказала она и остановилась, судорожно соображая.

– А если что? – одновременно переспросили Сэм и Томми.

– А если мы не должны искать объявление, а должны его разместить?..

– Ты о чем? – спросил Томми.

– Может быть, наш Синоптик хочет поговорить. Он, или она, хочет, чтобы мы подали объявление. – Она посмотрела на скептически настроенных друзей и пожала плечами: – Просто предположила.

Джо просматривала газету:

– «Вы должны подать объявление до 16:00». У нас есть пятнадцать минут…

– Давайте попробуем, – решила Фэйми.

Она достала ноутбук из сумки и через сайт отправила объявление за три минуты до четырех часов.

20

17:00

Джейн Хилтон тихо сидела в углу кабинета Эндрю Льюиса. Ноги скрещены, руки сложены на коленях. Она смотрела, как начальник бюро новостей листает ее отчет. Четыре аккуратные страницы. Он медленно прочитал первую из них, а затем постепенно ускорялся, пока не дошел до последней.

– Ага, тут я все понял, – сказал Льюис, просматривая последний абзац и обращаясь как к самому себе, так и к Хилтон. – И что ты хочешь этим сказать, Джейн? Отвечай так кратко, как тебе угодно. И так прямолинейно, как тебе хочется. – Он сдвинул очки на лоб и откинулся в кресле.

Хилтон выглядела слегка озадаченной. Она убрала прядь волос за ухо, разгладила воображаемые складки на юбке.

– Ну, я бы сказала, это очевидно, Эндрю. – Она подалась немного вперед. – Мы с Фэйми пересеклись в Пакистане на девять месяцев. И я согласна с твоей высокой оценкой ее работы. Но должна заметить, что в то время она стремилась делать репортажи о самых радикальных исламистах, которых могла найти. – Джейн указала на отчет: – Я описала пять случаев, которые, возможно, считали храбростью, но, по моему мнению, они граничат с безрассудством. Первый – нападение на пригородные поезда в Мумбаи в 2006 году^[5]. Семь бомб за одиннадцать минут. Двести девять мертвых. Насилие, осужденное во всем мире.

Льюис поднял обе руки ладонями наружу.

– Я помню, Джейн, – сказал он, – я помню. Но, пожалуйста, ты не в прямом эфире, говори со мной как с нормальным человеком. Посмотрим, сработает ли такой подход.

Хилтон поджала губы, посмотрела в пол. Снова убрала волосы и разгладила юбку.

– Я думаю, что правильным решением было бы обратиться за комментариями к основным партиям. Есть же Техрик-и-Инсаф, Авами Техрик, Пакистанская мусульманская лига^[6]. Но Фэйми направилась прямо в Лашкар-е-Тайба – «Армию праведников»^[7]…

– Которые и совершили нападение, – перебил ее Льюис, – я помню. Продолжай.

После небольшой паузы Хилтон заговорила:

– Конечно, мы берем интервью у всяких психов – так ведь интереснее. Но если игнорировать основное и традиционное мнение, аудитория получает искаженное представление о происходящем. Это я к тому, что Фэйми впадает в крайности. И так было всегда. Она искажает и переиначивает информацию. Зачем разговаривать с людьми умеренных взглядов, если можно поговорить с парнем с оружием в руках?

Льюис глянул в отчет:

– А затем теракты в Мумбаи в 2008 году? Отель «Тадж Махал» и так далее^[8].

– То же самое, – кивнула Хилтон. – К тому времени она уже была в Берлине, но знала все номера, по которым можно было связаться с нужными людьми. Заявления, которые она получила от Лашкар-е-Тайба, были, скажем так, довольно провокационными. Понимаешь, обычно террористы – не первые к кому обращаются за комментариями. В случае любого нападения, ты же не станешь в первую очередь разговаривать с теми, кто это нападение оправдает? Логичнее ведь звонить семьям жертв, в полицию и скорую помощь. Я бы так и сделала. Думаю, ты тоже. Эндрю, ты же был в Чечне и тоже знал всех нужных людей, но ты понимал, как сбалансировать ужас, не оправдывая его.

Она откинулась на спинку кресла с видом человека, доказавшего свою правоту.

– Хочешь сказать, она дружила с врагом? – спросил Льюис.

Хилтон покачала головой, подбирая слова:

– Ну, так бы я это не формулировала, Эндрю. История – репортаж – для нее была прежде всего. Всегда. Она просто отрабатывала свои зацепки и контакты. Но почему-то это всегда были головорезы.

Льюис задумался.

– Ты с ней об этом говорила? Когда вы были в Пакистане?

Хилтон кивнула:

– И не раз. Но она по сути была моим начальником, так что… В общем, она продолжала поступать по-своему.

Льюис надел очки, пролистал отчет и перечитал несколько абзацев.

– А эти… головорезы, представители экстремистских групп, они когда-нибудь связывались с ней сами? Ты что-то знаешь об этом? – Он внимательно смотрел на женщину, но ее лицо оставалось невозмутимым – она снова работала как на камеру.

– Я точно не знаю, но не удивлюсь, если оно так и было.

– Понятно.

Повисла пауза. Хилтон поерзала на стуле.

– А что ты подумала, когда она начала встречаться с Сетом Хуссейном? – спросил Льюис.

Хилтон пожала плечами:

– Честно говоря, я об этом и не думала. Он казался достаточно порядочным журналистом. Вот и все. Они оба, конечно, думали, что их отношения – большая тайна. Вели себя так, будто работают под прикрытием. Об Амале никто не знал… Вот и все.

– А теперь, когда ты знаешь, что Амаль известный исламистский террорист, что ты думаешь?

Хилтон потребовалось некоторое время, чтобы собраться с мыслями. В конце концов она сказала:

– Я уже ничему не удивляюсь, Эндрю. Ты сказал, что я могу говорить все прямо? – Получив одобрительный кивок, она продолжила: – У нее были отношения и с Амалем? Нам это известно?

Льюис нахмурился, между его бровей пролегли глубокие бороздки.

– Насколько мы знаем, они никогда не встречались.

– Ага. Хорошо.

Льюис хорошо знал этот ее тон.

– Я так понимаю, ты намекаешь, что секс с обычным парнем не так интересен, как секс с парнем с оружием в руках? – спросил он.

Хилтон скрестила руки на груди.

– Я уверена, что это не так, – сказала она, и было очевидно, что слова эти означают прямо противоположное. – Но это интересное направление для расследования.

Льюис взял мятную конфету и предложил Хилтон. Она покачала головой.

21

18:10

В тот день допрос вел студент. «Критика и самокритика» – это был официальный термин. «Синоптики» называли это «накручивание». Слова лидера выкрикивались раз за разом прямо в лицо человеку, который и так в них верил.

Погрузись в грязь. Обними палача. Измени мир^[9].

Студент понял, что грязи будет предостаточно.

Спальня хозяев была самой большой комнатой в доме, поэтому ее использовали как зал для собраний. Окна закрыты, тяжелые шторы опущены – жара была невыносимой. Две односпальные кровати были задвинуты в угол, четыре деревянных кухонных стула стояли вокруг пятого. На нем сидел сильно вспотевший мужчина. Его русые волосы до плеч были собраны в растрепанный хвост, а взгляд маленьких темных глаз метался по комнате.

– Может, мы уже закончим? – предложил он. – Уверен, у всех нас есть более важные дела.

На нем были спортивные шорты и поношенная желтая майка баскетбольного клуба «Лос-Анджелес Лейкерс» с номером 23. Одна нога нервно дергалась.

Студент и их лидер сидели лицом к нему.

– Сперва нужно начать. – Голос лидера был тонким, даже пронзительным, с сильным акцентом. Бледное худое лицо, очки с оправой только по линии бровей, аккуратная стрижка и гладко выбритый подбородок. Он поставил на пол небольшую серую коробочку размером с пульт дистанционного управления. Две кнопки, один маленький циферблат под прозрачной пластиковой крышкой. Счетчик Гейгера. – Чтобы предупреждать о неизбежных атаках спецслужб, – пояснил он.

Мужчина на стуле снова заерзал.

– Так вы говорите, что эти сеансы работают, да? Значит, вы узнали об их важности еще в Турции и что здесь их тоже используют, да? – Он энергично почесал голову обеими руками, переводя взгляд со студента на лидера. – Но разве мы не разговариваем сами с собой? Кого волнует, что я думал в прошлом. Все мы знаем, что эта страна может стать нашей. Все столпы, на которых она держится, оказались полыми. Если нам предстоит война, давайте начнем ее!

Студент поднял обе руки:

– Мы знаем, мы согласны. Поэтому мы и здесь. Но вы же знаете, как мы работаем.

В этот момент в комнату вошла женщина и села на свободный стул. Около двадцати, высокая, слегка сутулая. Резкие черты лица – острый нос и подбородок, маленькие уши.

– Извините, что опоздала. Как прошел экзамен? – спросила она студента.

– Так, мы сюда не поболтать пришли, – прервал ее лидер. – Ячейка станет сильнее, только очистив себя. Начинаем.

Студент придвинул свой стул так, чтобы сидеть лицом к потному мужчине. Их колени соприкасались.

– Как долго ты был фашистом? – спросил студент.

Сидящий вздохнул:

– Опять это дерьмо? Ты же все знаешь. Ладно. Когда я учился в школе, я присоединился к Британскому движению^[10]. Был один парень на год старше меня, и он, казалось, знал, что творится в мире. Поэтому я на некоторое время увлекся его идеями.

– Отвечай на вопрос, – сказал студент. – Как долго ты был фашистом?

– Около пяти лет, плюс-минус.

– Неплохой срок для отношений с преступниками, – сказал студент. – У тебя, должно быть, появилось много хороших друзей. Вы поддерживаете связь? – Он наклонился вперед: – Ты поддерживаешь с ними связь?

Потный мужчина покачал головой:

– Это шутка? Правила – ваши правила – гласят: никаких компьютеров, телефонов, веб-сайтов, никакого присутствия в Сети. Мы невидимы. Даже если бы я хотел с ними общаться, мне бы пришлось писать гребаные письма!

– А ты писал?

Потный мужчина оглядел комнату.

– В чем смысл всего этого? Вот если честно? Вы знаете, что нет. Я провожу все свое гребаное время здесь, с вами. Мы все только и ждем, когда сможем оказаться полезными, сможем нанести какой-то ущерб. Принести войну в дом. Это то, ради чего мы тренируемся, разве нет?

– Когда ты осознал свои преступления? Скажи это вслух. Скажи нам.

Мужчина вздрогнул и наклонился вперед. Он повернул голову, обращаясь к лидеру:

– Мое преступление заключалось в том, что я не видел, как глобализация сделала всех нас рабами, что коррумпированный класс угнетателей контролирует так называемых левых, а также правых, что права человека – это империалистическое тщеславие и что выборы ни черта не значат.

Студент снова наклонился к нему:

– Какие у тебя есть сомнения по поводу нашего проекта?

– Никаких. У меня нет сомнений. Эта страна сейчас слаба, и все не так, как было, – это все знают. Наш анализ – ваш анализ – правильный. Время для восстания пришло. Институты дискредитированы, дисфункциональны. Все до единого. Господи, даже правящий класс нападает на собственный парламент и судей. Страна слаба, но наши ячейки сильны. Несколько метких ударов – и все может рухнуть. Так что нет, у меня нет сомнений.

Студент не сводил с него глаз.

– Но ведь это не совсем так, правда?

На лице мужчины появилось явное раздражение.

– Ладно, хорошо. Некоторое время мне было трудно соблюдать секретность. Сейчас двадцать первый век. Мне казалось странным использование старых технологий, но теперь я все понял. Лучший способ избежать обнаружения – не оставлять цифровых следов. Я прекрасно это понимаю. Пишущие машинки, письма, брошенные в почтовый ящик, невидимые чернила, телефонные будки и все такое.

Лидер снял очки – он начинал беспокоиться. Студенту пришлось рискнуть и спросить:

– Ты диверсант?

Вопрос застал мужчину врасплох, он выглядел потрясенным.

– Я кто?

– Ты диверсант? – повторил студент, слова застревали у него во рту. – Классовый предатель. Информатор.

Лицо вспотевшего мужчины в мгновение ока сменило насмешливую агрессию на крайний дискомфорт. Его рот приоткрылся, взгляд метнулся между студентом и лидером.

– Боже милостивый, вы это серьезно.

Студент ударил его кулаком по лицу. Лидер достал нож с деревянной рукояткой и длинным лезвием.

Погрузись в грязь. Обними палача. Измени мир.

22

Суббота, 9 июня, 04:35

В голове студента не переставали крутиться слова лидера. С таким же успехом он мог бы вытатуировать на веках «обними палача». Лидер цитировал эти строки, прежде чем сделать надрез. Сказал, что слова взяты из пьесы. Произносил их, словно экстатическую религиозную речь. Его голос был сдержанным и мягким, но глаза были дикими, а сам он светился от удовольствия.

С кем справедливый человек не вступит в сговор во имя справедливости? Какого подлого поступка вы бы не совершили? Если бы вы могли изменить мир, вы бы пошли и сделали это? Погрузись в грязь. Обними палача. Измени мир.

Затем он взял вспотевшего мужчину за ухо и приложил сверху нож. Он был готов отрезать его, но сначала обратился к студенту и женщине. Присяжным.

– Операция близка. Очень близка. Скоро все граждане начнут бастовать. Мы получим шанс заявить о себе. Нанести удар по ослабевшим империалистам, которые разрушают жизни стольких людей. Но чем ближе мы к врагу, тем вероятнее нападения на нас. Мы должны быть бдительными. Всегда начеку. – Он встал на цыпочки. – Среди нас есть предатель. Ведь так? И кто же еще, как не фашист?

Он надавил на нож. Мужчина закричал.

Теперь студент лежал на кровати, глядя на маленькую красную лампочку пожарной сигнализации высоко над головой. Он сделал все возможное – смазал рану и перебинтовал. Потный мужчина спал, но его дыхание было поверхностным и беспокойным.

Студент подумал о сестрах и нашел в себе смелость. Как только откроются магазины, он проверит газету. Если женщина из «АйПиСи» ответила, он купит одноразовый телефон и отправит следующее сообщение. Он мысленно повторил его текст, затем пробормотал его себе под нос. Звучит так, как надо. Студент встал с кровати и тихо оделся.

23

07:45

Комната для гостей у Картеров оказалась крошечной, в ней едва хватало места для односпальной кровати и перевернутого деревянного ящика, служившего прикроватной тумбочкой. Фэйми почти не спала. Перед сном она написала сообщение Чарли и проснулась от ее ответа в четыре утра. Больше она уснуть не смогла, все думала о журналистах у подъезда.

Рано утром раздался легкий стук и в комнату вошла Джо.

– Извини, что беспокою, – прошептала она, – но я подумала, что ты хочешь просмотреть газету. – Она оставила номер «Телеграф» на краю кровати и вышла.

Фэйми протерла глаза ото сна и села.

– Спасибо, – крикнула она вслед Джо.

Газета уже была раскрыта на странице объявлений – оно оказалось между апокалиптической цитатой из Откровения Иоанна Богослова и рекламой нового корма для кошек.

Долгосрочное прогнозирование затруднено.

Куда дует ветер?

Учитывая поспешность составления текста, Фэйми была довольна. Если Синоптик и правда ждет сообщения, он, или она, его не пропустит.

Она вылезла из постели и натянула толстовку поверх старой футболки Сэма с рок-группой «Деф Леппард», в которой спала. Футболка доходила до бедер – достаточно прилично, чтобы выйти к завтраку.

– Итак, мы в деле, – сказала она, размахивая газетой, когда вошла на кухню.

По радио, расположившемуся возле раковины, играла классическая музыка. Сэм, взбивавший пенку на молоке, поднял руку в знак приветствия. Джо ела фрукты из вазы, устроившись за маленьким круглым кухонным столом, в центре которого в жестяном кувшине стояли цветы. «Замечательно, – подумала Фэйми. – Хотя немного слишком. Кто украшает стол свежими цветами?» Сэм разлил кофе в три чашки. Он указал на край футболки, выглядывавший из-под толстовки на добрых двадцать сантиметров:

– Я искал с Моцартом, но смог найти только с «Деф Леппард». В любом случае, она идет тебе больше, чем мне.

Фэйми поплотнее завернулась в толстовку.

– Футболка, конечно, чудовищная, но все равно спасибо.

– Можешь оставить себе, если хочешь, – сказал Сэм. – Если журналисты по-прежнему толпятся у твоего подъезда, она может тебе еще пригодиться. Мы рады тебе в любое время.

– Ты слишком добр. Но, думаю, сегодня все уже будет спокойно.

Сэм и Джо переглянулись.

– Ты не только на сорок пятой странице, – сказал Сэм. – Но и на первой тоже.

Фэйми с замиранием сердца развернула газету. Под старой фотографией Сета Хусейна была подпись «Брат убитого связан с Аль-Каидой». Фэйми наметанным взглядом просмотрела текст – ее имя было в последнем абзаце: «Детективы разговаривали с 43-летней журналисткой “АйПиСи” Фэйми Мэдден, которая, как полагают, состояла в отношениях с господином Хуссейном».

Она закрыла глаза и глубоко вздохнула.

– Они неправильно указали мой возраст, – сказала она. – Но, очевидно, все остальное правда. Все знали?

Сэм и Джо кивнули.

И вдруг, неожиданно, появилась еще одна мысль. По ее спине пробежали мурашки.

– Это плохо… – сказала она. – Плохо быть даже малой частью этой истории.

– Ты думаешь, что теперь можешь стать мишенью? – спросил Сэм.

Фэйми постукивала ногтями по кружке в каком-то неразборчивом ритме. Она и не замечала, что делает так, если о чем-то думает, хотя Чарли не раз говорила, что ее раздражает эта привычка. Ритм оборвался. Фэйми пожала плечами и покачала головой:

– Да я понятия не имею. Но все равно как-то не по себе.

Фэйми сделала глоток, наслаждаясь горячим кофе. Из колонок заиграл Мендельсон. Она знала, что музыку поставили специально для нее.

– Хотя у вас отличный сервис, – улыбнулась она. – Я обязательно приду еще.

– В любое время, – кивнула Джо, – особенно если тебя преследуют папарацци.

– Но прежде чем я уйду, давайте все-таки обсудим происходящее. – Она указала на объявление в газете. – Есть у меня подозрение, что о Синоптике мы больше не услышим, кто бы он ни был. Итак, кто убил наших друзей? Мы же в состоянии найти ответ: два журналиста – пусть даже бывших – и полицейский. Кто-то верит в версию с Аль-Каидой?

Сэм пожал плечами:

– Только гипотезы и домыслы. Очевидно, что подозреваемый номер один – это исламистские террористы, возможно, какой-то филиал Аль-Каиды. Или русские – в последнее время их спецслужбы работали довольно некомпетентно, но они еще способны на жестокость. Я бы начал с этого.

– Наркокартели, – предположила Джо. – Большая часть нападений с применением холодного оружия связана с бандами и наркотиками. Десятки смертей в год, даже без учета наших друзей. Если ваши расследователи оказались глубоко вовлечены в организованную преступность… В этом году на моем участке было три ножевых ранения, хотя о большинстве инцидентов просто не сообщают. У нас есть две конкурирующие банды, которые борются за территорию и места сбыта.

– А в этом что-то есть… – сказала Фэйми. – Семь нападений за полчаса свидетельствуют о некоем уровне изощренности, но это и не самолет, направленный на небоскреб. Что-нибудь еще?

Джо подняла руку:

– Один момент. Опять же, для размышления. Судя по информации из Скотленд-Ярда, ничего интересного на жестких дисках они не нашли. Но при этом там нет вообще никаких данных за несколько последних недель. Словно компьютеры не работали.

– Они работали, – сказал Фэйми. – Я знаю от Эндрю Льюиса. Электронная почта работает, но больше никаких данных. Ни файлов, ни отчетов, ни контактов. Должно быть, всю информацию хранили офлайн.

– На бумаге? – спросила Джо.

Фэйми пожала плечами:

– Как-то же они работали, значит, должны быть какие-то записи.

Телефон Сэма зажужжал.

– Томми предлагает проехать мимо твоего дома, чтобы проверить, разбили ли журналисты там лагерь. Он будет через пять минут.

Фэйми допила кофе и оделась за четыре минуты. День обещал быть жарким, и она уже пожалела, что не приняла душ. Усевшись в «Пежо 306» Томми, она опустила окно и перенастроила радио. Он презрительно фыркнул, но она это проигнорировала.

– Мне звонила Софи Арнольд, – сказал Томми. – Около четырех часов утра. Почему так рано, понятия не имею. Сказала, что хочет с тобой встретиться, Фэйми. Но у нее был только твой домашний номер, так что она не смогла дозвониться.

– У нее есть моя электронная почта – рабочий ящик пока не отключили.

– Я ей о том же сказал, но она не хочет писать.

– Она была пьяна?

Томми задумался.

– Может быть, но говорила убедительно.

Фэйми была озадачена.

– Может быть, она тоже решила уволиться. Она оставила свой номер?

– Ага. А еще сказала, что сама к тебе приедет.

Они свернули на дорогу, ведущую к дому Фэйми, и тут же увидели парочку телевизионщиков на углу.

– Может, Софи и не стоит здесь появляться, – заметила Фэйми. – Я позвоню ей.

Когда они проезжали мимо ее подъезда и толпы журналистов, никем не замеченная Фэйми показала им средний палец.

24

Час спустя Фэйми стояла на Тоттенхэм-Хай-роуд с двумя стаканами кофе со льдом и оглядывалась в поисках двери квартиры 235В. Она убедила Софи – голос которой показался ей усталым – остаться дома, пообещав, что сама к ней приедет. Фэйми решила, что кофе будет кстати.

Выйдя из метро на станции «Севен-Систерс», она купила бейсболку у уличного торговца и натянула ее до самых солнечных очков. «Это паранойя», – пробормотала про себя. Вроде бы ее фотографии нигде не появлялись – только имя. Она поймала свое отражение в витрине супермаркета – дешевая синяя кепка выглядела нелепо, но узнать в ней Фэйми Мэдден было невозможно.

Квартира 235В располагалась над китайским рестораном. Входная дверь была закрыта, жалюзи опущены. Подносы с фольгой, застывший соус и выброшенные ребрышки покрывали тротуар. Фэйми задержала дыхание.

Кнопки домофона были без имен жильцов, так что Фэйми нажала на вторую, надеясь, что угадала. Дверь пискнула, и Фэйми вошла. На пороге валялась куча бумажной рекламы. Через один пролет лестницы она оказалась у двери с нацарапанной на ней большой буквой «А». Дальше по коридору оказалась вторая дверь, из которой выглянула Софи Арнольд и помахала ей рукой.

– Принесла тебе холодный кофе, – сказал Фэйми.

– Спасибо. Заходи. И извини за беспорядок.

– Не беспокойся. Я же не твоя мать.

Фэйми вошла в квартиру. Никакого беспорядка. Гостиная-студия с угловой кухней, небольшой диванчик, кресло, два деревянных стула, на одном из которых заряжался ноутбук. На стене две небольшие гравюры в рамках – старинные карты – и семейное фото в позолоченной рамке над электрическим камином. Открытая дверь вела в полутемную спальню. Чистая раковина, никаких тарелок или чашек, ожидающих, пока их помоют. Два маленьких окна распахнуты настежь, и запах ресторана уже наполнил квартиру.

– Надеюсь, тебе нравится китайская еда, – сказала Фэйми.

– Раньше нравилась…

Софи явно была поглощена какими-то мыслями.

– Где обещанный беспорядок? – спросила Фэйми, оглядываясь по сторонам. – Как по мне, здесь чертовски чисто.

– Мусорное ведро переполнено. А одежду я засунула за диванные подушки.

Софи было двадцать шесть, вьющиеся светлые волосы и стройная фигура. Просторная хлопковая пижама. Томми был прав насчет алкоголя: Фэйми почувствовала запах.

– Похмелье?

Софи поморщилась:

– Слегка.

Она села в кресло, а Фэйми – на диван.

– Томми сказал, что ты позвонила ему в четыре утра.

Софи кивнула и опустила взгляд:

– Только к этому времени смогла набраться смелости и позвонить. И джин мне в этом помог.

– Джин всегда помогает. Только ты ему ничего не сказала.

– Хотела тебе рассказать.

– И о чем?

Софи уставилась на стаканчик с кофе. Руки ее дрожали. Она откашлялась.

– Я боюсь.

Фэйми ждала продолжения, но Софи лишь сделала глоток.

– Мы все боимся, Софи, – начала она, но та покачала головой.

– Дело не в этом. – Она сделала несколько глубоких вдохов.

«Пытается унять боль и собирается с духом что-то сказать». – Фэйми начала волноваться за девочку.

– Софи?

– Я беременна, – выпалила она.

Фэйми была поражена, но хранила молчание. Интонация Софи подсказывала, что это еще не все. Еще один глубокий вдох.

– Я беременна, – повторила она, – и… отец – Сет. Был отцом.

Она подтянула ноги к груди, обхватила их руками и заплакала.

У Фэйми голова пошла кругом. Сет и Софи. Сет и Софи? О господи. Она села на подлокотник кресла рядом с Софи и обняла ее, ожидая, пока утихнет плач. Это дало ей несколько секунд. Несколько секунд, без которых она уже бы проклинала Софи и Сета как шлюху и кобеля. Несколько секунд, за которые она поняла, что не имеет права злиться, не имеет права обижаться.

– Боже мой, бедняжка, – прошептала она Софи на ухо. – Мне так жаль.

В конце концов, Софи достаточно успокоилась, чтобы заговорить:

– Я не знала, с кем поговорить. Я чувствую себя такой одинокой. А потом я прочитала в газете о тебе и Сете. – Снова слезы. – Следующей буду я, это точно. И я не знаю, что делать.

Фэйми взяла ее за руку:

– Я видела тебя на похоронах. Господи, тебе, наверное, было трудно. Я сама не смогла там оставаться, так что пришлось уйти.

– Я заметила, как ты уходила, – сказала Софи. – Я так хотела пойти с тобой, но мне не хватило смелости. И Амаль заметил бы – я знаю, он бы заметил. Он все время смотрел на меня…

Фэйми немного отодвинулась, чтобы видеть заплаканное лицо Софи.

– Подожди. Ты знала Амаля Хуссейна?

Руки Софи снова начали дрожать.

– Конечно. Мы встречались несколько раз.

Фэйми почувствовала, как внутри ее зарождается страх.

– Ты все еще работаешь, Софи?

Она кивнула.

– Тогда ты знаешь, что Амаль – член Аль-Джихада и что он исчез, верно?

Еще один легкий кивок.

– Полагаю, ты ничего не сказала полиции, и это еще одна причина, по которой я здесь, – вздохнула Фэйми.

Софи поднялась с кресла и прошла на кухню. Налила воды, которую выпила за три глотка. Фэйми изучающе посмотрела на ее живот – пока ничего не заметно.

– Не сказала… Но есть еще одна причина, по которой я хотела поговорить.

– Господи, еще что-то?

Софи указала на ноутбук на кухонном стуле:

– Он принадлежит Сету. И я знаю пароль.

Фэйми уставилась на ноутбук. Маленький, черный, с логотипом производителя, который она раньше не видела. Совсем недорогой. Типичный выбор Сета.

– Что там? – спросила Фэйми, не на шутку испугавшись. – Что ты нашла?

– Я хотела дождаться тебя.

– Это я поняла, но…

– Я хотела дождаться тебя, Фэйми, потому там твои фотографии.

25

Фэйми мерила шагами комнату. Для алкоголя было слишком рано, и она не курила с момента беременности, но сейчас хотелось и того и другого. Софи наблюдала, как она нарезает круги.

– Сколько фотографий?

– Восемь.

– Насколько там все плохо?

– Хочешь посмотреть?

– Сначала ответь! Потом я посмотрю.

– Кажется, ты переодеваешься. Снимаешь джинсы, надеваешь платье. Синее с белыми полосками. Судя по всему, в его квартире.

– По твоему описанию все вполне невинно.

– На одной ты голая, на трех – с голой грудью.

– Боже, какой же сволочью он был! – Фэйми ударила рукой по стене. – Он их сохранил. Я помню, что он их «удалял», но на самом деле он хранил их все это время. Ублюдок.

Софи открыла ноутбук и нажала несколько клавиш.

– Откуда ты знаешь пароль? – спросила Фэйми. – Я свой никогда никому не говорила.

– Потому что я его устанавливала. Сет предложил использовать три первых слова национального гимна. – Она повернула экран к Фэйми: – Вот. Смотри.

Фэйми опустилась рядом с Софи, передвигая курсор мыши между фотографиями, разворачивая их. Проклятье. Описание, данное Софи, было клинически точным. Это не было порнографией, хотя обнаженное фото было неприятно гинекологическим. С остальным она могла смириться.

– Есть еще какие-то?

– Твоих нет.

– А твои?

– Немного, – кивнула Софи.

– Ты о них знала?

– Он сказал, что удалит их.

– Звучит знакомо. Кто-нибудь еще, осмелюсь спросить?

По лицу Софи было ясно, что да.

– Трое. Тебя больше всего заинтересует последняя.

На экране появилась улыбающаяся женщина, принимающая душ. Это была Мэри Лоусон.

Фэйми недоверчиво фыркнула. Она долго смотрела на фото, постукивая пальцами по боковой стороне ноутбука. В конце концов, она отвернулась.

– А две других?

Софи показала остальные фотографии. Обе темнокожие, обе голые, обе смущаются.

– У нас тут настоящий соблазнитель, – сказала Софи почти шепотом. Фэйми чувствовала боль в каждом слове.

– Что ж… Во-первых, мы с тобой вляпались в серьезное дерьмо. Но, во-вторых, если там нет ничего интересного, кроме этих развратных фотографий, полиции не нужно это видеть. Что там еще? Ты смотрела? Пожалуйста, скажи мне, что никакой информации о брате-террористе.

Софи открыла несколько папок:

– Похоже, он использовал этот компьютер как хранилище. Шестнадцать документов, и все они содержат статьи, написанные им для нашего сайта. Все они датируются с сентября прошлого года, когда он купил ноут, по март этого года. За последние три месяца ничего нет.

– Когда был сделан снимок Мэри? – спросила Фэйми.

– Двадцать шестого февраля прошлого года.

Фэйми опустила голову.

– Мы расстались двадцать седьмого – в мой день рождения, так что я запомнила дату. Я думала, что это было обоюдным решением, но на самом деле он трахался со своей начальницей. Бросил меня ради женщины постарше.

– Скотина. Он, должно быть, намеренно сохранил фотографии.

– По крайней мере, мы попали в список избранных, – Фэйми закатила глаза.

– Еще кое-что, – сказала Софи. – Последний документ он пересылал Мэри, и смотри, что там за приписка.

Фэйми прочитала вслух:

– «Привет, М. Вот статья о президенте, которую ты просила. Последняя перед нашим режимом тишины. Следующая будет в рукописном виде». – Она взглянула на Софи. – И это последний документ?

– Да.

– Больше никаких фотографий старух в душе?

Софи вымученно улыбнулась:

– Ни одной.

– Значит, с марта никакой переписки. По договоренности.

– Должно быть, в марте они начали свое новое расследование. И оно требовало электронного молчания. – Софи закрыла ноутбук. – Итак, что нам с этим делать? Я хотела удалить фотографии, как только увидела их, но испугалась. Что думаешь?

– Думаю, нужно удалить. Это же мы на них, так что имеем полное право…

– А фотография Мэри?

– Я знаю, что это улики, да. Но улики украденные. – Она почувствовала внезапную усталость. – У тебя есть кофе? Мне нужно немного допинга, прежде чем мы примем какое-то решение. Кофеин как раз подойдет.

Софи достала кофейник и пачку кофе.

– Я сама сварю, Софи, ты одевайся.

– Мы куда-то едем?

– Я не знаю, – ответила Фэйми, – но если нам придется быстро уходить – если приедет пресса или полиция, – то тебе лучше быть одетой во что-то более подобающее, чем пижама. И, пожалуйста, не говори мне, что ее подарил тебе Сет.

Софи помрачнела.

– Это подарок на день рождения от родителей.

Она вошла в спальню и открыла жалюзи.

Фэйми изучала семейное фото над камином. Пара лет шестидесяти, улыбающаяся мать с кудрявыми волосами.

– И они об этом ничего не знают?

– Конечно, – отозвалась Софи из спальни. – Это еще один разговор, для которого потребуется джин.

Фэйми на мгновение увидела ее голый живот, который все-таки уже слегка выпирал.

– Сколько недель?

– Двенадцать.

– Собираешься его оставить?

Ответа не было.

Софи оделась за девяносто секунд. Джинсовый сарафан, голубая футболка, кроссовки.

Фэйми улыбнулась:

– Внезапно между тобой и мной стало много общего. И довольно скоро пресса нас найдет. – Она обняла Софи. – Пока этого не произошло, мы должны исчезнуть.

26

Воскресенье, 10 июня, 12:30

Университет Уорвик, шесть километров от Ковентри

Рост примерно метр семьдесят, неуклюжая и с угодливой улыбкой. Черные кудри под ярко-оранжевым шарфом, намотанным как тюрбан. Профессор Батхандва Бамбавани подошла к жилому корпусу в компании капеллана. Преподобный Дон Хардин – долговязый, почти метр девяносто, впалые щеки выдавали в нем человека сильно похудевшего – весело болтал, как всегда, радуясь помощи в пастырской работе. Доктор Бамбавани заглянула в церковь, проходя мимо, и он с радостью прервал уборку и вышел прогуляться.

– Как прошла служба?

Он пожал плечами:

– Я был далек от идеала. Но все были снисходительны.

– Что ж, меня сейчас порадует твоя компания. Пропавшие студенты – это кошмар. Особенно когда они не хотят, чтобы их нашли. Но иногда они действительно в беде. С ходу и не поймешь, что именно случилось… Так что поддержка мне бы не помешала.

– Ты знаешь, я всегда рад помочь.

Бамбавани кивнула:

– Спасибо. Как дела у той малышки?

Лицо Хардина помрачнело. Они прошли несколько шагов в тишине.

– Не очень.

Бамбавани ждала, пока он продолжит.

– На мой взгляд, это желтушка новорожденных, – сказал он в конце концов. – Такое бывает. И ведет себя слишком тихо для четырехнедельного ребенка. Но акушерка говорит, что все в порядке.

– А медицинское образование у этой акушерки есть? – спросила Бамбавани.

– А?

– Может, она разбирается в медицине получше тебя?

– А, ты об этом! Надеюсь.

– Тогда поверим ей на слово.

Шесть одинаковых корпусов общежитий стояли по три напротив друг друга, между ними широкие дорожки и газоны. На одной лужайке полукругом сидели студентки, обложившись книгами, – хотя смотрели они только в телефоны.

В каждом корпусе четыре этажа, почти все окна широко распахнуты – тщетная попытка поймать несуществующий ветерок. Только одно окно было закрыто. Профессор и капеллан стояли у блока «C», глядя вверх.

– Угадай, какая комната его, – сказала Бамбавани.

Хардин прищурился:

– Третий этаж, второе слева окно?

– Точно. Никто не видел его уже несколько дней. Он пропустил экзамен, что на него тоже не похоже. Я его куратор, Дон, и должна знать, что происходит. Мне нужно хоть что-то понимать, прежде чем звонить его родственникам или в полицию. До недавнего времени у него была отличная успеваемость.

– Ты хорошо его знаешь? – спросил Хардин. – У тебя ведь куча студентов.

– Думала, что знаю. Он мне нравился. Серьезный такой, с ясным взглядом, полностью отдавался учебе, вежливый. Расспрашивал меня про ЮАР и про Дурбан^[11]. Он единственный студент за последние пять лет, который попросил меня научить его некоторым словам на языке кхоса^[12].

Капеллан улыбнулся:

– Мне нравится, когда ты на нем говоришь. Каким словам ты его научила?

– Он хотел научиться здороваться с бабушкой. Вообще-то она говорит на урду, но он решил попробовать кхоса. Думал, ей понравится. Говорил, что считает себя гражданином мира.

– И как поздороваться с бабушку на кхоса?

– Molo makhulu^[13].

– Прекрасно. Очень полезно. Я запомню. Твой студент был религиозным?

Бамбавани задумалась.

– Не знаю. Он, конечно, был воспитан в индуизме, но мне казался скорее нерелигиозным.

Хардин рассмеялся:

– Тебе все кажутся нерелигиозными. Если найдем у него на столе Веды^[14], ты покупаешь мне выпивку. Может быть, у него даже Библия обнаружится – тут никогда нельзя быть уверенным.

Бамбавани достала ключ из кармана пиджака и повернулась к Хардину, вздернув бровь:

– Если мы найдем Библию, я сама пойду на мессу.

В студенческой комнате было жарко, как в печи. Шторы раздвинуты, так что солнце нагрело комнату. Хардин распахнул окно.

– Ну и пекло, – пробормотал он.

Они осмотрели комнату. Застеленная односпальная кровать. Штук двадцать книг на полках, несколько гниющих яблок на тарелке на столе – сладковатый запах заставил Хардина вздрогнуть. Зарядное устройство ноутбука включено в розетку, но самого ноутбука не было. На двери фотография двух молодых улыбающихся девушек.

Хардин заглянул под кровать:

– Ноут здесь.

– Хорошо. Оставь это там. Нам нельзя ничего трогать.

Над кроватью висел потрепанный плакат, один уголок отклеился от стены. Бамбавани протянула руку и прилепила его обратно. На синем фоне были изображены белый серп и молот. Под серпом желтым шрифтом написаны буквы КПИМ. А затем в скобках, если вдруг читатель не понял, шли слова КОММУНИСТИЧЕСКАЯ ПАРТИЯ ИНДИИ (МАРКСИСТСКАЯ)^[15]. Некоторое время Бамбавани и Хардин рассматривали плакат.

В конце концов Бамбавани заговорила:

– Как я уже сказала, Дон, он казался мне нерелигиозным.

В дверь постучали, и она тут же распахнулась.

– Здрасьте! – Хмурое лицо, щетина, мешковатые шорты и полосатая футболка. – Могу я вам помочь? Я Пол. Живу в соседней комнате, – он ткнул пальцем в левую стену. – Я услышал какой-то шум. – В голосе его слышалось сомнение и удивление.

Бамбавани представилась сама и представила Хардина, после чего объяснила цель визита. Пол понимающе кивнул и вошел в комнату.

– Честно говоря, мы его нечасто видели.

– Правда? – удивился Хардин.

– Хотя почему я должен вам доверять? – Пол нахмурился, но, заметив белый воротничок Хардина, пожал плечами. – В начале года он всегда был здесь, участвовал во всех посиделках, готовил еду вместе с нами, но потом начал ходить на какие-то странные собрания. И интересоваться политикой. Еще я видел его в компании взрослой женщины. Она была милой, не поймите меня неправильно, но не студентка. Все больше времени он проводил с ней, и все реже мы с ним виделись.

– А в последние недели? – спросила Бамбавани.

– В последние недели его почти не было. Заезжал, но совсем редко. Наверное, вступил в какую-нибудь секту. А может, устроился на работу. Без понятия.

– Как он выглядел, когда вы его видели в последний раз?

– Да нормально, – Пол пожал плечами и добавил: – Сосредоточенным. Погруженным в свои мысли.

– Нам стоит о нем беспокоиться?

Пол на мгновенье задумался.

– Нет. Не вижу причины. – Он перевел взгляд со священника на преподавателя. – Да и в любом случае, вы бы первые узнали, если бы что-то случилось. Разве нет? Ведь обычно администрации сообщает, если произошло какое-то дерьмо.

Хардин и Бамбавани обменялись взглядами.

– Да, – ответила Бамбавани, – обычно мы в курсе всякого дерьма. Вот только про этот случай я не до конца уверена. Спасибо за помощь, Пол.

– Обращайтесь.

27

Понедельник, 11 июня, 05:30

«Исчезнуть» Фэйми решила в дешевом отеле в конце линии метро «Пикадилли». Софи сложила одежду, туалетные принадлежности и ноутбук, и заодно захватила несколько футболок для Фэйми. Белье Фэйми купила в магазинчике на Хай-роуд.

Отель – двухэтажное торжество бетона и стекла 1960-х годов. С такой же вероятностью в здании мог располагаться полицейский участок или школа. Сине-зеленый рекламный щит перед входом предлагал номера с интернетом за 49,95 фунта.

В комнатушку, доставшуюся Фэйми и Софи, каким-то образом умудрились впихнуть две кровати. Бежево-кремовый ковер, бежево-кремовые стены, бежево-кремовые шторы. Телевизор, прикрученный к стене, пластиковый поднос с чайником, чашками, пакетиками чая и печеньем. Фэйми выбрала кровать у двери, Софи заняла кровать у окна. Из окна первого этажа открывался вид на ряд мусорных баков и почти пустую парковку. Все выходные они провели затаившись, пили чай и ели печенье. Телевизор был включен фоном, заглушая бесконечные, зацикленные разговоры о Сете, Амале, Мэри и фотографиях.

Утро понедельника началось рано – вместе с приехавшим мусоровозом, – так что к шести утра они обе уже приняли душ и оделись.

Фэйми предложила Софи отправить на работу письмо и отпроситься: девушка написала, что «обратилась за помощью к психологу» и попросила об отпуске по семейным обстоятельствам.

– Сколько времени до завтрака? – спросила Софи.

– Еще час, а пока будем есть печенье. – Фэйми дотянулась до подноса и передала девушке упаковку с печеньем. – Итак, вот они мы: две журналистки – одна в отставке, вторая беременна, и обе в бегах. Сидим в этом гламурном отеле и едим классический завтрак похмельного путешественника. Я не могу вернуться домой, потому что меня преследуют репортеры. Ты ушла из дома, чтобы избежать преследования репортеров. Мы обе – жертвы мудака бабника, который теперь еще и мертв. Кроме этого, он отец твоего ребенка.

– Если я решу его оставить, – вставила Софи.

– Да, если решишь. Ты несколько раз встречалась с братом-террористом этого ублюдка, но не сообщила об этом полиции. И ни одна из нас не сообщила полиции о его ноутбуке, на котором есть фотографии, компрометирующие нас обоих.

– И Мэри.

– И бедную Мэри. И других женщин.

– Которые мы можем удалить, даже если они считаются уликами.

– Ага. Не считая этого, все хорошо.

Фэйми доела печенье

– А еще номер «Телеграф», – напомнила Софи.

– Точно. Мы ждем сообщения от чудака, который оставляет мне сообщения. Либо на лобовом стекле моей машины, либо в почте. Или, может быть, в чертовой газете. – Фэйми вздохнула. – Теперь все?

– Теперь все, – кивнула Софи. – Пойдем купим газету?

Они дошли до круглосуточного супермаркета, купили газету и устроились в кафе с грязными ложками, заказав завтрак. Два переносных вентилятора уже вовсю работали, обдувая горячим воздухом, мелкими частицами сажи и дымом от сковородок первых клиентов. Фэйми и Софи сели за столик, в центре которого стояли большие пластиковые бутылки с кетчупом и горчицей. Ноутбук Сета Хуссейна лежал в сумке на третьем стуле. Из маленького радио громко играла музыка. Все клиенты – мужчины: двое читали газеты, трое других смотрели на экраны своих телефонов. Никто из них не поднимал головы.

За едой и кофе они открыли раздел объявлений. Не было сомнений, какое из них предназначалось для Фэйми – единственное написанное заглавными буквами. Фэйми вздрогнула, прочитав его.

ФРИКИ – РЕВОЛЮЦИОНЕРЫ,

А РЕВОЛЮЦИОНЕРЫ – ФРИКИ

Она показала объявление Софи, которая прочитала его вслух.

– Видимо, тоже цитата. – Она взяла телефон и забила фразу в поиск. – Вот. – Софи показала Фэйми экран. Крупные зеленые буквы: «Декларация войны. Коммюнике номер один. Синоптики».

– Снова они, – сказала Фэйми.

Она взяла телефон Софи. Документ датирован 1971 годом. Тридцать четыре строки, слова и строки напечатаны с двойным интервалом. Три из них выделены курсивом. Строка про фриков выделена отдельно. «Десятки тысяч людей убедились, что протесты и марши не работают», – еще одна строка. И последняя: «В течение четырнадцати дней мы совершим атаку на символ американской несправедливости».

– К чему все это? – спросила Софи.

Фэйми пожала плечами:

– Они были радикалами и хиппи в семидесятые годы – кто же их знает. Но вот что важно: человек, с которым я общаюсь, он словно тоже из семидесятых – как будто электронную почту и смс еще не изобрели. Так что либо это все чушь собачья и цирк в духе семидесятых, либо есть какая-то еще история, о которой никто пока не сообщил.

– Кому ты рассказывала об этих сообщениях?

– Сэм и Томми были со мной на похоронах Мэри, так что они видели первую записку. Они вообще всю историю знают. А еще я рассказала Эндрю Льюису и полиции. Но что толку?

Софи сходила долить кофе, и на этот раз ее заметили: крупный мужчина в растянутой белой футболке оторвался от газеты, проследив за девушкой взглядом до стойки и обратно. Но когда он заметил, что Фэйми смотрит на него, снова вернулся к чтению.

– Что? – спросила Софи.

– Ничего, – сказал Фэйми. – Вероятно, еще один мудак.

Сделав глоток, Софи поморщилась.

– Кофе дерьмовый, но бодрит. – Она хлопнула ладонью по газете. – Так что же за другая история, о которой пока никто не рассказал?

– В том-то и дело, что я не знаю. Но точно так же, как генералы всегда готовятся к прошлой войне, а не к новой, так и журналисты часто пишут старую историю, а не новую. Когда в 95-м в Оклахоме взорвалась бомба, все считали, что виноваты иностранцы. Новостные телеканалы пестрели рассказами о следователях, которые разыскивали мужчин восточной внешности, которые были у здания незадолго до взрыва. Но это был террорист «из своих». Белый американский парень. И в истории с нападениями на нас мы ищем следы исламистов, русских или каких-то банд – и может быть, это правильно, – но наш фрик, наш революционер, намекает нам на другое.

– Например, на что? Что они собираются атаковать символ американской несправедливости? Что они объявили войну? – В ее голосе слышался скепсис.

– Вроде того. Почему нет? Объявление войны может принимать любые формы. Мы живем в безумном мире. Почему бы ему не стать еще безумнее?

28

06:34

Студент лежал на кровати лицом к стене. Через щель в шторах в комнату проникало достаточно солнечного света. Он был спокоен, но, как обычно, не спал. Если бы у него была с собой фотография его сестер-близняшек, он бы повесил ее на стену прямо перед глазами – прямо там, где осыпался кусок штукатурки. Он задумался, не принести ли фотографию из машины, но отбросил эту мысль как безрассудную. Меньше всего ему хотелось напоминать лидеру о своем самом уязвимом месте.

Ради них он был готов на все. Это были единственные простые и понятные отношения в его жизни, и он наслаждался каждым их мгновением. Сестры всегда были рады его видеть, всегда хотели поговорить, всегда хотели с ним поиграть. Он, конечно, подозревал, что со временем ситуация изменится, и боялся того момента, когда они повзрослеют. Но теперь он боялся, что больше никогда их не увидит.

Пожалуй, можно обойтись без фотографии.

Потный мужчина на другом конце комнаты молчал – час назад он заснул под действием успокоительного. Студент решил, что бодрствует только он один. В доме было тихо. Остальные всегда сидели допоздна и потом поздно вставали.

Его мысли все еще были заняты событиями вечера пятницы. Травма оказалась менее серьезной, чем опасался студент – нож «всего лишь» задел краешек уха, но все равно все впечатлились. Женщина бросилась за бинтами, и он сам почти что накинулся на лидера: «Мы должны выгнать его? Вы хотите, чтобы он ушел?» Он был поражен своими словами – его инстинкт самосохранения сработал против другого человека. Он сможет наказать себя позже. Если это «позже» наступит.

Он оказался в ловушке. Конечно, он мог уйти, ведь ближайший полицейский участок был всего в десяти минутах ходьбы. Но убийства в Лондоне показали, как следует реагировать на угрозы: жестоко и безжалостно. В памяти снова всплыл окровавленный пешеходный переход, и студент содрогнулся. Его сестры были уязвимы, да и вся его семья была слишком большой и разрозненной, чтобы он мог их защитить – к каждому полицейского не приставишь. Слишком много камер, слишком много людей. Он был проблемой, но каким-то образом должен был стать решением.

Студент натянул шорты и спустился по лестнице.

Как всегда, безупречный порядок. Снаружи дом был неказистый – как и все на этой улице: трещины от просевшего фундамента, гниющие оконные рамы, облупившаяся краска, – но внутри он был безупречным. Никакого хлама в узком коридоре, чистые полы, на коврике перед дверью никаких пакетов или почтовой макулатуры. Две гостиные обставлены удобной мебелью, прибраны и хорошо освещены. На диванах лежат подушки, на столах – книги. Старая газовая плита на кухне сияет чистотой, тарелки и кружки аккуратно расставлены в небольшом викторианском комоде. В доме царил порядок, который студент в первые дни находил обнадеживающим, но сейчас он казался ему пугающим.

Дверь из кухни вела в небольшой мощеный дворик. Студент налил себе чашку холодной воды и босиком вышел на улицу. В первых лучах солнца он сотни раз обходил двор по периметру – развлечение в тюремном стиле. В раннем утре была свежесть, краткая передышка от застоявшегося летнего смешения запахов, но в последнее время он этого не замечал. Его разум был в смятении. Он знал, что его план требует слишком много времени. Он не мог рассчитывать, что у женщины из «АйПиСи» получится по кусочкам сложить историю его жизни. Если он не предпримет каких-то решительных действий, и как можно скорее, – он сам и его семья окажутся на грани гибели.

Студент уже давно допил воду, но все еще держал стакан и продолжал расхаживать взад-вперед. Он вспомнил блестящую уверенность лидера, держащего нож, его голос – взволнованную, почти восторженную напряженность в его словах.

Вдруг студент остановился. Его взгляд был прикован к забору, но он по-прежнему был погружен в размышления. Он повторил слова лидера. Как он сказал? «Чем ближе мы к врагу, тем вероятнее нападения на нас».

– Ладно… – Студент огляделся, будто впервые замечая окружающую обстановку, и прошептал: – Это может сработать. Это может сработать.

На следующем круге он остановился в дальнем углу двора. Высокий забор скрывал измученный куст роз, а за ними две пурпурных цветущих стрелы наперстянки – проигрывая борьбу за солнечный свет, они были не выше полуметра. Студент раньше не обращал на них никакого внимания, но сейчас вспомнил, как яростно отчитала его мать, когда он сорвал цветок. Растение было ядовитым – он не должен был даже прикасаться к бархатистым цветам и уж тем более нюхать или есть.

Два цветка приведут к смерти, может, хватит и одного, и даже маленького. Он еще раз оглянулся на дом: все шторы задернуты, никто не смотрит. Он выбрал один из трубчатых цветков, подержал его между пальцами, затем ногтем срезал его со стебля. Положив цветок в карман, студент вошел в дом и стал ждать.

29

08:40

Фэйми и Софи возвращались в отель. Вокруг то пригород, то промзона. Оживленный трафик и спешащие пешеходы. Никто ни на кого не обращал внимания.

– Здесь легко чувствовать себя незаметным, – сказала Софи. – Мне это нравится.

– Добро пожаловать в Саутгейт.

Они прошли пару кварталов. Утреннее солнце уже припекало. Фэйми почувствовала, что рубашка начинает прилипать к спине, и выправила ее из джинсов.

– Я вот что думала, – сказала Софи, – ты не считаешь, что нам стоит пойти в полицию? Им необязательно знать о ноутбуке, но на каком-то этапе нам нужно с ними поговорить.

– А с тобой вообще разговаривали? – спросила Фэйми. – Я-то рассказала им о записке. И Льюису тоже. Полагаю, ее подшили в папку с сообщениями об инопланетянах.

– Но можно показать им номер телефона и выпуск газеты.

– Ну ладно. Констебль Хантер оставила мне визитку – можем договориться о встрече. Но они захотят поговорить об Амале. Сколько раз ты с ним встречалась?

– Думаю, раз пять. Да, точно, пять.

– Расскажи мне о нем.

Софи взяла Фэйми за руку.

– Он всегда напряженный. С Сетом было так легко, а Амаль был всегда осторожным, дерганым, настороже. Я бы даже сказала, осторожным, как будто он обдумывал каждое слово, прежде чем произнести его.

– Он вел себя так только с тобой или с Сетом тоже?

– Он был таким все время. Никаких братских шуток или семейных бесед. Рядом с ним и Сет всегда был… взвинченным. Я только сейчас поняла, что чаще всего мой приход был сигналом к отъезду Амаля.

– А когда он уходил, Сет говорил о нем?

– Никогда. Сэм даже не упоминал его, а если я спрашивала – менял тему.

– Да уж, семейка, – пробурчала Фэйми. – А на похоронах ты с ним говорила?

– Нет. Хотя даже заготовила пару фраз, но… – Софи замолчала.

– Но они не понадобились? – предположила Фэйми.

Софи кивнула.

– Полагаю, он не знал, что ты беременна?

– Ага. Я и не видела его целую вечность.

Фэйми нахмурилась.

– Как долго вы с Сетом были вместе?

– С января. Но Амаля я видела только в феврале и марте.

Целый квартал они прошли в молчании.

– Полицейские захотят узнать, упоминал ли он Исламский джихад, религию и все-такое, – заметила Фэйми.

– Мы никогда об этом не говорили, – Софи покачала головой.

– А еще они спросят, просил ли Сет у тебя денег.

Софи удивленно вздернула брови.

– Просил! У тебя тоже?

– Ага, – кивнула Фэйми.

– Я никогда не могла этого понять. Он был на пятнадцать лет старше меня, зарабатывал намного больше, чем я, и всегда был на мели. В чем было дело?

– Бог знает, – ответила Фэйми. – И в списке вещей, о которых я хотела бы его спросить, этот вопрос находится далеко не на первом месте.

– А какой же на первом?

– Думаю: «Как ты стал таким мудаком и бабником?»

– Справедливо. – Они ждали, пока загорится зеленый свет. – Значит, ты согласна поговорить с полицией?

Фэйми вытащила из кармана джинсов карточку детектива Хантер:

– Конечно. Позвоню из нашего «пентхауса». Но сначала я хотела бы привлечь к этому Сэма и Томми. Ты не против? Мы не должны рассказывать о… твоем состоянии.

Загорелся зеленый, и они перешли дорогу.

Софи сдвинула солнечные очки на лоб и посмотрела на Фэйми.

– Да, пожалуйста, о «состоянии» упоминать не стоит. А про ноутбук? Мы расскажем им о фотографиях?

– Расскажем, да. Но показывать не будем – их воображение заполнит пробелы.

В основном говорила Фэйми. Воображение Сэма и Томми заполнило все пробелы. Женщины сидели на кровати Фэйми, мужчины – на кровати Софи. Единственное окно было приоткрыто на пятнадцать сантиметров – больше не позволяла задвижка. В комнате было жарко.

– Этот ноутбук? – Томми указал на шоппер Софи, из которого торчал черный пластиковый угол.

Софи кивнула.

– Так… Сет и Мэри? Правда? – Вид у Сэма был ошеломленный.

– Ага, – кивнула Фэйми. Повисла пауза, прежде чем она продолжила: – Я знаю. Я тоже думаю о ее похоронах.

– Он будто пытался всех нас унизить, – сказал Сэм. – И будто пользовался женщинами ради карьеры.

– Ну спасибо… – пробормотала Софи.

– Ради всего святого, Сэм, выбирай слова, – одернула друга Фэйми.

