Мужской гарем (fb2)

- Мужской гарем (Далила Самсонова — сердца жен починяет, мужей возвращает, врагов семьи изобличает) 496K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Людмила Ивановна Милевская

Людмила МИЛЕВСКАЯ
МУЖСКОЙ ГАРЕМ

Глава 1

Рано или поздно у каждого человека наступает тот неприятный момент, когда жизнь, образно выражаясь, слетает с колес. И кажется человеку тогда, что все черные силы пошли на него войной. Пессимист не предвидит победы. Оптимист, напротив, рад случаю померяться силами с чертовкой-судьбой.

Далила Самсонова относила себя к патологическим оптимистам, но даже ей от снов и предчувствий становилось не по себе. Ломая голову, откуда грядет беда, она неизменно упиралась в Евгения. Женька (племянник) — самое слабое звено в ее жизни, внешне ладной и даже счастливой.

На Женькином жизненном поле Далила играла сразу три роли: тетушка, мать и подруга. Первые две роли скверно ей удавались, зато с третьей она справлялась отлично. Порой пускалась с племянником даже в загулы — благо, он младше ее всего на шесть лет.

Подумав о племяннике, Далила издала протяжный страдальческий вздох и резко затормозила. В щель окна ее «Форда» влетело резкое «Дура, бля!» — приблатненный владелец «Чероки» делился внезапно возникшими впечатлениями. Впрочем, законно делился: Далила попыталась перестроиться в левый ряд, «подрезав» своим элегантным «Фордом» его тяжелый джип. Такую наглость «пацан» принял за глупость и был не прав: это всего лишь хитрый женский маневр. Похлопав ресницами, Далила осветила хозяина «Чероки» лучезарной улыбкой. Он растаял, мгновенно пропустил ее «фордик» и, оставшись позади, долго и матерно объяснял «корешу», что баба за рулем хуже обезьяны с гранатой.

А Далила, свернув на проспект Просвещения, влилась в поток несущихся автомобилей и вновь отдалась тревожным мыслям.

«Что же не так у меня? — растерянно гадала она. — Семья? Там, вроде, все как обычно: Матвей — паинька, сын еще лучше. Что же тогда? Почему сердце ноет?»

Пробежавшись мыслями по подругам, Далила решила, что и там все как обычно. Нет причин для беспокойства. Даже суматошная Галка, мастерица откалывать номера, и та попритихла: месяца три не заводит любовника. А ведь в прошлом году пачками их считала, создавая проблемы сослуживцам, соседям, подругам.

В кармане истерично запрыгал мобильный. Далила извлекла телефон, глянула на дисплей: Галина. Легка на помине. И, конечно, в обычном репертуаре: вместо «здрасте» вопрос:

— Далька, ты где?

Можно подумать, это самое важное, что ей позарез сейчас надо знать.

— На Просвещения, — нехотя просветила подругу Далила.

Галина присвистнула:

— Ни хрена себе ты забралась! Что там делаешь?

— Будто не знаешь, к племяннику еду.

— В рабочее время? А что с ним?

— Сама хотела бы знать. Звоню — не отвечает. Не виделись пять, даже шесть… Короче, неделю. Ох, сердце мое не на месте.

— Да брось ты, — отмахнулась Галина. — Что ему сделается, красавчику-кобелю? Хватит его опекать. Двадцать шесть уже парню. Может, он толковую бабу завел и перешел на постельную жизнь.

— Ты по себе не суди, — «лягнулась» Далила.

— До свидания, милочка, меня шеф так бумагами загрузил, что не помню, как это делается, то, что в постели. Забыла уже, как эти сволочи пахнут, звери-мужчины. Так что, подруга, давай, за двоих теперь отдувайся. Кстати, как там твой?

— У Матвея ученый совет.

Галина задохнулась от возмущения:

— Да на кой мне Матвей? Когда я интересовалась чужими мужьями? Любовник твой как?

Теперь уже рассердилась Далила:

— Здрасте! Об отношениях с Сашкой говорить по мобиле? Ты хочешь меня разорить.

Галина азартно воскликнула:

— Неужели так много у тебя новостей?

— Скорей, впечатлений, но об этом при встрече. Ты по какому вопросу звонишь?

— Слушай! Тут у меня чудеса настоящие! — оживилась подруга. — Представляешь, утром иду по Литейному, вдруг дверь открывается…

Далила опешила:

— Какая дверь?

— Дверь подъезда, резная, старая. Открывается. Сыростью, холодом, ветхостью так на меня и пахнуло. Сама знаешь, что за дома на Литейном. Так вот, выходит женщина. Пожилая. Я мимо нее проскользнуть хочу, а она меня останавливает и задумчиво так говорит: «Вот тебе я мужа найду». Представляешь?!

Далила фыркнула:

— Тут нечего представлять. На Литейном цыгане пасутся. Может, бабке воровать надоело, решила честно тебе погадать.

— Во-первых, тех цыган давно уже вымели, — возразила Галина. — А во-вторых, женщина явно питерская и живет в том подъезде. Я с ней разговорилась и выяснила: никакая она не гадалка. Знаешь кто?

— Кто?

— Владеет брачным агентством.

— Еще лучше, — рассмеялась Далила. — Смотри, Галка, «втюхает» она тебе брак.

Галина обиделась:

— Мне «втюхать» непросто, знаешь сама, да никто и не «втюхивал». Она потому меня остановила, что ясно увидела мое будущее. Она потомственная предсказательница…

Далила перебила подругу:

— Ну-у, началось! И много она успела вытянуть из тебя?

— Ни копейки. Предсказала мне даром, что я в трех шагах от своей судьбы. И тут же, представь, пошутила, что хорошие «гроши» могла бы с меня слупить, но свой дар уникальный утратить боится. Грех, мол, на нем зарабатывать, таких бог наказывает очень жестоко. Представляешь, сказала мне это и спокойно ушла. Я так с открытым ртом и застыла, — призналась Галина. — До сих пор закрыть не могу.

— Не пойму, почему тебя так разволновало сообщение чокнутой бабы? — удивилась Далила. — Не вчера ли ты мне клялась, что никогда больше замуж не выйдешь?

— Клялась, но странное происшествие, согласись.

— Согласна.

Галина, хихикнув, добавила:

— К тому же, судьба. Одно дело просто какой-то муж, другое — знак свыше.

— Слушай, с глупостями не ко мне! О судьбе я болтаю, когда совсем уж заняться нечем. Что еще у тебя? Это все?

— Нет, не все. Я тут рядом, на Энгельса. Может, встретимся? На минуту?

— Зачем?

— Два слова сказать хочу, но живьем. Пожалуйста. Далила озабоченно глянула на часы и взмолилась:

— Галка, прости, сегодня никак не могу. Буквально с клиента сорвалась.

— Тогда привет, — вздохнула Галина.

Трубку в карман Далила отправляла с чувством глубочайшей вины. Месяц, а то и больше подругу не видела. А что поделаешь, если дел столько, что не уложишь все в короткий питерский день. Она — «жаворонок», а Петербург — «сова». Город кое-как просыпается к десяти, оживает в полдень. От этого в сутках катастрофически не хватает трех-четырех часов.

«Что у Галки могло случиться? — размышляла Далила, заруливая во двор племянника и вспоминая жалобный голос подруги. — Если с Энгельса мне звонила, значит, ездила в Озерки по поручению шефа. Может, неприятности на работе? Ладно, вечерком заскочу к ней домой, а сейчас попробую выяснить, что происходит у Женьки».

Квартиру племянника Далила открыла своим ключом. Конечно, не сразу открыла — предварительно в дверь позвонила и, не дождавшись ответа, взялась за ключ. Влетая в прихожую, крикнула:

— Женька! Ты дома?

Тишина. Далила собралась войти в гостиную и ногу уже через порог занесла, да так и застыла. Почему — сама понять не могла. То ли скрип паркета услышала, то ли запах чужой учуяла, то ли просто обуял страх, нагнетенный предчувствиями. Долго, как аист, стояла она на одной ноге, напряженно прислушиваясь к звукам квартиры: холодильник в прихожей мирно жужжит, часы в спальне тикают (удивительно громко), радиоприемник на кухне еле слышно песни поет.

— Да ладно! — рассмеялась она, успокаиваясь. — Нельзя же так себя взвинчивать!

Окинув беглым взглядом гостиную, Далила прошла в кухню и сказала, вздохнув с большим облегчением:

— Яичницу лопал на завтрак и посуду, как всегда, не помыл, значит, жив, собачонок.

Телефон тоже исправно работал. Далила позвонила домой, никто не ответил. Все правильно: Димка на тренировке, Матвей на работе. Она опять заглянула в гостиную, в спальню — Евгений везде щедро оставил следы: тут пакет от носков на кровати, там рубашка на телевизоре.

— Никак к порядку не приучу. Женить бы его поскорей, — проворчала Далила и собралась уже уходить, но взгляд ее вдруг уперся в большой чемодан, стоящий за дверью.

«Ах, вот в чем дело, — прозрела она. — Уезжал собачонок куда-то. А тетушке сообщить об этом — труд непосильный. Я тут себя извожу, сердце свое разрываю… А вот я ему отомщу!»

Зная, какой Женька модник, Далила решила подшутить над племянником: вытащить из чемодана вещь подороже и несколько дней у себя ее подержать.

— Пусть поищет, подергается, — злорадно приговаривала она, пытаясь открыть замки.

Наконец у нее получилось, раздался щелчок, другой, чемодан распахнул свое чрево, и Далила ахнула ошеломленно и даже пристыженно. На пол посыпались женские вещи, эффектные, стильные, дорогие.

Глава 2

«Галка снова права, — безрадостно заключила Далила, глядя на кружевное белье. — Никуда Женька не уезжал. Напротив, к нему подруга приехала. Жив, здоров, собачонок, ведет постельную жизнь».

Сердито заталкивая лифчики и трусы в чемодан, она с горечью отмечала, что хозяйка таких дорогих вещей вряд ли подходит Евгению. Ему бы скромную и покладистую, без запросов, без фанаберии, а тут сплошные «понты».

«Хорошо, что я их не застала, — горько порадовалась Далила, возвращая чемодан за дверь. — Но почему он скрыл от меня свою пассию? И почему сам скрывается? Такого еще не бывало. Ничего не пойму!»

На самом деле, кое-что она понимала. Как психоаналитик, Далила прекрасно знала, в чем дело. А вот как женщина, она не хотела себе признаваться, что племянник влюбился. Мужчины прячут от близких лишь те поступки, которые вызывают споры и осуждение. С кем бы ни спал Евгений, тетушка не станет его осуждать — это факт, подтвержденный опытом. Следовательно, нет резона прятать девицу. Но он прячет — значит, собрался жениться. А ему ли не знать того, что Далила мечтает видеть своего Женьку женатым. Уж сколько об этом говорено-переговорено. И все же он девицу скрывает. Значит, уверен: тетушке она не понравится.

Эта мысль была так ненавистна, что Далила к ней не пришла — предпочла теряться в догадках. Однако, усаживаясь за руль, она не могла не заметить дрожания пальцев — вот как взбесилась. Все в ней восстали: и тетушка, и подруга, и мать. Что он там выбрал, балбес? С ней не советуясь! Ха! Жена в «шмотье» от Кардена!

Не бывать этому никогда! Выбирать будет только она, Далила — его тетушка, мать и подруга!

Загнанный вглубь вулкан все же дышал и грозил извержением. Далила старалась забыть о племяннике, но «Форд» сорвала с той яростью, с какой готова была наброситься на Евгения, подвернись он ей под руку в эту злую минуту.

Не успела выехать со двора, в кармане опять запрыгал мобильный. Далила раздраженно подумала: «Галка! Еще одна головная боль!»

Вспомнилась сразу реклама: дятел, имитируя головную боль, резво долбит висок сходящей с ума девицы. Голос за кадром бодро предлагает таблетки.

«Имея такую Галку, и дятла не надо. Где взять таблетки от болтливых подруг?» — мысленно вопросила Далила, зло припечатывая трубку к уху.

— Бонд! Джеймс Бонд! — услышала она пафосный голос племянника.

Как разжился его русский отец заморской фамилией — загадка, но Женька действительно Бонд. Когда у старшей сестры Далилы родился сын, вопросов с именем не возникало. Конечно Джеймс, Женя, Евгений — как еще мальчика Бонда назвать?

Родня быстро сбросилась на жилище. Три года строился кооператив. Жеребьевка забросила молодую семью на второй этаж в квартиру под номером семь. Тут уж окончательно всем стало ясно, что это судьба: имя ребенку дано очень верно. В доме девятьсот квартир. Так что смело можно сказать, что семейство Бонд живет в квартире под номером 007.

Разумеется, этот факт вызывал бездну шуток и невольно повлиял на воспитание Женьки. От родственников, друзей и соседей русский мальчик сначала узнал, что он Джеймс Бонд — агент 007 английской разведки, а уж потом (значительно позже) познакомился с литературным героем Флеминга. Тут уж Евгений сознательно подражал весьма пародийному персонажу. Однако вырос он настоящим мужчиной, а оптимизмом даже превзошел свой прототип, несмотря на то, что рано стал сиротой.

— Бонд! — воскликнул Евгений и после многозначительной паузы гордо добавил:

— Джеймс Бонд!

— Ты не Бонд! Ты свинья! — разъярилась Далила.

И тут же получила невозмутимый ответ — Евгений никогда не лез за словом в карман.

— Да ладно, — сказал он со смешком. — Бонд что, лишен возможности быть свиньей? Одно другому совсем не мешает.

Это он зря. Она взвилась и понесла, как говорится, по кочкам:

— Конечно, одно другому совсем не мешает! У тебя даже помогает, бессовестный ты лоботряс! Как ты мог пропасть на неделю? Почему не приходишь и не звонишь? Почему телефоны твои не отвечают? Чем ты вообще занимаешься? Впрочем, известно чем: ты плюешь на меня! Свинья ты! Свинья!

— А в чем дело? — искренне удивился Евгений.

Таких разносов он давно уже не получал: с тех пор, как перестал писать в штанишки.

— В чем дело? — взвыла Далила. — Он еще спрашивает! У тетки душа не на месте, а ему хоть бы хны! Ирод! Три ночи не сплю! В милицию собралась звонить! В больницы! Черт возьми, в морги!

Он сник:

— Я ж не знал.

— Что ты не знал? Что я за тебя переживаю? Мой номер не мог набрать? Поленился два слова тетке сказать? Жив, здоров — и все!

— Да я не звонил только пять дней.

— Семь! И не «только», а «целых»! Целых семь дней!

— Ну, семь, — нехотя согласился Евгений и сердито добавил:

— Знал бы, какой шум поднимется из-за пустяка, и сейчас не позвонил бы.

— Из-за пустяка?

Далила хотела снова наброситься на него, но вдруг осознала, что перегнула палку. Явно лишку ему задала. По его разумению, о девице она не подозревает, значит, мотива кричать не имеет — так и не надо кричать.

— Ладно, проехали, — вздохнула она и призналась (себе в оправдание):

— Плохие сны «задолбали». Вся на нервах, а тут еще ты не звонишь. Уже нафантазировала себе черт-те чего. И женила тебя, и хоронила, что для меня одно и то же.

Евгений ее успокоил:

— У меня все в порядке. Я пока холост, жив и сижу в кафе. А ты?

— Я замужем и, несмотря на это, тоже жива, — усмехнулась Далила.

— А где ты сейчас?

— На работе, — соврала она.

Не говорить же ему, что на перекрестке застряла напротив метро «Просвещение» — его метро. Учитывая, что живет и работает она в центре, нелегко объяснить, как ее занесло на окраину города. Женька еще подумает, что тетка за ним шпионит. Вот уж чего не хотелось бы.

— На работе? — Он как-то подозрительно хмыкнул и попросил:

— Нам бы поговорить.

— Прямо сейчас? — удивилась она.

— А зачем откладывать?

После такого ответа-вопроса Далила, паникуя, воскликнула:

— Что случилось?

— Ничего серьезного, — уклончиво пробубнил Евгений и нетерпеливо спросил:

— Так ты приедешь?

Ей оставалось только спросить:

— Куда?

— Я на Удельной, в кафешке, что рядом с метро. Жду.

— Буду максимум через пятнадцать минут, — выпалила Далила, радуясь, что ехать придется недалеко.

Вырулив на Энгельса, она разогнала автомобиль к Озеркам и подумала, что Галина тоже где-то здесь рядом «тусуется». Можно было бы встретиться. На часок, не больше. Чего уж теперь, все равно день пропал.

Позвонив секретарше, она отложила встречу с солидным клиентом, но Галину тревожить не стала. Еще неизвестно, что стряслось у племянника. Может, ей будет не до подруг.

Однако все получилось иначе: Галина такой номерок отколола, что Далиле стало не до племянника. Хотя и племянник ее огорошил.

Евгений сидел в кафе за столом и задумчиво наматывал на палец салфетку. Увидев тетку, он привстал и кисло обрадовался:

— Еще раз привет.

— Привет, — падая рядом, сказала она и небрежно спросила:

— Небрит почему?

Далиле как раз понравилось, что племянник небрит — значит, не так уж он дорожит мнением своей стильной девицы. Ведь щетина вышла из моды.

Евгений пожал плечами:

— Бриться некогда.

— Некогда? — удивилась она. — Чем же ты занят?

— Сейчас узнаешь.

Он кивнул на очередь, на продавца-азербайджанца и спросил:

— Ты есть хочешь? Я шаурму на двоих заказал. Здесь вкусно готовят.

— Раз заказал, буду лопать, — отмахнулась Далила. — Так что у тебя стряслось?

Она видела, что он хочет ответить, но растерянно ищет слова. Если Женька полез за словом в карман, значит, дело серьезное. И не делился бы он своими проблемами, знай, как их скрыть.

Далила ему помогла:

— Здесь замешана женщина?

Евгений кивнул:

— В общем, да. Интересно, что ты скажешь, если я признаюсь, что серьезно влюбился.

Внутри у нее все оборвалось, но Далила вида не подала.

— А если скажу, что именно так я и поняла, что ты мне ответишь? — с улыбкой спросила она.

— Отвечу любимым словом продвинутой молодежи, состоящим из трех букв.

Заметив в ее глазах притворный испуг, Евгений поспешил пояснить:

— Я скажу «вау»! Bay, тетушка, как ты догадалась? Ты же ее не видела!

"Женька знает, что я у него была, — прозрела Далила и удивилась своей несообразительности:

— Ну, разумеется, это так. Могла бы и раньше смекнуть. Не успела я выйти из дома, как он мне звонит. Почти мгновенно. Выходит, я не ошиблась. Паркет и в самом деле скрипел. Но где же пряталась эта его девица?"

— Как я догадалась? Я видела ее чемодан, набитый шмотками, — сладострастно сообщила она и подумала: «А девица не так уж плоха. Во всяком случае, не мелочная, если не наябедничала, что я рылась в ее белье. Иначе мой собачонок понял бы, что я уже знаю про его новую спальную принадлежность».

— Ты не подумай, — внезапно краснея, сказал Евгений.

— Я и не думаю, — усмехнулась Далила, не веря своим глазам.

Она и не знала, что племянник умеет краснеть.

— Вета у меня не живет, — добавил он, еще больше смущаясь.

— Ну да, она у тебя развлекается. Разве там можно жить, в твоем бардаке? Рубашки валяются на телевизоре, Ветки прячутся по шкафам.

Евгений нахмурился и твердо сказал:

— Она Виолетта.

— Ну да, а разве я как-то по-другому ее назвала? — сердито изумилась Далила и мысленно грубо добавила: «Твою б…дь».

Девицу она уже ненавидела.

Племянник молчал и явно страдал. Уже мягче она продолжила:

— Во всяком случае, я наконец узнала, как зовут избранницу, девушку твоей мечты. Впрочем, неважно. Мне одно теперь хочется знать, чем кончится эта твоя любовь? Не женитьбой, надеюсь.

— Об этом не было речи, — буркнул Евгений.

«Надо атаковать, — решила Далила. — Надо в корне пресечь дурную затею. Чтобы и мысли у него не возникло о женитьбе на какой-то шалаве».

Презрительно хмыкнув, она повторила:

— Не было речи у вас о женитьбе. Ну да, некогда было поговорить. Вы же делом с ней были заняты.

Он взорвался и крикнул:

— Прекрати!

Наткнувшись на ее ошарашенный взгляд, значительно мягче добавил:

— Пожалуйста, перестань издеваться.

— Я издеваюсь? — поразилась она. — Это ты издеваешься. Любовь у него! Тетушку сразу на фиг! Немедленно говори, откуда эта красотка? Из каких мест прикатила избранница вашей судьбы?

Эпитет Евгению не понравился, но возражать он уже не посмел. Глянул зло исподлобья и буркнул:

— Наша, питерская она.

— Все ясно, — побледнела Далила. — Вместе вы не живете. Этому можно верить. Она просто с чемоданом мимо тебя проходила и решила на огонек заглянуть. А потом на неделю задержалась нечаянно. Зацепилась, не будем уточнять, чем и за что.

На этот раз Евгений не выдержал. Он не закричал, но так процедил «вот только грязи не надо», что Далила окончательно поняла: «Клин клином выбить уже не удастся. Слишком у них далеко зашло».

— Да, грязи не надо, — согласилась она. — Вижу, речь о святом.

— Я же сказал, что влюбился, — успокоился вдруг Евгений и так улыбнулся, что Далила махнула рукой:

— Ладно, фиг с вами. Делайте что хотите.

Он вздохнул с облегчением:

— Ну, слава богу. Честное слово, в связи с Виолеттой ничего плохого я не захочу.

Она усмехнулась:

— Да уж, ясное дело. Чего может захотеть парень в двадцать шесть лет? Для меня это тайна за семью печатями. Скажи хоть, где живет твое чудо?

Евгений вскочил:

— Лучше я схожу за шаурмой.

— Нет! — прикрикнула строго Далила. — Сначала скажи, где Виолетта живет.

Он присел и вздохнул:

— Я не знаю.

Далила взорвалась:

— Не знаешь, кто она и откуда? Но ходит в гости уже с чемоданом! И любовь уже приключилась большая, как ее чемодан!

— Послушай…

— Хватит! Я уже слушала, теперь ты послушай! Это что, так сейчас принято, хватать незнамо кого и тащить в постель с чемоданом? Да о чем это я! — всплеснула руками Далила. — Зачем усложнять? Разве мало одной любви? К чему пустые подробности, родственники, адреса? Спасибо, хоть имя спросил. Любовь же не повод теперь для знакомства. Кого сгреб, того и… Того и полюбил. Короче, немедленно отвечай, как давно вы знакомы? — приказала она.

Евгений задумался:

— Кажется, десять. Или одиннадцать.

— Лет?

Он взглянул на тетку с укором:

— Дней.

— Нет, он меня точно убьет! — взвыла Далила. — Вы знакомы одиннадцать дней! Четыре дня встреч, и вот она уже с чемоданом! И это мой племянник, родной балбес! И я должна отнестись к этому философски?

— Желательно, — невозмутимо ответил Евгений. — Слушай, я лучше пойду за шаурмой. Ты так распалилась, а шаурма остывает.

— К черту шаурму! Все идут к черту! — закричала она и призналась уже жалобно:

— Женька, я сама не своя. Пойми, я за тебя отвечаю, потому и психую. Но сразу заткнусь, если ты объяснишь, что все это значит? Как тебя понимать?

Он кивнул:

— Я объясню. Если заткнешься.

Далила сплела на груди руки и торжественно поклялась:

— Провалиться мне на этом месте, если я не заткнулась.

— Я тебя за язык не тянул, — напомнил Евгений, — так что слово держи.

— Сдержу, — пообещала она, — рассказывай.

Нервно постучав пальцами по столу, он спросил:

— Я-то все расскажу, но прежде хочу знать, кому буду рассказывать. Ты сейчас кто?

Далила заверила:

— Сейчас я подруга.

— Ага.

Он задумался и спросил:

— А кто была эта?

— Договаривай, — усмехнулась она. — Ты ведь хочешь сказать «мегера»?

— Об отсутствующих плохо не говорят, — дипломатично ушел от ответа Евгений. — Скажем так, кто была та, которая, накричавшись, ушла?

— Это была твоя мать, — призналась Далила. — Живущая во мне твоя мать, которая тебя вырастила и за тебя отвечает.

— Ага. Мать, значит. Даже не тетушка.

— Да, только мать.

После длительной паузы он сообщил:

— Если на меня так вопила мать, тогда я рад… Нет, я просто счастлив, что восемнадцать лет живу сиротой! Я даже думаю…

Она его перебила:

— Нет, это я думаю. Я гадаю, как еще долго ты будешь зубы мне заговаривать?

— Все. Я приступил к откровениям! — воскликнул Евгений. — Вот тебе правда: Вета у меня не живет. Она у меня скрывается.

— Скрывается? — схватилась за сердце Далила. — Она что, воровка?

— Нет, ну что ты. Как ты могла так плохо о ней подумать? Вета совсем не воровка.

— Кто же она?

— Убийца.

Глава 3

— Убийца? — Далила вскинула бровь. — Надеюсь, ты шутишь?

Евгений покачал головой:

— Нет, я не шучу. Виолетта живет у меня, потому что домой ей нельзя. Ее ищет милиция.

— Погоди, я никак не пойму, — пробормотала Далила, осознав, что племянник и в самом деле не шутит. — Вета что, человека убила? — растерянно спросила она, массируя подушечками пальцев виски.

Он уточнил:

— Двоих.

Далила нервно хихикнула:

— Всего лишь двоих. Сущая мелочь: убиты два человека.

Она небрежно махнула рукой:

— И скрываться не стоит. За это много ей не дадут. Судя по шмоткам, Вета не бедная, откупится. В нашей стране это совсем не проблема.

— Зря иронизируешь, — рассердился Евгений. — На самом деле Вета не виновата, она не убивала.

Резко подавшись вперед, Далила спросила:

— Не виновата или не убивала? Конкретней, пожалуйста, это разные вещи.

Ответил он неуверенно:

— Не убивала.

— Понятно, — вздохнула она, утомленно откидываясь на спинку стула. — Не убивала, не виновата. Все тюрьмы и зоны запружены такими несчастными. Там преступников нет, одни жертвы. Кого ни послушаешь, ну просто агнцы невинные. Не ясно только, откуда трупы берутся. А трупов тьма.

— Но Вета действительно не убивала.

— Ну да, это мы слышали. Убитые сами были неаккуратны: споткнулись и угодили на нож. И так раз десять подряд. Чем она их укокошила? Отравой? Ножом?

— Выстрелом. Из пистолета. Но не она. Вета даже стрелять не умеет. Ее грубо подставили.

— Подставили? Это она так считает? — с саркастичной ухмылкой спросила Далила.

Евгений нахмурился:

— Считаю так я, а она только плачет и твердит: «Не знаю, не знаю, не понимаю».

— Но к тебе-то она пришла, эта беспомощность. Сообразила, где водятся добрые дурачки. Могу я узнать, кого наша кроткая мышка не убивала? Кто они, эти жертвы злостных интриг? Уверена, что мужчины.

— Да, мужчины.

— Оба богаты?

— Да, небедны.

— Осталось сказать, что оба ее любовники, — зверея, прошипела Далила.

Евгений насупился, но подтвердил:

— Да. Бывшие.

— Бывшие! Ну да, они же мертвы! — взвыла Далила. — Запомни, дружок, бывших любовников не бывает. Бывшими бывают только мужья. А с любовниками, как с алкоголизмом: то запой, то воздержание. Женька, нельзя же так глупо на крючок попадаться. Не будь дураком, не лезь в это дело.

— Поздно, уже влез.

Она беспомощно на него посмотрела и с мольбой попросила:

— Ради меня, ради моей покойной сестры, ради всего святого, пожалуйста, выпроводи эту девицу. Твоей отсидки я не переживу.

— Отсидки не будет. Все обойдется.

— Что обойдется? Она дурит тебя, аферистка проклятая! Женечка, милый, гони ее в шею.

Евгений упрямо потряс головой:

— Не могу.

— Что ж, — обреченно вздохнула Далила, — вольному воля. Во всяком случае, теперь я буду знать, чем закончится ваш роман.

— Чем он закончится?

— Она тебя грохнет. Вы же теперь любовники. И не говори мне, что она только плохих убивает…

Евгений хотел возразить, но Далила полезла в карман и сделала знак — вновь завибрировал ее телефон. Глянув на дисплей, она рассердилась:

— Галка. Очень невовремя.

Однако в трубке раздался мужской незнакомый голос:

— Простите, это Далила?

Она зло ответила:

— А кто же еще! Звоните-то вы на мобильный! Говорите, где эта прикольщица? Она рядом?

От напора Далилы мужчина, похоже, струхнул.

— Да, ваша подруга рядом, — растерянно пролепетал он. — Галя здесь.

— И что она делает?

— Говорит, что рожает.

— Рожает?! Опять нажралась! — рассердилась Далила и, послав незнакомца к черту, раздраженно бросила на стол телефон.

— Что случилось? — удивился Евгений.

— Представляешь, эта дура опять ищет на свою задницу приключений.

— Галка, что ли?

— А кто же еще способен на такие приколы? На горе мне сегодня утром она встретила идиотку-гадалку. Та предсказала ей мужа. Вот Галка и загуляла.

Евгений поскреб в затылке:

— Я что-то не понял.

— А что тут непонятного? — разъярилась Далила. — Если Галке предсказали достойного мужа, значит, он ей будет мерещиться в каждом встречном мужчине. Уже кого-то сняла. Сидят в кабаке, знакомятся, пьют… Ее три месяца назад обокрали, теперь изнасилуют.

— Ну, этому она будет лишь рада, — рассмеялся Евгений и, кивая на стол, сказал:

— Смотри, твой мобильник опять задрыгался.

Далила схватила трубку, зверски глянула на дисплей и, прошипев «ну щас я им!», прокричала:

— Галка! Зараза! Мне не до приколов!

Мужчина взмолился:

— Это опять я. Понимаю, для вас это дико звучит, но, похоже, ваша подруга и в самом деле рожает.

— А вы?

— В смысле? — растерялся мужчина.

— Вы что делаете? Тоже рожаете с ней за компанию?

— Нет, я не знаю, что делать.

— Зато я знаю, что вам надо делать!

Он с надеждой спросил:

— Что?

— Прекратить мне звонить! — рявкнула в трубку Далила и, отключив свой телефон, возмутилась:

— Спасу нет от нее. Черт знает что творит эта зараза! Ну, я ей покажу! Мигом отпадет охота рожать!

— И что же она творит? — поинтересовался Евгений.

— Я же сказала: рожает она. Забыла по пьяни, что прежде надо забеременеть.

Он рассмеялся:

— А что, классный прикол! Возьму себе на заметку.

— Возьми, — согласилась Далила. — Ты прикольщик не хуже Галки. Она где ни попадя рожает, но зато не таскает в свой дом убийц.

Евгений пожал плечами:

— Каждому свое. Я не умею рожать.

— Галка, думаешь, умеет? Она даже ни разу не пробовала, эта…

Не успела Далила закончить фразу, зазвонил телефон. Вздрогнув, она воскликнула:

— Я же его отключила!

— Это мой, — успокоил ее Евгений, но, прижав трубку к уху, мгновенно утратил невозмутимость и закричал:

— Не может быть! Да! Конечно! Я передам!

— Что случилось? — запаниковала Далила.

Он растерянно пролепетал:

— Может, Галка и в самом деле рожает? Она слезно просит тебя включить телефон.

— Щас! Разбежалась! — возмутилась Далила и с облегчением вздохнула:

— Слава богу, что это она.

Я чуть разрыв сердца не получила, уже думала, что тебя вызывают в милицию.

— С чего это? — удивился Евгений.

— Ха, он еще спрашивает! Не знает, с чего! Притащил к себе в дом убийцу…

Он рассердился:

— Хватит. Что делать с Галкой?

— А что с ней надо делать?

— Я ей обещал, что ты включишь мобильный. Включай.

— Еще чего!

— А если она и в самом деле рожает?

Далила, покрутив у виска пальцем, раздраженно спросила:

— С ума ты сошел? Я не роддом, а она и дня не была беременной.

— Оно-то так, — согласился Евгений, — но раньше Галка мне не звонила. Похоже, она и в самом деле взволнованна, хочет видеть тебя.

— Здесь ты прав. Пьяная в стельку, она ищет предлог затащить меня посреди рабочего дня в кабак. Ради этого Галка готова не только рожать, но и в могилу отправиться. Забыл, как мы ее по моргам искали?

— Да, помню.

— И в тот раз дружок ее сообщил, что Галка погибла. А потом оказалось, что она всего лишь по пьяной лавочке хотела проверить, как мы все ее любим, одинокую нашу гармонь.

Евгений развел руками:

— Все так, но почему она мне звонила? Такого еще не бывало. Во всяком случае, по пустякам Галка меня никогда не тревожила.

Далила заверила:

— Все когда-то бывает впервые. Галка знала, что я направляюсь к тебе. Ей не терпится похвастать своим будущим мужем, вот тебе и звонит. Говорю же, гадалка ей предсказала…

Она поморщилась — опять заверещал телефон Евгения. После коротких переговоров племянник решительно сообщил:

— Галка стонет, мужик вопит.

— Что он вопит? — скептически поинтересовалась Далила.

— Кричит, что Галка рожает.

Глава 4

— Почему ты на хрен его не послал? — возмутилась Далила и добавила:

— Зла не хватает на такую подруженьку!

Евгений пожал плечами и признался:

— Хребтом чую, что Галка и в самом деле рожает.

— Что?! Моя Галка рожает?! — задохнулась Далила. — Не поверю я никогда! Скажи ей, пусть дураков не ищет!

— Вот сама и скажи, — протянул трубку Евгений.

Галину он всегда презирал, но теперь неожиданно проявил понимание.

— Ха! Смехота! — фыркнув, отвернулась Далила. — Галка рожает!

Этот факт она отмела по привычке, но сомнение племянника ее впечатлило. Далила задумалась. Перед мысленным взором в одно мгновение пронеслась целая жизнь.

Подруга беспутной была всегда. В школе не сходила с доски позора. Ох, и доставалось примерной Далиле за дружбу с вертихвосткой Галиной. И родители, и учителя недоумевали: «Что вас связывает?»

А с ней было весело и уютно. Да и развратной она не была, одни лишь «понты». Нецелованная фантазерка Галина только дружила с мальчишками, а потом придумывала немыслимые истории о пылкой любви, о поцелуях, о жарких объятиях…

И допридумывалась. Отличнице и тихоне Далиле сексуальная жизнь и пылкая страсть (после частых о них разговоров) показались обыденным делом. Когда старшеклассник красавчик Матвей обратил на нее внимание, Далила совсем не ломалась. Доверчиво легла с ним в кровать, доверчиво ему отдавалась, а потом была сражена открытием, что беременна. В Галкиных сексуальных блок-баснях о беременности не говорилось ни слова. Более того, когда до подруги дошло, что Далила «подзалетела», она так струхнула, что, краснея, призналась:

— Невинная я. О сексе только мечтала.

— А я твои мечты претворила в жизнь. И что теперь делать? — разрыдалась Далила.

— Аборт.

— Аборт в четырнадцать лет? А потом навеки забыть про детей? Здрасте!

— До свидания! — рассердилась Галина. — Ты от жизни отстала. Оглянись, что творится вокруг. В четырнадцать «залетела» она, эка невидаль. Ты Матвею сказала?

— Нет.

— Так скажи. Интересно, как он среагирует.

Галке все интересно.

Матвей среагировал честно и по-мужски:

— Кто будет?

— Говорят, вроде мальчик.

— Рожать и жениться!

— А родители? — ужаснулась Далила.

— Хочешь загубить наследника моего? Родители должны понимать, что мы уже взрослые.

— Но тебе нет и семнадцати, а мне четырнадцать только-только исполнилось.

— Сексуальная революция, — с гордостью просветил невесту Матвей и сокрушенно добавил:

— Хотя какая там революция. Средневековые Ромео и Джульетта — наши ровесники. Так что, рожать и жениться.

Он явно хотел быть отцом. Его это развлекало. Ходил по школе героем, а Далилу прогнали сквозь строй как сексуальную революционерку. Известное дело, в нашей стране всегда прав мужчина, и во всем виноваты бабы.

Справедливости ради стоит отметить, что Матвей в стороне не остался. Сочувствовал глупышке Далиле, жилетку для слез подставлял.

И клялся! Клялся в любви, расписывал наивной девчонке прелести их ранней семейной жизни: как на дискотеки с младенцем будут ходить, как «прикольно» она, юная, будет смотреться рядом с их взрослым сыном.

В общем, так заморочил Далилу, что сдуру она родила. Наперекор родителям, учителям и врачам. Короче, Галка на глупость ее подбила: и на секс, и на замужество, а сама жила без проблем. Традиционно жила. Как положено, школу закончила, в университете без «прицепа» училась, досыта нагулялась…

До мужиков Галка всегда жадной была. Все, о чем в юности фантазировала, бросилась осуществлять, едва время пришло. Когда Матвей был на военных сборах, Далиле удалось подкинуть сына тетушке Маре и с подругами улизнуть «на моря». Вот где нагляделась она на лихорадку Галины. Галка буквально пошла по рукам, пропадала то с одним, то с другим. По несколько дней ее не видали, только записки читали: «Не беспокойтесь, девчонки, я на маневрах. Когда-нибудь да и вернусь».

И возвращалась, вся в мыле и пене. Но больших глупостей она не творила, все по мелочи. То в одно приключение попадет, то в другое. С женами любовников, бывало, дралась, мужей частенько меняла, но жизнь себе не испортила, как моралистка Далила.

А ведь по молодости пускалась в жуткий разврат. Первый брак Галины вообще был за рамками вообразимого. Пока Далила добросовестно сына к школе готовила, у Галки шла сумасшедшая жизнь. Что там творилось, в этом ее первом браке, трудно было понять. Или шведская семья, или тотальная групповуха — сам черт голову сломит, разбираясь в этом вопросе. И Далила, и остальные подруги за сердца лишь хватались и шарахались.

Зря шарахались. У Галки даже это безобразие выглядело вполне безобидно и больше смахивало на анекдот. Но общество было против. Все друзья в один голос кричали: «С панталыку сбивает ее муженек! Надо срочно их развести!»

А ведь зачинщицей, как позже выяснилось, Галина была, а не муж. На эксперименты он быстро «повелся» и также быстро остыл. То ли устал «продвинутость» демонстрировать, то ли остротой ощущений пресытился, то ли на диван с газетой мужика потянуло — неизвестно. Однако наступил тот момент, когда от нетрадиционных отношений он наотрез отказался. Однажды Галка в преддверии очередного групповичка с азартом просматривала список участников, а муж всем своим видом выказывал отстраненность. Заметив это, Галка строго спросила:

— Ты не забыл, что завтра у нас мероприятие?

Он, хмурясь, ее известил:

— Завтра я занят.

Галка радостно сообщила:

— Тогда я тебя вычеркиваю! Так, кто там дальше у нас? Петров!

Муж буркнул:

— Петров ногу сломал.

Галка с легкой грустью заметила:

— Но член-то цел у него.

Муж шепотом матюкнулся.

— Ладно, фиг с ним, — согласилась Галина. — А Сидоров будет?

— У Сидорова неприятности на работе. Ему вообще не до секса.

— А Фролов?

— У Фролова триппер.

Галка в ужасе:

— Да ты что! А Иванов?

— К Иванову теща приехала.

Галка, уже взволнованно:

— А Сорокин-то хоть придет?

Муж злорадно:

— Откуда? Из тюрьмы? Он уже месяц сидит за взятку.

В отчаянии заламывая руки, Галина воскликнула:

— Так что же я, одна групповым сексом заниматься, по-твоему, буду?

Муж мечтательно:

— А вот на это я бы посмотрел.

— Так, — оскорбленно сказала Галина, — пора с тобой разводиться, «гребаный» ты импотент.

И развелась.

И пошла куролесить, пугая подруг. Пока Далила зудела: «Тебе нужна коррекция личности», Галина вовсю «тусовалась»: моталась по стрип— и гей-клубам, по оргиям, по вечеринкам. Новых сильных ощущений искала без устали.

Но, как известно, здоровое удовлетворение приносит лишь аскетизм, а погоня за новыми ощущениями — путь к пресыщенности и депрессии. Галка раньше Далилы состарилась, еще «понюхивает», «поглатывает», «покалывается», к бутылке прикладывается, но чаще уже таскается не по оргиям, а по врачам. В тридцать два болезни ее «задолбали» и явно потянуло на спокойную жизнь.

И вот такая Галка рожает?

Не может быть!

«А почему не может? — прокрутив жизнь подруги, удивилась Далила. — Пора!»

И тут же усомнилась: «Пора-то пора, но как минимум надо бы забеременеть, а потом уж рожать. А Галка беременной не была. Или была?»

Далила быстро припомнила, когда и какой видела Галину в последний раз. Месяц назад. Своим видом Галка ее не порадовала. Куда делся прежний шик? Лицо утомленное, без косметики. Круги под глазами, по щекам пошла рябь. Одежда просторная.

«В последнее время много работает, — прозревала Далила. — Остепенилась. Не шляется по вечеринкам. Три месяца вообще без любовников. Не курит. Не пьет. О здоровой жизни твердит. Теперь и о муже разговоры пошли. Гадалки на пути попадаются…»

— Черт возьми! — побледнела Далила. — Неужели и правда рожает? Но ведь не было у нее живота! Не было! Я бы увидела!

— Это смотря какой месяц, — со знанием дела заметил Евгений. — На четвертом и пятом еще не у каждой видно. А у некоторых и на девятом месяце с гулькин нос того живота.

— Точно! — ужаснулась Далила. — А Галка длинная. Есть где плоду разместиться. И рубашки в последнее время она носила какие-то просторные. А раньше любила одежду в облипочку. Но почему от меня скрывала, дурища?

Евгений мудро предположил:

— Стеснялась сказать. Так к разврату привыкла, что нормальная жизнь для нее хуже позора.

— Ты прав! Так и есть! Рожает она! А я тут сижу, гадаю! Ой, мамочка!

Глава 5

Далила схватила со стола телефон, лихорадочно набрала номер подруги и завопила:

— Галка! Ты где? Я немедленно еду!

В трубке раздался протяжный жалобный стон, Галкин стон. На фоне этого стона прежний мужской голос в отчаянии завопил:

— Сказал же, рожает она! Рожает!

— Где?

— В машине моей! Здесь можно сойти с ума! Что делать? «Скорая» все не едет! А я не врач!

— Кто же вы? — оторопело спросила Далила.

Незнакомец взвыл:

— Я бизнесмен! Предприниматель!

— Да нет, ей вы кто?

— Никто, — едва не плача, признался мужчина. — Впервые вижу вашу подругу.

Далила ядовито заметила:

— Но как-то она оказалась в вашей машине.

— Ну да, согласился подбросить ее до Сенной. Мне в ту же сторону. Никогда ведь не брал попутчиков, а тут решил сделать доброе дело. Дождь льет, она машет рукой, мокнет. Вижу, бедная женщина совсем замерзла, дрожит. Пожалел. Если бы знал, что она рожать у меня затеется…

— Оставили бы ее под дождем, — закончила его мысль Далила. — Так, что ли?

Мужчина взорвался:

— Нашли время мораль читать! Ваша подруга рожает! Почти родила!

— А вы чем занимаетесь?

— На дороге стою.

— На дороге? — психанула Далила. — Болван! Почему не везете ее в роддом?

— Сама дура! — взбесился мужчина. — Она так визжала! Заставила тормозить! И теперь не разрешает тронуться с места! Благим матом кричит!

— Передайте ей телефон.

В трубке раздался безжизненный голос Галины.

— Воды уже отошли, — с усталым безразличием сообщила она. — Я вся мокрая. Схватки частые. Плод, похоже, движется к выходу. Лежу неудобно и шелохнуться боюсь. «Скорую» вызвали. Жду тебя. Поскорей приезжай.

— «Скорую» давно вызвали? — спокойно спросила Далила, хотя ее затрясло от вымученных интонаций подруги.

Галка охнула, взвыла и перешла на визг, успев крикнуть:

— Схватки! Схватки опять!

На фоне воплей ответил мужчина:

— «Скорую» я вызвал давно.

— Когда?

— Минут десять назад.

— Это разве давно?

— Но врачи не спешат! — зло крикнул мужчина. — Нутром чую, они вообще не приедут.

— Так не слушайте вы ее! — рассердилась Далила. — Садитесь за руль и поезжайте в больницу!

— Поздно!

— Почему?

— Вот-вот родит!

— Откуда вы знаете? Вы же не врач!

— Да, не врач, — согласился мужчина и, смущенно крякнув, признался:

— Заглядывал я. Ну, туда. Она сама попросила. Короче, головка вроде уже показалась.

Далила охнула и заскулила:

— Ой, мамочка!

— Что «мамочка»! — рявкнул мужчина. — Приезжайте скорей и сами разбирайтесь с вашей подругой!

— Не смейте кричать!

— А что я, по-вашему, комплименты должен вам отпускать? Меня колотит! Трясет! Крышу сносит! Я не знаю, как быть! Я вообще ехал на свадьбу! В жизни не видел рожающих баб!

— Берите пример с хомяков, — назидательно предложила Далила.

Мужчина опешил:

— С каких хомяков?

— С обычных зверьков, с грызунов. Вы что, не знаете? — удивилась она и пояснила:

— Самец хомячок помогает рожать своей самке, а не паникует как вы.

— Я не хомячок! — гаркнул мужчина. — И самка рожает тут не моя! Если младенец умрет…

Далила его успокоила:

— Не надо нервничать. Просто не отходите от роженицы. Когда младенец выйдет наружу…

— С ума вы сошли? — ужаснулся мужчина. — Нет! Я не справлюсь один! И людей здесь поблизости нет! Мы застряли у парка, между Удельной и Озерками. Здесь пустынно. Разве машину какую остановить…

— Нет, не надо машину! — воскликнула Далила, выскакивая из-за стола. — Еду! Я здесь рядом совсем! А вы не рожайте! Держитесь! И не бросайте ее!

— Как я брошу? Она в моем «мерсе».

— Да-да, я все поняла, «Мерседес» у парка между Удельной и Озерками.

— Ближе к Удельной.

— Я вас найду. И «Скорую» тормошите! Тормошите еще и еще!

Забыв о племяннике, Далила вынеслась из кафе, прыгнула в «Форд» и помчалась назад, к Озеркам. По пути позвонила и в «Скорую», и в роддом. Ее успокоили, что все в курсе и принимаются срочные меры: в роддоме к встрече готовятся, «Скорая» будет на месте минут через десять.

Далила неслась как сумасшедшая. Когда она, полная ужаса, подлетела к подруге, все было уже позади. Обессиленная Галина, закрыв глаза, распласталась на заднем сиденье «Мерседеса», укутанная мужским плащом. У руля сидел перепуганный незнакомец в испачканной кровью белой рубашке. Дрожащими руками он прижимал к груди дорогой пиджак, из которого выглядывало сморщенное личико младенца.

— Как она? — спросила Далила, беспокоясь в основном за подругу. — Мамаша жива?

— Я ничего не знаю, — оцепенело пробормотал мужчина, — я пуповину перерезал перочинным ножом. Посмотрите, пожалуйста, на малыша, — взмолился он. — Ребенок хоть дышит?

— А вы сами, что, не смотрели? — удивилась Далила.

Мужчина поежился:

— Я боюсь. Малыш сначала кричал, когда я его переворачивал и хлопал по попе. Но теперь он молчит. Он не умер? Посмотрите, пожалуйста.

Раздался визг тормозов: из такси вылетел Женька. Следом послышался вой сирены.

— «Скорая» едет, сейчас врачи и посмотрят, — пролепетала Далила, со слезами устремляясь к племяннику. — Жека, я ничего не пойму! Она уже родила! Ребенок молчит! Я боюсь!

Евгений повел себя энергично. С криком «Прорвемся!» он бросился к Галке, нашел ее пульс, констатировал «мама жива» и вырвал младенца из рук коченеющего от страха мужчины.

— И ребенок жив, — сообщил он, вручая сверток Далиле. — Похоже, все обошлось. И врачи сейчас будут.

Действительно, вой сирены стремительно приближался.

Евгений стянул с себя плащ и накинул его на плечи мужчины со словами:

— Так нельзя. Ты, братишка, совсем продрог.

Тот ответил:

— Спасибо, но это нервное. Мне не холодно. Представляете, я резал пуповину перочинным ножом. А голый малыш, такой крохотный, лежал на грязном сиденье. Это чудовищно, — пожаловался он и спросил:

— Неужели они оба после этого выживут? Как вы думаете?

Наконец подъехала «Скорая». Евгений вздохнул с облегчением и, похлопав по плечу незнакомца, сказал:

— А куда они денутся? Человек — зверь живучий. Бабы раньше в поле рожали. Кто хоть родился?

Мужчина изумленно посмотрел на него и виновато признался:

— Даже не знаю. Не понял я. Не до этого было.

Налетели врачи, унесли в машину ребенка, оттеснили Евгения, погрузили на носилки Галину. Все произошло так быстро — Далила и опомниться не успела, как «Скорая», взвыв сиреной, тронулась с места.

— Погодите! — закричала Далила, уцепившись в ручку автомобиля. — А я?

— А кто вы? — строго спросил врач.

— Подруга.

— Не задерживайте нас, поезжайте за нами, но вряд ли сейчас вас пустят в больницу. Приемные часы после обеда.

— Меня пустят, — твердо сказала Далила, бросившись звонить Самохину, своему высокопоставленному клиенту.

Едва отъехала «Скорая», спаситель Галины, вернув Евгению плащ, сорвал с места свой «Мерседес».

— Даже не попрощался, — поразился Евгений, растерянно глядя ему вслед.

— Ему не до нас, он на свадьбу спешит, — сообщила Далила. — Натерпелся ужасов, бедолага, но Галку с ребенком, похоже, спас. А мы даже имя его не спросили. Или ты знаешь? — посмотрела она на племянника.

Евгений только плечами пожал.

— Как же мы так? — удивилась Далила.

— И ему не до нас, и нам с тобой как бы не до знакомств. Ситуация не располагающая. Уже само то, что твоя Галка рожает, удар ниже пояса. А тут еще и способ экзотический: в чужой машине прямо на улице.

— По-другому Галина никак не могла. Иной способ противоречил бы всей ее жизни.

— Ну да, — согласился Евгений. — Зато теперь как в том анекдоте. "Доктор: «Рожать будете, как зачинали». Роженица: «Неужели снова в машину, неужели снова ноги в окно?»

Далила отпустила племяннику шутливый подзатыльник и скомандовала:

— Поехали, остряк-самоучка. Самохин сказал, что в больнице нас ждут.

Связи сработали: в больнице их встретил главврач и, строго взглянув на Евгения, попросил:

— Молодой человек на улице пускай подождет. Дал илу он проводил в холл, пообещав сообщить о здоровье младенца и роженицы сразу же, как выяснится, в каком они состоянии.

— Сожалею, но придется вам подождать, — извинился он на прощание.

«Ишь ты, извиняется. Ясное дело, звонил сам Самохин», — удовлетворенно отметила Далила, присаживаясь на диван.

В холле из-за неприемных часов было пустынно. Лишь в кресле под пальмой небрежно развалилась молодая женщина с неестественно рыжими, даже красными волосами.

«Важная птица, раз пустили ее в роддом в эти часы», — догадалась Далила.

Красноволосая была дорого и безвкусно одета, из чего Далила сделала вывод, что над ней поработали продвинутые стилисты. Такие «навороченные» дамочки ей никогда не нравились. Она отвернулась, не собираясь завязывать с ней разговор. Но не тут-то было — Красноволосой в молчании не сиделось.

— Простите, кто у вас здесь рожает? — любезно осведомилась она.

— Подруга, — нехотя ответила Далила. — Уже родила.

— Девочку? Мальчика?

— Если б я знала. За суматохой забыла спросить, а врачи не сказали.

Красноволосую это сообщение мгновенно взбодрило, словно сигнал трубы кавалерийского коня. Она даже покинула свое «эксклюзивное» кресло и пересела на общий диван, поближе к Далиле.

— Вы знаете, — затрещала она, закатывая глаза, — здесь такие врачи!

— Какие? — спросила Далила, смерив задаваку презрительным взглядом.

Та, запнувшись, продолжила:

— Нет, я против них ничего не имею, но Кристина, моя сестра, впервые рожает. Ей здесь не место. Я хотела ее увезти обратно в Москву, а она заупрямилась. Представляете, мы уже десять лет живем в Москве, и вдруг сестрица вышла замуж за питерского, а он не хочет в столицу. Кристина живет в Питере, и даже не в центре, в захолустье каком-то. Полный отстой, — наивно пожаловалась Красноволосая петербурженке Далиле.

— Это ужасно, — саркастично согласилась Далила, окончательно расположив к себе Красноволосую.

Та, не заметив сарказма, радостно подскочила, воскликнув:

— Вы тоже москвичка?

— Неужели это сильно заметно?

— Конечно! — заверила Красноволосая и тут же переключилась на другое.

— Какая прелесть, — восхитилась она, уставившись на куртку Далилы. — Армани? Диор?

Не дожидаясь ответа, Красноволосая бросилась жаловаться.

— Представляете, — защебетала она, — а мне в последнее время везде облом. В Москве никому верить нельзя. Никому! Купила курточку! Кстати, как она вам?

Далила смерила женщину безразличным взглядом и не пошла против совести:

— Так себе.

— Вот! А я купила! И даже не в бутике. Из коллекции прямо. Втюхали мне. Сказали, что настоящий Диор. Что их всего пять, а в Москве у меня у одной такая. Три штуки баксов за этот хлам отдала! Да я бы шиншиллу реально за такие бабки купила! А тут, какой-то драный нереальный козел!

— Зачем же вы покупали? — удивилась Далила.

— Мне же сказали, что в России такая одна, остальные четыре в Лондоне и Париже. И я, кретинка, поверила. И что же! Еду к сестре! Между Питером и Москвой! В захолустном придорожном отстойнике! Меня чуть не сбивает с ног девица! Кошмарный облом! В точно такой же куртке! Тоже нетуфтовый Диор! Я отвяла!

Далила насмешливо посочувствовала:

— Нельзя так себя изводить.

— Слушайте дальше. Это еще не все. Захожу в забегаловку. И там девица сидит! Другая! И на ней моя куртка! Точно такая, как у меня! Диоровая! Поняли? Сразу три! Одинаковые! Не успела купить! Ну, я вернусь в Москву! — Красноволосая потрясла кулаками. — Я им покажу! Расскажут они мне, с какой барахолки получают свой эксклюзив! Знаете, кто мой муж? Кстати, вы работаете? — спросила она, с интересом взглянув на Далилу.

— Да. Здесь, в Питере.

Дамочка задохнулась:

— Да вы что! Бедная! А кем?

Далила нехотя сообщила:

— Я психоаналитик.

— Модный? — подпрыгнула Красноволосая.

— Разумеется, — с обидой подтвердила Далила. — Неужели можно подумать иначе?

— Никогда! — азартно успокоила ее Красноволосая. — Психоаналитик! Модный! И женщина! Полный отпад! Вы знаете, нужен совет, — уже деловито сообщила она. — У меня бывают депрессии, чаще весной…

Далила поспешно предупредила:

— Бесплатных консультаций я не даю.

Красноволосая с уважением кивнула и, роясь в сумочке, одобрила:

— Правильно. Халявщиков тьма. Надо марку держать. Я тоже не хухры-мухры. Вот, возьмите мою визитку. Мало ли что. Обращайтесь ко мне, как к родной. И я к вам когда-нибудь загляну.

— Отлично, — через силу улыбнулась Далила, вынимая из кармана куртки свою визитку и пряча чужую, даже не взглянув на нее.

К радости Далилы, пустая беседа была неожиданно прервана. По ступеням спускался главврач.

Глава 6

Скользнув равнодушным взглядом по Красноволосой, главврач обратился к Далиле:

— Первый осмотр показал, что ваша подруга здорова. Результаты анализов будут позже. Ребенок недоношен, но, думаю, мы его не потеряем. Надлежащие меры уже приняты, надеемся избежать осложнений. Звоните, узнавайте, всегда к вашим услугам.

— Вы позволите ее увидеть? — спросила Далила. Доктор покачал головой:

— Вам отказать я не могу, но сегодня совсем не желательно.

— Спасибо, я завтра приду, — сказала Далила и, забыв попрощаться, задумчиво побрела к выходу.

— А родился-то кто?! — раздраженно каркнула Красноволосая.

— Да! Кто родился?! — встрепенулась Далила.

Главврач был поражен:

— Вы не знаете, кто родился? Девочка, — возвестил он с нежной улыбкой.

— Девочка? — растерялась Далила и подумала: «Зачем же девочка? Галке лучше бы мальчик».

Разочарование, отразившееся на ее лице, главврача разозлило. Словно он лично отвечал за пол подопечных младенцев.

— Ну да, девочка, девочка, — повторил он и сердитый ушел.

— Девочка у Галины моей, — удивленно пролепетала Далила, обращаясь неизвестно к кому. — Так неожиданно. Так непривычно.

— Вам уже легче, — позавидовала Красноволосая. — А нам еще рожать и рожать.

Далила, вспомнив хроническую войну с сыном и последний «сюрприз» племянника, не согласилась:

— Легче? Нет, родить — это самое легкое. Настоящие сложности начинаются после родов и нарастают в геометрической прогрессии.

Красноволосая рассмеялась:

— Вам-то откуда об этом знать? Вы младше меня.

— Мне тридцать два, — горестно сообщила Далила, — а сыну почти восемнадцать.

— В пятнадцать, что ль, родила? — спросила москвичка, переходя вдруг на «ты».

— Пятнадцати не исполнилось, считайте в четырнадцать.

— Круто, — присвистнула Красноволосая и восхитилась:

— А выглядишь потрясающе. Больше двадцати пяти, хоть убей, не дала б. Надо было и мне в пятнадцать рожать, а не слушать родителей.

Далила хотела ей возразить, рассказать, что одним махом и детства лишила себя, и юности, и много чего, но горячиться не стала.

«Нашла, с кем откровенничать», — осудила она себя и, бросив:

— Всего вам хорошего, — вышла на улицу. Растерянная, она побрела к своему «Форду». Еще вчера ее Галина была разгульная, а теперь она мама. Интересно, что в ней изменится? Какой она дочке подаст пример?

— Девочка родилась, — сообщила Далила племяннику, усаживаясь за руль и трогая с места машину.

— Девчонка, — рассеянно кинул Евгений, — хорошо. России нужны терпеливые дочери.

— При чем тут Россия?

Словно очнувшись, он взглянул на Далилу и спросил:

— Подбросишь меня до дому?

— А где твой «Опель»?

— На ремонте.

Далила вздохнула:

— Подброшу. Все равно день потерян.

Сначала ехали молча. Евгений был грустен, Далила размышляла, как уберечь парня от глупостей.

— Где вы познакомились с Ветой? — наконец спросила она.

— На тусовке. В клубе.

— В каком?

— Это что-то меняет? Какая разница? — рассердился Евгений.

Далила пожала плечами:

— Не хочешь, не говори.

— Я хочу, чтобы ты поняла: я ей верю!

— Вижу.

— Что ты видишь?

— Вижу, что эта дрянь заморочила тебе голову. Она человека убила. Даже двоих. Скрывается…

— Не виновата она! — гаркнул Евгений.

Далила прикрикнула:

— Не вопи! Не глухая! Если не виновата, зачем скрывается? — уже спокойно спросила она.

— Зачем? — воскликнул он, и лицом, и руками изобразив изумление. — По-моему, очевидно. Ментам некогда разбираться. Схватят девчонку, навесят убийства — и все дела.

Она поразилась:

— Почему ты этой Вете так веришь? Вы едва с ней знакомы.

Не получив ответа и взглянув на племянника, Далила вздохнула:

— Все ясно, очень понравилась. Очаровала. Клянется, что любит.

— Да нет, — возразил Евгений. — Наоборот, не скрывает, что я ей по барабану. Мы из параллельных миров. Чудо, что пересеклись.

— Зачем же она явилась в твою берлогу? Таким, как Вета, яхты, дворцы подавай.

— А куда ей идти? Ее везде ищут.

— Ясно, не до дворцов ей сейчас. Но чем ты ей поможешь? Чего она хочет?

— От меня — ничего. Она просто напугана, а ко мне прибежала потому, что другого безопасного места не знает. Родственники, друзья, просто знакомые — все под наблюдением, сто пудов. А про меня ментам неизвестно. И никому не известно. Мы познакомились с ней случайно, накануне этих событий. У меня ее точно не будут искать.

