Невеста для Ярого (fb2)

- Невеста для Ярого (Наследники (Серж) - 1) 615K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Олли Серж

Невеста для Ярого
Олли Серж

Глава 1

Ярослав.

— Ну как тебе столица, Гошаныч? — Вадим перекрикивает музыку. Уже порядочно накидался, шутит глупо, но сжимать в руках талию Маши не забывает. Девушка дёргает плечами, стараясь подавить судорожный вздох, и делает большой глоток алкоголя, трудно сглатывая. Понятно, обижается, что Вадик решил провести последний вечер перед командировкой в баре с нами, а не дома с ней вдвоём. Маша неосознанно мешает трубочкой коктейль в стакане и медленно мигает в такт лучу стробоскопа.

— Очень быстрая, — отвечает Гоша, — Но девушки красивые, — расплывается в наглой улыбке.

— Ну вот вернёмся, Машка тебя с кем-нибудь познакомит, — смеется Вадос, — Будешь завидный жених, при бабле. Да не смущайся ты, тут все за «зеленью» едут, только Ярый у нас идейный, — чмокает свою девушку в щеку. Она скидывает руку жениха и поднимается с места.

— Я сейчас вернусь, — протискивается мимо меня, выходя из-за столика, — Извините, — я замечаю в ее глазах подозрительный влажный блеск.

Вадик постукивает по столу зажигалкой и задумчиво смотрит в след девушке.

— Не прав ты, Вадос, — качает головой Архип, — Зачем ее прикормил? Ведь знаешь, куда едем. Хорошая девчонка.

— Не сдержался, мужики. Предложение сделал. Месяц, как на крыльях, живу, а просыпаться с ней — это вообще отвал башки. Не в обиду, последний раз еду с вами, на свадьбу надо заработать. Хочу в платье пышном ее, чтобы гости, голуби, ресторан, ну по-людски, короче. Когда Машу в халатике белом увидел, сразу офигел. Смотрю на неё, улыбаюсь, как дебил. А она строгая, говорит, мол, на живот повернитесь. Да как мне антибиотик в задницу засадит, — Вадим мечтательно улыбается, достаёт из пачки сигарету и крутит ее между пальцами, — Баба, понятно. Не хочет, чтобы ехал. Ну что такое три месяца?

— Я тоже считаю, что ты не прав, — на несколько секунд замолкаю, пока официантка, стреляя глазками по нашим фигурам, расставляет на столе заказ, — В контракте пункт «отсутствие семьи» не просто так существует, — Надеюсь, ребёнка ей не своял?

— Перестань, Ярый, — Вадим хмурится и старается убедить в своей правоте себя больше, чем меня, — Вон у Архипа сестра есть…

— Васька совершеннолетняя, самостоятельная, — Архипов прерывает друга, — Я тоже хочу, чтобы у неё все было. Чтобы вот доучилась в институте хорошем, а год обучения знаешь сколько стоит? — берет с деревянной доски круглые крекеры и выкладывает их в ряд, как нули, — Вот столько.

— У нас в Томске квартиру за такие деньги купить можно, — присвистывает Гоша.

— Да нафиг оно нужно тогда? — психует Вадик, — Все в эти чертовы деньги упирается. И Машич тоже смены ночные пашет, говорит, что после «скорой» льготы положены поступающим, — сигарета рассыпается шелухой вперемешку с табаком под его пальцами, — Пойду покурю и Машку поищу.

Следующие несколько минут каждый думает о своём, делая вид, что увлечен едой в тарелке. Первый раз нам так нервно. Может, потому что раньше положение было относительно спокойным, а последние две недели «бородатые» в конец оборзели?

Музыка плавно сменяется с быстрого трека на медленный, и уши заполняет бархатный женский голос. Он растекается патокой по венам, запускает по спине и рукам крупные мураши, которые отдаются приятным тёплом в паху. Занятные ощущения. Поворачиваю голову в сторону сцены и вижу молоденькую девушку возле микрофона. Ей вообще есть восемнадцать? Ведёт себя очень спокойно, без ужимок, движения плавные, кисти тонкие… Ее фигура глухо запечатана в чёрное платье без пошлого декольте. Видны только глубокие вдохи и лёгкие вибрации тела на сильных нотах. Глаза прикрыты — явно кайфует. Небрежно отбрасывает прядь длинных волос за спину, проводит кончиками пальцев по шее до острой ключицы и возвращает руку на микрофон. А меня сносит, будто ударной волной, возбуждение в теле нарастает, пальцы стискивают стакан до хруста стекла. Инстинкты орут, что надо хватать ее и делать своей, пока она ещё вот такая: нежная, податливая…ммм…

Даю сам себе воображаемую затрещину, с трудом отрываю глаза от «наваждения» и залпом осушаю порцию вискаря. На месте ее отца надрал бы девчонке задницу и за книжки посадил. Вообще, какого хрена она забыла в этом баре? Здесь бывают только такие, как мы, а то и сильно похуже персонажи. Ни один из нас не является идеальным образом зятя. Архип — деревенский парень после армейки, немного обжившийся в столице, Вадим — бывший борец, получил какую-то травму и теперь не проходит на профессиональные соревнования, Гоша — вообще детдомовский из глубинки, примкнул к нам в прошлой поездке, а в этот раз едет четвёртым. Даже на фоне троих шалопаев я — главное исчадье. Сын криминального авторитета, который прогнулся под власть, лишь бы не продолжать дело отца.

— Эй, Ярый, — получаю толчок локтя в бок от Гоши, — Эта детка сегодня самый топ, — кивает головой на сцену, а я моментально зверею. Даже я ее не трону! Не смотреть!

— Это не детка, блять! — грозный шопот Архипа «пробирается» за шиворот. Проворачиваюсь к нему и вижу, что он дымится, как чайник, — Это — МОЯ СЕСТРА! — кулак приземляется на столешницу, — Зараза! Все равно по-своему решила сделать. Я был у ректора и запретил давать ей свободное посещение. Так она решила по ночам работать! — подрывается с места, — Сейчас вернусь! Вызову ей такси и отправлю домой!

Василиса значит. Я снова не могу оторвать от неё взгляд. Вот звучат последние аккорды песни, и она, часто моргая, возвращается в реальность. Замечает брата, пугается, распахивает глаза, ее перехватывает администратор и что-то говорит. По бурной жестикуляции понимаю, что ему девочка тоже «зашла». Кто бы сомневался. Архип бесцеремонно берет сестру за локоть, резко отвечает администратору и ведёт девушку к нам. Сюда. Вася, чуть не плача, пытается протестовать. Все верно он делает, девочка. Я бы тебя вообще унёс. Мышцы тянет, будто я действительно сжимаю ее в руках, да я почти в два раза больше нее. Но воображение подкидывает ощущение нежной кожи под пальцами, я вижу сейчас вблизи, какая она ровная и нереально гладкая. На шее колотится венка, белые зубки покусывают нижнюю губу. Я бы тоже прикусил. Кровь в венах разгоняется, какая ты, милая, когда тебе хорошо? Или ты ещё ничего об этом не знаешь?

— Здравствуйте, — говорит с вызовом Вася и окидывает нас взглядом.

— Привет… Привет… — выдавливаем из себя с Гошей.

— На улицу с ней выйду, — Архип забирает с собой кожаную куртку, — Здесь сеть плохо ловит.

Девушка мечет на него грозный взгляд, берет со стола Машин коктейль и выпивает его залпом. Ухмыляюсь. Да мы с характером.

— Почему вот вам, — Вася тычет в грудь брата пальцем, — И вам, — возвращает взгляд ко мне, — Все можно, а мне нет! — Я впиваюсь глазами в ее расширенные зрачки… Охрененная ты будешь подо мной. Хочу, чтобы ее стоны пели только мне, хочу прямо сейчас прикоснуться к высокому хвосту на голове, стянуть резинку и зарыться носом в русый шёлк. Уверен, что сзади, в районе шеи ещё остался запах шампуня. Мозг уплывает в фантазии, с трудом разрываю наш зрительный контакт, надеюсь, что был нечитаем. Иначе — это очень плохо. Трогать сестру друга — полный отстой. Нам ещё в одной стенке стоять и прикрывать спины друг другу. Вливаю в себя стакан Архипа и вижу, как Гоша жадно стекает взглядом по удаляющейся фигуре девушки.

— Слюни подбери! — говорю резче, чем требуется. Контроль посылает меня на х.

— Взаимно, — товарищ усмехается, — Тебе, значит, можно? Присвоил?

— И мне нельзя. Лучше — наливай. Это бессмысленный разговор, — и опасно много нервов.

Василиса

Год спустя…

— Как экзамен, Василиса? — по зажатой интонации понимаю, что Владимир снова разговаривает за рулем.

Он всегда куда-то спешит, с кем-то общается, встречается. Странно то, что спустя год, я понятия не имею, чем мой начальник зарабатывает на жизнь. Обычным караоке клубом, в котором я работаю, прокормить такое количество персонала просто не возможно. Нет, я, конечно, не невинная овечка, и понимаю, что Королев плотно связан с криминальным миром. Многих его «партнеров» даже знаю в лицо, но он старается максимально оградить меня от подробной информации.

— Да, сегодня был зачёт. Мне автоматом поставили, — выхожу из здания института и окидываю взглядом одногруппников, сидящих с конспектами на фонтане. В начале обучения меня сильно огорчала наша разрозненность, а сейчас — так даже проще. Никто не лезет с расспросами.

— Молодец. У меня просьба к тебе. Перед работой заедь к отцу Иннокентию и забери сметы на пристройки. Иначе, электронный вариант я буду ещё неделю от него ждать, — да, Володя ещё очень много вкладывает в благотворительность. Откровенно говоря, думать о том, что таким образом он держит баланс добра и зла в своей жизни, не хочется.

— Конечно, сделаю, — вызываю себе такси и зависаю в телефоне, удаляя фотографии со шпаргалками.

— Привет, Васенька! — меня окутывает терпкое облако одеколона, а на талию с обеих сторон ложатся тяжёлые ладони. Алан… — Уже сдала?

— Сдала… — разворачиваюсь к нему лицом и отступаю на шаг назад, так, чтобы его руки соскользнули с моего тела, — А ты?

— Я тоже сдал, — хмурится, распознав мой манёвр, — Как на счёт того, чтобы отметить? Сегодня вечером?

— Я работаю, не могу…

— Вася… — власть и металл в голосе напоминают мне, почему я порвала отношения с Аланом, — Ну начерта этот гадюшник тебе сдался? Я же могу всем обеспечить.

— Вместе со мной работают порядочные люди, — мои нервы натягиваются. Ненавижу, когда кто-то пытается подать себя лучше за счёт других, — Это только тебе вечно было стыдно, что меня узнают твои друзья. Получается, именно их ты и называешь «гадюшником»?

— Вася, все не так… — он предупреждающе рычит, но я уже не могу остановиться.

— Ну так помни тогда. «Скажи мне, кто твой друг…» — договорить не успеваю. Алан сносит меня весом к бетонной колонне и прижимает.

— Ты знаешь особенности моей семьи, — шипит, стараясь сдерживать ярость, — Своей самостоятельностью ты лишаешь меня возможности представить тебя отцу.

— Хватит лжи. Да это просто очередная уловка, чтобы переспать со мной, — я усмехаюсь. Осознание, что семья Алана не одобрит меня в качестве жены пришло быстро. А парень становился все агрессивнее в своей страсти, — Пусти. Мое такси приехало.

— Детка, ты не права, — он пытается прижаться к моим губам, — Я допускаю, что мог где-то чересчур давить. Но у меня рядом с тобой с первого дня сносит крышу.

— Мы не вместе! — кричу ему в лицо так громко, что слышу свой голос эхом от стен корпусов, — Не трогай меня! — на нас начинают коситься люди, и он отпускает.

— Уходи! Давай! Ты же лучше под него ляжешь? Да? — зло несётся мне в след, а я не оборачиваясь, запрыгиваю в такси и захлопываю дверь, разделяя миры. Бабушка говорила, что красота для женщины — тяжёлая ноша. Уже в девятнадцать я познала это утверждение в полной мере.

——

Откидываюсь на сиденье и прикрываю глаза. Подозреваю, что Алан далеко не единственный, кто думает, что наши отношения с Владимиром не ограничиваются дружескими. В этом есть зерно истины. Я действительно видела мужчину разным: пьяным, злым, расстроенным. Но даже в такие моменты он никогда не позволял себе ничего двусмысленного в мой адрес, тем более грубого. Был у него только один прикол. Когда Володя очень уставал, а телефон начинали обрывать любовницы, он просил меня взять трубку и сказать, что он в душе. Сам же в этот момент с наслаждением поглощал мармеладных червячков, которых тоже покупала ему только я. И мне наплевать с высокой колокольни, кто что думает! Потому что так, как Владимир, обо мне заботился только брат. Общую моральную картину благопристойности подрывает ещё одно весомое обстоятельство. Анастасия Ивановна — жена моего работодателя. Появляется она всегда эффектно. У всех сотрудников моментально находятся неотложные дела, лишь бы не попадаться ей на глаза. Сомнений в том, что их брак абсолютно фиктивен не возникало, стоило только один раз увидеть супругов рядом. Поэтому как-то после очередного скандала, я поинтересовалась:

— Зачем вы друг друга мучаете? Вы же можете обеспечить ее всем необходимым и отпустить.

— В нашем мире, Василиса, бывших жён не бывает. Если женщина вошла один раз в круг доверия, она останется в нем навсегда. Иначе — станет неконтролируема. Ананас будешь? — Владимир часто говорит со мной, как с маленькой девочкой. И меня это зверски раздражает.

Погружённая в свои мысли, не сразу замечаю, что такси остановилось возле разросшейся, хорошо ухоженной и почти достроенной за прошедший год церкви.

— Спасибо, — подаю водителю деньги и несколько секунд собираюсь с духом, чтобы выйти.

Я думала, что все отболело, прошло, но нет. Воспоминания душат меня на этом месте каждый раз. Обреченно присаживаюсь на лавку. Когда-нибудь все забудется, сейчас же лучше перестать сопротивляться и дать прошлому выйти со слезами.

(Воспоминания. Год назад…)

Запах свежескошенной травы стоял в носу. Мне кажется, что я даже чувствовала ее горьковатость на языке. Или это просто желудок… Сегодня впихнуть в себя завтрак снова не получилось, а прийти сюда — была изначально глупая затея. Только тяжелей стало. Не смотря на поддержку соседки, я все равно чувствовала на себе косые, а то и жалостливые взгляды. Почему если молодая девушка пришла в церковь, то у неё обязательно что-то случилось? На мне не было темной одежды — обычный длинный сарафан и цветной платок. Возможно, выдавали припухшие глаза и полное отсутствие макияжа… Я стояла возле забора и не могли ни войти, ни уйти. Как заворожённая, смотрела на рабочих, которые разводили побелку и поднимали ведра вверх по строительным лесам.

— Хороших работников ты прислал, Владимир, — до меня донесся певучий, низкий голос.

По дорожке к выходу шли батюшка и немолодой мужчина. Белоснежное поло, светлые джинсы, поблескивающие золотом часы на руке, зажатый в ладони брелок сигнализации — все говорило об особенном положении гостя. Определенно, меценат. Один из решивших задуматься о душе, — Думаю, что на этой неделе стены закончат, дай Бог погоду хорошую, и на внутреннюю отделку перейдут. Для меня самое главное, что их подгонять не надо. Своей работы хватает. Матушка их раз в день обедом кормит.

— Добро, отец Иннокентий, поеду я. Дел много. Все, что непредвиденное тратят, ты чеки собирай. На следующей неделе заеду обязательно…

Неожиданно аромат тюльпанов с клумбы, возле которой я зависла, становится удушающим. Голоса, шум строительной техники сливаются в единый гул, и мир начинает «растекаться» цветными пятнами. Я медленно оседаю на асфальт, но в самый последний момент меня подхватывают сильные мужские руки.

— Эй, ты чего удумала, — это тот самый Владимир, — Ну ка на лавку давай. Ножками то шевели, — возле моего лица появляется бутылка с водой, — Пей.

Шипучая минералка помогает, и мир начинает возвращать четкие очертания.

— Спасибо, — дрожащей рукой возвращаю «Боржоми», но почему-то разжимаю пальцы до того момента, как мужчина успевает ее перехватить. Минералка выплёскиваемся на джинсы, а бутылка улетает в траву.

— Простите… — всхлипываю я. Эта последняя капля окончательно пробивает броню моей выдержки. Падаю лицом в ладони и начинаю рыдать.

— Да что ты будешь делать… — ворчит Владимир, — Беременная что ли? Чего в обмороки летаешь? — я отрицательно качаю головой.

— Просто не поела…утром…

— Зовут тебя как?

— Василиса…

— Верующая? Так чего не на службу пришла?

— Неверующая… Первый раз я. Раньше только с бабушкой на Пасху бывала, — он достаёт сигарету и задумчиво прикуривает, глубоко втягивая дым.

— Вот как мы поступим… Василиса… Ты мне все по-честному расскажешь, а я подумаю, как тебе помочь.

— Мне не нужна помощь, — я испугано вскидываюсь, слёзы просыхают, резко поднимаюсь на ноги и со стоном возвращаюсь на место. Тошнота ещё качает сознание.

— Да, — ухмыляется Владимир, — Я вижу, что не нужна. Ты много о себе думаешь, Вася. В плане секса я не испытываю к тебе ни малейшего интереса. Вот подкормить — вполне. Тебе восемнадцать есть?

— Девятнадцать.

— Уже легче. Так вот, вряд ли у тебя может быть такая проблема, которою я не в состоянии решить.

— У меня именно такая…

— С самого начала, Василиса… — повышающийся тон говорит о потере терпения у мужчины. Почему бы и не рассказать, выговориться тоже бывает полезно.

— Брат погиб неделю назад. Служил по контракту, уже домой скоро было. А тут неожиданно звонит мужик и таким мерзким, ровным голосом говорит, чтобы приезжала и тело забирала, — тухну. Язык отказывается шевелиться, но я говорю, глотая стекающие в горло слёзы, — Ничего не рассказали, денег не заплатили, сказали, что сам был виноват, друга спас… Нужно следующий семестр оплачивать в институте, а на него я даже на свободном посещении не заработаю…Все в квартире Архипа напоминает. Как ремонт делали, как из деревни переезжали… Соседка сказала, что матушка в этом храме хор женский собирает, мол, стены святые помогают. Я попробовать решила. А они сразу сказали, что не подхожу… Глупая идея была, понимаю. Слабо я на верующую похожа, — Владимир слушает мой сбитый рассказ молча. Успевает докурить вторую сигарету, затушить ее ботинком и бросить в урну.

— А ты поешь, значит?

— Колледж культуры закончила по эстрадно-джазовому вокалу…

— Учишься тоже музыке?

— Нет. Брат заставил на языки пойти. Баллов на бюджет заочки хватало, а он упёрся, чтоб только дневное. Архип хотел, чтобы у меня было… — в горле снова начинает образовываться ком, который не выходит сглотнуть, — Вот и заработал… — решаюсь поднять на мужчину глаза. Сед, по-мужски красив, лёгкая небритость, взгляд сканирующий, тяжелый. Он думает. Носогубная складка глубокая — выдаёт суровый характер. Ему примерно лет шестьдесят, может, чуть меньше.

— У меня есть караоке-клуб. Пойдёшь работать в вечернюю смену. До глубокой ночи задерживаемся только если корпоратив заказывают, так что, будешь успевать высыпаться. С аппаратурой дружишь? Микрофоны подключить, колонки?

— Дружу… — судорожно пытаюсь осознать выгодность предложения, пока мужчина достаёт из пачки третью сигарету и задумчиво крутит ее между пальцами, — Продержишься три месяца — оплачу обучение в институте, — открываю рот, чтобы его перебить, но Королев останавливает меня жестом, — Я покупаю твою преданность, Василиса. В моей жизни моменты бывают разные. Если решишь работать, то приезжай сегодня к семи вечера в «Ночь» на Кутузовском. Визитку возьми, — я ошарашена натиском, но и отказываться не спешу.

— Спасибо… — зажимаю кусок картона в ладонь.

— Поехали, довезу до дома тебя.

— Я могу сама. Мне лучше. Спасибо… — инстинкт самосохранения включается на полную мощность, смешивается со слабостью, и мои руки начинают трястись.

— Василиса, поверь, — Владимир со вздохом встаёт с лавки и делает шаг в сторону машины, — Тебе не стоит меня бояться. Поехали до Макдональдса довезу, не уверен, что сама ты вообще способна куда-то дойти.

— Василиса? — из воспоминаний меня вырывает певучий грудной голос отца Иннокентия, — Вы не меня ожидаете? Дела в городе задержали.

— Вас, — стараюсь улыбнуться, — Владимир должен был предупредить, что я за сметами заеду.

— Точно! Совсем из головы вышло, пойдёмте, — кидаю последний взгляд на лавку и иду следом за батюшкой.

Может быть, этот раз станет последним? И я, наконец, смогу приходить сюда со светлыми мыслями?

Глава 2

Василиса

События первой половины дня меня выбили из колеи, размазали. Чтобы как-то привести себя в чувства, пришлось заехать домой: принять душ, поправить потекший макияж и переодеться. Соседка, услышав, что я дома, попросила купить продуктов. Как я могу ей отказать? Старушка за последние месяцы сильно сдала.

В итоге — на работу попала уже в сумерках, думала, что на метро будет быстрее, но на станции сломались турникеты. Пол часа ждали рабочих, пока починят. Володя очень злится, когда я пользуюсь подземкой, а не такси. Считает, что это небезопасно. Но сегодня ворчать не будет, его самого ещё нет на работе. Место на стоянке пустое.

— Привет, Катюш, — здороваюсь с администратором, тянусь поцеловать ее в щеку, но замечаю, что девушка не спешит проявлять ко мне любезность, а неестественно косит глазами в сторону коридора.

Все ясно. Вечер будет не легче утра. Анастасия Ивановна собственной персоной пожаловала и, видимо, уже успела разбавить трудовые будни персонала практикой злословия. Мысленно готовлюсь уйти в глубокую оборону, пока из-за двери выплывает «облако блестящего гипюра». Ее бы вместо диско шара подвесить. Делаю глубокий вдох и смело скрещиваю свой взгляд с ее, пышущим ненавистью.

— Ну здравствуй, ДОРОГАЯ девочка, — таак, а дело, похоже во мне. Женщина щурит глаза, и ее губы кривит злая усмешка, — За какие ж это заслуги перед отечеством у нас такие премии выдают?

— Добрый вечер, Анастасия Ивановна, — пытаюсь ей улыбнуться, — Не понимаю о чем вы?

— О чем? — она багровеет, — Он все-таки тебя трахает? — приплыли… Они все сговорились сегодня! Перевожу дыхание и прикрываю глаза. Мне надо продержаться до приезда Владимира. Хамить же ей нельзя категорически.

— Добро пожаловать в караоке-клуб «Ночь», — громче, чем необходимо, тараторит за моей спиной Катя, видимо, стараясь, чтобы гость не услышал нашего разговора.

— Здравствуйте! — отвечает мужской глубокий голос, — Как я могу увидеть Владимира?

Я поворачиваюсь к клиенту лицом и не могу заставить себя заговорить. По его на секунду распахнувшимся, а затем презрительно сужавшимся карим глазам, осознаю, что он слышал последнюю реплику Анастасии. Меня сковывает железными скобами по рукам и ногам. Сердце спотыкается, предательски перестаёт стучать, леденя кожу, и снова срывается в бешенный ритм, только уже, захлёбываясь кровью. Я узнаю этого человека из миллиона. Тот, от взгляда которого у меня единственный раз в жизни подгибались колени, тот, о котором я не раз слышала истории, тот, который по всей видимости, вернулся домой вместо моего брата… Ярый. И я могу поклясться, что он тоже меня узнал.

— К сожалению, моего мужа, — Королева подчёркивает свой статус, — Сейчас нет на месте. Что ему передать?

— Передайте, — гость недобро хмыкает и смотрит на часы, — Что я заеду через час и ОЧЕНЬ хочу видеть его на месте.

— Я обязательно передам, — Настя становится кокетливо-елейной и стреляет глазами, намеренно расшатывая позиции мужа. Ярый резко разворачивается и, мазнув по мне ледяным взглядом, выходит за дверь.

— Ну чего застыли? — начальница ещё не сыта нашей кровью, — Идите работайте. Через пол часа начнут гости собираться. А с тобой, владелица серебристого «Опеля», — она сощуривается, словно видит простейшее в линзу микроскопа, — Я ещё не закончила, — разворачивается и уходит в кабинет. Пить.

— Кать, — прислоняю ладони к пылающим щекам, — Какого «Опеля»? У неё совсем «крыша» потекла?

— Сегодня в обед представитель из автосалона приезжал, — голос Кати опускается до беззвучного шелеста губами, — Привёз пачку документов, а потом они с Владимиром Сергеевичем ходили машину смотрели. Тебе что ли купил?

— Я не знаю… — качаю головой, стараясь переварить информацию. Очень похоже на правду. Мегера просто так меня трогать бы не стала. Значит, случилось что-то из рада вон… Кошмар!

——

Ловлю беспокойный взгляд девушки и, чтобы ее подбодрить, пытаюсь выдавить из себя улыбку. Кате сейчас с людьми общаться, а у неё с лица вся кровь схлынула в пятки. Но получается у меня плохо.

Захожу в зал, слегка покачиваясь на высоких каблуках, словно шарнирная кукла. Сажусь на небольшую сцену и прислоняюсь спиной к колонке. Мышцы стягивает паника. Как сегодня работать? Я просто смотрю в одну точку, стараясь не впускать в голову мысли о том, что через час ОН будет здесь. Заполнит собой воздух, пространство, мои мысли. Тогда, год назад, я очень ждала, что вернувшиеся друзья брата дадут о себе знать. Искала их, стучала в кабинеты начальников, где мне холодно отвечали, что подобная информация строго конфиденциальна, и они не имеют права говорить даже фамилии. Мне не нужна была помощь, не нужны деньги. Я просто хотела знать правду, как погиб Архип, и жив ли тот, который одним бездонным взглядом обрек всех последующих мужчин в моей жизни на вечное сравнение. Всего за несколько секунд он достал из моей женской сущности диаметрально противоположные желания: разозлить его, разругаться вдрызг, и тут же быть завоёванной, принадлежать только ему без остатка.

Но никто так и не пришел. Единственным намеком на помощь стала оплата похорон. В соц. защите бурно заверяли, что мне сказочно повезло. Какой-то фонд пошёл на встречу и выделил средства. Я оформляла документы, машинально ставила подписи, но почему-то чувствовала в этом руку другого человека. Который не захотел приближаться. Не факт, что захочет и сейчас. Почему я не встретилась с ним раньше, раз их с Владимиром связывают общие дела?

— Я тебе кофе принесла, — меня за плечо робко трогает Катя.

— Спасибо… — беру из ее рук блюдце с чашкой и делаю глоток. Горячая ароматная жидкость плюхается в желудок, который тут же принимает ее благодарным урчанием, как кот.

— Ты ещё и не ела ничего, — качает головой администратор, — Так нельзя, Вась. Сходи, на кухне всегда есть что стащить. Я блинами вчерашними ужинала.

В зал заходит пара девушек и Катя, заметив их, спешит навстречу. Провожает в гардероб, помогает выбрать столик и приносит меню. Пора и мне заняться аппаратурой. Проверяю заряды микрофонов, включаю усилитель, настраиваю громкость и ставлю на ноутбуке плей лист из современных треков. Клиенты постепенно рассаживаются за столы, делают заказы официантам и скромно пролистывают песенные каталоги. Начало вечера всегда одинаковое. Все стесняются, ждут когда градус алкоголя ударит в голову и дойдёт до нужной кондиции, чтобы душа «развернулась» и потребовала коронных «ща сплю» или «эй, а поставь вот эту, ну там что-то пам-пам гуляли по облакам». Стараюсь сдерживать в таких случаях тяжёлые вздохи, улыбаюсь и угадываю песню Земфиры с трёх невнятных слов.

Ловя боковым зрением компанию мужчин и девушек, которая заставляет меня напрячься, принимаю первые заказы на композиции от официанта. Алан привёл свою свиту. Специально. И судя по тому, как одна из особей женского пола вцепилась в его руку, решил продемонстрировать мне, что он нарасхват. Только эти дешевые трюки мне давно фиолетово-безразличны. Я даже знаю, что следующим шагом он захочет меня прилюдно унизить. Не проходит пяти минут, как Алан встаёт из-за стола и нетвердым шагом подходит к сцене.

— Красавица, — широким жестом достаёт из бумажника купюру и хлопает ей по колонке, — Спой чего-нибудь про любовь. Прям душевное, как ты умеешь.

— Конечно, — с дежурной улыбкой киваю ему и оставляю деньги нетронутыми, — Деньги заберите, пожалуйста. У нас оплата песенных заказов входит в общий счёт, — мысленно благодарю Владимира, что когда-то он разрешил мне не спускаться в зал к клиентам, и сейчас нас с Аланом разделяет пять колонок разных размеров с кучей проводов.

— Гордая, значит, да? — мужчина, переливая в глазах яростным блеском, сминает купюру в кулак, — Деньги тебе не нужны. Все задавался вопросом откуда у тебя бабло на оплату института? Если ты не воруешь и взяток не берёшь?

Стараясь никак не реагировать на провокации, открываю на компьютере папку с любимыми минусовками. Песня «Вечная любовь» нравится всем: и мужчинам и женщинам. Уже с первых аккордов барышни тянут сопротивляющихся кавалеров на танцпол, а я ценю моменты, когда можно спеть что-то в своё удовольствие.

— Потанцуй со мной, Вася, — по хриплому голосу, смешанному с глубоким дыханием Алана понимаю, что он сильно пьян.

— Прости, пожалуйста, но нам запрещено спускаться к гостям.

— Вась, — ко мне подходит официант, — Охрану позвать? — косится на Алана с подозрением.

— Все в порядке, Лёша, это — знакомый.

— Ты слышал, Люсик? — бывший парень швыряет смятую купюру на поднос работнику, — У неё все в порядке, — разворачивается и уходит к своему столику.

Там за шкирку хватает свою подружку, прижимает к столу попой и, развязно лапая, целует. Фу! Мерзость! К горлу подкатывает тошнота. Заканчиваю песню на морально-волевых, заряжаю очередность минусовок для столика и незаметно сбегаю в туалет. Долго держу руки под холодной водой, успокаивая пульс, и делаю несколько глотков прямо из-под крана. Все равно ощущаю, будто меня окатили помоями.

Спустя пять минут одиночества, мне удаётся взять эмоции под контроль и я выхожу из своего укрытия в коридор. Открываю дверь, не успеваю сообразить что-то внятное, как оказываюсь прижатой к стене.

— Что, если мы с тобой уединимся, детка, — хриплый голос бежит паникой по позвоночнику вниз. Руки мужчины больно сжимают мои бёдра и по-хозяйски пробираются под край платья.

— Алан, приди себя! — я пытаюсь не выдавать в ответ страха и отвращения, — Меня сейчас начнут искать! — он одной рукой удерживает мои ладони за спиной, а другой больно сжимает подбородок, заставляя открыть рот и принять поцелуй, — Отпусти меня! То, что ты делаешь, это — низко!

— Низко? — от рыка его тело вибрирует, — Низко — это если я тебя сейчас поставлю на колени и трахну в рот, а пока у нас нежные поцелуи, — он больно прикусывает мою нижнюю губу, и я срываюсь на всхлип вперемешку с криком, — Пусти! — зажмуриваю глаза, но вдруг Алан резко отлетает от меня в сторону.

Пара секунд, мат, звук хлестких ударов, и бывший парень улетает за дверь. Вижу, что он, как кисель, стекает по кирпичной стене.

— Не благодари, — Ярослав подходит к раковине и смывает с костяшек кровь.

— Как ты здесь оказался? — я слежу за ним, как заворожённая, не пропуская ни одного движения и пытаясь перевести дыхание.

— Банально, — он усмехается, — Считай, что повезло.

— Он хотя бы жив? — замечаю, как пальцы Ярого стискивают вентиль, пока выключают воду.

— Сходи проверь, — косо скалится мне в ответ, — Или, может, я зря вмешался, и тебе на самом деле пожёстче нравится? — подходит ко мне вплотную, касается пальцами уголка рта и стирает кровь. Я машинально облизываю губу языком, ощущаю лёгкое жжение и металлический привкус.

— Спасибо, — отрицательно качаю головой, — Но он бы не смог меня силой…

— Опыт подсказывает? — его глаза темнеют на несколько оттенков. Ярослав недобро щурится, придвигается ко мне, практически нависая, и делает глубокий вдох.

— В смысле опыт? — пьянея от близости мужчины, не сразу понимаю, что он имеет ввиду. Когда же смысл вопроса до меня доходит, я не сдерживаюсь от нервного смеха, — Ну так продолжай тогда. Чего теряешься? — отвечаю ему с вызовом. Дура, Василиса, какая же ты дура! — Мне ж по твоей логике ещё и все равно с кем… — Ярослав не даёт мне договорить. Стискивает мои плечи и с силой встряхивает.

— Рот закрой, — шипит в самое ухо. Касается лбом моего виска, обжигает шею горячим дыханием, от которого меня начинает протряхивать. Широкая ладонь ложится на затылок. Его пальцы путаются в моих волосах. Я испытываю от этого какую-то абсурдно сладкую боль, — Я не доедаю с чужих столов, — добавляет со злостью. Сжимает пряди в кулак, резко меня отпускает и идёт к выходу. Возле самой двери оборачивается:

— В отключке твой мужик, — говорит отрывисто, будто выплевывает каждое слово, — Лучше не попадайся ему сегодня, — выходит за порог. Я вижу, как он пинает в ботинок Алана, и дверь с грохотом бьется об косяк.

Только шум со стороны коридора сдерживает меня, чтобы не зарыдать в голос. Ярослав предпочёл поверить в то, что я имею богатых любовников. Наверно, со стороны все именно так и выглядит. Да какое он вообще имеет право меня унижать? Остро накатившая обида сменяется гневом. Почему я вообще придаю значение его мнению о себе? Он не доедает с чужого стола? ООО! От злости голова проясняется. Поворачиваюсь к зеркалу и уже заканчиваю приводить себя в порядок, когда в туалет залетает Катя.

— Вася! Фууух, — она видит меня и выдыхает, — С тобой все нормально?

— Как видишь…

— Там такой кипиш поднялся. Бывшему твоему скорую вызвали, — она прислоняется к раковине рядом со мной, — Владимир Сергеевич приехал. Он уже в курсе. Ждёт тебя в випке… Тебе точно помощь не нужна?

— Не нужна. Спасибо, Катюш, — выпрямляю спину, надеваю улыбку и иду в сторону выхода в коридор, — Пошли работать. День ещё не закончился, — не удерживаюсь я от сарказма.

Ярослав

За стол возвращаюсь в неадеквате. На рубашке, на руках, на лице — везде запах ее духов, он не позволяет отключиться, а я не хочу его смывать. Приятный чертов мазохизм. Как же хотелось прополоскать с мылом девчонке рот от чужих слюней, а потом зацеловать, чтобы задыхалась. Заласкать красивую дуру до смерти. До своей или до ее? Долбаная реальность! От мысли, что этот мудак мог трахнуть ее в туалете, меня корежит. Подмывало сломать слабаку рёбра, но пришлось ограничиться только носом. Больше всего бесило другое. Парню явно было знакомо ее тело. У них было. То, что не позволено мне. Какого хера не позволено? Чтобы ее вот так в вонючем сортире нагибал любой мажор? И хлопает же зараза на меня своими невинными глазами…

Получаю под столом пинок от Миши, кое-как всплываю из своих мыслей на поверхность и стараюсь вникнуть в суть разговора.

— Если предприятие не начнёт работать нормально, Елецкий его сожрет, — брат опирается локтями на стол и впивается глазами в Сергеича. Слишком старый трюк давления на оппонента, — Ты же понимаешь, Владимир Сергеевич, что заводу нужен единый хозяин.

— Предположим, я продам вам землю? — владелец бара откидывается на спинку дивана, возвращая себе дистанцию, и складывает руки на груди в замок, — Останется ли на ней завод? Или ты на следующий же день уволишь две тысячи работников, стянешь технику и сровняешь тридцатилетний труд с землей, чтобы построить очередной отель? Елецкий — только прикрытие. Отец аплодировал бы стоя вашей наглости!

— Я сам вступил в права наследства, — говорю Владимиру резче, чем нужно, — И в моих интересах оставить бизнес легальным. Все предыдущие договорённости перед Князем закончились со смертью отца. И твоя непричастность к ней, Владимир Сергеевич, ещё не доказана. Посмотри какой сочный мотив. Может быть, это как раз ты хочешь слить пивоварню конкурентам.

— Ты же знаешь, — цедит сквозь зубы Королев, — И вскрытие подтвердило, что причина смерти Павла остановка сердца. Авария произошла уже после. Удивительно, скорее, что он столько протянул на зоне и вообще вышел, — он зеркалит позу Михаила, — Если тебе есть что предъявить — говори, — мы скрещиваем с ним взгляды. Острые, сканирующие, на выбывание, — Да и образ жизни он вёл далеко не монашеский…

— Кстати о монашках, — Михаил кивает головой в сторону зала, — Тебя, Сергеич, девица ждёт?

Я поворачиваюсь и вижу Василису. Стоит. Не подходит. Ждёт, когда заметят и разрешат. Что за…? Откуда девочка в двадцать лет знает правила поведения?

Владимир кивает ей, и она подходит к столу.

— Здравствуйте… — выдыхает и не поднимает глаза.

— Сядь, Вася, поешь пока, — он ставит перед ней тарелку, а я еле сдерживаюсь, чтобы не смести нахрен всю жрачку со скатерти, — Я ещё не закончил.

— Сергеич? — Михал удивлён не меньше моего и внимательно разглядывает вновь прибывший «цветочный экземпляр».

— Своя она, — опережает все вопросы Владимир.

— Или твоя? — скалится брат, а меня вспенивает. Пульс выколачивает вены в ожидании ответа.

— Это тоже, — отвечает Владимир на полном серьезе.

Ну пиздец! Незаметно сжимаю-разжимаю кулаки. Если не уйду прямо сейчас, то завалю его.

— Срок тебе до завтра, Королев, — встаю за столом в полный рост. Швыряю тканевую салфетку в тарелку.

Вася вздрагивает, поднимает глаза, и я читаю в них настоящий животный страх. А мне насрать, детка! Ее припухшие губы дергаются. И я несмотря ни на что хочу их!

— Будь здоров, — Михаил встаёт следом за мной, — Подумай хорошо, Сергеич. Пора нам договориться.

— Я вас услышал, — Владимир наливает себе в стакан сок, давая понять, что роль радушного хозяина окончена, — И девочек своих соберите по периметру. Их катафалки квадратные народ распугивают.

— Завтра в семь потрудись быть на месте, — не могу отказать себе в удовольствии и напоследок задеваю рукой бокал. Он разлетается по кафелю стеклянными брызгами. Это для нее. Ей хватит. Только легче не стало нихрена.

Глава 3

Василиса

Хруст битого стекла стоит в ушах. Я точно знаю, что этот жест Ярослава предназначался мне. Полное презрение. Холодное и острое.

— О, Господи… — падаю лицом в ладони.

— Вася, — я не вижу Владимира, но точно знаю, что сейчас он зажимает правый висок. Всегда так делает, — У меня был тоже тяжелый день. Ещё Настя в кабинете бухая спит. Давай по старой схеме. Минуту рыдаешь. Я жду. Потом — только конструктив.

— Мне не нужна минута, — поднимаю на Королева глаза. Он внимательно смотрит на меня несколько секунд и кивает головой.

— Из больницы отписались. У парня того лёгкое сотрясение и перелом носа. Расскажи все, что знаешь о нем. Правду!

— Алан в параллельной группе учится. Мы встречались месяца три, а потом…он резко изменился. Начал пить, ревновать, стал давить по поводу интимных отношений. А чем он больше давил, тем мне меньше хотелось… — голос оседает. Мне неловко говорить подробности, — Он как-то сказал, что я — фригидная…

— Вася… Почему ты не пришла ко мне? — строго, с низкой вибрацией.

— Он не делал ничего страшного… — я неопределённо пожимаю плечами в ответ, — Да и думала, что пройдёт. У него отец неожиданно объявился в городе. Раньше только деньги высылал, а тут общаться начал.

— С этого момента подробнее, — по давящей интонации понимаю, что Владимиру интересен отец Алана, — Ты знакома со старшим Елецким?

— Кем? А… — в мои руки попадает салфетка, и я машинально кромсаю ее на кусочки, — У Алана фамилия матери. Я никогда не встречалась с его отцом. Он только сказал ему, что я — русская, познакомить хотел, а тот скандал закатил. Выбрал сыну какую-то дочь друга. Выгодный брак и все вытекающие.

— Понял, Василиса… — голос становится мягче, — Мужчины всегда будут пытаться подвинуть твои границы. Будут относиться к тебе ровно так, как ты позволишь. Если ты что-то не позволяешь, а они с этим не согласны — самое время уходить.

— Тогда… — я набираю в лёгкие воздух, готовясь в очередной раз отстаивать отсутствие дорогих подачек, — Что за история с машиной? Анастасия Ивановна рвала и метала…

— Я действительно купил тебе машину. Настя увидела документы на столе, — в ответ спокойно, будто это не машина, а шоколадка, только с марципаном.

— Я не приму! Это слишком дорогой подарок. Про нас с вами и так думают плохо… — нервничая, начинаю тараторить, но Владимир меня прерывает.

