Тот, кто дает ответы (fb2)

- Тот, кто дает ответы [litres] (Варта - 2) 20609K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Варвара Николаевна Еналь

Варвара Еналь
Тот, кто дает ответы

Серия «Варта»

* * *

Пролог

От этой беременности были одни неприятности с самого начала. Похоже, ребенок пошел в своих отцов – такой же бессовестный и проблемный. Дарину тошнило с утра и до вечера. Мир казался плоским и черно-белым, а резкие навязчивые запахи сводили с ума.

Вечером еще было ничего, можно жить. Поесть чего-нибудь простого вроде чипсов или крекеров, похрустеть яблоком и запить все это горьким черным кофе. Но с утра хоть помирай. И Дарина помирала.

Она не могла заставить себя вылезти из постели, не могла поехать в университет на пары и валялась до обеда, пока телефон не начинал разрываться от звонков подружки Соли. Разговаривать тоже ни с кем не хотелось, желудок скручивался узлом, словно этот новенький, едва зачатый ребенок твердо решил убить свою мать еще до рождения.

А начиналось все очень неплохо – вечером, в хорошей компании, и Дарина чувствовала себя почти счастливой. Она наконец вырвалась из-под бдительного ока родителей, ей больше не диктовали, во сколько возвращаться домой и как сильно красить глаза, не придирались к узким джинсам и коротким топам. И мать не кричала визгливым голосом, называя ее засранкой и неумехой за пережаренную картошку или пересоленный суп.

Дарина поступила учиться в один из университетов Старого города, и родители уже оплатили первое полугодие обучения. Конечно, не бюджет, но от Дарины и не ожидали, что она осилит поступление на бюджет. Мать невероятно гордилась уже одним тем, что у нее старшая дочь – студентка.

Подружки из общежития пригласили потусить теплым осенним вечерком в центре. Пока гуляли по улицам и сидели в кафе, познакомились с двумя братьями, Назаром и Андреем. Прикольные пацаны, с ними было весело, и Дарина, расслабившись, немного перебрала пива. Нет, она не была пьяной, но мир сверкал огнями, центр Старого города был сказочно красив, а Назар и Андрей предложили проводить до общежития. Дарина согласилась. А почему бы и нет?

В трамвае ей стало нехорошо, и они все трое вышли на улицу, не доехав несколько остановок.

– Пошли к нам, – предложили братья. – У нас пустая хата. Потусим, попьем кофейку, посмотрим боевичок. Идет, Даринка?

Даринка, чувствуя себя на седьмом небе от счастья, согласилась. Конечно же, согласилась! Братья выглядели симпатичными и умными, сентябрьская ночь пахла кофе и совсем немного шоколадом. И все должно было сложиться хорошо, просто очень хорошо. Дарина казалась самой себе неотразимой, ведь сразу двое парней ухлестывали за ней, потому без вопросов пошла вместе с Назаром и Андреем.

Квартирка их находилась в старом доме на пятом этаже – деревянная скрипучая лестница, резные перила, высокие двери. В квартире пахло геранью и котами, но никаких животных не наблюдалось, зато в большой комнате стоял здоровенный диван и висела плазма.

Что было дальше, Дарина помнила плохо. В голове все смешалось, иногда выскакивали какие-то обрывки изображений, но после думалось, что это просто марево, бред и непонятные видения. Вроде бы братья предложили кофе. Вроде бы начали обниматься, вроде бы они все уснули прямо на диване. А рано утром Дарину, сонную и вялую, выпроводили на улицу, и ей самой пришлось соображать, где трамвайная остановка.

Вернувшись в общежитие, Дарина долго пыталась прийти в себя и пару дней страдала жуткими головными болями. А самое главное, у нее не было никаких контактов Назара и Андрея. Ни телефона, ни соцсетей – ничегошеньки. Только странное ощущение чужих рук на своем теле, к которому четыре недели спустя добавилась убийственная тошнота.

Вот тогда Дарина и забеспокоилась.

Она ведь заставляла себя думать, что ничего плохого с ней не произошло, что братья не опаивали ее какими-то таблетками и не насиловали в старой квартире с высокими потолками. Казалось, что если выкинуть из головы дурацкие мысли и мутные воспоминания, то можно жить так, словно ничего не было, и мир не подсунул ей подлянку в самом начале прекрасной и счастливой жизни.

Дарина ходила на пары, после занятий покупала нехитрые продукты и по вечерам иногда позволяла себе завернуть в какую-нибудь простенькую кафешку, взять кофеек навынос и круассанчик. Каждого встречного парня она рассматривала с легким прищуром, надеясь, что это Назар или Андрей, хотя на самом деле отлично понимала, что ни того ни другого не узнает, даже если столкнется с ними нос к носу.

Пожалуй, пива все-таки было выпито слишком много.

Тошнота обрушилась внезапно, словно весенний ливень. Однажды утром, едва поднявшись с постели, Дарина поняла, что ее сейчас вырвет, и кинулась в туалет, а после еле уняла дрожь во всем теле.

Ей казалось, что она умирает, что мир перевернулся с ног на голову и поэтому желудок никак не может удержать в себе пищу.

Дарина не сразу додумалась купить тест, но соседка по комнате, рыжая Ангелинка, заметив ее мучения, деловито спросила, засовывая в рот подушечку «Орбита»:

– Тест купила?

– Какой тест? – глупо пролепетала Дарина.

– На беременность, балда. Сделай тест. Вдруг это не просто отравление?

Тест показал две полоски. Ровно две полоски, такие ясные и четкие, что сомнений не оставалось. В ту ночь Дарине вовсе не пригрезилась близость сразу с двумя парнями, и теперь вот он, результат, у нее в животе. А учебный год только начался. Ее первый учебный год в Старом городе.

Конечно, следовало найти этих уродов и призвать их к ответственности, но Дарина понятия не имела, как это делается. Сообщить родителям нельзя, отец убьет. От нее отрекутся, с ней перестанут общаться и даже в гости в родной дом не пустят, потому что старшая дочка опозорила на все село, принесла ребенка в подоле вместо долгожданного диплома о высшем образовании.

Дарина даже подумать боялась о разговоре с родителями, ее начинало трясти от одной лишь мысли о том, как она приезжает домой и сообщает с порога, мол, мама, извини, но я, кажется, беременна.

Это было ужасно! Это было глупо и ужасно!

И как она могла, дурочка такая, залететь в первый же год обучения, в первый же триместр?!

Мерзкая тошнота не отпускала, но никому не было дела до девочки Дарины, целый день просиживающей в комнате общежития и рыдающей в подушку от сознания того, что мир погиб и ничего уже не изменить.

На помощь пришла подруга Соля. Дарина познакомилась с ней в первый же учебный день, на первой же паре. Милая и красивая девушка, очень спокойная и умная. Соля и стала приносить Дарине еду, а после уговорила вернуться в университет.

– Зачеты скоро сдавать, что будешь писать, если у тебя сплошные пропуски? Тебя ведь отчислят. Думаешь, родители за это похвалят? – увещевала Соля.

– А за беременность, думаешь, похвалят? И я никак не могу найти этих придурков, даже фамилии их не знаю! – отвечала Дарина.

– Это братья Корсуненко. Если бы ты чаще ходила на пары, то наверняка увидела бы их в нашем университете. Придурки, не спорю. Но что ты теперь будешь делать? Что с них взять?

– Сделать тест на отцовство, и пусть платят!

– Ты что, собираешься рожать ребенка? – не поняла Соля.

– А что делать?

– Сделать аборт, конечно же, дурная. Зачем тебе ребенок в твои восемнадцать лет?

– Мама говорит, аборт – это грех.

– Ну так твоя мама не узнает, что ты его сделала.

– Откуда же у меня деньги?

– Я тебе одолжу, после отдашь. Это небольшая сумма. А с братьями мы разберемся по-своему.

– Солька, я тебе всю жизнь буду благодарна! – завопила Дарина, потому что наконец за последние две недели увидела свет в конце своего темного туннеля. – Ты просто спасла меня, Солька!

Выход нашелся, и Дарина расслабилась. Через день буквально родители прислали деньги на второе полугодие обучения, и это был повод, чтобы отметить. Поэтому Дарина решила, что немного чипсов и пива не помешает. В магазин согласилась сходить соседка по комнате, рыжая Ангелина. Дарина дала ей свою карточку, сказала пароль и четко объяснила, какого пива и какой минералки следует купить.

Ангелина взяла карточку и ушла. Больше Ангелину не видели.

И только поздно вечером озадаченная Дарина поняла, что дала соседке ту самую карточку, на которую родители прислали деньги за обучение, а это почти десять тысяч гривен.

Ни соседки, ни денег. Мир снова стал черным и ужасным, и Дарина ревела всю ночь, а утром едва смогла оторвать голову от подушки, так ее тошнило. И тогда к ней пришла ее подруга Соля.

Соля походила на картинку из журнала мод – длинные черные волосы, голубые глаза, такие выразительные, словно их обладательница была киноактрисой, красиво очерченные губы и невероятно стильная одежда. И очень добрая душа.

– Я тебе помогу, – сказала подруга, появившись рано утром на пороге комнаты Дарины. – Я дам тебе денег и на аборт, и на обучение. Ты отработаешь и все мне отдашь, договорились? А сейчас вставай, давай позавтракаем. Я принесла тебе круассан и йогурт, потому что нельзя питаться одними чипсами. Понимаешь?

– Как ты мне дашь денег? – заикаясь и всхлипывая, проговорила Дарина, выглядывая из-под одеяла.

– Скину на твою вторую карточку, балда. Вставай, пока круссан горячий. Отрывай свою задницу от постели. Ну же. Переживешь свою тошноту. Сегодня ты точно должна быть на парах. Поедем вместе, я вызову такси.

– Думаешь, я смогу заработать?

– Конечно. Устроишься официанткой в кафешку, тут полно такой работы.

И Дарина, почувствовав дружескую помощь, ожила. Она с удовольствием прикончила круассан и йогурт, после накрасила глаза, брови и губы, с трудом влезла в старые джинсы и отправилась на пары вместе с подругой.

Вечером Соля снова заглянула к Дарине. Была она в элегантных белых брюках и белом джинсовом пиджачке, волосы убраны в прическу, в ушах – золотые сережки. Не вязался волшебный облик Соли с простенькой обстановкой общежития.

– Ты в какой комнате живешь? – спросила озадаченная Дарина.

– Я не живу в общежитии. Родители снимают мне квартиру, – коротко пояснила Соля. – Я пришла к тебе по делу. Слушай внимательно. Есть способ отомстить твоим обидчикам. Давай-ка собирайся, прогуляемся. Это разговор не для общежития.

– А куда пойдем?

– В «Шоколадную майстерню». Была там?

– Еще нет. – Дарина хлопнула ресницами и полезла в тумбочку за толстовкой.

– Только оденься посимпатичней. Не в джинсы с футболкой. У тебя есть платье?

– Да, одно. На праздники, мать велела беречь, – озадаченно проговорила Дарина.

– Господи, Даринка, ты как селянка, честное слово! – Соля покачала головой и улыбнулась. – Тут на распродажах можно набрать себе сколько угодно платьев и не беречь одно-единственное. Вот найдешь работу, сама посмотришь. Собирайся, такси скоро приедет, я заказала на время. Белые кроссовки у тебя есть. Ну-ка, покажи, что там у тебя за распрекрасное платье только для праздников?

Скривившись, Соля рассмотрела содержимое узкого шкафа с провисшей дверкой, осторожно потрогала гипюр красного коротковатого платьишка, которое покупалось на походы в церковь и в гости, и деловито кивнула:

– Пойдет. Надевай, и отправляемся. Пройдемся по городу, погуляем. Хороший будет вечерок, да?

И Дарина в очередной раз почувствовала, как внутри наступает мир и покой. Все-таки повезло ей с подругой, что ни говори!

И вот она, «Шоколадная майстерня», в старом-престаром доме на старой-престарой улице. Узкая деревянная лесенка, умопомрачительный запах шоколада, невероятно красивые конфеты, которые можно рассматривать часами. Фигурки из шоколада казались произведениями искусства, а книги на полках и скрипучие половицы под ногами создавали удивительно уютную атмосферу. Необыкновенную атмосферу Старого города.

Девчонки устроились на третьем этаже, под самой крышей, и мальчик-официант принес им по чашке шоколада и кусочку яблочного пирога. По крыше застучал мелкий дождик, и, потягивая вкуснейший шоколад, Дарина вдруг поняла, что ее совершенно не тошнит. Ей стало невероятно хорошо и славно, так хорошо, как не было еще никогда.

Соля ей поможет. Аборт будет сделан, обучение – оплачено, а сама Дарина устроится подрабатывать в кафе, может, даже вот в эту «Майстерню». Будет пить после работы шоколад, а потом добираться до общежития на последнем трамвае, ощущая в своих карманах тяжесть честно заработанных денег. А может, щедрая и добрая Соля пригласит ее жить к себе, в свою съемную квартиру? Скажет, что ей скучно и одиноко и хорошая подружка будет очень даже кстати. Почему нет?

И тогда все горести и разочарования останутся позади.

А Соля, словно в подтверждение самых заветных желаний Дарины, сказала, что сама заплатит за угощение, и предложила после еще пройтись до «Макдоналдса» и купить кофе навынос.

– Лучше всего гулять с горячим кофе. Люблю эти ощущения: старые улочки и кофе. Чувствуется веяние прошлого. Словно люди, которые тут жили до нас, еще не умерли и находятся где-то рядом. Понимаешь меня?

Дарина не понимала, потому что ни о чем таком не думала, но на всякий случай уверенно кивнула. Соля вдруг перестала улыбаться. Наклонилась так близко, что запах ее туалетной воды ударил в нос приторно-сладкой волной и заставил желудок сжаться в уже забытой судороге.

– Мы можем отомстить братьям Корсуненко. Я знаю их, они уже не первую девчонку так портят. Заведут к себе на старую хату, а после начинаются проблемы. То беременность, то девчонка ходит за ними хвостом, влюбленная дурочка, и ожидает, что один из братьев на ней женится. Только Назар и Андрей никогда не женятся на обычной девчонке.

– Это почему? – не поняла Дарина.

– Потому, глупая. Они из польской семьи, очень богатой. Их родственники по всей Европе живут. А парни тут учатся и живут у своей бабушки. У нее собственный особняк на окраине.

Дарина удивленно таращилась на Солю.

– Ну вот. Так просто ты их не притянешь к ответственности, и ни копейки они тебе не дадут. Ни на аборт, ни на ребенка, если бы ты вдруг решила родить. Но мы можем им отомстить. Понимаешь меня?

Горячий шепот Соли тонул в запахе шоколада и запеченных яблок. Глаза ее голубые оказались так близко, что Дарина видела черную точку зрачка и сероватый ободок вокруг радужки, и еще маленькие желтые крапинки, еле заметные, но делающие взгляд хитроватым и немного колдовским.

– Как мы им отомстим? – растерянно прошептала Дарина, вытирая губы, испачканные шоколадом.

– Есть такая книга особенная. Очень старая книга, которая выполняет желания.

– Это как в сказке, да? – Вопрос прозвучал глупо и довольно громко, но Соля не смутилась.

– Да, как в сказке, – терпеливо сказала она. – Только это наяву и работает. Мы можем записать в ней желания, и они исполнятся. Понимаешь? Ты мне веришь?

– Ну… Наверное… Но это странно.

Это действительно было странно, и Дарина вдруг подумала, что подруга разыгрывает ее.

– Ты ничего не теряешь. Тебе ничего не надо делать, просто записать свое желание в старую книгу. Это ведь несложно, правильно?

Дарина смотрела в голубые глаза Соли и молчала. Под крышей «Шоколадной майстерни» играла музыка.

Группа «Антитела» пела, уверяя, что не надо ничего бояться, да так громко, что временами Дарина не слышала тихих слов Соли.

«Ничего не бойся, ничего не бойся», – стучало в висках.

– Я должна прямо сейчас высказать свое желание? – уточнила Дарина.

– Нет, глупая. Мы встретимся завтра вечером. Есть тут в центре одно место, там спокойно и тихо. Посидим, поболтаем, и ты запишешь свое желание в книге. Договорились? И тогда получишь деньги, которые тебе нужны, – твердо сказала Соля и откинулась на спинку стула.

Посмотрела с легкой улыбкой и махнула рукой официанту.

– Ну хорошо, – облегченно выдохнула Дарина.

Завтра всегда лучше, чем сегодня. Завтра будет видно.

Ее почему-то пугала мысль о какой-то странной книге, в которой можно записывать свои желания. Может, потому, что вечер уже наступил и темные сумерки за окном превращали центр Старого города в мрачную картинку из старой-престарой сказки.

– Договорились, – еще шире улыбнулась Соля.

Они договорились, и на следующий день – длинный нудный день, полный тошноты, долгих пар и холодного дождя, – Дарина, дождавшись подругу, послушно села в такси. Машина отвезла их на какую-то узкую улочку, где стояли старые трехэтажные дома, а рядом низкорослыми карликами теснились маленькие одноэтажные пристройки, такие же древние, как и стертая брусчатка под ногами.

Соля распахнула деревянную дверь какого-то кирпичного строения и пригласила войти.

– Тут нам никто не помешает, – сказала она.

– Здесь темно, как в сарае, – пролепетала Дарина, замирая на пороге.

Она рассчитывала, что снова будет кафешка или «Макдоналдс» на крайний случай, поэтому была слегка разочарована.

– Это и есть сарай, но тут должны быть свечи.

Соля была деловита и проворна. Она зашла внутрь, чиркнула невесть откуда взявшейся спичкой, и неуютную темноту осветил целый ряд толстых свечей. Посередине стоял старый стол с деревянной столешницей и парочка стульев, тоже деревянных и очень старых, как будто их приволокли из какого-то музея.

– Да не бойся, дурочка. Ты просто запишешь свои желания, и все. Ничего особенного, правда? – Соля подошла к столу и жестом поманила Дарину. – Только дверь за собой закрой, – добавила она.

Дарина закрыла дверь, уселась на шаткий стул и уставилась на коричневую книгу, которую Соля положила перед ней. От книги пахло землей и чем-то ветхим, старым и истлевшим. Кладбищем, что ли?

Дарина поежилась и подумала, что следует как можно быстрее покончить с этой неприятной процедурой. Что там она должна написать?

Подружка снова чиркнула спичкой и взялась зажигать оставшиеся свечи. Один за другим вспыхивали крошечные огоньки, освещая пыльный мрак сарая. Старая-престарая, потертая-препотертая обложка выглядела неприятной и жуткой и напоминала музейный экспонат. Дарина достала телефон и, пока Соля занималась свечами, сделала пару кадров. Пусть будет.

Наконец подруга села напротив.

– Что мне писать? – Дарина схватила простой карандаш, который услужливо протянула ей Соля, и глянула в спокойные голубые глаза подруги.

– Подожди, не спеши. Открой на чистой странице и запиши свое имя. А если там вдруг появятся какие-то слова, не читай их. Просто пиши. Полное имя и фамилию.

Дарина кивнула, открыла книгу – страницы так сильно шуршали, словно пытались о чем-то предупредить, – и простой карандаш вывел на бумаге имя. Старая плотная бумага скрипела, будто не хотела принимать в себя слова. Буквы получались кривыми и неразборчивыми.

Рыбалко Дарина

Серые буквы проступали четкими знаками и казались каким-то заклинанием. Странным, жутким заклинанием. Дарина взглянула на Солю – та не отрываясь смотрела на книгу. Глаза подруги потемнели, губы были плотно сжаты. Только сейчас Дарина заметила, что на лице Соли совсем нет макияжа. Темные ресницы не накрашены, на бледных губах – ни тени помады. Соля казалась невероятно бледной, серьезной и даже испуганной. Чего она боится? Книги, что ли?

А старая-престарая книга вдруг ожила.

«Нет в кланах такой девушки», – проступил ответ, будто выведенный чернильными буквами.

Почерк был старинный, буквы с завитушками, и Дарина не сразу разобрала смысл.

– Оно говорит, что такой девушки нет, – пробормотала она, поднимая глаза на Солю.

– Не обращай внимания. Пиши то, что я тебе скажу, не перепутай. И помни, все, что ты тут запишешь, сбудется.

Дарина вздохнула и под диктовку Соли вывела первое предложение.

Хочу, чтобы братья Корсуненко Назар и Андрей умерли.

– Как умерли? – не поняла Дарина.

Соля вдруг наклонилась, схватила ее за руку и зыркнула зло, словно хлестнула взглядом.

– Не спрашивай, дура! Начала писать, так пиши! Второе желание. Слушай внимательно.

Хочу, чтобы Ангелина Коваль тоже умерла.

– Это та, что украла твои деньги с карты. Два желания для тебя, чтобы отомстить твоим врагам. И два желания для меня, чтобы отомстить моим. У меня тоже есть враги.

– Что они тебе сделали? – шепотом спросила Дарина, глядя, как бешено мерцает пламя свечей, и слыша, как странно и тоненько посвистывает воздух где-то за дверью.

– Они убили моего парня и поплатятся за это. Пиши.

Хочу, чтобы Ведьмак Матвей Левандовский умер.

Хочу, чтобы девушка Мирослава Новицкая умерла.

Едва последние слова легли на страницу, как свечи вспыхнули, точно бешеные. Пламя взметнулось вверх, воздух под дверью засвистел жалобно и тонко, холод обхватил плечи Дарины. Ледяной, могильный холод. Запахло землей, старым железом и еще чем-то горьким и непонятным. То ли гарью, то ли полынью – не разобрать.

Соля поднялась, улыбнулась – улыбка на бледных губах показалась зловещей и торжественной. Положила ладонь на пальцы Дарины и велела:

– Подожди, не вставай. Надо заплатить.

– Надо что? – не поняла Дарина.

И в этот момент открылась дверь сарая. Наклонившись, чтобы не задеть дверной проем, вошел высокий мужчина в черном. Он сел напротив Дарины и посмотрел ей в глаза. Все произошло так быстро, что девушка и дернуться не успела. Соля выскользнула за дверь, свечи вдруг погасли – все, кроме одной, стоящей за спиной незнакомого мужчины.

А незнакомец в черном был красив. Так красив и странен, что Дарина потеряла дар речи. Она просто смотрела в его темно-карие глаза и не могла отвести взор.

– Смотри на меня, девушка, – заговорил вдруг мужчина. – Смотри на меня и не двигайся. Ты же хочешь, чтобы твои желания исполнились? Хочешь быть счастливой? Тогда смотри на меня и не двигайся. Ты слышишь мой голос?

Дарина медленно кивнула.

– Молодец. Ты слышишь мой голос. Ты меня видишь. Ты записала свои желания в Желанной. Теперь надо заплатить, красавица. Ты ведь не из наших, не из Вартовых. Ты из обычных. А обычные всегда платят своей жизнью. Не бойся. Это быстро. И ты будешь счастлива.

Дарина смотрела в его карие глаза и чувствовала странное тепло внутри. Мерцала одинокая свеча, подвывал ветер за дверью, но в темном сарае было уютно и тепло. И даже когда ладони незнакомца сжали шею, лишая Дарину воздуха, девушка все равно ощущала тепло внутри и странное, необъяснимое счастье.

Счастье до самой смерти.

Часть 1
Прадедова тетрадь

Глава первая. Снежана

1

Матвей пропал.

Его не было нигде – ни дома, ни около школы. Снежана безрезультатно обходила уже в который раз темно-серое здание автомойки и зачем-то разглядывала номера машин, покрывающихся снежно-белой пеной. В дом Матвея доступа не было, кованая калитка оказывалась неизменно запертой, а страшный черный котяра так жутко сверкал глазами, когда Снежана пыталась заглянуть во двор, что желание лазить через чужие заборы тут же пропадало. Котяра, как надежный цепной пес, сторожил пустой дом, и, сколько бы Снежана ни звала, сколько бы ни надрывалась, никто не отвечал на ее вопли.

Вот уже два месяца долгой осени, как от Матвея не было ни слуху ни духу. Номер его телефона молчал, словно его и не существовало, и Снежана терялась в догадках. Можно было, конечно, позвонить сестре, Мирославе, но после всего случившегося Мирка словно отдалилась от всех. Как и мечтала, поступила в медицинский вуз и укатила жить в Старый город. Ее бабушка, щедрая пани Святослава, сняла ей квартиру недалеко от центра, где-то на маленькой улочке со странным названием Старознесенская, и сестра жила там одна и в гости к себе не звала.

Когда Снежана набирала ее номер, раздавался сухой и до удивления спокойный голос:

– Чего тебе? Быстро, у меня пары.

И тогда нужные слова пропадали, оставались лишь ничего не значащие фразы.

А вдруг Матвей уехал в город к своей ненаглядной Мирославе и они оба сейчас бродят по грустным, засыпанным желтой листвой улочкам и пьют горький кофе Старого города? А она, Снежана, сидит себе в уютной комнатке в доме пани Святославы среди глупых мягких игрушек и в который раз пытается разобраться с алгеброй.

В алгебре она ничего не понимает, польские слова нещадно путает с украинскими, и никакого вуза ей не видать. Хоть бы уже в какой-нибудь завалящий колледж взяли, и то было бы хорошо. И что она может сказать своей умной и невероятно красивой сестре?

«Привет, мне кажется, что Матвей пропал».

А в ответ услышит: «Дура, он рядом со мной. Не морочь голову».

И Снежана ничего не рассказывала Мирославе. Только привычно приходила к дому Матвея и долго стояла у решетки, наблюдая за громадным черным желтоглазым котом, возлежащим на узкой дорожке из брусчатки.

Жизнь без сестры оказалась очень скучной и нудной. Уроки тянулись бесконечно, и Снежана еле-еле понимала слова учителей и с трудом собирала в кучу мысли и заставляла себя хоть немного думать. Ей не думалось вообще, в голове было пусто и гулко. Мать бы сказала, что это ерунда и нечего забивать себе голову глупостями. «Съешь пирожок и посмотри сериал. Не нужна девочке вся эта наука», – сказала бы мать.

Но матери не было. И эту пустоту некому было заполнить, совершенно некому.

Пани Святослава – неизменно вежливая, добрая и отстраненная – каждый день спрашивала, как дела, но в ее вопросе не чувствовалось ни грамма желания узнать, как же на самом деле чувствует себя девочка, лишившаяся матери и поддержки старшей сестры.

Ни друзей, ни веселой компании.

И тут подвернулся Костя. Он учился в параллельном классе, и Снежанка, собственно, всегда его знала. Светловолосый, сероглазый, высокий. С узким лицом и узким носом, в стильных черных толстовках и стильных найковских кроссовках, Костя выглядел очень даже ничего. Этакий европейский типаж. Такой себе англосакс, культурный и утонченный.

«Привет, Снежанка, – написал он однажды в «Вайбер». – Пойдем вечерком потусим? Съездим в «Макдоналдс» или еще куда. Хочешь?»

У Снежаны были деньги, пани Святослава неизменно скидывала ей на карту определенную сумму на всякие нужды. И поэтому Снежана согласилась.

Почему бы и нет? Они прогуляются по Старому городу, поболтают, и вечер уже не будет таким нудным и долгим. Вдруг Костя ей понравится?

И Костя действительно понравился. Он пришел со своим приятелем, Максом Бойчуком, и они весело болтали всю дорогу до «Макдоналдса». Обсуждали учителей, говорили о планах на будущее, и оказалось, что умный Макс собирается поступать в Пожарное, а сам Костя никуда не собирается поступать.

– Какой в этом смысл? – рассудительно говорил он. – Лишняя трата времени. Лучше сделать загранпаспорт и сразу ехать в Чехию. У меня там родня, они найдут мне работу. Так что, ребятки, вы можете корпеть над учебниками, а я буду рассекать по старушке Европе.

– И кем ты будешь работать? – усмехался Макс. – Грузчиком в маркете?

– У родни свой магазинчик. Им нужен помощник. И в Чехии, если хочешь знать, все делают роботы. Управлять роботом-погрузчиком, сидеть себе на одном месте, жевать жвачку и следить, чтобы робот все сделал как надо. Хорошая работа.

– Фантазируй. А на самом деле у твоего дяди ферма с клубникой, и ты будешь ползать на карачках и собирать ягодки для своего дяди, – подначивал его Макс.

– А ты будешь бегать до седьмого пота со шлангами, а твои родители будут тебе деньги давать на взятки, чтобы ты зачеты все сдал, – не сдавался Костя.

Снежанка лишь улыбалась, слушая болтовню этих двоих.

Вот так и получилось, что у нее появились новые друзья. Пара встреч в дешевых кафешках, и Костя полез с поцелуями, а Снежанка не возражала. Это были первые поцелуи «по-настоящему», как казалось ей, ведь с Богданом отношения строились на привороте, о котором и вспоминать было страшно. А тут она нравилась Косте, да и самой себе стала нравиться. Мирка уже не зудела над ухом о любви к шоколаду и слишком большой попе, маминых пирогов не стало, и Снежанка вдруг обнаружила, что за пару месяцев скинула вес. Завтраки из овсянки и ягод и борщи на обед сделали свое дело, и вот пару недель назад она влезла в размер S и могла теперь демонстрировать Косте стройную фигурку. Это было приятно и здорово, и Снежанка старалась принарядиться на их встречи.

А потом Костя предложил интим. Как-то вечером, когда они сидели в парке на скамейке и целовались, руки парня вдруг оказались на талии Снежаны, он прижал девушку к себе и горячо зашептал на ухо:

– Ты серденько мое, зоренька моя. Давай ко мне сегодня вечером? Или завтра. Родители уехали, я в квартире один. Знаешь, как нам будет хорошо?

Снежанку словно по башке стукнули. Она отстранилась, глянула в серые серьезные глаза Кости и вскочила со скамейки.

– Ты чего? – насупилась она. – Мы не будем этим заниматься. Нет, не в школе.

– Так я и не предлагаю делать это в школе, серденько, – нежно пел Костя, подвигаясь к ней поближе. – Я же говорю, родителей у меня нет дома и не будет еще пару дней. Надо воспользоваться возможностью.

– Не надо! – Снежана нахмурилась, схватила свой джинсовый пиджак, который висел на спинке скамейки, и сердито глянула на парня. – Никакого интима. Никакого секса.

– Ты чего? Ты же взрослая, и матери у тебя нет, чтобы отругать. Ты сама себе хозяйка, можешь делать все что угодно. Ты мне нравишься, Снежанка. Я люблю тебя, понимаешь?

– Если любишь, тогда не будешь думать о сексе со мной.

– Это глупо. А зачем тогда встречаться? – не понял Костя.

– А ты встречался ради секса?

– Я встречался ради любви. А любовь, серденько, включает в себя не только поцелуи. Тебе понравится, поверь. Если любишь меня, тогда согласишься.

– Значит, я тебя не люблю, – отрезала Снежанка и решительно направилась к выходу из парка.

Костя за ней не пошел.

2

Сидя в тот вечер дома в своей розовой комнатке, Снежанка как никогда ощутила собственное одиночество. Пани Святослава пришла поздно – управление гостиницей и рестораном занимало слишком много времени, заглянула к девочке, пожелала спокойной ночи и удалилась к себе.

В доме было тихо и тепло. Топились теплые полы, которые были настелены по всему дому, и временами Снежанке становилось душно. Она распахивала окно и втягивала в себя прохладный осенний воздух. Розы в саду пани Святославы давно облетели, сливы и яблони стояли голые и казались кривоватыми уродцами. И лишь рябина радовала глаз яркими красными ягодами. Впрочем, в осенних промозглых сумерках Снежана не могла рассмотреть рябиновые ягоды и лишь щурилась да пыталась услышать далекий шум машин, несущихся по шоссе.

Поговорить было не с кем, и оставался только «Инстаграм».

А там коварный Костя выложил фотки с новой девушкой – какой-то Оксаной из соседней школы. У Оксаны была длинная русая коса, курносый нос и пухлые красные губы. Снежана смотрела на фотку, сделанную в «Шоколадной майстерне», и чувствовала, что с ресниц вот-вот сорвутся горючие слезы.

Ну почему такая несправедливость? Почему ее никто не любит?

Мирославу вон любят все. Матвей с нее глаз не сводит, Марьян носится как со старинной драгоценностью, и даже пани Святослава каждый вечер звонит и спрашивает, не хочет ли Мируся приехать на выходные и что ей передать вкусненького. Может, сделать вареничков? Или котлеток?

Мирослава не ест вареников, она вообще плохо относится к продуктам из теста, Снежанка это знала давным-давно и легко угадывала ответы сестры. Нет, она не сможет приехать, и передавать ничего не надо, у нее достаточно продуктов. Она может приготовить сама себе или в конце концов купить что-нибудь в кафешке. И вообще она много не ест, ей хватает.

Пани Святослава вздыхала и причитала, что девочка совсем похудеет с этой учебой. Разве можно так себя напрягать?

Снежанка не сомневалась, что учеба сестру как раз таки не напрягает. Ей все дается легко, этой Мирославе, она просто баловень судьбы, девочка удачи. Парни, деньги, учеба.

А ей, Снежанке, только и остается, что сидеть одной в комнате и грустить. И даже матери рядом нет, чтобы пошутить, поболтать – да просто накричать, в конце концов. Хоть какое-то общение…

И потому, когда Костя вдруг неожиданно прислал сообщение, Снежана тут же ответила. Придет ли она сегодня вечером в парк, на ту самую скамейку, где они в последний раз встречались? Конечно, придет.

«Надо поговорить», – написал Костя. И Снежанка, окрыленная надеждой, сорвалась с места. Накинула джинсовку, быстро зашнуровала кроссовки и понеслась в темный осенний вечер.

3

Костя был не один. Около него сидели еще два парня, которых Снежана никогда в жизни не видела. Фонарь освещал выложенный брусчаткой пятачок около скамейки, но лица незнакомцев оставались в тени.

– Привет, серденько, – весело сказал Костя, и от него пахнуло перегаром.

– Привет, – пробормотала Снежана. – Зачем звал?

– Так, посидим, поговорим. Вот и друзья мои со мною. Садись с нами, серденько. Какая ты красивая, как роза в саду. Не бойся, зоренька, не бойся, иди ко мне…

Костя умел говорить ласково, по-книжному, он в совершенстве владел особенным искусством произносить слова медленно и проникновенно, трогая сердце, и Снежанка застыла, опасливо поглядывая на ухмыляющихся незнакомцев.

– О чем говорить будем?

– О тебе. Иди к нам, – растекся в улыбке Костя.

– Да не ломайся, дурочка. Иди, мы не обидим, – проговорил вдруг один из парней, поднялся и приблизился.

Он был на голову выше Снежаны, и в глаза ей бросился короткий полукруглый шрам у него на подбородке.

– Ты нравишься нам, сладкая, – сказал парень, обнял ее за талию и притянул к себе.

Снежанка и охнуть не успела, как пахнущие сигаретами губы парня прижались к ее губам, а широкие ладони облапили за спину и притиснули так крепко, что из груди едва не вышибло весь воздух.

– Что ты… делаешь… – пробормотала Снежана, пытаясь вырваться.

Она уперлась руками в грудь парня, отталкивая, но ее попытки были смешными и напрасными. Сильные ладони прижали еще крепче, а губы назойливо скользнули по щеке и шее, словно пробуя вкус Снежаниной кожи.

– Отпусти, отпусти меня… – Голос срывался на странный шепот, руки дрожали, и сердце бухало в груди, отбивая ритм.

– Куда же мы тебя отпустим, милая, – пел на ухо парень.

Снежана беспомощно оглянулась, но в парке было пусто. Ряд фонарей освещал длинную дорожку, и свет терялся среди лишенных листьев веток. Деревья закрывали собой небо, дорогу и, казалось, отгораживали от всего мира.

– Ты теперь с нами, крошка, – проговорил второй, поднимаясь. – Не ломайся. Костя сказал, что ты сладкая девочка и ему дала сразу. Мы просто с тобой погуляем, пообнимаемся, и все будет хорошо. Договорились, крошка?

У этого второго было длинное лицо с прыщавыми щеками и жидкой бороденкой, и Снежане он показался похожим на козла. На бородатого страшного козла с желтыми глазами и длинными рогами.

– Козлы! – закричала она, понимая, что надо орать и вырываться.

– Хватит ломаться! – резко сказал козлоподобный и врезал Снежане в живот.

От резкой боли вдруг не стало в груди воздуха, голос сорвался, мир покачнулся, и Снежанка обмякла в руках первого незнакомца.

– Вы сказали, что не станете бить… – заплетающимся языком проговорил Костя, не поднимаясь со скамейки.

– Если она будет хорошо себя вести, то и не станем… – сказал кто-то из двоих, но Снежана чувствовала, что теряет связь с реальностью и уже не разбирает, кто что говорит.

Надо бежать, надо взять себя в руки и рвануться к свету, к людям – туда, где помогут и спасут!

Она еще раз дернулась. Парень, державший ее, не ожидал, видимо, и отпустил, но второй тут же подхватил девушку обеими руками и прижал к себе.

– Иди ко мне, крошка. Иди к нам, девочка. Ты красивая и милая, ты ведь знаешь это?

И в этот момент резко прозвучал громкий голос:

– А ну, отпустите ее!

– Ты кто такой, пацан? – Козлоподобный развернулся, все еще держа Снежану.

– Отпусти девушку, – коротко велел говоривший. Его голос показался знакомым.

Этот знакомый, родной голос принадлежал Матвею Левандовскому. Он вышел из тени, как странный призрак в черном. Его разноцветные, обведенные черным глаза сверкали нечеловеческой злостью. В мягкой походке чувствовалась звериная сила, а в спокойном голосе угадывалась нечеловеческая лютость.

– Пошел вон отсюда, пацан, пока не наваляли, – весело сказал первый незнакомец и нагло ухмыльнулся.

Матвей больше с ними не разговаривал. У него не было палки, вообще никакого оружия, но оно ему и не было нужно. Он рванулся темной молнией, отшвырнул первого, схватил за руку второго, рванул, дернул – Снежана и пикнуть не успела, как оба незнакомца уже валялись на брусчатке.

– Да ты… – пробормотал козлоподобный, пытаясь подняться, – ты просто гадина…

Договорить он не успел, потому что кроссовок Матвея заехал ему по лицу, разбивая губы. Еще один удар, еще – и оба незнакомца бросились в кусты, яростно ругаясь и оставляя за собой кровавые следы.

Пьяненький Костя так и остался сидеть на скамейке, удивленно таращась на развернувшуюся драку.

– Тебе тоже наподдать? – сухо поинтересовался Матвей, поворачиваясь к нему.

Костя медленно поднял руки, показывая, что сдается.

– Ты что, парень? Я тут ни при чем. Я просто тут сидел, парень. Ты же видишь? – проговорил он заплетающимся языком.

– Я вижу. Еще раз вот так увижу, что ты сидишь тут на скамейке, сверну голову. Знаешь, кто я?

– Ты… ты из Вартовых, – догадливо проговорил Костя.

– Вот и молчи о том, что видел. Иначе убью. И чтобы Снежану больше не трогал никто из вас. Это моя девушка, поняли?

– Ну да… Если так… Мы же не знали, Вартовой. Мы просто не знали… – оправдывался Костя, медленно отодвигаясь на край скамейки.

– Ты цела? Пойдем. Тебе надо домой. – Матвей повернулся к Снежане и протянул руку.

4

Он был молчаливым и рассеянным, этот Матвей. Шагал по дорожке широкими шагами, и черный плащ распахивался, открывая черную рубашку.

Мирослава говорила, что он Ведьмак, правнук Ведьмака, что он опасен и силен, и Снежана только что видела его силу. Поэтому бежала за ним, спешила, чтобы не отстать, и не осмеливалась задавать вопросы. Матвей был великолепным, неотразимым и немного пугающим. И даже не верилось, что совсем недавно он сидел в одном классе с сестрой и отвечал уроки у доски.

Сейчас Матвей казался невероятно взрослым и сильным.

Снежана так и не решилась заговорить с ним, молча семенила следом до остановки, забралась в последнюю маршрутку и вышла на конечной остановке, на кольце, откуда по ровной дорожке можно было добраться до особняка пани Святославы.

– Не ходи по ночам одна, – наконец заговорил Матвей.

Глянул на Снежану разноцветными глазами и повернулся, чтобы уйти.

– Ты знаешь этих парней, которые на меня напали? – еле слышно пролепетала Снежана.

– Знаю. Местные придурки. Они больше не тронут тебя, не бойся. Никто из них не осмелится связаться с Вартовыми.

– Ты уходишь?

– Дальше путь безопасен. Иди домой.

Матвей растаял в ночи, и Снежане только и оставалось, что таращиться в темноту, прислушиваясь к затихающим шагам.

5

Дом пани Святославы погрузился в сон. Горел желтым фонарь над входной лестницей, но за окнами царила темень.

Конечно, у Снежаны были ключи, и она тихо поскрипела замком, открывая дверь, шагнула в широкий холл и замерла. Вокруг царила тишина. Гулкая живая тишина, которая казалась монстром, желающим схватить свою жертву. И едва Снежана сделала пару шагов, как ее начала бить жуткая дрожь.

Перед глазами как живой встал Григорий Луша с чудовищным шрамом над губой. Вспомнились его грубые руки, связывающие запястья, послышался хриплый голос, читающий заклятие, и от ужаса кровь застыла в жилах.

Невозможно было зайти в темный дом. Невозможно, и все.

Снежана замерла в коридоре, понимая, что не сможет сделать ни одного шага.

Потому что в темноте прячутся монстры, она уже это поняла. Она уже пережила нападение монстра, который в реальной жизни прикидывался учителем. Что, если домохозяйка Марта окажется очередной ведьмой и ее скрюченные руки вылезут из темного угла?

Что, если пани Святослава вдруг изменится во мгновение ока и нападет, желая растерзать свою жертву?

Снежана замерла, не решаясь сделать и одного шага.

Она вдруг поняла, что ужасно хочет в туалет по-маленькому, но не находит в себе сил двинуться внутрь, в темноту огромного холла. Потому что опасность рядом. Она никуда не делась.

Конечно, на улице тоже страшно. Только что на нее нападали два придурка, имея совершенно ясные и недвусмысленные намерения. Но все-таки это были реальные люди, не ведьмы, не чудовищные монстры. Это были просто парни-придурки.

Но темные дома хранят в себе жуткие тайны, и Снежана попятилась назад, не в силах справиться с дрожью в руках. Потом рванулась наружу, выскочила, забыв закрыть дверь на замок, и понеслась по темной дорожке. Руки торопливо доставали телефон из кармашка рюкзака, а затем пальцы торопливо набирали быстрый номер такси.

Да, ей нужна машина. Куда она поедет?

Она поедет к своему другу. Она поедет к Матвею. Какой у него адрес? Она покажет водителю, только пусть машина приедет как можно быстрее.

Глава вторая. Матвей

1

Тугие струи воды покалывали кожу, пар наполнял ванную, и под ногами ощущалась гладкая поверхность поддона душевой кабины. Горячая вода прогоняла туман и морок из головы, и Матвей стоял и стоял под шумящими струями, пытаясь хоть как-то собраться с мыслями.

Дело в том, что он совершенно не помнил, где провел последний месяц. Не помнил, откуда у него на ногах длинные шрамы, откуда следы ожогов на запястьях и почему сорван ноготь на большом пальце правой стопы.

Как только он пытался вызвать в памяти хоть какие-то события из пролетевших четырех недель, сознание подбрасывало темные кусты, лесные непроходимые тропки и кровавую трапезу из пойманных животных.

Матвею мерещилась растерзанная туша кабанчика, виделось, как он ест мясо, разрывая его на части клыками, как потом бредет по лесу, неприкаянный, дикий и совершенно свободный.

По всему выходило, что последний месяц он провел в облике медведя. Но вот почему он стал зверем, почему решился натянуть на себя дедовский плащ и с кем собирался воевать – понимания не было. Полный, полнейший провал в памяти, и вспомнить не удавалось ничего.

Ровным счетом ничего.

Поэтому Матвей продолжал стоять в душе, таращась на свои ноги, и временами ему вдруг начинало казаться, что его пальцы превращаются в длинные острые когти, а на зубах ощущается вкус крови. И тогда наваливалась слабость и тошнота.

Из двух последних месяцев жизни Матвей помнил только нынешний вечер. Он вышел из темного леса – это без сомнений. Хорошо знакомая грунтовая дорожка провела его мимо кладбища Невинно убиенных в городок, к парку. Матвей сразу услышал голос Снежаны, узнал его и бросился на помощь. Еле сдержался, чтобы не изувечить двух наглых парней, напавших на девушку, узнал Костю – дальнего-предальнего родственника Совинских. Пообещал и ему навалять, если выкинет какую-нибудь глупость. После отвез Снежану домой – и в голове не было ни одной мысли, ни одного дельного предложения. Так и шел молча впереди девушки, ощущая ее растерянность и страх.

Вернулся домой и вот стоит под душем, уставший, голодный, разбитый.

Что делать дальше? Позвонить Мирославе? Что она делала весь этот месяц?

Но Мирослава со своим Марьяном. Как только Матвей подумал об этом, сердце кольнула привычная боль. Словно острый кинжал пронзил кожу, разорвал мышцы и добрался до сплетения нервов.

Только сейчас Матвей понял, как ему не хватало этой девчонки с карими, слегка раскосыми глазами. Не хватало ее улыбки и крошечной ямочки на щеке – эта ямочка появлялась, только когда Мирослава улыбалась слегка, лишь самую малость. Слабая улыбка, маленькая ямочка, белые зубы.

Не хватало ее колких слов, заразительного смеха, храброй уверенности в собственных силах.

Что бы сказала ему девчонка?

– Если ты был в лесу, значит, мавка Руська в курсе, ее и надо спросить, – услышал он словно наяву насмешливый голос Мирославы.

Матвей вздохнул, очередной раз подставляя голову под бешеные струи горячей воды. Это была дельная мысль, так и следовало поступить: снова отправиться в лес и поинтересоваться у Руськи, что с ним произошло. Но не прямо сейчас, потому что сейчас Матвей ощущал чудовищную усталость и пустоту. Словно его родной дом стал невероятно огромным и холодным, и никакая горячая вода не могла прогнать этот холод и неприкаянность.

В приоткрытую дверь ванной прокрался Скарбник. Котяра, кажется, стал еще больше и жирнее. Соседи небось, глядя на него, думают, что это какая-то помесь пантеры с рысью. Желтые наглые глаза горят, точно фонари, черный хвост тянется вверх, лапы ступают мягко, неслышно.

А когда Скарбник заговорил, Матвей вообще чуть не упал от неожиданности – вовремя схватился за стену, чтобы удержать равновесие, – настолько он отвык за последний месяц от говорящих котов.

– К тебе пришла девочка, Ведьмак, – бархатным голосом сообщил Скарбник. – С длинной косой и большими глазами. Красивая девочка, гораздо красивее твоей Новицкой.

– Кто пришел? – переспросил Матвей, выключая воду.

– Сестра твоей Мирославы явилась на ночь глядя. Она ошивалась около дома почти каждый день и, если бы я не стерег ворота, пробралась бы сюда и что-нибудь стянула.

Снежана? Он же отвез ее домой. Что опять случилось?

Наскоро натянув шорты и футболку на еще влажное тело, – так приятно было чувствовать себя чистым и в одежде! – Матвей вышел во двор. Он сразу увидел невысокую фигурку Снежаны. Девчонка стояла у ворот, нерешительно переминаясь с ноги на ногу.

– Ты чего? – грубовато проговорил Матвей, едва подавляя вздох.

– Я… не могу… просто, понимаешь… – еле слышно забормотала Снежана и перебросила за спину длинную косу.

– Ладно, заходи.

Не разбираться же со всем этим на улице в ночной темени.

И Снежанка зашла к нему в дом.

2

У Снежаны действительно были большие и печальные глаза. Такие нежные, чайного цвета, обрамленные длинными ресницами. Но девчонка постоянно прятала их, опуская долу, словно плиточный пол кухни был разрисован каким-то необыкновенно интересным узором и она его старалась рассмотреть.

– Ты боишься темноты? – Ему наконец удалось разобрать невнятное бормотание Снежаны.

– После… После ангара этого и Луши… Я не могу…

– Тогда оставайся у меня, ты же все-таки сестра Мирославы. На втором этаже справа есть маленькая комнатка, Мирослава спала в ней, когда ночевала у меня. Можешь устроиться там. Я тоже пойду спать, устал.

Говорить больше ни о чем не хотелось. Матвей проводил взглядом невысокую фигурку Снежаны и удалился в гостиную. Глянул на старую фотографию прадеда и его братьев – фотка все так же стояла на маленьком круглом столике – и растянулся на диване.

Ну что же, дед. Те, кто желал смерти тебе и твоим предкам, теперь сами покоятся на кладбище. И это не кладбище Невинно убиенных. Лушу и его братьев закопали в лесу, недалеко от ведьмацкой хижины, и теперь лишь Чугайстер – хранитель их могил. Лишь он отвечает за то, чтобы из этих гробов не восстала нечисть.

Маленький городок может спать спокойно, потому что страшная ведьма, терроризировавшая его жителей, и тот, кто вызвал ее на свет Божий, оба лежат в могилах под темной землей, погребенные с проведением особого обряда, придавленные мраморными плитами. Ни кресты, ни венки, ни памятники не украшают их могилы.

Ведьмы подлежат забвению, и кланы Варты об этом позаботились.

– Ничто не должно восстать из этих могил, – проговорил Жнец Варты, Марьян Вивчар, кидая комья земли на опущенные в яму гробы.

И все Вартовые повторили его слова, бросая каждый по горсти черной влажной земли.

И Матвей, и Мирослава – оба были там, на обряде.

Были там и старшие братья Луши – отец и дядя погибших, Микола и Даниил, – оба угрюмые, темные, молчаливые. Они не кинули землю на гробы и не смотрели в глаза никому из Вартовых. Ни слова не сорвалось с их сомкнутых уст, а после, поговаривали, оба и вовсе уехали из городка.

Куда они подались и зачем, этого Матвей не знал и знать не хотел. Не он начал эту войну, и не его вина, что пришлось сражаться со всеми братьями Лушами. В живых вроде бы остался только младший, но он наверняка уехал со своим отцом и братом.

Несмотря на чудовищную усталость, уснуть удалось не сразу. И весь остаток ночи Матвею снился черный лес и его одолевала страшная тревога. Он брел и брел по непроходимым тропкам, ломился сквозь колючие кусты, преодолевал мелкие ручьи, ощущая ледяную быструю воду подушечками громадных медвежьих лап, и в душе клубилось ощущение непоправимого.

Что-то произошло.

Что-то случилось.

Но вот что?

3

Утром он проснулся от того, что на кухне лилась вода и слышалось шкварчание масла на сковородке.

Матвей уже и забыл, когда просыпался от этих звуков, – со смерти прадеда прошло уже много времени. Он вскочил, взъерошил отросшие волосы и босиком выскочил на кухню, теряясь в догадках, кто же это хозяйничает у него в доме. Неужто Скарбник подвизался в роли домохозяйки? Хорошо бы, хоть какая-то польза от зверюги.

На кухне Снежанка пекла блинчики.

Матвей уставился на маленький коричневый заварной чайник, который не видел лет десять, – наверное, со смерти родителей, – перевел взгляд на большое блюдо, где высилась стопка тонких кружевных блинчиков, на чашку с вареньем и немного растерялся. Пахло восхитительно.

– Я заварила себе чай, – осторожно и немного виновато проговорила Снежана, оборачиваясь. Она стояла у плиты и орудовала деревянной лопаткой. – Я не пью кофе.

– Конечно, – пробормотал Матвей, не зная, что сказать еще.

– Садись, ешь. Сегодня суббота, мне не надо в школу. Поэтому вот решила немного постряпать. Ты был такой усталый вчера.

Матвей сел за стол, налил себе чаю – совершенно машинально, просто чайник был под рукой, – и откусил первый блинчик, обмакнув его предварительно в варенье.

Как давно он не ел блинчиков!

Мирослава такую еду не одобряет, она не понимает «жареного теста». Мол, что за еда? Неполезно, лишь растолстеешь и станешь большим и неповоротливым. Поэтому в те дни, когда Мирослава приходила в гости, Матвей готовил овощи, картошку и делал салаты. Лишь иногда варились макароны к сосискам.

– Очень вкусно, – проговорил Матвей и потянулся за новым блинчиком. – Ты потрясающе готовишь.

Снежанка заулыбалась так, словно ей только что присудили награду «Мастер-шеф», ловко перевернула очередной блинчик – еле заметное движение, и кружевной кругляш лег ровно на серединку сковородки, – и сказала, что это несложно и ничего особенного в этом нет.

– Я вот не умею готовить такие дырчатые блины, – заметил Матвей. – У меня они получаются вообще без дырочек, хотя я и добавляю соду.

Снежана тут же пустилась в пояснения, но Матвей слушал вполуха. А когда девчонка наконец замолчала, спросил:

– Что тебя так испугало в доме пани Святославы?

Снежанка нахмурилась, моргнула своими удивительными чайными глазами и принялась объяснять. Говорила она грустно, много и долго, постоянно вставляя «и вот», «знаешь», «получается» и прочие ненужные слова.

– Не могу находиться в темноте, и все, – закончила наконец длинную речь Снежана. – Сразу страшно, сразу вспоминаю этого… Ну ты понял, да? Этого ужасного нашего классного, Лушу. И вот… Я его вспоминаю и цепенею от ужаса. И я не смогла вчера… Просто не смогла, и все. Знаешь, там такая темень стояла в доме пани Святославы, что я чуть не померла от страха…

– А у меня тебе не было страшно? – поинтересовался Матвей, не переставая поедать блины.

– Так у тебя всюду ночники горят, у тебя не бывает полностью темно, – резонно заметила Снежана.

– Точно.

Матвей и сам боялся темноты и одиночества, если уж говорить начистоту. Мирослава была для него спасением, просто невероятной удачей. А теперь она в Старом городе, а он тут один – страшный и ужасный Ведьмак, который и шагу в собственном доме не может ступить без того, чтобы не зажечь ночники.

– Тогда приходи ко мне когда захочешь, – неожиданно для себя сказал Матвей. – Если тебе тут не страшно, можешь ночевать когда угодно.

Снежана вдруг зарделась и отвернулась к сковородке, словно Матвей не ночевку ей предложил, а обручальное кольцо как минимум. Сказала, что будет приходить и может для него готовить. Что он любит есть?

Вспомнились вдруг развороченные внутренности кабанчика, и Матвея чуть не вывернуло. Он залпом выпил полкружки чая, не замечая, какой тот горячий, потом буркнул, что блинчики очень даже хороши. И еще бананы и йогурт.

– Ты прямо как Мирослава. Вы оба питаетесь ненастоящей едой. Может, борща сварить?

– Только без мяса, – устало сказал Матвей, понимая, что не сможет проглотить ни одного мясного кусочка.

– Хорошо.

– Продукты я сам куплю сегодня.

– Я тоже могу купить, деньги у меня есть. Пани Святослава дает столько, сколько надо.

– Ну, значит, с голоду мы не умрем, – невесело усмехнулся Матвей.

4

Хозяйственная Снежана, прежде чем уйти, перемыла всю посуду, вытерла и убрала в шкаф. И Матвей остался один на своей уютной и абсолютно чистой кухне. Сидел за столом и допивал очередную кружку чаю. Какое-то время тишина и покой невероятно радовали, но после вспомнился вчерашний вечер, и Матвей закатал клетчатые пижамные штанины, рассматривая странные шрамы на ногах. Они успели зажить, но один все еще выглядел воспаленным. Длинные, сантиметра на четыре, полосы, расположенные на обеих голенях. Откуда они? Он сражался с кем-то, будучи медведем? Откуда эти круглые ожоги на запястьях, похожие на неровные монеты? Что с ним произошло?

– Где ты был все это время? – промурлыкал Скарбник, появляясь на кухне.

– Не помню. – Ответ сорвался быстрее, чем Матвей успел подумать, стоит ли откровенничать с домашним хранителем.

– Ну, если ты, милый, не помнишь, где был в последние три недели, значит, ты проводил время в облике медведя. Ты был зверем, понимаешь?

– Догадался уже, потрясающий ты мой подсказчик. Но то, прошлое, сражение я помню очень хорошо. И как убивал ведьму, и как надевал и снимал дедовский плащ – все эти события я не забыл. Так почему сейчас все как в тумане?

– Этого я не знаю. Это ты сам должен понять, Ведьмак, – равнодушно сказал Скарбник и свернулся под столом громадным клубком.

Больше Скарбник ни о чем не говорил, да и Матвей не рвался беседовать с котом.

Глава третья. Матвей

1

Волосы у Матвея действительно отросли и даже стали завиваться на концах – надо прямо в понедельник записаться к знакомому парикмахеру. А пока расчесать и заставить хоть как-то лежать ровно, а не топорщиться во все стороны.

Глаза подкрасить – как же давно он не притрагивался к черному карандашу для глаз! Полка с косметикой покрылась пылью, и даже баночка черного лака, который принадлежал Мирославе, и та выглядела так, словно высохла на корню сто лет назад.

Матвей вытащил из шкафа клетчатую рубашку и синие джинсы, постоял какое-то время перед зеркалом, рассматривая свое похудевшее лицо и выступившие скулы, потом сунул в рюкзак пачку влажных салфеток (на всякий случай) и спустился в коридор. Скарбник вылез неожиданно, сунулся под ноги, и пришлось перешагивать через прыткую скотину.

– Куда собрался? Ты бы докладывал мне, куда ходишь, если страдаешь забывчивостью, – мяукнул кот.

Матвей не стал ничего отвечать, натянул куртку и вышел из дома.

Промозглый осенний день начался с тумана, затянувшего всю улицу. Город словно спрятался за белой дымкой, словно утонул в холодном молоке, и лишь соседский дом выступал четким контуром. У ворот стояла Марьяна, бледная и худая, но смотрела ясно и умно.

– Привет, – тихо сказала она, увидев, как Матвей закрывает калитку.

– Привет. – Услышав голос соседки, Матвей вдруг почувствовал невероятное облегчение. Значит, к девочке вернулся разум, и она стала прежней, настоящей Марьяной. – Как дела?

– Нормально. У меня теперь все нормально. Тебя не было больше месяца, ты знаешь?

Странный вопрос.

– А ты что знаешь? – непонятно зачем спросил ее Матвей.

– Двух людей нашли сегодня утром на въезде в город у старой заправки. Мертвых. Мертвее не бывает. Разорванных на куски, без рук, без ног, словно их погрызли. Ты не знаешь, что это такое?

– Откуда я могу знать? – удивился Матвей.

– Ты же Ведьмак, – совершенно спокойно сказала Марьяна.

– Ты с ума сошла?

– Мне уже говорили такое. Наверное, да. После того как ведьма едва не забрала мою душу, – очень тихо проговорила Марьяна, развернулась и ушла к себе в дом.

Матвей вздохнул и двинулся по длинной дорожке в сторону главной улицы городка. Ему надо было в лес, к мавке Руське.

2

Итак, Марьяна стала сама собой, но в то же время это уже была не прежняя девчонка, которая гуляла по вечерам с подружками, зависала в играх на телефоне и обожала мороженое.

Что-то в ее взгляде стало иным, чужеродным, слишком глубоким и серьезным. С этим тоже следовало разобраться, но не сейчас. Сейчас – купить кулек шоколадных конфет, чтобы приманить переменчивую мавку и расспросить ее как следует.

А город, погрузившись в туман, все больше напоминал обиталище призраков и фриков. Едва Матвей вышел на главную улицу, которая на самом деле была шоссейной дорогой, ведущей в соседний областной город, как от широких ворот табачной фабрики отделилась старуха – низенькая, скрюченная, со сморщенным лицом, будто его смяли, как ненужную коричневую бумагу, и нацепили заново. Она глянула на Матвея, демонстративно плюнула и медленно зашагала прямо перед ним, раскачиваясь и тяжело опираясь на деревянную палку. На спине у старухи висела плетеная корзина, в которой лежало что-то завернутое в разноцветные тряпки. На голове был цветастый платок, на ногах – высокие резиновые сапоги.

Ну, старуха и старуха – мало ли их живет в соседних селах? Матвей хотел обогнать старую, но не тут-то было. Едва он попытался обойти медлительную спутницу, как та вскинула свою палку, закрывая проход.

– Прошу, пани, – вежливо обратился Матвей, намереваясь пройти.

– Повылазило у тебя, чи шо? Куда прешь? – заорала бабка на удивление громким и скрипучим голосом.

Решив, что этим туманным утром лучше не связываться со скандальными старухами, Матвей перешел дорогу и свернул в проулок. Ничего, сделает небольшой крюк через парк, через строительный магазин, а там до леса рукой подать.

Рядом со строительным магазином стояло старое-престарое двухэтажное здание, еще дореволюционных времен, наверное. На первом этаже находилась аптека, местные говорили, что ей столько же лет, сколько и зданию. Все в городке знали, что дом построил когда-то старый еврей, а потом открыл там аптеку, и с той поры ничего не поменялось, кроме владельцев, разумеется.

Здесь готовили лекарства по индивидуальным рецептам – хочешь, мазь от ожогов и гнойных ран, хочешь, быстрое средство от похмелья. За это аптеку ценили в городке, и почти каждый житель хоть раз да приобрел тут себе что-нибудь. Даже Матвей как-то раз покупал микстуру от кашля и средство от простуды.

Кому принадлежало это заведение сейчас, он не знал, да и знать не хотел.

Но сегодня, в этот туманный день, выскочив на узкий тротуарчик напротив аптечных дверей, Матвей с изумлением увидел перед зданием три больших черных джипа и группу людей в черном. На рукавах – ни одной опознавательной нашивки, на головах – черные кепки, в руках – настоящие автоматы.

Один из них что-то кричал в закрытые аптечные двери, но ему не отвечали.

– А ну иди отсюда, пацан! – крикнул мужик с бородой и ловко наставил на Матвея автомат.

Парень попятился, еще раз окинул взглядом незнакомых людей и свернул за угол.

Что-то странное творилось с городком в последнее время. Только что?

3

Мавку Руську он нашел сразу. Добрался до хижины прадеда, подошел к медвежьему чучелу на заброшенном огороде, и стоило только достать упаковку с конфетами, как на шелест поспешила его лесная подружка.

Руська выбралась из кустов, торопливо перемахнула через плетень и замерла недалеко от Матвея.

– Давай конфеты, – быстро сказала она и требовательно протянула чумазую ручонку.

Странно было видеть эту худую и босую девчонку в рваном белом платьице, когда сам Матвей стоял в куртке и кроссовках, засунув руки в карманы, и ежился от влажного ветра.

– Ты меня ждала? – спросил он, передавая угощение своей странной подружке.

– Конечно. Ты должен был прийти сюда, чтобы вспомнить все, – деловито сказала Руська, возвращая обертку от конфеты.

– Что я должен вспомнить?

– Почему ты стал медведем и жил в лесу. Ты же скрывался, правильно? Ты прятался даже от меня. Я с трудом нашла тебя и еле уговорила стать человеком.

– Это ты уговорила меня стать человеком? – не понял Матвей.

– Я, конечно. А то ты так и носился бы по лесу, точно страшный медвежий ужас. На тебя даже устраивали облаву, да ты всех раскидал.

– Кого я раскидал? Кто на меня делал облаву?

– Фермеры из дальних сел. Ты у них воровал скотину. Забирался прямо в сараи, открывал двери и раздирал бычков. С ума сошел, наверное, – деловито сказала Руська и сунула в рот очередное лакомство.

– А ну, расскажи мне все по порядку и перестань лопать! После поешь. Можно подумать, тебе больше конфет не перепадет.

– Ну, мы же не будем стоять тут прямо в лесу и разговаривать. Веди в дом, правнук Ведьмака, – лукаво усмехнулась Русь-ка и поскакала к хижине, ловко перепрыгивая через бурьян.

Прадедовский старый дом встретил тишиной и запахами трав, древесной коры и старых книг. Беленая печь темнела закрытой заслонкой, скамейки под окнами широко растопырили ноги, а на деревянном столе по-прежнему неизменно и одиноко стояла ваза с сухими цветами.

Руська тут же забралась с ногами на скамейку – пятки черные, щиколотки измазаны соком ежевики и трав – и принялась шуршать конфетными бумажками и рассказывать с набитым ртом:

– Скарбник твой приходил. Страшный такой – ужас. Я чуть не умерла, увидев его. А он сказал, что ты пропал и тебя нет дома уже несколько недель. И я должна тебя найти. С чего это я должна искать какого-то правнука какого-то Ведьмака?

Руська сверкнула голубыми глазищами, яростно разжевала конфету и взялась за следующую.

– Но ты все-таки нашла меня?

– Пришлось, иначе твой Скарбник обещал меня слопать! – обиженно хлопнула ресницами Руська. – Я подумала, что ты просто уехал в Старый город, и всех делов. Медвежья шкура висит себе тут, на чучеле. В доме все тихо и спокойно, в лесу никто не шастает, никто не сует свой любопытный нос, кроме Скарбника этого ужасного, конечно. Но тут поползли всякие слухи об огромном медведе, забирающемся прямо в сараи и раздирающем скотину. И я догадалась, кто это может быть. Спустилась к тем селам, что у реки, походила в тамошнем лесу и нашла твои следы – здоровые лапищи такие. А после и тебя увидела. Ты не мог стать человеком. Сам не мог. Потому что превратился без шкуры и тебе нечего было снимать. И тогда я позвала тебя по имени. По твоему человеческому имени. Только так и можно вернуть оборотню его человеческий облик – позвать его по имени, которое дала ему мать. И ты вспомнил сначала меня, а после и себя.

– И что дальше?

– А что дальше? Ты приплелся в эту хижину, голый, уставший, весь избитый и израненный. Я заварила тебе трав, принесла кое-какой еды.

– Что за еда?

– Да натащила картошки с огородов и сварила ее в мундире. Невелика премудрость. Тебе надо было поесть любую человеческую еду. Ты поел, поспал, а после велел принести тебе одежду. Я мотнулась в твой дом, попросила Скарбника, и тот передал штаны, рубашку, плащ и зачем-то черный карандаш для глаз. Ты оделся и ушел. Вот и все. Ты со мной не разговаривал, между прочим. Ни словечка не сказал, кроме просьбы об одежде.

– Почему я не могу этого вспомнить?

Матвей уселся за стол и сцепил пальцы рук.

– Ты как заколдованный был. С тобой что-то сделали. Ноги все порезанные, руки в ожогах. Тебя заколдовали, это точно, – решительно заявила Руська и доела последнюю конфету.

– Кто?

– Да ваши Вартовые, кто еще. Обычные люди с тобой не справились бы.

– Ладно, я разберусь. Спасибо тебе, что помогла. Но почему тебя испугал Скарбник? Ты боишься котов?

– Котов? – переспросила Руська, слезая со скамьи. – Это был не кот. Это было чудище. А больше я тебе ничего не скажу, разбирайся сам.

И проворная мавка выскочила на улицу.

4

Ребра у Матвея болели, пока он завязывал шнурки. Ныли так, словно он разгружал вагоны с мешками недели три подряд. Внутри разрасталась огромная пустота. Думалось, что вот придет он сейчас в свой пустой и холодный дом, сварит себе макароны и сядет за игрушку в ноутбуке. А больше делать и нечего.

Совершенно нечего делать.

Матвей надеялся, что Руська поможет ему вспомнить прошедший месяц, который так основательно и странно вывалился из памяти. Откуда пришла такая нелогичная надежда – неизвестно, но казалось, что события восстановятся и станет понятно все, что с ним произошло.

Но противная Руська говорила загадками и сама толком ничего не знала.

Почему Скарбник предстал перед ней чудищем? Или она приврала? Почему Матвею в образе медведя хотелось грабить сельских жителей и жрать их скотину? Почему – если старый дедовский плащ не покидал медвежьего чучела – Матвей превратился в медведя сам по себе?

«Тебе нечего было снимать», – мрачно пояснила Руська, и от этого ее пояснения становилось еще непонятнее.

У ворот дома поджидал лохматый мальчишка. Он держался за руль своего самоката, щурился и жевал жвачку.

– Это тебе, – коротко сказал он и протянул бумажный свиток, закрепленный сургучной печатью. – Велено передать прямо в руки.

Мальчишка сунул свиток Матвею, вскочил на самокат и умчался, ничего не объясняя. Печать на свитке принадлежала семье Вивчаров. «Марьян Вивчар» – значилось на ней. Оказывается, через пару дней должен был состояться совет кланов и сам Жнец официально приглашал туда Матвея.

Интересно. Это уже интересно.

Матвей покрутил приглашение – бумага желтоватая, плотная – и зашел в дом.

Глава четвертая. Мирослава

1

Сайт назывался «Потустороннее», и на нем обитал народ, верящий во всякую сверхъестественную чушь. Писали по большей части ерунду. Старые предания, старые традиции, старые правила. Иногда делились удачными способами гадания, подкидывали древние рецепты о том, как избавиться от бородавок или вывести некрасивые родинки.

Я заходила на этот сайт время от времени, пролистывала страницы и убеждалась, что ничего серьезного там нет. До одного прекрасного момента.

Стояла осень, конец октября, погода все еще была теплой, но временами шли дожди, долгие и холодные. Я готовилась к парам, просиживала за ноутом целые вечера, и, конечно, сайт «Потустороннее» служил мне отдушиной. О Вартовых там тоже поговаривали, но осторожно так, скупо, словно боялись затрагивать эту тему. Понятно, что легенды о тех, кто охраняет людей от потусторонней силы, живы и передаются из уст в уста, а теперь из сообщения в сообщение, но ничего конкретного никто не знал, и это успокаивало.

А потом совершенно внезапно появилась новая тема, которая называлась «Старые гадания». Я едва не пропустила ее, думая, что это очередные способы гадать на кофейной гуще, но оказалось, что некий Странник предлагает всем желающим выслушать самое настоящее предсказание.

«Мы соберемся на старом Лычаковском кладбище ночью. У меня есть прадедовский амулет, и, если положить его на самую старую могилку на самом старом кладбище города, он предскажет будущее и прошлое всем, кто будет находиться рядом», – писал Странник.

Желающие, конечно же, нашлись, и по большей части девчонки.

Первой написала Лесная дева – она придет и приведет двух подружек. После появилось сообщение от какой-то Франи, мол, и она в деле. В итоге за пару дней набралось человек десять, из которых только два хлопца, все остальные – девчонки. Так я решила, исходя из ников.

И это сборище вдруг встревожило.

Марьян в последнее время был слишком занят делами Вартовых и своей работой, поэтому мы уже неделю не виделись. А тут появился повод ему написать, и я тут же накатала сообщение в «Вайбер». Кинула ссылку и села ждать ответа.

Квартирка моя, маленькая и уютная, находилась на втором этаже трехэтажного, довольно старого дома. Улица уводила на горку, к частным домам и казалась тихой и безлюдной. Я заварила себе кофе – теперь я научилась делать его в турке – и уселась у окна. Низкое небо и высокие деревья завораживали и навевали сон.

Вставала я рано и, возможно, не отказалась бы поваляться под пушистым пледом. Все-таки учеба забирала слишком много сил, и временами я с трудом доползала до постели. Снежанка писала, что у нее все хорошо, но ей очень скучно. Это раздражало, если честно. Прошло всего-то около двух месяцев с тех пор, как я уехала в Старый город – не так уж и далеко. Полчаса езды отделяло меня от сестры. Полчаса езды на городской маршрутке, а на такси так и еще меньше. И если Снежане совсем уж невмоготу, могла бы приехать, я бы ее не прогнала.

Но сестрица упорно сидела в нашем городке и лишь изредка присылала короткие сообщения типа «купила себе новые штаны и новую толстовку. Встречаюсь с новым мальчиком. Никак не могу понять алгебру».

Пролистывая ее сообщения, я не всегда успевала отвечать, лишь кидала смайлы, потому что у меня-то было полно уроков и я сама иногда не все понимала на парах. Английский ставил в тупик, рефераты по истории требовали многих часов поиска в интернете и в библиотеке, а химия и вовсе вгоняла в тоску. И это только первый семестр!

С Марьяном я виделась редко. Иногда забегала к нему на работу, но так, чтобы никто не заметил. Никто не должен был знать, что Жнец встречается с девушкой, поэтому мы прятались в глубине парка, расположенного недалеко от больницы, и обнимались, сидя на скамейке. А иногда Марьян приходил ко мне, и это был праздник. Мы пили кофе, ели шоколад, и я не могла насмотреться на своего Марьяна. Я ведь невероятно скучала по нему, и каждый день казался длинным и одиноким, когда мы не виделись.

Итак, я написала Марьяну о запланированной встрече желающих узнать собственное будущее и совсем скоро получила ответ.

«Это похоже на серьезное дело, – писал мне мой парень. – Давай вместе проверим. Встречаемся в пятницу ночью на Лычаковском кладбище».

Мы договорились о встрече, я еще раз перечитала ветку сообщений Странника и подумала, что назревает что-то интересное. Пятница была уже завтра, и, значит, следовало подготовиться к этому событию.

2

Дождик, моросивший с утра, к вечеру совершенно утих. Ветер, набросавший на тротуары листьев, заставлял ежиться и прятать руки в карманы куртки. Моя синяя ветровка с удобным капюшоном хорошо согревала в промозглый осенний вечер, и мне было почти жарко, когда я пешком наконец добралась до старого высокого кирпичного забора.

Лычаковскому кладбищу, если верить истории города, было почти триста лет. Но говорили, что первые захоронения появились тут еще раньше – предавали земле жертв эпидемий. Теперь кладбище считалось государственным музеем под открытым небом, и неудивительно. Тут каждое надгробие, каждый памятник представляли собой произведение искусства.

Я не боялась бродить ночью по кладбищам, но память о недавних сражениях с ведьмами была еще свежа, и приключений не хотелось. К главным воротам я не пошла, села на скамейку через дорогу и наблюдала, поджидая Марьяна. Место встречи у группы из «Потустороннего» было назначено как раз возле главной кладбищенской арки, прямо на виду у всех. Впрочем, людей в одиннадцать вечера на темной улочке я что-то не замечала. Случайные прохожие ежились от ветра, натягивали поглубже капюшоны и спешили к уютному теплу родного дома.

Я пришла минут на сорок раньше указанного срока и была наказана за свою предусмотрительность: совсем замерзла на холодной и мокрой скамье. Несколько раз пришлось вставать и нарезать круги под деревьями, чтобы хоть как-то согреться. Но стоило мне увидеть высокого худого парня в зеленой спортивной куртке, который остановился около зарешеченной готической арки, взлохматил волосы и осмотрелся по сторонам, явно кого-то высматривая, как холод покинул меня. Вместо этого охватила яростная лихорадка ожидания, от которой сердце колотилось, словно бешеное.

Вскоре появился еще один паренек – невысокий и тоже худенький. А после пришли четыре девчонки. Видимо, они договорились где-то встретиться заранее, потому что заявились все вместе, громко хихикали, поглядывали по сторонам и весело улыбались парню в зеленой куртке.

После этого вся команда направилась на кладбище. Ворота, разумеется, были закрыты, но группа обошла забор (мне пришлось последовать за ними, не дожидаясь Марьяна), углубилась в густой парк, расположенный рядом с кладбищем, и там нашла какую-то лазейку. Какую именно, мне рассмотреть не удалось, ведь я держалась на расстоянии и не столько подсматривала, сколько угадывала направление, в котором двигались ночные искатели приключений. На освещенной фонарями улице спрятаться было нереально, и моя фигура в синей ветровке, неотступно следовавшая за ребятами, непременно привлекла бы внимание.

В парке высокие деревья угрожающе шелестели и сбрасывали на меня дождевые капли с ветвей. Я забралась довольно глубоко, разыскивая тайную лазейку, но мне почему-то никак не удавалось ее обнаружить. Я уже начала злиться, когда услышала рядом с собой знакомый шепот:

– Подожди, у меня есть ключ. Мы войдем через калитку.

Теплая рука взяла меня за запястье, и я, оглянувшись, увидела Марьяна.

– Мы их потеряем, – прошептала я.

– Они никуда не денутся. Я знаю самую старую могилу на этом кладбище. Встреча назначена там, ведь так?

Мы прошли через калитку – у Жнеца были все ключи от старых церквей и кладбищ – и зашагали по узким петляющим дорожкам мимо белеющих в темноте надгробий. Повернув голову, я случайно встретилась взглядом с белым ангелочком на одной из могил, и на мгновение вдруг показалось, что пухлый ребенок с отбитым носом поднимает руку и куда-то указывает своим толстым коротким пальчиком.

Я вздрогнула, Марьян крепче сжал мою ладонь, и наваждение пропало.

– Здешние мертвецы могут ожить? – тихо прошептала я, отводя взгляд от очередной могилы.

– Вполне. – Марьян был краток.

– И напасть на нас? Тогда что мы будем делать?

– Твой крестик на тебе? Значит, ты вооружена. Не бойся, мы сможем за себя постоять. Но что-то я ни разу не слышал о привидениях на Лычаковском кладбище. Все-таки тут большей частью хоронили достойных жителей города, а не ведьм. Тех ведьм, которых убивали Вартовые, хоронят не тут, ты же знаешь.

– Их хоронят почему-то около нашего городка.

– Потому что там есть кому охранять их могилы. Тихо, мы почти пришли.

Полукруглая аллейка вывела нас к высокому обелиску, на фоне которого стоял ангел с расправленными крыльями. А чуть дальше находилась еще одна могила с плоской плитой, исчерченной странными знаками. Там и стояли ребята, за которыми мы наблюдали.

– Может, просто ерунда, – шепнул Марьян.

Мы спрятались за холодным шершавым надгробием ближайшей могилы. Я глянула на польские буквы, выбитые по кромке темной плиты, и поглубже надвинула капюшон.

Тем временем парень в зеленой куртке что-то тихо пояснял девчонкам, и те довольно бойко зажигали небольшие светильники и расставляли их вдоль края могилы. Оранжевые огоньки не могли осветить суровое лицо ангела, и оно оставалось в тени.

Когда по периметру могилы горело уже огоньков двадцать, а девчонки, захваченные моментом, перестали хихикать, высокий парень – который и был, наверное, Странником – принялся что-то чертить черным углем на земле.

– Вот теперь все серьезно, – очень тихо проговорил Марьян.

Я еще сомневалась, что произойдет что-то опасное. Думала, ребята позажигают свечи, протараторят какие-то старые гадальные стишки и поглядят на кофейную гущу или что-то вроде этого. Но когда Странник закончил чертить пентаграмму, воздух, и без того холодный, замер и стал просто ледяным – точно таким, как тогда в ангаре, когда я выручала свою сестру, а Матвей и Марьян сражались с братьями Лушами.

Ужас зашевелился во мне, как мохнатый паук в паутине, и я почувствовала, что покрываюсь холодным потом. Глянула на Марьяна – дальний фонарь едва освещал его узкое лицо: спадающие на лоб волосы, знакомый шрам над бровью – след прошлой битвы – и блестящие глаза, такие родные и знакомые.

Неужели нас снова ждет сражение?

А девчонки и худенький паренек уже встали кругом, и Странник положил в середину пентаграммы круглую металлическую штуку. После этого все взялись за руки и зашептали какие-то странные слова.

– Вызывают мертвого духа, – четко проговорил Марьян и поднялся.

Меч он не вытаскивал, просто шагнул на дорожку, быстро раздвинул испуганных девчонок, оттолкнул возмущенного Странника и поднял круглый амулет с земли.

– Ты кто такой? – зашипел на него парень в зеленой куртке.

Второй парнишка отскочил в сторону и спрятался за высоким ангелом, словно надеясь, что каменный страж защитит его.

– А ты кто такой? Я – Жнец, и ты должен знать, кто я такой, если умеешь чертить такие вот штуки на кладбищах. Кого ты собирался принести в жертву вызываемому духу? В кого дух должен был вселиться? Кто первая девушка, которая будет задавать вопросы?

Девчонки попятились, заохали, зашептались.

– Да пошел ты вон, дурак! Отдай мой амулет! – заорал Странник, но к Марьяну не приближался, видимо, ума хватало опасаться высокого парня с мечом на поясе.

– Уходи отсюда. И больше никогда не смей заниматься черным колдовством. Ты понял? Или навалять тебе по шее? – устало спросил Марьян и повернулся к девчонкам. – Вам вызвать такси? Или вы позвоните своим родителям и попросите забрать вас с неудавшегося веселья? Что стоите? Представление не получилось, расходимся, девчонки.

– Ты кто? – тихо спросила одна из них, самая бойкая и высокая.

У нее было симпатичное лицо, обрамленное темными волосами, глаза смотрели серьезно, в них словно горели огоньки.

– Я страж этого города. Не стоит участвовать в мрачных ритуалах, это может быть опасно. Понимаете, девочки?

Я продолжала держаться в тени, не желая, чтобы меня кто-нибудь увидел, потому что кое-кого из девочек начала узнавать. Кажется, длинноволосая и умная учится со мной в одной группе в универе. И ее подруга, коротко стриженная, в черной куртке, тоже. Если так, то не стоит светиться.

– Мы сами разберемся, что нам делать. Но если пригласишь нас на кофе, не откажемся, – пропела та, что с длинными волосами. Остальные захихикали.

Они все живут в общежитии от универа, их родители понятия не имеют, чем занимаются дочери поздними вечерами, догадалась вдруг я.

– В другой раз, девчонки, – сухо пообещал Марьян и повернулся, чтобы уйти.

Без своего амулета Странник ничего не сделает.

– Амулет верни! – подступил к Марьяну зачинщик неудавшейся заварухи.

– Он тебе уже не понадобится.

– Это моя вещь!

– Не твоя. – Марьян даже не обернулся.

Странник накинулся неожиданно, словно бешеный худой пес. Наскочил со спины и ударил Марьяна по голове. В руке у него оказался обломок кирпича, и удар вышел неслабый. Марьян качнулся, но быстро обернулся и врезал Страннику в лицо. Я прямо почувствовала, как костяшки с хрустом врезались в носовую перегородку, как парень в зеленой куртке охнул, оседая вниз, и рванулась на помощь Марьяну.

Впрочем, помогать не пришлось.

Девчонки завизжали, второй парнишка несмело высунулся из-за ангела, чтобы лучше видеть происходящее, а Странник, заливая брусчатку кровью из разбитого носа, гнусаво ругался.

– Угомонился? Или добавить? – спросил Марьян, слегка пнув его ботинком.

– Иди к черту!

– Обязательно. Девчонки, что вы ждете? Мотайте отсюда! Быстро!

И девчонки рванули на выход. Они пробежали мимо, не замечая меня, лишь одна, длинноволосая, кинула в мою сторону внимательный взгляд.

– Уходим, – сказал мне Марьян. – Тут больше нечего делать.

Мы тоже направились к выходу. Около узкой калитки Марьян вызвал такси, оставалось только дождаться машины.

– Доставлю тебя домой, – устало сказал он.

Глава пятая. Мирослава

1

Таксист, на счастье, попался молчаливый и равнодушный. Никаких дурацких вопросов – что это мы делали на кладбище ночью да кем друг другу приходимся… И даже выступающий из-под черного плаща меч Марьяна не привлек его внимание.

Мы сидели тихо и молча, я следила, как проносятся мимо освещенные фонарями фасады домов, как светлеют билборды с разными лицами – в городе выбирали нового мэра. Едва показалась моя улица, я беспокойно заерзала. Зайдет ли ко мне Марьян или сразу уедет на этой же машине к себе, в наш славный маленький городок?

Но мой парень расплатился с водителем и, взяв меня за руку, решительно направился к подъезду. Я заулыбалась, предвкушая пару часов наедине с Марьяном.

Так вот мы и встречались – тайком, поздно вечером, когда улицы погружались в тишину, а по темному небу ползли холодные осенние облака, время от времени поливая тротуары дождем.

– У тебя кровь на шее, – заметила я, включив свет, едва мы вошли в мою квартирку.

– Да, саданул кирпичом этот Странник.

– Надо обработать рану.

– Так вперед, ты же учишься на врача, правильно? – улыбнулся мне Марьян, вешая на крючок черный плащ.

– А что за амулет ты у него отобрал?

– После покажу. Старинная вещица, я такие уже видел.

Квартирка, которую для меня снимала бабушка, была маленькой, но уютной. На крошечной кухне стоял круглый деревянный столик и висели белые шкафчики. В ванной – сливочно-желтая плитка, в комнате – сливочно-желтый ковер. Здесь было тепло и спокойно, и Марьян, устроившись на кухне, вытянул ноги и с наслаждением закрыл глаза.

Рана на затылке оказалась несерьезной – просто царапина, которую я мигом обработала перекисью водорода. А потом мы пили чай и ели шоколад.

– Вот скажи мне, Мирослава, что у тебя есть на ужин, кроме шоколада и парочки бананов? – поинтересовался Марьян, поглядывая на холодильник.

– Колбаса есть, – спокойно ответила я.

Это был наш старый-престарый спор: мой парень утверждал, что есть надо больше и питательнее и что йогурт с бананом не могут считаться нормальной едой.

– Так доставай колбасу. Надеюсь, батон к колбасе имеется?

– Нет. Я не ем хлеб, ты же знаешь. Зато имеется картошка и квашеная капуста. Я сейчас мигом суну в духовку парочку картофелин, и у нас будет суперский ужин, если ты голоден.

– Конечно, я голоден! – Марьян возмущенно фыркнул. – Я только что разогнал толпу охотников за потусторонним на ночном кладбище, и мне, естественно, хочется есть. Странно, что не хочется тебе.

– Ладно, ладно. Поедим что-нибудь нормальное, – улыбалась я, торопливо намывая картофелины под струей теплой воды. – Сейчас заверну их в фольгу и запеку. Вкуснятина будет невероятная. После разрежу, положу внутрь колбасу и сыр, и у нас получится очень хороший и полезный ужин.

– Жду не дождусь, – улыбнулся Марьян. – А то уже смотреть не могу на эти твои бананы.

А бананов у меня было много – одна крупная связка лежала на столе у плиты, вторая желтела на подоконнике.

– Бананы хороши с растопленным шоколадом на завтрак. И с горячим кофе со сливками.

– Ты стала пить кофе со сливками?

– Да. И даже кладу одну ложку сахара. Мне вдруг понравился такой вариант.

– Ты меняешься, Мирослава.