«Долго ли так продлится? — спросила себя Далила. — И что будет с Женькой, если в его квартире обнаружат убийцу?»

Ей стало нехорошо.

— Как же Вета тебя разыскала? — спросила она, скрывая свой страх.

Евгений сердито буркнул:

— Она у меня была.

— Даже так.

— Всего один раз. В ту ночь, когда познакомились.

— Ясно, — скептически усмехнулась Далила, хотя весело ей вовсе не было. — И долго эта девица у тебя скрываться намеревается?

— Пока невиновность ее не докажу.

— Что-о-о?!

— Что слышала, — огрызнулся Евгений.

— Это уже слишком.

Далила притормозила и, прижавшись к обочине, остановила автомобиль.

— А теперь ты послушай меня, — с угрозой сказала она.

Племянник нахохлился и предупредил:

— Попрошу без наездов. Иначе уйду.

— Да как же без наездов! — всплеснула руками Далила. — Ты губишь себя! Неужели тебе не ясно? Если Вета убийца, ты ее соучастник!

— Да не убийца она! — крикнул Евгений. — Зря гонишь волну!

— Ха! Я же еще и гоню волну!

— Мне очевидно, кто-то грубо ее подставляет.

— А тебе до зарезу хочется выяснить — кто. Кто подставляет какую-то Вету! Да у тебя Вет этих будет еще штук сто! Двести! Тысячи! Если не останешься таким дураком!

Он с отчаянием констатировал:

— Глупый какой-то у нас разговор.

— Точно. Глупый, — унимаясь, согласилась Далила. — Бессмысленно психовать. Давай так, ты мне расскажи все, что знаешь, а я серьезно подумаю.

Евгений оживился:

— Вот это другое дело. Сейчас увидишь сама. Короче, Вета отправилась к подруге в Москву.

— На самолете?

— Нет, на автомобиле. Не перебивай. Имей терпение, я все расскажу. Где-то на полпути она в кафешку зашла перекусить.

— Твоя Вета, в кафешку?

— Вот ты язва, — разозлился Евгений. — Она живой человек. Иногда и ей кушать хочется, а ресторанов типа «Максим» на трассе нет.

— Ладно, не горячись, продолжай. Сидит Вета в кафешке…

— Сидит в кафешке, пиццу жует, вдруг видит, машина ментовская подъезжает. Да. И у входа клубится народ. Вета выскочила в коридор, ну, от любопытства. Глядь, а там туалет нараспашку и бывший дружок ее лежит на полу. С дыркой во лбу.

Далила, содрогнувшись, спросила:

— Ее любовник?

— Ну да. Бывший. Фамилия у него смешная, Трахтенберг.

— Фамилия говорящая, но с чего ты взял, что не Вета убила его, Трахтенберга? В Москву они ехали вместе?

Евгений с энтузиазмом продолжил:

— Да в том-то и дело, что ехала Вета одна. У них все кончено и давно. Она даже не знала, что он рядом, в кафешке, этот бывший любовник. Слушай, дальше вообще начались чудеса. Служитель кафе (то ли сторож, то ли уборщик) ментам подробно рассказывает, кто парня пришил. Будто девица в мужской туалет вошла, раздался выстрел, она выбежала, быстро села в автомобиль и умчалась. Менты, ясный перец, интересуются номером.

Далила продолжила:

— И служитель называет номер автомобиля Веты. А где был ее автомобиль?

— Да там же стоял! — горячась, воскликнул Евгений. — Менты и внимания на него не обратили.

— Как же так?

— Сторож сказал, что убийца уехала, они и успокоились. Точнее, передали номер ее на посты.

— Выходит, когда произошло убийство, Вета находилась в кафе. Я правильно тебя поняла?

— Точно, Ветка сидела в кафешке и ни о чем не подозревала. Но это еще не все. Менты начали расспрашивать сторожа о приметах девицы…

— Сторож обрисовал ее подробный портрет, — грустно предположила Далила.

— Ну, не подробный, но одежду ее один к одному назвал: темно-желтую куртку, синий берет, коричневые замшевые брюки и высокие сапоги. Все цвет в цвет. Только на той девице были солнцезащитные очки. Ветка, как услышала, обалдела. Менты сами, услышав про куртку, берет и сапоги, так обалдели! Едва сторожа не расцеловали. «Точно! — кричат. — Это она! Приметы ее!» Оказалось, что менты ее уже ищут. Они с восторгом поведали, что чуть раньше на этой же трассе таким же выстрелом в голову был убит еще один человек.

Далила уточнила:

— Еще один любовник скромницы Веты.

Евгений с нервным смешком сообщил:

— Да, второй. Точнее, первый…

— Погоди. В каком плане идет отсчет? В плане того, как Вета крутила с ними романы, или в плане того, кто за кем погибал?

— Про романы я не расспрашивал, — отмахнулся Евгений. — Я про убийства. Трахтенберга убили вторым, а первым грохнули Киселева.

— Значит, в кучу любовников теперь еще и ты затесался.

— Ну, меня рано туда записывать. Кстати, Киселева Вета точно убить не могла.

— Почему это?

— А потому, что она в ту кафешку не заходила. Мимо проехала. Вета даже не знает, что это за кафе и где оно расположено.

— Ах, вот как, — прозрела Далила. — Значит, и Киселев был убит в кафе. Не удивлюсь, если и он найден был в туалете. Ведь так?

«Ну и вляпался мой простачок», — ужаснулась она, ожидая ответа.

Глава 7

Евгений молчал.

— Второй любовник тоже убит в туалете? — повторила Далила вопрос.

Евгений, рыская по карманам, рассеянно подтвердил:

— Ну да. Вроде так.

— А приметы убийцы все те же: девушка в высоких сапогах, синем берете, темно-желтой курточке, коричневых замшевых брюках. То есть Вета. Что ты ищешь? — раздраженно спросила она.

— Сигареты. Слушай, нет у тебя?

Брови Далилы медленно поползли вверх.

— Ты прекрасно знаешь, я не курю, — недовольно сказала она и напомнила:

— Ты, кстати, тоже, кажется, бросил.

— Да бросил, — согласился Евгений, — но сейчас потянуло. Я думал, может, Александр твой случайно пачку в автомобиле оставил. Свои я где-то забыл.

Упоминание имени любовника Далилы вряд ли было случайностью.

«Хочет, собачонок, меня пристыдить, — догадалась она. — Ткнуть носом в мое же дерьмо. Я, мол, с Ветой одного поля ягода. Даже хуже. Вета наверняка не замужем, а я Матвею, законному мужу, с Шуриком изменяю. Таким хитрым образом Женька добивается от меня снисходительности, а вот фиг ему».

— Александр не бывает в моем автомобиле, — равнодушно сообщила Далила, давая понять племяннику, что не собирается ставить себя на одну ступень с Ветой, чем бы наполнена ее жизнь ни была. — И Шурик, кстати, по-настоящему бросил курить.

— Его жизнь значительно легче моей, — ядовито усмехнулся Евгений.

— Конечно, — согласилась Далила. — Ведь он не подбирает бездомных девиц. А сигареты есть у меня, если тебе невтерпеж. Держу в сумочке для нервных клиентов. Но учти, в салоне я не позволю курить. Придется выйти тебе из машины на улицу.

— Тогда ладно, как-нибудь обойдусь. Потерплю до дома. Поехали. Трогай, хватит нам тут стоять.

Далила опешила:

— Как это — трогай? Ты не все рассказал.

Евгений махнул рукой:

— Да практически все. Когда Вета про второе убийство узнала, сразу сообразила, что пора делать ноги. Дернула из кафешки через черный ход и автостопом обратно в Питер приехала.

— И сразу к тебе.

Евгений нахмурился:

— Да, ко мне. А куда ей деваться?

— Неужели из всех ее знакомых такой дурак ты один оказался? — удивилась Далила. — Эту байку она для тебя специально сплела. Никто, кроме Бонда, такую чушь слушать не станет. Очень «правдоподобная» история, — горько усмехнулась она. — Сразу хочется верить. По неизвестной причине девица убила своих любовников, прячется. Стерва, чувствую, еще та. И ее ты жалеешь! А на меня плюешь! Ты все решил! А обо мне ты подумал?! Дурак!

Она сорвалась и испугалась, вдруг и племянник взорвется, накричит или, хуже, вылетит из машины. Пожалела уже, что опять не сдержалась, однако Евгений не стал психовать. Он пристально посмотрел на Далилу и спокойно сказал:

— Хватит собачиться. Прикинь сама, как мне быть? Я же мужчина. Среди ночи девчонка является, помощи просит, ревет. По-твоему, я должен был ей сказать: «Иди ты отсюда. Я тетку свою не хочу расстраивать». Она помощи просит, пойми. Я что, не мужик?

— Да мужик ты, мужик, — тяжело вздохнула Далила. — В том-то и беда, что настоящий мужик. Ты мне вот что скажи, только честно: правда, ей веришь?

— Э-хе-хе! Вопросик ты задаешь.

Евгений задумался. Далила терпеливо ждала. Наконец он сказал:

— Если честно, точно не знаю. Про любовь я, конечно, загнул. Ну, для того, чтобы ты меньше бухтела. Чтобы прониклась сочувствием, пожалела и ее, и меня.

— Понимаю. Не разбираешься в женской ты психологии. Ну, да бог с ней, с этой серьезной темой. На досуге как-нибудь объясню, а что по существу можешь сказать?

— По существу? Да девчонка вроде бы неплохая. Пантов в ней, конечно, достаточно, но меня-то не проведешь. Знаешь, что в ней привлекает, в этой Вете?

— Что?

— Не избалованная она. Нет, Ветка рисуется, конечно. Все, как обычно у девчат ее возраста.

— Ей сколько, кстати?

— Я не спрашивал, но на вид лет двадцать. Может, чуть больше. Она скромная. Даже стеснительная. А ты не хочешь на нее посмотреть? — вдруг спросил Евгений и, не дожидаясь ответа, начал тетушку убеждать:

— Правда, поговори с ней. Сама мне и объяснишь, какая она, эта Вета. Ты быстрей разберешься, ты же специалист.

Далила испуганно потрясла головой:

— Нет-нет, видеть ее не хочу.

— Жаль, — мгновенно смирился Евгений. — А мне вот сердце подсказывает, что вляпалась Ветка. Не похожа она на убийцу. Короче, сам разобраться хочу. А до тех пор, пока не пойму, кто она, выгонять (и не проси) не стану. Если убийца, Ментам не сдам, но рукой помашу. Ну а если и в самом деле ее подставляют…

Он виновато взглянул на тетушку и попросил:

— Ну, прости. Знаю, ты расстраиваешься…

— Расстраиваюсь — не то слово, — Обреченно вздохнула Далила.

— — Но как по-другому? Скажи. Она пожала плечами:

— Не знаю.

— В том-то и дело. Не знает никто. В одном ты права, девицы приходят и уходят, иной раз и сотнями, а мужик должен точно знать, что он не сволочь, а человек.

— Про сволочь я ничего не говорила, — уточнила Далила.

Евгений развел руками:

— Ну прости. Значит, я сказал.

Она задумалась: «Что делать? В чем-то он прав. Мужчине трудно женщине отказать, если та просит о помощи. В любом случае, нет надежды его образумить».

— Вот что, — сказала Далила. — Давай договоримся так. Ты дашь мне время подумать, а потом мы вместе выход найдем. Обещаешь?

— Что значит — время дашь? — насторожился Евгений. — Конкретней скажи.

— То и значит: пока я буду думать, ты ничего не станешь предпринимать.

Идея Далилы ему не понравилась, но спорить Евгений не стал. Только спросил:

— И долго ты будешь думать?

— Дня два, не больше.

— Ну, это еще куда ни шло.

— Но поклянись, что эти дни ты проведешь в квартире, — попросила она.

— Ладно, не будем никуда выходить, — рассмеялся Евгений и серьезно добавил:

— Раз тетка просит сама.

Далила выдала ему подзатыльник, но слегка успокоилась.

«Если Джеймс Бонд пообещал, значит, выполнит, не обманет», — подумала она, поворачивая ключ в замке зажигания.

— Ты продуктов домой купи, — сердито сказала Далила, лихо посылая автомобиль на обгон. — Чувствую, раз попала девица к тебе, значит, сам бог ее к смертной казни приговорил.

— Почему это?

— Потому что голодом ты свою Вету заморишь. Деньги хоть есть у тебя?

— Твое доброе сердце есть у меня! Разве этого мало?! — воскликнул Евгений, целуя тетушку в щеку.

— Отстань! Я за рулем! — отмахнулась она, но довольной улыбки сдержать не смогла.

И тут же мелькнула горькая мысль: «Знал бы он, что я задумала, повременил бы с поцелуями».

Совсем не из благих побуждений отказалась она от встречи с девицей. И время на размышление из чистой хитрости Далила взяла.

Решение у нее было готово мгновенно. Что там думать? В милицию надо звонить. Это Женьке легко заморочить голову, а она-то тертый калач. Несомненно, девица — убийца. И сказочку незатейливую придумала, не очень-то умом напряглась. Содрала сюжет с детектива.

Другое дело, почему убивала? Может, просто хотела поквитаться с любовниками, или они что-то знали о ней, или ей угрожали…

«Да мало ли что! Милиция пускай разбирается. Моя задача — племянника от ненужных проблем оградить», — решила Далила и бросилась звонить в милицию, едва расставшись с Евгением.

Она уже набрала 02, уже сказала «Алле» и вдруг подумала: «А если Женька узнает, что я его фифу сдала? Стукачества он мне никогда не простит. Не наделал бы глупостей».

Подумала и на себя рассердилась: "Что значит «сдала»? Какое «стукачество»?

Если я сама такие эпитеты себе раздаю, то чего ждать от других? Не настучала, а вовремя предупредила. Не сдала, а помогла служителям правопорядка совершить поимку опасной преступницы. Да-да, опасной. И пусть кто-нибудь попробует меня разубедить. Шутка ли сказать, девочка расстреляла своих любовников. Сразу двоих.

Кто следующий?"

Глава 8

Далила, содрогаясь, подумала: «А что, если Женька мой у Веты на очереди?»

Скверно было на сердце. Предстоящий поступок не казался безусловно хорошим. Обречь на неволю пусть и незнакомого человека — тяжелое испытание.

Однако, вспомнив о покойной сестре, о своем родственном долге, о своей тетушке, которая не переживет…

Ох! Далила все же решила: «Прямо сейчас позвоню, пока окончательно не передумала. Пускай приедут, эту дрянь заберут, а уж с племянником мы как-нибудь разберемся».

Она опять набрала 02, подумав, что от соучастия быстро Женьку «отмажет». Во-первых, об убийствах он мог и не знать. Во-вторых, сработают нужные связи.

«А сработают ли?» — усомнилась она и снова утопила кнопку «отбой».

Так и не позвонила в милицию.

Остаток дня провела в сомнениях: все размышляла, как быть. Страшно злилась на Женьку, на девицу его. Несколько раз порывалась звонить своей тетушке…

Нет, не про Женьку хотела ей рассказать (боже упаси старушку от такой информации), просто возникла необходимость подпитаться хорошей энергией. У больной тетушки Мары оптимизм и энергия бьют ключом при любых обстоятельствах, а Далила к концу этого дня почувствовала себя настоящей развалиной. К тому же, тетушка для нее — самый родной человек.

Так получилось, что увлеченные работой родители жили вдали от дома. То мать, то отец, выныривая из командировок, осыпали Далилу подарками, накачивали нравоучениями и исчезали. Родства душ не получалось, до сих пор получужие. А тетушка отдавала себя племяннице без остатка: и в горестях, и в радостях всегда рядом была. И уму-разуму тактично учила, и от нападок родителей оберегала, если от ошибок уберечь не могла.

Проницательную тетушку Далила не решилась тревожить, но, вернувшись домой, вспомнила про подарок. Тетя Мара без всякой причины месяц назад позвонила и торопливо сказала:

— Деточка, приезжай вечерком, шкатулочку забери. Давно хочу тебе ее подарить да все забываю.

Далила даже не стала расспрашивать, что за шкатулочка. По-своему теткин порыв поняла: затосковала старушка и повод для встречи придумала.

Однако, приехав, выяснила, что ошиблась. Тетушка, сунув Далиле шкатулку, тактично начала намекать, что этим вечером занята.

— Тогда зачем меня позвала? — удивилась Далила. — Что за спешка?

— Ой, деточка, — пожаловалась тетушка Мара, — видно, я стала совсем стара. Всякие мелочи теперь меня беспокоят. И драгоценность вроде бы небольшая, а воров все равно боюсь. Семейная все же реликвия. Блокаду пережила. Мама все продала, а фигурки оставила. Правда, за них и не давали ей ничего.

— А что за фигурки? — заинтересовалась Далила.

— Египетские божки. Отец из Египта привез. Ты ими в детстве любила играть.

— Правда?

Тетушка удивилась:

— Неужели не помнишь?

— Не помню совсем.

— Вся наша малышня на этих фигурках выросла, — забыв о том, что занята, ударилась в воспоминания тетушка. — Ты, детка, их крутила в руках и вдумчиво так рассматривала, а Димка твой сразу тащил богов себе в рот. А Женька, чертенок, пытался фигурки сбондить. Все домой норовил унести, по карманам распихивал.

— Ну что ты хочешь, — рассмеялась Далила, — ведь Женька наш Бонд. Ему ли не бондить?

Тетушка отмахнулась:

— Да ладно! Поди, поищи нашего Бонда честней. Прошли те времена, когда он сбондить умел, а в стране нашей честному как прожить? Не сбондишь, не проживешь… Ну, деточка, уж прости, я по стариковским делам на кухню спешу.

И Далила со шкатулкой в руках ушла. Теперь же, когда она в полном смятении усталая приползла домой, вспомнился теткин подарок.

«Куда я ее подевала? — ругая себя в душе и рыская по квартире, гадала Далила. — Даже не раскрыла шкатулку, не глянула, что внутри, так и забросила. Но куда?»

Вспомнив, полезла в чулан: там скопилось все, дорогое душе и ненужное в жизни. Нашла, стряхнула пыль с бархатной старой обивки. На Далилу пахнуло валокордином — этим запахом все пропиталось в доме хворающей Мары. Отбросив горькие мысли, Далила достала божков, поразилась: «До чего же малы!»

Она расставила их на комоде, одного за другим по росту. Так раньше слоников ставили.

«Божки отлиты, похоже, из бронзы, — размышляла она. — Или из серебра. Точно трудно сказать, так они стары и черны».

Покрутив самого большого в руках, Далила ощутила жутковатый холод в груди и подумала: «Этот божок похож на дом. Даже на крепость. Вот это не плечи, а ворота, здесь же, в складках одежды прячутся окна-бойницы…»

— Черт, что приходит на ум, — поразилась она. — Это же архитектура моего состояния: в крепость превратилась моя душа. Тревога. Все, что происходит за стенами крепости, должно быть скрыто от посторонних глаз. У меня появилась страшная тайна, и я должна с этой тайной как-то определиться.

Ночью Далила этим и занималась: не спала, а с тайной определялась. Вспоминала рассказ Евгения, девицу лютой ненавистью ненавидела.

"Господи, откуда на нашу голову эта дрянь взялась? — вытирая слезы, мысленно вопрошала Далила и ворочалась с боку на бок. — Будь она проклята, эта убийца! За какие грехи на меня такая напасть?

И не с кем совсем посоветоваться. Отец и мать далеко. Тетка больна, ее опасно расстраивать. А Матвею только скажи, он сразу в крик: «Твой племяш! Ты его избаловала! Я тебя предупреждал!»

Александру тем более рассказывать про Женьку нельзя. Он от ревности озверел в последнее время. Ревнует даже к столбу".

Впрочем, к племяннику Далилу все ревновали: и муж, и сын, и даже любовник.

«И не грех им к сироте ревновать? — удивлялась она. — Неужели я могу бросить сына сестры?»

Никто и не требовал Бонда бросать, всего лишь просили быть с ним построже.

Матвей частенько ворчал: «Либерализм развела, наседка».

Александр с первых ее рассказов возненавидел Евгения. Давно уже слышать о нем не желал.

— Но почему? — поражалась Далила. — Ты ни разу его не видел.

— И видеть не хочу здорового бугая, который сидит на шее у тетки, — отвечал Александр.

И был не прав. Щепетильный Евгений старался родственников не обременять. А ревновали все потому, что безумно любила Далила племянника и скрыть этой любви не могла. Слишком уж она им восхищалась.

Как психолог она понимала, что мужчин раздражают ее восторги честностью Женьки, его благородством, силой воли, умом. Но поделать с собой ничего не могла. Как ни старалась, нет-нет да и выскочит новая похвала. А как не хвалить, если Женька заслуживает.

Разве Бонд виноват, что он настоящим мужиком уродился?

Нет, «виновата» Далила. Она таким воспитала его. И она же не правильную политику повела в семье, не смогла нужным образом близких настроить.

Теперь оставалось одно: пореже вспоминать о племяннике при муже, сыне, любовнике.

В связи с этим мучительно не хватало Галины. И другие подруги были, но тайну доверить Далила только Галке могла. А сейчас остро нужен был дельный совет. Теперь уже одолели сомнения, так ли чист ее Женька?

И в самом деле, с чего Далила взяла, что он все до последней детали ей рассказал?

«А ну, как парень недоговаривает? — всполошилась она. — Или хуже, сам в этом деле замешан, но не хочет тетку пугать и потому по-благому скрывает».

Матвей во сне заворочался. Далила представила, что будет с карьерой мужа, если история просочится в печать, и содрогнулась. Перед глазами замелькали газетные заголовки: «Племянник декана замешан в убийстве!», «Племянник профессора серийный убийца!».

«И Матвея, и меня туда приплетут, — ужаснулась она. — Прессе лишь бы сенсация, а попробуй потом отмойся».

Уверенность, что Евгений не способен на преступление, ее не покинула, но разве хороший поступок криминальным оказаться не может? Тем более в нашей стране. Попробуй, окажи сопротивление толстосуму — вмиг окажешься за решеткой. И плевать всем на то, что ты прав.

«Нельзя в милицию сообщать, — решила Далила. — С девицей сначала надо поговорить. Наедине. Без Женьки. Если увидит она, что ее раскусили, что не собираются ей потакать, может, сама и уйдет. Заодно выясню, не причастен ли Женька».

Мысль о причастности Евгения к убийствам окончательно лишила Далилу покоя. С одной стороны, она видела, что преступница Вета подставляет ее родного племянника. Желание немедленно положить грязным козням конец было неодолимым.

Но с другой стороны, мучил вопрос: а только ли козни здесь? От одного ли благородства печется о посторонней девице Евгений?

Из гостиной донесся бой напольных часов.

— Раз, два, — шепотом разогналась считать Далила, но осеклась.

На двух часах бой прекратился.

«Не так уж и поздно, — вдохновилась она. — К тому же, не до приличий. Если спят, разбужу. С ума ведь сойду, дожидаясь утра. Поеду. Прямо сейчас, — в конце концов решила Далила, вскакивая с кровати. — Если Женька не причастен, на улицу вышвырну эту дрянь своими руками! И пусть он посмеет мне пикнуть!»

Наспех одевшись, она на цыпочках выскользнула из квартиры в осеннюю питерскую промозглость и рысью направилась к гаражу.

Всю дорогу Далила ругала девицу. Из центра города до Просвещения далеко, так что прилично Виолетте досталось, хоть и заочно.

Однако ближе к дому племянника Далила внезапно остыла. Вдруг вспомнилась Галка, малышка ее, и, конечно, возник извечный вопрос: «Что из этой девочки вырастет? Не пойдет ли она по стопам своей матери, беспутной бабенки? А то еще хуже, кого-нибудь шлепнет из огнестрельного, как Виолетта. То-то горя теперь хлебнут ее бедолаги родители. Растили, холили, и на, получай».

От этой мысли Далиле стало не по себе. Она вдруг поняла, что ведет себя непорядочно. А что, если допустить такой фантастический вариант: Вета действительно не убивала? Не виновна она.

Да, история глупая, насквозь детективная, девица явно с три короба Женьке наврала и все же — каких чудес не бывает на свете. Вдруг Вета и в самом деле попала в беду? Вдруг ее подставляют?

Кто после этого она, Далила? Даже не выслушала девушку, не разобралась, а со всех сторон уже ее обвинила. А почему?

Только потому, что так удобней, спокойней. Пошла вон — и вот уже нет никаких проблем. И она пойдет, ночью, беспомощная, напуганная.

Глава 9

«Среди одних мужиков живу, вот и зачерствела, — рассердилась на себя Далила. — Разве это не подленько? Могла бы девушке посочувствовать хотя бы из женской солидарности. Даже если Вета убила своих любовников, то наверняка и они не были ангелами. Скорей всего, сами девчонку и довели. В любом случае прежде надо бы разобраться, а потом уже принимать решение. Евгений, не задумываясь, чужую тайну доверил мне. Он не сомневается в моей порядочности, а я повела себя как последняя сволочь».

Опять мелькнули мысли о том, что она ответственна за судьбу племянника, что обязана чтить его интересы, но Далила все оправдания отмела.

«Можно и интересы чтить, и порядочность соблюдать», — решила она, въезжая во двор Евгения совсем не с тем настроением, с каким покинула дом.

Стремительно взлетев по ступеням, Далила собралась уже позвонить, но за дверью раздался молодой женский голос. Он выражал звонкий сильный протест:

— Пусти!

«Она!» — задержав руку над кнопкой, догадалась Далила.

В ответ прозвучало спокойное и уверенное:

— Не пущу.

«А это Женька, — определила Далила. — Ссорятся. Смахивает на семейный скандал».

— Все равно я уйду!

— Не уйдешь!

Девичий голос стал тише и прозвучал со жгучей мольбой:

— Жека, как ты не поймешь, она права. Так и выходит, что я тебя подставляю.

— Она так не говорила.

— Значит, думала так. Отпусти. Мне действительно лучше уйти. Она правильно за тебя беспокоится.

«Похоже, речь идет обо мне, — сообразила Далила. — Вета в курсе уже. Собачонок, весь наш разговор передал. Обязательно должен всем говорить только правду, всем подряд, без разбору. Да-а, с воспитанием честности я сильно переборщила».

Она решительно утопила кнопку звонка. За дверью раздался топот — шаги удалялись.

«Прячет ее», — поняла Далила и крикнула:

— Жека, открой! Это я!

Он не открыл.

«Не слышно ему, — подосадовала Далила. — По мобильному придется звонить, успокаивать».

Не успела она достать из кармана сотовый телефон, как дверь распахнулась. На пороге стоял Евгений с нагловатой улыбочкой на губах, заготовленной явно для посторонних. Увидев тетку, он отшатнулся:

— Ты?!

— Я, — виновато развела руками Далила.

— Так поздно?

— Извини, мысли скверные одолели. Не улежала в постели. Пустишь?

Он поспешно сделал шаг в сторону:

— Ну, ты вопросы мне задаешь. Давай, проходи.

Далила скользнула в прихожую и, застыв в нерешительности, спросила:

— Куда лучше, в гостиную? В кухню?

Евгений обиделся:

— Ну, ты, прям, как неродная. Куда угодно. Лучше на кухню. Чайку заодно попьем.

Девицы на кухне не было.

— Где она? — присев за стол, спросила Далила.

Евгений махнул рукой в глубь квартиры:

— Прячется, там.

— Где — там?

— В спальне, в шкафу.

— Веди.

Он покачал головой:

— Не пойдет.

— Даже если узнает, что это я?

— Если узнает, что ты, вообще убежит, — признался Евгений. — Оделась уже, пыталась на улицу вырваться. Еле ее удержал.

— Слышала я, — усмехнулась Далила, мысленно констатируя, что девица, похоже, не стерва.

«Хорошенько надо разобраться в этой трагедии, — решила она. — Даже если Вета убийца, все равно постараюсь девчонке помочь. Молодая она, неопытная, не во всех своих глупостях виновата».

Несмотря на возникающие симпатии к девушке, Далила в глубине души все еще была убеждена, что Виолетта убила своих любовников.

— Жека, иди, — настойчиво прошептала она, — попробуй ее привести. Скажи, что я добра ей желаю. Или не поверит?

Евгений пожал плечами:

— Да поверит, но не пойдет.

— Почему?

— Стесняется.

— Стесняется? Что ж, хорошо. Тем более веди свою Виолетту сюда. Пора разобраться.

Евгений ушел. Далила выждала минуту-другую и на цыпочках подкралась к спальне. Там опять шла борьба. Евгений в полный голос убеждал Вету выйти, она шепотом отбивалась.

— Нет, не надо, не пойду, пойми, не могу, скажи лучше, что я ушла, — жалобно просила она.

Желая прекратить их возню, Далила распахнула дверь спальни и ахнула. Вета действительно нешуточно собралась покинуть квартиру. На ней был синий берет (от борьбы он съехал на ухо), коричневые замшевые брюки, высокие сапоги. Но главное (от чего Далила и ахнула), на Вете была дорогая темно-желтая куртка.

В ушах у Далилы зазвенели слова: «В захолустном придорожном отстойнике! Меня едва не сбивает с ног девица! Кошмарный облом! В точно такой же куртке! Тоже нетуфтовый Диор! Захожу в забегаловку. И там девица сидит! Другая! И на ней моя куртка! Точно такая, как у меня! Диоровая!»

На Вете была точно такая же куртка, как на Красноволосой, на дамочке из роддома.

«Ну и счастливое же совпадение, — поразилась Далила. — Бывает же так. В рубашке родилась эта Виолетта, не иначе».

Благодаря фантастической случайности стало вдруг очевидно, что Вета действительно не виновата — похоже, ее подставляют.

— Детка, ты курточку где покупала? — глядя в испуганные глаза девушки, осведомилась Далила.

Евгений с осуждением уставился на тетку, мол, нашла время шмотками интересоваться. Вета же ошарашенно попятилась и спросила:

— Что-что?

— Где ты курточку покупала? — повторила Далила.

— В Гостином Дворе, — изумленно ответила Вета.

— Давно?

Девушка пожала плечами:

— Месяц назад. Или два.

«Значит, есть шанс, что продавец ее вспомнит», — предположила Далила и оптимистично воскликнула:

— Отлично. Раздевайся, и чай пошли пить, везучая. Ты почти спасена.

— О чем ты? — поразился Евгений.

— Потом расскажу, — пообещала Далила. — Но прежде ваш рассказ услышать хочу.

Про свое неожиданное открытие она решила пока промолчать.

«Завтра утром Красноволосую расспрошу, в каком кафе она девиц в своей куртке видела, а потом уже окончательно сделаю вывод, убивала Вета или жертва сама. И чем ей можно помочь», — планировала Далила, сидя на кухне и с интересом наблюдая за девушкой.

Пока все говорило за то, что Вету «подставили», но Далила — пуганая ворона. Обладая открытой душой, она частенько боролась со своей детской доверчивостью и старалась быть осторожной. Вот и на этот раз осадила себя, решив не спешить.

Бесспорно, был прав Евгений в одном: девушка явно из неуверенных в себе, из стеснительных. Рассказывая о путешествии в Москву, она нервничала, запиналась, с трудом подбирала слова.

"Налицо все признаки «серой застенчивости»: нерешительность, желание спрятаться от чужих глаз, — констатировала Далила, механически предположив:

— Не купалась Вета в родительской любви. Наверняка в ее семье есть младший ребенок, которого все обожали в ущерб старшей дочери".

Глава 10

Не надо быть психологом, чтобы увидеть несоответствие того, как девушка ощущала себя и как она одевалась. Скромной и даже пугливой Виолетте должно быть неуютно в тех броских эффектных вещах, которыми изобилует ее чемодан.

Спрашивается, зачем Вете вызывающе одеваться? Зачем внимание к себе привлекать? Чтобы ежесекундно вспыхивать от любопытных взглядов? Чтобы прятать глаза и страдать?

Из рассказа девушки Далила ничего нового не узнала. Лишь уточнила название кафе, в котором произошло второе убийство.

Впрочем, если Вета не убивала, она ничего особенного и не могла рассказать. Собралась в Москву, села в автомобиль и поехала. Проголодалась в пути, зашла в так называемый ресторан «Старый замок», во время обеда заметила в окно машину милиции. Из любопытства хотела на улицу выбежать и случайно увидела в приоткрытую дверь туалета труп любовника. Он лежал на полу с дыркой во лбу. В шоке Вета застыла, а следом узнала, что чуть раньше погиб второй ее бывший бой-френд. Что испытала? Паника, в мыслях хаос. До Питера добралась на автопилоте, точно не помнит как.

«Просто чудо, что ее не задержали прямо в кафе, — поразилась Далила. — Явно сам господь ей помогает».

Закончив рассказ, Вета робко, с надеждой промямлила — иначе не скажешь, так тиха и невнятна была ее речь:

— Далила Максимовна, почему вы сказали, что я везучая и почти спасена?

— Да, почему? — оживился Евгений.

Далила озабоченно глянула на часы и устало произнесла:

— Поздно уже, ребята, а мне рано вставать. Завтра поговорим. Точнее, уже сегодня. Вечерком заскочу.

Евгений, хмурясь, спросил:

— Обещаешь?

— Обещаю, — кивнула она, направляясь к двери.

Вета проводила ее скорбным испуганным взглядом, а Евгений бодро пошел провожать тетушку до машины. Едва прикрыв дверь квартиры, он торопливо спросил:

— Ну, как впечатление?

— Ох, вряд ли эта девочка способна убить, — вздохнула Далила. — Но влипла она капитально.

— А что я тебе говорил! — торжествуя, воскликнул Евгений и, вдруг оборвав себя, угрюмо осведомился:

— Говоришь, не способна убить?

— Да, я почти уверена.

Он удивился:

— Даже так? Ты уверена? А почему?

— Я нарисую ее портрет, а ты сам суди. Начнем с голоса. Тихий, невнятный. Впечатление, что Вета даже своего голоса пугается.

— И что из этого следует? — насторожился Евгений.

Далила поняла: «Боится, что буду Вету ругать».

— Из этого следует, — сообщила она, — что Виолетта человек сентиментальных чувств, но отнюдь не активных действий. Речь ее слабая, неуверенная, то и дело голос переходит в шепот. И заметь, это в тот самый момент, когда она возбуждена, даже нервничает. Как же она должна разговаривать в нормальном своем состоянии. Мямлит наверняка.

— Ветка в прострации.

— Сильный человек в таком состоянии пребывает в первые два-три часа. А она у тебя живет несколько дней. За это время можно уже и прийти в себя. Она меланхолик, самоедка, впечатлительна чрезвычайно.

Евгений ядовито прищурился:

— Еще что?

Далила пожала плечами:

— Если мои выводы тебя оскорбляют, я помолчу. Или ты думаешь, что я нарочно на нее наговариваю?

— Я просто с тобой не согласен. Ты рохлю и мямлю какую-то мне расписала, а Вета совсем не такая.

— Да знаю. Ты веришь только своим глазам, а они видят то, что ты хочешь. Кстати, памятуя о прежних твоих увлечениях, я ожидала найти нечто гораздо смазливей, а увидела серую мышку.

— Да, она не красотка с обложки журнала, — нехотя подтвердил Евгений, — но, согласись, есть в ней особая красота, чистая, беззащитная…

Он запнулся, подыскивая слова.

— Тусклая, — подсказала Далила.

— Нет, я имел в виду кротость, невинность. Рядом с ней легко быть мужчиной, ее хочется защищать.

Но дело не в моих ощущениях. Мне сейчас интересней мнение специалиста. Что еще ты нашла в ней? Далила предупредила:

— Только смотри, без обид.

— Без обид, — смирился Евгений.

— Маска мне ее не понравилась.

— Что за маска?

— Маска, это форма защитного поведения, запечатленная в мимике. Мы плачем, смеемся, выражаем презрение — все эти эмоции отражает наше лицо. Когда человека клинит на какой-то одной эмоции, появляется маска: специфические морщины, статическое выражение лица, почти всегда одинаковое. Так вот, у Веты маска скорби. К ней приклеилась маска Пьеро. Помнишь: «Пропала Мальвина, невеста моя!».

Евгений вынужден был согласиться:

— Да, есть немного.

— Немного? — удивилась Далила. — Да у нее морщинки характерные уже появились. Это в ее-то возрасте? Кстати, в возрасте Веты вообще маски редко встречаются. Юное лицо обычно подвижно.

— И о чем эта маска тебе говорит?

— Нежизнерадостная она. Живет с чувством вины. Словно вообще извиняется за то, что живет. И силуэт ее о хандре и смирении говорит. Осанка вялая, спина сутулая, руки безвольно опущены.

— Ну ты расписала! — ужаснулся Евгений. — Тебя послушать, Ветка настоящий урод. А на мой вкус, неплохая девичья фигурка. Осанка действительно слегка вяловата, а в целом, девушка супер.

— А походка? — спросила Далила.

Он задумался и сказал:

— Легкая.

— Легкая? О, мужчины! Впрочем, наше женское счастье именно в том, что вы все, как один, слепые кроты. У Веты все вялое, в том числе и походка. Вялая и безвольная. Еле ноги по земле волочит. С одной стороны, ни на что не способна, а с другой — вызывает к себе сочувствие, провоцирует заботиться о ней. У такой безвольной и слабой девушки обязательно должна быть подруга, сильная, энергичная, возможно, даже красивая. Есть такая?

Евгений растерялся:

— Не знаю.

— В этом ты весь, — пожурила его Далила. — О чем же ты с ней говорил все эти дни?

— О себе.

— Действительно, разве может мужчина говорить о чем-то другом. Вот тебе и задание: осторожно выведай про подругу. Наверняка подруга — ее кумир. Вета будет ее защищать. Так что постарайся без комментариев.

— Думаешь, подруга бой-френдов Веты убила? — ошалело спросил Евгений и скептически заключил:

— По-моему, слишком просто.

— Не думаю, но допускаю, — уточнила Далила. — Думать рано пока. Вот тебе тест на мою профпригодность. Ты видел, как Вета смеется?

— Да не до смеха ей было, — отмахнулся Евгений. — Плакала все.

— Сейчас-то да, но вы же раньше встречались. Неужели совсем не смеялась?

— Смеялась, но не помню как, не обратил внимания.

— А ты рассмеши ее и обрати.

— И что?

— Посмотришь на ее манеру смеяться. Я почти уверена, что эта мышка смеется так же, как и живет: тихо, неуверенно, осторожно.

Подумав, Далила добавила:

— И, пожалуй, смеется она, голову набок склонив. Открыто Вета смеется только тогда, когда чувствует себя в безопасности. То есть с близкими и хорошо знакомыми ей людьми.

Евгений озадаченно поскреб в затылке:

— Думаешь?

— Почти уверена.

— Хорошо, я проверю.

Далила величественно похлопала его по плечу:

— Проверь, а пока вот тебе мой приговор: если и есть на свете люди абсолютно не способные на убийство, так это Вета. Она и мухи не может убить.

— А в порыве гнева?

— В порыве гнева она будет кричать, и не больше.

— А если кто-то на нее нападет?

— Скорей всего брякнется в обморок. На худой конец оцепенеет или будет слезно о пощаде молить.

Евгений согласился:

— Да, она не боец.

— А вот одежда ее прямо с бойца, — констатировала Далила. — Расспроси Вету, кто на нее влияет? Кто заставляет ее так броско и дорого одеваться? Подруга? Друг? Мать? Отец? Кто этой девушкой управляет?

— Хорошо, сегодня же расспрошу, — не очень уверенно пообещал Евгений.

Он явно был потрясен выводами Далилы. Именно поэтому он сомневался, что Вету удастся как следует расспросить.

От глаз Далилы не укрылось восхищение племянника. Она была польщена, но вида не подала. Усаживаясь в автомобиль, небрежно бросила:

— Прямо сегодня не надо расспрашивать. Позже и незаметно ее расспроси. Чтобы Вета не поняла, откуда ветер подул.

— Само собой, — заверил Евгений.

Глава 11

— Еще недавно я была счастлива: заботливый муж, любимая работа, в доме порядок, достаток…

Женщина говорила глухим монотонным голосом. Страдание не сходило с ее лица. Дрожащие руки выдавали крайнее напряжение.

Далила, незаметно глотая зевоту, слушала и с профессиональным сочувствием кивала в такт жалобам головой. Она впервые видела эту женщину, еще не знала, станет ли та ее пациенткой, а потому не испытывала особого интереса к рассказу о жестокостях злодейки-судьбы. Пока страдалица монотонно зудела, Далила перебирала в уме перипетии прошедшего дня.

«Женька-то как повеселел, когда узнал, что я удачное расследование провела», — теплея, вспоминала она телефонный разговор с племянником.

Этим утром ей повезло: неожиданно появились два свободных часа — пациент на сеанс не явился. Пользуясь случаем, Далила отыскала визитку Красноволосой. Прочитав, что там написано, она от души расхохоталась:

— Ого! Действительно, не хухры-мухры, а целая жена банкира!

Как это ни смешно, но на визитке так и значилось: «Филиппова Елена Евгеньевна. Жена банкира». С детской непосредственностью женщина хвастала достижениями: вот, мол, чего в жизни добилась, муж-то у меня банкир.

«А что, все в духе времени», — не слишком осудила Далила Филиппову, торопливо крутя диск телефона.

Та, узнав, кто звонит, обрадовалась и мгновенно загрузила Дал илу новостями из личной жизни.

— Сестрица мальчика родила, — радостно сообщила она, — четыре кило, богатырь, а я, слава богу, в Москву собираюсь. Мне все здесь не нравится. Люди, как сонные мухи.

Далила, вклинившись в страстную речь Филипповой, воскликнула:

— Кстати, вы не помните, как называлось кафе, в котором девицы вам встретились? Ну те, в одинаковых куртках.

— Как же, не помню! — с восторгом сменила тему Филиппова.

Чувствовалось, ей все равно, о чем говорить, лишь бы говорила она.

— И совсем не кафе, — сообщила Филиппова. — Ресторан «Старый замок». Ха-ха! Видели бы вы ту забегаловку!

«Так и есть! „Старый замок“! Надо ехать в Гостиный Двор», — решила Далила и, быстро свернув разговор, отправилась в универмаг.

Там ей повезло. Продавец-консультант, очень высокий вежливый молодой человек, не только вспомнил, кто купил дорогущую куртку фирмы «Диор», но и подробно нарисовал портрет Виолетты.

— С ней еще подруга была, — сообщил продавец, — очень красивая. Она и уговорила девушку купить коллекционную курточку. Долго ее уговаривала.

— А почему вы этих девиц так хорошо запомнили? — поинтересовалась Далила. — Неужели вы всех своих покупателей помните?

Консультант усмехнулся:

— Вообще-то, их здесь так мало, что мог бы помнить и всех, но врать не буду. А девушек я запомнил по многим причинам. Во-первых, такие дорогие курточки нечасто у нас покупают. Во-вторых, они долго в салоне крутились, спорили, примеряли.

— И в-третьих, обе вам очень понравились, — предположила Далила. — Вы красивый молодой человек, вот девицы и кокетничали с вами отчаянно.

Продавец с улыбкой кивнул и охотно признался:

— Можно сказать, что да.

— А вы мне их не опишете?

— Опишу. Контрастная пара. Вода и огонь. Та, которая куртку купила, скромная, даже стеснительная. Она, кстати, не хотела «Диор» покупать. Просила что-нибудь поскромней. Долго упиралась, тьму аргументов нам привела. Насилу с подругой ее уломали. Подруга бойкая, много шутила. Не лезла за словом в карман.

— Имен вы не помните? — уточнила Далила.

— Не помню имен. Но обеих узнаю. А другую коллекционную курточку на следующий день купили.

Далила опешила:

— Какую другую?

Продавец доверительно сообщил (она умела вызывать у людей доверие):

— В салоне было две таких курточки, но эту информацию мы не афишируем. Одну вещь продадим, повесим вторую.

— Я понимаю. Все хотят эксклюзив. Так кто же купил вторую курточку? Подруга вернулась?

— Нет. Мужчина.

— Мужчина? — поразилась Далила. — А вы не опишете мне его?

— Запросто. Молодой, лет двадцати шести, с усами, среднего роста, в элегантной шляпе и дорогом плаще. Если увижу, тоже узнаю, — заверил с гордостью продавец.

— А его вы запомнили почему?

— А он странный был. Ворвался в салон и сразу к куртке, хотя вряд ли у нас бывал. Пальцем ткнул: «Беру». Я удивился: «Без примерки? Это женская. Какой вам размер?» Он рассердился: «Вам-то что? Я плачу! Заверните!» Отслюнявил на кассе три штуки баксов рублями, пакет с курточкой забрал и быстро слинял.

Далила подумала: «Если предположить, что кто-то готовил убийства и рассчитывал на две куртки (одну Вете, другую убийце), тогда откуда этот кто-то узнал про количество коллекционных курток? Салон, как выяснилось, количество не афиширует».

— а вы не помните, до этих покупок кто-нибудь интересовался курточками от «Диор»? — спросила она. — Может, накануне спрашивал кто-то, сколько у вас коллекционных курток?

Консультант задумался и покачал головой:

— Нет, конкретно коллекцией от Диор не интересовался никто. Обычно покупатели заходят и просто разглядывают то, что представлено.

Далила проявила настойчивость.

— Возможно, интересовались у ваших коллег, не у вас, — предположила она. — Буду вам очень признательна, если вы уточните у других консультантов.

— Сейчас уточню, — согласился продавец и вышел из зала.

Вернулся он со словами:

— Действительно, был с этими куртками случай, выходящий за рамки обычного. Оказывается, в наш салон приходила стильная девушка с таким заказом. Ей нужна была верхняя одежда, что-нибудь яркое, броское, эксклюзивное, но в количестве двух штук. Марина, наш консультант, посоветовала купить как раз те коллекционные курточки, которыми вы интересуетесь.

— Девушка как-нибудь объяснила, зачем ей нужны две одинаковые коллекционные куртки? — поинтересовалась Далила. — Для кого она их собиралась купить?

— Сказала, что для сестер-близняшек, но не купила. Обещала подумать, а что было дальше, вы знаете.

Поход в Гостиный Двор оказался на редкость удачным. Окрыленная успехом, Далила сразу позвонила племяннику. Он не поверил своим ушам, только ахал и восхищался:

— Прирожденный ты, тетка, сыщик!

— Рано радуешься. Смотри, Вете пока ничего не рассказывай, — предупредила Далила и, пообещав Евгению вечерком заскочить, отправилась в офис.

Вынырнув из воспоминаний, она глянула на бормочущую женщину, нахмурилась и подумала: «Так день хорошо прошел, все удачно сложилось — и вот тебе на. Эта несчастная на мою голову навязалась. И нудная, чувствую, въедливая. А я собиралась сегодня пораньше уйти. Попробую от нее избавиться».

— Ирина Сергеевна, вы когда-нибудь обращались в службу доверия? — нетерпеливо перебила она.

Женщина вздрогнула, посмотрела на Далилу таким взглядом, словно только что очнулась и осознала, что сидит в кабинете психолога, изливает душу перед незнакомым человеком, пусть и прекрасным специалистом, пусть и готовым ей помочь.

Впрочем, рабочий день Далилы закончился, она спешила к племяннику, потом на свидание и совсем не горела желанием кому бы то ни было помогать.

Похоже, женщина догадалась. Она сникла, привстала со стула, тихо с мольбой произнесла:

— Мне так плохо, путаюсь, никак не могу дойти до сути. Простите, я задерживаю вас. Секретарша предупреждала, что рабочий день закончился, но мне сказали, что вы очень хороший психолог… И что у вас доброе сердце.

Далиле стало совестно.

— Вы не правильно меня поняли, — мягко сказала она. — Я ни в коем случае не отказываюсь вам помочь и обязательно помогу, но не сегодня. Завтра.

— Большое спасибо.

Далила заглянула в рабочий журнал и с горечью сообщила:

— Простите, на завтра у меня день плотно расписан.

«Все от меня отказываются», — прочитала она в обреченных глазах женщины и поспешила добавить:

— Но, если хотите, я могу остаться после работы, а сегодня никак не получится. Извините. Так вы придете?

Женщина облегченно вздохнула:

— Да, если можно.

— Тогда внесу ваше имя прямо в журнал. А секретарь вас позже оформит. Скажете, что я назначила вам на шесть часов. До завтра?

— Спасибо, — пробормотала женщина и направилась к выходу.

Далила печально посмотрела ей вслед и подумала: «Слава богу, завтра она не придет. Да и не нужен ей никакой психолог. Но не могла же я ей посоветовать сесть в электричку и выплакаться в жилетку первой попавшейся».

Взглянув на часы, Далила ужаснулась:

— Господи, теперь я точно везде опоздала!

Она торопливо провела по губам помадой, поправила волосы и покинула кабинет.

— Дашенька, я спешу, все закроешь сама, — бросила она на бегу секретарше и понеслась к лифту.

В лифте Далила слегка размяла кокетство на строгом элегантном мужчине, вырвала из его уст несколько комплиментов и, вылетев на первом этаже, заспешила к автостоянке.

Ее голубой перламутровый «Форд» был хорошо припаркован. Далила выехала быстро, никого не зацепив и не покалечив недавно отрихтованной дверцы своей новой машины. То и дело поглядывая на часы, она устремилась к племяннику, на проспект Просвещения.

Увидев на пороге изменившегося Евгения, она удивилась:

— Собачонок, усы сбрил зачем?

Тот заговорщически сообщил:

— Внешность меняю.

— Зачем?

— На дело собрался.

Далила строго на него посмотрела и напомнила:

— Ты обещал ничего не предпринимать.

— Все с тобой будет тщательно согласовано, — чмокая тетку в щеку, шепнул Евгений.

— Смотри мне.

Она шутливо погрозила пальцем и спросила:

— Как Вета?

— Нормально.

— Уходить больше не рвется?

— Нет, ты ей очень понравилась.

— Иначе и быть не могло, — пошутила Далила и проследовала на кухню.

Там Виолетта крошила в салат овощи.

— Хочешь его откормить? — с улыбкой спросила Далила, озорно дернув за чуб племянника.

— Ветка отлично готовит, — похвастал Евгений. — Такой на завтрак испекла пирог! За каких-то двадцать минут! Языка чуть не лишился, так вкусно!

— Жаль, что не лишился, — улыбнулась Далила. — Слишком много болтаешь. Здравствуй, дружок, — обратилась она к Виолетте.

Девушка густо зарделась и промямлила:

— Здравствуйте. Вы есть будете? Я собираюсь жарить котлеты.

— За предложение большое спасибо, но я на минутку. Очень спешу. Не суетись, присядь и ответь мне на пару вопросов. Идет?

— Идет.

Вета присела и пытливо уставилась на Далилу.

— Для начала мне нужен твой адрес.

Девушка испугалась:

— Адрес?

Она растерянно оглянулась на Евгения, тот ободряюще ей кивнул и спросил у Далилы:

— А зачем он тебе?

— Только у родственников мы можем узнать, кто занимается этим делом и как оно продвигается, — пояснила она и успокоила Вету:

— Не волнуйся, детка, я сама к тебе домой не пойду. У меня масса нейтральных знакомых, моих бывших клиентов. Среди них есть друзья. Выйти на меня через них крайне сложно.

— Тогда вам лучше не домой, а к папе на работу, — промямлила Вета.

Но адрес дала.

Далила, желая вселить в девушку оптимизм, пообещала свою действенную помощь и предрекла этому делу счастливый конец, на что получила ответ:

— Не надо вам вмешиваться. Я во всем виновата сама. В другой раз буду смотреть, с кем связываться.

Вета сказала это, обреченно уставившись в пол и втянув голову в плечи. Евгений смущенно спросил:

— Ветка, ты что? Тетка добра нам желает.

Его «нам» неприятно резануло Далилу по ушам.

— Всего вам хорошего, — сказала она, стремительно направившись к выходу.

— Странная Ветка сегодня какая-то, — растерянно пробубнил Евгений, провожая Далилу к машине.

— Вовсе не странная, — возразила она. — Ответ из образа не выбивается. Типичный ответ неудачницы, привыкшей к самобичеванию. Иного я не ждала.

— Да, я сегодня проверил. Вета смеется именно так, как ты предсказала.

— Что, склоняет голову набок?

— Да, — подтвердил Евгений и, хлопнув себя по лбу, спросил:

— Слушай, а почему ты с ней не поговорила?

— О чем? — удивилась Далила. — Все вопросы с моей стороны воспримутся Ветой отрицательно. Кстати, что ты выяснил насчет подруги?

— Есть подруга. Миронова Настя.

— Куртку Вета с ней покупала?

— Да. Выходит, эта Настя бывших бой-френдов Ветки пришила?

— Я бы не стала спешить. Вторую куртку вообще мужчина купил. Между прочим, — ядовито усмехнулась Далила, — по описаниям продавца он похож на тебя. Дорогой плащ, двадцать шесть лет, усы.

Евгений напомнил:

— Ты говорила, что продавец упоминал его рост.

Далила согласилась:

— Да, рост у покупателя куртки средний.

— А я выше среднего.

— Но ты не видел продавца. Такому гиганту, как он, ты вполне мог показаться пигмеем. Кстати, зачем ты усы сбрил?

— Я узнал у Веты, где работали ее бой-френды. Завтра хочу на разведку сгонять.

Далила проникновенно спросила:

— Женька, поклянись, что ты никак не замешан в это нехорошее дело.

Глава 12

В глазах Далилы был страх.

— Если ты замешан, если ты как-то связан с убийствами… — неуверенно сказала она и запнулась, не решаясь продолжить.

— Как ты могла такое подумать? — обиделся Евгений и, отмахнувшись от подозрений, спросил:

— Так что, пойти на разведку?

— Сходи, — кивнула Далила.

Она с огромным облегчением отметила, что племянник говорит правду.

— Только осторожно там, не слишком расспрашивай.

Евгений заверил:

— Я хитрый.

— Я рада, — рассмеялась она и, взглянув на часы, заспешила:

— Почти опоздала. Прощай, увидимся завтра. Я позвоню.

Далила «дала по газам» и на рискованной скорости отмахала полгорода. Затормозила она в глубине старого двора, поставив автомобиль между домами так, чтобы номер не слишком бросался в глаза — конспирация.

«Уф, опоздала, но не слишком, — с облегчением констатировала она, мельком опять взглянув на часы. — До бассейна пять минут ходьбы, но уверена — он уже ждет».

Александр обычно сердился, когда Далила опаздывала. Настроение его ухудшалось, в итоге вечер был безнадежно испорчен.

Она знала, почему так происходит: Александр ревновал ее к мужу, к Матвею. Пяти минут ожидания было достаточно, чтобы он начал изводить себя и фантазировать. Александр сразу предполагал, что супружеские обязанности заставили Далилу отправиться не на свидание, а домой. Такие мысли ввергали его в бешенство, чего Далила совсем не хотела. Она понимала, что легкая доза ревности не повредит его чувствам, однако в последнее время слишком часты их ссоры.

Александр стоял на ступеньках у входа в бассейн и нервно курил, жадно обозревая окрестности.

Далила вооружилась очаровательной улыбкой и храбро ринулась навстречу любимому. Ее «А вот и я» прозвучало вполне жизнерадостно, как и последовавший за этим его поцелуй и «Привет, мое счастье».

— Пошли? — спросила она.

Александр грустно усмехнулся, элегантным щелчком выбросил окурок, обнял Далилу за плечи и увлек ее в холл бассейна.

— Удивительно, — с сарказмом заметил он, — сегодня ты почти вовремя.

— Знал бы, чего мне это стоило…

— Ты имеешь в виду семейные обязанности? — поморщился Александр.

— Ах, перестань, я говорю о работе, — отмахнулась Далила, не собираясь упоминать о проблемах племянника.

Он удивился:

— О работе? А что работа? Рабочий день вроде закончился.

Она вздохнула.

— Да, это так. Мы куда, в бассейн или сначала на фитнес? — спросила она, желая сменить тему.

— Как пожелаешь, дорогая, — чмокнул ее в висок Александр и Пропел:

— Все будет так, как ты пожелаешь.

Его голос был нежен, но Далила знала, что в любой момент он способен обрести нотки раздражения и даже негодования. Сегодня это особенно удручало. Слишком много бед на нее свалилось: Галкины роды, племянник. Хотелось тепла.

Уже в номере, лежа в объятиях Александра, она вдруг ясно ощутила, что несчастна. Тяжелый вздох сам собой вырвался из груди. Александр слегка отстранился, встревоженно взглянул на нее и спросил:

— Что случилось? Ты какая-то не такая.

Далила хотела промолчать, но, подумав: «Все равно разговора не избежать», — ответила:

— Ты давно не такой.

Он удивился:

— Какой не такой?

— Не такой, как прежде. Раньше мне было очень хорошо с тобой…

— А теперь?

— А теперь иногда я просто боюсь тебя потерять.

— Нет, ты не ответила на вопрос. Тебе со мной уже не так хорошо, как прежде? Говори прямо.

— Если прямо, то да.

Александр потянулся к сигаретам.

Далила видела, что он встревожен, даже напуган возникающим у них разговором.

«Ну и пусть, — подумала она, — чем бы это ни закончилось, разобраться нужно в любом случае».

— Так, значит, тебе уже плохо со мной в постели? — прикуривая и торопливо затягиваясь, спросил Александр.

— Ну при чем здесь постель? — рассердилась Далила. — Почему вы, мужчины, все проблемы сводите к тривиальным инстинктам?

— А к чему их надо сводить?

— Я говорю о наших с тобой отношениях. Или ты считаешь, что они состоят из одной постели?

Выглядел он обескураженно.

— Не думал об этом. Я люблю тебя, и этим все сказано. Но, если трезво взглянуть, в постели мы чаще встречаемся.

— Опа! Приехали, — вскочила Далила и рассмеялась фальшиво и нервно.

Александр поспешно продолжил:

— Ты не так поняла.

— А по-моему, именно так.

— Нет. Наши отношения очень серьезны. Я не могу без тебя, но…

— Что — но? — похолодела Далила.

— У нас нет ничего общего, кроме чувств: ни будущего, ни прошлого. Да и настоящего нет. Голые чувства. Знаешь, меня это уже напрягает.

— Раньше ты так не говорил.

— Раньше я тебя так не любил.

Признавшись, он рассердился:

— Черт возьми! Зачем ты затеяла этот дурной разговор?

— Я затеяла?

Александр обнял Далилу и попытался вернуть ее голову на свое плечо.

— Зря ты заводишься, — уже нежно шепнул он.

— Мне казалось, что заводишься ты, — сказала она, делая вид, что собирается покинуть постель.

Он силой опрокинул ее, Далила вырвалась и вскочила. Отбежала подальше и закричала:

— Разве не ясно, что мы отдаляемся!

Александр удивился:

— С чего ты взяла?

— Мне, как специалисту по сердечным делам, очевидно. Все лучшее позади. Дальше будут утомительные встречи по расписанию. Мы еще не осмеливаемся сознаться друг другу: «Все кончено». Придет время, сознаемся. И друзьями останемся.

Александр поймал ее одним ловким движением, схватил за руку, с силой притянул к себе и прошептал:

— Почему мы ругаемся?

— Ты стал раздражителен, груб, — прошипела она.

Он удивился:

— Да?

— Уж поверь мне.

— Ну, прости. Я страдаю. Честное слово, схожу с ума. Все меня бесит. Что мне делать? Любить тебя меньше? Я не могу.

— Люби так же, но сдерживай себя, — холодно посоветовала Далила.

Александр разозлился, оттолкнул ее, в ярости стукнул кулаком по подушке, закричал:

— Черт! Ты издеваешься надо мной! Я не на приеме у психоаналитика! Я не твой пациент!

— Не ори! — психанула она. — Я устала! Устала от грубости! Я не собачонка, которую можно то приласкать, то пнуть, в зависимости от настроения! Рядом с тобой я перестала быть бабой! Все время держу оборону!

Далила нервно схватила одежду, плохо соображая, бросила ее на пол, вновь подобрала, ничего не видя перед собой, сделала пару шагов, вернулась.

Ей вдруг показалось, что это все, конец. Тошнота подступила к горлу, голова закружилась, ноги подкосились, обессиленная, Далила упала на кровать и разрыдалась.

Ее слезы обезоружили Александра. Несколько секунд он оторопело хлопал глазами, а потом бросился ее успокаивать. Успокаивать он не умел, растерянно гладил Далилу по волосам с бормотанием:

— Не надо, не надо.