— Заканчивай истерику Василиса, — неожиданно он накрывает мою руку своей и легко сжимает, — Не злись на малость. Ты же знаешь, что своих детей у нас с Настей нет. На стороне тоже не случилось. Квартира у тебя есть, учеба оплачена до конца, машина… Даже если ты не будешь ездить на ней, то в случае чего, всегда сможешь продать. Ты понимаешь…?

— И не хочу понимать, — упрямо сжимаю губы и, не мигая, смотрю в тарелку перед собой.

— Иди работай, Василиса…

Ухожу из кабинки быстро, на Владимира не смотрю. Мне не нравятся его намеки, не нравятся вопросы. Почему-то до сегодняшнего дня я не осознавала на сколько жесток может быть криминальный мир. Я просто не думала об этом, видя только верхушку: переговоры, дорогие машины, красивые, часто сменяющиеся женщины, какие-то широкие жесты в сторону депутатов и иногда полиции. А все эти дорогие украшения на праздники… Теперь тоже кажутся подготовкой на всякий случай…

Машинально ставлю композиции. Тем, кто сильно лажает — подпеваю и медленно осознаю, что как бы не строила из себя гордую, жить без мужской помощи не умею. Я совершенно теплична. Сначала за меня все решал брат, а потом появился Владимир… Что бы я делала, как жила, если бы мы не встретились? Ощущаю острую потребность извиниться перед ним. Загружаю плей лист и иду к его кабинету. Стучу, прислушиваюсь. Тишина… Выхожу на ресепшн.

— Кать, ты Владимира Сергеевича не видела?

— Он уже уехал. Жену домой повёз, — Катя оглядывается по сторонам и говорит так, чтобы нас никто не слышал, — Просил передать тебе документы, Вась. Я посмотрела, прости. Он чего? Правда вот так взял и машину подарил?

— Правда, Кать, — я хватаюсь за горло, от осознания суммы, — Не говори никому, пожалуйста.

— Я обещаю.

— Таким образом, морские победы Петра первого были достигнуты старым гребным флотом… Архипова! — громкий оклик преподавательницы заставляет перевести взгляд от окна на кафедру, — Если вам так откровенно скучно на консультации, я могу принять экзамен у вас прямо сейчас и отпустить с миром.

Желтый свет ламп в аудитории отдаётся резью в глазах. Сердце начинает колотиться так сильно, что мешает сделать полный вдох. Зря я пила кофе из автомата. Проснуться не получилось, только добавились тахикардия и тошнота.

— Ну что вы молчите, Архипова? Билет тянуть будете? — преподавательница подходит к моей парте, — С вами все хорошо? Вы побледнели… — До моего носа долетает запах восточных масел, и кофе из желудка подкатывает волной к горлу.

— Можно выйти? — хватаю вещи и срываюсь вниз по лестнице к выходу из аудитории.

В коридоре жадно хватаю ртом свежий воздух, и мне становится легче. Да что со мной? Какая-то совершенно беспричинная паника. Даже руки трясутся. Ну да, день начался по — дурацки. Кофе сбежал. Пока вытирала плиту, сожгла утюгом блузку. Соседская собака в лифте целоваться полезла и оставила следы грязных лап на джинсах. Спала тоже плохо, поэтому под утро, провалившись в глубокий сон, из всех заведённых на телефоне будильников услышала только третий. Наверно, возвращаться на занятия уже нет никакого смысла, лучше поехать домой и отдохнуть. Может, даже ванну с пеной принять. Девчонки на восьмое марта всякой косметической ерунды надарили: соли, бомбочки, гели с блестками. Все никак руки не доходили их попробовать.

В такси пытаюсь дозвониться до Владимира ещё раз. Не отвечает. Это очень странно, обычно, он перезванивает мне при первой возможности. А тут — пол дня тишина. Беспокойство все нарастает, с ненавистью смотрю на каждый красный сигнал светофора, на каждого пешехода, который перебегает проезжую часть, заставляя водителя притормаживать. Хочется поскорее оказаться дома, выпить таблетку от головы и перекусить.

Свет в подъезде не горит. Конечно, темнота не кромешная, но камеры, наверняка, ничего не запишут. С тех пор, как в цоколе соседнего дома открыли магазин пива, а в наш подъезд стали ходить по нужде их постоянные клиенты, мы поставили ещё и домофон. Но сердобольные старушки открывают всем «почтальонам». Можно подумать, что действительно писем ждут. Зажимаю кнопку лифта и не отнимаю палец в надежде, что так коробка приедет быстрее. Бред, но руки занимает.

Двери с писком открываются, и из кабины вываливается странный, глухо одетый в чёрное парень. Мне становится не по себе. Делаю вид, что пропускаю его, а сама жмусь к дверям квартир. В кабину решаюсь зайти только после того, как дверь подъезда закрывается. Фух!

Ключ в замочной скважине проворачивается с трудом, как в банке, будто резьбу спилили. Поджимаю дверь плечом и открываю. В нос бьет незнакомый запах пота и табака.

Ну все! Решительно делаю шаг в квартиру и захлопываю дверь. Хватит, Вася, параноить. Наверняка, кто-то из соседей в санузле покурил. Муж соседки так любил делать. Пара в ванне напустит, типо моется, а сам с сигаретой под вытяжку. Моя бабуля тут же его сдавала. Так соседки и подружились. Хм…

Чувство, что в квартире кто-то был не покидает. Вот! Белая сумка висит на спинке стула сверху красной, а должна быть в самом низу. Я ее только по выходным под кроссовки надеваю. Могла сама перевесить? Да могла… На столе все тоже не так… Покрываясь ледяной испариной, подхожу к книгам ближе и переворачиваю открытую. «В 1727 году на престол вступил внук великого Петра Пётр II, тоже Пётр Алексеевич. Его короткое царствование своей сумбурностью…» Я не могла оставить учебник на этой странице! Это тема следующего семестра!

Что за ерунда? Страшно! Окидываю глазами комнату, нахожу пульт и включаю телевизор. Веселая музыкальная заставка заполняет комнату. Прокладки, детское питание, зубные пасты сменяются на экране бесконечным калейдоскопом с разным уровнем громкости. Истерика отпускает. Дом с включённым на фоне телевизором, мне всегда кажется более уютным. Вот такие спецэффекты одиночества. Понапридумывала себе ерунды. Учебник тоже могла переложить. Ухожу на кухню, делаю себе пару бутербродов с чаем и возвращаюсь в комнату. Сажусь в кресло, хочу переключить канал на музыкальный, но взгляд фокусируется, а датчик громкости машинально взлетает до максимума.

«…владелец известного караоке-клуба «Ночь» — Королев Владимир Сергеевич был застрелен в машине возле собственного дома. По оперативным данным убийство произошло поздней ночью….»

Женщина с идеально зализанной головой продолжает вещать с экрана, периодически картинку сменяют фотографии с места преступления. Что-то большое, неконтролируемое рождается внизу живота, бежит тремором по позвоночнику, надувается внутри, как воздушный шар и душит, давит, душит…

— Аааааа! — меня разрывает, скручивает от фантомной боли пополам. Кружка, тарелка летят на пол. Несколько минут я даже не замечаю, что моим щекам текут слёзы, что одежда мокрая от чая.

— Надо позвонить… — срываюсь в прихожую, сажусь на пол, беру сумку и высыпаю ее содержимое прямо на паркет, — Телефон… — разгребаю руками расческу, жвачку, блеск для губ, нахожу мобильник, и он начинает вибрировать в моих руках.

— Алло, — отвечаю, не глядя на экран.

— Василиса Олеговна? — в трубке мужской голос.

— Это я…

— Следователь Носов. Очень хотелось бы поговорить с вами, не дожидаясь повесток, так сказать.

— По какому вопросу? — спрашиваю тупой вопрос. Сознание не желает мириться с услышанной новостью.

— Вы проходите свидетелем по делу об убийстве Королева Владимира Сергеевича, — меня передёргивает от его слов, — Вам знаком этот человек?

— Знаком… — выдыхаю в трубку.

— Тогда жду вас в отделении. Адрес вышлю сообщением, — сбрасывает.

Я подтягиваю ноги к груди, обнимаю колени и заваливаюсь на бок. Сон слепляет веки, и стресс, включая защитную реакцию, размазывает реальность на пару часов.

Тяжёлая железная дверь грохает за спиной, заставляя подпрыгнуть на месте. Но не от страха, а скорее от того, что дома я напилась валерьянки, и теперь все мои реакции заторможенны. Переступаю через облезлый порог, каблук цепляется за мокрую серую тряпку. Я машинально вытираю ноги. Взгляд рассеяно блуждает по помещению. Стены отделаны дешевой пластиковой вагонкой, в конце коридора небольшой холл со старыми письменными столами, распиханными абы-как по углам, и несколько чёрных стульев с потрепанными сиденьями. Десятки информационных досок с объявлениями, ориентировками, расписанием и прочими бумагами развешаны, как в картинной галерее. Запах затхлый, спертый, жаркий, хотя на улице около плюс двадцати. Справа большое аквариумное стекло «Дежурная часть». За столом перед компьютером сидит грузный мужчина.

— Здравствуйте! — робко стучу в стекло, замечаю в ушах дежурного наушники и стучу громче.

От вибрации с перегородки соскакивает ключ и плюхается в чашку с чаем. Жидкость выплескивается на клавиатуру, и полицейский подскакивает с места.

— Не понял? — вырывает из ушей провода и грозно впивается в меня глазами, — К кому? Чего надо?

— Кк… — у меня язык прирастает к небу, и несколько раз сглатываю слюну, чтобы продолжить, — К Носову.

— Сто двенадцатый, — мужчина машет рукой в сторону коридора и моментально теряет ко мне интерес.

Сто второй, сто пятнадцатый, тридцать первый… По какой логике здесь нумеровались кабинеты? Уже ищу в кармане телефон, чтобы набрать следователя, как одна из дверей открывается и из неё выходит жена Владимира с мужчиной.

— Решим вопрос, Анастасия Ивановна, — он подаёт ей в руки сумочку, — Отдыхайте, — а я не могу понять, что во всей этой ситуации мне кажется странным.

Белоснежный брючный костюм? Глупо даже было предполагать, что она наденет чёрное платье. То, как фамильярно она ведёт себя со следователем? Да она и при муже не стеснялась. Макияж! Да! Идеальный ровный макияж человека, который не предполагает слёзы! Ну теперь то она будет гулять, пока не промотает все наследство. Думаю, что до конца жизни ей хватит за глаза. Носов провожает Настю до выхода, я слышу уже знакомый лязг железной двери. Возвращается в коридор и видит меня.

— Архипова? — его брови сдвигаются к переносице, а я коротко киваю в ответ, — Прошу, — следователь распахивает дверь.

Я делаю шаг в небольшой кабинет без окон. Слева — стол, до верху заваленный бумагами и папками. На правом стоят компьютер, две чашки: одна немытая, а вторая с остатками вонючего растворимого кофе, пачка сигарет, открытая бутылка воды и яркая настольная лампа, которая является основным источником света. Несколько стульев расставлены по периметру между шкафами.

— Садитесь, — кивает мне на стул и обходит стол к рабочему месту, — Паспорт с собой?

— Да, — достаю из сумочки документ, но не подаю следователю в руки, а просто кладу на стол.

Касаться этого мужчину не хочется даже случайно. Носов опускается в кресло и молча листает страницы короткими пальцами. Следа от обручального кольца нет. Меня внутренне передёргивает — неприятный тип. Ему около сорока. Взгляд липкий, сканирующий. Воздух вокруг нас тяжелеет от молчания.

— Значит, Архипова Василиса Олеговна, — задумчиво постукивает ребром моего паспорта по столешнице, — Двадцать лет отроду, — с противным скрежетом подкатывается к столу вплотную, наклоняется ближе ко мне, — Одна живете?

— Одна… — отвечаю растеряно.

— Родственники?

— Близких нет…

— Любовник? — обдаёт изо рта запахом сигарет, и я перестаю делать глубокие вдохи.

— Его тоже нет…

— Что же вы, Василиса Олеговна, такое странное место работы выбрали? С виду — приличная девушка. А все туда же…

— В клубе всегда было все прилично, — несмотря на действие успокоительного, стискиваю зубы, — Там, если хотите знать, даже закрытых чил аутов не предусмотрено!

— Ну ладно вам, — губы следователя трогает циничная усмешка, — Хорошие девочки кричат «свободная касса» и в супермаркетах макароны на полки выставляют, — он на секунду откатывается к соседнему столу, берет папку и достаёт из неё бумагу, — А вы вот вчера машину в подарок получили, — передо мной ложится договор купли-продажи, — Или вы хотите сказать, что сами заработали?

— Это подарок, — тихо отвечаю, вспоминая последний разговор с Владимиром. Я не успела извиниться… К глазам подкатывают слёзы, — Расскажите мне, пожалуйста, как с ним… — горло перехватывает, и я не могу закончить фразу.

— Вот вы и напишете, — Носов кладёт на стол чистый лист бумаги и ручку.

— Что напишу? — таращусь на белое полотно.

— Чистосердечное, Василиса Олеговна, Кому любовника заказали, — он резко встаёт с кресла и обходит меня со спины, — Или ты сука думала, что наследство переписать успеешь? Так вот пока ты подозреваемая, ты ничерта с ним не сможешь сделать! — рычит мне в самое ухо, а меня колотит от страха.

— Какое наследство? — выдавливаю, медленно дурея от запаха никотина, — Квартира бабушкина, брата и моя всегда была, машину могу на кого угодно переписать. А больше… — обхватываю себя за плечи, чтобы не трястись, — Больше ничего нет у меня.

— А это? — он швыряет на стол несколько листков и резко вжимает меня в них лицом, — Хочешь сказать, что не знала? Не знала, что Королев переписал на тебя огромный кусок земли с заводом? — орет мне в затылок и отпускает.

Истерика душит, глаза плывут пеленой, я не могу прочитать ни единой строчки.

— Пожалуйста! Ик… — к слезам добавляется икота, — Я ничего не соображаю. Я никого не заказывала, — стекаю со стула на пол, чтобы Носов больше не мог меня тронуть.

— Все вы охренительнае актрисы, особенно, когда кончаете, — сплёвывает зло, и мне на голову течёт вода, — На место села. Быстро!

— Мне… — цепляюсь руками за стул, — Мне адвокат положен. Я больше не стану говорить.

— Тебе меня мало? — Носов хватает за волосы на затылке и рывком сажает на стул, — Третьего позвать хочешь?

— Пожалуйста… — от ужаса не могу больше произнести ни слова.

— Вообще, — шершавая ладонь неожиданно отпускает волосы и скользит по мокрой от слез щеке, — Жалко отдавать тебя на зону. Я могу помочь, — пальцы сжимают подбородок, и меня крупно передёргивает, — Не дёргайся, — большой палец обрисовывает рот и с силой вдавливаемся между губ.

Я ощущаю на языке горечь смолы, смешанной с соленым привкусом грязной кожи. Рвотный рефлекс срабатывает позывами моментально.

— Ты не вздумай, мать твою, — отскакивает в сторону, а я реально жалею, что тошнота прошла. И у меня не получается вызвать его брезгливость. Мразь! Долбаная мразь!

— Какие у меня варианты? — вытираю губы тельной стороной ладони и истерично усмехаюсь, — Спать с тобой и меня никто не обвинит в убийстве? Так ты сначала докажи, следователь, — я падаю на нижние глубины страха, когда мозг проясняется и перестаёт ощущаться боль.

— Не сомневайся! — подлетает ко мне и прихватывает за шею, заставляя посмотреть в залитые яростью глаза, — Будешь ползать в моих ногах.

— Да я лучше сдохну, — шиплю ему в ответ. Получаю хлесткий удар в скулу и слетаю на пол. Знает, куда бить, сволоч. Несколько секунд в голове стоит звон, я пользуюсь падением, как передышкой и возможностью подумать. Я ведь могу написать отказ от наследства в пользу любого человека. Зачем такие сложности? Зачем пытаться меня посадить? Просто за сговорчивость? Мысли начинают спотыкаться о шум. Два мужских голоса. Ещё двое? Закричать? А если только хуже? Я открываю глаза в тот момент, когда в кабинет врывается Ярослав.

Он секундой оценивает обстановку, я вижу это по его дёрнувшемуся кадыку и участившемуся дыханию.

— Вышел, капитан! — разрежает громом тишину кабинета. Его приказ нельзя проигнорировать. Кажется, вышел бы даже генерал, а Носов замер и жмётся. Он боится? — Нахрен я сказал!!! — звереет Ярослав, повышает децибелы голоса, и следователь вытекает по стенке за дверь.

— Встань, Вася… — теперь приказ мне, но я просто не могу этого сделать. Ложусь ноющей щекой на стул и прикрываю глаза.

Ярослав оказывается рядом, дёргает меня вверх, как пушинку, подхватывает и сажает попой на стол.

— Что он сделал? — руки ощупывают меня на предмет травм. Дотрагиваются до лица, и я вздрагиваю от боли.

Глава 4

Ярослав

Боль в плече привычна. Перманентна и надоедлива, как жужжание комара. Она — живое напоминание того, что каждый день мы делаем выбор. Правильный или нет становится понятно позже, но ответственности это не снимает. Позади три месяца больнички и пол года реабилитации. Сейчас я уже свободно сплю на боку, выдерживаю спарринг, плаваю, таскаю железо. Вот только полноценный сон не вернулся. Я по-прежнему не умею отключаться, все время нахожусь в полуяви, готовый в любой момент выдернуть из-под подушки ствол. Брат настойчиво советует заменить металл на выносливую девку, но я не привык засыпать в одной постели с тем, кому не доверяю. Даже если до этого ее рот высосал мой член до капли. Этого добра мне не жалко, как и баланса на карточке.

Секретарша, эффектно наклонившись над столом, ставит передо мной третью за утро чашку эспрессо. Не реагирую. Если будет и дальше выставляться — уволю, хоть и обещал всем сотрудникам, когда занял пост генерального директора, что рабочие места сохранятся. О том, чтобы оставить предыдущего директора на предприятии не могло быть и речи. За пять лет управления успел насобирать себе откатов в пять раз больше, чем официальная зарплата. А когда понял, что задница подгорает, слил коммерческую инфу Елецкому. Бездоказательный факт. И только поэтому бывший работник до сих пор не выехал на «лесную экскурсию». От отчётов отвлекает резкое хлопание двери в приемной.

— Где твоя секретарша? — дверь кабинета открывает Михаил и пересекает его размашистым шагом. Замечает Нику рядом со мной и брезгливо хмурится, — Выйди, — кивает ей. С раздражением провожает взглядом и шлепает мне на стол пухлый конверт.

— Договорился? Переговорщик херов? — по скулам ходят желваки, — Ну! Любуйся!

Открываю конверт, достаю бумаги и пробегаю глазами первый абзац. Останавливаюсь. Делаю глоток кофе и перечитываю ещё раз. Интересно, однако…

— Это завещание Королева? Откуда оно у тебя?

— Оттуда, блять! — брат взрывается, — Курьер из рая принёс! Практически в прямом смысле, — хватает мою чашку и допивает одним глотком, — Ну и гадость, — морщится, — Застрелили нашего Королева сегодня ночью возле дома. И мы с тобой — не самые последние подозреваемые.

— Дела… — пролистываю страницы, не понимая, в чем причина бесива, — Кто наследник? Жена?

— Неет, — едко цедит Михаил, — Архипова Василиса Олеговна. Девка эта, что вчера с нами за столом сидела.

Да ну нахрен! Давление бьет в голову. Я почти убедил себя, что погорячился. Как же так, девочка? Маленькая шустрая сука! Пальцы стискивают край стола.

— Подробности? — мне нужно несколько секунд, чтобы привычно выключить эмоции и оставить холодный разум. Три, две, одна… Выдыхаю… — Кто исполнитель? Кто прикрывает?

— А вот тут — лажа полная. Все, кто знал близко Владимира, говорят, что Василису эту он берег и в дела кроме клуба не посвящал. Не готовил он из неё наследницу, — разводит руками.

Берег значит… Только от одной мысли, что Василиса действительно не выглядела рядом с ним испуганной или обреченной, меня лихорадит. Значит, все добровольно? Пропускаю по позвоночнику холодную дрожь, представляя ее нежное молодое тело под мужиком шестидесяти лет. От осознания того, что Королева больше нет, испытываю странное животное удовлетворение.

— Он просто подставил ее, — пожимает плечами Михаил, — По какой-то причине подстраховался от прямой наследницы, но умирать не собирался. Я больше чем уверен, что сегодня мы бы подписали договор. А теперь — гонка на выбывание, — он усмехается, — Жалко ее. Кто первый доберётся, тот и порешает. Нужно, Ярый, чтобы первыми были мы. Пока о завещании знаем ты, я и вдова Королева. Но это вопрос суток.

— Где она? — выдыхаю сквозь зубы.

— Парни пасут ее от института. Минут десять назад отзванивались, сказали, что такси к шестому отделу вызвала.

— Это плохо, Миха, — я не могу сдержать страх за нее. Плохо это. Что буду делать? Любоваться? Ай! — Ее ж и там могут пресануть.

— Что решать будем? — брат смотрит на меня с подозрением, — Парни упакуют девочку, как от следака выйдет. Надо с ним побазарить, кстати. Кто-то из бойцов шепнул, что Носов — редкой продажности псина.

— Я сам, — говорю жестко. Миша поднимается во весь рост.

— Объяснись, — едва сдерживаясь и с нажимом.

— Не дам я ее, — сморю брату в глаза и сдаю себя. По его охреневшим глазам понимаю, что сдаю, — Эта Василиса — сестра одного из моих парней. Тех.

— Почему теперь мне хочется ее грохнуть ещё сильнее? — вкрадчиво и едко. Ты прав, брат. И да, наши желания охренеть как совпадают! — Почему вчера не сказал?

— Поехали прокатимся, — встаю из кресла, — Отправь Гошу с парнями дорогу до дома проверить. Не надо ему ее видеть.

— Нет, Ярый! — он догоняет меня в дверях и хватает за больное плечо. Логично, да..

— Больше некуда, — стряхиваю его и выхожу к лифтам.

Не сговариваясь, рассаживаемся с Михой по разным машинам. Ещё две отправляем домой. Безопасность не помешает. При самых хреновых раскладах мы — следующие в очереди на вечный покой. Но не за этим я развязался с одним адом, чтобы как крысу задавили в другом. Главное — понять чей расклад.

В отдел захожу с двумя парнями. Дежурный спит. Охренительно! Бью в стекло кулаком. Тюлень подлетает и бьется башкой об полку. Брезгливость скрыть даже не пытаюсь.

— Носова кабинет?

— Сто двенадцатый, — хлопает глазами. Хомяк, блин, в банке, а не мент. Движемся вглубь коридора, — Но у него посетитель, — писк в спину.

Да без тебя я знаю.

— Разбежались, — командую ребятам, — Кабинет смотрим, — слышу тихий грохот в конце коридора. Там. Забрало опускается. Она там. Пять секунд до кабинета. Рву дверь. Даже не заперто! А дальше — картина на убой. Я тебя уничтожу, Носов. Кто бы за тобой не стоял.

— Выйди, капитан! — утекай, гнида. Не искушай меня, — Нахрен я сказал!!! — срываюсь и прикрываю глаза.

— Встань, Вася, — собираю всю силу воли, чтобы не прикасаться к девушке.

Но ее реакция сбивает меня с толку. Облегчение и усталость. Без истерики, почти аппатична. Что он сделал? Хватаю Василису под мышки и сажаю на стол. Ощупываю тело, старясь не превращать необходимость в нежность. А только этого мне сейчас и хочется. Ее запах всасывается в кровь вместе с кислородом. Неотделимо, он именно там и нужен. Абсурдно, необъяснимо, тупо, на уровне инстинктов. Касаюсь скулы — вздрагивает. Сука! Как неосмотрительно, капитан! А если бы она дёрнулась? Побои на лице? Да ты либо непроходимый жадный дебил, либо — смертник.

— Тебе придётся поехать со мной, — хочу, чтобы это звучало для неё, как приказ.

— Отпустите меня, — она поднимает глаза. В них слёзы. И я не могуууу! Аккуратно прижимаю к себе. Девочка… — Я напишу, все, что надо и уеду. У меня дом в деревне, пожалуйста… — отдергиваю руки. Шаг назад!

— Тебя убьют, Вася. Задним числом можно переписать любой документ, — говорю ей правду, чтобы сказать? Или чтобы напугать? Низко, Ярый. Это — плохая игра.

— И ты? — не мигая, смотрит прямо в глаза. Смелая птичка.

Вот поэтому я рядом с ней сейчас. Почему именно она? Аааа! Хочется приложиться об стену головой. Девушка успевает оценить по-своему мое молчание.

— Тогда, я хочу, чтобы это был ты. Пожалуйста… — облизывает сухие губы, — Только, чтобы сразу, как Владимира.

Я впадаю в ступор. Первый раз в жизни. О чем сейчас она меня попросила? Василиса реально думает, что Королев на нас. Она имеет на это все основания. И я говорю то, что совсем ничего не изменит.

— Это не мы…

Выдыхает? Она выдыхает?

— Ярый! Ехать надо, — в кабинет заходят парни. Чувствую, что Вася съеживается, как пружина. Спрыгивает со стола, не касаясь, обходит меня бочком. Забирает со стола свой паспорт, кладёт его в сумочку.

— Я готова, — тихо, но уверенно.

Нет, девочка… Это я готов! И понятия не имею, как дальше…

Я вижу, как нервно вздрагивают плечи Василисы, когда мы выходим из здания на улицу. Чёрные, тонированные «в круг» мерсы, фаршированные плечистыми мужиками, выглядят внушительно. Любая другая на ее месте уже колотилась бы в истерике, а эта умудряется оглядеться по сторонам. Не убежишь, не думай даже. Миха курит, привалившись к крылу машины. Увидев нас, отшвыривает сигарету, морозит меня взглядом и даёт отмашку парням паковаться. В моем автомобиле остаётся только водитель.

— Давай, — я открываю дверь, пропуская Василису на заднее сидение.

Она выполняет действие безропотно. Забивается в самый дальний угол салона и «впивается» глазами в окно. Взгляд стеклянный. Сажусь рядом с ней и на всякий случай блокирую двери. Понимаю ли я, что нас теперь будут нагибать? Конечно. Сейчас меня больше волнует вопрос, что делать с Василисой? Организовать домашнюю тюрьму на неопределённый срок? Ну допустим. Где гарантии, что до неё не доберутся? Их нет. Кидаю взгляд на девушку. Что же ты такая красивая, зараза? Как я буду спать с тобой в одном доме? Безумно хочу. Всю. Хочу посадить к себе на колени, врезаться языком в рот и затерзать сочные губы со смазанным блеском. Отрицать очевидное — глупо. Я просто зависаю на тонкой шее, ключицах, аккуратной груди, которая вздымается рывками, натягивая пуговицы на платье. Сколько мужчин касалось тебя? Что ты им позволяла? Да ну нафиг! Ревность распаляет желание проверить, но куда уж сильнее пугать девочку! Что-то совсем потек, Ярый. Чем ты лучше всех остальных?

Самое хреновое, что придётся доверить ее Гоше. Это — его работа. И что-то мне подсказывает, что товарищ будет не против этой перспективы. Ощутимо бьюсь затылком об кожаный подголовник.

— Я могу спросить, куда еду? — Василиса резко разворачивает лицо ко мне.

— Можешь, — киваю ей.

— И куда?

— Ко мне домой, — сглатывает.

— Надолго?

— Думаю, что да. Пока все не успокоится, — она как-то подозрительно спокойно кивает головой.

— Ярослав, — меня окликает водитель, — Гайцы на повороте. Останавливаться будем?

— Погоди Валер, — вижу, что один из патрульных движется к краю дороги, чтобы махнуть нам жезлом. Что не так?

Я чувствую. Быстро осматриваю местность. На перекрестке по разным обочинам ещё две остановленных тачки. Манёвр напрягает. С одной стороны- может быть случайность, а с другой…

— Ярый, на них броники!

— Газуй! — машина резко дёргается и Вася с криком падает лицом на кожаное сиденье, как раз в тот момент, когда с ее стороны по стеклу прилетает несколько пулевых ударов.

— Вы как, Ярый? — на панели оживает рация голом Михаила.

— Все в порядке! Разберётесь? — я подтягиваю трясущуюся девушку к себе. Носов…больше некому! Сука!

— Уезжайте! — рычит брат.

Начинается…

— Тихо, тихо, — прижимаю к себе. Василиса всхлипывает и лупит меня руками в полной истерике.

— Пожалуйста, не надо! Не трогай меня! — теперь сорвало. Крепко перехватываю тонкие запястья и укладываю девушку на себя.

— Успокойся, машина бронирована, мы уже далеко, — но она меня не слышит, — Валера, вода есть?

— Нету! — отвечает, не отрываясь от дороги.

Нужно ее как-то перезагрузить. Включить инстинкт самосохранения. Хватаю шёлковый воротник платья, рву пуговицы и накрываю руками грудь в тонком кружеве. Меня самого прошибает разрядом в двести двадцать — идеальная. Ложится в ладонь. Твою ж мать! Дышу ей в затылок, а так хочется зарычать и пройтись зубами по кромке ее ушка. Перекатываю под пальцами затвердевшие соски. Василиса вздрагивает, я чувствую, что истерика утихает, уступая место нервным вибрациям позвоночника.

— Я не дамся, — тихий хрип и следом глубокий вдох.

Отпустить! Как? Отдергиваю руки и отталкиваю ее от себя.

— Ты обольщаешься, девочка. Это — была терапия. Не более, — хлопает на меня пьяными глазами, запахивает платье и снова забивается в свой угол.

Полная жесть! Меня самого трясет от нервного возбуждения. Что же ты надел Королев, мать твою! Нахрена все так усложнил?

За окном начинается территория закрытого посёлка. Можно расслабиться. По всему периметру дежурит охрана. Заезжаем во двор, тормозим, и к машине спешат ребята.

— Что за? — Гоша видит следы пуль на стекле, — Бля, Ярый, я все проверял.

— Все в порядке, — хлопаю его по плечу, — Этот хвост после прилип.

Следом за мной из машины выходит помятая Василиса, и Гоша зависает на ней глазами. Ну круто, блин!

— Девушку в дом, — киваю Валере, — На второй этаж.

— Покурим, Ярый? — Гоша недобро разглядывает разодранное платье Василисы.

Отходим в сторону.

— Ты же ее не тронул? — угрожающая интонация. Сверлит меня взглядом и прикуривает сигарету.

— Если ты о внешнем виде, то это была вынужденная мера, — стараюсь говорить беспристрастно. Но моего начальника охраны все равно подрывает.

— Какого черта она здесь делает? Объяснишь?

— Сегодня ночью кто-то завалил Королева. А Архипова проснулась богатой наследницей.

— Почему не жена? — Гоша вытягивает в себя пол сигареты за одну тягу и прикуривает от окурка вторую сигарету.

— Потому что есть завещание…

Телефон в кармане оживает.

— Миха? — отхожу от приятеля на несколько шагов, — Носова взяли?

— Нет! — мечет от злости брат, — Его либо кто-то качественно прикрыл, либо — уже заткнул. А у нас с тобой нарисовалась ещё одна проблема.

— И какая? — я уже ничему не удивлюсь сегодня.

— Князь в город пожаловал. И приглашает нас в гости.

— О, — не сдерживаюсь от сарказма, — Воронье слетается. Назад подарки хочет?

— Вот прикажет он девку твою завалить, тогда и похохмишь, — Миша лютует и не выбирает выражений, хотя… Так ли уж он не прав?

Василиса

Больше всего на свете мне сейчас хочется проснуться и понять, что это был кошмар. Такой очень реалистичный дурной сон. Прядь волос падает на лицо, я касаюсь щеки, чтобы убрать волосы за ухо и вздрагиваю от боли. Не сон. Зачем Владимир так поступил со мной? Ведь оставить все имущество жене — это так логично. Зачем написал это чёртово завещание? Чего добивался? Ещё вчера он был для меня в равенстве с защитой и надежностью, а сегодня — его больше нет, и я должна сказать спасибо за свою жизнь человеку, которого боюсь. Я их всех боюсь. Разве ЭТО — жизнь? Затаиться в чужом доме, бросить институт и ждать пока тебя все забудут? Можно рискнуть и попробовать убежать. Но что-то подсказывает мне, что Ярослав сказал правду. И ближайшее время только рядом с ним я буду в относительной безопасности. А если говорить точне — в полной зависимости от его воли и благосклонности. Несмотря на то, что я хочу верить в их непричастность к смерти Владимира, полностью быть уверенной не могу. Мотив есть самый прямой. Меня очень пугает, что я не испытываю отвращения, когда Ярослав меня касается. Скорее наоборот, мне хорошо в его руках. И я чувствую, что ему нравится меня трогать, даже если потом он без сожаления отказывается, пытаясь указать место. Мужчинам вообще проще думать, что женщина легко доступна, что они не делают ничего для неё необычного, позволяя себе откровенные вольности.

В доме тишина. Я лежу на кровати с закрытыми глазами и не имею ни малейшего желания шевелиться. По-хорошему нужно умыться, привести себя в порядок и попытаться поговорить с Ярославом. Мне хочется поскорее подписать все документы. Ведь он, наверняка, ждёт от меня того же, что и все — отказа от наследства в свою пользу, а оставляя в живых — рискует. Что же в этой земле такого? Вопросы кружатся в голове нестройным ульем, не давая нырнуть в спасительный сон.

Неожиданно дверь в комнату открывается, и я слышу звон посуды. Серьезно? Ужин в постель — это слишком роскошно для узницы. По запаху одеколона понимаю, что еду принёс сам Ярослав. Поднос становится на тумбочку возле кровати. Чувствую спиной, что мужчина не отрывая от меня взгляд, берет стул, ставит его совсем рядом и садится.

— Я знаю, что ты не спишь, Вася, — он делает паузу, ожидая моей реакции, — Поешь, а потом мы поговорим.

— Я не голодна, — отвечаю, не поворачиваясь, слышу шумный выдох Ярослава, а сама холодею от страха. Зачем я его злю? На что нарываюсь?

— Хочу, чтобы ты сейчас включила голову и постаралась оценить степень моего желания общаться нормально. Не создавая лишнего стресса для тебя, и не теряя моего времени, — его голос приобретает оттенки командной стали, — Я не собираюсь тебя уговаривать. Просто начну применять более неприятные методы достижения результата.

— Убьешь меня? — резко разворачиваюсь к нему, подтягиваю под себя ноги и сажусь на подушку, — Так ты просто дай мне ручку и где подписать. Да не теряй время. Зачем ещё и еду притащил? Все, кто меня любят, давно уже там меня ждут, — в горле начинает першить, глаза перестают видеть от подкативших слез. Пожалуйста! Да, да! Заберите меня! Почему все бросили? — Я не собираюсь отрабатывать твоё великодушие, — стараюсь убить Ярослава презрительным взглядом. Но в ответ вижу лишь лёгкое раздражение.

— Тебе, — он наклоняет корпус вперёд и теперь легко может дотянуться до меня руками, — Очень повезло, что ты — непуганая дура, сейчас говоришь именно со мной. Чтобы добиться чего-то от женщины, никто не приставляет к ее голове ствол. Ей делают больно морально или физически. И поверь мне, лучше быть мёртвой куклой, чем живой и поломанной, — от его тихого, почти вкрадчивого голоса по спине и рукам бегут крупные мурашки. Слёзы высыхают. Он не угрожает, он констатирует факт. Чем могло бы обернуться для меня неуместное желание показать характер.

— Почему ты помогаешь мне? — спрашиваю шёпотом, тону в его вспыхивающих в сумерках комнаты карих глазах и абсурдно думаю о том, что они красивые. Даже, когда заставляют кровь застывать в венах, а сердце при этом стучать быстрее.

— Потому что не люблю случайных жертв, — суёт мне в руки поднос, — Ешь, я сказал.

На подносе тарелка с пловом и стакан сока. Выглядит достаточно аппетитно, пахнет тоже. Хочу выпрямить ноги, чтобы сесть поудобнее и действительно поесть. Но неожиданно икру прознаёт тысяча острых игл. Аааа! Прикусываю щеку изнутри, чтобы реально не закричать. Судорога. У меня бывает. Я неловко вскидываю руки, чтобы обхватить больное место пальцами и совсем забываю о подносе. Он со звоном опрокидывается на пол. Сок выплескивается Ярославу на джинсы и стакан падает на пол. Разбился. С ужасом поднимаю глаза от осколков на мужчину. Замечаю, как часто вздуваются его ноздри, как плотно стиснуты зубы, он смотрит на меня, не мигая.

— Ты… — проглатывает слова, со свистом выдыхает, резко вставая на ноги. Я сжимаюсь и закрываю от ужаса глаза, игнорируя ослабевшую боль в ноге. Хочется закричать, что я не специально, но язык, словно прирос, — Подписывай живо, — что-то лёгкое падает на кровать. Открываю глаза и вижу папку с документами, — Ты в состоянии сделать четыре росчерка, — цедит сквозь зубы Ярослав и протягивает мне ручку. Я беру ее в свои дрожащие пальцы и кладу документы на колени, — Подпись на каждой странице.

Почерк не слушается, стараюсь делать штрихи ровными, но буквы все равно косые. Ставлю последнюю и Ярослав выдирает предметы из моих рук.

— Похоже, что я сильно переоценил возможности твоего мозга, — смеряет меня ледяным взглядом, — Мне надо уехать, а тебе ещё подумать над поведением. По всем вопросам можешь обращаться к Георгию.

Снова хруст битого стекла под его ботинком и хлопок двери.

Он меня не тронул! Мог, имел право и не тронул…

Глава 5

Ярослав

— И все-таки, молодежь, — седой мужчина наклонятся над бильярдным столом, прицеливается, делает точный удар, загоняя в лузу сразу два шара, и задумчиво продолжает, — Удивительное сейчас время. Возможностей.

Миша внимательно следит за нашей игрой, сидя в кожаном кресле, и пьёт коньяк. Князь признаёт только его и другого алкоголя в его доме не держит.

— В моем положении — даже жену было иметь не положено. Детей мне своих пришлось припрятать, — разговор складывается нетипичный. Обычно Князь любит получать ответы на свои вопросы. А сегодня — как на исповеди. Брат хмурит брови и крутит в руках бокал — он очень не любит, когда неясен расклад.

— Не знал, что у тебя, Федор Петрович, дети есть, — обхожу стол по кругу и тоже бью. Шар проходит рикошетом.

— Так случилось, Ярослав, так случилось. И вышли так себе… — Князь задумчиво натирает мелом конец кия, — Сын Павел покинул мир вовремя, — я замираю, а Миша заметно подаётся вперёд, — Ну да, как говорится, от осинки… — целится, и в этот раз мажет мимо лузы, — Так вот… Первый раз он по-малолетке присел. Когда вышел, я ему бизнес подарил. Тот самый завод ваш. Думал, что опомнится, может даже женится, — Федор Петрович подходит к столу рядом с Михаилом, берет свой бокал и опрокидывает в себя залпом, даже не поморщившись, — Но он играть начал. Да не с кем-нибудь, а с самим Королевым. Справедливый мужик Владимир был, — Миша на автомате наполняет Князю пустой бокал, — Ну, давайте, за него что ли. Ещё налей, — кивает брату на мой бокал. Я подхожу к столу, и мы молча выпиваем, — Спустил Павел все к чертям, — завершает мысль и выдыхает.

— Так, получается, что бизнес ты отцу вернул? — задаю вопрос «в лоб», а Князь усмехается.

— Нет, конечно. Он был безнадёжен. Уже через пол года снова сел. Я только сам завод назад выкупил, а земля осталась в руках Королева. Иначе, Павел построил бы там ещё один блядушник. А ты — молодец, — Федор Петрович обращается к Мише, — Я думал, что, по стопам отца пойдёшь. Но когда ты за пол года переквалифицировал проституток в менеджеров и прачек… Понял, что ошибся. Всем Павел мешал, на дно свое тянул…

— На тебе отец? — Мише важен ответ. Он — единственный, кто так и не поверил в версию с инфарктом.

— Время ему пришло, — Князь отвечает брату, смотря прямо в глаза, — А сегодня днем ко мне Настасья Ивановна жаловаться прибегала, — резко переводит он тему, — Говорит, что не по справедливости Владимир наследство отписал. Любовнице молодой, вместо законной жены, — от этих слов все мои внутренности скручивает, и я начинаю дышать чаще, — А ты, — Федор Петрович опускается в кресло и внимательно сканирует каждую мою реакцию, — Значит, решил защитить девушку, — берет в руку свой бокал, крутит в нем жидкость и делает глоток, — Так дела не делаются, Ярослав.

— Земля уже принадлежит нам, — говорю с нажимом, а Князь вальяжно откидывается на спинку кресла, — И девушка пока под моим контролем побудет. Если бы кто-то Владимира не завалил, мы бы сегодня выкупили гектары, — облокачиваясь спиной на край бильярдного стола и складываю на груди руки, — Ты Федор Петрович, можешь получше нашего ответ знать. Может быть, Владимиру тоже «время пришло»? — мы скрещиваем с ним взгляды и давим друг друга. Дед и внук.

— Я не при делах, — Князь даже вскидывает ладони вверх, — Мои люди работают. Мотив ищут личный. Заказняк снайпер бы «снял», а здесь… «со вкусом» в лобешник.

— Мы услышали тебя, — брат встаёт из кресла и с небольшой заминкой подаёт руку хозяину дома, — Спасибо за откровение.

