Священник (fb2)

- Священник [ЛП] (пер. Любительский перевод (народный)) (Карты Любви) 769K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Лорен П. Ловелл

Лорен Ловелл

«Священник»

Серия: Карты любви

Автор: Лорен Ловелл

Название на русском: Священник

Серия:  Карты любви

Перевод: Julia_Jones

Сверка: Amelie_Holman

Бета-коррект: Critik

Редактор: Amelie_Holman

Оформление: Skalapendra

Аннотация

Я священник, посланник Господа, хороший человек. По крайней мере, именно в это верят все окружающие.

Она потерявшийся ягненок, отбившийся от стада и ищущий укрытия от волков, что идут по ее следам. Она ищет спасения, защиты, отпущения своих грехов. Я не тот человек, кто может дать ей это. Но впервые в жизни я хочу им быть.

Она ничего не знает…

Ибо даже Сатана скрывается под обличьем ангела света.

Пролог

"И неудивительно: потому что сам сатана принимает вид Ангела света"

2-е послание Коринфянам 11:14

Замахиваюсь и ударяю кулаком прямо ему в лицо. Улыбаюсь от блаженного звука ломающейся челюсти, и маленький демон, которого я пытаюсь удержать на привязи, пускается в пляс вокруг костра. Я заношу кулак для удара снова и снова, обрушивая его то в живот, то по ребрам. И останавливаюсь только тогда, когда он, лежа на полу, начинает короткими глотками хватать воздух, напрягая сломанные ребра. Моя грудь поднимается и опускается от тяжелого дыхания, а костяшки суставов кровоточат, там, где разодрана кожа. Но мне плевать. Его и моя кровь смешались, покрывая мой кулак и все предплечье.

Этот демон подначивает меня, истошно вопя, чтобы последний удар я нанес ему в горло. Так просто сломать ему трахею и смотреть, как он задыхается прямо на моих глазах.

Я отхожу, продолжая наблюдать за ним. Его пальцы хватаются за подлокотник кресла, и я замечаю ссадины на костяшках его правой руки. После борьбы с ней. Оглядывая комнату, я замечаю бронзовую статуэтку на каминной полке, что-то вроде спортивной награды. Беру ее и взвешиваю в руке, оценивая вес.

Затем я хватаю его за запястье, выкручивая сустав до тех пор, пока парень не начинает кричать и бить ладонью по кофейному столику.

- Что ты...

Я высоко поднимаю руку и с силой опускаю статуэтку на его голову. Клянусь, я слышу, как ломаются его кости, и улыбаюсь. Он кричит, и я зажимаю ладонью его рот.

- Заткнись, нахрен, - по его щекам струятся слезы, стекая к моим пальцам. Когда он, наконец, замолкает, я убираю руку, и он скулит, как побитая собака. - Держись подальше от нее, или я устрою так, что наша маленькая встреча покажется тебе поездкой в Диснейленд, - рычу я.

- Ты трахаешь ее, не так ли? - его голос полон боли. Я молчу, позволяя вопросу остаться без ответа. - Она знает, кто ты? - каждое слово - напряженный шепот.

Опустившись на корточки, я хватаю его за волосы и откидываю голову назад.

- Ты знаешь, кто я. И я точно знаю, кто ты такой, на кого ты работаешь, всю вашу схему. Еще раз появишься рядом с ней, и я уничтожу тебя, - встаю и усмехаюсь. - Тебе следует быть благодарным, что я проявил к тебе милосердие, - убираю руки и засовываю их в карманы. - В конце концов, я - человек Божий.

Глава 1

Делайла

Я подношу бокал вина к губам, выпивая половину содержимого несколькими большими глотками. Чувство неловкости даже рядом не стоит с описанием того, что я ощущаю. Мой отец отрезает кусок стейка и отправляет его в рот, совершенно не замечая повисшего напряжения в комнате.

Сабрина, так же известная как "та шлюха" - точная цитата моей матери, - сидит напротив меня в платье, достойном Элизабет Тейлор. Она накладывает себе зеленый салат, и я закатываю глаза. Женщина похожа на Скелетора. Ей не помешал бы хороший кусок мяса.

- Ты не собираешься есть, Делайла? - спрашивает отец.

- Я не голодна, - бормочу я, делая еще один глоток вина.

- Тебе не следует пить на пустой желудок. Ты опьянеешь. - Боже. Да. Пожалуйста. Тогда все это дерьмо можно будет выдержать.

Я вежливо улыбаюсь, но в тоже время не скрываю враждебности.

- Твоя забота очень трогательна.

Прочистив горло, он вытирает салфеткой рот и складывает руки перед собой. Сабрина подскакивает, как дрессированная собачонка, и убирает его пустую тарелку, поспешно удаляясь с ней.

- Должен признаться, я удивлен твоим звонком, - он встречается со мной глазами, такими же серыми, как и у меня. Его редкие седые волосы аккуратно уложены, рубашка безупречна, запонки блестят. - Не думал, что ты примешь мое приглашение на ужин.

Снова поднося бокал вина к губам, бормочу:

- Что навело тебя на эту мысль?

Он вздыхает, и за его очками в уголках глаз собираются морщинки.

- Я знаю, что твоя мать...

Я поднимаю руку, ставя бокал на белоснежную скатерть.

- Пожалуйста, избавь меня от этого. - Моя мать не подарок, но, несмотря на это, в возрасте пятнадцати лет, мне было противно узнать, что мой отец трахает свою секретаршу в течение последних двух лет. Затем он переезжает в Лондон, женится на этом куске мусора, и я была счастлива, если слышала от него хоть что-то раз в месяц. Это четвертый раз, как я вижу его за все эти годы, а в последний раз мы говорили, по крайней мере, четыре месяца назад.

Я бы предпочла не быть здесь, но он оплачивает мою учебу и хочет присутствовать на вручении дипломов. Одно единственное хорошее качество в моем отце – деньги. Он один из лучших нейрохирургов страны, поэтому за его время и внимание трудно бороться, и он хочет загладить совою вину деньгами?

- Я меняю свою специальность, - выпаливаю я. Он хмурится, а его губы сжимаются в жесткую линию. Я так много раз представляла этот момент. Думала об этом. Я, говорящая Генри Томасу, что его единственный ребенок не пойдет по его эгоистичным стопам. - На философию. - Ах, вот и оно. Шок, ужас, и, наконец-то, чистая клокочущая ярость.

- Что? - его голос звучит ровно, но я слышу легкую дрожь. И едва сдерживаюсь, чтобы не улыбнуться.

- Я нашла свое истинное предназначение, когда была в Тайланде, и я больше не хочу быть доктором. - Это было ложью. Не было никаких поисков или открытий. Я просто задалась вопросом, почему пытаюсь угодить мужчине, которому плевать на это. По правде говоря, я не знаю, чего хочу от жизни. И никогда не знала.

Его лицо становится красным.

- Ты всегда хотела быть доктором.

- Нет, это ты хотел, чтобы я стала доктором.

- Достаточно, Делайла, - огрызается он. - Я понимаю, что наделал ошибок, но...

- Но ничего! Ты спасаешь людям жизни, и это прекрасно, но ты не можешь уделить своей дочери ту толику внимания, что так щедро раздаешь незнакомцам, - я качаю головой. - Я не хочу быть, как ты.

Его покрасневшее лицо становится пурпурным, а тело начинает трясти. - Это не шутка. Твое будущее под вопросом.

- Нет, это не шутка.

Наступило долгое молчание, я чувствую его ярость через всю комнату. Какая-то часть меня снова возвращается в прошлое, когда я была маленькой девочкой, напуганной гневом отца.

И тогда он произносит эти слова:

- Я никогда не думал, что ты станешь таким разочарованием, Делайла.

В животе стягивается узел, и я сглатываю это неприятное ощущение. И вот мне снова десять лет. Я поднимаю бокал, допиваю остатки вина и встаю на ноги. Потолок слегка накреняется, а стены покачиваются.

- Хорошо поговорили, папа, - я направляюсь к двери.

- Делайла! - кричит он, и это звучит так привычно для меня. - Я не буду платить за это. Ты не посмеешь спустить свою жизнь в сточную канаву.

- Ты мне не нужен.

Я покидаю комнату, и с каждым шагом напряжение в моем животе ослабевает. Я поплыла против течения, бросив вызов отцу, нарушила статус-кво. У меня еще не было плана. Год назад я смирилась с направлением, по которому пошла бы моя жизнь, но сейчас... сейчас у меня так много возможностей. Я принимаю хаос неизвестности с распростертыми объятиями, окунаясь в противостояние со всем привычным мне миром.

Выйдя на улицу, я отправляю сообщение Иззи. И уже через десять минут ее электрический голубой Мини Купер показывается из-за угла мощеной улочки, где стоит дом моего отца. Она останавливается рядом со мной и опускает стекло. Облако дыма вырывается из машины, и она начинает хихикать, а ее медно-рыжие волосы падают ей в лицо.

- Как все прошло?

- Словно я заставила его сожрать собачье дерьмо.

Она смеется и хлопает по рулю.

- Залезай. У меня есть стопки для текилы с твоим именем.

Я сажусь в ее машину и едва не задыхаюсь от запаха сигаретного дыма. Она настраивает радио и мчится по респектабельной лондонской улице, оставляя этот неприятный разговор в зеркале заднего вида.

Изабелла гладит меня по бедру.

- Я горжусь тобой, Лайла! Теперь ты можешь стать стриптизершей, встретить хулигана, сбежать и родить ребенка...

Я улыбаюсь моей безумной подруге. Изабелла красивая, раскованная, свободная, обладающая жаждой жизни, которой я завидовала с того самого момента, как только ее встретила. Мы познакомились в Тайланде два года назад. Она путешествовала в компании друзей, а я в одиночестве проводила свой академический отпуск, потому что я всегда одна. Я хотела познать мир. Они же планировали закатывать вечеринки каждое полнолуние в течении года. Иззи действительно изменила мою жизнь. Она пробуждает во мне все те качества, которые я пытаюсь похоронить: бунтарь, анархист. Она заставляет меня принять то, что я всегда считала плохим, но заблуждалась в этом. Это хорошо. Очень, очень хорошо.

Мы остановились возле ирландского бара, что так нравится Иззи, хотя я понятия не имею почему. Клиентура в основном представляет собой подозрительных личностей. Но в заведении имелись бильярдные столы, так что думаю, это и /было причиной. Иззи подходит прямо к барной стойке, хлопая по ней ладонью.

- Шоты с текилой! - она практически кричит на бармена. – Четыре, - она смотрит куда-то за мое плечо, и медленная улыбка касается ее губ. - Сделайте шесть.

- Если ты заказываешь текилу... - раздается голос позади меня. Оборачиваюсь и вижу Тиффани. Она смотрит на Иззи, и ее руки упираются в бока. Ее непослушные волосы слегка растрепаны, а рубашка с расстегнутым воротом и несколькими пуговицами ниже свисает с плеча, оголяя его. - Каждый раз я говорю ей, что не пью текилу. И затем она отвечает мне, чтобы я расслабилась. Я сдаюсь, и в итоге умираю на следующее утро.

Я смеюсь.

- Ты же знаешь, что я разделяю эту боль?

Иззи выставляет шоты перед нами.

- Да, ладно вам. Мы должны отметить свободу Лилы.

- Ох, Лайла, ты рассказала отцу?

- Ага, - я поднимаю стопку с золотистой жидкостью. - За то, чтобы получить дерьмовую специальность, от которой потом не было бы никакого толка.

Мы чекаемся стопками и стучим ими о стойку.

- Я не могу поверить, что ты больше не будешь со мной в одном классе. Это отстойно,- говорит Тиффани, морща нос от мерзкого вкуса.

- Тифф, мы живем вместе в этом году. Ты будешь часто меня видеть, - я познакомилась с Тифф в прошлом году в классе биологии. Она милая, заботливая и веселая. Мы втроем только что провели лето во Вьетнаме, и через неделю собираемся жить вместе в течение всего учебного года. Перемены коснулись только того, что я перешла из медицины в философию. От стабильного будущего к спонтанному здесь и сейчас, и ничего более.

Иззи вкладывает в мою руку бутылку «Короны», прежде чем отправиться к бильярдному столу. Она машет какому-то парню, и он поднимает руку в знак приветствия. На нем кожаная куртка, а его нахальная улыбка явно сулит проблемы.

- Изабелла, - приветствует он, когда они подходят друг к другу. - Хочешь поиграть? - Почему-то я думаю, он не имеет в виду бильярд. Она берет кий, прижимая его к бедру.

- Конечно. Кто твой друг, Макс?

Мое внимание переключается на другого парня, стоящего возле стены, и как только это происходит, я замечаю, что он смотрит на меня. Его тело состоит из крепких мышц, покрыто татуировками и обладает характерной манерой. Его темные волосы такого же шоколадного цвета, как и глаза, которые в настоящее время сосредоточены на мне, как на жертве. Он выглядит, как модель бренда «Холлистер», которая только что вышла из тюрьмы. Плохой. Опасный. Бунтарь. И потрясающий. Иззи всегда шутит, что я люблю плохих мальчиков, и она не ошибается. Конкретно этот экземпляр буквально манит меня к себя. Отталкиваясь от стены, он приближается, и каждое его движение кричит о высокомерии.

- Я Нейт, - представляется он, и его внимание сосредоточено на мне, хотя это не я задала вопрос.

- Лайла, - выдыхаю я. Его губы слегка кривятся, прежде чем снова принять улыбку, обещающую проблемы.

- Хочешь поиграть, Лайла? - он протягивает мне кий, и наши пальцы соприкасаются, когда я беру его. Мой пульс учащается, а кожа покалывает. Я хочу, очень.

Можете назвать это слабостью, или, возможно, это просто один из пунктов проблем с отцом, но парни вроде него... я не могу сказать им «нет». Это подобно получению наслаждения от острых ощущений, за которыми последует боль, потому что такие парни всегда, всегда причиняют боль. Их невозможно приручить, и только глупые девчонки пытаются это сделать. Так кем же это делает меня? Идиоткой, жадной до наказания, или же просто наркоманкой, зависимой от тех ощущений, которые они дарят в тот момент, когда смотрят на тебя так, словно ты единственная девушка в мире? Это может быть мимолетным, но и жизнь состоит из сотен тысяч моментов. На каждое хорошее в жизни имеется и что-то плохое, и такие мужчины, наподобие Нейта, - "обоюдоострый меч", о который я, кажется, готова порезаться.

Я делаю сокрушительный удар, наклоняясь над столом прямо перед ним.

- Что ты мне дашь, если я выиграю? - посмотрев через плечо, посылаю ему ослепительную улыбку. Его глаза скользят от моей задницы к лицу.

- А чего ты хочешь?

- Закажешь выпить?

Он хмурит лоб.

- Если вы, девчонки, выиграете, я куплю вам выпить. Если я выиграю - хочу поцелуй.

Иззи издает резкий смешок.

- Что? Мы в старшей школе, что ли? - кричит Тифф с табуретки, что она позаимствовала у бара.

Я пожимаю плечами. Я не проигрывала в пул с шестнадцати лет. Он не получит этот поцелуй.

Пятнадцать минут спустя моя пятилетняя победная серия зашла в тупик. Я женщина своего слова, так что Нейт получает свой поцелуй.

***

Шесть месяцев спустя...

Я двигаюсь сквозь разгоряченные потные тела, извивающиеся друг напротив друга. Музыка пульсирует в воздухе, словно живое существо, заражая всех своим ритмом в переполненном клубе.

Мое обтягивающее платье поднимается по бедрам при каждом шаге, и несколько случайных рук скользят ниже, по обнаженным ногам. Сквозь толпу я вижу Тифф, сидящую за столом. Она машет мне, подзывая к себе.

- Ты пришла, - она обнимает меня за шею с пьяной улыбкой на лице.

- Да. Где Иззи?

- В последний раз я видела ее с Чарли.

Я закатываю глаза. Новый кавалер Иззи, Чарльз Стенли, - сын какого-то высокопоставленного генерала. Он хороший парень, звездный игрок в регби, смышленый малый. И не совсем ее типажа, но Иззи не разборчива. Она влюбляется, и когда ей становится скучно, она делает это снова. Иззи говорит, что у души нет определенного типа, это происходит по велению чувств. Кажется, в настоящий момент эти самые чувства вызваны Чарльзом Стенли. С другой стороны, под всей этой золотой внешностью скрывается бунтарь и тусовщик. А Иззи любит вечеринки.

Осматривая комнату, я замечаю Нейта. Он стоит возле бара, опираясь на локти, с бутылкой пива в руке. Эта его аура опасности, как магнит для меня, и всех, кто окружает его. Наши взгляды встречаются, и его губы изгибаются в сексуальной ухмылке, которая заставила меня запасть на него с самого начала. Повернув голову, он с кем-то беседует, но его взгляд все еще остается сфокусированным на мне. Деньги переходят из одних рук в другие, и тогда я замечаю Чарльза.

- Вот ты где! - Мое внимание перемещается от парней к Изабелле. На ней белое платье, которое едва прикрывает ее зад. Ее взгляд устремляется через мое плечо – ровно туда, куда и я пялилась мгновение назад. - Этот парень - лучший из худших, Лайла. - Я закатываю глаза. Она усмехается и затем гладит мою промежность, словно это чертов кот. - Я так рада за тебя.

- Клянусь Богом, Иззи, если ты разговариваешь с моей вагиной...

Она смеется.

- Ну, за тебя я тоже счастлива.

- Да ну, вспомни это, когда я буду рыдать, уткнувшись в мороженое.

Она фыркает.

- Во всем есть плюсы и минусы. Это круг жизни.

- Ты только что процитировала мне «Короля Льва»?

- Эй, весь смысл Диснея в том, чтобы продвигать в массы великие жизненные истины. Я не стыжусь этого.

- Твое хиппи-дерьмо выходит из-под контроля.

Она вкладывает напиток мне в руку.

- Ты просто пытаешься приглушить мое сияние, - она шмыгает носом. - Теперь выпей, лютик.

Я смотрю на розовую жидкость.

- Ты что-то подмешала сюда? – И это не в первый раз. Только в прошлом месяце она испекла пирожные, и я по глупости подумала, что она случайно сожгла выпечку.

- Ты не умеешь веселиться, Лайла. Но не с тех пор, как ты вкусила жизнь, - она смеется, заговорщически играя бровями. Она забирает свой напиток обратно и хватает меня за руку, вытаскивая на танцпол вместе с Тиффани. Они танцуют вместе, а я наблюдаю за ними, но мой взгляд притягивает совсем другое. Оглядываясь через плечо, я вижу, как Чарльз и Нейт пожимают руки, прежде чем Чарльз направляется в нашу сторону. Нейт встречается со мной взглядом и кивает.

Я возвращаю внимание к Чарльзу, и он посылает мне улыбку, сверкнув идеальными зубами, которая так хорошо сочетается с его по-детски голубыми глазами. Ладонью он приглаживает свои золотистые волосы, сверкая дорогими часами на запястье. Он во всех смыслах привилегированный парень.

Когда я направляюсь к нему, у меня внутри все сжимается, и адреналин начинает будоражить мою кровь. Я думаю, это вызвано опасностью и возможностью быть пойманной, в то время как я знаю, что делаю кое-что неправильное. С каждым шагом мое сердцебиение учащается. Сунув руку в верхнюю часть бюстгальтера, я зажимаю крошечный пакетик между двумя пальцами и прячу его в кулаке. Чарльз останавливается передо мной с широкой улыбкой на лице, притягивая меня в свои объятия. Он пахнет чистотой, одеколоном и водкой. Мои руки оборачиваются вокруг его талии, и я засовываю прозрачный пакетик в задний карман его джинсов. Для любого, кто смотрит на нас, мы похожи на обнимающихся друзей или, может быть, влюбленных, хотя на самом деле я едва его знаю и, конечно, едва ли этого достаточно, чтобы обниматься. Я натягиваю улыбку, продолжая этот фарс, когда отстраняюсь от него и иду дальше. Мы расходимся в разные стороны, я же направляюсь прямиком туда, где Нейт зависает у бара.

Темные глаза неотрывно следят за мной на протяжении всего пути, гуляя по моему телу, словно он владеет каждым его дюймом. Его футболка туго обтягивает мускулистое тело, создавая контраст своей белоснежной материей с темными чернилами, что покрывают его правую руку. С того момента, когда я впервые встретила его в этом занюханном баре с его темными волосами, загорелой кожей, татуировками и дерзким поведением, я была словно рыба на крючке. Скользя рукой по моей спине, он прижимает меня к себе, заставляя сесть на его колено.

- Я хочу сломать ему руки за то, что он лапал тебя, - мурлычет он мне в ухо, прежде чем его зубы царапают мою шею. Мое тело вспыхивает, и дрожащее дыхание срывается с моих губ.

- Тогда это плохо скажется на твоем бизнесе, не так ли?

Он хватает меня за подбородок, отталкивает на пару дюймов назад и впивается поцелуем в мои губы. Его язык вторгается в мой рот, клеймя, требуя и забирая все, что он хочет.

- Ты выглядишь охрененно сексуально в этом платье, Лайла, - его свободная рука скользит по моему бедру, пробираясь мне под подол. Он прикусывает мою нижнюю губу и затем отстраняется, снова делая глоток пива.

Я устраиваюсь в конце бара, пока мои ноги окончательно не сдались. Нейт заказывает мне выпить и ставит напиток передо мной, подмигивая. Взяв малиновую жидкость, я делаю глоток и наслаждаюсь сладостью, смешанной с алкоголем.

- Они жаждут безумной ночи, - говорит он, его глаза устремлены на танцпол. Я следую за его взглядом к Чарльзу, который сейчас сидит за столом вместе с Изабеллой. Она кладет себе что-то в рот и запивает чем-то похожим на текилу. Я хмурюсь, некий дискомфорт сковывает мой желудок.

Нейт кладет палец мне под подбородок, заставляя посмотреть на него.

- Ты все сделала изумительно, детка, - он целует мою челюсть. - Ты хороша в этом.

Я не могу точно определить, когда решила, что работать с Нейтом - хорошая идея. Прошла пара месяцев, прежде чем я поняла, что все эти полуночные посиделки, хорошая машина, отсутствие работы с девяти до пяти ведет к тому, что он - наркоторговец. Согласно здравому смыслу, мне следовало бы уйти, но эта дерзкая частичка меня лишь сильнее захотела его. Чем хуже - тем лучше, не так ли? Мне подвернулась возможность небольшой подработки, и я решила, почему бы и нет? Отец отрекся от меня, а это определенно легкие деньги. Но, честно говоря, это никак не связано с деньгами. По большей части это прилив острых ощущений от совершения кое-чего незаконного. А также адреналина, гуляющего по моим венам, потому что нас могут поймать. Я всегда была хорошей девочкой. Милая маленькая Делайла, которая хочет стать доктором. Чей папа нейрохирург. Из идеальной семьи. Только прямо сейчас я совсем не принадлежу к хорошим девочкам, и это мне это нравится. Если тебя поймают... это будет отстойно, но я не могу сдержать улыбку, когда я представляю лицо моего отца. Ужас. Разочарование.

Во всем этом есть некое извращенное удовольствие, чувство покинутости, которым я наслаждаюсь, потому что мне просто все равно. Это и есть... свобода.

Глава 2

Делайла

Яркий утренний свет льется сквозь окна, и я щурюсь, отворачиваясь от него. Проведя рукой по простыням, я обнаруживаю, что они все еще теплые и хранят запах одеколона Нейта.

Когда я спускаюсь вниз, нахожу его за барной стойкой в одних джинсах и с кружкой кофе в руках. Он делит внимание между телевизором, настроенным на какое-то утреннее кулинарное шоу, двоюродной сестрой Иззи, Саммер, и четырьмя нашими соседями по дому. Она крутится вокруг него, как муха, наматывая прядь искусственных светлых волос себе на палец.

- О, привет, Лайла. - Мы с Саммер недолюбливаем друг друга.

Нейт протягивает ей раскрытую ладонь, и она берет маленький пакетик с таблетками с нее.

- Спасибочки, Нейт, - она широко улыбается и покидает кухню, покачивая бедрами под коротким сарафаном. Он возвращает внимание к телевизору, не моргая.

- Спасибочки, Нейт, - передразниваю я, закатывая глаза.

Качая головой, я иду к кофе-машине. Нейт обнимает меня за талию, когда я прохожу мимо него, и целует в шею.

- Ты ревнуешь? - спрашивает он, в его голосе скользит веселье.

Я поднимаю брови.

- Я не ревную, Нейт, - но я представляю, как будет смотреться лицо Саммер со сломанным носом.

- Точно? Потому что это чертовски заводит.

- Ты псих, - ухмыляюсь я.

Он дергает меня к себе, поднося губы к моему уху.

- Как и ты, детка. Просто ты лучше скрываешь это.

Я отталкиваюсь от него.

- Прекрати отвлекать меня. Ты не можешь подгонять свое дерьмо каждому, кто попросит. - Его руки гуляют под моим топиком, а губы скользят по ключице, в то время пока я пытаюсь игнорировать его. - Так тебя могут арестовать. Я видела все эти шоу с полицейскими под прикрытием.

Он фыркает и хватает за футболку, притягивая меня ближе. Мои руки прижимаются к его груди, и меня окутывает густой запах кофе.

- Ты слишком волнуешься.

Его губы касаются моей шеи, а мой взгляд утыкается в экран телевизора. Кровь леденеет в жилах. Грудь сжимает так сильно, что не могу глубоко вздохнуть, а сердце сбивается с ритма.

- О, Боже, - шепчу я.

- Что?

Я отталкиваюсь от Нейта и хватаюсь за край стойки, пытаясь бороться с желчью, подступающей к горлу. Это нехорошо. Успеваю повернуться, и меня выворачивает прямо в раковину. Пульс стучит в ушах, но я все еще могу слышать, что говорит репортер.

- Мужчина и женщина были обнаружены в ночном клубе "Пламя" рано утром. Оба были доставлены в госпиталь «Святого Георгия», но по прибытию оба скончались. Все это больше похоже на передозировку наркотиками, но более точную информацию мы узнаем из отчета коронера. Их опознали как Изабеллу Райт и Чарльза Стенли, сына генерала Эдварда Стенли.

Рука опускается мне на спину, и я едва различаю голос Нейта, который больше походит на далекий гул сквозь непрекращающийся звон в ушах.

- Все хорошо, - только эти слова мне удается разобрать. Но это не правда. Реальность врезается в меня, как товарный поезд, выбивая воздух из моей груди. Изабелла мертва. У Изабеллы передозировка. От наркотиков, что я дала им.

- Дерьмо, - задыхаюсь я. - Этого не может быть.

- Лайла.

- Просто... мне нужно, чтобы ты ушел, Нейт.

Выйдя из кухни, я направляюсь в ванную и закрываю дверь. Я опускаюсь на пол и подтягиваю колени к груди, ощущая, как глаза заполняют слезы, стекая по щекам. Ужас сковал горло смертельной хваткой. Меня тошнит. Она мертва. Я - убийца. И ничто теперь не будет прежним.

***

В ярком солнечном свете мое дыхание вырывается густым паром, а замершая трава хрустит под ботинками. Замороженные надгробия сверкают, как драгоценные камни, в ледяном пейзаже кладбища. Слишком ярко. Слишком мило.

Люди собрались вокруг только что выкопанной могилы, они похожи на демонов в черных одеяниях, что высасывают все счастье из этого мира.

Я с оцепенением смотрю на огромную темную дыру в земле - и ее белоснежный гроб, лежащий в глубине. Прошло две недели с момента ее смерти, а я все еще не могу поверить, что ее больше нет. Две недели пребывания в режиме зомби. Две недели кошмаров. Две недели ожидания, что вот-вот полиция постучит в мою дверь и арестует меня, как убийцу, которой я и являюсь.

Люди по очереди делают шаг вперед, отдавая дань уважения и бросая розы на крышку гроба.

В горле стоит ком, а в глазах обжигающие слезы. Такое состояние стало привычным для меня. Вина и горе – две нити колючей проволоки, тесно сплетенные между собой и глубоко укоренившиеся в моей душе.

Я вижу, как мама Изабеллы цепляется за ее старшего брата, ее рыдания мрачно разносятся по кладбищу. Я вижу, как он пытается быть сильным, пытается поддержать свою мать в этот невообразимо трудный час, и мое сердце разрывается, видя это. Видя ее семью, разбитую горем. Я сделала это. Мои действия, от которых, как я думала, не будет последствий, привели к этому; и теперь я собственными глазами вижу, чем все закончилось. Семья разрушена. На самом деле две семьи. Изабелла была такой юной и необузданной. Она заслуживала лучшего.

- Лайла, - я поднимаю глаза на звук тихого голоса. Тиффани стоит в паре шагов от меня, ее руки сложены перед собой, черный подол платья развевается на ветру. - Тебя подвести на поминки?

Я снова бросаю взгляд на гроб.

- Я не пойду, - я воздала свою дань уважения, мысленно извинилась перед ней тысячу раз и надеюсь, что мое покаяние каким-то образом найдет выход во Вселенную. Сожалений недостаточно, но это все, что у меня есть, потому что столько стоит жизнь? Это неизмеримо.

- Ты уверена?

- У меня есть кое-какие дела.

Она нахмурила свои светлые брови.

- Послушай, Лайла. Мы все сильно потрясены ее смертью, но... но я знаю, что Иззи хотела бы, чтобы я позаботилась о тебе, - она подходит ближе, обхватывая мою ладонь. - Пожалуйста, не закрывайся от меня.

Я киваю ей.

- Спасибо, - такое банальное слово даже для моих ушей, но мне действительно все равно. Разворачиваюсь и ухожу. - Прощай, Иззи, - шепчу я.

Крепко обхватив себя руками, я зябко ежусь от пронизывающего холода, который, кажется, уже впитался в мои кости. Покупатели и простые прохожие снуют по лондонским улицам этим субботним утром. Жизнь идет своим чередом. Я всегда сторонилась людей, была волком-одиночкой, но никогда еще не чувствовала себя настолько одиноко, как сейчас. До Иззи и Тифф я никогда не знала, что значит иметь настоящих друзей и быть частью чего-то. Иззи была добра ко мне, хотя ей не следовало. И теперь ее нет из-за меня. Вина и горе пожирают меня заживо последние две недели. Но я не могу справиться с ожиданием, неизвестностью.

Перейдя дорогу, я прохожу через высокие железные ворота полицейского участка Темзы. Несколько полицейских машин проезжают мимо меня, прежде чем выехать на улицу. Я поднимаю глаза на пятиэтажное здание с серыми бетонными стенами и грязными окнами. Сделав глубокий вдох, я схожу с обочины, но меня отшвыривает назад, прежде чем моя нога успела опуститься на асфальт. Я оборачиваюсь и встречаюсь лицом к лицу с Нейтом, чьи черты искажены гневом.

- Какого хуя ты делаешь? - шипит он.

Его пальцы обернулись вокруг моего запястья с такой силой, что потом останутся синяки. Я настолько оцепенела, что не могу бороться с ним, пока он тащит меня по дороге.

- Отпусти меня.

Он толкает меня в переулок между баром и рестораном, пригвоздив к стене. Горячее дыхание ударяет мне в лицо, а его рука прижимается к моей груди, удерживая на месте.

- Блять, - он стремительно отталкивается и начинает ходить взад-вперед передо мной. - О чем ты, черт возьми, думаешь, Лайла?

- Я убила ее, - шепчу я.

Он смеется, и его смех звучит таким холодным и жестоким.

- Она сама себя убила, ты, тупая сука.

- Нет, - я качаю головой.

- Она приняла больше, чем одну таблетку, Лайла. Так бывает. Ты просто все принимаешь на свой счет.

- Она мертва, Нейт! - Как он может быть таким легкомысленным?

- Жизнь продолжается.

- Я должна сдаться. – Он, должно быть, может смириться с этим, но я не могу. Вина, как болезнь, уничтожает меня изо дня в день. И беспокойство. Постоянно оглядываться, гадая, когда полиция постучит в дверь... это убивает меня. Я запуталась.

Он кидается ко мне, его рука скользит по моему горлу и сжимается достаточно сильно, чтобы дать мне достаточно ясное предупреждение. - Ты не понимаешь. Делая это, ты рискуешь всеми нами.

- Я заявлю только о себе. О тебе не скажу ни слова.

Его губы кривятся в безумной улыбке.

- Пока они не надавят на тебя, допрашивая, кто дал тебе «колеса», или на кого ты работаешь. Им не нужна студентка с синдромом чертовой «Матери Терезы». Им нужны дилеры.

- Я не сдам тебя, - решительно заявляю я. Хотя должна, потому что это неправильно. Все это неправильно.

Его глаза впиваются в меня, челюсть напрягается. Прямо сейчас он выглядит таким холодным, таким безжалостным.

- Я почти верю тебе, - его взгляд опускается к моим губам, и хотя его хватка не ослабла, он проводит большим пальцем по моему горлу. - Но недостаточно, чтобы рисковать, - он отступает от меня, и мы стоим всего в паре шагов друг от друга, как незнакомцы. - Если ты пойдешь в полицию, я не смогу защитить тебя от людей, на которых работаю, Лайла. Им плевать, что ты делаешь, и что обещаешь не рассказывать. Тебе мало не покажется. Они пойдут на все, чтобы защитить свой бизнес. Ты, я... мы все расходный материал.

А затем он просто разворачивается и уходит, оставляя меня одну в грязном переулке. Я готова была сдаться, потерять годы жизни, если это каким-то образом поспособствует исправлению этой ошибки, но я не хочу умирать. Назовем это банальным инстинктом выживания. Все, что у меня осталось, - моя защитная реакция. Я жила словно на автопилоте, переставляя одну ногу за другой, пришла на похороны, а затем сюда. У меня не было плана, ни единого шанса справиться с этим.

И куда меня это привело? Я не могу сдаться, но и жить так тоже не могу. Выйдя из переулка, замечаю вывеску бара. Не задумываясь, захожу внутрь и заказываю водку. Мне просто нужно забыться.

Глава 3

Джудас

- Прости меня, Отец, ибо я согрешил, - глубокий резкий голос прогрохотал по другую сторону ширмы. - Мои грехи... тяжки, - одно слово, не имеющее никакого значения для постороннего, который можно невольно подслушать, одно конкретное слово, которое говорит мне, что этот мужчина здесь ради дела, а не душевного исцеления.

- Я вижу. Как думаешь, сколько раз нужно прочесть Богородицу, чтобы освободить тебя?

- Думаю, трех раз достаточно.

- Третья скамья от конца и налево. В обычное время, - шепчу я, прежде чем сказать громче для тех, кто может слышать. - Господь наш, отец милосердный, примирил этот мир, послав нам сына своего на смерть и воскрешение. И Дух Святой, ниспославший в нас, дабы простить нам все наши земные пригрешения. Господь дарует тебе прощение и мир и избавляет тебя от грехов во имя Отца, Сына... и Святого Духа.

- Аминь, - отвечает он, прежде чем покинуть исповедальню.

Отодвигая занавеску, я наблюдаю, как он идет в заднюю часть церкви и садится на скамью - третью с конца по левую сторону. Я опускаю занавеску и выпрямляюсь, когда новый грешник занимает свое место, чтобы исповедаться.

- Прости меня, Отец, ибо я согрешил. Прошло двенадцать дней с моей последней исповеди, - произносит мужчина.

- Я выслушаю твою исповедь.

Пауза, и я улыбаюсь. Мелкие грехи легко выплеснуть, в стремлении получить умиротворение в душе и стать на шаг ближе к изумрудным воротам. Но эта пауза? Признак истинного грешника.

- Я был неверен своей жене, - шепчет он. А, вот и оно, порывистое чувство вины жалкой грешной души.

- Ты раскаиваешься?

- Да, да. Я... действительно сожалею. – Нет, это не так. Он будет идти на это снова и снова, потому что некоторые из нас не могут помочь себе. Мы порочны и тянемся ко тьме. Люди, полные злобы. Но, как принято говорить, Бог любит грешников. Он просто не любит Грех.

Я повторяю слова, которые произносил тысячу раз, давая ложное прощение.

Когда тьма опускается на церковь, я двигаюсь по проходу, раскладывая Библии на потертые деревянные выступы, расположенные позади скамеек. Дойдя до третьей с конца скамьи, я подбираю первую подушку для молебна и расстегиваю ее, вынимая пачку денег.

Достаю телефон из кармана и нажимаю на первый номер в быстром наборе.

- Да?

- Принеси три килограмма. Третья с конца. С левой стороны, - затем я вешаю трубку, поднимаю три молитвенные подушки и сдвигаю их. В ближайший час один из моих ребят положит три килограмма кокаина в каждую из этих подушек, сверток точно соответствует размеру подушки для молебна, скрытый под грубой вязанной тканью. Через час после этого клиент, что сделал заказ и оплатил его утром, придет и заберет свой товар.

Просто. Эффективно. Прибыльно. И все идеально замаскировано религиозными обрядами.

Я проверяю часы, а когда поднимаю глаза, то вижу своего отца, идущего по центральному проходу, он выглядит, как и все гангстеры из фильмов, которые я когда-либо видел. Его темные седые волосы зачесаны назад, костюм-тройка и туфли, начищенные до такой степени, что я могу видеть свое отражение в них. Он встает передо мной, ни говоря ни слова, подносит сигару к губам и делает глубокую затяжку.

- Здесь нельзя курить, старик.

На его жестоком лице появляется улыбка, и белоснежные зубы выделяются, контрастируют с загорелой кожей. В уголках его глаз глубокие морщины - результат многих лет смеха.

- Простите меня, отец, ибо я согрешил, - решил пошутить он, не удержавшись от смешка.

- Ой, да ладно тебе, - я закатываю глаза, направляясь к двери в задней части церкви.

Он следует за мной в офис, садится за стол и кладет свои блестящие туфли на него. Я меняю свое церковное одеяние и вешаю его за дверью.

- Знаешь, - он осматривает комнату, берет четки с моего стола и крутит на одном пальце, - однажды я смотрел порно, где все начиналось точно так же.

У меня вырывается стон. Двадцать восемь лет... Уильям Кингсли - гангстер старой закалки. Он верит в дорогие костюмы, а также в более дорогую выпивку и действует исключительно в своих интересах, бизнеса или семьи. Он также ничего не воспринимает всерьез, но когда он демонстрирует другую сторону своей личности, то в этот момент все находящиеся в комнате садятся и внимают каждому его слову.

- Ты можешь сосредоточиться?

Он усмехается, качаясь взад-вперед в кресле, как скучающий, отбившийся от рук ребенок.

Через несколько мгновений в дверь постучали. Я открываю ее и вижу нахмуренного Гарольда Доусона. Лысеющая голова старика сливалась со свекольно-красным цветом его лица, а верхнее освещение отражалось от неё, как от отполированного шара для боулинга. Он - добропорядочный член общества: бизнесмен, богобоязненный католик, основатель благотворительной организации, муж и отец. Он и его жена посещают мессы каждое воскресенье, собирают средства для местной школы, даже поддерживают приют для бездомных собак. Он не вызывает подозрения. Хороший человек во всех отношениях для тех, кто посмотрит на него. И поэтому он - идеальный Троянский конь, и, более того, он это уже доказал.

- Ты меня шантажируешь? - машет он конвертом.

- Шантаж - такое поганое слово, - отвечаю я, борясь с ухмылкой. Он врывается в комнату, и я закрываю за ним дверь. - Гарольд Доусон, это Уильям Кингсли, - я не делаю больше никаких пояснений. Глаза моего отца встречаются с моими, веселая улыбка играет на моих губах. Я ношу девичью фамилию своей матери просто потому, что имя Кингсли несет определенную репутацию. Мой отец, в частности, печально известен своей криминальной деятельностью, которая длилась десятилетиями, бездоказательно и беспрепятственно. Священник с фамилией Кингсли - это привлекло бы слишком много внимания и уничтожило бы весь мой образ. Гарольд уже имеет дело с одним Кингсли. Знает он это или нет, я не уверен.

Гарольд переминается с ноги на ногу, и я вижу, как вращаются шестеренки в его голове, по мере того как он пытается собрать все фрагменты воедино.

- Я знаю, кто ты, - бормочет он в сторону отца. - Что тебе нужно? - он смотрит на меня с обвинением глазах, размахивая конвертом. - Помимо того чтобы поиметь меня?

- Я не хочу давать тебе возможность подзаработать, мистер Доусон, - отвечает мой отец.

- Мне не нужно больше денег, и я не хочу ваших.

- Ведь никто не нуждается в больших деньгах, Гарольд. - Он смотрит на меня. - Очевидно, ты отмываешь их через благотворительность своих детей, - я киваю в сторону конверта в его руке, содержащего простые таблицы, распечатанные с его собственного компьютера. - Так-так, я не принимал вас за такого грешника.

Он позволяет себе уколоть меня:

- Говорит священник, которой пытается меня шантажировать.

- Никто и не пытается. Все просто: ты продаешь нам двадцать процентов «Глобал Эйд» и отмываешь наши деньги, или я передаю эти таблицы в полицию.

Его глаза расширяются, но мое выражение лица остается каменным.

- Ты не станешь этого делать. Если бы вы знали, на кого я работал...

- О, я точно знаю, на кого ты работаешь.

- Тогда ты в курсе, если я продам часть своей компании – организации, которую они используют, - то это подписанный и окончательный смертный приговор для всех нас, - в его глазах присутствует искренний страх, и я вижу учащенно бьющуюся жилку на его шее. Мне не следует наслаждаться этим, но я наслаждаюсь. Он качает головой: - Сдай меня. Они все равно убьют меня. И тебя.

Я разминаю шею, встречаясь глазами с отцом. Он слегка качает головой, пытаясь вывести меня из себя, уверен, он видит негодование в моих глазах. Видите ли, я нетерпеливый человек, и я не привык просить чего-то дважды. Стаскивая четки со стола, я хватаю Гарольда за плечо и толкаю его в кресло.

- Что...

Встав позади него, я перебрасываю четки вокруг его шеи, сжимая бусины в кулак. Он начинает паниковать, и мой отец раздраженно вздыхает.

- Тебе следовало начать с этого. Избежал бы неприятностей, - ухмыляется он, выдавая легкое раздражение.

- Гарольд, - я хлопаю его по плечу, но он слишком занят: мечется и хватается за горло. - Я пытался быть милым, но ты не смог понять, что это не было просьбой, - я отпускаю четки, и он начинает хватать ртом воздух.

Отец встает.

- Ты получишь сумму больше рыночной стоимости за эти двадцать процентов. Ты заработаешь больше денег, а мы очистим свои, как делают твои нынешние клиенты. Никаких проблем.

Гарольд поднимает глаза, его лицо все еще красное, а дыхание сбивчивое.

- Вы даже не представляете, - бормочет он. Я поднимаю его на ноги и подталкиваю к двери. Он останавливается на мгновение, снова качая головой, прежде чем открыть дверь и исчезнуть.

Я перевожу взгляд на отца и выгибаю бровь.

- Знаешь, он надеется, что пуля попадет в наши головы раньше, чем наступит новый день.

Отец тяжело вздыхает, доставая сигарету из кармана.

- Ну, может, и так, но это твой план.

- У нас нет другого выбора. В ближайшее время мы не попадем под обстрел, и мы уже потеряли больше половины клиентской базы из-за этих итальянских мудозвонов. - Мне нужно вернуть все на свои места. Я не могу продавать кокаин без посредников или отмывать деньги где-нибудь еще. Мой самый крупный ночной клуб накрылся, грязные деньги копятся, и это меня раздражает.

- Подключилась полиция, - пожимает он плечами. - Барыги похожи на крыс, бегущих с корабля. Залатаешь дыру - и они утонут в море.

- Прямо сейчас нам это не поможет.

- Ты всегда можешь обратиться к Сейнту. Дело ускорится. Это не вернет тебе клиентов, но ты залатаешь свою дыру.

Я смеюсь.

- Я не обращаюсь к Сейнту с какой-нибудь хренью. - Мой брат держит в кармане половину полицейских в Лондоне, по большей части потому, что он платит им больше, чем мы. Я бы скорее перерезал себе горло, чем попросил его об одолжении. - Это сработает. - Я играю с огнем, потому что Сейнт именно тот человек, который грохнет меня без зазрения совести. - Я договорюсь с ним. - Но мы оба заем, что это ложь - с моим братом невозможно договориться. Никому.

***

Мой телефон звонит, пронзительный звук выводит меня из глубокого сна.

Фокусирую взгляд на экране и вижу имя брата.

- Да?

- Нам нужно встретиться, - его голос резок, как всегда.

- Послушай, это не....

- Лично, - шипит он. - Буду на исповеди через час. И, Джудас, не заставляй искать тебя, - затем он вешает трубку. Часы показывают час тридцать утра. Конечно, Сейнт не работает в нормальное время.

Это было быстро, даже для него. Поднявшись с кровати, я натягиваю джинсы и рубашку и закатываю рукава до локтей. Когда я выхожу из дома, на улице тихо, оранжевый свет фонарей отражается от сырых тротуара и дорог. Я бы предпочел оставаться в постели, вместо того чтобы отправиться на получасовую прогулку в другой конец Лондона, но, опять же, существует множество других вещей, что я бы предпочел делать, нежели встречаться с братом.

Я добираюсь до ночного клуба, которым владеет брат – «Исповедание». Это здание бывшей церкви, и ирония не ускользнула от меня, потому что Сейнт столь же набожен, как и все те, кого я знаю. Возможно, поэтому он купил ее? Он чувствует себя, как дома, духовно умиротворен. Хотя я никогда не думал, что доживу до того дня, когда он будет поощрять блуд и распутство в доме Божьем. Наши взгляды значительно отличаются.

Я паркуюсь и пересекаю небольшую стоянку для машин, усыпанную гравием, и расположенную прямо перед входной дверью. Музыка пульсирует в воздухе, звуки приглушены до низкого хриплого рокота. Один толчок в тяжелую деревянную дверь, и она открылась, позволяя вибрирующим басам вырваться в ночной воздух. Вышибала осматривает меня и кивает, прежде чем впустить. Внутри все заполнено до отказа. Клуб находится на окраине города в неблагополучном районе, но, не взирая на это, все хотят попасть сюда, потому что заведение эксклюзивное, и по слухам является точкой скопления для богатых и продажных личностей. Забавно, как сильно человека притягивает опасность. Люди словно наркоманы, ищущие дозу.

Я двигаюсь сквозь танцующие тела, пока не достигаю задней части церкви и проскальзываю в коридор, в конце которого одна единственная дверь, возле которой стоят охранники. Одного из парней я видел ранее, но даже если бы они никогда не видели меня, они бы догадались, что я связан с Сейнтом. Мы похожи. Такие же голубые глаза, почти черные волосы, одинаковые улыбки. Разница в том, что мне не хватает основной ошибки, которая цепляется за Сейнта, как за вторую личину.

Не говоря ни слова, первый парень сканирует карту. Замок издает звуковой сигнал, и он отходит в сторону, позволяя мне открыть дверь, ведущую на лестницу - спуск в ад.

Когда я достигаю самого низа, температура падает на несколько градусов, и я оглядываюсь на куполообразные потолки в небольших смежных камерах, которые составляют личное пристанище Сейнта. Катакомбы отремонтированы и украшены, но, тем не менее, все еще похожи на подземные гробницы. Стены и потолки выкрашены в белый цвет, как будто это каким-то образом маскирует темные, пропитанные болью истоки этого места. Каждый из укромных закутков выступает в качестве отдельной комнаты или кабинки, служа гораздо менее пикантным деловым знакомствам Сейнта. По слухам, этот клуб привлекает людей с самых верхов. Но кое-что находится у них прямо под ногами. Это место показывает, кто есть кто в подземном мире Лондона.