— Саша, мы должны что-то предпринять, — жалобно пропищала она.

— Хорошо, я все предприму, — пообещал Александр. — Успокойся, мышонок. Иди ко мне.

Далила доверчиво прижалась к его груди. Она была в полной растерянности: «Куда он клонит? Чего добивается? Хочет бросить меня? Не пойму».

В этот вечер они больше не ссорились. Александр был очарователен, как в первые дни их любви. Пригласил ее в ресторан. Далила была неудачно одета, но отказать ему не решилась: снова ревность, ссора. Пошла ради мира. Однако Александр опять стал раздражительным. У входа в зал заспешил, не дал ей покрутиться у зеркала, начал упрекать:

— Почему женщины так себя обожают? Их от зеркала не оттащить.

Мягкий упрек, но Далила-то знала, как умеет Александр набирать обороты.

— Здрасте, — осадила она его. — Если женщины себя обожают, то что сказать про мужчин?

— Мужчины у зеркал не задерживаются, — самодовольно изрек Александр. — Они безразличны к своей внешности.

— Распространенное заблуждение, — усмехнулась Далила. — В крупном универмаге Стокгольма над зеркалом установили скрытую камеру и неожиданно получили такую статистику. В зеркало заглянули 412 женщин, в основном — чтобы поправить прическу, и 778 мужчин, чтобы полюбоваться собственным отражением.

Александр сдаваться не пожелал:

— Бесполезно спорить с образованной женщиной. Если логики не хватает, цифрами бьет. Почему тогда мужчины не таскают с собой зеркал?

— В отличие от женщин, хочешь сказать?

— Именно. Так почему? Что говорит наука? Или не знаешь? — подковырнул он ее.

— О мужчинах я знаю все, — заявила Далила. — Везде, кроме Северной Америки и Австралии, женщины работают гораздо больше мужчин.

— Ну и что? Я тебе задал вопрос.

— И получил ответ. Мужчины ленивы, не любят себя утруждать. Но мимо свалившегося на них удовольствия они не пройдут.

— А женщины мимо удовольствий проходят, по-твоему?

— По-моему, пролетают. Заботы о других обуревают женщин даже тогда, когда они думают о себе.

— Никто в этом не виноват, — заключил Александр, с интересом разглядывая девицу, самозабвенно танцующую возле эстрады.

Ощутив укол ревности, Далила спросила:

— Нравится?

— Недурна. Можешь набросать мне ее портрет?

— Психологический? — уточнила она.

Александр поднял брови:

— Ну да. Остальное я вижу.

Далила пожала плечами:

— Кто тебя знает. Вдруг ты заинтересовался тем, как вижу девицу я.

— Хорошо, я заинтересовался. И как?

— Банально смазлива, безвкусно одета и двигается с грацией утки.

Александр от души рассмеялся:

— Человеческий род прекратится, если мужики обзаведутся привередливостью баб.

— Мужчины раньше исчезнут с лица земли, если женщины перестанут им дурость их прощать и хором предоставят этих взрослых детей самим себе, — парировала Далила и сердито подумала: «Видели бы меня мои пациенты. Терпимости их учу, а сама сладострастно грызусь по пустякам. Веду себя как фригидка».

Музыка отзвучала, девица остановилась, но к столику не прошла, куда приглашал ее жестом толстый коротконогий мужчина. Отмахнувшись, она стрельнула взглядом в зал и наткнулась на злые глаза Далилы. Презрительно дернув плечом, девица пьяной походкой обогнула фонтан и направилась в холл.

Далила, не сводя глаз с девицы, привстала, будто бы зачарованная. Александр удивленно спросил:

— Куда ты?

— Губы подкрашу, — шепнула Далила и, сама не зная зачем, поспешила вслед за девицей.

Девица против ее ожиданий направилась в гардероб, поигрывая на ходу номерком. Далиле ничего другого не оставалось, как завернуть в туалет — не стоять же столбом в пустом холле, глазея, как та одевается.

"Зачем я вообще за нею поперлась? — ругала себя Далила, растерянно стоя у зеркала с губной помадой в руках. — Какая сила меня погнала? Ревность? Любопытство? Злость на Александра?

Шестое чувство! — вдруг осознала она. — Девица внешне похожа на Вету, только наглый ее вариант".

Едва она успела об этом подумать, дверь распахнулась. В туалет кто-то вошел, но Далила из вежливости не оглянулась.

Чиркая по губам помадой, она копалась в себе: «Почему я клинюсь на бедах Веты? Разве мне мало своих проблем? Кстати, как ее подругу зовут? Фамилию помню, Миронова. А имя? Даша? Нет. Катя? Да нет. Настя! Точно, Миронова Настя!»

— Который час, не подскажете? — неожиданно прозвучал над ухом вопрос.

Далила вздрогнула, оглянулась и испытала шок. В дверях стояла девица, та самая, но теперь на ней была темно-желтая курточка от «Диор».

— Который час, не подскажете? — повторила она, заметив растерянный взгляд Далилы.

— У меня нет часов, — изумленно промолвила та, хотя изящные золотые часики обвивали ее запястье.

Девица фыркнула:

— Не хотите, не говорите, — и устремилась к двери.

Далила ее позвала:

— Настя!

— Я не Настя, — даже не оглянувшись, сказала девица.

— А кто вы?

— Вам-то какое дело? Я же не спрашиваю, кто вы?

— Простите меня, — устремилась за девицей Далила, — я обозналась, но скажите, пожалуйста, ваша курточка от «Диор»?

На этот раз девушка остановилась и, взглянув на нее с интересом, похвастала:

— Настоящий «Диор».

— Так я и знала, — испуганно выдохнула Далила. — В Гостином Дворе покупали?

— Ну да, только не я, мой парень. А вы хорошо разбираетесь в брэндах.

С громким смехом в туалет ввалились пьяные женщины. Девица пожала плечами и, оборвав разговор, испарилась.

Глава 13

Евгений застыл у двери офиса, прочитал криво приколотое объявление «Требуется привратник» и смело вошел. Фирмочка Трахтенберга была так себе: узкий коридор, панели дешевые и полное отсутствие сотрудников.

«Нет, не полное», — подумал Евгений, услышав доброжелательный мат и гомерический хохот.

Пройдя по коридору, он увидел в открытую дверь застолье: трое сотрудников собрались в просторной комнате.

«Поминки по любимому шефу справляют, — догадался Евгений. — Ишь, как радуются. Все как в том анекдоте: хоронили тещу, порвали два баяна».

Он ошибся, отмечалось рождение сына сотрудника Вити. Витя восседал в самом центре, был доволен и пьян. Рядом с ним, возвышаясь над столом нестандартным бюстом, сидела блондинка. Невысокий лысый грузин стоял, держа в вытянутой руке полный бокал. Он вдумчиво и степенно произносил тост:

— Витя. С джигитом. Тебя. С первенцем. Нас. Грузинов. Четыре миллиона. Всего.

«При чем тут грузины? Витя же русский», — удивился Евгений и громко спросил:

— Неужели и в самом деле всего каких-то четыре миллиона? Куда ни пойдешь, везде грузины одни.

— Да, нас мало, — ответил грузин и, озорно усмехнувшись, добавил:

— Но мы очень быстрый народ. Там, где ты, генацвале, ходил, один и тот же грузин бегал, туда-сюда, туда-сюда. Это мы умеем.

Все рассмеялись, а блондинка, агрессивно качнув бюстом, спросила:

— Вам кого?

— Бухгалтера, — не моргнув глазом, соврал Евгений.

— Веру Ивановну мы отпустили, — встрял в беседу счастливый Витя. — У меня сын родился, а у нее огород некопанный.

Евгений счел своим долгом философски оформить полученную информацию.

— Да-а, — задумчиво сказал он, — человек начинает жизнь с любви к себе, а заканчивает любовью к какому-то огороду.

— Вах, генацвале, — обрадовался грузин, — веселый ты человек! Присоединяйся к нашему празднику!

— Куда? — возмутилась блондинка и строго спросила:

— Зачем вам Вера Ивановна?

— Вообще-то мне нужна не она, а работа.

— Нам требуется привратник, — мгновенно встрял Витя.

— Кому надо приврать? — осведомился Евгений, чем снова привел грузина в восторг.

— Вах, молодец! Настоящий мужчина! За словом не лезет в карман!

— Да у меня и нет их, карманов.

— И правильно! Зачем мужчине карманы? Самое ценное мы без карманов умеем носить!

Блондинка прыснула со смеху, а грузин с достоинством ей пояснил:

— Машенька, я говорю про кинжал.

— Я так и подумала, — хихикнула Машенька и, глянув на Евгения уже гораздо приветливей, спросила:

— Как вас зовут?

Он с пафосом сообщил:

— Бонд! Джеймс Бонд!

Блондинка ядовито за ним повторила:

— Джеймс Бомж? Видим, что бомж, зря представляешься.

Евгений ошеломленно развел руками:

— Вот так всегда. Где ни появлюсь, даже самый последний тормоз в моем присутствии начинает шутить. Остроумие у всех просыпается.

Блондинка обиделась:

— Сам ты тормоз.

— Нет, я по жизни, скорее, газ, — не согласился Евгений.

— Газ! — рассмеялась блондинка.

А счастливый Витя спросил:

— Пропан, бутан или метан?

— Метан и нервно-паралитический, — злорадно пояснила блондинка.

Грузин поразился:

— Машенька! Ты шутить научилась!

Симпатии сотрудников к пришельцу блондинка расценила как изощренное предательство и зло процедила:

— Да, Резо, у тебя, у дурака.

Евгений философски заметил:

— Если женщина научилась делать то, что умеет мужчина, значит, мужчина делает что-то не то.

— Вах, как красиво сказал! — восхитился Резо и пояснил:

— Ты, Джеймс Бонд, не обижайся на Машеньку. Ты ей очень понравился, вот она и дерзит.

— Знаю, это кокетство, — скользнув ласковым взглядом по бюсту блондинки, согласился Евгений.

Машенька возмутилась:

— Да какой он там Бонд!

Грузин мудро заметил, явно подражая пришельцу:

— Если женщине столько лет, сколько она говорит, значит, мужчина тот, кем он себя ощущает. Этот парень думает, что он Бонд, значит, он Бонд и есть.

— Я не думаю, — достал паспорт Евгений, — я Бонд и есть. Потомственный. Посмотрите.

Все посмотрели и обалдели.

— Вах, — закричал Резо, — всем друзьям расскажу, и никто не поверит. Настоящего Бонда видел! Слушай, генацвале, садись быстро за стол. Во рту у меня уже пустыня Сахара, а без такого хорошего человека разве шампанское в горло полезет?

Блондинка ядовито напомнила:

— Раньше лезло.

Однако, впечатляюще свесив свою нестандартную грудь, она потянулась к свободному стулу. Евгений охотно присоединился к компании и, выпив за новоиспеченного папашу, деловито спросил:

— Так, говорите, работенка найдется?

Резо омрачился:

— Генацвале, зачем о делах?

Виктор пожаловался:

— Видишь, сами без работы сидим.

— Что так? — удивился Евгений. — Или начальник плохой?

— Начальник наш — Трахтенберг, — назидательно подняв указательный палец, сообщил Резо и спросил:

— Можешь представить, как нам живется?

— Нет, не могу, — потряс головой Евгений.

Машенька рассмеялась:

— Он не знает, что «берг» по-немецки «гора»!

— Да, я английский учил. Правда, и английского я не знаю. Только русский немного.

— Вот-вот, — вздохнул Виктор, — можешь представить, как нас имел человек, поимевший целую гору?

— Гору народу, — добавил Резо. — Трахал нас всех Трахтенберг и в гриву, и в хвост!

— Почему трахал? — удивился Евгений. — Ему что, надоело? Пресытился?

— Как же, ему надоест! — взвыли все хором.

— Что же тогда, импотенция с ним приключилась?

— Хуже! — взвыл Виктор. — Дырка во лбу у него приключилась, у гада!

— О покойных плохо не говорят, — напомнила Машенька.

— Выходит, ваш начальник покойник? — поразился Евгений. — И что теперь с вашей фирмой?

Резо трагически сообщил:

— Сливаемся. С другой фирмой. Маша, скажи?

— Я и сама забыла. Сейчас в бумагах у себя посмотрю, кажется, холдинг какой-то.

Девушка вышла из-за стола и проследовала в другую комнату. Резо, имитируя грудь, растопырил скрещенные руки и, подмигнув, спросил у Евгения:

— Понравилась?

Тот, тараща глаза, кивнул:

— Еще бы!

Виктор тоже грудь похвалил:

— Членоподъемник у Машки отпадный, но подкатывать к нему бесполезно.

— И все-таки, если не возражаете, я подкачусь, — вежливо сообщил Евгений.

— Вах, молодец! — восхитился Резо. — Настоящий мужчина! Знаешь, почему морда мой плоский?

— Почему?

— Я с Машей в машине нечаянно ехал. Очень трудно мужчине сидеть за рулем, когда рядом маячит такой грудь! В общем, не усидел и тут же въехал мордой в приборный доска. Доска смялась, а морда разгладилась и стала плоской.

Евгений с Виктором рассмеялись, а Резо закручинился:

— Как мамаше теперь покажусь? Что отцу родному скажу? От узбека родился? А бюст, сами видите, каким был, таким и остался. Ему хоть бы что.

С бумагами в руках стремительно вошла Маша и сердито спросила:

— Какая зараза молоко пролила на мои документы?

Виктор «ушел в отказ»:

— Я молоко не пью.

— А я вообще грузин, — сообщил Резо. — Грузины с груди матери пьют вино. Кстати, мы тут как раз о груди говорили.

— Идите вы к черту, похабники! — фыркнула Маша. — Испортили мне документы! Я их еще не смотрела, а они уже молоком все залили. Теперь название холдинга разобрать не могу.

Виктор ее успокоил:

— Не переживай. Холдинг сам нам представится, когда сливаться начнем.

Девушка отмахнулась, с интересом читая бумаги. Резо с шутливым недовольством спросил:

— Слушай, красавица, зачем работой себя надрываешь, когда шеф в гробу прохлаждается?

— Да погоди ты, — рассердилась Маша. — Вы хоть знаете, что мы не одни сливаемся?

— А кто еще? — оживился Виктор.

— Какой-то «Феникс» к холдингу присоединяется. Там вроде тоже босс умер. Ну и дела! — подивилась она.

— «Феникс»? — воскликнул Евгений и, поразившись, подумал: «Точно, дела еще те. Шеф „Феникса“ господин Киселев — второй покойный бой-френд».

Глава 14

Женщина, к удивлению Далилы, все же пришла. Ровно в шесть часов вечера она робко вошла в кабинет и тихо поздоровалась.

Далила уже собиралась домой: глядя в зеркальце, пудрила нос. Увидев пациентку, она с дежурной приветливостью улыбнулась, глазами показала на кресло, поспешно спрятала косметичку в ящик стола, нажала на кнопку селектора и с легкой важностью произнесла:

— Даша, две чашечки кофе, пожалуйста.

— Сию минуту, — мгновенно откликнулась секретарша.

На некоторое время в кабинете установилась тишина. Женщина сидела на краешке кресла и обреченно смотрела в пол. Далила с лихорадочной торопливостью листала рабочий журнал.

К своему стыду, она забыла имя пациентки и теперь не знала, как к ней обратиться. Вообще-то кабинет был анонимный. Пациенты иногда и сами забывали свои имена, называясь сегодня одним, а завтра другим, но Далила не могла позволить себе ошибки. Наконец она нашла нужную запись. «Ирина Сергеевна Левицкая, музыкальный работник…»

— Итак, Ирина Сергеевна, — начала было она, но дверь распахнулась.

На пороге кабинета выросла секретарша с подносом.

— Кофе, — важно сообщила Даша и сверкнула фальшивой улыбкой: все, как учила начальница.

— Ой., зачем? — смутилась Левицкая и пролепетала:

— Большое спасибо.

— На здоровье, — вежливо откликнулась Даша и, виляя задом, стремительно вышла.

Когда дверь закрылась, Далила сделала глоток кофе, приветливо посмотрела на женщину и мягко произнесла:

— Я вас слушаю, Ирина Сергеевна.

Та смешалась, покраснела, на лице появилось страдание.

«Не знает, с чего начать, — догадалась Далила, с трудом припоминая, о чем бедняжка поведала ей вчера. — Хотя, понятно о чем, о том же, о чем и большинство: муж был хорошим, а стал плохим. Обычно выясняется, что хорошим муж не был никогда, разве что в фантазиях жены. Посмотрим, так ли здесь».

— Вчера вы говорили о том, что ваш муж изменился. Если можно, конкретней, каковы перемены? — заранее скучая, спросила она.

Брови женщины удивленно поползли вверх.

— Простите, но я этого не говорила, — растерялась она. — Я совсем о другом.

Теперь смущаться настала очередь Далилы. Нет, она, конечно, вида не подала, ее улыбка была по-прежнему спокойна и приветлива, но в глубине души ей стало стыдно за допущенный промах. Самолюбивая Далила болезненно переживала любые оплошности. Она привыкла к реноме суперспециалиста.

— Это вы меня простите, — извинилась она, чувствуя уже неприязнь к пациентке. — Видимо, я не правильно вас поняла. Так о чем вы, Ирина Сергеевна?

— Я о себе, — встрепенулась Левицкая. — Я уже и к гадалкам ходила, и к всяким там ведунам. Думала, может, порча.

— Порча? Так вы больны? — обрадовалась Далила. — Вы обращались к врачу? Какие у вас симптомы?

— Худею и плохо сплю. Вот знакомые и посоветовали к вам обратиться. Сказали, что вы уж точно поможете. К невропатологу я ходила и даже к психиатру. И ко всяким другим врачам.

— И что же?

— Говорят, здорова. Выписали там успокаивающее, витамины всякие, а разве можно душу витаминами вылечить?

Левицкая отвернулась, желая спрятать слезы в глазах.

— Ну-ну, продолжайте, пожалуйста, — попросила Далила.

Она слушала уже с искренним интересом, невольно сочувствуя. Левицкая не отвечала.

Далила подумала: «Ком в горле. Похоже, невроз. Какая, к черту, здоровая».

Она поднялась, решительно обогнула стол и, обняв за плечи Левицкую, мягко спросила:

— Что именно вас беспокоит, Ирина Сергеевна?

— Ой, в том-то и дело, что сама я не знаю, — вздохнула та. — Плохо. Плохо мне, а почему, сколько ни гадала, понять не могу.

— А вы подумайте.

Далила, погладив ее по руке, вернулась на место.

— Об этом лишь и думаю, — призналась Левицкая. — И не знаю, понять не могу.

Сделав паузу, она повторила:

— Понять не могу, знаю только, что плохо.

Левицкая замолчала. Далила поняла, что теперь уже надолго.

— Что ж, давайте попробуем вместе. Вдвоем разберемся, — предложила она. — Обрисуйте, пожалуйста, в общих чертах свою жизнь. И не бойтесь быть многословной, говорите, говорите.

— Жизнь? Да нормальная жизнь у меня… На первый взгляд, вроде все в полном порядке: муж зарабатывает хорошо. В доме достаток. Подруги завидуют.

— У вас много подруг?

— Да нет, одна. Школьная. Мы с ней почти не видимся. И еще одна есть. Сотрудница. Бывшая.

— Бывшая сотрудница или подруга? — уточнила Далила.

— Можно сказать, и то, и другое, — вздохнула Левицкая. — Мы с ней когда-то работали. Не то, чтобы дружим. Дружбой наши отношения не назовешь, так перезваниваемся иногда. В основном она мне звонит, когда деньги нужны. Я даю в долг всем безотказно.

— Тогда почему у вас мало подруг? — удивилась Далила.

— У меня муж красивый.

Далила подумала: «У меня тоже».

— Я как замуж вышла, — продолжала Левицкая, — сразу всех подруг от дома отвадила.

— Физические недомогания у вас есть?

— Вроде нет.

— Головные боли?

— Иногда.

— Тяжесть в области сердца? Быстрая утомляемость? Вялость, дрожь в руках?

Левицкая виновато пожала плечами:

— Нет, кроме бессонницы и отсутствия аппетита, нет ничего. Разве что вялость…

Далила глянула на часы и призналась:

— Сегодня вечером я занята, но я вас беру. Будем работать. Думаю, через месяц у вас появится оптимизм.

— Правда? — оживилась Левицкая.

— Я уверена. Вам надо заполнить анкету, но секретаршу я уже отпустила. Анкеты все у нее.

— А если я завтра приду?

— Да, завтра приходите. В это же время, — покидая рабочее кресло, согласилась Далила.

Они вместе вышли из офиса. Остановившись у «Форда», Далила вежливо предложила:

— Вас подвезти?

— Нет, спасибо, — испугалась Левицкая. — Я прогуляюсь пешком.

— Тогда до завтра, — обрадовалась Далила.

Она спешила к племяннику, а потом на свидание с Александром. Далила не хотела с ним так часто встречаться, но он вырвал у нее обещание.

До самого Просвещения она размышляла о сложности их отношений.

«Семью совсем забросила, — злясь на себя, заключила Далила. — Матвей меня скоро из дома выгонит и правильно сделает».

Евгений поджидал тетушку во дворе — нахохлившись, стоял на крыльце у подъезда.

— Ты почему здесь стоишь? — подъехав, удивилась она.

— Надо поговорить.

— Ясно, лезь скорее в машину. Холодно.

Евгений, еще загружаясь, начал рассказывать о походе в фирму покойного Трахтенберга. Далила слушала, хмурясь. Закончив, Евгений спросил:

— Вижу, есть новости и у тебя?

— И еще какие, — закатила глаза Далила.

— Ну и?

— Похоже, Трахтенберга и Киселева не подруга Веты убила.

— Не Настя? — удивился Евгений. — А я уже с ней свою версию увязал.

— Значит, развязывай, — горько усмехнулась Далила.

Глава 15

Версия Евгения держалась на таких вот фактах. В подарок от отца Виолетта получила фирму и кое-как там управлялась. Подруга Веты, Настя Миронова, управляет крупным холдингом, имеющим множество дочерних предприятий. Она наметила расширение холдинга. Вета согласилась подчинить свою фирму подруге, хоть отец ей и не советовал. А вот Трахтенберг и Киселев, владельцы преуспевающих предприятий, долго не хотели сливаться.

Неформально все трое — Вета, Трахтенберг и Киселев — являлись совладельцами другого холдинга, конкурента Насти Мироновой. Насте как-то удалось уломать Трахтенберга и Киселева, возможно, путем шантажа. Договор о намерениях был подписан. Все шло к слиянию, и вот владелец конкурирующего холдинга узнает о том, что теряет активы. Он надавил на Трахтенберга и Киселева, те отказались выполнить договор и выйти из старого холдинга. Насте Мироновой не удалось мирным путем завалить конкурента. Она решилась на преступление.

Внимательно выслушав племянника, Далила спросила:

— А где же версия? Зачем Насте подругу свою подставлять? Вета, насколько я поняла, хотела сливаться с холдингом.

— А вот теперь моя версия, — продолжил Евгений. — Настя Миронова выбрала в жертвы Вету по двум причинам. Во-первых, Вета целиком ей подчинена. Вета так обожает Настю, что я даже намека плохого не могу сделать в адрес Мироновой. Вета просто звереет.

— Неужели она способна звереть? — удивилась Далила.

Евгений усмехнулся:

— Она звереет по-своему: краснеет, молчит и сопит. Но дело не в этом.

— Да, хотелось бы услышать вторую причину, по которой Настя решила подставить подругу.

— Она очевидна: владельцы непокорных фирм — бывшие бой-френды Веты. Настя быстро смекнула, какая красивая вырисовывается комбинация. Сегодня я выяснил, что представляли собой Киселев и Трахтенберг.

— И что?

— Еще те повесы.

Далила поразилась:

— И они совращали Вету? Зачем им эта скромняга? Классические повесы — эпикурейцы. Их цель — наслаждение. Они не любят проблем.

Евгений с удовольствием согласился:

— Ты права, но не забывай одного: это Вета бывшими любовниками их считала.

— Ах, вот оно что, — прозрела Далила. — Точно, как я сама не догадалась. Не избалованная мужским вниманием, Вета вдруг подвергается агрессивному интересу со стороны Киселева и Трахтенберга.

— Ей было невдомек, что эти плейбои любили все, что шевелится, — рассмеявшись, вставил Евгений. — А если что не шевелится, Трахтенбергу не в труд было и расшевелить.

Далила, вспомнив своего Александра, тоже повесу, неожиданно рассердилась и прикрикнула на племянника:

— Давай посерьезней. Нашел время смеяться.

Он, хватаясь за сердце, озорно согласился:

— Действительно, как можно смеяться, когда Америка ведет себя кое-как! И когда на планете голодают дети Анголы! Давай и мы голодать!

Далила похвастала:

— Между прочим, я уже голодаю. Целых два дня на диете сижу.

— Моими стараниями, — с гордостью отметил Евгений.

— Твоими? — удивилась она. — Не приписывай себе лишних заслуг.

Евгений категорически не согласился:

— Не приписываю. Я своими проблемами так тебя загрузил, что тебе некогда элементарно пожрать. На диете она сидит, — передразнил он тетку, за что мгновенно получил подзатыльник.

— Да, сижу, — упрямо повторила она, — и давай не отвлекаться. Я спешу.

— Ну, что я говорил! — торжествуя, воскликнул Евгений. — Она все время спешит! На свидания! Пожалей свою старую плоть! Не рискуй здоровьем! Ты же развлекаешься на износ!

— А ты еще дальше пошел, — упрекнула его Далила. — Тебе подавай развлечения с риском для жизни. Ты у нас экстремал. Подозреваемую в убийстве девицу домой приволок и давай ее бодро отмазывать. И тетку сбил с панталыку.

Евгений мгновенно посерьезнел:

— Ладно, сбитая с панталыку, рисуй уже свой сценарий.

— А сценарий простой. Вета обалдела от внимания мужчин и придумала себе любовь. Сначала к одному: пошла на роман, а романа с повесой не получается. Он развлекся и охладел. Тогда Вета устремилась к другому, но и там результат нулевой — дальше интрижки у них не пошло. А Вета — девушка романтическая. Сильные чувства ей подавай. Причем чувства эти, по разумению Веты, ведут к счастливому браку.

— Даже я не готов к такому резкому повороту судьбы, — испуганно тараща глаза, признался Евгений.

— И слава богу, — одобрила ход его мыслей Далила. — В общем, — заключила она, — то, что Вета считала серьезными отношениями, нормальные люди называют кокетством. В крайнем случае, легким флиртом. Но Вета об этом не подозревает. У таких, как она, если что происходит, так мощно и зрелищно.

— Все по Шекспиру: много шума из ничего.

— Да, слабая натура ищет себе покровителя. Ей нужен совет. В советчиках нет дефицита, а сплетни рождаются, как известно, в среде доверенных лиц. Вокруг мифических романов Веты с Киселевым и с Трахтенбергом родилось много толков. Этим воспользовалась подруга, Настя Миронова. Кстати, ты ее видел?

Евгений кивнул:

— Не удержался, адрес у Ветки выпытал и в офис холдинга сегодня смотался.

Далила испуганно спросила:

— Надеюсь, ты был осторожен?

— Предельно.

— У тебя есть дурная привычка, — начала было ворчать она, но Евгений ее перебил.

— Понимаю, о чем ты, — поспешно сказал он. — Нет, я на всех углах не кричал, что я Джеймс Бонд. В офис вошел как представитель «Феникса», фирмы покойного Киселева. Настю, правда, я не застал, но фотографию ее видел.

— И как она тебе? — поинтересовалась Далила.

Самодовольно усмехнувшись, Евгений признался:

— Понравилась.

— Еще бы! Представляю, как она выглядит: фотомодель.

— Во всяком случае, такую женщину хочется любить, а не подозревать.

Далила заверила:

— Вот этим она и пользуется. Хотя, погоди, — вспомнила вдруг она. — Настя же вне подозрений.

Евгений запротестовал:

— Что? Почему это? Не надо портить мою комбинацию. Все так прекрасно сложилось. Настя подбила Ветку куртку купить, потом подослала кого-то купить вторую. Выбрала удобный момент, заманила в кафе Киселева и Трахтенберга, убила их и все свалила на свою добрячку подругу. И мотив у Мироновой сильный. В результате холдинг ее расширился на целых три фирмы. Разве не так?

— Выходит, не так, — развела руками Далила. — Твоя легкая конструкция с тяжелым грохотом развалилась.

— И кто ее развалил?

— Девица. Вчера я была в ресторане и случайно узнала, что вторую куртку купила не Настя.

Евгений шутливо всплеснул руками и, явно подражая тетушке Маре, пропел:

— Вот как вредно по ресторанам ходить. Сидела бы дома, и моя конструкция была бы жива.

Далила его «успокоила»:

— Рано или поздно твоя конструкция все равно развалилась бы. Кстати, ты меня разорил.

— Каким образом? — удивился Евгений.

— Я сегодня звонила во Францию.

— Зачем?

— Хотела узнать, настоящий ли это «Диор».

— Узнала?

— Узнала. И «Диор» настоящий, и куртки в Гостиный Двор поступили в количестве двух штук.

Евгений дурашливо воздел руки и воскликнул:

— Хвала небу! Свершилось чудо! Фантастика! Продавец не обманул!

— Да, — грустно усмехнулась Далила, — продавец не обманул, но от этого нам не легче. Получается, что в ресторане я случайно столкнулась с убийцей.

— Ну, если не предположить, что Трахтенберга и Киселева замочила жена банкира, эта твоя Красноволосая.

— Вряд ли.

— Думаешь, жена банкира не способна убить? — с иронией поинтересовался Евгений.

— Как раз нет, эта фифа, не задумываясь, человека порешит, только дай ей хороший мотив. Но вряд ли банкир держит эту пустышку в курсе своих дел. Ты прав, чудеса творятся в нашей стране. Продавцы перестали дурить покупателей и в Москве.

— Да ну!

— Сам посуди. В представительстве фирмы «Диор» мне сказали, что в Россию было отправлено три таких курточки: одна в Москву и две в Санкт-Петербург.

— Ну, тогда остается только девушка из ресторана. Убийца, выходит, она, раз количество курток у нас ограничено.

— В том-то и дело, — вздохнула Далила. — Настя Миронова здесь ни при чем. Кстати, я самое главное не сказала. Знаешь, почему я заинтересовалась незнакомой девицей? Я даже в туалет за нею пошла.

— Почему?

— Она на Вету похожа. Но только внешне. Повадки у нее нагловатые. Самоуверенная, чувствуется, девушка. Такой палец в рот не клади.

Евгений нервным движением взъерошил свой чуб и радостно воскликнул:

— Черт возьми! Тебе покруче Шерлока Холмса везет! Фантастика: подряд две случайности!

Далила его радости не разделила.

— А вот меня настораживает такое совпадение, — сказала она. — Но, как бы то ни было, похоже, вчера я своими глазами видела убийцу Трахтенберга и Киселева. Тогда вырисовывается картина такая: девица в спешном порядке послала парня выкупить вторую курточку и, пользуясь сходством с Ветой, свалила на нее два убийства. Но зачем? Надо искать мотив.

— Сначала надо искать девицу! — воскликнул Евгений и возмутился:

— Черт возьми! Ты видела убийцу и даже имени ее не спросила.

— Я-то спросила, да она не сказала.

— Ты что, не могла за ней последить?

— Этого мне еще не хватало! — рассердилась Далила. — Сейчас все брошу и за твоими девицами гоняться начну. Да и нет в этом необходимости. Думаю, ее не сложно найти. Ее спутник наверняка завсегдатай того ресторана, в котором я с ней столкнулась.

Евгений с потешной мольбой спросил:

— Ты займешься этим?

— Займусь, — скрывая улыбку, пообещала Далила и, взглянув на часы, заспешила:

— Ну, на сегодня вроде бы все. Остальное выясним позже.

Уже отъезжая, она вдруг вспомнила о подруге и спросила Евгения:

— Жека, ты Галке апельсины в больницу передавал?

— Нет. Уж прости, но я вообще про нее забыл.

— Странно. Кто же этой бестии послал апельсины? Сегодня звонила, ругала меня, — растерянно пробормотала Далила.

Глава 16

На этот раз на свидание с Александром Далила, как ни гнала автомобиль, опоздала. Приехав на условленное место и прождав десять минут, она поняла, что скандала не избежать — любимый наверняка в бешенстве, в ярости и жаждет ей отомстить.

Она сама была страшно зла: «Мог бы позвонить на мобильный, мог бы для начала спросить, в чем дело, а потом уже выходить из себя. Надоели его закидоны и демонстрации».

Вдруг ее осенило: «А если Александр не приходил? Может, у него что-то случилось».

Далила торопливо, один за другим, набрала все его телефонные номера. По рабочим номерам ответила секретарша, сказала, что начальник ушел. А мобильные упрямо молчали — Александр, увидев, кто звонит, не отвечал.

Далиле стало окончательно ясно, что такой небрежности Александр ей не простит.

Грустная, она поехала домой, стоически пытаясь следовать тем советам, которые каждодневно и щедро раздавала своим пациентам.

"Во всем есть позитив, — петляя по старым и узким улицам города, убеждала себя она. — Да, встреча с Александром не состоялась, да, из-за этого будет скандал, но это же не сегодня. Сегодня надо довольствоваться тем, что пораньше приеду домой, мужа порадую, сына увижу. Какой он, мой Димка? Наверно, уже вымахал. Усы, небось, уже выросли, голос уже забасил. Узнает ли мамку?

Я вот все иронизирую, но и в самом деле добром мой загул не кончится. Нельзя забрасывать семью ради…

Черт, — рассердилась Далила. — Опять я сбиваюсь на негатив. Надо думать о хорошем. А хорошего у меня просто тьма! Даже не знаю, с чего начать…

Тетя Мара разболелась…

Нет, не то. Роды Галки.

Это не то, тем более. Лучшая подруга в девках у меня родила, а я не нашла сегодня свободной минутки в больницу к ней заскочить. Правильно отругала Галка меня. Но интересно, кто же притащил ей апельсины?

Да не о том я думаю! Как Галка будет жить? Без мужа! С ребенком! И возраст уже не очень-то для детей подходящий. Еще расхворается и рухнет всем своим новым хозяйством на шею мне…

Что такое? — возмутилась Далила. — Я же о хорошем себе приказала думать, а тут лезет в голову всякая гадость: то подруга, то муж! Все, как у моих пациентов. А я еще их ругаю.

Кстати, о муже…

Впрочем, это совсем уж грустная тема. Вот племянник…

Эта тема вообще кошмар".

Так Далиле и не удалось отыскать в жизни хорошее. С тяжелой душой она въехала во двор своего дома и, поставив машину в гараж, вошла в подъезд. Почему-то она оглянулась, удивленно подумав: «Будто кого-то жду».

Поднявшись на новом американском лифте (жильцы от снобизма сбросились) на свой этаж, Далила рассеянно поковыряла в замке, открыла дверь, вошла в квартиру и, демонстрируя оптимизм, позвала:

— Матвей! Ты дома?!

Мужа, к ее огорчению, дома не оказалось.

«Ну вот, — окончательно расстроилась Далила, — раз в жизни раньше пришла, и никто подвига не оценит. Определенно, это не мой день».

Сбросив с ног сапоги, она рухнула в кресло и тут же вынуждена была вскочить — раздался звонок. Далила открыла дверь и ахнула: на пороге стоял Александр.

— Не ждала? — спросил он, решительно переступая порог. — Можно?

— Да уже как бы вошел, — усмехнулась она, не решаясь обнаруживать свой испуг.

Теперь ее уже не огорчало отсутствие мужа — напротив, Далила млела от радости, что Матвей задержался.

«Вот и нашла, наконец, положительную сторону своей жизни», — отметила она с иронией.

Александр прошел в гостиную, остановился у комода и, уставившись на шеренгу божков, с интересом спросил:

— Что за зоопарк у тебя?

— Не кощунствуй, это боги египетские, — шикнула на него Далила.

— Боги?

Александр взял одну фигурку (самую большую) и, пытаясь ее разглядеть, сказал:

— Улитка какая-то.

— Улитка, по Фрейду, символизирует женские половые органы, — усмехнулась Далила.

— Правда? — Александр с интересом уставился на нее и спросил:

— А что это значит?

— Отвечу тебе анекдотом. «Рядовой Иванов, о чем вы думаете, глядя на кучу битого кирпича?» — «О п…е, товарищ майор!» — «Почему?» — «А я всегда о ней думаю!»

Он удивился:

— Надо же, а мне казалось, что я постоянно думаю о тебе.

Далила его успокоила:

— Одно другого не исключает. Вкусы у всех разные. Одних мужчин в женщинах восхищают глаза, других — волосы, третьих — сам понимаешь.

— Думаешь, я отношусь к третьим?

— Несомненно. Зачем ты пришел? — строго спросила она, уже понимая, что скандала не будет.

Они даже не квиты. Теперь он виноват. Александр нарушил правила их игры. С неясной целью он явился к ней в дом, и теперь чувство вины Далилы автоматически перешло к нему.

— Чего ты добиваешься? — возмутилась она. — Хочешь развести меня с мужем?

— Ты не пришла, я волновался.

— Не ври. Ты в подъезде меня поджидал, но там со мной не заговорил. Дал мне войти в квартиру. Почему? Хотел видеть Матвея? Зачем?

Александр виновато пожал плечами:

— Не знаю.

— Если ты не знаешь, я тем более, — сказала Далила, поспешно натягивая сапоги.

Он растерянно вернул на комод божка и промямлил:

— Что, так мужа боишься?

— Пошли! — скомандовала она, хватая ключи от машины. — На улице объясню.

Они вышли во двор по одному. Александр отправился к своему автомобилю, Далила понеслась к гаражу. Встретились в гостинице, как планировалось еще вчера. Едва войдя в номер, она зарыдала. Он ошалел:

— Что, так испугалась?

— Я испугалась за нас.

— У нас все будет отлично, — заверил ее Александр. — Или ты по-другому считаешь?

— Саша, я люблю тебя. Пока люблю.

Далила зло помотала головой. Слова с трудом пробивались сквозь рыдания. Больше всего она злилась на то, что он не понимает, ничего не понимает, не придает значения размолвкам, ссорам. Он не знает, что обычно так начинается конец отношений.

— Ты считаешь, во всем виноват я?

— Нет, не во всем.

— А в чем? Да перестань плакать!

В его голосе опять возникли нотки раздражения.

— Не кричи, — устало и беззлобно сказала она и тут же ядовито добавила:

— Будешь кричать на жену, когда вернешься в свое гнездышко.

— В отличие от тебя я не спешу в свое гнездышко, я могу провести с тобой всю ночь, потому что я давно наплевал на все: на жену, на друзей, на работу. А когда вернусь в гнездышко, буду носиться по комнатам и сходить с ума от ревности.

Она знала — он не лжет. Она сама предприняла все меры для того, чтобы жизнь его не была безмятежна, чтобы он не блаженствовал дома перед телевизором, но теперь понимала, что явно перестаралась.

Далила перестала плакать, села на кровать, обхватила голову руками, спросила, потирая виски:

— Почему ты не ревнуешь жену.

Вопрос был глупым, но она хотела получить ответ. Александр пожал плечами.

— Не знаю. Может, она мне безразлична? И потом, к кому мне прикажешь ее ревновать?

— К кому угодно, к соседу, к прохожим, к сослуживцам, к телеграфному столбу, наконец, — взорвалась Далила. — Твоя ревность изобретательна.

Александр самодовольно усмехнулся:

— В жене мне больше всего нравятся ее котлеты. Не думаю, что котлеты уйдут от меня. К тому же я доверяю ей. Она порядочная женщина.

Это был капкан, в который намеренно загоняла его Далила. Он это чувствовал, но, сам не зная зачем, полез. Может из вредности, из протеста. В последнее время его сильно раздражала ее профессия, все эти психологические штучки, будто она до костей его раздевает. Александр ощущал себя подопытным кроликом.

— Вот! Вот оно! — торжествующе воскликнула Далила. — Жена порядочная женщина! А я, по-твоему, непорядочная? Еще скажи, что порядочные женщины не изменяют своим мужьям. Зато мужья запросто изменяют своим порядочным женам. Теперь мне ясно, что происходит, теперь я знаю, почему перестала чувствовать себя женщиной: ты считаешь меня шлюхой!

— Перестань!

— Да, я это вижу, ты не уважаешь меня, отсюда и раздражение. Тогда нам лучше расстаться: любовь без уважения — это ад. Твоя ревность становится оскорбительной.

Александр разъярился:

— А как мне не ревновать? Разве ты не видишь, какими взглядами провожают тебя мужчины? Вот хотя бы сейчас, когда в гостиницу заходили. Ты не заметила, а у меня кулаки чесались врезать тем юнцам у входа.

Далила не только заметила юнцов, она подмигнула им тайком от Александра, чем и вызвала смешки да интерес.

— Может, прикажешь чадру надеть? — ядовито спросила она. — Не могу же я отвечать за других. Какие претензии ко мне? Я вульгарно себя веду? Вызывающе одеваюсь? Походкой себя предлагаю? Что? Что не так я, по-твоему, делаю?

Он, опешив, ответил:

— Да нет, вид у тебя достойный и неприступный.

— В чем же дело? Почему ты бесишься? В последнее время мне кажется, что ты меня ненавидишь.

Александр грустно признался:

— Порой так и есть. Сам ничего не пойму. Я и не подозревал, что буду так ревновать. Много думал об этом, искал причины. Почему? Обвинить тебя не в чем.

— Надеюсь, — огрызнулась Далила. Александр задумался и продолжил свои размышления вслух:

— Да, ты не ветреница, не кокетка. Напротив, выглядишь серьезной и даже высокомерной, но когда иду с тобой по улице, ощущение, будто шагаю по сцене. Все провожают тебя взглядами. Ты всех сводишь с ума.

«Слышала бы моя Галка», — мысленно усмехнулась Далила.

Подруга никогда не считала Далилу красавицей и, наверно, была права.

Александр тем временем продолжал откровения:

— В такие моменты я спрашиваю себя: «Почему я? Почему именно я, когда эта женщина нравится всем? И долго ли это продлится? Любой был бы рад оказаться на моем месте».

— Но я люблю тебя, только тебя, — прошептала Далила.

— В такие минуты я этого не чувствую. Я страдаю, боюсь тебя потерять.

— Я тоже боюсь тебя потерять.

Александр вздохнул, потряс головой, словно сбрасывая наваждение, и сказал:

— Ты женщина, ты другое дело. А я агрессор, мужчина, вот и бешусь. Не обижайся. Но я и в самом деле ничего не могу с собой поделать. Нельзя так любить. Мне больно даже тогда, когда ты просто улыбаешься на улице. Да, я ревную тебя даже к прохожим, но что мне делать? Скажи, ты же у нас специалист по сердечным делам.

Далила знала причины такой ревности. Она целенаправленно и умело сводила его с ума и теперь была довольна плодами своих трудов. Он поверил в ее неотразимость, мучается и ревнует, она целиком завладела его душой, не оставив там места сопернице.

Далила торжествовала. Она ласково улыбнулась, потерлась губами о его щеку и прошептала:

— Хочешь, чтобы я посоветовала тебе, как разлюбить меня? Не надейся. Мне нравится, что ты сходишь с ума. Я согласна терпеть даже ревность. Я люблю тебя.

Александр обнял Далилу, зарылся в ее волосы, прошептал:

— Ты ведьма, колдунья, я живу только ради этих минут, когда ты моя, только моя.

— Я всегда твоя.

— Я редко чувствую это. Я перестал тебе доверять. И сейчас я о тебе плохо подумал.

Далила, отпрянув, спросила:

— Что ты имеешь в виду?

— Этот разговор. Я был уверен, что ты завела его нарочно, чтобы мы поссорились. Ты хотела уйти домой.

— И теперь так думаешь?

Александр с улыбкой спросил:

— Мы помирились?

— Окончательно, — прошептала Далила, подумав: «Какая я дура».

Глава 17

И все же они поссорились. Перед расставанием, как обычно, Александр вспылил.

— Чего ты добиваешься? — не выдержала и Далила. — Знаю, ты хочешь, чтобы я развелась с Матвеем. Но как только я брошу мужа, ты бросишь меня!

Вместо ответа, не прощаясь и зло хлопнув дверью, он вылетел из номера. На этот раз Далила не собиралась ему спускать. Ее достал ядовитый и любопытный взгляд дежурной по этажу.

«Наши отношения становятся достоянием окружающих. Это уже невыносимо. Он просто в зверя превращается всякий раз, когда я намереваюсь домой отправиться», — с горечью думала Далила, подъезжая к подъезду.

Матвей давно ждал жену и устал от ожидания. Он распахнул дверь раньше, чем прозвучал звонок.

— Ты что, был в прихожей? — удивилась Далила.

— Нет, просто услышал стук твоих каблучков. Есть хочешь?

Она машинально чмокнула его в щеку, протянула ключи от «Форда» и попросила:

— Будь другом, поставь в гараж.

Он взял ключи, кивнул, в упор посмотрел на жену и повторил вопрос:

— Есть хочешь?

— Нет, спасибо. Так устала, просто с ног валюсь, — нехотя ответила Далила, усаживаясь в кресло и включая телевизор.

— Жаль, я приготовил жаркое. Ладно, отдыхай, я в гараж.

Едва за мужем закрылась дверь, Далила метнулась к зеркалу. Она расстегнула блузку и придирчиво обследовала шею, грудь и плечи, на которых ревнивый Александр умышленно мог оставить следы своей страсти.

На этот раз обошлось без следов, Далила успокоилась. Она опять устроилась в кресле и мгновенно уснула.

Проснулась от нежных прикосновений мужа. Он держал ее тонкую кисть в своих больших волосатых руках. Далила открыла глаза, улыбнулась, сладко потянулась и томно пропела:

— Матвей, зачем ты выключил телевизор?

— Ты же спишь.

— Уже нет. Где наш сын?

Он удивился:

— Как — где? Димка сегодня уехал на соревнования.

Далила с досадой хлопнула себя по лбу:

— Господи, совсем забыла! Прости. Ты его проводил?

Матвей кивнул с печальной улыбкой:

— Проводил.

Она виновато пожала плечами:

— Вот почему жаркое. Я сорвала ужин. Влюбленные супруги наконец-то остались одни. Будь другом, прости, а?

— Уже простил. Сегодня и я припозднился. После работы заезжал за тобой. Думал, ты задержалась, но двери офиса на замке. И дома тебя не застал. Где ты была?

Матвей пристально смотрел на жену. Далила, не выдержав его пытливого взгляда, отвела глаза, но тут же, разозлившись на слабость, смело посмотрела мужу в лицо. Рассмеялась даже, задорно ему сообщив:

— Увы, я работала! Где же жаркое? Корми!

Выметнувшись из кресла, она побежала на кухню, засуетилась, с преувеличенной озабоченностью захлопала дверцами шкафов. Матвей молчаливо поплелся за ней. Опершись плечом о дверной косяк, он скептически понаблюдал за возней жены, а потом подошел к ней, взял за плечи, силой усадил на стул и строго спросил:

— Ты действительно хочешь есть?

Беспомощно глядя на него снизу вверх, она подтвердила:

— Ну конечно, хочу.

— Тогда сиди и жди.

Он решительно нажал на кнопку микроволновки, открыл дверцы шкафа, достал поднос, на котором уже стояли тарелки, шампанское и бокалы.

— Сегодня, дорогая, у нас есть что отметить. Можешь поздравить меня с еще одной публикацией.

В движениях его были сила, спокойствие и уверенность, в голосе вальяжная безмятежность. Он был красив: рано седеющая грива жестких непослушных волос, умные пронзительной синевы глаза, тонкий интеллигентный нос, волевой квадратный подбородок.

Такой же подбородок и у Александра, в остальном они совсем не похожи.

Дат ила смотрела на мужа и думала: "Мне с ним хорошо, надежно. Умеет он душу согреть, обласкать, успокоить. Жаль только, поздно он этому научился.

Зато Александр никогда не научится. С ним как на вулкане. От его мятежности я устала".

— Матвей, — позвала она мужа.

— Да.

Он чуть напрягся, застыл с бокалом в руке, пристально сверля синевой своих глаз.

— Хорошо, что ты есть, — ласково произнесла Далила и улыбнулась.

Матвей облегченно вздохнул, сделал вид, что не удивился, продолжил свои хлопоты у стола.

«Жаль, что он уже не волнует меня, как прежде, — с тоской подумала Далила. — Жаль, что уже не хочется его завоевывать. Не моя в том вина. Его. Сейчас он пожинает плоды своей бесшабашности. Теперь мы просто друзья. Мне приятна его забота, но для счастья этого мало. Слишком мало, хотя вполне достаточно для пресловутого благополучия».

Она вспомнила, что муж не всегда был таким семьянином. Вспомнила свои ожидания у окна, придирки, ревность, страх разлуки, ссоры и…

Да, были и драки.

Юной Далиле казалось, что он невнимателен, равнодушен. Ребенок связал только ее, Матвей же был абсолютно свободен. Что ни день, то праздник: университет, пьянки, вечеринки, друзья. Женщины…

Далиле казалось, что слишком много вокруг Матвея женщин. Отвязных, красивых.

Она же вечно усталая, злая, растрепанная, в халате, за подол которого держится маленький Димка. Ревновала Далила мужа даже к телевизору, к певицам, артисткам. Пилила, закатывала скандалы, была несносна, занудлива, всячески старалась связать его по рукам и ногам, приковать цепями обязательств.

Этим только отталкивала его от себя, от сына, от дома. Страдала, металась, не знала, что предпринять. Боже, как она была в те годы несчастна. Пыталась бороться с собой, но бесполезно, срывалась и уже сама понимала, что все больше и больше попадает в плен собственных страстей. Ее крик, слезы и скандалы незаметно стали привычными.

Дело едва не дошло до развода. Муж стал холоден, придирчив. Своей шальной любовью она озлобила его, вызвала равнодушие.

Как все закончилось? Как она вырвалась из этого безумного дурмана страданий?

Очень просто: остыла. У женщин это происходит порой мгновенно: вот только что безрассудно любила, и вдруг его образ уходит из сердца, оставляя безразличную пустоту.

Но в этом «вдруг» всегда кроется веская причина.

Причина была действительно веская: Далила узнала, что Матвей не всецело принадлежит ей, узнала, что делит она его с миловидной крашеной блондинкой, маленькой и глупой, очень похожей на Мэрилин Монро.

Далила возненавидела эту Монро, покойную, не повинную в ее бедах. Выбор мужа поразил ее гораздо сильнее, чем его измена. Вся в слезах прилетела она к тетушке Маре:

— Что делать?! У Матвея роман с красавицей! Вылитая Монро!

— Ты красавица, — не моргнув глазом, солгала тетушка Мара, — Монро против тебя болонка. А по поводу, что тебе делать, скажу: учиться. Образование получать.

— А ребенок?

— За Димкой я присмотрю.

Далила пришла домой, разделась донага, долго и придирчиво рассматривала себя в зеркало, установила, что царственно красива и что разница между ею и соперницей равняется разнице между величественной русской борзой и подушечной болонкой.

Этим же летом Далила поступила в университет. Вскоре она поняла: неотвратимо приближается конец ее детской любви к Матвею.

И конец наступил. Он принял облик высоченного красавца с пышными усами и тугими бицепсами. Уже умудренная кое-какими знаниями, Далила два месяца умело морочила красавцу голову, свела с ума и бросила.

Муж на удивление быстро понял, что оказался за пределами интересов жены. Она уже не пилила его, не ревновала, не интересовалась, когда он придет. Частенько стала сама пропадать из дома, оставляя сынишку у тетушки Мары. Матвей затосковал. В квартире было тихо и пусто, как на кладбище ночью.

С семнадцати лет Матвей смотрел на Далилу, как на собственность: она — говорящая вещь, он — хозяин. Стандартная форма мужской любви. Матвей помыслить не мог жизни без привычной Далилы. И вот жена уходит от него, отдаляется. Что делать?

В создавшейся ситуации ему ничего другого не оставалось, как вернуться в лоно семьи. По совету тетушки Далила поступила аналогично. Она вернулась, но с трезвым взглядом на жизнь. Супруги простили друг друга, даже по-своему продолжали любить, даже были счастливы какое-то время…

И вдруг Далила поняла, что их мир и покой слишком стерильны. Ей не хватало истинных чувств: не хватало страсти, любви, страха, сомнений, страданий. Несколько лет она жила безоблачной супружеской жизнью, ощущая себя роботом. Для нее Матвей был другом, родственником, но не мужчиной. А мужчиной Матвей был настоящим — про таких говорят: мужик. Далила попала в капкан. Планка была поднята высоко — дотянись попробуй.

Она пробовала тайком от Матвея заводила интрижки, но все не то — не то и не то. Все хуже мужа.

А Далила хотела любви, надоела ей пустота. Муж-то любви не утратил. Напротив, он любил ее сильнее, чем прежде. Похоже, формула Пушкина «чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей» работает и на мужчинах. Чем равнодушней к Матвею была Далила, тем большей любовью, нежностью и заботой он ее окружал. Иногда он сердился, вскипал, ревновал, но безрезультатно. Далила лишь ласковей становилась, но он не дурак, его не обманешь.

Матвей понять не мог: почему она изменилась?

Мораль мужчины в сексуальных делах: как можно меньше морали. Все его шалости «мелкие». А за «мелкие» шалости мужчина редко себя ругает. Зачем? Разве жена пострадала?

У женщин все абсолютно не так: чище, честней и гораздо сложнее. Однажды они переступили черту, за которой для женщины начинается проза. Там, где нарушена чистота, селятся бактерии эгоизма. То, что раньше и в голову не приходило, теперь уже кажется легко допустимым. Уязвленное самолюбие некоторое время подпитывало ее интерес к мужу, но, окончательно покорив эту вершину, Далила уже не могла быть счастлива только этим. В ней проснулась охотница.

Теперь любовь Матвея нужна была единственно для уверенности в себе, для надежности: все как у людей — раз муж положен женщине, пусть будет муж.

Супружеская любовь могла послужить лишь хорошим фоном для приключений. Истинного удовлетворения она не могла дать ни душе, ни телу.

А Далила хотела любить сама. Так хотела, что согласилась бы даже на безответную любовь, на страдания.

Впрочем, согласилась бы потому, что уверена: она сумеет вызвать ответные чувства.

Далила искала, ждала, и чудо свершилось: появился Александр. Красивый, умный, элегантный, сильный, музыкальный, романтичный…

Настоящий мужчина.

Одна беда: Александр нравился всем, а не только Далиле. Избалованный женским вниманием, он был легкой добычей на несколько дней, от силы месяцев. Далила влюбилась, а потому не сразу поняла, что ее ждет. Она хотела быть счастливой и стала счастливой. Она хотела потерять голову и потеряла ее.

Но ненадолго. Александр сам вернул Далилу на землю, сообщив о приезде жены.

— Теперь мы не сможем так часто встречаться, — сказал он и пропал на два месяца.

Случайно встретив его в «Мариинке» (он был с юной брюнеткой), Далила поняла, что пора плести сети. И она плела.

О, как она их плела, эти сети! Хладнокровно, умело, по науке, используя все, что знала. А знала Далила уже немало. Она практически не оставила ему выхода: Александр должен был влюбиться в Далилу, и он влюбился.

Влюбился так, как она хотела. Прочно и намертво Александр к ней приклеился — клей «Суперцемент» отдыхает. Он запутался в ней, как мотылек в паутине: страдал, ревновал, а потому любил все сильней и сильней.

Пускаясь в этот эксперимент, Далила подкована была лишь теоретически. Чем на самом деле закончится ее опыт на живом организме типа мужчина, Далила не знала. Но было уже очевидно, что эксперимент пошел не туда. Александр-то влюбился, но как он мучил теперь Далилу этой любовью. Она мирилась пока, понимая, что это неминуемая плата за успех, но как долго Далила выдержит? Вот в чем вопрос.

Глава 18

Матвей откупорил бутылку без выстрела (выстрелил он позже, вопросом), ловко разлил шампанское, поднял бокал и пристально посмотрел на жену. Далила думала, что муж произнесет тост, но неожиданно услышала строгое:

— Где ты была?

Она заготовила вполне правдоподобную историю, но вдруг почувствовала, что не сможет поведать ее, глядя Матвею в глаза.

— Лучше не надо, — попросила она.

— Почему?

— Оправдываться не люблю.

Далила думала, что муж рассердится и закричит. Они жили мирно, без ссор и скандалов, но когда-то должен он возмутиться, уже пора — слишком много жена работает, слишком мало бывает дома.

Но Матвей не закричал, он вдруг тихо спросил:

— Я теряю тебя?

Его голос слегка дрожал, выдавая волнение. Это напугало Далилу.

«Теряю тебя» — ее фраза. Когда-то именно так пытала она Матвея. Бессознательно он повторил ее слова.

Далила опешила: «Все у нас общее, пропитались друг другом, смешались желания, привычки, слова. Ничего уж не скроешь. Но я-то умею скрывать. Все было нормально. Почему он спросил? Видел сам? Донесли? Почувствовал? Догадался?»

Посверлив мужа глазами и не получив на вопросы ответа, она улыбнулась:

— Что на тебя сегодня нашло? Сам знаешь, мы сиамские близнецы. Ты, я, Димка — одно целое. Нас разлучит только беда. Во всяком случае, ты уже никогда не потеряешь меня.

— Потому что давно потерял, — констатировал Матвей, задумчиво делая глоток из бокала.

— Не говори ерунды, — рассердилась Далила. — Я работаю, ты это знаешь.

Он ядовито сказал:

— Да, я все знаю.

— Удивляюсь, что сегодня с тобой? — фыркнула она, скрывая настороженность. — Таких глупостей от тебя не ожидала.

— Хорошо, пусть это глупости. А то, что мы уже два месяца спим на разных кроватях, это тоже глупости?

— Разве? — фальшиво удивилась она.

Его голос грозно повысился:

— Я нормальный здоровый мужчина…

Ей очень хотелось припомнить мужу, что раньше, когда Димка болел, он легко выходил из такого вот положения: запросто отправлялся к своей Монро…

«Стоп!» — приказала себе Далила и устраивать разборы старых полетов не стала.

— Родной, я думала, что это все из-за докторской, — взяв себя в руки, нежно произнесла она. — Честное слово, я видела, как ты занят. Ты же работаешь по ночам. Я не хотела тебя отвлекать, и сама много работаю. «Форд» в аварии уже побывал, а кредит мы еще не выплатили.

— Где ты была? — взорвался Матвей.

«Ну вот, доминдальничалась», — мысленно удручилась Далила и тоже взорвалась:

— Не смей на меня кричать! И допросы не смей устраивать! Лучше взгляни на себя! Ты не ангел!

Пока Матвей испуганно таращил глаза, она с рыданиями покинула кухню.

Плакала Далила нехотя. Искусственно всхлипывая, думала о том, что сегодня плачет второй уже раз. С мужем все пресно, даже слезы.

«Боже, а какая с ним будет любовь! — ужаснулась она. — Мука. Но теперь этого не избежать. Отвратительная плата за тихую семейную гавань».

Далила все знала наперед: сейчас Матвей начнет ее успокаивать, а она его упрекать в подозрительности, затем милостиво расскажет ему, где была, свою правдоподобную историю, он поверит или сделает вид, что поверил, далее будут взаимные ласки, вялые с ее стороны и азартные с его, потом она якобы загорится, изобразит оргазм, он будет счастлив, а она заснет с мыслями об Александре.

Недели две она будет порхать вокруг мужа, играя любовь, будет раньше его приходить домой, устраивать ужины…

Что будет тем временем чувствовать Александр и как он себя поведет, Далила даже представить боялась.

«Совсем немного надо мне потерпеть, — уговаривала она себя. — Матвей успокоится, и в семье установится привычное равнодушие. Я опять получу свободу».

Все именно так и случилось. Ссора и примирение положили начало периоду счастливой любви. Скрепя сердце, Далила поступила в распоряжение мужа.

«Как буду выкручиваться перед Александром?» — засыпая, гадала она.

В одном Матвей был прав: он жену потерял. События, происходящие в семье, были так для нее незначительны, что утром Далила совершенно забыла про новый период, хоть и обнаружила спящего рядом мужа. Взглянув на часы, она откинула одеяло, собираясь вскочить, но Матвей обнял жену и прошептал:

— Знаешь, чего я хочу?

— Чего? — опрометчиво поинтересовалась Далила, мыслями уже уносясь подальше от дома.

Он признался:

— Я хотел бы заняться сексом.