– Извини, Софи, не подумал. – Сэм выглядел подавленным, так что Софи приняла извинения.

– И вы ничего не удалили, – сказал Томми.

– Еще нет, – сказала Софи.

– И там нет упоминаний об Амале.

– Нет.

– Вам все равно нужно сообщить в полицию.

– Знаем, – ответили вместе Софи и Фэйми.

– Предложили бы что-нибудь новенькое, – добавила Фэйми.

Сэм замялся, но все-таки заговорил:

– Хорошо. Ладно. Скажите мне, неужели все, что мы знали – или думали, что знаем – о Сете, – это ложь? Неужели образ миролюбивого компанейского журналиста был прикрытием? А на самом деле он был связан с Аль-Джихадом, как и его брат. И выкачивал из всех деньги, чтобы их финансировать. Получается, египетское правительство ненавидело Сета не из-за его правозащитной деятельности, а потому, что они знали, чем он занимается на самом деле.

– Потому египтяне его и убили? – неуверенно спросил Томми. – Вместе со всей командой расследователей? В этом нет смысла.

Сэм поднял руки:

– Согласен. Ты прав. Я к тому, что, очевидно, мы совсем не знали Сета и все наши предположения могут быть ошибочными.

У Фэйми голова шла кругом.

– С твоей последней мыслью я согласна, но вот в остальном не была бы так уверена.

Она помассировала виски. Может быть так, что ее обманули во всем? Что, когда Сет посещал протесты и митинги, он на самом деле занимался некоторого рода шпионажем? Что его статьи были прикрытием? Она осознала, что была слишком доверчивой. Сет изложил ей свою версию – рассказал свою историю – и сделал это хорошо. Она проглотила ее, приняла, одобрила. Даже гордилась им. Вот же дерьмо. Интересно, насколько хуже все может стать?

Томми поправил очки на носу, посмотрел на часы и вынул из кармана телефон.

– Хорошо, тогда у меня предложение. На выходных мне звонил Дэйв Кулидж из нью-йоркского бюро. Он хотел узнать, как обстоят дела и как продвигается расследование.

Фэйми наклонилась к Софи:

– Дэйв работал в Лондоне несколько лет назад. Хороший парень. Занимался политическими новостями: американскими, британскими, европейскими – какими угодно. Если спросишь, он наверняка ответит, как зовут министра иностранных дел Бельгии.

– С такими знаниями можно стать звездой любой вечеринки, – пробормотала Софи.

– Я рассказал ему про «Синоптиков», – продолжил Томми. – Он сказал, что хочет участвовать в нашем расследовании. Сейчас в Нью-Йорке пять утра, но, уверен, он сидит за своим рабочим столом.

Томми набрал номер и включил динамик. По комнатушке эхом разнеслись длинные международные гудки.

– Он точно сочтет меня тупицей, – сказала Фэйми.

Ответили после четырех гудков:

– Кулидж.

– Привет, Дэйв, это снова Томми. Не слишком рано?

Раздался дребезжащий кашель и смех.

– Ха! Я уже час работаю. Рад тебя слышать, Томми. Доброе утро из Нью-Йорка. Знаменитая и сказочная Фэйми Мэдден сейчас рядом с тобой?

Фэйми закатила глаза и улыбнулась. Чернокожий, акцент уроженца Чикаго, сорок с хвостиком, вероятно, все еще худощавый и, конечно же, все еще лысый.

– Привет, Дэйв! Как жизнь?

– Неплохо, Фэмс. Хотел сначала сказать, что мы подавлены из-за вашей истории. В какой-то момент жизнь в нашем бюро просто остановилась. Это ужасно. Я помню, как мы работали с Анитой и, конечно же, Сетом. Мне так жаль.

Все четверо переглянулись.

– Спасибо, Дэйв, мы ценим, – сказала Фэйми. – Тут с нами еще Сэм Картер и Софи Арнольд, которых ты никогда не встречал, но они замечательные. Так Томми говорит, что ты знаешь о моей переписке с Синоптиком?

– Да, он рассказал мне. Полиция тоже расследует эту версию?

– О нет, определенно, нет. Я сама пока не понимаю, куда все это нас приведет. Сегодня в газете появилось новое сообщение. «Фрики – революционеры, а революционеры – фрики». Вот так.

Повисла трансатлантическая пауза, более длительная, чем просто задержка спутниковой связи.

– Хорошо, – сказал Кулидж, растягивая каждый слог, – это, безусловно, отсылка к «Синоптикам», но я понятия не имею, как это согласуется с вашей историей.

– Поясни про отсылку, – попросил Томми.

– «Синоптики» – это часть американской истории, причем истории темнокожих американцев. Началась она на рубеже шестидесятых-семидесятых годов. Как вы знаете, довольно тяжелое было время: Вьетнам, Черные пантеры, беспорядки, Никсон^[16]. «Синоптики» были революционерами. Они были не просто против Вьетнамской войны, они были против всего – против самого американского образа жизни. Они говорили, что выступают против всего, что было хорошего и приличного у зажравшейся белой Америки. Я тут нашел цитату… – Раздались щелчки клавиатуры. – Вот так. «Мы будем сжигать, грабить и разрушать. Мы – воплощение кошмара твоей матери». Неплохо, а?

Сэм присвистнул.

– Хорошая цитата. И они исполняли свои угрозы, да? Они же действовали довольно жестко.

– Еще как, – ответил Кулидж. – Они устраивали взрывы. Довольно маленькие по сегодняшним меркам, но тем не менее это были взрывы. Однако они никого не убили, кроме своих же – однажды что-то пошло не так со взрывчаткой. Это случилось в Гринвич-Виллидж^[17].

Фэйми все это знала. Даже фразу эту читала. Она была рада слышать Кулиджа, но с делом они никуда не продвинулись.

– Вот только не понятно, как это связано с тем, что происходит здесь и сейчас, – сказала она.

– Согласен, – сказал Дэйв. – Не думаю, что вообще есть какая-то связь.

Фэйми пожала плечами:

– Так зачем мы все это обсуждаем?

Снова дребезжащий кашель.

– Потому что, мисс Мэдден, может, у вас и нет большой подпольной организации, возглавляемой хиппи, но похоже, есть кто-то считающий себя одним – или одной – из «Синоптиков». Или этот персонаж связан с теми, кто считает себя «Синоптиками», и через него они посылают тебе записки. И этот человек верит, что борьба – жестокая насильственная борьба – против Запада, против империализма должна продолжаться. Конечно, он или она мог быть фриком. Но кроме этого…

– Он может быть революционером, – закончила мысль Фэйми.

– Или и то, и другое, – сказал Кулидж.

– Или и то, и другое.

30

10:05

Студент и женщина приехали к месту. Об этом их попросила другая ячейка, но он не знал, какая именно. Он не знал, сколько вообще существовало других ячеек, но им говорили, что движение растет. Лидер говорил о грандиозных планах и что теракты в Лондоне 22 мая доказали силу граждан. Их общение с другими ячейками было умышленно затруднительным, чтобы каждое сообщение имело значение.

Они должны были забрать конверт. Лидер выглядел взволнованным, размышлял вслух, не стоит ли ему самому отправиться за посланием, но в последнюю минуту решил, что риск для него слишком высок. Его страх перед нападениями «сил угнетения» усиливался с каждым днем. Он проверил каждую комнату счетчиком Гейгера – каждый случайный щелчок из динамика заставлял его подпрыгивать.

У студента была машина, а женщине сказали, куда ехать.

Лидер часто напоминал, что эта женщина – тренер по боевым искусствам, и настаивал, чтобы все они изучали удары локтями и руками – приемы карате. Сегодня на ней была свободная белая рубашка-поло и синие штаны. Ее черные волосы теперь были выбриты по боками почти так же аккуратно, как у лидера. Возможно, дань уважения. Студент задавался вопросом, спят ли они вместе, но не замечал открытых проявлений привязанности. Сегодня от нее пахло шампунем и сигаретами.

Иногда женщина была дружелюбна, иногда – нет. Время от времени она проявляла интерес к его жизни, но чаще всего – нет. Обычно они встречались на занятиях боевыми искусствами. Это было по-настоящему жестоко. Она говорила, что учила их собственному сочетанию боевых стилей со всего мира. Их обучили «четырем столпам» российской системы спецназа: дыханию, расслаблению, положению тела и движению. Всего было шесть «рычагов»: локти, шея, колени, талия, лодыжки и плечи – каждый из них мог вывести противника из строя. У американских морских пехотинцев она переняла технику рукопашного боя. Никогда не останавливайтесь лицом к лицу с противником, двигайтесь под углом сорок пять градусов в каждую сторону, чтобы увеличить шанс нанести удар. Японское тантодзюцу научило их целиться в легко сдавливаемые части тела, чтобы причинить максимальную боль. Лопатки, почки, солнечное сплетение.

Для студента это все было впервые. Он никогда ни с кем раньше не дрался, не было необходимости драться – и желания.

Она научила его стойке лошади из индонезийского силата, имитирующей позу при верховой езде. Из бразильского джиу-джитсу он научился суставным замкам и удушающим захватам, а затем – как использовать боковой контроль: он прижал лидера к полу, лежа поперек его груди. «Используйте рычаги!» – кричала она. Студент упирался локтями в бедра лидера, пока она не приказала ему остановиться.

На тренировки женщина надевала спортивные штаны и свободную футболку, студент предпочитал шорты и майку – «комплект футболиста», как она говорила. Распущенные волосы, широко распахнутые глаза и широкая улыбка. Ее вид заставлял его нервничать.

«Повеселимся, – говорила она, принимая стойку лошади и низко пригнувшись. Она бросила ему белый пластмассовый нож. – Иди ко мне. Ударь меня куда-нибудь. Куда угодно».

Он попытался ее обхитрить: держа левую руку близко к груди для защиты, он продолжая вертеть нож, стараясь сбить ее с толку. Она все еще улыбалась. Ее поза оставалась непринужденной – хотя руки напряжены, а ноги стояли твердо, вид она сохраняла покровительственный. Студент почувствовал, что пот капает ему на глаза. Попытался проморгаться, но зрение только затуманилось. Он вытер глаза рукавом, и тут все закончилось – она сделала выпад, ее нога зацепилась за его ногу, резкий рывок, и он на земле. Когда его голова ударилась о мат, женщина уже сидела у него на груди. Он чувствовал себя парализованным, боль пронзила грудь.

«Удержание сверху», – сказала она.

«Подчинение», – ответил студент.

Сегодня радио в машине было выключено – женщина сказала, что предпочитает тишину. Окна были закрыты – женщина сказала, что открытые окна ее отвлекают. Студент сильно потел. Женщина сидела, закрыв глаза. Он свернул на внутреннюю полосу трассы M6 и ехал со скоростью сто десять километров в час, пока не появились указатели на станцию техобслуживания.

– Мы на месте, – сказал он.

Она открыла глаза, проверила пуговицы на рубашке. Убрала торчащую нитку, посмотрела в зеркальце, завязала потуже шнурки на кроссовках.

«Она нервничает не меньше меня, – подумал студент. – Хотя в ее кармане не лежит яд».

Он припарковался у главного входа: со стороны женщины полно пространства, чтобы спокойно выйти, но водительская дверь еле открывалась из-за вплотную стоящего белого фургона. Им обоим было хорошо видно большие раздвижные двери здания. Он глубоко вздохнул.

– Готова?

– Сейчас узнаем. Но вообще-то мы рано.

Он не мог больше сидеть в машине.

– Я протру окна. – Он взял тряпку и бутылку воды.

Стоял еще один день невыносимой жары, но дышать подобием свежего воздуха – выхлопные газы и запах корнуоллского пирога – было облегчением. Он налил немного воды на заднее окно и начал тереть. При этом оглядывался по сторонам. Мимо прогрохотал древний «Форд Кортина», напротив припаркован серый «Вольво», перед ним пробиралась шумная семья с остатками бургеров в руках. Маловероятно, что это угнетающие силы, о которых говорил их лидер, или члены другой ячейки. Но он все равно внимательно за ними наблюдал. К нему подошел нищий в грязном пальто и показал кусок картона с надписью от руки: «Очень голоден. Бездомный. Да благословит тебя Бог». Студент отмахнулся от него.

Женщина смотрела прямо перед собой. В прошлый раз местом сброса была бетонная урна в нескольких метрах от входа. Он предположил, что они будут придерживаться заведенного распорядка: мусорку выкидывали примерно каждые полчаса. Уборка в 10:30 была сигналом к началу. Умышленно испорченный конверт бросал в урну член другой ячейки, через девяносто секунд его доставал другой человек – из его ячейки, из ячейки женщины, из ячейки лидера.

Заднее стекло было чистым, но студент продолжал тереть. Красный «Мондео», черный «Мерседес», черный «Фольксваген Гольф». Девушка в спортивном костюме и крупная женщина в деловом.

Студент нащупал цветок наперстянки. Он не знал, сколько времени пройдет, прежде чем яд подействует, но решил, что если он проглотит его, когда женщина совершит закладку, ему хватит времени вернуться в дом. Вероятные симптомы: тошнота, потливость, судороги и учащенное сердцебиение. Он надеялся, что цветок достаточно маленький.

Это был курьер. Двадцать с чем-то, среднего роста, среднего телосложения, белый. Ничем не примечательный. Коричневая кепка, коричневый плащ. Он замешкался, проходя мимо урны, а затем, как будто вдруг вспомнил, извлек из внутреннего кармана коричневый конверт и выбросил его. Затем осушил банку с газировкой и уронил ее сверху.

Студент постучал по крыше машины. Дверь открылась, и женщина вышла, встав к студенту спиной. С бешено колотящимся сердцем он достал наперстянку. Их с женщиной разделяли десять метров. Рука поднесена ко рту. От цветка ничем особенным не пахло. Два метра. Во вкусе тоже ничего особенного, но лепестки прилипали к небу. Глоток воды, и они ушли. Он произнес беззвучную мантру и снова уселся в машину.

Женщина села, держа в руках запачканный конверт. Он взглянул на него: не считая следов соуса и влажных пятен, на нем не было никаких надписей, вообще никаких. Часы на приборной панели показывали 10:40. Они будут дома к 11:30, если он еще в состоянии вести машину.

Раньше он никогда не болел, но сейчас прислушивался к себе в ожидании, как он считал, неизбежного. Женщина это заметила и постучала по конверту:

– Лидер хочет получить это послание как можно скорее. Так что поторапливайся.

Он чувствовал себя прекрасно.

31

Студент и женщина вернулись в 11:35. Она вышла первой, а он еще взглянул на себя в зеркало. Он все испортил. Съел слишком мало растения? Не то растение? Выйдя из машины, он направился к номеру двадцать шесть, держась на несколько шагов позади женщины. Он потерпел неудачу.

Боксер-стрит была узкой, обшарпанной и ничем не примечательной. Таунхаусы были построены в 1930-х – достаточно далеко от центра Ковентри, чтобы избежать немецкой атаки в 1940-м, но достаточно близко к университету, чтобы с 1968-го их заселили студенты. Около большинства дверей было несколько звонков. Велосипеды, переполненные мусорные баки, разбитый тротуар, запах гниющих овощей, громкая музыка. Две женщины в джинсовых шортах и топах от купальников курили самокрутки на пороге дома, между ними стояла переполненная пепельница. На пришедших они даже не посмотрели.

Лидер ждал их в прихожей. Рубашка цвета хаки, мешковатые черные хлопковые брюки. Он протянул обе руки, будто в мольбе, – женщина вложила в них конверт. Он казался довольным.

– Сегодня хороший день, – сказал он, а затем повернулся и пошел на кухню.

Студент и женщина устроились в гостиной. Она заняла двухместный диван, он прислонился к дверному косяку. Он чувствовал себя достаточно хорошо.

После нескольких минут молчания в комнату вошел лидер, а за ним потный мужчина, голова которого была перевязана. Лидер стоял у пустых книжных полок с листом линованной бумаги в руке, студент смог разглядеть пять напечатанных строк, в каждой из которых по двенадцать или пятнадцать слов – на этот раз сообщение было длинным. Лидер подождал, пока потный мужчина сядет на диван, а затем улыбнулся.

– Сегодня хороший день, завтра – еще лучше.

«Завтра? – подумал студент. – Почему завтра?»

Все еще никаких симптомов.

Лидер взмахнул листком.

– Мы начнем революцию. Больше нельзя откладывать, и поддерживающие нас граждане из лондонской ячейки предложили нам следующую цель. Мы нанесем удар по банкирам, священникам и евреям из класса угнетателей. Другие левые, выступающие на стороне бюрократов и поддерживающие сохранение статус-кво, будут посрамлены. Они ничему не научились. Спорить с нами бессмысленно. Вести переговоры бессмысленно. Они будут опозорены.

Студент слышал все это раньше, но сейчас речь лидера была более настойчивой, более отчаянной.

– Когда вы вышли на марш против войны, она прекратилась? Нет. Ничто ее не остановило. Когда вы голосовали – выборы за выборами – что-то изменилось? Хоть что-нибудь? Нет, ничего не изменилось. Пришло время нам принести свободу. – Он достал нож с деревянной ручкой, указывая им на слушателей. – С кем справедливый человек не вступит в сговор во имя справедливости? Какого подлого поступка вы бы не совершили? Если бы вы могли изменить мир, вы бы пошли и сделали это? Погрузись в грязь. Обними палача. Измени мир.

Студента прошиб пот: сначала он выступил на лбу, затем потек по рукам и ногам и, в конце концов, по всему телу. Его сердце замедлилось. Его взгляд потерял фокус. Когда лидер стал сворачивать листок, студент соскользнул спиной по стене.

«Ну вот и все», – подумал он.

К горлу подкатила тошнота. Он встал на четвереньки, он знал, что сейчас произойдет. Его внутренности превратились в воду. Его тело выделяло яд. Последнее, что он услышал перед тем, как потерять сознание, были крики лидера и щелчки счетчика Гейгера.

32

Студент то сосредотачивался, то терял концентрацию. Он знал, что едет куда-то в машине скорой помощи. Его живот все еще горел, одежда промокла. Фары светили ярко, каждая выбоина и лежачий полицейский вызывали спазмы боли в теле. Его постоянно рвало, а осторожные руки в латексных перчатках вытирали лицо. Два голоса, мужской и женский, только смысл фраз непонятен. Ему показалось, что он уловил, как сквозь туман сирены и шума двигателя время от времени повторяли его имя.

Грохот дверей, новые громкие голоса. Он зажмурился. Его пристегнули, тряхнули и повезли. Он нашел ручку, за которую можно было ухватиться. Каждый толчок, каждый поворот отдавались пульсацией в голове и новыми позывами в желудке. Свет приобрел тени, крики обрели эхо. Кислотный ожог в горле и носу не заглушил знакомый сладкий запах дезинфицирующего средства, заполнивший его легкие. Он попал в больницу. Он был слабее, чем когда-либо в жизни. Ему было хуже, чем он мог себе представить. Надо рассказать, почему он здесь, но не раньше, чем он окажется в безопасности. Он попытался открыть глаза и составить слова, но ни то ни другое не вышло. Его веки были слишком тяжелыми, а губы слиплись.

Лидер сказал, что все начнется завтра. Становилось темнее.

Шум в комнате стал громче и превратился в глубокий пульсирующий звук, который бился в его голове и заполнял его грудь. Голоса, потом свист, потом треск электричества.

Потом все погрузилось во тьму.

33

Он сидел в большой компании за длинным столом. Шум стоял невероятный. Он знал, что все эти люди были его родственниками, но не мог вспомнить ни одного имени. Придется гадать.

Во главе стола сидела пожилая женщина в расшитом зелено-красном сари. Ее седые волосы были зачесаны назад и завязаны черной лентой, под золотыми очками в проволочной оправе блестели большие веселые глаза. По-видимому, это была его бабушка.

Рядом с ней сидел белый мужчина, читавший книгу. Черные редеющие волосы, сутулые плечи. Он показывал кому-то обложку: «Стихи Боба Дилана 1962–1985». Одобрительно подняв палец вверх, он вернулся к чтению. Можно было бы догадаться, что это отец. Тот, который ушел, когда ему было три года. Его он помнил плохо, зато запомнил, как случившееся повлияло на мать – она всю жизнь сомневалась в себе.

По обеим сторонам от него сидели одинаковые девочки и разговаривали друг с дружкой, игнорируя мужчину. Прямые черные, коротко подстриженные волосы, красные футболки с вышитым слоном в поле зеленых и бирюзовых блесток. У него были сестры-близнецы, должно быть, это они. Он прислушался к их разговору, но слова были невнятными. Он заговорил с ними, но они его будто не замечали. Он попытался вспомнить их имена, но ничего не вышло.

Справа от одной из сестер сидели три женщины примерно одного возраста – он предположил, что лет пятидесяти. Две из них вели оживленную беседу, а третья сидела тихо, уткнувшись в тарелку, – его мать.

В дальнем углу сидели мужчины, передававшие почти пустую бутылку виски. Судя по их возгласам и ругательствам, выпили они уже немало. Один из них размахивал книгой под названием «Неправильные небеса». Дяди? Братья? Соседи? Он не узнал ни одного из них. Но все они ему не нравились.

Затем две женщины из «АйПиСи» – мертвая и новая. Они увлеченно беседовали друг с другом, не обращая внимания на пьяниц слева от них.

В дальнем углу, под черно-белой фотографией старика в рубашке и традиционном белом дхоти, сидел мужчина, который, как он догадался, был его дедом, умершим еще до его рождения. Он был одет так же, как мужчина на фотографии. Может, это он и был.

Студент понимал, что все это странно, даже неправильно, но чувствовал, что должен оставаться с этими людьми как можно дольше. Он был уверен, что скоро ему придется уйти. Обед был закончен – на тарелках только остатки еды: рис, чапатти, немного рыбного карри. На большом блюде в центре стола оставалось всего несколько ложек желтой чечевицы, а на металлическом подносе лежали остатки риса.

Казалось, места для студента не нашлось.

Его семья, но без него.

Женщина, которую он принял за бабушку, поднялась на ноги, что-то сказала, и внезапно в комнате стало тихо. Все взгляды были прикованы к старухе, которая держала обе руки в воздухе. Рукава ее сари сползли, обнажив руки, унизанные множеством золотых браслетов. Ее предплечья были в глубоких шрамах; длинные, бледные, неровные линии розовой кожи тянулись лабиринтом от ее запястья. Когда она говорила, слушали все, и он тоже. И эти слова он отлично слышал.

– Вы знаете, что нас посадят в тюрьму. Всех нас, – ее голос слегка дрожал. – Мы – КПИ-М. – Она акцентировала каждую букву, причем буква «М» получилась самой четкой. – И они нас ненавидят. Они ревизионисты и классовые предатели. Убивайте нас, судите нас, но мы все равно останемся. Вонючая индийская буржуазия в союзе с империалистами.

И это как будто разрушило чары, все в комнате отвернулись от старухи и возобновили разговоры. Какофония вернулась: сестры говорили друг с другом, игнорируя его, отец читал книгу, любители виски допилили бутылку. Бабушка тяжело опустилась на свое место.

Становилось темнее.

Мертвая женщина из «АйПиСи» указала на него пальцем.

А затем все снова кануло во тьму.

Он вновь оказался на станции. Прибыл поезд, из которого вышла мертвая женщина из «АйПиСи» в красном шарфе. Она сказала, что времени у нее нет, но его письмо она сохранила. Оно ее впечатлило – не так уж много бумажных писем приходит в наши дни. Он объяснил, что это был порыв в пьяных амбициях – он хотел стать журналистом и думал, что она ему поможет. Она обещала помочь.

Он нервничал и хотел ей угодить, а она была вспыльчивой, обаятельной и хотела кофе с пирожным. Она предложила пойти в какое-нибудь место поприятнее, чтобы поговорить, но он сказал, что такого места нет, и они сели друг напротив друга в ярко освещенном кафе на станции. Мимо проходили бесформенные, безликие люди – он не тратил на них свое время. Главными были он и женщина из «АйПиСи».

Она рассказала, что недавно занималась одной историей, с которой ей нужна была помощь. Вспомнив его аккуратное, хорошо написанное и немного отчаянное письмо, она решила ему позвонить. У нее было потрясающее предложение. Она объяснила, как он мог бы ей помочь. В награду она предложила ему тысячу фунтов – на оплату обучения в университете – и стажировку в «АйПиСи». Он согласился сразу, они даже не успели доесть пирожные.

А потом все вокруг погрузилось в темноту.

34

15:40

Милли и Амара. Его сестер звали Милли и Амара. Теперь он это знал. Стыдно, что забыл. Теперь он без усилий вспомнил их задорные яркие глаза, непрекращающееся пение и их вес на плечах, когда он катал их по саду. Его мать звали Миша, отца – Сэм, бабушку – Нита, а сестер – Милли и Амара. Он должен был обеспечить их безопасность. Он должен был обеспечить безопасность всей семьи.

Очень медленно он осознал, что к нему пришел посетитель. Сперва услышал звуки: шарканье, шелест ткани, звук переставляемого стула. Затем вернулся свет – это было похоже на перезагрузку системы. Где бы он ни был, он вернулся и теперь находился в больнице. С посетителем. Он мог слышать электрическое жужжание ламп, а также гудки и щелчки аппаратов, к которым его подключили. Он чувствовал иглу в левой руке – по-видимому, капельница. Лихорадка прошла, тошнота тоже. Остались только болезненные ощущения в горле и в мышцах живота. Он вспомнил про яд, вспомнил, почему принял его. Он надеялся, что находится в изоляторе. Вот только к нему пришел посетитель.

Студент решил не открывать глаза. Последним исчезло изображение двух женщин из «АйПиСи». Стоя рядом, они увлеченно беседовали. Интересно, они дружили? Его спасительница из прошлого и из настоящего.

Он услышал шелест страницы. Значит, это не медперсонал, а человек, готовый ждать. Страницу перелистывали примерно каждые две минуты.

Только в его ячейке знали, что он в больнице, так что угадать личность посетителя было нетрудно. Щелканье костяшками пальцев подтвердило его предположение. В кресле у его кровати сидел человек, от которого он пытался сбежать. Лидер.

У студента упало сердце. Яд сработал, счетчик Гейгера сработал. И все же он был здесь, в больнице, в компании сумасшедшего и разгневанного революционера. Если бы он обнаружил, что счетчик Гейгера реагировал на радиоактивный сердечник дымовой сигнализации, снятой с потолка в его комнате на Боксер-стрит, то возмездие было бы стремительным. Нож с деревянной рукояткой наверняка был бы у него в кармане.

– Вы меня слышите, гражданин? – Тон его был настойчивым и заговорщическим.

Студент решил, что не слышит его. Он лежал неподвижно, дыхание было ровным. Он просто ждал, пока лидеру надоест и он уйдет.

– Вы меня слышите, гражданин? – Немного изменился тон и акцент – в них слышалась паника. – Ваше дыхание изменилось. Надеюсь, вам лучше. – Голос стал ближе, книга отброшена в сторону.

Студент не открывал глаза, но попробовал произнести пару слов.

– Почти получилось, – сказал он с болезненным хрипом. Запах изо рта был затхлым и липким. Он облизнул губы.

– Воды? – предложил лидер.

Студент кивнул.

– Но не их воды, – прошептал он.

Послышался звук откручиваемой пластиковой крышки.

– Вот, купил в автомате, – объяснил лидер.

Студент поднял голову и с благодарностью сделал глоток, не открывая глаз. Затем снова рухнул на подушку.

– Они говорят, что с тобой все будет в порядке, – сказал лидер. – Но я не уверен. – Он говорил быстро и спокойно. – Я считаю, что вас отравили. Я разговаривал с ней, и она рассказала о бездомном, который подошел к вам. Должно быть, это был он. Ты был болен – мой счетчик Гейгера не врет. Теперь он показывает, что ты в порядке.

Студент приоткрыл глаза. Он лежал в отдельной комнате, одна кровать, два стула: один стул рядом с ним, другой – у закрытой двери. Через единственное окно в комнату проникал яркий солнечный свет. Лидер стоял в метре от него. Очки соскользнули с носа, лицо оставалось бесстрастным. Студент снова закрыл глаза.

– Который час?

– Без четверти четыре.

«Получается, я был в отключке довольно долго», – подумал он.

– Значит, я не радиоактивен?

Лидер достал счетчик Гейгера, поднес его к лицу студента и нажал на кнопку. Тишина. Несколько щелчков, а затем снова тишина.

– Сейчас ты не радиоактивен, но до этого – был.

Студент кивнул:

– Да, я слышал щелчки.

– Должно быть, радиация была на твоей одежде.

– Может быть.

«Или сердечник сигнализации просто выпал из кармана», – подумал он. В любом случае, сейчас никаких звуков счетчик не издает. Он рискнул добавить кое-какие детали:

– Может, яд был в форме спрея. Может, я вдохнул достаточно, чтобы мне стало плохо, но недостаточно, чтобы следы были все еще заметны.

Лидер согласился:

– Чем ближе мы к ним, тем ближе они к нам. Это нападение является доказательством.

«Ну раз он хочет верить в это, – подумал студент, – я подкину ему еще информации».

– Может, это фашисты? Может, они получили наводку?

Лидер внимательно смотрел на студента.

– От кого-то из нашей ячейки?

Студент ничего не сказал. Пожал плечами. Пусть новая отрава подействует.

В конце концов лидер пробормотал:

– Мы слишком близки, чтобы остановиться.

– Насколько близки?

– Слишком близки.

Настал подходящий момент.

– Я обуза, – сказал студент. – Они знают меня в лицо.

– Ты герой.

– Я обуза. Вы должны бросить меня.

– Слишком поздно.

– Из-за меня может сорваться вся операция.

– Этого не случится.

– Они могут меня узнать!

Лидер обдумывал его слова.

– Мы можем тебя загримировать.

Пока давления достаточно.

– Надеюсь, я выйду отсюда к началу операции.

– Так и будет. Здесь небезопасно. Мы заберем тебя. У нас осталось чуть больше сорока восьми часов.

Сегодня понедельник. Значит, все произойдет в четверг.

Студент пытался сдержать дрожь в голосе.

– Сколько грязи? – прошептал он.

Лидер поправил на носу очки, улыбнулся и встал.

– Очень много грязи, – сказал он и ушел.

Затем появилась женщина – в одиночестве ему не остаться. С суровым видом она оглядела комнату.

– Где твоя одежда?

Хари пожал плечами.

– Я что-нибудь найду, – сказала женщина и снова исчезла.

Он услышал, как она окликнула кого-то, затем наступила тишина.

Студент старался лежать неподвижно, хотя сердце бешено колотилось, а голова судорожно работала. Четверг. Лидер сказал, осталось чуть больше сорока восьми часов. Для чего бы их ни вербовали, это произойдет через три дня. Оставшись один в своей комнате, он боролся с желанием отключить капельницы и сбежать. Врачи сказали ему, что его болезнь, вероятно, была вызвана ядом, и ждали токсикологическое заключение. Они не хотели отпускать его из больницы. Лидер же хотел, чтобы он ушел.

Он сел на койке, подложив под спину подушку. Аромат еды смешивался с запахом дезинфицирующего средства для пола. Дверь в его палату была приоткрыта, и он видел две кровати в соседней палате: одна пустая, на второй спал пожилой мужчина с трубкой во рту.

Женщина скоро вернется – как только найдет одежду, – и тогда он снова окажется под охраной. Она не была такой нервной, как лидер, но разделяла его навязчивую, мессианскую решимость. Она стала его первой связью с Боксер-стрит. И она же была первой, кто высказал угрозу в адрес его сестер. Он вцепился обеими руками в тонкое синее одеяло и зажмурил глаза. Отсутствие долгов и работа после университета – это был предел его мечтаний. И он почти этого добился – несмотря на отсутствующего отца, незаинтересованную в нем мать и сомневающихся друзей. Но потом начались убийства, и его надежды рухнули. И последний его план – заставить лидера оставить его в покое – провалился. К черту все это. К черту амбиции. К черту «АйПиСи» и к черту Мэри Лоусон, которая его наняла.

Медсестра в зеленой нейлоновой форме, с шариковыми ручками в нагрудном кармане и бейджем с именем Гьёнги принесла ему поднос с едой: тарелка аккуратно прикрыта металлической крышкой, в небольшой мисочке мороженое. Женщина улыбнулась, и на мгновение ему захотелось все ей рассказать. Это была искренняя улыбка, она, казалось, была рада принести ему обед, и студенту захотелось с ней поговорить. Но он только поблагодарил ее.

Медсестра сняла крышку с тарелки: какая-то рыба, брокколи, картошка.

– Проголодались? Я знаю, что вы еще не ели. Вот что осталось от обеда.

Он не был голоден, но кивнул:

– Конечно, спасибо.

Она поставила поднос ему на колени. Металлические столовые приборы, соль и перец в бумажных пакетиках, зубочистка, четверть лимона. Студент на миг замер.

– Простите, – крикнул он вслед медсестре, которая вернулась в палату. – Прошу прощения, – повторил он, – я не хочу надоедать и уверен, что вы заняты, но можно мне еще лимона?

Она удивилась.

– Без проблем, подождите минутку.

Женщина выскользнула из комнаты, и он услышал, как поднимаются и опускаются металлические крышки, после чего она вернулась еще с двумя четвертинками.

– Вот. Большинство их не ест. Вам обе дольки?

Он благодарно улыбнулся.

– Я слышал, что они полезны, – сказал он. – Витамин С и все такое. Спасибо… Эм… – Он попытался произнести вслух ее имея.

Медсестра рассмеялась:

– Читается «Джон Джи». – Студен наконец-то сумел произнести правильно, и она улыбнулась. – Ваша подруга только что приходила? – кивнула она на дверь.

Он пожал плечами:

– Да, типа того.

– Она много кричит.

– Да, извините. – Он согласно кивнул. – Она немного на взводе.

Джонджи собиралась уйти, но замешкалась, словно выбирала между двумя мыслями.

– Она плохо к тебе относится? – она все-таки решилась на вопрос. – Студент отрицательно покачал головой. Но она смотрела на него с недоверием. – Что ж, ладно, – сказала она и вышла.

Четверг. Три часа дня. Он должен хотя бы попытаться что-то предпринять.

Студент переставил поднос на край кровати и спустил ноги на пол. Он запахнул больничный халат, проклиная отсутствие одежды. Закрыв дверь в комнату, выпил воду из стакана, насухо вытер его простыней и выжал в него каждую четвертинку лимона – всего несколько миллиметров сока. Он был уверен, что этого будет недостаточно – хватит всего на несколько слов и маленькими буквами. Но нужно попробовать.

Он убрал с подноса тарелку, крышку и столовые приборы, оставив только стакан и зубочистку. На прикроватной тумбочке нашлось два листа с больничными правилами. Он взял листок и положил его на поднос. Студент встал на колени на койке, обмакнул красную пластиковую зубочистку в лимонный сок, медленно покрутил ее между пальцами и постучал кончиком по краю стакана. Он написал одну букву, снова окунул зубочистку в сок и написал следующую. Буквы некоторое время блестели на листе, а потом исчезали.

Лидер постоянно произносил речи. Он любил вспоминать свой революционный героизм в Турции, Сирии и где-то там еще. Он твердил им, что старые методы могут быть лучшими. За интернетом следят службы безопасности, компьютеры изначально уязвимы, а позволить себе программы для шифрования они не могут, так что придется довериться бумаге. И оставаться в тени. Ни веб-сайта, ни электронной почты, ни блогов. Бумажные письма, печатные машинки и невидимые чернила позволят сохранить все в тайне. И это сработало.

По словам лидера, популярность невидимым чернилам вернули русские. Последние десять лет они использовали бумагу, пропитанную химикатами, для передачи секретных сообщений под прикрытием обычных писем. Метод, которым воспользовался студент, был более примитивным. Он снова окунул зубочистку в сок и нацарапал еще несколько букв – настолько маленьких, насколько это вообще возможно. Они блестели и исчезали, поглощенные бумагой. Он не был уверен, что хоть что-то можно будет прочесть.

Он уже почти закончил, когда дверь открылась. Вздрогнув, он схватил тарелку с едой и поставил ее на поднос поверх листа. Подкатила тошнота.

– Я вижу твою задницу. Хотя не хотела бы. – Женщина швырнула ему одежду. – Что ты делаешь?

– Стараюсь справиться с тошнотой, – ответил студент, сердце его бешено колотилось.

Неправильный ответ. Она схватила поднос.

– Ты ел их еду? Ты вообще соображаешь? Тебя отравили! Или ты уже об этом забыл? Кто знает, что могли подсунуть в эту еду.

Раздался грохот – женщина бросила поднос на пол у двери.

Он покачал головой.

– Это просто от запаха. Я ничего не ел. – Покраснев, он посмотрел на женщину, потом на поднос: тарелка все еще закрывала лист бумаги, пустой стакан лежал на боку. Он скользнул обратно в постель.

Женщина расхаживала по палате.

– Не могу поверить, что ты вообще думал что-то здесь съесть!

Студент закрыл глаза. Жаль, что Джонджи не вернулась.

– Но я же пил их лекарства, – заметил он. – Если бы они хотели избавиться от меня, они бы уже сделали это.

Женщина, явно обеспокоенная, продолжала ходить кругами.

– Тебе нужно одеться.

– Меня еще не выписали.

– Он хочет, чтобы ты ушел отсюда. Значит, ты выписан.

– Он меня выписывает?

– Да.

– Почему такая спешка? Токсикологический анализ еще не готов.

Она остановилась у его кровати.

– Мы знаем, что произошло. Тебя отравили. И ты скомпрометирован. Нам нужно вытащить тебя. Одевайся.

Он посмотрел на одежду: джинсы, рубашка и обувь.

– Где ты их достала?

– Их хозяин умер.

– Ты их украла? У мертвеца?

Она неловко устроилась в ногах кровати. Лицо ее было спокойным, но голос срывался.

– Тебе нужно одеться. Ты должен быть готовым. И неважно, откуда взялась одежда.

Он взял в руки джинсы и рубашку – скорее всего, будут велики, но не критично.

– А нижнее белье? Носки?

Женщина покачала головой:

– Обойдешься. Одевайся.

Он решил попробовать в последний раз:

– Вам лучше оставить меня здесь. Я говорил об этом лидеру. Если я скомпрометирован, то все испорчу. Со мной все будет в порядке.

Женщина встала с койки.

– Да, ты скомпрометирован. Нет, ты здесь не останешься. Это небезопасно. – Она взглянула на одежду. – Я выйду наружу, если вдруг у тебя приступ стеснительности.

Он кивнул, и она ушла, захлопнув за собой дверь. Но стоило ему встать из постели, дверь снова открылась и из-за нее донесся голос женщины:

– Пришла медсестра, чтобы собрать ядовитое дерьмо, которое они тебе принесли. Ты как, уже в приличном виде?

Его сердце заколотилось.

– Да, пусть заходит.

Появилась Джонджи с каменным лицом.

У него есть максимум тридцать секунд: медсестра наклонилась за подносом, но он успел вытащить листок из-под тарелки. Приложив палец к губам, он достал из ее нагрудного кармана ручку, яростно что-то нацарапал на листке и протянул, быстро прошептав:

– У меня с ней большие проблемы. Она плохой человек. Отправьте это по адресу, который я здесь написал. Пожалуйста. Пожалуйста, – он сунул листок обратно под тарелку.

Медсестра замерла с подносом в руках. Пораженная. Испуганная.

Он положил свои руки на ее.

– Пожалуйста, Джонджи. Последняя надежда.

Она кивнула и вышла из палаты.

35

16:35

Таксист высадил лидера в двух кварталах от дома номер 26 по Боксер-стрит. Он заплатил наличными и ничего не сказал водителю. Чаевых он тоже не оставлял. До дома было идти всего три минуты – он замер на крыльце. Вечер был жарким, на улице, как и в доме, было тихо. Женщина поехала в больницу. Так что у него была возможность сделать то, что он должен был сделать.

Лидер медленно повернул ключ и проскользнул внутрь. Стоя неподвижно, склонив голову, он почувствовал, как ветерок с заднего двора пронесся по дому, принеся с собой шарканье сандалий. Он нащупал гладкую рукоять складного ножа в кармане штанов.

Через двери на кухне он видел, как человек ходит по двору. На столе стояли две недопитые чашки черного кофе и грязная тарелка. Неподалеку валялись нож и вилка.

Лидер перенес обе кружки, тарелку и столовые приборы в раковину, а затем протер стол тряпкой, после чего сполоснул ее, свернул и повесил на кран.

– О, привет, – сказал потный мужчина, поднимая солнцезащитные очки на лоб, заходя в дом. – Значит, мне не показалось, что кто-то вернулся. Как он?

На нем были футболка, шорты и сандалии. Правое ухо заклеено большим пластырем.

Было очевидно, что потный мужчина не задумывался о своей внешности.

– Одет для революции, гражданин? – спросил лидер.

Мужчина оглядел себя, будто увидел впервые.

– Жарко, – он пожал плечами. – А что мне лучше надеть?

Лидер стоял, скрестив руки на груди.

– Ты знаешь, что скоро нам идти на дело, но одеваешься для пляжа. Даже не захотел подумать об этом. Это все ленивый образ мысли. Контрреволюционный!

Потный мужчина перетаптывался на месте, чувствуя себя неловко. Еще и посуду за ним убрали.

– Прости, – сказал он. – Это ничего не значит, честное слово. Я готов ко всему, ты же знаешь. – Он умоляюще посмотрел на лидера. – Что я могу сделать?

Лидер не двинулся с места.

– Садись, – сказал он и указал на ближайший кухонный стул, выдвигая второй стул, чтобы сесть напротив. Потный мужчина сел, его глаза внезапно расширились.

– Это мы уже проходили, – пробормотал он.

Лидер проигнорировал его слова.

– Наш друг был отравлен. Ты же спросил, как он. Так вот, он отравлен чем-то радиоактивным, но должен поправиться. Доза, которую он получил, была мала, слишком мала, чтобы причинить непоправимый вред.

– Что ж, это хорошо…

– Нет, не хорошо. Его предали. Кто-то знал, где он будет, кто-то выдал его. Предатель. – На лице, шее и черепе вождя появились капельки пота. – Как думаешь, кто это мог быть, а, гражданин?

Широко распахнутые глаза, руки вцепились в сиденье стула. Дар речи покинул потного мужчину.

– Что? Но… Ты сказал… Это…

– Так кто его предал?

– Я понятия не имею. Ты уверен…

– Конечно, мы уверены. – Рука лидера снова опустилась в карман, пальцы медленно скользили по металлическим заклепкам на рукоятке ножа. – Мы слышали и видели доказательства. Их операция была скомпрометирована. Мы должны найти того, кто сотрудничает с врагом. – Его очки сползли на переносицу, он поправил их. – Того, кто контактировал с фашистами, – его голос стал тише. – С чего бы ты начал поиски, а, гражданин?

Потный мужчина молчал. Взгляд его метался по комнате, голова поворачивалась влево и вправо, оценивая возможности.

Лидер это заметил:

– Думаешь о побеге?

Потный мужчина покачал головой:

– Думаю, что это безумие.

– Ты о чем? – лидер говорил почти шепотом. Его левая рука сжимала нож.

И тут потному мужчине надоело.

– О том, что ты, мать твою, ненормальный, вот о чем. Тебя воспитали так, чтобы ты во всем видел гребаный заговор. Но ты пойми, умник, нет никакого заговора! На самом деле нет! И среди нас нет предателей, только революционеры, ждущие, когда им скажут, что делать.

Он встал, опрокинув стул. Лидер тоже встал, уперев руки в бока. Его стул не шелохнулся. Потный мужчина был на двадцать сантиметров выше лидера, который словно с удивлением заметил его преимущество в росте.

Потный мужчина наклонился так, что их лица оказались всего в нескольких сантиметрах друг от друга.

– Только нам не говорят, что делать, – продолжил он. – Вокруг только секреты и молчание. Ты считаешь меня коллаборационистом, или предателем, или кем там еще. Но у тебя нет никаких доказательств, только бредовые теории. Так что я, пожалуй, пойду. Спасибо за все. – Он в два шага достиг лестницы, развернулся, стоя на первой ступеньке. – И можешь не напоминать мне, что у вас есть адрес моих родителей, что ты знаешь, где они живут, и всё вот это вот. – Он вытер лицо футболкой. – Всё это дерьмо. – Он взбежал по лестнице.

Лидер стоял на месте, прислушиваясь к звукам, которые издавал человек, быстро собирающий вещи. Пальцы левой руки снова нащупали нож и открыли лезвие. Он засунул его за пояс, прикрыв рукоятку рубашкой. Вытерев лицо носовым платком, он подошел к подножию лестницы и стал ждать.

Сквозняк утих, в доме становилось душно.

Сборы не заняли много времени. Через две минуты потный мужчина спустился с рюкзаком на плече. Вид лидера, прислонившегося к балюстраде, заставил его ненадолго остановиться на верхней ступеньке.

– Знаешь, это могло сработать, – сказал он, спускаясь. – Когда ты говорил о том, что мы должны учиться у джихадистов. Что они доказали, что небольшие группы, организованные и работающие вместе, могут изменить историю. Что революция может начаться с грузовика и нескольких ножей. Мы верили этому, но ничего не произошло. Мы потерпели неудачу. Это была лишь гребаная болтовня и позерство.

Лидер на него не смотрел – скинул ботинки и уставился в пол. Потный мужчина прошел мимо него по коридору, не заметив, что лидер идет следом. Он потянулся к защелке и уже собирался открыть дверь, когда лидер схватил его за волосы и резко дернул. Раздался короткий сдавленный крик, его голова откинулась назад. Острие ножа одним рывком слева на право перерезало гортань и мышцы. Лидер шагнул в сторону, мужчина упал на пол.

Лидер рассматривал умирающего человека, присев рядом с ним. Ноги мужчины судорожно тряслись. Его глаза смотрели в потолок. Жизнь быстро покидала тело. Лидер наклонился к нему и прошептал, где и когда планируется атака. А потом сказал чуть громче:

– Мы принесем войну в дом. Начнем борьбу против фашистов. Она началась прямо здесь. – Он вытер одну сторону лезвия о шорты мужчины. – Обними палача. – Он вытер другую сторону лезвия о футболку мужчины. – Обними палача.

36

Вторник, 12 июня, 07:35

Телефон Фэйми разбудил их обеих. Она вытащила его из-под одеяла.

– Да, Сэм. Я тебя внимательно слушаю.

– У тебя такой голос, словно я тебя разбудил.

– А ты и разбудил. Мы с Софи засиделись допоздна. Так почему ты звонишь?

– Я скоро буду у вас, минут через десять. Решил предупредить.

Фэйми быстро села в кровати.

– Через десять минут? Ты с ума сошел? Невозможно собраться за десять минут. – Софи прошла мимо нее, помахала рукой и скрылась в душе. – Почему ты решил зайти, Сэм? Что-то случилось?

– Журналисты разошлись, Фэйми. Папарацци больше не дежурят у тебя под окнами – я заметил, когда проезжал мимо. Могу подвезти, если тебе нужно что-то забрать или ты решишь вернуться в квартиру насовсем.

Мысль о собственной кровати и комнатах с окнами, которые нормально открываются, была заманчивой.

– Хорошо, увидимся, но не раньше чем через двадцать минут. – Она повесила трубку.

Через двадцать минут Фэйми с Софи спустились на парковку отеля и закинули сумки в багажник машины Сэма.

– Вы отдали ключи?

– Еще нет, – ответила Фэйми, – но все вещи на всякий случай забрали.

– На случай чего?

– На всякий случай.

Фэйми села вперед, Софи – за Сэмом. Обе в темных очках, а Фэйми еще и надела бейсболку. Сэм приоткрыл окно со стороны водителя.

– Что не нравится, как от нас пахнет? – спросила Софи.

Фэйми улыбнулась и спросила:

– Унюхал джин, да?

– Просачивается через каждую пору, – засмеялся Сэм. – Это запах серьезной журналистики. Во сколько у вас встреча с Хантер?

– В половине двенадцатого, в полицейском участке Хакни. Решили, что встретиться там будет безопаснее.

Машин на дороге почти не было, да еще со светофорами им везло – так что у дома Фэйми они будут минут через десять.

– Что ты собираешься им сказать? – Сэм смотрел то на Софи через зеркало заднего вида, то на Фэйми, сидевшую рядом.

– Что я знакома с Амалем, – сказала Софи, – и что я встречалась с Сетом.

Софи и Фэйми обменялись взглядами.

– А про ноутбук? Про фотографии? Это же улики. Вы знаете, что должны рассказать о них, как бы ни было стыдно.

Фэйми смотрела в окно.

– Избавь нас от лекции, Сэм. Мы сами решим, что им стоит увидеть.

Она включила радио. Новости о кандидате в президенты США, тюремном реформаторе, попавшем в тюрьму, и об окончании жары.

– Слава богу, – пробормотал Сэм.

– И слава богу, что про нас ничего не говорят, – добавила Фэйми. – Хотя еще посмотрим, что будет через пару часов…

Они проехали мимо дома Фэйми. Никого. Сэм припарковался.

– Поднимайся с нами, Сэм, я сварю кофе. Ты же не откажешься? – Она заметила, что он сомневается. – Сэм, ты можешь опоздать на работу – впервые в жизни. Ты уже написал заявление – больше нет смысла оставаться на хорошем счету. Так что выпей с нами кофе.

– Ладно, убедила. – Его плечи поникли.

Журналисты разошлись, но следы их еще были заметны – кофейные стаканчики и бумажные пакеты в переполненной урне.

Они вошли в подъезд.

– Три латте со льдом сейчас будут, – сказала Фэйми.

Она открыла дверь квартиры, подняв почту, скопившуюся в ее отсутствие: две бесплатные газеты, четыре меню доставки еды, два счета за коммунальные услуги и простой белый конверт с адресом, написанным от руки. Фэйми бросила бумаги на диван – несколько дней жары и отсутствия вентиляции требовали как можно скорее открыть как можно больше окон. Сэм и Софи устроились в гостиной, Фэйми прошла на кухню и включила кофеварку.

Появился Сэм и протянул ей конверт.

– Тебе, наверное, стоит взглянуть. Снова почтовый штемпель Ковентри.

Софи зашла вслед за ним:

– Возможно, еще один прогноз Синоптика. Любопытно. – Она заметила, что Сэм поморщился от ее энтузиазма. – Извини.

Фэйми взяла конверт. Остальные письма были напечатаны на машинке, а это было написано шариковой ручкой. Мелкий аккуратный почерк. Она посмотрела на марку:

– Отправлено вчера.

Фэйми надорвала конверт ногтем, внутри оказался листок с правилами больницы и еще один сложенный лист бумаги с тремя строками, написанными тем же аккуратным почерком. Она быстро просмотрела текст и прочитала вслух:

– «Я работаю в университетской больнице Ковентри. Молодой человек настоял на том, чтобы я отправила вам это письмо. Он сказал, что у него проблемы с женщиной. Я думаю, он говорит правду. Надеюсь, вы сможете ему помочь».

Фэйми передала записку Сэму и стала рассматривать второй листок. В правом верхнем углу был нацарапан ее адрес. Почерк другой – торопливый и неаккуратный, но ручкой писали той же.

На полях еще слова. Четкие черные буквы? По краям почерк становился менее разборчивым. Черными заглавными буквами было написано:

СЛЕДИ, ЧТОБЫ МОЯ МОГИЛА

БЫЛА В ПОРЯДКЕ

– Что за ерунда? – спросила Софи.

– Это наш парень.

– И определенно парень, – заметил Сэм. – Парень, у которого проблемы с женщиной.

Фэйми разлила кофе по кружкам.

– Он сообщает, что скоро умрет? Потому что это отчаянно грустная записка.

– Вряд ли, – ответил Сэм. – Мы же не знаем, кто он и где находится.

Софи достала телефон и поискала в интернете.

– В главной больнице Ковентри. Построена в 2006 году. – Она показала им точку на карте.

– Итак, мы знаем, что он в Ковентри, – повторила Фэйми, – знаем, что он пытается связаться с нами, и знаем, что ему приходится прибегать к таким нелепым способам отправки загадочных сообщений. Все же сохраняется шанс, что это просто какой-то псих.

– А это цитата не из очередной песни Дилана? – спросила Софи.

Фэйми достала ноутбук и напечатала текст. Она ахнула от удивления:

– Черт возьми, он снова за старое. Это не сам Дилан, но тоже песня. – Она развернула ноутбук экраном к друзьям.

– Техасский блюз, автор – Блайнд Лемон Джефферсон^[18], – прочитал Сэм. Он нажал кнопку «Играть», и кухню заполнили звуки из 1928 года: скрежещущий звук гитары и вокал. – Что он хотел этим сказать?

– Прочитай слова песни, – сказала Фэйми.

Сэм пробежал глазами текст и резюмировал:

– В общем просьба об одолжении – следить за могилой автора. Такие строки: «Ты когда-нибудь слышал звон колоколов? Это значит, что еще один парень мертв и забыт. Следи, чтобы моя могила была в порядке».

На кухне стало тихо.

– Грустная песня, – сказала Софи. – Похоже, он сдался.

– Но почему он решил нам об этом рассказать? – спросила Фэйми. – Зачем сообщать незнакомым людям, что ты собираешься умереть или сдаться?

– А может, здесь скрывается какая-то другая история? – предположила Софи. – Кто такой Блайнд Лемон Джефферсон?

Сэм начал поиски. Фэйми снова разглядывала лист с правилами.

– А в «Телеграф» ничего нового? Кто-нибудь проверял?

– Я смотрел – ничего. Иначе, очевидно, я бы вам рассказал, – ответил Сэм, просматривая сайты, посвященные истории музыки.

– Мы никогда раньше не пытались понять ход его мысли, – сказала Фэйми. – Один взгляд, минута поиска в интернете, и все понятно. А вдруг мы что-то упускаем?

– Давай послушаем песню еще раз, – сказал Сэм.

Фэйми запустила видео. На экране появился молодой зажмурившийся афроамериканец в очах и с гитарой.

– Он слепой. Мы слепые, – предположил Сэм. – Он был родом из Техаса и считается отцом техасского блюза. Хотите узнать подробную биографию?

Фэйми допила кофе.

– Подожди, – сказала она. – Должно быть что-то проще. Дело либо в песне, либо в исполнителе. Название и исполнитель. Ты сказал, что мы слепые. Правильно, так и есть. Значит, у нас есть «слепой», «лимон» и «Джефферсон».

– Уверена, что там больше никаких подсказок? – спросил Сэм, и они еще раз внимательно осмотрели листок. Сэм пожал плечами: – Похоже, ничего. А что тогда с «лимоном»? Слушайте! Вот оно! Лимон! В детстве мы использовали сок лимона как невидимые чернила.

Софи засмеялась:

– Правда? И это работало?

– Конечно! Он проявляется при нагревании.

Фэйми положила листок на горячую крышку кофемашины. Все трое не сводили с него глаз, и через несколько секунд начали появляться коричневые буквы. Фэйми схватила Софи за руку. Писали явно в спешке, но слова читались хорошо.

МЕНЯ ЗОВУТ ХАРИ РОЙ

БОКСЕР СТРИТ, 26

СРОЧНО! ТЕРАКТ В ЧЕТВЕРГ!

37

09:20

Втроем они сели на заднее сидение черного такси и закрыли стеклянную перегородку между пассажирами и водителем. Таксист понял намек и погромче включил радио с каким-то ток-шоу. До полицейского участка Хакни было двадцать минут езды. Сердце Фэйми все еще бешено колотилось, нервы были на пределе. Теперь они знали имя. Сообщения приходили от реального человека, и его звали Хари.