Я двигаюсь по катакомбам, пока не добираюсь до огромных деревянных дверей. Один раз стучу и открываю. Я пришел рано, и я знаю, что Сейнт ненавидит это, но какая-то часть меня любит заводить его. Наблюдать за тем, как демон в его голове бросается к решетке своей клетки и проверяет пределы той религиозной сдержанности, которую он навязывает себе.

Комната похожа на тронную залу, и я знаю, что это было устроено намеренно. Мой брат настолько съехал с катушек, что считает себя божеством среди людей. На другой стороне комнаты расположен камин. А в центре - один единственный стул, замысловато вырезанный из дерева с высокой спинкой трон. Напротив стула длинный диван, в такой обстановке он может устраивать светские приемы, разумеется.

- Ах, Джудас, прошло столько времени, - фигура вышла из темного угла, где был установлен маленький бар.

- Джейс. - Мой сводный брат подходит ближе, и теплое сияние огня освещает часть его лица, подсвечивая медные пряди волос – позор нашей матери, как она сама любит говорить. Плод любви одного из похождений Уильяма, которых, я уверен, было очень много. У него не было таких же темных волос и голубых глаз, как у Сейнта, Уильяма и меня, но яблоко недалеко упало от яблони. К тому времени, как отец узнал о нем, Джейса как раз арестовали за угон автомобиля.

Мы с ним никогда особо ладили, но они с Сейнтом были достаточно близки. Очень близки. Джейс является правой рукой Сейнта и, возможно, единственным человеком, которому доверяет. Подойдя, он протягивает мне стакан виски, прежде чем отходит к дивану.

- Как дела? - спрашивает он. - Как там твое воздержание? - на его лице на мгновение появляется улыбка, и в этот момент он становится точной копией моего отца. Я закатываю глаза и не обращаю на него внимания. Он смеется. - Должен признаться. Я восхищен твоей преданностью своему делу. Играть роль, не поднимая головы. Не могу представить ничего худшего, чем разглагольствовать о Боге весь день. - И снова я не произношу ни слова. Мы не друзья. Мы в лучшем случае партнеры по бизнесу. Он кивает на стакан в моей руке. - Я бы выпил на твоем месте

- Где он?

Джейс смотрит на часы.

- Ну, ты рано, и ты знаешь, как у него обстоят с этим дела. - Да, я знаю. Сейнт любит точность во всем. Ни минутой раньше, ни минутой позже. Если ты пришел раньше, и он уже на месте, то он попросту будет игнорировать тебя.

Через пять минут Сейнт входит в комнату, как королевская персона в свои владения. Два его телохранителя, стоящие снаружи, распахивают двери, а затем закрывают за ним. Джазовая музыка, проникшая из-за открытых дверей, затихает, и наступает тишина, которая, как показалось, оглушает моего брата.

Люди, и я в том числе, находясь рядом с Сейнтом, чувствуют себя некомфортно. Он всегда чрезмерно спокоен, а его взгляд остается пронзительным, и движения пропитаны хищной манерой, потому что он и есть хищник, а все вокруг него - жертвы.

Он медленно разглаживает невидимые складки на своем идеально сшитом костюме, конечно же, черного цвета. Его темные волосы контрастируют с бледной кожей, делая его похожим на вампира. Это не далеко от истины, поскольку я уверен, что он никогда не покидает эту пещеру. Голубые глаза, такого же оттенка, как и у моего отца, смотрят на меня, только его взгляд холоднее, намного холоднее.

- Сейнт.

Он отворачивается и идет к трону, расстегивая пуговицу пиджака, прежде чем сесть.

- Брат.

- Я знаю, ты злишься...

- Злюсь? Нет, Джудас, я не злюсь. Я в недоумении, - он наклоняет голову в сторону, беря напиток, который Джейс подает ему прямо в руку, даже не смотря на него. Джейс прочищает горло и тихо удаляется. Когда Джейс чувствует себя не комфортно, как мы знаем, дела обстоят хуже некуда. - Я изо всех сил пытаюсь понять, почему ты испытываешь меня?

- Это не...

- Достаточно, - он поднимает руку и встает. - Ты угрожал одному из моих чистильщиков. Грозился. Сдать. Меня, - шипит он, редкая вспышка гнева, пробилась сквозь этот ледяной лоск. - Ты знаешь, что я делаю с теми, кто угрожает мне, Джудас?

- Я в курсе, - растягиваю я слова. Он драматизирует.

Сейнт сверлит меня глазами.

- Наши кровные узы не спасут тебя, если ты решишь наебать меня. Ты жив только по одной причине – мама расстроится.

- Рад, что тебе не все равно.

Он осматривает меня с ног до головы.

- Ты - грешник, Джудас, убийца, лжец, язычник, прикрывающийся ролью слуги Божьего. Нет, мне, конечно же, все равно. - Я хочу рассмеяться, потому что Сейнт, который кажется всем решительным и целеустремленным, по факту безумен. Но он предан своей религии. Безумец с моральными устоями? Нет, Сейнт просто верит в свою судьбу настолько, что он делает все, чтобы избежать ада. Его "добрые дела" и всепрощающее сердце основаны только на нарциссической необходимости попасть на Небеса. Вот и все. Кроме этого, весь остальной окружающий его мир он считает ниже себя, за исключением моей матери, конечно, потому что она действительно набожная женщина. Моя мать сделала его таким.

А что она еще могла сделать? Возможно, я ошибаюсь, как она любит повторять мне, но Сейнт одержим дьяволом. Он – психопат, и я подразумеваю под этим понятием абсолютно клиническое значение. Поэтому она сделала то, что могла - заставила его бояться Божьего гнева в достаточной степени, чтобы усмирить его натуру. Сейнт представляет собой результат противоречивой совести, но я никогда не доверял ему. А что касается его безгрешной души, ну... он все перекладывает на плечи Джейса.

Сейнт не стал бы убивать меня, но он бы поручил это Джейсу. Или хотя бы попытался.

- Это глобальный бизнес, черт побери. Существует множество путей для дополнительного заработка, - мне не хочется говорить ему, что именно разозлило меня до такой степени.

Он приближается ко мне, шаг за шагом. Словно загоняя меня, как добычу.

- Я осторожен, избирателен, практичен, - он подчеркивает каждое слово. - Я занимаюсь искусством. А ты хочешь отмывать свои деньги, полученные от продажи наркотиков, по моим каналам?

- Твои деньги не менее грязные, Сейнт, - фыркаю я. Он так гордится своими лживыми деньгами и проповедует о том, что наркотики - грех, а сам подмял этот бизнес под себя. И в то же время он вкладывает миллионы грязных денег в уже нездоровую экономику.

- Я осторожен, - повторяет он, смотря на меня, словно я пытаюсь обидеть его.

- Как и я.

- Они будут идти по твоему пути из крошек до самого Доусона и выйдут на меня. - Еще одна сторона Сейнта - паранойя.

- Я возьму тебя в долю, - вздохнув, говорю я.

Он замолкает, его губы сжимаются. Я могу видеть, как в его голове просчитываются все возможности. Его прельщает идея заполучить деньги из империи отца, частью которой он не захотел быть. Но Сейнт не отказывает себе в злорадстве.

- Это не уменьшает риск.

- Нет, - уже я делаю шаг к нему на встречу, не в силах сдержать улыбку. - Но ты думаешь об этом, Сейнт, потому что этот кусок достанется тебе даром. Это твой шанс показать средний палец отцу и мне, а также ты получишь долю контроля.

Его глаза встречаются с моими, злость всегда можно разглядеть, копнув чуть глубже.

- Нет.

Ну, вот.

- Я буду должен тебе.

Он приподнимает бровь.

- Что ты будешь должен мне?

Он знает, что я собираюсь сказать, потому что эту валюту мы всегда использовали в детстве, когда ад страшил меня так же сильно, как и его. Его губы медленно расплываются в улыбке, еще до того, как я произношу слова.

- Я буду должен тебе грех.

Его глаза светятся тем же диким восторгом, как и в те времена, когда мы были слишком малы, чтобы понять всю серьезность того, как можно использовать грех. А теперь... теперь он знает. Теперь знаю и я. И достаточно хорошо.

- Договорились. Ты должен мне грех. - Я протягиваю руку ему, потому что он всегда требует джентльменского рукопожатия в подобных делах. Но вместо этого он склоняет голову ближе ко мне. - Но я хочу подписать контракт кровью.

Я стискиваю челюсти.

- Ты знаешь, что это так не работает

Джейс вкладывает нож в протянутую руку Сейнта, и я делаю глубокий вздох.

- Думай об этом, как об обещании. Оно будет вырезано на твоей коже, так я буду знать, что ты будешь чтить его.

Я бросаю на него пристальный взгляд, прежде чем расстегнуть пуговицы рубашки и распахнуть ее. Радостная улыбка появляется на его губах, когда он подходит ко мне, прикасаясь холодной ладонью к моей груди. Он прижимает лезвие к моей коже и скользит им вниз, оставляя порез около полутора дюйма в длину. Я не спускаю с него глаз, и он делает шаг назад, прежде чем махнуть Джейсу рукой, который вручает мне бумажное полотенце. Я прижимаю его к ране, позволяя крови впитаться.

- Счастлив?

- Ты не находишь себе места, брат.

Я застегиваю рубашку.

- Так мы договорились?

Он просто отворачивается и машет рукой.

- Ты можешь идти.

Я многое сделал за эти годы для семейного бизнеса, но загнать Сейнта Кингсли в угол, безусловно, самое опасное из всего.

Глава 4

Делайла

Я просыпаюсь с сильной головной болью, а живот крутит, словно бетономешалку. Открыв глаза, я вздрагиваю от тусклого утреннего света, льющегося сквозь открытые занавески. Тот самый момент - идеальный момент, - когда я забываюсь, а затем наступает утро, и все возвращается на круги своя. Все эмоции, что я заглушила алкоголем прошлой ночь, нахлынули на меня с новой силой, как цунами. Снова появляется свинцовая тяжесть, осевшая в моем желудке, и напиться до беспамятства кажется мне более чем просто привлекательной идеей.

Заставив себя вылезти из постели, бреду в ванную и смотрю на свое отражение в зеркале. Темные круги под глазами, скулы выпирают под почти прозрачной кожей. Мой осунувшийся вид должен меня беспокоить, но мне абсолютно все равно.

Как только спускаюсь вниз, чтобы приготовить себе кофе, я натыкаюсь глазами на календарь на стене. Сегодняшняя дата обведена толстой красной ручкой, вокруг которой нарисованы звездочки, а также несколько слов, выведенные почерком Иззи. День рождения Иззи. "Купи мне торт!". Черт, сколько прошло с похорон? Две недели? Я чувствую, как потеряла две недели своей жизни в алкогольной коме. Я жила на автопилоте, даже ходила в университет несколько дней. Просто пила. А сегодня у Иззи должен был быть день рождения. Она умерла за месяц до своих двадцати двух лет. Если это не трагедия, то я не знаю, как это еще можно назвать.

Вина поверх вины, нагроможденная на тотальное чувство вины. Я наливаю чашку кофе и добавляю знатную дозу «Бейлиза», потому что быть трезвой прямо сейчас не прельщает меня.

- Лайла.

Я поворачиваюсь на голос Тифф. Ее глаза осматривают мое лицо, и она хмурит брови в безмолвном беспокойстве.

- Привет.

Тифф прислоняется к стойке и скрещивает руки на груди. Ее взгляд падает на кофе в моей руке, прежде чем перейти к бутылке. - Иззи не хотела бы, чтобы ты делала это с собой, - говорит она.

- Ну, ее здесь нет, не так ли? - И это моя вина. Но Тифф не знает этого. Она не знает, что это я дала парню Иззи те наркотики, и ей неизвестно в принципе, что я распространяла наркотики. Ничего из этого. Иззи - единственная, кому я рассказала об этом, и только потому, что я знала, она никогда не осудит меня. Иззи была далека от мелких суждений. Тифф милая, она учится на доктора. Конечно, она тоже тусуется и напивается иногда, но она из хороших девочек. Она никогда не понимала меня, как Иззи.

- Это был несчастный случай. Грустно и ужасно, но ее больше нет. А ты все еще здесь, - Тифф качает головой. - И ты тратишь свою жизнь на бесконечное алкогольное опьянение

- Спасибо, но я просто... не могу сделать это сегодня.

Сегодня мы безусловно должны быть пьяными весь день, потому что, если Иззи была бы здесь, я уверена, она бы предпочла именно это. Иззи всегда устраивала сумасшедшие вечеринки по случаю дня рождения и могла отправиться в спонтанные однодневные путешествия. В прошлом году, в полночь, она решила, что мы должны поехать в Париж. Поэтому мы запрыгнули в машину и к восьми утра уже были в Париже. Она никогда заранее ничего не планировала, просто действовала. Я скучаю по этому. Я скучаю по ее сумасшествию и по тому, что она заставляла меня чувствовать себя немного более нормальной, когда я с ней. Я скучаю по тому, что она никогда не задавала вопросов. В жизни нет неправильных решений, сказала бы она.

Я принимаю душ и надеваю чистые джинсы и джемпер. Посмотрев в зеркало, понимаю, что стала похожа на человека.

Налив еще одну порцию кофе в одноразовый стаканчик, я выхожу из дома. И вздрагиваю, потому что на улице слишком ярко и шумно, а моя голова все еще пульсирует от боли.

В метро я просто наблюдаю за тем, как люди ведут нормальную жизнь, и я завидую им. Я бы хотела вернуться в нормальную жизнь. Я любила Иззи, но я бы хотела просто забыться, чтобы заставить эту тяжесть исчезнуть.

К тому времени, как я добираюсь до университета, «Бейлис» в моем кофе начинает работать, погружая меня в блаженное состояние.

Занимая место на последних рядах аудитории, я забиваюсь в самый угол. Лектор о чем-то говорит, но я понятия не имею о чем. Я, как марионетка, двигаюсь, но ничего не чувствую и ничего не вижу.

После лекции я направляюсь домой, но по пути захожу в винный магазин и пекарню.

В доме тихо. Солнце начинает садиться, пробиваясь последними лучами сквозь кухонное окно.

Вытащив кекс из упаковки, я роюсь в ящике с разным хламом в поисках свечки и втыкаю ее в середину розовой глазури. Зажигаю фитиль и наблюдаю за танцем веселого маленького огонька. Взяв дешевую бутылку водки, я откручиваю крышку с характерным хрустом.

- Ну, вот, Иззи. С днем рождения, - я поднимаю бутылку, перед тем как запрокинуть ее, наблюдая за пузырьками, поднимающими вверх, пока прогорклый вкус этого пойла обжигает мое горло. Вот так я сижу, пью и наблюдаю, как воск стекает на глазурь, потому что у меня не хватает мужества задуть эту чертову свечку.

Я проснулась от громкого звука удара. Мне потребовалось время, чтобы понять, где я нахожусь. Темно, но лунного света достаточно, чтобы увидеть, что я в своей гостиной лежу на диване.

Бум, бум, бум. Кто-то стучит во входную дверь. Поднявшись, я, спотыкаясь, иду, чтобы открыть ее. Когда я открываю дверь, то обнаруживаю там Нейта. Мое сердце пропускает удар, а пальцы сжимаются в кулаки. Мигающий оранжевый свет фонаря позади него придает его темным волосам демонический блеск. Я не видела его со дня похорон Иззи, которые прошли две недели назад, в день, когда я пыталась пойти в полицию. Он писал и звонил без остановки. Тифф говорила, что он приходил сюда один или два раза, но не позволила ему войти.

- Чего ты хочешь?

- Ты не перезвонила мне, - говорит он, нахмурив брови.

Пронзительный смех срывается с моих губ.

- Серьезно?

- Детка, не нужно так, - приблизившись, он вторгается в мое личное пространство.

- Я не хочу иметь с тобой никаких дел прямо сейчас, Нейт.

Положив палец на мой подбородок, он заставляет меня посмотреть на него.

- Ты пьяна?

Я собираюсь закрыть дверь, но он блокирует ее своим телом.

- Какого черта, Лайла?

Зажмурив глаза, я заставляю голову перестать кружиться.

- Пожалуйста, уходи.

Его ладони накрывают мои щеки, а теплое дыхание касается моих губ.

- Прости меня, ладно?

Я открываю глаза и встречаюсь с его темно-шоколадным взглядом.

- За что? За то, что угрожаешь мне? Или за подругу, которую я убила?

- Ты не убивала ее, и я просто пытаюсь защитить тебя.

- Ты защищаешь себя, - огрызаюсь я. - Она мертва. Это моя вина, а ты просто... живешь своей жизнью. - Весь гнев, разочарование, боль - все это просто изливается из меня, струится по лицу солеными влажными дорожками.

Без предупреждения Нейт притягивает меня к себе и обнимает. Я знаю, мне следует ненавидеть его, и я должна бороться с этим, но я не делаю ничего из того, что следовало бы. Я просто принимаю его заботу, потому что в своем пьяном дурмане, я считаю, что мне это нужно. На какое-то время я хочу почувствовать, что я не одна во всем этом кошмаре, и он единственный, кто знает, что случилось на самом деле, он - все, что у меня есть. Я слышу, как защелкивается входная дверь, а затем он подхватывает меня, прижимая к груди, и относит в мою комнату. Я сижу на его коленях и рыдаю в его рубашку до тех пор, пока ткань не превращается в большое мокрое пятно.

- Все будет в порядке. Просто дай себе время.

- Я не думаю, что могу, - шепчу я.

Тишина, и я чувствую, как его грудь поднимается и опускается под моей щекой.

- Ты сможешь.

Он обнимает крепче меня, но это не помогает бороться с моей дрожью.

- Все, что я вижу, это ее лицо. Полное осуждением. И ненавистью ко мне, - я прижимаю пальцы к вискам. - Это никогда не прекратится.

Взяв меня за подбородок, он поворачивает мою голову так, чтобы я смотрела на него.

- Так устроен мир, Лайла. Мы не запихивали таблетки в ее горло. Ты даже не знаешь, они ли были причиной. Она могла принять что-то еще.

Я знаю, он пытается успокоить меня, но ему не удается. Мир устроен по принципу эффекта бабочки. Решения и поступки одного человека влияют на другого. Мой выбор повлек последствия.

Нейт ушел рано утром, чтобы заняться своими "делами". Прежде чем уйти, он уничтожил весь алкоголь в доме, тем самым забрав у меня единственный источник поддержки. Я не могу спать, и чем больше я трезвею, тем громче становятся мысли.

Выбравшись из кровати, я прокрадываюсь на кухню, пытаясь найти запрятанную бутылку, которую он не смог обнаружить. Должно быть хоть что-то. У Иззи всегда была заначка... Поднявшись по лестнице, я плетусь по коридору, слыша, как под ногами скрепит паркет, когда я подхожу к ее двери.

Толкнув дверь, я делаю глубокий вдох и включаю свет. Ее родители забрали большую часть ее вещей, но мебель, заправленная кровать, письменный стол... все осталось на своих местах. Клянусь, я чувствую слабый аромат ее духов. Бинго! Я хватаю бутылку текилы с подоконника, хотя на дне осталось всего несколько глотков. Конечно, Нейт не заходил в комнату Изабеллы в поисках выпивки. Никто не заходит сюда. Открыв крышку, я делаю глоток и подхожу к столу, глядя на пробковую доску, которая висит над ним. К ней прикреплены фотографии, и среди них есть одна, которую мы сделали в Таиланде, где познакомились. Мы на вечеринке, а в руках у нас гигантские маргариты со льдом. Если бы мы только знали, к чему приведут наши наивные выходки.

Присев на кровать, я смотрю на фото сквозь слезы, осушая остатки в бутылке. Откидываюсь на простыни и просто лежу. Жду, когда мысли придут в порядок, но этого никогда не произойдет. Я со стоном поднимаюсь на ноги и выхожу из комнаты. Мне нужно больше. Хватаю сумку и пальто, спускаюсь вниз и выхожу на улицу. Моя цель - магазин на углу, в паре кварталов отсюда, но, когда я до туда доберусь, он уже будет закрыт. Черт. Что-нибудь поблизости должно быть открыто. И вот я бесцельно брожу, мои мысли рассредоточены до тех пор, пока я не осознаю, что нахожусь в парке. Полная луна низко повисла в небе, освещая все приглушенным серебристым светом. Повсюду клумбы с ярко желтыми нарциссами, которые, кажется, светятся даже во тьме, словно счастье не может быть поглощено темнотой.

На краю парка выстроена старая каменная стена, а за ней стоят надгробия, разбросанные в тени огромной церкви, такие же забытые, как и давно умершие люди, похороненные под ними. Я проскальзываю через крошечные ворота и двигаюсь меж камней, погруженная в полную тишину, которая, похоже, царит здесь дольше, чем где-либо еще. Словно мир затаил дыхание, отдавая дань уважения этому месту. Я провожу пальцем по одному из надгробных камней, вершина которого покрыта мхом, а лицевая сторона измучена непогодой и временем так, что надпись невозможно разобрать.

Обойдя кладбище, я оказываюсь на другой стороне церкви, на главной дороге. Древние каменные ступени ведут к массивным двойным дверям, и одна из них открыта. Раскрашенная вручную табличка гласит, что это католическая церковь Святой Марии. Я уже чувствую запах ладана, и мерцание свечей изнутри действует на меня, как маяк для потерянной души. На мгновение я задерживаюсь на ступеньках, чувствую себя глупо. А затем вспоминаю, что у католиков есть вино. Не задумываясь, я поднимаюсь по ступенькам и захожу. Внутри тихо и пустынно. Из-за каменных стен и отсутствия отопления воздух прохладный. Но несмотря на это, здесь спокойствие и умиротворение.

Я не уверена, верю ли я во что-то больше чем то, что находится прямо перед нами, но в стенах церкви сосредоточено нечто особенное. Чувство безмятежности практически может заставить неверующего человека поверить, что нечто большее протянуло ему руку, чтобы предложить помощь и избавить от его собственных демонов. И хотя я не нахожу объяснения этому, впервые за эти недели я чувствую себя не одинокой в своих страданиях.

На мгновение я забываю, зачем пришла сюда. Сев на скамью в передней части церкви, я смотрю на статую Девы Марии, на ее распростертые объятия и нежное выражение лица. Возможно, она поймет меня.

Я резко просыпаюсь и стону, чувствуя, как моя шея протестует против резких движений.

- Извини, здесь нельзя спать, - кто-то говорит мне.

- Извините. Я не хотела, - я моргаю и фокусируюсь на фигуре передо мной. Его длинная черная сутана делает его похожим на жнеца Смерти, но когда я поднимаю глаза, то вижу белый воротничок на его шее. Это священник. Когда добираюсь взглядом до его лица, замираю. У него такое лицо, что может заманить даже самых праведных в грех. Он прекрасен. Не красив или горяч, а воистину прекрасен.

- Вы... священник? - спрашиваю я.

Он улыбается, и на его щеках появляются ямочки.

- Воротничок явно указывает на это, - пронзительно синие глаза встречаются с моими, сверкая весельем. - И церковь, - он разводит руками, указывая на наше окружение.

- Ну, конечно, - я склоняю голову.

- Я - Отец Кавана, - он садится рядом со мной, и какое-то время мы просто сидим в тишине. - Я никогда не видел тебя здесь раньше. Что привело тебя сюда? - спрашивает он.

- Я не религиозна.

- Все в порядке.

Я смотрю на него.

- И это все? Просто все в порядке?

На его губах появляется кривая улыбка, и от этого в моей груди зарождается трепет.

- Ты пришла сюда, потому что что-то ищешь. Ты просто не знаешь пока, что именно, - его глаза встречаются с моими, и они настолько серьезны, что я чувствую, что готова доверить ему свою жизнь.

- Я пришла сюда в поисках вина, - ляпнула я.

Он смеется, и этот звук похож на гром, сотрясающий высокие арки каменной церкви.

- Это что-то новенькое.

- Оно у вас есть?

Он продолжает смеяться.

- Ты пахнешь, как вино-водочный завод. Не думаю, что тебе нужно больше.

Я вскакиваю на ноги.

– Ну, тогда благодарю за ваше святое мнение.

- Сядь, - рявкает он, и по какой-то причине я подчиняюсь.

- Как тебя зовут?

- Делайла.

Его пристальный взгляд прикован ко мне, полный обещаний и такой напряженный, что я чувствую, что могу утонуть в нем.

- Тебе нужно во что-нибудь верить, Делайла?

- Думаю, да, - шепчу я.

Глава 5

Джудас

В ней есть что-то трагичное: уязвимость и отчаяние. Волосы цвета красного дерева струятся по плечам, обрамляя ее бледное лицо. Темные круги под глазами цвета грозовых облаков, полны такой грусти, что я почти могу ощущать ее боль. Однако это делает ее еще красивее.

- Не хочешь исповедоваться, Делайла? - спрашиваю я. Я хочу знать, что преследует маленького ягненка, заставив отбиться ее от стада.

Ее полные губы приоткрываются, а затем снова закрываются.

- А я могу это сделать?

- Я здесь. Ты здесь. И исповедальня тоже здесь.

- Все... Все, что я скажу, будет конфиденциально?

- Только между тобой и Богом. Я - всего лишь посредник, - повторяю слова, которые говорил уже сотню раз. Люди таят в себе желание признаться в грехах, чтобы выкупить путь на небеса, но они не хотят, чтобы их грязные секретики были раскрыты. Мне интересно, что же такого расскажет Делайла, чтобы оправдать ее вопрос. Конфиденциальность подразумевает стыд - в лучшем случае, в худшем - нечто незаконное, и это всегда волнует меня.

Я предлагаю ей свою руку, и она скользит холодными пальцами по моей ладони, прежде чем поднимаю ее на ноги. Я указываю ей путь в исповедальню, и она заходит внутрь. Зайдя в свою часть, я сажусь на жесткую деревянную скамью.

- Итак, сначала ты должна перекреститься. Затем сказать: "Простите меня, Отец, ибо я согрешила".

Она повторяет слова:

- Простите меня, Отец, ибо я согрешила.

- Затем ты говоришь, сколько времени прошло с последней исповеди, но поскольку ты не верующая...

- Я никогда не исповедовалась, - подтверждает она. Девственница. Полна не отпущенных грехов, что томятся в ее душе. Религиозен исповедующийся или нет, каждый раз я убеждаюсь, что это как-то влияет на человека. Вина и отпущение грехов могущественны. Человеческая совесть хрупка, и зачастую религия дает ложное чувство силы, когда она подвергается сомнению.

- Теперь можешь начинать, Делайла, - я подаюсь вперед, и небольшое волнение разливается по моим венам. Я хочу знать, что она сделала, и это желание больше, чем обычно. Возможно, причиной этого является глубокая, мучительная печаль, которую я увидел в ее глазах. Или, возможно, дело в ее красоте. Красота таит под собой множество грехов, но стоит чуть ковырнуть поверхность, и они выплескиваются наружу

- Я... - она замолкает и делает глубокий вдох. - Я сделала кое-что ужасное, и я не могу простить себя.

- Мы все совершаем ужасные вещи.

- Но это причиняет боль другим, - говорит она, и ее голос дрожит.

- Ты намеренно сделала им больно?

- Нет!

- Но ты чувствуешь вину?

- Да.

- Тогда Бог простит тебя, если ты действительно раскаиваешься.

Я слышу, как она задерживает дыхание, фыркает, и через перегородку я могу разглядеть фарфоровую бледность ее щек, и слезы, стекающие по ним. Обычно мне нравится анонимность исповеди, не позволяющая видеть лица грешников, но я понимаю, что пристально наблюдаю, как одинокая слеза катится по ее челюсти, а затем вниз по ее горлу. Она симпатичная девушка, но в слезах она просто великолепна.

Я выслушиваю, как люди признаются в изменах женам и в плохом отношении к соседям. Самые обыкновенные люди, имеющие самое обычное поведение, свойственное человеку, ищущие отпущение грехов просто для того, чтобы им открылись жемчужно-белые врата. И я, самозванец, даю им ложное спасение, зная, что они не сожалеют ни о чем из содеянного, разве мир не так устроен? Все мы эгоистичны.

Но эта девушка... эта девушка другая. Измученная.

- Вы верите в Бога? - вздыхает она.

- Конечно.

- Если бы Вы были Им, то простили меня? - Интересно.

- Я не знаю, что ты сделала. Но он бы простил, - образуется молчание. - Ты веришь в то, что достойна искупления?

- Нет. - Грешник, который не ищет прощения, лишь только признания. Редкий драгоценный камень.

- Так что не покидает тебя, Делайла?

Пауза.

- Потеря, - шепчет она.

- Тогда найди свою дорогу домой, - я поднимаюсь. - До свидания, Делайла.

Я покидаю исповедальню, разочарованный тем, что она больше ничего не рассказала мне. Что она не раскрыла свою душу.

Я хочу знать, как глубоко пала эта прекрасная девушка с печальными голубыми глазами.

Глава 6

Делайла

Вернувшись домой, я тихо открываю входную дверь. Запах кофе ударяет в нос, и, оказавшись в кухне, я вижу Тифф, которая опирается о барную стойку, читая газету. На ней тренировочная одежда и я знаю, что она собирается пойти на занятия йоги.

Она поднимает на меня взгляд, хмуря брови.

- Где ты была?

- Эм… Вообще-то, я ходила в церковь.

- Церковь? - Я киваю. - Сейчас 6:30 утра.

- Я знаю.

- И ты никогда не была религиозной.

- Я знаю. Я просто... случайно там оказалась.

- Ну, хорошо.

Я хмурюсь.

- Хорошо?

Маленькая улыбка касается ее губ, но не достигая глаз.

- Ты выглядишь дерьмово, и ты была пьяна в течение последнего месяца, - она пожимает плечами. - Ты нуждаешься в какой-то опоре. - Я жую нижнюю губу, чувствуя себя неудачницей, потому что она права - я дура. - Эй, послушай, если церковь поможет... Миллионы людей обращаются к вере за советом. Они не могут ошибаться все поголовно.

Это забавно, потому что впервые с утра, слыша, что Иззи мертва, я чувствую покой на сердце. Церковь сделала это со мной. Он сделал это со мной, с помощью успокаивающего голоса и своим почтительным присутствием.

- Спасибо, Тифф. Мне следует попробовать поспать.

Я не могу уснуть, но мои мысли немного прояснились, и это маленькое окошко среди вязкого тумана дает мне столько надежды, что я чувствую подступающие слезы. Проблема в том, что мое сознание вновь заволокут непроглядные тучи. Поэтому я гуглю церковь Святой Марии, в Хаммерсмит. Я кликаю на вебсайт и просматриваю расписание.

Несколько часов спустя я заказываю кофе на вынос, без кофеина, и еду в университет. Моя голова гудит, и я не уверена, в чем причина: то ли это выпитая водка, то ли внезапный отказ от алкоголя после нескольких недель беспрерывного злоупотребления. Я с трудом воспринимаю то, что говорит лектор, и чувствую, что начинаю волноваться. Меня преследует ощущение, что нечто ужасное, мрачное и вязкое, засевшее внутри меня, было временно вытеснено, но снова поднимает свою уродливую морду. Я не знаю, что мне делать, но сейчас это кажется разумным решением. Станет ли когда-нибудь лучше? Просто жить день за днем. Пройти это и двигаться дальше.

Когда лекция заканчивается, я бегу к станции метро Пикадилли. Я даже не пытаюсь заскочить домой, просто держу свой путь к церкви. Как только оказываюсь в здании, я успокаиваюсь. Дышать становится немного легче, и мой сердечный ритм выравнивается, становясь более равномерным и устойчивым. Несколько человек сидят на скамейках, склонив головы в молитве. Старушка зажигает свечу перед статуей Богородицы, крестится, а затем произносит какие-то слова себе под нос.

Посмотрев на исповедальню, я иду к ней, словно мотылек, летящий на пламя. Эта маленькая кабина внезапно кажется единственным безопасным местом. Я просмотрела их сайт и теперь знаю, что исповедь проходит с двух до пяти. Войдя внутрь, я задвигаю шторку. Это всего лишь кусок материи, но как только она задвигается, внешний мир исчезает. Отделяя это маленькое пространство, меня, мужчину по другую сторону перегородки и секрет, который мы разделим. Я не верующая, но я чувствую силу в этом таинстве.

Я пробую вспомнить, что говорил мне сделать священник. Перекреститься.

- Прости меня, Отец, ибо я согрешила, - вздыхаю я. - Прошел один день с моей последней исповеди.

- Продолжай, дитя, - раздается грубый голос с северным акцентом.

Это не он, и досада пронзает меня до самой глубины души. Я сглатываю внезапный ком в горле, я даже не представляла себе, насколько нуждалась в этом. Это не включало в себя обязательно церковь или даже исповедь, а лишь его. Я не понимаю своей реакции, потому что он – незнакомец. Мы разговаривали не более получаса, но он успокоил меня. Что-то было в его глазах, чему я искренне поверила. Когда он говорил, он мог быть голосом самого Бога.

Если я исповедуюсь этому мужчине, буду ли ощущать себя так же? Я уже знаю ответ. Нет. Но почему? Он такой же священник, как и мужчина, сидящий по другую сторону перегородки.

- Я... Мне нужно идти.

Выйдя из исповедальни, я покидаю церковь, не оглядываясь. Я ухожу без решения своей проблемы, без прощения, в котором я так отчаянно нуждаюсь.

***

На следующий день я вновь стою прямо у входа в церковь, вдыхая густой пряный запах ладана. Я нервничаю и не знаю почему. Свет льется сквозь витражи, освещая путь передо мной, представляясь мне настоящим проведением. Так красиво, глубоко, воодушевляюще.

Мои ботинки на каблуках цокают по неровному каменному полу, и мои шаги становятся неуверенными, когда я смотрю на исповедальню. Она такая неприметная: темное дерево кабинки, затмеваемое колоссальными размерами здания, в котором она находится. Тяжелая зеленая ткань штор выцвела практически до серого цвета, годы солнечного света словно украли насыщенность цвета.

Глубоко вздохнув, я жду, пока старушка покинет кабинку, и я смогу занять ее место. Я снова погружаюсь в тишину, уединение и всепоглощающее чувство чего-то иного. Мое сердце колотится в груди, и я нервничаю, но не знаю почему.

Я перекрестилась.

- Простите меня, Отец, ибо я согрешила, - шепчу я. - Прошло два дня с моей последней исповеди.

- Я выслушаю твое признание.

Этот глубокий мелодичный голос обволакивает меня изнутри, как успокаивающий бальзам, и я выдыхаю с облегчением, даже не подозревая, что задерживала дыхание. Я почти забыла, почему пришла, словно моей целью было услышать его голос.

- Я приходила сюда прошлой ночью, и... Вы помогли мне, - выдыхаю я. - Вы, вероятно, не помните меня, - заикаюсь я.

- Я помню тебя, Делайла, - мое сердце тяжело ударяется о ребра, и я не произношу ни слова, пока молчание не начинает угнетать меня.

- Я приходила сюда вчера исповедоваться, но Вас не было, так что... - я замолкаю от смущения. - Я ушла.

- Я рад, что смог помочь. - Мне не нравится то, что я не вижу его и не могу оценить его реакцию.

- Да, это так.

Минута молчания, а затем раздается его тихий смех.

- Ты собираешься исповедоваться?

- Я могу исповедоваться в одном грехе дважды?

- Если ты не чувствуешь, что действительно раскаялись или прощена, тогда, да, ты можешь исповедоваться столько раз, сколько пожелаешь.

- Хорошо. Я сделала нечто ужасное и не могу простить себя.

- Бог все прощает, Делайла.

Я киваю сама себе, и слезы наворачиваются на глаза.

- Даже тех, кто не верит в него?

- Он верит в тебя. - И в этих словах, я слышу, что он верит в меня - таинственный священник с обезоруживающей улыбкой и странным успокаивающим воздействием на меня. По какой-то причине его вера обладает огромной ценностью.

- Спасибо, Отец.

Я встаю и открываю занавеску, прежде чем уйти из церкви. Я хочу развернуться и вернуться. Мне хочется, чтобы священник заверил меня, что все будет хорошо, потому что прямо сейчас он кажется единственным человеком, который способен заставить меня почувствовать, что все именно так и будет. Можете называть это защитным механизмом, излечением, лейкопластырем, но это единственное, что есть у меня. И я знаю, что действительно теряю это, потому что я обращаюсь к человеку, незнакомцу, пусть и представителю духовенства.

Глава 7

Джудас

- Простите меня, Отец, ибо я согрешила. С последней моей исповеди прошло два дня.

Я улыбаюсь, мгновенно узнавая ее голос, мягкий и с хорошо поставленной речью, несомненно женский.

- Я выслушаю твое признание, - повторяю слова, которые я произнес сотни, а может быть, и тысячи раз. Эти мирские слова подразумевают служение Господу, но они кажутся ей неправильными. Лишенными смысла. Я подаюсь вперед, слегка наклоняя голову к перегородке, потому что не хочу упустить ни слова.

- Я сделала нечто ужасное и не могу простить себя.

Пять дней. Она приходит сюда как по расписанию. Я даже не должен был быть здесь сегодня, но я пришел. Ради этого. Ради нее. Потому что за столь короткое время она стала своего рода одержимостью. В прошлый раз, когда она приходила, исповедь проводил Отец Дениелс, но она не открылась ему. Только мне. И это не дает мне покоя. Прошло пять дней, и она всегда говорит одно и то же. "Я сделала нечто ужасное, и не могу простить себя". И каждый день я даю ей один и тот же чертов совет - я в ожидании. Терпеливо жду момента, когда она поведает мне свои темные тайны.

До тех пор мы претворяемся, исправно играя свои роли. Возможно, это то, в чем она нуждается прямо сейчас - быть потерянным ягненком, ищущим своего пастыря. Что бы ни терзало ее день за днем, она никогда не признается в этом, но пытается. Однажды она сделает это. И я жду этого момента.

Каждый раз, когда она приходит, я на грани, отчаянно пытаюсь услышать, как правда слетает с ее губ. Мне хочется знать, что она сделала. Хочется верить, что эта девушка - милая девчонка с печальными глазами - на самом деле испорчена. Так же испорчена, как и я? Эти мысли не должны быть такими волнующими.

Я прижимаюсь спиной к деревянной стене, заставляя себя оставаться на месте и не наклоняться вперед, чтобы мельком увидеть ее лицо.

- Господь прощает тех, кто искренне раскаивается, Делайла, - повторяю я, словно заевшая пластинка. После этого она обычно уходит, но не сегодня.

- Я раскаиваюсь.

Нет, это не так. И именно этот момент настолько интригует в ней.

- Тогда почему ты приходишь сюда каждый день?

- Потому что я не хочу чувствовать это.

- Тогда просто перестань.

- Я не могу.

Я улыбаюсь.

- Зачем, думаешь, люди исповедуются, Делайла?

- Чтобы почувствовать себя лучше?

- Нет, потому что, если я скажу им, что они прощены, это позволяет их совести оставаться чистой.

- А что, если я заслуживаю это чувство вины? - Нет ничего прекраснее того, как какая-то заблудшая душа занимается самобичеванием.

- Если ты будешь продолжать так думать, то будешь и дальше нести на себе бремя этого креста.

- Я не знаю, как избавиться от этой тяжести, - шепчет она.

- Просто отойди от столба для бичевания, Делайла.

После короткой паузы ее рука прижимается к перегородке, и замысловатая решетка впивается в молочную кожу ее ладони. Меня накрывает желание прикоснуться к ней, нашептывая на ухо о том, насколько прекрасна эта маленькая грешница, наполненная печалью.

- Спасибо, Отец, - ее рука соскальзывает, и она покидает кабинку.

***

- Я ухожу. – Мой взгляд отрывается от бумаг на столе. Отец Дениэлс задерживается в дверях, на его лице дружелюбная улыбка. Подозреваю, что он слишком налегает на вино. Его седые волосы коротко стрижены, а воротничок впивается в пухлую шею. - Ты справишься с этим? - кивает он в сторону бумаг.

Я выдаю, как мне кажется, дружескую улыбку.

- Все в порядке. Спокойной ночи.

- Спокойной. - Он уходит, и я снова возвращаюсь к документам, на первый взгляд они кажутся рабочими, но на самом деле они мои личные.

В этот раз я изучаю финансирование школы в Пуэрто Рико, которое, конечно, никогда не состоится. Отмывать деньги через церковь - это все равно что отнять конфетку у ребенка. С одной стороны, анонимные пожертвования, а с другой - благотворительный проект, на самом деле перечисляются на оффшорный счет компании.

Звонит мой телефон, пронзительный звук эхом разносится по кабинету.

- Да?

- Джудас, это Рено. - Рено является главарем одной из уличных группировок в северной части Лондона. Он сбывает большую часть товара через меня - главное звено в цепочке.

- Рено. Как дела? - я понижаю голос, так, на всякий случай.

- Слушай, я буду откровенен с тобой, Итальянцы предложили мне сделку, - говорит он с грубым лондонским акцентом. Чертова семейка Моретти достает меня каждый день.

Я зажимаю переносицу, сдерживая стон.

- Сколько?

- На десять процентов меньше.

- Я предложу столько же, но только если ты и дальше будешь молчать.

- Хорошо, - он вешает трубку, и я ударяю кулаком по столу. Дерьмо!

Я облажался по всем фронтам. Во-первых, закрытие дела о пожаре, и я не имею ни малейшего понятия, когда власти, наконец, прекратят эту бесконечную бюрократическую волокиту, в которую меня вовлекли. Ведется расследование. Творится полная неразбериха. Эффект домино запущен, и некоторые клиенты стали закупаться у итальянцев. А теперь они хотят забрать у меня оставшихся покупателей. Но есть причина, по которой наша семья правит этим городом на протяжении последних тридцати лет. У нас имеется определенная стратегия, мы обладаем влиянием и знаем, за какую ниточку потянуть. Проблема в том, что Кингсли никогда ничего не делают даром. Семья это или нет.

Проведя руками по волосам, я запрокидываю голову и глубоко вздыхаю. Только одного человека я могу попросить о помощи, и, к счастью, она должна мне.

Я набираю номер, что установлен на быстром наборе, и подношу трубку к уху, слушая длинные гудки.

Кто-то принял вызов, но молчит.

- Это Джудас Кингсли. Я хочу поговорить с Мариной, - произношу я. Линия обрывается, и я жду.

Моя семья сумасшедшая, но это помогает держаться им – нам - на вершине пищевой цепочки.

Марина Кингсли для всего внешнего мира - это женщина, которой все хотят быть или иметь ее рядом с собой: красивая, обаятельная и богатая. Эта ветвь нашего семейства владеет половиной Лондона: отели, ночные клубы, бары, рестораны и частная собственность. Марина даже имеет долю в размере пятидесяти одного процента в фармацевтической компании, поэтому она может предоставлять дешевые лекарства для своих благотворительных целей – в помощь странам третьего мира. В глазах общества она выглядит наследницей, использующей деньги своей семьи, чтобы сделать мир лучше. Но мало кто знает, что Марина Кингсли - стихийное бедствие, замаскированное под радугу. Наркобарон. Дочь Ричарда Кингсли, бывшего наркобарона, а ныне действующего депутата. Как меняются времена. В любом случае Марине нужно только позвонить Дяде Рику, и он сделает все, что она пожелает. Включая открытие моего клуба.

Наконец, раздается трель моего телефона, на экране отображается неизвестный номер, и я отвечаю:

- Алло?

- Джудас, у тебя минута, - мурлычет моя кузина, и я представляю чувственный изгиб ее губ, и как она накручивает длинную светлую прядь своих волос на палец, пока разговаривает по телефону. Она ничего не может с этим поделать, ведь ее воспитали так, чтобы она использовала все свои уловки для достижения того, чего желает, и она отлично с этим справляется. В динамике то звучит, то прерывается музыка. Вечер пятницы, и это значит, что она в ночном клубе в Сохо. Это, разумеется, один из самых популярных ночных клубов города. Меньшего я бы не ожидал.

- Мне нужна услуга, Марина.

Она издает легкий смешок.

- Ну, конечно, нужна.

- Я бы не стал просить, если бы в этом не было острой необходимости.

- Возможно, дела совсем плохи, раз ты обратился ко мне. Вы с Сейнтом еще не помирились?

- Сейнт не задолжал мне услугу.

На том конце провода повисает тишина, как признание темной тайны, которую мы разделяем. Я никогда ни о чем не просил Марину, но мы оба знаем, что она задолжала мне с десяток раз.

- Что тебе нужно? - спрашивает она, на смену озорной девушки приходит безжалостная бизнесвумен, которой она и является, а еще она дочь криминального босса. Кингсли.

- Пожар, и как можно быстрее. Я знаю, у тебя есть связи.

- А что ты сделаешь для меня?

- Я думал, что ясно выразился. Ты должна мне. Пять лет, если быть точным.

- Я никогда ничего не просила у тебя, Джудас, - огрызается она. Да, это так. И я не собираюсь использовать это против нее, но я знаю Марину. Она торгует на черном рынке и заправляет им.

- Тогда можешь считать это благотворительной акцией для любимого кузена.

- Ну, если я начну заниматься благотворительностью такого рода, то все захотят, чтобы им перепало немного моей благосклонности. Я буду выглядеть слабачкой, и люди начнут задавать вопросы, - она замолкает. - Ты обещал мне, Джудас.

- Я не нарушаю обещание. Просто потяни за нужные ниточки.

- Хорошо, но мне понадобится кое-что взамен. Ты ведь знаешь, что я поеду к Папочке, а он обязательно спросит об этом.

- Чего ты хочешь? - вздыхаю я, устав от бесконечных игр Марины.

Она смеется, громко и звонко.

- Десять процентов. Он знает, что я действую только в своих интересах, так что... десять процентов от «Пламени», - она замолкает, делая глубокий вдох. - Запомни, у меня есть репутация, которую нужно поддерживать.

Репутацию хладнокровной стервы. Моя маленькая кузина уже не хрупкая девочка-подросток, которой она когда-то была.

- Пять.

- Семь с половиной. И я просто отпущу тебя, потому что я не люблю обманывать человека Божьего.

- Пять, и я не расскажу твоему отцу, что ты потеряла невинность со своим учителем. - В пятнадцать.

Она рычит.

- Ты не посмеешь.

- Отчаянные времена, Марина.

- Хорошо. Пять.

- Договорились, и ты используешь свою долю для отмыва.

Она фыркает.

- Я бы согласилась просто взять твой товар, - медленно произносит она. Последнее, что ей нужно, так это еще больше собственности. - Ну, как всегда, Джудас, вести с тобой дела - одно удовольствие. Береги себя, - бросает она угрозу, прежде чем повесить трубку.

Глава 8

Делайла

Домой заходит Тифф и бросает сумку рядом с диваном, прежде чем рухнуть на подушки. Ее светлые волосы выбились из хвоста, и она выглядит напряженной.

- Боже, это была ужасная лекция.

- Обществоведение?

Она закатывает глаза.

- Само собой. Я хочу заказать пиццу. Ты будешь?

- Конечно.

Она достает телефон и начинает стучать по экрану. Я слышу, как открывается входная дверь и снова захлопывается, прежде чем появляются Саммер и незнакомая мне девушка.

- Это Триша, - представляет меня Саммер, ее голос звучит тише. - Триша, это Тиффани и Делайла. - Триша нервно поправляет очки на носу, ссутулившись. Ее волосы собраны в неряшливый пучок, а на футболке изображен Йода.