— Ну, ты занимайся, а я пойду кофе пить, — рассеянно сказала она, сползая с кровати и даже не вникая в суть утренних признаний мужа.

— Класс! — обидевшись, воскликнул Матвей. — С тобой и будильник не нужен. Я сразу проснулся.

— В чем дело? — искренне удивилась Далила.

— Ха! Ты даже не поняла, что сказала? Разгорался семейный скандал. Прямо с утра.

В счастливый период.

Слово за слово, скандал обязательно разгорелся бы, но зазвонил телефон.

Далила потянулась за трубкой, воскликнув:

— Это меня!

— Ясное дело, — буркнул Матвей, натягивая на голову одеяло.

Звонила Лиза, подруга и пациентка Далилы в одном лице.

— Есть новости, — сообщила Лиза. — Вчера я выполнила твое задание.

— Неужели у родителей Веты была? — поразилась Далила.

— Чему удивляешься? Не люблю проволочек: пообещала и сразу выполнила. А ты что думала?

— Если честно, я думала, что ты на завтра этот поход отложишь.

— Ну, ты даешь. Где я и где завтра? С нашим капитализмом до завтра можно и не дожить. Возьмут и пристрелят друзья типа враги. Их у меня очень много, — «похвастала» Лиза и сердито спросила:

— Так что? Ты шевелишься? Надо бы встретиться.

— Прямо сейчас?

— Нет, через год. Вытряхивайся из постели давай.

— А ты где?

— Уже в своем офисе, тебя поджидаю. Положив трубку, Далила виновато посмотрела на мужа:

— Ну вот, снова работа. Будешь ругаться?

Матвей сбросил с лица одеяло и покачал головой:

— Нет, не буду.

— А что?

— Сам работать пойду.

Лиза была постоянной посетительницей сеансов Далилы уже много лет. Эта высокая, ладно скроенная и крепко сшитая брюнетка являлась яркой представительницей современных деловых женщин. Здоровая, энергичная, напористая, знающая в жизни толк и вкус, Лиза на все смотрела только с рациональной точки зрения.

Далила исполняла функции высокооплачиваемой подруги. Она отказалась бы от этих обидных функций, если бы не понимала, как ранима Лиза, как одинока закованная в броню меркантилизма ее душа.

Трагедия Лизы заключалась в ее нетерпимости к современным мужчинам. В них она видела только плохое. Воспитанная на романах, Лиза ждала от сильного пола проявления этой силы, а получала лень, трусость, хитрость и жадность.

Положение усугублялось личными качествами самой Лизы. Казалось, нет такой проблемы, которой не смогла бы решить эта женщина-тайфун — так называла ее про себя Далила. В распоряжении Лизы были ум, образование, предприимчивость и жизненный опыт. Они сделали ее очень богатой. А честность, принципиальность, взыскательность и благородство делали красавицу Лизу невыносимой. Ни один из ее поклонников не выдерживал натиска положительных качеств Лизы — все пасовали. Попробуй порисуйся перед такой.

— Далилка, оцени, как меня подлатали.

За Три месяца, что они не виделись, Лиза помолодела на десять лет.

— Потрясно! — оценила Далила.

— А грудь?

— Просто отпадная.

— Это да, но не слишком ли она велика? Вчера только от подъезда до машины дошла, и уже два «мерса» с фургоном столкнулись.

— Да, эрекционная получилась грудь.

Лиза загоревала:

— Опять я перестаралась. Раньше комплексовала из-за маленьких сисек, теперь комплексую из-за больших.

Далила не согласилась:

— Все не так. Как говорит мой Евгений, все было хорошо, а теперь еще лучше. Раньше ты гордилась маленьким бюстом, теперь будешь гордиться большим.

— Ты научишь?

— Как всегда.

— Да, на тебя вся надежда. И еще научи меня гордиться занудливостью моих родителей, тупостью подчиненных, грубостью продавцов…

Далила рассмеялась:

— Примерно по этому поводу мой Женька придумал новый анекдот.

— Давай! — оживилась Лиза и умильно добавила:

— Твой Женька — единственный в мире мужчина. Если сдуру соберется жениться, ко мне его направляй. Для него я свободна всегда. Отправишь?

— Обязательно, — с улыбкой кивнула Далила.

— А где анекдот?

— Доктор спрашивает у пациента: «Что вас беспокоит?» Пациент с жаром жалуется: «Тупость родителей, жены, детей, друзей, сослуживцев…» Заканчивает пациент уже абсолютно растерянно: «…соседей, знакомых, прохожих…»

Лиза не рассмеялась, а с угрюмой настороженностью осведомилась:

— Считаешь меня депрессивной? Далила оптимистично ей сообщила:

— Любуюсь твоим новым бюстом.

— Ты бы знала, кто мне его делал! — вновь оживилась Лиза. — Я этого профессора спрашиваю, скажи, милый, правду, стоит мне вкладывать денежки в мое тело? Или не стоит? Убедил, что стоит.

— И правильно сделал.

Лиза махнула рукой:

— А на кой ляд мне это тело? Если бы я на панели на жизнь зарабатывала, а я мужиками командую.

— Ты не права, — возразила Далила. — С операцией ты обрела ощущение молодости, а значит, получишь прилив свежих сил.

Лиза расхохоталась, показывая неестественно белые акульи зубы, которые обошлись ей в астрономическую сумму.

— Ой, уморила, Далилка! Зачем, скажи, мне свежие силы? Старые не знаю, куда девать. Вернулась из больницы и со свежими лишними силами выгнала своего бой-френда взашей. Разумеется, не рассчитала немного.

— И что?

— В результате у бедняги перелом ребра. С лестницы неловко скатился. Ну, мужики — уроды, даже с лестницы не могут нормально упасть. Теперь ношу недобитому френду яблоки и апельсины. Знаешь, в какую палату?

— В какую?

— В палату номер шесть. Знали доктора, в какой номер моего у бой-френда воткнуть. Ну ладно, фиг с ним. Давай о наших делах. Виделась я с отцом твоей Веты.

Далила поспешно спросила:

— Как он принял тебя?

Лиза, кокетливо поиграв глазами, сообщила:

— Отлично! Он почти мой ровесник, но почему-то подумал, что я подруга его старшей дочери.

— Почему-то, — усмехнулась Далила. — Ты все меры предприняла, чтобы тянуть лишь на возраст дочек своих ровесников.

Лиза радостно согласилась:

— Йесс! За этот обман я хорошо заплатила! Грех мне завидовать.

— Я не завидую, радуюсь, — успокоила подругу Далила. — Но дело ведь не только в твоем юном виде, — предположила она.

— Ты права, — строя рожицы, призналась Лиза. — Вета оказалась предусмотрительной. О моем посещении она как-то дала знать отцу, иначе он не стал бы со мной разговаривать.

— И что в итоге?

— Родители Веты уверены, что их дочь подставляют. Они с радостью примут любую помощь и даже готовы платить. Отец намекал, что в средствах они не стеснены.

— Надеюсь, от денег ты отказалась, — испугалась Далила.

Лиза, покрутив у виска пальцем, похвастала:

— Я не дура, штуку баксов со старичка сорвала.

— За что?

— За свидетеля. Или ты даром должна предоставлять им жену банкира? В этом деле ты — законный посредник.

Далила расстроилась:

— Ты ударила меня в грязь лицом!

— Перед кем? Перед отцом этой Веты? Он тертый калач, все понимает.

— Да речь обо мне, а не о нем. Зачем ты делаешь из меня корыстную бабу? Мне это противно. Есть же нормальные человеческие отношения.

Лиза отмахнулась:

— Ха! Где ты их видела, отношения эти? Все на бабках помешаны. Мужик бабе комплимент не успеет сказать, а уж плати ему, и не тем, чем раньше, а настоящей валютой. А все потому, что вокруг одни гомосеки. Кстати, о гомосеках. Вчера интервью давала для журнала в красивой обложке. Журналистка спрашивает: «Как вы относитесь к гомосексуалистам?» Я ей зло говорю: «Как они ко мне, так и я к ним!» Вот тебе анекдот: гомосеки организовали гомосекту.

Если Лиза в ударе, ее несет в монологи. Собеседнику в этом случае ни слова вставить, ни добраться до сути не удается. Однако Далила попробовала, перебив подругу, вернуть ее к прежней теме.

— Ты ради меня из-за какой-то незнакомой девчонки свободой своей рискуешь, — сказала она. — Зачем ты с отца Веты за свидетеля деньги слупила, если сама даром мне помогаешь?

— Даром? Кто тебе это сказал? — удивилась Лиза. — Помогая тебе, я полезными связями обзавожусь. Папаша Веты не хрен с бугра. Он мне пригодится. К тому же, Женьку твоего я обожаю. Вот для кого и даром что-то сделать могла бы. Пусть он только захочет.

— Хорошо, твое предложение я передам, — порадовала подругу Далила. — Может и захохочет.

Лиза состроила рожицу:

— Передай, пусть хоть захохочет. А что касается помощи, так я ничем не рискую. Ты мне все рассказала, а у меня есть чутье. Чутье мгновенно мне подсказало, что Вету натурально подставили.

— То, что Вету подставили, очевидно и без чутья, — усмехнулась Далила. — Но это надо еще доказать.

— Прекрати! — рассердилась Лиза. — Неужели ты собралась это доказывать?

— А почему бы и нет?

— Зачем это тебе? Не перегибай. Подари им визитку банкирши…

Далила вставила:

— Штуку баксов за нее ты уже слупила.

— Ты себя мало ценишь. Вручи им визитку, пусть сами договариваются с банкиршей. Уверяю, папаша Зеты — крутой. Он не даст дочку в обиду.

— А мое сердце чует, что на старшую дочь им наплевать. Ладно, — миролюбиво заключила Далила. — Спорить не будем. Время покажет. О милиции что-нибудь папаша тебе сообщил?

Лиза скроила недовольную мину:

— Он дал мне понять, что с милицией сам разберется. Похоже, он действительно не в курсе, где его дочь скрывается, даже связи с ней не поддерживает.

— С чего ты взяла?

— С того, что папаша просил передать Вете: обыск у них намечается. Даже не обыск, а менты по-хорошему у него вроде попросили разрешения комнату дочери осмотреть. Он разрешил, но волнуется, нет ли у Веты секретов каких, не спрятала ли она чего.

Далила опешила:

— Он что же, допускает, что Вета — преступница?

— Да нет, — отмахнулась Лиза. — Переживает он о другом. Сама понимаешь, какая сейчас молодежь. Может, «трава» где-то припрятана подальше от родительских глаз или «колеса». Они с матерью перерыли квартиру и ничего не нашли, но мало ли. Короче, папаша волнуется, хоть дочке и доверяет.

— Хорошо, я спрошу у нее, — кивнула Далила.

— Тогда спрашивай поскорей. Обыск назначен на завтра.

— Ладно, сегодня же ей скажу. А что отец говорил про Настю Миронову?

— Сказал, что Мироновой нет смысла за этот холдинг особенно колотиться. Зачем ей убийства мастрячить? Настя всего лишь менеджер, а настоящий владелец какой-то Брусницкий. Что Насте с того, что предприятия Веты, Киселева и Трахтенберга в холдинг вольются? Только работы добавится.

А Брусницкий, якобы, жадина и вряд ли ей жалованье добавит.

Далила уже и сама Миронову не подозревала, но, чтобы окончательно эту версию похоронить, сказала:

— А почему Брусницкий не мог шантажом заставить Миронову свою подругу подставить? Молодую девушку на чем угодно легко подловить.

— Да в больнице уже полгода валяется этот Брусницкий. Папаша Веты уверен, что ему сейчас не до холдинга, — сообщила Лиза и, взглянув на часы, испугалась:

— Черт возьми, совсем позабыла! Я же должна нужному человечку звонить, а ты меня заболтала!

— Я тебя заболтала?

— Все, подружка, пока!

— Пока так пока, — согласилась Далила, направляясь к двери.

— Ой, чуть не забыла! — воскликнула Лиза, торопливо выдвигая ящик стола и доставая исписанный лист бумаги. — Тут папаша дал адреса компаний, которые могут быть мне полезны. Среди них есть и холдинг Насти Мироновой. Хочешь, возьми. Я все уже в записную книжку внесла.

Глава 19

Расставшись с Лизой, Далила позвонила в свой офис. Секретарша Дашенька сообщила, что утренний прием откладывается: у пациента возникли непредвиденные обстоятельства.

«Свободного времени у меня вагон и тележка, — просматривая лист с адресами компаний, обрадовалась Далила. — Не махнуть ли к Насте Мироновой? Надо посмотреть на подругу Веты и окончательно от нее отключиться».

Настя Миронова была на месте. Далила передала секретарше визитку, та презрительно хмыкнула, исчезла в кабинете начальницы и вскоре вынырнула, уже любезно сказав:

— Пожалуйста, проходите.

Далила вошла. Миронова оказалась не так эффектна, как ожидалось: и косметики мало, и костюмчик излишне темен и строг, и личико помято, бледно.

«Серая мышь, Веты похлеще», — удивленно отметила про себя Далила, уставившись на браслет, украшавший запястье девушки.

Это было единственное на ней украшение: золотая змейка с изумрудным глазком.

«Чей-то подарок», — догадалась Далила.

Присмотревшись, она поняла, что глаза у Насти заплаканы.

«С чего это?»

Словно оправдываясь, Миронова (непонятно зачем) пояснила:

— В холдинге траур, поэтому я немного не в форме. Мои предполагаемые партнеры погибли.

— Да-да, — пролепетала Далила. — Я что-то слышала. Кажется, Киселев и Трахтенберг.

Она думала, что Миронова удивится и поинтересуется, откуда у психоаналитика информация о Киселеве и Трахтенберге — бизнесменах с отнюдь не больными, а весьма здоровыми животными инстинктами. Однако она ошиблась. Настя, спрятав в ладони лицо, заплакала и пропищала:

— Эти двое еще те сволочи были, а вот подруга моя теперь из-за них пострадает.

Далила осведомилась:

— А кто ваша подруга?

— Ветка, — хлюпнув носом, сказала Миронова. Убрав от лица ладони, она вдруг спросила подозрительно и даже зло:

— Зачем вы ко мне пришли?

— Я в вашем холдинге совершенно случайно, — не растерявшись, сообщила Далила.

Миронова не поверила.

— Значит, случайно, — с нагловатой улыбочкой повторила она. — А зачем хотели видеть меня?

— Ну, вы же здесь главная. Я хотела услуги свои предложить.

— Что за услуги?

— Профтестирование. Релаксация. Я заключаю с предприятиями договоры, а потом раз в месяц, а можно и чаще, присылаю хороших специалистов. Если хотите, могу устроить сеанс сама. Но это стоит дороже. Значительно дороже, — сочла не лишним добавить Далила.

Лицо у Мироновой вытянулось.

— Так вы что, работу здесь ищете? — поразилась она, озадачив свою собеседницу.

«Странно, чему эта Настя так удивилась? — спросила себя Далила. — Почему я не могу работу искать?»

— Видимо, в вашем холдинге уже есть психолог, — предположила она.

Миронова оторопела:

— Да нет. С чего вы взяли? Вообще-то мы прибегаем к услугам подобного рода специалистов, но на данный момент в профтестировании и релаксации не нуждаемся.

— Что ж, извините за беспокойство, — сказала Далила, поднимаясь со стула и направляясь к двери.

— Ваша визитка у меня. Если что, я обязательно дам вам знать! — воскликнула вслед ей Миронова растерянно и заискивающе.

— Благодарю, — улыбнулась Далила.

Выходя из кабинета, она изумленно подумала: «Налицо явное чувство вины. Эта Настя нелогично себя ведет. Откуда у нее могла взяться вина передо мной? Мы совсем незнакомы. Странное ощущение не покидает меня, — призналась себе Далила, — будто Миронова испытывает ко мне сильные чувства, разумеется, негативные. Словно были у нас какие-то отношения, но мы с ней впервые видимся. Несомненно. Память меня еще не подводила».

Взглянув на часы, Далила мысленно констатировала, что на работу ей еще рано, а в ресторан в самый раз.

«Даже если ресторан еще не открылся, официанты уже пришли, — решила она. — Если повезет, удастся их расспросить о лысом и его спутнице, девице в куртке-близнеце от „Диор“. Уверена, официанты знают и мужчину, и эту девицу».

Уверенность Далилу не обманула. Официант мужчину припомнил легко:

— Это же Виктор Степанович, завсегдатай. Простите, фамилии я не знаю. Он постоянно бронирует столик у самой эстрады.

— Виктор Степанович? — удивилась Далила, припоминая, что видела это сочетание имени-отчества в длинном списке, подаренном Лизой. — А вы не знаете, чем он занимается?

Официант потряс головой:

— Я — нет. Я здесь недавно. Администратора лучше спросите. Он всех завсегдатаев знает.

Администратор сообщил и фамилию:

— Шатунов.

Теперь Далила знала наверняка, что он бизнесмен из длинного списка.

— А имя девушки не подскажете? — спросила она.

— Это смотря какой девушки, — с заговорщической улыбкой прошептал администратор. — Девушек у Шатунова немало.

— Светленькая голубоглазая худышка.

— Голубоглазая худышка у него Виолетточка.

Далила ахнула:

— Виолетта?

— Да. Уж он ее долго обхаживал, жениться даже хотел, но, кажется, не сладилось у него.

— Почему вы так решили?

— Пропала она. Давно я ее не видел здесь. Уж месяца два.

— А теперь с кем Шатунов к вам приходит?

Администратор задумался:

— Чаще один. Крутилась тут с ним одна, очень на Вету похожа. И без него приходила. У наших ребят все выспрашивала, когда Шатунов здесь бывает. Но мы посторонним информации не даем о своих постоянных клиентах.

— Не помните, как девицу зовут?

— Нет, не знаю. Да она и была у нас всего несколько раз. А вы у Шатунова о ней лучше спросите. Только что от него поступил на вечер заказ. Надеюсь, сегодня и вы к нам придете?

Далила смутилась:

— Не знаю. Спросите у Александра.

Администратор, угадав ее смущение, поспешил сообщить:

— Александр Олегович мне еще не звонил.

Ресторан покидала Далила с тем неприятным чувством, с которым люди обычно встречают свое поражение. Далила вынуждена была признать, что ролью любовницы ловеласа Александра она совсем не гордится.

«А кем ты хотела быть при этом мужчине? Подругой? Женой?» — спросила себя Далила и, покопавшись в душе, не нашла ответа.

Евгения она застала дома. Он был хмур и встретил тетку словами:

— Ветка сходит с ума. Что с ней делать? Знаешь, до чего эта дурочка сегодня додумалась?

— До чего? — насторожилась Далила.

— В милицию хочет идти. Сдаваться.

— Сломалась. А что говорит?

Евгений вздохнул:

— Она меня забодала. Ноет, что всех подставляет, что бессмысленно прятаться, все равно найдут и засудят.

Далила не удивилась.

— Скажи спасибо, — шепнула она на ухо Евгению, — что эта безвольная личность так долго держалась. Скажи спасибо, что она сразу в милицию не пошла и донос на себя не настрочила.

Он отшатнулся:

— А что же мне делать? Я не могу ее сторожить. Из дома уйду, а она к ментам сквозанет.

— Пойдем, попробуем вдохнуть в нее жизнь. У меня новости неплохие.

Вета сидела на кухне и нервно теребила махровое полотенце. По ее распухшему носу и красным глазам Далила поняла, что носового платка уже не хватает.

Евгений развел руками и, кивая на девушку, но глядя на тетку, с укором сказал:

— Видишь, какая хренотень тут творится. Уже и руки накладывать на себя хотим, и ментам радость доставить готовы. И никакие уговоры не помогают. Я уж тут ей расписал сказочную картину, но бесполезно. Она хочет черт-те чего, только не счастливого будущего!

Вета, улыбнувшись сквозь слезы, пошутила:

— Я хочу счастливого будущего, но счастливое будущее не хочет меня.

Далила восхитилась:

— Если она не утратила чувства юмора, значит, способна сопротивляться.

— Слышала бы ты, что она перед твоим приходом говорила, — не разделил оптимизма тетки Евгений.

— А ты что говорил? — неожиданно огрызнулась Вета. — Расписал мне такую картину, будто мы в Швеции живем или в Дании. А мы в России. Кому интересно, убивала я или нет? Раз свидетели против меня, раз куртка и машина мои, меня и посадят!

Далила погладила девушку по руке:

— Успокойся, нашлись свидетели и за тебя. Все не так плохо, как кажется. Сейчас я защитника твоего на важное дело ушлю, и мы по-женски спокойно поговорим.

Взглянув на племянника, она скомандовала:

— Жека, что стоишь, собирайся!

— Куда?

— Выйдем в прихожую, объясню.

Глава 20

Вытолкав племянника в прихожую и прикрыв дверь кухни, Далила прошептала:

— Жека, в интересах дела ты должен срочно отправиться к Шатунову Виктору Степановичу.

— Зачем?

— Вы должны поговорить с ним с глазу на глаз.

— А кто он? — удивился Евгений.

Далила с некоторой заминкой ему сообщила:

— Бизнесмен и по совместительству поклонник нашей скромницы Веты.

Увидев, как ошалело Евгений таращит глаза, она поспешила добавить:

— Он старый, пузатый и лысый. Вета не захотела принять его предложение.

— Какое еще предложение?

— Успокойся. Таким девицам, как Вета, мужчины типа Шатунова делают только одно предложение: руки и сердца. Вету оно не устроило. Шатунов получил от ворот поворот.

— Тогда зачем я должен к нему идти! — сердито осведомился Евгений.

Далила раздраженно прошипела:

— Представляю, сколько у тебя появилось вопросов, но времени мало. У меня скоро сеанс психоанализа, который нельзя отложить, а я еще хочу с Ветой по душам поболтать.

Евгений взмолился:

— Ну, ты уж меня просвети, раз посылаешь говорить с глазу на глаз с соперником. Вдруг от недостатка информации мы не правильно поговорим: не с глазу на глаз, а с глаза в глаз. У меня уже кулаки почему-то чешутся.

— Давай ограничимся вот такой информацией, — попросила Далила. — Шатунов был в ресторане с незнакомкой в «диоровой» куртке.

— Ну вот. Теперь мне ясно, почему чесались мои кулаки. Какой-то пузатик шляется по ресторанам с убийцей, подставившей Вету.

— Не дури. Я хочу, чтобы ты был предельно вежливым.

— Таким, как всегда? — уточнил Евгений.

— Боже, тебя упаси! — ужаснулась Далила. — Будь таким, каким ты до сих пор быть не научился. Но ради Веты, прошу, постарайся. Я хочу, чтобы ты разузнал у Шатунова имя и адрес девицы, похожей на Вету. Только, пожалуйста, не говори Шатунову, что девица — убийца. И Бондом не вздумай ему представляться.

— Ты призываешь меня отказаться от фамилии моих предков? — поразился Евгений.

— Я призываю тебя быть скромней, — подтолкнув его к выходу, усмехнулась Далила.

Проводив племянника, она устремилась на кухню. Вета по-прежнему теребила свое полотенце, но выглядела гораздо спокойней.

«Воспряла. Надеется. Уверовала в меня», — с удовлетворением отметила Далила.

Присев к столу, она достала визитку Красноволосой, протянула ее девушке и сказала:

— Я должна с тобой посоветоваться. Покрутив визитку, Вета прочла вслух:

— Филиппова Елена Евгеньевна.

Далила, торжествуя, воскликнула:

— Именно!

— А кто она? — удивленно спросила Вета.

— Жена банкира.

— Ну да, это я прочитала, но кто она, эта жена?

— Наше спасение!

— Спасение?

Придвинувшись поближе к девушке, Далила рассказала о случайной встрече с Филипповой. Историей с куртками Виолетта была потрясена.

— Выходит, — дрожащими губами прошептала она, — пока я в «Старом замке» пиццу жевала, моя двойница в туалете убивала Трахтенберга…

— У кого из твоих подруг и знакомых есть сходство с тобой? — спросила Далила.

Вета задумалась:

— Трудно сказать. Вообще-то, нас с Настей иногда за сестер принимали. И с Мариной. И с Катей. Да мне всю жизнь говорят, что я на кого-то похожа.

«Да, внешность, девочка, у тебя для нашей местности очень нередкая, — мысленно отметила Далила. — Одна надежда на Женьку. Может, он информацией разживется».

Она хотела спросить у Веты про Шатунова, но, подумав, отказалась от этой безумной мысли. Что Вета может сказать? Пожилой мужчина к ней приставал. Возможно, они партнеры, возможно, она от него зависела.

«Вряд ли он в убийствах замешан, — предположила Далила. — В противном случае, та девица не стала бы его по ресторанам искать. Скорей всего, через Шатунова она про Вету разнюхивала. В таком случае, Евгений вряд ли что у него узнает. Девица пофлиртовала и скрылась. Пойди узнай, своим она именем назвалась или вымышленным. Мужчины в паспорта случайных подружек редко заглядывают».

— О чем вы хотели со мной посоветоваться? — смущаясь, пискнула Вета.

Далила указала глазами на лежащую на столе визитку Красноволосой:

— Да вот об этом. Твои родители не хотят, чтобы я тебе помогала. Кстати, — спросила она, — как ты им сообщила о предстоящем визите моей подруги?

— Я соседям из другого подъезда позвонила и попросила отцу передать. — Не беспокойтесь, я не с вашего телефона звонила, с мобильного.

— Со своего? — испугалась Далила.

— Нет, с Женькиного.

— Тогда все нормально. Совершенно нереально поставить на «прослушку» весь дом. И все же, я тебя умоляю, больше не пытайся с внешним миром связаться. Затаись. Береженого бог бережет.

— Не буду, — покорно сказала Вета и спросила:

— А что говорит мой отец?

Далила передала все, что узнала от Лизы, повторив свой вопрос:

— Так что будем делать? Против воли родителей я пойти не могу. Если хочешь, я через Лизу передам отцу всю информацию, он подыщет хорошего детектива, расследование проведут…

Она осеклась, заметив, как стекленеет взгляд Виолетты, как бледнеет она.

— Что с тобой? — испугалась Далила.

— Вы сказали, что будет обыск?

— Не официальный, но обыск все же, похоже, будет.

— Когда?!

— Завтра…

Вета вскочила и со всех ног понеслась в прихожую. Насилу Далила ее догнала и, крепко схватив за руки, воскликнула:

— Ты куда?!

— Домой!

— С ума ты сошла! Тебя же схватят!

— Пусть лучше схватят, чем отец секрет мой узнает! — взвизгнула Вета, осатанело пытаясь вырваться. — Пустите меня! Мне надо срочно уйти!

— Вот что, — спокойно сказала Далила, — я тебя никуда не пущу. Мы вернемся на кухню, ты расскажешь, в чем дело, и вместе решим, как быть. Идет?

Вета сникла:

— Идет.

На кухне она долго вздыхала, не решаясь рассказывать, а когда рассказала, Далила с трудом сдержала улыбку. Оказывается, мальчик без лифчика Вету фотографировал — «ужас» какой!

— Да, а что папа подумает, если увидит?

— Подумает, что ничего нет на свете ужасней обнаженной женской груди. Какие-то там убийства против этого просто слабо.

— К убийствам я отношения не имею, а фотография все же моя. Папа думает, что я скромная… И там есть еще…

Далила насторожилась:

— Что — еще?

— Мальчик. Парень мой. Он рядом стоит.

— Ну и что?

— Как — что? — вспыхнула Вета. — Он за грудь меня трогает!

— Девочка, не делай трагедию из пустяка. Да, папа фотографию не одобрит. Еще больше ему не понравится мальчик.

— Но мне тогда было шестнадцать лет!

— А я в четырнадцать родила, — скромно призналась Далила и поспешила добавить:

— И это еще не предел. Подумать только, какие тревожат тебя пустяки! Кстати, зачем ты фотографию эту дома хранила? Вета опять покраснела:

— Он сказал, что у меня грудь очень красивая и долго уговаривал сфотографироваться. Я согласилась, а потом, когда он фотки мне показал…

Закончить она не смогла — разрыдалась.

— Ты свою грудь увидела и не захотела с ней расставаться, — довела до конца мысль Далила. — Все ясно. Где ты крамольные фотки хранишь? Может, родители их не найдут, раз до сих пор не нашли?

— Они не нашли, потому что у меня только искали, а я прячу у младшей сестры, — сквозь рыдания выдавила Вета и вдруг закричала:

— Отец не должен фотографию эту видеть! Да еще при милиции!

— Что же делать? — сочувственно и риторически спросила Далила.

— Я должна их забрать!

— Такой страшной ценой?

Вета, обливаясь слезами и кусая губы, взмолилась:

— Далила Максимовна, миленькая, пожалуйста, ну, пожалуйста, пойдите ко мне домой, заберите их, фотографии эти, я вам расскажу, где они спрятаны.

— Но как я в твою квартиру войду?

— Я дам вам свои ключи.

Далила задумалась:

— Войти в чужую квартиру без разрешения… Нет-нет, не могу. А если отец или мать придут?

— Если вы пойдете прямо сейчас, их не будет. Квартира пустая!

— Сейчас я не могу. Мне пора на работу. Лучше завтра с утра.

— Утром придет милиция, — горестно всхлипнула Вета. — И мама дома с утра.

Глядя на горе девушки, Далила подумала: «Придется пойти. Если я не пойду, она сама за грудью своей отправится».

— Ладно, — вздохнув, сказала она, — давай ключи и рассказывай.

Вета встрепенулась:

— Вы правда пойдете? Вы меня не обманете?

Далила посмотрела на часы и подумала: «Час туда, час обратно. Если в пробку не попаду, то и на работу успею».

— Через два часа фотография будет здесь, — сказала она. — Рассказывай, где ее найти.

— Как в квартиру зайдете, налево келья сестры, — оживившись, зашелестела Вета. — Проходите смело, не бойтесь. В это время она в школе. Шкаф платяной откройте, ящик нижний вытащите. Под ним фотография и лежит. Сейчас я вам расскажу, как можно проникнуть в наш дом.

Закончив рассказ, Вета с улыбкой призналась:

— Я всегда все прятала у сестры. Она маленькая, с нее спросу меньше.

«Вот и допряталась, — удручилась Далила. — А мне теперь отдуваться придется».

Глава 21

Знаменитый дом Виолетты Соболевой Далила не искала — петербуржцы все его знают, этот элитный дом. У подъезда она приостановилась и с мобильного сообщила Вете о своем благополучном прибытии — все, как условились. Пока та заговаривала зубы охране, Далила быстро набрала код и, войдя в подъезд, молнией юркнула в лифт. Охранник, отвлекаемый Ветой, не успел и слова сказать вслед Далиле.

У дверей квартиры Далила отключила мобильный — на случай, если вдруг кто-то из домочадцев нежданно нагрянет и придется прятаться у младшей сестры в шкафу. Далиле совсем не хотелось, сидя в шкафу, обнаружить себя внезапным телефонным звонком.

«По закону подлости, когда не нужно, обязательно кто-нибудь позвонит», — подумала она, входя в прихожую и оглядываясь по сторонам.

«Келью» младшей сестры Далила нашла сразу, но перед тем, как туда войти, она решила посмотреть на комнату самой Виолетты, с шиком обставленную и полную детских игрушек. Обилие мягких игрушек не очень-то поразило Далилу. Скромная, затюканная строгими родителями девушка вполне могла мечтать о новых впечатлениях и ярких событиях — об этой ее склонности говорили Далиле плюшевые игрушки.

Машинально она подумала: «Вету впечатлений лишили, а эта молодая женщина — дитя природы. Ей не хватает естественных проявлений чувств: смеха, переживаний, восторгов. И своих, и чужих. В детстве ей родители все запрещали, теперь она все запрещает себе сама. Поэтому и нытиком стала».

Далила уже собралась выйти, но взгляд ее случайно скользнул по полу. Под кроватью шеренгой стояли солдатики: оловянные, деревянные — всякие.

— Вот это да! — поразилась Далила. — Девчонка играла в солдатики!

Солдатики ей приоткрыли неожиданное качество Веты: девушка явный стратег!

«Впрочем, чему я удивляюсь, — подумала тут же Далила. — Не на это ли ее качество рассчитывал папаша Веты, когда отдавал дочери свою фирму „Инноватор — помощь в патентовании и внедрении изобретений“. Таким, как она, передовые технологии и сведения о научных нововведениях должны сами в руки идти. Но фирма не процветает. Почему?» — спросила себя Далила.

Впрочем, ответ был очевиден: девушке не хватает жизненных сил. Она слишком вяла, ленива. Все ее планы и комбинации оставались лишь в замыслах.

С этими мыслями Далила покинула комнату Веты и перебралась в соседнюю. С удивлением она обнаружила, что младшую дочь супруги Соболевы не очень-то балуют. Можно сказать, содержат ее по-спартански. Если в комнате Веты все самое модное и дорогое, то у младшей сестры было чисто и очень скромно: платяной шкаф, письменный стол, пианино, кровать, тумбочка, на ней магнитофон.

Магнитофон Далилу больше всего поразил. У дочери богатого человека такое старье: «кассетник».

Впрочем, допотопный магнитофон — единственное развлечение, остальное для учебы и жизни. Ничего лишнего. Даже игрушек не было в комнате. Удивительно, что у такой серьезной хозяюшки что-то хранится без ее ведома. Почему до сих пор не нашла?

«А кто сказал, что без ведома? Кто сказал, что не нашла? — опровергла себя Далила, открывая дверцу шкафа. — Нашла… Нет, просто знает и покрывает сестру».

К ее изумлению, под нижним ящиком не было фотографии.

— Вот так номер! — поразилась она. — Неужели папаша раньше нашел? Бедная Вета! Или фотография за другой дверцей шкафа?

На этот раз она не ошиблась: под бельевым ящиком действительно лежала фотография. Мальчишка с задорным чубом ласкал маленькую грудь Виолетты.

«Эка невидаль, — усмехнулась Далила, — вполне все невинно. Но папаше наверняка не понравится».

Спрятав снимок в карман, она собралась покинуть комнату, но в этот самый момент услышала какой-то звук в прихожей.

«Да это же хлопнула дверь! — ужаснулась Далила, вспыхивая и покрываясь липким противным потом. — Что делать?»

Вариантов практически не было — Далила полезла в шкаф. Затаившись между детскими платьями, она почти не дышала. Осторожные шаги приближались. Складывалось впечатление, что кто-то крадется. Скрипнула дверь.

«Кто-то вошел в комнату!» — запаниковала Далила и вдруг услышала женский шепот:

— Раз, два, три. Вот, кажется, в этот. Да, лучше сюда. Сюда она прячет обычно.

Голос показался молодым и очень знакомым.

«Да кто же это? — гадала Далила. — И что там происходит? Если эта девушка — член семьи, то почему она шепчет, крадется?»

Любопытство пересилило страх, она слегка приоткрыла дверцу и глянула в щелку. И обмерла. На корточках перед письменным столом сидела Настя Миронова. Одной рукой она выдвигала ящик стола, в другой сжимала пистолет. В ящике лежали нотные тетради. Сунув под них пистолет, Миронова удовлетворенно вздохнула, поднялась и собралась выйти из комнаты.

«Выходит, Настя заодно с убийцей! — озарило Далилу. — Она как-то узнала о предстоящем обыске и теперь подложила оружие, из которого незнакомка, похожая на Вету, застрелила Киселева и Трахтенберга. В таком случае нельзя ей позволить уйти. Я крупней, думаю, справлюсь».

Далила вылетела из шкафа и коршуном набросилась на Миронову, пытаясь ее скрутить. Настя оказалась совсем неслабой и сопротивлялась отчаянно. И все же Далиле удалось повалить девушку на пол. Она лежала лицом вниз и, с трудом переводя дыхание, вопила:

— Кто вы? Что вам надо?

Усевшись верхом на поверженного противника, Далила окинула взглядом комнату, гадая: «Чем бы ее связать?»

Увидев магнитофон, стоящий рядом, на тумбочке, она потянулась к кнопке. Включив запись, Далила повернула лицо к микрофону и громко спросила:

— Анастасия Миронова, это ты убила Киселева и Трахтенберга?

— Не я! — закричала она. — Кто вы? Отпустите! Мне больно!

— Зачем ты пробралась в квартиру подруги?

— Я здесь случайно.

— Случайно в чужую квартиру прошла? — рассмеялась Далила. — Случайно узнала код замка, случайно проскользнула мимо охраны.

Миронова дернулась и в оправдание себе сообщила:

— Охрана знает меня!

— Еще бы, ты же подруга Соболевой. Только непонятно, зачем охранник тебя пропустил. Он же знает, что хозяев нет дома. Нет, голубушка, ты хитростью проникла сюда. И ключи хитростью раздобыла.

— Кто вы? Чего вы хотите? — плаксиво спросила Миронова.

Далила гаркнула:

— Ты все перепутала! Это я на тебе сижу, поэтому и вопросы буду задавать только я. А ну признавайся, зачем ты лучшей подруге пистолет подложила?

— Ничего я не подкладывала!

— Не ври! Я видела! Ты только что положила его в нижний ящик стола!

— Я его спрятала! — крикнула Настя и взмолилась:

— Отпустите, пожалуйста, мне очень больно!

— Как ты попала сюда? Где ты взяла ключи от чужой квартиры?

— Не скажу!

Далила пригрозила:

— Тогда я тебя свяжу и милицию вызову.

— Нет, не надо! — испугалась Миронова. — Я вам все расскажу!

— Как ты вошла сюда?

— У меня были ключи.

— А зачем пистолет принесла?

— Я всего лишь спрятать его хотела.

— Хотела всего лишь спрятать пистолет, из которого застрелили Киселева и Трахтенберга?

— Да, Ветка их не убивала.

— Ясное дело. А почему ты решила спрятать пистолет не в комнате лучшей подруги, а у ее младшей сестры? — удивилась Далила.

— Потому что Ветка все в этой комнате прячет, — как о само собой разумеющемся сообщила Миронова.

«Ну и наглая», — поразилась Далила, спросив:

— От кого она прячет все в этой комнате?

— От родителей. Младшей сестре они доверяют больше, чем Ветке. Отпустите меня! Я уже все вам рассказала! — снова взмолилась Миронова.

— Нет, не все. Отпущу, когда назовешь мне убийцу. Говори, кто Киселева и Трахтенберга убил?

— Я не знаю!

— А кто приказал тебе пистолет подложить?

— Не скажу!

— Вот что, — рассердилась Далила. — Если ты будешь по-прежнему подставлять подругу, покрывая убийцу, я не только тебя не отпущу, но и в милицию сдам. А если ты все честно расскажешь, я сделаю вид, что мы не встречались. Идет?

Миронова завопила:

— Что — идет? Я ничего не знаю! И не надо мне угрожать! Вы просто болтаете! Это ваши слова! У вас нет доказательств!

— У меня в кармане лежит визитка свидетеля. Москвичка Филиппова ехала в Питер к сестре и видела твою сообщницу. Видела там, где был убит Киселев, в ресторане «Старый замок».

— В «Старом замке» был убит Трахтенберг, — истерично рассмеялась Миронова.

— Вот ты и проболталась! — возликовала Далила. — Откуда ты знаешь?

— Все это знают.

— А еще что знают все? Зачем убили любовников Веты?

— Их убили не как любовников, а как бизнесменов. А Ветку просто подставить хотели.

— Кто?

Миронова взвыла:

— Я не знаю! Отпустите меня! Я больше ничего вам не скажу!

— Признавайся, кому ты помогала?

— С чего вы взяли, что я помогала?

— С того, что ты с Ветой курточку покупала. Вета не хотела покупать эту куртку, а ты ей навязала. А на следующий день купили точно такую курточку. Думаю, по твоей указке. Говори, в чьих интересах ты действовала?

— С чего вы взяли, что курточек две? — попыталась удивиться Миронова.

— Ты мне дурочкой не прикидывайся! — прикрикнула грозно Далила. — Все ты знаешь! Таких курточек от «Диор» в Питере всего две: одна у Веты, другую купила убийца, твоя сообщница. Я ее видела своими глазами. В той самой курточке от «Диор». С Шатуновым была она.

— С Виктором Степановичем?

— Ах, ты знаешь такого.

— Знаю.

— Значит, и девицу, которая Киселева и Трахтенберга убила, ты тоже знаешь. А ну говори, как ее имя?

Анастасия взвыла:

— Отпустите! Мне больно! Ой, мамочка! Вы руку мне уже поломали!

Далила, ослабив хватку, слегка приподнялась — Миронова дернулась и, мгновенно сбросив ее, вскочила, потом оглянулась и, остолбенев, изумленно воскликнула:

— Самсонова?! Что вы здесь делаете?!

— Лучше скажи по-хорошему, девочка, что тут делаешь ты? — спросила Далила, бросаясь к Мироновой.

Та крикнула:

— А тебе я вообще ничего не скажу!

И метнулась в прихожую. Далила ее догнала, опять завязалась борьба. На этот раз Настя активней сопротивлялась, и все же Далила снова взяла верх. Она загнала девушку в угол, зажала ее, навалившись всем телом, и попыталась достать из кармана сотовый, крикнув:

— Сбежать тебе не удастся. Все рано я тебя не отпущу.

— И что ты мне сделаешь? — сникая, спросила Миронова.

— В милицию сдам.

Успокоившаяся было Настя вдруг зашевелилась, заворочалась, раздался еле слышный жужжащий звук — Далила дернулась, вскрикнула и провалилась в небытие.

Глава 22

Очнулась Далила на полу в прихожей в квартире Соболевых. Очнулась, потрогала шишку на голове и грустно подумала: «Настя, конечно, сбежала. Она хитрая, а я дура. Почему не догадалась сама огреть эту Миронову по башке? Жажда связать ее меня обуяла. Все веревку искала, балда, не решалась увечье преступнице нанести. Надо было так трахнуть ее по тыкве, чтобы очухалась эта Настя только в милиции».

— Эх, — кряхтя и вздыхая, посетовала Далила, — мой гуманизм когда-нибудь меня точно погубит.

Глянув на часы, она даже порадовалась: «Еще хорошо, что я недолго без чувств тут валялась. Представляю, куда полезли бы глаза Соболевых, обнаружь они у себя на полу незнакомую женщину».

Охая от боли, Далила довольно резво переместилась к магнитофону. Кассета оказалась на месте, следовательно, Миронова не догадалась, что разговор с ней записывался. Слегка отмотав ленту назад и щелкнув кнопкой «плей», Далила прислушалась.

— Отпустите, мне больно! Ой, мамочка! Вы руку мне уже поломали! — раздались приглушенные вопли Мироновой.

Затем раздались звуки возни, шаги и чуть позже ее же крик изумления:

— Самсонова?! Что вы здесь делаете?!

Облегченно вздохнув: «Все записалось!», Далила извлекла из магнитофона кассету и, сунув ее в карман, поспешила в прихожую. Она уже взялась за ручку двери, когда ее осенило: «А пистолет?!»

Вернувшись в детскую, она выдвинула ящик стола, подняла стопку нотных тетрадей и выдохнула:

— Уф, и здесь повезло!

Пистолет остался на прежнем месте.

«Пусть там и лежит до прихода милиции», — решила Далила.

Опустив стопку тетрадей, она задержала взгляд на верхней. Ровным детским почерком на обложке были выведены номер школы, класс и фамилия ученицы. Профессионально отметив, что младшая дочь Соболевых собранная и аккуратная девочка, Далила машинально запомнила номер школы (вдруг пригодится) и задвинула ящик стола.

Покидая квартиру, в прихожей она слегка замешкалась, проверяя, на месте ли телефон, не потеряла ли в драке. Выяснив, что не потеряла, Далила взялась за ручку двери и собралась повернуть задвижку замка, но не успела. Дверь вдруг сама на нее пошла — Далила едва отскочить успела. На пороге вырос крепкий молодой человек в кожаной куртке. За его широкой спиной маячили двое таких же «кожаных» крепких парней и охранник дома, который победоносно сказал, тыча пальцем в Далилу:

— Я не ошибся. Эта дамочка здесь.

Из-за монументальных кожаных спин мгновенно выступил седовласый холеный мужчина в дорогом элегантном пальто. Источая аромат французского одеколона, он двинулся на оцепеневшую Далилу. Она попятилась и оторопело его спросила:

— Вы кто?

Элегантный усмехнулся и ответил:

— Вы еще поинтересуйтесь, как я сюда попал.

— Как вы сюда попали? — поинтересовалась Далила, от страха и растерянности пребывавшая в полусознательном состоянии.

— Я хозяин квартиры, — сказал элегантный, давая «кожаным» знак.

Те мгновенно сорвались с места и разбежались по комнатам. Вскоре они вернулись и доложили:

— В квартире, кроме нее, никого больше нет. Элегантный обратился к охраннику дома:

— Виктор, можете возвращаться на пост. Мы тут сами уже разберемся. Спасибо за отличную службу.

— Не за что, Андрей Петрович, — направляясь к лифту, ответил охранник. — Если понадоблюсь, зовите.

— Думаю, сегодня точно не понадобитесь, — сказал элегантный и, закрывая за Виктором дверь квартиры, обратился к Далиле:

— Кто вы?

Она поспешно представилась:

— Я не воровка.

— Вижу, — нахмурился элегантный. — К тому же, здесь нечего воровать. Деньги в квартире я не храню, а мебель и прочее чрезвычайно сложно пронести мимо охраны. Так кто вы? — повторил он вопрос.

Далила озабоченно глянула на «кожаных», окруживших ее со всех сторон, и предположила:

— Раз вы хозяин квартиры, значит, я разговариваю с Соболевым Андреем Петровичем.

Элегантный отметил с иронией:

— Приятно, что вы знаете, в чей дом залезли. Да, я Соболев, а кто вы? Хотелось бы наконец услышать.

Далила, снова озабоченно покрутив головой, посмотрела на «кожаных» и призналась:

— Я и сама хотела бы вам это сказать, но не могу при свидетелях.

«Кожаные» хором ей сообщили:

— Мы не уйдем.

Соболев подтвердил:

— Мои телохранители не уйдут. Говорите при них. И поскорее. В ваших же интересах.

— Если в моих интересах поскорее вам все рассказать, то в ваших интересах, чтобы я помолчала, — туманно уведомила Далила.

Соболев насторожился:

— Почему?

Она пояснила:

— Во всяком случае, я не могу говорить до тех пор, пока не узнаю, что здесь можно обо всем говорить. Пожалуйста, наклонитесь, я скажу вам на ухо.

Соболев, помешкав, неуверенно и осторожно наклонился к Далиле.

— Я от Веты, — шепнула она.

Отшатнувшись, он воскликнул:

— Мне нужны доказательства.

— Мы по-прежнему будем говорить при ваших телохранителях? — удивилась она, окончательно оправившись от испуга. — Если хотите, обыщите. Могу вам поклясться, у меня при себе только холодное оружие.

«Кожаные» резво подались вперед, но Далила им пояснила:

— Я говорю о ногтях и зубах.

Соболев наконец решился:

— Хорошо, приглашаю вас в кабинет.

В кабинете, погрузившись в кресло, Далила сразу спросила:

— Андрей Петрович, вы абсолютно уверены, что я могу говорить? Вас не прослушивают?

Соболев, снисходительно взглянув на нее, с иронией произнес:

— Девушка, вы переоцениваете нашу дремлющую милицию.

— Я не девушка, — уточнила Далила.

— Беда-то какая! — шутливо ужаснулся Соболев и с сарказмом осведомился:

— Могу я вам чем-то в этом помочь?

Она поразилась:

— Для человека, чья дочь обвиняется в двух убийствах, вы чрезмерно игриво настроены.

Соболев, сердито поджав губы, твердо сказал:

— Моя дочь не виновна.

— Именно это я хочу доказать, — сообщила Далила.

— Сначала вы докажите, что на законных основаниях проникли в мою квартиру.

Она потрясла связкой ключей. Соболев возмутился:

— Откуда у вас наши ключи?

— Мне дала их Вета.

— Зачем?

— Я не могу вам сказать.

— Тогда придется вас обыскать.

Далила вскочила:

— Только попробуйте!

Соболев задумчиво уставился на нее и спросил:

— Почему я должен вам верить? Вы проникли в мою квартиру, шарили здесь…

— Хорошо, — прервала она, — я наберу номер, и вы сами поговорите с Ветой. Пусть она вам расскажет.

— Давайте, набирайте, — согласился Соболев, и в этот миг зазвонил его телефон.

Он достал из кармана трубку и, ни слова не сказав, с минуту подержал ее возле уха. Выражение лица у него при этом было виновато-умильное. Когда же он возвращал трубку в карман, вид у него был любезно-приветливый. Он сказал:

— Все прояснилось.

— Звонила Вета, — догадалась Далила.

Соболев грустно кивнул:

— Она все объяснила. Извините за грубость и спасибо вам за заботу.

Далила на всякий случай предупредила:

— Но фотографию я вам не покажу.

— А разве я вас об этом прошу? Не надо. И вообще, вы свободны. Можете отправляться домой. Мои охранники вас проводят.

— Нет-нет, это еще не все, — запротестовала она.

Соболев удивился:

— Не все?

Далила выпалила ему обо всем, что произошло в этой квартире. Он был сражен и растерян. С минуту сидел в задумчивости, забыв про Далилу, очнувшись же, промямлил:

— Я вам не верю.

Она в доказательство выложила на стол трофей: кассету. Рассеянно взвесив ее на руке, он признался:

— В моем доме это негде прослушать.

«И огорошила же я его, — изумилась Далила. — Сама не ожидала. Память у бедняги отшибло. Я только что говорила про магнитофон».

— Ну как же, — ласково, как больному, сказала она, — в комнате вашей младшей дочери есть старый магнитофон. Я на нем кассету записывала.

— Ах да, — вспомнил Соболев. — Простите, что-то я не того…

Не закончив фразу, он сделал витающий жест вокруг головы.

— Отлично вас понимаю, — привычным приемом поддержала его Далила, стремительно покидая кресло.

Соболев плелся за ней, словно робот. Казалось, происходящее он плохо уже понимает.

Проследовав в детскую, они остановились у письменного стола. Далила выдвинула ящик, решительно приподняла стопку тетрадей и показала на пистолет:

— Вот!

Соболев издал вопль изумления.

Вставляя кассету в магнитофон, краем глаза она наблюдала за ним, мысленно отмечая, что Соболев очень плохо держит себя в руках. Когда же они прослушали то, что записалось на пленку, он осел на кровать младшей дочери и, рассеянно поглаживая ладонью грудь в области сердца, промямлил:

— Невероятно.

— Я тоже была удивлена.

— Но почему Настя во всем созналась?

Далила пожала плечами:

— Испугалась от неожиданности.

— Невероятно.

Соболев не просто изменился в лице. В считанные секунды он постарел лет на десять. Взглянув на него опытным глазом, Далила легко разгадала загадку его превращения. Теперь в беде две дорогие ему женщины: дочь и ее подруга, Миронова.

— И давно вы с Настей любовники? — спросила она.

Глава 23

Она думала, что Соболев начнет отпираться, но он, покачав головой, сказал:

— Очень давно.

— Очень? — удивилась Далила, доставая из магнитофона кассету и укладывая ее в свой карман. — Насте всего двадцать четыре года.

— Двадцать пять, — не прекращая массировать грудь, уточнил Соболев. — Настя старше моей Веты на год. Простите, мне срочно нужно сделать звонок.

Он поднялся с кровати и тяжелой походкой вышел из комнаты, но вскоре вернулся и, протянув руку, решительно приказал:

— Давайте сюда.

Далила попятилась:

— Что давать?

— Давайте сюда кассету.

— Может, лучше я сама отнесу кассету в милицию?

Соболев рассердился:

— Прекратите делать из меня подлеца! Я люблю свою дочь!

— Но еще больше себя, а значит, и Настю, — сказала Далила и твердо добавила:

— Это я вам говорю как психолог.

Как психолог она знала, что по-разному в этой жизни бывает, но на этот раз хотела знать точно, что кассета, добытая с риском для жизни, не исчезнет бесследно.

— Я уничтожу ее, эту тварь, — процедил сквозь зубы Соболев, вновь принимаясь массировать грудь.

В его прищуренных глазах были злость и ненависть. Далила поняла, что он говорит о Насте, и протянула ему кассету, спросив:

— А с пистолетом что делать?

— И с пистолетом я разберусь. Милицию сейчас вызову и разберусь.

Он в упор взглянул на Далилу:

— Вы прячете мою дочь?

— Нет, не я, но я знаю…

Соболев поднес палец к губам:

— Ш-ш-ш, молчите. Вы знаете, а мне пока знать не надо, где Ветка прячется. Вы ей одно передайте, Ветке моей. Я ее обязательно…

Лицо его исказила гримаса, он запнулся и, обреченно махнув рукой, попросил:

— Ничего ей не говорите. Она про Настю даже не подозревает.

Далила кивнула:

— Понимаю.

Соболев беспомощно на нее взглянул, снова сел на кровать и прошептал:

— Но зачем она это сделала?

— Что?

— Зачем Киселева и Трахтенберга убила?

Далила заверила:

— Настя их не убивала.

Он опешил:

— А кто их убил?

— Другая женщина. Имени ее я не знаю, но она очень похожа на вашу дочь.

Соболев перестал массировать грудь, вскочил и закричал:

— Да-да! Именно так! Настя и наняла эту женщину! Я и не говорил, что Киселева и Трахтенберга она своими руками убила! Настя — заказчица!

— Говорите, пожалуйста, тише, — попросила Далила. — В прихожей слишком много ушей.

Соболев отмахнулся:

— Своим людям я доверяю.

— И напрасно. Вы говорили Насте, что завтра в квартире намечается обыск?

— Не обыск! Не обыск! — с жаром воскликнул он и тихо добавил:

— Просто придут посмотреть на комнату Веты. Насте, конечно же, об этом я не говорил.

— Но она как-то узнала.

Соболев растерялся:

— Выходит, да. Настена перед обыском пистолет подложила. Но зачем она Вету мою подставляет?

Он вдруг испуганно посмотрел на Далилу и воскликнул:

— А почему она его не забрала, пистолет этот? Если вы ее разоблачили, то какой смысл пистолет здесь оставлять? Был записан ваш разговор…

— О кассете она не знает, — перебила его Далила. — А про пистолет впопыхах и от растерянности Настя могла забыть.

— А могла и не забыть, — продолжил Соболев. — Уверен, Настя теперь будет меня шантажировать.

— Ну-у, если она надеется и вами еще управлять, тогда без кассеты вообще доказать невозможно, что пистолет подложила она.

Далилу вдруг осенило:

— Погодите! А как охранник узнал про меня?

— Он видел, как вы проскочили в лифт.

— Но как он узнал, что вошла я в вашу квартиру? Соболев усмехнулся и снисходительно сообщил:

— На табло загорелся этаж, на котором вы вышли, это во-первых. Во-вторых, на моем этаже всего две квартиры. А в третьих, все этажи снабжены видеокамерами. Охранник подошел к монитору, увидел, как вы вошли, и позвонил мне в офис.

— Информация с камер слежения записывается?

— Да. И долго хранится.

Далила подытожила:

— Значит, должна остаться запись того, как Настя проникла в квартиру. Значит, вы не можете это дело замять. Следовательно, ей бесполезно вас шантажировать.

— Вы правы, — слегка ободряясь, согласился Соболев. — Тогда я немедленно вызываю милицию.

— Нет, погодите, — остановила его Далила. — Сначала давайте попробуем понять, зачем Мироновой эти убийства. Может, она из ревности решила Вету подставить?

Соболев опешил:

— Из какой такой ревности?

— Она ревнует вас к старшей дочери, к вашей семье.

— Из ревности хлопнула двух компаньонов? Как вам только в голову это пришло. Дело, которое Настя провернула, — сложное, грандиозное даже. Сами судите: убить двух человек в один день само по себе непросто. Их на ту трассу надо было как-то еще заманить, а потом все так устроить, чтобы на Ветку мою убийства свалить.

— Да, вашей любовнице пришлось потрудиться, — согласилась Далила.

Соболев с укором заметил:

— Нашли время кусаться. И без этого тошно.

— Простите, — ей стало стыдно. — Продолжайте, пожалуйста, мне интересно знать, как вы мыслите.

— А мыслю я следующим образом. Здесь пахнет деньгами и большими. Только из-за денег организуются такие сложные и затейливые убийства. Это я вам говорю, как съевший собаку на этом деле. А ревность…

Соболев покачал головой:

— Нет, для таких сложных конструкций ревность — слишком слабый мотив.

— Плохо вы знаете женщин, — огрызнулась Далила и подумала: «Но он прав».

— Как с Веткой беда случилась, — продолжил Соболев, — голову себе я сломал, размышляя над тем, кто дочку мою подставляет. Чего только не передумал. Перебрал всех своих врагов, с друзьями советовался.

— И что?

— А ничего! Не вижу резона! Теперь же, когда выяснилось, что Настя заказала Киселева и Трахтенберга, я совсем уже ничего не пойму. Зачем это ей, Ветку мою подставлять? Они же подруги. И про отношения наши Вета не знает.

— Странно, — удивилась Далила. — Неужели вы думаете, что Настя только для того и убила двух бизнесменов, чтобы вашу Вету подставить?

Соболев отрезал:

— Именно так я и думаю.

— Но почему?

— Потому что других версий не нахожу. Бизнес этих убогих покойничков здесь ни при чем.

— А слияние? Если бы Киселев и Трахтенберг были живы, они не стали бы в холдинг вливаться.

— Совершенно верно, они расторгли бы с ней договор. Ну и что? Насте плевать на холдинг.

Соболев посверлил Далилу глазами и вдруг спросил:

— Это вы подсылали ко мне ту ушлую даму!

— Лизу?

— Да-да.

— Почему подсылала?

— А что, сами прийти не могли?

— Я действовала в интересах вашей дочери. Вета боялась, что за вами следят. И как только я выйду из вашего офиса, сразу начнут следить и за мной, а я бываю у Веты.

Соболев рассмеялся:

— Поразительная наивность! Неужели вы думаете, что я пустил это дело на самотек? Во-первых, в моем офисе столько народу бывает, что на всех не хватит ментов. А во-вторых, менты эти у меня на содержании. Они докладывают мне все, что касается Веты.

— Выходит, с пистолетом Настя старалась зря? — прозрела Далила.

— Ну, конечно! Нет, те показания, которые в деле возникли раньше, чем я о нем узнал, изъять нельзя. Пока нельзя. А там посмотрим. Дела и горят, и тонут. Не беспокойтесь, дочку в обиду не дам.

— Ну, тогда я вам не нужна.

Соболев удивился:

— Вы что, обиделись?

Далила пожала плечами:

— С чего?

— Значит, вы не правильно меня поняли. Я хотел не только Ветку спасти, но и виновного наказать.

— Хотели, пока не знали, что здесь замешана Настя, — уточнила Далила.

Он рассердился:

— Не придирайтесь к словам. Всего лишь имел в виду, что дорожу каждой мелочью, каждым свидетелем, потому что понимаю: тот, кто это затеял, тоже не беден.

— Точнее, понимали. Теперь вы точно знаете, о ком идет речь.

— Знать-то знаю, — согласился Соболев, — но что это меняет? Вопросов осталось много. Настьке это зачем? Кто ее сбил с панталыку?

— Думаете, Мироновой кто-то руководит?

— Я говорил уже вашей подруге и вам скажу. Нет у Насти мотива Киселева и Трахтенберга убивать. Я ее к Брусницкому в холдинг пристроил, я просил за нее.

— А может, Брусницкий и руководит вашей любовницей. Вы хорошо его знаете? — спросила Далила.

Соболев взорвался:

— Прекратите произносить это слово! Только и слышу от вас «любовница» да «любовница»! Нарочно меня злите? Не пойму, правда, зачем. Вроде, ничего вам плохого не делал, — уже спокойней закончил он.

Далила пообещала:

— Ладно, больше не буду.

— Аркадий Брусницкий — мой друг, — как ни в чем не бывало, продолжил Соболев. — Он тяжело заболел. Онкология. Выкарабкается или нет, никто не знает.

— У него наследники есть?

— Да, есть наследник, Артем. Всего на веку своем повидал я, но такое убожество вижу впервые. Как Аркашка его таким неумехой во всем воспитал, все поражаются. Отец любому даст сто очков вперед; сын — полная противоположность. Какое дело ни поручи — завалит. Брусницкий на смертном одре больше всего переживает за сына, потому меня и просил присмотреть за холдингом. Слезно молил: «Андрюха, не бросай моего лошка-Артема. Умереть не успею, как все у него отберут».

