Дом на Сиреневой улице (fb2)

- Дом на Сиреневой улице 3302K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Автор, пиши еще!

Автор, пиши еще!
Дом на Сиреневой улице

Все рассказы данного сборника являются художественным произведением, не пропагандируют и не призывают к употреблению наркотиков, алкоголя и сигарет. Книга содержит изобразительные описания противоправных действий, но такие описания являются художественным, образным и творческим замыслом, не являются призывом к совершению запрещенных действий. Авторы осуждают употребление наркотиков, алкоголя и сигарет. Пожалуйста, обратитесь к врачу для получения помощи и борьбы с зависимостью.

Предисловие

«Автор, пиши ещё» – позитивное пространство для пишущих людей. Сообщество появилось в ВК в 2018 году и с тех пор неизменно несет миссию амбассадора писательства, помогая людям открыть в себе творческое начало, отточить перо и занять свое место в мире писательства.

За четыре года существования проекта наши авторы написали несколько сотен книг, мы выпустили несколько сборников рассказов и провели бессчетное количество писательских челленджей и марафонов.

Этот сборник – результат эксперимента, во время которого участникам было предложено написать не просто отдельные рассказы, а создать целую экосистему из героев, которые живут в одном многоэтажном доме и время от времени взаимодействуют друг с другом. Каждый получил вымышленную квартиру, населил ее персонажами на свой вкус и написал свою историю, которая стала частью общей – истории одного дома на Сиреневой улице.

И для разогрева предлагаем вашему вниманию бэкстейдж (то, что происходило в чате авторов в первые дни работы над сборником):

– У меня географический кретинизм! Как понять, кто мои соседи?

– Ой, а можно мне взять еще квартирку из соседнего подъезда? Я придумала историю!

– Я обнаружила, что моя квартира, оказывается, трешка. В жизни бы так!

– Друзья, кто собирается наведываться в продуктовый, пишите – буду вносить в сюжет.

– Мне достался молодой мажор. Господи, я ничего не знаю о молодых мажорах!

– Соседи 103 отзовитесь, ау!

– У кого там одинокая дама с детьми?

– Кто хочет год назад с моим мужиком развестись?

– Мой дедушка из 3 подъезда выбрасывает вещи в окно, кто-нибудь будет ходить к нему ругаться?

– Следователь пока размышляет… пока ограничился негодующим взглядом в окно.

– Одинокими мужиками по ощущениям будет занято процентов 30 квартир. Ох уж эти тётеньки!

– Всем привет! Я из квартиры 28. У меня там молодожёны, пока не знаю, чем занимаются.

– Дорогие жительницы, кто-нибудь будет пытаться пробиться за броню отчужденного следователя в завязке? Недурен собой, 47 лет, но ложь чует сразу!

– Таааак)))))) 103 переезжает в 101 и меняет профессию? То есть 103 освобождается? правильно?

– Вечер обещает быть томным. Меняю одного молодого мажора на двух капитанов дальнего плавания. Они живут в одной квартире, плавают по очереди))

– Королёва, люди еще до сих пор празднуют закрытие «Дома 2», а ты организовала новый… Садистка!

– А можно мне захапать еще одну квартиру?

– Я пока не решила, маньяк мой герой или тайный киноман.

– Уже третий психолог на один дом! Весело)) А нет, это тот же самый психолог, из 7 квартиры) сорян!

– А можно в мою квартиру 111-ую поселить двух ментов-геев?

– Как бы моя Оленька из магазина не повелась на вашего гея, обидно будет!

– Я, кстати, вашего деда к себе в рассказ уже успела приплести, у меня он «шальной дед из квартиры напротив».

– Соседи из квартир 13, 15, 16, 18 – давайте поконфликтуем!

– Первый подъезд – есть бабуля, которая клумбы сажает во дворе? Очень надА)))

– Вы – мои соседи снизу. Последняя надежда на взаимодействие!

– О, можете во время скандалов бегать к моему геймеру за помощью. Только он не откроет) Во всяком случае, с первого раза.

– Мой телеведущий тоже положил глаз на Оленьку. Уж больно сильно его бывшая проштормила))) Теперь начинают нравиться такие девушки: скромные, но деловитые!

– Телеведууущий! Оленька даже немного засмущалась. А он хороший парень?

– Ваш телеведущий, указано, женщин любит… Небось, будет волочиться за всеми во дворе??

– Так, ни у кого дети в унитаз ничего не накидали? А то моему герою срочно нужно кому-нибудь унитаз починить!

– Я хочу участкового вызвать, если вы шуметь будете. Ну, или там ремонт какой-то делать.

– Одинокий мужик из 115, готов пуститься во все тяжкие!

– А-а-а-а-а, у меня уже взрыв мозга, кто есть кто!!!

– Ох! Кто, куда, с кем! Я запуталась в жильцах, одна надежда на табличку.

– А в салоне красоты у нас никого? Мне нужна парикмахерша Шурочка)

– Мне еще пацан нужен лет 12) Ни у кого лишних детей нет?

– Есть 15-летний раздолбай в 101!

– А вам для чего? У меня в 33-ей два сына 12 и 14 лет, но я не уверена, что отдам их вам))

– А когда у нас дедлайн по первому рассказу?

– 1 подъезд, к вам вопросы! 1) кто-нибудь ходит пешком? 2) кто-нибудь может посмотреть в глазок, когда следователь Егор Андреевич будет изучать этажи 3) Кто-нибудь может купить мясо/рыбу, чтобы немного протекло? (НУЖНА КРОВЬ)

– О! С вашим Батоном мы будем дружить! Ветеринар из 117)))

– Кажется, я понял, КТО является главным героем этого сборника!

Герои

Ванька Снежков

Мелодия звонка, которая за пару месяцев превратилась из офигительно бесподобной в изжоговызывающую, циничным образом выдернула Блинова из столь многообещающего сна.

– Привет, Глеб!

Обычно бывшая жена предпочитала звать его по фамилии, так что обращение по имени всегда вызывало легкое напряжение всех сфинктерных мышц, и означало только одно – ей срочно что-то нужно.

– Привет-привет! Что может быть приятнее утром, чем услышать твой обворожительный голос, Галчонок.

– Днем, – поправила Галя.

– Хм… Уже? А ты мне только что снилась! – Глеб громко зевнул и ехидно продолжил. – Хочешь расскажу, чем мы занимались?

– Нет времени, а то я бы обязательно послушала, ведь на словах ты явно круче, чем на деле. Шучу! – после небольшой паузы, сопровождаемой возмутительным сопением Блинова, добавила: – У меня к тебе маленькая просьба. Займи денег… Много.

От озвученной суммы потенциальный кредитор окончательно проснулся:

– Сколько?! Галина Юрьевна, ты все-таки решила увеличить сиськи?! А если нет, то хотелось бы знать, для каких целей мне придется продать почку.

– А без разглашения этой информации никак? Я ведь тебя знаю, Блинов, ты же ржать будешь.

– Торжественно клянусь: горячо любить свою Родину, жить, учиться и бороться, как завещал великий Лемми, и не смеяться над целью кредита! – оттарабанил Глеб со всей возможной серьезностью.

– Нужно оплатить услуги одного очень серьезного экстрасенса, – после некоторых колебаний выпалила Галина. – С тех пор, как я переехала в новую квартиру какая-то чертовщина происходит. Сначала думала, от стресса всякая хренотень мерещится, но дальше только хуже! Перепробовала уже все, что только можно. Не съезжать же с нее, в конце концов…

– Слушай, а может перед такой тяжелой артиллерией, как этот супергерой, я попробую избавиться от этой нечисти? Не зря же я столько раз «Охотников за привидениями» пересматривал.

– Вот я так и знала, что будешь издеваться! Зря вообще тебе позвонила…

– Галчонок, постой! Только не бросай трубку! Я серьезно! Давай так. Если у меня не получится, то я целиком оплачу услуги этого чудотворца, ну а если справлюсь – с тебя фирменный стейк… и уборка моей берлоги в костюме горничной под Сэм Браун!

После недолгих уговоров Галина согласилась на условия сделки. В чем выражалась эта «хренотень» и «чертовщина», которая ее изводила, бывшему мужу не сообщила для чистоты эксперимента. Было решено, что на выходные она переберется к сестре, предоставив квартиру в распоряжение Глеба, а ключи передаст через курьера.

В пятницу вечером новоявленный экзорцист бодро шагал по указанным в мобильнике координатам обитания бывшей жены. Аккомпанировал его размашистой походке звон бутылок «Жигулевского», прихваченных в ближайшем магазине в качестве заменителя святой воды. В комплект также вошли святой вяленый лещ, сыр-косичка и сухарики. Естественно, с чесноком!

Панельную двенадцатиэтажку на Сиреневой улице Глеб нашел без особых проблем. Глубоко вдохнув и медленно выдохнув, он открыл дверь в квартиру под номером шестьдесят четыре. Просторная двушка встретила легким ароматом любимых Галкиных духов. Наш герой тут же провел параллель между собой и ведьмаком Геральтом, учуявшим запах крыжовника и сирени. Это сравнение явно приободрило Блинова, ну разве что отсутствие рядом Плотвы вызывало легкое смущение.

– Зато у меня есть лещ! – успокоил себя «ведьмак» и, скинув кеды, прошел на кухню.

На холодильнике была обнаружена записка, прикрепленная магнитиком в виде грустного бассета:

«Блинов, холодильник и бар в твоем распоряжении, но не наглей, а то я тебя знаю!

P.S. Не смей рыться в грязном белье, извращенец!»

Немного освоившись в квартире, Глеб не удержался и «пометил территорию». На рабочем столе ноутбука лицо Джонни Деппа заменила физиономия Блинова. А фотографию в рамке, где бывшая с подругами была запечатлена на морском пляже, украсила подпись: «Галдеж Галки с галками на гальке».

– Если что, все свалю на нечисть! – с гаденькой ухмылкой сказал он отражению в зеркале.

Вскоре была обследована кухня на наличие отходов жизнедеятельности грызунов, а также проверены все бытовые приборы на наличие постороннего шума. Главным подозреваемым стала стиральная машина. Было решено произвести контрольный запуск, а заодно и выстирать носки. Немного подумав, Глеб также стянул футболку и тщательно обнюхал ее. Результат обонятельного теста оказался неудовлетворительным, и она отправилась вслед за носками.

После полуголый экзорцист с чувством выполненного долга завалился на диван с бутылкой пива и врубил «Блудливую Калифорнию» – сериал на все случаи жизни, по мнению Блинова.

Глеб летал. Неспешно парил над землей, лишь изредка поднимаясь выше крыш. Он обожал полеты, правда, чем взрослее становился, тем реже проявлялась эта способность. Напрягал лишь один нюанс – всегда найдется тварь, которая норовит ухватить тебя за пятку и спустить на землю…

Блинов резко проснулся и судорожно поджал ноги. Пытаясь восстановить дыхание, он постепенно осознал, что это был всего лишь сон.

Немного придя в себя, «потомок Икара» огляделся. За окном уже было темно. Вокруг валялись пустые бутылки, словно сбитые кегли, а голова казалась тяжелее шара для боулинга.

– Страйк… – проворчал Глеб.

Но что-то изменилось. Что-то явно было не так. Потребовалось некоторое время, чтобы понять, что именно.

Звук! Мерзкий звук, пробирающий до мурашек! Негромкий, но в тишине ночной квартиры он был отчетливо слышен. Казалось, что он идет отовсюду.

«Кондиционер барахлит или холодильник дохнет? Да вроде нет. Машинка уже должна была достирать. И шум как будто от стен… Проводка коротит?» – мысли галопом носились по гудящей голове Блинова.

Чтобы успокоить нервишки, Глеб плеснул себе вискаря из бара, врубил сериал и добавил громкости. Сначала эти манипуляции возымели действие и позволили слегка расслабить пятую точку, но вскоре он начал различать мерзопакостное рычание между шуточками главного героя. Появилось ощущение, что роскошная, полуодетая девица, появившаяся в кадре с недвусмысленным намеком, будет сейчас не оттрахана, а расчленена с особо извращенной жестокостью.

Выругавшись, Блинов нацепил наушники и врубил музыку на максимум. На какое-то время удалось избавиться от этого звука, который наждачкой скреб по нервам. После двадцатиминутной порции «Металлики» Глеб вырубил плеер и, дождавшись пока звон в ушах утихнет, начал вслушиваться. Он долго не мог понять, пропал ли угнетающий шум полностью или стал еле различим в тишине. А может, он уже настолько въелся в мозг, что просто мерещился…

– Один я тут точно кукухой поеду! – пробормотал «охотник за привидениями» и принялся рыться в контактах телефона. – В три ночи есть только один вариант… Алло, Жека!

В динамике раздалось утвердительное мычание.

– Чувак, у меня для тебя есть отличное предложение! – продолжил Глеб. – Твой любимый коктейль «Американские горки»! Смешай все бухло, чередуя повышение и понижение градуса, и попробуй не сдохнуть на следующий день. Как тебе идея?!

Дальше трубка разразилась абсолютно бессвязным бормотанием, грохотом и сбросом вызова…

– Походу, пятница у Евгения удалась… Свалить бы отсюда, да как потом Галчонку в глаза смотреть?

Чувствуя, как накатывает волна паники, неудавшийся экзорцист выскочил на балкон. Медленно, насколько позволяла расшатанная психика, он попытался набрать полную грудь воздуха, но на середине процесса резко выдохнул, учуяв знакомый сладковатый запах.

– Травка?!

– Она самая, – раздалось с соседнего балкона. – Исключительно в лечебных целях! Будешь?

– Пожалуй, не откажусь! – ответил Глеб и взял протянутую самокрутку. – Исключительно в лечебных це…

Остаток фразы растворился в глубокой затяжке. Повторив процедуру, Блинов вернул косяк.

– Веля, – представился сосед.

– Глеб, – блаженная улыбка расплылась уже до ушей и не собиралась на этом останавливаться. – А Веля – это сокращенно от Велеслава?

– Это не имя. Это прозвище. Сокращенно от Вельзевула. Это демон, которого еще иногда называют Владыкой мух. Говорят, что от голоса Шаляпина трескались стаканы, а от моего храпа мухи на лету дохнут. По крайней мере, по версии тех, кто имел несчастье прочувствовать его на себе.

– Храп?.. Так это был храп?! Ни хера себе! – Блинов истерически заржал. – Ну ты, чувак, даешь просраться! Я думал, что я громко храплю, но по сравнению с тобой… А звук реально инфернальный!

– Сорян, бро… Не думал, что соседи так хорошо его слышат. Прочитал где-то на форумах, что травка помогает, типа храпеть потише начинаешь. Брехня, конечно, но в любом случае здоровому сну способствует – хотя бы сам от своего храпа не вскакиваю…

– В любом случае, одобряю методы лечения! Кстати, раз уж речь зашла о прозвищах, то меня последнее время друзья Иисусом зовут.

– По воде ходить умеешь или в вино ее превращать?

– Да не… По воде не хожу, но и тонуть не тону. Отрастил волосы ниже плеч и отпустил бороду, так друзья решили, что этого вполне достаточно, чтобы прозвать в честь самого известного еврея в истории.

– Забавно! – слегка помявшись, Веля продолжил. – А я думал, что по соседству девушка живет. Слышал женский голос, правда ни разу ее не видел.

– Так и есть. Это квартира бывшей жены. Кстать, поклонница твоего храпа! Думала, что в квартире нечистая сила завелась. Вот я и решил помочь, пока она деньги на какого-нибудь шарлатана не спустила.

– Вот дерьмо! Сорян еще раз… Слушай, у меня полно пустого места в хате. Я передвину диван, на котором сплю, в дальнюю от общей стены часть комнаты, а на нее для звукоизоляции прихреначу ковер в виде карты Средиземья. Недавно присмотрел такой, все думал, куда его применить можно.

– Вот за это спасибо, господин Вель the Wolf! Должен буду! – Иисус протянул руку и крепко пожал.

– В Героев¹ третьих играешь? – спросил сосед.

– Было дело. Раньше постоянно в них резались!

– Ну вот и забегай как-нибудь в гости, должничок! Сыграем по олдскулу на «горячем стуле»². С тебя пиво и пицца, с меня – подымить.

– Замок против Инферно? – ухмыльнулся Глеб.

– Ага! Иисус против Вельзевула…

Блаженный Игорёк

Валерия Волкова

Этим летним утром Игорь шёл домой с полным осознанием всего в мире. От таких мыслей его чистое лицо просияло в лучах солнца, и казалось, что невысокая фигурка молодого человека не идёт, а парит над землёй. Вдобавок ко всему его светлые одежды из натурального льна так свободно струились под лёгким ветерком, что наверняка все прохожие думали – идет просветленный человек.

И это было так. Он наконец-то познал истину. Вот к чему он шел всю свою жизнь, меняя мировоззрение от танцев с бубнами на улицах города до медитаций в ашрамах. Игорь вспоминал, как продавал книжки прохожим для пожертвования в очередную общину, как кричал и прыгал с закрытыми глазами в тесном помещении вместе с сотнями таких же «заблудших овец», как участвовал в обрядах очищения, даже бывало очень болезненных.

Он широко улыбнулся от этих воспоминаний: «Нет, конечно, всё было не то».

До вчерашнего дня, до познания учения Вурдона, который открыл ему глаза, он сильно заблуждался. Но теперь он причалил к берегу истины. Игорёк с облегчением вздохнул – теперь его искания закончились.

Он до сих пор находился под впечатлением вчерашней проповеди Вурдона. Какой он страстный, как горят его глаза, какие правильные вещи он говорит и как это делает! От этого гуру идет такая энергия, что можно подойти и подзарядить свои батарейки.

«И я правда подзарядился! ― отметил про себя Игорь во время прогулки этим свежим утром. – А то у меня в последнее время ощущение, что я начал терять ресурсное состояние. Всё-таки йога, на которую я ходил вместе с супругами с шестого этажа, мне не подходит. Не открывает она мои чакры. И с Кришной в последний раз скверная история вышла про их необычное печенье. Фух, еле отделался».

Потом он вспомнил, как вчера после проповеди они всей общиной пели мантры, пили чай из душистых трав и ели вкусные булочки, которые принесла одна молодая девушка. И теплая волна снова прокатилась по его телу.

«Эта сестра такая чистая душа, что даже от её выпечки исходило благоговение! ― подумал Игорь. ― Как же там хорошо, все улыбаются и говорят только о радостном. Наверное, так и бывает в раю».

Подходя к дому, Игорь почувствовал манящие запахи свежесваренного кофе и только что испеченных пирогов из кофейни на первом этаже. Он понял, что довольно таки проголодался после активной прогулки и решил зайти позавтракать.

Зайдя в кофейню, молодой мужчина погрузился в мягкую обивку дивана и с радостью ощупал глазами любимый домашний интерьер кафе. В одном углу также стоял старинный буфет, в другом на полках завораживали взгляд антикварные банки кофе, сахарницы и кофемолки, а в центре зале, как на подиуме, красовались уютные крошечные столики, выложенные яркой мозаикой. Давно он тут не был.

К нему подошла пышная официантка с румяным лицом, которая с хитрой ухмылкой вглядывалась в его просветленное лицо, обрамленное новой шапочкой из разноцветных нитей. И предвкушая, как будет смаковать новую сплетню, довольно спросила:

– О, Игорёк, неужели к нам на завтрак пришёл? Не ты ли месяц назад предрекал всем родиться тараканами в следующей жизни за то, что мы едим грешную пищу? Вон кошатница из девяностой квартиры до сих пор к нам заходить боится.

– Ну, что ты, Клавушка, ― отозвался Игорь доброй улыбкой. ― Это всё было не то. Я заблуждался, меня вели такие же слепые вожди, как и я. Но на этот раз я познал истину.

Он говорил с ней таким умиротворенным и тихим голосом, что Клаве захотелось снять свой передник, сесть рядом с ним и отдохнуть в его обществе, как в колыбели, от всех печалей, которые тяготили ее сердце.

– Хорошо, ― уже без язвы, а очень добродушно отозвалась Клава. ― Тогда как обычно, кофе без сливок? И пирог без мяса? Или ты до сих пор только сырое ешь?

– Да нет, я теперь всё понял, ― твёрдо заявил Игорь. ― В нашем мире всё взаимосвязано и как надо. Принеси мне сытный пирог, я сильно проголодался. Можно и с мясом. А кофе со сливками, но, пожалуйста, без сахара. Он преграждает путь внутренним потокам воды и энергии внутри нас.

– Ух ты, что-то новенькое, ― усмехнулась по-доброму девушка. ― Конечно, не переживай. Я всё понимаю.

И уже пять минут спустя, окрыленный и влюблённый в новое учение Игорёк, уплетал французский пирог «Киш Лорен» с курицей и грибами. После такой созерцающей прогулки и вкуснейшего пирога он чувствовал себя самым счастливым человеком на земле, особенно в своей новой шапочке и с плетеным браслетом из кожи на запястье.

Которым через пару месяцев суждено было также отправиться в секретный ящик комода к цветным бусам, ожерельям, диковинными браслетам разного цвета и плетения, кольцам из натуральных камней и всякого рода шапочкам с панамками. Все эти аксессуары Игорь бережно хранил в память о своих прежних страстях и «любовных» приключениях.

Домой он шёл такой увлеченный своим новым вдохновением, что даже не заметил на лестнице Ивана Аристарховича, психиатра со стажем, которого Игорь обычно старался обходить стороной. А тот хмыкнул ему вслед и покачал головой при виде его очередного прикида.

Также он не заметил эффектную блондинку с ногами от ушей из 114 квартиры, которая очередной раз подмигнула ему. Она уже давно пыталась соблазнить молодого одинокого мужчину, но это было бесполезно. Игорь всегда был безнадёжно влюблён… Во что-то высокое и бесконечное.

И только ночью, уже сидя на крыше со своим семилетним другом с последнего этажа, он смог поделиться всеми своими чувствами, которые переполняли душу этого вечно молодого мужчины.

С друзьями и родственниками Игорь перестал общаться несколько лет назад. Они никогда не стремились понять и выслушать его, а только всеми силами пытались вытащить из всех этих сообществ. Соседи тоже смеялись над ним.

Но как им объяснить, что это не просто встречи – это смысл жизни, это единомышленники, с которыми ты можешь поговорить о чём-то более высоком и важном, чем все их разговоры о работе, детях, политике, ценах и ремонте.

«Понимаешь, Вовка, мне с ними не интересно, – говорил Игорь этой ночью соседскому мальчугану. ― Я стремлюсь постигнуть мир и бытие. Я хочу познать Истину, зачем мы живём на этом свете. В их обычных разговорах я не нахожу её, но когда мы общаемся с „братьями“, я начинаю понимать, для чего и как я должен жить!»

А мальчик слушал и смотрел на него внимательными глазами небесного цвета. Вовке его чувства были знакомы, как никому. Ведь и его мало кто мог понять – зачем и почему он каждую ночь сидит на этой крыше и смотрит на звёзды.

Дело о черном мешке

Мира Кейл

Моя работа заканчивалась, когда у других она только начиналась. Возвращаясь со смены, я не мог совладать с ехидством, наблюдая за соседями, спешащими влезть в уздечки.

– Могли бы и помочь! – вдруг донеслось вслед, стоило ступить на лестницу.

Обернулся. Я всегда оборачивался. Не потому, что надеялся на общение, а чтобы удостовериться, что все в порядке. Хотяв большинстве своем люди лезли со всякой чушью.

У лифта стояла женщина в полосатом халате, который совсем не красил и без того пухлую фигуру. Кажется, она живет этажом выше. Она опиралась на большой черный мешок и смотрела на меня чуть ли не с обидой.

«Объятия с кроватью откладываются», – тоскливо подумал я и, молча взяв увесистый мешок, пошел к выходу.

– Вам не тяжело? – обеспокоенно спросила женщина.

– Ничуть. Что у вас там?

– Не что, а кто. Мой бывший ухажер, – засмеялась соседка. – Надоедливый до тошноты, видеть его больше не могла!

Резко остановился. Даже если шутка, она отвратительна. Расчлененкой может шутить только тот, кто с ней никогда не сталкивался живьем… Или же тот, кто ею занимается.

Оценив небольшой рост, пухлые руки и мягкую улыбку, я решил, что беспокоиться не о чем. Но пометку сделал.

На всякий случай еще раз прикинул вес мешка: килограмм пятнадцать, не меньше. Забрасывая его в контейнер, незаметно ощупал содержимое пакета. Нечто плотное. Так сходу и не поймешь.

– Большое спасибо… эм… – расплылась в улыбке женщина, видимо ожидая обмен именами.

Черта с два.

– Обращайтесь.

– Забегайте как-нибудь на чай. Вкусный, с мятой и лимоном!

Ограничившись кивком, я отправился домой.

***

Хороший день с мусорного мешка не начнется, – подумал я, пробудившись от телефонного звонка.

– Вот ты и попался, Эпиграф! Хорошо спрятался! – звучит в трубке голос бывшего напарника.

– Очевидно, не очень хорошо, раз мы сейчас разговариваем.

– Я тебя уже вторую неделю ищу. Не дозвониться! Квартира пустая! Но, – так и вижу, как он погрозил мясистым пальцем, – следак от следака не уйдет. Друг от друга тем более. Пробили мы твой новый номер.

Надо было не просто старую симку молотком отбить и поменять город, а вообще свалить в другую страну. Унизили, как могли, лишили работы из-за одного говнюка, а теперь думают, что я захочу иметь с ними хоть какое-то дело.

– Долго искал, – выдавил я, готовый бросить трубку.

– Так дал тебе время отдохнуть. Обиду вытравить. Так что, Эпиграф, куда делся?

Ненавижу, когда коверкают мою фамилию. Да, я вечно непонятый, как эпиграф к книге, но сколько можно!

– Занимался переездом, не было времени на болтовню, – буркнул я, включив вентилятор. Жарища неимоверная.

– Три месяца?!

– Мы не будем это обсуждать.

– Подожди, хоть выслушай! Леха открыл контору. Ты же помнишь, как он восхищался твоими методами?

– Ну и?

– Ты можешь все начать сначала. Помогать людям, как ты и хотел.

– Люди не хотят, чтобы им помогали. Они любят ныть и обвинять, – до сих пор тошнит, когда вспоминаю вишенку на торте моего последнего дела. – А вот я жажду лечь спать. Это все?

– Тебя тут не хватает, – серьезно произнесли на другом конце провода.

– Не вздумай никому давать этот номер.

С мыслями о том, что придется сделать отбивную и из этой симки, провалился в сон.

***

Есть такой закон: когда ты запредельно вымотан и хочешь спать – тебе не дадут. Грохотать, когда сосед умирает от недосыпа – это для людей, мать их, священно.

Я почему взял все ночные смены в музее? К расследованиям возвращаться не хотел. Надоели хитрожопые личности, которые то врут, то льстят, то за глаза обвиняют своих супругов, а ты иди, ищи доказательства их мудачества.

В музее же отлично – никого нет, сиди себе спокойно, кроссворды решай, да квесты на телефоне проходи. Один минус – сплю я днем, а днем мой дом чуть не подпрыгивает от активности его жителей.

Мало мне в стену соседские близнецы то головами стучат, то скребутся, будто пытаются лаз прорыть, так еще и верхняя дамочка сменила график.

Не знаю уж кто она, но раньше мы работали практически синхронно, я ее почти никогда не слышал. А теперь что ни день, то шум.

Проклятье, надо увеличить дозу кефира, – думал я, разгадывая уже третий сканворд на толчке.

– Ай, да что же это такое! – донеслось сверху после громкого удара.

Потом еще грохот и порция брани.

«Мой бывший ухажер. Надоедливый до тошноты, видеть его больше не могла» – против воли всплыла фраза в голове.

Да ну, бред, – отмахнулся я.

Но уши навострил, глаз прищурил.

Идя на смену, увидел капли крови на своей площадке. Так-так, из лифта ведут к моим застенным мучителям.

Даже не удивляюсь. Эти бесята вполне могли опять лягушек выпотрошить.

Свежая, – делаю вывод, мазнув по капле пальцем. Вызываю лифт и обнаруживаю кровь и там.

Привычка берет свое, и я пробегаюсь по этажам. Увидев неслабую такую лужу у квартиры двадцать два, которая прямо надо мной, напрягаюсь.

Видимо, это наследил второй по счету неподходящий ухажер. Потому и грохот был.

Вдруг почувствовал себя безумцем.

Мужик, у тебя конкретно уже шифер рвет. Это же надо такое умозаключить! Может, кто-то мясо нес, чего сразу труп-то?

Ушел на смену, купив в магазине стандартный набор: кефир, пряники и японские сканворды. Молоденькая продавщица, без устали строящая мне глазки, по обычаю назвала номер страницы, с которой мне следует начать разгадывать.

Это наша с ней безобидная игра: она смотрит в ответы и выбирает самый, по ее мнению, интересный рисунок.

Не знаю почему, но я всегда начинаю именно с него, хотя там то и дело цветы, обжимания, танцы да ужины. Девочка явно на что-то намекает, а я пока держу оборону.

В очередной раз возмутившись абсолютной нелогичностью и неумением вести расследование в квесте на телефоне, традиционно выпиваю стакан кефира и приступаю к сканворду.

От получившейся карандашной картинки у меня похолодела нога. По-прежнему только одна, после травмы вторая так и не вернула чувствительность.

Женщина режет овощи. Ничего такого. Вот только в ее руке огромный нож! Не знаю уж, на что намекала продавщица, но номер страницы в точности тот же, что и у квартиры моей соседки, выносящей ухажеров в мешках.

***

Соседские мальчишки слетели с катушек, и разговор с их мамашей ничем не помог. По закону можно шуметь до одиннадцати, я и сам знаю. А по-человечески?

Грубо предложил ей хотя бы иногда выгуливать своих бесов для разнообразия. Желательно утром.

Наверху наоборот ничего не происходило, и я объяснил свою разыгравшуюся подозрительность недосыпом.

Этот вывод отлично со мной уживался несколько дней, пока я совершенно случайно не вспомнил еще один закон, мой собственный, во время жарки мяса.

Да, мяса. Чего ради я мучаю себя этим кефиром, если он почти перестал помогать.

Запах обугленного протеина. М-м, восхитительно. Вонжусь в него ночью зубами, как зверь!

Ах да, закон. Нельзя верить людям. У каждого из них есть закопанный где-нибудь труп. Пусть даже мысленный. Но он точно есть. Просто ты его еще не обнаружил.

Верхняя соседка подтвердила закон на следующий день громким ударом, а затем отборным матом, какой только на допросах звучит. Прислушиваюсь.

Гудящий звук. Электропила, никак иначе.

Ну что ж, милая моя, давай-ка взглянем на твои секреты.

Стучусь, предвкушая изощренные манипуляции с ее сознанием.

– О, это вы! – женщина приоткрывает дверь ровно настолько, чтобы выглянуть.

Моментально оцениваю: на фоне гудящий звук, природа неизвестна. Не тот, который я слышал, тот был ритмичный. Запах… сладковатый, на ноты не разберу, я ищейка со сломанным носом.

Нужно больше данных.

– Да, я слышал шум, пришел узнать, все ли в порядке? – незаметно делаю шаг вбок в надежде увидеть хоть кусочек квартиры.

– Простите! Бывает, из рук прям все валится.

– Ничего страшного. Ваше предложение на чай еще в силе? Я готов принять его прямо сейчас. Это послужило бы отличным извинением.

Формирую губами вежливую улыбку, а самому хочется хохотать от собственной гениальности.

– Вы не вовремя, – прямо говорит она, вытирая руку о бежевый передник, оставляя красные, черт побери, следы с ошметками! – У меня тут… Не убрано.

Охотно верю.

– Не беспокойтесь, суньте весь бардак в один черный мешок, а я выброшу, – подмигнул, намекая на труп.

– Вы о чем? – хмурится та.

– О бардаке, а вы о чем?

Она вконец смутилась и, вздохнув, снова нацепила на себя эту дружелюбную улыбку:

– Давайте так. Я Люба. А вы?

– Егор.

– Егор, я сильно поспешила с приглашением, у меня сейчас такие повороты в жизни…

Ага, убийственные.

– Все улажу и вас позову. Договорились?

***

Эта Люба чует, что я к ней присматриваюсь.

Пытается сбить мой прицел. Не сработает, дамочка, я кремень, а твой полосатый халат и вовсе не в моем вкусе.

Сгоняв за пачкой сигарет и поймав не в меру участливый взгляд продавщицы, сажусь на кухне и устраиваю ритуал размышлений.

Зацепило-таки меня! Зарекался ведь расследовать!

Вместо того, чтобы спать, до самой смены сидел, разглядывая в дыму образы. И это впервые не помогло!

Более того, после общения с «дымными призраками» чуть не выкашлял свои легкие. В итоге решил, что это не очередное дело, а моя больная фантазия, униженная гордость. Попытка доказать, что меня уволили по ошибке, потеряв такой ценный кадр! И, черт возьми, я скучаю по работе! Ну какой из меня охранник-сканвордист…

***

Судьба издевается надо мной, сталкивая со странными женщинами. Сначала моя бывшая, затем жена прокурора из последней миссии, теперь эта Люба.

Прямо на входе в подъезд столкнулся с ней лоб в лоб, точнее, ее лоб в мою грудь.

Хорошенькая вся такая шатеночка, с формами. Замечтаться.

– О, доброе утро! Как удачно мы с вами схлестнулись! Поможете? – подхватывает стоящую здесь же небольшую коробку и несет ее к остальным у лифта.

– Только если скажете, что в них, – придержав дверь, пошел следом за ней, изучая коробки: большая, средняя и две маленьких.

– Еще один ухажер, – расхохоталась Люба. – Не держатся они у меня.

Ага, на этом свете не держатся!

Неужели не видишь, что мужик со смены, зубами скрипит? Кефир не подействовал, кроссворд не разгадал, в квесте застрял. А ты тут со своими гадкими шуточками.

Замираю, не зная, что со всем этим делать. Эти подозрения уже окончательно меня извели.

– Ну ладно, – сдается соседка. – Без вашей помощи мне не обойтись, поэтому скажу. У меня здесь набор для экзекуций. Такие экзекуции, при которых не только больно, но и приятно.

Любонька подмигивает с видом томной жрицы, а я выпадаю в осадок прямо на месте. Не потому, что смутился, нет.

А потому что в ужасе, что сна мне теперь не видать! И все же помог затащить, в надежде, что пустят в квартиру, установить это все.

Но меня выпроводили, снова многозначительно подмигнув и пригласив зайти через несколько дней, не только на чай, но и… за удовольствием.

***

Сидение в дыму не помогало совсем. Зато стойка на руках прочищала голову безотказно.

Я действительно все себе надумал. Какая мне разница? Завтра же куплю затычки в уши и пачку успокоительного.

Егор, теперь ты обычный охранник. Не следователь. Вдолби себе это в башку.

Егор вдолбил, а через три дня после обеда раздались первые крики. Стоны, неразличимые ругательства… Особенно позабавил один экземпляр, орущий «Не надо, прошу, я заплачу прямо сейчас, только отпусти-и-и…»

Во как.

Признаться, соскучившийся по ночам с женщиной, я даже заинтересовался.

Но однажды раздался плач ребенка. Так истошно не вопят. Ненормально это.

Убедить себя, что это не мое дело не удалось. Когда дело касается детей, я неудержим. Прямо сейчас положу конец этому садистскому притону!

Взлетев по лестнице, барабаню в дверь. Плач стих, мне открывает Люба. В белом халате.

– Егор, простите, вы опять не вовремя.

– А я не за чаем и не за удовольствием. Что за чертовщина у тебя здесь творится? Готов понять твои нестандартные вкусы и закрыть уши на эту вакханалию с мужскими воплями. Но дети! Серьезно?!

Сначала на ее лице абсолютное непонимание, затем смех, заливистый такой, щедрый. Объемная грудь так и трясется.

До слез смеется ведь!

– Зайди через двадцать минут. Мы уже почти все. Не переживай, ребенок в порядке, даже здоровее будет.

Остался ждать на площадке. Чтобы в случае чего сразу взять с потрохами. В прямом, мать его, смысле.

***

– Значит, это массажный стол… – придирчиво осматриваю его, будто я на месте преступления и ищу улики.

– Он самый, – отвечает Люба, разливая чай по чашкам. – Мой кабинет на ремонте, временно сюда переехала.

– Почему тогда ты массаж называешь экзекуциями? Крики еще эти!

– Потому что мой массаж не для расслабления, а лечебный, – со вздохом пояснила соседка, снимая халат. – Не так хорошо ты разбираешься в людях, Егор, как привык думать.

В майке и шортах вид у нее гораздо приятнее, не стану отрицать.

– Почему это?

– Я, когда работала санитаркой, знаешь, сколько повидала? И надежду, и боль, и презрение, и мольбу… А уж сколько гадкого было, хотя обычного, казалось бы, человеческого… Не передать. Ты только одну грань человека видишь. А их много. Приличные девочки орут на родах. Мужики со стальными яйцами чуть не плачут на клизмах. Это не делает их хуже. Это просто человеческая природа, многогранная. Твой же взгляд зашорен.

– Нет, я…

– Посмотри сюда, – показывает на ряд стеклянных банок под столом, укрытых полотенцем. – Когда ты заявился ко мне в первый раз, я делала варенье. У кастрюльки ручка оторвалась, все и грохнулось на пол. А тут ты. Я руки о передник вытирала, думаешь, не видела, как смотрел? Сама потом глянула, и правда, как в крови. Куски малины еще.

– Ну да, в подъезде тоже малина была, – скептически поднимаю бровь, а сам с удовольствием прихлебываю чай.

– Нет. Там была самая настоящая кровь! – вытаращила она глаза в ожидании моей реакции.

– Говори уже, не томи, за драматическими паузами я в театр схожу.

– Соседка заходила насчет массажа узнать. А у нее в пакете печень подтаяла, вот и накапала. Я как увидела, хотела ей тазик дать, да она отказалась.

Ну вот, я с самого начала был прав. Все это нелепые совпадения. Невыспавшийся мозг устроил мне диверсию и заставил подозревать. Остался всего один вопрос:

– Так, а что все же было в мешке?

– А это пусть останется тайной. Если пройдешь курс моего массажа, может и расскажу.

– Да зачем он мне?

– Затем. Твоя холка так и просит меня о помощи. И перекос сильный вижу, даже под твоими темными одеяниями. Кстати, кишочки твои тоже разомнем, вспомнят, как надо работать.

– Откуда…

– Оттуда, что я общаюсь непосредственно с людьми. А не со своими предположениями о людях.

– С кишками-то моими когда пообщаться успела?

– По дому всегда сплетни ходят. Некоторые знают о твоем пристрастии к кисломолочным продуктам. Готова спорить, кефир ты уже ненавидишь.

– Ненавижу.

– Тогда разреши себя помять. Гарантирую, через пару дней в туалете тебе будет не до сканвордов.

Люба составила на меня правильное досье, не приложив ни капли усилий! Она могла бы стать более успешным следователем, чем я.

– Заманчиво. Только расчлененкой со мной не занимайся. А то выйдет так, что тайну мешка я узнаю, оказавшись в мешке, – невесело усмехаюсь, чувствуя, что ни на миллиметр не приблизился к разгадке этой женщины.

– Это уж как пойдет, – Люба сверкнула на меня карими глазами поверх чашки.

Таинственная посылка

Злата Иволга

Настроение Лени Фурмана падало всякий раз, когда он возвращался с работы и приближался к своему дому. К самой обыкновенной невзрачной коробке, набитой такими же невзрачными жителями, предел мечтаний которых ― продавленный диван или пропахшая борщом кухня. Каждый раз, открывая дверь подъезда, Леня уже чувствовал этот запах, презрительно морщился и старался скорее миновать лестничные пролеты и добраться до своей квартиры на третьем этаже. Местный лифт Леня на дух не переносил, а уж возможность столкнуться в нем с кем-нибудь из соседей вызывала ужас. Поэтому ночные смены были настоящим благом ― с них можно вернуться еще до того, как первые жильцы дома на Сиреневой улице покинут жилища.

Работал Леня консьержем в элитном жилом комплексе «Чудо», состоящим из трех невысоких красивых домов, которые находились всего в получасе ходьбы. И каждый раз сердце Лени замирало, когда он входил в тяжелые, отделанные бронзой стеклянные двери и тихо, почти с благоговением, ступал по до блеска начищенному полу, выложенному дорогой мраморной плиткой. Леня добирался до стойки из натурального дерева, служащей его рабочим местом, и с наслаждением вдыхал приятно пахнущий богатством и благополучием воздух. Здесь бесшумно и быстро скользили лифты, тихо здоровались друг с другом жильцы, еле доносился с подземной парковки приятный рокот моторов автомобилей. И даже дети если и капризничали, то вызывали у Лени лишь снисходительную, но добрую улыбку. Он обожал свою работу и мечтал о том, что сам когда-нибудь будет жить в подобном доме. Вот только встретит богатую женщину своей мечты. Он ведь еще так молод, ему почти исполнилось тридцать пять.

Если бы Леня Фурман мог, он бы работал в ЖК «Чудо» круглые сутки, но сменщица и трудовое законодательство были против. И все свободное время Леня посвящал хобби и презрительному фырканью на соседей.

Одним прекрасным летним вечером двенадцатого июля неприязнь к лифту сыграла с Леней злую шутку. Он, как всегда, зашел в дверь, ведущую к лестнице, и не встретился с женщиной, ожидающей лифт в помещении за стеной.

Плотно поужинав, повертевшись перед зеркалом и с грустью осознав, что снова пора садиться на диету, Леня залег с ноутбуком на кровать, чтобы проверить соцсети и почту. Он лениво пролистал сообщения, просмотрел фотки и, случайно глянув на правый нижний угол экрана, вспомнил, какое сегодня число. Леня снова открыл почту и уставился на письмо. Все верно, курьер уже должен был принести посылку или хотя бы позвонить. Телефон был тщательно проверен на входящие и сообщения, но снова пусто. Леня Фурман почувствовал легкое волнение. Однако время уже приближалось к девяти вечера, поэтому он написал в службу поддержки почты, на всякий случай перепроверил путь посылки по трековому номеру и заволновался еще больше. Пришлось включить сериал, чтобы отвлечься.

На следующий день предстояла ночная смена, поэтому Леня проснулся поздно, лениво съел завтрак, просмотрел ленту новостей, умылся и только после этого принялся разбираться с пропавшей посылкой. Результат его не обнадежил. На почте сказали, что посылка была благополучно доставлена вчера, двенадцатого июля, по адресу улица Сиреневая, дом семнадцать ровно в пятнадцать часов. На возражения сбитого с толку Лени ответили, что ошибка исключена, получатель расписался за доставку. А на попытку начать скандал просто отключились.

Леня Фурман так и застыл с телефоном в руке и открытым ртом. И не столько от наглости операторов почты, сколько от осознания того, что произошла катастрофа и посылку отдали кому-то из жильцов этого чертова домишки. Но как? Леня всегда точно указывал адрес и фамилию. Конечно, китайские и индийские магазины, чьими услугами он пользовался, часто искажали написание, однако не до такой степени, чтобы перепутать фамилию Фурман с какой-то еще.

Леня несколько раз глубоко вздохнул и полез проверить заказ. Кончики пальцев чуть дрожали, а когда он убедился, что забыл указать номер квартиры, то задрожали уже руки. Пришлось снова связаться с оператором, поругаться и потребовать номер квартиры, в которую ушла посылка. В ожидании ответного звонка Леня задымил вейпом кухню, чуть не разбил стакан, из которого попытался выпить воды, и рявкнул с лоджии на детей, вопящих на улице.

Получив вожделенную информацию, Леня Фурман переоделся, пригладил жиденькие волосы, убедился, что рубашка не расходится на животе, и поспешил добывать посылку в третий подъезд. Только бы ее не открыли! А то ведь разнесут о содержимом по всему дому.

На пороге квартиры номер восемьдесят девять Леню встретила моложавая женщина, одетая в розовый спортивный костюм, и облаяла собака.

– Сонька, фу! Здравствуйте, вы ко мне?

Лай прекратился, но собака тщательно обнюхала гостя перед тем, как чихнуть и отойти. Презрительно чихнуть. Разозленный Леня впился в хозяйку наглого животного взглядом.

– У вас моя посылка? Верните, пожалуйста.

– А, она ваша, ― словно бы и не замечая настроения визитера, отозвалась женщина. ― Я не сразу поняла, что это ошибка. Постоянно пользуюсь почтой и…

– А вот я нет. Первый раз попробовал, больше не буду.

Леня заметил, что женщина хоть и любезна, но от чего-то не торопится пускать гостя в квартиру. Уж не собирается ли она просить денег? Хотя с виду выглядела прилично, похожа скорее на жильцов ЖК «Чудо», чем на местных помоечников. Да и входная дверь неплоха, явно не ширпотреб. Леня чуть приглушил гнев и постарался улыбнуться.

– Увы, я забыл указать номер квартиры, ― выдавил он. ― Но не знаю, почему ее принесли именно вам.

Женщина улыбнулась. Снисходительно, как несмышленому ребенку.

– На посылке указаны улица, дом и фамилия с инициалами. Я часто заказываю косметику, и на почте меня хорошо знают.

– А какая у вас фамилия?

– Фурман. Людмила Вячеславовна.

– Надо же. Я тоже Фурман. Леонид Владимирович.

Женщина кивнула и рассмеялась.

– Вот вам и разгадка. Они решили, что это моя посылка.

– Где же она? Вы вскрыли ее?

Сердце Лени снова сильно заколотилось, а ладони вспотели.

– Так ее у меня уже нет, ― пожала плечами Людмила. ― Я пошла на почту и выяснила, что в доме живет однофамилец. Зашла к вам, но не застала. Поэтому отдала коробку соседу. Он обещал, что передаст.

–Ка… Какому еще соседу? ― задохнулся от злости Леня. ― Я не общаюсь ни с какими соседями! Что вы наделали? Надо было дождаться меня!

– Ну, нечего на меня быдлить, ― нахмурилась Людмила, а собака глухо зарычала, напоминая о себе. ― Я же не знала, когда вы придете. Два раза заходила, между прочим. И когда выходила, мне сосед со второго этажа и попался, кажется, из четвертой квартиры. Выглядел он еще нелюбезнее вас, честно говоря. Нервный какой-то. ― Людмила смерила Леню строгим взглядом. ― Я попросила передать посылку и ушла.

Бешено колотящееся сердце Лени замерло второй раз на утро, а ладони снова вспотели. Мало ему неприятностей! Придется общаться с каким-то хмырем, который мог заглянуть в коробку, а то и отнести обратно на почту.

– Ладно. Я понял. Извините.

– И не трогала я вашу драгоценную посылку, ― крикнула Людмила уже в спину Лене. ― Не иначе наркоту заказали. Не бойтесь, не скажу никому. ― И она захлопнула дверь.

Пышущий негодованием Леня плохо помнил, как оказался в своем подъезде на втором этаже у квартиры номер четыре. Кажется, по пути он рявкнул на кого-то и обругал чьего-то кота, некстати подвернувшегося под ноги.

– Я за посылкой, ― прорычал Леня человеку интеллигентного вида, в очках и с залысинами. ― Ее вам передали вчера вечером.

Интеллигент моргнул и поправил очки.

– Здравствуйте, ― после паузы произнес он. ― Сейчас принесу.

И удалился вглубь квартиры, оставив Леню на пороге чуть ли не подпрыгивать от нетерпения. Через приоткрытую дверь была видна стоящая в коридоре упаковка с названием фирмы, которой пользовались жильцы ЖК «Чудо».

– Новое приобретение? ― желая смягчить свою грубость, кивнул Леня на коробку, когда сосед вернулся. ― Поздравляю, хорошая кофемашина.

К его изумлению, тот побагровел, засопел и сунул посылку в руки Лени чуть ли не силой.

– Забирайте. И скажите спасибо, что не взял плату за хранение.

– Грубиян. Как и все в этом чертовом доме, ― сообщил уже закрывшейся двери Леня и поспешил домой.

Там он с великим облегчением убедился, что посылка в целости и сохранности, расслабился, промокнул салфеткой пот, выступивший на лбу, и взял канцелярский нож.

С каждым снятым слоем упаковки настояние Лени улучшалось. Воздушно-пузырьковую пленку он уже разворачивал, довольно мурлыкая себе под нос. Еще секунда ― и на ладони блестела свежей краской изящная коллекционная фигурка пони Флаттершай, последняя, которой недоставало в наборе Лени. Он обожал известный мультсериал о добрых сказочных пони и собирал его героев.

Флаттершай заняла место на полке за стеклом рядом с собратьями, а Леня, созерцая милых разноцветных пони, радостно улыбнулся.

– Дружба ― это чудо, ― произнес он, счастливо вздыхая.

Без сна

Елена Леденёва

– Ты охренел, Кот?! Какие отгулы в выходные? Кого я на бар поставлю? – Андрей Ильин резко отшвырнул от себя ручку.

Этот жест владельца ночного клуба «Лисица» был известен всему персоналу. Он означал высшую степень неудовольствия, и обычно за ним следовала жесткая вздрючка. Но Пашу не проняло. Он равнодушно проводил глазами улетевший в угол «Пакер» и повторил:

– Илюхин, мне надо.

– Чего тебе надо? – рявкнул Андрей. – Неужели нельзя подождать до понедельника? Потом можешь взять отгулы до самой пятницы. Но не сейчас, Кот! Ты не хуже меня знаешь: завтра играют «Бесы» – клуб будет под завязку.

– Димон справится.

– Да ни хрена он один не справится!

– Барбэк подхватит, если сильно прижмет.

– Мать твою! – Андрей нервно провел пятерней по макушке. – Ты мне можешь объяснить, в чем дело? Внятно, как для блондинки.

Паша вздохнул и спокойно произнес:

– Мне нужно выспаться.

Опешивший Андрей Ильин – зрелище такое же небывалое, как северное сияние в средней полосе. Павел даже мысленно усмехнулся. Но дар речи к Андрею вернулся быстро:

– Кот, ты…

– Знаю, – перебил его Паша. – Все, что ты скажешь, Илюхин, я знаю. Но у меня нет больше сил. Я неделю нормально не спал и уже две ночи подряд отработал. Если не хочешь, чтоб я накосячил за баром, отпусти меня на пару дней.

– И кто тебе спать не дает?

– Соседи через стенку. У них бесконечный ремонт, а я так и не научился спать под перфоратор.

– Так размахай!

– За что? Они работают в дневное время, в разрешенные часы, даже перерыв делают в обед, чтоб мамашки отпрысков своих уложили. Что мне им предъявить? Что я с ночной смены?

– Номер сними в отеле или ко мне приезжай, если уж до такой степени достали. Но доработай выхи.

– Я отработаю сегодня, а с утра уеду на дачу. Дашь два дня? – стоял на своем Паша. – Или пишу заявление на расчет?

– Совсем сдурел? – нахмурился Ильин. – Куда ты собрался?

– Не знаю. Сначала высплюсь, потом придумаю.

Андрей молча сверлил его тяжелым взглядом.

– Один, – наконец процедил он и поджал губы. – В воскресенье чтобы был. Сынок губера будет днюху в випке отмечать.

– Договорились, – кивнул Паша и, пряча ухмылку, вышел из кабинета.

Все-таки своего старого друга бармен Павел Катаев, или, как его звали в клубе, Паша Кот, знал как облупленного. Если и можно было добиться от Андрея Ильина каких-то уступок, то только через грубый торг. Все поставщики клуба, с которыми он до хрипоты лаялся из-за цен, наверняка втайне желали ему мучительной смерти, но тем не менее скидки исправно делали. А потому Паша был уверен: попроси он у Ильина только один выходной – ругались бы до конца смены с непонятным результатом. А так у него теперь есть сутки в запасе и старый дом тетки в пригороде, где он сможет, наконец, выспаться.

Паша направился к стойке. Вечер пятницы набирал обороты, и прилично заполненный танцпол ритмично качался под новый микс диджея. Паша привычно выхватывал в толпе знакомые лица постоянных клиентов, кому-то кивал, кому-то жал руку, мягко отстранял нетрезвых девиц, норовящих с криком: «Ко-о-тик» – повиснуть на шее.

У себя в клубе Паша девчонок принципиально не снимал. Знакомился, если девушка настаивала. Обслуживал вежливо, но сдержанно – лыбу, как Димон, не давил. И никогда не намекал на продолжение знакомства. Удивительно, но, поклонниц его холодность совсем не отпугивала, скорее, наоборот. Как поведал ему однажды Димон, среди клиенток Паша Кот считался фигурой загадочной, а потому время от времени в «Лисице» даже возникал стихийный тотализатор: девчонки делали ставки, кто же раскрутит Кота на свидание.

– Как дела? – спросил Паша у Димона, который под радостный визг компании девчонок ловко выставлял на стойку батарею шотов с текилой.

– Норм, – отозвался Димон. – Как сходил?

– Субботу ты тащишь сам, – усмехнулся Паша.

– Вот ты чертила! – заржал Димон и хлопнул напарника по плечу. – Справа пассажир, Кот.

Пассажирами они называли клиентов, пришедших в клуб первый раз и пока никак себя не проявивших. Паша повернул голову: в конце стойки сидела девушка в серебристом платье и задумчиво крутила трубочкой в стакане с водой.

– Космополитен? – уточнил Паша у Димона. Обычно именно этот коктейль предпочитали все грустные и расстроенные девушки, приходящие в бар в одиночестве.

– Отказалась. Взяла только воду.

Кот обогнул Димона и шагнул к девушке.

– Что вам предложить? – он упер руки в стойку прямо напротив нее.

От неожиданности девушка резко дернулась и опрокинула на себя стакан.

– Черт! – она смахнула пролившуюся на платье воду.

– Непрофессионалка, – цокнул языком Димон Коту в ухо. – Это ведь совсем не так работает.

Паша дернул уголком губ. Профессионалка, как окрестил ее персонал, паслась у них в клубе несколько месяцев подряд. Эффектная девица, у которой на лбу было написано: «Хочу замуж». Она каждый вечер заказывала себе лишь стакан минералки, но и его не пила. Когда рядом появлялась компания молодых респектабельных мужиков, она выбирала себе жертву и выливала на нее этот стакан. Типа случайно запнулась. Начинала извиняться и затевала разговор. Если что-то шло не так, сразу уходила и ждала, пока эта компания исчезнет и появится новая. Могла за вечер до трех раз свой фокус с минералкой провернуть. Правда, в последнее время ее что-то не видно. Или место дислокации сменила, или поиски мужа все-таки увенчались успехом.

– Напугал? Простите, – Паша протянул девушке салфетки. – Сегодня для девушек наш фирменный коктейль бесплатно. Хотите?

– Алкогольный? – девушка подняла на него голубые глаза.

– С белым ромом, – кивнул Кот.

– Нет, спасибо. Сделайте мне лучше безалкогольный мохито.

Паша прищурился. Несовершеннолетняя? Вроде нет. На вид лет двадцать. Симпатичная: длинные темные волосы прикрывают худенькие острые плечики, макияж яркий, но не вульгарный, глаза красивые, только смотрят как-то устало. Впрочем, какое ему дело? Безалкогольный, так безалкогольный. Поставив перед девушкой стакан с мохито, Паша вернулся к другим клиентам.

Спустя час, когда очередная компания отлепилась от барной стойки и отправилась на танцпол, Паша снова зацепил взглядом пассажирку в серебристом. Она никуда не ушла, знакомиться, похоже, ни с кем не захотела, так и сидела за стойкой, что-то лениво листая в телефоне. Обычно Павел сам к клиентам с разговорами не приставал, и без того хватало желающих под стаканчик излить ему душу, но девушка своим поведением интриговала. Неужели кого-то ждет? Так терпеливо и безропотно?

– Еще мохито? – подошел он ближе, убрал пустые стаканы из-под виски и протер стойку.

– Нет, спасибо, – улыбнулась девушка.

– Вы не танцуете, – заметил Паша. – Не нравится музыка?

– Нравится, – девушка пожала плечами. – Просто нет настроения. Устала.

– Понимаю.

Паша на самом деле не понимал. Зачем было приходить в клуб, если она ни разу не поднялась с барного стула?

– Я не собиралась сегодня сюда приходить, – будто услышав его мысли, произнесла девушка. – Подруга уговорила. Сказала: «Какой смысл торчать дома, если все равно поспать не дадут?»

На этих словах Паша невольно вздрогнул. Похоже, его триггерило уже само слово «поспать».

– У меня соседи каждую пятницу устраивают безумную вечеринку, – продолжала девушка. – Сначала выпивка и танцы, потом громкая оргия. Спать невозможно, читать тоже. Успокаиваются только часам к четырем. Вот подруга и предложила пойти в клуб. Пока мы здесь потанцуем, говорит, глядишь, и соседи угомонятся.

– И где же подруга? – поинтересовался Паша.

– По дороге поругалась со своим парнем, – девушка пожала плечами. – Теперь, наверное, мирятся.

Она это сказала так просто, без обид и претензий, что Паша на секунду подвис, глядя, как девушка набирает что-то в смартфоне.

– Глупая была затея, да? – устало улыбнулась она. – Поеду, пожалуй, домой. Вдруг мне повезет, и сегодня соседская вечеринка закончится раньше. Пока.

Девушка легко спрыгнула с барного стула и пошла мимо танцующих на выход. Паша еще мгновение пялился на удаляющуюся стройную фигурку, затянутую в серебристую ткань, и на длинные ноги в туфлях на высокой шпильке, потом вдруг бросил напарнику:

– Я на пару минут, Димон.

Девушку он поймал уже на улице, когда она, выстукивая каблучками, следила через приложение за приближающимся такси.

– Подожди, – Паша мягко ухватил ее за локоть. – У меня смена заканчивается через два часа, а потом я на сутки уезжаю на дачу, чтобы отоспаться. Тоже, знаешь ли, соседи задрали. Если хочешь, можем поехать вместе. Там сад и небольшой дом, и есть две спальни. А главное – тихо.

«Что ты несешь, Кот? Ну, кто так делает?» – Паша чуть не закатил глаза от собственной тупости. Девушка, судя по выражению лица, думала так же.

– Неожиданно, – наконец произнесла она, внимательно разглядывая стоящего перед ней парня.

– Для меня тоже, – усмехнулся тот. – Собирался ехать один и в ближайшие двадцать часов вообще не просыпаться.

– Двадцать часов, – с легкой завистью выдохнула девушка, а Паша почувствовал, как тонет в ее голубых глазах.

– Как тебя зовут?

– Мила.

– А я Паша.

– Я знаю, – улыбнулась она. – У тебя на бейджике написано.

Рядом притормозила машина такси, и Мила нерешительно шагнула к ней.

– Приставать не буду. Да и вообще, не понравится – уедешь в любой момент: автобус ходит каждый час, или такси можно вызвать.

Паша себя не узнавал: ни одну девчонку никогда не упрашивал, а тут вдруг как переклинило. И ладно бы на свидание уговаривал, так ведь нет – по-пионерски поспать в разных комнатах. Аж самому смешно. И обычно сдержанный Павел вдруг рассмеялся:

– Ну, Мила, решайся. Поедешь со мной спать? Как бы паршиво это ни звучало.

Мила запрокинула голову и звонко расхохоталась:

– Звучит и правда так себе. А знаешь, поеду. Если не усну до конца твоей смены прямо на барном стуле.

– Я сварю тебе самый крепкий кофе, – подмигнул ей Паша.

Он отпустил такси и распахнул для Милы дверь в клуб.

– А ты действительно можешь проспать двадцать часов? – спросила девушка, останавливаясь на пороге.

– Сомневаешься? – Паша вскинул бровь.

– Есть немного.

– Давай поспорим?

– Давай, – азартно сверкнула глазами Мила. – На что?

– Если проиграешь, ты должна мне свидание.

– А если выиграю?

– Я – тебе.

Любовные линии

Ирина Чекмурина

― Петька! Где мой карандаш?

В трубке послышалось недовольное ворчание, и связь оборвалась.

– Вот зараза! ― Маха снова набрала нужный номер. ― Петька! Прекращай спать, где мой карандаш?

– Маш, ну какой к черту карандаш? ― с третьей попытки услышала Маха сонный голос бывшего мужа. ― Ты на время смотрела? Спи давай.

– Петь, ну не могу я спать, понимаешь? Не могу! Я такой сюжет придумала! Сюжетище! Мне нужно срочно всё записать, а то я опять забуду.

– Маша-а-а! Я не знаю, где твой карандаш. Я вообще, где у тебя что, не знаю. Я твой бывший муж. Бывший!

– Какая разница, бывший, не бывший. ― Маха методично обшаривала глазами комнату в поисках своего любимого писательского инструмента. ― Ты в ответе за тех, кого приручил. За меня то есть, Петька! Не будь козлом, вспомни, где ты видел карандаш последний раз.

– На голове у тебя! ― буркнул бывший муж Петька и отключился.

– О, точно, ― обрадовалась Маха, вытаскивая злополучный карандаш из фигушки на голове. В минуты особой задумчивости она всегда машинально закручивала волосы на макушке и подцепляла их всем, что попадалось под руку.

– Гошик, иди сюда, будем творить, ― крикнула Маха в сторону спальни, забираясь с ногами в любимое кресло. Почтенный такс Георгий, поняв, что в покое его не оставят, неохотно сполз с хозяйской подушки и, демонстративно зевнув, потопал к Махе. Георгий, он же Гошик, он же Гоша, Гошан, Таксопарк и Сарделька, был главным помощником Махи в ее написательских делах. С ним Маха советовалась, если сюжет уходил не туда. Он же был первым Махиным читателем. Точнее слушателем.

Маха затащила такса к себе в кресло и, поцеловав в нос, стала что-то строчить в большом черном блокноте.

– Ну нет, это совсем плохо! ― через несколько минут Маха захлопнула блокнот и швырнула его на пол. Следом полетел и чудом найденный карандаш. ― Это никуда не годится. Ни-ку-да! Гошик, скажи же, ну? ― толкнула Маха мирно посапывающего рядом такса.

Задремавший было Гошик громко гавкнул от неожиданности.

– Вот! Один ты меня понимаешь! ― Маха погладила Гошика по ушастой голове. ― Ладно пошли досыпать, завтра что-нибудь придумаем.

Такс Георгий вздохнул. Жить с Махой, известной писательницей Марией Преображенской, было сложновато. Особенно, когда на нее нападало вдохновение. Тогда Маха могла часами, днями, а если совсем не повезет, то и неделями, писать свои детективы, забывая, что собаки любят много есть и иногда гулять. Благо у Махи был приходящий муж Петька, который становился еще чаще приходящим в такие Махины писательские запои. Глядя на запущенную писательскую квартиру, Петька закатывал глаза, вздыхал, ну точь-в-точь как Гошик, загружал в посудомойку миллион грязных кружек, забивал холодильник продуктами, гулял с таксом и поливал кактус имени себя.

– Эх, вот бы Петька завтра пришел, ― подумал Гошик, раскапывая себе удобную нору в одеяле, ― и принес нормальной собачьей еды…

Но наступившее завтра оказалось холодным и отвратительным, как остывший кофе. С утра Петька не пришел, а Маха была совершенно не в духе. Она пробовала что-то писать. Потом выдирала из блокнота исписанные листы. Начинала писать снова. И так по кругу. Еще и редактор позвонил и вежливо отчитал Маху за очередной срыв сроков.

– Я сдам рукопись до конца недели, ― оправдывалась Маха. ― Нужно кое-что поправить, докрутить.

– Понимаю, ― соглашался редактор, понимая только то, что у Махи опять в рукописи конь не валялся. Он представил, как получит сегодня нагоняй от начальства, что не отследил, не вдохновил, не поддержал тонкую творческую натуру, и решил подкинуть в Махин дедлайн еще пару дровишек. ― Мария Аркадьевна, вы же помните, что мы ждем в новом детективе любовную линию? Всего доброго.

– Вот же черт усатый, ― совсем расстроилась Маха.

Любовь и Маха были несовместимы. Она любила вкусную еду и свою работу, любила когда в ее жизни случалось что-то совершенно спонтанное и неожиданное. А вот всякие там страсти и любови обошли Маху стороной. Да у нее был целый бывший муж Петька. Еще со школы был. Ухаживал за ней, помогал с уроками, заставлял готовиться к поступлению на литфак. Потом они поженились, но это совершенно ничего для них не поменяло. Маха продолжала попадать в приключения. Петька продолжал обустраивать их быт. Дом построил, сад посадил. А потом случился кризис. Одновременно у обоих. Петька вдруг захотел обычную семью, там, где борщи и дети. А на Маху свалилась писательская слава и она окончательно провалилась в работу, выныривая иногда, чтобы поймать за хвост новую музу.

Петька остался не у дел. И даже в сердцах развелся с Махой и в один прекрасный день отвез ее с чемоданами и кактусом в свежеприобретенную двушку на другом конце города. Но Маха этого похоже даже не заметила. Назвала кактус Петькой, завела таксу и продолжила с упоением писать. И Петьке ничего не оставалось делать, как продолжить быть ее мужем, теперь уже бывшим и приходящим. Оставить свою ненормальную жену совсем без присмотра не хватило мужества. Да и такса Георгия кому-то нужно было кормить. Он то точно был не виноват, что судьба подкинула его именно к Махе.

– Любовная линия, любовная линия… ― пропела Маха, завязывая бантиком таксячьи уши. ― Ну что там писать? Встретились, поженились, жили долго и счастливо и умерли в один день… Так себе интрига. Может, сплагиатить? Как думаешь, Гошан? Вот ты опять дрых на моей подушке, это история. А про любовь кому интересно? Все, я хочу есть и ты идешь со мной в кофейню. Возражения не принимаются!

Кофейня располагалась на первом этаже их дома, что было необычайно удобно для Махи, которая совершенно не умела готовить. У кофейни была очень милая хозяйка. Она разрешала приводить с собой Гошика и иногда угощала его всякими вкусными штуками.

В кофейне писательница была частым гостем. Там ей всегда хорошо работалось. А к обеду в кофейне подавали вкусные булочки. Вгрызаясь в их теплые бока, Маха почему-то вспоминала бабушку, хотя бабушка никогда не пекла булки и была достаточно суровой женщиной. Но она всегда верила в Маху. Почти как Петька.

Маха нацепила джинсы, огромную Петькину толстовку, свернула из волос привычную фигушку и, подхватив рюкзак и упирающегося рогами такса, выскочила за дверь.

На булочки они конечно же опоздали. Но зато только что из печи вышел необыкновенно ароматный яблочный пирог. Маха заказала огромный кусок пирога, капучино для себя и молоко для Гошика. Любимый столик в углу был свободен. Маха разложила ноут и забила в поисковике «любовные сцены в женских романах».

– Фух ты ж, вот накрутили! Слушай, и скажи, что ты про это думаешь, ― зашипела она под стол Гошику, втихаря доедающему уже вторую порцию пирога. ― «И тут они заспешили и задышали часто-часто». Интересно, я во время секса тоже так дышу? Надо спросить у Петьки. Гошик! ― заглянула Маха под стол, набирая Петькин номер. Объевшийся пирогом такс сидел, свесив на бок язык, и шумно дышал. ― Прекрати немедленно! О, Петька, привет! Скажи, пожалуйста, а я во время секса дышу как наш Гошик? Тьфу! Я хотела спросить…

– Маша, что ты там опять придумала? ― выдохнул в трубку Петька. Он почему-то тоже дышал тяжело и никак не мог отдышаться.

– Петь, а ты где? ― Маху вдруг кольнуло странное, неведомое ей раньше чувство беспокойства за мужа. С Гошиком все понятно, но вряд ли Петька тоже объелся яблочного пирога.

– К тебе я иду. Кстати, у вас сломан лифт.

– А-а-а-а! А меня нет дома. Я в кофейне. Работаю. Подойдешь?

– Нет, не буду тебя отвлекать. Здрасте, ― сказал кому-то Петька, ему ответил знакомый женский голос, и Маха с облегчением поняла, что Петька действительно поднимается к ней и только что поздоровался с ее соседкой Светкой.

– Ок. Созвонимся потом. Полей, пожалуйста, кактус, ― попрощалась она с мужем и вернулась к ноутбуку и любовным линиям.

Бывший муж Петька был сегодня тоже не в духе. Маша, как всегда, разбудила его среди ночи своими идиотскими вопросами. Заснуть он так и не смог. Работать тоже. Оставалось лежать и думать про свою неудавшуюся семейную жизнь. К утру Петька окончательно решил, что никогда и ни за что больше не пойдет и не будет звонить бывшей жене. В своей решимости он продержался целых полдня. А потом обнаружил себя, едущего в направлении Машиного дома.

– Последний раз и только из-за Гошика, ― пытался он оправдать свою слабость, понимая, что раз этот не последний, и что Гошик тут не при чем. При чем ― любимая женщина. Но только как достучаться до этой женщины, которая даже не заметила, что с ней развелись?

Лифт не работал. Пришлось идти пешком. Неспортивный Петька уже почти преодолел бесконечные лестничные пролеты, и тут позвонила Маша и начала говорить что-то про секс. Глаза Петьки загорелись, как у такса Гошика при виде говяжьей вырезки. Петька так вдохновился, что чуть не сбил с ног соседку Маши, красивую полную блондинку Светочку.

– Здрасьте, ― буркнул Петька, пропуская Свету и пытаясь понять, что от него хочет бывшая жена.

– Ок. Созвонимся потом. Полей, пожалуйста кактус, ― сказала тем временем бывшая жена и положила трубку.

– Полей кактус, ― медленно повторил он. ― Сама поливай свой кактус!

Ему вдруг стало очень тоскливо и одиноко. Захотелось застрелиться и борща. Причем борща больше. Борщ был как-то слишком реален. Петька поводил носом. Точно, кто-то из соседей готовил борщ.

– Зайду, рецепт что ли спрошу, ― подумал Петька.

Ориентируясь по запаху, он быстро добрался до нужной квартиры и зачем-то на самом деле нажал на звонок.

Ему открыла Света. Та самая Света, которую он недавно практически столкнул с лестницы.

– Здравствуйте еще раз, я зашел извиниться. Очень неудобно получилось. Маша говорила, что у вас что-то с компьютером. У меня как раз есть время. Я могу посмотреть. Хотите?

– Хочу, конечно. Проходите, ― пытаясь никак не показать своего удивления, сказала Света, пропуская в квартиру неожиданного гостя. ― А потом я вас борщом накормлю. Вы любите борщ?… ― дверь за ними захлопнулась, и ключ дважды повернулся в замке.

Тем временем Маха изнывала от собственной посредственности и ограниченности. Поймать вдохновение не получилось, и она собиралась уже уходить, как в кофейню впорхнула Полина, племянница хозяйки. Полина была всебяшным готом и Маха ей откровенно восхищалась. В ее возрасте Маха не была настолько смелой, чтобы отстаивать свою индивидуальность. Полина подсела к Махе за столик.

– Не пишется? ― спросила она сочувственно.

– Не пишется, ― вздохнула Маха.

– Давай я попробую, ― Полина развернула к себе ноутбук и заскользила пальцами по кнопкам. ― Вот.

На экране было всего две строчки, больше похожие на детские стихи:

«Дует ветерок холодный,

Вдохновение – волк голодный!»

Спросить, что они означают, Маха не успела, загадочная Полина исчезла так же быстро, как появилась.

– Она точно какой-то эльф, а не человек, ― Маха снова уставилась на экран. ― Пойти что ли действительно пройтись? Может, ветер принесет в мою голову чего-нибудь этакое.

Растолкав любившего при каждом удобном случае поспать такса, Маха вышла на улицу. На встречу попалась баба Феня, зловредная тетка, считавшая себя пупом если не всей Земли, то всего дома точно.

– Наверняка знает про лифт, ― подумала Маха и, нацепив на лицо немножко дружелюбия и уважения к почтенному возрасту, заорала: ― Баб Фень, баб Фень!

– Чего орешь как шотоломная? ― подпрыгнула от неожиданности бабка. ― Совсем, видать, своей писательской кукушечкой поехала девка.

– Ой, я думала, вы не слышите. Баб Фень, вы не знаете, лифт починили у нас?

– Нет, не починили. Пешком топай с сарделькой своей, ― злорадно ухмыльнулась бабка и свернула за угол.

– Во дела… ― идти пешком не хотелось, хотелось оттянуть это удовольствие на как можно подальше. ― Слышишь, Сарделька, пешком нам с тобой придется. Что, неохота? Ага, и мне неохота. Предлагаю еще погулять.

Маха зашагала в сторону двора. Обиженная сарделька Георгий побежал следом, быстро перебирая короткими лапами.

Уже начало темнеть, и двор был пуст от детей и их родителей. Маха вместе с Гошиком забралась на плетеные качели и, тихонько покачиваясь, наблюдала, как в окнах соседей загорается свет. Вот люди приходят с работы, садятся ужинать, разговаривают о чем то важном. Или не важном. Радуются друг за друга. Или наоборот, ругаются. Жизнь кипит. И только ее сегодня никто не ждет. Придет, поужинает, поговорит с Гошиком. И пойдет спать. Или работать. Скучно. Вон даже у Светки гости. Маха отчетливо увидела в Светкином окне мужской силуэт.

– Позвонить что ли Петьке, может приедет, ― Маха выудила из бездонного рюкзака телефон и набрала Петькин номер.

И тут случилось нечто странное. Во-первых, Петька сбросил звонок, чего не делал никогда в жизни. Даже после развода. Даже в пять утра. Во-вторых, одновременно из Светкиного окна послышался мужской вопль и грохот. Что-то вспыхнуло, и свет погас.

– Ого! ― оживилась Маха. ― Вот это сюжетец для детектива! А Светка-то, похоже, там пришила кого-то у себя на кухне. И мне об этом нужно срочно узнать, ― Маха схватила поводок, рюкзак и понеслась к подъезду, ― Георгий, не отставай!

Никогда еще Маха так быстро не бегала вверх по лестнице. Тем более с тяжелым таксом в руках. Закинув Гошика домой, Маха помчалась к Светке. Дверь долго не открывали. Но интересный сюжет Махе был дороже соседской вежливости, и она стала звонить настойчивее и даже пару раз стукнула в дверь кулаком. Наконец, Светка открыла и ошарашено уставилась на Маху.

– Ты?!

– Я! Вот шла мимо и решила зайти спросить, все ли у тебя в порядке.

– У меня все хорошо, ― похоже было, что Светка явно напугана Махиным визитом.

– Я зайду? ― Маха бесцеремонно отодвинула соседку и шагнула в квартиру. На первый взгляд, ничего странного в квартире не было. Вкусно пахло борщом и Светкиными духами. На кухне было темно и сложно что-то разглядеть. А вот в спальне горел свет и Маха, окончательно махнув рукой на дипломатию, решила заглянуть хотя бы туда.

– Маша, как хорошо, что ты зашла. Я как раз думала, у кого бы спросить мусорные мешки. Мне тут нужно выкинуть. Кое-что. ― Светка подскочила к Махе и, подцепив ее под руку, потащила к входной двери. Но Маха все-таки успела увидеть то, зачем приходила. Ногу. Мужскую ногу, торчащую из-под кровати.

– Что же делать, ― лихорадочно соображала Маха. Признаться, что все знает или сделать вид, что ничего не произошло? Инстинкт самосохранения взял верх, и Маха решила даже подыграть Светке и выдала соседке новую упаковку мусорных мешков. Теперь оставалось понять, как действовать дальше. Для полиции доказательств не было. Как, собственно, и тела. Мало ли, куда Светка его успеет засунуть до их приезда. Хорошенько подумав, Маха решила проследить за соседкой, куда та спрячет труп. И тогда уже вызвать компетентные органы. Вот когда она бы с удовольствием посоветовалась с Петькой, но Петька, как на зло, не брал трубку.

– Что, опять звонит?

– Ага! В жизни столько не звонила, ― Петька рассеяно смотрел на пятьдесят пропущенных вызовов.

– Беспокоится, наверное, ― вздохнула Светка, запихивая в огромный мусорный мешок разбитую посуду. ― Я бы беспокоилась.

– Прости, что так получилось. Я сейчас тебе помогу, ― Петька отложил телефон в сторону и стал складывать в другой мешок остатки Светкиного стула. ― Завтра посмотрю, что с лампочкой.

– Да это ты меня прости. Хорошо, что хоть ожег не сильный.

…Петька как раз закончил чинить Светкин компьютер и садился за стол есть борщ. Светка налила ему целую тарелку, от души и до краев, щедро заправив борщ сметаной. Но в тот момент, когда она собиралась поставить тарелку на стол, у Петьки зазвонил телефон. Петька резко вскочил и, зацепившись ногой за стул, влетел в Светку, опрокинув горячий борщ себе на ноги. Громко заорав, ошпаренный Петька начал зачем-то размахивать руками и задел лампу, которая, не выдержав такого отношения, взорвалась. Залитые борщом штаны пришлось снять. И футболку со свитером тоже. И тут еще как назло в квартиру ворвалась Маша. И не просто в квартиру, а именно в ту комнату, где в одних трусах и носках сидел ее бывший муж. Петька еле успел залезть под кровать. Хорошо, что Светка быстро сориентировалась и вывела Машу из спальни…

– Сырое все, ― вынимая Петькины вещи из машинки, расстроилась Светка. ― Придется тебе, наверное, до утра остаться. Баба Феня тебя в такой одежде быстро срисует. Считай, как в новостях тебя по всем федеральным каналам покажут. Может, все-таки пойдешь, расскажешь Маше?

– Нет, надо было сразу. Сейчас поздно уже. Я тут у тебя на диванчике прилягу, можно?

– Приляг, что с тобой делать. Комп мой теперь будешь до конца жизни бесплатно чинить.

Чтобы не пропустить соседку с трупом, Маха решила дежурить на лестничной площадке. Только нужно потеплее одеться, вдруг придется сидеть в засаде всю ночь, подумала Маха, доставая из шкафа теплые носки.

«Прикольно, у меня носки такие же как у Светкиного труп…» ― неожиданно до Махи дошло, что ее смущало в той ноге, под Светкиной кроватью. Это была Петькина нога! В Петькином носке. Пазл окончательно сложился. Вот почему Петька не отвечает на звонки. Это Петьку Светка пришибла сегодня у себя на кухне. Это Петьку она теперь хочет вынести в мусорном мешке! В Махином мусорном мешке. Махиного Петьку.

– Светка! Я тебе… А ты… Петька, Петенька мой, ― рыдала Маха, утирая слезы рукавом толстовки. ― Как же так?! Но я это так не оставлю, слышишь Петька! Выведу убийцу чужих мужей на чистую воду!

Всю ночь Маха проплакала, сидя на подоконнике между этажами. Она вдруг поняла, как сильно любила своего мужа. Он был ее поддержкой и опорой. Лучшим и почти единственным другом. Как она теперь без него. Как оно все теперь вообще…

Уже было часов восемь утра, когда щелкнул замок Светкиной квартиры.

– Ну все, давай, пока! Мешки лучше в машину положи, по дороге выбросишь, а то к мусорке через весь двор с ними придется идти, ― прошептала кому-то Светка.

– Да, хорошо, ― так же, шепотом ответил до боли знакомый голос.

– Петька?! ― Маха высунулась в пролет. Около Светкиной двери с двумя огромными мусорными мешками в руках действительно был Петька. Совершенно живой и на первый взгляд абсолютно невредимый Петька.

– Маша, подожди, я сейчас все объясню.

– Ну, Петька! Ах ты!… Ненавижу! Убью! ― Маха вырвалась от пытающегося удержать ее бывшего мужа. ― В первой же главе убью! ― с силой захлопнула Маха дверь своей квартиры перед самым Петькиным носом.

Дома она первым делом набрала редактора.

– Здравствуйте, это Маша. Да, Преображенская пока. Будет вам детектив. С любовной линией, ага. Страсть? О да, море страсти! Кто герои? Обманутая жена. Убила бывшего мужа и подложила улики соседке. Прямо в борщ! ― Маха бросила трубку и схватила ноутбук. Нет ей больше дела до Петьки. Только работа! И Гошик! Гошик и работа! ― Не дрейфь, Георгий, мы с тобой и без Петьки проживем!

Высунувшийся на шум почтенный такс Георгий прислушался к непрерывно жужащему телефону и стал прикидывать, сколько живут таксы без еды, а кактусы без полива. Ну, пару дней наверно протянут, да. А там он что-нибудь непременно придумает. Или Петька придумает. Ему не впервой.

Морозовы

Юлия Трубина

Марина спешила домой. Она почти бежала, яростно размахивая сумочкой. Ух, как она задаст сейчас этому Стёпке! Дважды за рабочую смену ей написала классная сына, и один раз позвонила библиотекарша.

Стёпа проходил летнюю отработку в школе и ежедневно умудрялся накосячить. Ещё вчера обещал, что больше ни-ни, а сегодня притащил в библиотеку ужа, до обморока напугав всех присутствующих. А потом, как сказала классная: «Только представьте себе, поливал девочек водой из окна второго этажа!». Действительно, уму непостижимо!

«Каждый божий день жалобы. Да что ж это такое, в конце-то концов», – думала Марина, быстро поднимаясь по лестнице на свой этаж. На площадке между четвертым и пятым она увидела знакомый пакет с мусором, именно тот, который самолично вручила Степану утром перед выходом в школу.

– Вот ведь, засранец! – Марина подхватила пакет, мысленно прикидывая, какую меру наказания избрать для сына. – Ещё не хватало, чтоб тётя Феня это увидела, тогда греха не оберешься.

Старшая по дому из шестой квартиры, которую все называли тётей Феней, была крайне сурова не только с нарушителями порядка, а вообще со всеми жильцами дома. Марина не удивилась бы тому факту, что Феня знает наверняка, чей это пакет – у неё везде глаза и уши.

Уже на шестом был слышен отчаянный рёв, доносившийся из чьей-то квартиры. А на седьмом стало понятно, что это ревёт не кто иной, как Алиска – младшая дочь Марины. Перепуганная мать распахнула дверь:

– Что на этот раз? Все живые?

Марина давно усвоила ― главное, чтоб все были живы-здоровы, а остальное решаемо.

На полу в коридоре сидела Алиса. Она размазывала по лицу слёзы, попутно вытирая пол вокруг себя. Рядом валялись кошачьи миски, остатки сухого корма и перевернутый лоток. Из глубины квартиры орала музыка.

– Мамочка, ты только не ругайся, я почти всё уже убрала, – Алиса всхлипывала, старательно возюкая по полу какой-то белой тряпкой. – Я вальс репетировала, а тут кот взбесился, наверное, от громкой музыки… Вот он всё перевернул… А я – мо́ю… – девочка обвела рукой масштабы катастрофы и громко икнула.

– А чем это ты моешь, голубушка? – Марина подозрительно посмотрела на тряпку в руках дочери.

– Полотенчиком, мам. Я тряпку не нашла, – Алиса шумно шмыгнула носом и встала с колен.

– Полотенчиком! – всплеснула Марина руками. – Вы только полюбуйтесь на эту помощницу! Маминым полотенчиком для лица она моет пол в коридоре. Горе ты луковое. Не дети, а сплошное наказание и хулиганьё!

– Мы не хулиганьё, мамочка, ну прости-прости-прости! – Алиса подскочила к матери и порывисто обняла ее. – А почему ты с мусором? Все выносят, а ты заносишь, – дочь хихикнула, показывая на пакет.

– А потому что у нас Стёпа такой умный мальчик! Мусор в подъезде оставил. Кстати, где этот поросёнок? – Марина отметила, что кроссовок сына в коридоре нет.

– Поросёнок Стёпа только что ушел. Сказал, что ужика надо отдать, – бодро доложила дочь. Видя, что мать не сердится, Алиска прекратила плакать. – Ты представляешь, мама, у него был живой уж в коробочке! Ты когда-нибудь видела живого ужа?

– Живого ужа я не видела, а вот живого Стёпу очень бы хотелось увидеть и отлупить хорошенько! – Марина вздохнула и направилась в ванную.

Там из раковины через край вовсю лилась вода. Слив был заткнут пробкой. Вероятно, Алиса планировала прополоскать здесь «полотенчико».

Марина ахнула:

– Боже мой, ещё не хватало соседей затопить! Алиска, быстро дуй к Марье! У нас тут всемирный потоп, оказывается. Узнай, всё ли там у них в порядке.

Алиса пулей выскочила за дверь, испугавшись гнева матери, а Марина принялась за уборку.

***

Марина и Дима поженились двадцать лет назад, сразу же, как Дима пришёл из армии. Некоторое время пожили, что называется, для себя. Выучились. Много путешествовали. А потом задумались о детях.

Первенец Егорка был всеобщим любимчиком – нежный, добрый мальчик, копия Марины. Через два года родился Стёпа, кареглазый бутуз. Папин сын. А ещё через три появилась на свет долгожданная дочка.

В эту трёшку на Сиреневой Морозовы въехали восемь лет назад, когда пришла пора определяться с выбором школы для Егора. Тут же неподалеку находился и садик, в котором Марина работала воспитателем.

Она и не заметила, как мальчишки выросли, и из милых карапузов превратились в упрямых, строптивых подростков. Жалобы на них поступали почти ежедневно – то от соседей, то из школы. И Алиска тоже чудит. Беззлобно, но хлопот доставляет немало. Верно говорят – сапожник без сапог. Мать педагог, а дети растут, словно беспризорники.

– Чужих воспитываю, а на своих времени совсем не остаётся, – вздохнула Марина и посмотрела на часы.

– Где это Алиска запропастилась? Опять, наверное, донимает соседку своими вопросами. И Стёпке пора бы уже вернуться… А Егор вообще дома не появляется… Ох, беда с ними.

Марина взяла телефон, намереваясь позвонить всем троим детям.

***

Егор сидел за гаражами, на подвальном козырьке заброшенного двухэтажного барака. В последнее время он частенько зависал здесь с ребятами, подальше от любопытных глаз. Курили, выпивали, а кто и чем посерьёзнее баловался. Парню было, о чем подумать – с Дашкой у них всё окончательно разладилось, отработку в школе он бессовестно прогуливал, мать наверняка узнает, начнет пилить. Ещё и соседка эта, учительница, привязалась со своим волонтерским движением. В общем, куда ни кинь – везде клин.

Егор жадно затянулся последней затяжкой, когда позвонила мама. Он в который раз удивился её способности чувствовать на расстоянии, что сын творит что-то запрещённое.

– Опять куришь, сынок, или уж докурил? – Марина умела застать врасплох своими каверзными вопросами. – Я Алиску потеряла. Она, оказывается, без телефона усвистала. Пробегись там по округе, глянь, пожалуйста.

Егор спрыгнул с козырька и направился к оживлённому перекрестку. Знакомые ребята не раз уже говорили, что видели в подземном переходе его сестру, но Егору никогда не удавалось застать её на месте преступления. Сегодня ему повезло.

Прямо у подножия лестницы, ведущей в переход, на колченогом стуле сидел старик с гармонью на коленях. Он виртуозно выводил знакомые мотивы. А рядом стояла Алиска и старательно пела «про степного сизого орла».

– Твою ж ты кочерыжку, – сквозь зубы выругался парень и громко крикнул, – Алиска! Живо сюда!

Алиса вздрогнула и прекратила петь. Она досадливо поморщилась, увидев старшего брата: «Попалась!». Затем наклонилась к стоявшей перед стариком коробке, пошурудила в ней, быстро сказала что-то гармонисту, и побежала навстречу брату.

– Егорочка, ты маме только не говори! – Алиска оправдывалась перед Егором, заискивающе глядя ему в глаза. – Этот дедушка так красиво играл на своей гармошке. Но у него в коробочке совсем не было денег. Никто ему не давал. А когда он начал играть «Катюшу», мне захотелось спеть, ну и вот… И денег нам дали… А маме не надо знать, она и так ругалась сегодня, что мы – хулиганьё. Стёпка ещё этот со своей змеёй. Жалко мамочку…

Егор смягчился:

– Балбеска ты, Алиска. Вас же могли менты загрести, – он усмехнулся и легонько потрепал сестру по волосам. – Пойдём, певица.

Крепко взявшись за руки, ребята направились в сторону дома. У подъезда, на скамейке, сидел совершенно несчастный Стёпа. Увидев сестру и брата, он понуро зашагал навстречу.

– Боюсь домой идти. Мама уже пять раз звонила. Класснуха про ужа нажаловалась, наверное?

– А как же! А ещё ты мусор в подъезде оставил, поросёнок! Тётя Феня маме штрафу десять тыщ влепила! – Алиска не преминула вставить свои пять копеек.

– Точно! Мусор же! – Стёпа хлопнул себя ладонью по лбу. – Это я забыл. Поставил пакет, чтоб лямки на ранце отрегулировать, и отвлекся… Неужто десять тыщ? Придумаешь тоже!

Стёпа не поверил, но окончательно расстроился.

– Что ж вы за наказание такое, – вздохнула Алиса, – один курит, как паровоз, да по заброшкам шляется. Второй мусорит почём зря, да в школе косячит. То ли дело я – и пол помыла, и денег заработала! – с этими словами девочка извлекла из кармана несколько купюр, которые вытащила из коробки гармониста, и помахала ими в воздухе.

– Пойдёмте в магазин, балбесы! Пирожных купим у Оленьки. Маму порадуем.

***

– Всё-таки, хорошие у нас дети, Дима, хоть и хулиганы.

Марина улеглась рядом с мужем, набрала побольше воздуха и выпалила:

– А скоро будет ещё один. Или одна. Десять недель уже! Вот! – она достала из прикроватной тумбочки тест на беременность и с улыбкой вручила мужу.

Кеша, ты издеваешься?

Анастасия Постникова

– Кеша, ты издеваешься?

Ольга была в бешенстве. Буквально вчера она убиралась в этом дурдоме, по недоразумению именуемом квартирой. Угораздило же двушку приобрести! В ипотеку ведь влезли, лишь бы места хватило им и ребенку. Теперь ребенок Ириша сама по себе занимает не больше метра в диаметре, зато она постоянно ползает по двухкомнатной квартире. Ольга не успевает намывать полы, чтобы дочь не сунула, не дай бог, в рот что-нибудь лишнее или не испачкалась.

И вот, несмотря на вчерашнюю уборку, муж опять не подмел за собой песок с уличных туфель. Ну и что, что не заметил? Ну и что, что устал? А она не устала? Да у нее день сурка уже десять месяцев, как не заканчивается!

– Я ведь просила: если ты наследил, ну убери за собой! Она же руками в эту грязь ползет, а потом пальцы в рот засовывает, понимаешь? Это ведь мне, в случае чего, бежать с ней к врачу, а ты вечно или на работе, или устал…

Кеша молча пил на кухне чай. Он уже знал: если промолчать, то есть шанс, что Ольга выскажется и успокоится, но если вступать в полемику – так можно до вечера слушать, какой он плохой муж.

Вот Ольга, кажется, затихла. Иннокентий вышел в коридор. Жена, увидев зрителя, уперла руку в бок:

– А коробку ты когда отсюда уберешь? Она же грязная! – вчера привезли новый складной стульчик для Иришки, а сегодня коробка из-под него уже очень сильно мешала. – И в шкафу, поди, снова бардак, да? – с этими словами Ольга повернулась и открыла шкаф.

Взгляд ее уперся в фотографию. Прикусив губу, женщина рассматривала изображение двух счастливых девушек – это были она сама и ее сестра Светлана. Они сфотографировались на даче у друзей, лет пятнадцать назад. Очень лучезарный снимок: солнце запуталось в волосах, и лица сестер так безмятежны. Как давно это было…

– Оль, ну чего ты? Сейчас я все уберу.

Из комнаты раздался плач: Иришка проснулась.

– Ну вот, я не успела ни в душ сходить, ни Свете позвонить, пока дочь спала. Спасибо, блин!

Ольга понеслась в комнату, злобно зыркнув на мужа.

Потаповы были вполне обычной парой. Иннокентий – красивый, статный тридцатипятилетний мужчина, темноволосый, зеленоглазый, высокий. Ольга – миловидная девушка, худощавая, тоже темноволосая, с красивыми глазами редкого чайного цвета. Их браку недавно стукнуло десять лет. А десять месяцев назад, они стали родителями прекрасной дочки Ирочки. Ольга не торопилась с беременностью: хотелось построить карьеру, как-то самореализоваться, а потом уж… Иннокентий не настаивал. Он любил жену и хорошо ее чувствовал: когда будет готова, сама заведет нужный разговор.

Так и вышло. А уж когда она сообщила, что беременна, счастью просто не было предела. К тому времени Иннокентий работал заместителем директора в процветающей фирме по изготовлению и продаже визитных карточек, а Ольга стала востребованным парикмахером, постоянно повышала квалификацию на различных курсах. Работала в жутко модном салоне, от посетителей отбоя не было. Она даже соседям не рассказывала, кем работает, чтобы хоть в выходные иметь возможность отдохнуть. Быстренько переехав, они обжились на новом месте, сделали хороший ремонт. Приготовились к рождению ребенка, в общем.

Только как ни готовься, а рождение ребенка – известный стресс для любой пары, тут тебе полноценное «испытание любовью». Ольгу словно подменили. Из легкой, общительной хохотушки, ухоженной по последнему слову косметологии девушки Олечки она превратилась в вечно недовольную грымзу, которой стало совершенно плевать на свой внешний вид.

Беременность не испортила Ольгину фигуру, но одевалась жена теперь в растянутые треники и застиранные футболки, а волосы лежали не красивой укладкой, а были забраны сзади в куцый хвостик. Все разговоры Оля заводила на тему «мне нужна помощь, я ничего не успеваю». Не забывала упрекнуть мужа за отсутствие внимания к себе и дочери. Рассказывала, как дочка покушала и какого цвета было содержимое ее подгузника. А какое тут внимание, когда на ее футболке постоянно какие-то непонятные пятна отрыжки или еще чего поинтереснее? Пачкаться об жену совсем не хочется, тем более теперь, когда она регулярно злилась.

А Иришка? Иннокентий воспринимал собственную дочь только в одном виде – когда она спала в коляске. Это было тихо, чисто и безопасно. Если вдруг во время прогулки Ириша просыпалась и начинала плакать, счастливый папаша бегом тащил коляску с дочерью обратно домой.

Единственное, что он искренне ценил в своей, еще совсем маленькой, дочери, так это вкус к хорошей музыке. Дело в том, что сосед из шестьдесят девятой квартиры, расположенной этажом выше, очень часто включал музыку и делал это громко, совершенно, никого не стесняясь. От того Потаповы, несмотря на расположение наискосок от шестьдесят девятой, были прекрасно знакомы с музыкальными вкусами соседа. А уважал он исключительно композиции, большинству людей известные в привязке со словосочетанием «тяжелый рок». Это легко могло бы стать поводом для междуусобных войн – у них ведь ребёнок, если бы не одно «но»: малышка Иришка лучше всего спала под звуки этого самого тяжелого рока. Когда Кеша с Ольгой отследили эту закономерность (ну ладно, Ольга отследила), они мысленно возблагодарили своего соседа, решив при случае с ним познакомиться. Хорошо бы, чтобы он никуда не переехал.

– Кеша-а-а, ты что, не слышишь?

Недовольный Ольгин голос ворвался в поток размышлений ее мужа. Он лениво пошел на голос, подозревая, что ничего хорошего его там не ждет. Как в воду глядел.

– Ты что, опять забыл купить памперсы? Кеш, ты издеваешься?

Засада… Совершенно же вылетело из головы!

У Иннокентия голова болела не о том. Фирма, в которой он занимал почетную должность заместителя генерального директора, за время пандемии пришла в упадок. Заказов практически не было, визитки перестали быть предметом первой необходимости, а за время карантина у постоянных клиентов было время пересмотреть свои траты.

И теперь Иннокентий просто не знал, что ему делать. Генеральный сбежал с тонущего корабля, и отвечать перед учредителем приходилось ему, Иннокентию. Учредитель, конечно, глупцом не был и быстренько вложился в производство сосисок, но и фирмочку свою аккуратненькую не забросил – она занимала его, как любимая игрушка. Он любил позвонить Иннокентию и подергать того за нервные окончания: как там, мол, продажи поживают, заказы-то хорошие имеются? Иннокентий был готов сам встать на улице и раздавать рекламки для привлечения клиентов и спасения фирмы. Уволиться ему не позволяла гордость, что не справился и фирму не вытянул.

А еще между такой работой и совсем никакой Кеша выбирал именно такую, опасаясь не найти подходящую замену с достойным в современных реалиях заработком. Он постоянно крутил это все в голове и так, и сяк, а тут еще Оля: вместо поддержки – сплошные упреки!

– Ну и что я буду на нее надевать?

Кеша вздрогнул: Ольга злилась все сильнее.

– Да сейчас я, сейчас!

На ходу натягивая джинсы с кедами, Кеша быстренько ретировался из квартиры, пока конфликт не приобрел масштабы урагана. Он заскочил в лифт и увидел того самого соседа из шестьдесят девятой квартиры. Сосед белозубо улыбался.

– Здравствуйте! Это ведь вы живете в шестьдесят восьмой?

– Да, а вы – в шестьдесят девятой. Любите рок.

– Каюсь, грешен. Эта музыка помогает мне расслабиться после работы и разных дел, – он протянул руку. – Михаил.

– Иннокентий. Да ничего, наша дочка, как ни странно, засыпает под вашу музыку, так что я вам даже в некотором роде благодарен.

Сосед усмехнулся:

– Хороший у девочки вкус. Сколько ей? Лет пятнадцать?

– Ей десять месяцев, – улыбнулся Потапов.

– А-а-а, вон что. А я думаю, чего ты все время такой помятый, с бодуна, чтоль… А ты счастливый молодой отец, выходит!

– Да уж, счастливый… – Кеша насупился.

– Что, будни отцовства оказались не такими уж веселыми?

– Да не говори… – Кеша и сам не заметил, как они перешли на «ты». – Ты не представляешь, что это такое! Она все время плачет, в смысле, дочь, очень беспокойная. Везде ползает, срыгивает, бесконечно пачкает памперсы! А жена стала похожа на вечно злую бабу Ягу, ни «как дела» не спросит, ни поцелует, одни претензии: почему все время на работе, да почему не играю с дочкой, да почему внимания им не уделяю. А у меня фирма прогорела, то есть не у меня, но я-то ее так и не спас! А она и слышать ничего не хочет, я – плохой муж, и постоянно плачет, в смысле, жена…

– Стой, стой, я понял. Пошли-ка, на крылечке постоим, я покурю. Ты ведь не куришь?

– Еще чего!

– Я так и думал. Я, конечно, советчик еще тот, сам разведен и не отец, но ты мне скажи: ты что, ребенком совсем не занимаешься?

– Как это?.. Я с ней гуляю. Жена уложит – вот и гуляю, пока Иришка не проснется.

– И все? А жену, жену-то часто обнимаешь?

– Какое там: у нее футболка вечно грязная, и взгляд какой-то затравленный.

– А почему грязная?

– Да мелкая то срыгнет, то испачкается – моя не успевает переодеваться.

– Вот видишь, то есть жена сама по себе – не неряха?

– Конечно, нет! Моя Олька, она знаешь, какая красивая была.

– Почему была?

– Раньше следила за собой. Пахла вкусно, прически интересные, ногти, губы, то, сё…

– Поговорить с ней не пробовал?

– Пробовал… Она то плачет, то орет. Времени, говорит, не хватает.

– Ну а ты?

– А что – я? Я знаешь, как на работе устаю? А она только дома с ребенком сидит.

– Угу…

Сосед Миша задумчиво ковырял носком кроссовка землю в клумбе у подъезда.

– Скажи мне, Иннокентий, ты жену свою любишь?

– Странный вопрос! Люблю, конечно. И жену, и дочь. У меня и нет больше никого, я сирота.

– А у нее?

– Ее родители живут на Камчатке. Туда не наездишься, да и им тоже не особо с руки к нам кататься – дорого.