– Еще скажи, что я взрослею.

2

Это был милый и спокойный вечер. Марьяну нравилось смотреть на меня, и, пока я накрывала на стол, возилась с посудой, он не отрывал от меня глаз. Спрашивал о какой-то ерунде, шутил и улыбался. Я тоже улыбалась, потому что не могла скрыть своего счастья. Все, что мне было нужно, – это сидеть на маленькой уютной кухне со своим парнем и есть запеченный в духовке картофель. И ничто не нарушало идиллию нашего совместного ужина до той минуты, когда Марьяну пришло сообщение в «Вайбер».

– Отец пишет, – тихо проговорил Марьян и помрачнел.

– Что хочет так поздно?

– Напоминает о совете кланов. Тебе тоже там надо быть, кстати.

– Зачем?

– Рассказать о сегодняшних событиях. Сказать, что в Старом городе тоже нужны люди, которые будут следить за порядком, чтобы кто попало не баловался со старинными амулетами.

– А совет когда?

– Завтра, в пятницу. Как раз будет повод навестить бабушку и сестру.

– Отец думает, что ты забудешь о своих обязанностях Жнеца? – осторожно спросила я.

Дело в том, что Марьян всегда избегал разговоров о своей семье. Отделывался общими фразами о том, что отец много работает в своей клинике, а брат все время тратит на новую девушку.

– Отец считает, что я должен воспользоваться своим положением Жнеца и продвинуть его людей. Он хочет, чтобы я взял в помощники его хорошего знакомого, Ореста Тригуба. Вроде как власть должна быть в руках у своих.

– А кто он такой, этот Орест?

– Бизнесмен, спонсировавший отца на открытие клиники. Отец многим ему обязан, и вот Оресту вдруг приспичило принимать активное участие в делах Варты.

– Он тоже из кланов?

– Конечно. Но до этого момента он сидел тише воды ниже травы. Никаких пожеланий. Занимался своим бизнесом, помогал отцу. И вдруг теперь дает умные советы.

– Так возьми его, если он умный.

– Я хотел взять Матвея. Матвею я доверяю. И он Левандовский, а это легендарная фамилия.

– И Матвея возьми.

– И тебя я взял бы. Ты – Новицкая, а один из Новицких когда-то был очень хорошим Жнецом.

– Что я в этом смыслю?

– На самом деле гораздо больше, чем думаешь. Это ведь ты нашла на сайте Странника. А он действительно вызывал душу умершего. Пытался по крайней мере.

– Кстати, что это за медальончик?

Марьян вытянул из кармана штанов круглую штуку и положил на стол.

– Я бы не держал такую вещь в своем доме, – сухо сказал он и кончиком указательного пальца подтолкнул вещицу ко мне.

Блеснула красным медь, и на меня уставились глаза двух змей, сплетенных в единый узор. Я склонилась над медальоном, рассматривая рисунок: круглый ободок, внутри равнобедренный треугольник, вокруг которого причудливо обвились две змеюки.

– Что это такое?

– Старый символ двух колодцев силы. Так обозначали эти колодцы в те времена, когда на здешних землях еще не было христианства.

– Откуда он его взял? – спросила я, не решаясь прикоснуться к древнему артефакту.

– Я не спросил. Думаю, он бы не ответил.

– А вдруг там, где он его взял, есть еще похожие штуки?

– Видишь, ты правильно мыслишь. Поэтому я взял бы тебя в помощники. А то в кланах остались только те, кто желает загрести себе побольше власти в городе. Их не интересует безопасность людей, им нужны только деньги. Думаю, этот Орест не исключение.

– Поэтому ты хочешь, чтобы я была завтра на совете?

– Поэтому. Хочу взять тебя и Матвея в помощники. Ну, а третьим пусть будет Орест, а то отец мне покоя не даст. У моего отца слишком много амбиций, и сейчас он невероятно горд, что один из его сыновей стал Жнецом.

– Зачем ему все это надо?

– Видишь ли, – Марьян вздохнул, убрал медальон со стола и невесело глянул на меня, – мы ведь в кланах не потому, что принадлежим к старинному польскому роду королевских рыцарей, которые когда-то поклялись защищать колодцы силы. Мой род не такой древний и славный, мои предки действительно когда-то были пастухами, даже когда служили Варте. Наша принадлежность к кланам определяется Желанной на самом деле. Мы и только мы – тот род, что подчиняется Желанной, а члены клана любят этой книгой пользоваться. Вот и вся наша связь с Вартовыми. Больших денег или власти у нас нет, а отцу всего этого очень хочется.

– Ты хочешь сказать, что твой отец беден и не имеет никакого влияния?

– Не беден. Не в том смысле. Но он и в подметки не годится тому же Совинскому, например. Или пани Новицкой, которая нынче продвигает своего кандидата на выборах в городской совет. У моего отца есть своя клиника, да. Но он еще выплачивает за нее сумму, которую занял у того же Ореста. У нас есть дом, машина и кое-какие деньги. Но моему отцу хочется гораздо больше. Он считает, что ничем не хуже остальных семей кланов Варты.

– Понятно, – вздохнула я.

В этот момент на смартфон Марьяна пришло еще одно сообщение. Сначала он лишь глянул мельком, потом коснулся экрана, полностью открывая сообщение. А затем поднял на меня глаза, и мне показалось, что мир перевернулся, – столько в его взгляде было мрака и ужаса.

Его темно-зеленые глаза показались мне вдруг черными, как темень за окном.

– Что случилось? – тихо проговорила я, ощущая нарастающий страх.

– Ничего, – ответил Марьян, не сводя с меня взгляда.

Он молчал, и я не знала, что делать.

– Что тебе написали?

– Неважно.

Марьян вдруг поднялся, сжимая смартфон в руке, и направился к выходу.

– Мне надо идти, – сказал он, хватаясь за плащ, висящий в коридоре.

– Да что случилось? – не понимала я. – Что-то с твоим отцом?

– Не спрашивай.

– Я не отпущу тебя просто так, – сказала я, вцепляясь в плечо Марьяна.

Мой парень отпрянул, как ужаленный, отталкивая меня к шкафу у противоположной стены.

– Не подходи! – резко проговорил Марьян, одной рукой открывая дверь, а другой – удерживая меня на расстоянии.

– Ты с ума сошел? – не поняла я, пытаясь скинуть его руку.

– Не подходи! Мирослава, не подходи ко мне! Завтра будь на совете в девять часов вечера, в библиотеке церкви Всех Святых. Матвей тебя отведет.

– А ты?

– Я тоже буду там завтра.

И Марьян сбежал вниз со второго этажа, будто черная молния, оставив меня недоумевать у открытой двери.

Что случилось? Что за сообщение пришло ему на смартфон? Почему он ничего не рассказал мне?

Мое сердце отбивало сумасшедший ритм, я понимала, что случилось что-то из ряда вон выходящее. Потому что такого ужаса в глазах своего парня я еще никогда не видела, даже в ночь битвы с ведьмами.

Глава шестая. Матвей

1

Даже не заходя в дом, Матвей уловил запах готовящейся еды. Через открытое окно пахло болгарским перцем, луком, морковкой и укропом. Аромат жареных овощей напомнил вдруг о том, что утренние блинчики давно уже куда-то провалились и есть хочется ужасно.

Первый раз за этот год в его доме готовил кто-то другой. Матвей шагнул в кухню и уставился на груду продуктов на столе.

Снежана, стоя у плиты, буквально колдовала над кастрюлькой и сковородкой.

– Привет, – сказала она, оглянувшись.

Ее улыбка вышла очень несмелой.

– Ты зачем тратилась? – тихо спросил Матвей. – Я бы все купил сам.

– Еще купишь. Ты не против? Я подумала, что ты придешь голодный. В доме у пани Святославы всегда готовит прислуга. И меню у них разрабатывается на неделю, и пани Святослава сама его одобряет. А иногда так хочется жареной картошки с огурцами. Я уже жарю. Будет борщ, как ты хотел, без мяса. И картошечка. Уже почти все готово.

– Здорово, – устало выдохнул Матвей и понял, что довольно улыбается.

Даже у Скарбника, выглядывающего из-под стола, морда казалась довольной и широкой.

– Я купила ему кошачьего корма в пакетиках, и ему понравилось. И еще сметана твоему коту нравится, он ест ее, как ненормальный, – сообщила Снежана, заметив, высунувшегося из-под свисающей клетчатой скатерти кота.

Скарбник ел кошачий корм?

Это что ж творится в доме?

– Мой руки и садись за стол, – распоряжалась Снежанка.

А пусть так и будет. Пусть Снежанка приходит и готовит у него дома. Продуктов Матвей купит столько, сколько надо. Можно прямо сегодня вечером поехать в магазин и потратить кучу денег. Зато он не один. Зато тишина и темнота громадного дома не будут давить на него, а ночной мрак перестанет вызывать ужас.

– Ты молодец, – проговорил Матвей, направляясь в ванную. – Есть хочу ужасно.

2

Они так и договорились. Поели, собрались и поехали в магазин. Матвей наконец решил воспользоваться собственной машиной и сел за руль, вспоминая недавно приобретенные навыки вождения. В машинах он совершенно не тямил, можно сказать, но дед уверял, что «Ниссан Джук» прост и легок в управлении, хотя и смотрелся странновато с этим своим необычным дизайном.

– Это твоя машина? Ничего себе, крутая такая! – восхищенно заохала Снежанка.

Но Матвей, внезапно забеспокоившийся, что не справится с управлением, лишь пожал плечами и скупо сообщил, что это подарок прадеда.

– Классный подарок. Она такая красивая. Мирослава каталась на ней?

Матвей вдруг вспомнил, как они с Мирославой ездили в Самонивцы на маршрутном автобусе, как держали в руках палки и шутили по этому поводу, и ничего не ответил. Стало на минуту грустно и больно, но он уже умел справляться с этими чувствами.

И они поехали в большой черный «АТБ» – самый крупный супермаркет в их маленьком городке.

– Что будем покупать? – поинтересовалась Снежана.

– Еду. Чтобы ты больше не таскала тяжелые пакеты и не тратила свои деньги, – уточнил Матвей.

Это была новая роль в его жизни, и он внезапно почувствовал себя совершенно взрослым, когда выходил из машины, когда расплачивался на кассе – полная тележка всякого-разного – и после помогал Снежанке устроиться на сиденье.

– Я могу испечь тебе торт, – вдохновенно щебетала Снежана, – я умею. Хочешь – шоколадный. А хочешь – с кокосовой стружкой и фруктами.

– Давай торт, – согласился Матвей.

С сестрой Мирославы неожиданно оказалось очень легко. Она говорила много, но в большинстве своем это была несущественная девчачья болтовня, на которую не требовалось отвечать, и Матвей пропускал мимо ушей замечания о том, из какой сметаны лучше печь и в каком магазине лучше покупать молоко.

Но зато он был не один, рядом сидела добрая девчонка, которая точно так же нуждалась в защите и поддержке. Они оба нуждались друг в друге, так почему бы им не быть вместе?

– Мирослава тебе не звонит? – спросил Матвей, когда они почти подъехали к дому.

– Редко. В основном это я пишу ей в «Вайбер». Кидаю фотки вещей, которые купила, спрашиваю, как у нее дела. Я думала, что вы вместе в Старом городе… – Снежанка вдруг покраснела, отвернулась к окну, и, глядя в зеркальце перед собой, Матвей прочел отчаянное смущение на лице своей новой подруги.

– Почему ты так думала?

– Ну… Вы же друзья…

Матвей промолчал. Ему нечего было отвечать, потому что он ничего не помнил.

Это было страшно.

Это было жутко страшно – не помнить, что ты делал последние несколько недель. А вдруг он умудрился поругаться с Мирославой и с горя превратился в медведя и бродил по лесу? Вдруг смелая девчонка окончательно порвала с ним, правнуком Ведьмака, и теперь даже Марьян относится к Матвею как к врагу? Как к сопернику?

Но ведь приглашение на совет пришло именно от Марьяна. Официальное, ничего лишнего. Лишь дата и место проведения. Библиотека церкви Всех Святых.

Раз Марьян позвал Матвея, значит, нуждается в нем. Ведь не старейшины же клана вспомнили о ничего не значащем мальчике, умеющем превращаться в медведя, правильно? Ладно, совсем скоро все станет ясно.

Снежанка действительно принялась печь торт, и на кухне весь вечер пахло горячим шоколадом и клубничным вареньем. Скарбник терся о ее ноги, внезапно обнаружив нелогичную любовь к жидкому шоколаду, да и Матвей то и дело заходил на кухню, чтобы понаблюдать за процессом. Оказалось, что волшебству изготовления шоколадного торта противостоять невозможно.

Блестящая шоколадная масса, пропитанные клубничным сиропом коржи, покрытые глазурью ягоды клубники – все это смотрелось сказочно и невероятно соблазнительно. И когда был заварен чай и на середину стола водрузили эту вершину кондитерского искусства, у Матвея вдруг возникло ощущение праздника.

– Давай посмотрим кино, – предложил он, – пока будем пить чай. Что ты любишь? Мы с Мирославой обычно смотрели «Сверхъестественное».

– Только не про монстров. Не ужастики, – быстро сказала Снежана. – Мне хватает страшных снов с ведьмами. Тебе, кстати, эти ведьмы не снятся?

– Еще как снятся. Поэтому я везде по дому натыкал ночников, чтобы не оказаться в сплошной темноте.

– Я тоже боюсь темноты. Давай что-нибудь веселое, интересное. Что-то про любовь. Про настоящую любовь. Ты смотрел «Счастливчик» с Заком Эфроном в главной роли?

– Понятия не имею, кто такой Зак Эфрон, – честно ответил Матвей.

– Тогда тебе надо посмотреть. Тебе понравится.

В этот момент у Снежаны зазвонил телефон. Матвей подумал, что вдруг это Мирослава вспомнила о сестре, но оказалось, что нет.

– Это моя одноклассница, – кинула ему Снежанка, глядя на экран телефона.

Она вышла в коридор и какое-то время что-то отвечала, взволнованно и быстро. А когда вернулась, Матвей сразу заметил, что его новая подружка расстроена.

– Что случилось? – спросил он.

– Проблемы у моей одноклассницы. Представляешь, у них отобрали аптеку. Разве так можно? Разве так бывает, что к тебе приходят и забирают твой бизнес?

– Какую аптеку? Как зовут твою одноклассницу? – спросил Матвей, вдруг вспомнив то, что видел утром.

– Катя. Величко Катя. Знаешь старую польскую аптеку на Галицкой улице? Она всегда принадлежала деду Кати. А сегодня утром приехали вооруженные люди и отобрали эту аптеку. Вроде как дом старинный и принадлежит городу, и поэтому аптека тоже должна принадлежать городу. Типа там нарушены сроки уплаты аренды и еще какая-то ерунда. А дом всегда принадлежал их семье, просто документы старые. Ну, так я поняла… – постоянно сбиваясь, торопливо объяснила Снежана.

– Странно все это. Кому нужна старая польская аптека? Она не может приносить много денег.

– Ну, Катина семья всегда была небедной… – возразила Снежана.

– Не настолько много денег, чтобы кто-то пожелал ею обладать, – пояснил Матвей. – Ладно, после разберемся. Все равно мы ничего не можем сделать. Это же не ведьмы.

И они сели пить чай, есть шоколадный торт и смотреть кино про любовь.

3

Телефона у Матвея не было. Куда подевался новенький «эппл», он понятия не имел, хотя перерыл весь дом в надежде, что гаджет куда-то завалился и разрядился. Ни телефона, ни симки с номерами. Придется купить новый и переписать нужные номера у Снежаны.

– Конечно, вся память моего телефона в твоем распоряжении, – тут же согласилась девчонка и протянула покрытый трещинами «самсунг».

Модель была хорошая, но, судя по всему, у Снежаны телефоны недолго держались.

– Давай уж завтра. У тебя номер Марьяна есть?

– Конечно. Хотя я ни разу ему не звонила. И он мне не звонил.

– Неважно.

– А какой телефон ты себе купишь?

– Да какая разница? Лишь бы звонил.

– Возьми «эппл», они классные, и камера хорошая.

– Разберусь. Сейчас отвезу тебя домой, чтобы пани Святослава не волновалась. Сам лично доведу до твоей комнаты и везде включу свет, – пообещал Матвей. – А завтра созвонимся. Заеду тогда и перепишу номера.

Снежанка легко согласилась. Она казалась невероятно счастливой. Поглядывала на Матвея, что-то тарахтела постоянно – то о погоде, то об уроках, и ее болтовня была неожиданно уютной и милой. Матвею не приходилось отвечать на этот бесконечный поток сознания, но зато вокруг не стояла тяжелая тишина, не угнетали мысли о том, что с ним произошло что-то страшное.

Он отвез Снежанку домой, выпил кружечку кофе с пани Святославой – пожилая пани, как всегда, была вежлива и корректна, никаких лишних вопросов, никакого неуместного любопытства. После вернулся домой и, пометавшись по всему трехэтажному особняку, включил маленькие ночники в каждом коридоре.

Перед тем как лечь спать, Матвей убедился, что на кухне горит свет, Скарбник сидит под столом, а дверь надежна заперта.

Глава седьмая. Матвей

1

Он стоял на самом краю огромного обрыва, и ярость наполняла его до самого верха, как бензин наполняет канистру. Густая, тягучая ярость, готовая взорваться и полыхнуть ярким огнем.

Его распирало от злости, ему хотелось рвать и убивать, погружать острые когти в податливую плоть и видеть, как жизнь покидает жертву, как глаза стекленеют, как последнее дыхание вырывается изо рта и растворяется в холодном воздухе.

Ярость клокотала внутри, как пар в чайнике, заставляя срабатывать механизм отключения. Только у него этого механизма не было, потому что сейчас он возвышался над миром в образе огромного животного. Он был зверем, он был одинок и принадлежал сам себе. Он был чудовищем.

Зверь взревел, подняв мохнатую голову. Раскрыл пасть, позволяя злости вырываться наружу громким медвежьим рыком. Громадный медведь стоял на краю кручи и рычал так, что дрожала трава под его лапами.

Матвей проснулся. Какое-то время пытался прийти в себя. Не сразу понял, что он – не животное и что все это было лишь сном. Не сразу поверил, что валяется на собственной кровати не в облике медведя и что его лапы не царапают стену, а зубы не клацают от ярости.

Наконец Матвей поднялся и глянул на часы. Половина четвертого. Три часа ночи – время ведьмацкого шабаша, так говорил прадед. Если ты вдруг проснулся после трех ночи без видимой причины, значит, где-то недалеко ведьмы совершают свои обряды.

От этих мыслей внутри зашевелился самый настоящий ужас, и Матвей торопливо направился вниз, чтобы спросить у Скарбника, не наведывался ли кто-нибудь в дом. Но клятый котяра куда-то пропал. Ни под столом, ни в комнате, ни в гараже, ни в мастерской прадеда – нигде не находился огромный кот Скарбник, который умело охранял род Левандовских и приносил деньги.

Понимая, что уснуть больше не получится, Матвей сделал себе кофе и сел за стол. Внутри все еще клокотала медвежья ярость, но теперь к ней примешивался и страх. Страх того, что он, правнук Ведьмака, не совладает со своей звериной сущностью, не сможет оставаться человеком.

Что, если он превратился однажды ночью в медведя просто потому, что теперь звериная сущность – это его вторая натура и она взяла верх? Что, если он просто-напросто не смог остаться человеком? Жажда крови сильна, Матвей чувствовал ее даже сейчас, когда ладони согревала горячая кружка с кофе, а у ног шумела дуйка – маленький воздушный обогреватель.

Сейчас бы позвонить Мирославе, услышать ее голос – спокойный, звонкий, полный энергии и силы, такой родной, такой желанный. Но телефона нет, нигде нет во всем доме, и этой ночью Матвей точно остался наедине с собой. Один на один со зверем внутри.

Хорошо, что он отослал Снежанку. Вдруг он не удержится и станет медведем? Вдруг превратится прямо сейчас?

Матвей вздрогнул от этой мысли и взглянул на свои пальцы, охватывающие кружку. Ногти отросли, под ними – тонкие полоски грязи. Надо бы привести себя в порядок. Утром записаться к парикмахеру, потом съездить в магазин за телефоном и симкой. Потом созвониться со Снежанкой, в общем, сделать самые обычные вещи, свойственные людям. Жить обычной жизнью. Может, тогда наваждение пройдет и он перестанет чувствовать себя животным?

Матвей сидел на кухне и пил кофе до шести утра. Потом набрал полную ванну воды и долго отмокал там, приводя в порядок ногти и удивляясь множеству новых шрамов на своем теле. Неужели, став медведем, он дрался с другими животными? Видимо, да, иначе как объяснить ноющие ребра и пожелтевший синяк на боку? Все эти длинные, едва поджившие шрамы на голенях и ожоги на запястьях?

День прошел спокойно и даже мило, если можно так сказать. Подстригая Матвея, девчонка-парикмахерша радостно улыбалась ему и сыпала комплиментами в адрес его разноцветных глаз, а потом сказала, что Матвей сильно напоминает Адама Ламберта. Был куплен новый телефон и симка, а после обеда, едва Матвей успел переступить порог собственного дома, принеслась Снежанка.

– Привет, – крикнула она от двери, – ты дома?

Едва Матвей услышал ее звонкий голос, как тревога и страх отступили. В человеческом обществе Матвей все-таки чувствовал себя человеком, и это радовало. Они пообедали вместе, после пришлось повозиться с новым телефоном, внося туда номера друзей и знакомых. Потом Снежанка попросила новый гаджет, чтобы поиграть в игры.

– Я просто попробую, ладно? Ты не против? – щебетала она.

Матвей был не против, конечно. Тем более что сам он совершенно не понимал: зачем играть в эти разноцветные картинки на телефоне, если это все не настоящее?

Вечером, забросив Снежанку домой, Матвей долго колесил по городу, опасаясь возвращаться домой. Его пугало одиночество, пугали мысли о том, что он снова останется один на один со своей звериной натурой, и он всячески оттягивал момент, когда придется переступить порог родительского особняка.

Домой он приехал в два часа ночи и тут же завалился спать. Чтобы после трех проснуться от собственного звериного рыка, спуститься на кухню и до утра пить кофе.

2

В пятницу утром он позвонил Мирославе. Набрал ее номер и долго держал трубку у уха, ощущая внутреннюю дрожь и нетерпение.

Голос девушки показался ему отстраненным и слишком спокойным.

– Алло, я слушаю, – сказала она.

– Мирослава, это Матвей, – осторожно сказал он.

– Матвей? – заорала Мирослава. – Где ты был, болван? Я уже собиралась подавать в розыск. Я звонила тебе тысячу раз! Твой телефон все время выключен. Что с тобой?

– У меня новый номер и телефон. Сможешь приехать ко мне сегодня?

– Приеду. Надо поговорить. Очень надо. Меня позвали на совет кланов.

– Меня тоже.

– Марьян сказал, что ты должен меня проводить.

– Отлично. Совет в девять, ты ведь сможешь приехать хотя бы часов в шесть?

– Я буду раньше, где-то около трех. У меня всего три пары сегодня, и я сразу сяду в такси и примчусь. Ты же не поменял место жительства, да?

– Мой дом все там же.

– Значит, жди. Приготовь что-нибудь вкусненькое, ладно? У тебя ведь всегда была еда.

Матвей улыбнулся и положил телефон на стол. Внутри затеплилась надежда, что подруга поможет разобраться со всей этой чертовщиной, которая творится с ним в последнее время.

3

Он ее ждал с самого утра. Чистил картошку, резал сыр и колбасу на бутерброды и постоянно представлял, как расскажет Мирославе обо всем. Возьмет и расскажет. За окном моросил мелкий холодный дождик, и идти никуда не хотелось.

Кроме того, за окном кухни время от времени мелькала соседская Марьяна. Встав у ограды своего дома, она поглядывала на окна Матвея, и глаза ее горели, как новогодние огоньки, словно Марьяна все знала и понимала. От этого ее взгляда становилось неуютно и даже немного странно.

Что с ней не так? Почему она ведет себя словно ведунья-пророчица? Может, она в курсе того, что произошло?

Впрочем, эти мысли пропали мгновенно, едва позвонила Мирослава и сообщила, что скоро будет. Матвей включил чайник и подумал, что никого еще в своей жизни так не ждал.

– Привет, – проговорила Мирослава, переступая порог кухни. – Я по тебе соскучилась. Пахнет вкусной едой, как обычно.

Она улыбнулась, и Матвей не удержался, подошел и обнял подругу. Мягкие волосы Мирославы коснулись его щеки, под ладонями оказались ее тонкие плечи – и старые, слегка угасшие чувства вспыхнули с новой силой. Матвей не понимал, что влечет его к девчонке – симпатия, влюбленность или удивительное чувство общности и доверия, просто это была Мирослава, та самая, которой он доверял свои тайны и с которой мог отправиться в темный лес сражаться с ужасными ведьмами.

– Ты похудел, – сказала Мирослава, усаживаясь на стул и снимая с плеча черный кожаный рюкзак. – Ты перестал есть?

– Тут кое-что случилось. А ты тоже поменялась. Уже не красишь глаза и губы черным.

Макияж Мирославы был самым обыкновенным, никаких резких и темных штрихов. Волосы отросли и теперь лежали на плечах – прямые и блестящие. Лишь крошечный камешек в ноздре остался неизменным. Эта деталь в облике Мирославы сразу напомнила о прошедшем лете, когда Матвей сделал им обоим браслеты-обереги, призванные скрыть их настоящий облик.

– Марьяну не нравится черный макияж, да и мне перестал нравиться. Знаешь… Я хочу с тобой поговорить, потому что кое-что произошло. Просто поговорить, потому что больше никому не могу сказать…

– Я тоже хочу поговорить. Давай поедим сначала…

Матвей поставил на стол тарелку с бутербродами и две кружки кофе – себе, как всегда, с молоком и сахаром, а Мирославе – просто черный.

– Долей мне молока, если еще есть, – попросила вдруг Мирослава, – и добавь ложку сахара.

– Ты изменилась, – Матвей не смог сдержать улыбки, – раньше ты могла пить только черный и абсолютно несладкий.

– Раньше и жизнь у меня была несладкая. Сейчас немного по-другому. Знаешь, жить в своей квартире без матери – это здорово. Просто невероятно здорово! Когда заходишь на кухню, а никто толстый и злой не сообщает тебе, какая ты дрянь, и как ты ночью шлялась где попало, и сколько тебе надо перемыть посуды. У меня посудомоечная машина на кухне, представляешь? Я теперь посуду вообще сама не мою!

Матвей не ответил. Он сидел напротив и просто смотрел на Мирославу, радуясь тому, что она рядом, рассказывает о своей жизни и все так же улыбается – короткой улыбкой с маленькими ямочками, которые временами пропадают, словно они большая-пребольшая тайна этой девчонки.

– Я первые недели наслаждалась тишиной и покоем. Приходила из универа, готовила себе какую-нибудь простую еду – кашу там или картошку с мясом – и сидела читала книги и готовилась к парам. Вставать приходилось рано, и поэтому я ложилась в десять вечера, представляешь? Проваливалась в сон, чтобы утром, в шесть, уже быть на ногах. И мне нравилась такая жизнь.

Мирослава вздохнула, подцепила колбасу с куска хлеба и отправила ее в рот, а хлеб отодвинула. Как обычно, не ест ничего мучного. Значит, кое-что в ней все-таки осталось прежним.

– А Марьян же теперь Жнец, – продолжала рассказывать Мирослава. – Ему со мной нельзя встречаться. Ну, так чтобы остальные видели. Мы встречались ночью, по выходным. Пока тепло было, бродили по городу, сидели в маленьких кафешках на окраине. Но чаще всего он приходил ко мне домой, и мы вместе готовили ужин и болтали. Это случалось редко, но все-таки было. Нормально так было. И вот что хочу сказать… Ты слушаешь меня? Просто ты так смотришь…

– Как будто давно тебя не видел, – закончил ее фразу Матвей.

– Потому что я не могла до тебя дозвониться, иначе позвала бы в гости. Я думала, мы как-нибудь посидим с тобой и поболтаем у меня дома. И чтобы Марьян пришел, и мы вместе, как раньше, смотрели «Сверхъестественное» и ели чипсы.

– Как раньше уже не будет. Да и кому нужны это «Сверхъ – естественное» после всего, что было, – без улыбки сказал Матвей.

Он вдруг понял, что Мирослава хочет рассказать ему не просто о событиях прошедших недель, о своих парах, новой квартире и подругах. Она собирается сообщить нечто важное и подходит к этому медленно и обстоятельно.

– Что случилось? – коротко спросил Матвей.

Мирослава глянула быстро и тревожно и сказала тихим нервным голосом:

– Марьяну пришла странная эсэмэска или сообщение на телефон. Я так и не поняла, на «Вайбер» или куда. Он вчера был у меня дома, мы ужинали и разговаривали, и вдруг это сообщение. Он прочитал его и буквально изменился в лице. Знаешь, как бывает, когда человек получает ужасное известие? Глаза стали такие, как будто у него под ногами треснула земля и разверзлась пропасть. Он вскочил и ушел от меня и даже ничего не сказал, не объяснил. Просто велел звонить тебе и идти вместе на совет кланов.

– Ты думаешь, я знаю, какое сообщение ему пришло?

– Нет, конечно, не знаешь, но ты можешь спросить. Может, он тебе расскажет.

– Я спрошу. Сегодня же. Может, все уже утряслось. Может, у него дома что-то случилось.

– Он не отвечает на мои сообщения. Писала с утра, никакого ответа. Ничего вообще. Так не бывало еще.

– Узнаю. Я поговорю с ним.

– А ты где был все это время? Что с твоим телефоном?

Матвей вцепился в кружку с уже остывшим кофе и проговорил, чувствуя, как белеют губы:

– В том-то все и дело, что я не помню, где провел последние четыре недели. Провал в памяти – ничего не помню вообще. Единственное, что знаю, – что вышел из лесу пару дней назад. Был уже вечер, и я помню, как шел вниз к центральной улице мимо кладбища Невинно убиенных, как встретил в парке Снежанку, твою сестру. На нее напали какие-то ее приятели. Бывший ее парень, что ли. Я заступился за нее, отвез домой к пани Святославе. А после она вдруг приехала ко мне и сказала, что не может войти в дом, потому что там темно и что-то ужасное находится прямо под лестницей. И я предложил ей остаться у меня. Вот это все, что я помню. Как будто моя жизнь закончилась с твоим отъездом, а началась только на этой неделе.

– Как такое может быть? И что за парень напал на мою сестру? – Мирослава нахмурилась и перестала таскать колбасу и сыр с бутербродов.

– Тот парень уже получил свое, не переживай. Со Снежанкой все нормально, она придет скоро. Она теперь каждый день ходит ко мне.

– Ничего себе.

– Ей так спокойнее, да и мне хорошо рядом с ней. Потому что у меня такое ощущение, будто я не могу контролировать свое превращение в медведя. Мавка Руська сказала, что я бродил в облике медведя все это время и даже местные жители устраивали на меня облаву.

– Мавка Руська? Может, она еще что-то знает?

– Не знает. Я давал ей конфеты и расспрашивал. Она говорит, что встретила меня в лесу, назвала по имени и это помогло мне превратиться обратно в человека. Руська говорит, если оборотня позвать по имени, которое дала ему мать, то можно вернуть ему человеческий облик.

Мирослава отставила пустую кружку, вскочила и набрала воды в чайник. Включила его, повернулась к Матвею и решительно заговорила:

– Я не верю, что ты превращаешься в медведя просто так, без всякого намерения, что не можешь контролировать себя. Ты ведь этого боишься, да?

Матвей криво улыбнулся, подумав, что Мирослава, как всегда, лучше всех понимает его.

– Так вот, этого не может быть. Ты говорил, что для превращения нужна медвежья шкура, плащ, который носил твой дед. Зачем ты надел плащ? С кем хотел сражаться?

– В том-то все и дело, что плащ висит на своем месте. Я его не надевал. Я превратился в медведя сам. И мне снится по ночам, что я медведь и желаю жрать. Вот именно жрать, хочу загнать кабанчика или оленя, разодрать и слопать!

Матвей понял, что почти кричит, и поморщился. Надо как-то сдерживать себя, не срываться на истерику.

– Сны – это одно. Реальность – это другое. Но в любом случае с этим надо разобраться. Наверняка твой прадед что-то писал в своих дневниках. Ты не искал там? Не пробовал читать?

– У него есть зашифрованный дневник, его не могу прочесть. Но в остальных тетрадках поищу.

– Мы можем поискать вместе, если хочешь. Будут выходные, я останусь у тебя, и мы поищем.

В этот момент хлопнула дверь, и на пороге кухни появилась Снежанка. Застыла разинув рот, потом кинулась Мирославе на шею с воплями, как давно ее не видела и как же классно сестричка выглядит.

Как ни странно, но звонкий голос Снежаны немного развеял напряжение.

– Я купила виноград, – сообщила Снежанка. – Вы уже едите? Я тоже хочу есть, я прямо из школы.

– Матвей говорит, что ты теперь хозяйничаешь у него, – улыбнулась Мирослава.

– Конечно. Ты же знаешь, я люблю готовить и печь, а у твоей бабушки все делает Марта. Вот я и хожу к Матвею. И вообще, он мне нравится, – без всяких хитростей сообщила Снежанка.

– Здорово, что мы все вместе. Не хватает только моего Марьяна, – вздохнула Мирослава.

– Может, он тоже придет? – спросила Снежанка.

– Может. Не знаю. Давайте просто поболтаем. Снежка, а ну-ка, рассказывай, что у тебя за парни появились. Чайник закипел, я сделаю себе еще кофе. И вообще, что у вас тут всех происходит? Давайте рассказывайте.

Мирослава снова уселась за стол и приготовилась слушать сестру.

Глава восьмая. Мирослава

1

Каменная фигура неизвестного святого ничуть не изменилась. По-прежнему лишенная носа (он, видимо, не выдержал бремени нескольких сот лет), слегка покосившаяся, жуткая, как ночной кошмар. Святой, казалось, таращился на нас, и я могла поклясться, что каменные складки его плаща слегка шевелились, словно в них пряталась какая-то мелкая тварь.

– Страшная статуя, – тихо проговорила я, проходя через решетчатые ворота церкви Всех Святых. – Ты знаешь, кто это?

– Какой-то Климент, что ли, – бросил Матвей и больше ничего не сказал.

Мы явились на совет кланов вовремя. Темные улицы родного городка, по которым мы проходили, – решили добраться пешком, по старинке, тем более что до старой церкви рукой подать, – встретили нас желтым светом фонарей и новыми скамейками. В городке готовились к выборам, поэтому положили брусчатку даже на маленьких и узких улочках и всюду натыкали новых скамеек и новых фонарей.

– Красота какая, – сказала я, оглядывая кованые ножки скамеек. Каждая изображала что-то вроде саламандры с изогнутой спиной и длинным хвостом.

– Выборы, – коротко сказал Матвей.

Он был хмурым и молчаливым. Непривычно хмурым и молчаливым. Но, похудевший, помрачневший и потемневший, он все-таки оставался прежним Ведьмаком с невероятно притягательными разноцветными глазами, и я видела, как млела от него Снежанка. Похоже, сестрица втрескалась по уши в Матвея. А он вовсе не замечал того, что лежало буквально на поверхности, и относился к ней как к еще одной подруге. Везет ему на девчонок-подруг. Просто так получается, что к нему липнут симпатичные девочки…

Впрочем, меня очень устраивало то, что Снежана проводила время у Матвея. После рассказа о неудачном бойфренде и подставе в парке, когда сестру едва не изнасиловали два здоровенных придурка, которым Костя ее, видимо, предложил в обмен на какую-то дурь, я утратила покой.

Что же это выходит? Любые болваны, если захотят, могут пригласить мою сестру в парк и приставать к ней? Не должно такого быть! Просто не должно!

Впрочем, Матвей заверил, что больше и не будет. Сказал, что все получили по заслугам и нового Ведьмака в городке уже знают и побаиваются.

Конечно, побаиваются. Теперь-то кланам известно, что появился правнук Стефана, который умеет превращаться в медведя. Знают, что в семье Левандовских есть достойный наследник и с ним шутить не стоит.

Я велела Снежанке сидеть у Матвея, а сама вместе с ним вышла в осенний холодный сумрак, направляясь на совет кланов.

Старая-престарая церковь сияла огнями, причем горели самые настоящие факелы, воткнутые в держатели по периметру кованого забора с кирпичным основанием и у самих церковных ворот, темных и невероятно старых.

В этот раз мы вошли не в боковое здание библиотеки, а в сами ворота. Холод и странные запахи тут же охватили меня, я завертела головой, пытаясь рассмотреть высокие стены и лепнину на них. Матвей, впрочем, знал, куда надо идти. Мы прошли мимо ряда узких скамеек, миновали квадратные колонны и очутились у винтовой лестницы. Ступени уводили во тьму, и где-то внизу слабо мерцали свечи.

Никакой стражи и никакой охраны. Пустота церковного двора, самой церкви поражали. Как будто никого из людей тут и вовсе не водилось, мне даже показалось, что из-за колонн вот-вот выступит безносый каменный Климент, глянет своими маленькими глазками и угрожающе взмахнет каменной клюкой.

– Жутко тут, – буркнула я, хватая Матвея за руку.

– И холодно, – согласился он.

Внимательно глядя под ноги, мы спустились вниз. Миновали темный коридор, освещенный жалкой парочкой свечей, и оказались перед низкой деревянной дверью. А за ней – помещение с высокими стеллажами и камином.

– Старая библиотека кланов, – тихо пояснил Матвей, когда мы вошли.

Впрочем, это и так было понятно. Едва шагнув внутрь, мы увидели множество лиц. В небольшой комнате набралось человек двадцать, наверное, если не больше, и все мужчины. Представительные, хорошо одетые, в расцвете сил. Они сидели перед горящим камином, перед столом, прохаживались между стеллажами с книгами.

– Это кто еще такие? – спросил один из них, едва мы вошли.

– Левандовский. И Мирослава Новицкая, – ответил кто-то у камина, и все посмотрели на нас с удивлением и интересом.

Мне стало неловко, но я не отвернулась, не спрятала глаза. Лишь вздохнула, подумав, что представители Вартовых не очень-то гостеприимны.

– Парень, что сожрал ведьму, – тихо проговорил высокий мужчина с темными глазами. – Проходите, ребята, ищите себе места. Совет долго не затянется.

– С каких это пор мы приглашаем на совет детей и женщин? – пробурчал кто-то в углу.

Я резко обернулась на эти слова и уставилась на худого мужчину с залысинами. Он был в джинсовой куртке с меховым воротником и в синих штанах.

– С тех пор, как эти дети стали выполнять наши задачи. Это ведь они вскрыли махинации Лушей, – ответил ему темноглазый. – На их присутствии настоял Жнец.

– Которого нет до сих пор. Для кланов наступили плохие времена, если нами стали управлять подростки. Сколько лет нашему нынешнему Жнецу? Нет еще и тридцати. Если мы будем молча сидеть и смотреть на это, то скоро кланам придет конец, – не унимался мужчина с залысинами.

Сидящие рядом с ним двое мужчин хмуро переглянулись, и ничего доброго в их взглядах я не заметила. Нам с Матвеем оставалось только стоять и молчать, чувствуя враждебность окружающих. Ну а что мы могли возразить этим людям, которых даже не знали?

– Хватит ныть, – произнес человек, который сидел за столом и потягивал какой-то горячий напиток из кружки (я видела пар, поднимающийся от напитка). – Это уже не имеет значения. Обсудим то, что собирались обсудить, и разойдемся по домам. Ни у кого нет лишнего времени. Садитесь, ребята. В термосе есть кофе, в корзинке – печенье. Угощайтесь и не стесняйтесь.

Матвей направился к столу, выдвинул для меня стул, после уселся сам и, решительно отказавшись от кофе, поинтересовался, как зовут человека, угощавшего нас.

– Михайло Кобзарь, – тут же представился тот. – Не такой славный и древний род, как у тебя, Матвей, но прадеда твоего я знавал. Хороший был мужик. Ты на него похож, к слову. Вы стали взрослыми, и пора вам понять, чем занимаются кланы.

– Мы вроде как уже поняли.

– Не до конца, видимо. В любом случае ждем Жнеца и начинаем. Куда он там запропастился?

В этот момент появился Марьян – зашел, ступая мягко и пружинисто, тихо поздоровался и уселся за стол напротив меня и Матвея.

– Прошу прощения за опоздание. Пробки на дорогах, как всегда. Начинаем.

И совет кланов начался.

2

Я думала, что это будет нечто торжественное и невероятно загадочное. Может, все будут вооружены и в черных плащах, начнут с какого-то страшного и мрачного ритуала. Например, разопьют вино из черепа или зажгут свечи и принесут клятву на крови.

На самом деле весь этот совет напомнил мне родительское собрание. Половина людей торопились домой, и нетерпение ясно читалось на их лицах. Вторая половина не доверяли Жнецу и казались мрачными и обособленными.

Первым заговорил мужчина с залысинами. Вышел к столу, на свет, и я смогла рассмотреть его глубоко посаженные глаза, резкие носогубные складки и твердую линию подбородка. Все в его чертах было жестким, решительным и даже злым.

Говорил он тоже зло, короткими и четкими предложениями, и посматривал на Марьяна так яростно, словно хотел разорвать в клочья одним лишь взглядом.

– Наш нынешний Жнец молод и неопытен. Ему нужен помощник, человек, который уже немолод и знает правила клана. Кто-то, кто мог бы подсказывать Жнецу и помогать в принятии решений. Что скажете? Выберем помощника?

– Пусть берет себе помощников столько, сколько хочет, – тут же согласился Михайло Кобзарь. – Молодые – это хорошо. У молодых есть время и возможности, чего не скажешь о нас, Захар. Мы уже немолоды, и у меня лично нет времени. Моя жинка не любит, когда я засиживаюсь тут с вами.

– Потому что ты подкаблучник, Михайло, – хохотнули из темного угла; я не успела рассмотреть говорившего.

– Может, оно и так, Егор, не спорю. Но я и сам предпочел бы сидеть сейчас дома и заниматься хозяйством, а не тут языком молоть. Давайте быстро выберем помощников нашему Жнецу и отправимся по домам, – спокойно ответил Михайло Кобзарь и улыбнулся, отчего его темные усы раздвинулись, открывая белые зубы.

– Со своими помощниками я определюсь сам, – заговорил вдруг Марьян, и его голос прозвучал на удивление твердо и даже властно. – У меня есть люди, которым я доверяю и которые мне помогают. Я говорю о Мирославе Новицкой и Матвее Левандовском. Мирослава недавно нашла группу людей, вызывающих мертвых. Нам удалось остановить ритуал, предотвратить очередную проблему.

– Ты говоришь о детских играх вроде гадания с иголочкой? – сердито спросил суровый Захар.

– Я говорю об амулетах, сделанных Третьим кланом. Амулетах святого Климента. Один из них едва не был задействован. Я обнаружил его благодаря Мирославе. Поэтому беру в помощники Ведьмака и дочь Любомира Новицкого.

– Покажи амулет, – приказал Захар.

Марьян молча положил на стол медный кругляк, и две скрученные змеюки блеснули темными точками глаз.

– Да, это он. Откуда он мог взяться? Где тот человек, который им владел?

– Я отпустил его. Мы не будем хватать и пытать обычных, – решительно сказал Марьян. – Это амулет Змеелова, и вряд ли у парня есть еще такой же. Всего было четыре амулета и несколько медных блях, с помощью которых делали привороты. Одну из таких блях я уничтожил этим летом.

– Что ты собираешься делать с амулетом?

– Оставлю пока у себя. Там видно будет. Третьему клану его не отдам.

– Хорошее решение. Но этих двоих ребят тебе будет мало. Кого еще хочешь в помощники? – снова спросил Захар.

– Орест Тригуб, ты будешь помогать? – Голос Марьяна звучал звонко и ровно.

– Раз надо, то помогу. – Со скамейки поднялся мужчина с темными пронзительными глазами, тот самый, который приветливо встретил нас с Матвеем. – У тебя хорошая команда. Славные ребята, и если мои советы окажутся кстати, то пусть так и будет.

– Вот и все. У меня три помощника, и этого пока достаточно. – Марьян сплел перед собой пальцы и обвел взглядом зал. – Теперь перейдем ко второму вопросу. Если и дальше пойдет так же быстро и легко, то через полчаса мы сможем разойтись по домам.

– Легок на принятие решений, – буркнули в углу, но Марьян не обратил на это внимания.

– У нас в городе захватили аптеку. Это рейдерский захват, и надо узнать, кто за этим стоит и что им надо, – продолжал он.

– А мы что, полиция? Мы такими вещами не занимаемся, – снова возмутились в углу.

Говоривший наконец вышел на свет. Это был довольно молодой, лет тридцати, мужчина, высокий, широкоплечий, коротко стриженный. На нем были клетчатая рубашка и черные джинсы. Он ухмыльнулся, глянул на Марьяна и засунул руки в карманы.

– Не тем ты занимаешься, Жнец. Не наше это дело, – проговорил он.

– Я знал, что ты не сможешь сидеть спокойно, Андрей Луша, – сказал в ответ Орест Тригуб.

– А почему я должен сидеть спокойно, если слышу чушь? Впрочем, касательно аптеки ты, Жнец, должен бы знать, что подвалы этого здания огромны и подземные коридоры ведут чуть ли не до табачной фабрики. Говорят, что в подвалах зарыто сокровище. Может, в этом дело?

– Я узнаю, кто за этим стоит, – тут же сказал Орест. – Это несложно.

– Документы на здание действительно старые, еще девятнадцатого века. Но они подлинные, и поэтому забирать здание у семьи незаконно. Хозяевам предложили компенсацию, но это смешные деньги, – продолжил Марьян.

– Я разберусь, – заверил Орест. – Еще есть какие-то задачи?

– На этом у меня все. Может, какие-то жалобы? Кто у нас патрулирует город? Кто занимается почтовой службой?

– Ну, эти задачи мы выполняем, – заверил его Михайло Кобзарь. – Ты же знаешь, Марьян, я по-прежнему организую городскую стражу.

– И поэтому сводную сестру Мирославы едва не изнасиловали какие-то неизвестные прямо у нас в парке. Где была стража? Мы говорим о Центральном парке городка, а не о подворотне. – Марьян сердито глянул на Михаила.

Тот лишь пожал плечами:

– Разберемся.

– Об этом хорошо знает Константин Таран. Это он привел ребят, напавших на Снежану.

– Разве парни уже не получили по заслугам? – Андрей Луша стоял под свисающей с потолка одинокой тусклой лампочкой – энергосберегающей, между прочим, что совершенно не вязалось со свечами на столе, и его темные глаза хитро поблескивали. – Насколько мне известно, Ведьмак Матвей уже полностью восстановил справедливость. Сломанные нос и ребра – хорошая цена за нападение на сестру Новицкой, пусть и сводную.

– Возможно, Матвей погорячился. Ребят надо было доставить в отделение полиции, и пусть бы посидели за хулиганство и попытку изнасилования пару лет. Это хорошая мысль, – кивнул Марьян. – В следующий раз так и сделаем, и я настою, чтобы паршивцы получили срок на полную катушку. Пусть сидят в тюрьме, тогда в городе будет порядок. У нас же не Средневековье, правильно?

На этом совет кланов закончился. Михайло Кобзарь ушел первым, прихватив с собой опустевший термос. А Марьян взял меня за руку и сказал Матвею, что сам отвезет нас обоих домой.

– Есть серьезный разговор, – сказал он, и его глаза показались мне совершенно темными.

Глава девятая. Мирослава

1

Машина Марьяна стояла прямо у ворот церкви – старая «Дачия Логан». Мы загрузились в нее – я хотела сесть на переднее сиденье, но Марьян жестом показал, чтобы я поместилась сзади, рядом с Матвеем, – и деревья с горящими фонарями понеслись мимо нас, и я могла сколько угодно рассматривать вывески магазинов и ресторанов.

К слову, «Старая Прага», в которой я столько работала, закрылась. Поговаривали, что помещение продали и теперь тут будет семейная пекарня, но точной информации не было.

Матвей хмуро молчал, а меня пробивала дрожь и мучили плохие предчувствия. Хотелось нарушить гнетущую тишину, спросить у Марьяна о многом, но едва я раскрыла рот и выдала какое-то банальное предложение, лишь бы завязать разговор, как мне велели замолчать.

– Ничего не говори, – повторил Марьян, напряженно глядя вперед.

И я повиновалась.

Едва заехали на просторный двор Матвея и вошли в дом (Снежанка ждала нас на кухне), как Марьян вдруг прижал Матвея к стене. Нависая над ним – все-таки Марьян был немного выше Ведьмака, он спросил:

– Ты ведь не сжег Желанную, да? – Голос его звучал тихо, но так напряженно, что мне показалось, будто воздух зазвенел от скрытой ярости.

Матвей молчал, удивленно уставившись на Марьяна.

– Ты ее не сжег, хотя обещал. И где она? Где она, ты знаешь?

Последнюю фразу Марьян уже проорал в лицо Матвею, и тот дернулся, пытаясь освободиться.

– Она должна быть у меня тут, в мастерской прадеда, – ответил он, озадаченно хмурясь.

Его растерянность, его покорность разъяренному Марьяну показались мне вдруг необычными и странными.

– Так пойди и посмотри, на месте ли Желанная! – рявкнул Марьян, убирая руки.

Матвей выскочил из дома, а я уставилась на Марьяна. Он был бледным и мрачным, словно внутри него бушевала еле сдерживаемая буря.

– Что случилось? – спросила я.

– Сейчас узнаем. – Марьян был короток.

Матвей вернулся еще более растерянным. Между его черными широкими бровями обозначилась складка, губы побелели, а короткие волосы были взъерошены так, что почти стояли дыбом.

– Желанной нет, – очень тихо сказал он.

– И где она? – заорал Марьян. – Ты знаешь, кто написал в ней свои желания?

– Ты должен знать, – все так же тихо сказал Матвей. – Имя в первую очередь пишется в книге.

– Конечно. Имя записано. Но они все продумали! Они дали книгу обычному человеку!

– А разве так можно? – спросила я. – И кто «они»?

– Можно, если обычный человек заплатит кровью и умрет. Та, что записала свои желания, сейчас уже мертва! Но я все равно должен исполнить все четыре клятых желания! Матвей, ты знаешь, что это за желания?

– Да не тяни уже, – буркнул Матвей. – Говори.

– Они пожелали смерти тебе и Мирославе, – очень четко и медленно произнес Марьян. – Я должен буду убить тебя и Мирославу. Пожелай, и сбудется, ты же знаешь. Я не могу не выполнить эти желания. Кто взял у тебя книгу?

– Я не помню! Я ни черта не помню за последний месяц! – заорал теперь уже Матвей. – Я словно провалился куда-то! Бегал в облике медведя весь месяц и не помню, почему стал медведем!

– Но ты должен помнить, почему не сжег книгу! Ты же обещал! Ты сказал, что Желанная уничтожена! – Марьян смотрел прямо в глаза Матвею, и тот не отводил взгляда.

– Потому что я подумал, что она может пригодиться, – ответил Матвей.

– Зачем? Записать два оставшихся своих желания?

– Ты писал в Желанной? – Настала моя очередь удивляться.

Я стояла как вкопанная, и смысл их ссоры еще не дошел до меня окончательно, фраза Марьяна о том, что он должен будет убить меня и Матвея, казалась нереальной. Детской игрой, глупой условностью. Чем-то ненастоящим и нестрашным.

– Всего два желания, ты знаешь. Для тебя, не для себя! – рявкнул Матвей, выпрямляясь. – Я смогу найти книгу.

– Да уж постарайся. А пока тебе и Мирославе надо бояться меня. Потому что вас заказали, вы записаны в Желанной и, значит, должны умереть, оба. И это неизбежно, этого не отменить!

– Только нас? – тихо спросил Матвей, который вдруг успокоился и выглядел так, словно это не его имя было записано в Желанной. Словно это просто мелкая неприятность, свалившаяся на голову. Невыученный урок, не сданная вовремя контрольная.

– Еще двоих, но я их не знаю. Впрочем, скоро узнаю. Имя девушки и ее адрес уже есть у меня.

– Как это работает? – спросила стоявшая у окна Снежана, и я видела, что ее трясет от страха.

– Что работает? – не понял Марьян.

– Откуда ты знаешь, что записано в Желанной? – уточнила Снежана.

– Мне приходят сообщения на программу, на телефон. Программа устанавливается на мой телефон сама по себе, где бы я ни был, какой бы девайс ни купил. Раньше, когда не было телефонов, это выглядело по-другому. Раньше сообщения появлялись в виде небольшого письма на старой бумаге.

– Кто их приносил? – уточнил Матвей.

– Сообщения на бумаге? Тот, кто стоит за Желанной. Злой дух. Тот, кто является моим проклятием и проклятием всего нашего рода. Это злой дух, Матвей! Ты же не предполагал, что это зубная фея или Дед Мороз, правильно? Это старая-престарая магия, и никто в нашей семье не знает, откуда она появилась.

Марьян вдруг устало опустился на стул, поднял голову и глянул на меня. И столько отчаяния было в его глазах, что я рванулась к нему, желая обнять. Но Марьян отстранил меня и велел не приближаться.

– Тебе нельзя быть рядом со мной. Тебе вообще нельзя подходить ко мне. Я сейчас уйду. Первые два желания – это девчонка и два парня. Я так думаю.

– Ты их убьешь? – прошептала Снежанка.

– Да! – рявкнул в ответ Марьян. – Я их убью! Вариантов нет.

– Просто не выполняй… – Голос моей сестры сорвался на нервный шепот.

– Это невозможно. Если я не выполню то, что записано в Желанной, злой дух войдет в меня и сделает это сам. Так уже было, и не раз. Мы прокляты. Наш род проклят. Я думал, Матвей, я надеялся, что книга уничтожена… Зачем ты вообще ее взял? Столько лет была тишина, столько лет эта гадость не терзала нашу семью… Ты подвел меня, Матвей! Ты подвел всех нас…

Марьян обхватил руками голову, взъерошил волосы и закрыл глаза.

– Прости меня, – тихо проговорил Матвей. – Я разберусь. Мы найдем Желанную.

– Надо найти. – Марьян резко поднялся. – Потому что иначе ты и Мирослава будете мертвы. Найди Желанную, Ведьмак. Надо во что бы то ни стало спасти тебя и Мирославу. Я пошел.

– Куда? – рванулась я.

– Убивать. Именно это я и должен сделать. Не подходите ко мне. Не приближайтесь вообще. Постараюсь держаться от вас как можно дальше.

И Марьян шагнул в ночную темноту.

2

– Книгу забрали, пока я бегал в облике медведя по лесу. И Скарбник должен знать, кто это сделал!

Матвей резко развернулся и кинулся на улицу.

– Что это значит? – запричитала Снежана. – Мы все теперь в опасности?

– Не говори ерунду, – сказала я, чувствуя, как бешено колотится сердце.

Вот, значит, какое сообщение пришло моему Марьяну вчера вечером! Вот почему он рванулся от меня, как дикий кот, – боялся, что Желанная заставить его убить меня сразу!

Как быстро выполнялись мои желания? Когда я захотела телефон, то получила его на следующий день. Когда я пожелала сломанной ноги для своей сестры, это случилось тут же, буквально через несколько часов.

Как только на кухне появился Матвей, таща Скарбника за шкирку, как обычного домашнего кота, я, едва ворочая языком от ужаса, проговорила:

– Как думаешь, сколько нам осталось жить?

– Не мели ерунды, – зло сказал Матвей. – Мы разберемся с этим. Должны разобраться! Ну, скотина, кому ты отдал Желанную?

Матвей тряхнул котяру, и глаза Скарбника сверкнули, как большие желтые монеты.

– Я не знаю их, – протянул сладким голосом кот и прищурил глаза.

– А кто должен знать?

И разозленный Матвей врезал коту по уху ладонью. Хорошо так врезал, после встряхнул наглого зверюгу и повторил вопрос.

– Да хоть стань медведем и разорви меня, я не смогу сказать больше, чем знаю! – заорал кот, голос его при этом стал угрожающе низким. – Я не знаю эту тварь! Мерзкая тварь, злой дух, совершенно не похожий на человека. Ты такого еще не видел, Матвей. Злой дух с крыльями, и ему было известно, где находится Желанная. Он явился не один, вместе с ним были люди. Пришли ночью и забрали книгу. Я не мог им противостоять… – Котяра блеснул желтыми глазами и оскалил клыки. – Это ты, правнук Ведьмака, открыл им вход в свой дом. Сказал им заклинание, с помощью которого запечатывал мастерскую твой прадед, и они без труда нашли книгу. Вспоминай сам, кому ты разболтал, мальчик…

Последнее слово кот буквально прошипел, словно ядовитая змея. Затем извернулся и, разодрав до крови руки Матвею, соскочил на пол. Рванулся к двери – этакий громадный пушистый клубок – и выскочил на улицу.

– Что за тварь? – проговорил Матвей, глядя на меня.

Видимо, я побледнела от ужаса, потому что он вдруг шагнул ко мне и взял за руку.

– Мы разберемся с этим, – твердо сказал он, но я видела лихорадочный ужас, блестевший в его глазах.

– Надо остановить кровь, – пробормотала я, кидаясь к шкафчику с аптечкой.

Матвей поморщился. Он ведь терпеть не мог запаха крови, он ненавидел кровь вообще. Когда был человеком.

– Я должен вспомнить, что со мной произошло. Мне надо обязательно понять, как вернуть себе память. – Матвей словно не слышал меня. – Нам надо вернуть Желанную.

– И что тогда? Разве мы сможем отменить то, что в ней записано?

– Мы можем записать свои желания. У тебя осталось одно, и у меня – два.

– Мы пожелаем, чтобы Марьян нас не убивал, да? И после сожжем книгу, – добавила я. – Пошли, поищем в книгах твоего прадеда. Должен быть способ вернуть память. Но сначала я перевяжу тебе руку.

3

Только после того, как у нас сложился план, я немного успокоилась. Не то чтобы ужас от случившегося совершенно меня оставил, но впереди замаячил хоть какой-то просвет. Хоть какой-то выход.

Мы решили сначала поужинать – Снежана заверяла, что на пустой желудок никакие нужные идеи к нам не придут, – а после спуститься в мастерскую прадеда Матвея и порыться в его тетрадях.

Довольно глубокие царапины на руке Матвея я промыла, обработала и перевязала. Мы поели – вкус жареной картошки с селедкой совершенно терялся при том мрачном настроении, которое царило за столом.

Едва я зашнуровала свои ботинки, чтобы идти в мастерскую, как мне на телефон пришло сообщение. Писали на мой аккаунт в «Инстаграм». Это была та самая длинноволосая девчонка, которая недавно участвовала в обряде на кладбище. Она училась в моей группе, но ее имя упорно не желало выползать из памяти. И лишь сообщение подсказало, что она Кристина.

– Смотри, Матвей, что мне пришло! – крикнула я, показывая ему телефон.

Кристина просила отыскать ее двоюродную сестру.

Моя двоюродная сестра пропала несколько дней назад. Не отвечает на звонки, в общежитии ее никто не видел, на пары не приходит. В последний раз она написала мне в начала недели. Сказала, что сидит в кафешке с подружкой. А после прислала странную фотку. Мне кажется, что вы занимаетесь такими потусторонними вещами. Может, вы со своим парнем поможете?

Кристина скинула и фотку. В полумраке на темной деревянной столешнице лежала Желанная. Это была именно та самая книга – лишенная прикрытия в виде старинного фотоальбома и от этого еще более мрачная и страшная. Желанная лежала на незнакомом столе целая и невредимая.

Мои пальцы дрогнули, и телефон чуть не полетел на пол.

– Вот она, книга Желанная, – пробормотала я, показывая фотку. – Ты видишь?

– У этой девочки? У той, что тебе написала?

– Нет. Двоюродная сестра прислала ей эту фотографию перед тем, как пропала.

– Тогда ее сестра и есть та, что записала свои желания. Спроси, как сестру звали.

Я написала девчонке, и та мне ответила:

«Ее звали Дарина. Рыбалко Дарина».

– Звони Марьяну. Спроси, не она ли делала записи в Желанной.

Я позвонила. Марьян взял трубку не сразу, а когда ответил, голос у него был глухой и тихий.

– Что?

– В книге сделала запись Рыбалко Дарина? – быстро спросила я.

– Откуда ты знаешь?

– Ее разыскивает двоюродная сестра. Это та самая девочка, что была на кладбище, когда мы с тобой охотились за Странником, помнишь? Она знает меня, учимся вместе. И вот, написала в «Инстаграм». Просит отыскать сестру. Фотка Желанной – последнее, что та прислала ей, перед тем как пропала. Однокурсница сбросила ее мне.

– Дарина Рыбалко мертва, – сухо ответил Марьян, – можешь так и сказать.

– Но мы узнали, у кого сейчас книга. И почему ты уверен, что Дарина мертва?

– Люди из обычных не могут писать в Желанной. Если они делают записи, то им приходится платить за это своей жизнью, иначе ничего не сработает.

– Тогда книга там, где Дарина умерла… – растерянно пробормотала я.

– Нет. Книга у того, кто убил Дарину. Или у того, кто ей эту книгу дал.

– Значит, надо найти того, кто убил Дарину. Очень просто, – проговорила я.

– Хорошо, давайте попробуем найти того, кто убил Дарину, – сказал Марьян. – Это один из наших, Вартовых.

– Я завтра постараюсь увидеться с двоюродной сестрой Дарины и все узнаю, – пообещала я.

– Ты ничего не узнаешь. Такие вещи не делаются у всех на виду, – мрачно сказал Марьян.

– Но мы попробуем.

– Будьте осторожны.

– Мы будем.

Глава десятая. Мирослава

1

В мастерской прадеда Матвея царил полнейший хаос. Сундуки открыты, сухие травы высыпаны из мешочков прямо на пол. Сами матерчатые мешочки валялись на столе, а сверху – разорванные в клочья страницы прадедовских тетрадок.

– Какой ужас… – испуганно прошептала Снежана, замерев на пороге и не решаясь войти. – Кто это сделал?

– Тот, кто забрал Желанную. Я бы еще порасспросил Скарбника, о какой твари он говорил, – сказал Матвей, осторожно продвигаясь вглубь мастерской. Он потер перебинтованное запястье, которое расцарапал котяра, и перешагнул через рассыпанные черные бусины.

– Посмотри, что они написали над печкой. Вывели прямо углем, – проговорила я и ткнула пальцем в кривую надпись.

Казалось, что писал пьяный, – буквы заваливались, в словах была куча ошибок.

«Мы убем тибя, видьмаче», – было накорябано на побеленной стене.

– Действительно, твари, – ответил Матвей.

Все тетради его прадеда Стефана были разорваны в клочья. Собирать эти крошечные бумажные кусочки не было никакого смысла. На это ушло бы не меньше года, мы давно бы уже легли в могилы, уничтоженные Желанной.

– Есть у меня еще одна тетрадь, она в хижине прадеда. Туда они точно не сунутся, – заметил Матвей, сгребая со стола весь мусор. – Я разберу это, может, завтра. Пойдем спать. Но сначала, Мирослава, позвони той девочке, сестре Дарины. Давай встретимся с ней завтра. Я отвезу тебя в город.

Я позвонила. Голос у Кристины оказался совсем детский и какой-то писклявый. И еще у нее была привычка постоянно добавлять слово «ну» к абсолютно любому предложению.

– Завтра встретиться? – проговорила она так растерянно, будто я просила у нее денег взаймы. – Ну… Давай. После обеда. Где? Ну… Ну, может, в «Макдоналдсе»? В каком? В том, что в центре, у оперного театра.

Мы договорились, и, когда я убирала телефон в карман, на душе у меня было немного легче. По крайней мере мы знали, где искать, понимали, в какую сторону двигаться.

На улице царил лютый холод, даром что конец октября. Наверное, около нуля, может, и минус один. Едва зашли на кухню, как Матвей включил отопление. Снежанка взялась мыть посуду, а я растерянно опустилась на стул и подперла ладонями голову.

Такой тоски и безнадеги я давненько не ощущала. В тот период, когда жила с матерью, я держалась благодаря неисчерпаемой злости. А теперь на кого злиться? На Матвея?

Но я не могла на него злиться. Слишком много хорошего и доброго нас связывало. Только сейчас, сидя у него на уютной кухне, я поняла, что все эти два месяца мне сильно не хватало моего лучшего друга.

Матвей поставил передо мной кружку черного кофе и молча сел рядом.

– Что ты записал в Желанной? – спросила я.

– Чтобы ты осталась живой. И чтобы Марьян победил.

– Вот оно что… – проговорила я. – Вот она откуда, победа…

– Я подстраховался.

– А после подумал, что книга может еще пригодиться…

– Очень логично, согласись. Я подумал, если вы с Марьяном нашли друг друга, значит, книга способна и на добрые дела.

– И ошибся, – горько заключила я. – Потому что книга Желанная убивает. И она овладевает тем, кто в ней пишет. Тот, кто все это затеял, это понимал – не сам записал желания в книге, а нашел для этого девочку из обычных.

– Кто это сделал? Кто мог это сделать? – жалобно всхлипнула Снежанка.

– Кто-то из кланов Варты, – мрачно ответил Матвей. – Причем из тех, кто владеет магией. Скарбник прав, они узнали информацию от меня – где находится книга и кто выполняет желания. Это все сделано для того, чтобы…

– Для того чтобы убрать тебя и меня. Потому что они боятся нас, – закончила я за него. – Тут и думать нечего. Вартовые не хотят, чтобы у них на пути стоял потомок Левандовского и потомок Новицких. Старая клановая вражда продолжается, она никуда не делась.

– Я, наверное, не усну этой ночью, – всхлипнула Снежанка.

– Мы будем спать вместе, не переживай. Останемся ночевать у Матвея, он нас защитит, если что…

– А вдруг Марьян твой придет прямо этой ночью вас убивать? – жалобно запричитала Снежана.

– Не придет. Сначала он выполнит первые желания. Как я понимаю, это не мы. Ему понадобится время, он ведь тоже человек. Давайте спать, поздно уже. Утро вечера мудренее. – Матвей поднялся и захромал в гостиную. – Верхние комнаты свободны, выбирайте себе любую.

2

Мы с сестрой устроились в одной комнате, на одной кровати. Легли спиной друг к другу, укрылись теплым одеялом, и в полумраке, глядя на скудный свет ночника, я подумала, что книга Желанная действительно затягивает.

Она владеет тем, кто пишет в ней свои желания.

Что спасло меня? Возможно, любовь к сестре, а может, дружба Матвея. И теперь я не оставлю своего друга одного. Конечно, он должен был сказать, что не сжег Желанную. А он взял и соврал. Заверил, что книги нет и мы можем жить спокойно. На деле же вышло то, что вышло.

Какое-то время я ворочалась, погрузившись в бесконечный поток мыслей, а когда все-таки заснула, мне приснилась мать. Первый раз после смерти.

Она была высокой, невероятно толстой и улыбающейся. Рукава ее халата были закатаны, она месила тесто и поглядывала на меня с этакой нагловатой хитринкой.

– Что, Мирка, скоро встретимся? – проговорила она и ловко слепила один пирожок, начинив его картошкой. – Скоро будешь в земле, как и я, в холодной, темной землице, и черви будут пожирать твое тело. Здорово, да, Мирка? – Мать оторвала от теста еще один кусочек, раскатала и снова слепила пирожок. Такой идеальный, ровный белый пирожок. После глянула на меня и продолжила. – А убьет тебя твой парень. Как там его зовут? Ты же никогда не говоришь имена своих ухажеров. Дура ты, Мирка. Надо было выходить за Богдана. Жила бы себе в его особняке, ездила на машине и варила борщ. А я бы научила тебя лепить пирожки. Вот, гляди, как это делается. Раз – и готово! – Мать положила еще один готовый пирожок и ласково подмигнула мне. – Дура ты, Мирка, вот я и говорю. Была бы замужем за Богданом. А теперь лежать тебе в землице вместе со мной. Тут у меня тоже неплохо, но лучше быть живой, правда? А теперь кланы тебя прикончат. Парень твой ненаглядный прикончит…

На этой фразе я проснулась, охваченная ужасом. Мать казалась такой настоящей, такой живой, что по спине поползли мурашки. Младшая моя сестренка спала как ни в чем не бывало, но я поняла, что уже не усну, и спустилась вниз.

Почему-то вспомнилось, как весной я точно так же проснулась от кошмаров, а на кухне сидел Марьян, и его присутствие было гарантией того, что со мной ничего не случится. Теперь же наоборот, мой Марьян представлял для меня и для Матвея реальную угрозу.

Я поняла, что мне необходимо выпить кофе, и включила чайник. Надо выпить кофе, иначе мрачные мысли сожрут меня не хуже могильных червей, о которых упоминала мать.

Появился Матвей, взъерошенный, в стареньких шортах и футболке. Я глянула на его ноги и ахнула.

– Что с тобой было? – проговорила, разглядывая длинные шрамы на его голенях.

– Не помню. Видимо, с кем-то подрался, пока был медведем.

– Это не укусы животных. Это ровные разрезы, словно кто-то специально наносил раны. Как ты можешь ничего не помнить?

Матвей мрачно пожал плечами.

– По-моему, это колдовство, – сказала я. – Найти бы того, кто его снимет…

– Мы не обращаемся к гадалкам и ворожеям, это запрещено. От этого только больше проблем, – хмуро сказал Матвей.

– Как же мы вернем тебе память?

– Надо найти способ без колдовства. И мы его найдем.

3

Легко сказать, сложнее сделать.

Утром мы поехали в большой город, чтобы встретится с Кристиной. Поехали вдвоем, оставив Снежанку на хозяйстве, и в этот раз такси вызывать не стали. Матвей предложил воспользоваться его новенькой и красивой машиной.

Кристина была тоненькой и очень симпатичной. Ее длинные черные волосы спускались до самой попы, а трогательная челка лишь подчеркивала глубину темно-синих глаз.

– Почему ты решила обратиться к нам? – спросил Матвей, когда мы устроились за уединенным столиком.

На нас не было браслетов-оберегов, теперь они не имели смысла, ведь кланы хорошо знали потомков Новицких и Левандовских. Потому Кристина какое-то время удивленно таращилась на разноглазого черноволосого Матвея, на его кожаные браслеты и выкрашенные черным ногти, потом перевела взгляд на меня, икнула и залепетала детским голоском:

– Ну… Я подумала, что если ты и твой парень… ну… если вы разбираетесь во всяких древних штучках, то, возможно, поможете и с этим. Потому что перед тем как пропасть, Даринка написала мне. Видите ли, она из очень строгой семьи. Мама и папа всегда ругали ее за всякую мелочь, и она должна была каждый день отзваниваться родителям и рассказывать, как у нее дела. А тут нет ее уже несколько дней, и дядя Павло позвонил мне и попросил найти Даринку и отругать. Сказал, что иначе сам приедет. – Кристина отпила немного кока-колы из бумажного стаканчика и продолжила свой рассказ: – Ну вот. А ее, Дарины, нигде нет. В комнате у нее пусто, никто не ночует. Подруг у нее нет. И последний раз она мне писала в понедельник. Похвасталась, что сидит в «Шоколадной майстерне» и рядом – подруга. После выложила в сторис себя, а потом пришла та фотография книги. Дарина написала, что боится, что книга странная и что ей надо что-то важное сделать. А после – все. Ни одного сообщения, и телефон все время выключен.

– Ты можешь показать, что она тебе написала? – попросил Матвей.

Кристина показала. Ничего особенного, вся та же фотка с Желанной и короткое сообщение девушки, что ей страшно и надо сделать кое-что важное, а потом она будет свободна.

– Мирослава, поищи аккаунт Дарины. Может, там есть еще какие-то фотки? Что-то, что нам поможет, – попросил Матвей.

Я быстро нашла аккаунт Дарины Рыбалко – светленькая девушка с зеленоватыми испуганными глазами и маленьким аккуратным подбородочком. Самая обычная милая девушка, ничего особенного. Фоток у нее оказалось немного, да и фотограф из нее был никудышный. Сплошные кривые селфи на фоне школьных стен или фотки еды – гамбургеров и кофе в пластиковых стаканчиках.

– Мы попробуем отыскать твою сестру. В полицию ты не обращалась? – спросил Матвей.

– Ну… обращалась. Они там сказали, что девушки частенько сбегают со своими парнями, надо подождать пару недель, и тогда будет ясно. Но мне кажется, что с ней что-то плохое случилось. Не знаю почему…

Кристина покосилась на черные ногти Матвея и поерзала на своем пластиковом стуле. Потом вздохнула и поинтересовалась, должна ли она нам заплатить.

– Нет, – коротко ответил Матвей. – Просто скажи адрес общежития Дарины, мы там поспрашиваем. Может, действительно где-то загуляла с новым парнем.

Кристина записала на салфетке адрес и протянула беленький квадратик Матвею. Она все еще поглядывала на него с опаской, но невероятная притягательность Ведьмака уже делала свое дело, и наша новая знакомая краснела, моргала и несмело улыбалась, демонстрируя ямочки на щеках.

Мы еще раз заверили Кристину, что постараемся отыскать ее сестру, и покинули «Макдоналдс».

– Ничего нового так и не узнали, – пробурчал Матвей.

– Поехали в общежитие, поспрашиваем. Сегодня суббота, многие разъехались по домам, но вдруг кто-то остался. И еще знаешь что? Надо взломать «Инстаграм» этой Дарины. Может быть, там найдется какая-то скрытая информация, которая нам пригодится.

– Хороший план. Действуем, – согласился Матвей.

Глава одиннадцатая. Мирослава

1

Старый город стоял в пробках. Беспомощно мигали красным и зеленым светофоры, поблескивала старая-престарая брусчатка, нетерпеливо потирали ладони водители. Мы тоже застряли на повороте, и, глядя на длинный ряд машин, Матвей мрачно предположил, что это будет тянуться до вечера.

– Зато молодежь успеет вернуться к себе в комнаты, – сказала я. – Да где там, Мирослава! Они как раз уйдут все. Вечер субботы, ты же понимаешь. Все будут гулять. – Думаешь, безнадежно, мы ничего не узнаем?

– Вдруг повезет. А нет так нет. Снежана обещала приготовить вкусный ужин. Вернемся, поедим.

– И будем ждать Марьяна, когда он придет убивать нас, – проговорила я, глядя на поблескивающий черный багажник стоящей впереди машины. – Не придет. Сегодня он убьет тех, кто записан первым.

– Сегодня? – Да. – О боже… А если об этом узнают в кланах?

– А кстати, в кланах! – Матвей вдруг повернулся и глянул на меня так, словно ему пришла в голову невероятная идея. – На совете не было Совинских. Совсем. И из Луш – только этот Андрей, дальний родственник убитых братьев.

– И что?

– Они не присоединились к совету, хотя продолжают быть кланами Варты. Значит, они отделились от нас и собираются где-то отдельно. Они не признают Марьяна Жнецом.

– И если они узнают, что он убивает…

– Это будет поводом снять его с позиции Жнеца и убить.

Матвей смотрел на меня не отрываясь, и его разноцветные глаза бешено сверкали.

– В этом смысл затеи! – сказал он. – Вот для чего все затеяли. Не только для того, чтобы убрать тебя и меня, но кое-кто в кланах желает иметь абсолютную власть, вот что!

– Думаешь, Марьян это понимает?

– Конечно.

– Значит, сегодня он должен убить какую-то девушку. Ему пришло сообщение. Он знает ее имя и где она живет. Может, попробуем помешать ему? Защитить?

– Он не скажет нам имя девушки, он не может. То, что записано в Желанной, нельзя разглашать, за это полагается смерть, как и смерть для обычных, если они запишут там свои желания, – пояснил Матвей.

Я вздохнула и замолчала.

Наконец длиннющая пробка рассосалась, и в начале четвертого мы остановились у двухэтажного кирпичного здания общежития.

Студенческая общага не представляла собой ничего особенного – маленькие окошки, плоская крыша. Вокруг – высокие деревья. У единственного подъезда на скамейке сидели ребята, попивали пиво и хрустели чипсами. К ним мы и подошли.

Парень в темной шапке, натянутой до самых бровей, удивленно уставился на Матвея и весело спросил:

– Ты кто, пацан?

– Ведьмак, – совершенно серьезно сказал Матвей.

– А я – Пророк. Меня тут так и называют. Спрашивай, все тебе расскажу, – зубоскалил парень.

– Мне нужна Дарина Рыбалко. Знаешь такую?

– Тебя интересует эта худая дуреха? – усмехнулся Пророк. – Так она загуляла где-то. Говорят, умудрилась забеременеть на первом же месяце учебы.

– И тут ее нет? – уточнил Матвей.

– Говорю же, шляется где-то.

– А подруги ее знают, где она?

– У нее нет подруг. Кому она нужна, плакса такая… – фыркнула симпатичная девчонка, сидевшая рядом с Пророком.

– А комнату ее можно глянуть? – быстро спросила я.

– Да идите смотрите. Там нет ничего. Ни денег, ни шмоток нормальных. Если вдруг найдете эту Дарину, то передайте, что ее отчислят через неделю, – сказала девушка и ослепительно улыбнулась Матвею.

Комната Дарины находилась на втором этаже. Мы поднялись по цементной лестнице (мимо нас, хихикая и поглядывая на Матвея, проскользнули две девчонки), прошлись по темному коридору с вытертым линолеумом и остановились перед дверью, на которой косо висел номер «тринадцать».

– Чувствуешь запах? – тихо проговорил Матвей.

– Нет. Ну, вообще тут воняет рыбой и жареной картошкой, а еще где-то, видимо, пиво пролили.

– Нет. Пахнет так же, как из разрытых ведьминских могил.

Я вздрогнула и оглянулась.

Длинный коридор освещали лишь две одинокие лампочки, одна – в начале, другая – в самом конце. В середине, где стояли мы с Матвеем, царил полумрак. Слышались приглушенные разговоры, чей-то смех, стук ложек, и я даже улавливала хлопанье карт о поверхность стола. Но ведьмами, на мой взгляд, не пахло.

– Ладно, просто глянем комнату Дарины и уходим, – коротко распорядился Матвей.

2

У Дарины действительно не на что было смотреть. Две кровати, две тумбочки, шкаф. Все старое, покосившееся, неуютное. В правой тумбочке валялись обертки от дешевых мятных конфет и в уголке – тест на беременность. С двумя полосками. На нижних полках – кружка, две тарелки, термокружка. Под кроватью – тапочки.

Вторая кровать, как, впрочем, и тумбочка рядом с ней, была совершенно пустой.

Мы перетряхнули одежду в шкафу, но ничего не нашли. Вышли в коридор, и вдруг Матвей окликнул:

– Девушка, подожди. У меня к тебе есть разговор.

Из ванной только вышла низкая худенькая девчонка с полотенцем на голове. Увидев нас, она замерла посреди коридора, не решаясь двинуться к своей комнате.

– Ты кто? – быстро спросила она, поправляя полотенце на голове.

– Друг Дарины.

– Не бреши. Не было у Дарины друзей, – тихо сказала девчонка.

– Ты ее знала? – спросила я, думая, что, может, девушка будет откровеннее со мной.

– Она училась со мной в одном универе и жила тут в соседней комнате. – Девчонка продолжала смотреть на Матвея, полностью игнорируя мою персону.

– Знаешь, где она сейчас? – уточнил Матвей.

– Зачем тебе?

– Ее разыскивают родственники. Попросили поискать нас.

– А вы кто? Частные сыщики? – Девчонка усмехнулась.

– Что-то вроде этого.

– Купите хороший кофе, молоко и шоколад. И приходите сюда, поболтаем. Комната номер пятнадцать. Только быстро, потому что через час я ухожу. – Девчонка шагнула прямо на нас, грубовато отодвинула меня плечом и скрылась за дверью пятнадцатой комнаты.

Мы метнулись в ближайший магазин – это оказалось недалеко, вокруг студенческой общаги наросла тьма-тьмущая всяких магазинчиков и киосков, – и постучались в комнату к нашей новой знакомой.

– Меня зовут Сандра, – пояснила худенькая девчонка. Она была уже без полотенца, волосы высушены феном и тщательно выпрямлены. Сидя на стуле, Сандра красила брови и ресницы. – Включайте чайник, будем пить кофе и говорить. Вы классные и странные, я таких еще не видела. Хотите про Дарину? Расскажу про Дарину.

Матвей быстренько организовал кофе, и едва мы устроились за убогим маленьким столиком, как Сандра принялась рассказывать:

– Дарина была дурой. Знаете, есть такие девчонки, про которых только и можно сказать, что они дуры. Ни красоты, ни ума, ни вкуса, ни денег. Приехала она из какого-то села, связалась с первыми же попавшимися придурками и залетела от кого-то из них. Думала, что никто об этом не знает, ходила надутая и зареванная. На пары опаздывала, ничего толком не учила. Такое ощущение, что девочка всю жизнь жила в какой-то глуши, бычкам хвосты крутила, а тут попала в большой город, и ей снесло башню. – Сандра улыбнулась и, развернув шоколадную конфету, аккуратно откусила кусочек. – Конечно, большая часть нас, студентов, из сел. Родители хотят лучшей жизни своим детям, насобирали денег и отправили их учиться в большой город. Но надо иметь хоть какие-то мозги и заниматься учебой, а не липнуть к парням. А на Дарине прямо было написано: «Возьми меня». Дура, одним словом.

– От кого она залетела? – сухо спросил Матвей.

Он не выпил ни капли из темной общаговской кружки, да и я не притронулась к своему кофе.

– В том-то весь прикол, что она сама не знала.

– Она тебе рассказывала об этом?

– Мне нет, но девчонка, которая жила с ней в комнате, знала. Ангелинка. Та еще врушка и болтушка. Они были два сапога пара. Ангелинка тоже из села, но наглая такая, шустрая. Она украла у Дарины деньги. Большую сумму сняла с карты и пропала. Так что мы не видели Ангелинку довольно долго. И Дарина куда-то делась. А тут вчера вечером Ангелина вдруг появилась. Сказала, что будет учиться в колледже и забирает документы. Собрала свои вещи и ушла.

– И это все? Дарина узнала, что беременна, и пропала? Или все-таки уехала к родителям? – уточнил Матвей.

– Какие родители? Вы что? Отец оторвал бы ей голову. У нее строгие родители. Требовали, чтобы она звонила каждый вечер, скидывала фотки своих тетрадок и того, что она ест. И вообще постоянно выносили ей мозги. Даринка рассказывала, что ей запрещали приходить домой позже восьми часов вечера и не покупали сенсорный телефон, пока она училась в школе. Чтобы не переписывалась с мальчиками, понимаете? – Сандра усмехнулась и покачала головой. – Вот из-за таких слишком строгих родителей у дочерей, как правило, и сносит башню, когда они уезжают учиться. Беременная Дарина домой не поедет ни в коем случае!

– Так где же она может быть?

– Ага, вот это интересно. Я скажу вам кое-что, но за деньги. Сами понимаете, студенту деньги нужны всегда.

Матвей молча положил на стол розовую купюру в 200 гривен, но Сандра лишь заулыбалась еще шире.

– Вы за дуру меня держите? Вы себя видели со стороны? Парень, твоя черная кожаная курточка стоит больше, чем мои родители передают мне на жизнь на три месяца. И плюс крутая тачка, и плюс классная девчонка. Сто баксов. Можно гривнами, по курсу. Сто баксов, и я рассказываю.

– Нахалка, – мрачно сказал Матвей. – Не боишься меня?

– Тебя – нет. А вот того, кто приезжал сюда вчера поздно вечером, боюсь. Я завтра уеду к родителям, пересижу у них недельку. Страшно тут стало. – Сандра поморщилась и торопливо вытерла ладони о джинсы.

Я молча достала пачку влажных салфеток и протянула ей, после выразительно посмотрела на Матвея, и тот достал деньги.

Деньги ведь у него действительно были.

Сандра торопливо запихала купюры в карман и стала рассказывать:

– Пришла тут однажды к Дарине фифа одна. Прямо звезда, красавишна, вот как вы. Приехала на такси, в бежевом пальто, в крутых кожаных полусапожках. В ушах – золотые сережки. В общем, красота обалденная. Как зовут, не знаю, не спрашивайте. Сказала, что учится вместе с Дариной. Может, и правда, не знаю. Мы с Дариной в разных группах. Приехала она, значит, вся такая крутая, и позвала Дарину гулять. Наши как увидели эту красотку, так сразу заприметили. Девушка на миллион. Понимаете, о чем я? Такие просто так с девочками из села не дружат. Они обходят десятой дорогой студенческие общаги. Вот с ней Дарина и укатила. А на другой день пропала.

– А фотки этой красавицы у тебя нет? – спросила я.

– Нет. Извини. Я не стала ее фотографировать. Просто не подумала, что пригодится. Но спросите у Пророка, он, возможно, сфоткал. Он же ни одной юбки не пропустит.

– Сама что думаешь? Куда могла деться Дарина? Зачем она той девчонке? – спросил Матвей.

– Думаю, для какой-то тусовки нужна была девочка. Возможно. Не знаю, ребят. Темное это дело, разбирайте его сами. – Сандра улыбнулась и велела нам уходить. – Мне надо собираться. А вы и так слишком засиделись. Еще накличете неприятностей на мою голову.

– А что за черт приходил вчера? Кого ты боишься? – Матвей даже не сдвинулся с места, так и продолжал сидеть, грея ладони о горячую кружку с кофе.

– А, парень в черном. Высокий, мрачный. Расспрашивал про Ангелину. Моя соседка по комнате, Ирка, сказала, что она хотела прийти сегодня, забрать вещи из прачечной. Там у нее сушилось что-то. Странный такой парень, тоже вроде вас. Крутой, дорогой и страшный. Все, уходите. За деньги спасибо. А меня тут завтра уже не будет.

Сандра решительно распахнула дверь своей комнаты, и нам пришлось уйти.

Глава двенадцатая. Мирослава

1

Впрочем, дальше коридора мы не ушли. Едва покинули комнату, как столкнулись с рыженькой невысокой девушкой, которая юркнула в комнату Дарины и закрыла дверь. Что-то кольнуло меня изнутри, и я кинулась туда. Стукнула пару раз, но в ответ – тишина, замок лишь скрипнул, удерживая дверь на месте.