- Привет, - я посылаю ей улыбку, и Тифф улыбается в ответ, но ее глаза устремляются в мою сторону. Затем я замечаю, что Саммер бросает на меня мимолетные взгляды. В воздухе повисло напряжение.

- Что происходит? - спрашиваю я.

Тифф выходит вперед, потирая шею.

- Послушай, Лайла, мы изо всех сил пытаемся потянуть арендную плату...

О, мой бог.

- Вы хотите заменить ее, - шепчу я.

Обе заметно вздрогнули.

- Это не так, - восклицает Тифф.

- Она была твоей кузиной, - напираю я на Саммер. - Как вы можете просто... заменить ее?

- Ты ведешь себя так, словно единственная, кто заботился о ней, Делайла! Словно мы плохие, раз продолжаем жить дальше. Ты хочешь, чтобы мы погрязли в долгах?

- Саммер, - обрывает ее Тифф.

- О, нет, всё именно так: ты не вносила дополнительную арендную плату, потому что была слишком занята, напиваясь и разваливаясь на части.

Я перевожу взгляд с Тифф на Саммер, а затем на Тришу, которая выглядит удрученно.

- Делайла, - Тифф опускает свою ладонь на мою.

Они заменяют ее. Почему это так беспокоит меня? То есть, это логично и рационально. Комната пустует. Но так не должно быть, не так ли?

Мой телефон звонит. На экране высвечивается имя Нейта, и желчь начинает подниматься по моему горлу. Слишком много всего за один раз, и я чувствую, что не могу дышать. Мне нужно на воздух.

Вскочив на ноги, я хватаю пальто и устремляюсь к двери.

- Ты куда? - Тифф кричит мне вслед.

Я не отвечаю. Мне просто нужно убраться отсюда.

Я даже не поняла, как снова оказалась здесь. Думаю, мой мозг просто отключился, и я действовала на автопилоте, пока запах ладана не ударил мне в ноздри. Я, наконец-то, делаю, как мне кажется мой первый настоящий вдох. Я знаю, его может не быть здесь. Мне хочется позвать его, но я понимаю, что даже не знаю его настоящего имени. И называть его Отцом Кавана кажется... я не знаю, как-то неправильно?

Я прохожу по центральному проходу и останавливаюсь, смотря на статую Богородицы. Интересно, сколько людей стояло на этом самом месте, чувствуя, что их жизнь бессмысленна. Мне хочется узнать, сколько людей обрели покой в безмятежности ее взгляда и в доброте ее распростертых объятий.

Перед ней расположена стойка со свечами, некоторые из них были зажжены, а некоторые уже сгорели до основания. Каждая таит в себе молитву, желание, надежду. Я беру новую свечку и зажигаю от пламени горящей. И мысленно я молюсь за семью Изабель, чтобы они нашли покой. Я надеюсь, что если существует жизнь после смерти, то она тоже найдет там покой.

- Делайла. - Я поворачиваюсь на звук своего имени. Эти сапфировые голубые глаза впиваются в мои, и тепло разливается в груди, словно я погружаюсь в горячую ванную. Пламя свечей танцует на его коже и цепляется за его угольно-черные волосы. - Ты в порядке? - его брови нахмурены в беспокойстве, и я не знаю, что сказать, потому что я не в порядке. Качаю головой. - Проходи и садись.

Он занимает место на передней скамье, и я сажусь рядом с ним. Мы молчим долгое время, и я просто смотрю на статую Богородицы.

- Как тебя зовут? - спрашиваю я. Он молчит, и я продолжаю смотреть на него. - Я приходила сюда много раз, и ты знаешь мое имя, но я не знаю твоего.

Он смотрит на свои руки, сложенные на коленях.

- Джудас.

- Джудас? - Он священник, и его зовут Джудас¹.

Он кивает. Повисает еще одна пауза, прежде чем он делает вздох.

- Почему ты пришла сегодня, Делайла²?

Мы смотрели друг на друга несколько мгновений, и что-то между нами меняется на физическом уровне. Мое сердце ускорило ритм, а внутри все сжалось. Между нами потрескивает воздух, словно Богородица прикрыла глаза, а Господь затаил дыхание.

- Мне нужно было увидеть тебя, - выдыхаю я слова, словно на исповеди.

- Ясно... Я уже собирался домой, - он встает, и разочарование сводит живот. - Я хотел заскочить в суши-бар. Присоединишься? - он протягивает мне руку.

Я склоняю голову, пряча улыбку.

- Да, - мои пальцы скользят в тепло его ладони, и электричество покалывает кожу, покрывая меня мурашками.

Джудас исчезает на несколько минут, а когда возвращается, он одет в черное шерстяное пальто и брюки. Он выглядит... порочно, я и не представляла, что эта роба скрывала то, насколько он привлекательный.

Никто из нас не заводит разговор, пока мы идем по влажному тротуару бок о бок. Когда мы доходим до суши-бара, он открывает передо мной дверь и пропускает внутрь. Мы садимся у движущейся конвейерной ленты, на которой стоят тарелочки, покрытые пластиковыми куполами.

К нам подходит официантка как раз в тот момент, когда он снимает пальто и моему взору предстает черная рубашка на пуговицах, плотно сидящая на крепком мускулистом теле, которое я никак не ожидала увидеть. Белый воротничок отсутствует, и становится интересно, не означает ли это, что он "не на службе". Действительно ли у священников есть выходные? Не они ли твердят, что Бог всегда наблюдает за нами?

- Я буду виски и... - он поднимает бровь, глядя на меня.

- Эм, только воду, пожалуйста. - Она уходит, и я облокачиваюсь локтями на стойку. - Я думала, что священники не пьют.

Он улыбается.

- Ты знала, что католическая церковь раздает вино по воскресеньям?

Я ухмыляюсь.

- Как в "счастливые часы", но без рвоты в три утра?

- Хм. Ведь по этой самой причине ты пришла в церковь.

- Это был не лучший момент моей жизни.

Он смеется, подаваясь вперед и небрежно опираясь локтем о стойку. Его глаза встречаются с моими, и я чувствую, что он видит все мои грязные секреты. Все, что я хотела скрыть и забыть.

- И все же ты вернулась.

- Ну, это потому, что там был милый священник.

- Ты не религиозна.

Мои губы растягиваются в кривую улыбку.

- Да, но он необычайно религиозный тип.

- Да?

- Да, он избавляет меня от грехов всей этой библейской чепухой.

Официантка приносит напитки, и он поднимает свой, взбалтывает его, звеня льдом о стекло.

- Ты уверена, что дело только в этом? - спрашивает он, возобновляя нашу беседу. - Избавляющая ерунда?

Улыбка вспыхивает на его лице, заставая меня врасплох. В самом деле он весьма порочен.

- У него красивый голос. Это очень помогает, пока ты не можешь видеть его во время исповеди, - я пожимаю плечами, склоняясь ближе к нему. - Вероятно, это и к лучшему. Он не из красавчиков.

Он улыбается, глядя в свой бокал, а я делаю глоток воды.

- По моему опыту, большинство католических священников выглядят, как педофилы.

Я смеюсь, прикрывая ладонью рот, поперхнувшись водой, брызнувшей из приоткрытых губ. Я закашливаюсь и вытираюсь салфеткой. Он просто хлопает меня по спине, и, поднимая на него глаза, я вижу, что на его губах играет зловещая улыбка.

Когда я восстанавливаю дыхание, он спрашивает:

- Так почему ты пришла сегодня в церковь? Не похоже, что ты забрела туда в поисках вина.

Я делаю глубокий вдох и задерживаю дыхание.

- Чтобы увидеть тебя, - подняв на него взгляд, вижу, что он смотрит на меня, ожидая продолжения. В его глазах есть что-то, заставляющее бабочек трепыхаться в моей груди.

Его губы изгибаются в улыбке.

- Но ты не хочешь говорить об этом... - Я не хочу говорить о своих проблемах. Я пришла к нему, чтобы забыть о них, потому что он отвлекает меня от хаоса в моей жизни. Его лицо, его голос, эта нервная дрожь, которую я испытываю, находясь рядом с ним - когда я здесь, это единственное, что я чувствую. Обычно мне скверно в компании с людьми. Я не могу похвастаться хорошим отношением к окружающим, и все же я чувствую необъяснимую тягу к этому мужчине. Я знаю, что в безопасности с ним.

- Нет. Я не хочу говорить об этом.

Его указательный палец рассеяно стучит по нижней губе, и он даже не знает, как губительно это действует на меня. Наконец, он опускает руку, словно закончив размышлять над чем-то.

- Тогда зачем приходишь?

- Может быть, мне нужно с кем-то поговорить. Может, я просто хочу... быть там.

- Хорошо, - он выпрямляется, слегка отодвигаясь от меня, и до этого момента я даже не осознавала, что мы так близко склонились друг к другу.

Несколько минут молчания, а затем его взгляд устремляется на меня.

- Ты разобралась со своим "бытием"? - на его губах вспыхивает дерзкая улыбка, и я хлопаю его по руке. - Давай, расскажи мне какую-нибудь заурядную фигню. Кем ты работаешь?

- Я студентка.

- Хорошо. В каком университете?

- Кинг Колледж.

- Что изучаешь?

- Психологию, - я морщу нос, и он смеется.

- Ты не знала, что выбрать, или...

- Я год провела на медицинском, и всегда хотела быть врачом. И я не знаю. Думаю, я просто устала от ожиданий людей. Я хотела позлить папашу. Вместо гордой профессии врача я решила стать стриптизершей, но, как оказалось, долгосрочные профессиональные перспективы мне не светят, - я пожимаю плечами, и он смеется, его смех отдается вибрацией во мне. - На данном этапе я более чем уверена, он думает, что я стриптизерша.

- Все так плохо?

- Да. А ты всегда хотел быть священником?

Он фыркает от смеха.

- Я увлекался этой темой. Моя мать была религиозной. В то время это казалось простым решением.

- Ты не... такой, каким я представляла священнослужителей.

- Нет? И что я делаю не так? - он придвинулся ближе, и наши руки оказались так близко, что я почувствовала жар его кожи.

- Нет. Ты не делаешь ничего неправильного, - вздыхаю я.

Он берет свой напиток и медленно подносит ко рту, его полные губы прижимаются к краю стакана, и адамово яблоко движется, когда он делает глоток. В воздухе повисло молчание, а затем он опускает стакан на стойку.

- Хорошо, - отвечает он мне, но я уже забыла, о чем мы говорили.

И в этой атмосфере проходит наш вечер. Мы говорим о разной ерунде, что составляет жизнь человека, и я впитываю каждую частичку информации о нем. Мы едим суши. Он выпивает еще пару стаканов виски, и этот низкий гул, что кажется, пронизывает воздух, когда я нахожусь рядом с ним, становится все более непрекращающимся с каждой минутой. Мне не должно это нравиться.

Так не должно быть, я просто забываюсь, находясь рядом с ним. Создается ощущение, что я просто провожу время в компании таинственного мужчины. Ничего большего. Жизнь сузилась до этого простого мгновения.

Когда ужин подходит к концу, я кладу на стойку двадцать фунтов, но он отодвигает их обратно ко мне, прежде чем дать официантке кредиткую карту.

- Спасибо, - благодарю я, чувствуя, как жар опаляет мои щеки.

- Наименьшее, что я могу сделать, это накормить голодного студента, - он посылает мне улыбку. - К тому же, ты знаешь, что говорят: у католической церкви полно денег.

- Я также слышала, что все священники коррумпированы.

Его улыбка становится шире.

- Ох, ты даже не представляешь насколько.

Я следую за ним на улицу, и холодный ночной воздух встречается с теплой кожей моих щек, отчего их начинает покалывать.

- Спасибо. Я пришла в церковь, потому что случилось нечто дерьмовое, а... ты сделал мой день лучше. Мне всегда становится лучше с тобой, - бормочу я.

Между нами повисло молчание, его губы раскрываются, словно он хочет что-то сказать, но затем он закрывает их.

- Приходи завтра на мессу.

- Мессу? А разве не нужно быть католиком, чтобы посещать мессы?

- Я бы тебе не предложил, если бы это было так, - подмигивает он. - Спокойной ночи, Делайла.

Его рука скользит по моей талии, а губы касаются моей щеки, задерживаясь слишком долго, прежде чем он отпускает меня и разворачивается, исчезая в ночи. Мое сердце переворачивается в груди, и я закрываю глаза, втягивая холодный воздух, который все еще таит в себе нотки его одеколона. Моя щека горит в том месте, где касались его губы.

Что я делаю?

Глава 9

Джудас

Я стою возле церкви с улыбкой на лице, встречая прихожан, прибывающих на еженедельную мессу. Они улыбаются, опускают деньги в ящик для пожертвований, приносят пирожные и свежеиспеченный хлеб. Мое испытание на выносливость.

Каждая неделя одинаково увлекательна: церковь наполняется прихожанами, искренне верующих в то, что я – их персональный Божий посланник. Я заставляю их думать, будто являюсь хорошим человеком, достойным обожания, которое вижу в их глазах, когда они говорят со мной, и все потому, что, безусловно, я и есть лучший из них. Благочестивый. Лжец.

Они выстраиваются в очередь, обманывая самих себя и притворяясь, что они столь же святы... балаган, который я сам же и устроил.

Я приветствую одного за другим, но, не сдержавшись, кривлюсь, когда вижу Анджелу Доусон. Мои глаза пробегаются по толпе в поисках ее мужа, но его нигде не видно. Она не появлялась здесь несколько недель, с тех пор как мы заключили сделку с Гарольдом. Предполагаю, он предостерег ее, рассказав о коррумпированном священнике, но по факту он не знает многого... Он никогда не интересовался, как я заполучил ту самую информацию. Данные, хранящиеся на его личном компьютере. В его собственном доме. Она широко улыбается мне, и я тяжело вздыхаю, потому что не хочу разбираться с этим. Подобный разговор требует определенного такта, потому что она понятия не имеет, кто я на самом деле, или то, как я использовал ее в своих целях. Если Гарольд узнает, что я отымел его жену, то... мой тщательно выстроенный карточный домик рухнет. Мужчина, потерявший достоинство, - это одно, но если добавить в это уравнение женское презрение... нет, спасибо.

Она направляется в мою сторону, пока не оказывается передо мной. Ее светлые волосы собраны во французский узел, подчеркивая острые скулы. Она, как минимум, на двадцать лет старше меня, но грязные деньги ее мужа были потрачены на то, чтобы сохранить остатки былой молодости.

- Джудас, - она вежливо приветствует меня, протягивая руку, но я не отвечаю на этот жест. Она просто держит свою ладонь протянутой, пока я весьма красноречиво не отступаю от нее.

- Анджела. Я удивлен увидеть тебя здесь.

Она оборачивается, посылая вежливую улыбку рядом стоящей женщине.

- Да, я боялась, что Гарольд узнает. Мне жаль. Хотя я хотела увидеть тебя, - она поджимает губы и выглядит искренне извиняющейся. Боже.

- Ты сделала все правильно, - стараюсь, чтобы на моем лице появилась хотя бы толика сожаления.

Она кивает и продолжает свой путь, заходя в церковь.

Сегодня мне это не нужно.

Как только все расселись, я занимаю свое место за кафедрой. Каждый взгляд устремлен на меня, но мои глаза сканируют помещение в поисках одного единственного человека. Тишина прерывается тяжелым лязгом церковных дверей, и затем маленькая фигура проскальзывает внутрь.

Делайла.

Она одета в желтое платье, облегающее ее стройную талию и скользящее по бедрам. Она выглядит такой невинной, как солнечный свет, но в то же время невероятно греховно. Чертовски греховно. Ее глаза встречаются с моими - темно серые ирисы, обрамленные густыми ресницами. Она нервно пропускает пальцы сквозь темные пряди волос, прежде чем тихо скользнуть вдоль задней скамьи. На последнем ряду нет свободных мест, и вместо того, чтобы пройти вглубь церкви, она просто останавливается у стены, и я бы хотел, чтобы она этого не делала, ибо я вижу ее ясно, как днем. Она – единственное, к чему притянут мой взгляд, и я не могу перестать смотреть на мою маленькую грешницу, темного ягненка из стада.

Это время принадлежит мне, в этот момент я должен вложить все свои силы и мастерство, чтобы сыграть человека, за которого меня принимают эти люди. Человека, которым, как считает она, являюсь я. Но проблема в том, что, когда она рядом, мне просто хочется быть собой. Рассказать ей все до последней детали и посмотреть, верны ли мои подозрения, что в глубине души мы с ней равны.

Наконец, оторвавшись от нее, я перекрещиваюсь.

- Господь с вами.

Я читаю молитвы и декламирую некоторые строки из Библии, лежащей передо мной, но мне все равно с трудом удается сфокусироваться на своих словах. Люди кивают и подобострастно взирают на меня, восхищенные Библейским словом, полные решимости следовать ему всю следующую неделю. Я повторяю слова мессы, которую мог бы излагать с закрытыми глазами.

Далее наступает причастие. Отец Даниель стоит в нескольких футах от меня, держа в руках поднос с вином, разлитым в пластиковые стаканчики. Обычно вином занимаюсь я, поскольку даже и думать не могу о том, чтобы класть людям в рот еду, но сегодня все по-другому. Сегодня я хватаю поднос с хлебом, прежде чем он успевает вымолвить и слово.

Я терпеливо жду, пока прихожане по очереди подходят ко мне и опускаются на колени перед алтарем. Я даю им хлеб, стараясь не касаться. В какой-то момент подходит Анджела, но краем глаза я замечаю желтое платье Делайлы всего в паре человек от меня.

Анджела встает на колени. Легкая знающая улыбка касается ее губ.

- Тело Христово, - говорю я, и она раскрывает губы. Я быстро избавляюсь от кусочка хлеба, не желая касаться ее. По выражению ее глаз я вижу, насколько она смущена. Она думает, что я испытываю желание к ней, и мы разделяем некую запретную страсть, которой препятствует только ее муж.

- Аминь, - отвечает она.

Под давлением очереди она поднимается и идет к Отцу Даниелю.

Еще пара безликих людей, и затем Делайла встает передо мной, нервно ерзая. Она ждала до самого конца, оказавшись последней в очереди. Ее губы трогает застенчивая улыбка.

- Я, правда, не знаю, что нужно делать, - шепчет она.

- Встань на колени, - говорю я, и она подчиняется. Я борюсь со стоном, который застревает у меня в горле, и заставляю себя не прокручивать в голове образы Делайлы с моим членом между губами, боготворящих меня, как и следует прилежной ученице. Она фокусирует взгляд на мне, взмахивая этими длинными, темными ресницами, и я уверен, она знает, что делает. Под всем этим невинным фасадом скрывается грешная штучка. Соблазнительница.

Прочистив горло, я произношу:

- Тело Христово.

Затем беру кусочек хлеба, и она смотрит на него, прежде чем снова встретиться со мной взглядом. Она не двигается, раскрывая свои пухлые губы в ожидании. Я кладу хлеб ей на язык, но колеблюсь, прежде чем убрать свои пальцы. Она закрывает рот, и ее губы касаются кончиков моих пальцев в легкой, как перышко, ласке, а затем ее язык скользит по нижней губе, ловя мой большой палец.

Пульс зашкаливает, и шипящее дыхание срывается с моих губ. Мгновение, в течении которого никто из нас не реагирует. Словно мы забываем, кем должны быть на самом деле. Мне следует вести себя так, словно это было ошибкой, которая определенно не заставила меня испытать желание трахнуть ее на жестком холодном полу церкви. Но все было именно так. Каждая постыдная частичка мгновения, которое мы разделили.

Ее глаза изменили цвет: со спокойного осеннего серого неба на грозовую бурю с дождями и раскатистым громом. Воздух наполнился электричеством, создавая предчувствие, словно от одной единственной искры может вспыхнуть взрыв. Мой бедный маленький изголодавшийся ягненок, и все же она не знает, с кем или с чем имеет дело.

- Теперь скажи «Аминь», - шепчу я.

- Аминь, - повторяет она, прежде чем подняться на ноги. Как только она разрывает зрительный контакт, мое тело слабеет, и она уносит это электрическое напряжение с собой, позволяя мне снова мыслить ясно. Она - не единственная, кого это коснулось и вызвало беспокойство. В этот момент я осознаю, что остальная часть прихожан чинно сидит на своих местах, наблюдая за мной, в ожидании, когда я закончу службу. Дерьмо.

После мессы я встречаю свою паству снаружи, но нигде не вижу Делайлу. Она, должно быть, уже ушла. Я иду в офис, чтобы сменить белое воскресное одеяние. Всего секунду назад я был один, но как только я снимаю материю через голову, перед глазами появляется Анджела. Я бросаю на нее взгляд, прежде чем повернуться к ней спиной и повесить одежду.

- Чего ты хочешь, Анджела?

- Увидеть тебя. - Я опускаюсь на стул, и она подходит ближе, слегка оттягивая свою блузку, чтобы продемонстрировать декольте. Женщина, благочестиво стоящая в церкви и умело играющая на публике степфордскую жену, испарилась. - Я знаю, что ты злишься на меня, но это было рискованно. Гарольд был... вел себя… отстраненно. Я подумала, что он все знает.

- Тебе не следовало приходить сюда.

Она опускает голову, а ее плечи напрягаются.

- Я думала, ты обрадуешься, увидев меня.

Мой мозг пытается отыскать подходящие слова, но ничего кроме "отвали" не приходит на ум. Последнее, что мне нужно, это разозлить ее или еще хуже – подтолкнуть ее все рассказать Гарольду. Он мне еще нужен.

Опустив голову, я делаю вздох.

- Анджела, - потираю челюсть. - Пожалуйста, уходи.

- Почему? - огрызается она.

- Потому что так будет лучше. Ты замужем. Вам просто нужно добиться прощения и жить в чистоте.

Я смотрю на нее спокойным взглядом, и ее губы напряженно поджимаются.

- Ты далек от чистоты, Джудас.

- Я знаю, и это мой позор. Я нарушил свои клятвы и предал Господа. Я был искушен, как Адам яблоком, - я позволяю своим глазам пройтись по ее телу. - Я не могу допустить, чтобы это повторилось. Так что, пожалуйста, не дай мне сойти с моего пути. Я больше не поддамся искушению и не причиню тебе боли.

Я вижу, как она колеблется.

- Мне... Мне жаль.

Я киваю.

- Прости меня. Я должен быть сильным. Это было неправильно с моей стороны.

Она купилась на уловку, потому что я знаю, как женщины, подобные Анджеле, устроены. Знаю, что она гордится тем, что ей удалось соблазнить божьего человека. Хорошо. Пусть так думает и дальше и остается с нетронутым эго и закрытым ртом.

Она делает неуверенный шаг, а затем останавливается. Наконец, она разворачивается на каблуках и на секунду задерживается в дверях.

- Прощай, Джудас.

- Прощай, Анджела.

Слава Богу. Единственное, что спасает, - моя мать не пришла на мессу.

Когда выхожу в главную часть церкви, я вижу Делайлу, сидящую на скамье в первом ряду, с Библией в руках и хмурым лицом, пока она вчитывается в страницы. Она здесь.

- Все так плохо?

Она поднимает голову, и на ее щеках появляется румянец.

- Я просто...

- Зачиталась?

- Вроде того, - она поднимается и разглаживает ярко желтую ткань на бедрах. - Прогуляешься со мной? - спрашивает она с надеждой в глазах.

Я почти улыбаюсь. Так-так, сладкая Делайла. Кто-то переходит границы. Но я не хочу гулять с ней или обедать, или играть в хорошего священника. Я хочу заполучить тайну ее греха, и чем больше я заставляю ее улыбаться, тем сильнее отдаляю ее от этого шага.

- Я должен работать. Извини. - Улыбка сходит с ее лица.

Ее голова склоняется набок, серые штормовые глаза смотрят на меня так, что это причиняет мне боль. Интересно, она в курсе обо всех темных закоулках, что таятся внутри них?

- Сегодня воскресенье. Разве это не день для отдыха? - она меня подловила. - Ну, давай же, соглашайся. Я даже куплю тебе мороженое в парке.

Мой взор устремляется на ее губы, и теперь я могу думать только о том, как она облизывает мороженое. Дерьмо.

- Хорошо, - сдаюсь я. Не то что бы я раньше в это верил, но я точно попаду в ад. И вот я снова играю в хорошего проповедника, который хочет помочь этой девушке, хотя на самом деле хочу вскрыть тьму, таящуюся в ней. Я хочу увидеть ее на коленях передо мной. Я хочу трахнуть ее и погубить. И она даже не подозревает об этом, словно ягненок стоит перед львом и умоляет съесть его. Да и как она догадается, если лев скрывается под личиной доброго пастыря?

Она направляется к дверям церкви, и я следую за ней. Как только я выхожу наружу, яркое солнце начинает играть на моей коже, грея и соблазняя. На секунду я закрываю глаза, и сквозь закрытые веки вижу играющие солнечные пятна. До меня доносится аромат свежескошенной травы и костра, принесенного ветром, и я вдыхаю его полной грудью. Гул лондонского трафика смешивается со звуками пения птиц и играющих детей.

Я спускаюсь по ступеням, и она ведет меня по дорожке вдоль церкви, через кладбище, и выходит в маленькие боковые ворота, ведущие в парк. Клумбы усеяны пестрыми цветами, крошечные ромашки пробиваются среди срезанной травы. Делайла наклоняется и срывает одну из них, крутя ее в пальцах.

- Мне понравилась твоя служба, - говорит она.

- Правда? - я, если честно, с трудом могу вспомнить, о чем там шла речь. Искушение? Испытание Господа? Если бы я не знал ничего лучше, я бы сказал, что он сейчас проверяет меня.

- Это было... познавательно.

- Нет, это не так. Тебе было скучно большую часть времени.

На ее лице проскальзывает веселье.

- Я ходила в англиканскую церковь. Моя бабушка затащила меня туда, когда я была ребенком. Честно говоря, я не помню, чтобы их служба была такой долгой.

Я смеюсь.

- Католики любят сочинять песни обо всем подряд и танцевать. Тебе стоит увидеть католические похороны. Та еще срань.

Мы идем через парк к маленькому фургончику с мороженым, стоящему под ветвями ивы. Неподалеку пролегает небольшой ручей, и пара детей сидит с удочками. у него.

Сев на траву, я жду, пока Делайла покупает пару рожков мороженого и возвращается, протягивая мне один из них. Она устраивается рядом со мной, поджав под себя ноги, а подол ее платья разметался по траве.

Вот так мы и сидим, едим мороженое и наблюдаем, как мир живет полной жизнью вокруг нас. Люди выгуливают собак, дети играют, парочки прогуливаются, держась за руки. Все так... обыденно. И мне становится интересно, неужели обычные люди таким образом проводят свое время?

Я бросаю на нее взгляд как раз в тот момент, когда она ловит кончиком пальца каплю тающего мороженого. Она подносит его ко рту, и мой член оживает. Я делаю глубокий вздох, желая отвести взгляд от ее рта.

Я больше, чем уверен, она могла бы соблазнить настоящего святошу, а я совсем не святой.

Глава 10

Делайла

Солнце словно впитывается в его кожу, придавая ей золотистый оттенок. Его взгляд опущен к мороженому в руке, и его густые ресницы отбрасывают тень на скулы. Мое сердце ускоряется, когда я заставляю себя не смотреть на него. Он такой красивый. Я часто думаю о том, что Джудас больше похож на произведение искусства, чем на реальность, словно ожившая статуя Микеланджело. Переодетый в ангела, чтобы заманивать глупых девиц, вроде меня, ввергая их в искушение. Никогда еще он не был так близок к этому образу, чем стоя за кафедрой и проповедуя Слово Божье своей пастве. Я бы могла услышать упавшую булавку в стоящей благоговейной тишине, насколько они были увлечены речью, льющейся из его прекрасных губ. Ловлю себя на том, что мне хочется узнать его, чтобы он поделился со мной мгновениями своей жизни. В нем есть нечто таинственное, заставляющее меня поверить в присутствие чего-то большего, за пределами его воротничка священнослужителя.

Большая капля мороженого тает и скатывается по краю рожка. Я ловлю ее пальцем и кладу в рот, всасывая сладкое блаженство. Перевожу взгляд на Джудаса и замираю с пальцем во рту. Все меняется в одно мгновение. Его глаза темнеют и фиксируются на моих губах, словно у хищника, поймавшего взглядом раненную добычу. Мою грудь сдавливает, а дыхание перехватывает, когда между нами вспыхивает что-то запретное, нашептывая мне грязные обещания. Мы смотрим друг на друга долгое мгновение, прежде чем я медленно вытаскиваю палец изо рта.

- Джудас? - спрашиваю я, потому что не понимаю, что происходит. Он быстро отворачивается, его ноздри раздуваются, когда он стискивает челюсть.

- Тебе следует держаться от меня подальше, Делайла.

Я хмурюсь, неожиданный болезненный удар простреливает мои ребра.

- Что? - шепчу я.

- Я скажу это только один раз, так что выслушай меня: я не тот человек, который спасет тебя от твоих грехов.

Я напрягаюсь.

- Ты ошибаешься. Ты спасаешь меня прямо сейчас.

Наши взгляды встречаются, и внезапно в мире становится недостаточно воздуха, чтобы заполнить мои легкие. Он приближается ко мне, и я склоняюсь навстречу ему, ища его, как маяк. Он, как костер в самые холодные дни, и я хочу, чтобы он растопил меня. Мы все ближе и ближе. Я чувствую жар его дыхания на своем лице и аромат цитрусового одеколона с нотками ладана.

- Проклятье, Делайла, - выдавливает он сквозь зубы. Его кулаки сжимаются, а мышцы на шее напрягаются.

Мое сердце бешено колотится, и дыхание учащается. Все внутри меня замирает в предвкушении, я так хочу почувствовать его губы на своих. Я испытываю острое желание, чтобы он дал мне ощущение уверенности, что на самом деле я не настолько ужасный человек, потому что Джудас не будет целовать человека, полного грехов, не так ли?

Он не двигается.

Или, может быть, я все неправильно поняла. Возможно, он считает меня ужасной женщиной. И на самом деле он не хотел идти на прогулку со мной, но он слишком хороший человек. Добрый. Священник. Он принял обет. Как пощечина, холодная реальность заставляет меня отойти от края пропасти. Выпрямившись, я отодвигаюсь и прочищаю горло.

- Я… эм-м.. Мне нужно идти, - встав, я бросаю остатки мороженого в металлическую урну, прежде чем посмотреть на него. - Но спасибо. За то что прогулялся со мной.

Он смотри на меня, прищурив глаза, коротко кивнув, перед тем как я разворачиваюсь и ухожу. О чем я только думала?

Я захожу домой и напрягаюсь, как только слышу голос Нейта. Что он здесь делает? Как только я оказываюсь на кухне, Саммер обрывает свое мерзкое хихиканье и смотрит на меня так, словно ее только что поймали за тем, чего она не должна была делать. Ее ладонь лежит поверх его пальцев, но он не прилагает никаких усилий, чтобы прикоснуться к ней. Она убирает руку и отступает, и я закатываю глаза.

- Лайла, - произносит мое имя Нейт.

- Нейт.

Его глаза медленно проходятся по моему телу, как и всегда: высокомерно, лениво и похотливо. Это был тот самый взгляд, который заставил меня лечь в его постель и не думать о каких-либо последствиях. Но сейчас я просто испытываю дискомфорт от его внимания.

- Хорошо выглядишь, - говорит он, скользнув зубами по нижней губе.

Я киваю головой в сторону входной двери и покидаю комнату. Я жду, пока он последует за мной и закроет дверь. Он подходит ближе, и меня обволакивает запах его кожаной куртки с нотками дыма, но только сейчас это меня не успокаивает. Я хочу ощущать аромат цитруса и ладана. Я страстно желаю чего-то чистого и незапятнанного.

- Где ты была, Лайла?

- Я...

- Ты не отвечаешь на мои звонки. Я был терпелив, не хотел давить на тебя, - он отступает, и мы встречаемся взглядами. Я вижу гнев в глубине его глаз. - Ты же знаешь, я не давлю на тебя, детка.

Уперевшись ладонью в его грудь, я пытаюсь оттолкнуть его, чтобы между нами было больше пространства. С ним было что-то не так, и в моей голове вспыхнули тревожные звоночки, чтобы я была на чеку.

- Я говорила тебе. Мне нужно время.

- Время для чего?

- Время для чертовой скорби! Время, чтобы... смириться с этим, - шиплю я.

Его челюсть сжимается, и я вижу, как мышцы перекатываются и пульсируют под кожей.

- Ты никому не можешь рассказать об этом.

- Я знаю.

- Саммер сказала, ты ходишь в церковь.

- Саммер следует заниматься своими делами, - огрызаюсь я. - Как и тебе.

Он проводит рукой по волосам. Тусклый свет, проникая через окно, окрашивает его теплым свечением. Все в Нейте кричит о том, что он плохой парень, и впервые в жизни я не хочу этого.

- Поговори со мной, Лайла, - тихо говорит он. Когда он смотрит мне в глаза, на удивление выглядит серьезным. - Ты можешь поговорить со мной.

- Нет, не могу, Нейт, потому что тебе все равно. - Он молчит, и с моих губ срывается грустный смешок. - Я должна жить в этом доме каждый день, - указываю пальцем на дверь. - С людьми, которые любили ее. Она была, вероятно, лучшим другом, который когда-либо появлялся в моей жизни.

- У тебя нет друзей, Лайла.

Без раздумий я замахиваюсь и отвешиваю ему пощечину.

- Пошел ты, Нейт. - Его голова дергается в сторону.

Наступает тишина, и я медленно отступаю назад, так как не знаю, чего ожидать он него. Он поднимает лицо к потолку и закрывает глаза, сжимая и разжимая кулаки.

- Ты расстроена, так что я спущу тебе это с рук, - цедит он сквозь зубы

Я обхватываю себя руками.

- Ты вел себя как мудак, - бормочу я.

- Хорошо, извини. Я понял. Тебе плохо.

- Нет, мне не "плохо". Я чувствую, как моя жизнь покатилась по наклонной, а где был ты? - Боже, я ненавижу его. Он напоминает мне обо всем, что случилось, но в то же время он - мое единственное утешение, потому что он все знает. Только когда Нейт рядом, я не чувствую себя наедине с этим чудовищным секретом.

Он обхватывает мое лицо ладонями, и это прикосновение ощущается грубым. Чувство омерзения тяжестью оседает в животе.

- Я пытался, Лайла. Не вини меня, потому что ты сама оттолкнула меня. Я беспокоюсь о тебе, понимаешь? Я люблю тебя.

Мне потребовалась мгновение, чтобы осмыслить его слова, а затем я хмурюсь и медленно поднимаю на него взгляд.

- Ты... сейчас, Нейт? Ты говоришь это мне только сейчас? - я толкаю его в грудь и чувствую, как меня переполняет ярость.

На его губах появляется самодовольная улыбка, и я хочу врезать ему.

- Я чувствую, как ты ускользаешь, детка. Но ты моя. Ты должна знать это.

Безумие. Это безумие. Я не могу сделать этого. Я закрываю глаза и считаю до десяти, но уловка не срабатывает. Слезы скатываются по щекам, а в груди становится настолько болезненно тесно, что я просто жду, когда она раскроется и из меня выплеснется вся это накопившаяся грязь. Моя жизнь - это какая-то шутка. Я перестала узнавать себя и образ, к которому я стремилась. Я словно самозванка, движущаяся просто на автопилоте.

- Ты должен уйти.

Пальцы Нейта тянутся к моей щеке.

- Лайла...

- Уходи, Нейт! - Он останавливается и опускает руку, заботливое выражение лица переходит в чистый гнев.

Его челюсть сжимается, а на шее пульсирует жилка. Я делаю осторожный шаг назад, но он просто кивает и уходит. Я делаю глубокий вдох и прижимаюсь спиной к входной двери. Мне это не нужно. Открыв дверь, я поднимаюсь наверх и падаю на кровать. На меня наваливается усталость, как и всегда в такие дни, потому что не могу спать. Мои веки тяжелеют, и я на мгновение их закрываю.

Я в будке для исповеди. Я знаю это, так как чувствую характерный запахи лака для дерева и старой изъеденной молью материи, на которой пыль копилась годами. Медленно мои глаза привыкают к темноте, и я понимаю, что я не одна в этом крошечном пространстве. Я чувствую тепло тела. Тонкий запах цитруса и ладана просачивается и заполняет все вокруг. Ярко голубые глаза становятся видны в темноте, и они настолько прекрасны, что у меня перехватывает дыхание.

- Джудас.

Исповедальня довольно узкая, но он стоит, прижавшись спиной к дальней стене, оставляя пространство между нами. Я не двигаюсь, но расстояние между нами сокращается. Он смотрит на меня сверху вниз и ничего не говорит. Затем медленно протягивает руку, проводя костяшками пальцев по моей щеке.

- Такая прелестная, - шепчет он. - Погрязла в грехе, - его нежное прикосновение переходит в хватку на моем подбородке, и он с силой отводит мою голову в сторону, так что я ударяюсь о сетчатую перегородку. Я не вижу ничего, кроме тьмы, мое сердце ускоряется, потому что знает, сейчас - что-то грядет.

/И в этот момент раздается стук о перегородку, как будто запертое в клетку животное пытается выбраться наружу. Все, что я могу разглядеть, это рыжие волосы, длинные и спутанные, а затем она поднимает голову, и я вижу бледное, посиневшее лицо Изабель. Ее глаза абсолютно черны. А губы искривлены в усмешке.

- Ты, - шипит она.

Из моего горла вырывается крик, и я цепляюсь за Джудаса, но он отталкивает меня.

- Ты, - повторяет он.

Я просыпаюсь и резко сажусь на кровати, пытаясь втянуть в свои легкие больше воздуха. Моя кожа покрыта потом, а от прикосновения холодного воздуха я начинаю дрожать.

Поднявшись с кровати, я нахожу толстовку и натягиваю ее на себя. Мне не удается найти бутылку вина на кухне, так что я наливаю стакан воды из-под крана и иду к дивану в гостиной, включаю телевизор, там показывают какое-то ужасное вечернее шоу, которое никто не смотрит.

В это время, между ночью и утром, вы можете по-настоящему почувствовать, что вы - единственный человек в мире. Тишина, полное отсутствие жизни - это почти тревожит, и я всегда находила в этом мгновении некое умиротворение. Иззи всегда говорила, что это лучшее время - растянутое мгновение, когда один день еще не закончился, а следующий не успел начаться. Сколько раз мы покидали вечеринки, и вместо того, чтобы идти домой, мы шли наблюдать, как ночь сменяется первыми серыми тонами рассвета.

Но сейчас мне кажется, будто весь мир погружен в сон, пока я сижу здесь, бодрствую, испытывая муки совести. В моем одиночестве нет покоя, потому что оно ощущается, словно я всегда одна. Я заперта в своей собственной клетке, хотя для внешнего мира я выгляжу свободной. Я смотрю на свои руки, держащие бокал, и удивляюсь, как они не окрасились в красный, испачкавшись в крови.

Снова и снова в голове прокручиваются одни и те же мысли, пока я не осушаю два с половиной бокала вина, и только после этого мой беспокойный разум успокаивается.

Взяв в руки телефон, я перелистываю контакты и набираю маме. Я знаю, что рано или поздно... Я не уверена. Она почти никогда не берет трубку в дневное время, поэтому не удивляюсь, когда попадаю на голосовую почту.

- Привет, это Лидия Томас. Пожалуйста, оставьте сообщение, и я вам перезвоню.

После звукового сигнала на секунду долгую секунду я просто продолжаю стискивать телефон.

- Привет, мам. Это я. Я... эм.... позвони мне.

Я обрываю звонок и прижимаю голову к коленям. Да, совершенно одна.

Глава 11

Джудас

Я должен сосредоточиться на своем тонущем бизнесе, но вместо этого я сижу и думаю о ней. Я хмуро смотрю на унылые стены церковного офиса, сжимая в руке телефон. Прошло четыре дня, как я видел ее в последний раз. С тех пор как она сбежала от меня в парке. С тех пор как я позволил ей убежать. Она не появлялась в церкви и не приходила на исповедь. Что если она нашла себе другую обитель и исповедуется сейчас другому священнику? Что если она расскажет кому-то другому о своих прегрешениях?

Нет. Я отправляю сообщение Джейсу.

Я: Мне нужно, чтобы ты нашел кое-кого для меня. Имя: Делайла. Ходит в колледж Кинг. Курс психологии.

Джейс работает на моего брата, но он не против подзаработать денег на стороне. Ему под силу найти кого угодно и где угодно, потому что Сейнт пропихнул его почти во всех правительственных сетях. Он также может взломать камеры, телефоны, компьютеры...

Менее чем через пять минут, мой телефон зазвонил.

Джейс: Делайла Томас. Адрес: Элизабет роуд 39, Хаммерсмит. Безработная. Плата, как обычно.

Я перечислил ему деньги и поднялся на ноги, мои вены заполняет легкое возбуждение. Сняв воротничок, я надеваю черное пальто, прежде чем взять ключи от машины.

Дом Делайлы в пяти минутах езды, но когда я сворачиваю на ее улицу, я обнаруживаю знакомую фигуру на тротуаре. Я останавливаюсь и глушу двигатель, погрузив машину во мрак. Она идет вдоль дороги, уличные фонари освящают ее тонкую фигуру. Темные волосы обрамляют лицо, делая ее бледную кожу еще бледнее, чем она есть на самом деле. Плащ плотно укутывает ее тело, а туго подвязанный пояс подчеркивает ее изящные изгибы. Даже с такого расстояния можно было увидеть нечто трагическое и несчастное, таящееся в ней, глубокую печаль, буквально пропитавшую воздух вокруг нее.

Закрывая глаза, я все еще могу представить ее лицо, когда мы были в парке и увидеть ту искру желания и стремления заполучить нечто, о чем она и сама не догадывалась. Так близко. Я был так близок к тому, чтобы наделать глупостей. Она заражает меня, как болезнь, зависимость, от которой нет лекарства. Тот ее взгляд говорил мне, что она хочет стать моей грязной одержимостью. И вот я здесь.

Уже поздно, а она здесь - гуляет одна в темноте. Я бы побеспокоился о том, что кто-то может напасть на нее, но я знаю только одного человека, которого она должна по-настоящему опасаться - меня. Дождавшись, когда она скроется из вида, я выхожу из машины и закрываю ее. И медленно следую за ней по противоположной стороне дороги. Она проскальзывает через крошечные ворота, останавливаясь у входной двери одного из двухквартирных домов, стоящих вдоль улицы. Делайла неловко возится с ключами, роняет их, а затем поднимает. Я остаюсь на противоположной стороне в тени одного из кустов. Какой-то парень идет по тротуару и останавливается у ворот. На нем черные джинсы, кожаная куртка и походка, которая кричит о молодости и высокомерии.

- Лайла, - на улице было совершенно тихо, и его голос разносится по ночному воздуху.

Она вздрагивает и оборочивается. Мне не было видно ее лица, но язык тела сигнализировал о сковавшем ее напряжении. Он открыл ворота и подошел к ней.

- Нейт, сейчас не подходящее время.

- Время всегда не подходящее. Я не позволю тебе уйти, Лайла.

- Я не могу говорить с тобой сейчас, - она нервно взмахнула ладонью и вставила ключ в дверь, ее руки заметно дрожали.

Он схватил ее за плечо, разворачивая и толкая к двери. Я инстинктивно делаю шаг из темноты, мой кулак сжимается, готовый сломать ему челюсть за то, что он посмел прикоснуться к ней. Но затем я заставляю себя отступить, испытывая разочарование от временной потери самоконтроля.

Она что-то тихо говорит ему, пока его палец не касается ее щеки. Затем он наклоняется и целует ее, и я чувствую нечто, похожее на ярость. Он не достоин Делайлы.

Спустя мгновение она отталкивает его и проскальзывает внутрь дома, захлопывая дверь прямо пред его лицом. Так у маленького ягненочка есть парень. Он берет телефон и подносит к уху, а затем уходит.

- Да, это я. Она у меня под контролем. Она не заговорит. - Пауза. - До этого не дойдет. И ты сможешь больше уделять внимание бизнесу, - шипит он, его голос звучит все менее отчетливо по мере удаления.

Чем больше я слышу, тем сильнее меня съедает любопытство. В мою голову приходят мысли последовать за ним, но на втором этаже дома зажигается свет. Делайла ходит по комнате, а затем расстегивает джинсы и снимает их. Я вижу ткань ее стрингов и несколько дюймов ее попки, и этого оказывается достаточно. Мой член дергается в штанах, а пальцы сводит, в желании исследовать ее фигуру. Затем она хватается за свою майку и тянет ее вверх, обнажая светлый кружевной бюстгальтер, подходящий к ее трусикам. Невинный и кремового цвета - идеально. Мой член твердеет еще сильнее, и я отступаю назад, держась за садовую ограду за спиной, чтобы не упасть.

Она быстро раздевается и натягивает на себя мешковатую футболку. Что я, черт возьми, делаю? Оттолкнувшись от стены, я заставляю себя отойти от ее дома, хотя, честно говоря, все, что я хочу в данный момент, это вернуться и постучать в ее дверь. Мне хочется осквернить ее тело всеми возможными способами, потому что я не могу вспомнить, когда в последний раз я видел нечто настолько прекрасное, такое чистое, и одновременно ужасно испорченное.

Но я не могу. Она еще не готова. Но придет время, когда моя маленькая грешница всё мне расскажет, когда она очистит душу передо мной, словно совершая акт добровольного жертвоприношения. И когда это случится, она станет легкой добычей.

***

Клянусь, я чувствую ее появление. Даже не видя Делайлу, я знаю, что она здесь - в церкви. Я не могу этого объяснить, но она словно шторм. Когда она рядом, воздух словно наполняется электрическим напряжением.

Я задерживаюсь в дверном проеме, который отделяет церковь от кабинета в задней части здания. Она сидит на первой скамье. Ее ладони лежат на бедрах, а голова опущена. Она выглядит так, словно на ее плечах громоздится вся тяжесть мира и медленно раздавливает ее под собой. Хорошо. Я хочу видеть ее сломленной и падшей. Мне хочется, чтобы она приползла ко мне на коленях, моля о спасении, которое могу дать только я.

Прошло пять дней с тех пор, как я в последний раз разговаривал с ней. С тех пор как я видел ее. Но я знал, она вернется. Ее демоны требуют этого от нее. Я вижу их, танцующих в ее глазах, но они успокаиваются, когда я рядом, потому что они узнают своего хозяина.

Войдя в церковь, я подхожу к ней, но она не поднимает своих глаз, даже когда я сажусь рядом с ней. Интересно, она знает о неизбежности своей судьбы, или она все еще верит, что сможет с этим бороться? Я знаю, что должен бороться с этим неразумным искушением, которое испытываю к ней, но некоторые события предопределены заранее. Я не верю, что кто-либо, кроме самого Господа, может направить ее ко мне – настолько она идеальное существо.

Я произношу слова, которые сжигали меня последние шесть дней:

- Ты не приходила на исповедь. - Ни разу на этой неделе.

Тяжело вздохнув, она поднимает голову и смотрит на Богородицу.

- Это не помогает, - тихо говорит она, ее голос разносится в пустом храме.

- Тогда зачем ты пришла?

Она поворачивается ко мне лицом, и я почти вижу трещины, прорезающие ее хрупкое нутро и свидетельствующие о том, насколько она сломлена.

- Потому что ты помогаешь, - выдыхает она.

- Бог не просто так посылает людей на вашем пути, - я хочу, чтобы она поверила в это.