– Фотография из «Фейсбука», – Софи показала экран телефона. Веселое круглое и чисто выбритое лицо, смуглая кожа, черные вьющиеся волосы. Футболка в бело-голубую полоску, банка пива. – Хари Рой. Студент второго курса Уорикского университета, изучает политику. Британский индиец, семья матери родом из Бенгалии. О его отце пока ничего не известно. Есть две сестры – пока не могу понять, сколько им лет. Холост.

– Господи, ты уже и это узнала? – Фэйми была впечатлена. Софи только пожала плечами.

– Когда он публиковал последний пост? – спросил Сэм.

– Тишина в течение нескольких недель, – ответила Софи. – «Твиттера» или «Инстаграма», насколько я могу судить, у него нет.

– Я хочу позвонить в больницу, – сказал Сэм, – но думаю, стоит подождать информации от полиции. Если станет известно, что журналисты наводят справки о Хари Рое, кто знает, к чему это приведет.

– Но он просит нас о помощи, – заметила Фэйми. – Если мы верим, что он не сумасшедший, говорит правду и на четверг запланирован теракт, мы либо должны убедить в этом полицию, либо ехать в Ковентри и действовать самостоятельно.

Но Сэма и Софи ее слова не убедили.

– Это наша история, – продолжила Фэйми. – Возможно, когда-то это была история Мэри. И мы должны продолжить ее работу.

– Ты уволилась, помнишь? – сказал Сэм. – Как и я. Только Софи все еще числится в штате, и Томми, но мы – ушли. И вряд ли нас возьмут в новый отдел расследований.

Некоторое время все трое невидящими взглядами смотрели в окна.

– А эта история о Хари или же об Амале? – наконец спросила Софи.

– А Мэри могла знать об Амале? – Сэм посмотрел на спутниц.

Фэйми прикрыла глаза.

– Боже, как все запутано. Не думаю. Мне кажется, они не были знакомы, но Софи виднее.

– Я же знала обоих братьев, вполне возможно, что Мэри тоже.

Сэм кивнул:

– Значит, первая погибшая журналистка, возможно, дружила с…

– Ну, это слишком громко сказано, – перебила его Софи. – Вряд ли прям дружила.

– Возможно, знала, – поменял формулировку Сэм, – исламистского террориста, который был братом ее бойфренда. Или бывшего бойфренда. Значит, это история про Амаля, не так ли? Думаю, так решат полицейские.

Они вышли из такси у многоквартирного дома, первый этаж которого был выкрашен в синий цвет. На окнах закрытые жалюзи, на дверях таблички на многих языках. Фэйми расплатилась с водителем.

– Мы точно приехали куда надо? – спросил Сэм.

– Похоже на благотворительный магазин в осаде, – заметила Софи.

– Тут безопаснее всего, – сказала Фэйми.

У нее дома они долго смотрели на записку, гадая, есть ли в ней еще какие-нибудь тайные послания. Решив, что они узнали все, что могли, Фэйми позвонила Хантер, сказав, что они скоро приедут.

Констебль появилась через несколько секунд после того, как администратор в приемной набрала ее номер. Тот же серый костюм, белая рубашка, серебряные пуговицы. Без улыбки она кивнула Фэйми.

– Все ко мне? – спросила она.

Фэйми представила спутников.

– Следуйте за мной, – сказала Хантер и распахнула дверь. Пустой коридор вел в «Комнату для допросов 2Г». Четыре стула, по два с каждой стороны от массивного деревянного стола, маленький вентилятор на полу и пронзительный запах дезинфицирующего средства.

Фэйми села рядом с Софи, ноутбук был в сумке, стоящей на полу между ними. Сэм расположился напротив. Хантер отодвинула свой стул к стене. Усевшись, она достала блокнот, а затем наклонилась, чтобы включить вентилятор. Волна горячего спертого воздуха пронеслась по комнате.

– Итак, – Хантер обращалась к Фэйми, – вы хотели меня видеть. Случилось что-то серьезное?

– Да. Вы помните записку на лобовом стекле? Вы еще ее сфотографировали.

– Помню, да.

Лицо Хантер оставалось спокойным, но Фэйми уже почувствовала ее разочарование.

– Мы узнали, кто ее отправил. – Тон Фэйми невольно стал извиняющимся. – Через личные объявления в «Дейли телеграф».

Хантер приподняла бровь в немой просьбе подробностей, и Фэйми рассказала ей всю последовательность заметок и сообщений, а затем показала последнее послание.

– Слова по краю – это песня Блайнда Лемона Джефферсона. Это был ключ. Остальной текст был написан лимонным соком. Так что мы нагрели лист.

Хантер молча ждала продолжения.

– Это разновидность невидимых чернил.

– Я знаю об этом, – сказала Хантер. – Каждый ребенок это знает.

Софи передала Фэйми свой телефон.

– Это Хари Рой. Я думаю, у него неприятности. Кажется, он во что-то вляпался и ему нужна помощь. Кто знает, почему он выбрал именно меня, но это похоже на правдоподобное предупреждение о теракте. Мы решили, что вам следует узнать.

Хантера рассматривала записку.

– Правдоподобное? – спросила она спокойным голосом. – И почему оно заслуживает доверия?

Фэйми почувствовала, как ее шея покраснела.

– Детектив Хантер, мы все журналисты из «АйПиСи». Мы сообщаем новости каждый день. Просматриваем, анализируем и выбираем. Это наша работа. Мы не знаем, что именно сейчас происходит, но, по нашему мнению, это достойно вашего внимания.

– Сообщит ли о готовящемся теракте «АйПиСи»? – спросила Хантер.

– «АйПиСи» будет расследовать это дело, – вмешалась Софи. – У вас есть имя, у вас есть адрес, у вас есть предупреждение. Почему бы не отнестись к этому серьезно?

Хантер задумалась, затем кивнула и что-то записала в блокноте.

– Мисс Мэдден, как вы знаете, в разгаре масштабная операция. Самая большая из тех, что я видела. Серьезнее, чем после лондонских взрывов в июле 2005-го^[19]. Участвует в ней не только британская полиция, и у всех есть свое мнение, кто же стоит за атаками, – я слышала много разных теорий. Но в одном мы все согласны – лишь в одном – это была изощренная атака изощренной террористической группы. – Она перевела взгляд с Фэйми на Сэма, с Сэма на Софи, а затем снова на Фэйми. – Так что вряд ли тут дело в Хари, который пишет послания лимонным соком. – Фэйми хотела что-то сказать, но Хантер остановила ее взмахом руки. – И раз уж вы здесь, я должна сказать вам еще кое-что. – Хантер смотрела в потолок, словно ища слова. Фэйми напряглась. – Что бы вы сказали тем, кто критикует вашу работу? Тем, кто утверждает, что в прошлом, после одного из терактов, вы использовали не самые надежные источники?

Фэйми почувствовала руку Сэма, пытавшегося ее удержать, но смахнула ее.

– Что бы я сказала, детектив Хантер? Господи, вы серьезно? – Фэйми заставила себя сохранять спокойствие и сделала глубокий вдох. – В любой крупной организации есть распри. Соперничество. Ревность. У вас наверняка так же. Например, вы можете ненавидеть констебля Милна. Начальство может считать его невыносимым придурком. – Она посмотрела на Хантер в поисках подтверждения своих слов, но никакой реакции не заметила. – В «АйПиСи» то же самое. И касается как профессиональных, так и личных моментов. Вы, очевидно, разговаривали с Джейн Хилтон, которая ненавидит меня и копает под меня со времен Пакистана. Она ошибалась тогда и ошибается сейчас. Как была сукой тогда, так ею и осталась. Вот и все.

Хантер ждала продолжения, но в конце концов кивнула:

– Понятно.

Сэм наклонился вперед.

– Послушайте, – сказал он. – Фэйми, должно быть, следовала другим… более неординарным путем, чем Джейн Хилтон. Но Пакистан? Вы же должны знать, что там она все делала правильно. Ее репортажи были безупречны.

– Понятно, – снова неуверенно кивнула Хантер, заглядывая в свои записи.

– Итак, – сказала Фэйми, – Боксер-стрит.

– Ладно. Я наведу справки.

– А именно? – спросил Сэм.

– А именно, мистер Картер, что я наведу справки. – Она положила ручку и посмотрела на Сэма. – Вас это устроит?

– Боже мой, вы невыносимы, – сказал Сэм. – Не стоило нам к вам приезжать, но мы, знаете ли, подумали, что вас заинтересует террористическая угроза. Что ж, детектив Хантер, нам дело кажется перспективным, и мы будем расследовать его соответствующим образом. В репортажах ваше имя, само собой, упоминаться не будет. – Он поднялся.

– Это была угроза, мистер Картер? – Голос Хантер был по-прежнему спокойным.

– Если моя работа представляет собой угрозу…

Детектив-констебль подняла верх обе руки:

– Хорошо, я вас поняла. Мне стоило выразиться точнее. Мы съездим на Боксер-стрит, узнаем про Хари Роя. – Она снова посмотрела на Сэма. – Я свяжусь с полицией Уэст-Мидлендс. Но вы должны понимать: когда работают антитеррористические подразделения, разведка и скоординированные международные полицейские силы – мы оказываемся на периферии.

– Допускаю. Но Хари может оказаться в чрезвычайно опасном положении, если то, что он сообщил нам, верно…

– Мистер Картер, вы сейчас указываете, как нам делать нашу работу, – перебила Хантер.

Сэм коротко кивнул:

– Прошу прощения, мне не стоило этого делать. Просто «узнаем про Хари Роя» едва ли звучит как срочное дело.

– Общение через объявления в «Телеграф» тоже не кажется таким уж срочным, – заметила Хантер.

– Если только это не единственный безопасный способ, – вставила Фэйми.

Хантер провела линию в блокноте.

– Согласна. Дайте мне минутку. – Она вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.

Фэйми, Софи и Сэм переглянулись.

– Как вы думаете, она действительно сейчас отправит кого-то на Боксер-стрит? – спросил Сэм.

– Или пошла пописать, – сказала Фэйми. – Одно из двух.

Сэм бросил взгляд на сумку Софи:

– А ноутбук? Какой план с ним?

– Никакого, – сказала Софи.

Сэм начал было протестовать, но Фэйми коснулась его ладони.

– И никаких лекций, Сэм.

– Лекцию я и не планировал, – возразил он, – но хотел напомнить…

– И никаких напоминаний. Никаких советов. Ничего такого.

Сэм откинулся на стуле с видом проигравшего.

В этот момент в комнату вошла Хантер.

– Я передала вашу информацию дальше, спасибо. Поговорила с коллегой из департамента Уэст-Мидлендс. Но вы же хотели поговорить о чем-то еще кроме записки?

Сэм и Фэйми оба повернулись к Софи.

– Ладно, моя очередь рассказывать, – сказала девушка, теребя кожаный браслет. – Я не думаю, что это имеет большое значение, но я тоже встречалась с Сетом Хуссейном. И сталкивалась с Амалем.

Хантер выпрямилась – слова Софи ее заинтересовали.

– Вы сталкивались с Амалем Хуссейном? – недоверчиво спросила она. – Сколько раз?

– Кажется, пять.

– Ждите здесь.

Хантер снова вышла, но на этот раз оставила дверь открытой.

38

Хантер вернулась с детективом Милном – раскрасневшимся и без пиджака. Он сел на ее место, а она прислонилась к стене.

– Расскажите мне об Амале Хуссейне, – попросил он, вытирая лицо платком.

Софи сложила руки на коленях.

– Ну, – начала она, – на самом деле нечего и рассказывать. Я встречалась с ним только в квартире Сета, и после моего прихода он надолго не задерживался. Мы могли обменяться парой слов – как дань вежливости, понимаете, – а потом он уходил.

Повисла пауза. Милн и Хантер ждали продолжения рассказа.

– Вот и все, – Софи пожала плечами.

– Как он выглядел, мисс Арнольд? – спросил Милн. – Когда вы были там, каким он вам показался?

Софи снова пожала плечами:

– Тихий. Осторожный.

– Он нервничал? – предположил Милн.

Софи кивнула:

– Возможно, да.

– А как вел себя Сет, когда вы оказывались втроем?

– Немного напряженно. Он, кажется, радовался, когда Амаль уходил. И точно становился расслабленнее.

– Он говорил о брате?

– Нет, никогда.

Милн повернулся к Фэйми:

– Мисс Мэдден, вы говорили, что никогда не встречали Амаля, что он никогда не был в квартире Сета одновременно с вами. – В ответ Фэйми только кивнула. – И, простите за уточнение, ваши отношения закончились до того, как мисс Арнольд начала встречаться с Сетом Хуссейном?

«Я знаю, что это всего лишь вопрос, – подумала Фэйми, – но прозвучало так, будто мы шлюхи».

Она закусила губу и снова кивнула.

– Понятно. Мисс Арнольд, Сет когда-нибудь обсуждал с вами политику? – продолжал Милн.

– Да, конечно. Все время. Он постоянно участвовал в различных акциях и кампаниях. Защита прав человека и гражданских свобод в Египте была его страстью. Он поддерживал множество контактов.

Милн хмыкнул:

– Один брат – пацифист, а другой террорист? Странно, не правда ли?

Софи вздрогнула.

– Пацифист? Нашли тоже слово! Борьба за демократию в такой стране, как Египет, не имеет ничего общего с пацифизмом. Это не какая-то хипповская чушь или миротворческая деятельность. Это опасная работа, за которую могут посадить в тюрьму. Или застрелить.

– Или зарезать? – предположила Хантер.

– Такая версия у меня тоже была, – сказала Софи. – Сет много раз ставил египетское правительство в неловкое положение. Я уверена, что они не будут оплакивать его смерть.

– Может быть, они даже стремились к такому исходу? – спросил Милн.

– Вполне возможно, – кивнула Софи.

Милн поерзал на стуле и еще раз вытер лицо.

– Извините за вопрос, мисс Арнольд, но каков был статус ваших отношений?

– Простите?

– Когда его убили, вы все еще встречались?

– Да.

– Мои соболезнования. Вы, должно быть, опустошены.

– Конечно.

Минута тишины.

– Простите, конечно, но по вам так и не скажешь, – заметил Милн.

Софи смотрела на него, не моргая.

– Не все выражают горе слезами, детектив. Даже при бестактном допросе.

– Конечно, конечно, понимаю. А Сет когда-нибудь занимал у вас деньги?

– Да.

– Вы знаете, на что он их тратил?

Софи покачала головой:

– Честно говоря, понятия не имею.

– Может, он отдал их брату?

– Может. Или тратил на пиццу. Как я уже сказала…

– Может быть, его борьба за права человека была фикцией, мисс Арнольд? Прикрытием?

– Ладно, с меня хватит, – сказала Софи, вставая. Правой рукой она опиралась о стол, а левой прикрывала живот. Этот жест привлек внимание Фэйми, и как она успела заметить, Хантер тоже.

Милн попробовал еще раз:

– Мисс Арнольд, я понимаю, что наш разговор вас расстраивает, но если можно, еще один вопрос.

Софи села.

– Сет… «встречался» с кем-нибудь еще из «АйПиСи»? Думаю, это вполне вероятно. И нам очень нужно узнать больше об Амале.

Фэйми почувствовала, как земля ушла из-под ног. Похоже, скоро все станет еще хуже. Это был логичный вопрос, который требовал честного ответа. В наступившей тишине она осознала, что Софи и Сэм уступили право ответа ей. Хантер и Милн тоже ждали ее реакции.

– Как выяснилось, да. Мы думаем, что у него были отношения с Мэри. Мэри Лоусон.

Как и предполагала Фэйми, воздух в комнате мгновенно наэлектризовался.

– Мэри Лоусон? – переспросил Милн, не скрывая удивления. – Счастливая замужняя женщина, мать двоих прекрасных детей – вы про эту Мэри Лоусон?

– Избавьте нас от морализаторства. – Милн покраснел. – Но да, – продолжила Фэйми, – про ту самую Мэри Лоусон.

Хантер оттолкнулась от стены.

– Вы думаете, у них были отношения?

– У них были отношения.

– Откуда вы знаете? Она вам сказала? Или Сет?

Фэйми подумала про ноутбук, лежащий в сумке в нескольких сантиметрах от ее правой ноги. Она знала, что это улика, знала, что должна о нем рассказать. Если бы в комнате была только Хантер, возможно, она бы и рассказала, но сама мысль о том, как этот мерзавец разглядывает их с Софи фотографии, была слишком неприятной. Она взглянула на Софи – та пожала плечами, – а затем уставилась в пол.

– Просто знаем.

– Просто знаете… – повторил Милн. – Понятно. Значит, когда мы будем допрашиваться ее вдовца и спросим об этих отношениях, а он потребует доказательств, мы скажем, что мисс Мэдден и мисс Арнольд просто знают. Так?

Фэйми старалась не встречаться взглядом с Сэмом. Она и так знала, о чем он думает – она и сама об этом думала: Мэри «встречалась» с Сетом, потому что на его ноутбуке хранились ее интимные фотографии; Сет был серийным бабником и извращенцем; и, вполне вероятно, Мэри была знакома с Амалем Хуссейном, поддерживающим Аль-Джихад. Но фото не помогли бы следствию. Зато стали бы еще одним унижением.

– Да, именно так, – кивнула она.

Хантер встала рядом с Милном:

– Мисс Мэдден…

– Мисс Хантер.

Детектив выглядела раздраженной.

– Вы хотели, чтобы я отнеслась к вам серьезно, – сказала она, – чтобы я приняла меры в связи с предположением о теракте. Я так и сделала. Но и вы должны воспринимать нас серьезно. Если у вашей коллеги Мэри Лоусон были отношения с кем-то из жертв, нам нужно знать. Тем более что погибший был братом экстремиста.

– Теперь вы знаете, – сказала Софи. – А как скоро об этом узнает пресса? Как скоро один из ваших уважаемых коллег продаст информацию газетам? Моя ставка – пара дней. Но, может, и меньше.

Милн, покрасневший больше обычного, собрался было ей возразить, но Хантер его остановила.

– Мисс Арнольд, – она смотрела Софи прямо в глаза, – вы, возможно, чувствуете себя особенно… эмоциональной. Я бы даже сказала, уязвимой. – В ее словах однозначно слышался деликатный намек, и Фэйми, как и Хантер, заметила, как вспыхнула Софи. – Я это понимаю. Вы пришли сюда, чтобы рассказать нам о Хари Рое и о том, что, по вашему мнению, он предупреждает нас о чем-то ужасном. Если у вас есть что-нибудь, хоть что-нибудь, что может помочь нам предотвратить теракт, пожалуйста, помогите нам.

Софи посмотрела на Фэйми, и та все поняла.

– Мы бы хотели, чтобы детектив Милн вышел из комнаты, – попросила Фэйми. – Мы пришли к вам добровольно и не находимся под следствием, так что хотели бы, чтобы он ушел.

Милн бросил яростный взгляд на Хантер, но все-таки встал и вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь.

– Но я должна буду передать коллегам все, что вы мне сейчас расскажете, – заметила Хантер. – Предупреждаю, чтобы между нами не было недопонимания.

Софи кивнула и достала из сумки ноутбук.

39

13:45, Марсель

Всегда одно и то же: кувшин с ледяной водой и стакан апельсинового сока. Столик под бело-голубым флагом футбольный команды «Олимпик Марсель». Кафе «Монтелу», улица д’Эндюм, Марсель. Всегда одно и то же. Иногда он приходил, но чаще – нет, но платил исправно, так что владелец кафе следил за соблюдением заведенного распорядка. Какие могли быть возражения против желания его самого богатого клиента. Сегодня он пришел, и пришел рано.

Амаль Хуссейн налил воды в потертый стеклянный стакан и выпил ее в три глотка. Вытер рот бумажной салфеткой и промокнул конденсат с пальцев. Смяв салфетку, бросил ее в пластиковое ведро, стоящее в ногах.

Коренастый мужчина сидел сгорбившись, словно прячась от посторонних глаз. Его длинные черные волосы были завязаны в хвост. Некоторые пряди выпали, обрамляя задумчивое лицо. Под брюками – к лодыжке – был пристегнут нож.

Кафе было пусто, за исключением пожилой пары у двери: завсегдатаи, начавшие уже вторую бутылку розе. Хуссейн не обращал на них внимания. Девять пустых деревянных столов, на каждом из которых блестели столовые приборы, стояли солонка и перечница и бутылочка с оливковым маслом. Два больших напольных вентилятора не приносили прохлады, лишь гоняли в воздухе запах древесины и жареной рыбы. Стеклянная дверь и все окна были открыты. На беленых стенах висели футбольные сувениры: фотографии команд и игроков, бело-голубые шарфы и футболки.

Амаль Хуссейн не интересовался футболом и не мог назвать ни одного игрока «Марселя», даже тех, чьи лица смотрели на его угловой столик. Здесь его ничего не отвлекало – в этом и была привлекательность этого кафе. Женщины сюда обычно не заходили, музыка доносилась только из маленького древнего приемника на кухне, а разговоры редко касались политики или религии. Он никого не беспокоил, и его никто не беспокоил.

Хуссейн посмотрел на часы и налил апельсиновый сок. У него не было телефона, планшета или ноутбука, только свернутая газета «Либерасьон». Никаких компьютеров, никакой электронной почты, никаких сообщений – вот его правила. Все сообщения, которые он получал, были напечатаны или написаны от руки, и он их сжигал. Никаких денег. Он был невидимкой, и его невозможно было отследить. Он ждал.

От углового столика открывался прекрасный обзор на суматошную и узкую улицу Насарр. До полудня было поспокойнее: меньше машин, меньше людей. Хуссейн предпочитал именно это время. Когда со стороны рыночной площади появился мужчина в шортах цвета хаки, бледно-голубой льняной рубашке, солнцезащитных очках и белой шапочке, Хуссейн был единственным, кто обратил на него внимание. Мужчина беззаботно шел по улице, купив фрукты, а затем булочек.

Хуссейн налил еще воды и стал ждать. В конце концов, мужчина вошел в кафе, оглядел пустые столики, снял шапочку, вытащил наушники и устроился на стуле напротив. На стол он положил экземпляр «Лё Монд».

Их кухни выглянул хозяин кафе, но Хуссейн лишь покачал головой. Он налил посетителю стакан воды и чокнулся о него своим.

– Salut, salut. Ça va?^[20] – У него был узнаваемый акцент египтянина с английским образованием.

Посетитель пожал плечами:

– Ça va^[21].

Он был небрит, с раскрасневшимся, серьезным лицом. Воротник потемнел от пота.

Хуссейн указал на свою газету:

– Меняю «Либерасьон» на «Лё Монд».

– Достойный обмен.

– Я бы не был так уверен. Они обе полны дерьма.

Посетитель пожал плечами.

Они обменялись газетами. Хуссейн развернул «Лё Монд» и вытащил коричневый прямоугольный конверт, который убрал в карман.

– На сегодня? – спросил он.

– На сегодня, как вы и просили. Последний рейс. Так себе дело, конечно.

Теперь Хуссейн пожал плечами.

– Дело семейное, но все же дело. И на этот раз я с ним разберусь. Лео, ты же понимаешь, что это святотатство.

– Конечно. Ты должен действовать так, как считаешь нужным. Мои друзья благодарны за твою преданность делу.

Мужчина взял шапочку, достал из нее наушники и встал.

– Надеюсь, скоро увидимся. – Он слегка поклонился.

Амаль кивнул:

– В четверг получишь от меня весточку, как только наша работа будет сделана.

40

15:40

В корпусе факультета социальных исследований Дон Хардин заказал чай. Небольшая столовая на первом этаже была переполнена, каждый из квадратных оранжевых столов окружали шесть или семь студентов. Некоторые продолжали учиться, оперев открытые книги о бутылки с кетчупом, но большинство болтали или показывали друг другу видеоролики. У касс висела отчаянная рукописная табличка: «Мы не хотим слушать вашу музыку. Наушники уже изобрели».

Но за одним из столиков сидел лишь один человек. Хардин подсел к своей подруге и поделился планом.

– Ты действительно собираешься участвовать в демонстрации? – Батхандва Бамбавани оторвалась от торта – ложка застыла на полпути ко рту. – Речевки, колонна марширующих, плакаты? Вот это все?

Хардин смутился.

– Я все еще священник англиканской церкви, Биби. Не знаю, как я буду себя чувствовать, но, да, на демонстрацию я собираюсь. Хотя не уверен, что буду кричать речевки. И плаката у меня не будет. Но я пойду в их колонне, да.

– Но ты же всегда говорил, что ты не из тех, кто любит размахивать флагами, и что фанатики тебя пугают.

– И продолжаю говорить, – кивнул Хардин. – Вот ты можешь себе представить, что ты так уверена в какой-то идее, что готова кричать об этом? Я вот не могу. Но чем больше думаю об этом, тем больше убеждаюсь, что нет смысла читать проповеди, если не можешь присоединиться к антифашистскому маршу. Мы с другими капелланами стараемся поддерживать общность, так что я должен присоединиться. Все наши должны.

– Ты же знаешь, что у некоторых антифашистских групп та еще репутация? Стычки, порча имущества, иногда физическое насилие – и все в таком духе. Они часто не только антифашисты, но еще и антикапиталисты. Довольно разношерстная публика, мягко говоря.

Хардин кивнул, нахмурив брови:

– Конечно, знаю, но спасибо за заботу.

– Это может быть боевое крещение, Дон!

– Уж с крещением я справлюсь, Биби.

– Пойдешь в одеянии?

– Да, конечно.

– Даже белый воротничок не снимешь?

– Не сниму.

– Это непременно привлечет внимание.

– В том-то и смысл, Биби. Мне нужно, чтобы меня заметили.

– В чем все-таки дело, Дон? – Бамбавани с любопытством улыбнулась.

– Ты о чем?

– Кажется мне, твоя маленькая дочь за несколько недель своего пребывания на этой земле, вскружила тебе голову. – Улыбка Бамбавани стала шире. – Я, конечно, не удивлена. Но удивительно, что мы, женщины, можем сделать.

Хардин печально засмеялся:

– Аминь.

– Епископ, конечно, узнает.

Хардин кивнул:

– Почти наверняка. Ну, так тому и быть.

Бамбавани съела кусочек торта и снова улыбнулась.

– Уважаю, Дон. Я думала, у тебя в четверг какое-то шоу с епископом. Кажется, ты говорил, что будешь в другом месте.

– Так и есть. Хотя помощь на мессе за мир вряд ли можно назвать «шоу».

Бамбавани пожала плечами:

– Все такие нарядные и машут руками, совершая ритуалы, – по мне, вполне похоже на «шоу». – Она предложила ему последний кусок торта – капеллан взял ложку, – и подняла свою чашку: – Что ж, за вас, преподобный. А когда вы закончите с радикализацией студентов, я должна буду позвонить семье моего подопечного, а потом в полицию – если о нем так и не будет новостей.

– Мы все молимся за него. Я знаю, ты считаешь, что это не имеет значения, но это наша обязанность, и мы ее выполняем.

– Ты, кажется, беспокоишься.

Хардин приподнял бровь:

– Ты слишком хорошо меня знаешь.

– Или ты плохо скрываешь чувства.

Священник сумел улыбнуться:

– Ты знаешь, почему люди чаще всего приходят на службу?

– Ты же уже рассказывал, Дон. Бесплатная еда, не так ли?

Он улыбнулся и кивнул:

– Мы занимаемся межконфессиональной работой, мы занимаемся пастырской работой, стараемся следить за происходящим вокруг. Но срабатывает только пицца.

– И почему тебя это волнует? Я сама из таких, – Бамбавани успокаивающе улыбнулась. – Бесплатная пицца собирает публику. Правда жизни.

Хардин медленно покачал головой:

– Я думаю, что проиграл, Биби. Парень с индийским коммунистическим плакатом явно в беде, но он не пришел ко мне. Мы принимаем все конфессии, но этого оказалось недостаточно. Он обратился к кому-то еще. Я горжусь своей работой: мы создали хорошую общину, поддерживаем инициативы по охране психического здоровья, сотрудничаем с благотворительными продовольственными фондами и предлагаем первоклассные консультации. Но если мы не добавляем пепперони, всем плевать.

– Что ж, тогда мы оба потерпели неудачу. Ко мне он тоже не пришел. – Она потыкала крошки на пластиковой тарелке. – Какой план действий?

– Я продолжу молиться за него, – сказал Хардин. – Тебе нужна какая-то моя помощь?

– Нет. Ты молись, но если Всевышний продолжит хранить молчание, после демонстрации мы позвоним его семье.

– Аминь.

41

20:20

Журналисты вернулись в квартиру Фэйми. Чуть позже к ним присоединился Томми, принеся с собой пиццу, коробки от которой теперь были разбросаны по полу. Окна гостиной и кухни были открыты, и каждое из них старалось притянуть несуществующий ветерок. Телефоны и ноутбуки заряжались, а на экране компьютера Фэйми была открыта карта Ковентри, приближенная на Боксер-стрит, из колонок звучал фортепианный концерт Моцарта. Софи устроилась на диване, Томми и Сэм – на полу. Фэйми на кухне наполняла кувшин льдом. К стене была прикреплена белая доска, на которой черным маркером были написаны имена семи погибших и их телефоны. На другой доске была приклеена фотография Хари Роя из «Фейсбука».

– Должно быть, мы единственные люди во всем Лондоне, сидящие в помещении, – заметил Томми, сбрасывая звонок.

– Хочешь поработать в парке? – спросил Сэм.

– Да не особенно. Я поговорил с партнером Аниты. Честно говоря, не очень-то обрадовался моему звонку.

– Могу себе представить. Что ты ему сказал?

– Что, скорее всего, с ним свяжется полиция. Что их интересует личная жизнь Сета, у которого были отношения с несколькими сотрудницами «АйПиСи», и они будут интересоваться, не была ли Анита одной из них.

– И?

– Он поблагодарил меня за предупреждение, и все. Не могу его винить.

Фэйми вернулась из кухни.

– Мужу Сары они уже звонили, но вроде бы особо не давили. В любом случае, если на ноутбуке нет их фотографий, они, вероятно, вне подозрений. Если только не найдется другой ноутбук.

Взгляд Томми задержался на фотографии Хари.

– И какое отношение он имеет к этому делу?

Фэйми подошла к доске:

– Он оказался в какой-то ловушке и пытается выбраться. И если инстинкт подсказал ему обратиться к журналисту из «АйПиСи», он, должно быть, имел с нами какие-то контакты в прошлом. Возможно, какие-то семейные связи.

– И этому есть подтверждение?

Софи махнула рукой:

– Я ищу, но пока ничего.

– Моя лучшая версия, – сказал Фэйми, – что он был завербован группировкой, в дело которой когда-то верил, но сейчас изменил свое мнение – может, после убийства семи человек. И теперь пытается выпутаться.

Сэм встал с пола, не выпуская из рук планшет:

– Нашел его семью. Мать, бабушка и сестры живут в Лимингтоне. – Он написал на доске адрес. – Если Хари в опасности, они тоже. Пусть полиция сперва проверит? Можем ли мы наводить справки, не подвергая их риску?

– Возможно, придется действовать самим, – сказала Фэйми.

– Но незаметно и неофициально, – добавил Сэм.

Томми сделала приписку «Говорили с мужем» рядом с именем Аниты на второй доске.

– Мы в тупике, да? Семь погибших, несколько убийц, один диссидент – или как мы там называем Хари. Нам нужно все упростить.

– Что мы могли упустить? – спросила Софи. – Любые идеи.

– Хари – один человек? – предположил Сэм. – Могли сообщения приходить от разных людей?

Софи глубоко вздохнула:

– Хорошо. Тогда еще мысль от меня, раз уж полиция этим интересовалась. Мог ли Сет быть каким-то образом замешан в атаках? Сперва как преступник, а затем как жертва? – Остальные согласно закивали. – Хотя, на мой взгляд, это маловероятно, – добавила Софи, – но мы должны это учитывать.

– И нам придется забыть об уже сложившемся образе Сета, – заметил Сэм.

– Некоторые из нас уже забыли, – сказала Фэйми. – Надо признать, что он был двуличным. Мы теперь знаем, что он был способен лгать регулярно и с удивительной легкостью. И что у него были проблемы с деньгами, которые он занимал у всех. И что его брат является членом исламистской террористической организации. Мы отдали полиции его ноутбук – хотя не думаю, что там есть что-то интересное, помимо порнографических снимков.

Сэм, явно смущенный, попытался сформулировать вопрос:

– Слушайте, вы можете не отвечать, но все же – вы сказали, что там были фотографии еще нескольких женщин, кто они?

– Двоих, – сказала Софи. – И я понятия не имею, кто это, – пожала она плечами и взглянула на Фэйми, которая согласно кивнула. – Я скопировала все содержимое ноутбука.

– Нам нужно идентифицировать других женщин. Давайте посмотрим, – предложил Сэм.

Софи и Фэйми согласно кивнули.

– Но меня и Софи вы рассматривать не будете, – сказала Фэйми, придвигая к себе ноутбук.

– Фэйми, да я… – начал Сэм.

– Я шучу, расслабься, Сэм.

Он неловко улыбнулся, но не расслабился.

Фэйми открыла фотографии двух женщин. Профиль обнаженной женщины лет тридцати – чуть смуглая кожа, стройное тело, черные волосы до плеч, руки закрывают лицо, то ли в смущении, то ли нанося крем для лица. На втором фото женщина чуть моложе: выходит из душа и тянется за полотенцем, ее кожа темнее, загадочная улыбка – возможно, тоже смущенная.

Фэйми увеличила вторую фотографию:

– Лицо первой не разглядеть, так что давайте сосредоточимся на этой.

Ей было около двадцати, каштановые волосы, карие глаза, выщипанные и подкрашенные брови и широкое удивленное лицо. Небольшой шрам на переносице.

– Не думаю, что она из «АйПиСи», – сказал Сэм.

– Я тоже ее не узнаю, – согласилась Фэйми. – Но она может быть из какого-то другого отдела. Нужно выяснить это как можно скорее.

Томми поднял руку, а другой набирал что-то на клавиатуре, не сводя глаз с экрана. Он заметил, что наступила тишина и посмотрел на коллег.

– Софи спрашивала, что мы могли упустить, и мне пришла в голову одна идея – я только что получил доступ к криминальным сводкам за двадцать второе мая, день убийств. И у меня новый ответ на вопрос, сколько было совершено убийств: их не семь, а восемь.

Из комнаты будто откачали весь воздух. Тишина была внезапной и абсолютной.

– Мы остановили отсчет, когда умерла Анита – семеро за тридцать минут. После этого никто из сотрудников «АйПиСи» не умер. Но один парень, – Томми постучал по экрану, – Тоби Хауэллс исчез в тот же день, двадцать второго числа. Его тело нашли через три дня. Зарезан, а затем спрятан рядом с водохранилищем в Эджбастоне. Это недалеко от Ковентри. Чернокожий студент, двадцать один год. У него был с собой пакетик с кокаином, так что все списали на стычку местных банд.

– Может, так оно и есть? – спросил Сэм.

– Может, – признал Томми. – Но я проверил его «Фейсбук», вот смотрите, что пишут: «Покойся с миром, Тоби. Мне нравились твои заметки, чувак». И еще: «Я буду скучать по тебе. Был уверен, что тебя ждет большое будущее в журналистике». Тут же ссылки на статьи, которые он написал для местной газеты.

Сэм кивнул:

– Значит, этот парень был начинающим журналистом, и его зарезали в тот же день, что и Мэри, Сета, Аниту и остальных. Конечно, это могло быть совпадением…

– Томми, возможно, и правда совпадение, – сказала Софи. – Все-таки есть разница между семерыми журналистами мирового класса и студентом университета.

Фэйми потребовалось всего пять секунд на поиски – всплеск адреналина стал сигналом успешного результата.

– Вот только, – сказала она напряженным от волнения голосом, – у нашего Хари было с ним кое-что общее. Смотрите. – На экране была открыта страница газеты «Уорвикский Кабан: Ведем диалог с 1973 года». – Это студенческая газета, и посмотрите, кто среди ее авторов: Хари Рой! Получается, Хари тоже начинающий журналист. Между Тоби Хауэллсом и Хари Роем есть связь.

Томми вскочил на ноги, засовывая ноутбук в сумку.

– А еще он недавно попал в больницу и определенно в опасности.

– Ты куда? – удивилась Фэйми.

– Мне нужно проверить дело Тоби Хауэллса. Кэрол будет в офисе часов до одиннадцати – воспользуюсь ее доступом. Хочешь со мной?

– Нет. Но спасибо за предложение. – Фэйми вышла в подъезд вслед за Томми. Она колебалась, не решаясь сказать что-то еще, и Томми это заметил. Наконец она спросила: – Стоит ли ехать ради Кэрол Левен?

Томми усмехнулся:

– Еще как стоит. Она у них лучший криминальный репортер.

– Томми, если между Хари Роем и Тоби Хауэллсом есть связь и если эта связь имеет какое-либо отношение к двадцать второму мая, мы оказались на очень опасной территории. Все мы. Это не игра и не просто очередная история для репортажа.

Томми улыбнулся:

– Ты просишь меня быть осторожным?

– Я говорю, чтобы ты не слишком выделывался, Томми.

– Так-то, конечно, понятнее. Я буду на связи. – Он кивнул, вышел из подъезда и захлопнул дверь.

У Фэйми зажужжал телефон. На экране возникло лицо ее дочери. Фэйми села на ступеньку.

– Привет. Как дела?

Шум транспорта и учащенное дыхание.

– Да не особо. – Чарли быстро шла, может, даже бежала. – Я возвращаюсь домой. Первым же поездом.

В голове у Фэйми раздался сигнал тревоги.

– Что случилось? Почему? – Она посмотрела на часы – двадцать сорок.

– Потому что я чертовски напугана, мама, вот почему. – Чарли точно бежала.

– Только не клади трубку, Чарли. Расскажи, что случилось.

Тяжелое дыхание.

– Сегодня в Эксетере ранили девушку. На выходе из кинотеатра.

– В Эксетере? Господи. – Хлопнула дверь, звуки в трубке стали тише. – Ты села в поезд?

– Да, но без билета. Придется купить прямо в поезде, а значит, будет дороже, – Чарли говорила задыхающимся шепотом.

– Ничего, с деньгами разберемся. Что случилось с девушкой?

В трубке послышался шорох ткани.

– Мама, послушай, – Чарли старалась говорить как можно тише. – Я тоже была в кинотеатре. Все произошло как раз перед тем, как я вышла из здания – мы задержались, потому что Эмили нужно было в туалет. Мы выходим, все кричат, а девушка лежит, держась за живот. И везде кровь. И, мам… – Глубокий вдох. – Она была похожа на меня. Такие же волосы и такой же рюкзак. Я до этого еще ее заметила, точнее, Эмили указала на нее, и мы засмеялись. Со спины мы выглядели абсолютно одинаково.

Фэйми прикрыла глаза. Она изо всех сил старалась сохранять спокойствие.

– Когда это произошло, Чарли?

– Около часа назад. Мы дождались полицию и скорую помощь, и она была еще жива. С ней были ее друзья. Мы не видели нападения, поэтому не давали показаний. Но, мам, она реально была похожа на меня!

– Где Эмили? Она с тобой?

– У нее завтра экзамен. Последний. Я, к счастью, все уже сдала.

– Когда отходит поезд?

– Через пару минут.

– Найди самый многолюдный вагон. Подсядь к кому-нибудь и заговори. Чтобы всю дорогу ты была на виду. Я встречу тебя в Паддингтоне.

– Можешь еще поговорить со мной, пока поезд не отправился?

«Будто ей снова десять», – подумала Фэйми.

– Конечно. Но ты же понимаешь, что это, скорее всего, простое совпадение? И ваша схожесть не имела значения. Может, разборки банд, или ограбление, или замешаны наркотики.

На том конце провода повисла долгая пауза.

– Хорошо, – наконец сказал Чарли. – Давай придерживаться версии совпадения. Только ты сама в это не веришь, мам, и я тоже. Пойду искать спутников на эту поездку.

42

21:00

Последние лучи солнца. Хари Рой, Аби Биничи и Сара Коллинз сидели во дворе двадцать шестого дома по Боксер-стрит. Студент, лидер и женщина. Три стула, три чашки, один чайник. Несмотря на жару, Хари накрыл ноги одеялом. Его глаза были закрыты, но он внимательно прислушивался к разговору между лидером и женщиной. Биничи снова объяснял, почему, по его мнению, Зак сбежал и почему им теперь нужно быть особенно бдительными. Но Хари знал, что произошло, видел пятна крови под передвинутыми циновками в холле. Зак был мертв, Биничи убил его, и он, Хари, был в этом виноват. Он знал это. Он отводил подозрения, сеял сомнения, и Зак за это заплатил. Может, его тело все еще спрятано где-то в доме. В жару и под одеялом Хари почувствовал, как по его телу ползут мурашки.

Погрузись в грязь…

А теперь он был в страшной опасности. Он пытался убедить лидера, что будет им обузой, но снова оказался на передовой. Он оставил записку медсестре, но не знал, выполнила ли она его просьбу. Вполне вероятно, что нет, а значит, он остался один.

Очередной безветренный вечер. Шум улицы, постоянная какофония: музыка, голоса и треск барбекю. И это придавало удивительную уединенность разговору в доме двадцать шесть. Биничи рассуждал – читал лекцию – о Британии как несостоявшемся государстве, ее моральном крахе и самоочевидной силе жестокого восстания. Женщина, Коллинз, время от времени вставляла свои замечания, но особого обсуждения не было. Впрочем, как всегда.

– В 1913 году Ленин говорил жене, что революции не произойдет при его жизни, – рассказывал Биничи. – Что царская тайная полиция слишком сильна, а оппозиция слишком слабая. Но! Но! Россия оказалась пустой. Звенящим пустым сосудом. И когда пришла революция, это было спонтанное, неорганизованное, хаотическое восстание. – Хари услышал, как лидер делает глоток и ставит чашку на землю. – Что ж, так называемое Соединенное Королевство быстро приходит в упадок, – продолжил он. – Народ понимает, что им управляет несостоявшийся класс сверхбогатых, неолиберальная элита, которой нет дела до людей и их домов, работы или семей. И голоса граждан не имеют значения, их выступления не имеют значения. И теперь они это видят. Даже так называемые левые – миллионеры и дети истеблишмента. Когда люди увидят, чего могут добиться несколько преданных революционеров, они будут приветствовать нас. – Биничи широко развел руки. – Только представьте! Ленин говорил, что одним из главных симптомов каждой революции является внезапное увеличение числа простых людей, проявляющих активный интерес к политике. И что? Разве сейчас не так?

Обними палача…

– Завтра мы поприветствуем еще пятерых граждан. А в четверг наносим удар.

Наступила пауза.

– Какой удар? – спросила Коллинз. Значит, она тоже не знала. – Раз уж мы делаем такой значительный шаг, гражданин, – продолжила Коллинз, – нам не помешало бы знать, куда мы идем.

Хари открыл глаза. Биничи, сидевший в тени дома, улыбался и качал головой. Белая рубашка без воротника, черные мешковатые брюки. Коллинз, сидевшая на небольшом пяточке, куда еще попадали лучи солнца, носила большие солнцезащитные очки, свободную серую рубашку и джинсовые шорты.

– Завтра, Сара, завтра. Когда приедут остальные – тогда и будем обговаривать план. И твои тренировки пойдут на пользу всем ячейкам. Граждане ждут нас. Так же как мы ждали двадцать второго мая, так и они ждут нас сейчас. Когда мы двигаемся – двигаются и они. Сердца в огне, а разум холоден как лед.

Хари пошевелился, и они повернулись к нему. Он выше натянул одеяло. По правде говоря, его горло и желудок практически восстановились, но одеяло давало ему хоть какое-то укрытие, щит между ним и безумием перед ним.

– Что это за работа? – прохрипел он.

– Благородная работа, – сказал Биничи. – Исторической важности.

– Самоубийственная? – задав вопрос, Хари затаил дыхание.

Биничи снял очки, вытер их тряпочкой, снова надел их и дважды моргнул.

– Мы в авангарде. Наш долг – вести за собой, а не подчиняться. Штурм дворцов правящего класса всегда сопряжен с опасностью. Но мы умнее. И мы к этому готовы. Это прогресс, гражданин, и прогресс имеет свою цену.

«Значит, самоубийственная», – подумал Хари.

Донесся визг тормозов и звук столкновения металла с металлом. Хари подскочил и повернул голову в сторону улицы.

– Где-то неподалеку.

Биничи и Коллинз поднялись на ноги. Они словно чего-то ждали. Подозрительно.

– Слишком близко, – заметила Коллинз.

Они забежали в дом, послышались крики – два, может, три мужских голоса, и снова неразборчивый крик. Из эркера комнаты наверху они рассмотрели белый фургон, врезавшийся в несколько припаркованных машин и заблокировавший дорогу. Дверь фургона была открыта. Собиралась толпа: одни прикрывали лица руками, другие судорожно куда-то звонили.

– Кто-то попал под колеса, – сказала женщина.

– Нас это не касается, – отозвался Биничи.

Хари молчал. Его машина тоже пострадала от фургона. Задняя пассажирская дверь прогнута, окно разбито. Фургон стоял, уткнувшись в соседний «Форд Гэлакси». Хари пытался разглядеть, что же именно там происходит. Может, это полицейская операция? Его спасение? Неужели женщина в больнице все-таки передала записку? Или это просто авария, имеющая значения только для ее участников?

Коллинз проследила за его взглядом:

– Это же твоя машина, Хари.

– Я как раз это осознал.

Биничи напрягся.

– Ты припарковался на улице?

Хари кивнул:

– Да. После того, как мне стало плохо.

– Слишком много совпадений. Не выходите из дома. – Вой множества быстро приближающихся сирен нервировал лидера. – Сначала приедет скорая помощь, потом полиция. Заполонят всю улицу. Закройте окна. Задерните шторы. Дом должен выглядеть пустым. Нас здесь нет.

Пока экстренные службы прибывали на Боксер-стрит, Хари, Коллинз и Биничи сидели в тишине и полумраке. На кухонном столе стояли три стакана воды. Дверь во двор была заперта, жалюзи опущены. Воздух был тяжелым, температура внутри дома невыносимой. Хари вытер лицо влажной рубашкой. Шум моторов, шипение тормозов, хлопанье дверей, тяжелые шаги, писк раций.

Хари вглядывался в лица людей, сидящих напротив. Биничи и Коллинз вслушивались в каждый звук с улицы, пытаясь его идентифицировать. Хари вспомнил фильм о подводной лодке, экипаж которой был напуган патрулирующими кораблями противника и глубинными бомбами. Для Биничи и Коллинз все было угрозой.

– Нас здесь нет, – повторил Биничи шепотом, – мы не издаем ни звука.

«Никаких разговоров на мостике», – подумал Хари. Он вспотел, как и все остальные, его руки, спрятанные подальше от чужих глаз, дрожали. Он был напуган, как никогда раньше. И он был уверен, что Биничи прав и это какая-то операция. Для совпадения все слишком серьезно. Может, ему надо выбежать из дома и сдать их? Может, все только и ждут его появления? Он крепко зажмурился. «Найдите то, что вам нужно. Я здесь, – подумал он. – Осознайте опасность».

Спустя тридцать минут после аварии шум на улице утих. В тишине Хари уловил новые звуки: трели дверных звонков, стук, разговоры соседей. Они все ближе.

Биничи осушил стакан, поставил его на стол и вытер рот. Сжал и разжал кулаки, одернул прилипшую рубашку.

– Мы сидим тихо.

– Но тогда они вернутся, – заметила Коллинз.

– К тому времени нас здесь уже не будет.

Она наклонилась ближе к Биничи, положив руки на стол:

– И что, если они вернутся через два часа? Или завтра утром? Что тогда? Давайте спокойно с ними поговорим, и они пойдут дальше, оставив нас в покое.

Биничи неуверенно молчал.

– Они спросят, видели ли мы что-нибудь, – поддержал Хари женщину. – И если ответ будет отрицательный, они уйдут.

На шее у Биничи задергалась жилка.

«Тело все еще здесь, – подумал Хари. – Где-то здесь. Неудивительно, что ты боишься».

Раздался звонок в дверь. Полиция на пороге.

43

– Я открою, – решила Коллинз.

Биничи схватил ее за руку:

– Оставайся на месте.

Она оттолкнула его:

– Я обычная белая женщина. И я пойду и открою дверь.

Лидер колебался. Снова дверной звонок.

Коллинз настаивала:

– Я здесь единственная белая британка.

– Хорошо. Ты вообще здесь единственная, поняла? Избавься от них как можно скорее.

Женщина кивнула.

– Иду! – крикнула она голосом, которого Хари раньше не слышал: высоким и невероятно женственным. Она взъерошила волосы, поправила футболку и включила свет в холле.

Биничи вытащил Хари из кресла, открыл дверь во двор, и они вышли на улицу. Воздух стал свежее и прохладнее, но Хари этого не заметил. Лидер захлопнул дверь, когда открылась входная. Мужчины прижались ухом к стеклу.

– Ой! Извините, я спала. Все ли в порядке? Что-то случилось? – Голос Коллинз был удивленным и взволнованным.

Полицейские представились.

– У семьдесят восьмого дома произошло дорожно-транспортное происшествие. Была сбита женщина, в аварии пострадали четыре машины.

«Акцент не местный, скорее йоркширский, – подумал Хари. – Между тридцатью и сорока годами, может, старше».

– Вы что-нибудь слышали или видели?

– Извините, я приняла снотворное и отключилась в спальне на втором этаже. Проснулась от звонка в дверь. Кто пострадал?

– Молодая женщина попала в больницу. Лет двадцати, белая, темные волосы. Значит, она не живет в этом доме?

– Нет.

– Кто живет вместе с вами?

Биничи напрягся.

– Никого. Только я.

«Говорит убедительно», – подумал Хари.

– Правда? – сказал другой офицер. Хари предположил, что он проверяет какие-то записи. – У нас указано, что здесь живет Том Джаррод.

Местный акцент, дружелюбный тон. Очень опасно.

– Мы поссорились. И он съехал.

– Давно?

– Почти полтора месяца назад, – ответила Коллинз. – Я ищу новых жильцов. Но не хочу селить студентов – они чертовски ненадежны.

– Значит, в доме больше никого? – еще раз уточнил полицейский номер один.

– Только я – и плачу за двоих. Это гребаный кошмар, извините за мой французский.

В разговоре наступила пауза. Хари представил, как два скептически настроенных офицера смотрят мимо Коллинз в глубь дома. Спартанская эстетика Биничи гарантировала, что они не увидят ни обуви, ни пальто, ни почты. Ничего. Но они не уходили.

– Были повреждены три припаркованных машины. – Местный полицейский назвал их номера. – Они принадлежат … – его голос слегка понизился – Хари предположил, что он читает: – Альфред Грэм, Асмир Ла и Хари Рой. – Имена повисли в воздухе. Мужчины затаили дыхание. Хари почувствовал, как по спине бежит струйка пота. – Эти имена вам знакомы? Мы пытаемся найти хозяев – их машины в ужасном состоянии.

Хари не знал, какой ответ Коллинз ему бы понравился.

– Хм… – По интонации было слышно, что она пожимает плечами. – Асмир я знаю – она же в порядке? Это не она в больнице?

– Она белая?

– Нет. Точно же, – тихий смущенный смех. – И, кажется, я знаю Хари. Однажды видела его в университете – я работаю там тренером боевых искусств, – и он был ужасен. И еще парень, которого вы упомянули – Альфред? – с ним не могу помочь, извините.

– Значит, этот Хари Рой припарковался у вашего дома, но вы его не видели?

– Все так. В этом районе живет много студентов. Но я буду поглядывать, вдруг замечу, когда он придет за машиной.

Полицейские поблагодарили Коллинз и попрощались. Дверь захлопнулась. Хари глубоко вздохнул, Биничи коснулся его руки, останавливая. Коллинз поднялась на второй этаж. Хари стоял неподвижно, прислушиваясь. Женщина посмотрит в окно, куда направилась полиция. Если пойдут в соседний дом, то им будет слышно. Дверь дома двадцать четыре открылась, и соседу стали задавать те же вопросы. Плечи Биничи расслабились. Он открыл заднюю дверь, и они проскользнули на кухню.

– Она хорошо справилась, – сказал Хари.

– Твоя машина – это проблема, – перебил Биничи.

– Это точно. Нам нужно уходить.

– Но мы не можем. Граждане приедут завтра в восемь утра.

– Черт… А что, если полиция по-прежнему будет снаружи?

Биничи не ответил.

Спустилась Коллинз и включила свет.

– Думаю, дело все-таки в аварии – опрашивают всю улицу. Но теперь под нашим домом толпа полицейских – в самый неподходящий момент. Новоприбывшим это не понравится.

– Согласен, – кивнул Биничи. – Все же придется сменить место.

Хари нахмурился:

– И как нам это сделать?

– Уверен, Сара сможет что-нибудь придумать, – сказал Биничи. Голос его был спокойным, но Коллинз вздрогнула.

– В смысле придумаю?

– В прямом – ты должна что-нибудь придумать. Ты прекрасно справилась с гостями, только что звонившими в нашу дверь, значит, сможешь провернуть эту кокетливую и нелепую сцену еще раз.

Хари заметил, что Коллинз разозлилась. Она подошла к Биничи и весь разговор смотрела ему прямо в глаза.

– Ты лидер, Аби, мы это знаем. Мы на операции – и это тоже знаем. Все мы всё это знаем, – она наклонилась вперед, между их лицами было не больше сантиметра. – Но если ты продолжишь говорить так, будто ты мой гребаный сутенер, я, клянусь, надеру тебе задницу, и хромать ты будешь до самого Рождества. – Она выдержала паузу и сделала шаг назад.

Хари затаил дыхание. Слова Коллинз повисли в воздухе. Биничи смотрел на нее не моргая. Когда его левая рука скользнула в карман брюк, Хари напрягся. Он знал, что это значит. Лидер был на взводе. Каждый мускул в напряжении, каждая вена качает кровь. Его авторитет был поставлен под сомнение, ему угрожали – он не мог этого допустить.

Но Коллинз отступила. Противостояние закончено. Лидер вынул пустую ладонь из кармана и скрестил руки на груди.

– Я оговорился.

Коллинз кивнула.

– Я сделаю чай, – предложил Хари.

44

22:20

Ночью офис «АйПиСи» был тихим и спокойным, и, по мнению многих старых сотрудников, это было самое эффективное время для работы. Новости Великобритании больше не отвлекали и в центре внимания оказывался остальной мир. Европа, может, и спала, но Америка бодрствовала, покупая, продавая и потребляя. Вскоре присоединялись Токио, Мумбаи и Пекин, определяя повестку дня, за которой последует остальной мир.

По дороге Томми написал несколько сообщений Сэму, Софи и Фэйми.

Времени мало. Нам нужно работать в команде. Вот список моих вопросов к Левен. Что известно о Тоби Хауэллсе? Может, дело и правда в наркотиках? Известно ли орудие убийства? Был ли Тоби связан с какой-то из банд? Какие у него были контакты с журналистами (если были)? Что на самом деле думают копы? Знал ли он Хари Роя? Ее ответы скину сюда же.

Кэрол Левен присоединилась к «АйПиСи» в то же время, что и Томми, но занималась не экономикой и политикой, а криминалом. Преступностью в целом: домашним насилием, деятельностью международных картелей, кибератаками. Если нужно было узнать о тенденциях, статистике или ненадежных полицейских, Кэрол Левен была универсальным источником подобной информации.

Томми окликнул коллегу с порога и быстрым шагом пошел к ее столу.

– Привет! Я прочитала твое сообщение. Почему ты вдруг заинтересовался Хауэллсом?