— Работай, Михаил, и не нарывайся сильно. Я не вечен, — жмёт протянутую ладонь, — А ты, Ярослав, если девочка дорога, женись. И по нашим законам ее закроешь, и по мирским. Иначе — тебя могут переиграть.

—

— Я подумаю, — мне хочется оставить эту мысль без ответа, засунуть ее поглубже и никогда не доставать. Потому что она мне охренеть как нравится.

— Может, доиграем, — Князь кивает в сторону бильярдного стола, — Рисунок красивый.

— Надо ехать, Федор Петрович…

— Тогда на связи, — протягивает мне руку. Жму ее «на автомате» и выхожу из комнаты в след за братом.

Мои мысли дома. Нервно проверяю телефон — звонков от Гоши не было. Значит, там все в порядке. Несмотря на всю свою злость на выходку Василисы, я признаю, что держится девушка достойно. А видел в своей жизни я разное.

— Ярый, ведь Фёдор Петрович прав, — усмехается брат, — Готов чужую бабу в паспорт вписать?

— Помолчи… — единственное, что я могу сейчас ответить на провокацию Михаила.

Меня раздирает. Право взять ее манит, и мне уже почти наплевать на то, кто был до. Но это значит — сломать девочке жизнь навсегда, лишить выбора. Отпустить ее не получится. Да и какой мужик захочет отпускать «свое»? Это насилие. Оно бывает разное. И психологическое бывает гораздо больнее физики. Я хочу ее отпустить. Не смогу смотреть на затаившиеся в глубине глаз отвращение или страх. Тем более не хочу, чтобы она думала, что платит мне за что-то долг. Это ещё хуже.

Оставшуюся дорогу проезжаем, думая каждый о своём. Мой дом первый. Он новый. Брат остался жить в отцовском. Киваю Мише на прощание, выхожу из машины и захлопываю дверь. Нам с ним сегодня есть о чем помолчать. Только сейчас на свежем воздухе замечаю, что пьян. Несильно, но ощутимо. В темноте веранды вижу огонёк сигареты. Гоша. Подхожу и приваливаюсь к брусу.

— Угостишь?

— Ты же бросил? — бровь дёргается вверх, — Как съездили? — достаёт из пачки сигарету и подаёт мне. Я отмечаю лёгкий тремор его пальцев.

— Нормально… — прикуриваю от его сигареты. Это привычка, даже если есть зажигалка, — Как Василиса?

— Не выходила. Свет не включала. Я один раз проверить заходил, пакеты с одеждой оставил. Спала, — друг со злостью откидывает в сторону бычок, — Сука — Королев. Даже после смерти нагадил, — мне не нравится его резкость, — Уговор был, Ярый, что никто к ней не подходит! — Гошу снова подрывает.

— Это — форс мажор! — я повышаю голос. А в голове красной лампочкой мигает мысль, что когда-нибудь Василису будет обнимать другой мужик.

— Давай ее увезём. Другой паспорт, страна. Я с ней уеду, — друг уже стоит передо мной в полный рост и сверлит горящими глазами.

Это же выход. Нет? НЕТ! И я озвучиваю решение вслух…

— Вася станет моей женой… — в глазах Гоши ядерный взрыв.

Он делает шаг ко мне, сгребает в кулаки воротник поло. Одно движение, и это — удушающий. Открываю от себя его руки.

— А у неё ты спросил? — едко интересуется и сплевыет в сторону, — Или заставишь? — усмехается, стараясь ударить больнее, — У тебя больше не звенят в ушах их крики?

— Уйди нахер, — выдыхаю ему в лицо.

— А то что? — Гоша нарывается, я вижу, как у него припекает.

— Домой езжай. Я. Сказал, — разворачиваюсь от него и иду в дом, — Рабочий день завтра в десять, — в спину мат и глухие удары. Имеет право.

Не включая на кухне свет, нахожу в холодильнике бутылку водки. Запрокидываю голову назад и делаю несколько глотков прямо из горла. Горло обжигает. Часто дышу. Стоп. Так дальше нельзя. В доме девушка, и случайные пьяные выходки не добавят мне перед ней бонусных очков. Неожиданно за спиной слышится шорох, зажигается верхний свет, и раздаётся женский испуганный вскрик. В дверном проёме я вижу растерянную, уже готовую сбежать Василису.

— Проголодалась все-таки? — стараюсь говорить мягко, чтобы не спугнуть.

Девушка замирает в нерешительности, прикусывает белыми аккуратными зубками нижнюю губу, опускает голову и кивает.

Она переоделась в купленные вещи — первое, что нашли парни в ближайшем магазине. Костюм ей велик. Футболка с широким горлом оголила плечо, а короткие хлопковые шорты почти не видны под ее краем. Стоит босая и переминается. Моя нетрезвая воля плавится. Мысленно я уже спускаю бесформенную тряпку с ее плеч и зацеловываю их. Потом шею и эти ее покусанные губы, которые сейчас робко подрагивают. Они что-то мне говорят. Пытаюсь уловить смысл слов.

— …в комнате с подносом случайно вышло. У меня просто ногу свело. Я убрала все, — проговаривает поток мыслей скороговоркой и ждёт моей реакции.

— Ты умеешь готовить? — прислоняюсь спиной к холодильнику, используя его в качестве якоря. Потому что мне до безумия хочется сократить расстояние между нами. Руки чешутся подхватить ее под бёдра, посадить на стол и утолить совершенно другой голод.

— Вполне, — она смущается, — Что-то простое. Ну там макароны, сосиски, суп. Курицу запечь.

— Сделай нам бутерброды и чай, — сажусь на самый дальний от неё стул, наблюдая, как Василиса делает несколько шажков в глубь кухни, — Ветчина в холодильнике, хлеб в шкафчике. Ты можешь брать все, что тебе потребуется.

Василиса

Кухня была красивой, большой, с окном на улицу, как в американских сериалах, но воздуха все равно не хватало. Ярослав давяще заполнял собой пространство, как газ. Разреженый, сдувающий лёгкие, он грозил полноценной гипоксией, не давая сделать глубокий вдох без головокружения. В эту минуту Ярослав стал полноправным центром Вселенной. Каждый шаг под его пристальным взглядом был равен подьему в гору. Зачем я спускалась? Совершенно не уверена, что смогу проглотить что-то кроме чая, даже несмотря на то, что почти сутки ничего не ела. Сбежать от этого мужчины в темноту спальни было бы сейчас лучшим решением, но я не могла. Внешне Ярослав выглядел спокойным, даже приветливым, но глаза… В них можно было утонуть. Блестящие зрачки догоняли размером радужку — то ли пьяные, то от под кайфом. Я часто видела такие у ребят из компании Алана. Сама же всегда четко следовала правилу безопасности — не пила алкоголь в большой компании и ни разу не пробовала ничего серьезнее сигарет. Да и с табаком мы не подружились. Это было баловство, чтобы позлить сначала брата, а потом парней. Но иногда мне нравилось чувствовать, как горячий дым обжигает связки, как голос становился от этого ниже, сексуальнее, расширяя диапазон и позволяя исполнять песни в оригинальном регистре. Ко всем сумбурным ощущениям примешивалось ещё одно — стыд. Мне было неловко надевать купленную чужими людьми одежду, крадучись, спускаться на чужую кухню, чтобы незаметно что-то скушать из холодильника. Сейчас я стояла, пойманная на месте преступления и просто кусала губы.

— Ты умеешь готовить? — Ярослав прислоняется я спиной к холодильнику и изучающе ждёт ответа.

— Вполне, — краснею и облизываю губы, — Что-то простое. Ну там макароны, сосиски, суп. Курицу запечь.

— Сделай нам бутерброды и чай, — почему любые слова в его исполнении звучат, как приказ? Он садится на самый дальний стул и, вздёрнув бровь, наблюдает за моей паникой, — Ветчина в холодильнике, хлеб в шкафчике. Ты можешь брать все, что тебе потребуется.

Коленки трясутся, руки тоже. Что это за странная игра в гостеприимство? Или меня только что тонко определили на место прислуги? Честно говоря, на этом праве находиться в доме мне было бы гораздо проще. Готовить, когда твою еду кто-то ест — приятно, а мыть полы и вытирать пыль — совершенно незазорно. Трудиться я умею. За хозяйку была с раннего детства. Нож дрожит и уже второй раз соскальзывает с кожицы ветчины. Не хватало ещё отрезать себе палец. На несколько секунд зависаю, делаю глубокий вдох, чтобы успокоить нервы, дорезаю ветчину неровными кусками и раскладываю на хлеб. Добавляю сверху сыр и свежий помидор. Благодаря маскировке, мой кулинарный дебют выглядит не так убого, как вначале. Не поднимая глаз, ставлю тарелку на стол и возвращаюсь к шкафам в поисках чая. Россыпь или пакетики? Простой выбор ставит в тупик и заставляет робко взглянуть на Ярослава.

— Я… — нарушаю молчание и сглатываю, — Не знаю, какой ты пьёшь чай, — держу в каждой руке по упаковке.

— Порционный быстрее, — говорит хриплым голосом и кивает на мою правую руку. Быстро отворачиваюсь, достаю пирамидки, кладу в кружки и заливаю кипятком. Сейчас нужно взять чашки и пойти сесть с Ярославом за один стол. А я не могу сделать этот последний шаг, это — уже выше моих сил. Пальцы соскальзывают по горячей керамике и стискивают столешницу. Напряжение трудного дня и жалость к себе накрывают меня, словно цунами, оглушая и вырывая из реальности на несколько секунд. Крупная слеза скатывается по щеке, падает в кружку и пропадает на поверхности чая. Меня обволакивает горячим дыханием, смешанным с запахом крепкого спиртного. Я не заметила, как Ярослав оказался за спиной, а его руки осторожно сжали мои плечи.

— Я сладкий люблю, — негромко на ухо, чуть с усмешкой и так нежно, что я подчиняюсь его обволакивающему голосу. Позволяю прижать себя спиной к широкой груди и ненавижу эту накатившую слабость.

Ярослав

— Не надо, — дрожит в моих руках, но не пытается убежать, — Ты пьян, пожалуйста, — голос срывается. Только не страх! Нет!

— Ну что ты, что ты… — сильнее прижимаю к себе. Зарываюсь в шелковую макушку носом и дышу, заполняя разум ее сладким запахом. Это земляника, какое-то простое мыло… — Моя красивая девочка… Никогда тебя не обижу. Не трону, — глажу, шепчу пьяно, целую волосы, и меня клинит. Решение сделать ее своей женой кажется единственно верным, — Вася… — разворачиваю лицом к себе, касаюсь пальцами нежной щёчки и заставляю посмотреть в глаза, — Васенька… Я тебе хоть чуть-чуть нравлюсь? — она захлопывает глаза, разрывая со мной контакт. Нет? Я практически трезвею от мысли, что ее ответ окажется отрицательным.

— Ты не имеешь право у меня спрашивать, — она вся сжимается и отвечает почти зло.

— Любишь кого-то? — эту мысль не возможно принять, она вырывается неосознанно и заставляет внутренности сжаться в ожидании удара.

Вася отрицательно качает головой и распахивает глаза.

— Вся моя боль сейчас связана с тобой. Я не могу распознать оттенки остальных эмоций, — меня отпускает от ее слов с чувством, похожим на временную анестезию.

— Знала бы ты, как тяжело было отказаться от тебя, — перехватываю рукой ее кулачки на своих плечах и целую. Если бы мне кто-то ещё год назад сказал, что я буду сходить с ума, целуя женские руки, я бы рассмеялся в лицо. А ее бы всю зацеловал. Приближаюсь к вкусным губам…

— Вася… — дышу ее выдохами. Ну пожалуйста, чуть-чуть взаимности.

— Где же ты тогда был?! — ее тихая горечь выводит из сладкого коматоза, — Где? — ее трясет по-настоящему. Отталкивает меня с силой, а голос уходит в фальцет, — Когда мы с той девочкой, Машей, кажется, самолёт с грузом двести встречали? А ее рвало на поле постоянно! Она как увидела короба цинковые, так на колени и грохнулась. Я никогда! НИКОГДА не видела, чтобы люди так кричали! Знаешь, как мне зарыдать хотелось? Но я не могла! Иначе она б рядом с ними легла! Только когда девочку в скорую запихнули смогла!

Аааа! Меня оглушает ее болью. Ей плохо, к себе не подпускает — просто отмораживает взглядом. А мне снова на разрыв сердца жаль, что это не я. Презрением сносит… Да готов был хоть два раза за каждого! Не разбираясь зачем и почему! Говори! Кричи! Не знаешь же ничего!

— Ты знаешь, где сейчас Маша? — хватаю Васю за руку, фиксируя перед собой.

— В гинекологию ее тогда увезли. Когда я позвонила спросить о самочувствии, медсестра ответила, что пациентка родных не имеет и запретила любые справки о здоровье. Вроде как ребёнок там… был…

Это очень плохо! Бляяяя! Голос Васи затухает, и я решаюсь притянуть ее к себе.

— Мы не ходячие даже были, Вась… — вздох судорожный. Пожалуйста, верь мне… — После операций… А пока в больничке валялся, отец погиб. Мы тогда с Гошей решили, что нельзя к вам приближаться, не знали где рванут последствия. Миша носом землю рыл, был уверен, что заказняк… Даже деньги пришлось не на прямую.

— Ты мне все расскажешь? — взгляд прямо в глаза.

— Не нужно тебе это, Вася…

— Нужно, — упрямо вздёргивает подбородок. О, Господи! Мне нужно подобрать слова, чтобы не вынести ее этой реальностью.

— Я расскажу, Вась… Только давай сначала поедим, — мне самому нужно собраться. Человеческий мозг избирателен. Он стремиться забыть плохое, вылечить психику.

— Поедим? — она смотрит на меня, как на психически невменяемого.

— Да, — отвечаю тверже, — Чай, один бутерброд и мы поговорим.

Ярослав

Год назад…(Архип — брат Васи, Ярый, Гоша — начальник безопасности Ярого, Вадим — парень Маши)

— Торчим здесь пятые сутки, как идоты, — Гоша раздраженно ворочается на узкой кровати, застеленной чем-то на подобии матраса с флисовым одеялом, — Чешется все, трусы к заду приросли, а у кроссовок совсем подошва отъехала. Ярый!

— Ммм? — отвечаю, сбрасывая карты в отбой. Мы с Архипом режемся уже в сотый кон «дурака».

— Мне местный один кроссовки свои купить предлагал. Дай сгоняю! — Гоша садится и свешивает ноги.

— Нееет… — тяну в ответ, раздумывая, чем отбить короля — тузом или козырем, — Я предупреждал тебя об обуви? Говорил в берцах лететь?

— Ноги у меня в них потеют, — Гоша натягивает драные «коламбии» и светит пальцами в дырах, — И капец, как в них жарко…

— Гош, задрал ныть, сосредоточиться мешаешь! Сейчас ж не потеют! — одергивает друга Вадос и снова зависает глазами в телефоне.

— Опять, Пушкин, стихи Маше пишешь? — ржёт над Вадимом Архип и смотрит, как я сгребаю даму с вальтом, — На тебе, Ярый, — подкидывает ещё одну даму и кладет на стол оставшиеся две карты, — А это на погоны, — ржёт, показывая мне двух «шестёрок».

— Ну я типо осознал все, — Гоша подходит к нам ближе, — Что мне теперь? С голыми пятками ходить?

— Потерпишь, — собираю карты в коробку и поднимаю на друга глаза, — Приказы не обсуждаются. Сегодня должны полицейские прилететь. Мы свалим сразу же на их «вертушках».

— Они ещё вчера должны были прилететь. А если сегодня снова нет? — Вадим отрывается от экрана телефона и переводит взгляд на меня, — Сопровождение на нас повесят? А если в горы подниматься, то он босой.

— Значит, будем сопровождать. Нахождение здесь — дело сугубо добровольное, если кто забыл. Не учебка, — припечатываю кулаком по столу, — Пехали… за кроссовками твоими, — киваю Гоше, — Заодно осмотримся. Архип, не вздумай снова с собой шоколад нести! Не прикармливай пацана.

— Перестань, Ярый! Жалко… Ему всего четыре…

— Отставить! — чуть громче говорю, чем положено, — Ты мальчишку опасности подвергаешь, если кто подумает, что он тебе дорог!

— Согласен… — вздыхает Архип и вытаскивает из внутреннего кармана плитку.

— Давай за руль, — подаю ключи Гоше, а сам сажусь рядом с водительским.

Я понимаю, что пацаны имеют право на нервы. Мы уже пять дней вчетвером охраняем местных жителей и часть важной дороги, которая ведёт к пограничным блок постам. Живем в контейнере, как в консервной банке. За день металл нагревается так, что нечем дышать, поэтому заснуть на жалком подобии полки из поезда получается только после пяти утра. Песочная пыль засыхает в носу и хрустит на зубах. Глаза часто слезятся. Это хорошо, значит не схватим конъюнктивит. Запасов питьевой воды хватит ещё на три дня. Дальше придётся покупать. О том, чтобы помыться речь не идёт. Так, только умыть лицо и руки. Условия жизни у местных, кто не успел уехать, адовые. Это, блин, не картинка с экрана телевизора, а реальная война. Страх, голод, разруха, мародерство, антисанитария. Торчащие из стен арматуры и развешанное на них серое, застиранное белье. Некоторые старики ещё помнят русский. С ними можно перекинуться парой слов, рассказывают интересно. Молодёжь и дети уже только на своём. Паркуемся на небольшой площади. Старшие вздрагивают от звука мотора, косятся, дети продолжают что-то строить из бетонных ошмётков стен. Маленький друг Архипа тут как тут. Камиль, кажется. Чумазый, худой, оборванный. Чует шоколад что ли? Уже наматывает круги вокруг нас, в глаза заглядывает, но близко не подходит. Боится.

— Гоша, бери Вадика и иди торгуйся, а мы с Архипом на улице покурим, — хватаю Вадика за рукав и притягиваю к себе, — Телефон убери, не беси общественность, — он кивает в ответ, хочет переложить смартфон во внутренний карман куртки, но Архип перехватывает его руку.

— Пусть у меня побудет! — забирает телефон и кладёт себе, — От соблазнов, — хитро подмигивает.

Сегодня вокруг дома местного барыги крутятся женщины, шепчутся, что привёз прокладки. Да, блин. Как все-таки мало людям для счастья надо… Прокладки…

Теперь понятно, что мелкий здесь делает. С матерью пришёл.

Неожиданно улавливаю повышающийся градус волнения. Люди начинают расползаться в дыры, как тараканы.

— Гости у нас, — напрягается Архип, — Удачно зашли, — оглядываемся на рокот мотора в тот момент, когда на дорогу вылетает открытый джип.

Как Бог мог создать настолько неприятных живых тварей? Только глянешь — сплюнуть хочется. Воюют тоже, как крысы. Локально, мелкими ударами, и всегда отступают. В напряжении ждём действий. Первыми тронуть не можем. Приказ — только защита с минимальным вмешательством. Но дальше происходит то, чего мы могли ждать меньше всего. Машина сбрасывает скорость, один из бородатых резко перекидывается через борт двери, подхватывает маленького Камиля и утрамбовывает его в руки подельника. Воздух начинает звенеть от женского крика, в десяти метрах от нас мужик в гражданском выхватывает ствол и начинает мочить автомобиль по колёсам. По тому, как рядом с ним убивается в истерике женщина, я понимаю, что это — родители пацана.

— Давай за ними! — орет Архип, а я понимаю, что ввязываемся мы сейчас в полный беспредел.

Из лавки выскакивают Вадик с Гошей, секундой оценивают ситуацию и бегут следом за нами к автомобилю.

Мы успеваем проехать метров двести, когда джип террористов заносит на повороте и он переворачивается на бок, прокручивая прострелянные колёса в воздухе.

Пассажиры вылетают на дорогу. Мы тормозим и наводим на бородатых автоматы. Сердце колотится в горле, не могу разобрать жив мальчишка или нет — лежит, уткнувшись носом в асфальт, и не двигается. Держу главного на прицеле в голову.

— Стоять! — пытается командовать за моей спиной Архип. Группа местных мужиков его не слушает, стоит ор и диалектный мат. Вадик делает предупредительный выстрел в воздух. Становится тише, можно говорить.

— Перевести можешь, — киваю отцу мальчика, — он коротко кивает и выходит вперёд, — Спроси, мальчик жив?

Спрашивает. Главный грубо переворачивает ребёнка на спинку и кивает головой. Что-то говорит мужчине, от чего отец мальчишки звереет.

— Переводи мне, — ору на него.

— Он говорит, — запинается, непроизвольно сжимая челюсть. Я ощущаю, как грань адекватности стирается, — Что моя жена может пойти к ним вместе с ребёнком, сможет смотреть, как он растёт и принимает правильную веру. Что он признаёт мое право искать своего сына, но жена уже не вернётся. У неё будет новый хозяин.

— Спроси, что он хочет за ребёнка? — мужчины обмениваются парой фраз.

— Денег, они хотят много денег, — видя, как начинают стекленеть глаза местного, Гоша наводит на него автомат.

— Это чтоб ты думал резче, — обьясняет мужчине.

— Скажи, пусть отпустит сына, — Архип подходит к отцу ребёнка и начинает разоружаться, — Я вместо него буду.

— Хера ты творишь, Архип? — рычу ему в спину, понимая, что пленный боец им намного желаннее ребёнка.

— Голова у мальчика пробита, Ярый! — уверенно говорит мне через плечо, — Не прощу себе. Быстрее действовать надо, — добавляет чуть тише, — Когда пацана отдадут, я упаду, а вы мочите на поражение.

——

— Говори, что деньги будут, — киваю отцу мальчишки, — Только мы обмен хотим.

Архип начинает медленно двигаться в сторону террористов. Ему навстречу выходят двое. Один выносит ребёнка, а другой осматривает Архипа на наличие оружия. Мальчик уже в сознании, его опускают на ноги. Сами не станут приближаться… Крысы…

— Зови его, — говорю отцу, но ребёнок стоит и не движется. Закрывает ушки маленькими ладошками, делает шаг и падает на дорогу, как подкошенный. Оглушило.

Вдруг тот террорист, что осматривал Архипа, дёргается. Валит его на асфальт, наводнит на голову автомат и достаёт из кармана, вибрирующий телефон.

Ну пиздец! Главный что-то командует. Мне хочется орать, крушить, материться. Все плохо! Не так! Все пиздец, как плохо.

Из толпы вылетает мать малыша и кидается к нему, что-то истерически причитая на своём.

Дура! Дура! Дура! Аааааа!

— Кто может звонить? — ору я на Вадика, — Какого ты, сука, хрена его не выключил!

— Только Маша, а ей запрещено звонить, — Вадим белеет и покрывается нервной испариной, — Я вторым буду, — прикрывает глаза и выдыхает, — Пусть женщину и ребёнка отпускают.

— Двинулся? — хватаю его за шкирку, заставляя посмотреть в глаза, — Никуда ты, блять, не пойдёшь!

Думать! Теперь у них в заложниках не один, а трое человек. Главный, осмелев, что-то начинает вещать, пока двое его подельников продолжают досмотр карманов Архипа и держат на прицеле мать с ребёнком. Суки…

— Что он говорит? — тычет дуло автомата в живот местному Гоша.

— Говорит, что теперь хочет в два раза больше денег. И считает, что этот телефон свяжет его с вашим командиром, — мужик ненавидит и их и нас. Безвольно сжимает- разжимает кулаки. Остальные люди просто шокировано притихли, но оружие с бородатых не сводят.

— Без меня не разблокируют, — выдыхает Вадим, — Там отпечаток пальца.

— Пароль им скажи! — трясу его за грудки.

— Он графический…

Твою ж мать!

Вадим разоружается, доходит до средней точки обмена, уже берет в руки телефон, вводит пароль… Как небо наполняется рокотом винтов. Полиция. Как же ж, мать вашу, вовремя…

Главарь приходит в ярость, паникует, машет руками и отдает резкий приказ. Автоматы наводят на нас. Это все? Пара выстрелов и без вариантов…

Эпизоды последних минут плывут в голове замедленной съемкой. Вот толпа местных странно расступается и из глубины вылетает ПТУРС, попадает в стену за спинами террористов. Огромная бетонная плита разлетается на части у основания, начинает крениться и заваливает ВСЕХ! Следом раздаётся взрыв. Нас относит волной в сторону, машину корежит. На голову летят бетон, железяки, булыжники и стекло. Пацаны… Успеваю судорожно сглотнуть, прежде чем меня накрывает блаженная темнота. Все.

*** (Наверно, только ради неё я здесь…)

— Обними меня, пожалуйста, — Вася трясётся в моих руках, или это трясусь я сам? Мы так нужны друг другу сейчас. Нежные тонкие пальчики пробегаются по моим прикрытым глазам, и тяжелое сопение возвращается на мою грудь. Туда, где уже давно насквозь мокро, туда где колотится сердце, — Спасибо… — пытается собраться и посмотреть мне в глаза, — Так случилось да? Они — все все равно герои…

— Так и есть, Вась, — ловлю ее туманный взгляд, — Вообще, почти каждый кто там был. И кто бы что не говорил, — блуждаю глазами по ее лицу, не могу сдержаться и со стоном срываюсь на ее опухшие от слез губы. Прихватываю нижнюю губку, потом верхнюю. О Господи, да!! Тысячу раз ради этого стоило выжить. Черт! Что я несу? Что делаю? Думаю правильно, но продолжаю покрывать ее поцелуями. Она не сопротивляется. Вжалась в меня и отвечает. Нерешительно, глубоко не пускает мой язык, но такая сладкая, что я уже почти готов потерять тормоза. Стоп! Она же в шоке! Ты — будешь феерическим мудаком, если не остановишься Ярый.

— Пойдём, я уложу тебя спать, Вася, — выпускаю ее из крепких объятий и ставлю на ноги. Девушка разочарованно хнычет, тянется к моим губам за поцелуями. Как же хочется забить на порядочность и дать их ей и себе. Но завтра Вася меня возненавидит за это. Поэтому, только адекват! Она должна прийти сама.

Подхватываю девушку на руки, доношу до спальни и опускаю на кровать. Укрываю простынкой и через неё прижимаю к себе.

— Посиди со мной, — шепчет сонно и берет меня за руку, переплетая наши пальцы. Да, маленькая, конечно «да», — О чем ты думал тогда там? — задаёт вопрос уже почти засыпая.

— Думал… — силой воли сдерживаю себя от глубоких эмоций и отвечаю, — Думал… Что в тот момент, когда ты ближе всего к смерти, жизнь чувствуется особенно остро…

Глава 6

Василиса

Василиса.

Хочу малодушно сделать вид, что вчерашние нежности были ошибкой. Да, так будет лучше. Симпатия, грозящая перейти в глубокую привязанность на фоне благодарности, помноженной на восхищение, это уже опасно. Как бы я не уговаривала себя, что Ярослав — бандит, что мне нельзя испытывать к нему ничего кроме опасения — ничего не помогло. Проснулась я с мыслями о нем. Даже, можно сказать, с чувством его фаталистичного присутствия в своей жизни. Пачка молотого кофе дрогнула в руке, рассыпая по столешнице коричневую пыль. Черт! Рожок кофеварки пришлось отложить в сторону, чтобы обмыть руки и найти тряпку. Вот на этом самом месте я вчера «упала» в объятия Ярослава. Сильные, бережные, уютные. Меня даже не раздражал запах сигарет на пальцах, хотя обычно, я этого не переношу. Позволила целовать себя так, как никогда. Властно, напористо, на той грани, когда касания губ становятся обещанием продолжения. Теперь мой мир ещё сильнее разделился на полутона. Это какое-то дикое чувство, когда ты не можешь ни одного человека, ни одно событие оценить однозначно хорошо или плохо. Даже если сейчас вдруг узнаю, что именно Ярослав виновен в смерти Владимира и все остальное — просто филигранно разыгранная игра, я не испытаю шока. Скорее задам вопрос «Почему?» И не сомневаюсь, что получу в ответ такой список смертных грехов, что захочется выплюнуть, все, что я когда-то съела с Королевым за одним столом. Может быть, реальное значение имеет только то, какой человек для тебя? Или оправдывать тех, в ком не хочешь разочаровываться, так легко?

— Здравствуй, Василиса, — голос за спиной заставил меня вздрогнуть. Низкий, очень похожий на голос Ярослава, но без бархатных ноток, заставляющих становиться дыбом волоски на руках. Я так задумалась, зависнув взглядом на листьях белой сирени за окном, что не заметила появления постороннего в кухне. Бояться? Или раз он здесь, то свой?

— Здравствуйте, — резко выключаю воду, разворачиваюсь и цепляю глазами незнакомца. Чувствую на себе его внимательный, щупающий згляд. Он заставляет нервно передернуть плечами.

— Увидела что-то интересное? — мужчина делает несколько шагов по территории кухни. Теперь между нами только стол, — Ты так долго смотрела в окно.

— Ээээ… Я на самом деле просто задумалась, — решаюсь не врать, — Да и из-за распустившейся сирени мало что видно. А как вас зовут? — экстренно перевожу тему и искренне недоумеваю, почему черты лица мужчины становятся жёстче, а над бровью и вниз по скуле начинает прорисовываться шрам.

— Меня зовут Георгий, — он делает паузу, ожидая реакции, но я не понимаю какой. Может быть мы знакомы? Я не помню… Догадка преобразовать имя приходит неожиданно.

— Гоша? — он утвердительно опускает голову, — Простите, я вас не узнала… — не понимаю, почему оправдываюсь. Я ведь видела его мельком один раз. Но Ярослава ты запомнила, просыпается ехидный внутренний голосок. Это правда. Просто больше ни на кого не смотрела в тот вечер, — Хотите кофе? — не могу придумать ничего лучше, чтобы разрядить обстановку. Хватаю с сушки вторую чашку и возвращаюсь к кофемашине, — У меня вкусный получается. В клубе для персонала была точно такая же…

— Хочу, — он отвечает ровно. Отодвигает стул и садится.

Кофемашина начинает гудеть, избавляя меня от необходимости диалога на некоторое время. Надо признаться, что появлению Гоши я даже рада. Готовить завтрак в незнаком доме мне было неуютно. Хоть Ярослав вчера и разрешил брать мне все, что потребуется, ощущения «открытого в гостях холодильника» никуда не делось.

— Спасибо за вещи, — расположив чашки на маленьких блюдцах, ставлю одну пару перед Гошей, — Это ведь вы купили…

— Тебе ещё что-то нужно? — Гоша пробует кофе и морщится, — Можешь написать список. Позже дам ребятам команду.

— Невкусно? — я замечаю его реакцию и поспешно делаю глоток из своей чашки, обжигая язык.

— Просто Гоша ненавидит кофе, — голос Ярослава звенит предупреждающими грозными нотами. Он в несколько уверенных шагов оказывается возле меня, забирает из рук блюдце, кладет руки на мои плечи и обжигает дыханием щеку, — Доброе утро, Василиса, — я не успеваю выдать и звука протеста, как его губы касаются моих. Не отвечаю, Ярослав это чувствует, но таранит языком мой рот.

— Жду тебя в машине, Ярый, — слышу, как Гоша встаёт и громко задвигает на место стул.

Ярослав отстраняется от меня вместе с хлопком входной двери, как ни в чем не бывало берет мою чашку и делает из неё глоток.

— Вкусно, спасибо, — подходит к шкафу, достаёт пачку каши, цукаты и молоко из холодильника, — Позавтракаешь со мной?

— Зачем ты так сделал? — обхватываю себя рубаками крест на крест и слежу за передвижениями Ярослава по кухне.

— Так — это как? — он ведет бровью и делает несколько глотков молока прямо из упаковки.

— Так, будто только ты имеешь право целовать меня по утрам! — я повышаю голос, а Ярослав угрожающе спокойно опускает картонную пачку на стол.

— Я имею. Или ты в каждое время суток предпочитаешь разных мужчин? — он снова подходит ко мне вплотную, но не касается, — Крайне не рекомендую тебе играть со мной в эти игры.

— Мы просто пили кофе, Ярослав! Я даже не узнала его! — почему я сегодня все утро оправдываюсь за то, чего не совершала? У мужчин явно проблемы между собой, а по мне рикошетит.

— Не узнала? — Ярослав задумчиво застывает, — Почему тогда вспомнила меня?

— Жилетка на тебе была фиолетовая. Я ещё тогда подумала, что обычно этот цвет выбирают бисексуалы! — выдаю неожиданно для себя едкую пошлость и прикусываю обожженный язык. Оооо… Под тяжелым мужским взглядом хочется превратиться в жидкость и стечь в ближайшую раковину.

— Я хотел сделать это по-другому, но ты нарываешься, — под мой протестующий вскрик Ярослав впечатывает меня в кухонный гарнитур, подхватывает под попу и сажает на столешницу, оказываясь между ног, — Сделай мне приятно, девочка, раз такая осведомленная, — одна его ладонь проходится по коже внутренней части бёдер, а другая давит на затылок, не давая шанса отстраниться, — Поцелуй меня сама.

— Не хочу! — упираюсь ладонями в плечи и чувствую, как под рубашкой напрягаются мускулы.

— Хочешь, — с рыком вжимается в мои губы, — Дай мне свой наглый язычок, — я, как в состоянии аффекта, выполняю его приказ. Он втягивает мой язык в себя. Поглаживает своим языком, заставляя вибрировать тело от острых ощущений, отдающихся внизу живота тёплом. Мне кажется, что наш поцелуй длиться вечность. Рука Ярослава продолжает гладить кожу бедер. Когда пальцы в очередной раз достигают перешейка коротких шорт, они цепляют тонкую ткань, проникают под нее и нежно гладят трусики. Я тихо вскрикиваю в рот Ярославу, хочу убрать его ладонь, но он перехватывает мои руки и закидывет их себе на плечи.

— Обними меня… Вася… — растягивает от удовольствия слова, — В следующий раз я не обещаю, что сдержусь. Лучше не провоцируй, если не готова продолжать, — шепчет мне в ушко, проходится губами по мочке и отстраняется, делая шаг назад. Меня тут же затапливает чувство такого стыда, что я не могу посмотреть Ярославу в глаза. Я горю и ищу оправдания своим реакциям.

— Гоша знает, что ты — станешь моей женой. Теперь ты тоже в курсе, — голос Ярослава на столько спокойный, будто он говорит о погоде.

— Чтооо? — все мое смущение резко испаряется, — Зачем? Я ведь подписала все документы для тебя, — перед моими глазами сразу начинают мелькать жены криминального мира. Видела ли я хоть одну из них счастливой? Нет! Мало у кого были даже дети, а вот любовницы в избытке. Кто вообще добровольно пойдёт на такое? — Я не хочу… Не надо, — добавляю совсем тихо. И не сразу замечаю, как напрягаются мышцы на шее Ярослава, а глаза темнеют на несколько оттенков, становясь почти чёрными.

— Я тебя и не спрашиваю, — цедит мне в ответ, — Закончи с завтраком. Я вернусь через пятнадцать минут и очень хочу спокойно поесть.

Ярослав

Коридор, поворот, кулак в стену.

— Маленькая с… — глотаю слово. Не позволяю себе так о ней говорить.

Кулаком второй руки впечатываюсь в дверной косяк. Спускаюсь ниже на этаж к бассейну. Во мне кипит. Все кипит. Возбуждение, ревность, злость на неё, на себя. И это странное чувство, будто она пробует каждую ласку в первый раз. Не знает, как отреагирует на нее ее тело. Я бы, бл*ть, даже поверил в это, если бы собственноручно не снял с неё в туалете мужика. Сдергиваю поло через голову, швыряю на лежак. Не хочешь, значит, такого мужа, детка? Но течёшь от пары поцелуев. Не отказываешь себе. В кармане вибрирует телефон. По-любому Гоша. Давай, друг, вернись в дом, успокой девушку. Я же сволоч. Снимаю обувь, джинсы улетают следом за поло. Вода ещё не успела согреться. Через фильтры заливают холодную, а чистку закончили пару часов назад. То что надо. Я разберусь с дурью в твоей красивой головке. А пока надо остудить свою. Отталкиваюсь от борта и прыжком вхожу в воду на полную глубину. Доплываю до противоположного края и выныриваю. Кожа покрывается мелкими мурашками и натягивается по напряженным от холода мышцам. Хорошо. Почти полегчало. Провожу рукой по мокрым волосам, снимая капли воды, подтягиваюсь на край борта и вылезаю. Пора внести в наше с Васей общение ясность. Один шанс быть откровенными, а дальше, если уж где соврёт… От этой мысли передёргивает. Ложь — вещь за моими пределами. Это правило ей тоже стоит уяснить сразу. Она станет хорошей женой, у девочки просто нет других вариантов. Если нужно будет- прогну, но суррогата в своём доме не потерплю. Захожу в душевую кабину и выкручиваю тропическую подачу. Упругие горячие струи лупят тело, создавая массажный эффект. Кладу ладони на стекло. Почему меня так сильно парят ее чувства? Ведь это не я притащил ее в наш мир. У неё были варианты наладить жизнь по-другому. Искала поддержки мужчины? Поздравляю, девочка, ты ее нашла. А дальше — я сам решу, что для тебя хорошо, а что плохо. Попытаюсь ли по-нормальному? Да, но только потому, что с женщинами — это самый простой вариант.

Возвращаюсь на кухню и останавливаюсь в дверях, наблюдая картину, которая бьет все рекорды по уровню человеческой обречённости. Как заключённая ясельной группы детского сада, Василиса сидит за столом, одной рукой подперев щечку, а в другой держит ложку, которой равномерно зачерпывает кашу и также равномерно, тонкой тягучей струйкой сливает ее назад в тарелку. Мне на секунду даже хочется рассмеяться в голос, но вовремя понимаю, что тогда диалога с Васей точно не будет. Вся злость растворяется. Сейчас я смотрю на девушку теми же глазами, что год назад. Что-то задвоил ты конкретно, Ярый, с эмоциями своими.

— Приятного аппетита, — говорю Василисе. Она открывается от созерцания тарелки и поднимает на меня растерянный взгляд. Через секунду он уже сменяется на решительный, а мне становится интересно, что произойдёт дальше. Семейная жизнь обещает быть веселой.

— А не божишься есть из моих рук? — она взвивается со стула, — Вдруг я тебе чего подсыпала?

— В доме есть только зеленка, перекись водорода и анальгин, — открыто забавляюсь ее покусываниями и сажусь за стол.

Вася ставит передо мной тарелку с кашей.

— Приятного аппетита, — разворачивается и идёт к выходу из кухни.

— Ты куда? — меня снова начинает раздражать ее хамское поведение.

— В комнату.

— Твоя тарелка полная…

— Спасибо, но я сыта, — делает ещё пару шагов, равняется со мной и цедит еле-слышно, — По горло.

— Села, — хватаю ее руку и тяну на себя, — В твоих интересах холить и лелеять скромную персону своего будущего мужа. В этой затее плюсов для тебя гораздо больше, чем для меня. Сможешь жить полноценной жизнью, учиться, финансово будешь не обижена. А главное — окажешься под защитой моей семьи. И если ты ещё не поняла, что мне дорога, то ты — дура детка, — откидываю ее руку от себя, — А теперь ты можешь валить.

На несколько секунд Василиса замирает, оглядывает кухню, словно в первый раз, бросает взгляд на меня и прикусывает нижнюю губу. С силой. Я вижу, как она белеет. Потом она делает то, что меня приятно удивляет. Включает чайник, берет свою тарелку и пересаживается на место рядом со мной.

— У меня сегодня был экзамен по истории. Пол часа назад как закончился, — я слушаю ее лепет и кладу в рот ложку. Вкусно! Черт! Она ее сварила! Это гораздо лучше, чем после двух быстрых минут в микроволновке. Те, кто не жрал неделями сух паёк, не поймут моей любви к простой домашней еде.

— Все решим, Вася, не переживай, — я накрываю ее руку своей, — Пошлём человека к ректору.

— Нет! — она выдёргивает подбородок, — Я учила, сама могу! Достаточно того, что… — она вдруг резко останавливается и опускает глаза.

— Того что… — нажимом заставляю ее продолжить.

— Того, что обучение оплачено Владимиром до самого конца, — она заканчивает тихо, а я не замечаю, как мои пальцы сгибают ложку пополам.

——

— Продолжай, — говорю угрожающе спокойно и откладываю сломанный столовый прибор в сторону.

— Спроси прямо, — Вася смело, даже с вызовом впивается взглядом в мои глаза и усмехается, — Ну же? Хочешь знать, спала ли я с Владимиром? Была ли у меня рота любовников? — голос уходит в надрыв.

— А ты спала? — я держу зрительный контакт, ожидая, что девушка смутится или проявит ложь другим способом, — Рота, Василиса, это уже конкретное блядство… — меня передёргивает. Я же проверю, маленькая. Лучше давай правду.

— Нет, — отвечает на резком выдохе, будто сдуваясь, — Владимир относился ко мне, как к родной дочери. Не говори о нем плохо, пожалуйста, — ее глаза увлажняются, — Роты тоже не было, — по ее шее от смущения начинают ползти красные пятна, а внутри меня словно отпускает пружину.

Я бы соврал, если бы сказал, что не испытываю чувство брезгливости к доступным женщинам. Секс для них — чистая механика, оргазмов будет сымитировано ровно столько, сколько необходимо самооценке временного мужчины. Чтобы дорогие девочки по-настоящему кончали, их нужно драть. До слюней, соплей, потекшего макияжа, а главное — жестко, глубоко и как можно изощреннее.