Она закрывает глаза.

- Только сегодня, не будь священником. Пожалуйста. Я пришла увидеть друга.

- О!

Ее глаза вспыхивают.

- Я надеялась, он захочет повторить нашу встречу за суши.

В глубине ее взгляда таится горе, словно оно отпечаталось в ее душе, и оно... взывает ко мне, как пламя приманивает мотылька. Ах, милая, испорченная Делайла. Она думает, что я спасу ее, но откуда ей знать, что она ищет спасения у дьявола.

- Я планировал пойти домой. Так что идем, - я предлагаю ей свою руку. Как и всегда, когда она вкладывает свою ладонь в мою, возникает ощущение тепла, словно я вернулся домой после долгого отсутствия.

Когда мы покидаем церковь и идем по улице, она держится за мою руку, словно идет по льду, и я единственный, кто может ее удержать. Я хмуро смотрю на нее, когда ветер ловит прядь волос и отбрасывает непокорный локон на ее лицо. Что в ней такого? Почему я испытываю эту трепетную жалость? Почему мне хочется одновременно уничтожить ее и спасти?

- Ты скажешь мне, что с тобой? - спрашиваю я. Меня это не должно волновать. Боже, но меня волнует. Я хочу, чтобы все грехи сорвались с ее губ, как капли дождя во время шторма.

Ее шаг становится неуверенным, а затем она останавливается, и мы оказываемся посреди улицы, а люди обходят нас.

- Ты так долго убегал от своих демонов, что просто не видишь другого выхода?

- Нет. - Я не убегаю от своих демонов. Я принимаю их.

- Конечно, нет. У тебя нет демонов. Ты же священник, - она опускает лицо от стыда, ее плечи поникли. Протянув руку, я касаюсь пальцами ее подбородка, заставляя посмотреть на меня.

- У нас у всех есть демоны. – Ах, да, они танцуют в этих милых печальных глазах. Просто позволь им поразвлечься, ягненок.

- Почему-то мне кажется, ты не веришь в это. - Мы стоим в тишине, люди проходят мимо нас, и все же, кажется, будто сейчас мы остались вдвоем в этом мире.

- Пошли. Здесь холодно, - я хотел взять ее за запястье, но вместо этого поймал ее ладонь. Ее пальцы переплетаются с моими, и она не отпускает мою руку. Она словно цепляется за драгоценную жизнь. И я позволяю ей.

Мы идем в мою квартиру на Темзе. Оказавшись внутри, я закрываю дверь и помогаю ей снять пальто. Она наклоняется, расстегивая свои сапоги до колен, и от этого невинного движения материал ее черного платья с длинными рукавами задирается вверх, скользя по молочным бедрам. Я стою и не могу отвести взгляда от того места, где заканчивается материя и начинается ее кожа. Блять. Мои кулаки сжимаются, и я удерживаю себя от того, чтобы не протянуть руку и не коснуться ее. Вместо этого я заставляю себя пройти мимо нее по коридору на кухню. Вытаскивая продукты из холодильника, я кладу их на стол и ставлю кастрюлю на плиту. Я чувствую, как ее взгляд прижигает дыру в моей спине, но мне требуется минута, чтобы взять себя в руки. Мне хочется стать слабостью для Делайлы, и это желание не может реализоваться без издержек, ибо она уже наверняка становится моей.

Когда я снова устремляю на нее свой взгляд, легче не становится. Она уже сняла с себя сапоги, демонстрируя шерстяные гольфы до колен. Они должны смотреться нелепо или, по крайней мере, заставлять ее выглядеть по-детски. Но ничего из этого не подходит под описание того, как она смотрится в них.

- Хочешь выпить? - спрашиваю я, поднимая взгляд к ее лицу.

Она нервно заправляет волосы за ухо.

- У тебя есть вино?

Я киваю и подхожу к холодильнику, достаю бутылку белого вина. Я не слышу ее приближения, заметив в последний момент, как ее рука скользит под моей, когда я заканчиваю разливать вино. Ее грудь на мгновение прижимается к моей спине, прежде чем она берет бокал и отходит. Я наблюдаю за ее отступлением с легкой улыбкой, когда она подносит бокал к губам. Осторожно, ягненочек. Тебя могут укусить.

К тому времени, когда стейки были готовы и поданы в столовой, я был крайне возбужденным, раздраженным и задавался вопросом: какого хрена я вообще пытаюсь держать себя под контролем? Нахрен ужин. Мне следует повалить ее на столешницу и погрузиться в ее податливое тело. Она хочет этого. Все ее потаенные желания написаны на ее невинном личике. Единственное, что останавливает меня, это я сам. И почему? Потому что я не хочу разрушать иллюзию. Мне нужно, чтобы она поверила в ложь. Доверилась мне, открылась. Она должна покаяться мне.

Я наблюдаю, как она отрезает кусочек от стейка и кладет его в рот, позволяя вилке скользить по ее губам.

- Я не был уверен, что ты вернешься, - говорю я. - Я думал, ты испугалась.

- Я была растеряна, - ее вилка опускается на тарелку, и я не уверен, собирается ли она встать и уйти. Вместо этого она проводит обеими руками по волосам, ее глаза закрываются. Долгий выдох срывается с ее губ.

- Джудас, ты был мне хорошим другом. А сейчас я действительно нуждаюсь в друге, - эти серые ирисы сталкиваются с моими глазами. - И мне так жаль, если я вела себя неподобающе в воскресенье. Я обещаю, этого больше не повторится. - Друг? Мои глаза опускаются к ее губам, скользят по груди и вниз к тонкой талии. В этом не было и намека на дружескую поддержку.

- Ты не вела себя неподобающе, - говорю я, пытаясь не вспоминать Делайлу, слизывающую мороженое со своего пальца. - И поэтому ты не приходила на исповедь? - Она кивает. Боже, она такая невинная, настолько идеально чиста в своей скрытой порочности.

Она улыбается мне и снова поднимает вилку. Она начинает задавать мне вопросы обо всем, словно жаждет узнать каждую деталь обо мне.

- Ну, так давай сделаем это прямо сейчас. Тебя зовут Джудас, а твоего брата Сейнт. - Я киваю, и она качает головой.

- Когда появился Сейнт, мама сказала, что наш отец язычник, и ребенок нуждается во всей нашей помощи, которую только может получить, - я смеюсь, потому что это правда.

- А твой отец язычник? - ее губы кривятся в улыбке.

- Можно и так сказать.

- И все же ты священник... Чем занимается твой брат?

Я действую осторожно, говоря правду, но опуская детали.

- Он владеет несколькими ночными клубами.

- Вы ладите?

Я сдерживаю смех.

- Сейнт... немного странный. - Она склоняет голову набок, изящно вертя в руке ножку бокала. - Он мыслит иначе, чем другие. - Она кивает, выглядя вполне удовлетворенной моей полуправдивой херней. - А ты, Делайла, кажешься единственным ребенком в семье.

- Что заставило тебя сделать такой вывод?

Потому что ты всегда выглядишь одинокой.

- Просто чувствую.

Она тяжело вздыхает, поднося бокал к губам.

- Ты хороший, - бормочет она, прежде чем сделать глоток. Это ее второй бокал, и я чувствую соблазн, чтобы предложить ей третий. Просто посмотреть, что случится с милой Делайлой, когда она напьется.

Ни говоря ни слова, она встает, берет обе тарелки и опускает их в раковину. Я наблюдаю, как она моет посуду, и представляю, как она ужинает, хлопочет по хозяйству в доме другого мужчины. У меня было небольшое представление о жизни, которую она могла бы получить однажды, если бы я оставил ее в покое. Если бы позволил ей жить в постоянном отрицании. Она могла бы оставаться милой Делайлой, ее грехи были бы погребены глубоко внутри, а затаившаяся тьма осталась бы скованной под внешним добропорядочным фасадом. Она могла бы выйти замуж за хорошего мужчину и жить прекрасной жизнью во лжи. Эта мысль меня раздражает.

Я двигаюсь позади нее, протягиваю руку, и мои пальцы касаются ее бедер. Она замирает, прежде чем медленно повернуться ко мне. Между нами всего пара дюймов, она прижата к раковине.

Ее глаза встречаются с моими - палитра оттенков серого, бушующих, как торнадо.

- Джудас, - выдыхает она, и ее рука касается моей груди - прямо напротив моего сердца. Ее губы приоткрывается, и с них срывается дрожащее дыхание. А щеки окрашиваются в розовый цвет. - Что ты делаешь? - шепчет она.

- Я не знаю. - По правде говоря, это именно так и было. Мне просто... нужно коснуться ее. Мне нужно ощутить тепло ее кожи, почувствовать сладкий запах ванили, который источают ее волосы.

- Ты знаешь, - она протягивает руку, скользя ногтями по моей щетине.

Мы стоим на краю пропасти, потому что, как только позволим этому случиться, уже не сможем остановиться. Я слишком заинтересован, чтобы свернуть с этого пути.

- Тебе следует сказать мне остановиться, Делайла, - предупреждаю я. Последний шанс.

Ее рука двигается, и она нежно проводит большим пальцем по моей нижней губе.

- Нет, - шепчет она.

Мои глаза открываются, и я позволяю ей увидеть предупреждение в них, и человека, которым я являюсь на самом деле. Она не отступает, поэтому я запускаю руку в ее волосы и набрасываюсь на ее губы. Боже, она воплощала в себе все то, о чем я так долго фантазировал: она была сладкой, теплой и податливой. На мгновение она останавливается, а затем ее тело расслабляется в моей хватке. Я беру все, что могу от сладкой Делайлы. Ее тело изгибается и подчиняется моей воле, а губы раскрываются в отчаянном вздохе и невольно позволяют мне проникнуть глубже. На вкус она как ваниль, сахар и терпкость белого вина.

Я крепко держу ее за волосы, и мои зубы впиваются в ее нижнюю губу, пока я не ощущаю металлический привкус крови на своем языке. Это жестоко и необузданно, но я не собираюсь с ней делать ничего нежного - только разрушающее. И все это время ее руки были нежными, обхватывая мое лицо, ласково скользя по груди. Мы - как тьма и свет, жестокость против нежности, испорченность против идеала. Мы - шторм, и я хочу запрокинуть голову и насладиться раскатами грома, эротическим трепетом бессилия, превращая себя в нечто большее.

Когда я отстраняюсь, она задыхается, а ее губы выглядят распухшими и покрасневшими. Она выглядит шокированной и оскверненной, и от этой прекрасной картины мой член твердеет. Ее пальцы касаются губ, и когда она убирает их, кровь окрашивает кончики.

- Прости, - говорю я, хотя мне совершенно не жаль.

Она проводит пальцами по моим губам.

- Не извиняйся. - Я кусаю кончик ее пальца, и она опускает руку. Я близок к тому, чтобы завалить ее на барную стойку и задрать это чертово платье. Я просто хочу ее. Я не знаю почему, и я не знаю, как до этого дошло, но я теряю контроль. Но еще слишком рано. Я - человек, который всегда получает то, чего хочет, но я знаю, что этот ягненочек еще не готов быть съеденным большим злым волком.

- Тебе лучше уйти, Делайла, - решаюсь я, заставляя себя отойти от нее.

Ее глаза широко раскрываются, прежде чем я вижу, как в них вспыхивает боль.

Она кивает.

- Да, мне следует... Да.

Она проскальзывает мимо меня в коридор. И я впиваюсь пальцами в столешницу, пока не слышу звук захлопнувшейся двери, и только тогда я срываюсь и запускаю стакан с виски через всю комнату.

Глава 12

Делайла

Я такая глупая. О чем я только думала? Как я могла так заблуждаться?

Джудас не хочет меня. Или хочет? Он целовал меня так, словно хотел. Он целовал меня, будто желал забраться внутрь меня и остаться там навсегда. Словно он поглощал меня и наслаждался каждой секундой. Он вел себя как одержимый, и, боже, как же мне хотелось, чтобы демон внутри него вырвался на свободу и заполнил собой каждый дюйм моего тела.

Но сейчас я не знаю, что делать. Границы стерлись, и я в ужасе от того, что нуждаюсь в нем. Он - единственный человек, которого я не могу потерять, и хотя тяга, которую я чувствую к нему, гораздо глубже, чем простая дружба, я возьму то, что смогу получить. Мне страшно, что он, возможно, больше не захочет меня видеть. В конце концов, он - священник. Он принял обет. Я не хочу быть источником его мучений и нежеланным искушением.

И, конечно, это пронизывающее, нескончаемое, тошнотворное чувство в животе. Кажется, внутренняя шкала вины достигла максимума, и все потому, что я поцеловала парня. Мне следует думать о сотне других вещах, но не об одном - губах Джудаса. И моя вина заключается в том, что я не чувствую ее. С Джудасом легко: когда я рядом с ним, то забываю обо всем остальном. Но факт в том, что Иззи не целует парней и не совращает священников.

Эти мысли постоянно прокручиваются в моей голове. Бесконечный цикл самобичевания.

Я покидаю последнюю лекцию на сегодня и иду в библиотеку, чтобы взять книгу, которая нужна для моей исследовательской работы. Я дотягиваюсь до двери, открываю ее, но она захлопывается прямо передо мной. Повернув голову, я сталкиваюсь лицом к лицу с Нейтом.

Я нервно оглядываюсь по сторонам.

- Что ты здесь делаешь? - шиплю я.

Он хватает меня за запястье и тянет вниз по ступенькам.

- Ты снова игнорируешь мои звонки? - его глаза дико блестят, а движения пропитаны нервозностью.

- Я была занята, - осторожно отвечаю я.

Он качает головой, его ноздри раздуваются.

- Саммер сказала, что ты пропала на все воскресенье. И каждый вечер уходишь из дома, возвращаясь поздно.

Я вырываю свое запястье из его хватки.

- Пошел ты, Нейт. Теперь ты слушаешь Саммер?

В мгновение ока его рука оказывается на моем горле, и он толкает меня к стене. Грубые кирпичи царапают открытую кожу рук, и я толкаю его в грудь, ощущая бешеное биение собственного сердца, словно крылья колибри.

- Какая бы херня не происходила с тобой - уладь это.

- Думаю, нам больше не следует видеться, - быстро говорю я.

Он смеется.

- О, нет, Лайла. Ты моя. Мы расстанемся, когда я скажу, - он отпускает мое горло и отступает. - Я говорил тебе, что люблю тебя, и именно это и имел в виду. Ты разберешься со своим дерьмом, и все вернется на свои места, - он прижимает свои губы к моим, но я отворачиваю голову.

Ни говоря больше ни слова, он разворачивается и уходит. Замерев на месте, я просто стою, открывая и закрывая рот в полном шоке. Нейт сошел с ума. Я сползаю по стене вниз, чувствуя, что мой топ зацепился за неровную поверхность, оставляя затяжку на ткани, но мне все равно. Вся моя жизнь ощущается, как бомба замедленного действия, просто ожидающая взрыва. И когда это произойдет, я останусь ни с чем, потеряю даже себя.

Поднявшись на ноги, иду в библиотеку и нахожу нужную мне книгу, прежде чем покинуть кампус. Я еду на автобусе прямо до церкви и задерживаюсь у дверей, не испытывая сильного желания переступить порог, но очень нуждаясь в этом. Это все, что у меня осталось. Единственное место, где я могу спрятаться от своей гнилой души.

Я толкаю дверь, и раздается тяжелый скрип петель. Запах благовоний мгновенно успокаивает меня, и я выдыхаю, отпуская напряжение, которое сковало мои плечи каменной тяжестью.

Исповедальня, как и всегда, находится сбоку от основного зала, но сегодня она кажется более зловещей, чем обычно. Я иду прямо к ней стуча каблуками по неровному каменному полу. Как только оказываюсь внутри и задвигаю занавеску, я чувствую, что не могу дышать.

- Добро пожаловать, - доносится его голос, и я делаю вдох, не произнося ни слова, я перекрещиваюсь. Молчание затягивается.

- Простите меня, Отец, ибо я согрешила, - шепчу я. - С момента моей последней исповеди прошла неделя, - еще одна пауза. Затем я слышу его голос.

- Расскажи мне о своих грехах, - говорит Джудас, больше похожий на дьявола, нежели на священника, которого я знаю.

- Я... - я замолкаю, и мои щеки краснеют.

- Ты можешь рассказать мне все, что угодно, - снова завлекает он. Проблема в том, что теперь мой грех – это он, но я не знаю, могу ли исповедаться в этом.

- У меня были нечестивые мысли, - запинаюсь я, и он молчит. - Но эти мысли отвлекают от моего более тяжкого греха. Я знаю, это неправильно, но не могу понять, что мне делать.

- Какие нечестивые мысли тебя тяготят?

- Плотские мысли, - выдыхаю я.

- Тогда тебе следует признаться в них и очистить душу, - в его голосе присутствуют сладострастные нотки, и мне кажется, он даже не догадывается о них.

- Они о человеке, о котором мне не следует думать.

- Продолжай.

- Он был мне хорошим другом, и его намерения по отношению ко мне чисты. Я чувствую, что поставила его в неловкое положение.

Наступает еще одна многозначительная пауза, и воздух в исповедальне становится тяжелым. Мое сердце хаотично бьется в груди, а дыхание становится прерывистым.

- Почему ты так думаешь?

- Потому что он связан клятвой, которую, как я знаю, он не хотел бы нарушать. Я думаю... Я думаю, что являюсь нежеланным соблазном для него, - в этот момент мне ужасно хочется видеть его лицо.

- Откуда ты знаешь, что его намерения чисты?

- Он хороший человек.

- Да? - спрашивает он, слова звучат, как вопрос и утверждение.

- Он хороший? - возвращаю ему вопрос. И теперь меня распирает любопытство. Между нами возникает напряжение. Невысказанные слова. Замолчанные обещания. Прошептанные возможности и абсолютное осознание того, что это несомненно является грехом. Здесь как нигде.

И вопрос остается без ответа. Хороший ли он человек?

Глава 13

Джудас

Мой член вжимается в ширинку, а спина выпрямляется. Я заставляю свои руки оставаться на бедрах, в то время как мои пальцы сжимаются в кулаки. Эта девушка…

Конечно, я мог бы просто простить ей ее грехи и отпустить, но я не хочу. Я хочу, чтобы она сломалась ради меня, раскрыла свои грязные маленькие секреты, призналась в том, что так злило ее. Я хочу схватить эту крошечную свободную нить и тянуть за нее, пока она не окажется возле моих ног и не раскроет передо мной самые темные части себя. Я испорчу ее. Один прекрасный грех за раз.

- Ты думаешь о нем, когда ты одна? - бормочу я во тьму исповедальни, выпуская слова в мир, как пулю, которую невозможно вернуть и стоит ожидать непредсказуемые последствия.

- Да, - шепчет она, это слово звучит прекрасной мелодией из ее уст.

- А что если он тоже думает о тебе?

- А это так? - Я улыбаюсь тому, как она балансирует на самом краю, просто ожидая, когда я ее подтолкну, потому что она сама хочет упасть. Я чувствую это. Она жаждет бездны, абсолютного погружения в свои грехи без каких-либо сожалений. Она хочет всего того, что находится за гранью правильного. Как и мы все, не так ли? Библия гласит, что Дьявол хочет искусить нас грехом, но истина в том, что все мы грешники. Мы не в состоянии помочь себе. Мы зависим от нашей собственной смерти. И милая Делайла не догадывается, что я самый главный грешник из них всех. Она едва удерживает голову над поверхностью этих темных вод, а я - чудовище, скрывающееся на дне бездны, притаившееся в ожидании, чтобы схватить ее за лодыжку и утянуть к себе.

- Это не моя исповедь, Делайла.

- А что если бы все было так?

- Ты хочешь, чтобы я исповедался тебе? - Ну, теперь, это становится интересным.

- Да. Ты признаешься мне в своей правде, а я – в своей. Ты думаешь обо мне? - мои мышцы так сильно напрягаются, что я чувствую боль, и хочу излить все свои самые темные мысли. Только для нее.

- Постоянно, - одно короткое слово дает сигнал для начала нашей маленькой игры. - И теперь я знаю, какова ты на вкус. Это одурманивает. Я представляю, как ты выглядела бы подо мной, издавая стоны с моим именем на губах, - я слышу ее сбивчивое дыхание по другую сторону перегородки. Да, вот так, Делайла. - Я знаю, насколько прекрасно твое тело под этим маленьким платьем.

- Джудас...

- Я представляю тебя, обернутую вокруг меня.

С другой стороны перегородки раздается очередной стон, и мой член дергается, принося болезненный дискомфорт.

- Прошлой ночью мне снилось, как ты трахаешь меня, - признается она хриплым шепотом. Я сдерживаю стон от ее признания.

- Что я с тобой делал? - спрашиваю я сквозь стиснутые зубы, расстегивая ширинку и освобождая себя.

- Ты наклонил меня над алтарем...

- Блять! – шиплю я, хватая член и поглаживая его по всей длине. А она, оказывается, такая маленькая похотливая грешница, чья голова полная грязными мыслями.

- Затем ты схватил меня за волосы, как ты это сделал, когда поцеловал меня, - ее слова прерывает тихий стон, который сводит напряжением все мышцы моего тела.

- Я хочу разрушить тебя, Делайла.

- Боже, да, - ее рука прижимается к перегородке, а пальцы впиваются в сетку, словно она может дотянуться до меня.

Черт. Я прижимаю свободную ладонь к ее, наша кожа соприкасается сквозь сетку. Ее прикосновение, эта маленькая заминка в голосе, образы, которыми ее слова заполнили мой разум... все это вместе стягивается в тугое напряжение, достигая кульминации и вырываясь наружу. Теплая жидкость просачивается через мои пальцы, и я стискиваю зубы, сдерживая стон. Я только что кончил от своей руки... на исповеди. Это извращение даже по моим меркам.

Наши ладони прижаты друг к другу в течении долгого времени, до тех пор, пока я, наконец, не позволяю своим пальцем скользнуть вниз. У меня нет другого выхода, кроме как застегнуть ширинку и встать.

- До свидания, Делайла, - говорю я, не в силах сдержать ухмылку на лице.

- До свидания, Отец, - ее слова не должны звучать так сексуально, но все было именно так. Эта девчонка - замаскированный дьявол, и, боже, как я хочу ее.

Глава 14

Делайла

Выйдя из церкви, я ощущаю, как свежий воздух касается моих разгоряченных щек. Обойдя здание, я оказываюсь в тени кладбища. Я не замечаю человека перед собой, пока не сталкиваюсь с твердой грудью.

- Простите, - бормочу я, поднимая глаза. Мне хватает нескольких секунд, чтобы узнать взгляд шоколадных глаз Нейта, сфокусированный на мне. - Нейт? Что ты тут делаешь?

- Я могу спросить тебя то же самое.

Хмурясь, я осматриваюсь вокруг и замечаю его машину, припаркованную на обочине позади нас. - Как ты узнал, что я здесь?

- Я следил за тобой.

- Ты... - мои глаза распахиваются от удивления, а руки слегка трясутся, и я прячу их в карманы. - Я приехала сюда на автобусе, - говорю я это больше себе, чем ему. Он молчит, позволяя мне собрать весь паззл в единое целое. Он следовал за автобусом. И тогда мое сердце уходит вниз. Возможно ли, что он слышал мою исповедь?

Я смотрю на его стиснутые кулаки, напряженные плечи и плотно сжатые губы. Потянувшись, он хватает меня за руку и тащит к машине. Я настолько испуганна, что никак не реагирую, пока не оказываюсь в машине, и он трогается с места. Его пальцы держатся за руль с такой силой, что костяшки побелели. Он заводит двигатель и вклинивается в лондонское движение. Шины визжат, когда он выруливает за угол, не сбавляя скорости.

- Нейт, ты пугаешь меня, - шепчу я.

Он смеется.

- О, дорогая, ты даже не представляешь.

Мы останавливаемся возле его жилого комплекса. Я была здесь всего пару раз, но прямо сейчас я бы предпочла оказаться где-нибудь в другом месте. Я пробую открыть дверцу, но она не поддается. Он бросает мне зловещую ухмылку, прежде чем выйти и обойти капот. Я выдернута из машины с такой силой, что он выкручивает мне запястье, и я вскрикиваю.

- Нейт!

- Закрой рот, - рычит он, толкая меня к зданию. Мое сердце колотится с такой силой, что я начинаю задыхаться. Я сопротивляюсь, когда он начинает впихивать меня в лифт, но все тщетно. Если я закричу, кто-нибудь поможет мне? Или это только еще больше разозлит его? У меня нет времени раздумывать. Мы уже возле двери его квартиры, и в следующее мгновение оказываемся внутри. Теперь я сама по себе.

Я медленно пячусь от него, и он хищно следует за мной.

- Ты думала, что сможешь действовать за моей спиной? - рычит он, и его лицо искажается от ярости. Я молчу, чтобы еще больше не выводить его из себя. - С этим чертовым священником? - он склоняет голову набок. - Ты думала, я не узнаю, что происходит в этой церкви? Ты пытаешься избавиться от меня, да, Лайла? Думала, сможешь подняться выше? Все это "я чувствую себя такой виноватой" просто чушь собачья! Хочешь наебать меня? - Вся его речь похожа на бред сумасшедшего.

Мое молчание, похоже, злит его еще больше, он бросается на меня, хватая за горло, и толкает на кофейный столик. Мои ноги подкашиваются, и я спиной подаюсь назад, зависая над деревянной поверхностью. Каждую частичку моего сознания охватывает ужас, я беспомощно ловлю ртом воздух, выдыхая в ответ звуки, похожие на сдавленное рыдание. - Пытаешься порвать со мной... пытаешься кинуть меня, - его пальцы еще сильнее сдавливают мое горло, и слезы текут по моим вискам. Черные пятна застилают глаза, и я знаю, он убьет меня. Именно этого я и заслуживаю, верно?

- Ты моя! - орет он, отпуская меня. Я делаю глубокий вдох, такое чувство, словно что-то врезалось мне в лицо, и на мгновение я не могу видеть. Боль пронзает мою щеку, перед глазами все плывет, а затем становится черным.

Когда я прихожу в себя, то вижу Нейта, нервно расхаживающего по комнате.

- Блять! - кричит он, проводя обеими руками по волосам. У меня кружится голова, в ушах звонит так громко, что я могу слышать только собственное дыхание. Вся левая сторона лица словно в огне, а мой рот наполняет металлический вкус. Он хочет убить меня. Хочет уничтожить меня. Эта мысль крутится в голове, и включается режим выживания. Повернувшись, я падаю на четвереньки. Я смотрю, как тяжелые капли крови капают передо мной. Кап, кап, кап. Я оставляю за собой ужасный след из хлебных крошек, пока ползу через комнату к окну. Поднявшись на ноги, я хватаю вазу с подоконника, поднимаю ее и с силой опускаю. Стекло разбивается, и я морщусь, когда острые грани оставляют порезы на моей руке.

- Какого черта...

Я обернулась, размахивая огромным осколком битого стекла.

- Не подходи ко мне, блять, - кричу я, мои глаза застилают слезы. Моя рука дрожит, и ноги ощущаются словно вата, когда я пытаюсь добраться до другой стороны комнаты. Он делает то же самое, преследуя меня. Я оказываюсь возле двери и тяну ручку вниз. Я просто должна оказаться на другой стороне от него. - Последуешь за мной, и я закричу, - задыхаюсь я.

Его глаза сужаются, и я знаю этот его взгляд - он просто так не оставит мою выходку. Дверь захлопывается, разделяя нас, и я бегу так быстро, как позволяют мои едва волочащиеся ноги. Я бегу только к одному человеку, которого хочу видеть прямо сейчас. Когда я добираюсь до церкви, я не могу дышать. Слезы неконтролируемо текут по лицу, а тело колотит дрожь, когда холод проникает сквозь меня. Я поднимаюсь по ступеням и молю Бога, чтобы Джудас был здесь.

- Джудас, - мой голос надрывается.

Церковь приветствует меня, как теплые объятия любящей матери. Безопасное место, но пока иду по проходу, я все равно оглядываюсь через плечо, уверенная, что Нейт последует за мной. Я спотыкаюсь и падаю на колени прямо перед статуей Девы Марии. Капли крови стекают с моего лица, ударяясь об обшарпанный камень подо мной, и я не могу не думать, что это похоже на какое-то извращенное жертвоприношение.

- Делайла? - Закрывая глаза, я улыбаюсь. Джудас. Его голос звучит, словно сам Господь нашептывает мне в ухо, успокаивая меня. - Делайла? - он опускается на корточки передо мной, и я вижу, как его рука приземляется среди капель моей крови. Я поднимаю голову, его глаза смотрят мне прямо в лицо, медленно расширяясь от ужаса.

- Блять, - он хочет прикоснуться, но колеблется, затем его взгляд падает на мою руку. Осторожно он берет окровавленный осколок стекла, который я все еще сжимала в руках, даже не подозревая об этом. - Просто... отпусти. - И я отпускаю, морщась, когда мои пальцы разжимаются, открывая глубокие порезы на ладони. Пол еще сильнее окрашивается кровью, и я задаюсь вопросом, достаточно ли этого Деве Марии, чтобы простить все мои грехи. - Кто это сделал с тобой? - Я открываю рот, чтобы ответить, но боль простреливает всю мою челюсть, и рана на губе начинает саднить сильнее, наполняя рот кровью. - Тебе нужно в больницу.

Я качаю головой и произношу одно единственное слово: - Нет.

Если я появлюсь в больнице в таком виде, то они привлекут полицию. Они будут задавать вопросы. Нейт подумает, что я сдала его. И он явится за мной. Я начинаю дрожать от одной мысли об этом.

Не говоря ни слова, он подхватывает меня и прижимает к груди. Боль пронзает мои виски, лицо, спину, руку... но присутствие Джудаса успокаивает. Он делает происходящее менее ужасающим.

Только когда он усаживает меня на стол в своем офисе, меня пронзает истинная серьезность того, что произошло. Мои мышцы были напряжены, пока тело не начало дрожать, а затем я просто начинаю плакать, слыша, как поток слез вырывается сдавленными рыданиями из моего горла. Джудас притягивает меня к своей груди и удерживает. Мои пальцы путаются в его рубашке, цепляясь за него, словно он страховочная сетка, подвешенная над бездной, в которую я срываюсь. Мне нужен он. Я всегда нуждалась в нем, и я знаю, что это неправильно. Когда слезы заканчиваются, а рыдания стихают, он исчезает и возвращается сначала с пакетом льда, а затем с аптечкой, миской, наполненной водой, и тряпкой. Он методично промывает мою руку, его брови хмурятся, когда он внимательно осматривает мою ладонь на наличие каких-либо осколков. Затем он накладывает швы вдоль пореза и перевязывает рану. Я сижу со льдом, прижатым к лицу, наблюдая за его обдуманными, но нежными движениями.

Когда он заканчивает, его глаза встречаются с моими. Паника прошла, и сейчас я вижу нечто большее, скрытое в этих ясных голубых глубинах - ярость. Вздохнув, он поднимает руку и осторожно опускает убирает со льдом.

- Мне нужно знать, кто сделал это с тобой, Делайла. - Я закрываю глаза, резко выдыхая. Его пальцы нежно скользят по неповрежденной стороне моего лица, и я льну к теплому прикосновению. - Мне все равно, в какие неприятности ты попала. Просто позволь мне помочь тебе.

- Ты ничем не сможешь мне помочь, - шепчу я, и снова по моим щекам скользят слезы.

Он наклоняется, прикасаясь своим лбом к моему.

- Назови мне имя. Только и всего. Никакой полиции, я обещаю, - в его голосе присутствует едва скрываемая угроза, обещающая возмездие, и я хочу этого. Я хочу, чтобы Нейту было больно. Я хочу, чтобы он чувствовал себя беспомощным. Мне просто не хочется осквернять душу Джудаса.

- Ты не можешь пойти к нему.

Он поднимает лицо, прижимая губы к моему лбу в легком поцелуе.

- Просто имя, ягненок.

Я колеблюсь, и это не ускользает от него. Как я могу? Я отдала бы Джудасу все, о чем бы он ни попросил.

- Нейт, - выдыхаю я. - Мой бывший. Он... он знает о тебе. - Джудас остается неподвижным. - О нас.

- Спасибо.

Он покидает комнату и возвращается со стаканом свежей воды и чистой одеждой. Он стоит между моих ног и нежно прижимает палец к моему подбородку, поворачивая мое лицо из стороны в сторону.

- Будет щипать, - говорит он, прежде чем приложить ткань к окровавленной губе. Действительно щипет, но я принимаю боль, пока смотрю на него. Мое тело болит, сердце изранено, а моя душа разбита, но в его глазах я чувствую себя одновременно потерянной и нашедшей приют.

- Ты чувствуешь тошноту или головокружение?

- Немного.

Он поднимает мою руку, сжимающую пакет со льдом, и прижимает к моему лицу.

- Ты можешь идти? - Я киваю, и он отходит, снимая пальто с вешалки за дверью. - Надень это. Ты замерзла. - Я не осознавала, насколько мне холодно, пока он не сказал это. Я поднимаюсь и просовываю руки в тяжелый материал, плотнее укутываясь в пальто большого размера. Оно пахнет им - цитрусом и благовониями.

Обняв за плечи, он притягивает меня к себе и ведет через церковь. Я боюсь выйти из его тени, пока мы не оказываемся у него дома. Безмолвно он открывает дверь и проводит меня внутрь.

- Тебе лучше оставаться здесь какое-то время. Я отвезу тебя домой позже. - Мое дыхание сбивается, когда я думаю о возвращении домой. Нейт знает, где я живу. Что если он вернется? Прижав руку к груди, я пытаюсь сглотнуть липкое чувство страха. - Эй. Эй, - Джудас обхватывает мое лицо. - Он больше не притронется к тебе, обещаю, - его слова звучат спокойно и мягко, но выражение его лица полная им противоположность. В его глазах бушует нечто дикое и неконтролируемое, но я знаю, что Джудас никогда не причинит мне вреда. Это понимание покоится где-то в самой глубине души, потому что он хороший человек. - Ты можешь оставаться здесь столько, сколько пожелаешь.

Я прижимаю лоб к его груди, его ладони успокаивающе гладят меня по спине.

- Спасибо, - шепчу я, сопротивляясь подступающим слезам. В каком бы беспорядке я ни была до этого, сейчас я в полной разрухе.

По мере того, как адреналин, бегущий по венам, сбавляет темп, боль начинает усиливаться. Джудас достает что-то из ящика и наливает мне стакан воды, прежде чем дать несколько таблеток.

- Прими их. Они помогут. - Я делаю все, как он велит без каких-либо вопросов, и легкая улыбка касается его губ. - Тебе нужно прилечь.

И снова он зовет меня за собой, и я послушно иду за ним по коридору, оказываясь в спальне. Воздух в комнате пропитан цитрусом его одеколона, и я точно знаю, что это его комната. Я замираю от неловкости на мгновение, не зная, что делать дальше.

Он ухмыляется, прежде чем повернуться к комоду и достать футболку.

- Можешь надеть это.

- Спасибо.

Я пытаюсь расстегнуть пуговицы на платье, но одной рукой это сделать практически невозможно. В конце концов, он отталкивает мои пальцы и берет дело в свои руки. Я поднимаю взгляд от пуговиц к его лицу и встречаюсь с его глазами, прикованными ко мне. Он продолжает смотреть на меня, даже когда материя распахивается, и я чувствую порыв холодного воздуха на своем животе. Он разворачивает меня от себя, и я стряхиваю платье с плеч, позволяя ему упасть к моим ногам. Раздается резкий вздох, и я дрожу, прежде чем надеть его футболку. Сняв покрывало, я забираюсь на его кровать. Моя голова уже затуманена, веки наливаются тяжестью.

Джудас исчезает из комнаты и возвращается спустя несколько мгновений одетый только в пару спортивных штанов. Внезапно я не чувствую проблем держать глаза широко распахнутыми, но я удивлена, что это не случилось с моей челюстью, хотя я не чувствую ее из-за непрерывной пульсации.

Я не уверена, что существует более совершенный мужчина. Кожа с легким загаром, обтягивающая напряженные рельефные мышцы. На его груди набита огромная татуировка ангела, крылья которого расправлены до его плеч. Посмотрев на его спину, я вижу простой черный крест, который охватывает его плечи и доходит примерно до середины спины. Он ничем не украшен - просто толстые черные линии. Каждая деталь в нем воплощает просто... искусство. Если он и заметил, что я пялюсь на него, он ничего не говорит. Вместо этого он скользит на постель рядом со мной и притягивает меня ближе. Моя здоровая щека прижимается к его груди, и жар его кожи обжигает меня, словно клеймо, потому что в этот момент я искренне думаю, что Джудас запечатлел себя на мне: мой разум, тело и душу.

Я целовала его. Я думаю о нем каждый час каждого дня, и вот сейчас он здесь -держит меня, когда мне нужно это больше всего. Пальцы пробираются в мои волосы, и его губы прижимаются к коже моей головы, лаская, заботясь, собирая меня воедино одним прикосновением. Я не представляла, как сильно нуждалась в этом - нуждалась в нем.

Мой разум затуманился, сердцебиение Джудаса, подобно тиканью часов гипнотизера, погружает меня в сон все глубже и глубже… пока я не засыпаю.

Глава 15

Джудас

Какое-то время я просто лежал, слушая размеренное дыхание Делайлы. Ее грудь плавно поднималась и опускалась, а покоящиеся пальцы на моем животе время от времени дергались. Она выглядит такой маленькой в моих объятьях, уязвимой и доверчивой. Закрывая глаза, я снова вижу ее - упавшую на колени посреди церкви, и кровь, стекающую на пол. Взглянув вниз, я все еще могу разглядеть синяки, покрывающие ее шею и горло.

Он касался ее. Он причинил ей боль. И гнев, что полыхает во мне ярким пламенем, грозит спалить меня изнутри. Спустя час, после того как ее дыхание выровнялось, я покидаю ее хрупкое тело в постели. Она лежит неподвижно. Одна из таблеток, что я ей дал, была успокоительным, потому что мне нужно было, чтобы она крепко заснула. Чтобы она не знала, куда я ушел.

Я закрываю дверь с глухим щелчком и иду в гостиную. Взяв ноутбук, открываю Фейсбук и ввожу ее имя. Делайла Томас. Первой же строчкой появляется ее аккаунт, и я быстро нахожу фотографию ее и парня, которого видел прошлой ночью, когда следил за ней. У него нет профиля на Фейсбуке, но фотографии для меня достаточно.

Достав телефон, я отправляю сообщение.

Я: «Привет. Мне нужно, чтобы ты нарыл все, что сможешь, на этого парня. Имя - Нейт. Перевожу тебе деньги прямо сейчас».

Я прикрепляю фотографию, а затем, войдя в приложение, перевожу три штуки баксов. Плата за поиск.

Джейс: «Дай мне десять минут».

Десять минут спустя на почту приходит сообщение, к которому прикреплена сканированная копия водительских прав, протокол ареста с обвинением в мелкой наркоторговле и домашний адрес. Натаниэль Хьюитт. Двадцать четыре года. Джейс также прислал мне номер мобильного телефона и ссылку. Нажав на нее, передо мной открылась карта с мигающей зеленой точкой. Он в Сохо.

Мой телефон снова звонит.

Джейс: "Уверен, этот парень работает на Моретти."

Еще больше причин для меня, чтобы убить его. Интересно, знает ли все это о нем Делайла.

Вернувшись в спальню, я молча переодеваюсь в джинсы и черную футболку. Делайла переворачивается, и мягкий выдох срывается с ее губ. Она выглядит такой маленькой в моей постели, но так правильно. Мое сердце тяжело бьется, и странное чувство поселяется в груди. Я никогда не беспокоился о женщине после нескольких ночей удовольствия, никогда не понимал концепцию любви. Но когда я смотрю на нее, такую красивую и разбитую, осознание любви бледнеет по сравнению... с одержимостью.

Подойдя ближе, я осторожно убираю прядь каштановых волос с ее лица. Даже забывшись во сне, она льнет к моему прикосновению, и я улыбаюсь, прижимая губы к ее лбу.

- Я все улажу, - шепчу я

***

Смотря на дом в ночи, я сжимаю руль и стискиваю зубы. Почти полночь, и на улице тихо. Мой телефон подключен к машине, и экран приборной панели показывает карту окрестностей. Я наблюдаю за мигающей зеленой точкой, которая перемещается достаточно быстро, что больше похоже на движение машины. Она становится ближе и ближе, пока, наконец, не показывается черный автомобиль марки «БМВ», выворачивающий из-за угла. Неприятно громкий шум двигателя нарушает ночную тишину. Машина паркуется, и кто-то выходит из нее, направляясь к передней части здания. Я перехожу дорогу еще до того, как он успевает дойти до двери. Как только он вставляет ключ в замок, я шагаю к нему, достаю нож из кармана и приставляю лезвие к его горлу. Он замирает, поднимая руки.

- Заходи и иди к своей квартире.

Он открывает дверь и медленно заходит внутрь.

- Ты не на того напал.

Я тихо смеюсь, не произнося ни слова. Парень ни черта не понимает, что его ждет, хотя я и сам не совсем уверен в своих планах. Ярость охватывает меня с такой оглушающей скоростью, что я не могу доверять самому себе, и оставаться рациональным или сдержанным, но я здесь, потому что мне не все равно. Я не собираюсь убивать его, потому что убийство - это слишком грязно. Хотя всегда можно подчистить за собой, придумать алиби и т.д. Но, как я и сказал, если он умрет, то я смирюсь с этим.

Пока он поднимается по лестнице, я продолжаю прижимать нож к его горлу. Оказавшись в его квартире, самообладание подводит меня, и я с силой бью его в лицо. Брызгает кровь, и он кричит, сжимая свой сломанный нос. Я хватаю его за шкирку и бросаю в кресло, стоящее в гостиной. Как только я включаю свет, то в глаза сразу же бросаются следы алых пятен на его кремовом ковре. Крупные, подсохшие пятна ведут к окну, у которого блестят осколки стекла, щедро рассыпанные по ковру и покрывающие подоконник.

- Это ее кровь, не так ли?

Он смотрит на меня, все еще прижимая ладонь к лицу, пока кровь стекает по подбородку, капая на колени.

- Кто ты, черт возьми?

Я улыбаюсь, мой пульс выравнивается, и жар, ревущий в венах, стихает. Ярость все еще тлеет внутри меня, но она трансформируется в холодное и расчетливое ощущение. Я начинаю представлять себе все способы, которыми мог бы причинить ему боль. Все, что может превратить его последние минуты в ад.

- Ты можешь знать меня, как отца Кавану, но мое настоящее имя - Джудас Кингсли, - медленно говорю я, с расстановкой произнося свое меня и хищно улыбаясь. Есть причины, по которым я представляюсь Каваной, ибо в некоторых кругах имя Джудас Кингсли подразумевает под собой не самые легкие последствия. Было время, когда меня боялись так же сильно, как и моего брата. Когда я был молод и глуп, я желал заработать должную репутацию.

Его глаза сужаются, и я вижу, как вращаются шестеренки в его голове, складывая воедино всю информацию и делая определенные выводы.

Его челюсти сжимаются, он вскидывает подбородок и встает на ноги.

- Ты думаешь, Делайла способна что-то заработать для тебя? - он начинает смеяться. - Ради Бога.

Я засунул руку в карман, скользя пальцами по холодному металлу кастета. Семья со стороны отца научила меня вести бизнес, но родственники со стороны матери были ирландскими цыганами. Они учили меня, что насилие всегда должно быть жестоким и запоминающимся. Унизь человека должным образом всего один раз, и он никогда не перейдет тебе дорогу снова.

Я замахиваюсь, и мой кулак врезается в его лицо. Я улыбаюсь от смачного хруста скулы, и демон, которого я пытаюсь держать на привязи, бросается в адский танец вокруг костра. Я снова и снова обрушиваю на него свой кулак, целясь в солнечное сплетение, попадая по ребрам, не упуская ни одной по-настоящему болезненной точки на его теле. И когда он уже просто лежит на полу, делая короткие вдохи, тревожа сломанные ребра, и напрягая легкие, я останавливаюсь. Моя грудь тяжело поднимается и опускается, а костяшки пальцев кровоточат в тех местах, где метал врезался в мою кожу. Но мне плевать. Наша кровь смешалась, покрывая мой кулак и предплечье.

Мой внутренний демон крепко вцепился в меня, визжа и понукая, чтобы я нанес последний удар в горло. Ничего не стоит перебить ему трахею и наблюдать, как он задыхается, пока не умрет на моих глазах. Видите, Сейнт и я не такие уж и разные. Я просто лучше это скрываю.

Я отхожу от этого куска дерьма и мерю шагами комнату. Нейт продолжает лежать там, где я его оставил, едва дыша сквозь горящие легкие. Его пальцы хватаются за подлокотник дивана, и я замечаю ссадины на его костяшках. От избиения Делайлы. Оглядев комнату, я замечаю на его каминной полке какую-то статуэтку, своего рода награду. Взяв ее в руку, я покачиваю увесистый предмет, оценивая тяжесть.

Затем хватаю его за запястье, выкручивая руку, пока он не начинает кричать и бить ладонью по столу.

- Что ты...

Моя рука высоко поднимается в воздух. Я замахиваюсь и с силой опускаю статуэтку на его руку. Клянусь, я слышу, как ломаются его кости, и улыбаюсь. Он кричит, и я зажимаю ладонью его рот.

- Заткнись, нахрен, - по его щекам струятся слезы, стекая к моим пальцам. Когда он, наконец, замолкает, я убираю руку и слышу, как он скулит, словно побитая собака. - Держись подальше от нее, или я сделаю так, что наша маленькая встреча покажется тебе поездкой в Диснейленд, - рычу я.

- Ты трахаешь ее? - его голос наполнен болью. Я молчу, позволяя его вопросу остаться без ответа. - Она знает кто ты? - с напряжением шипит он.

Присев на корточки, я хватаю его за волосы и откидываю голову назад. - Ты знаешь, кто я. И я знаю, кто ты, на кого работаешь, всю вашу мелкую сеть. Еще раз появишься рядом с ней, и я уничтожу тебя, - я встаю и усмехаюсь. - Тебе следует быть благодарным, что я проявил к тебе милосердие, - я щелкаю костяшками пальцев, разминая их, и убираю руки в карманы. - В конце концов, я - человек Божий.

Когда я возвращаюсь в свою квартиру, Делайла все еще спит. Я принимаю душ, теплая вода смывает кровь с моего тела: мою и Нейта. Исчезая в канализационном стоке и унося с собой случившееся этой ночью. Я сжимаю и разжимаю кулаки, пытаясь избавиться от ярости, которая все еще тяжестью, словно свинцовым грузом, давит на грудь. Я хотел убить его. Я нуждался в том, чтобы причинить ему боль, и это отсутствие контроля вызывает беспокойство. Эти чувства не должны были брать надо мной вверх. У меня был план. Я планировал быть терпеливым, но теперь все пошло наперекосяк.

Когда я, наконец-то, выхожу из душа, первые лучи солнца начинают ползти по горизонту, окрашивая небо в серый цвет. Я ложусь на кровать рядом с Делайлой, притягивая ее в свои объятья. Она прижимается спиной к моей груди, и я целую ее шею, вдыхая слабый аромат ванили, который остался на ее коже. Моя рука оборачивается вокруг ее талии, и затем ее ладонь скользит, обхватывая мое предплечье.

Мою грудь сдавливает, и я закрываю глаза, чувствуя себя одновременно спокойно и взволнованно. И причиной моего состояния является эта девушка, доверчиво спящая в моих руках. В один момент она злит моего демона, а затем успокаивает, лаская, словно безобидного котенка.