– Угу-угу…

Миша покивал. Кеша опомнился:

– Блин, памперсы!

– Подожди-ка… Послушай, что скажу: найди нормальную няню. А еще, постарайся слушать и слышать (это главное), что говорит тебе твоя жена. И у нее должно быть время на себя. Понимаешь, я хоть и не отец – во всяком случае, мне об этом ничего не известно, но я где-то читал, что молодые матери, они как бы… растворяются в ребенке. Ну, то есть на себя как бы забивают, понимаешь? Она по-любому думает, что плохая мать, и старается, как может. А идеальных-то ведь нет… Ты, короче, делай, как она просит, и будет тебе счастье. И няню, няню найди!

Последние слова были выкрикнуты в спину Иннокентию: не став слушать эту чушь, тот уже побежал за памперсами.

Вернувшись домой, Кеша в очередной раз узнал, что он совершенно не старается для семьи, даже в свой выходной ушел в магазин и пропал на целых двадцать минут.

На улице стояла жара, и Кеша залез в душ, немного остыть, освежиться и подумать. Может, сосед прав? Когда он, Кеша, в последний раз внимательно слушал жену? Он обтерся полотенцем и решил рискнуть: последовать совету Михаила.

– Что, родная, как тут у вас дела?

Ольга в недоумении уставилась на мужа:

– Это ты мне? Издева…

– Ну, а кому? Роднее тебя и Иришки у меня никого и нет.

– Ты просто давно меня так не называл… Что-то случилось? Тебя уволили? – Ольга тревожно заглядывала в глаза мужу.

– Ну почему сразу уволили? – Кеша решил не закипать, вот во что бы то ни стало. – Все хорошо. Так как у вас дела?

– Хорошо, – все еще недоверчиво ответила Ольга. – Я Иришку переодела, покормила, она и успокоилась. Видишь, носом клюет? Спать хочет. Погуляешь с ней?

– Конечно, не вопрос.

Ольга с подозрением уставилась на мужа. Странный он какой-то, добрый, уговаривать не надо… Она собрала дочку на прогулку, решив все-таки помыться, пока есть время (жара же нестерпимая), и позвонить сестре.

И вот Кеша гордо вышагивал с коляской по двору. Это его не так пугало, как взять лишний раз дочку на руки. Наконец, он присел на скамеечку, слегка покачивая коляску. Мимо шла пожилая пара, мужчина трогательно держал даму под локоток. Оба были такие аккуратненькие, чувствовалось, что интеллигентные люди. До Иннокентия донесся обрывок разговора:

– Да я же недавно у нее была, пока не поеду, не переживай. Хочешь, сварю тебе солянку?

Они поравнялись с Кешей и коляской.

– Ой, это кто это у нас такой хорошенький? – женщина наклонилась к коляске. – Как зовут вашу лялечку?

– Иришка.

– Как и меня, вот здорово! Хорошее имя выбрали. Я Ирина Васильевна, а это вот муж мой, Виктор Петрович.

– Очень приятно. Я Иннокентий. Вы ведь тоже из этого дома?

– Да, мы живём в третьем подъезде.

– А мы с женой и дочкой – во втором.

И тут Иннокентия осенило. Он обратился к женщине:

– Слушайте, а вы ведь, наверное, с детьми ладите?

– С какой целью интересуетесь, молодой человек? – с шутливой подозрительностью поинтересовалась Ирина Васильевна.

– Да вы знаете, – чуть смутился Кеша, но собрался с духом и продолжил: – Я вдруг понял, что моей жене иногда нужна передышка. А сам я часто пропадаю на работе, дела в нашей фирме идут не то чтобы, очень…

– А бабушки на что? С такой-то лялечкой неужто не посидят? – удивился Витор Петрович.

– Бабушка у нас далеко. Я ведь не бесплатно, я заплачу, сколько скажете!

Из коляски раздалось причмокивание, а затем плач: Иришка проснулась. Кеша растерялся, по привычке начал быстренько толкать коляску с отчаянно плачущей дочкой скорее к подъезду.

– Что же вы делаете, Иннокентий? Она ведь плачет!

Кеша покраснел:

– Я и не знаю, что с ней делать. Этим обычно жена занимается…

– Эх вы, а ещё отец, называется. Ничего-ничего, научу. Так и быть, приводите свою девочку ко мне на часок завтра к четырём, посмотрим, что из этой затеи получится. Квартира сто тридцать первая.

– Спасибо вам, Ирина Васильевна!

– Рано пока благодарить, – добродушно улыбнулась та.

Иришка уже с интересом прислушивалась к разговору. Плакать стало скучно – внимания никто все равно не обращает.

Довольный Иннокентий вернулся домой.

– Родная, у меня новости!

Ольга вылетела в коридор:

– Что с Иришей, что случилось?

– У Иришки, скорее всего, будет няня!

– Зачем? – всполошилась Ольга. – Не отдам! Ты что, считаешь, что я плохая мать?

– Я считаю, – мягко ответил Кеша, – что ты отличная мать, которой иногда нужно отдыхать.

– А вдруг няня плохой окажется?

– Сомневаюсь. Она добрая, как настоящая бабушка.

– Это ты как понял?

– А по глазам. Давай попробуем, а? Всего на час, для начала. Она живёт в этом же доме.

Ольга сомневалась: отдать ребенка в чужие руки… Кеша же вспомнил, что сосед говорил и о том, что у молодой мамы должно быть время на себя:

– Оль, да ведь тебе и за собой, наверное, хочется поухаживать.

Ольга изумлённо уставилась на мужа. Она ему говорила об этом, но он никогда не воспринимал ее слова всерьез. Ей что, мужа подменили?

– Хорошо, давай попробуем… Знаешь, я так хотела пойти на танцы… Но сначала… Сначала – выспаться!

Потенциал Прутикова

Елена Попова

– Что значит: тебя и так все устраивает? А обо мне ты подумал? Меня не все устраивает! В твоей натальной карте Раху во втором доме, а ты!.. – Ксюша принялась отчаянно тереть сковородку. Злость переполняла ее, клокотала в груди и выплескивалась.

Витя виновато улыбался и пытался погладить большими теплыми руками пухлое плечико жены. Она казалась ему такой маленькой, такой беззащитной – как шипящий испуганный котенок, который грозным видом пытается напугать приближающегося огромного человека.

Прутиков совершенно не хотел меняться и достигать вершин, назначенных ему самой судьбой и рассчитанных Ксюшей, тоже не хотел. Девушку это злило. Ее восьмой дом обещал безбедное существование только рядом с кем-то, что очень огорчало. Но ведь она со своими скромными способностями развивалась, росла духовно, готова была поддерживать своего мужчину и вдохновлять его на подвиги. Вот только Виктор не собирался совершать подвиги даже ради любимой жены. Его устраивало жить от зарплаты до зарплаты, он только иногда ворчал на неразумные, по его мнению, траты. Но Ксюша точно знала: чтобы привлечь богатство в дом завтра, надо жить богато сегодня. Поэтому мужнина зарплата менеджера тратилась на пафосные статуэтки денежных лягушек, заряженные на деньги кошельки и, конечно же, курсы саморазвития инь.

Своему астрологическому профилю Витя соответствовать не желал, зато желал жену, рыбалку с друзьями и ничего не менять. Всем этим он страшно раздражал супругу, и конфликты вспыхивали, как ковыль на ветру. Причем Витя никак не мог уловить причину Ксюшиного раздражения, чтобы впредь избегать острых углов. То ей не нравилось, что он громко смеется, то шипела, что муж мямлит, как нашкодивший первоклассник. То слишком сальную шутку рассказал, то слишком детскую в «серьезном обществе», хотя общество было одно и тоже – их с Ксюхой друзья. Иногда Виктору казалось, что жена может вспыхнуть даже от неверно подуманной им мысли, и совершенно терялся. Ругаться двухметровый добряк не любил, да, по большому счету, и не умел.

Ксюша тоже страдала. Её муж, по мнению потомственной предсказательницы и астрологини Софьи Андреевны Белоцерковской, был перспективным, но нуждался в направляющей женской руке для максимального раскрытия своего денежного и управленческого потенциала. Так вот, этот самый муж ничего раскрывать не собирался, и, в конце концов, у неё опустились руки. А у кого не опустятся, когда здоровенный детина на твои нечеловеческие усилия только улыбается, извиняется и сгребает в охапку объятий вместо того, чтобы осознавать и достигать? И отмахивается уютным басом:

– Да брось ты, Ксюх! Всё же хорошо! Руки-ноги целы, крыша над головой! Своя, между прочим, крыша, хоть в ипотеку. Но ведь тянем же.

Ксения тянуть не хотела. Она хотела на море, красную машину и не считать дни до зарплаты, которые Витя называл макаронными и, кажется, совершенно не страдал от этого. Когда терпение оказалось на грани, Ксюша пошла на консультацию к Софье Андреевне: а не развестись ли? Может, в ее астрологическом будущем есть партия выгоднее. Раздвигая рамки сознания и тесного декольте, астрологиня поведала, что таки да, есть четкие указания на невероятный финансовый успех. Плата за него будет высока, но ни жизни, ни здоровью вопрошающей ничего не угрожает.

В тот же день, дождавшись мужа с работы, Ксюша объявила, что так больше она жить не может и подает на развод, а Прутиков может выметаться, куда хочет. На робкие возражения пока еще мужа, что квартира общая и идти ему совершенно некуда, только фыркнула:

– Ты мужик или как? Реши вопрос!

И ушла поправлять ауру медитацией. Вот только медитация не помогла. Дверь, хлопнувшая за ушедшим в безнадежность мужем, нарушила тонкие тела Ксюши настолько, что починить их был способен только коньяк. Она и пила коньяк, смотрела в окно, пыталась настроиться на будущий успех и процветание. Настройки Ксюшиной ауры постоянно сбивались: то лифт, зашуршав, остановился на этаже – а ключ в двери не повернулся; то кран чихнул – но не у неё в ванной, а у соседа. Внезапно среди шорохов засыпающего дома на Сиреневой улице Ксюша ощутила такую тоску от того, что мужа, такого надежного и спокойного, нет рядом, что захотелось завыть.

***

Телефон никак не унимался. Ксюша сбросила раз, другой, затем спросонья прошипела в трубку:

– Але…

– Ксения Сергеевна? Капитан Смирнов вас беспокоит.

– Иди в жопу, капитан, развелось мошенников… – просыпаясь, Ксения нажала отбой и огляделась. Она уснула прямо за кухонным столом, полупустая бутылка коньяка предательски кричала о пробоинах в карме величиной с черную дыру. Голова трещала, во рту и животе было гадко, тело затекло.

Телефон зазвонил снова:

– Ксения Сергеевна, не бросайте, пожалуйста трубку. Прутиков Виктор Семенович кем вам приходится?

– Муж, – на автомате ответила девушка.

– Вы могли бы приехать на опознание? Дело в том, что Виктор Семенович попал в ДТП и скончался.

Телефон выпал из рук. Хмель улетучился, чувство реальности тоже.

Ксения превратилась в зомби-половинки. Одна часть бесконечно кровоточила и болела, трогала Витины рубашки, нюхала куртки, обнимала подушки и выла ночами, видела знакомый затылок в толпе, слышала родной голос. Другая, окаменев, выполняла стандартный набор функций: морг, ритуалка, деньги, вещи, кладбище, бесконечные дни, бессмысленные ночи.

Эти половинки, как куклы-перевертыши, жили совершенно самостоятельно и сменяли друг друга, не оповещая хозяйку о намерениях. Вот Ксюша заполняет заявление о выплатах – а вот уже рыдает, размазывая чернила по щекам и документам.

Мама и подруги приходили, приносили еду, уговаривали держаться, и подумать о себе, и взять себя в руки, и не раскисать, и давали ещё какие-то правильные, но ненужные советы. А ей хотелось кричать, что ничего не наладится, и о себе не думается, и сил взять себя в руки нет. И вцепиться им в лица – чтобы молчали. Она прекратила общение почти со всеми, целыми днями лежала на диване, ела один раз в день – то, что приносила и почти силой скармливала мама. Сама же готовила себе только кофе.

А ещё девушка пристрастилась к ночным прогулкам по крыше. Она ложилась на спину, раскидывала руки и представляла, как Витя смотрит на нее, разговаривает или убаюкивает. Она вспоминала, как он был терпелив, как смешил ее, как как трогательно гладил по плечу во время особенно бурных споров. С высоты крыши и пережитого горя её требования к саморазвитию и улучшению карьеры мужа выглядели ничтожными, а цена за возможное богатство стала непомерной.

Когда показалось, что боль уже не так терзает сердце и даже есть возможность дышать, Ксюша подошла к краю крыши, раскрыла руки, сделала шаг – и проснулась.

***

Бутылка коньяка так и стояла на столе, а рядом, разглядывая помятую жену, сидел насупившийся Виктор.

– Может, не надо разводиться? – осторожно начал он. – Давай еще раз попробуем.

Ксюша разрыдалась. Витя осторожно погладил плачущую жену по плечу:

– Ну ты чего? Ну не плачь. Я изо всех сил постараюсь, чтобы ты была счастливой. Правда!

И в недоумении поднял брови от обрушившихся на него соленых от слез поцелуев, объятий и сбивчивых обещаний любить вечно и ни за что на свете не отпускать от себя ни на шаг, ни на минуточку.

Что с нее взять? Одно слово – женщина.

Чудо бывает только раз

Ирина Мороз

Голова болела так, что даже крепкий сон не помог. Да и соседи шороху добавляли. С квартирой при обмене повезло так повезло: на этаже ― многодетный отец, наверху ― какая-то учительница репетиторствует, к ней тоже без конца ребятня бегает. Шум-гам стоит непередаваемый.

Сергей протер глаза и понял, что поспать с такой болью не получится. Контузия давала о себе знать. Нужно срочно приводить себя в порядок: Макс обещал заехать.

Мужчина рывком поднялся с постели. В голове болезненной волной перекатилась некая субстанция ― вряд ли мозги, откуда им взяться бы. Зашел в ванную и подставил нестриженную макушку под струю холодной воды. Сегодня нужно быть в норме. Сделал воду чуть теплее и встал под душ. Провел рукой по отросшей щетине. Вздохнул и взялся за станок.

Посвежевший и выбритый, вышел из ванны и включил чайник. «Надо к Шурочке заглянуть» ― вспомнил он про парикмахера, расчесывая мокрые волосы. Эх, Шурочка-Шурочка, ты мила и обворожительна, так и тянет на шуры-муры! Да только у Сереги жесткое правило: никаких романов там, где живешь. Поэтому ― мимо. А ведь, мужчина он еще вполне, несмотря на «сороковник»: хотя в зале бывает совсем нерегулярно, фигура остается спортивной, взгляд синих глаз ― жестким и внимательным.

Кинув в кружку ложку растворимого кофе, залил кипятком. Кофеин помогал, а таблетками Серега старался не злоупотреблять. Голова постепенно прояснялась, день обещал быть интересным. Глоток кофе с бутербродом, джинсы, футболка, удобные кеды, собранная накануне спортивная сумка ― и привычными, скупыми движениями выдвинулся из квартиры, осмотрел подъезд, сбежал по лестнице.

Окинув взглядом двор, задержался на одинокой фигуре на качелях и вздрогнул: такой безысходностью веяло от 12-летнего пацана, которого он иногда видел во дворе. Ну какие могут быть проблемы в таком возрасте? Тем не менее, Сергей не спеша пошел к детской площадке. Уловив тихий всхлип, больше не сомневался. Сделал два шага, остановился у скамейки, прикурил сигарету и, не спеша, присел.

– Случилось чего? ― спросил, внимательно глядя на фигуру нахохлившегося пацана на качелях.

В ответ лишь неопределенно дернулось плечо ― мол, идите, дяди взрослые, по своим делам, ничего вы не понимаете в наших вселенских проблемах. Но Серега понимал. Как осознавал и еще одну грустную вещь: своего сына он, к сожалению, в воспитании упустил, мотаясь по командировкам, пока мать и теща лили ему в уши свою «правду жизни». Сергей затянулся и задал новый вопрос:

– Очень серьезно?

– Да! ― пацана прорвало. ― Мне уже ничего не поможет! Хоть с крыши дома шагай…

Мальчишка осекся, шмыгнул носом и отвернулся.

– Любую проблему можно решить, только пока не шагнул, ― осторожно сказал Сергей.

– Не любую, ― буркнул в ответ пацан. ― Светка меня теперь треплом последним считать будет.

– А ты не трепло?

– Трепло, ― вздохнул Данька. ― Я такого накуролесил, не разобрать теперь… Наврал ей, что у меня дядя десантник, и он меня научит с парашютом прыгать. С три короба наплел. Ой, я дурак… Она так смотрела… А теперь… ― он опять всхлипнул.

– Ну так и вправду трепло, ― жестко сказал Сергей. ― Девочка нравится ― иди в спортзал, знания подтягивай, развивайся. Легче наврать?

– Остановиться не мог… Она чуть с Виталькой гулять не ушла. Из 101-й… С этим идиотом…

– Весомый аргумент.

– Да даже не в этом дело… Я сам себя этим предал… Обещал, что не буду как отец… Он маме врет, нам с братом врет. И я такое же трепло, ― безжалостно сказал Данька.

Казалось бы, обыкновенные подростковые проблемы, сколько их еще будет? Да только интуиция Серегу ни разу не подводила, а сейчас она реально орала, что пацан на грани. Отцу до них дела нет, он живет на две семьи и никак не определится. Мальчишки без отцовского внимания, как сорная трава. И почему именно в этот момент Сергей оказался рядом? Не бывает таких совпадений.

Вдруг раздался громкий клаксон, подхваченный лаем соседской собачонки и визгом раздраженной бабули со второго этажа.

– Грузись, капитан, борт ждать не будет! ― кричал из кабины военного «Урала» Макс.

Сергей затушил сигарету и подхватил сумку. Затем протянул пацану руку:

– Ну что, племяш, поехали прыгать?

Пацан неверяще, медленно посмотрел в сторону машины.

– Чудо бывает только раз. Решайся.

– Ма-а-ам! Можно я с дядей Сережей на военной машине покатаюсь? Из 98 квартиры! Мам, он капитан! Ну мам! Спасибо, мам! ― судорожно сжимал пацан трубку простенького смартфона.

И вот уже залетающий под брезентовый навес ветер треплет отросшие волосы счастливо улыбающегося Даньки. Бойцы задвинули его подальше от края, и он с уважением разглядывает амуницию, а ему снисходительно объясняют и даже дают подержать в руках нож с резной рукоятью. За общением мальчик и не заметил, как машина остановилась. Бойцы дружно сгружались, а в поле рокотал винтами настоящий вертолет!

– … Да на хрена это пацану? Мне же под него систему подгонять придется…

– Макс, надо, поверь.

– Да понял я уже, что от тебя хрен отвяжешься…

Сергей повернулся к спустившемуся из машины Даньке:

– Ты не передумал?

– Чудо бывает только раз!..

Мальчишка сидел среди бойцов в ладно подогнанной тандем-системе и никак не мог поверить, что самые заветные желания могут исполняться с такой стремительной быстротой. А высоко в небе из «вертушки», как называли ребята в камуфляже вертолет, распускались в синей лазури ярко-белые купола парашютов…

– Не заорешь на борту? ― спросил, улыбаясь, Сергей. На нем, как влитой, сидел камуфляж с берцами и плотно подогнанный парашют.

– Заору, наверное,― критично сказал мальчик. И торопливо добавил:― Но я все равно прыгну!

– Группа четыре, к посадке приготовиться! ― прозвучала команда. Сергей вместе с бойцами поднялся, а на плечо Даньки опустилась рука Макса:

– Ну что, напарник, с неба на землю ― и в бой?

– Так точно! ― гордо ответил пацан. Макс выдал ему десантный шлем и подогнал под Данькин размер защитные очки. На мужчине был другой парашют ― темно-синий плоский ранец. В цвет тандем-системы, что была на Даньке.

– Грузимся! ― решительно скомандовал Макс.

Вертушка взвыла винтами и плавно, но стремительно стала набирать высоту. В иллюминаторах люди становились все меньше и меньше. Пальцы Даньки стремительно похолодели от осознания такого километража под ногами. Резкий звук сирены заставил пацана вздрогнуть.

– Приготовились!

Парашютисты дружно поднялись, а Даньку Макс придержал. Бойцы встали в ряд и, один за другим, ныряли в открытую рампу. За каждым открывался маленький парашютик ― «стабилка», а у тех, кто вышел раньше, уже наполнялись воздухом ярко-белые на фоне синего неба купола… А выпускающий уже закрывал выход к рампе.

– А мы? ― неслышно в рокоте винтов, одними губами произнес Данька. Но Макс понял.

– А мы еще высоту наберем! ― прокричал он пацану прямо в ухо ― по-другому из-за шума винтов мальчишка бы не услышал, ― Вставай!

Данька вскочил. Макс придержал его, проверил систему ремней на пацане, развернул спиной и пристегнул к себе.

– Руки на лямки. По моей команде ноги подгибаешь! ― прозвучало над ухом. Данька кивнул, раскрытыми глазами глядя на выпускающего, открывающего подход к рампе. ― Ноги!

Данька подогнул ноги в коленках, полностью повиснув на мужчине. Макс подошел к краю, легко удерживая вес мальчишки, и плашмя стал падать в бездну! Крик застыл в Данькином горле. Воздух шумел, а земля раскрывалась навстречу странной спарке. Это был ошеломительный полет! Как красива была наша Земля! Сверху все казалось крошечным: деревья, озерцо вдалеке, дорога с маленькими машинками. Людей внизу вообще сложно было рассмотреть. Раздался хлопок, тандем дернуло, а над головой стал наполняться воздухом ярко-синий парашют. Он не был похож на белые купола бойцов, а, скорее, напоминал матрас ― прямоугольный с перетяжками.

– Хочешь порулить? ― спросил Макс. Воздух вокруг уже не свистел, и слышно было удивительно хорошо. Слова застряли где-то в горле, поэтому Данька кивнул. Макс протянул ему две петли:

– Это клеванты. Бери. Не снимая своих рук со строп управления, Макс показывал Даньке, как плавно натягивать клеванту для поворота.

– По команде подожмешь ноги. Приготовься, скоро будем приземляться, ― скомандовал Макс.

Так быстро заканчивается его первый в жизни полет…

– Ноги! ― пацан стремительно поджимает к себе колени, а Макс натягивает обе клеванты, делая «подушку», и плавно приземляется. Парашют с шелестом опускается за спиной.

– Поздравляю с первым в жизни прыжком, пацан! ― серьезно вещает Макс, уже отцепивший тандем-систему от себя. Жмет руку счастливому и важному Даньке.

– Как ты? ― спрашивает Сергей. Он уже переоделся в джинсы и футболку, и только выправка выдаёт в нем человека военного.

– Спасибо, дядя Сережа!

– Готов дать клятву, что больше никогда в жизни не будешь треплом? Пообещал ― сделал. Не уверен ― не давай обещаний.

Глаза Даньки становятся серьезными, вдумчивыми.

– Обещаю!.. А я смогу когда-нибудь на таком же белом куполе прыгнуть?

Сергей белозубо улыбается:

– На самостоятельный прыжок через пару лет приходи.

Шарлотка

Мира Кейл

Гости? Это гости? Замечательно! Значит, бабушка обрадуется, а то она какая-то не такая! Может, еще и вкусняшки будут!

– Тише, тише, девочка, – приговаривала хозяйка, открывая входную дверь. – Иди на место, вот так.

Вошли двое. Послушно восседая на своем лежаке, Шарлотка оценивала пришедших. Когда они проходили мимо нее, слишком резкий запах защекотал ноздри, и собака чихнула.

Она очень старалась усидеть на месте, как велела хозяйка, правда! Но как оставить ее одну справляться с этими дурно пахнущими сердитыми чужаками?

Почти что ползком Шарлотка пробралась-таки в комнату и, тихонько поскуливая, села у кровати. Она внимательно следила, чтобы чужаки не навредили любимой бабушке своими шипящими приборами и острыми штуками, от которых – она это хорошо помнит! – потом лапа болит.

Хозяйка тем временем воскликнула:

– Нет, не могу в больницу, вы что? Кому же я мою Шарлоточку оставлю? У меня уже бывало такое. Снимите этот приступ, а уж потом я дойду потихонечку до поликлиники.

Услышав свое имя, собачка завиляла хвостом и позволила себе поскулить чуть громче.

– Не поедете сейчас – ваша «Шарлоточка» навсегда останется без хозяйки. Подумайте хотя бы о ней, если о себе не хотите.

Что-то происходит – питомица чувствовала это так точно, словно нырнула в это носом.

Сидя на кровати, бабушка начала собирать свою сумку, ту, с которой они ходят за едой. А чужаки ей в этом помогали.

Гулять? Мы идем гулять? – Шарлотка подбежала с любимым мячиком и бросила на сумку.

– Шарли, девочка моя, – хозяйка приласкала собаку. – Мы не идем гулять. Попозже пойдем, хорошо? Я вернусь, и мы с тобой снова отправимся в парк, побегаешь.

Бабушка говорит «гулять», но она не веселая! Что же такое! Как, как ее обрадовать?

Шарлотка встала на задние лапки, показывая, что хочет на руки и, оказавшись там, тут же принялась лизать лицо любимой хозяйки.

Соленое… Как хрустяшки… Почему соленое… Мокрое…

– Ну все-все, моя хорошая, – охнув, бабушка поставила Шарлотку на пол и вяло кинула мячик. Пока Шарлотка доставала игрушку из-под кресла, любимая хозяйка уже успела собраться и трясущимися руками достала из холодильника кастрюльку.

– Бабуля, давай помогу, а вы идите обувайтесь, – не-гость щедро наложил еды в собачью миску.

Эти чужаки идут гулять с бабушкой! Без Шарлотки!

– А я? Возьми меня! Кто за тобой присмотрит? – громко возмущалась собачка.

– Не скучай, подруженька. Скоро вернусь, – хозяйка потрепала питомца за ушами и тихо попросила: – Не лай. Помнишь? Дома лаять нельзя. Ты же умничка…

И бабушка ушла…

С соленым и мокрым лицом.

***

Шарлотка не понимала, что такое время. Она определяла его по своему человеку. Бабушка проснулась – значит, пора на прогулку и поесть. Хозяйка устроилась в кресле – значит, время отдыхать. Перестала смотреть на шумную коробку с людьми – значит, предстоит еще одна прогулка, перед сном.

А теперь?

Она знала только, что сидит одна уже очень долго, потому что потребность в еде и выгуле достигла критической отметки.

Ей хотелось лаять, звать свою хозяйку, но она помнила, что та учила ее быть тихоней дома. Только как быть спокойной, зная, что с бабушкой что-то случилось? Ведь она ушла совсем другая, Шарлотка чувствовала, что должна помочь ей, успокоить, как делала всегда.

Вся жизнь сузилась до входной двери да окна.

Запрыгнув на спинку дивана, в окне она выискивала уже чуток ослабевшим взглядом своего человека.

Заслышав же шум в подъезде, бросалась к двери и, царапая уже основательно потрепанный дермантин, долго всматривалась в дверную ручку, ожидая, когда та дернется.

На следующее утро она, наконец-то, дернулась.

Шарлотка, всю ночь спавшая тревожным сном, взвилась на подушке, невзирая на боль в лапах.

С возрастом некоторые ее чувства притупились и она не сразу поняла, что это пришел соседский мальчишка, который иногда играл с ней во дворе.

Угостив кусочком пиццы, мальчик взял ее на прогулку, но с поводка не спустил. Шарлотка бежала, вдыхая по-утреннему прохладный и терпкий воздух, и выискивала в нем родной запах бабушки. Не находила и с нетерпением ждала следующую прогулку, чтобы продолжить начатое.

А еще надеясь убежать на поиски. Жаль, мальчик никогда не отпускал ее на волю.

Хотя он был очень добр к ней: разрешал бегать по лужам, гонять кошек, угощал всякими вкусностями, которые она никогда не пробовала, и даже неумело дрессировал.

Шарлотка не могла определить, сколько так продолжалось, пока однажды все не начало сильно меняться.

Сначала она почувствовала нестерпимую боль, будто ее с силой пнули ногой прямо в грудь. А вслед за этим пришло ощущение, что хозяйка зовет ее, тянет за невидимый поводок.

Невозможность утешить своего человека была мучительной, и собачка, забыв все бабушкины запреты, истошно завыла.

Затем бросилась на входную дверь, принявшись кусать и шкрябать ее, раздирая на куски прилегающий линолеум, только бы выбраться из заточения любой ценой и отправиться к своему человеку.

Неожиданно дверь открылась, выбежавшую было Шарлотку поймали руки и занесли обратно в квартиру.

Собачка сразу признала соседку, которая иногда приходила помочь бабушке и всякий раз при этом угощала Шарлотку крекером.

Женщина, сейчас пришедшая на шум, сразу проверила миски и, соскоблив намертво присохший корм, положила новую порцию. Она тщетно пыталась успокоить животное, но Шарлотка знала – случилась беда. И сейчас ей нужно срочно найти свою хозяйку.

Как донести это до двуногого?

Собака снова кинулась к выходу.

– Гулять хочешь? Но ведь Кирилл с тобой уже гулял… Скучаешь, наверное, по Пелагее Ивановне, да?

Пелагея? – услышав имя хозяйки, Шарлотка стрелой вернулась к соседке и, вздернув кривые уши, наклонила голову.

– Все ты понимаешь, лапушка, – женщина погладила собачку по голове. – Пойдем, погуляем, у меня есть немного времени.

Снова поводок, снова не вырваться, хотя Шарлотка старалась изо всех сил! Ошейник так больно впивался в горло, что чуть не довел до удушья.

– Да что ж это такое с тобой, – все удивлялась соседка, с трудом справляясь с небольшой дворняжкой, в которой проснулась недюжинная сила алабая.

Чтобы Шарлотка не убежала, женщина взяла ее на руки и, нашептывая утешения, отнесла домой.

Спустя несколько дней пришел, наконец, ее мальчик. Не тот, который ее выгуливал и пах пиццей и жареной картошкой.

А именно ее.

Который раньше приезжал каждое лето. Которого Шарлотка неизменно встречала с повизгиванием и прыгая на костлявые ноги. Тогда ее переполняли не только собственные чувства, но и радость бабушки, счастливой увидеть любимого внука.

Прогулки с ее мальчиком всегда были самыми интересными, ведь он мог взять ее в лес или на речку, а это на весь день. Там они до изнеможения бегали и купались, а потом лежали под деревом, лениво перетягивая канатик и перекусывая бабушкиными пирожками.

Сейчас мальчик изменился. Стал гораздо больше. Серьезнее. Его ноги были в штанах, а обувь пахла чужой кожей.

И ласки в нем хватило ровно настолько, чтобы крепко обнять собачку и что-то пробормотать в ее мохнатый бок.

Он обнимал не радостно. Это было очевидно для маленького чуткого сердца, в которое буквально вдавливалось мучающее мальчика горе. Извернувшись, она облизала его лицо.

Мокрое. Соленое. Как у бабушки в их последнюю встречу.

***

– То есть как вы не можете взять собаку? Что значит, слишком старая? – сокрушался по телефону «взрослый мальчик» Шарлотки. – Поймите, мне некуда ее девать! Ее хозяйка умерла, я здесь временно. Решу все вопросы и уезжаю. Что мне ее, на улицу что-ли?

Когда бабушку увезли, Шарлотка ждала.

Чувствовала, что есть кого ждать.

А после того «удара в грудь», внезапно поняла, что осталась совсем одна.

Вяло полакав холодную воду, она легла на любимый коврик около кресла, в котором любила сидеть бабушка, когда вязала, и уставилась на своего дорогого мальчика.

В тот день он много кричал. Она видела его боль и всем своим горячим сердцем хотела помочь ему справиться с ней.

Хотя бы ему, раз бабушке не смогла!

Но мальчик ее оттолкнул. Потом еще покричал, навел беспорядок и ушел.

Он приходил часто. Пытался ее воспитывать. Пытался кормить. Пытался даже гладить.

Шарлотка чувствовала, что он будто не здесь, и перестала подходить к нему, чтобы не досаждать.

Даже голод перестал нудно гудеть в животе.

Однажды любимый мальчик отвез ее на речку.

И отстегнул поводок.

С Шарлотки немного сползла пелена обреченности, так рада она была оказаться на свободе, мочить лапы в теплой реке и бегать за мохнатыми шмелями.

А потом услышала рев мотора и увидела, что большая черная машина с ее мальчиком уезжает. Она побежала, да разве ей угнаться?

***

– Ты что, просто взял и отвез несчастное животное в какую-то глушь?! – кричала на мужа Ирина, приехавшая с детьми в квартиру его бабушки.

Ей пришлось закончить некоторые дела, прежде чем ехать. Если бы не они, она бы схватила детей и отправилась с мужем, потому что его бабушка, Пелагея Ивановна, была чудесной женщиной. Она знала ее с детства. Собственно, и своего будущего мужа Ирина встретила, когда тот приезжал к бабушке на все лето из другого города.

– Ну да, а что оставалось делать… – ответил Демид. – В приют ее отказались брать, говорят, и так переполнен, а найти новых хозяев будет трудно, такая старушка никому не нужна.

– Никому не нужна, даже мальчику, который с ней практически вырос, – укорила Ирина, едва сдерживая слезы. – Шарлотка очень много значила для твоей бабушки, разве ты не знаешь? Она столько лет берегла ее от приступов! Чуть ли не второе дыхание ей подарила! Или ты забыл, как бабушка согнулась после смерти мужа и ждала, когда тоже уйдет, а?

– Ириш…

– Никаких «Ириш», Демид! Ты как затеял бизнес, так совсем себя потерял! Ты будто ценность окружающих измеряешь тем, что они могут тебе дать! – не выдержала Ирина. Этот разговор давно зрел в ней, но она старалась не поднимать эту тему, находя оправдания отдалившемуся мужу. Однако такой поступок от человека, в которого она безотчетно влюбилась, в первую очередь, из-за его доброты, сорвал последние преграды. – А с Шарлотки нечего взять, верно?

– Мама, ты будешь готовить шарлотку? В чужом доме? – прервал начавшуюся было ссору голос пятилетней дочери.

– Нет, детка, мы говорим о собачке.

– О какой?

Ирина повернулась к мужу, многозначительно поднимая брови, тем самым предлагая самому все рассказать. Вздохнув, тот отвернулся.

В пристыженном мужчине Ирина не узнавала некогда влиятельного и пышущего азартом мужа. Это ее немного смягчило.

– Кто-то же присматривал за Шарлоткой до твоего приезда? – спросила она.

– Да, соседский мальчишка.

– Почему ему не предложил ее забрать?

– У них уже есть чихуеныш. Я даже предлагал им деньги… Они все равно отказались.

– И ты решил её просто выкинуть, – не унималась Ирина.

Пробежавшись взглядом по комнате, отметив кресло, в которой лежала корзинка со спицами и нитками, а рядом с ним собачий лежак с мячиком, Демид понял, что натворил.

Считай, что предал. Не только доверие собаки, но и память бабушки.

Столько лет она звала его приехать в гости, но ему всегда было не до этого. Этим летом бабушка тоже его звала, говорила, во дворе правнукам бассейн поставят, хорошо будет им плавать, и Шарлотка с ними поиграет. Или на речку даже могут сходить.

Демид отказался. Слишком сильно пришлось бы перекроить график. И у детей кружки, занятия… Все отменить? У него абсолютно не было на это желания, да и времени тоже.

Успеет еще, чего уж, ей всего семьдесят девять!

Было.

Зато когда бабушка умерла, дела решились сами собой. Сразу как-то освободилось время.

Только никто уже здесь его не ждал.

Он был настолько погружен в горе, настолько злился на самого себя, что не заметил, как к нему тянулось родное животное. Которому бабушки не хватало, пожалуй, еще больше, чем ему самому!

Более того, он не удосужился как следует позаботиться о старой псине, попросту избавившись от нее.

«Прости меня, бабушка. Какой же я дурак», – в сердцах подумал Демид и обратился к семье:

– Обувайтесь. Едем.

– Куда? Пап, куда? – засуетились дети.

– Исправлять ошибку. Надеюсь, еще не слишком поздно.

Выехав за город, Демид спросил у детей:

– Хотите расскажу вам о Шарлотке?

– Да-да! – хором воскликнули пятилетняя Ксюша и трехлетний Паша.

– Ваша прабабушка Пелагея была самым добрым человеком, которого я встречал. И она готовила самую вкусную в мире выпечку… Сейчас думаю, что не в тот бизнес я вложился, надо было открывать ей пекарню… Так вот, она помогала всем и всегда, даже после того, как ушел ее муж, ваш прадедушка.

– Куда ушел? – спросил Паша.

– На работу на целые полгода, как папа, – пояснила брату Ксюша.

Демид видел, что Ирина пытается сдержать ехидную улыбку. Он уже понял, как сильно виноват перед семьей. И нацелился исправиться.

– Нет, дети, дедушка ушел навсегда, – объяснила Ирина.

– А, на радугу, как Грызлик? – сразу поняла Ксюша.

– Да, – подтвердил Демид, замедляя ход, чтобы вспомнить нужный поворот. – Однажды она испекла шарлотку и понесла ее в больницу какой-то своей подруге. Она вообще любила навещать людей в больнице, чтобы те не чувствовали себя там одиноко. Тогда ее не пропустили. Был карантин, и не разрешили передать даже еду. Бабушке ничего не оставалось, кроме как повернуть обратно. Сев в сквере неподалеку от часовни, она отдыхала, набираясь сил перед дорогой домой. И услышала скулеж. В кустах сидел щенок, весь продрогший. Ну, бабушка, не раздумывая, сунула его под куртку и угостила кусочком шарлотки. С тех пор они и дружат… Вот уже 12 лет! Причем, знаете, что интересно?

Демид замолчал, сосредоточившись на бездорожье.

– Что, пап, что? – требовали дети.

– Шарлотка знает человеческий язык! Бабушка не занималась дрессировкой. Ни разу. Но Шарлотка вела себя безупречно, понимая с полуслова.

– Папа, а зачем мы приехали сюда? Купаться? Почему же мы не взяли купальники? – допытывалась Ксеня.

– И перекус! – добавил вечно голодный Паша.

– Потому что мы приехали сюда спасти Шарлотку во второй раз…

***

Тем вечером, оставшись в лесу одна, Шарлотка быстро смирилась со своей участью. Она так долго мечтала о свободе, чтобы бежать к своей бабушке, а получила ее слишком поздно.

Куда теперь бежать? И зачем?

Шарлотка легла под кустом и стала ждать, когда перед ней появится дорога, ведущая к бабушке. Как и все собаки, она знала, что, когда приходит время, хозяин и его верный друг всегда встречаются вновь.

Шарлотка провела в лесу два дня. И, вместо того, чтобы увидеть разворачивающуюся перед ней лестницу ввысь, она увидела людей. Четверых!

Ее взрослый мальчик привел свою стаю!

Он вернулся! Он не бросил ее!

Шарлотка приподнялась на непослушных лапах и снова легла. Ей хватало сил только на то, чтобы радостно мотать хвостом.

– Боже мой, какая ты худышка… – сказала женщина, сразу понравившаяся Шарлотке.

– Мама, папа, она такая хорошенькая! Мы же возьмем ее, да? – наперебой кричали дети, в которых собачка влюбилась с первого взгляда.

В тот солнечный день Шарлотка помолодела лет на пять.

***

Шарлотка с веселым лаем догоняла Пашу и упоенно лизала его голени. Такая нежная кожа, так вкусно пахнет, он словно мороженое!

Мальчишка заливисто хохотал, и собачка не могла сдержаться и начинала лаять, подхватывая его веселье. Тут прибегала Ксюша и неизменно целовала Шарлотку в мокрый нос и чесала живот.

Теперь она всегда чувствовала себя нужной и любимой. С ней играли, ее ласкали, разделяли с ней самые разные дела, доверяли ей самые сокровенные мысли и чувства. Ее сердце вновь билось не только за себя, но и за своих людей.

А поэтому ей нужно пробыть здесь как можно дольше. Она не имеет права их подвести.

Особенно бабушку, которая теперь не может позаботиться о мальчике и его стае.

Колян

Маргарита Делидович

Он повернул ключ в замке и поморщился: хлопнула входная дверь, по лестнице кто-то начал подниматься.

– Здорово, Колян. Ты как? – с деланным весельем спросил сосед, сочувственно посмотрев на парня.

Коля спешно поздоровался, выгнал из тамбура велосипед и спустился на улицу. Он не любил сталкиваться с соседями: если раньше приходилось выслушивать от них нравоучения и жалобы на шум, то в последнее время претензии сменились печальным закатыванием глаз и плохо скрываемой жалостью. Было ясно, что слухи уже разошлись по дому. Стараясь ни о чем не думать, Коля поправил на спине здоровый квадратный ларь розового цвета, сел на велик и поехал на работу: до занятий в колледже можно было пару часов поразвозить заказы.

А ведь вначале все складывалось как нельзя лучше: отпуск родителей обещал целый месяц кутежа и свободы. Квартира превратилась в плацдарм для вписок, алкоголь лился рекой, а сероглазая Хельга (которую Коля все-таки мысленно называл Оленькой) наконец-то ответила ему взаимностью, правда, не без помощи пяти бутылок пива.

Иногда идиллию разрушали мамины телефонные звонки: «Коленька, ты не забываешь поливать цветы?», «Сынок, вы с Юриком не голодаете?», «Надеюсь, ты ходишь на занятия?», «Представляешь, еще только февраль, а тут уже трава начинает появляться!», «На, поздоровайся с бабушкой, привет тебе от тети Вали». Колян морщился от маминой жизнерадостности, головной боли и яркого солнца, перешагивал разбросанные по квартире, словно после побоища, тела, и брел поливать приунывшие зеленые кустики на окнах. Чувствуя, что про него тоже вспомнят, из своего укрытия выбирался пушистый персидский кот Юрик и требовательно орал, показывая на пустые миски.

Олды укатили в ближнее зарубежье – повидаться с тетей и бабушкой, встретить раннюю весну, подышать морским воздухом и помочь грубой физической силой на даче (для этих целей мама потащила с собой отчаянно упирающегося батю).

Примерно через две недели ежедневные гулянки Коляну приелись и потеряли остроту, оставленные родителями деньги подошли к концу, а соседи перестали скрывать ненависть и презрение. В это же время появились первые тревожные новости о начавшейся спецоперации. Не то чтобы Коля воспринял их всерьез: его больше занимали перипетии взаимоотношений с Оленькой-Хельгой и возникшие из-за прогулов проблемы с учебой. Но мамины звонки становились все более нервными, а засилье картиночек с анимацией и фото цветущих нарциссов от нее же в мессенджере постепенно сменились скриншотами из новостей о разрушениях и боевых действиях.

– Мама, не ждите конца отпуска, валите уже оттуда домой! И тетку с бабушкой привозите! – заволновался парень после очередного разговора.

– Вот и мы им говорим. А они – хозяйство, кошки. Бабушка вообще кричит, что ни ногой она отсюда: здесь, мол, дед умер, и ей туда же дорога. Ну, ты же ее знаешь.

Коля кивнул и задумался. На кармане осталась последняя тысяча рублей, и надо было решать, на что ее потратить: с пользой или на корм скотине Юрику.

– Ты вообще видел, сколько стоят твои сухари, паразит? Неудивительно, что нам вечно не хватает бабла! Все уходит на кошку с чувствительным пищеварением, – высказывал он часом позже, забирая у курьера заказ с кормом. Юрик узнал знакомую пачку и не обращал внимания на грозный тон хозяина, путаясь у него в ногах и благодарно мурлыкая.

Звонки продолжались. Правда, на каждый вызов Коля стал вздрагивать и собирался с силами перед тем как взять трубку. «С бабушкой плохо, нигде не можем достать ей лекарство: в аптеках пусто. Узнаем по знакомым». «Бахало совсем рядом где-то, у нас стекла дрожали». «Из дома опасно выходить, рассказывают страшное». Связь иногда прерывалась на день – на два, но после гнетущего молчания мама все же появлялась. Теперь события не казались пустяковыми, однако вместе с тем иногда на Коляна накатывало ощущение нереальности происходящего. Как будто он смотрит фильм, жестокий и захватывающий, рушащий привычную картину мира, но все-таки ненастоящий. Коля вздыхал, поливал цветы, гладил и успокаивал кота («Ничего-ничего, прорвемся, я тебя не брошу»), хотя кот и так был вполне спокоен и по-обычному прожорлив.

В ходе тщательного обыска дома парень нашел еще немного наличности, но понял, что надолго ее не хватит. Нужно было что-то придумывать с деньгами. Он несколько дней поломал голову, откопал на балконе свой старый велик и устроился подрабатывать курьером. Развозить продукты ему понравилось. Во-первых, он чувствовал себя взрослым и способным решить свои проблемы, во-вторых, ежедневные физические нагрузки здорово разгружали голову и помогали быстро засыпать, в-третьих, угроза бродячей жизни и голодной смерти немного отступила.

Родители предприняли несколько попыток эвакуации, но безуспешных. Связь стала прерываться чаще, да и они большую часть времени проводили в подвале, прячась от бомбежек. Несколько раз отец порывался поговорить по душам и признаться в любви, чем сильно напугал парня. «Инсулин не нашли. У бабушки приступы». «Прилетело в соседний дом, тетя Лена с дядей Борей погибли». «На прошлой неделе бабушка умерла, Коленька. Мы ее похоронили ночью во дворе, соседи помогли». Слова мамы отзывались удивительной пустотой, как будто внутри была выжженная пустыня. Горячий ветер гулял по внутренностям Коли и не натыкался ни на одну эмоцию: они были надежно спрятаны до лучших времен.

Иногда он снова устраивал дома посиделки, пытаясь немного отвлечься, но после одного случая завязал с этим делом. Компания потягивала пивко и смотрела новую часть очередного фильма про супергероев, бурно обсуждая сюжет и споря, что лучше – «Марвелл» или DC. Мимо попробовал прошмыгнуть Юрик, но был пойман пухлым неуклюжим Жекой. «У-тю-тю, балбес!» – начал приговаривать Жека, тиская недовольного кота, дуя ему в морду и щелкая по носу. Юрик заворчал и попытался убежать, но противник только сильнее сжал его в руках.

– Жека, отвали от кота, мать меня прибьет, если ты с ним что-то сделаешь! – прикрикнул наконец Коля.

– Если она вообще вернется! Ты новости смотрел? Город взяли в кольцо и равняют с землей, там капец заваруха, – начал говорить Жека, но закончить не успел, так как оказался на полу. Сверху сидел белый от гнева Колян и методично бил его по лицу непривыкшими к дракам кулаками. Все на минуту затихли, а потом бросились разнимать дерущихся.

– Сеанс окончен, просьба не забывать свои вещи, – задыхаясь, сказал Коля и рывком открыл входную дверь. Жека ушел первым, аккуратно трогая разбитую губу, но через минуту вернулся и тихо произнес:

– Прости, что-то занесло меня.

Колян кивнул, но все же указал на выход.

– Может, я останусь, вместе досмотрим? – осторожно спросила Хельга.

– Не сегодня, Оль.

Парень выпустил гостей, повернул замок в двери и долго стоял в темном коридоре. Связи с родителями не было почти месяц.

Мотания по городу на велике с коробом еды перестали помогать: по ночам Коля долго не мог заснуть, обдумывая свое положение. Чем все закончится? Что теперь будет с ним? К кому обратиться? В полицию? Что они сделают? А если отправят в детский дом (ему было семнадцать, полгода до совершеннолетия)? Все мамины родственники жили на ТОЙ стороне, папин брат обитал где-то на севере: работал вахтовым методом. Если уже все (будем смотреть правде в глаза: уже и это не исключено), то где искать концы, какие оформлять документы и как? Чем платить за колледж осенью? Что такое показания счетчиков и куда их надо подавать? Сплошные вопросы и ни одного приличного ответа.

Между тем наступило лето. Деревья распушили зеленые листья, а двор наполнился миллионами звуков: днем – детскими криками, а ночью – воплями пьяных компашек и негодующих бабушек, призывающих к порядку. Все шло своим чередом, не обращая внимания на события где-то совсем недалеко. Учеба закончилась: всех распустили на летние каникулы. Можно было работать больше, откладывая быстро тающие деньги. Коля лихо рассекал по городу, раздавая заказы: он уже выучил большинство маршрутов и ориентировался в адресах не хуже любого таксиста. «Кручу педали, сильны мои лапищи», – думал он про себя, как мантру, повторяя одну и ту же фразу.

Жвачку из мыслей прервал телефонный звонок. Коля наехал на ямку, чуть не потерял равновесие и выругался, выковыривая из кармана телефон. Номер был незнакомым. «Отлично. Очередной спам», – подумал парень, нажимая на зеленую кнопку. В трубке раздался женский плач. «Сынок, нас вытащили! Мы свободны… Нас везут отсюда! Мы с папой живы, – сбивающийся, плохо узнаваемый, но все же мамин голос. – Алло, алло, Коля, Коленька, ты слышишь?»

В пустыне разразился шторм. Небо затянуло тучами, загремели раскаты грома, и дождь ревущей тяжелой стеной обрушился на раскаленный песок. Коля слышал, но сказать ничего не мог: он плакал.

Женька, рыба и Батон

Светлана Богданова

Женька ждала мужа к ужину и жарила розовато-оранжевые стейки семги… По квартире вольготно разгуливал стойкий запах жареной рыбы, заглядывал во все углы, шкафы, закоулки и как бы спрашивал: «А все ли домочадцы уловили сей благороднейший аромат? Точно все? Никто не пропустил?»

Кот Батон, прикрыв глаза, осоловело медитировал в стороне, представляя, как лакомый кусочек упадет ему в миску. Не привлекал к себе внимания. Ждал.

Девушка напряженно следила, когда ароматные семговые кусочки дойдут до хрустящей готовности. И тоже ждала.

Женька любила мужа, но не любила семгу. Нет, она любила семгу… в ресторане, например, когда официант приносил ароматное блюдо к столу, а Женька, слегка оттопырив мизинчик, незамысловато ковыряла вилкой в хрустящем рыбном боку. Поливала белым соусом и запивала все это каким-нибудь сухим или полусладким…

Вот такую семгу Женька очень любила. А чтоб жарить у себя на кухне ― нет, не любила. Даже с сухим и полусладким…

К слову сказать, благородная рыба с радостью отвечала Женьке взаимностью.

Здоровенные рыбные шматки зловеще шипели на сковородке и совсем неблагородно плевались жиром и прозрачным соком.

Главной Женькиной задачей на сегодняшний вечер было прожарить рыбу до хрустящей корочки. И все.

У стейков главной задачей было испортить Женьке томность предстоящего вечера с сухим или полусладким. И ни грамма меньше.

Женька следила за состоянием семги. Семга следила за состоянием Женьки и, уловив момент, прицельно стреляла в нее кипящим жиром.

Батон вполглаза следил за обеими и, на всякий случай, держался подальше от линии обстрела.

Внезапно стейки пошли ва-банк и быстро стали превращаться в рыбное, уже кем-то пожеванное месиво. Капризная рыба решила показать свой скверный характер со всех сторон и не хотела покрываться хрустящей корочкой, как изначально задумала Женька.

Батон медленно вдыхал аромат и терпеливо сглатывал слюну. Он пытался любить семгу любой. Даже жирной и уже кем-то пожеванной.

Девушка заметно нервничала и боролась с диким желанием шмякнуть эти жирные шипящие шматки об стену.

Рыба в свою очередь отчаянно сопротивлялась, громко стреляла, цеплялась за сковородку и не хотела переворачиваться. Она мечтала о белом соусе и бокальчике сухого или полусладкого.

Семга вовсю привлекала к себе внимание, брызгала жиром на близлежащее кухонное пространство, постепенно превращаясь из пожеванного месива в тугую ботиночную подошву. Такую же твердую, сухую и безвкусную. «Уж лучше бы месиво» – вдруг подумал Батон и испугался своих мыслей. В отличие от Женькиного мужа кот был староват и жевать подошву ему не хотелось. В таком непотребном виде ее даже крокодил не разгрызет, не то что Батон.

Наконец, Женька отчаялась соревноваться с рыбой. Согласилась, что проиграла в очередной раз, и то, что недавно называлось семгой, благополучно скрылось в недрах мусорного ведра.

Батон на минуточку вышел из медитации… Такого исхода он явно не ожидал.

Но в дикий ужас кота повергло то, что стало происходить дальше.

Женька, не задумываясь, достала из шкафчика пузатую бутыль самогона, фигурно порезала соленые огурчики, выудила из холодильника сырую Батонову мойву. Легким движением руки обваляла ее в муке, поперчила, посолила. И на шкворчащую сковородочку ее, родимую, бросила.

Маленькие и ни разу неблагородные рыбешки обрадовались, зарделись, зарумянились и быстренько покрылись аппетитной хрустящей корочкой. Все, о чем так мечтала Женька. Без пожеванного месива и ботиночной подошвы. И даже без белого соуса…

Батон от такой непростительной наглости быстренько вышел из медитации и с гордым видом пошел гадить в ботинки.

Вечер снова обещал быть томным…

Время любви

Роман Кедр

Самое хреновое – непонятно, что дальше делать. Как эту идею докрутить? Надо, чтобы было и интересно и, в то же время, двигало общественность и чиновников на какие-то решения. Ток-шоу с представителями местной богемы и людьми из народа, острые темы или громкая новость на неделе.

Игнат снова заходил по комнате. Ничего путного в голову не приходило. «Но что-то же надо делать? Неужели так и останешься всю жизнь читать эти тупые новости? Журналистский, наверное, для этого окончил?» – терзали неспокойные мысли.

Он вспомнил последнюю ссору с Лерой. Она тогда сказала, что Игнат полный творческий импотент, и что всё равно у него ничего не выйдет здесь, а уж в столице ему вообще делать нечего.

Столица, столица… Да он никогда и не мечтал покорить столицу. Зачем? Всегда хотелось быть первым, но в своей «деревне». Не то, чтобы он боялся конкуренции, нет. Он всегда шёл вперёд к выбранной цели и достигал её. Так было с местом на главном городском канале, так было со стажировкой в Европе. С Лерой, с этой квартирой. Просто здесь он чувствовал себя дома. Здесь была его родина, его друзья, его работа.

Кстати. Надо на этой неделе внести платёж за ипотеку. Совсем немного осталось. Пять месяцев, и хомут будет сброшен. Спасибо кризису. Нет всё-таки худа без добра.

Несколько лет назад Игнат вложил прилично накопленную сумму в бизнес одного своего приятеля и имел от этого вполне достойные дивиденды. Вместе с зарплатой это позволяло ни в чём себе не отказывать. Отдыхать недельку-другую в год на заграничных морях и даже немного откладывать. Вот за несколько месяцев до свадьбы с Лерой и взял эту квартирку. Любовное гнёздышко, ага.

Молодая жена оказалась чересчур амбициозна и, когда поняла, что Игнат не планирует завоёвывать олимпы федеральных каналов, просто ушла.

Сколько было претензий: «Да ты бы мог! Да посмотри на того, да поучись у этого! Не надоело тебе сидеть в этой дыре?! Я хочу развития, хочу свой дом, свой проект!» Лера тоже работала на телевидении, снимала новостные сюжеты, была одной из авторов программы по стилю и моде. Как он тогда не разглядел в ней этого стремления выделяться и быть первой во всём? В этом, конечно, не было ничего плохого, но когда стало настолько выражено и приобрело оттенки высокомерия… Вот уж действительно – любовь зла.

Его доводы о том, что на всё нужно время, что и здесь можно отлично жить, её нисколько не убеждали. Пообщавшись со своими подругами, она как с цепи срывалась: начинала истерить, хлопать дверьми и строить из себя жертву. Год назад после подобного скандала, в котором он оказался ещё и «импотентом во всех сферах», она собрала вещи и ушла.

Игнат её не останавливал. К этому времени он уже устал от бесконечных споров. Они развелись, и с тех пор жить стало намного проще.

А в этом году грянул кризис. Приятель по-быстрому закрыл бизнес, распродал всё оборудование и вернул вложенные Игнатом деньги, даже с небольшим процентом. Этого как раз хватило, чтобы закрыть бо́льшую часть ипотеки. Китайцы правы: кризис – это время возможностей.

Время возможностей… Игнат уцепился за эту мысль. Подошёл к столу, где светился экран ноутбука. Щёлкнул мышью и написал: «Время возможностей. Авторская программа Игната Христофорова». Что-то в этом есть. Взгляд зафиксировал индикатор часов на дисплее – 21:30. Ух ты, уже десятый час!

Надо сбегать в магазин: холодильник пустой, а желудок уже недвусмысленно сигналит о помощи. Сегодня среда, там должна быть Оля. Приятная девушка. Может быть, предложить ей куда-нибудь сходить? Так, нет: «Первым делом – самолёты. Ну а девушки? А девушки потом».

Намурлыкивая под нос песню, Игнат собрал разбросанные по комнате вещи. Поставил быструю стирку и, натянув, футболку с надписью «Перфекционизм и прокрастинация», спустился в магазин, находившийся на первом этаже дома.

Взял, как обычно, килограмм пельменей, пяток голубцов, чтобы как-то разнообразить ужины, упаковку конфет и несколько пачек крекеров. Уж очень вкусно было ими хрустеть во время ночных бдений у компьютера.

– Оля, у вас сегодня удивительно волшебно светятся глаза, – Игнат улыбнулся.

Девушка улыбнулась в ответ:

– Просто хорошее настроение.

– Здорово, когда под конец рабочего дня оно всё ещё хорошее, – он приложил карточку к терминалу.

– А вы, Игнат, всё время задумчивы и очень серьёзны. Вот только сегодня немного повеселей.

– Работы много, Оленька, да и вообще жизнь как-то мало подкидывает поводов порадоваться. Вот к вам забежал, уже радость, – он сгрёб свои покупки в пакет. – Может, как-нибудь сходим в кино или театр?

– Позвольте, – к кассе с тележкой, нагруженной с горкой, подошёл крепкий мускулистый молодой человек. – Добрый вечер, Оленька. Добрый вечер, – кивнул он Игнату.

– Вадим, здравствуйте! Что-то вы сегодня припозднились. Тоже работы много?

– Да, Оленька, бандиты не дремлют.

Игнат понял, что продолжать разговор о походе в кино будет уже неуместно. Полицейский из третьего подъезда со своей горой продуктов застрял тут надолго. Он двинулся к выходу. Обернулся и помахал девушке рукой. Она снова улыбнулась.

И почему бы не попробовать? Не все же женщины похожи на Леру. Не все. Они вообще не похожи.

Вот Оля. Симпатичная девушка. Видно, что не простушка, одевается со вкусом. Всегда приветлива, улыбается. А эти карие глаза с искорками… Мммммммм! Конечно, в тихом омуте, знаем мы, кто может водиться. С Лерой тоже было так: повёлся на внешность, да на первое впечатление, по большому счёту. Так и не понял, что ошибся в своём выборе, пока не дошло дело до постоянных понуканий с её стороны и скандалов. Нееееееет, общаться надо вдумчиво, чтобы снова не проколоться.

Взгляд упал на белую «Ауди» соседки из второго подъезда. Вот Оксана, хозяйка кофейни, совершенно другой человек. Да, чуть полновата, но это её нисколько не портит, даже придаёт шарма. Энергичная женщина и, по-моему, не замужем. Стоп, стоп, стоп! Ты видел, на чём она ездит? Снова наступить на те же грабли хочешь? Нет, сначала свой проект, закрытие ипотеки, а уж потом дела сердечные, чтобы никто не мог сказать, что ты неудачник.

У лифта стояла видная блондинка. Игнат взглянул на неё, и его просто пронзила мысль. Он даже чуть не хлопнул свободной рукой себя по лбу.

– Добрый вечер! Кьяра, если не ошибаюсь? – он улыбнулся одной из своих фирменных улыбок. – А я как раз хотел вам написать.

Они зашли в лифт.

– Вам на какой? Игнат, телеведущий с «Волги».

Девушка была немного удивлена:

– Добрый вечер. На одиннадцатый. Да, я знаю, кто вы. А по какому поводу?

– Дело в том, что я сейчас создаю свой проект на телевидении. Ток-шоу с людьми, которые сделали себя сами. Вы же известная блогер и эффектная женщина. Уверен, многим было бы интересно узнать ваше мнение по острым вопросам нашего города. Как вы на это смотрите?

– Я подумаю.

– Я буду очень рад, если вы примете моё предложение и поучаствуете в моей программе. А, ну вот и мой четвёртый! Давайте ещё спишемся или пообщаемся за чашечкой кофе на днях.

– Почему бы и нет?

– Приятного вечера.

– До свиданья.

Вот Кьяра, например, тоже интересный человек и, если верить сети, психолог.

Пока он разбирался с замком, который вдруг решил заклинить, этажом выше послышались детские голоса и шум. Это Сонины двойняшки из 16-й квартиры почему-то ещё не спали. Неудивительно, что Валентин из квартиры напротив периодически ворчал, что они мешают ему работать. Хотя зря он. Они всё-таки дети, а она одна, непросто с такими активными справляться. Малыши оба в неё – такие же солнышки. Забавно.

Ну что ж, все мысли и наброски сложились, наконец-то, в единый пазл. Войдя в квартиру, он сразу бросился к компьютеру и дописал:

«Время возможностей. Авторская программа Игната Христофорова о людях, которые сделали себя сами».

Точно! Надо задействовать известных в городе людей или даже неизвестных, но в чём-то реально добившихся успеха. Брать тему, ну, например, конфликт университета и городской администрации по поводу студенческих общежитий. Пригласить кого-то из замов ректора, Владимира Викторовича, кого-то из администрации и пару-тройку лидеров общественного мнения.

Ту же Кьяру, Валентина из двенадцатой квартиры. Он – подающий большие надежды учёный, математик. Должны быть представлены разные слои населения. Он отличный парень, думающий, должен согласиться.

Дальше – тема планируемого захоронения в нашей области токсичных отходов. Пригласить экологов, снова какого-нибудь чиновника из администрации, а как вишенку на торте – Савина Сергея Максимовича. Он – выдающийся геолог, учёный с именем, много, где бывал, есть, что рассказать и поделиться мнением о том, какой вред земле может нанести вся эта затея. Звонить ему, правда, имеет смысл через неделю. Говорил, сейчас самая страда, куда-то в поля откомандировали. Напишу-ка ему!

Пакет с продуктами остался стоять на полу. Игнат набирал сообщение соседу-геологу в соцсети и, прижимая к уху телефон, ждал, когда ответит математик.

– Валентин, привет! Извини, что ночь-полночь звоню, но иду из магазина, смотрю у тебя свет, значит не спишь. Есть деловой разговор.

Утром разбудил телефон. Брать трубку не хотелось. Вчера переписка с Сергеем затянулась надолго. Суперинтересный человек оказался. Валентин сначала сомневался, что ему имеет смысл участвовать в подобных программах, но в итоге всё-таки согласился, и они ещё полчаса обсуждали беспредел чиновников от образования. А ещё надо было прописать концепцию проекта в деталях для программного директора и редактора. Поэтому спать Игнат лёг уже под утро.

Кого там в выходной так надирает? Это был Армен, программный директор канала и, по совместительству, один из его владельцев.

– Игнат-джан, спишь, дорогой?

– Уже нет, но ты бы мог позвонить попозже, – он зевнул. – Смотрел, что я тебе ночью наваял?

– Да, видел. Это очень хорошо и очень интересно, Игнат-джан, но… – на том конце послышался вздох и щёлканье зажигалки.

– Армен, ты чего, снова курить взялся? Тебе ж нельзя, сердце!

– Сейчас можно, – послышалось, как программный директор выпустил дым. – Игнат, нас продали.

– В смысле? – он даже сел в кровати.

– Вчера холдинг «MFP» объявил, что 70% акций телекомпании принадлежит ему. Они втихую купили всех. Остался только я, Светлана и Ревнёв, но у нас нет блокирующего пакета. Вчера было внеочередное заседание директоров, и нас поставили перед фактом. На следующей неделе они заменят всех людей на ключевых местах. Я и Светлана уходим, пока не знаю куда.

– А Ревнёв?

– Ревнёв уже ушёл, – Армен помолчал. – Ему там на заседании стало плохо, и его увезли в больницу. Ты же знаешь, это его детище. Звонил его жене сегодня, говорит, что состояние стабильное, но врачи не пускают, волноваться нельзя. Они ещё выкатили список тех, кого сокращают. Ты тоже в этом списке, – программный директор закурил вторую сигарету. – Прости, дорогой, но мы не могли ничего сделать. Захочешь напиться, приезжай, я на даче. Сам сейчас напьюсь.

И они напились. Даже Гаяне, жена Армена, не сказала ни слова, а только подкладывала и подкладывала им закуски. Так Игнат не пил со студенчества. С того же времени он знал Армена – тот учился на четыре курса старше. Познакомились на дне первокурсника, где один из лучших студентов факультета, горячий кавказский парень, в которого были влюблёны все представительницы женского пола института, посвящал в студенты юных студиозусов.

Неизвестно, чем тогда приглянулся ему худощавый парнишка, похожий на кузнечика, но между ними как-то сразу возникла крепкая дружба. Армен помогал Игнату с экзаменами, потом определил на практику в одну из немногочисленных телевизионных студий, подсказал, как лучше оформить проект для победы в конкурсе на стажировку в Европе. Было непросто, порой до нервных срывов, но Армен всегда поддерживал своего «младшего брата», как он называл студенческого друга.

Предлагал много раз помочь ему в закрытии ипотеки, но Игнат всегда отказывался. Он был убеждён, что на жильё себе и своей семье он должен заработать сам.

Игнат тоже помогал другу как мог. Десять лет назад, когда у старшего сына Армена и Гаяне заподозрили рак крови, он договорился с профильным медицинским институтом в столице о дополнительном исследовании. Неделю с лишним сопровождал Гаяне с ребёнком по всем клиникам, поскольку сам Армен в это время был на обучении в Штатах. Слава Богу, диагноз не подтвердился.

Позже уже самого Армена чуть ли ни силком отправил в кардиологический центр. Заметил, что друг стал плохо переносить длительные совещания, да и супруга жаловалась, что у Армена стало скакать давление. Обнаружили у сына гор какую-то сердечную аномалию. Врачи сказали, что жить будет, но должен соблюдать строгий режим, назначили кучу таблеток и после интенсивной терапии отпустили домой.

Да, они действительно были не просто друзьями, они были семьёй, они были братьями. И теперь, как братья, заливали общее горе всем, что только нашлось у Армена в загородном доме.

– Может быть ещё посидишь, Игнат-джан? – Армен наливал себе и другу крепкий чай.

За окном стояло полуденное солнце, пели птицы. В голове гудело, но этот гул нисколько не заглушал всепоглощающее чувство пустоты. Пьяная ночь прошла, прошли скупые мужские слёзы, воспоминания, закончились эмоции, закончились водка и коньяк. Надо было думать, что дальше. Думать не хотелось, хотелось лечь и умереть. Забыться в этом гудении головы, забыть об этой пустоте в сердце и душе.

– Нет, Ари, поеду домой. Теперь надо побыть одному, да и тебе отдохнуть надо. Вызови такси.

У дома на детской площадке среди детей Игнат заметил двойняшек Сони. Она сама сидела на лавочке, читала книгу и наблюдала за детьми. Она сама как солнышко. Красавица… Почему я раньше не замечал? Похожа на актрису. Как же её зовут? Екатерина вроде, а вот фамилию не помню…

Познакомиться бы поближе, но сейчас точно не самый лучший момент. Игнат вспомнил, с каким недоверием посмотрел на него таксист. Да он и сам бы себе не доверял в этот день. В зеркало заднего вида на него смотрел печальными глазами помятый, явно большую часть ночи не спавший и уставший от алкогольных возлияний человек. Да, и ещё перегар ведь. Нет, точно не в этот раз.

– Игнат, вам плохо? – Соня подхватила его под руку и усадила на лавочку.

– Да, то есть, нет… Нет, Соня, всё хорошо. Простите, пожалуйста, я просто в таком неприглядном виде, – ему вдруг так стыдно стало перед этой девушкой. Он попытался встать, но Соня его остановила.

– Может воды или скорую вызвать? – в её глазах было искреннее участие и желание помочь.

– Нет не нужно, спасибо. У меня всё хорошо, – Игнат попробовал улыбнуться, но получилось как-то плохо. – Я просто вчера потерял работу, поэтому… – он не договорил, вздохнул. – Поэтому так. Честное слово, Соня, со мной всё хорошо. Пойду я домой.

Он встал и направился к подъезду. У двери обернулся. Соня смотрела на него.

– Соня, я всё время хочу сказать, но никак не выдаётся случая. Вы очень красивая, честно. Как солнышко, и дети у вас такие же солнечные.

Он начал искать ключи. Ну вот, балбес с бодунища, девушку засмущал. «Тоже мне, нашёл, когда комплименты раздавать! Вроде и хмель уже отошёл, а ведёшь себя, как последняя пьянь. Хотя какая теперь разница? Кого я смогу теперь осчастливить? Где же эти ключи?», – Игнат готов был сквозь землю провалиться.

В кармане джинсов их не было. Он проверил ветровку, тоже нет, только телефон. В барсетке – только паспорт и кошелёк. «Отлично, я потерял ключи!», – саркастически усмехнулся Игнат.

Соня заметила замешательство соседа.

– Игнат, вы ключи потеряли?

– Видимо, да, – он виновато развёл руками. – Сейчас позвоню другу, узнаю, может быть, у него оставил.

Он уже сам сел на лавочку, стараясь не поворачиваться в сторону девушки. Уж очень не хотелось, чтобы она почувствовала последствия алкогольного безобразия. Армен был недоступен, а Гаяне Игнат постеснялся звонить. И так они с её мужем всю ночь куролесили. Пусть отдохнёт.

– Не отвечает? – участливо спросила Соня.

Игнат пожал плечами:

– Пока не абонент. Подожду и перезвоню.

Девушка помолчала немного, будто бы на что-то решаясь, сказала твёрдо, беря его под руку:

– Игнат, давайте вы подниметесь ко мне, приведёте себя в порядок, выпьете кофе и как раз подождёте, когда ваш друг будет доступен. Ну не сидеть же вам здесь неизвестно сколько?!

– Соня, ну вы что? – Игнату стало совсем неудобно. – Если он в ближайшее время не ответит, тогда позвоню в 112, взломают квартиру, и я буду дома.

Соня решительно встала и потянула его за собой.

– Лада, Лёва! Я сейчас вернусь, провожу дядю Игната до дома и приду! Играйте здесь! – крикнула она. – Пойдёмте, пойдёмте, Игнат.

Пока он был в душе, Соня сварила кофе и напекла тарелку оладушек. Он, посвежевший после водных процедур, сел за стол.

– Соня, спасибо вам огромное. Я бы обошёлся одним кофе. Так неудобно…

– Ешьте, ешьте, – она улыбнулась, и на щеках появились очаровательные ямочки, отчего её лицо, казалось, стало ещё больше лучиться светом.

– Почему вы так смотрите? – она наклонила голову.

Игнат сам не знал, почему он так смотрит. Не знал, и сказать не мог. Сидел как дурак и смотрел на неё с замершим сердцем. Не мужик, а четырнадцатилетний подросток.

– Соня, вам говорили, что вы очень красивая женщина?

Она ещё раз улыбнулась:

– Да, вы уже сегодня говорили.

– Простите, я никак не могу собраться с мыслями, – Игнат смутился и замолчал.

Надо было быстрее допивать кофе и идти решать вопрос с замком в своей квартире. Армен был всё ещё вне доступа. Игнат вдруг вспомнил:

– Соня, а как же дети? Вы же сказали, что сейчас вернётесь, а уже достаточно много времени прошло.

– Я попросила Елизавету Николаевну за ними присмотреть. Вы не волнуйтесь, они шустрые, точно не пропадут. Вы оладушки ешьте, не стесняйтесь. Я сейчас.

Соня вышла из кухни и откуда-то из глубины квартиры послышался её голос:

– Лада, я же вижу, что вы там творите, ну-ка прекращайте. Ты зачем Диме насыпала песка на голову?

Игнат невольно слушал и улыбался. Почему-то именно сейчас он подумал, что с Лерой они никогда не обсуждали возможность рождения ребёнка. Мало того, он рядом с ней даже не думал об этом. А вот сейчас… Было приятно представлять, что у него был бы ребёнок от такой женщины, как Соня. Она такая трогательная и заботливая мама. Это делает её ещё женственнее и нежнее. Где были мои глаза раньше?

«Оооооооо, брат, да ты по ходу врезался! На всех парусах мчишься к тому, чтобы признаваться в любви, встав на колено! Подумай здраво, ну зачем ты ей нужен. У тебя теперь никаких перспектив, а ещё кредит по квартире. Да и это даже не важно. С чего ты решил, что она бросится к тебе в объятия ни с того, ни с сего? Ты кто? Журналист-неудачник, разведённый тридцатисемилетний мужик с невнятным прошлым и туманным будущим. У неё дети, ей, дай Бог, лет тридцать. У неё ещё всё впереди. Зачем ты ей сдался?», – размышлял Игнат.

В принципе он был согласен со своими размышлениями, но вот что-то не давало ему покоя. Что-то зудело внутри, пыталось пробиться сквозь рой мыслей.

Сначала надо понять, что делать дальше. Надо найти работу, да такую, чтобы не влезать в долги из-за ипотеки, а уж потом можно и о семье подумать. Здесь нужна стабильность.

Игнат взял оставленную Соней на столе книгу неизвестного ему автора. Открыл там, где была закладка. «Времени нет» гласил заголовок главы. Эпиграфом к ней была цитата из знакомой ему книги Джо Витале: «Счастье приходит, когда вы не пытаетесь управлять жизнью».

Он задумался. Зуд внутри стал назойливее. Работа, кредит, сначала то, потом это… Сколько я прокопался со своим проектом и какой теперь результат? С ипотекой при благоприятных раскладах ещё возиться почти полгода, а как дела будут с работой неизвестно. А времени нет…

Было слышно, что Соня говорит уже с кем-то другим.

– Да там ничего страшного, Александр, я думаю сама справлюсь, не в первый раз, – было слышно, что девушка улыбается. – А вам за беспокойство большое спасибо. Если не смогу сама, обязательно вам позвоню. Хорошо. Да. Ой, спасибо большое, я подумаю над этим предложением.

И тут до него дошло. Он вышел в прихожую и начал обуваться. Соня вышла из комнаты:

– Игнат, вы куда?

– Соня, спасибо вам огромное за приют. Отзвонился друг, ключи действительно у него. Сейчас съезжу за ними и всё, да здравствуют родные пенаты.

– Это хорошо, – девушка как будто немного огорчилась. – Но вы заходите как-нибудь в гости, а то живём в одном подъезде и даже ни разу нормально не общались.

– Да, конечно. Спасибо ещё раз и извините за неудобства, – он вышел из квартиры и быстро побежал по лестнице вниз.

«К чёрту, к чёрту всё! Что я, работу не найду? Журналист главного канала города! В какую-нибудь газету, журнал. По специальности не найду – пойду грузчиком, официантом, курьером наконец. Займу у Армена, чтобы раньше закрыть кредит. Потому что времени нет. Она вот, рядом. Пусть откажет, пусть, но зато я сделаю всё, что могу сейчас сделать!»

Он буквально долетел до места, которое местные называли «пятачком». Здесь располагалось несколько продуктовых сетевых магазинов и небольшой торговый центр.

– Девушка, те алые розы, сколько у вас стоят? Двести за штуку? Ага, хорошо. Оформите мне, пожалуйста, штук пятнадцать. Да как-нибудь покрасивей. Да, день рождения… У меня!

В кармане ожил телефон.

– Игнат-джан, ты звонил, смотрю, аж несколько раз. Я спал. Что у тебя случилось, дорогой?

– Армен, да я ключи от квартиры не нахожу. Хотел узнать, может у вас оставил.

– Сейчас поищем, повиси немного.

Послышались голоса. Армен говорил с Гаяне.

– Вот ваш букет, молодой человек, – продавщица протянула ему букет алых роз. – Поздравляю вас!

– Да, ага, спасибо, – Игнат расплатился и, держа в одной руке букет, а в другой телефон, помчался обратно.

– Дорогой, – в трубке послышался голос друга, – нет нигде твоих ключей. Ты у себя хорошо смотрел?

– Да, уже всё проверил и перетряс. Наверное, в такси выпали. Ладно, чего уж теперь. Сменю замок. По сравнению со всем остальным, это мелочи.

– Да уж, – Армен вздохнул. – А что ты такой запыхавшийся, словно бежишь куда-то?

– Бегу, брат, бегу. К девушке бегу.

– К девушке? – удивился Армен. В голосе прозвучала улыбка.

– Нет, дорогой, это не то, что ты подумал. Кажется, я встретил свою женщину.

– Если так чувствуешь, значит точно так и есть, – рассудительно проговорил кавказский друг. – Так ты точно ни про кого не говорил. Я рад. А что она?

– Не знаю, я её только сегодня встретил. То есть не только сегодня. Уже давно, только сегодня понял, что это она.

– Значит надо сделать всё…

– Да, я знаю, Ари. Меня как раз и осенило. Завтра не наступает никогда, потому что времени нет.

– Да, времени нет, – задумчиво проговорил Армен.

– Я тебя попрошу, если, конечно, в связи с последними событиями твоё предложение в силе. Хочу закрыть ипотеку как можно раньше.

– Конечно в силе, о чём разговор! Я же говорил тебе. Не слушаешь старого армянина!

– Договорились. Я уже подошёл, давай созвонимся позже. Гаяне привет.

– Удачи тебе, брат.

Домофон не пришлось набирать, навстречу вышла его соседка сверху.

– Галина Эдуардовна, добрый вечер.

Приятная на вид женщина. В молодости, наверное, мужики штабелями ложились. Правда, советы любит давать всем и каждому, и по любому поводу. Не останавливаясь, он быстро проскочил мимо. Лифт не стал ждать, поднялся так. Позвонил. Во дворе не заметил детей Сони. Наверное, уже дома. Так и есть. За дверью послышались шум и топот детских ног.

– Кто там? Кто там?! – наперебой закричали двойняшки.

– Я сейчас открою, – послышался голос Сони.

Она открыла и не смогла сдержать удивления, прикрыла рот ладошкой.

– Игнат, зачем же? Зайдите, зайдите! – она взяла букет. – Дети, быстро в свою комнату. Разрешаю посмотреть мультики. Только не драться. Я скоро приду.

– Ураааааа, мультики! – обрадовались дети и унеслись вглубь квартиры.

– Ну что же вы, проходите, – Соня отвела взгляд, щёки у неё зарумянились.

Игнат перевёл дух, решился:

– Соня, послушайте, пожалуйста. Я скажу, только вы не перебивайте. Если захотите, можете меня после этого сразу выгнать, но я должен сказать. Выходите за меня замуж. Да, я знаю, что такие вещи не решаются быстро, да мы и не знаем толком друг друга. Ещё эти мои обстоятельства с работой, – он поморщился. – Но я вас не тороплю и моё признание вас ни к чему не обязывает. Сейчас я просто хочу, чтобы вы знали, а я буду ждать. Просто знаю, что не буду искать никого больше. Я никогда не верил в любовь с первого взгляда, но, видимо, поэтому…

Он сделал движение к двери.

– Игнат, останьтесь, – Соня счастливо улыбалась, а в уголках глаз Игнат увидел слезинки.

Аннушка разлила масло

Екатерина Тиева

Полная бутылка выскользнула из задумчивой руки и, кувыркаясь и разбрызгивая содержимое, полетела вниз. Ударилась об пол, выдав очередной фонтан на дверцы кухни, холодильник и хозяйку. Ещё раз подпрыгнула и, завалившись на бок, издевательски медленно покатилась по кухне, щедро поливая полы.

Я с интересом наблюдала.

Аннушка взвизгнула. Метнулась поймать. Поскользнулась.

Нелепо взмахнула руками, ударив себя по носу, и с изяществом пожилой панды завалилась в жирную лужицу вся.

Аннушка задумалась.

Сначала только матом. Потом о жизни в целом.

Ведь грезилось поначалу, что как вырвется из-под тотального контроля отца и мужа, так сразу заживёт счастливо и всем назло. Вспоминались гордые мысли про «всё сама». Дети станут воспитанными как по волшебству. Потому что портить их больше некому. Можно наконец заняться всем, к чему душа лежит. Распоряжаться своим временем и деньгами. Без настойчивых подсказок и уверенных распоряжений.

Да.

Аннушка завозилась, устраиваясь поудобнее.

А что вышло?

Душа никуда не лежала. Выбор – макраме или по ягоду – не вдохновлял.

Дети не воспитывались. Хотя Аннушка выяснила, что претензий особых у неё к мальчишкам и нет. Это были не её претензии.

Вообще, оказалось, чтобы построить новую и прекрасную жизнь, надо что-то о ней знать.

Аннушка – дочь состоятельного отца.

Дочь жены состоятельного отца, которая мама.

Мама, правда, присутствовала в жизни Аннушки только условно. Очень занятая женщина! В свободное от суперважных дел время мама поправляла здоровье в пансионатах или просто отдыхала где-то от семейной жизни.

Потом Аннушка стала женой состоятельного прихвостня отца.

Детство провела, общаясь с няней и выезжая в мажорские лагеря.

Это потом Аннушка узнала, что все свои амбиции отец оставил для параллельного сынишки от другой женщины, а ей досталась няня на двадцать четыре часа в сутки.

Она была интересная. Как оказалось, отучилась на искусствоведа и, не найдя себе применение в профессии, делилась знаниями с Аннушкой. Под страшным секретом, конечно.

Распоряжения отца были чёткими.

Поминутный режим дня.

Английский, художественная гимнастика, здоровое питание, прослушивание классической музыки по полчаса в день.

Художественная гимнастика, правда, так и не прижилась. Таланта к этому в Аннушке не нашли, хоть и очень старались. Изящество бегемота и ловкость картошки совсем не способствовали развитию в этом направлении. Через год папа сдался и разрешил заняться верховой ездой. Это аристократично.

Однако няня умудрялась впихивать свои книжки, показывать картины и рассказывать, про что они, знакомить со всеми возможными жанрами музыки и объяснять, куда слушать.

Аннушка росла сообразительной и смешливой. На радость няне.

И на радость отцу, который дочь не знал вообще.

Два параллельных воспитания. Вчувствованное заинтересованное общение с няней. Кивать и отчитываться отцу.

Аннушка справилась со всем.

К двадцати годам нарисовался Алексей. Папин сотрудник.

Прекрасный и в костюме. Он часто заходил в гости. Одаривал Аннушку страстными взглядами. С папиного молчаливого одобрения.

А когда уверенно поселился в её юном неискушённом сердце, отвёл на веранду и подробно рассказал, что видит в ней прекрасного и как счастливо они будут жить вместе.

Да.

С няней Аннушка тогда общалась уже только по телефону. Папа не знал.

Узнав о предстоящей свадьбе, няня вдруг вспылила. Отговаривала. Сыпала цитатами из книг и фильмов. Умоляла подождать и «одуматься раньше, чем потом, когда одумываться будет больно».

Аннушка бросила трубку, полная негодования и обиды.

А потом сходила замуж.

За пятнадцать лет совместной жизни они народили двух сыновей.

Провели восемнадцать бесед на отвлечённые темы, в которых Алексей занимал позицию «Угу. Да, конечно, ты совершенно права, но завтра у меня тяжёлый день».

Съездили в два совместных отпуска.

Завели и навсегда потеряли собаку.

И… Наверное, всё. Да точно всё!

А потом у Алексея завелась любовница. Аннушке очень нравилось слово «завелась». Как вши или тараканы.

Довелось познакомиться с ней. Она хохотала, как больная, над каждым словом Алексея. И, казалось, треснет от свежести, как перезрелый арбуз.

Аннушке было уже всё равно.

Есть недурственный накопленный капитал. И наследство от бабушки по материнской линии в виде трёхкомнатной квартиры.

Проснувшись как-то утром, Аннушка вдруг выбрала начать жить самостоятельно. К тридцати пяти годам можно и попробовать!

Пригрозила Алексею невыгодным разводом. Отправила отца заниматься любимым сыном. И, одним днём, ворвалась в новую, захватывающую, полную приключений жизнь.

Короче, квартира и деньги есть.

Лишний вес.

Двое сыновей в переходном возрасте (ну, психологи пугали).

Полное отсутствие опыта ведения домашнего хозяйства.

Полное отсутствия опыта общения с людьми, которым от тебя ничего не надо, то есть просто общения.

Аннушка перевернулась на спину, чавкнув халатом об масло.

– Так, а что у меня есть помимо того, чего нет?

«Лишний вес и тупая башка!» – громко сказала Аннушка в потолок.

Я хлопнула дверцей шкафчика и полуоткрытым окном.

– А! У меня две прекрасные болванки человека. Я отличаю красивое от некрасивого. Умею притворяться.

На лошади чувствую себя увереннее, чем на ногах.

И у меня всё ещё есть няня!

В проёме двери нарисовалось бледное лицо старшего.

Просто подростки всегда очень скорбные и значительные. Земля вертится вокруг них, а Вселенная только и думает, как подсунуть Саньке неприятность и испытать мужество. Да.

– Мам. Ты чего тут делаешь?

– Лежу и истекаю жиром! Не видишь?

– О… Тебе помочь?

– Истекать?! Нет, спасибо. Я вроде справляюсь. Скажи мелкому, чтобы не выходил пока. Мне это всё ещё обратно собрать надо.

– Впитать, что ли?! Ну, удачи…

Лицо исчезло.

Я не выдержала и хохотнула, мигнув всеми лампочками.

Аннушка перевернулась на четвереньки и аккуратно поползла в сторону ванной – как инопланетянин-улитка, оставляющий за своим грузным телом склизкий след.

Потратив час на уборку, Аннушка потратила ещё час на душ. В душе о чём-то думала и приняла решение.

Я сразу поняла это по незнакомому стальному отблеску глаз, когда Аннушка уверенно выходила из ванной комнаты, вся обмотанная полотенцами и с чем-то зелёным на лице.

Не растрачивая время зазря, Аннушка набрала номер на телефоне.

– Лидия Максимовна? Няня… Мне нужна ваша помощь. В чём? А… Научите меня жить.

Я – квартира номер сто шестнадцать.

Мне много лет.

Таких вот временных подселенцев у меня было полно.

Я избавилась от всех.

Не люблю людей. Они скучные. Злые и одинаковые.

Я внимательно их изучала и вывела алгоритмы действий, реакций, вероятные последствия и последствия последствий. Со временем меня перестало это занимать, и я стала их выкидывать без раздумий.

Не могу сказать, чем меня заинтересовала Аннушка.

Какая-то девчоночья жизнь, как майский росток. И пацаны эти дурацкие.

Подожду.

Пока интересно.

Может, даже и помогать начну, но это не точно.

Квартирник

Ольга Андреенкова

Наконец-то сегодня квартирник! Он две недели ждал. Жаль дома музыку играть нельзя – квартира большая, а соседка сверху шум на дух не переносит в любое время суток. Человек она не спокойный, словом лучше не будить «лихо», иначе к субботнику в любой день недели припашет или ещё чего.

Вадим в кресле с наслаждением настраивал гитару и довольным котом поглядывал на крупную спину своего соседа по квартире и по комнате.

Евгений только вернулся с работы, расправил тёмный полицейский пиджак на напольной костюмной вешалке и туда же водрузил фуражку. Жилистые мощные руки легко расстегнули по очереди медные пуговицы с гербами, начали бороться с кожаным ремнём с покачивающейся кобурой. Вадим бы не оставил всю эту стриптизную сцену без внимания, да руки заняты. Но продлить её можно.

– Жень, тебе чего взять?

– Будто ты не знаешь: пива, мяса, апельсинов.

– Ты имел ввиду Лёвенбраун, говядину и мандарины?

– В общем, что легко чистится, – Евгений закинул голубую рубашку на плечо, оставшись в одних тапках и направился в ванную.

– А ты помнишь, куда мы сегодня идём?

Женя остановился, втыкая к чему этот вопрос, застыв на проходе как греческая статуя. Его взгляд пробежался по комнате, а затем по гитаре в руках Вадима.

– В гости? – устало уточнил он.

– На квартирник! На квартирник идём!

– Понятно. В гости, – Женя снова закинул рубашку на плечо и хлопнул дверью ванной.

– Так и знал, что забудет, – хмыкнул Вадим и побрынчав, снял перетянутую струну.

Он работал в том же участке, что и Женя, но нагрузка чуть отличалась, и Вадим приходил домой первым. Это весьма удачно помогало избежать очередей в ванну. А занимали они её каждый подолгу.

– Ну, что, когда идём? – вышел Женя, вытирая мокрую светлую голову.

– Через полчаса. Тебе рубашку погладить?

– Я в футболке.

– Лады, – Вадим тоже надел футболку фисташкового оттенка.

– Хорошо выглядишь, – без этой Жениной фразы Вадик на улицу никогда не выходит. Это в какой-то момент стало самой настоящей мантрой, которая задаёт весь день.

Вадик махнул в ответ ладонью и вышел в тамбур. Не успел он хлопнуть дверью, как чуть не столкнулся с девицей в короткой джинсовой юбке.

– Здравствуйте, – вежливо сказал Вадим, а спустя секунды понял, что раньше её здесь не видел. Новая соседка?

– Оу, здравствуйте, я тут по соседству у вас, – она наманикюренным пальчиком указала на дверь 110, рядом с 111 квартирой, откуда вышел Вадим.

– С новосельем. Вы к нам надолго? – Вадим отвернулся и зазвенел ключами.

– Ну, этот от вас зависит.

Тут он почувствовал, как тонкие пальцы скользнули сзади по его спине снизу-вверх и посмотрел на неё уже внимательней: высокие каблуки, сетчатые колготки, высветленные, нет, выжженные волосы, слишком яркая помада, ресницы в дешёвой туши. Вульгарное поведение.

– Я сейчас иду в магазин, – он вежливо отстранил её и вышел из тамбура.

– Да, видела тут у вас один, – она вышла вслед за ним на лестничную площадку, хотя ему казалось, что она только-только отсюда зашла. И пристроилась к нему вплотную, чуть сбоку, чтобы он не решил сбежать по лестнице.

Вадик напряжённо ждал лифт.

– Идите, пожалуйста, домой.

В этот момент, на том же этаже завертелась полосатая кошка и потёрлась бочком об угол, глядя на обоих удивлёнными глазами-блюдцами. Ни Вадим, ни незнакомка не обратили на неё внимания.

– А не хотите составить компанию у меня дома? У меня и фрукты, и вино есть, даже взбитые сливки, – налегла навязчивая соседка.

– Девушка, пожа…

– Что здесь происходит? Вы кто? – на лестничную площадку вышел Евгений. Его взгляд Вадик встречать даже не стал, знал, что он будет испепеляющим.

– О, так вы живёте не один, – незнакомка сделала неловкий шажок назад от Вадима. – Я просто предложила составить мне компанию, а то одиноко как-то в квартире. – Она посмотрела в затылок молчащего Вадима.

– Но, если хотите, с удовольствием составлю компанию вам обоим и…

– Гражданка, идите пожалуйста домой, – сквозь зубы процедил Женя и подошёл ближе к Вадиму, чуть отстраняя её своим присутствием. – Идите, идите. Мы тут делами заняты. – На автомате он положил руку Вадику на бедро и тот вытянулся по струнке от неловкости.

Соседка скосила взгляд и одновременно с Евгением вдруг заметила женщину средних лет с кошкой в руках, беспардонно наблюдающую за ними почти в упор. К слову – глаза и кошки, и женщины были удивительно одинаково круглые.

– Ну, как хотите! – поджала обиженно губы нарушительница спокойствия и зашла в открывшиеся двери лифта. Перед тем как створки сомкнулись, до Вадима долетело с губ «красотки» досадное «педрилы».

– Новая соседка из 110-ой, – выдавил Вадим спустя минуту общего молчания.

Женщина с животинкой постояла, глядя на них, потом развернулась и, как в замедленной съёмке, уплыла в сторону своей квартиры двумя этажами выше.

– М-да. Таких персон ещё не было в нашем дурдоме, – хмыкнул Евгений, заходя с Вадимом в другую кабину. – Но ловить ей тут нечего, кроме твоих булок. Так что держись от этих жриц подальше.

– Ты, надеюсь, про ту, что на лифте уехала?

Женя холодно посмотрел на него.

– Жопу на турнике накачал – теперь следи за ней. Я видел, как на тебя продавщица из первого поглядывает.

– Пф-ф! Мне что, из-за этого теперь в магазин не ходить?

– Без меня теперь точно не будешь.

– А почему бы мне сразу паранджу не надеть? – кисло буркнул Вадим.

Лифт пропел звенящую мелодию и открыл двери.

– Вадик, а что это у тебя на затылке? – остановил его Женя.

– Что? Что там? – он закрутил головой.

– Да, стой ты! Комок какой-то, – Женя поддел прядь пальцами. – Ты вляпался в жвачку.

– Как?! Никто же из нас вроде не жуёт…

– Да, та дура, наверное, и прилепила, – он попробовал вынуть её, но безуспешно, только размазал пальцами. – Слушай, глубоко засела, ножницы нужны.

Вадим выругался и панически заметался по лестничной клетке:

– Я целый год волосы отращивал! Ну, почему именно сегодня?! Срочно в парикмахерскую!

– Зачем? Я могу подстричь тебя сам.

– Если соберусь второй раз отслужить – пожалуйста.

– Обижаешь.

Вадим сунул ему в руки пакет.

– Закупись ты. Как вернусь – поедем!

И, не дождавшись ответа, выбежал из подъезда как ошпаренный.

– М-да, – Евгений вышел во двор отправился в мини-маркет.

Встреча с сомнительной «донной» напрягла его. Возможно местные мафии снова прощупывают «места». Как та, что под видом «Ростелекома» два года назад хранила здесь 400 литров азота в жилой квартире. Участковый Василий всё это дело зарегистрировал, а вот конфисковать не смог. Помогла только огласка телевизионщика Игната Христофорова – соседа из первого подъезда про то, как незаконно клепали биткоины и использовали азот для охлаждения серверов в той же квартире. Ну что, придётся им и впредь быть внимательными.

Уже подходя к первому подъезду он заметил мужскую фигуру, которая копалась под клумбой. Движение дёрганные, опасливые. Потом парень вскочил и быстрым шагом потопал в сторону соседних дворов. Что-то не похож он на садовника. Евгений прибавил шаг, а вскоре и побежал, чтобы не упустить из виду, но парень его заметил и пустил, как рысак. Евгений пробежал за ним несколько дворов, но парень юркий и за одним из поворотов просто исчез.

Евгений побродил, махнул рукой и вернулся к первому подъезду. Потрогал землю под клумбой – свежевскопанная. Огляделся – ни палок, ни прутиков, хозяйки хорошо следили за рассадой. Тогда он сбегал на детскую площадку – в песочнице дети оставляли игрушки, и никто их оттуда никогда не забирал. Там он нашёл крепкую детскую лопатку, какой целый огород вскопать можно. Но, по пути назад, вспомнил, что сейчас он не при исполнении. И копающийся в чужой клумбе незнакомец, обоснованно выглядит вандалом, а это статья. Нужно надеть форму и взять документы.

Евгений вернулся домой, переоделся и только после приступил к раскопкам. Если он найдёт там кокаин – можно дело открывать. Наркодиллер явно рассчитывал на школьников. Потому что все остальные учреждения – в другой стороне.

Яма получилась неглубокой, когда он нашёл заветный пакетик всего с несколькими грязно-зелёными горошинами.

– Гашиш, – определил он и вздохнул. Нет, на дело не тянет. Такие заначки нередко подкладывают подросткам чисто на баловство сплошь и рядом. Большого криминала тут нет.

– Я бы на их месте побрезговал бы, это же по сути навоз. Даже символично, что под клумбу засунули.

– Что вы делаете?!

Евгений вздрогнул так, что чуть не выронил улику обратно в яму.

– Значит, цветы воруем? Вот бессовестность какая! – Заорала женщина на выходе из подъезда. Она вынула из садового ведра граблю и угрожающе сжала её в руке. – А ну!

– Спокойно, гражданка, спокойно! – вытянул Женя руки вперёд. Почему-то перед глазами у него начали проноситься флешбэки из девяностых.

Позади неё появилась ещё одна женщина, гораздо старше, сама похожая на клумбу, в платье в яркий цветок и с золотыми зубами. Там одного взгляда было достаточно для понимания – живым не отпустит.

– Вот же срань! Что ты там собрался закапывать?! А?! – начала нарастать сирена. Вокруг со всех сторон стал собираться народ – выглядывали в окна, выходили из подъезда, останавливались с улицы. Всем сразу как мёдом намазано.

Очень некстати на глаза попалось свежее кровавое пятно прямо у лестницы в подъезд. Пока он переодевался, здесь что, грохнули кого-то? Или тут это с самого утра было?

Бедный Евгений попятился, стараясь обходить цветы, чтобы ему не отхапали потом за них ноги. А когда добрался до заборчика – перешагнул, и поспешил как можно дальше. Спорить с разъярёнными женщинами опаснее, чем с вооружённым преступником. Пусть успокоятся, а все вопросы потом решатся по ходу.

Закрыв за собой дверь родной квартиры он, наконец, отдышался и вдруг наткнулся на Вадима: тот стоял посреди комнаты, скрестив руки на груди. Всё-таки его подстригли коротко, вот был смысл в парикмахерскую идти?

– Где ты был?

– Я… – Женя посмотрел на свою форму, пластиковую испачканную в песке детскую лопатку и понял, что попал. Нелепость его вида сейчас – это ладно, Вадим как мент поймёт, но тот страшно не любил, когда Женя занимался работой во внеурочное время.

– Я там… там наркотики закопали, вот! – он показал. – И там, видимо, ранили кого-то сегодня, я должен…

– Ты звонил в полицию? – прервал Вадик.

– Нет. А смысл? Я же в форме, и…

– Мы сейчас не на дежурстве, мы должны были быть на квартирнике полчаса назад, там у меня номер. Должен был быть! – обиделся Вадим. – Сейчас на смену заступили наши коллеги, вот почему не они, а ты лезешь?

– Номер? Предупреждать надо! Ну, успеем ещё попасть, сколько он там идёт?

– А еды ты купил?

– Забыл.

Вадим закатил глаза, махнул рукой и ушёл в другую комнату.

– Так мы едем или нет?

Молчание.

Евгений переоделся и стрелой полетел в магазин, но уже в обход – с фасадной стороны дома, подальше от той злосчастной клумбы.

Начало темнеть.

Зайдя в нужный отдел, Евгений посмотрел на гигантское разнообразие мяса «маленького магазинчика» и сник. Гора абсолютно одинаковых кусков с абсолютно разными ценниками и замурованных так, что даже на запах не определить. Мясо всегда покупал Вадим, а до этого сестра, когда жила с ним в родительском доме.

– Так, как Вадик там выбирал мясо? – Евгений присел на корточки. – С кучей ярких ценников, говорил, не брать – дата свежести там неверная. С жилами белёсыми не брать, слишком красные тоже. Тогда какие брать?

– Дайте пройти! – прогнусавила справа какая-то женщина.

– Проходите, – не оборачиваясь, задумчиво разрешил Женя.

– Но вы загородили собой весь проход!

– Ах да, – он выпрямился, пропустил и снова присел. Ситуация повторилась несколько раз. Минус маленьких магазинчиков – очень узкие проходы, где Женя плечами сбивал половину полок. Но сегодня злить он больше никого не хотел, даже случайно.