Далила с сарказмом заметила:

— И поэтому вы любовницу свою быстро пристроили управлять холдингом друга. Из великодушия, так сказать. Она что, эта Настя, еще на что-то способна, кроме как в вашу постель нырять?

На этот раз Соболев не обиделся.

— Настя совсем не глупая и хорошо образована. Опыта ей действительно не хватает, но я всегда рядом.

— На соседней подушке, — вставила ядовито Далила и повинилась:

— Ну ничего поделать с собой не могу. Само из меня прет.

Соболев с горькой усмешкой покачал головой:

— Ну, вы, бабы, все же и змеи. Выходит, Настя тоже змея. Я хотел одним махом все проблемы решить: и Настьку к делу пристроить, и другу помочь.

— И себя не обременить.

— Да, а почему бы и нет? Мое собственное дело отнимает все время, все силы.

— Ну, не все, — на этот раз игриво уточнила Далила.

Соболев на ее подколки устал реагировать.

— Пусть не все, — махнул он рукой. — Дело не в этом. По-любому не мог я доверить управление холдингом чужому и опытному человеку. Времена сейчас непростые. Оглянуться не успеешь, ан нет его, холдинга. У опытного он уже. А Настька под полным моим контролем. Кстати, слияние с Киселевым и Трахтенбергом я ей и присоветовал.

Далила была поражена:

— Вы?!

— Ну да. Очень выгодное слияние для Аркаши Брусницкого, а вот Насте одни только хлопоты от этого. Почему и понять не могу, какая муха ее укусила.

— А почему вы не допускаете, что эта муха и есть сам Брусницкий?

Соболев изумленно вскинул одну бровь:

— Аркаша? Да ну! Ерунда! Он тонкий политик, он привык миром решать дела. Тем более сейчас, когда он в двух шагах от могилы. Нет, Аркаша не способен подставить мою дочь.

— А сын его? — спросила Далила.

— Не смешите меня. Я же сказал, Артем — полный лох. Кстати, он сам это знает и не суется давно уже никуда.

— А раньше совался?

— Да поначалу пытался проявлять инициативу. Даже не пытался, отец его все толкал. Нет, Артем живет своей странной жизнью и бизнесом не интересуется.

— Чем же он занимается?

— А он у нас музыкант.

Далила призналась:

— Я хотела бы на него взглянуть.

Соболев удивился:

— Зачем?

— Как психолог хочу убедиться, что этот Артем действительно не причастен к убийствам.

— Артем? Причастен к убийствам? Не смешите меня! Если бы вы его видели…

— Именно этого я и хочу, — перебила его Далила. — Вы можете мне поспособствовать?

Соболев растерялся:

— Даже не знаю. Артем в ссоре с отцом, не живет дома, не ходит в больницу.

Взглянув на часы, он вдруг заспешил:

— Извините, мы заговорились. У меня есть неотложное дело. Могу я обременить вас одной просьбой?

— Пожалуйста, если это в моих силах.

С виноватым видом он попросил:

— Дайте мне визитку свидетельницы, этой вашей банкирши. Я сам с ней договорюсь.

— Да нет никаких проблем, — шаря по карманам, согласилась Далила.

— И больше вам не надо в это дело вникать, — смущенно продолжил Соболев. — Я сам справлюсь.

— Я не против.

— И еще. Если вам не трудно, за Веткой моей присмотрите. Ей сейчас плохо. Ободрите ее, поддержите морально. Вот за это я буду вам благодарен весьма. Чувствую, не зря она к вам пришла. У вас сын есть, наверное?

«Он решил, что его дочь влюблена в моего сына», — догадалась Далила и оскорбилась:

— Я что, так старо выгляжу?

Соболев успокоил ее:

— Нет, конечно. Вашу подругу я принял…

Она уточнила:

— Речь о Лизе?

— Да, ваша Лиза вообще тянет лет на двадцать, не больше. Вот я и предположил…

Далила его огорчила:

— Нет, мой сын с вашей дочерью не знаком.

— А почему тогда Вета к вам за помощью обратилась? — удивился Соболев.

— Мой племянник с ней немного знаком.

— Немного знаком? Всего лишь немного?

— Да, поверьте, ничего серьезного.

— Тогда передайте вашему племяннику, что он очень благородный человек.

Разговаривая, Далила обшарила все карманы, но визитки Филипповой не нашла.

— Вы уж меня простите, — призналась она, — но свидетеля я потеряла. Или ваша Настя ее унесла, эту банкиршу, Елену Филиппову.

Соболев побледнел:

— Без ножа меня режете. И на память не помните ни одного ее номера?

— И на память не помню, но это неважно. В одном роддоме с моей подругой лежит ее родная сестра.

— Уф-ф, — вздохнул с облегчением Соболев. — Тогда найдем. Без труда.

Глава 24

Выйдя из дома Соболева, Далила загрузилась в свой «Форд», но не поехала, а попыталась привести мысли в порядок. Настя Миронова заказала Киселева и Трахтенберга, а стрелку перевела на подругу. Настя имеет сообщницу, девицу, похожую на Вету. Добившись с помощью одежды и куртки «Диор» максимального сходства с Ветой, девица убивает бывших любовников Соболевой. Настя подбрасывает орудие убийства подруге. Наверняка она запаслась и другими уликами.

Мозаика событий сложилась в довольно ладную картину, но отсутствовало главное: мотив.

"Зачем Настя все это затеяла? — размышляла Далила. — Вряд ли она имела цель подставить подругу. Скорее, Вета — случайная жертва. Соболев прав, от этой истории сильно несет борьбой за крупные деньги. В таком случае, цель Насти — убить бизнесменов, которые передумали вливаться в холдинг. После их смерти договор остается в силе, слияние уже и пошло.

А Вету Настя выбрала по трем причинам. Лучшую подругу, да еще тюху, легче подставить. Жизнь подруги как на ладони, что помогает планировать преступление.

Вторая причина: тюха умудрилась пофлиртовать и с Киселевым, и с Трахтенбергом, следовательно, ей можно приклеить мотив: ревность, обида, месть за унижение. Всем известно, что тюху бросили.

И третья причина: Настя — любовница Соболева. Он и мысли не хотел допускать, что его любимая женщина замешана в преступлении против его дочери. Соболев действительно защищал свою Настю, на что она и рассчитывала. Не будь кассеты, попробовала бы Далила его убедить, что его разлюбезная Настя заварила такую горькую кашу. Соболев и сейчас обескуражен, поскольку не видит мотива.

"А я вижу, — решила Далила. — В одном Соболев прав, в истоках этой истории может лежать только один мотив: деньги. Местью, обидой, ревностью и другими эмоциями здесь и не пахнет.

А где забрезжили деньги? В холдинге. Умирает владелец — Брусницкий Аркадий. И наследник, Артем, беспомощный человек. Если Настя его невеста, то мотив очевиден. На холдинг Брусницкого она смотрит уже как на свою собственность, потому что спит и видит себя Брусницкой. Ей ли не защищать интересы холдинга?"

Далилу смутило поведение Соболева. Почему он не дал адрес Артема Брусницкого, сына владельца холдинга? Не потому ли, что сам просчитал мотив Насти Мироновой? Выходит, он хочет дело замять. С помощью денег надеется и дочь спасти, и любовницу обелить. Хочет, чтобы и волки были сыты, и овцы целы. Не получится. Шатунов знает убийцу, сообщницу Насти. Если он не захочет Евгению о ней рассказать, расскажет в милиции.

«И все же зря я кассету Соболеву отдала, — рассердилась на себя Далила. — Интересно, куда он звонил? И по какому поводу?»

Она тронула с места машину, но вскоре затормозила у печатного киоска, вышла, купила конверт, вложила в него фотографию Веты, заклеила конверт, вернулась в свой «Форд» и лишь тогда позвонила племяннику.

— Ты мобилу почему отключила? — набросился на нее Евгений.

Он был так возбужден, что даже про свою «коронку» забыл — «Бонд! Джеймс Бонд» опустил и сразу начал ругаться.

— Не ори, — осадила его Далила, скептически рассматривая себя в зеркальце заднего вида. — И без тебя голова раскалывается. Что случилось?

— Встретиться срочно надо.

— И всего-то? Говори, где ты, встретимся.

Когда племянник и тетка друг друга увидели, оба ахнули. Далила после «шокера» и удара по голове выглядела очень помято, Евгений и вовсе был украшен фингалами.

— Что с тобой? — пришла в ужас Далила.

— Все, как ты хотела, а я предполагал. Поговорили с глазу в глаз.

— С Шатуновым?

— Нет, пока только с его охраной, — криво ухмыляясь, сообщил Евгений и осведомился:

— А ты что такая серая и помятая?

— Твоими молитвами, — рассердилась Далила.

Когда она рассказала о своих приключениях, Евгений ее отчитал:

— Позоришь нашу семью. Не могла справиться с какой-то девчонкой.

— Я справилась, но кто знал, что она меня «шокером» приголубит. А потом еще приласкает тяжеленьким по башке.

— Голова-то болит?

— Да сейчас уже меньше. Только то место, которое приняло на себя удар. Чувствую, будет там шишка.

Пощупав темечко, она констатировала:

— Шишка растет. А что же ты, качок? Не мог уже справиться с какой-то охраной?

Евгений, ошалело тараща глаза, воскликнул:

— Ни фига себе! Да там во такенные рыла!

— И за что они тебе накостыляли? — снисходительно усмехнулась Далила.

— Как всегда, ни за что. Пришел к Шатунову в офис. Спрашиваю: «Где шеф?» Отвечают: «Нет его, ждите». Ладно, сижу. Час сижу, два. А Шатунова все нет. Но я-то упрямый, ты меня знаешь.

— Я знаю.

— Сижу, не ухожу. Вдруг ни с того ни с сего бугаи Шатунова на меня налетают. Скрутили, отметелили, а потом вежливо интересуются: «Ты кто?» Будто сразу спросить не могли.

Далила продолжила:

— А ты им: «Бонд! Джеймс Бонд!» А они: «Не ври, гад, не ври! Слышь, Вован, этот гад еще издевается!» И снова костылять, на этот раз ногами.

Евгений хмыкнул:

— Ну, где-то примерно так. За исключением одного: «Бонд» я не кричал.

— Почему? Что случилось? — с издевкой испугалась Далила.

— Ха, она еще спрашивает! Ты мне запретила. На вопрос «Ты кто?» я представился: «Конь в пальто». А дальше все, как ты нарисовала. Меня избили по новой, уже за милую душу, и начали разбираться. Разобрались, заскучали и отпустили.

Она подытожила:

— Значит, Шатунова ты не видел и ничего не узнал про девицу.

Евгений ее «обрадовал»:

— И никогда уже не узнаю.

— Почему? — удивилась Далила.

— Ласты склеил твой Шатунов.

— Что сделал?

— Отбросил коньки. Слепил себе домик. Окочурился. Скопытился. Загнулся. Сыграл в ящик. Короче, много чего сделал твой Шатунов, но трагический результат отразился на мне фингалами и ушибами.

— Почему на тебе?

— Пока я ждал Шатунова, его бугаям пришло сообщение, что шеф с аккуратненькой дырочкой во лбу в своей машине лежит. Бугаи сразу смекнули, что тут, в его офисе, подозрительно ошивается какой-то козел.

— То есть ты, — догадалась Далила.

— То есть я. Короче, бугаи попытались меня к убийству Шатунова еще приплести, — с горестным вздохом потирая синяк, пожаловался Евгений.

Далила остолбенела.

— Слушай, мне уже страшно, — призналась она. — Кажется, эта Настя шутить не намерена. Я сдуру сегодня про Шатунова ей ляпнула, и он уже мертв. Кто следующий?

— Тот, про кого ты ляпнешь еще.

Далила схватилась за голову:

— А я уже ляпнула!

— Про банкиршу?

— Да! И визитка ее сразу пропала!

Евгений выругался и спросил:

— Потеряла?

— В том-то и дело, что нет. Настя визитку украла, когда я лежала без чувств.

Беспомощно посмотрев на племянника, Далила спросила:

— Женька, что теперь делать?

Евгений пожал плечами:

— Не знаю. Насчет банкирши не очень-то переживай. Думаю, эта бабенка так просто в руки не дастся.

Далила напомнила:

— Шатунов тоже обложился охраной, но это его не спасло.

— Шатунов с Настей знаком. Как-никак подруга любимой женщины. К банкирше Мироновой трудней подобраться.

— Это вопрос времени.

Евгений озабоченно посмотрел на тетку:

— Ты вот что, отруливай, наверное, от этого дела. Дальше я сам разберусь.

— Или вместе отруливаем, или я вынуждена защищаться, — поставила ультиматум Далила.

— Защищаться — значит ловить Миронову, — уточнил Евгений и пояснил:

— Ведь она теперь тоже прячется.

— Я не собираюсь ее ловить. Пусть ловит милиция. Мое дело улики собрать.

Он поразился:

— Улики?!

— Да, улики, — твердо сказала она.

— Значит, отруливать не собираешься.

Далила вздохнула:

— Я же сказала, только с тобой.

Евгений признался:

— Ты прости, но Ветку бросить я не могу.

— А я не могу бросить тебя. Ладно, мне пора. Хоть немного успею еще поработать. Вот, возьми. — Она протянула конверт.

— Что это?

— Передашь своей Вете. И без вопросов. И не вздумай его распечатать.

— За кого ты меня принимаешь? — обиделся Евгений. — Неужели я похож на сплетника?

— На этот вопрос лучше я промолчу, — усмехнулась Далила и грустно подумала: «Пока ты похож на дурака. И я вместе с тобой».

Глава 25

Женщина снова пришла. Ровно в шесть вечера, минута в минуту. Далила, утомленная утренними приключениями, хотела пораньше уйти домой, но не успела. Просочившись в кабинет, Левицкая робко спросила:

— Простите, вы про меня не забыли? Вы обещали анкету.

— Да-да, присаживайтесь, анкета уже у меня, — с дежурной улыбкой сообщила Далила.

Она открыла папку, достала лист бумаги, протянула Левицкой.

— Эту анкету вы заполните дома, — пояснила она, мельком взглянув на часы. — На вопросы отвечайте без размышлений, сразу же. Скажите, только честно, у вас не было мыслей о самоубийстве?

Потупившись, Левицкая тихо призналась:

— Были, но не совсем об этом, о том, зачем живу, о смерти… Но в общем, были.

— Ясно.

Далиле опять стало стыдно.

«Пока я занимаюсь чужими делами, мои делать некому. Кто поможет этой несчастной, если не я? — сердито подумала она, листая рабочий журнал. — Вета жива и здорова, и папаша о ней позаботится, а я должна позаботиться об этой Левицкой, пока бедняга еще жива».

— Значит так, Ирина Сергеевна, — деловито произнесла Далила, — в ближайшие две недели у меня нет ни минуты свободной.

— Правда?

— Да, все расписано до конца месяца.

Левицкая приподнялась, собираясь покинуть кресло.

Далила поспешно добавила:

— Но я могу оставаться после работы. Вас устроит шесть часов вечера?

Женщина облегченно вздохнула и даже улыбнулась:

— Конечно, устроит. Огромное! Огромное вам спасибо!

Она с таким жаром произнесла слова благодарности, что Далила смутилась:

— Пока еще не за что. Заполните анкету и приходите завтра. Я подумаю, чем вам помочь.

В дверь кабинета постучали.

— Войдите, — поморщившись от головной боли, воскликнула Далила.

Вошел Матвей.

— Не помешал? — слегка смущенно улыбнулся он незнакомке и тут же обратился к жене:

— Звонил домой, тебя нет, ехал мимо, решил заглянуть.

Далила изобразила радость:

— Правильно сделал. Я только что освободилась.

Она бросила взгляд на Левицкую. Та вскочила и робко переминалась уже у двери, не решаясь выйти из кабинета без приказа Далилы. Поймав ее взгляд, Левицкая покраснела и промямлила:

— Я вам не нужна?

— До завтра, Ирина Сергеевна, — любезно попрощалась Далила.

— До завтра, — прошелестела Левицкая и, покосившись на Матвея, выскользнула из кабинета.

— Кто она? — спросил он.

— Еще одна несчастная.

— Почему несчастная?

— Потому, что счастливые ко мне не приходят. Матвей частенько подтрунивал над профессией жены, не удержался он и на этот раз, с усмешкой спросив:

— И в чем причина ее несчастий? Фригидность, конечно же. У вас во всем виновата фригидность, если не импотенция.

Далила хотела раздраженно сказать: «Отстань, для шуточек ты выбрал совсем неудачный день».

Однако, вспомнив, что вчера у них начался счастливый период, она досчитала до пяти, проглотила таблетку от головной боли, отпустила мужу шутливый подзатыльник и рассмеялась:

— Боже мой, как узко вы мыслите, господин профессор. Как только в умнющей вашей головище уживаются гениальные математические формулы и пошлые затертые мысли.

— Почему пошлые? — удивился Матвей. — Основанные на жизненных наблюдениях. К тому же я книжек твоих начитался. Несчастная мадам красивая, но непривлекательная, — начал он приводить аргументы, но Далила его перебила:

— Ах, вот как! Ты находишь ее красивой?

— Ну да, черты лица правильные, симметричные. Как математик я знаю: симметрия — залог красоты. К тому же, она сероглазая брюнетка, сочетание редкое. Как думаешь, она не крашеная?

— По-моему, натуральная.

Удовлетворенный ответом, Матвей мечтательно повторил:

— Натуральная. А к этому еще и фигура.

— Что — фигура? Ты и это заметил?

— Как-никак я мужчина. Тридцатичетырехлетний. Ты сама говорила, что в этом возрасте мужчины, глядя на женщину, видят ноги, бедра, грудь, лицо и глаза.

Далила рассмеялась:

— Всего-то! Ноги, бедра, грудь, глаза и лицо! А что там еще осталось? Чего мужчины не видят?

Матвей развел руками:

— Ну не знаю. Ты же у нас психолог, все узнаю от тебя. Я за что купил, за то и продаю, а ты говорила что с 18 лет до 30 мужчины видят в женщинах все, а с 30 до 40 только то, что я перечислил. Вот я ноги ее и заметил, все, как ты научила.

— После сорока начнешь видеть еще и чулки, — морщась от головной боли, пообещала Далила и ядовито добавила:

— Потерпи, ждать недолго осталось.

— Ты что, ревнуешь? — поразился Матвей. — Я же все не к тому. Она мне совсем не понравилась.

— Что сразу в глаза и бросилось. Она так сильно тебе не понравилась, что детально все в ней заметил: красивое лицо, и фигуру, и ноги, и грудь. И все не понравилось. Все просто гадость.

— Перестань. Я к тому об этом сказал, что она неприятная. Вроде все в порядке у нее, и бюст выдающийся, и ноги длинные стройные, в общем, все как положено, но что-то не то. Сильно не то.

Далила с интересом посмотрела на мужа:

— Да-а?

Он с иронией подтвердил:

— Не правда, но истина.

— И как ты думаешь, что именно у нее не то? — спросила Далила, поднимаясь из кресла, выходя на середину кабинета и разминая руками плечи. — Ох, мышцы как устают.

Матвей посочувствовал:

— Еще бы, ты же весь день сидела.

Содрогнувшись, она подумала: «Знал бы ты, чем я весь день занималась».

— Давай помассирую, — предложил Матвей.

Далила нахмурилась:

— Потом, дома. Лучше ответь на вопрос: как думаешь, что именно в ней не то?

— То и думаю, что фригидная она дама. Мы, мужчины, терпеть не можем холодных женщин.

— А как ты определил, что она холодная?

— Ну, по взгляду, по виду, я все же мужчина.

Матвей, озорно глянув на дверь, вплотную приблизился к жене.

— Я все же мужчина, — сцепив руки на ее все еще тонкой талии, повторил он и с силой прижал Далилу к себе. — Я все же мужчина и могу доказать это прямо сейчас.

Она уперлась ладонями в широкую грудь мужа и рассердилась:

— Прекрати, у меня болит голова. Нашел место.

— А чем тебе здесь не нравится? — удивился он, решительно оттесняя жену к столу.

Далила оказала нешуточное сопротивление, прошипев:

— Перестань, а то я…

Он рассмеялся:

— Что — ты? Закричишь? Это было бы очень забавно: люди, спасите, меня насилует собственный муж в собственном кабинете.

— Обижусь, — пообещала Далила.

— Это делу не помешает, — ответил Матвей, укладывая жену на стол и деловито задирая подол узкой юбки. — Крика я могу не заметить. Я буду вспоминать тебя ту, вчерашнюю.

Далила хотела возразить, но его, губы уже настойчиво впились в ее. От такого напора она вдруг почувствовала волнение, которое давно не посещало ее в пресных отношениях с мужем.

— Дверь хотя бы закрой на ключ, — уже не сопротивляясь, попросила она.

— Зачем? Твоя секретарша ушла и повесила у входа табличку «Закрыто».

Руки Матвея энергично скользили по бедрам Далилы, мяли груди, живот. Горячая волна желания вдруг захлестнула ее. Она отдалась зову плоти страстно, удивляясь своему внезапному буйству и не обращая внимания на скрип стола и шорох падающих на пол бумаг. Ее дыхание смешалось с порывистым дыханием мужа, тело безудержно стремилось слиться с его телом, ее стон казался продолжением его стона. Далила была на вершине блаженства…

Вдруг дверь кабинета распахнулась — на пороге выросла Ирина Сергеевна.

— Простите, я забыла… — с ходу начала она робко, но, встретившись с беспомощным взглядом Далилы, остолбенела.

И тут же, осознав, что происходит, Левицкая попятилась и пулей вылетела в приемную.

— Черт! Я тебе говорила, — с досадой воскликнула Далила, отталкивая мужа.

Матвей ничего не понял и удивился:

— Что случилось?

— Моя пациентка вернулась и видела нас, все видела, — прошипела она.

— Ты уверена? — растерянно спросил он.

— Уверена?! Мы только что с ней друг на друга смотрели, с твоей фригидной Левицкой!

Матвей уточнил:

— С твоей.

Далила спрыгнула со стола и зло подумала: «Раз в сто лет собралась с огоньком мужу отдаться и сразу попала в дерьмо. А с любовником никогда не попадала. Видно, не судьба мне быть порядочной женщиной».

Торопливо натягивая узкую юбку на свои тугие бедра, она вдруг осознала весь ужас только что происшедшего. Перед глазами стояло испуганное лицо несчастной Левицкой. Той тоже всегда не везет.

От страха у Далилы даже голова болеть перестала. От бессилия она застонала, сжав виски руками и закатив к потолку глаза:

— О-о-о-о! Жу-уть!

— Да, нехорошо получилось, — подтвердил Матвей, невозмутимо застегивая брюки.

— Что ты сказал? — разъярилась Далила. — Всего лишь «нехорошо»? Я потеряла свое лицо! Теперь об этом весь Питер узнает!

Муж посоветовал:

— Выбрось из головы. Я вообще не о том говорил. Нехорошо, что мы фригидную женщину раздразнили.

Далила, сжав кулаки и затопав ногами, закричала:

— Черт! Черт! Хороша же я была на столе с задранными ногами!

Она изо всех сил замотала головой, стараясь отогнать образ Левицкой, но ее вытаращенные глаза намертво поселились в памяти Далилы. Матвей скептически посмотрел на жену и согласился:

— Да, на столе с задранными ногами ты была необыкновенно хороша. Несказанно Левицкой твоей повезло. Любой мужчина ей позавидует.

Далила в бешенстве взглянула на мужа, собираясь его отчитать — в глазах Матвея плясали чертики, он еле сдерживал смех. Внезапно она рассмеялась, он следом за ней.

Они хохотали, падая друг на друга, расходясь и складываясь пополам от нового приступа смеха.

— Ха-ха-ха! Не волнуйся, она больше не явится, — сквозь гомерический хохот выдавливал из себя Матвей.

— Не сомневаюсь, — — вторила ему Далила.

— Я в том смысле, что теперь прибегут ее раззадоренные подруги.

— Как же, они к тебе прибегут, дам им адрес, сам отдувайся. И хватит ржать.

Матвей, тщетно пытаясь напустить на себя серьезность, воскликнул:

— Они развратят мне студенток!

— Ой, не могу! — еще громче рассмеялась Далила. — Удивляюсь, что твои студентки тебя еще не развратили! Твои студентки сами кого…

Она осеклась — ее взгляд случайно упал на кресло, в котором сидела Левицкая.

— Ее сумочка! Ой, боже мой, она за сумкой вернулась! Как я завтра посмотрю ей в глаза? Прекрати ржать, слышишь! Что я скажу ей завтра?

— Скажешь, что послезавтра я опять за тобой заеду, — корчась от нового приступа смеха, ответил Матвей.

— Бессовестный, — глядя на его сладкие муки, усмехнулась Далила.

— Может, есть смысл подумать о практических занятиях лечения фригидности? Могу предложить твоим пациенткам свою скромную помощь.

— Предатель! — шутливо рассердилась она.

— Я имел в виду только сеанс, аналогичный сегодняшнему, — в оправдание себе пояснил Матвей. — А что, хороший секс заразителен. Знаешь, почему эта несчастная убежала?

— Почему?

— Она спешила отдаться.

— Кому?

— Думаю, теперь ей без разницы. После того, что она видела, — воскликнул Матвей, делая страшные глаза, — эта Левицкая терпеть уже не могла!

Далила вздохнула:

— Какое счастье, что я не сексолог. Иначе ты стал бы маньяком.

Она обессиленно рухнула в кресло, раскрыла сумочку Ирины Сергеевны и спросила:

— Лучше посоветуй, что мне делать?

— Вести себя прилично и не рыться в чужих вещах, — мгновенно выдал совет Матвей.

— Бог мой, это кто говорит о приличиях?! — возмутилась Далила. — Провокатор! Посмотри, здесь деньги и какие-то документы. Все, теперь я точно знаю, Левицкая завтра придет. Если не ко мне, то за своей сумкой. И что мне делать?

— Отдать сумку секретарше, пусть передаст без твоего участия.

— Дорогой, ты гений, — обрадовалась Далила. — Так я и сделаю.

Он обнял ее:

— Пошли?

— Куда? — озорно спросила она.

Матвей изобразил удивление:

— Как — куда? Домой. Продолжим начатое…

Впервые за много лет Далила почувствовала рядом с мужем не только покой, но и прилив хорошего настроения. После тяжелого, даже страшного дня это было особенно удивительно.

— Пошли! — воскликнула она, наваливаясь на Матвея всем телом. — Волоки меня! Волоки! Я устала!

Он подхватил ее на руки.

— Это слишком, — сказала Далила, — я сама.

Глава 26

Выходя из офиса и перешучиваясь с мужем, Далила поймала себя на мысли: «Хорошо, что мы с Александром в ссоре. Не надо врать мужу и куда-то бежать. Можно смело ходить по улицам и смеяться».

Было решено ехать на «Мерседесе» Матвея, поскольку он дороже «Форда», а ехать хотелось вместе. Однако, подъезжая к дому, Далила забеспокоилась о своем брошенном автомобиле, который планировалось не забирать до утра. Она не жаловалась, но вдруг перестала шутить, нахмурилась и завздыхала. Недолго она посылала сигналы мужу. Он быстро все понял и проворчал:

— Отвезу тебя и сразу на такси вернусь за твоей машиной. Успокойся.

— А я ужин приготовлю тем временем, — порадовала его Далила.

И обманула. Не успела она, впорхнув в квартиру, раздеться, как раздался звонок. Далила открыла дверь и отшатнулась. На пороге стояла подруга Веты, Анастасия Миронова.

— Вы одна? — спросила она, решительно проходя в прихожую. — Нам нужно поговорить.

Далила вспомнила Шатунова, уже покойного, и, цепенея, подумала: "С ним она уже «поговорила», теперь пришла убивать меня. Что делать? Кричать? Звать соседей? Бесполезно. Если у нее пистолет, все равно не успею!

Так, хватит паниковать! В конце концов, у нее оружие, а у меня профессиональные навыки. Глядишь, и выкручусь", — приободрила себя Далила.

А Миронова без приглашения прошла в гостиную, остановилась у комода, подержала в руке фигурку божка и, поставив его на место, рассеянно отметила:

— Классная змея. Свернулась в клубок и лежит себе у фонтана.

— Вы о чем? — удивилась Далила.

Миронова, кивнув на шеренгу фигурок, сказала:

— Я об этом.

Далила не стала объяснять ей, что держала в руках она не змею, а египетского божка. Вместо разговоров Далила цепким профессиональным взглядом изучала лицо своей гостьи, его мимику и выражение.

«И фонтан, и змея — мужские сексуальные символы, если по Фрейду, — с некоторым облегчением констатировала Далила. — Вряд ли Настя пришла меня убивать с мыслями о сексе и о мужчинах. Вижу в ней больше страха, чем агрессии».

— Присаживайтесь, — предложила она, кивая на кресло. — И не ждите любезности. Благодаря вашей жестокости у меня весь день болит голова.

Раздраженно дернув плечом, Настя сказала:

— Ну, уж извините, первой не я напала. У вас был выбор, которого вы лишили меня.

Далила нахмурилась и промолчала. Миронова плюхнулась в кресло и закурила.

— Я пришла, — сказала она, выпуская дым уголком губ, — чтобы вам сообщить. Сегодня, после нашего разговора, был убит Шатунов.

— Я знаю.

— Знаете?! — поразилась Миронова. — И, конечно же, думаете, что Шатунова убила я.

— Нет, я думаю, что его убили по вашему заказу. Чего вы хотите от меня? — спросила Далила, стараясь придать равнодушие голосу и протягивая девушке пепельницу.

Она знала, нельзя раньше времени становиться жертвой, нельзя провоцировать Настю на действия и агрессию — надо делать вид, что ничего страшного не происходит, они просто беседуют.

Миронова машинально взяла пепельницу и твердо сказала:

— Вы должны мне помочь.

«Сейчас начнет врать, — догадалась Далила, — сочинять, что убийцу она не знает, что куртку вторую не покупала, что пистолет прятала по приказу. Но зачем? Что у нее за игра? И какую роль она отвела мне в этой игре?»

— Я пока не знаю, кто убил Киселева и Трахтенберга, — продолжила Настя. — Я не знаю, кто убил Шатунова.

— Ясное дело, — кивнула Далила. — А от меня вы чего хотите?

— Вы должны мне помочь. Я не могу долго скрываться. Брусницкий болеет, холдинг на мне, и вообще. Я не создана для того, чтобы скитаться. Долго скрываться я не могу, я привыкла к комфорту.

Далиле хотелось сказать: «Не могу вам посочувствовать. О комфорте раньше надо было думать», — но она промолчала, давая Мироновой высказаться.

— Я хочу вас спросить про коллекционную куртку, — продолжила Настя. — Про куртку, которую якобы Ветка себе купила в салоне в Гостином. Как я поняла, вы утверждаете, что я завела Ветку в салон и чуть ли не силой заставила ее купить эту куртку. А потом купила вторую такую же для сообщницы. Так?

— Так, — подтвердила Далила.

Миронова рассмеялась нервным фальшивым смехом, зло загасила в пепельнице окурок и отчеканила:

— А вы попробуйте Ветку заставить. Она упрямая, как осел.

— Любого можно сделать упрямым, если силой давить. А хитрые уговоры делают беззащитными даже отпетых упрямцев.

— Но дело не в том, — отмахнулась Миронова. — Зачем я Ветку-то уговаривала? Никак не пойму. Если послушать тех продавцов, в салоне у них сплошной эксклюзив, весь товар штучный. Вот и выходит, что я никак знать не могла о второй «диоровой» куртке.

«Она не будет меня убивать», — окончательно для себя уяснила Далила и осмелела.

Презрительно покачав головой, она ответила:

— Накануне вы, а скорей ваша сообщница, в тот салон заходили на разведку. Продавщица Марина посоветовала взять две одинаковые коллекционные куртки от «Диор», якобы для ваших сестер-близняшек.

Миронова побледнела:

— И это вы знаете. Вы везде побывали. Но почему вы взялись за меня? Вы мне мстите?

— За что? Я понятия не имею о ваших настоящих намерениях, но предупреждаю: убивать меня бесполезно. У меня плохая привычка. Я сплетница.

Любую полученную информацию я мгновенно распространяю среди своих друзей и знакомых. А их у меня много. Боюсь, ваша рука устанет стрелять.

— Будь я преступницей, вас стоило бы убить уже за одно то, что вы нос свой в чужие дела суете, — парировала Миронова. — Но я не убийца. Я для того сюда и пришла, чтобы получить от вас информацию.

— Получили?

— Не всю. Хотелось бы знать, что вы делали в квартире Соболева?

Далила призналась:

— Я не могу ответить на ваш вопрос, зато вы на мой можете. Когда у вас свадьба с Артемом Брусницким?

Настя ахнула и побледнела:

— И это вы знаете!

— А Соболев знает?

— Теперь узнает, — пригорюнилась Настя. — Я хотела вас убедить, что кто-то нас подставляет: меня и Ветку, но теперь вижу, бесполезно. Вы совсем мне не верите.

Далила сочла за благо не отвечать. Миронова, пытливо посверлив ее взглядом, продолжила:

— Между прочим, Киселев и Трахтенберг и мои бывшие любовники. Пистолет Ветке я уже подложила. Теперь с куртками заморочка открылась. Скоро выяснится и про Киселева, и про Трахтенберга. Скажут, Ветка их у меня отбила, а я из мести ее подставляю. А Ветка со всеми моими парнями всегда спала. Она била клинья и под Артема.

— Нормальное поведение для ее психотипа. Вы для Веты кумир, — сообщила Далила. — Она вам во всем подражает и мечтает во всем переплюнуть вас.

— Мне только ваших психологических штучек сейчас не хватает! Дура я, что вообще к вам пришла! — закричала Миронова, внезапно стартуя из кресла и решительно покидая комнату.

Когда хлопнула входная дверь, Далила потянулась к телефону, но передумала — звонить в милицию бесполезно.

«Я не могла ее задержать, — успокоила она свою совесть. — Но откуда Миронова мой адрес узнала?»

Выйдя в прихожую, она обнаружила на тумбочке перед зеркалом запечатанный конверт на свое имя. Обратного адреса не было. Судя по штампу, письмо местное, из Питера и послано уже давно. В почтовый ящик редко заглядывали.

«Матвей утром достал и забыл мне сказать», — догадалась Далила.

Она распечатала конверт, вытащила сложенный вдвое тетрадный лист, развернула, прочитала анонимку и поразилась. Кто-то сообщал ей о связи Насти с Артемом. В конце письма был номер телефона и адрес Артема Брусницкого.

Мелькнула мысль: «Странное совпадение. Не Миронова ли это письмо принесла? Может, хочет в ловушку меня заманить?»

В кармане завибрировал сотовый. Сердце екнуло: «Александр!»

Но это был муж, Матвей. Он игриво спросил:

— Ты ужин готовишь?

— Ты письмо из ящика вытащил? — поинтересовалась Далила.

— Конечно, кто же еще. Я уже в твоем «Форде» и еду домой.

— А я тебя жду, — сказала Далила, испытывая разочарование от того, что звонок не от Козырева.

Чаще всего, когда они ссорились с Александром, он первым звонил: когда сразу, когда на следующий день. Она или мгновенно прощала, или позволяла себе поломаться слегка — в зависимости от обстоятельств.

«Почему на этот раз Сашка молчит? — спрашивала себя Далила. — Хлопнул дверью, зараза, и теперь гордо молчит. А что, если он никогда не позвонит?»

В этих обстоятельствах муж показался Далиле во сто крат милей.

«А как эта полумертвая Левицкая сегодня встрепенулась и упялилась на него, — вспомнила вдруг она, чувствуя возвращение ревности. — Да, мой Матвей — эффектный мужчина. Надо с Сашкой пореже видеться и почаще уделять внимание мужу, — решила Далила. — Тем более что Александр все равно неисправимый кобель».

Глава 27

Признаваясь Далиле в любви, Александр не лгал. Он действительно был непривычно влюблен. Влюблен мучительно и мятежно.

Недоумевая, как такое могло случиться, он чувствовал равнодушие ко всему, что не касалось Далилы. Собственная неотразимость словно упала с той чаши весов, которая должна была уравновесить неотразимость Далилы. Александр впервые в жизни осознал, что не всемогущ с любимой женщиной, что не вся она в его власти, что есть границы и у женской любви.

До встречи с Далилой все было не так. Исключительная самоуверенность Александра покоилась не на глупости, не на самовлюбленности, а на отсутствии опыта поражения. Его сердечная жизнь текла так благополучно ровно и вместе с тем так хаотично разнообразно, что в разнообразии этом появились однообразие, монотонность и скука.

Всякий раз, пускаясь в новые приключения, он заранее знал, что будет завтра, послезавтра и чем закончится этот роман — в самый разгар отношений Александр вдруг остынет. Покинув подругу под любым благовидным предлогом (без сцен и объяснений), он пустится в новое приключение.

Обычно он рвал отношения резко, оставляя женщинам «удовольствие» самим выпутываться из неприятного положения. С особо настойчивыми он некоторое время поддерживал вялую связь. Они, как правило, сами уставали от его безразличия и нехотя сходили со сцены.

Насколько Александр был нежен и податлив в любви, настолько он был жесток и неумолим в своем охлаждении. Потеряв к очередной пассии интерес, он уже не реагировал на всевозможные женские штучки: слезы, признания, оправдания, попытки вызвать ревность.

Впрочем, к последнему никто и не прибегал, внутренне опасаясь дать повод для преждевременного разрыва. Александр умел кружить женщинам голову, они очень им дорожили.

В общем, Александр Олегович Козырев жил так, как жил бы всякий лишенный комплексов и талантов мужчина, когда бы у него было полное благополучие в семье и на работе, да плюс сумасшедший успех у женщин.

У Александра Козырева все это было, а потому он с легким сердцем искал приключений, зачастую скучая от беззаботности и поверхностности чувств. На жену он давно смотрел как на неодушевленный предмет, предназначенный для комфорта. Он не замечал и не хотел замечать ни ее красоты, ни желаний, ни интересов.

Умная по природе своей жена Александра Козырева была глупа той глупостью, которой отмечены люди каждодневных сиюминутных забот, обильных и мелких. За эти заботы женщина пряталась, они давали иллюзию благополучия. Равнодушное отношение мужа она принимала за почтительное, приступы раздражительности и капризность — за ревность, хорошее его настроение — за любовь.

В податливости жены Александр черпал уверенность и спокойствие, с которыми было приятней и легче пускаться в рискованные приключения.. Крепкий хороший тыл служил катализатором легких мужских побед.

Добровольно взяв все домашние хлопоты на себя, жена Александра привила ему беспечность и холостяцкий оптимизм. С этими качествами он искал у женщин лишь утех и наслаждений.

Всякие серьезные отношения (даже намек на них) Козырева страшили. Как только Александр начинал видеть в женщине черты своей трезвой и скучной жены, он, словно напившийся нектара мотылек, устремлялся к другому цветку.

Так было у него и с Далилой. Едва лишь Козырев заметил, что свобода уходит, что он обрастает обязательствами, аромат любви мгновенно исчез, а с ним и сам Александр. Молниеносно он воспылал страстно к юному глупому и доверчивому созданию.

Далила оказалась понятливой женщиной. Несмотря на то, что он оставил ее без объяснений и вроде бы в самый разгар любви, Далила не стала преследовать Александра.

Более того, она отнеслась к разрыву так, словно и сама тяготилась их отношениями, не зная, как их прекратить. Таким ходом событий Александр был чрезвычайно доволен.

Но недолго. Вскоре их общая приятельница сообщила Козыреву (под большим секретом) о своих подозрениях. Оказывается, романа и не было. Просто Далила хотела вернуть любовь влиятельного чиновника, используя неотразимого Александра всего лишь в качестве наживки при ловле более крупной рыбы.

Сообщение потрясло Козырева, оскорбило. Он возненавидел Далилу, решив никогда больше не вспоминать о ней.

Это ему без особого труда удалось. И удавалось до тех пор, пока он случайно не встретил ее в веселой компании, куда пришел развлечься с очередной своей пассией. Далила там тоже была не одна. Возле нее крутился маленький слащавый мужчина. Его пузо и лысина без труда убедили Александра в том, что это и есть тот самый чиновник, о котором говорила знакомая.

«И ради этого ничтожества она меня бросила?» — свирепея, прозрел Александр.

Увидев Далилу рядом с «пузом» и «лысиной», Козырев мгновенно забыл, что сам сделал решительный шаг к разрыву. С презрением на лице он присоединился к той части компании, которая не общалась с «вероломной бабенкой» — так он окрестил Далилу.

Но вскоре выяснилось, что, уйдя от изменщицы, он оказался на задворках: оживление крутилось вокруг чиновника, а вместе с ним и вокруг Далилы.

Утратив остатки хорошего настроения, Александр схватил за руку подружку, собираясь уйти, но неожиданно был остановлен Далилой. Она окликнула его, подозвала и, нахально рисуясь (так показалось Козыреву), представила Александра своему ничтожному «пузу». Он кипел от ярости, но вынужден был соблюсти приличия и остаться.

— Вы как будто сердитесь на меня? — спросила Далила у Козырева.

Александр растерялся, а она, не дожидаясь ответа, словно по-настоящему этот вопрос ее не волновал, обратилась к «своему лысому пузу»:

— Виктор, вот человек, — Далила небрежно кивнула на Козырева, — прекрасно умеющий вальсировать. В наше время, согласитесь, это большая редкость.

Чиновник проявил любопытство.

— В самом деле? — спросил он с любезной улыбкой. — И вы нам покажете?

Козырев, всей душой ненавидя Далилу, ответил:

— Сегодня вряд ли.

— Покажет, покажет, — усмехнулась она и, взяв Александра под руку, утянула его от чиновника.

Козырев молча кипел.

— Что это ты так нелюбезен? — удивилась Далила, оставшись с ним наедине. — У тебя нет причин на меня сердиться.

— Кто сказал, что я сержусь? — буркнул он.

— Сердишься, и это очень заметно. Между прочим, мой друг может пригодиться тебе в твоем бизнесе. Зря ты пренебрегаешь таким знакомством.

— Я поражен твоим выбором, — неожиданно выпалил Александр и рассердился за эту глупость и на себя, и на Далилу.

— А мне твой выбор понравился, — с улыбкой кивнула она в сторону его подруги. — Очень мила, с прекрасным вкусом, и чувствуется, что совсем неглупа. Впрочем, любой твой выбор хорош.

Далила с одобрением посмотрела на него, сверкнув красивыми карими глазами (про которые так и хотелось сказать «очи»), тряхнула челкой и с кокетливой улыбкой сообщила:

— Я думала, что мы по-прежнему друзья и даже хотела обратиться к тебе с просьбой, а теперь уж и не знаю, к месту ли?

Козырев вынужден был заверить ее, что к месту. Она изложила суть своей просьбы. Узнав, что для решения вопроса придется явиться в его офис, Далила кивнула, небрежно бросила: «Значит, увидимся» — и вернулась к чиновнику. Александру стало абсолютно понятно, зачем она прибегла к кокетству.

«Заметила меня лишь потому, что я ей понадобился», — зло подумал он, не желая признаться, что уже с нетерпением ждет того дня, на который сам назначил ей встречу.

Явившись в офис, где она раньше никогда не бывала, Далила не сразу отправилась к Александру. Прежде чем зайти в его кабинет, она, изображая поиск начальника, прошлась по другим кабинетам и пококетничала со всеми мужчинами, которых там повстречала. Лишь убедившись, что произвела фурор, Далила двинулась к Козыреву.

Александр умышленно встретил ее арктическим холодом. Не заметив его стараний, она была весела. Когда ее вопрос был решен, Далила (к досаде Козырева) заспешила.

— Ты не проводишь меня до выхода? — спросила она. — Боюсь заблудиться в твоих лабиринтах.

Скрывая радость, Александр согласился. Выйдя из кабинета, он поразился оживлению своих сотрудников. Проводив Далилу и возвращаясь к себе в кабинет, он был неоднократно остановлен одним и тем же вопросом: «Что за фемина к нам приходила?»

Далее следовали обычные в таких случаях восклицания: «Вот это женщина! Вот это баба! Как бы с ней познакомиться?» В связи с этим Козырев испытывал противоречивые чувства. С одной стороны, ему было приятно, что Далила всех обворожила, с другой стороны, он подумал: «Надо завязывать с такой демократией. Что за панибратство с начальником?»

Для окончательного решения вопроса Далилы ей пришлось еще раз зайти в офис Козырева. На этот раз Александр, прощаясь с Далилой, сам вызвался проводить ее до машины. Он знал, что дело ее сделано и для новой встречи предлога нет. Козырев досадовал, что нужно расставаться. Расставаться с Далилой ему совсем не хотелось.

Они стояли на улице. Разговаривая с Далилой, Александр поглядывал на окна офиса и не без удовольствия видел, как его сотрудники прилипли к стеклам, явно обсуждая ее достоинства. Заметил он также и восхищенные взгляды случайных прохожих, адресованные ей. Заметил и удивился, как раньше не понимал особой ценности этой женщины.

Предложение поужинать прозвучало достаточно безразлично, но стоило это безразличие Александру немалых трудов. Далила на секунду задумалась, тряхнула челкой, озорно сверкнула своими темными, похожими на спелые вишни, глазами и согласилась.

— Но только платить буду я, — сказала она, отметая его ухаживания и давая понять, что ужин состоится лишь в знак благодарности за любезно оказанную Козыревым услугу.

Он подумал: «Ничего, пока хорошо и так».

И начался второй виток их романа, на котором Александр впервые в жизни столкнулся со страхом быть отвергнутым. Он уже не чувствовал уверенности в Далиле. Чем лучше он это понимал, тем сильнее попадал в умело расставленные силки и капканы.

Вот и теперь после их ссоры он ходил под впечатлением данного себе слова.

«Звонить первым не буду, — убеждал себя Александр. — Да, я хлопнул дверью, но она виновата сама. Вот и пускай делает шаг навстречу, а я буду ждать. Избаловал ее, привыкла, что я унижаюсь».

Ему не работалось. Другие женщины не отвлекали его от Далилы. Вернувшись пораньше домой, он хотел завалиться спать. Сон не шел. Вспомнилось, что не обедал, не ужинал, и есть не хотелось.

Александр окончательно затосковал и, не выдержав, позвонил Далиле — не на мобильный, в квартиру. Трубку никто не снял. Он догадался, что Далила еще на работе. Желание увидеть ее стало необоримым. Козырев сел в автомобиль и помчался к строптивице.

Припарковав автомобиль недалеко от ее офиса, он внимательно осмотрел стоянку и, не обнаружив знакомого «Форда», разочарованно подумал: «Разминулись».

Вдруг стеклянная дверь распахнулась, выпуская ее, Далилу. Она была весела, она смеялась, озорно щуря свои вишни-глаза.

Козырев едва не сорвался, едва не понесся навстречу, но был остановлен ревнивым вопросом, простучавшим болью в висках: «Кому этот смех?»

В тот же миг стеклянная дверь выпустила из офиса высокого статного мужчину. Оживленно жестикулируя и не прерывая веселой речи, он взял Далилу за локоть — кровь прилила к лицу Александра. Мужчина спускался по ступеням, а Козырев умирал от ненависти. А Далила радостно заливалась столь родным Александру смехом, который теперь его убивал.

Так, смеясь и перебрасываясь репликами, парочка прошла очень близко. Козырев учуял запах ее духов и подумал: «Увлеклись друг другом, ничего не видят вокруг».

Со злобной растерянностью Александр смотрел им вслед. Ветер трепал волосы Далилы, смешивая их с рано седеющей гривой мужчины: так близко были их головы.

— Хорошо, что ты сегодня заехал, — донесся до него ее звонкий высокий голос. — Только как теперь быть с моим «Фордом»?

Мужчина спросил:

— А где он? Почему его нет на стоянке?

— Не было мест, поставила за углом, — рассмеялась Далила. — Ничего, сторож присмотрит за ним до утра. Надеюсь, завтра ты меня на работу подбросишь?

— Это смотря как ты будешь себя вести, — игриво ответил мужчина.

У Александра от ярости потемнело в глазах, но он сдержался, не стал себя обнаруживать. Парочка села в новенький «Мерседес» — лишь тогда Козырев догадался, что спутник Далилы ее супруг.

Открытие не успокоило его, а поразило. Дикая ревность и без того ни днем, ни ночью не отпускала, теперь же, когда он увидел соперника, ревность эта вдруг обрела лицо: красивое, мужественное, с правильными, словно высеченными из камня, чертами.

Александр едва не потерял над собою контроль. Он кипел и готов был бог знает на какие шаги и поступки.

Тем временем «Мерседес», легко тронувшись с места, пронесся мимо. В окне его мелькнуло счастливое лицо Далилы.

«А мне врала про равнодушие к мужу», — подумал Александр, мучительно ощущая свою беспомощность.

Ему хотелось устроить драку, скандал, но он понимал, что на это желание права совсем не имеет. Кто он такой? Оставалось одно: вернуться домой.

Вернувшись, Александр наткнулся на жену и обрушил свой гнев на безвинную женщину.

— Где ты ходишь? — завопил он. — Почему тебя никогда нет дома?

Она удивленно хлопала глазами, пожимала плечами и оправдывалась:

— Я ненадолго всего отлучилась. Ты редко возвращаешься рано, я не думала…

— Думала, не думала, вечно у тебя отговорки! А на то, что муж голодный, тебе плевать!

— Ой, прости, я сейчас, — всплеснула жена руками и скрылась на кухне.

Взбешенный, Александр заметался по комнатам своего большого просторного дома, поднялся на второй этаж в кабинет, галопом спустился вниз, опять поднялся, заглянул в спальню, с раздражением остановился у широкой кровати, зло пнул ее и застонал. Стонал он от душевной боли, физической не замечал. Александр видел Далилу в объятиях мужа, снова слышал их смех…

«У-у, черт! — зарычал он. — Я не могу это вынести! Я должен видеть ее! Прямо сейчас!»

Он боролся с собой, но безуспешно: в конце концов схватил телефонную трубку.

«Рассердится, не любит, когда домой ей звоню», — подумал он, прислушиваясь к длинным гудкам.

Подумал и, разозлившись, рявкнул:

— Дурак! Какое мне дело! Я тоже много чего не люблю!

Дверь Приоткрылась, заглянула жена, жалкая и напуганная:

— Сашенька, ты меня звал?

Козырев отмахнулся:

— Не звал, уходи, не мешай.

Жена мгновенно исчезла — в трубке щелкнуло, он услышал ее приветливый высокий голос:

— Алло, я вас слушаю.

Преодолевая волнение, он твердо сказал:

— Дал ила, нам надо встретиться.

Она не рассердилась, по-прежнему приветливо спросила:

— Хорошо, а когда?

— Прямо сейчас.

Далила опешила:

— Сейчас?

Он решительно повторил:

— Сейчас или никогда.

— Нет, нет, — залепетала она, — сейчас не могу. Давай завтра.

Александр прорычал:

— Ты не поняла или не хочешь меня понимать. Жду тебя на нашем обычном месте в парке.

Далила спросила испуганно и растерянно:

— Что случилось?

— Я жду тебя. Все. Буду на месте через двадцать минут, — голосом, способным резать жесть, сказал он и, не дожидаясь ответа, повесил трубку.

Спускаясь со второго этажа, Александр погрузился в ароматы кухни. Он уже жалел, что несправедливо накричал на жену и потребовал ужин.

— Ты уходишь? — удивилась она, выглянув в прихожую как раз в тот момент, когда он, воровато втянув голову в плечи, взялся за ручку двери.

— Да, мне срочно надо.

— А как же цыпленок? — растерялась жена. — И картофель уже готов, и салат.

— Ешь сама, я не хочу.

— Не хочешь? Зачем же тогда просил? — поразилась она и добавила:

— Я спешила, старалась.

Козырев почувствовал себя негодяем и, как обычно, сорвал зло на жене.

— Вечно ты лезешь с вопросами! — рявкнул он. — Нудная! Отстань от меня! Я на работе устал от вопросов!

Жена испуганно залепетала:

— Я не хотела, прости. Раз нужно, иди, конечно. А когда ты придешь?

Осознав, что это тоже вопрос, она вздрогнула и замолчала. В глазах ее появились слезы. Козырев уже мягче сказал:

— Скоро приду. Но если задержусь, не жди. Ложись без меня.

— Хорошо, — обреченно согласилась жена.

Глава 28

Далила, подняв воротник куртки, сидела на скамейке у фонтана и жадно курила, нарушив свой строгий запрет. Увидев Александра, она вскочила. Он хотел улыбнуться, но не смог, полез в карман, тоже достал сигареты.

— Салют, — сказал ей лишь после затяжки.

— Что случилось? — вместо приветствия спросила она и, не дожидаясь ответа, набросилась на Александра:

— Бессовестный! Ты хоть понимаешь, как это глупо? Я не могу ни с того ни с сего уходить из дома!

— Что, вытащил из супружеской постели? — зло прищурив глаза, съязвил он.

Она удивилась:

— Хамишь?

— Нет, радость моя, просто вид у тебя всклокоченный, как у курицы. Ты разговаривала со мной из спальни.

Далила хотела возмутиться и возразить, но Александр с угрозой добавил:

— Не отпирайся, я определил по характерному потрескиванию в трубке.

— Да, я была в спальне, — согласилась Далила, мысленно гадая, какая муха его укусила.

Козырев с кривой усмешкой спросил:

— И что ты ему сказала?

Она рассердилась:

— Кому — ему? Ты говоришь о муже?

— Да.

— А что ты сказал жене? — ядовито поинтересовалась Далила.

Александр разъярился:

— Говори, чем ты занималась в спальне? Вы были в постели?

Она вспыхнула — не потому, что испугалась его ярости, а потому, что он угадал. Звонок застал Далилу в объятиях мужа. Вернувшись домой, Матвей с порога жадно набросился на жену. Они неистово отдались друг другу и потом долго молча лежали, наслаждаясь нежностью и покоем. Звонок Александра заставил их разомкнуть объятия. Далила, увидев, что муж потянулся к трубке, опередила его. Матвей же, узнав, что звонят не ему, чмокнул жену в висок и отправился на кухню готовить ей бутерброды — ужин она так и не приготовила. Когда он вернулся с подносом, Далила уже приоделась и собралась уходить.

— Звонил муж моей пациентки, просил срочно приехать, — соврала она, не глядя в его глаза.

— А что с ней? — с искренней озабоченностью поинтересовался Матвей.

Далиле стало стыдно и даже противно.

— Точно не знаю. Думаю, что истерика, — отворачиваясь, сказала она.

— Хочешь, я тебя отвезу?

Она испугалась:

— Нет, спасибо, родной. Я могу задержаться. Отдыхай.

Матвей остался дома, но его грустный взгляд до сих пор жег сердце Далилы.

Теперь же, когда попавший в точку вопрос Александра заставлял Далилу оправдываться, она пришла в бешенство. Ей было невыносимо, что он сейчас начнет глумиться над мужем, а она должна оправдываться и уверять, что равнодушна к Матвею.

Именно сегодня она не могла говорить о своем равнодушии к мужу. И именно сегодня, когда не было у нее никакого равнодушия, Александру захотелось вырвать ее из дома и заставить оправдываться.

— Если не прекратишь говорить гадости, я уйду, — тихо, но твердо сказала Далила.

По ее голосу он понял, что перегнул палку, и постарался взять верный тон.

— Хорошо, прости, сегодня я не в своей тарелке, — сказал он, выбрасывая истлевшую сигарету. — Нам надо поговорить. Куда пойдем?

— Только не в номер, — пряча испуг, сказала Далила.

Она не представляла, как после нежности мужа окажется наедине с Александром и что будет в постели ему говорить, злому, несправедливому.

«В последнее время мы только и делаем, что разговариваем в этой постели, горе-любовники», — устало подумала она и пояснила:

— У меня неприятности на работе, нервы на взводе, болит голова, и, кажется, сегодня я забыла поесть.

— Хорошо, поедем в ресторан.

В ресторане, пока Александр уверенно, зная ее вкусы, делал заказ, Далила с тревогой наблюдала за ним в ожидании разговора.

— Значит, ты не ужинала, — с любезной улыбкой сказал он, отпустив официанта. — Что же тогда ты делала в спальне?

Она с раздражением ответила:

— Ах, господи, переодевалась.

Александр сохранял спокойствие, демонстрируя светскость.

— Почему так поздно? — осведомился он таким тоном, каким обычно говорят о погоде.

— Вовсе не поздно. Я только вернулась.

— А где ты была?

— На работе, — рассердилась Далила. — Послушай, что за допрос?

— Ты обманываешь меня, — невозмутимо констатировал Александр. — Я был у тебя и видел, как вы уходили. Это было довольно давно.

Он намеренно сказал «вы», давая понять, что видел ее не одну. Далиле стало ясно, что происходит. Она успокоилась.

— Да, муж заехал за мной, — призналась она и подумала: «Не следил же он за нами до самого нашего дома».

Александр удивился:

— Заехал? Зачем? Раньше он этого почему-то не делал.

— Жене его сотрудника понадобилась срочная помощь, — не моргнув глазом, солгала Далила. — Матвей приехал ко мне не как к жене, а как к специалисту.

— И поэтому вы оба смеялись. У сотрудника случилась беда, а вам было смешно.

— Матвей рассказывал потешный случай, приключившийся с этим самым сотрудником, — хладнокровно пояснила Далила, хотя ей очень хотелось накричать на Александра и совсем не хотелось оправдываться.

Он молчал и сверлил ее недоверчивым взглядом.

— Мне жаль, что так получилось, — соврала она. — Почему ты не позвонил? Я ждала.

Он тоже солгал:

— Некогда было.

Заметив, как ядовито усмехнулась Далила, Александр не выдержал и взорвался:

— Не смей издеваться! Да, ты все знаешь! Знаешь, что я ревную, что злюсь! Что меня звали в клуб, а я не поехал!

— У тебя нервишки пошаливают. Ты слишком много работаешь.

— А ты слишком много врешь!

— Саша, зачем ты кричишь? — мягко спросила Далила. — На нас обращают внимание.

Он мгновенно остыл:

— Прости.

— О чем ты хотел поговорить? Не для скандала же ты меня вызвал?

Козырев неожиданно понял, что погорячился, и уже не хочет того, из-за чего так срочно вызвал Далилу. Он собирался поставить вопрос ребром: или они расстаются, или соединяют две жизни в одну. Теперь, узнав, что Матвей приехал к жене по делу, Александр успокоился. Мысль о браке с Далилой показалась глупой, опасной и абсолютно ненужной. Перед глазами встало лицо жены, испуганное и растерянное.

«Не надо ничего менять, — подумал он. — Все и так хорошо. Я люблю ее, она любит меня, и хватит. И хозяйка Далила плохая».

— Знаешь, — сказал Александр, — пришел домой, пусто, жены нет, на душе тоска, смертельно захотелось тебя увидеть. Надоело это перетягивание каната.

— Какого каната? — удивилась Далила, прекрасно зная, о чем идет речь.

— Я о ссорах. Почему каждый ждет, когда другой сделает первый шаг к примирению?

— Наверное, потому, что каждый считает себя незаслуженно обиженным, — предположила она, мельком посмотрев на часики.

— Я предлагаю мир, — сказал Александр и, как утопающий за соломину цепляясь за этот ее озабоченный взгляд, торопливо спросил:

— Ты куда-то спешишь? Если так, то я не в обиде.

— Правда? — оживилась Далила. — Я сегодня хотела успеть заехать еще в одно место. Это по работе, — пояснила она.

Александр без всякой иронии согласился:

— Да, конечно, я тебя понимаю, бизнес прежде всего. А что делать с ужином?

Она улыбнулась:

— Ужин съедим.

— Как скажешь, любимая.

— Вот таким ты мне нравишься, — призналась Далила и с облегчением подумала: «Кажется, не поругались».

Глава 29

Посещение Насти Мироновой поселило в душе Далилы большие сомнения. Ей не терпелось или развеять их, или подтвердить назревающую догадку. Поэтому, расставшись с Александром, она отправилась не домой, а к Артему Брусницкому. До прихода Матвея Далила успела поговорить с Брусницким по телефону.

Артем встретил ее словами:

— Я знал, что вы сегодня приедете. Вы же от Насти? Где она? Что с ней?

Далила с большим интересом разглядывала Артема.

Он был чуть выше среднего роста, сухощав и симпатичен. На вид ему было лет двадцать шесть. Бледное, немного нервное лицо украшали усы.

Далила мгновенно вспомнила слова консультанта из Гостиного Двора: «А другую коллекционную курточку на следующий день купили».