Я просыпаюсь от ощущения, что кто-то гладит мою грудь. Открыв глаза, я натыкаюсь взглядом на макушку Делайлы, которая, прижавшись ко мне щекой, выписывает пальчиками круги на моей груди. Если она и замечает сотни выпирающих линий на ангельских перьях, то ничего не говорит.

Ее отстраненный взгляд устремлен в стену. Синяки на ее лице потемнели, окрасив ее нежную кожу в пурпурные и синие кровоподтеки.

- Привет.

Она откидывает голову назад и смотрит на меня.

- Привет.

Мы молчим какое-то время, и мне жаль, что приходится это делать, но между нами встает предыдущая ночь. Я вижу, ей больно, и она все еще напугана. Делайла начинает терзать зубами нижнюю губу и вздрагивает. Свежая кровь появляется из ранки, и я аккуратно стираю ее пальцем.

- Он больше не появится рядом с тобой, Делайла.

Она закрывает глаза, глубоко вздыхая.

- Я не уверена в этом.

- Нет, он не появится, - я четко выговариваю каждое слово, касаясь пальцем ее подбородка и заставляя встретиться со мной взглядом. - Я обещаю.

- Что ты сделал?

Я приподнимаюсь, заставляя ее сесть и позволить мне двигаться. Свесив ноги с кровати, я провожу рукой по волосам.

- Не беспокойся об этом.

- Джудас, что ты сделал? - повторяет она свой вопрос, и я ощущаю касание ее ладони на своей обнаженной спине. Она словно наполнена током, мгновенно заставляет всего лишь прикосновением меня выпрямить спину.

Я смотрю на стены, скользя взглядом по абстрактной картине, которую мне подарил Сейнт, когда я впервые приехал сюда. Он любит эту картину.

- Я не тот, кем ты меня считаешь. - Секреты пролегают между нами, как минное поле. Я хочу рассказать ей все, но она пока не готова. Он вынудил меня это сделать. Делайла может выглядеть, как сломленная, обеспокоенная грешница, но она нормальная девушка с нормальной жизнью. Затем в моей памяти всплывают слова Нейта. «Ты думаешь, она способна что-то заработать для тебя?». Или, возможно, милая Делайла гораздо более испорчена, чем я ее себе представлял.

Ее рука скользит по моей спине.

- Он... - она резко выдыхает. - Нейт что-нибудь сказал? - ее голос дрожит.

Оглянувшись через плечо, я встречаюсь с ней взглядом. Судя по ее глазам и тому, как она беспощадно впивается зубами в свою губу, она напугана. Какое-то время я изучаю ее, наблюдая за ее эмоциями и считывая ее реакции.

- Он знает, да?

- Знает что?

- Твой грех.

Ее глаза закрываются, и она опускает подбородок к груди. Это все, что мне нужно. Он знает. Он знает, а я - нет.

Прислонившись спиной к спинке кровати, я хватаю ее за талию и усаживаю к себе на колени. Она ахает от удивления, упираясь ладошками в мою грудь. Моя футболка задирается, обнажая ее бедра, когда она седлает меня сверху, и мое сердцебиение ускоряется.

- Делайла, тебе пора исповедаться.

- Я не могу.

- Пожалуйста, - я никогда в жизни ничего не просил, но сейчас я нуждаюсь в этом. Мне нужно заполучить ее грех, как воздух.

- Ты возненавидишь меня, Джудас. Ведь я ненавижу себя, - она задыхается от собственных слов.

- Я исповедуюсь тебе, если ты исповедуешься мне, - предлагаю я, и вот она - кульминация того, что должно было занять месяцы по моему первоначальному плану. Оба наших греха раскроют страшную тьму. Я с удовольствием раскрою свой, если она признается мне в своем.

Она опускает голову, и одинокая слезинка цепляется за ее ресницы, прежде чем скользнуть по щеке.

- Это не... это не то же самое.

- Откуда ты знаешь?

- Ты - священник, Джудас. Ты – хороший. А мой грех...

- Во мне нет ничего хорошего, ягненок.

Она дарит мне легкую улыбку.

- Как ты можешь быть плохим? - она протягивает руку и легким касанием пальцев поглаживает мои губы. - Это просто невозможно.

- Откуда тебе знать, милая Делайла, - я склоняюсь ближе к ней, прикусывая мочку ее уха, - ибо даже Сатана скрывается под обличьем ангела света.

Глава 16

Делайла

Я дрожу от его слов, ощущая, как по позвоночнику проходит холодок. Я хочу исповедаться ему, и я сделаю это. Мне хочется излить это отвратительное чувство вины, которое гниет внутри меня, чтобы кто-то еще знал о том, что я сделала, и смог взять на себя часть этой невыносимой ноши, и я знаю, что Джудас станет для меня этим человеком. Но я боюсь потерять его. И того, что он будет настолько напуган совершенным мною грехом, что не сможет больше смотреть на меня.

Я обхватываю его ладонь, обводя ссадины, покрывающие костяшки его пальцев. Готова поклясться, что их не было прошлой ночью.

- Так ты Дьявол? - спрашиваю шепотом. Он молчит. И наши глаза встречаются.

- Тогда исповедуйся мне, Джудас.

Его пальцы нежно поглаживают мою челюсть.

- Ты первая.

- Справедливо. - Он смотрит на меня с надеждой. Выжидающе. Эти темно-синие глаза проникают в мою душу, читая меня, словно книгу. - Не думаю, что смогу исповедаться, глядя тебе в лицо.

Уголок его рта приподнимается в ухмылке.

- Правда? - Я киваю, и он просто снимает меня с колен, встает и выходит из комнаты, закрывая за собой дверь. - А сейчас? - спрашивает он, оставаясь по ту сторону двери.

Я улыбаюсь.

- Да, так... лучше.

Я подхожу к двери и опускаюсь на пол, морщась, когда прижимаюсь спиной к стене рядом с ней.

- Пожалуйста, не возненавидь меня после этого, - шепчу я, обращаясь больше ко Вселенной, нежели к нему.

- Никогда.

Сделав глубокий вдох, осеняю себя крестным знамением и начинаю.

- Простите меня, Отец, ибо я согрешила. Прошел один день с моей последней исповеди.

- Я выслушаю твою исповедь, Делайла.

О, боже. Мне кажется, меня начинает тошнить. Мое сердце бьется все сильнее и быстрее, пока тело не начинает мелко дрожать. Легким не хватает кислорода, и перед глазами все начинает плыть.

- Я убила свою подругу, - задыхаюсь я. - И я не могу простить себе этого, - я зажимаю рот рукой, пытаясь подавить рыдания, которые вот-вот вырвутся наружу. Я не понимала, насколько мне нужно было произнести эти слова. Покаяться. Теперь он знает, и я больше не смогу скрывать это ужасное темное пятно, расползающееся внутри меня и отравляющее все мое существо. Мое сердце дает трещинку, потому что я знаю - я просто знаю, что с этого момента он будет смотреть на меня иначе. Он молчит, и я чувствую тяжесть его осуждения даже сквозь деревянную дверь.

Закрыв глаза, я притягиваю колени к груди и прижимаюсь к ним лбом. Он вышвырнет меня из своей жизни и никогда больше не заговорит со мной. В ушах стоит пронизывающий звон, исторгающийся из моего горла. Я не слышу, как он открывает дверь, но просто чувствую тепло его рук, когда он подхватывает меня и садится на пол, прижимая к своей груди. Мои слезы стекают на его грудь, пока его пальцы ласкают мои волосы. Почему он настолько участлив и заботлив? Он же священник. Он должен проклясть меня и выставить из своей квартиры. Он не должен испытывать желание как-либо соприкасаться с моим гнусном грехом, но он здесь. И я цепляюсь за него, словно он единственный клочок суши в бушующем океане.

- Тише, все хорошо, - его губы касаются моих волос, и я ощущаю его горячее дыхание.

- Я не хотела этого. Я... я дала ее пару таблеток. Но у нее случилась передозировка.

- Ты дала ей наркотики?

- Я просто передавала их.

- От Нейта? - Я киваю, а его грудь поднимается и опускается под моей щекой.

- Я была дурой. Я хотела встречаться с плохим парнем и быть бунтаркой. - Он замирает на мгновение, а затем снова продолжает гладить мои волосы. Я поднимаю лицо с его груди, желая посмотреть ему в глаза. Я ожидаю увидеть в них ужас или отвращение, но он выглядит... умиротворенным? - Я пыталась обратиться в полицию, но Нейт сказал, что люди, на которых он работает, убьют меня, если я это сделаю. Я знаю, что заслуживаю смерти, но мне было страшно. Ты меня ненавидишь? - спрашиваю я.

Он хмурится, обхватывая мое лицо теплыми ладонями.

- Делайла, ты прекрасна, как никогда. - Я хмурюсь, потому что его реакция сбивает с толку. - Люди всегда грешат. Они просят прощение, которого на самом деле не хотят, и ради чего? Ради того, чтобы попасть в лучший мир после смерти. Они не принимают свои грехи и не переживают из-за них, - легкая улыбка касается его губ. - Но почему ты страдаешь? Твоя вина спорна.

- Я виновна. Я убила подругу, - шепчу я. - Разве ты не должен сказать, что мне нужно покаяться, дабы Господь простил меня?

- Но ведь ты нуждаешься не в его прощении, не так ли? - на его губах появляется искренняя улыбка. - Я думаю, тебе нужно услышать мою исповедь.

- Хорошо.

Он поднимается на ноги, без труда удерживая меня, прежде чем посадить на край кровати. Затем он встает, отходит от меня и упирается спиной в стену. Оставляя пространство между нами.

- Прости меня, Делайла, ибо я согрешил, - начинает он свою исповедь. - Прошло тринадцать лет с моей последней исповеди.

Тринадцать? Я молчу, отодвигая эту информацию в сторону.

Наши взгляды встречаются, и за все время, что знаю его, я впервые вижу в нем… нечто плохое. В его глазах плещется опасность, он скрещивает руки на татуированной груди, отчего кажется еще мощнее и мускулистее. Он выглядит настолько естественно в этой хищной грации, что на меня обрушивается осознание: все, что я видела в нем прежде, были искусственным и притворным.

- Я не тот, кем ты меня считаешь, Делайла.

- Тогда кто ты такой?

Зубы царапают нижнюю губу, а грудь тяжело поднимается и опускается от глубокого дыхания.

- Я - не настоящий священник. Не истинно верующий, так бы они это назвали.

- Хорошо…

- Я стал священником, потому что это служило определенной цели.

- Какой цели? - шепчу я, не испытывая уверенности, хочу ли услышать ответ. Я чувствую, что его признание, словно надвигающаяся стихия, витает в воздухе. И все скоро изменится.

- Это сложно объяснить, но скажем так: мой выбор послужил деловым целям.

- И чем ты занимаешься, Джудас?

Мы пристально смотрим друг на друга, и, конечно, я начинаю догадываться о том, что он собирается сказать, потому что я всегда западаю на плохих парней. Каждый чертов раз.

- Кокаином. - Одно слово. Как треск хлыста, рассекающий воздух. Только он расколол этим признанием кое-что намного более важное - нас. Я чувствую трещину, пролегающую между нами и угрожающую поглотить меня в свои бездонные глубины без возможности выбраться. Я - грешница. Он - грешник. Джудас все же оказался плохим человеком. Эти слова без остановки крутятся в моей голове, но сопровождающая их паника, как ни странно, отступает.

- Так ты такой же, как Нейт?

- Нет, Делайла. Я равносилен боссам Нейта, я босс его боссов.

- Вершина пищевой цепочки, - выдыхаю я эти слова, когда по-настоящему ко мне приходит осознание. Джудас - это тот, кто получает прибыль от людей вроде меня, людей, как Изабелла. Он - огромная шестеренка, заставляющая вращаться всю систему. Изабелла стала жертвой этой системы. А я была наивным исполнителем. Меня тошнит, а в висках начинает пульсировать боль.

Он больше ничего не говорит, просто стоит в ожидании.

- Мне нужно домой, - наконец, собираюсь я с силами.

Нужно отдать ему должное, Джудас открывает дверь и выходит. Когда я осторожно следую за ним, то обнаруживаю его у входной двери с ключами в руке.

- Я подвезу тебя. Тебе не следует долго ходить, - говорит он. Его лицо - это маска, которую я не замечала раньше. Жесткий и неумолимый. Этот настоящий человек, скрывающийся за воротничком священнослужителя, - наркобарон. Я не знаю этого мужчину, но когда я смотрю в его глаза и замечаю отпечаток горя, мне становится больно. Я бы хотела забрать его боль, но прямо сейчас не способна сделать это.

Я застряла в своих спутанных ощущениях где-то между чувством вины и отвращением и не могу двигаться дальше, и как раз тогда, когда мне кажется, что я нашла кого-то, способного помочь мне освободиться от этого груза, я узнаю, что этот человек намного хуже меня. Сатана под личиной ангела света. Нельзя было бы подобрать более верных слов.

Поездка в машине проходит в напряженной тишине. Когда мы сворачиваем к моему дому, он смотрит прямо перед собой через лобовое стекло. Глядя на дом, по моей спине пробегает холодок. Нейт знает, где я живу. Он может прийти за мной. Если он знает, кто на самом деле Джудас, он может прислушаться к его предупреждению, но я не могу полагаться на его защиту. Я не хочу этого.

Он что-то протягивает мне, и я вижу в его руке свой телефон.

- Я забил свой номер. Если тебе что-либо понадобится, звони.

Я киваю и хватаюсь за ручку дверцы, толкая ее. Но, прежде чем выйти из машины, я ощутила сомнение.

- Спасибо, что помогаешь мне, Джудас. Ты - хороший человек, - и когда я, наконец, покидаю салон автомобиля, эти слова продолжают звучать в моей голове, потому что я по-настоящему верю в них.

Глава 17

Делайла

Зайдя в дом, я бросаю сумочку на кухонный стол и иду к холодильнику, к дверце которого прикреплена записка.

Напоминаю, что за аренду нужно заплатить в пятницу.

Тифф. х

Дерьмо. Я бьюсь головой о дверцу морозилки. У меня достаточно денег, чтобы заплатить за этот месяц, но что насчет следующего? Я заключила с Нейтом сделку впопыхах, потому что мне нужны были деньги. Я никогда не беспокоилась о том, чтобы найти работу для оплаты счетов за квартиру. Но сейчас... прошло почти два месяца.

У мамы нет денег, а я лучше буду умирать с голода, чем спрошу у отца. Мне нужна работа, сейчас же. Боже, моя жизнь катится под откос.

Я беру апельсиновый сок из холодильника, наливаю стакан и отношу его в комнату. Я отказывалась смотреть в зеркало, но сейчас заставляю себя. Встаю напротив шкафа и всматриваюсь в свое отражение. Левая сторона моего лица раскрашена калейдоскопом синего, розового и фиолетового. Нижняя губа треснула посередине и покрылась коркой, шея покрыта синяками. Задрав платье, я вижу следы от ударов на пояснице и повязку на руке. Теперь мой внешний вид в таком же беспорядке, как и чувства внутри.

Сидя на краю кровати, я позволяю своей голове упасть на руки. Я –преступница, наркоторговец и убийца. У меня нет денег, нет работы, мой бывший парень избил меня, а дружелюбный сосед-священник, которому я доверилась помочь мне, на самом деле наркобарон. Прекрасно.

Я запрыгиваю в душ, а затем работаю над тем, чтобы не выглядеть, как жертва насилия. Достав косметичку, я начинаю наносить плотный тональный крем, стараясь перекрыть синяки на лице. Наношу тушь, немного теней, и я почти не выгляжу размазано, в отличие от того, что чувствую себя именно так. Мне не удалось полностью скрыть фиолетовый оттенок, но цвет лица был достаточно близко к норме. Я ничего не могу поделать со своей губой и накидываю шелковый шарф, чтобы скрыть следы на шее.

Темно-синее платье-рубашка и сапоги по колено, и вот я готова идти. Я даже не позаботилась высушить волосы перед тем, как выйти из дома.

Я высиживаю четыре лекции, пытаюсь сосредоточиться, делать заметки, но все еще нервничаю. Я постоянно оглядываюсь через плечо, уверенная в том, что Нейт вот-вот выскочит из-за угла. Джудас сказал, что Нейт больше не тронет меня, но откуда ему знать? Мои мысли зацикливаются на этом. Он убил его? Мог ли он сделать это? Он преступник. Конечно, мог.

По окончанию последней лекции я выхожу в холл и направляюсь в библиотеку. Я должна подготовить статью о Ганди, и мне нужна одна определенная книга. Я бы купила ее, но у меня нет денег даже на аренду... Я нахожу свободный стол, получаю книгу и принимаюсь за работу. Я так увлеклась, что совсем не заметила, как на улице стемнело. Включив настольную лампу, я оглядываю библиотеку и понимаю, что здесь только я и еще один парень. Пожилая библиотекарша сидит за столом, ее голова склонена набок, а очки перекосились - она задремала.

Мужчина сидит на стуле в углу. Его голова склонена, пока он читает книгу. Он выглядит достаточно взрослым, чтобы быть здесь, но он мог бы быть зрелым студентом или преподавателем. Закрыв книгу, я кладу все свои вещи в рюкзак и встаю. Мое тело, покрытое синяками, затекло от слишком долгого сидения, и я морщусь, когда неуклюже иду к двери. Толкнув дверь, цепляюсь взглядом за мужчину в углу. Но он уже исчез.

Я выхожу на улицу с тревожно грохочущим сердцем. Я совсем одна. Лестница библиотеки ведет в квадратный двор, окруженный деревьями. Ветер шелестит в лиственной кроне, отбрасывая тени и корчась в тусклом оранжевом свете фонарей. Я сканирую тени на наличие угрозы. Что если Нейт снова здесь? Как только я спустилась по ступеням, дверь библиотеки хлопнула за моей спиной. Я оглядываюсь и вижу того мужчину с книгой, его высокое и стройное тело возвышается на вершине ступенек. Часть меня твердит остаться с ним, на случай если Нейт появится здесь, но он выглядит подозрительно. Он может работать на Нейта. Прежде чем успеваю подумать об этом, я начинаю шагать по двору со скоростью, которую могут позволить мои затекшие ноги.

Я опаздываю на последний автобус, так что мне приходится идти до дома пешком. Пройдя несколько улиц, я слышу быстрые шаги, следующие в нескольких метрах позади. Когда я оборачиваюсь, то вижу все ту же фигуру, что и раньше. Он преследует меня. Или он просто идет той же дорогой, и это совпадение? Так имеет обыкновение говорить девушка, которую могли изнасиловать, убить и расчленить. Паника нарастает, как волна, жестко и быстро, заглушая рациональное мышление.

Не раздумывая, я ускоряюсь и достаю телефон, нахожу имя Джудаса, потому что кому мне еще звонить? У меня никого нет. Звонок переходит на голосовую почту. Блин. Мой дом в пятнадцати минутах отсюда. Церковь - в пяти. Я перехожу на бег, держа путь в том направлении. Не смотря на тяжелое дыхание, я все еще слышу шаги позади себя. Мое сердце колотится в груди, а адреналин заглушает ломоту в теле, которую я могла испытать несколько минут назад.

Поднимаясь по ступеням церкви, я все еще не чувствую себя в безопасности. Быстро осматриваясь, я замечаю исповедальню и бегу к ней, ныряю за занавеску и задергиваю ее. Мое дыхание такое громкое, что с таким же успехом я могла бы устроить здесь вечеринку, поэтому изо всех сил пытаюсь успокоить его. Я слышу приближающиеся шаги по каменному полу и отступаю в крошечное пространство, сожалея о своем решении спрятаться в месте, где нет выхода. Кто-то схватил и потянул за ткань, заставляя мое сердце уйти в пятки.

- Делайла? - Джудас хмурится. Я еще никогда не была так счастлива увидеть его.

- Джудас, - выдыхаю я, хватая его и затаскивая внутрь. Я задергиваю занавеску и на секунду закрываю глаза, запрокинув голову, и перевожу дыхание.

- Что поисходит?

- Кто-то следил за мной. Я побежала.

Я открываю глаза и вижу его ухмылку, его взгляд полон веселья. Я хлопаю его по груди.

- Это не смешно.

- Высокий, худой парень?

- Да...

- Я послал его присматривать за тобой.

Я снова хлопаю его.

- Какого черта, Джудас? Ты не думал рассказать мне об этом? Я решила, он работает на Нейта. - Мое тело дрожит, и он делает шаг вперед, прижимая меня к перегородке. На нем черня рубашка с белым воротничком, но теперь я знаю, кто он на самом деле, и в этом есть что-то извращенное. Я поднимаю взгляд с воротничка к его глазам, обнаруживая себя в ловушке, зажатой между его руками, которыми он упирается в перегородку по обе стороны от моей головы. Один взгляд на него заставляет мое сердце пропустить удар, словно я пьяна.

- Я не говорил тебе, потому что думал, мы закончили.

- А что если это... так и есть?

- Но ты здесь.

- Церковь оказалась ближе, чем дом, - оправдываюсь я.

Эта дерзкая ухмылка снова появляется на его губах, и на священнике она смотрится неправильно, но на нем... это его подлинная сущность, и я осознаю, что она идеально подходит ему.

- Если бы ты боялась меня, ты бы рискнула?

Протянув руку, я касаюсь его челюсти.

- Я не боюсь тебя, Джудас. Ни капли. - Вот что делает это таким противоречивым. Он склоняется навстречу моей руке, прежде чем его лоб касается моего. Я должна бояться его, но мой мозг неправильно запрограммирован. Похоже, мне не хватает базовых инстинктов самосохранения. Или, возможно, я все еще не поняла, что Джудас не герой в этой истории, а злодей.

- Хорошо.

- Но должна? - шепчу я, и мои пальцы скользят по его подбородку, касаясь его нижней губы. Он такой красивый. Такой одурманивающий. Мой разум заранее ведет проигрышную битву с остальными инстинктами, которые просто хотят его. Без вопросов.

- Нет. Я бы никогда не причинил тебе вреда.

- Ты хороший, - говорю я, не понимая, кому это выгодно: ему или мне. Разве он не может быть хорошим человеком, который делает плохие вещи?

Он смеется.

- Ах, ягненок, это просто принятие желаемого за действительность. Я не хороший, как и ты. Но не в глубине души, - его глаза встречаются с моими, и между нами возникает понимание. Я тяжело сглатываю, чувствуя себя некомфортно под его пристальным взглядом, словно он видит все ужасные части меня, которые я пытаюсь скрыть. Но я не вижу в его глазах неодобрения или отвращения. В искаженном понимании это похоже на встречу родственных душ. Или, может быть, я пытаюсь оправдать это извращенное желание, которое испытываю к нему. Прямо в данный момент, здесь и сейчас, я не уверена, что меня это волнует. Последствия кажутся бессмысленными. Он просто мне нужен.

Я поднимаю подбородок, словно невидимая сила тянет меня (к нему), и касаюсь губами уголка его губ. Между нами вспыхивает искра, когда он проводит рукой по моим волосам. Дернув, он запрокидывает мою голову назад, а его губы очерчивают линию моей челюсти, и я позволяю ему это, потому что в ту секунду, когда его губы касаются моей кожи, все остальное перестает существовать. Мое тело покрывается мурашками, легкие горят, а сердце колотится. А он ведь почти меня не касается меня.

- Такая отзывчивая, - бормочет он мне напротив моей кожи. Стягивая в кулаке мои волосы сильнее, он вжимается в меня. - Ты не сбежала, и теперь я с тобой, милая Делайла, - слова звучат, как угроза, но я хочу, чтобы они были обещанием.

Мой разум и сердце ведут борьбу друг с другом: одно требует, чтобы я бежала от этого мужчины, а другое молит, чтобы он никогда не отпускал меня.

Его рот набрасывается на мой, и я мгновенно чувствую, как рана на моей губе снова открывается. Но мне плевать. Я готова пролить кровь ради него, связать нас нерушимой клятвой, быть его женственным ягненком. Извращенная частичка моей души любит неправильность всего этого. Воротничок, исповедальня, греховность... все это заставляет мою кожу покрыться мурашками, а бедра сжаться в предвкушении. Я хочу его. Всего его. Я одержима тьмой, что вижу в нем. Владением мной. Потому что дьявол всегда защищает своих, не так ли?

На одно блаженное мгновение я позволяю себе окунуться в эту сладкую бездну, где нет ничего, кроме этого прекрасного мужчины и меня, и того простого факта, что я хочу его, а он хочет меня.

Но реальность просачивается в мой разум. Вина нашептывает мне на ухо знакомые слова, мой старый добрый враг. В голове мелькает образ Изабеллы, и все мое тело сжимается. Положив руки ему на грудь, я отталкиваю его. Он замирает, опускает голову и делает глубокий вдох.

- Прости, - выпаливаю я. Его губы дергаются, а костяшки пальцев нежно скользят по моей ушибленной щеке. - Мне не следовало приходить сюда.

Он сокращает пространство между нами, пока каждая напряженная частичка его тела не соприкасается со мной. Губы касаются моего уха, и я дрожу, когда теплое дыхание ласкает мою кожу.

- Просто смирись, Делайла. Прекрати бороться с этим.

Я бью кулаком по его прессу, чувствуя от этого боль в раненой руке.

- Ты плохо на меня влияешь, Джудас, - сдаюсь я.

Холод в его глазах встречается с моими.

- Да, это так.

- Я... Мне нужно идти.

Я протискиваюсь мимо него, но он хватает меня за руку, удерживая рядом.

- Тот человек будет и дальше присматривать за тобой. Не убегай он него, - спокойно говорит он.

- Джудас, мне не нужно...

- Натаниель попытается подобраться к тебе в любой момент. В твоих силах уничтожить его. Он постарается загладить вину, в надежде заставить тебя молчать, - моя кровь леденеет от этой мысли, а он кивает, словно удовлетворенный моей реакцией. - До встречи, Делайла, - наклонившись, он прижимает губы к моему лбу, позволяя им немного задержаться там.

Мои пальцы сжимают его рубашку, и я закрываю глаза. А мое сердце пропускает удар.

- Прощай Джудас, - выдыхаю я.

Я прохожу мимо него и выхожу из церкви. Это причиняет боль. Каждый шаг причиняет боль, но мое маленькое сердце не может понять: все, что оно чувствует, - не для этого мужчины. Это все ради лжи.

Когда я возвращаюсь домой, уже поздно, и дом погружен во тьму. Включив свет на кухне, я морщусь, видя, в каком беспорядке комната.

В раковине немытые тарелки, хлопья рассыпаны по столу, а к холодильнику прикреплена записка с нацарапанным посланием на ней.

Лайла,

Аренда истекает завтра!

С любовью Тифф. Х

Я хватаю ее и выбрасываю в мусорную корзину. Проклятье. Я почти забыла. Достав телефон, я вхожу в приложение банка и перевожу деньги. Обновленный баланс показывает минус сто тридцать фунтов двадцать один пенни. Замечательно. Просто замечательно. Мне нужна работа завтра же. Я вздрагиваю, когда прикусываю губу, и понимаю, что начинаю ее жевать.

Хорошо, это дерьмово, но все поправимо. Я могу найти работу. Я могу все исправить. Как ни странно, я чувствую в этом определенную силу. Из-за всего дерьма, происходящего в моей жизни за последнее время, я ничего не могла контролировать.

Взяв тост, я иду с ним в свою комнату и открываю ноутбук. Я начинаю искать работу - любую работу: бар, продавец по выходным, даже курьер. Мне просто нужно хоть что-то в срочном порядке. Как только оставила заявки к десяти вакансиям, я закрыла ноутбук, легла и закрыла уставшие глаза.

Здесь темно, но я знаю, что нахожусь в исповедальне. Запах лака, исходящий от деревянной поверхности, ощущение замкнутости, абсолютная тишина, ограниченная небольшим пространством. Мое собственное дыхание - единственный звук, эхом разносящийся в пространстве, и я оглядываюсь в ожидании. Постепенно мои глаза привыкают, или становится светлее, словно серый рассвет выступает из-за горизонта. Я различаю силуэт фигуры, прижатой к перегородке. Подойдя ближе, я вижу рыжие волосы. У меня учащается пульс, и я закрываю глаза, когда они наполняются слезами, прокладывая дорожки по щекам.

- Ты, - говорит она.

- Мне жаль, - шепчу я.

Когда открываю глаза, я вижу руку у горла Изабеллы, сжимающую тонкую шею и перекрывающую воздух. Она хватается за пальцы, ее глаза широко раскрыты.

- Нет! - я колочу кулаками по перегородке, но она словно сделана из стали.

Из темноты, за плечом Изабеллы, появляется Джудас. На его лице натянутая улыбка, он сжимает ее горло все сильнее и сильнее. Наконец, она обмякает, и он роняет ее тело вниз.

- Мы одинаковые, Делайла, - мурлычет он.

Я просыпаюсь, хватая ртом воздух. Просто сон. Это был всего лишь сон.

Яркое утреннее солнце, прорывающее сквозь окно, ослепляет меня, и я поднимаю руку, прикрывая глаза и прячась от него. Поднявшись с постели, я принимаю душ и одеваюсь, прежде чем быстро проверить электронную почту.

Одно новое сообщение. Тема: Когда вы можете приступить?

Нахмурившись, я открываю письмо. Это из ночного клуба "Пламя".

Дорогая мисс Томас.

Мы предлагаем вам работу в нашем ночном клубе. В следующие выходные мы устраиваем торжественное открытие. Пожалуйста, будьте в клубе в 21:30 в пятницу для прохождения базовой подготовки перед началом смены.

С уважением

Маркус Мэннинг,

Менеджер, "Пламя".

Я улыбаюсь, и меня охватывает облегчение. Я не могу поверить, что у меня есть работа, и даже не пришлось проходить собеседование. Наконец-то, что-то идет как надо.

***

В библиотеке царит обычная мрачная тишина, которая заставляет вас нервничать даже из-за малейшего кашля.

Я сосредотачиваюсь на книге, делая заметки на разлинованном листе. Кто-то выдвигает стул рядом со мной, и я уже собираюсь сказать, что оно занято, но когда поднимаю глаза, то вижу Джудаса.

Он усаживается на стул, и его высокая мускулистая фигура полностью занимает пространство рядом. Мои глаза нервно оглядывают библиотеку. Почему я так нервничаю? Не то чтобы на его лбу было написано "наркобарон".

С тех пор как я видела его в последний раз, прошло всего два дня, но, похоже, что целая вечность. Я постоянно думала о нем. Мой взгляд скользит по его темно-серому костюму, белой рубашке с расстегнутым воротником. Все это хорошо смотрится на нем, внезапно он становится похожим на безжалостного бизнесмена - красивого, безжалостного бизнесмена.

- Что ты тут делаешь? - шепчу я, отводя взгляд от его тела в идеально скроенном костюме и широких плеч.

- Нам нужно поговорить. Я приглашаю тебя на ужин.

- Я говорила тебе, что мне нужно время.

Он приподнимает бровь.

- У тебя было время. Я не самый терпеливый человек.

- Как ты узнал, что я здесь?

Его губы изгибаются в кривой улыбке, которая превращает его из хорошего парня в злодея. Его взгляд перемещается куда-то за мое плечо, и я прослеживаю за ним до своего преследователя. Мужчина смотрит на Джудаса, кивает ему, а затем уходит.

- Знаешь, это переходит все границы, - шиплю себе под нос.

Его улыбка становится только шире, и он наклоняется, касаясь губами моего уха.

- Мы уже давно пересекли их.

Я качаю головой и встаю, убирая книги в рюкзак. Джудас посмеивается себе под нос, когда выходит за мной из библиотеки. Он прижимает руку к моей спине и ведет через кампус к автостоянке.

Я начинаю говорить после того, как мы проехали уже пятнадцать минут.

- Так куда, ты говоришь, мы едем?

- Я не говорил.

- Хорошо. Ты собираешься рассказать мне?

- Нет.

Я смотрю на него.

- Ты планируешь удивить меня?

Он закатывает глаза.

- Нет, я просто не говорю, куда мы едем.

- Это сюрприз.

- Нет, это не так.

- Ладно. Чтобы ты знал, я не люблю сюрпризы, включающую в себя лопату.

- Ты думаешь, что я собираюсь тебя убить? - его губы кривятся в ухмылке.

По правде говоря, я больше ничего не знаю. Я не доверяю своему собственному суждению. Оно подводило меня и не раз.

- Я думаю, у меня есть привычка выбирать плохих парней, и мои предпочтения с годами становятся только хуже, - я качаю головой, но на этот раз у него не нашелся остроумный ответ.

Мягкие звуки пиано разносятся по респектабельному ресторану, мелодия окутывает мое сознание. Пламя свечи качается взад и вперед, играя на золотистой коже Джудаса. Я осматриваю темный уголок ресторана, в который он нас привел. Мы где-то за пределами Ковент-Гарден, и один взгляд на это место говорит мне, что я не могу себе позволить находиться здесь. Черт возьми, прямо сейчас я едва могу позволить себе МакДональдс.

Я помешиваю оливку в мартини, прежде чем поднести ее к губам и оторвать от коктейльной палочки. Взгляд Джудаса фокусируется на моих губах, и его глаза темнеют.

Сексуальное напряжение сменяется тревогой, и я нервно тереблю маленькую зубочистку. Джудас - не священник, и он не просто распространяет таблетки на вечеринках среди подростков. Он - продавец кокаина, наркобарон, преступник. Я не могу понять, почему он претворяется священником? Так много кусочков паззла разложено перед нами, в ожидании сборки. Но как только они соберутся воедино, понравится ли мне картинка? Я не уверена, возможно ли сделать эту картинку красивее.

- Почему мы здесь, Джудас? - спрашиваю я.

- Поговорить.

Я делаю глоток напитка, ну, ладно, это больше похоже на здоровенный глоток, и ставлю бокал обратно на белую скатерть.

- Хорошо. Я не понимаю, - говорю я.

- Что ты не понимаешь?

- Всего.

Наши взгляды встречаются через стол, между нами мерцает пламя свечи. Какое-то время мы молчим, все высказанное вслух повисает между нами. Слова в ожидании, чтобы их произнесли, нужно только спустить курок, потому что, как только это случится, пути назад не будет. Я знаю это. Он знает это. Достаточно ли мы доверяем друг другу, чтобы раскрыть наши секреты? Доверяет ли он мне? А если да, то достойна ли я этого доверия?

- Почему ты являешься священником? - он открывает рот, чтобы ответить, но я прерываю его. - И мне не нужна укороченная версия. Я раскрыла тебе свои секреты. Я доверилась тебе. - Он изучает меня, ища глазами мои, углубляясь в самые потаенные уголки моего сознания. - Сейчас, все что я знаю о тебе, это то, что ты торгуешь наркотиками, - я понижаю голос. - Разумная часть меня твердит мне бежать от тебя, Джудас. Так далеко, как только смогу. Мне нужно, чтобы ты рассказал мне все, - я закусываю нижнюю губу. - Мне нужно, чтобы ты дал мне причину остаться.

- И все же ты здесь, ягненок, потому что разумно это или нет, ты хочешь быть здесь. Тебя тянет ко мне - к этому.

На мгновение я закрываю глаза, подавляя панику, которая угрожает поглотить меня, пока я балансирую, двигаясь по канату над черной пропастью неизвестности. Он прав. Меня беспомощно тянет. Мне нужен Джудас. Когда я с ним, жизнь кажется более сносной. Вина в смерти Изабеллы все еще гнетет меня, но она заглушается в его присутствии. Он как лейкопластырь для всего, что не так в моей жизни. Он заставляет меня чувствовать себя цельной. Менее разбитой. Сильнее. Однако он олицетворение того, что в первую очередь поставило меня на колени. Он был моей опорой, но на ней выросли шипы, и я поранилась. Жирные малиновые капли покрывают первозданную белизну того, что у нас когда-то было. В этом была определенная невинность, но теперь...

- Все не так просто, как тебе может показаться.

- Нет? - Он колеблется, и я практически задыхаюсь от учащенного сердцебиения. - Возможно.

Напряжение исчезает, когда подходит официантка и ставит между нами нарезку из мяса и сыра. Джудас вежливо улыбается ей, и я вижу, как кровь приливает к ее лицу, прежде чем она уходит.

- Я священник, потому что в то время это было необходимо.

- Что это значит? - вздыхаю я.

- Я должен был залечь на дно.

- Так что? Теперь ты просто управляешь своим наркобизнесом из церкви?

- На данный момент все именно так. У меня есть люди, которые управляют бизнесом и ведут дела вместо меня, - его взгляд скользит по мне, пока он не подхватывает кусочек сыра зубочисткой, отправляя его в рот. - И у церкви есть свое применение.

Я впитываю эти слова и подаюсь вперед, мой голос понижается до шипящего шепота.

- Ты используешь церковь? - Я не религиозна, но даже мне кажется в этом есть что-то кощунственное.

- Это не самое извращенное деяние, в котором участвовала католическая вера. Не паникуй, - легкая улыбка касается его губ, и я опускаю голову на руки.

- Ты чувствуешь себя виноватым или злодеем?

- В чем?

- Ты разрушаешь жизни людей.

- С чего бы? Мы живем в мире мгновенного удовлетворения. Люди желают то, что хотят получить здесь и сейчас. В этом нет ни морали, ни чувства риска или неудачи. Я – бизнесмен, и бизнес всегда зависит от спроса и предложения. Люди получают наркотики и передозировку? Конечно. Они рушат свои жизни? Зачастую. Ты возлагаешь ответственность на человека, который дает эти наркотики, или на человека, который берет их? Мы живем в обществе, где всегда виноват кто-то другой - особенно человек, который набивает карманы. - Я неловко ерзаю на стуле, мне не нравится, что его доводы имеют смысл.

- Если ты веришь в Бога, то ты должен понимать, что это неправильно, - я почти умоляю его, желая, чтобы он сказал слова, которые мне так нужно услышать.

- Бог испытывает нас, ягненок. Я - его испытание для других. Я отсеял грешников от праведников. Ты была испытанием для своей подруги. И она проиграла.

- Нет. Наркотики убили Иззи, - я встречаю его взгляд, чувствуя слезы на ресницах. - И я должна жить с этим.

Джудас откидывается на спинку стула, его глаза прищуриваются, а между его губ зажата зубочистка. Он вытаскивает ее изо рта и стучит костяшками по столешнице.

- Я не могу сделать это ради тебя, Делайла. Одно действие не соизмеримо с другим. Продажа этих таблеток равносильна тому, что ты даешь ей бутылку текилы, а она садится за руль и убивает себя, - он пожимает плечами. - Это просто несчастный случай. А если бы ты не согласилась доставить эти наркотики, кто-то другой согласился бы. В любом случает твоя подруга погибла бы. Та же история. Называй это судьбой, если тебе так больше нравится.

Я смахиваю слезы, непривычным потоком, увлажнившие мои щеки.

- Я все время чувствую вину, - мои глаза встречаются с его взглядом, его глаза обладают таким потрясающим оттенком голубого. - Как я могу мириться с этим, Джудас? Ты ничем не лучше Нейта.

Я наблюдаю, как его глаза закрываются, а выражение лица становится жестче. Он встает, бросает деньги и обходит вокруг стола, хватает меня за руку, крепко, но не оставляя синяков. Не вымолвив ни слова, он практически тащит меня за собой через ресторан, оставляя нетронутую еду и наполовину пустые стаканы. Присутствующее напряжение в нем пугает меня. На улице моросит дождь, и нас обдувает легкий ветерок, заставляя меня дрожать. Его машина припаркована в переулке рядом с рестораном, и когда мы добираемся до нее, он отпускает меня.

- Ты думаешь, я как он? - его голос звучит тихо, слишком тихо.

- Я... я не знаю.

- Я бы никогда не причинил тебе боли, - рычит он.

Я обхватываю себя руками и прижимаюсь к машине.

- Я знаю, но то, что ты делаешь... ты не лучше.

- Нет, - его голос не выражает эмоций, только констатирует факт. - Я тот, кто я есть. Я продаю наркотики. Я зарабатываю деньги. Я делаю плохие вещи. И я хочу тебя, Делайла Томас, так же сильно, как ты хочешь меня, - его внимание полностью фокусируется на мне, и его взгляд упирается в мои губы. - Скажи мне оставить тебя в покое. - Если бы я только могла. Джудас подходит ближе, пока не оказывается прямо передо мной. - Скажи мне остановиться, - протянув руку, он скользит пальцами по моей шее, зарываясь в волосы. Теплое дыхание окутывает мое лицо, и я приподнимаю подбородок, приглашая его, нуждаясь в нем.

- Скажи мне, что ты не хочешь этого, - бормочет он, сокращая небольшое расстояние между нами. Его рот касается моего, и мое тело ощущается, как искрящийся провод под напряжением. Моя полная капитуляция. И приветствие разрушения, которое он несет мне. - Я хочу тебя, но я не буду извиняться. Я не буду просить прощения, и я никогда не изменюсь. - Закрыв глаза, я прижимаю дрожащую руку к его груди. Могу ли я сделать это? Могу ли я принять его тем, кем он является, и одновременно ненавидеть себя за то же самое? - Мы две стороны одной монеты, Делайла. Просто отпусти ту мораль, за которую так цепляешься.

- Я не могу, - задыхаюсь я.

- Какой прок тебе от этого? Ты - аутсайдер. Никто не понимает тебя, потому что ты не такая, как они, - шепчут его губы над моим виском. - Но я понимаю: ты подобна мне.

- Я не такая, - мой голос не сильнее едва уловимого шепота над стуком моего сердца. От страха мои руки дрожат, а дыхание учащается. Его слова пугают меня, я боюсь правды.

- Ты сказала, что чувствуешь вину, - его губы щекочут мое ухо. - Но так ли это? Или это вина за отсутствие чувства вины? - Нет, он ошибается. Он делает шаг назад, и злая улыбка танцует на его губах, словно он видит, как мой разум свободно падает во тьму. - Ты так долго притворялась, что даже не знаешь себя. Ты поступаешь так, как считаешь нужным. Ты терзаешь себя за простой факт, что не чувствуешь или не ведешь себя, как другие.

Мое сердце колотится с такой силой, что отдается в барабанных перепонках.

- Нет. Я не ужасный человек.

- Тише, - он бросается вперед, обхватив руками мое лицо, большими пальцами вытирая слезы. - В этом нет ничего ужасного. Ты та, кто ты есть, Делайла. Окутанная тенями. Так красиво погрязшая во грехах, - запрокинув мою голову, он проводит губами по моим, и я позволяю ему это. Мое глупое сердце спотыкается и замедляется, словно напуганный зверек, которого успокаивает хозяин. Слезы продолжают скатываться по мои щекам, покрывая наши губы. - Потанцуй со мной во тьме, ягненок, - шепчет он, словно демон, соблазняющий меня спуститься в ад. - Я сделаю все, чтобы тебе было хорошо.

Мне следует сопротивляться ему, но кем бы я была в этот момент без него? Это неразумно и ненормально. Но это так. И знание этого так расстраивает меня? Он прав. Действительно ли я чувствую вину в смерти Иззи, и в этом ли причина моей вины? Я должна была. Я просто выдала одно за другое, наказав себя, потому что это одно и то же, не так ли? Но Джудас видит истину. Он знает. Не знаю, верю ли я в родственные души, но это притяжение необъяснимо, то, как я нуждаюсь в нем... я почти верю...

Подавшись вперед, я тянусь к его губам и прижимаюсь к ним, обхватывая его лицо руками. Я не хотела уходить, но мне нужно время, чтобы разобраться во всем этом. Время, чтобы подумать.

- Мне нужно время, Джудас, - выдыхаю я ему в губы.

Он проводит костяшками по моей щеке и спускается к горлу.

- Тогда я подожду.

Взяв мое лицо в ладони, он прижимается губами к моему лбу. Он - тепло, свет и безопасность, и я не знаю, как такое возможно.

- Я отвезу тебя домой, - говорит он.

- Все в порядке. Я прогуляюсь.

Отстранившись, он подходит к двери со стороны пассажирского сидения и открывает ее.

- Это не просьба, Делайла.

Он ждет, а я тяжело сглатываю, прежде чем сесть в машину. Голова идет кругом, а мысли проносятся со скоростью сто миль в час. Сердце ноет, издает жалкие удары в груди. Десятиминутная поездка кажется бесконечной пыткой, и я знаю, что покину его, но не знаю, когда увижу его снова.

Он подъезжает к моему дому, и я заставляю себя открыть дверцу, стараясь не оглядываться. Я дохожу до входной двери, когда слышу рев мотора и звук уезжающих шин. Как только захожу в дом, я выдыхаю и мое тело отпускает напряжение.

Я уже чувствую, как часть меня исчезла. Как мужчина, которого я знаю всего пару недель, и о котором в действительности я толком ничего не знаю, так прочно засел во мне?

Это неправильно, но так и должно быть?

***

Неделя. Прошла неделя, и, честно говоря, мне кажется именно так чувствует себя наркоман, отказавшийся от своей дурной привычки.

Все кажется таким мрачным и бессмысленным. Такое чувство, что я медленно умираю.

Я стучу в дверь консультанта для студентов и жду.

- Входите, - раздается голос.

Открыв дверь, я захожу. Женщина средних лет с каштановым каре улыбается мне из-за своего стола.

- Здравствуйте, - она смотрит на какие-то документы перед собой, очки в красной оправе скользят по носу, пока она это делает. - Делайла Томас?

- Да.

- Хорошо. Присаживайтесь, присаживайтесь, - она жестом указывает на место перед собой, тепло улыбаясь мне и опираясь локтями о стол. - Я Мэри Андерсон, студенческий консультант в нашем колледже Кинг. - Я киваю в знак признательности. - Так расскажите мне, почему вы хотели встретиться со мной, Делайла?

- У меня трудности.

- Со своими одногруппниками?

- Нет, - качаю я головой. - Я... эм... - Боже, зачем я здесь? Я ничего не могу рассказать ей. Меня снова охватывает чувство беспомощности. Я застряла, вынужденная терпеть, без возможности двигаться вперед или назад. Я в подвешенном состоянии, медленно отдаляюсь от реальности.

Внезапно ее рука касается моей, похлопывая по тыльной стороне.

- Вы можете рассказать мне все что угодно, Делайла. Это останется между нами в этих стенах.

- Я... - Она улыбается, кивая в знак поддержки. - Моя подруга мертва, - выпаливаю я. Она замирает, но быстро сочувственно хмурится.

- Мне жаль. Вы были близки?

- Да. Я чувствую за это ответственность, не могу двигаться дальше.

- Почему вы чувствуете за это ответственность?

Я вспоминаю аналогию Джудаса и понимаю, что мне не хочется рассказывать ей всей правды, только какую-то часть.

- Она попала в автомобильную аварию. Села за руль пьяной. Я... я дала ей алкоголь, - произношу я.

- Понятно, - она смотрит на меня поверх очков. - И вы вините себя?

Я сглатываю комок в горле, и слезы наворачиваются на глаза.

- Да. Нет. Я не знаю, - я смотрю на нее. - Мне следует чувствовать вину за это? Это нормально?

Она сочувственно смотрит на меня.

- Делайла, горе состоит из нескольких этапов. Здесь нет ничего нормального. Каждый справляется по-своему. Чувство вины всегда имеет место быть в таких ситуациях.

Я слышу слова, которые она не произносит. Было бы нормально чувствовать вину за убийство своей подруги. Еще бы! Но я знаю, что по какой-то причине перестала ее чувствовать, потому что я ненормальная. Как Джудас и говорил.