А по лестнице поднялись два парня. Высокие, темноволосые, оба в черном. Что-то в их облике показалось мне неуловимо знакомым, и я замерла, удивленно разглядывая их.

– Что вы тут делаете? – рявкнул один из них. – Убирайтесь вон!

– Ты кто такой? – лениво спросил Матвей.

– Тот, кто надерет тебе задницу, Ведьмак! – бросил парень, и вдруг оказалось, что в руках у него длинная палка.

Он рванулся и нанес удар – по мне, потому что я стояла ближе. Моей голове пришлось бы несладко, если бы не Матвей. Он стремительно шагнул, выставив руку, и дерево глухо стукнуло о его запястье. Перехватив палку, Матвей вывернул парню руки, схватил за шею, но тот умудрился выбраться из захвата.

У второго парня тоже была здоровенная палка, он нанес удар Матвею, но тот парировал его теперь уже своим деревянным оружием. Стук деревяшек и ругань заполнили узкий коридор. Матвей сдерживал натиск этих двоих как мог. Палки стучали, в комнате визжала рыжая девчонка. Я не могла вступить в драку, мне просто не хватало места. Только и оставалось, что пятиться и оглядываться в сумерках вонючего коридора.

Один из нападавших осел, держась за разбитый нос, но по лестнице уже поднялись еще двое, и тоже с длинными палками. Удары посыпались на Матвея со всех сторон, он пытался отбиваться как мог, пригибаясь и уворачиваясь от деревянного оружия.

Рыженькая выскочила из комнаты, ойкнула, кинулась к узкой лесенке и побежала куда-то наверх. Я бы помчалась за ней, но не решалась оставить Матвея, хотя и толку от меня не было никакого. И в этот момент в коридоре появился Марьян. Оружия у него не было никакого, но, шагнув вперед, он вдруг сделал пару быстрых движений, и палка одного из парней оказалась у него. Он крутанул ее, и деревяшка опустилась сначала на голову одного, потом на плечо другого парня. Оттолкнув к стене оседающего противника, Марьян схватил за шиворот третьего и врезал ему по лицу.

Дрался Марьян профессионально, так, как может драться человек, однажды убивший Жнеца Вартовых. Волна облегчения окатила меня, и я помогла упавшему Матвею подняться. По щеке моего Ведьмака стекала кровь, разбитые губы кривились, и он, все еще сжимая свою палку, вновь накинулся на обидчиков.

Теперь выходило трое на двоих – расклад получился не в пользу нападавших, потому что Марьян колотил по ним, как по боксерским грушам. Наконец парни не выдержали. Ругаясь и сплевывая кровь, они рванули вниз по лестнице, и последний крикнул, что мы еще получим на совете. Лишь один остался валяться в коридоре, полностью выпав из реальности.

– Что вы тут делаете? – спросил нас Марьян.

Глаза у него были злые, губы туго сжаты. На нем была черная рубашка и кожаные штаны, тоже черные. Таким я его видела только в памятную ночь сражения с ведьмами.

– Ищем следы Дарины, – пояснил Матвей, вытирая кровь с губы.

– Уходите. – В голосе Марьяна звучала ярость.

– А ты что тут делаешь? – Матвей поднял голову, пристально глянул и вдруг догадался. – В этом общежитии твое задание! Девушка, которую тебе надо убить. Она тут, на втором этаже… Это…

– Та рыжая, что побежала наверх, – вдруг догадалась я. – Можно попробовать ее спасти.

Я рванулась к узкой лесенке. За моей спиной что-то кричал Марьян, но я уже не слушала.

Неожиданная мысль поразила меня, как майский гром, и казалась теперь невероятно правильной. Мы просто уведем рыжую девчонку, и все. Уведем с собой и спасем ей жизнь. Кто она такая? Если она пряталась в комнате Дарины, то, может, это ее соседка? Та самая, что украла деньги? Кажется, ее звали Ангелина.

Рассказ Сандры помнился смутно, но я все-таки могла сложить одно с другим. Вот оно – желание отомстить. Теперь понятно, почему имя Ангелины было записано в Желанной, а Марьян, выслеживая ее, появился в этом общежитии.

Ангелина пряталась на темном чердаке с низким потолком и вертикальной лестницей на крышу. Увидев меня, она завизжала что-то вроде: «Не подходи, не подходи ко мне, тварь…»

– Я помогу тебе. – Я старалась говорить спокойно. – Уведу тебя отсюда. Ангелина, слышишь меня?

Ангелина кинулась на крышу, быстро цепляясь за перекладины, как большая рыжая кошка.

Я за ней, понятно. Мы оказались на крыше, где было темно и завывал ветер. Плоская такая крыша с торчащими трубами и невысоким парапетом.

– Пойдем отсюда, – тихо сказала я. – Пойдем.

Ангелина лишь пятилась и странно мотала головой.

– Уходи, – вдруг проговорила она. – Меня преследует кто-то в черном. Очень страшный. Еще со вчерашнего дня. Я приехала сюда, думала, заберу вещи, и все. А он ходит за мной и ходит. Я думала, что спрячусь в общежитии, что тут много людей…

– Пошли со мной. Спустимся вниз. Есть другая лестница?

– Мирослава, не получится. – Голос принадлежал Матвею. – Просто уходим. Мы не можем для нее ничего сделать.

Я оглянулась, увидела своего Ведьмака, и тут же завизжала Ангелина.

– Пусть уходит, пусть уходит! Я не сделала ничего такого! – кричала она, продолжая пятиться.

Неожиданно зажглась лампочка – странная лампочка, прикрепленная к проводу, тянувшемуся от одной трубы к другой. И при свете этой лампочки стало видно такое, от чего челюсть моя заплясала так, что я чуть не прикусила язык.

Недалеко от лампочки, в сумрачной тени, стояло жуткое существо. Огромное, с рогами и горящими красными глазами. С черными крыльями, распахнутыми, как у ангела мести. Существо приблизилось, хлопнул о крышу длинный хвост, и Ангелина, не переставая визжать, кинулась куда-то в темноту и исчезла. А после раздался странный звук удара.

Где-то там внизу, за крышей. Звук удара тела об асфальт.

Существо вдруг засмеялось. Не захохотало, нет, а выдало что-то вроде длинного «гы-ы-ы», потом взмахнуло крыльями и исчезло. Лампочка у трубы тут же погасла, и кто-то взял меня за руку.

Я вскрикнула, но теплая ладонь закрыла мне рот, и родной голос Марьяна прошептал на ухо, что следует помолчать.

– Уходим потихоньку, – велел Марьян, утаскивая меня за собой к лестнице.

2

В общежитии поднялся переполох. Внизу кричали, на лестнице кто-то топал. Вопили, что надо вызвать полицию и скорую. Марьян сунул нам браслеты-обереги, скрывающие внешность, и мы быстро натянули их. Только эта предосторожность и помогла выбраться.

Мы прошли мимо толпы в коридоре, мимо вопящего Пророка, который орал о «странных ребятах в черном, которые устроили заварушку», мимо распластавшейся прямо перед входом в общежитие мертвой Ангелины, сели в машину и уехали.

Незаметные, мрачные, сливающиеся с тенями, которых в сумрачном общежитии было полным-полно.

Но я знала, что Ангелину убил не Марьян. Она сама свалилась с крыши, увидев то странное, ужасное существо. И я бы тоже, наверное, предпочла спрыгнуть вниз, чем иметь дело с этой нечистью.

– Кто это был? – спросила я, не переставая дрожать.

Марьян, который сидел за рулем, ответил, не оглядываясь:

– Выхор. Нечистый дух. Кто-то вызвал Выхора. Кто-то из Вартовых может им управлять.

– Что за Выхор? – спросил Матвей. – Кто он такой?

– Это буря, вихрь. Согласно мифологии, древнее и очень опасное существо, вызывающее бурю. Но это значит, что кто-то имеет доступ к колодцам силы. Видимо, дух старой Надийки Совинской, которую вызывал Луша, успел поведать, где находятся колодцы силы. А тот, кто имеет доступ к этим колодцам и умеет ими пользоваться, может вызывать нечистых духов.

– Как против него бороться?

– Никак. Это тебе не Григорий Луша. Эта тварь убьет нас всех одним дыханием.

– Зачем он пришел?

– Не знаю. Я ничего не знаю, Матвей! Давайте не здесь. Давайте поговорим дома.

И мы молчали до самого дома Ведьмака.

3

Снежанка встретила нас на пороге. Я увидела ее фигурку из окна машины, увидела, как сестричка беспокойно шагает по кухне, как выглядывает из окна и как выбегает на улицу встречать нас. Коса растрепана, глаза большие, щеки бледные.

– Где вы так долго? Я чуть с ума не сошла… – начала было она, но, увидев Марьяна, запнулась и помрачнела.

– Не бойся, убивать сегодня никого не буду, – пообещал ей хмурый Марьян, и мы все ввалились в дом, где пахло вкусной едой.

– Что за парни напали на нас? – проговорил Матвей, морщась и пытаясь стянуть с себя куртку.

– Рука болит? – Я кинулась ему помогать.

– Надеюсь, что не сломал.

– Я посмотрю сейчас, – пообещал Марьян. – Мирослава, помоги ему раздеться.

Запястье Матвея слегка опухло, но Марьян, осмотрев его, заверил, что кость цела.

– Может, трещина. Завтра съезди и сделай рентген, чтобы быть точно уверенным, – велел он.

– Что это были за парни, ты знаешь? – повторил свой вопрос Матвей, пристально глядя на Марьяна.

– Из клана. Я думаю, что это ребята из Вартовых. Родственники Луш или просто приближенные. Вартовые разделились, вы же знаете. Луши, их родные и те, кто их поддерживает, – они теперь отдельно.

– Да, я понял, – ответил Матвей. – Совинские и Луши не признают тебя Жнецом. Ты для них теперь враг. Я думаю, что это они или кто-то из них забрал Желанную.

– Почему? Почему ты так думаешь? – Марьян пристально посмотрел на Матвея.

– Откуда в общежитии, где ты должен был убить Ангелину, взялись те парни? И откуда там Выхор, как ты его называешь? Не потому ли, что они следят за Жнецом? Не потому ли, что хотят подловить Жнеца на убийстве, чтобы обвинить его и уничтожить? Что скажешь?

– Сходится. Тех парней я не знаю. Я не всех знаю в Варте. Только главные семьи, а родных у них может быть сколько угодно.

– Так вот, – продолжал Матвей, – мне кажется, что кто-то из Варты узнал о тайне Желанной, о том, кто выполняет желания, и решил украсть книгу и подловить Жнеца на убийствах. Жнец не должен убивать людей просто так, без обвинения. Просто потому что…

– Потому что проклят, – договорил Марьян. – Дельная мысль. Что это у тебя на руках? Следы ожогов? Откуда?

Матвей удивленно глянул на свои запястья, на которых темнели плохо зажившие кружки-впадинки, расплавленная кожа, непроходящие шрамы.

– Я не помню. Это то, чего я не помню.

– И шрамы у него на ногах. Как будто его резали ножом, – тихо добавила я.

– Ты и выдал Вартовым, кто выполняет желания из Желанной, – сказал Марьян и прошелся по кухне. Остановился у стола, провел ладонью по столешнице. – Ты выдал, потому что тебя пытали. Все сходится, Матвей! Если бы ты только сжег эту клятую Желанную…

– Что теперь уж… – пробурчал Матвей.

– Что вы делали в общежитии? – Марьян нахмурился и посмотрел на меня так, как будто я была виновницей нашего приключения.

– Мы поговорили с подругами Дарины Рыбалко, – торопливо заговорила я. – Узнали, что перед тем, как она пропала, к ней приходила очень красивая и очень нарядная девушка. Она похожа…

– Она похожа на девушку из кланов, – тихо сказал Матвей. – По крайней мере ее нам так описали.

– Что теперь делать? – пролепетала Снежана, которая с ужасом выслушала наш рассказ о погибшей Ангелине и теперь сидела на табуретке, жалобно икая от испуга.

– Искать. Теперь надо найти Желанную, – мрачно сказал Матвей. – Давайте есть. Я голодный. Только мне мясо не накладывай, Снежана. Я буду лишь картошку и салат. И еще кофе с шоколадом. Нормальный кофе, а не ту бурду, которую пьют в студенческом общежитии.

Глава тринадцатая. Мирослава

1

– Я ничего не могу вам рассказать о Желанной и о том, как это работает, – сказал Марьян. – Ангелина Коваль упомянута во втором желании, но тех, кого записали в первую очередь, я пока не нашел. Они принадлежат к Вартовым, и с этим будет сложно. Ангелину найти было легко.

– Ты бы ее убил? Вот так просто? – пролепетала Снежанка.

На кухне у Матвея было сумрачно и тепло. Горела одна-единственная настольная лампочка, освещая наши лица, склоненные над столом.

Марьян выпрямился и принялся рассказывать, не глядя на нас:

– Это старинное проклятие. Оно с нами с той самой поры, как мы присоединились к Варте. Если вы хоть немного знаете историю кланов, то помните, что основатели – это четыре польских шляхтича, которых отец Теодор благословил на борьбу с нечистью. Начало семнадцатого века. Мои предки служили польским панам – пасли овец, бродили по полям и лесам, одетые в овечьи шкуры, и вместо мечей у них были самые обычные палки. Каким образом моя семья смогла присоединиться к Варте, неизвестно, но вместе со службой кланам к нам пришло богатство и Желанная. Мы должны были выполнять то, что записано в Желанной. Так было всегда.

В наступившей тишине послышался шорох, и в сумраке кухни возник Скарбник. Он свернулся на полу у ног Матвея и поднял уши, словно приглашая – давай, мол, рассказывай дальше.

– Невозможно не выполнять то, что написано в Желанной. Помните, что рассказывал нам Скарбник о желаниях Надии Совинской? Я расспросил своего деда, а он в этих вещах разбирается. Он помнит, как выполнял желания из Желанной его отец, мой прадед. Свести в могилу Миклаша Дайненко оказалось непросто. Он прихварывал, и бронхиты у него случались. Надо было отравить его так, чтобы люди подумали на чахотку. Мол, не случайно все эти бронхиты и простуды. Мой прадед обратился за помощью к ведунье из Третьего клана, чтобы та приготовила отвар. А после травил очень осторожно, добавляя яд в утренний чай. Для этого прадед пристроил в семью Дайненко мальчика на побегушках, который служил на кухне. А после пришлось убеждать дочь Миклаша, чтобы она позвала жить в свой дом подругу в качестве компаньонки. Прадед опаивал бедную Розу травами, которые вызывали галлюцинации, а после проникал ночью к ней в спальню и пугал так, что бедная девушка не могла больше оставаться одна в своем доме. И всегда на помощь приходил дух Желанной – нечисть, которая привязана к книге. Но когда было записано последнее желание, когда Надия Совинская захотела смерти Розы Дайненко и ее дочери Мирославы, мой прадед отказался подчиняться. Не мог он убить ни в чем не повинных девушек.

Котяра на полу облизнулся и потянулся, от чего длинные кошачьи когти проскребли по плитке. Я вздрогнула, Снежанка прижала палец к губам, а Матвей пнул котяру, за что получил пару новых царапин.

– Мой прадед не стал никого убивать, просто сжег пергамент, на котором были записаны желания, – в те времена он получал извещения от Желанной на пергаменте – и лег себе спать. А ночью в него вошел дух Желанной. Мой дед был мальчиком, маленьким мальчиком, но он помнит этот момент. Он сказал, что трясся весь дом, звенели и трескались окна, билась посуда. А прадед изменился так, что от человека не осталось ничего. Он превратился в монстра, страшное существо, которое не знало пощады. Существо ушло в ночь, а на следующий день красные расстреляли всех, кто был в подвалах городка.

– Нельзя не подчиняться Желанной, – промурлыкал вдруг Скарбник. – И ты, пастух, иди и выполняй то, что записано. Выполняй то, что должен.

– Я должен убить твоего хозяина, Скарбник! – крикнул вдруг Марьян. – Мне придется это сделать!

– Матвей не все свои желания записал. У него еще осталось. Так пусть вернет себе память и Желанную и запишет свое последнее желание. Пусть пожелает остаться живым для себя и для Мирославы.

Котяра потянулся и направился к выходу из кухни.

– Как мне вернуть память? – заорал Матвей ему вслед.

– Прочитай дневник своего прадеда. Найти ведунью из Третьего клана, – мурлыкнул котяра и исчез в темноте коридора.

2

Едва Скарбник удалился, как Матвей вскочил на ноги и зашагал по кухне.

– Я прямо сейчас отправлюсь в хижину своего деда, – заговорил он. – Там есть одна тетрадь, которую я никак не могу расшифровать, но уверен, что в ней должна быть нужная нам информация. Что за ведунья из Третьего клана?

– Этого я не знаю, – сказал Марьян.

– Что за Третий клан? – спросила я.

– Хранители истории Варты. В этот клан входят очень старые члены кланов, которые помнят историю. Люди, прожившие больше ста лет, – снова сказал Марьян.

– Люди не живут сто лет.

– Некоторые Вартовые живут. У них хранятся разные странные и страшные амулеты вроде того, который мы с тобой забрали на кладбище, Мира. И они знают многое о прошлом. Сейчас, как говорят, в Третьем клане Варты всего три человека. Или уже два? Там когда-то действительно была старая-престарая ведунья. Она может помочь, но найти ее сложно. Некоторые вообще считают, что она умерла.

– Даже в церкви Всех Святых не знают? – спросил Матвей.

– Думаю, что нет. Давай завтра утром вдвоем сходим за этой твоей тетрадью.

– Оставайся у нас, – предложил Матвей.

– Меня отец ждет. Хочет поговорить насчет Ореста. Какие-то там у него идеи есть. Мол, Орест может помочь навести порядок в городке.

Марьян поднялся, подошел ко мне, посмотрел в глаза и вдруг обнял, крепко и порывисто. Прижал к себе так, что я услышала биение его сердца. Тепло его тела и ледяной холод отчаяния охватили меня на миг и тут же пропали, потому что мой парень ушел, а я осталась с другом и сестрой.

Я знала, точно знала, что должна найти эту клятую Желанную. Иначе нам всем хана.

Глава четырнадцатая. Матвей

1

Если не найти Желанную, все умрут. Мирослава, он сам. И Марьян погибнет от рук Вартовых.

Подстава получилась хорошая, и Матвей мучился и терзался, понимая, что ключ к информации – к такой нужной и важной информации! – скрыт в нем самом. Если бы он мог вспомнить, если бы мог откопать в глубинах своей замершей памяти события прошедшего месяца! Если бы понял, кто стоит за всеми этими преступлениями!

Но все его попытки сосредоточиться, вскрыть свое сознание заканчивались лишь жуткими снами, в которых он снова и снова превращался в медведя и рычал от бессильной ярости.

Матвей видел, каким взглядом проводила Мирослава уходящего Марьяна, как торопливо вытерла набежавшие слезы и зло свела брови. Потом ругнулась и заявила, что найдет Желанную во что бы то ни стало. Эта ее решимость, ее бесконечная храбрость были словно нож в сердце. Потому что виноват во всем он, Матвей!

Ну почему он действительно не сжег книгу?! Почему поддался ее притягательности и могуществу, повелся на множество тайн, спрятанных на ее страницах?!

Впрочем, сейчас действительно требовалась храбрость и решимость, а от горьких сожалений не было никакого толку. Матвей побежал бы к хижине своего прадеда прямо сейчас, чтобы не тратить время, но уже договорились, что отправятся утром все вместе, втроем. Марьян тоже будет с ними.

Хотя это опасно. Это действительно опасно. Вдруг нечистый дух войдет в Марьяна прямо уже этой ночью? Или завтра днем, в темном лесу?

Словно в ответ на эти его мысли Снежана беспокойно спросила:

– Может, вообще уехать? Зачем завтра куда-то ходить с Марьяном, если он опасен?

– Ничего не говори, – резко оборвала ее Мирослава. – Ты в этом мало что понимаешь.

– Понимаю. Понимаю, что из-за него сегодня умерла ни в чем не повинная девушка!

– Это не Марьян ее убил, – тихо поправил Матвей. – Она сама упала с крыши.

– Тебя там не было, – возразила Снежана.

– Как раз был и видел. Видел чудовище, которое появилось на крыше. Если бы ты сама его увидела, то бросилась бы улепетывать со всех ног.

Матвей прошелся по кухне, потом остановился и посмотрел на сестер. Они были очень разными, Мирослава и Снежана.

Старшая – высокая, худенькая и напряженная, как струна гитары. А младшая – мягкая и светящаяся, словно свеча. Глаза – как огоньки. И эти пушистые волосы ниже пояса!

Матвей вдруг некстати подумал, что находится между двух невероятно красивых девчонок и страшно тупит, не зная, что делать. Усмехнулся и сказал, что лучше им всем пораньше лечь спать, потому что завтра они встают с рассветом. С этими словами он отправился наверх, рассчитывая подремать хотя бы несколько часов, пока жуткий сон не разбудит его посреди ночи и не заставит пить горький кофе до самого утра.

2

Когда в половине четвертого Матвей спустился на кухню, там уже горел свет. Мирослава тоже не спала. Она сидела прямо на столе, и, когда повернулась к свету, лицо ее показалось Матвею осунувшимся и потемневшим. Как будто на нее наложили страшную печать, лишающую сна и покоя.

– Я не представляю, как Марьян мог взять и убить Ангелину. Это меняет. Это меняет навсегда, – тихо проговорила она.

– Марьян уже убивал, – заметил Матвей. – И я тоже.

– Вы убивали врагов. Ангелина – не враг. Она невинный человек.

– Невинных не бывает, Мирослава. Ты должна это знать.

– Но ты же не скажешь, что Ангелина заслуживает смерти лишь за то, что взяла чужие деньги?!

– Как знать. Возможно, этим поступком она запустила целую цепь событий, которая для нее закончилась на крыше общежития. Но я, конечно, ни в коем случае не говорю, что она заслуживает смерти. Просто так получилось. Она же не думала, что так выйдет.

Матвей говорил это, не глядя на Мирославу. Говорил вроде бы правильные слова, но сам думал о том, что начальным звеном этой цепи была Желанная, которую он не смог уничтожить. Вполне может быть, что сам он тоже заслуживает смерти, потому что подвел друзей, тех единственных людей, которые ему близки и дороги. Ведь на самом деле, кроме Марьяна и Мирославы, у него больше никого и нет.

И как только Мирослава может так спокойно сидеть с ним на одной кухне, пить кофе, задавать какие-то вопросы? Почему не ругает, не обвиняет, не орет, возмущаясь его глупостью?

Матвей машинально включил ноутбук и зашел на веб-портал их маленького городка. Прочитал о похоронах, запланированных на сегодняшний день, и развернул экран к Мирославе.

– Завтра будут хоронить двух мужчин, которых нашли разорванными в клочья на окраине городка. Никто до сих пор не знает, что или кто это сотворил с ними.

Мирослава прочитала, поморщилась.

– Возможно, это сделал я, когда был медведем, – безжалостно сказал Матвей.

Мирослава посмотрела на него – глаза печальные, слегка покрасневшие. Губы ее дрогнули, и она нервно усмехнулась.

– Дурак, – мягко сказала она. – Это сделал Выхор, неужели ты не видишь? Мы знаем теперь, что кто-то выпустил нечистую силу. Думаешь, ты такой злыдень, что способен на убийство?

– Когда я медведь, то да. Способен. Я знаю.

– А я в это не верю. Я думаю, что это Выхор. В городке теперь полно нечисти. Днем я пойду вместе с тобой и Марьяном к хижине твоего прадеда.

– Это опасно!

– Вы меня защитите. Ты – страшный медведь. Марьян – могущественный Жнец. Что мне может угрожать?

Матвей вздохнул и вдруг, повинуясь внезапному порыву, положил ладонь на тонкие белые пальцы Мирославы.

– Спасибо тебе, – тихо сказал он.

– За что? – удивилась Мирослава.

– За то, что веришь в меня.

– Ты мой друг и всегда им будешь. Да и кому мне еще верить? Ведь, кроме тебя, Снежанки и Марьяна, у меня никого нет.

– У тебя есть бабушка, – напомнил Матвей.

– А, да. Точно. Только я почему-то всегда о ней забываю. – Мирослава моргнула, и с ее ресницы сорвалась слезинка.

– Ты плачешь? – тихо спросил Матвей.

– Я очень переживаю за Марьяна. Я люблю его, Матвей.

На это Матвей ничего не ответил. Ничего и не надо было отвечать. Он и так знал, что Мирослава очень любит своего Марьяна.

3

Они встретились с Марьяном рано утром, когда над городком стоял неясный туман, а солнце даже и не пыталось выбраться из пелены облаков. Ветра не было, и туман медленно опускался и крошечными капельками оседал на жухлой траве, скамейках и тротуарах.

Марьян был в черной куртке и черных джинсах. Волосы убраны назад, глаза недобро прищурены. Мирослава увидела его издалека и рванулась навстречу высокой фигуре в черном, и Матвей пропустил ее вперед.

Пусть эти двое обнимутся и поцелуются.

Сам он, крепко держа в руке ножны с прадедовским мечом, шагал спокойными широкими шагами. Он не считал нужным скрывать свою внешность, хотя понимал, что его разноцветные глаза с темной подводкой и черные волосы вызывают удивление и даже, наверное, страх.

Но теперь это было неважно. Вартовые знают, что у Ведьмака Стефана есть правнук, унаследовавший его способности. Как его называла мавка Руська? Чугайстер?

Матвей так до конца и не понял, что это такое, но вникать сейчас не хотел. Он остановился рядом с Марьяном, который крепко прижимал к себе свою Мирославу, и спокойно сказал:

– Ну что? Идем?

И они пошли.

Миновали главное шоссе, разделявшее городок на две части. По узким, мощенным брусчаткой улочкам выбрались к старой церкви Всех Святых – безносый каменный Климент глянул с холодной неприязнью – и дальше направились к кладбищу Невинно убиенных, за которым пестрела кромка леса.

У самых ворот кладбища – кованых, черных, с изображением крестов и еловых шишечек – стояла старая-престарая бабка в длинной темной юбке и вязаной шапке. Волосы клочьями выбивались из-под шапки, на спине висела нелепая корзина. Бабка встала посередине дороги, расставив ноги, оперлась на свою палку и что-то прошамкала, глядя на странную троицу, двигающуюся ей навстречу.

Марьян молча сошел в траву и обогнул странную старую пани. Матвей глянул на нее и сразу узнал. Эта старая пани уже встречалась ему однажды на дороге. Ее не обойти, лучше действительно свернуть в траву и перебраться через высокие заросли шиповника и колючек.

– Идите, идите, голубки. Прямо в лес. Чтобы вас там задрали черти нечистые… – пробурчала бабка и странно закряхтела, словно была вороной, а не старой женщиной.

Мирослава хотела что-то сказать, но Матвей схватил ее за руку и покачал головой, показывая, что лучше промолчать. Когда старая пани оказалась позади, она вдруг закричала неожиданно сильным и низким голосом:

– Берегитесь! Берегитесь чертей! Нынче полно чертей!

Никто из троих не оглянулся.

Лес осыпался, и лишенные листвы деревья негостеприимно и даже сурово поглядывали на незваных гостей. Тумана в лесу не было, зато отяжелевшая от влаги трава в момент намочила черные джинсы Матвея.

– Зараза, – ругнулась Мирослава, поцарапавшись о какую-то ветку.

Марьян тоже ругнулся, пытаясь отцепить от кожаной крутки странный коричневый прут. А потом и Матвей понял, что к его ноге что-то пристало и пытается процарапать штанину. Нагнулся, схватился за непонятный деревянный прутик, похожий на человечка, и вдруг прутик сам вцепился в его пальцы и что есть силы расцарапал кожу.

– Дрянь какая-то! – буркнул Матвей, скидывая свою находку в траву.

Он поднял глаза на идущую впереди Мирославу и увидел такой же прутик, шевелящийся у нее в волосах. Ожившая коричневая ветка, словно паук, вцепилась в пряди и карабкалась к шее, выставляя вперед сухие отростки с высокими колючками.

Матвей схватил живой сучок двумя пальцами, осторожно, чтобы создание не вцепилось в его руку, и швырнул подальше от себя. Мирослава ойкнула, оглянулась и заорала:

– Посмотри, что у тебя на плече! Живая палка какая-то!

– Это нападение! – крикнул Марьян, поворачиваясь к ним.

И словно по команде, с деревьев посыпались коричневые двигающиеся палочки. Они цеплялись за одежду, за волосы, царапали кожу и угрожающие тянулись к глазам.

Мирослава отбивалась от них молча и упорно, ни на минуту не прекращая двигаться вперед. Матвей в очередной раз удивился стойкости и храбрости девчонки и сам прибавил шагу, сшибая на ходу с себя назойливые палки. Марьян прокладывал дорогу. Он лишь один раз обернулся – Матвей увидел, как он отдирает от себя длинный сучок, пытающийся залезть прямо в ухо, – и спросил, смогут ли они идти дальше.

– Идем, – коротко пропыхтел в ответ Матвей.

– Да, сможем. Черт, что за дрянь! – вскрикнула в ответ Мирослава.

Двигающихся палочек становилось все больше, они лезли буквально в глаза, и уже не было времени на то, чтобы убирать эту гадость со штанин. Матвей закрывал лицо и продолжал двигаться вперед.

– Берегите глаза и уши! – крикнул Марьян.

Остальные промолчали. И так было понятно.

К хижине они добрались, облепленные деревянными палочками. Но едва Матвей открыл покосившуюся калитку и зашел во двор – трава тут росла такая высокая, что доставала почти до пояса, – как палочки отвалились, словно жизнь мгновенно покинула их.

– Наконец-то! Расцарапали мне все руки… – пробормотала Мирослава, заходя во двор следом за Матвеем.

Марьян тщательно закрыл калитку, всмотрелся вглубь леса и тихо сказал:

– Это еще не самое страшное. Это так, пугалки.

– У тебя вся щека в крови, – заметила ему Мирослава.

– Просто царапины. От этого не умирают. Веди, Ведьмак, к хижине своих предков.

Глава пятнадцатая. Матвей

1

Палочки облепили плетень и висели на нем, словно диковинные насекомые. Медленно шевелились, переползали с места на место и тихо поскрипывали.

– Что это за гадость такая? – пробормотала Мирослава, оглядываясь.

– Этого я не знаю, – проговорил Матвей и, открыв дверь, зашел в хижину.

Пахло горькими травами, пылью и почему-то шерстью. В полумраке виднелась деревянная столешница, покрытая тонким слоем пыли. Сухие беленькие соцветия по-прежнему стояли в глиняной вазочке на столе. С потолка спустился маленький паучок, словно заинтересованный неожиданными гостями, и тут же убрался к себе наверх.

– Давайте затопим печь, – сказал Марьян, присаживаясь на корточки у железной заслонки, прикрывающей печной зев. – Дрова тут есть. Нам хватит. Так будет уютнее.

– Топите. Уютнее, теплее и светлее. А я попробую найти тетрадь, – сказал Матвей, направляясь к сундуку.

– Какая же это дрянь, – буркнула Мирослава, поставила на столешницу свой рюкзак и достала пачку влажных салфеток. – Марьян, давай я вытру тебе щеку. Небольшая царапина, но все равно кровит.

Матвей краем глаза наблюдал, как Марьян присел на скамью и Мирослава стерла кровь с его щеки и шеи. Милая картина, ничего не скажешь.

– Матвей, тебе тоже нужны влажные салфетки. Все пальцы в крови, как у вампира, – напомнила Мирослава.

– Да.

Матвей откинул крышку сундука, глянул на маленькую желтую бумажку, прикрепленную, судя по всему, еще отцом его прадеда и предупреждающую о том, что Скарбнику надо побольше давать травы Успокоения.

Тетрадь Стефана, та самая, которую невозможно было прочитать, лежала в этом сундуке. Матвей притащил ее сюда потому, что считал бесполезной и ненужной. Если нельзя перевести, то какой смысл держать ее в доме? А теперь он цеплялся за крошечную надежду, за махонькую вероятность того, что сможет расшифровать тексты своего прадеда.

Матвей достал тетрадь – такую старую, что, казалось, ее печатали еще до революции, – и медленно открыл обложку.

Те же самые буквы. Латиница, но буквы выстроены в странном нечитаемом порядке. Или читаемом?

Матвей вдруг уставился на первую страницу, потому что буквы сами собой сложились в слова. Польский язык, конечно же. Но понять можно.

Только потомок Левандовских, надевающий капюшон, сможет прочитать эту тетрадь. Так было заповедано с древних времен. Старинные слова сможет прочитать только посвященный.

А внизу страницы была приписка:

Бойся книги Желанной, мой мальчик, и никогда не оставляй в ней свой след. Она может принести несчастье.

– Вот она, эта тетрадь, – выдохнул Матвей. – И я, кажется, понимаю, что в ней написано.

2

– Ну-ка, дай посмотреть.

Марьян тут же оказался рядом. Заглянул через плечо и мрачно заметил, что это неразборчивые каракули.

– Я могу прочесть, – тихо, но твердо сказал Матвей. – Тут написано, что прочитать книгу может только тот, кто надевает капюшон.

– Отлично. Садись и читай. А мы пока протопим печь. Быстро ты нашел свое сокровище.

– Там и искать не надо было особенно. Я ее не прятал далеко.

Марьян уложил дрова в печи, сверху накидал сухой коры и обрывков старых газет, потом чиркнул спичкой, и огонь занялся. Мирослава сидела на корточках рядом с ним, у самой печи, не отводя взгляда от крошечных, едва разгорающихся язычков пламени.

Матвей сел на скамью, положил тетрадь на колени и принялся разбирать старые буквы. Читалось медленно и сложно. Оказалось, что на первой странице помещен перечень всех мужчин семьи Левандовских, которые надевали капюшон. Последним стояло, конечно же, имя его прадеда.

Стефан Левандовский

Написано чернильной ручкой на польском языке. Буквы четкие, ровные, почерк уверенный.

На следующей странице Матвей еле разобрал начало истории самого первого Ведьмака в его роде. Записывал, конечно же, не Стефан Левандовский – так звали первого Ведьмака. Дата рождения этого человека была слишком далека от того времени, когда изобрели чернильные ручки и тетради в переплете. Начало семнадцатого века. Период, когда отец Теодор положил начало кланам Варты. Тогда же и семья Левандовских получила свою силу.

Матвей перевернул страницы. Ему почему-то хотелось поскорей добраться до записей прадеда. Что толку разбирать сейчас старые истории, когда надо найти способ вернуть себе память? Может, есть какие-то рецепты, правила или советы?

Рецепты были. Они то и дело попадались на страницах, а вместе с ними и нарисованные чернилами изображения трав и соцветий.

Наконец Матвей добрался и до записей Стефана. Его твердый почерк он узнал сразу.

Марьян и Мирослава продолжали сидеть у печи, обнявшись. Марьян что-то шептал на ухо Мирославе, та прильнула к нему и слушала, поглядывая на огонь. С этим двумя все было понятно.

Матвей грустно улыбнулся и погрузился в чтение.

3

Я вернулся к своему сгоревшему дому. Это был 1954 год. Время запустения. Время печали.

От дома остались одни руины, но я не видел смысла их восстанавливать. Жил в старой пристройке, где у меня стояли железная печь, кровать и деревянный шкаф, а также верстак, на котором я мог время от времени вырезать деревянные фигурки.

Я устроился работать, но в деньгах не нуждался. Скарбник успешно приносил доход, и мое золото сохранилось полностью. Первые несколько лет я не трогал семейные деньги. Мне не было нужды в расходах. Небольшой огородик давал овощи, на заработанные деньги я покупал себе одежду.

Желанная хранилась в старой хижине моего деда, в которой я не ночевал ни разу.

Про эту хижину ходили разные страшные слухи. Мой дед погиб недалеко от нее, его нашли страшно израненным, обескровленным и бездыханным. Я тогда был маленьким ребенком.

Страшная тайна моего рода должна была угаснуть вместе со мной, и поддерживать ее, давать ей силу и свободу я не собирался. Поэтому ничего не записывал в семейной тетради, которую начал вести мой дед.

Но, похоже, пришло мое время.

В селе Самонивцы, находящемся недалеко от нашего городка, погибли две маленькие девочки. Страшно погибли. Пошли в лес за грибами, и кто-то убил их, обескровил и подвесил вверх ногами. Такие вещи не делают просто так. Мое чутье проснулось, и я чувствую силу потустороннего. Чувствую присутствие чего-то ужасного.

Чувствую точно так же, как в год смерти моей Мирославы.

Тогда я проигнорировал свое чутье. Но теперь я должен действовать.

Но что мне делать? Мой дед погиб слишком рано, как и отец. Никто из них не передал мне секрет нашей семьи. Но я знал, что есть в Третьем клане Варты Хранительница историй, и я отправился к ней.

Старая Богуслава Данилевская жила на самой окраине городка, в старом-престаром доме, где когда-то проживали ее польские предки. Богуславе исполнилось сто семь лет, как она мне сказала. Она долго рассматривала меня, качала головой и потом заявила, что я – вылитый дед. Мол, она знала Сташека Левандовского и многим ему обязана, но теперь настала моя пора, и она открыла мне тайну капюшона.

«Надевающий капюшон и есть Ведьмак» – так она сказала мне.

И если вдруг тебе нужна будет информация, мальчик мой, ты можешь обратиться к ее дочери. Дочь Богуславы Данилевской, Марыся Данилевская, является Хранительницей историй. Думаю, что Бог позволит ей прожить столько же, сколько прожила ее мать.

4

– Марьян, ты знаешь Марысю Данилевскую? – спросил Матвей, закончив читать.

– Ее все знают. Самая скандальная тетка во всех кланах Варты. Но сам я ее не видел. – Марьян поднялся и отряхнул брюки от мелких щепок. – Она живет где-то на окраине городка. Любит совать нос не в свои дела.

– Она – старейший член Варты. Хранительница историй.

– Да? Никогда бы не подумал. На советы она не ходит, но иногда посылает своего представителя с дурацкими предложениями.

Матвей посмотрел в окно и ругнулся:

– Кажется, неприятностей стало еще больше.

Глава шестнадцатая. Матвей

1

Неприятности росли, как грибы после дождя. Маленькие живые сучки-палочки, которые доставляли столько мелких проблем, начали действовать по-другому. Они собрались в кучу – палочка к палочке, сучок к сучку – и склеились вместе. Срослись, словно живые части одного организма.

То, что создали мелкие деревянные твари, огромным монстром возвышалось за плетнем старой прадедовской хижины. Голова – как пень, лишенный глаз и ушей. Туловище – толстый ствол, из которого торчали руки ноги. Пальцы деревянного монстра цеплялись за плетень, а лицо – корявое, словно вырубленное топором, – поворачивалось на звук, как уши хорошо натренированной собаки.

– Это что такое? – пробормотал Матвей, заглядывая в окно.

– Нас хотят напугать, – пояснил Марьян.

– Или убить, – мрачно заметила Мирослава.

– Этим нас не убьешь. Они же понимают, что срубить голову деревянному монстру мы сумеем. – Марьян невесело усмехнулся и опустился на пол около печи. – Пора двигать домой. Дрова прогорели, зола еще горячая, но от нее ничего не будет.

– Уверен, что огонь не займется? – уточнил Матвей.

– Все будет нормально. Я разворошил угли и залил их водой. Можно отправляться, пока не стемнело. Но придется немного попотеть, – сказал Марьян, закрывая печную заслонку.

Матвей сунул прадедовскую тетрадь себе в рюкзак, и все трое вышли на улицу. Туман рассеялся окончательно, и в свете ясного осеннего дня последние желтые листья на ветках горели, словно яркие огоньки. Небо над верхушками деревьев раскинулось до горизонта, и мир вокруг был бы прекрасен, если бы не жуткий деревянный монстр, поскрипывающий от нетерпения.

Он не издавал никаких других звуков, кроме деревянного потрескивания и поскрипывания, как большая несмазанная телега. Марьян шагнул к калитке, на ходу доставая меч, Матвей вытащил из ножен свой. Конечно, сражаться на мечах он не умел, и воин из него был совсем никудышный. Про то, чтобы превратиться в медведя, и думать не хотелось. От одной мысли о медвежьей кровожадной ярости, которая мучила его по ночам, к горлу подступала тошнота, а живот скручивало в узел отчаяния.

Нет, сегодня Матвей будет сражаться как человек.

Марьян взмахнул мечом быстро и коротко, отрубив сразу две руки-коряги у деревянного монстра. Тот молча покачнулся, заскрипел сильнее и яростнее и наклонился над Марьяном, угрожающе раскачиваясь. А его отрубленные руки двинулись прямо на Мирославу и Матвея, которые выбрались из калитки и стояли теперь среди высокой травы. Матвей рубанул по этим рукам – два коротких движения, от которых на землю упало несколько обрубков. Марьян еще раз ударил монстра, пытаясь отрубить ему голову.

– Беги быстро вперед, – велел Матвей Мирославе, – пока мы тут справляемся.

Мирослава рванула по чуть заметной тропинке, уводящей в гущу деревьев. Один из обрубков припустил было за ней, но Матвей рубил его до тех пор, пока не превратил в щепы.

Устало оглянувшись, он увидел, что Марьян точно так же рубит деревянного монстра, откалывая от него кусок за куском.

Это было утомительное и дурацкое занятие, потому что мелкие щепки тут же собирались в одно целое, а отрубленные части монстра нападали снова. Молча и уверенно. Лишь скрип и треск нарушали тишину октябрьского полдня.

– Надо бежать, – едва переводя дыхание и не переставая рубить постоянно двигающиеся щепки, сказал Матвей. – Надо бежать вперед, иначе мы застрянем тут до ночи.

– Тогда побежали, – ответил Марьян, и они рванули, оставив за собой постоянно двигающиеся остатки деревянного монстра.

Они бежали как сумасшедшие, едва перед ними появился просвет и показалась дорожка, ведущая к кладбищу Невинно убиенных, с деревьев снова посыпались мелкие щепки и палочки. Они собирались вместе со скоростью мультяшных звериков, и едва Марьян и Матвей миновали деревья, как за их спинами уже закряхтел и заскрипел новый деревянный монстр. Он двигался следом огромными шагами. Одна из его лапищ, опустившись на плечо Матвея, толкнула так, что мир перевернулся и парень отлетел в сторону, как забитый в ворота футбольный мяч. Врезавшись плечом и головой в дерево, он свалился на землю и на какое-то время отключился.

Может, на секунду, может, на пять, но его вырубило от удара, а когда удалось прийти в себя и подняться, мир качался так, словно Матвей сидел на крутящейся карусели. Марьян рубил монстра, его меч поднимался и опускался, поднимался и опускался. Во все стороны летели щепки и древесная пыль.

И тут пришла подмога. Совершенно неожиданно подоспел мужчина в черной джинсовке. Он крикнул, чтобы Марьян отступил, и поднял повыше руку, в которой держал факел. Самый настоящий факел, пылающий жарким огнем.

Монстр уже успел выбраться из-за деревьев и теперь мрачной тенью нависал над голыми ветками кустарника. Он отпрянул, увидев факел, но было поздно. Мужчина подступил к нему и, хотя деревянные лапы едва не схватили его, ткнул огнем в скрипящее и качающееся деревянное тело.

Монстр вспыхнул так, словно был берестой для растопки. Огонь побежал по его обрубленным лапам, перекинулся на голову, и минуту спустя перед ними лежало горящее дерево, невесть откуда взявшееся прямо на тропе.

– Вот и все. Конец колдовству, ребята. И кому вы это так насолили, что на вас наслали Хвырь? – спросил мужчина.

– Пойдемте к кладбищу, хотя бы умоемся, – устало сказал Марьян.

И они двинулись к кладбищу.

Мужчина пошел вместе с ними.

Глава семнадцатая. Мирослава

1

Старая хижина Стефана, прадеда Матвея, не изменилась. Низкая крыша, крытая соломой, белая печная труба и плотно закрытая деревянная дверь. Железное кольцо на двери еле заметно покачивалось, словно приглашало войти внутрь.

Я знала, что хижина защищена родовым заклинанием, и потому ждала, чтобы Матвей первым толкнул эту потемневшую дверь и вошел внутрь, в темный пыльный сумрак.

Когда-то мы тут нашли Желанную. Вытащили ее из многолетнего забвения, сняли с покосившейся полки, и я позволила ее страницам принять мое желание. Таким образом я и нашла своего Марьяна.

Конечно, лучше всего было бы не трогать эту книгу, но кто знает, как сложилась бы наша судьба в таком случае? Мы не встретились бы и не сблизились бы с Матвеем, навсегда оставшись друг для друга чужими и непонятными.

Матвей так и существовал бы, наверное, под прикрытием своих оберегов, словно мрачная тень, странный призрак, и никто не обращал бы на этого мальчика внимания.

А я? Жила бы с матерью, которая впустила в дом колдовство?

А моя Снежана? Погибла бы во время обряда, став жертвой ведьмы Совинской?

Правильный ответ не находился. Возможно, для Желанной лучше бы оставаться скрытой и забытой. Но для нас всех лучшим стало то, что книга нашлась. Наши желания исполнились, и желания эти были хорошими.

Поэтому я не могла винить Матвея в том, что он не сжег книгу. Я его понимала. Возможно, я и сама не сожгла бы ее.

Конец октября выдался невероятно холодным, и, оказавшись наконец под крышей, я подумала о горячем и совершенно необходимом огне.

– Давай затопим печь, – сказала я Марьяну.

И тот согласился.

Деревянная скамеечка, которую я подтащила к самой печи, поскрипывала и покачивалась, пытаясь опрокинуться и скинуть меня. Марьян устроился рядом на каком-то низком сундуке и то и дело подсовывал в огонь полено за поленом. Пламя разгоралось медленно, словно сама печь не желала вспоминать, что когда-то давала тепло и помогала готовить пищу.

Мы молчали, все трое. Слова казались лишними. Да и невозможно было выразить словами всю ту боль, которую я испытывала. Вчера погиб еще один человек, и виновато в этом проклятие, записанное в Желанной. И пусть Матвей утверждает, что невинных людей не бывает, мы все-таки стража, Вартовые. Наша задача – сделать так, чтобы никто больше не погибал по вине темной силы.

Последнюю фразу я проговорила вслух, и Марьян глянул на меня внимательно и немного удивленно.

– Не все в кланах так думают, – сказал он.

– Разве кланы не создавались для защиты обычных людей? Разве отец Теодор не для того благословил четырех рыцарей? – Вопросы не давали мне покоя, и я проговаривала их, хотя понимала, что четкого ответа не будет.

– Те времена давно прошли и похоронены под бременем забвения. Сейчас другое время и другие люди.

– Люди все те же. Та же жадность и та же глупость, – не унималась я.

– Изменились правила. Тогда все было прозрачно и на поверхности. А сейчас тайны Желанной и тайны кланов скрыты и мало кому известны. Люди в городке понятия о нас не имеют. Кроме тех, чьи предки прожили тут не одну сотню лет и сохранили старые предания. – Марьян потянулся, взял полено побольше и аккуратно пристроил в огонь.

– Теперь между мной и тобой стоит проклятие Желанной, потому что кто-то из кланов желает обладать всей властью. – Я чувствовала, что об этом надо поговорить.

– Проклятие Желанной всегда стояло бы между мной и тобой. А также обязанности Жнеца.

– А если бы Матвей не попросил у Желанной, чтобы ты победил?

– Он попросил, чтобы я убил Жнеца. Именно это мне и пришлось сделать.

– И тогда ты сам стал Жнецом.

– Может, это и к лучшему. Кланам нужен непродажный Жнец. Тот, кто сможет честно выполнять свое предназначение.

– А ты не можешь. Потому что выполняешь то, что записано в Желанной.

Марьян не отводил глаз. Смотрел пристально и внимательно, словно желал запомнить в моем облике все, самую маленькую черточку, малейшее изменение.

– Я не стану убивать тебя и Матвея, Мирослава. Я лучше умру сам вместе с этой клятой Желанной. Лучше сдамся членам клана… Хотя это тоже не выход. Мы ведь не знаем, кто в этом замешан. Кто состоит во втором клане, кто выкрал Желанную.

– Те, кого не было на совете.

– Мы не знаем. Но из этой ситуации должен быть выход. – Марьян взял меня за руку и сжал мои пальцы. – Я люблю тебя, – тихо сказал он. – И всегда буду защищать.

– Ты не должен погибнуть, – заговорила я, сжимая его ладонь в ответ.

– Тихо. – Марьян грустно улыбнулся и прижал палец к моим губам. – Я же все-таки Жнец. И один из Вартовых. Я найду выход. Мы вместе найдем выход.

И тут Матвей, который до этого сидел, погрузившись с головой в тетрадь своих предков, вдруг спросил:

– Марьян, ты знаешь Марысю Данилевскую?

Он что-то нашел в своей тетради, и надежда вспыхнула во мне, подобно пламени в печи. Я поднялась, приблизилась к столу, и в этот момент в окне что-то замаячило, темное и большое.

– Кажется, неприятностей стало еще больше, – заметил Матвей.

За окном нас поджидало огромное деревянное чудовище.

2

Сражаться с деревянными чудищами я не умела. Поэтому, когда Матвей предложил мне бежать, я глянула на Марьяна, ловко орудующего мечом, – хотя в этой ситуации больше подошел бы топор дровосека, наверное, – и кинулась прочь, перескакивая через камни и мелкий кустарник. Вперед, к выходу из леса! Может, там я найду какую-то помощь…

Холодный ветер стегал меня по щекам, ветки деревьев хватали за капюшон куртки, а камни так и норовили попасть под ноги. Иногда я останавливалась и оглядывалась. Ловила любые звуки, которые долетали до меня, чтобы понять, что Марьян и Матвей живы. Может, не стоило их оставлять одних, но кладбище Невинно убиенных уже стояло передо мной, и едва я оказалась вне леса, как заметила человека.

Это был тот самый темноглазый человек, который хорошо принял нас на совете кланов. Он что-то делал у скамейки – то ли рвал траву, то ли собирал какие-то камушки. Но, заметив меня, запыхавшуюся, нервную и отчаявшуюся, тут же спросил:

– Что случилось?

– Что-то странное… Что-то очень странное напало на моих друзей… – Я еле переводила дыхание. – Оно деревянное. Его не убить. Оно может нападать даже частями… Деревянный монстр, который собирается из деревяшек.

Мой рассказ звучал глупо и невнятно, но человек понял.

Он вдруг развернулся и зашагал к часовенке.

– Вы куда? – вырвался у меня крик разочарования.

– Нужен церковный огонь, – пояснил человек не оглядываясь. – Нам нужен церковный огонь от свечек в часовне. Тут полно горящих свечей, люди ставят за упокой своих родных.

Он достал откуда-то из сундука у стены странную длинную палку, поднес к одной из свечей, и наконечник палки вспыхнул, словно был пропитан смолой или бензином.

– Это факел, – пояснил человек. – Он нам поможет.

Мы двинулись к лесу. Человек шагал быстро и размашисто, я едва поспевала за ним, переживая за Марьяна и Матвея.

Чудовище, которое теперь походило на гигантского робота-трансформера, уже выбралось из леса, и Марьян едва успевал откалывать от него куски. Огонь пришелся кстати. Дерево вспыхнуло, и пламя тут же принялось пожирать то, что только что было живым и опасным. Треск и дым наполнили все вокруг. Наконец Марьян с помощью меча повалил монстра на землю, и какое-то время мы все наблюдали за тем, как яростное пламя пожирает противника.

Чудовище погибало молча. Лишь потрескивали его руки и ноги, как трещат дрова в печи, и в потемневший воздух взлетало множество горящих искр. А когда огонь погас, на месте чудовища осталась только рассыпавшаяся горсть золы.

Мы решили зайти на кладбище. Там была вода и покой, а нам всем хотелось умыться и перевести дух.

3

Нашего неожиданного друга звали Орест. Это был тот самый Орест, который стал третьим помощником Жнеца. После того как мы смыли с себя копоть и кровь и устроились передохнуть на скамье под голыми ветками рябины, он принялся рассказывать с готовностью и явным дружелюбием:

– Этого монстра называют Хвырь. Этакая разновидность лесного духа. Когда-то, еще до того, как сюда пришло христианство, местный народ поклонялся этим лесным божкам. Приносил им жертвы. Хвыри посвящали деревянные болванки с вырезанным лицом без глаз и ушей. Считалось, что если принести жертву перед болванчиком без глаз и ушей, то Хвырь тебя не заведет вглубь леса и ты не заблудишься. В те времена тут стояли настоящие леса, большие и дремучие.

– Что приносили ему в жертву? – уточнил Марьян.

– Что угодно. Бедняки таскали кашу и грибы, могли ягоды рябины или шиповника принести. Народ побогаче приносил и животных. Но обязательно надо было сжечь приношение перед болванчиком. Считается, что Хвырь любит огонь, – продолжал рассказывать Орест.

– Так она же сгорела в огне, – хмыкнула я.

– Это не тот огонь. Церковное пламя ее, конечно же, сожжет, – Орест глянул на меня и высоко поднял брови. – Впрочем, до недавних пор все это было просто старыми россказнями. А теперь кто-то получил доступ к одному из колодцев силы. И, видимо, поэтому где-то в лесу поставили деревянный болванчик Хвыри и разожгли перед ним огонь.

– Что-то слабо верится, что можно вырезать из дерева идола, сжечь перед ним кашу или вермишель и появится вот такая штука. – Матвей был мрачен и хмур.

Он шагал туда-сюда около скамьи и время от времени отламывал от рябины тонкие прутики, чтобы потом выкинуть их в траву.

– Идола взяли у колодца силы. Это должен быть настоящий идол, которому лет семьсот, не меньше, – пояснил Орест.

– Зачем? Зачем нужен этот идол? – не успокаивался Матвей.

– Не знаю. Может, хотят проверить, работает ли старое колдовство.

– Вопрос неправильный. Надо думать, не зачем это надо, а кто это делает. Если следовать логике, то кто-то из Луш. Это они вызывали старую ведьму Надию Совинскую из мертвых, – сказал Марьян, который внимательно слушал Ореста.

– Луши все уехали из страны. Остался лишь Андрей Луша, но он не прямой родственник. Ему фамилия досталась по матери, двоюродной сестре отца Григория Луши. Другими словами, он не настоящий Луша. По отцу он Самойленко.

– Но его взяли в клан, – заметил Марьян.

– Клану нужны крепкие парни для патрулирования городка. Вот сейчас нам необходимо поставить стражу у леса, чтобы, пока мы не найдем этого болванчика, никто сюда не ходил, – пояснил Орест.

– Древнего божка придется искать нам, – сказал Матвей и отломил еще одну маленькую веточку.

Веточка хрустнула, и я вздрогнула. Меня давно уже пробирала дрожь – казалось, что стало холоднее, как будто вокруг резко упала температура. Я ежилась и прятала руки в карманы. Хотелось натянуть капюшон, но тогда я буду смотреться совсем уже дико среди этих крепких и мрачных ребят в черном.

– На то мы и Варта. Давайте в ближайшее время прочешем лес. Если найдем божка, сожжем его в огне, взятом из церкви. Как положено, – предложил Орест.

Все с ним согласились. Орест велел быть начеку и рассказывать ему, если что случится, и на этом наше совещание закончилось. Мы направились вниз, к шоссе. Орест шагал впереди остальных. Он производил впечатление сильного и уверенного в себе человека.

Глава восемнадцатая. Мирослава

1

– Умный мужик этот Орест, – сказал Матвей, когда мы шагали к его дому по выложенной брусчаткой дорожке.

Сам Орест остался на автобусной остановке. Он сказал, что живет в соседнем селе, а машина у него сейчас в ремонте.

– Поэтому поеду на автобусе, ребята, – сказал Орест, махнув нам рукой на прощание.

– Даже чересчур умный, – вскользь бросил Марьян.

Он по-прежнему был хмур, и меня терзала тревога. Хотелось спросить о Желанной, задать вертящийся на языке вопрос, но не на улице же говорить об этом вслух, и я помалкивала.

– Тебе он не нравится, – заключил Матвей.

– Потому что слишком нравится моему отцу. Отец не пришел на совет, он теперь считает себя выше этого. Член его семьи стал Жнецом, и Вивчары наконец поднимутся на тот уровень, которого заслуживают. – В голосе Марьяна сквозила горечь.

– Тебя достал твой отец, а не Орест, – заметил Матвей.

На это Марьян ничего не ответил. Мы зашли в ворота Матвеева дома, и на кухне нас уже ждала Снежанка. Только сейчас, проголодавшись и замерзнув, я вдруг поняла, как это круто, когда тебя дома ждут. Когда в прогретой кухне тут же включают чайник, тут же вытаскивают из духовки противень с картошкой, ставят на стол сметану и блюдо с сырниками и встревоженно причитают, что мы все поцарапанные, словно лазили через кусты ежевики.

– Ты знаешь, кто на нас напал? – проговорила я, стянув куртку и принимаясь отмывать еще раз руки. – Ужасный монстр.

– Снова какое-то колдовство? – ахнула Снежанка. – Разве вы не уничтожили всех ведьм?

– Выходит, не уничтожили, – буркнул Матвей, но больше ничего рассказывать не стал.

– В городке, значит, опасно, – заключила Снежана. – А я думала, что начнется наконец спокойная, обычная жизнь.

– Мы все так думали, – ответила я.

Ужин наш прошел в тишине и в мрачной напряженности.

Марьян достал смартфон и положил на стол около себя. И хотя экран оставался темным, я так и ждала, что вот-вот появится оповещение. Придет новое задание – следующее убийство, которое уже записали в Желанную.

Кусок не лез в горло, и я лишь поковыряла картошку да выпила две кружки кофе.

Матвей наконец заговорил:

– Значит, кто-то нашел у колодца силы старую фигурку божка и поставил ее где-то в лесу. Но какой в этом смысл? Пугать грибников? Как можно быть уверенным, что деревянный монстр нападет именно на меня, например, если неизвестно, приду ли я в лес?

– Ты думаешь, что хотели убить тебя? Какой смысл, если твое имя уже внесено в Желанную? – возразил Марьян.

Снежанка молчала и лишь испуганно переводила взгляд с одного парня на другого.

– Это в том случае, если владеющий Желанной и нашедший колодец силы – один и тот же человек. А если это разные люди? Мы думаем, что Желанная оказалась в руках представителя Варты, потому что услышали от знакомой Дарины Рыбалко, что к ней приходила очень богатая и красивая девушка. А если это не так? Если девушка – это просто девушка и она никак не виновата в исчезновении Дарины? Если Дарина совершенно случайно получила Желанную? Тогда, выходит… – Матвей говорил медленно и задумчиво.

– Ничего не выходит, – перебил его Марьян. – Не может Желанная оказаться в руках обычных. Это тебе не простая книга, которую ты даешь кому вздумается. В моей семье верят, что Желанная сама выбирает себе владельца, а также того, кто будет выполнять желания. Эта книга любит сильных людей.

Тут зазвонил телефон у Снежаны. Она взяла трубку, сказала, что это ее одноклассница, и вышла в другую комнату. Мы остались втроем. Марьян отодвинул тарелку с недоеденной картошкой и прошелся по кухне, выглядывая время от времени в окно. Осенний вечер быстро сменился темными сумерками, слышно было, как накрапывает дождь.

– Задание придет сегодня, – вдруг сказал Марьян. – Я это чувствую. Сегодня я узнаю, где находятся парни, которых я должен убить.

– Тебе сообщают, где они находятся? – уточнил Матвей.

– Да, Желанная помогает мне, подсказывает, где находятся люди, которых следует убить.

– И тебе придется сделать это немедленно?

– Возможно, я смогу оттянуть исполнение на один день, но не больше. Это не в моих силах и не в моей власти. А если я покончу жизнь самоубийством, обязанность выполнять желания перейдет к моему брату Михаилу, и тогда он должен будет убить этих парней. Желания всегда исполняются. Пожелай, и сбудется. Вы же читали, правильно?

Марьян усмехнулся, глянул на Матвея и снова прошелся по кухне.

– А после будет моя очередь и очередь Мирославы, – глухо закончил Матвей.

– Правильно мыслишь, – ответил ему Марьян.

– Я должен сходить к старой бабке-ведунье. Я вычитал в дедовой тетради, что моему прадеду помогала Богуслава Данилевская. Еще прадед написал, что, если мне нужна будет информация, я могу обратиться к дочери Богуславы, Марысе. Марыся Данилевская может мне помочь. Нечего терять время, надо сходить к ней этой же ночью.

– Не дури. – Марьян остановился перед Матвеем и поморщился. – Просто не дури. Этой ночью никуда ходить не стоит. Рано утром. Договорились? Если я буду свободен, то помогу тебе. Завтра утром и отправимся к этой Марысе Данилевской.

И тут в кухню зашла моя Снежанка. Она встала в проеме, и я увидела, каким бледным и потерянным стало ее лицо.

– Что случилось? – тут же спросила я.

– На мою одноклассницу Катю Величко напали. И на ее собаку. Собака у нее такая классная, ретривер Сеня. Мы гуляли с Катей недавно и брали с собой Сеню. А теперь его нет. Его разодрало деревянное чудовище. Деревянное чудовище приходило к самому Катиному дому и едва не убило ее…

Снежанка пару раз всхлипнула и залилась слезами…

Часть 2
Летописи Вартовых

Глава первая. Снежана

1

Матвей определенно нравился Снежане.

Это была не та легкая симпатия, которую вызывал Костя, и не та болезненная напряженность, пронизанная колдовством, что связывала Снежану с Богданом.

Таких чувств Снежане еще не доводилось испытывать. Матвей притягивал ее как магнит. Думалось только о нем, и каждое Снежанино утро начиналось с мыслей о том, что после школы она направится в трехэтажный особняк Левандовских, заскочив предварительно в магазин и купив там хлеба и молока. А после будет хозяйничать на уютной и просторной кухне Матвея.

Ей нравилось готовить для парня, который сводил с ума своей мрачностью и силой. Переступив порог жилища Матвея, она почему-то чувствовала себя как дома. Все здесь казалось знакомым и родным, и едва Снежанка прикасалась к сковородкам и кастрюлям, едва включала плиту, как ощущение покоя и счастья заполняло все ее сердце.

Нравилась ли она Матвею, об этом Снежана и думать не смела. Левандовский принадлежал к старинной, уважаемой и богатой семье и казался недосягаемой звездой высоко на небосклоне. Он был великолепен в своей мрачности, у него было много денег, он водил машину и при всем том оставался неизменно простым и дружелюбным.

Словно взрослый умный друг. Словно добрый старший брат. Никакой романтики, только постоянная доброта и забота.

И Снежанка считала, что не вправе рассчитывать на большее. Да и кем она была? Простой, самой обыкновенной девчонкой, которая не имеет отношения к загадочным кланам Варты, из имущества может похвастать лишь материнской квартирой, труслива, не отличается красноречием и даже алгебры толком не знает. И до икоты боится темноты.

Впрочем, Матвей тоже к темноте относился с опаской, хотя чего бояться ему, могущественному Ведьмаку, который, если захочет, может превратиться в медведя и одной лапой расшвырять всех своих врагов? Но эта его слабость – боязнь темноты в собственном доме – делала образ Матвея еще романтичнее. И когда он по вечерам обходил свое жилище и тщательно проверял, везде ли горят ночники, Снежана улыбалась, воспринимая это как чудачество.

Конечно, Матвей по-прежнему любил Мирославу. Да и как не любить высокую, стройную, невероятно красивую девчонку? Снежана обожала сестру и честно себе признавалась, что ни в какое сравнение не идет с этой умницей и красавицей.

Да, Снежану Бог тоже не обидел внешностью – и глаза и волосы, все на месте. Но она казалась самой себе какой-то обыкновенной. Самая обыкновенная девчонка в серой толстовке и облегающих джинсах. Неизменные кроссовки, клетчатые рубашки и простенькие платьица, которые она покупала во всяких «Сенсеях» и «Террановах», не могли создать уникального образа.

А Мирослава – она особенная. Снежана не видела ее больше месяца и, когда та появилась на пороге Матвеева дома – тоненькая, высокая, в бежевом свитере и бежевых джинсах, только охнула от того, как же здорово выглядела ее сестра. Было в Мирославе что-то невероятно элегантное, что-то утонченное и необыкновенное.

Как вот в Матвее. Или в Марьяне. Возможно, это черта всех Вартовых.

Матвей посмотрел на Мирославу и кинулся ее обнимать. И столько было чувства в его движениях, столько горькой муки во взгляде, что никаких сомнений не оставалось – Матвей все еще любит Мирославу.

И потому Снежана отлично понимала, что у нее самой никаких шансов не остается.

2

О ее неразделенном чувстве из всех подруг знала только Катя Величко, та самая Катя, родители которой владели старинным наследством – польской аптекой в центре их городка. Не то чтобы Катя и Снежана были закадычными подругами, но все девочки любят обсуждать своих парней. И Снежана не была исключением.

Катя жила с родителями, бабушкой, дедушкой и прадедушкой в старинном польском особняке, и Снежана частенько заходила к ней в гости. Они устраивались на широком диване, включали музыку на «Ютубе» – у Кати был свой ноутбук, ели чипсы и шоколад, пили газировку и болтали. Такие посиделки случались не слишком часто – на это не было времени, поскольку Катя, как и Мирослава, старательно погружалась в учебу, планируя поступать в медицинский. Но по пятницам, когда подружке не надо было заниматься с репетиторами, девочки забирались под уютные теплые пледы и обсуждали мальчиков из своего и соседних классов.

Катин золотистый ретривер по кличке Сеня обожал чипсы, поэтому неизменно садился около дивана, глядя на девочек преданным и нежным взглядом, и отказать ему было невозможно. Он слышал все девчоночьи тайны, но можно было не сомневаться – Сеня никому ничего не разболтает.

Разговоры о Матвее шли у них с самого начала учебного года. Оказалось, что Катя заметила парня в конце прошлой весны.

– Ты видела, какой он? А глаза его видела? Просто невероятный парень. Он как-то помог мне, когда у моего рюкзака сломалась молния и все вещи вывалились на пол, – рассказывала Катя. – Собрал все и сказал, что у меня классные глаза. Представляешь? Я бы душу дьяволу продала, лишь бы встречаться с ним.

– Не говори так, – возражала Снежана. – Вдруг дьявол реален.

– Ты просто маленькая трусишка, – хохотала в ответ Катя.

Но когда однажды Матвей заехал за Снежанкой в школу и забрал ее после уроков на глазах у одноклассников, разговоры подружек приобрели немного другое направление.

– Ты с ним встречаешься? – на следующий же день на перемене спросила Катя.

– Нет. Мы просто дружим, – заверила ее Снежана.

– Не может быть. Не бывает дружбы с такими красивыми парнями. Тем более когда парень заезжает за тобой в школу на крутой машине.

Снежана вздохнула. Видела бы это мама! Небось в обморок упала бы от счастья.

– На самом деле Матвей влюблен в мою сестру. Говорю тебе по секрету, но это так и есть.

– А Мирослава что?

– Ничего. У Мирославы есть парень, но это не Матвей.

– Как можно не влюбиться в такого красавца? Сдурела твоя сестра? – усмехнулась Катя.

– У Мирославы крутой парень, не хуже Матвея.

– Так забирай этого красавчика себе. Принарядись, покрутись перед ним, поулыбайся, и все дела, – не сдавалась Катя.

– Ты не понимаешь.

– А что тут понимать? Классный же парень.

– У него непростая семья. Вернее, у него вообще нет семьи. Он живет один. Но его прадед был…

– Кем? – Катя не сводила глаз с подруги.

– Он был Ведьмаком, – проговорила Снежана и вдруг испугалась.

Нельзя было, наверное, раскрывать тайну.

Но Катя лишь рассмеялась и сказала, что хоть Кощеем Бессмертным.

– Это вообще круто, – сказала она.

Но договорить подружки не успели, начался урок.

А потом случились все эти события с Желанной, и поговорить с Катей уже не удалось.

3

Подруга позвонила поздно вечером как раз в тот день, когда Марьян, Матвей и Мирослава ходили в лес, к хижине прадеда Стефана.

Снежана ни за какие коврижки не смогла бы отправиться в лес, который темнел за кладбищем Невинно убиенных. Да и на само кладбище она ни ногой после страшных событий с ведьмами. Одни лишь воспоминания об этом сводили с ума, и Снежана постоянно гнала от себя мысли о ведьмах и страшном Григории Луше. Поэтому и речи не могло быть о том, чтобы отправиться на какое-нибудь приключение вместе с этой троицей из кланов Варты.

Может, поэтому Матвей к ней, к Снежане, и равнодушен. Воспринимает как сестренку своей любимой девушки. Добрая младшая сестренка, которая готовит и помогает по дому. Впрочем, Снежана была рада и такой роли. По крайней мере она каждый день могла видеть Матвея, и это приносило радость.

И вот звонок от Кати.

Рыдающая подруга сначала не могла ничего толком объяснить, но потом вдруг заговорила внятно и четко.

– Помнишь, ты мне говорила, что твой друг, Матвей, – правнук Ведьмака? – проговорила она, и Снежанка вздрогнула и крепче прижала телефон к уху.

– Помню, – тихо ответила она.

– Мне мой прадедушка сказал, что Матвей может нам помочь. На нас напали. На меня и на Сеню. И Сеню убили. Это… это ужас. Это был деревянный ужас, прямо как в кино. – Катя всхлипнула и помолчала немного, видимо, собираясь с силами. – Это было деревянное чудовище. Оно чуть не убило меня, и вся семья в ужасе. Ты можешь сделать так… – Катя снова замолчала, и Снежана какое-то время ждала, понимая, что подруге надо собраться с силами. – Ты можешь сделать так, чтобы мы встретились с Матвеем? Я и мой прадедушка? – наконец выдала Катя.

– Что с Сеней? – глупо переспросила Снежана, сильнее сжимая телефон.

– Оно разодрало его в клочья! – выкрикнула Катя. – Просто разодрало по кусочкам Сеню!

Снежанка вспомнила карие добрые собачьи глаза и почувствовала, как комок встал в горле.

– Я могу… – пробормотала она.

– Так скажи ему! Скажи, что мой прадедушка и я хотим с ним поговорить! – попросила Катя, срываясь на слезы.

И Снежана пообещала, что сделает все, что можно.

Глава вторая. Мирослава

1

Вечером я собралась ехать обратно в свою съемную квартирку в Старом городе. Вызвала такси, и Снежанка долго обнимала меня на прощание и требовала, чтобы на следующие выходные я непременно приехала к Матвею.

– Я сделаю шоколадный торт, – тарахтела сестренка, словно забыв, что я не ем мучные сладости, – и мы вместе с Матвеем можем еще сделать шашлыков.

Матвей поморщился, и я заметила эту его кривоватую мину.

Он изменился после того, как стал Ведьмаком. Больше не ел мясо, почти перестал улыбаться. Сейчас, когда он вот так хмуро поглядывал, – такой темный, мрачный, разноцветные глаза обведены черным, а руки засунуты в карманы – Матвей казался самым настоящим представителем Вартовых. И правда Ведьмаком, умеющим сражаться с ведьмами.

Я ничего не ответила сестре, но про себя подумала, что если еще буду жива к следующим выходным, то это уже очень даже хорошо. Ведь Тот, кто отвечает на вопросы, должен к этому времени выполнить все четыре желания.

Машина подкатила к воротам особняка Левандовских, я села на заднее сиденье и унеслась в Старый город. Туда, где царили холод, дождь и осеннее уныние.

Утром мне следовало отправиться в универ на пары.

2

Спала я плохо. Видимо, со спокойными ночами придется распрощаться. Снова снилась мать и еще какая-то ерунда, и в пять утра я уже сидела на кухне и наблюдала за стоящей на огне туркой. За окном все еще стояла ночь, холодная и влажная, и делать мне было совершенно нечего.

Я просматривала новостную ленту «Инстаграма», как вдруг натолкнулась на фотки Богдана. Всего год назад я считала его своим парнем. Мы иногда ходили в «Макдоналдс», вместе делали уроки. Спокойное и даже милое времечко, когда ведьмы и потусторонние сущности не тревожили мое существование. Тогда я была просто школьницей, и единственной моей заботой было вовремя мыть посуду и не попадаться под горячую руку собственной матери.

Оказывается, Богдан сейчас учился вовсе не в Польше. Он закинул фотку себя на фоне своего вуза, и я легко узнала здание. Треугольная крыша, множество белых ступенек и памятник Ивану Франко во дворе. Богдан учился на программиста тут, в Старом городе. Значит, я могу обратиться к нему по старой памяти. Ведь он не откажет в помощи своей бывшей девушке.

Решено – сделано. Я позвонила ему, едва вышла утром из дома. Богдан ответил тут же.

– Привет, – сказал он, и я уловила радость в его голосе. – Где ты пропадала?

– Учусь вот. Поступила, как и хотела. А ты почему не в Польше?

– Передумал. Просто передумал, и все. Родители бесились, конечно, но им пришлось смириться. Зато бабушка довольна, что по-прежнему может закармливать своего любимого внучка.

Я вдруг почувствовала смутную тоску и грустно улыбнулась. Когда-то его бабушка подкармливала и меня, и я ела пиццу, приготовленную ею. Все, что готовила бабушка Богдана, казалось мне удивительно вкусным.

– Надо бы встретиться, – осторожно сказала я.

– Конечно, хоть сегодня. Я могу заехать за тобой. Где ты учишься?

И мы договорились о встрече. В универ я влетела, окрыленная мыслью, что смогу все-таки взломать «Инстаграм» Дарины. А вдруг там хранится информация, которая прольет свет на прошедшие события?

3

Соломия Совинская тоже поступила в медицинский. Что ее привлекло в профессии врача, не знаю. По-моему, ей следовало стать фотомоделью или актрисой. На пары она приходила с таким видом, словно делала всем одолжение. Плыла, как фея, великолепная и безупречная. Одежда из дорогущих бутиков, на лице – идеальный макияж, на длинных ногтях – идеальный маникюр. На пары она приезжала исключительно на собственной машине и парковалась на виду у всех одногруппников с видом королевы, одарившей милостью всех смертных.

Насколько я знала, поступила она на фармацевтический факультет, но представить Соломию работающей фармацевтом в аптеке я не могла. Чтобы девушка с такими амбициями тратила свою жизнь на продажу таблеток от давления и кашля? Да никогда!

Совинские вроде бы занимались транспортными перевозками. Матвей что-то говорил о собственных автобусах, курсировавших по всей Украине, но точно я не знала. Потому решение Соломии поступить в медицинский университет казалось мне странным и нелогичным.

В то утро я столкнулась с ней, когда поднималась по многочисленным ступеням на второй этаж. Мы оказались настолько близко друг от друга, что я уловила тонкий и изысканный аромат духов Соломии. Совинская прищурила глаза, посмотрела недобро, слегка скривила губы, рассматривая мою синюю толстовку с капюшоном и голубые джинсы, потом повела плечом и прошла мимо.

Я тоже сделала вид, что не знаю эту красивую девушку и не проучилась с ней одиннадцать лет в одном классе, и продолжила преодолевать ступени.

– Знаешь, ты позоришь свою бабушку, – сказала вдруг Соломия мне в спину.

Наверное, следовало подниматься дальше, но я замерла, а потом оглянулась.

– Что? – переспросила я.

– Ты выглядишь так, словно твоей матерью была Наталья Назаренко, – медленно и четко выговаривая слова, произнесла Соломия.

– Она и была моей матерью, – ответила я.

– И ты являешься потомком обычных. Ты самая обычная девушка, – продолжала Соломия.

– Все так и есть. Ты не открыла мне ничего нового.

– Тогда зачем ты приходишь на совет кланов? Зачем Жнец сделал тебя своей помощницей? Хочешь показать, что что-то значишь в кланах? Ты ничего не значишь! – Соломия перестала улыбаться, и теперь ее голубые глаза метали злые искры.

– Тогда не унижай себя, не разговаривай со мной, – пожала я плечами и двинулась дальше.

А Соломия продолжала стоять и смотреть мне в спину, словно пыталась прожечь дырку.

И что ей от меня надо?

Вроде бы ничего страшного не случилось, но день был испорчен. Ни Матвей, ни Марьян не отвечали на звонки. Преподаватель химии велела к грядущим зачетам написать длиннющий реферат и скинуть ей на почту в конце недели. А преподаватель английского заверил меня, что моих знаний хватит только на то, чтобы прочитать этикетку кока-колы.

И я, уже не ощущая себя умной и способной, направилась на встречу с Богданом, страдая от чувства неуверенности в себе и разочарования.

Глава третья. Мирослава

1

Преподаватель химии – вернее, преподавательница Каролина Григорьевна – меня терпеть не могла. Я не знала, чем вызвала такое отношение, но все мои работы заворачивались с ходу. Все мои попытки постигнуть глубины этой науки наталкивались на сложнейшие препятствия, которые я с трудом преодолевала.

В этот раз нам задали рефераты, но каждому – отдельную тему. И мне досталась такая заковыристая, что название я разобрала с трудом, морща лоб и заранее представляя, что меньше чем на восьми листах написать об этом не получится. Придется искать книги, которых в интернете, скорее всего, нет, значит, надо будет провести часик-другой в библиотеке универа, откапывая информацию, а времени у меня и так не хватало.

Поэтому я торопилась, когда выскочила из универа в половине четвертого и принялась высматривать Богдана. Слава Богу, он приехал вовремя, как и обещал. Богдан стоял около памятника, высокий, в серой куртке и смешной шапке с помпоном. На улице действительно морозило, хоть был всего лишь первый день ноября.

Я подбежала к нему и неловко обняла.

Все-таки мы с ним долго были вместе и расстались не по собственной воле. Богдан привычно чмокнул меня в щечку и заулыбался.

– Ты стала другой. Такой… – Он замолчал, не сводя с меня глаз.

– Какой? – спросила я.

– Невероятной, что ли. Тебе идет это пальто и этот шарф, и вообще…

– Просто я выросла. Знаешь, давай пройдемся немного.

– Хочешь в кафе? Не в «Макдоналдс», куда-нибудь в приличное заведение.

– Нет. Давай лучше в «Макдоналдс» по привычке. Я там теперь почти не бываю.

– Почему?

– Времени нет. Учеба, елки-палки.

– Ты же сама этого хотела, – напомнил Богдан.

– Но в школе все было гораздо проще. – И в этом я не соврала.

– У тебя есть парень? – спросил Богдан, сразу беря быка за рога.

– Думаю, да. Но мы с ним еще не определились.

– Это Матвей из твоего класса?

– Да, – сказала я и отвернулась.

Не люблю врать, но говорить о Марьяне было нельзя. Никто не должен знать, что я встречаюсь с Жнецом, даже обычные.

– Может, бросишь его?

Богдан говорил вроде в шутку – улыбался, делал вид, что это просто болтовня, – но в его голосе звучала и капелька надежды.

– Давай поговорим об этом позже. Честно говоря, мне сейчас не до парней, и не до Матвея тоже. Есть одно важное дело. Ты же на программиста учишься, да? И ты всегда умел обращаться с ноутами и телефонами. Мне надо, чтобы ты взломал аккаунт.

– Ты серьезно? – Богдан поднял брови и перестал улыбаться. Видимо, почувствовав напряжение в моем голосе, он понял, что я не шучу.

– Я расскажу тебе все в «Макдоналдсе».

2

Мы устроились на втором этаже у окна. В укромном уголке, чтобы не привлекать к себе внимания. Богдан не мог понять моей конспирации, но мне теперь всюду мерещились члены кланов Варты, их пристальные взгляды из каждого угла. Думалось: а вдруг этот мальчишка в черной шапке не просто так стоит в очереди? А вдруг эта девчонка с дредами не случайно забрела в кафешку?

Поэтому я держалась настороженно. Говорила тихо и все время поглядывала по сторонам. Богдан заметил это.

– Ты что, стала шпионить в пользу врагов? – усмехнулся он.

– Нет. В общем, слушай. Мне надо найти одну девушку, которая пропала. Подруга из универа попросила. Дарина ее зовут, эту пропавшую девушку. И мне надо взломать ее «Инстаграм». Может, она где-то была или ей кто-то написал, и это поможет ее найти. Может, парень какой-то. Или она с кем-то встречалась.

– Давно пропала? – спросил Богдан.

– Неделю уже.

– Так пусть полиция ищет.

– Полиция считает, что не обязана искать девчонок, которые сбегают со своими парнями.

– Так, может, она действительно сбежала со своим парнем. Это ее дело.

– Но родители хотят знать, что с ней все в порядке. Это ведь право родителей – переживать за своих детей. Просто взломай ее «Инстаграм», и все. Тебе ведь не сложно.

– Ну знаешь, я такими вещами никогда не занимался.

– Да ладно. А кто взломал «Инстаграм» Хвищука?

Хвищук учился с нами в десятом классе, а потом перевелся в другую школу.

– Это когда было!

– Сделай для меня, а? По старой памяти.

Богдан хитро улыбнулся и слегка пригубил кофе. Потом сказал:

– Хорошо, если ты сходишь со мной вечерком в кафе. Прогуляемся по Старому городу, посидим, вспомним молодость.

– Как будто мы старики, – заулыбалась я.

– Как будто мы давно с тобой не виделись, – сказал Богдан и перестал улыбаться.

Я вдруг поняла, что он хочет меня поцеловать, и быстренько сунула в рот ложку мороженого, которое стояло передо мной. Кивнула, а когда проглотила холодную и сладкую массу, заверила, что прямо на этой неделе мы с ним сможем прогуляться и посидеть в кафешке, как старые и добрые друзья.

– Отлично. Тогда договорились. Показывай, что надо взломать.

3

Домой я вернулась только к семи, уставшая так, словно полдня укладывала брусчатку на тротуарах. Выскочила из автобуса, в ближайшем магазинчике купила молока, йогурта, шоколада и картошки и поспешила домой, прикидывая, что сготовлю на ужин.

Еще не добравшись до своего этажа, я почувствовала запах. Если бы тут был Матвей или Марьян, они бы сказали, наверное, что воняет ведьмами. Пахло кровью и еще чем-то – я бы сказала, что смертью, если бы смерть имела определенный запах. На моем этаже пахло смертью.

Не просто пахло – несло из всех щелей, и мне пришлось схватиться за стену, чтобы не упасть. Около моей двери, на моем милом придверном коврике, лежал труп кота. Черный здоровенный кот, чем-то похожий на Скарбника, валялся прямо у моей квартиры. Из его разодранного брюха вытекала кровь, а глаза – открытые выпуклые зеленые глаза – смотрели прямо на меня, словно животное в чем-то меня укоряло. Кот был мертв, его разинутая пасть неподвижна, и я содрогнулась, сразу поняв, что труп животного не случайно тут оказался.

«Помри, тварь».

Эти буквы кто-то накорябал на моей двери мелом.

Я замерла на лестничной клетке. В квартиру не пройти – дохлый котяра завалится прямо в коридор, испачкав все темной кровью. Прислушавшись, я вдруг подумала, что сделавший это прячется неподалеку и наблюдает. А я тут совершенно одна, и рядом нет ни Марьяна, ни Матвея, чтобы защитить.

– О Боже… – пролепетала я, ощущая, как улетучиваются остатки храбрости и предательски дрожат пальцы.

Пристроив у стены пакет с продуктами, я аккуратно завернула котяру в коврик и кинулась вниз, стараясь не вдыхать ужасный запах. Еле добравшись до мусорки, я кинула труп в контейнер и с силой захлопнула синюю пластиковую крышку.

Дома я драила и драила руки сначала мылом, потом дезинфицирующим средством, потом снова мылом. Пришлось отмывать дверь и полы на лестничной клетке – хорошо хоть белый мел быстро отмывался. А когда последствия этого жуткого акта вандализма были убраны, я села за кухонный стол и задумалась.

Впрочем, мрачные мысли одолевали меня все время, пока я приводила в порядок дверь своей квартирки. Кто-то настолько ненавидит меня, что ему показалось мало записать мое имя в Желанной. Он захотел запугать, сделать гадость. Чтобы перед смертью поглумиться надо мной.

Но за что? Может, в прошлом моего отца тоже были какие-то конфликты с кланами Варты, как в прошлом прадеда Матвея? И поэтому, когда стало ясно, что Любомир Новицкий оставил после себя дочь, за меня взялись, желая отомстить моему уже давно мертвому отцу?

Аппетит пропал совершенно, и я мрачно поглядывала на пакет с продуктами на столе. Итак, что мне теперь делать?

Я должна найти Желанную и того, кто стоит за записями Дарины Рыбалко. Найти и наказать, потому что Дарина мертва и ее убили. А убийство ни в чем не виноватых обычных в кланах Варты наказывается очень строго.

Глава четвертая. Матвей

1

Он снова был медведем. Брел по лесу, и ветви хлестали его по голове и плечам. Все дорожки были знакомы, все пути исхожены, и казалось, чем дальше брел громадный медведь, тем больше разгоралась в нем ярость. Злость, нечеловеческая злость душила, словно была огромной удавкой на шее.

Поворот, еще поворот. И запахи, знакомые запахи, на которые он брел и которые становились все сильнее и сильнее. Он на правильном пути, он скоро дойдет. Доберется до своих врагов и свернет им шеи. Поворот, еще поворот – и глухой, жуткий рык вырвался из могучей медвежьей груди.

Матвей проснулся и сел на кровати, чувствуя, как бешено колотится сердце.

Он опять, видимо, охотился. Кого-то хотел сожрать, и ему не терпелось добраться до своей жертвы.

Медвежьи сны сводили с ума и сбивали с толку. Пока он ощущал сам себя медведем, все человеческие мысли и желания напрочь пропадали, как будто их не существовало вовсе. Как будто он всегда был хищником и руководствовался лишь звериными инстинктами и чутьем.

Окончательно очнувшись от сна, Матвей какое-то время таращился в темноту, скудно освещенную ночниками, а потом шел вниз, на кухню. В эту ночь он сделал то же самое.

Снежанка уехала к себе, вернее, к пани Святославе Новицкой, потому что завтра у нее школа и надо собрать рюкзак и подготовиться к диктанту. И вообще, она ученица, ей надо учить уроки, а не сидеть у Матвея дома и готовить. И хотя сестричка Мирославы никогда не говорила ничего подобного, Матвей сам об этом думал. Поэтому отвез ее поздно вечером домой и тепло поцеловал в щечку на прощание.