«Если на этого парня надеть элегантную шляпу и дорогой плащ, — подумала она, — он вполне сойдет за покупателя второй куртки».

— Да, я от Насти, — солгала Далила. — Она скрывается и сама не может прийти. Настя поручила мне выяснить, для кого вы покупали коллекционную куртку в Гостином Дворе. Для нее это очень важно.

— Курточку от «Диор»? — покраснев и смутившись, спросил Артем. — Откуда Настя об этом узнала?

— Узнала? Разве это секрет?

— Это не мой секрет. Я покупал курточку, но для кого — не могу вам сказать. Меня попросили…

— Вас попросила Вета?

— Нет, другая девушка. Настя о ней не знает. Пожалуйста, не спрашивайте меня, — взмолился Артем. — Я дал клятву об этом молчать.

Далила подумала: «Соболев прав, этот парень для бизнеса не годится. Ему бы выгнать меня, а он канючит: „Не спрашивайте, я дал клятву“. Поразительная безвольность. Одно удовольствие им управлять. И все же мне он ничего не скажет, но вряд ли способен долго молчать в милиции».

— Хорошо, — согласилась она, — я не буду вас спрашивать, но тогда не понятно, зачем Настя оставила мне ваш телефон?

Артем предположил:

— Может, ей нужна моя помощь?

— А чем вы можете ей помочь? — насторожилась Далила.

— Я ее алиби. Дело в том, что мы были с Настей в тот день, когда происходили убийства.

— Вы говорите о Киселеве и Трахтенберге?

— Да, мы были с Настей. Это правда. Я помогал ей выбрать рояль для подшефного детского дома. Не только я могу это подтвердить.

Далила подумала: "Никто и не утверждает, что Киселева и Трахтенберга Настя застрелила своими руками. Это сделала та девица, для которой ты, дурачок, покупал курточку от «Диор».

Она бросила взгляд на дверь комнаты и спросила:

— Вы разрешите мне пройти или так и будем в прихожей беседовать?

Артем удивился:

— А о чем нам еще разговаривать? Я ничего не знаю. Впрочем, если хотите, проходите, — нехотя промямлил он, открывая дверь. — Пожалуйста.

Далила вошла в комнату и поразилась нищете, в которой живет сын миллионера. Простенький диванчик, шкаф, на стене ряд полок с книгами.

«Сын воротилы Брусницкого мог бы жить и побогаче», — мысленно отметила она, собираясь уходить.

Взгляд ее случайно скользнул по знакомой обложке.

«Это же мой опус!» — поразилась Далила, спросив у Артема:

— Книги ваши?

— Не все. Кое-что у Насти взял почитать.

— А вон та, в сиреневой яркой обложке?

Артем, приглядевшись, ответил:

— Та не моя. Настина.

Это был последний труд Далилы — результат психологических изысканий, базирующийся на эксперименте с Александром. В области любовной жизни мужчин существует множество типов их поведения. В последней книге Далилы шла речь об особом типе «выбора объекта» у мужчин, описанном еще Фрейдом и впоследствии подтвержденном другими учеными.

Дело в том, что Александр принадлежал к этому, довольно редкому типу. Сильное чувство, называемое любовью, возникало у него только тогда, когда появлялся соперник. Наличие третьего лица было первым условием возникновения любви у Александра. Ревность — катализатор его любви.

Практик Далила не могла пройти мимо такого интересного материала. Ее потянуло на эксперимент. Строя свои отношения с Козыревым, она исследовала условия возникновения любви интересующего ее типа. Об успехах этого эксперимента она и написала в своей книге. По сути, это было пособие, как влюбить в себя мужчину этого редкого типа, хоть такой задачи Далила и не ставила перед собой, издавая свой труд. Ее в первую очередь интересовали процесс переживаний исследуемого объекта и факторы, его вызывающие.

Далила не сразу поняла, что Александр способен любить только порочных женщин. Тенденция этого типа — жертвовать собой ради падшей женщины, желание спасать проституток, наркоманок, просто бесшабашных безнравственных женщин.

Эгоист Козырев не был похож на спасателя. И все же Далила разгадала в нем этот тип, хоть и была введена в заблуждение его поведением. Поначалу его холодность она объясняла некоторой пресыщенностью. Слишком большим успехом у женщин пользовался Козырев, слишком они боялись его потерять. Он сам не понимал, почему так быстро теряет к ним интерес, почему тлеет, а не горит. Далила секрет этот разгадала и, манипулируя Александром, тщательно исследовала все условия возникновения любви у этого редкого типа. Любая женщина, внимательно прочитавшая ее книгу, могла добиться сходных результатов, при условии, что ее любимый мужчина принадлежит к такому же типу.

И вот теперь выясняется, что ее специальный труд пригодился Насте Мироновой. Зачем? Артем не похож на спасителя женщин. Такому, как он, самому нужен спаситель от жизни, от суетности, от всех маломальских бед.

«Кого же хочет приручить Настя Миронова?» — спросила себя Далила, шагнув к полке.

Она сняла свою книгу, раскрыла ее и ахнула — между страницами лежала фотография Александра Козырева.

— Кто это? — изумленно спросила она.

Артем равнодушно глянул на фотографию и сообщил:

— Конкурент моего отца. Предприятия Киселева и Трахтенберга входили в его холдинг.

Далила была потрясена: «Александр Козырев — владелец холдинга, конкурирующего с Брусницким? Ничего себе совпадение! Или не совпадение?»

— А почему ваша Настя хранит у себя его фотографию? — поинтересовалась она.

Артем вторично ее огорошил.

— Козырев — ее бывший жених, — сказал он, после чего Далила с трудом на ногах удержалась.

Таким необычным образом она получила ответ сразу на все вопросы, касающиеся Насти Мироновой.

«Выходит, ощущение от нашей первой встречи меня не обмануло, — прозрела она. — Настя знала обо мне. Скорей всего, она видела меня неоднократно, и когда я пришла в ее офис, она решила, что я нагрянула на разборку. Настя решила, что я буду заявлять права на Козырева».

Взглянув на Артема, Далила спросила:

— И давно Настя рассталась со своим женихом? Он безразлично ответил:

— Точно не знаю. Кажется, месяц прошел или два. Мы уже с ней встречались.

— Значит, она от Козырева к вам ушла?

— Нет, Настя его не бросала. Он ее бросил.

— Ах, вот как, — удивилась Далила. — А вы в курсе, что Козырев вообще-то женат?

Артем подтвердил:

— Да, он женат, но обещал развестись.

— И жениться на Насте?

— Ну да. Она до сих пор его любит.

— И вас этот факт не смущает?

— Смущает, — признался Артем. — Но Настя мне нравится, и она обещала его разлюбить.

«Святая наивность, — поразилась Далила. — Приятно, что еще есть на свете такие вот дурачки. И вовсе не парадокс, что эти дурни — дети богатых».

Она подытожила:

— Короче, вы надеетесь Настю купить.

— А почему бы и нет, — задиристо ответил Артем.

Далила его успокоила:

— Мысль не нова, и у многих она осуществлялась. Впрочем, вы ей нужны не из-за денег.

— А из-за чего?

— Почитайте это, поймете, — Дал ил а протянула ему свою книгу.

Артем поразился:

— Это вы написали?

— Я. На обложке есть моя фотография.

Он посмотрел, удивился и жалобно попросил:

— Скажите, пожалуйста, что вы имели в виду? Зачем я нужен Насте?

Далила подумала: «Хоть скажи тебе, хоть не скажи, результат будет нулевой».

— С вашей помощью Настя хочет вернуть любовь Козырева, — пояснила она. — Козырев любит только тогда, когда есть страх потерять любимую.

— Значит, Настя не захочет на мне жениться? — растерялся Артем.

— Наоборот, она выйдет за вас замуж. По ее расчетам, именно тогда Козырев и вернется к ней. Впрочем, скорей всего она ошибается, — заключила Далила.

— Почему?

— Потому что плохо книгу мою читала. Настю он уже бросил, это первое.

— А второе?

— Он любит другую. И та, другая, его не отпустит.

Вспомнив, какой Александр стал несносный в последнее время, Далила подумала: «А может быть, и отпустит. Устала я».

Глава 30

Этой ночью Далила плохо спала. Измена Александра сюрпризом для нее не была — не о том она размышляла. Рядом лежал Матвей. Душа ее вдруг потянулась к мужу. Утомили Далилу эксперименты.

Захотелось вернуться в семью. Сегодня отчетливо она поняла, что уже давно для семьи созрела.

Казалось бы, с Александром можно и «завязать», но теперь вдруг судьба посылает ей такой интересный шанс для нового эксперимента. Как поведет себя Александр, если Настя выйдет замуж за богатенького Брусницкого? Удастся Мироновой этим ходом вернуть любовь Козырева или не удастся?

После разговора с Артемом Далила сразу, несмотря на позднее время, позвонила отцу Веты:

— Я нашла нового свидетеля, — сказала она. — Это сын вашего друга Брусницкого. Оказывается, он знает, кому понадобилась вторая куртка. Он сам ее покупал по заказу девушки, которая убила Киселева и Трахтенберга. Видимо, Артем не подозревает, что знает убийцу. Мне он ничего не сказал, но в милиции…

Закончить мысль Далиле не удалось — Соболев просто взорвался.

— Я вас просил лезть в это дело? — завопил он. — Не надо мне ваших свидетелей! Я сам разберусь! Своей инициативой вы погубите мою Вету!

Далила ожидала другой реакции. Не то чтобы она растерялась, но испытала некое чувство вины. И в самом деле, кто просил ее лезть в чужие дела? Неопытная Вета просила? Да что она понимает? Если ее битый жизнью отец не хочет вмешательства посторонних людей, значит, он знает, что делает. Он уж точно Вете зла не желает.

— Простите, я пыталась помочь, но больше вас не потревожу, — пообещала Далила, искренне собираясь выполнить обещание.

Соболев своей грубостью слегка выбил ее из колеи, но, вернувшись домой, Далила пришла в себя и прозрела: «Миронова Настя не причастна к убийствам. Она не притворялась. Она действительно и по сей день не знает, кто купил вторую куртку».

Сразу стало ясно, почему она не унесла пистолет, обнаруженный Далилой. На оружии остались отпечатки пальцев Насти, а ее это, похоже, не волновало. Почему? Да потому, что принести в дом пистолет ее попросил сам Соболев. Он-то не знал, что в его квартире окажется чужой человек, по сути, свидетель.

«А чем ему плох свидетель? — спросила себя Далила. — Соболев как раз очень удачно выбрал время. Он потому Настю и послал в свой дом с пистолетом, что уже знал о моем присутствии там».

Теперь было очевидно, что Вета позвонила отцу раньше, как только рассталась с Далилой. А второй звонок, прозвучавший уже в кабинете, Соболев инсценировал. Вета не могла, посылая Далилу за фотографией, сказать ей, что незаметно проникнуть в их дом постороннему невозможно. Далила отказалась бы ей помогать. Поэтому Вета сложности скрыла, но решила подстраховаться и позвонила отцу.

«Она рассчитывала, что я не покажу ему фотографию, — догадалась Далила, — а он не станет ее у меня отнимать. Соболев же решил использовать этот момент, чтобы заручиться уликой против Анастасии. Судя по всему, она безгранично ему доверяет. Уж не знаю, чем он мотивировал необходимость присутствия пистолета в комнате младшей дочери, но Настя Миронова добросовестно выполнила его просьбу».

Далила не исключала и того, что Соболев запланировал сцену с пистолетом заранее. Возможно, никакого обыска и не намечалось. Он просто нашел фотографию Веты и распустил слух, мол, будет обыск. Зная характер дочери, он был уверен, что Вета разволнуется и пошлет кого-нибудь за своей фотографией. Сама она пойти не могла. А Соболеву был нужен свидетель, который своими глазами увидит, как Настя прячет в стол пистолет.

«А я, как последняя дура, попалась на его уловку, — грызла себя Далила. — Соболев и придумал комбинацию с куртками дочери. За дочь он спрятал свой сильный мотив. Он хочет завладеть холдингом умирающего друга. Холдингом, на который раскатала губу его любовница, Настя Миронова. Соболев наверняка уже знает, что она собралась замуж за Артема Брусницкого. Подставляя Настю таким хитрым образом, он уводит подозрение от себя. В результате и любовницу он накажет, и холдинг к рукам приберет, и дочь не пострадает. А тут я путаюсь под ногами и смешиваю ему все карты со своими свидетелями, которые совсем не нужны. У него наверняка есть свои свидетели. Они Настю Миронову будут топить, а не девицу, которую видели я и банкирша Филиппова. Девица как раз на Соболева и работает».

В связи с этим открытием возникал вопрос: как быть? Любопытство Далилы уже привело к смерти одного человека. Соболев не зря, прослушав кассету, из комнаты выходил. Он дал приказ убить Шатунова. И как раз потому, что на него вышла Далила. Соболев очень опасен.

Покопавшись в душе, она призналась себе, что не питает нежных чувств к Насте и не хочет ее спасать ценой собственной жизни.

Да и как ее можно спасти? Накатать «телегу» на Соболева и бежать с ней к прокурору? А «телега» потом ляжет в стол, а Далила — на кладбище.

«Нет уж, — постановила она для себя, — не мое это дело. Завтра же расскажу все Евгению. Пусть и он немедленно отключается от своей Веты».

Приняв такое решение, Далила на время забыла чужие проблемы и принялась за свои. Александр ее утомил неиссякаемой ревностью. Отношения с ним становились обузой. Далила все, что хотела, себе доказала и понемногу стала охладевать. Можно бы и прервать эту связь.

Но теперь, когда выяснилось, что Настя пытается вернуть Александра, назревает новый эксперимент. Настя по методу Далилы тянет его к себе, а Далила его не пускает. О таких условиях можно только мечтать.

«Черт возьми, — разволновалась Далила, ворочаясь в постели с боку на бок. — Как Козырев себя поведет? Если отпущу, ясно, уйдет. А если не отпущу? Бросит меня? Настя моложе и явно красивей. Но я опытней и в этом деле умней. Чья возьмет?»

Исследуя Александра, Далила послала ему далеко не все испытания из тех, которые его необычный психологический тип способен выдерживать. Пока в этом не было необходимости и удобного случая: Козырев ей поддался слишком легко. Теперь же назревала борьба настоящая. Эта борьба давала возможность Далиле ввести в бой тяжелую артиллерию.

«Я могла бы, к примеру, сильно запить, — с азартом планировала она. — И еще сделать вид, что бросаю работу, опускаюсь на самое дно. Интересно, как он тогда себя поведет? Всецело бросится меня от зеленого змия спасать или нет? Или постарается сохранить отношения и со мной, и с Мироновой?»

С этими мыслями Далила незаметно уснула. А когда проснулась, свежей головой поняла, что эксперимента у нее не получится: Соболев Настю сожрет.

Поразмыслив, она не ощутила в душе той уверенности, которую испытала ночью: причастен ли Соболев к убийству Киселева и Трахтенберга?

Если он рвется к власти над холдингом, то сохранить договор с их компаниями в его интересах, но слишком уж велика цена. Вета уже натерпелась страхов, а что будет дальше — одному богу известно. Даже если Соболев уверен в успехе затеянного им предприятия, где уверенность, что стресс, пережитый хилой и вялой Ветой, не отразится на ее слабом здоровье? Или жадность разум его помрачила?

«А не потому ли Вета живет у моего племянника? — предположила Далила. — Возможно, Соболев для этого Вету ко мне и определил, чтобы я оказывала ей психологическую поддержку. Надо выспросить подробней у Женьки, как он с ней познакомился. Наверняка Соболев и знакомство их инсценировал».

Но прежде Далила хотела проверить, не ошибается ли она насчет Соболева? Он ли организатор убийств?

«Придется опять Лизу просить, — вздохнула она, набирая номер подруги. — Не идти же самой в музыкальную школу. Если столкнусь там с папашей Веты, мне точно не поздоровится».

После длительных уговоров и упоминаний прошлых заслуг Лиза согласилась отправиться в музыкальную школу младшей дочери Соболева. Вздохнув с облегчением, Далила позвонила племяннику и попросила его заехать к ней на работу.

После заминки Евгений спросил:

— Когда?

— Как можно раньше.

— А после обеда нельзя?

— Знаешь что, — рассердилась Далила, — я ради тебя бросаю свои дела, и ты свои бросишь.

На работу она отправилась в раздражении. Пыталась себя успокаивать, но выбросить мысли о предстоящем разговоре с племянником не могла, а потому еще сильнее сердилась.

В офисе ее ждал новый сюрприз — секретарша, кивая на дверь кабинета, испуганно сообщила:

— Далила Максимовна, вас какой-то Козырев ждет. Я не хотела пускать, но он нахально вошел. Сказал, что вы в курсе.

— Ты правильно сделала, — успокоила секретаршу Далила, решительно открывая дверь.

Александр сидел, развалившись, в ее кресле и за ее столом. Она устроилась напротив него и тревожно спросила:

— Надеюсь, ничего плохого с тобой не случилось?

В ее тоне ему почудились особые профессиональные нотки — так психоаналитики морочат головы своим нервным пациентам. Эти нотки сильно раздражали Александра. Ему казалось, что Далила демонстрирует свою осведомленность: мол, она знает то, что ему, простому смертному, знать не дано.

— Ерунда, — с вызовом сказал он, словно отвечая на какие-то ее аргументы. — Все дело в гордости. Мы оба старательно и упрямо показываем друг другу рога, — не замечая двусмысленности, зло заключил Александр.

Далила, скрывая улыбку, подумала: «Ну, если уж речь зашла о рогах, то свои я вчера видела, а о твоих рогах мне еще предстоит подумать. Но они у тебя обязательно будут, мой дорогой. Я позабочусь об этом».

Он продолжил:

— Ты хочешь сломить меня, а я жду, когда ты придешь на поклон.

— Может, и так, — пожала плечами Далила. — А касаемо поклонов, знай, я их не жду. Впредь обязуюсь мириться первой, как бы ты меня ни обидел. Посмотрим, как сильно это тебя испортит. Даже интересно.

Александр воскликнул:

— Нет, это я обязуюсь мириться первым! Даже если ты спляшешь на мне лезгинку!

Она усмехнулась:

— В моем роду кавказцев не было, скорее поляки.

— Тогда полонез.

— Хорошо, только не забудь.

— Ты напомнишь, — «боднул» ее Александр.

Далила мельком глянула на часы и сообщила:

— У меня скоро сеанс. Ты перейдешь к делу? Очень тебя прошу, рассказывай, что случилось.

И Козырев начал рассказывать.

— Если честно, поначалу я хотел дождаться твоего звонка, — сказал Александр, со вчерашним нервным спокойствием продолжая вчерашний же разговор. — У меня и в мыслях не было ехать к тебе. Я даже не собирался с тобой мириться. Не скрою, я думал о нас. Думал, и так тоскливо вдруг стало, так захотелось увидеть тебя. В общем, я не выдержал…

— И поехал в мой офис, — торопливо закончила его мысль Далила, пытаясь перехватить инициативу.

Она хотела скорей свернуть разговор. Но поняла, что на этот раз ей не удастся совладать с Александром.

— Да, — зло сказал он. — Я увидел тебя. Ты шла под руку с мужем. Он держал тебя под локоть. Вы смеялись. Это было ужасно пошло.

«Бог мой! — ужаснулась Далила. — Ему показался пошлым наш смех. Затоскуй Сашка чуть раньше, он увидел бы меня и Матвея на рабочем столе совсем не в рабочей позе. Потрясающе! Он словно почувствовал. Мы часто ругаемся, но он никогда не приезжал ко мне на работу. Почему же приехал вчера? Просто поразительно, как проницательны иногда бывают мужчины».

— Когда я вернулся домой, — продолжал Александр, — меня охватила злоба. Я не поверил в твое равнодушие к мужу, я никогда не верил…

Далила его прервала, напомнив;

— Я не скрывала, что мы очень дружны с Матвеем. Козырев, побелев от злости и ревности, рявкнул:

— То, что я видел, не дружба!

Она спокойно осведомилась:

— А что?

— Любовь.

«Определенно, он чувствует мое сближение с мужем, — еще раз удивилась Далила. — Но он-то всего лишь чувствует, а я точно знаю о его шашнях с Настей Мироновой. Второй день уже тиранит меня из-за пустяков, а у самого рыло в пуху. Вот возьму сейчас и скандал ему закачу. И вовсе не из-за пустяков, у меня-то посерьезней причина, Казанова он хренов».

Но скандала закатывать не стала. Далила спокойно сказала:

— Я развожусь.

Александр опешил:

— Не понял.

Она повторила:

— Я развожусь. По этому вопросу Матвей и заходил. Мы ездили в загс подавать заявление о разводе.

— И поэтому вы так веселились?

— Ты же сам говорил: все дело в гордости. С этого ты начал наш разговор, этим я разговор и закончу. Все дело в гордости. И я, и мой муж делали вид, что развод не такое уж грустное в нашей жизни событие.

— Значит, разводитесь. И что дальше? — нервно сглотнув, спросил Александр.

Далила пожала плечами:

— Тебе видней. Жду предложений.

Теперь он взглянул на часы и рассеянно сообщил:

— Предложения поступят, когда разведешься.

— Заметано, — согласилась она.

— Тогда извини, что отвлек тебя от работы. Я и сам опаздываю. Пока?

— Пока, — кивнула Далила и послала Александру воздушный поцелуй.

Глядя в его спину, она грустно подумала: "Не удивлюсь, если он уже бросил меня. Прямо здесь, прямо сейчас. И слава богу. Будем считать, что своим рискованным сообщением я удачно поставила эксперимент. Результат превзошел ожидания: реакция последовала мгновенно. Козырев потерял ко мне интерес.

Ну и пусть, — успокоила себя она. — Давно пора ставить точку. Почему я медлила?

Все проклятая трусость".

Глава 31

Евгений пришел удачно — Далила только что распрощалась со своим пациентом. Они глянули друг на друга и рассмеялись.

— Как твоя шишка? — спросил племянник.

— А как твой фингал? — осведомилась тетушка и сама же ответила на вопрос:

— Судя по тому, что ты в очках, фингал процветает.

— Да, мой фингал повел себя нагло, как русский бизнес. Он процветает и разрастается, завоевывая новые территории на лице, но народу, то есть мне, от этого одни неприятности. Я утратил товарный вид, девушки меня не любят с таким фонарем под глазом. Я решил взять тайм-аут, посижу несколько дней дома. Да и Вета не хочет меня отпускать. Кстати, тебе от нее привет и огромная благодарность.

— Она не сказала, за что? — с нарочитым равнодушием осведомилась Далила.

Евгений усмехнулся:

— Она не сказала, а я и не спрашивал. И в конверт не заглядывал, если это интересует тебя.

— Приятно, что своим принципам ты не изменил. Значит, Вета просила тебя посидеть с ней? А почему? Надеюсь, она объяснила.

— Да, сказала, что разговаривала с отцом. Он вроде не советует никому лезть в это дело. Соболев сам принимает активные действия и боится, что мы будем только мешать. Я думаю, это разумно.

— Я тоже так думаю, — со змеиной улыбочкой согласилась Далила. — А Вету он не хочет к себе забрать?

— Зачем? — испугался Евгений. — Пускай у меня поживет. Ей вроде неплохо.

— Жека, у меня небольшой перерыв образовался. В кондитерскую собираюсь. Пойдем, по чашечке кофе выпьем, — предложила Далила.

Евгений поднял вверх указательный палец и воскликнул:

— О! Такая умная мысль может прийти только в голову!

Она рассмеялась:

— А что, в теле человека есть другие вместилища мыслей?

— Есть, в зависимости от профессии. Чиновники, например, испокон веку думают тем местом, на котором сидят.

Далила взъерошила чуб племянника и, не скрывая своего умиления, воскликнула:

— Ах, ты мой оптимист!

Евгений обычно нежностей не терпел и сердился, но в этот раз он поймал руку тетки, поцеловал ее и признался:

— Когда мама погибла, я уже был большим, а ты не очень-то взрослой. Наверное, поэтому я мамой тебя никогда не называл, но, честное слово, в мыслях я только так тебя называю.

Несмотря на то, что такое поведение было ему не свойственно и неожиданно, Далила не удивилась. Она поняла, что его откровение — плата за ее поддержку в рискованном деле с Ветой, сигнал «я оценил».

«И как я после такого признания расскажу ему о своем решении? — огорчилась она. — Как буду просить расстаться с Ветой? Ладно, отложу разговор на другой день, тем более что он сам собирается взять тайм-аут».

В кафе Далила уселась за столик, а Евгений отправился за пирожными. Пока она обдумывала утренний разговор с Александром, Евгений дурачился и приставал к молоденькой продавщице.

— Девушка, что вы мне посоветуете сегодня съесть? — пытал он ее. — Что у вас самое вкусное?

— Смотря какой у вас вкус, — кокетничая, ответила продавщица.

— У меня нет вкуса, — признался Евгений.

— Совсем нет? — удивилась она.

— Если и есть, то очень дурной. Я себе нравлюсь.

Продавщица хихикнула и заявила:

— Что же, и у меня вкуса нет? И мне вы нравитесь.

— Я вам нравлюсь? — поразился Евгений и, ликуя, одобрил:

— Девушка, у вас отличнейший вкус!

— Почему это? — насторожилась она, ожидая подвоха.

— Потому что внешне я Аполлон! Потому и в очках хожу, чтобы обратно в Эрмитаж не утащили.

— Так в чем же дело? — резонно поинтересовалась продавщица. — С чего вы взяли, что у вас нет вкуса?

— С того, что я нравлюсь себе изнутри.

Далила встряла в их разговор:

— Не слушайте его, девушка, внутри у него ничего нет, одни субпродукты: сердце, легкие, печень. Нам, пожалуйста, черный кофе, по две трубочки и по корзиночке, — заказала она.

— А мне все по барабанчику, — добавил Евгений. — И заплатят за нас олигархчики.

— Я заплачу, — успокоила продавщицу Далила и пояснила:

— Не обращайте на него внимание. Он помешан слегка.

— На политике, — добавил Евгений, принимая поднос с пирожными.

Поставив поднос перед Далилой, он трагично изрек:

— Больше тебя никуда с собой не возьму. Из-за тебя такие ноги сорвались с крючка.

Далила, выбирая корзиночку поаппетитней, рассмеялась:

— У нее же над прилавком один только бюст. Как ты ноги увидел?

— Ай, что тебе объяснять, — горько отмахнулся Евгений. — Нет у тебя того органа, которым мужчины видят женские ноги.

— Здрасте. Нет и слава богу. Если что, возьму напрокат любой. Но пока мне не надо.

Он поразился:

— Неужели! Это депрессия! Сами лечим, сами калечим… Кстати, зачем ты меня вызвала? Это тебе ничего уже не надо, а я еще не пресытился, — шутливо набросился он на тетку. — С важного дела меня сорвала, понимаешь ли. Точнее, сорвала-то ты не меня, а Вету.

— Ах ты циник! — восстала Далила. — Там Вета, здесь продавщица. Как это понимать?

— Отвечу тебе стихами русского романса, переделанными на мою современную жизнь. «Живет во мне едрическая сила! Ничем ее во мне не истребить! Умру ли я, но над моей могилою едрическая сила будет жить!»

— Сам придумал?

— Да, постеснялся кого-нибудь попросить. А что, понравилось? Аплодисментов и затрещин не надо, — скромно потупившись, возвестил Евгений.

Далила опустила зашедшую на затрещину руку и вздохнула:

— Ладно, давай ближе к делу. У Матвея на носу день рождения.

— Я не забыл.

— Будем тебя приглашать?

Евгений решительно тряхнул головой:

— Не будем! Подарок я, конечно, пришлю и позвоню с наилучшими пожеланиями. Остальное, пожалуйста, без меня. Думаю, как-нибудь обойдетесь. Матвей меня умеренно любит, простит и с наслаждением будет скучать.

— Зря ты, он тебя правда любит.

— О! Я знаю! И мечтает в объятиях задушить!

Далила соврала:

— На днях он тебя вспоминал.

Нагоняя на лицо черные тучи, Евгений трагически осведомился:

— Неужели его новый «Мерседес» барахлит?

— Перестань. Ты давно у нас не был. Зашел бы, — попросила она. — И Димка скучает.

— Димка мне звонил. Он через неделю с соревнований вернется.

Далила удивилась:

— Тебе звонил, а мне не звонил. Вот и расти, мама, сына. А чего он хотел?

Евгений замялся и, чтобы скрыть это, забил рот пирожным. Врать он не любил, а правду говорить не мог. Но выход нашел — прожевав и сделав хороший глоток кофе, ответил:

— Скажу так, наш Димка такого хотел, что лучше бы и не звонил.

— Денег просил? Подхватил что-нибудь венерическое? — всполошилась Далила.

Евгений поднял руки вверх:

— Я все сказал. Не пытай. Приедет — расскажет.

— Ну и фиг с вами, — рассердилась Далила и, глядя на опустевшую тарелку из-под пирожных, спросила:

— Наелся?

— Более чем.

— Тогда по коням?

— У меня кобыла, — состроил рожу Евгений.

— А у меня встреча с Лизой, — показала язык Далила.

Лиза, как всегда, спешила и, как всегда, готова была «выкрасть у работы минутку-другую, чтобы поругать мужиков». Далила намеревалась сразу же перейти к делу, но подруга внезапно спросила:

— Что у вас с Александром?

Далила задала контрвопрос:

— Ты его с кем-то видела?

Лиза смутилась:

— Дело не в том. Я просто спросила.

— Тогда просто тебе отвечаю. Не знаю, что у нас с Александром. Время покажет. Но если хочешь знать мое мнение: думаю, в данный момент он бросает меня. До конца еще сам не уверен, но, как говорится, процесс пошел. И не вздумай меня жалеть, — предупредила Далила. — Этот процесс я сама запустила.

— Зачем? — опешила Лиза.

— Надоело. Как говорит мой племянник, за двумя зайками погонишься, ни одной не поймаешь.

— Женька твой — настоящий мужик! — восхитилась Елизавета и брезгливо добавила:

— Сволочи все мужики!

Далила в спорах с подругой всегда выступала адвокатом мужчин. Не изменила она своим правилам и на этот раз, осведомившись:

— В чем их вина? В том, что мы, дуры, бездумно отдаемся своим чувствам?

Лиза тут же оседлала конька:

— Значит, мы виноваты в том, что хотим быть любимы? Все мужики завоеватели!

— Мы такие же завоеватели, как мужчины, — возразила Далила. — С той только разницей, что у мужчин есть интересы за пределами любви, дома, семьи, а у женщин нет. Мы поглощены мужчиной. Вцепимся в него и отдаемся семье без остатка. А потом удивляемся, что муж теряет к нам интерес. Кому нужна покоренная вершина? Между прочим, женщины точно такие. Разве нет женщин, которые с трудом терпят любовь мужей? Вот я, например.

Лиза отрезала:

— Есть, и я тебя осуждаю.

— За что? Я не виновата. И другие, подобные мне, не виноваты. Почему они перестали любить? Я знаю многих, которые выходили замуж по любви, а потом остывали.

— Хочешь сказать, мужья их залюбили? Они стали покоренной вершиной?

— Примерно так. Только мужчины в таких случаях поступают честней. Они не пудрят женам мозги, а ищут сексуальных эмоций на стороне. А женщина начинает мужчину просто уничтожать. Она окатывает несчастного разлюбленного супруга ненавистью, презрением, что не мешает ей пользоваться им по своему усмотрению, — заключила Далила.

— Что значит пользоваться? — фыркнула Лиза.

— В прямом смысле, извлекать выгоду для себя, — с усмешкой пояснила Далила. — Зачинщицы всех скандалов женщины.

— Ха, я дам тебе по морде сейчас, и попробуй не поскандаль! Вот какие они не зачинщики, мужчины твои! Они провокаторы всех скандалов! Делают только то, что хотят! У них нет благодарности!

— Не бесчинствуй! — призвала Далила.

— Я не бесчинствую! — фыркнула Лиза. — Мужчина в любви похож на мертвую куклу. Он способен ожить только в женских руках. Ну, уроды! Честное слово, скоро я лесбиянкой стану!

— На меня не рассчитывай, — рассмеялась Далила.

— Ну и продолжай мучаться с кобелями, а я на сук перехожу.

— Раньше кобелей пилила, а теперь будешь пилить сук.

Лиза не обиделась, а игриво толкнула подругу в бок и спросила:

— Одного не пойму, если ты помогаешь другим, почему у самой счастья нет?

— Сапожник без сапог, — развела руками Далила. — К тому же, эта планета совсем не для счастья. Она для чего-то другого, что нам знать не дано. Ты наши с Александром отношения близко к сердцу не принимай. Ну, видела ты сегодня его с бабой…

— С девицей, — вставила Лиза.

— Эту девицу я знаю. Настя Миронова. Она, кстати, вчера в гостях у меня была.

— Ну, ты даешь!

— Всего лишь пользуюсь теми советами, которые своим пациентам даю. Я умею избавляться от плохого настроения и хорошее создавать. У меня из-за мужиков депрессии не было и не будет.

Лиза похвастала:

— Я тоже всего один раз только вешалась. И то до того, как узнала тебя.

— Да, и два раза резала вены. Замнем? — предложила Далила.

— Замнем. Выполнила я твое поручение, — мгновенно перешла к делу Елизавета. — С младшей Соболевой говорила про магнитофон. Контактная очень девчушка.

— А кем ты представилась?

— Сначала с учителями ее поговорила, узнала, с кем она дружит, а потом уже к ней подошла. Сказала, что я тетя ее подруги. Короче, разговорила девчонку. Она нормальный современный ребенок, имеет CD, а магнитофон в ее комнату папа принес.

— Соболев! — поразилась Далила.

— Ну да, он же ее папа, если мама не врет. На Днях магнитофон он принес, поставил на тумбочку и просил не убирать. Девчушка сама удивляется, где папа такой хлам раскопал.

Далила воскликнула:

— Я так и знала! Инсценировка, начиная с сообщения о предстоящем обыске!

Лиза удивилась:

— Думаешь, он с обыском нас дурил?

— Да, теперь я уверена, — ужаснулась Далила. — Страшный он человек.

— А зачем он притащил в комнату дочери старый магнитофон?

— В надежде, что я…

— Ты?! — поразилась Лиза.

— В данном случае я, но вообще-то Соболеву безразлично было, кого дочь пошлет за фотографией. Ему нужен был свидетель. Он надеялся, что этот свидетель догадается записать разговор с Настей.

— Да, для этой цели «кассетник» удобней всего. Поэтому он и поставил его на самое видное место.

— И я, глупая, не обманула его ожиданий, — огорчилась Далила.

Глава 32

Сибирцев рассказывал свою историю неторопливо, со всеми ненужными подробностями, явно наслаждаясь собственной речью. Далила слушала его с отвращением. Будь ее воля, она вообще отказала бы этому пациенту, но за него просил очень влиятельный человек.

— Меня удивляет ее глупость и черствость, — с чувством утюжил Сибирцев жену, любовно потирая свою рыжую плешь. — Как она не поймет, что я тонкий, рафинированный человек, что ко мне нельзя с общими мерками. Вот не верит она в мое благородство. Тут психолог не нужен, я сам вам скажу, почему у нас не получается.

— Почему? — с неожиданно проснувшимся любопытством осведомилась Далила.

— Жена грубая, как все бабы.

— Вы зря обобщаете, Анатолий Маркович, — напустив на себя недовольство, посетовала она.

Сибирцев понял, что увлекся, виновато улыбнулся и неуклюже поправился:

— Я хотел сказать, как все жены.

— Еще лучше.

— Простите, я не хотел вас обидеть, но вы меня поняли. Вы же не баба.

«А кто же я?» — мысленно вопросила Далила, но промолчала.

— Скажите, почему она не верит в мое благородство? — с энтузиазмом воскликнул Сибирцев.

«Потому что у тебя его нет», — про себя усмехнулась Далила.

— Да потому, что ей удобней считать меня подлецом, — с чувством обиды отрезал Сибирцев. — Я — подлец, она — святая, и только потому, что жертва.

Далиле в общем все было ясно. Сибирцев имел две семьи: двух жен и детей от каждой. Его это очень устраивало, а потому он старательно убеждал жен, что и они безвыходно счастливы.

Судя по всему, жены оказывали сопротивление. Законная жена — активное (и потому была в проигрыше), незаконная — пассивное. Поскольку пассивное сопротивление есть скрытая форма нападения, незаконная жена выигрывала по всем статьям. Сибирцев не видел в ней своего врага и почти проиграл ей войну за свою независимость. Любовница превратила его в раба.

Все это было Далиле ясно, непонятно было одно: зачем этот неприятный человек пришел к ней? Какой ждет от нее помощи? Или он хочет хоть кого-то убедить в своем благородстве?

«Он, верно, думает, что за хорошие деньги я соглашусь признать его великодушие, — решила Далила. — А может, у него есть другие резоны?»

— Анатолий Маркович, давайте на минуту прервемся, — мягко предложила она, — и подумаем, почему вы пришли ко мне. Скажите, какой помощи вы от меня ждете?

Вопрос застал Сибирцева врасплох. Он раскрыл рот и растерянно замигал своими маленькими кругленькими глазками, от чего стал похож на выброшенную из воды рыбину.

— Мне рекомендовали вас как прекрасного специалиста, — наконец сказал он.

Далила заверила:

— Анатолий Маркович, я хочу вам помочь и обязательно помогу. Я знаю, как это сделать, но мне интересно, чего вы от меня ждете?

Сибирцев важно кивнул и принялся длинно и путано излагать. Далила поняла, что ему надо выговориться. Она перестала слушать Сибирцева и унеслась мыслями к Соболеву. Далила поймала себя на том, что ей нравится отец Веты. Хотелось найти ему оправдание, но все размышления приводили к неизбежному результату: Соболев — опасный преступник. Он не пощадил даже дочь.

Сибирцев, не замечая ее задумчивости, продолжал изливать свою душу. До ушей Далилы вдруг донеслось:

— Как же я подлый, если жена сама говорила, что даже Соболев обо мне положительно отзывался. Если уж Соболев меня хвалит…

— Простите, — встрепенулась Далила, — о ком идет речь?

— О Соболеве Андрее Петровиче, — сердито сообщил Сибирцев.

— Вы его знаете?

— Кто же его не знает. И приходилось сотрудничать, и мы с ним дружны. Он кем вам приходится?

Далила смутилась:

— Видите ли, моему родственнику тоже предстоит с ним сотрудничать. В связи с этим хотелось бы знать, что он за человек, этот Соболев?

Взгляд Сибирцева потеплел.

— Андрей Петрович — благороднейший человек. — сообщил он с нотками умиления. — Сколько раз я к нему обращался, столько раз он мне помогал. Добрейшей души человек. В наше время мало на кого положиться можно, но Соболева я вам рекомендую как честного бизнесмена. И отменного политика в безнадежно сложных делах. Даже в самые кровавые времена он умел договариваться с конкурентами. За это все его уважают. Помните, Петербург захлестнула волна разборок? Что ни день, то убийство.

— Еще бы, — кивнула Далила.

— Так вот, из окружения Соболева никто не пострадал. И в этом заслуга Андрея Петровича. И надо же, теперь, когда вроде стало потише, именно ему не везет. Вы слышали, — Сибирцев понизил голос, — какая у него случилась беда?

— Вы говорите про дочь?

— И про дочь, и про компаньона его, Шатунова. Дочь оболгали, компаньона убили. Все напасти разом свалились на Андрея Петровича.

Скрывая свое изумление, Далила спросила:

— Анатолий Маркович, вы опытный человек. Мне интересно, что вы обо всем этом думаете?

— Кто-то крепко взялся за Соболева, что тут еще можно подумать.

— Вы считаете, что дело в самом Соболеве? Я слышала, вроде погибли Киселев и Трахтенберг. Кажется, эти дельцы к бизнесу Соболева отношения не имели.

— Но с ними сотрудничала его дочь. Я уверен, Киселева и Трахтенберга убили с одной только целью: хотели нанести удар по Андрею Петровичу. И нанесли. Одна смерть Шатунова принесла ему колоссальнейшие убытки! — Сибирцев повысил голос и закатил глаза.

Далила подумала: «Неужели я перемудрила? Если Соболев — жертва, тогда кто же топит его? Неужели Настя Миронова рискнула схватиться с таким бизоном? Тогда понятно, зачем он принес магнитофон в комнату дочери».

— Анатолий Маркович, а что вы думаете о Брусницком? — спросила она.

— Брусницкий — друг Соболева. Жаль, умирает. Приличный вполне человек.

— Но после смерти Брусницкого Соболев, верно, возьмет бразды правления холдингом в свои руки. Наследник, Артем Брусницкий, я слышала, к бизнесу не пригоден.

Сибирцев с интересом уставился на Далилу и констатировал:

— А вы, я вижу, неплохо осведомлены.

Она пояснила:

— Был случай познакомиться с этим запутанным делом.

— Тогда вынужден вас огорчить, ваш анализ неверен. Вы ошибаетесь. Соболев дорожит своей репутацией. Конечно, холдинг Брусницкого — лакомый кусок. Именно поэтому Андрей Петрович и контролирует его работу. Заметьте, контролирует явно во вред своему бизнесу.

— Вы так думаете?

Сибирцев снисходительно покачал головой и возразил:

— Не думаю, Далила Максимовна, знаю. В нашем российском бизнесе думать о партнерах ох как недостаточно. О них нужно точно знать. Желательно все. Поэтому могу вам сказать: несомненно, если Брусницкий умрет, Соболев ляжет костьми, но не позволит обидеть сына покойного друга. До сей поры Андрей Петрович играл только по правилам. На том и стоял. Оттого все и поражены его бедами. Кого он обидел?

«Если этот пройдоха поет дифирамбы Соболеву, значит, отец Веты и в самом деле порядочный человек. Но тогда я зашла в тупик», — загоревала Далила.

Сибирцев, нервно поерзав в кресле, спросил:

— Надеюсь, я достаточно вас просветил?

Далила намек поняла и заверила:

— Анатолий Маркович, я ваша должница. Давайте наконец проанализируем, ваши проблемы.

— Давайте, — обрадовался Сибирцев.

Далила откинулась на спинку кресла и спросила:

— Вы не обидитесь, если я буду откровенна настолько, насколько требуют ваши же интересы?

— Разумеется.

— Тогда поясните, пожалуйста, в чем состоит ваше благородство, о котором вы сейчас говорили? Мне оно, как и вашей жене, как и многим окружающим, неочевидно.

Анатолий Маркович с обиженным видом принялся объяснять.

— Ну, как же, — с чувством стыда за Далилу воскликнул он, — у меня есть вторая семья, где я счастлив. Скандалов мне там не закатывают, оскорблений не наносят и не зудят. Другой на моем месте бросил бы истеричку жену и пошел туда, где ему хорошо. А я так не поступаю. Я благородно несу свой крест.

«Два креста, — мысленно уточнила Далила. — Бедняга не понимает, но, видимо, чувствует: как только он уйдет от жены, скандалы начнутся там, где все было просто отлично. Убеждать его бесполезно. Теория здесь бессильна, а вот практика, пожалуй, снимет его головную боль хотя бы на время».

— Анатолий Маркович, а почему бы вам не решиться на маленькую перестановку? Как я поняла, вы живете в новой семье, а спите дома.

— Да-да, — скорбно поджал губы Сибирцев, наполняясь брезгливостью.

— А вы попробуйте, не бросая законную жену, уйти к новой. Все равно женщины знают друг друга. Уверяю, мало что в вашей жизни изменится.

Далила прекрасно понимала, что перемены свалятся на Сибирцева грандиозные, но он сам их хотел — пусть получает.

Он осторожно спросил:

— Уйти? А меня не осудят? Думаете, это будет порядочно с моей стороны?

— Во всяком случае, честно. За что вас осуждать? Ответственности за первую семью вы с себя не снимаете?

— Ни в коем случае!

— А в чувствах своих вы не вольны. Я не могу вам вернуть любовь к первой жене.

— И не надо, — испугался Сибирцев.

— Значит, договорились, вы из семьи уходите, но с ощущением вины.

— С каким еще ощущением вины? Я не согласен! Она всю жизнь мне испортила, а теперь я должен прощения у нее, что ли, просить?

— Ну, зачем же так, — вздохнула Далила. — Всего лишь постарайтесь компенсировать утрату. Вы же понимаете, что она в этой жизни теряет?

— Что? Мой кошелек!

— Вы же говорили, что будете ей помогать.

Сибирцев нехотя подтвердил:

— Конечно, буду, а куда мне деваться.

— Значит, дело не в кошельке.

— А в чем?

Далила с пафосом сообщила:

— Конечно же, в вас! Ваша жена вас теряет! Только за вас она и цепляется, а не за кошелек.

— Ну да, — фыркнул Сибирцев, — не знаете вы мою жену. Это хищница. И змея. А меня она и в грош не ставит. С утра до вечера только о том и твердит, какое я у нее ничтожество.

— А что ей еще твердить, если она вас теряет?

— Да потому и теряет, что докричалась, — рассердился Сибирцев и мстительно сообщил:

— А вторая жена меня ценит.

Далила строго на него посмотрела и спросила:

— Как я наведу в вашей жизни порядок, если вы отказываетесь выполнять мои рекомендации? Или вы полагаете, я наивная девочка? Думаете, не знаю, о чем жены мужьям кричат, когда те им изменяют?

— Я так не думаю, — буркнул Сибирцев.

— Значит, смягчите удар. Проявите великодушие, вы же мужчина. Она пусть кричит, а вы окружите ее заботой.

Он вскочил и с ужасом воскликнул:

— Заботой?! Кого?!

— Жену, — невозмутимо просветила его Далила. — Она же брошена. Ей же сейчас плохо, не вам. У вас как раз назревает счастье. Пожалейте ее хотя бы по-христиански.

— С тех пор, как женился, в бога не верю!

— Ну тогда проявите сочувствие по-человечески. Пускай женщина видит, что вам ее жалко.

— Вы сами не знаете, чего от меня хотите, — забегал по кабинету Сибирцев. — Невозможного требуете! Ха! Уму непостижимо! Заботой ее окружить!

Далила удивилась:

— Неужели это так сложно?

— Сложно? Да у меня крыша, простите, едет от вашего предложения, так это невозможно! Ха! Мою жену заботой должен я окружить! Да она мгновенно на голову взгромоздится!

— Как? Вы от нее уходите.

— Вы не знаете моей жены. Она склочная баба! Мегера! Если я вдруг начну ей угождать…

Сибирцев, представив такой фантастический вариант, опешил и призадумался.

— И что жена, по-вашему, сделает? — поинтересовалась Далила.

— Даже не знаю, — ошеломленно признался Сибирцев. — Если жене брякну: «Заботой пришел тебя окружать», она, пожалуй, в обморок хлопнется. Или на месте меня убьет. Нет, Далила Максимовна, при всем уважении к вам следовать рискованным рекомендациям я не могу.

— А если попробовать? Вы же сильный мужчина. Стоит вам захотеть, и у вас все получится.

Он взорвался:

— Да в том-то и дело, что я не хочу!

Далила, сложив на груди руки, заявила:

— Тогда я отказываюсь вам помогать. Я бессильна. Поймите, психология — это наука. Вам же не придет в голову ругать врача за то, что он мажет рану йодом. Вам больно, но вы терпите. Вот и здесь потерпите, ради вашего же счастья.

— Так и быть, потерплю! — в отчаянии махнув рукой, решился Сибирцев.

Глава 33

Проводив строптивого Сибирцева, Далила уставилась на часы — ее волновало, придет ли Левицкая?

«А вдруг она уже приходила!» — осенило Далилу.

Она выглянула в приемную и с надеждой спросила у секретарши:

— Даша, Ирина Сергеевна за своей сумочкой не приходила?

— Нет пока. А зачем ей раньше времени приходить? Вы же на шесть вечера ей назначили. Осталось десять минут. Эта Левицкая пунктуальная, вы же сами мне говорили.

— Ты права, — согласилась Далила, возвращаясь в свой кабинет.

«Странно, — удивилась она, — почему я зациклилась на этой Левицкой? Подумаешь, видела она нас с Матвеем. Мы взрослые люди, все понимаем. Матвей не любовник, а муж. Тогда возникает вопрос: а Левицкая это знает?»

Далила на себя рассердилась: «Знает, не знает — какое ей дело. Давно пора выбросить эту Левицкую из головы. Будто нет у меня настоящих проблем. До шести подожду и ухожу. Я о ней просто забыла! Все! Ее нет!»

Далила снова вышла в приемную. Секретарша, не отрывая глаз от монитора, по-свойски спросила:

— Что-то хотели?

— Дашенька, приготовь, пожалуйста, кофе. Покрепче, — попросила она.

В этот миг дверь офиса распахнулась, на пороге появилась Левицкая. Встретившись с Далилой растерянным взглядом, она вспыхнула и спросила:

— Я опоздала?

Даша глянула на часы и сообщила:

— Вы пришли минута в минуту.

— Проходите, я вас жду, — пригласила Далила, с удовольствием отмечая, что неловкость прошла. — Вы, кажется, сумочку забыли вчера, — невозмутимо сказала она.

— Точно, забыла, — подтвердила Левицкая.

— Дашенька, пожалуйста, два кофе, — попросила Далила, принимая из рук секретарши сумочку и передавая ее Левицкой.

В кабинете, устроившись в кресле, она с любезной улыбкой спросила:

— Вы анкету заполнили?

— Да, — смутилась Левицкая.

— Отлично. Оставляйте, Даша ее обработает.

А сейчас, Ирина Сергеевна, мы еще побеседуем. Скажите, давно у вас дискомфортное состояние?

— Около года.

— Оно всегда одинаковое или меняется?

— Ухудшается. Теперь вот появилось отвращение к пище.

Далила скользнула взглядом по фигуре Левицкой в кресле, отметив про себя, что истощенной ее не назовешь.

— Вы работаете? — спросила она, хотя этот вопрос (да и предыдущие) был в анкете.

Левицкая потрясла головой:

— Нет. Я не работаю, нет.

— Почему?

— Нет необходимости.

Подумав, она добавила:

— И муж не разрешает.

— Чем же вы занимаетесь?

— Домашним хозяйством, — вздохнула Левицкая. — Я музыкальный педагог, пробовала вернуться в профессию, но неудачно.

Вообще-то Далила собиралась изучить опросник Левицкой дома, но она не решилась опять отложить прием. Было очевидно: женщине надо выговориться. Она чувствует себя брошенной и никому не нужной.

«Если отправлю ее, получит новую травму, — подумала Далила. — Надо просто с ней поболтать, по-женски, без всяких анализов. Сейчас это ей полезней».

Далила частенько становилась подругой своих пациенток, если считала, что это поможет делу. Вот и теперь она оживленно спросила:

— А подробней можно о неудаче?

— Можно, — кивнула Левицкая и снова вздохнула. — Я пыталась давать уроки музыки на дому. Не для денег, от скуки. Муж запретил мне бросать дом, ученики ко мне приходили. Я дала объявление.

— И много у вас набралось учеников? — для поддержания разговора осведомилась Далила.

— Нет, немного. В основном детишки и все бездарные. Если бы не Полина, я забросила бы музыку. А Полина, удивительная девочка. Очень талантливая.

Глаза Левицкой загорелись и мгновенно потухли.

Далила спросила:

— Сколько Полине лет?

— Кажется, двадцать. Или двадцать три. Или двадцать пять. Я не знаю. Я паспорта у нее не спрашивала, а Полина все время врет. Точнее, врала.

— Врала? С ней что-то случилось?

— Поля пропала, — с жалобной безысходностью прошептала Левицкая и разрыдалась. — Полина откуда-то из провинции, — сквозь всхлипывания выдавила она. — Поля очень талантливая, а снимать квартиру в Питере дорого.

— И она жила в вашем доме, — догадалась Далила. Левицкая перестала плакать, вытерла слезы и со вздохом сказала:

— Да. Муж разрешил. Его все равно не бывает дома. Он и ночевать не всегда приходит. Вот Поля у нас и жила. Я была рада.

«Поля жила в их доме и дожилась. Она разбудила материнский инстинкт в Левицкой и половой в Левицком», — оценила ситуацию Далила.

— А сейчас Поля беременна? — спросила она.

Ирина Сергеевна опешила:

— С чего вы взяли? Нет, Поля пропала.

— Как пропала? Куда?

— Я ничего о ней не знаю. Она просто ушла. Вдруг. Ни с того ни с сего.

«Все ясно, — решила Далила, — Левицкий снял Полине квартиру».

Она осторожно поинтересовалась:

— А как ваш муж относился к Полине? Не он ли ее обидел?

— Ну что вы, его дома почти не бывает. Они, считай, и не виделись.

— А как муж отнесся к исчезновению Поли?

После короткого размышления Левицкая сообщила:

— Мне кажется, он тоже переживал, только вида не подавал.

— И после ухода Полины у вас пропал аппетит и наступила бессонница, — заключила Далила.

— Нет, — потрясла головой Левицкая. — Полина не живет у нас уже года три. Или больше. Я переживала, но не слишком. С ней было значительно веселей, наш дом ожил, но дело не в этом. Вы просто спросили, чем я занималась, вот я и вспомнила про Полину. С тех пор, как она пропала, я и сама не хочу работать.

— Почему?

— Не знаю. Появилось отвращение к ученикам, к этим дурацким урокам. Кому нужна сейчас музыка? Родители мучают бедных детей, учат их для престижа, а потом рояли пылятся в домах. Мне теперь кажется, что и Полине не музыка была от меня нужна, хоть она и талантливая.

Далила изобразила удивление:

— Если не музыка, тогда что?

Левицкая пожала плечами:

— Не знаю. Может, ей просто жить было негде. Или она воровка.

— У вас что-то пропало?

— Да так, мелочи всякие. Ерунда. Я про эту Полину почти и забыла. Мое плохое самочувствие к ней отношения не имеет. Не в Полине дело.

— А в чем?

Левицкая снова со вздохом пожала плечами:

— Если бы знать. Я не знаю.

В кабинете повисло молчание. Вошла секретарша.

— Я свободна? — спросила она, протягивая Далиле выданные компьютером результаты тестирования.

— Всего хорошего, — рассеянно бросила та, немедленно погружаясь в чтение.

«Она что-то скрывает, — читая, размышляла Далила. — Явно был стресс. Недавно. Жизнь у нее слишком однообразная: стирка, уборка, готовка. Одиночество — ее проблема, но дело не в том. Был стресс, о котором ни слова. Даже намека нет. О, осуждает женщин, у которых любовники. А напротив вопроса „Были ли любовники у вас?“ поставила такое жирное „нет“, что по одной толщине букв можно определить, что их не было и не будет».

В памяти мгновенно всплыл вчерашний конфуз. Далила подумала: «Надо бы ей пояснить, как-нибудь вскользь, что Матвей не любовник, а мой муж, раз уж она застала нас в таком неприличии».

Левицкая вздохнула и, нетерпеливо поерзав в кресле, спросила:

— Как там?

— Пока все нормально, — не отрывая глаз от листа, успокоила пациентку Далила.

— Да, нормально, — вздохнула та, — как у человека, пролетающего между девятым и восьмым этажом.

— Нет, у вас несколько лучше, — пошутила Далила, мысленно отмечая: «Чувства к мужу у нее сохранились, но есть большая обида».

Взглянув на Левицкую, она вдруг спросила:

— Ирина Сергеевна, чего вы ждете от наших встреч? Чего вам хотелось бы?

Та смутилась от неожиданности и пролепетала:

— Я люблю всякие тесты. Мне интересно знать, какая я. Вы меня потестируете?

«Внимания ей не хватает», — определила Далила.

— Нет ничего проще, — сказала она и два часа возилась с Левицкой.

Не обращая внимание на головную боль и ломоту в позвоночнике, Далила была особенно добросовестна. И чем больше узнавала она Левицкую, тем большей симпатией к ней проникалась. Уже прощаясь, Далила вспомнила, что забыла оправдаться перед ней за вчерашнее.

— Ирина Сергеевна, я хотела вам объяснить… — начала было она, но закончить мысль не успела.

Дверь распахнулась — на пороге появился Матвей. Глаза его щурились в лукавой улыбке.

Далила, вздохнув с облегчением, гордо воскликнула:

— Ирина Сергеевна, познакомьтесь, пожалуйста, это мой муж Матвей.

Левицкая вспыхнула и пролепетала:

— Очень приятно.

Глава 34

— У тебя что, свидание с Левицкой в моем кабинете? — ядовито поинтересовалась Далила, едва они с мужем остались одни.

Матвей широко улыбнулся, показывая ровные белые зубы, и сообщил:

— На Левицкую мне плевать, а вот на стол твой, пожалуй, нет. Стол мне очень понравился. Не отнести ли его домой? Я весь день о нем думал.

Она удивленно вскинула брови:

— О столе? Не обо мне?

— Я думал о вас! — воскликнул Матвей, с распростертыми объятиями бросаясь к жене.

Далила катапультировалась из кресла и, шустро отскочив от стола, предупредила:

— Я сегодня опять на машине.

— Чудесно, зато я на такси.

— Почему?

— У проректора внезапно случился большой юбилей. Пришлось наспех выпить.

— Алкоголик, — рассмеялась Далила. — Ты мои планы попутал. Лучшая подруга на склоне лет родила, а я навестить ее все не выберусь.

— Зато я навестил, — похвастал Матвей и тут же пожаловался:

— Приперся в роддом как старый дурак с апельсинами, а меня не пускают. Вы кто? Отвечаю: «Конечно, отец!» Не признаваться же им, что я единственный в Петербурге мужчина, с которым Галина не переспала.

— Какие твои годы, — успокоила мужа Далила. — Еще переспишь.

Матвей замахал руками:

— Чур, меня! Чур! С меня хватит того, что она от тебя родила.

— Что за глупости?

— Галка записку прислала. Я ей чиркнул: «Кто отец?» А она мне в ответ: «И глазки у девочки умненькие, и волосики разгустые». А внизу приписка: «Вылитая Далилка».

— Узнаю родную подругу. Значит, ты апельсины Галюсику передавал? Разве не знаешь, что роженицам нельзя есть апельсины?

— Почему? — удивился Матвей.

— Аллергия у деток от них.

— Я сегодня у Галины был в первый раз. Так что предыдущие апельсины не от меня.

— От кого же? — удивилась Далила.

— Мало ли от кого.

Матвей с таинственным видом засунул руку в карман плаща и с криком «але-оп!» достал букетик фиалок. Далила пришла в восторг:

— Какое чудо!

— Немного примялись.

— Как ты мог держать их в кармане? — спросила она, нюхая цветы и выходя из кабинета.

— Я и тебя охотно в карман посадил бы, — шагая за женой, признался Матвей. — Мне опять предлагают в Германии лекции читать. Грозятся хорошо заплатить, а как тебя одну тут оставить?

— Никаких лекций! — приказала Далила. — На «Мерседес» заработал и хватит.

— За «Форд» кредит выплатили бы, да и ремонт в квартиру просится.

— Нет! Никаких лекций! Остаешься при мне! Это приказ!

Краем глаза она заметила, как доволен ее приказом Матвей. Он так оживился, что до самого дома травил анекдоты — давно Далила так не смеялась.

— Ну что, алкоголик, — спросила она, въезжая во двор, — протрезвел? В гараж-то машину поставишь? Не промахнешься мимо ворот?

— А что, я похож на пьяного? — наивно хлопая глазами, воскликнул Матвей. — Если и пьян, то от любви.

— Как ты мил, когда нетрезв, — улыбнулась Далила. — Жаль, это редко бывает.

— О чем ты жалеешь? О том, что я мало пью? Это несложно исправить.

— О, нет! — рассмеялась Далила. — Я люблю тебя натуральным.

Слово «люблю» случайно слетело с губ, но она-то знала, что случайно такие слова не слетают.

Матвей сел за руль и направился к гаражу, а Далила вошла в подъезд. Открыв дверь квартиры, она не порхнула, как обычно, в гостиную, а задержалась в прихожей. Далила долго и придирчиво рассматривала себя в зеркале, размышляя, увы, не о муже.

Она думала об Александре: «Уехать бы с ним на недельку, туда, где только он, море и я. Перестаралась с этой его ревностью, самой уже тошно».

Телефонный звонок прервал ее размышления. Звонил Александр.

— А я только что думала о тебе! — обрадовалась Далила.

Он насторожился:

— И что ты думала?

— Хорошо бы уехать куда-нибудь из дождливого Питера. Куда-нибудь поближе к теплу.

— Я за, но ты же боишься оставить семью.