Она была неулыбчивой и часто казалась небрежной. Рост метр семьдесят, бледная кожа без морщин. Ее глаза не отрывались от экрана.

– Просто наводка. Возможно, наркотики были подброшены, – ответил Томми.

– В смысле?

Он пожал плечами:

– Может быть, что его убили не по одной из обычных дерьмовых причин: территория, деньги, гордость, семья – не из-за этого. Если бы я знал больше, Кэрол, я бы не пришел к тебе.

Он смотрел на коллегу, она смотрела на экран.

– Вот фотографии с места преступления, – сказала она и открыла два изображения. На одном крупным планом лицо в синяках, с порезами над закрытыми глазами и со сломанным носом. На другом видны рваная рана на шее и ножевое ранение в сердце.

– Видимо, этот удар стал смертельным, – пробормотал Томми. – Орудие?

– Тяжелый нож. Не найден, но лезвие шириной около трех сантиметров.

Томми быстро набирал заметки в телефоне.

– А кокаин?

– Небольшой пакетик.

– Если его убили из-за наркотиков, то почему кокаин остался? Почему этот пакетик оставили?

Кэрол пожала плечами:

– Мелочь. Не стоило возиться, наверное.

– Или, наоборот, его подбросили, – предположил Томми.

– Согласна, – кивнула Кэрол, – или подбросили. Насколько я могу судить, Хауэллс не был связан ни с одной из банд. Я поговорила с тремя информаторами, которые работают в том районе, и все они сказали, что ничего не знают ни о каком нападении и никогда не слышали о Хауэллсе. Полиция им тоже не интересовалась.

– Что еще ты о нем знаешь?

– Амбициозный. Хорошие оценки в колледже, трудолюбивый. Неплохо писал – я прочла пару его заметок, сейчас тебе перешлю. – Она нажала несколько клавиш и впервые посмотрела на Томми. – Это все, конечно, странно. Изначально это происшествие не привлекло моего внимания, но после твоего вопроса… Его девушка сказала, что в последнее время его часто не было дома. Сказала, что у него появилось какое-то задание и он был очень этим взволнован, ему даже сколько-то заплатили. А потом его убили. Она говорила с полицией, но их больше заинтересовали наркотики, так что для них он стал еще одним мертвым черным наркоманом.

– Когда ты с ней разговаривала?

– Только что.

Томми улыбнулся:

– Ты молодец.

Кэрол ничего не сказала и перевела взгляд обратно на монитор. Томми набрал и отправил сообщение.

– Задание, – пробормотал он. – Еще и заплатили. Интересно… Но кто поручает студенту журналистскую работу?

– Понятия не имею.

– Может, его девушка знает?

– Я пришлю тебе ее номер, сам у нее и спросишь.

Томми понял, что разговор закончен.

– Но я привлек твое внимание? – спросил он.

– Привлек. Это что-то новенькое. Виски?

– Прости?

– Виски, – повторила Кэрол и выдвинула ящик, внутри которого стояла коробка с миниатюрными бутылочками. Двенадцать ячеек, три уже были пустыми. – На дорожку, Томми. Преимущества поздней смены. Бери-бери, я стараюсь снижать дозу. Почему тебя вообще заинтересовал Хауэллс? Это ж не твоя тема.

– Расскажу в другой раз. Все сложно. – Томми сунул пару маленьких бутылочек в карман. – И последняя просьба: пока я не ушел, ты можешь пробить Хауэллса по нашей базе? Проверить, не интересовался ли им кто-нибудь еще.

Стук клавиш. Выскочило окошко «Нет данных».

– Ничего, – сказала Кэрол, указывая на экран. – До встречи, Томми.

Он спустился на лифте на первый этаж и на мгновение задержался у стеклянной двери – перепроверить, что переслал все данные от Кэрол Левен коллегам: ссылки отправлены, заметки тоже. Он проверил, работает ли еще метро и дошел до станции. Поколебавшись, все-таки написал девушке Хауэллса: представился и уточнил, можно ли будет созвониться с ней утром. Затем он быстро спустился по эскалатору.

Пятьдесят минут поездки он потратил на то, чтобы привести в порядок свои записи и выпить виски. Когда в районе станции «Кингс-Кросс» аккумулятор ноутбука разрядился, он убрал его в рюкзак, а через двенадцать остановок вышел на «Кокфостерс». До дома ему было десять минут быстрым шагом мимо заправки и кладбища Трент-Парк. Проезжая часть была широкой, хорошо освещенной и довольно оживленной даже в полночь. Инстинктивно Томми держался ближе к дороге, идя по самому краю тротуара.

На заправке две машины: один водитель заправляется, другой платит. Томми на миг встретился взглядом с мужчиной у колонки, но тот тут же вернулся к счетчику бензина. Томми подумал было купить шоколадку, но решил не задерживаться на улице, да и о здоровье позаботиться. Он шел дальше. По другой стороне дороги быстро ехал старый фургон: окна опущены, водитель и пассажир громко что-то поют. За фургоном проехало черное такси, потом еще одно – Томми заметил, что в нем сидел пассажир. Когда шум машин затих вдали, Томми услышал шаги.

Его пытался догнать улыбающийся мужчина с рыжими волосами под черной кепкой. Между ними метров двадцать. Белый, чуть выше метра семидесяти, коренастый, шорты цвета хаки и красная футболка.

– Эй, подождите! – крикнул он, ускоряясь. – Томми колебался. – Заметил вас около заправки. У вас огоньку не найдется? – Мужчина помахал скомканной пачкой сигарет.

Десять метров.

Томми покачал головой и ускорился.

– Не курю! – крикнул он слишком громко.

– Может быть, подкинете денег на спички? – Говорит с акцентом, восточноевропейским.

Пять метров.

– Отвали! – крикнул Томми, доставая телефон. Он приближался к перекрестку, на котором должен был повернуть направо.

– Пожалуйста! – сказал мужчина. – Всего-то пятьдесят пенсов.

Два метра.

Томми начал набирать номер полиции и поднял глаза от телефона, только когда нож вошел ему между ребер, прижав к уличному почтовому ящику. Томми выронил телефон, мужчина поймал его одной рукой, сбросил вызов и кинул трубку в щель почтового ящика. Двое мужчин не моргая смотрели друг на друга: широко распахнутые испуганные глаза Томми и улыбающиеся глаза нападавшего. Он предпринял слабую попытку борьбы: пытался ударить нападавшего ногой или кулаком, но его жизнь уже вытекала на траву. Мужчина прикрыл рот Томми свободной рукой и сильнее надавил на нож, пока тот не лязгнул о металл, и повернул его на четверть оборота. Томми зарычал, кровь и слюна потекли по пальцам нападавшего. Мужчина посмотрел на часы, бросил взгляд на дорогу, улыбнулся и наклонился ближе, будто его могли подслушать.

– Мы ждем автобус, ты и я, – прошептал он.

Томми выплюнул еще крови на руку мужчины.

– Тише. Осталось недолго.

Томми услышал, как приближается ночной автобус. Почувствовал, как мужчина вытащил нож. Потерял равновесие, но его поддержали. Закрыл глаза.

Последние слова, которые он услышал, были: «Обними палача». Ночной автобус сбил его на скорости шестьдесят километров в час.

45

Среда, 13 июня, 00:21

Фэйми звонила Чарли каждые пять минут. Из квартиры, из машины Сэма, затем с вокзала Паддингтон. Она старалась говорить размеренно и спокойно, выискивая слова в волнах надвигающейся паники. Чарли рассказала, что познакомилась с семьей немцев, которые угостили ее вином, но сошли в Суиндоне. Вскоре после этого ее телефон разрядился.

– Она же предупреждала, что батарейка садится, – рассуждал Сэм. – Если у нее нет с собой зарядника, то логично, что телефон отрубился.

– Я все это знаю. И ты все это уже говорил. И я знаю, что это большой, хорошо освещенный поезд с множеством пассажиров. Но я ее мать, так что все это не имеет значения. – Фэйми посмотрела на часы. – Получается, до прибытия еще две минуты? Ты же говорил, что поезд идет по расписанию?

– Именно, Фэмс. По расписанию он прибывает в двенадцать двадцать три. Это через две минуты.

Они стояли рука об руку у входа на вторую платформу, отбиваясь от пьяниц, попрошаек и прочего разношерстного сброда. Приближение любого человека заставляло Фэйми крепче сжимать руку Сэма. Она смотрела на каждого не как на несчастного, нуждающегося в милосердии, а как на потенциального убийцу, прячущего нож.

– Господи, у меня пульс тысяча ударов в минуту, – сказала Фэйми. – А если этот уборщик подойдет ближе со своей тележкой, то, наверное, сердце взорвется.

На станции все еще было оживленно, хотя большинство торговых киосков уже закрыли на ночь. Аптека, шаурма и кофе все еще работали. Остальные люди старались успеть на последние автобусы и поезда или, как и Фэйми с Сэмом, ждали прибытия поезда восемьсот сорок пять из Эксетера.

Фэйми огляделась.

– Опиши мне ближайшую к нам компанию, – попросила она Сэма.

Он повернулся на сто восемьдесят градусов. Человек десять, может двенадцать, смотрели на табло отправлений и прибытий.

– Хорошо. Значит, двое студентов и оба пьяны, – сказал он, стоя спина к спине с Фэйми. Говорил Сэм медленно, оценивая окружающих. – Женщина средних лет с седыми волосами и еще наркоман со скейтбордом. Несколько голландцев или скандинавов – похоже, приехали в отпуск, выглядят потерянными. Пожилая пара, возможно, встречают ребенка. Или внука. Мужчина в костюме и скучающий бородатый хипстер. Это все.

– Продолжай смотреть, – сказала Фэйми. – Господи, как же тревожно. Томми нормально добрался до дома?

– Не знаю. Он прислал свои заметки, но сейчас не отвечает. Я звонил несколько раз, но после долгих гудков срабатывает автоответчик.

– Хм… Будем надеяться, что он в пивном угаре и уже отключился в своей постели. Появились новые лица?

– Никого. Все те же. Поезда не видно?

– Нет. А уже двенадцать двадцать три. Вот черт.

Второй и третий путь были пусты. Как и их общая платформа – полированная коричневая плитка, белые колонны, арочная крыша из стекла и металла. Объявление об отбытии какого-то поезда, грохот закрывающихся дверей. Несколько пьяных фанатов регби орали песню и, пошатываясь, спускались по эскалатору в поисках метро. А потом Фэйми увидела огни.

– Едет! Она здесь!

Она собиралась выйти на платформу, но Сэм ее остановил:

– Погоди. В каком она вагоне?

– В десятом. Если не пересела.

– Он может оказаться в голове поезда. Давай подождем.

Но взволнованная Фэйми не могла ждать и пробежала вперед на несколько метров, пока не поравнялась с прибывающим поездом. Лицо машиниста и огромный логотип железных дорог пронеслись мимо. Фэйми увидела цифру 10 на первом же вагоне, а затем лицо в окне первой двери. Это была Чарли.

Фэйми прижала обе руки к лицу, потом помахала. Чарли быстро выскочила из вагона, и Фэйми почувствовала, как сильные руки дочери крепко ее обняли. Глубоко вздохнув, она почувствовала запах вина, пота и шампуня. С трудом она прошептала:

– Боже мой, я так рада тебя видеть!

– Мама, это было ужасно, – выпалила Чарли, отстраняясь. Ее глаза были красными, щеки покрылись пятнами. Волосы убраны под красную бейсболку. – Это было так ужасно. Прости, если напугала тебя, но та девушка…

Фэйми приложила палец к губам.

– Никаких извинений. И давай-ка поторопимся. Расскажешь обо всем в машине. Сэм припарковался снаружи.

Сэм кивнул и широко улыбнулся:

– Привет, Чарли. Мы, конечно, рады тебя видеть, но нам правда лучше поторопиться.

Он быстрым шагом направился к выходу. Фэйми схватила дочь за руку, и они поспешили за ним. Через две минуты «Фиат» Сэма уже вливался в поток машин и раннее утро среды.

46

01:30

Чарли попросила набрать ей самую горячую ванну на свете. В квартире не стало прохладнее, но ей хотелось «очиститься». Нападение, три с половиной часа пути на поезде, ужас от незнания, кому доверять. У нее болело все тело. Фэйми добавила пену в воду, затем налила бокал «Джека Дэниелса». Небольшая лондонская ванная комната, спроектированная так, чтобы максимально использовать каждый сантиметр, быстро затянулась паром. Фэйми приоткрыла небольшое окошко вентиляции.

Когда вошла Чарли, Фэйми собралась уходить.

– Останься, – попросила ее дочь. – Нам столько всего нужно обсудить.

– Тогда погоди.

Фэйми сходила на кухню и вернулась с ведерком мороженого и двумя ложками. Чарли, уже погрузившаяся в воду, улыбнулась.

– Идеально. Узнаю маму. Половина первого ночи, и мы едим мороженое со вкусом соленой карамели.

Фэйми села на пол спиной к ванне, зачерпнула мороженое, а потом передала ведерко Чарли:

– Ты ешь, а я пока буду рассказывать.

Фэйми рассказала Чарли все. О Софи, ее ребенке, ноутбуке, фотографиях («невероятно, что в твоем возрасте ты можешь быть такой идиоткой») и о Хари Рое. Она показала ей фото.

– Так, значит, этот парень отправляет тебе сообщения?

– Похоже на то. И он тоже напуган. Детектив-констебль, с которой мы говорили, сказала, что наведет о нем справки. Что бы это ни значило. – Завибрировал телефон. – Это Сэм, добрался до дома. – Она написала в ответ «Спасибо» и добавила эмоджи с поднятым вверх большим пальцем.

Затем настала очередь Чарли. Она рассказала о фильме, двойнике, океане крови и бегстве на поезд.

– Первые двадцать минут я провела практически прячась под столиком. В Тивертоне сели немцы. Я прислушалась к ним и решила, что они точно не представляют угрозы. Их было четверо. Я сказала, что волнуюсь из-за больной матери, и попросила присоединиться к ним. Они оказались отличной компанией. Вина мы выпили немало.

– А виски-то будешь?

– Я не такая старая, как ты, – ответила Чарли. – Конечно, буду. – Мать протянула стакан, и Чарли сделала глоток. – Может, надо было все рассказать полиции? Тогда, в кино? Не знаю…

Волосы Чарли были собраны в высокий пучок и завязаны резинкой, лицо раскраснелось и покрылось испариной.

– Но ты ничего не видела, – заметила Фэйми. – Что ты могла рассказать? Что ты похожа на девушку, на которую напали? Что удар ножом предназначался тебе? Не думаю, что это восприняли бы всерьез.

Чарли дотянулась до полотенца и накрыла лицо. Фэйми медленно отпила из стакана, наслаждаясь холодом льда и тем, как алкоголь обжигает горло.

Телефон снова зажужжал. Она протерла экран и прочитала сообщение.

– О господи, – прошептала она.

Чарли убрала полотенце с лица:

– В чем дело? Она умерла, да?

– Да. Сэм только что прочитал в новостях.

Лицо Чарли исказилось, слезы потекли по щекам вперемешку с потом, плечи задрожали. Фэйми встала и обняла дочь, которая цеплялась за нее, словно тонущий. Мыльная горячая вода пропитала футболку.

– Я не знаю, что сказать, Чарли. Я знаю, что должна во всем разбираться, но у меня не вышло. Возможно, это и правда было лишь совпадение, но ты все равно не поверишь. И я тоже. Но знаешь что? Они потерпели неудачу. Ублюдки промахнулись, и вместо тебя умерла несчастный девочка. Завтра я позвоню констеблю Хантер. Все, что мы можем сделать, – это рассказать ей, что произошло.

Чарли по-прежнему обнимала мать.

– Что им нужно? Я не понимаю, чего они хотят. Почему они пытались напасть на меня?

Она медленно разжала объятья и соскользнула в воду.

– Когда в Пакистане начались взрывы, – сказала Фэйми, – все знали, почему. Знали, для чего это делалось. Во-первых, объявленный джихад – священная война. А потом уже можно говорить про политическое соперничество и местные разборки. Это был бардак и кошмар. Настоящий кошмар. – Фэйми сделала еще глоток. – Но в основе всегда лежал какой-то смысл, довод. И здесь он тоже найдется: политика, религия, деньги, раса. Выбирай один. Или все. Что касается сегодняшних событий, думаю, речь идет о власти и запугивании. Мое имя на слуху. Я была с Сетом. Может, они пытались добраться до меня, но тебя было легче найти.

– Может быть, этот Хари им что-то рассказал. Может, он в этом участвовал.

Фэйми вздохнула:

– Может быть. Кто знает?

Чарли вытерла лицо.

– Я звонила папе.

Фэйми замерла.

– Хорошо, – ответила она максимально безразлично.

– Когда мы уже сюда приехали. Пока ты прощалась с Сэмом. Но он не взял трубку.

– Хорошо. Уверена, он тебе перезвонит.

– Думаешь?

– Ну, если честно, нет.

– Я просто подумала, что ему стоит обо всем знать.

– Конечно.

– Мам, может, не будем ждать утра? Дело серьезное… Если детектив дала тебе свою визитку, значит, можно позвонить, рассказать ей все прямо сейчас. Девушка в Эксетере умерла вместо меня. Это не может ждать до утра.

У Фэйми голова шла кругом от виски и эмоций, но она знала, что дочь права. Кто-то пытался убить Чарли, а она чего-то еще ждет.

– Сейчас найду ее номер.

Визитка обнаружилась в спальне. Когда Фэйми вернулась в ванную, Чарли уже вылезла из воды и завернулась в полотенце.

– Напомни, как ее зовут? Детектива? – Фэйми протянула ей карточку. – Детектив-констебль Ченнинг Хантер, – прочитала Чарли. – Ну, давай позвоним.

Опустив крышку, Фэйми села на унитаз. С улицы донесся звук двигателя машины и приглушенные хлопки дверей. Чарли напряглась. Фэйми сходила в спальню и выглянула в окно.

– Черный кеб. Сомневаюсь, что это ИГИЛ.

Чарли подошла к матери. На голове у нее был тюрбан из полотенца. На раскрасневшемся лице выражение беспокойства.

– А тогда кто?

– Не могу разглядеть.

Из ванной зазвонил телефон Фэйми.

– Да ладно! – На экране светилась надпись: «Эндрю Льюис. Не хамить».

– Кто это, мама? – В голосе Чарли слышался страх.

– Мой босс. Бывший. Вряд ли хорошие новости. – Наконец она ответила на вызов: – Эндрю? Ради всего святого, уже почти два часа ночи. Что случилось?

В телефоне раздался глубокий вздох.

– Случилось то, что я стою у тебя под окном. И свет у тебя еще горит – я проверил. Фэйми, прости, но мне нужно войти.

47

К входной двери подъезда вело пятнадцать ступенек, затем два замка и цепочка. За время, потребовавшееся, чтобы спуститься по этим ступенькам и отпереть дверь, Фэйми вообразила себе все возможные катастрофы. Что заставило босса приехать? Она распахнула дверь.

– Эндрю. Какого черта?!

Льюис выглядел разбитым. В костюме, но без галстука, вся одежда в пятнах, волосы всклокочены, глаза красные и запах виски.

– Мне нужно войти. Такси подождет.

– Конечно.

Фэйми отступила в сторону, позволив ему первым подняться по лестнице.

– Моя дочь, Чарли, тоже здесь, – сказала Фэйми ему в спину. – Льюис поднялся на площадку. – Прямо, Эндрю.

Они прошла в кухню. Льюис сдвинул очки и уперся руками в стол. Фэйми поняла, что он плачет.

– Эндрю, что случилось? – Она шагнула к нему, но он поднял вверх обе руки.

– Это Томми, – сказал он хриплым шепотом. – Мне позвонили. Он попал в аварию.

Желудок снова скрутило. Затем последовало сокрушительное осознание. Она с трудом сглотнула.

– Тебя бы здесь не было, если бы он выжил.

Льюис медленно покачал головой.

– Он не выжил. Умер на месте происшествия. – Он вытер лицо рукой. – Водитель автобуса сказал, что он появился из ниоткуда. Тот даже не успел затормозить.

Фэйми рухнула на диван. Слов не находилось. Она сожалела о выпитом виски.

– Но он не так давно ездил к Кэрол Левен. Потом прислал нам всю информацию. Он… – Фэйми осеклась. – …прорабатывал версию.

– Я разговаривал с Кэрол. Она сказала, что предложила ему выпить. Он взял с собой пару маленьких бутылочек.

Фэйми нахмурился.

– И что?

– Вероятно, он был пьян.

– Это чушь, и ты это знаешь. Он мог выпить десять бутылочек и все равно не оказался бы под автобусом.

Она встала, прошлась по комнате. Произошедшее все еще не укладывался в голове.

– Он восьмой, Эндрю, – сказала она дрожащим голосом. – Ты это знаешь. Восьмой журналист «АйПиСи». Это убийство.

Льюис замялся:

– Мы не можем утверждать этого, Фэйми. Хотя возможно, так оно и есть, я согласен. Моя первая мысль была такой же. И многие другие подумают так же. – Он снова вытер лицо. – Но водитель автобуса сообщил о происшествии. И мы знаем, что Томми пил виски. Это факты.

– Это лишь некоторые факты. Ты пропустил кое-что еще. Во-первых, он не был пьян, а лишь немного выпил – это большая разница. Во-вторых, журналисты «АйПиСи» подвергаются нападениям и гибнут. Это самое главное. А еще факт номер три: у Томми была версия, что двадцать второго числа были и другие смерти. Он наводил справки и вдруг попал по автобус. Только не говори мне, что это не звучит чертовски подозрительно.

Фэйми чувствовала, как краснеют ее щеки, и знала, что говорит все громче. Чарли, похоже, тоже это заметила – она появилась в дверях полностью одетая, волосы почти высохли. И Фэйми знала, что значит ее взгляд – дочь собиралась с мыслями.

– Привет. Я Чарли. Кажется, мы встречались несколько лет назад. – К удивлению матери, она казалась абсолютно трезвой.

Эндрю выпрямился и нелепо протянул руку:

– Да, кажется, виделись.

– Чарли, – сказала Фэйми, сжав губы и опустив голову, – Томми сбил автобус. Насмерть. – Она почувствовала, как накатывают слезы: произнесенные вслух слова становились реальными. – Водитель сообщил, что Томми упал прямо под колеса. – Она вытерла глаза.

Чарли понимающе кивнула и взяла мать за руку. «Она все слушала», – подумала Фэйми.

– Когда это случилось? – спросила Чарли.

– Всего пару часов назад, – ответил Льюис.

Фэйми поежилась.

– Кто тебе позвонил, Эндрю? Кто обо всем рассказал? Времени прошло совсем мало – пока они его опознали, пока нашли родственников. А ты уже обо всем знаешь. Как-то быстро.

Льюис откашлялся.

– Быстро, согласен. Мне позвонила заместитель комиссара полиции.

– Значит, она тоже уловила связь! Как я и сказала…

Льюис поднял руку:

– Я просто сообщаю тебе то, о чем она рассказала. И, уверен, ей хотелось узнать над чем работал Томми.

– Я готова ей обо всем рассказать! Дай мне ее номер, и я сейчас же ей позвоню.

– Ты знаешь, что я не могу этого сделать.

– Тогда передай, что я хочу с ней поговорить.

– Хорошо.

– Когда?

– Завтра первым делом. То есть сегодня. Через несколько часов.

Льюис кивнул:

– Да, точно. Я лучше пойду. Такси ждет. Чарли. Фэйми, – он кивнул.

Фэйми пошла за боссом вниз по лестнице.

– Ты говорил с его матерью?

– Еще нет. Пусть сперва ей сообщит полиция. А до этого еще несколько часов. Спокойной ночи, Фэйми. Мне очень жаль, что вокруг сплошные неприятности. Сочувствую твоему горю. Нашему горю.

Фэйми проследила, как Льюис сел в такси, после чего заперла дверь, повесила цепочку и опустилась на ступеньку. Уронив голову на руки, заплакала. Очередная потеря, ничего не закончилось. Она вытерла глаза рукавом рубашки.

– Ох, Томми. Бедный ублюдок. Мне так жаль. Очень жаль.

Подошедшая Чарли обняла ее, и некоторое время они сидели молча. В конце концов Фэйми заметила рюкзак на спине дочери.

– Куда-то собралась?

– Мы обе собрались, – ответила Чарли. – Надо уходить из этой квартиры. Я собираю тебе сумку.

– Хорошо, – сказала Фэйми, поднимаясь. – Но если мы не идем спать, мне нужен кофе.

Они поднялись на кухню и поставили чайник. Фэйми обхватила голову руками.

– Боже всемогущий, что это за ужасное, пугающее, богомерзкое, дерьмовое шоу.

Чарли похлопала мать по плечу.

– Расскажи мне то, что не сказала Льюису. Я пока заварю кофе, а потом мы уйдем отсюда.

Фэйми выглядела озадаченной:

– Ты о чем?

– Ты сказала, то Томми прорабатывал версию. И что двадцать второго убито больше семи человек. Я решила, что ты вот-вот наговоришь лишнего, поэтому и поспешила вмешаться в ваш разговор.

– Тебе бы в полиции работать!

– Или в журналистике.

– Нет, только не это. Я запрещаю, – сказала Фэйми с печальной улыбкой. – Да, Томми считал, что в тот день могло быть больше жертв. Оказывается, тогда же был убит студент по имени Тоби Хауэллс. И что он тоже был начинающим репортером, как и Хари. Томми прислал нам свои идеи и информацию, которую он получил от Кэрол Левен, криминального репортера «АйПиСи».

– А потом он был убит, – сказала Чарли.

– Потом он был убит, – повторила Фэйми.

Чарли сжала руку матери.

– Так что нам нужно уходить, мама. Томми мертв, похожая на меня девушка мертва. Они к нам подбираются. И тут мы в опасности. Не знаю, почему мы еще не уехали. Думаешь, все уже закончилось? Но если нет, нам нужно уходить.

Чайник закипел, и Фэйми встала, чтобы приготовить кофе. Ей нужен был чистый разум. Сколько нужно ложек кофе на полбутылки «Джека Дэниелса»?

– Мам, пожалуйста, сосредоточься! Надо мыслить логически. Мы в безопасности?

Чарли стала говорить громче, и Фэйми почувствовала приближающуюся головную боль.

– Я сосредоточена, Чарли. И мыслю логически. Если «они», кем бы они ни были, нацелились на тебя, а ты здесь, то нет, мы не в безопасности.

– Хочешь, я уйду?

– Подожди! Нет! Конечно же, нет. – Фэйми вздохнула. – Так. Если они напали на Томми из-за его интереса к случившемуся двадцать второго мая, а мы с Сэмом участвовали в этом же расследовании, то опять же, мы не в безопасности.

Она залила кофе водой.

– Итак? – сказала Чарли.

– Итак, мы в опасности. Но мы к тому же пьяны.

– Говори за себя.

– Чарли, мы выпили полбутылки виски. И в поезде ты пила вино. По крайней мере, мы выпили больше, чем следует.

Чарли наклонилась через стол:

– Меры по снижению риска, мама. Нам нужно исчезнуть. Или, по крайней мере, усложнить задачу тем, кто нас ищет. В любом другом месте лучше, чем здесь, где их ждут две цели сразу.

Фэйми глотнула немного кофе и поморщилась от жжения в горле. Неумолимая логика Чарли отрезвляла ее быстрее, чем кофеин.

– Мы собирались позвонить детективу Хантер. Я должна поговорить с ней.

– Конечно. Только когда нас здесь не будет. Сначала мы переезжаем, затем звоним.

– Куда мы поедем?

– Куда угодно. Куда угодно, только не оставаться здесь.

– А Сэм? Он, должно быть, тоже в опасности.

– Ты ему доверяешь?

Фэйми была ошеломлена.

– Сэму? Конечно! – Она уставилась на Чарли: – Ты сейчас серьезно это спросила?

– Чертовски серьезно! Трудно не стать серьезной, когда тебя чуть не убили. Он женат, не так ли?

– Да, на Джо.

– Ей ты тоже доверяешь?

– Да! Я… Думаю, да. – Головная боль усиливалась. Она сделала еще глоток. – Она работает в полиции. Боже, я не знаю, Чарли! Ко мне она всегда хорошо относилась. Она из Зимбабве.

– А это важно?

– Не знаю, Чарли. Возможно, и нет.

– Хорошо, тогда ты должна обо всем рассказать Сэму.

– И Софи. И да, ей я тоже доверяю.

– Но только им. Ни Льюису, никому больше. – Она нашла парацетамол в ящике стола и вложила две таблетки в руку матери. – Пей. Я закончу паковать вещи, ты проверишь, все ли я сложила, и мы уходим.

48

03:15

Телефон не ловил, пока они не поднялись на платформу, а затем сразу пять делений на значке сигнала – полная мощность. На эскалаторе они были одни, но в зале ожидания было шумно. Судя по табло, в ближайшие два часа поездов на станции Юстон не ожидалось, но огромное здание вокзала все равно притягивало людей: завсегдатаи ночных клубов, рабочие, едущие на смену ранним утром, и уборщицы в униформе – и все они обходили бездомных бродяг. Фэйми вслушивалась в приглушенные разговоры и всматривалась в измученные лица, полные мрачной решимости. «Мы отлично вписываемся», – подумала она.

Это Чарли придумала звонить с вокзала. Она припарковались на обочине дороги, и Фэйми хотела позвонить из машины, но Чарли настояла, чтобы они вошли в здание. Поскольку Чарли была менее пьяна, чем она, Фэйми ее послушалась.

– Если мы звоним в полицию и говорим, что мы на вокзале, мы должны быть на вокзале, – решительно заявила Чарли, и Фэйми не решилась спорить.

Чарли прошла несколько метров от эскалатора и остановилась у закрытого киоска с выпечкой. Фэйми набрала номер с визитки. Четыре гудка.

– Хантер, – прохрипел голос на другом конце провода. Конечно, она спала.

– Это Фэйми Мэдден. Извините, что разбудила вас.

Раздался шорох, и акустика изменилась. Другая комната.

– Хорошо, мисс Мэдден, говорите. Я вас слушаю.

Фэйми взглянула на Чарли – та кивнула.

– Сегодня кто-то пытался убить мою дочь.

– Она в порядке?

– Напугана, но да, в порядке. Она сейчас здесь – приехала первым поездом. Она была в кинотеатре в Эксетере. Перед началом фильма заметила похожую на нее девушку: такого же роста и с такими же волосами – все одинаковое. На выходе из кинотеатра ту девочку зарезали. Позже она умерла. Чарли не видела, как все произошло, но мы думаем, что это она была целью. – Хантер молчала. Фэйми предположила, что она делает заметки. – И еще кое-что…

– Мисс Мэдден, вы сейчас где?

– Подождите, – сказала Фэйми. – Возможно, вы еще этого не знаете, но Томми Дара был убит несколько часов назад. Его сбил автобус возле станции метро «Кокфостерс». Он прорабатывал версию случившегося двадцать второго мая, а потом умер.

– Я не знала этого, мисс Мэдден. Сожалею о вашей утрате. Я соберу всю возможную информацию и позвоню вам позже. Может быть, вы еще раз заглянете в участок?

Раздавшиеся откуда-то голоса и крик заставили Чарли подпрыгнуть и схватить Фэйми за руку.

– Нет, не получится, – сказала Фэйми. – Мы уезжаем, детектив Хантер. Мы на вокзале и собираемся исчезнуть. Кто-то нацелился на сотрудников «АйПиСи», а теперь еще и на Чарли. Мы спрячемся где-нибудь, пока не узнаем, что происходит.

– Не уверена, что это разумно, – решительно возразила Хантер. – Нам нужно знать, где вы находитесь. Это лучший способ обеспечить вашу безопасность.

– Боюсь, для этого уже слишком поздно. Если вы будете знать, где мы, то и все остальные тоже.

– Погодите, – сказал Хантер, – у меня есть кое-какая информация для вас.

Чарли нахмурилась и посмотрела на мать. Она снова нервничала. Фэйми огляделась по сторонам. «Может, это и скопление никчемных бездельников, – подумала она, – но все же здесь безопаснее, чем в квартире».

– Одну минуту, – шепнула она Чарли.

Хантер продолжала говорить:

– Я получила отчет от офицеров, которые ездили на Боксер-стрит.

Фэйми почувствовала прилив адреналина в усталом теле.

– И?

Стук сердца.

– Мисс Мэдден, я рассказываю вам это конфиденциально, чтобы показать, насколько серьезно мы относимся к вашей истории и вашей безопасности.

– Понятно, – нетерпеливо сказал Фэйми. – Что в отчете?

– Они провели операцию. В доме двадцать шесть живет женщина, по всей видимости, одна. Сказала, что знает Хари Роя, что он когда-то посещал ее уроки боевых искусств. – Хантер тщательно подбирала слова. – Его машина и правда припаркована на Боксер-стрит, но, со слов женщины, в том районе живет много студентов. – Хантер замолчала.

– Это все? – Фэйми почувствовала разочарование.

– Они все еще наблюдают за домом.

– Они заходили внутрь?

– Это вся информация, какая у меня есть, мисс Мэдден.

– Как-то неубедительно.

– А чего вы ждали?

– И это все, да?

– Как я и сказала…

– У вас есть зацепки получше?

Хантер поняла, что Фэйми собирается повесить трубку.

– Вы можете мне не верить, мисс Мэдден, но я воспринимаю вас серьезно. И после того, что случилось сегодня, я уверена, что и другие тоже будут.

Чарли дергала Фэйми за рукав:

– Слишком долго. Идем.

Они вернулись к эскалатору. Хантер все еще выспрашивала, где они, когда сигнал пропал. Фэйми и Чарли вернулись к машине.

– У тебя все еще превышен алкоголь в крови, – заметила Фэйми.

– Это риск, на который нам придется пойти, – сказала Чарли, забрасывая в рот две мятные конфеты. – Я буду осторожна. Куда мы едем? – Она завела машину.

– Ковентри, – решила Фэйми.

49

03:30

То немногое, что Хари взял с собой на Боксер-стрит, лежало в рюкзаке. Он был готов к побегу. Он прошелся по комнате на втором этаже. Свет выключен, шторы задернуты, но каждые несколько секунд он осматривал дорогу через небольшую щелку. И каждые несколько секунд он видел в одной и той же машине тех же полицейских в форме.

Как только полиция начнет действовать, начнут действовать и они. Хари боролся с нарастающим чувством паники. У него не было плана побега, он не знал, как обезопасить своих сестер, и не знал, как снова связаться с женщиной из «АйПиСи». Он представил, как выходит из дома и садится в полицейскую машину. Представил, как рассказывает им о Биничи и Коллинзе, о мертвом Заке, спрятанном где-то в доме, и о своей семье, находящейся в опасности. Затем он представил, сколько времени потребуется лидеру, чтобы отдать приказ о казни его сестер. Ответ: совсем немного.

Он снова выглянул из-за шторы.

В доме было тихо. Время от времени Хари улавливал шепот или легкие шаги. Иногда трещал счетчик Гейгера, и этот звук давал понять Хари, в каком лихорадочном состоянии был лидер. Его одержимость радиоактивностью продолжалась. Если, рассуждал Биничи, их враги однажды применили радиационное поражение, то они непременно попробуют сделать это снова. И он будет готов. Щелчки стали для Хари неожиданным утешением: каждый напоминал о его единственном успехе – как ему удалось одурачить Биничи и Коллинз.

Щелк.

Обманул тебя.

Щелк.

Продолжаю обманывать.

Щелк.

И обману тебя снова.

И щелчки становились громче. Биничи, возможно вместе с Коллинз, поднимался наверх. Хари продолжал стоять у окна. Двое полицейских, одна машина без опознавательных знаков, никакого движения. Когда Биничи появился у него за спиной, Хари сделал шаг в сторону. Он почувствовал запах розового мыла, которым пользовался лидер, и удивился, когда тот успел позаботиться о личной гигиене.

– Без изменений, – пробормотал Хари. – Надо полагать, они не скоро отсюда уедут.

– Что ж, мы не можем ждать, – прошептал Биничи. Коллинз стояла рядом с ним. – Либо мы уходим, либо они уезжают. Все камеры наблюдают. Лондонские граждане скоро будут в пути. Им сказали – в восемь, и они будут здесь в восемь. Уже слишком поздно что-то менять, и мы все равно не можем с ними поговорить.

Щелк.

– В таком случае, – сказала Коллинз, – мне придется что-нибудь придумать.

– Буду весьма признателен, – сказал Биничи.

До четырех было время Хари дежурить, потом заступал Биничи. В шесть все трое снова собрались у окна. Солнце вот-вот должно было появиться над домами напротив, высоко над ними тянулись неподвижные нити оранжевых облаков. Впереди еще один душный день. Хари снова окинул взглядом дорогу: его разбитая машина, огороженная полицейской лентой, и с каждой стороны припарковано еще по машине, полицейские. А в дальнем конце Боксер-стрит – оживленный перекресток, на котором движение не останавливалось даже ночью. Именно здесь они ожидали появления лондонской ячейки.

– Копы все там же, без изменений, – сказал Биничи.

Коллинз принесла кофе и фрукты.

– Сколько их приедет? – спросила она.

– Мне сказали, пятеро.

– Я освободил место, – сказал Хари, – но у нас нет кроватей.

– Они здесь ненадолго, и для сна времени не будет.

Мимо дома протрусили двое ранних любителей утренних пробежек. Хари заметил, как один из полицейских проводил их взглядом. Он был светлокожим, бородатым и бодрым, а его напарника почти не было видно. Шесть машин проехали мимо, еще три отъехали с парковочных мест. Полицейский все записывал и фотографировал.

Хари взял кофе. Он решил говорить как можно меньше, полагая, что если паузы будут достаточно долгими, то Коллинз расскажет, что она придумала. Он знал, что на нее лучше не давить. Биничи ушел. Когда они услышали его шаги на кухне внизу, Коллинз села на пол, скрестив ноги, и потянула Хари за джинсы. Он посмотрел вниз.

– Я кое-что придумала, но хочу заставить его ждать, вот и все, – сказала она. – Знаешь, он, конечно, гений. Его план будет впечатляющим, и, несомненно, сработает. Просто он еще и полный урод. Может, эти характеристики взаимосвязаны.

Оторвавшись от окна, Хари сел рядом с ней.

– И ты знаешь, каков план? – Он старался говорить уверенно, но получилось слишком легкомысленно, как будто они планировали пикник.

Коллинз покачала головой:

– Нет. Я не знаю ни нашей цели, ни других. Может быть, торговый центр? Кинотеатр? Школа? Господи, надеюсь, это не школа.

По спине Хари побежали мурашки.

– Поблизости четыре частные школы, – продолжала она. – Состоятельные дети. Дети банкиров. Евреи. Будет впечатляюще. Ну, если ты вообще справишься.

Так вот оно что.

– А ты справишься? – спросил он.

Она задумалась.

– Если будет нужно. А ты?

Он пожал плечами:

– Пока не знаю. Но пойду за тобой.

– Хорошо.

– Ножи? – спросил он.

– По-видимому. Может, грузовик. Зависит от того, что принесут с собой лондонцы.

Хари почувствовал, как подступает тошнота. Ему нужен был воздух.

– Если только нас всех не арестуют, как только они сюда приедут, – сказал он.

Коллинз придвинулась ближе.

– Я тут вот что придумала. Твоя машина все еще стоит на дороге. Я выхожу, начинаю ковыряться в обломках – копы не смогут устоять. Когда они оба подойдут, я смогу отвлекать их достаточно долго. Если лондонцы окажутся пунктуальны, то когда они приедут, оба полицейских будут рядом со мной. Вы впустите их. Вот и все. Таков план.

В этом была некоторая логика. Могло сработать. По крайней мере, пока полицейских всего двое.

– Но полиция знает, что это моя машина, – заметил он.

– Знают. Сами мне об этом сказали.

– Они будут искать меня в общежитии. И дома тоже. Когда они меня не найдут, то наверняка вернутся сюда.

– Зачем им возвращаться? Они здесь уже были.

Слишком много он сказал. Хари бросил быстрый взгляд на дорогу, чтобы скрыть неловкость. Никаких изменений.

– Ты рассказала им, что я был на твоих занятиях. И что я был ужасен – кстати, спасибо за это. Они захотят проверить все еще раз. – Коллинз неуверенно пожала плечами, и он продолжил говорить: – Кто, по их мнению, жил здесь с тобой?

– Том Джаррод. Это имя Биничи написал в договоре на аренду.

– Может, пора рассказать ему о твоем плане?

Она посмотрела на часы.

– Почти. Но есть еще кое-что…

– Продолжай.

Коллинз явно было неловко – Хари такой ее никогда не видел.

– Сегодняшняя ночь опасна для меня, – наконец сказала она. – Перед важной операцией мужчины становятся… требовательными. Я не знаю этих новоприбывших. И после того, что произошло ранее, я поняла, что и о Биничи ничего не знаю. Так что мне придется сказать, что эту ночь я проведу с тобой. И потом действительно остаться в твоей комнате. Никакого секса не будет, но им об этом знать не нужно.

Хари почувствовал, что краснеет.

– Со мной? – удивился он. – Но ты же можешь постоять за себя, Сара.

– Могу. Поверь мне, еще как могу. Но я слышала столько плохих историй. И так будет проще всего. – Она пристально посмотрела на него. – Это больше не притворство, Хари. Это революция. И произойдут ужасные события. Это, – она обвела рукой комнату, – было притворством. Но скоро станет чертовски страшно, поэтому, если мы можем облегчить себе жизнь, мы должны это сделать. Я доверяю тебе. Так что ты присматривай за мной, я буду присматривать за тобой. Comprende?^[22]

– Comprende, – ответил он.

50

07:57

Натянув халат и переобувшись в шлепки, Сара Коллинз вышла из дома номер двадцать шесть, повернула направо и направилась к разбитой машине Хари. На машину полицейских она внимания не обращала. Если она все сделает правильно, они сами пойдут за ней. Она перешла дорогу в неположенном месте, чтобы стать как можно более заметной: красной революционной тряпкой для фашистского быка. В большинстве домов окна уже были открыты настежь, и по всей улице разносились звуки семейных завтраков: музыка, голоса, телепередачи, радио, журчание воды и звон тарелок, пылесосы – шум жизни.

Коллинз была в двадцати метрах от желтой полицейской ленты, когда услышала, как сзади хлопнули дверцы машины. Она улыбнулась и ускорила шаг, направляясь к месту аварии. Фургона уже не было, но машина Хари, «Форд Гэлакси» и «Фиат Пунто» оставались на местах: двери, зеркала и окна погнуты или отсутствуют. Дорога была тщательно выметена, но под машинами лежал ковер из стекла и искореженного металла.

Лента была обернута вокруг двух фонарных столбов, трех поврежденных автомобилей и двух оранжевых столбиков, один из которых стоял возле «Фиата», а второй рядом с «Фольксвагеном» Хари. Коллинз нырнула под ленту. Больше всего пострадал «Форд»: обе правые двери исчезли, лобовое и заднее стекла разбиты, диски погнуло от удара, спинки обоих передних сидений лежат на приборной панели, салон засыпан стеклом. Коллинз осмотрела обломки, затем присела и подняла из-под завалов пустую банку из-под кока-колы.

– Вы что-то ищете?

Она подняла глаза и увидела, что один из полицейских смотрит на нее через оставшееся целым пассажирское окно. Он был один. Лет сорок, в кепке, без пиджака.

– Что вы делаете?

– Это машина Альфреда Грэма?

– Что-что?

– Ко мне заходил ваш коллега. И он сказал, что это машина Альфреда Грэма. Или, может быть, Грэм Альфред, точно не уверена. – Она поставила банку на место.

– Вы Сара Коллинз, не так ли? – спросил полицейский и показал свое удостоверение. – Джон Робертс, уголовный розыск Ковентри. Вам нужно оставить машину в покое. Отойдите за ленту.

Коллинз не двинулась и посмотрела на часы. Семь пятьдесят девять. Она оглядела улицу: второй полицейский – бородатый водитель – вышел из своей машины и, положив руку на крышу, смотрел на них.

– Просто я сейчас его вспомнила. Высокий такой, добрый, всегда помогал другим.

Она достала несколько фантиков от шоколадных конфет из-под педалей, сложила их вместе и убрала в карман халата.

– Что вы делаете? – констебль Робертс обошел «Форд» спереди и теперь стоял за спиной Сары. – Мисс Коллинз, отойдите от машины за ленту.

Она продолжала рыться в обломках.

– Я просто хочу что-то на память.

Сержант перешагнул через ограждение:

– Хватит. Возвращайтесь в свой дом.

Из какого-то окна долетел звук заставки новостей. Восемь часов. Коллинз залезла в машину.

Хари, наблюдавший из-за штор, следил за припаркованной напротив полицейской машиной. Бородатый офицер вышел из машины, глядя на коллегу. Он потянулся, разминая спину, ответил что-то по рации и надел солнечные очки. Поначалу он просто наблюдал за происходившим, но потом захлопнул дверь и побежал к напарнику. Биничи, стоявший за плечом Хари, что-то бормотал. «Турецкий», – предположил Хари. Слова были похожи на песнопение, молитву, заклинание.

– Вот сейчас было бы самое время, – сказал Хари, глядя налево, в конец улицы.

– Сейчас и есть самое время, – поправил Биничи.

Молитва подействовала. По главной дороге ехал белый фургон, приближаясь к повороту на Боксер-стрит. Затормозил, включил левый поворотник и вскоре остановился на углу. Два лица напряженно смотрели через лобовое стекло, изучая улицу: в поисках парковки, полицейских и возможных неприятностей.

– Оставайся здесь, – сказал Биничи. Он вылетел из комнаты и в несколько прыжков спустился по лестнице. – Будь наготове у двери! – крикнул он из холла и бесшумно выскользнул из дома.

Хари остался один. Впервые за несколько дней за ним никто не следил – хотя это продлится не долго. Бежать. Прятаться. Последний шанс. Следующая остановка – лавка мясника. Но слева по улице были Биничи и лондонские головорезы, а справа – копы. Если он спрячется на соседнем участке – в сарае, в подвале, то не успеет остановить месть Биничи. То же уравнение, тот же алгоритм, тот же результат.

Парализованный, Хари смотрел, как разворачиваются обе сцены. Биничи посмотрел направо, затем побежал налево. Прижавшись к стене, он ненадолго исчез из поля зрения, прежде чем снова появился на перекрестке. Он поднял руку. Мужчины в фургоне не отреагировали. Хари быстро перевел взгляд вправо. Один полицейский наклонился, положив руку на крышу машины, другой стоял лицом к Коллинз. Оба были сосредоточены на том, чтобы вытащить сумасшедшую женщину из машины. Хари повернулся влево. Фургон и Биничи исчезли. Боксер-стрит на время опустела.

Три минуты девятого.

Снова взгляд вправо. Коллинз все еще сидела в машине, оба полицейских – рядом на корточках.

Он посмотрел налево. Ничего.

Направо. Один полицейский залез в машину.

Налево. По-прежнему ничего.

Направо. Коллинз выходит из машины. Он увидел одну голую ногу, потом другую – ее вытаскивал бородатый полицейский. Сара споткнулась, потеряв шлепанцы, но ее тут же подхватили. Смахнув стекло с халата, она обулась.

Она явно выдохлась. Осталось тридцать секунд этой пантомимы. Максимум.

Четыре минуты девятого.

Налево. Грузовой фургон свернул за угол, проехал мимо Хари и остановился около дома тридцать девять: моргала аварийка, фургон стоял прямо посреди дороги, полностью закрывая Хари обзор Коллинз и полиции. Он увидел, как из кабины – выпуская с собой ревущую музыку – выскочила женщина в униформе с пакетом в руке и позвонила в звонок.

«Будь наготове у двери», – сказал Биничи. Сейчас был тот самый момент. Что бы ни происходило, с Биничи или Коллинз, лондонцами или полицией Ковентри, он должен был быть внизу.

Спускаясь по лестнице, он увидел быстро движущиеся тени у двери. Пригибающиеся, толкающиеся. Слишком много для Коллинз и полиции. Раздался самый легкий стук. Хари распахнул дверь, и вместе с Биничи вбежали пятеро мужчин: запыхавшиеся, вспотевшие и молчаливые. На всех были черные футболки, черные брюки и серые кепки.

Лондонские граждане, убийцы двадцать второго мая, были на Боксер-стрит.

51

09:00

Лондонский отель «Рамада»,

вторая развязка на трассе М1

Фэйми сидела на выжженной траве, окаймлявшей парковку. Передние колеса «Вольво» в двух метрах от нее, на капоте дымился бумажный стаканчик с черным кофе, второй такой же она держала в руках. По-прежнему стояла жара, но она все равно глотала горячий напиток большими глотками. Осушив стакан, она встала и потянулась за вторым. Этой дозы хватит надолго.

Солнцезащитные очки и кепка, свежая синяя футболка и все та же старая головная боль. Она выпила таблетку парацетамола перед тем, как рухнуть в кровать около четырех утра, и сейчас выпила еще одну. Позади нее – непрерывный грохот и рев трассы М1, перед ней – невысокое здание из стекла и плитки, в котором они проспали три часа. Сэм позвонил в семь – опустошенный, безутешный, и сейчас он был на пути к ним. Он решил, что должен приехать, и Фэйми не стала спорить. Телефон завибрировал два раза подряд: Чарли обещала принести завтрак, и Сэм сел в такси. Ни на одно сообщение она не ответила.

Взяв второй стаканчик, Фэйми заметила, что у нее дрожат руки. Она, конечно, боялась, но не думала, что это так очевидно. Фэйми крепче сжала кофе, и дрожь исчезла. «Возьми себя в руки, женщина». В нее стреляли в Исламабаде, угнали машину в Лахоре, и она была свидетельницей двух взрывов террористов-смертников в Карачи. Ее лапали в поезде, называли английской шлюхой и еврейской сучкой. Некоторые ситуации были по-настоящему опасными, но все это было частью ее работы. Она была журналисткой в зоне боевых действий.

Но теперь она пряталась, испуганная и дрожащая, на автостоянке в Лондоне. Боялась за дочь, боялась человека, которого даже не знала, и оплакивала очередного погибшего коллегу. Сейчас все было по-другому – сейчас дело касалось ее семьи. Неудивительно, что руки дрожат.

Чарли принесла булочек и фруктов. На ней были те же джинсовые шорты, свободная кремовая хлопковая рубашка и оливковая кепка в армейском стиле.

– Можно принести еще еды, но я не хотела привлекать внимание. – Она поставила тарелки на траву и села.

– Что точно нужно, так это кофе. Сэм будет здесь через пару минут. Он только что написал.

– Он едет с нами?

– Не знаю. Вероятно.

– Тогда принесу еще два кофе, – решила Чарли, – и можем ехать.

Она встала, смахнула с шорт засохшую траву и исчезла за машиной. Фэйми пыталась убедить ее, что им надо все время держаться рядом, но в ответ получила только недовольство.

– Думаешь, это будет слишком? – спросила она дочь.

– Конечно, слишком. Уверена, что тут мы в безопасности.

Фэйми как раз доедала самый сухой в мире круассан, когда зажужжал ее телефон. «Я на месте». Она встала и увидела серый «Приус», медленно петляющий по парковке. Она подняла руку, машина остановилась, и из нее выскочил Сэм. Он побежал к Фэйми, словно они были любовники после долгого расставания. Но ноги его подкосились, так что он упал в объятия Фэйми, успевшей его подхватить. Она чувствовала, как вздымается его грудь, и не разжимала объятий, пока он не разрыдался. Тогда они медленно опустились на траву.

Сэм откашлялся.

– Они убили его, Фэмс. Убили Томми. Я в этом уверен. Он стал восьмым. – Сэм повернулся, чтобы посмотреть на Фэйми, и его глаза снова наполнились слезами. – Я не понимаю, что нам делать.

– Я думаю, прятаться, Сэм. Это лучшее, что я могу сделать. Я и Чарли.

Сэм кивнул.

– Прятаться – это правильно.

– Ты присоединишься к нам?

– Думаю, стоит. Учитывая, что случилось с Томми.

– София присоединиться к нам чуть позже. А что сказала Джо?

Плечи Сэма поникли.

– Мы поругались. Она полицейский и доверяет системе.

– А ты журналист, который думает иначе…

– К этому все и свелось. Я сказал ей взять отпуск и исчезнуть, но сомневаюсь, что она меня послушается.

– Полагаю, копы не прячутся.

– Копы из Зимбабве, конечно же, нет. Суровая порода.

– Ты рассказал ей о Чарли?

– Да. – Сэм потер глаза и достал солнечные очки. – Она была в шоке, но все поняла. Обещала связаться с Эксетером и добыть максимум информации.

– Она знает, что мы решили исчезнуть?

– Само собой.

Вернулась Чарли с кофе и бумажным пакетом с выпечкой.

– Ты с нами? – спросила она Сэма.

– Подумал, что могу быть полезен.

– Наверняка, – кивнула Чарли. – Ты, мама и Томми прошли через многое. – Она неловко переминалась с ноги на ногу. – Мне очень жаль, что так случилось, Сэм.

– Я знаю, Чарли. Спасибо.

– Нам пора, мама.

– Согласна, – Фэйми поднялась на ноги. – Трудно представить, что во всей Британии есть большая глушь, чем этот отель, но давайте попытаемся найти подходящее место.

Фэйми вела машину, Чарли спала. Движение по трассе было интенсивным. Фэйми сохраняла скорость около сотни. Мимо проносились поля Нортгемптоншира. Кофе и парацетамол наконец справились с головной болью. Сидящий позади нее Сэм сначала с кем-то переписывался, но теперь смотрел в окно.

– Я говорила с детективом Хантер, прежде чем мы уехали, – сказала Фэйми. – Описала ей, что происходит.

– Уверен, она была в восторге.

– Конечно, особенно от того, что я ее разбудила. Клялась, что относится к моим словам серьезно. И уверена, что остальные полицейские тоже. Эти уверения показались мне странными.

Сэм продолжал смотреть в окно.

– Может, она единственная, кто не считает тебя сумасшедшей.

– Может быть.

Тут им на глаза попалось несколько указателей со знакомым названием.

– Я знаю, о чем ты думаешь, – сказала Фэйми.

– Похороны Мэри, – кивнул Сэм. – Ты, я и Томми. – Он замолчал, а потом добавил: – Господи, как же больно.

Мэри, Гарри, Сара, Анита, Сатнам, Сет, Брайан, а теперь и Томми. Красивый, верный и оптимистичный Томми. Еще одна смерть и еще одни похороны. И Фэйми была полна уверенности, что бойня еще не закончена.

На ближайшем перекрестке они съехали с шоссе.

52

10:42

Дом Лоусонов находился примерно в трех километрах от деревни Эшби-Сент-Леджерс. Он стоял в стороне от дороги и был почти невидим для случайного проезжающего. Сад был окружен серебристыми березами и густой темно-зеленой изгородью из самшита. Фэйми припарковалась на обочине, включила аварийку и выключила музыку.

– Что происходит? – пробормотала сквозь сон Чарли.

Фэйми протянула ей бутылку воды.

– Мы с Сэмом собираемся зайти к Мартину Лоусону. Мужу Мэри. – Она исправилась: – Вдовцу.

– Зачем? Хочешь его о чем-то предупредить? – Чарли тряхнула головой, сбрасывая остатки сна. – Ты собираешься рассказать ему о Сете?

– Может быть. Хотя не хотелось бы еще больше испортить его жизнь. Но, может быть, мы сможем поговорить о Сете. В любом случае, времени у нас не так уж много. Я написала Мартину, и он сказал, что должен будет уехать через двадцать минут.