И вот теперь он один в своем большом доме, и даже наглый Скарбник не показывается на глаза. На часах едва миновал третий час ночи. Что делать? Пить кофе и читать прадедову тетрадь.

Матвей повозился какое-то время с чайником, а потом уселся на кухне за стол и раскрыл старую-престарую тетрадь.

2

Я пришел в Самонивцы поздно вечером, когда скотину загнали домой и улицы опустели. В селе, казалось, не было ни души. Я не слышал скрипа колодезных цепей, мычания коров и блеяния коз. Две погибшие девочки были дочерями председателя колхоза, и я направился к его хате. Она находилась недалеко от пруда, и я сразу заметил у самой воды череп козла, надетый на длинную палку. На голове у козла лежал венок, а на землю перед ним была брошена охапка слегка увядших цветов – знак, который иногда использовали в кланах Варты, чтобы показать, что кто-то умер от черной магии.

Дверь в хату мне открыла жена председателя. Уставилась на меня и спросила, что нужно. Я не сразу заговорил, рассматривая ее осунувшееся, побелевшее лицо и опухшие от слез глаза. А потом просто сказал, что я Ведьмак из Вартовых.

Женщина молча распахнула передо мной дверь. Председателя колхоза звали Павло Шибанюк.

– Не верю я в Ведьмаков и кланы Варты, – сказал он, ставя передо мной чарку с горилкой. – Не верю, но эти твари должны заплатить за то, что сделали. И потому пойду и застрелю их. Прямо сегодня.

– Ты не знаешь, кто это сделал, – возразила ему жена.

– А кто еще? Кто еще? Эти две твари забрали себе всю власть в колхозе, что хотят, то и делают. И никто им не указ! На такое никто, кроме них, не способен!

– Тем более, Павло. Они и тебя со свету сживут, ничего ты им не сделаешь. Никто нынче не ходит в лес ни за грибами, ни за ягодами. Нынче все сидят дома за закрытыми дверями.

– Мне теперь терять нечего. Выпьем, Ведьмак, и я пойду и пристрелю этих двух. За что они убили моих девочек?

При этих словах жена его села на лавку, закрыла лицо руками и зарыдала. Таких горьких слез я не видел даже во время войны.

– У меня есть… – всхлипывала она. – У меня есть… Не знаю, как они догадались. Но не могла я им это отдать, не могла…

– Что у тебя есть, глупая баба? – буркнул председатель и опрокинул в себя еще одну чарку.

Я не притрагивался к выпивке. Сидел и слушал.

– У меня есть то, что им надо. Им нужны старые письма, которые оставила мне прабабка. Они просили у меня… – еле выговорила женщина. – Но не могу я им это отдать. Не могу, и все!

– Мало им всего, мало! Хотят еще чего-то… Этому их научила старая Надия Совинская, чтобы ей сдохнуть, ведьме. От одной ведьмы вышло еще две ведьмы…

– Что за письма? – спросил я жену председателя.

– Тебе тоже не дам, – ответила она мне. – Ты тут чужой. Тебе нет доверия. Ты молод и хорош собой, но у тебя никого нет, ни жены, ни детей. Тебе нечего терять. Иди и убей этих ведьм, если ты действительно Ведьмак.

– Что ты там мелешь, дура? – пробурчал пьяный Павло и уронил голову на руки.

Я накинул медвежий плащ и вышел в ночь.

Когда я вернулся на следующее утро, обе сестры – Заболоцкие Ульяна и Орыся – были мертвы. Их дом сгорел, а их тела я спрятал в соломе, в телеге председателя.

Петухи в это утро не кричали, и белый туман стелился над селом.

– Я отомстил за ваших девочек, – сказал я председателю. – Мне нужна лошадь. Я похороню ведьм в своем лесу и прослежу, чтобы они никогда не поднялись из могил.

– Как ты их убил? – все спрашивал меня Павло, но я отмалчивался.

Мне не нужны были ни деньги, которые он предлагал, ни продукты. Мне нужна была только лошадь.

– Тогда я вот что тебе скажу, – обратилась ко мне жена председателя. – Если ты вдруг захочешь еще написать что-либо в Желанной, она убьет тебя. Последнее желание тебя убьет. Так написано на роду у всех Ведьмаков. Но ты можешь пожелать, чтобы Тот, кто выполняет желания, каждый вечер ставил свечку в церкви. Только не в церкви Всех Святых. Пусть идет в собор Покрова или Петра и Павла и каждый вечер ставит там свечу. Тогда желания, записанные в Желанной, не будут исполняться.

Так она мне сказала, эта женщина, и больше ничего не добавила. Их дочерей, убитых ведьмами, я вернуть к жизни не мог.

3

То, что написал прадед в своей тетради, читалось с трудом. Буквы казались корявыми и едва поддавались пониманию. Лишь в десять утра Матвей закончил разбирать часть истории об Орысе и Ульяне. Старый Стефан не пояснял, откуда жена председателя знала про Желанную. Возможно, речь об этом пойдет где-то дальше. Но стало вдруг понятно, что следует делать Марьяну, чтобы не убивать.

И Матвей рванулся к телефону. Набрал номер Вивчара, замер, прислушиваясь к гудкам. Марьян взял трубку только с четвертого раза.

– Что ты хочешь? – рявкнул он.

– Ты можешь не убивать! – заорал Матвей. – Есть способ! Я вычитал в тетради прадеда! Попробуй. Тебе надо каждый день ставить свечу в церкви Петра и Павла! Это та, что недалеко от автостанции в Старом городе.

– А если не сработает?

– Ты уже убил тех двоих?

– Уверен, что совет со свечами сработает?

– Почти на все сто! Попробуй!

– Тогда я сейчас отправлюсь в церковь, а потом заеду к тебе.

4

– Я вижу, ты кое-что сумел понять, мальчик, – прозвучал прямо из-под стола мягкий, мурлыкающий голос.

Матвей мог бы поклясться, что, когда он зашел на кухню, под столом никого не было. Он наклонился, и желтые глаза Скарбника сверкнули нахальными и слегка насмешливыми огоньками.

– Что ты про это знаешь? – спросил он котяру.

– Я ничего не знаю. Мне не доводилось читать тетрадь твоего прадеда, мальчик. Но ты наконец понял, что Стефан не оставил тебя без науки. Он просто нанес эту науку буквами на бумагу. Подумал о тебе, мальчик, еще когда тебя не было ни в каких планах.

– Ты видел, как он писал? – догадался Матвей.

– Я много чего видел. И как он убивал тех двух ведьм, тоже видел.

– Ты был в селе Самонивцы? – не понял Матвей.

– Я обязан быть около своего хозяина. Даже если хозяин меня не видит, это не значит, что меня нет, – мурлыкнул кот.

Матвей вдруг вспомнил слова мавки Руськи о том, что к ней приходило чудовище, и отпрянул от стола, старясь не смотреть в горящие желтые глаза.

– Потому что ты дух? – тихо спросил он.

– Ты умный мальчик. Читай тетрадь своего прадеда и набирайся ума, – прозвучало из-под стола, и наступила тишина.

А когда Матвей еще раз заглянул вниз, то никого не увидел.

Глава пятая. Матвей

1

Марьян не пришел и не перезвонил. Его телефон неожиданно замолчал, и оставалось только догадываться, что случилось с Жнецом. А время неумолимо бежало вперед, и Матвей понял, что придется отправляться к старейшей жительнице их городка одному.

Адрес Марьян успел скинуть в «Вайбер», это было недалеко. Можно добраться пешком, не дожидаясь маршрутки и не заводя собственный автомобиль. Матвей решил так и сделать. Он взял с собой прадедов меч, хотя слабо представлял, как с ним обращаться, надел браслет-оберег, чтобы не привлекать внимания, и отправился в дорогу.

Конечно, не факт, что сработало то, что написал прадед у себя в тетради. И не факт, что Марьян успел поставить свечу. Гадкие, тревожные предчувствия теснились в груди, и настроение становилось все мрачнее и мрачнее.

А в небе клубились тучи, и моросил мелкий, еле заметный дождик. Мряка – так называется по-украински такая погода. Действительно мряка, непроглядная, неприятная и холодная. Городок тонул в этой мряке, дома прятались в мороси и туманной дымке, и лишь завитки дыма из труб напоминали о том, что здесь живут люди. Никому не хотелось лишний раз выбираться из дома в такую погоду, поэтому даже около банка не толпились, как обычно, люди. И на почте тоже было пусто. Матвей миновал банк, почту, супермаркет «Рукавичка» и по длинному шоссе зашагал вперед и вперед, уверенный, что сделает все так, как надо.

Домик старой Марыси Данилевской находился в самом конце маленькой улочки. Он прятался под высоченными деревьями, и лишь кирпичная труба торчала среди ветвей, как указательный палец, уставленный в небо. На воротах сидел петух – самый настоящий петух с красным гребешком и глупыми глазами. При виде Матвея он захлопал крыльями и выдал хриплое и мутное «ку-ка-ре-ку», скорее напоминающее карканье ворона, чем крик петуха.

Послышался скрип двери, шаркающие шаги во дворе за высоким глухим забором. Матвей приблизился к калитке и хотел постучать, но петух вдруг бросился на него с высоты, забил крыльями и едва не клюнул в лицо. Матвей вовремя отвернулся и еле успел схватить птицу за крыло, чтобы хоть как-то остановить неожиданное нападение.

Петуха это вконец разъярило, и он выдал возмущенное кудахтанье, хрипение, а потом совсем сорвался на поросячьи вопли. Калитка тут же отворилась, и Матвей оказался лицом к лицу с той самой старой пани, которую уже два раза встречал на своем пути. В этот раз голова ее была покрыта цветастым платком, поверх длинной юбки пестрел фартук, а глаза сверкали молодо и весело.

– Чего это ты моего петуха треплешь? – сказала старуха. – А ну, пусти моего хлопца, он сторожит хату, чужому не даст пройти. Пусти, кому говорю.

Матвей выпустил птицу, та тут же подлетела к юбке своей хозяйки и возмущенно закудахтала, словно заводная игрушка.

– Пришел наконец. Явился, правнучек Стефана. Хоть посмотрю на тебя. Хотя что смотреть? Все вы на одно лицо, Ведьмаки. Заходи. Знаю, зачем пришел. Давно было пора. Давно было пора…

Старуха шуганула петуха, и тот убрался в глубину двора, ступая деловито и важно. А бабка распахнула калитку.

– Петух у меня глупый, но чужих не пустит. Злой как собака, вот и держу его. Опять же, старый, на суп уже не годится. Я такое жесткое мясо есть не буду, а других животных не держу. Только курочки мои и петух. И еще кот мышей в сарае ловит. Так что заходи, не бойся. Я должна была дождаться тебя. Такая у меня последняя задача – дождаться тебя и помочь. А после уже можно отправляться в Царство Небесное, как и положено всем людям.

Бабка говорила без умолку. Иногда несла абсолютную чепуху, рассуждая о том, почему плохо стали нестись ее курочки, а иногда вдруг замечала, что устала ждать Матвея и что он мог бы прийти к ней пораньше.

– Ты должен был прийти, – говорила она, заходя в свой низкий домик. – Все Ведьмаки приходят к Хранительнице истории. Теперь все завязалось снова, теперь старые распри вспыхнули вновь, как при Надии Совинской. И тебе надо быть начеку, Матвей. Надо понимать, что происходит. Заходи, мальчик, и мы поговорим.

Маленький беленый домик внутри оказался не так прост, как ожидал Матвей. Новенький темный ламинат на полу, деревянные двери с поблескивающими ручками, а на кухне – темно-шоколадная плитка и крутой холодильник с двумя дверками. Встроенная варочная панель, на которой поблескивал абсолютно чистыми боками нержавеющий чайник.

– Все Ведьмаки пьют кофе, я это знаю, – проскрипела старая пани Данилевская и принялась возиться с чайником, набирая воду. – Мы с тобой выпьем по кружечке кофе и поговорим. Стефан прятал тебя и даже мне не хотел ничего говорить, но я-то знала, что ты жив. Такие вещи я знаю, поверь.

Она уселась за круглый дубовый стол и пригласила Матвея садиться. Пришлось пристроиться на твердом стуле с резной высокой спинкой и слушать болтовню старой пани. Марыся Данилевская оказалась разговорчивой, очень разговорчивой.

– Я должна тебе помочь, это то, что мне следует сделать. А после я буду свободна. Утомительно жить так долго. Устала я. Вы, молодые, думаете, что долго жить – это хорошо. Думаете, что никогда не устанете от человеческой злобы и глупости. Но как поживешь с мое, так поймешь, насколько невозможны люди. А я очень обязана твоему прадеду, он когда-то помог моей родственнице. Отомстил за ее девочек. Ее двух дочек извели эти проклятые ведьмы, Ульяна и Орыся, тварючки подколодные. Замучили до смерти. И Стефан убил их обеих. Помог отомстить, значит. Родственница моя была женой председателя колхоза в те времена. Тогда еще кругом были Советы, Матвей. Советы все и решали. А поганые Орыська и Ульянка решили, что им все можно, и требовали от председателя отдать им колхозную землю. Отдать насовсем и переписать бумаги. Тот самый луг перед лесом, где колхозное стадо паслось. Где это видано, чтобы у колхоза землю забирать? Сроду такого не бывало. Председатель и не смог им отдать.

Марыся налила Матвею кофе, и запах показался ему невероятно приятным. Такого кофе Матвею пить еще не приходилось, он тут же попытался сделать глоток и охнул, обжегшись. Кофе был настолько горячим, что пить его оказалось невозможно.

– А ты не торопись. Месть – это блюдо, которое надо есть холодным, мальчик. Не торопись, правнук Ведьмака. Не спеши. Так вот, родственница моя пришла к моей матери и рассказала, как Ведьмак Стефан отомстил за ее девочек, за погибших близняшек. Страшно отомстил. Ничего от двух ведьм не осталось. Ни кола, ни двора, ни печной трубы. Жуткое это было дело для всего села. И попросила родственница мою мать помогать Стефану. Сказала, что новый Ведьмак – хороший человек. Денег не взял, никого не обидел, а ведьм извел так, что больше никогда они не поднимутся из могил.

Матвей открыл было рот, чтобы возразить, но старая Марыся закивала головой, не давая ему слово вставить.

– Знаю, встали, поганки. Такое тоже случается. Потому что поднялась из могилы их бабка, Надия Совинская. Так вот, вам удалось одолеть Совинскую и Григория Лушу, но не все в кланах Варты рады этой победе. Тебе надо знать, мой мальчик, что, когда твой прадед Стефан набрал силу, Жнецом в клане был Микола Новицкий, старший брат нынешней пани Новицкой. Хороший был человек, очень хороший. Тогда все знали Стефана и боялись его. Это были светлые времена для кланов, и никто не смел колдовать, вызывать духов и обижать простых, обычных людей. Все было по справедливости, мой мальчик.

Пани Марыся поставила на стол шоколадные конфеты и положила пару плиток польского шоколада.

– Ешь, не стесняйся. Ведьмаки не едят мясо, но зато едят много сладостей, это я помню.

Матвей снова попробовал отпить кофе, который уже немного остыл, и удивился тому, насколько он горький и крепкий.

– Все знали, что Желанная у твоего прадеда. Но всем известно, что Ведьмаки не могут записывать в этой книге свои желания. Рано или поздно она убьет Ведьмака. Четвертое желание всегда приводит к смерти, помни это, мой мальчик.

При слове «помни» Матвей вздрогнул.

– Что делать, если потерял память? Если не помнишь, что с тобой случилось за последнее время? – спросил он. – Есть ли какая нужная трава или заклинания от этого?

– Кто потерял память? – коротко спросила пани Марыся.

– Я. Не помню, что со мной было в последние несколько недель. Совершенно и абсолютно. Помню, что бродил по лесу как медведь, но шкура медвежья, плащ Ведьмака, оставалась в хижине прадеда.

Старая пани уставилась на Матвея пристально, и сморщенное коричневое лицо ее какое-то время оставалось неподвижным, словно и внутри у нее все замерло и остановилось. Наконец она покачала головой и заговорила тихо и хрипло.

– Это плохо, – сказала она. – Это очень плохо. Если Ведьмак потерял память и бродил по лесу медведем, значит, его опоили травой забвения. Травой успокоения, горькой и опасной. От нее можно умереть.

– И что теперь делать? – спросил Матвей.

– Я помогу тебе, приготовлю противоядие. Но мне нужна плата, мальчик. Такие вещи не делаются просто так. Принеси мне… – Старуха замерла, ее пальцы беспокойно задвигались по столешнице, перебирая конфетные обертки. – Принеси мне, мальчик, старые четки. Черные старые четки. Они хранятся у твоего прадеда. Не в вашем доме ищи их, мальчик. Они в старой хижине Стефана. Найди и принеси мне эти старые четки, а я к тому времени сделаю противоядие.

– А с Желанной? Как можно избавиться от проклятия Желанной? Как можно уничтожить эту книгу?

– Она у тебя? – Старая пани так пристально посмотрела на Матвея, словно пыталась прочесть ответ на его лице.

– Нет. У меня ее украли.

– Тогда верни себе эту книгу. Твой прадед хранил ее как зеницу ока. Все Ведьмаки берегут Желанную, чтобы она не попала в плохие руки. Это твой долг, мальчик, найти Желанную и сохранить ее от злых людей.

На этом они и договорились. Матвей не смог допить горький кофе и оставил в кружке почти половину. Когда он выходил на улицу, боевой петух снова сидел на воротах и провожал его хриплым кукареканьем, похожим на воронье карканье.

Глава шестая. Мирослава

1

Богдан жил в съемной квартире вместе со своим другом и одногруппником. Пахло у них чипсами и кока-колой, на столе высилась груда немытых тарелок, а на плите одиноко темнела сковородка с остатками жареной картошки.

– Да, – тихо пробормотала я, пристраиваясь у края стола и отодвигая от себя тарелки, – тут явно не хватает твоей бабушки.

– Ерунда. Вчера была очередь Назара мыть посуду, а он где-то загулял со своей девушкой, – деловито сообщил Богдан. – Зато мне удалось взломать «Инстаграм» Дарины.

Вот, любуйся.

И он, быстро протерев столешницу влажной салфеткой, поставил передо мной раскрытый ноутбук с профилем пропавшей девушки.

Я тут же залезла в ее сохраненные видео и фотографии. Конечно, «Инстаграм» разработан для телефонов, но его можно открыть и на ноутбуке, если знать как. Богдан в этом деле разбирался, и теперь я копалась в информации, которая осталась после Дарины.

Вот ее переписка с сестрой, все это я уже видела. Вот последние фотки из «Шоколадной майстерни». Они попали в сохраненные сторис, и я могла рассмотреть их как следует.

Приглушенный свет, маленькие беленькие чашечки с шоколадом. А это что? На одной из фоток чашечку держала изящная девичья рука с удивительным кольцом-печаткой на пальце. Где я видела это кольцо? Или мне так кажется?

– Там нет ничего интересного, – сказал Богдан. – Никаких парней, я уже проверил. Такое ощущение, что пропавшая девчонка жила ради еды. Только фотки из каких-то кафешек…

– Смотри, какое кольцо, – тихо сказала я. – Много ли ты видел таких колец?

Богдан наклонился, его пальцы коснулись моего запястья, и я невольно вздрогнула, но не убрала руку.

– Это старинная печатка. На ней герб рода, тоже старинный, его можно поискать в геральдике. Может, в интернете есть. Я попробую, если хочешь.

– Поищи, Богдан, а? Это девушка, с которой встречалась Дарина, перед тем как пропасть. Если мы узнаем, кто эта девушка, то узнаем и куда делась Дарина.

– Неужели тебе так важно?

– Очень важно.

– Я найду. Но ты идешь сегодня со мной в кафе.

– Непременно. Только помою вашу дурацкую посуду.

– Ты с ума сошла?

– Терпеть не могу бардак. Выходим через полчаса.

2

Нет, я не собиралась предавать Марьяна. Но в эту ночь я почти не спала. Ворочалась и думала, думала и думала. От тревожных мыслей и пугающих предчувствий у меня разболелась голова, и утром никакой кофе уже не помогал.

Марьян на звонки не отвечал. Я набирала ему, наверное, раз десять, если не больше. Тишина, хотя гудки проходили. Может, он отправился с Матвеем к той самой старой Хранительнице из Третьего клана?

Звонить Матвею я не стала, потому что успела добраться до универа. Вглядываясь в лица парней и девчонок, я все гадала: кто же меня так ненавидит? Откуда этот кто-то узнал адрес квартиры, которую я снимаю? Когда успел притащить дохлого кота? И что меня ожидает в этот вечер?

Дохлая собака?

От таких мыслей к горлу подкатывала тошнота, и я понимала, что, скорее всего, в свою квартирку не вернусь. Рвану в наш городок к Матвею, к Снежанке и заночую там, куда враги точно не сунутся. Ведь у Матвея есть Скарбник, да и сам Ведьмак не так прост, как кажется.

Богдан позвонил в перерыве между парами и сообщил, что ему удалось взломать «Инстаграм» Дарины. Пароль там самый простой, и если я смогу подъехать к нему после обеда, то увижу все собственными глазами.

Обрадованная, я помчалась к Богдану. А после мы вместе отправились в ближайшую кафешку, посидеть в тепле и уюте и поболтать.

Если за мной кто-то следит, то пусть видит, что встречаюсь я с самым обычным парнем и ничего коварного не замышляю. Просто сижу себе за столиком, ем мороженое и пью кофе.

Богдан весь светился от радости. Вызвал такси, мы домчались до центра города и прошлись по улочкам между старыми церквями, слушая уличных музыкантов, погружаясь в веселый шум вечернего города. Я смотрела на тонкие кресты старинных костелов, на памятники древним королям и думала о Марьяне.

Почему он не отвечает на мои звонки? Что с ним случилось?

Богдан не замечал моей рассеянности или делал вид, что не замечает. Рассказывал об учебе, о брате, как будто мы вовсе не расставались.

В уютной кафешке заказали кофе и мороженое и устроились у большого окна.

– Я найду для тебя герб с печатки той неизвестной девчонки. Но если это что-то серьезное, то лучше тебе не лезть, – внезапно забеспокоился Богдан.

Я улыбнулась и заверила, что никуда лезть не собираюсь.

– Мне хватает заботы с универом. Сегодня искала в библиотеке нужные книги и ничего не нашла, а реферат надо сдать через неделю, иначе будет незачет, – пробормотала я, наслаждаясь мороженым. Хоть что-то приятное за этот вечер.

– Может, и книги смогу для тебя найти. Скинь список в «Вайбер», – велел щедрый Богдан.

– Если у тебя получится еще и книги найти, то буду век тебе обязана.

– Идет. Откуда у тебя такой крестик? Семейное серебро?

– Это… Знакомый подарил, – не решилась я соврать.

– Дорогая вещица. Я знаю, потому что мой друг увлекается старинными украшениями. Его можно продать за приличные деньги.

– Я не продаю такие вещи. Это действительно старинное серебро, не из нашей семьи, но от знакомого моей бабушки. Такое нельзя продавать.

– Я понял. Моя бабушка сказала, что ты стала невероятно гордой после того, как узнала, что принадлежишь к Новицким. Древний род и все такое. Бабушка говорит, ты теперь не захочешь со мной встречаться, я для тебя слишком прост…

– А ты не рассказывал бабушке, как ухлестывал за моей сестрой? – спросила я, перестав улыбаться и есть мороженое.

– Нет. – Богдан выпрямился и посмотрел мне в лицо, не отводя глаз. – И я прошу прощения. Сам не знаю, как это вышло. Как в странном сне, словно это был не я.

Можно было завестись и продолжать упрекать Богдана за измену, но я-то знала, что все действительно случилось не по его воле. Моя мать наложила на Богдана приворот, желая свести его с моей сестрой Снежаной. Потому я лишь вздохнула.

– Мы выросли, – тихо сказала я, – и все поменялось. Все стало другим.

– У тебя появился новый парень. Левандовский.

– Все не так просто, как ты думаешь.

– Так давай вернемся к тому, что было просто. Давай снова встречаться.

– Не получится. Нельзя натянуть на себя детские штанишки, из которых давно уже вырос, – неожиданно для себя буркнула я, разозлившись. Тут же пожалела об этой фразе, но было уже поздно.

– Значит, я для тебя – как детская одежда?

– Ты для меня – старый друг. Нельзя взять и снова построить отношения за один вечер. Нужно время. Нужно заново узнать друг друга, мне кажется… – Я постаралась говорить мягче, чтобы не обидеть Богдана, но вышло так, что я дала ему надежду.

– Давай попробуем. Давай заново узнаем друг друга.

И я согласилась, потому что мне необходимо было прикрытие. Тот, кто наблюдает за мной, должен видеть, что я встречаюсь с парнем не из кланов, веду обычную жизнь.

Мне следовало сохранить в тайне то, что я встречаюсь с Марьяном.

3

Богдан проводил меня до самого дома. Окрыленный надеждой, он был разговорчивым и веселым и на прощание чмокнул в щеку по старой школьной привычке.

На свой этаж я поднималась медленно и осторожно. Втягивала воздух и пыталась угадать, что меня ожидает. Слава Богу, возле моей квартиры было чисто и пусто. Я зашла к себе, закрыла замок на все обороты и только после этого выдохнула с облегчением.

Схватилась за телефон, надеясь обнаружить пропущенные звонки от Марьяна или от Матвея, но ничего не увидела, поэтому, не снимая обуви, стала набирать своему парню.

Где ты, Марьян? Ответь же, наконец!

Марьян поднял трубку сразу и велел вызывать такси и ехать к Матвею.

– Прямо сейчас, немедленно!

Голос Марьяна был таким напряженным, что я тут же набрала службу такси.

Глава седьмая. Матвей

1

Домой от старой Марыси Данилевской Матвей отправился пешком. Ему хотелось обдумать услышанное, собрать вместе кусочки мозаики, чтобы увидеть общую картину. Значит, Хранительница историй действительно много чего знала из прошлого Варты. И она сможет помочь, вернет память. И тогда нечего терять время, а следует сразу же отправиться в старую хижину прадеда Стефана и забрать там черные четки.

Только вот одна проблемка появилась теперь: в лесу обитает страшный деревянный монстр, которого в одиночку Матвею не одолеть. Ему нужна помощь. Без Марьяна он не справится.

Как там называл деревянного монстра Орест? Хвырью?

Все ужасно запутывалось и становилось сложным, неразрешимым и непонятным.

Матвей добрался до своего дома, увидел стоящую на пороге Снежанку, и в это время в кармане завибрировал телефон.

Марьян! Наконец-то! Наконец он позвонил!

Матвей махнул рукой Снежане – вид у той был взволнованный и напуганный – мол, подожди, сейчас расскажешь, – и взял трубку.

– Ты мне нужен, прямо сейчас! Бери меч и бегом к старой аптеке на улице Галицкой.

Заходи со стороны парка. Ты же знаешь, за аптекой сразу начинается парк, а за парком – лес. Заходи со стороны леса.

Матвей сунул телефон в глубокий карман куртки, и Снежана тут же заговорила:

– Звонила моя подружка Катя. Ей очень нужна помощь. Прямо сейчас!

2

«Ниссан Джук» завелся сразу и понесся, словно улавливая настроение хозяина. Надо было успеть помочь и Марьяну, и Кате Величко. О том, что случилось, Матвей мог только догадываться. Наверно, деревянный монстр напал прямо среди белого дня…

От статуи Богоматери, возвышавшейся у самого леса, вела грунтовая дорога через подлесок прямо к маленькому парку. Белый «Джук», подпрыгивая, преодолел грунтовку и остановился у входа в парк, у невысокой кованой решетки и кирпичных столбов. Матвей выскочил из машины и прислушался. Деревья качались так, словно на городок и лес вокруг него обрушился ужасный ураган. Вокруг стоял странный гул, и казалось, что воздух наполнен колдовством. Матвей чувствовал запах древесной коры и чего-то затхлого, словно из могилы вытащили старый гроб и сгнившие доски распространяли вокруг удушающую вонь гнили и могильных червей. Как будто преисподняя раскрыла свое нутро и извергла наружу нечто мрачное, жуткое, смертельно опасное.

Рукоять меча показалась слегка теплой, когда Матвей сжал ее, вытягивая оружие из ножен. Блеснула серебряная гравировка на лезвии, старинный узор проступил замысловатой вязью, и подумалось, что этим оружием сражались его предки. Сражались и одерживали победу.

Матвей шагнул через распахнутые ворота, и те скрипнули вслед, будто жалуясь на то ужасное и жуткое, что проникло на территорию парка. Старая разбитая дорожка, выложенная красным кирпичом, петляла под высокими дубами и кленами, мимо белых скульптур – маленькая девочка в веночке и маленький босой мальчик в широкой шляпе – и выходила к центру парка, к памятнику Шевченко и трем ивам, склоненным над аккуратными клумбами.

Сразу за памятником за высокими деревьями просматривалась улица Галицкая, на которой и стояла старая аптека. Матвей рванулся туда и вдруг замер, пораженный увиденным.

Монстра – жуткого деревянного монстра с длинными руками и бесформенной головой – не было. Зато перед глазами предстало совершенно другое зрелище. И оно вызывало ужас.

Корявый дуб, покрытый черной корой, вытащил свои корни из земли и, добравшись до окон старого дома, разбил ветками стекла. Проникнув внутрь, они извивались там, словно змеи. Черные корни длинными червями присосались к стенам аптеки, пытаясь раскрошить кирпичи. Из толстого ствола тянулось множество зеленых отростков, они лезли во все стороны, проникали даже в самые мелкие щели.

Один из отростков обвился вокруг ноги девчонки – ровесницы Снежаны и держал ее крепкой хваткой, а девчонка верещала и дрыгала ногой, пытаясь освободиться. Рядом, опутанный отростками, барахтался пожилой мужчина, а Марьян сбоку пытался рубить цепкие ветви. Вокруг гудел ветер, заглушая крики и превращая все это в странный, чудовищный сон, и Матвей вдруг подумал, что такого не бывает. Что это просто шутка, розыгрыш, потому что деревья не могут двигаться, выходить из земли и вредить людям.

Такого не может быть!

Подумав так, Матвей рванулся вперед и рубанул по стволу. Какой смысл рубить отдельные ветки, как это делает Марьян, если дерево выпустит новые. Лучше всего срубить все дерево.

Меч вонзился в ствол, оставляя там глубокую зарубину, посыпалась кора, и тут же Матвей почувствовал, что его схватили за ноги. Он не стал смотреть на проворную ветку, обвившую его голени, а размахнулся и нанес еще удар по стволу.

Марьян тут же оказался рядом, махнул мечом, перерубая напавший древесный отросток.

– Руби! – крикнул ему Матвей, и меч Марьяна ударил по увеличивающейся зарубке.

Удар, еще удар.

Черная ветка хлестнула по плечам, ветер рванул волосы, в глаза полетела труха и древесная пыль, заставляя зажмуриться. Но Матвей, глядя через прищуренные веки, нанес очередной удар.

Катя, что-то кричавшая у него за спиной, вдруг замолчала, но Матвей не оглянулся. Марьян помогал ему, и вдвоем они наносили удар за ударом. Дерево дрогнуло, когда ствол был перерублен наполовину. Раздался оглушительный скрип, корни отлепились от стены дома и потянулись к ногам Марьяна и Матвея, схватили за колени и рванули вниз, к земле. Казалось, они пытались закопать обоих воинов, закручивались петлями, бугрились, взрывали почву. Но мечи парней работали без устали, нанося страшные удары.

Дерево затряслось, скрип стал невыносимым, корни дернулись вверх в предсмертной судороге, и старый дуб рухнул сбоку от здания аптеки. Его ветви распростерлись далеко вперед, все еще подрагивая, словно никак не хотели умирать. Ветер вокруг утих, и неожиданно наступила тишина.

– Все, – устало проговорил Матвей, опуская меч и вытирая кровь, стекающую по лбу.

– Похоже на то, – проговорил Марьян, с трудом переводя дыхание.

Ему тоже досталось – скула расцарапана, руки покрыты ссадинами, одежда – древесной пылью.

– Что это было? – закричала Катя.

Девчонка была невысокая, худенькая, с серо-голубыми глазищами, опушенными длинными ресницами, и с ямочками на щеках. Матвей посмотрел на расцарапанные руки девчонки, на ее разорванную одежду, хотел что-то сказать, но так и не решил что. А что тут скажешь? Он ведь и сам не знал, что это было.

– Дерево. Хвырь вызвала к жизни дерево, – проговорил старик.

Он казался очень старым, согнутым и тщедушным, но двигался проворно, как мышь.

– Это Хвырь, – повторил он. – Матвей Левандовский, я ждал тебя. Ты очень похож на своего прадеда.

Матвей вздохнул. Он уже устал слушать, как сильно он похож на Стефана и из какого он славного рода, и опасался, что от него ожидают гораздо больше, чем он может сделать.

– Что ты знаешь о Хвыри, старый? – спросил его Марьян.

– Я многое знаю, Жнец. Когда-то я тоже был в Варте, но вовремя ушел. Как раз когда всем стала управлять Надия Совинская. Молод я был, но, как оказалось, принял правильное решение. Женился и взял фамилию своей жены.

– Только наследство от своего деда оставил себе. Аптеку, да? – тихо уточнил Марьян.

– Это родовое гнездо, дом этот всегда принадлежал нашим предкам, – возразил старик.

Катя подошла ближе и стояла теперь молча, вытирая кровь с расцарапанной ладони.

– Расскажи-ка об этом. Ты же хотел видеть Ведьмака? Мы с Ведьмаком действуем вместе, как когда-то наши отцы.

– Только не здесь. Надо уходить из этого дома, – проговорил старик, оглядываясь на здание. – Теперь тут не будет покоя. Уходим. Есть у моего внука квартира в пригороде, где они теперь и живут. Катя, собирай быстро вещи!

Глава восьмая. Матвей

1

У старика оказалась на ходу машина – видавший виды «Ланос» болотно-зеленого цвета. Марьян, Матвей и Катя еле уместились на заднем сиденье. На переднее села пожилая женщина – бабушка Кати, и «Ланос» покатил по улицам городка.

Дом, в который перебралась семья Величко, находился у въезда в близлежащее село. Несколько выкрашенных в зеленый цвет новостроек окружили двор, засаженный молодыми деревьями.

– Теперь мы сюда переместились. Не хотим рисковать, – пояснял старик, останавливая машину на стоянке рядом с высоткой. – Места мало, но зато точно знаем, что Хвырь к нам не сунется. Эта тварь удержу не знает, и тот, кто ее вызвал к жизни, сам сильно рискует.

– Что вы об этом знаете? – спросил Матвей. Вопросов к старику была тьма-тьмущая.

– Не здесь, парень. Тут мы с вами ничего обсуждать не будем. Внук мой и его жена сейчас на работе. И сын на работе. А вот Галина, жена сына, тоже кое-что знает, она нам не будет мешать.

– Приготовлю вам поесть чего-нибудь, – пообещала Галина.

– Бабушка, блинчики с творогом сделай, – попросила Катя, и это были ее первые слова с того момента, как все сели в машину.

Семья Величко жила на пятом этаже. Квартира просторная, с кухней-студией и длинным коридором. Новенький ремонт, теплые полы под ногами и белые деревянные дверки кухонных шкафчиков.

Матвей наскоро умылся, морщась от боли, которой отзывались многочисленные царапины. Порадовался, что плотные джинсы выдержали и ноги целы. Помог Марьяну обработать глубокую царапину на скуле, и оба сели за стол.

Нет, расслабиться и успокоиться они не могли. И лишь только Матвей глянул в серьезное и хмурое лицо старика, как тут же почувствовал, что все плохо, очень плохо.

– Меня зовут Ярослав Величко, – сказал старик, – но мать назвала меня Яцком, а фамилия отца была Богданец. Яцко Богданец – это мое настоящее имя. Мы приходимся дальними родичами Новицким и происходим от одной линии. Радзимир Богданец, наш общий предок, и был тем шляхтичем, которого благословил на богоугодное дело отец Теодор в семнадцатом веке. В нашей семье до сих пор хранится старинный крестик отца Теодора. Мы бережем эту реликвию как память, но уже никто не знает, как она действует.

– Я знаю, – тихо сказал Марьян.

– Расскажешь потом. Пока Галочка делает блинчики, я вам тоже кое-что расскажу. Дом этот, аптеку старую, построил один из моих предков, давным-давно построил. А под аптекой находится развитая сеть подземелий. Они тянутся через половину городка, и один из подземных туннелей ведет в церковь Всех Святых. Подземельям около четырехсот лет, их много раз укрепляли, то расширяли, то сужали, и карты ни у кого сейчас нет. Кроме меня. Мне ее передал отец. Карта хранилась в нашем роду много лет. Вот это вам и надо знать. Думаете, почему разгорелась война за аптеку?

Старик глянул сперва на Матвея, потом на Марьяна – глаза у него были глубокие, светло-карие, словно только что заваренный черный чай. Взгляд пристальный, немигающий.

Старый Ярослав Величко переплел пальцы и недобро усмехнулся.

– Документы на дом в порядке, насколько я понял? – уточнил Марьян.

– С этим все в порядке, за такими вещами мы всегда следим. И документы на дом, и документы на землю – не подкопаешься. В первый рейдерский захват я вызвал полицию, обратился за помощью к Оресту Тригубу, тот помог. Мы отстояли аптеку и думали, что на этом наши беды закончились. И в ту же ночь появилась Хвырь. Знаете, что это?

– Старый божок, – проговорил Матвей, – которому когда-то наши предки приносили жертвы.

– Вроде оно и так, да не точно. Это мощный черный дух, который вызвали с помощью колодца. Только у колодца можно оживить старого бога, ребята. Вы с такими силами не сталкивались, таких подробностей не знаете, да и никто не знает…

Галина, переворачивающая блинчики у плиты, быстро перекрестилась.

– А колодец где?

– Я знаю, где находится один колодец силы. А их всего два. Тот, про который знаю я, спрятан глубоко под аптекой. К нему не смогли добраться. Пока не получилось. Но как только они заберут аптеку и получат доступ к подземельям, как только смогут забрать у меня карту, оба колодца силы окажутся у них в руках.

– Но кто это? Вы знаете? Кто желает забрать у вас аптеку? – спросил Марьян.

– Не знаю. В том-то все и дело, что действуют через подставную фирму, которая не пойми кому принадлежит. Какому-то банку. А кому принадлежит банк – тоже тайна за семью печатями. Орест не смог ничего узнать для меня, хотя и много помог. Мы, можно сказать, отстояли аптеку юридически. Но фактически жить мы там не можем.

– Потому что Хвырь… – подсказал Матвей.

– Потому что она самая. Хвырь появилась первый раз пару дней назад. Катя, внучка моя, – старик оглянулся и улыбнулся девчонке, которая сидела чуть в стороне, – гуляла в парке с собакой. И тут на нее напало деревянное чудовище. Сначала мой сын и внук не поверили ей. Подумали, что девочка увидела что-то в темноте, вот и испугалась. Но пес ее, милый, славный Сеня, был растерзан чем-то страшным. Внук мой, Дмитро, сначала решил, что на него накинулся другой пес, а Катя просто не разглядела в темноте. Но я сразу заподозрил неладное. Выслушал ее и понял, о чем речь. Ведь пани Совинская в свое время тоже вызывала Хвырь, и моя мать много мне об этом рассказывала. Жуткие были времена. – Ярослав Величко вздохнул и покачал головой. – Кто же мог подумать, что все это повторится? Твой прадед, Матвей, уничтожил Совинскую, великое дело сделал. Избавил мир от этой гадины. Но не удалось ему самому хорошо пожить, не сложилось. Его любимую девушку убили, потом убили его внучку и зятя. Поэтому он очень старался уберечь тебя, своего правнука. Берег как мог. Мы с ним почти не общались. Он знал, что я ушел из кланов и пытаюсь жить своей жизнью, но не ведал, какую тайну мне суждено хранить. Именно поэтому я не мог отсюда уехать. А теперь…

Старик вдруг поднялся и ушел вглубь квартиры. В наступившей тишине было слышно, как переворачивает блинчики Галина и как тикают часы. Катя вздохнула и завозилась на своем стуле. Матвей глянул на нее и пожалел девчонку. Она казалась такой хрупкой, такой уязвимой. И за что на нее свалился весь этот ужас?

Старик наконец вернулся на кухню. Зашел со стороны балкона через арку и протянул Марьяну старый свиток. Истрепанная по краям бумага уже даже не пожелтела, а посерела. Бечевка, которая обвязывала свиток, была скреплена коричневым воском, таким же древним, как здание самой аптеки на улице Галицкой.

– Вот они, карты подземелий. Пусть теперь хранятся у тебя, Жнец. Я сдаю свои полномочия. Билеты уже куплены, мы этим же вечером уезжаем в Польшу от греха подальше. Теперь я ничем не обязан кланам Варты. Мы оставляем аптеку и продаем эту квартиру. Уезжаем насовсем. Я не готов платить цену, которую заплатил твой прадед, Матвей. Я хочу сберечь своих близких. Это война Вартовых, мальчики. Это клятая война кланов Варты.

– Ты не знаешь, кто за этим стоит, но уверен, что это кланы? – уточнил Марьян.

– Даже не сомневаюсь. Вартовые должны были охранять колодцы силы, чтобы никакая нечисть не выбралась из них. Но они давно забыли свое истинное предназначение, – сказал старик.

– Не все, – поправил его Матвей.

– Не все. Но вы не воины, ребята. Лучшие давно погибли в этой войне. Любомир Новицкий, Стефан и его семья. А сколько погибло во времена старой ведьмы Совинской? Это страшная война, это страшное дело, и я не могу в этом участвовать. У меня правнучка, а она ни в чем не виновата.

– Но зачем им это все? У них уже есть деньги и власть, – возмущенно сказал Матвей.

– Им этого недостаточно. Им нужен Старый город. У них есть своя партия, которую они продвигают во власть. Они хотят владеть областью, владеть городами, всей страной. А для этого нужно нечеловеческое могущество. Потому им необходимы оба колодца силы. И они догадываются, где искать второй колодец. Охраняйте его, если сможете. А не сможете – сожгите карту и уносите отсюда ноги, вот и все, что я могу вам сказать.

– Как одолеть Хвырь, вы знаете? – спросил Марьян.

– Она боится церковного огня. Сумеешь найти спрятанного в лесу божка и сжечь его огнем, принесенным из церкви, – ты победил. А если нет – тогда она одолеет тебя. Бойся этого, Жнец. – Старик обвел парней долгим взглядом и хлопнул узкой высохшей ладонью по столу. – А теперь обед и никаких разговоров об ужасном. Потом мы собираем вещи, а вы можете отправляться по своим делам.

2

Время между тем было давно уже не обеденное. Большие белые часы с черными стрелками, висевшие на стене кухни, уверенно показывали половину шестого вечера. Поэтому, когда на столе появились тарелки с горячими блинчиками, начиненными сладким творогом и вишней с сахаром, сметана, горячий чай и бутерброды с колбасой и сыром, Матвей понял, что голоден, как… как большой медведь, не евший целую неделю.

Старый Ярослав Величко больше ни о чем не разговаривал. Ел молча, и его правнучка тоже помалкивала. Лишь время от времени бросала уважительные, серьезные взгляды на Матвея, словно он внушал ей симпатию и страх одновременно.

– Страшные времена, – причитала Галина, возясь с посудой, но ей на это никто не отвечал.

Когда уже поблагодарили хозяйку за вкусную еду и стали собираться, старик принес какие-то бумаги.

– Может, вам пригодится, – сказал он. – То, что я сумел найти. Фирма и банк «Западный капитал», которые претендуют на землю и аптеку. Возможно, я просто рано сдался и не стал слишком глубоко копать, но вы должны меня понять. Когда Катруся наша пришла вечером – руки в крови, слова сказать не может толком, рыдает, заикается, я сразу понял, в чем дело. Понял и сдался. Не хочу влезать в клановые войны Вартовых. Я никогда в жизни не разворачивал карты подземелий, никогда не рвал бечевку. Как эта карта попала ко мне со старой печатью, так я и передаю ее вам. Лучше сожгите это все. Уничтожьте, чтобы никому было неповадно искать старый колодец силы. И простите меня, старика, что передаю вам ношу, которую тащил на себе больше половины века. Стар я стал, а мои дети с этим не справятся.

Ярослав говорил тихо и проникновенно. А в конце коридора из приоткрытой двери выглядывала Катя, и Матвей чувствовал тот ужас, что наполнял девчонку. Ужас, от которого хотелось скрыться как можно быстрее.

– Уезжайте, – сказал Марьян. – А мы сделаем все, что сможем.

После этого оставалось только попрощаться и уходить. Марьян уже вызывал такси, но тут Матвей вспомнил о своей машине, оставленной у аптеки.

– Тогда доедем до аптеки и посмотрим, что там происходит, – решил Марьян.

Глава девятая. Матвей

1

Городок погрузился в осенний сумрак, густеющий буквально на глазах. Тени от домов наползали на тротуары, придорожные фонари еле-еле выдавливали из себя скупой желтый свет. Мокрый от дождя асфальт шуршал под колесами мрачно и тягостно, словно хотел поведать какие-то страшные тайны.

Едва вышли из машины и Матвей вдохнул холодный влажный воздух, стало ясно, что нечистая сила не оставила в покое несчастную аптеку. По-прежнему пахло могильной землей и трупными червями. Чувствовалось присутствие чего-то жуткого, сильного и недоброго.

– В окнах подвала горит свет, – тихо заметил Марьян, останавливаясь в тени высоких кустов. – Проверим, кто там?

– Давай. Может, сразу узнаем, кто стоит за всем этим. Что за семья из Вартовых пытается… – Матвей не договорил, потому что увидел петуха.

Птица наклонила голову так, что красновато-коричневый гребень свесился прямо на ее выпуклые бессмысленные глаза, расправила крылья и важно наступала прямо на Матвея. Петух шествовал по влажной земле, и его красные ноги оставляли разлапистые отпечатки.

Чвак, чвак, чвак – звучало в холодном влажном сумраке.

– Черт, – ругнулся Матвей.

– Что еще? – шепотом спросил Марьян.

– Петух. Петух старой Марыси Данилевской.

– Ты был у нее?

– Да.

Петух вдруг подпрыгнул и хрипло, громко закукарекал. Разразился воплями, как будто уже наступило утро и солнце должно вот-вот выползти из-за горизонта. На странную домашнюю птицу падал свет одинокого фонаря, стоящего у дорожки парка, и от этого казалось, что петух заколдованный.

Или просто бешеный.

Вопли петуха насторожили тех, кто находился в подвале аптеки, и свет в низких окошках погас. Петух заорал еще раз, потом еще и принялся прыгать перед Матвеем с таким видом, как будто желал что-то сообщить.

– Не к добру это, – пробормотал Марьян. – Пошли отсюда. Где твоя машина?

– У въезда в парк.

– Погнали. И давай поскорее, пока сюда не примчались все члены Варты, желающие нашей смерти. Уносим ноги.

И Марьян с Матвеем не задумываясь рванули по дорожке к кованому забору.

2

– Давай позвоним Мирославе, – предложил Матвей, когда они добрались до его дома. – Пусть приедет, и мы ей расскажем, что происходит.

– Лучше ее сюда не звать. Лучше мне ее не видеть.

– Но ты же сумел поставить свечу.

– Вчера сумел, а сегодня нет.

– Утром поставишь.

– Матвей, ты не боишься, что я вот прямо сейчас достану меч и снесу тебе голову? Ты записан в Желанной, а я – Тот, кто выполняет желания.

– И тот, кто отвечает на вопросы, как говорила Мирослава. А ты не боишься, что на нее напали там, в Старом городе? Что на нее тоже идет охота?

Марьян закрыл глаза, постоял какое-то время у машины, потом махнул рукой:

– Звони. Но если я вдруг нападу, тебе придется меня убить.

– Обещай не сопротивляться, – хмыкнул Матвей. – И звони ей сам. Она хочет слышать именно тебя. Это ведь твоя девушка.

– Только не стоит орать об этом на улице, – заметил Марьян, вытаскивая телефон.

Мирослава обещала, что приедет. Что вызовет такси, отчитается, как только сядет в машину, и постарается все сделать быстро.

– Ты прав, – проговорил Марьян. – Лучше ей быть с нами.

3

– Катя жива? – спросила Снежана, едва они перешагнули порог кухни.

Она сидела за столом, и видно было, что беспокойство не оставляло ее ни на минуту. Посуда перемыта, пыль вытерта, полы блестят. Плита тоже надраена. Матвей так возился с уборкой, когда испытывал тревогу, злость или страх. В такие минуты ему просто необходимо было заниматься хоть какой-то работой, совершать какие-то действия. Видимо, они похожи в этом с сестрой Мирославы.

– Мы спасли ее, можно сказать, – ответил Марьян, отстегивая пояс с мечом и опуская его прямо на пол. – И мы не голодные. Скоро должна приехать Мирослава.

– Что у вас с лицами? Вы ужасно поцарапаны… Это… это деревянный монстр?

– Хвырь, – коротко ответил ей Марьян и отправился в ванную мыть руки.

– А если эта Хвырь заявится сюда ночью? Нападет и сожрет? – пролепетала Снежана, и ее глаза стали огромными от ужаса.

– Не говори ерунды, девчонка, – раздался мурлыкающий, сладкий голос Скарбника, а после появился и сам он. Выбрался из-под стола, как будто все это время лежал там, свернувшись клубочком. – Хвырь нападает на того, для кого она вызвана. И на того, кто ходит в лес. А ты, Снежана, насколько я знаю, в лес не ходишь. Ты ходишь только в школу.

– Что ты об этом знаешь? – спросил кота Матвей.

– То же, что и ты. Хвырь появилась, потому что ее кто-то вызвал. Она будет нападать на Величко, и им от нее не укрыться.

– Они уезжают, – заметил Матвей.

– Куда они уедут от Хвыри? Яцко Богданец должен бы понимать. Видать, стал совсем стар и выжил из ума. Они не уедут от Хвыри. Она не остановится, пока не убьет их всех.

– А как ее остановить?

– Сожги деревянного идола или убей того, кто ее вызвал. Два верных способа, правнук Ведьмака. Ты должен знать такие вещи.

– Да откуда мне знать?! – заорал Матвей, вспомнив вдруг огромные, полные ужаса глаза Кати. – Откуда я могу все это знать?!

– Все есть в тетрадях твоего прадеда. И еще в библиотеке церкви Всех Святых. Меньше надо проводить времени за просмотрами сериалов, – нагло промурлыкал котяра и вовремя убрался под стол, потому что Матвей вдруг понял, что сейчас пнет этого зверюгу так, что он улетит в окно.

– Значит, Катя умрет? – спросила Снежана, глядя на Матвея.

– Никто не умрет. Договоримся с Орестом и устроим лесную облаву, – проговорил Марьян, появляясь на кухне. Он умылся и скинул черную рубашку, оставшись в одной футболке.

– Когда? – спросил Матвей.

– В самое ближайшее время. Соберем совет и решим.

4

Мирослава приехала чуть позже. Она влетела в дом Матвея, как взъерошенная, встревоженная птица, и Марьян обнял и поцеловал ее. А она обвила его шею руками и все заглядывала и заглядывала в глаза, словно хотела угадать по его серьезному и мрачному взгляду: что же все-таки случилось?

– Хватит уже обниматься, – проворчала Снежана, – вы же не одни тут.

– Почему ты не отвечал на звонки? – очень тихо спросила Мирослава.

– Забыл про телефон. Поставил на беззвучный режим еще вчера вечером и забыл. Много чего произошло.

– Снова деревянное чудовище? У вас с Матвеем такие лица, словно вы дрались с полчищами котов вроде нашего Скарбника.

– Если бы они дрались с несколькими Скарбниками, то уже давно были бы мертвы, – послышалось ласковое мурчание из-под стола.

– Снова Хвырь, – ответил Марьян.

– Вы ходили в лес? – не поняла Мирослава.

– Мы спасали от нее Катю Величко и ее семью. И кое-что узнали. Ты голодна?

– Не очень. Просто рассказывайте.

Они устроились за круглым кухонным столом – все четверо, а Скарбник, черный умный котяра, лег на полу у кухонного шкафчика.

Говорили по очереди, потому что каждому было что рассказать. Только Матвей умолчал о черных четках, которые должен был принести Марысе Данилевской в обмен на противоядие.

Во-первых, его об этом не спрашивали. Во-вторых, он сам в глаза еще не видел эти четки и потому не мог делать никаких выводов. Может, это драгоценное редкое дерево, которое он просто так не отдаст хитрой старой пани Данилевской. А может, это что-то похлеще Желанной, и потому опасно отдавать четки в руки вообще кому-либо.

К тому же Матвей нутром чуял, что не следует все выкладывать друзьям. Есть то, что касается только его лично, и это правильно. Потому он просто сказал, что побывал у пани Данилевской, что та – дальняя родственница той самой женщины из села Самонивцы, у которой убили дочерей Орыся и Ульяна.

– Она тоже помнит те времена и моего прадеда. Обещала подсказать и помочь, если что. И велела не связываться с Желанной и не записывать там ничего, – коротко добавил Матвей.

– Это мы и без нее знали, – заметила Мирослава.

– Теперь расскажу вам я, – тихо заговорил Марьян, который все это время помалкивал.

Он потемнел и помрачнел, и глаза его – светло-серые или светло-карие, Матвей не особо разглядывал, – теперь казались почти черными.

– Я должен был убить сразу двоих, так было заявлено в Желанной. Имена не назову, не могу этого сделать. Но по правилам самой книги – а у нее тоже есть свои правила – одно желание, один человек. Потому мне следовало выбрать кого-то одного из двоих. Это братья, и они похожи. Оба придурки редкие, но смерти не заслуживают, конечно же. Книга Желанная работает так, что на телефон приходят сообщения, где находятся те, кого ты должен убрать. Поэтому местонахождение ребят я уже знал вчера. Обычно они тусуются вдвоем, любят кафешки и людные места.

Марьян взъерошил волосы и поморщился, как будто эти обычные действия вызывали у него физическую боль.

– Ну и вот, – снова заговорил он. – Я выследил их. Понял, как убить одного и напугать другого. Знал, что они меня не узнают, потому что буду в маске, и что сделаю это легко и быстро. Я сидел за рулем машины, наблюдал за кафешкой, где сидели оба брата с двумя девчонками, и не трогался с места. Наконец они вышли из кафе и какое-то время стояли в тени, у входа в парк. Удобно действовать, но я не трогался с места. И тогда появилось… – Марьян вдруг посмотрел Матвею в глаза и заговорил чуть громче, четко произнося слова: – Это появляется сразу. Ощущение присутствия. Ты ведь тоже это чувствуешь, Матвей, да? Злое присутствие потустороннего. Оно пришло и находилось рядом со мной, в моей машине. Оно дышало мне в затылок, и я не мог оглянуться, словно меня парализовало. Словно я лежу в могиле, в слишком узком гробу. Я понимал, что это существо… Этот злой дух вот-вот овладеет мной. И тогда…

– Тогда ты не будешь принадлежать себе, – закончил за него Матвей.

– Тогда меня уже не будет. Я был связан этим проклятием, не мог убежать. Меня охватила вдруг злость, такая дикая злость, что рука сама собой нащупала нож, которым я собирался перерезать горло одному из двоих парней. Я схватил нож, сжал его и вдруг понял, что смогу выполнить заказ. Подумал, что это легко, что просто убью одного придурка и буду свободен. И никто уже не будет дышать мне в затылок, никто не будет пугать меня. Не осталось никаких здравых мыслей, я думал лишь о том, как это просто – взять и убить другого человека. Я почти вышел из машины. Помню, что держался уже за ручку дверцы, когда зазвонил телефон. Мне не хотелось отвечать, но звонок был слишком громким. Или мне так показалось… Я ответил, и это был ты, Матвей. Ты велел мне поставить свечку в церкви Петра и Павла.

– И что? – еле слышно спросила Мирослава и положила ладонь на его пальцы.

Марьян не убрал руку, но и не сжал ее ладонь в ответ. Скривился в усмешке и продолжил свой рассказ:

– Я был как в тумане. В моей голове царил мрак и хаос. Но звонок Матвея немного вернул меня к действительности. Церковь Петра и Павла была недалеко. Я поехал туда, но на первом же перекрестке в меня врезался «Рено», и я проторчал там часа три, если не больше. Никакого вреда и ничего серьезного, но пока приехала полиция, пока оформили документы, пока я доказал, что не виноват. Было около полуночи, когда я освободился и сел за руль. И как только я закрыл дверцу своей машины, сразу почувствовал, что оно здесь. Дух Желанной, или бес, или черт – как хотите называйте это – оно оказалось рядом. И я снова не мог соображать нормально. Я уже знал, что два брата, которых мне надо убрать, где-то рядом. Они на своей машине направляются в тот же самый городок, что и я. Надо просто следовать за ними по трассе, подрезать у леса и убить обоих. Теперь я не сомневался, что уберу их, потому что слишком долго этого ждал. На этот раз мне помог выбраться звонок Мирославы. Она несколько раз звонила мне, но я не отвечал, потому что не мог. Потому что мысленно пытался преодолеть влияние того, кто владеет Желанной. Церковь Петра и Павла расположена недалеко от въезда в наш городок, и я вовремя разглядел ее шпиль в темноте. Она была открыта, я заскочил, и дьячок, сидевший у алтаря, наверное, принял меня за пьяного. Я поставил свечку и убрался оттуда. Доехал до дома, рухнул на постель и проспал чуть ли не до обеда. Проснулся только от звонка старого Ярослава Величко, владельца аптеки. А дальше – вон Матвей знает. Мы вдвоем сражались с ожившим деревом, выручали семью. После выслушали историю Ярослава и его аптеки и вернулись сюда.

Марьян замолчал, уставившись на свои ладони.

– Это плохо, – тихо заметил Матвей.

Глава десятая. Матвей

1

– Это плохо. – Матвей еле выдавил из себя два слова и замолчал, глядя на смуглые пальцы Марьяна.

Сил посмотреть в глаза другу не было. Конечно, Матвей не дружил с ним так крепко и тесно, как с Мирославой, но совсем недавно они оба бились плечом к плечу, и Марьян встал на его защиту без всяких сомнений. Марьян всегда был честным и храбрым.

И подвел его именно Матвей.

Если бы Желанная сгорела тогда в дедовской печи вместе с альбомом, если бы она превратилась в пепел! А вместо этого клятая книга попала в руки неизвестных людей, которые записали в ней свои страшные, жуткие желания.

И зачем только Матвей решился оставить этот мерзкий артефакт?

А с другой стороны… Ведь прадед тоже ее не сжег. И его желания – три его желания – записаны на хрупких желтых страницах. Три желания. Всегда только три, потому что четвертое желание убьет Ведьмака. Так сказала старая Марыся Данилевская.

Почему Стефан не уничтожил книгу? Почему оставил себе возможность записать последнее желание? Теперь Матвей не узнает.

Слишком поздно.

– Ты как-то рассказывал, что твой прадед обращался к Третьему клану Варты за помощью, когда травил Розу и ее отца. Это так?

Ты знаешь, к кому он обращался? – спросил вдруг Матвей, поднимая голову.

– Этого я не знаю. Таких подробностей мой дедушка не рассказывал.

– Желанной владел твой дедушка? Перед тем, как отдать тебе?

– Брат моего деда, если быть точным, – пояснил Марьян. – Он так и не женился. Умер два года назад, и книга перешла ко мне. Кидали жребий между мной и Михаилом. Выпало мне.

– Третий клан – долгожители. Возможно, это была мать нынешней Марыси Данилевской. Старая пани знает гораздо больше, чем рассказывает.

– Это ты к чему? – не понял Марьян.

– Я думаю, мой прадед не уничтожил книгу, потому что… – Матвей задумался, посмотрел на Снежану, которая наполняла чайник водой, и закончил фразу: – Потому что так просто книгу не сжечь. Нельзя снять родовое проклятие, уничтожив книгу. Поэтому мой прадед и прятал ее в хижине. А хижину охраняет чучело медведя. Сила Чугайстера.

– Зачем ты ее достал?

– Скарбник велел. А я тогда остался совсем один и очень боялся этого кота. – Матвей бросил взгляд на свернувшегося Скарбника, и тот поднял голову, пошевелил ушами, и желтые наглые глаза его хищно блеснули.

– Если бы не я, ты бы был мертв, мальчик, – прошипел кот. – Ты совершенно забыл, чем мне обязан.

– У каждой семьи, входящей в кланы Варты, свое проклятие. Каждая владеет определенной силой, но за это приходится платить, – проговорил Марьян, поднимаясь. – Я, пожалуй, поеду. Поставлю еще одну свечку в церкви Петра и Павла. А завтра попробую созвониться со старшими из клана и договориться о совете. Прежде чем устроить облаву, надо посоветоваться с опытными людьми. Найти божка Хвыри будет непросто.

– Марьян, подожди. – Мирослава схватила своего парня за руку. – Может, останешься и поужинаешь?

– Мне надо ехать. Я не уверен, что это… Эта тварь не явится ко мне сегодня вечером. Те двое парней остались живы, и желание, записанное в Желанной, не выполнено. Такого не бывало уже очень давно. Если вообще когда-нибудь случалось. Поэтому я лучше поеду.

– Тогда я с тобой.

– Нет. Мирослава, нет! – Марьян отшатнулся от девчонки, словно она была жарко пылавшим огнем. – Ты тоже записана в этой книге! Когда это находит… забывается все, даже самое дорогое. Ничего не остается, кроме ненависти.

– Но что ты будешь делать, если это снова начнется? Если этот… дух Желанной снова окажется рядом? – не унималась Мирослава.

– Ничего. Тогда я не смогу ничего сделать, – коротко ответил Марьян и отвернулся.

– Тогда я тоже поеду домой, – пробормотала поникшая Мирослава и схватилась за свой рюкзак.

– Оставайся с Матвеем. – Марьян взял девушку за руку и заглянул ей в лицо. – Тебе лучше остаться с Матвеем. Он защитит тебя, если что. Даже от меня.

– От тебя не защитит никто, – сказал ему Матвей.

2

Вряд ли Матвей сумеет одолеть Марьяна, если тот вдруг окажется захвачен духом Желанной. Против такой силы ему не выстоять.

Но вслух Матвей не стал об этом упоминать. Он промолчал, прислушиваясь к тому, как закрывается калитка, потом сказал, что устал и пора отдыхать. Забрался в душ и долго стоял под горячей водой, стараясь ни о чем не думать. Возможно, этой ночью получится поспать. Он рано встал, и день выдался насыщенный, даже слишком. Поэтому вполне логично сейчас провалиться в сон и не думать совершенно ни о чем. Хотя бы до утра.

Но во сне Матвей снова стал медведем. Громадным, кровожадным чудовищем, которое охотилось на своих врагов. Кто эти враги, понять было невозможно. Никаких четких мыслей, никакого ясного представления о действительности. Только инстинкт, который вел и вел куда-то на юго-восток, в дремучие леса, сквозь колючие кусты, по тропинкам, засыпанным прелой листвой и сухим валежником. Тишина лишь подстегивала звериные инстинкты, и медведь прислушивался к малейшим звукам, принюхивался даже к еле заметным запахам. Он знал, куда надо двигаться, и пробирался через лес с неумолимой решимостью. А когда доберется, он будет терзать, разрывать на части, макать клыки в кровь – горячую человеческую кровь! – и пить ее с торжеством победителя.

Запах дыма ворвался в тугой клубок лесных запахов и четкой нотой зазвучал в осенней тишине. Дым из трубы. Кто-то топит свой дом березовыми и осиновыми дровами. Еще немного пройти, и вот оно, человеческое жилье. Высокая крыша, кирпичные трубы. Глухой забор.

Запах этого жилья – запах машины, бензина, людей и готовящейся еды – буквально вывел из себя. Медведь поднялся на задние лапы и заревел, полный злобы и бешенства.

Он добрался до своих врагов!

3

Матвей проснулся, чувствуя, что в его теле трепещет каждая жилка и дрожит каждая венка. Мышцы ног болели так, словно он в действительности прошел половину леса, а в ушах все еще звучал собственный рык. Может, он рычал наяву?

Матвей сел и прислушался. Казалось, все спали. Весь мир погрузился в сон, но какое-то напряжение все-таки висело в воздухе. Матвей поднялся с кровати и босиком спустился вниз, на кухню.

Пока шел по лестнице, еле дотрагиваясь до деревянных перил, продрог, ведь был в одной футболке и шортах. Подумал, что надо включить отопление, и совершенно не удивился, заметив свет на кухне. Горела маленькая настольная лампочка.

Мирославе тоже не спится?

Но на кухне сидела Снежана.

– Ты чего? – не понял Матвей.

– Приснился кошмар.

– Опять ведьмы?

Снежанка лишь кивнула. Длинные распущенные волосы почти закрывали лицо, и она торопливо заправила их за уши.

– Не могу в темноте, – тихо проговорила она. – Сидела тут и тряслась. Почему-то чудилось, что твой черный кот вот-вот выскочит из-за холодильника и вцепится мне в ноги. У него такие жуткие глаза, ты замечал? – Последнюю фразу она почти прошептала.

– Не здесь. Давай не будем говорить об ужасном. Лучше выпьем кофе и просто поболтаем.

– Я не пью кофе, ты же знаешь. Давай заварю чай.

– Да сиди уже, есть ведь пакетики.

– Пакетики – это не чай. И мне не сложно.

Снежанка метнулась, поставила чайник, достала жестяную коробочку с заваркой.

– Знаешь, когда смотришь всякие сериалы, где герои постоянно, из сезона в сезон, попадают в разные приключения, то это интересно и классно. И герои такие молодцы, все преодолевают несколько сезонов подряд, – задумчиво проговорила она. – А на деле, когда одно происшествие сменяет другое, это кажется бесконечным ужасом, из которого нет выхода.

– Выход есть, – мрачно сказал Матвей, насыпая кофе в турку.

– Где он? Вы так и не нашли Желанную, даже не приблизились к разгадке, – напомнила Снежанка.

– Почти приблизились, – раздался голос Мирославы, и она сама зашла на кухню. – Привет, полуночники. Матвей, я тоже буду кофе.

– Так к чему вы приблизились? – еще раз спросила Снежанка.

– К тому, чтобы найти Желанную, – ответил ей Матвей.

– Вы ни к чему не приблизились, – не унималась сестренка Мирославы.

– Кое-что мы все-таки нашли. – Мирослава села на табуретку и торопливо убрала отросшие волосы за уши. – Богдан взломал «Инстаграм» Дарины Рыбалко. У нее сохранились фотографии из сторис, такое бывает. На одной из последних фоток как раз «Шоколадная майстерня», где она встречалась с той самой загадочной девушкой.

– И что? – тут же спросил Матвей, переставая помешивать кофе.

– На фотке видно руку этой девушки. У нее на пальце – перстень-печатка. Старинная штука, такой перстень существует только в одном экземпляре.

– У тебя есть фотка?

– Смотри. – Мирослава достала телефон, отыскала сохраненную фотографию и протянула Матвею. – Не знаешь, чья эта печатка?

Матвей долго и внимательно рассматривал фотографию, потом пожал плечами:

– Часть печатки скрыта тенью, не рассмотреть. А то, что я вижу, не могу определить.

– Богдан обещал мне найти владельца.

– Ты с ним общаешься? – удивилась Снежанка.

– Обещала даже подумать на тему возобновления отношений. Только подумать! – Мирослава налила себе кофе и добавила немного сливок. Потом хлопнула дверкой холодильника, возвращая сливки на место, и села за стол. – Да, – сказала она, – я даже обещала подумать, а не вернуть ли нам наши старые детские симпатии назад. Потому что Богдан влюбился в меня, как ненормальный.

– А как же Марьян? – не поняла Снежана.

Матвей помалкивал, внимательно глядя на Мирославу.

– Ничего не изменилось. Мне просто надо, чтобы Богдан нашел всю информацию об этой печатке, а он такие вещи делать умеет. Он же компьютерный гений.

– Ты используешь его? – Снежанка удивленно посмотрела на сестру и быстрым движением перекинула длинные волосы за спину.

– Нет, прошу о помощи. И ничего конкретного я ему не обещала. Не переживай, Снежка, если бы Богдан знал, в чем дело, знал, что от его помощи зависит моя жизнь, он бы мне помог просто так.

– Осторожнее с этим, – тихо заметил Матвей.

– Ты тоже думаешь, что я использую бедного Богдана? – нахмурилась Мирослава.

– Я думаю, что не стоит вовлекать в клановую войну обычных. Это железное правило, ты ведь знаешь. Ты подвергаешь Богдана смертельной опасности, а он об этом даже не догадывается.

– И что мне теперь? Сказать, чтобы не лез не в свое дело? Сказать, что я передумала?

– А вдруг он и правда найдет семью, которой принадлежит печатка? – с сомнением в голосе сказала Снежанка. – Он действительно умный парень.

– Просто будь осторожна. Не давай ему никакой информации и постарайся как можно меньше светиться с ним, – пояснил Матвей.

– Так я думала, наоборот, пусть все видят, что я встречаюсь с обычным, – пояснила Мирослава.

– Никто из клана на это не поведется. Все в курсе, что ты встречаешься со мной. – Матвей криво усмехнулся и легонько хлопнул Мирославу по плечу. – Все знают, что ты тусишь у меня. И на клановый совет ты приходила вместе со мной. Пусть так и будет, не путай людей. А я буду вашим с Марьяном прикрытием. Не вмешивай Богдана в эти клановые разборки.

– То есть мне ему отказать? – уточнила Мирослава с легким ехидством в голосе.

Матвей посмотрел в глаза этой красивой и умной девчонке, и вдруг на мгновение ему стало жалко Богдана. Уж он-то понимал, что чувствует этот парень.

– Да, отказать. Как только он найдет хоть какую-нибудь стоящую информацию. А до этого не встречайся с ним. Найди отмазки. Бабушка заболела, задали много, времени нет. Горло болит, голова болит. В общем, найдешь, что придумать. – Матвей сел за стол, обхватил руками кружку и тихо добавил: – Но если Богдан вдруг найдет семью, которой принадлежит печатка, если разгадает герб семьи, это будет очень неплохо. Мы сможем отследить владельца по кольцу. Я тоже поищу, возможно, у моего прадеда есть какие-то записи.

На том и порешили.

Глава одиннадцатая. Мирослава

1

Каролина Григорьевна завернула мой реферат с ходу. И никаких пояснений, никаких инструкций. Я отправила ей работу как положено, в электронном виде. В ответ получила лишь два предложения: «Очень плохо. Надо переделать».

От этой работы зависели мои баллы, и, увидев утром в электронной почте отзыв препода, я психанула, пнула стол, вскочила и пожелала Каролине отправиться к чертям.

На часах было ровно семь, и мне следовало как можно быстрее собраться, чтобы успеть сначала заехать к себе, переодеться, а потом успеть на пары.

– Ты чего кричишь? – не поняла Снежанка, которая под утро все-таки улеглась в кровать, сказав, что, возможно, сумеет поспать.

– Кричу, потому что не приняли мою работу по химии, а я над ней сидела всю прошлую ночь! Понятия не имею, что еще там надо написать! И понятия не имею, где брать эти книги! Их нет в библиотеке, и информации этой нет в интернете! Прямо тайна за семью печатями!

– Ну, купи в интернете реферат, – сонно пробормотала Снежанка и натянула на голову одеяло. – И не ори по утрам.

Сама мысль о том, что я буду покупать чьи-то знания, казалась отвратительной. Я всегда считала себя умной девочкой, способной разобраться в любом предмете, а тут выходит, что уже на первом курсе не могу написать первую же заданную работу по химии.

Настроение было хуже некуда.

Торопливо одеваясь, я написала Марьяну в «Вайбер», но ответа не дождалась. Тревога мои усилилась, и, выходя из дома, я чувствовала себя злой и нервной. Мне не хватало уравновешенного спокойствия Марьяна, его легкой усмешки и уверенности, что все наладится. Иногда я ловила себя на том, что вспоминаю Желанную и хочется написать и попросить совета…

Дурацкие мысли, теперь Желанная превратилась в смертельное оружие… А Марьян вот-вот станет убийцей…

От таких мыслей хотелось орать и дубасить кого-нибудь кулаками.

– Подвезешь? – хмуро спросила я сонного Матвея, едва спустилась на кухню.

– Само собой, – так же хмуро ответил он.

2

Сначала мы заехали ко мне домой. Матвей выбрался из машины и заявил, что хочет посмотреть на мою квартиру.

– Интересно, где ты живешь, – проговорил он.

Мы поднялись ко мне, и у двери правнук Ведьмака замер, оглянулся, потом поднял голову и посмотрел на потолок.

– Здесь пахнет смертью, – тихо сказал он. – Здесь был мертвяк.

– Мертвый кот. Мне подбросили под дверь мертвого кота.

– Когда?

– Пару дней назад. Понятия не имею, кто этот сделал, но за мной следят.

– И тебе не следует оставаться одной.

– Но пары никто не отменял.

– Тогда я буду забирать тебя.

– Чтобы Богдан увидел и уже точно обиделся и перестал искать информацию о печатке?

– А откуда такая надежда на Богдана? Почему ты уверена, что он найдет?

Как только мы зашли в мою уютную квартирку, я кинулась подбирать одежду, в которой буду прилично выглядеть. Не хотелось снова ловить на себе насмешливые взгляды Совинской.

– Богдан умный, – говорила я, вытягивая из шкафа бежевый свитер и светлые джинсы, – он взломает что хочешь, хоть базу данных Службы безопасности. Если кто-то и может отыскать информацию, то только он. Марьян сейчас…

Я замолчала, выуживая из ящика упаковку с новыми колготками.

– Марьян сейчас как чумовой. Не представляю, как он проведет совет. Ему нужна помощь, – тихо досказал за меня Матвей.

– Ты понимаешь. Знаешь… – Я остановилась посреди комнаты с охапкой одежды в руках. – Я никак не могу понять, кто это делает и зачем. Луши уехали, их нет в стране. Дальний родственничек, этот Андрей, не в счет. Он точно не мог заниматься такими вещами. Он похож на недотепу. На сельского парня. Такой глупый, недогадливый. Что скажешь?

– Продолжай, – тихо сказал Матвей, глядя мне в глаза.

– И тогда кто? Кому это надо? Ведь у убийц очень сложный план. Пришлось повозиться, чтобы привлечь на свою сторону девушку из обычных, сделать так, чтобы она залетела, то есть попала в сложную ситуацию и нуждалась в помощи. Потом найти того, кто ее убьет. Потому что я не верю, что вот эта изящная красавица с длинными ногтями и дорогим маникюром собственноручно кого-то убивала. Люди с такими пальцами и таким маникюром не занимаются грязной работой.

– И выходит, что в этот план вовлечено очень много людей, – договорил за меня Матвей. – Но ты не забывай, какая цель. Убрать Жнеца и добраться до всех колодцев силы.

– Да, да. Чтобы войти в совет города, а потом и в парламент. Далеко идущие планы, и только одно препятствие – мы трое, Марьян, я и ты. Это глупо, Матвей! В конце концов Марьяна можно просто убить. Подкараулить в темноте и грохнуть. Киллеру придется заплатить, да, но зато никакого напряга. И помнишь, что сказал Марьян про твои шрамы? – Матвей машинально дотронулся до запястья и отдернул руку. – Марьян сказал, что это ты выдал тайну Желанной, потому что тебя пытали. И поэтому у тебя на ногах и руках шрамы. Они взяли тебя в плен, хотя ты силен и опасен, держали несколько недель, а потом, когда ты выдал тайну, отпустили.

– Не отпустили. Я превратился в медведя и ушел. Думаю, что это было именно так, – вставил Матвей.

– Столько усилий ради чего? Чтобы записать наши имена в Желанной. Зачем?

– Не могу понять, к чему ты клонишь…

– Матвей, это похоже на месть! Похоже на то, что кто-то желает отомстить всем троим! Вот так жестоко и хитро! Не просто убрать нас, не просто убить. Не какой-то там киллер, а именно Марьян должен убить меня и тебя!

– Ты думаешь, что мстят…

– Это мстят Луши, наверняка. Просто наверняка. Надо узнать, где находятся отец братьев и дядя. Думаю, что это они. Они ведь в другом клане, не в нашем. То есть держатся отдельно от Совета, от всех.

– Не только они, – подсказал Матвей.

Закрывшись в ванной, я уложила волосы, накрасила глаза, потом быстренько переоделась. Мысль о том, что это Луши мстят нам, захватила меня полностью. Потому, едва выскочив из ванной, я схватилась за телефон.

– Точно, Матвей, это Луши, – проговорила я, набирая в «Вайбере» Марьяну, чтобы сообщить ему о своих догадках.

3

Матвей довез меня до самого универа. Когда его великолепный «Джук» остановился перед входом, я протянула другу дубликат ключей от своей квартиры. Почему-то подумалось, что пригодятся.

– На всякий случай, – пояснила, – пусть будут у тебя.

Матвей взял ключи и сунул себе в карман. Я уже открыла дверку машины, как он наклонился и схватил меня за руку.

– Знаешь, кто это? – тихо проговорил он и еле заметно мотнул головой, указывая на поднимающуюся по ступеням фигуру.

Химичка Каролина Григорьевна приехала на работу, чтобы и сегодня выносить мозг своим студентам. Я поморщилась и ответила, что это та самая химичка, которой я не могу сдать реферат.

– Она двоюродная тетя Соломии Совинской, – тихо пояснил Матвей.

– Что? – Я с трудом удержалась, чтобы не вытаращиться на Каролину Григорьевну.

– Ничего. Она из Варты. Работает преподавателем. Иногда такое случается.

– Ну да. Григорий Луша тоже работал преподавателем.

– А Марьян – детским врачом, – напомнил Матвей.

– Тогда неудивительно, что я не могу сдать ей зачет по химии.

– Поговори с Марьяном. У него много всяких книг, возможно, он поможет в этом деле, – посоветовал Матвей.

4

Каролина Григорьевна сильно отличалась от своей двоюродной племянницы. Если Соломия походила на звезду с подиума, то химичка напоминала сельскую тетку, натянувшую дорогую юбку, дорогую блузку и повязавшую голову цветастым платком, чтобы волосы не мешали.

Одевалась она дорого и безвкусно. Юбки обтягивали выступающий живот, двойной подбородок нависал над воротничком белой блузки, а вместительные хозяйственные сумки с длинными ручками никак не вязались с деловым пиджаком и лодочками. Каролина имела внушительный вид, она была громоздкой дамой, любила таскать на обед объемные пластиковые судочки с макаронами и сосисками и есть это в кабинете на переменах.

Еще она любила шоколадные конфеты и поглощала их в огромном количестве, то и дело шурша фантиками прямо во время пар. Когда я пристала к ней с вопросом, что не так в моем несчастном реферате, она глянула на меня – глаза светло-голубые, брови тщательно и сильно подведены черным – и скривилась, словно я подсунула в ее кружку с кофе кусок лимона.

– Новицкая, если бы ты внимательно слушала мои лекции, у тебя не возникали бы подобные вопросы. Внимательно прочитай тему своего реферата и не лей воду мне на его страницах. Ты потратила время, написав ни о чем. Половина скопирована с интернета, а вторая половина – твои маленькие, недалекие мысли. Переписывай, иначе будет незачет.

После этого Каролина Григорьевна взяла очередную конфету, развернула обертку и сунула лакомство в рот. Губы ее – красные, большие – задвигались, лицо приобрело умиротворенное выражение, и она отвернулась, показывая, что разговаривать со мной не о чем.

Пары по химии начались с обсуждения моей персоны. Имя не называлось, но Каролина Григорьевна медленно и четко объясняла, что некоторые молодые девушки недостаточно внимательно слушают на лекциях, потому что зависают в своих телефонах, а потом не могут написать простую работу. Это проблема девушек, и они получат незачет и будут пересдавать, потому что неспособны усваивать информацию. Не все могут стать врачами, и некоторым лучше поступить в колледж на ветеринара. На большее их мозгов не хватит.

Еще никто не называл меня дурой вот так открыто. Мысль о том, что я не сдам зачет и придется пересдавать, стала последней каплей в чаше моих несчастий.

Если до сегодняшнего дня я еще пыталась держать себя в руках, надеялась, что мы справимся с ситуацией, преодолеем все препятствия и сможем уцелеть, то теперь, слушая громкий и напористый голос химички, я вдруг почувствовала себя дурой и неудачницей. Не могу написать элементарный реферат, не могу помочь своему парню, и вообще. Не факт, что сегодня под дверью своей квартиры не найду еще одну дохлую кошку.

Я просто не в силах снова тащить к мусорке вонючее дохлое животное, ощущать кровь на своих руках и отмывать лестничную клетку, вдыхая запах смерти!

Внезапно захотелось глотнуть свежего воздуха и больше не слышать громкого, назойливого голоса Каролины Григорьевны, унестись куда-нибудь далеко, чтобы все проблемы остались позади.

Я вскочила и вышла из аудитории. В раздевалке накинула парку с капюшоном и отправилась на улицу. Там пахло дождем и желтыми листьями, кофе и пробегающими по мокрому асфальту машинами, жизнью большого и шумного Старого города.

Вздохнув, я глянула на экран телефона и увидела сообщение от Марьяна.

5

«Так и есть, нам хотят отомстить. Давай сегодня встретимся. Позвони Матвею, чтобы забрал тебя после пар и высадил около памятника Деве Марии на въезде в наш городок. Для виду положи к памятнику цветы».

«Ты уже не боишься, что убьешь меня?»

«Я поставил свечку в церкви Петра и Павла. Чувствую, что пока это помогает».

«Тогда я звоню Матвею, потому что не буду сегодня сидеть на парах».

«Почему?»

«Все дело в реферате. Я тебе расскажу».

Глава двенадцатая. Матвей

1

Утром Матвей развез девчонок, одну – в школу, другую – в универ, вернулся к себе, переоделся во все черное, накрасил глаза и взял меч. Следовало все-таки сходить в лес и раздобыть четки для старой Марыси Данилевской. Если она действительно приготовит отвар, способный вернуть память, то это решит практически все проблемы.

Если Марьян и Мирослава правы и именно Матвей выдал все секреты Желанной, потому что его поймали и пытали в каком-то неизвестном месте, тогда остается только одно: все вспомнить и отомстить.

Что там говорила пани Данилевская о мести? Что это блюдо надо есть холодным?

Эта фраза казалось непонятной и неприменимой к Матвею, потому что он уже чувствовал ярость, кипящую в крови. Пока что он сдерживал ее, заполнял голову человеческими мыслями, общался с друзьями и старался быть человеком. Но как только имя врага станет известно, ничто не укротит звериную злобу.

Ничто не остановит Чугайстера, желающего отомстить своим врагам. Ни о какой холодной мести речи быть не могло.

Теперь Матвею казалось, что он начинает понимать свои сны. В снах он в образе зверя стремился добраться до своих врагов. Именно их плоть он хотел рвать на кусочки, в их кровь обмакнуть клыки и их поражением насладиться от души.

Поэтому Матвей быстро выпил очередную кружку кофе, то и дело поглядывая в окно, подвел глаза черным, а потом застегнул пряжку пояса, на котором висели ножны с мечом, и вышел.

Едва выбрался за калитку, как увидел соседскую девчонку, Марьяну. Она снова стояла за своей оградой и, не скрываясь, смотрела на Матвея – открыто, пристально, с легким прищуром. Когда он поздоровался, скривила губы в усмешке.

– Ты не сможешь убить всех, Ведьмак, – очень четко выговаривая слова, произнесла Марьяна.

Больше она ничего не добавила, а Матвей не нашелся, что ответить. Сделал вид, что не понял ее слов, а Марьяна не стала повторять. Все так же стояла и смотрела вслед удаляющемуся соседу.

2

На воротах кладбища Невинно убиенных сидел петух. Тот самый, который сторожил ворота старой Марыси Данилевской. Его красный гребешок свесился на самые глаза, черно-синий хвост поблескивал – то ли от влажности воздуха, то ли от злобного напряжения, которым петух буквально искрил.

Увидев Матвея, птица захлопала крыльями и выдала кукареканье, больше напоминающее вороньи вопли.

– Сгинь, тварь, – тихо сказал Матвей и прошел мимо.

Почти добравшись до леса, он оглянулся – петух следовал за ним. Торопливо ковылял по тропинке, точно домашнее животное за своим хозяином.

– Чего тебе надо, птица? – спросил Матвей и наклонился за камнем.

Петух отпрыгнул в сторону, уклоняясь от брошенной каменюки, а после снова выбрался на дорогу и возмущенно зашипел по-кошачьи.

– Ты следишь за мной? – догадался Матвей. – Тебя послала пани Марыся?

Ответа, конечно же, не последовало. Петух держался на безопасном расстоянии, но не отставал.

Что делать? Не убивать же бестолковую птицу. Пришлось терпеть его назойливое преследование.

Матвей остановился на опушке леса перед высоким буком с позеленевшим от мха стволом и вытянул меч из ножен. Возможно, в лесу полно деревянных монстров, и тогда придется пробиваться, но попробовать необходимо, потому что противоядие от пани Марыси он получит только в том случае, если принесет ей старые черные четки.

Ступая тихо и осторожно, Матвей углубился в лес. Он старался не то чтобы не хрустеть сучками – даже не дышать. Прислушивался и принюхивался, как старый охотничий пес, вышедший на дело. Разве что не вилял хвостом. Пара шагов – остановка. Еще несколько шагов – остановка. Над головой качались ветви, под ногами еле слышно шелестела прелая листва. Небо скрыто разросшимися деревьями, ворота кладбища остались далеко позади, вокруг – только недружелюбный, враждебный лес.

Но едва Матвей подумал о своем полном одиночестве, как рядом оказался петух. Он подлетел неожиданно и слегка клюнул в плечо. А потом расправил крылья и направился куда-то в сторону, под сень невысокой сосны. Тропинки там не было, лишь валежник и редкая трава, поэтому Матвей ругнулся про себя и сделал несколько шагов наверх, по направлению к дедовской хижине.