Одну такую дурочку подарил мне отец на восемнадцать лет. Ей было двадцать два. Лина не была моей первой женщиной, но ее фишками я остался поражён и решил забрать себе. Запретил работать по вызову, пересадил на ресепшн одной из гостиниц и стабильно подкидывал денег, пользуясь услугами, когда хотелось снять стресс. По-другому назвать это нельзя. Я брал ее только в рот. Лина позволяла вгонять член глубоко в горло, пока не начнёт перехватывать дыхание, и сама дико заводилась от этого. Тогда ее блядские глаза становились пьяными. Заканчивалось все быстро. Я спускал девушке в рот. Лина сглатывала. Дальше — ей нужно было дать пару пощечин или придушить, чтобы она бурно кончила. Уже спустя пару месяцев мне стало противно. Понятия не имею, где Лина сейчас. У неё было достаточно денег, чтобы начать нормальную жизнь. Я стал предпочитать эмоциональный секс профессиональному.

Сейчас же, смотря в чистые, чуть распахнутые глаза Василисы, я не понимаю, как вообще мог подумать о ней плохое.

— Ярослав, — девушка трогает меня за руку, делает паузу и облизывает губы, — Ты позволишь мне его проводить?

— Кого? — переспрашиваю тупо.

— Владимира… — почти робко.

— Очень опасная идея… — уверен, что ее там ждут. С утра ребята прислали распечатки звонков супруги Владимира. Занятны контакты со следаком и ещё одним номером. Который пока никак не удаётся пробить, — Я хочу, Вася, чтобы ты занялась вопросом нашей свадьбы. Гостей не будет из соображений безопасности, но я хочу, чтобы белое платье и фотограф у тебя были. Можешь пригласить близкую подругу. Нас распишут послезавтра, время скажу чуть позже, — время… Достаю из кармана телефон. Десять пропущенных. Бл*ть…

— Хорошо… — девушка опускает голову и делает вид, что полностью сосредоточена на еде.

— Вася… — поднимаю ее лицо за подбородок, — Все будет по-настоящему. Это не фиктивный брак, — она снова краснеет. В глазах смятение. Я дурак? Вижу то, что хочется, или она правда на столько невинна?

— Я все сделаю, — захлопывает глаза, разрывая эмоцию, — Сколько я могу потратить?

— Сколько захочешь, — притягиваю ее к себе и коротко целую в губы. Вздрагивает. Я сделаю так, милая, чтобы ты сама ластилась. Кажется, обстоятельства разрешили мне иметь личное сокровище, — Через пару часов тебе привезут новый телефон. Что с твоим?

— Разряжен…

— Не включай. Пусть валяется, — в кармане снова чувствуется вибрация. Теперь точно пора ехать, — Я позвоню.

Василиса

Телефон привезли самый навороченный. Как только я взяла его в руки, позвонил Ярослав и сообщил время регистрации нашего брака. Если до этого момента, его предложение казалось мне шуткой, то теперь стало осязаемым. Так просто. По щелчку пальцев в мире сильных решаются судьбы. Теперь и моя. Не смотря на явное притяжение к Ярославу, вдохновения по поводу свадьбы я не испытывала. Поэтому на подготовку к «важному дню» ушёл от силы час. В первом попавшийся свадебном салоне, забронировала платье, туфли и какую-то заколку в волосы. Заказала фотографа на сайте загса, позвонила Кате и, прерывая ее переживательные приступы любопытства, попросила стать свидетельницей. Сначала я не хотела никого звать. Достаточно того, что мне стыдно перед собой. Но потом захотелось увидеть кого-то из привычной жизни, сделать вид, что все хорошо. Кате Владимир доверял, иначе — не взял бы на работу, поэтому выбор пал на неё. Когда я, слоняясь по коридорам безликим приведением, обнаружила, что нахожусь в доме совершенно одна, в голове снова проскочила крамольная мысль о побеге. Если нигде не светить паспортом, то можно доехать до деревни на рейсовом автобусе и попутках. Там огород, бабушку в больнице помнят- устроят ночной санитаркой. Я даже посчитала количество своих охранников, которые резались на веранде в нарды. Их было трое. Молодые, издалека понятно, что отборные, сильные, ловкие ребята. От таких не убежишь. Да и зачем? Я, как бабочка в паутине, создаю вид борьбы и трепыханий, хотя на самом деле не могу ничего, кроме того как стать трофеем или ужином. Если начну чудить, отдача последует незамедлительно.

В шесть вечера я сдалась самой себе и признала, что жду Ярослава. Переживаю и думаю о нем. Я даже пару раз открывала контакты на телефоне и гипнотизировала его номер, мысленно приказывая позвонить. От идеи сделать это самой отказалась сразу. Нужно сохранить хоть капельку гордости.

Ярослав будет рад, если я приготовлю ужин? Что любит? Сколько человек обычно ест в доме? Открыв холодильник, я разглядывала нескромный набор продуктов. Мягкий сыр, сметана, яйца — можно сделать запеканку. Или запечь замороженные стейки и порезать овощной салат? Пока я вспоминала содержание кулинарных книг, один из моих охранников принёс и поставил на кухонный стол брендированный пакет. Пакет топового ресторана. Круто, Вася, молодец! Какой же бы ты выставила себя дурочкой на фоне творений шеф-поваров. По запаху из контейнеров можно было предположить состав. Овощи и мясо на гриле. Наверняка вкусно, но не притронусь. Почему-то ужинать без Ярослава мне казалось неправильным.

Чтобы перебить голод, наливаю себе стакан апельсинового сока и выхожу на террасу как раз в тот момент, когда на участок заезжает пара тонированных автомобилей. Сердце дергается. Не понятно только от страха или от радости. Мои конвоиры быстро вскакивают с плетёных кресел, суетятся и собирают нарды. Из машин выходят Гоша и незнакомые мне ребята. Я догадываюсь, что они — ночная смена моей охраны. Все более чем серьезно. Гоша куда-то отправляет новеньких и, заметив меня, подходит к террасе.

— Осваиваешься? — мужчина расслаблено поднимается по порожкам и приваливается к брусу. Его губы трогает полуулыбка, но я почему-то не спешу переходить с ним на «ты». Каким-то шестым чувством, после утренних показательных выступлений Ярослава, знаю, что ему мое сближение с Гошей не понравится.

— Немного… — неопределённо пожимаю плечами. Просто не знаю, как дальше продолжить диалог с молодым человеком, пусть и не совсем чужим, на комфортной дистанции.

— Ярослав просил передать, что будет поздно ночью. Небольшой форс-мажор, — Гоша достаёт из пачки сигарету и прикуривает. Это мне сейчас показалось, или Гоша действительно испытал удовольствие, сообщив новость?

— О… — не зная, что ему ответить, просто киваю, — Спасибо, что сказал, — меньше всего мне хочется демонстрировать, что я расстроена. На душе резко становится неспокойно. Я ведь ждала Ярослава, хотела вместе поужинать. Может быть, из этого бы вышел приятный вечер…или диалог.

— Ты поужинала? — Гоша словно читает мои мысли.

— Нет, — качаю головой, — Была не голодна, — вру на ходу, — За вчерашний день так нарыдалась, что теперь только пить хочется, — робко улыбаюсь.

— Тогда, ты не против моей компании? — Гоша тушит сигарету и уверенно идёт в дом.

Плетусь следом за ним, прикидывая варианты, как по-быстрому слинять. Но почуяв запах еды, желудок громким урчанием выдаёт меня с головой. Уходить становится глупо, и я краснею.

— Да не смущайся ты, — Гоша распаковывает пакеты и подмигивает, — Я тоже зверски голоден. Не у всех же есть такая заботливая секретарша, как у Ярого. Котлетки, сырнички, сегодня отбивные с ананасом принесла, — Мммм… — Гоша отправляет в рот кусок мяса и жмурится от удовольствия, — Из-за ваших с ним утренних тёрок даже не обедали. Весь день бегом.

Мой аппетит прячется за плинтус. Овощи большое не кажутся вкусными, да я вообще не люблю кабачки и перцы. Гоша раздражает болтовней. Никак не могу понять — он специально меня провоцирует или сейчас во мне кипит обычная женская ревность, а в самой ситуации задержки Ярослава нет ничего кроме работы?

— Ну что ты все молчишь и не ешь? — улыбается мне мужчина, — Сейчас начну кормить.

— Я сама, спасибо, — бурчу в ответ, накалываю на вилку мясо и отправляю кусочек в рот.

— Ты составила список вещей? Сегодня было не до того, но завтра обязательно что-нибудь придумаем, — Гоша будто не замечает моего состояния. В какой-то момент я даже начинаю испытывать чувство благодарности за то, что он пытается скрасить мой вечер, — Слушай, а закажи онлайн. Почему мне это сразу не пришло в голову? Давай доедай, а я принесу компьютер.

Глава 7

Ярослав

Стрелка спидометра переваливает за отметку сто тридцать, открыты все четыре окна, а злость не выветривается. Как вообще могло прорвать паровые котлы? Да ещё те, что рядом с хранилищем сухого зерна? Я, нахрен, не верю в такие совпадения. Сейчас мне вообще насрать на вопрос «как»? Меня интересует только «кто»? Какая сука пропустила постороннего на территорию, почему целых десять минут не работали камеры видеонаблюдения? Елецкий, если этот осмелившийся черт именно ты, то я тебя уничтожу. Кого подкупил? В темноте загородной трассы резко вспыхивает светоотражатель и начинает двигаться мне навстречу. Пару раз хлопаю глазами, думая, что меня глючит от усталости.

— Это что такое? — резко сбрасываю скорость и вглядываюсь в темноту. Косуля в ошейнике? Ну охренеть! Выкручиваю руль на встречку и объезжаю дезориентированное животное. Тяжелый букет цветов соскальзывает с соседнего сиденья на пол. Возвращаю на место розы и мысленно благодарю животину за перезагрузку. Васе ни к чему мои нервы. Я так хотел исправить сегодняшнее утро. Сделать девочке то предложение, которого она достойна. Да, пусть не сильно оригинально, но я хочу надеть ей на палец свое кольцо. И если бы час назад на завод не приехал Миша, мои бы планы пошли псине под хвост. А вместе с планами туда бы одним приказом и одной подписью полетело человек тридцать. По принципу децимации — каждый десятый. С одной стороны брат прав, рубить с плеча нельзя, но как ещё заставить сотрудников видеть что-то дальше своего носа? Что за гребаный принцип невмешательства? Ведь не могли же котлы прорваться за минуту, сначала должны были зашкалить датчики давления. Как можно было не заметить, что экраны показывают статичную картинку? И ни один сотрудник не видел ничего и никого подозрительного? Серьезно? Отсутствие дисциплины всегда обходится дорого. В истории с Владимиром тоже нет концов. Сегодня к делу подключились айтишники. Ломают все камеры видеонаблюдения в пределах трёхсот метров от дома.

На подъезде к посёлку не горят фонари, но кпп освещено резервными. Опускаю окно, к машине подбегает охранник.

— Что происходит, Алексей? Как давно нет света? — говорю жёстче, чем требует ситуация. Меня как-то сильно напрягает это обстоятельство.

— Да от силы минут тридцать, — парень молодой, робеет и вытягивается передо мной, как на плацу, — Обрыв. Уже устраняют.

— Понял… — закрываю окно, стучу пальцами по рулю и трогаюсь. Причина моих резкостей в Василисе. Даже не смотря на то, что она под круглосуточной охраной, я за неё волнуюсь. Сейчас хочу поскорее увидеть, что с ней все в порядке. В элитном посёлке отсутствие электричества даже пару суток — это не проблема, надеюсь, что мои парни тоже сообразили переподключить дом к генераторам.

— Что за фигня… — участок встречает темнотой. Если напугали мою девочку, то потрачу всю смену и не пожалею о решении. Я достаточно плачу, чтобы требовать исполнения мер безопасности. Дом в темноте уязвим. Паркуюсь позади машин охраны и замечаю тусклые блики света на террасе. Свечи? Где-то на спине начинают каменеть мышцы. Стискиваю зубы, забираю букет и иду к дому.

Уже издалека слышу смех. Ее смех… и Гоши. Какого хрена здесь происходит? Ощущаю, как сердце начинает биться быстрее, а давление вздувает вены. Я был недостаточно убедителен утром? Или мне нужно было ее нагнуть при свидетелях? До людей по плохому обычно доходит быстрее. Усмехаюсь и с особенным чувством неизбежного возмездия разглядываю парочку, уютно расположившуюся перед ноутбуком.

— Давай вот эту с Микки Маусом, — друг что-то показывает Василисе на экране. А мне хочется одним ударом разбить Гошины смеющиеся губы, чтоб запомнил навсегда, чья женщина сейчас сидит рядом с ним.

— Я же не настолько маленькая, — машет руками моя девочка и улыбается не для меня. Мне ещё ни разу вот так не улыбалась.

— Не помешаю? — гаркаю в тишине двора. Получается раскатисто, эксцентрично, резко. Парочка оборачивается, и Василиса вздрагивает, увидев меня.

Я замечаю в ее глазах мелькнувшее смятение. Она подхватывается и делает несколько шагов мне навстречу.

——

— Ярослав… — выдыхает, оглядывается на Гошу и делает ещё шаг. Я осознаю ее маневр. Ты серьезно? Действительно перекрываешь мне дорогу к Гоше? Ну охренеть, маленькая… Мои губы кривит усмешка.

— Пойди поставь цветочки, милая, — подхожу к Василисе и засовываю ей в руки букет. Отодвигаю девушку в сторону, подхожу к ноутбуку и сажусь перед ним в кресло.

— Как интересно… — не смотрю на Гошу, но чувствую его острый взгляд в районе скулы. В морду дать хочет. И я хочу, но не буду. Я сдержусь. Ни к чему это хорошему не приведёт — силы наши примерно равны. На экране компьютера горит вкладка с женским нижним бельём. Милые трусики с мультяшными персонажами. Утки, принцессы, олени… Голубые, розовые… Какая-то педофелия! — Ты мне подарок к первой брачной ночи выбираешь? — поднимаю глаза на друга и оскаливаюсь, — Не попадаешь в фантазии.

— Ярослав! Это не то, что ты думаешь… — умоляюще, даже как-то горько говорит Василиса и делает шаг в нашу сторону.

— Конечно! — теперь усмехается Гоша, — Ты — же настоящий мужик! Твоя баба по дому голой ходить должна, — с вызовом наклоняется ко мне, упирая кулаки в стеклянную крышку.

— Гоша, — я слышу истеричные нотки в голосе Васи, — Зачем ты так говоришь?

— Чтобы в любой момент подойти, — друг продолжает, шипя мне в лицо — Нагнуть, лицом к стене или столешнице придавить и трахнуть. Кайф же? Да, Ярый?

— Ты охерел! — меня подрывает. Одним движением сношу со стола ноутбук и хватаю его за ворот рубашки, — Я же тебя сейчас урою… Ты что несёшь? — кулаки чешутся. Хочется провести его мордой по старой батарее. Просчитать все изгибы туда, а потом обратно. Сука, делает же все, чтобы отвернуть от меня Васю.

— Ярослав! — пульс так громко стучит в ушах, что я не слышал, как подошла Василиса, — У меня тридцать пятый размер ноги, — ее уверенный, ровный, выносящий вердикт голос отрезвляет. Я ослабляю хватку, и Гоша сбивает мои руки, растирая шею, — Носки мне приходится покупать в детском отделе, — продолжает девушка. Я уже смотрю на неё, — А он не делится на категории. Трусы, носки, майки — все на одной странице, — заканчивает терпеливо и качает головой, — В отличии от тебя, Гоша подумал о том, что мне нужны вещи. Что я не кошка, которую завёл, и нужно только кормить.

В наступившей паузе зажигается и снова тухнет свет. Вася судорожно выдыхает и кладет букет цветов на стол между мной и Гошей.

— Я правда пойду… — достаёт из кармана телефон и зажигает фонарик, — Жалко, что не успели оформить заказ… А он разбился, — я слежу за ее грустным взглядом и вижу, что ноутбук приземлился на ребро. Глубокая трещина по всему корпусу. Это рабочий Гоши.

— Ты — идиот, Ярый… — цедит приятель, — Там же пароли и доступы. Теперь в офисе ночевать придётся, — толкает меня в плечо, проходит мимо и собирает испорченный девайс.

— Ты, вообще-то, туда и уезжал. Пока я там один разгребал, — отвечаю ему зло. Не чувствую себя виноватым, — Дай распоряжение парням включить аварийное освещение и…. - делаю глубокий вдох, проглатывая скабрезности, — Давай до завтра…

Гоша ухмыляется мне в ответ и переводит взгляд на застывшую в дверях дома Василису.

— Спокойной ночи, Вася… — щёлкает брелком автомобиля и спускается с веранды, — Машину отгони свою, — кричит мне, садясь на водительское.

— Вась… у нас был сложный день… — хочу как-то спасти наш диалог, но Вася перебивает.

— Я понимаю, — останавливает меня взмахом руки, — Не продолжай, — это вот сейчас очень плохо! Хочу поцеловать ее до одури, чтобы снова вскрикивала мне в рот, но стою и не рискую, — Платье я заказала, завтра можно будет забрать, фотограф будет от загса. Хотелось бы решить вопрос с некоторыми вещами, которые купить сегодня ты не дал, — Василиса чеканит слова, как продавец — консультант. Вежливо, строго по делу и абсолютно безразлично. Запускаю руки в карманы и пальцы нащупывают коробку с кольцом. Бл*ть! Что ж так говнисто вышло то снова!

— На меня, Ярослав, необязательно тратить деньги, можно просто дать мне возможность забрать из дома свои вещи, — продолжает девушка.

— Я проверю квартиру, — рычу в ответ и добавляю уже мягче, — Завтра во второй половине дня сам отвезу тебя куда нужно. Домой, в магазины- куда захочешь, — подхожу к ней ближе, беру за руку и сплетаю наши пальцы. Вася не сопротивляется. Тяну на себя и перехватываю за тонкую талию.

— Васенька, — веду носом по гладкой щечке, — Хочу поцеловать тебя, — запускаю пальцы в ее волосы и притягиваю голову. Чувствую, что ее тело отзывается дрожью по позвоночнику и замираю, когда между нашими губами остается несколько миллиметров.

— Целуй, — в голосе Василисы снова нету ничего, там штиль, — Просто бери то, что хочешь. Я не против…

Чего мать твою?! Меня обдает волной холода и резко перезагружает. Она не против?! Я даже прикрываю глаза, пытаясь это проглотить. Я на столько не накосячил…

— Поцелуй меня сама, — прошу ее тихо, но твёрдо.

— У меня есть выбор? — она вздёргивает подбородок и смотрит мне в глаза.

— Да…

— Тогда я не буду.

— Почему? — интересуюсь, стараясь эмоционально продавить ее «тишину».

— Не хочу, — выдыхает.

Поднимаю руки вверх и отступаю! Хочется поорать от тупости ситуации. Я не могу тронуть женщину, которая через день станет моей женой. Она НЕ ХОЧЕТ! Высший пилотаж, пять тебе балов, Ярый.

— Спокойной ночи, — шепчет девушка, разворачивается и почти бегом скрывается в темноте дома.

— Спокойной ночи, — отвечаю ей тихо. Мне от себя гадко. Это просто пиз**ц!

Василиса

В махровой простыне жарко, без неё — холодно. Я лежу строго посередине большой двуспальной кровати, на свежем постельном белье и не могу найти позу, чтобы провалиться в сон. Из открытого за темной шторой окна доносятся ночные шорохи. Изредка их разбавляет зычное кваканье лягушки. Наверное, где-то поблизости есть пруд. С балкона его не видно, но вполне возможно, что его скрывает лесопосадка. За день я не осмотрела и половины дома. Зачем Ярославу такой огромный одному? Нервное напряжение не отпускает психику. Со стоном поворачиваюсь на бок и накрываю ухо подушкой. Так жить нельзя, но в голове словно стоит предохранитель. И он никак не отщёлкнет, чтобы стало легко…

На самом деле все просто, Василиса! Начинаю терзаниями бесить саму себя и сажусь на кровати. Либо ты веришь Ярославу, принимаешь его помощь, правила и становишься хорошей женой, либо — прямо сейчас собираешь вещи и отправляешься жить самостоятельно. Если после обстрела и общения со следователем не веришь, что у тебя конкретные проблемы… Обхватываю себя руками под коленки и бьюсь об них несколько раз лбом. Я не хочу уходить от Ярослава. Можно сколько угодно прикрываться необходимостью защиты. Дело в нем, как в мужчине. Не представляю рядом с собой другого, от этого сближаться с ним ещё страшнее. А ещё… он сегодня принёс розы… мне ещё никто не дарил таких шикарных букетов.

Справа раздаётся стук. Затем ещё один. Вздрагиваю и стараюсь вглядеться в дальний угол комнаты. Там стоит шкаф. Большой шкаф. По спине ползёт холодный, липкий страх, дыхание перехватывает. Здесь же не может никого быть… Теперь шевелится штора, будто кто-то бьет ее кулаком изнутри. Нужно подойти и посмотреть, а ноги не шевелятся. Темная гардина, развиваясь, начинает движение на меня. Я смотрю не мигая, ловя только тёмный силует. Неожиданно штору начинает крутить, раздаётся звенящий грохот карниза, я закрываю глаза руками и слышу пищащий ультразвук со скрежетом по стеклу. Меня пружиной выбрасывает из кровати. Спотыкаюсь об коврик, падаю и, сбивая колени об ламинат, как-то доползаю до двери. Распахиваю ее и, кажется, начинаю кричать. Потому что в свете панорамных окон вижу ещё один тёмный силуэт. Он надвигается на меня концом света. Я судорожно пытаюсь сообразить с какой стороны коридора лестница на первый этаж. Кажется, она справа. Делаю какой-то нечеловеческий рывок и с криком бегу. Тень что-то кричит мне, но звуки смешиваются со стуком сердца в ушах и я не разбираю ничего, кроме того, что он знает мое имя. Неожиданно вспыхивает верхний яркий свет. Я слепну на несколько секунд, перед глазами идут белые круги. Пытаюсь их проморгать, но этого времени хватает, чтобы попасть в захват огромных мужских рук.

— Отпустите меня, — рыдаю, пытаясь отбиться ногами. Мир перед глазами кружится, и я ощущаю лопатками твёрдую поверхность пола.

—

— Васенька, — в нос бьет знакомый запах одеколона. Я полностью обездвижена тяжелым телом сверху, — Открой глаза, Вася…

Ярослав

Распахивает глаза. Они как у куклы — стеклянные и блестящие.

— Что случилось? — только силой воли говорю с ней строго. Пожалею — снова рухнет в истерику, — Что тебя напугало?

Я чувствую, как ее тело постепенно становится мягким. Мышечный зажим уходит. Меня самого ее крик до печёнок пробрал. Аж в ушах звенит. Отпускаю сначала запястья, потом медленно встаю с девушки, позволяя сделать глубокий вдох.

— Там в комнате кто-то есть, — говорит тихо и неуверенно. Одними губами. И оглядывается по сторонам.

— Пойдём посмотрим, — подаю ей руку, помогая встать. Немного приобнимаю за талию и веду по коридору, испытывая почти благодарность к тому, что ее так испугало. Хорошо, что ребята наконец-то включили свет. Иначе, не знаю, как бы ее успокаивал. С виду хрупкая, а сильная, как тигрица. На шее саднят царапины от ее ногтей.

Василиса останавливается на пороге комнаты и ждёт, пока зайду первым.

— Что здесь произошло? — начинаю хмуриться, увидев оборванный карниз. Очевидно, именно его падение я и услышал, — Ты видела что-то в окне?

— Нет, — девушка качает головой и как-то смущаясь, пытается восстановить события.

— Говоришь, на ультразвук похоже со скрежетом? — она кивает. Я поднимаю глаза к потолку, осматриваю каждую нишу и ничего необычного не вижу. Странно… Особенно странно, что то, о чем я думаю, само не могло сюда попасть. Ну очень маленькая вероятность есть через входную дверь. Осторожно подхожу к куче ткани на полу и бью по ней ногой. Ткань вздрагивает, копошится и снова замирает.

— Что это? — осмелевшая Вася подходит ко мне и тоже пинает штору.

— Похоже, что летучая мышь…

— Да ладно… Разверни, я никогда их не видела, — хватает меня за руку и дёргает от нетерпения. Хочется улыбнуться, видя как в глазах Василисы загорается любопытство вперемежку с отголосками страха.

— Отсоедини кольца от крючков, и давай выпустим зверюгу на веранде, — девушка кивает и делает, что говорю. Периодически косясь на то место, где происходит движение ткани.

Сгребаю штору, как мешок, и мы спускаемся на улицу.

— Не нависай, — отодвигаю девушку в сторону и аккуратно откидываю слои ткани, — Чтобы не врезалась в тебя, если взлетит.

Мышь лежит с закрытыми глазами и сложенными вдоль волосатого тельца крыльями. Такая, можно сказать, что большая. Не меньше десяти сантиметров.

— Фу, — кривится Вася, — Какая мерзость. Она ж не могла меня укусить?

— Да кто ее знает, — пожимаю плечами, — Но настоящие вампиры у нас точно не водятся. Только в Америке.

— Жесть какая… — ведёт плечами, — А она того? В смысле не живая?

— Сомневаюсь. Притворяется, скорее всего. Сейчас отойдём и она улетит.

— Тогда пошли домой, — тянет меня за край футболки, — Пусть уже улетает.

— Пойдём…

Вася поднимается по лестнице, опережая меня на пару ступеней. Но этого достаточно, чтобы я мог видеть, что сейчас на ней под длинной футболкой нет шорт. Только белые трусики. Кровь приливает в пах моментально. Круглые бёдра качаются в такт шагам, стройные ножки мягко ступают по дереву, и я только сейчас замечаю, что все время Вася была босая. Это вызывает очередную волну возбуждения. Мне хочется врезается в девочку сзади, уложить прямо на перила, запрокинуть ее голову к себе и… Губы ее хочу. Хотя бы их. Затерзать, зацеловать. Бл*яяя! Вася в доме вторую ночь, а я не могу думать больше ни о чем, кроме того, что можно просто зайти в комнату напротив и… нет, не взять, конечно. Попробовать убедить, что спать вместе гораздо интереснее. Какого вообще хрена ей купили эти огромные футболки! В них у неё постоянно оголяется плечо и нет необходимости в штанах. Завтра лично куплю пижаму. На пуговицах. От пяток до горла. Или сойду с ума от перевозбуждения.

— Ну спокойной ночи, — вижу, что Вася не спешит заходить в свою спальню.

— Ярослав, — она облизывает губы, — А почему сегодня ты так поздно вернулся?

— Прорвало паровые котлы на заводе. И я бы приехал ещё позже, если бы меня не сменил брат.

— ООО! — ее лицо меняет эмоции. Слишком быстро меняет, чтобы разобрать, — А ужинаешь ты обычно дома? — не понимаю, к чему клонит Василиса, но каким-то образом осознаю, что ответы для неё имеют значение.

— В ресторане или заказ привозят домой, как сегодня.

— Поняла… — стоит на пороге и теребит край футболки.

— Что еще, говори, Вася, — меня почти трясёт от возбуждения. Это уже настоящая пытка — стоять и смотреть, как она кусает губы, — Я так устал…

— Не хочу спать одна, — выдаёт и покрывается румянцем до самой макушки, — Девушки же спят с теми, за кого собираются замуж…

Я оказываюсь рядом с ней в два шага, заставляя вжаться спиной в дверной косяк.

— Спят, — выдыхаю ей в родинку на плече. В голове бьются фейерверки от попыток контролировать сексуальный голод, чтобы не наброситься и не растерзать эту вкусную, такую желанную девочку. Кладу руки на ее талию и сжимаю, — Но нам лучше отдельно.

— Почему? — мне кажется, я слышу в вопросе нотки обиды.

— Потому что хочу тебя, — прихватываю губами ее мочку уха с золотой сережкой и тяну в себя. Вася едва уловимо ведёт бёдрами в ответ на ласку, — И твоё присутствие в моей постели будет означать, что ты тоже хочешь, — шепчу ей в самое ушко.

Дыхание девушки сбивается. Сейчас в ее эмоциях много чего намешано — лёгкое смятение, возбуждение, явная симпатия ко мне. И надо бы уложить ее в кровать, подождать пока уснёт и уйти, но я больше не могу. Я имею на неё права. Хочу дать удовольствие и взять свое. Смести нахрен барьер, который позволяет ей чувствовать, что я — посторонний, старый друг брата, да кто угодно, только не ЕЕ мужчина. Меня больше это не устраивает.

— Ну? Что притихла? — отстраняюсь и заставляю посмотреть в глаза, — Где будешь спать? — она кладёт свои ладошки мне на грудь, и я чувствую ее колотящийся на запястьях пульс.

— С тобой, — выдыхает и прячет лицо у меня на груди.

Скольжу руками по ее спине, шее, запускаю пальцы в волосы и оттягиваю голову от себя, чтобы впиться поцелуем в губы. Отвечает сразу. Сначала робко, одними губами, глубоко не пуская. Кладу ладонь на ее щечку, глажу и чуть давлю на подбородок большим пальцем. Ее рот подчиняется. Я врываюсь в него языком. Меня накрывает. Если сейчас… вот сею секунду не отпущу ее, то возьму прямо у стенки. Мои руки проделывают по ее телу обратный путь. Чувствую его ответные вибрации, когда Васе кажется, что я дотронусь до груди. Пробегаюсь пальцами по рёбрам и спускаюсь ладонями до попы.

— Заходи, Вася, — с силой сжимаю два упругих полушария, рычу в шею и выпускаю девушку из рук, — Твоя сторона кровати левая, — придаю шлепком направление к своей спальне.

Василиса

Щеки пульсируют от стыда, губы саднят, сердце, кажется, сейчас вообще выпрыгнет. Я определённо сошла с ума. Не оборачиваясь, захожу в его спальню. Воздух моментально становится тяжелым, когда Ярослав закрывает дверь. Теперь я не ощущаю себя смелой, мне хочется побыстрее спрятаться под одеяло.

— В своей постели я сплю голым, — низкий, вибрирующий голос останавливает меня в нескольких шагах от кровати и пробегается током по нервам, — Тебе можно снять только футболку, — слышу за спиной шорох одежды.

Он… Правда раздевается? Ооо… Любопытство становится сильнее смущения, и я резко оборачиваюсь.

Без футболки Ярослав кажется мне ещё больше, мощнее, красивее. Он терпеливо ждёт, пока я разглядываю его тело. Такое не создаётся в спортзале, а становится следствием образа жизни. Когда каждая мышца подчиняется силе хозяина и исправно работает на него. Идеальное, не перекаченное, без грамма жира. Мне нестерпимо хочется его потрогать.

— Теперь ты, Вася, — он скользит взглядом по моей груди, задерживается на сосках, а я осознаю, что если сниму футболку, то останутся только трусики, — Тебе помочь? — отрицательно мотаю в ответ головой, берусь за края футболки и стягиваю. Обхватываю грудь руками и просто сгораю заживо под взглядом Ярослава.

Мужчина медленно приближается, а меня начинает трясти. С одной стороны — я хочу, чтобы все случилось, а с другой — боюсь. Вдруг ему со мной не понравится? Он, наверняка, избалован.

— Хочу видеть тебя, моя девочка, — зажмуриваю глаза, когда Ярослав разводит мои руки в стороны, — Вася? — ловлю строгие ноты в голосе и открываю глаза, — Ты меня боишься?

— Нет… — отвечаю тихо.

— В чем дело?

— У меня… Совсем первый раз так близко…

— Ты девственница? — откровенное удивление в его голосе меня обижает. На секунду скрещиваю свой «ужаленный» взгляд с его удивленным и толкаю ладонями в грудь.

— Ну извини, что не оправдала ожидания, — едко цежу ему в лицо, выкручиваюсь из рук и сбегаю на кровать, укрываясь одеялом с головой.

Сначала слышу тихие ругательства. Потом — как хлопает дверь ванной комнаты и включается вода. Хам! Мужлан! Значит, любишь только опытных? Ну, конечно! Со мной же возиться надо! От мысли, что я сама себя ему предложила становится тошно, и я накрываю голову ещё и подушкой. Лучше всего сейчас было бы встать и пойти к себе, но впечатления от пережитого страха пока сильны. Возвращаться не тянет. Закручиваюсь в одеяло, как в кокон. Пусть попробует размотать. Во мне просто кипит. Больше никогда к нему не подойду! Пусть спит с кем хочет! Кажется, это называется открытым браком… Вот пусть хоть проходной двор! В их мире это никого не удивляет.

Глава 8

Ярослав

— Я — идиот? — смотрю в зеркало, как капли воды стекают по скулам и усмехаюсь своему отражению. Самый настоящий. Снова засовываю голову под кран с ледяной струей. Ну откуда я мог знать? Догадывался, что неопытна… Да черт! Бью кулаком по смесителю и выключаю воду. Вася сама себя предложила. Как бл*ть можно было отказаться?! Остаться до двадцати лет девственницей?! Это просто фантастика! Чувствую себя отборным мудаком. Надо срочно как-то исправлять ее первое впечатление. От мысли, что Вася в моей постели, сводит яйца. Реально так… до темноты перед глазами. Холодная вода нефига не помогла. Член стоит, хоть дрова коли.

Выхожу из ванны. Нахожу в джинсах коробочку с кольцом. Не вовремя? Ну уж лучше так. Мы не закончили, девочка моя.

Лежит на кровати, закрутившись в одеяло. Присаживаюсь на корточки и осторожно тяну за край.

— Вася… — чувствую, что держит одеяло со своей стороны, — Прости меня, — молчит, — Я на самом деле безумно рад, что ты будешь только моей.

— Не буду, — раздаётся бурчание. Ошибаешься, маленькая. Это мы так долго препираться можем. Нахожу концы одеяла и резко дёргаю. Василиса раскручивается и летит на пол.

— Тыыыы! — подхватывается, прикрывая одной рукой голую грудь, а второй пытаясь залепить мне пощечину. Перехватываю ее запястья, выкручиваю руки и укладываю на себя. Злая, красивая, глаза горят. Какая горячая у меня девочка, — Мне больно, — шипит тихой змеей, — Ты — просто хамло, Буров!

— О, так ты оказывается и фамилию свою будущую знаешь, — усмехаюсь, мне доставляет удовольствие держать ее в руках, — Интересовалась?

— Наглый, самовлюблённый упырь! — продолжает Вася, — Кому ты нужен… интересоваться… Девушка сказала из загса, когда я фотографа заказывала. Зачем ты вообще устраиваешь это посмешище? — пытается вывернуться из захвата. Я не отпускаю, и она сдаётся, обмякая, — Почему бы тебе посто не принести документы, и мы их тихонько подпишем… Если так нужно.

— Я сейчас отпущу тебя, — говорю ей в ушко и скольжу по кромке губами, — А ты будешь хорошей девочкой и закроешь глазки.

— А давай! — она с вызовом психует, — Чего уж мне… — фыркает и захлопывает веки.

Отпускаю ее руки, вытаскиваю из коробочки кольцо, целую нежную ладошку, веду губами до пульсирующей венки и медленно надеваю на Васин безымянный палец кольцо.

— Открывай… — командую хриплым голосом. Волнуюсь? Нет… Просто хочу, чтобы понравилось.

— Откуда? — девушка осторожно поднимает руку и рассматривает кольцо. Оно классическое. Тонкий ободок белого золота и бриллиант-капля в полтора карата.

— Хотел тебе вместе с букетом подарить… Я не играю, Вася, — разворачиваю ее лицом и вжимаюсь губами. Накрываю ладонями полную девичью грудь. Отрываюсь от губ и скольжу щетиной по нежной шейке.

— Скажи мне «да», Василиса, — рычу, оставляя лёгкие укусы на плече и ключице. Девушку потряхивает. Руки неотрывно следуют за моими, готовые в любой момент остановить или начать сопротивление, — Моя красивая, — обрисовываю легкими касаниями ее соски, — Моя нежная девочка, — спускаюсь, рисуя пальцами узоры по ее животу. Веду ниже к резинке трусиков, но Вася ловит мои руки и останавливает.

— Нет… — выдыхает со стоном.

— Хочу, чтобы ты стала моей женой, — оставляю влажные поцелуи за ее ушком и снова ловлю губы, — Стала только моей, — не сдерживаюсь и ощутимо прикусываю ее нижнюю губку. Мы кружим языками, дыша друг другу в рот. Фиксирую ее голову и заглядываю в глаза. Прикрывает, я вижу, что моя девочка плывёт.

— Посмотри на меня — сгребаю ее растрёпанные волосы в кулак и натягиваю до легкой боли, — Я жду твое «да», Вася, — ставлю пару глубоких поцелуев на шее. Меня ведет от ее запаха, затягивает в темноту, контроль даёт сбои.

— Да…Пожалуйста… — Вася сама тянется к моим губам. Целую распухшие губы и рукой поддеваю резинку трусиков. Глушу ее стон, толкая в рот свой язык, и размазываю пальцами смазку по нежным складочкам. Вася выгибается навстречу ласке и раскрывается, раздвигая ноги.

— Умница, — рычу в губы, — Ты моя девочка? — кивает головой. Взгляд пьяный, с поволокой. Тебе не нужно думать, моя хорошая.

— Ах, — вздрагивает и старается остановить, когда мой палец находит ее клитор.

— Руки, Вася, — чуть повышаю голос и скольжу пальцем к ее горячему входу, продолжая ритмично прижимать клитор большим пальцем, — Тише моя сладкая, — я уже сам готов кончить от Васиных реакций, — вхожу в неё аккуратно на один палец, немного растягиваю. Совсем узкая, маленькая и совершенно готовая для меня. Чувствую себя, как под кайфом, слишком круто вставляет эта девушка. Вася шипит и крутит бедрами. Медленно вхожу и выхожу из нее сначала на один палец, потом добавляю второй.

— Доверься мне, — свожу ее грудь вместе, чтобы ласкать одной рукой, — Кончи для меня, — шиплю ей в ушко и до одури хочу насадить на себя. Чтобы вколачиваться сейчас в ее невероятное тело сзади, глубоко, мощно… Но нельзя. Сейчас — так. Я слишком большой для неё.

— Мммм, — девушка крутит головой, откидывается мне на плечо и выгибает спину. Я ускоряюсь. Как же охренительно пахнет ее возбуждение, а ее истерзанные губки… Хочу свою девочку в этот красивый рот. Чувствую первую волну кайфа по позвоночнику, ее плоть начинает пульсировать по моим пальцам. Я ловлю ритм дыхания Василисы, да, давай, моя хорошая. Бёдра дрожат. Громкий, прорывающийся стон с ее губ, который я тут же сцеловываю, и девушка оседает в моих руках.

— Ты очень чувственная девочка, — легко целую ее в губы, щеки, прикрытые веки, — Моя хорошая, — отстраняю Василису от себя, встаю, подхватываю ее на руки и кладу на кровать, — Я очень хочу в тебя.

Василиса

На меня никто никогда так не смотрел. Глубоко, нежно и при этом так порочно, что тело покрывается мурашками. Ярослав оставляет пару поцелуев на моих губах и ведёт языком дорожку по шее до груди.

— Аааах, — прогибаюсь, впиваясь руками в широкие плечи, когда его зубы прикусывают сосок. Меня простреливает удовольствием. Хочу притянуть Ярослава для поцелуя, но он отстраняется.

Чуть приподнимаюсь на локтях и, краснея, слежу за тем, как мужчина снимает спортивные штаны, трусы и возвращается ко мне полностью обнаженным. Горячее, сильное тело вдавливает меня в кровать. Мммм… Почему же это так круто — быть под его тяжестью!? Ярослав разводит в стороны мои ноги и устраивается между ними. Целует внутреннюю кожу бёдер, проводит языком между губок, задевая клитор и поднимается поцелуями выше. Живот, грудь, губы. По моему телу вспыхивают разряды в двести двадцать.

— Ты — очень красивая, — шепчет мне на ушко, играет языком с сережкой и оставляет неожиданные лёгкие укусы на шее.

Ощущаю его член между ног, там где бессовестно мокро, там где пульсирует, тянет и безумно хочется вернуть пальцы Ярослава. Я понимаю, что сейчас все случится, но все равно вздрагиваю и напрягаюсь, когда горячая головка прижимается к моему входу.

— Тщщщ, расслабься, — его губы накрывают мой рот, глуша стон. Ярослав больше не двигается, а даёт мне привыкнуть к тянущему ощущению. У него большой. Где-то я слышала, что женщинам такие очень нравятся. Мы снова ласкаем друг друга языками, Господи, где вообще он научился так целовать! Я забываю делать вдохи между касаниями губ, мир для меня глохнет, остаётся только мой мужчина, которому я отвечаю на ласки так открыто, как умею. Сознание начинает кружить, и в этот момент Ярослав делает резкий толчок в меня. Вскрикиваю и стискиваю его тело бедрами, инстинктивно тормозя.

— Ты уже моя, — Ярослав зацеловывает меня, не давая одуматься. И я снова улетаю. Его губы везде, — Моя прекрасная девочка, — да, я сейчас по-настоящему его. Между ног жжёт и саднит, но мне безумно хорошо. Какое-то абсолютное чувство правильности происходящего, — Сейчас все пройдёт, маленькая, — он делает ещё один толчок и заполняет меня на всю глубину, не обращая внимания на то, что я, кажется, уже разодрала его спину.

— Ярослав, — веду бедрами, прося движения, — Не останавливайся… Пожалуйста…

— Теперь будет только приятно, — он просовывает руку между нашими телами и пальцами начинает рисовать узоры по клитору. Я окончательно забываю о боли. По моим венам бежит чистое удовольствие. Мы сморим с Ярославом друг другу в глаза, и я срываюсь в них, как в пропасть. Его движения во мне становятся резче, несдержаннее, жёстче.