– Так, нужно искать рисунок зелёного кружочка с листиком, вроде это значит, не соя, или, наоборот, соя? А я чего-то его не спросил – нарезанные берём или нет? Вроде, там нарезать должны при мне, а нет, так на рынке делают. Чёрт. Дайте мне ружьё – проще самому застрелить кого-нибудь и на месте зажарить!

Вернулся он домой с двумя сумками. Сердобольная продавщица Оленька, к которой он частенько ревновал Вадима, лично помогла ему выбрать свежайшую говяжью нарезку и бекон для закусок.

– Вадик, я закупился! Так мы идём?

– Ты на время смотрел?

Женя посмотрел на часы и обомлел – он закупался полтора часа. За это время реально можно было съездить на квартирник и вернуться обратно. К тому же мобильник на беззвучном режиме и шесть пропущенных. Весёлый у него сегодня день.

– Вадь, ну ты прости…

– Я тоже успел сходить в магазин, только тебя я там не нашёл.

– Как не нашёл?

– Вот, тебя надо спросить!

Женя увернулся, рядом с ним над шкафом ударилась и сползла за него полукилограммовая пачка бекона.

– Эй, ты чего?

– Я несколько месяцев ждал, когда мы хоть куда-нибудь вместе сходим!

Мимо Жениной головы пролетела вторая пачка мяса и также смачно впечаталась в обои.

– И именно сегодня тебе надо было взять и влезть куда-то снова!

– Хей, успокойся ты уже! – Женя добежал и схватил Вадима за руки, пока тот не добрался до чего более хрупкого.

– Ты прости меня. Ну, не умею я мясо выбирать! Проторчал в мясном отделе чёрт знает сколько!

Вадик вдруг перестал сопротивляться.

– А я в холодильнике прямо у кассы беру. В мясной отдел вообще не захожу.

– Вот оно как…

Женя отошёл и устало приземлился в кресло, смахнув рукой пот со лба.

– Ты прости, мы же с тобой тут живём и меня беспокоит всё, что в этом доме происходит. Чтобы нам с тобой дышать спокойней было.

– Да, понимаю. Но почему всё всегда так не вовремя! – Вадим виновато посмотрел на шкаф, за который завалились покупки. – Но мясо хорошее в итоге купил?

– Да.

Они дружно начали двигать шкафы и тумбы, так как всё плотно прилегало к стене и одно без другого не сдвигалось. Но мясо достали.

– Как-то поздновато мы всё это делаем, – высказал опасения Женя.

– Мне уже всё равно, – пожал плечами Вадим.

Раздался звонок в дверь. Они переглянулись.

– Я же говорил, – Женя натянул рубашку и посмотрел в глазок. – Оп-па! Вадик, надевай халат!

Он открыл дверь, когда непонимающий партнёр появился в коридоре, затягивая на себе пояс.

– Василий Игоревич, какими судьбами? – Женя впустил его в дом. Тот вошёл, широко улыбаясь, точно сегодня праздник какой.

– На вас поступило, коллеги. Опять из 116-ой. Что-то случилось?

– Да бекон за шкаф упал, пришлось двигать, и полку уронили, – признался Вадим, – но все целы, всё достали.

– Что-ж, это хорошая новость. А чтобы вы девчонок ваших больше не беспокоили, у меня есть предложение.

– Какое, Василий Игоревич?

– Устраиваю я тут посиделки, значит, на даче, музыкальные. Поздновато, правда, но очень нужна ваша гитара и гитарист к ней. Знаю, ребята вы скромные, к женщинам моим приставать не будете. На машине отвезу туда и на работу прямиком завтра обратно – как вы на это? С меня вам бонусы там всякие.

Женя посмотрел на Вадика, тот уже просто светился от счастья.

– Пять минут, Василий Игоревич, и мы готовы.

– Вот это я понимаю! – он пригладил пальцами усы. – Жду вас внизу, голубчики.

Лена и дети

Маргарита Делидович

– Я думаю, ты справишься! Лучше и не придумать: и денег подзаработаешь, и поймешь, что такое дети. Вы же с Мишей уже размышляете в эту сторону? Вот отличная возможность познакомиться с вопросом поближе!

– Даже и не знаю, это так неожиданно и страшно! Все-таки это огромная ответственность. Сколько, говоришь, их в группе?

– Десять человек, но ходит обычно пять-шесть: остальные то проспали, то сопливят, то бабушка приехала. Лен, ну всего на две недели! Выручи меня, мне больше некого попросить: ты самая ответственная. С тобой их не страшно оставить. Книжки им почитаешь, из пластилина полепите, мультики, в конце концов, включи.

Так Лена нежданно-негаданно стала воспитателем в детском саду. Детский сад этот, по правде говоря, представлял собой трехкомнатную квартиру в многоподъездном доме. В самой маленькой комнате поставили кроватки – и получилась спальня. Зал использовался для игр, занятий и приема пищи. А в третьей комнате жила хозяйка мини-садика Анюта. Анюте позарез приспичило съездить в отпуск со своим, как она надеялась, женихом. Но ради двух недель у моря распускать группу на каникулы девушка не собиралась, придумав план получше. Планом этим была ее подруга Лена, серьезная, благонадежная и достаточно робкая, чтобы не отказаться от настойчивых просьб.

– Вот ключ, вот распорядок дня. Выше нос: если что, зови на помощь Марину Евгеньевну. Мамочек я предупредила, что у нас будет замена. И больше внимания Артему: он только начал ходить, еще капризничает и просится домой. Но, думаю, ты с ним найдешь общий язык.

Марина Евгеньевна работала Анютиной помощницей, совмещая обязанности поварихи и нянечки. Вечером перед первым рабочим днем Лены она позвонила хозяйке садика и сказала, что ее тоже не будет пару недель: муж подхватил ковид, и всем им нужно будет сидеть в карантине и сдавать тесты.

«Чудесное начало», – мрачно думала Лена, топая в сад на час раньше оговоренного времени, чтобы успеть приготовить кашу и суп.

Так себе началось утро и у маленького Артема: выходные закончились, и он точно знал, что родная мать снова попытается от него избавиться. Артем только-только начал говорить, но уже мог громко и четко прокричать что-то вроде: «Каша тьфу» (демонстрируя это «тьфу» во всей красе), «Не хочу в сад» и «Где моя мамоцька». «Мамоцька» с удовольствием посидела бы в декрете подольше, но где-то в глубинах подсознания ощущала, что еще немного – и песни про синий трактор и малышариков окончательно разрушат ее психику и надо срочно спасаться. Вселенная сжалилась над молодой матерью и послала ей спасение в виде интересного предложения работы, от которого было бы грех отказываться. Так Артем попал в домашний садик (замечательные отзывы в чатах мамочек, находится в нашем микрорайоне, пятиразовое питание и так далее).

Надо сказать, Лена никогда раньше близко не сталкивалась с маленькими детьми. У нее было какое-то представление о том, что это такое, но не слишком четкое. Детей при этом Лене хотелось. Она чувствовала, что внутри отчетливо «тикали часики»: малыши в песочнице во дворе вызывали все больше умиления, и даже реклама подгузников выглядела миленько. Лена купила несколько книг по материнству, правда, еще не читала их. «За» детей был и ее муж Миша, все родственники и друзья которого уже обзавелись потомками и ехидно подбивали его переходить на их сторону. Но активных действий молодые супруги пока не начинали: им было страшно. А если что-то случится с работой, а неужели придется брать ипотеку, а достаточно ли хорошими родителями они смогут стать? Пугало и обилие пар вокруг, для которых рождение первенца окончилось разводом и ужасающими разборками.

Лена помешивала кашу, обдумывая все это, когда раздался первый звонок в дверь. Она встрепенулась и от волнения выронила ложку в кастрюлю. Ложка, издав чавкающий звук, скрылась в недрах раскаленной манки. Когда Лена поправила волосы и нервно открыла дверь, ее чуть не сбил с ног оглушительный рев. Девочка лет трех с милым бантиком на макушке пиналась и брыкалась, хватаясь за дверной косяк. Раскрасневшаяся мама оторвала ее от косяка, с усилием запихнула в коридор и, прокричав что-то вроде «хорошего дня», убежала вниз по лестнице. Лена растерялась. Она машинально закрыла дверь, оставшись наедине с орущей девочкой. Та поревела еще с полминуты, вытерла слезы и начала сбивчиво и быстро тараторить, попутно снимая сандалии:

– А где Анна Мячиславна? Ты кто такая? Ты мне не нравишься! Я хочу завести блатика, но мама не дает пока. Я умею уже знаешь что? Вот что: раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять! Налисуй мне котика! – с этими словами девочка схватила Лену за руку и решительно потащила в зал.

В принципе, приход всех следующих детей был слышен заранее. Они выли и орали, навзрыд плакали и хватались за все выступающие места в подъезде. Истерика продолжалась ровно до того момента, как не скроется из вида мама. Дальше дети спокойно переодевались и деловито шли в зал разбирать игрушки. Лена немного пришла в себя и сбегала на кухню выключить пригорающую кашу. С Артемом же стандартная схема не сработала: после ухода мамы он только увеличил громкость, поднатужившись и поразив всех мощью своего голоса. Не помогали ни машинки, ни плюшевый медвежонок, ни книжка с картинками, ни другие дети. Примерно через полчаса Артем все-таки выдохся, засел в углу и устало поскуливал.

Лена побежала разливать по мисочкам кашу: они и так отставали от расписания. К моменту появления на столиках каши Лену ждали двое описанных, один пожевавший фломастер и двое ревущих: мальчик в зеленых шортах укусил девочку с двумя хвостиками (как бы выучить имена всей этой мелюзги!). Та не осталась в долгу и треснула его по голове кубиком от конструктора. Затем Лена успокаивала и переодевала детей, уговаривала поесть, отмывала от каши стол и упрямого Артема, вытирала пролитый чай и снова переодевала и разнимала дерущихся малышей. «Прошло всего полтора часа с начала рабочего дня», – с ужасом думала она о том, во что ввязалась.

– Как прошел денек, Елена Владимировна? – ухмыляясь, встретил ее вечером муж.

Лена мрачно посмотрела на него, прошла на кухню, выпила сразу две таблетки обезболивающего и, держась за голову, заползла в кровать.

– Хрен тебе, Миша, а не дети. Вот как прошел мой денек, – сказала она наконец.

Следующие дни были таким же тяжелым кошмаром. Дети писались (и иногда какались), дрались и ломали игрушки, вырезали кружочки на шторах, размазывали еду по себе и вокруг себя, ели пластилин вместо того, чтобы лепить из него зайчат, не хотели ложиться спать в сон-час и ревели, ревели, ревели… Артем выл и скулил, отказываясь идти на контакт. Вероника (та самая девочка с бантом), напротив, шла на контакт чересчур охотно, болтая без умолку, задавая миллионы вопросов и, не дожидаясь ответов, рассказывала всю подноготную жизни родителей, теть и дядь, бабушек и даже ни о чем не догадывающихся соседей.

Однажды, в тот самый момент, когда дети наконец-то уснули в кроватках, раздался оглушительный стук в дверь. Кто-то настойчиво стучал, звонил и явно хотел попасть внутрь во что бы то ни стало. Лена, перемазанная супом и разноцветными мелками, открыла дверь и выпала в объятья участкового.

– Девушка, – строго сказал он, – на вас соседи жалуются. Говорят, вы тут незаконную предпринимательскую деятельность ведете! Это правда?

– Какую такую деятельность? – спросила Лена, прислушиваясь к звукам в спальне.

– Детский сад или центр развития. Разрешения соответствующих органов у вас есть? Лицензия на образовательную деятельность?

Лена задумалась. В спальне послышалась возня. Дверь открылась, и в коридор выглянул Артем. Он посмотрел на участкового и на всякий случай начал реветь. Лена кинулась к малышу и схватила его на руки, укачивая. «Ш-ш-ш, пш-ш-ш, ты мне всех остальных перебудишь», – зашептала она.

– Дети это не мои, а моей подруги, – сказала она наконец. – Вы с ней можете все обсудить, когда она приедет.

– И много у нее их?

– Пять, – уверенно произнесла Лена, вспомнив число занятых кроваток.

– То есть детский сад все-таки есть?

– То есть вы мне сейчас остальных разбудите, – разозлилась вдруг Лена. – И начнется все это: пить, туалет, играть, заплети косы.

В голосе ее послышались истерические нотки, она забылась и повысила громкость. Артем, пригревшийся у нее на руках и с интересом слушавший разговор, начал подвывать. Из спальни ему кто-то ответил в похожей тональности.

– Ну вот, добились! Я час их укладывала! – рассвирепела Лена, сунула Артема в руки участкового и пошла наводить порядок. Из спальни она вышла с еще одним мальчиком на руках. Участковый растерялся, а вот Артем наконец успокоился: он увидел блестящий жетон на груди «дядьки» и пытался его оторвать или хотя бы погрызть.

– Дети – подругины, – упрямо повторила девушка.

– Все? – уточнил участковый.

– Все.

– А она-то сама где?

– Она в отпуске, – честно сказала Лена и с чувством продолжила, увидев, что участковый снова открыл рот. – Какие у нее еще варианты? Тащить пятерых с собой? Так личную жизнь не устроишь.

– Личную жизнь? – совсем растерялся участковый (Артем сосал жетон, пуская слюни на рубашку).

– Детям нужен отец, – туманно объяснила Лена, – Вы приходите через две недельки, побеседуйте с ней сами. Вы, я вижу, как раз неженаты – кольца-то нет.

Участковый постоял, открывая и закрывая рот, словно пытался что-то сказать, затем развернулся и пошел вниз по лестнице. Через минуту он вернулся, отдал Лене Артема, кивнул ей и снова вышел. Она прижала к себе мальчишек, ощущая их пьянящий запах – молочная каша, детская наивность и что-то еще, еле уловимое и пробуждающее древние материнские инстинкты. Поражаясь возникшей непонятно откуда решительности в беседе с правоохранительными органами, Лена бережно отнесла мальчиков в спальню, разложила по кроваткам, взяла Артема за руку и села рядом на пол. Малыш вцепился в руку, потерся об нее сопливым от рева носом и через минуту уже засопел, протяжно втягивая воздух. Лена разглядывала его пухлые щечки, приоткрытые розовые губки, золотистые немного вьющиеся волосы и почему-то чувствовала себя очень счастливой.

«Вечером ещё раз поговорю с Мишей», – решила она.

С понедельника

Марина Шацкова

«Хоспади! Повезло же поселиться на одной площадке с любителем рока и этим, как его… косплеером! Капец, они мутные! – думала Светочка, распаковывая новый липстик любимой помады. – Один мужик нормальный в подъезде остался. Этажом выше, на девятом. Из 73-ей. И тот приходящий. Всё ещё от Машки своей не отстанет».

Девушка подошла к большому напольному зеркалу и привычным движением нанесла жирный слой ядовито-красной помады на пухлые губки. Света повернулась попой к своему отражению и придирчиво посмотрела через плечо на круглый зад, обтянутый голубыми брюками 54-го размера.

Дааа… После очередного срыва она добавила пару килограммов к тому, от чего хотела избавиться. Весы каждый день напоминали об этом провале.

Уже целую неделю по утрам Света ждала привоза сладкой выпечки в магазин. Она дежурила на балконе как добросовестный гаишник в засаде. Увидев знакомый синий фургон, девушка тут же бежала вниз, чтобы порадовать себя нежными пирожными.

Она снова сорвалась.

Три недели жёсткой диеты на брокколи, огурцах и рисе полетели коту под хвост. После каждого срыва Светлана всё больше завидовала стройным красоткам и всё меньше доверяла своей силе воли.

«Как только получается у этих худосочных девиц есть всё подряд и не толстеть! Особенно у той швабры из третьего подъезда», – Светочка разочарованно вздохнула.

Она бережно взяла с комода большую резную шкатулку – наследство от бабушки.

Бабушка… Самый родной человек в мире… Она одна воспитывала Светочку и делала всё, чтобы её единственная внучка ни в чём не нуждалась. Девочке и так досталось. Маленькая Светуля одна выжила в той ужасной аварии…

Лак на шкатулке давно потрескался, но это нисколько не портило дорогую сердцу вещицу.

Вот она, её личная сокровищница: крупные коралловые бусы, деревянные ожерелья в стиле этно, эко-колье из орехов и семян, африканские серьги и еще много-много разных колоритных украшений.

– Так-так-так… Что же сегодня выбрать? – спросила девушка у своего двойника из Зазеркалья.

Прикинув, что к желтой блузке лучше всего подойдёт длинное колье из тёмно-бежевых ясеневых бусин и массивный дубовый браслет, пышная красотка завершила образ и довольно улыбнулась.

– Всё. С этого момента начинается новая жизнь! В этот раз точно! – Светочка поправила непослушные белокурые кудряшки, бросила беглый взгляд в зеркало и решительно открыла дверь.

Из квартиры напротив (той, откуда постоянно долбил тяжёлый рок) выскочила надменная девица снизу. Кажется, она была чем-то расстроена.

«Странно, – мысли пулями засвистели в голове. – Они что, любовники?! Ха! Вот так поворот! А такую недотрогу из себя строит! Элиза… Луиза… Имя у неё какое-то необычное… Да, пофиг! Некогда мне об этом думать».

Светочка вызвала лифт и отбросила мысли об этой странной парочке.

Этажом выше хлопнула дверь.

«Чёрт! Снова эта чокнутая писательница Маха! По-любому только что из кофейни. Опять на весь лифт пирогами будет пахнуть! – мысленно возмутилась Света. – Разве похудеешь тут… А вот муж у неё – приятный мужчина. Непонятно, они вместе или нет? Вроде разошлись, но он то и дело к ней ходит. Хм… Я бы с ним познакомилась. Поближе».

Лифт довёз пышную блондинку до первого этажа и распахнул свои узкие двери. Светочка вышла из подъезда и чуть не задохнулась от летнего зноя. Июль жарил так, что плавился асфальт.

Но ничто не могло помешать её мечтам о заветном 46-м (или хотя бы 48-м размере) сбыться. Света твёрдо решила, что в этот раз добьётся своего и избавится от ненавистных килограммов. Сегодня она идёт в фитнес-клуб!

Только сначала…

***

– Так. Быстро захожу, беру холодную минералку и ухожу, – вслух проговорила Светочка, открыла двери кофейни и… очутилась в раю.

По крайней мере, ей так показалось. Время как будто остановилось. В уютном помещении было свежо и прохладно, тихо играла музыка, а в воздухе витал запах кофе и любимой выпечки…

М-м-м…

Последний оплот не выдержал кулинарной атаки и рухнул. Вместе с ним зашаталась и сила воли. Взгляд скользнул мимо холодильника с минералкой и остановился на полках с пирожными.

Шоколадные трюфели, песочные розочки, ароматные пончики в сахарной пудре и ещё целая витрина соблазнительной выпечки! И он, апофеоз мучного безумия – «Наполеон»! Света могла съесть целую тонну этого сыпучего волшебства и попросить добавки! Но не сегодня.

Хотя…

«В последний раз», – подумала девушка.

Она подошла к стойке и заказала два слоёных пирожных и стакан холодной колы.

Света села за свой любимый столик в самом углу. Здесь её почти никто не видел, но зато она видела всех посетителей.

Бросив виноватый взгляд в полупустой зал кофейни, сладкоежка отправила первый кусочек «Наполеона» в рот.

Кааайфф… Этим вкусом можно наслаждаться вечность! Может, ну его, к черту, этот фитнес-клуб?!

Дверь в кофейню легонько хлопнула. В зал вошла она. Та самая «тощая швабра» из третьего подъезда.

– Кхх, кхх, кхх, – Света подавилась бодрящей колой. Газированный напиток тысячей мелких пузырьков ударил в нос. Она изо всех сил старалась не выдать своего присутствия ненавистной девице.

Наконец, ей удалось остановить кашель. Светочка с завистью посмотрела на аккуратную попку в коротеньких джинсовых шортиках. Девушка наспех запихала последний кусок «Наполеона» в горло, залила его остатками колы и пулей выскочила из кофейни. Уж кого-кого, а эту девицу ей совсем не хотелось видеть.

После прохладного зала на улице было адское пекло. Светочка сникла. Перед глазами стоял образ худой красотки с ногами от ушей.

Поправив ленивым движением сползающий с плеча ремешок сумки, она задумчиво шагнула из тени запылённой сирени на раскалённый асфальт и пошла в сторону фитнес-клуба.

Через пару кварталов Светлана окончательно выдохлась. Во рту всё слиплось от сладкой газировки. Нестерпимо хотелось пить.

Духота. Настроение испорчено. Да ещё и «Наполеон» этот в горле застрял…

«Хватит на сегодня тренировок», – подумала Света и изменила маршрут.

***

Нет… Только не это! Нормально же всё было час назад!

На дверях лифта красовалась бумага с аккуратным почерком местной домоправительницы тёти Фени: «ЛИФТ НЕ РАБОТАЕТ!»

Сегодня явно не её день. Ретро-Меркурий что ли начался?

Правильно сделала, что передумала идти в фитнес-клуб. Вдруг штангой какой-нибудь накрыло бы, или в душевой подскользнулась, или… Да мало ли, что!

Надоедливый ремешок сумочки снова сполз с плеча, оставив после себя влажную отметину на жёлтой блузке. Светочка мысленно чертыхнулась, вернула ремешок на место и обречённой походкой отправилась покорять лестничный Эверест многоэтажки.

Липкие капли пота текли по спине. Хлопчатобумажная ткань с удовольствием впитывала солёную влагу, а потом, словно издеваясь, противно клеилась к разгорячённой коже и оставляла гадкое ощущение.

Тонкие волосы мокрой паклей облепили красные щёки, тушь не выдержала испытания жарой и превратила Светин макияж в лицо (или морду) панды.

Опираясь на пыльные перила, Светочка «доползла» до восьмого этажа. Ноги невыносимо гудели. Хотелось выкинуть в окошко эти салатовые босоножки и встать пылающими ступнями на холодный кафельный пол.

Фух… Наконец-то квартира. Скорее бы добраться до ванной!

Внезапно девушка услышала чьи-то быстрые шаги на лестнице. Обернувшись, она увидела того самого «нормального мужика» из 73-ей.

Блииин… Серьёзно? Сейчас?

С глазами панды, щеками, ярче любимой помады, мокрым от пота пятном на спине, волосами, как у бабы Яги?… Ей ещё метлы и ступы не хватает для полного набора! Только есть ли ступы размера ХХХL?

Мужчина быстро проскочил мимо Светочки, буркнув что-то типа «здрасте», и скрылся этажом выше.

«Вот и познакомились, – разочарованно подумала девушка и зашла в свою квартиру. – Срочно худеть».

Этим же вечером, похрустывая чипсами «Lay’s» со вкусом краба и расследуя очередное преступление вместе с доктором Бреннан, Света настраивалась на новую жизнь.

Ту, что начнется через три дня.

С понедельника.

Милостью Кришны

Юлия Баранова

– Вера! Ты опять кого-то тащишь? – женщину окликнули у самого подъезда.

Она остановилась, грустно улыбнулась остановившей ее соседке.

– Да вот, тетя Феня, опять на работу подкинули, – Вера показала совсем крохотного котенка, завернутого в одеялко.

– Ну и оставила бы на работе! Чего домой тащить? У тебя и так целый зоопарк! Жильцы жалуются: в подъезде вонь стоит от твоего зверинца. Лай не смолкает в твое отсутствие. А люди отдохнуть хотят! – «завелась» старшая по дому.

– Ну как я его оставлю, он кушать сам пока не умеет. Кто же его будет ночью кормить? Он же как младенец, один не выживет.

– Да и фиг бы с ним! Мало их, что ли, по весне рождается и дохнет сразу? Подумаешь, одним больше, одним меньше, – жалость тетке Фене явно была не знакома. – И драндулет свой ржавый опять под окнами припарковала!

– Машина-то моя вам чем помешала? – Вера вздохнула. – На стоянке стоит. А уж то, что стоянка под окнами – это не мои проблемы.

Женщина прижала сверток с котенком к груди и поспешила в подъезд.

– Коллективную жалобу на тебя напишем, так и знай! – донеслось ей вслед. – Выселят тебя вместе с зоопарком!

Вера открыла дверь и чуть не упала: к ней со всех лап кинулись многочисленные животные. Сейчас в квартире проживало девять хвостов, подкидыш получался десятым.

– Хорошие мои! – ветеринар искренне разулыбалась, наглаживая свободной рукой всех подряд. – Я вам новенького принесла. Ну, Мася, воспитаешь малыша?

Трехцветная кошка с разорванным ухом громко мяукнула. Только с ними Вера Сергеевна чувствовала себя нужной и счастливой. Хотя нет, как она может быть счастлива, если вокруг столько несчастных животных: брошенных, больных, потерявшихся. Вот женщина и пыталась по мере своих сил сделать зверушек домашними, любимыми и здоровыми.

На работе Веру любили. Она не была суперпрофессионалом, но любовь к животным подчас творит чудеса. Врач спасала братьев меньших круглосуточно: и в рабочее, и в свободное время. От нее и муж поэтому ушел. Не смог делить супругу с найденышами и подкидышами. А Вера всех тащила в дом. После ухода мужа даже попроще стало: зверушкам была отдана целая комната в небольшой двушке.

Между прочим, тетя Феня зря наговаривает. Нет у Веры в квартире никакой вони, и в подъезде нет. Хозяйка специально вставала раньше, чтобы перед уходом на работу помыть полы. И вечером непременно мыла. А животные у нее чистоплотные, все дела в лотки делают, по углам не гадят.

Вера вздохнула, подсунула котенка трехцветной кошке и занялась обычными хлопотами: всех накормить, приласкать, псов выгулять, кому-то таблетки дать, кого-то вычесать надо, потом полы помыть… На себя времени почти не оставалось. Да и зачем ей, одинокой стареющей тетке, прихорашиваться? Душ, расческа, любимый спортивный костюм…

Уже в десятом часу вечера раздался звонок в дверь.

– Верочка! Посмотри Васеньку! Что-то приболел, грустный ходит, ест мало, тошнило утром… – пришла Даша из двадцать седьмой квартиры с толстым котом Василием на руках.

Владельцы животных к Вере захаживали часто – она никогда не отказывала в помощи. Еще и процедуры всякие в своей клинике делала подешевле, со всеми возможными скидками. Но недовольные, конечно, были.

Врач вздохнула, осматривая кота, и это не укрылось от глаз посетительницы.

– Что-то случилось?

– Да тетка Феня опять достает. Не нравится ей мой зоопарк. Жалобу собралась коллективную писать!

– Ха! Да кто ее подпишет-то? – усмехнулась Дарья. – Молодежи по барабану, что у тебя происходит, голубки из сто одиннадцатой тише воды живут, им шум не нужен. Одна квартира вообще посуточно сдается, хозяевам на все наплевать! А полдома к тебе со своим зверьем бегает! Не переживай, Верочка, Фене только бы гадость сделать хорошему человеку!

Распрощались полюбовно, и жизнь Веры снова потекла ровно, без происшествий, между домом и работой.

***

Врач отдыхала в свой редкий выходной и наслаждалась обществом животных и телевизора. Любимый сериал прервала резкая трель дверного звонка. Подхватив на руки окрепшего найденыша, Вера в окружении всей стаи распахнула дверь.

– Добрый день, Вера Сергеевна! Городской центральный телеканал! Корреспондент Игнат Христофоров! – женщину ослепил прожектор и оглушил громкий и почему-то знакомый голос.

Ветеринар от неожиданности шарахнулась назад, наступила на хвост находящемуся на пристройстве двортерьеру, чуть не выронила котенка и совершенно неграциозно шлепнулась на пол. Попытавшегося зайти в квартиру Игната ожидала недружелюбная стая: псы оскалили зубы, чихуа Гермес заливался лаем, все шестеро кошек выгнули спинки и зашипели. Котенок на руках у Веры проснулся и жалобно заплакал.

Корреспондент быстро выскочил из квартиры, давая распоряжение оператору:

– Ваня, снимай! Будет репортаж про зверей-убийц!

– Да вы что! – опомнилась Вера. – Какие убийцы!? Мои животные и мухи не обидят!

– А чего же они так себя ведут?

– А зачем вы в квартиру без приглашения вламываетесь? Они решили, что вы представляете для меня опасность, и встали на защиту! – парировала ветеринар. – Кто вы такие? Что вам от меня нужно?

– Ну ладно, давайте начнем сначала… – кивнул корреспондент. – Меня зовут Игнат Христофоров. Я корреспондент городского телеканала. Поступил сигнал от жильцов дома о несанкционированном приюте. Мы, соседи, крайне недовольны! Вот и решили разобраться в проблеме…

– Нажаловалась-таки тетка Феня… – вздохнула Верочка. Она узнала мужчину: жилец из первого подъезда, животных не имеет, с Верой почти не контактирует. – У меня чисто, вони нет, звери все ухожены, здоровы, от блох обработаны. Да и не приют у меня! Своих семеро, сейчас еще двое на пристройстве. И малыша вот подбросили… Как подрастет, тоже в добрые руки отдам. Вам, кстати, не нужен?

– Нет уж, спасибо! – фыркнул Игнат. – Но жильцы жалуются!

– А кто конкретно жалуется?

– Соседи! – многозначительно объявил корреспондент. – О! А вот сейчас и узнаем из первых уст.

С верхнего этажа спускался молодой парень с огромными наивными глазами и в ярких оранжевых одеждах.

– Харе Кришна, братья и сестры! – поздоровался он.

– Вы здесь живете? – тут же наехал на него Христофоров, подсовывая микрофон.

– Здесь, милостью Кришны, – кивнул паренек.

– Как вы относитесь к нелегальному приюту, который располагается в этой квартире? К запахам, к блохам. К шуму? Вам сильно мешают полудикие животные?

– Да что вы! – тихонько рассмеялся кришнаит. – Как же могут животные мешать? Ко всем нужно относиться с терпением и пониманием! Так завещал Великий Кришна! А Вера Сергеевна – святая женщина! Она бесплатно помогает брошенным животным! Кришна одобряет!

Вера хихикала в кулачок: опять этот блаженный Игорек секту сменил.

– Неужели совсем никаких неудобств не испытываете? – гнул свою линию сосед с микрофоном.

– Никаких! – заверил Игорь. – И вам не советую! Негативные эмоции разрушают душу! Кришна не одобрит! Возьми лучше печеньку, брат! И ты возьми, сестра! Хорошие печеньки, вкусные! Нам в общине бесплатно раздают, угощайтесь! Милостью Кришны!

Вера автоматически взяла предложенное печенье, взял и Игнат. Каждый задумался о своем, молча жуя выпечку.

– А что у нас тут происходит? – с нижнего этажа поднялся парень в полицейской форме.

– А, Женя, здравствуй! – поприветствовала соседа ветеринар. – А меня тут вот выселять собрались с помощью телевидения. Милостью Кришны!

– Кришна не одобрит! – улыбался сектант.

– Да, Кришна явно не одобрит, – неожиданно улыбнулся и корреспондент.

– А вам котеночек не нужен? – прямо лучилась счастьем Вера Сергеевна. – Возьмите котеночка, милостью Кришны!

– Не надо, спасибо, – отстранился Евгений от протянутого котенка.

– А вам, Игнат? Кришна одобрит!

– Одобрит! – хором ответили Игорек и корреспондент.

– А чего это вы тут все такие улыбчивые? – нахмурился полицейский.

– Великий Кришна завещал радоваться каждому прожитому дню! Возьми печеньку, брат!

– Не хочу я… – попятился Женя.

– Грешно отказываться от угощения Кришны! Возьми печеньку! – настаивал кришнаит.

Полицейский посмотрел на счастливые лица собеседников и все-таки взял предложенную печенюшку.

Через час со службы вернулся Вадим и сразу поднялся в квартиру Веры Сергеевны. Женя прислал странное сообщение: «Мы у Веры играем с животными, едим печенье. Приходи тоже. Милостью Кришны!»

У ветеринара была распахнута настежь дверь и слышался смех. Вадим застал удивительную картину: сама хозяйка, сектант из 121 квартиры и какие-то два мужика с камерой и микрофоном снимали что-то наподобие «В мире животных». Все пили чай с печеньем и были просто непомерно счастливы!

– Вадик! – Евгений обнял сожителя. – Проходи! Вот Веру хотели из квартиры выгнать, но Великий Кришна не одобрил! Теперь мы кушаем печенье и снимаем программу про домашний зооуголок! Милостью Кришны!

– Кришна одобряет! – закивали остальные участники съемок.

– Да ты под наркотиками что ли? – поразился Вадик. – А ну домой, быстро! И всем разойтись! Устроили тут наркоманский притон!

Полицейский утащил сопротивляющегося друга домой, потом поднялся обратно и разогнал по своим квартирам всех остальных.

***

– Представляешь, – примерно через неделю жаловалась Вера Сергеевна соседке Даше, – в печенье действительно оказались наркотики…

– Да ты что?! – поразилась хозяйка кота Василия, который уже поправился и просто зашел на контрольный осмотр.

– Да! Их там в секте угощали наркотическим печеньем, подсаживали, а потом заставляли продавать.

– Какой кошмар! Вот тебе и безобидная религия! А что же будет с мальчиком тем, кришнаитом? – поинтересовалась Дарья.

– Вадик сказал, что он свидетелем пойдет. Он же сам, получается, жертва. Еще ничего не продавал, да и вообще не знал о наркотиках. В Кришне разочаровался, ищет сейчас другую секту, – рассмеялась Вера.

– А с тобой что? С животными?

– А что со мной? Все без изменений. Игнат тетку Феню послал подальше, теперь снимает репортаж о банде кришнаитов-наркоторговцев. Вадик с Женей ему всячески содействуют. В общем, все довольны. Милостью Кришны!

Даша испуганно глянула на ветеринара.

– Да шучу я! Больше никакого Кришны!

Лямур-тужур

Ирина Фроловская

Жорж озлобился очень давно. Если его спросить когда, то… Лучше не спрашивайте. Можете получить тростью по спине. А если вы невысокого роста, то и по голове прилетит.

Жорж приехал смотреть квартиру, которую выставили на продажу с хорошей скидкой. Конечно, он уже узнал, что это последний этаж в двенадцатиэтажке, но решил заранее брать, если вариант будет приемлемый. Не хотелось связываться с кредитом, чтобы делать доплату. Стоял лимит – только накопленная за время цирковых гастролей сумма.

Квартира оказалась приемлемой. Правда, хозяйка немного испортила настроение. Смотрела на него жалостливым взглядом, сверху вниз, потом взяла, да и ляпнула в конце:

– Вы извините, не знаю, устроит вас или нет, но мы больше цену не будем снижать, а вам ведь придется ремонт затевать, все под свой рост переделывать. И в лифте до верхней кнопки не дотянуться…

О, это его любимое, про кнопки в лифте! Да с чего они все взяли, что он не дотягивается?!

– Не беспокойтесь, я всегда с тростью, проблем не будет, – и резко влепил по выключателю в прихожей.

Женя рос в обычной семье у совершенно обычных родителей. Сначала особенностей с ростом не замечали, но ближе к школе стали проходить врачей, и терапевт назначила дополнительное обследование.

Карликовость не подтвердилась, родители облегчённо выдохнули. Но сын не рос. Почти. Мальчик был красивым, умным и очень подвижным, проблем со здоровьем не наблюдалось, но главное, что вызывало беспокойство, это социализация ребенка. Его не принимали в компании ни в школе, ни во дворе, и над ним постоянно подшучивали. Когда в конце первого класса к ним стали приходить представители разных спортивных секций, среди них оказались и его спасители – цирковые. Они отбирали будущих акробатов и обратили внимание на маленького юркого Женьку.

Так и определилась его судьба на долгие годы. Родители резонно рассудили, что их сына все равно ждёт нестандартная жизнь, так пусть мальчик будет в цирке. И физически развит будет, и мир посмотрит.

Женька сам понимал только одно – есть люди, которым нравится, что он маленький. Среди таких людей он и хотел находиться. Цирковая семья давала любовь, заботу и восхищение.

И физическое развитие он получил, как хотели родители – повзрослев, стал благодаря акробатике сложен, как маленький Аполлон.

И мир посмотрел – труппа много гастролировала по Европе. Женька давно взял себе псевдоним Жорж, весь свой имидж цирковой и личный выстроил во франзуском стиле. Одежда, манеры, трости, все было продумано с большим парижским шиком. Жорж стал стеной оберегающий Женьку от грубого мира.

Жорж даже думал остаться жить во Франции после того, как его цирковая карьера подошла к концу. Но там пришлось бы и дальше работать, а Жорж свое отработал, на потеху публике отдаваться больше уже не хотелось.

Подумал ещё раз и все же решил обустраиваться на Родине. И квартиру дома купил на отложенные деньги, без всяких кредитов. А в Европе за свой скромный угол ещё должен будешь всю оставшуюся жизнь.

Едва переехав в свою новую квартиру, нашел и своим компетенциям применение, хотя изначально работать больше не собирался. Взял, да и согласился на должность тренера по спортивной акробатике в спортивном центре по соседству. Методику преподавания, конечно, назвал французской, не удержался. Мальчишки обожали его занятия, Евгений Викторович всегда придумывал что-нибудь интересное. Сегодня он им решил устроить очередную необычную тренировку.

– Занятие сегодня пройдет на свежем воздухе, на турниках возле моего дома!

Ребята радовались летнему солнцу и новым трюкам. Неподалеку гуляла девчонка с маленькой собачкой.

Жорж не мог понять, что это она крутится возле них, группа-то для мальчишек. Потом примети, как она на него смотрит. Взгляд у пигалицы какой-то взрослый, даже женский. Ёпта, да она его пожирала глазами. Жорж вспыхнул от неожиданности и смутился. Появилось странное чувство неловкости и ещё более странное чувство теплоты. Где я и где теплота, подумал Жорж. Конечно, женщин у него было много, но то были безумные фанатки его выступлений. И вот… Стало любопытно, кто же это такая?

Катя была любительницей всего маленького, красивого и эстетичного. Самая маленькая посуда, самые мелкие украшения, самая маленькая собачка. Свое увлечение девушка давно монетизировала: вела свой блог в стиле микро, где продвигала сделанные своими руками миниатюрную нежнейшую бижутерию из полимерной глины, изделия разлеталась по всему миру.

И сама Катя была маленькой и хрупкой. В 32 года ее постоянно принимали за подростка. Маленькие женщины обычно любят высоких и здоровенных, но Катя их просто боялась и шарахалась, как только они проявляли свой интерес. Когда она вышла со своей крошкой Софи на площадку, то просто обомлела. Боги сегодня решили сделать ей подарок? Катя, как завороженная смотрела на Жоржа.

А он даже не знал, о чем с ней заговорить. Игнорировать ее он тоже не мог.

«Что за интуиция у этой женщины?» – Катя сама себя мысленно похвалила. Сегодня она выглядела, как будто ее позвали на романтическое свидание. Лёгкое платье нежно розового цвета, глаза горят, и Софи с красивым бантом.

«Ну что ж, красотки, надеюсь, вы не зря нарядилась и „старый солдат“ не ошибся».

Ребята получили новое задание. Момент идеальный.

– Привет, я Женя.

Муж на час

Екатерина Ван ден Берг

Срут они в него что ли?! Хотя, что это я, конечно, срут. Это же унитаз!

Давайте познакомимся. Дядя Вася, муж на час. Хотя странная это какая-то должность – муж на час. Какой я, к чёрту, муж старому пердуну из нашего дома?! Он выпотрошил перьевую подушку в унитаз. Видите ли, его какашкам было там недостаточно мягко! Как муж на час я умею не только унитазы, а могу и проводку, и обои, и на водку и еще много всяких полезных по хозяйству вещей. Чем, собственно, и занимаюсь на радость соседей.

Но есть у меня страшная тайна. Ок, так и быть, вам расскажу, только, чур, никому! Как вы там говорите, «могила!» Однако, я только пока не разобрался, чем отличается «могила» от «горбатого могила исправит!» Так вот, моя тайна. На самом деле меня зовут Грегори Охрямкин, и я американец. Че сразу придираться-то, нормальная американская фамилия! Между прочим, широко распространенная в нашем Верхнем Притехасье. Веке, наверное, в 19-оми приехал к нам мистер Охрямкин из самой России (но я этого не помню, мне бабуля рассказывала). И вы догадались, что с того момента все дети в нашем мелком городке Охрямкины. Произносить фамилию мы, правда, так и не научились. Получается что-то типа «Оу. Хэ. Рьямкин».

Что я делаю в этом российском захолустье? Как вы говорите, «куда Макар телят не гонял». Видимо, это оно. Телят ни разу тут не видел, а вот телочки тут ничего такие шастают, не чета американкам. Так я ж шпион, работаю под прикрытием ЦРУ. Хотя могли б меня и понадежнее прикрывать. Например, грудастой соседкой из нашего подъезда. Когда рядом такая женщина, люди даже на мужей на час внимания не обращают. Красивые и большие у нее, всё-таки, г… глаза. Кстати, если вам что-то покажется неграмотным или несуразным в моем рассказе, так это я того, не виноват – это произведение искусства является «гуглопереводом» моих мыслей. А думать я могу так, как мне удобно. Ферштейн?

Мне до сих пор не сильно понятна мотивация моего начальства. Почему они забросили меня в этот дом? Зачем мне нужно втираться в доверие к соседям? Какую ценную для Штатов информацию эти соседи могут скрывать? Хотя я бы с радостью проверил наличие ценной информации в бюстгальтере той грудастой телочки. Ладно, положим телочку в сторону (правильно сказал?) и вернемся к нашим баранам.

Я очень долго готовился к операции. Прошел ускоренные курсы русского языка и супер-ускоренные курсы русского мата (второй курс был очень насыщенный, я так и не понял, куда в предложении нужно ставить артикль «бля»). Наш информатор – тётя Роза (выехала из Союза прямо перед его развалом) – мне объяснила, что этот артикль можно ставить в любое место предложения. А можно им заменить целую мысль. Также именно она подкинула идею «мужа на час». Пришлось обучиться прочищению унитазов и пройти интенсивный курс починки всего, что могут сломать шаловливые и не шаловливые ручки. Однако к перьям в унитазах меня американская жизнь не готовила…

Тётя Роза меня также проконсультировала по культурным реалиям. Работать бесплатно нельзя, нужно брать либо водкой, либо деньгами. Попробовал русскую водку, понял, что этот вариант не вариант. Буду брать деньги. Прихожу как-то к соседу розетку чинить, сделал всё в лучшем виде.

Сосед:

– Ну чё, сколь с меня?

Я (чтоб не запутаться в артиклях, ответил односложно, как учила тётя Роза):

– Чирик.

Сосед, как тот смайлик, поднял брови. Ну я ему и повторил:

– Чирик-чирик!

Сосед:

– Нормальный, вроде, мужик, а чирикает. Ладно, бери пятихатку.

Пока шел от него домой, проговаривал: «Пьятихатка, пьятихатка…» Короче, запалюсь я так. Надо придумать какой-то простой способ брать деньги (если у вас есть идеи, скиньте мне в почтовый ящик, я в 25-ой квартире живу).

Еще одна идея моего ЦРУшного начальства (не без помощи тёти Розы, естественно) – на связь я должен выходить из другой квартиры. Сняли мне в том же доме пустующую. И наказали пробираться туда «под покровом ночи козьими тропами» (ну что вы за народ такой? Вечно у вас какое-то зверье: телята, козы, кони еще в верхней одежде бывают…) Вот пробираюсь. Часто приходится начинать пробираться сильно заранее – а то полный дом непонятных личностей, шастают и шастают. Пришлось даже научиться скручивать самокрутки и курить. Чтоб шифроваться, если застукают в момент пробирания. Один раз чуть не спалился – бычок не кинул на пол и не растоптал, а аккуратно в карман прибрал. Внимательнее надо быть, Грегори Джонович!

Обустроился я в хате-то пустой. Ну, чтоб ждать сеанса связи было удобнее. Кресло поставил, домашний кинотеатр. Боевики американские и фильмы ужасов посматриваю, а то очень уж я по Родине скучаю… Тётя Роза говорила, что надо перед отъездом боевиков и гамбургеров с картохой вволю нажраться, а то в России не достать. А по мне, так она пиздела (лексика продвинутого уровня с супер-ускоренного курса русского мата). Не только джинсы, но и боевики с «макдаком» проникли даже в самые отсталые слои российского населения. Надо, наверное, только ужасы тише смотреть, а то соседи уже начинают обсуждать странные звуки, раздающиеся из моей якобы пустующей квартиры…

Сижу вот сейчас, боевичком наслаждаюсь под «Клинское» и картоху фри. Почти как в субботний вечер на Родине.

Вдруг гаснут телек и свет во всей квартире. Замираю. Почти не дышу и не шевелюсь.

В замке входной двери поворачивается ключ.

Крадусь мягкой походкой (этому я научился в племени индейцев сиу) к двери. В квартире кромешная тьма. Блин! Налетел на шкаф в коридоре. Откуда у меня в пустой квартире в коридоре шкаф?! Бам по тормозам! Ой, бам по выключателю! Тусклый свет лампы освещает шкаф. Женщину-шкаф. У меня галлюцинации? Зажмуриваю глаза, встряхиваю головой.

Открываю глаза. Женщина-шкаф стоит на месте и сияет лицом Нонны Мордюковой, в руке какие-то бумажки. «Кто возьмет билетов пачку, тот получит водокачку!» – выдает Нонна как на голубом глазу. Первая мысль: «А где у нее переключатель на английский? Ни фига ж не понятно!» Дальше в дело идет въевшаяся в подкорку наука от тёти Розы: «Муля, не нервируй меня!» Видимо, отклик на позывной был правильный, Нонна-шкаф оттаивает, смягчается и оказывается просто тётей Зиной, начальницей местного ЖЭКа.

Кто-нибудь может мне объяснить, откуда у меня, взрослого американского мужика 53 лет, резко появилось столько родственников? А именно, тёть. И есть ли какие-нибудь особенности общения с такими тётями в России? А то, мало ли, я не в курсях и ляпну что-нибудь не то (из супер-ускоренного курса русского мата).

Спустя три с половиной литра «Клинского», две килотонны картошки фри и три самых забористых американских боевика удалось выяснить цель прихода тёти Зины. Слишком подозрительная это квартира. Никто не живет, звуки странные (типа драных кошек в гуще перестрелки) из-за двери слышатся, при этом квартплата на три месяца вперед уплочена. Подозрительно же, да? Сразу становится понятно, что у тёти Зины ценной для правительства США информации нет. В этот момент выдаю очередную порцию тёть Розиной науки: «Как жаль, что вы наконец-то уходите!», ласково выталкивая Зинаиду из квартиры.

Уф, можно расслабиться. Еще полтора часа, и выхожу на связь как радистка Кэт. Вкрадчивый стук в дверь. Кого еще принесло?

– Эй! Кто-нибудь дома?

– Э-э-эй! Кто-нибудь дома?

– И незачем так орать, я вас и в первый раз прекрасно слышал. Нет здесь никого.

– Простите, а что, совсем никого нет?

– Совсем никого.

– Не может быть, кто-то там всё-таки есть. Ведь кто-то же должен был сказать: «Совсем никого».

– Записку в двери оставьте, хозяин потом почитает.

Уф, ушли, можно расслабиться. До связи с начальством еще 30 минут.

За дверью дикое рычание, кажется, через пару минут мою дверь вынесут. Обреченно иду ее открывать. На пороге двое. Вылитый Швондер. И вылитый Швондер №2.

– Мы из «Гринписа» по вопросу защиты кошек. Соседи жалуются, что вы их регулярно дерете. Плюс стреляете из огнестрельного оружия. У животных стресс!

– Никого драть нельзя! Запомни это раз и навсегда. На человека и на животное можно действовать только внушением.

Гринписовцы взирают на меня с благоговейным ужасом и молча обходят квартиру по периметру. Кошек, и правда, в квартире нет. «Клинского» тоже уже нет – последние две бутылки покидают квартиру вместе с защитниками драных кошек.

Уф, можно расслабиться. До связи с начальством полторы минуты. Включаю Zoom, настраиваю звук и камеру. Я, гордый потомок индейцев сиу по имени Грегори Охрямкин, поправляю убор из перьев на голове и готовлюсь отчитаться начальству из ЦРУ, что за полтора месяца, что я здесь, никто так и не заподозрил во мне американского шпиона.

Закованные

Валерия Волкова

Из подъезда вышла симпатичная женщина с двумя маленькими сыновьями. Светлые густые волосы были аккуратно заправлены в пучок, а женственные формы тела с правильными изгибами были кощунственно одеты в спортивный костюм свободного кроя.

– Здравствуйте, Мариванна, как ваше здоровье? ― устало поздоровалась женщина с бабушкой на лавочке.

– Здравствуй, Настенька, ― вздохнула старушка. ― Слава Богу, всё хорошо. Ты опять одна с детишками гулять пошла?

– Да, Антоша отдыхает, вчера со смены поздно пришёл.

– Ну понятно, ― усмехнулась Марья Ивановна. ― Как всегда.

Настя улыбнулась бабульке своей шикарной белозубой улыбкой, но в глазах осталась печаль. Соседка была права. Антон никак не участвовал ни в воспитании детей, ни в бытовых делах, ни в семейных развлечениях. Каждый из супругов жил своей жизнью.

– Всегда так было, всё она сама да сама, ― шептала Марья Ивановна своей собеседнице Елене Михайловне. ― Помню, как она гуляла и по магазинам ходила с малыми. Старший двухлетний в коляске едет, а младшего в сумочке, как кенгуренка несёт, то на спине, то на животе. А этот муж её, денди, не иначе. Разоденется, раздухарится и идёт то с друзьями гуляет, то на железяки свои. Всё себе мышцы наращивает! ― гневно разошлась старушка.

– Думает, раз Наська деревенская, так баба крепкая, всё на себе тащить должна. А смотри, какая она красавица! Подкрась её, так вон вылитая Вера Брежнева. Уведут тут же. Да только не ценит она себя, ― горько вздохнула Марья Ивановна. ― Держится за него, как будто наручниками он её приковал к себе.

И откуда было знать старушке о той трещине, которая образовалась в сердце и наручниках Насти после утреннего события…

Через некоторое время вышел сам Антон. Довольный и ни о чем не подозревающий, он сел в свой новенький пикап и поехал в тренажёрный зал наращивать очередной бицепс. Этот теплый июльский день позволил ему одеть любимую «хитрую» футболочку и не менее хитрые спортивные штаны, которые выгодно подчеркивали все его труды в зале

– Вышел, красавчик, ― прошипела старушка своей соседке по лавочке. ― Устал он, ага. Работает в каком-то магазине захудалом, продаёт что-то своим же друзьям спортсменам, особо не напрягается.

– Откуда ж деньги на такую машину? ― удивилась её собеседница.

– Ха, известно откуда, ― ухмыльнулась Марья Ивановна. ― Ты ещё их квартиру не видела. Как-то зашла я к Настеньке типа за солью, так всё высмотрела, какой там ж дворец у них. Мамаша это всё его, приезжает к ним иногда на красной машине, столичная дама. Как приедет без предупреждения, так Наська ходит чернее тучи, достается видимо от нее сильно. А вот их соседка Елизавета Николаевна из пятьдесят второй, которая всё не может своего рослого сынка женить, так, наоборот, говорит, что вот бы ей такую невестушку.

Вскоре старушки оставили Настю с Антоном и принялись обсуждать частную жизнь вышедшей из подъезда новой жертвы – рыжей замужней женщины с четвёртого этажа, которую они подозревали в связях на стороне.

А Настя так и осталась со своими переживаниями один на один. Она погуляла с детьми в парке, зашла в аптеку, магазин, а перед глазами всё это всплывающее сообщение на телефоне мужа от некой С:

«Привет, Котик, как ты сегодня после вчерашнего? Я до сих пор в эйфории. Жду продолжения!»

И дальнейшая переписка, которую прочитала Настя, когда Антон не успел выключить телефон и пошёл в душ. Она расставила всё по своим местам – и кто такая «С», и после чего у неё случилась та эйфория, и как давно это с ней случается.

«И что мне дальше делать? ― крутилось в голове у Насти. ― Сказать ему об этом? Но что тогда будет? Уйти или простить… Но куда же я от него уйду, поеду к маме в деревню? Да я жить без него не могу! Ну подумаешь гульнул, с кем не бывает, все же изменяют. Наверное…»

Вечером Настя позвонила своей лучшей подруге, которая совсем недавно развелась с мужем из-за измены.

– Сашка, ну вот как ты это пережила? И как ты сейчас без него? ― давилась в телефон слезами Настя.

– Ну как-как, ― спокойно отвечала подруга. ― Нормально, пережила. Обидно конечно, тяжело, но жить с этим я не могла. Но у меня видишь, ситуация другая. Я от него так не зависела, как ты.

– Да я тоже от него не сильно то… ― возмутилась Настя. ― Я у него ничего не прошу, сама зарабатываю, тексты перевожу по ночам. С детьми тоже сама, по дому. Ни в чем он мне не помогает.

– Не в этом дело, Настён, ― вздохнула Саша. ― Ты ж в нём растворилась вся, молишься на него. Антоша отдыхает, так ты ему и стакан водички принесешь, и покушать: лежи, отдыхай, я всё сделаю сама. Можешь даже не работать, я всё сама. Только будь рядом, лежи и будь красивым.

– Так он и живёт для себя, ― Саша продолжала больно ранить ножом по сердцу Насти. ― Вот и любовницу себе тоже нашёл как развлечение. А ты должна и эту забаву принять. Чем она отличается от всех остальных развлечений, которые он находит? Антон просто привык жить в своё удовольствие. А ты – его раба, и тебе это нравится. Думаю, что эта «С» не первая и не последняя.

– Ну, Сашка! ― Настя с гневом сбросила звонок.

«Да как она может такое говорить, я ж старалась просто быть хорошей женой… ― билось в висках у Насти. ― А вдруг она права, вдруг я сама такое допустила. Он думает, что я никуда не денусь, так и останусь ублажать любую его прихоть. Но ведь я просто люблю его больше жизни, неважно, где мне быть и куда идти, главное, чтобы он был рядом. Я сама виновата, одела на себя эти наручники, добровольно стала его рабыней, и он этим пользуется».

Но дальше играть эту роль Настенька не захотела. Она собрала вещи, взяла мальчишек, запихнула в своего «жука» и поехала к маме в деревню. Бросила только записку на стол с фразой: «Не ищи, я всё знаю».

Уставший, но радостный Антон приехал вечером домой и очень удивился, что никого нет. Прочитав записку на столе, он только усмехнулся: «Интересно, что именно она знает». Он не особо расстроился, а даже порадовался, что можно провести вечер в тишине.

«Ничего, ― спокойно думал Антон. ― Через пару дней вернётся, куда она без меня. Волком завоет, умолять будет, чтобы обратно принял. А я ещё подумаю».

Он заказал себе пиццу и весь вечер смотрел любимые сериалы, впрочем, как и всегда.

Утром ему пришлось самому готовить себе завтрак и выбирать футболку. Ладно, хоть в шкафу еще имелись чистые, идеально отглаженные вещи. Через три дня они кончились, а Настеньки всё не было. Так же как и кончилась еда в холодильнике, туалетная бумага, чистая посуда и порядок в доме.

Но она не возвращалась. Антон метался по квартире, не зная, что делать. Он понял, как он зависит от неё – от её свежей выпечки, вкуснейших рыбных котлет, идеальной чистоты… От этого уюта, ухаживаний, чувства спокойствия и даже защищенности, которая исходила от Насти. Как от мамы в детстве.

«Так это она, а не я, приковала меня к себе наручниками своей заботы, ― открыл для себя Антон. ― Это я полностью от нее завишу, и не могу ничего сделать без неё!»

В это же время Настя, живя в деревне с мамой и сыновьями, поняла, что в её жизни мало что изменилось. Только забот стало меньше, как будто её старший сын вырос, оторвался от мамки и ушёл в свободное плавание.

На звонки Настя, конечно же, не отвечала, и через неделю Антон поехал за ней сам. В надежде, что она его простит.

Родные звезды

Татьяна Жуковская

Как обычно, перед сном Назар Макарович взял книгу «Летающие звезды» и сел у кровати внука, приготовившись читать.

Хоть Вовка давно умел читать сам, чтение перед сном стало у них своеобразной традицией, и ни одному из них не приходило в голову эту традицию прервать. Внук с удовольствием слушал деда, который читал выразительно, с интонацией и, если надо, «по ролям». А для Назара Макаровича, после смерти его жены Варвары, Вовка стал единственным смыслом, значением и содержанием жизни.

В школу Вовка пошел с шести лет. Сейчас у него были первые в жизни, его собственные, выстраданные и заслуженные летние каникулы. В свои семь лет он не мог сказать, кто такой Командор ордена Почётного легиона, но что он знал наверняка, так это то, что родители назвали его в честь Владимира Титова ― любимого папиного космонавта.

Как всегда, во время вечерних чтений с дедом, Вовка думал о родителях. Назар Макарович часто повторял, что сейчас они оба, как звёздочки – на небе. Для мальчика это были самые родные звёзды на свете. Он часто по ночам смотрел в окно, рассматривая небо и мечтая увидеть там родителей.

– Если очень захотеть, то звезды, а может и родителей, можно увидеть, – лукаво добавлял Назар Макарович, подмигивая внуку.

Особенно хорошо звёзды были видны в предутренние часы, когда ещё не рассвело, и день только-только занимался.

Звёзды в городе видны не часто ― обычно просто тёмное, тучное небо. И никакой мамы, даже в виде звезды, рассмотреть на нём невозможно. Поэтому Вовка, как ни старался, увидеть её не мог. Именно тогда ему в голову пришла идея выйти ночью на крышу с телескопом, чтобы увидеть родителей.

Макарычу (так звали деда соседи) Вовкина затея с крышей не понравилась.

– Шастать ночью по крыше небезопасно, – отрезал он, глядя на мальчишку.

Но самый настоящий – «взрослый» телескоп – он всё же внуку подарил.

– Мы будем с балкона вместе смотреть на небо и, если нам повезет, может и родителей увидим, – сказал тогда дед.

Тоскующему по родителям Вовкиному сердцу, этого, конечно, было недостаточно.

Вовка с дедушкой жили в однокомнатной квартире на последнем, двенадцатом этаже. Мальчик спал на кухне, а дедушка в комнате ― так они поделили жилплощадь Макарыча, и у каждого образовалась своя, отдельная, комната.

Когда родители ещё были на земле, а не на небе, они предлагали Назару Макаровичу переехать в их большую четырехкомнатную квартиру, где места больше. И обоим ― Вовке и деду ― было бы там удобнее. Но дед наотрез отказался.

– Мы тут с Варенькой моей и с тобой, – сказал Макарыч тогда сыну, – втроём жили и места всем хватало, а уж вдвоем с Вовкой мы точно поместимся.

Макарыч дочитал главу, отложил книгу, поцеловал внука и, погасив свет, пошел спать.

Вовка закрыл глаза и стал прислушиваться к дыханию засыпающей квартиры. Среди множества разных звуков ему нужно было расслышать один единственный ― храп дедушки. В ванной тихонечко капала вода из крана, в туалете «гудели» трубы, в коридоре тикали часы, приближая заветную минуту, когда дедушка уснёт, и Вовка сможет выскользнуть на крышу.

Ключи от крыши хранились у дедушки. Вместе с другими ключами Макарыч на ночь вешал всю связку в прихожей у двери. Вовка прекрасно об этом знал. Такое у них в доме было правило: ключи от крыши есть в ЖЭКе и, на крайний случай, в одной из квартир на последнем этаже. Что за такой крайний случай – Вовка не знал, да ему это и не нужно было. Достаточно было того, что сейчас ключи от крыши у деда.

Раньше эти ключи хранились у их соседа. Очень странного старика, который зачем -то периодически выбрасывал вещи из окна своей квартиры.

– Хорошо хоть, что только из своей, ― вставлял иногда дедушка, рассказывая про очередную выходку соседа.

Дед с Вовкой окрестили его Чудиком. Так вот, когда Чудик в очередной раз вместе с вещами из своего окна выбросил и ключи от крыши, ЖЭК ключи у него изъял и отдал Назару Макаровичу, «для надежного хранения и чрезвычайного использования».

Вовка усиленно прислушивался к звукам, исходящим из дедушкиной комнаты. Обычно, засыпая, Назар Макарович несколько раз громко всхрапывал, затем поворачивался на бок, и храп затихал. Звук становился ровным и тихим, переходящим в спокойное сопение.

Спокойное дедушкино сопение было верным знаком ― можно идти на крышу. Поход на крышу проходил всегда в три этапа. Не считая, конечно, подготовительных действий. Первый, и самый важный этап ― беззвучно выбраться из квартиры. Второй ― отыскать заранее спрятанный в тайнике телескоп, и третий ― с телескопом выбраться наверх.

С тайником периодически выходили накладки: не всегда Вовке выпадала возможность заранее спрятать телескоп. В основном удавалось, когда Макарыч отлучался по своим делам, оставляя внука одного.

Самым сложным в ночных Вовкиных путешествиях был, конечно, бесшумный выход из квартиры. Нужно отметить, что мальчик в этом поднаторел, как настоящий разведчик. Он мог выйти из кухни и дойти до входной двери, не издав ни единого звука.

Путь он знал наизусть: три шага на цыпочках по кухне, затем вытянутая рука натыкалась на закрытую кухонную дверь. В темноте нужно было неслышно проскользить пальцами вниз по двери до ручки, затем, так же бесшумно, сначала мизинцем, а затем безымянным пальцем, нащупать конец ручки и слегка на него надавить. Дверь поддавалась без единого скрипа. Тут, сам того не зная, помог дед. Когда Вовка стал спать на кухне, Макарыч смазал все двери в квартире, чтобы они не скрипели.

Осторожно открыв дверь, нужно было сделать пять небольших шагов по коридору, на шестом замереть, прислушаться ещё раз к дедушкиному сопению и, увеличив шестой шаг вдвое, ступить не прямо, а чуть левее, ближе к стене. Если наступить прямо перед собой – пол скрипнет, как несмазанное колесо, и дедушка может проснуться. Так рисковать нельзя: хоть Макарыч и храпит, как медведь, сон его при этом остается чутким, как материнское сердце.

Седьмой шаг необходимо сделать снова чуть правее, мягко скользя правой рукой по двери ванной. Почти перед самой входной дверью, на десятом шаге, руку нужно приподнять, чуть выше головы, и пальцы тут же упирались в крючок с ключами.

Обхватив связку всей ладошкой, чтобы не зазвенела, Вовка осторожно снимал ключи с крючка и левой рукой нащупывал ручку входной двери. Легонько на нее надавливал ― заперта. Ну, тут на чудо рассчитывать не стоило ― дед всегда на ночь закрывал дверь.

Левой рукой Вовка легко нащупывал личинку замка и упирался в нее подушечкой указательного пальца. Затем тихонечко подносил ключ к левому указательному пальцу, сдвигал палец ключом, и тут уж ключ сам попадал в замочную скважину.

Осторожно закрывая за собой дверь, Вовка ещё раз прислушивался к звукам в квартире: всё ли в порядке? Спит ли дедушка?

На лестничной площадке всегда было светло и до заветной крыши оставалось буквально несколько шагов. Всего-то и нужно было: быстро добежать до своего тайника, взять телескоп и выбраться на крышу. И можно не осторожничать.

На площадке у них жили одни старички: Вовкин дед, Чудик и «физики» ― так Вовка называл супружескую пару по соседству: профессора и его жену, которая хоть и была врачом, но тоже считалась «физиком». В это время они, как правило, все спали. Чудик, конечно, мог не спать и подсматривать за Вовкой в глазок, на то он и Чудик. Но на него Вовка обычно не обращал никакого внимания.

Главное ― можно выйти на крышу и увидеть маму. При хорошей погоде родителей можно было увидеть и без телескопа. Хотя такое счастье выпадало нечасто, но пару раз Вовке это и вправду удавалось.

В грустные дни, когда небо угрюмо темнело, и на нём не то, что родителей, даже туч было не рассмотреть, Вовка не унывал: наблюдал с крыши за двором, окнами и балконами дома напротив, вспоминая родителей. Или просто крепко-крепко зажмуривал глаза и представлял их: с его воображением ни один телескоп не мог сравниться. Стоило закрыть глаза ― и родители рядом. А то и просто достаточно подойти к зеркалу, и увидеть в нём голубизну маминых глаз и темный шоколад папиных волос.

Иногда к нему на крышу приходил Чудак ― смешной, немного странный парень из их дома. Дом у них такой удивительный – в нём живут и Чудики, и Чудаки.

Хоть Чудак и казался Вовке странным, но в душе он ему очень нравился. У него постоянно было что-то новое: то четки, то браслеты, то вера в Бога, то в себя ― в общем, с ним не соскучишься. Парень был смешной, безобидный и, что самое ценное для Вовки – воспринимал его, как взрослого. Всегда разговаривал на равных, как будто мальчишке не семь, а все тридцать.

Пусть дедушка и говорил, что Вовкины родители – это звёздочки на небе, но мальчик с этим был совершенно не согласен. Звезда ― что-то далёкое, холодное и неживое. А мама, где бы она ни была ― родная, ласковая, живая. Ни одна звезда не умеет обнимать так, как мама.

Вовка знал наверняка, что его родители – никакие не звезды, а космонавты. Они и познакомились-то в космосе. У мамы был первый полет после ЦПК имени Ю. А. Гагарина, и прибыла она на станцию только на две недели, как стажер. А папа на тот момент уже два месяца был в космосе, и это был его третий полёт и первая любовь.

Вот и сейчас родители были где-то на космической станции, и Вовка изо всех сил пытался их увидеть. Конечно, не их самих, а хотя бы МКС.

Вовка ждал своего дня рождения, как ни ждал никогда и ничего. К его дню рождения, в конце лета, родители вернутся домой. Обязательно!

Это была еще одна традиция в их семье: как бы там ни было, и каким бы долгим не планировался полет ― к двадцать пятому августа родители всегда возвращались…

Мистер Икс

Ирина Мороз

Соседей всегда изумлял этот мужчина. Безукоризненный дорогой чёрный костюм, чёрная рубашка, чёрный галстук, тонкие кожаные перчатки и тёмные очки в любую погоду. В межсезонье к этому комплекту добавлялся чёрный зонт-трость и плащ ― конечно же, чёрного цвета. Зимой это было дорогое чёрное пальто и чёрная меховая шапка. На контакт этот странный сосед абсолютно не шёл, на все приветствия отвечая односложным кивком. Вопросы, требующие более развёрнутого ответа, просто-напросто игнорировал, будто совсем не слышал. Особое удовольствие соседям доставляло подкарауливать странного мужчину у входа и постараться спровоцировать оного на эмоции. Благо, соседи на площадке были все, как на подбор: начиная с жизнерадостного сектанта Игорька из 121 квартиры, заканчивая любителем экзотических тварей типа ядовитых змеюк из 122-ой. Впрочем, их квест пока ни разу не увенчался успехом ― тем сильнее их захватывало это необъявленное соперничество, принося азартный дух удовольствия своими проделками.

Но загадочного человека в чёрном происходящее будто бы не касалось. Его неизменно бесстрастное выражение лица ни разу не исказилось какой-либо эмоцией даже в тот момент, когда кобра из квартиры любителя террариумов встала в боевую стойку перед вышедшим на площадку этажа мужчиной в безупречно чёрном одеянии. Мистер Икс спокойно сдвинул с помощью зонта-трости зловредное животное, невозмутимо прошёл к лифту и покинул «гостеприимный» этаж. Кобра была обижена и унижена подобным поведением, а как её утешал и чем радовал на ужин любитель экзотов – об этом история умалчивает.

В жару мужчина в наглухо застёгнутом чёрном костюме вызывал ещё больше вопросов, на которых ответа никто не находил. Даже пресловутая тётя Феня, старшая по дому, смирилась с тщетностью своих попыток достучаться до данного типа, решив, что безукоризненно вносимые платежи за квартирную плату ― достаточный аргумент, чтобы признать своё фиаско в теме «вызвать эмоции» у пресловутого существа. Мистер Икс останавливался, если ему перегораживали дорогу. Молча и бесстрастно сносил свою временную «безысходность». Дожидался, пока его оппоненту надоедала «игра в одни ворота». И также спокойно и безэмоционально, к тому же ― без потерь покидал словесное (со стороны тёти Фени, конечно, Мистер Икс соблюдал безмолвное отсутствие себя в данной точке) «поле битвы».

Сектант Игорёк пошёл в этой необъявленной войне ещё дальше, попытавшись со словами «Хари Кришна» одарить данного типа своими максимально радушными объятиями. Но, по какой-то необъяснимой причине, промахнулся с «обнимашками», а мужчина в чёрном спокойным шагом шёл вдаль.

Мистер Икс как будто бы никогда никуда не спешил. Не выяснял. Не доказывал. Остальные для него были неодушевлёнными помехами на пути. Поскольку любая живая душа среагировала бы на те потоки эмоций, которые изливались на странного мужчину. Дети шептались, что это, возможно, восставший из могилы зомби. Но в эту схему слабо укладывалась чистая и тщательно отутюженная одежда по сезону. Мальчишки пытались проследить за человеком в чёрном. Тот невозмутимо садился в автомобиль (конечно же, чёрный!), и уезжал вдаль. Марка автомобиля, как и номера на оном, каждый раз были разными, поэтому версия о личном автомобиле была откинута, как не выдерживающая критики. И если соседи со временем отступились от безэмоционального Мистера, то мальчишки продолжали строить планы по «рассекречиванию» данного типа. Впрочем, даже коалиция с тётей Феней ― по выяснению паспортных данных прописанного в квартире 124 жильца, ясности внесла мало: Иванов Константин Сергеевич ― что может быть банальнее? Только тот нюанс, что его инициалы складывались в пресловутое слово «ИКС», вызывая зудящее ощущение великой тайны! Вот только в дальнейших расследованиях никто не продвинулся ни на шаг.

Никому не приходило в голову, что Константин был бы рад испытывать эмоции, но для его безмолвия была веская причина, не дававшая ему забыть об этом ни на секунду…

…В разгар боя, уже порядком контуженный, сержант Костя Иванов пытался увести свою боевую «мотолыгу» из-под шквального огня. Ему это почти удалось, когда рядом разорвалась мина, и весь мир погрузился во тьму. Он не чувствовал, как пламя пожирало вместе с любимым МТЛБ его лицо…

Константин чудом выжил, потеряв в том бою очень многое: лучшего друга, свою боевую машину, своё лицо и… желание жить. Чувствовал себя беспомощным калекой, неспособным самостоятельно себя обслуживать. Не мог смотреть на своё, покрытое бинтами, тело. Отдельно переживал за свою любимую мотолыгу, которая приняла на себя основной удар и восстановлению не подлежала. А он помнил, как получил этот «многоцелевой транспортёр-тягач лёгкий бронированный»! Как с любовью его чинил. Контузия лишила его эмоций, огонь сожрал его лицо, война забрала любимое дело. Полная беспомощность и нежелание жить.

Спас командир взвода. Пришёл в госпиталь, поддержал, дал надежду. И Костя воспрял духом. Лицо восстановили, пересадив кожу. Сила воли позволила встать. Командир использовал все рычаги, чтобы Костя «остался в строю». И пусть он уже не годен к боевой службе, но в военном институте все ценили и любили «человека в чёрном», прощая его непонятные для других слабости, поскольку на свете не так много людей, так искренне отдававшихся своему делу.

После ранения он многое не чувствовал ― жару, холод, эмоции, но ощущал любовь и поддержку своих курсантов и бывших соратников. Кто-то ушёл «на гражданку», кто-то получил большой чин. Но их взвод остался «боевой единицей», по первому зову приходя на помощь поредевшему, повзрослевшему, но по-прежнему дружному личному составу.

Только посвящать в свои тайны посторонних Константин не собирался.

Таракан

Татьяна Нескоромная

Аглая Григорьевна Самоцветова вышла вечером на кухню глотнуть воды. Её пятый муж, Семён Аркадьевич Самоваров, уже выходил из ванной, когда их двухкомнатную квартиру на Сиреневой заполнил душераздирающий женский крик. Неведомая сила подтолкнула Семёна Аркадьевича, словно пробку из-под шампанского, и забросила на кухню, где на табурете, поджав белые полные ноги, сидела Аглая Григорьевна и тыкала пальцем в направлении пола.

– Там, там, там… – заикалась женщина, не в силах произнести ни слова.

– Рыбка моя, что случилось, почему ты кричала? – Семён Аркадьевич подошёл к жене и обнял за покатые плечи.

– Там, – она шмыгнула носом, сделала большие глаза и по слогам прошептала, – та-ра-кан!

– Да не может быть! – простодушно заявил Семён Аркадьевич и осёкся, заметив, как, словно в замедленной съёмке, начинают прищуриваться глаза Аглаи Григорьевны.

– Ты. Мне. Не веришь? – женщина уперла в бока сдобные, как булочки, руки. – Права была мама, когда говорила: «Не выходи, доченька, замуж в пятый раз, муж все равно не будет тебе верить, особенно в то, что он последний».

– Что ты, пташечка моя, я верю, верю! – поспешно согласился Семён Аркадьевич и погладил жену по новомодной стрижке.

– Сёма, – Аглая Григорьевна топнула ногой, но тут же поджала её обратно, – мы должны обязательно в этом разобраться!

– В чём, Аглаюшка?

– Откуда у нас взялись тараканы! Сёма, ты каждый день моешь пол? – уставилась на мужа Аглая Григорьевна.

– Конечно! – бодро отозвался Семён Аркадьевич. – Два раза: утром и вечером.

– И крошки со стола каждый раз вытираешь?

– Ага. Каждый раз.

– Значит, он пришёл от соседей! Сёма, ты сейчас же должен пойти туда и узнать, не бегают ли их тараканы к нам.

– Но…

– Никаких «но»! – отрезала Аглая Григорьевна. – Разве моё спокойствие не стоит твоих усилий? И мой талант, который нас кормит? Да на твою зарплату сантехника долго не проживёшь, а мои филармонические концерты проходят с неизменными аншлагами! Иди уже! – указала она на дверь царственным жестом.

Семён Аркадьевич, потоптался на месте, зашёл в спальню, медленно натянул рубашку и брюки и маленькими шажочками побрёл к входной двери.

– Сёма, стой! – окликнула его слабым голосом жена. Семён Аркадьевич в три прыжка вернулся на кухню и навис над громадными грудями Аглаи Григорьевны, задорно выглядывающими из выреза ночнушки. – Накапай мне валерьянки! Потом отнеси в спальню – не могу ходить по тараканьим следам – и иди! Полы вымоешь утром. С хлоркой!

Отсчитав положенное количество капель, Семён Аркадьевич с надеждой протянул жене лекарство:

– Может, завтра схожу? Поздно уже. Да и о тебе надо позаботиться.

– Сёма! – прикрикнула Аглая Григорьевна, выпила капли и обвила мягкими руками тощую шею мужа. Тот, подхватив женщину под мягкий зад, враскорячку понёс её в постель.

– Может, массажик на ночь? – Семён Аркадьевич нежно провел отполированной о поливинилхлоридные канализационные трубы рукой по лопаткам жены, больше похожим на противни.

– Сёма! – благосклонно вскрикнула Аглая Григорьевна и призывно улыбнулась. – Возвращайся скорее.

– Уже ухожу!

– Скажи им, что счётчики на воду пора менять, или что они слишком шумно спускают воду в унитазе, или… Ну придумай сам что-нибудь, – напутствовала его жена.

***

– Ах, какая безжалостная женщина! Совершенно безжалостная! – с восхищением бормотал Семён Аркадьевич, выходя из квартиры.

Стоя на лестничной клетке, мужчина растерянно оглядывался по сторонам, словно потерявшийся малыш. Куда идти? Что говорить? Десятый час, люди ложатся спать, а он к ним полезет со своими тараканами. Семен Аркадьевич сник до кончиков будёновских усов. Поколупав пальцем краску на стене подъезда, он вытер вспотевшие руки о домашние брюки и решительно сжал кулаки. Да ради Аглаи, ради её пышного тела, ради умопомрачительного голоса он готов даже в преисподнюю!

Мужчина решительным шагом направился к дальней соседской двери. Уверенно занёс руку для звонка, но через секунду отскочил из-за яростного собачьего лая. Семён Аркадьевич в жизни бы никому не признался, но в свои пятьдесят два года он до ужаса боялся собак. Пришлось отступить.

Он подошёл к другой двери с налипшими на неё тонкими кошачьими волосками и прислушался. Тихо, но ощущается какая-то возня – значит, хозяева ещё не спят. Вдруг нос Семена Аркадьевича сильно зачесался, а глаза начали слезиться. Он громко чихнул и поспешил отойти.

Перед соседом из следующей, 91-ой квартиры, мужчина предстал зарёванным и с красным носом.

– А вы счётчик тараканов давно меняли? – подбоченясь и шмыгая носом сказал он, но, осознав оплошность, тут же смутился и исправился: – Ваши тараканы к нам случайно не заходили?

Сосед смерил жалкую фигуру Семена Аркадьевича профессионально заточенным взглядом:

– Мои тараканы все при мне, а вы проходите, проходите, не бойтесь…

***

Аглая Григорьевна вот уже час не находила себе места. Она металась по комнате в развевающемся халате, как сильно раздутое воображением привидение. Чтобы успокоиться, начала петь. Исполнила арию Царицы Ночи из оперы «Волшебная флейта» Моцарта, с душой пропела Casta Diva из «Нормы» Беллини, спела арию-прощание Травиаты из Верди, закончила плачем Дидоны из «Дидоны и Энея» Перселла. Короче, была в ударе. Даже если и водились в квартире тараканы, их взорвало бы, как попкорн в микроволновке.

А Семена Аркадьевича всё не было. Аглая Григорьевна загрустила. А что, если уведут этого робкого безобидного мужчину, способного ради неё на всё? Что, если она опять останется одна? На глаза оперной дивы набежали слёзы: вот так воспитываешь очередного мужа «под себя», а потом его соблазнит какая-нибудь профурсетка.

Прошёл ещё час. Аглая Григорьевна пожалела о своих прошлых капризах. Она бы отдала всё, даже стажировку в La Scala, за возможность снова увидеть Семёна Аркадьевича, про которого часто шутила, что везде ездит со своим Самоваровым. А что, если уже поздно и пятый муж сбежал? Как она будет жить без него? Без его наваристого борща по-ивлевски, выглаженных его руками концертных платьев, обожающего взгляда, без того уюта, что смог создавать только он?

«Никому тебя не отдам, лучше фамилию поменяю с Самоцветовой на Самоварову», – подумала женщина и стала переодеваться, чтобы в поисках пропавшего мужа нанести визит ближайшим соседям.

Но не успела.

Семён Аркадьевич, побулькивая Hennessy, выпитым в гостях у соседа-психиатра, с грацией бойца спецназа выбил ногой дверь в собственную двушку с воплем: «Кто в доме хозяин: я или тараканы?»

Измученная ожиданием Аглая Григорьевна встретила его появление бурными аплодисментами и не менее бурными объятиями. «Да я сама тебя всю жизнь буду на руках носить, – подумала она, тиская мужа в порыве чувств, и подмигнула себе в отражении зеркала прихожей, – но это не точно»!

Сонька Золотая Лапка

Злата Иволга

Людмила проснулась от того, что что-то щекотало ей нос. Он шумно задышала, потом чихнула и открыла глаза. Перед лицом маячила сумка нежно-персикового цвета, приятно пахнущая новой кожей.

– Фу, Сонька, ― сонно простонала Людмила. ― Это моя, вчера купила.

Сумка с тихим шлепком упала на пол, а в лицо женщины ткнулся мокрый собачий нос.

– Да Сонька, ― обреченно пробормотала Людмила, перевернулась на спину и села. ― Вот приставучая. Встаю я, встаю.

Она поморгала, покрутила головой, разминая шею, а затем спрыгнула с кровати и отправилась на кухню. За спиной по паркету бодро стучали собачьи когти. Людмила, не глядя, запустила руку в стоящую на барной стойке салатницу, и достала сахарную косточку.

– Держи, ― кинула она угощение. ― Сейчас завтракать будем. Точнее, почти обедать, ― поправилась она, кинув взгляд на часы на микроволновке. ― Уже скоро полдень.

Золотистый в солнечных лучах, а на самом деле рыжий, спаниель подпрыгнул, ловко хватая угощение, а затем утащил его в облюбованный угол за холодильником.

– Грызи. Грызи. Заслужила, ― сказала Людмила, с гордостью и нежностью глядя на собаку.

Она всегда чувствовала себя разбитой после длительных ночных прогулок, поскольку была безнадежным «жаворонком» и не переносила поздних вставаний. Однако считала, что спать необходимо не менее восьми часов, и строго следовала правилу.

После вкусного завтрака, состоящего из купленной в ночном круглосуточном супермаркете кесадильи с овощами и индейкой, а также собственноручно приготовленного на профессиональной кофемашине кофе, Людмила занялась делами.

Зевая, она сидела на диване и перебирала содержимое модной женской сумки цвета индиго, тщательно рассматривая каждую вещь. Закончив, Людмила принялась за вторую сумку. На сей раз это был небольшой вечерний клатч, приятный на ощупь. Справившись и с его содержимым, Людмила осмотрела сами сумки и, хмыкнув, потянулась за лежащей на тумбочке лупой. С возрастом зрение стало не таким острым, как в молодости. Рыжий спаниель, положив голову на вытянутые лапы, лежал в краю дивана, меланхолично посапывая.

Вскоре все вещи были разложены по небольшим шкатулкам, стоящим в ряд на полке, а сумки отправились в специальный отсек на антресолях.

Закончив с работой, Людмила потянулась, кинула взгляд на окно, за которым стоял прекрасный летний день, и принялась размышлять, чем бы ей заняться. Тренировок у нее сегодня не было, косметолога тоже, по магазинам не хотелось, поэтому решено было выгулять Соньку и проваляться до вечера с книжкой, наслаждаясь бездельем. Людмила обожала читать и могла проводить за этим занятием долгие часы.

В прихожей собака схватила в зубы длинный поводок, висящий среди других на крючках, и подошла к хозяйке, завиляв хвостом.

– Нет, этот для работы. Отдай. Сейчас нам нужен серый. ― Людмила взяла недавно купленный удобный поводок и усмехнулась, посмотрев на собаку. ― Ух, рецидивистка.

Они успели погулять совсем немного, когда раздался телефонный звонок.

– Алло, Андрейка? Привет.

Людмила перехватила поводок в другую руку и намотала на запястье.

– Как подъезжаешь? Ты же говорил ― завтра. Да нет, я рада. Мы с Сонькой на прогулке, но уже бежим домой.

Они пришли раньше. Людмила даже успела помыть лапы собаке и достать из холодильника запас гранатового сока. А скоро зазвонил домофон, в предусмотрительно незапертую дверь зашел высокий атлетически сложенный мужчина лет тридцати, и в коридоре сразу стало тесно.

– Андрейка. Ты стал еще больше. И волосы как отрастил, хвостатый теперь. На видеосвязи я и не заметила.

– Привет, мама, ― поздоровался мужчина, подставив щеку для легкого поцелуя.

– Проходи, проходи… Сонька, фу, свои.

Собака перестала скалить зубы и рычать, но на всякий случай пошла за хозяйкой и гостем на кухню и уселась в дверном проеме, не спуская с него глаз.

– Не помнит тебя, ― сказала Людмила. ― И неудивительно. Щенком еще мелким была, когда ты последний раз приезжал.

– Пять лет и почти четыре месяца, ― кивнул сын, осматривая кухню и останавливая взгляд сначала на кофемашине, затем на холодильнике.

Потом он всмотрелся в Людмилу и прищурился.

– Новые уколы? Выглядишь, как моя старшая сестра.

– Как будто что-то плохое, ― улыбнулась мать, кокетливо поправляя платиновые волосы.

– Ладно, так даже лучше, ― согласился сын, но на него лице не было улыбки.

Андрейка ни капли не походил на покойного мужа, лицо которого давно бы стерлось из памяти Людмилы, если бы не фотографии. И за это мать еще больше любила сына, поскольку так и не смогла просить благоверного за то, как глупо он поступил, да еще и дал себя убить.

– Почему ты так внезапно решил приехать? Что-то случилось?

Андрей кивнул.

– А вот это ты мне сейчас расскажешь, мама. ― И он повернул голову и посмотрел на собаку. Та издала странный звук и заинтересованно приподняла уши.

– Я? ― изумилась Людмила и хихикнула. ― Или ты решил спросить у Соньки?

– Да я бы спросил, ― мрачно сказал сын, и мать поежилась от его тона.

–Выпей лучше сока, Андрейка. На улице жарко, вот ты и раздраженный.

– Ты знаешь, что происходит в городе, мама? ―отодвинул сок сын.

– Да у нас тут тихо, ― слишком быстро ответила Людмила. ― Ты лучше расскажи, как у тебя дела. Как завод? Говорят, сейчас продажи масок упадут. Как бы снова не пришлось деньги вливать.

Дела сына беспокоили Людмилу с тех пор, как он окончил университет и взял в кредит автомобиль, чтобы работать медицинским представителем в аптеке. Материнское сердце не находило покоя даже когда Андрей заработал на первый взнос на квартиру, а еще через некоторое время выкупил долю завода. Видимо, сказывались годы скитаний по городам и неуверенности в завтрашнем дне.

– Нормально все с заводом, ― сказал Андрей. ― Не переводи тему. Тут тихо, а вот в соседних кварталах не очень. Вор какой-то орудует, говорят, полиция с ног сбилась.

– И что тут удивительного? ― пожала плечами Людмила.

– По наводке вроде работает. Богатых дамочек, а то и парочки по ночам подстерегает и сумки их утаскивает. Да так ловко, что свидетели его не видят. Уже прилично заработал.

– Ох, вот ты о чем, ― заволновалась Людмила. ― Я буду осторожна, не волнуйся.

Андрей снова прищурился, глядя на мать, и покачал головой.

– Ты вроде в модный фитнес-клуб ходишь? «Идеал», верно? ― Он дождался кивка и продолжил. ― Так вот нескольких клиенток тоже обворовали. У одной из машины футляр с браслетом за несколько миллионов вытащили. Забыла запереть. И камера на стоянке не засняла человека, который это сделал.

Андрей сделал паузу, а Людмила заволновалась еще больше.

– Хорошо. Я не буду туда ходить, раз ты настаиваешь. Я…

– Но самое плохое знаешь что? ― спросил сын, опираясь локтями на стойку и подаваясь вперед. ― Что у Мосола, который старший, исчезли редкие ценные семена. Он их собирался в Европу какому-то коллекционеру загнать.

Людмила помнила это имя, точнее, погоняло, как тогда говорили. Мосол был одним из тех, кто «делал бизнес» с ее мужем. А сейчас у него, точнее, у его сына был большой садоводческий гипермаркет за несколько кварталов отсюда.

– Так вот, мама, деньги и брюлики это еще куда ни шло, хотя сейчас времена другие, так дела не делаются, ― устало сказал Андрей. ― Но Мосола лучше не трогать. Мало мы от этого старого хрыча тогда побегали.

Людмила напустила на себя недоумевающий и оскорбленный вид.

– И в мыслях не было. На что ты намекаешь?

Андрей раздраженно выдохнул, снова посмотрел на уже мирно лежащую и сопящую собаку и тихо скомандовал:

– Сонька, хвать!

Собака приподняла голову, затем встала, встряхнулась и повернула морду к хозяйке, словно задавая безмолвный вопрос.

– Хвать, ― повторила Людмила и с досадой поджала губы.

Сонька потопала в коридор и скрылась из виду. Мать и сын, одна с видом оскорбленной добродетели, а другой чуть усмехаясь, слышали, как собака что-то усиленно вынюхивает. Затем она вернулась на кухню, держа в зубах барсетку Андрея, и подошла к хозяйке.

– Молодец, ― погладила ее Людмила, забрала добычу и, дотянувшись до салатницы, кинула сахарную косточку.

– Сонька, ― хмыкнул Андрей, наблюдая за собакой, устраивающейся с угощением за холодильником. ― Золотая Ручка что ли?

– Вроде того, ― недовольно ответила Людмила.

– А команда прежняя. Повторяешься, мама.

Людмила недовольно зыркнула на сына.

– Твой отец придумал. Только он собак на наркотики натаскивал, чтобы у конкурентов тырили. А потом сам взял да и уволок общак. И себя пристрелить дал, одну меня с тобой оставил.

– Но общак так и не нашли, ― заметил Андрей.

– Там его было-то… ― поморщилась Людмила. ― Твой отец большую часть в казино успел спустить, так что только на твое образование и содержание в обрез и хватило. И на оплату квартир, по которым мы таскались, пока все не утихло.

– Но сейчас-то я перевожу тебе достаточно денег. Квартиру купил в родном городе. На фитнесы-уколы не хватает? Так ты скажи. А к Мосолу не лезь. Вспомнит еще.

– Да не знала я сначала, чтобы это Мосоловы семена, ― отмахнулась Людмила. ― В клинике одна знакомая проговорилась. Мол, как смешно, семена африканского дерева, а стоят бешеных денег. И день назвала, когда курьер их к «Вашему саду» подвезет. Ну, я и выследила, надеялась, что семена в какой-нибудь кожаный футляр упакованы будут. А Сонька их в сумке приволокла. Я и покупателя почти нашла.

– Мама, ― хлопнул ладонью по стойке Андрей, и в углу рыкнула Сонька. ― Прекращай безобразия. Я надеюсь, мне не придется перевозить тебя в другой город. Что за нелепый криминал?

– Ладно, верну я Мосолу его чертовы семена. Прямо по почте анонимно вышлю. Пусть его за них арестовывают. Это дерево, оказывается, на грани исчезновения.

– И с кражами завязывай, ― продолжал наседать Андрей. ― Сонька твоя больно приметная, засекут и конец.

– У нее костюм из маскировочной ткани, и она очень быстрая, ― оскорбленно заметила Людмила, но, заметив взгляд сына, недовольно буркнула. ― Ладно.

– Заведи подружек в доме, мужика найди, в конце концов. Или в кинологи подайся, раз такой талант к дрессировке. Может, тебе бизнес какой купить? Фитнес-клуб тот же. Что мне сделать, чтобы ты прекратила уголовщину?

– Бизнес я и сама могу себе купить, ― пробормотала Людмила. Хотя сын был прав в одном ― с людьми типа Мосола лучше не связываться. Иначе можно нарваться не только на острые ощущения, но и на не менее острые предметы. ― А подружки… Тут у соседки куча кошек вроде…

Андрей шумно выдохнул и почему-то схватился за голову.

– Кошки? В доме по меньшей мере два мента живут, чтобы ты знала. ― Андрей сделал паузу и задумчиво покусал губы. ― Так. Я понял. Теперь раз в три месяца буду присылать Митьку, помнишь его, одноклассник мой, чтобы присматривал за тобой. И сели он доложит, что ты принялась за старое, заберу жить к себе.

– Но, Андрейка, твоя жена…

– Поэтому сиди тихо, мама, и будь законопослушным гражданином.

Вскоре сын уехал, а Людмила от расстройства открыла драгоценную бутылку коньяка и села с бокалом у окна.

– Вот, Сонька, ― сказала она собаке, положившей голову ей на колени, ― и зашухерили нас. Еще и угрожали. Сыночка-корзиночка.

И Людмила, отхлебывая коньяк, продолжила созерцать происходящее за окном, рассеянно поглаживая собаку.

Прорвало

Майя Дубовицкая

Темноглазый брюнет Даниил Глухов вышел из сто пятнадцатой квартиры и поморщился, потому что соседская дверь радостно задрожала, скрипнула и распахнулась. На пороге стояла полная рыхлая женщина в выцветшем халате и небрежно собранными волосами.

– Даниил, здравствуйте! Вы слышали этот шум снизу?

– Да, – раздраженно процедил Данила.

– Что-то же с этим нужно делать! Я ходила ругалась с ними, но они как-то подозрительно улыбаются, кивают, со всем соглашаются. Потом участкового вызвала – все бестолку. Ой, ну как быть-то дальше?

Глухов торопился, закрывая дверь, и уронил ключи. Он нахмурился, отчего его темные глаза стали буквально черными, а морщин на лбу прибавилось. Нагнувшись, поднял ключи и взглянул на свои ботинки. Пыль. Не успел вчера почистить. К женщине выбежал босоногий мальчик лет четырех и начал дергать ее за халат.

– Ну, что тебе нужно? – недовольно отмахнулась она.

Данила воспользовался моментом, быстро закрыл дверь и, буркнув «всего доброго», зашагал к лифту.

– Подождите! Вы на собрание-то придете? По поводу ремонта, уборки и вообще разные вопросы обсудить! – соседка не унималась.

– Возможно.

Лифт подъехал, и брюнет в темно-синей ветровке с облегчением нырнул в спасительный домик. Данила уже уехал, а соседка все продолжала свой монолог:

– Что за человек? Один живет, в трехкомнатной квартире. Ночами где-то пропадает! Бандит, не иначе! Тут ютишься в двушке вчетвером. А этот! Откуда у него деньги? На собрания не приходит, в общественной жизни подъезда не участвует. Вон уборщица на прошлой неделе пропустила наш этаж! Безобразие!

Босоножик все это время непрестанно дергал ее за халат и канючил:

– Мама, мама, Лема талельку улянил!

– О, Господи! Разбил? Не поранился? Покажи!

***

Глухов вырвался на свежий воздух и замер. Черные ботинки и ветровка буквально плавились от июльской обжигающей жары. Но он не чувствовал этого. Данила замер еще тогда – свежим апрельским вечером, когда жена собрала вещи, перемешивая слезы с гордостью, и уехала к маме. Он только закончил ремонт в просторной трехкомнатной квартире и собирался перевезти семью в многоэтажку на Сиреневой улице, а тут такое…

Рита долго не хотела ничего объяснять – они с мужем были похожи в своей сдержанности и немногословности. И только какими-то обрывками долетела до него истинная причина ухода. Красивая, статная, уверенная в себе, а главное – любимая женщина приревновала его к воображаемой любовнице.

Глухов всегда привлекал противоположный пол, но верность была его вторым именем. А осенью и зимой прошлого года жизнь сложилась не в его пользу. Частые ночные дежурства, ремонт в квартире, который он курировал в одиночку, и новое увлечение сделали свое дело.

С прошлого октября Данила с головой погрузился в мир танца. Друг детства вытащил его на пробный урок по сальсе – и будто крышу у человека снесло! Дважды в неделю он стабильно выкраивал время на занятия с тренером, а порой даже заглядывал на танцевальные вечеринки, которые проходили еженедельно по выходным в той же студии. Словно дискотеки из юности, только под музыку сальсы.

Лиза же была молода, игрива и горяча. Она давно жила одна, и танцы стали для нее уютным местом для поиска мужских объятий. В Данилу Лиза влюбилась с первого взгляда и не упускала случая пофлиртовать с ним. Вечно занятой и занятый разными проблемами, молчаливый брюнет оттаивал на вечеринках. Объятия и улыбки девушек согревали и ласкали. Музыка поднимала настроение и выбивала из головы все, кроме основных фигур и ритма. «Раз, два, три – пять, шесть, семь», – мысленно считал про себя Данила и забывал обо всем.

Тоненькая блондиночка с яркой помадой на губах понравилась Глухову. Лиза чем-то напоминала ему молодую Риту – в юности та часто улыбалась и была невероятно кокетлива. Потому Данила и танцевал с ней больше, чем с другими. Да она и сама часто находилась где-то неподалеку и тоже приглашала его.

И вот та злополучная вечеринка. Много гостей, приглашенный фотограф. Соблазнительно короткое красное платье Лизы. Неожиданно заиграла очень медленная мелодия, а Данила уже и устал немного. Ему не хотелось вспоминать замысловатые танцевальные фигуры, и тогда он прижал девушку в красном платье к себе поближе. В какой-то момент их глаза встретились, Лиза положила руку ему на щеку и… поцеловала. Вспышка фотографа запечатлела предательский момент, а через пару дней блондиночка отметила Данилу на фотографии в соцсети.

Объяснения тридцатипятилетнего Глухова звучали нелепыми оправданиями, когда он увидел, наконец, этот компромат. Глаза Риты молчаливо жгли упреком. А потом она решительно забрала детей и исчезла из его жизни, так и не увидев новую квартиру с огромной шикарной кроватью и зеркальной прихожей.

***

Данила зашел в магазин и снова застыл. Проходящий мимо мужчина задел его – Глухов вздрогнул и пришел в себя. «Нужно что-то купить из еды… По-моему, я ел еще до вчерашней операции». Бросил на ленту пачку пельменей, хлеб и сметану. Вспомнил соседского Босоножика и с тоской улыбнулся. Он скучал по своему Темке.

– Алло! – телефон снова вытащил из раздумий. – Да-а-а… Сейчас приеду.

Звонили с работы – срочный вызов. Данила вышел из магазина, кинул пакет с пельменями на сиденье своего черного мерседеса и уехал, резко нажав на газ. Старушки, стоящие у подъезда, переглянулись и вздохнули:

– Ну, точно бандит! Глянь-ка, какой хмурной, да машина вона какая! Дюже бохатая!

– Да-да! Анька вон из сто шестнадцатой видала его квартиру – зеркала до потолка да прихожка дорогущая. И живет один! Ворюга.

***

Мерседес ворвался на парковку, не останавливаясь на КПП: эту машину знали. Резко остановился у четырехэтажного желтоватого здания областной больницы. И уже через несколько минут молчаливый брюнет ворвался в отделение хирургии, где его встречали люди в белых халатах:

– Женщина. Шестьдесят четыре года. ДТП. Гематома головного мозга. Пульс едва уловим.

– Не моя смена же – я ночью в детском оперировал, – недовольно поморщился брюнет.

– Да-да, Даниил Сергеевич, знаю. Я ведь сказал по телефону, что кроме вас некому. Васильев в отпуске, Шулин, Ильичев и Миронов на операциях, а до Селезнева не можем дозвониться.

Данила раздевался прямо на ходу. Подготовившись, он подошел к операционной и краем глаза увидел тоненькую девушку, сидящую рядом.

– Кто пустил? – голос хирурга звучал недовольно.

Девушка поднялась: заплаканные глаза, бледное лицо.

– Там мама. Спасите… – девушка не договорила.

– Ты?! – на секунду врач застыл на месте: перед ним стояла Лиза. Даже горе и испуг не портили ее молодость, свежесть и красоту.

Зайдя в операционную, Даниил Сергеевич остановился. Женщина на столе умирала – на экранах пульс совсем слабый, нитевидный. Но врач будто был не здесь. Перед его глазами мелькали недавние картинки, ударяя в сердце: смех, музыка, короткое красное платье, аромат и тепло молодых губ. «Что ты делаешь, Лиза?» Собранные чемоданы. Упрек и боль в глазах Риты. Неотвеченные вызовы. Фотография, присланная другом.

Женщина вдруг захрипела едва слышно, вернув Данилу в реальность. Он вздохнул и приступил к операции.

– Скальпель! Зажимы!

Даниила Сергеевича Глухова часто называли хирургом от Бога. Он оперировал в основном в детской больнице, но работал также и во взрослом отделении – по большей части на трудных случаях. Его пальцы будто сами вели хозяина, зная, куда нажать и где резать. Во время операции они словно сливались с лежащим на операционном столе пациентом и действовали безошибочно. Число спасенных людей давно перевалило за тысячу.

Он вышел через четыре с половиной часа. С родственниками никогда не разговаривал – не его сфера. Неожиданно врезался в Лизу и поморщился.

– Спас… – прохрипел он.

– Господи, Даниил Сергеевич! Благодарю вас! – Лиза бросилась к спасителю и прижалась к его груди заплаканным личиком. – Как же вас благодарить? Вы маму спасли. Она одна у меня осталась. Совсем одна. Я так испугалась: думала, что сердце от боли и страха разорвется!