Петух вернулся – молча и настырно. Никакого шипения и злости. Резко клюнул в плечо и снова направился в сторону, махая крыльями так, словно он был орлом. Крылья его вроде бы и шумели, но этот шорох сливался с шорохом древесных ветвей.

– Что ты хочешь, птица? – прошептал Матвей, направляясь за петухом.

За сосной обнаружилась еле заметная тропинка, по которой птица и зашагала важно и деловито.

Возможно, не стоило доверять петуху. Матвей замедлил шаги, оглянулся и замер – там, где он собирался пройти, ползло странное существо. Оно казалось нереальным и несуразным и напоминало паука с шестнадцатью ногами, которыми он владел с трудом. Коричневое существо двигалось медленно и неохотно, но однозначно вперед, и Матвей встретился бы с ним, если бы не убрался вовремя в сторону. Сосна и горы валежника скрыли его от существа, и оставалось только догонять петуха, который шагал куда-то вдаль с видом победителя.

Это что же выходит? Петух Марыси Данилевской взялся ему помогать? И он найдет безопасную тропу в этом заколдованном лесу?

Матвей не доверял птице, но, похоже, выбора у него не оставалось. Существо за спиной издавало потрескивающие звуки и продолжало двигаться вперед. Если вступить с ним в бой, поднимется шум, на который явится жуткий деревянный монстр. Поэтому лучше все-таки следовать за петухом. Тем более что еле заметная тропка казалась безопасной.

Вот так они добрались до хижины.

Но едва птица попыталась пройти во двор, за плетень, как деревянная калитка заскрипела, а треснутый кувшин, висящий на плетне, взмыл в воздух и едва не зашиб смелого петуха. Тот возмущенно захрипел, но удержался от воплей, лишь свирепо глянул на Матвея и остался ждать у ворот.

И правильно, нечего пани Марысе делать в хижине старого Стефана.

3

Матвей не задумывался, где будет искать черные четки. Ему казалось, что достаточно порыться в дедовских сундуках, как нужная вещь найдется. Нашлась же Желанная, и довольно быстро. Каково же было его разочарование, когда ни в сундуках, ни на полках он не увидел ничего похожего на четки. Даже на деревянных лагах крыши хижины, где были спрятаны небольшие сундучки с золотыми слитками, ничего такого не наблюдалось.

Дедовы сундуки вообще хранили в себе залежи самых разных вещей. Всего в хижине стояло два больших сундука, один – у печки, другой – у длинного ряда полок. Матвей, пока перерыл их, надышался пылью и запахами старого барахла. Чего только в них не было! Старая войлочная шапка, связки зелено-серых свечей с резким запахом, тронутые ржавчиной ключи огромных размеров (замки для них, наверное, весили около десяти килограммов). В маленьких коробочках или завернутые в посеревшие дерюжки, хранились золотые кольца, цепочки и даже пара невероятно красивых сережек. И тут же – осыпающиеся связки трав, какие-то деревянные заготовки в виде очищенных от коры палочек, оловянные ложки, тряпичные куклы и еще много чего странного и непонятного. Кое-какие вещи от старости превращались в труху, а некоторые были целыми и крепкими.

Но никаких черных четок среди этого барахла не было.

Позвонила Мирослава и попросила забрать ее пораньше из универа. Матвей сказал, что подъедет примерно через час, и посоветовал посидеть в каком-нибудь кафе, а потом с удвоенной скоростью принялся за поиски. Возможно, он так и ушел бы ни с чем, если бы случайно, дотянувшись до верхней полки и перебирая там пыльные книги, не свалился с покачнувшейся под ногами скамейки.

Растянувшись на деревянном полу, Матвей вдруг заметил, что одна из половиц скрипит и проседает. Сквозь образовавшуюся щель можно было разглядеть тайничок. Прадедовская схованка – на украинском это называется именно так – представляла собой маленькую выемку под полом, прикрытую половицей, и внутри явно что-то проглядывало. Матвей схватил кочергу, поддел половицу, и та легко отошла, открывая взгляду маленькую резную шкатулку.

Матвей глянул на замысловатый узор и поморщился, увидев знак Змеелова: две змеюки, обвивающие виноградную лозу; головы смотрят вперед, глаза открыты, а из пастей высовываются длинные раздвоенные языки. Что-то похожее было изображено на амулете, который приносил на прошлый совет Марьян. Кажется, они с Мирославой забрали этот амулет у любителей вызывать духов на кладбище.

Матвей открыл шкатулку и довольно улыбнулся. Черные четки с крупными бусинами и черным крестом лежали там, целые и невредимые. Матвей сунул найденную драгоценность в карман и поспешил к выходу, надеясь, что петух все еще топчется у плетня.

4

Мирослава ждала его возле небольшой кафешки. Едва Матвей остановился, она быстро села в машину и принялась возмущенно рассказывать о Каролине Григорьевне.

– Она не даст мне сдать зачет, просто не даст, и все. Придерется, найдет какие-то несуществующие ошибки и выживет из универа, – негодовала Мирослава. – Вот же гадина! И почему все члены Варты придираются ко мне? Что я им сделала?

– Она родственница Совинской. А Совинская тебя не любит, насколько я понимаю, – ответил Матвей, заводя машину.

– За что? За что Совинская так по-скотски относится ко мне? Я ее и пальцем не тронула!

– А Григорий Луша? Она же с ним встречалась. Я слышал, что вроде бы они собирались пожениться.

– От кого ты это слышал? – не поняла Мирослава.

– Да на похоронах люди шептались. У меня хороший слух, ты же знаешь. Вот потому и знаю, что у них уже все было согласовано с родителями.

– Ну, это не моя вина, Соломия должна это понимать.

– Понимает, но все равно злится.

– Потому что дура.

– Потому что любила, возможно. Ты не думаешь?

– Кого? Вот того мужика с залысинами и кривым шрамом на верхней губе? Очень сильно сомневаюсь. Она не видела Лушу в его настоящем обличье.

– Возможно, и никогда не увидела бы, если бы вышла замуж. Если бы у Луши все получилось, он приобрел бы большую силу, как колдун. Стал бы новым Ведьмаком, понимаешь?

– Слава Богу, что не стал, – проговорила Мирослава. – В любом случае химию мне у Каролины не сдать.

– Сдашь. Попроси Марьяна, чтобы помог. Он учился в том же универе и, возможно, сдавал химию той же Каролине Григорьевне.

– И что?

– Так Вивчаров никто не любит в кланах. Вообще никто. Считают их пастухами, которые примазались к кланам. Вроде бы была какая-то жуткая и поганая история в прошлом, но что за история, этого я не знаю.

– Узнать бы…

На это Матвей ничего не ответил. Он высадил Мирославу у грустной и изящной статуи Девы Марии на въезде в их городок, предварительно убедившись, что за ними никто не наблюдает.

– Уверена, что тебе сейчас безопасно встречаться с Марьяном? – спросил он на всякий случай.

– Он сам позвал. А он осторожный, ты же знаешь.

– А если через него уже действует дух Желанной?

– Ну… тогда… – Мирослава замолчала, растерянно глядя на Матвея.

И столько в этом взгляде было муки и боли, что Матвей не выдержал. Вышел из машины и сказал, что дождется Марьяна вместе с ней.

Они углубились в лес, и деревья скрыли их от людей и машин.

Глава тринадцатая. Мирослава

1

Марьян двигался через лес мягко и тихо, словно большой черный кот. Ни одна ветка не хрустнула у него под ногами, ни один прелый листок не отлетел в сторону. Даже невысокие кусты, которые он обошел, не качнулись от его осторожного прикосновения.

Он поднял голову, и я поежилась.

Зелено-карие глаза Марьяна сверкали необычной силой. Все его лицо выглядело открытым и вдохновенным – и прямой взгляд, и еле заметная улыбка, словно ничего страшного не случилось, словно он – один из Вартовых, самый обычный Жнец, выполняющий свою работу.

– Все в порядке? – тихо спросил его Матвей, закрывая собой меня на всякий случай.

– Все отлично. Способ со свечкой в церкви работает. Пока что. В церкви Петра и Павла скоро будут думать, что я сильно верующий, каждый день начинаю с молитвы и свечки перед алтарем.

– Без разницы, что они будут думать.

Если все в порядке, я поехал.

Матвей удалился, шагая громко и быстро, и сухие сучья возмущенно трещали у него под ногами.

– Что будем делать? – спросила я.

– Я соскучился, – тихо сказал Марьян. – Хочешь, поедем ко мне? У меня есть маленький домик в дальнем лесу. Это не здесь, это за селом Подберезцы.

«Он может увезти меня и убить», – мелькнула в голове здравая мысль и тут же пропала. Я и сама очень соскучилась по Марьяну. И теперь, когда он стоял рядом – высокий, сильный, спокойный – и смотрел на меня так просто, так ясно и открыто, мое сердце забилось, как бешеное. Оно словно обрело собственный голос, мое сердце, и я поняла, что не могу отказаться. Не могу быть осторожной и благоразумной.

И к тому же Матвей, посмотрев на Марьяна, остался спокоен. А он умеет чувствовать опасность. Потому я согласилась. Спросила, далеко ли это, и Марьян ответил, что не очень.

– Мы поедем на машине, – сказал он. – Не на «Дачи» моего отца, а машине деда. Это старая черная «Волга». Приметная тачка, когда-то все знали, кому она принадлежит. Мой дед не отличался тихим нравом.

Мы через лес вышли к соседнему селу Лысынычи – маленькому, но очень живописному, и на повороте, у магазинчика, я увидела черный приплющенный силуэт «Волги». Машина казалась мрачной и даже немного зловещей. Ее слегка помятый бок, круглые фары и проржавевшие диски словно напоминали о том, что она многое повидала на своем веку.

– Она на ходу, не переживай, – сказал Марьян, заметив мою нерешительность.

– Уверен, что из ее мотора не вылезет какой-нибудь черт? – пробормотала я, замирая перед черной дверцей.

– На все сто, – усмехнулся Марьян. – Но спрашиваешь не зря. Мой дед совершил на этой машине немало подвигов. Его узнавали.

– Что за подвиги?

– Всякое случалось в кланах. Не такое крупное, как Надия Совинская, но случалось. Хотя бы тот пожар, в котором погиб твой отец.

– Что-то знаешь про него?

– Только слухи. Но дед там был. Отец знает больше, но не хочет рассказывать. Говорит, что это не наше дело. Поехали. Дед оставил мне не только Желанную и эту машину, но и еще кое-что.

И мы поехали.

«Волга» двигалась как ненормальная. Подскакивала на каждом, даже микроскопическом, ухабе и странно тарахтела, словно в ее моторе спрятали целую гору гаек и шурупов. Мне казалось, что двигатель этой старушки вот-вот заглохнет, но, как ни странно, мы ехали и ехали.

Миновали два села, завернули за сельское кладбище и снова оказались в лесу. Деревья приняли «Волгу» как родную, сомкнулись над ней высоким шатром, и солнечный свет почти пропал, остался лишь лесной влажный сумрак.

Дороги, можно сказать, не было, и храбрая машина, отчаянно тарахтя и высоко подпрыгивая, забиралась вглубь по еле заметной тропке, почти не тормозя на прелой листве. Медленно поднимаясь в гору, мы наконец добрались до домика.

Он был одноэтажный, деревянный и внешне выглядел как обычный сруб, только окна были из металлопластика и дверь – вполне себе современная, с резными филенками и кованой решеткой на небольшом овальном окошке. На окнах белые шторки, кирпичная труба выкрашена белой краской.

– Добро пожаловать ко мне домой, – улыбнулся Марьян, выбираясь из уставшей «Волги».

Машина действительно выглядела так, словно трудилась сверх меры и теперь вот-вот сдует шины и уляжется на прелую листву отдыхать.

– Чудом добрались, – сказала я, ежась от внезапного холода.

Действительно, похолодало. То ли от того, что деревья почти не пропускали солнечный свет, то ли потому, что ползли тяжелые облака, собирающиеся пролиться дождем.

– Нормально. Заходи.

И Марьян, слегка погремев ключом, открыл дверь.

Внутри домик оказался невероятно милым. Просторная кухня, пол, покрытый плиткой цвета шоколада, кирпичная печь и дрова в корзине. Я стянула куртку и подумала, что огонь сейчас был бы очень кстати.

– Здесь электрическое отопление, но мы затопим камин, – словно в ответ на мои мысли сказал Марьян. – Сейчас сделаем.

Повесив на деревянный крючок куртку, мой парень взялся за дрова, а я сунулась на кухню. Там стоял диван, столик, над ним – абажур. Два больших окна с видом на лес. Я подошла к одному: громадные деревья уходили ввысь, кусты шиповника дрожали от ветра, и на гору прелых листьев время от времени падали редкие капли дождя.

Одинокий тихий домик в лесу, куда не сунется чужой, не потревожит, не помешает.

Марьян предусмотрительно привез продукты – сыр и колбасу на бутерброды, лоток с мороженым и пару куриных филе. Я, конечно, была не таким умелым кулинаром, как моя сестра, но что можно сделать с мясом, понимала.

На кухне нашлась и плита с духовкой, и мясо, посоленное и приправленное, отправилось туда. Бутерброды были порезаны – себе только кусочки колбасы с сыром, потому что хлеб по-прежнему казался мне несъедобным продуктом. Мороженое было разложено по маленьким чашкам.

Марьян присоединился ко мне.

– Знаешь, – заговорил вдруг он серьезным и тихим голосом, – мне не хватало наших встреч. Вчера вечером я тоже был в церкви. Поставил свечу и вышел. А на улице пусто и темно, и я вдруг почувствовал, что не хочу ехать домой, и делать мне больше нечего, и ничто не увлекает и не интересует. Пустота вокруг. Я понял, что уже несколько месяцев жил только мыслями о тебе. Ты занимала всю мою жизнь. Я ждал встреч, планировал, куда мы пойдем и что будем делать. Или стремился к тебе домой по вечерам. Ехал и представлял, как ты будешь рассказывать про свой университет, про новых подруг, станешь возмущаться строгостью преподавателей и медленностью водителей такси, а я буду слушать и отпускать веселые замечания.

Марьян разложил бутерброды на тарелке и взглянул на меня. Глаза у него были серьезные и немного грустные.

– Я понял, что моя жизнь без тебя пуста, Мируся. – Сокращенный вариант моего имени прозвучал невероятно нежно и мягко.

– Но ты не остался без меня, – решительно заявила я, – и не останешься. Мы найдем Желанную…

Он не дал мне договорить. Закрыл мой рот ладонью – пальцы пахли терпким сыром – и покачал головой:

– Ничего не говори. Это я и так знаю. Просто скажи, что ты меня тоже любишь. Сейчас самое время сказать именно это.

– Я тебя люблю. Я тебя очень люблю, Марьян, – четко произнесла я и обняла его.

Прижалась к черной рубашке (пуговичка теплым кругляшком вдавилась в щеку), обвила шею Марьяна руками и поцеловала его в губы.

Он ответил не сразу, сначала осторожно целовал меня, словно проверяя – не грянет ли молния от того, что Выполняющий желания целует девушку. После все сильнее и сильнее, и меня уносило в вихре невероятных ощущений. Наконец он отстранился, глянул – весело, как мне показалось, – и сказал, что нам пора поесть.

– Ты такая худющая, точно бродячая кошка, – пояснил он, подначивая меня.

– И как ты умудрился в такую влюбиться? – спросила я.

– Не только я в тебя влюблен. Матвей тоже пошел бы за тобой на край света.

– Матвей – хороший парень.

– Кстати, про Матвея. – Марьян нахмурился. – Он что-то скрывает. То ли что-то прочитал в дневнике своего прадеда, то ли раскопал еще какую-нибудь информацию. А может, и вспомнил кое-что.

– Откуда у тебя такие мысли?

– Я вижу. Я просто вижу, когда говорят неправду или не всю правду. Вроде бы и не лгут, но недоговаривают. Это как с Желанной. Я тогда не догадался спросить: «Матвей, что ты сделал с книгой?» А потом стало уже поздно.

– Ты считаешь его виноватым? – нахмурилась я.

– Да, я считаю его виноватым. Он уже не ребенок и должен был понимать, что делает. Такое ощущение, что ему просто снесло башню после того, как он превратился в медведя, вот он и оставил Желанную. А я был уверен, что книга сгорела.

– Но он же говорил, что ее так просто не уничтожить.

– Это его догадки. Просто догадки. Он ведь не пробовал, правильно? Так чего теперь утверждать? Не будем сейчас об этом говорить. Давай просто сядем и поедим у огня. Слышишь, как уютно потрескивают дрова?

2

Домик деда Марьяна был очень маленьким. Коридор, кухонька, туалет с ванной и спаленка, в которой стояла кровать с деревянными балясинами, множество полок с книгами и тяжелый деревянный шкаф. Мы устроились у камина на диванчике, и Марьян зажег толстые свечи, пояснив, что так будет уютнее.

Нам действительно было тепло и уютно. За окном поднялся ветер и полил дождь – бесконечный осенний дождь. А у нас потрескивали дрова, пахло древесной корой, кофе и сыром, и я чувствовала, как блаженное тепло растекается по всему телу, до самых кончиков пальцев.

Или это грела меня любовь к Марьяну?

Мы говорили о всякой ерунде. О погоде, о выборах, об учебе. Я рассказала о Каролине Григорьевне, и Марьян недобро усмехнулся:

– Она и мне жизнь попортила, и немало. Ректор университета тоже из Варты, ее хороший знакомый, потому Каролина позволяет себе все, что хочет. Какая у тебя тема?

Я молча сунула ему телефон с открытым файлом.

– Ясно. Я тоже писал такое. Информации нет нигде, кроме специальных журналов на английском. Мне доставал отец. Они должны быть где-то тут, кстати. Я привозил сюда свои старые учебники и тетради. Подожди…

Он вскочил и вышел в комнатку, к стеллажам с книгами. Я последовала за ним. В глаза бросилась маленькая рамочка с фотографией на комоде. Два темноволосых мальчика, обнимающие друг друга. Марьян и его брат Михаил.

– Вы кажетесь чуть ли не близнецами, – сказала я, рассматривая фото.

– Два года разница. Нас раньше и принимали за близнецов.

– А кто старше?

– Михаил.

– А Желанная досталась тебе.

Марьян присел на корточки и принялся доставать из стопки журналы. Сказал, не глядя на меня:

– На самом деле решал не жребий. Желанную завещал мне дед еще до того, как умер. Книга сама выбирает себе хозяина, и однажды дед привез меня сюда и рассказал о проклятии нашей семьи. Конечно, кроме книги, мне еще досталась «Волга» и этот домик. Про домик никто не знает, даже мои родные. Они уверены были, что у моего деда нет денег.

– А у него были? – спросила я.

– Да. Деньги мне тоже достались. Я их не трогал, мне кажется, что и они прокляты вместе с Желанной. Но в домик приезжаю время от времени. Дед сказал, что мне понадобится уединение, если я хочу сохранить свою целостность.

– Что это значит?

– Это значит, что выполнение всех желаний из книги меняет человека. Невозможно убивать, травить, что-то отбирать и остаться самим собой.

– Много твоему деду довелось выполнять желаний?

– Вообще ни одного. Желания Стефана выполнил мой прадед, дед тогда был маленьким. Но прадед изменился, и жить с ним было невозможно. Он стал избивать жену, детей. Мой дед не любил вспоминать детство, но все в семье знали, что прадед превратился в животное. Его жена повредилась умом и в старости лежала в психбольнице. Его младший сын унаследовал Желанную, а дочь уехала как можно дальше, и от нее ни слуху ни духу. Семья разрушена. У моего деда было два сына, мой отец и дядя, и проклятие Желанной их не коснулось. Потому что Стефан хранил книгу у себя.

– А теперь…

– А теперь в ней снова пишутся желания. И я должен их выполнять. Ангелина уже погибла. Не от моей руки, но я ничем не смог ей помочь. Теперь очередь двух других, и только свечи в церкви удерживают меня от пропасти.

– Но ведь удерживают…

– Пока работает. Но сегодня утром я проснулся от того, что оно было в моей комнате. Присутствие чужого и злого было настолько сильным, что у меня волосы на голове встали дыбом. Оно свалило все книги с моего стола, скинуло одежду со стула, сдернуло шторы с окна, и я едва успел одеться и выбраться из дома.

Марьян поднялся, протянул мне два журнала на английском и тетрадь, исписанную плотным четким почерком.

– Потом позвонил отец и отругал меня. Велел выполнить желания, чтобы в семье был покой.

– Отец так и сказал? – не поверила я своим ушам.

– Он сказал, что я должен убить всех, кто там упомянут. Потому что нет никакой разницы, кого убивать. Ведь я уже убил Григория Лушу, я умею это делать. А наша семья наконец будет в безопасности. Он так и спросил, кто мне дороже: те, кто записан в Желанной, или моя мать.

– Как он может такое спрашивать? – нахмурилась я. – Разве он не понимает, что это делает тебя…

– Это делает меня тем, кто я есть. Проклятым. Я просто хочу, чтобы ты понимала, Мирослава. И я хочу, чтобы ты уехала отсюда…

– Это не спасет! Скарбник сказал, что это не спасет!

– Он сказал про Хвырь.

– А Желанная гораздо опаснее Хвыри! Мы найдем Желанную! Найдем! И ты не должен сдаваться и опускать руки! Не должен, и все тут!

Я поняла, что кричу на Марьяна, стоя перед горящим камином и сжимая в руке журналы. Кричу, как ненормальная, вкладывая в слова всю свою злость на случившееся.

– Не надо орать, – усмехнулся Марьян. – Я тебя понял. Ты упряма, и этим ты мне нравишься. Моя упрямая и храбрая девочка. Сегодня все против нас, и только ты помогаешь держаться на плаву. Только мысли о тебе удерживают меня от того, чтобы сорваться в пропасть.

– На самом деле и Матвей тоже переживает… – проговорила я, беря Марьяна за руку.

Марьян поморщился, покачал головой.

– Матвей – хороший парень, – возразила я.

– Возможно. Слушай, ты можешь кое в чем помочь. Давай доедим, погасим огонь и поедем. Вечером моего отца не будет в клинике. Я хочу покопаться в его файлах в компьютере. Я подозреваю, что он что-то знает.

3

«Волга» завелась неохотно. Мотор ворчал, как разбуженный пес, которому не дали спокойно отдохнуть после ночного дежурства у ворот дома. Колеса проворачивались на мокрой листве, и мы не сразу сдвинулись с места.

Оглянувшись на маленький домик, спрятанный под кронами сосен и буков, я ощутила легкую грусть. Мне было жаль покидать это место. Тут я чувствовала себя счастливой и защищенной, а впереди нас ждала неизвестность.

Марьян перехватил мой взгляд и улыбнулся, но улыбка вышла нерадостной.

– Я хотел бы, чтобы ты запомнила меня таким, каким я был сегодня в этом домике, – тихо сказал он.

– Это ты к чему? – не поняла я.

– Это просто так.

– Нет, не просто. Что ты собираешься делать?

– Собираюсь заехать в отцовский офис. В последние две недели он просил привести в порядок его бухгалтерию, помочь Наталье Семеновне, его бухгалтеру. Отец не хотел, чтобы она знала о кое-каких финансовых сделках, скажем так. И я видел несколько поступлений на его счета. От банка «Западный капитал» – того самого, который упоминал Ярослав Величко. Помнишь, он говорил про «Западный капитал»? Мне это ни о чем не говорило, пока сегодня утром я не вспомнил, что на днях помогал отцу и в его документах мне встретилось что-то похожее.

– Думаешь, что узнаешь, чей это банк?

– Уточню хотя бы. Возможно, знает мой отец.

«Волга» вылетела из леса на мокрый асфальт и затарахтела, как несмазанная телега, полная ржавых лопат и поломанных ведер. Неловко подпрыгнув на повороте, я ругнулась, назвав машину ржавой таратайкой.

– Да, дед так и называл ее. Говорил: «Сегодня поеду на своей таратайке». Но моего деда боялись в кланах, как и твоего отца, и Стефана Левандовского. Втроем они сумели навести порядок в городке. А потом случился пожар.

– И никого из них не осталось. Теперь Вартовые сами творят бесчинства, колдуют, рвутся к власти.

– Остались мы. Можно сказать, что мы – самая настоящая Варта.

– Нас мало, и нас не считают серьезными противниками. Мы не имеем силы, – проговорила я, глядя на мокрый асфальт, бегущий навстречу машине.

– Если бы нас не боялись, никто бы не желал нашей смерти. Мы кому-то мешаем. А Григорию Луше уже помешали, и очень сильно.

– Ты его уничтожил, – заключила я.

– Значит, мы способны на борьбу. Дело в том, что темная сила колодцев всегда соблазняет тех, кто ее охраняет. Она хочет вырваться наружу и потому воздействует на собственных стражей. А люди – слабые существа, не каждый может противостоять темному давлению, тем более что кланы Варты и сами обладают определенной силой и навыками. Мы тоже обладаем силой и способны творить сверхъестественное. Что может удержать нас от того, чтобы воспользоваться колдовством? Что сдержит темные желания самих кланов?

– Считаешь, что ничего? Нет границы, отделяющей плохое от хорошего? Варта переметнулась и теперь окончательно служит темной силе? – спросила я.

– Именно так.

– Но мы же не переметнулись, правильно?

– Меня не считай. Я несу собственное проклятие, и темная сила вот-вот овладеет моей душой. Остаетесь только вы с Матвеем. Вы сможете устоять?

Марьян повернулся и посмотрел на меня. Глаза зелено-карие, серьезные. Волосы убраны назад, губы сжаты. На лице – непроницаемая маска человека, который скрывает свои чувства глубоко внутри.

– Да не хочу я разбираться в правильности или неправильности колдовства. Если темные силы угрожают мне или тем, кого я люблю, я буду с ними бороться. Пока дышу, не сдамся, – заявила я.

– Это выход. Этого и держись. Сражайся за тех, кто тебе дорог. Но все равно рано или поздно ты окажешься перед выбором. Выбрать родных и принять темную силу или остаться верной идеалам Варты до конца.

– Не понимаю.

– Поймешь однажды. Каждый Вартовый с этим сталкивается рано или поздно.

4

«Волга» наконец преодолела пробки в центре города и добралась до небольшого двухэтажного домика с вывеской на фасаде. «ИнтерМедик» – так было написано на вывеске белыми неоновыми буквами. Красиво и строго. К тому моменту, когда мы доехали до клиники, на город уже опустился ранний осенний вечер, и вокруг было темно и сыро. Окна клиники не горели, и казалось, что мы в переулке совершенно одни.

Марьян достал ключи и открыл дверь. Мы поднялись на второй этаж, включили свет в одном из коридоров, а потом Марьян попытался открыть кабинет, но дверь распахнулась сама собой. В кабинете слабо светила настольная лампа, а за большим письменным столом сидел Орест Тригуб.

Глава четырнадцатая. Матвей

1

Свою машину Матвей оставил на повороте, в небольшом кармашке у магазинчика. Оглянулся – нет ли шпионов на хвосте, долго стоял, прислушиваясь. В магазине двигались люди, на остановке тоже стояли люди, но все они казались обычными. Самые обычные люди, совершающие обычные дела.

Никого знакомого. Никого из Варты.

Матвей надвинул капюшон куртки по самые брови и решительно зашагал к домику Марыси Данилевской. Старая пани ждала его у ворот. Стояла, скрестив руки на груди, и щурила свои и без того маленькие глазки.

Петух сидел рядом на воротах, и красный гребень воинственно торчал у него на голове, точно ирокез у индейского воина.

– Вот и хорошо, сынок. Молодец, пришел, навестил старую знакомую, – заговорила Марыся Данилевская, едва Матвей остановился у ее забора. – Заходи. Попьем кофе, поговорим. У меня для такого случая припасены конфеты.

Старуха распахнула калитку, пропуская Матвея на свой двор. Петух слетел вниз и закряхтел, закудахтал, словно пытался тоже поприветствовать гостя. Матвей прошел в дом молча. Руки в карманах, в правой ладони – теплые деревянные четки.

Старая пани тут же включила чайник, повернулась и спросила твердым и решительным голосом:

– Четки у тебя?

Матвей молча вытащил руку из кармана, и деревянные бусины закачались перед лицом старухи.

– Молодец. Это они. Итак, обмен. С моей стороны противоядие. – Старуха довольно улыбнулась, отчего морщин на ее коричневом лице стало еще больше.

– Прямо сейчас, – хмуро велел Матвей. – Прямо сейчас ты сделаешь противоядие.

– Нет, мой мальчик. Быстро такие вещи не делаются. Это тебе не отвар от поноса. Такие вещи делаются в полную луну. Нужно сырье, понимаешь? Сырье, которое не растет в огороде. Это тебе не картошку выкопать и не яблоки сорвать. Чтобы ты освободился от проклятия, его кто-то должен взять на себя. Надо найти того, кому мы передадим беспамятство.

– Это же колдовство, – тихо сказал Матвей.

– О, удивил! Конечно, мой мальчик. Я же тебе сказала, что это не отвар от поноса. Противоядие должно снять с тебя то, что разделило твою личность. Кто-то опоил тебя так, что лишил части памяти, забрал часть твоей личности, разделил тебя. Ночью тебе снится, что ты медведь, правильно? Я угадала?

Старуха достала из шкафа кружки и банку с польским кофе «Лавацца».

– Допустим, – сказал Матвей, все еще сжимая четки в кулаке.

– А днем ты человек. Твоя сущность разделилась на две части. Мы объединим тебя-человека и тебя-медведя. Как только медведь и человек соединятся, ты вспомнишь то, что помнит медведь. Конечно, будь у меня кровь того, кто наложил проклятие, мы просто вернули бы ему созданное им зло. Но в том-то и беда, что ты не знаешь, кто опоил тебя зельем. И я этого не знаю. Поэтому возьмем кровь животного, моего кота, например. Этой твари не повредит, если она забудет, как весь прошлый месяц лазила в подвал и жрала мою сметану. Так что твое беспамятство перейдет на кота.

– Если кланы узнают, они убьют тебя, – заметил Матвей. – Потому что ты совершаешь колдовство.

– Не говори глупости. Мы, и только мы имеем власть над темной силой. Мы ее сдерживаем, мы охраняем от нее обычных людей и очень многим жертвуем ради этого. И если для того чтобы в городке сохранялся мир, потребуется немного колдовства, то пусть так и будет. Мы никому не вредим, правильно? Да и кому ты расскажешь? Ты сам – Ведьмак. Ты тот, кто карает за колдовство. Ты судья и исполнитель приговора. Потому не раскисай, мальчик. Я сделаю тебе противоядие. Приходи после совета кланов и облавы, оно как раз будет готово. Не стоит его пить до того, как вы найдете Хвырь. Противоядие на какой-то момент ослабит тебя, поэтому лучше выпить его в тот день, когда ты будешь дома.

– Оно меня ослабит? – не понял Матвей. – Как это?

– Ты не сможешь превращаться в медведя, мой мальчик. Садись, кофе готов. Садись, и мы поговорим. Потому что за эти четки я не только сделаю для тебя противоядие. Есть у меня еще кое-что важное для вас. Садись и пей кофе, Ведьмак!

Старая пани Данилевская налила и себе здоровенную кружку кофе, пар от напитка поднимался вверх густой струйкой. Он зависал над столом и медленно таял, оставляя в кухне невероятно вкусный запах.

Матвею было неприятно слушать рассуждения старухи о колдовстве, но это был реальный шанс, что он все вспомнит. Конечно, Матвей не станет просто так, с ходу, пить напиток, что приготовит для него Марыся Данилевская. Сначала даст понюхать Скарбнику, тот знает толк во всех этих штуках. А потом, если зелье окажется безопасным, он его выпьет.

Выпьет и вспомнит то, что случилось с ним месяц назад. И, если верить заверениям Марыси Данилевской, станет самим собой. Значит, звериная ярость сольется с человеческим разумом, и он отомстит своим врагам. О превращении в медведя думать не хотелось, поэтому Матвей и не думал.

А старуха между тем положила на стол коробку шоколадных конфет разной формы – сердечки, звездочки, полумесяцы, листочки. Выбрала одну конфету – белое сердечко с полосками черного шоколада – и положила перед Матвеем.

– Угощайся, Ведьмак. Ведьмаки не едят мясо, зато любят сладкое, я знаю. Угощайся, мой мальчик, и слушай. Есть у меня еще кое-что специально для тебя. Я уже стара стала, а передать свои знания некому. Вартовые однажды разделились на три клана. Два клана – это так, семейные дрязги. А Третий – это Хранители историй и преданий, те, кто много видел и много знает. Мы храним настоящую историю Вартовых. Мое время заканчивается. Я помогу тебе и уйду в мир иной. Я стара и достаточно всего повидала на этом свете. А передать свои знания мне некому, детей у меня нет. Был мальчик, сыночек, да погиб. Поэтому я передам тебе, Матвей. Ты – правнук Стефана, а я его когда-то любила. Не смотри на меня так, это было давно, очень давно. Я всегда любила Стефана, еще в те времена, когда он сходил с ума после гибели своей Мирославы. Надеялась, что он забудет свою любовь и мы будем вместе. Но не случилось.

– Мой дед женился.

– И развелся. У него родился сын, а потом – внучка. А от внучки родился ты. Со своей женой Стефан прожил ровно один год. Родился мальчик, сын, а потом его жена не выдержала и ушла, оставив ребенка мужу. Своего сына Стефан вырастил сам, а потом вырастил и внучку. Но он никого не любил, мой мальчик, никого, кроме своей Мирославы. Стефан так и не отпустил свою любовь и ненависть. Они сплелись внутри него в неразрывный клубок, и это стало внутренним стержнем Ведьмака Стефана. Так-то вот.

Старуха хитро прищурилась и отпила из кружки дымящийся горячий кофе. Отпила и даже не поморщилась. Матвей к своему не прикасался, ждал, пока хоть немного остынет.

– У меня есть для тебя кое-что, я уже говорила. Родственница моя, жена этого самого председателя, хранила у себя старые рукописи – те самые, которые хотели получить ведьмы Орыся и Ульяна. Но не получили. Родственница передала их моей матери, а та оставила мне. И правильно, такие вещи должны храниться в Третьем клане. Настоящая история Вартовых. Эти рукописи я отдам тебе.

Старуха поднялась и заковыляла куда-то вглубь домика, но вскоре вернулась с толстой пачкой старых листов. Листы были перевязаны коричневой бечевкой и скреплены сургучной печатью.

– Это письма одного из Вартовых. В них – история Желанной. Прочитай их, мой мальчик, и ты поймешь, как появилась эта книга. Ты можешь сохранить письма, а можешь сжечь, теперь это не имеет значения. Но не передавай Тому, кто выполняет желания. Ему это ни к чему. Не говори о старых историях вслух, понимаешь, мальчик? Есть тайны, которые должны остаться тайнами.

Старые бумаги легли на стол, и Матвей протянул было к ним руку, но пани Марыся сурово глянула на него и велела сначала отдать четки.

– А противоядие? – коротко спросил Матвей.

– Приходи за ним после облавы в воскресенье вечером. Приходи один и получишь. Понял меня, мальчик? Ты все получишь, я не обману тебя. Все получишь и все вспомнишь, Ведьмак, правнук Ведьмака.

Матвей взял письма и ушел, так и не притронувшись к кофе и конфетам.

Петух на воротах прокукарекал вслед ему.

Глава пятнадцатая. Мирослава

1

Марьян сказал, что мне лучше пока пожить у пани Святославы.

– Она же твоя бабушка, – говорил он, поворачивая здоровенный руль «Волги», – она по тебе скучает. У нее ты будешь в безопасности. Никто не сунется к пани Новицкой с дохлыми кошками. И вообще тебе надо было сразу мне рассказать.

– Ты в последнее время недоступен, – напомнила я.

– Да, в последнее время мне нелегко. Знаешь, пока мы с тобой вдвоем, я ни разу не чувствовал приближение… – Марьян замер, вглядываясь в дорогу, а потом, крутанув руль на повороте, договорил: – Приближение духа Желанной. Оно не приходило. Пока что.

– Тебе снова надо ставить свечу, – напомнила я.

– Хоть десять. Сегодня я буду ночевать в лесу, в домике деда. В селе рядом с лесом есть маленькая церквушка, она всегда открыта. Заеду, поставлю свечку, а потом вернусь в домик. Теперь понимаю, почему дед сказал, что он мне пригодится. Если оно и придет, то не потревожит моих родных.

– Как думаешь, Орест всем в кланах расскажет, что мы вместе? Он видел нас и знает теперь, что мы встречаемся.

– Может. Хотя он ни о чем нас не спрашивал, но он мужик умный.

– Ловко ты придумал, что тебе нужны деньги. Типа не хватает налички для прогулок по центру города, вот ты и заехал в клинику.

– А что было говорить?

– Теперь Орест работает вместе с твоим отцом?

– Выходит, что да. Я после проверю документацию, у меня еще будет время.

– Зато мы с тобой прокатились на старой и трясучей «Волге» твоего дедушки.

– Тебе понравилось? – спросил Марьян и улыбнулся.

– Прикольно. И все на нас таращатся.

– Да, народ оглядывается. Нечасто встретишь теперь черную «Волгу».

Я замолчала, глядя на дорогу. Орест Тригуб очень некстати решил проверить документацию в клинике отца Марьяна. Или что он там делал…

Нам пришлось извиниться, и Марьян что-то наплел о наличных деньгах, которые ему срочно нужны. Вроде как мы решили погулять этой ночью, и нужна наличка. Орест очень вежливо сказал, что в клинике своего отца Марьян может делать все, что считает нужным, и внимательно поглядывал на нас двоих, пока мой парень возился с кодовым замком сейфа. Каких-то больших денег я там не увидела, хотя думала, что у хозяина «ИнтерМед» с финансами все о'кей. Всего каких-то пара-тройка тысяч. Марьян взял купюру в пятьсот гривен, закрыл сейф, и мы отправились к своей старой «Волге».

На этом наши приключения и закончились. Делать было нечего, и мы отправились в свой городок за лесом.

У кованых ворот моей бабушки Марьян остановил машину, помог мне выбраться и обнял.

– Хочу, чтобы ты запомнила меня таким, как сегодня, – неожиданно сказал он.

– Думаешь, что я могу тебя забыть? – ответила я и поцеловала его в ответ.

Он улыбнулся, но сумрак скрыл от меня эту улыбку, и я лишь почувствовала необыкновенное тепло и пронзительную тоску в его голосе.

– Просто запомни меня таким, – тихо проговорил он.

После Марьян уехал, а я стояла и смотрела вслед удаляющейся черной «Волге», и смутная тревога грызла мое сердце, как настырный червь – яблоко.

2

С английским языком я, можно сказать, крепко дружила, но, раскрыв поздно вечером после душа журналы, которые мне дал Марьян, тут же увязла. Научные термины казались полной абракадаброй. Но это был ключ, самый настоящий ключ к победе.

Глядя на страницы, покрытые английскими словами, медицинскими и химическими терминами, я невольно зауважала Марьяна. Он все это разобрал, перевел и записал в тетрадь. Перевод у меня был, оставалось только самой разобраться в теме, перефразировать и создать собственную работу.

Это был шанс сдать наконец несчастный реферат, и я взялась за дело. Легла после трех ночи, а в семь уже была на ногах. Еще немного, и я закончу работу.

Частично я переписывала с тетрадей Марьяна, частично работала сама, испытывая невероятную гордость, что справилась с такой сложной информацией.

Бабушка сказала, что ее водитель отвезет меня в университет, и велела непременно хорошо позавтракать. Сырники с домашним вареньем очень вкусны, сказала она.

Слопав пару сырников и запив их кофе, я торопливо зашнуровала ботинки, накинула на плечи светло-бежевое пальто – новый подарок бабушки – и вышла на улицу. Поежилась, удивляясь тому, как быстро наступает зима, и забралась в бабушкину «Ауди». Сегодня в моем расписании не было химии, и это невероятно радовало.

В перерыве, сидя в кафешке, я написала Марьяну в «Вайбер» и едва не свалилась со стула от счастья, когда тут же получила ответ. «Все хорошо», – писал Марьян. Еще он сообщил, что в четверг будет совет кланов и мы все должны там быть.

«Значит, будем», – ответила я ему.

Ничего странного в этот день не случилось, и даже Соломия лишь молча косо глянула на меня, когда встретила в коридоре университета. Никаких замечаний о том, какая я никчемная и бестолковая. Вечер я провела дома, у бабушки, разбирая химические термины на английском, и легла спать поздно, как всегда.

3

Я настолько погрузилась в работу над рефератом, что у меня слегка отлегло от сердца. Реальная обыденная жизнь на какое-то время заслонила весь тот сверхъестественный ужас, который творился в последнее время. Марьян писал мне в «Вайбер» и заверял, что все хорошо и он меня любит. Снежанка подробно и бестолково обсуждала своих учителей и одноклассников. Бабушка по вечерам показывала старые фотографии моего отца и кормила невероятно вкусным горьким и совершенно черным шоколадом, какого мне еще не доводилось пробовать. И казалось, что все спокойно, тихо и даже предсказуемо.

Поэтому, когда вечером в четверг на пороге бабушкиного дома появился Матвей, я слегка удивилась и даже испугалась, увидев его глаза, густо подведенные черным. В таком макияже он выходил только на бой или на опасное дело.

– Что случилось? – спросила я, быстро обняв Матвея.

– Совет. – Мой друг был краток.

– Блин, точно! А я забыла!

– Собирайся. И не забудь свой милый черный макияж.

– Некогда. Если займусь макияжем, то проторчу у зеркала не меньше часа. Просто сейчас натяну джинсы, свитер и поедем.

Матвей сверкнул разными глазами и покачал головой.

– Вот что любовь делает с людьми, – с улыбкой заметил он.

На это отвечать не стоило. Мигом собравшись, я выскочила на улицу, и мы поехали.

4

На самом деле вовсе не совет кланов привлекал меня. Там будет Марьян, и я смогу увидеть своего парня. А может, потом мы все вместе закатимся к Матвею, и моя сестра соорудит какой-нибудь интересный ужин. Реферат по химии был наконец закончен и лежал на столе в моей комнате, такой славный, умный и серьезный, что гордость буквально распирала меня, как воздух распирает воздушный шар. Пусть теперь Каролина Григорьевна хоть раз заикнется о том, что «некоторым не стоит даже соваться в медицину»! Пусть хоть словечко скажет!

Мы неслись на белом «Джуке» Матвея, и я, глядя в окно, улыбалась своим мыслям. Матвей молчал, серьезный и мрачный, как самый настоящий Ведьмак.

Остановились на соседней улице рядом с церковью Всех Святых, прошли мимо статуи сурового Климента и спустились вниз, в подвалы. На этот раз кланы решили собраться в просторном зале, где под самым потолком находились полукруглые окна, а стены были закрыты деревянными панелями.

Вдоль стен и около большого дубового стола располагались скамейки с изогнутыми металлическими ножками, за столом сидел все тот же неизменный добродушный Михайло Кобзарь со своим термосом и большой миской с печеньем.

– Угощайтесь, ребята. Сегодня, судя по всему, дело будет серьезное, – пробасил он, улыбаясь в усы.

А дело действительно обещало быть серьезным, поэтому у дальней стены я увидела отца Соломии Совинской. Он выглядел настолько представительно, что можно было подумать, будто это президент, не меньше. Строгий дорогой пиджак, синяя рубашка, чисто выбритое лицо. Голубые выразительные глаза – точь-в-точь как у Соломии! – и черные, коротко подстриженные волосы.

Отец Соломии был красив, высок и невероятно суров.

Скамьи, конечно, были ниже его достоинства, поэтому он раскинулся в кресле, скрестив ноги, и глядел в свой телефон. Рядом с ним расположились еще какие-то мужчины, которых я никогда не видела, такие же важные и представительные.

– Прямо мафиози, – прошептала я Матвею.

Возможно, отец Соломии услышал мой шепот или просто заметил, что вошел кто-то новенький, потому что поднял голову, глянул на нас – на меня так вообще уставился, словно строгий учитель, – и усталым, но звучным голосом спросил, почему на клановом совете присутствуют дети.

– Это помощники Жнеца, – проговорил Андрей, родственник Луш, который тут же оказался рядом.

– Кто их назначил? – не понял Совинский.

– Жнец и назначил.

Ответа не последовало. Совинский снова уткнулся в телефон, а мы с Матвеем пристроились на скамейке недалеко от Михайлы Кобзаря.

Народ все прибывал и прибывал. Людей набралось столько, что просторный зал показался маленьким и тесным. И я почти никого из них не знала. Большая часть были в строгих пиджаках и дорогих рубашках, от них пахло французским одеколоном и вообще какой-то иной, непонятной жизнью, с которой мне сталкиваться не приходилось.

Все приходившие здоровались с Совинским. Некоторым он отвечал и даже жал руку, а на некоторых вовсе не смотрел, словно они были продавцами сигарет из киоска, с которыми даже здороваться зазорно. Мы с Матвеем молча наблюдали за всем этим.

Наконец, когда все устроились, появился Жнец. Марьян, как и в прошлый раз, извинился за опоздание и сел за круглый дубовый стол.

– Начнем, значит, – зычно проговорил Совинский и поднялся. – По традиции, совет Варты начинают люди, которым святое провидение доверило эту задачу. Наследники посвященных, те, кого оберегает святой крест отца Теодора. Есть тут у нас в зале обладатели святого креста? Пусть подходят к столу и начинают совет.

Сказав это, Совинский двинулся вперед. Правой рукой он что-то достал из кармана пиджака и, остановившись у темной, поблескивающей лаком столешницы, положил на нее старинный серебряный крест, точно такой, какой был у меня.

Камешек на стыке перекладин сверкнул голубой искрой, и я почему-то зажмурилась. Остальные молчали, и в зале воцарилась полная тишина.

– Тогда я и начинаю совет, – твердо произнес Совинский.

– Тогда уж, по традиции, пан Совинский, – раздался скрипучий старческий голос, и на середину выступила старая-престарая женщина в длинной юбке и цветастом платке, повязанном на голове, словно тюрбан. – Владеющий крестом отца Теодора произносит слова посвященного. Так положено. И не ты один владелец старой реликвии. Мирослава Новицкая, у тебя тоже на шее висит святой крест. Иди сюда, покажи всем свои права.

Я вздрогнула и невольно прикрыла ладошкой крестик.

– Что происходит? – возмутился Марьян. – Что это вы затеяли?

– Пан Совинский решил продемонстрировать нам свою власть, – продолжала скрипеть старушка.

– Откуда ты взялась, старая? – проговорил Совинский.

– Обращайся ко мне вежливо, Даниил Совинский, иначе мигом напомню тебе твое место. У меня тоже кое-что есть, и я тоже имею право начать совет.

Старушка вдруг сделала еле заметное движение рукой, и в ее пальцах засверкал еще один серебряный крестик. Только камешек на нем был густо-красный. По залу пролетел шепот, Михаил перестал пить кофе, Марьян поднялся и поинтересовался у старой бабки, кто она такая.

– Марыся Данилевская, Хранительница истории Вартовых. Третий клан, – проговорила женщина, и голос ее внезапно помолодел.

– Зачем ты пришла на совет, пани Данилевская? Мы думали, ты уже в могиле и черви давно обглодали твои старые кости, – грубо сказал пан Совинский и недобро усмехнулся.

– Пришла перед смертью отдать свою реликвию тому, кто будет честно служить Варте. Есть у вас такие? Что скажете, Вартовые? – Старуха оглядела по очереди всех, и никто ей не ответил.

Слишком страшным и сморщенным было ее лицо, слишком бешено сверкали маленькие глазки, слишком ярким казался платок на голове.

– Если реликвия стала для тебя чересчур тяжелой, отдай крестик нам, и мы найдем человека, который сможет его носить, – решительно заявил пан Совинский и протянул руку, но коснуться реликвии не успел.

Старая Данилевская хлопнула его по ладони крючковатой палкой, на которую опиралась, пан Совинский охнул и помрачнел. Матвей усмехнулся и толкнул меня.

– Выходи. У тебя тоже есть такой крестик.

– Меня не звали, – прошептала я в ответ.

– Еще как звали, Мирослава Новицкая! Выходи, и начнем совет по старой традиции Вартовых. А то слишком много молодых народилось в клане, и никто из них не знает, как надо поступать! – неожиданно громко сказала старуха, и голос ее показался мне молодым и звонким.

На меня уставилось множество глаз, но я видела лишь хмурое лицо Марьяна.

– Кто она такая? – прорычал пан Совинский.

– Она та, кого я выбрал помощницей, – ответил Марьян, глядя ему прямо в глаза.

– Да ты сам кто такой? – не унимался Совинский.

– Жнец, – коротко ответил Марьян.

Пан Совинский недобро усмехнулся, но ничего не ответил. Эта его усмешка выглядела как издевательство. Мол, какой из тебя Жнец, мальчик?

– Иди сюда, Мирослава, – сказал мне Марьян, и только после этого я поднялась со своего места.

Мои похолодевшие пальцы машинально сжали серебряное украшение, и крестик показался невероятно тяжелым. На меня смотрели все присутствующие, слышались шепот и чьи-то грубые слова, движения рук и шорох одежды, и я замедлила шаг, стараясь не смотреть на скрытые тенью лица.

– Итак, у нас есть три креста, правильно, пан Совинский? Тогда Жнец имеет право произнести старинное заклинание Вартовых. Никто из вас его не знает, ведь так? – говорила старуха, а поблескивающий крестик в ее руке все качался и качался, и красный камешек бросал яркие блики на стены и пол.

– А ты знаешь? – грубо уточнил пан Совинский.

– Пусть все три креста лягут на стол, – решительно велела старая пани, и никто ей не возразил.

И когда на столе оказались три старинных серебряных крестика, разноцветные камешки на них засияли особенно ярко.

– Не свою волю выполняем мы, но волю того, кто нас послал. Не себе служим мы, но служим тем, кого охраняем. Не себе славы ищем мы, но славы для Бога и святой церкви, – проговорила старуха и покачала головой.

– Это и есть старинные традиционные слова? – спросил пан Совинский.

– Это и есть клятва Вартовых. Раньше ее приносил каждый, кто желал присоединиться к клану, – пояснила старуха.

– Итак, совет можно считать открытым, – вмешался Марьян. – Теперь давайте обсудим, зачем мы собрались.

Пан Совинский схватил свой крестик и сунул в карман. Лицо его при этом скривилось так, словно один вид старой пани внушал ему отвращение.

– Можно так и считать. Но я стара стала и потому хочу передать при всех Вартовых свой серебряный крестик тому, кто этого достоин, – заметила старуха.

– Кому? – спросил ее Марьян. – Вы уже выбрали, кому желаете отдать свой крестик?

– Я уже выбрала. Матвей Левандовский, подойди и возьми то, что должно принадлежать твоей семье по праву.

– Крестик Ведьмаку? Этого никогда не бывало у Вартовых! – возмущенно прогремел Совинский, утратив всякий налет спокойствия и культурности. – Это не по традиции!

– А кто сейчас помнит традиции? А если бы ты их помнил, Даниил Совинский, то знал бы, что крестики Теодора сами выбирают себе хозяина. Так что гляди, как бы твой тебя не покинул. А моему самое время послужить молодой Варте. Иди сюда, Матвей, и бери то, что теперь будет твоим. Однажды ты научишься сражаться святым крестом. Мирослава уже научилась, правильно, детка?

Матвей, весь черный и мрачный, молча подошел к старой пани Данилевской, взял у нее крестик, повесил себе на шею и так же молча вернулся и сел на скамью.

– Теперь совещайтесь, молодые. А я могу вернуться к себе домой, – неожиданно тихо проскрипела старая пани Данилевская и, сгорбившись, вышла из зала.

Глава шестнадцатая. Мирослава

1

Едва Марыся Данилевская покинула зал, я почувствовала невероятное облегчение. Не знаю почему, но присутствие этой страшной сгорбленной старухи вызывало во мне безотчетный страх. Пани Данилевская походила на самую настоящую ведьму, которая вдруг явилась из сумрака, наполнявшего углы зала, и принесла с собой сверхъестественную силу.

Пан Совинский тоже был доволен тем, что старуха ушла. Он оглядел зал с деловитым видом хозяина.

– Итак, совет. Мы готовы услышать, по какому поводу нас всех сегодня собрали, оторвав от работы, от семей, и почему это так срочно.

– В нашем городе появилась Хвырь. Есть люди, которые видели эту дрянь. Предположительно, божок Хвыри спрятан в лесу. Потому наша задача как Вартовых собрать отряд стражей и проверить лес. Для этого мы все и собрались. Мне нужны добровольцы, которые уже бывали в подобных стычках. Отряд возглавлю я как Жнец, – пояснил Марьян.

– А кто видел эту Хвырь? – Пан Совинский говорил медленно и спокойно, будто уточнял, кто смотрел прошлый сериал.

– Видел я, Матвей и Мирослава, – ответил ему Марьян.

– А еще кто? Есть еще свидетели? – Пан Совинский сложил руки на груди и обвел глазами зал. Ответом была тишина. – Неужели в нашем маленьком и спокойном городке появился сильный и мощный злой дух, о котором в теперешние времена лишь сочиняют сказки? Если бы такое случилось… – Пан Совинский сделал паузу и добродушно посмотрел на Марьяна. – Если бы такое действительно случилось, об этом знали бы все. Но никто не знает. Видели только ты и твои друзья. А этого недостаточно, чтобы собрать совет.

– Ты мне не доверяешь? – В голосе Марьяна появились хриплые ноты. – Ты обвиняешь меня во лжи?

– Ты молод, неопытен и глуп. Я не думаю, что ты врешь, для этого нет резона. Скорее, просто заблуждаешься, принимая за духа то, что является проявлением обычной жизни.

– Ты забываешься, пан Совинский. – Марьян поднялся, скрестил руки на груди.

– Кто еще видел Хвырь? Кроме тебя и твоих друзей.

– Орест Тригуб видел. И обещал быть на совете, – ответил Марьян.

– Но его нет. Позвони ему, спроси. Пусть подтвердит через громкую связь.

Марьян набрал номер Ореста, но женский голос сообщил, что абонент недоступен и лучше перезвонить позже.

– Итак, очень удобно. Тот, кто должен подтвердить твои слова, на совет не явился, а мы должны верить сказкам о хвырях, бабках ежках и мавках. Надеюсь, ты нас не заставишь выискивать в лесу мавок? На всякий случай. – Пан Совинский улыбнулся, но улыбка получилась не добродушной, а какой-то злой и кривой. Гримаса получилась, а не улыбка.

Ну конечно же, мавки есть! Я хотела вскочить и сказать об этом, но крепкая рука Матвея удержала меня на месте.

– Не встревай. Это дело старших, – прошептал он.

И я промолчала.

– Значит, ты считаешь, что я лгу, – тихо проговорил Марьян, глядя прямо в глаза Совинскому.

– Я считаю, что ты недостаточно осведомлен. И это так и есть. Потому никакого шума в городке никто поднимать не станет. Вы не будете устраивать облавы на невесть кого. Сидите по домам. Детям надо учить уроки. А у тебя, насколько я понимаю, есть своя работа. Вот ею и занимайся. А кланы как-нибудь сами определятся, что им делать.

Последние слова Совинского вызвали заметный шум в зале.

– Никто так не разговаривал раньше со Жнецом, – пробормотал Михайло Кобзарь, и мы с Матвеем услышали его слова.

– Позволь тебе напомнить, Даниил, кто нынче Жнец в кланах и кто принимает решения, – заявил Марьян, не сводя злых глаз с пана Совинского.

– Позволь тебе напомнить, каким образом ты получил это звание. Ты просто убил человека. Случайно убил человека, который оказался Жнецом. А ведьму разорвал Ведьмак, превратившийся в медведя. Но это не значит, что вы оба умеете управлять кланами. Никогда еще не бывало такого, чтобы дети что-то решали в кланах, и не будет. Никто тут не станет тебя слушаться, Вивчар. Потому знай свое место. И совсем скоро твое место не будет местом Жнеца.

Пан Совинский повернулся и направился к выходу. Вслед за ним вышли почти все присутствующие на совете. Мужчины двигались мягко, спокойно и тихо. Они обходили стол, около которого стоял Марьян, молча кивали ему и покидали сумрачный зал. И совсем скоро там остался только Михайло Кобзарь со своим термосом и еще два высоких молодых парня, кареглазых и слегка ушастых.

Глядя на этих парней, я вдруг поняла, что они братья.

– Почему ты не ушел? – спросил его Марьян.

– Ты ведь все равно отправишься в облаву, правильно я понимаю? И брата своего возьмешь, – ответил ему Михайло.

– Так и будет.

– И этих двух детей тоже возьмешь. А этого недостаточно, хотя старая Марыся Данилевская позаботилась, чтобы у Матвея было оружие. Поэтому я и мои сыновья пойдем с тобой. Говори, когда собираемся и где. Ты – Жнец, а мы должны слушаться Жнеца.

– Ну что ж. Тогда этого будет достаточно и Вартовые выполнят свое предназначение, – сказал Марьян. – Но почему ты мне поверил?

– Ты нынче Жнец, тебе положено верить. Кроме того, тебе верит Марыся Данилевская, а эта старая пани никогда не ошибалась. Потому, ребята, давайте разработаем небольшую стратегию. Павло, Назар, идите сюда, садитесь рядом. Настал и ваш черед, ребятки, стать настоящими Вартовыми.

2

Марьян повернулся, и я увидела, что он зол.

Не просто зол – ярость буквально распирала его. Он уперся ладонями в столешницу – костяшки пальцев белые от напряжения – и проговорил, четко выговаривая слова:

– Мы прочешем лес. Пройдем его от начала до конца все вместе. Будем держать связь друг с другом и, если кто-то что-то найдет, подтягиваемся к нему. Но думаю, долго искать не придется. Хвырь покажется сразу. Михайло, тебе доводилось встречаться с такой?

– Мне – нет. – Михайло не спеша налил себе еще немного кофе и предложил нам: – Угощайтесь, ребятки. Я не встречал, но кое-что знаю. Бабка моя старая рассказывала. Бывали неспокойные времена, когда в здешних местах правила Надия Совинская. Вы же знаете, об этом теперь все вспоминают. Теперь об этом много разговоров.

– Не тяни, – мрачно вставил Марьян.

Павло и Назар одновременно уставились на Жнеца, но промолчали.

– Я не тяну. Хочу сказать, что Хвырь может вызвать только женщина или девушка. Значит, за этой тварью стоит кто-то из кланов.

– Да все, наверное, стоят. Раз все взяли и ушли, – проговорила я.

– Не думаю. Дело в том, что нынешние Вартовые в это не верят. Нам с таким не доводилось сталкиваться. Но ведь у нас Жнецом долго был Любомир, а Ведьмаком – Стефан. А эти двое умели разгонять нечисть. Они хорошо поработали в свое время, потому было все тихо. Думаю, что колдовал кто-то из Вартовых и точно – женщина. Пожилая женщина, которая умеет обращаться с такими вещами. Вызвать Хвырь – это не пасьянс разложить, здесь нужно умение. Тут надо быть настоящей ведьмой, чтобы не погибнуть, когда эта тварь явится. Так говорила моя бабка. Только опытная ведьма сумеет воспользоваться силой темного колодца и вызвать Хвырь и при этом не погибнуть. Надия Совинская умела.

– А может, это пани Данилевская? – тихо спросила я, вспомнив вдруг сморщенное жуткое лицо с маленькими хитрыми глазками.

– Кто его знает. Но Марыся Данилевская смогла бы, да. Эта бестия в свое время немало жизни кланам попортила. Многим она мешала, было время.

– Да что ты все время недоговариваешь? – зло проговорил Марьян, и я увидела, что глаза его полны яростного огня.

Стало вдруг холодно и мрачно, и я подумала, что зал находится в подвале, почти под землей. Ни одного луча солнца, ни одной струи свежего воздуха. На столе, на полках и стеллажах горело множество свечей в подсвечниках, а под самым потолком распространяла желтый тусклый свет круглая люстра с хрустальными подвесками.

– Что я должен тебе договорить?

– Он имеет в виду, что хотел бы знать побольше о Марысе Данилевской, – тихо пояснил Матвей.

– О ней я лучше не буду вам ничего рассказывать. Это дела давно минувших дней, и сам я не был свидетелем. А то, что рассказывала моя бабка, нас уже давно не касается. Марыся стара, и ее срок жизнь вот-вот закончится. Так зачем тревожить старую женщину? Пусть доживает спокойно.

Марьян резко сорвался с места и заметался по залу. Черный, высокий, мрачный, он казался самым настоящим суровым стражем, полным неуправляемой силы и решимости.

– Мы собираемся завтра, в пятницу. Вечером. На кладбище Невинно убиенных. Все, кроме Мирославы.

– Я тоже буду!

– Ты не будешь! – Глаза Марьяна метали яростные молнии.

– Буду! Я буду, и точка!

– Дети, вы свои отношения выясните позже. Если у Мирославы есть крест святого Теодора, значит, она полноправный Вартовый и обязана быть на облаве. Те, кто владеет крестами, – именно они наследники основателей. В конце концов в ваших жилах, дети, течет кровь ваших родителей. Кроме тебя, Марьян. Ваш род действительно не относится к основателям.

– Да что ты знаешь о моем роде! – заорал Марьян, останавливаясь напротив Михайлы Кобзаря.

Его сыновья – Павло и Назар – тут же вскочили, и я увидела, что парни готовы заступиться за своего отца.

– Спокойно, – тихо сказал вдруг Матвей, но его голос услышали все, столько в нем было власти.

Он поднялся и взял Марьяна за плечи. Слегка тряхнул, потом заявил, что и так все понятно.

Завтра, в пятницу, в девять вечера. Кладбище Невинно убиенных.

– И Мирослава тоже будет с нами. Никто не удержит ее от того, чтобы встать на стороне Вартовых. Потому что она Новицкая, и это понятно. Расходимся. Решение принято. И пусть у нас все получится.

Матвей рванул Марьяна на себя, и тот повиновался, но неохотно.

– Идем, – сказал мне Матвей, и мы покинули мрачный зал.

Михайло Кобзарь остался, чтобы потушить свечи.

3

Едва мы выбрались на улицу, как Матвей схватил Марьяна за плечо и проорал с невероятным накалом в голосе:

– Немедленно езжай в церковь! Быстро! И поставь там свечу!

– Я знаю… – пробормотал Марьян, отворачиваясь.

– Оно близко, я чувствую, – сказал Матвей. – Садись в машину и езжай!

– Мы с ним, – тут же заявила я, подбегая к черной «Волге».

– Нет! – Матвей метнулся ко мне и оттолкнул в сторону, словно машина была живая и могла укусить. – Нет! Мы с ним не едем!

– Почему? – не поняла я.

– Потому что я убью вас прямо сейчас! – взревел Марьян и кинулся на Матвея.

Кинулся молча, словно черная молния. Словно черный дракон, готовый пожрать своего противника. Но Матвей был готов к этому. Он мгновенно стянул с шеи серебряный крестик, и старая реликвия вдруг изменилась на глазах. Вытянулся поблескивающий клинок, увеличился красный камень, став основой рукояти. Матвей навел на Марьяна свое грозное оружие, и тот попятился, схватился за меч, висевший на поясе. Сталь блеснула в холодном воздухе.

– Уходи прочь! Уходи прочь, тварь! – твердо проговорил Матвей, поднимая свой клинок все выше и выше.

Красный камень на рукояти вспыхнул слабым огнем, по каменной плитке пошли блики, один из отсветов упал на лицо Марьяна, и тот отвернулся, а потом отступил. Глаза его блестели, губы кривились в усмешке, он пробормотал что-то невнятное, потом повторил:

– Я все равно убью вас.

Развернулся и направился к машине.

Матвей стоял с мечом наперевес до тех пор, пока черная «Волга» не скрылась за поворотом.

– Надо догнать его, – проговорила я, кидаясь к белому «Джуку» Матвея.

– Нет! Мы не поедем за ним!

– Я поеду!

– Ты не поедешь! – Матвей схватил меня и прижал к себе. Прижал крепко, его руки находились поверх моих, а дыхание касалось ушей и шеи. – Мы останемся здесь.

– А если он не сможет поставить свечу?

– Будем надеяться, что сможет. Ты же видела, он боролся как мог! Он не стал сражаться!

– Потому что увидел твой меч! – заорала я, чувствуя, как слезы бегут из глаз.

– Не ори! Мы не одни, Мира. Уходим. – Матвей говорил мне в самое ухо.

Только теперь я заметила Назара, Павла и их отца. Все трое удивленно уставились на нас, но ничего не говорили.

– Пошли. Быстро уходим отсюда. Едем ко мне, – все так же тихо проговорил Матвей мне на ухо.

Белый «Джук» вздрогнул, когда Матвей завел мотор. Мы покидали жуткий двор церкви с каменным святым, у которого не хватало носа. Я сидела на заднем сиденье и не могла сдержать слез.

Глава семнадцатая. Матвей

1

Мирослава сидела на заднем сиденье и плакала. Матвей первый раз в жизни видел, как эта смелая, упрямая девчонка плачет, и ему становилось не по себе. Сердце щемило от жалости и сознания того, что помочь он ничем не может. И еще думалось о том, что виноват именно он. Если бы он тогда уничтожил Желанную! Если бы не повелся на собственные тайные желания, которые можно записать в этой книге!

Мирослава то и дело пыталась звонить Марьяну, но все напрасно. Гудки звучали длинными нотами, но ответа не было. Матвею хотелось сказать, чтобы она перестала, что это бесполезно, но вдруг именно эти звуки помогали сейчас Жнецу удержаться от падения в пропасть? Вдруг именно они служили последней ниточкой, связывающей его с реальностью?

К дому подъехали быстро, а там – Снежанка. Встретила вопросами – как прошло, что теперь делать, но, едва увидела заплаканное лицо Мирославы, замолчала. Ей тоже не часто доводилось видеть свою сестру плачущей.

– Что случилось? – проговорила она и обняла Мирославу.

– Ничего. Ничего хорошего, – последовал скупой ответ.

– А где Марьян? – пыталась разобраться Снежана.

– Уехал в церковь ставить свечу. Я поеду и поищу его. – Матвей взялся за ручку двери, собираясь выйти во двор, но Мирослава удержала его.

– Ну нет. Значит, мной рисковать нельзя, а тобой можно? – возмутилась она.

– Марьян что, всех уже убивает? – ужаснулась Снежанка.

– Не говори глупости, – велел ей Матвей. – Все нормально. Я не рискую. Я один не рискую.

И он рванул бы на помощь другу, но тут телефон Мирославы ожил и выдал длинную мелодию звонка.

– Как ты, Марьян? Приедешь сюда? Может, я к тебе? Тогда ладно, – торопливо заговорила Мирослава, прижимая гаджет к уху.

Потом, вздохнув, она объявила, что все хорошо.

– Можно не переживать. Он успел поставить свечу и теперь едет в свой маленький домик в лесу. Мы были там недавно вместе с ним. Сказал, что завтра встречаемся у кладбища Невинно убиенных в девять вечера.

– Фу, как вы меня напугали, – с облегчением сказала Снежана. – Мойте руки и садитесь есть. Пицца с овощами и сыром, Матвей, как ты любишь. А для Мирославы – отдельная пицца с оливками и колбасой, как она любит. Еще есть конфеты и попкорн. Можно посмотреть кино.

– Что-то не хочется смотреть фильмы, – буркнула Мирослава, – но я бы поела. Ночуем у тебя сегодня, Матвей. Все вместе. Так будет лучше. Позвоню бабушке, скажу, чтобы не ждала меня.

2

Он знал, что не уснет в эту ночь, но все равно лег в постель и ворочался под одеялом, прислушиваясь к шуму ветра за окном и привычным домашним шорохам. Он ощущал присутствие смертельной опасности и улавливал дыхание смерти прямо за своей спиной, понимая, что его имя и имя Мирославы все еще записаны в Желанной.

Он будет мертв. Рано или поздно, но они умрут. Все эти свечи в церквях и звонки на телефон Марьяну лишь оттягивают неизбежное. Желанная – это не девчачий блокнот, где записывают собственные мечты и рисуют розовые сердечки. Это мощный старинный артефакт, и еще ни разу за четыреста лет не бывало такого, чтобы записанные в ней желания не исполнились. Все, кому пожелали смерти, умерли.

Марьян борется против духа Желанной, упирается изо всех сил. Но на сколько его хватит? Сегодня вечером он едва не убил Матвея – полный решимости, он уже поднимал свой меч, и можно было не сомневаться, что за этим последует удар. Лишь маленький серебряный крестик остановил Марьяна.

Откуда старая Марыся Данилевская знала, что крестик понадобится Матвею? Она много чего знает и много повидала на своем длинном-предлинном веку. Вот бы расспросить ее о том, какими еще свойствами обладают крестики отца Теодора…

И вдруг Матвей подскочил и кинулся к своему рюкзаку, который лежал на компьютерном кресле у стола. Старинные письма, что передала Марыся Данилевская, все еще были там.

Не то чтобы Матвей забыл о них, нет. Но, глянув на неразборчивый почерк, на польские слова, он понял, что возни будет много, и решил отложить это до лучших времен.

Кажется, пани Данилевская говорила, что в письмах идет речь о Желанной. Значит, настало время прочитать старинные письма. Разобрать почерк, перевести слова и попробовать понять, что же скрывается за проклятой книгой.

Матвей спустился вниз, сделал себе крепкий кофе, насыпал в миску крекеров и принялся за работу. Сначала разбирал слова, разглядывая каждую букву. Почерк был старинный, чернила слегка выцвели, поэтому зависал практически над каждым словом. Матвей неплохо знал польский, но значение некоторых старинных слов приходилось отыскивать в интернете или в старом-престаром прадедовом словаре.

Но как бы там ни было, история складывалась. По крупицам, по буковкам и по словечкам. Матвей записывал ее на отдельную страничку в тетрадке и время от времени перечитывал то, что получалось.

3

Пишу тебе, сын мой Врацек, чтобы ты знал, как возникла эта история. Она началась с нас и должна закончиться нами. Только представитель нашего рода сможет разрушить проклятие ведьм, и если ты можешь остановить злые силы, действующие под покровом ночи, то это твой священный долг перед Богом.

Я привез свою первую жену, свою ягодку Данусю из северных земель. Была она почти ребенком, ей едва сравнялось пятнадцать, когда я увидел ее и полюбил всем сердцем. Приданого она не имела, да я и не просил у ее отца приданого. Мы были счастливы с ней, и я благодарил Бога за такую жену.

Милая, спокойная, добрая, она светила мне, как ясное солнышко, и каждый день, просыпаясь, я думал о ней, о моей Данусе. Мы устроились в нашей усадьбе, в нашем крепком доме и жили с ней душа в душу.

А после появился Юрек Луша. Довелось мне с ним немало послужить и Богу, и королю, и был Юрек мне другом. Приехал он и остановился у меня на два дня. Дануся моя тогда и познакомилась с ним. Юрек был моложе меня на десять лет, и девки липли к нему, считая красавцем. Но моя Дануся была скромной и стыдливой, и я доверял ей и моему другу Юреку.

А потом довелось мне покинуть поместье и отправиться вместе с обозом в Киев. Меня не было три месяца, и я просил Юрека Лушу присмотреть за моим домом и женой. Не думал я тогда, что верный друг мой, не раз спасавший меня в битве, окажется змеей, пригретой на груди. Когда я вернулся, мне сообщили радостную новость – жена моя, Дануся, ждет ребенка. Обрадовался я без меры. Но только Дануся моя не радовалась. Каждый день проливала слезы в своей комнатке, худела и бледнела. Звал я докторов и лекарей, звал бабок-повитух, но никто не мог понять, что с моей ягодкой приключилось. По нашим подсчетам, давным-давно пришел срок родов, но дитя все не появлялось. Дануся моя худела и бледнела, а живот у нее все рос и рос и становился огромным.

В тот год летом почти не было дождей и земля высохла, потрескалась. Хорошего урожая мы не ждали, а по церквям молили Бога о милости. И я ходил и просил священника в нашей новой церкви Всех Святых, которую поставил польский магнат Станислав Сомко. Молился за свою Данусю. Живот у нее стал просто огромным, а она сама – бледной, как свеча. Ни здоровья, ни красы не осталось. Роды начались в ночь полнолуния, за три дня до праздника святого Матфея. Дануся родила сына – крупного мальчика с черными волосами и голубыми глазами. И сразу же после родов умерла.

Мальчик казался огромным. И сказала повитуха, что это проклятое дитя, что родилось оно в год засухи и бедствий. И еще сказала она, что ребенок не мой, что бедная моя Дануся перед смертью успела признаться, что соблазнил ее Юрек Луша. Что любила она его, а он ее, пока меня не было. Пока ездил я в Киев, Юрек пришел и похитил светоч моего сердца, мою любимую звездочку, мою ягодку Данусю.

Что мне было делать, сын мой?

Не желал я растить сына Юрека Луши, убившего своим рождением мою Данусю. Вечером поехал я к пастухам, что пасли мои стада в поле, и отдал им ребенка. У одного из пастухов недавно родила жена, и за деньги он согласился оставить у себя проклятого мальчика. Назвали они ребенка Василием, а фамилию пастух дал ему свою, и стал Василий Вивчаром. Но на самом деле отец Василия Вивчара – Юрек Луша.

Юрек так и не узнал, что у него родился сын. Он уехал, и я не видел его несколько лет.

Вот так все началось.

4

Матвей закончил работу над первым письмом около пяти утра. Записал все, что перевел, закрыл тетрадь, спрятал письма в ящике стола и спустился вниз.

Занималось утро пятницы. В девять вечера должна была быть облава в лесу, или поиск деревянного идола Хвыри, так тоже можно сказать. Но Матвей не мог сейчас думать ни о чем другом, кроме старинной истории, записанной в первом письме. Подписи в конце не стояло, потому неясно было, кто и кому писал эти письма. Сколько лет было Врацеку, когда отец решил ему написать? И где он жил? И когда?

Девчонки все еще спали в своей комнате на втором этаже. Скарбник где-то прятался. Он, конечно, знал, кто такой Врацек. Стоило спросить у этого котяры, как только он появится.

Матвей взялся за чайник – сделать очередную кружку кофе, и в этот момент закричал петух. Хриплое кукареканье раздалось почти за дверью кухни, на веранде, а потом кто-то постучал в дверь. Короткий, частый стук, словно кто-то пытался клевать разбросанные на крыльце семена.

Черная дверная головка замка поддалась не сразу, пришлось повозиться. А когда в лицо ударил ледяной ветер раннего осеннего утра, Матвей увидел петуха Марыси Данилевской. Птица что-то деловито выискивала между досками веранды, переступала черными ногами и совершенно не обращала внимания на Матвея. На шее птицы висел маленький стеклянный пузырек, привязанный за горлышко коричневой бечевкой. К пузырьку прилагалась крошечная записка.

Поймать глупую птицу оказалось непросто. Петух пятился, наклонял голову и время от времени хрипло кудахтал, словно ругался на своего преследователя. Но все-таки Матвей изловчился и схватил жирную птицу. Снял пузырек и торопливо развернул записку.

Выпить после облавы. В девять часов утра.

И больше никаких указаний.

Глава восемнадцатая. Мирослава

1

Я не выпускала телефон из рук. Даже когда легла спать, пристроила его рядом и то и дело смотрела на экран. Вдруг Марьян напишет. Вдруг позовет. Вдруг нужна будет помощь.

Утром поднялась еще до восьми и написала сама. Спросила, как он, все ли в порядке. Марьян ответил, что все хорошо.

«Не волнуйся, милая».

Мне вдруг вспомнилась его просьба о том, чтобы я запомнила его именно таким, каким он был в домике у леса. Теперь я понимала, что он имел в виду. Он не хотел, чтобы я видела его лицо, искаженное ненавистью и желанием убивать. Не хотел, чтобы я боялась его и вспоминала с отвращением и страхом.

Что он собирается делать? Что он сделает с собой?

Меня охватил ужас, и я принялась звонить Марьяну, сжимая в нетерпении «Самсунг» и чувствуя, как бешено колотится сердце. Едва он ответил, я завалила его вопросами:

– Что ты сейчас делаешь? Что собираешься делать? Мы увидимся вечером?

– Я на работе. Вечером увидимся, у нас же облава, ты помнишь? – Голос Марьяна был тихим и спокойным.

– С тобой все хорошо? – не унималась я.

– Все отлично. Вечером увидимся, – ответил Марьян и прекратил разговор.

Не могу сказать, что мои волнения утихли. Наоборот. Теперь я думала – почему Марьян такой спокойный, не почудилась ли мне в его голосе какая-то отстраненность. Вдруг он уже изменился? Вдруг только и ждет вечера, чтобы напасть на меня и Матвея?

Снежанка моя встала рано и уже возилась на кухне, жаря гренки для себя и для Матвея.

– Тебе сварила овсяную кашу, – сказала она, увидев меня в дверях кухни.

– Здорово, – буркнула я, заглядывая под крышку маленького ковшика с кашей. – Что нового в школе?

– Контрольная по алгебре.

– Могу подсказать, если есть вопросы.

– Это не поможет. Думаю, мой поезд уже уехал.

– Все так плохо? – удивилась я.

После недавнего реферата по химии школьный курс алгебры казался мне вообще детским лепетом.

– Думаю, свои шесть баллов я заработаю, не переживай. А больше мне и не надо, – заверила меня сестра. – Садись и ешь.

Появился Матвей, хмурый и неразговорчивый. Выпил кружку воды, съел один гренок и снова поднялся наверх. Сказал, что хочет немного поспать перед облавой, и попросил ему не мешать.

– Даже не думали, – пожала я плечами. – Мы обе уходим. У меня пары, у Снежанки уроки.

– Вызови себе такси, – посоветовал Матвей, прежде чем закрыть дверь в свою комнату.

– Какой-то странный он сегодня, – заметила Снежана, провожая парня взглядом.

– Мы все тут странные, – ответила я, наливая себе кашу.

2

Каролина Григорьевна приняла у меня реферат, выдавила из себя нечто вроде «можешь, когда захочешь», и на этом наши с ней отношения замерли до следующего конфликта. День прошел спокойно, и лишь после трех, когда я отсидела последнюю пару, пришло сообщение от Богдана.

«Приходи в «Макдак» около твоего универа», – коротко написал он.

Я помчалась в «Макдоналдс», как ненормальная, чувствуя, как надежда растет с каждым шагом. А вдруг Богдан узнал что-то нужное? Вдруг мы почти добрались до разгадки?

– Ты мне не писала, – сказал Богдан, едва я приземлилась на стул около него и схватилась за кофе, который он предусмотрительно купил.

– Извини. Реферат по химии съел все мозги. Еле нашла информацию. Думала уже, что останусь с пересдачей. Ну, ты понимаешь.

– Могла написать хоть пару слов.

Богдан смотрел на меня так внимательно и серьезно, что я вдруг почувствовала себя последней скотиной, которая использует своего друга в корыстных целях.

– Извини, – коротко сказала я.

– Ладно. Я уже понял, что к чему. Значит, химию сдала, да?

– Сегодня. Только сегодня Каролина Григорьевна приняла у меня работу.

– Ничего себе имечко.

– Родственница Совинской. Тетя ее, представляешь?

Богдан вдруг посмотрел на меня тревожно и быстро, потом положил на стол свой телефон и показал мне картинку на нем. Я уставилась на герб с изображением паука и креста.

– Что это?

– Старинный герб рода Совинских. Раньше в Польше герб принадлежал не одной семье, а группе семей, объединяющихся в один род. То есть это не личный герб Соломии Совинской и ее отца, это старинный герб нескольких семей, куда входили и Совинские. Герб изначально принадлежал магнату Станиславу Сомко.

– И что? – спросила я.

– На той печатке, которую ты мне показала, – элементы этого герба. Крест и восемь паучьих ног, выходящих из него. Точно я не могу тебе сказать, но, предположительно, такая печатка может принадлежать семье Совинских. Вот то, что я раскопал.

Меня вдруг осенило. Я открыла фотку на своем телефоне – ту самую фотку Дарины из «Шоколадной майстерни», где видна чашечка с шоколадом и рука с печаткой, – и внимательно рассмотрела ногти.

И как я сразу не обратила внимание! Маникюр!

Я всегда знала, что Соломия делает себе маникюр у конкретного мастера – только у нее – и всегда отыскивает в интернете дизайнерские варианты ноготков. Это было известно еще со школьных дней. Я даже знала номер мастера, потому что однажды спросила у Соломии, кто ей делает такой шикарный маникюр.

Ноготки на фотографии были расписаны вручную. Не какие-нибудь наклейки, а искусно нарисованные золотистые цветочки на розово-белом фоне. Два расписанных ноготка – средний палец и безымянный. Такую работу не забудешь и не спутаешь.

– Спасибо тебе, Богдан. Ты очень помог. – Я поцеловала его. – Это страшное дело. Мы почти раскопали его. Девчонку убили не просто так, понимаешь? Поэтому тебе лучше не показываться больше около моего универа.

– Все-таки девочка мертва? Вы в полицию заявили?

– Когда будут точные доказательства, заявим. Я узнаю, кто делал маникюр, и тогда у меня точно будут доказательства.

– Это Соломия, – тихо сказал Богдан. – Это ее ногти. Теперь и я догадался.

– Но для полиции одних догадок мало. Короче, просто никому ничего не говори и сюда не приходи. Пиши мне просто, ладно?

– У тебя парень?

– Да. У меня парень. И я его очень люблю, – честно сказал я и посмотрела в серьезные глаза Богдана. – Извини. Мне кажется, что ничего у нас не выйдет.

– Ладно. Ты тоже извини. Рад, что помог.

– Давай. До встречи. – Я махнула ему рукой и вышла из «Макдака».

3

Матвея я нашла дома. Он спал – сопел и даже слегка похрапывал, этот правнук Ведьмака, и мне пришлось потратить немало усилий, чтобы растолкать его.

– Ты чего? – не понял он.

– Я знаю, кто это, – резко сказала я. – Конечно, некоторые детали я уточню, это дело времени. Прямо завтра и уточню. Но я почти уверена, что девушка, которая приезжала к Дарине Рыбалко, – это Соломия Совинская. Наверняка.

– Откуда ты знаешь? – спросил Матвей, поднимаясь и заворачиваясь в плед.

– У меня есть свои источники, – фыркнула я, но потом пояснила, что информацию добыл Богдан.

Пока Матвей делал себе кофе, я выложила ему все, что узнала, и еще раз показала фотку.

– Могли бы и раньше догадаться, – сказал он. – Это похоже на правду. И у Соломии есть мотив, она рассчитывала выйти замуж за Григория Лушу, а ты ей сильно помешала. Но Хвырь вызывала не она.

– Откуда ты знаешь? – недоверчиво спросила я.

– Она слишком молода и неопытна для этого. Ее родные не позволили бы ей воспользоваться силой колодца. Ты вспомни: кто использовал колодец? Надия Совинская, Орыся и Ульяна. А они – ведьмы. Самые настоящие ведьмы. Совинская – не ведьма.

– Ты не знаешь, – возразила я.

– Точно не знаю, но я могу мыслить логически. Совинская не тянет на ведьму.

– Завтра я позвоню девочке, которая делала маникюр Совинской, и узнаю у нее. Тогда и расставим все точки над „i“.

– Если будем живы, – тихо сказал Матвей. – Сегодня облава. И чувствую я, что главным нашим врагом будет не Хвырь.

– А кто? – озадаченно спросила я.

– Даниил Совинский. Вот увидишь. Он точно решил отобрать власть у Марьяна, поэтому и демонстрировал вчера свою силу, размахивал крестиком отца Теодора. Он думал, что больше ни у кого не осталось таких вещей.

– А на самом деле сохранилось три крестика, – тихо сказала я.

– И два из них – у нас. Хороший расклад. Никогда не снимай свой.

В этот момент в дверь позвонили. Вернее, позвонили у ворот, но звонок прозвучал в доме.

– К тебе кто-то должен прийти?

Матвей удивленно пожал плечами, вышел на веранду и посмотрел на дорогу. Потом вернулся и сказал, что это соседка Марьяна.

– Не пойму, почему она не зайдет. Калитка открыта. Придется надевать штаны и открывать ей. Не выйдешь же на улицу в пижаме…

Отсутствовал Матвей недолго. Вернулся и протянул мне пакет.

– Марьяна сказала, что почтальон по ошибке принес ей, но это для тебя. Твое имя и мой адрес. Смотри, что это?

Я открыла пакет и вытащила свою работу по химии. На обложке стояла размашистая подпись Каролины Григорьевны и отметка – сто баллов.

– Ничего себе, она хорошо оценила твою работу, – заметил Матвей.

– Но зачем присылать это на твой адрес? Она с ума, что ли, сошла… – Я швырнула реферат на комод в коридоре и вернулась на кухню. – Я так понимаю, нам предстоит работенка. Давай поедим и потом отправимся. Что там есть в холодильнике? Бананы, сосиски, йогурт. На столе – картошка. Я буду все. А ты?

– Тоже все, кроме сосисок, – ответил Матвей.

Часть 3
Секреты Желанной

Глава первая. Снежана

1

Снежана чувствовала, что влюбилась в Матвея.

Целыми днями она думала только о нем, и уроки в школе казались бесконечными, нудными и бессмысленными. Она таращилась на доску, но учительские объяснения проходили мимо ушей, и Снежана с трудом могла вспомнить, что проходили по литературе, алгебре, биологии и другим предметам.

К сожалению, у нее в телефоне не было ни одной фотки Матвея, а так хотелось посреди длинного и скучного урока открыть фотографию парня и просто смотреть и смотреть на нее. Снежана была уверена, что могла бы смотреть на Матвея бесконечно.

Но Ведьмак не желал фотографироваться и всякий раз, когда Снежана пыталась сделать фотку, закрывался рукой.

Объяснений этому не было, да Снежана их и не искала. Матвей временами был странным, а иногда – очень странным. Но он ведь Ведьмак, значит, так и должно быть.

На взаимность Снежана даже не надеялась. Грустно, печально и безысходно, но разве могло быть по-другому? Разве могла она сравниться со своей сестрой и затмить любовь Матвея к Мирославе?