— Яр… — шепчу ему одними губами и их ловят в поцелуй.

— Полетели, моя хорошая, — он ускоряется и теперь впечатывается на всю длину. Ласки пальцев по клитору становятся почти грубыми, а меня начинает уносить от этих ощущений. Его толчок-моя волна, толчок — ещё одна. От неё закладывает уши. Третий — и я срываюсь в оргазм.

Мир расплывается перед глазами цветными кругами. Мне совершенно не хочется выныривать из своего кайфа. Я просто лежу, прикрыв веки, и мурлычу что-то нечленораздельное.

— Жива? — Ярослав улыбается, видя отголоски моего удовольствия. Скатывается на кровать и укладывает меня себе на грудь. Я медленно моргаю, восстанавливая реальность.

— Ярослав… — хочу сформулировать мысль, но мужчина неожиданно вжимается в мои губы коротким поцелуем.

— Ты теперь моя, Вася. Запомни это, — рычит и прижимает к себе сильнее. В ответ только киваю. Сейчас я на все согласна. Прикрываю веки и вдыхаю уже ставший любимым запах мужского одеколона. А дальше — посмотрим…

Ярослав

Отрываюсь от ноутбука и перевожу взгляд на Василису. Забилась в противоположный угол салона, как гордый зверёк, и смотрит в окно. Через пару секунд мы встречаемся глазами в отражении. Девушка вспыхивает и тут же разрывает контакт, опуская веки. Я косячу? Да, черт! Это сложно. Нужно было сделать ее утро каким-то особенным. Но и мое началось нихрена не с кофе и поцелуев. Миха позвонил в восемь. Теперь уже он после бессонной ночи был невменяем и явно не готов общаться с дотошными представителями санэпидемстанции. Совпадение? Три ха! Я вас умоляю… Проверка именно тогда, когда на производстве погром. Вырваться получилось уже после двух часов дня, послав целую приемную народа к чертовой матери и оставив им на растерзание секретаршу. Единственное обещание, которое меня сейчас волнует — это обещание Василисе. Ловлю ее руку и подношу к своим губам. Подчиняется, но не поворачивается.

— Вася, — целую ее в ладошку, — У нас с тобой все хорошо. Посмотри на меня, — поворачивает голову. В глазах вызов. Храбрится. Пытаюсь ей улыбнуться, — Твое наследство вместе с тобой доставляет нам сейчас много проблем. Но! Это никак не касается нас с тобой! — целую ещё раз и отпускаю ее пальчики, — Я снова очень хочу тебя… — понижаю голос, и смотрю, как Вася краснеет, — Ты поняла меня?

— Да… — немного растеряно. Косится на водителя, пытаясь оценить, слышал ли он, и снова отворачивается.

Движемся медленно. Кто вообще придумал пятницы, дачи и дачников? Потеря времени всегда бесит.

— Валер, — бью ладонью в переднее сиденье, — Посмотри, что с объездами.

— Да смотрел уже, — отзывается наш водитель, — Все красное. Десять баллов, — неожиданно напрягается, — Ярослав, гайцы.

Откладываю ноутбук и всматриваюсь в лобовое. Не просто гайцы, а с ментами. Явно реагируют на наши тачки.

— Останавливайся, блокируй двери, — пытаюсь оценить ситуацию, — Открываешь только свое окно.

Ловлю взглядом напряженную Василису. Ну что поделать, малышка, не в сказку попала.

— Все хорошо, детка, — легко жму ее ладошку.

— Старший капитан Караськов, — в лицо Валеры прилетает «корочка», — Буров Ярослав Павлович кто будет?

— Ну я, — сканирую взглядом капитана. Смотрит нагло, явно чувствует власть. Не случайный пассажир, — Говорите, в чем вопрос.

— Что же вы от нас бегаете, Ярослав Павлович, — начинает он ерничать, — Мы вас в приемной ждём, как порядочные люди. Поговорить хотим, — ковыряется в своей папке, — Вам знаком некий капитан Носов? — просовывает в окно несколько фотографий, — Эпично, правда? — усмехается мент и косится на Василису, — Знаешь анекдот? «Оформляют мужики ДТП, пишут протокол: «- Ноги на дороге, руки на дороге, голова в кувет… кювет…, - даёт голове пинка, — А! Тоже на дороге!» — ржёт мент со своей шутки.

Мудила, бл*ть. Шоу рассчитано на девушку. Стараюсь отвернуть от Василисы снимки с места преступления.

— Вижу, что знаком, — лицо капитана становится мерзким, а взгляд въедливым.

— Не здесь, капитан, — отдаю карточки назад, — Жди в машине. Сейчас подойду.

— Уезжаем, Ярый? — Валера без лишних слов закрывает окно и косится на меня.

— Нет, — тру глаза, пытаясь сообразить, что делать с новым поворотом, — Вы с Василисой Олеговной едете в город. По плану свадебный салон и магазины. После — сразу ко мне, — Вася смотрит на меня испуганно.

— Яр… — хватает меня за руку, — Мне ничего не надо… Можно я просто из дома возьму?

— Домой — категорически нет! Валера, от неё ни на шаг. Головой отвечаешь, — рявкаю и тут же становлюсь мягче, — Все хорошо, Вася, — подхватываю ее за талию и сажаю на колени, — Прости, что так получается, — она кивает и сама ластится щекой об мои губы. Вдыхаю запах земляники с ее волос, скольжу губами до ее рта, — Не бойся, моя девочка, — Вася сама прижимается к моим губам поцелуем. Несколько секунд наслаждаюсь ее порывом и крепко сжимаю женские бедра, вдавливая в себя, — Сегодня ночью, малышка, я тебя съем, — прикусываю ее нижнюю губку. Вася с дрожью выдыхает и немного расслабляется. Ссаживаю на сиденье, — Алексей и ребята со мной остаются.

— Добро, Ярый, — кивает Валера.

Выхожу из машины, жду, когда отъедет на приличное расстояние. Подхожу к патрульной машине и хлопаю по двери. Задняя дверь открывается. Я усмехаюсь про себя. Этот олень реально думает, что сяду?

— Выходи, Караськов! — говорю громко, провоцирую, — Теперь поговорим.

Боковым зрением ловлю движение своих парней. Они фаршированы по-полной. В патрульной машине шуршание и разговоры на повышенных.

— Обосрался, капитан? — не могу сдержать сарказма, — мент резко выходит из машины.

— Я на тебя ещё и оскорбление повешу, — шипит сквозь зубы, — И документы сейчас на каждую приблуду у клоунов твоих проверю! — аж слюни летят.

— Не гони, — я кривлюсь, — Ты же псина. Сам не можешь ничего. Только по команде «фас». А расскажешь, кто команду дал, глядишь и поживешь ещё. Хорошо поживёшь, капитан. Слово даю.

Василиса

— По-моему прекрасно! — где-то возле моих ног суетится девушка, расправляя юбки, — У вас идеальная фигура. Все на своих местах. Вам нравится?

— Нравится… — отрешенно разглядываю себя в зеркале. Цвет лица практически сливается с платьем, а мне наплевать, как я выгляжу. Просто не могу отогнать от себя мысли о том, что Ярослав может быть причастен к смерти Носова. Для меня — это какой-то страшный бзик. Умом я понимаю, что Ярослав и раньше убивал людей, но прошлое оно… будто, эфемерно! А в настоящем принять не могу. Нет, мне не жалко того капитана, ни в коем случае, просто… это невероятно страшно, когда человек примеряет на себя право решать судьбы других.

— Василиса… — продавец трогает меня за руку.

— Что? Простите… — я оживаю и стараюсь уловить смысл ее слов, — Вы что — то спросили?

— Волнуетесь? — она тепло мне улыбается, — Я вообще перед своей свадьбой так сомневалась, что постоянно шоколад ела. В итоге — на последней примерке едва влезла в платье. Пришлось срочно сбрасывать. Подруга посоветовала танцы на пилоне. И так мне это дело понравилось, — девушка щебечет и собирает волосы на моем затылке, — Вот так, думаю, стоит волосики приподнять, шейку открыть, — А мужу то как моему понравилось, — хихикает и игриво подмигивает мне в отражении, — Так когда у вас торжество?

— Завтра… — отвечаю тихо и пожимаю плечами. На мне самое дорогое платье в этом магазине, но чувствую я себя неловко. Кажется, что сейчас она осуждающе покачает головой и все поймёт, но девушка неожиданно взмахивает руками.

— Что же вы молчали, когда я корсет тянула, — кидается расслаблять завязки на спине, — Беременным нельзя шнуровать нижние шлейки. Вот, так лучше?

— Да, спасибо… — почему-то решаю не оспаривать эту версию. И ещё какая-то важная мысль ускользает из моего сознания, пытаюсь ухватить ее, но не выходит.

— Ну! Улыбнитесь, — заговорщицки шепчет продавец, — И жених у вас красавец, и ребёночек будет. Ой, к нам идёт, — тон меняется, и она задергивает штору, — Вам сюда нельзя, видеть платье до свадьбы — плохая примета.

— Мне можно, — я узнаю голос Гоши и в панике отдергиваю штору сама. Что случилось? Почему он здесь?

Взгляд мужчины тяжелеет. Скользит по моей открытой шее, плечам, груди…

— Гоша… — корсет вдруг становится мне узким и мешает дышать, — Что с Ярославом? — я не реагирую на мужские флюиды, — Где Валера?

— Я его сменил. Все в порядке, — он хмурится, а я выдыхаю.

— Я вас оставлю, — шелестит девушка и сбегает. Теперь между мной и Гошей только расстояние в пару метров.

— Ты — очень красивая, Вася. Архип был бы счастлив увидеть тебя… такой, — его хриплый голос пробирает меня до печёнок. Вот зачем он сейчас о нем? В горле образовывается сухой ком, который не получается сглотнуть, а слёзы сами начинают катиться из глаз. Архип… он бы… Хорошо, что он не может знать.

— Да…. - стираю со щёк слёзы ладонями и растираю соль по рукам, — Он бы обрадовался…

— Вася! — Гоша сокращает расстояние между нами и сжимает мои плечи, — Тебе необязательно выходить замуж. Можно сменить имя, документы и уехать за границу.

— Уехать? — повторяю за ним, как заворожённая.

— Да, давай я помогу, — он ощутимо встряхивает меня, вдавливаясь пальцами в голую кожу.

Я поднимаю голову, смотрю ему в глаза и пытаюсь разобрать, что им движет. Зачем он постоянно меня расшатывает? Зачем заставляет сомневаться в том человеке, который считает его близким?

— Я спрошу у Ярослава, — говорю твёрдо и сдержано, — Вероятно, ты не правильно оценил мои слёзы. Я очень рада, что завтра стану его женой, — повышаю голос, стараясь придать ему больше уверенности.

В следующий момент со стороны ресепшн доносится звон входного колокольчика.

Пользуюсь моментом, как спасением, и вылетаю из примерочной.

— Анечка, привет! — в магазине появляется красивая брюнетка.

— Ангелина Андреевна, — продавец салона спешит к ней на встречу.

— Как у нас дела? — брюнетка бросает сумочку на стойку и лениво скользит по мне взглядом. Разглядывает. Мне становится неуютно.

— Здравствуйте, — киваю ей.

— Здравствуйте, — ее красные губы расплываются в улыбке, и лицо становится вполне приветливым, — Поздравляю вас!

— Спасибо… — стараюсь улыбнуться женщине в ответ. Может, у меня паранойя?

— Хороший выбор, — она окидывает взглядом платье и задерживается в районе живота.

— Аня, — зову продавца, — Мне все нравится, помогите развязать корсет, пожалуйста…

— Анечка, ты печатай отчеты, — брюнетка подходит ко мне, — Пойдёмте, я помогу вам.

Внешне Ангелина Андреевна — сама любезность, но я кожей чувствую, что не нравлюсь ей. Она хищно скалится Гоше, приветствует и задёргивает занавеску прямо перед его носом.

— Жених? — резко дёргает первый узел.

— Нет… — меня обволакивает запах ее духов, и я стараюсь не дышать, — Охрана.

— Ооо… — тянет и срывает петли, — Это ты молодец. Аня записала где и когда состоится праздник?

— Пока нет…. А зачем?

— Ну а как же, — ухмыляется брюнетка, — У нас со всеми салонами и загсами общая база. Чтобы случайно платья не повторялись. Зачем портить невестам настроение? Каждая в этот день — особенная. На крайний случай — даже время переносим.

— Поняла…

— И какого ж ты завидного отловила? Ну между нами девочками… — она ловит мои глаза в зеркале. Губы снова улыбаются, а глаза… Нет… У меня точно паранойя.

— Регистрация завтра в двенадцать часов. Центральный загс. Жених — Ярослав Буров, — выдаю ей желанную информацию. Мне кажется, или ее пальцы на секунду застывают возле моей шеи.

— Не знаю такого, — говорит она холодно, — Одевайся, я пока запишу информацию и упакую платье.

Брюнетка задёргивает за собой штору, а я наконец-то вдыхаю полной грудью. Мне безумно хочется домой. К Ярославу. С ним мой мир становится понятным и спокойным, а без него… Я будто снова балансирую над обрывом. А что если… Нет! Кричу у себя в голове, зажмуриваю глаза и закрываю уши. Я доверяю своему будущему мужу.

Следующий час брожу по торговому центру, делая покупки самого необходимого. Я действительно не беру ничего лишнего, стараясь управиться как можно быстрее. Джинсы, кроссовки, пара платьев, пара футболок, носки, туфли… Гоша следует за мной молчаливой тенью. Мне хочется от него где-то спрятаться, чтобы позвонить Ярославу. Одной удаётся остаться только в примерочной магазина нижнего белья. Здесь позволяю себе немного роскоши и покупаю целых десять комплектов. Один из них белоснежный, воздушный с кружевным халатиком — идеальный для невесты. Почему я думаю об этом? Краснея, представляю, как Ярослав будет развязывать шёлковые ленты на халате и по бокам трусиков. О сегодняшней ночи я не жалею. Во-первых мне было хорошо, а во-вторых… похоже, что чувства к Бурову решили плотно обжиться в моем сердце. Или это временное очарование? В конце концов, любить собственного мужа это же не плохо? А если он не отвечает взаимностью? Закусываю губу и с колотящимся сердцем нажимаю клавишу соединения. Слушаю, как механический голос в трубке говорит мне, что абонент временно недоступен. Пробую ещё — эффект остаётся тот же. Гоша оплачивает покупки и мы выходим из магазина.

— Голодна? — мой охранник тормозит около входа в ресторан.

— Нет… — отрицательно качаю головой. Даже если была голодна, то точно не стала бы есть в его компании. А ещё… Мне почему-то кажется, что Ярослав не знает о смене моего сопровождающего.

— Может быть кофе? — Гоша давит интонацией но при этом пытается остаться доброжелательным, — С пирожным?

— Нет… Отвези меня, пожалуйста, к Ярославу.

— Как скажешь… — в голосе проступает метал. Больше вопросов мужчина не задаёт. Мы спускаемся на парковку, укладываем покупки в багажник и рассаживаемся по местам — я сзади, а Гоша спереди за руль. Это позволяет прикрыть глаза и немного расслабиться. После выезда на трассу я действительно начинаю дремать. Сказывается почти бессонная ночь. Просыпаюсь только тогда, когда машину начинает ощутимо потряхивать.

— Где мы? — оглядываюсь по окнам.

— Ты просила к Ярославу? Я привёз, — примерно через пять минут Гоша тормозит и выходит из машины.

От неожиданности я мешкаю, но затем решительно открываю дверь со своей стороны. В нос бьет запах смолы. Вокруг меня лес. Такой прям, настоящий, еловый, густой. Сумерки здесь уже чувствуются, не смотря на то, что время всего шесть вечера. По краям узкой накатанной дороги стоят автомобили охраны Ярослава. Я узнаю их по буквенным сочетаниям в номерах. Людей не видно, но отчетливо слышны мужские голоса.

— За мной иди, — кивает Гоша и движется между деревьями.

Спотыкаюсь об корни, потому что не смотрю под ноги. Мне очень нужно увидеть Ярослава издалека. И я вижу. И я застываю.

Как в замедленном кино Ярослав поднимает руку с оружием. Слежу взглядом за его прицелом и понимаю, что целится он в живого человека! Который убегает, петляя между стволами деревьев, на расстоянии примерно пятидесяти метров. Буров легко жмёт курок несколько раз подряд. Хлопки вводят меня в состояние транса. Он попал! Каждый раз попал. Живая мишень падает. А меня скручивает от приступа тошноты. Желчь подкатывает к горлу, и я прячусь за широкий ствол, сгибаясь пополам.

— Твою, бл*ть, мать, — сбоку от меня знакомый голос, — Ты нах*я ее сюда привёз?

Ярослав

— Ты был недоступен, Ярослав… — мямлит несостоявшийся охранник Василисы, — Гоша… Он отпустил…

— Когда задачу. Ставлю я, — мой вкрадчивый голос разрезает тишину леса. Парни попритихли на позициях. Мне хочется порвать Валеру за то, что Гоша сейчас с Василисой вдвоём, — То и спрошу за ее выполнение с тебя по полной программе тоже я! — с силой вбиваю «магазин» в пистолет, — Переодевайся. Броник у пацанов возьмёшь. Будем тренировать понимание.

— Ярый, — Миша пытается воззвать к адекватности, — Гоша — его непосредственный начальник. Парень не в теме ваших закусей из-за девки.

— Она… - я понижаю голос и со скрипом сжимаю зубы, — Василиса завтра станет моей женой, если ты забыл.

— У тебя вообще на ней башка отключается, — качает головой брат.

— Это мне сейчас про адекватности втирает человек, всадивший по мишеням двадцать «магазинов»? — ехидно ухмыляюсь.

— А что будешь делать, если барышня ведёт двойную игру? — Миша хмурит брови, скрещивает на груди руки и не открывает от меня серьёзного взгляда.

— Если мы не можем в своей норе найти крысу?! — меня припекает и я подхожу вплотную к брату, — То при чем тут она?

— А ну ка отойдём… — он опять хватает меня за больное плечо. Стискиваю зубы и иду следом, — Мне тут ребята нарыли кое что… Ты знаешь, что тот парень, которому ты сломал в клубе нос… Сын Елецкого? — я торможу, будто налетая стеклянную на стену, и не знаю, как уложить этот факт в голову.

— Если это шутка… — зло шиплю…

— Не знаешь… — подводит черту Миша, — А если после завтра тебя грохнут. Девочка отбудет к своему любовнику богатой вдовой, и никто не сможет доказать, как и в случае с женой Владимира, что тебя заказала она.

— Остановись, — прошу я Мишу. Делаю глубокий вдох, но гадкое чувство подозрения расползается в сознании.

— А теперь жена Королева решила свидетеля грохнуть и на тебя повесить, — продолжает нагибать меня брат, — Герой, бл*ть, любовник.

— Пока у тебя нет доказательств, это — домыслы.

— Да в том то и дело, что мы с тобой смотрим чьё-то шапито, — резко разворачивается ко мне лицом брат, — Думай! Зачем и кому нужен контроль над тобой? Зачем нужно делать из тебя невыездного? Менты, вся возня бумажная, котлы, сэс — это же ширма!

— Повестка на после завтра. Девять утра. Вот и поговорим… с капитаном.

Мы замолкаем и пару минут идём, думая каждый о своём.

— Я не верю, что Вася лжет, — меня просто раздирает на эмоции. А ещё здесь не ловит сеть, и я не могу услышать ее голос! — Я — ее первый мужчина. Без брехни было, — вижу, что Миша хочет мне возразить, и останавливаю его жестом, — Не могу отказаться от неё. Надо разобраться. Вообще первый раз слышу, что у Елецкого есть ребенок.

— Там мутная история. Сын его год назад где-то по наркоте встрял, его бы посадили, если бы не вмешался отец. Отмазал, в институт устроил. Там парень к Васе и подкатил.

— Она могла не знать…

— Могла… — качает головой брат.

— Хочу придерживаться этой версии…

— Весь персонал на детекторе сидит. Я найду крысу, — Миша лупит кулаками пару стволов, пока мы возвращаемся к ребятам, — А ты просто хотя бы не нарывайся.

— Готов? — смотрю на Валеру в трико и бронежилете, — Фора у тебя пятьдесят метров на восток. Ноги не переломай. Задача… чтобы я в тебя не попал, — ухмыляюсь сам себе и равнодушно наблюдаю, как мой водитель петляет между сосновых стволов.

Это он молодец, но зачем же так равномерно и предсказуемо? Поднимаю пистолет, жду, когда фигура отделиться от дерева и спускаю по две пули в каждое плечо. Валера падает. Твою ж! Говорил ноги беречь! К Валере уже спешат парни. Ставлю оружие на предохранитель, разворачиваюсь и вижу Василису, которую сгибает пополам. Впечатлительная ты моя! К ней подбегает Миша, что-то говорит, стоящему в десяти шагах от неё Гоше. Тот огрызается и идёт в сторону дороги. Захожу сбоку, догоняю его возле внедорожника.

— Ты это, братик, что творишь? — дёргаю за плечо и впечатываю спиной в дверь, — Я запретил тебе подходить к Василисе! — хочется смачно приложить его пару раз затылком. Но я только плотнее сжимаю лацканы кожаной куртки.

— Заботливый… — цедит мне в лицо друг, — Руки, Ярый! Убрал… — в его глазах мелькает что-то нездоровое и я подчиняюсь, — Кому ты ее доверил? Он себя защитить не может! Я делал свою работу.

Сейчас мне нечего ему возразить. Но Валера не самый плохой из бойцов, и Гоша это знает. К нам подбегает Миша, обхватывает меня рукой за шею и нагибает, прижимая мою голову к своей.

— Если сейчас ты не хочешь подорвать авторитет начальника безопасности в глазах подчинённых, а свой — в усмерть перепуганной невесты, — шипит в самое ухо, — То дай ему уехать.

Я понимаю, что брат прав. В бессилие скриплю зубами и сжимаю кулаки. Гоша криво усмехается и под моим взглядом садится в машину. Сука! Он знал, что Вася обязательно увидит здесь то, что ее напугает. Но ей придётся привыкнуть. Ко мне. К моему миру.

Оставляю брата разбираться с Гошей и возвращаюсь к ребятам. Окружили мою девочку, как мухи. Уже что-то сидит пьёт. Щеки розовые от смущения. Нравится тебе мужское внимание? Улыбается живому и здоровому Валере, гладит его по руке… Кровь разгоняется по венам. Миха прав. У меня от неё сносит голову.

— Отжила? — подхожу к ней сзади и сжимаю плечи. Она замирает, оборачивается и обдаёт меня ураганом эмоций в глазах. От радости до липкого страха, который я чувствую бегущей вибрацией под пальцами, — На следующей неделе будем веселиться наоборот, — киваю ребятам, — Я один против вас. Пятерку можете выбрать сами.

— А можно я? — скалится Валерий.

— Можно… — сжигаю взглядом своего водителя, — Тебе прямо сейчас, — достаю свой травмат и подаю ему, — Пошли.

— У него вывих, Ярослав, — начинают шуметь парни.

— Стоять он может, — жестко прерываю их, — Алексей дай мне свой, — Пошли с нами, Василиса.

——

Вася резко встаёт с кресла. Каблучки туфель вязнут в мягком еловом ковре, и девушка, потеряв равновесие, влетает в меня. Тело реагирует на неё моментально. Ловит бешеный пульс. Руки стискивают талию, удерживая от падения.

— Ммм… — веду носом возле ее губ, — Коньяк? Кто же спонсор?

— Два глотка, — нервно облизывает губы, — Поехали домой… Пожалуйста, Ярослав, — Вася просит по-настоящему, заглядывает в глаза, видимо, ощущая, что меня несёт в нездоровые экшены. Холодные пальчики сжимают ткань поло. Я тонко чувствую, что она на грани. Слишком много событий для психики. Приходится признать. То что я задумал, ее просто доломает. Прикрываю веки, глубоко вдыхаю в лёгкие еловый запах и прижимаю девушку к себе.

— Все свободны, ребят. Давайте по домам, — плечи девушки расслабляются в моих руках, — Алексей, спасибо — возвращаю ему оружие, — Проследи, чтобы завтра твоя пятерка в костюмах была. Поедете с нами в ЗАГС. Ни к чему привлекать внимание.

— Сделаем, Яр.

— Рабочий день завтра, как обычно, — поворачиваюсь к Валере и забираю свой пистолет, — Форма одежды — костюм.

— Я думал, что отстранён… — парень смотрит в замешательстве.

— Лучше подумай, как до завтра снять отёк, — прерываю бессмысленный диалог и веду Василису к машине.

Вырвать свою руку из моей девушка не решается, даже когда я переключаю передачи. Она то набирает в лёгкие побольше воздуха, то снова его выдыхает, сглатывает и молчит.

— Ну спрашивай, — иду первым на диалог.

— Зачем ты с ними так серьезно? — опускает глаза в пол.

Отвечаю ей не сразу. Смотрю на мелькающие вдалеке огни города и подбираю слова.

— Я их учу оставаться живыми. Если взял в руки оружие — стрелять. В реале мишени не стоят и не ждут, пока в них попадут. Они двигаются, прячутся, появляются неожиданно и чаще всего для того, чтобы выстрелить по тебе первыми, — отпускаю ладошку и перекладываю руку на руль, — Как платье? — задаю вопрос специально, чтобы съехать с темы. Я пока не готов погружать ее еще глубже, — Купила все, что нужно?

— Платье! — Вася даже подпрыгивает на сиденье, — Все пакеты у Гоши в машине остались!

— Не переживай, — опускаю руку на ее колено и сжимаю, — Миша все переложил в нашу.

— Спасибо. Там просто… — она краснеет, — В пакетах… Не хочу, чтобы кто-то видел.

— Что? — мне становится интересно.

— Нижнее белье, — она краснеет ещё гуще, а у меня тяжелеет пах.

Нервные импульсы устремляются к члену, и мне приходится развести ноги шире, чтобы ослабить давление джинс.

— Ты думала обо мне, — моя рука скользит по внутренней стороне ее бедра под край платья, голос хрипнет, — Когда покупала его?

— Яр, — она смущенно ловит ладонь и не пускает к краю трусиков, — Не надо здесь…

Специально смотрю только на дорогу. Я и не собирался. Просто так заманчиво, так охренительно от того, что у девочки сбито дыхание, а в трусиках… Неожиданно для Васи вдавливаю ткань между губок и чувствую влагу пальцами… Из ее рта срывается короткий стон. Ммм… мокрая. От этого меня сносит, как ударной волной. Съезжаю на обочину. Торможу.

— Иди ко мне, девочка, — сгребаю растерянную Василису с кресла и вжимаюсь губами в ее рот, — Говори, думала? — скольжу губами по подбородку, шее и прикусываю кожу на ключице, — Хочу с тебя его снять.

С удовольствием отмечаю реакцию женского тела на мои слова. Кожа покрыта мурашкам. Под платьем прорисовываются напряженные соски. Не могу отказать себе в удовольствии и прикусываю их по очереди через ткань. Вася гладит руками мои плечи, шею, запускает тонкие пальчики в волосы.

— Да, — прогибается в спине мне навстречу, — Думала…

В голове проносится безумная мысль взять девушку в машине. Я же могу сейчас довести ее до такого состояния, что она не откажется, а будет просить сама. Сокращаюсь от этой мысли, от ощущения власти над своей женщиной. Нет. Не здесь… Запечатываю подрагивающие губы поцелуем и возвращаю Васю на место.

Надо как-то сдерживать себя. Давать ей чувство хоть какого-то выбора. То, что происходит между нами и так нездорово. И обстоятельства нездоровые. Постоянно вылазят какие-то скелеты из шкафов. Но я нах*й не верю, что эта нежная девочка сможет меня предать. Ты же просто гуляла с тем гандом, маленькая? Ничего не знала? Мне до одури хочется спросить, но я почему-то молчу. А ты простишь мне, что я не до конца честен с тобой? Да, мне просто нужно, чтобы Вася привыкла и не смогла уйти. Потом, когда все успокоится. Скольжу взглядом по ее растрепанным длинным волосам, осоловелым глазкам, припухшим от поцелуев губкам. Грудь, тонкая талия…

— Ярослав, — не сразу слышу ее вопрос.

— Что? — стряхиваю с себя желание и облокачиваюсь на руль.

— Так что с утренним капитаном?

— А что с ним? — втыкаю передачу и выруливаю на дорогу.

— Ну… — чувствую на себе ее пристальный взгляд, — Как закончилось ваше общение?

— Хорошо закончилось, — вжимаю педаль газа в пол, включаю радио и, пресекая дальнейшие вопросы, увеличиваю громкость.

Глава 9

Василиса

В комнате меня встречают чистота и гостиничный порядок. Последствия ночи устранены, едва уловимо пахнет моющим средством. Карниз висит на месте, кровать застелена новым постельным бельём и аккуратно заправлена покрывалом в тон шторам. Комната выглядит нежилой, как с картинки журнала. Хочу бросить пакеты к остальной куче покупок возле тумбочки, но их там нет. Может быть, убрали в шкаф? Хоть сначала мне и хотелось принять душ, открываю дверцы гардероба. Все равно нужно повесить платье… Пусто. Меня накрывает ощущением брезгливости от мысли, что посторонний человек трогал МОИ вещи. Их и так у меня здесь раз два и обчелся! Я догадываюсь, куда они переехали!

— Что это значит?! — залетаю в спальню Ярослава и застаю его раздетым по пояс возле шкафа.

Вид его голой спины заставляет меня осечься и несколько раз беззвучно открыть — закрыть рот. Смуглую кожу плеча делит пополам грубый, кривой, ещё непобелевший шрам. По остальной поверхности спины рассыпаны короткие белесые полоски от неглубоких ран, а под лопатками — ночные следы моих ногтей. Все упрёки резко вылетают из головы. Я останавливаюсь в дверях и прикрываю глаза, переводя дыхание. Воображение подкидывает реалистичные картинки кровоточащих глубоких ран. Меня передёргивает. Ярослав оборачивается и ловит мою реакцию.

— Неэстетичненько, это ты права, — ухмыляется и закидывает на плечо белое полотенце, — Ещё коньячку налить?

— Зачем? — спрашиваю тупой вопрос.

— Чтобы визуализировался у тебя легче, — Ярослав делает шаг в мою сторону, — А то вид у тебя… Будто приведение увидела…

— Яр… — выдыхаю, ощущая острый укол совести, — Мне не противно…

Черт! Что я говорю! Губы Ярослава кривятся ещё сильнее. Он отшвыривает полотенце в сторону.

— Нет! Это не то, что ты подумал! — облизываю губы, набираю дыхание. Чувствую себя растерянной и отступаю. Ведь это же неправда! Ярослав мне нравится. Очень сильно нравится. Я понимаю, что его шрамами нужно гордиться. Господи, да я безумно рада, что он просто жив и сейчас рядом со мной. Но подходящие слова, будто вылетели из головы. Я просто смотрю, как мужчина надвигается на меня. Подходит вплотную, делает глубокий вдох возле моего виска, кладёт руки на плечи, ведёт ладонями вниз и прижимает мои локти к телу, резко разворачивая к себе спиной.

— Зато ты у меня идеальная девочка, — дёргает замок платья вниз, — Прямо красавица и чудовище, — его сарказм неприятно щиплет нервы. Пальцы обрисовывают позвоночник до застежки лифчика, расстёгивают его. И он улетает куда-то в сторону. Дыхание обжигает кожу на шее. Платье соскальзывает с бедер и падает к моим ногам. Я содрогаюсь от разрывающих Ярослава эмоций. Ощущаю их физически. Он прижимает мою попу к своему паху, чуть разводя мои ноги в стороны. Ощущаю его эрекцию. Яр хочет быть грубым, но руки гладят нежно. Мне безумно хочется выразить свои настоящие чувства к нему. Запрокидываю голову и прижимаюсь макушкой к твёрдой груди.

— Поцелуй меня, — прикрываю глаза, подставляю свои губы, и уже через секунду в мой рот врезается горячий язык.

Целует так… Ай! Будто сьедает меня. Позволяю себе вскрикивать только мысленно. И сама ловлю его губы. На языке остаётся привкус метала.

— Ты не чудовище… Ты — самый удивительный… Ммм… Самый лучший… — дурея на грани, разливающегося по телу жара, шепчу Ярославу.

В ответ получаю сдавленный рык, и ощущаю, что мои трусики сдирают с попы вниз.

— Иди сюда, — он отстраняется и дёргает меня за собой.

Раздёргивает шторы и, распиная, прижимает меня к панорамному окну,

— Руки на стекло. Прогнись вперёд, — его короткий приказ отдаётся разрядом внизу моего живота, — Ещё ниже спинку.

Перед моими глазами темное звездное небо и высота второго этажа. Почему-то мне совсем не страшно. Даже наоборот…

— Яр, — прижимаюсь к холодному стеклу лбом, сотрясаясь от возбуждающего чувства обнаженного члена, скользящего по моим влажным губкам, — Нас увидят…

— Ты же с мужем, детка, — он толкается в меня, — Ты же моя?

Я прикусываю кожу на руке, чтобы не закричать от дикого коктейля ощущений. Безумного желания, легкой саднящей боли, беззащитности и защищенности одновременно. Это не даёт расслабиться полностью. Ярослав растягивает меня в непривычной позе, проникая глубже. Я начинаю шипеть.

— Моя маленькая девочка, — шепчет Ярослав, — Расслабься. С обратной стороны стекло непрозрачно. И оно бронировано. Ложись всем весом.

Одна из его рук отрывается от моей груди и спускается вниз. Собственнически прижимает лобок, находит клитор. Пальцы выписывают по нему спирали. Я утекаю. В голове становится идеально пусто, тело оседает в сильных руках, подчиняясь ритму мужских движений. Резких, глубоких, накрывающих оглушающим удовольствием. Ярослав прикусывает кожу у основания моей шеи, как у кошки. С моих губ срывается громкий стон, я запрокидываю голову, и Ярослав ловит мой рот, заглушая крик. Чувствую толчки горячей спермы внутри и улетаю одновременно с ним. Мне кажется, что звёзды срываются с ночного неба и падают… Закрываю глаза, вдыхая терпкий мужской запах кожи. Что со мной творит этот бессовестный мужчина? Кажется, я шла к нему точно не за этим…

—

Спустя пять минут я сижу на краю большой белой джакузи, но меня ещё продолжает потряхивать от пережитого взрыва эмоций. Немного пьяно слежу за рваными действиями Ярослава. Он включает мощный напор воды, добавляет пену и возвращается ко мне. Подхватывает за талию, прижимает к себе и жадно целует.

— Мне нравится, когда ты такая покладистая, — ведёт носом по моим волосам и тормозит возле уха, — Если для нашего понимания, тебя нужно чаще любить, то я буду делать это при любом удобном случае.

Его самонадеянность развеивает остатки сексуальной неги и я упираюсь кулаками в его грудь.

— Очнулась? — он чувствует смену моего настроения. Ухмыляется, но рук с моего тела не убирает.

— Ты не подскажешь, — моим тоном можно было бы разъесть металл, — Куда делись из шкафа МОИ вещи?

— Они на месте, — получаю абсолютно уверенный ответ.

— И где их МЕСТО?

Вместо ответа сильные руки подбрасывают меня вверх и уже через секунду опускают в горячую мыльную воду, чуть притапливая.

— Ты! — шиплю, с возмущением отфыркиваясь от пены. И вижу, что Ярослав залезает в ванну следом.

— Ты продолжай, — отвечает невозмутимо и опускается в воду напротив меня, почти не касаясь, — Место твоих вещей в той комнате, где ты спишь. А сегодняшнюю ночь ты провела в моей. Сейчас ты в моей ванне. Если тебя что-то не устраивает, то можешь мыться, вылезать из воды, забирать вещи и отправляться спать в любое место этого дома.

Меня подмывает и я отвечаю то, о чем заранее жалею.

— А если хочу не в этом доме?

На лице Ярослава не дёргается ни один мускул. Только что-то едва уловимое проскакивает в прямом взгляде.

— Любой каприз. Только, переступив порог этого дома, свои проблемы ты будешь решать сама. Догонять тебя я не стану, — я окончательно теряюсь от безразличного и жесткого тона. Он просто ставит меня на место, — Я обещаю быть хорошим мужем, Вася. Но не собираюсь терпеть истерики. И все твои действия буду принимать, как решения, а не эмоциональную рефлексию. Поэтому либо иди ко мне, я тебя нежно помою, либо — уходи быстрее и не мешай.

Я сижу обхватив под водой ноги и пытаюсь проглотить «точки над и». Выбор выглядит сомнительным. Он знает, что я не уйду. Пользуется этим? Дальше тоже будет? От мыслей отвлекают лёгкие сокращения между ног и я понимаю ЧТО сейчас из меня вытекает. Моментально закипаю обидой за очередную иллюзию выбора. Хочется хорошо так врезать Ярославу по его безразлично-спокойному лицу.

— А вдруг я уже беременна? Тоже все равно? — спрашиваю, предвкушая взрывную реакцию, но Ярослав только ведёт бровью и опускается ниже в воду.

— Повторюсь, — он прикрывает глаза, — Я свое решение принял. Привёз домой, сделал предложение. Мне нравится в тебя кончать и я не вижу проблемы в беременности. Ты можешь меня остановить. Обсудить варианты. За пределами этого дома можешь принимать любое кардинальное решение — я его поддержу, — глаз Ярослав так и не открыл. А замер. Мне даже показалось, что он резко уснул.

Признавать то, что Яр прав, было непросто и обидно. Неожиданно выбор — обернулся для меня принуждением. Подчиняться, принимать решение своих проблем, как данность, очень удобно. Я на столько избалована, что просто не вижу этого, принимая, как нечто само собой разумеющееся. Пока не сунут носом.

Робко подползаю к Ярославу и ложусь головой на грудь, пристраивая свое тело рядом с его. Жду, что он как-то поощрит меня. И я почти теряю на это надежду, когда его руки собственнически накрывают мою грудь.

— Умница, моя девочка, — говорит хриплым шёпотом. А я снова абсурдно начинаю заводиться. Нужно говорить. Придумать тему, чтобы снова не потечь мозгом рядом с Ярославом. Желательно из напряжных для него.

— Ну а мне? — я слушаю стук его сердца и с трудом заставляю себя говорить, — Стоит что-то о тебе знать особенное? Может, Гоша прав и с тобой мне ещё опаснее?

— Как тебе нравится искать во мне изъяны… — Яр вдыхает, — Да их дохрена. Но бизнес у нас весь чистый. Надеюсь, что криминальный мир скоро перестанет рикошетить.

— А как же бордель? Или это тоже легально? — я перехожу сразу на козыри. Мне интересно, как он выкрутится.

— Это тебе тоже Гоша сказал? — в голосе скрипит злость, и я решаюсь соврать.

— Нет, — для убедительности качаю головой.

— Нет борделей. Все стали трёхзвездочными отелями. Приносят доход от туристов гораздо больший, чем от проституток. Но небольшой штат девочек остался. Им в кайф. Это их выбор.

— Хм… — наверно, я странная, но мне хочется расспросить Ярослава об этом подробнее, — А ты спал с такой женщиной? — Ярослав ловит мой подбородок мокрыми пальцами и смотрит в мои глаза.

— Странный вопрос. У меня было достаточно женщин. Сейчас — только ты.

— И все же, — я не забываю про свой вопрос.

— Да. Была. Что будешь делать с этой информацией?

Прямота обескураживает.

— Ничего, — бурчу в ответ. Хочу убрать его пальцы с лица, но получается у меня слишком резко. Я будто откидываю его руку. И тут же меня дергают под водой, усаживая верхом на себя. Мы с Ярославом лицом к лицу.

— Заканчивай, я сказал, с резкими движениями, Василиса, — мужчина с силой сжимает мою попу и заставляет меня скользить по своему члену вверх, а потом вниз, — И переходи на нормальные вопросы. Или я предпочту разговорам тебя ещё раз трахнуть.

Ярослав обхватывает губами сосок на груди и втягивает в себя. А я в панике начинаю соображать, что ещё рассказал мне Гоша.

— Вы близки с братом? Или вас только наследство связывает?

— Мы разные. Во всем. Но у Миши кроме меня никого больше нет.

— Погоди, вы не родные?

— Только по отцу. До десяти лет я жил с мамой. Потом — вернулся сюда.

— Зачем?

— Контракт — Ярослав пожимает плечами, — Отец и так разрешил слишком много маме. В нашем мире дети остаются с отцами.

Дальнейшие слова застревают у меня в горле. Задавать вопросы дальше- мне просто страшно.

— Эй, — Ярослав ведёт мочалкой по моим плечам и груди, — Не накручивай, — я не успеваю ответить.

Ванную комнату разрезает противный писк.

— Что это? — вздрагиваю.

— Это пульт охраны. Наверно, привезли ужин. Ты как относишься к азиатской кухне? — Ярослав бережно возвращает меня на противоположную сторону джакузи.

— Нормально, — я смотрю, как мужчина смывает с себя мыло и вылазит из ванны, накидывая полотенце, — Если не очень острое.

— Я просил что-то простое. Давай вылезай потихоньку, а я пока встречу курьера, — он легко целует меня в макушку и выходит, прикрывая за собой дверь.