– Отблагодарила уже! – глаза Данилы зло сверкнули, пуская молнии в сторону блондинки. – Ты поэтому на женатых мужиков кидаешься? Потому что одна? А может, ты одна именно потому, что не видишь никого вокруг? Не думаешь о других людях? Сердце у нее чуть не разорвалось! Боится близкого человека потерять… А твой поцелуй жену у меня забрал. И детей. Я Тему не видел уже три месяца. Она не верит. Рита не верит, что у нас с тобой ничего не было! Да я и сам бы не поверил…

Данила обмяк и стек на лавочку. Его будто прорвало – впервые за четыре месяца. Он выплеснул всю боль на виновницу своей беды и чувствовал себя опустошенным.

– Я… Не знала… Я исправлю… – Лиза всхлипывала и говорила запинаясь. – Я все исправлю.

– Да как уж это исправить? – Данила махнул рукой, поднялся и побрел к своему черному железному другу.

Мерседес преданно ждал на больничной парковке и приветливо мигнул оранжевым блеском фар. Врач со вздохом плюхнулся на сиденье и увидел… пельмени.

***

Собрав с сиденья кашу из пельменей и потекшей сметаны, Данила направился к дому. И вдруг к нему подскочила женщина средних лет со множеством сумок и авосек и всучила ему несколько прямо в руки.

– О, милый, как ты кстати! Подержи, ключ не могу найти.

Уставший Данила не стал сопротивляться и на автопилоте потащил тяжелые сумки к первому подъезду.

– Давай-давай, милый! Донеси до лифта, – приговаривала странная женщина.

Оставив авоськи в лифте, он вышел и отправился, наконец, домой. Клонило в сон. Данила провел рукой по уставшим глазам и почувствовал что-то мокрое: ладонь была в крови. «Наверное, об сумки испачкался, пока нес. Может, мясо у нее там?»

Сидевшие на лавочке у подъезда старушки испугались, увидев бледного жильца со страшными черными глазами и окровавленными лицом и руками.

– Хоспади, спаси! – перекрестились они.

***

Подойдя к двери, он увидел номер – 115. Рита почему-то обожала это число, и Данила долго искал свободную трешку именно под этим номером.

Соседская дверь снова радостно взвизгнула, выпустив выцветший халат наружу.

– Вот и вы, наконец! А я тут до ЖКХ дозвонилась! Они и в ус не дуют, что уборщица… Ах! У вас кровь! – Анька отшатнулась. – Убил, что ль, кого? Ну точно бандит!

– Спас… – прохрипел Данила и метнул чёрные молнии в халат.

– Чего? Спасибо? За что?

– Спас. Спас я ее! Не смог отомстить. Она лежала на столе такая беззащитная и будто улыбалась. А Лиза на нее похожа. Дочь ведь, да. Молоденькая, одинокая. Вот и вцепилась в меня. А мне только Рита нужна, понимаешь?

– Ох, батюшки! Какая Рита? – Анька всплеснула руками.

– Жена моя. Ушла. И Тему забрала… – голос Данилы дрогнул, и по щекам потекли слезы.

– Милый ты ма-а-альчик! Ну-ка, зайди. Заходи-заходи! Чайком тебя напою.

Глухов потянулся к женскому теплу, по-матерински пахнущему блинами и борщом, и зашел в шумную соседнюю квартиру. Вышел он часа через два. Пройдя в свою зеркальную прихожую, Данила вдруг увидел в отражении улыбающегося красивого брюнета с широкими скулами и серыми глазами. Впервые с апреля на его губах появилась улыбка. И все это сделали шумный мальчишка, вкусные блины, а главное – удивительно-теплая и внимательная Анька, которая говорила и слушала, спрашивала и слушала. Ее выцветший халат будто расцвел новыми красками.

Данила прошел в уютную спальню и рухнул на огромную кровать с балдахином. Уснул с той же улыбкой на лице. Так спокойно и умиротворенно он не спал с весны.

Его разбудил настойчивый стук в дверь. Качаясь, Данила поднялся с кровати и побрел в прихожую. Из окон на него смотрело солнечное утро.

– Сколько же я проспал? – недоумевая, спросил он у своего отражения в зеркале прихожей.

Стук продолжался.

– Да кто там такой настойчивый?

Гневно распахнул дверь – и опешил. На пороге стояла Рита, огромные синие глаза на ее похудевшем лице были полны слез.

– Что… Как?

– Я скучала по тебе… – едва слышно прошептала Рита.

Данила схватил свою похудевшую жену за талию и одним прыжком донес до балдахина. Жаркие поцелуи заменили им извинения и подробный рассказ Риты: как к ней нагрянула ненавистная блондинка, чьи длинные кудряшки настойчиво вздрагивали до тех пор, пока оскорбленная жена не выслушала все. И про тоску молоденького тела, и про верность неприступного брюнета, и про несдержанность поцелуя. И про маму.

И про то, что ничего не было. Тогда Рита улыбнулась блондинке сквозь слезы, прошептала «спасибо» и помчалась к мужу. Скорее всего, он отсыпался после операции дома.

***

– Ты видала? Молодая какая-то к нему пришла. А потом еще с дитями приехала. Что делается-то?

– А что Анька-то говорит из сто шестнадцатой?

– Да ничаво! Молчит и лыбится. Небось, шашни с ним закрутила – вот и прикрывает убийцу!

…Жаркий июльский день. Высокая многоэтажка упирается в небо, скрывая от людских глаз боль, страсть, одиночество, верность и удивительное тепло. Живого, настоящего человека!

Зомби

Юлия Трубина

Марина строго-настрого запрещала дочери ходить за гаражи – там, по ее мнению, извечно ошивались хулиганы, наркоманы и прочие маргинальные личности.

Но вчера ребята рассказали Алиске, что именно там, в кустах акации, ощенилась дворовая собака Берта.

Пропустить такое событие девочка никак не могла. Немного поразмыслив, Алиска пришла к выводу, что в такой жаркий день ни один хулиган за гаражами сидеть не будет, наверняка все на речке, поэтому бояться совершенно нечего.

Алиска взяла дома пакетик кошачьего корма, решив, что голодная Берта с удовольствием его съест, и направилась к гаражному кооперативу.

Едва Алиса приблизилась к гаражам, как услышала негромкий свист откуда-то сверху. Она прищурилась, задрав голову, и на крыше крайней постройки увидела брата. Тот лежал на животе, и снизу был практически незаметен, если б не его торчащая голова.

– Стёпа! Ты чего там? – Алиска поморщилась от досады, что попалась ему на глаза.

– Ты зачем сюда притащилась? Мама сколько раз говорила, что нельзя? – рассердился Стёпа.

– А тебе будто можно? – огрызнулась Алиска. – Я щеночков посмотреть хотела. У Берты щеночки родились!

– Нет тут никаких щеночков. Иди давай домой, – раздражённо сказал Степка.

– Никуда я не пойду! И маме расскажу, что ты тут куришь!

Алиска надулась и показала брату язык.

– Тихо ты! – недовольно шикнул на сестру Стёпка. – Ну ладно, давай залезай ко мне!

– А как? – Алиса покрутила головой, как будто ожидала где-то рядом увидеть лестницу.

– Надо найти что-нибудь, – подсказал Стёпка. – Кирпичи или может чурбан какой. Давай только быстро, пока никто не пришёл.

Алиска побегала немного перед гаражами и, ничего не найдя, полезла в заросли акации. Оттуда она вытащила небольшой деревянный ящик и ржавое ведро:

– Это того дедушки-гармониста. Он там сидит иногда, когда пьяный, – смущённо пояснила девочка.

– Ты что, до сих пор таскаешься за ним? – возмущению Стёпки не было предела. – Вот я тебе задам, залезь только!

Он хотел было приподняться на локтях и погрозить сестре кулаком, но вовремя вспомнил о том, что желательно оставаться незамеченным, и продолжил лежать, сложив руки под подбородком.

Алиска тем временем подтащила ящик к дальней стене гаража, где край крыши был пониже. Она опрокинула ящик вверх дном, поставила на него перевернутое ведро и осторожно вскарабкалась на эту шаткую конструкцию.

Теперь крыша оказалась на уровне груди девочки. Алиса подтянулась на руках и с горем пополам залезла на гараж.

– Ну, так чего ты тут? Следишь что ль за кем-то? – Алиска кряхтя устроилась рядом с братом. Горячая крыша больно обжигала голые ноги, но Алиска и виду не подала.

– Убийство у нас в подъезде, – буркнул Стёпа, не глядя на сестру.

– Да ладно? – Алиска вытаращила глаза и прижала к щекам пыльные ладошки.

Девочка с сомнением посмотрела в сторону их дома. Отсюда, с крыши, хорошо просматривались все три подъезда и двор. С виду все было как обычно. В песочнице играли дети. На скамейках сидели бабуси. По тротуару на самокатах шумно гоняли близнецы тети Сони. Никакого намека на криминал.

Алиса перевела взгляд на брата:

– Какое еще убийство?

– Кажись, тётку Феню грохнули, – почти шепотом сообщил Степка.

– Как это грохнули? Что ты выдумываешь опять? Кто? Когда? – Алиска сыпала вопросами. – А чего ты тут разлёгся? Надо в полицию!

– Полиция и грохнула! – вздохнул Степа. – Феня утром орала на этого, из 111-ой, вот он её и порешил.

– Ты сам видел? – Алиска не могла поверить, что вот так запросто, средь бела дня, убили человека.

Степка посмотрел на сестру, словно прикидывая, стоить ли доверять этой мелюзге страшные подробности:

– Видеть – не видел. Но догадался, не дурак.

И Степка рассказал, что, во-первых, стал свидетелем конфликта тёти Фени и полицейского Вадима из третьего подъезда. Нюансы скандала он предпочел опустить в силу возраста сестры, потому как Феня выражения не выбирала, называя жильца «педиком проклятущим» и «дырявым войском». А немного погодя, заметил, как Вадик зашёл в подъезд сразу за Феней.

Во-вторых, вскоре после этого Степка обнаружил в лифте лужу крови, а потом, что самое страшное, увидел голову Фени в пакете Вадима.

– Точно тебе говорю! Прямо с этой головой вышел из нашего подъезда и к себе шмыгнул!

И теперь он, Стёпка, лежит тут и ждёт, когда Вадим выйдет, желательно со страшной уликой, чтоб заснять его на видео и сдать настоящим, порядочным полицейским.

– А зачем лежать именно тут? Можно же сидеть на скамейке перед подъездом, – высказалась Алиса.

– Больно умная ты! Даром, что книжки читаешь, – разозлился Степка. – Свидетели долго не живут. Хочешь, чтоб моя голова рядом с тёть Фениной в пакете лежала? Он же видел меня!

При мысли про головы соседки и брата Алиску начало трясти мелкой дрожью. Она, хоть и любила детективы и запутанные триллеры, но всё-таки была маленькой десятилетней девочкой.

Изложив всю историю, Степка задумался и уставился на дверь третьего подъезда, а Алиска принялась реветь.

– Так и знал, что разревёшься… Ладно, не бойся, что-нибудь придумаем, – он уже корил себя за несдержанность, не надо было рассказывать сестре такие страсти, теперь наверняка кошмары будут сниться.

Дети провели на крыше по меньшей мере час, время от времени выдвигая версии того, где труп, сколько лет тюрьмы светит Вадику и как вообще будут развиваться дальнейшие события.

Солнце нещадно припекало, Алиска захотела пить, потом есть, потом в туалет, но спускаться с гаража без Стёпы наотрез отказывалась.

Как назло, выходить из дома и избавляться от головы Вадим не торопился.

Неизвестно, сколько бы ещё продолжался этот дозор под палящим солнцем, как вдруг за спинами ребят, словно гром среди ясного неба, раздался знакомый голос:

– А ну, брысь с моего гаража! Весь рубероид загнёте, вредители! Кто потом расправлять полезет? Беременная мать? Сейчас как выпорю вас обоих этой вицей!

Алиска и Стёпа как ошпаренные подскочили из своей засады и увидели живую и невредимую тётю Феню. Соседка стояла позади гаража, на котором они лежали. В руках она держала длинный прут, вероятно, только что сломленный с ближайшего дерева.

– А-а-а-а, зомби! – Алиска что есть мочи заорала. Стёпка схватил её за руку и бросился бежать по крышам плотно стоящих друг к другу гаражей, увлекая за собой орущую сестру. Добежав до последнего гаража, ребята по очереди спрыгнули на собачью будку, а оттуда – уже на землю и рванули прочь, подальше от «зомби».

Они ещё не скоро узнают, что в пакете Вадима был кучерявый парик, который он одолжил для гей-вечеринки то ли у гламурной блогерши, то ли у какого-то другого жильца их подъезда. Именно парик Стёпка и принял за химическую завивку тёти Фени. А кровь в лифте – от размороженной печёнки натекла. Вот уж, действительно, нарочно не придумаешь!

С тех пор среди детей Морозовых за тетей Феней намертво закрепилась кличка «зомби», но мама с папой об этом, конечно, никогда не узнали.

Главная любовь Виты

Ольга Груцина

Вита захлопнула окна. Сейчас в квартире станет невыносимо душно. Но она ненавидела тополиный пух. Он скапливался по углам и катался по ламинату, как перекати-поле. В свой единственный выходной она не хотела заниматься приборкой. В планах было насладиться валянием на диване с книжкой и в тишине.

Маленькая Саня отдыхала от пыльного города в деревне у бабушки. Старший Саня бороздил необъятные просторы нашей страны. Дома он почти не бывал. Вита давно уже не чувствовала себя замужем. За пять лет его кочевой жизни они стали словно чужие. «Соломенная вдова» – так ее называли друзья.

Приглушенно завибрировал телефон. В выходной она старалась не брать его в руки, но отключить не имела права. В любой момент мог позвонить дежурный и вызвать ее на работу.

Не глядя на экран, нажала кнопку ответа.

– Прив-е-е-е-ет!

Одно короткое слово, сказанное врастяжку ЕГО голосом, всколыхнуло стаю бабочек в животе.

– Привет! – ответила она будничным тоном, чтобы не выдать своей радости.

– Чем занимаешься? – Вита уже знала, что за этим вопросом могло скрываться все что угодно – от двухчасовой болтовни ни о чем до умопомрачительной встречи.

– Валяюсь с книжкой, стараюсь максимально отдохнуть в свой единственный выходной.

– Меня ждешь? – голос в трубке, казалось, хитро улыбался.

– Э-э-эм-м-м… – Вита пыталась вспомнить, когда заканчивается его командировка в горячей точке.

– Открывай двери, – басовито промурлыкала трубка и отключилась.

Бабочки в животе сошли с ума. Соскочила с дивана, даже не посмотрев на себя в зеркало. Она знала, что ЕМУ без разницы, как она выглядит.

Тихо щелкнул замок. Вита прижалась к двери, пропуская гостя. Взглядом окинула коридор, проверяя наличие лишних глаз и ушей. Он уверенно шагнул в квартиру, не касаясь ее. Девушка захлопнула дверь.

Ураган из губ и рук прижал ее к стенке прямо в прихожей. Она задыхалась без доступа воздуха в самом центре торнадо. Он с неимоверной скоростью гладил ее лицо, волосы, всю. За пару минут она оказалась вся им зацелована. Его стальное тело вжало ее в стену, но им все равно было мало. Ощущение, что они хотят слиться в одно целое. Ей не хватало рук, чтобы обнять его широкие плечи. Она гладила рельефные бицепсы и только от одного этого прикосновения сходила с ума. Их губы вели дикую борьбу. Он сминал, втягивал, подавлял. Она кусала, облизывала, подчинялась. Только ЕМУ – всегда.

– Ждала? – одними губами спросил он, хотя и так знал ответ.

– Да, – выдохнула ему в губы. Больше они не разговаривали.

Некоторое время спустя они лежали поверх одеяла. Окно пришлось открыть. Июльский теплый ветер не мог охладить их тела. Вите хотелось прижаться к нему. Но было очень жарко. Поэтому она легонько проводила пальцем по линиям татуировки на его груди. Она знала, что скорпион обозначал подразделение, в котором он служил.

– Давай-ка попьем чай, не то я сейчас усну, – со смешком сказал ОН. – А я на тебя еще не насмотрелся.

– Соскучился? – она кокетливо улыбнулась, но держала расстояние между ними. В глубине души она ждала слов, которые они много лет назад договорились не произносить.

– Соскучился, – ответил он в тон ей, легонько шлепнув по мягкому месту.

Вита встала. Не одеваясь, подошла к столу, щелкнула кнопкой электрического чайника. Ее волосы цвета воронова крыла закрывали спину ниже лопаток. Она знала, что ЕМУ нравится смотреть на нее. И не смущалась. Потянулась, достала из шкафа две кружки, пакетик заварки один на двоих – он не любит крепкий чай. Их молчание нарушил клекот закипающей воды. Щелчок. Чайник вскипел. Она обернулась. Он лежал на животе, обняв ее подушку руками и, сцепив их в замок под подбородком, смотрел на нее.

– Давай поживем вместе недельку? Мои не знают, что я вернулся. Твой когда приедет? Я жутко соскучился.

– Мы это уже обсуждали. Это некрасиво с нашей стороны по отношению к семьям, – Вита серьезно посмотрела в его глаза.

У них так было всегда. Когда у нее срывало крышу, он возвращал ее на землю. Когда у него – она включала заднюю передачу.

– Иди пить чай, – тихо позвала она и накинула шелковый халатик, приятно холодивший кожу.

В груди разливалась грусть. Вита знала, что ОН сейчас уйдет. Но и принять его предложение она не могла. Не представляла, как это будет выглядеть. Не хотела настолько предавать семью.

– Мне пора, – ОН легко поднялся.

Вита молча пошла его провожать до двери. При встречах они вообще разговаривали мало.

– Я позвоню сам, – ОН жадно поцеловал ее губы. Она открыла дверь, выглянула. На площадке никого не было.

ОН ушел, не оглядываясь. Проигнорировал лифт, направился к лестнице. Вита не стала слушать, как он сбегает вниз. Закрыла дверь.

Снова захлопнула окно. Вита злилась на себя. За то, что скучала по нему, что ей ЕГО всегда было мало. Что испытывала чувства, на которые не имели права ни он, ни она. Что рядом с ним она чувствовала себя Женщиной. Но у них были семьи, за которые оба несли ответственность. То, что они встречались уже пять лет, Вита не считала предательством. ОН появился в тот момент, когда муж бросил ее с маленьким ребенком на руках и укатил в поездки по стране.

Она считала, что Саня ее предал. Потом муж вернулся, они стали жить вместе ради ребенка. Семейная жизнь потихоньку налаживалась. Но она не могла никак отказаться от того, кого не называла по имени даже в мыслях. ОН был ее слабостью, страстью. Но жить вместе… Вита считала, что тогда окончательно предаст семью. Ей иногда даже было немного жаль мужа.

Виталина снова включила чайник. Ей захотелось обжигающего кофе. Вообще она давно мечтала о кофеварке, но в ее бюджете не было такой статьи. Хотя она, как руководитель отдела, зарабатывала неплохо для их города, но все деньги уходили на Саньку, ипотеку, коммуналку и на жизнь. Она немного устыдилась своих мыслей. Муж ведь тоже зарабатывал. Но дома он появлялся в лучшем случае раз в месяц. Часть заработанных денег он тратил на подарки и дорогую одежду для нее и Саньки, часть они несли в банк, стараясь быстрее погасить ипотеку. Вообще она рядом с мужем чувствовала себя партнером, но не любимой женщиной. Они вместе делали общее дело: растили дочь и платили ипотеку.

За мыслями не заметила, как вскипел и снова успел остыть чайник. А в холодильнике не оказалось молока. Хлопнув в раздражении дверцей, Вита попыталась успокоиться. Что ж, придется прогуляться. Наверное, это даже лучше. Нужно успокоить скачущие мысли и нервы.

Вита надела новый костюм – шорты с разлетающейся блузой цвета морской волны. Прикупила по случаю у знакомой владелицы швейной фабрики из новой коллекции. Вдела ноги в легкие хэбэшные кеды, протащила в дырку бейсболки хвост. Покрутилась перед зеркалом. Хороша! Только длинные ноги торчали из шорт, как ножки из-под шляпки бледной поганки. Она ж все время на работе проводила. Убегала рано поутру, когда еще все спали, приходила уже ночью. Когда загорать?

На площадке, как обычно, никого не было. Вита вообще почти не встречалась с соседями. Пару раз ей пришлось приструнить ночью подростка из 53 квартиры, когда к нему приходили шумные приятели. Да странного парня из 56-й иногда встречала. Он все время по ночам в магазин ходил, за энергетиками. С соседкой Зиной из 55-й здоровались. У них с мужем очередная серия Санта-Барбары началась. Вита усмехнулась: ее Санта-Барбара по длительности скоро переплюнет знаменитый сериал.

Легко сбежала с четвертого этажа, толкнула дверь. Воздух на улице был плотным и горячим, словно кисель. Обжигающего кофе тут же расхотелось. Она вспомнила, что в кофейне на первом этаже дома готовят изумительный айс-латте.

В кофейне было немноголюдно. Получив из рук бармена запотевший пластиковый стакан со своим кофе, Вита размашистым шагом двинулась в сторону парка. Напиток был вкусный: с полосками застывшего шоколада, веточкой ароматной мяты и кубиками льда. Быстрый шаг, любимая музыка в наушниках и кофейная прохлада успокоили.

После трехчасовой прогулки Вита вернулась домой и сразу занырнула в ванну. Гулять она любила, но городская пыль неприятно осела на вспотевшее тело. Почти час провалялась в ванне. Да-а-а, выходной удался. Она чувствовала, как напряжение рабочей недели уходит из ее тела.

Из ванны вышла в любимом шелковом халате мятного цвета. Ей вообще нравился зеленый цвет: он успокаивал и прекрасно подходил к ее черным волосам. Волосы закрутила в тюрбан: терпеть не могла, когда с них капала на спину и на пол вода. Нанесла на ноги масло, на лицо крем. Сделала легкий маникюр. Глянула на часы и взяла телефон.

– Привет, малыш! – пропела она в трубку.

– Мама-а-а-а! Я сегодня такого кузнеца нашла! Большого! А бабушка дала мне целую тарелку земляники с молоком! А еще мы с Ксюхой объелись клубники у нее на огороде, и у нас заболели животы. Бабушка сказала, это потому, что мы зеленые ягоды ели. А ты когда приедешь?

Вита засмеялась.

– Тараторка ты моя! Я не успеваю за тобой. Больше не ешь зеленые ягоды. А то можешь в больницу попасть. Помнишь, как в прошлом году тебе промывали желудок? Вот, то-то же! Я постараюсь приехать в следующие выходные. Потерпи еще недельку.

Вита постоянно чувствовала себя виноватой. Работа съедала большую часть времени, на воспитание дочери его почти не оставалось. Саня росла беспризорником. В свои семь лет она уже умела приготовить себе нехитрый обед, и сама ходила в школу и из школы. Пока Саня гостила у бабушки, Вита была спокойна, что дочь под присмотром и накормлена.

– Ты опять приедешь на один день, – Вита слышала, что дочь загрустила.

– Малыш, я постараюсь приехать на два, не грусти. Скоро у меня будет отпуск, и мы целых две недели будем с тобой день и ночь, – нарочито бодро сказала Вита. Она знала, что обманывает ребенка. Неделю из этого отпуска она опять проведет на своей работе. Фоном послышался голос бабушки.

– Я тебя люблю и целую в пухлые щечки! – Вита звонко несколько раз чмокнула в трубку.

– Пока, мам! Я тебя тоже люблю! – Саня обычно быстро прощалась. В деревне было столько интересного, надо все успеть, пока бабушка спать не загнала. Вот и сейчас девочка убежала на ее голос.

Вита положила телефон, но он тут же зазвонил.

– Привет, – бесцветный голос мужа в трубке с первого слова начал раздражать.

– Привет. Где ты? – она поймала себя на мысли, что ей все равно. Но надо было что-то спросить.

– Остановился в какой-то деревне поужинать. Как Санька?

– А ты сам не можешь позвонить ребенку? Она, между прочим, твоя дочь, если ты помнишь еще, и ждет звонка от папы! – последнее слово Вита произнесла с язвительной интонацией.

– Витаминка, ну чего ты начинаешь?

– Я не начинаю! Это не кончается! Тебе вообще наплевать на ребенка и на меня! Только мотаешься по своим городам. Сдается мне, что у тебя на каждой стоянке семья есть! – раздражение в груди Виты разгоралось.

– Вот и поговорили. Я не хочу больше этот бред слушать. Пока, – на том конце раздались гудки.

Вита даже не успела попрощаться в ответ, да и не хотела. Это был их обычный разговор в последние годы. Они были чужими. Вита все понимала, но не могла себя заставить подать на развод. Саня очень любила папу. В редкие дни, когда он был дома, дочка с него не слезала, и засыпала только с ним.

Но Вита его не хотела ни как мужчину, ни как спутника жизни. Ее раздражала способность мужа всегда ломать ей планы, приезжая без предупреждения из командировки, и необходимость исполнять супружеские обязанности. Его же бесила ее холодность и постоянная занятость на работе, как он считал, именно в тот момент, когда он приезжает домой. Но ради Сани они продолжали поддерживать видимость семьи.

Вита задернула шторы, включила торшер. Желтый свет осветил диван, по углам комнаты разбежались тени. Забралась под одеяло, взяла книгу. Все, как она любит.

***

Будильник мягко пиликал. Вита не любила с утра резкие звуки, поэтому нашла самую спокойную мелодию. С трудом открыла глаза, в очередной раз обругала себя за то, что не смогла вовремя отложить книгу и читала опять почти до утра. Поспала, наверное, от силы часа три.

Включила чайник, ушла в душ. Умылась и привела себя в порядок за 10 минут. Она не любила косметику и не красилась. Ей казалось, что тональник, как пыль с дороги оседал на ее лице, сковывал кожу. В черный кофе сыпанула корицу. Глотая обжигающий напиток, засерфила по экрану смартфона. Ничего интересного за ночь не произошло.

Телефон в ее руке завибрировал, она вздрогнула от неожиданности. Нажала кнопку ответа.

– Виталина Валерьевна, у нас ЧП! Дежурку я за вами уже выслал.

– Привет, Михалыч. Зачем дежурку? Я на своей могла.

– ЧП на посту, при аресте машины, наезд на сотрудника, – Михалыч, как всегда, рапортовал быстро и по делу.

– Выхожу.

Посмотрела на часы и улыбнулась: 6.20. Вот и начался новый день.

Вита быстро надела форму. Сумка, телефон, ключи. Вниз по лестнице бегом, вместо утренней пробежки. У подъезда уже ждал служебный «Патриот».

– Доброе утро, Виталина Валерьевна!

– Доброе, Слава! Давай, помчали!

В груди загоралось то, в чем она не могла признаться ни себе, никому другому. Она любила ее больше всех: больше дочери, больше НЕГО и, уж тем более, больше мужа. Ту, с кем они были по-настоящему близки, с кем она проводила столько времени.

Она любила свою работу.

Трудные сцены

Илья Лапатин

Толя Климов никак не мог придумать сцену. Не помогли ни две кружки крепкого черного чая, ни песня «Вояж» группы Ленинград, всегда настраивающая его на творческий лад.

По его плану именно в этой сцене его героиня Галя должна была осознать, что любит не богатого бизнесмена Бориса, а Мишку, друга своего детства, небогатого, но честного и своего в доску. Только было неясно, как именно она это сделает. Что должно быть на экране, чтобы зрители все точно поняли? На моменте составления плана Толя не продумал этот момент и теперь ругал себя из прошлого последними словами.

– Галя, Галя, Галя, – пробормотал он, задумчиво почесывая рыжеватую бороду.

Толя был холост и жил один, так что никто не мешал ему рассуждать вслух. Проблема была в том, что мозг рассуждать не хотел. В голове крутились только шутки про кассирш и «Галя, отмена!», весьма актуальные – Переехав в город из деревни, его героиня некоторое время работала как раз продавщицей.

Как назло, зазвонил лежащий рядом телефон. Толя схватил его со злостью, будто именно мобильный виноват в застопорившейся работе над сценарием.

Звонил Рома, его брат. Он был на два года старше и, как и Толя, окончил кинематографический институт. Женился, обзавелся двумя детьми, работал оператором и редко связывался с братом.

– Алло, привет, у меня тут ситуация, – сказал Рома.

Толя знал, что слово «ситуация» – всего лишь цензурный синоним гораздо более хлесткого термина.

– Что случилось? – спросил он.

– Меня Оксана выгнала, – ответил брат. – Я у тебя пока перекантуюсь.

Он не спрашивал, а ставил перед фактом. Впрочем, квартиру, где жил Толя, они покупали вскладчину, так что Рома вполне имел на нее право.

– Что ты натворил? – спросил Толя.

– В том и дело, что ничего. Расскажу при встрече, ладно? Буду у тебя минут через сорок.

Рома отсоединился, не попрощавшись. Толя вздохнул. Зато этот звонок дал ему идею для сцены.

– Мишка позвонит ей, скажет, что отпускает её к Борису, – сказал Толя в диктофон, боясь забыть. – Мол, так будет лучше для неё, Борис мужик надежный. И Галя поймет, что Мишка заботился в первую очередь о ней, а не о себе, в отличии от Бориса. И побежит к нему.

Он засомневался – кажется, такой сюжетный ход уже был в куче фильмов и книг. Потом махнул рукой.

В его работе это было неважно.

Толя начал писать сцену.

***

Рома приехал даже раньше, чем обещал. Первым делом начал ругаться на таксиста, который не помог достать чемодан из багажника.

– У меня, между прочим, спина больная, – возмущался брат.

Толя улыбнулся. Он все еще не верил, что Роме уже под сорок – а значит, скоро столько же будет и ему.

«Эх, молодость уходит!».

– Так ты расскажешь, что случилось? – спросил Толя. – Ты ей изменил?

– Я же сказал, нет!

– Она тебе изменила?

– Почему обязательно должна быть измена?! У тебя что, профдеформация? – возмутился Рома.

– Возможно, – улыбнулся Толя. – А что тогда?

– Деньги. Я рассказал ей, что отказался от предложения работы на проекте.

– Если что, я могу тебе одолжить.

– Да не нужны мне твои деньги! Мне нужна поддержка. Для начала давай перемоем косточки этой меркантильной суке.

– Рома, ты говоришь о своей жене, матери своих детей!

– И что? Я виноват, что у нее все в деньги упирается. А как же принципы?

– Какие принципы? – удивился Толя.

– Тот проект, от которого я отказался. Это очередной боевик про танчики и Великую Отечественную. Как наши деды весело, с шутками и прибаутками раздавали люлей немцам. «Форсаж на танках», как сейчас говорят. Ты думаешь, нормально такое снимать?

– Рома, я все понимаю, но, по слухам, это не первый проект, от которого ты отказываешься за этот год. Была еще новая комедия Ивашина.

– Ивашин – говнюк, который работает режиссером только чтобы трахать всю женскую половину съемочной группы. Мы бы не сработались.

– А тот сериал про футбольную команду для «Старта»?

– Ты не читал сценарий, там такая шляпа! – воскликнул Рома. – Главные герои все как на подбор ленивые бездарности, но в конце они вдруг осознают и превозмогают. Даже ты бы лучше написал!

– Эй! – обиделся Толя.

– Я про твою специализацию по бабским мелодрамам. Так-то я твои сериалы не смотрел, не знаю, может они и ничего.

– Неудивительно, что тебя в нормальные проекты не зовут, – сказал Толя. – Если ты со всеми так общаешься.

– Ладно, извини, брат, – ответил Рома. – Давай водки выпьем? Может, про свою работу расскажешь.

– Водки нет. Есть виски «Макаллан», берег для особого случая.

Толя открыл шкаф, достал бутылку и два бокала. Налил.

– За Галю! – предложил он тост.

– Что за Галя? – удивился Рома.

– Долгая история. Многосерийная.

***

На следующий день Толя и Леся целовались в такси по дороге с курсов сценарного мастерства. Грустный седой водитель старался не обращать на них внимания, чуть подпевая голосу певца Трофима, доносившемуся из магнитолы.

На курсах Толя преподавал, а Леся была студенткой. Его раздражало, что банальности из американских учебников по кинодраматургии, которыми он на занятиях бросался через слово, приводили её в восторг. Зато нравились её юное лицо, модные очки, длинные ноги и готовность трахаться без устали.

Они вышли из такси, зашли в дом и поднялись на самый верхний этаж. Толя позвонил в дверь своей квартиры.

– У тебя же есть ключ! – проворчал Рома, открывая.

– Братан, сходи погуляй, кино посмотри, а мне хата нужна, – с улыбкой сказал Толя. – Вот тебе на кофе и мороженое.

Он протянул Роме тысячу. Леся хихикнула.

– Тебе что, двадцать? – удивился старший брат.

– Мне тридцать пять, – сказал Толя. – Но я молод душой.

– Ладно, сейчас я соберусь, дайте пять минут, – ответил Рома, взяв тысячу.

***

Толя и Леся пили кофе на кухне после очередного раунда в постели. Он был в одних трусах, она в его футболке и его шортах.

– Ты не говорил, что у тебя живет брат, – сказала Леся.

– Он только вчера въехал, – ответил Толя. – Его жена выгнала.

– Ух ты, какая драма! – улыбнулась девушка. – Не хочешь превратить в сценарий?

– Это будет очень скучный фильм. У них двое детей, старшему одиннадцать, младшему семь. Няня, репетиторы, секции, учебники, «сдайте на шторы» – ну, представляешь. А он работает оператором и постоянно отказывается от проектов.

– А почему так?

– То принципы, то с говнюками работать не хочет, то сценарий плохой. В общем, плохому танцору…

– А она кем работает?

– Гримером. Наоборот, берется за все что предложат, понимает, что нужно семью тянуть.

– Грустно, – задумчиво произнесла Леся.

– Ничего. Сейчас подниму тебе настроение.

Он шагнул к ней и поцеловал в губы.

***

На следующий день Толя закончил писать серию и обнаружил старшего брата на диване, лениво переключающего каналы на телевизоре.

– Одну херню крутят, ты бы видел! – недовольно сказал Рома. – Наши-то понятно, везде пропаганда, а где не пропаганда, там коррупция. Но голливудские-то что? У них такие ресурсы, такие школы, такие мастера, у которых можно учиться – от Скорсезе до Кубрика. А они снимают говнище.

– Это все зрители, – ответил Толя. – Потерянное поколение с клиповым мышлением.

– Да, может ты и прав, – горячо откликнулся Рома.

Он не уловил сарказма в интонациях брата.

– Ты чай будешь? – спросил Толя.

– Может, лучше снова бухнем? Ты же серию написал, можешь отдохнуть, – предложил Рома.

– Не-не-не. Позавчера мы пили виски, вчера ты похмелялся. Если сегодня снова бухать, то это уже запой, Рома. Пора взять тайм-аут.

– Вот ты душнила.

Рома сказал последнюю фразу беззлобно, но Толя вдруг вскипел:

– Что ты несешь вообще! Приперся ко мне, живешь тут, позоришь меня перед девушками. А тебя при этом все устраивает! Бухаешь, смотришь телек, прямо не жизнь, а курорт!

– А тебя что не устраивает? – спросил Рома, вставая с дивана.

– То, что у моего брата нет никаких планов на будущее! Ты за эти два дня хоть раз позвонил жене? Хотя бы попробовал найти работу? Нет, ты сидишь и жалеешь себя!

– Ну ты извини, что в отличии от тебя я умею отличать дерьмо от повидла, – ответил Рома.

– Ты думаешь, я не понимаю, что сериалы, над которыми я работаю, посредственные? – спросил Толя. – Думаешь, об этом я мечтал во время учебы? Писать истории про Галю из деревни в поисках простого женского счастья на восемьдесят две серии?

– Ага, я понял. Ты заглушаешь боль от несбывшейся мечты, трахаясь, разбрасываясь деньгами и воплощая прочие влажные фантазии подростков, – сказал Рома.

– Фига ты психоаналитик. Не думал сменить работу?

– Смейся, смейся. В глубине души ты знаешь, что я прав.

– Ну допустим. По крайней мере, у меня есть деньги. Тебе, отцу двоих детей, они бы тоже пригодились.

– Не все измеряется деньгами, Толя.

– А я говорил, что все измеряется?

– Ладно, всё. Я пойду на улицу, тут слишком душно.

– Скатертью дорога! Учти, если вернешься без планов на хотя бы ближайшее будущее, то я позвоню Оксане и потребую тебя забрать.

– Пошел ты, – бросил Рома.

***

Ромы не было дома целый день. Он вернулся, когда Толя уже спал, и тем избежал допроса с пристрастием.

На следующий день Роме позвонила жена. Сказала, что прощает его, все-таки детям нужен отец. Она примет его, но с условием. Она нашла через знакомых новый проект для него и пусть он только попробует отказаться.

Рома, впрочем, отказываться и не пробовал – так обрадовался неожиданному примирению.

– Ты прости меня, Толя, – сказал он, уже стоя с чемоданом в дверях. – Я вчера много лишнего наговорил.

– Ты тоже меня прости, – ответил Толя. – Мы оба хороши. Ты звони почаще, давай не будем терять связи.

Они обнялись.

– Если вдруг нужна будет помощь с деньгами… – сказал Толя.

– Да хватит уже тебе про деньги. Все, пока!

– Хорошей дороги.

Толя закрыл за братом дверь и сел за ноутбук. В серии, которую ему предстояло написать, Галя должна была вытащить Стаса, Мишкиного сына от первого брака, из плохой компании. А ещё – наконец сказать Борису, что она его не любит.

Призраки и полный Трэш

Александра Старикова

Бабушка Маша, соблюдая традиции, топталась в коридоре пятьдесят шестой квартиры.

– Никитка! Ты дома? – взывала она к непутевому внуку, вытирая вспотевший лоб, вздыхая на разные лады и пытаясь снять обувь. – Иди сюда, возьми у меня сумки!

Но непутевый не слышал: у него были реально крутые наушники, которые пропускали минимум звуков из внешнего мира. Ибо нечего отвлекать занятого человека.

Мария Михайловна, однако, не сдавалась. Она прекрасно знала единственного внучка, поэтому пошарила под табуреткой, вытащила банку из-под энергетика и заколотила по ней ключами. На оглушающий звон из большой комнаты выдвинулся массивный двадцатипятилетний Никита по прозвищу Трэш, который, на ходу снимая наушники, договаривал в микрофон:

– Нет, ненадолго… В смысле? Как это «тогда Трэша не берем ночной проспект тестить»?.. Ну, сходите пока коды погоняйте. Да, чтобы в момент удара не зависала игруха… Ага, ну все, скоро буду.

– Держи, аспид, – притворно ворча, бабушка Маша вручила внуку тяжелые сумки. – Да тащи их сразу на кухню и разбирай: мясное в холодильник, выпечку на окно. А шанежки сразу ешь, пока теплые.

Подслеповато щурясь под очками, бабушка потопала следом за Никитой, не уставая в наставлениях. Парень крякал, фыркал, но не прерывал: знал, что бесполезно. Пока не поест, бабка не отстанет. Так и вышло: внучек мужественно давился вкусняшками, а бабушка подсовывала ему все новые угощения.

– Про кого сочиняешь теперь? – спрашивала она; наконец угомонившись, сидела напротив, сложив по-бабьи руки. – Все про страховидлов своих призрачных? Али что новое удумал?

Никита прожевал, подумал и кивнул: как хочешь, мол, так и понимай.

Он не особо любил разговаривать, предпочитал слушать и размышлять. Сегодня у парня было две темы для размышлений. Во-первых, странная девчонка-официантка в кофейне, которая отчего-то недавно впала в транс и вместо того, чтобы принести заказанное пиво, провыла какой-то бред про сломанную клавиатуру. Он даже запомнил: «Клава сломается от солнечного света, жди от судьбы привета», – или что-то в этом роде. К чему бы?.. Ладно, штору задернет и делов-то. Наверное. А во-вторых, новое дополнение игры «про страховидлов», которое Никита сейчас тестировал, напомнило ему о родителях и выбило из колеи.

Собственно, саму игру разрабатывал тоже он, еще до того, как родители погибли в автокатастрофе. Вроде обычная гонялка по городским дорогам: только и знай вписывайся в повороты да от пешеходов уворачивайся. Уникальность ее заключалась в том, что некоторые пешеходы совершенно не смотрели по сторонам и переходили дорогу, где попало. Такие персонажи носили прозвище «бессмертные» и по факту были жуткими призраками, которые специально подставлялись под удар автомобиля, чтобы, проникнув сквозь лобовое стекло, вытолкать душу из тела водителя и самим занять его место. Дальнейшей судьбой водительских душ «бессмертные» не интересовались, а для игрока наступал game over.

Нынешним летом компания, на которую работал Трэш, предложила ему протестировать официальное дополнение, где вытесненные призраками люди не погибали бы, а сами могли стать «бессмертными» и получали возможность вернуться в человеческие тела и продолжить гонки по городу. Если это дополнение удастся выпустить, то для компании откроется масса интересных перспектив: от онлайн-проекта до выхода на международный рынок. Никите определили весьма значительный гонорар за работу, более того – половинный аванс уже лежал у него на карте и приятно грел сердце молодого тестера.

– Бледненький ты какой-то, Никитушка, дерганый, – продолжала стонать бабушка. – Может, к врачу сходишь? Неофициально, так сказать. Помнится, в третьем подъезде хороший врачеватель душ жил, Иван, дай Бог ему здоровья, Аристархович… – бабушка закатила глаза, улыбнулась, видимо, припоминая некие золотые деньки -дцать лет назад, когда она жила в этом доме. – Интересно, как он там сейчас?..

– Какой врач, ба, ты чо, совсем? – огрызнулся Трэш и потянулся за новой шанежкой. – Нормально у меня того… Здоров я. Работы много.

Мария Михайловна встрепенулась:

– Ага, здоров он. Почему тогда вздрагиваешь да в окна пялишься? Смотри, соседка моя тебе травок волшебных насобирала, для душевного покоя и ясного внутреннего зрения, сказала. Завари чаек себе да пей, родимый, – она вытащила заветный пакетик с травами из широкого кармана юбки.

– Соседка? Ведьма Михеевна, что ль? – молодецки заржал Никита. Бабушка обиделась:

– Молодой ты еще, глупый. Скажешь тоже – ведьма. Наговариваешь на женщину, а она всего лишь травки разные знает. А то, что вдали от дорог держится, – так люди разные. Ты вон вообще из дома не вылезаешь.

– Ой, все! – вздохнул Никита и с надеждой посмотрел на часы.

Бабушка тоже взглянула на стрелки часов, но с горечью: «Ох, не терпится внучку одному остаться… В кого он таким букой уродился?» И засобиралась.

Закрыв дверь, Трэш по привычке постоял, уставившись бездумно в глазок: он называл это «перезагрузкой». Потом подошел к окну и чертыхнулся со злой ухмылкой, потому что бабушка, не изменив себе, уже сидела на лавочке с очередной соседкой и перемывала (ему! кому же еще?) косточки. Следующие несколько минут Никита высматривал хозяйку кофейни; чем-то она напоминала ему мать: то ли веселым нравом, то ли объемной грудью, к которой так хотелось прислониться и забыть обо всех проблемах этой жизни. Нет, показалось… Не она. Эх, пора работать!

Возвращаться к игре, которая так живо напоминала об участи родителей, было больно. Они погибли именно из-за такого безумца, выскочившего ночью на проспект: отец пытался избежать столкновения и выкрутил руль, но, увы, не справился с управлением и влетел в столб. Вспоминая закрытые гробы, в которых хоронили родителей, Никита каждый раз во время теста ловил себя на мысли: а что, если такие «бессмертные» существуют на самом деле? Что в действительности случилось на ночном проспекте?.. Иногда из-за таких мыслей не хотелось жить.

Однако хотелки хотелками, а работа сама себя не сделает. Пришлось возвращаться к тестам. Еще несколько часов, до самого вечера, Никита, не отрываясь, гонял «бессмертных» по всему игровому миру, с особым наслаждением отбивая у них украденные тела в локации «Внутренний двор». Это была любимая локация, придуманная Никитой и одобренная главным разработчиком: двор родного дома, перенесенный в оригинальную игру с точностью до бабушки на лавочке. И деревья, и детская площадка, и кофейня, и даже NPC³ – все было преобразовано в числовые и буквенные коды и филигранно внесено в тело компьютерной игрушки.

– Н-на тебе, на, коз-злина! – бормотал Трэш сквозь зубы, в очередной раз восстанавливая справедливость. Чай с «волшебными травками», удивительным образом остававшийся теплым, действительно держал нервы в узде. Иначе Никита опять орал бы, как резаный, и опять пришлось бы ругаться с симпатичной соседкой сверху. А так вовсе не пришлось психовать, только все грустнее и грустнее было на душе. «Зачистив» локацию от «бессмертных», парень почесал довольно объемное пузо, выключил компьютер и снова подошел к окну, прихлебывая остатки чая.

Вечер плавно переходил в ночь. Уже скрылось солнце за неровным, как будто обломанным краем горизонта, составленным из утыканных освещенными окнами многоэтажек. Ветер ощутимо посвежел, а двор наполнили ночные звуки: шарканье, смех, стрекот сверчков и редкий шелест шин на главной дороге.

Никита поймал себя на том, что внимательно присматривается к каждому пешеходу, так или иначе оказавшемуся в районе дороги. Как в только что оставленной игре, он примерял на людей роль «бессмертных», автоматически просчитывая для иногда проезжающих машин траекторию удачного пересечения локации.

– Как странно, – сказал он вслух по привычке одинокого холостяка, – их становится все больше, этих больных на всю голову пешеходов. Которые вообще не смотрят, куда идут. Вижу цель, не вижу, препятствий, верю в себя, блин. И чешут прямо вперед, как зашоренные. А что, если… – тут Никита задумался надолго. Он вообще соображал небыстро, зато уж если до чего-то додумывался, то это было нечто потрясающее. И действовал он потом без раздумий, строго по выбранному плану. – А что, если это в натуре бессмертные?

То ли количество наигранных часов, то ли волшебный чаек, но такая мысль показалась Никите вполне вероятной. Ведь не просто так вот тот мужик в ярко-синем костюме выперся на середину дороги, остановился и осматривается. Вдруг он и есть из тех зловещих призраков, угаданных несколько лет назад? Придумка понравилась, и Трэш машинально приложился к кружке, хотя в ней оставались уже только травинки.

Отплевываясь и вслух поминая бабушку с подружкой Михеевной, Трэш еще раз взглянул в окно – и замер. Прямо на стоящего посреди дороги мужика в синем несся небольшой светлый автомобиль. Водитель явно нервничал, машина поворачивала то вправо, то влево. А мужик в синем «устал» стоять на месте и, как будто совершенно не видя опасности, медленно двинулся наискосок к тротуару.

Скрип тормозов. Удар. Подскочившее над капотом тело.

Никита инстинктивно зажмурился. Показалось, что на своем четвертом этаже он услышал тупой стук тела о стекло. Что делать? Звонить в полицию? Никита приоткрыл один глаз и ахнул: светлая машина резво удалялась от места аварии. «Вот блин, и чо делать? Надо мужика спасать – наверное, его отшвырнуло в кусты», – парень еще раз, уже пристально, обшарил взглядом дорогу, но тела нигде не было видно. Хотя, стоп: что это? Ближе к кустам он заметил пятно, но было оно значительно меньше давешнего мужика и… белое? Трэш сбегал за биноклем и всмотрелся.

Женщина. На дороге лежала женщина в… да, белом, скорее всего, платье. Ночь не давала рассмотреть детали, но светлое платье с ярко-синим костюмом спутать не получалось. Да и объемы не совпадал: лежавшая казалась вполне стройной, а мужик был довольно толстый. «Намного толще меня», – мелькнуло в мыслях Трэша, пока он сбегал по ступенькам подъезда. Пусть, потом можно разобраться, главное – помочь пострадавшему. Или пострадавшей. Или кто там…

Добежав до места происшествия, Никита остановился и потряс головой. Под кустом никого не было. Не было крови, осколков, поломанных веток – ничего. «Да как так-то?» Парень ошалело заозирался и вдруг увидел возле детской площадки медленно удаляющуюся женщину в белом. Она шла как-то странно, можно сказать, ковыляла, то ускоряясь, то замедляясь, как будто училась ходить. «Этого я в дополнении не учел, кстати, – промелькнула мыслишка, – после такой подмены к новому состоянию привыкнуть надо. Конечно, хромать будут».

– Девушка, постойте, – опомнившись, заорал Трэш во всю глотку и рванул к ней. – Девушка!

Женщина в белом неожиданно села прямо на асфальт и, ощупывая себя, громко, навзрыд заплакала.

– Девушка, что с вами? Вам помочь?

Глупый вопрос, конечно, но Никита подозревал, что ничего другого она в таком состоянии и не услышит. Он присел рядом, заглянул в опухшее лицо, пытаясь встретиться глазами, и при этом все повторял свои «глупые» вопросы. В конце концов ему удалось привлечь внимание загадочной дамы к своей скромной персоне. Женщина, распространяя густой винный дух, сквозь всхлипы простонала:

– Сум'чка моя.. П'терялася, – она подняла на собеседника мутный взор. – Ты н'видел? – Трэш энергично помотал головой. – Слышь, п'цан, а посм'три там.

– Где именно «там»? – уточнил Трэш гораздо спокойнее.

– Ну там, – дама неопределенно повела рукой. – Не п'нимаэшшь, что ли? Там…

Никита вспомнил, в каком месте двора случился «наезд», и, нервно хихикая, сбегал к кустам. Конечно, безумной расцветки сумочка, распахнутая, как бабушкины объятия, валялась в указанном месте, а рядом наслаждалось свежим воздухом ее содержимое. Трэш кое-как сгреб дамские штучки обратно в сумочковое нутро и вернул потеряшку подгулявшей особе.

– Как вас зовут? – поинтересовался он.

– Ик… Клава, – буркнула та, ликвидируя следы вселенского плача и довольно резво поднимаясь на ноги. – Ну, будь зд’ров, п’цан, – попрощалась она и не зигзагом, но легкой волной побрела со двора.

Никита проводил ее взглядом, однако предложить помощь не осмелился: его однозначно отбрили. «И ладно, – подумал он, – зато с трупом возиться не пришлось. Ишь, Клава… Солнечного света бы ей, как та девчонка из кофейни предлагала… А травки прикольные, – вспомнил Трэш померещившееся ему столкновение. – Но пусть бабка их сама пьет».

Внедорожно-транспортное происшествие

Snoubaba

В субботу с утра Вере Сергеевне позвонили из автосервиса. Моложавый, приятный баритон сообщил о том, что её вечно ломающийся микроавтобус «Фольксваген транзит» наконец-то починен и его можно забирать.

Глотнув растворимый кофе, набодяженный на скорую руку, Вера натянула на себя привычный, вездеходный, сто лет нестираный спортивный костюм. Впопыхах плеснула в лицо пригоршню ледяной воды из крана. Расчесываясь у зеркала, она боковым зрением заметила, что в мисках у кошек почти пусто. Расческа с обломанными зубьями тут же была отложена в сторону, и Вера направилась досыпать корм. Заодно поменяла воду в специальном питьевом фонтанчике для питомцев. На себе она экономила, а вот на животных – никогда.

В доме Верочка слыла под прозвищем «человек-зоопарк». По профессии ветеринар она постоянно жалела и таскала к себе животных, брала их на передержку, лечила и потом пристраивала в добрые руки. Кроме временных постояльцев, у Веры были ещё и свои постоянные обитатели: пять кошек, такса и чихуахуа. Обычно в ее квартире тусило по 12-15 особей одновременно.

Почти весь подъезд Веру ненавидел. Остальные же жильцы дома номер 17 по Сиреневой улице, наоборот, носили к ней своих питомцев на лечение. Она никогда не отказывала в помощи.

Вера Сергеевна очень обрадовалась, что машину можно забирать. Нацепив на ноги удобные матерчатые тапочки, она заперла квартиру и тут же обнаружила, что лифт не работает.

Спустившись пешком по лестнице с девятого этажа, она вышла на крыльцо. Внезапно начавшийся летний ливень освежал собою всё вокруг. В воздухе пахло озоном. Мощные потоки воды стекали с козырька подъезда сплошной стеной, образуя у самых ступенек глубокую, весело пузырящуюся лужу. Конечно же, зонтик Вера забыла дома.

Тихо матерясь, она проверила ключи и документы на машину. Все предметы были надёжно упакованы в файл и целлофановый пакет.

Решив не возвращаться, а то «дороги не будет», Вера Сергеевна решительно шагнула прямо в лужу, погрузившись в нее по щиколотку.

Скачками и короткими перебежками, прикрывая голову кульком с документами, она добралась до ближайшей к дому автобусной остановки, и, практически на ходу, успела запрыгнуть в отъезжающий транспорт.

Холодные струйки дождевой воды, стекая с волос хрустальными змейками, скользили за шиворот, вызывая озноб.

В автобусе было довольно тепло, и скоро Вера согрелась, а потом и вовсе задремала, едва не проехав свою остановку.

Дождь почти закончился, слегка накрапывая на фоне выглянувшего яркого солнца. До сервиса Вера добралась без приключений.

В воздухе плыл аромат влажной пыльцы, нагретого асфальта и чистой листвы.

Вера очень любила этот запах после дождя. Она наслаждалась им, шагая по отсыпанной щебенкой обочине дороги, старательно обходя ярко блистающие солнечными зайчиками лужицы.

Владельцем приятного баритона из утреннего звонка оказался мастер автосервиса Игорь Витальевич. Так он представился при встрече. Вполне симпатичный, положительный мужчина, одетый в полосатую рубашку-поло и рабочий комбинезон.

Оттерев ветошью испачканные ладони, он протянул руку. Вера ответила на приветствие, а Игорь, вдруг наклонился и поцеловал кончики пальцев Веры Сергеевны.

Она смутилась, не понимая, как нужно реагировать на это проявление мужского внимания в данной ситуации.

Забрав из сервиса свой ржавый рыдван, Вера отправилась домой. За рулём она находилась в самом прекрасном расположении духа. С момента развода мужчины не проявляли к ней особого интереса, и этот поступок мастера с лёгким флёром галантности, задел романтические струнки в закостеневшей Вериной душе. К тому же, во втором экземпляре договора на ремонт, оставшемся в сервисе, указан номер её мобильного.

«А вдруг он позвонит?!…»

Так размышляла Вера, тихонечко улыбаясь своим неожиданным мыслям, въезжая на парковку возле дома. Ветеринар озадаченно хмыкнула, ведь её законное парковочное место нагло занял наглухо тонированный крузак с московскими номерами. С другой стороны была припаркована новенькая белоснежная «Ауди», принадлежащая Оксане, хозяйке кофейни. Остальные места, по случаю выходного дня, тоже заняты.

Между сверкающими иномарками она заметила немного свободного места.

«Маловато, но можно попробовать втиснуться», – думала Вера Сергеевна, направляя свой микроавтобус в брешь между машинами, стараясь держаться от «Тойоты Лэнд Крузер» подальше. На всякий.

Все внимание Веры поглотил маневр. В попытке впихнуть невпихуемое, она не сразу расслышала тихий, противный скрежет металла. Оказалось, что она своим ржавым корытом, всё-таки нехило так шлифанула бок Ауди, пытаясь отползти подальше от крузака.

В глазах померкло. В груди сдавило. Романтические мысли улетучились, не успев толком прижиться.

«И калькулятор в ее голове запел соль-диезом»…

Предстояло как-то объясняться с Оксаной. Оплачивать ремонт кузова чужой дорогущей тачки в бюджет не входило. Со своим бы автосервисом еще рассчитаться. Что делать?

До этого случая Вера Сергеевна никогда особо не общалась с хозяйкой «Ауди». Кофе она предпочитала пить растворимый, сладкими вкусняшками не увлекалась, а домашней живности у Оксаны не было. В общем никаких точек пересечения, просто здоровались при встрече на улице.

Теперь же надо идти каяться в ДТП и как-то разруливать сложившуюся ситуацию. Да уж, задачка со звездочкой.

Вера зашла в кофейню и узнала у официантки номер квартиры Оксаны. Она жила в соседнем подъезде. От волнения Вера засунула в рот вишневую жвачку и принялась усиленно жевать. На душе скребли серые кошки, но деваться было некуда. Чтобы хоть чуть-чуть оттянуть момент встречи, Вера снова пошла пешком, не пользуясь лифтом.

Дойдя до квартиры под номером 49, она зачем-то залепила дверной глазок розовым мякишем жевательной резинки и, тоже зажмурившись, громко постучала в дверь.

Оксана была дома. Она забыла поставить свой автомобиль на сигналку, и поэтому пока была не в курсе событий.

Вера Сергеевна, смущаясь и краснея, путаясь в словах, как могла, описала ситуацию. Вместе они спустились вниз, на стоянку.

Хозяйка кофейни повела себя совершенно неожиданно. На ее лице не отразилось ни тени тревожности или раздражения.

Дождались аварийного комиссара. Подписали протокол. Машина Оксаны оказалась хорошо застрахована. И вообще ей ездить сейчас особо некуда, ведь кофейня находится в том же доме, где она живёт. Да и автомобиль она подумывала продавать. Страховка покроет ремонтные расходы, и от ставшей ненужной машины можно будет легко отказаться. Это знак!

Вера же ожидала от владелицы «Ауди» иной реакции. Всё, что угодно, только не буддистское спокойствие.

Постепенно успокоившись сама, ветеринар рассыпалась в извинениях. Хозяйка кофейни оказалась нормальной, совершенно не злобной тёткой, с которой можно даже дружить.

Так начались их духовно близкие отношения. Оксана согласилась взять себе котенка, предложенного Верой.

Постепенно их дружба крепла, появлялись новые общие интересы. Женщины общались тепло, частенько забегая друг к другу «на чай».

Вскоре Оксана отремонтировала по страховке и очень выгодно продала свою машину, а на вырученные от продажи деньги предложила Вере Сергеевне организовать приют для животных со своей клиникой и ветаптекой.

– Вер, ну в самом деле, сколько можно всех найденышей дома держать?!

После оформления всех документов по открытию приюта Оксана зашла в магазин у дома, купила себе бутылку хорошего красного вина и ассорти сыров, чтобы отметить новое начинание. Во время наполнения бокала рука Оксаны дрогнула. Она вдруг вспомнила недавнее странное предсказание племянницы Полины:

«Налей в бокал вино.

То, что казалось странным

На благо произойти должно!»

– Хм, надо же. Все ровно так и случилось!

Девушки любят ушами

Татьяна Нескоромная

Изольда Зотова и не догадывалась, что ей предстоит вести двойную жизнь, и это выльется в любовную драму. Днем она была добропорядочной соседкой и преподавателем психологии в отпуске, а ночью – консультантом телефона доверия под именем Лиза. Вопросам конспирации у консультантов уделялось особое внимание, поэтому адрес кабинета, где дежурили психологи, был строго засекречен. Все сотрудники знали друг друга по вымышленным именам и почти не встречались, за исключением проводимой время от времени супервизии для проработки у консультантов возникших затруднений. Работа-то у девушек эмоционально затратная, нервная.

Летом, когда студенты отправлялись на каникулы, Изольда с удвоенной силой консультировала население, собирая материал для будущей диссертации. Ей очень хотелось, чтобы оказание скорой психологической помощи в её городе было суперпрофессиональным. А себе она желала стать таким же востребованным специалистом, как Курпатов.

В то утро она вышла из центра психологической помощи, когда солнечные лучи уже озолотили фасады домов, а воздух ещё не пропитался выхлопными газами, и зашагала по направлению к Сиреневой улице. Домой. Трехкомнатную квартиру её любимая тётушка Лида буквально заставила Изольду переписать на себя, а сама перебралась в племяшкину однушку на окраине города.

Во дворе почти никого не было, только собачники сновали по кустам с питомцами разных мастей. Изольда пересекла двор, аккуратно шагая между нарисованными мелом классиками, и направилась в сторону первого подъезда. Там она замешкалась, доставая из рюкзака ключи, поэтому избежала удара в лоб от резко открывшейся двери. В проёме показалась тщедушная девчонка из двадцатой квартиры, одетая с ног до головы в чёрное. Выскочив из подъезда, та притормозила, зыркнула на Изольду полубезумными глазами и пробормотала: «Рыцарь коня потерял и сказал: духИ в родной хате – душевный пожар». После чего помчалась дальше, а Изольда, пожав плечами, зашла в подъезд. Психически больных людей по статистике очень много.

Войдя в квартиру, первым делом стянула кроссовки и прошла на кухню поставить чайник. До слуха донесся небольшой шум, словно кто-то что-то уронил. Стены в этом доме, как яичная скорлупа: слышно даже, как соседи сверху обсуждают медицинские диагнозы. Изольда на цыпочках подошла к двери и заглянула в глазок. На лестничной площадке, внимательно разглядывая пол, топтался мрачного вида мужик, похожий на соседа с шестого этажа. Может, ищет чего? Это уже второй чудак за сегодняшнее утро.

Выпив кофе с бутербродом, Изольда легла спать, но через пару часов её разбудил телефонный звонок.

– Иза, привет, – верещала в трубку школьная подруга Жанна, – я уже вернулась со стажировки и очень хочу с тобой встретиться. Давай сегодня? Покажешь мне, наконец, новые хоромы.

– Конечно приезжай, Жанн, – зевнула в трубку Изольда и продиктовала адрес. А через три часа встречала Жанну на пороге квартиры. Подруга была хороша: шелковистые волосы цвета молочного шоколада, пухлые губы, приятные женственные формы, упакованные в яркое обтягивающее платье.

– Ну ты и устроилась! – восхищенно присвистнула Жанна, цокая шпильками по паркету и наполняя квартиру сладким ароматом духов. – Не велика хатка-то?

– Для одной бобрихи? – улыбнулась Изольда. – Нормально. Тёть Лида сказала, на будущее пригодится. Здесь у меня спальня, это кабинет, а там гостиная.

– Хорошая тётушка Лида, – продекламировала Жанна, – где бы мне такую взять? Слушай, а можно я у тебя проживу пока? Моя квартира требует ремонта, а я же теперь культурный обозреватель, в современных реалиях хочу снимать видосики прямо из дома. Ну очень надо, – она сложила руки в умоляющем жесте. – К тому же ты часто ночуешь на работе…

– Ты это сейчас о чем? – нахмурилась Изольда.

– О здоровье, конечно, – улыбнулась уголком рта Жанна, – ладно, забудь. Пойдём в вашу кафешку сходим, вроде приличная с виду.

Изольда переоделась в джинсы и футболку, собрала волосы в хвост и надела очки.

– Та-а-ак, – скептически оглядела её Жанна и скомандовала, – прикид поменять, очки убрать. Они же тебе не нужны, у тебя единица! И вообще, ты симпатичная девчонка – сероглазая, волосы вон свои золотистые, фигурка отличная. Зачем тебе весь этот маскарад?

– Переодеваться не буду, – отчеканила Изольда. – Считай, что так надо. Провожу социальный эксперимент.

– Да брось ты свои эксперименты, о личной жизни подумай, а то бобрята никогда не появятся.

– Какая личная жизнь? Ты же помнишь моего папашу? Знаешь, что дети абьюзеров наследуют их карму? Про родовые сценарии слышала? Мне хватило Паши и Сережи, даже вспоминать не хочу. Не проработала я ещё эту тему, не хочу новых отношений.

– Бли-и-ин, вы психологи такие сложные! Абьюзеры, проблемы, проработки… Не то, что мы – культурные обозреватели.

– Ага, а вы простые, но очень культурные ОБОРЗЕватели, ты хотела сказать. Пойдём в кофейню, пока я не передумала.

В кофейне, что располагалась на первом этаже дома, было уютно и немноголюдно. Девчонка в чёрном, чуть не разбившая Изольде лоб, переодетая в униформу официантки, принесла заказ. Адаптивная, значит, раз на работу взяли. Жанна, в красках рассказав о себе и дожевав последний кусок чизкейка, вновь подняла тему Изольдиной личной жизни.

– Что, у тебя совсем-совсем никого? Даже на горизонте? – она допила кокосовый латте и отставила чашку, в упор глядя на подругу.

Изольда замерла. Её тайна стала слишком тяжёлой ношей, чтобы хранить её в одиночестве. Она выдохнула и решила признаться:

– Есть один молодой человек, но я его никогда не видела. Назвался Ефимом. Звонит мне по ночам на телефон доверия. В первый раз мы разговаривали о трагической смерти его друга-стритрейсера, в память о котором он сделал себе тату в виде горящей машины. А потом… – она сглотнула, не зная, как объяснить, почему нарушила все правила телефонного консультанта. – А потом… Потом просто звонил. Мы общались, делились воспоминаниями о детстве, обсуждали фильмы. Он читал мне стихи Есенина. Я знаю, что по утрам он пьёт чай с бергамотом и занимается спортом. Иногда слушает «Битлз», представляешь? А ещё у него такой приятный голос с хрипотцой… Я просто не смогла это прекратить. Он знает обо мне всё: чем я живу, что люблю и как выгляжу – кроме настоящего имени. Я никогда ещё не была так близка с мужчиной, – она закрыла руками лицо.

– Боже мой, Иза! Я так и знала, что ты – попаданка! – Жанна закатила глаза. – Ну, и как там живется, в восемнадцатом веке? Пять лет ухаживаний, потом помолвка? Он что, заключённый? Или, – она понизила голос, – извращенец?

– Не знаю, он производит впечатление нормального человека. Только одинокого, – Изольда вздохнула.

– Ну а секс, секс-то у вас был?

– Да какой секс? Мы же только по телефону…

– Так секс можно и по телефону. Иза, тебе двадцать шесть лет, что ты как маленькая!

– Нет, исключено, он не за этим звонит.

– А зачем? – Жанна постучала острыми ногтями по столу.

– Знаешь, Жанна, иногда людям не хватает простого человеческого общения, душевности…

Жанна громко фыркнула, а потом вдруг пригнулась, схватила Изольду за руку и зашептала:

– Смотри, телевизионный гений Христофоров! Офигеть! Ваш домишко нравится мне всё больше и больше!

– Ты ещё двойника Джонни Деппа не видела, – усмехнулась Изольда.

***

Жанна жила у неё уже две недели. Утром уходила по своим делам, давая Изольде поспать, а вечером они бродили по выставкам, заглядывали в местный театр или гуляли по набережной, если у Изольды не было дежурств. А когда случались – девушка предпочла бы не знать, чем занимается ночами её подруга.

– Ну как поживают твои психи? – покуривая в форточку, интересовалась по утрам Жанна.

– Они не психи. Звонят и родители подростков, и избитые женщины, и геймеры. Мне вообще иногда кажется, что я разговариваю со своими соседями. Недавно бабуся обратилась, жаловалась на молоденькую соседку, потом замученная мать близнецов. Я и во дворе все это регулярно слышу.

– А твой звонил? – полюбопытствовала Жанна.

– Звонил, – Изольда напряглась. – Мой постоянный клиент – инвалид с задержкой психического развития – тоже звонил, жаловался, что мама не даёт ему лимонад, – устало сказала Изольда и прошла на кухню глотнуть воды.

– Да я про Ефима, – последовала за ней настырная Жанна.

– Он тоже звонил, – как можно спокойнее сказала Изольда, – снова предлагал встретиться.

– А ты?

– А я снова отказалась. Нельзя нам встречаться, неправильно это.

– Ну и дура!

– Дура, – согласилась Изольда, – от того, что веду себя вопиюще непрофессионально! А если, пока мы разговариваем, кто-нибудь решит повеситься и не сможет дозвониться до психолога? Пора прекращать этот фарс.

Она устало потёрла лоб и вспомнила нежный мужской шёпот. Казалось, не слова, а губы ласкают её ухо, заставляя млеть. Он говорил, что влюбился в её голос, что узнает его из тысячи, что она, должно быть, девушка очень ранимая и нежная. И она плавилась, мать вашу, от этого телефонного эротизма, как подросток.

Весь день была сама не своя, даже Жанка её не трогала, а на следующее ночное дежурство собиралась как на свидание: сарафан, лёгкие босоножки, распущенные светлые волосы, немного косметики. Потому что наконец решилась.

Ночь выдалась просто ужасной. Сначала какой-то наркоман требовал у неё дозу, потом позвонил парень сообщить, что собирается прыгнуть с крыши. Полночи Изольда уговаривала его этого не делать. Наконец уговорила, а потом долго сидела, глядя в одну точку. Под утро настырный жаворонок-дедок шепелявым голосом жаловался ей на коммунальщиков. Ефим не звонил. А если и набирал её номер, то всё равно не смог бы пробиться сквозь лавину консультаций.

Домой Изольда буквально притащилась. Медленно поднялась на третий этаж, открыла ключом дверь. Вошла, села на банкетку, поморщилась. Пахло пригоревшим омлетом и кофе. И ещё немного перегаром. Из ванной донесся мужской голос с такой знакомой хрипотцой:

– Жанн, у тебя случайно нет чая с бергамотом?

Потом оттуда вышел привлекательный парень с короткой стрижкой и голым торсом. Пригладив пятерней влажные тёмные волосы, он поздоровался с Изольдой, внимательно её разглядывая. На плече у парня была татуировка. Машина. В огне.

Из кухни в коротком халатике выплыла довольная Жанна:

– Иза, познакомься, это Еф…

– Жанна, не надо. Пожалуйста, пусть он уйдёт! Не хочу ничего знать, – помертвевшими губами ответила Изольда и прошла в комнату. Ей показалась, что она оглохла и слышала только стук своего сердца. Но нет, не оглохла. Отчётливо уловила хлопок входной двери и приближающиеся шаги Жанны. В нос ударил запах вишневых сигарет.

– Зачем ты так? – только и смогла выдавить из себя Изольда.

– Как так? Парень уже истосковался. Напился, пришлось проводить, – усмехнулась Жанна.

– До своей постели, – мрачно констатировала Изольда.

– Всегда мечтала переспать с последним романтиком. Но ты не кипишуй, я не в его вкусе. Сам сказал, что ошибся и был пьян, бла-бла-бла, но знаешь, он даже пьяный очень хорош в постели.

– Убирайся, – выдавила Изольда и прикрыла глаза.

– А знаешь, его легко было найти. Пара звонков – и все его контакты оказались у меня. Я же журналист. И ты могла сама его вычислить, с твоим-то аналитическим умом это ерунда…

– Убирайся, – погромче повторила Изольда.

– И уберусь, – усмехнулась Жанна. – На самом деле надоело смотреть на то, как тебе достаётся все самое лучшее: и тётку на трёшку развела, и парень, как из женских романов, и научные перспективы. А ты все монашку из себя корчишь.

Изольда открыла глаза, достала телефон, нашла в плейлисте и врубила на всю мощь «Арию». Как уходила Жанна, она не слышала – орала вслед за Кипеловым: «Возьми моё сердце, возьми мою душу. Я так одинок в этот час, что хочу умере-е-еть…». Отрезвил её только стук соседей по батарее.

На следующий день Изольда с трудом поменялась дежурствами. Теперь она выходила работать днем, подумывала вообще уволиться и до начала основной работы уехать к маме в деревню.

На последнее дежурство она шла как на каторгу.

– Здравствуйте, вы позвонили по телефону доверия. Это консультант Лиза, слушаю вас.

На том конце долго молчали и только дышали в трубку. Обычная, в общем-то реакция растерявшегося клиента.

– Лиза, – услышала она наконец знакомый до боли голос, – я не знаю, что мне делать, совсем запутался. Думал, так тебя никогда и не увижу, что тебя не существует. А когда понял, что это ты… Там, в квартире… Чуть не сдох. У тебя же голос неподражаемый, Лиза. Это чудовищная ошибка, слышишь? Я виноват перед тобой. Давай начнём все сначала?

Изольда молчала и только сильно кусала губы, чтобы не разреветься.

Бумеранг

Ольга Груцина

К двери 110-ой квартиры подошел высокий, спортивного вида мужчина в темных очках. Оглянулся, позвенел ключами и быстро скрылся внутри.

Влад закрыл дверь и усмехнулся. Видел бы его сейчас кто. Крадется, как преступник какой-то. А он таковым себя не считал. Хозяин жизни – и никак иначе.

Конкуренты в последнее время борзеют. Наверное, хотят проверить на прочность, пока он не занял место депутата в Городской Думе, и им останется только лязгать зубами у его ног.

От таких мыслей лицо Влада расплылось в самодовольной улыбке. Но тут же померкло. Жена в последнее время наряду с конкурентами обнаглела. Особенно когда он переписал на нее все свое имущество и бизнес. Деловая стала. Ну, ничего. Он ей деловитость-то обломает. Она без него никто: пешка с длинными ногами, не больше.

Даже молодые жены, оказывается, надоедают. А ему захотелось чего-то погорячее. Тайны, страсти. При этом Влад прекрасно понимал, что при его публичности любое похождение быстро станет известно и навредит его репутации. Поэтому – тайна, и только тайна.

Он зарегистрировался на сайте знакомств под маской известного Кристиана Грея. Написал, что богат так же, как упомянутый герой, и мечтает разделить ночь, а может, и не одну, с той единственной, от которой ёкнет не только сердце, но и кое-что другое. Кандидатки на его маску слетелись, как мухи на мед. Влад-Кристиан долго и придирчиво выбирал красоток. Но заинтересовала его только одна. Она была дерзкой, отвечала загадками, и так и не раскрыла инкогнито, сколько он ни просил выслать ему фото без маски.

Что ж, тем интереснее игра. Она его не на шутку зажигала. Особенно когда послала голосовое сообщение. От одного ее голоса, который показался немного знакомым, по телу разлилась сладкая истома и брюки стали тесноваты в паху.

Поэтому он здесь, в чужой квартире, в ожидании продолжения игры. Единственное, чего Влад не ожидал – что хозяйка съемной посуточной квартиры попросит копию его паспорта. Он отдал предпочтение чужой квартире, а не гостинице, как раз потому, что в последней нужно пройти официальную регистрацию. А его физиономия слишком известна, чтобы он там ею светил. Поэтому его выбор пал на съемную квартиру на другом конце города. Время поджимало, до часа Х было совсем немного времени, и ему ничего не оставалось, как предоставить хозяйке свои данные. При этом сказал, что снимает квартиру для бизнес-партнера, который приезжает к нему по делам. С хозяйкой ударили по рукам, и сообщение с адресом и сердечками улетело на заветный номер.

Влад заранее позвонил в любимый ресторан, к назначенному времени заказал ужин для романтического вечера, который состоял из шампанского, клубники и еще пары легких салатов.

Мяукнул звонок – привезли заказ. Влад принял, расплатился и взялся за телефон, чтобы посмотреть время.

Плиммм. Прилетело сообщение.

«Опаздываю, мой господин. С меня сюрприз», – и смайлики.

«Накажу :). Я в душ, чтобы не терять время. Дверь оставлю открытой», – полетели в ответ смайлики и сердечки.

Она однозначно зажигала его даже флиртом в СМС.

«Пожалуй, надо немного остыть, – подумал Влад, – а то так и до осечки недалеко». Щелкнул замком, проверил дверь – открыта. В приподнятом настроении (и не только) отправился в душ.

Сквозь шум воды до его слуха донесся звук закрывающейся двери, стук каблуков. Влад поторопился, выключил воду, наскоро вытерся. Понял, что душ не помог остудить пыл. И, чтобы не терять времени на разговоры, повязал на бедра полотенце и шагнул из объятий влажной ванной комнаты навстречу незнакомке.

– Вау! Вот это сюрприз! – Влад с широкой улыбкой возник в двери комнаты. Его Тайна сидела спиной к двери. Черные волосы блестящим водопадом спускались по спине, затянутой в.… форму. Длинные ноги венчали острые черные каблуки.

– Хм, в такие игры я еще не играл, – масленым голосом промурлыкал Влад и шагнул с намерением заключить Тайну в объятия.

Вдруг боковым зрением он увидел движение. Обернулся. У стены комнаты стояла вторая девушка. Резинка чулок выглядывала из-под черной юбки. Топ свободными складками лежал на груди, прикрытой руками. Влад поднял глаза выше. Маска скрывала половину лица. Руки прижаты ко рту, в глазах паника.

– Вот это сюрприз! – чуть растерянно сказал мнимый Кристиан. На двоих он не рассчитывал. – Что ж, тем интереснее!

– Конечно, я думаю, Вам будет интересно, Владислав Сергеевич, ознакомиться со своими прегрешениями, – девушка в форме встала и повернулась к нему лицом. – И, дабы не затягивать Ваше романтическое свидание, давайте приступим к делу. Я думаю, мне нет нужды представляться?

С Влада уже слетело все романтическое настроение.

– Кто вас сюда пустил? – он не орал, но в голосе слышались угрожающие нотки. – Виталина Валерьевна, так ведь вроде? Вы понимаете, с кем имеете дело? Да за вторжение в частную жизнь вы завтра же вылетите с работы!

– Отлично, вы меня узнали, уважаемый Владислав Сергеевич. Давайте начнем с главного: оденьтесь.

– Я сам решу, что мне делать! Я даю вам минуту, чтобы убраться отсюда. Вы не имеете права тут находиться, это не мое жилье!

– Я нахожусь при исполнении, и, как вам известно, имею право входить в жилище, занимаемое должником. В любое помещение.

– Вы не пристав. Вы – начальник. Ваше дело – сидеть в кабинете! – перебил взбешенный Влад.

– При необходимости старший судебный пристав исполняет обязанности судебного пристава-исполнителя. Если не хотите окончательно сорвать свое свидание, не заставляйте читать вам весь закон, – жестко перебила Вита. – Чем быстрее мы закончим, тем быстрее вы продолжите.

И тут мужчину словно осенило. С ехидной улыбкой на лице он сказал:

– Это жилье чужое. Я здесь не прописан, и вообще в гостях! У меня на лбу нет бегущей строки с указанием моего ФИО, я не тот, за кого ты меня приняла. Я никому ничего не должен! Так что выметайся отсюда, приставалка, пока я тебя не вышвырнул. Или хочешь присоединиться к нашему свиданию? Так я не против, – во время тирады мужчина вытянулся, развернул плечи, принял угрожающую позу. Он намеренно перешел на оскорбительное «ты», так как считал себя хозяином положения. Действительно, паспорт с собой он на свидание не взял. Предусмотрительно оставил документы в машине. Мало ли что. Так что ничего ему сделают эти «приставалки».

– Слушайте меня внимательно, Владислав Сергеевич! – в голосе черноволосой прозвенел металл. – Мне ваше представление до лампочки, мы не в цирке. За дверью стоит хозяйка квартиры, с копией вашего паспорта. В случае дальнейшего вашего сопротивления мои сотрудники выведут вас отсюда в наручниках, и мы поедем в отделение полиции, устанавливать вашу личность. Если желаете, прямо в том, в чем вы сейчас одеты. Так что отсутствие документов вас не спасет. Далее, я вызову понятых, и в их присутствии все наши действия будут засняты на видео и зафиксированы в акте. Все необходимые документы вам также будут зачитаны в присутствии понятых. В рамках рейда по злостным неплательщикам алиментов с нами еще и телевидение. Так что завтра вы рискуете стать звездой местных новостей. И все жители города, которых вы агитируете голосовать за вас, узнают о ваших реальных доходах и делах. Вас ведь еще не утвердили, как кандидата в депутаты? Как думаете, насколько быстро придет решение по вашей кандидатуре после всего?

– Сука! – Влад сжал кулаки. Потом, словно опомнившись, заорал, – какие алименты?! Я никому ничего не должен! Я живу с женой в законном браке, у нас нет детей!

Пристав спокойно открыла папку с бумагами.

– Ваши несовершеннолетние дети, близнецы. От брака с Достуровой Еленой Павловной. Решением суда с вас взысканы алименты и уже накопился порядочный долг. Вы и это будете отрицать?

– Это не мои дети. Просто не успел анализ ДНК сделать. Я все ваши бумажки отменю. И вы поплатитесь своим местом за самоуправство, – с напускной небрежностью ответил мужчина.

– Сволочь! – вдруг от стены раздался глухой знакомый голос.

Влад дернулся, словно от пощечины, обернулся.

– Лена?! Что ты здесь…? Как ты вообще… Ты специально меня заманила сюда под видом проститутки? Ты! – у него закончились слова.

Женщина у стены сняла маску и с ненавистью посмотрела на Влада.

– Елена Павловна? – голос у Виты был удивленный, хотя она старалась не показывать, как ее поразило присутствие взыскательницы в одной квартире с бывшим мужем, да еще в таком виде.

– Какая же ты сволочь! Ты так легко отказался от своих родных детей? Хочешь тест – пожалуйста! Хочешь огласки – пожалуйста! Можешь и дальше не подписывать никаких документов и не платить алименты! Пусть завтра все узнают, что бывшей жене, чтобы прокормить ТВОИХ детей, приходится работать на трех работах, в то время, когда ты всем заливаешь, какой ты благотворитель!!! И нынешняя женушка узнает, как ты от нее бегаешь налево, Грей хренов! – видно было, что у девушки началась истерика.

– Ты сама отказалась от алиментов! С какого перепугу сейчас ты все это затеяла? Чтобы отомстить мне в самый «подходящий» момент? Вы тут все сговорились? – в квартире разгорался скандал.

Дверь открылась, в помещение вошли люди в форме, разместились по периметру.

– Виталина Валерьевна, с вами все в порядке? – старший группы встал рядом с начальницей, как бы закрывая ее собой от разъяренного мужчины.

Тут же в квартиру с видом победительницы протиснулась дородная хозяйка квартиры. На ее лице, похожем на румяный блин, было написано, что она сейчас умрет от любопытства, если не разглядит в деталях представшую перед ней картину.

– А вы кто такая? Я вам тоже алименты должен? – набросился на нее потерявший всякое самообладание Влад.

– А я бы не против от та-а-а-а-кого мужчины поиметь алименты, – немного растягивая слова, хихикнула хозяйка квартиры. – Но, к сожалению, вы должны только моему мужу. Могу взять натурой, я все прощу! – патетично воскликнула женщина и сложила руки на груди в умоляющем жесте.

Виталина с трудом скрыла смех. Заметила, что и ее сотрудники отворачиваются, пытаясь скрыть улыбки.

Тут виновник «торжества» сообразил, что в пылу разбирательств до сих пор стоит в одном полотенце на бедрах.

Молча метнулся в ванну. Через минуту вышел одетым.

– Ну, кому я еще должен?

– Не прикидывайтесь простаком, Владислав Сергеевич. Вы серьезный человек. Вся поступающая корреспонденция получена вашим секретарем. Вот есть росписи в получении заказной почты. В отношении вас возбуждено несколько дел о взыскании налоговых платежей, долг физическому лицу и алименты на несовершеннолетних детей.

Пристав встала рядом с мужчиной, листала дела, показывая ему документы. Лицо Влада по мере просмотра документов менялось от скептической ухмылки до выражения полного офигея. Он узнал почерк на документах. В его голове уже сформировалось подозрение.

– Лена, – уже спокойно обратился он к бывшей жене, – мы с тобой позже поговорим по поводу этого «свидания», но объясни мне по поводу алиментов. Мне передали, что ты сама отказалась от алиментов далеко в нелестной форме.

– А мне передали послание от тебя с угрозами, что, если я не заберу заявление об алиментах, ты заберешь у меня детей, что у тебя есть связи и суд будет на твоей стороне, – голос женщины сорвался. Затем она взяла себя в руки и, подняв голову, гордо ответила. – Но потом я проконсультировалась с юристом и подала на взыскание снова! Теперь я могу лишить тебя прав!

– А от кого ты получила «послание»?

– Мне его передал твой секретарь, а по совместительству – твоя теперешняя жена!

– Виталина Валерьевна, я сейчас все подпишу, со всем ознакомлюсь сам. В дальнейшем делом займутся мои юристы. Надеюсь, мы обойдемся без огласки? – голос Влада звучал уже уверенно, спокойно, так, словно он разговаривал со своими избирателями.

Вита легонько выдохнула.

«Обошлось без треша», – пронеслось в ее голове.

Разочарованной выглядела только хозяйка квартиры. Представление быстро закончилось.

– Так вы нам денежки вернете? Сумма-то немаленькая.

– Я ознакомлюсь с этим делом, если должен, конечно, все выплачу.

Через несколько минут с формальностями было покончено. Виталина с сотрудниками вышли из квартиры, оставив мужчину разбираться со своей бывшей женой.

– Виталина Валерьевна, вас подвезти? – С улыбкой спросил старший группы. Видно было, что шутит. Все вышли в хорошем настроении, что все обошлось так легко.

Вита улыбнулась. До соседнего подъезда и правда недалеко. Благодаря тому, что операция проводилась в ее доме, она придет со службы пораньше. Еще не было и десяти вечера. Успеет книжку почитать перед сном.

Прошло несколько дней. Рабочий день закончился, Владислав Сергеевич вышел из своего кабинета. Изменив давней привычке, не сел в машину, а пошел пешком. Он размышлял о том, что бумеранг все же существует.

С первой женой они строили совместную жизнь с голодных студенческих времен. Вместе преодолевали препятствия. Она его поддерживала во всем и обеспечивала надежный тыл. Благодаря чему он смог подняться до своих высот. Она не требовала ничего взамен. Просто жила и любила. А он предал. Второй жене – своей секретарше – он бросил к ногам все: сердце, тело, бизнес. Но она требовала все больше и больше. И в итоге – предала его.

Сегодня он узнал, что лишился почти всей недвижимости, которую переписал на свою молодую жену Ксению. А бизнес, который они строили с нуля с первой женой, уже принадлежит другому лицу. И ведь сделал все это по настоянию Ксении. Та умело строила козни за его спиной. Уверила его во враждебности бывшей жены, что та запретила видеться с детьми, гордо отказалась от алиментов. Ксения вогнала его в долги, подписывала за него левые документы.

Сам виноват. Слишком большой кредит доверия он ей сразу выдал. А в итоге – сам оказался должен выплачивать огромный кредит, оформленный бывшей женой по его документам. Бумеранг, не иначе. Влад усмехнулся. Благо, что квартира, в которой они жили со второй женой, была оформлена на его мать. Хоть без угла не остался.

Влад остановился, поднял руку. Рядом затормозило такси. Он сел в машину и назвал адрес. «Как давно я не видел своих мальчишек!».

Начало её новой жизни

Алёна Шульева

Василина лежала в ванне, наполненной до краев. Ароматная пена стояла высокой шапкой.

В наушниках звучала любимая песня «Время пришло»:

Время пришло

Встать на высоту,

Парить с орлами в небе,

Ловить свободу ⁴ .

Лина вторила певице Мельхиседек во весь голос. Она, конечно, знала, что петь не умеет. Но сейчас ей нужно было выпустить все эмоции, смыть с себя горечь ссоры, неуверенность в будущем. Да просто прийти в себя.

Месяц назад девушка закончила школу. И, как это обычно бывает, ничто не предвещало беды. Родители уже давно продумали за Василину весь план жизни. Впереди ее ждало поступление в университет, красный диплом и сногсшибающая карьера. А как иначе?

В их семье всегда царила армейская дисциплина. Ее установил и поддерживал папа, бывший военный. А Лина всегда должна была быть лучшей. Лучшей дочерью, лучшей ученицей. Просто ЛУЧШЕЙ! Она не имела права на ошибку. Оценка ниже пятерки всегда грозила перерасти в семейный скандал, в папину лекцию о чувстве долга, об обязанностях.

Как же она устала от всего этого. Ей совершенно не хотелось быть лучшей. Хотелось шумных дружеских компаний. Обычных детских шалостей. И она устраивала себе все это в тайне от родителей. А те и не подозревали, на что способна их дочь.

В день последнего экзамена, Василина вдруг четко поняла, что больше так жить она не хочет. И не будет.

– Родители, – заявила девушка, вернувшись домой. – Я не буду поступать в университет. Сегодня же переезжаю в бабушкину квартиру и буду жить самостоятельно.

– Что все это значит? – негромко и четко выговаривая слова, спросил отец.

– Папа, это значит ровно то, что ты услышал. Я буду жить самостоятельно! – Лину трясло от страха и волнения. Она едва не срывалась на крик.

Скандал разразился грандиозный. Отец орал и грозил. Мама плакала, уговаривала обоих успокоиться и обсудить все мирно. Лина собирала вещи. Долго сдерживала слезы, кусая губы. Но, не выдержав, расплакалась. С силой рванула молнию на сумке, закинула ее на плечо и быстро вышла из дома.

– У тебя больше нет родителей! – услышала она последнюю фразу отца.

Размазывая слезы по щекам, Василина поймала такси и добралась до квартиры, которую ей когда-то подарили бабушка с дедушкой.

Первое, что она сделала в своей новой самостоятельной жизни – наполнила ванну, взбила шапку пены, вставила наушники и пела во весь голос вместе с Мельхиседек. Боль и отчаянье вырывались со словами песни, освобождали душу. Лина чувствовала, как им на смену приходили радость и уверенность. Из ванной вышла уже совсем другая Василина.

У нее теперь был свой план жизни, который она начнет воплощать завтра с самого утра. А сегодня будет веселиться и наслаждаться свободой. Перестанет быть лучшей, станет обычной – веселой и заводной девчонкой.

Лина быстро накрасилась, надела любимое платье. Оно было довольно откровенным. С глубоким вырезом и очень короткое. В самый раз для вечеринки. И побежала на встречу с друзьями в ночной клуб.

На лестничной площадке она вызвала лифт. Тот подошел практически сразу и распахнул дверь.

– Джонни?! Джонни Депп!? – удивилась Василина, увидев соседа, как две капли воды похожего на известного актера. – А что вы тут делаете?

– В лифте еду, – буркнул сосед, бросив на девушку оценивающий взгляд.

Лина легко и радостно рассмеялась.

– Я ваша новая соседка, буду жить в 108 квартире. Заходите в гости, – сквозь смех проговорила она и выпорхнула из остановившегося лифта.

Домой девушка вернулась глубоко за полночь. Вечер был потрясающим, она оторвалась на славу. Ощущение радости и свободы не покидало. И Лина точно знала, что у нее все получится.

Утром она проснулась рано, еще до звонка будильника. Ведь у нее было назначено собеседование.

Сразу включила музыку на всю громкость:

Игры в любовь и смерть

Вечны, как мир,

Где от страсти легко сгореть.

И нужно решать,

С кем быть и чему отдаться.

В мире, где правит страх,

Чувства сжигая в огне костра,

Делая ход, ты поймешь, что устал бояться.

Она вторила словам песни, пела, как умела. Но во весь голос. Теперь это можно себе позволить. Отец не одернет, не прочитает лекцию о неподобающем поведении.

Песня поднимала настроение и вселяла уверенность.

Сегодня Василина накрасилась и тщательно выбрала наряд: строгую блузку и юбку-карандаш. Довершили образ босоножки на невысокой удобной платформе. Как-никак, идет на первое в своей жизни собеседование. Эта работа ей очень нужна! Лина ни на минуту не сомневалась, что ее возьмут. Ведь танцами занималась с детства. А в выпускных классах учила малышей из начальной школы. И ей это безумно нравилось.

Поэтому, увидев, что в местный Центр культуры требуется преподаватель танцев для младших групп, она тут же позвонила и договорилась о встрече.

Уже через два часа Василина возвращалась домой. Как же она была счастлива! Ее взяли на работу! Девушка просто летала на крыльях. Завтра первый рабочий день, первая победа в ее самостоятельной жизни.

У подъезда она встретила мужчину с ребенком. Он неловко пытался справиться с дверью. Сложная задача, когда одна рука занята малышом, а вторая – коляской.

– Погодите, помогу. – Лина ловко придержала дверь.

– Спасибо, – мужчина облегченно вздохнул, закатил коляску в подъезд.

– А я ваша новая соседка, меня Лина зовут. Живу в 108 квартире. – И улыбнулась соседу. Сейчас она готова была делиться своей радостью с каждым, кого встретила на пути.

– Мы в 106 живем, – поддержал разговор сосед.

– Здорово! Вы заходите ко мне, запросто, по-соседски. Готова помочь, если потребуется.

Дома она снова включила музыку. Ей хотелось петь и танцевать. Она закружилась по комнате, вторя словам песни. У нее все теперь будет хорошо!

Мужское&Женское

Марина Шацкова

– Идочка, ну что ты шумишь? Тсссс… Лёвчика разбудишь, – молодой отец в декрете нахмурил брови и строго, но осторожно посмотрел на жену. – «Нестожен» купила? Двойку?

– Блииин… Там вообще, что ли, всё закончилось?.. Ну, Дэнни, сегодня день такой бешеный был! Представляешь, приезжали из центра, устроили нам показательные выступления. Вот прям просто так! Без предупреждения, без всего. Мы даже сами подготовиться не успели! Суматоха с утра! – затараторила Ида.

Денис тяжело вздохнул и запустил пятерню в свои густые чёрные волосы.

– Ну, до утра хватит. Но как только магазины откроются… Кстати, а в нашем нет? Ладно. Завтра утром сгоняю. Сам. Тебе ко скольки на тренировку?

– Завтра я с десяти, – отозвалась Ида. – Где там мой малыш? Соскучила-а-ась!

– Идульчик! Я ж сказал, спит Лёвчик. Иди, вон, лучше на кухню. Руки мой. Я ужин приготовил. Ждал тебя.

Но Ида ловко прошмыгнула мимо кухни и оказалась в полутёмной комнате. Маленький Лёвушка мило посапывал в своей кроватке.

Мама наклонилась к малышу и ласково потрепала его за пухлые щечки. Сынишка смешно причмокнул и завозился.

– Ну, ты чего? Ш-ш-ш… – Денис подошел сзади и тихонько отодвинул жену.

Заботливым движением отец поправил краешек одеяла, подоткнув его под попку роднульки.

– Ш-ш-ш, ш-ш-ш… – продолжал он тихо шипеть, легонько похлопывая его по спинке.

– Ну, ладно, мужики, – улыбнулась Ида. – Пожалуй, и правда, пойду что-нибудь съем. Что у нас на ужин? Запечённый карп?

Женщина на цыпочках вышла из комнаты и двинулась в сторону кухни.

Оттуда по всей однокомнатной квартире разносился божественный аромат запечённой рыбки с терпкими итальянскими травами и нежной ноткой лимона.

– М-м-м… Это бросок через плечо без права на реванш, – Ида сглотнула голодную слюну.

Спортсменка быстро открыла духовку и схватилась за огненный противень.

– А-а-а! Блин, обожглась!

Через секунду на кухню влетел Денис.

– Ида! Ну, чё ты какая неуклюжая, а? Горячая духовка ошибок не прощает! Ты и в самбо так же дерёшься? Странно, что тебе до сих пор ничего не сломали! У нас вроде где-то был «Пантенол». Щас поищу, – он посмотрел на краснеющие пальцы жены и вздохнул.

– Хочешь, я покажу тебе, какая я неуклюжая? – в голосе женщины послышались стальные нотки. – И так больно, а ты тут со своими нотациями!

Но Денис не хотел. О вспыльчивом характере Иды он узнал на их первой встрече…

***

Однажды вечером пять лет назад он, ещё свободный молодой технолог кондитерской фабрики, возвращался домой «подшофе». Настроение паршивое – любимый «Зенит» продул «Спартаку» 3:1. Да и дождь этот…

Тоска, просто жесть.

Вдруг на сером горизонте замаячила хрупкая фигурка. Подвыпивший мужчина ускорил шаг. После шумных расстроенных друзей хотелось чего-то другого. А что может быть лучше женской компании?!

В общем, решил он познакомиться и приятно провести остаток унылого вечера.

Но, кто же знал, что эта миниатюрная девушка окажется амазонкой! По непонятному совпадению, в этот день команда Иды продула в региональном турнире по самбо. Конечно, девушка совсем не была настроена на романтические «уси-пусечки».

Но Денис был настойчив. Он целый квартал шёл за милой нимфой и пытался завязать разговор. О «Зените».

Ида терпела, сколько могла. Целых минут пятнадцать пыталась отвязаться от внезапного поклонника. Отвечала односложно, не реагировала на шутки, но старалась не хамить.

Будущий муж не унимался. Пришлось применить последний аргумент. Силовой. Двумя ловкими движениями девушка уложила надоедливого ухажёра на лопатки. Ласково и нежно. По-женски. Денис и сам не понял, как оказался на мокром асфальте.

Он удивлённо заглянул в глаза прекрасной незнакомке и напрочь забыл о футболе.

Через десять минут они сидели в местной кафешке, поглощали картошку фри и совсем не вспоминали о досадных событиях дня. Его уже не волновал «Зенит», а она совсем забыла о самбо.

С тех пор они не расставались…

***

Денис достал рыбу из духовки, порезал на кусочки и виртуозно сбрызнул соевым соусом «Сан Сэй». Ида обалдела от этого кулинарного шоу и вопросительно посмотрела на мужа.

– «Готовим с Джейми Оливером»! Сегодня смотрели с Лёвчиком и решили тебя удивить! – гордо пояснил Дэнни.

– Вау! Вы монстры кулинарии! Это самое офигенное событие дня! – сказала Ида и с удовольствием принялась за еду.

После вкусного ужина она быстро уснула.

«Устала, малышка, – подумал мужчина и приобнял любимую. – Ну, поспи. А я кино посмотрю…»

Денис досматривал очередную серию «Сверхъестественного» и думал о своей миссии, об отцовстве, о работе, о своих самых родных человечках, мирно посапывающих рядом.

Хорошая у него семья! И почему мужики удивляются, что это он сидит в декрете, а не его жена?

А ведь отцовство – это целая стратегическая наука! Это не просто прийти с работы и заорать: «Женщина! Жрать давай! Дети, опять двойка?!»

Будни отца в декрете не только вскрывают кулинарные таланты, но еще и воспитывают характер.

Отец – он как боец. Должен знать всё, что происходит вокруг семейного окопа, кто у него соседи, и как они будут влиять на его ребёнка.

Самый доступный способ сбора информации от мастеров домашнего сыска – дверной глазок! Видно всех. И даже тех, кого видеть и не хотелось.

Например, тех двоих сверху.

Домохозяин давно подозревал, что с той парочкой ментов что-то не так. Подозревал, но отказывался верить. Ну, не мог мозг нормального мужика это понять. Пока…

Однажды он очень ждал Иду и от нетерпения поглядывал в дверной глазок.

Вдруг спускаются эти двое из 111. С 7-го этажа. И тот, что повыше шлёпает своего мента-товарища пониже спины… По заднице! По крепкой мужской заднице!!!

Вот это шок… Прямо под носом… В соседях…

Тут глаз да глаз нужен. Левчик скоро подрастет, мало ли, что увидит. А он нормальным пацаном растет. Гетеросексуалом. Нечего ребенку психику портить. Развели тут!

Когда пришла Ида, он долго возмущался и доказывал ей нестандартную породу соседей. Мало того, что рядом с ними живут подозрительные йоги, так ещё и сверху хрен пойми что творится. А над самой головой вообще дом терпимости устроили!

– Дэн, оставь уже их в покое. Это не твоя жизнь. Ну, правда. Что ты докопался до людей? Пусть живут, как хотят, – отвечала Ида.

Дэн оставил. Но краем глаза всё равно следил за своими соседями. Ведь в каком окружении растешь, тем ты и становишься. Психологи так говорят.

А детская психика – она как пластилин…

Давай на «ты»

Анастасия Постникова

Главное – удачно родиться. В хорошей, богатой семье. Тогда у тебя будет куча времени и возможностей на поиск себя в этой жизни. Только никому не рассказывай, что со временем от этого поиска выть хочется. Лучше б я обычной была! Элоиза хмыкнула, поймав себя на этой мысли. Да, это про нее.