– Если что, я не собираюсь сидеть в машине, – сказала Чарли. – Я не параноик, но сидеть одной в машине возле дома первой жертвы – это как-то странновато.

– Конечно, пойдем с нами.

Нервы Фэйми были на пределе, когда, развернувшись, она въехала на дорожку, ведущую к дому Лоусонов. За изгородью и деревьями показался недавно отремонтированной двухэтажный дом в георгианском стиле с широкими окнами с закрытыми ставнями и распахнутой входной дверью. Фэйми припарковалась рядом с черным «Рэнджровером». В этот момент на пороге появился Мартин Лоусон, помахавший в знак приветствия. Коротко стриженные седеющие волосы, черные брюки, белая рубашка и голубой галстук. Бизнесмен, собравшийся на деловую встречу. Ему чуть за пятьдесят, грузный, но стильный. Мартин улыбнулся, когда Фэйми подошла к нему.

– Фэйми, я так рад тебя видеть! – Он обнял ее.

Запах чая, тостов и одеколона. «Неплохо держится», – подумала она.

– Извини, что мы вот так нагрянули…

– Вздор. Это я должен извиниться, что тороплюсь. Сэм, рад тебя видеть. А это Чарли? – Он приобнял Сэма и пожал руку Чарли. – Есть чай и кофе, сейчас принесу. Элла и Фред в школе, поэтому подслушивать нас некому. Предлагаю сесть на улице – пока тут еще тень.

Сэм пожал плечами:

– Да где угодно. И не беспокойся о напитках – обойдемся водой.

Они устроились во дворе: плетеные стулья, выкрашенные в сиреневый цвет, прямоугольный стол со стеклянной столешницей, на нем планшет и несколько газет.

– Тогда схожу за водой, – сказал Мартин и исчез внутри.

Чарли немного отодвинула стул:

– Я буду вести себя незаметно, не беспокойся обо мне.

Фэйми огляделась. Вокруг дома свежескошенный газон, клумбы засажены гортензиями, пионами и флоксами. Их окружало буйство зеленого, розового, синего и фиолетового.

– Ух ты, – прошептала Чарли, – у кого-то явно все хорошо. – Заметив, как мать нахмурилась, добавила: – Я имею в виду финансовое положение.

– Я о том же подумал, – театрально прошептал Сэм.

Вернулся Мартин с кувшином воды со льдом и четырьмя стаканами. Разлив воду, он сел напротив Фэйми.

– Полагаю, это касается Мэри? Сожалею, что не поблагодарил вас, за то, что приехали на похороны, но…

Фэйми подняла руку:

– Пожалуйста, Мартин. Ну как мы могли не приехать?! Она была одним из самых талантливых журналистов. И одним из самых добрых людей.

– Такие слова утешают, спасибо. Итак, – он посмотрел на Сэма, на Чарли, затем снова на Фэйми и почти улыбнулся, – чем я могу помочь?

В голове у Фэйми зазвенел маленький тревожный колокольчик. Его поведение казалось неправильным, каким-то нарочитым. Он был похож на врача, расспрашивающего пациента.

– Я знаю, что ты уже общался с полицией, – осторожно начала Фэйми. – Но, надеюсь, ты не возражаешь против вопросов. Мы пытаемся понять, над чем работали Мэри и ее команда. Какая история их убила…

Небольшой кивок от Мартина.

– Я объяснил полиции, что она никогда не говорила о своей работе, – сказал он, делая глоток. – Раньше я интересовался, над чем она работает, но в конце концов это надоедает, понимаете?

Голос его был ровным и невыразительным.

– Может, она как-то изменилась за последние несколько месяцев? – спросил Сэм. – Упоминала новые имена? Посещала новые месте?

Мартин уставился в землю, и Фэйми не была уверена, только ли он пытается собраться с мыслями. Казалось, внутри у него шла какая-то борьба. Повисшая тишина стала уже некомфортной.

– Мы не следили друг за другом, – сказал он в конце концов. – Я много путешествую, Мэри тоже. Большая часть ее жизни была для меня загадкой. Закрытой книгой. Вероятно, она сказала бы то же самое обо мне.

Фэйми снова почувствовала прилив адреналина. Сэм сосредоточенно все записывал.

– Но она действительно много работала, – добавил Мартин.

– Больше обычного? – спросил Сэм.

– Мне кажется, да. И она никогда не выпускала телефон из рук. Понимаете, никогда.

– А ноутбука это тоже касалось? – спросил Сэм. – Компьютера?

Мартин покачал головой:

– Не настолько. Во всяком случае, не при мне. – Он посмотрел на Фэйми: – В этом есть что-то странное?

Фэйми пожала плечами. «Возможно», – подумала она, но сказала другое:

– Не обязательно. – После чего сделала неуверенную паузу. – Полиция просмотрела информацию у нее на ноутбуке? А телефон?

– Да. Но не думаю, что они что-то нашли. Во всяком случае, мне ничего не сказали.

– Она вела дневник? – спросил Сэм.

Мартин виновато покачал головой:

– Насколько я знаю, нет. Мне очень жаль.

– А она когда-нибудь упоминала имена Хари Роя или Тоби Хауэллса? – спросила Фэйми, не имея больших надежд, но из чувства долга.

И снова почти смущенное покачивание головой. Это ни к чему не привело. Фэйми вспомнила визит в полицейский участок Хакни и содержимое ноутбука. Полиция скоро сюда вернется. Она посмотрела на Чарли и Сэма – они были невозмутимы. Что ж, это будет ее решение. Рассказать.

– Мартин, мне кажется, я должна тебя кое о чем предупредить.

Тот нахмурился.

– Предупредить?

Фэйми глубоко вздохнула, уставилась в землю, затем на свои руки и наконец на Мартина. Чарли и Сэм внимательно следили за его эмоциями.

– Полиция может спросить тебя, был ли у Мэри роман, – наконец сказала она.

Мартин напрягся. Спина прямая. Лицо красное.

– В самом деле? Ты уверена в этом?

– Да, я уверена, что они спросят тебя об этом, – сказала Фэйми. – А еще я думаю, что они в этом правы. Думаю, у нее был роман.

Мартин встал из-за стола и вышел на солнце. Руки в карманах.

– Когда это было? – Его голос был тихим, но спокойным.

– Мы точно не знаем, Мартин, – ответила Фэйми.

Тишина. Фэйми и Сэм обменялись взглядами. Чарли смотрела в свой телефон.

– И этот вопрос волнует полицию?

– Очевидно, – кивнула Фэйми.

Снова тишина. В кармане Фэйми завибрировал телефон, и она украдкой посмотрела на сообщение. Чарли прислала фотографию. Нахмурившись, Фэйми подняла взгляд на дочь. Чарли показала пальцем на экран. Фэйми увеличила изображение. Снимок экрана со списком из четырех устройств, находящихся поблизости: телефон Мартина, телефон Сэма, телефон Фэйми, телефон Эми. «Кто такая Эми?» – написала Чарли и ткнула пальцем в сторону дома.

Мартин стоял не шелохнувшись, и Фэйми ожидала от него вопросов. Между тем в доме была женщина по имени Эми. Так держать, Мартин. Похоже, дела идут на лад.

В конце концов он вернулся к столу.

– Как они узнали? Все уже знают? – Второй вопрос, казалось, был адресован Сэму.

– Не все, – ответил тот. – Но многие.

– Ты не удивлен, – заметила Фэйми.

Мартин покачал головой:

– Я знал. Точнее, выяснил. Речь о том египтянине, да?

Сэм и Фэйми кивнули.

– Мартин, – сказала Фэйми тихим голосом, – еще есть фотографии. Сет фотографировал. На них Мэри. – Мартин закрыл глаза и ничего не сказал. – Мы думали, что ты предпочтешь услышать от нас, – продолжила Фэйми. – Мне жаль, Мартин.

Он вздохнул.

– Какие фотографии?

– Она на них обнаженная. Но она не позировала специально.

«Вряд ли это для него утешение», – мелькнула мысль.

Мартин не двинулся с места, а затем глубоко вздохнул.

– Ты знала этого Сета Хуссейна, да?

– Да, – призналась Фэйми. – Близко.

– Он тебе нравился?

– Да, Мартин. Отличный репортер, только оказавшийся мудаком. Мне жаль.

Мартин покачал головой.

– Это все всплывет, да? – сказал он, а затем пожал плечами: – Конечно, всплывет. Глупый вопрос. В конце все становится известным. Полагаю, мне придется рассказать детям.

– Как они справляются? – спросила Фэйми.

– Справляются. Можно так сказать. Элла держится получше Фреда. Прорвемся, Фэйми.

– Если тебе нужна помощь…

– У меня есть к кому обратиться, спасибо.

Привет, Эми, подумала Фэйми.

Мартин посмотрел на часы, и они поняли сигнал.

– Мы пойдем, Мартин, – сказала Фэйми. – Прошу прощения за весь этот балаган, правда.

Они обнялись.

– Спасибо за предупреждение. Ты правильно сделала – услышать все это от полицейских было бы настоящим кошмаром.

Взгляд Фэйми задержался над одной из газет. Наконец-то ни одного заголовка о событиях двадцать второго мая.

– Это вчерашние, – объяснил Мартин.

– Можно, я возьму одну?

– Конечно. Бери. Значит, Фэйми, журналистика не отпускает.

Она театрально закатила глаза, и они попрощались.

Отъехав от дома, она передала газету Чарли:

– Не думаю, что воровала раньше, но сейчас самое время начать.

Из сложенных страниц «Таймс» выскользнул черный планшет.

53

– Мам, ты с ума сошла.

– Да погоди ты.

– Нет, серьезно. Ты сошла с ума. И я уже беспокоюсь.

Чарли сидела сзади, Фэйми на водительском сиденье, Сэм на переднем пассажирском. Они снова припарковались на обочине грунтовой дороги, скрытые от глаз толстыми стволами платанов и дикого белоснежного боярышника. Двигатель был выключен, окна открыты. Машину наполнял медово-миндальный аромат живой изгороди.

– Звук машины, – заметила Фэйми.

Низкие обороты слышались из-за деревьев.

– «Рэнджровер», – пробормотал Сэм, – приближается.

Автомобиль Мартина Лоусона пронесся мимо за считаные секунды. Но они успели заметить женщину на пассажирском сиденье: около двадцати, короткие черные волосы, майка и солнечные очки.

– Нашел себе молоденькую. Какой сюрприз.

– Может, это няня, – предположил Сэм.

– Вполне может быть, что и правда была няней. Как же предсказуемо.

– И что с того? Даже если он спит с няней, даже если брак Лоусонов был фикцией, какое нам до этого дело?

Он был прав, и Фэйми знала это.

– Зачем ты украла его планшет? – снова спросила Чарли.

– Что-то тут нет так, – сказала Фэйми, размахивая руками. – В безупречном доме, в безупречном саду, в его поведении, в его манерах. А теперь еще и красивая молодая женщина рядом с ним. Вы заметили, что он не пригласил нас в дом? Вам он показался скорбящим мужем?

– Мам, так зачем ты украла планшет?

– На всякий случай. На случай, если в нем что-то есть. Скорее всего, ничего не найдется, и я верну его обратно. Мол, случайно прихватила.

Сэм чувствовал себя неловко, даже нервно.

– На всякий случай? В самом деле? Этого недостаточно, Фэмс, и ты это знаешь. И планшет ведь не Мэри? Это планшет Мартина или одного из детей. Так что пустая трата времени. И как ты собираешься обойти пароль?

– Ты едва можешь запомнить собственный пароль, мам, – донесся голос Чарли с заднего сиденья, – не говоря уже о том, чтобы взломать чужой.

– Хорошо. Если моя идея не сработает, мы просто поедем обратно, и я верну его. Договорились?

– Ладно, – ответила Чарли после короткой паузы и передала планшет матери.

Фэйми покрутила его в руках и указала на небольшой кусок лейкопластыря с надписью «LawsonFam01».

– Я бы не стала его забирать, не заметь вот этого. – Она ввела пароль.

На экране открылось четыре аккаунта: Мэри была вверху слева, Мартин – вверху справа, Фредди – внизу слева, Элла – внизу справа. Около каждого имени забавное селфи. Все они выглядели такими счастливыми. Фэйми тяжело сглотнула, ненадолго замешкавшись. Она коснулась фотографии Мэри, и появилось еще одно поле для ввода пароля. Она снова попробовала «LawsonFam01». Вход запрещен. Она скрестила руки.

– Это семейный пароль, – заметила Чарли. – Элла или Фредди написали его, потому что кто-то из родителей не смог его запомнить. Теперь нам остается только угадать личный пароль Мэри.

– Я не буду гадать, – сказала Фэйми. – Это было бы глупо.

– Ты знаешь ее пароль? – Сэм не поверил своим ушам.

– Нет. Я знаю пароль Софи для ноутбука. Сет дал ей его. Возможно, Мэри он посоветовал такой же.

– И какой же? – сказал Сэм.

– Первые три слова египетского государственного гимна.

– Какие? – спросила Чарли.

– Понятия не имею.

Чарли уже нашла ответ:

– «Моя страна» трижды. По-арабски трижды «bilady». – Она проговорила слово по буквам, и Фэйми напечатала это в поле ввода пароля.

– Без цифр? Без строчных букв? – уточнил Сэм.

Фэйми заколебалась, набрала первое слово с большой буквы и нажала «Ввод».

Отклонено.

– Возможно, у тебя осталась только одна попытка.

Мимо промчался небольшой фургон, а следом внедорожник. Фэйми затаила дыхание, ожидая неприятностей, но звук двигателей затих вдали. Некоторое время слышно было лишь пение дроздов.

– Я позвоню Софи, – решила Фэйми, убедившись, что птицы – их единственная компания.

Та ответила на втором гудке.

– Софи. Пароль от ноутбука: «bilady» трижды?

Несколько удивленная Софи ответила:

– Да, верно. Вы вернули ноутбук?

Фэйми проигнорировала вопрос.

– Какие-нибудь заглавные буквы, цифры и прочее?

– Все как в тексте, – объяснила Софи, – все буквы заглавные, запятые после первых двух слов.

– Спасибо. Скоро увидимся.

Фэйми повесила трубку, набрала пароль точно так, как сказала Софи, и нажала ввод.

– Бинго.

– Черт возьми! – воскликнул Сэм.

– Всегда знала, что ты тайный технический гений, – улыбнулась Чарли. – Что теперь?

Фэйми повернула экран, чтобы он был виден Сэму и Чарли. Иконки разбросаны по экрану без какой-либо системы.

– Бардак, – пробормотала Чарли.

Каждая иконка была приложением какой-либо газеты: название напечатано мелким шрифтом под логотипом. Фэйми просмотрела знакомые названия: «Таймс», «Телеграф», «Гардиан», «Нью-Йорк таймс», «Дэйли джанг», «Индия таймс», «Лё Монд», «Зюддойч цайтунг», «Эль Паис», «Австралия», «Вашингтон пост». Иконка черной папки была подписана «местные жители». Фэйми открыла папку, и на экране появился длинный список веб-адресов.

– Хм… – пробормотала Фэйми.

– Похоже, подборка всех приличных газет, – сказал Сэм.

– Некоторые и не очень приличные, – отозвалась Фэйми. – Она явно читает все газеты с этого планшета.

– Звучит логично, – кивнула Чарли.

– Но нам это не поможет, – заметила Фэйми.

– Зависит от того, что она читала, – сказал Сэм. – История просмотров?

Чарли открыла вкладку браузера, и экран заполнился ссылками на статьи и сайты.

– Надо просмотреть их все, – решила Фэйми. – Должна быть какая-то связь с делом, над которым они работали. Мы знаем, что в этом деле ее команда не пользовалась компьютерами, да и вообще. Чарли, можешь сесть за руль? А я пока займусь этим.

– Мы оставляем планшет? – спросила Чарли.

– Оставляем. Преступление может окупиться. Это мой новый девиз.

54

Начиная с первой ссылки, Фэйми просматривала историю браузера Мэри Лоусон. Чарли была за рулем, Сэм и Фэйми устроились на заднем сиденье, расположив планшет посредине. Некоторые ссылки были на веб-сайты газет, другие – на конкретные статьи.

– Они должны тут быть в хронологическом порядке, – сказал Сэм.

Фэйми нажала на первую ссылку, и живот скрутило.

– Господи, это же ссылки за двадцать второе мая… Последнее, что читала Мэри перед смертью. – Время и дата были указаны вверху страницы.

– Пять двенадцать утра. Итак, она читает эту газету, прежде чем выйти из дома. «Дэйли джанг».

– Из какой страны? – спросила Чарли, глядя в зеркало заднего вида.

– Пакистан, – ответила Фэйми. – Карачи. Английский перевод. – Она просмотрела статью. – Это материал об арестах террористов возле международного аэропорта «Джинна». Совместная операция полиции и сил безопасности. Они арестовали в основном узбеков и несколько европейцев. Полагают, что это снова Техрик-е. – Повернувшись к Чарли, она пояснила: – Талибан в Пакистане.

Долгое время никто не разговаривал. Из колонок звучала Ариана Гранде, движение по трассе A425 было спокойным, выжженные поля Нортгемптоншира излучали тепло и пыль.

В конце концов тишину нарушил Сэм:

– Это не обязательно что-то значит, – сказал он медленно и неуверенно. – Совпадение. Она прочитала статью перед тем, как выйти из дома. Потом, когда она добралась до Лондона, ее убили. Вот и все

Чарли взглянула на мать через зеркало. Фэйми молчала. Она знала, что дочь начнет спорить.

– Может, и совпадение, – сказала Чарли. – Но разве оно не кажется, я не знаю, более значительным, чем другие? Это ваш мир, а не мой, но я к тому, что теперь мы знаем, о чем она думала в день смерти.

Она бросила еще один быстрый взгляд на Фэйми, а затем обратно на дорогу.

Фэйми вздохнула:

– Конечно, мы все это понимаем. Сэм, технически – это пустяк. Мы могли бы увидеть закладки с супермаркетами, заказом платьев и туфель. Но тут в одну минуту она читает о террористах, а в следующую ее убивают. И ради всего святого, она спала с братом террориста из ИГИЛ.

– ИГИЛ и Талибан – это… – начал было Сэм.

– Не одно и то же, – признала Фэйми. – Согласна. Конечно же, не одно и то же. – Она поймала еще один взгляд Чарли. – И да, я с ним тоже спала. Верно подмечено.

– Я не собиралась говорить.

Фэйми улыбнулась:

– И не нужно было. Может, стоит проверить другие статьи. Поищем доставку одежды или что-то в этом роде.

Сэм и Фэйми продолжили изучение планшета. Следующая статья была из «Индия Таймс» с той же историей про Техрик-е, в которой добавлялась деталь о том, что индийские силы безопасности все больше и больше обеспокоены масштабами исламистского сотрудничества. Один из арестованных был членом Лашкар-и-Джаббара, агрессивной группы боевиков из Шринагара.

– Слышала о них? – спросил Сэм.

– Нет, – ответила Фэйми. – Я занимался ЛашкареДжангви, ЛеДжей, из Афганистана, а все остальное – это Аль-Каида. Тогда было множество периферийных групп, ответвлений и фракций. Я не думаю, что многое изменилось.

Чарли выключила музыку.

– Эту статью Мэри тоже читала двадцать второго числа? – спросила она.

Сэм посмотрел на экран.

– Да. Прямо перед статьей из «Джанг», – он снова постучал по экрану. – Она сперва просмотрела первые страницы крупных британских газет, затем «Индия таймс», и финальным пакистанский «Джанг». И вышла из дома.

Фэйми смотрела в окно. Заправка, цветочный ларек, дорога, поток машин.

– А на вокзале Юстон ее ждал человек с ножом, который хотел помешать ей рассказывать историю, над которой она работала.

– И ему это удалось, – сказал Сэм. – Теперь нам придется рассказать эту историю ради Мэри. И остальных шестерых. – Пауза. – Семерых.

Остальные ссылки вели на статьи из самых разных газет. Статистика иммиграции из Германии, образование в Мексике, жестокая экономия на Кубе, клиники абортов на юге США. Именно такие новости, по мнению Фэйми, должны были интересовать Мэри. И в их деле от них не было никакого толка.

– Мам, твой телефон звонит, – сказала Чарли, передавая телефон через плечо.

Фэйми узнала номер.

– Добрый день, детектив Хантер.

– Мисс Мэдден. Где вы? Вы в безопасности? – Хантер казалась встревоженной.

– Я в безопасности, – сказала Фэйми. – В безопасности и прячусь.

– Мисс Мэдден, я настоятельно прошу вас отправиться в ближайший полицейский участок. Прятаться сейчас небезопасно. Это не очень разумный вариант.

– У нас все хорошо. Но спасибо.

В голосе Хантер появились нотки раздрадения:

– Боюсь, у вас не все «хорошо». Моим коллегам в Эксетере нужно срочно поговорить с вашей дочерью. Это расследование убийства, мисс Мэдден, и если у нее есть информация…

Фэйми перебила ее.

– Конечно. Назовите их номер, мы сами им позвоним.

Раздался громкий вздох.

– Я отправлю сообщение, мисс Мэдден. Но прежде чем вы сможете оценить, насколько вы в безопасности, вам следует узнать, что сегодня утром в вашу квартиру попытались вломиться.

Фэйми почувствовала, как кровь отхлынула от лица.

– Что, простите?

Сэм заметил, как поменялся ее тон, и отложил планшет.

– Один из ваших соседей спугнул двух мужчин, крутившихся у вашей двери. Они убежали, но нет сомнений, что они пытались открыть дверь силой. Дверной косяк треснул, но замок исправен.

Головная боль вернулась с удвоенной силой.

– Вы там были? – спросила она.

– Я сейчас тут, мисс Мэдден. Я сейчас нахожусь возле вашей квартиры.

– Одну минуту, – попросила она детектива. Фэйми обратилась к сидящим в машине, прикрыв трубку рукой: – Двое мужчин пытались ворваться в квартиру. Очевидно, они убежали.

Чарли, широко распахнув глаза от удивления, вильнула на обочину и остановилась. Она обернулась назад и взяла мать за руку. Сэм с мрачным лицом вышел из машины.

– В какое время это случилось? – спросила Фэйми.

– Примерно в шесть тридцать.

– И, если я правильно помню, детектив, вы посоветовали мне оставаться на месте. Да? – Краткое молчание. – Вы хотели, чтобы я осталась дома «для моей же безопасности». И если бы мы следовали вашему совету, мою дочь и меня могли убить. Вот и все, не так ли?

– Я понимаю ваше беспокойство, – сказала Хантер. – К счастью, ваш сосед помешал им.

– К счастью, нас там вообще не было, – отрезала Фэйми. – Вот вам несколько безумных предположений, детектив Хантер. У человека или людей, убивших Томми Дара прошлой ночью, была еще работа. Следующими в списке были я и Чарли. Как вы говорите, к счастью, их спугнули, но, что еще более к счастью, нас там не было. Вы говорили остаться, но моя дочь решила бежать. Что ж, я думаю, мы будем придерживаться нашего плана. Скиньте номер полиции Эксетера, Чарли позвонит им. А пока мы будем прятаться.

Она сбросила звонок, выключила телефон. Потом, дотянувшись до телефона Чарли, выключила и его. Сэм кивнул и последовал ее примеру.

– Спасибо, Чарли, – прошептала Фэйми. – За то, что вытащила нас оттуда.

– Они пришли за нами?

Фэйми кивнула.

Мимо пронеслись два огромных грузовика. Машину закачало. Сэм продолжал ходить взад-вперед по обочине.

– Получается, угроза реальная? – спросила Чарли.

– Получается так, – сказала Фэйми.

Она огляделась. Их «Вольво» был припаркован на гравийной обочине, заросшей травой. Две полосы движения в одну сторону, две в другую, между ними металлическое ограждение. На другой стороне дороги старый диван, который сперва выбросили, а потом подожгли.

Фэйми внезапно почувствовала себя незащищенной. Неподвижная машина. Парковка на оживленной двухполосной дороге. Еще один убитый друг. Убита девушка, похожая на Чарли. Убийцы пытались проникнуть в квартиру.

– Нужно двигаться дальше, – решила она и открыла дверь, чтобы позвать Сэма.

На другой стороне дороги резко затормозил серый «БМВ», перестроился и выехал на обочину, остановившись в нескольких сантиметрах от дивана.

– Сэм!

Он тоже что-то заметил – почувствовал опасность. Он запрыгнул на переднее пассажирское сиденье, и Чарли сорвалась с места, вклиниваясь в поток машин. Маневр сопровождался возмущенными гудками и визгом тормозов, но им было все равно.

Фэйми стояла на коленях на заднем сиденье и смотрела на быстро исчезающий «БМВ».

– Вероятно, двое мужчин. Может, один. Не могу разглядеть. Может быть, это вообще ничего не значило. – Она откинулась на свое место. – Хороший маневр, Чарли.

– На самом деле плохой, – отозвалась дочь, – но эффективный. Им до разворота еще километра три, если они вдруг решат ехать за нами.

Сэм поерзал на сиденье.

– Давайте считать, что решат. Мы должны подозревать всех. Предлагаю найти самый невзрачный отель, встретиться там с Софи и спрятать машину.

55

12:20

На планшете была открыта карта Ковентри и его окрестностей. Бело-зеленые области обозначали сельские районы, темно-серые – городские кварталы. В контурах штриховки виделся силуэт головы собаки: больница оказалась в районе шеи, Боксер-стрит в пасти, а центральная кольцевая дорога и собор – у ушей. В поисках самого непримечательного отеля Сэм остановился на «Ковентри Трэвелрест», расположенном на окраине города. И Фэйми считала, что выбор был отличным: четырехъярусная бетонная коробка парковки, и такое же жилое здание.

Они припарковались на третьем уровне как можно дальше от лифта и лестницы и за колонной. Первым к лестнице пошел Сэм, за ним Чарли, затем Фэйми. Удивительно, каким холодным и сырым был воздух, чудом не тронутый палящей уличной жарой. Обходя подгузники и шприцы, они вышли через аварийный выход на первом этаже и снова оказались в аду. Газон с выжженной травой и асфальтированная дорожка ко входу в отель: похожее на коробку здание, с маленькими окнами и выкрашенное в коричневый цвет. Идеально, решила Фэйми. Отвратительно, но идеально.

Сэм толкнул вращающуюся дверь, и они по очереди зашли внутрь. В вестибюле было темно, душно и пахло дезинфицирующим средством для туалетов. Две линии горшков с бамбуком огораживали проход к стойке портье. За бамбуком располагались неудобные кресла, автомат по продаже горячих напитков и небольшой книжный шкаф с потрепанными книгами в мягких обложках. На стенах висели старые карты города. Из невидимых колонок слишком громко играла легкая оркестровая музыка. Других гостей не было.

Софи забронировала смежные номера на свое имя. Сэм кивнул молодому человеку за стойкой, прочитав имя на бейдже:

– Привет, Флорин. Нам нужны ключи от 203 и 204 номера, мы приехали вместе с мисс Тернер.

Портье нахмурился, но затем улыбнулся и протянул коричневый конверт – он встряхнул его, послышался звон ключей.

– От мисс Тернер. Милая леди. Хорошего дня.

Лифтом они решили не пользоваться и поднялись по лестнице. Коридор с низким потолком, ковролин на полу, простые деревянные двери, и все тот же запах мощного дезинфицирующего средства. Стук в номер 203, шарканье, тень на глазке, и дверь распахнулась. Софи, в юбке с принтом и белой футболке, посторонилась, чтобы впустить их, затем закрыла дверь. «Вот сейчас живот точно видно», – подумала Фэйми. Софи обняла Фэйми и Сэма, а затем и Чарли, которую ей только что представили.

– Рада видеть вас. Правда, очень рада. Слишком мрачное место, чтобы сидеть здесь в одиночестве. Самое мрачное. Если только вы не собираетесь смотреть порно – тогда другое дело.

Они устроились на одной кровати: Софи и Фэйми у изголовья, Чарли и Сэм – в ногах. В комнате было чисто, и матрас удобный. Две маленькие прикроватные тумбочки со старомодными лампами, коричневый ковер и огромный телевизор с плоским экраном, висевший рядом с тонкой деревянной дверью, ведущей в 204 номер. В углу стоял зеленый пластиковый кухонный стул с тонкой подушкой. Маленькое окно, выходящее на подъездную дорожку, было единственным источником естественного света в комнате. Остальное освещение обеспечивала лампочка над головой.

Софи отчаянно хотелось узнать, что случилось с Томми. Много слез спустя она узнала подробности убийства и нападения на двойника Чарли, о визите Льюиса, звонке детектива Хантер, нападении на квартиру и планшете Мэри Лоусон.

Софи была поражена.

– Ты украла его?

– Не начинай, – отмахнулась Фэйми. – Я верну его. Но теперь мы знаем, что в то утро, когда ее убили, она читала о пакистанской террористической операции. С остальной информацией мы еще работаем. – Софи достала ноутбук. – Итак. По словам Хари Роя, что-то запланировано на завтра. Какой бы ни была атака, она произойдет в четверг. Но мы должны понять, почему они выбрали Ковентри. Мы в девятнадцати милях от Бирмингема и в двадцати четырех от Лестера. Нет очевидной причины атаковать Ковентри, но не было и очевидной причины ехать на грузовике через Ниццу^[23]. Но давайте предположим, что Хари здесь по какой-то причине. – Она развернула карту. – В синагоге на Баррас-лейн в три часа дня состоится собрание, в Белградском театре идет скандальный спектакль под названием «Тело Христово», а в соборе пройдет молебен.

– Что-то все в одну кучу, – сказал Сэм. – В чем проблема с пьесой?

Софи посмотрела на экран:

– В ней Иисус и его ученики изображены геями, живущими в Техасе. Драматургу угрожают, спектакли отменены – ну, вы знаете, как это бывает. Некоторые местные церкви планируют протесты.

На лице Фэйми явно читалось сомнение.

– Не похоже, что это нас касается. Если только они не решат выступать в соборе. Думаю, сейчас мы ищем нечто помрачнее протестующих методистов.

– Согласна, – кивнула Софи. – Вот еще: в Уорикском университете – в том самом, где учится Хари Рой, – проводится организованная Исламским обществом антифашистская демонстрация. Там точно будет толпа полицейских.

– Ты у них уточнила? – спросил Сэм.

– Направила запрос. Ответили, что «внимательно следят». При необходимости на место прибудет подкрепление. Пока они в режиме ожидания.

– Это все? – спросила Фэйми. Список ее не впечатлил: все варианты казались слишком банальными и вряд ли подходили в качестве кульминации убийства восьми журналистов или их причины. Конечно, она знала и не раз была свидетелем того, насколько обыденным может быть самый страшный терроризм, но сейчас все варианты казались вовсе непримечательными.

– Да, это все, – сказала Софи. – Если бы теракт можно было предсказать, то полиция и службы безопасности уже бы отменили мероприятие…

Фэйми пожала плечами. Собрание в синагоге, спектакль, церковная служба и студенческая демонстрация. Или что-то еще. Выбирайте.

Чарли подняла руку.

– Извините, – голос раздраженный, лицо хмурое, – из вашего обсуждения складывается впечатление, что вы все еще работаете в «АйПиСи», но ведь на самом деле нет. Разве мы не должны прятаться? Нельзя же прятаться и при этом работать над репортажем. Я не знаю, безопасно ли здесь, даже в этой дыре. Может быть, именно такие дыры и привлекают этих парней. Может, стоило заселиться в «Ритц Карлтон». Не знаю, как вы, но я – может, это из-за того, что я не так увлечена работой, – чертовски напугана.

Фэйми потянулась было к ней, чтобы утешить, но быстро отбросила эту мысль.

– Справедливо, – кивнула она. – Старые привычки…

– Но я не готовлю репортаж, – защищаясь, сказал Сэм, – просто пытаюсь понять, что происходит. Думаю, если мы узнаем, что расследовала Мэри, то сможем найти Хари Роя. – Он посмотрел на Чарли: – И я тоже боюсь, если это поможет.

– Я тоже. – Софи положила руку на живот, а затем спросила: – Кто-нибудь сегодня проверял «Телеграф»?

– О черт, нет. – Фэйми достала планшет и открыла приложение газеты. – Думала про это сегодня утром, но то одно, то другое…

– Ты имеешь в виду, то одно, то другое убийство… – пробормотал Сэм.

– И это тоже, – отозвалась Фэйми, пролистывая электронную версию свежего выпуска в поисках раздела объявлений. Быстро пробежала его взглядом: – Ничего. Цитаты из Библии, реклама виагры, одинокие сердца. Чем бы ни занимался Хари, больше он нам не писал.

Сэм встал с кровати и начал расхаживать по комнате.

– В чем дело? – спросила Софи.

– Значит, мы должны ему написать. Когда крайний срок?

– Четыре часа дня, – ответила Фэйми. – Время еще есть. Хорошая идея, Сэм. Дадим ему знать, что мы здесь. – Она потянулась за телефоном: – Как думаешь, можно его включать?

– Зависит от того, насколько отчаянно полиция пытается нас найти, – отозвался Сэм, пожимая плечами.

Фэйми включила телефон и попыталась войти в свой аккаунт.

– Угу…

– Что? – спросила Софи.

– Нет сигнала. – Фэйми открыла несколько приложений, попыталась позвонить на номер Чарли. – Телефон не работает. Нет сигнала. Ничего.

Сэм достал свой телефоном, включил его и коснулся экрана. Он побледнел.

– Мой тоже.

– Твою ж мать… – пробормотала Фэйми. От страха снова скрутило живот.

– Да все в порядке, – успокоила их Софи. – Это же рабочие номера, а вы уволились, так что больше не можете ими пользоваться. У меня все работает.

– У меня тоже, – сказал Чарли. – Так что отставить панику.

Фэйми встала и подошла к крошечному окошку, которое не открывалось. Она смотрела на парковку и пожелтевший газон.

– Может, нам нужно потерять телефоны. Всем сразу. Вне зависимости от того, пытается полиция нас найти или нет – мне кажется, хоть какой-то интерес есть только у Хантер, – эти уроды могут отследить телефоны. Может, это еще одна уязвимость.

– Мы же даже не знаем, о каких именно уродах следует беспокоиться, – заметила Софи.

– Обо всех.

Софи и Чарли обменялись взглядами и почти одновременно вынули из своих телефонов батарейки и SIM-карты.

– Лучше? – спросила Софи.

– Да просто отлично, – сказал Сэм в ярости. – Теперь мы работаем полностью вслепую. И без связи с внешним миром. Как разместить объявление в газете? Позвонить на ресепшен и попросить Флорина? Не уверен, что это будет обдуманный поступок.

– Ты была права, мама, – сказала Чарли.

– В смысле? – повернулась Фэйми к дочери, которая держала в руках планшет Лоусонов.

– Преступление окупается.

56

Твое любимое шоссе.

Добавь 7,958,593,262. Это рядом.

Сообщение отправлено. Последнее сообщение для Хари Роя, пока не стало слишком поздно. Слишком поздно для чего или кого, Фэйми не знала, но все равно слишком поздно. Идея возникла, как только Чарли узнала номер сим-карты в планшете.

Фэйми знала, что Хари вряд ли увидит ее послание. Но объявления были его идеей. Стоило попытаться еще раз. К тому же это было бесплатно, и даже из комнаты выходить не надо, и номер телефона не отследить. Даже Мартин Лоусон или его дети, скорее всего, не знали этот номер. Так что если кто-то позвонит – это будет Хари Рой.

Она объяснила Софи смысл послания:

– «Возвращение на шоссе 61» – знаменитый альбом Дилана. Хари должен понять. Прибавив шестьдесят один к семи миллиардам, он узнает номер планшета. Позвонит ли он – другой вопрос. – Фэйми взглянула на индикатор заряда батареи планшета, который только что стал красным. Девятнадцать процентов. – Нужна зарядка.

– Странно, что ты ее сразу не прихватила, – отозвалась Чарли.

– В другой раз – обязательно. Но нужна она сейчас. Если Хари Рой получит номер, нам нужно, чтобы планшет был заряжен. Всегда.

– Тут недалеко есть торговый центр, – сказала Софи. – Я попробую купить.

– Я тоже пойду, – присоединился Сэм. – Еще купим несколько предоплаченных мобильных.

Когда Софи и Сэм ушли, Чарли заснула. Фэйми закрыла дверь на цепочку. Был ли номер 203 в «Ковентри Тревелрест» безопаснее, чем ее квартира? Наверное, да. Зависит от того, кто их ищет. Как и объяснила Софи, отключение их с Сэмом телефонов, вероятно, было неизбежным результатом ухода из «АйПиСи». Нет работы – нет рабочего телефона. Тем не менее это ее беспокоило. Еще одна проблема. «Мне очень жаль, что вокруг сплошные неприятности». Кажется, так сказал Эндрю Льюис. Но как же жаль ей самой!

Фэйми медленно вернулась к кровати и присела рядом с дочерью, уставившись на планшет. На сколько хватит девятнадцати процентов? Тридцать минут или три часа? Она знала, что это будет зависеть от возраста планшета и от того, как заряжалась батарея, но непреодолимое чувство ускользающего времени победило. Она снова вошла в профиль Мэри и открыла историю просмотров.

Восемнадцать процентов.

Ей стало интересно, как много можно узнать о человеке из его запросов и списка статей, прочитанных в интернете. Фэйми глубоко вздохнула. Может быть, все, что ей сейчас попадется, окажется пустой тратой драгоценной батареи, но в отсутствие других подсказок ничего не оставалось. Борясь со сном, она приступила к чтению.

Одна за другой статьи из ведущих мировых газет. Последние кандидаты в президенты США. Выступления за сохранение климата в Канаде. Ухудшение правопорядка в Южной Африке. «Бесполезно, бесполезно, бесполезно», – подумала Фэйми. Будущее монархии в Индонезии, нефтяной скандал в Нигерии, новый председатель Бундесбанка. Все не то. Затем последовали три статьи о «подлинной» и «преемственной» Ирландской республиканской армии и две о Маоистской коммунистической партии Турции. Следующим открылся анализ ЦРУ о Народно-освободительной армии Манипура, Фэйми поняла, что больше не хочет спать. Она прочитала пятнадцать статей о крайних левых группировках по всему миру. Некоторые из этих организаций она знала, большинство – нет. «Воры в черном», «Антигосударственное правосудие» и Неформальная анархическая федерация следовали друг за другом в леденящем кровь параде идеологических разглагольствований, партизанской войны и экономического саботажа. Фэйми поняла, что это было зацепкой. Она проверила даты: за шесть недель до смерти Мэри Лоусон чрезвычайно интересовалась террористическими группировками крайне левого толка.

Одиннадцать процентов.

Кажется, батарейка стала разряжаться быстрее. Фэйми тоже читала быстрее, соревнуясь и с аккумулятором планшета, и с часами. Она высматривала веб-адреса наиболее многообещающих статей. Фронт освобождения Земли. Коммунистическая партия Турции (марксистско-ленинская). Затем последовали статьи о движении «Антифа», которые Фэйми читала с особым вниманием. Если завтрашняя университетская демонстрация называла себя антифашистской, то это была наиболее вероятная цель. Все статьи проливают свет на организации, чьей целью была революция, а некоторые методы были насильственными. Бомбы, похищения, вымогательство, пытки, изнасилования. Все простительно и оправданно, если совершается во благо революции.

В статьях 1970-х годов подробно описывалась деятельность Фракции Красной Армии, Баадер-Майнхоф и Бригады гнева. Затем Мэри перешла к изучению наших дней и отчетам британской полиции о работе с Красным Действием, Красным Фронтом и Революционной коммунистической партией. Народные войны, полувоенные формирования, авангардизм, восстания, угнетатели, изгнания, убийства.

Пять процентов.

Потом пошли статьи об исламистах. В этой теме Фэйми разбиралась отлично. Она бегло просмотрела инсайдерские отчеты о жизни всех террористических группировок в Пакистане, Индии, Афганистане, Иране, Ираке, Египте и Индонезии. Нашелся и ужасающий список их связей с радикальными проповедниками в Великобритании. Теперь стали популярны такие слова, как халифат, чистая религия, наступательный джихад, неверные, ближний враг и дальний враг. Видеозаписи казней и утопления Фэйми смотреть не стала.

Потом, совершенно случайно, она открыла расписание. Фэйми собиралась уже закрыть страницу, но что-то привлекло ее внимание.

– Да вы шутите… – прошептала она. Она прочитала вслух слова, от которых у нее сильнее забилось сердце. – Ваши поезда до Ковентри.

Она откинулась на спинку кровати.

Чарли пошевелилась.

– В чем дело? – спросила она.

– Мэри ездила в Ковентри, – сказала Фэйми.

И следующая ссылка подтвердила ее теорию: «Уорвикский кабан» – студенческая газета. И статья Хари Роя.

– Мэри ездила в Ковентри и познакомилась с Хари Роем, – сказала Фэйми благоговейным шепотом.

Чарли села.

– Что?!

– Мэри ездила в Ковентри, – повторила Фэйми, – вероятно, встретилась с Хари, может быть, даже предложила ему работу – наняла его.

– Хари Рой работал на Мэри Лоусон? – голос Чарли звучал в равной степени испуганно и восхищенно.

– Да. Как мне кажется. А ты что скажешь?

Она сидела, уставившись на экран, когда планшет стал черным. Заряд кончился. Время вышло.

– Вот черт, – сказала Фэйми.

57

13:00

Фургон был припаркован слишком долго. Его пассажирам было жарко, они сильно потели и волновались. Двое сидели впереди, шестеро сзади на большом зеленом ковре и коричневом одеяле – жалкая попытка обеспечить комфорт. Хари сидел у колеса, рядом с ним Коллинз, а с другой стороны коренастый мужчина – копна рыжих волос, шорты цвета хаки, красная футболка. Напротив сидели еще трое. Одного из них – смуглокожего – звали Камран. Худощавый, лет двадцати, чисто выбрит и выглядит так, будто только что вышел с лекции в колледже. Имен двух других мужчин Хари не помнил. Они оба были белыми, у одного была рука, забитая татуировками, а у второго – кривые зубы. Убийцы двадцать второго мая.

Свет проникал через два затемненных окна в задней части фургона. Повсюду были разбросаны обертки от бургеров и пакетики из-под чипсов, запах уксуса и жира изо всех сил пытался скрыть затхлый пот пассажиров. Они знали, что им придется ждать. Но они не хотели ждать в сауне.

Татуированный приоткрыл дверь на пару сантиметров, и внутрь проник легкий ветерок.

Хари закрыл глаза. Мужчины, с которыми он находился в одном фургоне, казнили семерых. Может, и больше. Перерезали горло, проткнули легкие и сердца. Вот что они сделали. И бог знает что еще. Хари задумался, кто из них убил бедную Мэри. Парень с кривыми зубами? Татуированный? Камран? Это не имело значения. Это мог быть любой из них. И любому может быть поставлена задача убить и его сестер. Уже несколько недель знал, что этот момент приближается, но теперь, когда он наступил, Хари задумался, сможет ли он сдержать тошноту. И сможет ли унять дрожь в руках. И выберется ли живым.

Он слышал приглушенный разговор, доносившийся спереди. Водитель и пассажир. Более высокий голос принадлежал Биничи, басом говорил мужчина по имени Грегор – лидер лондонских граждан. Он всем своим видом излучал угрозу. Русая борода, лысина, пронзительные серые глаза, кривой нос боксера и бицепс боксера. Слов было не разобрать из-за металлической перегородки, но то и дело они переходили на повышенные тона.

Они покинули дом на Боксер-стрит сразу после того, как Биничи проинструктировал новоприбывших лондонцев. Все его комментарии были адресованы их лидеру. Биничи стал почтительным, манеры его изменились. Он налил всем воды и устроился за столом на кухне. Рассказал, что снаружи фашисты-копы и что они ходили от двери к двери, опрашивая жителей, и, возможно, еще вернутся. Решение было очевидным, но принял его Грегор. Они должны были немедленно уехать.

Коллинз, Биничи и Хари должны были их вывести. Хари был в отряде с Татуированным и Камраном. Биничи – с Грегором и Зубастым. Коллинз поручили Рыжего – их маршрут пролегал через три забора в сторону извилистой аллеи. Они ждали в кафе, пока Биничи и Грегор забирали фургон со стоянки на Боксер-стрит. Зубастый сидел за столиком в одиночестве. Не было сказано ни слова. Когда фургон проехал мимо кафе, а затем припарковался в переулке, отряды по очереди выходили наружу, а затем забирались внутрь.

Это было три часа назад. С тех пор фургон, похоже, ездил по кругу. Центр города, мощеные улочки, круг, узкие переулки.

– Разведка или ищем место, где разместиться? – спросил Хари Коллинз.

Ответил ему Камран:

– Нужно где-то остановиться. Ваш дом не подходит. Вы, ребята, облажались по полной. Но нам нужно где-то жить.

Хари отметил, что говорил он с акцентом.

– Никто не облажался, – отозвалась Коллинз небрежным тоном. – На нашей улице произошла авария, и, к сожалению, приехала полиция. Вот и всё.

Камрана ее слова не убедили: он отвел взгляд и покачал головой.

– Этот фургон, эта жара и вонь – все говорит, что вы облажались.

«Оставь Сару в покое, – подумал Хари. – Мы и сами все отлично сделаем. Или вообще не будем делать».

– Ты из Карачи? – спросил он вслух.

Камран удивленно моргнул.

– Больше нет.

«Ну вот, тема закрыта», – подумал Хари.

С места водителя донесся звонок телефона, на который быстро ответили. Хари обменялся взглядами с Коллинз. Никаких телефонов, никаких компьютеров, никакой техники. Таковы были правила. Простые и эффективные. А теперь они нарушены. Хари напрягся, чтобы услышать хоть что-то из разговора, и понял, что остальные делают то же самое.

– Договариваются про жилье, – предположила Коллинз, отвечая наконец на вопрос Хари. – Нам нужно спрятаться.

– Нам нужно готовиться, – сказал Камран.

Живот Хари снова скрутило.

Двигатель заработал, и Татуированный захлопнул заднюю дверь.

Фургон развернулся, Коллинз наклонило в сторону Хари, и ее голова коснулась его. Затем, когда маневр был завершен, она не отстранилась. Хари затаил дыхание. Они и до этого были прижаты друг к другу, но тогда это можно было списать на тесноту. Сидящие напротив Камран, Зубастый и Татуированный заметили ее жест. Коллинз выпрямилась. Дело сделано.

Догадка Сары Коллинз оказалась верной. Жилье было найдено. Двери распахнулись, и Хари и остальные вышли в относительную прохладу полудня. Хари потянулся, оттянул прилипшую рубашку и огляделся. Они оказались в самом центре промзоны, застроенной серыми складами шестидесятых годов с высокими подъемными гаражными воротами. Большие вывески указывали путь к «офисам» компаний по ремонту шин и автомобилей, продаже упаковки и реставрации мебели. Проезды были загруженными, фургоны и автомобили всех размеров развозили клиентов. На огромной кольцевой развязке стояли две уродливые бетонные коробки: отель и четырехъярусная парковка.

Биничи и Грегор сняли две большие комнаты над компанией, специализирующейся на упаковке. Комнаты были светлыми и с высокими потолками, расположены друг над другом и соединены деревянной лестницей. В каждой по большому окну, разделенному на небольшие квадратики стекол. В нижней комнате многие стекла были разбиты, так что температура внутри была терпимой, но окно на втором этаже чудесным образом осталось нетронутым – возможно, оно оказалось вне досягаемости камней. Жара там стояла как в духовке. Полы потертые, с глубокими царапинами. Сотни мух и резкий едкий запах подсказывали, что под ними разлагаются дохлые крысы. На первом этаже стояло несколько деревянных столов и стульев, на втором – две стопки матрасов. Кухни не было. Единственный туалет находился под лестницей.

Биничи, такой потный, каким Хари его никогда не видел, хлопнул в ладоши:

– Граждане! Соберитесь, пожалуйста! Нам нужно творить историю.

Хари шагнул вперед. Татуированный стоял справа от него, Камран слева. Он почувствовал запах Коллинз позади себя, почувствовал, как она коснулась его плеча. Грегор прислонился к стене. Остальные собрались вокруг Биничи, словно он был уличным проповедником, обещающим спасение.

Глаза Биничи сияли.

– Завтра мы будем творить историю, – сказал он, обводя их взглядом. – Мы нанесем мощный удар во имя товарищей, граждан, братьев и сестер, которые в течение долгих лет борьбы погибли за предоставленную нам возможность. Работа героическая. Работа свирепая. Но работа великолепная.

«Пошли лозунги», – подумал Хари. Он посмотрел на стоявших рядом с ним мужчин. «Революционеры они или наемники?»

Биничи был полностью поглощен собой.

– Мы отвергли двойную ошибку сектантства и оппортунизма. Мы – авангард! Революционный базовый лагерь, способный разрушить эту нацию и построить новую. Завтра мы можем дать толчок революции. Еще одной славной революции.

Камран и Рыжий зааплодировали первыми, а потом к ним присоединились все остальные. «Смесь революционеров и наемников – вот ответ», – подумал Хари.

– Мы обнимем палача! – крикнул Биничи. – Мы меняем мир!

Теперь аплодировали все. Хари начал хлопать на словах о «палаче», просто чтобы не отставать от остальных.

Биничи посмотрел на часы.

– И еще три момента. Еда и напитки уже в пути. Финальная тренировка через час. И нам нужно отогнать фургон, который сейчас припаркован снаружи. Очевидно, он слишком явно указывает на наше местонахождение. Через дорогу многоярусная парковка, – он бросил ключи Хари, и тот поймал их. – Вы с Сарой, пожалуйста, будьте быстры, но осторожны. Оставьте его подальше от въезда. И следите за копами.

Хари сел за руль фургона, Коллинз – на пассажирское сиденье. Она держалась за ремень безопасности, пока он выезжал на кольцо.

– Спокойно, гражданин. Не нужно так торопиться.

Он сбросил скорость – не заметил, что разогнался. Они проезжали мимо отеля, и Хари заметил, что из вращающейся двери вышли эффектная женщина с белокурыми локонами и мужчина в поношенной одежде. На скорости десять километров в час фургон въехал во мрак парковки.

58

На первом этаже мест не было, на втором и третьем было посвободнее, но Хари поднялся на четвертый, где была только одна машина: черный «Вольво» в самом дальнем углу. Он уехал к противоположному концу и завернул за колонну. Хари заглушил двигатель. Ни он, ни Коллинз не двинулись с места, глядя на бетонную стену перед ними. «Вот и все, – подумал Хари. – На складе меня ждет вечеринка с убийцами». Он слышал тяжелое дыхание Коллинз. Может, она передумала.

– Это будут ножи, – сказала она.

– А?

– Мне сказал Биничи, а ему – Грегор.

– Понятно. – Хари почувствовала тошноту.

– День накануне – самый худший. Сомнения. Нервы. Страх.

– Откуда ты знаешь?

Долгая пауза.

– Зак сказал.

Мертвый Зак.

– То есть… Ты не делала этого раньше?

– Нет. Но это мой путь, Хари. Когда мне было семнадцать, я познакомилась с Анной Мендельсон. Ты ее знаешь? – Хари покачал головой. – Член Бригады гнева. Анархистка. Коммунистка. Попала в тюрьму за попытку взрыва в начале семидесятых^[24]. Их целью были министры, судьи, государственные служащие, полиция, тюремщики, крупные компании. Эти люди – враги, Хари, и от них нельзя избавиться голосованием, только в сражении. Она была дальновидна. Она знала, что нужно делать. Она была охвачена страстью к революции и была готова убить за нее. Я тоже. Биничи, может, и придурок, но насчет мясника он прав. Бригада гнева это знала.

Хари промолчал.

Коллинз расстегнула рубашку. Хари схватился за руль.

Над ее левой грудью была татуировка двух рук, сжимающих автомат. Одна рука в кружке с гендерным символом женщины, вторая – в кружке с гендерным символом мужчины.

– Это логотип Бригады гнева. Видел его раньше?

– Нет. Ну, может, в книгах. Но не во плоти, так сказать. Извини, я не это имел в виду…

– Все в порядке. Не волнуйся.

Рубашку она оставила расстегнутой.

Хари не мог поверить в происходящее. Коллинз была с ним неизменно холодна. Всегда принижала, иногда была жестока. Он заставил себя отвести взгляд, повернувшись к бетонной стене. По ней, как по дельте реки, струились трещины. Сверху вниз бежала извилистая линия ржавого цвета.

– Ты слышал об адреналиновом сексе? – спросила Коллинз.

– Не бывает такого.

– Еще как бывает. До и после важного события. Если все по согласию – то это нормально. Если кто-то требует – нет. Это биологическая штука, Хари. Как с концом света.

Она смотрела на него, и он заставил себя повернуться. Она сняла рубашку.

– Хочешь попробовать?

Хари кивнул.

59

Оказалось, что адреналиновый секс существует. Громкий, дикий и стремительный. Очень громкий. Экстравагантно дикий. Невероятно стремительный. Весь страх, ярость и горе последних восьми недель захлестнули Хари.

Потом он извинился. Коллинз сказала, что ей все понравилось: полное подчинение.

Они поправили ковер и одеяла, чтобы никто ничего не заметил, хотя и сомневались, что кто-то вообще обратит внимание.

С парковки они шли молча. Хари и Коллинз вернулись на склад через шестнадцать минут.

60

14:45

После пиццы, когда в комнате все еще пахло сыром, чесноком и теплым картоном, Биничи кивнул Коллинз:

– Вставай.

Она вскочила и посмотрела на мужчин. Большие окна за ее спиной выходили на юго-восток. Несмотря на десятилетия грязи, свет в них был хоть туманным, но ярким. Дверь была закрыта, через разбитые стекла проникал лишь слабый ветерок, так что все предпочли расположиться в тени.

Хари сидел у стены, между Зубастым и Камраном. Затем появились Татуированный и Рыжий. Биничи и Грегор обошли вокруг Коллинз, пружинящей на носочках. Она на мгновение замерла, уперев руки в бедра. Властная поза. Серая рубашка, джинсовые шорты, волосы завязаны в хвост, одна из нижних пуговиц на рубашке не застегнута.

– Я преподаю боевые искусства, – сказала она. – Силат из Индонезии, паранца корта – сицилийский бой – из Италии, техники американской морской пехоты и тантодзюцу из Японии. Знаю, что вам не нужно объяснять, как пользоваться ножами, но завтра будет напряженный день. Грегор решил, что не помешает потренироваться в ближнем бою. – Она посмотрела на Грегора, который расстегивал молнию на небольшой сумке. – Каждому по ножу – итальянские стилеты. – Она взяла в руки двенадцатисантиметровую черную рукоятку, отделанную сталью. Щелчок, и показалось лезвие, девятисантиметровый черный штык. – Это автоматические ножи. Ручки из углеродного волокна. Лезвие из лучшей стали. У него надежная фиксация лезвия и быстрое автоматическое раскрытие. Я пока не знаю, где мы будем их использовать, об этом нам скоро расскажут. Но познакомьтесь с ножом. Почувствуйте баланс и вес. Если вы принесли свой собственный, хорошо. Но лучше использовать эти.

Грегор раздавал ножи, как если бы они были Святой Евхаристией. Медленно и благоговейно. Он даже пробормотал имя каждого получателя, когда они забирали свой подарок. Сначала Коллинз, затем Биничи, Рыжий, Татуированный, Камран, Хари и Зубастый. Хари осмотрел свой нож, взвесил его в руке. Шершавая ручка с болтиками из нержавеющей стали на каждом конце, небольшой рычаг защелкивал лезвие. Хари подумал, что это одновременно и самая красивая, и самая страшная вещь, которую он когда-либо держал в руках. Стоящий рядом с ним Зубастый, казалось, тоже был впечатлен. Открыв лезвие, он восхищенно присвистнул, пробежался пальцем по режущей кромке и снова присвистнул.