А Матвей все еще любил Мирославу. Иногда Снежана заставала его сидящим на кухне с телефоном. Экран, номер Мирославы и пальцы рядом с зеленой кнопкой. Длинные тонкие пальцы с ногтями, покрытыми черным лаком. Матвей смотрел на номер Мирославы так, словно хотел запомнить каждую черточку, каждый штришок. Смотрел – и не звонил.

Иногда он ждал ее – стоял у ворот и всматривался в даль, во влажную дымку бесконечного дождя. Матвей знал, что Мирослава не придет, но все равно ждал ее и думал о ней.

А Снежана была лишь младшей сестренкой Мирославы. Матвей о ней заботился, да. Иногда забирал из школы, спрашивал, как дела и не нужны ли ей деньги. Оберегал и даже беспокоился. Но сердце Матвея безраздельно принадлежало Мирославе, и с этим ничего нельзя было поделать.

Иногда Снежана думала – а что бы сказала обо всем этом мать?

Она бы сказала – борись за свою любовь. С Матвеем ты будешь счастлива, у тебя будет все. Этот парень стоит того, чтобы завоевать его сердце.

Но только как это сделать? Снежана не знала ни одного способа, как завоевать парня. Кроме приворота, конечно. Но привораживать Матвея она бы не стала ни за что. Потому что он силен, мрачен и проницателен. Потому что сразу догадается.

Да и какой смысл иметь отношения без настоящей любви?

А ведь Матвей умеет любить. Крепко, нежно и преданно. И умеет быть верным. Вот только не Снежане принадлежат его чувства. Не для младшей сестренки сердце Ведьмака, и придется с этим смириться.

Безнадежно и бесполезно, и даже мамины советы тут не помогут. Остается только сидеть на уроках и смотреть на номер Матвея, не имея его фотки. Ожидать, когда он заберет после школы, и, сидя на заднем сиденье автомобиля, разглядывать его затылок, его сильные руки, держащие руль, и чувствовать огромную, горячую тяжесть несбывшихся надежд.

Остается только любить Матвея, тихо и незаметно.

И Снежана любила.

2

А у Мирославы был ее Марьян, ее проклятый Марьян, внезапно ставший смертельной угрозой, от которой следовало держаться как можно дальше. Снежана неожиданно поняла, что, если при таком раскладе Марьян вдруг погибнет, между Мирославой и Матвеем никого не останется. И тогда – рано или поздно – эти двое сойдутся. Потому что очень уж похожи, и красивы, и хорошо понимают друг друга.

От этих мыслей становилось невыносимо больно, и Снежана чувствовала себя самой последней гадиной, потому что ищет выгоду в ситуации, а не переживает за сестру. Мирослава, наверное, не мучилась бы такими мелочными и меркантильными мыслями. Она искренне волновалась бы за свою сестру и желала бы ей самого лучшего.

Снежана тоже желает сестре самого лучшего – чтобы Марьян избавился от своего проклятия, и они с Мирославой могли быть вместе. Снежана очень сильно этого желает. Тогда Матвей рано или поздно перестанет сохнуть по Мирке, и у Снежаны появится шанс. Крошечный, но все-таки шанс.

От этих мыслей не было покоя, а черный говорящий кот Скарбник словно улавливал и понимал ее чувства, потому что хитро поблескивал желтыми глазами и появлялся совершенно некстати в самых неожиданных местах. Стоило Снежане замечтаться на кухне у Матвея, стоило уронить скупую слезу печали, как Скарбник оказывался тут как тут. Черные лапы его ступали мягко, бесшумно, а здоровенный хвост всегда торчал вверх, словно настроенная на людские чувства антенна.

Кот смотрел на Снежану и хитро улыбался, и на его морде слишком явно читалась насмешка. И тогда Снежану охватывал ужас, и она понимала, что больше всего на свете боится этого черного кота с желтыми глазами. Хотя почему, и сама не смогла бы объяснить.

Как бы там ни было, но в день облавы Скарбник почти не показывался. Матвей спал до обеда, а Снежана вернулась из школы раньше обычного, отсидев только три урока. Четвертым была биология, пятым – физкультура, шестым – польский, седьмым – география, но при мысли, что надо еще минимум четыре часа учиться, накатывала дикая, жуткая тоска и не оставалось никаких сил. Потому Снежана свалила после третьего урока, зашла в «АТБ-маркет», купила себе мороженого и неспешно притопала к дому Матвея.

День был холодный и хмурый, но хоть без дождя – уже хорошо. Снежана скинула кроссовки в коридоре, там же оставила рюкзак и прислушалась. В доме было тихо. Матвея она нашла спящим в своей комнате, а больше никого не было.

В такой тишине Снежана всегда ощущала что-то умиротворяющее и спокойное. Это вдохновляло, и она принялась за работу. Включила музыку на телефоне и быстренько почистила картошку, потом – рыбу и сунула все в духовку. Заварила чай, достала конфетки и села за стол.

Скарбник тут же показался в дверном проеме у лестницы. Сверкнул глазами, и Снежана щедро пообещала, что рыба совсем скоро будет готова. Кот не ответил. Он был ласков только с Мирославой и вежлив с Матвеем. Со Снежаной он предпочитал не разговаривать, лишь хитро щурил глаза, как будто все про нее знал.

Чуть позже пришла Мирослава. Прискакала шумная, быстрая и энергичная. Хлопнула дверью, закричала на все три этажа: «Есть кто дома? Что поесть?», и Снежана вздохнула. Она рассчитывала, что ароматные запахи из духовки разбудят Матвея, и они смогут почаевничать вдвоем. А теперь нечего и рассчитывать на его внимание, все будет отдано Мирке.

– Что, Матвей до сих пор спит? – ужаснулась Мирослава, показавшись на кухне. – Сейчас разбужу. Хватит дрыхнуть.

Оба сделали себе кофе и какое-то время обсуждали фотографию на телефоне Мирославы, потом решили все-таки поесть. Матвей отказался от рыбы и сосисок, но запеченная картошка пришлась по вкусу всем.

Позвонил Марьян, и все трое обсуждали облаву, запланированную в лесу этой ночью. Снежана в таких обсуждениях не участвовала. Она ни за что не отправилась бы ночью в лес, зная, что там караулит деревянный монстр. Даже горячая любовь к Матвею не смогла бы вдохновить ее на такие жуткие подвиги. Да и что она могла подсказать в таких обсуждениях? Потому оставалось только собрать и помыть посуду, а потом наблюдать, как Матвей и Мира подводят черным глаза, как шнуруют кроссовки и выходят в ночь.

– Оставайся здесь, – велел Матвей Снежане, уже выходя на улицу. – Скарбник не пустит сюда чужих. А я вернусь и отвезу тебя домой, если захочешь. Или оставайся на ночь у меня. Только не ходи в этот вечер никуда. Никаких магазинов, поняла?

Он глянул внимательно – глаза разные, серьезные, – и Снежана тут же закивала, уверяя, что будет сидеть у него дома.

Забота Матвея сражала наповал. Он ни разу не забыл о ней, ни разу не упустил из виду всякие мелочи в виде Снежанкиной любви к маркетам. И это трогало и расстраивало одновременно. Что Матвей думает о ней? Это просто вежливость или он на самом деле переживает?

– Все, идем, – позвала его Мирослава, и эти двое скрылись в ночи.

3

Вечер обещал быть долгим и скучным. Снежана привыкла к тому, что трое ее друзей уходят куда-то по вечерам, и это казалось ей обыденным и само собой разумеющимся. Оставалось только ждать, загружая в «Инстаграм» различные фотки, которые она сделала днем.

Снежана любила фотографировать, и временами на нее сходило вдохновение, как вот сегодня. Потому она повозилась с парочкой фотографий, на которых были желтые листья, хмурое небо и очень атмосферная архитектура их городка. Обработала все в простеньком редакторе, выбрала один снимок – старую-престарую церковь с каменной статуей какого-то святого – и выложила на своей странице.

Работа увлекла, и Снежана не сразу заметила, что в доме творится нечто странное. Началось все со Скарбника. Он метался по кухне, сновал туда-сюда черной тенью, и его когти слишком громко стучали по кафельной плитке. Снежана подвинулась поближе к стене, подальше от бегающего кота – стул скрипнул, Скарбник фыркнул и метнулся в коридор. И в этот момент дверка нижнего шкафчика медленно распахнулась. Скрипнула, качнулась и замерла. Скарбник зашипел и запрыгнул на перила лестницы. В полумраке просторного коридора сверкнули желтые глаза, и Снежана вскочила со стула, чувствуя, как по коже бегут мурашки от ужаса. Только чего бояться?

Дверка шкафчика снова скрипнула, и оттуда вывалился веник, который вдруг поднялся в воздух и с силой ударил Снежану по ногам. Это произошло так быстро, что не удалось отпрыгнуть или уклониться. А веник снова поднялся в воздух, завис, точно раздумывая, что ему еще сделать, и очередной удар пришелся по спине Снежаны.

– Да перестань, Скарбник! – заорала она, отпрыгивая в сторону.

В этот момент на плите качнулся чайник, и горячая вода вылилась из носика.

– Я расскажу Матвею! – Снежана попятилась к двери, ведущей на улицу.

В доме Матвея было два выхода, один – в коридоре, другой – на кухне. Деревянная входная дверь, к которой приближалась Снежана, тоже скрипнула, качнулась и открылась. И через нее тут же влетел кусок кирпича и больно ударил по руке.

На улице чернела ночь, тихая и неподвижная. В коридоре шипел Скарбник, а на плите качался чайник с горячей водой, и Снежана поняла, что надо выбегать, иначе кипяток польется прямо на нее. Она рванулась к выходу, но желанный путь на свободу перекрыла деревянная палка. Та самая длинная палка, которую Матвей иногда брал с собой в качестве оружия. Она поднялась в воздух и с силой опустилась на плечи Снежаны. Еще немного, и удар пришелся бы по голове. А палка не унималась. Поднялась, опустилась, поднялась, опустилась – удары сыпались на руки, плечи, шею и ноги. Куда попало. Снежана уворачивалась и закрывала руками лицо и голову.

В коридоре низким голосом заорал кот, и Снежана не выдержала, завизжала и рванулась к выходу, не обращая внимания на резкие удары, вертящийся под ногами веник и дикие кошачьи вопли. Споткнулась о порог, растянулась на досках веранды, и палка двинула по спине с такой силой, что Снежане показалось, будто ее позвонки треснули и рассыпались на маленькие кусочки.

Надо уходить! Надо во что бы то ни стало убираться из этого дома!

Снежана перекатилась на спину, и ей чудом удалось ухватиться за палку. Она думала, что просто дернет ее и выкинет в кусты, но оказалось, что деревянным орудием сражался кто-то невидимый и очень сильный. Палка рванулась из ее пальцев с такой силой, что Снежана едва не вывихнула кисть.

Палка взлетела еще раз, и стало понятно, что она опустится прямо на голову. Снежана заорала диким голосом и поползла на четвереньках, пытаясь скрыться. Удар пришелся по затылку, и на мгновение мир вокруг стал тихим и зыбким. Все закачалось, доски веранды ушли из-под ладоней, и щека врезалась в шершавое дерево.

Снежана растянулась на полу – в высшей степени удобная мишень. Сомнений не оставалось: двигающаяся палка убьет ее. Она не остановится, пока не проломит ей череп.

И тут совершенно неожиданно пришла помощь. Во двор ворвалась какая-то незнакомая девчонка, и в руке у нее сверкал меч. Здоровенный меч, который одним ударом перерубил сначала палку, а потом – подбирающийся к Снежанке веник.

– Вставай, – сказала незнакомка и протянула руку. – Пошли, разберемся, кто на тебя напал.

– Ты кто? – пролепетала Снежана, чувствуя, что ее руки и ноги дрожат от ужаса.

– Я та, кто тебе поможет.

– Это Скарбник… Это кот… – Снежана вдруг поняла, что болтает лишнее, и замолчала.

– Кот? Какой еще кот? В ваш дом проникло колдовство. Но мы сможем его найти. У меня кое-что есть.

Девчонка подняла повыше свой меч, слегка тряхнула им, и тот вдруг стал уменьшаться прямо на глазах. Клинок уже не сиял бешеным белым светом, зеленый камешек на рукояти невероятно уменьшился, и уже буквально через полминуты Снежана увидела в руках черноволосой незнакомки маленький серебряный крестик.

– У моей сестры такой же, – тихо пробормотала Снежана.

– Пойдем посмотрим, что у вас дома творится. Пока Ведьмак выполняет свою работу, кто-то проник в его дом и охотится на его близких.

– Я не близкая Ведьмаку.

– Еще какая близкая. Пошли, сейчас разберемся. Меня зовут Марьяна, и я тоже из Вартовых, – сказала девчонка и решительно переступила порог кухни.

Глава вторая. Мирослава

1

Кладбище Невинно убиенных тонуло в непроницаемом мраке. Ночь выдалась такой темной, что даже фонари у дороги предпочитали ей не мешать. Их будто сморил сон, и они клонили вниз свои лампы и лениво выдавали жалкие крохи света.

Матвей шагал первым. Придерживал рукой меч, смотрел вперед и настороженно прислушивался и принюхивался. Он как-то рассказывал, что обладает невероятным чутьем и может улавливать даже самые слабые запахи.

План у нас был самый простой. Мы обсудили его на кухне в особняке Левандовских, а потом списались по «Вайберу» с Михайлой Кобзарем, и он все одобрил. В маленькой часовенке на кладбище Невинно убиенных мы сделаем факелы с церковным огнем, а потом отправимся в лес. Наша задача – найти монстров и поджечь их. И больше ничего не делать.

Поначалу это казалось мне настолько элементарным, что я не задумываясь решила участвовать в облаве. Мне хотелось быть вместе с Марьяном и Матвеем. Ведь Марьян утверждал, что рядом со мной не ощущает приближения духа Желанной. Я – его защита, способ остаться самим собой. И значит, я должна быть рядом.

«Гугл» показал мне, как выглядит Хвырь, – на сайте, где были перечислены сказки и легенды Западной Украины. Такая себе мультяшная деревянная болванка с глазами, но без рта и ушей. Похожие штуки стояли на входе в лесничество, что-то вроде народного творчества. Мы с таким сумеем справиться, это ведь не Надия Совинская.

Я сказала об этом Матвею, но тот пожал плечами и скептически заметил, что деревянный монстр выглядел совершенно реально и воевать с ним было нелегко.

– Мы не станем с таким воевать. Мы просто подожжем его, как это сделал Орест, – заметила я.

– За Хвырью стоят люди, вот их и стоит опасаться, – сказал Матвей и больше ничего не добавил.

У знакомого кладбищенского забора нас уже ждали Михайло Кобзарь и его сыновья. У Михайлы был большой рюкзак на спине, и я почему-то подумала, что там термос с кофе и несколько упаковок печенья. А может, даже и плед, чтобы с удобством расположиться на какой-нибудь поляне.

– Ну что, не боитесь? – встретил он нас вопросом, и лицо его при этом было совершенно серьезным.

– Не знаю, – честно сказал Матвей. – Посмотрим, что это такое.

– Очистим лес от всякой дряни, – весело сказал один из братьев Кобзарей и взмахнул большой палкой с обмотанным паклей наконечником.

– Главное – не устроить пожар в лесу, – заметил его отец. – Надо быть предельно внимательными. Лучше вообще не встречаться с деревянными тварями, порождениями Хвыри. Найти старого божка и сжечь.

– Такие штуки всегда ставили на опушках или на широких полянах. У больших камней, чтобы удобно было сделать жертвенник и поклоняться, – заметила я.

– Откуда ты знаешь? – спросил Матвей.

– Погуглила, – пожала я плечами. – В интернете все есть.

– Я тоже поискал в интернете, – сказал один из братьев, – по легендам, Хвырь могла долго хозяйничать в лесу, и тогда, чтобы от нее избавиться, заказывали мессу в церкви Старого города. А потом сжигали лес, где она находилась. По крайней мере значительную часть леса.

– Мы не будем устраивать пожары, – сказал его отец. – Мы должны найти божка. Он не маленький. Это внушительная деревянная статуя, и мы ее отыщем.

Марьян пришел с опозданием на полчаса, как всегда. Я уже начала переживать, когда из сумрака вынырнула высокая фигура Жнеца с большой сумкой в руках. Следом за ним шагал Орест Тригуб и нес еще одну сумку.

– Всем привет. У нас будет помощник, – сказал Марьян и посмотрел на меня. – Все хорошо?

– Ждем вас, – ответил ему Михайло Кобзарь.

Орест Тригуб поздоровался, пожелал всем удачной облавы и опустил свою сумку на землю. Достал из нее крупные аккумуляторные фонари с удобными ручками и раздал каждому.

– Облаву лучше всего делать ночью, но у каждого из нас должен быть свет. Не будем бродить в темноте, – пояснил он.

– Может, лучше было бы сделать это днем? – спросил один из братьев Кобзарей.

– Павло, Вартовые всегда работают ночью, – пояснил его отец. – Нас не должны видеть обычные. И Хвырь лучше видно в ночи.

– Это ее время, – тут же согласился Орест. – Ночью она будет сама собой, мимо не пройдем. А при дневном свете она примет облик дерева или пенька, и тогда ее не обнаружить. А деревянные чудовища, с которыми довелось сражаться вам, – это морок. Их можно уничтожать сколько угодно, а Хвырь при этом не пострадает.

– И помните, что Хвырь – это старая женщина. Что бы вам ни рассказывал «Гугл», на самом деле облик Хвыри – это старая ведьма. Мы сожжем ее деревянного божка, и тогда она пропадет, – пояснил Михайло Кобзарь. – И не забывайте держать связь друг с другом.

– Через «Вайбер», – тут же согласился Марьян. – Если что, сразу сообщаем или оставляем вызов.

– У вас не будет времени на «Вайбер», – хмыкнул Орест. – Я принес радиопередатчики. Самые обычные радиопередатчики. Вот по ним и будем связываться. Берите у меня в сумке. И еще каждый пусть возьмет по ножу вдобавок к своим мечам. Ножи тоже в сумке. Прикрепите себе на пояс, может, пригодится.

Нож – узкий такой, похожий на кинжал – я сунула в карман штанов. Рукоять была под рукой, и нож легко выходил из чехла. Матвей спрятал нож в голенище высокого ботинка.

Факелы были зажжены, и все взяли по одному. Факел, фонарь, оружие. Мы были готовы к облаве.

Черный лес шумел перед нами, готовый принять сражение. Он не казался мне страшным, ведь я выросла рядом с этим лесом. Сколько раз я ходила сюда на пикники и за грибами! По скольким дорожкам пробежала вместе с подружками, сколько костров развела, чтобы пожарить сосиски или запечь картошку! Лес был исхоженным и понятным, и даже спрятанная в самой глуши хижина прадеда Матвея не пугала и не смущала.

Потому я двинулась за остальными, слушая, как весело потрескивает в моей руке факел, как приятно шуршат под ногами пыль и мелкие камешки грунтовой дороги, и ощущая на своем лице холодный свежий ветер, пахнущий хвоей и шишками.

Наша облава началась.

2

Это казалось веселым делом. Мы разделились. Михайло и его сыновья пошли в одну сторону, Орест и Марьян – в другую. А нам с Матвеем выпало идти прямо и вверх, на гору. Все было тихо в ночном лесу, факелы освещали дорогу, и мы поднимались вверх и вверх, бодрые и уверенные, что со всем справимся.

Сначала я видела факелы наших друзей – они мелькали за деревьями, яркие и заметные. Но совсем скоро мы оказались одни с Матвеем. Мы были готовы к сражению и старались быть особенно внимательными. Конечно, Матвей был лучшим следопытом, чем я, но именно поэтому я и не страшилась.

Мы прислушивались к каждому шороху, каждому скрипу, и я таращилась в темноту так, что глаза болели. Мощные фонари очень пригодились, и я водила своим, высматривая каждый куст и каждое дерево.

– Может, деревянный монстр какой-нибудь появится, – проговорила я.

– И мы его сразу сожжем, а после подождем, когда он сгорит, и потушим огонь. Мы же не собираемся сжигать весь лес, как это делали наши предки, – заметил Матвей.

Меня передернуло от мысли, что около кладбища Невинно убиенных вместо леса будут торчать только черные остовы сгоревших деревьев.

– Хижина твоего прадеда тоже может сгореть, – заметила я.

– Тогда всем будет плохо. Этой ночью обещали дождь. Поэтому будем надеяться, что до пожара не дойдет, – ответил Матвей.

Мы шагали вперед и вперед. Поднимались вверх и вверх, и прошло, наверное, около часа, прежде чем мы поняли, что почти добрались до опушки, так никого и не встретив.

– Там дальше развилка. Если повернуть и спуститься вниз, к ручью, наткнемся на хижину прадеда, – заметил Матвей. – Но вряд ли там появится Хвырь. Она не поселится около хижины Ведьмака.

– А чуть дальше – могилы Луш. Их ведь похоронили именно там, – тихо проговорила я, поднимая руку с потрескивающим факелом.

Матвей замер, уставился на меня и вдруг заговорил тихо и яростно:

– Хвырь на могиле Луш! Точно! Как я не сообразил сразу, дурак! Все сходится. Если девушка, водившая в кафе Дарину Рыбалко и давшая ей Желанную, – это Соломия, то Хвырь стоит на могиле Луш. Это и месть, и удобное место. Могила колдунов – самое подходящее место для такого колдовства. Всегда так было.

– Откуда ты знаешь?

– Вычитал в тетрадях моего прадеда. Иногда я их читаю.

– В той, которая написана шифром?

– В тех, которые уничтожили, когда меня не было… В тех, что разорваны. Я их читал, летом. Кое-что запомнил. Идем, и давай сообщим остальным.

Я попыталась вызвать по рации Марьяна и Михайлу, но ответа не было.

– Брось, – велел Матвей. – Мне кажется, что эти рации вообще не работают. Давай старым проверенным способом. Напиши в «Вайбер», в общую группу, которую создал Марьян. Пусть знают, что мы отправились к могилам Луш.

Сообщение было отправлено, и мы двинулись в темноту леса, к могилам братьев Луш.

3

Фонари исправно освещали нам дорогу, и совсем скоро мы миновали громадные черные валуны, под которыми обычно туристы и отдыхающие разводили костры, миновали небольшой ручеек и удобную полянку со столиком и мангалом и углубились в чащу, туда, где Вартовые похоронили колдунов Луш.

Могилы еще не успели скрыться под слоем прелой листвы, и я увидела черные длинные палки, воткнутые вместо крестов. Тогда в битве на старой автостоянке погибло четверо братьев. Выжил только самый младший, и, насколько я знала, он и его родители покинули страну.

– Что это за палки? – спросила я, удивленно разглядывая плиты и странное украшение в изголовьях.

– А ты посмотри на среднюю могилу, туда, где лежит Григорий Луша, – тихо проговорил Матвей, шагая вперед.

Луч его фонаря упал на выглядывающий из-под листвы красноватый край мраморной плиты, на свежие розы, лежавшие на плите, и на черный деревянный обелиск.

То, что мы увидели, походило на странную резную скульптуру, выполненную искусным художником. Древнее дерево дало трещину на самой верхушке, но в целом божок Хвыри казался целым и крепким. У фигуры не было ушей и рта, только глаза, но зато какие! Сдвинутые мохнатые брови, искусно вырезанные веки, выпуклые глазные яблоки и зрачок, выкрашенный серым.

Свет моего фонаря упал на верхушку скульптуры, и она показалась гладкой, до невероятности гладкой. И мне подумалось вдруг, что к ней прикасалось множество рук, поглаживало, обнимало и просило помощи. Ей молились тысячи раз, и божок действительно мог помочь тем, кто к нему взывал.

– Мы нашли, – выдохнул Матвей, – это оно. Пиши быстро Марьяну.

Но едва я успела вывести два слова: «Нашли, могила…», как стоящее рядом дерево наклонилось, и его ветка со всей силы хлестнула меня по рукам. Телефон выпал и улетел в темноту, скрывшись под слоем прелой листвы. Ветви дерева ударили еще раз, но теперь вмешался Матвей, обрубив их мечом.

Факелы потрескивали у нас в руках, церковный огонь, взятый от свечей в маленькой часовне, освещал потемневшую и потрескавшуюся кору деревьев, их черные ветви, тянущиеся к нам, как жадные ладони с растопыренными пальцами, и мы все еще сомневались, стоит ли поджигать живые деревья.

– Беги к божку и сожги его, я прикрою, – велел Матвей, доставая меч.

Серебро сверкнуло оранжевым, в клинке отразилось пламя, и мир вокруг посветлел, наполнился бликами и отсветами фонарей, факелов, сиянием клинка. Меч опустился на одну ветку, на другую – Матвей рубил исправно и быстро, поворачиваясь вокруг себя, и только треск стоял, как при рубке дров.

Божок Хвыри хищно поблескивал гладкой макушкой и смотрел на нас выпученными глазами. Злыми, немигающими глазами, которые налились вдруг странным изумрудным светом и теперь казались маленькими ярко-зелеными огоньками.

Сжечь эту гадину немедленно! Я кинулась к божку, но тут из темноты вынырнула женщина. Она не казалась старухой – высокая, внушительная, крепкая, скорее походила на обычную сельскую бабу. Платок на голове, коричневая дубленка с белой опушкой, резиновые сапоги – женщина появилась так внезапно, словно выскочила из могилы.

Не так я представляла себе колдунью, вызывающую Хвырь. Мне виделась жуткая старая баба со сморщенным лицом, что-то вроде Марыси Данилевской. А здесь – деловитая, крепкая, хорошо одетая и быстрая. Она кинулась ко мне, и я замешкалась всего на пару секунд, пытаясь разглядеть лицо. Оно показалось знакомым, я замерла, и этого хватило, чтобы баба кинулась на меня и выбила из руки факел.

Огонь стал затухать от прелой, влажной листвы, я подняла повыше фонарь, свет упал на лицо женщины, и я остолбенела, узнав Каролину Григорьевну.

Теперь она казалась внушительной и даже привлекательной. Цветастый платок на голове, замотанный по сельскому обычаю, и завязанные надо лбом кончики платка придавали ей милый и немного смешной вид. Этакий вариант Солохи или Верки Сердючки. Но когда она подняла вверх руку с ножом, мне стало не до смеха. Я махнула фонарем и отступила. Споткнулась, упала на мраморную плиту, больно ударившись локтем и спиной, но это позволило мне избежать смертельного удара.

Матвей бился где-то сбоку и кричал, чтобы я поджигала божка. Он не видел, что мой факел погас. А Каролина Григорьевна действовала молча. Улыбалась так гадко и довольно, что хотелось заехать по ее широкой и радостной морде. Надвигалась на меня и поднимала все выше длинный нож. Я тоже выхватила ножик, который дал мне Орест, и наставила его на Каролину.

Она что-то прошептала сквозь сцепленные зубы и сделала выпад, не обращая внимания на мое оружие. Увернуться получилось только благодаря странной интуиции, проснувшейся внутри. Мне вдруг стало ясно, что ножик не поможет, я кинула его и быстро перекатилась по плите. Каролина ударила, но я уже поднялась сбоку от нее и, воспользовавшись моментом, саданула ногой по коленке. Преподавательница химии не удержалась, свалилась на могилу и выдала длинный ряд совершенно ненаучных ругательств.

Кто бы мог подумать, что преподаватели престижного университета умеют так выражаться!

Матвей с трудом двигался, оплетенный ветвями сразу двух деревьев. Он все еще пытался удержаться от того, чтобы поджечь их, да и ветви, понимая опасность огня, держались от факела подальше. Но, мельком глянув на меня, он все понял и вытянул руку с факелом, коснулся ближайшей ветки, намертво вцепившейся в его ноги и сжимающей их с невероятной силой.

Огонь вспыхнул, пожирая ветку, черные сучья отпали, и Матвей двинулся ко мне, поджигая еще одно дерево.

А Каролина Григорьевна уже поднялась на ноги и снова кинулась на меня, размахивая ножом. Я отскочила назад, стараясь увести ее подальше от божка, чтобы у Матвея была возможность поджечь его. Каролина ударила еще раз, я отклонилась, длинное лезвие ножа вошло в кору дерева, само дерево наклонилось надо мной и вцепилось в волосы. Дернуло так, что из глаз покатились слезы, а голова запрокинулась назад, и я увидела темное мрачное небо над собой.

Каролина завизжала что-то вроде: «Убью тебя, гадкая» – и попыталась выдернуть нож из ствола, но тот засел крепко. Ей пришлось дернуть еще раз, и это спасло мне жизнь. Подоспел Матвей, и державшее меня дерево запылало ярким пламенем. Ветви ослабли, я освободилась, но, не устояв на ногах, рухнула на землю.

Теперь нас было двое против одной Каролины, но вдруг кто-то снова схватил меня за волосы и потянул во мрак. Потянул с такой силой, что я почувствовала, как трещит кожа на голове. Еще чуть-чуть, и останусь без скальпа. Я махнула рукой, пытаясь понять, что меня держит. А Каролина Григорьевна, выдернув нож, встала между мной и Матвеем и двинулась на него, раскачиваясь, как моряк на палубе корабля. Ее цветастая юбка обтягивала широкие бедра, угол головного платка свисал до самых лопаток.

Кто-то сзади дернул меня, и я почувствовала у горла холодную сталь.

– Стойте! – заговорил надо мной громкий голос, и я, глянув на выпавший из моей руки фонарь, попыталась повернуть голову.

Не удалось. Меня стукнули по голове чем-то тяжелым, и лезвие ножа надавило на горло так, что я ощутила теплую струйку крови, побежавшую вниз.

– Стойте, иначе я перережу ей горло! – закричал голос надо мной, и я вдруг узнала Соломию Совинскую.

4

– Вы проиграли, Матвей. Хватит уже махать своей железякой! – заговорила Соломия. – Стой и слушай. Хоть раз в жизни послушай умных людей, правнук Стефана!

– Что ты хочешь, Соломия? – с трудом переводя дыхание, спросил Матвей, останавливаясь и поднимая повыше свой факел.

– Я хочу поговорить. Просто поговорить. Я не собираюсь никого из вас убивать. Для этого есть Марьян, правильно? Есть Тот, кто выполняет желания.

– Это ты записала в Желанной… – пробормотала я. – Мы тебя вычислили…

– Дураки! Я ничего не записывала. И вы никого не вычислили. Вы пришли в эту западню, в эту вашу облаву, как овцы, которых когда-то пасли предки твоего Марьяна. Вы добровольно пришли сюда, и теперь Марьян убьет тебя и Матвея! А потом мой отец убьет Марьяна. И вы все будете мертвы!

– Зачем тебе все это? – проговорил Матвей, стоя прямо напротив Каролины Григорьевны.

Преподавательница химии все еще покачивалась на широко расставленных ногах, готовая в удобный момент пырнуть Матвея ножом.

– Зачем мне все это? Ты такой глупый, Матвей? Ты настолько глуп, что не мог сложить два и два, чтобы получить ответ? Поплелся к Марысе Данилевской, чтобы получить противоядие, только тебе это не поможет. Ты будешь мертв этой же ночью, и убьет тебя твой дружок Марьян.

Деревья пылали вовсю за нашими спинами, и в свете этого яростного огня я хорошо видела серьезные разноцветные глаза Матвея. Он смотрел поверх меня, смотрел на Соломию и не отводил взгляда.

– Вы убили Григория! Вы убили моего Григория! А я его любила, Матвей. Как ты любишь свою Мирославу. Что бы ты сделал тому, кто убил Мирославу? Что бы ты ему сделал?

Матвей молчал.

– Ты бы его убил. И поэтому я тоже хочу твоей смерти и смерти Мирославы. И чтобы сделал все это Жнец кланов. Пусть все в кланах знают, на что способен Марьян. Что он из ревности убил свою подружку и своего единственного друга. А потом Марьяна убьет мой отец или Орест Тригуб. Вы будете мертвы, все трое. Прямо сейчас. Слышишь хруст в лесу? Это идет Марьян, и он уже не принадлежит себе. Он готов убивать! Твоя смерть приближается, Ведьмак!

Соломия еще крепче прижала нож к моему горлу и довольно усмехнулась.

Глава третья. Мирослава

1

Я ощущала, как бешено бьется мое сердце, как стекает пот по виску, как ломит шею от неудобной позы.

В лесу становилось ярко и жарко, и огонь разгорался все больше и больше, потрескивая, поскрипывая и выбрасывая множество горячих искр.

Еще я ощущала неуемную злость Соломии. Мне казалось, что я чувствую ненависть и ярость, пылавшие в душе моей бывшей одноклассницы, и этот пожар был пострашнее того, что шумел за нашими с ней спинами.

– Если бы ты знала, Мирослава, как я ненавижу тебя! – прошипела мне на ухо Соломия. – Ты забрала все, что мне было дорого, разрушила мою жизнь и теперь ходишь на пары в университет как ни в чем не бывало.

Исполнила все свои мечты, избавилась от ненавистной матери, поступила учиться и заполучила двух классных парней из кланов себе в любовники. И думаешь, что все тебе сойдет с рук? Думаешь, так будет и дальше?

– Не болтай, – посоветовала ей Каролина Григорьевна.

– Твой Григорий был убийцей! – крикнула я, заметив, как Матвей еле заметно поднял брови. – Ты не была бы с ним счастлива!

– Да что ты понимаешь в счастье, наглая девчонка! – возмутилась Каролина Григорьевна.

– Тебе какое дело? Тебя он не убивал! – заорала возмущенная Соломия. – Он вообще никого не убивал! Он только хотел взять немного силы из глупых, никому не нужных девчонок!

Ярость Соломии достигла высшего накала, захлестнула, заполнила ее, лишив внимания. Пусть ненадолго, но я это почувствовала. Пожар набирал обороты, холодная сталь давила на мое горло, и в этот момент интуиция взяла верх над сознанием, и я послушалась внутренней подсказки. Мне вдруг стало ясно, что за спиной Соломии находится пенек и если как следует толкнуть ее назад, то она упадет и утратит контроль над ситуацией.

Это понимание сверкнуло, как молния, и я, не анализируя, ударила головой Соломию по коленке, ударила изо всех сил, с размахом, рванувшись на сталь ножа и тут же отдернувшись от него вниз.

А пока Соломия падала, я уже изворачивалась, вскакивая на ноги. Пенек сыграл свою роль, моя противница вскрикнула – удар пришелся на спину, перекатилась на бок, но я уже наступила на ее руку с ножом. Выдернула нож из руки и отскочила в сторону.

Каролина Григорьевна отвлеклась на эту нашу возню, и Матвей быстрым движением вышиб оружие из ее рук.

– Надо сжечь Хвырь! – крикнул мне Матвей и метнулся к деревянной болванке.

Каролина что-то закричала низким, тягучим голосом, но ее вопли утонули в шуме пламени. Деревянный божок Хвыри вспыхнул мгновенно, едва факел с церковным огнем прикоснулся к его гладкой поверхности. Быстрые языки пламени пожрали брови, глаза, но мне все равно казалось, что болванка продолжает на нас смотреть.

– Вот и все, – тихо выдохнула я и оглянулась на Соломию, все еще пытающуюся подняться.

– Нет, не все, – раздался чей-то голос, и из-за деревьев показался отец Соломии, Даниил Совинский.

Вместе с ним шел Орест Тригуб.

– Он идет сюда. Пожелай, и сбудется. И по-другому не будет, – мрачно и твердо заявил отец Соломии. – Вам от этого никуда не деться.

2

Он был высоким и сильным, отец Соломии. Теперь уже не в дорогом костюме, а в черной рубашке и черной куртке, он казался типичным Вартовым, вышедшим на дело. Рядом с ним шагал Орест Тригуб, и в руке у него поблескивала холодная сталь клинка.

Длинный меч Ореста доставал почти до земли, сверкала внушительная рукоять, украшенная драгоценными камнями.

– Мы решили проверить, все ли у вас в порядке, – сказал Даниил Совинский. – Соломия, ты цела?

– Эта гадина чуть не сломала мне спину, – пробормотала Соломия, пятясь от огня в темноту леса.

Матвей мрачно выпрямился и поднял свой меч.

– Тебе не одолеть меня, мальчик. Не хватит сноровки, – добродушно и спокойно сказал Даниил.

Орест Тригуб молчал. Он встал рядом с паном Совинским и мрачно поглядывал на нас, сжимая свое устрашающее оружие.

– Что вы хотите? – глупо спросила я, чувствуя, что утрачиваю нить происходящего. – Орест, ты тоже с ними?

Орест лишь криво усмехнулся и промолчал.

– Я просто задержу вас до прихода Того, кто выполняет желания. Сейчас он занят своим заданием. У него ведь не только ваши имена записаны.

– Что вам сделали эти два парня? – спросил Матвей, делая еле заметный шаг навстречу Совинскому.

– Семейные разборки. Если парни не понимают нормального языка, с ними разберутся по-другому. К вам это не имеет никакого отношения. До вас еще успеет дойти очередь.

– Мира, беги! – заорал Матвей, делая неожиданный выпад и направляя свое оружие на Совинского.

Тот с легкостью отбил удар.

Я не сдвинулась с места. Каролина Григорьевна, которая на некоторое время впала в ступор, видя, как горит ее Хвырь, вдруг ожила. Забеспокоилась, задвигалась.

– Если сюда придет разъяренный Жнец, нам надо убираться, – проговорила она неожиданно усталым и грустным тоном. – Нам надо уходить, Соломия. Слышишь, детка? Жнец сам с этим справится, а твой отец проконтролирует. Мы сделали все, что могли.

– Не все. Хвырь сгорела, а Яцко Богданец так и не передал нам карту подземелий! Как только погибнут эти двое, мы снова вызовем Хвырь, – властно заявил Даниил Совинский.

– Божок Хвыри сгорел! – напомнила Каролина Григорьевна. – Все, Данило, забудь об этом деле.

– Мы восстановим пепел, – мрачно сказал Совинский.

– Но без меня! Я и так зря поддалась на твои уговоры и согласилась быть той, кто вызывает Хвырь. Страшное это дело, и я больше таким не занимаюсь! Уходим, Соломия!

Каролина Григорьевна сделала несколько шагов в темноту, но Совинский остановил ее.

– Не перечь мне, Каролина! – четко и зло проговорил он. – Ты никуда не уйдешь! Уже немного осталось!

– Он идет, – тихо добавил Орест. – Я слышу шаги.

Но я ничего не слышала. За моей спиной пылали деревья, огонь стоял стеной, и его треск заглушал все звуки. Каролина сделала несколько шагов назад и вдруг, подхватив юбку, кинулась бежать. Совинский бросился было за ней, но Матвей заступил ему дорогу, направив меч в грудь пану Даниилу.

– Я тебе голову снесу, болван! – зарычал Совинский, с легкостью отбивая его меч.

Матвея повело в сторону, но он ловко перевернулся, опустился на землю и саданул факелом, который был у него в руке, по ногам Совинскому. Тот свалился на прелую листву, и Матвей двинул ему ногой по брюху.

Их схватка вышла быстрой, я могла лишь наблюдать за противниками. Каролина улепетывала в темноту, Соломия тоже куда-то скрылась, напуганная яростью отца, зато Орест быстро пришел Совинскому на помощь. Один удар его окованного железом сапога, и Матвей отлетел в сторону, точно щенок.

Орест замахнулся тяжелым мечом – лезвие блеснуло, отражая пламя, – и я заорала, как ненормальная, понимая, что такой удар проломит Матвею голову.

И тут Марьян выскочил из леса, как черная бешеная тень. Его лицо, искаженное яростью и освещенное яркими отблесками пламени, казалось нечеловеческим. Глаза горели бешенством, губы кривились в мрачной усмешке, руки сжимали рукоять меча.

– Повернись, Орест! – велел он.

Орест отреагировал сразу. Крутанулся, и его клинок развернулся в воздухе, направляя острие уже не на голову Матвея, а на грудь Марьяна. Но тот успел отразить атаку и ударил в свою очередь. Эти двое сошлись в поединке, таком быстром и яростном, что я, закусив до крови губы, не успевала ловить взглядом движения и лишь надеялась, что Марьян победит. Мечи стучали, искры летели, огонь пылал. Матвей удерживал Совинского, чтобы тот не мешал честной схватке.

Орест был крепок и силен, и его тяжелое оружие опускалось на меч Марьяна с силой и мощью неизбежности. Удар, еще удар. Марьян отступал, но не сдавался. Отражал атаки, поворачивался, и лишь сталь звонко ударялась о сталь, да трещали вокруг пылающие деревья. Но вот Марьян покачнулся, споткнулся и свалился на землю. Орест тут же кинулся на противника, намереваясь нанести последний удар, занес меч, целясь в грудь Марьяну.

Жнец перевернулся, сделал еле заметное движение рукой, и маленький ножик, который оказался в его ладони, вошел в бок Ореста. Тригуб замер, его меч опустился вниз, и тяжесть оружия потянула за собой воина. В тот же момент Марьян, приподнявшись, взмахнул мечом и отсек Оресту голову.

Я замерла от ужаса. Совинский что-то заорал, кидаясь на Матвея со своим мечом.

– Уходи! – крикнул ему Матвей. – Ты не боишься его? Ты думаешь, Жнец тебя пощадит? Ты разве не видишь? Уходи, идиот!

И Совинский дрогнул. Он посмотрел на Марьяна, на маску гнева на его лице, на кровь, стекающую по ладоням, на отрубленную голову Ореста и попятился.

– Уходи! Я задержу его! – заорал Матвей.

И пан Даниил Совинский кинулся прочь, унося ноги от Того, кто выполнял желания.

Глава четвертая. Мирослава

1

Марьян замер, опустив меч, а когда повернулся – я не узнала его. Черты лица изменились, или мне так казалось в этом адском огненном свете, озарявшем холодную ночь. Брови стали невероятно черными, сдвинулись к переносице, нос удлинился, губы искривились в мрачной гримасе.

Марьян молчал.

Матвей тоже молчал, и эти двое смотрели друг на друга так долго, так пристально, что меня стало трясти от ужаса. Я дрожала, как лист на дереве во время шквального ветра, несмотря на то что вокруг могил Луш теперь было довольно жарко. Огонь становился все сильнее, все яростнее.

И вдруг Марьян двинулся с места. Медленно, но уверенно он поднял меч, крутанул его в руке и направил на Матвея. Сначала это казалось нереальным, как жуткий сон. Но чем больше сверкал меч Марьяна, чем ближе он подходил, тем яснее становилась его решимость. Перед нами был не Жнец Вартовых, а порождение Желанной, Тот, кто выполняет желания. Спасения от него можно было не ждать, и я закричала.

– Беги, Матвей! – орала я, отступая от яростного огня, надвигающегося на могилы Луш.

Матвей не двинулся с места. И как только Марьян оказался напротив него, как только меч Жнеца поднялся вверх для удара, Матвей выбросил вперед руку с маленьким серебряным крестиком. Красный камень вспыхнул ярким светом, и крестик преобразился. Такое преображение каждый раз казалось удивительным и нереальным, и каждый раз я замирала, наблюдая, как появляется рукоять, как нестерпимо ярко сияет красный камушек, становясь выпуклым и большим, как вырастает длинный клинок, и вот удар Марьяна отражен.

Жнец сражался молча. Ненависть горела в его глазах и сквозила в каждом быстром и крепком ударе. Матвей отражал их все, а блики от яркого рубина падали на лицо Марьяна и сильно ему мешали. И тогда меня осенило. Я стянула свой крестик и рванулась в битву.

Мое оружие – достаточно легкое для моих рук – тут же вступило в сражение. Свет от камня на крестовине упал на Жнеца, он попятился и остановился. Мы направляли на Марьяна два своих меча, и в этот момент я заговорила:

– Марьян, остановись. Это же мы, Мирослава и Матвей.

На меня смотрел совершенно чужой человек, и казалось, что достучаться не получится. Матвей сделал шаг вперед и, подняв повыше меч, заговорил:

– Лес горит, Марьян. Надо тушить пожар. Сражение закончилось, и все ушли. А мы с тобой всегда были вместе против зла, как Вартовые. Слышишь? Мы всегда были вместе!

Марьян молчал. Его побелевшие пальцы сжимали меч, ноги крепко упирались в землю, и вся его высокая фигура выражала только одно – готовность убивать.

– Лучше убей меня, – наконец очень тихо проговорил Марьян, глядя на Матвея.

– Это действительно было бы лучше. Но мы не убьем, – так же тихо ответил ему Ведьмак.

Жнец перевел взгляд на меня, и я вдруг поняла, что надо сделать. Сжав рукоять, я шагнула навстречу Марьяну и обняла его. Быстрые, порывистые движения, и я уже прижимаюсь к груди своего парня, а он стоит неподвижно, и его ровное дыхание обжигает меня сильнее огня за спиной.

– Мирослава, назад! – закричал Матвей.

Марьян медленно, очень медленно поднял руку и обнял меня. Его меч упал в листву.

– Ты с ума сошла, Мируся, – прошептал он.

Шептал еле слышно, прямо мне в ухо, но это был его голос. Его знакомый и родной голос. Мой парень вернулся ко мне! Теперь со мной говорит Марьян, а не Тот, кто выполняет желания!

– Ну, слава Богу. Теперь мы можем заняться огнем тут, на поляне. Быстрее, ребята! – вздохнув, велел нам Матвей.

2

– Колодец! Рядом с хижиной моего деда есть колодец, и там ведра! – прокричал Матвей, и мы втроем кинулись в ночь, к старой хижине Ведьмака.

Ведра там действительно были, сразу четыре, старые, цинковые, потемневшие. Набрали в них воды, поднялись к пылающему огню и вылили на горящие деревья. Еще одна ходка, еще. Нам удавалось загасить огонь в одном месте, но он тут же разгорался в другом. И мы метались в ночи с тяжелыми ведрами, и это было медленно и долго.

– Надо повалить одно дерево на поляну, – крикнул Марьян после очередной бесплодной ходки. – Трава влажная, прелая, она загасит огонь. А иначе от него загорится соседнее и пожар пойдет в глубь леса.

– Давай, – согласился Матвей.

Они рубили дерево мечами, а я снова кинулась за водой.

Когда вернулась, дело почти было сделано. Дерево кренилось набок, Марьян и Матвей отодвинулись от огня, а когда оно стало падать, и вовсе разбежались в стороны.

И тут появилась Соломия. Откуда она взялась, я так и не поняла. Она вынырнула из темноты, выбралась из-за длинных стволов буков и сосен, и падающее, охваченное огнем дерево оказалось прямо над ее головой. Марьян рванулся и в последний момент ухватился за горящие ветви, придерживая ствол.

– Уходи! – заорал он, тут же отскакивая.

Соломии удалось отпрыгнуть в сторону, дерево рухнуло, Марьян ругнулся. Я выплеснула на огонь воду из ведра, оглянулась – чуть сбоку пылало еще одно дерево.

– Мы не успеваем, – тихо пробормотал Матвей.

Марьян молчал, размахивая обожженными ладонями. И тут я вдруг почувствовала огромное облегчение. Оно охватило меня теплой волной, я подняла голову вверх и услышала, как поднимается ветер, шумно качаются ветви, быстро бегут облака.

– Начинается дождь, – твердо сказала я.

И тут же прилетели первые спасительные капли. Долгожданный дождь пришел на помощь, и совсем скоро мы стояли, промокшие и довольные, глядя, как медленно гаснет пожар.

– Что ты здесь делаешь? – жестко спросил Марьян, поворачиваясь к Соломии.

3

Соломия молчала. Стояла у кустов, переминалась с ноги на ногу и казалась жалкой и испуганной. Волосы, убранные в хвост, теперь спутались и прилипли к шее. На щеках – черные разводы от копоти пожара, глаза заплаканные.

– Это все мой отец, – наконец выдавила она из себя.

– И что? – коротко осведомился Матвей.

Соломия пожала плечами.

– Почему ты тут? Почему не ушла вслед за своей Каролиной? – спросила я.

– Не могу выйти из леса. Там… Там страшно… Нет дороги, – тихо проговорила Соломия.

– Потому что вы пробудили колдовство в этом лесу, – сказал Марьян. – И ты прибежала сюда. Меня не испугалась?

Соломия молчала.

– А чего ей бояться? Не ее же имя в Желанной, – буркнул Матвей.

– Или ты думала, что я выполню свое предназначение, а после стану обычным Жнецом и помогу тебе выбраться? – не унимался Марьян.

– Да что ты пристал! Не смогла выйти! Темно в лесу, и что-то крадется за мной. Что-то шепчется постоянно! Я стала убегать и пришла на свет. Думала, что найду отца! – крикнула Соломия. – Хочешь, так убей и меня! Мне уже все равно!

– Ладно. Раз пришла, будешь помогать. У тебя есть телефон? Надо вызвать «скорую».

– Для братьев Корсуненко? – уточнила Соломия.

– Нет. Их я убил. Для братьев Назара и Андрея Кобзарей. Их отца убил Орест, – жестко сказал Марьян.

Я вдруг покачнулась, услышав, что добродушный Михайло Кобзарь мертв.

– Братья живы? – глупо уточнила я.

– Им нужна наша помощь. Пойдем, – велел Марьян и направился вглубь леса.

4

Соломия плелась позади остальных, но не отставала. Тряслась от страха, прислушивалась к каждому шороху и ойкала, постоянно спотыкаясь. Молчала. Ни на кого не смотрела. Но и не уходила.

Что ее испугало? Почему она примчалась к нам, зная, что Марьян сейчас опасен, что, возможно, он порубил нас на куски и стоит, наполненный духом Желанной?

– Почему ты вернулась? Все-таки? – спросила я напрямик.

– Думала, тут отец, – тихо ответила Соломия.

– Точно?

В ответ молчание.

Мы торопились и шли быстро. Дождь хлестал неслабо, мы промокли, но внутри я все еще ощущала жар битвы и потому не мерзла. Наконец добрались до еще одной широкой поляны, расположенной в самой высокой точке леса. Отсюда просматривался и наш городок, полный теплых огней, и дорога с машинами, бегущими по ней.

Я увидела далекие поля и села, вышки линии электропередачи, и ощущение того, что обычный мир рядом, не потерялся, не исчез из реальности, немного успокоило и прогнало тот сверхъестественный ужас, что охватил меня.

Марьян нашел свою сумку и зажег фонари. Один дал мне, другой – Матвею. Третий взял себе. Соломия не осмелилась попросить фонарь, но приблизилась и старалась держаться в поле света.

Михайло Кобзарь лежал на склоне, и я сразу поняла, что он мертв. Широкая рана на груди и лужа крови не оставляли сомнений. Соломия вскрикнула и отвернулась.

– А что ты себе представляла? Смерть выглядит именно так, – сказал Марьян. – Вызывай своего троюродного дядю. Он работает в местной «скорой» и знает, что делать. Надеюсь, что братья еще живы.

Чуть дальше я увидела тела двух убитых парней. Их лица, искаженные гримасой смерти и перепачканные сырой землей и прелой листвой, теперь омывал дождь, затекая в открытые глаза и рты, и меня вдруг накрыло. Я представила, что точно так же могла лежать сама, мертвая. Абсолютно мертвая. И все чувства, все радости этой жизни были бы для меня недоступны.

Соломия ведь хотела именно этого. Она хотела, чтобы мы с Матвеем лежали вот так, раскинув руки и уставив глаза в небо. А Марьян, придя в себя, смотрел бы на мое тело и чувствовал себя последним подонком, убившим любимого человека. Какая же она гадина, эта Соломия! И ведь пришла к нам, ищет защиты и знает, что мы не убьем ее. Рассчитывает, что мы пощадим и пожалеем. Я действительно не могла ее убить! Я училась с ней два года. Мы вместе играли, участвовали в школьных праздниках и ездили на экскурсии. Мы никогда не были врагами!

– Мира, не стой просто так! Мне нужна твоя помощь, – велел Марьян.

И я пошла помогать. Братья Кобзари, Павло и Назар, находились тут же. Павло лежал без сознания, но его рана не казалась опасной. Его сильно ударили по голове, с макушки стекала кровь, но, ощупав голову, я сообщила Марьяну, что череп, скорее всего, цел.

– Об этом узнаем только в больнице, – сухо бросил Марьян. – Соломия, ты позвонила своему родственнику? Нужна машина прямо сейчас!

Назар был в сознании. Он приподнялся, зажимая кровоточащую рану в боку, но Марьян велел ему не двигаться.

– Зажми ему рану, он теряет кровь, – велел он мне. – Нам нужны носилки, спустить их вниз. Я зафиксирую голову Павла.

Соломия позвонила своему троюродному дяде, тот сказал, что машина уже выезжает.

Матвей срубил веток и с помощью своей куртки и куртки Марьяна принялся сооружать носилки.

– Послушай, Соломия, – тихо заговорил Марьян, доставая из своей сумки аптечку, – кто убил Дарину Рыбалко? Только не говори, что это ты.

– Это Орест. Всю черную работу всегда выполнял Орест, – тихо ответила она, все еще сжимая в ладони свой «эппл».

– А где Желанная? – спросил Матвей.

– Не знаю. Я действительно не знаю. Это все придумал мой отец, и книга у него. Не знаю, где он ее прячет. Но дома не держит, это точно, – торопливо сказала Соломия. – Это он меня заставил.

– А Хвырь? Тоже твой отец придумал? – уточнила я.

– Все придумал мой отец. Сказал, что мы отомстим и освободим место Жнеца. Жнецом должен был стать Орест.

– У него же семья, – заметил Марьян.

– Отец знает, как обойти этот закон. Орест всегда подчинялся моему отцу, выполнял все его поручения. Это было бы удобно, – тихо проговорила Соломия.

– Правильно. И банк «Западный капитал» принадлежит твоему отцу. Да?

– Не знаю. Я не знаю точно, что принадлежит моему отцу. Но деньги у него есть.

– Понятно.

Мы замолчали, потому что больше не о чем было разговаривать.

5

Не так легко оказалось тащить раненых на самодельных носилках. В одни, на которых устроили Назара, впряглись Соломия и Матвей. Вторые пришлось тащить нам. Марьян хотел, чтобы у раненого была неподвижна голова, – приподнята и зафискирована его свитером, и велел мне нести как можно ровнее. Сам взялся с другой стороны за корявые палки, к которым были примотаны ветки, сверху накрытые его курткой, и поморщился. Я глянула на его обожженные ладони, на красные, покрытые копотью запястья и остановилась.

– Ты не сможешь нести такими руками, – начала было я.

– Иди вперед, – коротко велел Марьян, и мы зашагали.

Соломия больше не разговаривала. Да и о чем было говорить? Несмотря на то что мы вроде бы победили в схватке, наши имена все еще оставались в Желанной. Два парня, записанные на страницах проклятой книги, лежали мертвые в лесу, а чистильщикам кланов придется прибирать после нашей схватки.

Хвырь была сожжена, а Каролина Григорьевна сбежала, и нам теперь предстояло найти эту женщину и предъявить обвинения в колдовстве. Одно радовало – Кате Величко и ее семье теперь ничто не угрожало.

Машина «скорой помощи» уже ждала нас у дороги недалеко от кладбища Невинно убиенных. Из нее вышел довольно высокий мужчина с рыжей шевелюрой, круглыми зелеными глазами и большими пухлыми губами. Длинная рыжая щетина придавала этому врачу вид какого-то алкоголика в завязке, и я удивилась, что один из Вартовых может так выглядеть.

Обычно Вартовые относились к элите общества.

– Снова грязная работа? – грубовато спросил мужчина. – Кто натворил дел?

– Тебе Даниил Совинский все расскажет, – коротко ответил ему Марьян.

– Раз так, то грузите ваши дрова, ребята, – мрачно пошутил рыжий.

– Дядя Костя, передай папе, что я буду у мамы. Ты же все равно ему доложишь, – тихо сказала Соломия. – Я поеду с тобой, а у госпиталя вызову такси.

– Садись, красавица, подвезу. А вы? Едете? – осведомился дядя Костя у нас.

– Нет, – отказался Марьян. – Мы сами.

Едва «скорая» укатила, как Марьян велел мне и Матвею отправляться по домам.

– Все, на сегодня приключения закончились, – сказал он.

Солнце уже успело высунуться из-за леса, в воздухе носились то ли снежинки, то ли привычная морось. Дождь закончился, но заметно похолодало. До меня вдруг дошло, что Марьян стоит в одной футболке и джинсах, перемазанный в саже и крови, и выглядит как самый настоящий бандит.

Матвей молча стянул свою куртку и отдал ему.

– Присмотри за Мирославой, – сказал Марьян. – Мне еще предстоит собрать совет кланов и доложить им.

– Прямо сейчас? – удивился Матвей.

– Вечером.

– Да не будет никакого совета! И так все ясно! Это клановая война!

– Отец соберет своих людей у себя дома. Там будут те, кому можно доверять. Присмотри за Мирославой. Теперь никому не безопасно.

– Думаешь, Совинский всем разболтает, что ты – Тот, кто выполняет желания? – тихо спросила я.

– Нет. Думаю, что об этом он как раз будет молчать. Книга ведь у него, и он еще может в ней записать все, что хочет, – ответил Марьян.

Он поцеловал меня – быстрый, короткий поцелуй – и зашагал по дороге в ту сторону, где поднималось солнце.

Глава пятая. Матвей

1

Пишу тебе, сын мой Врацек, второе письмо о том семейном деле, которое бросает тень на весь наш род. Пишу, чтобы ты знал, как следует поступить. Умоляю тебя Христом Богом, сын мой, не показывай никому этих писем. Пусть тайна останется в нашем роду.

Мы породили это зло, и нам нести за это ответ.

Я рассказал тебе о мальчике Василе, которого родила первая моя жена, Дануся. О том, как отдал я его своим пастухам, и он рос в семье Вивчаров. Рядом с ним рос и его молочный брат, родной сын Вивчаров, мальчик по имени Лесь. Это был единственный родной сын пастуха, после него жена родила ему еще трех дочерей.

Я присматривал за Василем. Меня волновала судьба этого хлопца, ведь он был сыном моей Дануси. Он рос высоким и сильным и очень походил на своего отца. Такие же плечи, походка. Но глаза у него были материнские, и я, встречая его, чувствовал, будто моя милая Дануся смотрит с небес и все видит, потому и не мог оставить ее сына без помощи.

Приносил одежду, еду в семью Вивчара.

Не хотел, чтобы мальчик нуждался или голодал. Рос он шустрым и бойким. Я знал, что пастух часто порет его хворостиной за проделки, но не вмешивался. Отец должен учить своего сына, даже если это и не родной сын.

А вскоре по городку пошли слухи о том, что мальчишка у пастухов задирист и зол. Драки случались постоянно, и каждый раз Василь колотил своих друзей. Было ему около девяти лет, когда случилась беда. Пошел он со своим названым братом Лесем к реке рыбу удить. Потом рассказывали, что привязались к ним мальчишки, стали дразниться, обзывали Василя неродным сыном. Мол, принесла его черная корова в проклятый год, потому он так непохож на своего отца. Василь и правда был черноволосым, смуглым, высоким. Лишь глаза – голубые и ясные, как небо в солнечный день. Глаза моей Дануси. А в семье пастуха все были рыжими, и Василь сильно от них отличался. Сразу виден был кукушонок, закинутый в гнездо обычного воробья.

Василь подрался со своими обидчиками, те толкнули его, и он упал в реку. А потом столкнули и Леся. Было это по весне, когда снега только сошли с полей, и вода в реке оказалась холодной и бурной. Василь выплыл, а Лесь утонул. Отец Леся, пастух Вивчар, обвинил во всем приемного сына. Отвел его к святому отцу в новую церковь Всех Святых и оставил там.

– Проклятый ребенок, – сказал он. – Только зло приносит в дом. Из-за него погиб мой единственный сын. Пусть живет себе с Богом, как хочет. А если что, явится его отец и заберет. Только отец его – дьявол. От дьявола зачала Данута и потому умерла.

О том, что Василь – сын дьявола, стали говорить не только в городке, но и в селах, что лежали рядом. Люди стали чураться хлопца, обходить стороной и плевать при встрече. Все в городе считали Василя порченым. Детям запрещали играть с ним, и Василь с утра до ночи должен был работать в огороде при церкви, полоть, поливать. Он пас гусей на холмах около леса, и я не осмеливался приближаться к нему, но, зная, где он обычно бывает со своими гусями, всегда оставлял для него хлеб и сало.

В это время я и еще трое моих товарищей получили от отца Теодора серебряные крестики, способные сдержать нечистую силу. Отец Теодор долго молился над этими крестиками. Я попросил у него еще один крестик. Сказал, что надо сдержать злую силу, рвущуюся наружу. И тогда отец Теодор дал мне второй крестик.

Один мой крестик был с прозрачным камнем, алмазом. Второй – с рубином. Вот так в нашей семье оказалось два серебряных крестика.

Я надеялся, что крестик отца Теодора удержит Василя Вивчара от греха.

Но вышло иначе, сын мой. Ничто не смогло сдержать того проклятия, которое пришло в мир с рождением Василя, сына Юрека Луши.

2

Мирослава стояла и смотрела вслед уходящему Марьяну. Глаза влажные, волосы мокрые, одежда выпачкана в саже. Тоненькая фигурка в сером предрассветном сумраке, живая и невредимая. Им ведь обоим удалось выбраться из засады, устроенной Даниилом Совинским.

Опасность была совсем близко, и смерть чуть не схватила их обоих и не утянула в свой подземный мрак. Матвей помнил глаза Того, кто выполняет желания, полные нечеловеческой ненависти. Когда Мирослава кинулась к нему, он чуть не умер от ужаса, понимая, что Марьян пронзит девушку мечом, как соломенное чучело. Что бы он стал делать, если бы Мирослава погибла?

Как бы он жил без нее?

Ночь оказалась полна потерь и поражений. Михайло Кобзарь погиб. Его сыновья серьезно ранены. В лесу, у могил братьев Луш, образовалась выжженная брешь, и после всех усилий ничего на самом деле не изменилось. Тот, кто выполняет желания, убил намеченных жертв – братья Андрей и Назар мертвы.

Матвей практически не знал их. Они всегда были в кланах, чья-то дальняя родня, незаметные слуги, выполняющие черную работу. Что-то вроде чистильщиков, которыми когда-то были Марьян и Михаил. Андрей и Назар провинились перед Совинским, и тот решил их убрать. Принести в жертву Желанной. А если их записала Дарина Рыбалко, то, вполне возможно, кто-то из парней был отцом незапланированного ребенка. Ведь Дарина была беременна.

– О чем думаешь? – спросила Мирослава, поворачиваясь.

– Ни о чем. Пустота какая-то в голове, – проговорил Матвей.

– Тогда пошли домой.

– Что будешь делать?

– В душ, потом в аптеку и к Марьяну.

– Зачем? – дернулся Матвей. – Он опасен.

– Ему нужна помощь. Сам он свои обожженные ладони не обработает.

– Обратится к отцу. У него отец – врач, не забывай.

Мирослава сжала губы и с решительным видом взялась вызывать такси. Значит, сделает по-своему. Надо бы проконтролировать, убедиться, что с ней все в порядке.

3

Снежана ждала его на кухне. Сидела за столом – волосы распущенные, глаза измученные, руки крепко сцеплены. Напряженная, как натянутая струна.

– Все хорошо? – сразу же спросил Матвей, едва переступил порог кухни.

– А у тебя? Ты в крови. Ты ранен?

– Ерунда. Это не моя кровь. Думаю, что не моя. Просто хочу помыться… – проговорил Матвей, останавливаясь посреди кухни и чувствуя, как пустота внутри разрастается до размеров огромной ямы.

Снежана вдруг встала и молча обняла его. Руки девчонки обвились вокруг шеи, пушистые волосы коснулись щеки, и девчоночий голос зашептал горячо и быстро:

– Теперь ты дома, и все уже позади. Хочешь, я сварю тебе кофе, как ты любишь?

– Хочу… – пробормотал Матвей, обнимая Снежану. – Хочу, чтобы ты сварила кофе.

Она была очень близкой ему, эта невысокая девчонка с длинными волосами. Ее губы шептали почти у самого уха, и рядом с ней Матвей вдруг понял, что он очень сильный и высокий. Он может обнимать и защищать Снежанку, и она всегда будет рядом просто потому, что любит его.

И Матвей заглянул в медово-чайные глаза Снежаны и поцеловал ее. Он и сам не мог понять, зачем это сделал. Но близость человека, которому он небезразличен, который ждал его и переживал, вдруг легла бальзамом на душу, стала огромным щитом, закрывающим пустоту внутри.

Снежана засмущалась, но ответила на поцелуй, и ее мягкие, нежные губы были слаще, чем шоколад.

4

Матвей долго стоял в душе, потом – перед зеркалом, разглядывая царапины на скуле и шее, и когда наконец спустился вниз, на кухню, в окна уже заглядывало солнце. Дождь прекратился, и облака внезапно куда-то делись. На кухне пахло кофе и свежими булочками. Матвей понял, что невероятно голоден. Сунулся к чайнику, и тут Снежана заговорила:

– На меня напали сегодня. Прямо в твоем доме. Марьяна, твоя соседка, сказала, что это колдовство.

Матвей резко обернулся и уставился на Снежанку.

– Кто напал? – не понял он.

– Что-то сверхъестественное. Вещи стали нападать сами по себе, сначала веник, потом палка. И никакого человека я при этом не видела, – стала объяснять Снежана, показывая покрытые синяками руки. – Если бы не Марьяна, меня бы убило, наверное.

И тогда Матвей почувствовал злость. Невероятную злость на Соломию и ее мерзкого отца, которые никак не могут успокоиться. Зачем мстить еще и Снежане? Она здесь при чем?

И как это Нечто, управляющее вениками и палками, смогло проникнуть в его дом?

– Скарбник! – закричал Матвей, оглядываясь. – Иди сюда, кот!

Скарбник возник сразу, как будто ждал, когда позовут.

– Кто сюда проник? – спросил его Матвей, не сдерживая ярости.

– А что вы занесли в дом? Ну-ка, подумай, правнук Ведьмака! Что вы занесли в дом такого, что когда-то принадлежало врагу? Ты ведь знаешь, кто ваш враг! Теперь знаешь!

– Ничего. Ничего такого.

– Ты не думаешь. Ты говоришь и совершенно не думаешь, – промурлыкал кот, и его желтые глаза-монеты предупреждающе сверкнули. – В доме была заколдованная вещь, которая и открыла дверь духам.

Матвей кинулся в коридор, огляделся, и взгляд его наткнулся на реферат Мирославы, на главной странице которого красовалась широкая и разлапистая подпись Каролины Григорьевны.

– Молодец, – промурлыкал за спиной кот. – Сообразил. Всегда знай, кто твой враг, и не вноси в дом ничего от врага.

Матвей схватил реферат, кинулся вниз, в дедову мастерскую, и бросил бумаги в печь. Чиркнул спичкой, и листы занялись, вспыхнули зеленым вонючим пламенем. Впрочем, сгорело это колдовство быстро.

Матвей замер у догорающего пепла в устье печи, и взгляд его упал на маленькую прозрачную бутылочку, которую сам он поставил сюда еще прошлым утром. Ту самую бутылочку, что доставил петух Марыси Данилевской. Деревянная пробка легко выскочила из горлышка. На вкус жидкость оказалось горькой и неприятной, чувствовался спирт в составе. Матвей выпил до дна.

Теперь оставалось только надеяться, что он найдет Желанную.

Глава шестая. Мирослава

1

Ладони все еще пахли горечью пожара, и влажные салфетки никак не могли оттереть с них кровь Павла и Назара. Мне казалось, что я вытрясла все салфетки из пачки, пытаясь отчистить руки.

Такси где-то задерживалось, и Матвей стоял чуть в стороне, молчаливый и мрачный. Отводил в сторону разноцветные глаза, и я не слышала ни одного слова от Ведьмака. Самой тоже не хотелось разговаривать. Все и так было ясно.

Мы ведь, можно сказать, сами догадались, кто стоит за убийством Дарины Рыбалко. Как раз перед облавой пришли к выводу, что это Соломия Совинская. Но оказалось, что план принадлежал ее отцу, Даниилу Совинскому.

Это ему помешал Жнец Марьян Вивчар. Ему хотелось властвовать в кланах и управлять всем и в нашем городке, и в Старом городе, который находился совсем рядом.

Но у него не хватило терпения. Пан Совинский устал ждать, когда же сработает проклятие Желанной, и решил его немного подстегнуть. Ускорить события. Мы собрались в лесу, чтобы устроить облаву на Хвырь, а Совинский натравил на Марьяна парней, записанных в Желанной.

Конечно, Тот, кто выполняет желания, их убил. А после пришла и наша с Матвеем очередь. Мы спаслись чудом. Действительно, просто чудом. Наши с Матвеем крестики отпугнули духа Желанной, и Марьян смог прийти в себя. А потом помогла боль в обожженных руках. Я видела, как он держал ранеными ладонями носилки, и чем больнее ему было, тем яснее становился его взор.

Сегодня у Даниила Совинского ничего не вышло. Зато выйдет в следующий раз.

Наконец показалась моя машина.

– Я поеду к себе на квартиру, – сказала я, открывая дверь бордового «Фольксвагена».

– Лучше к бабушке, – проговорил Матвей.

– Нет. Хочу побыть одна. Не могу сейчас никого видеть. Я позвоню.

Матвей какое-то время смотрел на меня – глаза грустные, тревожные, потом попросил быть осторожней и не рисковать лишний раз.

Я кивнула и села в машину.

2

Нет, бабушке я не могла рассказать о нашем ночном приключении. Не решилась явиться к ней в грязной одежде, пахнущая дымом пожара и кровью. Она с ума сойдет и тут же начнет выспрашивать, выпытывать, что случилось и где я была этой ночью.

Бабушка моя отлично понимала, какую опасность представляли собой кланы Вартовых. Поэтому время от времени советовала вести себя тихо и ни в какие разборки не влезать. Хватит с меня сражения с Григорием Лушей.

– Луши – серьезное семейство, они просто так не спустят гибель сыновей, – иногда причитала она, тревожно глядя на меня не по возрасту яркими голубыми глазами. – Поэтому держись от всего этого подальше. Учись, встречайся с Матвеем, он хороший мальчик. И ничего тебе больше не надо.

На такие советы возражений не находилось, потому я молча кивала и не спорила.

Так что таксист в утро после облавы отвез меня в мою маленькую квартирку в Старом городе. Я сунула ему купюры, взлетела на свой этаж и торопливо открыла дверь. Прислушалась, принюхалась – точь-в-точь как Матвей в незнакомом месте – и закрылась в своем скромном убежище.

Нет, сегодня тут не валялись дохлые кошки. Ведь Совинский был уверен, что в это утро я уже буду трупом. Буду лежать под дождем, и влага станет затекать в мои незакрытые глаза.

Чтоб ты сдох, Даниил Совинский! Чтобы ты сдох, как драная кошка!

Теперь под дождем лежит ни в чем не виноватый Михайло Кобзарь, и неизвестно еще, выживут ли его сыновья. И те два парня, Андрей и как его там… вроде тоже Назар, – они точно не заслуживают такой смерти. Они, конечно, не лучшие люди на Земле, но за такое не убивают!

Я забралась в душ и вылила на себя чуть ли не полфлакона геля для душа. Драила ладони мочалкой, и мне все время казалось, что еще не вся кровь отмылась с моих пальцев, что где-то под ногтями или в узорах подушечек еще остались следы.

Есть мне не хотелось, поэтому я лишь выпила горький черный кофе без грамма сливок, а после взялась звонить Михаилу. Ведь я не могла дойти до маленького домика в лесу пешком. И такси тоже не могла вызвать. Машины в лес не ездят.

А Михаил меня отвезет.

Потому что Марьян сейчас точно находится в том маленьком домике. Ему нужно убежище, чтобы прийти в себя. А Михаил, его брат, точно не выдаст. У Марьяна с ним добрая и крепкая дружба.

Михаил взял трубку сразу. Выслушал и сказал всего два предложения. Деловито и четко:

– Говори адрес. Сейчас приеду.

3

Неожиданное солнце выбралось из-за туч и поблескивало в многочисленных лужах на дорогах. Мы мчались по окружной, и «Дачия» катила мягко и быстро, в отличие от бешеной черной «Волги». Михаил коротко спросил, как прошла облава.

– Это была подстава, – так же коротко сообщила я. – Совинский устроил. Тебя не было на совете кланов, ты не знаешь. И Орест Тригуб собирался убить Марьяна.

– Орест? – Михаил поднял брови и быстро глянул на меня.

Он был похож на брата – тот же разрез серо-зеленых глаз, тот же изгиб губ. Но более высокий лоб, по-другому расположены брови, и совсем иная манера говорить. Михаил произносил слова медленно и вдумчиво, словно каждое взвешивал, прежде чем сказать с четкой, деловой интонацией.

– Орест служит Даниилу Совинскому. И пан Совинский планировал, что Орест станет Жнецом, когда погибнет Марьян.

– Ясно, – коротко сказал Михаил. И больше ничего. Ни расспросов, ни возмущения.

Мы остановились у аптеки, Михаил забежал внутрь и скоро вышел с пакетом лекарств и бинтов.

– Пригодится для обработки ожогов. Отдашь это Марьяну, он знает, что надо делать.

– Ты тоже медик? – спросила я у него.

– В нашей семье все мужчины медики, – ответил Михаил.

Наконец мы достигли леса. Дорогу до домика я вспомнила с трудом, а когда мы, поколесив между деревьями, оказались на месте, Михаил выходить не стал.

– Будь осторожна, – сказал он. – Я завезу вечером продукты. Оставайся с ним. Домой Марьяну лучше не соваться.

– Почему? – не поняла я.

– Потому что отец его не пустит. Велит убить наконец тебя и Матвея, чтобы спокойно жить. Ты поняла.

Михаил завел машину и уехал.

4

Деревянная дверь домика оказалась не заперта. Я толкнула ее, нажимая на ручку, прислушалась к тишине внутри и сделала шаг. Нет, я не боялась. Вряд ли Марьян сможет убить меня обожженными руками. И к тому же две очередные жертвы Желанной – братья Назар и Андрей – были мертвы, и, значит, есть возможность сделать передышку.

Мой серебряный крестик снова выглядел как крестик, и я сняла его, зажала в ладони и только после этого закрыла входную дверь и проворно скинула ботинки. Остановилась, заглядывая из коридора в просторную кухню.

В домике было холодно. Огонь в камине не горел, от ледяной плитки сводило пальцы на ногах, несмотря на теплые носки. Марьян сидел за столом, уронив голову на руки. Рядом – бутылка с каким-то алкоголем и белый тюбик с таблетками.

– Ты что, собрался пить? – рванулась я, забыв про осторожность.

Схватила бутылку и быстро убрала ее на холодильник, повыше и подальше. Марьян поднял голову, и я увидела, что на щеках у него все еще разводы сажи, а от одежды – от черной рубашки с расстегнутым воротом – несет гарью и потом.

– Поставь чайник, раз приехала, – тихо попросил он.

Я кинулась к плите. Поставила чайник, включила электрокотел, обеспечивающий тепло в этом домике. Потом села рядом с Марьяном и взяла его руку.

– Надо обработать ожоги. Ты знаешь, как это делать?

– А ты? – Он посмотрел на меня с легким прищуром.

Глаза были красные от жара огня и бессонницы. Впрочем, я, наверное, выглядела не лучше.

– Мне приходится все больше рефераты на английском писать, а не раны от ожогов бинтовать, – заметила я. – Поэтому подскажешь. Ты ведь врач, ты должен разбираться.

– Чудесная логика, – скривился Марьян. – Тогда руки помой сначала.

За первое полугодие в медуниверситете я получила только теоретические знания, о чем и сообщила Марьяну.

– Тогда слушай. Это несложно. Просто промыть и… Что у тебя там в пакете? Что ты купила?

– Это Михаил купил. «Пантенол», бинты и еще какая-то мазь. И таблетки.

– Таблетки – это обезболивающие, я вижу. Кое-что я и сам сделаю, пальцы у меня целы.

– Может, лучше к твоему отцу? – спросила я на всякий случай.

– Видеть его не хочу. Справимся. Ты ведь умная девочка. И сделай мне кофе.

Глава седьмая. Мирослава

1

Марьян пил кофе медленно и осторожно, цепляя кружку здоровыми пальцами правой руки. Я же принялась сначала за левую ладонь, мягко очищала обожженную кожу. Марьян изредка подсказывал, что делать. Пить обезболивающее он отказался.

– Пока болит, я уверен, что остаюсь самим собой, – пояснил он.

Какое-то время мы сидели молча, но едва я закончила бинтовать ладонь и запястье, как Марьян вдруг улыбнулся.

– Знаешь, – сказал он, – первое желание, которое я выполнил, было приятным. Ты хотела мобильный телефон, помнишь?

– Ты купил его за свои деньги? – уточнила я.

– Нет. На такое дух Желанной всегда предоставляет финансы. Просто пришла сумма мне на карту, и я купил самое лучшее, что мог найти.

– Потому что я загадала самое лучшее.

А теперь мой «самсунг» валяется в лесу. Или сгорел, наверное…

– Купим тебе новый, – пообещал Марьян. – Я в состоянии купить своей девушке новый телефон на свои заработанные.

– Не в этом дело. Просто тот был первым подарком от тебя, понимаешь?

– Он был от Желанной. Забудь.

– А информация на нем?

– Что-то серьезное?

– Фотографии со взломанного аккаунта Дарины, например.

– Они теперь не нужны. Мы ведь все знаем.

– Кроме того, где находится Желанная.

– Это я узнаю. Наведаюсь к Даниилу Совинскому. Я ведь все-таки Жнец.

– И что будешь делать?

– Вытрясу из него информацию, – помрачнев, сказал Марьян. – Возьму с собой Михаила, и мы сделаем это вдвоем.

– Михаил с тобой пойдет?

– Он не очень любит все эти клановые дела. У него есть девушка из обычных, и он предпочитает не вмешиваться. Но если мне нужна помощь, он поможет.

– Так однажды прадед Стефана отомстил за свою девушку. Записался в отряд полицаев и разгромил дом Надии Совинской, – заметила я, закончив перевязку левой руки.

– Ты хочешь сказать, что это меняет человека? Что месть изменит меня? – тихо спросил Марьян.

Его бутылочно-зеленые глаза оказались совсем рядом, и я почему-то не могла оторвать от них взгляд. Смотрела и смотрела, не отвечая на вопрос.

– Я об этом думал, – снова заговорил Марьян. – Думал с того самого момента, как прочитал новые пожелания, которые пришли на мой телефон. Думал, что старый Стефан всегда это знал, поэтому и старался уберечь правнука. То, чем мы занимаемся, меняет нас. Мы можем сколько угодно тешить себя мыслью, что мы – избранные, кланы Варты, защищающие мир от тьмы, но на самом деле опасны именно мы. Пока мы пытались охранять обычных людей от тьмы, тьма проникла в нас самих. И теперь надо защищать людей от Вартовых. От нас.

Я поняла, что его надо немедленно отвлечь от грустных философских мыслей. Сама я ни за что не желала погружаться в такого рода философию. Для меня все было просто – я спасала свою жизнь и защищала своих близких. Тогда, в прошлом бою с Григорием Лушей и Надией Совинской, я сражалась за свою сестру и подругу. Теперь вот пытаюсь выжить сама и помочь своему парню и другу. И больше никакой философии мне не нужно.

Потому я очень мягко взяла вторую руку Марьяна, осмотрела раны и открыла «Пантенол».

– От меня никого защищать не надо, – заметила я. – Я хорошая девочка, и все эти страшные тайны Вартовых меня не касаются. Но я не дам в обиду своих близких. Я сражаюсь за своих родных, и мне в этой войне все понятно. И просто так я не отступлю.

Марьян поморщился, когда мазь коснулась раны, и кривовато улыбнулся.

– Мне нравится твоя логика. Продолжай, – сказал он.

– А что тут продолжать? Матвей думает точно так же.

– Матвей не думает точно так же, – четко и жестко произнес Марьян.

– Откуда ты знаешь? – удивилась я.

– Матвей тоже сражается за то, чтобы не потерять самого себя. Он же Чугайстер, бешеный медведь, не забывай этого. Не думай, что твой Матвей – простой бывший школьник, которому прадед оставил несколько старых бус и тетрадей. Матвей несет собственное проклятие, и еще неизвестно, чем все это закончится.

– Ты сегодня какой-то пессимист, – ответила я. – Ворчишь, ничему не веришь. А ведь мы вышли победителями в ночной схватке.

– Мируся, ты иногда бываешь такой наивной, что хочется смотреть и умиляться, – устало выдохнул Марьян, вздрогнув, когда я стала накладывать очередной слой мази на обожженное запястье. – Вы с Матвеем не победили этой ночью. Вы просто уцелели. А братья Корсуненко не уцелели. Я убил их обоих, и это оказалось несложно. Думаешь, эти парни не хотели жить? Думаешь, они не были уверены в своей победе?

– Как ты их убил? – спросила я.

– Это был честный бой. Они напали на меня вместе с Орестом, но, когда я пронзил одного из братьев, Орест отступил и убрался вместе с Даниилом. Я прикончил второго брата и двинулся вниз, потому что дух Желанной уже овладел мной. Я ведь выполнил задание. Я погрузился в свое проклятие.

– А кто убил Михайлу Кобзаря?

– Даниил Совинский. И его сыновей ранил тоже он. Мальчишки не умели как следует держать меч в руке. Михайло думал, что выводит своих детей на простую прогулку в лес. Взял с собой термос с кофе, бутерброды в лоточках. Они шли по лесу, шутили и ели. И тут – Совинский со своим другом Орестом. Знаешь… – Марьян замолчал. Допил кофе, вздохнул. – Я все-таки добрался до компьютера отца в офисе клиники и раскопал, откуда приходили переводы. Из банка «Западный капитал». Я отправил запрос одному своему другу, он умеет добывать информацию касательно денежных переводов. И тот сказал, кому принадлежит банк. Я не удивился.

– За всем стоят Совинские. Соломия мстит за погибшего Григория. У нее ведь любовь к нему была. А ее отец желает власти. Все логично.

– Остается только узнать, где они прячут Желанную.

– И где похоронили Дарину Рыбалко. Родители должны получить хотя бы тело своей дочери.

– Должны, – согласился Марьян и устало закрыл глаза. – Черт, как же болит…

– Выпей таблетку.

– Боюсь. Ты ведь следующая в списке.

– С такими руками ты меня не убьешь.

Марьян усмехнулся и ничего не сказал.

2

Наконец обожженные ладони Марьяна были забинтованы. Я помогла ему умыться, стянула с него черную рубашку и предложила что-то поесть.

– Посмотри в шкафу, там должна быть чистая одежда, – попросил Марьян. – Достань какую-нибудь клетчатую рубашку.

– Штаны у тебя тоже грязные, – напомнила я, копаясь на деревянных полках шкафа.

Там, на этих полках, кстати, пахло полынью и домашней мятой и лежали стопки рубашек, футболок и маек.

– Джинсы тоже надо снять, – пробурчал Марьян, пытаясь расстегнуть пряжку ремня.

– Давай помогу, – предложила я.

Ремень расстегнулся легко, а когда я взялась за собачку молнии, Марьян усмехнулся.

– Не так я представлял себе этот момент, – проговорил он.

– А что, представлял?

– Конечно.

– Ну ведь еще будут другие возможности. – Я поняла, что краснею, и наклонила голову, пряча пылающие щеки.

– Стоит надеяться, – ответил Марьян, улыбаясь.

– Штаны и рубашку надо стирать. – Я схватила его вещи, пахнущие гарью и кровью, и кинулась в ванную, чувствуя себя смущенной первоклашкой.

– Да выкинь, – ответил Марьян. – У меня тут должны быть нормальные штаны в шкафу.

Я старалась не пялиться на его темно-синие боксерки. В конце концов, что я, парня в трусах не видела, что ли? Но любопытство все равно разбирало.

– Знаешь, я бы что-нибудь съел, а потом поспал, – крикнул Марьян из комнаты. – А все эти сцены со снятием штанов мы еще повторим. Но чуть позже, наверное.

– Конечно, позже. Когда на тебе будут более чистые штаны. И руки будут целы, – заверила его я.

В холодильнике нашлись лишь остатки нашего прошлого нашествия в хижину. Сыр, колбаса, три яйца и пакет с молоком.

– Будем пить кофе и есть сыр с колбасой, – сказала я Марьяну.

Тот зашел на кухню, застегивая клетчатую рубашку. Посмотрел на меня, потом приблизился и поцеловал.

– Знаешь, – тихо сказал он на ухо, – я тут подумал, что именно любовь к тебе позволяет мне оставаться человеком.

– Тогда ты должен любить меня очень крепко, – прошептала я в ответ.

– Так и будет, – заверил меня Марьян.

А потом мы пили кофе и завтракали. В домике наконец потеплело, и меня перестало колотить от холода и волнения.

– Нам надо поспать, – сказал Марьян, доедая сыр.

– Я бы не отказалась.

– Можешь лечь в комнате, а я устроюсь тут, на кухне, на диване.

– Лучше наоборот. Тебе нужен хороший отдых.

– Не возражай. Устраивайся, там свежее постельное.

Спорить мне не хотелось, я ушла в комнату и легла на большую кровать. Повозилась с подушкой, устраиваясь поудобнее, и уснула.

3

Мне снилась мать. Она была в домашнем халате и с пультом от телика в руках. Снилось, что я вернулась домой, зашла в коридор, а там меня поджидают.

– Где ты шлялась, негодница? – крикнула мать и, размахнувшись, стукнула меня пультом по голове.

– Ты же умерла, – проговорила я, удивленно таращась на нее.

– Не совсем! Я не умерла насовсем! Я еще жива, чтобы воспитывать тебя, дурочка! Зачем ты связалась с Вивчарами? Марьян убьет тебя, глупая! Прямо сейчас убьет! Уходи от них! У тебя есть своя квартира, иди домой! Ты поняла меня, Мирка? Иди домой!

Я проснулась от ее воплей, понимая, что внутри царит кромешный ужас. Перед глазами все еще стояло материно лицо – ее глаза, губы; я словно видела ее пальцы с кроваво-красными ногтями. Я встала, посмотрела на настенные часы с белым циферблатом – единственная черная стрелка намертво застыла на отметке двенадцать. И вдруг услышала шаги.