Она всегда задирала нос, считая, что лучше всех. Выучила с детства, что самая красивая, самая умная, самая интересная, самая… Что дружить нужно только с такими же мальчиками и девочками, как она сама – из «приличной» семьи. Что она – исключительный, штучный экземпляр, не чета другим. Угол надменно вздернутого кончика носа Элоизы с годами становился все тупее и тупее. Ведь ее родители – стоматологи. Про таких, как она, говорят: «Родилась в норковой пеленке».

Элоиза Петровна Хрусталева никогда и ни в чем в своей жизни не нуждалась. По крайней мере, ни в чем из того, что можно купить за деньги. Несмотря на то, что родители развелись, безоблачная прекрасность жизни Элоизы никак не пошатнулась. Ей было двадцать, когда родители позвали ее на кухню их семейного особняка, и усадили перед собой.

– Элли, мы с папой хотим тебе что-то сказать, – мать всю жизнь общалась с Элоизой, как с маленьким, нуждающимся в защите ребенком.

– Элоиза, мы разводимся. На тебе это никак не отразится. Ты уже взрослая, закачиваешь университет, и тебе пора определиться, чем ты планируешь дальше заниматься. Да, кстати, мы купили тебе двушку, и я уже нанял уборщицу, которая будет следить за чистотой в твоей новой квартире и готовить еду. Она будет приходить по понедельникам и четвергам, дубликат ключа у нее есть. Ремонт там сделан, вся техника подключена, квартира полностью готова для жизни. Тебе пора взрослеть. Это все, что мы хотели тебе сказать, можешь идти к себе, – Петр Хрусталев, как всегда, не отличался мягкостью. Он никогда не был эмоционально теплым человеком. Скажет как отрубит – и никаких тебе сантиментов.

Элоиза помнила тот день, так, как будто он был вчера. Она помнила, как вернулась в свою комнату, села на тахту. Было ощущение, что по голове стукнули пыльным мешком. Собрала свои вещи и на следующий день уже жила отдельно от родителей. Как ни странно, квартира была в обычном, а не в элитном доме. Но Элоиза не умела общаться с «обычными» людьми.

Что до остального, отец позаботился обо всем, в том числе и о красном дипломе юрфака престижного вуза для дочери. Алла Арсеньевна, нанятая отцом якобы для уборки, на самом деле осуществляла и иные функции: однажды Элоиза проспала лекцию и решила не ездить в тот день в университет. Когда же пришла уборщица, девушка не сочла нужным пояснить, почему в будний день находится дома. А вечером позвонил отец. Спросил, как учеба, посещает ли она все лекции, помнит ли, что должна не опозорить семью и закончить на отлично? Сложить два и два оказалось несложно. Отец и так с трудом принял выбор дочери учиться на юриста. Она была долгожданным, единственным ребенком, ее и назвали-то так, чтобы она всегда была «одна такая». Конечно, родители надеялись вырастить из нее стоматолога, но тут уж не срослось.

Раньше, живя с родителями в закрытом загородном поселке, Элоиза вращалась среди тамошней молодежи. Они учились, веселились, по очереди устраивали друг у друга вечеринки. Родители не препятствовали. Они надеялись, что детки влюбятся, женятся, заведут детишек, а там уже и бизнес семейный можно будет передать. У большинства так и вышло. Но не у Элоизы.

А потом, когда отец с матерью развелись, им стало и вовсе не до замужества дочери. Отец женился на своей любовнице, мать работала на износ, лишь бы ни о чем не думать. А жизнь Элоизы словно остановилась в тот день пятнадцать лет назад.

Внешне это была холеная худощавая девица с длинными каштановыми волосами. Вполне симпатичная, если бы ее не манера высокомерно разговаривать и бесконечно рассказывать о своих тренингах. Подруг у нее не было. Иногда случались мужчины, но нечасто и ненадолго. Алла Арсеньевна давно уже была «своя» – после того случая Элоиза пригрозила обвинить ее в воровстве, и уборщица правильно расставила приоритеты.

Вот уже пятнадцать лет, как Элоиза «искала себя». Окончив университет, она планировала устроиться в юридическую фирму. Отец предложил не торопиться, решить, чем она действительно хочет заниматься (надеялся все же, что дочь одумается и вернется на путь стоматолога). С тех пор особо ничего не изменилось. Сейчас Элоиза много времени проводила, занимаясь уходом за внешностью, а еще больше – слушая различные тренинги личностного роста. Пару лет назад, она решила, что личная жизнь у нее не клеится, потому что она недостаточно уверена в себе. А еще с ужасом думала, что рано или поздно ей придется научиться самой зарабатывать деньги, а юрист должен уметь красиво говорить. Поэтому тренинги по повышению ораторского мастерства и уверенности в себе она считала для себя обязательными. Как и тренинги по укреплению лидерских качеств – ведь только лидер добивается серьезных результатов в жизни.

Со стороны казалось, что Элоиза праздно проводит дни: долго спит, много смотрит видосики в интернете и таскается по салонам красоты – тратит деньги родителей. Во всяком случае, именно так думали о ней соседи. Разумеется, ее никогда бы не взволновало, что о ней думают люди, с которыми она иногда сталкивается в лифте или в магазине. Кто они такие? Это она, светоч в темном мире неведения, могла бы научить их чему-то полезному: какие качества отличают лидера или как стать увереннее в себе, например, – а ее соседи были всего лишь обычными людьми.

Она бы никогда и не узнала, что о ней думают, ведь это было не то общество, с которым было привычно взаимодействовать. Единственной, кого она более-менее выносила и считала примерно равной себе, была блогерша Кьяра дель Маре.

Как-то случайно, в поисках очередного крутого тренинга, она наткнулась на блог Кьяры и с удивлением поняла, что они живут в одном доме. Девушки оказались ровесницами, и когда Элоиза думала, почему родители так поиздевались над ее именем, она вспоминала о Кьяре и понимала, что Элоиза – это еще не предел. Интересно, Кьяра дель Маре – это псевдоним? Во всяком случае, блогерша совершенно не парилась на этот счет. Такое впечатление, что она вообще ни о чем не парилась – смешивала стили одежды, меняла любовников, и казалась совершенно счастливой.

Как-то они пили кофе в кофейне на первом этаже, и Элоизе пришло время уходить.

– Ну все, мне пора.

– Куда ты?

– У меня через пятнадцать минут начинается тренинг по ораторскому искусству.

– На работу тебе надо устроиться, Элоиза. А то уже смеются над тобой.

– Много они понимают! Кто смеется?

– Так соседи. Говорят, ты баловень судьбы.

Элоиза махнула рукой. Тоже мне, квалифицированное мнение!

Она поднялась к себе, включила компьютер, оплатила участие в тренинге. Подключилась. И тут, сверху раздался грохот. Противный сосед опять врубил свой тяжелый рок. Нет, ну это ж надо!

Элоиза прибавила звук. На экране показывали упражнение по разработке дикции, но слышно было через слово. Интересно, ее сосед вообще в курсе, что музыку можно делать тише, а не так, чтоб вместе с ним слушал весь подъезд? Иногда Элоиза всерьез подумывала попросить у отца денег и подарить их соседу сверху: чтоб он сделал в своей квартире шумоизоляцию и слушал сколько влезет, хоть рок, хоть оперу.

Проблема была в том, что всех остальных соседей, видимо, устраивали музыкальные вкусы соседа. Потому что никто не жаловался. Потому что все пять лет, что этот сосед живет здесь, он включает свою музыку. Всегда громко. Даже ночью. У Элоизы создалось впечатление, что эта музыка не орет в двух случаях: когда он спит или когда его нет дома.

Об этом соседе Элоиза знала немногое: зовут Мишей, на вид лет около сорока, высокий, нелюдимый, был бы симпатичным, если бы иногда улыбался. Одевается просто, выглядит обычным. Разведен – Кьяра рассказала, она все обо всех знает. Живет один, гостей не водит – во всяком случае, Элоиза никогда не слышала, чтобы к нему кто-то приходил. За пять лет один раз она все-таки не выдержала и поднялась к нему ночью – он тогда опять врубил свою музыку. Дверь он ей не открыл, но звук убавил. И все, больше она не решалась его беспокоить: а вдруг ударит, кто его знает? Почему-то ведь жена с ним развелась.

На самом деле Элоиза знала все песни, которые слушал ее сосед. Когда-то крутые мальчики из ее студенческой тусовки, слушали то же самое и расхваливали: System of Down, Linkin park, Metallica. Но это было давно и надежно спрятано в сердце той надменной, пафосной девицы, что сейчас пыталась слушать тренинг. Она ни за что бы не призналась даже себе, что эта музыка напоминает ей о счастливых, беззаботных временах юности.

Элоиза закипала. Она очень долго искала этот редчайший тренинг. Создатели обещали, что после его прохождения ее примут на любую работу, связанную с красноречием. А тут опять сосед со своей музыкой. Да сколько можно? Ничего ведь не слышно, невозможно сосредоточиться! Элоиза решительно направилась к входной двери. Ну, сейчас она ему покажет!

Поднявшись на один этаж, она надавила пальцем на кнопку звонка. Звонить пришлось довольно долго, пока сосед не услышал. Музыка стихла. Элоиза забарабанила в дверь:

– Откройте немедленно! Сколько это может продолжаться?

За дверью не было ни звука.

– Эй, я знаю, что вы там! Михаил, не знаю, как ваше отчество!

Щелкнул дверной замок. В приоткрывшейся щели торчал сонный, растерянный сосед:

– Извините, что я вам помешал. Я не хотел…

– Помешал? Не хотел?! Да вы хоть представляете, сколько времени я ловила этот тренинг? У вас громыхает постоянно одно и то же, а у меня судьба решается…

Неожиданно для себя, Элоиза расплакалась. Сосед посторонился:

– Ну что же вы, заходите, не тешьте внимание соседей.

Элоиза по инерции зашла в квартиру и тут же брезгливо сморщила носик:

– Ой, а у вас тут котами воняет…

– Да, моя кошка рожает. Вы мне не поможете принять роды? А то я там почитал кой-чего об этом, но все равно как-то не уверен…

Элоиза растерялась. Попросить ее помочь с родами кошки мог только человек, не знающий, что за всю жизнь Элоиза ни разу не мыла пол. Не держала на руках животных. И надела на себя сегодня костюм, стоимость которого просто неприлично называть в обществе этого чудака.

И все же ей было интересно. Для нее это было как вторгнуться в чужую страну – страну обычных людей, живущих обычной жизнью, с кошкой и… Она посмотрела на соседа. Обычный мужик. Без маски нелюдимости выглядит даже приятно. Особенно, если забыть о привычке включать громкую противную музыку. Стройный, из закатанных рукавов рубашки видны мускулистые руки. Короткая стрижка, голубые глаза – и синие треники с вытянутыми коленками. В ее семье никогда бы не допустили подобный внешний вид. Даже дома.

Любопытство пересилило:

– Что нужно делать?

***

Через три часа они курили на кухне этого Миши. Элоиза вообще никогда не курила, но уж если пробовать такую жизнь на вкус, то почему бы и нет?

Роды приняли. Кошка Маруся и еще четверо безымянных котят лежали в коробке, на пушистом теплом пледе. За время совершения сего таинства соседи перешли на «ты». Это случилось где-то между рождением первого и второго котенка, когда Михаил полез за очередным чистым полотенцем и неожиданно спросил:

– Кстати, а как вас зовут?

– Элоиза, а вас?

– Ну и имечко. Как корабль назовешь… А я Михаил. Михаил Остапович Великоватый.

– У вас фамилия тоже, знаете ли, не очень. Вас поэтому жена бросила?

Элоиза прикусила язык, но было уже поздно. Давно она не чувствовала себя такой идиоткой!

– Что, уже рассказали?

Она помолчала. И он тоже. Единственное, что добавил: «Давай на ты». Элоиза кивнула.

И вот теперь, на кухне, затянувшись сигаретой, он ответил:

– Это я от нее ушел. Поймал на измене. Пришел со смены, а там она с моим другом. Как в плохом анекдоте.

– Извини, я не знала.

– Понятно. Откуда бы тебе? Я не люблю о себе рассказывать, тем более соседям.

– Слушай, а кем ты работаешь?

– Я патологоанатом. Знаешь, кто это?

– Знаю, – Элоиза брезгливо повела плечами.

– Зря ты. Эта профессия очень хорошо оплачивается, а рисков никаких: больной все равно уже умер.

Элоиза поперхнулась.

– Извини, плохая шутка.

Он подал ей стакан воды. Девушка подняла на него глаза и…

***

Позже, когда они лежали в спальне и отдыхали, Элоиза внутренне веселилась: что бы сказал папочка, узнав, как и с кем она проводит свое время? Вслух же она сказала:

– Это было великолепно. У меня никогда не было секса с паталогоанатомом. А вот в тренинге личного роста рассказывали, что…

Он ее перебил:

– Да, было здорово. Ну, тебе, наверное, пора?

Элоиза была в шоке. Ни один мужчина с ней себя так не вел. Это же она, Элоиза! Холеная, красивая молодая женщина, из очень приличной семьи. Какого черта он себе позволяет? Она вскочила, быстро оделась, надменно задрав нос. Мама учила ее всегда держать лицо, даже если очевидно, что опростоволосилась.

– Эй, оставь свой номер! Позвоню как-нибудь.

Не ответив, она выскочила из квартиры, громко хлопнув дверью. Нет, ну каков подлец? Спустилась на свой этаж. Там сосед по площадке, молодой парень, ковырялся ключом в замке своей квартиры. Внешний вид парня был весьма колоритным: берцы, «косуха», длинные волосы собраны в хвостик.

Увидев Элоизу, он расплылся в широкой улыбке:

– Здравствуйте! Как поживаете? А я тут вот… Ключ застрял, представляете? Кстати, я хорошо разбираюсь в компьютерах. Вы ведь пользуетесь компьютером? Что это я, глупый вопрос… В общем, если нужна будет помощь, заносите – все настрою!

Машинально отметив, что при такой колоритной внешности у парня слегка косят глаза, Элоиза констатировала, что сейчас просто не готова к такому количеству «обычных людей» вокруг. Она отшатнулась, по привычке надменно вздернув нос, отперла дверь своей квартиры. Проигнориров чужое радушие, торопливо заскочила внутрь. Почувствовав себя в безопасности, выдохнула. Плюхнулась в кресло. Внутри все бурлило и клокотало.

Медленно Элоиза восстановила дыхание. И услышала сверху звуки Linkin park «In The End».

Синдбад-мореход

Маргарита Делидович

Во все стороны разливалось море. Оно блестело на солнце и пенилось, плескалось, набегало волнами и отступало, натолкнувшись на борт корабля. На лице и губах тонким слоем запеклась соль, соль была и в воздухе, и внизу, в темной пучине. Дул приятный освежающий бриз, донося мелкие колючие брызги.

– Леня-а-а, домой!

Петр Иванович поморщился. Бескрайнее море вокруг, спокойствие и свобода. Изредка пролетают птицы, вот они и кричат. Где-то вдалеке послышался звук отбойного молотка. Море покачнулось и начало таять, несмотря на отчаянные попытки Петра Ивановича ухватить и задержать его. Внизу разбилась чашка, запах соленого бриза сразу сменился на аромат жареных зерен в кофейне на первом этаже. Качка прекратилась, и вместо железных поручней палубы старик почувствовал под руками потрескавшиеся на солнце перила балкона. Петр Иванович вздохнул и открыл глаза. Море булькнуло напоследок и исчезло. Снизу на детской площадке копошились малыши под присмотром бабушек и мам, на соседнем балконе кто-то курил, солнце светило в лицо, играя на молодой зелени деревьев.

Петр Иванович почесал белоснежную округлую бороду, улыбнулся солнышку и шагнул с балкона в приятную прохладу квартиры. Когда-то море было вокруг в любое время дня и ночи, двадцать четыре часа в сутки. Море в штиль, море в шторм, зимнее суровое море и ласковое летнее, растворяющее закатные лучи. Петр Иванович много лет ходил в рейсы, сначала матросом, потом боцманом, а потом и помощником капитана. Привычный график: полгода – дома с семьей, полгода – в рутинах и приключениях. Десятки городов и стран, тонны перевезенных грузов и разномастный интернациональный экипаж, который на время становится единственным кругом общения. С ним можно было и посмеяться, и поругаться на ломаном английском, поиграть в карты и шахматы после дневной смены – ведь от слаженности и расторопности действий команды иногда зависит твоя жизнь. Теперь все это ушло в прошлое, уступив спокойной и размеренной жизни на пенсии.

Иногда воспоминания накатывали и не давали спать. Иногда казалось, что совсем скоро новый рейс и новое море. Но в целом Петр Иванович привык к жизни на суше, к медленно дряхлеющему телу и повседневным хлопотам. Тоска по морю и приключениям обострилась, когда жена уехала погостить к старшей дочери в другой город, оставив его один на один со своими мыслями. Петр Иванович с ней вместе не поехал: он вел занятия в кружке юных моряков «Каравелла», и совсем скоро его воспитанникам предстояло сдать свой первый в жизни экзамен, самостоятельно пройдя на парусных яхточках по заливу на местной речке. Подготовка была в самом разгаре, а к дочери можно съездить и потом. А еще лучше, чтобы она приехала погостить с семьей, прихватив шумных и любимых внуков – Сеньку и Лешку. Но разговоров с женой очень не хватало, особенно по вечерам, перед сном.

Сначала в отсутствие жены пенсионер развил бурную деятельность: он собрал всех детей во дворе и вместе с ними покрасил детскую площадку, выбив банки с краской из упирающихся сотрудников управляющей компании. Затем он отправился на дачу к своему старому другу Никитичу помогать тому окучивать картошку. Домой вернулся довольный, но с больной спиной: из подручных материалов они собрали мотоблок, который прошел полевые испытания на ура. Рыбалка удалась на славу, а вот с окучиванием картошки вышло не совсем гладко.

Отлежавшись и вымазав на поясницу тюбик чудодейственной мази, Петр Иванович приступил к новым боевым действиям. На этот раз мишенью стала кладовка, в которой ужас сколько всего было и которую он грозился разобрать уже лет десять. Теперь он выносил старые подшивки журналов, привезенные из разных уголков мира безделушки и другие памятные вещи, и вот тут-то и накрыла ностальгия. Окончательно и бесповоротно. Море стало мерещиться на каждом шагу, гудеть в ушах и звать на новые подвиги. Дошло до того, что он даже начал смотреть цены на морские круизы и сопоставлять их с пенсией и дополнительными заработками. Результат получался не очень оптимистичным, да и жену на это дело подбить было бы сложновато.

Петр Иванович подошел к зеркалу и критически себя осмотрел. Оттуда на него смотрел моложавый старичок с густой копной совершенно белых волос, с такой же белой бородкой, аккуратно подстриженной полукругом, и с лукавыми голубыми глазами. Ни тебе обветренного загорелого лица, ни былой ловкости рук, затягивающих канаты, ни сильных ног, которые не обращают внимания на сильную качку.

– Ну, не так уж все и плохо, я вполне еще ого-го, – посмеялся пенсионер и надел на голову сувенирную капитанскую фуражку, купленную когда-то на туристическом рынке в порту.

Он подтянул к себе увесистую связку старых журналов, сел в кресло и стал их рассеянно пролистывать, думая о чем-то своем. «Техника – молодежи» за 1986 год – устройство подводной фермы, приложение к журналу «Юный техник» – схема модели лихтеровоза, книга «Юный кораблестроитель» с моделями кораблей. А что если… Но мысль была настолько смелой, что даже страшно было додумать ее до конца. Старик отложил журналы, несколько минут неподвижно посидел в кресле, усилием воли все-таки додумал мысль и снова забрался в кладовку за нужными книгами и вырезками.

Следующую неделю он провел в вычислениях, рисуя схемы и перелистывая пожелтевшие листы советских книг. По вечерам, после занятий в «Каравелле», он оставался в яхт-клубе, знакомясь с местными завсегдатаями и разглядывая их небольшие суденышки. Дождавшись пенсии, Петр Иванович отправился штурмовать строительные магазины. Покрякав от цен на стройматериалы, решил не гнушаться ни свалками строительного мусора, ни мусорными контейнерами в новом микрорайоне неподалеку. Здесь можно было найти выброшенные неэкономными строителями и отделочниками ценности: куски фанеры и обрезки досок, остатки цементных смесей и утеплителя, мотки проволоки и проводов. Все это пенсионер заботливо складировал на своем балконе, который постепенно заполнялся самыми нужными вещами.

Строительную мастерскую Петр Иванович оборудовал в зале, оставив спальню в первозданной чистоте. Он отодвинул стол к стене, скатал и сунул под диван ковер, притащил с кухни табуретки, избавив их от умело связанных руками жены подушечек, и начал творить. Чем же в итоге закончится стихийно начатая авантюра, старик не знал, но твердо решил попробовать довести дело до конца. До соседей каждый день стали доноситься стуки и звуки сверлений и пилений, а Никитич получил от ворот поворот, когда надумал пригласить Иваныча испробовать новую коптильню, чему был неприятно удивлен.

– Очень занят. Очень мало времени, – оправдывался Петр Иванович, неохотно отрываясь от работы.

Он увлекся так сильно, что даже пропустил приезд жены из дальних краев, которую, между прочим, должен был встретить на вокзале. Петр Иванович перепутал вторник со средой, а телефон, как назло, разрядился еще утром и не подавал признаков жизни, валяясь в кармане ветровки. Испуганная Любовь Васильевна повернула ключ в двери, громко вопрошая:

– Петя, ты где, с тобой все хорошо? Что случилось, что у тебя с телефоном? Я тебе звоню, а он недоступен?

Услышав, что дома ведется активная деятельность, женщина резко сменила испуг на гнев, приготовившись устроить скандал и решительно распахнув дверь зала.

Но, заглянув в комнату, Любовь Васильевна ойкнула и уронила тяжелые сумки на пол. Диван был скрыт под толстым слоем бумажек и баночек с гаечками и шурупчиками, на полу валялись обрезки фанеры и куски пенопласта, инструменты и остатки упаковки. Пахло едким клеем и раскаленным паяльником. А раскрасневшийся и мокрый от пота Петр Иванович в спортивных штанах и с голым торсом ходил вокруг остова здорового, нет, здоровенного плавательного средства. Оно занимало практически весь зал, одним краем уходя под стол (тоже заваленный доверху всякими шурушками), а другим чуть ли не упираясь в тумбу с телевизором.

– Петя! – трагически и выразительно воскликнула Любовь Васильевна, всплеснув руками и глядя на мужа.

Только в этот момент он оторвался от работы, удивленно и растерянно взглянул на жену и открыл рот, чтобы что-то сказать. Не придумав ни одного слова, Петр Иванович взъерошил седую голову и неловко улыбнулся, извиняясь. Он перевел взгляд на упавшие на пол сумки, огляделся по сторонам и начал смеяться. Сначала тихо и нерешительно, затем все громче и заразительней, а под конец раскатисто и по-молодецки. Через несколько минут Петр Иванович сел на диван прямо на баночки с шурупами и утер выступившие слезы.

– Я чувствовала, что ты не успокоишься! – сказала Любовь Васильевна и села рядом.

Такого объяснения им с женой было более чем достаточно: сорок лет вместе научили супругов понимать друг друга без лишних слов. И Петр Иванович продолжил начатое. Спустя еще две недели яхта переместилась из зала на балкон (под возгласы Любови Васильевны «ну наконец-то» и через раскрытое окно: в балконную дверь она уже не помещалась). Теперь яхта угрожающе нависала над прохожими, крепко привязанная к перилам балкона, а Петр Иванович довольно быстро стал местной знаменитостью и занял почетное место среди других городских сумасшедших. Его это не сильно волновало: он выбирал, из каких материалов и как лучше сшить парус, пытаясь привлечь к этой работе жену, что решило бы проблему быстро и без лишних метаний.

Наконец настал момент истины: дрожащими от волнения руками Петр Иванович вывел на борту своего детища темно-синей краской имя: «Синдбад». Яхту веревками спустили с балкона на крышу красной Лады Калины, отвезли и выпустили в залив.

И началась жизнь нового суденышка. Ему предстояли испытания в заливе до конца сезона, в следующем году – поездка к Каспийскому морю, где Петр Иванович с Сенькой и Лешкой постигали искусство каботажа, и, что уж совсем удивительно, еще через год – кругосветное путешествие.

Спустя пять лет после этого Петр Иванович соберет из стеклопластика еще одну яхту, покрупней и понадежней, и снова отправится на ней в одиночное кругосветное плавание. А из своей третьей кругосветки он уже не вернется домой: море решит оставить его у себя, больше не отпустив на сушу.

Ядовитые люди

Ольга Андреенкова

Человек – всеядное существо, но в нём преобладает инстинкт хищника. Он контролирует популяции других животных, пользуется ядами и воюет за свой способ существования.

Когти шкрябнули по нагретому гравию. Среди травы раскрылась большая ненасытная пасть, и тело осуществило быстрый, незаметный глазу прыжок. Поводок натянулся и зеленая игуана встала на задние, нескладные для такой стойки лапы, как миниатюрный «годзилла».

– Не хулигань, – зевнул Эдгар и нажал на кнопочку поводка, натяжение ослабло и ящер потихоньку опустился на землю. Но вкусная добыча в виде насекомого ушла. Дракон недовольно тряхнул бородкой.

Эдгар ещё раз нехотя зевнул. Что-то он устал. Сверху сосед-игроман не давал выспаться до пяти утра. Орал, как резанный, давая фору всем футбольным болельщикам.

Мысли беспорядочно зароились в голове, как встревоженные мухи. Рядом, за низким заборчиком в песочнице сидели два мальчика, ещё детсадовские.

Тот, что поменьше, сложил жёлтые цветки «мышиного гороха» (дети его любят за медовую сердцевину) и смотрел по мобильному телефону мультик со звонкими детскими голосами. Звук был выведен на полную. Эдгар даже уловил сюжет о том, что всё обязательно получится, если делать вместе со сверстниками. Вспомнив о том, на каких кровавых мультиках 90-х рос сам Эдгар, он мог только умилиться контрасту.

Серия закончилась. Мальчик поднял глаза на соседнего, отложил телефон, капельку помявшись, подошёл и предложил построить вместе песочный замок. Оно и понятно: у второго мальчика были и ведёрки, и формочки. У первого – только лопатка из этой же песочницы.

– Иди в жопу, – спокойно ответил ему второй мальчик.

Малой потупился и вернулся на своё место и уткнулся в мобильный телефон.

Эдгар хмыкнул, вытащил коробочку с подкормкой для своего любимца и вынул живую саранчу.

Молча переступил заборчик, оттянул ворот старшего мальчика и бросил туда насекомое. Мальчик кинул всё и завизжал, начав растягивать свой ворот, а затем и складки сзади на футболке.

Первый мальчик удивлённо смотрел то на него, то на Эдгара.

– Это чтобы он больше никого не обижал, – подмигнул ему Эдгар и поднял свою ящерицу на руки.

– Ты только иди сейчас домой, а то безумная мамаша «этого» прибежит.

***

Эдгар звякнул ключами и почти открыл первую дверь с тонкими и едва заметными, как нитки, цифрами «122», как на этаже звякнули двери лифта, и он услышал раздражающе громкие шаги.

Хозяин игуаны успел обернуться до того, как к нему протянулась рука с массивными перстнями на каждом пальце. Половину из них он сам ей когда-то подарил.

Лестничную площадку перекрыла крупная, похожая на шар, в прошлом родная ему, женщина.

– Ну, привет, как поживаешь? – слащаво улыбнулась она, похлопав по пластиковой коробочке, что держала подмышкой.

– А, это ты, – лениво констатировал он. – Заходи, раз пришла.

– Хватит бурчать и обними меня, – она театрально поправила волосы. Цвет был не её. Он очень не любил, когда она красилась, но никогда об этом не говорил.

– Я поставлю чайник, – на ходу скинув кроссовки, он отнёс питомца в единственную комнату в квартире, походившую на стеклянный лабиринт. На стенах жила и благоденствовала дивная живность от палочников до аксолотлей. Королевское место занял террариум игуаны.

– Я привезла тебе кое-кого, – не найдя свободного места, она водрузила полупрозрачный ящичек прямо на обеденный стол.

– Это Брумик. Вы очень похожи друг на друга.

– Змея что ли?

– Ты не волнуйся, он хороший.

– Ага, особенно ярлык на коробке: «Осторожно, яд!» – Эдгар скрестил руки на груди.

– Это коробка от другой змеи, других не было, когда отдавали, – она ковырнула длинным ноготком жёлтую наклейку. Но, не добившись результата, оставила её.

– Ну, тогда давай откроем и выпустим его, – он щёлкнул крышкой.

– Да ты что? Прям тут? А вдруг он…

– Ядовитый? – зло усмехнулся Эдгар.

– Да шут его знает! Это ты у нас в змеях разбираешься! Не смей! – она с размаху хлопнула своей ладонью поверх его и захлопнула крышку.

– Да, что ни отношения, то дополнение в мой серпентарий, – он развернул стул и сел лицом к ней.

– Не могла отнести его к ветеринарам? Или в зоопарк? Тебе лень, а мне с ним таскаться теперь.

– Не придирайся к подаркам! Пора перестать быть занудой! – визгливо оборвала она.

– А может, тебе просто пора? – повысил тон Эдгар, но уже предвкушающе, – змея надо выгулять.

Он выхватил коробку, оторвал крышку и вытряхнул песчаное пресмыкающееся прямо перед её носом. Змея вздёрнула голову и зашипела.

– Да чтоб тебя! – незваная гостья отпрыгнула, перевернув стул, на котором сидела. – Вот же ты…

Её побег из квартиры ещё некоторое время сопровождался потоком несуразной брани.

– Как школьница. Хоть матом пользоваться бы научилась, – Эдгар вытащил телескопический крюк и, подцепив, вернул нового обитателя обратно в переноску.

***

Вечер встретил тёплыми объятиями и нежной прохладой. Самое то, перед тем как настанет рабочий день. Эдгар уже и забыл, в чём заключался подвох и безмятежно прикрыл глаза, когда…

Через семь минут он с цветным пакетом в руке звонил в дверь верхней квартиры 126, где не унимался ор. Сейчас он был ещё громче, в нём уже участвовали три голоса – женский, мальчишеский и глухой, принадлежавший женщине в возрасте. Разгорался скандал.

– Вон, слышишь, соседи уже звонят! – донеслось из-за двери. Ручка повернулась, и выглянул парень, по возрасту студент, либо старший школьник.

– Что здесь происходит? Чего орём? – спросил Эдгар, подперев дверь плечом, чтобы её не закрыли.

– Да вот, у меня чемпионат там, а предки развопились.

– Слышь, чемпион, ещё раз ор услышу – сам у меня орать будешь. Это не угроза, это прогноз.

– Если не отпустите дверь – полицию вызову! – отчеканил парень, копируя материнскую интонацию.

– Вызывай, я подожду.

– Боже мой, нам всем завтра на работу! Женская голова на миг показалась в дверном проёме, а рука, точно сама по себе, загребла голову парня, отводя его.

– Вы уж простите, но вставать рано, понимаете? Давайте всё выясним, когда настанет завтра?

– Вы дому мешаете спать прямо сейчас и каждый божий день, – зашуршал пакетом Эдгар.

– Мужчина, отпустите дверь! А то я закричу! А ну! – она топнула ногой пытаясь попасть по шлёпкам Эдгара, но промахнулась. Он сам отпустил дверь, и она тут же закрылась, щёлкнув на два замка.

Эдгар пошёл домой. Тем временем пакет, который он подбросил за дверь квартиры соседей, зашелестел, выпуская скользкое чешуйчатое тело с дрожащим раздвоенным языком. Брумик принюхивался к новому дому.

– Развлекайтесь, – мысленно пожелал им Эдгар. Он один знал, что змея не опасна, хоть и хорошо имитирует окраской таковую.

Раз вышел, то решил спуститься за почтой, которую не забрал днём. Открыл ящик, ему вдруг на руки посыпались конфеты и букетик жёлтых цветочков, пахнущих мёдом – «мышиный горох».

Эдгар сгрёб их в ладони и, в мыслях улыбнувшись мальчишке, понёс гостинцы домой. Он уже позабыл это человеческое тёплое чувство. Удержать бы его с этим мгновением. А почту он заберёт потом.

Проверка

Ирина Фроловская

Оленька быстро огляделась по сторонам. Сегодня она влетела в магазин за две минуты до открытия, так что времени наводить порядок у нее не было. Но, вроде Людмила Павловна, ее сменщица, не оставила, по своему обыкновению, бардака.

День начинался неплохо. Оля широко распахнула двери, и в магазин ворвался теплый июльский воздух, насыщенный резким запахом бархатцев с соседней клумбы. Следом ворвался крупный мужчина с припухшим лицом.

– Виталик, ты как всегда первый!

Виталик получил свою заветную полтарашку и так же резко исчез, как и появился.

Следом зашла эта приветливая девочка из первого подъезда.

Потом было ещё несколько постоянных посетителейи, и один незнакомый парнишка заскочил за сигаретами.

Та-а-ак, а где же мои «парнишки»?

Именно на сегодня Оля запланировала проверку. Девушка решалась долго, более того, ничего конкретного не могла придумать. И самое главное, правильное воспитание и внутренняя порядочность несколько тормозили принятие решения.

Родители Оленьки были прямые простодушные люди, с ними не посоветуешься по такому делу. А вот подружка Анютка, которой позвонила Оля, полностью поддержала авантюру:

– Да, Олька, ты права. Пора уже выяснить, кто от скуки тут тебе голову морочит, а кто реальные виды имеет. Только знаешь, не переусердствуй подруга! А то будет, как в том фильме: мужик проверяльщика ножом пырнул!

– Что же придумать? Может, сделать вид, что крыса в подсобку заскочила. Пусть меня «спасают».

На несколько минут Оля отвлеклась от разговора по телефону и развернулась к кассе. За своими любимыми пирожными заскочила блондиночка из второго подъезда. Давно ее не было, видно на диете сидела.

– Оля, не надо санстанцию всуе привлекать. Никаких крыс! Кавалера выберешь, а магазин прикроют!

– Может, что с деньгами придумать… Сказать, что переучет вечером, а денег не хватает. Завтра доложу свои, но сегодня срочно деньги нужны.

– Точно. Сразу несколько моментов прояснишь. Во-первых, внимательный ли мужик к женскому настроению. Во-вторых, доверяет людям или нет. В-третьих, жадный или нет. И вообще, водятся деньги, или у него в кармане нет даже свободной пары тысяч, чтобы выручить симпатичную девушку!

– Итак, кого мы ждём? – Аня оживилась.

– Христофоров Игнат, ты его знаешь, телеведущий. Ничего такой, симпатичный. Но он ещё шуры-муры водит с хозяйкой кафе, девочки говорили. Потом мрачный загадочный тип с неясными намерениями. И, конечно, Леша, управляющий. Он как раз сегодня заедет в конце дня. Парень обаятельный, воспитанный и перспективный, со мной флиртует, но за рамки не переходит.

Телеведущий так и не появился. Нервничать девушка начала после обеда. Почему-то и тот загадочный мужчина тоже сегодня не идёт за кефиром и японскими сканвордами, которые, между прочим, Оля стала заказывать специально для него. Людмила Павловна считала его мрачным типом, а вот Оле нравилось думать, что он хороший, но трудной судьбы человек.

«Может, хочу обманываться, – думала она. – Но уж больно хорош внешне и такой притягательный из-за своей суровости. А вдруг он псих, а я тут себе фантазирую романтика в шкуре волка-одиночки?»

К концу дня он все же появился, был мрачнее обычного. На Олю почти не обращал внимания, а сама она решила не начинать разговор.

Что ж, ещё оставался Леша. Честно говоря, больше всех она ждала именно его. Он и по возрасту подходил, и общаться с ним всегда было легко, без всех этих странностей, как у некоторых.

Алексей зашёл, улыбаясь, поздоровался. Сразу стало тепло и приятно, Оленька заулыбалась в ответ. Сообразила, что вышла из роли горюющей продавщицы с недостачей и вдруг громко и неожиданно, даже для себя самой, крикнула :

– Крыса!

– Где крыса? – мрачный тип, внезапно появившийся в дверях, рывком подскочил к прилавку.

– Оленька, вас нельзя оставить без присмотра и на один день! – телеведущий Игнат вошёл почти сразу за типом. – Чем могу помочь?

Леша смотрел с недоумением на эту сцену, уже прикидывая в уме, чем может грозить магазину такая ситуация.

Чувство паники нарастало лавиной. Оля не сильна была в стрессовых ситуациях, но надо было соображать быстрее. Она метнулась к проходу в подсобку, опережая мужчин, вспомнив, что сегодня, увлекшись планом проверок своих поклонников, не разобрала упаковку с игрушками. Сверху лежала небольшая серая собачка. Оля незаметно смахнула пёсика на пол и вскрикнув для достоверности, отскочила от нее назад в проход.

– Оля, да это же игрушка! Зачем ты нам покупателей пугаешь?! – Алексей облегченно засмеялся и ободряюще приобнял девушку.

Мрачный тип пристально и недоверчиво посмотрел на собачку, потом ещё раз пристально на Алексея.

– Оленька, хорошо, что я за сигаретами вернулся, за тобой хоть буду приглядывать, чтобы опасности с тобой всякие не случались.

Телеведущий тоже не торопился уходить. Делал вид, что долго выбирает пельмени, хотя всегда брал упаковку одной фирмы.

Алексей пробыл в магазине почти до закрытия. Когда, наконец, все поклонники и покупатели разошлись, Оля с особенным облегчением выдохнула и закрыла магазин. Переволновалась она сегодня изрядно.

Только никто из мужчин так и не сделал новых шагов для сближения.

Весело и со всеми подробностями история была преподнесена любимой подруге.

– Олька, тебе нужен новый план! – Аня просто давилась от смеха.

– Нет, Анютка, пусть теперь они придумывают планы, чтобы обратить на себя мое внимание. А мы с тобой завтра идём гулять в парк, и с нами будут знакомиться весёлые и решительные парни!

Экономика должна быть экономной

Злата Иволга

Владимир Петрович Аристов не считал себя жадным. Так его называли бестолковые люди, которые понятия не имели об экономике и экономии. Коллеги по ВУЗу, покупающие дорогие автомобили, соседи, тащащие в квартиры дорогую до неприличия бытовую технику, родители, зачем-то сделавшие в своем доме недешевый ремонт, ― все они вызывали у Владимира Петровича чувство досадного недоумения и искренней жалости. И уверенность, что пока люди не научатся грамотному распределению доходов, в стране не будет порядка, крепла с каждым днем его жизни.

Трудился Аристов Владимир Петрович в местном университете, где три раза в неделю вдалбливал в юные умы базовый предмет ― экономическую теорию. А также подрабатывал преподаванием 1С: Бухгалтерии в Центре занятости населения. Заработанные честным трудом деньги Владимир Петрович тщательно и бережно собирал на отдельном счете, откуда распределял по банковским картам, каждая из которых отвечала за свой вид расходов. Узнав по меньшей мере о пяти картах, мама Аристова сокрушенно покачала головой и аккуратно посоветовала сыну обратиться к психологу. Конечно же, совет финансово безграмотной и расточительной родительницы с негодованием был отвергнут.

Владимир Петрович к своим тридцати восьми годам несколько раз задумывался о женитьбе, но приходил к выводу, что содержать жену слишком дорого, а если попадется какая-нибудь мотовка, так и вообще невозможно. Впрочем, у него было несколько романов с коллегами или студентками, но все они заканчивались тем, что женщины покидали его. Одна из них, доцент кафедры Управления персоналом, заявила напоследок, что Аристов не видит радостей жизни за своим скупердяйством, и так нельзя. А он всего лишь пытался убедить ее, что тратить столько в месяц на косметику и кофе недопустимо.

Однако заявление оставило след в памяти Владимира Петровича, можно сказать, даже задело. И спустя три месяца после расставания с очередной претенденткой в жены, обозвавшей его сухарем, он решил разориться и купить профессиональную кофемашину. Чтобы доказать и себе, и давно нашедшей другого жениха доценту кафедры Управления персоналом, что умеет тратить деньги и на удовольствия.

К покупке Владимир Петрович, как всегда, подошел основательно. Он тщательно исследовал цены на кофемашины в ближних магазинах, посмотрел интернет-магазины и цены на доставку, заглянул даже в иногородние. В итоге ужаснулся дороговизне и стал размышлять над альтернативой. Она быстро нашлась в частных объявлениях на сайте Волчок, где торговали, в основном, подержанными товарами. На минуту Аристов заколебался, не будет ли действительно жадностью с его стороны купить кофемашину б/у, и не окажется ли вредная доцент права. Но потом, порывшись еще с полчаса, отыскал объявление, где предлагали новую. По крайней мере, так утверждал продавец.

Владимир Петрович узнал адрес, откуда надо было забрать кофемашину, изучил карту в навигаторе и засомневался. Ехать предстояло на другой конец города в какой-то частный сектор. Однако заниженная цена и возможность поторговаться на месте решила дело.

В назначенный день Аристов шагнул из подъезда в июльскую жару и, морщась от крика детей в песочнице и от звука барабанов, доносящихся из открытого окна откуда-то сверху, добрался до своего автомобиля, стоявшего в тени. Уже вырулив со двора, он понял, что машина сильно нагрелась, и кондиционер справится не скоро.

Доехав до нужного района, Владимир Петрович перестал обливаться потом, зато страшно захотел пить. Нужный дом нашелся не сразу, поэтому к тому времени, как пришло время торговаться, Аристов был в дурном настроении и только и мечтал об огромном глотке прохладной воды. Еще и продавец оказался очень не любезен и едва помог дотащить кое-как упакованную кофемашину до автомобиля. А на просьбу налить воды не откликнулся, сделал вид, что не расслышал.

Злой, как сантехник после рабочего дня в канализации, Владимир Петрович выехал из богом забытого района и, скрепя сердце, остановился возле торгового павильона, чтобы купить бутылку с водой. В салоне автомобиля он с ненавистью зыркнул на устроившуюся на заднем сиденье кофемашину, выпил литр воды чуть ли не залпом и, облегченно вздохнув, поехал домой.

Однако радовался он рано. Вскоре выпитое дало о себе знать. Владимир Петрович собрал волю в кулак, твердо намереваясь дотерпеть до дома, но проклятый организм побеждал с каждым километром. Наконец, сдавшись, Аристов зарулил к торговому центру «Ваш сад», надеясь, что туалет там бесплатный, как и парковка.

Внутри было прохладно, но на этом везение закончилось. В женском туалете недавно случилась авария с водопроводом, и поэтому люди обоих полов толпились у единственного оставшегося мужского. Прождав десять минут и отдав двадцать рублей, Владимир Петрович пулей выскочил из торгового центра, быстрым шагом дошел до автомобиля, завелся, тронулся с места и услышал характерный неприятный звук.

Аристов считал себя интеллигентным человеком, поэтому нецензурно выражался крайне редко. Но теперь удержаться от того, чтобы выругаться вслух, было трудно. Два передних колеса машины оказались проколоты о проклятые куски стекла, невесть как взявшиеся на ровном асфальте парковки.

– Ай-ай-ай, ― услышал Владимир Петрович голос и обернулся. ― Как же неудачно.

К нему на инвалидной коляске подъезжал человек лет шестидесяти, одетый, несмотря на жару, в хорошо пошитую костюмную «тройку». Рядом, переваливаясь с ноги на ногу, шел широкоплечий громила в джинсах и рубашке с коротким рукавом.

– Здравствуйте, ― заговорил пожилой. ― Позвольте помочь, чем могу.

Разъяренный Владимир Петрович хотел вежливо отказаться, но пробурчал что-то невнятное.

– Видите ли, я хозяин «Вашего сада» и огорчен, что на моей парковке такое случилось. Приношу извинения.

– Ни-ничего страшного, ― неискренне пропыхтел Аристов, присматриваясь к собеседнику получше. Коляска больше походила на космический корабль и явно стоила таких же космических денег, а громила рядом наверняка был телохранителем.

– Мосолов, ― протянул человек в «тройке» ладонь, которую Аристов машинально пожал, ― Игорь Валентинович. В торговом центре есть магазинчик, торгующий резиной и колесами. Продавцом там сам хозяин, в один миг и заменит. Скажете, что от меня, не откажет. Быстро справитесь и поедете.

– С-спасибо, я право же… ― забормотал сбитый с толку напором собеседника Владимир Петрович, стараясь подсчитать, во сколько ему обойдется вся эта помощь.

– Женек, проводи человека, ― приказал телохранителю Мосолов, видимо, посчитал мычание собеседника за согласие. ― И проследи, чтобы все четко было. А я пойду, поболтаю с охранником. Стекло на парковке, надо же, безобразие какое…

И Мосолов, бормоча себе что-то под нос, быстро поехал в сторону бокового входа. А Владимир Петрович обреченно поплелся обратно в торговый центр в сопровождении громилы.

Через полчаса шустрый невысокого роста человек по имени Ахмед закончил менять колеса и даже согласился выписать товарный чек на услуги, которые, как и товар в магазинчике, стоили совсем недешево.

– Все в порядке? ― спросил снова появившийся на парковке Мосолов.

– Да, спасибо, ― выдавил из себя Аристов, которому на самом деле хотелось зарычать.

– Вот и отлично. Удачи вам, уважаемый…

– Владимир Петрович я, ― представился Аристов и, вспомнив о вежливости, еще раз пожал руку собеседника.

Выехав с парковки и притормозив на повороте на магистраль, Владимир Петрович заметил, что Мосолов разговаривает с Ахмедом у дверей торгового центра, и в душу преподавателя экономической теории закрались смутные подозрения о том, что происшествие со стеклом было не случайно. И оба его участника сейчас в очередной раз делят прибыль.

Домой Аристов вернулся уже не злым, а грустным. И рассеянно отметил, что барабаны еще звучат из окна дома, но уже не бодро, а размеренно, как в музыке, которую играют на похоронах. Кое-как, кряхтя и делая перерывы, он дотащил упаковку с кофемашиной до квартиры и оставил ее в прихожей, не торопясь разворачивать. Да чего уж там, он смотреть-то на нее мог с трудом. Если это и есть наслаждение жизнью, то с него, пожалуй, достаточно.

Владимир Петрович переобулся в тапочки, тщательно вымыл руки и прошел на кухню, чтобы заняться привычным ритуалом, который он совершал после каждого похода по магазинам ― подсчетом расходов по чекам.

Он разложил бумажки на столе рядом с ноутбуком и открыл файл с электронными таблицами. Справившись, Владимир Петрович тяжело опустился на стул, не веря своим глазам. Затем он открыл сохраненную в истории поиска страницу с ценами на кофемашины в магазине через квартал отсюда, сравнил цифры… И по квартире пронесся страшный вопль, который был исторгнут глоткой Владимира Петровича Аристова, пережившего самое страшное потрясение в своей жизни.

Снаружи с куста испуганно вспорхнула стайка воробьев, а барабаны наконец-то умолкли.

Инга

Илья Лапатин

Все вещи Инги уместились в спортивную сумку. На прощание она крепко обняла Карину:

– Спасибо, что приютила.

– Пожалуйста. Если что, звони, – откликнулась та.

Перекинув сумку через плечо, Инга открыла дверь и замерла. У крыльца стоял Леха Сиплый, а с ним двое громил.

– Ну здорово, что ли, – сказал Леха, голос у него был все таким же сиплым. – Не надумала мои деньги отдавать?

– Я же сказала, верну через месяц, – нервно ответила Инга.

– Обстоятельства изменились, – произнес Сиплый. – Нужно сейчас.

На этих словах один из его подручных вынул руку из кармана – на ней оказался кастет. Второй достал из кармана нож, щелкнул, выпуская лезвие.

Инга обернулась. Карина уже скрылась в глубине дома. Не хочется её в это впутывать.

– Мог бы просто поставить в магазине камеры и всем было бы проще, – сказала Инга.

– Ты чё, обокрала меня, а теперь жизни учишь? – спросил Леха.

В его голосе не было угрозы – только искреннее удивление.

– Я тебя не обкрадывала, сам знаешь.

– Даже если так, ты продавец, лицо материально ответственное. За недостачу отвечаешь. Такой уговор был.

– У меня сейчас нет денег. Дай мне хотя бы две недели.

– Неделю, – ответил Сиплый. – И радуйся, что я добрый. Пошли, братва.

***

Фасовщица, курьер, обжарщица гренок, продавщица. Общежития для рабочих, квартиры и дома друзей, съемные хаты. За четыре года после выпуска из детдома Инга кочевала по разным работам и разным пристанищам.

Недавно показалось, что жизнь налаживается. Подошла её очередь на квартиру, наконец-то будет свое жилье. Четыре года – это немало, но и не слишком много, многие ребята ждут и подольше.

К тому же Инга устроилась на новую работу – офис-менеджером в крупную компанию. Да, платят не очень много, зато стабильно. Работа подай-принеси, но не сильно сложная. Распределяешь почту, ксеришь бумажки, смотришь, всего ли в офисе хватает. Плюс не уволят просто так. Оформление по ТК, отпуска и больничные, в выходные и праздники – заслуженный отдых.

Ну и конечно, Инга слишком рано обрадовалась. Реальность напомнила о себе мерзкой рожей Лёхи Сиплого.

У Инги были отложены деньги, но они должны были пойти на покупку мебели. Социальное государство Российская Федерация считает, что стен с окнами, отоплением и водопроводом тебе уже достаточно. Мебель покупай уже за свои – ну а что, взрослый человек, сам за себя отвечаешь.

Инга зашла в квартиру. Свою, хоть и совсем пустую. Опустила сумку, выдохнула.

Решила сходить в душ, а заодно подумать, что из мебели ей срочно нужно, а без чего можно обойтись.

***

«Холодильник и раскладушка», – думала Инга под струями воды из душа, закрыв глаза – «Холодильник возьму в рассрочку. Без плиты пока обойдусь».

Она чуть успокоилась и в этот момент в неё резко начала бить струя воды. Не из душа, откуда-то ещё. Потом ещё одна. И ещё.

Инга открыла глаза, нагнулась и увидела в кране дырки. Их было три.

– Твари! – крикнула Инга вслух, непонятно к какому обращаясь. – Какие же твари!!!

После вызова сантехника в список ее покупок добавился новый смеситель.

«Этот уже на ладан дышит», – сказал мастер.

Инга позвонила на новую работу. Узнала, что первая зарплата только через десять дней.

Нужно было срочно найти деньги.

Занять у кого-то? Исключено, все её друзья сами не богатеи, да и навязываться плохо.

Взять кредит? В банках её пошлют, а микрозаймы брать она не совсем конченая.

Наконец в голове созрело решение. Инга позвонила Марине Георгиевне.

***

Инга и Марина Георгиевна встретились в парке. Лето, суббота, отличная погода. В парке было полно народу. Впрочем, для Инги это было неважно, к толпам она привыкла.

За те четыре года, что они не виделись, Марина Георгиевна сильно постарела и осунулась. Инга старалась не смотреть собеседнице в глаза. Чувствовала вину.

– Марина Георгиевна, мне так стыдно. Но я хочу попросить вас о помощи.

– Что случилось?

– Я… мне выдали квартиру.

– Так это же чудесно! – просияла Марина Георгиевна.

– Да, но… мне нужно ее обставить. Купить хотя бы холодильник и раскладушку. Плита, стол, стулья, шкафы – это я все потом докуплю. Вы не подумайте, я работаю… Я всё верну. Если вы, конечно…

– Ты что-то ещё не рассказала, да?

– Да, вы правы, – сказала Инга. – Ещё я должна денег. Одним нехорошим людям. Все так навалилось.

– Расскажи, почему ты тогда сбежала? – спросила Марина Георгиевна.

– А это важно? – удивилась Инга.

– Да, конечно, черт возьми, это очень важно, – разозлилась вдруг Марина Георгиевна. – Меня этот вопрос мучает девять лет. Я приходила к тебе каждый год до самого выпуска, и ты ни разу не рассказала, что случилось. Я что, плохо о тебе заботилась?

– Нет, дело не в вас, – на глазах Инги выступили слёзы. – Это так сложно… Простите меня.

– Я давно тебя простила. Мне говорили, что усыновленные часто отталкивают приемных родителей. Боятся, что их снова отвергнут и стараются ни к кому не привязываться.

– Дело не в этом. Просто все было так непривычно. Одно дело, когда тебя усыновляют в год, а другое – когда в тринадцать. Вы поймите… А ещё старшие.

– Что – старшие?

– Они рассказывают всякие страшилки, – сказала Инга. – Что подростков усыновляют чтобы насиловать или просить милостыню, продавать наркотики.

– И ты поверила? – с осуждением спросила Марина Георгиевна.

– А что мне оставалось делать? – Инга чуть не кричала. – Я тогда ничего не знала о мире. Я была не готова!

– Ладно, все, успокойся. Прости, что заставила тебя это вспоминать.

– Все в порядке. Я виновата перед вами.

– Сколько денег тебе нужно?

Инга назвала сумму.

– У меня столько сейчас нет, – сказала Марина Георгиевна. – Я попробую что-нибудь придумать и позвоню тебе.

– Спасибо, – ответила Инга.

Уходя она думала: «Ага, конечно, позвонит она».

Вернувшись в квартиру, Инга составила план действий.

Одолжить у Карины спальный мешок. Не лучшая замена кровати, но пойдет на первое время. Сейчас лето, тепло.

Дыры в кране заткнуть какими-нибудь тряпками. Смеситель ей пока не по карману. Как и холодильник, даже в рассрочку.

Для начала расплатиться с Лехой Сиплым. Не хватало ещё, чтобы её на перо поставил. Остальное постепенно докупать с зарплаты.

Она решительно достала телефон.

***

Инга забрала спальный мешок у Карины и вернула долг Сиплому. Денег у неё осталось немного, но на десять дней до зарплаты должно было хватить.

Инга купила пиво, хлеб и сосиски. Доковыляла до квартиры, открыла дверь. Рухнула на спальный мешок. Открыла банку. Отпила – и тут зазвонил телефон.

Это была Марина Георгиевна.

– Алло.

– Алло, Инга, я нашла для тебя деньги. У сестры одолжила.

– Вы серьезно?

– Конечно, серьезно, буду я таким шутить.

Инга поставила банку на пол. На её глазах выступили слёзы.

– Спасибо, большое спасибо! Я так вам благодарна.

– Встретимся завтра, хорошо? Часиков в двенадцать, там же, где и сегодня?

– Да-да, конечно.

Инга уже начала думать о том, на что и где она может потратить деньги, когда её прервал голос Марины Георгиевны:

– Инга, послушай, я ещё кое-что хотела сказать. Может быть, ты позволишь мне стать частью твоей жизни? Мне уже поздно пытаться стать твоей матерью, но я бы хотела… быть для тебя близким человеком…

– Да, конечно, ради вас я…

– Нет, слушай, я не хочу, чтобы твой ответ был основан на чувстве вины или благодарности за финансовую помощь. Я хочу, чтобы ты ответила искренне.

Инга вздохнула.

– Я много вспоминала те три недели, которые провела у вас, – сказала она. – Сейчас мне кажется, это было лучшее время в моей жизни. Мне вас не хватало все эти годы.

– И мне тебя… дочь.

Инга не стала её поправлять.

Под крылом у Финиста

Мира Кейл

Ульяна с еще большей силой стиснула дверную ручку. В таком положении она стояла уже добрых минут пятнадцать, рискуя опоздать. Ее ладонь сильно вспотела, а сердце гулко билось о ребра.

Жизнь изменилась. Это сейчас здесь порог. А раньше была наглухо закрытая толстая дверь. Что стоит отпустить ручку и просто перешагнуть его?

«Я смогу. Не ради себя. Ради них, смогу», – убеждала себя Ульяна, прикусив изнутри щеки.

Звук входящего сообщения был оглушительным в тревожной тишине.

«Ульяна Владимировна, у нас ЧП! Свет вырубили! Мы пытаемся решить этот вопрос, но, скорее всего, придется перенести презентацию на другой день».

Шумно выдохнув, девушка закрыла входную дверь и с трудом отлепила скрюченную ладонь от ручки. Села на край банкетки и, вытерев капельки пота над губой, почувствовала ни с чем не сравнимое облегчение.

Ей стоило огромных усилий решиться на все это. Пришлось даже нарядиться, изменив своему привычному домашнему стилю. Научиться улыбаться, не пряча глаз.

Второй раз она уже не соберет себя в кучу. Не сможет.

«Все отменяется. Другой день мне не подходит. Извините за неудобства», – написала она, но так и не отправила, отвлекшись на Мурку.

Кошка вцепилась в ногу и истошно мяукала, оставляя зацепки на сарафане.

– Что, Мурочка? Думаешь, не стоит сразу отказываться? – Ульяна почесала за ухом питомца. – Или ты просто на лоджию просишься…

Телефон вновь подал звук, на этот раз звонком.

Филипп. От улыбки на его фотографии девушке стало еще хуже, однако она приняла вызов.

– Уль, я только сейчас вышел из аэропорта и узнал, что все на грани отмены, – протараторил друг. – Только не вздумай опять клацать створками, поняла меня? Сейчас со всем разберемся.

– Филь… – всхлипнула она. – Я не могу…

– Нет-нет-нет, рано сдаешься!

– Прошу… Возвращайся назад… Я… я компенсирую… – девушка выключает телефон, совершенно не думая о том, что не только бросает своего единственного настоящего друга, но и подводит людей, которые очень на нее рассчитывали.

Пора смириться, что ей уже никогда не стать нормальной.

Вместе с Муркой Ульяна вышла на лоджию, сплошь заставленную цветочными горшками.

Здесь память о бабушке, единственном человеке, который принимал ее такой, какая есть, была особенно сильной. В отличие от родителей, она никогда не гнала внучку на поиски друзей и женихов.

Пока бабушка еще была жива, Уля все же покидала квартиру: сходить в магазин или на встречу с подругой. Хоть и крайне редко, потому что в кафе ей было неуютно. В кино еще больше. На пляже хотелось спрятаться под водой и никогда не выныривать, а в парке – залезть на дерево. Торговый центр же с его грохотом, смесью запахов, толпами людей и вовсе приводил девушку в такой ужас, что справиться с паникой помогала только двойная доза таблеток.

Три года назад бабушка умерла, оставив Ульяне квартиру да Мурку с растениями, чтобы те составили компанию нелюдимой внучке.

Родители Ульяны предлагали обменять эту двушку в старом доме на отличную студию в новостройке. Девушка отказалась, успев прорасти корнями, подобно бабушкиным любимым бегониям.

Зачем себя мучить? – и вовсе подумала Уля, отказавшись от очередной вылазки с подругой, и постепенно стала все реже и реже покидать дом, благо, работа удаленная, а доставку всего, чего угодно, можно заказать до двери. Прогулки на свежем воздухе? Для этого у нее есть велотренажер и «зеленая» лоджия.

Девушка с головой ушла в любимое дело, в то, что умела лучше всего – рисование.

Работая на несколько издательств, она иллюстрировала детские книги и журналы. Это давало ей стабильный заработок.

Это же стало смыслом ее жизни.

Ульяна рисовала и для себя: акварелью – в печали, пастелью – в раздумьях, и маслом – когда загоралась решимостью.

Многие восхищались ее умением с самого детства видеть прекрасное и живое, скрытое в каждом человеке, вещи или событии, и пророчили, что такой талант непременно станет порталом в мир возможностей и встреч.

Вместо этого он стал клеткой.

Однако в этой клетке Ульяне иногда хотелось общения с людьми – она считала себя превосходным собеседником, хоть и удаленным.

Создав арт-аккаунты в соцсетях, она писала четверостишия к своим рисункам и вскоре набрала небольшую армию почитателей.

Из них всех ее особенно привлек один парень, показавшийся самым искренним.

Филипп Гончаров. С соколом вместо фото. Она точно знала, что это сокол – ведь спустя полгода общения, поддавшись зову вдохновения, рисовала парню новую аватарку, с некоей маниакальностью прорабатывая пестрые перья и умные глаза птицы, парящей в воздушных вихрях.

– Филипп, если не секрет, почему вы ассоциируете себя с соколом? Случайно не с Финистом⁵? Может где-то и Аленушка есть, с которой вы никак не можете воссоединиться? – Ульяна осмелилась написать ему в личке, прикрепив готовую аватарку.

– Возможно, и есть, – в непривычно сухой манере ответил он и, поблагодарив за рисунок, сразу загрузил его в свой профиль.

Их общение продолжалось в поле для комментариев еще год. Несмотря на уйму смайликов-сердечек, легкого флирта и двусмысленных шуточек, эти отношения не развивались.

Поэтому Ульяна никак не ожидала звонка Филиппа. Тем более по видеосвязи.

В горле будто застрял теннисный мяч. Зачем он звонит? Наверняка случайно нажал. Пожалуйста, пусть он сбросит.

Сбросил.

И тут же перезвонил снова.

Быстро размотав гульку и выбрав место неподалеку от торшера с теплым светом, чтобы не выглядеть слишком бледной, девушка собралась с духом и хрипло ответила:

– Филипп… Привет.

– Ну наконец-то! Нехорошо игнорить своего самого преданного фаната, – с притворной обидой укорил он, придвигаясь к экрану: – Уль, да ты что, кудрявая?

– Так… немного, – страшно смутившись, девушка отвела взгляд и перекинула русые волосы на одну сторону. Одно дело, играть возлюбленных в чате, другое – видом и голосом.

– Куда пропала моя Ульянушка? Давно ничего не постит, я весь исстрадался в ожидании.

– Вдохновения не было… – протянула она, с удовлетворением отметив созвучие «Ульянушки» с «Аленушкой».

– А как же твои дети?

– Да нормально, – улыбнулась Уля. – Старший рядом сидит, в носу ковыряется. Показать?

– Ну вот, совсем другое дело, узнаю теперь свою шутницу, – подмигнул Филипп.

«Свою», – она отметила и это незначительное слово.

Конечно же, у молодой художницы ещё не было своих детей. Друг имел в виду отказников из детского дома, где в рамках благотворительной программы Ульяна рисовала нескольким из них портреты. Но не просто портреты, а детские мечты. Кто-то видел себя принцессой, кто-то кентавром или рыцарем, мальчишки постарше представляли себя спасателями в красной бейсболке или накачанными красавцами на собственной яхте. Каждый желающий составлял свое описание и присылал Ульяне.

И лишь по этому описанию она могла настолько правильно прочувствовать этих детей, что к ней стали приходить все новые и новые сиротские мечты, которые она «исполняла» с полной отдачей. Отправляя рисунки почтой, неизменно вкладывала в посылку небольшие подарки.

Филипп был в курсе, потому что именно он и надоумил ее поучаствовать.

С тех пор они с Филом созванивались еще много раз, разговаривая часами напролет.

Первым всегда звонил он.

А однажды Ульяна позвонила сама, за советом или поддержкой, она не знала.

– Финист, прием… – прошептала она.

– Прием, моя дорогая. Что случилось?

Она рассказала, что тот детский дом при поддержке администрации устраивает мероприятие. Ульяну очень ждут, как почетного гостя. Они просят ее расписать стену в холле, а, главное, лично пообщаться с детьми. Будет пресса, музыка, люди…

– Это же отлично, – перебил Филипп. – Ты понимаешь, это самая лучшая награда за твое творчество! Не гонорар, не подарки! Поздравляю! Я бы даже приехал!

– Нет! Я ни за что не пойду! – воскликнула Ульяна, еще не успев осознать его последнюю фразу. – Стой, что? Ты правда приедешь?

– Отвечу, если объяснишь, почему задумала пропустить такое событие?

– Я… не выходила из дома уже два года… И… Ну… Я никак не могу этого сделать… Тем более, прийти туда, где шум и столпотворение.

– Понятно, – он внимательно ее выслушал, после чего явно попытался сопоставить три образа: который он создал сам, который создала она, и тот, который реальный. – А как так получилось-то?

И Ульяна поведала о том, как в пять лет она потерялась на огромной площади. Оставшись один на один с открытым миром, мигом вспомнила все страшилки, что ей без конца вдалбливали родители: с незнакомцами не говорить – они опасны, а милиционер однажды заберет ее за то, что не слушалась и плохо ела. Ничего нельзя трогать, кругом зараза и болезни, от которых можно умереть.

В тот день она спряталась и буквально онемела, только бы ничего не совершить из запретного списка.

Спустя много лет в школе на последнем звонке у нее случился первый серьезный приступ паники. Стояла жара, колонки хрипло надрывались музыкой, потные школьники толкались… Ее душила блузка, душили даже бантики – она словно чувствовала натяжение косичек каждым волоском. Цветы слишком пронзительно пахли, а ленточка через грудь казалась удавкой.

Таких приступов было еще три в течение первого курса в колледже. Родители, заметив, что их дочь становится все более замкнутой, уговорили ее посетить специалиста, который в итоге повесил на нее бирку «агорафоб» и предложил системное лечение. Девушка отказалась и перешла на заочную форму обучения.

Разумеется, позже Ульяна пыталась вытравить из себя этот недостаток, обратившись-таки за помощью психиатра, благо тот жил в том же подъезде, что и она.

Вопреки своему уставу, Иван Аристархович принимал ее у себя дома, учитывая диагноз. Он очень старался решить проблему клиентки, используя разные методы терапии. Спустя несколько сеансов они оба порадовались первым результатам. Но Ульяне было слишком тяжело каждый раз заново переживать прошлое. Поблагодарив психиатра, она соврала, что справилась со своими страхами. Иван Аристархович не поверил, но заставлять не стал.

Филипп молчал. Девушка начала страшно жалеть, что поддалась порыву и выставила на обозрение свой дефект. Надо было оставить все как есть, а теперь… Как он захочет общаться с такой ущербной, как она?

– Ульянушка… – парень тер подбородок, подбирая слова. – Я ценю твое доверие. И восхищен твоей смелостью. Да-да, не отрицай. Ты смелая. Именно поэтому я убежден, что ты должна туда пойти. Знаю, будет нелегко, но ты справишься. Точно. Это нужно не только ради тебя самой. А ради них, этих детей, которые тебя ждут, которых ты смогла вдохновить. Потому что, милая моя… Если уж ты не сможешь выйти наружу и жить, то как смогут они?

Он обещал помочь ей, поддержать, но тогда Ульяна приняла его слова в штыки, хоть и не подала виду.

С какой стати она должна бросать свою безопасную территорию ради каких-то там чужих детей, о которых даже их собственные родители не удосужились позаботиться?

Позже она пришла в себя и поняла, что ошибалась, точно капризный подросток, обидевшись на то, что Филипп заставил ее посмотреть на себя под другим углом. С помощью всего нескольких фраз.

Забавно, что и соседка снизу, любящая устраивать концерты в душе, именно сейчас запела о том, что пришло время парить в небе с орлами и ловить свободу⁶.

Певица хоть и немного фальшивила, исполняла с таким чувством и надрывом, что у Ули аж мурашки побежали.

Так она в итоге настроилась на советы и помощь Филиппа. Вместе они составили краткую речь, эскиз для стены, подобрали образ и даже обдумали пути отхода в случае панической атаки.

А потом он сказал, что приедет, точнее, прилетит, преодолеет тысячи километров! Не для того, чтобы убедиться, что она выкорчевалась. А чтобы посмотреть на ее перерождение.

И все складывалось отлично. Пока девушка не получила сообщение об отмене мероприятия.

Ульяна так и осталась в нежном сарафанчике и при макияже. Она презирала свою трусость, но ей нравился новый образ, созданный для той, что смогла бросить вызов собственным страхам.

Самые душевные ее картины создавались на эмоциональной волне, вот и сейчас девушка села за мольберт.

Рисунком она вернулась в тот день, на ту площадь с фонтанами. И, заталкивая поглубже темно-серые воспоминания, рисовала новые, в ярких тонах. Теперь там был не пятилетний напуганный ребёнок, а счастливая озорная девчонка, резвящаяся в струях воды.

Ульяна уже «разбрасывала» повсюду золотистые блики солнечных лучей, как раздался звонок в дверь.

Кто это может быть? Соседи к ней не ходят. Доставку не заказывала.

В кружке глазка увидела его – прилетел ее Финист. Уткнувшись лбом в дверь, художница пыталась выровнять дыхание. Жизнь слишком быстро менялась!

– Уль, это я, открывай. Слышу, как ты пыхтишь, – в голосе друга звучало нетерпение. – Я только что из детдома. Впусти, мне есть, что тебе рассказать.

Впустить. Не просто в дом. Он – не приходящий курьер или парикмахер. Впустить сюда – впустить в свою неприглядную обыденность.

А что, если Филипп и есть тот золотистый свет, которым она усердно «согревала» маленькую девочку на своем рисунке?

Спрятав незаконченное творение, Ульяна открыла дверь.

Их первая встреча. Первый контакт. Не мешают ни расстояние, ни стекло экрана… Лишь порог.

Долю секунды они смотрели друг на друга, затем девушка по привычке снова отвела взгляд, упуская неприкрытое восхищение в глазах друга.

– Ульянушка моя, на тебя не наглядеться. Пошли погуляем? Такой красоте нужны зрители.

Она смущенно кашлянула, и Филипп сразу спохватился:

– Или останемся здесь. Я не против, что вся твоя красота достанется мне, – впервые он говорил таким низким голосом, от которого даже сердце зачастило. – Можно войти?

– Да…

Друг по-свойски прошел на кухню. Схватив с тарелки кусочек штруделя, начал жадно его поглощать.

Это было настолько нахальное вторжение, что Ульяне… даже понравилось.

Несмотря на то, что этот человек постоянно топтался в ее зоне комфорта и даже пытался вытолкнуть из нее, только с ним ей было хорошо и надежно, как ни с кем и никогда.

– Прости, – сказал Филипп, вытирая ладонью крошки слоеного теста с губ. – Я обычно веду себя скромнее, но ужасно проголодался. До полета не ел, чтоб не укачало. А потом вопросы твои решал.

– Какие вопросы? – боязливо спрашивает девушка, уже зная ответ. – Чай? Кофе? Компотик есть…

– Воды! – взмолился друг. – Мероприятие сегодня все-таки состоится. Сейчас доем и едем! Если ты захочешь.

– Не захочу.

– Итак, проблему с презентацией я решил, – не обращая внимания на ее ответ, сообщил Филипп, показав на широкий тубус около стула. – Сгонял в типографию и распечатал все слайды. Будем по старинке.

– А смысл? В темноте никто ничего не увидит.

– Увидит. Я объяснил директору детдома, как важно провести мероприятие именно сегодня, и она пошла мне навстречу. Мы закупили уйму свечей, так что там будет еще даже лучше! Романтика! – поиграл бровями Филипп.

– Нет… Нет… Как я буду рисовать?

– Дети так жаждут встречи с тобой, что согласны стать канделябрами. К тому же, тебе надо нарисовать лишь фрагмент, чтобы пресса запечатлила.

Ульяна медлила. Она была так рада, что все отменилось. А теперь в ней поселилось новое чувство – нежелание разочаровать этого человека.

– Ух, какая ты несговорчивая, – друг достал телефон и, прибавив звук, запустил видео: – Смотри.

Группа ребят – знакомых и нет – со свечами в руках просили Ульяну прийти, потому что они очень ее ждут и приготовили для нее сюрприз.

– Все на изготовке. Не мучай себя, если ты совсем не готова. Я схожу вместо тебя. Даже настенной живописью займусь! Все ради тебя. Только можно пальцем? Кистями как-то не очень выходит…

Ульяна смотрела на лохматого блондина с озорными глазами, который столько времени поддерживал ее и восхищался творчеством. Узнав о ее фобиях, не отшатнулся. Более того, отложив все дела, примчался с другого конца страны.

Ради нее.

Возможно, сейчас пришло время выбраться за пределы створок своей раковины. Перестать ими клацать, как говорит Филипп.

– Чего тогда расселся? – с напускной строгостью возмутилась она. – Пошли, а то опоздаем.

Залпом осушив бокал и прополоскав рот, Филипп залез в телефон.

– Сейчас отдам приказ к полной готовности, и едем. А ты пока посмотри в зеркало и уясни: ты неотразима.

Чуть позже Ульяна снова застряла перед порогом.

Теперь за ним была не просто новая жизнь, а еще и человек, от которого она ни за что не хочет прятаться.

– Иди сюда, малышка, у тебя все получится, я с тобой.

Отцепившись от двери, Ульяна пожала протянутую руку, направив все внимание на тепло, исходящее от ладони дорогого ей мужчины.

Затем, решительно высвободив руку, сказала:

– Спасибо, Филь. Но свой первый шаг… я… Я… сделаю сама.

***

Даже спустя два с лишним года СМИ не потеряли интерес к молодой художнице Ульяне, которая в свете свечей превратила скучную стену детдома в сказочный уголок, служащий напоминанием для детей, что мечты сбываются.

Она пользовалась огромным успехом: у нее заказывали портреты, просили создать уникальные росписи в своих домах, природные орнаменты для посуды и принты для футболок.

Щедрые суммы с заработков она отдавала на благотворительность, хотя по-прежнему часто оставалась в тени, поэтому фото с ней – крайняя редкость.

Местонахождение художницы неизвестно, по старому адресу ее не нашли, как и человека, который, по ее же словам, раскрыл ее для мира.

Известно лишь, что она изменила фамилию в подписях к картинам на Гончарову.

Также, если внимательно посмотреть на фотографию с того вечера, когда она расписывала стену в детском доме, можно предположить, кто именно этот счастливчик Гончаров.

Тот, кто держит ее вторую руку, свободную от набора кистей. Тот, кто смотрит на нее так, словно видит душу, которая вложена во все ее картины.

Выход

Анна Литвинова

Тёмной летней ночью к дому на Сиреневой улице шёл молодой мужчина с большим, точнее, просто огромным рюкзаком. Даже среди темноты он выбирал места, куда не попадал свет фонарей и подсветка от рекламы.

Человек шёл не спеша: то ли слишком тяжёлой была его ноша, то ли хрупкой.

Подойдя к подъезду, он настороженно оглянулся и быстро, насколько мог, скрылся внутри. Переведя дыхание, нырнул в лифт и испытал облегчение, когда дверцы закрылись и кабина поехала вверх.

Вот и нужный этаж. Мужчина осторожно выглянул из лифта и торопливо дошёл до квартиры под номером 30, быстро открыл и так же быстро закрыл дверь.

Затем споро снял рюкзак и принялся нетерпеливо расстёгивать его.

– Ну, ты как? – сказал он тихо тому, кто был в рюкзаке, странно растягивая слова, словно ему больно или трудно было говорить

– Всё хорошо, Рудик. Ты зря волновался, я доехала, как королева. А вот тебе было тяжеловато, – раздался из рюкзака звонкий девичий голос.

– Тссс! Здесь хорошая слышимость, не хотелось бы, чтобы соседи знали, что здесь кто-то живёт, – снова тихо и как будто с трудом сказал мужчина.

– Поняла, извини, – тихо и как-то грустно сказала девушка. – Я забыла, что на нелегальном положении теперь.

И она наконец-то вылезла из рюкзака.

Стройная, рыжеволосая, но с совершенно детским лицом. Зелёные глаза и вздёрнутый нос, на вид можно было дать от двенадцати до шестнадцати лет.

У мужчины же лицо напоминало маску, через левую щеку тянулся уродливый шрам. Был он черноволосый, глаза сверкали, как угли, губы вытянуты узкой полосой, и всё это было на фоне внушительного, с горбинкой, носа.

– Саженец как? – также тихо и медленно спросил он.

– Нормально, надеюсь, он приживётся. Здесь же есть, куда посадить?

– Да, по-моему, палисадник есть. Ты голодная?

– Чаю бы попила. Ну и от бутерброда не откажусь.

Мужчина подошёл к рюкзаку и из боковых карманов стал доставать продукты: хлеб, сыр, колбасу, консервы. Даже большая бутылка воды нашлась.

Свет зажигать не стали, подсвечивая путь фонариком, добрались на кухню. Всё необходимое там было.

Включили чайник. Молча поели. Остатки еды убрали в холодильник.

– Я думаю, тебе надо покрасить волосы, краску я купил. Будешь чёрной, как я. В ванной полотенце есть. В комнате диван, там ложись, а я здесь лягу. Тут диван раскладывается. Давай, Агаша, будем спать, устал я что-то.

– А волосы покрасить? Я сама не смогу. И кисточка специальная нужна.

– Вот… Давай завтра, вместо кисточки можно зубную щётку взять, мою, я себе потом принесу ещё…

Жильцы тридцатой квартиры заснули. Лунный свет, пробравшись сквозь штору, пробежался по пока еще рыжим волосам девочки, скользнул ото лба до подбородка, как будто гладил беспокойно спавшего ребёнка, потому что сейчас она была особенно трогательной и беззащитной.

Лунный свет хотел бы и мужчину проведать, да только тот так закутался в простынь, что и не пробраться.

Судьба двоих спящих не была простой. Рудольф родился, когда его маме едва исполнилось шестнадцать. Родился, несмотря на то, что его будущая мама совсем его не хотела, пыталась спровоцировать выкидыш, пила какие-то таблетки по совету подруг, таскала тяжести, прыгала с высоты. В конце концов, его юная мама не смогла отказаться от него, но… Её нежелание иметь ребенка не прошло даром для здоровья. Рудик долго не разговаривал, много и часто болел. Да и интеллектуальные нарушения у него были. Плюс довольно специфическая внешность. Поэтому в семь лет он пошёл в коррекционную школу. Учителя не любили хилого, молчащего ребёнка, его маме говорили, что он совсем дурачок и лучше не мучиться и сдать его в интернат.

Но затем произошла встреча с молодым учителем-дефектологом Татьяной Сергеевной. Она только вышла из двойного декрета. И, соскучившись по работе, принялась обучать своих непростых учеников.

Чем уж ей глянулся Рудольф, кто знает, скорей всего, она увидела в нем скрытый потенциал. В её кабинете Рудик оказывался почти каждый день. Татьяна Сергеевна по собственной инициативе работала с ним и как логопед.

Много трудов было приложено. Но во втором классе Рудольф уже сносно разговаривал, правда, медленно, зато чисто. Счёт, чтение, окружающий мир, труды, даже пение… И все было бы хорошо, только мама вышла замуж и родила сестрёнку, которую назвали Агатой. Рудик влюбился в свою сестричку с первого дня, однако отчим не очень-то рад был пасынку. В семье назревал конфликт. Мама, так не хотевшая его рождения, за эти годы смогла полюбить своего сына и испытывала постоянное чувство вины перед ним.

И тогда Татьяна Сергеевна уговорила отдать Рудольфа в интернат при школе. Так они и жили оставшиеся шесть лет обучения. В будни Рудик в интернате, а по выходным и на каникулах у бабушки вместе с сестрой. И о сестричке Агаше он мог рассказывать часами.

А четыре года назад их мама тяжело заболела. Мальчик как раз окончил девять классов и смог поступить в колледж на столяра. Агаше было всего восемь лет. Ее отец, узнав о тяжелой болезни жены, собрал вещи и ушел… Деньги, правда, присылал каждый месяц. Рудик старался подрабатывать где можно. Мёл улицы, мыл подъезды и постигал столярное мастерство. Через два года он уже смог неплохо зарабатывать. Маме лучше не становилось, несмотря на все старания врачей. А тут новая беда – погиб отец Агаты. Еще пару лет мама боролась с болезнью, но… совсем недавно она умерла.

Агате – двенадцать, Рудольфу – двадцать, он условно дееспособен: один жить может, а установить опеку над сестрой – нет! Бабушке в силу возраста опеку над внучкой тоже не давали. И тогда она решила купить квартиру на Сиреневой улице… Да сделала это так, что никто чужой не прознал.

Не желая, чтобы любимую Агашу отправили в детдом, Рудольф решил её спрятать в этой самой квартире. Росток, который они привезли, был от любимой яблони мамы, ей так нравилось смотреть на неё в окно.

Вот так и получилось, что Агата перешла на нелегальное положение.

Поэтому и принес Рудик свою сестру сюда в рюкзаке…

Что делать дальше, ни Рудольф, ни бабушка не представляли, но и отдать любимую внучку и сестру в детдом никак не хотели.

Когда Рудик проснулся, прикинул планы на день. Сегодня выходной, еды им хватит, но надо покрасить волосы Агаты. А потом надо будет уйти, ночью, до дома, где жили с мамой, и оттуда уже на работу. Ещё надо было посадить саженец, Рудик верил, что он приживётся.

Агата уже хлопотала на кухне, готовила завтрак.

Они тихо поели и приступили к покраске волос. Как ни странно, у Рудика неплохо получилось, и через пару часов Агата в зеркале рассматривала свои черные волосы.

– Я на цыганку теперь похожа.

– Не бывает конопатых цыганок, но если вдруг соседи увидят, что дома кто есть, всегда можно сказать, что я здесь работаю.

Весь день прошел в незамысловатых делах: то убирали, то обед готовили, стараясь много не разговаривать и не шуметь.

Выйдя ночью с саженцем, Рудик выбрал место под окнами их квартиры и быстро стал копать яму. Опустил тонкие корешки, аккуратно засыпал землёй, полил.

– Расти, яблонька, храни нас с Агашей, – тихо сказал он.

Положил лопатку и бутылку в рюкзак, вздохнул и пошёл домой.

Он не мог знать, что с балкона пятого этажа за ним наблюдала женщина.

Татьяна Сергеевна плохо переносила жару, да ещё беременность давала о себе знать. Её мучила бессонница. Муж поставил на балкон кресло-кровать, чтоб его Танечка могла хоть немного поспать. Поэтому и стояла она на балконе, наслаждаясь долгожданной прохладой, и тут этот человек.

Уходя, Рудольф попал в полосу света, и Татьяна Сергеевна его узнала!

Агата же старалась быть тише воды ниже травы… Она очень не хотела в детдом. Рудик приходил ночью, поливал деревце, заносил еду, иногда оставался ночевать.

Как ни странно, Агату никто не искал, видимо, сотрудники опеки тоже были в отпуске или просто не хотели никуда ходить по ужасной жаре. А вот Татьяна Сергеевна решила Рудика отыскать. Она помнила и его адрес, и адрес бабушки. И дождавшись выходного, уговорила мужа туда съездить.

Когда Рудик увидел Татьяну Сергеевну, то очень обрадовался и решил рассказать ей всё, что с ними случилось.

Татьяна Сергеевна выслушала и сказала:

– Так мы соседи теперь, мы же тоже живём в доме на Сиреневой улице, в 101 квартире. Я случайно увидела тебя ночью, вот и решила узнать, не обозналась ли. Я знаю, как тебе помочь. Мы возьмём опеку над Агатой, и вы сможете жить как жили. Конечно, побегать придётся, но у меня в этой сфере много знакомых. К жилищным условиям могут придраться, но это решаемо! Так что с понедельника начинаем собирать документы!

Рудольф даже не знал, что сказать. Он просто подошёл и обнял свою любимую Татьяну Сергеевну.

Против сил зла

Юлия Трубина

– Стёпа, а ты слышал, как Зомби сказала «беременная мать»? – спросила Алиска за обедом. – Это она про нашу?

Стёпка, конечно, слышал, но предпочитал не думать об этом. Мысль о возможной беременности мамы ему не особенно понравилась ― маленьких детей он не любил.

– Ясен пень, что про нашу. Никого другого там не было, – ответил Стёпа с набитым ртом.

Разговор состоялся через пару недель после «убийства» тёти Фени. Марина была на работе, Дима укатил на недельную рыбалку, поэтому обедали дети втроём. Егор, будучи за старшего, соорудил нехитрый стол из того, что нашел в холодильнике: разогрел борщ, настрогал овощной салат и нарезал хлеб толстыми ломтями.

По причине тридцатиградусной жары аппетита у Алиски не было. Она вяло ковыряла вилкой в салате и приставала к братьям с вопросами:

– Егор! А ты знаешь, что мама беременная?

– Нет, – он, в отличии от Алиски, уплетал за обе щеки, поэтому отвечал кратко.

– А ты был бы этому рад?

– Угу.

– А кого ты хочешь? Девочку или мальчика?

– Ешь молча!

Егора новость не удивила. Он неоднократно слышал разговоры родителей о желании иметь ещё детей. Они даже подумывали взять малыша из детского дома.

Алиска не унималась:

– Я хочу, чтоб родилась девочка! Мы бы назвали её Тахминахон, как ту малышку из поезда, – мечтательно сказала Алиса.

Стёпа расхохотался, а потом закашлялся, подавившись хлебом:

– Алиска, ну ты скажешь тоже! Какая Тахминахон у Морозовых? Там, в поезде, была таджикская семья.

– Ну и что? В русских семьях тоже бывают Оливии и Николи всякие, – Алиска начала злиться. – Да ну тебя, смеёшься все время, как дурачок. Лучше бы подумал, как мы будем тройную коляску катать.

– Какую ещё тройную коляску? – не понял Стёпа.

– Ну, вдруг у мамы родятся тройняшки, как у наших соседей… ― девочка задумалась. – Хотя, зачем нам тройная коляска? Каждому по одной, нас как раз трое, да Егор?

Егор рассеянно посмотрел на сестру:

– Угомонись, Алиса. Может ещё никто не беременный, – мысли парня витали где-то далеко: сегодня ему предстояло провернуть одно скверное дельце.

Братья молча доели суп и одновременно встали из-за стола.

– Ты посуду моешь, Тахминахон, – весело сказал сестре Стёпа.

– Дурак! – Алиска обиделась на братьев, ведь ей так хотелось обсудить с ними беременность мамы.

Девочка убрала со стола, вымыла тарелки и решила сходить к Марье, соседке из девятнадцатой квартиры. Мария Алексеевна, молоденькая учительница из Алискиной школы, хорошо знала всю семью Морозовых и особенно близко общалась с Алисой.

С кем попало новостью о беременности мамы девочке делиться не хотелось, а Марья вроде как свой человек, да и добрая она, обязательно порадуется вместе с Алисой, не то, что Стёпка, обормот.

***

Марине нездоровилось с утра. Голова кружилась, подташнивало, и низ живота неприятно тянуло. Как назло, работать предстояло целый день – в летний период воспитателей всегда не хватало.

К обеду, когда боль стала совсем невыносимой, она рассказала всё своей помощнице.

– Марина, у тебя мозг есть или он на жаре расплавился? – принялась отчитывать её Ольга. – Ведь не девочка уже, а все скачаешь, как коза! Давай-ка, шуруй в консультацию, а то не приведи Господь…

Ольга перекрестилась, глядя куда-то в угол, как если бы там были иконы. Марина тоже на всякий случай перекрестилась, а потом отпросилась у заведующей и вызвала такси до женской консультации.

***

Алиска и Марья сидели на балконе в состоянии абсолютного счастья. Они только что съели большую тарелку спелой клубники вприкуску с пломбирным мороженым.

Алиска без умолку болтала о младенцах, подгузниках, погремушках и колясках. Маша охотно поддерживала беседу, она уже знала об интересном положении Марины, но сделала вид, что удивилась, желая порадовать маленькую соседку. В разгар беседы у девушки зазвонил телефон, на экране высветилось имя – Марина Морозова.

– Здравствуй, Марина! Да… О, боже мой! Как ты? Да, конечно… Я все поняла, не беспокойся… Давай, на связи!

Маша нахмурилась.

– Алиска, звонила твоя мама. Оказывается, малышу в животике нужны специальные витамины, поэтому маму на пару дней положили в больницу.

Марья задумалась, подбирая нужные слова, но неожиданно девочка пришла ей на выручку:

– На сохранение, значит? – вздохнула Алиска. – Ты не думай, Маш, я не маленькая, книжки читаю.

Маша улыбнулась:

– Всё-то она знает! Надо бы посмотреть, что ты там читаешь, книголюб! – девушка обняла Алиску. – В общем, пока ваша мама в больнице, а папа на рыбалке, я – за старшую!

Стёпка распахнул дверцу холодильника и, не обнаружив ничего интересного, решил прогуляться до ближайшего «макдака». Марья наверняка сварит на ужин геркулесовую кашу. Или придумает какую-нибудь творожную запеканку. Творог он не любил, а овсянку вообще презирал. Не сидеть же голодным, в самом деле.

Налопавшись от пуза и прихватив гамбургеров на всю честну́ю компанию, Стёпка решил смотаться за гаражи и по-быстренькому выкурить вожделенную сигаретку. Как говорится, сегодня сам Бог велел: родителей дома нет, а Марья принюхиваться не будет.

***

Летние сумерки мягко опустились на город, окутывая заброшенный барак, гаражи и заросли кустарника. Егор посмотрел на часы – сейчас. Стас появился неожиданно, словно вырос из-под земли.

Егор выпрямился:

– Стас, я не участвую. Мать в больнице, мало ли что, ей нельзя волноваться.

Стас опешил от этих слов.

– Слышь ты, говно! Ты чё мне тут вкручиваешь? – он вплотную подошёл к Егору, – На нем 20 паков «соляги», а у него, видите ли, мамочке нельзя волноваться! Какого лешего соглашался тогда? Денег он решил заработать, кладмен херов!

– Да пошел ты! – Егор развернулся и быстро зашагал прочь, но стремительный удар Стаса догнал его.

– У нас все в порядке, Марина, не переживай! Ужин готов, мы с Алисой играем в дженгу, парни будут с минуты на минуту, я напомнила им про комендантский час, – Мария докладывала соседке о прошедшем дне.

– Спасибо тебе, Машенька! Что бы я без тебя делала? Доктор сказал, что в понедельник меня отпустит, – в голосе Марины слышалась неловкость. – Да ты не сиди с ними денно и нощно. Поедят сами, занять себя тоже смогут, главное, чтоб на улице не болтались вечерами! И на речке пусть аккуратнее! И за гаражи Алиске нельзя, слышишь, Маш?

– Слышу-слышу. Отдыхай, дорогая, и ни о чем не беспокойся!

Марья отключилась и кивнула на башню из деревянных брусочков:

– Алиса, твоя очередь!

В этот момент входная дверь распахнулась и в квартиру влетел запыхавшийся Стёпка:

– Стас-барыга сейчас нашего Егора на заброшке пришибет! – заорал он с порога. – Звони ментам, Марья!

– Чего-о-о? Какой барыга? Каким ментам? – Маша захлопала глазами, а Алиска грозно посмотрела на брата.

– Опять выдумываешь, дурак?

– Да я вам отвечаю! – от возмущения у Стёпки перехватило дыхание. – Стас хотел, чтоб Егор закладки сегодня сделал, а Егор отказался, вот Стас его и прижучил там. Сейчас точно ушатает, пока вы тут разберётесь, что к чему.

До Марьи наконец начал доходить смысл сказанного.

– Боже мой, этого ещё не хватало! Стёпа, ты за старшего, и чтоб из дома ни ногой! Ясно? – с этими словами она выскочила из квартиры.

Алиска, совершенно обескураженная, сидела перед развалившейся башенкой. Прочитав немой вопрос во взгляде сестры, Стёпка невесело усмехнулся и философски изрёк:

– Курение не только убивает, но иногда и жизнь спасает.

Марья незамедлительно набрала номер крёстного. В прошлом криминальный авторитет по кличке Старик, а ныне влиятельный и успешный бизнесмен Ста́риков Иван Владимирович, основатель фонда «Без наркотиков», уже много лет вел в родном городе войну с наркоторговлей.

Двадцать лет назад он начинал в одиночку, а сейчас в его арсенале были умные камеры, дроны, прослушка, транспорт, армия криминалистов, а также поддержка полиции и государственной власти.

Стариков хорошо знал, что «кладменов» сажают тысячами, они всего лишь расходный материал в этой преступной схеме. Да и так называемые «карательные отряды» могут серьезно покалечить «недобросовестных» курьеров. Так что Егору в тот вечер повезло – отделался синяками и ушибами.

***

Через неделю глубокой ночью трое взрослых сидели на кухне за закрытой дверью. Дети давно спали. Марина плакала:

– Они ведь ещё совсем дети. Ну скажите мне, ради Бога, откуда они знают этого Стаса? Все эти словечки – барыги, закладки… С кем они общаются? Мы совершенно не знаем своих детей, Дима!

Маша, как могла, успокаивала её:

– Мариночка, миленькая, ну не плачь, ну всё же хорошо… ну что ты, в самом деле. Все уже позади.

Дима налил коньяк в две рюмки, одну протянул Маше и сказал:

– Повезло нам с соседкой. Получается, как в сериале «Марья против сил зла».

– Пап, а ты сейчас про ведьм или про демонов? – в кухню просунулась лохматая Стёпкина голова.

– Я про наркотики, сынок. Это зло пострашнее любых демонов будет.

Морозовы и подумать не могли, что у скромной учительницы истории есть серьёзный покровитель, который без лишних вопросов поможет решить любую проблему. Подробностей Марья не рассказала, она и сама их толком не знала, но твердо заверила, что никаких «стасов» на Сиреневой больше не появится.

Соня. Пачули. Парфюм

Рина Новак

– Петя, давай сегодня сходим куда-нибудь? Пятница все-таки, впереди выходные.

– Котенок, не обижайся, я не могу. Ты же знаешь, мне надо срочно закончить работу.

– Ну, закончишь ее на несколько дней позже, что изменится? Ты уже целую неделю меня избегаешь. У тебя кто-то появился?

– Кать, ну что ты такое говоришь? Ты себя слышишь? Я работаю. Мне совсем чуть-чуть осталось, и духи будут готовы. И тебе не мешало бы заняться делом.

– А я и так занимаюсь. Вот Игорь Петрович предложил мне заняться ароматерапией простудных заболеваний.

– Отличное направление деятельности. Кстати, обрати внимание на эфирное масло эвкалипта и чайного дерева.

– Что ты со мной, как с маленькой, – обиженно произнесла Катя. – Что я, по-твоему, не знаю, что вокруг эвкалипта на 1 кубический метр воздуха приходится всего 5—10 бактерий, а в наших городах – более 1000? И что масло чайного дерева сильнейший природный антисептик, бактерицидное и противовирусное средство? И его антисептический эффект в 5 раз сильнее, чем у спирта?

– Ну хорошо. Ты не маленькая и, конечно, знаешь, что такое мелалеука?

– Ты это специально, да? Хочешь сказать, что я большая и глупая?

– Подсказываю, – улыбнулся Петр. – Это потрясающее целебное дерево. Естественная среда его обитания – Австралия. Оно произрастает в тропиках в болотистой местности и накапливает огромное количество эфира. Первое знакомство европейцев с ним произошло в 18 веке во время путешествия капитана Кука на австралийский материк.

Местные жители использовали листья этого дерева в течение многих столетий. Они давили листья и вдыхали их аромат для облегчения дыхания, а толчеными листьями присыпали долго не заживающие раны и язвы.

– Нет, ты точно специально! – произнесла Катя и обиженно скривила хорошенькие губки.

– Ладно. Еще подсказка. Аборигены заваривали из листьев напиток, по вкусу напоминающий чай, и пили его для профилактики различных заболеваний. Напиток получался не только ароматным, вкусным, но еще и целебным.

Куку и его мореплавателям напиток очень понравился, и они переняли у аборигенов рецепт его приготовления. Ну, догадалась, как называлось дерево?

– Чайное! – радостно выкрикнула, довольная собой Катя. – Ой, Петя, откуда ты столько всего знаешь?

– Много читаю, изучаю специальную литературу и научные труды, а не бегаю по киношкам. Вот занялась бы перспективным направлением – аромамаркетингом. Им за границей пользуются 65% бизнесменов, а у нас в России – только 2%. Представляешь, какой простор для деятельности?

– Ууу, какой ты скучный.

– Кстати, ты знаешь, как Коко Шанель познакомила высший свет со своими духами?

– Нет.

– Она распылила в примерочных своего ателье необыкновенный аромат: глубокий, бархатистый, цветочный – и в то же время морозно-свежий. И назвала его своим именем – Chanel №5.

– А почему №5?

– Идея создания аромата пришла в голову Коко в 1921 году. В то время она отдыхала на Лазурном берегу со своим возлюбленным – великим князем Дмитрием Павловичем, племянником Николая II.

Там Дмитрий Павлович представил ей французского парфюмера русского происхождения Эрнеста Бо, который после революции эмигрировал во Францию.

После возвращения в Париж Коко Шанель попросила Эрнеста создать необычные, исключительные, искусственно созданные «духи для женщины, которые пахнут как женщина, а не роза».

Эрнест согласился исполнить это желание. Природа наделила его талантом подбирать оригинальные сочетания ароматов. Он составил несколько композиций. Немного позже он представил Коко ряд флаконов, пронумерованных числами от 1 до 5, и от 20 до 24. Она выбрала пятый, заявив: «Я представляю свои коллекции 5 мая, в пятый месяц года, так что давайте оставим номер, который он носит, и пусть он принесет ему удачу».

Парфюмер предложил Коко Шанель композицию, в которой в невиданных ранее пропорциях использовал альдегиды. Бо видел будущее парфюмерии в использовании синтетических цветочных запахов, придающих духам стойкость.

В те времена в тренде были натуральные цитрусовые ароматы. Они прекрасно пахли, но были совсем нестойкими на коже. Альдегиды, которые только что научились синтезировать, продлевали стойкость, но были необычайно насыщенного аромата, и парфюмеры не решались их использовать.

Альдегидные запахи (запахи свежести) оттеняли и усиливали натуральные компоненты в новой композиции Эрнеста.

Он писал в своих мемуарах, что пытался воссоздать аромат холодных рек озер Кольского полуострова посреди полярного дня: «Во время летнего полярного дня озера здесь излучают особую свежесть. Этот характерный запах я сохранил в памяти. И после, с большим трудом, мне удалось воссоздать его, хотя поначалу альдегиды новой композиции были очень неустойчивы…».

Так Бо увековечил в Chanel №5 свои воспоминания о навсегда покинутой России…

– Какая удивительная история. Пойдем куда-нибудь, и ты расскажешь мне что-нибудь еще. А потом мы можем поехать ко мне, – не унималась Катя.

– Ты не понимаешь. Запах – это все, – не унимался Петр, делая вид, что не замечает приглашения. – Если грамотно его использовать, то можно манипулировать людьми.

– Как это?

– Понимаешь, когда человек вдыхает аромат, обонятельные клетки сразу же переносят его в часть мозга, которая отвечает за память, поэтому запахи быстро вызывают яркие воспоминания и эмоции.

– Опять сел на своего любимого конька. Ты можешь хоть иногда отдыхать и не думать об ароматах? А когда ты будешь думать обо мне? Я чувствую себя полной дурой. С ума сойти, у меня есть соперница, и ее зовут «парфюмерия»!

– Вот создам аромат, который прославит меня на весь мир, как Кристиан Диора или Коко Шанель, и, возможно, успокоюсь. Пьер Робер! Звучит?

– Ты поэтому всем представляешься Пьером? И откуда этот Робер взялся?

– Пьер – это Петр, только по-французски, а Робер – это псевдоним. Он означает неувядающая слава.

– Хочешь добиться неувядающей славы? – она расхохоталась.

– А почему бы и нет? – с вызовом спросил Петр. – Ладно, заболтался я с тобой. Пора бежать.

Он чмокнул ее на прощание в щеку и быстро побежал к машине, пока она не успела его окликнуть. Ловко прыгнул в машину, и она сорвалась с места.

Петра утомляли эти отношения. Они встречались с Катей уже три года, но он не торопился связывать себя узами брака. Катя хорошая девушка, очень симпатичная. И занимаются они одним делом. Но ее больше заботят всякие прогулки и нежности. Его же в данный момент интересовали только эфиры и ароматы. Молодой человек мечтал о мировой славе.

***

Поднявшись на лифте на свой этаж, Петр уже готов был зайти в свою квартиру, но неожиданно для себя решил, что неплохо было бы заскочить ненадолго к Соне. Вот уже пару дней он ее не видел.