Коллинз собрала коробки из-под пиццы и выстроила их в ряд у дальней стены. Десять штук. Несколько коробок открылось, и на пол просыпались корки и грязные салфетки. Коллинз убрала мусор и закрыла крышки.

– Тренировка по метанию, – сказала она. – У русских любой новобранец может поразить цель три раза подряд с четырех метров. Пробуйте.

Зубастый, Рыжий и Камран вскочили на ноги, сжимая ножи в руках. Почувствовав, что руки дрожат, Хари положил нож, закрыл глаза и сцепил ладони – пытался сделать вид, что медитирует перед тяжелыми испытаниями следующих двадцати четырех часов. Но на самом деле он чувствовал, что вот-вот сломается. Он не мог остановить этот кошмар. Он не мог положить этому конец, не рискуя жизнями Милли и Амары. Если он пойдет с ними, то должен будет исчезнуть; если кому-то расскажет о происходящем – то его навестит человек с ножом. Возможно, кто-то из присутствующих в этой комнате. Звук рвущихся в клочья коробок из-под пиццы заставил его вздрогнуть.

Коллинз использовала его, он это знал. Ей нужен был секс, и Хари оказался самым безопасным вариантом. Но он сам согласился, значит, это его вина. А ей случившееся пошло на пользу – с момента их возвращения она много улыбалась. Он же чувствовал себя опустошенным. Он повторил про себя ее речь про Бригаду гнева – и внутри все сжалось. Когда придет пора, она тоже станет мясником.

А сегодня вечером они должны были быть, «вместе». Чтобы защитить ее от изнасилования, может быть, даже группового. Кто-то предупредил ее, что такое возможно, и она не собиралась рисковать.

Хари услышал ее вскрик и открыл глаза. Коллинз и Камран стояли лицом друг к другу. Шаг за шагом он наступал на нее, сжав нож в правой руке. Она отступала, поджидая удобного момента. И она улыбалась. Камран начал атаку, повернувшись и уменьшив угол, но она прочитала язык его тела и разгадала план. Коллинз ударила мужчину кулаком по предплечью, и тот выронил нож. Затем, для большей убедительности, она сбила его с ног – захват и удушение. Хари снова закрыл глаза. Ей бы и не понадобилась его помощь.

Когда коробки из-под пиццы были покромсаны, а Коллинз сразилась с большинством мужчин, Грегор созвал всех в середину комнаты. Он составил стулья один на один, так что их высота достигла полутора метров, и на самый верх поставил сумку с ножами. Хари стоял позади Камрана и Зубастого. В комнате стало больше тени, и температура снизилась на несколько градусов.

Когда все собрались, Грегор расстегнул сумку и достал телефон. Хари решил, что именно по нему он говорил, когда они сидели в фургоне. Он включил его, трижды коснулся экрана и поставил его, прислонив к спинке верхнего стула. Экран был размером с небольшую книгу, и стоявшее на паузе видео было очень четким. Волна возбуждения прошла среди мужчинам. Хари почувствовал слабость. Грегор улыбнулся. Он расслабился. Он знал, что будет дальше. Все знали, что будет дальше.

– Короткометражный фильм, – он говорил медленно и с акцентом. – Камера немного дрожит, но я думаю, вы и так все поймете. Так сказать, «получите полную картину». – Он снова улыбнулся, очевидно довольный своими словами, и запустил видео.

Хари напрягся.

Видео с камер в торговом центре. Дата в верхнем левом углу указывала, что эти кадры сняли в июле прошлого года. Хари предположил, что это Африка. Возможно, Кения. Оживленные и довольные покупатели. Он приметил названия некоторых крупных сетевых магазинов. Затем началась суматоха, люди бежали и падали. Сменился ракурс. Трое мужчин в масках наносят ножами удары и резаные раны. Пожилым мужчине и женщине за столиком в кафе перерезали горло; мужчина падает вперед на стол, женщина соскальзывает со стула. Бегущий им на помощь сотрудник магазина получает удар ножом в живот. Новый ракурс. Два мальчика в футболках лежат друг на друге, из их шей течет кровь. Снова смена камеры. Двое мужчин отбиваются столовыми приборами, которые они схватили с соседнего стола; оба разрезаны от груди до пупка. Каждое нападение, каждое убийство встречалось в зале аплодисментами. Хари тоже хлопал – по крайней мере, так можно было скрыть, что его руки дрожат.

Далее на экране возникло изображение другого места. Европейская улица. Хари подумал, что это могла быть Франция, но изображение тряслось и было зернистым. Витрины магазинов и уличные прилавки, покупатели и туристы. На кольцевой развязке в нижней части экрана появился тяжелый грузовик. Он трижды проехал по кругу, а затем, ускорившись, вылетел с дороги навстречу толпе. Мало кто успел среагировать, отскочить или убежать. Он пронесся, словно шар для боулинга через кегли. Камере не было видно тех, кто попал под колеса, только тех, кого подбросило в воздух. Послышались аплодисменты оператора. Камран и Зубастый тоже захлопали.

Убедившись, что на него никто не смотрит, Хари закрыл глаза. Так что последнего видео он не видел, слышал только звуки. Крики в синагоге, приглушенные стоны, вопли, плач и наконец выстрелы, которыми все закончилось. Хари почувствовал, как начали подкашиваться ноги. Он знал, что нельзя потерять сознание, но ничего не мог поделать. Он открыл глаза, когда начал падать, и тут его подхватили. Это была Коллинз. Она сделала вид, будто они обнимаются.

– Спасибо, – сказал он, когда они оба уселись у стены.

– Теперь мы в расчете, – сказала она.

«В расчете? – подумал он. – Не знал, что это какая-то игра».

Он повернулся, чтобы возразить, но Коллинз вдруг вскочила на ноги. Так же как и Биничи с Грегором. У них был гость. Коренастый сутулый мужчина с черными волосами, собранными в хвост, стоял у двери в небольшой полосе солнечного света. Темные очки, черные брюки и белая рубашка. Мужчины пожимали ему руку и кивали. «Значит, один из них, – предположил Хари. – Возможно, босс, который не мог приехать раньше». Биничи назвал его Амалем Хуссейном.

Амаль оглядел комнату, в поисках незнакомых лиц. Коллинз он проигнорировал, переводя взгляд с Биничи на Хари.

– Среди нас предатель, – сказал он.

61

Хари с трудом поднялся на ноги, живот свело, во рту горечь. Хуссейн ходил между ними, рыча:

– Красная тревога, друзья мои. У нас красная тревога. Мы должны искать предателей повсюду. – Он подошел к Хари, прищурился: – И вот о тебе я ничего не знаю.

– Я Хари Рой.

– Что ж, Хари Рой, – сказал Хуссейн, остановившись всего в нескольких сантиметрах от него, – я ищу журналистов. В этой комнате я знаю всех, кроме тебя. Поэтому думаю, что это ты. Ты – журналист, – с презрением бросил он. – Гребаный журналист из «АйПиСи», как и тот парень!

Они смотрели друг другу в глаза. Хари стоял спиной к стене. Камран был справа от него, Грегор – слева. Остальные распределились по комнате.

Отрицать, отрицать, отрицать. Признание означает смерть. У тебя есть нож.

Хари хотел было заговорить, но во рту пересохло, язык словно наждачная бумага.

Хуссейн, как оказалось, еще не закончил:

– Мы нашли его. Он долго был среди нас. Он был хорошим, как мы думали, преданным. Хауэллс – так его звали. Гражданин. Товарищ. Но в основном… – Амаль впечатал кулак в грудь Хари, прижав его к стене. – В основном он был черствым предателем. Камран поймал его, когда он отправлял сообщения этой сучке Лоусон. Камран прирезал и ее, и Хауэллса. Теперь он может прирезать тебя.

Камран сделал шаг вперед, на его лице появилась довольная улыбка.

Значит, это был Камран.

Хуссейн порылся в кармане, вытащил фотографию и показал ее Хари. У него тут же перехватило дыхание. В белой рамке были запечатлены неулыбчивые лица Милли и Амары Рой. Фото не постановочное, снятое с расстояния. Хари раньше не видел этой фотографии – волосы у девочек короче и заплетены иначе.

– Я решил узнать тебя получше. И твоих сестер. Вот и заскочил к ним на минутку.

Хари закрыл глаза, отчаяние и ярость хлынули из глубины его души. Он заставил себя молчать.

– Симпатичные девочки, – сказал Хуссейн. Хари кивнул и открыл глаза. – Итак, ты рассказываешь, что тебе известно про «АйПиСи», а потом я прошу Камрана разобраться с тобой. Только с тобой. Или ты можешь все отрицать. Тогда Камран навестит твоих сестер. – Он махнул фотографией. – Этих симпатичных девочек.

Хари сделал несколько глубоких вдохов. Он вспомнил слова Биничи, которые, казалось, слышал много лет назад. Мы не заключаем сделок. Спорить бессмысленно. Вести переговоры бессмысленно.

И Хари обрел голос. Он походил на придушенный рев:

– Подождите! Это чушь собачья! Я не журналист. Я не предатель. Я Хари Рой, студент, внук индийских революционеров и гордый гражданин. – Он окинул взглядом комнату – поймал нахмуренный взгляд Биничи, – но его слова были обращены к стоящему перед ним Амалю. – Понятия не имею, кто вы, сэр. Я уверен, что вы с честью вели борьбу, но сейчас вы ошибаетесь. Когда на нашу группу напали копы, осуществив радиационную атаку, их жертвой стал именно я. И я попал в больницу! Вы выбрали не того человека.

Хуссейн выдержал его взгляд, не выпуская из руки фотографию.

– Думаю, мой выбор верный. Хочешь сказать, что это просто совпадение, что ты присоединился через несколько недель после Хауэллса? Предателем можешь быть только ты. Лоусон наняла тебя, да? – Он махнул Камрану. – От уха до уха, как в прошлый раз.

– Подожди! – крикнул Биничи. Он сделал несколько шагов вперед.

Хуссейн оглянулся.

– В чем дело? – Он выглядел раздраженным – не привык, чтобы ему приказывали подождать. – Хочешь что-то сказать? – В его словах явно звучала угроза: Биничи тоже был на скамье подсудимых.

Он нервно поправил очки и засунул обе руки в карманы.

– Это мы завербовали его. Сара встретила его в университете. Но ты прав в своих подозрениях: среди нас был предатель, но я с ним разобрался. Два дня назад.

Хуссейн повернулся к Биничи:

– Разобрался?

– Он мертв.

– И кто это был?

– Его звали Закари Бёртон-Джонс. Зак Би Джей, как он сам себя называл.

– И почему ты решил, что предателем был он? Ну же? Я слушаю.

Биничи сделал еще один шаг вперед.

– Он поддерживал контакты с фашистами. И предал нас. А Хари сказал правду: его подвергли облучению. Он едва выжил. А предателем был Зак – у меня нет сомнений.

Хуссейн снова повернулся к Хари:

– Ты выглядишь напуганным.

Хари кивнул:

– Мне страшно, сэр.

– Боишься, что мы узнаем о тебе всю правду?

– Нет. Но боюсь вас, сэр, и боюсь того, что мы будем делать завтра.

– Убеди меня. Может, ты и не похож на Хауэллса, но я все равно чувствую ваше сходство.

У Хари не было времени на раздумья. Он побежал к сложенным стульям и забрался на самый верх. Камран следовал за ним по пятам, но Хуссейн отозвал его:

– Пусть говорит.

Проповедник за кафедрой. Скептически настроенная паства. И единственная душа, которую он должен был спасти, была его собственной. Хари снял рубашку. Сделал вдох.

– Завтра нас ждет работа. Мы еще не знаем, что должны будем сделать, но мы будем четко следовать инструкциям. Я – гражданин. Я предан нашему революционному пути.

Хари вынул из кармана нож. Лезвие было сложено.

Камран сделал шаг вперед, но Хуссейн удержал его.

Хари прижал нож к груди. К тому месту, где у Коллинз была татуировка.

– На Боксер-стрит мы все время вспоминали слова из пьесы: «Обними палача». Потому что именно так мы и поступаем. Так что… – Слова лились потоком, Хари их не контролировал. Он выщелкнул лезвие, приставил нож к груди и проткнул кожу. Полилась кровь. – Обними палача! – крикнул он и очертил лезвием круг по груди. Буква «О». Боль была ослепительной и мгновенной. Он снова приставил нож к груди и провел две параллельные линии.

По комнате разнесся шепот. Теперь они поняли.

Круг кровоточил больше, чем линии, но болели они одинаково. Хари покачнулся, но удержал равновесие. Он чувствовал, как кровь течет по ногам. Дыхание становилось глубже, руки больше не дрожали.

Горизонтальная линия соединила две вертикальные черты. Буква «П». Он закончил. Он стоял в экстазе, в агонии. Грудь вздымалась. Кровь тремя струйками стекала по животу.

– ОП – обними палача, – сказал он, и его голос сорвался на последнем слове. Он направил окровавленный нож на изумленных зрителей, сделал несколько взмахов и указал им на Камрана: – Твоя очередь.

62

В воздухе витал запах крови. Жестокое видео от Грегора и самоистязание Хари вызвали волну безумия. Все, кроме Хуссейна и Биничи, сняли рубашки и вырезали на коже буквы ОП. Ритуально: новый нож, новая рана, новая связь. Ни душа, ни бинтов, ни антисептика не было. Кровь засыхала на телах и полу. Тридцать минут склад заполняли крики, стоны и удары в грудь – страх перед разоблачением был забыт благодаря тестостерону, адреналину и боли.

Хари был поражен тем, что он сделал, ошеломлен их реакцией. Камран взялся за нож, как только Хари предложил ему. И остальные быстро последовали за ним. Стадный инстинкт.

Нож Хари был острым, так что шрам будет аккуратным. И главное – он соскочил с крючка.

Рана у Грегора была намного больше, буквы крупные и кривые, словно писал ребенок. Но, разумеется, их красота никого не заботила. Коллинз вырезала буквы на левой руке. Она помахала Хари с другого конца комнаты и одними губами произнесла: «Ого!» Хари видел, что Биничи тоже в восторге. На его лице появилась блаженная улыбка.

Хуссейн же все еще сомневался. Хари понял, что его поступок ему понравился: единение, товарищество и подготовка к бою. Но на протяжении всей этой странной церемонии его взгляд постоянно возвращался к Хари. Вокруг него ходили залитые кровью люди, они подбадривала друг друга, но сам он почти не шевелился. Хари пугала его неподвижность.

К тому времени, как Хуссейн, Грегор и Биничи вернулись, чтобы поговорить с Хари, вся комната погрузилась в тень. Рыжий и Зубастый развалились на матрасах наверху, Татуированный и Камран расположились у стены и затеяли какой-то спор с Коллинз. Когда подошел Хуссейн, Хари собирался встать, но египтянин жестом велел ему оставаться на месте и сам сел напротив него, скрестив ноги. Биничи и Грегор остались стоять.

– Ловкий трюк, – кивнул Хуссейн.

– Это не было трюком.

Хуссейн покачал головой из стороны в сторону, словно взвешивая доказательства. Может быть, да, может быть, нет. Может, предатель, но может, и нет.

– Это ты так говоришь.

– Я же вам все рассказал.

– Да. И геройство твое тоже было впечатляющим.

– Это не было геройством.

Голова Хуссейна снова наклонилась. Может быть, да, может быть, нет.

– Посмотрим.

Хари физически ощутил тяжесть взгляда Хуссейна. Он выиграл время, но, может быть, ничего более. Хотя Биничи был на его стороне, его суждения тоже подвергались тщательной проверке.

Хуссейн снова достал фотографию. Милли и Амара. Ни тени улыбки. Он сложил ее пополам и положил в карман рубашки Хари.

– Вы остаетесь с нами, мистер Рой. Мы слишком близки к цели, чтобы что-то менять. И остальные хотят, чтобы вы пошли с ними. Они хотят обнять палача. Мы все можем обнять палача, – он похлопал по сложенной фотографии. – Но ты должен знать, что твои сестры тоже будут там. Я позабочусь об этом. Это моя страховка. И я лично встану за их спинами. – Хуссейн изобразил улыбку. – На тот случай, если ты все же решил нас обмануть.

63

Как только последние лучи пятничного солнца исчезли в окнах склада, Амаль Хуссейн рассказал собравшимся, где и когда произойдет атака и кто будет участвовать. Он пожелал всем спокойной ночи.

Но никто и не ожидал, что удастся заснуть.

64

22:34

Дон Хардин прижимал к плечу маленькую дочь и напевал, ходя кругами по гостиной. Она шмыгала носом, но, похоже, успокоилась. Он вдыхал запах младенца. Он справился. Дочь уснула, и жена тоже спала. Завтра много дел, и весь день его не будет дома, так что сегодня ночью дежурит он. Бутылочка с едой наготове, кровать в гостевой спальне разложена. На завтра тоже все готово: и одежда, и облачение. Он наденет шорты и футболку, чтобы дойти до собора, а уже там переоденется в рясу для службы и демонстрации.

– Демонстрация, – он сказал это слово вслух, примеряя его на себя. – Протест. Протестующий. Твой папа – протестующий, – прошептал он своей маленькой дочери. – Как тебе, а? – Он погладил малышку по голове. – Я знаю, что епископ будет цитировать мне святого Павла. Он любит его послание к римлянам: «Всякая душа да будет покорна высшим властям». А затем: «Противящийся власти противится Божию установлению». Какой же он напыщенный осел!

Телевизор освещал комнату, звук был отключен, но шли субтитры. В местных новостях показали короткий сюжет о мерах предосторожности, предпринятых университетом в связи с демонстрацией в четверг. Представитель администрации сказал, что доверяет полиции и хорошей репутации учеников. Трое мужчин, с лицами скрытыми тенью капюшонов, пообещали, что все запомнят этот день.

Хардин поцеловал дочь в лоб и, не отрывая глаз от экрана, пробормотал несколько строк из стихотворения Джона О’Донохью «Благословение», которое любил со студенческих времен:

– Все дары земли да прибудут с тобой, И солнечный свет да прибудет с тобой, Воды океана да прибудут с тобой, И защита предков хранит тебя.

Малышка зашевелилась – вскоре она проголодается. Дон прижал ее к себе чуть крепче.

65

23:30

Фэйми и Чарли заняли кровать в двести четвертом номере, Софи и Сэм – в двести третьем. Сэм был готов лечь на полу, но Софи сказала не глупить: кровать была достаточно широкой, чтобы двое лежали, не касаясь друг друга. Сэм печально рассмеялся.

– Что? – Софи уже закрыла глаза и положила руки на живот.

– Если бы Джо узнала, что я в одной постели с Софи Арнольд…

Софи повернулась и приподнялась на локте:

– А тут дело во мне или же это могла быть любая женщина?

Сэм улыбнулся:

– Ты – особый случай.

Софи нахмурилась:

– В самом деле? Она видит во мне соперницу?

– Очевидно.

– Хм… Ну, в нашем случае в «одной постели» – это не то же самое, что «вместе».

– Я позволю тебе объяснить Джо разницу, – сказал Сэм. – При условии, что она не ушла.

Дверь между номерами была закрыта, но через тонкую фанеру доносился приглушенный разговор Фэйми и Чарли. На тумбочке со стороны Сэма был включен прикроватный светильник, но света он почти не давал. В розетку были воткнуты два новых телефона.

– Ты ведь не думаешь, что Джо действительно ушла? – спросила Софи.

– Когда я уехала к вам, она изрядно разозлилась. Но, наверное, у нас все должно быть в порядке.

Он выключил свет. Зеленые лампочки телефонов ярко светились в полной темноте – некоторое время Софи не мигая смотрела на них, а потом заговорила в темноту:

– Вероятно, тебе следует узнать кое-что еще… Прежде, чем случится, что должно случиться… – Голос Софи был серьезным, даже испуганным.

– Продолжай, – попросил Сэм.

– Я беременна, – прошептала она. – Отец ребенка – Сет.

Сэм сел и снова включил свет. Вид у него был ошарашенный. Софи не двинулась с места. Она лежала, как мумия в саркофаге: скрестив руки поверх простыни и закрыв глаза.

– Темнота была прекрасна, – пробормотала она.

Сэм снова выключил свет и лег.

– Я не знаю, что сказать, Софи.

– Помоги мне выбраться из этой заварухи. И тебе не нужно ничего говорить, я просто хотела, чтобы ты знал.

– Хорошо. Если бы в комнате горел свет и были другие люди, я бы тебя обнял, но в наших условиях…

– Это были бы сочувственные объятия или поздравительные?

– В этом мне нужна подсказка…

Долгое молчание. Из соседней комнаты иногда доносились чуть слышные фразы. По кольцу проезжали редкие машины. Сэм дотянулся и взял Софи за руку.

66

Последний раз Фэйми спала в одной кровати с Чарли, когда той было восемь.

На прикроватной тумбочке стояла почти пустая бутылка красного вина, а со стороны Чарли – банка с лимонадом. На подоконнике стоял маленький пластиковый вентилятор, работающий на всю мощность. Фэйми сидела с планшетом в руках. Чарли разбиралась с новыми телефонами.

– Я записала наши новые номера. Их всего три, так что даже ты не запутаешься, мам.

Фэйми пропустила эту колкость мимо ушей. Глаза слипались, она чувствовала, что засыпает. Чарли говорила что-то еще, но она не вникала, лишь что-то бурчала в ответ. Но когда речь зашла о «папе», она тут же взбодрилась:

– А что с ним?

– Хочу записать его номер тоже.

– Да, конечно. Наверное, стоит. Он, конечно, не ответит на твой звонок, но, может, потом соизволит перезвонить. Так что попробуй.

– Серьезно, мам? Даже сейчас? Даже здесь? – Она была явно раздражена. – Ради всего святого, мама, это же вопрос безопасности. Кто-то пытался убить меня, кто-то убил Томми, потом они пытались вломиться в нашу квартиру. На случай, если завтра все пойдет наперекосяк и Хари Рой окажется наемным убийцей, я подумала, что мне следует записать номер отца.

– Я с этим и не спорила.

– Угу, не спорила.

Фэйми снова закрыла глаза. Ее муж ушел два года назад, полностью исчезнув из ее жизни на полгода. Когда он объявился вновь, оказалось, что в Нью-Йорке у него девушка, работающая в издательстве, и восемнадцатимесячный сын. Говорить о нем Фэйми могла только гадости, так что предпочитала просто о нем не вспоминать. Она знала, что не должна обижаться на то, что Чарли общается с отцом, но все равно ее это задевало.

– Просто помни, что он скотина. И передавай привет.

Чарли сохранила номер, назвав его «Экстренный Папа».

67

23:45

Эндрю Льюис налил самую маленькую порцию виски в своей жизни. Едва ли на сантиметр даже с кубиком льда. Он прокрутил стакан, вдыхая торф и специи, наслаждаясь звоном льда о стекло.

Он обещал родственникам погибших двадцать второго мая, что «АйПиСи» почтит их память. Мероприятие через неделю, и пора определиться, как все будет проходить. А еще пора было ехать домой. Он открыл приложение и посмотрел на десяток крошечных машинок, готовых приехать по его заказу. Он дал себе еще пять минут.

Он изучил идеи, поступившие от сотрудников, партнеров и общественности. Его помощник сократила их до одной страницы. Ежегодная премия в области журналистских расследований – денежный приз за самый смелый репортаж по оценке экспертной группы. Льюис поставил галочку. Понюхал виски. Организовать сад мира на площади перед зданием – огороженное зеленое пространство с мемориальной доской. Карандаш Льюиса на секунду завис, затем поставил крестик.

Он снова взболтал виски.

Передвижная выставка, посвященная искусству и практике современной журналистики. Льюис фыркнул. Еще один крестик. Стипендия для студентов-журналистов, покрывающая годовое обучение, стажировка, перспектива работы в «АйПиСи». Он улыбнулся и поднял свой стакан.

– Прекрасно.

Виски исчез за один глоток. Он вызвал такси.

68

23:50

На складе наконец стало тихо. Грегор, Хуссейн и Биничи сидели на трех стульях возле двери, жестикулируя и перешептываясь. Биничи раскачивался – настала его очередь говорить. Хуссейн и Грегор скрестили руки – их очередь слушать.

Хари решил, что не будет спать. Он сидел, прислонившись к стене и вытянув ноги – все еще без рубашки, грудь все еще болела. Коллинз лежала рядом, уткнувшись лицом ему в бок и обнимая за талию. Хари решил, что она спит. Он чувствовал ее запах: резкий и землистый, пот и секс, шампунь и розовое мыло. Она была с Биничи? Хари было все равно. Он смотрел в окно склада. Единственный свет исходил от луны, сейчас скрытой за облаками. Самый темный час. Самый тихий час.

Он не мог вспомнить ни молитв, ни медитаций. Мать часто что-то бормотала, но он ее не слушал. Отец их бросил. По-настоящему он любил только сестер, и из-за него они в опасности. И завтра Милли и Амара будут там. Он хотел их уберечь, а затащил в самое пекло. Прямо к Амалю Хуссейну. И их новым ножам. А если там будут они, то с ними еще и бабушка…

Молодец, Хари. Бинго.

Он думал о журналистках и их последних фотографиях. Окровавленная и безжизненная Мэри Лоусон. Озадаченная и элегантная Фэйми Мэдден. Лоусон втянула его в этот кошмар, и он надеялся, что Мэдден вытащит его. Она определенно клюнула на наживку. Он был уверен, что полиции приехала на Боксер-стрит из-за нее. Он рассказал ей, что все случится в четверг, но обратила ли она внимание на студента и его послания лимонным соком? Не решила ли, что это ребяческие игры в шпионов?

Хари устроился поудобнее, убрав руку Коллинз. Он почувствовал, что из раны снова пошла кровь, но даже не попытался ее остановить. Адреналин уже давно закончился, и боль была сильной, но этот поступок спас ему жизнь. В этом он не сомневался. Чем дольше его грудь оставалась окровавленной, тем дольше он оставался в живых. Это был знак отличия. Вензель. Нож стал его спасителем, и во всех возможных сценариях будущего, которые он мог вообразить, он должен был спасти его снова.

Хуссейн, Биничи и Грегор закончили разговор. Хари заметил, что Грегор смотрит на него или, может быть, на Коллинз. Он закрыл глаза, его тело напряглось. Он почувствовал нож, лежащий под ногой. Коллинз не проснулась. Он услышал тяжелые шаги.

– Все еще кровоточит.

Хари открыл глаза. Грегор сел слева от Хари, прислонившись к стене и скрестив вытянутые ноги. Он тоже был без рубашки. Его окровавленный торс был покрыт татуировками.

– Как и у тебя, – сказал Хари, указывая на раны Грегора.

– Сила. Дисциплина. Свирепость. Война – это работа, а не тайна.

Палач и философ.

Хари смотрел на вытатуированных святых, ангелов, черепа, корабли и черный флаг. Все они боролись за место на его теле.

– Красиво.

Грегор улыбнулся:

– Это истории, Хари Рой.

– Твои истории?

– Конечно. Странствующий вор, убийца, анархист. – Он говорил без драматизма, указывая на ангелов, черепа и флаг, как равнодушный экскурсовод в галерее. – А теперь это! – Он посмотрел на рану с левой стороны груди. – ОП! Этот шрам будет моим любимым, потому что я сделал его сам. Каждый из нас оставил на себе метку. – Грегор повернулся к Хари, и его рот перекосился в улыбке. – Но Хуссейн все еще не уверен насчет тебя. Я сказал ему, что ты отличный парень, но…

– Спасибо.

Грегор пожал плечами:

– Ничего. Я сказал, что люди пойдут за тобой в сраженье.

– Спасибо.

Пауза.

– Хуссейн хочет твою девушку. – Он кивнул на Коллинз.

Значит, она все-таки была права.

– Она недоступна.

– Все доступно.

Хари посмотрел в окно. Еще несколько часов не будет света, но палач уже стоял за кулисами, ожидая своей реплики. Оставалось недолго.

– Я не ее сторож, – наконец сказал Хари. – И она мне не принадлежит. Если она хочет пойти с Хуссейном, то пойдет. Если нет – значит, нет.

– Ты бы поосторожнее, – заметил Грегор.

– Уже слишком поздно. Через девять часов нам предстоит сражение. Мы готовы. Зачем портить такой момент?

Грегор кивнул:

– Я так ему и сказал.

– Повтори еще раз.

– Повторю. Ты хорошо говоришь, Хари. Мы будем друзьями, ты и я. После всего. После всего, что произойдет.

Это казалось маловероятным, но Хари кивнул и протянул руку для рукопожатия. Грегор ушел.

Прошло две минуты, прежде чем Хари заметил в полуметре от себя небольшой темный силуэт на полу. Телефон Грегора. Экраном вниз. Не светится. Выключен. В ушах застучала кровь. Прилив адреналина заглушил боль.

Слишком просто. Это ловушка, устроенная Хуссейном, он был в этом уверен. Хуссейн сомневался и отправил ему Грегора-искусителя. Хари заставил себя закрыть глаза и успокоить дыхание. Коллинз зашевелилась и снова обняла его.

Позвони, Хари. Позвони. Сделай один звонок. Скажи кому-нибудь.

69

Четверг, 14 июня, 07:20

Фэйми проснулась, когда вентилятор отключился с тихим хлопком. Завтрак в номере двести четыре состоял из растворимого кофе и обезболивающих. Она разбудила Чарли, натянула джинсы и постучала в смежную дверь. Софи уже была одета, Сэм принимал душ. Воздух в обеих комнатах стоял затхлый, так что Фэйми открыла дверь в коридор, но и это не принесло особой свежести.

На мгновение она замерла в дверях с кружкой в руках. Кофе пах остро и химически, но он был свежезаваренным, и кислинка в его запахе была знакомой и успокаивающей. Она сделала глубокий вдох. На выдохе заметила, что руки снова трясутся.

Фэйми прислонилась головой к дверному косяку. Если она была права, где-то поблизости несколько человек планировали что-то страшное. Университет, синагога, собор, торговый центр, театр. Может быть, одно из этих мест, а может – все. Или ни одно из них. И в этом был замешан Хари Рой. Человек, которого она никогда не встречала, с которым никогда не разговаривала. Человек, который оказался втянут в историю, из которой не мог выпутаться. Мужчина в полосатой майке, салютующий камере пивом. Круглое лицо, всклокоченные волосы.

– Привет, Фэйми. – Сэм вышел из ванной во вчерашней одежде. Чистый и не чистый одновременно. За его спиной клубился пар.

– Привет, Сэм, – сказала она, возвращаясь в комнату. – Нам нужно разделиться на пары, иначе мы не сможем обойти все места.

– Сейчас? Только семь утра, Фэмс. Куда мы пойдем?

– На завтрак, пожалуйста, – попросила Софи. – Куда угодно, где есть рулетики с беконом.

– Я не голодна, – сказала Фэйми.

– Ты и не беременна, – заметила Софи.

Фэйми посмотрела на Сэма, вытирающего волосы, и никак не отреагировавшего на комментарий Софи.

– Она рассказала мне вчера вечером.

– Решила, что было подходящее время, – отозвалась Софи. – Это же ничего не меняет.

Фэйми не стала спорить – какой смысл? Конечно, ее беременность многое меняла, и они все это понимали.

В двести четвертом Чарли принимала душ, и шум воды наполнял маленькую комнату. Только когда Чарли выключила воду, Фэйми заметила еще какой-то звук. Быстрая и настойчивая мелодия на ксилофоне, один и тот же отрывок снова и снова. И вибрация. Было непонятно, откуда он исходит, словно отовсюду разом.

– Кто бы это ни был, я не могу найти телефон! – крикнула она достаточно громко, чтобы Чарли услышала. Достаточно громко для Сэма и Софи. – И какая же дурацкая мелодия!

Фэйми нашла телефоны. Заряжены, но выключены.

Дверь душевой распахнулась.

– Это чертов планшет, мама! Это планшет!

Обернувшись полотенцем и с мокрой головой, Чарли бросилась к кровати и вытащила из-под одеяла планшет. Он жужжал, экран светился. Номер вызывающего абонента отображался в прямоугольном зеленом поле. Он начинался с 07, значит, звонят с мобильного. Из соседнего номера прибежали Сэм и Софи

– Это планшет? Да? – спросила Софи.

Чарли показала им вибрирующий гаджет.

– Черт, это он! Ответьте же на звонок!

Чарли передала планшет Фэйми, у которой снова задрожали руки, так что попасть по зеленому значку она смогла только с третьей попытки.

– Привет?

Наступила тишина, сработал шумоподавитель, а затем послышался гул замкнутого пространства. Они услышали движение, трение одежды о микрофон. Задержка сигнала. Возможно, звонивший не услышал ее.

– Алло? – снова сказала Фэйми, наклоняясь ближе к планшету.

– Алло? – раздался голос. – Это Фэйми Мэдден?

70

Фэйми нахмурилась.

– Да, это я. – Она уже узнала голос. И не особо рада была его слышать.

– Мисс Мэдден, это детектив-констебль Хантер.

Фэйми выдохнула, ее раздражение было очевидным и слышимым.

– Черт! Мы думали, это звонит Хари. – Она чуть ли не швырнула планшет на пол. – Какого хрена вам надо? – тон у нее был не то чтобы вопросительный.

– Где вы, мисс Мэдден? Дело срочное и касается безопасности вас и вашей дочери. В ваш адрес начали поступать угрозы, и мы хотим предоставить вам необходимую защиту.

Пауза. Чарли взяла мать за руку.

– Какого рода угрозы?

– Реальные угрозы, мисс Мэдден. Правдоподобные. Источнику можно доверять. Ваши имена упоминались на сайтах сторонников джихада.

– На каких именно?

– Серьезно, мисс Мэдден?

– Да, серьезно, мисс Хантер. На каких сайтах?

Теперь раздражение слышалось в голосе детектива:

– Я уточню вам все детали при встрече. Даже покажу вам переведенные отрывки. Но вы, похоже, не понимаете, насколько это срочно. Считайте, что люди, которые пытались напасть на вашу дочь, попытаются снова. Если бы речь шла о моем ребенке, я точно знаю, что бы сделала.

Фэйми посмотрела на Чарли, но та лишь пожала плечами. Сэм и Софи выглядели сомневающимися.

– Полагаю, вы где-то в Ковентри, – продолжила Хантер. – Позвольте мне хотя бы прислать патрульную машину.

– Погодите. Для начала, какие новости о Хари Рое? Вы что-нибудь о нем узнали?

Хантер даже не попыталась.

– Нет, мы ничего не узнали о вашем человеке. Мисс Мэдден, это не дружеский звонок, вам нужна защита.

Фэйми возмущенно фыркнула:

– Во-первых, он не «мой человек», но теперь мне понятна ваша точка зрения. А во-вторых, сегодня тот самый день, мисс Хантер, вы это знаете, верно? Нападение, о котором говорил Хари, сегодня. Мы сузили список возможных мест до университета, синагоги и собора. Может быть, торговый центр или театр. Предполагаю, ваши ребята тоже проделали эту работу? Вы же помните, о чем я вам говорила?

Из динамиков доносился лишь белый шум и тишина.

– Конечно, помню. Именно поэтому я вам и звоню.

– Ага, «Телеграф» и Боб Дилан. Значит, эту часть вы услышали.

– При необходимости и мы способны прибавить шестьдесят один, – сказала Хантер. – И вы в опасности. Адрес для патрульной машины?

Фэйми проигнорировала ее вопрос.

– Так что с сегодняшними нападениями? Дополнительные патрули?

И снова фоновый шум. Какое-то замкнутое пространство, может, машина.

– Местная полиция в курсе ваших опасений, – наконец сказала Хантер. – Они следили за домом на Боксер-стрит и готовы оперативно реагировать, если увидят признаки подозрительной деятельности.

– Значит, ничего, – пробормотала Фэйми. – Никаких планов и никакой подготовки. И вас волную только я. Так что подумайте сами, что вы можете сделать с гребаной патрульной машиной.

Фэйми нажала на красную кнопку, и экран погас. Чарли, Сэм и Софи стояли рядом.

– И что это значит? – спросила Фэйми.

– Это значит, что мы сами по себе. – Сэм взял планшет и подключил его к зарядному устройству.

– Нет, это было нечто большее…

Фэйми провела почти двадцать лет, общаясь с полицейскими, и знала их настроения, методы и нюансы работы, умела интерпретировать их слова. Хантер что-то недоговаривала. Но о чем?..

– Думаю, это была попытка что-то разузнать. Она знала, что я откажусь от защиты. Я уже говорила «нет».

– Потом она набрала номер, проверяя, что это ты, – сказал Сэм.

– И она сказала, что «местная» полиция знает об «опасениях», – заметила Чарли, поправляя полотенце.

– Значит, она тоже в Ковентри.

– Значит, она пытается нас выследить, – сказал Сэм. – Отслеживает сигнал. Она знает, где мы.

Фэйми выглянула в окно. На улице все еще было тихо. Вереница из трех машин и фургона выезжала на круг, дождавшись пока проедут два медленно движущихся грузовика. Несмотря на ранее утро, солнце светило ярко. Фэйми ударила кулаком по стеклу. Сэм был прав. Чарли была права.

– Нам нужно уходить. Прежде, чем они сюда доберутся. Собирайте вещи.

Сэм и Софи пошли в свою комнату.

– Мы снова бежим? – спросила Чарли, и только мать могла заметить, что ее голос дрогнул. Многим не хватило бы твердости в ее голосе.

– Похоже на то, – ответила Фэйми, отключая новые телефоны. – Мне очень жаль, Чарли.

– А что с планшетом? Вытащить сим-карту? Или просто берем его с собой? Возможно, Хантер сможет узнать наше местоположение, но вдруг Хари все-таки позвонит…

Вернулись собравшиеся Сэм и Софи и с удивление посмотрели на Чарли, все еще замотанную в полотенце.

– Берем планшет или нет? – спросила она их.

– Не берем, – решил Сэм. – Сомневаюсь, что он позвонит.

Чарли швырнула планшет на кровать. Фэйми махнула Сэму и Софи:

– Как я уже говорила, разделимся по двое. Мы выйдем вслед за вами, как только Чарли не будет практически голой.

Сэм и Софи вышли через смежную дверь в свой номер, заперли ее, а потом и дверь номера, выйдя через пожарную лестницу. Чарли надела вчерашнюю одежду. Она выглядела растрепанной, измотанной и испуганной, но собралась за шестьдесят секунд.

– Пойдем. Куда бы мы ни направлялись.

От такой демонстрации ложной уверенности Фэйми вздрогнула. На мгновение Чарли снова исполнилось одиннадцать. Ранец, новая школьная форма и улыбка, скрывающая ужас. «Господи, во что я ее втянула?» Последний взгляд на планшет – черный экран, никаких звонков или сообщений. Пора идти. Чарли взялась за дверную ручку, но вдруг остановилась. В коридоре раздался топот бегущих ног. Фэйми сначала подумала, что это один человек, потом решила, что их двое. Они остановились перед номером двести четыре. Фэйми оттащила Чарли от двери и посмотрела в глазок.

– Чтоб тебя.

– Хантер?

– И ее напарник.

Фэйми не стала ждать стука или выбитой двери. Она сняла цепочку и повернула ручку.

71

07:35

До конца смены констебля Джона Робертса и его напарника Глена Талбота, новичка из Лондона, оставалось менее получаса. Атмосфера в машине была дружеской, несмотря на то что Талбот доказал то, о чем Робертс давно подозревал: тот не отличал один конец Уорикшира от другого. Перепутать реки Эйвон и Стоур – это, по меркам Робертса, было серьезным преступлением. Была очередь Талбота покупать завтрак.

Кофе и пирожки. Спокойная ночь и спокойное утро. Сообщение о взломе в Кенилворте оказалось ложной тревогой, двоих водителей арестовали за пьяную езду, двоих отпустили. Вот и все. Дорога A429, ведущая в город, был практически пустой. Всего одна полоса в обе стороны, но широкая и с велосипедными дорожками. Талбот держал руль левой рукой, а правой отряхивал крошки с бороды и униформы.

– Все еще раздражен? – спросил его напарник.

– Конечно.

– Боксер-стрит?

– Конечно.

– Но истории сумасшедшей подтвердились.

Робертс смотрел прямо перед собой на плавный поворот дороги. Высоченные дубы, слева и справа, скрывали элитный поселок от всех, кроме самых любопытных.

– Она знала гораздо больше, – сказал он. – Машина старика могла принадлежать Альфреду Грэму, а у студента с разбитым «Фольксвагеном» могли жить друзья поблизости. Но она знала, что делала. Весь этот спектакль «Полуголая баба на улице» был прикрытием для чего-то. Стоило сразу ее арестовать. – Робертс допил кофе.

Дорога упиралась в красно-черный знак с надписью «Университет Уорика» и автобусную остановку с пластиковым навесом и скамейкой, налево уходила узкая улочка. Двухэтажный автобус выпустил пассажиров. У некоторых были рюкзаки и дорожные сумки, несколько человек несли свернутые транспаранты. Талбот притормозил и стал наблюдать, как они двинулись к кампусу. Несколько человек явно заметили присутствие полиции.

– Кажется, шестьдесят четыре, – подсчитал Робертс. – Много. Акция назначена на полдень. Зачем они так рано приехали?

– Может решили позавтракать все вместе? – предположил Талбот. – Кто их поймет…

– Ты знаешь, как называется это место? – спросил Робертс.

Талбот не ответил: очередная проверка на знание местности.

– Это Гиббет-Хилл. Раньше здесь был эшафот для публичных повешений.

Около двух десятков протестующих намотали на лица шарфы или надели респираторы. Они стояли полукругом, частично скрытые рекламой на автобусной остановке. Двое звонили по телефону. У всех были черные холщовые сумки. У некоторых по две, и их лямки пересекали грудь крест-накрест.

– Ты же все это выдумал? – спросил Талбот.

– Тела висели годами. В качестве предупреждения.

Протестующие надели велосипедные шлемы.

– И кого они вешали? – спросил Талбот, проверяя, работает ли видеорегистратор в машине.

– Революционеров, агитаторов. Воров, бандитов и убийц самой собой тоже. Но в основном – смутьянов.

Талбот указал на ближайшего демонстранта в черной толстовке с капюшоном, джинсах и с двумя сумками, который начал снимать на телефон их машину:

– Думаешь, тут что-то не так?

Робертс положил пластиковый стаканчик в коричневый бумажный пакет, стоявший в ногах, и отряхнул крошки с колен.

– Семь сорок – чертовски рано для начала демонстрации. Так что да, здесь что-то не так. Будто мы не должны были видеть, что здесь происходит. Их раздражает, что мы знаем, что они уже здесь.

Полиция наблюдала за протестующими, а протестующие наблюдали за полицией.

– Мы должны вызвать подкрепление, – сказал Робертс и потянулся к рации.

Одна из женщин начала спускаться с холма. Остальная группа последовала за ней. Протестующий в черной толстовке продолжил снимать.

– Чарли Виктор, это Оскар пятьдесят один.

Диспетчер ответил на позывные.

– Мы на автобусной остановке на Кенилворт-роуд, около Гиббет-Хилл – сказал Робертс. – Не менее шестидесяти протестующих направляются к университетскому кампусу. У небольшой группы из двенадцати человек лица скрыты шарфами и масками. У всех сумки или рюкзаки. Действуют слаженно и настроены, похоже, серьезно. Мы будем сопровождать их до кампуса. Просим подкрепление.

Робертс кивнул Талботу, чтобы тот свернул к университету. Восемь километров в час.

Рация пискнула в ответ:

– Оскар пятьдесят один, это Чарли Виктор. Подождите, пожалуйста.

Робертс и Талбот переглянулись.

– Едем дальше, – решил Робертс. Восемь километров в час. Снова в рацию: – Чего ждать?

Пауза, затем еще один писк:

– Оскар пятьдесят один, не могли бы вы предоставить P1-отчет о беспорядках на Боксер-стрит, 26?

Талбот остановил машину. P1. Чрезвычайная ситуация.

– Что за черт, – пробормотал он.

Снова рация:

– Джон?

– Да, черт возьми! Мы едем.

Талбот развернул машину и вернулся на дорогу A429.

Сирена и проблесковые маячки. Сто тридцать километров в час.

72

У детектива-констебля Хантер был новый напарник. Удостоверение на имя Джин Эспи. Белая, форма патрульного, мощного телосложения. Фэйми предположила, что она только закончила колледж. По крайней мере, она не была Милном. Обе полицейских вспотели и запыхались.

– А мы как раз собирались на прогулку, – сказала Фэйми. – Если хотите, можете пойти с нами. Уверена, вы будете полезны. – Она посмотрела на Хантер: – Если, конечно, у вас нет подробностей о тех сайтах, что вы упоминали… Можем заняться ими.

Хантер был бесстрастна.

– Разрешите войти.

Тот же серый костюм, но другая белая рубашка.

– Если бы вы предупредили, что собираетесь приехать, мы бы скорректировали наши планы, но, к сожалению, как я уже сказала, мы уходим.

Хантер попыталась улыбнуться.

– Несколько минут вашего времени, мисс Мэдден.

– Нет. Ни минут, ни моего времени. У нас нет времени. У Хари нет времени. Прошу нас извинить…

Она попыталась обойти Хантер, но Эспи преградила ей путь.

– Это как понимать? – Фэйми посмотрела на Хантер.

– Как арест, если вы не войдете обратно в номер.

Чарли затащила мать в комнату, и Эспи закрыла дверь. Четыре женщины стояли лицом друг к другу. Фэйми и Чарли бок о бок, спиной к кровати. Эспи сразу за плечом Хантер, спиной к смежной двери. Двое на двое.

– Вы солгали мне, Хантер, – ощетинилась Фэйми. – Я вам не доверяю, но выслушаю. А потом валите отсюда. Мне даже интересно, что может быть важнее предотвращения теракта.

Она заметила, что Эспи пристально разглядывает комнату, но понятия не имела, что она ищет. Тогда Фэйми посмотрела на Хантер, а та не сводила взгляд с Фэйми.

– Можно сесть? – В тоне Хантер слышалась нотка усталости, и это заставило Фэйми немного успокоиться.

– Конечно. – Она пожала плечами, затем жестом указала на пластиковый стул с тонкой подушечкой.

Хантер села, Эспи осталась стоять, опершись о смежную дверь, Фэйми и Чарли вернулись на кровать. Вентилятор щелкал и дребезжал. Рация Эспи ожила, и из нее донеслись неразборчивые слова. Она прислушалась, затем уменьшила громкость. Хантер поерзала на подушке, готовясь к речи.

– Простите, что… застала вас врасплох. Считаю, в данных обстоятельствах это было уместно. – Она смотрела то на Фэйми, то на Чарли, но на Фэйми все же больше. – Вы в опасности, но вы это и так знаете. Чарли в опасности, и это вы знаете. Вы считаете, что Хари Рой в опасности и нападение состоится сегодня. Но дело в том, что есть и другая теория.

– Вы о чем?

– Коллеги обсуждают еще одну теорию, – сказала Хантер, – согласно которой вы имеете куда больше связей с преступлениями… Как бы вы описали свои отношения с Мэри Лоусон?

– Что? – пробормотала Фэйми. – Почему…

– Ответьте на вопрос, пожалуйста.

Фэйми почувствовала руку Чарли на своей. Она знала, что это значит.

– Она была… Она была моим другом. Вдохновением. Для меня и для всех. – Фэйми замолчала, ожидая следующего вопроса.

– И она увела вашего мужчину.

Рука Чарли слегка дернулась.

– Да. И она увела моего мужчину, если вы это так формулируете. И что?

Снова невнятный писк из рации Эспи. Хантер вымученно улыбнулась.

– Согласно той другой теории, о которой я упоминала, вы в ярости из-за предательства Сета Хуссейна и Мэри Лоусон. И у вас сохранилось много контактов со времен Пакистана… Военизированных формирований, преступников, террористов.

– Погодите. Вы думаете, я убила Сета и Мэри? Потому что я злилась на них? – Она издала короткий смешок. – А что со всеми остальными? Сопутствующий ущерб? Вы, должно быть, сошли с ума. – Фэйми встала. – Это от полного отчаяния придумали, да? – Чарли потянула мать обратно на кровать. – Что вы сами думаете об этой теории, детектив Хантер?

Хантер кивнула Эспи, и та достала тонкую серую картонную папку, вытащив из нее несколько альбомных листов.

– Вы сами предложили нам просмотреть ваши записи о пребывании в Пакистане, – сказала она. – Вы сказали, что все, что нужно знать о вашем пребывании там, мы можем получить из архивов «АйПиСи». – Она передала распечатки Фэйми. – Так мы и сделали. На первых двух листах список ваших встреч, о которых мы смогли узнать. Как вы и говорили: военные, политики и все такое.

Фэйми просмотрела записи.

– Кто-то неплохо поработал.

На последнем листе была совместная фотография Сета и Амаля Хуссейна. Сет выглядел более счастливым, его улыбка казалась теплой и непринужденной, в то время как лицо Амаля ничего не выражало. Словно он не знал, что их фотографируют. Вокруг них были другие люди – Фэйми заметила плечи и головы по краям кадра, но главными на снимке были братья.

– Видели эту фотографию раньше? – спросила Хантер.

– Нет.

– Думаете, не так давно снято?

Фэйми снова взглянула на фото.

– Скорее всего, да. – Она положила фотографию лицом вниз на кровать и продолжила просматривать бумаги.

– На втором листе всего пять имен, но с каждым вы встречались в Пакистане, и каждый из них работает сейчас – или работал в прошлом году – в Лондоне. Трое в посольстве, у одного веб-сайт, посвященный джихаду, а еще один работает с «общественностью». – Последнее слово Хантер жестом взяла в кавычки.

– В том смысле, что он связался с бандой? – спросила Фэйми.

– Именно.

– И все они помогли мне казнить моих коллег, не так ли?

– Кто-то из них вполне мог. Как я уже сказала, это теория. У вас есть связь с братьями Хуссейн – и с живым, и с мертвым, – она указала на фотографию. – А у них есть связи с «темной стороной». Они точно знают все имена в этом списке. Слишком много совпадений, и связующее звено здесь – вы, мисс Мэдден.

– За исключением того, что это не так. Сет работал с правозащитными группами всю жизнь.

– И был в огромных долгах, – сказала Хантер. – И угадайте, кто их выплачивал?

Фэйми почувствовала, как ее энергия иссякает.

– Наш общественный активист и член банды?

Хантер кивнула.

Еще один лист. Банковская выписка Сета. Сумасшедшие цифры в кредитном столбце.

– Возможно, вы не хотели убить всех, – продолжила Хантер, – но у вас точно была причина избавиться от Сета Хуссейна и Мэри Лоусон. Вы их ненавидели и хотели отомстить. Вы привели процесс в движение, и ваши связи с преступным миром сделали все остальное.

Чарли насмешливо фыркнула:

– Мамины «связи с преступным миром»? Вы вообще себя слышите? Это те же самые люди, которые пытались меня убить, а потом ворвались в нашу квартиру!

Хантер хотела говорить только с Фэйми.

– Мисс Мэдден…

– Подождите, – перебила Чарли, теперь уже крича. – Так вы про этих людей? Да или нет?

– Возможно. – Хантер звучала не очень уверенно.

– Нет, это не так. Это невозможно. И вы это знаете.

– Вы журналист, – сказала Хантер Фэйми, – вы хотели подготовить репортаж.

– Если бы я опубликовала эту историю, на меня бы подали в суд за клевету. Полагаю, эту чушь обо мне вам рассказал Милн? – Хантер смутилась, и Фэйми кивнула: – Так и думала. И я заметила, что вы не ответили на вопрос Чарли. Что вы думаете об этой «теории»?

Пауза, затем Эспи отошла от двери, посмотрев на часы.

– Она тоже думает, что это полный бред. – Певучий подъем и спад бирмингемского акцента.

– Именно, – сказала Фэйми. – А значит, мы здесь, потому что?..

Она перевела взгляд с Хантера на Эспи.

После небольшой паузы Хантер все же ответила:

– Потому что у нас есть приказ. Фэйми Мэдден, я арестовываю вас за убийство Мэри Лоусон, Сета Хуссейна, Гарри Томаса, Сары Томпсон, Брайана Холла, Сатнама Стэнли и Аниты Кросс.

Чарли вскочила и закричала. Фэйми начала смеяться.

73

07:54

Талбот остановился у дома двадцать шесть по Боксер-стрит. Он выключил сирену, оставив работающими проблесковые огни. В двадцати метрах впереди белый фургон курьерской службы остановился посреди дороги, мигая аварийкой. Из кабины выпрыгнула женщина в форме. Около тридцати, смуглая, волосы убраны в высокую прическу, солнечные очки. Она подошла к полицейской машине. Робертс и Талбот едва вышли, а она уже говорила:

– Я три года уже этим занимаюсь. И знаю, что делаю, я же здесь постоянно. В январе прошлого года нашла мертвую женщину. Она лежала на кухне. Я бросала письмо в щель почтового ящика в двери и почувствовала странный запах. – Она затянулась вейпом, выпустив огромные облака ароматного дыма. – Я с таким запахом раньше не сталкивалась. Гниющее мясо и дешевые духи – вот что это было. И после никогда больше этого запаха не чувствовала. До этого момента. – Она указала на двадцать шестой дом: – Вот из-под этой двери. Никаких сомнений. Вот почему я вам позвонила и почему курю эту гадость. – Новое облако пара. – Не сильно помогает, если честно.

Роберт бросил взгляд на входную дверь.

– Вы почувствовали это, просовывая почту?

Она кивнула, помахав вейпом в сторону входной двери дома двадцать шесть:

– И ты почувствуешь. При такой жаре много времени не нужно.

Робертс и Талбот переглянулись и снова повернулись к дому. Терраса, эркеры сверху и снизу. Точно так же, как и все остальные на этой улице. Краткосрочные арендаторы и ленивые, незаинтересованные домовладельцы. Дома покосились и потрескались под тяжестью длительного запустения. Двадцать шестой был еще не самым худшим – по крайней мере входная дверь была цела и не исписана граффити, – но палисадник был неухоженным, некоторые сорняки достигали метра в высоту. Все шторы на первом этаже задернуты, все окна закрыты, на втором этаже приоткрыто маленькое окошко в ванной.

Робертс подошел к двери, позвонил в звонок, потом постучал дверным молотком и в конце концов наклонился к почтовому ящику, открыл стальную заслонку и заглянул внутрь. В коридоре пусто, больше ничего он разглядеть не мог. Но курьер была права: вонь сразу била в нос. Робертс отпрянул.

– Господи, это плохо.

Талбот наклонился к двери, зажал рот ладонью и тут же отошел.

– Я могу идти? Надо подписать какие-то показания? – крикнула им женщина от фургона.

– У нас есть ваши данные, – откликнулся Робертс. – Спасибо.

Полицейские отошли от двери. Робертс сообщил по рации, что они на месте происшествия и собираются войти в дом.

– У тебя есть лом? – спросил он.

Талбот покачал головой.

Робертс проверил каждое окно нижнего этажа – все заперты изнутри, надел перчатки, отстегнул дубинку и разбил ею стекло эркера.

74

– Где Милн?

– В двадцати минутах отсюда.

– Он послал вас первой?

– Мы были ближе всех к месту.

– Но вы же понимаете, что обвинять меня – это полный бред?

– Это были не мои слова.

– Ну да, вашего напарника.

Фэйми и Чарли все еще сидели на кровати, Хантер – на стуле, а Эспи стояла позади нее. По лицу Чарли текли слезы, которые она вытирала низом футболки.