На кухне кто-то двигался. Бодро так и ловко шелестел пакетами, стучал чем-то и посвистывал. Но я была уверена, что Марьян спит. Он и спал. Свалился на широкой кровати рядом со мной, и мы оба отрубились, как пьяные ежики. Теперь он ровно дышал, прикрытый пледом, и – совершенно логично! – не мог ничем шелестеть на кухне.

Я обвела взглядом комнату в поисках кочерги, топора или хотя бы дубинки, но ничего такого не увидела. Кровать, стеллажи с книгами, комод. Никуда не годные часы на стене.

Надо хотя бы понять, кто к нам проник. Кто еще знал об этом домике в лесу?

Я осторожно выглянула в дверную щелку и облегченно выдохнула. У кухонного стола стоял Михаил и выгружал продукты из внушительного пакета. Яблоки, мандарины, печенье, колбаса, бананы, молоко и еще много чего съедобного.

– Привет, – тихо сказала я.

– Подумал, что вам надо что-то есть, – ответил он. – Сейчас уезжаю. Все в порядке?

– Все отлично, – ответила я.

– Если что-то будет надо, звони, – велел Михаил. – В городке все спокойно.

– И нет никакой паники в связи с гибелью людей в лесу? – засомневалась я.

– Даже в новости не попало. Вартовые умеют скрывать такие вещи. Все тихо и спокойно. Совинский об этом умеет позаботиться. Все, я поехал. Еда у вас есть, в доме тепло. Отдыхайте и не высовывайтесь. Пересидите пока, – велел Михаил и ушел, закрыв за собой входную дверь.

Я кинулась в коридор и задвинула внушительный железный засов на двери. Не хотелось, чтобы еще кто-то проник в домик, пока мы спали.

Засунула продукты в холодильник и наскоро нажарила гренок. Если добавить к этому бананы, йогурт и шоколад, которого Михаил навез целую гору, то вообще будет просто праздник.

Спать мне больше не хотелось. Мучили смутные подозрения, что снова приснится мать, или Григорий Луша, или еще какая-нибудь чертовщина. Потому я открыла банку йогурта, уселась за стол у окна и почувствовала, как мне сейчас не хватает моего телефона. Позвонила бы Матвею, спросила бы, как он там.

Марьян спал долго и спокойно. И я, слушая его дыхание, успела передумать огромное количество мыслей. О том, как мы с ним танцевали на выпускном – незабываемый момент, когда Тот, кто отвечал на мои вопросы, снял маску, и я увидела его лицо. Мое удивление, его улыбчивое спокойствие. Вспомнились наши милые свидания, разговоры, полное взаимопонимание.

Я знала, что давно и крепко втрескалась в Марьяна. Но почему? Этого я понять не могла. Не было каких-то особых причин, чтобы любить именно его. Да, он красивый, сильный и загадочный. Но еще – опасный, проклятый и страшный.

Любить Богдана, например, было бы гораздо безопаснее. Богдан тоже красивый и умный. И – никаких тайн, секретов и проклятий. С ним у меня сложилась бы спокойная и интересная жизнь. Учеба, поездки за рубеж, интересная работа. Потом – покупка дома и машины, дети. Парочка славных мальчиков или парочка девочек. Чем плохо?

Все предсказуемо и славно. Не то что с Марьяном.

Марьян – как недавний пожар в лесу. Никогда не знаешь, когда вспыхнет и как ярко разгорится. А его проклятие – его Желанная – делает любую семью с ним невозможной. Ведь потом проклятие Желанной перейдет к нашим детям.

Хотим ли мы для своих детей такой судьбы? Хотела бы я, чтобы мой сын вырос и стал убивать, выполняя приказы того, кто овладеет книгой?

Ни за что!

И тем не менее я здесь, в этом маленьком уютном домике, спрятанном в самом сердце леса, и ни за что не уйду отсюда. Просто не могу уйти, и все. Словно часть моего сердца перешла к Марьяну, и я уже не могу оставить половину себя самой.

С этим бесполезно спорить. Любовь – совершенно нелогичная штука, и лучше даже не пытаться понять ее умом. Потому я с уверенностью могу себе сказать, что Марьян – моя судьба. И так тому и быть.

После йогурта я слопала несколько кусков колбасы и парочку бананов. Гренки оставила Марьяну. Потом выпила горького черного кофе и пошла в комнату, где все еще спал мой парень. Легла рядом, обняла его и вздохнула.

Он сонно шевельнулся, тоже обнял меня – от забинтованных рук пахло лекарством. Какое-то время мы лежали в совершенной тишине, и меня начал охватывать сон, как вдруг зазвонил телефон Марьяна. Он разрывался бешеной мелодией – это была леди Гага с ее «Бэд романс», – и мы оба подскочили как ошпаренные.

– Да, я слушаю, – ответил Марьян. – Что случилось?

А когда разговор был закончен, он поднялся и велел собираться.

– Что-то с Матвеем. Будто заболел, но непонятно. Это сестра твоя звонила. Говорит, что его рвет весь вечер, и он горячий, и вообще совершенно больной. Говорит, что он только что собрался и куда-то ушел.

– И что? – не поняла я.

– Пошли, надо его найти. Я же говорю, что с Матвеем что-то происходит. У нас есть еда? Хоть что-нибудь закинуть.

– А кто отвезет? – поинтересовалась я, натягивая носки.

– Моя «Волга» стоит за домом. На ней и поедем.

Глава восьмая. Матвей

1

Ты должен знать, сын мой Врацек, это я виноват в том, что в мир пришло великое зло. И началось оно не с сына Дануси и Юрека Луши. Мы, польская шляхта, приехали в этот городок вслед за Станиславом Сомко, польским магнатом, желающим служить Богу. Но оказалось, что в здешних местах правят кланы ведьм. Эти порождения тьмы имели необыкновенную власть над людьми. Их боялись, им приносили дань в виде денег и животных, и никто в окрестных селах не смел противостоять ведьмам.

Станислав Сомко всегда был верен Церкви, поэтому он и несколько шляхтичей поклялись, что будут служить святой Церкви и бороться с силами тьмы. Вот тогда отец Теодор и помолился над серебряными крестиками, чтобы обрели они силу сражаться с духами тьмы и одолевать дьявола.

Нам пришлось нелегко. Ведьмы обладали огромной властью, и мало кто мог сразиться с ними. Нас было пятеро рыцарей Церкви, включая Станислава Сомко, и мы служили Богу, не опуская мечей. Мы сжигали проклятых ведьм, убивали их детей и скотину и очищали место, на котором должны были жить мы и наши потомки.

Василь, сын моей Дануси, между тем вырос. В четырнадцать лет он стал выше меня и в плечах раздался так, что люди принимали его за вполне взрослого мужчину, хотя борода еще не росла. Был он смуглым, голубоглазым и невероятно красивым.

В городке много ходило разговоров о его горячем нраве и неумной злой силе. Во всех драках он выходил победителем, и немало хлопцев из окрестных сел ходили в синяках после драки с ним. Однажды мне понадобилась его помощь. За лесом и холмом, в маленьком болотце завелась нечисть. Говорили, что зашло туда стадо соседнего села, да так и утонуло. Коровы мычали, овцы блеяли, но ни одна скотина не свернула с дороги – так, скопом, все и зашли в болото по самые глаза и погрузились в пучину грязи.

И еще говорили, что по ночам видно там, как горят огоньки, бродят страшные тени и воют всю ночь напролет, до самого утра. Люди боялись ходить за грибами и ягодами, обходили болото и лес вокруг него десятой дорогой.

Выпало мне по жребию отправиться в те места посмотреть, что же там происходит. Собрал я своих людей, но видел, что крепкие и сильные мужики боятся так, что еле удерживают вилы и колья в руках. Я выдал нескольким щиты и мечи, но едва мы приблизились к лесу, как они побросали оружие и пустились наутек. И я остался один перед густой стеной леса.

И тут появился Василь Вивчар. Он выехал верхом на пегом коньке из подлеска, поклонился мне и сказал, что его послал отец Теодор.

– Он велел мне помочь вам, пан, – сказал мне сын моей Дануси.

Я не отказался от его помощи. Мы забрались в самую чащу леса, и он не дрогнул, когда из болота выбралась мерзкая тварь и напала на нас. Мы зарубили темное страшилище и двинулись дальше, огибая болото по узенькому мостику.

Пришлось спешиться, поскольку кони наши боялись двигаться дальше. Лес вокруг стоял темный и страшный. Ни ветерка, ни солнечного лучика. Корявые ветви то и дело норовили зацепить нас, но Василь, орудуя мечом, рубил их, расчищая путь. Так мы добрались до поляны и остановились. Перед нами был маленький деревянный домик с крышей, крытой сухими ветвями.

У домика стояла молодая девушка и улыбалась нам. Я посмотрел на нее и обомлел. Потому что передо мной стояла моя Дануся.

2

Она была молоденькой и красивой, и ее голубые глаза сияли, как звезды! Как же Василь походил на свою мать! Я смотрел на них двоих и не мог двинуться с места.

– Что же вы, гости! Раз приехали, так заходите. У меня найдется хлеб и соль для вас, – сладким голосом пропела девушка.

Я молчал, чувствуя, как земля уходит из-под моих ног. Сколько раз я мечтал вот так увидеть свою Данусю! Сколько желал обнять и поцеловать ее сладкие губы! И вот она стоит передо мной, вся розовая, славная и милая, как ясное солнышко. Я двинулся к ней, как бестолковое теля, и мое оружие, мой меч с серебряной рукоятью, повисло в моей руке.

– Стой, ведьма! – гаркнул вдруг Василь и кинулся на Данусю. Кинулся на свою мать, поднимая меч и вращая им, словно перед ним была не красивая девушка, а жуткий монстр, порождение бездны.

– Не смей! – закричал я Василю, но было поздно.

Василь напал на мою Данусю, и та, завизжав, закрыла лицо руками и вмиг обернулась жуткой фурией. Перед нами стояла старуха с рогами и крючковатыми пальцами. Старуха вытянула из-за пояса какую-то сухую ветку, махнула ею перед лицом Василя, и тут же в воздухе появилось пламя.

Огонь охватил соседние кусты, и пришлось Василю Вивчару отступать и прятаться, закрываясь от пламени, что трещало и пылало, поглощая листву, высокие кусты и ветви стоящих рядом деревьев.

– Мы убьем вас обоих, – проскрипела ведьма, протягивая руки.

Тогда я понял, что следует делать. Поднял свой меч – тот самый, который дал мне отец Теодор, – и двинулся на исчадие ада. Пробился через огонь, срубая горящие кусты, и напал на ведьму. Схватка была короткой, и мне помогал Василь. Мы убили старуху, и Василь сказал, что в доме есть еще одна ведьма.

– Там точно есть еще одна тварь, которая колдует, – сказал он, и мы зашли в маленькую хижину.

Там пахло травами, молоком и хлебом. А у огня стояла девчонка. Совсем еще юная девчонка, лет, может, десяти. Она ждала нас. Как только мы переступили порог, девчонка подняла руки, растопырила пальцы – и в нас полетели посуда и дрова, что лежали у печи.

Она умела ловко колдовать, эта маленькая девчонка. Мы не могли сладить с ней, домик качался, посуда дребезжала, а в наши щиты летели дрова, глиняные миски, железные ухваты и остальная утварь.

– Я убью вас, – шипела маленькая ведьма.

И тут Василь изловчился и метнул ножик. Лезвие вошло в грудь девчонке, и она опустилась на пол, заливаясь черной кровью.

– Все вы сгинете. Вы все сгинете, – прошептала она, перед тем как умереть.

А после мы нашли на ее столе пергаментные свитки со списками тех, кто служил колодцам силы, и объяснением, как найти колодцы и обрести невероятное могущество.

Вот так мы узнали, откуда в здешних местах появились ведьмы.

Глава девятая. Матвей

1

Старые буквы разбирались медленно, но дело двигалось. Письмо за письмом, старый пергамент за старым пергаментом. Пока было понятно только одно – Вивчары на самом деле – дальняя побочная ветвь рода Луш. Их тоже можно считать отцами-основателями Варты. Если эти письма всплывут, они спровоцируют новую вспышку клановых разборок. Поэтому не следует сейчас кому-то об этом рассказывать. Лучше молчать и разбирать письма дальше.

Матвей просидел с ними почти до вечера, время от времени поглядывая на телефон. Прочитал большую часть, осталась всего парочка неразобранных пергаментов. Выпитое утром зелье совершенно забылось, и лишь когда внезапная головная боль пронзила мозг, точно стрела, он вскочил и подумал, что надо принять таблетку от головы. Тщательно спрятал письма, непрочитанные сунул в рюкзак. Спустился на кухню, выпил цитрамон и едва сделал себе кофе, как подкатил внезапный приступ тошноты.

Желудок скрутился в комок, подскочил к горлу, и рот наполнился чем-то гадким.

Матвей еле успел добежать до туалета. А когда в изнеможении опустился у унитаза, живот скрутило резью, как будто в него воткнули сразу несколько ножей. Он хватанул ртом воздух, скрючился, пытаясь унять спазм, и почувствовал, как глаза заливает холодный пот. Дрожащие руки упирались в пол, колени утратили силу, и еле удалось подняться и умыться.

Из зеркала на Матвея взирало бледное лицо с покрасневшими глазами и побелевшими губами. Он закрыл глаза и тут же увидел кровь. Это казалось даже не видением, а четкой картинкой, такой ясной, что можно было рассмотреть черные швы между желто-коричневой плиткой на полу какого-то помещения. Темная кровь – огромная лужа крови – поблескивала, влажная и солоноватая.

Матвей знал, какова эта кровь на вкус. И едва он подумал об этом, как во рту четко ощутил солоноватый железный привкус и снова метнулся к унитазу. На какое-то время он отключился прямо на полу в ванной. Пришел в себя от головной боли. В висках ломило, и не было никаких сил разлепить веки. Свет резал глаза и бил по мозгам, словно адский лазерный нож. Матвей лежал на полу, щурился и думал о желто-коричневой плитке какого-то странного подвала, на которой растекались огромные лужи крови.

Это была не его кровь. Вернее, не только его кровь.

И вдруг Матвей вспомнил. Так легко и так элементарно вспомнил все случившееся, словно в голове сложился пазл. Через боль, раскалывающую мозги на кусочки, через тошноту, скручивающую желудок регулярными спазмами, Матвей вдруг увидел, как его поймали около собственного дома. Двое парней – те самые Назар и Андрей, убитые Марьяном этой ночью в лесу, – напали, ударили по голове и затащили в черный джип. Сунули в багажник – рот заклеен скотчем, руки связаны за спиной. Везли долго, через ухабы и непонятные ямы, а когда вытащили, то перед глазами предстала добротная большая усадьба.

Встретил их Даниил Совинский. Матвей словно наяву видел его довольную ухмылку, прищуренные глаза и скрещенные на груди руки.

– Вот кто теперь у нас Ведьмак в кланах, – сказал он, с презрением разглядывая Матвея, словно тот был мелким тараканом, пойманным на кухне.

Совинскому нужна была Желанная, и он сразу перешел к делу. Назар и Андрей приволокли упирающегося Матвея в подвал – на полу желто-коричневая плитка – и стали избивать. Совинский стоял рядом, курил «айкос» и изредка комментировал процесс.

– Скажешь, где Желанная и кто за ней стоит, мы тебя перестанем бить, мальчик, – говорил он. – Просто скажи нам, и вопрос будет решен.

Матвей отлично понимал, что ничего говорить нельзя. Терпел побои и отчаянно жалел, что не сжег проклятую книгу. Нельзя было рассказывать Совинскому, где хранится Желанная. Ни в коем случае нельзя.

– Просто скажи нам слово, которым заговаривал твой прадед свою мастерскую, – неторопливо продолжал пан Совинский. – Мы сами найдем. Она ведь у тебя там, в подвале? Мы не можем проникнуть, что-то мешает, отталкивает нас. Ну-ка, расскажи, парень, и мы оставим тебя в покое.

Матвей молчал, даже когда резали ноги и прижигали руки. Андрей нагревал на огне – специально принес для этого металлическую треногу – круглые старинные монеты и прикладывал к запястьям. Смотрел при этом в глаза и наслаждался болью, которую причинял.

Назар и Андрей оказались теми еще садюгами. Они успокоились, лишь увидев, что Матвей потерял сознание от боли. И уже на грани реальности и мрака, чувствуя, как горит кожа от ожогов и раскалывается голова от ударов, Матвей прошептал слово-пропуск. Прошептал, потому что страстно хотел, чтобы этот ужас прекратился. Он больше не мог. Его силы закончились.

Потому он проговорил старое слово, которому научил его прадед. Пробормотал разбитыми губами, выдавая семейный пароль, открывающий доступ в родовое гнездо Левандовских.

Скарбник.

И на второй вопрос, который задал наклонившийся над ним Совинский, Матвей тоже прошептал ответ.

Марьян Вивчар.

– Вот и все, парень. Прикончите его, ребята, – велел Совинский и вышел.

– Снова вся грязная работа нам. Прикончить и после прибрать. Как обычно, – буркнул Назар, пиная Матвея.

– Не ворчи. Совинский хорошо платит, – ответил ему брат. – Пошли, выпьем немного, а после закончим работу. Парень никуда от нас не денется.

2

Матвей словно смотрел боевик. Если бы не тошнота и головная боль, это было бы даже интересно. В дверь ванной постучалась Снежана и вошла – он ведь не закрыл.

– Ты ужасно выглядишь, – проговорила она, кидаясь к Матвею. – Ты белый, как снеговик. И весь мокрый…

– Хочу принять душ, – еле шевеля языком, пробормотал Матвей. – Я просто приму душ, и все.

– Ты валишься с ног! Ты заболел? Что это? Грипп?

– Со мной все в порядке. Со мной сейчас все будет в порядке. Понимаешь? Выходи, я залезу в душ.

– Ты болен, Матвей!

– Выходи! Со мной все в порядке!

Он вытолкал Снежанку, закрыл дверь, стянул с себя одежду и встал под воду. Под теплыми струями стало немного легче.

Теперь он знал, что случилось дальше. Вспомнил подвал и кровь на полу. И даже понимал, что это не только его кровь. Он лежал на полу, полумертвый, избитый и израненный, но едва сознание восстановилось, как его затопила злость. Невиданная злость и ярость, затмившая разум.

Почему он позволил себя избить? Почему позволил себе предать? Почему сказал слово – доступ в родной дом и назвал имя Марьяна?

Совинский что-то задумал. У него есть план, который он теперь воплощает в жизнь. А Матвей валяется на полу в подвале и ждет. Чего он ждет? Когда придут братья Назар и Андрей и перережут ему горло? Неужели он позволит вот так просто оборвать свою жизнь?

Как жаль, что у него нет прадедовского плаща! Что нельзя накинуть на голову капюшон и превратиться в медведя! В жуткого Чугайстера, разрывающего свою жертву на кусочки…

Или можно превратиться? Он человек или все-таки медведь?

Он ведь уже становился животным, знает, как это происходит. У него лишь один шанс выжить – обернуться зверем. Он не может больше оставаться человеком, этим жалким, избитым парнем с опухшими губами и порезанными ногами. Матвей может быть совершенно другим.

Матвей и есть совершенно другой. Он – Чугайстер.

Остается только позволить медвежьей сущности взять верх над человеческой. Выплеснуть ярость и злость, отомстить обидчикам. Часть звериной натуры, которая всегда пряталась где-то внутри, скрывалась под слоем человеческого сознания и воспитания, неожиданно высвободилась. Ее ничто не сдерживало. Матвей больше не хотел быть человеком. Теперь он хотел быть медведем.

И когда дверь подвала открылась и внутрь зашли два мужика – это были помощники братьев, Матвея в подвале не оказалось. Их встретил огромный медведь и разорвал обоих в мгновение ока. Темная кровь пролилась на желто-коричневую плитку, и лапы огромного чудовища прошлись по ней, оставляя четкие следы. Зверь протиснулся через узкую дверь, выбрался в просторный холл дома и оттуда вышел на улицу.

Братья прятались где-то в доме и не попались разъяренному Чугайстеру. Оказавшись на свободе, медведь ушел в лес, оставив за спиной усадьбу и тех, кто там находился. Вот и все.

Потом он бродил в лесу в облике медведя, и никто его не опаивал зельем забвения, не лишал памяти. Просто Матвей расщепил свою внутреннюю сущность, раздвоил сознание. Наверное, это называется именно так. Все воспоминания остались в сознании медведя, а человек Матвей благополучно забыл все, что происходило. Забыл, чтобы не мучить себя чувством вины и ощущением ужаса от слишком близкой смерти.

Подвал, собственные раны и собственное бессилие. Страстное желание, чтобы перестали избивать, готовые сорваться с языка мольбы о пощаде – такое не хочется помнить. Вот Матвей и забыл. Оставил эти воспоминания медведю, который неделями бродил по лесу, пожирал животных, грабил близлежащие фермы и, если бы не мавка Руська, бродил бы диким зверем до сих пор.

А книга? Желанная? Где она?

Она в той самой усадьбе. Совинский не станет держать такую вещь в доме, Матвей теперь это понимал. Как понимал и свои сны. Ведь во сне он всегда искал усадьбу Совинского. Брел туда, полный ярости и желания мстить, потому что книга там и он обязан ее забрать.

Матвей выключил воду, замотался по пояс полотенцем и вышел из ванной. Поднялся в свою комнату, быстро натянул чистую футболку, черную толстовку и черные джинсы. Тщательно подвел глаза черным, взлохматил волосы и взял прадедов меч.

Теперь оставалось только одно – добыть Желанную.

Глава десятая. Матвей

1

Книга до сих пор хранилась у Совинского, в этом Матвей не сомневался.

Пока подводил черным глаза и проверял меч – клинок призывно поблескивал, ожидая битвы, – в душе все больше крепла уверенность. Желанная словно проснулась и обрела голос, и теперь Матвей угадывал почти звериным чутьем, что она все еще в той усадьбе на краю леса, там, где его так сильно и страшно пытали.

Матвей застегивал пояс и думал о пожелтевших страницах, о коричневой обложке, скрывающей под собой истории целых поколений Варты, и почти ощущал старый запах тления и смерти, исходивший от книги. Теперь Желанная звала Ведьмака, и ее надтреснутый, хриплый голос звучал все сильнее и сильнее.

В путь! Немедленно в путь!

Он пойдет один. Мирослава занята Марьяном, а Марьян опасен. Он проклят, и нет никакой уверенности в том, что, едва книга окажется рядом, он не сойдет с ума окончательно. Желанная владеет им, и с каждым днем ее власть становится сильнее.

Потому Матвей отключил телефон и оставил его на столе. Никакой связи с друзьями.

Он пойдет один и сделает свое проклятое дело. Ведь это он виноват в том, что Желанная проснулась.

– Ты куда? – удивилась Снежана, увидев его в коридоре. – Ты же заболел! Тебе нельзя выходить!

Матвей поднял глаза, взглянул на сестренку Мирославы, и та охнула, отшатнулась.

– Что ты… – пробормотала она и замолчала.

Что-то остановило ее в облике Матвея, и она беспомощно сжала пальцы, наблюдая, как он шнурует кроссовки.

– Я приду позже, – сказал ей Матвей и закрыл за собой дверь.

Его еще качало от слабости, но медлить он не мог. И едва сделал несколько шагов по гладкой брусчатке двора, как почувствовал привычную готовность к далекой ходьбе. Свежий воздух выдувал из легких кровавые запахи, холод приводил в чувство, и, ступив на дорогу, Матвей понял, что ему становится лучше. К нему возвращались прежние качества Ведьмака. И теперь не только тонкий нюх помогал ему ориентироваться, но и звериная интуиция, а также медвежья сила, которая вдруг наполнила мышцы и заставила жаждать боя.

На улице стемнело. Ранние сумерки наползли быстро и неотвратимо, загорелись фонари вдоль дороги. В воздухе пахло влажной древесной корой, увядшими листьями, мокрым асфальтом, немного бензином, еще меньше – пробежавшей недавно собакой. Городок затихал, ожидая холодную ноябрьскую ночь.

– Ты куда это, Ведьмак? Всех врагов не убьешь, – раздался звонкий девчоночий голос, и Матвей увидел свою соседку Марьяну.

Ее светлые глаза смотрели с нагловатым прищуром. Она стояла за кованой оградой в красной куртке и черных джинсах, сжимая длинные прутья ограды с железными шишечками на концах.

Матвей остановился. Что-то было притягательное и даже немного знакомое в этой странной соседке. Может, манера смотреть прямо и настырно, не отводя взгляда и не пряча глаз? Точно так же смотрит Мирослава…

– Спасибо за то, что спасла Снежану, – сказал ей Матвей неожиданно твердым и четким голосом. – Ты умеешь теперь сражаться с нечистью?

– Пришлось научиться. Ведь у меня в соседях Ведьмак, – последовал серьезный ответ.

Марьяна растягивала слова, словно напевала старинную украинскую песенку. Говорила с легким западным акцентом и заглатывала слоги. Получался своеобразный говорок, на котором общались местные.

– У тебя получилось. – Матвей был короток.

– Идешь на дело, Ведьмак? Возьми меня с собой, я тебе пригожусь. Ты ведь один сегодня, правда? Твоя девушка теперь ходит с другим парнем.

– Взять тебя с собой? – Матвей удивленно поднял брови.

Марьяна улыбнулась – скупая, короткая улыбка, открывшая мелкие ровные зубки, – и достала из-за ворота розовой толстовки серебряную цепочку. На цепочке висел серебряный крестик. Зеленый изумруд сверкнул ровными гранями, старое серебро казалось тусклым, но было настоящим. Крепким и сильным. Серебро, способное преодолевать тьму.

– Откуда он у тебя? – нахмурился Матвей.

Это был четвертый серебряный крестик из пяти.

– От отца. Отец погиб при пожаре много лет назад. Мать вышла замуж во второй раз и уехала в Киев к моему отчиму. У них двое сыновей. А я живу тут, у бабушки. Бабушка мне и дала крестик. Когда я вернулась от ведьмы, которая меня украла, и была не в себе. Помнишь Григория Лушу? Он ведь тогда оказался той ведьмой. Или ведьмаком? Как правильно?

– Ведьмак в кланах только я.

– Вартовые. Мне бабушка рассказала. Я тоже из Вартовых, оказывается. Возьми меня с собой. Тебе будет веселее.

Это оказалось неожиданным. Матвей смотрел на Марьянку и не знал, что делать. С одной стороны, он ее совсем не знал. Они даже не играли вместе, когда были маленькие. Марьянка возилась с куклами и гуляла с подружками. Все эти Барби, Мокси и прочая ерунда. А Матвей был дедушкиным внуком, тщательно спрятанным за стенами особняка. Носил обереги и виделся остальным людям незаметным, незапоминающимся, тусклым и странным мальчиком.

Стоит ли верить соседке? С одной стороны, она помогла Снежане, и у нее действительно есть серебряный крестик отца Теодора. С другой – кто знает, какие намерения скрыты за приятной внешностью?

– Ну же, Ведьмак. Ты слишком осторожен. Тебе нужны друзья, правильно? Не всех врагов можно одолеть в одиночку.

– Ты не испугаешься? – Матвей все еще раздумывал.

– Не струшу. Справлюсь. Пошли.

– Ты готова?

– Прямо сейчас. – Марьяна легко перебралась через ограду, застегнула молнию короткой куртки и зашагала вперед.

– А бабушка не станет тебя искать? – проговорил Матвей, двигаясь за ней.

– Нет. Ее нет дома. Сегодня я одна.

2

Они отправились вдвоем. Матвей не особо задумывался о причинах, толкнувших Марьяну ввязаться в опасные ночные приключения. Ему было все равно. Он думал о Желанной, ощущал ее зов и шагал молча, не оглядываясь. Марьяна не отставала и тоже молчала.

Вот так, торопливо и тихо, они добрались до кладбища Невинно убиенных, а после вошли под сень высоченных деревьев. Лес был темным, мрачным и страшным. В нем не разглядеть было тропинок, проходов или удобных путей. Мокрая листва скользила под ногами, ветви лезли в лицо, и сверху капал дождь.

Марьяна продвигалась за Матвеем и по-прежнему не издавала ни звука. Что интересного в том, чтобы шастать ночами по лесу, мокнуть под дождем, спотыкаться о коряги и сучья и мерзнуть? Зачем добровольно ввязываться в такие приключения?

Ну разве что дома пусто и уныло, и никому ты не нужен.

Матвей не желал вникать в жизнь своей соседки. Если ей так удобно и нравится, то пускай. Поэтому они шагали и шагали, молчаливые, мрачные и промокшие.

Дорогу до усадьбы Совинского Матвей знал только по своей медвежьей памяти. Это был неудобный путь, через леса и пригорки. Медведь не знал названия села или городка, где находилось еще одно жилище Совинского. Только длинная дорога через лес могла привести Матвея к нужному месту. Если бы знать хоть название местности, – он доехал бы на машине за каких-нибудь полчаса-час. Вместо этого пришлось шагать полночи, и когда они наконец выбрались из лесных зарослей на ровную асфальтовую дорогу, разделенную белой полосой, то оба были уставшие, грязные и раздраженные.

Дорога привела их сначала к заправке – Матвей точно знал, что такие заправки принадлежат Совинскому, а после они свернули и скоро увидели стоящий на пригорке дом в три этажа, с высокой крышей, окруженный мощным кирпичным забором. Но Матвей не сомневался, что они пришли туда, куда надо.

– Нам надо проникнуть в этот дом, забрать одну вещь и уйти, – объяснил он.

– Ты знаешь, где эта вещь? – уточнила Марьяна.

– Найду.

– Тогда пошли. Чего стоим?

И они двинулись к забору. Большие, внушительные ворота закрывались на электронный замок. Такие штуки Матвей взламывать не умел, зато умел хорошо лазить. Забраться на кирпичный забор не составило труда. Подпрыгнуть, уцепиться пальцами, подтянуться, а после залезть, проворно двигая ногами. Потом помочь Марьяне.

Собаки внутри услышали незваных гостей, но, вместо того чтобы поднять лай, оба пса заскулили, поджали хвосты и убрались куда-то во тьму двора. Почуяли в Матвее сильного хищника. Гораздо сильнее и опаснее, чем они сами.

Охранник – невысокий мужик в кепке – выскочил из будки, где сидел, но было слишком поздно. Матвей успел подобраться к нему и оглушил быстрым ударом меча плашмя по голове. Мужик свалился на землю, но черепушка оставалась целой.

– Ловко ты, – шепнула Марьяна.

Матвей не ответил. Они зашли в дом. Для этого пришлось разбить стеклянную дверь, выходившую на террасу. Прохладный холл встретил их пустотой и тишиной. Матвей принюхался и прислушался. Пан Совинский не наведывался сюда уже больше недели, потому человеческим в этих комнатах не пахло.

Зато пахло сверхчеловеческим. Ощущение злого присутствия было таким сильным, что даже Марьяна замерла в самом начале большого коридора и схватила Матвея за руку.

– Тут что-то есть, – едва выдохнула она.

Ледяной воздух словно пропитался тухлой влагой старого болота, и едва Матвей сделал несколько шагов к ближайшей двери, как подул ветер – холодный, сбивающий с ног и наполняющий грудную клетку так, что не удавалось вовремя выдохнуть.

– Кажется, нас тут ждут, – буркнула Марьяна, крепко держась за руку Матвея.

– Нам надо подняться на второй этаж, – проговорил Матвей, делая несколько шагов вперед.

Желанная в этом доме звучала, как оркестр. Ее низкие ноты гудели диссонансом, создавая жуткую какофонию, но Матвей понимал, откуда исходит зов, и шагал навстречу книге, несмотря на то что ветер трепал куртку, рвал волосы и сбивал с ног.

– Кажется, вещь, которую ты ищешь, так просто не отдадут, – сказала Марьяна.

Матвей это знал.

Совинский не оставил драгоценный артефакт под охраной одного мужичка и двух собак. Он все предусмотрел и нашел для книги мощного охранника, который пока только пугал. Ветер, падающие с потолка снежинки и тухлая вонь – лишь пугалки для маленьких детей.

Выхор пока только пугает. Матвей уже видел этого духа – на крыше общежития, вечером, когда погибла Ангелина Коваль. Тогда Совинский призвал эту тварь, чтобы убить Жнеца, как только он начнет выполнять задания из проклятой книги. Проклятому – проклятая смерть.

Но вышло по-другому. Мирослава и Матвей спутали планы пана Даниила. А теперь у Выхора другое задание. Он охраняет Желанную.

– Тебе лучше выйти и подождать на улице. – Матвей с трудом развернулся и посмотрел на Марьяну.

Ее лицо – слабое светлое пятно в темноте – казалось непроницаемым и спокойным. Может, потому, что ничего было не разглядеть в этом мраке.

– Идем дальше, – последовал ответ, и холодные пальцы девчонки сильнее сжали ладонь Матвея.

– Тогда старайся держаться за мной, – велел он. – Это темный дух из пекла. Он страшен, может убить.

– Но ты уверен, что тебя он не убьет?

– Я попытаюсь сам убить его.

– Ладно. Я помогу.

– Чем? – удивленно проговорил Матвей.

– У нас есть серебряные крестики отца Теодора.

Матвей ничего не ответил. Двинулся в темноту навстречу ветру и неизвестно откуда появившимся снежинкам.

3

Перила казались ледяными, и ладонь вмиг приморозило. Ступени стали скользкими, покрылись блестящим льдом, и Марьянка поскользнулась и свалилась бы вниз, если бы Матвей не удерживал ее за руку.

– Кругом лед… – пробормотала она, восстанавливая равновесие.

– Кругом смерть, – ответил ей Матвей, ощущая, как зло приближается.

Ступенька, еще одна. Ноги в крепких ботинках скользили, и невозможно было не хвататься за перила. Но кожа тут же примерзала, и каждый раз приходилось буквально отдирать ладонь от холодного железа.

С потолка валили снежинки, залепляя глаза, оседая на голове и плечах. Без того темный подъем теперь превратился в сложный лабиринт, полный неприятных сюрпризов.

– Что за черт… – ругнулась Марьянка, снова поскользнувшись.

Матвей упрямо сделал новый шаг и потянул за собой подружку. Еще одна ступень, еще большой кусок льда, попавшийся под ноги. Матвей еле удержал равновесие, схватившись за перила, ладонь обожгло холодом, за воротник насыпался снег, в лицо ударило бешеным порывом ветра.

Казалось, что они лезут сквозь метель на огромную снежную гору. Их буквально заметало и сносило с ног, и Матвей понимал – звериное чутье безошибочно подсказывало, – что, стоит оступиться и упасть, их занесет снегом и они уже не поднимутся. Выхор убьет их, едва они окажутся на полу. Поэтому Матвей отодрал ладонь, чувствуя, что оставляет часть кожи на перилах, и сделал новый шаг. Другой рукой он крепко держал Марьянку, которая все так же молча следовала за ним.

Поворот, еще несколько ступенек – каждый шаг длиной в вечность, – и вот он, второй этаж.

Желанная находилась тут, Матвей слышал ее голос через шум ветра и вой метели. Книга звала все громче и громче. Казалось, она говорила с Матвеем.

Зачем ты пришел сюда, правнук Ведьмака? Что тебе надо? Неужели старый, потертый артефакт стоит того, чтобы умереть? Твои желания уже ничего не изменят. Ты не поможешь проклятому Марьяну и не снимешь с себя вину за содеянное. Ты – предатель. Ты заварил эту кашу, но расхлебать ее тебе не под силу.

Ничего не выйдет. Ничего не изменится.

Оставь Желанную лежать здесь, в кабинете второго этажа. Пусть она выполняет свое предназначение. А ты возвращайся назад, в свой трехэтажный особняк, в уютную кухню, где Снежана заварит тебе крепкий чай и будет целовать в губы.

Сладкая и милая девочка Снежана. Возвращайся к ней, Ведьмак! Возвращайся, пока не поздно!

Матвей слышал это так отчетливо, словно кто-то говорил вслух. Слышал и двигался дальше, сопротивляясь ветру, снегу и морозу. Марьянка следовала за ним.

И едва они преодолели половину коридора на втором этаже – коридора, заваленного высоченными сугробами снега, – как перед ними предстал Выхор.

Существо выступило из мрака, облепленное снегом, и его огромные крылья распахнулись за спиной с невероятной мощью. Полетели в стороны снежинки, пахнуло свежим морозцем, и запах тухлятины отступил.

Глаза Выхора горели красным, а огромные руки поднялись вверх, готовые схватить наглецов, вторгшихся в его пределы.

И тут Марьянка словно опомнилась.

– Доставай свой крестик! – проорала она.

Матвей почувствовал, как она вырвала свою ладонь из его руки, но не смог оглянуться. Он понимал, что нельзя сейчас отводить взгляд от злого духа, возвышающегося прямо перед ними.

Замерзшие пальцы не слушались, и казалось, прошла вечность, прежде чем Матвей смог нащупать на груди серебряный крестик. Выхор приблизился вплотную, и невыносимый холод сковывал дыхание, забирая жизнь из застывавшего тела.

У самой груди еще сохранялось тепло, и Матвей, коснувшись своей кожи утратившими чувствительность пальцами, едва сумел отогреть хотя бы подушечки, чтобы ухватить серебряный крестик. Рванул цепочку, стараясь не уронить драгоценное орудие. Еще немного, и крестик станет мечом.

– Давай его сюда! – потребовала за спиной Марьянка.

Матвей не поверил своим ушам.

– У тебя есть свой! – крикнул он.

Выхор дунул холодом так, что волосы и ресницы Матвея и Марьянки побелели, а губы онемели.

– Умрите тут! – прошелестел Выхор, и его красные глаза довольно сверкнули.

– Мы не умрем, тварь! – Голос Марьянки прозвучал неожиданно звонко и громко. – Давай сюда крестик, Матвей!

Возможно, неожиданная властность в голосе соседки заставила Матвея выйти из оцепенения. Он вздрогнул и протянул ей свой серебряный крестик. Замерзшие пальцы не почувствовали прикосновения, но Марьяна взяла его крестик, достала свой и соединила оба на ладони.

И тогда вспыхнул свет.

Яркий, ослепительный свет, распространяющий спасительное тепло. Перестал падать снег, и утих ветер. А в руках Марьяны появилось новое оружие.

Два маленьких крестика слились воедино в один высокий – ростом с Матвея – крест, крепкий и светящийся. Марьяна воткнула его в снег, и Выхор заревел, как будто его ранили.

Крест сиял нестерпимым светом, настолько ярким, что Матвей вынужден был отвернуться. Старинная реликвия возвышалась над снежными сугробами, такая чистая, ясная и настоящая, что тьма отступила.

Снег вокруг таял и бежал ручьями. Темнота рассеивалась, и в окна проникал свет фонарей во дворе особняка.

Выхор пятился и рычал, а серебряный высокий крест все сиял и сиял, точно голубой факел, разгоняющий тьму.

– Это крест основателей. Крест, который был поставлен на могилах тех, кто первый погиб в борьбе со тьмой, – тихо проговорила Марьяна. – Так сказала моя бабушка. Он обладает невероятной силой.

Выхор пятился, рычал и уменьшался. Еще немного, и страшное существо превратилось в летучую мышь и упорхнуло в раскрытое окно.

Лед растаял. Вода утекла. В мокром коридоре наступила ясная и спокойная тишина. Лишь серебряный крест сиял, освещая путь к Желанной.

Матвей прошел в кабинет, открыл ящик стола и достал книгу. Голоса в голове утихли, древний артефакт наконец замолчал. Матвей сунул его в рюкзак и направился к выходу.

– Пошли, – кивнул он Марьяне. – Тут больше нечего делать.

Девчонка подхватила крест, тряхнула им, как зонтиком, когда его хотят сложить, и сияние прекратилось. Мгновение – и она держала в руке два старинных серебряных украшения.

– Вот, это твой, – сказала она и протянула один крестик Матвею.

4

Лишь оказавшись на дороге, ведущей к шоссе, Матвей понял, как устал. Его валило с ног, в голове шумело, и хотелось свернуться калачиком и спать. Он до сих пор не чувствовал свои ладони и боялся посмотреть, понимая, что руки нещадно отморожены.

– Нам бы в больницу, – пробормотала Марьяна. – Ужасная выдалась ночка.

– Откуда ты знала, что у меня тоже есть серебряный крестик? – еле ворочая языком, спросил Матвей.

Он остановился у обочины, понимая, что не может двигаться дальше.

– Бабушка сказала. Она была на совете Вартовых. Она ходит туда иногда, чтобы понимать, какая очередная чертовщина творится в городке. Знаешь, нам надо вызвать такси.

– Надо. Но мы не знаем, где находимся.

– Знаем. Вон знак, это Бережаны. А вон и такси, прямо у поворота стоит. Сейчас голоснем.

– Подожди… – дернулся Матвей, но было уже поздно.

Марьянка подскочила к машине, постучала. Быстро договорилась с водителем и махнула рукой. Оба загрузились в красный «Ланос» и понеслись по черному шоссе, навстречу занимающемуся утру. Минут через сорок уже были в своем городке. Выбрались из машины у дома Матвея. Марьянка какое-то время постояла рядом, пристально глядя на него. Спросила:

– Возьмете в свою команду?

– Считай, что ты с нами, – буркнул в ответ Матвей. – Спасибо тебе.

– Тогда до встречи?

– До встречи у Вартовых.

Матвей какое-то время смотрел вслед удаляющейся Марьяне, после развернулся и зашагал прочь от своего дома. Он направлялся в лес рядом с кладбищем Невинно убиенных. Ему следовало записать свои последние два желания в старинную книгу.

Глава одиннадцатая. Мирослава

1

Старая «Волга» завелась не сразу. Мотор зафыркал, затарахтел, машина вздрогнула и рванула вперед, как припадочная.

– Что тебе сказала Снежана? Куда делся Матвей? – сыпала вопросами я, следя за тем, как «Волга» пытается вырваться из леса.

– Ничего толком не объяснила. Но чувствую, что-то происходит.

Марьян держал руль одной рукой – той, на которой более-менее целые пальцы. Напряженно всматривался вперед, и я видела, как побледнело его лицо, как крепко были сжаты губы и устало щурились глаза.

– Мы будем его искать?

– Мы едем в лес. Думаю, что он отправился в хижину своего прадеда. Обычно он там находил нужную информацию. Правильно?

Вы ведь частенько наведывались в лес, когда надо было что-то узнать.

– На самом деле мы ходили к мавке Руське, – пояснила я.

– Она много знает?

– Обычно она знает все, но любит делать вид, что ни при чем. Ей нужны конфеты. За конфеты она многое расскажет.

– Тогда едем сначала в магазин, – распорядился Марьян.

Упаковку конфет мы купили в первом же попавшемся маркете. Потом еще раз перезвонили Снежане – сестра была испугана и ничего толком объяснить не могла. По ее рассказу выходило, что Матвей заболел каким-то вирусом. Его рвало, он валялся на полу в ванной, совсем обессиленный. И, по всей видимости, у него поднялась температура. А потом он прямо с этой температурой встал и ушел из дома.

– Он был таким… страшным, каким бывает, когда отправляется в сражение, – запинаясь, лепетала сестра. – Глаза подведены черным, меч на поясе. Я не знаю, что это значит…

Я слушала Снежанку и сама ничего не понимала. Мы только что – буквально прошлой ночью – участвовали в жуткой облаве. Конечно, не победили, но все-таки раскрыли тех, кто желал нам смерти. Куда теперь отправился Матвей? В каком сражении собрался участвовать?

У Снежаны не было смысла спрашивать, поэтому мы даже не заехали в особняк Левандовских. Черная «Волга» сразу помчала нас к кладбищу Невинно убиенных. Оставив машину у кованых ворот, мы поспешили в лес. Марьян шагал широко и быстро, и я едва поспевала за ним.

Надвигалась ночь, по-зимнему холодная и неприветливая, и я ежилась в своем демисезонном пальто.

– Мы просто найдем мавку Руську, расспросим и отправимся назад? – уточнила я на всякий случай, мечтая о теплой и уютной кухне маленького домика в глубине леса.

– Мы должны найти Матвея, – тихо проговорил Марьян, не глядя на меня.

Он шагал слегка впереди, торопился и ничего больше не пояснял.

– Где мы его будем искать? – снова спросила я.

– Узнаем, – последовал короткий ответ.

Я не могла себе представить, где следует искать мавку ночью в темном-претемном лесу. Матвей ее чувствовал, да и она питала к Ведьмаку очень дружеские чувства. Но вряд ли она прискачет ко мне, едва я затрясу кулечком с конфетами.

– Подожди, Марьян, – заговорила я, когда мы забрели под сень мрачных и высоких буков. – Мне кажется, что надо по-другому. Мы не найдем тут мавку.

Марьян не ответил. Он шел вперед и вперед, и его темная фигура терялась среди высоченных деревьев. Я следовала за ним, пытаясь разглядеть, куда ставлю ноги, и вдруг споткнулась. Ботинок мой зацепился за корни дерева, и земля рванулась навстречу с бешеной скоростью. Я едва успела выставить руки, чтобы не пропахать подбородком прелую листву.

– Марьян! – позвала я, но ответа не последовало.

Мой парень шагал в темноту и не оглядывался.

– Марьян! – снова заорала я.

И тут вдруг что-то холодное и липкое коснулось моего запястья. От испуга я едва не проглотила язык. Вытаращила глаза, пытаясь хоть что-то рассмотреть в темноте, и с облегчением увидела белое платье и маленькое личико.

Мавка Руська высунулась из кустов и вцепилась в меня ледяными, как у лягушки, пальцами.

– Не зови его, – тихо проговорила эта мелочь, – иначе он тебя убьет. В ночном лесу бродят нечистые духи, и они им овладели. Чувствуешь? Я чувствую…

Мавка прижала палец к губам и стала отступать куда-то за деревья.

Темнотища вокруг была непроглядная, и я не могла ничего рассмотреть. Моя нога все еще находилась в плену каких-то веток и листьев, и я дернула ею раз, другой, пытаясь освободиться, но ничего не выходило. Марьян растворился в темноте, и я вдруг поняла, что ничего не могу сделать.

Я застряла в ночном лесу, и мой парень удаляется от меня, и сделать ничего нельзя. Я зову – он не откликается. Я пытаюсь подняться – и ничего не выходит. Все напрасно, ничего у меня не получится. Лишь мавка Руська бесполезно маячит в темноте, прижимая тонкий пальчик к губам.

– Марьян! – отчаянно закричала я, чувствуя закипающие на глазах слезы.

И мой парень наконец вернулся. Выступил из мрака – ноги его двигались совершенно тихо, и ни один листочек не шуршал под темно-синими ботинками, – наклонился, освободил мою ногу и заговорил:

– Пошли, мы с тобой убьем Матвея. – Голос Марьяна был ровным и даже немного веселым. – Ведьмака давно надо было убить. Он был с тобой еще раньше меня, и это самое настоящее предательство. Матвей меня предал, понимаешь? Вставай!

Марьян неожиданно дернул меня и поставил на ноги. Он казался очень высоким, и лицо скрывалось в тени, но глаза – глаза горели странным светом, словно заговоренные очи мерзкого лесного духа.

Я отшатнулась и чуть не упала.

– Осторожнее. – Мягкий голос звучал совсем рядом, но это не был голос моего парня. Что-то жуткое звучало в этих ласковых нотах, что-то ужасное, от чего кровь стыла в жилах. – Осторожнее, милая. Ты не должна упасть. Мы отрубим голову Матвею. Пошли. Мы найдем его этой ночью и отрубим голову.

– Марьян! Ты с ума сошел? – крикнула я, но голос сорвался на хрип, и ответа не последовало.

– Мы не будем убивать Матвея! – снова начала я, пытаясь справиться с комом в горле.

– Потому что ты его любишь, да? – Марьян сделал шаг навстречу, и я снова попятилась. – Ты все еще его любишь?

– Потому что он наш друг! Он всегда помогал нам!

– Но это он записал свои желания в Желанной! Чтобы я выполнял их! Чтобы я выполнял его чертовы желания! – Голос Марьяна стал неожиданно низким и таким злым, что я снова сделала несколько шагов назад.

– Убегай! – откуда-то издалека прокричала Руська.

– Молчи, тварь! – рявкнул Марьян не оборачиваясь. – И до тебя очередь дойдет. Матвей – не друг! Он чертов правнук чертова Ведьмака! Из-за него я не мог выйти на свободу! Из-за него книга столько лет лежала в забвении! Наконец я смогу делать то, что хочу!

– Потому что ты не Марьян… – догадалась я.

– Потому что я – Тот, кто выполняет желания, девочка! – рявкнуло то, что стояло передо мной. – Пошли! Я хочу, чтобы ты видела смерть Матвея!

И в этот момент я вдруг поняла, что умру. Умру этой ночью посреди темного леса, и шею мне свернут крепкие руки моего любимого человека.

– Подожди… – пролепетала я, понимая, что надо убегать.

Убегать прямо сейчас, пока существо не схватило меня и не скрутило в смертельных объятиях.

Все мои чувства обострились, стали четкими и ясными, словно я стала лучше видеть в темноте. Я угадывала, что за спиной находятся два дерева, между которыми можно пробежать. Дальше будет удобный спуск, и надо лишь выбраться на дорогу у кладбища Невинно убиенных.

Надо домчаться, непременно домчаться до часовенки на этом кладбище.

Я развернулась и кинулась бежать. Марьян побежал за мной.

2

Это была жуткая, сумасшедшая гонка. Я перепрыгивала через поваленные деревья, через ямки и неудобные проходы. Мне вдруг стало совершенно ясно, как надо двигаться, и я двигалась вперед, не останавливаясь, не переводя дух и не глядя под ноги. Словно я обрела вдруг внутренний взор, помогающий преодолевать препятствия ночного леса.

За моей спиной топали ноги существа, которое овладело моим парнем, и оглядываться не имело смысла. Я знала, что меня убьют, как только догонят, поэтому бежала вперед и вперед. Проскочила между деревьями, вовремя наклонилась, избегая удара веткой, повернула, чтобы обогнуть ямку с кучей валежника, и выскочила наконец на дорогу.

«Доставай крестик! – вдруг зазвучало в моей голове четко и ясно. – Доставай крестик, дочь!»

Голос казался далеким и немного знакомым. Я остановилась и повиновалась.

Серебряное украшение висело под толстовкой, и я стянула тонкий шарф и кинула на дорогу, потом расстегнула пальто и вытащила старинное украшение. Серебро слабо сверкнуло, отражая свет далеких звезд.

Я развернулась и столкнулась лицом к лицу с Марьяном.

Тот остановился напротив – дыхание ровное, словно не он только что гнал минут тридцать за мной через бурелом и лесные ямы, – глянул страшными чужими глазами и ничего не сказал. Ему и не надо было ничего говорить. Его намерения были настолько ясны, что в словах не нуждались.

Я подняла крестик повыше и выставила руку с ним вперед, прямо под нос Марьяну. Серебро блеснуло и отразилось в темных глазах моего преследователя.

– Убери… – зарычал Тот, кто выполняет желания.

Я сделала шаг навстречу, протягивая вперед крестик.

– Убери это! – взревел Марьян, кривя губы.

Еще один шаг вперед.

Серебряный блеск стал нестерпимо ярким, вспыхнул голубоватым огоньком, и жуткое наваждение исчезло. Глаза моего парня стали самыми обычными, гримаса исчезла, и он остановился как вкопанный, глядя на меня изумленно и тревожно.

Тогда я сделала еще один шаг и быстро повесила крестик ему на шею.

– Подожди. Ничего не говори, – тихо сказала я ему. – Давай просто постоим и помолчим.

– Что это было? – пробормотал он, слегка дотрагиваясь до моего плеча и переводя взгляд на серебряное украшение.

– Только что едва не исполнилось очередное желание из Желанной, – устало ответила я, все еще пытаясь восстановить дыхание после бешеного бега.

3

Облака расползлись, и кривая луна глянула на залитую дождем землю. Я, чувствуя, как сердце все еще пытается выскочить из горла, опустилась вниз, на придорожный камень, и тяжело вздохнула.

– Ты сошел с ума… – пробормотала я, не глядя на Марьяна.

– Ты права…

Марьян отвернулся, сделал несколько шагов и остановился чуть дальше от меня, словно пытаясь держать дистанцию.

– Не следовало мне отправляться ночью в лес. Я почему-то думал, что меня не накроет.

– Прошлый раз в лесу и накрывало. Вспомни облаву и убитых парней. Мы сглупили…

– Мы пытались найти Матвея, – напомнил Марьян, по-прежнему не глядя на меня. – Тебе следует отправиться домой. Я тоже уеду…

– Нет уж. Не для того я столько бежала, чтобы ты просто взял и уехал. Здесь ведь есть часовенка? А в часовне есть свечи.

– Это слабое средство.

– Но оно помогало. Пошли. Поставим свечу и потом решим, что делать.

– Разве ты не должна меня бояться? Я собирался тебя убить! – Марьян глянул на меня внимательно и серьезно. – Должно ведь быть какое-то чувство самосохранения. Я опасен для тебя, ты понимаешь?

– Но свечку мы можем поставить? – устало проговорила я.

– Иди вперед. Я пойду за тобой.

– Нет. Я пойду вместе с тобой. Рядом. Теперь на тебе крестик, и мы вышли из леса.

Марьян молча двинулся вперед по дороге. Я последовала за ним. Мы добрались до часовенки на кладбище Невинно убиенных, нашли там свечи – они лежали в коробочке – и зажгли одну. Поставили у первой же иконы, а потом выбрались наружу.

Кладбище казалось тихим и умиротворенным. Рябины клонились над крестами, их яркие ягоды горели, как рождественские огоньки, и лишь маленький фонтанчик плескал в этом безмолвии – слабый голос ушедших людей.

– Мне показалось, что я слышу своего отца, – заговорила я, умывшись ледяной водой. – Он велел мне достать крестик.

Марьян молчал, выжидающе глядя на меня.

– Поэтому я достала крестик, и едва ты увидел его, как сразу попятился. Возможно, тебе надо носить это украшение постоянно, – добавила я.

– Тогда ты будешь безоружна, – напомнил Марьян. – И если бы крестик срабатывал как оберег, мы давно избавились бы от проклятия Желанной.

– Но сейчас ведь сработал.

– А может, это твое упрямство сработало? Ты не отстаешь от меня, держишься рядом и помогаешь балансировать на грани между чудовищем и человеком.

Мы опустились на скамейку и прижались друг к другу, чтобы хоть немного согреться.

– Моя мать сказала бы, что я дура, – тихо проговорила я.

– Почему? – не понял Марьян.

– Потому что следовало держаться Богдана. У него есть деньги, и он не представляет опасности. Она бы объяснила, как поступить более практично. Вот и ты говоришь мне о самосохранении. О том, что следует держаться от тебя подальше.

– А ты что же? Ты ведь не слушаешь никого…

– Думаешь, так легко бросить тебя? Это все равно что вырвать из груди сердце и кинуть этому монстру… Тому, кто выполняет желания…

– Какое же дерьмо! – ругнулся вдруг Марьян, вскочил и прошелся вдоль скамьи. – Прошлой ночью я убил тех двух парней. Убил честно, в схватке, но часть меня радовалась этому убийству. Как будто с души упал камень, и я выполнил еще одно желание из Желанной. И это будет всегда, понимаешь? Постоянно…

– Пока мы не найдем Желанную…

– Но куда все-таки отправился Матвей? Что с ним произошло? – проговорил Марьян, останавливаясь напротив меня.

– Я сама этому удивляюсь. Обычно он со мной делится своими планами.

– Не заблуждайся. Этот парень себе на уме.

– Что будем делать? В лес мы пойти не можем, там ты превращаешься в монстра.

– Будем ждать утра. Утром станет ясно.

– Едем к тебе?

– Нет. К Матвею. Лучше ждать Ведьмака в его особняке.

– А помнишь… – Я взяла Марьяна за забинтованную ладонь, он поморщился, но руку не забрал. – Помнишь, как я писала тебе в Желанной, и ты отвечал. У тебя всегда были ответы. Иногда мне очень хочется снова открыть эту проклятую книгу и написать тебе, чтобы увидеть ответ.

– Забудь. Теперь мы можем говорить друг с другом без этой книги. И если ты не отступаешь от меня, я тоже не отступлю. Сейчас мы уедем, но утром вернемся. Если у мавки Руськи есть ответы, мы выманим ее и расспросим. Как тебе такой план?

– Отлично.

– Значит, так и сделаем.

Марьян вдруг наклонился и поцеловал меня в губы. Это был горький поцелуй, но он согрел мою замерзшую душу, и я обняла своего парня и прижалась к нему.

– Знаешь, я так замерзла…

– Тогда поехали к Матвею. Там и согреемся, – пообещал мне Марьян.

Глава двенадцатая. Матвей

1

Итак, сын мой Врацек, я рассказал тебе, как Василь Вивчар стал помогать нам в борьбе с ведьмами. Он был сильным и бесстрашным, и мы всегда брали его с собой на самые опасные дела.

Василь Вивчар был жесток. Ничего не удерживало его руку от мщения, и он срубал головы людям, лишь только слышал обвинения в колдовстве. Он никогда не медлил и не проверял, правда это или ложь.

Василь Вивчар не щадил никого, но отец Теодор молился за него и благословлял на сражение за дело Церкви. Я видел, как сын моей Дануси убивает людей, как маленький городок трепещет перед ним, и чувствовал гордость за парня.

Сам я женился еще раз, но детей у меня не было. Жена моя, молоденькая девочка, наследница хорошего состояния, принесла мне деньги, но дети у нас не рождались. У нее случилось два выкидыша, а потом она умерла, забеременев в третий раз. Бог не давал мне детей, и это тяготило меня, как проклятие.

Я сражался за дело Церкви, но кому я передам свою усадьбу, свои деньги и свой титул, дарованный мне самим королем? Неужто признать своим наследником жестокого Василя Вивчара?

Однажды мы отправились в далекое село Схованы, находящееся где-то в чаще леса.

Жители этого села пришли к отцу Теодору и слезно молили о помощи. Ведьмы не давали им житья и требовали приносить в жертву каждую перворожденную девочку в семье. Поэтому в дорогу отправился я, несколько моих людей, Радзимир Богданец и его трое старших сыновей. Мы взяли с собой и Василя Вивчара на правах оруженосца.

Еще не доехав до села, мы столкнулись в лесу с чудовищным проявлением темной силы. Среди лета наступил лютый холод, повалил снег, и деревья вмиг покрылись слоем льда. Ветви деревьев, листья, стволы – все стало ледяным и хрупким. Трава хрустела от инея, а на наши плечи сыпались крупные снежинки. Стоял червень – июнь, и мы были одеты в кафтаны и кольчуги. На мне да на Радзимире Богданце были плотные кожаные штаны. Остальные воины шли в полотняной одежде и сильно мерзли.

До ведьмацкого села оставался один дневной переход, мы знали, что утром или – самое позднее – в обед доберемся до логова ведьм, поэтому на ночлег расположились у костра в полной боевой готовности. Но ночью ударил трескучий мороз, невиданный для середины лета. Костер наш был задут бешеным ветром, и мы очутились в самом сердце жуткой метели, которая выла вокруг нас, точно дикий зверь.

Мы не видели мир вокруг себя, погибали от лютого холода, снега и ветра. Василь спас мне жизнь, потянув за собой. Он отыскал удобное место под поваленной елью, и мы забились туда, прижавшись друг к другу и укрывшись моим плащом. Ветви ели послужили нам хорошей защитой.

А утром, когда выглянуло по-летнему теплое и яркое солнце и снег стал таять, мы выбрались из-под ели и нашли всех наших спутников мертвыми. Никто не выжил, и даже Радзимир Богданец, сильный и благословенный рыцарь Церкви, был погребен под снегом, ледяной и неподвижный. Мертвыми были и трое его старших сыновей.

Я считал, что следует повернуть назад, но Василь отказался.

– Они уверены, что мы мертвы – сказал он. – Потому нам следует двигаться дальше и принести им заслуженное наказание от Бога.

И мы двинулись дальше. Теперь путь наш стал гораздо легче. Стояло теплое летнее утро, мы ели смородину с кустов и малину, и ничто нам не угрожало.

Село лежало в маленькой низине у реки, окруженное со всех сторон лесом. Там не было церкви. Оно показалось мне диким и страшным, это село, у входа я увидел старое капище, посвященное лесному деду Чугайстеру, и головы мертвых людей, принесенных в жертву лесному владыке.

Мы въехали в село, и навстречу нам вышла красивая, чернобровая и черноглазая женщина. Кожа ее была белее снега, а губы – краснее вишни. Она улыбнулась нам и предложила хлеб и соль. Мол, они рады нашему приезду.

Но Василь Вивчар не стал ее слушать. Подъехал на своем жеребце прямо к женщине и срубил ей голову. Один взмах, и на землю покатилась голова, преображаясь на глазах. Это уже была не голова чернобровой красавицы, а жуткое старое лицо ведьмы. Ее зеленые глаза уставились прямо на меня.

– Будь проклят, – прошептала мне страшная голова, и ее глаза закрылись.

– Ваша ведьма убита! – закричал на все село Василь. – Ваша старая и главная ведьма, которая защищала вас, убита! Выходите из домов, выносите своих идолов! Ваши дома будут сожжены!

Люди, казалось, были охвачены ужасом. Они выходили из домов, потрясенные смертью сельской ведьмы, и каждый приносил нам какую-нибудь заговоренную вещь – плетеные куклы, резные идолы, маленькие четки-обереги. Все это Василь Вивчар велел сложить в большую кучу посреди села и поджег. Я помогал ему. А потом Василь поджег и само село. И я помогал ему.

Никто не смел противостоять мне и Василю, потому что он убил всех мужчин, которые принесли ему идолов из своих домов. Василь был похож на зверя и не щадил никого. И я помогал ему.

Убив мужчин, мы уничтожили всех парней в селе – всех парубков и подростков. Только женщины, старухи и малые дети выжили. Но их дома, их скотина, их колоды – все сгорело.

Это сделали Василь Вивчар и я. Мы были жестоки, и нашей жестокости не было предела. А защитница села, на которую надеялись люди, старая ведьма, умерла, лишившись своей головы.

2

Огонь в печи разгорался неохотно. Старая газетная бумага еле тлела, и крошечные оранжевые язычки неохотно переползали на бересту, которая тоже больше дымила, чем горела. Дрова и вовсе не поддавались огню, а когда наконец занялись, то повалили столбы серого дыма.

Матвей возился с печью, ругал сырые дрова и прислушивался к шороху бесконечного дождя за окном. Еды в хижине прадеда не было никакой, но есть и не хотелось. Желудок все еще время от времени сжимался от болезненных спазмов, и Матвей понимал, что не смог бы проглотить ни одного кусочка.

Обмороженные пальцы медленно отходили, согреваясь, щеки болели – видимо, мороз Выхора прихватил и лицо. У прадеда нашлась старая-престарая мазь, пахнущая вонючим козьим жиром, но она помогла справиться с болью в обмороженных руках.

Нашлась и хорошая трава в хижине, которая прогнала сонливость и убрала желудочные спазмы. Матвей заварил ее вместо кофе и снова засел за старые письма.

Хрупкий пергамент хрустел под пальцами, буквы кое-где стерлись, и некоторые слова приходилось угадывать по обрывкам и общему смыслу текста. Но чем больше Матвей вникал в старую историю, чем больше одолевал старых слов, тем яснее понимал то, что хотел сказать автор этой истории.

Ни на одном из прочитанных писем не было подписи, поэтому Матвей по-прежнему не знал, кем они написаны, но все равно читал. Пил терпкий настой из душицы, мяты, ромашки, зверобоя, шиповника и вникал в дела давно минувших дней.

Желанная лежала на скамье около печи. Матвей не посмел положить ее на стол около себя. Ему казалось, что нечистый дух, стоящий за этой книгой, может проникнуть в хижину, несмотря на прадедовы предосторожности, поэтому он положил артефакт как можно дальше от себя и как можно ближе к пылающему огню.

Искушение кинуть книгу в печь было велико, но Матвей все еще не решился. Потому что нигде в Стефановой тетради о ведьмаках не было написано о том, что надо сжечь книгу. Никаких тебе «сожги Желанную и освободи мир от нее».

Было предостережение не записывать в ней свои желания, но ведь старый Стефан записывал, и они сбылись. Это не помешало старику прожить долгую и насыщенную жизнь. Правда, своего четвертого желания он в книге не записал.

Да и у самого Матвея было еще целых два незаписанных желания. Потому он не торопился. Хотел сначала до конца понять, что же это такое на самом деле – книга Желанная.

3

Мы были победителями, сын мой Врацек. Ни одна ведьма не могла противостоять Василю Вивчару. Он совершал свое мщение, и ничто не спасало от его меча. К нему стали обращаться за помощью родовитые шляхтичи, когда надо было наказать личных врагов. Они платили деньги Василю Вивчару, и он брал плату за свою страшную работу.

Однажды в церковь Всех Святых для Василя принесли письмо от известного магната, приближенного самого короля.

«Хочу, чтобы Станишек Дганский свалился с лошади и сломал себе хребет, а жена его родила мертвого ребенка». Это было странное желание, но деньги за него обещали немалые, и Василь ответил, что все сделает.

– Разве Станишек Дганский служит ведьмам, что ты собрался его наказывать? – спросил я при встрече. – Разве это будет службой Церкви?

– Я немало послужил Церкви, теперь хочу послужить самому себе. Мне нужны деньги, чтобы выгодно жениться на той, которая принесет мне титул, – жестко сказал Василь. – Граф Потоцкий поспособствует мне. Ведь это его близкий друг обратился ко мне с просьбами. Всего две просьбы – и я стану тем, кем хочу стать.

Сломать хребет Станишеку Дганскому оказалось несложно. Он умер один в лесу, промучившись целые сутки, пока кабаны не задрали его. Не так просто оказалось довести до выкидыша жену, но Василь справился. Он нашел молодую девчонку, отдаленную родственницу той ведьмы из села Схованы, которое мы сожгли недавно. Девчонка была испуганной и совсем молоденькой. Я думаю, ей исполнилось лет тринадцать, не больше, и она очень походила лицом на убитую ведьму, которая приходилась ей двоюродной бабушкой. Те же темные глаза, черные брови, красные губки, словно вишенки. Она глянула черными глазами, улыбнулась нам ласково и заверила, что все сумеет сделать.

– Я сделаю вам, панове, зелье, от которого скинет та, что беременна, – проговорила девочка.

Я переживал за Василя, чуяло мое сердце недоброе, поэтому ездил вместе с ним. Девчонка велела нам вернуться за зельем через пять дней. Заверила, что делается оно на полную луну.

– Как луна станет полной, так вертайтесь, панове, – проговорила она и склонила темную головку.

Беззащитная, тоненькая, она казалась тростиночкой, которая не может представлять опасности. Что нам сделает ведьмина внучка, которой мы оставили жизнь из милости? Крестьяне из сожженного нами села разбрелись кто куда, а девчонка поселилась в землянке с семьей своей дальней родственницы. Помогала им носить хворост и собирать грибы да ягоды, чтобы хоть как-то пережить зиму. Ничего больше у них не осталось – ни скотины, ни огорода, и деньги, предложенные Василем Вивчаром за особое зелье, оказались для них очень кстати.

Мы вернулись за зельем к вечеру, когда круглая луна уже поднялась над лесом, но вокруг еще стояла вечерняя синь и пахло мятой и полынью. В землянке было пусто, мы не нашли ничего, кроме глиняного кувшинчика, замотанного серой тряпицей. К кувшинчику прилагался свиток из старого-престарого пергамента. Лишь только Василь Вивчар взял свиток, как подул ледяной ветер и с потолка землянки повалил снег.

Крупные снежные хлопья стали засыпать меня и Вивчара. Мы кинулись прочь – Василь держал в руках кувшинчик – и едва выбрались наружу, к лошадям, как увидели призрака.

Это была старая ведьма.

Не чернобровой молодой красавицей предстала она, а жуткой фурией с глазами, полными зеленой тины. Волосы ее падали до земли и казались речной травой, что стелется под потоками воды. Она возвышалась над нами, а вокруг крупными хлопьями валил снег.

– Ты будешь проклят, Василь Вивчар, – тихо произнес детский голосок за нашей спиной.

Но мы не могли оглянуться. Нас сковал лютый мороз, мы превратились в ледяные статуи, покрытые снегом.

– Отныне и навеки ты всегда будешь выполнять чужие желания. Ты будешь служить Книге желаний, Василь Вивчар, – продолжал говорить детский голосок за нашими спинами, а жуткая ведьма с тиной в глазах все стояла и таращилась на нас, и ее зеленые волосы трепались на ветру, как мокрая речная трава.

– Вот оно, твое проклятие, у тебя в руках. Разверни его, – велела девчонка, которая пряталась за нами. – Прочитай, что там написано. Вслух прочитай, Василь Вивчар.

– Я отрублю тебе голову! – прорычал озверевший Василь. – Я отрублю тебе голову, дьявольское отродье!

– Не я творю страшное зло! Это ты сжег село и лишил жизни и крова ни в чем не повинных людей! По твоей вине женщины и дети остались без еды и домов, а впереди зима! Ты хочешь лишить жизни женщину и ее ребенка! Это ты – дьявольское отродье! Поэтому ты и весь твой род будете служить дьяволу! Вы всегда будете выполнять желания, записанные на этом пергаменте! Любой из вашей шляхты сможет записать свое желание, а ты должен его выполнить! Ты и все твои потомки! Разверни пергамент, Тот, кто выполняет желания, и прочти его!

– Ты сдохнешь, маленькая тварь! – Василь с невероятным трудом сбросил с себя снег, покрывавший его с ног до головы, и обернулся.

Я же не мог оторвать взора от страшной ведьмы, скалившей беззубый рот в радостной ухмылке. Она покачивалась, протягивая к нам руки.

– Прокляты… Прокляты оба… – шептала она.

– Я убью тебя, – закричал Василь и кинулся к девчонке.

Возможно, ему удалось бы ее схватить, но откуда ни возьмись возникло жуткое чудище с крыльями и рогами, дунуло ледяным ветром, и нас с Василем забросало снегом. А когда мы, замерзшие и усталые, выбрались наконец из сугроба, все было закончено.

– Напугала нас, чертова ведьма, – проговорил Василь, оглядываясь в поисках девчонки.

Но ведьминой внучки и след простыл. Лишь таял повсюду снег, превращая землю в непроходимую грязь. Жуткий призрак зеленоглазой ведьмы тоже пропал, но маленький горшочек с зельем и пергаментом так и остался на пенечке, целый и невредимый.

– Сварила-таки нам зелье, – проворчал Василь, забирая его.

– Оставь тут. А еще лучше сожги, – сказал я ему.

– Ради этого мы едва не превратились в лед, – возмутился Василь. – Я заработаю проклятые деньги, даже если все мертвые ведьмы выберутся из могил и начнут меня пугать.

Он забрался на коня и развернул наконец пергамент. Читать Василь умел хорошо, его научили этому в церкви Всех Святых. Ровным голосом он прочел:

Хочу, чтобы Станишек Дганский свалился с лошади и сломал себе хребет. И обязательно умер, но не сразу, а на следующий день. И чтобы его не сразу нашли, а только через два дня.

Хочу, чтобы его жена, Еленка Дганская, родила мертвого ребенка и сама умерла на другой день после родов.

Хочу, чтобы двоюродный брат Станишека Дганского, Ежи Дганский, пошел войной на соседнего шляхтича, Стефана Левандовского, и перебил у него все войско, а самого Стефана взял в плен.

– Что это? – спросил я.

– Это желания, которые я должен исполнить, – ответил Василь, не взглянув на меня.

– Разве ты должен устроить войну против меня? Разве ты обязан заставить Ежи Дганского напасть на мои владения?

– Здесь так написано, – ровным голосом ответил мне Василь. – Значит, так тому и быть.

Глава тринадцатая. Мирослава

1

Городок спал, окутанный холодной осенней ночью. Наша «Волга» неслась по улицам, и казалось, что ее тарахтенье будит всех людей в домах. Мы миновали церковь Всех Святых, выехали на главную дорогу и свернули к дому Матвея.

В кухонном окне горел свет – Снежане не спалось от беспокойства за нас. – Вы нашли его? – спросила сестра, едва мы зашли на кухню. – Что с вами?

Видимо, наши грустные лица рассказали все гораздо лучше слов. – И что теперь делать? Куда он пропал? – проговорила Снежанка, опускаясь на стул, и на ресницах у нее показались слезы.

– Утром снова отправимся искать, – ответил ей Марьян. – Если, конечно, он сам не появится. – Ты так и не ложилась спать? – спросила я у Снежаны. – Как тут уснешь? Постоянно что-то происходит.

– Здесь всегда что-то происходит, без перерыва, – проворчал Марьян и взял турку, чтобы заварить себе кофе.

– И мне сделай, пожалуйста, – попросила я. Свое бежевое пальто, испачканное в лесу, я кинула на комод в коридоре и теперь сидела в джинсах и толстовке, ощущая, как меня трясет, словно в теплой Матвеевой кухне стояла лютая стужа. Зубы мои стучали без остановки, и Снежанка, глядя на меня, лишь беспомощно ойкала.

Марьян сварил кофе, поставил турку на стол и крепко меня обнял. Тепло его рук на какое-то мгновение уняло дрожь, но полностью не прогнало. Все равно я чувствовала, как внутри нарастает ужас, и боялась даже глянуть на окно. Вдруг из темноты глянет жуткое лицо духа Желанной? Вдруг демон захочет снова овладеть Марьяном и заявится к нам прямо сейчас?

– Мне кажется, что Матвей что-то понял, – вдруг заговорила Снежана. – Он сначала сидел у себя в комнате и читал старые письма. Он сказал, что это важные письма из прошлого, от какого-то старого члена Варты, и трогать их не стоит. Сидел и читал. А после его вдруг стало рвать. Он стал бледным, и его трясло, вот как тебя сейчас, Мирослава.

– Меня не тошнит, – тут же возразила я.

– Я и не говорю, что это какой-то вирус у вас обоих…

– А где Скарбник? – вдруг спросил Марьян, все еще продолжая обнимать меня.

– Я не видела кота уже давненько.

– Он любит кровь с молоком, – вспомнила я. – Матвей говорил, что поил его в подвале. Пошли попробуем отыскать кота, что ли…

– Пошли, – вздохнул Марьян, отпил немного кофе и открыл холодильник.

Конечно же, у Матвея было молоко, он всегда пил с ним кофе. И, конечно же, в морозилке нашлась кровь. Мы вдвоем с Марьяном отнесли в подвал блюдечко с кошачьим угощением – Снежанка побоялась с нами идти – и остались там ждать. Я ежилась от холода и всем сердцем желала как можно скорее вернуться в теплую кухню.

Скарбник все не показывался, и мы уже потеряли всякую надежду, когда черный кот неожиданно возник в дверях подвала. Он стоял на каменной дорожке, пушистый и огромный, и его желтые глаза сверкали не хуже далеких звезд.

– Что вы тут стоите? Я не приму ваше приношение. Вы не из рода Левандовских. Заберите свое молоко, – прошипел кот, зло мотая из стороны в сторону длинным хвостом.

– Тогда скажи нам без всякого приношения, может, ты знаешь, куда делся Матвей? – спросил Марьян.

– Тебе, потомок пастухов, я не отвечу. Хотя если говорить начистоту, то Матвей уже знает, каких ты кровей, отпрыск бастарда. – Глаза Скарбника стали узкими щелками, уши прижались к голове, и он попятился, словно не желая больше с нами разговаривать.

– Тогда скажи мне. Я ведь не потомок пастухов, – тихо проговорила я.

– Вам не надо знать, куда он отправился. Он сам все расскажет, потом. Или расскажет девчонка, которая пошла вместе с ним. Дождитесь утра и все узнаете, – велел нам Скарбник и ушел в ночь. Растворился в темноте, как проклятый призрак.

Пришлось дожидаться утра.

2

А утро все не наступало. Ночь тянулась и тянулась, холодная, звездная – после трех тучи разошлись, и звезды засияли, как ненормальные. Мы втроем сидели на кухне, и Марьян пил кофе кружку за кружкой. Я же лишь слегка пригубила, и больше мне ничего не хотелось.

– Как думаешь, куда он пошел? – иногда принималась расспрашивать Снежана, но я лишь пожимала плечами.

Догадки у меня имелись, но вслух я их не произносила. Конечно, он что-то вычитал в старых письмах, о которых рассказала Снежана. Вычитал и понял, что может еще раздобыть информацию. Вот и кинулся на поиски.

Марьян, словно разгадав мои мысли, спросил у сестры, что за письма.

– Не видела. Он мне не показал. Я лишь однажды ночью застала его за чтением. Такая старая-престарая бумага. Наверное, это даже не бумага, она казалась толстой и ветхой, и запах стоял на всю комнату. Я спросила, но Матвей толком не ответил. Буркнул, что важные старые письма, и все, и что трогать их нельзя.

Марьян, конечно же, тут же метнулся в комнату Матвея, поискал и вернулся с ворохом пергаментов.

– Это действительно старые письма. Но чтобы их прочитать, надо сломать все глаза и хорошо знать старопольский язык. Буквы тут совершенно непонятные, как будто писал криворукий… – проговорил он, положив на стол свернутые трубкой пергаменты.

Они лежали перед нами, но по-прежнему скрывали свои секреты.

– Можем, конечно, попробовать их прочитать, как раз перед Новым годом закончим, – покачал головой Марьян. – Ну-ка… «Сын мой Врацек… Письмо… наш род…» Дальше вообще непонятно. Как только Матвей их разбирал? И что он там вычитал?

Я тоже попробовала прочесть, но оказалось, что знаю старопольский еще хуже Марьяна. Были бы поразборчивее написаны буквы, мы попытались бы понять хотя бы общий смысл, но из тех коротких словечек, что удалось понять, не складывалось ничего путного.

И тут в дверь постучали. Я глянула на часы – половина шестого утра.

– Кто это стучит? – не понял Марьян. – И кого Скарбник пропустил во двор?

Он двинулся к кухонной входной двери, ведущей на веранду, замер на миг, а потом рывком распахнул. На пороге стояла девчонка, бледная и худенькая, с длинными черными волосами и ясными серыми глазами. Она посмотрела на всех нас и с ходу спросила:

– А где Матвей?

– Ты кто? – поинтересовался Марьян.

– Я его соседка. Сегодня ночью я ходила с ним в небольшой городок, не очень далеко отсюда. Мы сражались с жутким монстром, и я ужасно замерзла. Я просто хочу поговорить с Матвеем.

– Он ушел вечером и не приходил, – пояснил Марьян, пристально глядя на девчонку.

– Он приехал сюда со мной час назад, а потом… – Девчонка замерла и задумчиво потерла лоб. – Странно это, – сказала она наконец.

– Где ты была с ним этой ночью? – переспросил Марьян.

– Пусть заходит и расскажет, – предложила я.

Девчонка зашла. Аккуратно и медленно расшнуровала белые кроссовки – пальцы у нее были покрасневшие, точно от холода, а царапины на руках – длинные. Все так же медленно и аккуратно она сделала несколько шагов внутрь кухни и обвела нас взглядом.

– Вы Вартовые, да? – уточнила она.

– Откуда ты знаешь? – нахмурился Марьян.

– Моя бабушка тоже из Вартовых. Она мне рассказывала. Матвей обещал взять меня в команду. Мы с ним сегодня ночью одолели жуткую тварь, которая дула на нас холодом и сыпала снег на голову. Матвей должен был добыть какую-то книгу.

– Он ее добыл? – одновременно вскрикнули мы с Марьяном.

– Да. Добыл и пошел домой. Мы приехали вместе на машине, час назад. Остановились у моего дома. А потом…

– Сюда он не приходил. Расскажи, где вы были, – потребовал Марьян.

Девчонка деловито кивнула и стала рассказывать.

– Меня зовут Марьянка, и моя бабушка из Вартовых, – начала она…

3

– Матвей вернул Желанную. – Марьян сказал это жестко и четко и повернулся ко мне.

Марьянка, которая рассказывала долго и медленно, – иногда мы ее переспрашивали, такой сильный был у нее западный акцент, – теперь пила чай с пирожками, которыми угостила ее добрая Снежанка.

– Я не знаю, как называется эта книга, – покачала она головой.

– Это точно Желанная. – Марьян молча посмотрел на меня.

Слишком много рассказывать новенькой не хотелось. Мы ее не знали, поэтому не стоило торопиться выкладывать ей все секреты.

– И он пошел с ней в лес, – добавила я.

– Рассвело. Надо собираться, пока не поздно. Он пошел с ней в лес, чтобы записать желание. Я иду.

– Я с тобой, – подскочила я.

– Нет! – Марьян обернулся, и глаза его сверкнули не хуже алмаза на серебряном крестике. – Ты не пойдешь! Я не могу рисковать тобой!

– А без меня ты погибнешь! Убьешь Матвея, и что дальше? Рабство у Желанной навсегда? У тебя на шее крестик, Марьян! Ты справишься!

Марьян долго смотрел на меня – хмуро, пристально, и Снежанка не выдержала, запричитала, что дурацкое проклятие сведет нас в могилу.

– Если она тебе поможет, бери ее с собой, – сказала вдруг Марьянка. – Один ты не справишься. Я тоже могу пойти с вами. С кем вы собираетесь сражаться?

– С Тем, кто выполняет желания, – мрачно проговорил Марьян. – Но тебе туда лучше не соваться.

4

Марьянке лучше было не соваться в лес этим утром. Но она не понимала, что страшного в той книге, которую они отвоевали с Матвеем, и наш страх казался ей странным и нелогичным.

А я не могла понять, почему Матвей вдруг доверился соседке, которую мы почти не знали, и взял ее с собой в опасную дорогу, а нас не позвал. Почему не обратился к Марьяну, почему не рассказал все хотя бы мне? Подозрения, которые имелись у моего парня, теперь овладели и мной.

Вдруг Матвей что-то задумал? Вдруг действительно не рассказывал нам о своих планах?

Черная «Волга» снова тарахтела и подпрыгивала, издавая жуткие звуки, похожие на рычание раненого зверя, а мы напряженно вглядывались в дорогу. Снова церковь Всех Святых и внимательный взгляд безносого каменного Климента. Снова подъем в гору, к кладбищу Невинно убиенных. Снова маленькая часовенка.

Прежде чем отправиться в лес, Марьян вдруг поцеловал серебряный крестик, который сиял слабым таинственным светом на фоне его черной рубашки, и зашел в часовенку.

Утреннее солнце слабо просачивалось через узкие окошки и ложилось ровными пятнами на каменный пол. Свеча, которую зажег этой ночью Марьян, все еще горела, одинокая и неожиданно яркая. Марьян молча положил монеты на каменный алтарь, взял еще одну свечу и зажег. Потом повернулся ко мне.

– Зажги свечу, – велел он. – Пусть темные силы видят, что мы служим не себе и своей жадности, а…

– Церкви? – уточнила я. – Нет. Мы делаем это ради нас, ради наших друзей и самых обычных людей, которые в эту ночь мирно спят в своих домах. Чтобы нечисть не разрушила их жизни.

Тоненькая свечка показалась мне неожиданно теплой, а когда огонек заплясал на ее верхушке, такой веселый и яркий, я даже улыбнулась, подумав, что все будет хорошо.

И тут телефон Марьяна выдал тихий мелодичный звук. Словно звякнул колокольчик. Марьян вздрогнул, посмотрел на экран, а потом поднял потемневшие глаза на меня.

– Матвей записал свое желание. Третье желание Ведьмака. Он хочет, чтобы я принес ему карту подземелья под старой аптекой. Ту самую карту, на которой обозначено, где находится колодец силы.

Глава четырнадцатая. Матвей

1

У каждого человека есть выбор, сын мой Врацек, делать добро или делать зло. Василь Вивчар мог выкинуть проклятый пергамент и разбить горшочек с зельем, но он выполнил задание до конца и получил деньги за работу. После этого Василь стал мрачным, нелюдимым и еще более злым.

Я поначалу думал, что записанное на пергаменте – просто ведьмацкая шутка. Но однажды в мою усадьбу ворвался Ежи Дганский с пятьюдесятью своими людьми и перебил всю мою дворовую челядь, разграбил мой дом, а меня самого связал и перекинул на круп лошади. Тогда я понял, что проклятие сбывается.

Василь был с ним, но со мной разговаривать не стал.

Я оказался в подвале Ежи Дганского, избитый, голодный, связанный. Меня почти не кормили, а Ежи Дганский требовал выкуп с моих родственников, угрожая меня убить.

Я думал, что жизнь моя закончится в подвале, и это было страшной местью ведьм. Василь не вспоминал о нашей с ним дружбе и о том, как служил отцу Теодору и Церкви, выполняя святое дело.

Однажды ко мне в камеру пришел лохматый и грязный мужик и, меняя мое отхожее ведро, положил на скамью пергамент.

– Велел вам передать отец Теодор, – тихо проговорил мужик, поднял голову и пристально глянул на меня.

Я узнал холопа Панаса, служившего при церкви Всех Святых.

Едва он ушел, как в руках моих оказался пергамент, и я узнал его – страшные желания, записанные ведьмой, которые выполнял Василь Вивчар.

«Хочу, чтобы Станишек Дганский свалился с лошади…» – прочитал я первые строки, и меня охватил ужас.

Рядом со свитком стояла чернильница, и я понял, что надо сделать. У меня появилась возможность освободиться, надо было лишь записать свое желание. И я записал.

Просидев в темнице много дней и ночей, я плохо соображал и писал первое, что придет в голову. Мне не следовало этого делать, но соблазн получить желаемое был слишком велик.

Я хотел свободы, денег, могущества, жену и детей. Едва я поставил последнюю точку и свернул пергамент, как почувствовал невероятную радость и, взглянув через решетку на голубое небо, такое далекое и желанное, понял, что скоро буду свободен.

Так и случилось. Василь Вивчар освободил меня и договорился с графом Потоцким, чтобы мои владения были увеличены. Я взял в жены родовитую девушку с приданым, и она родила тебя, Врацек, и твоих сестер. Род Левандовских стал богатым, сильным и могущественным благодаря Желанной. Когда пергамент закончился, я сделал книгу со страницами, чтобы можно было записывать в ней свои желания. Именно я завершил создание Желанной.