Соня, Сонечка – лучшее, что у него было и есть. Самый надежный друг, проверенный временем, «боевая подруга», так сказать. Они жили в одном доме с самого детства и неудивительно, что все время проводили вместе. А когда пошли в школу, оказались в одном классе. Соня сама предложила сесть за одну парту. Так они и проучились, не разлучаясь, до окончания школы.

«Боевая подруга» очень подходило Соне. В классе мальчишки дразнили ее «рыжей», из-за цвета волос, а Петю – «очкариком» из-за его ужасных очков. Он и сейчас носил очки, но теперь – лучшего французского бренда S. T. Dupont. Они украшали и придавали солидности. Да и выглядел он в свои 32 отлично: высокий, стройный, подтянутый, весьма привлекательный молодой человек.

Тогда, в школе, одноклассникам здорово доставалось от их парочки, и особенно – от Сони. Она, как заправский хулиган, размахивала портфелем, приговаривая: «Будете знать, как обзываться!». И была готова с грохотом опустить его на голову обидчиков, если они не угомонятся.

С тех пор прошло уже много лет, но дружба Пети и Сони не прекращалась, а становилась только крепче. Он даже не хотел переезжать в эту квартиру, потому что надо было уезжать от дорогой подруги в другой район. Но вселенная была благосклонна к нему. В тот момент, когда соседи по лестничной клетке собирались продавать свою двушку, Соня как раз искала подходящий вариант размена своей квартиры. Пазл сложился, и вот теперь она – его соседка по лестничной клетке. «Боевая подруга» снова рядом, чему он был безумно рад.

Она понимала его, как никто другой, выслушивала его бредовые идеи и почти всегда его поддерживала, если только он не нес откровенную чушь. Тогда Соня по-дружески опускала его с небес на землю. А еще она была мамой очаровательных двойняшек, с которыми Петя любил играть.

За нахлынувшими воспоминаниями он не заметил, как оказался у ее двери. Рука машинально потянулась к звонку. Дверь открылась с радостным возгласом:

– Петя! Ну наконец-то! Я думала, ты нас совсем забыл со своими ароматами.

– Сонечка, привет! Ну, прости, – виновато произнес он. – Покормишь старого холостяка? Так божественно, как ты, никто не готовит.

– Петь, ну что за вопрос, конечно. Кстати, о холостяках. Тебе давно пора жениться. Как там твоя Катя?

– Ой, Соня, не начинай. Ты же знаешь, я и женитьба – вещи несовместимые. А что касается Кати…

– Ну, что замолчал? Что с Катей не так?

– Все, – вырвалось у него.

Соня вопросительно посмотрела на друга.

– Ну да. Мы уже давно встречаемся, она хорошая девчонка, но что-то не то. Не могу с ней долго находиться. Устаю я от нее. Будешь ругать меня?

– Нет. Видимо она не твоя судьба. Иначе бегал бы за ней, как собачонка.

– Я? Как собачонка?

– Ну да. Надеюсь, мне представится возможность увидеть это, – произнесла Соня и засмеялась.

– А это откуда? – произнес Петя, заметив, наконец, букет роз.

Соня как-то сразу растерялась, занервничала, что было ей совсем не свойственно. Он в первый раз видел ее в таком состоянии.

– Поздравляю, ты начала знакомиться в транспорте, – с улыбкой процитировал Петя фразу из известного фильма.

– Игнат заходил, – непривычно тихо произнесла Соня.

Петр приподнял одну бровь вверх, изображая удивление.

– Чего это вдруг?

– Предложение мне сделал.

– Чего, чего? – спросил, обалдевший от такой новости Петя.

– Пред-ло-же-ние! А что мне нельзя предложение сделать? – уже взяла себя в руки Соня.

– Тебе? Можно! Но как-то странно, согласись. Вы же даже не встречались. Ничего себе заявочки. Стоило тебя на два дня оставить и пожалуйста, замуж. А ты что?

– Пока ничего.

***

«Странно, почему меня так задели эти розы и предложение руки и сердца? Я что, ревную?! Кого? Соню? Бред какой-то. Мы ведь просто друзья, – искренне не понимал Петр. – Похоже, Соне этот Игнат нравится. Я ее такой никогда не видел. А что ты хотел? Она что, должна всю жизнь одна прожить? Нет, конечно. Ты же никогда не смотрел на нее, как на женщину. Она – „боевая подруга“. Но почему-то задевает».

Он решил отключиться от этих мыслей и заняться своим парфюмом. Работа всегда успокаивала его. Петр достал из сейфа флакон с композицией и уселся в свое любимое кресло, стоявшее рядом с небольшим столиком. Он удобно устроился, расслабился и начал медитировать.

Медитации были необходимы, чтобы прийти в нужное состояние покоя и умиротворения. Когда сеанс был закончен, Петр приоткрыл флакон и легким движением руки заставил воздух двигаться по направлению к носу. Аромат тут же наполнил носовые пазухи.

Сначала появились верхние нотки нероли, иланг-иланга, бергамота и лимона. Затем они плавно перетекли в ноты сердца, так называемые средние ноты. И вот, наконец, раскрылись завершающие – базовые ноты.

Аромат был волшебный, но все равно чего-то не хватало для завершающего аккорда.

Петр стал перебирать в памяти ароматы нижних нот: амбра, сандал, ветивер, пачули. Как только он дошел до пачули, тут же вспомнился образ Сони – красивая, молодая, с копной рыжих волос, ниспадающих на плечи, и приятной улыбкой. Точно, пачули. Именно этот аромат ассоциируется с ней. Боже, как же он сам до сих пор не догадался! Она снова, как всегда, помогает ему.

Он вскочил с кресла и добавил в композицию пачули.

«Вот она, недостающая нотка. Вот аромат, над которым я работал столько времени. Наконец, я осуществлю свою мечту! И все благодаря Соне, моему надежному другу. Ну и пусть она только друг. Зато она у меня есть…»

Плач Таисии Ивановны

Ануш Давтян

Таисия Ивановна ждала Наталью. Наталье было сорок семь, она была социальным работником, покупала и разносила одиноким старикам продукты, которые ей заказывали. За глаза Таисия Ивановна называла ее Наташкой и презирала за неустроенность в жизни и непрестижное занятие: бегать по магазинам да по старикам. «Большого ума для этого не надо!» – морщила губы Таисия Ивановна, искренне считая Наташку дурой.

Но с Натальей она была обходительна и вежлива. Она гордилась своей интеллигентностью, начитанностью и хорошим вкусом. Даже сидеть на лавочке у своего подъезда она начала совсем недавно, лишь в семьдесят семь лет. А до этого смотрела свысока на бабушек, сидящих у своих подъездов, и презрительно морщила губы.

Таисия Ивановна считала, что в последнее время жизнь повернулась к ней своим неприглядным местом. Дочь Аня и сын Кирилл уже больше года не общались с матерью, даже не звонили. Они разругались вдрызг на Новый год, когда Таисия Ивановна решила устроить семейный ужин и позвала детей. Сначала все шло хорошо. Родные давно не виделись, поэтому присматривались друг другу, были очень сдержаны и предупредительны. Но чем дольше они сидели за столом, тем чаще между ними повисали неловкие и тягучие паузы, тем больше приходилось сдерживаться. Кирилл мрачнел, Аня становилась пунцовой. Только у Таисии Ивановны получалось сохранять лицо – она выпрямлялась и метко бросала в сына и дочь мастерски отточенными фразами. Старушка не смотрела на взрослых детей и делала вид, что говорит не им и не про них. Но она знала наверняка, какой эффект произведут ее слова. Ей нравилось выводить из себя Аню и Кирилла. Она проверяла, есть ли еще «порох в пороховницах». Пороху было достаточно, чтобы взорвать весь многоквартирный дом, в котором она жила.

Над столом нависли грозовые тучи, в них искрилось электричество. Таисия Ивановна светилась от удовольствия: у нее по-прежнему ловко получается вывести окружающих из равновесия, сбить с толку, заставить волноваться и выдавать аффекты.

Первым бросил вилку Кирилл – та угрожающе зазвенела. Сын дал повод Таисии Ивановне смотреть на него, как на умалишенного, невоспитанного и неадекватного человека. Старушка воспользовалась этим и уставилась на сына так выразительно, как умела только она. Кирилл вскочил на ноги, бросил на стол салфетку и выбежал из квартиры, громко хлопнув дверью.

– Мама!.. – гневно бросила Аня, ставшая к этому времени багровой, и выбежала за братом. С тех пор Аня и Кирилл уже окончательно стали «неблагодарными детьми», забывшими родную мать. Они не звонили, не писали, не приходили в гости. Таисия Ивановна была гордой женщиной, поэтому тоже не писала, не звонила и в гости не звала. Только крепче сжимала тонкие губы, чувствуя большую несправедливость. В ее тщедушной груди разрасталась большая обида, которая помогала справляться с одиночеством и пустотой внутри.

Ей было о чем поговорить с Натальей. Она жаловалась той на своих детей, сочиняла про них небылицы. Аня и Кирилл в ее рассказах превращались в чудовищ, пожирающих своих матерей. Наташка не блистала умом, поэтому верила всему, что говорит Таисия Ивановна. Она охала и ахала, искренне сочувствовала старушке, но когда в порыве сочувствия возмущалась и плохо отзывалась о ее детях, Таисии Ивановне становилось неприятно. И сама Наташка становилась ей противна.

Именно тогда у Таисии Ивановны резко портилось настроение. Она выпроваживала Наталью за дверь, сославшись на усталость, а сама ходила взад и вперед по комнате, сжимая своих сухонькие рябые руки в костлявые кулаки. «Дура! Идиотка! Безмозглая баба!..» – долго и громко ругалась Таисия Ивановна.

Но сегодня она ее ждала. Она всегда ее ждала. Было трудно признаться самой себе, что она ждет эту простодушную бабу, как английскую королеву. Сегодня особенно хотелось пожаловаться на соседей. Дело в том, что в квартире сверху жила какая-то шалава, которая не придумала ничего умнее, как родить чернокожего ребенка и поселиться прямо на голове у Таисии Ивановны. Старушке не терпелось во всех подробностях рассказать Наташке про шум и топот: будто по квартире бегает не один ребенок, а целый табун мустангов. Сегодня очень хотелось услышать Наташины причитания, ее фирменные сердобольные ахи и вздохи.

Однако по неизвестной причине Наташка задерживалась. Таисия Ивановна начала раздражаться: «Вот так всегда! Ждешь ее, ждешь, а она шлындает, непонятно где. Небось сидит у своей любимой Марфы Владимировны и трындит, забыв обо всем на свете. Бестолковая баба!»

Раздражение росло. Таисия Ивановна не находила себе места, в досаде бегала по квартире, трясла сухонькими кулачками, громко и сердито ругалась. Она грозилась проучить эту «беспечную дрянь», клятвенно обещала отказаться от ее услуг. Мысленно представляя себе Наташкино начальство, она требовала выделить ей более адекватного и ответственного работника. Воображаемое начальство выстраивалось по струнке перед Таисией Ивановной, извинялось и соглашалось с тем, что Наташка никуда не годный сотрудник и вообще давно пора ее уволить.

Когда Таисия Ивановна выпустила весь пар, то заметила, что в квартире стемнело.

Наташки все не было. Старушка крепко обиделась и решила ее не ждать. Она стала порывисто одеваться, никак не могла попасть в рукав плаща. В сердцах бросила плащ на пол и разрыдалась. Это было для нее так неожиданно, так ошеломительно – ведь она презирала слезы, никогда не плакала и всегда этим очень гордилась.

«Наташечка, миленькая, где же ты? Только бы с тобой ничего не случилось! Бедная моя девочка…» – безутешно рыдала Таисия Ивановна, всхлипывая и сморкаясь в клетчатый застиранный платок.

В дверь позвонили. Старушка застыла на месте. Затем выпрямилась, нахмурилась, быстро одернула кофту, поправила прическу и по пути к двери приняла обычный сурово-надменный вид.

Лёгкие деньги

Алиса Вересова

Артём всегда был любителем лёгких денег. Когда это началось, он не помнил. Может быть, когда в детстве он нашёл пару монет недалеко от тропинки в парке? Или когда бабушка подарила ему на день рождения целых пятьсот рублей? Или… да мало ли каких «или» можно припомнить за всю его жизнь?

Деньги Артём тратил радостно и вдохновенно. Монетками оплатил мороженое. На подаренные бабушкой деньги от души наигрался в автоматы.

Однажды мальчик в парке собрал бутылки, помыл и отнёс в пункт сдачи. Денег хватило на гамбургеры и колу. Но это занятие Артёма не очень впечатлило, нужно было прятаться от знакомых, мыть бутылки, стрёмно это всё.

Как-то мама Васьки просила помочь почистить снегом ковёр. Мальчишки наигрались, набрасывая снег на ковёр и стряхивая обратно, перетаскивая на новые места, делая следы на снегу и разные запутанные тропки.

Тетя Аня, так маму друга звали, потом и мороженого купила и накормила вкусняшками.

Не деньги, конечно, но тогда и радости у Артёма были – наиграться, да вкусно поесть.

Потом как-то придумал просить деньги на девушек и свидания, отец радовался, давал побольше. А сам Артём, конечно, никого никуда не водил, стал проедать деньги в кафе.

Девушки у Артёма ещё не было, но способ оказался работающим, пока не зашёл разговор о знакомстве, тогда девушку пришлось неожиданно ликвидировать и театрально страдать, что тоже принесло денежные вливания на поддержание боевого духа парня.

Хотя, если есть деньги, можно разжиться и девушкой и едой и другими развлечениями. В общем, Артём считал, что деньги сила, а получить их легко самая большая радость в жизни. Вообще думая, что отличает человека от животного, он приходил к логичному выводу, в чём с ним могли согласиться даже философы древности, что смысл жизни в счастье, достатке материальном и душевном, а деньги дают одно и другое. Конечно, над ним иногда смеялись, однако отрицать тот факт, что лёгкие деньги приносят радость, никто не мог.

Вот и в этот день ему казалось, что деньги будут лёгкими, быстро заработанными и приятно потраченными. Поэтому быстро согласился на эту халтурку. Делов-то: холодильник в лифт затолкать, да в квартиру занести.

Халтуру эту подогнал друган Василий, у него на это время был ещё один заказ на другом краю города. Ну не рваться же ему на британский флаг. Тем более, когда есть запасной игрок. Артём же не отказывался никогда от халтур на полчасика, тем более, без доставки.

– Пришёл, поднял по ступенькам, занёс в лифт, ну и в квартиру потом из лифта. Плёвое дело, – расписывал прелести подработки Артёму Василий, – клиент доволен, деньги в кармане и я не встрял с двумя заказами. Перчатки я тебе найду, куртку рабочую в конторе возьму. Парень ты крепкий, справишься быстро, согласен?

Артём думал недолго и согласился.

В назначенное время Василий привёз и выгрузил холодильник перед подъездом, счастливый обладатель свежекупленного агрегата выкатился с лестницы, чуть не падая от радости. Артём в это время огибал угол дома и уже слышал настойчивый звонок Василька.

– Да тут я! Иду! – крикнул он, помахав рукой.

– Так, стой здесь, – быстро протараторил приятель. Добежал до машины, взял куртку и перчатки, подумав, зацепил еще и тросы, вернулся, вручил Артёму: – Оставляю за главного!

Повернулся уходить, потом вспомнил, обернулся:

– Виталий, это на сегодня ваш рабочий, холодильник доставит в лучшем виде, профессионал, – ободряюще похлопал Артёма по плечу, сел в машину и уехал, оставив хозяина холодильника наедине с воодушевлённым рабочим.

Виталий был воодушевлён не меньше, правда непонятно чем: холодильником или грузчиком.

Артём деловито обвязал холодильник, накинул тросы на себя и потащил железный шкаф наверх, поручив Виталию направлять снизу, если что-то пойдёт не так.

Закинуть груз к лифту удалось довольно быстро. Артём мысленно отметил, что холодильник легко войдёт в двери, значит, халтурка пойдёт споро, денежки получит быстро и через час уже с наслаждением потолкает железки в качалке.

Быстро скинул тросы и пошёл перекурить, оставив Виталия сторожить приобретение.

На крыльце стояла пепельница и мусорка для окурков. Артёму это понравилось:

Вот – заботятся, значит, жильцы о чистоте. Интересно, сами или с подачи управдома? Поразмыслив немного о том, как прекрасно складывается жизнь, парень вошёл в подъезд.

Виталий в ожидании уже немного скукожился, поэтому Артём решил немного подбодрить покупателя:

– Щас всё будет, не дрейфь! – и нажал кнопку лифта.

Лифт не приехал. Они подождали немного, но лифт даже не загудел. Артём напрягся:

– А лифт точно рабочий?

– Конечно, ведь я же на нём и приехал!

– Интересно. Вот, что я подумал: ведь пока я курил, никто не спустился, правда?

– Ну да, – удивлённо заморгал Виталий, – хотя я на это даже внимание не обратил. А что теперь делать?

– Я, конечно, вижу, ты парень хилый, но я не Кинг-Конг, по лестнице не потащу!

– Ну что вы, уважаемый! Я же вам деньги плачу!

– Деньги? Ну тогда давай про деньги. Грузчика ты нанял на доставку холодильника в лифте. Лифт работает? Нет! Поэтому давай так и быть половину, и я покину ваш прелестный домишко со сломанным лифтом.

– Ну что же вы! Что же мне делать?

– А я почём знаю?

– Ну хорошо, я доплачу, не оставлять же его здесь, своруют ещё! – Виталий выразительно посмотрел на двери какой-то квартиры, перейдя на шипящие звуки.

– Ну ладно, щас я человечку наберу, – Артём достал из кармана штанов телефон, нажал на экране две кнопки, подождал ответа, – Петюнь, привет, это Артём, тут надо человечку холодильник занести, подъедешь? Ну да, обещал заплатить. Ты ж заплатишь, тут он выразительно посмотрел на Виталия.

– Конечно, заплачу! – отчаянно взвизгнул Виталий.

– Ну так что? Пятьсот на брата? За меньшее не поедешь? Ну понятно: бензин, амортизация. Ну давай, я тебя наберу.

Виталий чуть не плакал:

– Я не могу столько! Мы на тыщу четыреста договаривались. Я же не знал, что лифт сломается! Вы же видите, холодильник не новый, я его недорого купил.

– Ну, я не знаю. Бесплатно по лестнице я не потащу. Тоже мне «лёгкие деньги». Так, устал я с тобой препираться, пятьсот сверху и твоё участие, иначе сам. Я щас схожу перекурю, а ты пока думай, только бежать не смей, я знаю, где ты живёшь.

Виталий обречённо вздохнул, видя, как удаляется крепкая спина, стоящая преградой между холодильником и его квартирой.

Артём вышел на крыльцо уже не такой воодушевлённый, но и бросать этого хлюпика не хотелось. Он снова посмотрел на деревья, траву и стоящие возле дома машины, прикидывая разные варианты подъёма, но их было не много. На самом деле только один: он берёт основную нагрузку на себя, а Виталик, как «гимнаст» направляет движение в нужную сторону. Приняв этот единственно верный план, парень вернулся за вердиктом нанимателя.

– Виталий, каков ваш вердикт?

Тот уже много всего передумал за время перекура и обречённо кивнул. Он очень боялся, что Артём уйдёт, а холодильник исчезнет, стоит ему только подняться к себе.

– Несём холодильник так, я держу его снизу, вы, уважаемый Виталий, естественно направляете сверху, отдыхаем через этаж, – критически осмотрев Виталика, парень поправился: – каждый этаж.

– Ну, начали!

Артём показал, как держать, как идти, уточнил, что ронять холодильник нельзя, что бы ни случилось, и они впряглись. Поначалу дело двигалось довольно споро, но между вторым и третьим этажом Виталик уже шумно задышал и закряхтел.

На третьем отдыхали долго, пока Артёму не надоело.

– Уважаемый, вам холодильник-то нужен? А то я могу и здесь оставить. Деньги давай и я пошёл.

Виталий обречённо приготовился снова тащить.

– Ну что же вы, Виталий, веселее, всего один этаж остался!

И тут из-под двери какой-то квартиры тявкнула собака, приняв звуки, раздающиеся на лестнице за происки воров. Виталик дёрнулся, споткнулся и уткнулся лицом в колено, холодильник же ронять нельзя, он денег стоит.

– Виталий, ты что там, уснул?

– Я, кажется, нос разбил, – прогундосил счастливый покупатель.

– Так не пойдёт. Держись, брат, – крикнул Артём, – тащи, надо до твоего донести. Всё будет нормально, нос я тебе щас вправлю, водка есть? Виталик, Виталик, немного осталось, держимся! Давай! Почти! Ещё ступенька. Всё, встали, можешь плакать.

Заносил в квартиру холодильник уже без помощи Виталия, тот только дверь придержал.

В квартире Артём попросил полотенце и бинты, которых оказалось несколько штук и водку.

Хлюпик, почти теряя сознание, водрузил всё на стол.

«Грузчик холодильников» приступил к правке носа без церемоний: быстро усадил «больного» на стул, скрутил жгуты из бинтов, засунул глубоко в ноздри. После заставил выпить водки, взял в руки полотенце, вправил хрящи. Виталик ойкнул и обмяк.

– Какие мы нежные! Ладно, полежи пока, я себе чаю налью. Да, квартирка у тебя не очень. О чае мы не договаривались, но я уж сам похлопочу.

Зайдя на кухню, Артём увидел чайник, налил воды, включил газ, стал искать в шкафах чай, нашёл банку с надписью «Китайский», открыл, достал деньги, отсчитал нужную сумму, положил остальное в банку и убрал. Поискал ещё, нашёл чай, кружку, залил кипятком и сел в комнате ждать, когда очнётся заказчик.

Времени прошло немного. Увидев, что Виталий просыпается, Артём помахал рукой:

– Привет. Вот я, а это твой холодильник, деньги я взял, как и договаривались, можешь не волноваться. Только прятал бы ты их получше.

Нетрезвый хозяин квартиры ошалело хлопал глазами.

– Так, вижу я, что ты ещё не в себе, тогда я ещё немного посижу, вдруг опять в обморок хлопнешься. Врачу на всякий случай покажись. Ты как вообще?

– Нормально, – мотнул головой Виталий.

– Ну вот зачем тебе, мужик, столько барахла! У тебя же вот два холодильника стоят. А третий с какой целью брал? – спросил Артём, увидев, что клиент приходит в себя.

– Мастер я, мастер-ремонтник. Технику я ремонтирую, потом продаю.

– Это хобби у тебя такое, чтоли? Или ради денег? Ну, судя по твоей заставленной хламом квартирке, – оглянулся по сторонам Артём, – не очень успешный, да, друг, Виталий, херовый из тебя ремонтник получается, – Артём оглянулся ещё раз, – Вот что это у тебя? Давно лежит?

– Фен, да уже недели две, как соседка дала, стараюсь с ней не встречаться.

– Так, ну давай свой фен, инструменты есть, конечно?

– Есть, – вскочил Виталий и стал собирать по квартире отвёртки, припой, куски провода и шурупы и ещё кучу всякой фигни.

– Ну что ты скачешь, словно озабоченный кролик, дамы вроде здесь не наблюдаются. Давай сюда свои инструменты.

Артём расчистил стол, ловко раскрутил фен, зачистил перегоревший провод, срастил и снова собрал конструкцию:

– Давай, проверяй, только фен соседке верну я, она же тебе ещё не платила, я правильно понял?

Виталик резво подскочил к розетке, вставил в неё вилку фена, нажал кнопку, тот затренькал, на табло высветились нули.

– Ты что, даже фен включить не можешь? Эх ты, Виталий, Виталий. Дай посмотрю. Тут же экран сенсорный, надо нажать и подержать.

Артём нажал на кнопку, немного задержал палец, нолики на экране сменились цифрами. Тренькнуло ещё раз и фен зашумел.

– Доктор вылечил больного, он теперь играет снова! А тебе, Виталий, ещё учится и учиться. Фен я, конечно, заберу, пиши номер квартиры и имя. Гонорар мой, ничего личного, только бизнес. А ты бегом в библиотеку, умные книжки изучать, а то натворишь тут всякого, – внимательно взглянул на «больного», – сегодня не надо, проспись вначале.

Взял листок с адресом, и довольный собой вышел.

Казус

Юлия Баранова

Степан Михайлович с утра был в приподнятом настроении. Он, наконец-то, собрал нужную сумму, чтобы сделать подарок своей жене, Елизавете Сергеевне.

Она давно говорила, что ей не нравятся те очки, которые у нее есть, поэтому она их и не носит. Степан Михайлович даже уговорил супругу сходить в салон оптики, где ей провели полную диагностику, выписали рецепт и уже подобрали очки. Но Елизавета Сергеевна вдруг запротивилась.

– Дорого, – сказала она лишь одно слово и поджала губы.

Степан поуговаривал, повздыхал, но из салона пришлось уйти ни с чем, не будешь же при всех с женой скандалить.

С того визита прошел месяц. Степан Михайлович кое-где сэкономил, продал свой старый радиоприемник, добавил немного с пенсии, но нужную сумму набрал. И вот сегодня он пошел в тот самый салон оптики с тем самым рецептом на очки.

Улыбчивая девушка подобрала нужные линзы, заверив, что, если что-то не так, они по гарантии все исправят, но только при визите Елизаветы Сергеевны. Мужчина выбрал самую изящную оправу, с неброским рисунком и несколькими скромными стразами на дужках. Такие очки точно должны были понравиться жене! Да еще и футляр в подарок дали, ее любимого сиреневого цвета.

– Дорогая, а у меня для тебя сюрприз! – обрадовал Елизавету Сергеевну супруг, едва она пришла домой.

Пенсионерка вела кружок вязания в местном доме детского творчества. Вблизи-то она видела хорошо, а вот с далекими расстояниями глаза совсем не справлялись…

– Не кричи, я в отличие от тебя, слышу хорошо, – улыбнулась Елизавета Сергеевна.

– Зато видишь плохо! – ответил Степан Михайлович и протянул жене футляр.

Она с радостным предвкушением открыла его и… равнодушно отложила на туалетный столик.

– Очки? Зачем, Степа?

– Не нравятся? – расстроился дедушка.

– Ну почему же, хорошенькие… – вздохнула Елизавета Сергеевна. – Но это же дорого. У меня старые есть.

– Но старые же тебе совсем не нравятся, ты же сама говорила? А эти такие красивые, все соседки обзавидуются! Примерь!

– Позже. Голова что-то разболелась после занятий. Дети сегодня такие шумные были, – пенсионерка встала, так и не взглянув на очки, и направилась на кухню. – Пошли чаю попьем, я печенья купила.

Новые окуляры лежали на столике нетронутыми уже две недели. Степан поначалу просил супругу их надеть, но она отмахивалась и отделывалась чаще всего одним словом: «Потом». Степан Михайлович понял, что совершенно не угодил с подарком, и чувствовал себя гаже некуда…

Елизавета Сергеевна сидела у окошка в кухне, наблюдая за двором. Супруг с утра отправился играть в шахматы, его-то пенсионерка и поджидала. По двору сновали туда-сюда соседи. Вот двойняшки из первого подъезда, вот Михаил, сосед сверху, а вон Наталья Кирилловна из 128 квартиры идет откуда-то под ручку с… со Степой? Пенсионерка пригляделась: ну точно – ее Степан! По плечу гладит соседку! Вот, значит, какие у него шахматы по субботам!

Елизавета Сергеевна прямо в тапочках выскочила из подъезда. Пока спустилась по лестнице – лифт долго ждать, пока увидела уже удаляющуюся парочку…

– Ах ты, старый кобель! – разъяренной фурией налетела Елизавета на изменщика. – Молодую нашел себе? Да она всего-то на шесть лет меня моложе! Ну я тебе сейчас задам! И не стыдно, в своем же доме любовницу завел! Ах ты, кобелина!

Пенсионерка не переставала охаживать неверного супруга кухонным полотенцем, которое прихватила с собой. Мужчина закрывал лицо руками и что-то пытался говорить.

– Лиза! Да ты с ума сошла! – схватила ее за руку опомнившаяся соседка.

– Наталья, не лезь, а то и тебе космы повыдергиваю! Будешь знать, как чужих мужей уводить! – пригрозила Елизавета Сергеевна.

– Подожди, Лиза! Опомнись! Это же не Степа! Это брат мой на выходные приехал! – выкрикнула Наталья Кирилловна с безопасного расстояния.

– Что? – ревнивая супруга прекратила избивать свою жертву и отошла на шаг назад. – Брат?

– Женщина, что вы себе позволяете?! – наконец членораздельно возмутился незнакомец.

Теперь, с близкого расстояния, Елизавета Сергеевна четко видела, что это не ее Степан. Да, похож, в общих чертах. Но точно не он.

– Простите! – пенсионерка закрыла лицо полотенцем. – Стыдоба-то какая! Позорище!

– Лизонька! – от угла дома донесся как всегда громкий голос глуховатого Степана Михайловича. – А что это ты тут делаешь в тапочках и халате? Да еще и с полотенцем?

Супруга подняла на него полные слез глаза и без слов убежала домой. Степан Михайлович остался во дворе выслушивать объяснения пострадавших. Домой явился через полчаса. Молча обнял плачущую жену.

– Позор-то какой, Степа, – всхлипнула Елизавета Сергеевна. – Столько соседей видели, выходной же, да и ты так громко разговариваешь, все из окон повыглядывали!

– Ну, ничего страшного, Лизонька, поболтают да забудут через неделю, – утешил жену Степан Михайлович.

– Неделю! Это мне теперь неделю дома сидеть? Стыдно людям на глаза показываться…

Мужчина усмехнулся и принес из комнаты новые очки в сиреневом футляре.

Через несколько дней, возвращаясь из магазина, он увидел возле подъезда жену, которая кокетливо поправляя очки, рассказывала соседке:

– Степа подарил. Дорогие! А уж какие удобные!

Аннушка решает жить

Екатерина Тиева

Утреннее солнце аккуратно заглянуло в левый ближний угол спящей комнаты и, не найдя сопротивления, немедленно залило светом всё, до чего смогло дотянуться.

Это вообще не про «нежно коснулось щеки спящей молодой женщины».

«Ёптваюмать», – подумала Аннушка и открыла глаза.

Ледяной майский ветерок немилосердно гнул кривое алоэ на подоконнике. Свитер валялся на полу, будто убитый. Хоть мелом обводи. Толстый слой пыли на тумбочке красиво искрился на солнце.

«Доброе утро, последний герой», – подумала Аннушка и встала.

Дети ещё спали. Оба два.

Мысли были какие-то невесёлые и слишком активные.

Аннушка развелась и переехала четыре месяца назад. Мерещилась прекрасная новая жизнь, полная приключений и радостных событий. Вот теперь она покажет, на что способна!

Отец, а потом муж душили её всю жизнь, но с этим покончено. Аннушка стала хозяйкой своей жизни.

Эм… Хозяйство досталось так себе. Радостные события не торопились, а дом и дети постоянно требовали ухода. Дети ещё и ели. Постоянно!

Кажется, это называется ответственностью. Которая, оказывается, прилагается к свободе. А к этому её никто не готовил.

Выросшая в обеспеченной семье, под юбкой любящей няни и надзором занятого отца, Аннушка совсем не умела принимать решения.

Режим дня расписан по минутам.

Мама всегда в оздоровительном пансионате и заведомо всё одобряет.

Отцу всё равно что-то не понравится.

Няня объяснит непонятное и утешит.

Мир привычен и предсказуем.

Будучи несколько замкнутой и не особо привлекательной, Аннушка не имела успеха среди одноклассников в школе. Полноватая и сероватая, как пожилая мышь, она пряталась по углам с няниными книжками и не стремилась общаться.

Мама отчаялась завить её очень толстые, густющие, абсолютно прямые волосы.

Папа невзначай пригласил стилиста, и Аннушку нарядили в кислотные цвета. Стильно, молодёжно, вызывающе! Видимо, это была слабая попытка привлечь внимание к заурядной внешности. Тогда Аннушка закатила свой первый скандал.

Папа прислушался и пригласил другого стилиста. Аннушку нарядили в бежевое и струящееся. Покрутившись перед зеркалом, она признала себя похожей на греческую богиню домашней выпечки и попросила НИКОГДА БОЛЬШЕ не беспокоить её по поводу внешнего вида.

А потом появился ОН.

Прекрасный и в костюме. Перспективный папин сотрудник по имени Алексей.

Аннушка бы и внимания не обратила, но Алексей приходил через день по очень важным делам и настойчиво одаривал страстными взглядами, с молчаливого одобрения родителей.

Не имея опыта в сердечных делах, Аннушка немедленно ответила взаимностью. До этого никто на неё так не смотрел.

Няня тогда уже с ними не жила. Аннушка звонила ей периодически. Потому что никто больше не говорил ей, что она хорошая и красивая.

А Алексей сказал. В один прекрасный день отвёл полуобморочную девушку на веранду и, упомянув её прекрасные глаза, позвал замуж.

Дальше как в тумане.

Папа с мамой очень рады, а няня нет.

Платье с корсетом. Волосы завить, несмотря ни на что. Каблуки, которые испоганили весь вечер. Курорт. Новый дом. Беременность. Санька.

Аннушка не успела ничего понять.

Няня настаивала, чтобы Саньке не заводили никаких нянь. Это было странно, но Аннушка послушалась по привычке.

Санька рос. Алексей был им недоволен. Всё привычно и понятно.

Алексей всегда был на работе, а потом слишком уставший для всего этого вот. Аннушка всегда была молодец, но могла бы и получше. Так и жили.

Потом появился Максим. В честь няни. Няня звалась Лидией Максимовной. Лидией мальчика назвать не удалось, но хоть так.

Жизнь не текла как медленная река. В книжках вот текла, а у Аннушки нет. Почему не сидит она на террасе своего дома, любуясь первыми шагами своих сыновей и набирающим силу молодым клёном?

Но жизнь скакала галопом, как бешеная лошадь, брала барьер в виде пятилетки – и неслась дальше.

Как-то Аннушка, повинуясь внезапному порыву, взяла детей и поехала в парк. На людей посмотреть да себя показать.

Был тёплый моросящий конец сентября. В парке было пусто. Расположились на скамейке. Достали вкусности и игрушки. Санька ушёл на качели, а Максим остался около Аннушки. Играл динозавриком и жевал пирожок.

На аллее, невидимой за кустами, послышался шум. Разговоры. Горячие споры.

На площадку вышел худощавый рыжий мужчина с двумя мальчиками. Он активно жестикулировал и что-то доказывал. Мальчишки спорили.

Выйдя на площадку, семья устроила короткое совещание и, договорившись, через пять минут все уже носились с визгами и непонятными «Я в домике! Тут лава!». Аннушка моргнуть не успела, как обнаружила среди беснующихся Саньку.

Раскрасневшийся отец, пробегая мимо лавочки, прокричал что-то вроде «надеюсь, вы не против» и увлёк за собой обрадованного Максима.

Вся эта дичь продолжалась не менее получаса.

Отец семейства носился и орал больше всех. Параллельно поправлял шарфики, дул на коленки, давал попить, разнимал разгорячённых парней и повторял правила игры.

Аннушка смотрела и жевала пирожки. Полил дождь.

Отец семейства натянул капюшоны на все четыре головы, показал Аннушке ближайшую густую ель и скрылся с сыновьями в неизвестном направлении.

«Развожусь», – неожиданно подумала Аннушка.

И развелась.

Новая жизнь не спешила радовать.

Прошло четыре месяца.

Аннушка проснулась прекрасным майским утром и поняла, что не справляется. Долго размышлять не пришлось. Есть только один человек, который может и хочет помочь.

Аннушка набрала номер.

– Лидия Максимовна, это Анна.

– Привет, зайка.

– У меня вопросы.

– Слушаю внимательно.

– Я тут от Алексея съехала. Живу с мальчишками.

– Хорошо! А дальше?

– Я не умею жить.

– Сейчас приеду.

Лидия Максимовна всегда была очень тактична. Но даже ей с трудом удавалось сдержаться от сарказма, объясняя Аннушке, что такое жилконтора, кто собирает мусор с улицы, как здороваться с соседями и откуда в доме берётся еда.

Наступило лето. Потом лето собралось заканчиваться, а Аннушка всё постигала азы ведения хозяйства и взаимодействия с людьми.

Лидия Максимовна фонтанировала идеями и немедленно ими делилась.

Купить новое платье, которое понравится.

Разговориться в очереди и взять номер телефона.

Сходить к соседке в гости под благовидным предлогом.

Покормить уличных кошек и познакомиться с местными кошатницами.

Выпустить детей одних погулять и не умереть от ужаса.

Аннушка делала всё без вопросов, как единственный ученик старого мастера. И няня распоясалась совсем.

Шесть вечера. Телефонный звонок. Лидия Максимовна.

– Аня, что у тебя на ужин?

– Макароны по-флотски.

– Хорошо! Иди во двор и пригласи кого-нибудь на ужин.

– Там собака сейчас бегает какая-то.

– Нет! Человека!

Короткие гудки, пока Аннушка не придумала возражений.

А Аннушка придумала много возражений! Но пока думала, уже оказалась во дворе.

Там было пусто.

«Если никого не встречу за три минуты, пойду домой», – выкрутилась Аннушка и очень медленно пошла по каштановой аллее, тянувшейся от дома до проспекта.

Тишина.

Местная уличная дворняга прошуршала мимо, обнюхивая поребрики.

Августовский вечер насыщен ароматами перезревшего лета. Густая листва каштанов отбрасывает причудливые тени на асфальтовой дорожке. Где-то орут коты. Не весна, но всё же. Ветерок ласково шевелит волосы и трогает щёки. Пыль приятно хрустит под домашними шлёпками.

Аннушка рада, что вышла. Так бы и не узнала, как тут хорошо.

Три минуты прошли, но ещё вот за тот поворот прогуляться и домой.

А за поворотом на лавочке сидит мужчина с букетом цветов. А рядом с ним лежит та самая местная уличная дворняга.

Скотина!

Аннушка подходит сразу злая и обиженная.

– Так это ваша собака, что ли?

Мужчина вздрагивает и поднимает голову.

– Э… Нет. Мы поговорили, и он просто рядом заснул.

– Видать, интересный был разговор!

Мужчина растерянно теребит букет. Встаёт с лавочки. Потом садится обратно.

Аннушка чувствует себя идиоткой. Впрочем, не впервой.

– А вы цветы себе купили?

– Нет. Подарить собирался. На свидании.

Аннушка понимает, что из собственного идиотизма ей уже не выкрутиться, и оставляет всё как есть.

– То есть где-то сидит нарядная женщина и ждёт цветов и комплиментов, а вы тут на лавочке сидите и с собакой разговариваете?!

Мужчина уверенно встаёт и поворачивается лицом к Аннушке, чем сильно её смущает.

– Девушка, а вы чего хотели?

– Я просто спросила.

«Как в поликлинике, блин», – испуганно подумала Аннушка.

Мужчина вздохнул и сел обратно, похлопав ладонью рядом с собой, приглашая Аннушку тоже присесть.

– Нет. Я только собирался пригласить, но передумал.

– Почему?

– Собака подошла. И я не знал, куда её деть. Подумал себе забрать. А она не любит собак. В общем, передумал.

Аннушка набрала полные лёгкие воздуха и выпалила раньше, чем начала думать.

– Ясно. Понятно. А пойдёмте ко мне, поедим.

Мужчина задумался.

– В смысле?

– В смысле, что у меня дома макароны, и я должна кого-то накормить!

– Кому должна?

– Ну, няня сказала.

– У вас есть няня?

– Да! Так идём?

– Ну, идём, раз няня сказала. Только… У меня теперь собака.

– Берите её с собой. Может, вы и макароны мои есть не станете, так хоть собака порадуется.

Аннушка пошла не оборачиваясь. Если мужчина передумает, то она сделала всё, что могла, и совесть её чиста.

Мужчина не передумал. И собака тоже.

По дороге пришло в голову, что не грех бы и познакомиться.

– А я вот Анна Валерьевна.

– Я Николай… Валерьевич.

– Ой, а мы не родственники?

– Ну… У меня две сестры, и обеих я хорошо знаю с детства. Так что вряд ли.

Аннушка многозначительно хмыкнула и толкнула дверь квартиры.

Просидели до десяти.

Санька выглянул один раз, но, убедившись, что всё в порядке, исчез в комнате. Максим тоже выглянул и больше не исчезал, потому что собака. Объевшийся пёс развалился на спине и благосклонно воспринимал ласки Максима, как будто всегда так жил.

Говорили о музыке, дурацких соседях и породах собак. Немного обсудили цвета и количество колбочек в глазах. Поделились смешными названиями магазинов, которые доводилось повстречать в путешествиях. На путешествиях застряли надолго, и Николай Валерьевич засобирался домой, случайно глянув на время.

Максим заскулил по собаке, но Николай Валерьевич обещал прийти ещё раз.

Уходя, забрал букет. Аннушка возмутилась.

– Что же, вы и цветов мне не оставите?

– А я их не вам покупал. Вам я бы другие купил. Эти не подходят. Завтра покажу.

Аннушка проводила гостя. Убрала со стола. Прогнала Максима спать, обещав когда-нибудь какую-то собаку. Набрала номер няни.

– Лидия Максимовна, всё сделано.

– Что именно, Анна? – зевнула няня.

– Пригласила мужчину на ужин и накормила. Как вы и сказали.

– Какого мужчину? – уже не зевала няня.

– На улице познакомилась.

– Анна! Я имела в виду соседей! Ты притащила незнакомого мужика в дом?!

Аннушка начала злиться на тугодумную няню.

– Вообще-то мы сначала познакомились! Я ж не совсем дура! А завтра он опять придёт. Покажет мне цветы и даст поиграть с собакой!

Спокойной ночи!

Никогда такого не было, и вот опять

Анастасия Кулакина

Будильник прозвенел пронзительной тошнотворной трелью. Жилистая мужская рука резко выбросилась из-под одеяла и отключила его. Хозяин руки некоторое время лежал неподвижно, а затем резко сел на кровати. Он всегда был резким: резкие движения, резкие слова, резкая жизнь – да и та мимо.

Встав с кровати, Леха, а именно так звали нашего героя, пошел в ванную. Справив свои дела, неохотно приблизился к раковине. Что делает человек, когда умывается и чистит зубы? Правильно, разглядывает себя в зеркале. Но Леха зеркала не любил, последние лет пять точно. В квартире, доставшейся ему после болезненного, резкого, как вся его жизнь, развода, все зеркала были завешены полотенцами. Редкие гости в его жилище считали своим долгом удостовериться, не умер ли у него кто-то. На что Алексей неизменно отвечал: «Ага, моя жизнь», – и сам хмуро улыбался своей корявой шутке.

Проведя привычный ритуал умывания и иже с ним, Леха прошел в кухню. Там налил себе кофе, сел за стол и стал серфить в интернете. На глаза попалась заметка: «Эксперт заявил, что фанатская поддержка „ничего не значит“ в суде с Эмбер Херд».

– Ну, вот опять, – поморщившись, пробормотал Алексей. И, закрыв глаза, стал повторять, будто мантру: «Я не он, я не он…».

За окном вовсю занимался день, а это значило, что пора было отправляться на работу. Алексей был рядовым сотрудником ЧОП «Буревестник». Охранником работал, если по-простому.

Когда-то давно, в другой, уже казавшейся нереальной жизни он был красив, ухожен, женат и беспредельно счастлив. Благодаря портретному сходству с тем самым Джонни Деппом Алексею пророчили успешное будущее и блестящую карьеру модели или типа того. Да что скрывать, он и сам был уверен, что впереди ждет только легкое и светлое будущее.

Сначала не сложилось в школе, и его выперли оттуда, едва закончился девятый класс, нарисовав вполне правдоподобные тройки. А куда пойти после девятого без знаний, связей и денег? Конечно, в ПТУ. Леха выучился на электрика, но по профессии так ни разу и не поработал. Разве что в армии однажды попросили вместо приболевшего ответственного за электрификацию розетку заменить. Да и с розеткой он что-то накосячил и потом рапорт писал и сутки торчал на «губе».

С женой тоже, как это бывает, все начиналось многообещающе. Правда, она повелась именно на его внешность, но хотя бы этого не скрывала, и на том спасибо. А Лехе ее восхищение даже льстило. Он вообще тогда – в юности – особо не заморачивался, пожинал плоды чужой славы. Среди женского пола Алексей всегда был популярен, а вот друзей как-то не нажил. Завидовали ему, наверно, а может, не хотели в его тени прозябать.

Переодевшись в спецовку с надписью через всю спину «ЧОП „Буревестник“», Леха направился к входной двери. Надев кроссовки и сунув в карман смартфон, он прислонился к стене. Постояв так пару минут, вышел, наконец, в общий коридор и направился к лифтам. У лифта маячила сильно накрашенная особа в юбке по самое не балуйся и колготках в сеточку. Увидев Алексея, особа икнула и уставилась осоловелым взглядом ему в лицо.

– Че надо? – грубовато осведомился Леха, мысленно проклиная свою нестандартную внешность.

– Да так, ик! – особа сплюнула на пол и снова уставилась на Алексея. – Джонни, ты ли это?

– Да пошла ты, – сквозь зубы выругался Леха и резко направился к лестнице.

– Эй, ик! Ты куда, красавчик? – услышал он вслед, и дверь на лестничную площадку за ним захлопнулась.

Спустившись по лестнице, Леха как будто почувствовал себя лучше. Но тут позвонил начальник, и настроение его снова упало.

– Але, – Леха старался говорить вежливо.

– Але, Лех, привет, – услышал он в трубке. – Ты это, извини, больше некого отправить…

– Че, опять меня переводишь, Петрович? Ну и за что мне это? Ты же знаешь…

– Знаю, Леха, – перебил его начальник, – ну, прости, некому больше. Васька на больничном с ковидом, Петр Иваныч и Андрюха в колледже. На поликлинику только ты остался.

– Поликлиника?! Петрович, смерти моей хочешь? Да там бабки мне прохода не дадут! Да ты че!

– Леха, ты только не волнуйся, это временно. Пара дней – и верну тебя на заводскую проходную.

– Ага, чтобы они снова тупые вопросы задавали? Ну, Петрович… – чтобы не выругаться, Леха отключил входящий и пошел в сторону остановки.

До завода можно было дойти пешком, а в поликлинику еще и на транспорте пилить. Опять все пялиться на него будут…

***

Ровно в 21:00 Леха вошел в кафешку на первом этаже своего дома. Зачем его туда понесло, он и сам не знал. Не в его правилах было светиться на людях. Обычно после работы он старался незаметно прошмыгнуть к себе в квартиру, стараясь не привлекать много внимания. Но сегодня бабки в поликлинике были особо озверевшие. Может, потому что пятница, а может, опять ретроградный Меркурий виноват. Леха ничего не знал про ретроградный Меркурий, это жена его бывшая любит про всякие там планеты задвигать. В последние пару лет это жутко бесило.

И вот сегодня его понесла нелегкая в кафешку. Выбрав себе самый крепкий из предложенных напиток – кофе по-ирландски с вискарем, – он даже смог разжалобить хозяйку кафешки, чтобы вискаря плеснула двойную дозу. Или она тоже на внешность повелась? С этой вкуснятиной в руках наш герой отправился искать свободный столик. И, разумеется, нашел его только в углу: с забавным стариканом в жилете, из кармана которого спускалась цепочка часов. Подходя к столику с ожиданием очередной порции тупых вопросов, Леха спросил без особой надежды:

– Здесь не занято?

На что получил короткий взгляд и такой же короткий кивок. Леха сел, благодарно глядя на старикана за то, что тот не стал утомлять его вопросами о внешности. Закрыв глаза, сделал большой глоток кофе.

– А вкусно, – удивленно проговорил он вслух. – Даже лучше, чем пивасик.

– Пивасик? – старикан удивленно посмотрел на Леху поверх очков.

Выглядел старик презабавно. Будто из прошлого, то есть уже позапрошлого, века. Седой, с небольшой плешью на темечке. Узкие очки в золотой оправе. Жилет и золотые же карманные часы – Леха таких отродясь не видал. Только в кино, наверно, или на картинке в книжке.

– Простите, – отозвался Леха, – я имел в виду пиво. Этот ирландский кофе даже вкуснее, чем пиво.

– Это, конечно, не мое дело, молодой человек, – пробормотал старикан, не отрываясь от своей газеты. – И часто вы прикладываетесь?

– Ну, бывает, – Лехе казалось, что он на машине времени переместился в прошлое. Старикан этот с газетой. Кто сейчас газеты читает? Да вот, человек реально сидит и читает.

– Любопытно, – произнес старикан. – А вы знаете, что пивной алкоголизм самый коварный?

– А вам какое дело? – Леха попытался придать своему голосу непринужденный тон, но, очевидно, ему это не очень удалось, потому что собеседник поднял глаза и некоторое время смотрел неодобрительно.

– Прошу прощения, – сказал он и вернулся к газете.

Лехе стало неудобно. И он решил как-то загладить эту вспышку.

– Хотите, я вас угощу? Вы простите, обычно я вежливый с этими… С пожилыми людьми…

– Тяжелый день? – спросил старикан с понимающей улыбкой.

– Пожалуй, что так, – вздохнул Леха.

– Закажите нам просто кофе. У меня с собой неплохой коньячок имеется. Никто и не заметит, – хитро подмигнул старикан.

Леха метнулся к стойке и вскоре вернулся с двумя чашками американо и парой зажаристых круассанов.

– Меня Леха зовут. Кхм… Алексей, – и он протянул старикану руку.

– Весьма приятно, – старикан с готовностью пожал предложенную руку и представился: – Иван Аристархович.

– Взаимно, – улыбнулся Леха, снова усаживаясь за столик. – А вы чего здесь, Иван Аристархович? Семья, наверно, заждалась.

– Да, нет, Алексей. К сожалению, меня уже давно не ждет никто. Дети выросли, свои семьи завели. А жена моя, Любушка, три года, как скончалась преждевременно.

– Преждевременно… – тупо повторил Леха. – А это как?

– Болела она долго. И мучительно, – грустно сказал Иван Аристархович. И тут же прибавил: – Да, что ж мы все обо мне? От чего же ваш день показался вам тяжелым? Поделитесь. Возможно, станет легче.

– Не, не станет, – Леха хмуро посмотрел в чашку, куда Иван Аристархович только что незаметно щедро плеснул коньяка из фляжки.

– Каждый день у меня такой. Все из-за внешности. В юности она удачной казалась, а теперь…

– А что же с вашей внешностью не так? – озадаченно спросил старикан, оглядывая Алексея.

– Да неужели не видно? Сам знаю, что очень сильно на него похож. Будто жизнь у меня отняли, и я суррогат жизни живу.

– Простите, голубчик, не возьму в толк: на кого вы похожи?

– Вон на этого, – Леха кивнул на телевизор, висящий под потолком кафешки. Там показывали репортаж об очередном суде над Джонни Деппом в связи с его бывшей женой.

– Так вон оно что, – Иван Аристархович даже руками всплеснул. – Надо же, какой интересный случай.

Вторую часть фразы он проговорил будто бы про себя и для себя. Но Леха услышал и поднял на собеседника удивленные глаза.

– Не обращайте внимания, голубчик, – быстро пробормотал Иван Аристархович, нисколько не сконфузясь. – Дело в том… Как бы это помягче… Ну, стало быть, я психиатр. И Ваш случай, действительно, кажется мне любопытным.

– Психиатр? – Леха чуть своим кофе не поперхнулся, но тут же сказал: – Да ну, чего тут интересного? Родился, жил, был женат. Все думали, благодаря красоте я далеко пойду, а я скатился на дно. И не вижу выхода с этого самого дна… – Ого, неплохой коньяк, – тут же улыбнувшись, добавил он. – Я такого даже себе не говорил, не то что кому-то, хм-м..

– А вы продолжайте, – ободряюще улыбнулся старикан.

– Вы меня потом это, в больничку не упечете? Мне не надо бы… Работу потеряю… – последние фразы Леха проговорил больше для себя, будто размышляя вслух и решаясь на что-то.

– Что вы, молодой человек, в психиатрии давно закон есть. «О добровольной госпитализации» называется. И как бы ни чудил мил-человек, никто «в больничку его упечь» не сможет, как ни старайся.

– А, это хорошо, – отозвался Леха. – Я вот, знаете, не понимаю иногда, где моя жизнь, а где его. Будто про себя эти новости смотрю. И так тошно делается. Умом-то понимаю, что там все обвинения не про меня. Я такого точно не делал. Но потом смотрю новости – и будто молнией в мозгу: «А вдруг все-таки делал?» Скажите, доктор, я нормальный?

– Да кто ж, позвольте спросить, определяет эти границы нормы? Я вот с голубями разговариваю. Ко мне на балкон два голубя прилетают, Сеня и Вика – я их так назвал. Ну, мне поговорить особо не с кем. На работе – пациенты, так себе собеседники, знаете ли. Здесь один живу. Вы, кстати, из какого подъезда?

– Из третьего.

– И я из третьего. В девяносто первой квартире обитаю.

– Ух ты, – удивился Алексей, – а я в сто девятой. Выходит, мы соседи по подъезду. А я и не знал, что у нас тут психиатр живет. Мне тоже поговорить не с кем. С кем ни знакомлюсь, у всех один вопрос на уме: точно ли я не он. А как я могу быть им? Здесь, у нас? Мы же не в Америке.

– Действительно, люди часто, будто с отключенной логикой, ходят. И все на свободе… – пробормотал Иван Аристархович.

Алексей улыбнулся:

– А хотите в выходные футбол посмотрим? Я не фанат, но за компанию…

– Так и я, дорогой мой Алексей, футбол особо не жалую. Давайте лучше пообщаемся в выходные. Уверен, вам есть, что рассказать. У меня еще коньячок дома остался. Глядишь, и помогу вам. Не зря же я в профессии уже тридцать восемь лет… А хотите, я вас с Сеней и Викой познакомлю? Мировые голуби, надо сказать. Всегда внимательно слушают, стоит только корма подсыпать. А знают сколько всего! Умнейшие создания. Мы тут как-то с ними о Вселенском заговоре дискутировали…

Спустя три часа Леха шел к себе в квартиру. Именно шел, а не крался. Ему никто не встретился, однако Леха был доволен собой. И даже немного жизнью.

Суета сует

Александра Старикова

Ходют, ходют… Туда-сюда, туда-сюда. Не подъезд, а проходной двор. Вот им дома не сидится, а? Весь день шастают по подъезду, только успевай от дверного глазка к окну на кухне бегать. А я, между прочим, уже и не девочка вовсе. Меня на том свете днём с огнём обыскались, во как. Только ползать могу. А эти… Бегуны!

Вот Лизка со второго этажа – солидная, казалось бы, дамочка. Учитель английского, не хухры-мухры. Куда её понесло с утра пораньше, скажите мне? Сын с тобой живет – отправь его по своим делам и валяйся целый день на кровати, плюй в потолок. Нет, потащилась. Бодренько так ножками перебирает – топ, топ, топ. Мне бы так.

О, о, опять эти безумные дети на клумбу полезли! А ну, брысь отсюда, кому говорю! Да-да, вы, уходите, вы все цветы переломаете. Что значит «мы не ломаем»? Проваливайте, а то полицию вызову. Мамашке вашей штраф припечатают. Давайте, давайте, шуруйте к свиньям! Ты мамка ихняя? Забери своих хулиганов, говорю, глянь: что делают-то, что делают, ай-яй-яй! Что значит «молчи, бабка»? Ах ты, хамка малолетняя! Молоко на губах не обсохло – а туда же, стариков оскорблять. Ну, ты у меня попляшешь, я тебя запомнила: не будешь здесь жить со своим выводком, попомни моё слово…

Ушла. Вот нахалка. Хоть забрала свою шпану, и на том спасибки. Понарожают, а опосля все клумбы вытоптанные и дышать нечем. И стонут потом: ах, ах, они же дети! Вот позвоню участковому, расскажет им, какие такие дети и как их воспитывать. В эту надо сообщить… Как её… В опеку, во. Пущай займутся. Ишь, бабкой обозвала! Я-то бабка, конечно, но нельзя, нельзя, а ещё в таком тоне. Надо молодке место показа-а-ать!

Быстро пообедать – и снова на пост. Эх, и ничего-то мне не перепадает из скандалов и приключений, всё от этих узнаю, от «лавочниц». Пока до наблюдательных пунктов доползу на своих кривульках, а дебош уже и закончился. Мне только по обрывкам разговоров ловить, что да как случилось. Обидно! Даже Машка, что всегда ногами мучилась, и то каждую неделю, как к диссиденту с обыском, к своему толстяку-внуку приезжает. Потом, правда, на лавке отдыхает, а нечего, нечего в её возрасте шастать. Дома надо сидеть и новости по радио слушать.

Хм, а что это у нас такое загадочное в магазинчике выкинули – суета под вечер? Наташка, а Наташка, подь сюды, говорю. Чего там толпа такая в магазине? Да ты что? И почём? Ой, возьми мне пару килограммов, а я пока за кошельком сползаю – он у меня в комнате. Как раз пока я до него добреду, ты и очередь отстоишь. Ну, устала, конечно, а кому сейчас легко? В мою бы шкуру тебя, устала она. Ага. Давай, жду. Да, прям в окно, как обычно. Ага. Вот и славно.

Хорошая девочка, всегда поможет; жаль, говорят, скоро на пенсию выходит да переезжает. Придётся, что ли, из ЖЭКа этих, как их, во-лон-тю-ров вызывать. Вот незадача: они как пришлют кого, так или азиатка, или алкашка. И все норовят прихватить, что плохо лежит. А я за ними не успеваю. Не люблю их.

Вот и ночь пришла. Ночью хорошо: дышать легко, ветерок, и машины эти кошмарные не носятся туда-сюда. Иногда только. Вон, мчится. Вжух-вжух – и пронеслась. Разве можно так гонять? Опять аварию устроит где-нибудь, а я не увижу. Аж зло берёт: почти век на свете живу, а ничего своими глазами не видела такого, чтобы рассказывать потом, а не слушать и удивляться. Ничего-то интересного в моей жизнюшке не было! А всё ноги, будь они неладны. И старость. Ужо и не помню, как молодая была. Да-а…

Опять несётся. И-и! Мужик посерёд дороги стоит. Мужик, а мужик! Вот тормознутый, беги сюдой, не видишь, что ль – машина едет? Беги, беги! Скорее, что смотришь!..

Ах, Божечки, что ж это делается! Наехал ведь! Ударил железкой своей и смылся. Ай, мужик ты дурной на всю голову, куда ж тебя понесло?! Сейчас, сейчас, выползаю. Бинтик несу, жгут, чего ещё? Забыла, дура старая… А, ладно, всю аптечку потащу в зубах, лишь бы успеть. Вот ведь, накликала, кликуша! Ползу, ползу, жди, мужик, не загибайся. Сейчас!..

Тэк-с, это ещё кто? А, толстяк Машкин. И когда успел выскочить, мимо меня ж надо было, а не видела его. Мистика… Значит, пока я к двери тащилась, проскочил. Вот невезуха – опять я всё из вторых рук узнаю.

Эй, парень! Да, ты. А ну, подь сюды. Мужик тут был, куда делся? В смысле, какой мужик? Машиной сбитый. Видишь, я аптечку притаранила. Ну да, конечно, была авария – ты же тут был, сам видел. Видел да не видел – как это? Бредишь, что ль, ась? И я видела, чай, не слепая. Хромая только.

Да ты что? Не может быть! Совсем пьяная? И что, и как? Рассказывай давай, не томи. А куда делась? Как звать-то тебя? Никитка? Ага.

Никитка, а мужик-то где? Тот, которого сбили. Да Бог с ней, с девкой-то пьяной. Мужик куда делся? Ведь сбили его. Разумеется, я своими глазами… Да. Прямо в лоб, на полной скорости – ба-бах! И улетел, сердешный прямо на площадку детскую. Поди поищи, да быстренько. На вот, возьми аптечку: вдруг он там кровищщей истекает. А я пока тут на лавочке посижу. Как все порядочные бабки. Уф, устала! Хоть и с первого этажа хромала, да последний раз прошлой зимой выбиралась. Совсем плохая стала.

Нет никого? Точно мистика. Думаешь, показалось мне, а мужик встал и пошёл? Эх… Может, и показалось, конечно. Глаза-то старые у меня, в темноте плохо видят. Вот слышу я хорошо, на удивление… А, кстати, и не слыхать было ничего. Загадка, ага! Надо же. И рассказать не о чем.

Ну ты иди, иди домой тогда, иди, дружок. Отдыхай, твоё дело молодое, время у тебя – песок, сквозь пальцы сыпется – не задерживается. Я как-нибудь сама дойду. Ага. К утру и доберусь. Хорошо здесь! Да кто меня тронет, милай? Ой, насмешил, кому я нужна-то, баба Яга столетняя? Иди, иди…

Что же всё-таки здесь случилось, а?

И как жалко, прости Господи, что опять я первая не успела!

Жаркий спор на улице Ломоносова

Елизавета Нескоромная

– Напридумывают же всякого! – баба Нина сновала по комнате в поисках кнопочного мобильника. – Беспроводные наушники, смартафоны… Я давеча шла по улице, навстречу парень. Идёт и разговаривает. Я думала, что сам с собой: псих, наверное. А это ончо: беспроводные наушники!

Из кухни раздалась знакомая мелодия «Все для тебя» Стаса Михайлова. Нина заторопилась туда:

– Ах, вот он где, гад-жет. Наверное, внучка звонит.

Нина Петровна взяла трубку:

– Алё, Вероничка? Да, да. Во скока начинается? В 17:55? Да? А где? Ломоносова, пять? Большое здание? Ну, я, если шо, тебе потом позвоню. Пока!

Ни улица, ни номер дома бабе Нине ни о чём не говорили. Она приехала в город из деревни посмотреть выступление внучки и остановилась в квартире родителей Вероники на улице Сиреневой, пока те укатили отдыхать.

Вооружившись красной сумкой с множеством карманов и надев солнцезащитные очки, Нина Петровна выдвинулась в путь. Миновав входную дверь, ее тучная фигура вышла из подъезда и чуть не врезалась в соседа – приветливого паренька в косухе. Женщина спешно поздоровалась и направилась на остановку. Цветастая кофточка развевалась на ветру. Петровна резким движением прижала её к себе: «Не нужно тут лишний раз оголяться!»

Села в автобус. В голове крупными буквами крутилось «Ломоносова, пять», но так как мысли бабы Нины резко переключились на: «Как там интересно в деревне коровки без меня и кот? И дед Захар?..» – то адрес она тут же забыла. Склероз!

Петровна стала судорожно вспоминать: «Там шото с фамилией было связано. Какого-то учёного. То ли химика, то ли физика, то ли математика. Запамятовала!.. И мобильник сел – внучке теперь не позвонить. Эх, вот не надо на разработки американские надеяться!» – думала Нина Петровна и решила расспросить девушку, сидящую в кресле напротив:

– Внучка, ты не знаешь, как проехать на улицу Менделеева?

– У нас нет такой улицы в городе! – ответила недоумевающая девушка.

– Ну тогда этого… Ньютона! – попыталась вспомнить Петровна.

– У нас и такой улице нет! До свидания, извините, я на Ломоносова выхожу, – незнакомка встала и выбежала из автобуса, остановившись только рядом с водителем, чтобы оплатить проезд.

Баба Нина вдруг вспомнила: «Ёшки-матрёшки, мне ж на эту улицу и надо!» Хоть была она и тучна, но ловко успела покинуть общественный транспорт: двери закрылись прямо за ней.

«Осталось лишь вспомнить точный адрес!» – Петровна взглядом шпиона посмотрела по сторонам. Рядом с остановкой большого здания не было.

***

Накрашенная в стиле двухтысячных Вероника сидела, положив ногу на ногу, и думала о чём-то своем. Молчание прервали только что вошедшие Ада и Лия:

– Ник, ты чего тут зависаешь? До показа ещё полчаса. Успеем проветриться.

На авантюры Ады Вероника всегда соглашалась. И удивлялась потом: «Как в этой жизнерадостной девушке умещается так много историй и приключений, а в противовес к ним – серьезность на подиумах?»

– Я не против прогуляться! – ответила Вероника.

– Отлично, тут так душно. А ещё кое-кто хочет покурить, – подмигнула Лия.

Вопрос: «Как может быть жарко девушкам в коротких атласных платьях в бельевом стиле?» – Вероника решила оставить при себе.

Девушки вышли на улицу и заметили «коллег по цеху» – Степана и Германа. Одетые в чёрно-белые костюмы парни активно обсуждали то ли машины, то ли девушек. Такую компанию точно нужно было разбавить женским вниманием.

На соседней улице послышались звуки жаркого спора. Обновленная группа из пяти человек уверенной походкой направилась туда. Не хватило только взрыва за спинами героев, как в голливудских фильмах.

***

Нина Петровна ещё раз огляделась. Прямо перед ней многоэтажка. Справа небольшая пекарня. Слева ещё одно здание и непонятный поворот. «Ладно, – подумала баба Нина. – Чему быть, того не миновать. Пойду налево!»

Рядом с автобусной остановкой стояла женщина средних лет и разговаривала по телефону. Но бабе Нине в этот момент на это было абсолютно наплевать. Ведь у них в деревне все друг другу помогают! Подойдя к незнакомке, бабуся спросила:

– Эй, не подскажете, как пройти на улицу Менделеева?

Женщина прошептала:

– Нет, извините.

Но Нине Петровне этого было мало. Она ещё раз спросила:

– А на улицу Ньютона?

Уже раздраженная, женщина ещё раз повторила прошлую фразу, да погромче.

– Тогда на улицу Эм… Эйнштейна?

Незнакомка так и повторяла бы одну и ту же фразу с разными интонациями, но в разговор вдруг вмешалась другая леди – полноватая женщина лет тридцати. Баба Нина начала задавать новой жертве те же вопросы. Та отвечала громким раздраженно-капризным тоном.

На остановке поднялся бы крик, если бы не команда спец-агентов-моделей в лице Германа, Стефана, Адель, Вероники и Лили. Бабушка сразу узнала любимую внучку. Заохала, восхитилась тем, как та выросла, пристала с расспросами о поклонниках…

История закончилась хорошо. Потом только в деревне Подвербное все коровы и курицы знали, какие в городе люди невоспитанные и какая Вероничка выросла красавица и умница.

Правда, то, как Нина Петровна громко аплодировала, кричала и радовалась за внучку на модном показе, вследствие чего была выставлена с мероприятия, осталось за кадром. Но это уже совсем другая история…

Хулиганки

Юлия Баранова

Грузовичок подъехал к дому на Сиреневой улице ранним утром. Следом за ним подкатила крохотная легковушка ярко-желтого цвета.

Из малолитражки выскочила очаровательная девушка с длинными вьющимися волосами в коротком платье и маленькая девчушка лет десяти.

Девушка тут же принялась раздавать указания грузчикам. Из «Газельки» появились холодильник, диван, телевизор, шкаф и множество коробок.

Из подъезда вышла вездесущая баба Феня. Сначала молча наблюдала за разгрузкой, потом не выдержала, подошла:

– Доброе утро! Я Феня, старшая по дому, живу в шестой квартире. А вы наши новые соседи?

– Здравствуйте, – ответила девушка, откидывая прядь с лица. – Аня. А это моя дочь Мариночка. Можно просто – Мари. Да, сняли первую квартиру.

– Надолго к нам планируете? Взносы платить будете? В субботниках участвовать, в собраниях жильцов? – тут же накинулась тетка Феня.

– Ну что вы так сразу? – рассмеялась Анна. – Планируем надолго, а там – как получится. Может, мы с соседями не уживемся?

– Чего это? Вы шумные? У нас в подъезде все жильцы приличные!

– Всякое бывает, – хмыкнула девушка и убежала в подъезд.

Марина поспешила вслед за матерью, на пороге обернулась и показала Фене язык.

– Тьфу! – сплюнула женщина. – Проститутка! Самой немногим за двадцать, а уже дочь такая взрослая! Нагуляла по малолетству без мужика!

***

Следующая встреча Фени с новой соседкой произошла примерно через неделю. Девушка сама пришла к старшей с тортиком.

– На чай пригласите? – улыбнулась Анна, протягивая коробку.

– Отчего же и не пригласить, раз вы с угощением, – посторонилась тетка, пропуская гостью на кухню.

– Я спросить у вас хотела, – начала Анна. – Вы же, наверное, всех здесь знаете? Есть ли в нашем доме какой-нибудь рукастый мужчина? Мне по хозяйству требуется мужская помощь.

– А что же Мариночкин отец? – тут же полюбопытничала Феня.

– Да ну, алименты платит, и то хорошо, – отмахнулась девушка.

– Есть такой. На восьмом этаже Василий живет, как раз этим и зарабатывает. Муж на час. Прибить, починить, покрасить – к нему весь дом обращается. Квартира 25.

За чаем тетка Феня пыталась выведать как можно больше информации о новой соседке, но узнала только то, что дочь учится в третьем классе в школе соседнего района. А сама Анна работает мастером маникюра в каком-то дорогом салоне. Затем девушка попрощалась и направилась прямиком на восьмой этаж. Феня хотела было увязаться следом, но Аня мягко ее «отшила».

– Понаехали всякие, – по привычке ворчала домоправительница, запирая дверь. – Маникюрша она… тьфу! Посерьезней что ли работы не найти?

***

В выходные, спускаясь по лестнице, Феня еще в подъезде услышала веселые девчачьи голоса и смех. На улице, слева от подъезда, ее ждала интересная картина: Анна в легком красном платье, с распущенными волосами, смеясь, поливала из шланга свою дочь. Марина убегала и хохотала.

Тетка Феня сначала даже потеряла дар речи от такого безобразия, а потом высказала новым жиличкам все, что думала:

– Хулиганки! Вы что тут творите? Все дорожки в воде! Вам кто разрешил, вообще? Машину, небось, моешь? А вода за чей счет? Общественная, наверное! А вот я сейчас участкового вызову!

– А вы машину-то где видите? – вздохнула Аня, отключая воду. – Пойдем, Мари, пусть они тут и дальше живут с засохшими цветами.

Девчонка в мокрых шортиках, проходя мимо Фени, снова показала той язык. Домоправительница просто задохнулась от возмущения! Но соседки уже скрылись в подъезде, а через пару минут в их окошко на втором этаже начал втягиваться шланг.

– Чего расшумелась, Феня? – к женщине подошел высокий угрюмый мужик.

– Хулиганят! Водой все залили! Шланг спустили! – возмутилась тетка.

– Да видел я все, – усмехнулся Василий. – В магазин пошел, а девчонки уже в палисаднике. Сначала пололи, потом шланг выкинули. Его им, кстати, я сделал. К своему крану в квартире подключили, не к общему в подвале! Посмотри, что с цветами твоими стало? Сажала ты?

– На субботнике в рамках программы «Благоустройство двора» всем домом сажали, – подбоченилась Феня.

– Ну! А ухаживать чего всем домом не ходите? Вот девчонки и устали из окошка смотреть на засохшие цветы. Пропололи, порядок навели, поливать стали. А ты тут разоралась! Эх, Феня, Феня! Вечно шумишь, не разобравшись… – Вася, муж на час, махнув рукой, направился домой.

А старшая по дому так и осталась стоять, что-то бормоча себе под нос. Потом кивнула своим мыслям и решительным шагом направилась в магазин, за тортом. Некрасиво получилось, извиниться перед девчонками надо.

Аля-Валя

Татьяна Кувшинова

«Ёлки-палки! Опять я опаздываю! Начальник меня убьёт! Я туда хоть приехал?» – ругал себя Борис, оглядываясь по сторонам. Глянув на часы, немного успокоился: «Фух, вроде успеваю».

«Да вот же он, этот салон красоты», – Борис направился к крыльцу с элегантной вывеской «Леди шик». Когда до цели оставалось метров пятьдесят, из дверей выпорхнула ухоженная, изящная, стильно одетая женщина и быстро завернула за угол.

«Эх, хозяйка-то ушла, опять я опоздал. Теперь точно от шефа влетит!» – с досадой подумал Борис.

Расстроенный, он толкнул дверь салона и оторопел. В обычном спальном районе бывалый помощник прораба никак не ожидал увидеть настолько изысканный интерьер. Все здесь было подобрано со вкусом: цвета, фактура, мебель, текстиль, аксессуары.

За стойкой администратора стояла полненькая женщина примерно лет сорока с небольшим, которая явно не соответствовала уровню салона: вычурное платье, яркий макияж, ни укладки, ни маникюра.

«Как её, такую, на работу-то сюда взяли?» – подумал мужчина, обратив внимание на отросшие корни волос. «Мда… Администратора им точно поменять стоит, как бы всех клиентов не распугала…» – подумал Борис и пренебрежительно поздоровался:

– Здрассьти! Я от Михалыча. Ну, показывайте, что замерять.

– Вот сюда, пожалуйста ээээ…

– Борис.

– Проходите, Борис. Кабинет небольшой, планируется зона массажа, поэтому…

– Да мы уже всё обговорили с Михалычем. Значит, на стены клеим обои двух оттенков, на пол стелем плитку, потолок делаем натяжной, на окна римские шторы… Сейчас сниму замеры, а вы можете пока идти.

Аля вернулась за стойку администратора в растерянности. «Ну и хама мне Михалыч прислал, скажу при случае», – думала она, включая чайник.

«Эх, хоть чайку попью, пока клиентов нет», – женщина с раннего утра носилась по городу как заведенная. Отвезла в школу близнецов, встретилась с новыми поставщиками, потом съездила с мамой к врачу. Только зашла в салон – Альбина, администратор, подбегает:

– Алевтина Валентиновна, отпустите на пару часов, пожалуйста, зуб разболелся, всю ночь не спала, договорилась, что сейчас примут.

– Ладно, Альбина, езжай, зубы – это серьёзно. Мне все равно еще человека от прораба ждать и маникюршу на собеседование, заодно и тебя подменю.

– Спасибо огромное, Алевтина Валентиновна, вы такая добрая у нас.

Аля вздохнула, понимая, что её мягкостью сотрудники пользуются чересчур часто, но отказать не могла. Ведь ещё недавно она сама работала обычным парикмахером по 12 часов в день. Клиенток у неё было много, к Але записывались за месяц. А еще находились те, кому нужно срочно. «Алечка, спасай: мне сегодня нужно хорошо выглядеть, иду на собеседование (свидание, день рождения, свадьбу подруги…)». И она никому не отказывала, находя время и для внеплановых клиенток. Сама же иной раз не знала, как время на обед выкроить.

Наверно, потому и располнела, что добиралась до еды только поздно вечером. Муж Славик всегда ждал её дома с ужином, благо работал до пяти часов. Ещё с порога она чувствовала умопомрачительные ароматы и не могла удержаться. Супруг ещё и тазик с водой приносил, чтобы гудящие ноги отдохнули, пока жена ужинает.

Вспомнив непослушный хохолок у мужа на макушке, Аля улыбнулась: у них ведь сегодня юбилей, 20 лет со дня свадьбы. Даже не верится, что столько времени прошло. А Славик ничуть не изменился, всё так же заботится о ней. Этим тогда и завоевал её сердце. Не замечая лишние килограммы и морщинки на лице, до сих пор он смотрел на неё восторженными глазами, как в её далекие 25. А она очень гордилась своим Славиком.

Жили они дружно, на зависть подругам. Детей, правда, Боженька им долго не давал, но к 10-летию свадьбы преподнес подарок, вернее сразу два – сыновей-близнецов, шумных непосед, которых заждавшиеся родители любили безгранично.

Аля справедливо считала себя везучей: мужа такого замечательного встретила, детей чудесных родила, мама ещё жива, а полгода назад ещё и хозяйкой салона красоты стала.

О, это было её любимое детище. Она давно уже носила в сердце заветную мечту: открыть на окраине, где они жили, шикарный салон красоты, чтобы женщины не просто стриглись, а получали удовольствие, чувствуя себя королевами. Причем не где-то в центре, а рядом с домом. Но мечта так бы и оставалась мечтой, если бы не случай.

Прошлой зимой одинокая тётушка в соседнем городе отошла в мир иной, оставив Але в наследство квартиру. На семейном совете решили, что деньги от продажи жилья пойдут на открытие салона красоты.

Дальше всё пошло как по маслу: в соседнем доме на Сиреневой нашлось нужное помещение, Славик взял на себя юридические вопросы по оформлению, старый друг семьи, Михалыч, согласился сделать ремонт и денег взял по-божески. Аля поставила лучшее оборудование, закупила качественные материалы, набрала профессионалов и пару месяцев назад торжественно открыла салон.

Он сразу стал пользоваться спросом у местных красавиц, да и Алины клиентки пришли за ней. Правда из-за них ей приходилось самой стоять «у станка». Но и отказаться никак не могла: нужны деньги на развитие салона. Вот и сегодня Але предстояло двух клиенток привести в порядок.

«Эх, – с грустью подумала Аля, взглянув в зеркало, – других красавицами делаю, а на себя времени не остаётся. Сапожник без сапог».

За думами она совсем забыла про молодого человека в будущем массажном кабинете и вздрогнула, когда он вдруг вышел.

– Так, значит, передайте хозяйке, что проект и смета будут готовы к концу недели, – деловито начал он.

– Но я же… – начала Аля.

– Извините, мне некогда, ещё на другой объект нужно успеть. До свиданья! – уже из дверей крикнул Борис и скрылся из виду.

«Ах вот оно что! Так он решил, что я администратор», – догадка больно кольнула в сердце. Аля глубоко вздохнула, отогнав неприятные мысли, и обернулась на звук открывающейся двери. В салон входила миловидная невысокая женщина лет 35.

– Здравствуйте! Я мастер маникюра, пришла на собеседование.

– Добрый день! Проходите, – ответила Аля и пошла в свой кабинет, приглашая кандидатку следовать за ней.

– Ой, скажите, а хозяйка у вас не стервозная? – зашептала гостья, разглядывая помещение.

– Не сказала бы, – ответила ей Аля, входя в кабинет, и представилась: – Алевтина Валентиновна, я и есть хозяйка салона.

– Ой, простите, – пролепетала женщина и покраснела.

У Али же кошки на душе заскребли: два раза за день её приняли за администратора.

Проводив претендентку на вакансию, она вышла в центр зала и критично осмотрела себя. Да, вид и правда как у продавщицы, а не хозяйки салона красоты «Леди шик». Она столько сил и времени отдавала салону, семье, маме, клиентам, всем хотела угодить, что про себя совсем забыла.

Ей стало так себя жалко. К горлу подкатил ком, в носу предательски защипало, Аля плюхнулась на роскошный диванчик и разревелась.

В это время вернулась Альбина:

– Алевтина Валентиновна, что случилось, неужели я сильно задержалась? – засуетилась она вокруг хозяйки.

– Я… Мне… Я хозяйка салона, а меня… А сегодня 20 лет…

– Кому 20 лет?

– Мне… Вернее нам…

Альбина ничего не понимала и совсем растерялась. Аля-Валя (так они называли хозяйку за глаза) всегда была спокойна, шутила и улыбалась, даже когда что-то шло не так. А тут сидит и рыдает.

Альбина бросилась к телефону:

– Виктория, беги скорей в салон, тут Але-Вале плохо!

Вика, косметолог, примчалась через пять минут, быстро выяснила, что случилось, и строго сказала:

– Поплакали и хватит. Кто у нас хозяйка салона? Правильно – наша любимая Алевтина Валентиновна, поэтому теперь будем действовать. У Вас сегодня есть клиентки?

– Ммм… две, – всхлипнула Аля.

– Альбина, звони им, переноси под любым предлогом. Можешь даже маску для лица пообещать.

– Но… – попыталась возразить Аля.

– Никаких «но»! Теперь звони нашим, пусть приезжают, нужны все. На сборы час. А я пока Вам лицо в порядок приведу. Маска, массаж и минус 10 лет гарантированы. – провожая Алю-Валю в свой кабинет, приговаривала Вика.

– Да, и позвони нашей клиентке Элеоноре, – обернулась она с порога, – той, что хозяйка магазина женской одежды. Пусть пришлет несколько луков, подходящих случаю. Мы из вас, Алевтина Валентиновна, не то что лучшую хозяйку салона, а икону стиля сделаем!

Через пять часов ко входу подъехал Славик. Он очень удивился, когда Алечка попросила забрать её в ресторан прямо из салона. Волнуясь, мужчина вышел из машины, открыл заднюю дверь, поправил букет из 25 красных роз на заднем сиденье и услышал мелодичный звук колокольчика на дверях салона.

Оглянувшись, он увидел красивую молодую женщину, лёгкой походкой направлявшуюся в его сторону. Что-то в ней было знакомое, но что именно Славик уловить не мог. Фарфоровая кожа, нежный румянец, манящие губы, золотистые волосы уложены волной, в струящейся ткани платья угадывается аппетитная фигурка, а глаза… Это были глаза его Алечки – цвета февральской лазури.

– Аля? – выдохнул муж. Его восхищенный взгляд говорил сам за себя.

Она улыбнулась и помахала рукой. Забыв про все на свете, Славик любовался женой. Как истинный джентльмен, помог ей спуститься по лестнице, открыл дверцу машины, вручил шикарный букет. Аля себя чувствовала королевой. Может, и не английской, но королевой красоты уж точно… А её девочки-мастерицы облепили окна салона и радостно улыбались.

Ночью, уже почти засыпая после чудесного ужина, признаний мужа и нежных ласк в постели, Аля услышала его шёпот:

– Любимая, ты сегодня была самой красивой во всём ресторане, но знаешь, для меня ты всегда прекрасна, моя девочка с глазами цвета неба. Мне так повезло тебя встретить.

– А мне тебя, Славик, – прошептала она в ответ и счастливая уснула.

Кошечка с сюрпризом

Марина Агапова

Вдох – выдох, вдох – выдох… Кристина лежала с закрытыми глазами и вслушивалась в собственное дыхание. Она никуда не торопилась и не хотела открывать глаза. Легкость отдохнувшего тела после крепкого ночного сна и надежные объятия любимого были приятны.

Она уловила еле слышный птичий щебет. Будильник! 5:05 – пора вставать. Ночные ощущения отступали, пора в новый день… Кристина аккуратно, так, чтобы не разбудить, выбралась из объятий Ленечки, нежно поцеловала его и встала с кровати. На стуле ее ждал приготовленный с вечера спортивный костюм. Она надела его, сладко потянулась, выгнув, как кошечка, спину, и выпорхнула на балкон.

Оглянувшись по сторонам, она подставила лицо солнышку, которое, казалось, еще тоже потягивалось и зевало, как она, вступая в новый насыщенный заботами день. Его лучи неспешно прогревали крыши соседних домов и тихонько заглядывали в окна. Девушка любовалась красотой рассвета и глубоко вдыхала свежий воздух. В эти моменты утреннего уединения Кристина любила размышлять.

«Тридцать пять лет эти серые глаза наблюдали весенний цвет и буйство летних красок, искристый блеск заснеженных полей и сырость терпкую осеннею порой – гармонию во всём земном круговороте. Мне утра ранние лучи вселяют радость. И, слушая веселый птичий щебет, я ничего не жду и не прошу. Раскрыв объятия навстречу Солнцу, Ветру, Миру, я с благодарностью готова раствориться в благостном потоке бытия. Я ЖИВУ-У-У!»

Кристина весело засмеялась от посетивших ее мыслей, раскинула руки в стороны и радостно закружилась.

Сегодня у нее день рождения. Только празднования она не планировала. Но Леня обещал устроить ей сюрприз… Особых иллюзий по этому поводу Кристина не питала. Ведь чем больше ожиданий, тем больше и разочарований. Пожалуй, она даже не удивилась бы, если бы ее день рождения прошел в привычном ритме буден. Поэтому она проснулась как обычно и собиралась просто наслаждаться днем своего рождения таким, каким его подарит ей судьба.

После утреннего комплекса упражнений настроение было отличное. Кристина, еще раз поцеловав спящего Леню, тихо вышла из квартиры. Этот день она хотела посвятить себе любимой, отдавшись в руки профессионалов: массаж, макияж, маникюр и далее по списку.

Никого не встретив, Кристина вприпрыжку спустилась по ступенькам с 10 этажа. «Зачем пользоваться лифтом, если никуда не торопишься?» – удивлялась Кристина и продолжала изо дня в день подавать соседям пример здорового образа жизни. К своим тридцати пяти годам она сохранила стройную фигуру и подростковую резвость. За это жильцы дома прозвали ее Кошечкой. Кристина знала об этом и была даже польщена этим сравнением. Ей нравились кошки, их грация и осмотрительность, но завести свою до сих пор как-то не случилось.

***

Когда за Кристиной захлопнулась дверь, Леня перестал притворяться спящим, схватился за телефон и набрал номер.

– Алло! У нас все в силе? – без приветствия поинтересовался Леонид у собеседника.

– Все сделаем, как договаривались, осталось лишь ее поймать, – прозвучал в ответ сиплый голос мужчины в строгом сером костюме.

– Понял вас, – машинально произнес Леонид привычную фразу, и лишь потом засомневался. – Лишь бы она чересчур верткой не оказалась…

– Именно такая она и есть! – выпалил собеседник. Это был известный в округе лысый кошатник. – Только и для таких у нас есть свои хитрости.

Мужчина прижал плотнее к уху красную телефонную трубку:

– Не первый день работаем, – довольно самоуверенно добавил он, поглаживая лысую кошку, сидящую у него на коленях.

***

В салоне красоты, по классике жанра, речь между девушками зашла о бывших. Кристина вспоминала свои романтические истории, а мастер деланно удивлялась и поддакивала, не скрывая любопытства, желания узнать мельчайшие подробности.

– Представляешь, однажды парень на свидании подарил мне декоративную туфельку.

– Типа как у Золушки? – уточнила парикмахерша у Кристины.

– Ну да. Я тогда молоденькая совсем была, стеснительная очень и неуверенная в себе. А он этой туфелькой хотел сказать мне, что я все могу, как Золушка на балу.

– Блин, а туфелька сработала! – восхитилась дамочка.

– В смысле?

– А ты посмотри на себя, Кристина. Дети у тебя есть? Есть. Зарабатываешь хорошо? Вполне. Туфелька-то тебе, видно, и впрямь помогла.

– Ну, может, и в ней дело, – улыбнулась Кристина.

И добавила, намереваясь завершить беседу:

– Много у меня было романтиков, на гитаре играли, дарили звезды, волшебные туфельки и сказки про красивую жизнь, а выбрала я Леньку.

– Что, теперь сомневаешься в нем?

– Да нет, – задумалась Кристина и начала озвучивать мысли в слух. – Он такой надежный, предсказуемый, прагматичный…

– В общем, тебе перчинки не хватает? – бесцеремонно перебила Кристину парикмахерша.

– Да ну тебя, дуреха! – отмахнулась Кристина и надолго замолчала.

***

Теперь, после косметических процедур, именинница отправилась в магазин за покупками, чтобы отшлифовать такую красоту.

Она ловко припарковалась у самого входа и легкой походкой вошла в здание. Скользящий, но цепкий взгляд быстро выхватил приглянувшуюся модель на витрине. «Надо же, этот костюм именно такой, как я хотела», – удивилась Кристина.

Уже в примерочной у нее зазвонил телефон.

– Кристина Анатольевна, понимаю, что у Вас сегодня выходной, но у нас аврал.

– Что случилось, Наташа? – без особого волнения, уточнила Кристина: ведь ее работа – это сплошной аврал.

Наташа была администратором в гостинице.

– Ну, это… у нас сегодня банкет. Хотя Вы знаете об этом, – сбивчиво начала сотрудница.

– Знаю про банкет. И что, вы не успеваете к сроку? – хотела понять причину звонка Кристина.

– Нет, с банкетом все в порядке.

– Тогда что? – торопила Кристина девушку с объяснениями.

– Так у нас целый автобус прибывших, вселяются на сутки всего, документы сегодня нужны, а у нас комп полетел.

– Мастера вызывай, – быстро отреагировала Кристина.

– Это понятно, только… там еще… что-то с проводкой, – девушка с трудом подбирала слова, чтобы объяснить, – в розетках треск стоит. Короче, приезжайте, без Вас никак, – с облегчением произнесла Наташа.

– Ладно, ждите, скоро буду, – нехотя согласилась Кристина.

Ловко минуя почти все пробки на дороге, словно кошка в один прыжок к миске с кормом, Кристина прибыла на работу и влетела в гостиницу. Она сокрушалась, что выходной у нее не получается даже в собственный день рождения.

– Ну, что тут у вас случилось? Где постояльцы? Разместили? – посыпались ее вопросы к администраторше, одиноко стоявшей у ресепшена.

– Сюрприз! – раздалось и повторилось многократно, и в холл к хозяйке вышли все сотрудники заведения.

Кристина от неожиданности растерялась. Она была собранна, умела быстро принимать ответственные решения и улаживать конфликты, а тут вместо проблем – столько приятного!

– Кристина Анатольевна, мы всем коллективом поздравляем Вас с днем рождения! Вот, – и девушки протянули элегантный пакет с бантом.

– Ну вы даете! Значит, у нас ничего не горит, с документами порядок и все идет по плану? – все же решила уточнить Кристина, принимая подарок.

– Все в полном порядке, Кристина Анатольевна! Мы просто подумали, что Вы в день рождения ни за что не согласитесь на работу ехать, вот и придумали, как Вас заполучить. К тому же мы знали, что отмечать Вы его никак не планировали. Простите, что напугали авралом.

– Да, Наташа была довольно убедительна, – наконец расслабившись, согласилась Кристина.

– Но это еще не все, – захихикали девушки, переглядываясь между собой. – Пройдемте в зал.

В банкетном зале уже был накрыт красивый праздничный стол в честь именинницы, звучала музыка и витал приятный цветочный аромат.

– Какая прелесть! Спасибо вам, мои хорошие! Девчонки, вы устроили мне настоящий сюрприз.

– Мы Вас любим!

– А я вас! Идите обниматься! – и Кристина раскрыла объятия.

После легкого застолья, распрощавшись с девочками, Кристина хотела продолжить шопинг, так неожиданно и очень приятно прерванный накануне. Погруженная в приятные воспоминания, Кристина вела машину. Она не сразу обратила внимание на патрульный автомобиль, ехавший за ней следом.

– Водитель автомобиля К482АС, прижмитесь к обочине и остановите машину! – Кристина расслышала слова из раскрытого окна.

«Это же мой номер! Что происходит? Разве я что-то нарушила? Зачем меня останавливают?!» – пронеслось в голове Кристины. Вспомнив, что за столом она пропустила бокал вина, девушка прибавила газу. Автомобиль Кристины юркнул в ближайший дворик. Она надеялась уйти от преследования гаишника, затерявшись в городских переулках, уж очень не хотелось ей схлопотать сегодня штраф. Но скрыться не получалось.

– Водитель автомобиля К 482 АС, прижмитесь к обочине и остановите машину! Разобьетесь! – Сотрудник ГИБДД еще раз повторил свое требование в громкоговоритель, догоняя автомобиль Кристины.

В полном замешательстве, признав всю безысходность ситуации, она сбавила скорость и остановила машину.

– Гражданка, выйдите из автомобиля и предъявите Ваши документы, – потребовал сотрудник в маске, обращаясь к Кристине через открытое окно автомобиля.

– А что, собственно, происходит? – стараясь не дышать в сторону мужчины, решила прояснить ситуацию Кристина.

– Гражданка, выйдите из автомобиля, – повторил свое требование гаишник, не отвечая на прямой вопрос.

Кристина вышла из машины и начала копошиться в дамской сумочке в поисках документов. Когда она нашла все, что нужно и подняла голову, чтобы предъявить документы к осмотру, то увидела перед собой огромный букет белоснежных лилий.

– Сюрприииз! – прокричал гаишник, опуская букет ниже и улыбаясь во все 32 белоснежных зуба.

– Мишка, ты?! Как ты вообще до этого додумался?! Выпугал меня до смерти! Блин, но здорово получилось, спасибо!

– Извини, это идея Лени. Он просил остановить тебя, причем по-настоящему!

– Ну вы даете, ребята!

– С днем рождения, Кристина! Классно выглядишь! Хорошего тебе дня! Рад был повидаться!

– И я тоже! – Кристина взяла цветы и по-дружески обняла кума. – А я тебя сразу не признала, представляешь!

– А ты что, пила? – подозрительно принюхиваясь к имениннице возмутился Мишка. – За рулем?!

– Слушай, куманек, ну пропустила я бокальчик вина. Но только один! Это меня девчонки на работе подловили с сюрпризом, прям, как ты, врасплох застали. Я не могла отказать, понимаешь, – пыталась умолить гаишника Кристина выражением больших искренних глаз.

– Ладно, ты кого хочешь уговоришь! – сдался Мишка. – Садись на пассажирское, а я поведу. Только учти, едем сразу к тебе домой!

Довольная Кристина уткнулась лицом в белые лилии и не сдерживая счастливой улыбки, произнесла:

– Мишка, а ты знаешь, что у меня золотой кум и добрейшей души ГАИшник?

– А-а-а-а, это вместо спасибо, да? – улыбнулся Мишка. – Ладно, подожди меня в машине, я пойду скажу напарнику, чтобы следовал за нами.

***

Когда Кристина вошла в свою квартиру, все было прибрано и тихо. Она прошлась по всем комнатам, но Лени дома не оказалось. «Эх, жаль что Мишка на дежурстве и не смог зайти в гости» – плюхаясь в кресло, подумала Кристина.

За окном уже вечерело. День почти прошел. Пусть без шумного застолья и бурного торжества, но ей очень нравилось, как проходит ее тридцать пятый день рождения. И поздравления по телефону принимать было очень приятно, особенно от мальчишек. Они позвонили, не забыли поздравить маму. Немного жаль было Кристине, что сыновья живут у бабушки и им редко удается видеться. Но она надеялась, что скоро все переменится к лучшему, просто пока она не хотела давить на Леню и торопить его с решением: «Пусть созреет сам», – думала она.

Размышления Кристины прервал звонок в дверь. На пороге стоял соседский мальчишка. Он только что закончил первый класс, начались каникулы, поэтому Кристина стала часто встречать его во дворе вместе с дедушкой Назаром Макаровичем.

– Здравствуйте, тетя Кристина! Вы мою кошку не видели?

– Нет, Вова. Я не так давно вернулась домой.

– Жалко, – огорчился мальчик, – А Вы поможете мне ее найти?

– Но где же мы будем ее искать? Может, она в квартире? Ты внимательно искал дома? – участливо поинтересовалась Кристина.

– Да, я все обыскал и звал ее целый день, но ее нигде нет. Думаю, она на крышу убежала. Я беру ее с собой, когда мы с дедушкой ходим на небо смотреть.

– Нужно сходить и поискать, – предложила Кристина.

– Я бы сходил, только дедушка меня одного не пускает, волнуется за меня. Вот если бы с Вами…

– А где же сейчас твой дедушка? – удивилась Кристина. – Поздно ведь уже, а ты один дома.

– Не знаю, наверно, ушел в аптеку и пока не вернулся.

– Ясно. Я тоже пока одна. Ладно, пойдем с тобой на крышу.

***

Крыша дома была самая обычная, ничем не примечательная, но жильцы следили за порядком, поэтому идти туда было не страшно. Мальчик поднялся по лестнице. Дверь на чердак была открыта. Кристина ожидала, что где-нибудь в темноте сидит испуганная потерявшаяся кошка и жалобно мяукает. Но почему-то здесь были какие-то люди… Приглядевшись, она узнала дедушку Вовы – Назара Макаровича, Леню и своих сыновей. Мужчины шагнули навстречу Кристине и, перебивая друг друга, поздравили с днем рождения.

– Почему вы все здесь? Мальчики, а вы как здесь оказались?! – не веря своим глазам, радуясь и плача, Кристина обнимала сыновей.

– Это все идея дяди Лени. Он предложил нам устроить тебе сюрприз, – объяснил старший.

– Так пропажа кошки – тоже выдумка? – только сейчас поняла Кристина. – И весь сегодняшний день, такой удивительный, прямо волшебный, – это все ты? – обратилась она к Лене.

– Ну, я же обещал устроить тебе сюрприз, – пожимая плечами с легкой улыбкой подтвердил Леня.

– Мама, а вот еще… – сыновья протянули большую коробку с дырочками, – Мы вместе выбирали. Кошатник не сразу смог ее поймать, сказал, строптивая очень, и такой кошке подойдет только еще более строптивая хозяйка. Придется соответствовать! – улыбнулись не только сыновья, но и Леня, дедушка Назар и Вовка.

В коробке сидела, свернувшись в комочек, персидская кошка. Кристина погладила свою питомицу, и та пошла к ней на руки.

– А еще мы приготовили для тебя фейерверки! – не удержал за зубами младший сын последний секрет…

***

Кристина, утомленная переживаниями этого дня, стояла на крыше дома, глядя в небо. Она не могла оторвать взгляд от разноцветных вспышек, заполняющих причудливым узором ночной небосвод. Она остро чувствовала тепло тех, кто был рядом, их заботу и внимание. Сердце переполняла любовь к ним, желание сделать для каждого что-то необыкновенное. Хотелось обнять тех, кто был рядом, каждого, кто проходил или проезжал внизу, вообще – обнять весь мир! Этот салют в ее честь подарил ей ощущение бесконечной любви, защищенности, надежности жизни… это ли не счастье?

***

Дома, в квартире, уже перед сном, когда мальчишки заснули в соседней комнате, поглаживая персидскую кошечку, подаренную Леней и сыновьями, Кристина поинтересовалась:

– Милый, так твой подарок – кошка? А почему именно она?

– Потому что эта кошечка с сюрпризом.

– В смысле – с сюрпризом? У нее блохи?!

– Ага, специально для тебя выбирал! – поддержал шутку Леня.

– Нет, ну правда, Лень, заинтриговал! Что за сюрприз в кошечке? Она дрессированная и умеет включать чайник?

– Может быть, и этому ты ее научишь, – посмеялся тот, – а сейчас просто посмотри на нее внимательнее.

– Перс как перс, – стала вертеть в руках Кристина подаренную кошечку, – ну, с кулоном.

– Во-о-о-т, уже теплее!

– Ой, да он с замочком! Что там, Леня?

Не дождавшись ответа, Кристина надавила на застежку и тут же ей на ладонь упало кольцо.

– Ты согласна выйти за меня замуж? – взволнованно произнес Леня.

– Кристина в ошеломлении несколько секунд не могла произнести ни слова.

– Ленечка, я согласна! – обрела наконец голос Кристина.

По ее щекам бежали слезы:

«Ни к чему что-то требовать от жизни. Все есть и так. Уже сейчас. Все хорошо как есть. Благодарю…»

Женская сила

Елена Иваненко

– Лана, тебе 33 года! Ты замуж собираешься вообще? – допрашивала Милану её старшая сестра Татьяна, родившая недавно очередного ребёнка – долгожданного мальчика.

Семилетние двойняшки, носясь по всей квартире, визжа, играли «в школки», сообщив, что у них физкультура. Шестнадцатилетняя Алина грела уши, с деловым видом прихлебывая чай вместе с матерью и красивой тетей Ланой – ведь тема замужества любопытна женщинам в любом возрасте.

– Нюша, за кого? – поправляя откровенную серебристую маечку на роскошной груди, вопрошала, хлопая длинными ресницами, зеленоглазая Милана. – Перевёлся достойный мужик!

– Переженился, ты хотела сказать? И не на тебе, увы, – Татьяна за словом в карман не лезла, и учить всех жизни очень любила с высоты своего многодетного опыта.

– Зато у тети Ланы крутая машина, квартира и фирменный шмот! И она очень эффектная! – заступилась за тетку Алина, сравнив мать в просторном застиранном халате с её стройной ухоженной сестрой. – На фига ей муж?