Ярослав

Часы на руке вибрируют. Шесть утра. Никогда не меняю свой распорядок дня, но сегодня впервые хочется остаться в постели ещё на десять минут. Мерно сопящая на соседней подушке Василиса вызывает эндорфиновый взрыв в голове. С одной стороны мне хочется бесконечно любоваться на то, как подрагивают во сне пушистые ресницы, как поднимается и опускается мягкая грудь в вырезе маечки и на то, как Василиса ведёт бедрами, крепче сжимая между ног одеяло…Ммм… А с другой, особенно сейчас, когда я вижу, что снится девушке что-то очень сладенькое и горячее, хочется войти в неё сзади. Я уверен, что буквально через несколько движений мы кончим оба… Бьюсь затылком об подушку и стекаю с кровати. Надо дать ей поспать. Вчера Вася заснула прямо в гостиной на диване. В обнимку с коробкой лапши.

Спускаюсь вниз. Дальше, как всегда, бассейн, душ, завтрак. Включаю кофе машину, жду, пока чашку наполнит ароматная жидкость, и мой взгляд падает на подоконник. Там лежит пачка сигарет. Нестерпимо хочется никотина, а запах кофе только провоцирует ассоциацию. Я переживаю? Да ну, ерунда какая… Просто сказывается хронический недосып. Беру чашку, достаю из пачки сигарету. Кручу ее между пальцами. Я же бросил… Да, но сегодня мне очень нужно. Выхожу на веранду, прихватив ноутбук. Свежо. Градусов шестнадцать, но это как раз то, что нужно мне, чтобы взбодриться. Пока загружается ноут, подкуриваю и делаю глубокую затяжку. На экране почта, документы, расчетки. Кое-что быстро отсылаю назад с электронной подписью. Часть отправляю юристу. Спустя минуту замечаю, что сигарета просто тлеет в моей руке, я ее не курю. Это все зависимость от чувства мнимого контроля ситуации. Усмехаюсь. Ну да. Все знают сколько тлеет сигарета, а если ее курить, то она закончится ровно после десяти затяжек, привычные движения, привычное послевкусие… Тушу окурок и откидываюсь на спинку кресла. Что-то, я с трудом представляю, как будет выглядеть наша семейная жизнь с Васей. В мою постель она вписывается великолепно. Первая, с кем мой сон последние две ночи похож на полноценный. Ну и охренительным бонусом она — наивная, страстная, чувственная… А в остальном? Да мне в общем то глубоко наплевать, умеет ли она готовить или убирать. Самое главное — я должен быть уверен в ее верности. Королев хорошо разбирался в людях. Он бы не пригрел змею. А вот с незащищенным сексом это я налажал. Мне в самый раз, а Вася действительно ещё молода. Но от мысли, что ещё один фактор связывает нас вместе становится приятно.

Слышу, как открываются ворота, и на участок заезжают машины. Одна, две… три? Не понял! Оборачиваюсь и вижу машину Гоши. Да ты совсем попутал, мой друг! Зубы сжимаются сами. Я жду. Слышу гравий под его ботинками. Он подходит к крыльцу, поднимается по порожкам…

— Ты что здесь делаешь? — я не выдерживаю и застаю его в дверях. Хотя стоило бы посмотреть, что он будет делать дальше. Сверлю его взглядом, делю на составляющие и только со второй минуты «гляделок» замечаю у него в руках аккуратный маленький букет.

— Это Васе, — Гоша засовывает мне его в руки, но я не беру. Он ухмыляется и относит его на стол, — Чего дергаешься? Я извиниться, поздравить зашёл. Вот повод придумал. Все невесты с букетами будут. А она не заказывала. Можешь сказать, что от тебя. От меня она сама не возьмёт.

Коротко киваю. Просто не знаю, как ещё отреагировать. Цветы- это косяк. Но я то буду знать, ЧЕЙ букет в ее руках. Уже заранее решаю выбросить его в ведро. Лучше уж без цветов совсем.

— Спасибо, — складываю руки на груди, — Но на свадьбу не приглашаю. Парней, Миши и подружки нам будет достаточно…

— Знаю, — Гоша отмахивается, — Я в общем, сказал, что хотел… — разворачивается, но тут же тормозит, — А, черт, Ярый. Мобила служебная села. Подзарядить то пустишь в дом? Мне минут десять, чтобы до офиса доехать.

— Конечно… — я отступаю в сторону и пропускаю Гошу в дом. Остро накатывает ощущение, что я не прав. Он — мой единственный близкий друг. Аааа…! Что бы делал я, если бы желанная женщина выбирала не того? Однозначно творил бы фигню ещё похлеще… Захожу следом за другом в дом.

— Гошан… — застаю его на кухне возле розетки.

— М? — он не оглядывается, гипнотизируя экран.

— Извинения приняты.

Василиса

Горячая вода — холодная — снова горячая…Я чувствую себя будто под сильным обезболивающим. Эмоций нет. Нервные окончания морозит. Выключаю золотой с эффектом старины душ, заворачиваюсь в полотенце и подхожу к зеркалу. Не знаю, как должны выглядеть невесты в день своей свадьбы, но точно не так, как я. Бледная, помятая, дерганая… И так плохо мне вовсе не потому, что я выхожу замуж. Просто… старой жизни больше не будет. Никогда. Сейчас я это осознаю в полной мере. В этом огромном доме будет жить другая девочка с моим цветом волос, глаз, формой носа. Говорят, что, меняя имя, человек меняет судьбу. Фамилия считается? Хочу запомнить себя и просто смотрю в зеркало несколько секунд. Натянуто улыбаюсь отражению, натягиваю домашнее платье и спускаюсь в столовую. Прислушиваюсь. Кажется, дом пуст, но стойкий запах кофе и тарелка с остатками каши говорят, что мой жених завтракал совсем недавно. Из чувства принципиального протеста делаю себе чай. Топлю пакетик в горячей воде и понимаю, что не хочу даже его. Он противно пахнет каким-то моющим средством. Надо успокоиться. Ставлю чашку на столешницу около раковины и замечаю торчащее из розетки зарядное устройство. Точно, как от моего старого телефона. Странно. У Ярослава айфон. Отхожу к холодильнику, чтобы сделать себе бутерброд, но мой взгляд упорно возвращается к зарядке. Ярослав запретил включать телефон, но… На нем есть фотографии брата, бабушки, родителей… Их нужно скинуть на новый… И номера там разные. Научного руководителя, куратора… Уговариваю или оправдываю сама себя, пока рука вытаскивает зарядное устройство и прячет его в карман. Озираясь, словно воришка, сбегаю в спальню и ставлю свой старенький, видавший жизнь аппарат на зарядку. За дверью слышатся шорох пакетов и голоса. Один из них точно женский. Катька! Быстро поправляю покрывало, на всякий случай прячу провод под подушку и подхожу к шкафу, делая вид, что что-то сосредоточенно ищу. Дверь открывается…

— Васька… — растеряно выдыхает Катя. Ждёт, пока парень из охраны закроет дверь и кидается ко мне, — Ну офигеть! Ты знаешь, что меня сюда под конвоем везли, отобрали телефон и обыскали? Куда ты влипла? Может тебе не свадьба, а помощь нужна? — ее просто распирает от эмоций.

— Да уж… — я сама не знаю с чего начать, и что мне нужно на самом деле, — Хочешь? Платье посмотреть?

Спустя полтора часа я стою перед большим зеркалом гардероба. Грудь красиво упакована в корсет, юбка заботливо расправлена, на голове фата. Если бы не открытые плечи, я бы не стала ее надевать… а так, можно хоть чуть-чуть спрятаться.

— Послушай, ну хватит! — пыхтит Катя. Видя, как из уголка моего глаза снова стекает чёрная слеза, размазывая идеальную стрелку.

— Я не плачу…

— Знала бы, что ты разведёшь сырость, сразу бы водостойкой тебя красила, — парирует подруга, — Вообще, видела я твоего Ярослава. Нормальный он мужик. Богатый, красивый… Закрой глаза, — она припудривает мои соленые дорожки, — Он тебя ж не силой? — ее голос чуть надрывается на последнем слове.

— Нет, — стараюсь дышать глубоко, чтобы остановить слёзы, — Он очень хорош в постели. Хотя сравнитель из меня, — я ухмыляюсь, — Сама знаешь — так себе.

— А этот Миша, — взгляд Кати становится заинтересованным, — Он женат?

— Нет вроде…. Но это не тот человек, которым стоит интересоваться, — вспоминаю строгий взгляд серых глаз и съеживаюсь, — Уж поверь мне. С обычными парнями в разы спокойнее.

— Ты не понимаешь, — подруга ведёт кисточкой блеска по моей нижней губе, — Они ж, как зайцы, эти обычные. Маленькие такие, нежные зверьки. С ними легко и комфортно пока не захочется жареной зайчатины или воротник. А такие, как твой Ярослав — это солидные звери. Им приятно покоряться, быть растерзанной, а потом согретой и зализанной в больших лапах. А самое главное, — она останавливается и на полном серьезе смотрит мне в глаза, — Никто и никогда не сможет тебя обидеть, кроме него самого. Правда, вот тут главный косяк. Можно не выжить…

— Не знаю, что хорошего ты в этом находишь, — ее слова безжалостно бьют по моим страхам, и я даже обхватываю себя руками, защищаясь, — Я не хочу, чтобы меня ели…

— Ну ты чего, Вась… — она аккуратно, чтобы не помять платье, обнимает меня, — Мне кажется, что хватит с тебя. Теперь все будет хорошо. И с Ярославом притретесь…

Громкий стук в дверь разрушает нашу идиллию. В спальню входит Ярослав. Он в классическом костюме. И я смотрю на него во все глаза. Когда что-то не идеально, всегда найдутся слова, чтобы об этом рассказать. Так уж устроен человеческий мозг. А сейчас… у меня нет слов. Потому что мой будущий муж — шикарный мужчина. От макушки до бриллиантовых запанок, и от них до блестящих ботинок.

— Пойду водички попью, — шуршит Катя, видя нашу немую сцену, и выходит из комнаты.

— Ты такая красивая, — Ярослав говорит почти шёпотом, — Что страшно трогать.

——

Его взгляд прожигает меня насквозь, задерживаясь и клеймя в тех местах, где кожа оголена.

— Спасибо, — веду плечами от рассыпающихся по ним мурашек, но почему-то напрягаюсь, когда Ярослав делает шаг в мою сторону и тянется к руке. Он очень тонко ловит мое настроение. Его лицо моментально становится непроницаемым, и он прячет руки в карманы.

— Что не так?

— Все хорошо…

— Точно? — я киваю ему в ответ, — Тогда поехали, — идёт к выходу из спальни, не оборачиваясь. Будто ему все равно, иду я следом или нет.

Ярослав не проявляет галантности даже возле машины. Открывает мне дверь и помогает сесть в салон вполне бодрый Валерий.

— Как твоя нога? — я спрашиваю у него шёпотом.

— Пойдёт, — он отвечает так же тихо, только уголки губ дергаются вверх, — Заморозил, — поправляет мне подол юбки и захлопывает дверь.

— Повторюсь. Что не так, Василиса? — голос Яра заставляет обернуться. Я молчу, оттягивая время ответа, в надежде, что Валерий сядет за руль и мне не придётся отвечать. Но распознав мой манёвр, Ярослав блокирует двери.

— Ну? — давит интонацией.

— Наверно, волнуюсь… — неопределённо жму плечами и прячу дрожащие руки в тюль юбки.

— По поводу?

— Да без повода, — огрызаюсь, потому что мне так сейчас хочется. Мне так легче. И в этот момент очень ясно понимаю проблему. Я просто хочу от этого мужчины большего. Понимая разумность происходящего, все равно желаю брака, основанного на любви, а не на заботе и сексуальном удовлетворении.

— Иди ко мне…

— Можно, я просто спокойно посижу, — голос неконтролируемо уходит в визгливое сопрано, и я испугано осекаюсь, — Пожалуйста, — добавляю тихо.

— Конечно, — Ярослав оскаливается, отворачивается к окну и открывает дверь для водителя.

Глава 10

Ярослав

Ее «все хорошо» меня бесит. Прикрываю глаза и незаметно сжимаю зубы, чтобы не гаркнуть. Осознаю, что если сорвусь, моя невеста будет всех смущать своим красным носом и поплывшим макияжем. А ещё эти фотографии свадебные…

— Все чисто, — у Валеры оживает рация, — Можете заходить в здание.

Вася никак не реагирует. Лицо постепенно начинает сливаться цветом с фатой. Настоящая снежная королева — белая, прекрасная и ледяная.

— Валер, выйди, — парень подчиняется без вопросов.

И я, наплевав, на красоту платья, сгребаю Васю в объятия. Каким-то удачным образом фиксирую ее голову, прижимая фату и, не давая увернуться, прижимаюсь к холодным губам. Даа! Чувствую ее острые зубки, мягкий язычок, врываюсь своим в ее горячий рот, и мой затылок простреливает от удовольствия. Мммм… Не отпущу. Чтобы она сейчас себе не думала.

— Что ты чувствуешь, Вася? — веду носом по ее щечке, — Ну? Через десять минут мы станем самыми близкими людьми.

— Мне досадно, — ее руки, наконец, оживают и начинают выписывать круги по моей груди, чуть отталкивая, — Что мы делаем это не абсолютно добровольно. Ведь по сути, это так! Нужно время…

— Вася, — я ловлю ее ладошку с кольцом и целую пальчик, — Сейчас это не имеет значения, но у нас все будет.

— Не имеет значения… — она грустно ухмыляется, — Ну тогда пойдём «да» говорить, — дёргается из моих рук в сторону двери. Дышит так глубоко, на сколько позволяет корсет. Обижена, возбуждена. Пытается открыть дверь, но она не поддаётся.

— Ты их снова запер? — стреляет в меня горящими глазами. Вот так уже гораздо лучше, чем было. Безразличие меня совсем не устраивает.

— Ага, — вальяжно киваю, — Там специальный блокиратор от детей. Чтобы на скорости не открыли и не выпали, — выхожу из машины, открываю дверь для Василисы и подаю руку.

— Не смешно, — шипит мне в лицо невеста. Пресекая возмущения, твёрдо беру ее под локоть и мы заходим в здание.

Внутри настигает какофония вечерних платьев, букетов, ароматов женских духов и забродившего винограда. Ребята ближе метра никого не подпускают. Нас приглашают сразу в торжественный зал. Большой, светлый, по стенам цветная мозаика и витражи. Справа оркестр. Рядом уже суетится фотограф и делает снимки.

— Невеста, головку на плечо жениха положила, — Вася ошарашено выполняет. Щелчок камеры, — Умница, а теперь в глазки ему посмотрела, — мы встречаемся глазами. В ее — паника. В моих — а хрен его знает, но меня конкретно так начинает подташнивать от обстановки.

— Хватит пока, — рявкаю на фотографа.

Мы останавливаемся возле стола регистратора. Зычный голос зачитывает положенную в такие моменты чепуху. Будто кто-то ее запоминает и собирается выполнять. Вася впивается ноготками в мою руку, и я жму ее в ответ прежде чем с ее губ слетает «да». Мое «да» звучит гораздо уверенне. Мы ставим подписи.

— Поздравьте друг друга первым супружеским поцелуем, — Боже, что за бред! Но я пользуюсь этим шансом и ловлю губки своей жены. Жены. Прижимаю ее крепче к себе, украшения корсета царапают ладони, и я уже мстительно представляю как безжалостно сорву их с Василисы. Начинает играть оркестр. Сейчас, наверно, должен быть первый танец, но мы просто стоим. Нам хорошо? Я не знаю. Фотограф больше не пристает с разговорами, а просто по-тихой отрабатывает время. В зале кроме нас только Миша с Катей и двое парней. Ещё двое с другой стороны двери. Принимаем скромные поздравления и выходим, уступая место следующей паре. Уже в дверях нас догоняет регистратор.

— Постойте! Букет забыли!

Женщина неожиданно быстро оказывается рядом с Василисой. Засовывает ей в руки большой веник из роз.

— Мы не забывали, — растеряно крутит головой Вася. Вскрикивает, роняя букет, — Колючие, — закусывает палец. Я вижу, что на нем кровь и девушка так спасает платье.

— Тут ещё конверт, — растеряно лепечет женщина, и почему-то отдаёт его Кате.

Миша вырывает конверт из ее рук, ощупывает и вскрывает.

— Что за фигня? — достаёт из него какие неровные куски фотографий, а стоящая рядом с ним Катерина резко бледнеет.

— Что там? — смотрит на них Василиса.

Я вырываю из рук брата содержимое конверта, смотрю на кусочки фото и мне становится душно. Страшно, как никогда раньше.

— Что там? — нервничает Василиса, потому что я не даю ей посмотреть, — Катя!

— Там ты, — сглатывает девушка, — Фото твое в платье по частям порезано.

Мои глаза опускаются к цветам. Машинально их считаю. Восемь, десять…

— Двенадцать — шепчет Вася, встречается со мной глазами и шепчет, — Мне очень страшно, Ярослав.

Я подхватываю ее за талию, боковым зрением вижу, что Миша пытается остановить истерику Кати. Сейчас ее нельзя отпускать. Вокруг нас собирается плотным кольцом охрана и сопровождает до машины.

Вася смотрит в окно, не мигая. Молчит и больно впивается ноготками в мою руку. В моей голове взрыв. Картинка не складываются в пазл, будто не хватает детали. Парни уже проследили всю цепочку. Цветы и конверт доставил курьер. Забирал из цветочного ларька, который стоит в слепой зоне торгового центра. Продавщица заказчика не помнит. Фотографию Василисы в платье мог сделать через витрину любой прохожий. Все. У меня нет доказательств, но я понимаю, что почерк здесь чисто женский. Жена Королева? Я знаю выход из ситуации, и если будет нужно, ради спокойной жизни своей семьи, готов поступить кардинально. Семьи… Черт!

— Валер, остановись возле любой аптеки.

— Что купить? — парень действует по инструкции, но я так не могу.

— Я сам.

— Яр, не положено…

— Отставить, — гаркаю на него. Освобождаю свою руку от Васиных пальчиков.

— Ты куда? — она перехватывает меня ещё крепче.

— Сейчас вернусь.

Покупаю препарат экстренной контрацепции и возвращаюсь в машину. Пачка таблеток жжется в кармане. Как объяснить Васе, что это надо выпить? Я думал, что браком защитил ее полностью, и теперь бить будут только по мне. Я ошибся? Беременность сделает нас сейчас еще уязвимее. Не могу решиться на разговор до самого посёлка.

—

Неприятное предчувствие, что это не все сюрпризы на сегодня, и главный ещё впереди не отпускает. Бьет в затылок волнением. Как раньше, будто перед вылетом, когда всю ночь чудился рокот вертолетных винтов. А на утро ты внешне разбит, но внутренне собран и готов ко всему. Наверно поэтому, при виде на КПП тачки Караськова я просто прикрываю глаза и даю сигнал Валере ехать до дома. У меня пара минут, чтобы в тишине поговорить с… женой.

— Василиса, — достаю из кармана пачку, — Это надо выпить. Прочитаешь в инструкции, как правильно.

— Что это? — она берет упаковку двумя пальцами, словно редкостную гадость. Да так оно и есть, в общем то, — Их ты купил в аптеке?

— Да, — выдыхаю, — Это экстренная контрацепция. Сейчас не лучшее время заводить детей.

Вася срывает пломбу и достаёт блистеры. Задумчиво крутит их в руках.

— А почему тогда мы просто не предохранились? — ухмыляется и смотрит мне в глаза. Я не могу выдержать этот взгляд и отвожу свой. Я — охреневший мужик и эгоист. Не без этого.

За окном уже виден забор дома. Ворота открыты. Что за? Ещё пара чёрных ментовских. Обыск? Откуда нахрен обыск?

— Ярослав… — меня требовательно окликает Василиса.

— Просто сделай, как я тебе говорю, — отвечаю ей жестко, пресекая дальнейший разговор, потому что к нашей машине подходит сам капитан. Собственной персоной. Мстительная сволочь. Стучит точно так же, как я ему, там на дороге.

— Что происходит, Ярослав? — Василиса замечает «гостей» и испуганно перехватывает мою руку.

— От Валеры ни на шаг. Поняла? Валера, услышал?

— Принято, Ярый! В дом?

— Да, сразу.

Дверь с моей стороны открывается.

— Доброго дня, Ярослав Павлович. Примите мои поздравления.

— Что за цирк, капитан? Кто дал право топтать мой дом? Давай без прелюдий.

— Ну без прелюдий, так без прелюдий, — театрально вздыхает мент, — Вот ознакомьтесь с ордером на обыск. И пройдемте в нашу машину, Ярослав Павлович. Пистолет, из которого был убит Королев специалисты уже нашли на вашей кухне. А по делу Носова у меня на тебя целая коллекция бумажек.

— Далеко бы пошёл…капитан. — я стараюсь держать лицо, но понимаю, что это ПИЗ*Ц, — Жаль тебя даже.

— Ты себя пожалей, — скалится мне в ответ, — Давай вылезай. А то упакую.

На секунду оглядываюсь на жену. Отморозилась. Даже не слышу ее дыхания. И во всей ситуации именно это меня пугает больше всего. Ее рука лежит на сиденьи. Хочу незаметно от всех пожать пальчики, но Вася резко прячет их под юбку. Вот так значит? Выхожу из машины. Вижу, что с капитаном базарит брат.

— Какие указания? — Валера выходит следом за мной.

— Гошу вызови и смену новую. Остальные за нами. Подругу ее не увозите пока.

— Понял.

Меня сажают в ментовскую. Почетно, в личную Караськова. Паршиво вышло. Но я уверен, что Миша все решит. Своим перформансом они развязали нам руки. Даже пушку подкинули… Про жену стараюсь не думать. Потому что щипит так противно в душе, словно кислотой облили. Ее жизни теперь ничего не угрожает, а с остальным… будем разбираться потом.

Когда машина трогается, я смотрю в заднее стекло. С тонким чувством мазахизма наблюдаю, как моя красивая жена заходит в дом сама. За руку с подругой. А я хотел сделать красиво и на руках занести. И любить ее сегодня хотел. Всю ночь… Меня аж протряхивает. Теперь мирные методы закончились. Скидываю смс брату, чтобы поставил в известность Князя. Конечно, это становится моим последним контактом. Телефон отбирают. Да идите, суки, нахрен. Меня можно напугать, но точно не дешевыми приемами маски-шоу. Я видел, как прессуют те отделы, после которых ни один сильный мужик психически здоровым не выходил.

Василиса

В доме нет живого места. Мебель перевёрнута, вещи разбросаны, под ногами хрустит то ли соль, то ли сахар. Обыск удался в лучших традициях ментовского мародёрства.

— Спасибо, что ты не уехала, — оборачиваюсь к Кате и вижу, что она машинально поднимает с пола диванные подушки. А у меня руки не шевелятся, я стою и смотрю на разгром. И это — теперь мой дом. Мой? Вот такой, перевёрнутый вверх тормашками, как и вся жизнь.

— Меня не уехали, — криво усмехается в ответ подруга, — Скажи… А ты сама то веришь, что Ярослав мог?

Я в бессилии обхватываю себя руками, цепляюсь острыми блистерами таблеток за фату и откидываю их на диван. Выдираю заколку вместе с фатой из волос и бросаю следом.

— Верю! — закрываю глаза ладонями и оседаю посреди комнаты большим белым облаком, — Я видела, что он может принимать решения другими категориями. Они тут все играют в бесконечную войнушку. Цель которой — только им понятная справедливость.

— Противозачаточные? — Катя сгребает таблетки с дивана, — Сомнительное блюдо в день свадьбы… мда. Тебе воды принести?

— Я не буду их пить…

— Вася, не дури! — Катя подходит и присаживается рядом со мной, — Тебе Ярослав дал таблетки? — слабо киваю. Она высыпает себе на ладонь две штуки и протягивает их мне, — Чтобы потом не разгребать в одиночку, надо выпить.

— А вдруг я уже?

— Господи! Вася, ты издеваешься? — Катя хватает меня за плечи и трясёт, — Ты же всегда рассудительной была. Включи голову. У тебя пол часа назад мужа арестовали за то, что он грохнул двоих людей. Да вполне возможно, что это из-за него ты здесь. Что будет с тобой завтра? От кого ты рожать собралась? Тебя вообще ничего не смущает? Если все ок, тогда я поеду. Ладно? Мне, знаешь ли, капец как страшно!

Я не могу ничего ей ответить. Хочу, но слова из горла не выталкиваются, обхватываю свое горло рукой и просто хриплю.

— Я понимаю, — по щекам ощущаю соленые дорожки, — Не стоило тебя втягивать. Ты можешь уехать… Я все понимаю.

— Капец какой-то, — Катя встаёт и уходит на кухню. Я слышу оттуда шум воды. Через несколько минут она возвращается со стаканом.

— Держи…

Боясь передумать, запихиваю в себя таблетки и, захлёбываясь, запиваю водой. Мне на столько гадко и противно, что жидкость не желает падать в желудок, а упорно возвращается в горло.

— Я хочу на улицу, — сиплю подруге, она помогает мне подняться из юбок.

— Может быть, переоденешься, Вась?

— Нет… — я почти бегом направляюсь в сторону двери. Дёргаю ручку и нос к носу сталкиваюсь в дверях с Гошей.

— Вы куда собрались? — его голос мне кажется ещё холоднее, чем обычно, а сам мужчина ещё больше, — Быстро в дом. А подруга твоя за мной. Домой пора.

— Ярослав разрешил ей остаться, — я отрицательно качаю головой, боясь остаться совсем одна, — Пожалуйста.

— Не будь эгоисткой, Вася. Подумай о безопасности человека.

— Вась, прости, — голос Кати срывается, — Но я правда поеду. Ты пойми меня, пожалуйста, — она крепко жмёт мою руку и заглядывает в глаза.

— Я понимаю, — жму ее руку в ответ, а сама сдуваюсь, как воздушный шарик, — Я бы тоже уехала.

— Позвони мне завтра, — Катя в порыве прижимается губами к моей щеке, а я просто киваю в ответ.

— Я сам тебя отвезу, — ставит точку в нашем прощании Гоша, — С тобой остается охрана, Вася. Они по периметру, — легко толкает меня внутрь дома и захлопывает дверь.

Поднимаюсь на второй этаж и захожу в спальню. Здесь, слава Богу, все выглядит нетронутым. Нашли, что искали, или просто времени не хватило? И как теперь здесь жить мне? Господи! Остервенело сдираю с себя корсет, перешагиваю через платье и падаю на постель, зарываясь лицом в подушки. В нос бьет одеколон Ярослава. Я ненавижу этот запах, который предал меня гораздо сильнее всех остальных. Заставил поверить, что все будет хорошо. А ведь я не хотела. До самого последнего момента, пока не сказала ему «да». Убить меня было бы гораздо гуманнее. Отпускаю на полную жалость к себе и рыдаю. Некрасиво. С соплями, икотой, темными разводами туши на белых подушках. Сама не замечаю, как силы кончаются, и я засыпаю.

Сон нарушает жужжание. Настойчивое. Я сначала не могу понять откуда идёт звук. Но потом засовываю руку под подушку и достаю свой старенький телефон. На экране десять сообщений и семь неотвеченных звонков. Куратор из института, девочки одногруппницы, распродажи от магазинов и две смски от Алана. Он просит прощения за свой поступок и очень сожалеет. Просит перезвонить. Три звонка от него. Впервые за несколько дней захожу в социальные сети. В ленте выпадают фотографии одногруппников из ночного клуба. Отмечали сдачу сессии. Весёлые, свободные… и я завидую им так сильно, что выхожу из всех приложений.

Кожу лица тянет от засохшей косметики и слез. Заправляю за ухо прилипшие к щеке волосы и иду в ванную умыться. Из зеркала на меня смотрит мечта шизофреничного фотографа. Белое кружевное белье на бледном теле, растрёпанная преческа, красные огромные стеклянные глаза. По щекам потоки туши. Губы не то разбитые, не то опухшие… Открываю краны и подставляю лицо прямо под струю воды. Тру кожу обычным мылом, пока вода не становится прозрачной. Меня немного отпускает.

Чтобы найти в шкафу вещи, приходится включить свет. Кстати, сколько время? Нахожу телефон. Восемь вечера и ни одного пропущенного. Из номеров есть только Гошин. Набираю его.

— Вася? — он отвечает после третьего гудка, — Ты что-то хотела?

— Ты отвёз Катю?

— Да.

— Ты в доме?

— Пока нет.

— Что с Ярославом? — больше не могу говорить спокойно, — Почему никто не звонит? Я ничего не знаю.

— Вот лучше тебе и не знать! — грубо прерывает Гоша мою истерику, — А то пойдёшь следом за ним лет на пять.

Дальше связь прерывается. Я до белой кожи стискиваю в руках телефон. Что мне делать? Что мне дальше делать?

—

Надеваю джинсы, футболку, стягиваю волосы в хвост на макушке и иду к окну, чтобы задёрнуть штору. Взгляд опускается вниз. На меня обрушиваются воспоминания вчерашнего вечера. Нашего с Ярославом. Когда быть с ним казалось единственно правильным решением. Его глаза, руки, тело… Жесткие, такие сладкие толчки во мне. И поцелуи жадные, нетерпеливые… Зажмуриваюсь, чтобы разорвать ассоциацию. Прижимаюсь лбом к холодному стеклу, почти не дыша. Сейчас нужно как-то правильно поступить… но как? Когда открываю глаза, замечаю своих охранников. Эта смена дежурят при мне первый раз. Я больше не чувствую себя в безопасности. Почему-то хочется включить в комнате абсолютно весь свет, чтобы не было ни одной тени. Становлюсь коленями на кровать, добавляю ещё и ночную подсветку. Матрас подо мной начинает ритмично вибрировать. Телефон… На экране наша с Аланом фотография. Почему я ее не сменила? Даю ему время пяти гудков, чтобы перестать звонить, но на шестой меня срывает.

— Алло… — выдыхаю в трубку и замираю, словно совершая преступление.

— Василиса…

Я слышу в трубке голос из другой реальности. И головой понимаю, что должна сейчас сбросить этот звонок, но мне безумно хочется с кем-то говорить. С кем-то живым. Хоть с бывшим парнем…

— Молодец, что включила телефон.

— В смысле? — я кожей ощущаю жёсткий тон Алана.

— Ты мужу помочь хочешь?

— Откуда ты знаешь… — выдыхаю в трубку.

— Моему отцу нужен завод Королева. Он готов помочь замять дело, если ты сделаешь все, как он скажет. Убийство Королева спишут на случайного наркомана. Не сделаешь — мужик твой сядет.

— О Господи… — я тихонечко сползаю на пол рядом с кроватью, — Чего вы все от меня хотите?

— Это я тебе расскажу лично. Через пол часа за тобой приедет такси. Придумай повод, чтобы слинять от охраны. И ещё… Ты же понимаешь, что договор наш будет действителен только при условии полного неразглашения, — он сбрасывает вызов, а я ещё минуту смотрю на потухший экран.

Мне сейчас помогают или хотят утопить ещё глубже? Делаю вид, что думаю, но руки сами набивают маленькую сумку личными вещами. Сейчас уже все равно, что кроется за предложением Алана. От бездействия у меня едет крыша.

Крадучись, спускаюсь по лестнице, выхожу во двор. Двое парней сидят на веранде, ещё двое в домике охраны. Молюсь, чтобы Гоша не успел вернуться. Его обмануть у меня никогда не получится.

— Эээ… — я не знаю, как обратиться, — Ребят. У меня подруга одну вещь забыла. Сейчас вернётся на такси. Я могу выйти за забор?

Пара мужских глаз смотрит в упор.

— Не положено. Мы можем передать, — один из них оживает и вступает в диалог.

— Это очень женская вещь, — начинаю нервничать я, — Мне не удобно отдавать ее вам в руки.

— Пусть выйдет, — говорит второй парень, — Указаний не выпускать не было. Только режим контроля.

— Спасибо, — киваю ребятам и иду в тень двора.

Отсчитываю минуты. Не выдерживаю. Я очень боюсь, что меня остановят. Выбегаю за ворота раньше на пять минут и вижу фары, приближающейся машины. Ещё несколько мгновений и такси останавливается рядом. Возможно, это вообще последнее решение в моей жизни, но я сажусь на заднее сидение. Резкий газ откидывает меня на спинку. Двери защелкиваются блокираторами.

— Пристегнись, — бросает через плечо мне водитель, а машина набирает скорость.

Я боюсь, что нас не пропустят через КПП, но такси проезжает без препятствий. За окнами загородная темнота. Мы уезжаем все дальше по трассе, стараюсь хоть немного запомнить дорогу, но в итоге меня просто начинает тошнить от напряжения.

— Телефоны свои давай! — водитель поворачивается в пол оборота, протягивая мне руку, — Ну живее. Я за дорогой слежу.

Достаю телефоны и кладу в его ладонь.

Он открывает окно и просто выбрасывает их на обочину.

— Что вы сделали! — кидаюсь на спинку его сиденья, — Это же мои вещи!

— Давай все вопросы не ко мне, — парень не реагирует даже на то, что я со злостью наношу два удара в подголовник.

Мы сворачиваем на грунтовку. Машина едет со средней скоростью ещё минут пятнадцать и заезжает во двор.

Василиса

Кожу морозит от нервного пота, но четкое чувство, что скоро все так или иначе закончится, придаёт мне сил взяться за ручку и открыть дверь.

Двор ярко освещён уличными фонарями. Сад здесь на порядок богаче чем у Ярослава: причудливо выстриженные туи, блестящий от капель воды идеальный газон, дорожка из каменных идеально подобранных к друг другу по форме валунов. По ней от дома ко мне, не спеша, идёт Алан.

— Ну здравствуй, холодная девочка, — он смотрит на меня снизу вверх. Я больше не нахожу в этом молодом человеке черт, которые когда-то были симпатичны. А синие подтеки под глазами и фиксирующая прищепка на носу вызывают чувство тихого удовлетворения. Глаза мужчины скользят по мне острым лезвием превосходства.

— Здравствуй. Алан, — пытаюсь не выдать голосом, как сильно его боюсь, — Я бы хотела побыстрее поговорить с твоим отцом.

— Пошли… — он ухмыляется и ведет меня в дом.

Я привыкла, что мой Алан живет в старой добротной хрущевке. С белой тюлью на окнах и коврами на полу. В этом же каменном неуютном, дизайнерском доме он выглядит чужим, так сильно похожим на своего отца, что теперь это проявляется даже в движениях. Мы заходим в светлую гостиную.

— Отца ещё нет. Но все необходимые документы готовы. Ты садись, — он кивает головой на кожаное кресло.

Достаёт из кармана маленький пульт и нажимает комбинацию кнопок. Ничего не происходит.

— Давай документы… — нервно давлю интонацией, но он только скалится.

— Ты куда-то торопишься? На сколько я знаю, первая брачная ночь у тебя абсолютно свободна.

— Мне совсем не смешно, Алан, — слежу за тем, как он вальяжно садится в кресло напротив, и незаметно вытираю об джинсы потные ладони.

Двери в комнату открываются. В них входит домработница в униформе. Молча, почти не существуя, сервирует журнальный столик для чаепития и исчезает. Алан даже не реагирует на неё, будто чай нам принесла табуретка. Когда он успел стать таким?

— Спасибо… — тихонько шепчу ей в след.

— Я всегда замечал, что у тебя не все в порядке с головой, Василиса. Эти твои тонны таблеток кетанала, баклофена, мелаксена в аптечке и сумочке… Это ведь назначил врач?

— Да, врач. Алан, ты же знаешь, что у меня частые мигрени от недосыпа и нервов. К чему ты вообще сейчас об этом спрашиваешь? — мне не нравится его спокойный тон. Словно он разговаривает с сумасшедшей.

— Ты выпей чаю, Василиса, — он берет свою чашку и делает глоток, — Расслабься. Я просто узнаю, как твои дела. А ты принимала что-нибудь сегодня?

— Нет… — руки трясутся. Я беру чашку, стискиваю ее, чтобы унять тремор, и делаю глоток. Чай оказывается действительно очень вкусным. Алан помнит, что я люблю зелёный с жасмином или это случайность?

— Я вот все думаю, почему у нас с тобой ничего не вышло?

— Алан, перестань издеваться надо мной! — со звоном ставлю чашку на блюдце, — Я приехала сюда не за романтической ностальгией!

— Какое красивое колечко, — взгляд мужчины обжигает мою руку, — Ты ему дала что ли?

— Он. Мой. Муж…

— Значит, мне почти год мозги кружила… А перед ним легко раздвинула, — в его тоне яд. Я чувствую его горечь во рту. Или это странное послевкусие от чая? — И как впечатления? — взгляд мужчины заставляет меня передернуть плечами.

— Я не буду отвечать тебе… — сдавлено шепчу, ощущая, что сердце начинает биться медленнее.

Перед моими глазами начинает плыть. Я с трудом улавливаю смысл слов Алана, проваливаясь в глухие звуковые дыры. А ведь я пила сегодня с утра успокоительное…

— Ты будешь моей самой любимой девочкой… — в сознание просачивается фраза мужчины, и я на несколько секунд прихожу в себя от ужаса. Он меня опоил!

— Я никогда не буду твоей, — мой язык ворочается пьяно, и я глотаю буквы.

— Эй! — Алан подходит ко мне и больно берет за хвост. Смотрит в мои глаза и… лупит мне пощечину, — Овца! Я же спрашивал. Пила что-то или нет.

Щека безбожно горит. Падаю лицом в колени и закрываю глаза. Прости меня, Яр… Я переступила порог твоего дома и теперь буду разгребать сама… Дальше меня настигает темнота. Тяжёлая, кошмарная, без возможности проснуться. Меня то резко бросает в жар, то в судорожный холод. В какой-то момент просто перестаю чувствовать свое тело. Я будто смотрю на спящую девушку со стороны. Ее руки и ноги лежат неестественно, как у выброшенной куклы. Сердцебиение ускоряется. Я! Это же я! Падаю поверх своего тела, укутывая, стараясь успокоиться, срастись заново с этим холодом. И чувствую, наконец, спокойное размеренное дыхание. Теперь это просто глубокий сон.

Утро проникает в сознание постепенно, как после наркоза. Вначале ты начинаешь все слышать, потом чувствовать, потом тебе нестерпимо хочется воды… И только после этого ты открываешь глаза и хочешь пошевелиться.

— Она хотя бы в сознании? — знакомый раздражённый женский голос врывается в тишину мозга.

— Мой сын — идиот, — отвечает ей низкий мужской, — Свидетельство о браке осталось без подписи. А то, что она в отключке — нам только на руку. Не нужно даже анализов, чтобы понять, что она — недееспособная наркоманка. Все просто и красиво. Права вступать в наследство девочка не имела, а ты- первая в живой очереди. Одногруппников сына купить оказалось проще всего. Молодые продажные твари. Расписали в красках, как гуляли на свадьбе Алана и этого тела…

— Прекрасно, — женский голос перебивает, — Мне абсолютно наплевать, что будет с ней. Я наигралась. Хочется твоему отпрыску потешить свой член — пусть дрочит ее сколько влезет, — слышу злую усмешку, — Я хорошо знаю Яра. Мой дорогой племяш к ней все равно после этого ближе метра не подойдёт.

— А отец?

— А что он?

— Не пожелает вступиться за внуков?

— Тогда я его утоплю. Я слишком долго ждала возможности начать жить, чтобы позволить мужчинам снова управлять моей судьбой. Деньги я хочу видеть налом, — стук острых каблуков удаляется от меня. Но я ощущаю, что мужчина ещё здесь. Два шершавых пальца ложатся на мою шею и считают пульс. А потом он тоже выходит из комнаты.

—

Мамочки! Острый шок помогает сразу открыть глаза. В безумном состоянии бьюсь затылком об подушку. Убежать… Попробовать для начала встать. В голове относительно ясно. Ещё радует то, что я по прежнему в джинсах и футболке. Сажусь на кровати. Комната не кружится- это хорошо. Спускаю ноги и нащупываю кроссовки. Дальше, крадучись, до окна. Второй этаж здесь, как третий — слишком высоко. Значит, выход — только дверь. Бросаю на неё взгляд как раз в тот момент, когда она открывается, и в комнату заходит Алан. Я прирастаю к полу, пытаясь сообразить, как сейчас лучше себя вести.

— Очнулась? — он меряет меня взглядом и прищуривается, — А отец сказал, что ты в капитальной отключке.

— Ещё как очнулась, — оскаливаюсь на него. Мужчина делает мерные шаги вглубь комнаты, и я на каждый его шаг отступаю, оставляя между нами только кровать, — Я ничего подписывать не стану.

— Василиса… Раз уж ты догадалась по раскладу, — Алан кривится, будто от зубной боли, — Ну к чему этот героизм. Нам будет хорошо. Иди сюда.

— Нет! — отступаю в угол между шторой и тумбочкой — Пожалуйста, — срываюсь в отчаянии на просьбу, — Я просто напишу, что Ярослав заставил меня выйти замуж. Наш брак так же аннулируют. Ты поможешь мне уйти, и я соглашусь с заключением о наркотической невменяемости.

— Идиотка… — он ухмыляется, — В тебе информации на несколько поводов, чтобы закапать в лесу. Я оказываю тебе услугу, — его лицо становится все жёстче, — Или ты думаешь мне приятно знать, что тебя имел Буров? А ведь я имею на это гораздо больше прав! Исправим? — мужчина огибает кровать, сокращая расстояние между нами.

— Нет! — грудную клетку сжимает ужасом. Ему никто не помешает. Мне никто здесь не поможет! Но Алан все ближе. Я чувствую его дыхание на своей щеке. Мне раньше нравилось? Я была не в себе!