– Так почему меня арестовывает не Милн? – спросила Фэйми. – Я удивлена, что он позволяет женщинам делать самую эффектную часть работы.

– Он думал, что вы сбежите, – призналась Эспи.

– Вам лучше молиться, чтобы сегодня ничего не случилось, потому что, бьюсь об заклад, каждое информационное агентство, каждая газета, каждый веб-сайт, каждый новостной канал в мире узнает все подробности о вашей некомпетентности. Что вас предупреждали, а вы ничего не сделали.

Слова попали в цель. Конечно, это Фэйми арестовали за семь убийств, но сейчас пришлось защищаться полицейским. Фэйми переводила взгляд с Хантер на Эспи, следя за языком их тел. Поднятые брови, ободряющие кивки. Потом ее осенило. Она поняла, почему Эспи казалась более смелой из двух женщин. Младший констебль, объявившая текущую полицейскую операцию «бредом», была женщина, уверенная в своем положении. Эти женщины были не просто напарницами, они были парой.

Фэйми подумала, что у нее есть минут пятнадцать.

– Что вам подсказывает ваш инстинкт, детектив Хантер? Считаете, что арестовываете правильного человека? Томми Дара тоже убила я? Вы не упомянули его в своем списке. Может, и здесь дело в моих «связях с преступным миром»?

– Мне приказали арестовать вас. Я и арестовала.

– Детектив Хантер! К черту ваши приказы! Хоть раз! Я знаю, что общение со мной – сплошные нервы и кошмар, но уделите мне пятнадцать минут. Я арестована, я это поняла и бежать не собираюсь. Вы свою работу сделали. Но давайте на секунду забудем дерьмовую теорию Милна. Фото Амаля, что вы мне показали, оно есть у всех ваших коллег? По крайней мере у тех, что в Ковентри? Откуда оно у вас, кстати?

Хантер и Эспи выглядели отрешенными.

– Это не наше дело, – сказала Эспи.

– Может ли это стать вашим делом? Хоть на некоторое время?

Констебль вздохнула:

– Боюсь, нет.

– Отвечая на ваш вопрос, – вмешалась Хантер, – фотографию мы получили по почте.

Фэйми нахмурилась.

– Мы – это кто?

– Милн. Получил и передал мне.

– Отправитель анонимный?

Хантер развела руками и пожала плечами.

– Насколько оно обрезано? – спросила Чарли. – Сколько еще человек на исходном кадре?

– Четыре или пять, насколько я помню. Похоже на какое-то семейное торжество.

– Можно посмотреть?

– У нас его нет.

– А сможете достать?

Хантер и Эспи вновь переглянулись.

– Пожалуйста, – сказала Фэйми. – Ваш босс скоро будет здесь, и будет уже слишком поздно. Один звонок.

Хантер позвонила. Через две минуты ее телефон зажужжал. Она открыла фотографию и передала телефон Фэйми. Чарли придвинулась поближе, чтобы видеть экран.

Снимок сделан на улице. Лето. В кадре восемь человек в три неровных ряда. Братья Хуссейн сидят на стульях, слева и справа от них – пожилые мужчина и женщина. Перед ними – два скучающих подростка, один из которых прижимает к груди телефон. Позади Амаля стоят две женщины, обе с полуулыбками. Одна из них положила руку на плечо Амаля. Эффектная, лет тридцати, черные волосы до плеч. Вторая женщина – повыше и помоложе – смотрит прямо в камеру, чуть склонив голову.

Фэйми крепче сжала телефон. Кровь застучала в ушах. Она максимально приблизила лицо молодой женщины. На переносице у нее был небольшой шрам.

– Господи Иисусе.

– Что? – спросила Чарли.

– Те женщины, позади Амаля. Скажем, его жена и ее подруга. Та, со шрамом была…

Хантер закончила фразу:

– …сфотографирована в душе. Они обе есть на фотографиях Сета.

Фэйми прижала руку ко рту и пробормотала:

– Сет трахал жену Амаля. И женщину со шрамом, кем бы она ни была, тоже. – Снова нахлынули знакомые чувства ненависти и отвращения. Фэйми еще раз посмотрела на фотографию. Молодое лицо, улыбающиеся, веселые глаза. – Будем надеяться, что это няня.

Эспи и Хантер переглянулись, и Фэйми это заметила.

– Теперь я могу быть свободна?

75

Решив не пользоваться телефоном Грегора, Хари все-таки уснул. Ему снились его сестры, окровавленная Мэри Лоусон и похоронная процессия, во время которой все почему-то бежали. Проснулся он весь в поту. Взглянул направо. Телефон исчез. Слева от него Коллинз стояла на коленях, закрыв глаза. В комнате было уже светло. Он прищурился, глядя сквозь зазубренные осколки разбитых окон. Голубое небо без облаков в стальной раме. Наступил новый день.

Хари огляделся вокруг, наблюдая за молчаливыми напряженными приготовлениями, происходящими вокруг него. Он вспомнил старый документальный фильм об индийской сборной по крикету, который он смотрел с бабушкой. В одном из эпизодов рассказывалось о тщательной подготовке их звездного игрока Сачина Тендулкара. В раздевалке он распаковывал свою сумку, вынимая из чехлов перчатки, щитки и обувь, доставал фотографии своих детей и флаг Индии. Потом он осматривал поле, оценивая его жесткость и влажность и делал несколько ударов битой. Если его все устраивало, он возвращался в раздевалку. Бабушка широко улыбалась. «Ты знаешь, что это означает, Хари? – Она указала на Тендулкара на экране. – Он готов к битве. Вот что».

На складе Грегор, Биничи и Камран проводили собственные ритуалы подготовки. Они тоже готовились к битве. Грегор занялся ножом, оценивая каждый миллиметр стали. Осмотр и полировка. Биничи наносил масла, разные бутылочки для разных частей тела. Особое внимание он уделял мышцам ног, массируя их пальцами и костяшками. Его кожа сияла. Осмотр и полировка. Камран делал растяжку: лежа на спине, он по очереди подтягивал ноги к груди. Он скручивался, перекатывался и балансировал. Под импровизированной повязкой на груди расползалось пятно красного цвета. Камран размотал ткань, промокнула рану и перевязал ее снова. Осмотр и полировка.

Хари не двигался. У него не было рутины или ритуала и уж тем более «душевного состояния», которого нужно было достичь. Трясущимися руками он взял бутылку с водой и сделал несколько глотков – его тут же вырвало. Он хотел было извинится, но никто не обращал на него внимания. Даже Коллинз, находившаяся в метре от него.

«Часть моего ритуала», – подумал Хари.

Остатками воды он, как смог, помыл пол, а затем снова сел. Дотянувшись до рубашки, надел ее через голову, почувствовав, как хлопковая ткань прижимается к ране.

Сердце забилось чаще. Интересно, сколько еще ему осталось.

Хари казалось, что боится только он. Хотя Коллинз тоже была мрачной – он поймал ее взгляд, но она отвернулась.

Никто не говорил ни слова.

Из верхней комнаты появились Татуированный, Зубастый и Рыжий. Не надетые рубашки перекинуты через правое плечо, у каждого в руках нож. Их появление стало знаком к началу. Камран прекратил растяжку, Биничи оделся, и Грегор, казалось, смирился с тем, что блестеть еще больше нож не может, и убрал его в карман. Хари тоже сунул свой нож в карман. Биничи подошел к нему, позвякивая ключами:

– Я заберу фургон.

– Третий этаж. За столбом.

Биничи и Грегор ушли. Хари был рад, что не отправили их с Коллинз. Интересно, Биничи догадывался, что между ними произошло?

– Где Хуссейн? – спросил он Коллинз.

Ее лицо было напряженным, губы сжаты. Она вытерла пот с носа большим и указательным пальцами.

– Ушел некоторое время назад. Пока ты спал. – Она отвернулась, словно ей было сложно говорить.

Хари нащупал фотографию в кармане рубашки. Хуссейн был с Милли и Амарой.

Его снова затошнило и рвало до тех пор, пока желудок не опустел. Он прислонился спиной к стене. Порезы снова открылись, и потекла кровь, лишь местами впитываясь в повязку. Хари решил оставаться максимально неподвижным и дышать так глубоко, как позволяла рана.

Сквозь разбитые окна донесся звук мотора. Все встали. Коллинз ушла. Хари поднялся на ноги.

Господи.

76

07:59

Робертс забрался в дом через разбитое окно. Он постоял некоторое время, привыкая к полумраку комнаты, под ногами хрустели осколки. Аккуратная комната. Диван, маленький деревянный столик, два потертых кресла, пустая книжная полка, залитая свечным воском бутылка из-под джина стоит у окна. Воздух в комнате кислый и затхлый. Но запах разложения менее выраженный, чем у крыльца. Он открыл дверь в коридор, к горлу подкатила тошнота. Захлопнув дверь, он вернулся к окну, сделал несколько глубоких вдохов и повторил попытку.

Два засова, цепочка, и Талбот был внутри. Раскаленный уличный воздух казался желанным освежающим ветерком.

На улице уже собралась небольшая толпа. Если полиция врывалась в соседний дом, они обязаны были это увидеть. Роберт закрыл входную дверь.

– Что бы это ни было, мы стоим прямо над ним.

– Если только нас не ждут еще какие-то сюрпризы, – заметил Талбот. – Кто знает, что тут произошло.

Прикрыв рот и нос рукой в перчатке, он осторожными шагами прошел к кухне. Там было жарче, а запахи мусорного ведра еще больше отравляли воздух. На стойке стояли полупустые стаканы с водой. Идущий следом Робертс насчитал их пять штук.

– Гости, – заметил он.

– Не трогай их.

Робертс толкнул дверь во двор, и она легко распахнулась.

– А ушли они, похоже, вот этим путем.

Оба офицера вышли наружу. У дальнего забора стояли два стула, между ними еще один пустой стакан. Талбот забрался на стул и глянул через забор: еще один двор и несколько переулков, куда можно было свернуть.

– Пробежать через два сада – и свобода… – Он слез со стула.

Они осмотрели окна, выходящие во внутренний двор: все закрыты и занавешены.

– Ладно, – пробормотал Робертс и поспешил вернуться в дом.

Кухня, гостиная, коридор. Не было сомнений, откуда исходило зловоние. Робертс сел на нижнюю ступеньку и приподнял угол ковра в холле. Три метра толстого нейлона грубого плетения, от подножия лестницы до входной двери. Под ним потертые деревянные половицы. Талбот поднял ковер со стороны двери, и вместе они свернули его пополам. Его изнанка была покрыта запекшейся кровью. А запах заставил обоих отвернуться. Робертс ненадолго закрыл глаза. Выдохнул.

Они исследовали пол: несколько рядов плохо подогнанных половиц, большая часть которых была залита кровью. На некоторых половицах круглые отверстия от давно прогнивших сучков, и сквозь некоторые из них виднелась голубая ткань, прижатая снизу. Робертс и Талбот заметили это одновременно, и переглянулись. Наступили на половицы, и доски зашевелились под их ногами. Влево и вправо. Неплотно, словно не было ни клея, ни гвоздей, удерживающих их на месте.

– Кто-то был очень и очень беспечен, – заметил Талбот.

– Или кому-то было все равно, – ответил Робертс.

Вместе они подняли среднюю половицу. Оставшееся отверстие длиной в один метр и шириной девять сантиметров обнажило плечо, руку и шею, которые были разрезаны до самого хряща трахеи.

Робертс потянулся за рацией.

77

08:20

Еще одно солнечное утро, и Дон Хардин уже вспотел. От городских тротуаров и ухоженных зеленых насаждений шел жар, высотные офисы из стекла отражали солнце во все стороны. Он поправил солнцезащитные очки, сдвинув их еще выше на нос, после чего перешел улицу, громыхая чемоданом. Четыре колеса и вертикальная ручка делали его больше похожим на трость, чем на багаж. Это был его ритуал. Одежда была отглажена и аккуратно сложена. Он переоденется в соборе, поможет епископу провести службу, а затем возьмет такси, чтобы вовремя добраться до университета. А может, поедет на автобусе, если поймет, что способен выдержать пристальные взгляды и жару.

Когда он уходил, дочка и жена еще спали, так что он оставил записку: ночь прошла хорошо, учитывая жару, последний раз он кормил и переодевал малышку в семь утра. А еще он приписал, что немного опасается «демонстрации», но надеется, что поступает правильно. Он просил жену молиться за него. И постскриптум: он любит их обеих больше, чем может выразить словами.

Хардин шел по привычному маршруту и старался двигаться уверенно, чтобы не казаться заблудившимся туристом или похмельным посетителем очередной конференции. Его не раз принимали и за того, и за другого. От дома до собора двадцать пять минут. Из нового города в старый. Из современности в древность. От кофеен к мощеным улицами. В торговом квартале было тихо, лишь немногие из благотворительных магазинов и агентств недвижимости, выстроившихся в ряд, были уже открыты. На улице спали бездомные, спальные мешки и картонки валялись в дверных проемах. Никто из них на него не смотрел, и Хардин был за это благодарен. Он уверенно шел вперед.

В наушниках радио: репортаж местной новостной станции из университетского городка. Репортер рассказывала, чего она ожидает от акции протеста, приводила данные полиции по количеству ожидаемых участников, цитаты студентов и администрации университета. Вдруг она резко замолчала, и Хардин услышал какие-то возгласы. Репортер объяснила, что прибыла большая группа демонстрантов: целеустремленные люди, чьи лица скрыты масками. Они собрались перед зданием администрации и выкрикивали лозунги. Затем тон ее голоса изменился, а крики стали громче. Заикаясь, она сказала, что кое-кто из протестующих заметил ее и двигается прямо к ней. Ведущий в студии спросил, в безопасности ли она. Хардин замер посреди тротуара, ожидая ответа. Он уловил обнадеживающий щелчок открывающейся двери автомобиля, за которым последовала череда ударов по металлу. Женщина кричала, что их машина окружена, и демонстранты бьют по крыше и окнам. Ведущий просил ее не отключаться и уточнил, есть ли рядом полиция. Она никого не видела, тогда он сказал, что они уже вызывают наряд.

Хардин склонил голову: быстрая молитва на углу улицы – и он продолжает путь. Ровный низкий гул колес чемодана превратился в пулеметный грохот. Бетонные плиты торгового квартала сменились мощеными улочками старого города. До собора оставалось всего метров сто.

78

08:40

Сэм и Софи сидели на верхних ступенях каменной лестницы, прислонившись к металлической ограде. Перед ними возвышалось крыльцо из песчаника, колонны и стеклянный фасад собора. На витражах выгравированы лики святых и парящих ангелов, а между ними отражение остатков стен старого собора, разрушенного во время войны.

Восемь стройных колонн, по четыре с каждой стороны крыльца. Вереницы рабочих, туристов и верующих. Несколько человек зашли в собор, но большинство прошли мимо.

В одной руке Софи держала бутылку с водой, а в другой – телефон. Она смотрела на улицу, где встречались старое и новое, светское и священное.

– А здесь оказалось больше людей, чем я думала.

Сэм взглянул на часы:

– Двадцать минут до начала службы. Мы должны что-то делать.

– Мы уже что-то делаем, – ответила Софи. – Сначала собор, потом университет. Вот и все. Пока не получим новых указаний от Фэйми.

На их глазах женщина в серых шортах и белой рубашке с длинными рукавами и с сумкой через плечо поцеловалась на прощание с мужчиной в такой же одежде и вошла в собор. Мужчина посмотрел ей вслед, а затем сбежал по ступенькам к фонтанам на широкой площади. Софи оглянулась на Сэма – он тоже смотрел вслед мужчине.

– Господи, мы теперь каждого подозреваем.

– Так и должно быть, – сказал Сэм. – Сколько уже человек зашло?

– Восемьдесят или около того. И ни один из них мне не понравился.

Сэм нахмурился.

– В смысле?

– В том смысле, что когда ты беременна и параноик, каждый встречный выглядит так, будто готов вышибить тебе мозги.

Сэм пожал плечами:

– Я не беременный, а тоже так считаю…

Софи посмотрела на телефон: отличный сигнал, ни одного сообщении.

– Хочешь зайдем внутрь?

Сэм покачал головой:

– Отсюда прекрасный обзор.

Небольшая группа скромно одетых мужчин и женщин поднялась по ступеням от площади и вошла внутрь.

– Думаю, этих можно не подозревать, – заметил Сэм.

– Почему? Кого именно мы ищем?

Сквозь стеклянную стену они видели, как люди прошли к лотку с религиозной литературой.

– Думаю, поймем, когда увидим. Как бы глупо это ни звучало.

– Ну, они точно не будут стоять в очереди за билетами, – усмехнулась Софи. – Но если посмотреть записи с камер наблюдений, на которых террористы прибывают на место действия, они ничем не выделяются на фоне остальных людей. Они кажутся нормальными – в этом вся суть. Нельзя просто посмотреть и все понять.

С площади донеслись крики, и Софи на краткий миг схватила Сэма за руку. Но это оказалась всего лишь группка студентов, пробежавших между колонн и скрывшихся дальше по улице.

– Здесь другой случай, – сказал Сэм. – Может, мы ждем не в том месте, но если сюда придет Хари Рой, мы узнаем. Я уверен в этом.

Софи все еще сомневалась:

– Круглолицые британские индийцы – не такая уж редкость.

Сэм кивнул:

– Но испуганных круглолицых британских индийцев единицы. И он будет с компанией. И должен появиться в ближайшие двадцать минут. Так что…

– И что нам тогда делать, Сэм? Если он правда придет сюда. Что нам тогда делать?

Раздался дребезжащий грохот. Сэм и Софи посмотрели налево в сторону старого кладбища. Высокий мужчина в рубашке с жестким воротничком тащил за собой чемодан.

– Священник.

– Или одет как священник, – пробормотала Софи.

Они смотрели, как он подходит к крыльцу. Мужчина остановился, вытер лоб платком. Какой-то прохожий остановился и заговорил с ним, искренне радуясь встрече. Человек в рубашке священника положил руку прохожему на плечо, и тот опустил голову, словно в молитве.

– Согласна, это священник, – признала Софи. – Давай поговорим с ним.

Она взялась за перила, поднялась и подошла к мужчине.

– Извините. Вы участвуете в следующей службе?

Дон Хардин нахмурился, затем улыбнулся:

– Да, и боюсь опоздать. Если вы не возражаете, мне нужно пройти.

– О чем будет за служба? – Невинный вопрос.

– О прощении, мире и примирении, – терпеливо ответил Хардин. – И сегодня она будет особенной: у нас много иностранных гостей и религиозных лидеров. – Он заставил себя улыбнуться. – Так что мне действительно нужно идти, простите. – На его лбу выступили бисеринки пота.

Он обошел Софи, толкнул стеклянную дверь и исчез внутри.

Сэм появился у ее плеча.

– Он участвует в службе, – сказала Софи. – Молитва за мир и все такое.

Они стояли на высоком крыльце собора под выгравированным на стекле двухметровым Томасом Беккетом^[25]. Сэм и Софи смотрели друг на друга, оба взволнованные, оба заметно встревоженные. Софи заметила приближающегося из-за спины Сэма седовласого пожилого мужчину в черном костюме и расшитой кипе. Его сопровождали четверо мужчин – по двое с каждой стороны. Они тоже были в кипах, но из простой черной ткани. Они шли неторопливо и торжественно, словно несли флаг. Софи подтолкнула Сэма локтем.

– Доброе утро, – поздоровался с Софи седовласый мужчина, поймавший ее взгляд.

– Доброе утро, раввин. Вы пришли на службу?

– Конечно, – он улыбнулся. – А вы?

Он зашел внутрь прежде, чем Софи придумала ответ.

– Полагаю, да, – сказала она сама себе.

Они видели, как за стеклом мужчина в серой мантии приветствовал вновь прибывших. Теплые рукопожатия, похлопывания по плечу. Старые друзья.

– Ну что, мы заходим, Сэм? Проведем там минут пять и сядем на автобус до университета.

Сэм посмотрел на часы:

– Посидим еще десять минут снаружи.

– Думаешь, стоит?

– Эта служба оказалась намного более важной, чем мы думали. Может, нам стоило уделить ей больше внимания.

– Ладно. Десять минут снаружи и еще пять внутри.

– Договорились. Судя по расписанию, как раз через пятнадцать минут будет автобус.

Они поднялись на самый верх лестницы и продолжили наблюдение.

Софи прислонилась к перилам, Сэм сел на ступеньку.

79

08:45

Им сказали, что дорога займет десять минут. Может, пятнадцать, если будет много машин и придется ехать в объезд. В фургоне стояла тишина – говорить было больше не о чем. Хари сидел на металлической скамейке между Камраном и Биничи. Коллинз сидела напротив. Если фургон подпрыгивал на кочке или резко тормозил, их колени соприкасались. За рулем был Грегор. Радио выключено, окна закрыты.

Глаза Хари были закрыты, руки сцеплены. Он чувствовал, как рукоять ножа вдавливается в живот. Бедром он чувствовал нож, лежащий в кармане Биничи.

Фургон замедлил ход и остановился, но Хари не открыл глаз. Должно быть, попали в пробку – они ехали всего несколько минут. Его сердце билось так сильно, что наверняка было заметно через рубашку. Хари глубоко вздохнул и почувствовал, как его покрытые корочками раны растягиваются, а ребра упираются в беспокойного, суетливого Биничи. Похоже, тот тоже волновался. Революция, к которой он стремился, вот-вот случится, и ему предстоит сыграть роль палача.

Хари провел пальцем по выпуклому контуру фотографии в кармане. Милли и Амара стали для него неожиданностью. Он привык к тому, что в жизни были только он, мать и бабушка. В его жизни был свой ритм и порядок. Отсутствие отца компенсировалось этим порядком – об этом позаботилась бабушка. Она больше не могла быть революционеркой в Индии, но по крайней мере могла быть революционеркой в своем доме. Его отец был «слабаком» и «реакционером». Если о нем заходила речь, его обычно отвергали как классового врага.

Фургон снова двинулся.

Потому, когда появились две сестры, мир Хари резко изменился. Порядок старой жизни исчез. Пока его мать и бабушка были поглощены круглосуточной борьбой с близнецами, Хари почувствовал себя свободным. Его сестры были подарком. Первой он взял на руки Милли. Он сидел в больничном кресле, а бабушка передала ему туго завернутый сверток, выкрикивая инструкции о том, как его правильно держать. Из-под пеленки выглянуло сморщенное и хмурое лицо. Хари улыбнулся, Милли нахмурилась еще больше. Когда ему передали Амару, она спала, и Хари подул на нее, чтобы разбудить. Мать рассердилась, но Хари был очарован. Последний год в начальной школе был его любимым. Он был братом.

Рев двигателя, вторая передача.

Из них двоих Милли была более активной, Амара – более задумчивой. Милли была громче, Амара – хитрее. Милли была певицей, Амара – рассказчицей. Они всегда одевались одинаково. Их волосы всегда были подстрижены одинаково. Если внимательно присмотреться, можно было заметить, что глаза у Милли были чуть больше, и она по-прежнему часто хмурилась. Амара чуть больше сутулилась, и у нее были крупные кривоватые передние зубы. Но большинство радостно заявляли, что не способны отличить одну девочку от другой, и добавляли, что это самые красивые принцессы, которых они когда-либо видели. Хари с радостью соглашался.

Четвертая передача. Фургон поехал быстрее.

В средней школе, где учился Хари, его сестры были популярнее, чем он сам. Хари был просто мальчиком с сестрами-близнецами. Но ему было все равно. В день открытых дверей в школе его бабушка привела с собой Милли и Амару, и Хари показал им все вокруг. Милли держала его за одну руку, а Амара – за вторую. Он чувствовал себя королем. За день до отъезда в университет они попросили его зашить их одежду: удивительным образом футболка со слоном Милли и джинсы Амары нуждались в его легендарных способностях к рукоделию. Он взялся за нитку с иголкой, а они смотрели, как завороженные, словно он творил какое-то мистическое заклинание, используя древний, давно забытый талант. Он вернул им залатанную одежду и получил за свои труды крепкие и продолжительные объятия.

Двигатель работает на холостом ходу.

Хари оставил фотографию там, куда ее положил Амаль. Но ему даже не надо было вытаскивать ее – он знал каждый миллиметр: Милли слева, Амара справа. Хмурятся, ссутулившись.

Замедление. Остановка. Задний ход. Парковка.

– Три минуты, – сказал Грегор.

Хари открыл глаза, всмотрелся в затемненное заднее окно. Впереди, через площадь, были видны ступени, ведущие к собору. Руины старого здания – слева, новый собор – справа. Чуть в стороне от входа была установлена огромная бронзовая скульптура: трехметровый торжествующий ангел с расправленными крыльями и огромным копьем в руке, а у его ног, смиренный, закованный в цепи, лежал на спине дьявол. Добро против зла. Добро побеждает зло. Религиозная фантазия.

Хари смотрел, как в собор вошел раввин. Его начало трясти, и Биничи мягко положил руку на коленку Хари.

– Дыши, – прошептал он.

Хари услышал, как рядом остановилась какая-то мощная машина. Грегор бросил на него быстрый взгляд и отвернулся. Хлопнули двери, и раздались детские голоса.

Голоса, которые он узнал.

80

08:55

Сэм и Софи заметили их одновременно. Сэм потянулся к руке Софи прежде, чем понял, что они смотрят в одну сторону. С парковки на площади в траурном темпе шла девочка не старше двенадцати лет. Она была одна и не обращала никакого внимания на происходящее вокруг. Руки прижаты к бокам, черные волосы до плеч, смуглая кожа, розовая футболка и джинсовые шорты. В нескольких метрах позади нее шла такая же девочка. Те же волосы, футболка и шорты.

– Близнецы! – воскликнул Сэм. – Это они. Это должны быть они!

Они поднялись со ступенек, но тут же снова сели и внимательно оглядели площадь позади девочек.

– Вон, – кивнула Софи. Резкий вдох. – Боже милостивый.

Седовласая женщина в черно-золотом сари и в очках в золотой оправе. В нескольких сантиметрах позади нее приземистый мужчина в костюме и темных очках. Казалось, он держал ее за руку, заведенную за спину. Они тоже шли медленно, как будто все четверо были связаны друг с другом.

– Амаль Хуссейн, – прошептала Софи. – Это точно он. Черт.

– И бабушка девочек. И нож, приставленный к ее спине, или что-то в этом роде.

Первая девочка подошла к подножию ступеней. Она держала спину прямо, словно на голове у нее лежала книга. Нижняя губа закушена. Когда она достигла середины лестницы, ее сестра встала на первую ступеньку. Хуссейн и их бабушка находились на несколько метров позади.

Софи спряталась за Сэмом.

– Он может тебя узнать? – спросил он.

Пауза.

– Точно узнает.

Сэм выпрямился.

– Они будут внутри через шестьдесят секунд, – прошептала Софи.

– В этом телефоне ужасная камера, – сказал Сэм, – но лучше, чем никакой. – Он направил телефон на двух девочек, затем на Хуссейна и бабушку. Раздался щелчок, имитирующий звук затвора. – Чтоб тебя! – Он повернулся к Софи: – Напиши Фэйми, а я позвоню в полицию. – Он сгорбился и прикрыл рукой рот: – Меня зовут Сэм Картер. Я журналист «АйПиСи». – Тон его был профессиональным, настойчивым и тихим. – Я нахожусь на ступеньках собора Ковентри и уверен, что передо мной Амаль Хуссейн. Он разыскивается за майские теракты в Лондоне. Похоже, у него заложники, в том числе два ребенка. Мы думаем, что запланирован еще один теракт. – Пауза. – Да, я все еще вижу его, он приближается. Поднимается по ступенькам.

Софи написала Фэйми, а затем подняла взгляд на девочек. Теперь не было никаких сомнений: это сестры Хари. Первая уже была на одном уровне с ней, вторая почти поднялась. Они шли, опустив глаза, и, казалось, разговаривали сами с собой. Никто не обращал на них внимания. У входа первая девушка оглянулась, посмотрела на сестру и вошла в собор.

– Нет, это не розыгрыш. Я – Сэм Картер, «АйПиСи». Международная пресс-служба. Просто отправьте сюда своих людей. – Он нажал отбой.

Вторая девушка, явно расстроенная, слегка споткнулась на верхней ступеньке, но поймала равновесие. Шаг за шагом она следовала за сестрой. Хуссейн и бабушка были примерно в десяти метрах позади. Женщина смотрела прямо перед собой, а Хуссейн, словно хороший телохранитель, оглядывался по сторонам. Они подошли к лестнице.

– Смотрит прямо на нас, – пробормотал Сэм, разглядывая носки своих ботинок. – Не высовывайся, Софи.

Девушка сильнее прижалась к спине Сэма и отправила еще одно сообщение Фэйми, а Сэм отправил ей фотографии.

Хуссейн и бабушка остановились у входа. Положив руку на плечо женщины, Амаль еще раз огляделся: короткие резкие повороты головы во все стороны. По-видимому удовлетворенный, он направил женщину внутрь.

– Можешь вылезать, – сказал Сэм.

Софи выпрямилась.

– Что же они задумали и что нам делать?

– Правильным тут будет ответ: бежать, прятаться и звонить в полицию. В полицию я уже позвонил.

– Хочешь сбежать и спрятаться? – спросила Софи.

– Если честно, да.

– Но делать ты этого не собираешься, не так ли?

Сэм оглянулся:

– Конечно, не собираюсь. Но вот тебя Хуссейн знает. Тебе нельзя заходить внутрь.

Софи грустно улыбнулась Сэму.

– Не спорю. Будем надеяться, что полицейские скоро приедут. – Она поцеловала Сэма в щеку. – Береги себя. Хуссейн – псих.

Сэм поднялся и отправился ко входу в собор. Софи тоже встала. Хуссейн остановился с другой стороны стеклянной стены, крепко сжимая складки бабушкиного сари. Сэм колебался. Хуссейн оглянулся.

Сэм быстро вернулся наверх по ступеням.

81

08:57

Машина детектива Хантер въехала на Кенилворт-роуд, ведущую к университету, и разогналась до ста сорока километров в час. Машину вела Эспи, рядом с ней сидела Хантер, а сзади – Чарли и Фэйми. Включенные мигалки. Хантер что-то кричала в свою рацию, Эспи – в свою. Два отдельных громких разговора и рев сирены. Хантер представилась офицером полиции Лондона, а Эспи переговаривалась с диспетчерской.

Фэйми почувствовала вибрацию телефона и вытащила его из кармана. Она дважды прочитала сообщение, прежде чем передала телефон Хантер:

– Это от Софи Арнольд. Все началось! И мы едем в неправильное место!

Хантер прочитала вслух:

– «Здесь Амаль Хуссейн с девочками-близнецами и бабушкой. Собор Ковентри в нескольких шагах от автостоянки. Отправляю фотографии».

Хантер повернулся к Эспи, но та уже начала разворот.

– Держитесь! – крикнула она.

Резкое торможение, затем визг шин и разворот через две полосы. Фэйми прижало к Чарли. Чарли прижало к двери. Машину занесло на велосипедную дорожку, но Эспи быстро ее выровняла. Хантер что-то кричала в рацию. Фэйми звонила Софи, но та не отвечала. Тогда она написала сообщение:

Убирайся оттуда немедленно.

Машина мчалась под двести, но казалось, что это недостаточно быстро.

Если Амаль Хуссейн был в соборе, то Хари и остальные тоже должны быть там. Или в пути. Скорее всего, близняшки и бабушка – их заложники.

Фэйми заговорила, просунув голову между Эспи и Хантер:

– Амаль может и не знать, что Софи забеременела от Сета. Но если он знает, ей грозит серьезная опасность. Очевидно, для Хусейна это личное. Его честь, или как он это назовет, задета. Я уверена, он не упустит шанс отыграться на Софи.

– Пришлите мне фотографии, – попросила Хантер.

Фэйми передала их через блютус.

Две фотографии. На первой толпа перед входом. Крошечные фигурки близнецов, почти потерянные среди суеты и архитектуры. Она увеличила изображение, но качество было недостаточным, чтобы рассмотреть детали. Две смуглые девочки в розовом – вот и всё. На втором снимке Хуссейн и бабушка. Хантер приблизила лицо мужчины:

– Это он. Это точно. Даже если там только он, нужен вооруженный наряд и оперативники. Если Амаль Хуссейн находится в соборе, нам нужны все силы, которые можно организовать.

– Я все еще под арестом? – спросила Фэйми.

– Технически да, – ответила Хантер.

– Что это значит?

Они пролетели мимо заправки, выскочили на круг и, набрав скорость, понеслись в сторону старого города.

– Я фактически велела своему боссу засунуть этот приказ сами знаете куда, – объяснила Хантер, – еще в отеле. Детектив Милн приказал вас арестовать, я же сказала, что сперва займусь протестами в университете, а потом вами.

– Я ему никогда не нравилась, да?

– Не нравились и не нравитесь. Он считает вас ненадежной истеричной фантазеркой.

– Вот ублюдок.

Они проехали еще на два красных светофора, не снижая скорости ниже девяноста.

– Если Хуссейн пришел со стоянки со стороны площади, нам нужно на другую сторону! – крикнула Эспи. – Может, там поджидают его люди. Нужно всех эвакуировать.

– Нет времени, – отмахнулась Хантер. – И ждать подкрепление тоже нет времени. Десять минут – это слишком долго. Мы должны оказаться в соборе как можно быстрее.

Они мчались по узким безлюдным улочкам, игнорируя одностороннее движение. Выехав на улицу с брусчаткой, Эспи выключила сирену и припарковалась поперек, перекрывая движение. Мигалки отражались в окнах кафе и дорогих ресторанов. На улицу вышли зеваки. Эспи выбралась из машины и открыла багажник. Хантер оглянулась на заднее сиденье:

– Есть смысл просить вас остаться здесь?

– Никакого, – призналась Фэйми. – Даже если я арестована. Технически.

Эспи передала Хантер куртку, и они побежали прочь от машины. Фэйми и Чарли последовали за ними.

– Оцепить территорию вокруг собора, – сказала Хантер по рации. – Никого не впускать и не выпускать.

Фэйми почувствовала, что Чарли тянет ее за рукав. Она выглядела испуганной и изможденной. Дочь покачала головой. Фэйми все поняла и указала на пиццерию, мимо которой они только что прошли. Пусть подождет там. Она сжала руку Чарли и отпустила. Фэйми оглянулась и прочитала по губам: «Достань этих ублюдков».

Три женщины добежали до кладбища старого собора, перепрыгнули через низкую стену и врезались в резные двери башни со шпилем. Эту башню было видно за многие километры, и Фэйми считала, что она высотой не менее ста метров. Она не знала, хорошим ли укрытием было это место, или же, наоборот, выставляло их на всеобщее обозрение.

Эспи пыталась восстановить дыхание.

– Лестница, с которой были сделаны фотографии, слева от нас, метрах в пятидесяти отсюда. Она ведет к новому собору через крытую площадку с колоннами. На которой сфотографировали девочек.

Хантер присела на корточки, чтобы затянуть шнурки, и быстро заговорила:

– Процедура здесь ясна. Ждем прибытия сил быстрого реагирования. Мне сказали, что они в трех минутах. Но, боюсь, у нас нет трех минут. – И, повернувшись к Эспи, добавила: – Показывай дорогу.

Эспи побежала под старой готической аркой. Они прижимались к стенам, низко склонив головы, обходили статуи и туристов. Сквозь пустые проемы Фэйми увидела, что они приближаются к новому собору, двигаясь параллельно дорожке, ведущей к колоннам крыльца.

Показались ступеньки, с которых Софи и Сэм сделали снимки. Тени были на их стороне, скрывая фигуры в массивном мраке, отбрасываемом обветренными многовековыми колоннами из песчаника.

Эспи остановилась, прислушиваясь к сообщению в рации.

– Оперативник в двух минутах, сирены выключены. Ждут приказа.

– Мы не будем их ждать, – решила Хантер и свернула за угол, но тут же отскочила обратно. Испуганные глаза и бескровные губы.

Фэйми увидела на ее лице страх и шок, а затем услышала эхо тяжелых шагов, разносившееся среди руин. Хантер соскользнула на землю и включила рацию:

– Это детектив Хантер, я в старом соборе. Э… Смотрю на…

– Авеню Святого Михаила, – подсказала Эспи.

– …на авеню Святого Михаила.

У Фэйми свело живот. Она отступила на несколько шагов, посмотрела через небольшое окошко, в котором когда-то был витраж, и успела заметить группу мужчин, протискивающихся в стеклянную дверь.

– Шесть, может быть, семь человек приближаются со стороны парковки, – продолжала передавать по рации Хантер.

– Восемь, – поправила Фэйми.

Один из мужчин – зеленая футболка, руки в татуировках – потянулся к поясу и вытащил нечто похожее на кусок черной трубы. А потом он нажал на кнопку и выскочило стальное лезвие. Фэйми ахнула.

– Подозреваю, что это люди с Боксер-стрит, – Хантер говорила коротко и отрывисто. – А может быть, и нападавшие двадцать второго мая.

Теперь мужчины были внутри собора, выстроившись в линию вдоль стеклянной стены.

Шесть белых, двое метисов. Один был высоким и мускулистым, другой ниже ростом и полнее. Колючие черные волосы. Сильные руки.

Хари.

И он тоже держал нож.

82

09:08

Хари, тяжело дыша, встал последним. Он не знал почему. Он прижался спиной к стеклянной стене, у его плеча оказался выгравированный ангел. Стекло оказалось прохладным, а значит, внутри еще холоднее. Молодая женщина в книжном киоске подняла взгляд, нахмурилась и отвернулась. Стоявший рядом с ней высокий беловолосый мужчина в сером церковном одеянии изучал прибывших. Его взгляд был спокойным, но Хари показалось, что тот почувствовал беду. И он был чертовски прав, это еще какая беда. Если у них есть тревожная кнопка – самое время нажать ее. Седовласый вздрогнул, но остался на месте.

Хари никогда не был в соборе – он отказывался от всех классов и экскурсий, связанных с религией. Это было огромное открытое пространство. Практически ангар для самолетов. На первый взгляд он казался почти лишенным украшений, доминировал в нем гобелен размером с теннисный корт, висящий за алтарем от пола до потолка. На нем был изображен сидящий Христос в белом облачении и с поднятыми в молитве руками. Его окружало золотое сияние и разные крылатые фигуры, которых Хари не узнавал. Белый, зеленый и золотой свет лился по всей длине нефа и вдоль стен, направляя солнце на гобелен, как прожекторы в театре.

Хари чувствовал себя грязным и беззащитным.

Священник начал службу. Он был одет в мантию насыщенного синего и красного цветов. Из-за алтаря – приподнятого помоста с бетонной плитой длиной с автобус – он обращался к прихожанам. Прихожане. Мишени. Жертвы. Около двухсот человек, прикинул Хари, сидело аккуратными рядами на деревянных стульях. Крошечные люди, теряющиеся среди колонн и массивных подсвечников.

Он слышал голоса сестер. Значит, они тоже здесь. Их привел этот ублюдок Хуссейн. Если он позовет их, они придут. Хуссейн, конечно, убьет их первыми. Но они были рядом. Изучая каждый ряд, сиденье за сиденьем, он все крепче сжимал рукоять ножа.

Хари заметил раввина, которого уже видел ранее, сидящего рядом с бородатым мужчиной в синей рубашке-курте – вероятно, имамом. Рядом с ними священники в мантиях и с жесткими воротничками. Пухлый мужчина с золотой цепочкой на шее не отрывал взгляда от экрана телефона. Милли. Амара. Хуссейн. Они где-то здесь. Как можно спрятаться в такой маленькой толпе? Как он мог защитить их, если не знал, где они? Он почувствовал, что Камран рядом с ним начинает проявлять нетерпение. Хари не знал, чего они ждали.

Священник все еще говорил. Его голова была опущена, казалось, он читает с листа:

– С тех пор как в 1940 году на этот город были совершены ужасные нападения, терпимость, прощение и понимание лежат в основе всего, что здесь происходит. – Его голос был сильным и разносился по собору с помощью незаметных динамиков, установленных на колоннах. – В этом месяце отмечается годовщина установления союзниками официального контроля над Германией в июне 1945 года. Берлинская декларация принесла мир и начало восстановления.

Хари посмотрел налево. Граждане казались беспокойными и взволнованными.

Священник поднял голову и улыбнулся:

– Сегодня мы приветствуем наших американских и немецких друзей. Наших еврейских и мусульманских друзей. Вместе мы заявляем о решительной приверженности друг другу и нашим общинам.

В тишине раздался тихий кашель. И Хари увидел их. Вторая колонна спереди, с другой стороны от него. Это был хриплый кашель, астматический кашель Амары. Он сдержался, чтобы не бросится через зал прямо к сестрам. Он постучал ножом по ноге, смахнул пот со лба. Пятисекундный спринт. Этого времени ему бы хватило. Он уставился на колонну, стараясь рассмотреть людей за ней, но увидел лишь половину лица Хуссейна. Он смотрел на Хари. Хари смотрел на него.

Это тоже был сигнал. Ожидание закончилось. Биничи присел, завязал шнурки и резко поднялся. Раздался приглушенный стук открывающихся ножей. Седовласый мужчина у книжного ларька достал телефон. Грегор подходил к каждому из них и давал указания. У каждого из них была своя цель. Он наклонился к Хари:

– Мужчина в синем костюме. Первый ряд. Он американец. Сидит рядом с евреем. Выбирай любого или обоих.

Хари кивнул.

Биничи пошел первым. Он шел прямо по центру нефа, следуя линии мрамора песочного цвета, пересеченной полосами черного обсидиана. Каждая полоса равнялась шагу, тридцать шагов до алтаря. Хари тоже сделал шаг вперед. Остальные, как бегуны ждущие сигнала, волновались, подпрыгивали на месте и что-то бормотали, но оставались у стеклянной стены.

Настал подходящий момент. На счету были доли секунды, и Хари требовалась каждая из них. Он шел за Биничи, но свернул за пятой колонной. Женщина в киоске и седой мужчина притаились за книжными полками. Они посмотрели вверх, потом быстро опустили глаза в пол.

Наконец Хари их увидел: в тридцати метрах и трех колоннах от него сидели Милли и Амара, держась за руки. На них были розовые кофты, которые Хари купил всего за десять фунтов, но сестры их любили.

Священник продолжал говорить и читать цитаты из Библии. Это была молитва.

«Потому что все согрешили и лишены славы Божией».

Его голова была опущена, Биничи добрался до скамей хора. Хари был у четвертого столба.

«Ненависть, которая разделяет расу от расы, народ от народа…»

Биничи подошел к алтарю. Хари достиг третьей колонны.

«Алчное стремление людей и народов…»

Некоторые из присутствовавших беспокойно заерзали, вглядываясь в происходящее. Озадаченные лица.

Биничи ступил на алтарь. Дон Хардин вздрогнул. Ему удалось прочесть еще одну строку: «Нашу зависть к благополучию и счастью других…» Затем он прервался. Его уверенное «Чем могу помочь?» услышали все. Те немногие, кто еще смотрел в пол, подняли взгляд на алтарь.

Хари двигался вдоль восточной стены, мимо калейдоскопической стены из витражей и каменной купели. Он остановился в нескольких метрах от сестер, молясь, чтобы они не оборачивались. Что в эти несколько секунд они слишком напуганы, чтобы двигаться. Он шагнул в одно из углублений, скрытых в тени, и стал наблюдать за Биничи, священником и сестрами.

Биничи молчал, и Хардин тоже. Между ними был крест из трех больших средневековых гвоздей. В соборе воцарилась тишина. Милли и Амара прижались друг к дружке. Он видел, как Биничи что-то говорит. Микрофон звуков не уловил, но Хари мог догадаться, что это были за слова. Он затаил дыхание.

Затем Биничи сделал выпад, ударив Хардина под ребра. Шокированный, мучительный выдох священника раздался из динамиков собора. Прихожане закричали и повскакивали на ноги. Когда священник пошатнулся, Биничи подхватил его, держа одной рукой, а другой нанес удар по яремной вене. От взмаха ножа кровь дугой растеклась по гобелену, ноги и облачение Христа окрасились в багровый.

Шок. Недолгая тишина, за которой последовали разрозненные вскрики. Затем раздался скрежет отодвигаемых стульев. Хари рванул вперед. Единственный момент, когда преимущество было за ним.

Он обогнул колонну.

Проигнорировал сестер.

Оттолкнул бабушку с дороги.

И воткнул нож в шею Амаля Хуссейна.

83

Все произошло одновременно.

Страх. Радость. Ужас. Хуссейн упал на колонну, его нож со звоном ударился о мрамор. Одной рукой он вцепился в камень, а другой в шею. Между его пальцев текла алая кровь. Хари пнул его по ногам, и тот соскользнул на пол.

– Угадай что, – прошептал ему на ухо Хари. – Это все-так был ловкий трюк.

Хари решил, что свирепый взгляд Хуссейна выражал ярость и унижение, но не стал уточнять. Тот все равно не смог бы ответить.

Бабушка присела на корточки, прикрывая девочек. Они переводили взгляд с Хари на Хуссейна и обратно. На их лицах страдание, растерянность и удивление. Хари упал на колени и обнял всех троих. Голова была ясной, мысли неслись вскачь, он едва уловил знакомые запахи грушевого мыла и клубничного шампуня. Он не знал, что будет делать, у него не было плана. Теперь он по-настоящему в опасности. Если другие граждане видели, что он сделал, ему не выбраться. И его семье тоже. Он даже попытался осознать, что убил человека. Но этот человек грозился убить его сестер. Теперь пошел новый отсчет.

– Держись рядом, бабуль, и вы, девочки. Я нас вытащу.

В глазах испуг и тысяча вопросов, но они не задали ни одного, только три быстрых кивка.

Собор наполнился криками. Мужчина и женщина из первого ряда сделали несколько шагов вперед, чтобы помочь раненому священнику, но их оттащили назад. Священник был мертв, убийца вытирал нож о его облачение. Тогда они присоединились к толпе, спешащей к выходу. Те, кто находился в середине рядов, начали подталкивать тех, кто был по краям, чтобы они двигались быстрее. Кто-то лез через спинки стульев. Началась давка. Молодая женщина в джинсовой юбке вскрикнула, когда мужчина в ярко-желтой футболке навалился на нее и они оба рухнули на пол. Раздался треск. Было невозможно понять, дерево это или кости. Мужчина поднялся на ноги, женщина скрючилась, обхватив голову руками, ожидая, что ее затопчут. Пожилой мужчина с приколотыми к пиджаку медалями наклонился, чтобы помочь ей встать, но она не отреагировала.

У стеклянной стены толпу поджидали шестеро граждан с широко раскинутыми руками, в которых, точно мечи, были зажаты ножи. Сидевшие на задних рядах прихожане первыми осознали опасность, оттесняя назад толкающих их в спины. Люди оказались зажаты. Покрасневший мужчина в рубашке цвета хаки, высоко подняв голову, отталкивал впереди стоявшего человека, пытаясь высвободить себе хоть какое-то место. Многие теряли равновесие.

Крики и вопли, усиленные акустикой собора, стали громче. Теперь все знали, что за их спинами было двое убийц, а еще шестеро позади. Мэр города, оказавшийся на передовой, встал, прикрыл собой жену и поднял стул, защищаясь от наступающего Камрана. Но тот с легкостью выбил стул у него из рук, притянул мужчину к себе и вонзил нож ему в сердце. Мэр упал. Коллинз убила его жену.

Передняя линия снова сделала шаг назад, не обращая внимания на людей позади.

Грегор, широко ухмыляясь, ударил высокую блондинку. Она успела отпрыгнуть назад: порез на груди был неглубоким, но ее белую блузку залило красным. Прежде чем Грегор успел с ней закончить, его сбили с ног и уложили на пол. Седовласый мужчина в серой мантии, стоявший у книжного киоска, набросился на Грегора и нанес ему несколько ударов по лицу и шее, нож отлетел под стулья. Но сзади подобрался Рыжий, нанес священнику три удара ножом в спину и отбросил тело. Грегор вскочил на ноги, кивком поблагодарив своего спасителя.

Подвиг старика вдохновил некоторых из прихожан. Американец в синем костюме пробился в первый ряд, в руке он держал метровый латунный подсвечник – широкое основание, изящная ножка и острый металлический наконечник для крепления свечи. Он замахнулся на Грегора, а затем на Рыжего. Оба мужчины сперва отступили, а потом бросились на него. Американцу пришлось выбирать: террорист, на которого напал священник, или его убийца. Он успел воткнуть подсвечник в горло Рыжему, пригвоздив язык к нёбу, прежде чем Грегор вонзил ему в живот нож.

Граждане продвигались к алтарю, атакуя всех, кто попадался им на пути. Каждому из них была назначена цель, но в этой свалке это уже не имело значения. Люди в соборе разделились на три части: две группы расступились в обе стороны, прячась за колоннами, и когда террористы проходили мимо них, некоторые решались бежать к выходу; третьей же группе приходилось отступать назад. Они пятились в глубь собора. Среди них оказался раввин и его помощники, а также мужчина в синей рубашке. Некоторые кричали на нападавших, некоторые плакали, большинство молчали, оценивая шансы, оглядываясь по сторонам, наблюдая, как остальные убегают.

Хари не двинулся с места. Одной рукой он обнимал бабушку, а другой – сестер, которые вцепились в колонну, словно это была мачта корабля в шторм. Хари велел им молиться. Их головы были опущены, его бабушка тихонько пела. Хари наблюдал за продвигающимися гражданами, если выглянуть из-за колонны, ему было видно и Биничи. Он взглянул на истекающего кровью Амаля Хуссейна. Скоро его не станет.

Никаких правил не было. Биничи начал эту резню, и поскольку он был ближе всех, то и беспокоил Хари больше всех. Как только выйдет из-за алтаря, он увидит умирающего Хуссейна. Вторая колонна слева. Как раз рядом с маленькой индийской семьей. Время шло. Он посмотрел на выход, на стеклянную стену и пустые ступени за ней. Пустая улица. Ни одного человека. Оцепление? Может, поблизости была полиция? Но, может, и нет. Он должен рассчитывать только на себя.

Из одного из средних рядов выбрались двое мужчин и женщина и оказались рядом с Хари. Они посмотрели на него, он махал в сторону выхода. Они поползли вдоль по проходу. Мимо купели. Мимо яркого витража. Мимо книжного киоска. У последней колонны они легли на пол и по-пластунски добрались до двери. А за ней налево к лестнице и торжествующему ангелу.

– У нас тоже должно получиться, – сказал Хари. Он выглянул из-за колонны, но Биничи видно не было. – Вставайте, – сказал он. Милли подняла голову на долю секунды раньше Амары. Хари улыбнулся. – Мы должны отсюда выбраться. Держитесь рядом.

Девочки кивнули и помогли подняться бабушке. Она дотронулась до Хари дрожащей рукой.

– Возьми девочек, Хари. Я слишком медлительна, – ее голос был едва слышен.

Хари покачал головой:

– Мы уходим вместе. Ты же коммунистка, помнишь? Ты идешь с нами.

Он заметил, как во взгляде бабушки появилась сталь. Она сжала его руку, а затем резко потянула его вниз. Теперь в ее глазах, увеличенных очками, был страх.

– Тот мужчина, – сумела выговорить она.

Хари обернулся. Биничи выбежал из-за алтаря и увидел Хуссейна, а затем Хари и девочек. Нож в руке. Он указал им на Хари, его лицо исказилось.

– Значит, ты фашист! – крикнул он, подбираясь ближе. – Предатель и фашист!

Его шаги становились все длиннее. И каждый шаг усиливал его ярость. Хари оттолкнул сестер и бабушку, прикрывая их собой. Девочки прижались спиной к колонне. Хари держал нож обеими руками. Нож, на котором была кровью Хуссейна. Он молчал. Надеялся, что умирающий или уже мертвый Хуссейн, лежащий в трех метрах от него в озере собственной крови, скажет все за него и Биничи начнет колебаться. Кажется, сработало. Биничи уставился на неподвижного Хуссейна, затем повернул голову к Хари. Его лицо снова изменилось. Он опустил нож.

– Я должен убить тебя за это. Выпотрошить, как свинью. Но на самом деле… – Биничи снова посмотрел на Хуссейна, а потом на Хари. – Но вот только ради чего? – Он кивнул собственным мыслям. – Парень, убивший Амаля Хуссейна. Его ждет страшная жизнь. Многие захотят его убить. У него не будет ни минуты покоя. – Биничи размахивал ножом. – Ни у него, ни у его семьи.

Хари почувствовал, как вздрогнула его бабушка.

И заметил тени на стеклянной стене.

84

Фэйми смотрела из-за руин старого собора. Хантер и Эспи в нерешительности замерли в нескольких сантиметрах от стеклянной двери, прижавшись спинами к стене. Отряд быстрого реагирования должен был оказаться на месте через минуту. Отовсюду доносились тяжелые хлопки дверей, звуки, отражаясь от стен, не позволяли определить ни количество людей, ни направление, откуда они придут. Им оставалось только ждать, а крики в соборе не замолкали. Тут стеклянная дверь распахнулась, и из нее выползло три человека. Хантер сказала что-то Эспи, та кивнула, и они вошли внутрь.

Фэйми пообещала Хантер, что останется снаружи, но они обе знали, что это неправда. Как только полицейские открыли дверь, Фэйми побежала наверх, и оказалась на ступеньках, где до этого сидели Софи и Сэм.

– Полиция! Мы вооружены! Полиция! – Голоса Хантер и Эспи раздались одновременно. Громкие, настойчивые, властные.

Даже снаружи, на ступеньках, они звучали ясно и четко. Фэйми знала, что оружия у них нет, только электрошокеры и наручники. Но они были готовы рискнуть и изменить ситуацию. Фэйми задумалась, встречала ли она более смелых женщин.

На улицу выбежали еще трое перепуганных прихожан. У двоих были раны на голове, у третьего шла кровь из бедра. Они тоже побежали в сторону ангела. Фэйми подумала, что, может, стоит отправлять людей в другую сторону – не в ту, откуда пришли террористы: вдруг у них там подмога, – но у нее не было достоверной информации, так что она промолчала.

Хантер и Эспи не было больше видно, и она спустилась на нижнюю ступеньку. Повторяющиеся крики «Полиция! Мы вооружены!», казалось, подбадривали тех, кто оказался достаточно близко к выходу или был достаточно быстр, чтобы добраться до двери. Еще четыре человека, спотыкаясь, пробежали мимо Фэйми.

– Сколько раненых? – крикнула она им вслед, но ее вопрос проигнорировали.

Внутри крики продолжались. Через открытую дверь она увидела троих мужчин, бегущих к Хантер и Эспи. Женщины присели и выстрелили из электрошокеров. Фэйми услышала грохот и увидела, как двое упали, но третий лишь замедлился, поднимая с пола упавший нож. Теперь, широко раскинув руки – по ножу в каждой, – он двинулся на офицеров.

Слева от себя, со стороны старого кладбища, Фэйми наконец услышала тяжелые быстрые шаги. Трое мужчин, в черных касках и бронежилетах, с автоматами наготове. Они остановились у стеклянной стены и, заметив Фэйми, синхронно взмахнули автоматами. Она подняла руки и быстро заговорила:

– Я Фэйми Мэдден из «АйПиСи»! Два офицера только что вошли внутрь. На них напали. Восемь человек, все с ножами, огнестрельного оружия не видела. Я отхожу.

Она встала и взбежала по ступенькам.