– Спасибо, детка! Но твоя мама, пожалуй, права, – вздохнула Милана, – всех хороших женихов ещё щенками разобрали. Как твоего отца, например, которого Танюша охомутала в двадцать лет. А, нам, сильным самостоятельным женщинам, после тридцатки приходится довольствоваться случайными встречами и ночами, полными одинокой тоски. А так хочется вечером залипнуть в сериал, но не с котом в обнимку, а с любимым и родным мужчиной.

Толстый британец Филей, лежащий возле едва опустошённой миски, укоризненно и недоуменно взглянул на Милану: мол, кто может быть роднее и дороже кота. Шестнадцатилетняя Алина высокомерно пожала плечами, не веря, что ей когда-нибудь может стукнуть тридцать или даже двадцать пять, и начнутся одинокие вечера.

– Как-то быстро юность прошла. Сначала я на мать твою с ужасом смотрела, как она сама малая, а уже жена с ребёнком, – разоткровенничалась Милана перед подростком, – жуткая скукота и предсказуемость! Мне хотелось интересных трудностей, преодоления препятствий, риска, новизны. Вот я и занялась недвижимостью. Но пока карьеру делала, время для семьи ушло. Теперь ни котёнка, ни мужичонка, ни ребёнка.

Лижущий заднюю лапу Филей презрительно мигнул на странную женщину, каким-то чудом выживающую без кота.

– Какие твои годы, – успокоила сестру Татьяна, – найдём мы тебе жениха!

– Да где ж мы его найдём-то? На сайте знакомств одни маньяки и гулящие женатики. В моём агентстве недвижимости молодежь зелёная, до денег жадная. В клубах алкаши да альфонсы. Бесперспективняк! Буду доживать свой век в одиночку или ребёнка из детдома возьму. Я же сильная женщина и люблю трудности.

Алина, глядя на успешную по всем фронтам тетку, тоже решила стать сильной и полюбить трудности, раз это помогает стильно одеваться и ездить на богатой тачке. Главное – без мужиков, от которых появляются орущие, как её младший брат, дети.

Откровения Миланы прервал муж Татьяны – Алексей, вернувшийся с прогулки с коляской: пришло время кормить малыша. Он похорошел и как-то даже вытянулся, гордо распрямив плечи после рождения сына, отметила про себя гостья.

Поздравив Камышова с наследником, Лана неумело и слегка завистливо посюсюкалась с щекастым младенцем. Сменив малышу подгузник, Татьяна приложила его к груди, и вовлекла в злободневную тему мужа:

– Леша, мы тут Ланку замуж выдать хотим. У тебя в автосалоне есть холостяки на примете?

Камышов налил себе чаю и вспомнил:

– Кажется, есть один, Николай, с полгода назад ко мне устроился. В иномарках разбирается, как боженька. Недавно старый «Субарик» с того света вернул, мы его очень выгодно продали, а хотели в металлолом сдать. Упомянул как-то, что в разводе.

– Наверно, пьющий? – вздохнула Милана. – Раз жена от него ушла.

– Нет, – опроверг её версию Алексей, – в запоях не замечен.

– Очевидно, страшненький, – уличила потенциального жениха шестнадцатилетняя дочь, поставив себя на место ушедшей жены.

Вспомнив грязное лицо ремонтника, Камышов задумался:

– Обычный вроде, только какой-то скромный и печальный. Наверно, это потому, что у него сына нет, – с теплотой взглянув на чмокающего у материной груди наследника, предположил он.

– Надо заманить его к нам и познакомить с Ланой, – положив ладонь на губы сестры, не терпящим возражений голосом, решила Татьяна.

Кот с ней не согласился, мяукнув в пустую миску, что народу в доме и так много, а еды мало. И подобрал хвост от примчавшихся на сразу ставшую тесной кухню двойняшек.

Милана увидела дружную семью Камышовых в сборе, с тоской вспомнила свою одинокую пустую квартиру и вдруг согласилась:

– А чем Купидон не шутит? Давайте, зовите своего работягу!

– Для чего же я его позову? Надо причину, чтоб он пришёл к нам в воскресение, ― задумался Алексей.

Алина обрадовалась возникшему шансу и пренебрежительно сообщила:

– Есть причина! Я с утра айпад в ванной утопила. И он теперь не включается.

Отец возмущённо открыл рот, намереваясь отчитать безрукую дочь, но Татьяна его перебила:

– Отлично! Звони своему работнику. Пусть приходит чинить технику.

Лана посмотрела на Алексея с такой доверчивой безнадежностью, что он сразу согласился на эту сомнительную авантюру. Ведь счастливый человек готов облагодетельствовать весь мир, а любимую сестру жены и подавно.

Автослесарь Николай, вызванный Камышовым для помощи в починке техники, вместо ожидаемого автомобиля узрел перед собой планшет с откусанным яблоком на обороте, и озадаченно почесал в заросшем темноволосом затылке. Узнав причину поломки у любопытно разглядывающих его женщин, он попросил махровое полотенце, завернул в него айпад и положил на залитый солнцем стол.

– До завтра просохнет, потом попробуйте включить, – пробасил он и собрался восвояси.

– Постойте, Николай, вы нас прямо спасли, спасибо вам. Выпейте с нами чаю с тортиком, – радушно пригласила его Татьяна, уложившая младенца в дальней спальне и накрывшая стол. Близняшек отправили в свою комнату, чтоб не путались под ногами. И лишь старшая дочь, как владелица утопленного айпада, отстояла своё право присутствовать при сватовстве.

Алина, с глубоким разочарованием подростка, оценила жениха, явно недостойного такой красотки, как её тетка. Наманикюренная, причесанная тётя Лана, по её неоспоримому мнению, совсем не годилась в пару небритому, небрежно одетому брюнету.

Милана исподтишка взирала на лохматого верзилу, скромно угнездившегося на кухонный табурет возле неё. Девушка разглядела среди темных вихров приятные усталые черты лица и голубые глаза, метнувшие в неё пару молний. Почувствовав притягательную силу, исходящую от автослесаря, она внезапно поймала себя на неясном томлении в районе живота. Может быть, лёгкий запах машинного масла, стойко въевшийся в работягу, вызвал у неё слабое головокружение и почти тошноту. От досады на себя она запихнула в рот большой кусок бисквита и чуть не подавилась.

При знакомстве Николай угрюмо оценил откровенное декольте её серебристой майки, молчаливо упёрся в свою чашку, отодвинув подальше кусок вишневого торта, и сосредоточился на бутербродах с колбасой. Разговор не клеился.

– А у Ланы машина сломалась, – нашла, наконец, Татьяна близкую для автослесаря тему, и он поднял глаза от чая.

– Что случилось? – спросил он, глядя Милане в грудь.

Что могло сломаться в новом «Лексусе», она не придумала, поэтому свирепо зыркнула на сестру и пожаловалась:

– Я там ещё не со всеми кнопками разобралась. Навигатор не могу настроить.

– Приезжайте к нам в автосервис, поможем, – пообещал мужчина и, поблагодарив хозяйку за ужин, торопливо ушёл домой.

– Что-то он совсем немногословный, – подрезюмировала встречу Татьяна.

– Неотесанный медведь, – вынесла вердикт категоричная Алина.

– Много ты понимаешь! – осадила её юношеский максимализм мать, пристально вглядываясь в задумчивое лицо младшей сестры.

Алексей радостно принёс на кухню проснувшегося малыша, и Милана распрощалась с родственниками, ещё раз поздравив с долгожданным сыном.

Выскочив из их панельной многоэтажки в летний вечер, она села в свой блестящий автомобиль и, представив рядом с водительским сиденьем детское кресло, вдруг зарыдала, уперев голову в руль.

Бабки на скамейке у подъезда тут же вспомнили сериал «Богатые тоже плачут», неодобрительно взирая на дорогую машину заливающейся слезами красотки. Предположив, откуда у молодой девушки столько денег и навесив на неё банальный ярлык, старухи, качая головами, пронаблюдали, как роскошный автомобиль стартанул прочь, а после, за неимением других любопытных зрелищ, разошлись по квартирам.

Милана быстро доехала до своего элитного дома на соседней улице, припарковала авто на охраняемой стоянке и решила прогуляться. Идти в пустую квартиру после хорошо проведённого у шумных родственников дня оказалось выше её сил. Стерев размазанную по лицу тушь и накинув ветровку, она зашла в магазинчик, купила бутылку шампанского и упаковку пластиковых фужеров.

Бесстрашно войдя в вечерний, почти безлюдный, парк, Лана выбрала пустую скамейку и собралась отметить своё, одинокое отныне и во веки веков, существование. Усевшись, девушка поняла, что шампанское не открывается. Дергая подлую пробку, она задохнулась от возмущения и решила обратиться к мужчине, сидящему на соседней скамейке спиной к ней.

Мужчина тоже что-то отмечал, потому что его рука методично поднимала ко рту емкость с напитком.

– Молодой человек, вы мне не поможете? – обратилась Милана к нему и уронила упаковку с фужерами.

Наклонившись к земле, рукой она нашарила пластиковые бокалы, а взглядом – огромные ботинки подошедшего к ней мужчины. Протянув спасителю коварную бутылку, она вдруг почувствовала знакомый технический запах, подняла голову, и с удивлением узнала в стоящей перед ней высокой фигуре Николая, смотрящего на неё пронзительными голубыми глазами. Он уставился на знакомую манящую грудь и растерянно улыбнулся.

Его белозубая улыбка совершенно обезоружила Милану. Он взял бутылку, легко выдернул пробку и налил шипучее вино в бокал. Потом молча сел рядом и стукнул коньяком о пластиковый фужер, задрожавший в руке девушки.

– За знакомство, – произнёс он и глотнул темную жидкость из горла.

– Неожиданная встреча. Почему вы так быстро сбежали сегодня? – залпом выпив первый бокал, спросила Лана.

– Честно? Я не мог больше смотреть на вашу великолепную грудь. Зачем вы носите такую открытую одежду? Я боялся, что не удержусь и потрогаю вас, – обескураженно рассмеялся Николай.

– А мне сказали, что вы скромный. И не пьющий, – слегка обалдев от его откровенности, проговорилась Милана, неодобрительно глядя на початый коньяк в его смуглой руке.

– Сегодня ровно пять лет, как сбежала моя жена. Она познакомилась в интернете с итальянцем и свалила за границу в поиске легкой жизни. Я каждый год отмечаю этот праздник, и с тех пор обхожу стороной очень красивых женщин, таких, как ты, – хлебнув из бутылки и внезапно перейдя на «ты», усмехнулся мужчина.

– Почему уход жены вы называете праздником? – слегка зардевшись от неожиданного из его уст комплимента, удивилась Милана.

– Потому что она оставила мне подарок в виде двух дочерей, за что я ей в принципе благодарен. Сейчас они в летнем лагере, и я могу себе позволить слегка отдохнуть от жизненных трудностей, – подлил он девушке шампанского и, чокнувшись с ней, вновь глотнул коньяк.

Милана с глубоким восхищением посмотрела на человека, в одиночку воспитывающего двух детей. Она поняла, откуда идёт его внутренняя сила, покорившая её с первого взгляда.

– А я люблю трудности, – призналась она, – в них весь интерес к жизни.

В этот момент откуда-то из темноты вдруг раздался строгий голос:

– Граждане, распитие спиртных напитков в общественном месте запрещено законом. Приготовьте документы!

Николай схватил вздрогнувшую от неожиданности Лану за руку и потащил в кусты. Девушка подчинилась силе автослесаря, и они понеслись через ночной парк, все более удаляясь от топота преследователей. Внезапно Николай свернул в сторону и спрятался за толстое дерево, зажав спутницу между собой и шершавым стволом. Полицейские с фонариком, матерясь, пробежали мимо, и скрылись в темноте парка.

Ухо Ланы, прислоненное к мощной груди Николая, услышало частый гулкий стук сердца мужчины. Ноги женщины подкосились. Мускулистые руки подхватили и сжали её в крепких нежных объятиях, и она почувствовала вдруг непреодолимое желание стать, наконец, слабой и встретить грядущие жизненные трудности не в одиночку, а вместе с этим большим, странно, но приятно, пахнущим человеком.

Неожиданно для себя Милана осознала, что эта внезапная слабость отныне и есть её самая главная женская сила.

Любовь без условий

Галя Волновая

В каждом российском городе есть 3-я улица Строителей, типовые многоэтажки, и дворы с натыканными как под копирку детскими площадками, с минимальным набором из цветного пластика: горка, песочница, качели.

Такая территория была и на Парковой, где жила Елизавета Сергеевна с приехавшей погостить внучкой Ксюшей. Но гулять они ходили во двор на улице Сиреневой, за квартал от своего дома. Нет, не потому, что пластиковое однообразие там было менее убогими и скучными. Отличительной особенностью того двора был семилетний Вовка, с которым Ксюша строила МКС. Так ли важно расшифровывать эти три загадочные буквы детям, когда творческий процесс захватывал их полностью?

Елизавета Сергеевна находилась в том прекрасном возрасте, когда ей уже стало уютно с собой. Впервые за всю жизнь. Поэтому в свои семьдесят пять лет она выглядела на семьдесят пять. У нее не было ни малейшего желания улучшить отражение в зеркале. Она дорожила каждой морщинкой на лице, как художник ― случайным мазком на картине. А любимая книга и созерцание счастливой внучки стирали всю нелогичность выбранного маршрута.

Ксюша, предпочитавшая представлять свой возраст гордым высказыванием: «Скоро шесть», вместо пяти, так же внешне не очень тянула на обложку гламурного журнала: ни кудряшек, ни милых веснушек, ни огромных глаз с длинными ресницами. Обычная девочка с жиденькой косицей, широким носом и ободранными коленками. Самой красивой на свете она была только для своих родителей и бабушки Лизы.

Поэтому присутствие на детской площадке посторонних лиц без особых примет (наших бабушки и внучки) осталось незамеченным для всех жильцов дома на Сиреневой, даже для вездесущей старшей по дому тети Фени.

Для всех, да не для всех. Семилетний Вовка из сто тридцатой квартиры сразу выделил Ксюху из толпы образцовых и причесанных детей. Хотя стоит добавить, что разбитые девчачьи коленки и пожелтевший синяк под глазом стали причиной не только внезапно вспыхнувшей симпатии мальчика к девочке, но и вообще одной из причин ее пребывания в этом городе.

Ксюша приехала погостить к бабушке Лизе из славного, уютного Выборга, где она проживала с родителями, для которых была ребенком не только долгожданным, но и выстраданным и намоленным.

Жили родители Ксюши дружно. Но если бы компьютер одномоментно вывел на экран все споры, происходящие в семьях по любому поводу (от вкуса ливерной колбасы до колебаний Марса), то на нем промелькнула бы и семья Матвеевых. Их взгляды, шариками разного цвета, носились по игрушечному полю, ударяя друг друга, в поиске одной лунки, в которой хранился правильный ответ.

В своих дебатах они не делили имущество, до этого, слава богу, не дошло. Они учились разъединять поступки ребенка и самого ребенка. Но силы были явно неравными.

В спорах лидировала Марина ― сорокалетняя старородящая женщина. Свои аргументы она собирала серьезно и тщательно все девять месяцев, пока готовилась стать мамой. Как студент первокурсник готовится к первой сессии, а летчик ― к первому полету, так Марина ждала встречу с дочерью. За это время она перелопатила ворох литературы по воспитанию, запасаясь на случай крушения ценными шпаргалками.

Несмотря на шоковые истории многодетных подруг, Марина в своих радужных фантазиях с двух сторон гладила пеленки, проверяла локтем воду в ванночке, стелила кружевные простынки, просыпалась под тихий лепет малышки, улыбалась, сидя у манежа с играющим в нем ангелочком. А семейная картинка: три бегущих по берегу моря фигуры в белых одеждах, вообще была ее самой любимой.

В ее сладком фантастическом сериале не было ни кусающего грудь, громко орущего по ночам, обкаканного монстра, ни опрокинутых со стола тарелок с кашей, ни приклеенного к полу ковра, ни озверевшего лица мужа, разрисованного фломастером накануне встречи с иностранными представителями.

Поэтому теория: «Разделяй и… живи спокойно» (о разделении ребенка и его поступка) была спасательным кругом в шторме разрушительных эмоций.

Мысль, что ребенок ― просто ребенок, а плохим или хорошим может быть только поступок, отзывалась в голове начитанной Марины на все сто процентов. Тем более это полностью совпадало с ее собственным тезисом, часто звучащим в спорах с мужем в разных вариантах:

– Ребёнок, он как кубышка, в которую сбросились двое в едином общем порыве. Не станешь же ты злиться на мятые и порванные купюры, обнаруженные в осколках. Никто кроме нас двоих не участвовал в этом празднике жизни.

Несмотря на начитанность, Марина редко следовала чужим советам, предпочитая все проверять на практике. Это значительно облегчало ее материнскую задачу, помогало любить свою девочку без условий, безоглядно, всякую-разную, просто потому, что та есть и потому, что она ее доченька.

Хотя был один опасный момент, когда облитый киселем муж, разделяя каждое слово, прямым вопросом в лоб застал ее врасплох:

– Скажи, дорогая! Между девочкой, которую надо просто любить как погоду, и поступком, который следует оценивать, поощрять или порицать, должен быть кто-то, кто этот поступок все-таки совершает? Скажи мне, кто это, черт возьми? Чтобы я мог надрать ему задницу!

Маленькая разбойница заподозрила, что мамина теория слегка пошатнулась. Поэтому сообразительная девочка быстро заполнила дырку с вопросом: «Кто?» Этим «кто» оказалась некая «Баб-Ёжка», живущая у нее внутри, которая занималась прямым подстрекательством.

Это объяснение, после которого последовал веселый смех, быстро разрядило серьезную обстановку, и авторское дополнение было внедрено под запатентованным лозунгом малышки: «Это не я (покрасила стены, подарила кольцо, привязала хвост коту и т. д.), а Баб-Ёжка, которая меня подговорила». Ксюша была смышленой девочкой. Спасательная формула «Это не я, а она» использовалась маленькой шалуньей теперь повсеместно.

Муж Марины не был в восторге от этих сомнительных методов воспитания. Его в детстве пороли ремнем и запрещали любимый футбол с мальчишками во дворе. Он выступал против искусственного разделения личности ребенка. Пытался положить конец этой бытовой шизофрении. Но теория разделения поступка и ребенка и ему помогала смотреть на Баб-Ёжкины проказы более широким взглядом, спасая любимую девочку от папиного негодования.

Психологи, работающие с субличностями, за хорошее вознаграждение с радостью взялись бы подружить Ксюшу с ее Баб-Ёжкой или избавить девочку от нее, но в этом не было никакой необходимости. Та сама быстро исчезала, как только мама сажала свое кареглазое чудо на колени и шептала волшебное: «Ты мое солнышко!»

Несмотря на то, что в семье Матвеевых все любили друг друга круглый год, июль был долгожданным месяцем. Потому что Ксюша отправлялась на целый месяц к обожаемой бабушке, которая уже с января считала дни до счастливой встречи.

На суетной городской улице обычная пара ― бабушка с внучкой ― ничем не выделялись среди толпы. Разве что чудный, пушистый зайчик в руках маленькой разбойницы несколько смазывал картинку. Да и сам разговор выпадал из стиля розовых Барби.

Слушая щебечущую Ксюшу, бабушка Лиза радовалась, что ее очки, пусть и перекрашенные внучкой в солнечные, наконец-то нашлись, а пробный запуск ракеты с домашнего космодрома в целом прошел успешно, не считая испорченной скатерти. Просто Баб-Ёжка слегка ошиблась с рецептом и посудой для испытаний. Но что такое старинная греческая скатерть ручной работы в сравнении с веселым, прыгающим вокруг Елизаветы Сергеевны, лучезарным счастьем.

На детской площадке на Сиреневой улице было пусто, а чуть поодаль ― шумно и неспокойно. Две женщины ― молодая и не очень ― театрально размахивали руками и выкрикивали в адрес друг друга не очень вежливые слова. По обрывкам фраз становилась понятна суть конфликта, состоящая в том, что одна выбросила мусор в контейнер, который был ближе к ее офису, а другая раздула из этого недоразумения скандал вселенского масштаба.

Другая ― это тетя Феня, гневно возмущенная тем, что в контейнер, относящийся к этому дому, нагло выбросили два пакета чужого мусора.

Короткая перепалка грозила перерасти в длительное, нешуточное противостояние, так как участницы незаметно перешли на личности. Скандал набирал обороты. Тетя Феня с пунцовым лицом ― напротив испуганной, но несгибаемой Юдифь нашего времени. Красные розочки на платье женщины багровели от возмущения и нависали над девушкой.

Ксюша с бабушкой в ожидании Вовки расположились на скамейке на детской площадке. Зайчик сейчас был очень кстати. Орущие друг на друга женщины заставляли Ксюшу крепче сжимать мягкую игрушку, девочка хотела, чтобы этот ужас поскорее прекратился.

Вообще, пушистый зайчик в руках Ксюши не был той настоящей игрушкой, с которой дети не расстаются ни днем, ни ночью. Она взяла его скорее для маскировки, чтобы отвлечь внимание бабушки от маленького рюкзачка за спиной, который хранил все необходимое для запуска ракеты с загадочной МКС. Бутылка с водой, пузырьки с уксусом и йодом, баночка с содой, пластиковый стаканчик ― полный набор из детской образовательной программы «Занимательная химия». Ксюша ждала момента, когда сможет разложить все это перед изумленными глазами Вовки.

– А почему тетя Феня такая сердитая? ― спросила Ксюша.

– Почему-почему. У тебя вот одна Баб-Ёжка, а у нее их сто. И все учат ее плохому. Хорошо, что девушка согласилась избавить ее от некоторых. А когда никого нет, все Баб-Ёжки хором нападают на бедную тетеньку. Представляешь, как ей тяжело?

– Да, жалко ее. А как они нападают? ― не унималась Ксюша.

Баба Лиза задумалась, подбирая слова.

«Вот сидит тетя Феня в песочнице, куличики лепит, а сто Баб-Ёжек ей говорят:

– Все плохо! Это никуда не годится! Ты криворукая, бестолковая. Посмотри на других. Куда тебе до них? Стыд и позор! Тебя не за что любить…

А она старается. И вдруг у нее получается хорошо, прямо лучше всех. И она радуется. А Баб-Ёжки тут как тут:

– Какие чудные куличики. Лучшие на свете! Ты особенная! Ты лучше всех! Кто они такие, эти остальные? Они жалкие, трусливые, ничтожные. Где ты и где они? Плюнь на них, они тебя не достойны. Ты самая крутая!

И те, на кого она плюнула, собираются и лупят ее почем зря, разрушая все вокруг. И потом все начинается сначала. Так и гоняют ее, бедную, как скоростной лифт, между помойкой и чердаком, между подвалом и крышей».

Это тяжелое объяснение, груженым товарным поездом протащилось в голове бабушки Лизы, по дороге зацепив легкий порожняк с мыслью: «Ребенку не нужно ничего долго объяснять. У него свои каналы связи». Поэтому, удалив длинный текст, бабушка вслух произнесла:

– Что, заяц, приуныл? Запуск ракеты переносится?

Ксюша, и так непривычно долго просидевшая в задумчивости, на последних словах бабушки соскочила со скамейки и понеслась со всех ног, хотя Вовка на горизонте по-прежнему отсутствовал. Девочка знала только один верный способ прогнать Баб-Ёжек.

Она смело подошла к разъяренной тете Фене и протянула ей своего пушистого зайчика. От неожиданности женщина резко присела на корточки. Ноги подкосились в прямом смысле слова. Ксюша обняла ее и прошептала на ушко:

– Это тебе. Подари этого зайчика своим Баб-Ёжкам. Они станут с ним играть и забудут, что надо тебя ругать. Смотри, какой он пушистый!

И когда маленькие ручки погладили ее по голове, тетя Феня неожиданно для всех, а главное для себя самой, разревелась.

Но для Ксюши это было уже совсем неинтересно, потому что во дворе появился Вовка. И она, забыв про чужих Баб-Ёжек, бросилась навстречу долгожданному другу.

А тетя Феня плакала. Все как положено: жалостливо, с соплями, всхлипываниями, причитаниями:

– Ах ты, егоза, довела все-таки бабку старую, не остановиться.

Она забыла, когда такое случалось с ней в последний раз, когда плакала и обнимала кого-то и тем более, когда обнимали ее.

В один момент ее сердце растаяло, и теплота, как мягкий пломбир, потекла по всему телу. Она почувствовала жгучую любовь к незнакомой девочке, некрашеной скамейке, лающей псине неизвестного происхождения и даже к мальчишкам, которые горланили на все голоса, сидя на гаражной крыше:

– Тетя Феня громко плачет, уронила в речку мячик, тетя Фенечка, не плачь, не утонет в речке мяч.

Приглушенное ворчание Баб-Ёжек было уже едва различимым:

– Какой ужас! Прилюдно, на глазах у всех! Чему мы тебя учили? Непростительная слабость. Ты об этом пожалеешь, завтра тебе будет стыдно!

Но это будет завтра. А сегодня тетя Феня была абсолютно счастлива.

Ее сердце, красными розочками на платье, раскрывалось солнцу, новому дню и спешащей на выручку дочери Наде.

– Какая же она у меня красавица, ― подумала тетя Феня, вытирая листом лопуха слезы и сопли. ― Куда только мужики смотрят?

Душегубица

Юлия Трубина

– Бабуль! Ну посмотри, какая хорошая квартирка! Как уютно тут, как светло! – Катерина вышла на балкон – А вид! Бабушка, ты только глянь, на эту красоту – вон парк виднеется, будешь гулять там хоть каждый день. Не квартира, а мечта!

Эту квартиру на Сиреневой Антонине Ивановне купили дети пару месяцев назад. Женщина родилась и прожила всю жизнь в деревне – огород, пасека, большое хозяйство, трое сыновей. Работы всегда было много. В этом году ей исполнилось 70 лет, здоровье стало подводить всё чаще. Недолго думая, старшие сыновья решили перевезти мать в город, поближе к себе.

– Да как я тут, в городе-то? Никого не знаю. Буду сидеть, как царевна в башне, – Антонина Ивановна вышла на балкон к внучке. – Глянь, какая высота. А если лифт сломается? Разве ж мне забраться на седьмой? Ползком только. Вот и просижу тут, до самой смерти…

– Бабушка, ну что ты такое говоришь? – Катерина обняла бабулю – Мы же все недалеко живём. Каждый день будем тебя навещать! И потом, в соседях у тебя Морозовы. Марину ты знаешь сто лет. А Алиска? Бабуль, да эта егоза так тебя заговорит, точно не соскучишься!

Морозовых Антонина Ивановна действительно знала очень хорошо. Их дача была в той самой деревне, откуда Антонина родом. Именно Морозовы и подсказали, что по соседству с ними продается хорошая квартира, по очень привлекательной цене.

И вот теперь, когда все вопросы были улажены, документы подписаны и сделки проведены, Антонина Ивановна переехала в город.

– Ох, Катюшка. У вас, у молодых все легко и просто. Думаешь, не жалко мне свой дом? Пчёл своих. Огород. – Она вздыхала всё горше, готовая вот-вот расплакаться.

– Бабулечка, ну ты чего? А ну-ка, пойдем, чайку выпьем. Я твоих любимых пирожных купила, – Катерина принялась суетиться на кухне, украдкой поглядывая на бабушку.

– Сейчас лето, мы же с тобой каждые выходные ездим в деревню. Давай-ка, не раскисай. Тебе нужно пройти обследование, получить рекомендации по процедурам и лекарственным препаратам. А что там, в вашей деревне? Один фельдшер на три села! И скорую не дождаться. Никуда твои пчёлы не денутся. Хватит печалиться.

***

Проводив внучку, Антонина Ивановна осмотрела пирамиду коробок, аккуратно составленных друг на дружку вдоль стены в коридоре. Она их разбирала в день по одной, на большее сил не хватало. Сегодня решила разобрать книги. Женщина взяла из деревни самые любимые – собрание сочинений Булгакова, томики стихов Цветаевой и Блока, и несколько детективов Агаты Кристи.

Среди книг Антонина Ивановна обнаружила плоскую коробочку из-под конфет. Дрожащими руками женщина достала находку. Она была готова поклясться, что сожгла ее вместе со всем содержимым много лет назад. Но коробка была та самая. На глаза навернулись слезы.

Антонина Ивановна присела на диван и открыла крышку. Несколько писем, открытки и с десяток фотографий. Со снимков на нее смотрел красивый черноволосый парень, ее младшенький сынок, Пашка. Слезы частым горохом закапали на фотографии и пожелтевшие конверты.

Антонина Ивановна закрыла глаза и откинулась на спинку дивана.

***

– Пашка, ну ты даёшь! Два месяца не прошло, как из армии пришел! Какая женитьба? – мать ворчала, накрывая на стол. – Придумал какую-то ерунду.

– Это не ерунда, мам. Я тебе серьезно говорю. Мы уже и заявление подали.

– Как заявление подали? Ты с ума что ли сошел? Мы совсем её не знаем, и ты не знаешь. Сколько вы были знакомы до армии? Месяц? Два? Кто её родители? Где вы жить будете? Нет, нет, и ещё раз нет! Даже слышать ничего не хочу, – Антонина поставила перед сыном тарелку с супом и, хлопнув дверью, вышла во двор.

Во дворе она подошла к мужу и, уперев руки в бока, начала разговор:

– Слышь, отец, чё Пашка-то удумал? Заявление, говорит, подали.

– Какое заявление? – не понял муж.

– Какое – какое. В ЗАГС! С Людкой, этой прошмандовкой!

– Тоня, ну почему сразу прошмандовка? – Иван пытался возразить жене, хотя тоже был наслышан о похождениях девушки.

– А кто она? – насмешливо пропела Антонина. – Пресвятая Людмила? Гуляла все два года! И по сеновалам её таскали, и за клуб, и с лесовозниками по ночам каталась! А как из Лемешевской бани она выходила, мы с тобой сами видели! Ну, было же?

Антонина злилась на себя за то, что сразу не написала сыну. Он служил в Чечне и, по правде говоря, мать боялась, как бы Пашка чего не натворил там по глупости, всё-таки при оружии.

А теперь вот, пожалуйста – заявление они подали!

Две ночи женщина не спала, а потом решилась:

– Сынок, прошу тебя, не женись на Людке. Мотоцикл тебе куплю, только не женись.

– Мать, ну хватит уже. Сколько можно?

– Паша, ты подумай хорошо. Ты такой молодой, такой красивый. Да у тебя девок знаешь сколько ещё будет? – не сдавалась Антонина.

– Какие девки, мам? Что ты несёшь? Людка меня ждала два года.

И тут Антонина взорвалась:

– Да не ждала она тебя! Не хотела я говорить, – мать помолчала. – Гуляла твоя Людка почём зря. Гуляла направо и налево. Потаскуха! Если мне не веришь, у братьев спроси.

Пашка ошарашенно взглянул на мать. Потом помолчал минутку и с жалкой улыбкой сказал:

– Ну хорошо, будь по-твоему. Мотоцикл, так мотоцикл.

***

Антонина Ивановна открыла глаза и пересмотрела фотографии. Людмила была очень красивой девушкой – с ладной фигуркой, густыми рыжими локонами и огромными зелёными глазами. Вот они с Пашкой на речке, вот – в клубе в Новогоднюю ночь, а вот – на его проводах в армию. Из них вышла бы хорошая пара. Вдруг внимание женщины привлекла открытка с изображением малыша. Антонина Ивановна перевернула ее и прочитала надпись «У нас будет ребенок».

***

– Ой, здравствуйте, Антонина Ивановна. А Вы уже переехали? Я видела, на прошлой неделе ребята вещи привезли. А вы когда успели?

Марина посторонилась, пропуская в свою квартиру новую соседку.

– Да вот… В понедельник и приехала… – Антонина Ивановна держала в руках тарелку, накрытую салфеткой. – Годи́ны сегодня у Павлика, я пирожков напекла. С луком и яйцом, его любимые.

Женщина протянула Марине тарелку, закрыла лицо руками и заплакала.

Марина ахнула. Она хорошо помнила тот день, когда Пашка с невестой разбились на новеньком мотоцикле. В деревне потом долго судачили о причине аварии – одни говорили, что парень не справился с управлением, а другие были уверены, что он сделал это нарочно, узнав об изменах невесты.

– Я вчера коробку нашла, а в ней фотографии, письма – Людмила Паше в армию писала. И открытка. Беременная она была. Открытку вручила за неделю до аварии. Выходит, что три жизни на моей совести. Душегубица я.

Марина и слова сказать не успела, как Антонина Ивановна, не прощаясь, вышла и скрылась за дверью своей квартиры.

***

…Как трудно дышать… Где-то были у меня тут таблетки… Надо сыну позвонить, совсем что-то мне нехорошо… И голова кружится… Не упасть бы…

Ничего не вижу… ничего не вижу… Паша, сыночек, а ты откуда тут?

– Не бойся, мама, садись вот сюда! Только держись за меня крепче, мой байк тот ещё зверюга!

***

– Стёпа, деньги не забудь! – крикнула Марина, доставая из шкафа черное платье. – Десять роз купи, не перепутай. В одиннадцать нам нужно быть у церкви, так что, давай пулей.

Челлендж

Юлия Черняева

Макс сидел в своей комнате. На улицу выходить не хотелось ― жарко. Уже больше часа играл на ноуте с друзьями, Серёгой и Илюхой, и болтал с ними по громкой связи.

– Слушайте, а давайте опять замутим какой-нибудь челлендж? ― предложил Илья.

– Какой? ― Макс закрыл на секунду глаза от досады: пропустил удар в игре. ― Насколько я помню, придумывать челлендж теперь твоя, Лёха, очередь.

– Ну не знаю… О! У меня сеструха опять на диету села. Говорит, самое сложное ― от сладкого отказаться. Может, проверим?

Макс скривился: сладкое он очень любил. Друзьям, конечно, об этом не сказал:

– Да запросто! Вот прям с этого момента! Неделю?

– Неделю. Только по-честному. Ты как, Илюх, в деле?

– В деле. Для меня это вообще не проблема, это же не от чипсов отказываться, ― парни захохотали.

После трех с половиной часов игры у Макса вовсю урчал живот. Учитывая, что на завтрак он съел всего лишь две печенюшки с чаем, пора было бы подкрепиться чем-то более серьезным.

На кухне он увидел записку от мамы: «Максим, я у тети Оли из 57 квартиры. Буду после обеда. Еда в холодильнике. Если что ― звони. Целую, мама».

Чего-то она зачастила к тете Оле. Макс вспомнил, что мама говорила о каких-то то ли мастер-классах, то ли о кружках «умелые ручки». Он не стал утруждать себя воспоминаниями о том, что говорила мама, и полез в холодильник.

– Так… Суп не хочу. Плов тоже. Может, яичницу сделать?

Яичницу делать было лень, поэтому он взял колбасу, хлеб и сделал себе внушительную гору бутербродов. Налил чай и привычно потянул руку к сахарнице, но тут же отдернул ее.

– Вот засада. Челлендж!

Друзья верили друг другу на слово, и к тому же он сам хотел себя проверить: отказаться от сладкого для него было сравнимо с отказом от руки или, чего уж там, от компьютерных игр! Полный решимости пройти недельное испытание, Макс взял бутерброды, несладкий чай и пошел к себе в «берлогу».

Вечером, чтобы быстрее заснуть и не думать о сладком, Макс довел себя до изнеможения отжиманиями и приседаниями. Плюхнулся в постель и минуты через две заснул.

Если день и вечер прошли нормально, то ночью ему пришлось помучиться. Снилось кафе с пирожными, причем все казалось настолько реалистичным, что он прямо чувствовал аромат свежей сдобной выпечки.

Проснувшись ближе к полудню, Макс почувствовал себя на троечку. Бессилие ощущалось во всем теле. Но все же, полный решимости противостоять соблазнам, он отправился в ванную умыться прохладной водой, чтобы хоть немного взбодриться. Он, если честно, не ожидал, что его организм среагирует обонятельными галлюцинациями уже в начале челленджа.

Мама снова ушла к тете Оле. Вчера она пошутила, что ее записку можно не выбрасывать, потому что ходить к тете Оле она будет еще дней пять. Впрочем, она была права: все для Максима повторялось, правда, с одним исключением. Когда Макс открыл холодильник, то не поверил своим глазам: на месте кастрюли с супом стоял поднос с пирожными…

Макс резко захлопнул дверцу холодильника. Постоял немного. Открыл холодильник. Пирожные никуда не делись.

Возмущенный до глубины души этим издевательством над его психикой, он, стараясь не смотреть на пирожные, загреб колбасу с хлебом и захлопнул дверцу.

В другой день он бы налил себе чай, насыпал бы туда несколько ложек сахара и успокоился, выпив все залпом. Но у него челлендж, блин! И он собирался его пройти, несмотря ни на что.

Пока Макс делал себе бутерброды, в голове крутились только два вопроса: кто и за что?

Он жевал бутерброд, помешивал ложкой несладкий чай и думал. Так как о челлендже никто, кроме друзей, не знал, и дома была только мама (а она не способна на такие шутки), то тогда это либо игры разума, либо недоразумение.

Причиной всему было именно недоразумение. Когда вернулась мама, выяснилось, что одновременно с его челленджем у мамы начался свой: «Недельный марафон пирожных». Так как днем ей было некогда, она пекла по ночам. Аромат выпечки из кухни разошелся по всей квартире. Ну а результат ее трудов Макс увидел утром в холодильнике.

Итак, пирожные никуда не денутся и даже будут еще целую неделю размножаться. Макс понял, что попал.

С плохо соображающим от недостатка глюкозы мозгом он заявил, что не вынесет неделю ароматов и сорвется. Перед друзьями опозорится, они решат, что он слабак. И про себя подумал: а если про это ОНА узнает, то не захочет со слабаком общаться. Это конец! Злой, красный от возмущения, буркнул, что для него это важно, и ушел к себе.

Постепенно остывая, он уже не так сердился на маму. Ему даже стало как-то неловко за свою выходку.

Звонок телефона отвлек его от диалога с вылезающей из ниоткуда совестью. Звонила Рита ― одноклассница и просто хороший друг.

– Привет, Максимус! Пойдешь вечером в кафе? Повод офигительный: у мамы вышла книга! Я так за нее рада! Не зря я заставила ее пойти на курсы писателей, а то она все дома и дома. Ты бы ее видел ― вся светится от счастья! ― Рита все тараторила и тараторила…

– Сегодня не могу, извини. Поздравь ее от меня. А кто еще будет?

– Я Сережку пригласила, мы потом в кино пойдём.

Макс почувствовал укол ревности. С чего бы? Они хорошие друзья, и нравится ему другая. Потом об этом подумаю.

– Хорошо проведите время. Пока. У меня дело срочное.

Макс осторожно вышел из комнаты. Мама с кем-то разговаривала по телефону. На столе стоял контейнер с убранными в него пирожными. Похоже, она хочет их кому-то отдать.

– Да, не смогу участвовать: обстоятельства возникли, семейные. Ну ничего, он же у тебя не последний. На следующий конкурс пойду. Я все равно рада, Олечка, что у тебя училась. Ты мне такой мир открыла! Я ж готовила все самое обычное, а оказывается, вон как могу!

– Тетя Оля, она шутит, не слушайте ее! ― Макс отключил телефон и обнял мать.

– Максим, ты чего?

– Ма, извини. Давай ты будешь участвовать в конкурсе, а я помогу ― буду дегустировать, ― и, чтобы доказать серьезность своих слов, достал из контейнера одно пирожное, посмотрел на него с вожделением и откусил почти половину.

Мама с удивлением смотрела на сына, но, когда уголки ее рта слегка изогнулись в улыбке, он понял, что она больше не расстраивается. Она заботливо вытерла салфеткой крем с его щеки и сказала:

– Тогда, может, выпьем чаю и за дело? У меня новый рецепт на очереди!

Теория невероятности

Лола Берг

Какая-то странная полоса пошла: не белая, не чёрная, а серо-буро-малиновая. Вроде я всё делаю, как надо, но получается ерунда. Через месяц конференция, а мой доклад ещё в… ну, вы поняли.

Мама, как всегда, высказала своё авторитетное мнение: «Сейчас ретроградный Меркурий, не переживай. Осталась неделя и всё наладится!». Какая неделя?! В моём случае каждый час на счету!

Хотя мама в чём-то права: влияние планет на нашу жизнь хоть и не доказано, как великая теорема Ферма́, но тут поневоле начнёшь верить. Особенно, когда всё валится из рук и такие знакомые, родные формулы сами по себе исчезают из головы.

Ну как?! Я же с детства живу математикой! Для меня каждая цифра имеет свой цвет и звук, а любая формула – это целая вселенная.

Может, нужно было послушать маму и не переезжать в этот дом? А куда? В другую комнату нашей четырёхкомнатной квартиры? Да если бы мне тогда предложили переехать на Луну – я бы с радостью согласился. Подальше от отчего дома, любимой родительницы и бывшей жены.

Правда, мама пыталась удержать меня рядом с собой. Говорила, что кто-то там в чьём-то доме (я так и не понял, кто в каком), и время неблагоприятное для смены жилья. Тоже мне, великий астролог! Лучше бы предостерегла меня от необдуманной женитьбы. А так, по факту, и дурак может предупредить. Даже мои студенты-двоечники.

Студенты… Уууу… Вернее, студентки. Я их теперь боюсь и десятой дорогой обхожу.

***

Увлечение математикой досталось мне по наследству от моего отца. Кому-то достаются квартиры, машины, счета в банке с кучей нулей, а мне – талант всё это считать. Шучу, конечно.

Надо отдать должное родителю: он оставил нам с маменькой вполне приличные средства к существованию. Отец был профессором, всю жизнь посвятившим себя точным наукам.

Его не стало, когда мне было семнадцать. Злые языки болтали, что свела его в могилу молодая жена, то есть моя мама, которая была младше мужа на двадцать три года. Но родитель умер от счастья, и виновницей трагедии была его студентка, моложе мамы на двадцать два года. Вот такая занимательная арифметика.

Мама, Виолетта Олеговна, горевала недолго. Но замуж больше не вышла, решив, что с неё хватит. И всё бы ничего, но вся её нерастраченная любовь и нежность достались мне.

– Валик, ты мало ешь и много спишь. Ты не заболел?

Или:

– Валюша, ты какой-то бледненький. Ты себя хорошо чувствуешь?

«Валик, Валюша, Валентин» – это всё я, когда мама была в благодушном расположении духа. «Неблагодарное чудовище, весь в отца» – это уже в другом мамином настроении.

Но я спокойно к этому относился: мама ведь не виновата, что она красивая, довольно молодая женщина, которую так некрасиво «бросил» муж. Понятно, что ей было обидно, и обиду эту она периодически вымещала на мне.

Годы жизни с профессором-математиком для мамы (окончившей мехмат университета, кстати) даром не прошли: она с головой ушла в нумерологию, астрологию и хиромантию. Ну ещё освоила несколько смежных специальностей. У неё появились клиенты, ученики и фанаты. Кому-то она даже делала правильные расклады и расчёты (или это было совпадение?).

Но не смогла предостеречь единственного сына, то есть меня, от опрометчивого шага – женитьбы на собственной студентке. А так всё хорошо начиналось…

***

Я довольно быстро пошёл в гору: в двадцать семь уже защитил кандидатскую, готовился к написанию докторской и начал преподавать высшую математику в родном ВУЗе. Мечта практически сбылась. Правда, не уверен, что она была моя. Но мне это нравилось.

И в первом же потоке я выделил из всех одну студентку – Асю. Хрупкая шатенка с большими карими глазами, она напоминала мне ангелочка и вызывала желание обнять и защитить от всего.

Правда, опасность грозила не ей, а скорее мне. Своим женским чутьём, которое у некоторых девушек развивается чуть ли не с рождения, она поняла, что я к ней неравнодушен. И начала тихую атаку, глядя на меня глазами оленёнка Бэмби:

– Валентин Алексеевич, вы не могли бы помочь мне с новой темой? Я готова остаться после лекций…

Ну как я мог отказать? Наши внеурочные занятия постепенно переросли в более близкие отношения, и я сам не заметил, как сделал ей предложение. Ася для приличия недолго подумала и согласилась.

Мы расписались без всякой помпы, пригласив на церемонию только мою маму и близких друзей. Родители юной жены своим присутствием нас не почтили. Ася сказала, что они где-то за границей, в длительной командировке. Ну и правда, не прерывать же поездку из-за свадьбы единственной дочери!

Потом я узнал, что родителям Ася ничего не сказала о замужестве. Да и вообще их стеснялась – они жили в рабочем посёлке при комбинате, на котором работали, и особо тёплых отношений между ними не было.

Моя маман первое время была в восторге от невестки. Не могла нарадоваться, что я выбрал достойную жену: красивую, ласковую и умную. Да, Ася умела обаять и очаровать. Только и слышно было:

– Ах, Виолетта Олеговна, какая Вы элегантная! А сколько знаете! И воспитали чудесного сына!

И всё это – исключительно с восторгом и придыханием. Надо ли говорить, что мама, ослеплённая таким почитанием, пропустила момент, когда невестки в доме стало слишком много?

Ася начала медленно, но верно менять наше мироустройство: перво-наперво она захотела переселить Виолу (так мама с некоторых пор просила себя называть) из её комнаты в другую, поменьше. Маменька безропотно согласилась: «Конечно, конечно, вас же двое, вам нужна комната побольше».

Потом жене понадобился ремонт в квартире, домработница и ещё куча каких-то нововведений. Маман с энтузиазмом поддерживала невестку:

– Да, Асенька! Конечно, дорогая! Нашему дому явно не хватает перемен.

Но перемен стало слишком много и маменькин энтузиазм начал потихоньку угасать. Особенно, когда она увидела брешь в нашем семейном бюджете, которую сделали все эти пертурбации, затеянные ненаглядной невесткой.

Я был весь в работе, в диссертации, и не заметил, что мой «оленёнок Бэмби» превратился в помесь тигра и змеи. Такая нежная и хрупкая до свадьбы, Ася стала жёсткой и скандальной. Ей хотелось красивой жизни, развлечений, и ничего при этом не делать. Она даже институт бросила. Я узнал, зачем она туда вообще поступала, случайно услышав её разговор по телефону:

– Ой, да перестань! Какой институт? Я туда поступила, чтобы подцепить какого-нибудь небедного ботана с квартирой в городе. Мне повезло, достался целый кандидат наук.

Меня порвало, размазало по стене, раздавило прессом вероломства. Такого я не ожидал. Совсем. Сначала хотел напиться с горя. Но, во-первых, я не пью, а во-вторых, не мог решить, в чём, собственно, горе. Поэтому отбросил всякие глупости, выбрался из-под пресса, собрался с мыслями и предложил жене покинуть мой дом. А на следующий день подал на развод.

Ася пыталась мне что-то объяснить, но я не хотел никаких объяснений. У меня в голове звучали её слова: «Достался целый кандидат наук». Меня провели, как малолетку, влюблённого в кинозвезду.

Мама пыталась меня урезонить: «Валик, ну поссорились – помиритесь, не руби сплеча. Она же твоя жена…». Но её слова звучали как-то неубедительно. Скорее всего, она это делала по инерции, потому что так положено.

После ухода Аси я страдал. Не мог понять, отчего больше: оттого, что меня так обманули, или оттого, что позволил себя обмануть. А ещё я какое-то время не мог работать. Нет, лекции читал, но моя диссертация застопорилась. Мама пыталась меня взбодрить, составляла какие-то астрологические схемы, карты и диаграммы, рассчитывала графики, но меня это только раздражало, и она отстала

В какой-то момент меня осенило, почему так произошло: я так зашорился своей работой, что не понял главного – между мной и Асей не было любви. Ни я, ни она, ни разу не сказали такое простое и важное слово – «люблю». Это было всё что угодно: привязанность, желание защитить, обладать, получить статус, но не любовь.

Был ещё один раздражающий фактор: наша квартира. Изменённая до неузнаваемости Асей, она ежедневно напоминала о совершенной мной глупости. Поэтому нужно было куда-то уйти, убежать, улететь. Я стал искать варианты и нашёл двушку в панельной 12-этажке. Её сдавали на длительный срок с правом выкупа. И главное – это на другом конце города. Подальше, подальше…

***

Вот уже пять лет я счастливый обладатель собственной двухкомнатной квартиры. Выкупил её довольно быстро, спасибо коллегам отца: меня пригласили научным консультантом, и я смог заработать приличные деньги.

Мама первое время пыталась меня вернуть разными способами: шантажом («Я умираю!»), уговорами («Ну Валичек, родненький!»), угрозами («Я перепишу квартиру в благотворительный фонд!»), и ещё какими-то своими уловками. Но я был непоколебим – слишком хорошо знал свою мать. И в итоге маман сдалась: она меня тоже прекрасно знала.

Правда, иногда мама заводила песню про женитьбу. Но я отшучивался, что уже женат… на математике. Она хоть и требовательная, зато всегда точная, и я её люблю. Кстати, докторскую я всё-таки защитил.

Соседи мне попались тихие. Ну почти. В соседней квартире – молодая пара, судя по всему – медики. В квартире напротив – звезда нашего телевидения. Парень вроде неплохой, но у него дурацкая привычка громко разговаривать в подъезде по телефону: встанет у двери с ключом в руке и вещает. Я как-то сделал ему замечание, но бесполезно. У меня очень тонкий слух и иногда посторонние звуки сбивают с рабочего ритма.

Изредка я слышал соседей снизу, из квартиры прямо подо мной. Они иногда ссорились, но как-то беззлобно, а потом бурно мирились. Я им даже завидовал. Иногда на меня накатывала тоска, что я один как перст. Но это случалось редко. Конечно, были какие-то редкие встречи с девушками, я же не совсем затворник. Но серьёзные отношения не хотел заводить. Мне хватило одного раза.

Самое большое беспокойство мне доставляли соседи сверху: молодая женщина с шумными двойняшками. Когда они устраивали весёлые игры, у меня чуть ли не люстра качалась. Это я, конечно, утрирую, но шум был сильный. Всё-таки панельные дома очень похожи на музыкальную шкатулку с затейливой какофонией звуков.

Когда я пришёл в квартиру надо мной первый раз, попросить утихомирить детишек, дверь мне открыло… Солнце. Да, именно таким было первое впечатление. Девушка была ярко-рыжая. Слегка волнистые волосы разбросаны по плечам и создавали иллюзию солнечного ореола. Она улыбалась уголками губ, а в глазах плясали чёртики:

– Здравствуйте! Мы сильно шумим?

– Да, не могли бы вы потише? У меня завтра трудный день, – сказал я первое, что пришло в голову.

А сам подумал: «Какая проницательная! И красивая…». Я и раньше её видел, издалека. Но тогда она была для меня просто оранжевым пятном вдалеке. А сейчас, вот так – на расстоянии вытянутой руки…

– Да, конечно. Простите, у детей день рождения, пришли их друзья. Мы скоро закончим, время ведь ещё есть? – смущённо улыбнулась она. – Кстати, меня зовут Соня.

– Валентин, – я был сама любезность и красноречие. – Да, хорошо. Спасибо. До свидания.

Потом я ещё пару раз заходил к Соне. И дети вроде не сильно шумели, но мне хотелось увидеть её улыбку, услышать мелодичный голос. И почувствовать веющее от неё тепло. О таких, как она, говорят: «манкая». Да-да, она была именно такой!

Неужели я влюбился?! Я, взрослый 35-летний мужчина, доктор наук, практически женоненавистник, влюбился! И даже дети моего Солнца были с ней одним целым, не вызывая во мне никакого неприятия.

Вот, теперь я понял, что такое любовь! И полоса в моей жизни не серо-буро-малиновая, она солнечная. И ретроградный Меркурий тут ни при чём. Придумали тоже!

Я сел за работу, и все мои цифры и формулы сами по себе выстраивались в стройные ряды, столбики и матрицы. Просто какая-то теория невероятности!

Вечером я позвонил маме, чем несказанно её удивил и обрадовал:

– Мама, я тебя люблю! Прости меня за все обиды!

– Сынок, у тебя всё хорошо? – в её голосе звучала тревога.

– Да, у меня всё просто прекрасно! Передавай привет Меркурию!

Я знал, что завтра опять я увижу Солнце. Пусть пока издалека…

Часовщик

Надежда Гареева

Противный старикашка в костюме гнома склонился над молодым человеком, лежащим на панцирной сетке посреди небольшой комнаты с серыми стенами.

– Я все про тебя зна-а-аю! ― скрипучий голос старика резал слух. ― Твой дед был гением! Он мог починить механизм любой сложности! А ты… ты бездарный мальчишка!

– Что происходит? Кто вы? ― молодой человек попытался пошевелиться, но все тщетно ― тело не слушалось.

– Я ― твое время, и у меня есть один верный способ заставить тебя изменить свою никчемную жизнь. ― Человек в костюме гнома зло рассмеялся.

Старик наклонился и кряхтя поднял с пола тяжелый предмет.

В руках он держал огромную дрель.

Старикашка поставил указательный палец на красную кнопку и алмазное сверло завизжало, приближаясь к лицу парня…

– А-а-а! ― Саня с криком вскочил с кровати и, схватившись за голову, превозмогая боль, с трудом сел обратно. ― Ч-ч-черт… Приснится же такая фигня. При чем тут мой дед?

***

Сан Саныч, дед Сани, всю жизнь проработал часовщиком в мастерской. С легкостью мог назвать причины, вызывающие нарушение хода часов, и устранить любую неполадку.

В подмастерья он мало кого брал. Говорил, что у молодежи нет усидчивости и терпения. Но внука все же обучил своему ремеслу.

Саня схватывал все тонкости часового дела налету, но вот работать часовщиком не стремился ― не престижно, слишком старомодно.

Деда не стало пять лет назад, пока Санек служил в армии.

Часовая мастерская какое-то время пустовала, а потом городская администрация сдала помещение в аренду. В доме на Сиреневой улице, расположенном на окраине города, свой бизнес никто так и не смог наладить. Тогда было принято решение выставить бывшую мастерскую на торги.

Помещение купила парикмахерша из соседнего дома, получившая наследство от благосклонной фортуны. Так появился салон красоты «Леди шик».

***

Саня сидел на кровати, схватившись руками за голову.

На полу валялись пустые бутылки, а на столе красовалась гора грязной посуды.

– Все! Надо завязывать с пьянками, а то в последнее время снится всякая хрень! ― Саня закрыл лицо ладонями и замер.

«Господи, помоги! Неужели допился?… А может, показалось?» ― мысли бегали в голове так, что был отчетливо слышен их топот. Саня медленно отвел ладони от лица, его взору предстала картина: на стуле умывался огромный дымчатый кот.

– А ты откуда здесь? ― возмутился Саня. Он не любил животных.

Кот замер на секунду, затем повернул голову на источник звука и уставился на парня.

– Ты чего меня глазами сверлишь? ― Саня разговаривал с котом так, как будто тот мог ему ответить. ― Тебя спрашиваю, как ты очутился в моей квартире?

Кот с грохотом спрыгнул со стула, подошел к Сане и потерся о ноги.

– Ну вот, допился: с котом разговариваю… ― парень потрепал кошака за ухо. ― Откуда ты же ты взялся, Серый?

Внезапно комната наполнилась жутким звуком.

– Что за…? ― Саня снова схватился за голову.

Сосед по лестничной клетке, Петр Иванович, с раннего утра что-то мастерил в своей квартире. Дрель и молоток стали любимыми инструментами старого моряка на пенсии.

– Вот ведь, неугомонный Синдбад-мореход! ― Санина голова гудела так, что готова была треснуть от боли.

Молодой человек сунул ноги в шлепанцы и направился к соседу молить о тишине.

Кот громко мявкнул басом. Саня обернулся.

Усатый сидел возле кровати на джинсах, небрежно брошенных туда накануне вместе с футболкой.

– Ну да, ты прав, Серый. Негоже в трусах, носках и тапках бегать по соседям с бодуна.

***

Саня непрерывно жал кнопку звонка соседской квартиры.

Дверь, обтянутая черным дерматином, резко распахнулась, на пороге был седовласый старик.

– Петр Иваныч, доброе утро! Не могли бы вы повременить со своими игрушками?

– Что, Санек? Головушка боба, во рту кака?

– Ага. ― Саня опустил глаза в пол.

– Ох, Санек, допьешься ты когда-нибудь до чертиков! Тебе всего-то двадцать пять годков стукнуло, а ведешь себя, как… ― сосед с досадой махнул рукой. ― Ты бы занятие себе какое нашел.

– Да я и так охранником работал. Сократили. ― Саня шмыгнул носом.

– Я не про работу. Я про интерес говорю. ― Петр Иванович улыбнулся. ― Тогда, глядишь, и жизнь наладится!

С этими словами черная дермантиновая дверь с грохотом захлопнулась перед Саниным носом.

– Да уж, легко сказать «найди интерес». Только где его найти, если кругом одно разочарование и безразличие? ― Саня сунул руку в карман джинсов, вытащил мятую купюру и довольно улыбнулся.

Кот сидел на ступеньке лестничного пролета и внимательно следил за новоиспеченным хозяином.

– Ну, что, Серый, пойдешь со мной в магазин за «лекарством» и закусью?

Кот кивнул огромной башкой в знак согласия и направился к дверям лифта.

Купив пару банок пива и двести граммов докторской колбасы внарезку, Саня вместе с котом расположился на ступеньках магазина.

– Ну что, Серый? За знакомство? ― парень вынул из целлофановой упаковки кусок колбасы и протянул коту.

Усатый заурчал, схватил лакомство зубами и с жадностью стал уплетать.

Саня открыл банку пива и залпом выпил содержимое.

– Опять ты тут расселся, алкаш! ― проворчала рыжая тетка в пестром платье поднимаясь по лестнице в продуктовый магазин. ― И кота ободранного неизвестно откуда притащил.

– Теть Фень, не гундось! ― Саня наклонился, обнял пушистого кота и поцеловал его в макушку. ― День сегодня такой солнечный. Не порти настроение, а?

Кот вырвался из объятий опохмелившегося друга и зашипел на тетку.

– Ишь, вошь блохастая! ― женщина пулей влетела в магазин, но обернувшись все же выпалила: ― Ты, Саня, работу бы себе нашел, а то гляди, совсем сопьешься!

Парень ухмыльнулся, но решил промолчать. Спорить с утра не было ни малейшего желания, тем более, с женщиной.

– Серый, ты не знаешь с какого перепугу в этот солнечный июльский день, пенсионеры решили меня учить жизни? ― спросил Саня кота, но тот смачно зевнул и зажмурился от слепящего солнца. ― И ведь все они относятся ко мне с предубеждением. Что бы я ни делал, как бы ни старался, свое мнение они навряд ли изменят.

Через несколько минут и из дверей магазина выпорхнула тетя Феня с авоськами.

– У, сидят, бездельники! ― прошипела женщина и прошмыгнула мимо парочки.

Кот приоткрыл один глаз и повернул лохматую башку, чтобы взглянуть на источник звука, но тетку как ветром сдуло.

Черный внедорожник колесил по улице Сиреневой и уже не первый раз проезжал мимо дома номер 17. Машина остановилась напротив входа в магазин. Черное стекло водительской двери опустилось. За рулем сидел бородатый мужчина лет пятидесяти. Он снял солнечные очки и, прищурившись, окликнул расположившуюся на ступеньках продуктового странную парочку.

– Молодой человек, не подскажете в котором доме на Сиреневой улице можно найти часовую мастерскую?

Саня повертел головой и, поняв, что бородатый обращается к нему, ответил:

– Нет на этой улице мастерских.

– Странно…

– Ничего странного. Была когда-то в этом доме часовая мастерская, но сейчас там салон красоты.

– Спасибо! ― мужчина нацепил на нос солнечные очки и улыбнулся. ― А кот у тебя зачетный, породистый!

Машина медленно тронулась с места и свернула за угол, во двор дома.

Некоторое время Саня с котом молча глазели на прохожих и проезжающие мимо авто.

– Странный все-таки этот бородатый тип… и лицо его показалось знакомым. Где я мог его видеть? ― гадал Саня.

Спустя полчаса из-за угла дома выехал тот самый черный внедорожник и, свернув направо, умчался в неизвестном направлении.

Кот встал и направился в сторону двора. Новоиспеченный хозяин поплелся следом.

У подъезда, в котором жил Саня, стояла карета скорой помощи.

Местный бомонд толпился рядом, в ожидании свежих новостей.

– Что случилось? ― Саня пытался сквозь толпу разглядеть пострадавшего, которого медики вывезли из подъезда на каталке.

– Да у кошатницы из девяностой квартиры крыша поехала. Кричала, что в совершенстве знает кошачий язык и все коты у нее говорящие, ― усмехнулась одна из местных сплетниц. ― Сказала, что хотела кота кастрировать, а тот ей взял, да и проревел басом, что готов только на обрезание как истинный еврей, и сбежал.

Серый кот прижался к ногам новоиспеченного хозяина. Саня взял животинку на руки.

– Так вот, оказывается, чей ты! ― прошептал Санёк. Кот состроил несчастную морду. ― Не сцы, Серый! Не отдам я тебя кошатнице.

Кот довольно заурчал в знак благодарности.

Поднявшись на свой этаж, Саня поставил кота на пол и вынул из кармана джинсов ключи от квартиры.

Из-за соседской двери высунулся Петр Иванович.

― Санек, тебе тут письмо просили передать, ― бывший моряк протянул запечатанный конверт.

– Спасибо, Петр Иваныч, ― Саня взял письмо. ― Странно… не подписано от кого.

– Знаешь, Санек, не мое это дело, но кажется, бородатый, который принес письмо, очень уж похож на хозяина мануфактуры по производству часов «К.Ч».

– Бородатый, говорите? ― Саня распечатал конверт и, вынув из него лист бумаги, прочел письмо.

«Уважаемый Александр Александрович!

Несколько лет назад, на всемирной выставке часовщиков, я познакомился со знаменитым на тот момент часовым мастером в нашем городе ― вашим дедом, Сан Санычем. Во время обсуждения новых сложных часовых функций он обмолвился о лучшем на тот момент подмастерье в часовом деле, то есть, о вас.

Мое предложение о сотрудничестве с вами было тогда отклонено, но знакомство все же состоялось.

Я был удивлен, когда узнал, что на тот момент лучшему ученику Сан Саныча исполнилось всего пятнадцать лет.

Александр Александрович, приглашаю вас на формальное собеседование и рассчитываю на плодотворное сотрудничество!

С уважением, часовых дел мастер К.Ч.».

― Десять лет прошло. То-то я думаю, чего это его лицо мне знакомо? ― Саня хлопнул себя по лбу.

– Ну? Что там? ― полюбопытствовал старый моряк.

– Петр Иванович! Кажется, у меня есть интересная работа! ― Саня улыбнулся и, открыв дверь квартиры, пропустил огромного дымчатого мейн-куна вперед. ― И кот!

Медовуха

Екатерина Андрюшина

В семьдесят шестой квартире царил нехарактерный беспорядок: здесь жили две довольно аккуратные студентки – Валя и Гуля. «Шестое» и «Седьмое» – называли они друг друга, поскольку родились с разницей ровно в год и один день. Зато характерами различались кардинально. Вот тебе и магия чисел!

Девушки собирали сумки, готовясь отправиться на университетскую базу отдыха. А так как делали они это в последний момент, то вещи хаотично валялись повсюду.

– Гуль, мне нечего взять из одежды. Что я там буду носить целую неделю?

– Нашла проблему! Главное, чтоб спирт не закончился раньше времени.

Гуля старательно выводила лаком для ногтей на пластиковой полуторалитровой бутылке формулу – С2Н5ОН. Не из любви к рисованию или химии, а чтобы никто по ошибке не хлопнул спирта вместо воды, как в прошлый раз. Справившись с этой ответственной задачей, девушка добавила:

– Нам еще повезло. Наши родители в студенчестве на картошку поехали бы, жуков колорадских собирать. А мы отдыхать будем и весело проводить время.

– Ну уж не родители, а бабушки и дедушки. На отработки давно никто не ездит.

– Кроме того, с нами будут мальчики-старшекурсники.

– Ты уже выяснила, кто? Колись.

– Ага. Едет Вадим, который спортсмен, близнецы – Паша и Вова, и тот, занудный – Миша.

– Мишу я бы оставила дома. Этот кого угодно достанет.

– Мишу нельзя оставить, он будет нашим вожатым. Все, давай, погнали, а то мы сейчас точно опоздаем.

Гуля быстро запихнула оставшиеся вещи Вале в сумку, всучила ей еще пакет с какой-то мелочевкой, и они побежали на маршрутку. Нужно было добраться до универа прежде, чем от него в сторону базы отдыха стартанет студенческий автобус.

Добрый водитель ждал «опоздунов». В первых рядах все места были заняты и девушкам пришлось тащиться в самый хвост автобуса. Но, оценив обстановку, Гуля и Валя сразу повеселели: галерку занимали «старшаки». Один из близнецов – Паша, предусмотрительно взял гитару. Так что практически вся поездка сопровождалась нестройным пением, преимущественно из репертуара Цоя и Коржа.

В паре километров от базы отдыха ребята заметили небольшую пасеку. Второй близнец – Вова, предложил ночью украсть один из ульев, разместить его в лесу недалеко от базы, и варить медовуху. Все, кроме Вали, пришли в восторг от идеи. При этом никого не смущало, что улей с пчелами не так просто похитить, а медовуху никто из студентов в жизни не варил.

Валины возражения были, как глас вопиющего в пустыне. Гуля, как обычно – уговорами – снова втянула подругу в авантюру. Сказала, что они обязательно ночью пойдут с ребятами, постоять «на шухере». Проект «Медовуха» было решено не откладывать в долгий ящик, и осуществить с приходом темноты.

Как по заказу, ночь выдалась темной – на небе ни звездочки, и густые облака хорошо скрывали луну. В назначенный час от студенческого лагеря выдвинулись пять фигур в темной плотной одежде. По плану, трое юношей: близнецы Вова и Паша, а также Вадим – должны были нести улей. А подругам – Вале и Гуле – нужно было вовремя предупредить мальчишек в случае опасности и запомнить дорогу.

Пасеку воришки нашли не скоро. Хоть и стояла она вдоль дороги, а все же нужно было сходить на разведку при свете дня. Но признавать свою оплошность не хотелось. Студенты считали, что так или иначе, справятся с задачей, и страшно обрадовались увидев, наконец, пчелиные домики.

«План такой. Девочки следят за домом и дорогой. Мы с Пашкой подбегаем и хватаем вон тот крайний улей. Вадик на подхвате. Втроем нести неудобно, поэтому будем по дороге меняться. Главное – отбежать подальше от пасеки. Барышни, не отставайте!», – командовал Вова.

Вадим молчал и думал: «Как хорошо, что с нами нет Миши». Зануда, конечно же, пришел к автобусу раньше всех, занял место впереди и был не в курсе операции «Медовуха», которая планировалась на галерке. По мнению Вадима, брать с собой девчонок-второкурсниц тоже не стоило. На кой черт их с собой потащили ― непонятно. В своих силах парень был уверен. Он всегда обгонял соперников на эстафете, занимался волейболом и единоборствами.

Высокий и сильный, Вадим решил, что и один этот улей унесет. Вот только пчелы… Ну, может, они просто покинут улей, оставив им мед. А может, будут спать, и ничего не почувствуют. На всякий случай пацаны стащили в лагере сетку от комаров, разрезали ее и пришили куски к своим кепкам. Это ухудшило видимость, зато должно было защитить лица от нападения крылато-полосатой армии.

«Шестое» всю дорогу проклинала себя и Гулю за то, что они снова влипли в историю. Ей было совершенно очевидно, что добром это закончиться не может. В то же время – она не могла отпустить подругу одну. «Седьмое», немного протрезвев, тоже жалела, что позволила втянуть себя и подругу в эту авантюру, но ни за что в этом не призналась бы.

Тем временем братья-близнецы направились к улью. Фонарики на телефонах включать не стали, чтобы не привлекать внимания. Аккуратно, боясь потревожить рой, парни удивительно легко подняли деревянный домик: он не был вкопан в землю. Пчелы даже не проснулись.

Но тут началось что-то невообразимое. Совсем близко, возле самых Пашкиных щиколоток истошно залаяла собака. Братья резко схватили улей и помчались с ним к дороге. Пес не отставал ни на шаг. Такого лая студентам еще слышать не приходилось. Казалось, он разносился не то, что на десятки ― на сотни километров вокруг. Собака хрипела и визжала, оглушительно тявкала и продолжала преследование.

Обалдевшие от страха близнецы не могли даже определить размеров псины. Им казалось, что за ними гонится само проклятье рода Баскервилей, никак не меньше. Неизвестно, сколько они бежали такой компанией, но оторваться никак не получалось. Кто-то из близнецов грязно выругался и добавил: «Бросай его!». Братья свернули с дороги и оставили улей в лесу. После чего, сверкая пятками, понеслись в направлении лагеря. Собака, наконец, отстала.

Чуть только заслышав лай, Вадим подбежал к девушкам, схватил их за руки и, уже не останавливаясь, тащил два километра до лагеря. Валю одолевала одышка, Гуля пару раз спотыкалась и падала. Но сбавить темп они смогли, только когда отчаянный лай стал отставать и глохнуть вдали.

Достигнув базы, вся шайка любителей медовухи молча разошлась по комнатам. Каждый буквально рухнул на свою кровать, не раздеваясь.

Утром девушек разбудил Миша. Он бурчал, что студентки проспали, а в комнате у них беспорядок. «Шестое» и «Седьмое» так вымотались, что даже сил возразить у них не было. Валя только размышляла, глядя на вожатого: «Как в такие юные годы уже проплешина на голове?». Очевидно, виной тому был скверный характер, который в купе с уродливыми очками делал его похожим на старика, а лысина довершала сходство.

За завтраком решено было вернуться и подобрать брошенный ночью в лесу улей. В конце концов, не зря же они столько пережили! Однако, на месте преступления студентов ждал сюрприз: среди деревьев валялась деревянная будка. От нее тянулась стальная длинная цепь. А на цепи сидел бедный голодный пёсель.

Первой взорвалась Гуля. Через пару секунд хохотал уже весь отряд. И только участливая Валя догадалась покормить дворнягу бутербродом с колбасой.

Следующая ночь была посвящена операции по возвращению «Шарика» на место. А эту историю ее участники решили сохранить в тайне.

Пашка-катастрофа

Надежда Гареева

― Мамулечка, может, мы разменяем квартирку и будем жить душа в душу, но раздельно? ― Паша с умиленным выражением лица смотрел на мать. Мальчику стукнуло тридцать лет, а он до сих пор не был женат.

Дверь комнаты с табличкой «Мастерская» распахнулась, и из глубин выплыл отец семейства в трико и рубашке, перепачканной красками.

– Чтоб ты девиц разных туда водил или, еще чего доброго, сжег ее нахрен? ― Ефим Михайлович помахал в воздухе кисточкой.

– Ну что ты, Павлик! ― мать, Елена Андреевна, всплеснула руками. ― Мы с таким трудом ее выменяли перед твоим рождением! Да и номер квартиры 99 по ангельской нумерологии считается счастливым числом с двойной вибрацией и энергией от девятки.

– Ага… ― буркнул отец. ― То-то, я смотрю, нам прет все эти тридцать лет! Что-то мне подсказывает, что мудрость, интуиция и духовное пробуждение покинули нас, как и удача вместе с твоей нумерологией!

– Это ты виноват! ― мама отодвинула великовозрастного сыночка в сторону. ― Это ты, отец семейства, закрылся в комнате со своими каля-маля и ничего не видишь дальше своего носа.

– Да если б не мои каля-маля, тьфу ты!… мои гениальные картины, которые раскупают как пирожки, на что бы мы жили?

– Пап, мам, я пойду погуляю? ― Паша стоял в прихожей, готовясь к старту.

– Иди, тебя никто не держит! ― в голос выкрикнули родители.

***

С детства к Павлику прицепилось прозвище Пашка-катастрофа.

Все валилось у него из рук. Про таких обычно говорят: руки растут из того места, откуда у нормальных людей ― ноги, короче, из жопы.

После девятого класса родители с большим трудом затолкали его в училище на отделение радиоэлектроники.

Некоторые конторы принимали Павлика на работу с троечным дипломом на испытательный срок, но больше трех дней парень нигде не задерживался. То провода не так соединит, то со стремянки упадет, то инструменты сломает, то потеряет…

Елена Андреевна до выхода на пенсию работала в городской администрации и выбила единственному сыну необходимую справку о непригодности к военной службе.

Страшно даже представить, что было бы, если бы Павлика с его невезением взяли на службу в ряды Российской армии. Если бы Паше в руки попало оружие, тогда над страной точно бы нависла угроза. Но Господь в лице Елены Андреевны отвел беду от Родины.

***

Павлик выбежал из подъезда и огляделся по сторонам.

Летнее утро обняло молодого мужчину своим июльским теплом. Паша закрыл глаза и улыбнулся: «До чего же хорошая погода, а родители снова ссорятся…»

– Чего стоишь как истукан? Лучше помоги сумки до подъезда донести, ― прервала Пашкину эйфорию рыжая женщина в пестром платье.

– Ой! Здрасьте, теть Феня! ― Павел выхватил авоськи из рук тетки.

– Кому-то теть Феня, а кому-то ― Вениамина Степановна, ― женщина улыбнулась, сверкнув золотыми зубами.

– А ты, Павлик, чего в такое пекло и без панамки? Голову напечет ― совсем дурачком станешь. А впрочем, ты и так у нас не совсем адекватный. Тебя и замуж-то никто не берет, как и мою Надьку. Тридцать лет уже этой кобыле, а она все Чехова читает.

– Вы, теть Феня, не ругайтесь. Замуж я не собирался, а вот Надя у вас хорошая.

– Хорошая, говоришь? ― тетка прищурилась. ― А что ж ты тогда на ней до сих пор не женился? Жених ты богатый ― вон, трехкомнатная квартира у родителей. Папка твой, такие картины рисует ― сам Айвазовский с Шишкиным сдохли бы от зависти! А мать такие борщи варит! Запахи аж из третьего подъезда до нашего долетают. Все соседи в слюнях тонут! Ну, а то, что ты придурок с рождения, так это ничего страшного.

– Я бы рад жениться на Наде, только она за меня замуж не пойдет.

– А ты что, Павлик? Предлагал ей руку и сердце? Или кое-что другое? ― тетка выхватила авоськи из Пашиных рук.

– Нет, не успел. Да и зачем ей такой муж как я: ни работы, ни х…

– Ну, ты Павлик, юморист! ― тетя Феня расхохоталась.

– Ничего смешного в этом не вижу, ― Паша хлюпнул носом, как маленький мальчик.

– Не дуйся, Павлик, ― тетка прокашлялась. ― Давай-ка лучше на скамейку присядем, в ногах правды нет. Сейчас вся правда в деньгах. У кого их больше ― тот и прав. Ну, рассказывай, Павлуша, что у тебя в жизни новенького.

– Да ничего нового, Вениамина Степановна. Все как обычно. Позавчера в лифте застрял ― полдня просидел взаперти. А всего-то нажал на кнопку, а она внутрь шахты ушла. Вчера в магазине хотел из заграничного автомата газировки налить в стаканчик, так краник отвалился и все тридцать литров на пол вылились. Потом уборщица меня мокрой тряпкой огрела и я на скамейке у подъезда сох. Домой идти побоялся ― мать с отцом добавили бы…

– Да-а-а… действительно, руки у тебя растут из жопы…― протянула тетя Феня. ― Нелегко тебе живется, парень. И прозвище «Пашка-катастрофа» не зря приклеилось.

– Отец считает, что причина моих неудач таится в номере нашей квартиры.

– А с этим-то что не так? ― тетя Феня подскочила как ужаленная. ― А ну, давай, рассказывай!

– Число 99 считается завершением хорошего и счастливым числом с двойной вибрацией и энергией от девятки. Так говорит моя мама. ― Паша тяжело вздохнул.

– Миленький мой! Так счастливое число-то девять, а не девяносто девять! Я давеча передачу слушала, точно тебе говорю – девять! Вам надо обязательно разменять квартиру! Глядишь, и твоя жизнь наладится!

– Думаете, надо убедить родителей переехать в квартиру с номером девять?

– Думаю, да, хуже не будет. Как говорит народная мудрость в таких случаях: «В одну и ту же реку не дано войти дважды», ― утолив свое любопытство, женщина схватила сумки и направилась в подъезд.

– Теть Феня! А как же Надя?

Тетка обернулась и подмигнула:

– Забудь, Павлик, не для тебя ее растила!

– А для кого? ― растерянно спросил Пашка, но ответа не последовало, так как дверь подъезда с грохотом захлопнулась за любопытной теткой.

– Девять так девять… ― задумчиво изрек Павлик и побрел домой, обдумывая, как убедить родителей разменять квартиру.

Кризис среднего возраста

Юлия Черняева

Тогда

Павла накрыло коварным кризисом. Кризисом среднего возраста. Некоторые психологи утверждают, что кризис наступает в районе 40—45 лет, на то он и средний. Только Павла он накрыл позднее ― в 55.

Как-то вдруг, вечером, сидя в кресле с кружкой чая, он осознал, что жизнь его не бесконечна, как казалась раньше, и есть финал. Что находится он не на своем месте. К жене остыл, быт заел. И не хочется сейчас ни животных в доме, ни внуков. А хочется ему свободы, сменить обстановку, отрастить длинные волосы, надеть косуху и оседлать мотоцикл. Желание быстро перешло в наваждение ― Павел даже немного испугался.

Возможно, эти мысли возникли после празднования юбилея с его поздравлениями, пожеланиями и настойчивыми намёками к подведению жизненных итогов.

Его подсознание обработало информацию и вытащило из глубины тайные желания, спрятанные когда-то далеко и надолго.

Взволнованный не на шутку этой ситуацией, он взял блокнот, ручку и запихнул их в карман ветровки. Сказав жене, что надо выгулять собаку, вышел из квартиры.

В парке привязал Джека к скамейке, сел рядом. Руки немного дрожали от волнения. Чтобы успокоиться, зажал их между коленями и глубоко вздохнул. Посмотрел на собаку. Джек обнюхивал траву на том расстоянии, что позволяла длина поводка, иногда оглядывался на хозяина.

Успокоившись, Павел засек время: поставил таймер на 15 минут, чтобы случайно не увлечься планированием, и начал размышлять.

– Так, с чего начать? С желаний. Чего же я хочу?

Он достал блокнот с ручкой и написал цифру один.

– Хочу быть свободным! Не оправдываться, не отчитываться. Полная свобода в принятии решений. Развод? Да.

Наверное, это будет самая трудноосуществимая задача. С женой Мариной они живут уже 20 лет. Познакомились, когда ей было 20, ему 35. Он был готов к созданию семьи, крепко стоял на ногах, когда встретил ее. Через год после свадьбы родились близнецы. С тех пор почти все время они были родителями, а не мужем и женой. Они практически перестали разговаривать. Однажды сидели в парке на скамье, пока их дети катались на качелях, и молчали. И это было не то уютное молчание супругов. Тогда он осознал, что ему, собственно, не о чем разговаривать с женой. Но, тем не менее, он к ней привык, и детей надо было поднимать.

Был один переломный момент, когда они сильно поссорились. На десятую годовщину, после очередных взаимных упреков и обид. Тогда он предложил ей расстаться, если им так плохо вместе, пожить отдельно. Детей предложил оставить ему. Если быть честным, он надеялся, что она согласится…

Прошло еще время. Малыши выросли и стали студентами ветеринарной академии. Жизнь продолжалась. Периодически накатывала только необъяснимая тоска.

Павел написал цифру два: поменять место жительства и работу. А лучше вообще без работы, хотя бы год. Имею право! Может отправиться в путешествие? Это потом. Для начала найти новое жилье и перейти на удаленку.

Цифра три: смена имиджа и мотоцикл. Хочу стать байкером-неформалом. Павел по молодости увлекался ездой на мотоцикле. У него была косуха, кожаные штаны. Он слушал музыку в стиле металл и носил длинные волосы. Все это казалось ему символами свободы. Нахлынули воспоминания.

Прозвенел звонок таймера. Черт, так быстро. Составление списка желаний и плана так увлекли его, что он не заметил, как пролетело время.

Джек лежал у ног хозяина, но сразу вскочил, как только заметил, что тот поднимается.

– Да, Джек, грядут перемены. Тебя не могу с собой взять, ведь ты ― мой подарок жене. Она тебя очень просила. Я буду скучать, дружок.

Потрепав за ушами собаку, Павел отвязал поводок, и они не торопясь направились к дому.

***

Сейчас

Павел открыл ноутбук. Сегодня ему надо отправить две статьи до обеда. Он посмотрел на часы. Есть еще время на «Tea time». Так он стал говорить с тех пор, как начал фрилансить. Часто заходил в разные кафе, заказывая каждый раз чай с новым вкусом. Любил кафе, расположенное на первом этаже, прямо под его однокомнатной квартирой. Со многими соседями по дому познакомился именно там. Милые люди и такие разные типажи. Возможно, они станут героями его будущей книги. Да-да, книги. С некоторых пор он стал внимательно относиться к своим желаниям, больше их не игнорировал, а записывал и в свободные минуты обдумывал, строил планы.

Павел налил чай, вышел на балкон. Босые ступни коснулись теплого паркета. Осторожно, чтобы не пролить чай, сел в удобное кресло, сделал глоток, вытянул ноги и закрыл глаза, подставив лицо солнцу. Он был счастлив.

Прошел почти год, с тех пор как он развелся и переехал на окраину своего города. То, что практически сразу получилось обменять их с женой трехкомнатную квартиру в центре на двушку и просторную однушку, да еще и в разных частях города, посчитал хорошим знаком. С детьми проблем не возникло: они всегда близко общались. Близнецы знали: отец рядом, что бы ни случилось. И так будет всегда. Обещали поддерживать маму и гулять с Джеком.

Еще на стадии развода и поиска квартиры он перестал бриться и подстригать волосы. Сменил костюм на джинсы и косуху. Марина постоянно подкалывала его и наигранно истерично засмеялась, когда заметила, что он подкрасил седину.

– Старый молодящийся неформал! Не позорился бы!

Но Павлу было уже все равно. На ее придирки, на подколы друзей. К сожалению, не все его поняли. А он почувствовал свободу и был уверен, что все делает правильно. И свой возраст не сильно ощущал. Может, только, начав более интенсивно заниматься спортом, чувствовал, что разваливается в конце каждой тренировки.

Сейчас, сидя в удобном кресле, греясь под лучами солнца, он анализировал свой путь к себе, к гармонии в своей жизни. Он понял смысл того, что с ним произошло и продолжает происходить дальше. И в этом вся ценность происходящего: прислушиваться к себе, пробовать новое, просто наслаждаться жизнью.

Было у Павла кое-что еще, в чем бы он хотел разобраться. Часто, совершая пробежки вокруг местного пруда, он стал обращать внимание на одну женщину, лет 40—45. Очень милую на его взгляд. Она сидела на скамье, читала книгу. Рядом бегала ее собака, небольшая дворняга. Собака, похоже, была всеобщей любимицей: прогуливающиеся рядом родители позволяли своим детям с ней возиться, а те без устали кричали ее по имени ― Бася.

Пробегая мимо в очередной раз, Павел всегда бросал на нее взгляд. Она читала с таким вниманием. Ему было интересно, что будет выражать ее лицо на следующем круге. Первый круг ― она улыбалась, на втором ― сидела с задумчивым лицом, на третьем ― было заметно, что она еле сдерживается, чтобы не рассмеяться.

Как-то они обмолвились парой фраз. И тогда же познакомились ― он узнал, что любительницу книг зовут Наташа. Познакомила их Бася. Наташа уже собиралась уходить и позвала свою Басю. Собака пронеслась мимо него так неожиданно, что он чуть не упал. Испугавшись, женщина инстинктивно подбежала, чтобы помочь. Павел устоял и даже как-то отшутился.

С тех пор они здоровались и иногда обменивались парой общих фраз. От всезнающих соседей он узнал, что она вдова уже три года, есть взрослая дочь, которая живет с мужем в другом городе.

Так продолжалось бы и дальше, если бы однажды ее не оказалось на обычном месте. Он не захотел бегать. Подошел к ее скамейке, сел и просидел целый час. Павел так привык видеть ее каждое утро, что вдруг почувствовал тревогу. Чтобы успокоиться, зажал руки между коленей и глубоко вздохнул ― всегда помогало. Он вспомнил, как год назад вот так же сидел на скамейке в сильном волнении и спрашивал себя, чего он хочет? Тогда с ним был Джек. А ведь он скучает по этому лопоухому чуду. Интересно, как он?

Весь день Павел думал о Наташе. Она жила в другом доме, а где конкретно, он не знал. Подойдя к зеркалу, внимательно посмотрел на себя. Из зеркала смотрел уставший старый молодящийся неформал. Ему стало смешно.

– Ну, в джинсах и куртке, в принципе, удобно, но на эту рожу смотреть больше не хочу.

Павел возвращался из парикмахерской, когда позвонил сын.

– Пап, мама Джека отдала Петровичу в деревню. Сказала, что эта псина ей больше не нужна. Что делать-то?

– Не волнуйся, я заберу его. У Джека скоро начнется новая жизнь.

На следующее утро Павел с Джеком отправились к пруду. Джек вился вокруг хозяина, мешая ему идти, подпрыгивал, чтобы в очередной раз облизать его гладко выбритое лицо.

– Так, Джек, это никуда не годится. Совсем от рук отбился. Ничего, я займусь твоим воспитанием.

Она сидела на своем месте и внимательно читала книгу. Он видел ее со спины, но почему-то был уверен, что это точно она. Интересно, она его узнает? В аккуратном, без бороды и с короткой стрижкой человеке «средних» лет не так легко было узнать бородатого и лохматого позавчерашнего бегуна. Да и Джека с ним никогда не было. Он подошел ближе. Наташа сосредоточено читала, опустив голову и плечи вниз больше, чем обычно.

Бася тявкнула и с интересом подбежала к Джеку. Они с любопытством, виляя хвостами, стали обнюхивать друг друга.

Наташа посмотрела на собак, потом на подошедшего улыбающегося мужчину. Складочка на лбу стала немного глубже. Спустя мгновение она заулыбалась и сказала:

– Здравствуйте, Павел! Рада вас видеть. Присаживайтесь и знакомьте нас с вашим милым псом.

Он кивнул и сел рядом.

Бывшие

Екатерина Андрюшина

Своей свободой Зина наслаждалась недолго. В один прекрасный день, как тополиный пух, на ее кудрявую блондинистую голову свалился бывший муж. Женщина открыла дверь и обомлела. Сысоев пришел сразу с чемоданом. Ни «прости», ни «я понял, что ты мне нужна». Какое там!

Зина поймала себя на мысли, что ситуация прямо-таки киношная. Сюр какой-то. Как можно просто внаглую завалиться к бывшей жене с манатками? Стоило выгнать сразу, но любопытство пересилило. А дальше последовал душещипательный рассказ про невиданный доселе кризис на политической почве, как обвалился рынок и потянул за собой все его активы. Как за несколько дней он превратился из успешного трейдера в нищеброда.

– Я не верю ушам. То есть ты сейчас продал свою квартиру и вложил все деньги в биткоины?

– Нет, конечно, я что, дурак, брать на всю котлету? Там и другая крипта. Просто она идет за «битком», и вся сейчас сильно просела. Я откупил дно, понимаешь. Скоро будет взлет. Это сильные активы, они не могут вечно падать. Я скоро все верну. Мне нужен месяц. Месяц – и все.

– Сысоев, ты сам себя превзошел! Хорошо, но я тут при чем? В понятии «бывшая жена» ключевое слово «бывшая».

– Слушай, выручи, а? По-человечески. Мне негде жить. Я не хотел говорить, но я же помог тебе с твоим дизайнерским бизнесом. Нет, ты и сама, конечно, молодец…

– Моим архитектурным бизнесом.

– Я так и сказал.

В подъезде раздались шаги, кто-то из соседей поднимался по лестнице. Зина не любила сплетен, особенно о себе, и решила пока уступить, распахнув перед бывшим дверь.

– Ладно, месяц и ни днем больше. Отсчет пошел.

– Ты удивительная женщина, Зина, ― сказал Герман Сысоев, закатывая чемодан в квартиру.

Как ни странно, поначалу все шло довольно хорошо: Сысоевы вне брака уживались друг с другом гораздо лучше, чем в браке. Исчезли взаимные претензии, появилась интрига, биткойн пошел в рост. Бывший муж был тише воды, ел и спал с ноутбуком. Она не парилась с уборкой, готовила по настроению. Герман и сам нередко стоял у плиты.

Что ни говори, а оба они были интересными людьми. И ценили в общении юмор. В то же время, ни один не уступал другому в амбициях. Каждый тянул одеяло на себя, что и поставило крест на их союзе. Развестись предложила Зина. Герман и его уязвленное самолюбие не возражали. Собственно, он ждал реванша. Ждал, что жена первой сдастся и пожалеет о поспешном решении.

Но не фартануло. Обстоятельства сложились так, что ему пришлось вернуться в пятьдесят пятую квартиру отнюдь не победителем. Отчасти, поэтому Сысоев работал сейчас с удвоенной энергией. Он пристально следил за рынком и трендами, «шортил» и «лонговал» осторожно, большое «плечо» не брал. Кризис стал для него уроком. Облажаться сейчас – значило не только потерять деньги, но упасть в собственных глазах.

Идиллия продолжалась недели две. В то время как бывшая жена начала менять гнев на милость, а муж прочнее укрепляться в квартире, случилось событие, способное испортить любые отношения. И имя ему ― свекровь.

Зина вернулась с работы домой, на Сиреневую, почти забыв свою привычку задерживаться в офисе. С первого раза пристроила автомобиль на парковке рядом с домом. Полезла в сумочку за телефоном и с удовольствием увидела сообщение от Германа в Телеграме. Но, прочитав месседж, недовольно фыркнула, а пухлые губы сжались в тонкую линию.

«Зин, мама позвонила, она сегодня приедет. Прошу, не говори ей о разводе. Сделаем вид, что мы вместе». Слезливый стикер.

«Чего? Ты не сказал ей?». Охреневающий стикер.

«У нее сердце. Как я ей по телефону позвоню, огорошу?».

«С появлением в моей жизни вашей семейки я тоже опасаюсь за свое сердце. А Леопардовне что нужно, тоже на бирже проигралась?».

«Зин, мама ― одинокий человек, она соскучилась. Я перед тобой в долгу. Что угодно проси, только не выдавай!».

Зина не ответила. Ей сейчас меньше всего хотелось идти домой – встречать Леопардовну – и она набрала на домофоне тридцать восьмую квартиру. Маша, конечно, оказалась дома. У соседки судьба была ещё интереснее Зинкиной: энное количество детей от разных мужей. Ну как, мужей: официально замужем кокетка не была. И, похоже, на достигнутом Мария останавливаться не собиралась.

Женщины ладили. Поэтому на рюмку чая Зина могла заглянуть в тридцать восьмую без стеснения. Впрочем, гостеприимством многодетной мамы она не злоупотребляла. Но сегодня – особый случай. Надо высказаться, да и стресс снять тоже не помешает. К своему стыду, Зина так и не смогла запомнить, как зовут всех пятерых ребятишек. Поэтому выкручивалась, как могла: «старшие», «дочурка», «малыши». Три часа, проведенные в компании обаятельной пышечки Марии, подготовили бывшую сноху к встрече с Эммой Леонидовной как нельзя лучше.

Сысоев будто караулил у порога. Не успела Зина постучаться, как он услужливо открыл дверь. Бывшие супруги обменялись многозначительными взглядами и жестами. Пахло едой. Леопардовна времени не теряла. Короткий обмен любезностями – и вся «недосемья» села за стол.

Зину прежде всего интересовало ― долго ли свекровь собирается у нее гостить. Между ними с самого начала установилось соперничество. А впрочем, тут даже к «ванге» из первого подъезда не ходи: сейчас лето, а у Леопардовны огород, куры и кролики. Надолго она оставить хозяйство не сможет. А все ж таки приехала. Чует неладное, иначе бы в кризис дома сидела, корнеплоды выращивала и самогон гнала из сахара, что в феврале прикупила. От этих мыслей на сердце отлегло. Дальше Зина принялась троллить Сысоева.

– Герочка, ты же помнишь, что билет на концерт мне обещал купить. «Мельница» приезжает.

– Точно, я тебе и маме куплю, вместе сходите.

«Вот это сейчас игра на грани фола», ― написала Зина в телефоне.

Вслух же сказала:

– Прекрасно. Ремонт еще, наконец, доделаем и машинку стиральную починим. Не починим, так новую купим.

–Поздно уже. Давайте со стола убирать, да спать ложиться. Ты посуду-то мыть умеешь, сноха?

– Обижаете, мама. Идите, я уберу. Мы Вас в большой комнате поселим. Я в маленькой лягу, а Гера все равно на балконе спит, ему жара мешает.

«Спасибо, что не в ванной», ― прилетело сообщение. Зина ехидно улыбнулась. Определенно, надо находить свои прелести в любой ситуации.

Как и ожидалось, долго маме продержаться не удалось. Вишня и смородина сами себя не соберут, огурцы тоже сами не польются и сорняки не вырвутся. Да и кролики сами себя не покормят. Хотя последнее возможно, но свекрови не хотелось такого развития событий. Зина ликовала. А Герман как-то вечером заявился в квартиру с букетом цветов и бутылкой вина. Повод был железный: биткоин поднялся до отметки в семьдесят тысяч долларов. Сысоев подтянул «стоп-лоссы» и предвкушал окончательную победу. Он снова был богат.

Чета Сысоевых долго сидела на кухне, говорили, вспоминали. Как-никак – восемь лет брака за плечами. С повышением градуса разговор принял неожиданный оборот.

– Гера, ты понимаешь, что мы тут с тобой сидим. У нас все спокойно. А это все куплено дорогой ценой. Наши ребята, их военные, ни в чем неповинные мирные жители. Я как подумаю, тошно становится. А со страной что будет?

– Что будет? Ну что будет. Нормально все будет. Ты же понимаешь, что нас вынудили…

– Нет, я не понимаю. Кто, ну кто нам угрожал?

– Зин, да ты как в аквариуме живешь. Ничего дальше своего носа не видишь. Ты погляди пошире. Как нас постоянно хотят поссорить с нашими соседями, как провокации устраивают. Да не, вы, женщины, анализировать не способны.

– А что тут анализировать, Гера! Есть добро и зло. А есть то, что за гранью. И вот с молчаливого одобрения таких, как ты, все и происходит.

– Да нет, все происходит как раз из-за таких, как ты, либерастов, что разваливают страну, да на Запад молятся. В России вас все не устраивает, а что же тогда вы тут живете? Кормитесь здесь и свое же государство хаите.

– Собирай чемодан и выметайся!

– Охотно, сам собирался уходить.

Зина и Гера могли обвинить в своем разрыве все что угодно: измены и конфликты на почве финансов, незакрытые гештальты и вмешательство свекрови, кармические отношения и банальную бытовуху… Но даже смерть не разлучает людей надежнее, чем политика.

Узелок

Маргарита Козодой

Семья купила эту квартиру много лет назад. Родители много работали, чтобы у Матюши, единственного сына, было все, о чем только может мечтать мальчишка его возраста. В пять лет он не знал, чего попросить у Деда Мороза, потому что у него вся комната была завалена игрушками.

Однажды, когда Матвей был уже большой, на рынок пошли только родители, Матвей ушел тусить с друзьями. Недалеко от входа на рынок, родители обратили внимание на странное сооружение, возле которого сидели дети. Подошли. На старой ветоши лежали три маленьких котенка, которым дети пытались найти хозяев. Мама семейства наклонилась и протянула руку, чтобы погладить и почесать брюшко одному из них.

Потом женщина поднялась, и они хотели продолжить путь. Неожиданно один из котят быстро отполз от остальных и, неуклюже переваливаясь, подполз к ноге матери и улегся ей на туфлю. Она подняла его и прижала к себе. Котенок начал тыкаться ей в ладошку в поисках материнского соска. Нашел какой-то бугорок и тихонько мурлыча стал перебирать лапками. Это настолько растрогало женщину, что она засмеялась:

– Ты ж моя радость, пригрелся?

Она вернула котенка к двум другим, и пара продолжила путь на рынок. Обойдя все необходимые точки и купив нужные продукты, родители возвращалась домой. Котята были все там же. Эти двое прошли мимо и вдруг услышали громкий писк. Тот самый котенок, который ранее был на руках у матери, теперь смотрел в их сторону и громко пищал, как бы прося, чтобы его забрали домой.

Сердце женщины дрогнуло. В сердце, как иголка вонзилась, и она почувствовала, что там как будто маленький узелок завязался. Она быстро подошла и взяла котенка на руки. Он снова пискнул.

– Не плачь, солнышко, идем домой.

Так в семье появился кот. Назвали его Юлием. Матвею не нравилось, что этому маленькому рыже-полосатому комочку уделяется столько внимания. Если раньше он был центром маленькой вселенной, вокруг которого вращалась жизнь этого дома, то теперь внимание родителей пришлось делить с этим рыжим вихрем.

Котенку купили все необходимые причиндалы, которые только существуют для котят. Вместе с мисками для кормежки и лотком купили многоуровневый домик-стойку с кучей лежанок и когтеточкой. Зачем, спрашивается, одному котенку три лежанки и еще две полки?

Чтобы котенок не скучал, когда никого нет дома, купили тонну интерактивных игрушек, специально предназначенных для котят. Особенным развлечением для Юльки стало гонять какую-нибудь гремелку или трещалку в три часа утра по паркету в комнате Матвея. Как ни пытался тот закрыть плотно дверь в свою комнату вечером, выкинув кота за ее пределы, необъяснимым образом тот оказывался внутри.

Тайком от матери Матвей выбрасывал игрушки кота в мусорку, но каждый раз возвращаясь из кошачьего магазина, родители приносили новые.

Юлиан, Юлька, Юська, Пирожок, Пушистик, у матери было куча всяких вариантов для обозначения любимца и Матвея это раздражало.

В тот год, когда в семье появился кот, Матвей стал совершеннолетним и закончил школу. Однако остался тем же любимым ребенком, нигде не работал, тусовался с молодыми соседями в кофейне внизу. Родители не переживали, так как всегда знали, где он. Да он и не прятался. На звонки матери отвечал, не грубил, сильно не злоупотреблял. Родителей нисколько не напрягало, что сынок сидит дома, главное, что здоров, сыт, постоянно на глазах. Успеет еще наработаться, пусть погуляет.

Коту было чуть больше года, когда хозяева погибли в автокатастрофе. Сына эта новость не то чтобы потрясла. Он вдруг понял, что как раньше жить уже не будет. Именно эта мысль сжимала сердце и не давала дышать. Как он будет жить без матери и отца? Как они могли оставить его? Какое право имели?

Кот тоже не понимал, что произошло и куда делась хозяйка, которая его любила? Где хозяин? Почему пустые миски?

Прошло несколько дней, в течение которых каждый из этих двоих жил и питался, как мог. Оба сидели дома и доедали то, что наготовила для них мать. Кот нашел пачку сухого корма, небольшую, потому что покупались такие пачки по одной и только для угощения. Он прогрыз дырку в пакете и на некоторое время смог забыть о голоде.

Оставалась, правда, проблема с водой, потому что никто не собирался менять воду в миске. Пришлось искать источник воды самому. Дверь в туалете почти всегда была открыта, потому что там стоял лоток. Он сообразил, что в унитазе всегда есть чистая вода. Его былой конкурент был хоть и балованный, но чистоплотный. Воду за собой сливал. Кот быстро приноровился и утолял теперь жажду только там.