— Ну что же ты? — он обхватывает мою шею рукой и сдавливает артерии, — Кричи, упирайся, мне так даже больше понравится. Только не жалуйся, если не буду нежным, — он маниакально разглядывает, как бледнеют мои губы. Звук ответа застревает в горле. Я не могу даже сглотнуть. Цепляюсь обеими руками за его пальцы и пытаюсь ослабить хватку, чтобы вдохнуть воздуха. Глаза Алана наливаются кровью.

— Я сейчас тебя отпущу. Мы спустимся вниз. Ты сделаешь все, что скажут. Будешь хорошей девочкой. И впредь будешь подчиняться мне, как хотела. Мечтала же? Быть моей женой?

От нехватки воздуха мое сознание плывёт, но я нахожу в себе силы на то, чтобы отрицательно мотнуть головой.

— Ах ты, сука! — он резко разгибает руку и впечатывает меня затылком в стену. Я стекаю по ней вниз. Скребу, растираю руками горло и часто дышу. Поджимаю под себя ноги и сворачиваюсь в калачик, мне почему-то кажется, что он может и пнуть. Я вижу его ботинки на уровне своих глаз. Неожиданно в памяти всплывают слова Ярослава о том, что: «Женщинам никто не приставляет к голове пистолет, чтобы добиться желаемого. Их ломают психологически через боль или мораль.» И мне вдруг резко становится все равно. Я просто осознаю, что если мне суждено остаться в этом доме, то завершение моей скромной жизни станет лишь вопросом первого удобного случая. И Королева права… Ярослав не простит. Хочется заскулить. Жалобно, истерично, но дверь снова открывается.

— Уже воспитываешь? — отец Алана входит в комнату, — Ты поаккуратнее. Вот поставит свои закорючки, и делай, что душе угодно. Спускайтесь. Из лаборатории приехали. Пусть кровь у неё возьмут.

— Вставай, — бывший жених дёргает меня вверх за шкирку. Приходится открыть глаза и посмотреть на мужчин.

— И что ты в ней нашёл, — хозяин дома, тяжело вздыхая, пожимает плечами и выходит из комнаты.

Мы с Аланом идём следом. Коридор, лестница, знакомая гостиная. В кресле сидит Анастасия и курит. Ее лицо корежит ухмылка, когда меня подводят к женщине в белом халате. Та открывает свой чемодан, я смотрю, как заворожённая за ее действиями.

— Кулаком поработайте, — она равнодушно кивает мне, — Вот сюда садитесь.

Интересно, ее совсем не смущает обстановка? Или деньги решают вопросы любой морали? А если я откажусь? Что они сделают? В кровь впрыскивается шальной азарт, когда в полной мере ощущаю, что терять больше нечего.

— Я не буду сдавать кровь, — складываю руки на груди и остаюсь стоять. Брови медички едва заметно взлетают вверх.

— Как же ты меня достала, — Королева раздраженно тушит в пепельнице сигарету, — Все приходится делать самой, — встаёт из кресла и тут же падает назад. Я вижу, как из аккуратной багровой дырочки между бровей, по ее лицу стирает тонкая струйка крови. Шок отзывается приступом тошноты. Я зажимаю рот и глубоко дышу носом. В этот же момент комнату оглушает звук битого стекла, и заполняет едкий белый дым. Медсестра срывается на крик и резко оседает, переворачивая на себя чемодан. Алан заламывает меня в жёсткий захват и придушивает, прикрываясь мной, как щитом, пока комнату заполняют люди в темной одежде. Они движутся в дыме быстро и легко, а я ничего не вижу дальше полуметра. Зато очень хорошо чувствую, как мой висок обжигает холод металла.

— Оружие положи. Ты на прицеле, — сквозь туман я слышу ледяной голос Ярослава и, кажется, просто умираю от счастья. Потому что он пришёл за мной, с ним все хорошо. И даже если теперь он ко мне больше никогда не прикоснется…

Ярослав

— Буров! На выход! — подаю руки сквозь решётку, и на них защелкивают наручники. Конвоир у меня совсем зелёный и действует по инструкции. Не осуждаю его, хотя растертая кожа горит под браслетами. Сержант пока не знает, кто кому здесь и что должен. Проходим по длинному коридору между одиночками до склада.

-Вещи проверяйте, — через окошко вручают белый мешок.

— Может, браслеты уже снимешь? — говорю парню, и он начинает суетиться. Расстёгивает железяки и даже свою ручку из кармана подаёт.

— Спасибо, — не могу сдержать ухмылки, проверяя личные вещи. Часы, документы, даже телефон…

— Все на месте? — интересуется мой конвоир.

— Так точно.

— Тогда подпишите акты.

— А что же начальник твой меня проводить не вышел? — мстительно смотрю, как у сержанта начинают косить в пол глаза.

— На совещании он. У начальства, — железная дверь со скрипом открывается передо мной.

В глаза бьет солнечный свет. После ночи в бетонных стенах он кажется особенно ярким. Даже не сразу замечаю, что стою на улице один. Жадно глотаю свежий воздух после камерной сырости. Помыться хочется просто нестерпимо, ощущение — будто под себя всю ночь ходил. За забором вижу своих ребят, брата и ещё пару машин. Сам Князь пожаловал.

Миша делает несколько шагов мне на встречу. Лицо помятое и напряжённое. Что ещё случилось за то время, пока я «отдыхал»?

— Здорова, Ярый, — он подаёт руку и хлопает по плечу, — Как оно?

— Пойдёт, — хлопаю по плечу брата в ответ, — Чего долго так?

— Тут все сложно Яр, — Миша достаёт из пачки сигареты. Одну подкуривает, а вторую подаёт мне, — Без Князя… Я бы не смог.

— Зашибись… — жестом отказываюсь от сигареты и вижу, что окно чёрного Геленвагена открывается.

— Здравствуй, Федор Петрович, — я подхожу ближе к машине, — Говорят, что за своё освобождение я тебя благодарить должен.

— Ты мне, сынок, ничего не должен. Давайте ка оба ко мне в машину, — мужчина устало откидывается на спинку сиденья, — Миша ты за руль. Время терять не будем. По дороге поговорим.

От полученного расклада моей голове бьет гонг. Хочется надраться до неадеквата. Заснуть и не просыпаться. Вася… Она ж не могла… Или моя маленькая девочка на самом деле не моя?

— Документов нет, Ярый. Она сама в машину села… — Миша напирает интонацией, а мне охото ему вмазать… — Гоша уже на позиции. Дом окружён. Но движуха пока не началась. Ждём решения твоего…

— Далеко не факт, что ты прав, Михаил… Мотив здесь может быть один — шантаж, — Федор Петрович задумчив. И только по вздутым венам на шее можно догадаться, как ему сейчас плохо. Также, как и мне, — Это ведь я посоветовал Владимиру подстраховаться и переписать землю на жену твою, Ярослав. Завещание не должно было пригодиться. Я надеялся, что смерть Павла даст положительный толчок в делах, но в вас не был уверен. Дочь моя… Анастасия… Василису на дух не переносит.

— Королева наша тётка? — Миша не выдерживает и перебивает, поворачиваясь к нам на секунду лицом.

— Ты слушай… — осаживает его Князь, — И за дорогой следи… — делает паузу и продолжает, — Я уверен, что мужа она убила. Только до сих пор не понял как. Что за удачный момент ей подвернулся? Вы не поверите, но Королева она до поросячьего визга любила. Принимала все его причуды от и до. Владимир игрок был талантливый, и время было непростое… В общем, как-то обчистил он одного именитого хирурга. До нитки. Настя тогда беременна была. А потом этот самый хирург братву пьяную подтянул, решил свое вернуть. Ну те в дом залезли. Их, конечно, порешали быстро, но Настасья от испуга ребёнка потеряла. И головой потекла. Владимиру прикасаться к себе запретила…

Каждое слово деда отзывается во мне болезненным уколом. Вот она — долбаная реальность нашего мира во всей прелести. Какой бы не была сейчас правда. На чьей бы стороне ни была моя жена… Я знаю, что виноват только сам. Мне нужно было никого не слушать. Как только вернулся, посылать к черту этот мир. Забирать ещё молочную девочку и уезжать с ней из страны. Кому нужны эти деньги, это кровавое наследство? Я готов сейчас все отдать. Лишь бы вернуться на год назад, чтобы любить свою женщину без сомнений. Но кто вообще мог знать, что все так паскудно обернётся? Сейчас все будут ждать от меня решения. Если Василиса жива, то она остаётся моей женой, а если не остаётся…

— Я вижу о чем ты думаешь, Ярослав, — Князь смотрит на меня пристально и серьезно, — Сегодня у меня останетесь только вы. Поэтому, я тебя хорошо понимаю.

— Вася останется моей женой при любом раскладе, — говорю зло, убеждая в правильности решения самого себя.

— Я так и предполагал, — кивает головой Федор Петрович.

— Ярый, — Миша цедит сквозь зубы, едва сдерживаясь от резкостей, — Ты как спать то с ней будешь?

— Засну, — я ухмыляюсь, потому что душевная боль ощущается практически физически, — А дальше — либо проснусь, либо-нет. Мне не привыкать.

— Устрани ее на время, — Федор Петрович накрывает мое плечо рукой, — Напрягу связи. Новые паспорта за неделю сделают. Отправь к своей матери, — идея деда кажется мне вполне здравой. Пауза. Мне необходима эта пауза, чтобы разгрести дела без истерии.

— Мы почти приехали, — брат кивает головой на навигатор, — Снайперы прикрывают на позициях. Первыми войдут ребята, мы — следом. Плохо, что просматривается только первый этаж. Точное количество человек в доме не ясно.

— Сегодняшний беспредел я на себя возьму, — говорит Федор Петрович, — Поэтому, вопрос решаем резво и эффективно. Пока не наехали маски-шоу.

— Меня слышно? — рация на поясе брата оживает голосом Гоши, — Вы далеко?

— Почти подъехали, — отвечает Миша.

— Мы заходим, — снова голос Гоши, — Настя решила кончать Василису. Тут медичка пожаловала. Королева купила у нее передоз за сто штук зелени. Один из снайперов по губам читает.

— Начинайте, — даёт «добро» брат. Добавляет скорости и уже через минуту мы тормозим возле дома Елецкого.

Глава 11

Ярослав

За работой своих парней наблюдаю с удовольствием. Появляются ниоткуда, рассыпаются по периметру за высоким забором. Выводят из строя камеры и всю электронику. Заходят на участок через главные ворота. Красиво. Браво. Дальше — снайперы снимают госпожу Королеву и Елецкого. Я внимательно изучаю лицо Князя. Ни один мускул не дергается… Нечитаем. Непробиваем… Это за пределом даже моего понимания.

Дымовые завесы летят в окна. Теперь — наш выход. Надеваю прибор ночного видения, Миша входит через окно, мой путь — главные двери.

— Василису нашли? — делаю запрос в рацию.

— Второй этаж чисто, — хрипит динамик.

— Я ее вижу… — поднимаю пистолет и приближаюсь к дезориентированному мудаку, который прикрывается Василисой, как живым щитом. Сука. Надо было его тогда в туалете кончать. И сейчас я бы расстрелял его в упор, пока он слабее, это не подлость. Меня бы он не пожалел.

— Оружие положи! Ты на прицеле, — говорю и целюсь в голову, но гнида оказывается умнее, чем я думал. Он приседает, заваливая Васю на себя.

— Я легко грохну твою суку, — слышу в его голосе ноты истерики. И это плохо. Потому что в обычном состоянии этот олень выстрелить в живого человека не смог бы. А на аффекте, видя Королёву и отца с дырками в головах — вполне, — Не дашь нам уйти, ее тоже живой не получишь!

— Хорошо, чего ты хочешь? — я приближаюсь к ним мелкими тихими шагами. Нужно подойти как можно ближе, пока дым окончательно не рассеялся, — И зачем тебе с собой баба? Она будет хотеть есть, пить, в туалет. Будет привлекать внимание…

— Зубы! Мне не заговаривай, Буров! — на мой словесный развод он не ведётся. Дёргает Василису за волосы так сильно, что она начинает хныкать, — Заткнулась! Гештальт у меня с ней один с ней, — чувствую здобную ухмылку Алана, — Надеюсь, что сосать ты ее научил?

Замираю. Нельзя двигаться. Потому что мой адекват только что снесло ударной волной. И в мыслях я представляю, как ломаю ему шею. Чувствую пальцами позвонки, скручиваю и считаю последние конвульсии. Стараюсь не думать о том, что чувствует сейчас Василиса. Но ты заслужила это, детка. Уроки бывают жестокими. Извини.

— Держи ключи от тачки. Она прямо возле входа, — опускаюсь и отправляю связку от себя толчком. Прямо к его ногам, — Можешь уходить. Без моей команды не тронут.

Алан начинает движение к выходу. Ему очень страшно, я чувствую эти липкие панические подачи. Сейчас он готов на все, чтобы выйти живым. Потому что видимость вернулась на сто процентов. А три трупа и потухшая на полу охрана выглядят внушительно для психики. Все, кто сегодня выйдут из этого дома живыми, сядут по висякам. Князь умеет предлагать вкусные альтернативы для законников.

Я слышу каждый закатистый всхлип Василисы. Мое сердце пропускает на них удары. Вот они ровняются со мной, и я встречаюсь глазами со своей любимой женщиной. В них боль, страх, разочарование… Ощущаю каждую ее эмоцию, как свою. Сейчас нельзя ошибаться.

Ловлю момент, когда Алану приходится повернуться ко мне боком.

— Вася, падай! — кричу жене и резко бью парню между рёбер локтем.

Болевой шок заставляет его ослабить захват. Я дёргаю девушку вниз, приставляю ствол к затылку Алана и жму курок. Но почему-то слышу не один выстрел, а два. Эта сука успел выстрелить… просто палец на рефлексе дёрнулся.

— Ярый! — проворачиваю голову к брату и вижу алое пятно на его груди. Все-таки попал, гнида, — Ну спасибо, бл*ть! — Миша пытается шутить, понимая, что все закончилось.

Вася тихонько рыдает у меня в ногах. Просто поскуливает и жмётся. Подхватываю ее, тяну вверх и заглядываю в пьяные полные слез глаза.

— Ты нормально?

Она захлопывает веки и кивает. Шевелит искусанными, сухими губами, пытаясь что-то сказать, и меня на них клинит. Хочу впиться в ее губы, рвать, мять, зацеловывать, но от мысли, что час назад они могли быть не моими, ощущаю острый приступ брезгливости.

— Прости… меня, — Вася выдавливает из себя звук. И от этого ее «прости» становится ещё хуже.

Чувствую в руках ее дрожащее тело, но у меня нет даже гребаных моральных сил ее успокоить. Я просто сгораю заживо от чувств к собственной жене. Любовь, презрение, нежность, страх все смешивается в едкий коктейль, стремительно всасывается в кровь и отравляет каждую клетку тела.

— Помогите ей, — отвожу глаза от лица и передаю ее в руки бойцов, — В машину и домой. Девушка под вашей охраной двадцать четыре на семь. Пока сам не сменю.

— Ярый! — меня окликает Валера, — Подойди к нам, — мне уже не нравится резкость в его голосе.

— Да нормально все! — нервничает Миша и не даёт резать на себе футболку.

— Ему в больничку надо срочно, Ярый, — настаивает Валера, — Пуля застряла. Крови много потеряет.

— Скорую нельзя, — шипит Миша, — Нас здесь не было. Надо в нашу ехать.

— Не доедем… — я с трудом сглатываю, видя фарш на месте ранения, — Ты какого черта бронник не надел?

— А ты? — ухмыляется белеющими губами брат.

— Скорую вызывайте из ближайшей больницы на трассу. Пусть там ждут, — жестом подзываю двоих парней, — Так, вы вчетвером Михаила Павловича на заднее сидение. Остальные помогают быстрее грузить местных динозавров. Валер, дом осмотри. Сейфы, документы. Забирай все.

— Принято, Ярый.

— И ещё…

— М?

— Сигарету дай…

Ярослав

— Валер, ну что там? Скорую видишь? — осторожно придерживаю плечи брата, чтобы сильно не трясло, пока выезжаем с грунтовки. Голова Миши лежит на моих коленях, и я уже второй раз за день где-то в глубине души вспоминаю Бога. Как умею. Потому что только этот товарищ всесилен. Не мы. И расплата, за то, что каждый день играем с его полномочиями — это заслужено. Но только не сегодня, пожалуйста! Я найду сам, чем отдать тебе долги. В очередной раз задерживаю дыхание, проверяя у брата пульс.

— Не дождёшься, — слабо шевелит губами Миша.

— Идиот, — я нервно выдыхаю, — Силы береги.

— На месте, Ярый. Гоша тоже уже с ребятами подтянулся, — говорит Валера.

— Это хорошо… — мой взгляд падает на перетянутую футболкой грудь брата. Чёрная ткань очевидно припиталась багровым тоном. Много… но может быть, обойдётся?

Перекладываю голову Миши на сиденье и выхожу из машины.

— Яр! — ко мне быстрым шагом подходит растерянный Гоша, — Там это… Я не уверен, что можно доверять врачу.

— Почему? — мне передаётся его нервозность.

— Там Маша.

— Какая Маша? — я не понимаю с первого раза о ком он.

— Невеста Вадима…

— Твою мать… — напряжение сегодняшнего дня даёт о себе знать. Хочется что-нибудь расхерачить, но нельзя. Закрываю глаза, чтобы создать иллюзию одиночества. Маша… С чего Гоша вообще решил, что девушке нельзя доверять? По рассказам Вадима она была очень ответственной. Да, у неё есть моральное право нас ненавидеть… Но выбора особого нету…

— Врача мне позови, — бью ладонью по водительской двери. И в этот же момент распахиваются задние створки скорой помощи.

— Помогите, чего застыли? — Маша мажет по мне равнодушным взглядом, — Одноразовый чехол постели, — говорит совсем молоденькой девочке, видимо, медсестре, пока я помогаю вывозить носилки.

— Здравствуй, Маш, — я ловлю ее за локоть и жестко фиксирую, — Ты меня не узнала?

— Руку убери…те, Ярослав, — она ведёт плечом и отступает на шаг, — Я вас узнала. И Гошу вашего… Но после всего, что он мне уже успел наговорить, имею ещё меньше желания вспоминать вас обоих.

— Маша, там огнестрел. Мой брат…

— Я уже в курсе, — она пытается уйти, но я снова хватаю ее за руку, — Маша…

— Не мешайте мне работать, Ярослав. Я — врач. Мне ваши «понятия» не знакомы. Каждый день спасаю чьих-то братьев, сватьев, сестёр… Меня интересует только жизнь пациента, которую вы сейчас ставите под угрозу. Я даже не всегда знаю, как их зовут, — девушка стряхивает меня и быстрым шагом догоняет медсестру с носилками.

— Так, аккуратно перекладывайте его и везите в машину.

Прислоняюсь спиной к корпусу медицинской кареты и подкуриваю. Ощущаю себя дерьмом. Просто за то, что посмел сравнить светлого человека с собой.

— Сигаретой не угостите? — ко мне подходит водитель скорой.

Подаю ему пачку.

— Вы нашу Марью Ивановну не обижайте, молодой человек. Фельдшер от Бога она. По ночам доучивается и вот дежурит.

— Я не со зла… — глубоко затягиваюсь, подбирая слова для ответа, — Знакомы мы были. В прошлой жизни…

— Да в любой жизни, ты — либо Человек, либо — нет. Вот Марья наша — с большой буквы, — пускается мужик в философию.

— Петрович, помощь твоя нужна, — окликает моего собеседника Маша.

— Пойду, — он выбрасывает сигарету и тушит ее ногой.

— Ярослав, — меня девушка зовёт чуть тише, — Вы тоже подойдите.

Почему-то эта просьба запускает мое сердце на двойной ритм.

— Вы группу крови брата знаете? — распечатывает стерильную повязку и надевает ее на лицо, — Вика, халат стерильный, — запускает руки в рукава, поворачиваясь ко мне спиной, — Завяжите, пожалуйста.

Я покорно выполняю просьбу, осознавая, что сейчас будет что-то происходить.

— Так какая группа? — щедро обрабатывает руки антисептиком, растирая его между пальцами.

— Первая… Кажется. Отрицательная.

— Ещё лучше. У вас такая же?

— Нет…

— О Господи, — она закатывает глаза, — Ярослав, включите голову. У вашего брата редкая группа крови. У кого ещё есть такая же? Сейчас тихо! — командует и прикладывает к груди Миши фанедоскоп, — Ну хоть лёгкое цело, — делает с облегчением вывод, — Я слушаю, — поднимает глаза на меня.

— У Гоши…

— Петрович, — поворачивает голову к своему водителю, — Сообщи, пожалуйста, в больницу, чтобы готовили палату для прямого переливания крови, пакеты с консервами на всякий случай и найди этого Гошу, — девушка переводит дыхание, — Пусть с паспортом сейчас же отправляется в больницу. Мы едем следом. До нашего приезда он должен сдать все анализы на инфекции и получить результат.

— Что вы собираетесь делать? — я смотрю, как медсестра раскладывает на небольшом столике медицинские инструменты и ампулы.

— Вика, кетамин ему.

— Поняла, — девушка готовит шприц, нащупывает у брата вену и аккуратно вводит в неё иглу.

— Я собираюсь спасать жизнь вашему брату, — раздраженно отвечает Маша, замеряя у своего пациента пульс, — Он продолжит терять кровь, пока я не достану пулю. Через час спасать будет уже некого.

— Ты уверена? — у меня перехватывает горло от осознания ситуации. Но больше всего добивает то, что я абсолютно бессилен.

— Я не уверенна! — Маша отвечает мне со злостью и напором, — У него может быть раздроблена кость или задета артерия. И он может умереть на моих руках сейчас, а может на твоих через час! Только уже с вероятностью в девяносто процентов! Лучше помоги мне, — она пропускает меня вглубь салона, — Общего глубокого наркоза у нас здесь нет. Дали короткий. Поэтому если не подействует, то придётся просто крепко держать. Ещё двое мужчин нам бы не помешали.

Я достаю телефон и набираю Валерия.

— Срочно с Алексеем к скорой подойдите.

— Минута, — отвечает мой водитель.

— Отлично, — комментирует мое действие Маша, — Когда получил ранение, сам передвигался?

— Да…

— Это хорошо…

— Чего звонил, Ярый — в дверях появляются парни.

— Командуй, — киваю Маше.

— Всем прежде всего обработать руки и надеть повязки, — раздаёт гель, а следом упаковки, — А теперь, если наркоз не подействует, держать так крепко, чтобы не дай Бог не дёрнулся, — надевает перчатки и переводит взгляд на медсестру, — Готова?

Та кивает.

— Пинцет и тампон, — она аккуратно обрабатывает поверхность кожи вокруг раны, — Еще, — меняет тампон и снова обрабатывает. Обкладывает рану марлевыми салфетками, — Вика, ранорасширитель. Дренаж. Промой. Подержи. — я смотрю в испуганные глаза молодой медсестрички. Но надо отдать ей должное. Распоряжения начальницы выполняет беспрекословно.

Радует, что наркоз на брата подействовал. И теперь я с маниакальным вниманием слежу, чтобы грудная клетка поднималась и опускалась равномерно.

Маша запускает палец в рану. Ее лицо бледное и сосредоточенное.

— Есть, — едва заметно выдыхает, берет в руку пинцет и вводит его по раневому каналу.

Дальше проходят несколько секунд, которые кажутся мне вечностью. Я прикрываю глаза, слышу звон метала и голос Маши.

— Промой и замени дренаж.

Открываю глаза и вижу, что девушка уже накладывает на грудь брата повязку.

— Спасибо, Вика, — снимает перчатки с рук, — С боевым нас, — невесело ухмыляется своей подчинённой, и по лицу медсестры начинают течь слёзы. Она краснеет, отворачивается в угол за водительским креслом, и я вижу только подрагивание ее плеч.

— Теперь в больницу, — Маша опускает маску на подбородок и кивает мне, — Вы можете остаться с нами. Остальные — свободны. Петрович, поехали.

— Маша… — перехватываю девушку за рукав, заглядываю в глаза и не нахожу подходящих слов, способных выразить всю степень моей благодарности. Меня потряхивает. И сейчас страшно представить, что в этой скорой помощи могла бы быть не она, — Спасибо… — выдыхаю и, не выдерживая ее внимательного взгляда, опускаю глаза.

— Пока не за что, Ярослав, — она легко пожимает мою руку холодными пальцами, — Надеюсь, что я все сделала правильно, а это покажет только рентген. Вика, достань, пожалуйста, одеяло. Пациента нужно укрыть.

Василиса

Мне кажется, что он больше никогда не вернётся в этот дом. На часах десять вечера, и я уже слишком долго жду. Уверена, что проблема жилплощади перед Ярославом не стоит. Уже не плачу. О, у меня было на это предостаточно времени. Вначале на полу прямо в прихожей, потом в душе, пока я остервенело сдирала с себя мочалкой кожу. Затем со свадебным платьем в обнимку и тоже на полу…

Теперь я просто сижу на порожках лестницы, прислонившись к стенке и гипнотизирую часы. Понятия не имею, сколько ещё придётся так просидеть. Периодами меня накрывают картинки из памяти о прошедших сутках. И больше всего меня пугает то, что все разрешилось так, как я хотела. Прям в точности. Понимала ли я, что для моего спасения будут убиты пусть не самые хорошие, но люди? Понимала. И теперь меня совершенно не смущает, что Ярослав это сделал собственными руками. Хотела возможности быть от него свободной? Хотела выбора? Вот он. Я уверена, что самостоятельно Ярослав даже не посмотрит в мою сторону ближайшее время, а о возможности объясниться речь совсем не идёт… Но я сделаю все, чтобы остаться в его жизни. Это признание мужчины над собой по абсолютному превосходству и восхищению. Это уже глубокая, почти больная по своей степени любовь.

Вздрагиваю на хлопок входной двери. И абсурдно радуюсь той малости, что спать он пришёл под одну крышу со мной.

— Яр… — зову его очень тихо, но он не обращает внимание.

Спускаюсь вниз и подхожу к нему.

— Как дела, Ярослав? Как Миша? — спрашиваю и боюсь услышать ответ, который произнесут серые бескровные губы.

— Жить будет… — он все-таки отвечает мне и, огибая, как нечто постороннее, уходит в сторону бассейна. Там есть душ. Я понимаю его логику и просто иду следом.

Он скидывает одежду на кафель возле шезлонгов, а мне нестерпимо хочется прижаться к его голому телу. Но все что я могу- это наблюдать за ним через стекло душевой кабины. Осознавая, что хуже, чем сейчас не станет, я повинуюсь чисто женскому отчаянию. Стягиваю с себя платье, белье, подхожу к душевой кабине и открываю дверцу. В нос бьет запах мужского шампуня.

Я никогда не предлагала себя мужчине, поэтому не знаю, как это делается, но неожиданно Ярослав сам ловит меня за талию и втаскивают внутрь. Вжимает спиной в стеклянную стенку, прихватывает под попу и жестко сжимает полушария, разводя их в стороны.

— Ты теперь стала смелой, или я больше не вызываю отвращения? — от его рыка у меня по спине прокатываются мурашки и отдаются острым разрядом внизу живота, — Понимаешь же зачем зашла?

Я, как заворожённая сморю в злые, но при этом сжигающие похотью глаза и киваю головой. Тянусь к губам Ярослава, но он резко разворачивает меня к себе спиной и вжимает щекой в мокрое стекло, фиксируя захватом волос. Тянет их вниз, открывая себе шею, и впивается наглым поцелуем, ставя метку. Однозначно будет синяк, но мне все равно. Сейчас мне нравятся его животные ласки. Руки Ярослава собственнически сминают мою грудь, спускаются ниже, очерчивая талию, и заставляют прогнуться вперёд. Я ощущаю твёрдый член Ярослава между своих ягодиц. Он же не собирается взять меня в попку? Головка скользит вниз по складке, и я облегченно выдыхаю, когда она прижимается ко входу в лоно.

— У тебя ровно секунда, — влажные губы Ярослава шипят в самое ухо, — Признаться, что была не со мной. Пока я не проверил.

— Яр, — меня накрывает паникой. Потому что я не знаю, как это можно понять, — Я клянусь тебе… — но договорить не успеваю. Рука Ярослава зажимает мой рот, а член с напором вдавливается внутрь. Это немного больно, но при этом так остро, так пошло, что отзывается во мне только желанием пустить своего мужчину в себя как можно глубже. Толчки становятся сразу жёсткими, нежная кожа щиплет от воды. Я понимаю, что Ярослав не хочет давать мне нежностей и эмоций, но выходит наоборот. В его жесткости так много чувств. Болючих, по-мужски глубоких. Да даже просто сам факт того, сейчас он со мной, а не с другой женщиной уже говорит о многом. Поцелуи, смешанные с укусами, сыпятся на шею и плечи. Ярослав тянет меня на себя, прижимает к груди, и теперь входит до упора. Рвано дышим. Сознание уплывает в синхронности движений и в моем полном подчинении мужской воле. Его руки не ласкают, они терзают мое тело, а оно совершенно предательски на это отзывается горячей предоргазменной эйфорией.

— Яр… - неконтролируемо срывается с моих губ стон, и в ответ я слышу сдавленный мужской.

Ярослав ускоряется. Мне приходится наклониться вперёд и упереться ладошками в стекло, потому что колени подгибаются. Нас обоих накрывает безумным состоянием, когда границы приличия начинают стираться, и становятся реальными самые наглые желания. Его руки кружат по моей попке. Одна проскальзывает между ног. Два пальца прижимаются к члену и входят в меня вместе с ним.

— Оооо! — я мотаю головой и начинаю задыхаться от острого ощущения растяжения, — Дааа! — падаю грудью на стенку кабины и трусь об нее сосками, но Ярослав убирает пальцы и возвращает их на мою попу. Кружит вокруг чувствительной дырочки, размазывая смазку, а меня начинает трясти от предвкушения этой пошлости.

— Ммм, — с губ срывается громкий стон, и я закусываю губу.

— Кричи, девочка, — грудной голос Ярослава сметает остатки моей гордости, — Громче.

— Яррр, — я чувствую, как он осторожно входит в мою попку пальцем. Нервные окончания по всему телу реагируют ознобом на абсолютную наполненность. Удовольствие рождается где-то в затылке, разбегается бешеным пульсом по венам, глушит уши. Его сменяют накатывающие, сладкие, затяжные судороги оргазма.

Я падаю всем весом на стекло. Но Ярослав дёргает меня за волосы, отрезвляя болью и не давая мне опомниться, разворачивает к себе лицом.

— На колени, — силой давит на плечи, и я падаю к его ногам.

Ярослав подхватывает мой подбородок, заставляет поднять лицо и посмотреть себе в глаза.

Это гипноз, эндорфиновый экстаз под которым я снова готова на все. Большой палец мужчины проходится по моей нижней губе, и я послушно открываю рот.

— Ты — чёртово наваждение, Василиса, — он прикрывает глаза и рычит. Я ласкаю языком подушечку его пальца, — Вот нахрена ты появилась, — он приближает к моему рту налитую, пульсирующую головку члена. Я осторожно облизываю ее языком, ощущая вкус смазки, и обхватываю губами.

— Бляя! — Ярослав срывается. Сгребает мои волосы на затылке в кулак, фиксируя голову, и несколько раз входит в мой рот до самого горла. Я начинаю задыхаться и мычать.

— Носом дыши, — приказывает мне, и я делаю вдох. Становится легче. Мы встречаемся взглядами. Его — пьяный, туманный, безумный. Ярослав выходит из моего рта, обхватывает член рукой, проводит по нему вверх, а потом вниз. Вязкая струя спермы заливает мои губы и грудь.

Ярослав подхватывает меня за предплечья и тянет вверх.

— Оближи губы, Василиса.

Я робко, не зная, что за вкус меня ожидает, слизываю капли с губ, и к облегчению не испытываю отвращения. Это похоже на вкус дорого сыра с плесенью. Остро, особенно, узнаваемо и эксклюзивно.

Губы Ярослава врезаются в мои всего на пару секунд. Пальцы стискивают щеки. Это только его поцелуй, я не успеваю ответить.

— Теперь будет только так, привыкай.

Разжимает руки, и позволяет мне без сил осесть на пол душевой. Отворачивается. Дёргает на себя дверцу, остервенело лупит по стеклу кулаком два раза. И я в ужасе закрываю глаза, боясь что оно разлетится.

— Ярослав! — пытаюсь окликнуть его, но он просто выходит из кабины и закрывает дверь.

Подтягиваю под себя ноги, прижимаюсь губами к стеклу, ловя языком водные потоки. Такое шизофреничное занятие помогает не замечать горячий сгусток обиды, который поднимается из души и подкатывает к горлу. Я чувствую себя дорогой сердцу, использованной куклой.

Глава 12

Ярослав

— Иванцова Ксения Андреевна… — кручу в руках новый паспорт Василисы, — А где мой?

— После завтра будет готов. Паспорта самые настоящие. Просто на бланках списанных. Больше двух в сутки нельзя, — Гоша стоит ко мне спиной и смотрит в окно, — А я сразу предлагал увезти ее.

— Это разные вещи. Теперь Васе ничего не угрожает, и она спокойно поживет месяц у моей матери, — разглядываю ее фотографию, и в груди становится горячо. Чувство такое, что мы прожили с Василисой вместе короткую, но полноценную жизнь. С того нашего вечера прошло четыре дня, а я… Малодушно, не нашёл в себе сил поговорить с женой. Я не думаю, что Василиса способна на измену и подлость. На глупость — да. На инфантильность — тоже да. Но страх услышать в ее ответах на мои вопросы что-то такое, что сделает навсегда невозможной любовь к женщине, которая снится каждую ночь, меня тормозит. Я упорно с каждым днём ухожу все раньше, а прихожу позже. Прихожу и первым делом иду в ее спальню. Вещи из моей Василиса вынесла ещё той ночью, а на утро… На утро свадебное платье плавало в бассейне. Подхожу к кровати и смотрю на жену. Вдыхаю запах ее волос и каждый раз ухожу за секунду до того, чтобы сорваться. Вася встречи со мной не искала. Охрана говорит, что она выходит из спальни два раза в день на кухню за едой и в кабинет за книгами. Я иногда включаю камеры в режиме онлайн, чтобы смотреть за ней. Чтобы знать, что с ней все хорошо после всего, что случилось. А завтра… Завтра Васи не будет в моем доме.

Это не потому, что я хочу от неё избавиться. Я просто перестал доверять всем своим людям кроме брата, который сейчас в больнице, кроме Гоши и Валерия. Это похоже на глубокую паранойю, но я не верю в совпадения. Елецкому и Королевой помогал кто-то из моих близких. Нужно поставить в этой истории жирную точку, а потом улететь к жене и попробовать начать все сначала. Или отпустить ее. Да… Но только после того, как я попробую третий раз.

— Что ж ты ее не отпустишь, раз ничего не угрожает? — друг поворачивается в мою сторону и ухмыляется, — Она от тебя при первом удобном случае сбежала, пока подружка ее меня отвлекала.

— Заткнись, пожалуйста, — рычу в ответ, — И не нужно лезть в мою семью.

— Ты забыл? — скалится в ответ друг, — Что у меня не было возможности узнать, что такое «семья».

— Я тебе сочувствую, правда, — говорю уже менее агрессивно. Потому что вижу во взгляде Гоши нездоровое сочетание боли и отчаяния, — Но моя семья здесь тоже не при чем. И Михаил будет следовать тому же правилу.

— Ладно! — хлопает в ладоши друг, — Поеду проедусь до базы. Как ты и просил, набрали десяток новых парней.

— И как?

— Ну… Годные парни. Все после десантуры.

— Семейных не брать.

— Да помню я… — Гоша сгребает со стула пиджак и надевает, — Все помню, — берет ключи от машины, — Ну до завтра уже. Если что, на телефоне, — и выходит из кабинета.

Откидываю спинку стула и прикрываю глаза. Я не умею просить прощения. Наверно потому, что по сути всегда прав. Но моя жена — не солдат. Да, это я неожиданно тоже понял. Что подчиняется она только душевным порывам, основанным не никем не испорченных понятиях добра и зла. Вася не измеряет степень дурноты поступка в сравнении с поступками других, она судит по себе. Если ей больно, значит, другому тоже. Этакая эмоциональная невинность, которую я умудрился за неделю разодрать в клочья. Только сейчас я понимаю, зачем она нужна была Королёву. Чтобы любоваться и беречь. Лечиться. Князь рассказал, что Владимир строил какую-то церковь. Нужно будет разобраться.

Убираю документы в сейф. Теперь я все храню в нем. И выхожу из кабинета.

— До свидания, Ярослав Павлович, — в спину летит голос секретарши.

— До свидания, — оборачиваюсь и киваю ей. Она оказалась сообразительной девушкой, и хорошо, что мы поняли друг друга без крайних мер.

Как начать разговор с Василисой, я не знаю. Слишком много всего. И в этот раз я виноват. Мои косяки, в отличие от любых ее, отягощены осознанностью. Уже на въезде в посёлок на сиденье начинает вибрировать телефон.

— Я слушаю, — перевожу звонок на гарнитуру.

— Ярослав, — в трубке напряженный голос Алексея. Сегодня в доме дежурит его смена, — Ты когда планировал вернуться домой?

— Уже еду, — но необычный вопрос меня напрягает, — А что?

— Василиса требует выпустить ее…

— Не выпускать! — ору в трубку, сбрасываю звонок и прибавляю скорость. Кажется, меня уже никто не захочет слушать.

Ярослав

Машину загнать в гараж даже не пытаюсь — все равно не впишусь. Мандраж заставляет сердце биться быстрее. Сегодня нужно как-то отключить эмоции, но разве с этой женщиной это возможно? Вот куда она, интересно, собралась? Бросаю тачку возле забора и захожу на территорию.

— Не в службу, — вкладываю в руку встречающего меня Алексея ключи, — Чего говорит, — киваю головой на дом, имея ввиду Василису.

— Что если мы ее не выпустим, то она задействует какой-то способ, который цитирую: «этому узурпатору фиолетовому рога обломает».

— Фиолетовому, — ухмыляюсь, хлопаю по плечу парня, — Понял. Спасибо, — и иду по дорожке к дому.

Однако… Я не чувствую злости. Скорее, даже радуюсь, что наша «морозилка» сегодня закончится. Самому мне было бы начать непросто.

Открываю дверь и захожу в дом. Василису вижу сразу. Она сидит в кресле с абсолютно прямой спиной и каменным выражением лица.

— Скажи им, чтобы открыли ворота, — чеканит каждое слово и поджимает губы.

— Может, попробуем поговорить? — я останавливаюсь на крае ковра, подчиняясь этой негласной границе.

— Гав! — Василиса оскаливается.

Занятно. Удивила.

— Как содержательно, — я ухмыляюсь, — А главное — высокоинтеллектуально. Это все, что ты хочешь мне сказать?

— Да! — она гордо вздёргивает подбородок, — Я так больше не могу, Ярослав, — смотрит куда-то в бок, и ее тон меняется на отчаянный, — Не хочу жить с тобой так. Не нужно надо мной издеваться. И прикасаться к себе я больше никогда тебе не позволю.

По моему позвоночнику пробегает озноб.

— Я сделал тебе больно? — хмурюсь, вспоминая в какой момент мог пережестить, и не нахожу вариантов. Все говорило о том, что ей нравится.

— Да! — она выкрикивает, прерывая мои мысли, и сбавляет тон, — Ты сделал мне больно.

— Расскажи мне, в какой момент? — я всерьёз напрягаюсь, почти ненавидя себя.

— Вот здесь! — она тычет пальцем себе в грудь, — Ты сделал мне больно! И я ничего не могу с этим поделать! — она закрывает лицо ладошками, а потом убирает руки и смотрит мне в глаза, — Разведись со мной, пожалуйста. Все закончилось. Отпусти меня, — заканчивает шёпотом. Я вижу в глубине ее глаз слёзы.

И это так пронзительно, так по-настоящему больно, что я не выдерживаю сносящих меня эмоций и прикрываю глаза. Внутри все вибрирует, наполняясь чем-то горючим. Я стою и ничего не могу ей ответить. Потому что мой ответ: «НИКОГДА!»

— Не захочешь по-хорошему, — Васин голос дрожит, — Я все равно добьюсь своего. По-плохому, — заканчивает уже решительнее.

— Очень интересно, — я складываю руки на груди. Моя жена берет меня на понт, — Ментам меня сдашь? Я там уже был. Ты забыла?

— Нет, — она зеркалит мою позу и тоже складывает руки, — Я знаю способ лучше.

— Так поведуй. Я весь в ожидании…

— А вот узнаешь! — шипит угрожающе.

— Ты на всякий случай поделись со мной. Вдруг поранишься? — ухмыляюсь, а Вася мечет на меня гневный взгляд.

— Я, поступлю, как принцесса Эмиратов!

— Напомни, это как?

— Сбегу сама при первой же возможности, спрячусь в самой известной гостинице и выложу о тебе всю информацию в социальных сетях. А потом ещё журналистам продам!

— Хороший план, — я склоняю голову в бок и смотрю на раскрасневшееся лицо жены, — А еще расскажи мне, пожалуйста, чем закончилась эта история? Как здоровье принцессы?

— Там не было написано, — нехотя отвечает девушка.

— А на сколько я помню, — не могу скрыть ехидства в голосе, — Девушка пропала. Так?

— Так! И что?

— А то, Василиса. Что инфантильные девочки, как социальные олигофрены, больше всего опасны для самих себя! Для начала определись чего хочешь на самом деле, а уже потом выдвигай требования!