Оказавшись наверху, она повернулась. Оперативники были уже внутри. Раздались крики, и они скрылись из виду. Один выстрел, потом еще два. Отрывистые, металлические удары, превращенные в небольшие взрывы акустикой собора. Из дверей выбежало еще несколько человек. Сирены. Все больше машин. На парковку с визгом въехали три полицейских фургона, за ними два внедорожника. Еще трое вооруженных офицеров бросились к дверям собора. Они остановились перед стеклянной дверью, а затем нырнули внутрь. Снова выстрелы.

Фэйми пошла за ними. Она знала, что не сможет удержаться.

Внутри царил хаос. Дымный, едкий хаос. Хантер лежала, раненная в живот, Эспи прижимала ее к себе и что-то кричала в рацию. Пораженные электрошокером получили вдобавок по пуле в голову. Опрокинутые стулья, тела на них и под ними – Фэйми насчитала пять. Кто-то шевелился и плакал, многие молчали. Первая группа вооруженных полицейских продвигалась вдоль правых колонн, вторая шла слева.

Группа людей за стульями, перед алтарем. Загнанные в угол и испуганные. Они пытались держаться подальше от террористов, которых оттесняла полиция. А над всеми ними – огромный гобелен с изображением Христа, забрызганный кровью.

Где ты, Хари?

85

При первом появлении полицейских Биничи вздрогнул и пригнулся, бросив взгляд на Хари.

– Твоих рук дело, – прорычал он.

– Надеюсь, что да.

Биничи побежал к стеклянной стене, Камран присоединился к нему. Две женщины в форме двигались по центру нефа, залитые синим и зеленым светом. Увидев наступающих на них террористов с ножами, они присели, выставив вперед желтые электрошокеры.

Хари разочарованно выдохнул. «Они не вооружены, – подумал он. – Они лишь притворяются, что у них есть оружие».

Расстояние между ними сокращалось. Треск шокеров.

Камран упал. Биничи успел сделать выпад, выставив нож. Одна женщина отбила нож в сторону, ее напарница ударила Биничи дубинкой по руке. Она как раз собиралась нанести второй удар, когда какой-то мужчина оттащил Хари от колонны, схватив его за плечи. Мужчина в рубашке-курте. Лет пятидесяти, может, старше. Бритая голова, светло-коричневая кожа, подстриженная короткая белая борода, боль в глазах. Он отступил, опасаясь ножа в руках Хари, и перевел взгляд с близняшек на бабушку и мертвеца.

– Ты за кого? – спросил он хриплым, настойчивым шепотом.

– Я за свою семью, – сказал Хари.

Еще один взгляд в сторону девочек. Отчаянье в глазах старой женщины.

– Тогда идем. Вместе. – И он побежал, огибая колонну.

Хари сунул нож за пояс, схватил бабушку и Милли за руки. Амара схватилась за бабушку. Бросив еще один взгляд на Биничи, сражающегося с женщиной-офицером, они последовали за мужчиной. Они быстро оказались за алтарем, у подножия гобелена, за мертвым священником. За трехметровой черной стальной решеткой была небольшая часовня. Еще один алтарь – меньше и скромнее. Двадцать стульев и груды подушечек для коленопреклонения. Бронзовая статуя Марии. Табличка в деревянной раме с надписью: «Часовня Богоматери». И по крайней мере пятьдесят напуганных, молчаливых душ.

Те, кто мог, сидели или лежали на полу. Встав, можно было увидеть главный алтарь, и стеклянную стену и ступеньки на другом конце нефа. Но тогда и вас было бы видно. Если сидеть, было видно только решетку, но и вы становились невидимым.

Три женщины узнали Хари и громко зашептали:

– Он один из них! Не пускайте его сюда! У него нож!

Хари поднял руки:

– Я пришел с ними, но я не заодно с ними. Я здесь, чтобы защитить свою семью.

Человек в курте толкнул ворота, провел их внутрь и повернул большой медный ключ.

– Он убил одного из них. Может, он сможет нас защитить.

– А может, он убьет всех нас! – сказала одна из женщин напряженным голосом.

– Я с вами! Вы должны мне поверить!

Но все старались оказаться как можно дальше от него.

Раввин и его помощники сидели на вышитых подушках и молились. Вокруг них собрались взволнованные мужчины и женщины. Любое молчание могло быть одновременно обнадеживающим и зловещим. От криков и звуков ударов все вздрагивали. Некоторые разговаривали по телефону, нашептывая слезливые сообщения. И все они смотрели на Хари с беспокойством и испугом на лицах. Милли, Амару и бабушку оттеснили к дальней стене, они устроились между гобеленом, доходившим до пола, и алтарем.

Хари взглянул на решетку: прутья были широкими у основания и сужались к элегантному приплюснутому верху. Безусловно, декоративные, но прочные, скрепленные болтами. Хотя через нее можно и перебраться… Камран был убит; само собой, Хуссейн; возможно, Биничи. Все знали, что у него есть нож. Может, террористы не обратят снимания на людей, запертых в клетке.

Он нашел спасшего их мужчину:

– Спасибо. Когда мы выберемся отсюда, я расскажу вам, почему так случилось.

Мужчина улыбнулся:

– Когда-нибудь.

Раздались выстрелы. Оглушительные в замкнутом пространстве.

И в этот раз это был не электрошокер. Придите и увидите нас.

Но шаги и выкрикиваемые команды не принадлежали полиции. Хари снова схватился за нож и отступил от решетки. Он знал, что должен упасть на пол или спрятаться за алтарем, но на какую-то безумную секунду подумал, что это трусость, а потом было слишком поздно. Он узнал голос – Грегор. Несколько мгновений спустя он увидел его и Коллинз сквозь решетку. Они тоже заметили Хари. Грегор на мгновение растерялся, но Коллинз сразу все поняла. Ее глаза сузились, забрызганное кровью лицо исказила злоба.

– Так это был ты…

За грохотом выстрелов и криками Хари не мог расслышать ее слов, но в этом и не было необходимости. Коллинз прыгнула к решетке и за считаные секунды взлетела на самый верх. Протиснувшись между прутьев, она пробралась в клетку, приземлившись на широко расставленные ноги. Она вытащила нож из-за пояса и схватила ближайшего к ней человека. Коллинз приставила нож к шее веснушчатой женщины в комбинезоне.

– Я заберу твой нож, а потом я заберу тебя, Хари Рой, – сказала Коллинз. – Ты гребаный предательский кусок дерьма.

86

Второй отряд полицейских задержался между третьей и четвертой колонной на западной стороне. Фэйми была недалеко от них, но не настолько близко, чтобы привлечь их внимание. Даже в зоне боевых действия есть место случайностям – она сталкивалась с этим не раз. Акустика собора сбивала с толку: эхо и реверберация не давали определить источник звука. Плач, крик или треск – любой внезапный шум, – казалось, раздается разом из трех мест.

Кроме того, подумала Фэйми, откуда им знать, кого защищать, а кого убивать? Если у тебя нож – ты плохой, но ничто не могло помешать террористам бросить или спрятать оружие и бежать вместе со всеми. Три автомата следили за длинной вереницей устремившихся к двери: несколько человек передвигались, сгорбившись и пригнувшись к земле, остальные же просто стремились поскорее оказаться на свободе.

Эспи все еще прижимала Хантер к себе.

Фэйми попыталась сосчитать. Она видела восьмерых террористов, включая Хари. Так что пусть будет семь. Плюс Хуссейн. Все-таки восемь. Трое убиты. Значит, осталось пятеро? Она видела, что около сотни прихожан сбежали, но куда-то делись еще человек восемьдесят, а может, и больше.

Слева от нее была небольшая круглая часовня с замысловатым узором на полу. Еще больше витражей и стульев. Табличка гласила: «Часовня Единства». Фэйми не очень разбиралась в архитектуре соборов, но это могло объяснить исчезновение людей. Заложников. Значит, примерно восемьдесят пропавших заложников, возможно, пять террористов с ножами и шесть полицейских с оружием. Вопрос заключался в том, кто кого найдет первым.

Рядом с ней появилась Эспи и указала на часовню:

– Кажется, мы думаем об одном. Она пустая. Я наблюдала за ней с тех пор, как мы вошли.

Фэйми кивнула на Хантер. Та так и лежала на полу: голова приподнята, живот укрыт курткой Эспи.

– С ней все будет в порядке?

– Думаю, да. Но лучше бы медикам поторопиться. Она потеряла много крови. Мы убили двоих, но третий до нее добрался.

Вооруженный отряд снова двинулся вперед и на удивление быстро. Фэйми и Эспи последовали за ними. Теперь они увидели, что за алтарем что-то происходит, точнее, за решеткой, на которую Фэйми сперва не обратила внимания. Она видела гобелен, главный алтарь, крест и подсвечники, но не решетку, сливавшуюся с вертикальными линиями колонн и рисунка ткани.

Снаружи послышался вой приближающихся сирен. Внутри – только стук подошв по мрамору. Быстрые короткие шаги. Теперь два полицейских подразделения координировали свои действия: трое мужчин на восточной стороне повторяли движения тех, кто был на западе. От колонны к колонне.

Фэйми казалось, что дело идет к финалу.

Она знала, с чего началась эта история, она должна была увидеть ее конец. Когда полицейские свернули за последнюю колонну, Фэйми последовала за ними.

87

В часовне Коллинз одной рукой прижимала к решетке девушку в комбинезоне, а во второй сжимала нож. Снаружи часовни дежурил Грегор.

– Всем встать на колени, – приказала Коллинз.

Все, кроме Хари, послушались. Места было слишком мало, так что некоторые просто присели не корточки. Коллинз не обратила на это внимания.

– Сначала твой нож, – сказала она. – И чтобы я видела вторую руку.

Хари поднял левую руку, правой достал нож из-за пояса.

– К решетке, быстро! Передай его Грегору. – Свой нож она прижимала к горлу девушки: – Ты же знаешь, Хари, я это сделаю. А потом найду твоих сестричек, они наверняка где-то здесь. – Заметив, что Хари вздрогнул, Коллинз усмехнулась: – Точно здесь, так я и думала. Поторопись!

Хари подошел к решетке и протянул Грегору нож.

– Ну ты и попал, – пробормотал Грегор.

– Впусти его, – потребовала Коллинз, кивая в сторону ворот. – Сейчас же открой их.

Хари заколебался, и Коллинз сильнее прижала нож к шее девушки. Небольшой порез, но из него побежала струйка крови. Этого было достаточно.

– Хорошо! Хорошо! – Хари почти кричал.

Пленники вокруг него стали расступаться, отползая на коленях. Кто-то снял с алтаря небольшой крестик из гвоздей и начал читать молитву.

Хари подошел к воротам, Грегор подпрыгивал от нетерпения:

– Ну ты и попал, индийский мальчик.

Хари повернул ключ в замке и отошел.

Грегор поднял обе руки – в каждой по ножу – и сделал шаг вперед. Три пули девятнадцатого калибра снесли ему голову.

Коллинз отпустила девушку, упала на пол и стала пробираться к алтарю. Хари, зажатый между недовольной женщиной и одним из помощников раввина, почувствовал в руке знакомый холод стали – кто-то вложил ему в руку нож. У него не было времени посмотреть, кто это был. Коллинз направлялась к Милли и Амаре. И он знал, что ее слова были не пустой угрозой.

Он знал, что не выдержит. У него был нож. Полицейские не колебались бы. Хари крутанулся на восемьдесят градусов, затем нырнул между испуганными заложниками, пробивая себе путь к алтарю. С ножом в правой руке, он крепко уцепился пальцами левой за угол алтаря и протиснулся в узкое пространство. За его спиной, у решетки, шесть голосов выкрикивали предупреждения: «Полиция! Мы вооружены! Полиция!»

Коллинз оказалась прямо перед ним. Она тянулась к Амаре, пытаясь схватить девушку за волосы. Собрав все оставшиеся силы, Хари вогнал нож Коллинз в ногу – лезвие разрезало подколенное сухожилие, четырехглавую мышцу и хрящ, раздробило коленную чашечку. Коллинз забилась в конвульсиях от боли, и Хари бросился на нее сверху, – почти мгновенно она потеряла сознание и лежала под ним неподвижно. Ее нож упал к ногам Милли, и та подтолкнула его в сторону брата.

От входа в часовню раздался четкий приказ:

– Всем за алтарем встать. Больше никто не двигается. Подниматься медленно. Руки поднимите так, чтобы мы их видели.

Хари представил, как он выглядит со стороны: смуглый мужчина с двумя окровавленными ножами на месте теракта. В трех метрах от него шесть вооруженных полицейских, которые легко могли снести ему голову, так же как и Грегору.

– Не вставай, Хари! – умоляюще прошептала Амара. – Они тебя тоже застрелят!

Люди поднимались на ноги. Некоторые оглядывались на Хари. Его бабушка встала. И сестры тоже встали.

Хари остался один.

– За алтарем! Встать! Сейчас же! Поднять руки! – Голос полицейского эхом разносился по собору.

Хари слышал, как полицейские собираются у решетки. Он положил оба ножа на алтарь, вне досягаемости Коллинз.

– Выше! Руки выше!

Милли и Амара заплакали.

Хари поднял руки. Он спас сестер. Он спас бабушку. Ему было все равно, что будет дальше.

88

Когда Фэйми обогнула последнюю колонну и приблизилась к часовне, она увидела шестерых полицейских, дула автоматов направлены сквозь прутья. У их ног лицом вверх лежал мужчина, его лобная кость была раздроблена, верхняя правая четверть головы отсутствовала. Часовня была забита перепуганными заложниками – они стояли с поднятыми руками. А в центре небольшого алтаря замер круглолицый мужчина индийского происхождения. Короткие черные волосы. Пропитанная кровью рубашка. Забрызганные кровью руки. Девочки-близнецы рядом с ним.

Хари Рой.

И тогда она закричала:

– Его зовут Хари Рой! Боксер, двадцать шесть, Ковентри! Он журналист!

Хари уставился на Фэйми. Если бы его руки не были так высоко подняты, он бы вытер слезы, которые катились по его лицу.

К Фэйми присоединилась Эспи:

– Констебль Джин Эспи! Рой был под прикрытием. Он не опасен!

Эспи оттеснила Фэйми – они сделали что могли.

Полиция, поняв, что ворота часовни не заперты, вошли внутрь и один за другим вывели заложников: раввина и его помощников, недовольную женщину, мужчину в синей рубашке-курте, близняшек, бабушку, девушку в комбинезоне, повязавшую на шею платок, и всех остальных. Один за другим они проходили мимо Фэйми и Эспи, а затем спешили прочь из собора мимо десятка вооруженных полицейских, только что прибывших на место. Внутри остались только Хари и Коллинз. Шесть автоматов были направлены ему в голову.

– Здесь раненая женщина, ей нужен врач, – сказал Хари. – Я воткнул нож ей в колено.

Полицейские продолжала выкрикивать команды. Операция продолжалась.

– Двигайтесь медленно. Руки не опускать. Подойдите к воротам.

Каждый его шаг они отслеживали в прицел. Ему приказали остановится в метре от ворот.

– Эспи! – позвал он. – И журналистка!

Эспи подошла к нему первой. Фэйми не отставала от нее ни на шаг. Они дошли до ворот, и Фэйми улыбнулась Хари, а он медленно, неохотно улыбнулся в ответ.

– Привет, – тихо сказала она.

– Привет, – одними губами произнес он.

Офицер взглянул на Фэйми:

– Я сержант Том Уинстенли. Вы сказали, что работаете в «АйПиСи»?

Фэйми согласна кивнула, решив не усложнять ситуацию историей про увольнение.

– Тогда рассказывайте. У вас есть двадцать секунд. – Он опустил автомат.

– Я не знаю всех подробностей, – сказала Фэйми. Она сделала паузу, чтобы собраться с мыслями, и решила говорить быстро и только с сержантом Уинстенли. – Но я знаю, что Хари Рой работал под прикрытием по заданию «АйПиСи». Он студент Университета Уорика. Рядом с ним были его сестры-близняшки и бабушка. Нанявшая его женщина была убита в результате терактов двадцать второго мая. Я думаю, что здесь действовали лондонские террористы, и присоединившиеся к ним местные. Он позвонил мне и попытался рассказать, что происходит. Без него было бы намного больше жертв. Вот и все.

Уинстенли кивнул.

– Можно мне сказать? – заговорил Хари.

– Нет, – отрезал Уинстенли.

– Это Амаль Хуссейн, – все равно сказал Хари. Он указал на колонну и распростертого человека, лежавшего лицом вниз в луже крови.

Фэйми отшатнулась, прижав руки ко рту.

– Он собирался убить моих сестер, – голос Хари дрогнул.

– Ты убил Амаля Хуссейна? – спросила Фэйми.

– Вы бы сделали то же самое.

Уинстенли приказал офицерам опустить автоматы.

– Руки вниз. Выйти, – обратился он к Хари.

Хари вышел из часовни, и Фэйми коротко обняла его:

– Ты храбрый человек, Хари.

– Но много людей погибло…

Ноги его подкосились, и Фэйми помогла ему сесть на пол. Он откинулся на решетку и закрыл глаза.

– Мы отвезем тебя в больницу, – сказала Фэйми и села рядом.

– Я никогда не думал, что это случится, Фэйми Мэдден, – прошептал он.

– Я тоже в этом сомневалась, Хари Рой. Нам нужно будет все обсудить, когда это закончится.

Он кивнул, не открывая глаз.

Фэйми поднялась. Вооруженные полицейские обыскивали здание. Растерянные люди выходили из укрытий. Оказалось, что в Часовне Единства скрывалось по меньшей мере десять прихожан. Некоторые прятались под стульями, притворившись мертвыми, и теперь вставали и бежали к выходу.

Вновь появилась Эспи, за ней следовал побледневший Сэм Картер, на шее у него висело удостоверение журналиста «АйПиСи». Фэйми пошла ему навстречу:

– Чарли в порядке? Где Софи?

– Они в порядке, Фэйми. И Чарли, и Софи. Ждут в пиццерии. Я сперва сидел с ними, но все же… – Его глаза наполнились слезами. – Господи, Фэйми, как я рад тебя видеть. Мы слышали стрельбу, видели машины скорой помощи… Чарли чуть с ума не сошла. Скорая забрала Хантер, но они с Эспи успели провести меня сюда. – Он огляделся: – Итак, это Хари Рой? С ним все в порядке?

– С ним все в порядке, – кивнула Фэйми, – и еще он убил Амаля Хуссейна. Вон он лежит, у столба. – Внезапно Фэйми замерла. – Погоди, – сказала она, схватив Сэма за руку.

– Чего ждать?

Фэйми считала. Террористы. Тела. Убитые в мае журналисты.

– Хари нельзя уходить.

– Что?

– Хари нельзя уходить, – повторила она.

Под сводом собора раздался звонок телефона. Искаженный эхом и акустикой, он мог доноситься откуда угодно.

89

Звонок прекратился.

Уинстенли стоял рядом с Хари, помогая ему подняться. Фэйми побежала к ним.

– Подождите, подождите. Закройте двери. Хари не может уйти.

– Ему нужно в больницу. Я отправлю с ним двоих офицеров. Ему ничего не угрожает.

– Угрожает, и я объясню вам почему. Дай мне двадцать секунд.

Уинстенли посмотрел на нее:

– Хорошо, давайте. У вас есть двадцать секунд.

Фэйми глубоко вдохнула, надеясь, что она не ошибается.

– Сколько у вас террористов? Мертвых или считающихся мертвыми?

– Семь. Шесть мертвых, один в наручниках. Хари – восьмой.

– Неправильно, – сказала Фэйми.

– Мне сообщили, что их было восемь. Это информация от детектива Хантер.

– И по моим подсчетам, их тоже восемь, – кивнула Фэйми. – Вот только Хуссейн приехал отдельно. С близняшками и бабушкой. Значит, их девять.

– Да, девять, – подтвердил Хари.

– Хари, над чем ты работал?

– Меня завербовала Мэри Лоусон, чтобы я работал под прикрытием с небольшой ячейкой крайне левых революционеров. Радикально настроенными джихадистами, но в то же время светскими. Они были готовы к насилию. Считали, что Британия готова к революции. Они полностью отключены от интернета: никакой электронной почты, веб-сайтов или мессенджеров. Двадцать второе мая было частью их плана. И сегодняшний день тоже.

– Если один из них сбежал, роль Хари будет раскрыта, и он и его семья снова окажутся в опасности. Нужны все девять. До тех пор Хари не может уйти.

Уинстенли все понял. Он помог Хари подняться.

– Мы собрали все тела в одном месте. Посмотрите, кого не хватает. – Он подозвал одного из офицеров: – Никто не входит и не выходит, пока я не разрешу.

Мужчина кивнул и ушел исполнять приказ.

Где-то снова звонил телефон.

Хари, Фэйми и Уинстенли подошли к купели под витражным окном. Шесть тел. Хари опознал Хуссейна, Зубастого, Камрана, Биничи, Грегора и Рыжего. Все мертвы. Закованная в наручники и под действием успокоительного, Коллинз лежала на носилках. Так что остался Татуированный.

– Парень, которого здесь нет, весь покрыт татуировками, – сказал Хари. – Под два метра ростом. Мускулистый, белый. Скорее всего, из Восточной Европы. Быстрый. Опасный.

Уинстенли кивнул и передал описание по рации. Через несколько секунд перед стеклянной стеной выстроилась шеренга полицейских. Собор был оцеплен.

Снова зазвонил мобильный, теперь уже ближе. Уинстенли был раздражен.

– Чей это проклятый телефон? – рявкнул он.

Источник звука был всего в нескольких метрах.

Хари указал на одно из тел:

– Телефон здесь. У Грегора.

Солнечные лучи, окрашенные голубым и зеленым, освещали тела. Голова Грегори на три четверти окрасилась в ярко-сиреневый. Уинстенли присел, ощупал карманы брюк мертвеца и достал вибрирующий телефон.

Вместо имени звонившего буква «Я». Уинстенли нажал на зеленую кнопку и значок громкой связи. Фэйми, Хари и Сэм подошли ближе. Динамик телефона гудел. Звонивший ждал, пока ему ответят. Наконец сам произнес несколько слов:

– Вы должны рассказать мне, что происходит. Все вышло из-под контроля.

Фэйми поняла все за секунду. И испуг на лице Сэма подтвердил ее догадку. Фэйми побледнела.

– Ну? – сказал голос.

Сэм шагнул вперед и нажал отбой.

– Я так понимаю, вы узнали голос? – спросил Уинстенли.

Фэйми дважды сглотнула.

– Это был Эндрю Льюис. Шеф «АйПиСи».

90

Татуированного звали Томаш Береш. 31 год, бывший полицейский из Мишкольца, Венгрия. Когда он был уволен со службы за чрезмерную жестокость, его брат Грегор завербовал его в Венгерскую рабочую партию. Он присоединился с радостью. Его страна была захвачена капитализмом и евреями, а затем разрушена рецессией, капитализмом и евреями. Братья Береш попытались подтолкнуть партию к более революционной позиции, но, быстро разочаровавшись, вышли из ее состава и покинули страну. Грегор и Томас дрейфовали по задворкам европейской леворадикальной политики, время от времени выполняя заказы. Череда ограблений, а затем убийство проблемного мэра – правоцентристского католика – в Польше привлекли к ним внимание ФСБ России. Полтора года они продолжали убивать за деньги, прежде чем встретились с Амалем Хуссейном. Обычно они не имели дела с исламскими террористическими группами, их отталкивала религиозность и пафосность, но все же братьев впечатлили их методы и целеустремленность. Когда Хусейн сказал, что у него есть работа в Англии, братья предложили свои услуги.

Хуссейн был вербовщиком, он же объяснил, что они не используют технологии – это залог их безопасности. Он собрал команду, обещая революцию. Двадцать второе мая было ее частью. Братьям это понравилось, и они хотели большего. Страна была потрясена их поступком. Им стали доступны деньги и ресурсы, и они были готовы перейти ко второй части.

Но в Ковентри все пошло наперекосяк почти с самого начала, и теперь его брат мертв. Ему сказали найти раввина, но он так и не смог до него добраться. Он видел, как Хуссейн рухнул на пол, и, растерявшись, успел добраться лишь до двух жертв. Когда приехала полиция – гораздо раньше, чем следовало, – он пробирался вперед, сражаясь с идиоткой, которая раскромсала ему руку ножницами. В конце концов, он прикончил ее. Вскоре атака закончилась. Когда раздались выстрелы, он притворился мертвым, упав рядом с опрокинутыми и сломанными стульями. Чей-то пиджак, который он накинул на плечи, скрыл его татуировки. Он выжидал, прислушиваясь к творящемуся вокруг хаосу. И услышал многое. Несмотря на безумную рану «ОП», Хари Рой все-таки оказался предателем. Он общался с журналисткой. А дочь этой журналистки сидела в пиццерии в ста метрах от собора. Пиццерия, мимо которой они проезжали. Большое трехстворчатое окно с танцующим перцем чили. Туда он и отправился, натянув пиджак и спрятав нож под подкладку и выбежав из собора вместе с последними из прихожан.

Их направляли вниз по ступеням, мимо статуи ангела и дьявола к машинам скорой помощи, стоявшим наготове. Мигающие синие огни освещали площадь. Береш взял предложенную бутылку воды, дождался момента, когда никто не смотрел, и скользнул между машин.

Он свернул на мощеную дорожку, петлявшую мимо руин старого собора. В ее конце стояло оцепление из полицейской и пожарной машины. Он прошел вдоль разрушенного нефа, справа от него стояли несколько покосившихся тюдоровских зданий. Береш шел быстро, но не слишком: темп его шагов демонстрировал, что он рад выбраться из хаоса, но при это не выглядел подозрительно.

Раздался вой сирен. Когда шесть полицейских в форме выбежали из переулка, он замедлил шаг, а потом замер в тени одной из старинных дверей. Словно остановился передохнуть. Каждый из полицейских бросил взгляд в его сторону и бежал дальше. Один из них притормозил около него:

– Вам нужно убираться отсюда как можно быстрее.

– Простите. Я заблудился.

Сильный акцент, протяжные гласные.

Полицейский указал на улицу, с которой они только что вышли:

– Идите по ней, сверните налево и там до упора. Идите. Сейчас же.

Береш пробормотал слова благодарности и пошел достаточно быстро, чтобы полицейские поверили. Он не раз прикидывался туристом. Но сейчас не обращал внимания на готическую башню, историческое кладбище и причудливые пабы; он следовал указаниям полицейского. На перекрестке повернул налево. Мощеная улица и мощеные тротуары. Тюдоровские дома из песчаника с покосившимися балками. Дорогие кафе, на улицу выставлены столы и стулья. Скатерти, белые полотенца, запахи духов. И в конце улицы серая вывеска с красным перцем чили. Пиццерия.

За спиной Береша внезапно появились две женщины-полицейские с бело-голубой лентой, которой они огородили вход в улицу. Он успел как раз вовремя. До пиццерии было меньше минуты. Несколько любопытствующих прохожих подошли к полицейским узнать, что происходит. Береш уважительно отступил с их пути, опустив голову. Он сунул правую руку в карман пиджака и нащупал рукоятку ножа. Сжав ее, он вздрогнул: порез на руке от ножниц той идиотки снова закровоточил.

Он заглянул в пиццерию через окно. Аккуратные ряды круглых каменных столов. Только за одним сидели вместе две женщины. Они обе были белые, у обоих были короткие вьющиеся волосы, у младшей – более непослушные и менее ухоженные. Возможно, старшая была беременна. Он перевел взгляд с одной на другую, затем пожал плечами. Кроме них, в зале еще четыре человека. Трое сидели вместе почти у самого входа, один – возле кухни. Четыре повара, три официанта.

Он вытащил нож и зашел. Софи сразу же подняла взгляд и заметила нож. Она встала и закричала. Чарли тоже поднялась. Береш бросился на них. Две женщины отступали в сторону кухни, опрокидывая столы на пути. Камень, металл, столовые приборы, посуда и стекло с грохотом сыпались на пол. Чарли швырнула бутылку кока-колы, которая попала Берешу в ухо, затем нож для пиццы, который пролетел мимо. Софи подобрала два столовых ножа, протянув один Чарли. Они стояли в метре друг от друга, ссутулившись и раскинув руки. В глазах ярость.

Береш заколебался.

– Вызовите полицию! – крикнула Софи.

– Это один из ублюдков, участвовавших в нападении двадцать второго мая! – догадалась Чарли.

Троица, сидевшая у двери, мгновенно исчезла за дверью. Одинокий посетитель спрятался на кухне.

Береш переложил нож в другую руку и двинулся вперед, поменял руку с ножом, а затем подошел ближе. Софи бросила в него высокий стакан. Осколки оставили на лице крошечные рваные раны, несколько попали в рот, и он сплюнул их, поранив верхнюю губу. Он шел вперед, женщины отступали. Поравнявшись с кухней, Софи заметила женщину, держащую в руках дымящуюся кастрюлю. Софи кивнула.

Всем было ясно, что нападавший просчитался. Казалось, он с сам это чувствовал. Разъяренный Береш бросился на Чарли с ножом наперевес. Она увернулась, но упала на пол, тогда она схватила мужчину за ноги и потянула вниз. Береш пошатнулся, схватившись за стол для равновесия. Тут Софи сделала выпад. Столовый нож был недостаточно острым, но сила ее атаки, свирепость ее удара позволили вонзить его глубоко в левую руку нападавшего: сухожилия порваны, кость расколота. Софи отскочила назад, когда он замахнулся, но кончик острия скользнул по виску: от волос до скулы. Потеряв равновесие и споткнувшись о железные ножки стола, она упала на пол. Береш, пошатываясь, шел вперед.

Из кухни появилась женщина с кувшином в руках, в который она перелила кипяток. Чарли быстро его забрала – на руку ей плеснула вода, но она не обратила внимания на ожог. Когда Береш собрался нанести удар, Чарли плеснула в него водой. Он резко повернулся на сто восемьдесят градусов и уронил нож, прижав руки к стремительно краснеющему лицу.

Два стола упали ему на ноги. Официант запер дверь.

91

17:20

БРИТАНСКАЯ ПОЛИЦИЯ СООБЩАЕТ О ПОГИБЩИХ

ВО ВРЕМЯ ПРЕПОЛАГАЕМОГО ТЕРАКТА

В КАФЕДРАЛЬНОМ СОБОРЕ. МНОЖЕСТВО РАНЕНЫХ

По просьбе Уинстенли Ченнинг Хантер выделили отдельную палату. В ней стоял неизменный больничный запах чужих болезней, смешанный с отбеливателем. Напротив двери висела картина с изображением летнего луга, над металлическим изголовьем кровати – маленькое овальное зеркало. Вокруг кровати пять пластиковых стульев. Фэйми, Чарли, Сэм, Софи и Хари. Детектив, закутавшись в больничный халат, сидела, опираясь на подушки. Рядом с ней стояла Джин Эспи.

– Она потеряла много крови, – сказала Эспи, – и вообще ее доктора очень недовольны, что мы здесь. Так что просили нас говорить побыстрее.

Хантер подняла правую руку, ту, что была без трубок и проводов, ведущих к капельницам и мониторам.

– Не считайте меня совсем немощной. – Ее голос был скрипящим и слабым, но она заставила себя улыбнуться. – Все будет хорошо. И вообще, этой встречи не происходит. Это неофициально. Вы просто друзья, желающие моего выздоровления. Запомните это.

Сэм взял на себя ответственность начать разговор:

– Итак, одна часть дерьмовых событий закончилась, другая начинается сейчас. Мы не знаем, сколько у них ячеек. Мы знаем об одной в Лондоне и одной в Ковентри. Но больше нам не известно ничего, если только Хари не сможет помочь.

Хари покачал головой:

– К сожалению, не смогу. Я даже мало что знал о лондонцах, пока они не объявились. Может, есть и другие, а может, и нет.

– Что рассказала Мэри, когда вербовала тебя? – спросила Фэйми.

Хари нахмурился, вспоминая.

– Я первый на нее вышел. Это было примерно год назад. Я отчаянно стремился стать настоящим журналистом и писал многим репортерам, чьи статьи мне нравились. Никто не отвечал. Но потом Мэри неожиданно вышла на связь. Сказала, что для меня есть работа. Рассказала, что существует организация, занимающаяся революционной деятельностью. Что у них есть ячейка в Ковентри, и она хотела, чтобы я внедрился в нее, а отчеты присылал лично ей. Я задавался вопросом о других ячейках, но двадцать второе мая стало первым доказательством их существования. Насколько мне известно, других контактов у нее не было.

– Упоминала ли она Эндрю Льюиса? В любом контексте?

– Нет, – сказал Хари. – Я знал его имя, потому что знал об «АйПиСи». Мэри никогда о нем не упоминала. Но Хуссейн, он был одержим поиском предателя. Возможно, Льюис подозревал, что Мэри кого-то наняла. Биничи спас меня, если честно. Сказал, что того предателя он уже убил.

– Наверное, это его нашли на Боксер-стрит, – предположила Фэйми.

Хари кивнул:

– Зак Би Джей, – сказал он. – Мне нужно рассказать вам о нем больше, когда мы с этим закончим. Но Хуссейн упомянул кого-то по имени Тоби Хауэллс, которого они казнили после того, как обнаружили, что он отправляет сообщения Мэри Лоусон.

Сэм опустил голову, Софи побледнела.

– Господи Иисусе, – пробормотала она.

– И, кстати, Хауэллса и Лоусон убил один и тот же парень. Его зовут Камран. Он родом из Карачи.

– Видела его в церкви, – сказала Фэйми. – Пуля в голову?

– Пуля в голову, – подтвердил Хари.

– Заслуженно, – заметила Чарли.

Снова заговорил Сэм:

– Льюис общался с ними по телефону? Зачем он звонил Грегору? Может, у кого-то есть невинное объяснение?..

Несколько секунд тишины.

– Бритва Оккама, – сказал Хари. – Верное – самое простое решение, в котором меньше всего допущений. Я не знаю этого человека, но если он разговаривал по телефону с Грегором, требуя подробностей, то либо вы обознались и это не Льюис, либо он руководит ячейками. Других вариантов нет.

Фэйми кивнула:

– Хари прав, не так ли? Других вариантов нет.

– А вы уверены, что это был он? – спросила Софи.

Фэйми снова кивнула:

– Я – да.

– Я тоже, – сказал Сэм.

Хантер подала голос из-под одеяла:

– Вот тут-то все и становится сложнее. Детектив Милн – мой начальник – один из следователей по этому делу, и он настаивал, чтобы мы игнорировали теории Фэйми. Сказал, что это бред сумасшедшей бабы с менопаузой.

– Честно говоря, звучало все именно так, – пробормотала Чарли.

– Даже я сама с этим согласна, – отозвалась Фэйми.

Все в комнате рассмеялись.

– Этим объясняется полное отсутствие интереса со стороны полиции, – добавила Фэйми. – За исключением присутствующей здесь детектива Хантер. Но мои теории оказались верны, а это значит, что мы единственные, кто знает о Льюисе. Что нам с этим делать?

Хантер проигнорировала вопрос и задала свой:

– А что Льюис услышал, когда позвонил?

– Ничего, – ответил Сэм. – Никто не говорил. Я сбросил звонок.

– Значит, он знает, что кто-то его слышал, – сказала Хантер. – А официальное заявление гласит, что все члены ячеек мертвы или находятся под стражей.

– Значит, он догадывается, что у него проблемы, – сказал Сэм. – А это снова усложняет жизнь Хари.

Хари рассмеялся. Краткая, нервная вспышка.

– И это делает Эндрю Льюиса предателем. Да?

Все в комнате неохотно кивнули.

– И заставляет подозревать, что ваш начальник в этом тоже замешан, – сказала Софи, повернувшись к Хантер. – Ну или он просто козел.

– Вполне возможно, что верно и то, и другое.

Чарли подняла руку:

– Я, конечно, не знаю Эндрю Льюиса так, как вы, но ведь в этом нет никакого смысла. Он ваш руководитель. Лучший из вас. Журналистика – это его жизнь. Зачем ему убивать подчиненных? Звучит безумно.

– Причины всегда одинаковые, – ответил Сэм. – Всегда одно и то же: деньги, секс, власть, религия. Может, все четыре, может, одна или две. Кто знает.

– Думаю, в случае с Эндрю мы можем исключить религию, – сказала Фэйми. – Не вижу я в нем исламиста под прикрытием. Но вот все остальное… Он работал по всему миру. Последним зарубежным постом была Чечня. Он уже хотел осесть в офисе и руководить.

– Но это же скучно, – заметил Сэм. – Если за этим стоит Льюис, то дело за вами, констебль Хантер.

– Зовите меня Ченнинг, пожалуйста.

– Хорошо, Ченнинг. Нужно действовать быстро. Надо подумать, как защитить Хари и его семью. И взять Льюиса.

Хантер прикрыла глаза и вздохнула.

– Хорошо, но, как я уже говорила, это сложно. Я явно выпаду из работы на несколько недель. С защитой Хари я разберусь: объявим это преследованием прессы или что-то в этом роде. Для начала должно сработать, но придется достучаться до кого-то из высшего руководства.

Софи выудила из сумки листок бумаги:

– Тут звонила заместитель комиссара полиции. Кажется, она у вас третий по важности человек – достаточно высокое руководство? Электронная почта и номер телефона.

92

Среда, 15 июня, 10:55

БРИТАНСКАЯ ПОЛИЦИЯ СООБЩАЕТ

О ШЕСТИ ПОГИБШИХ В РЕЗУЛЬТАТЕ ТЕРАКТА

В СОБОРЕ, ВКЛЮЧАЯ СВЯЩЕННИКА.

ДЕСЯТЬ ЧЕЛОВЕК ПОЛУЧИЛИ ТЯЖЕЛЫЕ РАНЕНИЯ

ПОЛИЦИЯ ПОДТВЕРЖДАЕТ,

ЧТО ДАННЫЙ ТЕРРОРИСТИЧЕСКИЙ АКТ

СВЯЗАН С НАПАДЕНИЕМ 22-ГО МАЯ

Фэйми приехала первой, как обычно в наушниках. Затем появились Софи и Сэм, но даже не стали ее трогать. Они знали, что она обратит на них внимание, только когда музыка закончится.

Они молча стояли в мраморном вестибюле здания «Петерсон АйПиСи». Их молчание говорило само за себя. Фэйми нервничала. Она бросила взгляд на телевизионные экраны, но новости ее не заинтересовали. Она осознала, что впервые не остановилась прочитать сообщение, бегущее по фасаду здания.

Она сняла наушники, обняла Софи, затем Сэма.

– Готовы?

– Нам просто нужно с этим покончить, – сказала Софи.

Одиннадцать часов. Время пришло. Как по команде, из вращающихся дверей появилась заместитель комиссара полиции Лондона. За ней следовали два вооруженных офицера с оружием наготове. Левая рука на стволе, указательный палец правой руки на спусковом крючке. За ним появилась констебль Хантер – ее быстро выписали из больницы, но ходить она пока могла только с костылями, – и два старших офицера в штатском из полиции Уэст-Мидлендса. Помощник комиссара кивнула Фэйми и направилась вверх по полированной лестнице. Фэйми, Сэм и Софи следовали на почтительном расстоянии. Все молчали. Все уже было сказано.

Поднимаясь по лестнице, Фэйми думала о Томми Даре. Как они работали, освещая происходившее двадцать второго мая. Ужасные смерти и пугающие фотографии в утренний час пик. Осознание, что они сообщают об убийствах коллег. Пустые столы. И Сет. Милый, любящий, неверный, катастрофически жестокий Сет Хуссейн. Ублюдок и бабник, который обманул их всех. Она коснулась руки Софи, когда они достигли второго этажа. Фэйми догадалась, что девушка думает о том же. А еще о ребенке.

Они вошли в редакцию новостей. Сумрак и тихий гул, свечение мониторов. Две сотни написанных историй, и все они вот-вот будут забыты. Заместитель комиссара шла вдоль столов, и журналисты инстинктивно вставали, словно скорбящие на пути похоронного кортежа. Фэйми заметила, что Джейн Хилтон попыталась задать какой-то вопрос – хотела сделать эту историю своей, но ее оставили без ответа. Фэйми улыбнулась и, поравнявшись с ней, прошептала:

– Шокированная и опустошенная. Потом можешь взять у меня интервью.

Ответа она ждать не стала.

Стеклянный кабинет начальника бюро. Эндрю Льюис сидел за своим столом. Экран компьютера, миска с мятными конфетками. Его голова была опущена, он печатал. Стук в дверь, и он поднял голову. Приветственная улыбка, адресованная заместителю комиссара, недоумение и беспокойство при виде вооруженных офицеров и Хантер. И тут Льюис заметил ее. До него начало доходить. Быстрый взгляд на Сэма и Софи, затем снова на нее. Фэйми увидела, как по его лицу промелькнуло тихое выражение ужаса. Конец карьеры и распад семьи.

Виновен, чтоб его.

Льюис поднялся, опираясь на стол. Заместитель комиссара открыла дверь, оставив ее нараспашку. Хантер и офицеры Уэст-Мидлендса последовали за ней, офицеры с оружием остались снаружи, Фэйми, Софи и Сэм стояли в дверном проеме. Позади них внимательно слушал весь отдел новостей.

– Чем могу… – начал Льюис, но это все, что ему удалось сказать.

Заместитель комиссара читала с листа. Она говорила громко, ведь ее аудитория простиралась до самой лестницы. Имен было много.

– Эндрю Льюис, вы арестованы за убийство Мэри Лоусон, Сета Хуссейна, Гарри Томаса, Сары Томпсон, Брайана Холла, Сатнама Стэнли, Аниты Кросс, Томми Дара, преподобного Дона Хардина, Джона Карни, Арнольда Томаса, Джилла Галлахера, Тобиаса Смита и Пола Шиллинга. А также за покушение на убийство; планирование и проведение террористических актов; финансирование из-за рубежа. Вы не обязаны ничего говорить, но это может навредить вашей защите, если вы не упомянете на допросе то, на что впоследствии будете ссылаться в суде. Все, что вы скажете, может быть представлено в качестве доказательства. Вы понимаете?

Фэйми подумала, что запомнит каждое слово, каждое имя. Прошло совсем немного времени с тех пор, как ее обвиняли в некоторых из этих убийств. За двадцать четыре часа, прошедшие после теракта в Ковентри, она узнала от Хантер, что расследование сосредоточилось на репортажах Льюиса в Чечне, предполагаемой фальсификации историй и его последующей вербовке. Возможно, арест был преждевременным, но они опасались его исчезновения.

Льюис остался стоять, взгляд остекленевший и расфокусированный. Он ничего не сказал. Заместитель комиссара кивнула одному из офицеров. Щелчок наручников. Когда Льюиса подвели к двери, он посмотрел на редакционный зал. По обеим сторонам от прохода стояли потрясенные и не верящие своим глазам журналисты.

Первой шла заместитель комиссара, за ней – Льюис. Она задавала темп. Ровно такой, чтобы у каждого была возможность взглянуть на уходящего предателя.

93

21:00

ЛОНДОНСКАЯ ПОЛИЦИЯ АРЕСТОВАЛА

НАЧАЛЬНИКА БЮРО МЕЖДУНАРОДНОЙ

ПРЕСС-СЛУЖБЫ ПОСЛЕ ТЕРАКТОВ

ЛОНДОН, 15 июня («АйПиСи») – Полиция Лондона заявила, что арест руководителя бюро «АйПиСи» Эндрю Льюиса был связан с расследованием нападений 22 мая в британской столице и убийств в Ковентри в четверг.

Шесть человек были убиты и двенадцать серьезно ранены в соборе Ковентри, Англия.

Из паба, после тостов за ушедших друзей, Фэйми поехала домой на такси. Водитель узнал ее и отказался от платы за проезд. Из-за двери доносилась музыка Макса Рихтера. Фэйми улыбнулась: Чарли, возможно, не разделяла ее музыкальные предпочтения, но терпела некоторых из современных композиторов. Медленные повторяющиеся звуки фортепиано, доносящиеся из квартиры, означали, что дочь была дома и, вероятно, организовала ужин. То, что сейчас нужно.

– Китайская или тайская? – крикнула Чарли.

– Всё и сразу!

– И гость!

– О боже, никаких гостей, – отозвалась Фэйми. – Ненавижу гребаных гостей.

На кухне рассмеялись.

– Этот тебе понравится.

Еда прибыла вместе с Хари. Пластиковые контейнеры с рисом, зеленым и красным карри, супом из креветок, спринг-роллами и хрустящей уткой заполняли кухонный стол. В бокалах белое вино. Фэйми обняла Чарли, затем Хари. Прежде чем заговорить, она съела два спринг-ролла.

– Предупреждаю, что могу расплакаться.

Она хотела говорить, они хотели слушать.

– Они не могли рассказать мне все подробности допроса, но считают, что это случилось в Грозном. Именно тогда Льюис сфабриковал отчеты о массовых убийствах в 2003 году. Он сделал себе на этом имя, но оказалось, что он просто придумал все цифры и цитаты. Тогда его и завербовали. Платили за дестабилизацию ситуации Великобритании. Все его репортажи будет подвергнуты проверке.

Чарли и Хари хотели, чтобы она рассказывала дальше, но Фэйми хотела есть. Тогда они молча подвинули к ней утку.

– Льюис нанял Амаля Хуссейна для управления ячейками. Тот был не прочь поработать на него. Он как раз узнал, что Сет спал с его женой и няней. Как и с половиной «АйПиСи». Так что он сам убил Сета. На том переходе. Хотя все мы были одержимы исламским терроризмом, это было старое доброе братоубийство. Честь семьи и все такое. Когда он узнал, что у меня с Сетом тоже были отношения, он пришел за мной. За нами. – Она помахала вилкой между собой и Чарли. – Они думают, что это Амаль заказал нападение в Эксетере, а затем взлом квартиры. Моральный крестовый поход, видите ли. Если бы он нашел Софи в Ковентри, он бы убил и ее, и, понятно, ее ребенка. Племянницу или племянника. Так что, – она отсалютовала Хари бокалом, – за оправданное убийство.

Хари молча сделал глоток вина.

– Вопрос с деньгами Сета, вероятно, был отвлекающим маневром. Похоже, он был зависимым от азартных игр, и потому с деньгами у него было в целом не очень. – Фэйми покачала головой. – Две совершенно разные жизни. Я видела только сострадательного журналиста. Какая идиотка.

Ее плечи опустились, вилка замерла в воздухе. Тишина. Чарли уже собралась задать вопрос, когда Фэйми снова заговорила:

– Наладив работу террористических ячеек, Льюис приступил к их разоблачению. Суть была в том, чтобы подорвать имидж и внутреннее состояние Великобритании. Сделать так, чтобы она выглядела глупой и слабой.

– Будто нашим политикам нужна с этим помощь, – пробормотал Хари.

Фэйми согласно качнула вилкой.

– И тогда он поговорил с Мэри Лоусон. Мол, по его мнению, в Великобритании действуют революционные ячейки, чьих следов нет в интернете. Предложил эту тему для расследования.

Плейлист с Рихтером закончился. Чарли выбрала Шопена.

– Устроить хаос и рассказать о нем все, – кивнул Хари.

– Полиция считает, что Льюис знал о бедном Тоби Хауэллсе, но не о тебе, Хари. Видимо, твоя вербовка была инициативой Мэри. Возможно, к этому времени она уже подозревала Льюиса. Кто знает? Конечно, Льюис сказал полиции не доверять мне. Будто бы я сумасшедшая репортерша. Вот почему полиция ничего не делала, почему Милн был таким невыносимым уродом. – Фэйми сжала вилку сильнее. – А еще смерть Томми. Они думают, что это из-за его попыток узнать что-то про Тоби. И Льюис успел подключить к этому одного из своих головорезов.

– И мы предполагаем, что есть только две ячейки? – спросила Чарли. – В противном случае Хари все еще в опасности.

Фэйми почувствовала, что ее клонит в сон.

– Наверное. Не уверена. Они думают, что поймали всех.

– Думают? – переспросил Хари.

– Может быть, у Льюиса были сообщники? – предположила Чарли.

– Они так не думают, – сказал Фэйми.

– Думают? – снова переспросил Хари.

Последняя капля вина.

– В любом случае сегодня тебе стоит остаться здесь, Хари, – сказала Фэйми. – Диван довольно удобный.

– Чарли уже предложила. Надеюсь, и правда вам не помешаю.

Чарли начала убирать тарелки.

– Никаких проблем, – сказала Фэйми. – Я, пожалуй, пойду спать. Не выключайте музыку, она поможет мне заснуть.

Закрыв дверь спальни, она села на кровать и прислушалась.

Она старалась удержать этот момент. Она знала, что пьяна, а еще что она в безопасности, и Чарли в безопасности. И она знала, что это играет восьмой ноктюрн ре мажор. Пианист Владимир Ашкенази. Нежная, изысканная игра, сложная мелодия. Когда мелодия закончилась, она осознала, что тихий разговор в кухне тоже закончился.

Фэйми задумалась, не упустила ли она что-нибудь.

Примечания

1

В результате нападения вооруженных исламских боевиков на редакцию «Шарли Эбдо» в Париже 7 января 2015 года погибло 12 человек, ранено 11. Причиной стали карикатуры на ислам и пророка Мухаммеда.

28 июня 2018 года произошла массовая стрельба в офисе «Капитал Газетт» (Аннаполис, штат Мэриленд, США), вооруженный дробовиком преступник убил пятерых сотрудников и ранил двоих. Его конфликт с изданием начался в июле 2011 года, когда обозреватель газеты написал статью о насилии с его стороны. – Здесь и далее прим. ред.

(обратно)

2

Речь идет о видеоклипе на песню Боба Дилана Subterranean Homesick Blues («Подземный блюз тоски по дому») 1965 года.

(обратно)

3

«Синоптики» (англ. Weather Underground Organization, Weathermen) – леворадикальная боевая организация, классифицированная ЦРУ как террористическая, действовавшая в США с 1969 по 1977 год. Была основана в Мичиганском университете из радикального крыла движения «Студентов за демократическое общество», выступавшего против войны во Вьетнаме. Политическая цель группы заключалась в создании революционной партии для свержения американского империализма.

(обратно)

4

Аль-Джихад, Египетский исламский джихад – египетская исламистская группировка, действующая с конца 1970-х годов. Ее цель – свержение в Египте светского режима и создание исламского государства, а также борьба против интересов США и Израиля в Египте и соседних странах. Является запрещенной организацией во многих странах как филиал Аль-Каиды.

(обратно)

5

11 июля 2006 года в течение 11 минут произошло семь взрывов на пригородной железной дороге в Мумбаи, столице индийского штата Махараштра и финансовой столице страны. В результате погибло 209 человек, более 700 получили ранения.

(обратно)

6

Техрик-и-Инсаф – Движение за справедливость, центристская политическая партия. Нынешняя правящая политическая партия Пакистана.

Авами Техрик – Пакистанское народное движение, политической партией принимавшей участие во всеобщих выборах в 1990 и 2002 годах.

Пакистанская мусульманская лига – правоцентристская консервативная политическая партия в Пакистане.

(обратно)

7

Лашкар-е-Тайба – «Армия чистых» или «Армия праведников». Одна из самых больших и самых активных террористических организаций. В основном ведет свою деятельность против Индии в Пакистане.

(обратно)

8

Серия терактов, совершенных в индийском городе Мумбаи в ноябре 2008 года. Террористы из Лашкар-е-Тайба открыли беспорядочную стрельбу из автоматов в здании вокзала Виктории, захватили заложников в гостиницах «Тадж-Махал» и «Оберой», атаковали полицейский участок и т. д. Всего было зафиксировано семь нападений. В результате погибли 166 мирных жителей и сотрудников силовых структур, 9 из 10 террористов, множество получили ранения.

(обратно)

9

Цитата из пьесы «Высшая мера» немецкого поэта и драматурга Бертольта Брехта.

(обратно)

10

Британское движение (Британское национал-социалистическое движение) – неонацистская организация, основанная в 1968 году. Была основана как политическая партия, но проявила себя больше как группа давления, имеет долгую и неоднозначную связь с насилием и экстремизмом.

(обратно)

11

Дурбан – третий по величине город Южно-Африканской Республики после Йоханнесбурга и Кейптауна.

(обратно)

12

Кхоса – один из официальных языков ЮАР, второй по популярности в стране. Характеризуется наличием в нем щелкающих звуков.

(обратно)

13

Здравствуй, бабушка (кхоса).

(обратно)

14

Веды – сборник древних священных писаний индуизма на санксрите.

(обратно)

15

Коммунистическая партия Индии (КПИ) была основана в 1920 году в Ташкенте в среде индийских эмигрантов. В настоящее время в оппозиции правительству, которое обвиняет в проведении в стране неолиберальных реформ. Марксистская фракция откололась в 1964 году.

(обратно)

16

Война во Вьетнаме – один из крупнейших военных конфликтов XX века, длившийся почти двадцать лет, с 1955 года до падения Сайгона в 1975 году, и оставивший заметный след в истории США.

Партия самообороны Черные пантеры – американская леворадикальная организация чернокожих, ставившая своей целью продвижение гражданских прав чернокожего населения. Была активна в США с середины 1960-х по 1970-е годы.

Ричард Никсон – 37-й президент США, единственный президент, ушедший в отставку до окончания срока. Сложил полномочия в 1974 году в результате Уотергейтского скандала.

(обратно)

17

Взрыв в таунхаусе в Гринвич-Виллидж (Нью-Йорк) произошел 6 марта 1970 года. «Синоптики» делали бомбы в подвале дома, одна из них взорвалась. В результате серии из трех взрывов четырехэтажный дом был полностью разрушен, серьезно пострадали соседние здания. Трое «Синоптиков» погибли.

(обратно)

18

«Следи, чтобы моя могила была в порядке» (англ. See that my grave is kept clean) – песня, написанная американским блюзменом Блайндом Лемоном Джефферсоном (дословно его псевдоним переводится как Слепой Лимон). Боб Дилан записал эту песню для своего дебютного альбома 1962 года.

(обратно)

19

Взрывы в Лондоне в 2005 году – серия террористических актов исламских фундаменталистов. Утром 7 июля террористы-смертники взорвали три самодельные бомбы в поездах Лондонского метрополитена и еще одну в автобусе; в результате погибли 52 человека и было ранено более 700.

(обратно)

20

Привет, привет. Как дела? (франц.)

(обратно)

21

Все в порядке, хорошо (франц.).

(обратно)

22

Понятно? (Исп.)

(обратно)

23

Таракт в Ницце произошел 14 июля 2016 года. 19-тонный грузовик врезался в толпу людей, наблюдавших на набережной за салютом в честь Дня взятия Бастилии. 86 человек погибли и 308 получили ранения. Ответственность за произошедшее взяла на себя террористическая организация «Исламское государство».

(обратно)

24

Анна Мендельсон (1948–2009) – британская писательница, поэтесса и политический деятель. Она происходила из левой политической семьи, была вдохновлена восстанием парижских студентов в мае 1968 года и примкнула к политическим радикалам в Великобритании. Мендельсон была осуждена за заговор с целью устроить взрывы в составе Бригады гнева, и это решение, по ее мнению, было несправедливым. После освобождения она посвятила свою жизнь искусству и поэзии.

(обратно)

25

Томас Бекет (1118–1170) – архиепископ Кентерберийский, убитый по приказу Генриха II на ступенях алтаря Кентерберийского собора. Канонизирован в 1173 году.

(обратно)

Флибуста

На острие ножа (fb2)

Саймон Майо На острие ножа

* * *

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

32

33

34

35

36

37

38

39

40

41

42

43

44

45

46

47

48

49

50

51

52

53

54

55

56

57

58

59

60

61

62

63

64

65

66

67

68

69

70

71

72

73

74

75

76

Саймон Майо
На острие ножа