Я отодвигаю стул и встаю.

- Спасибо за уделенное время. Мне... мне нужно идти, - взяв сумку, я направляюсь к двери.

- Делайла, - я останавливаюсь, сжимая ручку двери. Я слышу, как громко она вздыхает. - Будьте добры к самой себе, - это все что она говорит.

Я распахиваю дверь и выхожу, давление в груди тут же ослабевает.

Придя домой, я открываю холодильник и достаю упаковку апельсинового сока, наливаю его в стакан. Взглянув на часы, я вижу, что уже почти семь. Сегодня пятница, и я должна заступить в свою первую смену в «Пламени» через пару часов.

Мой телефон издает сигнал о поступлении смс, я поднимаю его и читаю сообщение от неизвестного номера.

Это скриншот с сайта. Открыв изображение, я бегло читаю написанное. Это рабочая страница регистрационной палаты, на которой указана компания «Элемент Холдинг». Зачем кому-то отправлять мне это? Увеличив масштаб, я продолжаю читать, пока не останавливаюсь на имени. Директор компании Джудас Кингсли. Это не может быть совпадением.

Поднявшись наверх, я хватаю ноутбук с кровати, на мониторе отображается последняя открытая страница. Закрыв окно, я захожу в браузер и нажимаю на кнопку поиска.

Набираю имя Джудаса Кингсли и нажимаю на поиск. Мгновенно страница заполняется статьями, и, конечно же, появляется прекрасное лицо, при виде которого мой разум не может здраво мыслить. Первое, что мне попадается на глаза, это то, что он является владельцем "Пламени". Черт. Получается он знал, что Изабелла умерла в его клубе? Мне казалось, что я видела новости о том, что он закрывается после этого. Как бы он себя чувствовал, если бы знал, что я виновата в этом? И имеет ли он хоть какое-то отношение к тому, что я получила эту работу? Я отталкиваю эти мысли и продолжаю читать, отчаянно впитывая как можно больше информации о нем.

Его отца зовут Уильям Кингсли, его дядя, Ричард Кингсли, баллотируется на пост мэра, а затем... я останавливаюсь на сайте «Телеграфа». Вот изображение более молодого Джудаса, которого заталкивают в полицейскую машину со скованными за спиной руками. Мои глаза скользят по словам в статье, и чем больше я читаю, тем больше ужасаюсь. Я закрываю рот рукой, пытаясь унять дрожащее дыхание, вырывающееся из моего горла. О, Боже. Он - монстр.

Я совсем его не знаю.

Глава 18

Джудас

Я смотрю на часы и постукиваю костяшками пальцев по столешнице. Восемь утра.

Делайла так и не появилась вчера в клубе. Могло ли это быть простым совпадением? Должно быть, она нашла другую работу или просто отказалась от этой идеи. Но я чувствую, в этом кроется что-то еще. Могла ли она узнать, что заведение принадлежит мне? Неужели она настолько полна решимости держаться от меня подальше, чтобы отказаться от работы?

Прошла неделя с последней нашей встречи. Ей нужно время, чтобы осознать, кто она есть на самом деле, и я думаю, что мог бы дать ей все это. Но единственное, что мне остается, так это ждать, когда она придет ко мне сама, но с каждым днем становится все сложнее быть вдали от нее. Я скучаю по этим печальным глазам и невинности, которая пытается ужиться в ее темной душе.

Я все еще слежу за ней на расстоянии. Когда она дома или в университете. Делайла кажется такой потерянной и разбитой. Если бы она только поняла, что я могу исцелить ее, и мы - половинки одного целого, две паршивые овцы без пастуха.

Я никогда не думал, что в жизни мне чего-то не хватает, пока в мою церковь не вошла эта милая маленькая штучка. Я - бизнесмен, жесткий человек, но она нашла слабое место во мне и впилась в него когтями. Мне хочется ненавидеть ее за это, но я не могу.

Впервые в жизни я жажду чего-то большего, нежели деньги и власть, и по этой причине все прочее кажется несущественным. Она словно ослепляющая одержимость, а я не могу остановиться в своей зависимости от нее.

Но ей нужна работа. Не так много я могу сейчас сделать для нее, но не в этом случае. Я боюсь, она вернется к этому паразиту, своему бывшему, потому что она уязвима, но в то же время очевидно, что будет стремиться во тьму, нуждаясь в ней, чтобы уравновесить себя. Натаниель - как маленькая опухоль для наркомана.

Достав телефон, я набираю ее номер, и она снова не берет трубку. Бросив телефон, я хватаю ключи и выхожу из квартиры.

Пока я еду к ее дому, мрачная серая морось струится по лобовому стеклу машины подобно слезам. Оказавшись на месте, я бегу трусцой через дорогу, под навес веранды.

Какое-то время я просто стою там, и мне хочется рассмеяться над нервным напряжением в груди. Я же Джудас Кингсли, черт побери.

Наконец-то, я стучу, повисает тишина, прежде чем я слышу шаги, и дверь распахивается. На пороге появляется блондинка с широко распахнутыми глазами и слегка приоткрытым ртом.

- Эм, привет.

- Делайла здесь? - спрашиваю я. Она кивает, после чего ее взгляд медленно скользит по моей фигуре, а ее зубы впиваются в нижнюю губу. И она начинает накручивать прядь волос на палец.

- Конечно. Заходи, - она отходит, пропуская меня внутрь. - Не желаешь чего-нибудь выпить? - спрашивает она, когда мы оказываемся на кухне.

- Мне просто нужно увидеть Делайлу.

Выражение ее лица становится кислым, и она закатывает глаза, прежде чем выйти в коридор.

- Лайла! - она кричит, задрав голову к лестнице, ведущей на второй этаж. - Тут к тебе пришел молодой человек.

Девчонка возвращается на кухню, запрыгивает на кухонный стол и кладет ногу на ногу. Ее джинсовая юбка обнажает бедра, а губы растягиваются в ухмылке. Я отворачиваюсь от нее и скрещиваю руки на груди.

- Джудас, - я оборачиваюсь на голос Делайлы, хмурясь возникшей дрожи в нем.

- Делайла. - Ее джемпер, похожий на платье, свисает с одного плеча, и все, чего мне хочется, это прижаться губами к открытой коже и попробовать на вкус каждый дюйм восхитительного тела. Она напоминает мне цветок чистейшей красоты, который так легко уничтожить, но вместо этого я испытываю желание ласкать мягкость его лепестков, позволяя ему расцветать. Я не могу перестать смотреть на ее полные розовые губы на фоне бледной кожи.

- Нам нужно поговорить.

- Ну, давай, - она разворачивается и поднимается по лестнице. Я следую за ней в комнату, и она закрывает за нами дверь. Ее комната выглядит просто: кровать, письменный стол, комод. Бледно-желтые простыни в белый горошек, и я улыбаюсь, потому что с того дня, когда она пришла на мессу, это всегда заставляет думать о ней.

Она прислоняется к подоконнику, скрестив руки на груди и опустив взгляд в пол.

- Почему ты отказалась от работы?

Она начинает смеяться с истерическими нотками в голосе.

- Потому что ты - владелец "Пламени", - ее глаза встречаются с моими. - Я знаю твое настоящее имя.

- Кто я такой не имеет значения. Меня никогда не бывает в клубе. Просто согласись на эту вакансию. – И мне просто хочется знать, где она, чтобы присматривать за ней.

Делайла запрокидывает голову и прикрывает глаза.

- Я не могу работать на тебя, Джудас.

Я подхожу к ней, пока нас не разделяет всего пара футов. Она поднимает руку, призывая меня оставаться на месте. Неважно, что было между нами, она никогда не смотрела на меня так, как сейчас, словно она боится меня или даже испытывает отвращение. И это бесит.

- Потому что я не такой набожный священник, как ты думала? Или потому, что я злодей? - усмехаюсь я, сокращая расстояние между нами, пока ее рука не упирается в мою грудь. - Потому что, не будем забывать, до передозировки твоей подруги, ты сознательно встречалась с таким же плохим парнем, как и я, без всяких вопросов торгуя наркотиками ради него.

Я едва замечаю, как она двигается, а затем ее ладонь сталкивается с моей щекой. Мою кожу обжигает, когда я снова перевожу на нее взгляд.

- Вот так, - улыбаюсь я. - Просто выплесни это, ягненок, позволь силе и ярости овладеть тобой.

Слезы выступают у нее на глазах, а затем скатываются по щекам.

- Ты чертово чудовище, Джудас! Так что не смей меня судить. - Я моргаю. Чудовище? Хорошо, меня называли и похуже. - Я знаю! - повисает тишина, а мой пульс учащается.

- Что ты знаешь? - спрашиваю я, хотя не нуждаюсь в ее ответе. Она знает мое имя. И есть только один известный инцидент, связанный с этим именем.

- Все! - она смотрит на меня, а слезы все еще продолжают бежать по ее щекам. - Я знаю, что ты сделал. Я знаю о Бренте Джеймсе. - Я отступаю на шаг и сажусь на край кровати, давая ей больше пространства.

- Я отбыл за это наказание.

Тихий всхлип вырывается из ее груди.

- Ты посадил его в инвалидное кресло, Джудас.

- Это меньшее, что он заслуживает. - Ее рот открывается и закрывается, когда она качает головой. - Мир - это не радуга и благодать. Он ужасен, а грехи требуют наказания.

- То, что ты говоришь, безумие, - шепчет она.

- Ты ничего не знаешь.

- Тогда расскажи мне, - умоляет она. - Позволь мне понять. - Я вижу отчаяние в ее глазах. Она такая же одержимая, как и я. Ей нужны оправдания, чтобы уверять себя в том, что я не чудовище. Только так она не будет бояться своей нужды во мне.

- Я избил его монтировкой. И он оказался в инвалидном кресле, а меня приговорили к десяти годам за нападение при отягчающих обстоятельствах. Я стал священником, отбывая срок в тюрьме, и отсидел пять лет, после чего был выпущен за хорошее поведение, - я складываю руки перед собой. - Вот и все. Я - не твой прекрасный принц, Делайла, потому что жизнь - это не чертова сказка, - я возненавидел выражение лица, которое было у нее прямо сейчас.

Ее глаза были полны болью и разочарованием.

- Почему ты сделал это? - Я молчу. Я обещал Марине, что никогда никому не расскажу, что случилось с ней, и не сделаю этого сейчас. Ни тогда, когда меня допрашивали, ни перед присяжными, ни во время отбывания срока. Повлияла бы правда на мое дело? Возможно. Но я человек слова, и я всегда питал слабость к своей двоюродной сестренке. - Он обворовал тебя? Наркотики? Деньги?

Перечисленное было бы логичной причиной. Конечно, я наносил увечья и даже убивал ради бизнеса, но это было другое. Это была необузданная ярость. Меня не волновали последствия, потому что я был молод и безрассуден.

- Джудас. - Я моргаю и поднимаю глаза на Делайлу. Она качает головой, и свет покидает ее глаза, словно я только что погасил его. Я молчал долгих восемь лет, но я не могу сдержаться перед ней.

- Он изнасиловал мою двоюродную сестру, - я не буду извиняться за то, что я сделал, потому что мне не жаль. - Я бил его до тех пор, пока в нем не осталась всего капля жизни, и только тогда я остановился. - Она качает головой, а ее брови нахмурились. - Я мог убить его, но мне хотелось, чтобы он страдал, - я выложил все, как есть. Позволил ей увидеть танцующих демонов на дне моих глаз. - И он страдает. Каждый день.

- Я...

Я поднимаюсь и одергиваю рубашку.

- Если ты хочешь эту работу, будь вечером в клубе. В девять тридцать.

Я иду к двери, мои мышцы напряжены, а кулаки сжаты по бокам. Я чувствую ее осуждение, и это бесит меня больше, чем я могу выразить.

- Джудас, - она зовет меня по имени, и я останавливаюсь. - Мне жаль.

- Как и мне.

***

Клуб забит под завязку. Похоже, что закрытие из-за передозировки только повышает популярность места в наши дни. Очередь тянется вдоль всего квартала, а в баре люди выстроились в пять рядов, ожидая напитки.

Мой клубный менеджер, Маркус, запланировал грандиозное открытие в эти выходные, чтобы привлечь как можно больше людей. Тема субботнего вечера - Чистилище. Потрепанная ткань свисает с потолка, залитая искусственной кровью, как в доме ужасов. В центре зала разместились клетки с металлическими решетками, а девушки, одетые в крошечные шортики, армейские ботинки и рваные топики, танцуют внутри них. Балаклавы обезличивают, оставляя открытыми только глаза. Танцоры огненного шоу двигаются над диджейской зоной, где новый репер разогревает толпу. Из своего офиса мне видна VIP-зона, расположенная на трехъярусном балконе. Мой взгляд останавливается на самом верхнем уровне, у столика с людьми, которые смеются и флиртуют, попивая шампанское. Делайла подходит к ним, протягивая бутылку водки, которая увенчана горящей бенгальской палочкой. Каждый мужчина за столом обращает на нее внимание, потому что они не могут совладать с собой.

Ее одежда, черт, мне хочется сказать, чтобы ее чем-нибудь прикрыли. На ней черные шортики, такие крошечные и узкие, что видна половина ее задницы. Область между шортами и армейскими ботинками по колено демонстрировала бедра, покрытые сетчатыми колготками. Ее рваная белая майка завязана снизу и разорвана сверху, обнажая живот и декольте. Она словно вышла из "мокрого сна" каждого мужчины с этой своей яркой улыбкой, скрывающей столько трагедии в ее жизни.

Я ненавижу то, как они смотрят на нее, хотя сам не могу отвести глаз. Одно неверное движение - и их тела будут разбросаны на несколько миль вдоль берега Темзы.

Она подносит бутылку, и один из парней пытается просунуть деньги ей за пояс шорт. Делайла ловко уворачивается и забирает деньги из его рук с вежливой улыбкой. Она словно свежее мясо, приправленное невинным образом. И они чувствуют это. Они желают осквернить и разрушить ее. Разве не в этом суть человеческой природы? Брать и осквернять самые прекрасные творения мира?

Оторвавшись от нее, мой взгляд скользит по клубу и останавливается, когда я замечаю знакомую фигуру. Натаниель. Интересно, знает ли он, что это место принадлежит мне, или ему просто нравится играть со смертью?

Он разговаривает с какой-то девушкой, прижавшись к стене, их головы близко склонены друг к другу. Я достаю рацию из кармана пиджака.

- Джексон, та девушка. У задней стены. Блондинка в синем платье. Проследи за ней, когда она отойдет от парня.

- Да, сэр, - проскрежетал голос из динамика.

Я открываю дверь офиса, ступая в сенсорную перезагрузку клуба. Металлические ступени ведут за барную стойку, и я спускаюсь по ним, не отрывая глаз от Натаниеля , мелькающего среди толпы. Клуб переполнен настолько, что я едва могу пошевелиться, но на этот раз я замечаю его разговаривающим с парнем. Он молод, возможно, лет восемнадцать, студент. Они пожимают руки, без сомнения, это была наркосделка. Я должен убедиться. Они расходятся, и парень направляется как раз в мою сторону. Как только он оказывается рядом со мной, я хватаю его за рубашку, притягивая к себе, и засовываю свободную руку в карман его джинсов, зажав маленький пластиковый пакетик.

- Проваливай, пока я тебя не арестовал.

Он отшатывается от меня с побледневшим лицом. Я едва бросаю на него взгляд, прежде чем двинуться вслед за Натаниелем. Когда он доходит до двери, ведущей в подвал, я следую за ним. Настигнув, я хватаю его за шею и прижимаю щекой к двери.

- Какого хрена, - шипит он, но музыка слишком громкая, чтобы кто-либо мог услышать его, а даже если и услышат, то они слишком пьяны, чтобы быстро отреагировать. Я провожу ключ-картой по замку, и дверь открывается, позволяя нам выйти в коридор.

Он колеблется, но быстро выпрямляется и замахивается на меня. Увернувшись, я ударяю его прямо в горло.

- Я сказал тебе держаться подальше.

Он сгибается, упершись одной рукой в колено, а вторую прижимая к груди. Натаниель кашляет и задыхается, тяжело дыша. Его лицо все еще изукрашено красно-синими синяками после нашей последней встречи, а нос определенно больше не прямой.

- И все же, вот он ты, в моем клубе. Барыжишь, - я сжимаю кулак, ощущая с удовлетворением хруст костяшек.

- Ты сказал... - еще один хриплый кашель, - не подходить близко к ней.

Я встряхиваю его, ставя на ноги и прижимаю к стене за горло.

- Ты здесь. Она здесь. Я бы сказал, что это довольно близко, не так ли?

- Как я мог знать об этом? Я пришел ради горячих цыпочек, а Делайла определенно горяча, - он хрипло смеется. Я сжимаю его шею сильнее. - И ради хорошего перепихона.

Мой вспыльчивый нрав резко накаляется, и мне хочется бить его кулаком по лицу до тех пор, пока его череп не проломится, а тело не обмякнет. Вместо этого я сжимаю пальцы все сильнее и сильнее. Он хрипит, его рот открывается и закрывается, а кулак ударяется в мою грудь, но это ничего ему не дает. Сосуды лопаются в его глазах, белки становятся красными, и это зрелище разливается приятном теплом во мне. Я смутно слышу звук открывающейся двери.

- Джудас! - Я моргаю, отвлекаясь от налитых кровью глаз Натаниеля. Маленькая ладошка ложится на мое лицо, тянет в сторону, заставляя повернуть голову, пока я не вижу Делайлу. Ее брови сдвинуты, но глаза... но в глазах… сочувствие?

- Джудас, отпусти его. - Моя хватка ослабевает, и я чувствую, как его пульс замедляется под моими пальцами. Она ласково проводит по моей щеке.

- Он причинил тебе боль, Делайла.

Она кивает.

- Я знаю, но...

- Одно твое слово, ягненок.

Она колеблется, ее взгляд перемещается на Натаниеля. Он начинает обмякать в моей хватке. Я вижу прокручивающиеся варианты в ее голове.

- Повсюду камеры, - шепчет она. - Свидетели, которые видели вас, заходящими вместе. - Вот как - она хочет его смерти. Но просто боится последствий.

- Это не имеет значения.

Ее взгляд возвращается ко мне, и становится мягче, когда она кладет свою руку на мою.

- Не здесь.

- Просто отпусти. - Медленно мои пальцы отпускают его шею. Он падает на пол, втягивая воздух большими глотками.

- Я предупреждал его, - объясняю я, мой голос звучит не так ровно, как хотелось бы. Ярость течет по моим венам, накачивая адреналин.

- Я знаю, - ее пальцы касаются моих губ, а ноготки царапают челюсть.

- Но я не позволю тебе вернуться в тюрьму. Ты должен дать ему уйти.

Я жажду его смерти, но не спущу курок ради нее. Это должно быть только ее решение. Натаниель - ее проблема, и настанет время, когда она сможет с ним разобраться. Я должен позволить ей расцвести в ту, кем она должна стать.

Позади меня раздается сдавленный смех, и я прикрываю глаза, скрипя зубами.

- Что, Дейлайла, тебе больше не хотелось трахаться с дилером? Решила подняться по пищевой цепочке? - хрипит Нейт.

- Закрой рот, - рычу я.

Он делает шаг к Делайле, и она вздрагивает, прижимаясь ко мне, словно я защищу ее от большого злого монстра. Так и будет. Всегда.

- Он знает? - усмехается Натаниель. - То, что это ты убила Изабеллу? Прямо здесь. В его клубе. Это ты закрыла заведение. - Ногти Делайлы впиваются в мою руку, и она опускает голову, позволяя волосам закрыть ее лицо. - Наслаждайся, пока можешь, детка. А я подожду, когда он закончит с тобой.

Я подаюсь вперед, но ее ладошка сильнее стискивает мою руку.

- Отпусти его, - шепчет она.

- Тик-так, Натаниель. Это только вопрос времени, - с улыбкой говорю я.

Как только он выходит за дверь, Делайла отпускает меня и отходит в сторону. Ее руки закрывают лицо, а плечи начинают дрожать.

- Эй, - я заправляю ей волосы за ухо, и она медленно убирает руки с заплаканного лица.

- Я так больше не могу, - задыхается она. - Я больше не тот человек, Джудас! Я -не девчонка, застрявшая между конкурирующими дилерами и избитая своим парнем, или... или.. - сдается она, прижимаясь к стене.

Я притягиваю ее к себе, обнимая ее маленькое тело. Она разбита, и это так прелестно, потому что разбившись на части она превратится во что-то более сильное. Каждый раз, когда совесть и мораль терзают ее, она становится на шаг дальше от всего этого. И двигается по направлению ко мне, прямо в мои объятия, мне даже не нужно что-то делать.

Я стану ее белым рыцарем с темными намерениями.

- Я не должна так поступать с тобой, - всхлипывает она.

- А что ты хочешь, что бы я сделал? Ушел и оставил тебя волкам?

- Ты сам волк, Джудас, - вздыхает она, уткнувшись в мою грудь.

Я глажу ее по волосам и прижимаюсь губами к ее уху:

- Но я - твой волк, ягненочек.

Приглушенный звук срывается с губ, и ее руки обнимают меня, стискивая пальцами мой пиджак. Она держится за меня, словно я ее спасательный круг, и мое сердце неровно бьется в ответ. Между нами простираются долгие минуты тишины, и я прижимаюсь губами к ее волосам, вдыхая сладкий аромат ванили, по которому так скучал.

- Мне жаль, - шепчет она. - Мне следовало рассказать тебе, что это была я, это произошло прямо здесь...

- Делайла. Я понял это, как только ты рассказала, что сделала.

- Разве ты не должен убить меня или что-то в этом роде? - шмыгает она носом. - За то, что я принесла проблемы твоему бизнесу.

- Ты слишком много смотрела "Крестного отца".

Отступая, она поднимает руку и проводит ею по моим волосам. Ее пальцы сжимают пряди, натягивая их с такой силой, что я уверен: она хочет причинить мне немного боли. ЕЕе макияж размазан по лицу, стекая дорожками подтекшей туши.

- Давай, пошли, - протягиваю я ей руку, и она на мгновение замирает, уставившись на мою ладонь. - Я не причиню тебе боли, Делайла.

Ее взгляд скользит с моей руки к лицу, а глаза наполняются не пролитыми слезами. Когда я впервые встретил ее, то подумал, что она выглядит невероятно красивой в своих сломленных чувствах, но одновременно и такой невинной. Я хотел разрушить ее, но мне кажется, что я уже сделал это. Сейчас я даю ей волю.

- Доверься мне, - практически умоляю я.

- Никаких больше секретов? - шепчет она.

- Никаких больше секретов.

Глубоко вздохнув, она берет меня за руку, и я веду ее к пожарному выходу в конце коридора. Когда я открываю дверь, срабатывает сигнализация, но мне все равно. Моя машина стоит на парковке всего в нескольких шагах.

Она молчит, пока мы едем сквозь лондонские пробки в Хаммерсмит. Тишина в машине приносит с собой определенную завершенность. Наши секреты раскрыты, и они уродливы и неправильны, но мы здесь. Она здесь, а это значит, что Делайла смирилась с порочностью, которую я несу в себе. Она, наконец, поддалась этому.

Оказавшись в моей квартире, я достаю безразмерную футболку и спортивные шорты, а затем бросаю их на диван, на котором она тихо примостилась.

- Можешь надеть это. - Она смотрит то на одежду, то на меня, и ее брови хмурятся в замешательстве. - Ради меня, - говорю я.

- Ты хочешь, чтобы я прикрылась? - спрашивает она, и, черт, ее слова звучат так невинно.

Я заставляю себя оставаться на месте - по другую сторону комнаты от нее. Мои глаза блуждают вдоль ее длинных ног, скользят по обнаженной коже живота, напряженным грудям, стянутым этим разорванным топом. Черт, нет, я не хочу, чтобы она прикрылась.

Из моего горла вырывается стон, и я провожу рукой по лицу.

- Делайла.

Она встает, ее голова наклоняется в сторону, и волны блестящих темных волос рассыпаются по ее плечу.

- Ты сказал, что больше никаких секретов.

Она подходит ближе.

- А это и не секрет - я хочу тебя, ягненочек, - мой взгляд прикован к ее груди, и член становится все тверже с каждым ее шагом, с каждым фатальным движением ее бедер.

- Джудас. - Мои глаза устремляются к ее лицу, и она краснеет, ее взгляд на мгновение опускается. Мне нравится ее неуверенность в себе и то, что она все еще сомневается в своей власти надо мной. - Я больше не сопротивляюсь этому.

Глава 19

Делайла

Джудас задерживается в противоположной части комнаты, он выглядит настороженным, а его тело напряженным. Руки глубоко засунуты в карманы черных брюк, рукава рубашки закатаны до локтей, демонстрируя обнаженные предплечья, обвитые венами. Я вижу, как дергается мускул на его челюсти, и практически могу сосчитать биение собственного пульса.

- Я больше не сопротивляюсь этому. - Четыре слова. Четыре слова, что меняют все. Я разбиваю кувалдой стену, что воздвигнута между нами, потому что мне уже все равно. Все карты раскрыты. Он знает, что я сделала, самые глубокие и темные уголки моей души. А мне известно, что сделал он, и я знаю почему.

- Ты все еще боишься меня, - произносит он, медленно приближаясь ко мне.

Я киваю, потому что не могу ему соврать.

- Я боюсь себя, когда я рядом с тобой. - Девушка без морали. Девушка, которая видит вещи в неправильном свете.

- Не нужно. Она - это настоящая ты, которую сама же и скрываешь ото всех. Но тебе не спрятаться от меня, - хищная ухмылка пробегает по его губам.

- Я не хочу.

Он сокращает оставшееся расстояние между нами, поглаживая пальцами мою щеку, в то время как его глаза изучают каждый дюйм моего лица.

- Не беспокойся, Делайла. Я не из тех ребят, которые могут передумать. Я не отпущу тебя.

- Я не хочу, что бы ты отпускал меня, - выдыхаю я.

Он движется одновременно со мной, и наши тела сталкиваются, а губы сливаются в поцелуе. Он крадет мое дыхание. Он крадет каждую частичку меня до той поры, пока не начинаю чувствовать, что существую исключительно для него. Его руки обнимают меня за талию, защищая от окружающего мира, и я никогда прежде еще не чувствовала себя такой защищенной и любимой. Я желаю каждую его частицу. Мне хочется быть одержимой и заклейменной, чтобы он всегда хотел меня, всегда заботился обо мне. Он - мой волк. Мой укрощенный дикарь.

Мои пальцы нащупывают пуговицы на его рубашке, но я теряю терпение и разрываю ткань. Пуговицы рассыпаются по деревянному полу, как крупные капли запрета, орошающие землю. Подхватив меня за талию, он с легкостью отрывает мое тело от пола и бросает на диван. Я наблюдаю за ним, как ястреб, пока он расстегивает брюки и стягивает их вместе с нижним бельем. Жар приливает к моему лицу, а затем распространяется по всему телу. Я в жизни не видела ничего прекраснее, чем он, и мне в голову приходит греховная мысль, что Джудас не должен носить одежду.

Он срывает с меня одежду, по одной детали за раз, пока я не начинаю задыхаться от предвкушения. Лишь один его взгляд заставляет меня чувствовать, что предо мной преклоняются самым благоговейным образом.

Он стягивает меня с диванных подушек и садится, размещая меня у себя на коленях. Я чувствую касание его теплой кожи, и статический ток, который, кажется, всегда существовал между нами, оживает в полную силу. Обхватив мое лицо, он прижимается к моим губам так, что у меня перехватывает дыхание, и мое сердце готово выпрыгнуть из груди. Я ожидаю грубости и жесткости. В надежде, что меня разорвет изнутри. Я жажду его разрушения, но пока он скользит внутри меня, он словно бережно собирает все мои сломанные маленькие кусочки воедино.

Мы соприкасаемся лбами, и наше тяжелое дыхание смешивается. Тот самый темный уголок моей души вздыхает с облегчением, словно он, наконец, обрел баланс, и его признали, принимая частью целого.

- Ты настоящий рай, Делайла, - выдыхает он мне в губы. А затем его руки опускаются на мои бедра, заставляя меня забыть обо всем и дирижируя моим телом, словно кукловод. Я не узнаю звуки, исходящие из моих собственных уст, или то, как мои ногти скользят по коже его груди. Я одержима... им.

- Смотри на меня, - требует он, и я открываю глаза, встречаясь с его взглядом. Его глаза сосредоточены и полны желания. Он провел большим пальцем по моей нижней губе, прежде чем наклониться и прикусить ее. – Ты такая красивая, - стонет он.

Это слишком. Его слишком много. Мои легкие напрягаются, пытаясь удержать в себе больше кислорода, а сердце пульсирует так громко, что в ушах стоит звон.

Его руки скользят по моей спине, и бицепсы сжимают меня с двух сторон, пока его пальцы цепляются в мои волосы. Моя голова откинута назад, позвоночник выгибается, принимаю его глубже. Мягкое становится твердым. Нежность обретает жесткость, и я принимаю это, потому что хочу оказаться в эпицентре урагана, который воплощает собой Джудас. Хочу, чтобы хлестал дождь, и завывал ветер. Я жажду, чтобы мои устои пошатнулись и надорвались. Мне хочется, чтобы он вытащил меня из-под развалин и позволил мне переродиться: стать сильнее, стать лучше.

Его зубы впиваются в нежную кожу моей шеи, оставляя отметины. Он берет все, что я хочу отдать, и я подношу ему это добровольно, надеясь, что он позаботится о тех осколках моей души, которые он удерживает в своих руках. Зная, что, если я сдамся, он снова склеит меня в единое целое.

Я цепляюсь за него, преодолевая шторм вместе с ним, и его имя слетает с моих губ, как молитва.

- Сломайся, моя Делайла, - хрипит он.

Каждая частичка моего тела звенит от напряжения, достигая предела, когда внезапно и стремительно меня захлестывает удовольствием, разрывая под тяжестью горячей эйфории до потемнения в глазах и головокружения, даря мне ощущение того, что он словно развеял все разбитые осколки моего существа по ветру. Он жадно наблюдает за тем, как я обращаюсь в пыль, и все, чем я являлась до того, как он заразил собой каждую клетку моего организма, каждый вдох и каждую мысль, безвозвратно меняется.

Из его горла вырывается дикий рык, и Джудас замирает подо мной. Он прижимает меня к себе и прикасается своим лбом к моему. Его тяжелое дыхание обдает мое лицо.

- Такая красивая, - заключает мое лицо в ладони, утирая большими пальцами и ловя случайные слезы, о которых я даже не подозревала. - Ты такая милая, когда плачешь, - шепчет он мне в губы.

Освобождая меня, он откидывает голову на спинку дивана, его грудь поднимается и опускается от тяжелого дыхания. Его ресницы отбрасывают тени на щеках, а полные губы приоткрываются, когда он делает глубокий вдох. Я все еще наблюдаю за ним, когда он открывает глаза и поднимает голову. Пальцы скользят по животу, заставляя меня дрожать и покрываться мурашками. Биение сердца ударяется о барабанные перепонки так громко, что я уверена, он может слышать его.

Это не просто секс. Это нечто другое. Он сказал, что не отпустит меня, и я это чувствую. Я чувствую, как что-то внутри меня раскрывается ради него, гостеприимно пуская поселиться в самой сердцевине моего естества.

- Теперь ты моя, Делайла. Тебе не спрятаться. Я всегда выслежу тебя.

Я киваю, чувствуя уязвимость и перемену в воздухе. Я только что дала Джудасу Кингсли власть сломать меня, но я знаю, он этого не сделает, потому что он - мое спасение.

Приняв душ, я возвращаюсь в комнату Джудаса и обнаруживаю одежду на кровати. Улыбаясь, я натягиваю мягкую футболку и боксеров. Затем я отправляюсь на его поиски.

Он на кухне, прислонившись бедром к стойке с телефоном в руке, и что-то печатает на экране.

Джоггеры низко сидят на его бедрах, и я не могу перестать пялиться на него. Под его загорелой кожей и татуировками выделяется эффектный рельеф мышц. Он такой мускулистый. Сейчас я действительно могла поверить, что он дьявол, иначе как мужчина может иметь такое тело в сочетании с совершенным лицом? Я уверена, что это нарушает какой-то закон смертных. Мне потребовалась секунда, чтобы понять, что он перестал печатать. Когда я встречаюсь с ним взглядом, на его губах танцует дерзкая улыбка, и он скрещивает руки на груди. Он оглядывает меня медленно, а я краснею, ерзая на месте.

Оттолкнувшись от стойки, он подкрадывается ко мне, просовывая пальцы под резинку боксеров и обхватывая мои ягодицы.

- Мне нравится, как ты смотришься в моей одежде, - бормочет он мне в ухо, заставляя меня дрожать. Он проходит мимо меня, и я смотрю на него через плечо. - Ни в чем себе не отказывай, - говорит он, прежде чем выйти из комнаты.

Я слышу, как включается душ, когда открываю холодильник и вижу бутылку белого вина. Я наливаю себе бокал и сажусь за барную стойку, делая несколько глотков и думая о серьезности моей новой ситуации. Возможно, мне следует быть напуганной тем, что меня настолько увлек такой мужчина, как Джудас... но это не так. Все между нами кажется правильным.

Я вздрагиваю от прикосновения к талии.

- Все так плохо? - смеется Джудас, и его смех похож на тихий рокот.

Я поворачиваюсь на табурете и поднимаю бокал вина.

- Ты заставляешь меня нервничать, - выпаливаю я.

- Я знаю, - его зубы царапают нижнюю губу в полуулыбке. - Пошли, - он стаскивает меня со стула и тянет к себе на колени. Я сжимаю свой бокал с вином, выставляя его между нами, как оружие, а он смеется, выхватывая его из моей руки и делая глоток, прежде чем поставить на боковой столик.

- Ты должна нервничать, - его рука скользит и прижимается к моей груди в области сердца. - Это нервное хихиканье в твоем животе и учащенное сердцебиение. Инстинкт выживания. Твой разум твердит тебе бежать.

- Но мое сердце не позволит мне убежать от тебя, Джудас. – Ведь я пыталась.

Его губы дернулись.

- Я знаю.

- Знаешь что?

Он проводит костяшками по моей щеке. Его глаза вглядываются в каждую черточку моего лица, словно он пытается запечатлеть его в памяти.

- То, что ты моя. То, что мы одинаковые, ты и я. - Узелок беспокойства в моем животе немного расслабляется. Он целует меня в лоб. - Я же говорил тебе. Я не отпущу тебя, Делайла.

Я обнимаю его за шею и прижимаюсь губами к его губам. Отчаянное изнурительное чувство охватывает мое сердце, пока я продолжаю крепко сжимать его.

- Я люблю тебя, Джудас, - признаюсь я шепотом.

Легкая улыбка играет на его губах, и нечто, похожее на умиротворение, смягчает его лицо.

- Только испорченная душа может полюбить проклятую.

***

Мне совсем не хочется двигаться. Мне тепло и комфортно, пока я прижимаюсь щекой к груди Джудаса, а его руки обнимают меня. Бум, бум... Тяжелое биение его сердца подобно мелодии.

Подняв руку, я лениво провожу пальцами по его груди и через несколько секунд понимаю, что на его коже прощупываются маленькие шишки. Нет, не шишки - линии. Оперевшись на локоть, я начинаю рассматривать его грудь, прижимая пальцы к линиям, что искусно спрятаны под крыльями ангела, но тем не менее, они есть. Когда я приглядываюсь, то вижу, что это рубцы.

- Шрамы, - бормочет Джудас.

Я встречаюсь со взглядом его голубых глаз. Он пристально наблюдает за мной.

- От чего?

- От ножа, - он проводит ладонью по груди. - По одной за каждый грех.

Мои глаза расширяются, и теперь я уже смотрю на отметины иначе.

- Их сотни. Джудас, это..

- Много. Я знаю. Мы с братом копим их с десяти лет. - Я замечаю один, который, нанесен поверх чернил. Блеклая розовая линия, пересекающая черный рисунок. Я провожу пальцем по ней. - Более свежий.

- Что она значит?

- Наш отец был гангстером, мама - ярая католичка, а мой брат - психопат. Сейнт считал, что лучше разрушать самым темным своим грехом тело, чем душу. Я просто согласился, потому что это означало, что я отдам нож брату. - Боже, насколько ужасна его семья?

- Подожди, так ты веришь в Бога?

Он ухмыляется.

- В это так трудно поверить?

- Ну, ты наркоторговец, Джудас. Так что… да.

- Разве профессия человека и его вера не могут быть взаимоисключающими сторонами жизни?

- Ты хочешь сменить тему в сторону разговоров о морали?

- Я верю в Бога. Просто моя вера отличается от веры других.

- Как это? У тебя с ним личные беседы?

На его лице появляется ухмылка.

- Что-то вроде того.

- Ты должен дать мне больше, Джудас. Ты вырезаешь грехи на своей груди, что противоречит церкви, разве это значит идти против Бога?

- Ну, Библия заставляет тебя верить, что мир черно-белый. Добро и зло. Бог и Дьявол. Но в свете всегда присутствует тьма, - он убирает волосы с моего лица, нежно проводя пальцами по коже. - Ты прекрасный тому пример, Делайла. Такая порочность среди чистоты.

- Так ты все сразу?

- Нет. Я тебе уже говорил. Бог испытывает тебя. Думай обо мне, как об испытании на своем жизненном пути.

- Или о демоне, который пытается совратить людей на грех.

Его губы дергаются.

- Ну, либо так.

- Согласно твоей теории, мне кажется, я провалила свою проверку, - провожу кончиками пальцев по его пухлым губам, таким привлекательным. - Так что я на пути в ад.

Он наклоняется и целует меня под ухом.

- Открою тебе секрет. Все лучшие люди там.

- Теперь ты крадешь реплики Льюиса Кэрролла, - смеюсь я. - Ты был религиозным... раньше?

- Я не находил Иисуса в тюрьме, Делайла. Это такое клише.

- Прости, я не знаю, каково это попасть в тюрьму, а выйти уже священником. Мне кажется это ненормальным.

- Да, но это позволило сократить срок моего заключения на пять лет, - еще одна улыбка. - Как можно оспаривать правильность этого выбора.

- О, Боже, да ты сам дьявол.

Рвущийся смех щекочет горло.

- Это было не так уж и сложно. Я годами ходил в церковь, слушал библейские стихи и проповеди. Мама заставляла нас читать эту хорошую книгу перед сном.

- Вау.

- Да.

- Но ты все еще священник...

- Последнее, что мне нужно, это привлечь чрезмерное внимание полиции. Имя Кингсли имеет не совсем чистую репутацию.

- Подожди, они знают о тебе?

Он фыркает.

- Мой отец и дядя управляют этим городом с восьмидесятых годов. Каждый знает, чем мы занимаемся, но никто не может это доказать. Несмотря на то, что мои обвинения ничего не имели общего с семейным бизнесом, они все равно притягивали ненужное внимание.

Я киваю.

- А твоя кузина?

Он встречается со мной взглядом.

- Она в порядке. Никто не знает, что с ней случилось.

- Никто?

Он качает головой, а взгляд становится серьезным.

- Она, я, он и теперь ты.

Я тяжело сглатываю.

- Прости, - шепчу я. - Я не хотела проявлять неуместное любопытство, я...

- Я рассказал тебе, потому что этого хотел, Делайла. Когда меня арестовали, они смотрели на меня, как на животное. Кингсли, который избил двадцатилетнего ребенка до паралича. А мне не было до этого дела. И я не думал, что когда-либо будет. До тех пор, пока ты не посмотрела на меня вот такими глазами.

Я закусываю нижнюю губу, не зная, что сказать.

- Я не питаю иллюзий относительно того, кто ты, Джудас, но ты не животное. Я бы хотела... Я бы хотела, чтобы в моей жизни был кто-то, кто пошел на все ради меня. Твоей кузине очень повезло.

Он подносит мою руку к своим губам.

- Я бы пошел на все ради тебя, Делайла. - Мое сердце пропускает удар, прежде чем снова начинает биться.

Его глаза встречаются с моими, удерживая мой взгляд. Всё невысказанное читается по его лицу, хотя ни одно слово не было произнесено вслух. Не все можно передать словами.

Глава 20

Джудас

Я стою возле раковины, чищу зубы и смотрю в запотевшее зеркало на безупречное отражение Делайлы. Она запрокидывает голову, позволяя воде ласкать ее тело. Эта девушка - произведение искусства. Прошла неделя, как она порвала со мной. Две недели - как все изменилось. И с каждым днем она все больше окунается в мои объятия, все глубже погружается в темноту, во взаимоисключающую темноту. И теперь человек, которым она когда-то была, превратился просто в мимолетное воспоминание, которое становится все более незначительным, и в принятии себя она, наконец, обрела мир. Хаос в ее глазах потускнел, и печаль, которая ранее определяла ее саму, осталась лишь шепотом в воспоминаниях. Мне нравится наблюдать, как она корчится, извивается, превращаясь из невинной гусеницы в бабочку с темными крыльями.

Сплюнув в раковину, я ополаскиваю рот и выхожу из ванной прежде, чем у меня возникнет искушение принять душ вместе с ней. У нас запланированы дела на сегодня.

Душ выключается, и через пару секунд Делайла выходит в спальню, обернувшись в полотенце. Она смотрит на лежащую одежду на кровати, морща нос.

- Ты купил мне одежду для тренировок?

Я знал, что она будет ныть по этому поводу.

- Просто надень это.

- А тебе разве не нужно в церковь сегодня?

- Выходной.

- У тебя есть выходные?

- Да.

Она хмурится.

- Но ты всегда здесь.

- Только ради тебя.

- Что ты имеешь в виду?- выдыхает она. Делайла определенно недооценивает мою одержимость.

Я подхожу к ней и убираю мокрые волосы с ее шеи, касаясь мягкой, молочной кожи кончиками пальцев.

- Я хотел услышать твою исповедь.

Она склоняет голову на бок, позволяя мне поцеловать ее горло.

- Но зачем?

- Потому что мне это было нужно. Потому что тебе было это нужно. Потому что ты всегда будешь моим заблудшим ягненком, который ждет, когда его найдут. - Она развернулась в моих руках, устремив взгляд в мои глаза. Я провожу пальцами по разгоряченной коже ее щеки. - Тебя это пугает?

- Нет, - выдыхает она. Ей это по нраву, я вижу это в ее глазах. Ей нравится моя одержимость, потому что она противостоит ее собственной. Мы - отражение друг друга, оба стоим у стекла, прижавшись к нему ладонями и пытаясь забраться внутрь друг друга.

- Все твои грехи принадлежат мне.

- Всё принадлежит тебе, Джудас, - поднявшись на цыпочках, она касается моих губ своими, такими нежными, такими сладкими.

- Хорошо. Теперь одевайся.

Она стонет.

- Я не занимаюсь физической активностью.

Я провожу пальцами по ее бедрам, забираясь под полотенце и медленно снимая его.

- Неправда. - Ее кожа краснеет, а я заставляю свой взгляд сфокусироваться на ее лице, пока глажу ее живот. - Ты можешь быть очень физически активной. - У нее сбивается дыхание, губы приоткрываются, а когда я наклоняюсь к ней, она поворачивается ко мне словно опьяненная. - Давай. Одевайся, - шепчу ей в ухо.

- Ты ужасный человек.

- Я в курсе, - отзываюсь я, покидая комнату.

Я сижу за барной стойкой с кружкой кофе, когда она выходит. И, черт возьми, эти леггинсы потрясающе смотрятся на ней. Для девушки, которая не занимается физической активностью, она выглядит божественно.

Я подаю ей кофе и направляюсь к двери. Она молча следует за мной до спортзала, который располагается на цокольном этаже здания. Никто никогда его не использует, кроме меня, поэтому и сейчас он пуст.

Она осматривается, морща нос.

- Ты считаешь, я толстая или что-то в этом роде?

- Нет, я думаю, ты боишься. – Ее взгляд отвращения сменяется на замешательство.

- Что?

- Ты боишься Натаниэля. - Она тяжело сглатывает, ее плечи напрягаются. Делайла пытается оставаться у меня каждую ночь по мере возможности, и хотя я знаю, что она увлечена нашей связью так же, как и я, дело не в этом. Она боится, что он найдет ее. Сначала я хотел убить его, но это ее демон, и только она может уничтожить его. - Почему ты боишься?

- Потому что ты не всегда можешь быть рядом, Джудас.

- Одного моего имени должно быть достаточно, чтобы защитить тебя, но Натаниэль... для него это больше, чем бизнес. Так что я собираюсь научить тебя защищаться.

Она неуверенно переминается с ноги на ногу.

- Это будет больно?

Я улыбаюсь.

- Я буду с тобой нежен, ягненок. Основные точки: глаза, горло, пах. Бей в любое из этих мест, а затем убегай.

Я демонстрирую ей приемы, и ее брови сдвигаются в сосредоточении, пока она повторяет за мной. Эта девушка хрупкая по своей природе, но через час или около того она уже хорошо справляется с поставленной задачей.

Я нападаю на нее, и она уклоняется, прижимая кулак к моему горлу с большей силой, чем я ожидал. Я кашляю, а ее лицо бледнеет.

- Боже, прости.

Я смеюсь.

- Не извиняйся, Делайла.

Я делаю шаг назад, а затем резко влево, и она инстинктивно подается вправо, как заколдованная змея, танцующая под мою дудку. Она удачно атакует меня еще три раза, прежде чем мы останавливаемся.

- А сейчас у меня кое-что есть для тебя.

Я засовываю руку в задний карман спортивных брюк и достаю нож, купленный специально для нее. По первому впечатлению он кажется неприметным, ведь видна только ручка, выполненная из богато украшенного дерева и инкрустированная серебром. Когда я вытаскиваю лезвие, ее глаза расширяются.

- Ты хочешь, чтобы я носила с собой нож?

- С ним ты будешь чувствовать себя увереннее.

Она осторожно забирает его у меня, глядя на маленькое лезвие в руке.

- Ты действительно думаешь, что Нейт придет за мной? - шепчет она.

- Я думаю, ты всегда должна быть наготове. Сейчас... - я беру ее за руку, складывая лезвие. - Я буду надвигаться на тебя, но вместо того чтобы уклоняться, сделай шаг вперед, притяни меня ближе и воткни лезвие в живот.

Мы повторяли это движение снова и снова, до тех пор, пока я не увидел огонек света в ее глазах и жажду власти, а также готовность пролить кровь.

- Хорошо, - я целую ее в лоб, вдыхая аромат ванили, смешанный с ее потом.

- Спасибо, - выдыхает она, поднимая подбородок и глядя на меня сквозь ресницы. Ее рот прижимается к моим губам, задерживаясь достаточно долго, чтобы мои пальцы сжали ее талию и толкнули вперед. Мой язык скользит по ее нижней губе, и она стонет, как маленький демон, который выходит за рамки контроля.

Ах, моя жадная грешница. Она опьяняющая. Я с охотой окружу себя ею и назову это спасением.

***

Я стою у церкви с фальшивой улыбкой, как и каждое воскресенье. Все прихожане проходят мимо меня, пожимая мне руку и улыбаясь, словно сам Бог прикасается к ним.

- Джудас, - я поворачиваюсь на звук своего имени с ирландским акцентом, инстинктивно съеживаясь, будто у меня проблемы.

Ко мне подходит моя мать, ее бледно-розовое платье и кремовый кружевной пиджак делают ее похожей на гостью на свадьбе, а не на прихожанку церкви.

- Ма, я не ожидал увидеть тебя здесь.