2

Матвей вскочил и прошелся по хижине быстрым шагом, ероша волосы.

Итак, это история его предка, родоначальника Левандовских! Так вот чьи письма он читал! Вот кому обязана своим существованием Желанная!

Действительно, Стефан Левандовский – тот самый первый Стефан Левандовский – положил начало страшному проклятию, которое живо до сих пор!

Матвей залпом выпил кружку воды и сел читать дальше.

Ему оставалось одно – последнее – письмо.

3

Проклятие рода Вивчаров началось с моих желаний, которые я записал на пергаменте. После меня в Желанной писали два младших брата Богданец, а потом книга, которую я сшил собственными руками, перешла к другим людям.

Только Вартовые знали об этой книге, только они могли записывать свои желания. Так распорядился отец Теодор.

– Это ведьминское проклятие, – сказал он, – но мы обратим его в добрые дела. Пусть книга остается у Вартовых, и лишь они смогут записать свои праведные желания. Только они могут просить Василя Вивчара и его потомков о том, чтобы он помогал. И пусть Василь Вивчар и его потомки всегда помогают Вартовым.

Так велел отец Теодор.

Но когда я пришел к отцу Теодору на исповедь, мне он сказал еще кое-что.

– Нечистый дух стоит за Желанной. Это проклятие ведьм, и если книга попадет в руки злого человека, то Василь Вивчар будет выполнять желания злого человека. Любые желания будет выполнять Василь Вивчар, а после его сын, родившийся недавно. А после сын его сына. Из века в век будет передаваться это проклятие. Из века в век будет Тот, кто выполняет желания.

– Что же делать Василю Вивчару? Как ему освободиться? – спросил я.

– Только мужчина из рода Левандовских сможет освободить Того, кто выполняет желания. Ты записал три желания. Запиши последнее, четвертое желание. Запиши, что желаешь сразиться с духом Желанной. Если ты сумеешь одолеть духа Желанной и не умереть, тогда род Вивчаров станет свободным. О том, как освободить Василя Вивчара, записано в самой книге, – сказал мне отец Теодор.

– Ничего такого в ней нет! – возразил я.

– Бог открыл мне, что ведьма записала там свое желание. Огонь поможет тебе прочесть его, – сказал мне отец Теодор.

Бойся записывать четвертое желание в книгу, мой сын, и своим детям заповедай. Потому что для Левандовских четвертое желание всегда будет одно и то же. Что бы ты ни записал, к тебе придет дух Желанной, и ты должен будешь его убить.

Человеку не под силу сразиться с нечистым духом, и это погубит нас, мой мальчик. Я не смог одолеть это зло и не записал свое последнее желание.

Не записывай и ты.

Пусть книга хранится у нас, не давай ей попасть в злые руки. Только Левандовские способны когда-нибудь остановить зло, поэтому храни книгу Желанную и никому не отдавай. Не записывай в ней свои желания и не отдавай в чужие руки.

Как зеницу ока храни Желанную, сын мой Врацек.

Да пребудет со всеми нами Бог.

Стефан Левандовский.

4

Четвертое желание – и оно неизменно. Сражение с духом Желанной. Но как с ним сразиться?

Матвей еще раз перечитал последнее письмо и задумался. Огонь поможет прочесть желания ведьмы, записанные на пергаменте. Кинуть свиток в огонь?

Матвей осторожно попробовал оторвать уголочек от одной из страниц Желанной, чтобы бросить в печку, но едва потянул желтую старую бумагу, как по руке пробежала судорога, пальцы онемели, и пришлось поспешно отдернуть руку. Желанная умела защищать себя.

Тогда как прочесть?

Матвей стоял перед печью, таращась на догорающее пламя, и вдруг услышал мягкий кошачий голос:

– Огонь поможет прочесть, потомок Ведьмака. Но это не значит, что надо сжигать. Что еще можно сделать с помощью огня? Это же так просто!

Желтые круглые глаза блеснули в темноте, как яркие золотые монеты, и кошачья голова появилась из мрачного угла. А после и сам Скарбник, потягиваясь и облизываясь, выбрался на середину хижины.

– Что ты здесь делаешь? – удивился Матвей.

– Пришел предупредить, что Марьян уже идет по твоему следу. У него на шее серебряный крестик, но он не сможет сдержать вековое ведьминское проклятие. Я должен тебя защитить, мальчик. Прочти над огнем книгу, нагревая страницу, и запиши свое последнее желание. Быстро, пока ты жив!

Матвей схватил книгу и кинулся к устью печи. Распахнул пошире железную дверцу и протянул книгу к огню. Он раскрыл ее, отделил переднюю страницу и стал нагревать над серыми углями, все еще вспыхивающими яркими искрами.

Обмороженная кожа на руках ужасно болела, но Матвей терпел. Терпел до тех пор, пока на странице не начал проявляться текст, написанный поперек старых букв. Ведьма написала поперек старого пергамента, и ее коричневые большие буквы проступили поверх мелкого почерка.

Хочу, чтобы пан Левандовский записал свое последнее желание, и тогда проклятие будет разрушено. Хочу, чтобы пан Левандовский сразился с духом, выполняющим желания. Пусть одолеет того, в кого вселится Выполняющий желания. Если сумеет одолеть, проклятье Вивчаров падет. Если же погибнет в сражении, то род Левандовских прервется, а Вивчары будут прокляты навеки.

– Значит, выжить должен только один. Или Вивчар, или Левандовский. Но мне не одолеть Марьяна. Он умелый воин и срубит мне голову в первые же секунды, – пробормотал Матвей, устало опускаясь на скамью. – А с одержимым Марьяном и сражаться не стоит. Я запишу лишь одно свое желание: чтобы Мирослава осталась живой…

– Дурак. Ты все равно умрешь. Так почему бы не сделать доброе дело? Твой прадед хотел бы этого, – прозвучал мурлыкающий голос Скарбника.

– Мой прадед сам не отважился на такое, – пожал плечами Матвей.

– Ты не прочел внимательно текст, мальчик. Ты всегда упускаешь самое главное. Что написали ведьмы, мальчик?

– Я ничего не упускаю! – заорал Матвей. – Я прочитал внимательно. Тут все ясно!

– Пусть одолеет того, в кого вселится Выполняющий желания, – промурлыкал котяра еще более ласковым голосом.

– Марьян! Это в него вселяется Выполняющий желания! Я должен одолеть Марьяна и убить его! Думаешь, Мирослава скажет мне спасибо за то, что я убил ее парня? Или она скажет спасибо Марьяну, когда он убьет меня?

– Ты снова говоришь как дурак! Того, в кого вселится Выполняющий желания, можешь определить ты. У колодца силы. У тебя нет карты колодца силы? Так пусть Марьян принесет ее тебе. И пусть сражение произойдет у колодца силы. Ты сможешь заставить духа вселиться в того или то, что тебе будет удобно. Хоть в дворовую кошку. Ты – Вартовой. Ты – хранитель колодца. Ты – тот, кто управляет потусторонними силами. Так возьми власть в свои руки, мальчик… – Последние слова растеклись в тишине, как капли молока, и голос Скарбника утих.

Матвей какое-то время посидел около огня, а после поднялся, положил Желанную на стол и раскрыл на той странице, где были записаны его желания.

Он сделает это ради Мирославы. Она останется живой и будет счастлива с Марьяном, даже если Матвей погибнет. Сделать что-то доброе ряди любимого человека легко на самом деле.

Куда он положил прадедову мазь от ожогов? Вот она, коробочка. И вот черная сажа у печи. Сделать краску для глаз и подвести четкими черными линиями. Сделать крупные черные линии, создающие новый облик. Посмотреть на свое отражение в зеркале, на блестящие разные глаза, на твердую линию губ, на широкие скулы.

Он это сделает ради Мирославы.

Простой карандаш так легко лег в ладонь, словно ждал этого момента. Тонкий грифель оставил четкие следы на старой-престарой и трижды проклятой бумаге.

«Хочу, чтобы Марьян Вивчар принес мне карту подземелий под старой польской аптекой, где находится колодец силы. Хочу сразиться с Тем, в кого вселится Выполняющий желания, и одолеть его».

Вот и все. Дело сделано. Где там медвежий плащ его прадеда?

Глава пятнадцатая. Мирослава

1

Слова застряли в горле, и я какое-то время потрясенно таращилась на телефон Марьяна, не в силах вымолвить ни одного слова.

– Я говорил, что Матвей себе на уме, – мрачно произнес Марьян, все еще сжимая гаджет. – Говорил, что ему не стоит доверять.

– И что теперь?

– Теперь ты идешь домой, а я поеду за картой. У меня разве есть выбор? Пожелай, и сбудется, Мирослава! Так было всегда, на протяжении столетий!

– Но зачем ему карта? – не понимала я.

– Убью гада, как только отдам карту.

Сразу два желания будут выполнены. После заберу у него книгу, и проблемам конец! – яростно заявил Марьян и направился к выходу.

И в этот момент снова зазвучали колокольчики на его телефоне. Он остановился, прочел и замер.

– Не могу понять… – проговорил он.

Я кинулась к нему и захотела заглянуть в телефонный экран, но он ловко прикрыл его ладонью.

– Нельзя. Но желание сказать могу. Он хочет сразиться с Тем, кто выполняет желания. Он вызывает меня на бой.

– Зачем? – не поняла я. – Зачем ему это надо?

– Это так просто. И как я сам об этом не догадался. Он желает сразиться и победить и записал это желание, как в прошлый раз. Когда меня не будет, ты сможешь принадлежать ему полностью и безраздельно. Он уберет проклятие, вы оба выживете, и ты будешь не одна. Это хороший выход.

Марьян говорил четко и мрачно, не отрывая взгляда от моего лица, и я видела, как побелели его губы от еле сдерживаемой злости, как прищурились глаза, как сжалась в кулак ладонь.

Трескучий холод заполз в маленькую часовенку, и стены поседели, покрывшись инеем. Свечка, которую поставил Марьян, жалобно мигнула и потухла.

– Постой, – прошептала я, стараясь изо всех сил сдержать появление духа, который выполнял желания. – Вдруг ты ошибаешься? Вдруг у него есть план, но он не успел нам об этом сказать? Он же ни разу не подводил нас!

– Подводил! Мирослава, в том-то и дело, что он подвел нас всех, когда не сжег книгу!

– Он ошибся! Все люди ошибаются. Марьян, мы должны ему поверить!

Маленький серебряный крестик по-прежнему висел на груди моего парня, и я взяла это легкое украшение и с силой впечатала в грудь Марьяну.

– Не позволяй ненависти и злости управлять тобой! Отделяй себя самого от Того, кто выполняет желания!

Марьян смотрел на меня, не отводя глаз.

– Мы поедем за картой вместе. А после вместе поедем к Матвею, – решительно заявила я. – Кстати, где он?

– В хижине своего прадеда в лесу. – Марьян закрыл глаза, слегка качнулся и взялся за серебряную цепочку, словно это был спасательный круг, не позволяющий ему утонуть в пучине проклятия. – Хорошо, мы сделаем это вместе. Ради тебя, Мирослава. Я выполню его желание ради тебя.

2

Черная «Волга» сорвалась с места и потарахтела в сторону леса. Марьян удерживал руль забинтованными ладонями и больше не говорил мне ничего. А я ничего не спрашивала.

Смертельная усталость вдруг навалилась так, что даже солнечные лучи перестали радовать, и я куталась в свое пальто и боролась с подступающим сном. И все-таки я заснула, несмотря на то что нас нещадно кидало, потому что «Волга» с трудом преодолевала любую, даже самую крохотную выбоину в асфальте.

Наконец мы добрались до лесного домика Марьяна, и я, еле разлепив глаза, прошла следом за своим парнем внутрь и наблюдала, как он вынул из деревянной шкатулки свернутые в трубочку старые пергаменты, а потом достал из длинного ящика в коридоре нож, сунул его за голенище высокого ботинка и наконец посмотрел на меня.

– У тебя тоже должно быть оружие, – решил он.

– Я все равно не смогу драться.

– Твой крестик у меня, так возьми хотя бы нож. Только держи его крепче, не роняй.

Торопливо кивнув, я прикрепила к ремню что-то вроде ножен с кинжалом – витая рукоять и короткое лезвие, и мы снова вернулись в черную «Волгу».

Про карты подземелий я знала – Матвей и Марьян рассказали об этом, – поэтому расспрашивать не стала.

Ноябрьский денек вдруг решил порадовать солнцем, и оно выглянуло из-за туч, яркое, желтое, и теперь поблескивало в лужах и наполняло светом последние желтые листья на деревьях. Витрины кафешек радостно сияли, герань в деревянных ящиках все еще цвела красным и розовым, и преображенный городок казался пристанищем счастья и покоя.

Сейчас бы купить кофе и устроиться за столиком у входа в одну из кафешек. Чтобы сбоку был ящик с геранью, а перед глазами – Марьян, счастливый, улыбающийся. Вместо этого мы снова ехали на какую-то битву, хотя я толком не понимала, с кем следует сражаться.

– Ты не станешь убивать Матвея, – решительно заявила я.

Марьян не ответил. Он смотрел на дорогу, и глаза его были прищурены, а губы крепко сжаты.

– Ты не станешь убивать Матвея, – снова повторила я и дотронулась до кинжала на своем поясе.

Рукоятка показалась ужасно холодной, будто стужа из часовенки наполнила ее и осталась в этой витой стали.

– Тебе, наверное, лучше выйти у дома Матвея, – проговорил Марьян, и его голос звучал так спокойно, будто он говорил о походе в «АТБ-маркет».

– Мне лучше быть рядом с тобой, чтобы ты не наделал глупостей, о которых потом будешь жалеть. У тебя только два настоящих друга, Марьян. Это я и Матвей. И тебе надо быть рядом с друзьями, понимаешь? Они хотят разлучить нас, этот Совинский все продумал, чтобы сделать нас врагами. Чтобы мы стали одиночками, боящимися своих друзей. Но этому не бывать! Я буду рядом с тобой, а мы вместе будем рядом с Матвеем. И мы будем доверять друг другу, потому что по-другому нельзя!

Марьян поднял брови – я видела его лицо в салонном зеркале машины – и кивнул.

– Хорошая речь, логичная. Хорошо. Держимся друг друга. Но мне не нравится, что Матвей пытается управлять мной. Он должен был посоветоваться.

– Вот сейчас и спросим его, – ответила я.

Около кладбища Невинно убиенных мы, как всегда, остановились и дальше пошли пешком через лес. Солнце проникало даже сюда, просачиваясь сквозь ветки высоких деревьев и расплываясь на прелой листве яркими пятнами. Марьян взял меня за руку, и мы торопливо зашагали вперед, углубляясь в пронизанный солнцем лесной сумрак. Лес поглощал нас, тишина обступала, словно невидимые солдаты невидимой армии, и меня наполняла жуть.

С каждым шагом я сильнее ощущала опасность. Смерть подстерегала нас повсюду, и мне чудилось, что за каждым деревом, за каждым кустом таится враг. Чудовище или нечистый дух. Или человек – посланец Даниила Совинского, который желает нашей смерти.

Около старой хаты Ведьмака нас встретил петух. Он сидел на заборе – гребешок свешен набок, черно-синий хвост переливается в солнечном свете – и поглядывал на нас глупыми птичьими глазами.

– Матвей завел себе кур? – попробовала я пошутить, но голос мой сорвался, и шутка вышла глупой и неуместной.

А петух, взмахнув крыльями, выдал какое-то хриплое «ко-ко-ко», слетел с забора и заковылял куда-то в кусты, подальше от наших глаз. Мы вошли внутрь – хижина пропустила нас – и увидели Матвея, сидящего за столом.

На голове у него был капюшон черной толстовки, глаза густо подведены черным, а на столе рядом с его потемневшими ладонями лежала старая-престарая книга. Перед Матвеем лежала Желанная.

3

– Вы это чувствуете? – проговорил Матвей, поднимая на нас разноцветные глаза. – Вы должны это чувствовать.

– Смерть, – тихо сказал Марьян. – Мы все чувствуем одно и то же.

– Это черное колдовство, здесь, в лесу, – добавил Матвей ровным голосом.

– Конечно. Ведь ты записал свое последнее желание, Ведьмак.

– Я сделал то, что надо было сделать. Но дело не во мне. Лес полон черного колдовства, и это не мы с тобой и не Мирослава. Зря ты ее притащил. Ей не следует видеть то, что произойдет.

– А что произойдет? – поинтересовался Марьян, приближаясь к столу. – Ты наконец разрушишь вековое проклятие?

– Да, – последовал короткий ответ.

– Ты убьешь меня?

– Я убью того, в кого вселится Выполняющий желания. И нам надо сделать так, чтобы это был не ты. Оказавшись у колодца силы, мы сможем направить духа Желанной в животное, а потом убить это животное.

– С чего ты взял?

– Я прочел старые письма своего предка. Я узнал, как появилась Желанная. Ты, Марьян, на самом деле не принадлежишь к ветви Вивчаров. Ваша семья вообще не Вивчары. Ваш самый первый предок, с которого и началось проклятие Желанной, – это внебрачный сын Юрека Луши. Вы – Луши.

– Что ты говоришь? – нахмурился Марьян.

– Я говорю то, что случилось на самом деле. Желанная – это проклятие ведьм. Желанную придумали ведьмы, но закончил создание книги мой предок, самый первый Левандовский, который стал служить Варте. И только Левандовские могут разрушить проклятие. Это записано в самой Желанной.

– И поэтому ты… – начал Марьян.

– И поэтому я записал последнее желание Ведьмака. Ведь последнее желание Ведьмака должно привести к концу Желанной. Мы это сделаем. Вместе. Как в прошлый раз.

– Я могу тебе верить? – спросил Марьян.

– Всегда. Пойдем. Пусть серебряные крестики станут нашими мечами, потому что нам придется столкнуться с темными силами. И пусть Мирославы с нами не будет.

– Я должна быть с вами! – рванулась я и сердито стукнула кулаком по столу.

– Ты должна быть со своей сестрой, – возразил Матвей. – Помнишь, что случилось с ней во время облавы? В следующий раз соседка может и не помочь. Ты должна выполнить свое дело, а мы свое.

– Он прав, – сказал Марьян.

И я не смогла их уговорить. Они были тверды и уверенны, и было решено, что, едва мы покинем лес, где стоит хижина старого Ведьмака, я отправлюсь в дом Матвея, а оба моих друга спустятся в подвал под аптекой, чтобы понять, что им следует делать дальше.

Теперь дело дошло до карты. Старый свиток Марьян спрятал в моем маленьком рюкзачке. Он был извлечен на свет Божий, и старая-престарая, растрескавшаяся печать слетела с бечевки и рассыпалась по столу темно-коричневым крошевом.

– Вот они, подземелья, – проговорил Марьян, наклоняясь над столом.

Матвей зажег несколько свечей и расставил их по краю стола. И мы все втроем принялись рассматривать рисунок, развернувшийся перед нами. Художник чертил карту разными цветами, и каждый коридор был обозначен своим цветом.

Главный коридор – красным. Тот, что вел к церкви Всех Святых, – синим. Боковые ответвления были раскрашены желтым. А большой зал, где находился колодец силы, сиял золотом.

По углам карты извивались синие змеи с яркими глазами и шел ряд странных знаков, значения которых мы не знали. Зато внизу было записано на старопольском несколько советов:

Серебро обладает властью, и темные силы подвластны ему. Возьми серебро и пожелай. Пусть твои слова будут твердыми. Возьми серебро и пожелай. Никому не говори о том, что ты пожелал. Возьми серебро и возьми силу. Пусть это будет твоим до самой смерти.

– И что это значит? – не поняла я.

– Это значит, что обладающий особенной вещью сможет призвать силы колодца. Это серебряная вещь, которая была у ведьм, – тихо пояснил Матвей.

– У нас тоже есть заговоренное серебро. У нас есть серебряные крестики отца Теодора. Не зря они достались Вартовым, – сказал Марьян.

– Тогда у нас все получится. Надо по пути найти какое-нибудь животное, и у колодца мы направим темные силы Желанной в это животное. Потом я его убью. Вот и все, – сказал Матвей.

– Тогда в дорогу. Гаси свечи. Нас ждет тяжелый день, – распорядился Марьян.

Глава шестнадцатая. Матвей

1

Марьян боролся со своим проклятием как мог. Его злость ощущалась словно жгучий порыв ветра в пустыне, от которого невозможно укрыться, и Матвей все время был начеку. Он шагал следом за своим другом и не сводил с него глаз. Серебряный крестик лежал в ладони, и Матвей был готов в любой момент дать отпор Тому, кто выполняет желания.

Ведь Марьян должен был сразиться с Матвеем, так записано в Желанной. Поэтому ничто не удерживало его от нападения.

Но это следовало сделать не тут, не в лесу, не рядом с Мирославой.

Матвей знал, что Марьяна ему не одолеть. Если дело дойдет до схватки с Жнецом, можно не сомневаться в исходе. Марьяна готовили в чистильщики Варты с детства, можно сказать. Он обучался фехтованию на мечах со школьной скамьи, и среди Вартовых о нем сложилось мнение как о сильном воине. Лушу он одолел бы и без записи в Желанной.

Поэтому Мирославе и не следовало видеть схватку. Если один из них погибнет от рук другого, то хотя бы не у нее на глазах.

Упрямая девчонка шагала самой последней и всем своим видом выражала твердое намерение не оставлять друзей. Желанная лежала в ее маленьком рюкзачке – было решено, что так разумнее всего. Марьян не доверял Матвею, Матвей опасался Марьяна, поэтому книгу ни один из них взять не мог. И Мирослава решительно спрятала ее в своем рюкзаке, застегнула молнию и закинула обе лямки рюкзака на одно плечо.

– Книга и карта подземелий будут у меня, – заявила она.

Она шагала самой последней, и Матвей слышал, как шуршат листья под подошвами ее ботинок.

Солнце все еще сияло, ловко просачиваясь через лишенные листьев ветви, но воздух был холоднющим, и Матвей застегнул молнию своей легкой куртки до самого верха. Он вдыхал холодный воздух и с каждым шагом все сильнее ощущал постороннее присутствие. Он почти улавливал запах других существ, пока еще слабый и отдаленный. Смесь запахов была едва заметной, призрачной, и Матвей не сразу понял, что вызывает у него тревогу и даже злость. Но едва приблизились к просвету и показалась грунтовая дорога, как Матвей понял, из каких нот складывается тревожащий его запах.

Пахло «айкосом» и волками.

Горьковатый дымок «айкоса» был еле уловим, и только когда дошагали до окраины леса, Матвей ясно почувствовал табачный аромат. Запахи волчьей шерсти и волчьего дыхания немного сбивали с толку, но и это теперь он ощутил с невероятной четкостью и замедлил шаги.

– Вы слышите? – тихо спросил Матвей.

– Что-то тут есть, – тут же ответила Мирослава. – Мне кажется, что рядом с нами какие-то животные.

Марьян обернулся.

– Я не чувствую ничего, – сказал он.

– Оружие к бою, – велел Матвей, поднимая свой крестик.

Серебро сверкнуло, отражая солнечные лучи, красный рубин разбросал по траве яркие блики, и вытянулся клинок. Чистый, ясный и неимоверно острый, он засиял в солнечном свете, вызывая странную радость от предвкушения боя.

И в этот момент из-за деревьев выступили волки. Они появились бесшумно, словно тени, и их серо-черные шкуры почти сливались с сумраком леса. Невозможно было сосчитать появившихся хищников. Желтые волчьи глаза горели, полные жажды крови, черные уши торчали кверху, белые клыки скалились, готовые разорвать противников.

– Снова собаки, – проговорила Мирослава. – Надеюсь, это не призраки, а настоящие псы…

– Это волки, – ответил ей Матвей, крепко сжимая рукоять меча.

– Разве волки не боятся медведей? – уточнил Марьян.

На поясе у него висели ножны с клинком, и он рванул оружие, готовясь к сражению.

– Где ты видишь медведей? – Матвей криво усмехнулся и сделал шаг навстречу волкам.

– Рядом со мной стоит один, – последовал ответ.

– Рядом с тобой пока что только Ведьмак, – проговорил Матвей и кинулся в атаку.

Здоровенный черный волк прыгнул навстречу, вытянув голову и оскалив громадную пасть, но серебряный клинок прошил его насквозь, и животное упало мертвым, заливая листву черной кровью.

Матвей замер.

– Вытаскивай оружие! – крикнул за спиной Марьян.

И тут же рядом щелкнула еще одна волчья пасть, а после свистнул меч Жнеца, и голова с желтыми глазами покатилась вниз по склону, а волчье тело осталось лежать мохнатым обезглавленным трупом.

Матвей рванул на себя меч, высвобождая его из туловища мертвого волка, но, пока возился, Марьян зарубил еще двоих.

Сражаться Жнец действительно умел, и его оружие лишь посвистывало, снося головы черным волкам.

Мирослава стояла на безопасном расстоянии и только приговаривала: «Вот же черт!», «Вот зараза!»

Хищники перли на них, скалили клыки и рычали, но каждый напарывался на меч Марьяна или Матвея. Работенка оказалась нелегкой, но, похоже, с этой атакой оба справлялись, и можно было бы чувствовать себя победителями, если бы не назойливый запах «айкоса». Вонючий дымок становился все сильнее и сильнее, и это вызывало дикую злость. На миг Матвей замер, оттолкнув ногой в крепком ботинке пасть очередного волка, и его вдруг осенило.

«Айкос» курил Даниил Совинский, и это его запах так явственно ощущается сейчас на окраине леса! Значит, пан Совинский где-то тут рядом, готовится напасть и сделать очередную пакость!

Матвей попробовал сосредоточиться, но еще один волк прыгнул сбоку – громадная мохнатая куча мышц и зубов, и пришлось отбивать атаку.

Твари не давали сосредоточиться, и, хотя гибли под лезвиями двух мечей, это их не пугало. Словно волков вела чужая злая воля.

Словно ими кто-то управлял.

– Мирослава, уходи! – заорал Матвей, понимая, что девчонка стоит в стороне совершенно одна, и если волки ей не угрожают, это еще не значит, что вокруг безопасно.

А у нее в рюкзаке Желанная!

– Поздно! – проговорил низкий бас, и в тот же момент раздался резкий вопль Мирославы.

Матвей, с трудом раскидав волков, оглянулся и увидел, что их подруга в плену. Здоровенный Совинский схватил ее – буквально сгреб в охапку – и держал, прижимая к себе и тыча ей в бок длинный кинжал.

– Замрите все! – распорядился он. – Немедленно! Иначе ваша девчонка погибнет прямо тут!

– Что ты хочешь? – заорал в ответ Матвей, лихорадочно соображая, что же делать дальше.

Волки замерли, их осталось не так уж много, может, около десятка, и они стояли, готовые кинуться на лезвия клинков, умереть за своего хозяина, такие сильные и храбрые, что Матвею стало их на мгновение жаль.

– Я хочу то, что по праву принадлежит мне! То, что ты забрал у меня, Ведьмак! – последовал ответ.

Совинский еще сильнее прижал кинжал к боку Мирославы, и та в ответ длинно выругалась.

– Желанная не принадлежит тебе, – ответил Матвей. – Там записаны и мои желания. Я уже их записал, пан Совинский. И они будут исполнены.

– Это не помешает мне записать свои, – хмыкнул Совинский, и его крепкие руки так сжали Мирославу, что та охнула и скривилась. – Убью дочку Любомира, потом убью вас. Это решит все проблемы.

– А что ты запишешь? – вдруг заговорил Марьян. – Чтобы я убил Матвея? Или Мирославу? Не выйдет, Совинский. Если ты еще не понял – не выйдет!

– Потому что рядом с тобой твои друзья. А когда их не будет, ты останешься один и не сможешь противостоять Желанной. Книга будет владеть тобой полностью и безраздельно.

– Если ты все равно убьешь Мирославу, то какой смысл нам отдавать тебе книгу? – сказал Матвей, чувствуя нарастающую внутри ярость.

Он забыл надеть прадедов плащ, но это не значило, что он не сумеет отыскать внутри себя разъяренного хищника.

– Девчонку я пощажу. А вас убью при любом раскладе. На кону жизнь девчонки, выбирайте, проклятые! – прорычал Совинский и надавил на кинжал.

Матвей видел, как оружие проникает через пальто, разрезая ткань. Если этот длинный клинок войдет в тело Мирославы, выжить не получится.

– Хорошо! Хорошо! Мы отдадим книгу! – крикнул Матвей.

– У Мирославы в рюкзаке, – глухо добавил Марьян. – Отпускай девчонку.

– Отлично, вы умеете соображать.

Совинский изловчился, стянул рюкзак с плеча Мирославы, но для этого ему потребовалось отвести руку с кинжалом. Мирослава рванулась, лягнула Совинского в пах и отскочила в сторону.

Даниил согнулся, покрывая всех собравшихся отборными ругательствами, а рюкзак упал в траву, поблескивая собачками молний.

К рюкзаку рванулись все одновременно, но Даниил Совинский оказался ближе всех и схватился за лямку. И тут же зарычали волки, стая кинулась в атаку, и Матвей ощутил на запястье и голенях волчьи зубы и вынужден был рубить головы мохнатым зверям, чтобы хоть как-то освободиться.

– У меня Желанная! Волки, нападайте! – взревел Совинский. – Жрите их, славные зверюшки, жрите всех!

Краем глаза Матвей заметил, что Мирослава выхватила свой кинжал, и заорал, чтобы не совалась в битву. Она не умеет сражаться, ей нельзя связываться с Совинским.

– Я запишу свое первое желание прямо сейчас! У меня есть ручка, парни! Наблюдайте, потому что это станет поворотным событием! Я напишу, что желаю сразиться с Жнецом и победить его! Я своими руками убью тебя, Марьян! – ревел Совинский.

К нему невозможно было подступиться, преданные волки окружили хозяина живой мохнатой изгородью. Неизбежное приближалось, и вот Желанная уже извлечена из недр рюкзака, уже дрожат на ветру ее страницы, и Матвей чувствует запах тления и смерти, исходящий от книги.

Еще немного, и желание будет записано.

Петух появился внезапно. Налетел бешеной громадой, словно был орлом, а не петухом. Его крылья ударили Совинского по лицу, когти вцепились в ладони пана, и Желанная свалилась на землю.

– Что ты за дрянь! – закричал Совинский, пытаясь схватить петуха.

Но не так-то просто оказалось совладать с птицей Марыси Данилевской. Петух взлетел и снова спикировал прямо на макушку Совинского. Волки, занятые дракой с Марьяном и Матвеем, не обратили на птицу никакого внимания, и та вытворяла все, что хотела.

Мирослава выхватила Желанную из гущи схватки, торопливо открыла ее.

– Не пиши! – заорал Матвей, перерубая глотку еще одному волку и кидаясь к своей подруге. – Не пиши!

Он надеялся, что успеет, но не успел. Мирослава выудила ручку из кармана и сделала запись. Когда Матвей оказался рядом с ней, оставалось лишь прочитать написанное.

Хочу, чтобы Совинский перестал колдовать и получил по заслугам.

Марьян вдруг усмехнулся.

– Это желание будет легко выполнить, – сказал он.

– Что она написала?! Что ты написала, паршивка?! – заревел Совинский, отшвыривая от себя петуха.

Птица возмущенно прокряхтела что-то, проскрипела и, выполнив свою задачу, заковыляла в чащу.

– Она захотела, чтобы ты получил по заслугам, – хмыкнул Марьян. – Скажи спасибо, что не пожелала тебе смерти. Что же, твои волки все мертвы, колдовать ты больше не сможешь. Осталась только вторая часть желания.

И Марьян обрушился на пана Совинского.

Это была короткая схватка. Даниил Совинский имел при себе еще оружие, кроме длинного кинжала, – меч, но немолодой пан был слишком плотным и неповоротливым по сравнению с проворным и гибким Марьяном. После нескольких ударов меч Жнеца вошел в тело Даниила, в верхнюю часть груди рядом с предплечьем. Не смертельное ранение, но неприятностей доставит.

– Пусть лежит тут, в лесу. И пусть о нем позаботятся его волки, – буркнул Марьян, вытягивая оружие из тела поверженного Совинского. – Уходим. Мирослава, забирай Желанную.

2

– Я знал, что он попытается нам помешать, но не думал, что так быстро, – сказал Марьян, когда все трое остановились у фонтана на кладбище Невинно убиенных, чтобы умыться.

– Соблазн был слишком велик. Он понял, что Выхор не смог сберечь Желанную, – пояснил Матвей. – Мирослава, ты цела?

– Все в порядке. Повезло. А вы?

– Мы тоже, – ответил ей Марьян. – Значит, книгу охранял Выхор.

– Да, его вызвал пан Совинский.

– Пока пан Совинский жив, Выхор будет на свободе, – проговорил Марьян, зачерпнул холодной воды и умылся.

– Мы потом об этом подумаем, – ответил ему Матвей.

– Мирослава, теперь ты отправляешься к сестре. Мы вдвоем с Матвеем завершим это дело. Так бывает. Есть вещи, которые надо делать самому, – проговорил Марьян. – Сейчас наша задача – уцелеть, а тебе следует позаботиться о сестре. Даст Бог, все сегодня закончится.

– Все сегодня закончится, – проговорил Матвей. – Но нам нужно животное. Нам необходимо тело для Того, кто выполняет желания.

– Тогда пусть это будет волк Совинского. Один как раз крался за нами до самого кладбища Невинно убиенных. Ты сможешь поймать его, Матвей? Ты его чувствуешь?

Чувствует ли Матвей животных, которые находятся рядом? Конечно, чувствует! Единственного уцелевшего волка он ощущал все время, пока они шагали до кладбища, и не стал его добивать лишь потому, что не видел в этом смысла. Животное не нападало, только следовало приказу своего хозяина и отслеживало двух воинов и девушку.

Но сам Совинской валялся без сознания в лесу, истекая кровью, и ему было сейчас не до преследований. Потому волк не представлял опасности.

Но теперь, когда Марьян высказал свое предложение, Матвей прислушался и решительно зашагал к ограде кладбища. Животное пряталось в кустах за оградой и принюхивалось, наставив уши.

Сильный, крепкий волк с громадной башкой и белыми зубами. Так просто его не схватишь, но если оглушить рукоятью серебряного меча, если изловчиться…

Что Матвей умел, так это подкрадываться, прячась с подветренной стороны. Животные не были для него сложными противниками, он понимал, как они мыслят и чем руководствуются, потому напал быстро и, оглушив волка, скрутил его и завернул в свою куртку.

Мешок нашли в часовенке, в том самом сундуке, где хранились факелы. Связали волчьи лапы, пасть и засунули хищника в мешок.

– Готово, – сказал Марьян, поворачиваясь к Мирославе. – Теперь мы с тобой простимся.

Мирослава обняла сначала его, прижавшись к нему изо всех сил, потом обняла Матвея, быстро вытерла набежавшие слезы и, передав рюкзак с Желанной и картой, зашагала к особняку Левандовских.

3

Она уходила вдаль – тоненькая фигурка с высоко поднятой головой, и Матвей вдруг ощутил знакомую боль в сердце. Словно в него вогнали занозу, которую невозможно вытащить.

Сейчас не время для тоски. Не время для чувств. Медведи не умеют любить, они должны охотиться и убивать.

Матвей повернулся и увидел лицо Марьяна. Глаза, полные грусти и любви, полные чувств. Кто знает, может, именно эти чувства и позволили сохранить ему самого себя?

– Пойдем, сделаем дело и уцелеем, – сказал Матвей, поднимая мешок с волком.

– Думаешь, уцелеем? – хмыкнул Марьян.

– Должны. Мы должны уцелеть. И еще знаешь что? У меня есть ключ от квартиры Мирославы в Старом городе. Она дала мне его на всякий случай. Пусть будет у тебя.

– Зачем? – удивился Марьян.

– Так надо. Тебе он может пригодиться, – ответил Матвей и передал своему другу маленький ключик с круглой головкой.

4

Теперь они не прятались. Не было смысла скрываться от Вартовых, потому что Даниил Совинский не скоро придет в себя, если вообще выживет.

Два друга шагали по центральной улице городка, в черных рубашках и черных куртках, и люди оглядывались и шарахались в стороны, таращась на длинные мечи на поясе двух воинов.

Аптека стояла на краю парка, тихая и мрачная, и создавалось впечатление, что в ней никого нет.

– Придется ломать дверь? – уточнил Матвей.

– У меня есть ключи, передал хозяин аптеки, Ярослав Величко.

– Или Яцко Богданец, как зовут его на самом деле.

– Не стоит произносить это имя вслух. Лучше не говорить лишнего, – заметил Марьян. Он вытащил из кармана ключ и вставил его в замочную скважину двери.

Парк вокруг аптеки словно вздохнул, тяжело и долго. Или это пронесся порыв ветра? Матвей оглянулся, чувствуя чье-то присутствие, и заметил все того же петуха Марыси Данилевской. Птица пряталась за кустами, и только длинный хвост выдавал ее присутствие. Не стоило прогонять этого наблюдателя, ведь он однажды помог. Значит, может пригодиться снова.

Они зашли в коридор, свернули направо и очутились возле длинной лестницы, уходящей вниз. Деревянные ступени поскрипывали, когда спускались по ним. Матвей выудил из кармана маленький фонарик, и этот единственный скупой лучик света освещал их спуск.

– Надо было взять факелы с церковным огнем, – сказал Матвей.

– Зачем? Думаешь, тут есть Хвырь? Или желаешь пожара? – хмуро спросил Марьян.

Матвей не ответил.

Сверили дорогу по карте, открыли еще одну дверь, потом еще и еще. Совсем скоро они перестали считать двери, которые открывали. Марьян гремел ключами – как ни странно, все двери открывал один и тот же ключ, самый обычный, темный, с витыми изящными бородками и громоздкой головкой, – потом скрипели несмазанные петли и тянулся узкий кирпичный коридор, в котором не было ничего примечательного.

Иногда попадались ступени, и тогда Матвей светил фонариком, чтобы не поскользнуться на каменном крошеве под ногами. Каждый поворот и каждую дверь сверяли с картой, чтобы не заблудиться. В коридорах аптечного подземелья дверей было множество. Выбирали одну, вставляли ключ, поворачивали, входили и потом закрывали, потому что так было велено в карте.

«Каждая дверь должна быть открыта, а потом закрыта, если желаешь попасть к колодцу силы» – так было написано в пергаментном свитке.

И вот наконец за очередной дверью оказался широкий зал, в котором у одной стены лежали черепа. Луч фонаря неожиданно выхватил целую гору человеческих черепушек, сложенных рядами, достающими до потолка.

– Фу, черт! – ругнулся Матвей, освещая этот кошмар.

Марьян промолчал.

Перед ними были одни только черепа, сложенные один на другой и развернутые пустыми глазницами к входящим. Никаких других костей не наблюдалось, зато на стене красовались выведенные черным латинские буквы:

Memento superno.

– Что это значит? – не понял Матвей.

– Помни о сверхъестественном, – пояснил Марьян.

– Можно подумать, мы об этом забыли…

Миновав зал черепов, двинулись дальше, и теперь коридоры стали шире, а ступеней было больше. Спуск за спуском уводил их в холодную глубину старых подземелий, в которых уже более ста лет не ступала нога человека. Миновали еще один зал со старыми, давно проржавевшими мечами, сваленными в углу в большую кучу. Потом был зал со старыми доспехами и мрачными темными шлемами, разложенными прямо на полу и развешанными на стенах.

А потом наконец появилась дверь.

Она отличалась от остальных дверей, потому что была громадной, квадратной и каменной. От угла до угла и от пола до потолка тянулась она, и из-за нее, просачиваясь через тоненькие щели, струился свет.

Возьми серебро и возьми силу. Пусть это будет твоим до самой смерти, – прочитал Марьян надпись на каменной двери.

– И как нам ее открыть? – пробормотал Матвей.

В это время волк в мешке ожил и бешено забил связанными лапами, пытаясь освободиться.

– У тебя есть серебро. У меня тоже. Доставай свой крестик, – велел Марьян.

Оба крестика сложили вместе и вставили в замочную скважину. Замок щелкнул. Дверь медленно распахнулась.

Свет, сияющий внутри, погас, и пришлось входить в полную тьму. Лишь фонарик Матвея освещал путь. Зал, в который они попали, был круглым и огромным, и слабый фонарный лучик едва достигал стен. А посередине него лежало круглое озерцо, похожее на бассейн.

– Видимо, это и есть колодец силы, – проговорил Марьян, подходя к темной воде.

– Стой! – велел ему Матвей, но было слишком поздно.

Жнец Вартовых двигался к темному широкому колодцу и не останавливался. Вперед, вперед, вперед. Матвей рванулся и схватил Марьяна за руку, но тот сделал еще шаг и еще, и пришлось следовать за ним, пытаясь замедлить эти ровные, размеренные шаги.

– Да стой же! – заорал Матвей, понимая, что они оба почти приблизились к самому краю колодца, и темная маслянистая вода уже поблескивает, желая принять в себя две жизненные искры, чудом попавшие к ней.

Волк в мешке бешено задергался, Матвей качнулся, пытаясь удержать равновесие, схватился за мешок, и фонарик выпал из руки. Покатился по каменной плитке – лучи заплясали по выбоинам в полу, по шершавым стенам – и свалился в колодец.

В этот момент наступила кромешная тьма.

А Марьян сделал еще один шаг навстречу колодцу силы.

– Да остановись, идиот! – заорал Матвей, и вдруг его осенило.

Серебряный крестик, открывший этот проклятый зал, лежал у него в кармане, и он торопливо вытащил свой древний оберег. Серебро засияло, и маленький красный рубин вспыхнул ярче карманного фонарика. Красные отблески упали на темную воду, и она пришла в движение.

Волк в мешке завыл и снова попробовал выбраться. И тут же где-то в темноте раздалось петушиное кукареканье.

Впрочем, разбираться, каким образом петух попал в подвал, Матвею было некогда. Марьян вздрогнул, медленно достал свой крестик, и тот тоже засиял чистым голубоватым светом, отчего темная вода колодца забурлила, заплясала, выпуская вверх множество тусклых искр, словно была темной застывшей лавой, в глубине которой все еще хранился огонь.

Теперь настала очередь Желанной. Книгу следовало держать в руках, и Матвей полез в маленький рюкзачок Мирославы и вытащил старинный артефакт. Сжал книгу и поднял повыше.

– Серебро владеет властью, и темные силы подвластны ему, – глухо заговорил Марьян, поднимая свой крестик все выше и выше. – Возьми серебро и пожелай. Именем отца Теодора и тех крестиков, которые он создал для того, чтобы одолеть тьму, повелеваю. Дух Желанной, явись сюда и переместись в тело волка, который находится с нами.

Едва Марьян это произнес, как вода в колодце силы загорелась. Адский огонь охватил темную жидкость, и Матвею на мгновение показалось, что горит нефть, только пламя было ярко-оранжевым и огромным.

Жар охватил зал, Марьян и Матвей отпрянули, мешок с волком упал на пол, а из бешеного пламени показалась темная фигура. Она росла и увеличивалась на глазах, пока наконец перед обоими парнями не предстал чудовищный монстр с двумя длинными рогами, похожими на козьи, и узкой бородкой.

– Пожелай… – медленно прохрипел монстр. – И сбудется…

Глава семнадцатая. Матвей

1

Голос духа книги Желанной звучал настолько низко, что невозможно было повторить человеческим горлом эти звуки. От хрипа и рычания вибрировал воздух в темном зале.

Громадные рога почти доставали до потолка, а выпуклые красные глаза горели ярче того огня, что полыхал в колодце силы. Монстр сделал один шаг, и громадные мохнатые ноги выбрались из огненного круга. Еще один шаг – и Матвей попятился, чувствуя собственную беспомощность. Выставил вперед руку с крестиком, поднял повыше, но ясный серебряный свет терялся в зареве адского пожара.

– Ты знаешь, что один из нас должен уцелеть, – тихо проговорил Марьян. – Ради Мирославы. Один из нас должен выбраться отсюда живым.

– Пожелай… – снова захрипел низкий голос чудовища, и воздух снова завибрировал. Чудовищная голова наклонилась, острые рога были направлены на Матвея. – Пожелай… И сбудется… Хочу, чтобы Ведьмак Матвей Левандовский умер…

И монстр – эта громадная рогатая тварь с горящими глазами – кинулся на замершего в ужасе Ведьмака.

Марьян сделал шаг вперед, закрывая Матвея, его меч поднялся и рубанул по монстру. Но что может сделать обычный клинок из обычной стали против сверхъестественной твари, которая навалилась всей тушей, нестерпимо воняя дымом и серой?

Здоровенные лапы с длинными ногтями схватили и согнули оружие Марьяна, сталь хрустнула и сломалась.

– Держи! – закричал Матвей и передал ему свой, серебряный, с красным рубином на рукояти.

Ведь Марьян не мог снять с себя серебряный крестик, не мог остаться без защиты, иначе Тот, кто выполняет желания, вселится в него.

Серебряная рукоять вовремя легла в ладонь Жнеца, и, когда громадная когтистая лапа монстра поднялась для удара, ее встретило сияние серебра и острое лезвие необыкновенного оружия. Удар, и отрубленная лапа упала на пол.

Монстр заревел, замотал головой и рванулся вперед, выставив громадные рога.

Марьян ударил по рогам, но в этот раз серебро отскочило, а монстр заревел и снова атаковал. Рывок – и громадный рог пропорол плечо Жнеца, пригвоздив его к стене. Марьян заорал и ударил мечом, серебро прошло сквозь туловище монстра, и тот тоже разъярился. Ему не нравилось ощущать серебряный клинок в своем теле, и он отступил, выдернув рог из предплечья Марьяна, замотал яростно башкой – рога скользнули по стене, высекая искры, – и отшвырнул своего противника с такой силой, что тот отлетел в противоположную сторону.

Но оружие Марьян не выпустил, серебряный меч покинул тело монстра и остался у Жнеца в руке.

Дух развернулся, направил рога на безоружного Матвея. У того мелькнула мысль, что надо бежать к двери и спасаться. Ведь кто-то один из них должен уцелеть ради Мирославы!

Но это не выход, не спасение! Марьян погибнет, но Желанная с записанными в ней желаниями никуда не денется, просто Тот, кто выполняет желания, овладеет Михаилом.

Надо сражаться до конца, несмотря на то что чудовище надвигается и его острые рога, направленные в грудь, обещают скорую и мучительную смерть.

Чтоб ты провалилась, мерзкая тварь!

Сражаться нечем, но разве сам Ведьмак не является мощным оружием, от которого трепещут темные силы? Разве он не хищник, способный повергать, раздирать и пожирать своих врагов? Медведь был внутри Матвея, и он не нуждался в плаще, чтобы выпустить из себя хищника.

Он сам и есть хищник!

Матвей медленно поднял голову, чувствуя внутри себя волну перемен, медленно натянул на голову черный капюшон толстовки и потом прыгнул вперед.

Превращение произошло мгновенно, и в темном воздухе подземелья, освещенного адским пожаром, возник громадный медведь с оскаленной пастью. Клыки медведя сомкнулись прямо на груди монстра, чудом избежав острых рогов. Захрустели кости, раздался дикий, чудовищный рев, и пламя за спиной чудовища стало угасать.

Монстр рухнул, не выдержав медвежьей тяжести. Он был самым настоящим, из плоти и крови, и как же приятно оказалось драть и драть плоть чудовища, чувствуя свою победу!

У духа Желанной осталась лишь одна лапа, вторую отрубил Марьян, и этой своей единственной лапой он пытался разодрать спину медведю, но мешала густая шерсть. Не так просто пробиться через шкуру Чугайстера!

Матвей ощущал лишь звериную ярость, но совсем скоро он понял, что в сознании проявляется кто-то другой. Невероятная ненависть ворвалась в голову, и странный голос вдруг зашептал в самое ухо: «Убивай, убивай, убивай!»

Убивай всех, кто находится рядом!

И медведь убивал, раздирая клыками чудовище и пытаясь добраться до сердца поверженного духа.

Марьян в это время сумел подняться, зажимая ладонью рану, и доковылять до двух огромных бьющихся зверей. Он видел, как медвежьи клыки терзали плоть Того, кто выполняет желания, и хмурился.

Дух не имеет плоти! И если сейчас перед ними реальное тело чудовища и его кровь тоже реальна, значит, дух все-таки обрел тело. Он не вошел в Марьяна, потому что на том висел серебряный крестик. Он нашел собственное воплощение, колодец породил новое чудовище, которое сейчас гибнет под лапами медведя.

Но в кого тогда войдет дух Желанной? Если рогатое чудовище погибнет, кем станет обладать Тот, кто выполняет желания?

– Так не пойдет, – торопливо проговорил Марьян, снимая с себя серебряный крестик, – надо надеть эту штуку на тебя, медведь. Слышишь?

Медведь поднял морду, оскалил огромные клыки и издал яростный рык.

Марьян попятился, в раненой руке он держал серебряный меч, и клинок провел по каменному полу длинную борозду, издав мелодичный звук. Волк, выбравшись из мешка, теперь выл за спиной, желая бежать из зала. Огонь пылал и трещал, медведь с громким хрустом крушил грудную клетку чудовища, а само чудовище рычало и хрипело, махая уцелевшей лапой и пытаясь хоть немного зацепить медведя.

Марьян переложил меч в здоровую руку, серебро соединилось с серебром, маленький крестик коснулся клинка, и вспыхнуло голубое сияние. Появился новый меч, гораздо длиннее и крепче прежнего. Поскольку он сложился из двух крестиков, на рукояти поблескивало два камня, прозрачный алмаз и рубин.

Марьян не стал медлить. Ни к чему было позволять духу Желанной вселиться в Чугайстера. Следовало отрубить ему голову.

Серебряный меч надо было держать двумя руками, и Марьян вскрикнул от боли, поднимая его. Он едва не выронил рукоять, а когда опускал тяжелое оружие на шею монстра, чувствовал, как серебро оттягивает кисти рук. Удар. Скрежет по камню. Голубые искры. Брызги черной крови.

Рогатая голова монстра отделилась от тела, черная кровь хлынула густым потоком к пылающему колодцу силы. Красные глаза монстра выкатились из орбит, и из черных зрачков хлынула темная жидкость. Медведь зарычал, оторвавшись от своей кровавой работы, сверкнул разными глазами и обнажил острые клыки, словно предупреждая, чтобы ему не мешали. Марьян изловчился, подтолкнул мечом рогатую голову и столкнул ее в колодец силы.

Воздух вокруг дрогнул, пламя опустилось вниз, стены задрожали, а медведь издал еще один дикий рык.

– Уходи, – тихо велел ему Марьян, поднимая меч и направляя на морду зверя свет двух камней на рукояти. – Уходи! Я не хочу с тобой сражаться.

Медведь замер, глядя на Марьяна. Глаза маленькие, один карий, другой светло-серый. Громадная медвежья башка качнулась, уши прижались к голове, и последовал еще один глухой и злой рык.

– Уходи! – чуть громче велел Марьян.

Серебряный свет падал на морду хищника, медведь щурился и рычал. Какое-то время они стояли друг против друга, но после Чугайстер сделал несколько шагов назад, развернулся и двинулся к двери. Волк, увидев зверя, перешел на визг и кинулся куда-то в угол. В темноте закричал петух, но Марьян уже не слушал.

Каменная дверь распахнулась, пропуская медведя.

Оставалось лишь столкнуть в колодец остатки чудовищного тела. И едва оно рухнуло в пылающее пламя, лежавшая на полу книга Желанная вдруг тоже заполыхала. Марьян и ее столкнул в колодец серебряным мечом. И лишь когда пламя угасло, а в зале наступила тишина, двинулся к выходу.

Каменная дверь пропустила и его, а потом захлопнулась за спиной. Путь по подземелью был долгим и темным. И нигде не было Чугайстера, зверюга куда-то подевался. Впрочем, Марьян скоро понял куда. Все двери были выломаны, замки сорваны, и не пришлось вставлять ключ, чтобы пройти дальше.

Силы покидали Марьяна вместе с кровью, текущей по плечу и капающей на пол. Он брел, стараясь не свалиться в темноте, потому что тогда никто не придет на помощь. Кто сумеет отыскать его в глубинах старого подземелья? И кто найдет Матвея, бегающего в обличье медведя?

Иногда он прислонялся к кирпичной стене, ощущая ее прохладную шершавость, иногда опускал серебряный клинок на пол, чтобы отдохнуть. Когда же оружие снова превратилось в маленькие серебряные крестики с цепочками, надел оба на шею, чувствуя невероятное облегчение.

Наконец последние ступени остались позади. Последняя дверь, сорванная с петли, глухо скрипнула ему вслед. Коридор, следы громадных медвежьих лап, испачканных кровью. Распахнутая входная дверь и тусклый свет вечернего солнца.

Телефон оказался в кармане, и Марьян с трудом набрал номер Снежаны. Трубку схватила Мирослава.

– Ты жив? Вы оба живы?

– Живы, – выдохнул Марьян, радуясь такому родному и любимому голосу. – Я буду часа через три у тебя дома, в твоей квартире в Старом городе. Там и встретимся. Матвей стал медведем и ушел в лес. Надо его найти.

Потом позвонил отцу. Отцовский голос прозвучал недовольно и глухо.

– Ты как? – быстро спросил он. – Сделал что следует?

– Все в порядке. Меня надо забрать у старой аптеки. Я ранен и, кажется, сейчас отключусь. Забери меня, па…

Телефон выпал из рук и остался лежать на асфальте там, где сидел, прислонившись к стене старой аптеки, Марьян.

2

Лес начинался сразу за аптекой. Это была не та чаща, где стояла старая-престарая хижина Ведьмака Стефана Левандовского. Здесь, недалеко от аптеки, начиналось лесничество, которое подступало к Старому городу, и громадному медведю не нравились тропинки, по которым он брел.

Слишком много людского запаха, слишком редко стоят деревья, и слишком ясно доносится запах бензина. Хотелось убраться отсюда, и как можно скорее.

Глухая ярость, снедавшая его совсем недавно, теперь угасала с каждым шагом. И чем дальше он шел, тем больше его увлекали совершенно другие запахи. Машины, люди, зайцы, прячущиеся за кустами. Шум близлежащего села, шум ветра и шорох листьев под ногами. Множество муравейников, а медведь любил муравейники. Пару раз он останавливался около муравьиных горок, разгребал их лапой, а потом слизывал возмущенных мурашек с гладких подушечек лап. Кисленькие муравьи перебивали вкус крови, который казался надоедливым и неприятным.

Враги повержены, и злость уходила, оставляя после себя звериное любопытство и желание забраться как можно дальше в лес. Потому медведь брел и брел. Перешел через шоссе – зарычал на мчавшуюся навстречу машину, и водитель, крутанув руль, выехал на тротуар. По узкой тропе добрался до кладбища Невинно убиенных. Названия медведь не знал, но ощущал умиротворение и спокойствие около кованой ограды.

А родной лес – густая древняя чаща с высоченными деревьями и непролазными дебрями из шиповника и жимолости – был уже совсем рядом, и медведь добрался до него почти бегом, с наслаждением втягивая знакомые запахи.

Теперь он снова был хищником, свободным и быстрым, и ничто не останавливало его. Он легко узнал собственные тропы, проложенные около месяца назад, собственные места охоты и, если бы мог улыбаться, улыбнулся бы, предвкушая удачную охоту.

Тут, в этом лесу, он питался зайцами и иногда молоденькими кабанчиками. Поедал жуков, червяков, съедобные корешки и ягоды, орехи и яблоки, росшие на диких яблонях у края леса. Еды в лесу было вдосталь, а иногда можно было пробраться к людскому селению и задрать какое-нибудь домашнее животное – это если очень хотелось крови и мяса.

Медведь углублялся в самую чащу. Добрел до могил, покрытых мраморными плитами. Зарычал, ощущая смутное беспокойство, повалил деревянные столбики на них, поскреб когтями мрамор и двинулся дальше.

Он зашел в самую глубину леса и уже почти добрался до своего логова – глубокой пещеры около ручья, когда почувствовал запах человека. Смутно знакомый запах, который заставил встревожиться и занервничать.

Медведь остановился, принюхался. Дернул ушами, переступил лапами. Человеческий запах становился все сильнее, но злости он не вызывал. Наоборот, что-то хорошее и родное было в этом запахе, поэтому медведь замедлился, а потом и вовсе остановился. Он уже слышал шаги, слышал дыхание того, кто к нему приближался, но вспомнить, кто это, не удавалось.

Человеческие мысли с трудом пробивались сквозь звериную сущность, и растерявшийся медведь покачивался на всех четырех лапах и никак не мог решить, что же ему следует делать. Убежать? Или пойти навстречу тому, кто сейчас поднимается по узкой звериной тропке?

Она вынырнула из-под раскидистой сосны и замерла около ствола, потрясенно глядя на Чугайстера. Невысокая девчонка с длинной косой и ее знакомый запах заставили медведя замереть. Он глухо зарычал, но это не был рык хищника, готового к бою. Скорее, стон души, запертой в шкуре животного.

Девчонка какое-то время стояла, глядя на него, а потом произнесла одно слово.

– Матвей! – громко сказала она, и медведь вздрогнул.

– Матвей! – снова повторила она. – Матвей! Матвей!

Она словно звала кого-то, и медведь чувствовал, что должен ответить. Это его она зовет, это он должен откликаться на имя Матвей.

«Сними капюшон, мальчик», – прозвучал внутри медведя другой голос, родной и знакомый, и животное дернулось, поднялось на задние лапы и заревело так, что деревья закачались, и поднялся ветер, и зашелестели сухие травы.

Темные облака скрыли солнце, день померк, лес наполнился тугим и грустным стоном, словно сами деревья качались и стонали от невыносимой грусти. А потом медведь вдруг пропал, и на его месте оказался высокий парень в черной толстовке с капюшоном на голове.

Парень поднял руки и снял капюшон.

– Матвей! – закричала девчонка, и он поднял глаза на Снежану.

– Ты с ума сошла, – еле проговорил Матвей, ощущая невероятную, просто смертельную усталость.

– Я тебя нашла… – пробормотала в ответ Снежана и обняла его.

Теплые руки вокруг шеи, пушистые волосы около щеки, запах кофе и печенья.

– Ты знаешь, я хочу твоего черного чая с лимоном, – пробормотал Матвей, ощущая на своей щеке мягкие губы девчонки.

– Так пошли домой. Я заварю тебе черный чай, – прошептала Снежана, глотая слезы.

– Пошли. Ты должна мне помочь, потому что сам я не дойду.

– Я держу тебя. Идем!

И Матвей сделал шаг, держась за тоненькое плечо Снежанки. А потом они зашагали вместе, покидая холодную чащу леса, и слабые лучи вечернего солнца освещали им дорогу.

Глава восемнадцатая. Мирослава

1

Сомнения терзали меня, словно черные волки из леса, и я несколько раз останавливалась, разворачивалась и принимала решение вернуться к своим парням. Вдруг им нужна моя помощь?

Кладбище Невинно убиенных давно скрылось из виду, но я делала с десяток шагов назад, замирала и принималась думать теперь уже о сестре. Снежана ведь совсем одна, и ей тоже нужен защитник.

Таким образом, я добиралась до дома минут сорок, чувствуя себя ужасно несчастной. Все было плохо и могло закончиться еще хуже. Хлопнув входной дверью особняка Левандовских, я стянула ботинки, кинула в угол пальто, прошла на кухню и уставилась на Марьянку, сидевшую за кухонным столом вместе со Снежаной.

– Привет, ты одна? – осведомилась она таким спокойным и даже веселым голосом, словно уточняла, как прошло мое свидание.

– Ты что тут делаешь? – возмутилась я.

– Пью кофе со Снежаной. Хочешь? У нас и маршмеллоу есть.

– Не хочу, – буркнула я.

– Вы должны мне все рассказать. Что происходит? Что за книгу нашел Матвей и куда вы все пошли?

– Мы тебе ничего не должны, – проговорила я и хмуро посмотрела на Марьянку.

Ее длинные темно-каштановые волосы были убраны в высокий хвост, в ушах покачивались сережки-кольца, на шее вызывающе поблескивала серебряная цепочка с крестиком отца Теодора. Большие серые глазищи сияли бестолковой радостью, как мне показалось.

Марьянка желала развлечений и была уверена, что у нас тут веселая подростковая тусовка с некоторыми особенностями в виде сражений с нечистыми духами.

– Все равно я много чего знаю. И я тоже из Вартовых, – настаивала она.

И тут Снежанка вклинилась в наш разговор.

– Тебе надо помыть руки и умыться. И скинуть грязную одежду. Может, душ?

А когда я зашла в ванную комнату, она сунулась ко мне и тихо спросила:

– Ну как? Вы нашли Матвея?

– Да. Теперь они вместе отправились в подземелья старой аптеки сражаться с нечистью, – пояснила я, понимая, как абсурдно звучат мои слова. – И на нас напал Даниил Совинский, пришлось обороняться. Марьян его серьезно ранил.

– Отец Соломии Совинской?

– Да, это же он стоит за всем этим.

– И Соломия, гадина такая, – возмущенно сказала Снежана.

– Ладно, я залезу в душ. Свой телефон я потеряла в лесу еще во время облавы. Потому, если тебе вдруг позвонит Матвей или Марьян…

– Я сразу сообщу.

– Сразу меня позовешь! – велела я и закрылась в ванной.

А после душа, натянув на себя чистую футболку Матвея и его шорты, я действительно сделала кофе. Маршмеллоу не лезло в рот, потому я просто сидела за столом и осторожно пила горький, совершенно черный кофе без грамма сахара или молока.

Больше ничего не хотелось.

Марьянка выжидающе смотрела на меня, и скоро стало ясно, что она не отстанет. Может, действительно рассказать ей кое-что о прошедших событиях? Но не о Желанной, об этом никому знать не надо. И я, вздохнув, пустилась в короткие, скупые объяснения.

А время тянулось и тянулось, как безногий червяк, и стрелки на кухонных часах еле переползали с деления на деление.

Марьянка задавала всякие вопросы, вроде «А что должен делать Жнец в кланах?» или «Почему Жнецу нельзя иметь свою девушку?», но я отвечала коротко. Не знаю. Много чего должен делать. Таковы правила.

Мысли мои крутились вокруг подземелий старой аптеки. Если бы я только могла обернуться птицей и полететь туда, чтобы немедленно убедиться, что Марьян и Матвей целы!

Снежанкин телефон зазвонил после обеда. Он лежал на столешнице, около плиты, и я рванулась к нему, как сумасшедшая, опрокинув стул, на котором сидела.

– Алло! – заорала я в трубку, видя, что номер принадлежит Марьяну. – Ты жив? Вы оба живы?

– Живы. – Голос Марьяна был тихим и невероятно спокойным. – Я буду часа через три у тебя дома, в твоей квартире. Там и встретимся. Матвей стал медведем и ушел в лес. Надо его найти.

Марьян отключился, а я долго стояла с трубкой посередине кухни, и на меня выжидающе и беспокойно смотрели Марьяна и Снежана.

– Ну что? – выдохнула сестра, видя мою слабую улыбку.

– Оба живы, – тихо проговорила я. – Но Матвей стал медведем и убежал в лес. Его надо найти.

– Его надо позвать по имени, – быстро сказала Снежана, – я знаю. Я сейчас.

И моя сестрица кинулась наверх за одеждой.

– Ты что, пойдешь в лес? – спросила я, когда она спустилась буквально через пять минут уже в толстовке и джинсах.

– Да, – быстро ответила моя сестренка, заплетая свою длинную косу.

– Ты же боишься леса, – удивилась я.

– Но я должна найти Матвея.

– Идите обе. – Мурлыкающий голос Скарбника застал нас так неожиданно, что мы все трое, включая Марьянку, подпрыгнули и уставились на черного громадного кота с желтыми глазами.

– Идите обе и ищите его. А ты, – Скарбник свирепо глянул на Марьянку, – убирайся к своей бабуле, Городынская. Тебе тут не место!

– Говорящий кот, – пролепетала Марьянка. – Господи ты Боже мой…

– Уходи, пока глаза не выцарапал, – нагло мурлыкал Скарбник, и в его глазах не светилось ни капли мягкости, лишь звериная злоба.

– Мы все уходим. Я сейчас. Найду какие-нибудь чистые штаны у Матвея и толстовку, и отправимся. Десять минут. Не наглей, Скарбник, Марьяна помогала Матвею в битве с духом. Она теперь с нами.

Скарбник лишь зевнул на мои слова, показывая крепкие белые зубки, а потом махнул хвостом и удалился куда-то под стол. Эта нечисть умела исчезать быстро и незаметно.

– Кто он такой? – прошептала удивленная Марьянка.

– Потом тебе расскажем. Мы уходим.

– Может, я с вами?

– Нет, это дело должны сделать только мы, – решительно заявила я. – Так сказал Скарбник. А он понимает, о чем говорит.

2

Это дело должны были сделать только мы. Но без помощи мавки Руськи нам пришлось бы месяц, наверное, блуждать по лесу, выискивая громадного медведя. Я это понимала, потому завернула в ближайший магазин за конфетами.

– И что, она сразу появится, едва ты покажешь конфеты? – допытывалась удивленная Снежанка.

– Не знаю. Но лучше пусть конфеты будут, – отвечала я, ускоряя шаг.

Пришлось почти бежать, преодолевая знакомые дороги, а потом, когда зашли в лес, – и сестра моя от ужаса дрожала, как старая кофеварка, – я принялась звать Руську и Матвея, крича во весь голос.

Руська отыскалась сразу, она словно поджидала нас. Выступила из темной лесной чащи – босая, худенькая, миленькая – и велела нам отправляться к хижине Ведьмака.

– Вы его там и найдете. Давай сюда конфеты. – И она протянула маленькую ладошку.

Сначала показалось, что она обманула. Мы двадцать раз обошли старую хижину и уже подумывали углубиться в гущу леса, как Снежана, забредя чуть дальше, закричала.

– Матвей! – звонко разнеслось по лесу.

Мне хотелось кинуться туда, но я удержалась.

Интуиция подсказала, что этим двоим лучше побыть вместе. Пусть Матвей станет человеком, потому что его позвала Снежана. Может, это немного перебьет его привязанность ко мне.

Теперь и я слышала медведя – хруст листьев под огромными лапами и еле слышное рычание. Замерев, я прошептала имя сестры и сжала пальцы.

– Матвей! – еще раз пронеслось над лесом. – Матвей! Матвей!

Не выдержав, я кинулась на голос сестры, споткнулась о валежник, растянулась, поцарапав ладони. И в это мгновение мир вздрогнул. Пролетел над головой бешеный ветер, воздух потемнел и сгустился, и прелые листья под моими ногами задрожали так, словно под ними закопошился громадный червь.

– Снежана! – закричала я, поднимаясь, но мой голос утонул в шуме ветра.

Ужас вывернул мои внутренности наизнанку, и, чувствуя, что произошло что-то невероятное, я поднялась и бросилась вперед, думая о сестре и о Матвее. И вот в просвете деревьев я увидела Ведьмака. Он стоял посередине звериной тропы, высокий, черноволосый и разноглазый. Медленно, очень медленно стягивал с головы черный капюшон толстовки и неотрывно глядел на мою сестру.

Они стояли друг напротив друга – Снежана и Матвей. И вдруг сестренка кинулась и обняла парня в черной толстовке. Руки обвились вокруг его шеи, и он принялся обнимать ее в ответ. Что-то говорил ей и улыбался. Улыбался так просто и необыкновенно нежно, что я вздохнула с облегчением.

Похоже, моя помощь тут не требуется.

Какое-то время они держали друг друга в объятиях, а потом зашагали вперед, к выходу из леса. И я не стала их догонять. Теперь я была уверена, что с моей сестрой и моим другом все будет в порядке.

3

Не помню, как добиралась до Марьяна. Конечно, вызывала такси, но ни марка машины, ни водитель – ничего не осталось в памяти. Все слилось в один сплошной миг тревоги, любви и беспокойства. На второй этаж своего дома я буквально взлетела, перепрыгивая через ступеньки, дрожащими руками вставила ключ в отверстие замка, а когда зашла и увидела громадные черные ботинки Марьяна, вздохнула с облегчением.

Ботинки валялись посреди коридора, и шнурки змеились по коврику, толстые и длинные.

– Мируся, – послышался такой родной голос, и мое сердце замерло.

Марьян сидел на полу, привалившись к дивану, и его зелено-карие глаза сияли, точно звезды. И едва я увидела это сияние, эту радость, как поняла, что он свободен.

– У вас все получилось, – выдохнула я и кинулась к нему с объятиями.

– Осторожно, – предупредил он, обнимая меня одной рукой, – у меня плечо…

– Ты ранен? – встревожилась я.

– Все нормально. Отец зашил рану и сказал, что жить буду.

– Может, тебе надо в больницу…

– Мне надо к тебе. Я хочу быть рядом с тобой. Теперь это по-другому. Это так по-другому! – воскликнул он и улыбнулся.

Я видела его ясную улыбку, видела счастье в его глазах и улыбнулась сама.

– Почему ты на полу? – спросила я.

– Джинсы у меня немного грязные, я бы сказал. Не хотел пачкать диван…

– Но тебе нужен отдых…

– Я уже позвонил Михаилу. Он привезет еду и одежду.

– Как всегда.

– Как обычно. Он выручает.

– Тогда я помогу тебе. Мы ведь не будем все время сидеть на полу.

– Просто сделай мне кофе, ладно? Кофе с двумя ложками сахара. А потом посиди тут со мной…

Я кинулась на кухню. Поставила на огонь турку с кофе, достала из холодильника первую попавшую под руку еду – какой-то засохший кусок сыра, пачку масла и яйца. Когда вернулась к Марьяну, то увидела, что он спит. Голова склонилась на грудь, черная рубашка расстегнута, на шее сразу два серебряных крестика – его и Матвея.

Пришлось поставить кружку с кофе на маленький столик, легонько растолкать Марьяна и предложить ему устроиться на диване.

– Да, наверное, надо, – сонно пробормотал он.

Я помогла ему раздеться, и он сказал что-то о том, что я снова расстегиваю ему джинсы не в той обстановке. Потом Марьян улегся на диван, и я укрыла его мягким пледом. Плечо Марьяна было закрыто повязкой, и я спросила, кто его ранил.

– Потом. Я потом все расскажу, – пообещал он, закрывая глаза.

Едва Марьян уснул, как я поняла, что тоже хочу спать. Напялила пижаму, и в этот момент позвонили в дверь. Пришел Михаил с привычными пакетами из «АТБ» и сумкой, полной одежды.

– Купил пижаму, полотенца, трусы и носки, – деловито сообщил он. – Твой размер не знаю, потому тебе купил только пижаму и полотенце. Придется обойтись без трусов и носков.

Я глянула в его веселые глаза и поняла, что он шутит.

– Спасибо тебе, – проговорила я, перетаскивая пакеты из коридора на кухню.

– Значит, у вас все получилось? Не думал, что Марьян справится. Все-таки это наше вековое проклятие. Кто больше всех отличился? Кто докопался до истины?

– Матвей добыл старые письма своего предка и узнал правду об этом проклятии.

– А ну, расскажи…

– Давай потом. Спать хочу, как дурочка. Тебе Марьян все расскажет, он умеет.

– Ладно, извини. Тогда отдыхайте. Скажу отцу, чтобы не переживал.

– А он переживал?

– Ты даже не представляешь как.

– Очень даже представляю.

На этом Михаил ушел, и я завалилась спать. И не удивительно, потому что за окном стояла настоящая ночь.

4

Это был крепкий и долгий сон, и лишь один раз мне приснилась мать. Она лепила пельмени и слушала Киркорова на своем телефоне.

– Повезло тебе все-таки, Мирка, – сказала она довольным голосом. – Хоть ты и непутевая, но все-таки умудрилась захомутать хорошего парня. И машина, и дом – все есть. Вот уж не думала, что ты хорошо устроишься. Ты и о Снежаночке моей позаботься, чтобы у нее тоже все было. Не забудь свою сестру, а не то прокляну!

Мать погрозила мне пальцем с ярко-красным ногтем, и я проснулась. За окном была глубокая ночь. Марьян спал, скинув с себя плед. Укрыв его получше, я выпила воды и снова легла.

Утром меня разбудили запахи еды. Яичница, колбаса и апельсины. Кто-то хозяйничал на кухне, что-то жарил на сковородке и что-то нарезал на деревянной доске, постукивая ножом.

Босая, растрепанная, я пробралась на кухню и увидела Марьяна. Он возился у плиты, ловко действуя одной рукой. На столе уже стояли две тарелки, на которых желтела яичница с колбасой. Нарезанные дольки апельсина и сыр – вполне достаточно, чтобы позавтракать.

– Зачем ты встал? – глупо спросила я.

– Есть захотелось. – Марьян оглянулся, и я снова заметила удивительное сияние его глаз. Так смотрит человек, который безмерно счастлив.

Тот, чье счастье – неожиданное, большое и светлое. И я не удержалась, подошла к нему и поцеловала.

– Доброе утро, милая, – ответил он на мой поцелуй. – Садись, позавтракаем.

Это был наш первый спокойный совместный завтрак, когда тревога, страх и уныние не тревожили, точно назойливые псы. Я уселась за стол, Марьян устроился рядом и мягко провел пальцем по моим волосам.

– Ты классная, – проговорил он, улыбаясь.

Не буду рассказывать, как мы мило ворковали в это утро и как потом вдвоем загружали посудомойку.

– Расскажи о том, что с вами было, – попросила я, когда Марьян взялся разбирать пакет с одеждой.

– Пришли в подземелье, нашли колодец силы. Жуткое местечко. Открыли все двери, добрались до колодца, вызвали духа Желанной. Как я понимаю, колодец – это место, где можно вызвать любого злого духа и повелевать им. Сразились. Это оказался монстр, и он обрел телесную оболочку.

– Он же должен был вселиться в волка.

– Не вселился. Оказалось, что еще злой дух не может вселиться в того, на ком заговоренный крестик отца Теодора. Поэтому дух не вселился в меня и не вселился в Матвея. Зато он создал себе тело монстра, и нам пришлось сражаться с чудовищем. Матвей стал медведем, и прикончили мы монстра вдвоем. Серебряные крестики обладают удивительной силой, они стали одним здоровенным мечом, которым я и отрубил голову монстру. А дальше Матвей в образе медведя убежал в лес. Вот и все.

– И что теперь будет с Совинским?

– Осудим на совете.

– Так на совете все за него.

– Значит, совет кланов разделится. Не в первый раз. Как рассказал мне отец, при Надии Совинской кланы тоже разделились, и только Любомир и Стефан Левандовский смогли их собрать вместе. Как бы там ни было, я – Жнец, и пан Совинский не смог сместить меня с этого места. Значит, по правилам кланы должны подчиняться мне.

– Прикольно.

– Не прикольно, Мируся. Нелегко будет навести там порядок.

– А Каролина Григорьевна? Неужели ты станешь настаивать, чтобы ее убили?

– Тебе это не нравится? – Марьян поднял одну бровь и внимательно посмотрел на меня.

– Я бы не хотела этого. Не люблю, когда людей убивают.

– Я заметил.

– Когда это ты заметил?

– Когда ты написала в Желанной, чтобы я лишь ранил Совинского, а не убил.

Я поморщилась. Неприятно было вспоминать об этом.

– Может, ты права, – сказал Марьян. – Но тут мы уже ничего не сделаем. Каролина Григорьевна покинула страну на следующий же день. У нее есть родственники в Америке и оказалась открытая виза. Потому сейчас она где-то в Штатах, я не стал выяснять где. Пусть. Раз она убралась из нашего городка, значит, не придется ожидать от нее пакостей.

– А Соломия? С ней что?

– Ничего. Соломия – девчонка и действовала по принуждению своего отца. Ее тоже не станем трогать. Но вот Совинского я бы убил.

– Серьезно? – нахмурилась я.

– Потому что он не успокоится. Мы еще столкнемся с его злой волей. У него есть союзники в кланах, и много, потому нам придется нелегко.

– И что? Ты его убьешь?

– Нет. У меня нет такой возможности. Даниил скрылся где-то в одном из своих многочисленных поместий в горах Прикарпатья. Там я не смогу его достать.

– Зализывает раны на природе.

– Вроде того.

– Возможно, Соломия знает, где похоронили убитую Дарину Рыбалко. Надо позвонить ей и спросить, – предложила я.

– Уже позвонил. Сегодня рано утром, едва проснулся. Дарина похоронена на кладбище Невинно убиенных. Мы сообщим ее родителям, где покоится их дочь. Орест Тригуб, убивший Дарину, мертв. Но Даниил Совинский еще жив, хотя заслуживает смерти за свои преступления. Ладно, я пойду в душ. Потом придумаем, что будем сегодня делать, – сказал Марьян, выуживая из пакета с вещами, который принес Михаил, джинсы и футболку с длинным рукавом.

5

Это был хороший день, несмотря на хмурое небо за окном и холоднющий ветер. И радостные сюрпризы не закончились на совместном завтраке.

Едва я разобрала все пакеты, которые приволок вчера Михаил, как появился Марьян. Мокрые после душа волосы убраны назад, новая темно-синяя футболка с серыми полосками поверх новеньких джинсов. Он остановился в дверях кухни, загадочно улыбнулся и вдруг положил на стол маленькую черную коробочку.

Как раз такую коробочку, в которых дарят колечки. Я уставилась на нее, удивленно подняв брови.

– Что это? – пролепетала я.

– Выходи за меня замуж, – просто сказал Марьян. – Там колечко. Если согласна, надень его на палец.

В коробочке действительно лежало колечко. Старинное золото тускло поблескивало. Крохотный камешек помещался в середине искусно сделанной розы, а сам ободок представлял собой витые стебли с шипами.

– Розы и шипы, – удивленно проговорила я.

– Старинное кольцо нашей семьи, – пояснил Марьян, – оставил мой дед. Сказал, что такое колечко дарили своим возлюбленным Те, кто выполнял желания. Потому что любить Того, кто выполняет желания, – это все равно что колоться о шипы роз. Постоянная боль. И постоянная любовь.

– Символичное кольцо, – завороженно проговорила я.

– Твои шипы уже позади. Остались только розы. Теперь нет никакого Выполняющего желания.

– Есть только Тот, кто отвечает на вопросы, – улыбнулась я, вспомнив нашу давнюю переписку в Желанной.

– Верно. Есть Тот, кто имеет ответы.

– Знаешь, я бы вышла за тебя, даже если бы проклятие не было разрушено, – тихо сказала я, надевая кольцо на палец. – Не возражай. Я уже думала об этом. Очень много думала. Это неправильно и нелогично – связываться с проклятием. Но я не могу по-другому. Я понимаю, что любит не тот мешочек из мышц, что находится в нашей груди. Возможно, что у людей действительно есть душа, и любовь живет в ней. И я не могла вырвать любовь к тебе из своей души. Даже несмотря на страшное проклятие. Поэтому я выхожу за тебя замуж, Марьян Вивчар.

И мы стали целоваться.

Вот так я, Мирослава Новицкая, стала невестой Марьяна Вивчара.

6

И на этом хороший день не закончился. Марьян предложил пообедать в центре города, в уютной кафешке, а потом съездить в маркет и купить елку.

– Давай купим большую искусственную елку в наш маленький домик на краю леса, – предложил он. – Елочные игрушки и прочие интересные вещи для Рождества уже продаются. Поехали, купим елку, а после отправимся к Матвею. Может, Снежана испечет один из своих великолепных тортиков, и мы отлично проведем с ними время.

– Давай! – согласилась я.

Мы вызвали такси и поехали за елкой. Потому что надвигались зимние праздники, и мы были уверены, что никакое зло нам теперь не помешает.

Эпилог

Такая ночь бывает не чаще чем раз в сто лет. Луна, все еще полная и тяжелая, висит над самым лесом, обещая невероятную силу. Двери подвала в старой аптеке открыты. Их открыл Чугайстер – тот, кто в свое время и закрывал.

Матвей не знает собственных сил и прошлого своей семьи. Ему совсем мало известно о жизни прадеда. Когда-то сам Стефан закрыл каждую дверь этого страшного подземелья и запечатал своей силой, и только Матвей мог их открыть.

Марыся не зря передала ему серебряный крестик. Ведь крестики отца Теодора могут быть не только оружием. Они могут быть ключами и открывать те тайны, о которых все давным-давно позабыли. Или никогда не знали.

Что ж, луна полная, и ночь как раз такая, какая нужно. Потому не стоило терять время. Пани Марыся Данилевская покинула свой дом, когда на часах едва минуло двенадцать.

За ней увязался петух, но она велела птице оставаться дома.

– Стереги дом, птица, – строго распорядилась она.

Петух встрепенулся, глянул блестящими глазами и устроился на заборе.

Ковылять до аптеки пришлось долго.

Силы не те, и здоровье не то. Но если не сделать дело сейчас, то она уже не сделает его никогда. Ее жизненный путь закончен, не сегодня завтра за ней придут черти и утащат в ад за все колдовство, что она творила.

Этого не исправить, но кое-что пани Данилевская еще успеет сделать. Она сможет вернуть к жизни своего погибшего сына. Это несправедливо, что потомки Стефана живут и здравствуют – красавец Матвей входит в силу и совсем скоро обретет положенную власть в клане, а ее мальчик давно сгнил в земле.

Разве ее сын не должен был стать таким же красивым и сильным, как Матвей?

Стефану удалось сберечь своего правнука, а вот она, Марыся Данилевская, потеряла сына. А ведь ее мальчик тоже сын Стефана Левандовского и, значит, может претендовать на силу Ведьмака. Правда, сам Стефан об этом не знал, она не сообщила, что единственная их бурная ночь в старой-престарой лесной хижине закончилась беременностью.

Стефан Левандовский не знал, что Марыся Данилевская родила от него сына. Славного черноглазого мальчика, такого умного, сильного и храброго.

Этот мальчик заслуживает второй шанс, и если луна полная, а путь к колодцу силы открыт, то пани Данилевская сумеет ему помочь. Потому что древние четки монахов монастыря Святого Климента снова у нее, теплые, деревянные, они греют старую сухую ладонь, точно живой огонек.

С помощью этих четок и колодца силы, доступ к которому открыт в эту ночь, можно вернуть к жизни умершего человека.

Марыся Данилевская знала дорогу, хотя никогда в жизни не бывала ни у одного колодца силы. Зато бывала давным-давно мать ее матери. Потому что мать ее матери была ведьмой, с которой так яростно боролись рыцари польской шляхты, благословленные на это дело отцом Теодором. Поэтому путь к колодцам силы хранился у пани Данилевской в доме в виде старого-престарого свитка. Он был давно выучен наизусть и даже иногда снился ночами.

Старуха уверенно зашла в аптеку и аккуратно закрыла за собой дверь. Приложила деревянные четки, и замок щелкнул. Потом спустилась вниз – каждую дверь она закрывала за собой с невероятной тщательностью, и четки делали свое дело. Они тоже работали как ключи.

Каменная дверь заветного зала распахнулась, пропуская внутрь владелицу деревянных четок. Это не серебро, нет. Это заговоренное дерево, на котором когда-то повесили невинного человека. Дерево-виселица, принявшее в себя чистую душу. Четки из такого дерева обладают своей собственной силой, и один раз – один-единственный раз! – могут вернуть к жизни того, кто однажды умер. Вернуть ту жизненную силу, которую приняли в себя, когда умирал на ветвях дерева повешенный человек.

Старуха остановилась у края колодца – вода маслянисто блеснула. В полной темноте – старой женщине уже не нужен был свет, она воспринимала окружающее пространство не только глазами – она протянула руку, четки качнулись над колодцем.

– Вернись ко мне, Даниил Данилевский! – тихо позвала старуха и опустилась на корточки.

Край четок коснулся маслянистой воды, и та пришла в движение.

Пани Данилевская зашептала какие-то заклинания, закачалась – черная тень в полной темноте, и вода в колодце вдруг вспыхнула. Громадное пламя взметнулось вверх огненным столбом, четки засияли, становясь все горячее и горячее.

– Жизнь за жизнь! Душа за душу! – продолжала говорить старуха. – Моя жизнь за жизнь моего погибшего сына! Жизнь старухи за молодую жизнь! Даниил Данилевский, сын Стефана Левандовского и Марыси Данилевской! Вернись к жизни!

Старуха аккуратно положила четки на каменный бортик колодца – огонь пылал, точно бешеный, – и, поднявшись на край, взмахнула руками, а потом полетела вниз, в огненный ад.

Огонь взревел голодным зверем, но быстро стал угасать. И когда пламя утихло, обернувшись крохотными искрами на гладкой колодезной поверхности, из колодца появилась тоненькая стройная фигурка. Молодой парень.

На вид ему было не больше пятнадцати лет, но он казался слишком высоким для своего возраста. Парень оглянулся, и его темные глаза заблестели, отражая угасающий огонь, в котором только что погибла его мать. Потом он наклонился, поднял четки и покинул колодец силы, тщательно закрывая за собой все двери подземелья под аптекой.

Флибуста

Тот, кто дает ответы (fb2)

Варвара Еналь Тот, кто дает ответы

* * *

Пролог

Часть 1 Прадедова тетрадь

Глава первая. Снежана

1

2

3

4

5

Глава вторая. Матвей

1

2

3

4

Глава третья. Матвей

1

2

3

4

Глава четвертая. Мирослава

1

2

Глава пятая. Мирослава

1

2

Глава шестая. Матвей

1

2

3

Глава седьмая. Матвей

1

2

3

Глава восьмая. Мирослава

1

2

Глава девятая. Мирослава

1

2

3

Глава десятая. Мирослава

1

2

3

Глава одиннадцатая. Мирослава

1

2

Глава двенадцатая. Мирослава

1

2

3

Глава тринадцатая. Мирослава

1

2

Глава четырнадцатая. Матвей

1

2

3

Глава пятнадцатая. Матвей

1

2

3

4

Глава шестнадцатая. Матвей

1

Глава семнадцатая. Мирослава

1

2

3

Глава восемнадцатая. Мирослава

1

Часть 2 Летописи Вартовых

Глава первая. Снежана

1

2

3

Глава вторая. Мирослава

Варвара Еналь
Тот, кто дает ответы

Часть 1
Прадедова тетрадь

Часть 2
Летописи Вартовых

Часть 3
Секреты Желанной