Далила поняла, что получила отказ.

— Хорошо, что ты позвонил, — сказала она, собираясь нанести ответный удар. — Сегодня взяла новую пациентку, и, к сожалению, эту неделю и следующую я вынуждена работать после шести. Наши свидания, видимо, придется слегка отложить.

Александр взорвался:

— Тебе что, на жизнь не хватает?

— Перестань, ты прекрасно знаешь, что дело не в деньгах. У женщины тяжелейшее состояние. В любой момент она может свести счеты с жизнью.

Далила врала, Левицкая уже не производила на нее такого впечатления. Ей просто хотелось допечь Александра.

— Я понял, — зло сказал он. — Предлагаешь мне подождать, пока ты вселишь в нее жизнелюбие. Я согласен. Насаждай оптимизм в души истеричек, я тоже найду себе дело.

— Да нет, ты не правильно понял, — испугалась Далила.

— Я правильно понял. Салют, — сказал Александр, и в трубке раздались гудки.

Взгляд Далилы уперся в зеркало. Она не узнала себя. Затравленно и растерянно на нее смотрела поблекшая женщина лет сорока.

«Это расплата за профессиональный цинизм, который у меня появился, — подумала она. — Нельзя ставить эксперименты на людях. Это отвратительно, больно и заслуживает наказания».

Скрипнула дверь, в квартиру вошел Матвей.

— Что случилось? — спросил он, вешая на гвоздик ключи и одновременно всматриваясь в лицо жены.

— Все в порядке, — вздохнула Далила.

Опустив телефонную трубку, она повторила:

— Все прекрасно.

Но губы ее дрожали.

«Если он сейчас начнет задавать вопросы, — подумала она, — не выдержу и расплачусь».

Матвей не проявил любопытства. Поменяв туфли на домашние шлепанцы, он молча прошел на кухню. Далила поплелась за ним.

— Жрать хочу! Слопал бы и слона, — шутливо прорычал он, распахивая дверцу холодильника.

— А как же юбилей? — удивилась Далила. — Там что, не кормили?

— Там кормили, но больше поили. О, это то, о чем я мечтал! — радостно воскликнул Матвей, извлекая из холодильника засохший кусок колбасы, заплесневелый сыр и майонез, покрывшийся коркой. — Иди переоденься, а я пока «матвейбургер» сооружу. Надеюсь, батон в доме есть.

Далила пожала плечами:

— Вот уж не знаю. Зарабатываем как средний класс, а жрем, как бомжи.

Отправившись в спальню, она упала на кровать и оживила в памяти эпизод, поразивший ее неприятно. Недавно они с Александром лежали в номере, разгоряченные после жарких минут любви. Далила попросила воды. Он поднялся и принес, но сделал это так неохотно, что она о просьбе своей пожалела.

«Мой Матвей не такой, — подумала она, поднимаясь с кровати и стаскивая платье. — Ему не надо ничего объяснять».

Далила с содроганием вспомнила, что еще совсем недавно мечтала выйти замуж за Козырева.

Это желание возникло в ней на втором витке их романа, когда она одержала над Александром победу. Осознание, что добиться этого нелегко, лишь возбуждало в Далиле азарт. Будущее казалось прекрасным. Ради него стоило принести в жертву прошлое. О своем муже и о жене Козырева Далила даже не думала.

Жену Александра она представляла себе нудной, невзрачной и глупой женщиной.

Впрочем, жизнь этой женщины не была ей известна. Александр избегал разговоров о семье, и Далила ценила в нем эту мужскую черту.

Она многое в нем ценила: легкость нрава, спортивность, оптимизм, отсутствие физической и душевной лени. Эти качества, помноженные на необыкновенное везение во всем, за что бы он ни брался, делали Александра привлекательным не только в глазах женщин, но и мужчин.

В этом, правда, таилась и опасность для семейной жизни, но Далила была уверена, что знает, как бороться со всеми опасностями.

Теперь же она во всем сомневалась. Галантность незаметно с Александра слетела. Сквозь образовавшиеся бреши проглядывало лицо самовлюбленного эгоиста.

Стряхнув грустные мысли, Далила надела халат и вернулась на кухню. И сразу получила возможность убедиться, как хорош ее муж. На столе источал аромат громадный (в размер батона) золотистый бутерброд, сооруженный на скорую руку и запеченный в духовке Матвеем.

— Садись быстрей, остывает, — озорно сверкая глазами, сказал он и азартно потер руки.

Далила вспомнила лекцию, которую она прочитала в женском клубе по просьбе Лизы.

«Женщина, цель жизни которой лишить мужчину инициативы, во всем опекая и поучая его, проиграет во всем. Выигрывает лишь та, которая демонстрирует мужу беспомощность, полагаясь на трезвость мужского ума. Восхищаясь достоинствами супруга, мы получаем право на ответное восхищение».

Подруги Лизы, отчаянные феминистки, освистали тогда Далилу.

«Женщина — человек, а не игрушка. Не пристало ей комедию перед мужчиной ломать. Плевать хотим на политику! На мужскую прямолинейность ответим женской прямолинейностью, — галдели пьяные дамочки. — И не смейте мужчинам подсуживать!»

Далила тогда расстроилась, заспорила с ними, сказала, что не подсуживает, что муж вообще оценивает все ее книги как изощренное раздувание межполовой вражды. Оправдаться ей так и не дали: затопали и захлопали.

Теперь же, глядя на своего хозяйственного Матвея, она с усмешкой подумала: «Практика подтвердила теорию. И из мужчины можно сотворить человека, если за дело возьмется женщина. Александр никогда не станет хорошим мужем. Жена за него не взялась, она слишком его испортила. Теперь, даже если сильно постараться, он будет далек от идеала. Время безнадежно упущено».

— Ну, рассказывай, — весело воскликнул Матвей, разливая по чашкам чай, — что поведала твоя Левицкая Ирина Сергеевна? Кстати, простила она тебя?

— Тебя, ты хотел сказать.

— Меня-то она простила. Я увидел это сразу, как только вошел в кабинет.

— Надо же. То-то я смотрю, ты имя ее с налету запомнил. И зачастил на работу ко мне заходить. Да, дорогой, за тобой только глаз да глаз. Но должна тебя огорчить: Левицкая отрицательно относится к любовникам. Просто терпеть их не может.

Матвей уточнил:

— К своим или к чужим?

— Ко всяким, — состроив рожицу, разочаровала его Далила.

— Вот оно что. Теперь мне ясно, почему ты так поспешила ей сообщить, что я муж. Я мгновенно лишился всех очков, набранных в прошлый раз.

— Ты о чем?

— Как только ты объявила, что я муж, Левицкая потеряла ко мне интерес.

Далилу заинтриговал вывод мужа, пусть и шутливый.

— Поясни, — потребовала она.

— А тут и так все ясно, — отмахнулся Матвей. — Я ей понравился.

— Нет, в самом деле, тебе точно так показалось или ты просто дурачишься? Ты заметил с ее стороны интерес?

— Не знаю, интерес там или любопытство, но, когда ты представила меня своим мужем, она испытала разочарование, — заверил Матвей.

— В таком случае мне понятно разочарование Ирины Сергеевны, — рассмеялась Далила. — У такой красотки, как я, муж мог бы быть и красивей.

— Ты думаешь?

— Убеждена.

— Куда же красивей? — выразил недоумение Матвей, свободной от бутерброда рукой делая жест вдоль своего могучего торса. — Посмотри на меня. В здоровом теле здоровый дух. Гигант мысли, аж целый профессор.

Далила состроила рожицу и простонала:

— Фи-и-и.

Матвей усмехнулся:

— Ну не знаю, чего тебе надо. Студентки от меня без ума.

— Студентки твои без ума, поэтому они от тебя без ума. Им просто не хочется учить твою алгебру. Это единственный стимул их безумной любви.

— Глупости, не такой уж я варвар, чтобы мордовать хорошеньких девушек математикой.

Матвей рассмеялся, обнажая свои ровные белые зубы. Вернувшись из Германии, он хвастал, что выдавал родные зубы за вставные фарфоровые.

— Зачем? — удивилась Далила.

— Для пристижу.

— Для «пристижу» твои зубы за фарфоровые надо здесь выдавать. В Германии этим никого не впечатлишь.

— Не скажи, — возразил Матвей. — Еще как впечатлял. Визитку моего дантиста все сразу просили.

Вспомнив об этом, Далила подумала: «Какой он у меня озорной. А Сашка зануда. И хорошо, если бросит меня».

Глава 35

После разговора с Сибирцевым, Далила окончательно запуталась в своих мыслях и предположениях. В конце концов, она не выдержала и решила посоветоваться с тетушкой Марой.

Тетушка обладала фантастически ясным складом ума. На любой сложный вопрос она мгновенно давала простой и короткий ответ. Казалось, все она знает. Когда юная Далила мятежно вопрошала: «Что такое любовь?», тетушка невозмутимо ей отвечала: «Не более чем приятное заблуждение, деточка».

Разумеется, Далила с ней не согласилась тогда, но чем больше она жила, тем сильней открывался ей смысл сказанного. А смысл был таков: женщине нельзя полагаться только на чувства и не стоит придавать чувствам большого значения.

Возможно, рассудочность и не всегда хороша. Излишняя рассудочность помешала тетушке Маре создать семью.

«Но в моем деле рассудочность тетушки не помешает», — решила Далила и, собравшись с духом, рассказала ей о приключениях последних дней.

Щадя больное сердце пожилой женщины, Далила не собиралась рассказывать все. Она приоткрыла лишь необходимое, но проницательная тетушка остальное сама угадала.

— Что волнует тебя? — спросила она, когда Далила закончила свой рассказ.

— Я не знаю, как поступить. Складывается впечатление, что кто-то мною играет.

Тетя Мара согласилась с племянницей:

— Твое участие в этом деле совсем не случайно. Играют не только тобой.

— И как я должна поступить?

— Не зная правил игры, глупо включаться в игру. Отключись от этого дела.

Далила опешила:

— Как?

— Совсем, — посоветовала тетушка. — Просто забудь о Соболевых.

— А Вета? А Женька?

— О Вете отец позаботится, а наш Евгений совсем не беспомощный. Разберется. Ты слишком его опекаешь.

— А если кто-то как раз хочет, чтобы я отключилась?

Тетя Мара, решительно тряхнув седой головой, приказала:

— Тогда тем более отключись. Это становится просто опасно. Продолжая лезть в это дело, ты ставишь под удар не только себя, но и Евгения.

Заметив волнение тетушки, Далила пообещала:

— Хорошо, считай, что про Соболевых я напрочь забыла. А как быть с Ветой? Она у Женьки живет.

— Пусть живет. Не выгонять же ее. Не переживай, сердце мне говорит, что у Евгения неприятностей от Веты не будет.

«Когда это тетя Мара прислушивалась к голосу сердца? Прожив жизнь с позиций рассудка, она не изменит привычкам», — подумала Далила и поняла, что тетушка чего-то не договаривает.

У нее есть соображения, которыми она не поделилась с племянницей.

«Но как бы то ни было, а тетка права, — решила Далила. — К тому же, у меня полно своих дел. На носу день рождения мужа, работа, Галина. Димка скоро приедет».

Галине надоела больница, она упрямо рвалась домой. Далила советовалась с докторами. Они считали, что инкубатор ребенку уже не нужен. Девочка радовала врачей своим крепким здоровьем. Она быстро росла и хорошо набирала вес, что удивительно для семимесячного младенца, родившегося в машине на улице.

«Однако выписываться мамаше рано еще», — твердили доктора в один голос.

Но Галина капризничала, ныла, и в конце концов ее отпустили домой. Радостная, она позвонила подруге и попросила:

— Завтра же меня забирай.

Матвей в этот день был загружен работой, а без мужчин как-то не принято из роддома мамочек с младенцами забирать, поэтому Далила прихватила с собой племянника.

Встречу организовали торжественную, с шампанским, тортом, цветами. Как только смущенная Галина появилась с драгоценным свертком на руках, Евгений отличнейшим баритоном исполнил: «Здравствуй, племя молодое незнакомое!»

Торт подарили врачам, цветы нянечкам и новоиспеченной мамаше, с хлопком открыли шампанское, поздравили Галину, восхитились ребенком и засобирались домой. Усадив подругу с младенцем в свой «Форд», Далила оглянулась на двери роддома — хотела шутливо воскликнуть: «Дай бог, не последний раз!» — и осеклась.

Она встретилась взглядом с тем незнакомцем, который принимал у Галины роды. Он прятался за углом и, когда понял, что Далила его обнаружила, быстро шмыгнул в машину, дал по газам и уехал.

«Так вот кто апельсины нам присылал», — прозрела она, но подругу на этот счет просвещать не стала.

Зная слабость Галины к мужчинам, Далила подумала: «Еще разволнуется, нафантазирует, закрутит роман, из которого „пшик“ получится».

Дома Галина разволновалась и без всяких мужчин. Уложив младенца в кроватку (Далила побеспокоилась о приданом), она разрыдалась. Плакала громко, с надрывом, всхлипывая и задыхаясь. Евгений струхнул, а Далила быстро сообразила:

— Истерика!

— И что делать? — испуганно тараща глаза, воскликнул Евгений.

— Предоставь это мне, а ты пока на кухню иди, о праздничном столе позаботься.

Далила знала, что делать с подругой — Галина быстро в себя пришла. Истерика у нее прекратилась, но плакать она не перестала. Зато могла говорить.

— Из-за чего ты убиваешься? — строго спросила Далила.

Галина выдавила сквозь плач:

— Я так старалась, планировала, мечтала. И вот. Это мне за грехи. Я во всем виновата. Плохо жизнь прожила, а она теперь будет расплачиваться.

В комнату робко просочился Евгений.

— Из-за чего сыр-бор? — спросил он.

— Семимесячная! — прорыдала Галина.

— Доктор сказал, что девочка абсолютно здоровая, — успокоил ее Евгений.

А Далила добавила:

— Твое счастье, Галка, что она раньше времени родилась, так ты ее раскормила. Через два месяца пришлось бы кесарево сечение тебе делать.

Евгений, сообразив, что ничего страшного не происходит, расслабился и пошутил:

— О женской фигуре заботиться надо с пеленок. Галка, ты параметры ее замеряла? У нее есть 90 — 60 — 90 или уже пора диету вводить?

Далила усмехнулась, а Галина, не реагируя на юмор, продолжала рыдать.

— Почему ты ревешь? — рассердилась Далила.

— Теперь ее будут дразнить недоношенной, — всхлипывая, сообщила подруга.

Далила уставилась на племянника:

— Жека, понять не могу, из-за чего эта глупая переживает?

— Галка боится, что ее дочь теперь станет политиком, — возвестил компетентно Евгений.

— Вот именно, — наконец улыбнувшись, согласилась Галина. — И задатки уже есть у нее. Ждать не умеет, ни с кем не считается, из меня напролом полезла и в роддоме горлопанила громче всех детишек.

— И ожидания своего избирателя обманула, — вставил Евгений.

— Да, — вытирая слезы, уже рассмеялась Галина. — Я рассчитывала без нее Новый год встретить, а теперь буду сидеть под елочкой в памперсах и пеленках.

Малышка, словно узнав, что говорят про нее, запищала в кроватке. Галина взяла ее на руки, прижала к себе, и девочка успокоилась.

— Ты наконец решила, как ее назовешь? — спросила Далила.

— Назову Ангелиной.

— Ангельское воспитание хочешь ей дать? — поразился Евгений.

Галина заверила:

— Да, уж по моим стопам она не пойдет. Будет серьезная, высоконравственная девушка.

Евгений с иронией осведомился:

— А как же ты, великая грешница, потянешь такое строгое воспитание?

Далила заверила:

— Галка потянет. Кто много грешил, тот ожесточенно требует нравственности от других. Надеюсь, ты не будешь излишне строга? — спросила она у подруги.

Галина с нежностью дунула на темечко малышки, вздыбливая мягкий светлый пушок волос, и простонала:

— Я буду ее баловать. Знаете, что я испытываю, прижимая ее к себе? Это как… — Она запнулась, подбирая нужное слово. — Это как ангел коснулся крылом.

Евгений заржал:

— Ну, не знаю. Таких глюков у меня еще не было.

— А у меня теперь каждый день будет только такое. Я от нежности круглосуточно изнываю и так счастлива. Передать не могу.

— Да-а? — удивилась Далила. — Кто бы мог такое подумать! Да еще про тебя.

— Себе, что ли, забеременеть? — с завистью воскликнул Евгений.

— Не так уж это и фантастично, — усмехнулась Галина.

Далила поддержала подругу.

— Да, — сказала она, — морских коньков, чтобы ты знал, на свет производит самец.

Евгений поежился:

— Надеюсь, у людей до этого дело не скоро дойдет.

— Я тоже надеюсь, — согласилась Галина. — Мужчины так не любят себя ограничивать, что все дети еще в утробе отца в алкоголиков превратятся.

— И в развратников, — добавила Далила.

— По части алкоголизма и разврата современные женщины не отстают, — отбил нападки Евгений. — Или вы считаете, что все мужчины предаются разврату друг с другом?

— Слава богу, «натуралы» не перевелись, — порадовалась Галина и, укладывая малышку в кроватку, воскликнула:

— Кстати, о гомиках. Страшную историю я вам сейчас расскажу. В соседней палате лежала Кристина, москвичка. Родная сестра каждый день к ней приходила и по-сестрински бедняжку тиранила. Все уговаривала бросить питерца-мужа. У Кристины молоко от переживаний чуть не пропало.

Евгений удивился:

— А гомики тут при чем?

— Не перебивай, — рассердилась Галина. — Гомиком оказался банкир Филиппов, муж Лены, старшей сестры Кристины.

— Ну, надо же, — рассмеялась Далила. — Оказывается, Красноволосая так допекла своего муженька, что он сексуальную ориентацию поменял.

Галина поразилась:

— Ты знаешь сестру Кристины? Откуда?

— В роддоме твоем познакомились. Она даже визитку свою мне дала.

— Можешь выбросить эту визитку. Она тебе не пригодится.

Далила, почуяв неладное, побледнела:

— Что случилось с Филипповой?

Галина, помрачнев, сообщила:

— Несколько дней назад Елену Филиппову застрелили в ее же машине.

Глава 36

Рассказ Галины Далилу потряс. Оказывается, Филиппова уже собиралась возвращаться в Москву, как вдруг ей позвонила незнакомая девушка и предложила встретиться. Предлог для встречи был выбран беспроигрышный. Якобы у незнакомки имелся компромат на банкира, мужа Елены Филипповой. Услышав, что супруг изменил дважды (и сексуальную ориентацию, и жене), Филиппова ужаснулась. Она тут же позвонила Кристине в роддом, жаловалась, рыдала, проклинала своего дорогого банкира. Кристина сестру успокоила, сказав, что надо еще посмотреть на тот компромат. На следующий день Елена Филиппова отправилась на свидание с незнакомкой. Вскоре ее обнаружили мертвой в ее же машине. Никакого компромата, разумеется, при ней не было.

Кто банкиршу убил, вопросов не возникало — та же девица, которая Киселева и Трахтенберга убила, незнакомка из ресторана в коллекционной курточке от «Диор». И Шатунов, престарелый поклонник Веты, скорее всего, на ее же совести.

«Но кому это выгодно? Кто девицей руководит? — гадала Далила. — Настя Миронова? Соболев? Или кто-то другой, незнакомый?»

Галина вообще заподозрила Козырева, как только подруга ей сообщила о его связи с Настей Мироновой. Узнав, в какую передрягу попала Далила, Галка сразу постановила:

— Твой Сашка с Настькой и спелся. Киселев и Трахтенберг оказались неверными, хотели из его холдинга дернуть к Брусницкому, вот они с Настькой их и порешили.

— Здрасте, — рассердилась Далила. — Сашка-то что с их смерти имеет?

— До свидания, — парировала Галина. — Настька выйдет за Артема Брусницкого, быстренько порешит его, завладеет холдингом, а потом они с Козыревым дружно сольются.

— Как сольются?

— В едином порыве. И холдингами и прочими своими местами.

— Тьфу на тебя, — рассердилась Далила. — Глупей ничего не слыхивала.

У нее мигом отпала охота советоваться с лучшей подругой. Галкины мозги так хитро устроены, что зрит она непременно в корень, да только не в тот, в который требуется.

Несколько дней ходила Далила сама не своя, все гадала, кто замыслил хитрую комбинацию.

Выгода Мироновой очевидна: холдинг укрепить и расширить, Артема в мужья получить, а с ним и наследство. Шатунова и Филиппову убрали, как ненужных свидетелей. Но тогда возникает вопрос: если Настя в связке с девицей-убийцей, тогда почему она засветилась в Гостином Дворе? Зачем она отправилась с Ветой курточку покупать? Если бы она заранее знала, для каких целей приобретается курточка, то уж не стала бы себя подставлять. Выходит, не знала. Или круглая дура. Но на дуру Миронова не похожа. Тогда неувязочка получается.

А с пистолетом вышло еще глупей. Вроде бы, подставляя Вету, Настя, по сути, подставляет себя. Зачем она незаконно проникала в квартиру Соболевых? Ей ли прятаться, рисковать? Гораздо проще под любым благовидным предлогом заглянуть к родителям своей лучшей подруги, попавшей в беду. А там уж дело техники, как спрятать тот пистолет. И уж совершеннейшая глупость свои отпечатки пальцев оставлять на пистолете, из которого якобы стреляла Вета.

«Почему Настя не протерла оружие? — поражалась Далила. — И почему не забрала его, когда я была без сознания? Если Настя собиралась подставить Вету, а я видела, как она прячет оружие в квартире подруги, ей оставались две вещи: или меня убить, или пистолет уносить. А Миронова оставила оружие в столе. С отпечатками своих пальцев! Почему? Растерялась?»

Далила припомнила, как Настя пришла к ней домой. Тот странный их разговор обретал смысл в одном только случае: если Настя не виновата, если ее подставляют вместе с подругой. Тогда она пыталась доказать свою непричастность к убийствам, что не удивляет. Но даже в такой тяжелый момент своей жизни Настя Миронова держалась очень уверенно и растерянной не казалась.

«А ведь я выступала перед ней сразу в двух ролях, — подумала Далила, — как свидетель ее преступления и как соперница, избранница Александра. И даже в такой щекотливой и трагической ситуации Настя прекрасно владела собой. Пожалуй, вела себя нагловато. Правда, это от страха. Я не верю, что пистолет с отпечатками своих пальцев Миронова оставила от волнения. Или в комнате младшей сестры Виолетты остался не тот пистолет, из которого убили Киселева и Трахтенберга».

Несколько дней Далила ломала голову, наконец не выдержала и позвонила Андрею Петровичу Соболеву.

— Извините, пожалуйста, — сказала она, — но и вы меня тоже поймите. И сама не хочу вмешиваться в ваше семейное дело, но волей судьбы уже втянута. Я свидетель. Раз так получилось, не могли бы вы мне объяснить, что с тем пистолетом, который Миронова прятала в вашей квартире? Будут меня допрашивать или нет?

— Успокойтесь, не будут, — ледяным тоном ответил Соболев.

— Почему? — растерялась Далила. — Неужели Киселева и Трахтенберга застрелили из другого оружия?

— Как раз из этого.

— А почему я тогда не нужна как свидетель? Я же своими глазами видела, как Миронова пыталась подбросить пистолет вашей дочери.

Соболев рассердился:

— Вижу, вам не терпится попасть на допрос. Я потратил немало денег и сил, чтобы не привлекать вас к этому делу, а теперь выясняется, что старался зря. Если у вас зуд, если вам не терпится исполнить гражданский долг, пожалуйста. Вас хоть завтра вызовут в милицию. Я вам это устрою.

— Не надо, — испугалась Далила. — Просто удивительно, что для меня вы стараетесь больше, чем для дочери. Я и не надеялась произвести на вас такое сильное впечатление.

— Для дочери я и стараюсь! — зло гаркнул Соболев. — Если Вета живет где-то у вас, то с моей стороны настоящая глупость показывать вас милиции. Может, прикажете еще и адрес ваш дать?

— Ах, вот оно что, — прозрела она. — Простите, я не сообразила.

Соболев уже мягче продолжил:

— Я, конечно, благодарен вам. Вы переживаете за мою Вету и помогаете ей, но еще раз прошу, не волнуйтесь. У меня сил достаточно защитить свою дочь.

Далила промямлила:

— Да-да, простите. Больше я вас не потревожу. Всего лишь хотелось узнать про пистолет. Я вдруг вспомнила, что вы даже адреса моего не знаете. Я подумала: если понадобятся мои показания…

Соболев отрезал:

— Не понадобятся. На пистолете множество отпечатков пальцев Мироновой. К тому же, она в бегах. Ее ищут. И других фактов набралось предостаточно. У следователя уже не возникает сомнений, что Киселева и Трахтенберга убила Настя. Для этого у нее есть сильный мотив. Моего компаньона тоже убила она. И банкиршу вашу Настя убила. Этих двоих, как опасных свидетелей.

— Вы знаете про банкиршу? — поразилась Далила.

— Увы, да, — с тяжелым вздохом признался Соболев. — Всего нескольких минут мне не хватило, чтобы застать Филиппову в живых. Как только я разыскал банкиршу, сразу позвонил ей на мобильный. И как раз в тот момент, когда она ехала на встречу с Настей.

— Но почему вы решили, что Филиппова собиралась встретиться с Настей?

— Потому, что она попросила меня узнать, кому принадлежит телефон, с которого ей недавно звонили. Я ей представился, попросил о встрече, сказал, по какому поводу хочу с ней увидеться. Она была очень любезна и сообщила, что скоро освободится. Я поинтересовался, не могу ли ей быть полезен. Тогда она пожаловалась, что у нее проблемы.

Далила удивилась:

— И рассказала какие?

Соболев утомленно вздохнул:

— Конечно же, нет. Филиппова всего лишь сообщила мне номер мобильного и просила срочно узнать, кому он принадлежит. Она ехала на встречу с женщиной, которая с этого номера ей звонила. Я быстро выяснил, что этот номер принадлежит Анастасии Мироновой, хотел банкиршу предупредить, но было уже поздно. Она не отзывалась.

— И вы поверили, что Настя — убийца.

— А вы в это не верите?

— Нет. Миронова не похожа на человека, способного хладнокровно убить четырех человек.

— Это все слова, — рассердился Соболев, — а на кассете, которую вы сами мне дали, она призналась, что подложила пистолет. Заметьте, своей лучшей подруге. Дочери человека, которого она якобы любит.

— Якобы?

Он закричал:

— Настя сто раз клялась мне в любви!

— Я видела эту девушку. Непохожа она на чудовище.

— Думаете, я от нее ожидал такого предательства? — успокаиваясь, спросил Соболев. — Если она невиновна, почему пустилась в бега? Почему не пришла ко мне, не рассказала, что толкнуло ее на подлость? Она не попыталась меня убедить. Если Настя способна подложить мне пистолет, то почему я должен думать, что она не способна убить?

Далила заметила:

— Это разные вещи.

Соболев снова вспылил:

— Перестаньте защищать эту дрянь! Я много думал о ней и понял: она вещь в себе. И артистка к тому же. Настя опасна. Она хитра и умна. Когда юная женщина с таким хладнокровием…

Он осекся и не стал продолжать, лишь сказал:

— Я прошу вас, хватит об этом.

— Хорошо, — согласилась Далила. — Просто я говорила с Артемом, ведь вторую куртку он покупал…

— С Артемом и я говорил, — перебил ее Соболев. — Он и мне плел про девушку. Нет никакой девицы! Для Насти он куртку купил, как вы не поймете! Для Насти! И теперь покрывает ее, слизняк!

— Но Шатунов-то погиб. Если девицы нет, если Настя сама всех убивала, чем ей помешал Шатунов?

— А тем и помешал, что нет никакой сообщницы. Я уверен, Настя куртку не выбросила, а подарила кому-нибудь из подруг. Шатунов эту подругу, возможно, знал. И вы ее случайно увидели. Я не удивлюсь, если и той девицы давно нет в живых.

От такой версии Далила опешила.

— Нет, здесь что-то не так, — пробормотала она. — Даже если Настя — убийца, кто-то ею управляет. Не сама же она все это придумала. Миронова выглядит значительно проще. Постойте, да она и не могла быть убийцей. Настя совсем не похожа на Вету. Ее узнают, ее не примут за вашу дочь!

— Вот здесь вы ошибаетесь. Настя очень похожа на Вету. Точнее, Настя похожа на мою жену, когда та была юной. И старшая дочь похожа на мать.

— Я не увидела сходства, — призналась Далила.

— Значит, плохо смотрели.

— И все равно, я уверена, что Настя не обладает достаточной авантюрностью для сложного замысла с куртками. Она не могла придумать это сама.

— Не могла? Почему?

— Я не знаю. Я чувствую так, но пока объяснить не могу.

Соболев заключил:

— Вот поэтому вам и не надо лезть в это дело. Пока женщины чувствуют, мужчины соображают.

— А соображают они в основном на бутылку, — уколола его Далила и попросила:

— Давайте не будем скатываться к оскорблениям. За Настей кто-то стоит. Я уверена. Кстати, может, ответите мне на вопрос?

— Может, и отвечу, — буркнул Соболев.

— Как попал старенький магнитофон в комнату вашей дочери? Вы не бедны.

— Хотите сказать, что я скупердяй? Кажется, вы только в этом меня еще не обвиняли.

Не скрывая торжества, Далила воскликнула:

— Короче, отвечать вы не хотите!

— Нет уж, я отвечу. Магнитофон в комнату дочери я сам принес.

Она поразилась:

— Зачем?

— Вета меня попросила, — как о само собой разумеющемся доложил Соболев. — Сказала, ради прикола. Может, над младшенькой нашей подшутить хотела. Я не знаю, я не вникаю в их игры. Если вы и здесь еще начнете искать «происки врагов и руку Америки», тогда я просто вынужден буду посоветовать вам толкового психиатра.

Далила обиделась:

— Спасибо, справлюсь своими силами.

— Вот и чудесно, — обрадовался Соболев. — Вы своими силами, а мы своими. И прощайте, я очень на это надеюсь, прощайте. Дай бог нам не увидеться, так вы мне надоели. Простите за грубость. Сам себе удивляюсь.

Глава 37

Далила не имела возможности хорошенько обдумать полученную от Соболева информацию. Разговаривала она из своего кабинета и едва положила трубку, как на прием явился Сибирцев.

Анатолий Маркович полон был впечатлений от переезда к своей любимой жене, второй из гарема. Он спешил впечатления эти выплеснуть на Далилу, но она опередила его. У нее тьма своих впечатлений.

— Анатолий Маркович, представляете, — по-женски пожаловалась она, охая и вздыхая, — мне только что Соболева Вета звонила.

— Вы ее знаете? — опешил Сибирцев.

— Немного. Но зачем она это сделала? — вдруг завопила Далила. — Зачем она мне позвонила? Честное слово, не поняла я! Ужас! Просто кошмар! Что теперь со мной будет?

— Да чем же вы так взволнованы?

— Ну, как же, она вроде преступница. Ее ищут. А ну как теперь и меня к ней приплетут? Заставят с ней отвечать за покойников! А у меня практика!

Мои пациенты — уважаемые люди! А ну как у них из-за меня неприятности будут! Честное слово, Анатолий Маркович, я сама не своя! Я всегда знала, что она избалованная шальная девчонка, но чтобы так легкомысленно подставлять всех знакомых! Этого я не понимаю! Как только Андрей Петрович терпит ее, эту Вету?

— Да уж, — согласился Сибирцев, — Андрей Петрович со старшенькой горя хлебнул. Авантюрная она у него девица. Из какого только, простите, дерьма он ее ни вытаскивал, от всяких нехороших приключений ее спасал, а Ветке все трын-трава. Ничего он с ней не может поделать. Своенравная она и безрассудная. Это хуже всего для девушки. Хорошо, хоть младшая дочка прилежная.

— Представляете, — продолжала убиваться Далила, — позвонила мне ни с того ни с сего. Я спрашиваю ее: «Вета, зачем ты меня подставляешь?» А она дерзко так отвечает: «Ради прикола! Я всем звоню!»

Сибирцев сокрушенно покачал головой:

— На нее это очень похоже. А чего вы хотите? Сейчас вся молодежь у нас такая: сплошные прикольщики. Подождите, вырастут они и построят нам прикольный капитализм с прикольной демократией. Даже страшно представить.

Далила горестно отмахнулась:

— Это будет когда-то, а теперь-то мне что с этой Ветой делать? Может, в милицию сообщить?

— Зачем? — всполошился Сибирцев. — Вам надо забыть об этом звонке и никому о нем не рассказывать. Чего вам бояться? Да, Ветка девка шальная, но на убийство она не способна. Уж не знаю, как там дело обстоит: сама она куда вляпалась или под отца ее кто копает, но Соболев и из этой беды вытащит дочь. Успокойтесь, и Вета не преступница, и у вас неприятностей из-за нее не будет.

— Думаете, что мне ничто не грозит?

— Абсолютно уверен! — воскликнул Сибирцев и жалобно попросил:

— Может, уже приступим к моим проблемам? Я очень ждал этого дня.

— Да, конечно, — оживилась Далила. — Рассказывайте, я с интересом вас слушаю.

Однако слушала она невнимательно, время от времени пытаясь дозвониться до Александра. Его мобильные телефоны не отвечали, а секретарша неизменно сообщала, что Козырева нет. Далила хотела уже отказаться от этой затеи, но разговор с Соболевым подхлестнул ее к действию, а сообщение Сибирцева и вовсе вселило огромное нетерпение. Ее осенило. Далиле надо было поговорить с Александром немедленно, встретиться прямо сейчас.

Номер опять то не отвечал, то долго было занято. Наконец она услышала длинные гудки. В трубке раздался голос секретарши.

— Александра Олеговича, пожалуйста, — попросила Далила, делая знак Сибирцеву, чтобы повременил с рассказом.

— Кто его спрашивает? — любезно осведомилась секретарша.

— Самсонова.

На том конце провода прозвучало фальшивое изумление:

— Ах, это вы, Далила Максимовна. Очень сожалею, но Александра Олеговича опять нет. Что ему передать?

— Спасибо, ничего передавать не надо. Перезвоню.

Далила положила трубку, виновато улыбнулась Сибирцеву и попросила:

— Пожалуйста, продолжайте. Я вас внимательно слушаю.

Он с горестной гримасой продолжил рассказ о своих мытарствах с женами. Далила добросовестно старалась вникнуть в суть его несложных проблем, но мысли неумолимо уносили ее к Александру.

«Неужели прячется от меня? — гадала она. — Уж который день не объявляется. Кажется, вторая неделя пошла. Сбилась со счета. Мы и похлеще ругались. Ладно, сам не хочет идти на поклон, но я же первая позвонила. Секретарша сто раз передала, не сомневаюсь. Здесь не просто обида. Похоже, прячется. А сейчас проверим», — решила она и обратилась к Сибирцеву:

— Анатолий Маркович, вы не окажете мне любезность?

— Охотно. Чем могу быть полезен? — просиял в ответ тот.

— Козырев, пациент мой, месяц не появляется, — солгала Далила, — а состояние у него критическое. Я волнуюсь. Тем более что он странно себя ведет. Кажется, он скрывается от меня. Может, вы попробуете?

Сибирцев нахмурился и трусливо спросил:

— А что я ему скажу?

— Не ему, секретарше. Он глава фирмы.

— Тогда я представлюсь ей программистом, — гордясь сообразительностью, предложил Сибирцев.

— Отлично.

Далила набрала номер и, услышав гудки, протянула трубку Сибирцеву. После недолгих переговоров с секретаршей он торжествующе ей трубку вернул, прошептав:

— На месте ваш Козырев.

Далила действительно услышала голос своего Александра. Когда она его поприветствовала, он растерялся сначала, но быстро оправился и даже сумел довольно правдоподобно обрадоваться.

— Только что вошел в кабинет, мотаюсь весь день, ты прости, что сам не позвонил, — покончив с радостью, Александр принялся извиняться.

Далила его остановила:

— Ничего страшного. Надо бы встретиться.

— С удовольствием.

Договорившись о встрече, Далила задумалась. Вспоминая интонации Козырева, она анализировала, что Александр чувствовал в момент их разговора и почему так изменился.

Голос Сибирцева вернул ее на рабочее место.

— Я вам так благодарен, — продолжил он свои излияния. — Сам бы я никогда не решился уйти из семьи, а теперь я счастливейший человек. Объяснение с Машей, моей законной супругой, было неприятно, но зато какой прием устроила Катенька мне. Она была в восторге. И я вместе с ней.

«О страданиях жены он не думает, — грустно подумала Далила. — Это по-мужски, выбрасывать из головы неприятные мысли. Что ж, Маша — этап пройденный, так ему кажется. Он не знает еще, что от его ухода только Маша и выиграет. Жена заложила бомбу, она взлелеяла в нем тот эгоизм, который может снести лишь сама. Он вернется к ней. Катенька скоро поймет невозможность своего счастья и к браку категорически охладеет. Такой перл, как Сибирцев, приятней иметь в любовниках, чем в мужьях. Разочаровавшись в Катеньке, он с ней порвет и вернется к Маше. Потом затоскует, помирится с Катенькой, и все вернется на круги своя. Классическая история».

Таких историй она навидалась. Больше всего удручало Далилу то, что начало и конец у всех одинаков. Во всем: в жизни, в карьере, в любви. Количество вариантов ничтожно. Сделаешь так — будет то. Или это. Или другое. И все.

«Сибирцев скоро попросит у меня, как у доброй волшебницы, его жен подружить, — подумала грустно Далила. — Посадит их дома сплетничать и пойдет другую игрушку себе искать. А как же, так устроен мужчина — покоритель вершин. Он в вечном поиске, движет собою прогресс, этот взрослый ребенок. Но почему я должна ему помогать?»

Глава 38

Проводив Анатолия Марковича, Далила задумалась. До прихода Левицкой оставалось совсем мало времени, а хотелось навести порядок в душе, разложить все по полочкам. Далила утратила равновесие — да и как не утратить? Избалованная соплячка обвела ее вокруг пальца. Запросто, как неопытную девчонку, и в чем — именно там, где, казалось, Далила собаку съела.

«А все потому, что я загордилась, — ругала она себя, покинув кресло и нервно нарезая круги по кабинету. — Получив хорошую практику, решила, что я царь и бог в своем деле. На именитых теоретиков уже взирала с презрительным снисхождением. Что они знают, книжные черви? Меня учит сама Жизнь. Вон они, вереницы судеб. Проходят через мой кабинет, одинаковые, все на одно лицо. Несколько лет за ними понаблюдаешь, и наука уже не нужна. И без науки знаешь, что с кем было и что с ними дальше произойдет. Из психоаналитика я превратилась в предсказательницу, в гадалку. А теперь получается, что не все я, Далила Самсонова, знаю. Выходит, я круглая дура».

Она уселась за стол и набросала схему. Вета Соболева — авантюрный стратег. Ей доставляет наслаждение побеждать, заманивая противника в ловушку. Намечать тактические цели, планировать, манипулируя людьми, — ее стихия. Интеллектуальные комбинации ей даются легко.

«Солдатики под кроватью не обманули, — с горечью констатировала Далила. — Но расшифровала я этот посыл не правильно. Вета не несчастный ребенок, обиженный жестокими родителями. Она провела меня, играя по правилам психологического искусства. Старшая дочь — кумир в семье Соболевых, а заброшенный ребенок как раз младшая дочь. Так редко бывает, потому я и попала в ловушку хитрой девчонки».

Далила добавила к схеме еще один штрих. Артем не лгал. Вторую куртку он купил по поручению Веты, но для Насти. А Настя, узнав об убийствах, быстренько курточку продала.

Девица в коллекционной курточке, случайно встреченная в ресторане, к этой истории отношения не имеет — лег в схему Далилы третий штрих. Курточку у Насти купил Шатунов для своей новой пассии, той случайной девицы. За что Вета его убила? Она узнала, что Шатуновым интересуются. Боялась, что он лишнее что-то сболтнет. Ей понравилась версия, по которой у Насти в сообщницах девица из ресторана. Вета Соболева выстраивала свою комбинацию на ходу и убивала всех, кто мог разрушить ее игру.

Четвертый штрих — Красноволосая видела Вету дважды. Вета убила Трахтенберга, вылетела из кафе, едва не сбив с ног Филиппову, села в машину, но далеко не уехала. Съехав с трассы, она вернулась и поставила машину во двор ресторана. Она готовилась к преступлению и уже знала, что там в это время пустынно. Поэтому Вета вошла в ресторан с черного хода и спокойно уселась за стол доедать свою пиццу. Филиппова все это время крутилась у зеркала в коридоре, иначе она не могла. Зайдя наконец в ресторан, она увидела Вету опять, но уже за столом. Точнее, увидела она уже не Вету, а одну ее коллекционную куртку. После этого Филиппова ни о чем не могла думать. Так, страдая, она голодная и ушла — не сидеть же в «Диоре» близнец близнецом. После ухода Филипповой случайный посетитель зашел в туалет и обнаружил труп Трахтенберга. Поднялся шум, внимание всех было приковано к парадной двери. Это позволило Вете ускользнуть через черный ход. Все. Дело сделано. Она отправилась морочить голову Евгению Бонду.

«Но заморочила мне, — ругала себя Далила. — Мной она управляла легко, как хотела. Почему? Потому что знала меня. Изучила мой образ мыслей по моим же книгам. Вета умеет читать между строк. Она обнаружила, как я собой горжусь, поняла, что я не упущу возможности хвастануть перед племянником, обязательно покажу, какой я ас в психологии. И показала. Нарисовала портрет Веты по своим же подсказкам. Вета выбрала для себя подходящий типаж, выучила его повадки и продемонстрировала мне классический образец Гадкого Утенка: неуверенная в себе неудачница с жалкой судьбиной, таящая в глубинах души способности и таланты. Какое уж тут убийство. Мне бы, дуре, не радоваться, что нашелся в природе чистейшей воды экземпляр психотипа, а призадуматься, как часто типажи такой чистоты в природе встречаются? И не потому ли все так логично, что по учебникам сделано».

Далила вернулась к схеме: лег пятый штрих. Вета держала регулярную связь с отцом и подругой, Настей Мироновой. Ими она тоже без труда управляла. Все верили в ее невиновность и трудились, поставляя Вете необходимые ей улики. Отец по ее просьбе принес магнитофон. Настя отправилась прятать оружие Веты. А я потопала не за фотографиями, как мне казалось, а в свидетели: Миронову на месте преступления застукать. Настины отпечатки пальцев на пистолете теперь легко объясняются. Настя думала, что, помогая подруге, она не делает ничего криминального. Вета всего лишь попросила ее срочно спрятать в комнате младшей сестры пистолет, который она тайком от отца получила легально, по всем законам. Срочность она как-то наверняка объяснила. Далила тоже помчалась в чужую квартиру впопыхах. Далилу тоже толкали на глупости веские аргументы. Вот и Настя не подозревала, что Трахтенберга и Киселева застрелили из пистолета, который ее попросили спрятать. Она доверяла подруге, любила ее и спасала. А от курточки своей отказалась она потому, что испугалась. Уже знала: именно в этой куртке была убийца знакомых ей бизнесменов. Похоже, Настя до сей поры верит, что Вета — невинная жертва.

Далила заключила свои штрихи в круг, возвела над кругом вопрос и подумала: «Это все относится к самому преступлению, а какой у Веты мотив? Зачем она убивала? И зачем вовлекла в это дело меня?»

Ответ у Далилы был. Возможно, Галина частично оказалась права. Похоже, дело в Козыреве Александре. Не случайно Вета познакомилась с Женькой. Ей был нужен не он, а Далила. Если Настя не врет, если Вета подбирала крошки со стола более успешной в любви подруги, тогда Козырев, несомненно, был любовником Соболевой. Он красавец, а ее фирма в его холдинге. Они виделись, часто общались. Козырев за Ветой приударял. На всякий случай он за всеми приударяет. Настя любила Козырева, интересовалась его жизнью, следовательно, про соперницу она знала. Теперь это достоверно известно. Глупо было бы думать, что Вета не подозревала о существовании Далилы. Скорей всего, она видела Далилу не раз. Подруги частенько обсуждали роман Козырева с «психологичкой», наверняка они так называли Далилу. Впрочем, эпитеты могли быть и погрубее.

В ее мысли ворвался звонок — на столе запищал, запрыгал мобильный.

«Бог мой, Матвей! — глянув на дисплей, ужаснулась Далила. — Совсем забыла про его юбилей!»

— Слушай, это черт знает что, — набросился Матвей на жену.

— Ты где?

— В ресторане! Один тут зашиваюсь! А ты где?

— На работе, — виновато пропищала Далила.

— Но ты же обещала хоть в такой день не бросать меня. Я как дурак сижу, тебя жду. Слушай, у меня что, каждый день случаются дни рождения?

«Как же я могла об этом забыть?» — мысленно удивилась она и жалобно запричитала:

— Я виновата, прости, но свалилось очень серьезное дело, родной мой, прости, как раз сегодня у меня очень сложный день.

— У тебя все дни очень сложные! — рявкнул Матвей. — Гости уже подтягиваются, а стол еще не накрыт. Официанты мечутся, вопросы мне задают. За что уплачено, за что будем платить, что заменим, чего-то у них нет… Короче, я в полной растеренности. Ты едешь?

— Да! То есть нет! Я дождусь пациентку, отпрошусь у нее и тогда уже еду.

— Давай скорей, я жду. Даже в такой знаменательный день жена про меня забывает. Настроение на нуле.

— Я не забываю, — бросилась оправдываться Далила. — Я помнила за неделю и приготовила тебе отличный подарок. Хотела сюрпризом, но раз ты нервничаешь, скажу.

Матвей оттаял:

— Не надо. Сюрприз так сюрприз. Я потерплю. Далила врала, подарка не было и в помине, но ей так хотелось обрадовать мужа. Он порадовался, и простил, и согласился ждать. А ее мысли вернулись к мотиву Веты, едва Далила оторвала трубку от уха. «Зачем Вета вовлекла в это дело меня? — гадала она. — И что толкнуло девчонку на преступление? Жажда наживы? Ревность? Месть? Или все разом?»

Ответы на эти вопросы она надеялась получить в разговоре с Козыревым Александром, а разговор теперь был под вопросом.

«И Левицкая как назло опаздывает, — глянув на часы, удручилась Далила. — Всегда же вовремя приходила, минута в минуту».

Скрипнула дверь. В кабинет просочилась Ирина Сергеевна, легка на помине.

Увидев ее, Далила обрадовалась: «Вот кто мне поможет! Левицкая добрая, не откажет. И ей будет полезно, это ее развлечет».

Скрестив на груди руки, она взмолилась:

— Ирина Сергеевна, выручайте! Надежда только на вас!

— Что случилось? — испугалась Левицкая. — У вас неприятности?

— Можно сказать и так, — согласилась Далила. — У меня важная встреча, а у мужа день рождения намечен с размахом!

Ирина Сергеевна пошутила:

— Один юбилей в ресторане приравнивается к двум переездам, трем пожарам и четырем наводнениям.

— Очень похоже, — вздохнула Далила. — В ресторане меня он и ждет. Пригласил кучу гостей, они вот-вот нагрянут, а еще ничего не готово. Матвей нервничает. Сами знаете, какие мужчины беспомощные в таких делах. Понимаю, с моей стороны огромная наглость вас об этом просить, но я не знаю, к кому сейчас обратиться. Ирина Сергеевна, миленькая, вы подходяще одеты и выглядите блестяще. Не могли бы вы поехать в ресторан, поддержать моего мужа и поруководить официантами до моего прихода?

Нахмурившись, Левицкая на секунду задумалась.

— Ирина Сергеевна, спасайте! — заскулила Далила.

— Хорошо, — согласилась она, — я вам помогу.

И подарок у меня есть для вашего мужа.

Ирина Сергеевна торопливо достала из сумочки красивый пенал, раскрыла его — взору Далилы предстал элегантный «Паркер».

— Мужу коллекционную авторучку сегодня купила. Он обожает такие вещицы, — пояснила Левицкая и спросила:

— Как думаете, Матвею Леонидовичу подойдет?

— Он будет в восторге, — сникла Далила, подумав: «Опередила меня. Что теперь буду дарить я?»

На «Паркер» она и рассчитывала, обещая мужу подарок.

Глава 39

Козырев опоздал. Нервничая, Далила ждала его на их скамейке — курила опять, хотя вроде бы «завязала» с дурной привычкой. Увидев автомобиль Александра, она вскочила и побежала навстречу. Он вышел, не заглушив мотора и не закрыв дверцы, хмуро сказал:

— Мне жаль тебе говорить, но у нас все кончено, — вернулся за руль и уехал.

Далила остолбенела. Она потрясенно смотрела вслед Александру и думала: «Что он сказал? Все кончено? Он бросил меня?»

Когда до нее окончательно дошел смысл его слов, она повернулась на каблучках, громко воскликнула:

— У вас все кончено; а у нас начинается! Едем на день рождения! — И поехала…

На Кирочную, к тетушке Маре. Какой там ресторан!

По пути несколько раз едва избежала крупной аварии, поцарапала «Форд» и разбила переднюю фару. Слезы застилали глаза, но Далила приплясывала на сиденье и радостно пела: «А мы поднимем ручки и будем танцевать!»

Перед дверью тетушки Мары она глянула на часы и поняла: старушка только что отужинала и сладко дремлет на диване по своей давней привычке.

«Не раскисать!» — приказала себе Далила.

Не раскисать в такую минуту она могла только в присутствии тетушки — потому к ней и поехала, чтобы не впасть в злую хандру. Почувствовала уже, что близка к срыву: выстроенная по всем правилам науки стена между слабой душой и жестоким миром дала трещину — в любой момент рухнет.

Тетя Мара презирала женские слезы, бабьи страдания, слабость, скулеж. Она считала, что все это могут позволить себе только лоботрясы-мужчины. Женщина добровольно взвалила ответственность за все и вся на себя, так изволь, дорогая, нести, а не ной и не жалуйся.

Далила открыла дверь квартиры доверенным ей ключом и на цыпочках вошла в гостиную. Тетя Мара, тихо посапывая, спала на диване. На столе лежал лист бумаги, густо расписанный схемами. В схемах были те же штрихи, которые рисовала себе Далила: Вета Соболева подготовила убийства Киселева и Трахтенберга и сама же преступление осуществила. Она же убрала свидетелей: Шатунова и банкиршу Филиппову.

План нарисован один в один, с той лишь разницей, что тетушка предполагала сообщницу в кругах бизнеса.

«Да, — мысленно согласилась Далила, — сообщница у Веты была. Или сообщник. Одной ей трудно осуществить такой сложный план. Она добровольно сидит под присмотром Евгения, кто-то должен был снабжать ее информацией».

В который раз рядом с тетушкой Далила ощутила себя пигмеем. Мара сумела решить психологическую задачку, не выходя из дома и не обладая фактами, раздобытыми племянницей. Тетя Мара — старый психолог. Далила пошла по ее стопам, но вершин тетушки так и не достигла.

«Никогда до нее не дотянусь», — огорчилась она и, перевернув лист, ахнула.

На другой стороне было то, что она не сумела установить для себя: там был мотив Веты. И ответы на два вопроса, которые мучили Далилу: зачем Соболева затеяла преступления и зачем ей понадобилась Далила Самсонова?

И здесь психология. Разгадка заключалась в соперничестве подруг, которое началось едва ли не с пеленок. Миронова Настя и Вета Соболева с детства дружили. Они были очень похожи желаниями, способностями, привычками и даже внешне. Лишь в одном кардинально они отличались: одна — преобладающий позитив, другая — преобладающий негатив. Настя любила и мир, и людей, а Вета любила только себя. На агрессивную позицию Веты общество так же отвечало агрессией или холодом. Ее все недолюбливали, и все, за что Вета бралась, не получалось. А Настя во всем преуспевала, вселяя в душу подруги зависть, ревность и неуверенность в себе. Вета никак не могла понять, почему она всегда оказывается хуже? Почему? Она же умней и лучше, чем Настька Миронова!

Отец Вету добил. Он единственный всю жизнь признавал ее первенство, он же ее и предал. Когда Вета, разлюбимая доченька, узнала, что отец и подруга — любовники, она возненавидела Настю. Вот тогда и появился ее дерзкий план. Вета хотела вернуть себе все, что считала своим и чем Настя уже завладела. Значит, Настю — на нары, холдинг и безвольного Артема — Вете в мужья, Александра — в любовники. Любовь отца, разумеется, тоже только Вете достанется. А Далилу она выбрала себе в помощницы из-за Козырева. Виолетта была уверена, что Далила безжалостно будет топить молодую соперницу.

Но здесь Вета слегка просчиталась. Она не знала, что в семье Далилы в почтовый ящик почти не заглядывают. Поэтому Далила узнала про роман Насти с Козыревым значительно позже, чем надеялась Вета. Это она послала письмо с адресом и телефоном Артема Брусницкого. Вета и фотографию Александра в книгу Далилы вложила, чтобы «случайно» открыть ей глаза. Знала, что Далила, увидев свою книгу на полке, не удержится, захочет полюбоваться собой, любимой, хоть одну страницу да приоткроет.

А не открой Далила страницу, Вета другой способ нашла бы. Подстраховалась же она, подъехав к племяннику. И сработало. Далила и не знала, что Настя — ее соперница, а бросилась Женьке своему помогать да девицу его выгораживать. Этого и ждала от нее Вета.

И еще кое-чего Вета ждала от Далилы Самсоновой. Следуя своим правилам, Вета наверняка после Насти закрутила с Александром «лямур», но быстро со сцены сошла.

«Видимо, я помешала, — догадалась Далила. — Александр влюбился в меня. Теперь Вета и меня ненавидит. И мне решила она заодно отомстить. И уже отомстила. Александр как-то узнал, что я соперницу подло топлю. Ему уже рассказали, какая я грязная тварь. Не этим ли объясняется его последний демарш?»

Открытие принесло Далиле если не радость, то облегчение, но, взглянув еще раз на схему, она опять огорчилась. Тетя Мара увидела то, на что, увы, Далила внимания не обратила. Куртку в Гостином Дворе не Вета, а Настя купила. Далила ошиблась, повелась на хитрость Соболевой. Бойкая и шальная не Настя, а Вета была. Она почти силой заставила подругу купить куртку, а потом взяла у нее эту курточку поносить и не вернула.

«Но зачем ей вторая куртка? Почему она Артема послала вторую куртку купить?» — в схеме тетушки Мары стоял громадный вопрос.

Гордясь собой, Далила приписала ответ: «Чтобы обмануть „психологичку“ Самсонову».

Логика такова. На убийце была коллекционная куртка. Настя знает уже, что в Гостином Дворе имелось две таких курточки. Она уверена, что вторую купил тот, кто подставляет ее подругу, — ведь Вета же в последнее время в ее курточке красовалась.

Но так думают только Настя и родители Веты. Наверняка никто Виолетту Соболеву в этой куртке не видел, зато она умышленно «засветила» свой автомобиль на месте преступления. Теперь она скажет, что в «Старом замке» никогда не была, а машину свою Насте давала.

Таким образом, вторая курточка была куплена лишь для Далилы, чтобы убедить ее в том, что Вете грозит опасность. Во второй курточке Вета покрутилась перед Самсоновой, а первую, Настину, надевала, отправляясь на преступления. На той куртке наверняка найдутся и капли крови, и частицы пороха, и частицы самой Насти. А Настя всех будет убеждать, что курточки у нее уже нет. А куда дела, не скажет, чтобы подругу не подставлять.

Далила подумала: "Возможно, Шатунов и был сообщником Веты. Ему она куртку передала, ту, в которой передо мной уже покрутилась. Он должен был уничтожить «вещдок», но пожадничал (как же, настоящий «Диор») и подарил курточку очередной любовнице, которую я случайно увидела в ресторане. За это Вета его и убила. Такая же участь ждет и меня, когда я свою роль отыграю, а моя роль почти уже сыграна. Старшего Соболева, отца Веты, я убедила, что его любовница — тварь и убийца. Теперь он уверен: дочь топит она, Настя Миронова. Видимо, в этом была моя основная задача: доказать отцу Веты, что ее подставляет Настя. Остальное Соболев сделает без меня.

Похоже, мне и в самом деле грозит опасность. И кара намечается в стиле Веты: жестокая, с элементами пыток. Пытки уже начались: Александр меня грубо бросил. Теперь меня, всю исстрадавшуюся, пора убивать. Неужели Вета решится сама привести приговор в исполнение?"

— Бр-р! — передернуло от страха Далилу. — Телохранителя, что ли, нанять?

«А откуда тетя Мара знает, что Вета спала со всеми бой-френдами Насти? — вдруг осенило ее. — Я ничего про это не говорила».

Она метнулась к комоду, выдвинула ящик, в котором тетушка аккуратно все свои документы хранила, и обнаружила два договора и две квитанции об оплате. Предусмотрительная тетушка наняла детектива (он информацию ей собирал) и телохранителя для племянницы.

«Умница ты моя», — умилилась Далила и, послав тетушке мысленный поцелуй, вышла на цыпочках из квартиры.

Ей нужен был дельный совет, получить который Далила могла только у многоопытной Лизы. К Елизавете она и поехала. По пути ломала голову над тем, есть ли у Веты еще сообщники? Шатунов давно уже мертв, а информация Вете нужна и о Насте Мироновой, и о Далиле. Да много о чем, надо же ситуацией управлять. А Вета сидит под присмотром Евгения. Ради алиби добровольно себя под арест посадила.

Елизаветы на месте не оказалось. Ее секретарша Далилу прекрасно знала, а потому предложила:

— А вы в кабинете пока подождите. Елизавета Давыдовна где-то в офисе, она скоро придет.

Далила вошла в кабинет и устроилась в дорогом кресле подруги, подумав: «Цена сумасшедшая, но уютное. Надо разориться и себе такое купить».

Взгляд ее случайно уперся в лежащие на столе бумаги. В череде фамилий мелькнула знакомая Трахтенберг.

— Ну-ка, ну-ка, — насторожилась Далила и один за другим начала изучать документы.

С изумлением она выяснила, что Елизавета сотрудничала с фирмами Киселева и Трахтенберга. Выходит, она была с ними знакома, но почему-то от подруги факт этот скрыла. Когда же обнаружилось, что Лиза заключила несколько договоров с Виолеттой Соболевой, как с главой фирмы «Инноватор», тут уж Далила и вовсе с кресла сползла. Сползла не в переносном смысле — в прямом. Покидая в панике кабинет, она бросила на ходу секретарше:

— Передайте Елизавете Давыдовне, что я в другой раз зайду.

Залетев в свой «Форд», Далила с ужасом констатировала, что сам бог спас ее: ведь она собиралась советоваться с подругой, хотела ей все схемы нарисовать: и свою, и тетушки Мары.

Запрыгал мобильный в кармане. Она испугалась: «Матвей!» Но, взглянув на дисплей, с облегчением вздохнула: «Евгений. И очень вовремя».

— Женька! Нам надо встретиться! Срочно! Я такое узнала! — закричала она.

Племянник ответил:

— Не сейчас. Я спешу. Вета пропала. Она не заходила к тебе?

— Нет, — растерялась Далила.

— И не звонила?

— Нет.

— Куда же она подевалась? И как без верхней одежды ушла? Ничего не понимаю, — признался Евгений. — Я в полной растерянности.

Далила настороженно осведомилась:

— Почему без верхней одежды? У Веты же куртка была.

— Да сдал я ее.

— Куда?

— В химчистку.

— Зачем?

Евгений без тени подозрения пояснил:

— Вета боялась, что настоящий убийца заранее готовился к преступлению и на куртку порохом потрусил.

— Ты сейчас где? — торопливо спросила Далила.

— Пока еще дома, но одна нога, считай, уже на пороге стоит. Ветку разыскивать побегу.

— Хорошо, беги, но сначала найди мне квитанцию из химчистки.

— Зачем? — удивился Евгений.

Далила приказала:

— Найди!

— Ладно, тогда подожди. Она где-то на кухне в столе.

Он вскоре вернулся и сообщил удивленно, даже растерянно:

— Пропала квитанция. Ветка, что ли, взяла?

— А когда ты последний раз ту квитанцию видел?

— Давно, в тот день, когда куртку сдавал. Я квитанцию Ветке отдал, а она бросила ее в ящик стола.