Она крепко обнимает меня и целует в щеку, без сомнения оставляя свою розовую помаду на моей щеке. Ее рыжие волосы с проседью представляют собой массу беспорядочных кудряшек, что бы она ни делала с ними. Я не могу представить, чтобы моя мать когда-либо выглядела действительно собранной. Это ей однозначно не подошло бы. Отец всегда шутит, что ее волосы были предупреждением Господа о том, что она неуравновешенная.

- Ну, ты бы знал, если бы хоть раз воспользовался своим телефоном, - огрызается она. - Я уже несколько недель ни одной весточки не получала.

- Я был занят. - Делайлой.

Она сужает глаза.

- Ага, выполняешь работу дьявола. - Вот так вот. - Я не знаю, как можно в одно мгновение служить Всевышнему, а в следующее - подпитывать самого дьявола, - она разочарованно качает головой, а я хочу побиться лбом о ближайшую стену.

- Ма, почему бы тебе не зайти внутрь и не сесть? Я не забронировал место, потому что не знал, что ты приедешь. - Она задирает подбородок и проходит в церковь мимо меня. Я знаю, что она способна сбросить какую-нибудь старушку с передней скамьи без малейшего стыда.

Само собой, когда я встаю за кафедру, моя мать занимает почетное место в передних рядах прямо передо мной.

- Да пребудет Господь со всеми вами, - начинаю я.

Слышу стон петель, когда открывается огромная церковная дверь. Я удивлен, увидев, как Делайла проскользнула внутрь и заняла место на задней скамье. На ней алое красное платье, и я улыбаюсь. Я помню, как она впервые пришла на службу в своем маленьком желтом платьице, похожем на солнечный свет и невинность. Она изменилась, преобразилась. Теперь она сидит в стенах церкви, словно маленькая грешница, алея кроваво-красным цветом, словно личный представитель самого Дьявола. Вокруг нее царит порочная уверенность грешника, далекого от поиска прощения. Она прекрасна. Она идеальна.

Я продолжаю вести службу, читаю молитвы и проповеди. Наконец, пришло время причастия. Я снова выбираю раздачу хлеба, ибо не хочу, чтобы пальцы отца Даниэля касались рта Делайлы. Моя мать, конечно же, первая, растолкав всех на своем пути. Она падает передо мной на колени и благоговейно склоняет голову.

- Тело Христово, - я кладу хлеб ей на язык, и она принимает его, крестится.

- Аминь.

Затем она поднимается и направляется за вином. Ее любимая часть.

Вся паства проходит мимо через меня, и точно так же, как и прежде, Делайла ждет до самого конца.

- Встань на колени, ягненок, - шепчу я. Кривая улыбка появляется на ее губах, и она с легкостью опускается на колени, не сводя глаз с моих ног. - Смотри на меня. - Она устремляет на меня взгляд сквозь ресницы, такая красивая, такая хитрая. - Открой. - Ее губы приоткрываются, и мой член в ответ дергается. Я кладу хлеб ей на язык, и она сжимает губы вокруг моих пальцев, а ее зубы проходят по подушечке моего большого пальца, прежде чем ее язык скользит по ней. Мой член превращается в камень, и я едва сдерживаю стон.

- Думаю, ты должен что-то сказать, - подсказывает она с самодовольной ухмылкой.

- Тело Христово, - исправляюсь я.

- Аминь.

Она встает, склонив голову, и все в ней внезапно становится притворно застенчивым. Блять. Хорошо, что эта мантия надежно скрывает реакцию моего тела.

Я стараюсь быстрее завершить службу, не отрывая взгляд от Делайлы. К тому времени, когда закончил, я готов вышвырнуть всех и запереть двери.

Люди задерживаются у церкви, а отец Дэниель выходит, чтобы сыграть роль дружелюбного местного священника. Хотя на самом деле он таковым и является. Я замечаю, что моя мать разговаривает с миссис Джонс, без сомнения, об их книжном клубе. Отец говорит, что все, что они делают, это пьют вино и читают порно. Это должно стоить как минимум трех "Радуйся, Мария".

Я должен выйти к пастве, но Делайла все еще сидит на задней скамье, забросив одну ногу на другую, и читает Библию. Я подхожу к краю ее скамьи и останавливаюсь.

- Что ты делаешь?

Она поднимет взгляд.

- Жду тебя.

Схватив за руку, я поднимаю ее на ноги. Затем заставляю себя отпустить ее и положить руку ей на спину, ведя ее к задней части церкви. На всякий случай, если кто-то смотрит. Как только мы оказываемся в офисе, я толкаю ее к двери.

- Ты считаешь забавным возбудить меня прямо в церкви?

Ее зубы царапают нижнюю губу, и она подается грудью вперед, пока не задевает меня.

- Я сделала так, как ты просил: встала на колени, посмотрела на тебя, открыла рот...

Обхватив ее за талию, я отрываю ее от двери и бросаю на стол. Ее платье задирается вверх, обнажая черное кружево нижнего белья. Она приподнимается на руках, прижимаясь губами к моим губам.

- Я соскучилась, - выдыхает она мне в рот.

- И я чертовски соскучился по тебе. - Мне пришлось взять пару дней, чтобы познакомиться с новыми дистрибьюторами. Я почти принял решение взять ее с собой, потому что, даже если прошли недели, я все еще не уверен, что Натаниэль или его боссы не предпримут какого-нибудь шага. Однако, как бы мне ни хотелось развратить Делайлу, я не хочу, чтобы о ней знали те, кто может быть заинтересован в поиске моих слабостей. Ей не следует быть в моем мире.

Она целует меня мягкими и теплыми губами, послушными и готовыми. Мои пальцы касаются ее волос, а ее ладони прижимаются к моей челюсти. А затем позади меня кто-то прочистил горло.

Отрываясь от Делайлы, я оборачиваюсь и встаю перед ней, загораживая собой. Моя мама стоит у порога, приподняв бровь и скрестив руки на груди.

- Какого черта, ма?! Ты не могла постучать?

- Джудас Мозес Кингсли, тебе следует вымыть рот с мылом. - За спиной слышится смешок. - Почему я должна стучать? Я не ожидала, что священник будет здесь прелюбодействовать.

Я закатываю глаза.

- Это же я. Твои ожидания должны быть занижены.

Она пытается заглянуть за меня и рассмотреть Делайлу.

- Тебе не следует использовать бедную девушку.

Из моего горла вырывается стон, и я запрокидываю голову, молясь о силе. Отойдя в сторону, я открываю Делайлу, надеясь, что ее юбка больше не задрана вокруг ее бедер.

- Ма, это Делайла.

Делайла чинно сидит на столе, скрестив ноги. Ее щеки покраснели, она застенчиво улыбается моей матери.

- Здравствуйте. Рада с вами познакомиться.

Мама улыбается ей, нет, не улыбкой "Я праведная католичка и спасу тебя от моего сына-язычника ", а улыбкой, говорящей: "Ты - милая девушка. Молодая и симпатичная". Она бросает на меня осуждающий взгляд, будто я только что похитил девственницу для сатанинского жертвоприношения.

- Я люблю своего мальчика, но на твоем месте я бы держалась от него подальше.

- Ма!

- Он может быть человеком Божьим, он хороший, но беспросветный грешник.

Черт возьми. Серьезно?

- Она в курсе. Я позвоню тебе, - я целую ее в щеку и веду к двери.

- Нет, приходи на ужин сегодня.

- Я тебе позвоню, - я хлопаю дверью и упираюсь в нее спиной. А за ней слышу уже не сдерживаемый смех Делайлы. – Ну, да, смейся-смейся.

- Я не знаю, радоваться мне или нет. Она великолепна.

Черт возьми, если что-то и не должно было случиться, так это встреча Делайлы с моей матерью или кем-либо из моей семьи.

Глава 21

Делайла

Дни переходили в недели, и жизнь обрела новую форму. Я работаю в «Пламени». Ношу униформу. Вижусь с Джудасом, и он стал для меня большим спасением, чем я могла себе представить. Он больше не пастырь для меня, он воплотил в себе все то, что, соединяясь воедино, залечивает мои раны. Он - часть меня, так глубоко укоренился во мне, что потерять его равносильно тому, чтобы вырвать сердце из груди и принудить его биться. Он заставляет меня взять себя в руки и отпустить все, за что я цеплялась, все, из-за чего я чувствовала себя недостаточно хорошей. Я приняла тот факт, что я ужасный человек. Это пугает меня так же сильно, как и волнует.

Я выхожу из подсобки со свежей бутылкой водки. Как только я открываю дверь в главный зал, музыка захлестывает, разносясь по телу и вибрируя в каждой косточке. Крошечные кожаные шорты, что надеты на меня, приподнимают мою задницу, и я чувствую, как в мою сторону устремились пристальные взгляды. Джудас ненавидит это. Он пытался заставить меня работать в офисе или просто показывать меньше открытого тела, но есть причина, по которой VIP-девушки зарабатывают так много денег. Он тоже это знает, поэтому и заставляет их носить эти наряды.

Вышибалы у лестницы открывают мне доступ к VIP-бару. Я вскрываю бутылку и прикрепляю к горлышку бенгальский огонь, зажигая его. Как только подхожу к столу, шумные парни, которых я обслуживаю всю ночь, приветствуют меня аплодисментами. Эта компания неприятна мне, но за ночь они уже оставили несколько сотен чаевых, а до закрытия остались считанные часы.

Двое парней наклоняются друг к другу с широкой улыбкой на лицах, когда один из них начинает что-то наговаривать в ухо другому. Их глаза скользят по моим ногам, и на моем лице появляется холодное безразличие. Слишком много улыбок посетителям - и они начинают задаваться вопросом, на что ты готова ради хороших чаевых.

Я опускаю бутылку в ведерко со льдом и склоняюсь над низким столиком, убирая палочку бенгальского огня. Я чувствую прикосновение пальцев к задней части бедра, и, когда выпрямляюсь, чья-то рука хватает меня за задницу, толкая вперед. Я спотыкаюсь, по инерции упираюсь коленом в диван рядом с одним из пьяных парней, в то время как моя промежность упирается ему в лицо.

- Советую отпустить меня.

- Ой, да ладно, тебе, детка, - неразборчиво бормочет он. - Разве мы не были милы с тобой всю ночь?

- Именно, Дэн. Думаю, ей следует быть милой с нами в ответ, - приговаривает его друг.

Я отстраняюсь от них, но его пальцы цепляются за мои колготки в сеточку, проделывая дыру. Я бросаю взгляд на порванные колготки, а затем на парня.

- Упс, - выдает он с усмешкой.

Гнев нарастает с неимоверной скоростью.

- Я разрешала тебе прикасаться ко мне? - рычу я.

А затем, словно в подтверждение своей правоты, он хватает меня за задницу. Не раздумывая, я набрасываюсь на него, и мой кулак встречается с его носом. Брызгает кровь, и он кричит, тут же отпуская меня.

- А-а-а! Чертова сука.

Джексон, один из охранников, подбегает и поднимает парня на ноги, выволакивая его и его дружка из клуба. Я трясу рукой, потому что чертовски больно.

- Делайла, ты в порядке? - Я поворачиваюсь к Стейси, одной из девушек. Беспокойство омрачает ее милое личико.

- Я в порядке. - Черт, мой большой палец действительно пульсирует.

Спустившись в бар, я беру полотенце и немного льда, оборачивая им кисть и запястье. А затем скрываюсь в раздевалке и на мгновение присаживаюсь. Мой большой палец уже багровеет и опухает. В моих колготках в сеточку зияет дыра. Представляю реакцию Джудаса, когда увижу его после работы.

Через несколько минут в дверь стучат, и появляется Стейси.

- Делайла, босс хочет тебя видеть.

- Он здесь?

Она пожимает плечами.

- Похоже на то. - Дерьмо. Дерьмо.

Встав на ноги, я следую за ней; ее длинные светлые волосы качаются при каждом шаге. Она одаривает меня легкой, почти сочувствующей улыбкой, прежде чем снова подняться по лестнице в VIP-зону, а я направляюсь к лестнице, ведущей в кабинет Джудаса. Наверху есть дверь, которая выходит в небольшой коридор, и, как только дверь за мной закрывается, я слышу крик Джудаса.

- За что я тебе плачу, если девчонкам приходится защищаться? Чем, черт тебя дери, ты занимался? Ты абсолютно не обращал внимания на происходящее.

- Простите, босс. Этого больше не повторится.

- Убирайся.

Дверь открывается передо мной, и я замираю, как кролик перед удавом, оказавшись лицом к лицу с Джексоном. И со всеми его внушительными шестью с половиной футами.

- Прости, Лайла, - произносит он, проходя мимо меня.

- Все в порядке. Не извиняйся.

- Делайла, подойди, - рявкает Джудас.

Сделав глубокий вдох, я вхожу в кабинет, закрывая за собой дверь. Я чувствую себя ребенком, которого вызвали в кабинет директора, и эта мысль меня бесит.

Сгорбившись, Джудас прислонился к столу, наклонив голову. Он долго молчит, и его гнев подобен живому существу. Но я отказываюсь его бояться.

Подойдя ближе, я просовываю одну ногу между его раздвинутыми коленями, присаживаясь на его бедро. Положив руки ему на лицо, я заставляю его посмотреть на меня. Ярость закручивается в его радужке, из-за чего острые углы лица кажутся холодными и жесткими.

- Я справилась с этим, - шепчу я, касаясь губами его губ.

Он фиксирует мое лицо прямо перед собой, исследуя, в поисках.

- Он хватал тебя за задницу, Делайла. Тебе следовало ударить его задолго до этого, - в его голосе звучит холодок, обещающий взрыв. Это низкое угрожающее рычание похоже на приквел к его личному апокалипсису. И передо мной сейчас человек, которым он является на самом деле, и которого я боюсь и люблю.

- Ты все видел?

- Я всегда приглядываю за тобой, ягненок. - Было время, когда меня это могло беспокоить, но сейчас все совсем по-другому. Мне нравится, что я - центр его мира. Ощущение быть настолько желанной придает сил и захватывает. Может, это болезнь, но в таком случае я не хочу лечиться.

Я закрываю глаза, и его пальцы сильнее впиваются в мои щеки.

- Послушай, возможно, тебе стоит перестать так часто ходить в клуб.

- Ты не хочешь, чтобы я был здесь? - за вопросом скрывается тонко завуалированное предупреждение.

Я открываю глаза.

- Тебя тут не было прежде. Ты должен затаиться. Я боюсь, что ты сделаешь что-нибудь, чтобы привлечь внимание. - Например, убьешь кого-то за то, что тот неправильно на меня посмотрел. - Это не похоже на тебя. Ты ведешь себя иррационально.

Он кладет руку мне на поясницу.

- Это действительно так, когда дело касается тебя.

- Ты не можешь угрожать и убивать тех, кто посмотрит на меня неправильно.

Он прижимает меня к себе.

- Могу, - шепчет он мне на ухо. - Потому что ты моя.

- Навсегда, - я прижимаюсь к его губам в долгом поцелуе только по той причине, что мне это нужно. Я чувствую, что связь между нами становится крепче с каждым днем, будто мы сливаемся в единое целое. - Но я не хочу, чтобы у тебя были проблемы. Ты мне нужен.

Его взгляд скользит по моим крошечным шортикам и бюстгальтеру.

- Если бы ты носила одежду...

- Мы уже обсуждали это.

- Тогда работай в офисе. Управляй счетами. А я буду платить тебе столько же.

Я закатываю глаза.

- Нет, не будешь, потому что ты платишь мне десять фунтов в час, а эти, - я указываю на VIP-зону, - дают мне на чай несколько сотен за ночь.

- Тогда я повышаю ставки.

- Нет.

Он скрипит зубами, его пальцы дрожат на моем бедре.

- Черт, Делайла. Что ты хочешь, чтобы я сделал?

- Абсолютно ничего.

- Клянусь, ты хочешь, чтобы я вернулся в тюрьму, - рычит он, проводя ладонью по моей руке. Наши пальцы переплетаются, и он сжимает их, заставляя меня вздрогнуть. Его брови нахмурились, когда он взял мою руку, рассматривая ее. Мой большой палец опух, кожа приобрела пурпурный оттенок, граничащий с черным. - Ты ударила его? - Я киваю. - Ты зажала большой палец в кулаке?

- Не знаю.

Его взгляд перемещается с моей руки на лицо.

- А как же глаза, горло, промежность?

- Я запаниковала.

- Вероятно, он сломан.

- Чудесно. Еще одна травма. - Его челюсть двигается вперед и назад. - Я в порядке.

Он качает головой.

- Черт возьми, Джексон стоит на посту, засунув большой палец в задницу.

- Бедолага боится тебя.

- Вот и хорошо.

- Ты так суров.

Он приподнимает бровь.

- Я так близок к тому, чтобы уволить тебя.

- Что? Почему? Я же ничего не сделала.

- Ты знаешь почему. - Я не буду перед ним прогибаться.

- Ты не можешь быть таким собственником. Это ненормально.

- Ох, ягненок, - он смеется, а затем его зубы царапают меня за шею сбоку. - В нас нет ничего нормального.

Его губы скользят вниз по моему плечу, и мой разум тускнеет, все мысли просто исчезают из головы. Схватив его за волосы, я целую его глубоким опьяняющим поцелуем, от которого все мое тело начинает дрожать.

Его палец задевает верх моих шортов.

- Просто позволь мне дать тебе деньги, чтобы ты не работала.

Я отстраняюсь от него.

- Джудас Кингсли, я не буду твоей шлюхой!

Он ухмыляется.

- Конечно, нет. Мне не нужно платить тебе за то, чтобы трахнуть тебя, милая Делайла, - он расстегивает пуговицу на моих шортах и медленно разводит молнию.

- Я работаю.

- А я босс.

Он снова целует мою шею, останавливаясь в изгибе, переходящем в плечо, и впивается зубами в кожу. Как только его пальцы пробрались под шов моих кружевных ремешков, в дверь постучали. Он прячет меня за собой.

- Войдите.

- Здесь полиция, - я узнаю сильный просторечный акцент Маркуса. Полиция? Боже, они все же поняли. Они знают, что это я убила Изабеллу. Мое сердце бешено колотится, и я представляю, как они тащат меня через весь клуб в наручниках, а все смотрят и знают, что я сделала.

- Подойду через минуту, - Джудас убирает руку с моего нижнего белья и застегивает молнию и пуговицы на шортах. Дверь закрывается, и он поднимается на ноги.

- Почему полиция здесь?

- Я не знаю.

- Джудас...

Он обхватывает мое лицо обеими руками и целует в лоб.

- Они здесь не из-за тебя, Делайла. Успокойся, - его пальцы скользнули по моему лицу, пройдясь по плотно сдвинутым бровям. - Вот, - он протягивает мне свои ключи. - Возьми мою машину. Езжай ко мне. Я скоро буду.

Подняв мой подбородок, он быстро целует меня, прежде чем выйти из комнаты. Спокойствие.

***

К тому времени, как Джудас возвращается, уже поздно, и мои нервы настолько накручены, что я чувствую, будто схожу с ума.

- Все хорошо?

Он бросает ключи на журнальный столик и стягивает пиджак.

- Им просто нужны были кадры с камер видеонаблюдения с дракой, которая у нас была прошлой ночью.

Я прищуриваюсь, не зная, верить ли ему.

- Я не видела никакой драки.

- Она была снаружи.

- Хорошо. - Но это нехорошо. Боже, будто я настолько глубоко погрузилась в Джудаса, что вообще забыла, зачем я пошла к нему. Ничего не изменилось. Я все еще являюсь соучастницей убийства Изабеллы. Нейт все еще где-то здесь, в тени, выжидает. И его работодатели все равно убьют меня, если хотя бы на секунду решат, что я заговорю. Это надвигающееся чувство страха заполонило собой все, что Джудас сделал для меня, обхватывая и стискивая свои ледяные пальцы на моем горле.

Мне на плечо опускается рука, и я дергаюсь, глядя на Джудаса.

- Делайла. Все хорошо, - он медленно проговаривает слова, будто разговаривая с маленьким ребенком. - Мне нужно отвезти тебя в больницу.

Я качаю головой, глядя на свою руку, обернутую льдом.

- Я в порядке.

Садясь рядом со мной, он берет аптечку и осматривает мою руку.

- Я горжусь тобой за то, что ты дала сдачи, ягненок.

- Я сделала это неправильно.

- Бог любит деятельных. - Эта ослепительная улыбка скользит по его губам, и мне почти хочется плакать, потому что я боюсь, что наступит время, когда больше никогда не увижу его лица.

Я прижимаюсь щекой к его плечу, вдыхая его чистый цитрусовый аромат.

- Давай притворимся нормальными на час или два.

Он хмыкает.

- Но мы ненормальные, Делайла.

- Ш-ш-ш, всего лишь на час.

И он дарит его мне. Его руки обнимают меня, пока пальцы скользят по моим волосам в утешении, и прямо здесь, прямо сейчас я чувствую, что Джудас защитит меня от чего угодно. Но в глубине души я знаю, что он не сможет защитить меня от самой себя.

Глава 22

Делайла

В дверь моей спальни кто-то постучал. Я прохожу через комнату, и открываю ее. Там стоит Тифф с бледным лицом и широко раскрытыми глазами.

- Тифф, что случилось?

Она заправляет свои светлые волосы за ухо.

- Лайла, здесь полиция. Они хотят с тобой поговорить. - Я чувствую, как кровь отхлынула от моего лица, а пульс ускорился. По телу пробегает озноб, ладони становятся липкими.

- Хорошо. Просто... дай мне сукунду.

Она кивает и пятится от двери. Тифф - моя подруга, но я вижу подозрение на ее лице. Ей интересно, что я натворила. Она думает, что, возможно, совсем меня не знает. И она права.

Я переодеваюсь в джинсы и толстовку, а затем выхожу из комнаты. С каждым шагом вниз по лестнице мои ноги становятся все слабее, а легкие – словно уменьшаются в объеме. Заворачивая за угол, я заставляю себя сохранять спокойствие. В моей кухне двое полицейских в полном обмундировании.

- Здравствуйте, - выдавливаю я едва слышно.

Их взгляды устремляются на меня, и я сжимаюсь изнутри. Мужчина выглядит моложе женщины, он вежливо и скупо улыбается мне.

- Мисс Томас, нам нужно задать вам пару вопросов.

Я киваю.

- Эм, да, конечно. Могу я... узнать о чем?

Выражение лица женщины - жесткая маска.

- Лучше, если Вы проедете с нами. Поговорим в участке.

В участке? Они хотят отвести меня в участок. Мой пульс стучит в барабанных перепонках, заглушая все остальное.

- У меня проблемы?

Парень делает шаг ко мне.

- Нам просто нужно задать несколько вопросов, а Вам - дать показания, - он успокаивающе улыбается мне, но я не чувствую уверенности, потому что знаю, в чем виновата. И разве виновных не ждет разоблачение в конце концов?

- Хорошо? - шепчу я.

Когда я приезжаю в полицейский участок, меня проводят в комнату и просят подождать. Это ничем непримечательное помещение с небольшим столом и двумя стульями, стоящими напротив друг друга. Я настолько взвинчена, что у меня трясутся руки, поэтому я сую их в карманы толстовки и хожу из стороны в сторону.

Когда дверь, наконец, открывается, я уже была готова лезть на стенку.

В комнату проходит пожилой мужчина с доброй улыбкой и морщинами в уголках глаз. Он обходит стол с бумажной папкой под мышкой.

- Мисс Томас, я детектив Харфорд, - он выдвигает стул и расстегивает пуговицу пиджака, прежде чем сесть. - Присаживайтесь, пожалуйста.

Мгновение я колеблюсь, а затем занимаю стул напротив него.

- Я не знаю, зачем я здесь, - тихо произношу.

Его глаза встречаются с моими, и, хотя они лишены каких-либо эмоций, мне кажется, что он кричит на меня, и он знает, что я сделала.

- Я просто хочу задать Вам несколько вопросов о ночи двадцатого марта. – Я молчу, и он открывает папку, протягивая мне лист бумаги через стол. Это изображение - зернистый снимок меня и Чарльза с камер видеонаблюдения. Его руки обнимают мои плечи, а я держу его за талию. Его лицо озаряет ослепляющая улыбка, и мы выглядим так, будто можем быть любовниками. - Это фото Вас и Чарльза Стэнли было сделано той ночью. - Я тяжело сглатываю и киваю. - Могу я спросить, откуда Вы его знаете?

- Он бы моим другом, парнем Изабеллы.

- Вы так обнимаете всех парней своих подруг? - он кивает в сторону снимка. Я чувствую, как мое лицо становится начинает гореть, когда он ставит меня в опасное положение.

- Я... мы были друзьями.

Губы детектива плотно сжимаются. Мой ответ явно не был убедительным для него. Он вытаскивает еще одно изображение из своей папки и показывает мне. Это еще один стоп-кадр с камеры, на этот раз меня и Нейта. Я прижимаюсь к нему так сильно, что практически взбираюсь на его бедро, пока он утыкается лицом в мою шею. - И этот? Был ли он другом?

Моя спина выпрямляется от укора в его голосе.

- Нет, Нейт был моим парнем.

- Был?

- Мы больше не вместе. - Он откидывается назад, разместив локоть на спинке стула, постукивая второй рукой по столешнице. Я отправлюсь в тюрьму, а потом боссы Нейта меня убьют. Я не хочу умирать. Не хочу садиться в тюрьму.

Лучше. Мне нужно стараться лучше. Быть более убедительной.

- Послушайте, я дала показания о той ночи, когда погибли Изабель и Чарльз, - мой голос срывается. - Какое это имеет отношение к Нейту?

Он вынимает из папки еще одну фотографию, затем еще и еще одну. Все они - изображения Нейта с разными людьми, обнимающего их, пожимающего им руки, и одно, где они просто стоят, сгорбившись, явно чем-то обмениваясь, но затененность изображения не позволяет четко разглядеть.

- Ваш парень - наркоторговец, мисс Томас.

Я смотрю на него и на мгновение не знаю, что сказать. Я чувствую, что он видит правду, написанную на моем лице, он может считывать с меня ложь.

- Он не мой парень, - шепчу я.

Его губы растягиваются в легкой улыбке, демонстрирующей, что он поймал меня и прекрасно знает об этом.

- Интересно, что из всех моих высказываний, Вы отрицаете именно этот факт.

- Я ничего не знаю о наркоторговле Нейта, - быстро говорю я.

- Хотя, похоже, Вы не удивлены. И это наводит на мысль, что Вы в действительности все о нем знали.

Я прижимаю пальцы к вискам и на секунду закрываю глаза. Я не могу сдать Нейта.

- Послушайте, Нейт был не самым приятным парнем. Я никогда не спрашивала, как он зарабатывал деньги или чем занимался. Наши отношения не были долгими, - я пожимаю плечом. - Меня бы не удивило, если бы он на самом деле этим промышлял, но я ничего не видела.

Он сдвигает наш снимок на дюйм ближе ко мне.

- Даже когда Вы были рядом с ним, пока он работал?

- Нет, - мой голос дрожит, нервы на пределе.

- Знаете, что я думаю, мисс Томас? – Я, правда, не хочу знать. Он берет нашу с Чальзом фотографию и кладет ее рядом с другой фотографией. - Я думаю, что именно Вы совершали передачу товара. - Мое сердце спотыкается, прежде чем возобновить отчаянное неловкое биение. - Мне не кажется, что Вы знали Чарльза Стэнли достаточно хорошо, чтобы так обнимать его. И это лишь капля в море. - Я неосознанно грызу ноготь большого пальца, пока меня не настораживает боль. Посмотрев вниз, я вижу, что ноготь кровоточит. Его глаза следят за моими, видя доказательства моей очевидной вины. Он наклоняется через стол, опуская голову, чтобы поймать мой взгляд. - Но я не знаю, было это добровольно, или он заставлял Вас.

Молчание, и теперь его лицо выражает только сочувствие. Он указывает мне на выход, но я не могу воспользоваться им.

- Я не по твою душу, Делайла. Ты - студентка, милая девушка из хорошей семьи. А вот Натаниэль - звено в гораздо более крупной цепочке. Мне нужен он, чтобы добраться до них всех, - он открывает свою папку, вынимает последнюю фотографию и кладет ее передо мной. Я закрываю глаза, борясь со слезами. Мне не нужно смотреть на это изображение, потому что оно впечатано в мою память навсегда. Этим же снимком они заполонили все основные новостные каналы. Улыбающееся лицо Изабель. - Твоя подруга мертва, Делайла. Потому что такие парни, как он, заполняют улицы этим дерьмом. - Такие парни, как Джудас.

- Мне очень жаль, - задыхаюсь я. - Хотела бы Вам помочь, но я ничего не знаю.

Он глубоко вздохнул и провел рукой по своей гладко выбритой челюсти.

- Мы можем защитить Вас, мисс Томас. - Но они не могут. За последние несколько месяцев я узнала больше, чем когда-либо хотела знать о криминальном подполье Лондона. Я знаю, как это работает. Эти люди зарабатывают слишком много денег, чтобы позволить одной девушке представлять для себя опасность. Полиция меня не защитит. Никто не сможет, кроме, возможно, Джудаса. - Я даю Вам шанс. В следующий раз, когда мы будем разговаривать, я арестую Вас за ложные показания и сговор. Не говоря уже о пособничестве в убийстве. - Я сглатываю желчь, которая поднимается вверх по горлу.

- Мне жаль. Я действительно ничего не знаю, - я знаю, что звучу глухо, а мой голос кажется хриплым карканьем. Честно говоря, я просто в ужасе. Даже невиновная девушка испугалась бы этих обвинений, верно? А я далека от этого. Я сделала именно то, в чем он меня обвиняет.

Встав, он качает головой, и я сгибаюсь под тяжестью его очевидного разочарования. Он думал, что я - хорошая девушка и хороший человек. Он думал, что я переметнусь против Нейта, и я хотела бы ему помочь. Хотела бы я быть лучше, но это не так. Я забочусь о себе прежде всего.

- Вы можете идти, - собрав все фотографии, он выходит из комнаты.

К тому времени как я добираюсь до дома из полицейского участка, у меня началась ужасная паническая атака. Настолько сильная, что я не замечаю черный BMW, припаркованный прямо у моего дома, пока не становится слишком поздно. Водительская дверь распахивается, и Нейт выходит из машины, выпрямляясь во весь свой рост. Я все еще держу руку поднятой. Сейчас самый разгар дня, но я ему не доверяю. Когда смотрю на него, все, что я вижу, - это безумная ярость, исказившая его лицо той ночью, и единственное, что я чувствую, - это его руки на моем горле и удар по лицу.

Я засовываю руку в карман и нащупываю нож, который всегда ношу с собой.

- Что ты сказала им? - спрашивает он. Как, черт возьми, он узнал, что я была в полиции?

- Джудас уже едет сюда, - вру я. - Тебе следует уехать.

- Что. Ты. Сказала. Им? - рычит он, подходя ближе.

- Прикоснешься ко мне, и я закричу, - предупреждаю я. Его ноздри раздуваются, кулаки сжимаются. Он не собирается никуда уходить. - Я сказала им, что ничего не знаю, понятно? Ты был прав. Они хотели, чтобы я на тебя настучала. Я сказала им, что ничем не могу помочь. А теперь уходи.

Он заметно расслабляется, хотя его глаза подозрительно сужаются.

- Зачем тебе это делать, а?

- Потому что я не хочу умирать! Я не хочу ничего из этого.

Нейт смеется.

- Не хочешь? Ты трахаешься с Джудасом Кингсли, - он отталкивается от машины и подходит ближе. Я снова пячусь от него. -Ты думаешь, я плохой? Ты не представляешь, какое дерьмо творили братья Кингсли.

- Я знаю, чем он занимается, - говорю я, повышая голос.

Он ухмыляется.

- Знаешь? Он трахается с тобой, Лайла. Играет с тобой. Какой интерес может быть у такого парня к подобной девушке, как ты?

- Нейт, просто уходи.

- Ты можешь использовать это против него, поиграть с ним...

Я хмурюсь и потираю пульсирующие виски.

- Что?

- Я все еще люблю тебя, Лайла. Мы могли бы...

Мой пронзительный смех разносится по округе.

- Господи. Ты избил меня, Нейт! Ты же гребаный псих!

Он снова подходит ближе, а я снова отступаю.

- Я был так зол, думая, что ты работаешь на него, - его челюсть напрягается. - Я не предполагал, что ты трахаешься с ним, - выплевывает он. Если бы он пришел к такому выводу, я уверенна, что он убил бы меня, не смотря на то что я не спала с Джудасом в то время.

- Так ты думаешь, я оставлю Джудаса и вернусь к тебе? - Он всегда был таким безумцем? И я просто не замечала этого?

- Дело в деньгах, Лайла? Ночные клубы и быстрые машины? Думала забраться повыше?

- Пошел ты, Нейт, - рявкаю я, становясь все храбрее. - Он мне помогает. У меня есть работа, которая не связана с...

- Ах, да, работа в «Пламени». То самое место, которое ты помогла закрыть, - он ухмыляется. - Эта золотая киска, должно быть, доставляет ему достаточное удовольствие, раз он игнорирует этот факт, - Нейт осматривает меня с головы до ног. - Но теперь все исправлено, верно? Двух мертвых детей недостаточно, чтобы удержать Кингсли. - Есть что-то пугающее в том, как он это произносит, в маниакальном взгляде его глаз, в кривой ухмылке на его губах.

Я решаю обойти его машину с другой стороны, и он ухмыляется, наблюдая, как я двигаюсь, наслаждаясь тем, что я его боюсь. Я залезаю в карман, готовя ключи, прохожу через ворота и бросаюсь к двери. Мое сердце колотится, руки дрожат, но мне удается открыть дверь. Войдя внутрь, я закрываю дверь прямо перед Нейтом, стоящим по другую сторону ворот.

- Держи рот на замке, Лайла, - предупреждает он, прежде чем она захлопывается.

Закрыв глаза, я выдыхаю, легкие горят.

- Лайла?

Подняв голову, я обнаруживаю, что Тифф стоит в коридоре, вцепившись в край ее огромной футболки.

- Не волнуйся, Тифф, все в порядке.

Она кивает и прикусывает нижнюю губу.

- Послушай, если тебе нужен адвокат, у моей семьи есть один действительно хороший.

Я улыбаюсь.

- Это мило. Спасибо. Но все нормально. Это была всего лишь путаница.

Она хмурится.

- Лайла, ты провела в участке больше двух часов. Не надо мне лгать.

Вздохнув, я даю ей кусочек правды.

- Они знают, чем занимается Нейт, - говорю я. Для нее это не новая информация. Большинство тусовщиков в кампусе знают, чем промышляет Нейт, но не то, что я ему помогала. - Они думали, что я все еще его девушка, а теперь хотят, чтобы я на него донесла.

Она качает головой, ее светлые волосы падают на лицо.

- Что ты рассказала им?

Я пожимаю плечом.

- Что я ничего не знаю.

- Но все знают, чем Нейт занимается…

- Я не хочу иметь ничего общего с этим, Тифф.

- Но ты же знаешь, что это он, вероятно, дал Иззи те наркотики…

Я зажимаю переносицу.

- Как ты думаешь, что он со мной сделает, если я заговорю? - я опускаю руку, и наши глаза встречаются. - Он - наркоторговец, Тифф. Он - нехороший человек.

Она морщится, на ее лице сквозит сочувствие.

- Знаешь ты, как их выбирать.

Я закатываю глаза.

- Спасибо.

- По крайней мере, Джудас кажется милым, - она улыбается. - Я имею в виду, он же священник. По-другому и быть не может. - Конечно, ты встречаешь парня в колоратке, и он обязательно должен быть замечательным.

С моих губ срывается смешок.

- Ага. Он просто находка, - оттолкнувшись от двери, прохожу мимо нее.

- Ну, ты знаешь, где меня найти, если я тебе понадоблюсь, - кричит она вслед.

- Спасибо. - Тифф - милая девушка. Думаю, когда-то и я была хорошей или, по крайней мере, пыталась таковой быть, но сейчас я едва могу вспомнить то время. Честно говоря, я всегда была немного испорченной, и с каждым ужасным парнем-плохишом становилось все хуже. До Нейта. Я даже не знала, насколько он ужасен, пока не прошло несколько месяцев, а к тому моменту Нейт уже превратился в своего рода наркотик для меня. Прогрессивный порыв. Каждый шаг, который я делала вместе с ним, был подобен переходу к чему-то более сложному, пока я, наконец, не достигла той разрушительной точки, откуда нет возврата. Каменное дно. Торговля наркотиками, жизнь в погоне, втайне надеясь на то, что могло бы случиться, или меня просто уличили бы. Я представляла выражение лица моего отца, когда он осознал, насколько низко пала его идеальная дочь. В этом было определенное удовольствие.

Я выбрала Нейта, потому что он был плохим. А еще есть Джудас, у которого никогда не было выбора. Он нашел меня на дне и вместо того, чтобы помочь подняться, он прошептал мне, чтобы я копнула немного глубже, принимая уродство моей проклятой души.

Я больше не наивная девушка, охваченная чувством вины, но солгала бы, если бы сказала, что не напугана. Я только что нашла себя. Я не хочу потерять это все.

Упав на кровать, я глубоко вздыхаю и закрываю глаза, пытаясь абстрагироваться от своих мыслей.

Мой телефон гудит, я смотрю на экран и вижу сообщение от Джудаса. Одна лишь мысль о нем слегка ослабляет панику, которая все не отпускала меня, и я беру телефон, читая сообщение.

Джудас: "У меня весь день плотские мысли о тебе".

Я улыбаюсь и печатаю ответ.

Я: "Я тоже по тебе скучаю".

Джудас: "Ты в порядке?".

Я начинаю печатать ответ и останавливаюсь. Затем начинаю сначала. Когда я в четвертый раз удаляю сообщение, пытаясь сочинить приемлемую ложь, мой телефон звонит. Его имя вспыхивает на экране, и я отвечаю.

- Привет.

- Что случилось? - спрашивает он, и я могу представить, как его брови хмурятся, небольшая складка на лбу портит идеальные, неземные черты лица.

- Ничего такого, - я потираю лицо рукой. Я не хочу его видеть, потому что мне нужно самостоятельно разобраться в этом вопросе, но тут мне в голову приходит мысль: я могу попасть в тюрьму. Нет ничего лучше нависшего над головой топора, чтобы заставить вас почувствовать, что жизнь коротка. - Где ты?

- В церкви.

- Я иду проведать тебя, - я вешаю трубку до того, как он успевает ответить.

Прогулка до церкви не так спокойна, как обычно. Сейчас середина дня, и Лондон гудит из-за обычного отвратительного движения. Люди несутся мимо меня, пытаясь успеть вовремя или спешат пораньше домой.

Прогуливаясь через парк, я вижу, как подростки играют в футбол, громко кричат и придираются друг к другу, скользя по траве в школьной форме. И все же, когда я подхожу к церкви и переступаю порог, меня окутывает тот же умиротворяющий покой. Это ощущение никогда не меняется. Иногда здесь могут быть прихожане, люди молятся и зажигают свечи. Иногда я совсем одна, но в стенах церкви всегда безмятежно. Тихо.

Сегодня здесь никого нет, но я знаю, что Джудас в исповедальне. Занавеска с другой стороны открыта. Приглушенными шагами я подхожу к кабинке и задергиваю занавеску, прежде чем отойти в сторону, где сидит священник. Я ожидаю увидеть его сидящим там, но вместо этого он стоит, прислонившись спиной к перегородке, и сексуальная улыбка растягивает его губы.

- Серьезно? – спрашивает он.

- Да, - зайдя внутрь, я задергиваю занавеску. И в мгновение воздух в замкнутом пространстве становится спертым. Вытянув руку, он проводит пальцем по моей шее, скользя вниз по груди к верхней части моего декольте.

Я сокращаю расстояние между нами, приподнимаясь на цыпочках, чтобы прикоснуться своими губами к его. Вот в этом мой покой. Это будто вернуться домой. Его пальцы обвивают мою талию, и он поднимает меня, разворачивая нас так, чтобы он мог прижать меня к перегородке. Вся исповедальня дрожит от этих маневров, и я сжимаю бедрами его талию.

- Ты пришла исповедаться, милая Делайла? - он дышит мне в рот.

- Я пришла избавить тебя от этих плотских мыслей, - задыхаюсь я, мое дыхание становится коротким и резким.

- Хм. Ну, тогда ты не помогаешь мне.

Мои пальцы скользят по его волосам, притягивая его голову к моему горлу.

- Воплощаю мысль в реальность.

Жар его ладоней касается тыльной стороны моих бедер, скользя вверх, пока он не обхватывает мою задницу обеими руками.

- Ты собираешься трахнуть меня в исповедальне, ягненок? - спрашивает он, прикусывая меня чуть ниже моего уха.

- Я всего лишь твоя покорная прихожанка.

- Такая развратная маленькая грешница.

Опустив меня на ноги, он приподнимает подол моего платья и цепляет пальцами тесемку моего нижнего белья. Собирая материал на моих бедрах, он дергает, разрывая его. Возбуждение бьется в моих венах, и предвкушение заставляет сердце биться, как табун диких лошадей. Здесь, в этом самом месте, заниматься подобным так неправильно, и мне это нравится. Я нащупываю его ремень, дергаю и тянусь к пуговице на его брюках. Наматывая мои волосы на пальцы, он использует свою хватку, чтобы повернуть меня, толкая грудью к перегородке.

Боже, если кто-нибудь войдет по другую сторону исповедальни, он точно поймет, чем мы занимаемся. Это не должно меня так сильно заводить, но я думаю, что мне нравится идея осквернения священной земли не меньше, чем по нраву то, когда Джудас оскверняет меня. Я хочу засвидетельствовать нашу греховность. Две павшие души, которых не должно быть в доме Господнем. Джудас раздвигает мои ноги и проводит пальцами по внутренней стороне моего бедра. К тому времени, как он достигает вершины, я едва могу дышать.

- Джудас, - молю я. У него вырывается легкий смех, и он нежно целует меня в затылок.

- Терпение, - затем он так сильно толкается в меня двумя пальцами, что я вынуждена приподняться на цыпочки. Моя ладонь ударяется о перегородку в поисках хоть какой-то опоры. Он стонет мне в ухо, и я поворачиваю голову, пытаясь удержать его хватку в моих волосах, пока его губы прижимаются к моим, и я подавляю дикий звук. - Такая мокрая, Делайла, - шипит он мне в губы, толкаясь в меня еще сильнее.

В одну секунду меня придавливает весом Джудаса, а в следующую - его уже нет, но он дергает меня за волосы. Я неловко иду, пятясь назад, пока мои ноги не упираются в его колени, и я понимаю, что он сидит на скамье.

Он заставляет меня оседлать его бедра, прижимаясь спиной к его груди. Господи, мы действительно делаем это. Он собирается трахнуть меня в исповедальне.

Он ослабляет хватку в моих волосах и направляет меня на себя.

- Джудас, - стону я. Так приятно чувствовать его, так правильно, так порочно.

Он упирается головой о стенку позади него, и низкий стон срывается с его губ.

- Черт, Делайла.

Его хватка исчезает, и он кладет обе руки на мои бедра. Он не поднимает меня, а просто перекатывает мое тело по себе, словно заряжает чистым электричеством каждый дюйм моей кожи. Мой позвоночник выгибается, голова запрокидывается, и с моих губ срывается череда звуков. Он обхватывает меня рукой и прижимает к груди.

- Тише, - выдыхает он мне в ухо.

Это грязно и пошло, грешно во всех смыслах, и я хочу этого. Я бы прочитала тысячу раз «Богородицу» за свои непотребные деяния, за него. Он заставляет меня чувствовать себя присвоенной и в то же время обожаемой, запятнанной и все же рожденной заново. В его руках я потерялась и сразу же обрела дом. Части меня, которые когда-то были сломаны, теперь принадлежат ему.

Давление все больше нарастает внутри меня, и я просто молю об освобождении. Джудас управляет каждым движением, пока я не начинаю отчаянно нуждаться в том, что может дать только он.

Он держит меня на краю обрыва, кажется, целую вечность, а затем его хватка на моем бедре усиливается, и он оказывается во мне так глубоко, что я не знаю, где заканчивается он, а где начитаюсь я. И я этого хочу. Я хочу, чтобы он был во мне, как часть меня. Я хочу, чтобы границы настолько размылись, чтобы мы стали единым целым, одинаковым по своей природе: священник и его прихожанка. Я хочу помолиться у его оскверненного алтаря.

Я рассыпаюсь на части, мои мышцы напрягаются, когда по ним растекается удовольствие. Перед глазами пляшут звезды, а голова кружится. Я кричу в ладонь Джудаса, пока он удерживает меня, позволяя мне пережить этот момент удовольствия.

- Черт, Делайла, - освобождая мой рот, он грубо толкает меня вперед, используя меня как свою личную куклу. Все, что я слышу, - это его затрудненное дыхание, мой учащенный пульс и скрип старого дерева, которое никогда не было свидетелем такого рода оскорбления.

- Блять! - Движения Джудаса становятся жесткими, прежде чем он останавливается, и из него вырывается гортанное рычание.

Целую минуту никто из нас не двигается. Моя голова опускается, и длинные волосы рассыпаются между расставленными коленями Джудаса передо мной. Его ладони гладят меня по заднице, скользят по бедрам. Наше слишком громкое дыхание смешивается и звучит, как эпицентр грозы в тишине церковных стен. Если кто-то здесь есть, нет ни единого шанса, что он этого не слышал.

Когда мои ноги перестают дрожать, я встаю и хватаю свою сумочку. Вынимаю салфетку, но Джудас поднимается на ноги и забирает ее у меня. Вновь прижимая к перегородке, он целует меня долго и медленно, пока его рука скользит между моих ног и вытирает сперму с внутренней стороны моих бедер. Мои щеки пылают, но сердце радостно замирает от нежности этого жеста. Затем он отстраняется и возвращает мне салфетку.

- Что мне с этим делать?

Он ухмыляется.

- Оставить на память?

- Ты омерзителен.

Он смеется и еще раз целует меня, прежде чем застегнуть брюки и отдернуть занавеску исповедальни. Я прижимаюсь к скамье, пытаясь спрятаться, на случай если там кто-то есть.

- Пошли, - зовет он, протягивая мне руку. Я бросаю салфетку под скамейку, ухмыляясь про себя, потому что почти уверена, что ему придется убрать ее позже. Великий Джудас Кингсли, сексуальный, неприлично богатый криминальный босс, убирает использованные салфетки из исповедальни.

Джудас ведет меня в офис, и я запрыгиваю к нему на стол в ожидании, пока он положит деньги в сейф.

- Ты так и не сказала, что случилось, - говорит он.

- Может, потому что у меня не было шанса?

Подняв бровь, он надевает воротничок.

- Я уверен, что это ты приставала ко мне во время исповеди, - его губы кривятся. - Решительно настроенная согрешить Делайла.

Я склоняю голову набок.

- Меня сегодня арестовали.

Я чувствую перемену в воздухе. Кокетливый и веселый Джудас исчезает, и, даже не глядя, я знаю, что теперь передо мной плохой Джудас. Парень, у которого есть способность пугать меня, хотя я знаю, что он никогда не причинил бы мне вреда.

- Что? - его голос похож на лед, который соскребают с лобового стекла январским утром.

Я поднимаю глаза.

- Они знают.

- А ты не думала сказать мне это по телефону? Ты решила, что мы должны сначала потрахаться?

- Пошел ты, Джудас!

- У них есть доказательства? Нет, если бы они были, ты все равно была бы там, - размышляет он, отвечая на свой вопрос.