Беда была в том, что еда в пакете закончилась, пришлось потом таскать еду со стола, доедая то более-менее съедобное, что оставалось от соседа.

Так прошло несколько дней. Каждый из них жил своей жизнью, друг друга они не замечали, жили в разных комнатах, Матвей в своей, кот в хозяйкиной, той, что с лоджией.

Матвей пил беспробудно. Кот пытался было наладить хоть какое-то общение, чтобы хоть как-то отвлечь своего соседа по дому от горя и отвлечься самому. Но, получив однажды пинок, от которого вылетел из комнаты и больно ударился об стену, предпочитал сохранять расстояние и всегда был готов к бегству.

Прошло чуть больше месяца, и в один из дней на него вдруг напала такая тоска, так заболело и сжалось сердце, что впервые за все время он взвыл, как сотни котов. В этом вое была вся боль, страх, горечь от последних дней.

В комнату вбежал Матвей, в бешенстве схватил кота и швырнул в открытое окно. Кот не успел ничего толком понять, так быстро все произошло. В воздухе он попытался сгруппироваться, но высота в восемь этажей не оставляет шансов никому.

Кот упал на асфальт…

***

Он снова стал маленьким котенком. Вокруг было много-много животных, счастливых, здоровых и радостных. Воздух был очень свежий, и было много вкусной еды. Он бегал и резвился, упиваясь свободой, молодостью, легкостью. Вдруг тело его задрожало, он почувствовал какое-то непонятное, но очень теплое чувство. Как будто в сердечке зашевелился какой-то узелок. Он остановился и осмотрелся. Чуть поодаль он увидел радугу. Ту самую, по которой все животные, особенно те, которых любили их хозяева, попадают в рай.

Каким-то образом он понял, что имеет право пробежать по этой радуге и уйти туда, где будет вечно хорошо. Он побежал к ней и увидел, что рядом кто-то стоит.

У него сжалось сердце. Неужели? Это его хозяева! Он рванул к ним.

– Как я счастлив видеть вас! Почему вы здесь?

– Мы не можем уйти по этой радуге сами, нужен проводник.

В этом мире все понимали друг друга, хозяева и их животные.

– Я проведу вас, пойдемте!

– Погоди, ― сказала женщина. ― Скажи, как там мой сыночек? Чувствую я, что плохо ему одному. Сердце хочет помочь ему, но не слышит он меня. Молчит его сердце.

Она присела на корточки и заглянула ему в глаза, а казалось, прямо в сердце.

– Послушай, ведь правду говорят, что у котов девять жизней. Пожалуйста, вернись в тот мир, помоги нашему сыночку. Мы уж как-нибудь здесь побудем, не нужен мне вечный мир, когда сыну плохо там, на земле. Будем здесь его дожидаться. Помоги, солнышко! Не откажи!

– Да как же я вернусь? Да и зачем? Он же выбросил меня в открытое окно. Поэтому я здесь!

– Прости ты его, пожалуйста! Помоги ему! Ну как он там один? Очень тебя прошу!

Так много мольбы было в ее голосе, что котенок замер. Он вспомнил, как сам когда-то молил, чтобы она взяла его в дом, как он тогда хотел на ручки к этой женщине! Она ведь услышала, взяла его тогда. Разве мог он теперь отказать ей? Она ведь спасла его тогда, как ангел-хранитель. Теперь его очередь была вернуть ей это добро на ее сердечную просьбу.

– Но я не знаю, смогу ли вернуться туда?

Неожиданно, он почувствовал голос внутри, как будто ему сказали, да, все возможно! Можешь проводить этих двоих в вечный покой и уйти с ними. А можешь вернуться потом к их сыну. Только там у тебя будет другое имя, а то, которое тебе дали те, кого ты увел за радугу, ты забудешь…

– Хорошо, ты стала моим ангелом, спасшим меня от смерти. Теперь моя очередь возвращать добро. Пойдемте, я провожу вас по радуге, а потом вернусь к вашему сыну. Обещаю, что сделаю все, что смогу!

Они поднялись по радуге, и кот проводил их примерно до середины.

– Теперь мне нужно возвращаться, а вы идите спокойно. И верьте, все будет хорошо.

Спустившись с радуги, он вдруг, как будто провалился в темноту…

***

Кот пришел в себя, все тело болело. Казалось, что он был одним большим сгустком боли.

Он почувствовал, как чьи-то нежные, добрые руки гладят его, услышал тихий шепот, который говорил, что теперь-то все будет хорошо. Он скоро поправится.

Не быстро, но кот пошел на поправку. Потом уже он узнал, что девушку, чудесные руки которой выхаживали его, зовут Даша и что она ― подруга Матвея.

Это она шла к Матвею в тот день, когда случилась беда с Юлием. Увидев почти неживого кота, она подбежала к нему. Соседи указали номер квартиры ветеринарши Веры из 117 квартиры, и Даша унесла кота к ней.

Там Даша узнала, что этот кот Матвея. Она оставила кота у Веры на лечение, пообещав вскоре вернуться. В тот день Даша и Матвей решили жить вместе.

Была она такая легкая, светлая, воздушная. Она сразу понравилась коту. Она никогда не забывала мыть его мисочки, менять водичку, обновлять лоток. Причем, не просто убирала все лишнее из лотка, но мыла и сушила лоток и засыпала в него свежий наполнитель.

Если ему нездоровилось, Даша носила его к Вере, бережно завернув во фланелевую рубашку. В доме была переноска, но Даша ей не пользовалась, и кот был ей благодарен за это. Сидеть в тесной кабине с клетчатым окошком, такое себе удовольствие. Получив указание от ветеринара, Даша бережно лечила его, покупала ему вкусняшки, баловала, как ребенка.

Снова его миски наполнялись вкусной едой, приготовленной специально для него, а не взятого из человечьей кастрюли. Перед едой она не забывала погладить его, почесать за ушком, сказать несколько ласковых словечек.

Даша поддерживала обоих обитателей квартиры, готовила, убирала комнаты, утешала, была постоянно рядом. Они жили как семья. Общее горе сплотило их.

Правда, кот очень удивил Матвея, когда перестал откликаться на имя Юлий. Зато новое имя, которое дала ему Даша, коту очень понравилось. Теперь он стал Васькой.

Если она задерживалась с работы, кот переживал, нервно бродил из комнаты, в комнату, подолгу сидел у окна, напряженно вглядываясь вниз, искал там свою хозяйку.

Жизнь потихоньку налаживалась.

Даша и Матвей жили в одной комнате. Две другие Даша предложила сдавать студентам, временно, пока Матвей придет в себя и наберется сил, чтобы найти свое место в этой жизни.

Кот забыл про встречу возле радуги, забыл, зачем он здесь. Он просто чувствовал, что Даша должна быть рядом. Если она будет рядом, то все будет хорошо. Если, правду говорят, что у каждого кота есть свой человек, то именно Даша и была таким человеком.

Теперь эти трое не просто жили в одной квартире, каждый чувствовал в сердце узелок, который связывал их вместе.

Глава семьи

Елена Иваненко

Если бы у Алексея Камышова спросили, что может быть приятнее общения с беременной женой, он с удовольствием выразил бы готовность поболтать с гопниками в тёмной подворотне, со сварливой тёщей, с инопланетными захватчиками и даже со старшей дочерью ― чересчур умничающим и важно надутым подростком. Всё, абсолютно всё, казалось ему приятнее, чем беседовать с женой в последний месяц её беременности!

На четвертого ребенка Алексей решился только ради долгожданного сына. Мужчина даже получил лицензию на охотничье ружье, купил его и, в ответственную ночь, подложил его под матрас, согласно примете.

Но на 25-й неделе УЗИ беспощадно сообщило, что его гарем, состоящий из жены, семилетних шкодливых двойняшек и «королевны» подросткового возраста, скоро пополнится новой особой слабого пола. Она ещё не родилась, но отец уже наглядно представлял, как по мере взросления очередная барышня забрасывает его прошениями о платьях, шкафах, духах, смартфонах и прочей девчачьей ерунде.

Строгий и решительный на работе, Камышов абсолютно не умел сказать своим домашним женщинам «нет». Он с радостью проводил бы больше времени на диване в обнимку с котом, а не в суетных трудовых хлопотах, если бы не их постоянные запросы.

Невеселый поток его мыслей прервал голос жены Татьяны, поглаживающей, морщась, круглый, сильно выпирающий живот:

– Мне не нравится эта люстра! Снимай её и вези обратно в магазин. Она под кухню не подходит.

– Нюша, ты же сама её вчера выбрала, – напомнил Алексей, стоя на шаткой табуретке. Он уже прикрепил новый светильник к потолку, как вдруг жена передумала.

– Что значит, я сама выбрала? Ты у нас глава семьи! Ты сам и решил, какую люстру взять! – возмутилась Татьяна с поварешкой наперевес.

– Мы вместе выбирали, и мне понравилась другая люстра, – сохраняя спокойствие, напомнил Алексей.

– Зачем тогда ты взял эту, а не ту, которая понравилась? – покрутила жена поварешкой у виска. – Снимай и увози, чтоб глаза мои её не видели! А то меня тошнит от одного её вида! – капризно завершила она.

В их трехкомнатной квартире, купленной к рождению двойняшек восемь лет назад, постоянно требовался ремонт. То кот уронит гардины со шторами, то малышня сломает шкаф, то старшая потребует королевскую кровать, то жена захочет поменять кухню или утеплить балкон. По выходным мужчина не расставался с шуруповертом, дрелью, а часто и с перфоратором. Он постоянно что-то чинил, собирал, обновлял по приказу супруги.

Сегодня делать лишнюю работу и тащить светильник обратно в магазин, Алексею совсем не хотелось, тем более он не был уверен, что завтра жена опять не передумает. Он решил прибегнуть к помощи дочерей. Должна же и от них быть хоть какая-то польза.

– Лиса, Фиса! – крикнул он в сторону комнат.

Семилетние двойняшки, похожие друг на друга как две вишни на веточке, но уверенные в собственной неповторимости, выскочили из комнаты на зов отца. Одна держала в руках упитанного персикового британца Филея, другая такого же бежевого котёнка, которого отец раньше не видел.

– Откуда у нас второй кот? – испугался глава семьи, вспомнив несколько пар испорченной Филеем обуви в период адаптации шерстяного мурла к их квартире.

Алиса и Анфиса захихикали и поставили бежевых котов на пол рядом друг с другом. Ленивый Филей тут же завалился на бок и принялся невозмутимо жевать котенка за ногу. Его приятель не возражал и, что поразительно, даже не сопротивлялся.

Из-под потолка отец узрел, как новый кот начал исчезать в пасти старого. Жена, повернувшись спиной к детям, помешивала суп и не видела странной сцены, но внезапно Филей подавился и, громко икая, выложил съеденную часть тела пушистого коллеги на пол.

Рвотные позывы кота мгновенно привлекли внимание беременной женщины. Она схватила веник и быстро смела «котёнка» в совок.

– Мама, зачем ты выбросила нашу поделку? – заныла Анфиса.

– Мы два часа из Филея пух выщипывали и друга ему лепили! – поддержала ее нытье Алиса.

Британец действительно – как будто слегка похудел и выглядел очень довольным и причесанным, обратил внимание Алексей, в отличие от него самого. В это воскресное утро он не успел даже побриться. «Потому что глава семьи должен, едва встав с кровати, немедленно сделать все мужские дела по квартире в свой выходной», – сказала жена.

Выплюнутую котом шерсть быстро убрали, а мужу опять прилетело:

– Леша, что ты торчишь на этой табуретке? Люстру снимай! – споткнулась об него Татьяна.

– Какой красивый фонарик! – восхитилась Анфиса, увидев, наконец, сияющую обновку.

Отец нажал на пульт от люстры в кармане.

– Он еще и разными цветами переливается! – ахнула Алиса.

На шум в дверях кухни предстала старшая дочь Алина. Подросток с разочарованным, как всегда, лицом растолкала младших сестер и, вознеся трагичный взгляд к потолку, соизволила внести свою лепту в ремонт кухни.

– Какой-то безликий минимализм, – высокомерно произнесла она с пьедестала своего шестнадцатилетнего опыта, – фу, выглядит очень современно. Отнюдь не дорого и не богато! – презрительно завершила она, вертя на пальчике шикарное золотое кольцо в форме короны, выклянченное у отца на новый год.

Алексей, обрадованный поддержкой младших и раздосадованный комментарием старшей дочери, уже приготовился снимать люстру, как вдруг жена заявила:

– Современно, говоришь? Это то, что нужно.

Выключив суп, Татьяна повернулась к мужу и задумчиво уперлась в светильник оценивающим взглядом.

– Мне нравится! Оставь люстру на месте! – велела она.

Глава семьи со вздохом облегчения слез с табуретки.

– Ну завтрак, я надеюсь, заслужил? – уселся он за стол.

– Конечно, дорогой! Девочки, мойте руки. Сейчас я положу вам суп из брокколи, он очень полезный, – повернулась к плите жена.

Близняшки переглянулись, и с деловым видом скрылись в своей комнате, объявив, что им надо срочно дочитать книгу «Тимур и его команда», которую полгода назад порекомендовала мать.

Старшая, понюхав кастрюлю, внезапно вспомнила, что она идет с подругами на йогу, и исчезла за входной дверью, помахивая новым айфоном, выклянченным у отца на Восьмое марта.

Глава семьи остался один на один с расстроенной супругой.

– И для кого я с утра горбатилась, брокколи намывала? – хлопнулась она на табурет, обхватив руками большой живот.

– Может, надо было пожарить курицу? Её все любят, – предложил Алексей.

– А ничего, что мне нельзя жареное и жирное? Я и так за беременность поправилась больше, чем нужно! Только о себе думаешь! – вспылила жена.

– Хорошо, давай суп, – предпочел согласиться глава семьи.

– Кота сначала накормлю, – достала жена из холодильника свежую куриную грудку.

Завистливо глядя, как аппетитное филе исчезает в прожорливом нутре Филея, Алексей подумал, что уважаемый глава в их семье скорее, кот, чем он, и хлебнул прозрачный диетический супчик одновременно с женой.

– Кажется, чего-то не хватает, – дегустируя постную жижу, задумчиво произнесла жена.

– Да, – опрометчиво поддержал её Алексей.

– Тебе не нравится, как я готовлю?! – взорвалась Татьяна.

– Я такого не говорил, – оправдался муж.

– Ты только что сказал, что я сварила плохой суп! – обличила его супруга.

– Я просто согласился с тобой, что чего-то не хватает, – попытался напомнить Алексей.

– И с этим неблагодарным человеком я провела лучшие годы! Еда ему, видите ли, не угодила! – вылила она свой суп в миску Филея.

Кот любопытно понюхал брокколи и повторил рвотный рефлекс, отрепетированный недавно благодаря собственной шерсти, но съеденную только что вкусную курицу обратно выложить поскупился. Попытавшись тщательно закопать миску в линолеум и потерпев поражение, он просто повернулся к ней пушистым задом.

Алексей повернуться к своей тарелке задом не посмел, хотя очень хотелось. Он примирительно начал хлебать овощной бульон, чтоб жена успокоилась.

– Очень вкусно, – похвалил он.

– Вкусно? – взбеленилась жена. – Это же не суп! Это какие-то капустные помои! И давно ты мне научился врать? У тебя любовница, наверняка, есть! – внезапно осенило её, и она со стоном схватилась за живот.

Алексей негодующе открыл рот, но оправдаться не успел, так как в следующее мгновение из жены на пол полилась вода. Кот отпрыгнул. Алексей тоже.

– Я рожаю, и от кого? От лгуна и ловеласа, – обреченно констатировала Татьяна.

Камышов вызвал скорую, вызвонил старшую дочь, чтоб оставить на неё близнецов, и приготовил тревожный чемоданчик с документами и вещами жены.

– У нас партнерские роды, ты обещал, что на этот раз будешь рядом, – охая, напомнила жена, вцепившись в его руку. Алексей сам не понял, как оказался в родильном отделении.

– Третьи роды быстрыми должны быть, – заглянула в раздвинутую на родильном столе жену врач-акушерка.

Словно во сне, Алексей держал за руку тужащуюся жену. Она впилась ногтями в его ладонь, но он ничего не чувствовал, опьяненный энергетикой рождения его четвертой дочери.

– Мужчина, у вас мальчик, – приняв ребенка из обессиленной мамаши, сообщила акушерка еле держащемуся на ногах Алексею.

– Это не наш, – автоматически ответил Камышов. – У нас девочка должна быть.

– Дожили, – рассмеялась медсестра и взяла закричавшего малыша в пеленку, – отцы уже своим глазам не верят. Жена ваша?

– Моя, – осмотрев красную, вспотевшую Татьяну, подтвердил муж.

– Ну, тогда и мальчик, которого она произвела на свет, ваш, – объяснила медсестра ситуацию логикой Шарика из «Простоквашино».

– Нам на УЗИ девочку пообещали, – еще раз усомнился Алексей.

– Бедненький, вы так дочку хотели? – пожалела его сердобольная медсестра.

– Вовсе нет! – вспомнив разнокалиберных женщин в своей квартире, испугался Камышов.

– Поздравляю! У вас сын, четыре кило. Богатырь! – взвесив младенца, акушерка одобрительно положила его на живот Татьяны.

Всё ещё не веря своим ушам, Алексей, затаив дыхание, отодвинул пеленку и убедился, что это действительно мальчик. Он исступленно поцеловал руку плачущей от счастья жены и тоже почти зарыдал.

– Спасибо, Нюша, родная моя! – взволнованно поблагодарил он любующуюся малышом Татьяну.

– Теперь, глава семьи, у тебя есть наследник! – ласково прошептала в ответ жена.

Глядя в полные слез сияющие глаза измученной Татьяны, Камышов простил все месяцы её капризов, истерик и прихотей. Приняв посильное участие в процессе рождения ребенка, он осознал право женщин быть слегка чокнутыми в этой жизни. Ведь и мужчины, пройдя через подобные муки, вряд ли остались бы в своем уме, подумал он.

– Папаша, вы молодец! Даже сознание не потеряли, как многие на партнерских родах, – похвалила Алексея акушерка.

С сожалением оставив жену и малыша на попечение медиков, счастливый отец не заметил, как пешком пролетел несколько километров по вечернему городу до своей панельной многоэтажки. Минуя лифт, он по ступенькам бегом взобрался на двенадцатый этаж, встретив по дороге симпатичную соседку, живущую в квартире под ними.

– У меня сын родился! – поведал он новость гламурной блондинке, знакомой ему по частым жалобам на скачки детей и ремонтные работы над её головой, и от избытка чувств обнял её.

– Поздравляю, – мрачно порадовалась она, представив скорое усугубление квартирного ада с появлением на потолке нового ребенка, да еще и мальчика.

Алиса и Анфиса в пижамах выскочили из комнаты в объятия вернувшегося отца.

– Девочки, у вас появился братик! – обрадовал он их.

– Ура! – завопили двойняшки.

– Давайте назовем его Егором, – предложила Алиса, вспомнив свою последнюю детсадовскую любовь.

– Лучше Тимуром, – отвергла её идею Анфиса, стукнув сестру книгой Гайдара.

На громкий спор из своей комнаты вылупилась старшая дочь и, закатив глаза, процедила:

– Мелкие, вы чего разгалделись на ночь глядя? Егор, Тимур… Все равно как мама скажет, так и будет!

– Нет! – твердо произнес отец. Он впервые сумел сказать категоричное «нет» в кругу домашних женщин. – Я – глава семьи! И я сам решу, как назвать сына! Его будут звать Иваном, в честь дедушки.

Двойняшки восхищенно посмотрели на него. На лице старшей дочери мелькнула тень уважительного удивления.

Камышов знал – теперь его слово будет законом. У него сын родился! И он своим примером обязан воспитать мальчика настоящим мужиком. Главой будущей семьи!

Просто любовь

Надежда Клинк

Две пожилые сестры, Таисия и Тамара, обеим под девяносто лет, последние четверть века жили вместе. Обе были бездетны и одиноки. Так уж получилось: мужья оказались не такими долгожителями. Так что никого, кроме друг друга, у них в этой жизни не было. Это, если говорить о людях.

Когда сестрички только переехали в общую квартиру, им под дверь кто-то подкинул крошечного котенка. Он был еще слепой и не стоял на лапках. Тая и Тома взяли несчастного домой, кормили из пипетки по часам. Выходили. Кот вырос в роскошного белоснежного красавца с огромными выразительными глазами. От этого взгляда с ума можно было сойти: казалось, что кот заглядывает прямо в душу. Конечно, он стал абсолютным монархом в этом маленьком государстве. Коту было позволено все.

Сестрички, тогда уже в возрасте, опасались, что, если вдруг их не станет (все мы смертны, увы), кот пропадет. Они пытались отдать его в хорошие руки. Но ни одна из кандидаток на роль хозяйки, а их было немало, не подошла: либо кот отказывался идти на руки, либо дамочка реально пугалась котового взгляда. Не совпало! Так и остался котик у сестер, спасших его жизнь. Даже аллергия на шерсть, которая внезапно появилась у Таисии, не стала аргументом в пользу избавления от живности. Через пару лет борьбы аллергия потерпела поражение, или организм старушки приспособился.

Сначала найденыша назвали Барсик, обычное для котят имя. Когда он подрос и заматерел, стал «Барин», что гораздо больше соответствовало его манере поведения. Кот излучал бодрость, нахальство и одновременно был ласковым лапочкой, который, правда, позволял и даже заставлял себя гладить исключительно тогда, когда сам этого хотел.

Эволюция клички была довольно длительной. Кот отзывался на любое имя, начинающееся на букву Б, не иначе. Например, на имя «Кастрюля» не реагировал. Где-то на пятый год жизни, наконец, за ним закрепилась кличка «Буш» (а также «Бушик» и другие уменьшительно-ласкательные производные). Никакой связи с американскими президентами, просто это имя понравилось коту. Он его присвоил.

Хозяйки (на самом деле ― служанки) намеревались кастрировать кота, когда он начал орать, требуя кошку. Вот был кошмар! Буша спасло то, что у молодой женщины-ветеринара, как она утверждала «рука не поднялась», поэтому было решено не роптать на природу и оставить причиндалы на месте. Конечно, доктор продемонстрировала абсолютную некомпетентность, но старушки потом даже были рады этому обстоятельству: они бы сильно корили себя, если бы коту отчикали его «достоинство».

Несколько лет прошло в борьбе с гормональными взрывами альфа-самца. Он куда-то убегал, пропадал ночами, возвращался побитый и ободранный, но с блеском в глазах. Сестры переживали, лечили и терпели. С возрастом уровень тестостерона (или что там у котов?) снизился, кот успокоился и поумнел.

Буш, кроме всего прочего, оказался целителем. Он ложился на больные места или акупунктурные точки, когда ощущал недомогание у своих престарелых служанок. Полежит минут двадцать, помурчит, как маленький трактор, и боль куда-то уходит.

Деменция подкрадывается к пожилым людям незаметно, но прогрессирует стремительно. Сначала сестрички начали забывать банальную информацию: фамилии актеров, играющих в сериалах, стихи, слова. Они подтрунивали друг над другом, соревнуясь в адекватности. Пытались не забывать вовремя принять лекарства. Но когда младшей, Тамаре, исполнилось восемьдесят (а Таисия на год старше), им пришлось обратиться в соцслужбу. Так в их жизни появилась сорокалетняя женщина по имени Лена. Она следила за приемом медикаментов, измеряла давление, иногда делала уборку, ходила в магазин за продуктами. Кот к этому времени перестал покидать квартиру. Таисия в периоды просветления ума смеялась, что их «дом престарелых» теперь укомплектован полностью.

Лена подружилась с Бушем. Или, скорее, кот принял Лену в качестве члена своей свиты. Сын Лены, креативный юноша со скиллами в информационных технологиях, создал устройство, позволяющее коту находиться на связи с Леной в любое время.

Теперь у Буша есть специальная клавиша, на которую он нажимает лапой. При этом включается громкая телефонная связь с Леной. Она спрашивает:

– Кто: Таисия?

Если кот молчит, Лена продолжает:

– Тамара?

Если кот мявкает утвердительно, Лена говорит:

– Я сейчас приду.

А сама вызывает скорую. Там уже знают адрес, приезжают быстро. Лена живет в соседнем доме и обычно встречает бригаду у подъезда.

Коту недавно исполнилось двадцать лет. Вы скажете, что это невозможно, что кошки так долго не живут. Но Буш ― необычный кот. Последние лет десять он раз сто в день в душе повторяет мантру:

– Я не могу оставить моих старых дурочек без присмотра. Лена не в состоянии быть с ними все время. Я должен жить. Я живу. Я буду жить.

Никакой мистики. Просто любовь.

У Айтиболита сердце болит

Мария Цвиченко

Виталик проводил глазами электричку и, громко вздохнув, надел наушники, в которых звучал оперный голос солистки Nightwish.

Прогулочным шагом он направлялся к дому с мыслями о том, что Юля уехала и забрала в багаже все его надежды на личное счастье. Казалось, любовь к девушке, как чемодан без ручки ― невозможно пронести по жизни без остановок и перерыва на расставание.

Отношения давались ему с трудом. Позитивного примера перед глазами никогда не было: отец ушел, когда Виталику было десять лет. Все эти годы родители постоянно ругались из-за недостатков сына.

У парня было две врожденные проблемы ― порок сердца и небольшое косоглазие. А в довесок ― огромный ворох психологических детских травм.

К двадцати годам, ко всему прочему, он накопил увесистый список неудач, среди которых больше всего тревожило: неоконченное высшее образование по профессии программист, два тяжелых расставания с девушками, полное отсутствие работы. Еще на него давило непонимание ― где, как и кем он мог бы работать со своим больным сердцем.

Дома Виталю ждала мама (так она его называла). Она знала, что сын придет уставший, все-таки до железнодорожной станции было два километра в одну сторону, пешком ― это большая нагрузка на сердце. Поэтому старалась приготовить ужин аккурат к его приходу.

Марина Викторовна находилась в приподнятом настроении. Отъезд Юли, этой безответственной девицы, она воспринимала как праздник. Наконец-то сын снова только с ней, и она будет заботиться о нем всецело и самозабвенно, как она считает правильным.

Виталик не хотел идти домой, он знал, что мать будет прыгать вокруг него с довольной улыбкой, а он будет раздражаться. Сегодня его настроение было в унисон песне End of All Hope ― крушение всех надежд.

Он вспоминал слова матери накануне роковой ошибки Юли:

– Она думает только о себе! Вот увидишь, однажды она плюнет тебе прямо в душу.

– Мама, говори точнее, как ты себе это представляешь? ― с натужной улыбкой процедил сквозь зубы Виталик.

– Не знаю, проснешься, а она забыла тебе завтрак приготовить!

– Пфф, я сам себе могу приготовить, ― взбрыкнул сын.

«Как вышло, что мама оказалась права? ― думал Виталик. ― Проснулся, а она! Форточку ночью открыла! Сколько раз я предупреждал, что могу простудиться. Ей, видите ли, душно стало.

Я все для нее сделал: пригласил к себе жить, буквально спас от отчима-абьюзера, дал время работу найти. Жила за наш счет полгода, а работала в итоге от силы месяц. И просил ведь не так много ― просто соблюдать правила ради нашего же здоровья!»

В голове юноши роился целый сонм раздражающих мыслей о несправедливости жизни, о вечной правоте мамы, о том, что любви, возможно, вовсе нет на свете. Или, что еще хуже, с его отклонениями в здоровье, особенностями во внешности и психологическими комплексами просто не суждено когда-нибудь встретить настоящую любовь.

Чувство беспомощности убивало в нем желание жить. Снова. Видимо, психотерапевт, которого парень посещал уже год, не справляется со своей работой.

– И за что только деньги с мамой платим? ― Виталик сказал это вслух и от неожиданности остановился.

Осмотревшись по сторонам, он увидел, как в парке гуляют мамы с детьми, люди спешат с работы домой, молодая пара прогуливается по березовой аллее под светом вечерних фонарей.

Виталик вдохнул теплый летний воздух, закрыл глаза. В наушниках звучала песня Love группы Labyrinth. Музыка успокаивала, прогоняя прочь грозовые тучи мыслей. Определенно, музыка лечит душу лучше всяких психотерапевтов.

Когда мелодия закончилась, парень открыл глаза. Прохожие с удивлением и недоверием смотрели на него и обходили стороной. Он даже увидел себя со стороны: высокий, худой, в черных берцах и косухе, длинные волосы растрепаны. Типичный рокер с нетипичным поведением ― опасен своей непредсказуемостью.

Виталик улыбнулся проходившей мимо парочке и тут же понял, что зря это сделал. Молодежь отшатнулась и ускорила шаг.

Однако все это возвращало его в реальность, поэтому, может быть, он и услышал тихий плач. Находясь в черных мыслях, он прошел бы мимо. Но не сейчас.

Виталик вытащил наушники и прислушался в поисках источника всхлипов. В нескольких метрах от него на скамейке сидела девушка. Она плакала тихо, стараясь не показывать прохожим лицо, но успокоиться никак не могла.

Включив свое фирменное радушие, юноша отправился спасать принцессу. Так он называл всех симпатичных девушек, когда был в духе.

Осторожно присев рядом, он какое-то время помолчал, оглядывая девушку и подбирая слова.

– Знаете, мой психотерапевт говорит каждый раз, когда я к нему прихожу: «Не держи в себе, расскажи о своих печалях». Начинать всегда тяжело. Но слово за слово, и как-то так получается, что каждый раз становится легче.

Девушка молчала, но уже перестала плакать.

– Хотите, расскажите мне. Я могила, унесу ваш секрет в гроб, честно-честно, ― Виталик сделал паузу и добавил: ― А до гроба мне недолго осталось, судя по всему… с моим заболеванием.

Девушка недоверчиво посмотрела на него. Убедившись по нахмуренному лбу, что он всерьез, она решилась заговорить:

– А что с вами?

– Врожденный порок сердца.

– Вот не повезло, ― задумалась незнакомка. ― А я из-за какого-то телефона расстраиваюсь. В нем, конечно, вся моя жизнь, но она вроде продолжается. Просто на тренинг по ораторскому мастерству опоздала, а записи не будет.

– Что с телефоном? Я, знаете ли, известный доктор Айтиболит, а вас как зовут? ― Эта шутка всегда работала вкупе с его голливудской улыбкой.

– Александра. Не знаю, он не включается, ― девушка протянула незнакомому парню дорогой смартфон так, как будто уже мысленно навсегда с ним рассталась.

– Всего-то? Я могу провести вскрытие, если вы, конечно, доверите мне дорогого друга. Но «айти-скальпели» и «айти-анестезия» у меня дома. Что оставить вам в залог, кроме сердца? Его пока не могу: больное, да еще и разбитое, так себе сокровище, ― Виталик неестественно усмехнулся.

– Я с ним уже попрощалась и оплакала его, так что даже не верю, что вы вернете там что-то к жизни. Но если вдруг получится, позвоните? Простите, не спросила ваше настоящее имя, ― ее доверчивая улыбка отразилась в его карих глазах. И как будто не было у него легкого косоглазия.

Виталик обменялся с Александрой номерами телефонов и поспешил домой. Мама, наверно, с ума уже сходила.

Поднявшись на свой этаж, парень услышал, как на восьмом нервная девица ругается с соседом. Мужской голос Виталик, конечно, узнал. Это Михаил, который тоже любил тяжелый рок. А девушка осталась загадкой. Она тоже пропустила какое-то обучение. «Две любительницы тренингов за один вечер ― это слишком, ― подумал Виталик, открывая дверь. ― Слишком громко для знаков от вселенной».

Эта мысль вернула его к воспоминаниям о Юле. Вселенная была ее коньком. А тут еще и мама со своей тревожностью налетела: «Где ты был, ужин остыл, уехала и продолжает вредить». Бла-бла-бла.

Виталик молчал, кивал, коротко отвечал на вопросы, с нетерпением ожидая, когда мама уже уйдет к себе домой и оставит его наедине с больным другом.

Марина Викторовна жила неподалеку, поэтому никуда не торопилась. Она настойчиво повторяла, как важно в сложившейся ситуации посещать психотерапевта. Виталику это так надоело, что в какой-то момент он не выдержал и бросил матери:

– В современном мире все ходят на онлайн-тренинги. Дешево и сердито. Говорят, помога… ― он не успел договорить, мама сорвалась на крик.

– С ума сошел! Забудь об этом! Тебе нужна личная психотерапия и точка! Офлайн!

Добившись от сына положительного ответа на вопрос: «Намерен ли он завтра посетить психотерапевта?», она, наконец, собралась и ушла, бросив на прощание:

– И не вздумай выходить на общий балкон, а то я тебя знаю. Застудишься!

– Ладно, мама, ― протянул Виталик ей вслед.

Он и не думал, сегодня вечером его ждала работа: вылечить цифрового больного. Но мама напомнила, и Виталик решил, что если операция пройдет успешно, то почему бы и нет. А если ничего не выйдет ― тем более пойдет на балкон лечить душу ночным небом и музыкой.

Со смартфоном пришлось повозиться, диагноз ― падение и ушиб. Банально и несмертельно. Звонить Александре он, конечно, не решился. В такой поздний час она, скорее всего, ложилась спать.

Поэтому он оделся потеплее, включил песню Nothing Else Matters «Металлики» и отправился на балкон рядом с лестницей дышать ночным летним воздухом.

Виталик чувствовал себя как никогда хорошо, сердце спокойно стучало в груди, без пауз и тревожных срывов. Он вспоминал и по-новому понимал слова психотерапевта о том, что каждый хочет быть полезным. Что осознание своей нужности дает человеку смысл жить и что-то делать. К тому же за пользу иногда еще и платят.

Глядя в синее, звездное небо, он вдруг ясно понял, что хочет делать. И даже фирменное имя уже было: уникальное ― «Айтиболит». Сделать визитки и вперед ― в век цифровых технологий. Когда иностранные ИТ-компании уходят из России, его услуги будут актуальны.

Вдохновленный принятым решением, Виталик покинул балкон. От волнения руки немного дрожали, и ключ никак не хотел проворачиваться в замочной скважине.

В это время с восьмого этажа спустилась соседка из шестидесятой квартиры. Юноша сразу сложил один плюс один и предложил свои услуги. Жизнь налаживалась!

Камертон

Василина Васильева

Купить квартиру в ипотеку ― это лотерея с сюрпризом, братцы.

Нет, надо же так было, а! Она хотела спокойную квартиру. Чтобы сверху не шумели, выбрала гнездо на самом высоком ― двенадцатом этаже дома на Сиреневой улице. Риелтора просила узнать, кто будет в соседях. Та заверила, что хорошие, культурные люди.

И вот тебе здрасьте ― многодетная семья. Чтобы с ними не пересекаться, пришлось смотреть в глазок перед тем, как выйти.

Знает она таких! В предыдущем доме, где она жила с мамой, к ней клеились и дети, и их родители. Напрашивались на дружеское знакомство. Все из-за него, из-за пианино. «А можно к вам прийти поиграть? А научите!» А ей оно надо?

Нашли к чему притягиваться! Сама она еле окончила музыкальную школу, успешно, конечно, но терпения едва хватило. Мама просила продолжить образование и договорилась (кто ее просил?) через знакомых о дальнейшем обучении в музучилище.

Что ж, закончила, принесла диплом и попросила больше ее не трогать. Хоть играть получалось хорошо, она не представляла себя учителем музыки. Дети ее подбешивали!

На практике в музыкальной школе, куда отравляли от училища, она в этом убедилась. Лезут со странными вопросами: «А почему у вас такие толстые губы? И щеки?» Если б она знала! Самой обидно! В школе одноклассник обозвал ее губошлепкой, и с тех пор она носила шарфы до носа. А летом чувствовала себя раздетой, не знала, куда спрятать лицо.

Чем заниматься после училища, она уже знала. Как-то у одного блогера увидела фразу: «Лечу музыкой и массажем», ее это зацепило, она решила научиться массажу.

Преподаватель, опытный мужчина и практик, сразу оценил чувствительность и проворность пальцев ученицы. Хвалил и обращал на нее особое внимание. И она зажглась.

Каждый раз, подходя к человеку, чтобы сделать массаж, она словно слышала его мелодию. Пальцы скользили по телу, как по уникальному инструменту: нежно постукивали, с усилием сжимали, шли перебором и с высоты обрушивались на плоть мощной волной.

Модели спрашивали ее телефонный номер, чтоб записаться уже как к специалисту.

Как-то учитель, не выдержав, сказал: «Я тоже хочу ощутить это!» И после массажа, сидя на кушетке и немного покачиваясь, признался ей:

– Милая моя девочка, ты делаешь что-то невероятное! Я чувствую себя настроенной гитарой. Или камертоном? Как у вас говорят? Ты меня настроила!

– Каждый человек сам себе камертон. Правда, звучит только на одной ноте. Зато может выбрать, какой именно звучать. И по тебе настраивают инструменты. А если ты гитара ― на тебе играют, кому ты позволишь, конечно.

– Ты мой камертон! Тебе не нужно останавливаться.

Она предпочла бы быть гитарой в его руках, но ладно, не будем останавливаться. «Буду сама себя настраивать. Что еще остается?» ― решила девушка.

А оставалось много: сколько техник впереди! Начиная с классического и расслабляющего массажа, а заканчивая оздоровительным и омолаживающим. А еще и экзотика ― сакральный, интимный. Все интересно!

И учитель пошел ей навстречу, преподавал почти даром. А потом и совершенно бесплатно. А все почему? Да потому! Банальнее некуда, правда есть правда. Да-да, у них сам по себе, из ниоткуда, вспыхнул и нешуточно разгорелся так называемый служебный роман.

Она старалась не отвлекаться от задуманного и взяла в аренду соседнее помещение. Клиенты быстро протоптали к ней дорожку. Все было хорошо, но у нее крутилась назойливая мысль, которая не давала покоя, ― совместить фортепиано и массаж. Ей хотелось, чтобы клиенты услышали музыку своего тела, такую, какую слышит она! Девушка была уверена, что музыка лечит.

Но в это помещение привезти фортепиано было бы ошибкой, соседям-офисникам вряд ли бы понравилось звучание инструмента в середине рабочего дня. Тогда ей пришло в голову, что если купить квартиру на верхнем этаже и одну комнату оборудовать под кабинет, то будет самое то.

И вот она уже здесь ― на верхотуре, как и хотела, значит, никто ей не помешает проводить лечебный музыкальный массаж. А вечерами встречать самого любимого гостя ― ее сакрального учителя, ее тайну, ее мечту.

Она мечтала, что он все-таки уйдет от жены. Да-да, роман, к сожалению, оказался адюльтером, но раз он любит ее, значит, надежда сильна.

Собственно, пришло время познакомиться. Надя была сильной, со стержнем, так говорила ей мама. «И когда-нибудь ты встретишь своего Володеньку!» ― намекая на вождя Советского Союза, шутила и сама же весело смеялась.

«Как в воду глядела ты, мам».

Ее учитель был женат не в первый раз, но считал, что в последний. «У нас с супругой свободные отношения», ― заверял он. Надя в силу неопытности верила, что когда-нибудь им это надоест. А пока наблюдала за их передвижениями в соцсетях: вот они на духовной практике в Индии, вот на семинаре в Таиланде, вот в соседнем городе на эзотерической игре.

Что ж, пока надо жить дальше и погашать ипотеку! Для этого нужно что? Клиенты, кабинет и спокойная, расслабляющая обстановка. Все есть, вперед!

Девушка разложила кушетку, приготовила простыни и масла, села за инструмент. Перед сеансом она разминала пальцы, играя на фортепиано. Исполняла то, что приходило ей в голову. Надя прикрыла глаза, представила лицо клиентки и нахмурилась. Полилась грустная мелодия.

Надю это напрягло, девушка увеличила темп, усилила нажатие на клавиши и внезапно расплакалась. Утирая слезы, услышала, как в домофон позвонили. У нее было несколько минут, чтобы умыться.

– Чем порадуешь меня сегодня, муза моя? Я немного напряжена, бывший муж заявился. «Люблю», ― говорит, ― «больше гулять не буду». А я только привыкла к свободе. А тут как мешок на плечи положили.

– Закройте глаза, сейчас все уладится, накрою вас пушистым пледом, сыграю, потом помну хорошенько, насколько разрешит ваше тело.

Надя вздохнула и мысленно попросила: «Пожалуйста, расслабляющую!» В этот раз зазвучала нежная и тихая мелодия, она лилась ручейком и завершилась круговоротом нот. Девушка перешла от фортепиано к кушетке, нажала дозатор, и в руке появилось несколько капель масла, которое она согрела в ладонях. Словно под гипнозом Надя начала массировать ступни клиентке.

– Вы застоялись на одном месте. Боитесь сделать решительный шаг. Напряжение в икрах. Не сдерживайте движение! Все будет хорошо, смотрите, уже отпустило.

Надя увлеклась и не сразу обратила внимание на грохот сверху. Он неприятно возвратил ее и клиентку в реальность. Пришлось извиниться и позвонить в ЖЭК.

– Объявление на подъезде было, просим прощения за неудобства. Представляете, у вас на крыше снимают сериал про банду подростков! ― восторженно говорила оператор. ― Пиротехника, драки, каскадеры, я бы тоже хотела посмотреть, но рабочее время! Потерпите, пожалуйста, извините, это только на один день!

«Нормально! Спокойная квартирка, блин. Как работать-то? Никакого расслабления в таком шуме!» ― возмущалась девушка, массируя спину. Тамара Ивановна все равно уснула, а Надя решила отменить на сегодня остальных клиентов. Потому что она не просто массажист! А владеющий сакральными техниками массажист-композитор! Которому нужна тишина.

На следующий день устанавливали сверхмощную антенну, и стоял такой шум, как будто в крыше бурили люк прямо в ее квартиру. И оказывается, объявление тоже было!

Надя не отменила сеансы, но провела их без музыки. Клиенты простили, высказав надежду на следующую спокойную встречу.

Через неделю все забылось, Надя продолжала работать, проводя несколько сеансов в день. Но тут, о чудо! У соседей, многодетной семьи, пополнение! Не узнать она об этом не могла, за стеной добавился новый звук ― кричащий малыш.

Впервые Надя подумала, что, может, не ей мешают, а она кому-то мешает.

Звонок в их дверь прозвучал «Голубым Дунаем» Штрауса. «Ого! Есть в них что-то», ― не успела додумать Надя. Открыла девочка-подросток:

– Вам кого?

– Здравствуйте, я ваша соседка, можно поговорить со взрослыми?

– Вообще-то, я одна из них.

– Извините, конечно же. Я хотела спросить: не мешаю ли я вам своей музыкой, у вас ведь… малыш.

– Конечно, мешаете, мама мне постоянно напоминает, что я не доучилась в музыкалке! Заходите, сейчас ее позову.

Женщина вышла из дальней комнаты, накидывая халат:

– Кормила мелкого. Да вы проходите, чаю поставлю. Хоть поговорить с кем-то, а то один этот детский сад.

Обгоняя мать, из комнаты выскочили девочки. Они играли в непонятную игру: одна стояла на четвереньках, вторая держала пояс от халата в руках:

– Мама, она меня не слушает, я говорю: «Ты больше не тигр, вставай!» А она не встает!

– Видите, в каких условиях приходится выживать: тигры, дрессировщики, дай-ка сюда! ― забирая пояс и поднимая девочку, воскликнула мама.

– Я хотела узнать: не мешаю ли своей музыкой?

– Да вы что? У вас всегда приятные мелодии звучат, заслушиваюсь. Знаете, я как раз хотела предложить: может, возьмете кого-нибудь из них на занятия? Да всех по очереди! Я серьезно, деньгами не обидим, папа зарабатывает! А малышу музыка точно не мешает, наоборот, засыпает быстрее, так что вы играйте!

– А я про вашу семью уже слышу мелодию, хотите наиграю?

– Только после чая!

Надя глядела на девчонок, и ей впервые не хотелось спрятаться от них за дверью. Белобрысые, забавные, милые, наверное, можно попробовать дать уроки.

Одна из девочек (та, которая тигр) подошла к маме, прильнула к ее к бедру, пристально посмотрела на Надю и сказала:

– Вы похожи на Малефисенту.

– Точно, губы ― топчик, ― добавила старшая дочь, беря из вазы печенье.

– Дочка, хватит кусочничать! Иди, только тихо, посмотри братика!

Женщина заварила чай, достала из холодильника молоко, сгущенку, сливочное масло, нарезала хрустящий хлеб и подсела к девушке.

Надя почувствовала, как ей хочется иметь такую же суматоху дома. Ни тишины в ожидании клиентов, ни тайных встреч с гуру. А ласково пшикать на детей, гладить их по спинке, ждать мужа с работы, встречать гостей.

После чаепития девушка вернулась в свою стерильную квартиру, за ней, озираясь, вошли соседи: мама с сыном на руках и три дочери.

– О, как просторно! Тут можно бегать! ― обрадовались близняшки, нарезая круги вокруг кушетки.

Надя села за инструмент, и мелодия поскакала веселой полькой. Та-та-та-там-тарарам-там-там-там-там! Девочки подошли к пианино:

– Мама, можно мы тоже поиграем?

Девушка убрала руки, позволяя им прикоснуться к клавишам. Те осторожно тоненькими пальчиками дотронулись до них и засмеялись от восторга.

– А можно еще?

Теперь в расписании Нади появились уроки музыки для девочек. И по сарафанному радио из дома пришло еще несколько учеников.

Соседка дефектолог предложила ей работу в реабилитационном центре ― лечить детей с ограниченными возможностями музыкой и массажем.

Правда, внутренний композитор Нади был в ступоре, поначалу не мог подобрать нужные ноты. Но ничего и не нужно было придумывать, дети радовались любой веселой песенке.

Времени на тайные встречи не осталось, да и пить кофе с круассанами в кофейне у дома в компании медбрата из детского центра было веселее.

Вопрос: «Кто я: камертон или гитара?» ― не давал ей покоя. «А как захочу, так и будет!»

Почти непрофессиональный день кондитера Оли

Юлия Черняева

― Ольга, это Марта. Сегодня утром вы привезли мне торт. Так вот, мое мероприятие отменилось, поэтому вы должны его забрать обратно!

Оля даже слегка опешила от такой наглости, но быстро взяла себя в руки.

– Нет. Не должна. Вы заказали торт, я заказ выполнила, привезла его вам. Получила оплату. Все. Что происходит с тортом дальше, меня не касается.

– Но мне он больше не нужен! Я хочу сделать возврат!

– Торты не подлежат возврату.

– Послушайте, все отменилось! Мне он больше не нужен. Я его даже не доставала из коробки… еще… не успела… а вы его пристроите куда-нибудь, вы же кондитер!

Оля почувствовала, как накатывает раздражение, но постаралась говорить спокойно и уверенно. Ей уже попадались требовательные, странные и даже неадекватные клиентки, она давно научилась с ними разговаривать.

– Если следовать вашей логике, ― как можно доброжелательнее сказала Оля, ― тогда необходимо в случае отмены мероприятий сдуть шарики и отвезти в магазин, цветы обратно в клумбу воткнуть, помаду в тюбик соскрести, а приехавшего на детский праздник аниматора отправить к соседям ― пусть там кого-нибудь развлекает? Так?

В трубке замолчали.

– Мне очень жаль, что все отменилось, правда, ― в памяти всплыла надпись, которую Ольга старательно выводила на торте вчера вечером: «С юбилеем свадьбы – 25! Марта + Николай». ― Алло, Марта, вы меня слышите?

На другом конце провода заплакали. Можно было бы закончить этот бессмысленный разговор, нажав на кнопку «отбой», но что-то ее остановило. Возможно, то, что ее подругу так же бросил муж (правда под Новый год), а она тогда не знала, чем помочь. Только через три месяца, после серии встреч с хорошим психологом и обсуждения этих встреч с ней за чашкой чая, подруга стала приходить в себя.

– Хорошо, Марта, привозите торт обратно, я верну вам деньги. Адрес скину, встретимся у кафе в моем доме. Наберите меня, как подъедете.

– Спасибо. Я сейчас приеду, ― всхлипывая, сказала женщина.

Полчаса спустя Оля подошла к кафе. На скамейке, сгорбившись, сидела женщина, теребя в руках носовой платок. Трудно было узнать в этой сломленной обстоятельствами женщине ту уверенную, радостную даму, которая сегодня утром принимала у нее торт. Оля села рядом.

– Где торт? ― спокойно спросила она.

– Дома. Я подумала, если женщина согласилась забрать обратно торт и вернуть деньги, значит эта женщина очень добрая, у нее добрая душа. И деньги мне возвращать не надо, вы же трудились, старались.

– Зачем же вы тогда приехали?

– Я хотела извиниться. Лично. И… не знаю… ― она прижала платок к губам. На глазах заблестели слезы.

Оля поднялась со скамейки.

– Марта, у меня есть немного времени. Пойдемте выпьем кофе, раз уж мы все равно у кофейни.

Марта с благодарностью посмотрела на Олю.

В кафе они выбрали самый дальний столик. Заказали кофе. Оля молча наблюдала, как Марта сделала несколько глотков и поставила чашку на стол, продолжая держать ее руками так, словно хотела согреться ее теплом. Потом клиентка начала свой рассказ о любви длиной в двадцать пять лет, которая внезапно закончилась сегодня, с уходом мужа. Он просто сказал, что больше не хочет быть с ней, сухо попросил прощения и ушел, не сказав больше ни слова.

– Я не знаю… я ничего не заметила… абсолютно ничего. Все было как всегда. Ну какой нормальный мужик бросит свою женщину в годовщину, в юбилей!

Оля предполагала, что, изливая душу ей, случайному человеку, Марта ждет, что сейчас найдет ответы на все свои вопросы. Возможно, спросит совет. Но что она могла ей сказать? Только то, что говорил психолог ее подруге? А может ей советы и не нужны, а нужно просто выговориться. Размышляя так, Оля продолжала слушать несчастную женщину.

– Вот ведь подарочек-то! А причина?.. Не знаю… просто, наверное, нашел другую и все, ― Марта сильнее сжала пальцами чашку. ― Но почему не объявил раньше? Почему выбрал такой момент? ― она замолчала и вопросительно посмотрела на собеседницу.

Оля не хотела бы давать советы, но Марта, почувствовав, что той есть что сказать, умоляюще на нее смотрела.

– Марта, мою подругу в прошлом году тоже муж бросил, прямо перед Новым годом. Она задавала такие же вопросы.

– Что? Что вы ей ответили?

– Не я. Психолог. Он объяснил ей, почему проходит время, а ее состояние, эмоциональное, не улучшается, ― Оля ненадолго замолчала, подбирая слова. ― Дело в том, что она постоянно оправдывала супруга, иногда придумывая просто бредовые оправдания. Как-то она сказала, что он бросил ее, потому что просто не мог купить хороший подарок, а с плохим ему было бы стыдно. Оправдание мужа было для нее защитным механизмом, иллюзией, дающей надежду, что он вернется и все будет хорошо.

Марта задумалась. Она тоже искала оправдание своему мужу, когда он ушел.

Оля продолжила:

– Чтобы правильно пережить расставание, ей нужно было принять реальность такой, какая она есть, а не защищаться от нее всеми способами. Надо было понять, что тот, кто бросает, думает лишь о себе, когда принимает такое решение. Все, что он хочет ― избавиться от ненужных отношений, как от ненужного хлама.

– А почему так жестоко, в праздник, психолог не говорил?

Оля кивнула.

– Ее муж, когда принимал решение о расставании, просто хотел прекратить ненужные, опостылевшие отношения и оставить их в старом, уходящем году, и начать все с чистого листа. Начать, так сказать, новый этап своей жизни. А не сообщал заранее о расставании и вообще вел себя как обычно, только чтобы не усугублять проблему, не портить настроение. В первую очередь себе, ведь она для него, получается, уже ничего не значила.

Женщины какое-то время молча пили кофе. Оля видела, что Марта что-то обдумывает, поэтому просто ждала. Она достала телефон, украдкой посмотрела время ― скоро должен позвонить муж. Но Марта заметила.

– Оля, вам нужно куда-то идти, а я задерживаю. Спасибо вам за торт, кофе… за все. Я поеду. У меня только последняя просьба: можно мне телефон того психолога?

Они вышли из кафе. Попрощались. Марта села в свою машину и завела мотор. Отъезжая от стоянки, поравнявшись с Олей, которая медленно шла по тротуару, остановила машину и открыла окно.

– Скажите, Оля, а ваша подруга сейчас в порядке?

– Да. Она в порядке. Психолог посоветовал ей написать список всего, что она не успела или не смогла сделать, пока была замужем, и сказал, что у нее есть год до следующей консультации, чтобы реализовать как можно больше из списка.

– И как? Справляется?

Оля достала свой телефон и показала сообщение от подруги: «А жизнь-то, правда, получается НОВАЯ и СЧАСТЛИВАЯ!»

Марта улыбнулась. Закрыла окно и поехала строить свою новую жизнь.

Оля достала наушники, подсоединила их к телефону. Она пошла по аллее в сторону пруда, слушая музыку и пересматривая фотографии, что регулярно присылала ей подруга. До заката солнца было еще часа два. Ей захотелось немного отвлечься от грустных мыслей, подышать свежим воздухом перед звонком мужа, военного моряка.

Когда он позвонил, было ровно восемь вечера. Она улыбнулась ― ни минутой позже, как и всегда. Прокашлялась и шутливо отрапортовала:

– База торпедных катеров. Слушаю внимательно, товарищ капитан второго ранга!

Сон

Наталия Тихомирова

― Мам, а мам… ― ныл Васька.

– Ну что? ― отвечала Лариса сыну.

– Когда папа приедет? ― не унимался Васька.

– Да, Бог его знает, ― вздохнула мать.

– Папа уже три месяца в командировке… Как думаешь, он тоже соскучился?

– Конечно, соскучился. Но у твоего папы очень ответственная работа, он в МЧС работает, сам понимаешь, ситуации разные бывают.

Лариса посмотрела на совсем приунывшего сына.

– Попробуй ему позвонить. Все, я убежала!

Мама ушла на работу, и Ваське снова предстояло провести целый день в одиночестве. Лето, каникулы, все друзья разъехались, а он один торчит в городе.

Ноута нет. Телек надоел.

Мама только обещает, что как приедет отец, они поедут на море. А отца все нет.

За последние три месяца Васька слышал его всего пару раз, то был скорее монолог папы с той стороны трубки :

– Ну как дела сынок? Учись хорошо! Маму не огорчай. Будь молодцом! Люблю тебя! Скоро приеду! ― а дальше были гудки в трубке.

Когда было невмоготу, Васька порывался звонить отцу, но в трубке слышал одно и то же: «Абонент временно недоступен».

Но сейчас, набирая номер отца, он услышал гудки в телефоне.

Ура! Васька обрадовался, сейчас он услышит папин голос!

Гудки шли, но трубку так никто и не взял.

Мальчик расстроился, лег на кровать, уткнулся в подушку и, не сдерживая в себе слез, зарыдал.

А потом не заметил, как уснул.

И приснился Ваське сон.

Кафе, все украшенное шариками, явно праздник какой-то, все нарядные, много гостей, друзей, одноклассников. Васька понимает, что это праздник, отмечают его День рождения. Красочные аниматоры веселят детей, фокусник показывает фокусы. Сначала из цилиндра вылетает попугай, потом из цилиндра льется вода, словно из крана.

И тут Ваську зовет фокусник и говорит:

– Загадывай любое желание, все, что хочешь, исполню.

Васька долго думал, что он хочет. Велосипед, ролики, ноутбук…

Как и все мальчишки, Васька мечтал о скоростном велике, на котором будет гонять по району с друзьями. Научится и будет всех обгонять.

Еще он очень хотел научиться кататься на роликах, как его близкий друг Влад из пятого «Б».

И, конечно, самый заветный подарок, который Васька хотел получить, это игровой ноут.

Папа обещал его подарить, если Васька закончит учебный год с хорошими отметками. Васька закончил учебный год хорошо.

И тут Васька вдруг на одном дыхании говорит фокуснику:

– Дядя фокусник, сделай так, пусть папа вернется из командировки!

Фокусник, конечно, такого желания не ожидал. Но нужно как-то исполнять, такой был уговор.

Поводил фокусник руками над своим цилиндром, достал разноцветный конверт, открыл его и говорит Ваське:

– Жди. Скоро приедет твой папа.

И тут Васька проснулся.

Он не понял, сколько проспал. Вскочил, весь растрепанный.

Сон как наяву.

Быстро достал из своего тайника все деньги, что были. И помчался в ближайший магазин.

Бежал Васька в магазин и бормотал себе под нос:

– Скоро приедет папа, скоро приедет папа, скоро…

Мальчик накупил аж два мешка всяких вкусностей, пришел домой и стал ждать.

Час, два, третий уже подходит к концу.

Пришла мама с работы.

– Мама, мама! Сегодня папа приедет, ― кричит радостно Васька.

Лариса смотрит на Ваську и улыбается…

Наверное, надо уже ребёнка к психологу показать. Очень уж не хватает ему отца.

За десять лет совместной жизни Лариса уже давно привыкла к долгим командировкам мужа. Иногда придет он с работы, соберет быстро вещи и в командировку. Работа такая у него, всегда нужно быть готовым.

Петр звонил редко, когда выдавалась возможность, порой всего на пару слов.

Она сама ждала мужа, ну хотя бы звонка, что все хорошо.

Прошло еще два часа.

Васька расстроенный пошел смотреть кино «Последний богатырь». Надо было хоть как-то поднять настроение.

Лариса вечером, как обычно, смотрела телевизор и разговаривала с подругой по телефону.

И тут видит, в новостях показывают Петра, мужа ее и Васькиного отца.

Лариса кричит сыну:

– Васька, иди смотри, твоего папу по телевизору показывают!

– Ура! Папа! Папа!

По телевизору сказали, что его отец участвовал в операции по спасению людей. А теперь он и его коллеги удостоены награды.

Пока Васька переваривал всю информацию, искал очередные новости, чтобы снова увидеть отца, раздался дверной звонок.

Мама спросила:

– Кто там?

– Мама открывай, там папа, я сон видел!

Лариса смотрит на сына и осторожно открывает дверь, на пороге стоит Петр с букетом цветов, огромным тортом и ноутом для Васьки.

– Пааапааа… наконец-то!

Васька помчался к отцу и изо всех сил обнял его.

Смущенно вытирая слезы, мальчик сказал:

– Пап, я знал, что ты приедешь, мне фокусник сказал…

Лариса и Петр переглянулись и рассмеялись.

– Пойдем пить чай с тортом, фокусник ты наш.

Месть

Людмила Федоренко

Шурочка, сколько себя помнила, всегда хотела быть парикмахером. Ножницами она овладела еще в детсадовском возрасте. Именно тогда она сделала себе первую стрижку ― выстригла челку, практически до основания. Ее мама до сих пор вспоминает период становления мастера с содроганием. Ритмичное пощелкивание этого волшебного инструмента, заворожило девочку.

Следующими «клиентами» стали куклы, кот, собака, и даже волнистый попугайчик Гриша распрощался со своим хвостом.

Остриженный под ноль песцовый воротник на мамином новом пальто был вершиной ее мастерства. И не мог не повлечь за собой получения бонуса в виде ремня по пухлой попе. Эту экзекуцию с детства упертая девочка вынесла стоически, пискнув для порядка пару раз.

Но творческий пыл не охладел даже после этого случая, что заставило родителей наложить табу на хранение ножниц в доступных для ребенка местах. И только после этого они смогли спокойно ложиться спать, не переживая за свои прически.

Годы шли. Шурочка подросла, и еще в школе ее талант обрел благодарных поклонников в лице одноклассников. Девушка, действительно обладала даром.

Кроме того, она была не ленива. Закончив колледж по парикмахерскому искусству, постоянно участвовала в различных конкурсах. Дипломы, грамоты и сертификаты украшали стену салона «Леди шик» на Сиреневой, 17, где в последнее время работала Шурочка.

Работа доставляла не только удовольствие, но и приносила очень достойный доход. Поток клиентов не иссякал. И, к тридцати годам Шура имела квартиру, машину и была довольно хорошо обеспечена.

Вот только счастья в личной жизни, увы, не обрела.

Шурочка была не только талантлива, но очень хороша собой. Очаровательная брюнетка, с приятно округлыми формами, пользовалась успехом у мужчин.

Только вот, опыт первого брака, оказался неудачным, болезненным. Причина была до тошноты банальной: застала любимого мужа в постели с лучшей подругой.

Но самым суровым испытанием для Шуры, оказалось не это. А то, что вскоре после развода эти предатели сыграли свадьбу.

После пережитого, Саша длительное время отвергала всех, без исключения, поклонников. Со временем боль притупилась. Шурочка стала спокойно реагировать, даже на случайные встречи со сладкой парочкой. И каждый раз недоумевала, видя виновато-потерянный взгляд своего бывшего.

«И что ты смотришь, как побитая собака? Живи себе спокойно», ― с легкой горечью думала Саша.

Уж подругу-то свою она знала. Та из любого мужика сделает подкаблучника, а то и тряпочку в ногах.

Так бы и шли дорожки их жизней – параллельно, по добровольно выбранному маршруту. Но в какой-то момент бывший муж решил поиграть в русскую рулетку с судьбой. Словно черт его под бок толкнул.

Поздним летним вечером Шурочка возвращалась домой. Она зашла в подъезд, и уже нажала кнопку вызова лифта. И тут кто-то сграбастал ее в жесткие объятия и жарко зашептал на ухо:

– Попалась? Я маньяк!

Саша даже испугаться, как положено в таких случаях, не успела. «Захватчик» развернул ее к себе лицом, и она увидела бывшего.

– Какого черта!

– Ага, испугалась?! ― изображая притворное веселье, засмеялся бывший.

А глазенки в этот момент были испуганные. От Шурочки можно ожидать любой реакции. Чем эта дерзость ему аукнется?

Но та, оттолкнув его от себя, приподняла бровь и спокойно спросила:

– Чего надо?

Сама же с удивлением смотрела на него и пыталась вспомнить, за что она его так любила? Отчего у нее подкашивались ноги от каждого его прикосновения? Шура тщательно пробежалась по своим ощущениям в теле. Нет, ни одна струнка не дрогнула. Слишком тяжело она им переболела.

Сергей, аккуратно выдохнул: пронесло. И, опустив глаза, с притворным смирением, произнес:

– Мне очень нужно с тобой поговорить.

Десятки слов, мыслей, вопросов и вариантов ответов на них, пронеслись в голове у Саши. Ярость, страх, недоумение, всколыхнувшаяся обида ― все сразу, в секунды… Но победило извечное, изначальное ― женское любопытство.

Шурочка помолчала и коротко скомандовала:

– Пошли.

Эх, Сережа! Ему бы бежать…

И позже он вспомнит, что был у него этот импульс.

Но кто же внемлет разуму, когда запретный, но такой желанный, плод уже почти в руках?

Нет, Шурочка была в тот миг далека от мыслей о мести. Она просто следовала за женской природой, доставшейся всем женщинам от нашей прародительницы.

Незваный и нежданный гость сам пробудил в бывшей жене жажду крови.

Слишком рано он расслабился. Слишком самонадеянно принял приглашение зайти за слабость Шурочки.

Саша сначала не поверила своим ушам. Сергей сначала пространно порассуждал о том, что всем свойственно ошибаться. И вдруг предложил ей стать любовниками.

– Ну а че? ― разалившись в кресле вещал он. ― Нам же с тобой так классно было. Аленка моя щас беременная. Бросить ее я не могу, ну понимаешь… как-то… А ты все одна… ― самозабвенно продолжал он.

Расценив Сашино онемение как поощрение, Сергей продолжал. Постепенно до Шурочки, стал доходить его основной посыл. Дескать, ты такая одинокая, а я такой красивый, в белом пальто стою. И готов предоставить несчастным гуманитарную помощь.

Первое желание вытолкать его взашей Шурочка, благоразумно погасила. Она, будучи довольно миролюбивым человеком, сейчас испытывала, какое-то неведомое чувство. Мысли, породившие это новое, были откровенно кровожадными. Но так сладко заныло в груди от этих ощущений, что Шурочка решила не отказывать себе в этом удовольствии.

Подыграла она своему бывшему мастерски. Тот и ухом и не повел.

План действий в голове сложился безо всяких усилий. Словно ждал все эти годы своего воплощения. И Шурочка, медленно смакуя каждое свое действие, готовилась к мести.

Этот неотразимый мачо принял душ, прошествовал в спальню. И возлег в ожидании райского наслаждения.

Саша выдавила из блистера несколько таблеток очень качественного снотворного. Она покупала его по просьбе своей мамы, и просто (ну, так сложилось) забыла отдать в прошлый визит.

Вино со снотворным вырубило Сергея на несколько часов. Пока она спал, Шура половину его головы побрила, а вторую выкрасила в яркие, веселенькие цвета.

Краска отлично ложилась на белокурые волосы бывшего. Никогда еще ее работа не доставляла ей такого эстетического удовольствия. Руки порхали, глаза горели, щечки алели ― она создавала шедевр.

Закончив работу, она полюбовалась на свое творение. Удовлетворенно кивнула, потом захохотала. Если бы Сергей не спал сейчас так сладко, у него кровь бы застыла в жилах от этого хохота.

Шурочка запечатлела этот образ на фото. Собралась и покинула квартиру, оставив на стекле в ванной послание милому:

«Никогда, не появляйся в моей жизни! В следующий раз сниму скальп! Дверь захлопнешь. Целую нежно!»

Что происходило с Сергеем после пробуждения. Как он, едва не лишился своего скальпа, но уже от своей настоящей жены ― это уже совсем другая история.

Но одно он понял наверняка: «Не буди лихо…»

Ожившее пианино

Татьяна Мерлин

«Какое же всё-таки чудо – косметология! Просто как Феникс из пепла возродилась», – напевала Тиана, выходя из салона красоты «Леди шик» на Сиреневой и рассматривая своё отражение в зеркальном стекле.

«Миловидная женщина, очень даже симпатичная – и рост хороший, и стать есть, и фигурка нормальная, и личико миловидное, ухоженное, и причёсочка – свежачок, только от мастера. Чем вы, гражданочка, недовольны? То-то же! Извольте себя любить, холить и лелеять! И в салон чтобы каждую неделю ходила, поняла меня?» – улыбалась себе Тиана, размахивая сумочкой, подобранной в цвет туфелек.

В сумочке зазвонил телефон. Тиана просияла улыбкой, увидев самую родную в мире мордашку на аватарке входящего вызова.

– Да, доченька, слушаю тебя!

– Мам, тут такое дело… Только не переживай, ладно? Я на вокзале, напомни мне адрес, пожалуйста.

– Ты уже в городе? Как же так? А защита диплома? Ты бросила Университет? Что случилось? – засыпала дочь вопросами побледневшая вдруг женщина.

– Всё нормально! Говорю же – подробности при встрече. Адрес скажешь?

– Сиреневая, дом 17, квартира 79. Жду, – Тиана посмотрела по сторонам, присела на оказавшийся рядом пенёк старого тополя и набрала номер мужа.

– Игорь, Алёна звонила, она почему-то вернулась из Москвы. Ты можешь уйти с работы?

– Так, не расстраивайся раньше времени! Дыши, дыши, ты же знаешь, что делать, успокаивайся! Кто из нас психолог, а? Я уже еду, скоро буду. Давай, не раскисай, пока-пока, целую. Всё хорошо, – Игорь всегда был готов окружить Тиану любовью, теплом и поддержкой.

«Повезло мне с мужем. Да, не с первого раза, но повезло! Вот бы Алёнушке Бог послал жениха хорошего… Что же всё-таки случилось, почему она приехала так неожиданно, даже не позвонила, не предупредила», – тревога за ребёнка не давала покоя Тиане.

***

…Что бы ни происходило в жизни обитателей дома на Сиреневой, а фейс-контроль Фени был неизбежен.

Улыбнувшись строгой бдительности домоправительнице, Тиана вошла во 2-й подъезд и поднялась на 10 этаж.

В свежеотремонтированных комнатах ещё не выветрился запах клея, краски, ламината, и всего того бесконечного – по объёму и названиям, что оказалось необходимым для приведения квартиры в божеский вид.

«Максимум воздуха, света и полный простор для проявления фантазии дочери в дизайне её первого гнёздышка» – таков был девиз ремонта, успевшего надоесть всем соседям, но особенно – Павлу из соседней 78-й.

Тиана распахнула настежь все окна и, напевая, пошла на кухню готовить любимый дочкин «Оливье».

…Звонок в дверь был ожидаем и всё-таки тревожил предчувствием.

На пороге стояла Алёнушка и невысокий лысоватый мужчина лет сорока.

– Мам, познакомься, это мой муж, – буднично, как ни в чём не бывало, протараторила девушка, чмокнула мать в щёку и проскользнула в квартиру.

– Очень приятно. Гийом, – акцент выдавал в мужчине француза.

– Татьяна Владимировна, будем знакомы. Проходите, пожалуйста, что ж мы на пороге-то стоим, – пригласила Тиана гостя дрожащим голосом.

Она, конечно, привыкла к поворотам судьбы, но к такому оказалась не готова.

Вообще. Совсем. Абсолютно.

«Так, корвалол мне сейчас не поможет. Где-то транквилизаторы дневные были, нужно побыстрее найти, пока в обморок не упала», – Тиана перебирала побелевшими трясущимися пальцами лекарства в аптечке.

«Слава Богу, нашла. Есть. Уже хорошо. Ну, Алёнушка, ну, доченька, молодец, порадовала», – Тиана запила водой таблетку и встала у окна, ожидая, пока лекарство подействует.

Из комнаты доносился смех дочери, её щебет на французском…

«Смешно ей! Ну, так-то ничего особенного не произошло, конечно. Алёна жива, здорова, уже хорошо. Сейчас приду в себя и будем разбираться со всем остальным».

Перед глазами мелькали сцены из сна, преследовавшего её последнее время: будто в тёмном подъезде, по лестнице, сверху вниз, катится пианино – само собой, как живое, а от него в ужасе бежит человек в маске, как на картине «Крик» Эдварда Мунка. Этот панический бег от ожившего пианино никак не поддавался никаким техникам, которыми владела Тиана, и повторялся из ночи в ночь.

«Похоже, пианино – это мои романтические надежды на идеальное будущее Алёны, а «Крик» Мунка – это мой ужас от внезапной новости о замужестве дочери, её браке с мужчиной, почти вдвое старшем, чем она.

Гийом. Что за имя такое? Гий-ом-м-м. Ммммм. Гийомчик. Гийомушка. Гийо- мушка. Просто- муха.

Б***ь, даже транквилизатор не действует. Сейчас пойду, сброшу его, зятька, с балкона.

Нет, надо мужу позвонить, узнать, где он застрял, пусть поспешит – посадят ведь, как за нормального, за французика этого, родственничка новоявленного», – как ни готовила себя Тиана к расставанию с дочерью, всё равно оказалась безоружной и бессильно-яростной перед этим обстоятельством.

Сзади подошла Алёна, нежно обняла за шею, по-детски прижалась всем телом.

– Мам, я понимаю тебя, честно. Прости, пожалуйста, что не предупредила тебя и папу.

Прости. Так получилось…

– Давай, рассказывай – кто он, что он, и как так получилось, – Тиана повернулась к дочери, вытирая заплаканное лицо.

– Мам, он хороший, правда! И он так любит меня, ты не представляешь! – голос дочери наполнился вдохновением и восторгом.

– Чем он занимается?

– Он профессиональный маг, мам. Зарабатывает привлечением людей на мероприятия в инфобизнесе, с помощью магии. Он очень богат. И самое главное – Гийом хороший человек. Очень! Уверена, вы подружитесь, мама, – дочь попыталась заглянуть матери в глаза.

И не смогла: женщина потеряла сознание от услышанного и рухнула на пол, ударившись при падении виском об угол кухонного стола.

…Скорая помощь приехала очень быстро. Врач измерил давление Тианы и диагностировал гипертонический криз. После укола сознание вернулось, самочувствие стало терпимым.

И весна, и жизнь на Сиреневой продолжались, несмотря ни на что.

***

Жизнь обитателей дома шла своим чередом, как в любой другой долгожданный месяц май. Старики, сидящие на лавочках, радовались, что дожили до весны – подставляли лица тёплым солнечным лучам, дети с визгом носились по лужам, пренебрегая призывами матерей к аккуратности.

Плывущие над палисадником волны густого аромата цветущей сирени наполняли душу восторгом пробуждения природы.

Тиана вышла на балкон, подышать свежим воздухом. Наконец-то вернулся с работы Игорь. Он присоединился к жене, обнял её и успокаивающим голосом попросил:

– Что случилось, расскажи мне.

– Алёна вышла замуж за мага, работающего в соцсетях на магическом привлечении клиентов. Представляешь? Где наша девочка – и где магия? Ужассс!

– Вот это фокус! Как так-то? Это тот немолодой толстый мужик в коричневой вязаной кофте «я у бабушки любимчик», с которым она сейчас в гостиной разговаривает – её новоявленный муж?

– Ага. Тот самый. Гийом называется. Француз, мать его, – несмотря на принятые лекарства, Тиана не могла успокоиться: на бледном лбу выступил пот, кроме того, её мучила жажда.

– Слушай, давай в кафе спустимся, не могу здесь больше оставаться. Может быть, на воздухе отвлекусь, и подумаем, что делать, как спасать дочь из лап этого французишки. Не может быть, что нет выхода. Костьми лягу, но помешаю этому браку!

– Ты иди, съешь что-нибудь вкусненькое, мне пирог закажи, а я с зятьком за жизнь поговорю и к тебе присоединюсь. Хорошо?

– Ладно. Жду тебя. И да – аккуратнее, не распаляйся особо. Без рукоприкладства, – Тиана хищно улыбнулась и покачиваясь, неуверенной походкой вышла из квартиры.

Из гостиной выпорхнула Алёна: в воздушном сиреневом платье, с растрепавшимися русыми кудрями, и бросилась к отцу, повиснув на нём, как в детстве.

– Пап, приве-е-ет! Познакомься, это мой любимый – Гийом! – огромные голубые глаза девушки блестели от восторга.

– Гийом, это мой папа, Игорь Александрович, – кокетливо представила отца мужу.

Мужчина слегка склонился в приветствии, продемонстрировав смуглую лысину.

Лицо, с цепкими зелёными глазами и неаккуратной рыжей бородой, произвело на Игоря неприятное впечатление. Тем не менее, он протянул гостю руку для приветствия.

– Давайте присядем, в ногах правды нет, – Игорь не забывал, что в доме гость, хоть и нежданный, и широким жестом пригласил дочь и зятя расположиться на светлом кожаном диване.

Молодожёны сели рядышком, мужчина по-хозяйски взял изящную руку Алёны в свою широкую, короткопалую ладонь. У Игоря, севшего в кресло напротив, лицо залилось краской от гнева.

– Так любимый или муж? – внимательно рассматривал бесстрастное лицо Гийома Игорь, пытаясь понять, что он за человек.

– Да муж, муж, пап! Любимый муж, – улыбнулась девушка отцу.

– А почему мы с мамой ничего не знали об этом? Почему ты молчала?

– Нууу, не хотела вас беспокоить лишний раз, мама вон как остро на эту новость отреагировала, «Скорую» пришлось вызывать.

– Раньше молодые люди просили разрешения и благословения на брак у родителей невесты. Почему вы пренебрегли знакомством с нами?

Строгий голос тестя, с нотками плохо скрываемой неприязни, ничуть не смутил Гийома и, по-прежнему ровным голосом с лёгким грассированием, он ответил:

– Предрассудки это всё, пережитки и архаизмы. В 21-м веке живём. Всё изменилось. Мы свободные взрослые люди, сами можем решать, что делать.

– Вот как. Отлично! И чем же Вы занимаетесь, уважаемый? – сарказм в голосе и поза Игоря всё явственней выдавали его отношение к зятю.

– Инфобизнесом.

– Говорят, применяете магию для набора людей на обучение, это правда?

– Да, это так, – спокойно и равнодушно отвечал Гийом.

– А что, во Франции такое сейчас стало нормой или это повсеместно?

– Это в интернете стало нормой.

– Видимо, я отстал от жизни и по этому параметру тоже.

– Видимо, да. Вам виднее.

– И Вас не смущает аморальность подобных действий, их циничный и насильственный характер? Не напрягает то, что люди будут болеть от ваших приворотов и не будут понимать при этом причину разрушения здоровья, судьбы, бизнеса?

Звонок в дверь прервал напряжённый диалог зятя с тестем.

– Пап, я открою! – Алёна подошла к двери, повернула ключ в замке и застыла от изумления, когда дверь открылась.

– Лёшка, тыыыы? Что ты здесь делаешь? Как меня нашёл? – Алёна не верила своим глазам.

– Через порог не разговаривают. Выйдем, – высокий, широкоплечий молодой человек модельной внешности, чем-то похожий на Игоря, потянул Алёну за руку, увлекая за собой к лифту. Девушка, не отрываясь, смотрела в серые глаза парня. Вопросы роились в её голове и безмолвно отражались в её взгляде.

– ???

– Идём, я всё расскажу. Потерпи немного, Алёныш, – нежно улыбаясь, успокаивал девушку Алексей.

***

Тиана вернулась из кафе. Не взглянув на Гийома, читавшего книгу в гостиной, она кивком головы пригласила мужа на кухню. Игорь удивлённо поднял бровь, заметив, что жена успокоилась и будто приободрилась.

– Я вот что думаю обо всём об этом, дорогой, – Тиана говорила голосом человека, нашедшего выход из тупика: уверенно и спокойно.

– Наши двадцать лет в магии не могут пройти бесследно. Я никогда не позволю дочери быть замужем по привороту, а он очевиден, я вижу это. Никогда, – в зелёных глазах Тианы мелькнул знакомый Игорю металлический блеск решимости.

– Мы с тобой, конечно, лопухнулись, не отслеживая её состояние в Москве, это правда. Но теперь всё будет по-другому. Я позвонила Алексею, с которым Алёна дружила все 11 лет учёбы в школе. Он звонил мне все эти годы, пока дочка училась в Москве, признавался в любви к Алёнушке, желании быть с ней, и даже жениться. Он умница, только что окончил институт, и на днях уезжает на 2 года в Индию. Будет работать в посольстве, как и его родители.

Ты же помнишь, в каком восторге Алёна была от поездки по Индии, как мечтала там пожить? Так вот, я решила, что она поедет с Алексеем, чтобы этот французишка отстал от неё, – упрямо сдвинутые брови и сжатые губы Тианы не предвещали долгих обсуждений принятого ею решения.

– Вот как ты всё повернула, – Игорь задумчиво вертел в руках спиннер.

– Да, вот так. Девочку нужно спасать. Ни к чему хорошему жизнь с чёрным магом привести не может, ты прекрасно это знаешь. Алёша любит её, и он ей тоже симпатичен, они давно знакомы, всё будет хорошо. Я вызвала такси до аэропорта этому Гийому, самолёт через два часа, пойдём, проводим его восвояси.

Супруги вошли в гостиную, где пятнадцать минут назад сидел новоявленный зять. Комната была пуста.

Гийом как сквозь землю провалился – его не было нигде.

Игорь обошёл все комнаты, заглянул во все углы, под кровать и даже с балкона посмотрел вниз – а вдруг? Никого.

Ма-ги-я…

Двадцать мужских отказов

Екатерина Андрюшина

Это был тот редкий день, когда «Шестое» и «Седьмое» сидели дома. Две студентки, Валя и Гуля, смотрели видеоуроки. Только вот совсем не по филологии. А зря: на носу была пересдача. Но девушек волновало совсем другое. Пару недель назад они купили вскладчину курс по саморазвитию. Таких много сейчас развелось онлайн. Еще удивительнее, что появились люди, которые постоянно приобретали тренинги, иногда даже в кредит.

Сегодня у них было особенно трудное задание ― получить двадцать отказов от мужчин, по десять на каждую. Исходя из условий, можно было просить у людей, желательно незнакомых, что угодно: букет, какие-то вещи, помощь и быть готовыми к тому, что им откажут. А еще – постараться получить удовольствие от процесса и обязательно поблагодарить.

На первый взгляд ― задание бредовое. Но смысл в нем все же был: «Шестое» и «Седьмое» должны были побороть свои страхи и стеснение, понять, что мужчины вправе отказать в просьбе, и научиться правильно на это реагировать. И какой же это ценный опыт! Ведь женщины боятся просить, часто предпочитают все делать сами и ужасно обижаются, получив ответ «нет». Естественно, выполнить задание было непросто: симпатичным, молодым, жизнерадостным девушкам разве кто откажет?!

– Валь, давай собирайся, пойдем во двор. Что будем просить? Может, скажем, что у нас вечером пижамная вечеринка и нам нужны пижамы?

– Нет, только не у дома! Давай уедем куда-нибудь подальше. Кого ты тут собралась просить? Ментов наших, косплеера или телезвезду? Этот вообще нас прославит на весь город. Так что ты как хочешь, а я ― пас. Мне нужно место, где меня никто не знает. И начать лучше с простого, для затравочки. Например, попросить сфотографироваться вместе.

– Если ты такое станешь просить, то мы с тобой до рассвета будем отказы собирать и привяжется еще кто-нибудь. Надо такую просьбу, чтобы мужчина смог выполнить, но и отказать бы мог с большой вероятностью. В одном ты права: первым делом мы попросим нас увезти подальше из этого района, чтобы не встретить знакомых.

Студентки нарядились, как на свидание, дошли до ближайшего супермаркета и стали выискивать глазами первую жертву. На крыльце стоял крепкий с виду мужчина и разговаривал по телефону. Гуля ринулась в бой.

– Здравствуйте, а вы не за рулем, случайно?

В ответ прозвучало что-то похожее на «угу».

– Не подбросите нас с подругой до центра? А то дождь собирается, боимся намокнуть.

– Сейчас, подождите, надо сделать звонок.

Мужчина, имени которого «Шестое» и «Седьмое» так и не узнали, был какой-то груженый. Пятничный вечер, а он весь в делах, насупленный, напряженный. Но все ж таки не отказал.

– Спасибо Вам огромное, Вы нас так выручили! Что бы мы без Вас делали? ― распиналась Валя.

– Благодарим от души, Вы ― настоящий рыцарь, ― добавила Гуля

– Да, не перевелись еще у нас такие, – неожиданно заметил водитель. Новый знакомый студенток в момент превратился из буки в добряка. На его лице уже сияла довольная улыбка. Девушки и сами не ожидали такого эффекта от простых слов.

– Ты смотри, как мужики на лесть ведутся! ― заметила Гуля, когда они уже отошли от машины. ― Как только благодарить стали, сразу «да, я такой». Герой!

– Вообще прикол, пошли к торговому центру. Цветы просить.

– Ты цель-то нашу не забыла? Нам отказы нужны.

Но Валя мухлевала. Она внутренне не хотела получать отказы, в результате чего девушек два раза подвезли туда-обратно, подарили цветы и угостили кофе. А еще предложили работу. Также девушки нашли себе партнёров на танцы этим вечером, обменявшись с двумя интересными парнями телефонами.

Гуля играла по правилам, и в итоге ей отказали дать ключи от машины, купить гортензию, колечко и пижаму, приобрести туристическую путевку, и много чего еще.

Валя просила как-то неуверенно и долго мялась, прежде чем подойти. Гуля же, чтобы решиться, подходила решительно и сразу, как обухом по голове, излагала просьбу. Но и то, и другое работало. Девушки вошли в раж. Наконец и Валя получила свои десять отказов.

Студентки заметили, что все «отзывчивые» мужчины, которые соглашались выполнить просьбы, менялись и расцветали на глазах, услышав слова благодарности. Тот человек, что угостил их кофе, моментально преобразился, когда девушки решили выпить капучино «за Антона» и сказали, что он их согрел. Сам Антон попросил дам не стесняться и звать его, когда они в следующий раз соберутся пить кофе.

Удивительно, но это был тот же мужчина, который мгновением ранее не понимал, чего от него хотят две незнакомые молодые девицы. И так каждый раз. Не считая, конечно, людей, которые отказывали. Они-то не понимали, за что Гуля и Валя так активно их благодарили. Стало даже немного обидно за мужчин. Сильной половине человечества, похоже, никто не говорит приятных вещей. Таких простых и естественных. По всей видимости, на их долю выпадают только претензии. Хорошо, что есть тренинги, которые учат женщин, как правильно себя вести.

– Ты заметила, что двое из нашей выборки тоже проходили курсы по саморазвитию? Я думала – мужчинам интересно только на диване полежать, да пиво с друзьями попить, ― философствовала Валя.

– То ли центр – это другой мир, то ли в целом мы растем.

– Ладно, хватит с нас на сегодня, погнали к танцам готовиться. Чур, я охмуряю Вадима.

– Ага, ты только скажи – это который, я имен вообще не запомнила.

– Все ты помнишь, кокетка. Вадима оставь мне, я с ним танцую.

– Это танго, детка, танец страсти!

Операция «Юбилей»

Галя Волновая

В диссертации на тему: «Основные причины пробуждения утром без будильника», если бы такая существовала, глава под названием: «Воскресенье. Шесть утра» была бы самой короткой. Поцелуи. Дети. Диарея.

Только эти три пункта способны вырвать любого из крепкого, глубокого и сладостного плена в законный выходной.

Но, как оказалось, есть и четвертый. О нем (без объявления на подъезде) жители дома на Сиреневой улице внезапно узнали жарким июльским утром. Звук неизвестного происхождения, громко раздающийся во дворе, был похож на шум капающего крана усиленной мощности или на перезвон метронома с разной интенсивностью удара.

Сколько времени продолжалось это безобразие, можно было описать так.

Проснулся. Посмотрел на часы. Матюгнулся. Повернулся на другой бок. Подождал. Залез под подушку. Включил логику. Перебрал варианты. Подождал. Подождал. Подождал. И со словами: «Где же тетя Феня, твою мать?» ― выскочил на балкон.

Примерно по такой схеме 7 июля 2022 года проснулся почти весь дом. В 6:40 с лицами, похожими на сморщенный изюм, и прическами в стиле Бориса Джонсона жители торчали из окон или свисали с перил балконов.

Конечно же, нашлись и те, кто быстро проскочил первые четыре стадии принятия неизбежного: отрицание, гнев, торг и депрессию, и, смиренно повернувшись на другой бок, вернулись в теплые объятия утреннего сна. Но таких было меньшинство. Все-таки дом состоял из жильцов более тонкой организации.

Анекдотичная картина за окном, напоминающая сцену из фильма «Тупой и еще тупее», раскрыла источник звука, но никак не прояснила ситуацию.

У зажатого со всех сторон, отполированного ретроавтомобиля «Победа» (слева ― детская площадка, вокруг ― пять помятых такси) происходило что-то странное.

Два болвана ― белый (похоже, главный) и «афрорусский» (предположительно, его шофер) ― по очереди пытались захлопнуть крышку багажника, которая, едва касаясь замка, радостно отскакивала обратно, напоминая поцелуй дельфина. Со стороны это выглядело, как попытка слепого и косого вдеть нитку в иголку, авось получится, вместо того, чтобы пойти поискать очки.

И пока глаза жителей, наблюдавших за действиями двух оболтусов, приобретали славянскую округлость, сами участники представления находились, мягко говоря, в несколько измененном состоянии сознания.

Как человек, с отсутствующим взглядом, насилует нажимной механизм шариковой ручки, уже не замечая этого, так они в две руки кидали крышку багажника в поисках ответов, которые не находились. Хотя вопросы ставились очень четко. Когда отсутствующие джигиты оседлают своих давно не мытых коней? Какие вообще существуют способы покинуть этот злосчастный двор? Версии были самые разные.

Первый вариант ― банально посигналить ― подвергся критике сразу:

– Статья 12.20 КоАП РФ, ― на чисто русском процитировал «афрорулевой», ― нарушение правил пользования звуковыми сигналами. Трактуется как мелкое хулиганство и карается штрафом или административным арестом на пятнадцать суток.

Вариант вызова программ «Перехват» или «Дорожный патруль» местного телевидения также был отклонен, так как в схему по освобождению попадала бы жена главного, с зачитанным до дыр брачным контрактом вместо настольной книги на ночь. Вот уж кому новость о плененном лимузине мужа поблизости от дома белокурой Зиночки подняла бы настроение.

Вопрос с эвакуатором тоже забуксовал. Как в задачке, что дешевле: две вперед, но по кругу или три назад, но по прямой, ответ уперся в хроническую человеческую жадность. Круглая сумма на карточке, зажмурившись от страха, нырнула на самое дно глубокого кармана.

Так жена, правила и деньги опять стали преградой на пути к свободе.

Провалился с треском и следующий ход:

– Артем Сергеевич, да ну ее на фиг. Пусть стоит до понедельника. Когда-то они уедут, не вечно же им здесь торчать. Это же такси. Время деньги.

Главный решительно развернул в сторону водителя телефон, где крупным шрифтом кричала напоминалка: «07.07. Родители Светки, дача. 10:00!!!»

– Видишь три восклицательных знака? Это тебе, брат, не переворот в Никарагуа, это совсем близко, ― с горечью прошептал Артем Сергеевич.

– Да, засада! ― понимающе ответил рулевой.

Был еще вариант обойти все квартиры многоэтажного дома, но где гарантия того, что водители такси находятся именно тут, а не базируются в соседних дворах? И лица у любопытных зрителей, свисающих из окон, были такими милыми, светлыми и невинными.

Вопрос: «Откуда в отдельно взятом дворе такое скопления таксомоторной техники?», также оставался открытым.

Версия, что это экстренный созыв подпольного съезда «таксоманов», отпала сама по себе. Не время для шуток.

Заговор? Свадьба? Поминки? Юбилей?

Последний вариант, как в детской игре «Холодно-горячо», находился в самой крайней точке зоны «горячо». Но об этом знал только один человек в доме ― женщина, с безразличным лицом, в платье с ярко-красными розочками, протирающая открытое окно уже долгое время. У нее был взгляд опытного режиссера, она невидимой камерой медленно скользила по балконам и лицам соседей, выхватывала крупные планы, приближала, удаляла, добавляла звук. Наслаждалась моментом.

А народ в доме, и правда, был очень творческим. Соседи, теряясь в догадках, озвучивали самые нелепые предположения. Конкурс «Угадайка» был в самом разгаре:

– Грохнули что ли кого, а труп не помещается? Спецоперация по захвату наркодилеров? Ограбили банк, но объем багажника не рассчитали? Проверка на слабо? Соревнование? Пари? Поспорили на миллион, у кого получится? Серенада под балконом любимой? Оригинально! Позывные? Сообщения? Азбука Морзе? Сеанс связи с «таксисткой» Кэт? Вызов кореша на дело? Ждут женщину, которая: «Я уже готова, остались только глаза накрасить»?

Все эти версии, перебивая друг друга, вылетали во двор. Но про себя каждый житель дома думал: «Из какой квартиры вызвали такое количество такси? Кто это у нас такой богатый?»

Два идиота, пытающие багажник, были тоже в тупике. Тактика взять дом измором, кто кого передолбит или перетерпит, тоже не работала.

– Странно, почему они все молчат? Почему не звонят в полицию, не спускаются, не бьют морду? ― недоумевали они.

Эти неместные шалопаи не знали, что не тот двор они выбрали для своих сомнительных делишек. Планка общего терпения была высокой. Что для жителей детский утренник с погремушками по сравнению со свирепым стуком в дверь в двенадцать ночи, от которого сыпалась штукатурка, старшей по дому тети Фени? Для них такой спектакль ― всего лишь легкое недоразумение или даже развлечение.

Заезжим артистам было невдомек, что соседи сплотились под лозунгом: «У нас для этого есть тетя Феня!» Но волнующий всех вопрос звучал уже несколько тревожно: «Почему она молчит? Что случилось?»

А молчала тетя Феня по одной простой причине: те двое под окном ― ее рук дело.

Но разве могли они заподозрить в организации подставы безобидную тетеньку с третьего этажа, которая прищурив глаз, внимательно следила за происходящим? Как не могли представить себе этого и жители дома, явно недооценившие сценариста данного водевиля.

Но все по порядку. Черный, блестящий ретроавтомобиль «Победа» тетя Феня заприметила у подъезда давно. Но вовремя поняла, что пускать в ход проверенные, хабальные штучки бесполезно, там один Петя Спичкин ― «афрошумахер», не попавший под программу импортозамещения, чего стоил. Иметь такого водителя ― круче крутого. Даже она это понимала. Как и то, что такая роскошь, как стильный советский автомобиль представительского класса, была доступна отнюдь не каждому мажору. В этом она знала толк.

Бросать такую машину в чужом дворе ― не очень хорошая идея, и Петька намекнул об этом Артему Сергеевичу. Но бывают обстоятельства, которые выше любых предрассудков.

Скоро информация об этих обстоятельствах лежала на столе у тети Фени. Собрав все разведданные в одну кучу, она опять получила очередную, банальную «Санта Барбару». Даже неинтересно.

Разочарование ― главное, что омрачало ее работу. Все придуманные ей истории были гораздо интереснее реальных. Последние не дотягивали до ее фантазий с лихо закрученным сюжетом. Мало куража и никакой импровизации.

Поэтому две банальные задачи стояли на повестке дня: выдворить нахалов за пределы двора и проучить ловеласа, чтобы неповадно было, тем самым немного подкорректировать морально-нравственный уровень в стране. Обе задачи требовали собранности, смекалки, продуманного плана и молчания. С последним были серьезные проблемы. Но она справилась.

Наблюдение велось круглосуточно, и вскоре появились точные данные, которые заставили ее даже зауважать клиента. Не за аморальный поступок, конечно, а за его пунктуальность.

Человек-схема. Человек-план. Ни одного сбоя за все время. Ровно в 15:00 каждую субботу он заезжал во двор на Сиреневой улице, парковал машину у первого подъезда, давал распоряжения уходящему водителю и мелкими перебежками, за пять минут, достигал второго этажа в шестом подъезде соседнего дома. Вычислить голубоглазую зазнобу со светлыми кудрями, не представляло никакой сложности. В каждом доме есть своя тетя Феня.

И всегда ровно в шесть часов скороход уже сидел в машине, а в 18:02 уезжал в неизвестном (для всех кроме нее) направлении. Человек-контроль. Человек-робот, решивший почувствовать себя живым.

Были мысли привлечь к операции еще и жену бесстыдника, но в последнюю минуту тетя Феня пожалела мальчишку. Что-то ей подсказывало, что в их семейных отношениях ему отводилась не очень завидная роль.

Словом, когда расклад стал прозрачным, осталось только придумать, как проучить этого героя-любовника.

Тут и юбилей тети Фени подоспел (шестьдесят пять лет ― это вам не баран чихнул!). Директор таксомоторного парка захотел с размахом поздравить бывшую сослуживицу, которая помогла ему в свое время провернуть большое и важное дельце. Все нормально, никакого криминала! Таксисты до сих пор вспоминают ее с улыбкой и благодарностью.

Прикинув сумму размаха, тётя Феня выставила встречное предложение. Вместо банкета и притворных речей она попросила пригнать ей во двор четыре-пять ожидающих косметического ремонта машин, с оплатой простоя водителям по двойному тарифу.

Желание юбилярши ― закон. Тем более что любой ее загадочный фортель всегда заканчивался очередной сногсшибательной, ржачной историей. Рассказчицей она была знатной. Все посвященные замерли в ожидании.

А дальше все пошло, как по нотам.

К 15:00 в субботу свободной оставалась только площадка возле первого подъезда за двумя такси.

В 15:15 припаркованную, как по расписанию «Победу», сзади подперли еще две развалюхи с шашечками, и для надежности хорошо поджала сбоку пятая. Теперь вызволить попавшую в плен легенду советского автопрома можно было только по воздуху.

В 18:00, потолкавшись у машины, Петька и Артем Сергеевич решили оставить все как есть до утра. Их лица были слишком серьезными, они выразительно ударяли по часам и проводили ребром ладони по горлу. Решение явно было не из простых. Торопились, похоже, куда-то.

Остальное уже хорошо известно. Загадочный перезвон. Веселое пробуждение жителей дома. Версии, догадки… и долгожданная развязка.

В девять утра шесть бывших друганов тети Фени стояли под ее балконом с огромным букетом, как и договаривались. Букет в договор не входил, но скидывались на него мужики с удовольствием и от чистого сердца. Там, где она проработала двадцать лет главным диспетчером, ее не только безумно боялись, но и любили.

Артем Сергеевич уже забыл, когда в последний раз так сильно радовался. Он готов был расцеловать каждого вновь прибывшего таксиста, хотя ответа на самый главный вопрос: зачем он с таким упорством в очередной раз спасает свой брак, так и не было.

Седьмого июля в 9:27 черный лимузин, символ советской эпохи, с примотанным скотчем багажником, выезжал из двора на Сиреневой под бурные и нескончаемые аплодисменты.

Тетя Феня с букетом цветов сидела на своей любимой скамейке. Она была очень довольна.

Юбилей явно удался!

Примечания

1

Герои 3 – Heroes of Might and Magic III: The Restoration of Erathia (сокращённо Heroes III) – компьютерная игра, выпущенная компанией The 3DO Company 28 февраля 1999 года, в жанре пошаговой стратегии с элементами RPG.

(обратно)

2

Горячий стул (hot seat) – режим игры, при котором ходы совершаются по очереди игроками, сидящими за одним компьютером.

(обратно)

3

NPC – неигровые персонажи, наполняющие локации игры, чтобы игроку не было одному скучно.

(обратно)

4

«Время пришло» – песня Елизаветы Сулеймановой (здесь и далее в этом рассказе).

(обратно)

5

«Финист – ясный сокол» – художественный фильм по мотивам русских народных сказок о богатыре Финисте, который победил колдуна Картауса. Когда Картаус похитил его и превратил в чудовище, его невеста Аленушка искала своего возлюбленного, а потом узнала его в чудище и расколдовала, накрыв красным плащом.

(обратно)

6

Имеется в виду песня Елизаветы Сулеймановой «Время пришло».

(обратно)

Оглавление

Предисловие

Герои

Блаженный Игорёк

Дело о черном мешке

Таинственная посылка

Без сна

Любовные линии

Морозовы

Кеша, ты издеваешься?

Потенциал Прутикова

Чудо бывает только раз

Шарлотка

Колян

Женька, рыба и Батон

Время любви

Аннушка разлила масло

Квартирник

Лена и дети

С понедельника

Милостью Кришны

Лямур-тужур

Муж на час

Закованные

Родные звезды

Мистер Икс

Таракан

Сонька Золотая Лапка

Прорвало

Зомби

Главная любовь Виты

Трудные сцены

Призраки и полный Трэш

Внедорожно-транспортное происшествие

Девушки любят ушами

Бумеранг

Начало её новой жизни

Мужское&Женское

Давай на «ты»

Синдбад-мореход

Ядовитые люди

Проверка

Экономика должна быть экономной

Инга

Под крылом у Финиста

Выход

Против сил зла

Соня. Пачули. Парфюм

Плач Таисии Ивановны

Лёгкие деньги

Казус

Аннушка решает жить

Никогда такого не было, и вот опять

Суета сует

Жаркий спор на улице Ломоносова

Хулиганки

Аля-Валя

Кошечка с сюрпризом

Женская сила

Любовь без условий

Душегубица

Челлендж

Теория невероятности

Часовщик

Медовуха

Пашка-катастрофа

Кризис среднего возраста

Бывшие

Узелок

Глава семьи

Просто любовь

У Айтиболита сердце болит

Камертон

Почти непрофессиональный день кондитера Оли

Сон

Месть

Ожившее пианино

Двадцать мужских отказов

Операция «Юбилей»