«Все сошлось один к одному, — заключила Далила. — Женька почти своими руками Шатунову курточку передал. Ох, и хитрющая она, эта Ветка. Летящую из окна куртку соседи могут заметить, а на квитанцию вряд ли кто внимание обратит — очередная свинья бросила на землю бумажку. Привычное в городе дело. А Шатунов из химчистки курточку сразу забрал и не уничтожил ее, а любовнице подарил. За что вскоре и поплатился».

Евгений не выдержал паузы и воскликнул:

— Все, я побежал! Если Ветка объявится, позвони! «Как же, объявится она у меня. Разве что захочет меня пристрелить», — удручилась Далила, а в трубку сказала:

— Обязательно позвоню. И ты мне звони, если"

Вету найдешь.

Глава 40

После разговора с племянником Далиле окончательно стало ясно, что в ресторане ей делать нечего. Разве что мужу праздник испортить своим кислым видом. Она отключила сотовый и взяла курс домой, по пути размышляя о причине сотрудничества Лизы и Веты.

«Что вообще заставило умную, битую, преуспевающую Лизу связаться с юной преступницей Бетой? — гадала Далила. — Добро бы Елизавета сотрудничала с ее отцом, но Соболев действительно Лизу не знал. Он не лгал. Зато Лиза знала его дочь. Но что их связывало? Как пересеклись их интересы? Фирмочка у Веты слабая, так себе. И сама Вета так себе в смысле бизнеса. Как опытная трезвомыслящая Лиза могла решиться на преступление? И зачем? Она немного авантюрна, это да. Но в нашей стране без здорового авантюризма бизнесом вообще заниматься нельзя. Возможно, Вета на чем-то ее подцепила и шантажировала? Может, Лиза просто спасала себя?»

Сколько Далила голову ни ломала, поверить в то, что Лиза на Вету работает, не могла. И все же многое говорило об этом. Слишком уж охотно Лиза взялась помогать Далиле. Она занятой человек, но, бросив свои дела, помчалась на встречу с Соболевым. Мгновенно. Она, видите ли, не любит откладывать дела в долгий ящик.

«С каких это пор? — удивлялась Далила, вспоминая былые дни. — Иной раз какую-то мелочь месяцами у Лизы выпрашиваешь: напоминаешь, сто раз звонишь. А тут попросить не успела, а она сразу в бой. Откуда взялась эта прыть? Нос другой стороны, я столько лет ее знаю. Не способна она на предательство. Лиза сплетничать даже не любит. Все, что думает, в глаза норовит сказануть».

В свою квартиру Далила входила в уверенности, что Лиза обманута Ветой. Странный вывод, конечно: матерая Лиза обманута желторотой Ветой. Но Далила и себя не считала дурой наивной, а ее Вета запросто обвела вокруг пальца.

"Значит, и Лизу на что-то могла подцепить, — решила Далила, ругая себя:

— Почему я сбежала? Чего испугалась? Надо было остаться и выяснить, по душам с Лизой поговорить. Даже если Лиза в чем-то замешана, мы подруги. Не убьет же она меня. А с другой стороны, и хорошо, что ушла. Сегодня мозги у меня заплавились, устала. Завтра со свежими силами и поговорю".

Стянув сапоги, Далила надела домашние туфли, собираясь быстро поужинать и, выпив снотворное, так же быстро заснуть. Все мысли вон! Переживать страшные дни надо в «анабиозе»! Как специалист по душе, она знала: если мозги не отключить, они будут уничтожать организм.

Поужинать она не успела — раздался звонок. Далила открыла дверь и отшатнулась — на пороге стояла Вета. Не та, которую знала Далила, другая: эффектная, вызывающая, в дорогом (длинном до пят) плаще, с высоким конским хвостом, с яркой помадой на губах, с румянами на щеках — топ-модель, да и только.

— Здравствуйте, я к вам по делу, — усмехнулась она и, развязно подмигнув, спросила:

— Не ждали?

— Напротив, ждала, — с трудом проглотив застрявший ком в горле, призналась Далила.

Она сделала шаг в сторону и, пропуская Виолетту в квартиру, на всякий случай предупредила:

— Я не одна. Муж дремлет в спальне.

Девушка, отбросив игру, прошла в комнату легко и уверенно.

— Ваш муж сейчас в ресторане. Банкет у него по случаю дня рождения, — остановившись у комода, сказала она и, погрозив пальцем, добавила:

— Врать нехорошо.

Далила нахмурилась:

— Уж кто бы мне говорил.

Вета с ней согласилась.

— Да, я вам лгала, — сказала она, взяв с комода божка. — И Женьке лгала. Женька меня потряс.

Рука Веты взлетела с божком и опустилась на грудь. Далила глаз не спускала с тонких девичьих рук, которые беззащитно лишь выглядели.

— Классный парень, ваш Женька, — сокрушенно вздохнула Вета, рассматривая божка. — Вот кому не хотелось мозги разбавлять, но я всем лгу. Это мое первое правило, которое позволяет выжить в мире, построенном, обратите внимание, построенном вовсе не мной.

Она покрутила в руке божка и вернула его на место молча, без комментариев. А Далила ее комментарий ждала и, не выдержав, тихо спросила:

— И на что это похоже?

Девушка удивилась:

— Вы о чем?

— На что похожа фигурка, которую ты держала в руках?

Вета презрительно усмехнулась:

— Решили меня протестировать? Зря стараетесь, все равно я отвечу правильно. Я знаю, как надо вам отвечать.

— И я уже знаю, что ты это знаешь. А ты возьми и хоть раз в жизни правду скажи. «За ради прикола» скажи так, чтобы у меня не получилось с ходу тебя разгадать. Знаешь ли, надоело играть в поддавки.

— Ну, если за ради прикола…

Вета задумалась и ответила:

— Эта фигурка похожа на меня.

— На кого?

— На меня.

Далила расхохоталась:

— За ради прикола снова не получилось! Опять вышло все по науке!

— Почему? — удивилась Вета.

— Эта фигурка — божок. Именно так ты себя ощущаешь. Ты божок. Маленький стервозный божок, но лишь у своих родителей. И больше нигде. И это тебя по-сумасшедшему бесит.

Девушка, сузив глаза, уставилась на Далилу. Далила взгляда не отвела и, собираясь выдержать зрительный поединок, подумала: «Пришла стерва меня убивать, но бояться не стоит. За руками ее я слежу, полезть в карман не позволю. Я крупней и сильней, если что, справлюсь».

В конце концов, Виолетта первая отвела глаза, прошептав:

— Наезжаете. Сердитесь, что я вас обманула тогда с фотографией?

Далила усмехнулась:

— Нет, я не сержусь.

— Но я правда не хотела, чтобы отец видел ту фотографию! — с жаром воскликнула Вета. — Да, я не такая, как притворялась. Я пошлая, я распущенная. Какая еще? Избалованная? Ведь так про меня вы думаете?

— Я вообще про тебя не думаю, — солгала Далила.

— А зря. Я та еще штучка, — рассмеялась она. — Жару любому «перцу» задам. Но вы мне понравились. Вы классная тетка. Симпатию вызываете, хотя раньше я вас ненавидела. Честное слово, и Женьку, и вас я не хотела обманывать.

— Но пришлось.

Вета зло сверкнула глазами и крикнула:

— Да, пришлось! А что мне оставалось? Я знала, что такая, как есть, вам не понравлюсь! Не стали бы вы меня от решетки спасать!

— Не стала бы, — подтвердила Далила.

Вета вдруг успокоилась.

— Вот я скромницей и заделалась, — невозмутимо сообщила она. — Пособием, кстати, были ваши же книжки. Так что похвалите меня, я прилежная ученица. А что про охрану вам не сказала, здесь согласна. Подло я поступила. Когда мой отец ввалился, вы, сто пудов, штанишки испачкали. Но узнай вы про то, как наш дом охраняется, ведь не сунулись бы, не пошли бы за фотографией!

— Не пошла бы, — согласилась Далила.

— Но я же вас не подставила. Я позвонила отцу, предупредила его. У вас не было неприятностей.

— Если не считать потасовки с Настей, удара по голове и электрошокера — не было.

— Тогда почему вы сердитесь на меня? — удивилась Вета.

Настала очередь удивляться Далиле.

— Интересно, ты за круглую дуру держишь меня или за квадратную? — спросила она. — Я своими глазами видела договор! Ты с Лизой сотрудничала!

В глазах девушки промелькнул испуг.

— С какой Лизой? — закричала она. — Никакой Лизы не знаю! Кто она, Лиза?

— Сообщница твоя, — усмехнулась Далила. — И хватит ломать комедию.

Вета вздернула подбородок и сообщила:

— За этим я и пришла. Хватит. Настя Миронова мне позвонила. Зачем-то хочет срочно видеть меня. Я к ней прямо сейчас иду, но боюсь, это ловушка. Вы должны отправиться к Насте со мной. Заодно и узнаете, как вы ошиблись, подозревая меня.

Далила спокойно, не спуская глаз с рук девушки, сказала:

— Я тебя не подозреваю. Я уверена, что Киселева и Трахтенберга убила ты. И Филиппову ты убила. И Шатунова, сообщника своего.

Вета усмехнулась:

— Глупости. Я правильно под скромницу закосила. Вы как узнали, что я не забитая, так сразу и обвинили меня в убийстве. А это Настька моих бывших любовников грохнула. Это она. Значит, вы со мной не пойдете?

Далиле послышалась угроза в ее раздраженном голосе.

— Если хочешь меня пришить, — сказала она, — пришивай уж здесь.

— Значит, к Мироновой я отправлюсь одна, — вздохнула Вета.

Она прожгла взглядом Далилу и презрительно бросила:

— Я думала, что вы умней.

— Я сама про себя так думала, — буркнула та.

— Запомните, я никого никогда не убивала и не собираюсь никого убивать! Зря вы трясетесь! — отрезала Вета и решительно вышла из комнаты.

— А я не трясусь! — зло крикнула вслед ей Далила. В ответ хлопнула дверь.

"А если она и в самом деле идет к Мироновой? Зря я не спросила, где они собрались встречаться.

Впрочем, она все равно правду не скажет", — подумала Далила и, забыв про ужин, начала размышлять, могла ли она задержать Виолетту. И надо ли было ее задерживать.

Глава 41

Размышления Далилы прервал телефонный звонок.

— Простите за беспокойство, это Настя Миронова! Я в панике! Вета рвется со мной встретиться! Она вычислила меня! Я боюсь! Я все поняла! Это она всех убивала! Она и меня убьет! Спасите меня! Мне некуда обратиться! Только вы можете меня спасти!

Голос девушки нервно дрожал.

— Почему только я? — удивилась Далила.

— Потому что все остальные не верят мне! Ветка всех задурила! Даже отца!

В трубке раздались рыдания. Настя пыталась и не могла говорить.

— Успокойтесь, — попросила Далила. — Вета вас не убьет. Ей не выгодно вас убивать. Она питается от ваших страданий. Она хочет вам отомстить и повесить на вас все убийства. Я вам верю. Я вас спасу. Вы где сейчас?

— Не могу вам сказать, — пропищала Миронова.

— Правильно, никому не говорите. И ни в коем случае не встречайтесь с Ветой, что бы она ни обещала. Это ловушка.

— Я знаю.

Далила спросила:

— Артем в курсе, где вы прячетесь? Поймите, он вас любит, но человек он ненадежный.

Миронова поразилась:

— При чем здесь Артем? Мы давно с ним расстались: и Ветка, и я. У него есть невеста. Хорошая серьезная девушка из простой семьи. Настойчивая, трудолюбивая. Именно такая ему и нужна.

— А сейчас она где? — растерялась Дал ила.

— Кажется, сейчас Света в Москве. Она учится на юридическом в университете. Артем к ней часто мотается, а сама она в Питер почти не приезжает. Я знаю, он вам про куртку сказал. Все не правда. Он лжет. Ветка его шантажирует, грозится невесте его рассказать, что Артем спал со всеми. Он Светку любит ужасно и готов что угодно сделать, лишь бы невесту не потерять.

— Ты меня огорошила, — призналась Далила. — Если Вета крутит Артемом, теперь даже не знаю, что думать. Настя, ни в коем случае к ней не ходи. Я сейчас же звоню в милицию…

Миронова ахнула и закричала:

— Нет! Веткин отец всех купил! Он уверен, что я его дочь подставляю! Ему вы не докажете, что Ветка — убийца! Она Александра Козырева не может никак разлюбить! Дурочка ваших книг начиталась и верит, что Козырева можно вернуть! Надо только соперниц уничтожить и прибрать к рукам холдинг! Вам тоже опасность грозит! И Светке! И даже Артему!

Далила воскликнула:

— Настя, немедленно называй место встречи и время.

— Мы договорились встретиться с Веткой через час на Гражданском проспекте.

— Где? Гражданский проспект длинный.

— В закоулке, знаете, рядом с Максидомом.

— Все! Я еду туда, а ты на месте сиди. И не вздумай высовывать нос. И звони мне, звони.

Гражданский проспект далеко, считай, что окраина. Далила торопливо оделась, метнулась в гараж, выкатила свой «Форд» и уже в пути позвонила Галине.

— Галка, — лихорадочно протараторила она, — на рассказы времени нет, моя жизнь в опасности, я очень спешу, к кому обратиться, не знаю, ничего умного в голову не приходит, ты уж сама сообрази, кого лучше прислать к Максидому. Кого-нибудь из мужчин, покрупнее. У тебя их полно.

— А что там, в Максидоме? — испугалась Галина.

— Ничего страшного: меня могут убить, — «успокоила» Далила подругу и закричала:

— Срочно пришли каких-нибудь резвых амбалов! У Максидома они должны быть не позже, чем через час! Все! Действуй! Времени у тебя в обрез! Как только найдешь и пошлешь, сразу мне позвони!

Вскоре Галина доложила, что амбалы уже в пути.

— Зато я остановилась, — пожаловалась Далила. — Недалеко от своего гаража уехала. Через час к Максидому точно не попаду. «Форд» мой накрылся. Ни с того ни с сего зачихал и задергался.

— Он же новый! — поразилась Галина.

— Ты хочешь его пристыдить? Все равно не поедет, совести у него нет. Как мертвый стоит. Надо такси брать, но машину боюсь бросить. Да и нельзя. Остановилась нехорошо. Ты точно кого-то к Максидому послала? Смотри, там убийство может произойти.

— Точно. Лиза обещала послать пять мужиков из своей охраны.

Далила не поверила своим ушам:

— Лиза?! Ты к Елизавете обратилась за помощью?! Тогда все дело пропало!

Галина обиделась:

— Ничего не пропало. Лизка сказала, что сама с ними поедет.

— Зато мне туда теперь страшно ехать, — призналась Далила и предположила:

— Возможно, сам бог меня спас, поломав мой новенький «Форд». Ладно, не хотела племянника загружать, но придется Женьке звонить. Не ночевать же мне на дороге.

Евгений быстро приехал с другом. Они взяли на буксир ее «Форд» и оттащили его в гараж. Когда Далила, усталая и расстроенная, поднялась в свою квартиру, ей позвонила Елизавета и глухо спросила:

— Ты где?

— Я в прихожей сдираю с себя сапоги, — призналась Далила. — А ты где?

— А я у Максидома. Здесь случилась беда. Вета Соболева погибла.

— Что?! Вета погибла?! Как?!

— Ее застрелили. Дырка во лбу. На земле она, еще теплая. Милиции здесь полно. Ее отец рядом со мной. Он хочет с тобой поговорить. Трубку ему передаю.

Ошеломленная, Далила не успела возразить, как раздался дрожащий голос Соболева.

— Далила Максимовна, как вы узнали, что Вета встречается с Настей у Максидома?

— Мне Вета сказала. Она просила меня с ней пойти.

— Почему вы не пошли?

— Я не верила, что Настя — убийца, — виновато призналась Далила. — Я и теперь не верю.

Голос Соболева сорвался на крик:

— Не смейте это мне говорить! Настя убила мою дочь! А вы врете мне!

— Что я вам вру?

— Вета и мне говорила о встрече с Настей. Я убеждал ее не ходить, но встречаться собирались они не у Максидома, а на Приморской. Милиция считает, что тело моей дочери привезли на машине. Вету убили совсем в другом месте. Понимаете?

Далилу бросило в жар.

— Понимаю, — пролепетала она. — Настя пыталась меня заманить к Максидому. Она хотела все так представить, что Вету убила я. Так вышло бы, но сломалась моя машина. А кто вызвал милицию?

— В том-то и дело, что это загадка. Когда ваша подруга приехала, тело Веты уже лежало. И почти сразу примчалась милиция. Мне, кстати, тоже звонили и обещали у Максидома сюрприз. — Соболев взвыл:

— Я убью эту гадину! Теперь она не отвертится! Она браслет свой потеряла…

Далила воскликнула:

— Змейку?

— Да, этот браслет я ей дарил, чувствовал, видимо, ее сущность. Застежка барахлила на том браслете, антикварный он. Зато теперь я знаю, какая гадина эта Настя. Сама тело Веты тащила. Браслет недалеко от тела нашли. Скажите, вы знаете, почему Вета выбрала вас? И почему Настя выбрала вас? Вы ведь знаете?

— Знаю, — еле слышно прошептала Далила. — Но сказать вам не могу.

— Миронову будут искать! Вас будут допрашивать! Ваш бизнес, клянусь, прикроют! Вы пойдете с Мироновой как соучастница! — начал шантажировать Соболев и неожиданно сник:

— Простите, я не в себе. Несу всякую чушь. Вы все, что могли, сделали для моей дочери. Никто вас не потревожит. Я о вас никому не скажу. Миронову найдут и без вас. Не хотите, не говорите.

Нестерпимо стыдно стало Далиле за свою ошибку, за подозрения, за то, что Вету не уберегла.

— Я скажу, — прошептала она. — У меня был любовник. Имени его называть не стану, но Вета и Настя его тоже любили. Я — их соперница.

Соболев уточнил:

— Счастливая соперница?

— Уже нет, мы расстались. Думаю, благодаря Насте.

— Она сумасшедшая, — вздохнул Соболев. — Боюсь, ее придется не судить, а лечить.

Глава 42

Этот ужасный день измочалил Далилу. Заглотнув приличную дозу снотворного, она в прямом смысле «отрубила» себя. Утром Матвей еле ее разбудил.

— Что происходит? — с добродушной улыбкой спросил он. — На банкет ты не пришла, теперь решила прогулять и работу?

— Работу я решила проспать, — с трудом продирая глаза, призналась Далила. — А банкеты нормальные люди устраивают по выходным, а не посередине недели.

— Это ненормальные люди так делают. А я праздную в тот день, когда у меня праздник, а не тогда, когда выходной подоспеет.

Матвей чмокнул в щеку жену и озорно сообщил:

— Ладно, прогульщица, я не сержусь. И подарок твой мне очень понравился. И не только мне, все были в восторге. Настоящий сюприз.

— О чем ты говоришь? — удивилась Далила, усаживаясь на подушку.

— О Левицкой Ирине Сергеевне. Разве не это был твой подарок? Другого я не получал.

Далила схватилась за голову:

— Ой, прости! У меня вчера был…

— Знаю, знаю, ужасный день. Чувствуется, и сегодня твой день будет не лучше. Как хорошо, что я не психолог, — порадовался Матвей. — Жил бы сейчас чужими кошмарами. Зато мои дни один другого счастливей. Сплошные студентки — лапочки, цыпочки. Если бы они еще и алгебру хотели учить…

— Ты бы умер от счастья, — заключила Далила и попросила:

— Ради меня, хоть немного еще поживи. Пусть не учат, ну ее, алгебру.

— Да, ну ее, пусть не учат, — согласился Матвей. — Без меня ты совсем пропадешь.

Он взял с журнального столика поднос с кофе и бутербродами и поставил его на колени Далилы:

— Быстро лопай и собирайся. Даша уже звонила твоя. Пациенты ее ругают, она отбивается. В офисе сущий ад.

— И ты торопишься меня в ад запихнуть?

— А что делать? В раю жить ты отказалась. Говорил же тебе, дома сиди, дома.

— Дома сядем, но только вдвоем, — пригрозила Далила, жадно откусывая от бутерброда.

— Правильно, — рассмеялся Матвей. — Мечта горожан сбылась. Заработали по машине и хватит. Освободим рабочие места тем, которые еще мечтают.

— Ладно, давай отойдем от темы. Лучше расскажи, как там Левицкая? Чем она тебя потрясла?

— И не только меня. Всех.

— Вот видишь, как хорошо, что я не пришла, — сделав глоток кофе, усмехнулась Далила. — Я не сулила тебе потрясений.

— И она не сулила, она потрясала. Пела романсы, блюзы и рок. Плясала лезгинку, шейк… Да что она только не плясала. Читала стихи. А как она на рояле играла! — восхитился Матвей.

— Только глаза, пожалуйста, не закатывай от восторга. Я поверю и так.

— Тогда поверь и в то, что я ошибся. Она не фригидная.

— Даже так! Ты и это о ней уже знаешь! Да, мой подарок явно тебе понравился. Теперь и я это вижу.

— Ты злишься? Я ее проводил домой, не более. Она мне так помогла. Даже официанты от нее прибалдели. Но я не прибалдел. Я всего лишь ее проводил, чтобы не заблудилась.

Далила отставила поднос в сторону и сообщила:

— А вот теперь я действительно злюсь. С проводами ты переборщил. Левицкая будет думать, что мой муж ловелас.

Матвей изумился:

— Я? Ловелас? Всего-то разик ее поцеловал!

— Иди ты к черту! — рассмеялась Далила. — Знал бы ты, какой ужасный день я вчера пережила…

В горле у нее запершило.

— Вчера из-за меня погибла девочка, — прошептала она, из последних сил сдерживая слезы. — А я выгораживала убийцу. Да еще перед кем, прямо перед ошалевшим от горя отцом. Какой я после этой ошибки психолог?

Матвей сочувственно предложил:

— А ты мне все расскажи, легче станет.

— Нет, нельзя. Разрыдаюсь.

— Тогда не рассказывай, правильно, — согласился Матвей. — Потом как-нибудь, когда все уляжется.

Взглянув на часы, он заспешил:

— Извини, мне пора. Посуду в раковину отправишь?

— Отправлю, — кивнула Далила. — И передавай привет своим дурам-студенткам.

— Среди моих студенток дур нет! — крикнул Матвей, уже убегая.

— Зато твоя жена настоящая дура, — со вздохом заключила Далила, но муж ее уже не услышал.

Спустя несколько дней ее трагический вывод опять подтвердился. В кабинет Далилы неожиданно ввалилась Елизавета и выложила на стол газету:

— Почитай, какие ужасы творятся в нашей стране. Только не вздумай расстраиваться.

Совет хороший, но к нему нужен еще совет, как им воспользоваться. В статье пересказывалась история Веты Соболевой с неожиданным для Далилы концом. Убийца Миронова Анастасия признала свою вину и выбросилась из окна.

В ушах Далилы зазвучали слова Андрея Петровича Соболева: «Она сумасшедшая. Боюсь, ее придется не судить, а лечить».

Елизавета спросила:

— О чем призадумалась?

— Да как-то бессмысленно это. Убивала всех, убивала, а потом из окна сиганула.

— Думаешь, папашка Веты помог Насте из окна выпорхнуть?

— Нет, Соболев вряд ли на это способен, — возразила Далила. — А как Настя признала свою вину? В статье об этом ни слова.

Елизавета пожала плечами:

— Точно не знаю, но вроде письмо Настя оставила.

— И что в том письме?

— Письма я не видела, но Соболев мне сказал, что она написала: «Я во всем виновата». Он очень был зол на «журналюг». Негодовал, как посмели его семейное горе превращать в дешевое шоу. Собрался судиться с газетой.

— Ты с ним общаешься? — удивилась Далила.

— Нет, он сам позвонил, сказал про письмо, жаловался на газету. Это было так странно. Я сама удивилась. Мне казалось, что я ему не понравилась.

Далила поняла, что отец Веты не Елизавете звонил, он с ней, с Далилой, таким хитрым образом разговаривал. Спорил с ней. Зацепила она его своей верой в безгрешность Насти. Выгораживая убийцу дочери, оскорбила. Обидела.

Ей и самой было обидно, что так жестоко она обманулась, ошиблась. Если бы просто ошиблась — ее провели, одурачили. Внутри зрел протест, рождающий в ответ желание кого-нибудь обвинить в своей неудаче. В неудаче, которую категорически признавать не хотелось. Такое вот сложное чувство. Не имела права Настя становиться убийцей. Признав свою вину, Миронова взорвала веру Далилы в себя, в свой ум, в свою логику, в свою компетентность.

— А я все равно не верю, что убийца — Миронова, — упрямо прошептала она.

— И правильно делаешь, — поддержала подругу Лиза. — Тебе не в чем себя винить. Ты действительно для Веты старалась. Всех подозревала, даже меня.

— А ты откуда знаешь? — удивилась Далила.

— Во-первых, я поняла, что ты увидела мои документы. Я оставила бумаги свои на столе, а ты тогда сбежала. А потом, когда Галка ко мне обратилась, ты грубо ее отругала, завопила: «Теперь все пропало, теперь я сама туда ехать боюсь!»

— А Галка — трепло!

Елизавета ласково погладила подругу по руке и попросила:

— Пожалуйста, успокойся. Галка не виновата. Она за тебя испугалась. А я скрытничала по старой привычке. Бизнес — сложная штука, чаще лучше лишний раз промолчать. Зачем афишировать, что я знакома почти со всеми, кто причастен к этой темной истории?

— Незачем, — хмуро согласилась Далила.

— Вот и я так посчитала. А ты забудь эту историю. В ней ты была на высоте. Ты молодчина. И не занимайся пустым самоедством. Отец Веты, кстати, тоже тебя хвалил. Он ведь избавил тебя от большой неприятности.

— Каким образом?

— Соболев сам сходил к твоему племяннику, пожал его честную руку, поблагодарил за заботу о дочери и сообщил…

— Как трагично закончилась эта забота, — саркастично закончила мысль подруги Далила и спросила:

— Адрес ему ты дала?

Елизавета смутилась:

— Ну, я. А что, это секрет?

— Да нет, не секрет. Хорошо, что теперь Женька знает о гибели Веты. И хорошо, что не от меня. Мы уже несколько дней прячемся друг от друга.

Этим вечером Далила отправилась к тетушке Маре. Показала статью, рассказала о гибели Веты и заключила:

— Не трать свои деньги. Телохранитель мне больше не нужен. Преступница оказалась на редкость сознательной. Чтобы не загружать лишней работой стражей закона, она саморазоблачилась и самоуничтожилась.

Тетушка долго молчала, а потом упрямо сказала:

— Боюсь, после этого самоуничтожения телохранитель тебе еще нужней. Миронова никого не убивала.

— Ты и в самом деле так думаешь? — поразилась Далила. — Или просто меня успокаиваешь?

Тетушка усмехнулась:

— А разве тебя это успокаивает? Будто ты понимаешь, что не могла им помочь, этим глупым девчонкам. Будто тебе очевидно, что кто-то руководил ими, этими куклами, которые от ревности и любви добела раскалились. Кстати, а ты?

Далила стушевалась:

— Что — я?

— С Козыревым как у тебя? Ведь из-за него разгорелся сыр-бор.

— Я с Александром рассталась.

— Сама или дождалась, когда он тебя бросит?

— Увы, дождалась.

— Твоя Лиза сказала бы: «Во бабы дуры!», но я так не скажу, — рассмеялась тетушка Мара и озорно предложила:

— А не попить ли нам с племянницей липового чайку? И наливочки. Ты за рулем?

— Нет, машина в ремонте.

— Вот и чудесно. Во всем есть хорошая сторона. Зато теперь можно смело выпить, расслабиться.

Уже прощаясь, Далила спросила:

— А почему ты уверена, что Настя — жертва, а не убийца?

— Убийца уж больно дерзкий. И хитрый. И коварный. И умнющий.

— Миронова тоже умная. Университет закончила с красным дипломом.

Тетушка отмахнулась:

— Ах, Далиша, для преступлений не нужен диплом. Здесь необходим совсем другой ум. Я бы сказала, сплав ума и характера. А характер у Мироновой жидковат. Если Настя раскрутила интригу, тогда глупо все выглядит. Сама посуди, стал бы преступник, лихо закрутивший сюжет, отправляться вдруг с жертвой за курточкой? Он рядом с будущей жертвой даже случайно у прилавка не позволил бы себе постоять. Даже в метро не столкнулся бы, не дай бог кто увидит.

— Настя не ездила на метро, — уточнила Далила.

— А преступник, я уверена, ездит. За всей этой дерзостью явно стоит ненависть к зажравшимся богатеньким. Там душевная драма — битва возможностей и желаний. Там философия. Там фанатизм. Вот что питает преступника. Или преступницу. Нет, Далиша, это не Настя. Есть кто-то другой, кого мы не знаем. Он или она свое получил или получить собирается, взвалив на богатенькую Миронову чужое, не ее преступление. И в этом я вижу ублюдочное торжество справедливости. Убийца уверен в своей правоте. Он озлоблен, потому что считает себя жертвой несправедливого общества. Он мстит. Этого игрока нам с тобой не переиграть.

— А я переиграю. Я убийцу найду, — зло прошептала Далила.

Тетушка Мара схватилась за сердце:

— Далиша, ты пугаешь меня!

— Не пугайся, родная. Опасности нет. Я же сказала, я переиграю убийцу. Или ты не веришь в меня?

— Верю! — воскликнула тетушка Мара.

Увы, воскликнула неуверенно.

Вскоре к Далиле вернулась машина, а Матвей сообщил (ремонтом он руководил):

— Ты бы закрывала на ключ крышку бензобака. Какой-то шутник сахар сыпанул в твой бензин. Жиклеры залипли.

— Вот почему я не могла отправиться к Максидому! — поразилась она.

Теперь было очевидно, что в ее схему закралась ошибка. Действиями Веты и Насти кто-то руководил, но этот кто-то совсем не хотел, чтобы Далила добралась до Максидома. Этот кто-то и насыпал в ее бензобак сахару, потому что всего лишь хотел бросить тень подозрений на Настю Миронову. И ему это удалось. Далила и в самом деле подумала, что Настя заманивала ее в ловушку. Далила уверена была, что спас ее счастливый случай: поломался ее новый «Форд». А на самом деле Настя — жертва сама. Вету убил тот, кто руководил девушками. Одну убедил к Далиле прийти, другую — позвонить Далиле. Но почему они слушались убийцу?

На следующий день Далила взяла выходной и отправилась по друзьям Веты и Насти. После всех бесед-разговоров картина осталась прежней: Настя — хорошая девочка, Вета — плохая. А следа убийцы как не было, так и нет. Ни одного человечка поблизости, а Далила чуяла: он здесь, где-то рядом, за ней наблюдает. И она знает убийцу, возможно, даже в лицо — иначе весь этот закрученный лихо сюжет чепуха, абракадабра, абсурд, несуразица.

Далила еще раз набросала схему — нового ничего. Нет новых мотивов. Все крутится вокруг денег (холдинга) и любви (Козырева). А раз так, значит, логика событий укладывается в ту же схему: Вета — преступница, Настя — жертва. Вета куртку купила, Артема послала купить вторую. Вета — стратег. У нее солдатики под кроватью. Но кто-то Вету переиграл. Кто?

Далила видела Вету, она знала ее, изучала, и все совпадает: да, эта девчонка действительно убивала, у нее ум преступницы, в глазах ее ненависть и обида. Ошибки быть не могло.

Но вышло-то наоборот: Вета убита, и Настя признала свою вину. Если есть кто-то третий, он должен какой-то куш получить. А куш у нас что? Козырев и холдинг. Другого нет ничего. Все концы к Александру ведут и к Артему. Раз это знает она, Далила, должен знать и убийца. Тогда он не может не знать, что наказания не избежать.

Далила разжилась адресом невесты Артема, даже разговаривала с ней, моталась в Москву. Света как Света. Обычная девушка. «Скоро свадьба», — твердит. Радостная, счастливая — такую глупинку никак не сыграешь. О Киселеве не слыхивала. О Трахтенберге тоже. Тонкие ножки в дорогих сапогах. Модный берет!! И слегка набекрень. И мозги набекрень — фортуна в лобик поцеловала. Ах-ах-ах! Без трех минут миллионерша.

Пара тестов, и Далила голову на отсечение дать готова — Света невинна, и мухи она не обидит. В крайнем случае, занудством своим «задолбает». И Настя Миронова не убийца. Разве что зажать девчонку в углу и сунуть ей в руку пистолет — от страха, может, и выстрелит. А может, и не решится. Зато Вета — убийца. Эта и выстрелить решится, и стрелку перевести сумеет. И солдатики под кроватью говорят о том же. И Далила помнит ее глаза, полные ненависти к несправедливому миру. И философия есть у Веты. Возможно, и фанатизм.

Но Вета мертва. Вету давно похоронили. И Настя мертва. Кто-то ее напугал, кто-то заставил ее письмо с признанием написать. Кто?

Кто?!!

Глава 43

Прошел год. Все быльем поросло.

С Козыревым Далила все-таки объяснилась. Там тайны особой не было: оба устали. Перегорели. К тому же у него начались неприятности: Козырев с бизнесом «пролетел» и развелся с женой. Ему уже не до Далилы. И ей не до него. У нее кризис специалиста, подрыв веры в свои силы.

Евгений Вету больше не вспоминал. Племянник и тетушка тему молчанием обходили.

Матвей с головой в работу ушел. Участились его командировки. Не получилось пламенной любви у вернувшихся в лоно семьи супругов. Виной тому не Далила, на этот раз он отдалился. Но отношения были по-прежнему дружеские.

Сын Дмитрий делал большие успехи в спорте и хронически готовился к новым соревнованиям.

Тетушка Мара болела и обожала Далилу, Димку, Евгения.

Подруга Галина дочку растила и тосковала по настоящей любви. И все удивлялась, кто это ей постоянно звонит. Звонит и, главное дело, громко так в трубку дышит. Впрочем, она привыкла к этим звонкам и даже, когда они вдруг прекращались, нервничала и жаловалась подруге: «Представляешь, гад, не звонит!» Но потом все возвращалось на круги своя, и она опять удивлялась.

Другая подруга, Елизавета, ненавидела мужиков и кружила им головы.

Соболев следом за старшей дочерью похоронил и жену, но в бизнесе процветал.

Его друг Аркадий Брусницкий умер. Сын Брусницкого, Артем, всех поразил: взял холдинг в свои руки и так умно дело повел, что утопил конкурента. Конкурентом был Козырев Александр. Артем его «влил» в свое дело и дал приличную должность. Глупышка Света стала женой Артема.

Вот и все. Куш достался Артему. Его холдинг в Питере монополист. Но «ботаник» Артем не способен убить человека ни при каких обстоятельствах.

Как сказала Галина: «Такому пистолет в руки сунь, так он от страха сам скорее застрелится, чем кого-то пришьет».

И Далила понимала, что Артем трусоват для тех сложных и дерзких конструкций, которые были осуществлены. Нет, Артем отпадал. Причем намертво.

Но кто тогда? Кто?

— Ничего, время тайну раскроет, — твердила Далила подруге. — Время — лучший разоблачитель. И неотвратимый.

Галина сердилась:

— Ты что, до конца своих дней собралась следить за Козыревым и Артемом? Смирись со своей ошибкой. Ты же не бог — человек. К тому же, в жизни все проще. Возможно, Вета что-то там и мутила. Она Миронову доняла, в угол, как ты говоришь, загнала, та ее и пристрелила.

— Я видела Вету! Не похожа была она на жертву! Она была осторожная! Такую не заманишь в ловушку! Она была очень умна.

— И на старуху бывает проруха, — пожимала плечами Галина.

Во время одной из таких бесед она вдруг спросила, с любопытством глядя подруге в глаза:

— Ты, чем ерундой заниматься, лучше скажи, что у вас там с Матвеем?

Далила опешила:

— А что у нас с Матвеем?

— Да ничего. Я так просто спросила, — отмахнулась Галина и покраснела.

Густо-густо. А Галину непросто в краску вогнать.

Вернувшись домой, Далила тщательно обыскала квартиру, обнюхала свитера мужа, его пиджаки — везде запах женских духов.

«Как я раньше не замечала? — поразилась она. — Расслабилась, а в семейной жизни, как на фронте, расслабляться нельзя».

Сразу припомнились командировки Матвея, его задумчивость, порой и смущение.

«Любовница у него! — решила Далила. — Но кто? Откуда она взялась? Судя по духам, не студентка!»

Она тщательно, кадр за кадром, откручивала назад киноленту их жизни. А когда дошла до банкета, схватилась за сердце: «Левицкая!»

Далила в один миг из интеллигентной рассудительной женщины превратилась в крикливую глупую бабу. С воплями она ворвалась к Галине:

— — А ну, признавайся, видела их? Высокая, худощавая сучка, на рожу смазливая и очень злая?

— Может и злая, да как тут поймешь, когда она улыбалась. Да просто ржала. Весело было им, — с осуждением сообщила Галина.

— Левицкая! Это Левицкая, — заметалась Далила. — А я-то, глупая, удивлялась, что это вдруг перестала она посещать мой кабинет. За месяц вперед заплатила и не приходит. А она уже вылечилась от депрессии! Муж мой и вылечил! Мой Матвей!

Она их выследила. Выбрала вечер, подкараулила мужа у дверей университета и проводила его до улицы Кораблестроителей. Он вошел в подъезд дома, Далила за ним. Позвонила в чужую квартиру, а дверь открыл муж, родной и привычный Матвей. Из-за его спины выглядывала Ирина Сергеевна. Беременная.

Скандала не было. Далила как-то вдруг успокоилась и сказала мужу:

— Я отпускаю тебя. Когда за вещами придешь?

Матвей вздохнул с облегчением и ответил:

— Да хоть прямо сейчас.

Далила прочитала в глазах Левицкой торжествующее: «Не тебе, милочка, нас осуждать».

«Откуда у этой разлучницы взялось торжество? — удивилась она. — Мы с ней не соседки, не враги, не подруги, едва же знакомы».

И вдруг она поняла, что Матвей знает про измену жены, знает про Александра.

— Вы Козырева? — догадалась она, обращаясь к Левицкой.

Ирина Сергеевна усмехнулась надменно и с удовольствием сообщила:

— Уже нет, с Александром мы развелись. Он меня бросил. Я думала, что ради вас.

— А как вы про меня узнали? — спросила Далила. — Получили письмо? Анонимку?

— Да, получила, — кивнула Ирина Сергеевна.

Далила выдохнула:

— Значит, Вета и вам послала письмо! И вами она управляла!

Брови Ирины Сергеевны дрогнули и устремились к густой ровной челке:

— Какая Вета? Почему Вета? Я уверена, что письмо послала Полина.

— Полина? Какая Полина? — растерялась Далила.

— Девушка, которой я музыку преподавала. Помните, я рассказывала о ней. Она какое-то время у нас жила, по дому мне помогала. Теперь мне ясно. Она хоть и ушла, но за нашей жизнью следила и в курсе всех дел была. Она знала про вас с моим мужем, и адрес ваш знала, и где вы работаете, и где работает ваш муж, и кто ваш сын, кто племянник — про все она мне написала. Письмо было длинное.

— Ах, вот оно что, — прозрела Далила. — Значит, Полина…

Матвей ожидал какого угодно разговора между соперницами, но не такого. С обидой он изумился:

— О чем вы говорите, дамы мои дорогие? Я не понимаю.

Далила воскликнула:

— А тебе и не надо ничего понимать! Я думала, ты губишь меня, а ты меня спас! Я права! Да, Полина! Конечно, Полина! Это она! Я умница! Я молодец! Спасибо вам! Я побежала! Будьте счастливы!

— Куда ты? — поразился Матвей. — Постой! Мы же так ни о чем и не договорились!

— Я все решила, — уносясь к лифту, сообщила Далила, — ты продаешь свой «Мерседес» и покупаешь новой семье квартиру. А в прежней остаемся мы с Димкой. Это Полина! Ура! Ура!

Ирина Сергеевна застыла в полнейшей растерянности и пробормотала:

— Странная у тебя жена.

Матвей оскорбленно пожал плечами:

— Думаешь, она сумасшедшая? Нет, она гений.

— Гений чего?

— Гений самообладания. Что-что, а держать себя в руках она умеет.

Подумав, Матвей добавил:

— И не только себя.

— Этого я больше всего боюсь, — вздохнула Ирина Сергеевна и, сжав кулак добела, зло прошипела:

— Мой Козырев вот где был у нее.

— Не обижайся, но мне кажется, что и я все еще там, — признался Матвей.

Ирина Сергеевна жалобно пролепетала:

— Но она же тебя отпустила.

— Отпустила, но я до конца не уверен, что хочу уходить. Ириша, прости.

А Далила, забыв о своей драме, неслась к Андрею Петровичу Соболеву. Она очень надеялась, что в такой поздний час он окажется дома.

"Я права, — лихорадочно размышляла она. — Сашка — причина, с него все началось, а холдинг — следствие этой причины. И по времени сходится. Козырев бросил Полину примерно тогда, когда у нас с ним пошло на второй виток. Полина поняла, ради кого он ее бросил. Все это время она и за ним, и за мной следила. Она не умеет прощать. Она помнит своих врагов.

Девушка из провинции приехала покорять мегаполис и обнаружила, что все места уже заняты. Она попыталась поймать удачу за хвост, и вроде бы получилось. Богатенький клюнул, и жена его оказалась доверчивой. Такую не тяжело и подвинуть, но объявилась я, ловкачка Далила. Я, психологичка-манипуляторша, прибрала к рукам выгодного жениха, и Полина осталась с носом.

И вот тогда она себе поклялась превратить мою жизнь в хаос. Моим же оружием. А Козырева вернуть. Для этого она читала все мои книги, шпионила за моими мужем и сыном, за племянником даже. И за Александром, это прежде всего. Наблюдая за Козыревым, она увидела в его кругу Вету и Настю. И быстро поняла, что подруги влюблены в Александра как кошки.

А когда Полина узнала про холдинг, управляемый девчонкой, Настей Мироновой, она нешуточно заинтересовалась Артемом Брусницким. Куш сам шел к ней в руки. Хозяин холдинга умирает, наследник — безвольный осел. Начитавшаяся моих книг, Полина обрела уверенность в себе, почувствовала себя богиней. Она не сомневалась, что Артем станет ее рабом. И он покорился этой напористой девушке, и согласился ей помогать во всем. Впрочем, от него она много не требовала. Так, по мелочи: куртку купить, с Ветой пофлиртовать, с Настей, Светочку завести для отвода глаз от нее, от Полины.

План Полины позволял завладеть холдингом, отомстить Козыреву, утереть нос мне и при этом остаться в тени. Сыграла она и на проблемах Веты. Нетрудно было заметить, как Вета ненавидит подругу, любовницу родного отца. Полина, зная авантюрность Соболевой и ее склонность к интригам, поняла, что та — игрушка в ее руках. У Полины и Веты желания были сходны: обе жаждали отомстить Козыреву, надеялись завладеть холдингом и хотели потрепать нервы сопернице, то есть мне.

Полина принялась осуществлять свой план. Она легко убедила Вету, что Артем от нее без ума — здесь Брусницкий-младший по приказу Полины подыграл, поклялся Вете в любви. Убийства Киселева и Трахтенберга Полина взяла на себя. Виолетте оставалось приобрести курточку, а потом морочить голову мне и руководить отцом да подругой, Мироновой. В результате она подставляла «подлую Настьку», забирала себе Артема с расширенным холдингом и топила Козырева. Потом же, когда он разорится, Вета планировала взять его в свой уже холдинг. Полина с помощью моих книг ее убедила, что Козырев, узнав, что Вета — жена Артема, возревнует и воспылает любовью опять. Виолетта Соболева так хотела уничтожить подругу, что не заметила опасности. Она доверилась Полине, что позволило той загрести жар руками Веты.

Когда детектив тетушки Мары начал собирать информацию, Полина сразу узнала от Веты, что кто-то усиленно интересуется их окружением. Она поняла: «Становится горячо». Полина тут же уничтожила Вету, а с ней и похоронила эту историю. Настю она скорей всего запугала. Под дулом пистолета Настя писала свои признания. Получив в руки ее письмо, Полина тут же выкинула Настю в окно. А может, все было не так. Наверняка Полина умеет входить в доверие. Не удивлюсь, если Настя считала Полину верной подругой, готовой броситься за нее в огонь и воду. Но это уже детали.

А Левицкую, жену Александра, она на меня натравила, чтобы в моей жизни наступил настоящий хаос — меньше буду тогда прошлым интересоваться. Она знала о предприимчивости любимых женщин Козырева. Он тюх не выбирает. Ему всегда нравились сильные женщины. Ведь слабые не решаются на измену.

И здесь у нее почти получилось. Матвей бросает меня, я забываю про Вету, про Настю. Полина выходит из тени и спокойно живет с Артемом, с Козыревым, с холдингом. Все было бы так, не зацепи она мою профессиональную гордость. Моя амбициозность ее погубила".

Подумав, Далила поправилась: "Погубит. Погубит еще, но обязательно. Я не отступлюсь, я ее разыщу.

Но как ей удалось остаться в тени, этой Полине? Почему о ней никто не слышал? Если бы я могла знать, как она выглядит! Козырев ее видел, но у него невозможно спросить! Теперь я уверена: с ним Полина добилась своего. Александр бросил меня ради Полины. Она читала все мои книги не зря. Она знает, на что его подцепить. Но кто еще ее видел? О! Ирина Сергеевна!"

Оторвав от руля руку, Далила вытащила мобильный и набрала номер мужа.

— Матвей, твоя будущая жена далеко? — осведомилась она и тут же с мольбой попросила:

— Пожалуйста, дай ей трубку. Я хочу спросить о постороннем, к нам это не относится.

Услышав голос Ирины Сергеевны, Далила выпалила:

— Заклинаю вас, скажите мне правду, вы о Полине что-нибудь слышали? Где она? С кем?

— Нет, ничего о Полине не слышала. Она исчезла из моей жизни давно. Я вам уже говорила.

— А фотографии этой девушки у вас не осталось?

— У меня — нет. Спросите у Козырева. Он ее во всех видах фотографировал.

— Значит, вы знали, что Полина — любовница вашего мужа? — удивилась Далила. — Почему же мне не сказали?

Ирина Сергеевна рассердилась:

— А вы хотели, чтобы я рассказывала одной любовнице своего мужа про другую?

— Простите меня, — сникла Далила.

— Нет уж, теперь вы простите меня! Я вас обскакала! У меня скоро будет ребенок от вашего мужа!

— Я рада за вас, но зря вы сообщаете это мне при Матвее. Вам это совсем не на пользу.

— А я в психоанализах ваших уже не нуждаюсь! — истерически закричала Ирина Сергеевна.

И Далила ей искренне посочувствовала:

— Очень жаль, что вы в этом уверены. У вас сейчас сложный период. Будущему ребенку ваши переживания очень вредны.

Выдав квалифицированный совет, Далила упрятала телефон в карман и углубилась в свои размышления: «Полина легко нашла путь к сердцу Веты. Они обе авантюристки, обе стратеги. Все было так, как я рисовала в схеме. Полина разработала план, а Вета его осуществила. Вдвоем они топили Настю Миронову. Но если Полина управляла Ветой, не может такого быть, чтобы она никогда и нигде не засветилась».

Соболев оказался дома. Далиле он не обрадовался и удивился, но все же пригласил ее в свой кабинет. Там в траурных рамках на каминной полке стояли портреты дочери и жены, но в сумрачном свете лиц не было видно, одни очертания. Скользнув взглядом по фотографиям, Далила с умышленным напором произнесла:

— Андрей Петрович, простите меня, но я по старому делу. Я разгадала загадку и почти нашла убийцу вашей дочери.

Соболев горестно усмехнулся:

— Почти. Ох уж это «почти». Как оно всем мешает. Зря стараетесь. Убийца моей девочки в могиле давно.

— Преступно так думать! — вспылила Далила. — Ваша уверенность выгодна только убийце! Она лишь того и ждет, когда все забудут о ее преступлениях!

— И что тогда? — с грустной иронией спросил Соболев.

— Тогда она выйдет из тени, отодвинет в сторону жену Артема, завладеет холдингом… Кстати, я уверена, что и сейчас уже холдингом управляет она, а не Артем. Я убеждена, что у нее связь сразу с двумя мужчинами: с Артемом Брусницким и с Александром Козыревым. И то, что Артем женат, ее очень устраивает. Это и позволяет ей держаться в тени. Онa — мастер интриг. Специалист комбинаций. И добивается всего в этой жизни она, опираясь на глупых мужчин. А что делает мужчин глупыми? Любовь. Она научилась влюблять их в себя.

Соболев удивился:

— Почему вы так уверены?

— Потому, что я ее научила!

Он опешил:

— Вы? Зачем? Выходит, вы ее знаете?

— В том-то и дело, что нет. Я невольно ее научила, своими откровенными книгами.

— Зачем вы мне все это рассказываете? — раздраженно спросил Соболев.

— Затем, что, возможно, вы знаете, кто она. Она дружила с вашей Ветой, она управляла ею. Я уверена. Она сумела скрыться от всех, но вы-то отец. Может, вы ее видели? Вероятно, слышали о ней от своей дочери? Возможно, даже к вам в дом приходила она. Пожалуйста, попробуйте вспомнить. Вернитесь в прошлое, я вас умоляю.

— Да как вы смеете об этом меня умолять! — возмутился Соболев. — Мало горя вы мне принесли?

— Я вам принесла? — поразилась Далила.

— А кто? Это вы лезли везде! Моя девочка, моя Вета лежит в могиле…

Он взял с камина фотографию и зло ткнул ее Далиле под нос. В свете лампы взглянув на портрет, она испуганно отшатнулась:

— Кто это?! Это не Вета!

— Это моя покойная дочь! Моя Вета!

— Да это же не она! Эта девушка была с Шатуновым! Ее я случайно увидела в ресторане в курточке от «Диор»! Нет! Это не Вета! Не Вета!

Соболев прогремел:

— С ума вы сошли?! О чем вы говорите? Это моя погибшая дочь! Или вы полагаете, что я держу у себя фотографию незнакомого человека?

Далила снова промямлила:

— Эту девушку я случайно видела в ресторане с Шатуновым.

— Я не знаю, кого вы видели, но на этом портрете моя дочь! Моя Вета!

— О господи! Выходит, та незнакомая девушка была Ветой? Значит, Вета пряталась у Шатунова! О, ужас! — Далила схватилась за голову:

— А кто же жил у Евгения? Неужели сама Полина?

— Полина? — Соболев побледнел. — Откуда вы знаете про Полину? Полина к этой истории отношения не имеет. В то время она вообще у родственников жила, в Воронеже. Я сам ее посадил на поезд.

— Ах вот как! — догадалась Далила. — Теперь мне все ясно! Она прислугой у вас работала?

— Нет, Полина моей покойной жене уколы делала. Она медсестра.

— От чего умерла ваша жена?

— От сердечного приступа. Я понял, к чему вы клоните, но у жены давно сердце болело.

— Андрей Петрович, у вас есть ее фотография?

Соболев рассердился:

— Зачем вам фотография нашей Полины?

— Вашей? — поразилась Далила. — Даже так! Тогда знайте, я уверена, что не Вета, а Полина жила у Евгения. И за фотографией в вашу квартиру послала меня она. А ваша дочь ей подыграла и вас предупредила. Полина подбила Бету на эту ужасную авантюру. Вета хотела Мироновой отомстить, поэтому они действовали вдвоем против Насти. А когда продолжать всех дурачить стало опасно, Полина Вету убила.

— Не может быть! — рявкнул Соболев. — Я прошу вас немедленно покинуть мой дом.

Далила заверила:

— Я покину, но прежде вы обязаны дослушать меня. Речь идет об убийстве вашей дочери. Ее убила Полина. И не говорите мне, что ее в Питере не было. Она была не в Воронеже, а здесь, в квартире моего племянника. Теперь мне ясно, почему я не доехала до. Максидома в тот трагический вечер. Полина насыпала сахар в мой бензобак, она боялась, что я увижу лицо вашей дочери и все пойму. По ее наущению Вета вас убеждала, что меня надо отстранить от этого дела. Поэтому вы меня и отталкивали, что Полина боялась разоблачения.

Соболев уже не гневался, а слушал с хмурой задумчивостью. Когда Далила закончила свой рассказ, он потянулся к столу, утопил потайную кнопку и вновь откинулся на спинку кресла.

— Почему вы решили, что у вас Полина жила? — спросил он.

— А кто же еще, если не Вета? Господи, как сразу я не догадалась! — укорила себя Далила. — Не могла Полина доверить меня вашей дочери. Не рискнула бы. Полина была уверена, что обмануть меня может только она. К тому же, ей было интересно схватиться со мной. И выиграть это сражение. Но она обманулась. Сражение выиграю я, не она. Теперь я абсолютно уверена, что и вашу жену убила Полина. Вы так не хотите признать ее вину, что у меня возникают подозрения, не ваша ли любовница Полина? Не здесь ли она?

Соболев приложил палец к губам, испуганно прошипев:

— Тс-с…

«Она здесь!» — догадалась Далила, но было поздно.

Над ухом ее прозвучало резкое:

— Не двигаться! Оба!

Соболев, побледнев, вскочил с кресла и крикнул:

— Поля, не делай глупостей! Зачем ты взяла мое оружие?

Далила растерянно оглянулась. На пороге в ярком атласном халате до пят стояла Вета. В руках у нее был пистолет.

— Вета! Ты здесь?! — отшатнулась Далила.

Девушка, презрительно качнув головой, зло усмехнулась:

— Я не Вета. Ты, похотливая сучка, правильно меня вычислила. Да, я Полина. Но вряд ли ты будешь торжествовать, когда узнаешь, что сейчас вы оба останетесь здесь. Два тепленьких трупа: доверчивый и любопытная. А я уйду. И мне никто не помешает.

— Ничего не пойму! — удивленно воскликнул Соболев. — Вы разве знакомы?

Далила обреченно сообщила:

— Эта девушка у моего племянника жила. Ее я принимала за вашу дочь. Вета ей дала свою куртку и остальную одежду, чтобы меня обмануть, а потом она куртку через химчистку вернула.

Полина, покачивая дулом пистолета, слушала с большим интересом и неожиданно восхитилась:

— Умнющая ты баба, Далила, даже жалко тебя убивать. Вместе мы весь мир за пояс могли бы заткнуть. Таким, как мы, надо объединяться, а не мешать друг другу. Но ничего не поделаешь…

Она вскинула пистолет. Соболев крикнул:

— Ложитесь!

Он сбил с ног Далилу. Зажмурившись, она покатилась под стол. Раздался выстрел. Другой. Послышался топот ног…

Когда Далила открыла глаза, Полина была окружена охраной. Растерянный, Соболев сидел на полу и потирал разбитую руку. Увидев недоуменный взгляд Далилы, направленный на могучих ребят из охраны, он пояснил:

— Я на кнопку «Тревога» нажал, когда понял, что ваши доводы основательны. Я нарочно тянул время, знал, что Полина подслушивает. Хотел дать возможность охране войти в квартиру, но вы поспешили.

— Правильно! — взвизгнула Полина. — Он на кнопку нажал! Вы умеете себя защищать, буржуи! Ничего! Копите! Воруйте! Рвите себе! А мы, нищие, к вам придем и все отберем! Так и знайте! Вам, богатеям, не будет покоя в нашей нищей стране! Все отберем!

— Уже! Отобрали! — с презрением бросил Соболев и приказал охране:

— Уведите ее!

Повернувшись к Далиле, он тихо сказал:

— Спасибо вам. Вы сами не знаете, что сделали для меня. Я собирался на ней жениться.

У Далилы вырвался вопль:

— Ужас какой!

Соболев горестно покачал головой:

— Именно. Вы меня просто спасли. Теперь я должник ваш до гроба.

* * *

Выбравшись из переделки живой, но полумертвой от страха, Далила домой не поехала. Она взяла бутылочку «беленькой» и завалилась к подруге.

— Галка, что я тебе сейчас расскажу! Ты ребенка спать уложила?

— Давно.

— И хорошо. Ангелине рано еще слушать на ночь такие ужасы. Боже мой, сколько у меня новостей! С чего же начать?

Далила задумалась. Галина, возбужденная любопытством, с азартом воскликнула:

— Начни со всего!

— Так, ну Матвей меня бросил, с будущей женой его я говорила… Она, кстати, беременная. Убийцу Веты я сегодня нашла… Она любовница Соболева. И любовница Козырева, я уверена. И Артема, это бесспорно. Так, что же еще? Что я пропустила?

Галина, которая каждую фразу подруги сопровождала безумным охом, воскликнула:

— Ой, мне хватит и этого! Ты меня с ног просто скосила! Я вся от жажды горю! Сердце как-то вдруг запросило! Честное слово, без горючего таких новостей не переварить! Ой! Я правильно вижу, у тебя и в самом деле что-то беленькое в руках чернеется?

Она действительно не ошиблась: на бутылке водки была черная этикетка.

— Пошли на кухню, — скомандовала Дал ил а. — Выпьем за мою новую жизнь.

Когда она (уже вникая в подробности) с юмором и прибаутками повторила все новости, Галина воскликнула:

— Ну, надо же, ты еще шутишь?

— А по-твоему, я плакать должна? — усмехнулась Далила.

— Конечно! Но не плакать, рыдать! И волосы рвать на себе, и локти кусать! А что еще делать? Шутка ль сказать, родная жена любимому мужу на день рождения сюрприз преподнесла: подарила супругу любовницу! Во дела! Да таких мужей, как Матвей, раз, два и обчелся. Где такого будешь искать?

Далила горько кивнула:

— Да. Ты права, но я вообще не собираюсь мужа искать. Не главное это в жизни, быть замужем. Сегодня наконец себе доказала, что я неплохой профессионал. Я снова горжусь. Галка, собой. Теперь можно и умереть спокойно.

Она сообщила это с таким пугающим безразличием, что Галина схватилась за сердце:

— Дурочка, неужели руки собралась на себя наложить?!

Наивность подруги рассмешила Далилу.

— Еще чего! — отмахнулась она. — Ну, ты, Галка, придумаешь! С чего я должна умирать? Не вижу причины!

— Ох, когда со мной такое случилось, честное слово, в петлю хотелось залезть!

— С тобой это случалось сотни, тысячи раз, а ты, чертовка, жива.

— И всякий раз думала, что умру.

— Вот что скажу я тебе, подруга моя дорогая. Бы-, а бы я мазохистка, упивалась бы горем. Была бы садистка, упивалась бы местью. Но я здоровая баба, поэтому строю планы, как дальше жить. Некогда плакать мне, понимаешь?

Галина открыла рот:

— И как же ты дальше?

— Ну-у-у, — задумчиво протянула Далила и, отыскав нужную мысль, обрадовалась:

— Как удачно сложилось! Я бы даже сказала, блестяще!

— Будешь Матвея себе возвращать?

— Нет.

— Выйдешь за Александра?! — всплеснула руками Галина.

Далила, мечтательно покачав головой, ответила:

— Нет. Матвея я отпустила. И за Александра выходить не собираюсь. Он, конечно, подлец, но если я женой его стану…

Она содрогнулась, потрясла головой и признала:

— Нет, это слишком страшная месть.

— Да, это чрезмерно жестоко, — согласилась Галина. — Сашка всего лишь кобель, а собака — друг человека. Нет, таких пыток он не заслужил. Не надо его женить на себе. Но что же ты будешь делать?

— Я буду жить, — улыбнулась Далила и, щелкнув азартно пальцами, добавила:

— Сразу с обоими.

— Гарем из мужчин? — ошалела Галина от радости. — Неужели отправишься по моим стопам?

— Да! Видимо, только так может выжить современная женщина!

— Тогда уж и Соболева к себе подгребай. Он — свободный мужчина.

— Посмотрим, — мечтательно пропела Далила.

— А меня гадалка-то обманула, — грустно припомнила Галка. — Помнишь, та, что встретилась мне на Литейном. Мужа мне обещала, а не дала. Ведь я в тот же день родила. Разве это не добрый знак?

— Добрый.

— Так где же муж?

— А кто тебе в трубку дышит, считай, уж год? Может, это и есть твой будущий муж, — предположила Далила и с оптимизмом подумала: «Наверняка это тот незнакомец, который роды у тебя принимал. Может, он так по-акушерски ухаживать начинал за тобой».

Она удало махнула рукой и воскликнула:

— Эх, Галка! Радость моя! Наливай!

— И то верно, что это мы всухую сидим! — оживилась Галина.

Подруги выпили и запели: «А мы поднимем ручки и будем танцевать!»

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41

Глава 42

Глава 43