- Они хотели, чтобы я настучала на Нейта.

- Что ты им рассказала?

- Только то, что я ничего не знаю. Я не тупая! Я знаю, что его боссы придут за мной. Но Нейт в курсе, что меня допрашивали. - Господи, теперь он выглядит злым.

- Он звонил тебе? - я слышу едва сдерживаемую ярость в его голосе и ерзаю на столе, желая оказаться дальше от него, не привлекая к себе внимания.

- Он пришел ко мне домой. – Джудас отворачивается от меня, и я вижу, как мышцы его спины перекатываются и напрягаются, даже через ткань его рубашки. - Думаю, он мысленно обезглавил Нейта.

- Парень не особо заботится о своей жизни.

- Он кое-что сказал...

- Что? – Джудас поворачивает ко мне голову.

- Нейт злится, что мы вместе. Он пытался добраться до меня и сказал: «Я полагаю, что нужно больше, чем пара мертвых детей, чтобы удержать Кингсли», - я качаю головой, наблюдая, как сужаются его глаза. - Это может ничего не значить, но то, как он это произнес… Было похоже, что он раздражен тем, что «Пламя» снова открылось. Но он ведь торговал в «Пламени». До закрытия это было его основным источником бизнеса. Почему он хотел, чтобы клуб оставался закрытым?

- Он прикасался к тебе? - Я качаю головой, и Джудас подходит ближе, его глаза ищут мои.

- Нейт не является проблемой прямо сейчас, - я делаю глубокий вдох и подаюсь вперед, прижимаясь лбом к его груди. Его руки скользят по спине, поглаживая мои волосы по всей длине. - Что мне делать, Джудас? - я провожу ладонью по его груди, чувствуя устойчивое биение его сердца. - Я не хочу оставлять тебя, - мой голос срывается, а на глаза наворачиваются слезы. Его подбородок на моей голове, горячее дыхание шевелит пряди моих волос.

- Я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось, Делайла.

Я сдерживаю слезы и стискиваю его рубашку.

- Ты не можешь этого обещать, Джудас. Я виновата, - я качаю головой и поднимаю лицо с его груди. Он смотрит на меня, легкая ухмылка играет на его губах.

- Ягненочек, ты забыла, кто я, - он прижимается к моим губам. - Я - Кингсли. Мы управляем этим городом.

И когда он произносит это, я верю ему. Как и всегда, я верю Джудасу. Я доверяю ему, когда он говорит, что защитит меня, и я никогда не чувствовала себя в большей безопасности, чем когда я здесь - в его руках.

Джудас - плохой человек, и это то, что защищает меня. Дьявол защищает тех, кто принадлежит ему.

Глава 23

Джудас

Я лежу и слушаю мягкое дыхание Делайлы. Моя спальня, которая когда-то пахла одеколоном и стиральным порошком, теперь пропиталась сладким ароматом ванили, который, кажется, прилип к ее коже. Я медленно отрываю от нее руку, касаясь кончиками пальцев ее атласной талии. Она ерзает, тихий вздох срывается с ее губ, прежде чем она снова откидывается на подушки.

Встав с кровати, я выхожу из комнаты, закрывая дверь с приглушенным щелчком. В квартире темно и тихо, единственный звук - непрекращающееся тиканье часов на стене гостиной. Где-то за пределами стен доносятся кошачьи крики, и слышится далекий вой сирены скорой помощи.

Сев за обеденный стол, я пролистываю список контактов в телефоне, пока не нахожу номер Джейса. Нажимая на него, я слушаю гудок дозвона.

- Джудас, как ты?

- Мне нужно чтобы ты кое-что нашел для меня.

- Прекрасно. Да, я в порядке, спасибо, - саркастически бормочет Джейс.

- Джейс, - рычу я.

Он выдыхает.

- Чтоб меня, ты почти так же ужасен, как Сейнт.

- Это немного рискованно.

Он смеется.

- Что тебе нужно?

- Не мог бы ты найти отчет о вскрытии?

Он делает вдох сквозь зубы.

- Сложно, но возможно. Дай мне пару дней. Чей отчет?

- Изабеллы Райт.

- Принято. Так как это ты, а мы - семья, я возьму с тебя как обычно, - он снова смеется и кладет трубку. Семья - это постоянная шутка для Джейса. Если бы Сейнт платил ему не так хорошо, я уверен, что его верность не была бы такой стабильной.

И я думаю о Сейнте... Он следующий.

Я снова набираю номер и солгу, если скажу, что у меня немного не учащается пульс, пока я в ожидании голоса брата. У него есть способ заставить нервничать самых крепких мужчин. Даже моему отцу некомфортно находиться с ним в одной комнате.

- Джудас.

- Сейнт.

- Что тебе нужно?

- Нам нужно встретиться. - Он определенно не захочет обсуждать такое по телефону. Можно пытаться проговорить это с ним через защищенную телефонную линию, но этот параноик все равно не скажет ни слова.

- Хорошо. В твоей церкви, завтра утром.

- Что? Ты никогда не назначал встреч с утра.

- Ты хочешь встретиться или нет?

Я вздыхаю.

- Ладно. Во сколько?

- В девять. - Звонок обрывается, и я хмурюсь. Он когда-нибудь спит?

Внезапно зажигается лампа в углу, и я щурюсь от света, проникающего в комнату. Делайла прислоняется к стене, с одного плеча свисает джемпер размера оверсайз, концы рукавов сжаты в ее кулаках. Она обнимает себя, и ткань поднимается вверх, обнажая под ней кружевное нижнее белье. Эти проклятые шерстяные гольфы: один до колена, а другой спущенный. Она - воплощение невинности, и мне хочется погрузить в нее свой член и осквернить ее. Каждый чертов раз.

- Что ты делаешь? - спрашивает она, ее голос все еще хриплый от сна.

- Подойди.

Она немедленно подчиняется, приближаясь к тому месту, где я сижу в тени. Мои пальцы скользят по мягкой коже на задней стороне ее бедра, и я подтягиваю ее к себе, пока она не оказывается у меня на коленях, ее ноги расставлены с обеих сторон от меня. Я просовываю ладони под ее джемпер, чувствуя обжигающий жар ее спины. Свернувшись в клубок, она прижимается к моей груди, пряча голову под моим подбородок. Она - как теплый сонный котенок.

- Почему ты встал? - шепчет она.

- Я должен был сделать пару звонков.

- Знаешь, ты можешь делать все свои злодейские дела при мне, - бормочет она, и я смеюсь.

- Злодейские дела?

Она кивает у моей шеи.

- Тебе не нужно было вылазить из постели.

- Я ничего не замышляю. Не выдумывай!

Она поднимает голову и кладет руки мне на плечи. На пухлых губал появляется игривая улыбка, а ее взгляд падает на мой рот.

- Если бы это было правдой, то я все еще лежала бы в постели с горячим священником, - наклонившись, она прижимается губами к уголку моего рта. - Но вместо этого я сейчас здесь, в компании изворотливого наркобосса.

- Ты считаешь, что священник горячее?

Она пожимает обнаженным плечом, и ее руки оборачиваются вокруг моей шеи.

- Ну, я не знаю. Мне всегда нравились плохие парни.

- Ах, вот как, - схватив ее за задницу, я укладываю ее на обеденный стол.

- М-м-м, - она подносит губы к моему уху. - Вот почему я трахнула священника в исповедальне. Ведь тогда ему было так плохо.

Я стону, и она откидывается, глядя на меня сквозь длинные ресницы. Одна сторона ее нижней губы исчезает между зубами, и она понятия не имеет, что делает со мной этот взгляд. Эта девушка может одним взглядом превратить мой член в камень.

Прижав губы к ее шее, я провожу языком по ее коже. Мои пальцы касаются кружева ее нижнего белья, и легкий хриплый вдох, который у нее получается, оказывается самым сладким звуком на свете. Отодвинув кружево в сторону, я вонзаю в нее два пальца, и это прекрасно, правда. Ее губы раскрываются, ресницы трепещут, а волны темных волос ниспадают до талии. Все вокруг замирает на секунду, мир задерживает дыхание, чтобы засвидетельствовать ее совершенство.

Ее ногти скользят по моей шее, и я улыбаюсь, когда она начинает терять контроль. Она такая податливая, такая послушная, такая влажная для меня.

- Я хочу попробовать тебя, ягненок, - выдыхаю ей в обнаженную кожу горла.

Падая на колени, я отодвигаю ее нижнее белье в сторону и делаю то, что должен. На вкус она похожа на грех и спасение, сладкое искушение и жгучую пытку. Ее рука тянется к моим волосам, царапая ногтями кожу головы.

- Джудас, - ее голос дрожит вместе с бедрами, все ее тело туго натянуто, как тетива лука, словно в ожидании, когда ее спустят. Ее спина ударяется о стол, а ноги обвивают мои плечи. Ее тело изгибается, словно она одержима, а я экзорцист, пытающийся разорвать ее пополам. Через несколько секунд ее отпускает это звенящее напряжение, и она разбивается на части. С каждым касанием, каждым прикосновением моего языка к ее телу, с каждым движением моих пальцев она оживает. Когда ее тело, наконец, расслабляется, она падает, как сломанная кукла.

Поднявшись на ноги, я смотрю на нее, растянувшуюся на моем обеденном столе: ее темные волосы рассыпались вокруг нее орелолом, а грудь тяжело поднимается и опускается.

- Если ты думаешь, что сможешь меня отвлечь, то это не сработает, - выдыхает она.

Я смеюсь, задирая ее свитер и целуя живот.

- Ах, милая Делайла, ты там, где я хочу. И ты вполне успешно отвлеклась.

Сев, она соскальзывает со стола и просто идет через гостиную, покачивая бедрами.

- Ты идешь спать? - она одаривает меня чувственной улыбкой, и я инстинктивно следую за ней. И кто теперь отвлекся?

***

Я замечаю Сейнта на скамье в первом ряду, его голова опущена, а руки сложены перед собой. Даже с расстояния в Сейнте ощущается что-то неправильное. Он слишком неподвижен. Например, когда вы идете в лес и не слышите щебетания птиц, это вызывает тревогу. Ощущается неестественно. Вот чем является Сейнт: леденящая душу тишина леса с хищником в самой ее гуще. Я сажусь рядом с ним и жду, потому что я знаю, как он относится к общению с Богом. Через несколько секунд он поднимает голову и смотрит прямо перед собой.

- Ты хотел поговорить, ну, вот, я тебя слушаю.

- Мне нужна услуга.

Наконец, он обращает на меня взор ледяных глаз, выискивающих проявления слабости.

- Твои просьбы становятся утомительными, Джудас.

Вздыхаю. Он такой драматичный.

- Две за последние пару месяцев. До этого, в последний раз, когда я просил тебя о чем-либо, нам было четырнадцать, и я был должен тебе грех, только чтобы ты не рассказывал маме.

- Я не раздаю услуги просто так.

- Я буду тебе должен.

- Ты не можешь быть должен больше, чем один грех за раз. - Мы установили эти правила, когда нам было двенадцать, после того как я задолжал Сейнту столько грехов, что он решил обналичить все за один день. Мы ходили в строгую католическую школу и постоянно пытались отчислить других. Он заставил меня порезать покрышки директору школы, разжечь огонь в кафетерии, ударить в нос Дэвида Лоутона и быть пойманным с рукой в трусах Дейзи Джонсон в женской раздевалке. Из-за последнего меня и исключили.

- Нам больше не по двенадцать лет.

- Правила есть правила, - он приподнимает бровь. - Скажи мне, что ты хочешь, а я подумаю.

- У тебя на зарплате половина полицейских в Лондоне. Мне нужно, чтобы ты выяснил, что они имеют по делу Изабель Райт.

- Ах, да, девчонка, что передознулась в твоем клубе. Беспечный Джудас.

- Они ищут девушку. Она связана с Натаниэлем Хьюиттом. Думаю, он работает на семью Моретти.

- Как ее зовут?

- Делайла Томас.

Какое-то время он хранит молчание.

- Ты хочешь знать, что у них есть на нее?

- Она нужна мне. Не за решеткой.

- Почему? Кто она для тебя? - его глаза сужаются. Я не могу рассказать ему о Делайле. Сейнт обожает слабости, и, дав ему это, я подставлю ему свое горло.

- Я подозреваю, что это не просто передозировка. У меня есть план поиметь итальянцев. Она нужна мне, чтобы осуществить это… - Он ничего не говорит, просто смотрит, ожидая. Я закатываю глаза. - Она достаточно знает о работе Моретти.

- И твоей?

Я знаю, к чему он ведет. Мысль о том, что Делайла может что-то знать, будет достаточной, чтобы Сейнт начал волноваться. Одно неверное слово в полиции - и у них будет ордер на все наши дела. Его и меня связывает не только кровь, благодаря Гарольду Доусону.

- Они ничего не знает о моем бизнесе.

Он смотрит на меня, до тех пор, пока я не начинаю чувствовать дискомфорт, но я привык к этому. Я знаю, что нельзя показывать Сейнту, что это меня тревожит.

- Она для бизнеса или для удовольствия?

- Для бизнеса, - сразу отвечаю я, потому что, если он поймет, что она нечто большее, он использует ее, чтобы поиметь меня. Так мыслит и действует Сейнт.

Медленная улыбка растягивает его губы, и по одному этому взгляду я понимаю, что совершил ошибку.

- Я выясню то, что ты хочешь, и остановлю любое расследование в отношении девушки, но ты должен мне грех.

- Ты только минуту назад сказал, что я не могу быть тебе должен больше одного греха.

- Я обналичиваю один сейчас.

Моя грудь сжимается от предвкушения, потому что я знаю, что он собирается сбросить бомбу.

- Что ты хочешь, чтобы я сделал?

Его глаза встречаются с моими, в них сияет ничто иное, как чистый расчет.

- Убей Делайлу Томас.

Мои кулаки сжимаются, а сердце на мгновение замирает, но я держу все это подальше от лица.

- Зачем?

- Она либо слабость, либо обуза. В любом случае, брат, ты приходишь ко мне и просишь помочь этой девушке. Сам факт, что ей нужна помощь, создает для нее проблему.

- Я сказал тебе, она мне нужна. Она просто девчонка.

Он поднимается на ноги и разглаживает ладонью пиджак.

- Тогда она не должна стать большой потерей. Получишь то, что тебе нужно, и убьешь ее.

Блять. Блять!

- Я не буду убивать ее, Сейнт! - Он останавливается на полпути и поворачивается ко мне лицом.

- Неужели? Значит, она все же для удовольствия? - он доволен собой, даже в восторге. Он нашел мою больную точку, что я могу с этим поделать? Прямо сейчас? Ничего.

- Она полезна, - вру я сквозь зубы и знаю, что он прекрасно видит мою ложь.

Он ухмыляется и отворачивается, направляясь к выходу.

- Что всегда говорил отец? Все, кроме семьи, временное.

- Мне нужно время, - кричу ему в след.

- Недели должно хватить, - кричит он в ответ, даже не оборачиваясь. Боже, какой же он мудак.

Глава 24

Делайла

Выйдя из класса, я иду через кампус к станции метро. Рядом со мной останавливается машина, и опускается окно.

- Садись, - раздается знакомый голос. Джудас.

Я открываю дверь и усаживаюсь на кожаное сиденье.

- Я забыла, что мы должны были встретиться или что-то в этом роде?

Его лицо выглядит так, словно оно вырезано из гранита, когда он вклинивается обратно в поток машин.

- Нам нужно поговорить.

- Звучит не очень хорошо. - Последние несколько дней Джудас был отстраненным, постоянно занят. Я даже не оставалась у него последние две ночи. Нейт сказал, что он устанет от меня. Он знает что-то, чего не знаю я?

Его рука приземляется на мое бедро, и на самом деле это меня не успокаивает. Мы едем несколько минут, а затем он заезжает на парковку перед небольшим парком. Двигатель глохнет, и наступившая тишина кажется гнетущей в пространстве машины.

- Послушай, если ты не рад...

Он хмурится.

- Делайла. Не говори глупостей, - его пальцы крепко сжимают руль, когда он смотрит через лобовое стекло на детей, гоняющих футбольный мяч.

- Что происходит? - шепчу я.

- Ты не убивала Изабеллу и Чарли.

- Что?

- Их отчеты по токликологии глубоко схоронены, но после того как ты рассказала мне, что сказал Натаниэль - «пары мертвых детей недостаточно, чтобы удержать Кингсли», я попросил кое-кого изучить этот вопрос. - Я сглатываю внезапный комок в горле и провожу липкими ладонями по юбке. - Они обнаружили в крови МДМА и ФМА. В высоких дозах.

- Таблетки были подделкой?

Его взгляд встречается с моим.

- След PMA в таблетке может быть ошибкой, подделкой, но это не ошибка.

- Значит, таблетки, которые дал мне Нейт, были специально сделаны, чтобы убивать?

- Да, но они могли получить их откуда-то еще, после того как ты их видела. Или…

- Или что?

- Или Нейт подстроил их смерть, чтобы попытаться прогнуть Кингсли.

Я подтягиваю колени к груди и упираюсь в них лбом. Это неправда.

- Он бы никого не убил, - говорю я, но истерика уже закрадывается в разум.

- Точно так же, как он не стал бы избивать свою девушку до полусмерти?

- Боже, - я закрываю глаза, и мои мысли начинают носиться в голове, как рой пчел. - Это херня, Джудас. Что мы делаем? Я должна все рассказать полиции.

- Делайла, - он ждет, пока я поверну голову и встречу его взгляд. - Тебе нужны доказательства. Если сейчас мы передадим это им, все, что будет доказано, это то, что ее смерть была в какой-то степени преднамеренной, а не случайной. Большая красная стрелка по-прежнему указывает на тебя. Ты - единственный человек, о котором они могут с уверенностью утверждать, что он контактировал с Изабель или ее парнем.

- Дерьмо, - я провожу дрожащей рукой по волосам. - Он подставил меня.

Джудас переводит взгляд на лобовое стекло.

- Ты - его козел отпущения. Он угрожает тебе, поэтому знает, что ты промолчишь. Полиция получит то, что им нужно, и засадит тебя за это преступление.

Я сердито смахиваю слезы, текущие по щекам. Я зла. Я злюсь на Нейта за то, что он придурок, за то, что заставил меня поверить, будто он заботился обо мне, когда я была всего лишь наивной пешкой. Я злюсь на Изабель, потому что все думают, что она просто глупая девчонка, которая приняла слишком много таблеток и покончила с собой. На самом деле она была просто девушкой, которая развлекалась. Я злюсь на несправедливость всего этого, на тот факт, что Нейту, вероятно, все сойдет с рук.

- Нам нужно больше, чем просто отчет по токсикологии, - он обращает на меня свой взор. - Мы собираемся дать им то, что они хотят.

- И что же это?

- Ты дашь полиции то, чего они так желают - сдашь им Нейта.

- Ты спятил? Они убьют меня.

- Нет, - он заправляет мне за ухо выбившуюся прядь волос. - Они не сделают этого. У меня есть план.

Моя грудь сжимается, и внезапно воздуха в машине становится недостаточно. Распахнув дверь, я выхожу на улицу и направляюсь в парк. Я слышу, как хлопает дверь машины позади меня.

- Делайла!

Я запрокидываю голову и глубоко втягиваю воздух. Я чувствую Джудаса прямо за моей спиной, но он меня не трогает.

- Зачем ты это делаешь? - я поворачиваюсь к нему лицом. Он стоит, засунув руки в карманы брюк своего костюма. Я хочу верить, что он сделает это для меня, но все, что я знаю о таких людях, как Джудас Кингсли, подсказывает мне не быть такой чертовски наивной, как я была с Нейтом. Если я сделаю это… я доверю ему свою жизнь. - Ты хочешь отомстить Нейту за то, что он тебя подставил?

- Ты так думаешь?

- Я думаю, ты - бизнесмен.

Встав передо мной, он обнимает за шею, притягивая меня, пока я не прижимаюсь к нему. Теплый весенний ветерок кружит вокруг нас, заставляя мои волосы путаться у лица.

Я сжимаю его запястье, и его лоб касается моего. Невысказанный ответ.

- Это не может быть бизнесом, Джудас.

- Ты так далека от бизнеса, ягненок, - его голос звучит резко и напряженно.

Боже, у меня столько неприятностей из-за него. Он держит мое сердце в руке и даже не знает об этом. Интересно, когда Джудас стал для меня таким жизненно важным? Когда он стал центром моего мира?

- Ненавижу это, - выдыхаю я.

- Посмотри на меня. - Я встречаюсь со взглядом его темно-синих глаз, но на этот раз в них нет ни озорного блеска, ни плотно выстроенной стены, только… он. И я не думаю, что когда-либо осознавала, насколько он заботился обо мне до этого момента. Я чувствую, что вижу его душу, его правду. - Я хожу по лезвию ножа, Делайла. В моей природе - уничтожать все, что мешает мне. Натаниэль бы даже не мелькал на моем радаре, но теперь твоя судьба переплетена с его. Он приставил пистолет к твоей голове и, следовательно, к моей тоже.

Я сглатываю ком в горле. Мои проблемы стали его проблемами, а я этого не хотела.

- Я знаю, - глажу его по щеке. - Мне жаль.

- Не нужно. Просто доверься мне.

- Хорошо. Что от меня требуется?

- Садись в машину. Мы едем в полицейский участок.

У меня внизу живота образуется узел. Я доверяю ему. Он не позволит ничему случиться.

***

Детектив Харфорд выходит из-за угла, и на его лице появляется улыбка, когда он видит меня.

- Мисс Томас. Чем могу быть полезен?

Я глубоко вдыхаю.

- Я расскажу вам все, что вы хотите знать о Натаниэле Хьюитте. Но мне нужен полный иммунитет. Я хочу покинуть эти стены сегодня в полной уверенности, что Нейт никогда не узнает, что это была я.

Он прищуривается и кивает.

- Я могу это сделать.

Я нахожусь в комнате три часа, отвечая на бесконечные вопросы. Как долго я торговала для Нейта? Много ли я видела? Видела ли я кого-нибудь из его соратников? Слышала ли я телефонные звонки? Я рассказываю им все, что знаю, и добавляю небольшую бомбу от Джудаса. Он уверяет меня, что она взорвется, и по выражению лица детективов, когда я произнесла эти пять слов - он работает на семью Моретти, - я могу сказать, что Джудас был прав.

К тому времени, как выхожу из полицейского участка, я чувствую себя уставшей, раздраженной и голодной.

Джудас присылает мне сообщение: "Я снаружи".

Его машина припаркована у обочины, и когда я сажусь в нее, он протягивает мне бумажный пакет. Открыв его, я вижу внутри бутерброд с индейкой. Мой любимый.

- Спасибо.

Он отъезжает от обочины.

- Как прошло?

Я пожимаю плечами.

- Я дала им то, что им нужно, и меня не посадили в тюрьму за наркоторговлю.

Он улыбается и опускает руку мне на бедро.

- Хорошо. Это сработает. Обещаю.

В этот раз, я надеюсь, что не доверилась не тому парню. Честно говоря, на данный момент, если Джудас предаст меня, я думаю, что лучше умру, чем переживу последствия. Вот насколько я попала под его чары. Сейчас он ощущается как причина моего существования.

Глава 25

Джудас

План отлично сработал. Главный детектив получил отчет по токсикологии и арестовал Натаниэля через несколько часов после того, как Делайла сделала заявление. Конечно, мне нужно больше времени, но у меня нет выбора. Сейнт дышит мне в затылок, а Далила в раздрае. Я думал, у меня будет время, чтобы наблюдать за тем, как растет моя маленькая грешница, заботиться о ней, но время истекло. Сейчас или никогда. Сделай или умри. Она либо добьется успеха, либо проиграет.

Я подъезжаю к многоэтажной автостоянке и останавливаюсь в мерцающем оранжевом свете одного из фонарей. Наступает жуткая тишина, которая меня настораживает, и я вздрагиваю, когда открывается дверца машины.

Томми Инглстон садится на пассажирское сиденье и смотрит на меня. Он молод и суров, его строгий черный костюм идеально сшит, а темные волосы зачесаны назад. Очки скрывают постоянно хмурое выражение его лица.

- Томми.

Он кивает.

- Джудас. - Его отец работал на моего отца и дядю. "Лучший адвокат в стране", - именно так говорил мой отец. Этот человек не дал им загреметь в тюрьму, так что он не мог не быть чудотворцем.

Я направляюсь в Скотланд-Ярд через весь город. Подъезжая к стоянке такси, я поворачиваюсь к нему.

- Я сомневаюсь, что у него есть представитель, но если есть, то ты просто скажешь им, что тебя послал общий друг. Он предположит, что это Моретти. Сфабрикуй доказательства, если нужно. Ему необходимо сдать их. Обязательно напомни ему, какое наказание предусмотрено за двойное убийство.

Он кивает и молча выходит из машины. Томми странный, но он чертовски хорош в том, что делает. Весь в отца.

Я остался ждать в машине. Минуты превращаются в часы, и я вздыхаю, разминая спину, когда возникает чувство скованности. Дорожный поток уменьшается, и теперь лишь изредка машины проезжают мимо. Звонит телефон, я смотрю на экран и вижу имя Делайлы.

- Ягненок.

- Джудас, где ты?

- Отъехал по делам.

Вздох.

- Мне не нравится здесь. Что если они знают, где я живу?

- Делайла, успокойся. Семья Моретти даже не узнает, что Натаниэль арестован. С подругами безопаснее, чем в одиночестве. - Я ненавижу то, что мне приходится делать с ней, но я должен. Она нуждается в том, что вот-вот должно произойти так же сильно, как и я. Я могу все исправить, но мне нужно, чтобы она развивалась и становилась лучше. - Просто оставайся на месте. Увидимся позже, - я завершаю вызов, крепка сжимая телефон в руке. Это мой путь. Это воля Божья, испытание. Мы должны это пройти.

Через несколько часов Томми, наконец, выходит из здания. Переходя дорогу, он садится в мою машину.

- Ну?

Он разглаживает свой галстук.

- Он намерен рассказать о своем начальстве в обмен на свободу. У него будет несколько часов на свободе под залог, чтобы сделать все свои дела, а затем он перейдет в защиту свидетелей.

- Как долго будет длиться его свобода?

Он смотрит на часы.

- Пару часов. Они будут за ним следить.

- А он знает, что доказательства против него? – Томми кивает. - Идеально, - сунув руку в бардачок, я вытаскиваю конверт с деньгами и протягиваю ему. - Благодарность за твои услуги.

Еще один короткий кивок, и он выходит из машины. Я наблюдаю в зеркало заднего вида, как он исчезает в ночи, словно тень, которой никогда не было.

Я жду до поздней ночи, пока, наконец, Натаниэль, пошатываясь, не выходит из центрального входа здания. Мгновение он просто стоит на месте, очевидно пытаясь переварить, что вся его жизнь разрушена. Пока не приходит к мысли отправиться за человеком, которого считал виновным, в данном случае - чьи показания загнали его в угол.

Развернувшись, он начинает идти. Он ловит такси чуть дальше по улице, а я начинаю следовать за ним. Конечно же, он идет прямо в дом Делайлы. Мое сердце бешено колотится в груди, и я хочу, чтобы оно успокоилось, пока подъезжаю с другой стороны улицы и заглушаю двигатель. Он выходит из такси, и я жду. Пять минут - это все, что мне нужно.

Натаниэль подходит к входной двери и осматривает улицу. Свет в доме не горит, значит, все спят. Вытащив телефон, я набираю номер Делайлы, задерживая палец на кнопке вызова. Она не может заснуть. Я предполагаю, что Натаниэль взломает замок или выяснит, где находится запасной ключ, но вместо этого он локтем разбивает одну из стеклянных панелей. Никто в доме этого не услышит. Я бросаю телефон и наблюдаю.

Что он задумал? Убить всех четырех девушек в доме? Адреналин пульсирует по венам. Вот он момент, когда Делайла спустится в тлеющие бездны тьмы, где она искупается в крови и разврате. Или... она умрет, и нам не суждено было быть вместе. Теперь согреши для меня, ягненок. Докажи, что ты достойна.

Глава 26

Делайла

Меня разбудил какой-то звук. Выпрямившись, я с трудом прислушиваюсь сквозь бешено бьющееся сердце. Ничего. Взглянув на будильник, я вижу, что сейчас два часа ночи. Я до сих пор ничего не слышала от Джудаса. Что если с ним что-то случилось? Что если Моретти узнают о том, что мы сделали?

Но затем я слышу скрип лестницы. Затаив дыхание, прислушиваюсь изо всех сил. Раздается еще один скрип, и я знаю, что это половица в двух шагах от моей двери. Возможно, это всего лишь Саммер. Она иногда встает ночью. Раздается зловещий медленный скрежет поворачивающейся дверной ручки, и я замираю, как будто отсутствие движения сделает меня невидимой. Когда дверь распахивается, я почти могу различить огромную призрачную фигуру в дверном проеме. Адреналин заливает мои вены, я спрыгиваю с кровати и бросаюсь к окну. Я не знаю, куда пытаюсь бежать, но я словно загнанное животное, которое просто ищет выход.

Что-то запутывается в моих волосах, и я прижимаюсь к твердому телу.

- Я предупреждал тебя, Лайла, - Нейт. Его рука касается моего горла, и горячее дыхание обрушивается на мою шею, заставляя желчь подниматься по пищеводу. Несколько мгновений все, что я делаю, это паникую, пока мои конечности отчаянно трясутся. Он убьет меня. Он убьет меня! - Закричишь, и я сломаю тебе чертову шею.

Повернувшись, он бросает меня на кровать и прижимает всем своим телом. Пальцы снова стискивают мое горло.

- Я хотел просто убить тебя, но подумал, ты задолжала мне за то, что разрушала мою гребаную жизнь, - шипит он. Его свободная рука скользит по моему бедру, и я хнычу, поворачивая голову набок и зажмуриваясь. - Ты дашь мне в последний раз, Лайла? Или я просто возьму сам, - он смеется, его дыхание ласкает мою щеку. Я мысленно считаю до десяти, пытаясь сохранять спокойствие. Просто жду. Открыв глаза, я смотрю на прикроватную тумбочку, на тусклый красный свет будильника.

Нейт отстраняется от меня, тянется к своему ремню, и именно в это мгновение мне удается перенести свой вес и броситься к прикроватной тумбочке. Мои пальцы обхватывают деревянную рукоять ножа, и я вздрагиваю, сжимая травмированный большой палец, чтобы вытащить лезвие. На меня снова обрушивается весь вес Нейта, и он пытается бороться со мной в темноте. Я начинаю дико изворачиваться, паника заставляет меня сделать хоть что-нибудь.

- Блять, - он немного отстраняется, но недостаточно. Что-то меняется в моей слепой, наполненной адреналином дымке паники. Страх превращается в гнев, а паника - в решимость. Обхватывая его шею сзади, я притягиваю его к себе, вонзая лезвие в любое доступное место. Я ненавижу его. Я хочу его смерти. Рваный крик вырывается из моего горла, когда я наношу ему удары снова и снова, находя определенное удовлетворение в каждом ударе. Я продолжаю до тех пор, пока у меня не заболела рука, и я больше не могу нормально дышать.

Зажигается свет, вокруг все залито красным. Кровь. Так много крови.

- Лайла, - кто-то произносит мое имя шепотом. Я отталкиваю Нейта и вскакиваю на ноги. Он лежит на моей кровати, его невидящие глаза широко раскрыты, а футболка вся пропитана кровью. Красные пятна на моей простыне, одежде и руках.

Я жду надвигающихся слез, ужаса, но их странным образом нет. Я рада, что он мертв. Это то, что он заслужил. Это правильно. Это справедливо. Я чувствую, как праведность подкрадывается ко мне, и впервые слова Джудаса имеют для меня смысл. Мне почти удалось поверить, что все это предназначение, часть высшей цели.

Я смотрю на Тифф, Саммер и Тришу, которые застыли в дверном проеме.

- Я... вызвала полицию, - шепчет Триша.

- Спасибо, - мой голос слишком спокоен, слишком сдержан.

Они все смотрят на меня так, будто у меня нервный срыв, или я наброшусь и убью их тоже.

- Эм, Лайла, положи нож, - говорит Тифф. Я все еще сжимаю нож в руке, с лезвия капает кровь, руки окрашены в красный цвет. - Хочешь, чтобы я позвонила Джудасу? - шепчет она.

Я беззвучно киваю, и мои ноги подкашиваются, когда я падаю на пол, спиной к кровати. Я чувствую себя сильной, но при этом ошеломленной, словно мои эмоции настолько перемешались, что я больше не могу их определить.

Я не знаю, сколько прошло времени... Минуты? Часы?

Человек с крошечным фонариком приседает передо мной и светит мне в глаза, от чего я вздрагиваю. Он пытается коснуться моей шеи, но я отшатываюсь.

- Делайла, мне нужно, чтобы ты поднялась, - я моргаю и смотрю ему в лицо. Вот так, просто вставай. - Я поднимаюсь на ноги, а он все время говорит со мной, пока ведет меня по дому. Я тороплюсь выйти на улицу и сажусь в полицейскую машину. Конечно. Я - убийца, а убийц сажают.

Вот только я не еду в полицейский участок. Меня привозят в больницу, где помещают в комнату, раздевают, а затем фотографируют и обследуют. Затем мне, наконец, позволяют вернуться к койке, и я сижу с двумя полицейскими, пока они берут показания. Они хотят подробного, дословного пересказа того, что произошло, вплоть до мельчайших деталей. Как Нейт попал в дом. Какими были мои предыдущие отношения с ним. Это продолжается и продолжается, пока, наконец, не появляется детектив Харфорд, и они уходят.

Он прислоняется спиной к двери, скрестив руки на груди. Его черты искажает глубокая морщина между бровей.

- Прошу прощения, мисс Томас. - Вот и все. Это все, что он говорит. Затем, покачав головой, он выходит из комнаты.

Спустя час меня освобождают. Одна из медсестер принесла мне джинсы и толстовку, любезно предоставленную Тифф. Когда я выхожу в комнату ожидания, меня ждет Джудас. Я сразу замечаю его, будто в многолюдном зале ожидания больше никого нет.

Он пересекает комнату и проводит пальцами по моей щеке. Полиция дала мне только влажные салфетки, и я знаю, что на мне все еще кровь. Я чувствую, как она покрывает мою кожу коркой, цепляясь за линию волос. Его взгляд скользит по моему лицу, и мягкая улыбка касается его губ. Нам не нужно ничего говорить. Не здесь. Взяв меня за руку, он выводит меня из больницы к своей машине. Мы не разговариваем, пока не оказываемся в его квартире, в ванной.

Я снимаю толстовку, а затем джинсы и бросаю их на пол в ванной. Джудас осматривает мою обнаженную фигуру, его взгляд постепенно смещается вниз. Я знаю, как выгляжу - кошмарно. Также я знаю, что Джудасу все равно. Он меня не осудит. Запекшаяся кровь у меня на животе, груди, горле и даже ногах.

- Идеальная, - он протягивает руку и проводит большим пальцем по уголку моего рта. - Ты сделала это, ягненок. Ты убила своего демона, - его глаза читают каждую мою реакцию, выискивая слабые места, но не находят их. В больнице я была в оцепенении, безучастной, но под пристальным взглядом Джудаса все ощущения становятся первобытными. Вся тьма во мне поднимается на поверхность, словно стремясь к своему хозяину. В жертве Нейта я чувствую свое прощение. Оно течет по моим венам, окутывая меня теплом невинных объятий.

- Он пытался убить меня, но сначала хотел изнасиловать, - мой голос звучит, как у робота. Полностью отстраненным.

Джудас сокращает этот крошечный промежуток между нами и прижимается своим телом к моему. Его руки обхватывают мои щеки, и он запрокидывает мою голову назад, заставляя меня встретиться с ним взглядом.

- Но он этого не сделал.

- Нет.

Он снимает рубашку, затем брюки, прежде чем увести меня в душ. Горячая вода омывает меня и становится темно-красной, а затем стекает в канализацию, закручиваясь в отвратительном водовороте.

Эти прекрасные голубые глаза встречаются с моими, когда он гладит меня по щеке, по подбородку, горлу.

- Так прекрасна, - шепчет он.

Поднявшись на цыпочки, я прижимаюсь своими губами к его губам. Мне нужно, чтобы он наказал меня, окунулся со мной в разврат. Возможно, мне следует испытывать какое-то раскаяние или ужас, но я не чувствую ничего из этого, потому что, когда я стою здесь, залитая кровью, и смотрю ему в глаза, все, что я вижу, - это обожание.

Я снова его целую, но на этот раз он толкает меня к плитке, а его губы плотно прижимаются к моим. Внезапно появляются отчаяние и неистовая потребность. Его руки повсюду, требуя, клеймя и овладевая мной самым благоговейным образом. Мы всегда были словно наэлектризованы, но это нечто большее. Намного больше. Все изменилось. Я верю. В Бога, в него, в нас. Это ощущается, словно он поклоняется мне, приветствуя меня в своем личном храме.

- Покрести меня, - умоляю я, шепча ему в губы. Он отстраняется, встречаясь со мной взглядом. - Прямо здесь. Сейчас.

- Но это смыло бы твои грехи, а ты так прекрасна с этой ношей.

- Тогда не нужно. Пропусти эту часть.

Он улыбается.

- Я покрещу тебя, ягненок.

Он поднимает руку и рисует крест у меня на лбу, таинство крещения пронизано только звуком воды, разбивающейся о плитку, и нашим смешанным дыханием - двумя сердцами, бьющимися вместе.

Его губы прижимаются к моим с таким голодом, что у меня перехватывает дыхание. Пальцы сжимают мои бедра, приподнимая и раскрывая их. А потом он проникает внутрь меня. Моя голова откидывается к стене, и стон срывается с моих губ.

Джудас трахает меня, как будто пытается залезть внутрь меня, будто наши души могут быть связаны еще больше, чем они уже есть. И я чувствую это - необъяснимое притяжение, абсолютное осознание того, что я теперь такая же запятнанная, как и он. Я больше не боюсь темноты. Я принимаю ее, потому что он здесь.

- Делайла Томас, - он кусает меня за мочку уха. - Крещу тебя во имя Отца, - его зубы впиваются в мою шею, а пальцы обхватывают запястья, прижимая их к моей голове, пока он врезается в меня. Он проникает в мою душу, перебирая все мелкие кусочки, которые когда-то делали меня тем, кем я была, и тянет их к себе. - И сына, - еще один глубокий толчок, и это покалывающее удовольствия начинает распространяться по всему моему телу. Я распадаюсь на части, охотно сдаюсь ему, его Богу, всему, чем мы можем быть. Давление нарастает, пока я не балансирую на этом блаженном краю, готовая прыгнуть и зная, что он меня поймает. - И святого духа, - рычит он. И я срываюсь в бесконечную пропасть, ничего не чувствуя, кроме тепла. Я очищена, рождена заново, превращена в его идеальную вторую половину, точно так же, как Бог создал Еву для Адама. Все, чем я была раньше, перестает существовать, я просто принадлежу ему.

И вот мы, две проклятые души, связанные вместе. Кровь моего последнего греха все еще стекает по моей коже водянистыми розовыми линиями. Теперь ничто не может нас разлучить. Ничто.

Мы ложимся спать, только когда первые лучи рассвета пробиваются сквозь окно. Наконец-то, мы можем здраво рассуждать.

- Как он выбрался? - спрашиваю я, глядя в потолок.

Он хватает меня за талию и прижимает к себе лицом.

- Они убедили его дать показания против итальянцев и позволили ему освободиться под залог на несколько часов, прежде чем он перейдет под защиту свидетелей. Предполагалось, что за ним будут следить...

- Но они этого не сделали?

Его глаза вспыхивают чем-то порочным.

- Я подкупил их.

Сомкнув веки, перекатываюсь на спину.

- Ты хотел, чтобы он меня убил? - под ребрами разливается глубокая колющая боль.

- Вовсе нет, ягненок. Я хотел сотворить тебя, - он перекатывается на меня, его рука обхватывает мое лицо. - Ты чувствуешь это, не так ли? Силу? - Я киваю. - Он сделал тебе больно, Делайла.

- Я знаю.

- А теперь посмотри на себя. Ты тонешь во грехе, как ангел смерти, - его губы касаются моих. - Я просто предоставил тебе возмездие. Я верил в тебя. - Я протягиваю руку, царапая ногтями его шею. Он прав. - И теперь все идеально. Мы идеальны.

Он целует меня, медленно и глубоко, возвращая к жизни мои эмоции, прежде чем отстраниться.

- Жди здесь. - Я хмурюсь, наблюдая, как он поднимается с кровати и исчезает. Через несколько секунд он возвращается с чем-то зажатым в руке. Когда он разжимает ладонь, я просто смотрю на маленький ножик, лежащий там.

- Джудас?

- Прими этот грех, ягненок. Носи его.

- Я думала, это калечит тело, чтобы не портить душу? Что если я хочу, чтобы моя душа была испорчена?

- Это все Сейнт. Я думаю о себе как о внешнем представлении моей души. Я не скрываю, кто я есть. Я принимаю это. - Я беру нож с его ладони, и он садится на край кровати, пристально наблюдая за мной. - Считай это свадебным подарком мне от тебя, ягненок.

- Что?

- Я люблю тебя, ягненок. - Я резко втягиваю воздух. - Ты - моя идеальная вторая половинка. Моя во всех смыслах, и я исповедую это перед самим Господом. Выходи за меня.

И как я могу сказать нет? Да и с чего бы? Я принадлежу ему: разумом, телом и душой. Ему принадлежит каждая клеточка меня. Он сотворил меня - сформировал по своему подобию. Я доверяю ему все, чем являюсь.

Я вкладываю нож ему в руку и хватаю его за запястье, прижимая к груди. Острие ножа касается моей кожи.

- Да. Я выйду за тебя, Джудас. А теперь порежь меня. - И он делает это, проводя ножом по моей коже, вырезая себя на моем теле, как клеймо, от которого я никогда не избавлюсь.

Эпилог

СЕЙНТ

Взглянув на часы, я делаю глубокий вдох и поднимаюсь по ступеням церкви Святой Марии.

Я понятия не имею, зачем меня вызвали, и меня бы здесь не было, если бы просьба исходила от кого-то другого, кроме матери. Идя по проходу, я вижу маму, моего отца и Джудаса, собравшихся перед Богородицей.

- Что все это значит? - спрашиваю я.

Все смотрят на меня, а мать бросается вперед, притягивая меня в объятия, чтобы я не ушел. Из всей моей семьи она - единственная, кого я искренне люблю. Она справедливая, набожная католичка, благословенная в глазах Бога. Мои отец и брат - грешники, а Джудас худший из них всех, насмехается над церковью, класть он хотел на все, на чем она стоит. Проповедуя слово Божье и греша под самой его крышей.

- Джудас хочет сделать объявление, - она улыбается, словно только что выиграла в лотерею, и мне остается думать только об одном, что могло бы сделать ее такой счастливой, - это возможность иметь внуков.

- Я женюсь, - говорит Джудас, и мать начинает визжать, размахивать руками и обливаться слезами.

Я ловлю взгляд Джудаса и не отпускаю, готовый стать свидетелем того, как он начнет юлить.

- И кто эта несчастная женщина? - хотя, конечно, спрашивать не нужно. Я поворачиваюсь на звук шагов по каменному полу церкви.

В дверь входит женщина, солнечный свет разливается вокруг нее, словно божественное явление. Когда она делает еще несколько шагов, я вижу кремовое, а не белое, платье, которое заканчивается чуть выше ее колен. Темные волосы мягкими волнами падают ей на плечи, контрастируя с бледной кожей. Она миленькая. Делайла Томас. Конечно, я определенно знаю, кто она. Я бы не стал просить своего брата убить ее, а потом не следить за каждым дюймом ее жалкой жизни. Она - никто. Обычная во всех смыслах. Другая девчонка, блондинка, идет за ней, улыбаясь всем и ныряя на скамью по другую сторону прохода.

Делайла смотрит на моего брата, и ее глаза просто светятся. Она словно героиновая шлюха, которая ищет дозу. Я улыбаюсь. А он хорош. Он так окрутил ее, что она думает, будто он сам Господь Бог. Да, я вижу, как грехи цепляются за нее, словно плащ. От нее пахнет богохульством Джудаса.

Когда я смотрю на брата, его взгляд перемещается на меня, и на его губах появляется самодовольная улыбка. И мне становится любопытно. Она - его грех, моя добыча. Но есть правила, исключения, и семья – это единое целое. Значит, он женится на ней, чтобы спасти? Как мило. Как трогательно. Не говоря уже о бессмысленности. Зачем?

Она подходит к нему и берет его за руку. Откуда-то выходит другой священник, и я сажусь на скамью рядом с мамой. Она икает, вытирая слезы, когда они повторяют друг другу клятвы. Я внимательно слежу за тем, как Джудас смотрит на нее, когда говорит, что любит и дорожит ею. Ох, это слишком хорошо. Он действительно любит ее. Я не был уверен, что мой брат способен на это, в конце концов, мы очень похожи. Он слаб из-за нее.

Так же как и ее тезка Далила, отрезавшая Самсону волосы и укравшая его силу, она - его слабость. Интересно.

- Ох, - мама хватается за сердце, когда они целуются. - Я так рада за него. Она сделает из него порядочного человека.

- Ты хоть знаешь эту девушку?

- Она кажется очень милой, Сейнт. Будь вежливым.

Я не знаю, зачем она сотрясает воздух впустую или думает, что ее просьбы будут услышаны. Пора бы уже все знать. Поднявшись, мама подается вперед, как только Джудас и Делайла отрываются друг от друга. Она обнимает девушку, а отец пожимает Джудасу руку. Затем мой брат подходит ко мне, и эта самодовольная улыбка все еще на месте.

- Она должна быть мертва, - говорю я.

- Да, но теперь она семья.

Я почти уважаю его за это. Почти.

- Хорошо сработано, - я подхожу к нему ближе, понижая голос. - Но теперь ты должен мне два греха.

- Ты можешь получить только один...

- Я меняю правила. - Он открывает рот, чтобы сказать мне, без сомнения, что так нельзя. - И я могу. Действуй осторожно, брат. Теперь у тебя есть слабое место, - я киваю в сторону Делайлы, которая все еще задерживается рядом с моей матерью. Челюсть Джудаса напрягается, и я улыбаюсь. - Два греха, брат. Наслаждайтесь медовым месяцем. Я скоро скреплю этот второй долг кровью.

Его глаза встречаются с моими, между нами наступает временное перемирие. Он даже не подозревает. Он должен мне, и я намерен поквитаться.

Конец

Notes

[

←1

]

Джудас – аналог библейского имени Иуда. В христианстве один из двенадцати апостолов, учеников Иисуса Христа; единственный выходец из провинции Иудея среди апостолов, остальные были галилеяне[2]. Согласно Евангелию от Иоанна, был казначеем их общины: ему был вверен ящик, в который опускались приношения[3]. По словам Иоанна, пользуясь должностью, Иуда подворовывал[3]. На последней трапезе Иисус ему подал, обмакнув, кусок хлеба и «сказал ему: что делаешь, делай скорее»[4]. После чего Иуда вышел[5] и предал его, выдав первосвященникам за 30 сребреников. Загадка его перехода от апостольства к предательству — сюжет многочисленных богословских и художественных произведений

[

←2

]

Делайла – аналог библейского имени Далила. Женщина, предавшая Самсона. Вызвав своей красой его беззаветную любовь и преданность, и выдав секрет богатырской силы Самсона, Далила предала его злейшим врагам, филистимлянам.