Вот теперь я злюсь. И на неё, и на себя. Больше ни секунды не сомневаюсь в правильности решения отправить ее к матери. Осталось только придумать, как сообщить. Конечно, я снова перегибаю, просто… что-то задолбался воевать. Встреться мы при других обстоятельствах, все бы сложилось гораздо гармоничнее. У Василисы гибкая психика. И пока ещё между нами больно, можно поправить реальность.

— Я знаю, чего хочу, — говорит уверенно, — Прежде всего- извинений. Я — не дура.

— Согласен. Извини… — киваю головой и жду дальнейшего развития событий.

— Извинений за то, что ты сделал мне очень больно. Я тебя не предавала, — она нервно ведёт плечами.

— Допустим… Прости. Тогда я хочу встречных извинений.

— Прости меня, — она наклоняет голову, — Я не хотела, чтобы все вышло ТАК.

— Принято. Продолжай.

На этом месте мне кажется самым логичным закончить разговор. Сократить этот долбаный метр ковра между нами и сгрести ее в объятия. Я соскучился. Мое тело по ней соскучилось. Хочу, чтобы она снова была подо мной. Голая, невменяемо чувственная и… любимая. Черт! Я признаю это.

— Хочу начать новую жизнь, — ее голос прорезается сквозь фантазию и отрезвляет, — Без состояния бесконечной истерии, с чистым паспортом и обычными человеческими радостями.

В голове щелкает мысль, что ее желание — это шанс, обставить ситуацию красиво.

— А не боишься? — я впиваюсь глазами в девушку, впитывая ее эмоции, — Что желание исполнится?

— Не боюсь.

— Тогда предлагаю сделку, — я хмурюсь, предавая вопросу серьёзности, — Я исполню твое желание, но на своих условиях.

Вася на несколько секунд замирает, видимо, оценивая перспективы, а потом кивает.

— Хорошо.

— Держи, — я достаю из заднего кармана джинс ее документ, — Это твой чистый паспорт в новую жизнь.

Вася несмело забирает кусок плотного картона из моих рук и открывает его на главной странице.

— Иванцова Ксения Андреевна?

— Да.

— А это законно? — она с сомнением листает страницы.

— Более чем, — я утвердительно киваю, — Только в замен ты два месяца проживешь в Италии. У моей матери. В твоём распоряжении будут все условия. Если не подружитесь, съедешь в гостиницу.

— А где будешь ты? — ее бровь ползёт вверх.

— Я? Здесь, — почти не вру.

— В чем подвох? — она пролистывает все страницы и нервно захлопывает документ. А я сдерживаю ухмылку. Печать о браке не ставится в загранпаспорте. Ты ведь ее искала? Не хочешь ты развода, девочка…

— Его нет… — я развожу руки в стороны.

— Значит, просто исчезнуть и не мешать?

— Типо того, — я киваю, — Вернёшься через два месяца, сможешь жить так, как захочешь.

— Ты подготовился… — она дёргает головой, рассыпая волосы на лицо, встает на ноги и идёт к лестнице, — Спасибо. Когда я уезжаю? — ставит ногу на порожек и оборачивается.

— Завтра утром. Тебя отвезёт Гоша, а на месте встретит Тимур.

— Яр… - почти шёпотом.

— М?

— Спасибо… — и я знаю, что это не то, что она хотела сказать.

Василиса

Больше всего на свете мне хочется везде опоздать. Я просто так и не могу поверить в то, что Ярослав уехал с утра на работу и не пожелал попрощаться со мной. Специально тяну время. Идеально крашу глаза, выпрямляю феном волосы, крашу губы, выбираю для поездки длинный красный сарафан в горох и туфли… Хочу, чтобы он запомнил меня такой. Красивой, эффектной. Хочу, чтобы он сравнивал всех женщин со мной. Сморю на свое отражение в зеркале и замираю с кисточкой блеска возле губ. А в мою ли пользу будет сравнение?

Вздрагиваю от настойчивого стука в дверь.

— Можно? — в комнату заходит Алексей, — Георгий просил напомнить про ключи от вашей квартиры.

— Я оставила их на тумбочке, — киваю в сторону кровати и накидываю на плечо ремешок сумки, — Пора ехать?

— Да, — Алексей первый раз смотрит на меня с грустью, — Я помогу с чемоданом.

— Алексей? — я не выдерживаю и срывающимся голосом все-таки спрашиваю, — Ярослав ничего не просил мне передать?

— Хм… Не видел его сегодня, — уклончиво отвечает парень, — Он рано уехал, — подхватывает мой чемодан и идёт к двери.

Я плетусь следом, слегка покачиваясь и путаясь ногами в подоле. Наверное, стоило хоть что-то съесть перед дорогой, но от волнения меня мутит. Понимаю, что Ярослав решил вывезти меня из страны не просто так. Я связываю ему руки. И первый раз в жизни я надеюсь, что вопрос связан с криминалом, а не с другой женщиной.

— Здравствуй, Василиса, — погружённая в свои мысли, я налетаю на Гошу возле машины. Он ловит меня за талию, сохраняя равновесие, и скользит взглядом по моему лицу, шее, груди… Резко убирает руки и открывает мне дверь.

— Здравствуйте, — киваю в ответ головой и быстро залезаю на пассажирское сидение. Пристёгиваясь, наблюдаю в зеркало заднего вида, как Алексей кладёт мои вещи в багажник. И только когда рядом со мной за руль садится Гоша, соображаю, что стоило сесть назад.

Решаю, что пересаживаться будет невежливо и просто отворачиваюсь к своему окну. Затылком периодически ощущаю, что мужчина сверлит меня тяжелым взглядом. Не нравлюсь я тебе? Да наплевать!

Мне не стоило так себя вчера вести? Да, уже к вечеру я пожалела о своей выходке. Пол ночи пролистывая пустые страницы паспорта, замирала, стараясь принять, что в своём исполнившимся желании я больше Ярославу не жена. Ну не могла я! Не могла броситься к нему с извинениями. В тот вечер была готова на все, а потом будто отрезало. В памяти всплыли слова Владимира о том, что мужчины всегда будут пытаться подвинуть мои границы. Будут относиться ровно так, как позволю. А позволила я, кажется, куда больше, чем могу принять, переварить и не отравиться. Значит — настало время уходить. Ещё хорошо, что я первая попросила развода, а то какой бы я была жалкой дурой, если бы Ярослав принёс мне паспорт и сказал «собирайся»… Слёзы робкими дорожками начинают стекать по щекам. В груди так горит, что трудно дышать. Приоткрываю окно и высовываю голову. Холодный поток ветра бьет в лицо, продувает уши и треплет волосы.

— Вася! Сядь нормально! — меня окликает Гоша, но я его игнорирую и продолжаю ловить удары воздуха, — Чекнутая! — мужчина втягивает меня в салон за шкирку и поднимает стекло. Блокирует окна, двери и всовывает мне в руки бутылку воды, — Заканчивай чудить, Василиса, — его интонации скребут металлом по моим расшатанным нервам, — Ярослав не стоит того, чтобы тебе голову оторвало.

— А мне давно оторвало, — горько усмехаюсь, — Он везде. Понимаешь? Я будто его чертова собственность, — голос хрипит и эмоции выплескиваются через край, — Когда он не рядом, в анабиоз впадаю и в то же время ненавижу.

Гоша молчит, крепче стискивает руль и не отводит взгляда от дороги.

Откручиваю крышку бутылки, и она вылетает у меня из рук, закатываясь куда-то под сиденье. Да чтоб тебя! Делаю несколько глотков, смешивая в горле соль с водой. Больше не лезет. Отодвигаю в сторону Гошин пиджак, брошенный между нашими сиденьями, хочу поставить бутылку в подстаканник, но в этот момент машина резко подпрыгивает на кочке и вода выливается прямо на пиджак.

— Блин! — я пытаюсь стряхнуть воду на пол рукой. Гоша замечает мою возню.

— Билеты быстро вытащи из кармана, — командует мне, а сам возвращается взглядом на дорогу. Машин очень много, и полно любителей поиграть в «шашечки».

Я перекладываю билеты на колени и вдруг мой взгляд цепляется за название города прибытия: «Барселона. Эль — Прат» Что это значит? Неожиданно осознаю, что держу в руках два билета. Поднимаю свой. Под ним второй.

— Гоша! — мужчина оборачивается на меня и замирает, — Кто такой Иванцов Борис Игнатьевич? И на сколько я знаю, Барселона — это Испания!!! — меня колотит от нервов и я, мать вашу, имею права знать что происходит. Я снова поверила мужчине? Дура!

Гоша съезжает на обочину. Обхватывает руль руками сверху и ложится лицом в ладони. Мои внутренности холодеют.

— Я жду ответа, — напоминаю мужчине о себе.

Он разворачивает на меня лицо и грустно ухмыляется. Достаёт из кармана джинс паспорт и подаёт его мне. Я дрожащими руками открываю главную страницу.

— Иванцов Борис Игнатьевич… — тихо шепчу, глядя на фотографию.

— Да, — Гоша скалится мне в ответ. Теперь это — я.

Василиса

Наверное, на моем лице застывает слишком красноречивое выражение немого шока. Потому что Гоша резко дергается и с силой лупит несколько раз кулаками об руль, пугая проезжающих мимо водителей сигнальным гудком. Поворачивается ко мне и, я холодею от страха, не зная, что ждать дальше от огромного невменяемого мужчины.

— Да что ты нашла в нем? — он рычит сквозь зубы, а я, мотая головой, тихонечко съезжаю в угол сиденья и дёргаю ручку двери. Заперто. Заперто!!! — Вы ж, бабы, для них, — глаза Гоши стекленеют и начинают нездорово блестеть, — Как материал расходный! Бизнес переписать, махинации прикрыть, выгодно под кого-то подложить, грохнуть показательно! Или ты думаешь он от большой любви за тебя вписался? Ну? — мужчина подается ко мне, хватает за плечи и встряхивает, — Любовь себе уже придумала? Да у него вместо крови жидкий цинк.

Я тяжело сглатываю и трясусь в его руках крупной дрожью. Он отпускает меня и снова лупит кулаками об руль.

— Бл*ть! Чертова ты кукла!

— Расскажи мне правду, — шепчу слабым голосом, понимая, что сейчас посреди города он ничего мне не сделает, а я оказалась слишком близко к разгадке происходящего в своей жизни.

— Правду… — он достаёт сигареты, приоткрывает только свое окно и подкуривает, — Можно и ее… — горько усмехается, — Королев твой был редкостной гнидой. Зарабатывал карточным беспределом, и по каким-то понятиям считался авторитетным вором. Играл только по-крупному. Вот так и попался ему мой отец. Светило хирурги, бл*ть! Просрал Королёву все: бабки, машину, квартиру, в которой в этот момент жил со мной и матерью. Я, честно говоря, почти и не помню, что когда-то был коренным москвичом. В общем, когда отец попытался вернуть свое, Владимир его грохнул. Мать со мной в Томск укатила, думала там попроще будет. Стала в банке работать. Зарплату ей водкой выдавали, а она ее алкашам местным продавала по дешевке. Ну и сама начала потихоньку заливать. Меня забрали, мать сгинула…

Я начинаю выхватывать из памяти фрагменты рассказов брата про «толкового парня из Томска», складывать все, что знаю в одну картинку, перехватываю рукой рвущийся из горла истерический крик и закрываю глаза, пытаясь закрыться от реальности.

— Ты убил Королева… — говорю почти беззвучно.

— Я… — получаю такой же тихий ответ.

— Откуда ты узнал?

— Меня Королева сама нашла, — Гоша втягивает в себя сразу пол сигареты до фильтра и, мне кажется, что я вместо него чувствую горечь смолы. Он выкидывает бычок в окно и тут же подкуривает новую, — Пока в больничке с Ярым лежали… — он усмехается, — Мы ещё тогда с Яром договороились, что никто к тебе подкатывать не будет. Он боялся, что тебя грохнут, как отца и Мишкину мать, а я знал, что не буду теперь спокойно спать пока Королев дышит. Так себе женишки. Вот только Владимир жену переиграл. И все тебе оставил. Так ей суке и надо, — он со злостью, не ощущая боли, сжимает горящий окурок в кулак и швыряет его в окно, — Когда стало известно о завещании, стала меня шантажировать, чтобы дорешал вопрос. Знать я не знал, что ты при делах окажешься. И Ярого грохнуть я им дать не мог… Хотя теперь он меня всю жизнь будет мечтать завалить… Ну чего ты молчишь? — он перехватывает мои запястья, а меня качает от дыма и переизбытка эмоций.

— Что я должна сказать?

— Что понимаешь меня… — он целует мою ладошку, — Что поедешь со мной, девочка… — он чувствует, как я сжимаюсь на каждое касание губ и отпускает.

— Противно?

— Страшно… — шепчу, возвращаюсь в свой угол и обхватываю себя руками, — Можно… мое окно тоже открыть?

— Да…

Я высовываюсь в окно и жадно дышу свежим воздухом, пытаясь как-то осознать, уложить в голове, что теперь все закончилось.

— Вася… Наш вылет через час…

Я возвращаюсь в салон и оборачиваюсь на Гошу. Теперь вижу его совсем иначе. Молодой, уставший мужчина, который ничем не отличается от Ярослава, Миши или моего брата. Который отвечает за поступки своих родителей так, как считает правильным. И совершает свои, за которые тут же платит высокую цену.

— Я должна лететь с тобой?

— Бл*ть…. — Гоша проводит пальцами по волосам, — У меня совсем нет шанса сделать нормально? — он грустно усмехается и смотрит мне в глаза.

Я сжимаю губы и качаю головой.

— Мне жаль… Извини… Пожалуйста.

Гоша тихо истерично смеётся и несколько раз прикладывается затылком об подголовник.

— Тогда возвращайся к мужу, Василиса, — Гоша отщёлкивает двери, — Я вызову тебе такси. И… можешь рассказать Ярому правду… Пусть ищет.

— Не надо такси, — я сама прикасаюсь к его руке с телефоном, — К Ярославу тоже не вернусь, — пытаюсь выдавить из себя что-то на подобии улыбки, — Можно? Я просто сейчас выйду и пойду? — я аккуратно кончиками пальцев глажу его по руке, успокаивая и желая, чтобы у него все сложилось хорошо.

— Куда ты пойдёшь? — Гоша хмурится, — А вещи? У тебя даже нет телефона.

— Оставить их в машине. Дома у меня есть МОИ вещи, — я подхватываю ремешок сумки и дёргаю ручку двери, — Гоша…

— Мм? — он смотрит куда-то в пустоту перед собой и на меня не оборачивается.

— Я тебя прощаю, — быстро выхожу из машины, чтобы не разрыдаться.

Меня тут же захватывает гул большого города. Ветер треплет волосы, я придерживаю их рукой и пытаюсь сориентироваться на местности, чтобы побыстрее потеряться. Вспоминаю, что, кажется, если перейти дорогу и пройти по улице один квартал вниз, можно найти старый кинотеатр со сквером. Там получится спокойно посидеть и подумать. Подумать… Господи, нет!!! Меньше всего мне сейчас хочется осознавать происходящее. Переставляю ноги, слушаю, как стучат мои каблуки, и считаю красные камни на тротуарной плитке. В детстве все играли в игру, когда можно наступать на камни только определенного цвета, иначе ты сгоришь в лаве…

Подхожу к краю проезжей части и смотрю на другую сторону дороги. Чуть левее светофора есть небольшой магазинчик быстрого питания. Это то, что нужно. Я уже представляю, как наберу большой пакет фаготтини, буду их есть, сидя рядом с памятником А. Барто и кормить голубей.

Светофор загорается зелёным, и я делаю шаг на проезжую часть. Сейчас, после недели взаперти, мир кажется мне особенно интересным. Я с удовольствием «впитываю» в себя новые рекламные билборды, забавляюсь малышом, которого мама настойчиво оттаскивает от жирного рыжего котяры. Наверняка растолстел на подачках фаготтини… Вдруг понимаю, что среди людей появляется напряжение, я не могу понять в чем дело, хочу оглядеться, но порыв ветра снова треплет волосы. Я снимаю пряди с лица, мне остаётся несколько шагов до тротуара, когда справа от себя я слышу визг тормозов, удар и скрежет металла. Паникуя, хочу обернуться, но правая нога попадает в отверстие сливной решётки. Я начинаю путаться в платье и терять равновесие. Больно бьюсь коленкой об асфальт, потом локтем, пытаюсь задержаться, но рука подкашивается, и прежде чем отключиться, сквозь острую боль в голове я ощущаю лбом шершавую твёрдость бордюра… Меня окутывает сладкой, тяжелой темнотой с цветными брызгами перед глазами.

Глава 13

Ярослав

— Ярослав, да услышь ты меня! — Валера сидит за столом, а я стою к нему спиной и смотрю в окно, медитируя на нескончаемый поток машин, — Среди парней атмосфера нездоровая. Ты уже просто задрочил всех, — я резко поворачиваюсь к своему водителю.

— Задрочил?? — размашистым шагом дохожу до своего места, хватаю бумаги и швыряю их по столу, — Ты правда считаешь, что вторая проверка санэпидемстанции за две недели — это, блять, случайность? Чтобы меня секретарша вынимала из постели в восемь утра, потому что «дорогие гости пожаловали»?

— Всяко бывает, Яр, может ни у одного только Елецкого есть виды на алкоголь в городе.

— Так вот пусть приходят и обсуждают! Почему нужно действовать, как крысы?

— Ярослав Павлович, — дверь кабинета открывается, и в проёме появляется голова секретарши, — Простите, к вам…

— Стучать надо! — я ору на неё, сам не понимая зачем.

— Я стучала, — она жалобно пищит и утекает, закрывая за собой дверь.

— Она стучала… — Валера смотрит на меня с осуждением.

— Да блять! — срываюсь с места и иду к двери. Рывком открываю ее, — Что ты хотела сказать? — прожигаю секретаршу взглядом.

— К вам девушка…

— Я же сказал, что меня нет! — резко разворачиваюсь, чтобы вернуться в кабинет и торможу, — Лина? — черт, мы не виделись уже несколько лет.

— Здравствуй, Ярослав, — она нервно теребит ремешок сумки под моим тяжелым взглядом, — Мне очень нужно поговорить с тобой наедине, — она косит глазами в сторону открытой двери, — Это, наверно, важно. Я могу войти?

— Входи… — я растеряно пропускаю бывшую любовницу в кабинет.

— Здравствуйте, — увидев, Валерия девушка замедляет шаг и оборачивается на меня, — Ярослав, важно, чтобы совсем наедине…

— Валер, — я киваю парню, — Выйди, пожалуйста. Только не уходи далеко.

— Я в приемной буду.

— Прошу, — жестом приглашаю девушку сесть.

Лина провожает взглядом моего водителя, проходит к столу и занимает кресло напротив меня.

— Яр, я бы тебя никогда не побеспокоила. Но… Даже не знаю, как сказать. Я знаю, что ты женился. Так вышло, что твоя супруга покупала свадебное платье в моем салоне. Кстати, он открыт на те самые деньги, что ты мне оставил в качестве прощального подарка. Спасибо тебе, — я киваю. Смотрю на неё внимательно и не понимаю, к чему она клонит, — Твою жену в день покупки сопровождал очень странный человек. Если он на тебя до сих пор работает, то тебе стоит к нему внимательнее присмотреться, — она достаёт из сумочки свернутый лист бумаги, — вот это записи с камер.

Я разворачиваю лист и смотрю на размазанное изображение Гоши.

— Я знаю, что он был с моей женой, — пожимаю плечами, — Что ты увидела в этом криминального?

— Возможно, я сейчас скажу тебе абсолютный бред, и ты тогда, пожалуйста, не сердись на меня, — она начинает говорит скороговоркой, — Понимаешь, я сначала ей очень позавидовала, вспомнив, каким шикарным мужчиной ты можешь быть, когда захочешь, но потом… — она переводит дыхание и сглатывает, — Потом мне стало ее очень жаль. Я вспомнила, как омон ресторан твоего отца накрывал, как девочек за волосы волокли, а меня на ресепшн не тронули… — я замечаю, как едва заметно дрожат ее губы.

Да, стремное было время. Что уж греха таить, как бы не был дорог отец, без него дышать стало всем легче.

— Так при чем здесь моя жена и Георгий? — возвращаю ее к сути.

— Меня насторожило, что он делал ее фотографии в свадебном платье.

— Хм? — я приподнимаю бровь, — Ну да, он, наверно, мог… Но сейчас вопрос решён.

— Ты не понял. Он делал их снаружи магазина. Через окно. Хотя мог легко сделать их в зале.

— Через окно? — что-то внутри меня напрягается от этого факта.

— В общем, я наверно, зря тебя побеспокоила, — Лина растеряно поднимается с места, — Сама придумала в голове что-то, а теперь вижу, что только отвлекла. Я пойду… — девушка неуверенно возвращает на место стул и идёт к выходу, — Прощай, — она улыбается уголками губ, — Считай, что поблагодарить за налаженную жизнь приходила… — нажимает ручку двери.

— Да, до свидания, Лина. Я рад, что у тебя все хорошо, — говорю, а сам чувствую, как ускоряется сердце.

Гоша!? Да нет, не может быть. Подставы из-за женщины? Фотографии через стекло… Получается, что эти дебильные оккультные шутки в ЗАГСе от него? Да ну нахер! Блять! Слитые ментам маршруты, проверки… И… ведь это сейчас он провожает мою жену! А я, хоть и не сказал Васе сразу, очень хотел сделать это сам. Набираю номер Гоши с каким-то странным тяжелым предчувствием и… «абонент временно не доступен…» Сука! Зубы сжимаются. Если… А ведь тогда все сходится, но только нахера? И какого черта я не позаботился о новом телефоне для Василисы?

Подрываюсь с места и выхожу в приёмную.

— Срочно узнай мне прошла ли регистрацию на рейс Москва — Римм, — киваю замершей секретарше, — Иванцова Ксения Андреевна.

— Валер, — перевожу взгляд на парня, — Зайди.

Мы возвращаемся в кабинет и опускаемся в кресла друг напротив друга.

— Валерий… — внутри меня все горит от того, что нужно сейчас сказать, — Твоя задача на ближайший час. Взять лучшего айтишника и вывернуть жизнь Георгия от рождения и до сегодняшнего дня поминутно наизнанку.

— Ты думаешь…

Дверь кабинета открывается.

— Ярослав Павлович, — Ника опасливо делает паузу, — Та девушка, что вы узнать просили, регистрацию на рейс не прошла и… Регистрация уже закрыта.

— Как не прошла? — мы нервно переглядываемся с Валерой, — Ты все точно сделала?

— Да…

— Я понял. Выйди! — в тихой истерике прикрываю глаза, — Найди его мне. По камерам от самого дома. Ломайте все! Банкоматы, частные, светофоры… Мне насрать!

— Понял, Яр…

— Я хочу через пятнадцать минут знать где моя жена!!! — рука неконтролируемо сносит предметы со столешницы. И они с грохотом улетают на линолеум.

— Ты только ничего не пей, Ярый… — Валерий поднимает с пола мой телефон. Достаёт из кармана свой, уже выходя из кабинета, с кем-то говорит.

Первым порывом хочу набрать брата, но тут же сбрасываю звонок. Ему нужен покой. Хотя бы ближайшую неделю. Марья маниакально следит за состоянием его здоровья. Брат жаловался, что ему даже курить не разрешают. Брат… Гоша…Сука! Гнида! Ааааааа! И я, кажется, сейчас пытаюсь принять очевидные вещи, но они не принимаются. Потому что он всегда рядом со мной стоял. В доме Елецкого под стволы лез, и в Мишке теперь кровь его… Ааааа! Голову разрывает.

Уже через десять минут не выдерживаю, достаю телефон и набираю своего водителя. Хорошо, что успел натаскать парня за все время. Иначе сейчас просто головой бы потек.

— Валер, бери гения компьютерного и в кабинет ко мне…

— Ярый, погоди… — и мне, блять, уже не нравится его потухший тон, — Там проверить кое-что нужно…

— Что проверить? — я пропускаю вдох.

— По дороге на аэропорт авария. Две машины врубились. У одного, походу, тормаза отказали. Девушка и двое мужчин… — мои уши медленно глушит и я чувствую пульс на подушечках пальцев, — Я сам ещё не видел. Один на месте, второй скрылся…

— А девушка?

— В ближайшую доставили…

Ярослав

— Валер, скорости прибавь, — раздраженно бью ладонью в кресло перед собой и возвращаюсь к экрану ноутбука.

— Нельзя, Ярый, мы и так за сто двадцать по городу едем, — Валера сосредоточенно петляет по полосам, обгоняя машины.

В третий раз включаю подборку видео, которую прислали гаишники. Тупо смотрю в экран. Что, блять, произошло? Почему Вася вышла из тачки Георгия и не забрала вещи. Почему стала переходить дорогу?

По чуть пьяной походке и рассеянным, рваным движениям видно, что она сильно не в себе. Но все отвратительные предположения о жести со стороны Гоши разбиваются об следующие кадры. Он спас ей жизнь. И ещё десятку человек на остановке. Просто вышиб летящий без управления автомобиль в ближайшее ограждение. Тот пьяный урод, который уснул за рулем, разбился в кашу, правда… Но, блять, кому такую суку жалко? Из больницы уже отзвонились, что Василиса пришла в себя. Лёгкое сотрясение и вывих лодыжки. Даже не задело. Гоша… Сука, где ты? Я не понимаю нихера! В бессильной злобе прикрываю глаза и ощутимо бьюсь несколько раз затылком об подголовник.

— Ярослав, — открываю глаза и смотрю на сидящего рядом щуплого парня. Компьютерный гений Илья, да. Он продолжает бегло стучать пальцами по клавиатуре, — Извините, Ярослав, — он зачесывает пятерней длинную челку, — Вы говорили сообщить сразу, как появится что-то интересное.

— Говори, — киваю ему.

— Я тут немного капнул. Вы знали, что Георгий родился в Москве, в достаточно обеспеченной семье хирурга.

— Хм… В общих чертах, да.

— Так вот интересный момент в том, что судя по оперативным сводкам, убит его отец был, как налетчик, в момент ограбления дома Королева Владимира…

— Что? — меня подкидывает вверх.

— Дела! — присвистывает с переднего сиденья Валера, — Если Гошан знал, то вполне себе имел мотивчик Королева на тот свет отправить.

Я тихо стекаю вниз по сиденью, достаю из кармана мобильник и набираю Алексея.

— Нашли ЕГО? — плотно сжимаю зубы,

— В аэропорту камеры пасем, — сквозь шум отзывается парень, — Он точно здесь, но слепую зону нашёл и по своему паспорту не регистрировался.

— Паспорту? — перед глазами темнеет от догадки, — Срочно проверьте все регистрации на фамилию Иванцов.

— Сейчас сделаем, — Алексей сбрасывает звонок.

Мы заезжаем на территорию больницы. Выскакиваю из машины почти на ходу, не дожидаясь, пока Валера припаркуется. Потребность увидеть жену живой и невредимой отодвигает на задний план остальные эмоции. Сердце выламывает грудную клетку ударами. Залетаю в приемное отделение. Так, второй этаж кажется.

— Мужчина, — за спиной раздаётся оскорбленный женский голос, — Вы куда? — оборачиваюсь и вижу вахтершу в белом халате, — Халат, бахилы, пропуск?

Хочется гаркнуть на старуху, но я понимаю, что она делает и спрашивает, что положено.

— Я к вашей Тишиной…

— Тушиной, — машинально поправляет меня женщина.

— В терапию, — я продолжаю, — Она в курсе, — разворачиваюсь, собираясь продолжить движение.

— А халат? А бахилы? — вахтерша поднимается с места, — Это вы мне через два этажа грязь понесёте.

Аррррр!! Сжимаю кулаки и едва себя сдерживаю.

— Где купить? — цежу сквозь зубы и достаю из кармана кошелек.

В двери заходит Валерий.

— Ты чего еще здесь? — смотрит на меня.

— А вот вам обоим сразу, — вахтёрша вываливает на стол одноразовые синие распашонки и бахилы.

Оставляю ей на столе пятисотку.

— Не надо сдачи, — сгребаю со стола упаковки и киваю Валере, — Пошли.

— Шустрая бабка, — ухмыляется он мне в ответ.

Поднимаемся по лестнице, заходим в отделение. В нос бьет запах хлорки и валокордина.

— Они походу здесь одним корвалолом лечат, — морщится мой водитель и тяжело сглатывает, — Ну и жесть здесь. Не дай Боже.

— Ты, блять, мои мысли читаешь. У Михи не лучше, — хмыкаю я, — косясь на стены с облупившейся зелёной краской и потолок с ржавыми потеками, — Но что-то брат не спешит переезжать.

— Из-за той со скорой? — Валера вскидывает брови.

— Я подозреваю, что да, — разглядываю двери, пытаясь понять откуда нумерация, — Черт, как понять, какой номер у палаты?

— Тут и не надо понимать, — Валерий уверенным шагом идёт вперёд по коридору, лавируя, между пофигистичными медсёстрами, — Первичных без сознания рядом с реанимацией кладут, а потом переводят. Толкает дверь в самом конце коридора, — Здесь, Ярый.

— Тут побудь, — дыхание резко перехватывает, — Нет, лучше эту Тушину, лечащую найди, — выдыхаю и нажимаю ручку двери.

От белизны палаты даже зажмуриваюсь. Бежевые стены, побелка, серый кафель и четыре койки, разделённые белыми ширмами. Стерильная шизофрения. Уже с порога чувствую, как из больших деревянных окон сифонит ветер. Заняты только две кровати. Одна пустая, на второй возле стены Василиса.

Я видел смерти самых лучших ребят, держал на руках тяжёлых, сам убивал и мне никогда не было так тошно, как сейчас, видя свою хрупкую, почти прозрачную жену на жёсткой кровати с капельницей в вене.

Тихо ступая, подхожу ближе. Глаза закрыты. Спит? Кто-то ее раздел. Из-под белой простыни торчат острые ключицы, а ткань целомудренно прикрывает красивую мягкую грудь. Моя девочка. Наклоняюсь к ее лицу и осторожно убираю со щеки прядь волос. Красивая моя. От виска до щеки ссадина, по плечу растеклась гематома. В вене, вместо мягкого катетера стоит жесткая игла. Рядом с ней на коже следы от «промахов поиска». Я вырву руки этой кривой обезьяне.

В солнечном сплетении сводит болючим спазмом, я нервно сглатываю. Дотрагиваюсь до холодных пальцев, лежащих поверх простыни.

— Вася… — зову чуть слышно. Ее веки трепещут.

Меня внутри немного отпускает, и я тянусь к ее плотно сжатым губам, но она отворачивает голову в самый последний момент. Мои губы скользят по ее щеке.

— Васенька, — выдыхаю ей в шею. Она, не мигая смотрит в стену.

— Не надо, Ярослав, — говорит почти одними губами, но я слышу.

Я чувствую между нами колотый острый лёд. Он так осязаем, что, кажется, его можно сгребать ладонями и выносить, но я знаю, что это не поможет.

Присаживаюсь на корточки возле кровати, ложусь щекой в ее ладонь той руки, которую она не может согнуть.

— Прости меня…

Мы замираем. Ощущаю щекой ее ускоряющийся пульс. Слышу всхлип.

— Я… — ещё один всхлип, — Я ненавижу тебя, Буров!

Глава 14

Василиса

Щека Ярослава горячая и слегка колючая лежит в ладони. Мое сердце колотится с оттяжкой, и я знаю, что оно дурное просится к нему. Но как мне с этим жить? Я просто не могу снова, поджав хвост, вернуться в дом Ярослава, делать вид, что все у нас нормально и ждать, что с моими чувствами и желаниями будут считаться.

— Я поговорю с врачом и сразу поедем домой, — он прижимается губами к моей руке, а у меня внутри все так горит, что сложно вдохнуть на полную, — Все хорошо, маленькая.

— Нет, не хорошо! — срываюсь истерично. Нахожу в себе силы поднять онемевшую руку и переложить ее ближе к телу, — Я никуда с тобой больше не поеду. В этом нет необходимости.

— Тебе стоит мне объяснить… — он вглядывается в мои глаза и, как всегда, давит интонацией.

— Я упала и поранилась, пока тебя рядом не было, — горько усмехаюсь, — И теперь у меня болит. Везде.

— Везде? — он непонимающе сдвигает брови, — Это аллегория какая-то?

Отвечать ему у меня нет желания и я просто прикрываю веки.

Дверь палаты хлопает. Я слышу новые голоса.

— Спит? — узнаю своего врача.

— Нет, — отвечаю ей сама и немного приподнимаюсь.

— Вы — муж? — она скользит строгими глазами по Ярославу.

— Да.

— Нет, — я перебиваю его. Он бросает на меня тяжёлый взгляд.

— Вам звонил Громов… — возвращает Ярослав внимание лечащей себе.

— Я помню, — она отмахивается, и он застывает от непривычного пренебрежительного отношения.

Эта сцена вызывает во мне неконтролируемое удовольствие. Невкусно тебе, дорогой, когда ты не всесилен?

— Что тут у нас, — врач подходит к капельнице и регулирует подачу лекарства, — Физически нет никакого повода в вашей дальнейшей госпитализации. Не тошнит? — тёплые пальцы ощупывают мой лоб и затылок.

— Нет, — я качаю головой.

— Это хорошо. Сейчас глюкоза докапает и можете собираться. За выпиской — завтра. От вас, как от мужа, — она поворачивается к Ярославу, — Ответственный щадящий постельный режим. И отсутствие негативных эмоций.

— Организуем, — он кивает, а я едва сдерживаюсь от сарказма. Ты-Буров для меня и есть одна сплошная негативная эмоция.

— Ну и прекрасно. Можете пока побыть с супругой, я загляну в конце обхода, — лечащая выходит в коридор.

— Не муж, значит, — Ярослав недобро прищуривается, берет стул и садится возле изголовья кровати, — Я расстрою тебя, родная. Другого у тебя не будет никогда. И, может быть, для этого очень поздно, но я готов это обсуждать, — он усмехается.

— Зато я решила, что теперь свободна, — говорю уверенно, а сама внутри дёргаюсь.

— Вот как? — оскаливается Ярослав, достаёт из кармана вибрирующий телефон и, кажется, на секунду задумывается отвечать или продолжить общение со мной. Всё-таки принимает вызов.

— Слушаю, Алексей, — его взгляд леденеет.

— Яр мы нашли Георгия. Ты был прав, регистрация на новый паспорт, — слышу в трубке взволнованный голос своего утреннего охранника.

Подскакиваю, понимая, что Гоша не успел улететь и дела его будут плохи. Ярослав сейчас ни в чем разбираться не станет, а потом будет сильно жалеть о своих кардинальных решениях с горяча. У меня начинают шевелиться волосы. Есть только один шанс спасти этих людей — не дать им встретиться любым способом. Гоша должен улететь, а Ярослав — остыть. Поднимаюсь ещё выше на кровати и хватаю мужа за рукав.

— Ярослав, — жарко шепчу, — Клянусь выполнить твое любое желание, только дай ему сейчас уехать! Пожалуйста!

Мой муж тормозит.

— Подожди, Лех, — прикрывает трубку рукой.

Долго сверлит меня глазами, мне уже кажется, что я ошиблась, и прямо сейчас он мне откажет, совершив непоправимое. Нервно сглатываю. Но Ярослав кивает.

— Хочу дать шанс нашей семье, Вася, — со злостью сжимает челюсти, втягивая воздух, — Нормальную жизнь. Начать сначала. И услышать ту информацию, которую, я вижу по твоим глазам, ты знаешь.

Закусываю губу и киваю.

— Отпусти его. Я расскажу, обещаю. Только дай мне время, — сердце екает, потом ещё раз и срывается в скач. Ярослав бережно отцепляет мои руки от своего рукава. Ну вот, молодец, Василиса, я мысленно даю себе затрещину побольнее, провожая глазами встающего со стула мужа и отмечая про себя, как он все-таки красив. Ты снова нашла повод прогнуться.

— Алексей, — Ярослав чеканит каждый слог , возвращаясь к разговору, — Проследи, чтобы Георгий улетел как можно дальше от России. Оставь ему свой телефон и скажи, что я хочу иметь возможность с ним связаться. Иначе все равно найду. Я так решил, — скидывает звонок и гипнотизирует меня, — Слушаю тебя, жена моя.

Ярослав

Брат с ухмылкой наблюдает, как я второпях подписываю документы.

— Ну чего тебе? — не выдерживаю.

— На свидание к собственной жене спешишь? — он хмыкает. Кидаю на него в ответ грозный взгляд, — Ты не отвлекайся. Опоздаешь- ждать не станет, — он с ехидной улыбкой кивает, а я со стуком кладу ручку на стол.

— Ну ка вспомни… — я прищуриваюсь, — Кто две недели овсянку на воде жрал и свекольник на ужин в палате на шестерых?

— Жрал… — задумчиво.

— Что? Не оценила?

— Больше… — он вздыхает, — Направление указала.

— Правильно сделала! — на пару секунд замолкаю и сдаюсь, — А мы во вторник на балет ходили…

Скрещиваем с ним ехидные взгляды и начинаем ржать.

Дверь открывается. В кабинет входит секретарша с подносом. Миша старается держаться, пока Ника расставляет чашки и блюдца.

— Ой не могу, — он срывается в новый приступ смеха и делает вид, что вытерает слёзы, — И что смотрели?

— Да хрень какая-то! — отмахиваюсь, — Помню, что меня весь спектакль галстук душил, а эта лебедь в пачке два часа из одного конца сцены в другой танцевала.

Ника подозрительно хрюкает в кулачок и под моим свирепым взглядом смывается из кабинета.

— Твоя жена так издевается или ей правда нравится? — Миша вскидывает брови.

— Правда, я думаю, — ставлю последнюю пару подписей и отдаю брату документы, — Вася решила в этом институте на заочку перевестись и поступить консерваторию.

— Не много ты ей свободы позволяешь?

— Парни круглосуточно пасут, а в остальном… Тут, брат, очень тонкий момент, — я поднимаюсь с кресла и убираю свои папки в сейф, — Хочу ее любви и преданности целиком. Чтобы прям в рот смотрела. А больше ничем не возьмёшь. По финансам — ей Королев банковскую ячейку золота оставил.

— Бедааа… — со смехом тянет брат, — Ребёнок? — добавляет уже серьезно.

— Это жестоко, — я пожимаю плечами, — Хотя специально тормозить не буду.

— Все бабы хотят детей от своих мужиков, Ярый, не тупи.

— Да не туплю я! Чтобы заводить детей нужно хотя бы спать вместе! — с психом захлопываю дверцу сейфа.

— Так вы вместе не живете, — он с сомнением наклоняет голову, — И даже не трахаетесь?

— Отвали, — оскаливаюсь на него, — Аж яйца сводит. Три недели! Скоро дрочить начну.

— И какая официальная версия воздержания?

— К экзаменам она готовится… Сегодня историю сдаёт. Обещала встретиться.

— Что собираешься делать? — брат задаёт вопрос уже на полном серьезе.

— Да понятия не имею, если честно. Как обычно за женщинами ухаживают?

— Ну цветы, рестораны, побрякушки… Не?

— Ну вот поэтому тебя Марья и послала, — я резюмирую его варианты.

— Окей! — он вскидывает руки, — А ты спроси.

— Хм… Как ты себе это представляешь? Вася, что мне сделать, чтобы ты удивилась? — я с сомнением смотрю на брата, — Она по-любому оценит! — добавляю с сарказмом.

— Знаешь, что я понял, пока в больничке лежал, — Миша расплывается в улыбке, — Вот пока хреново мне было, Марья рядом сидела, словно приклеенная. Как только меня отпускать стало — тут же взбрыкнула и сбежала.

— К чему это ты?

— Нужно, чтобы в Василисе ответственность за тебя проснулась.

— В смысле ногу себе подстрелить? Ты больной, Миха? — я повышаю голос.

— Ты — идиот, Ярый, — брат закатывает глаза, — Да ангину обычную изобрази. Встречу отмени сегодня, скажи чувствуешь плохо себя. Она сама прибежит.

— Звучит как-то стремно…

— Яр, я уверен, что Вася сама хочет вернуться, но просто не знает как. Гордость попроситься не позволяет. Сам знаешь, что хрень всякая долго забывается.

— Это ее выбор, Мих, я пытаюсь с ним считаться…

— Ты вообще уверен, — брат понижает голос, — Что женщинам в жизни нужен выбор? Вот все больше в этом сомневаюсь. Даже больше тебе скажу. Чаще всего, они именно этот выбор мужикам не прощают.

— Хм… — я опускаюсь назад в кресло и откидываюсь, — Думаешь, ждёт, что силой верну?

— Не совсем. Ждёт, что так попросишь и создашь обстоятельства, чтобы не было повода отказать.

— Это просто вынос мозга, — взъерошиваю волосы обеими руками, — Откуда вообще такие мысли у тебя?

— Я днём отсыпался на обезболивающих, а ночью никто думать не мешал, — Миша достаёт из пачки сигарету и протягивает мне.

— Я снова типо бросил, — останавливаю его и подаю зажигалку, — Ну так что дальше с твоими мыслями?

Он глубоко затягиваемся дымом и выдыхает.

— Думал над тем, что если бы Королевой в своё время позволили стать обычной женщиной, наши б руки сегодня были чище, — он снова глубоко затягивается, — А в итоге-повезло только твоей матери. Вопреки всем законам тебя вырастила и замуж второй раз вышла за своего охранника.

— Хочешь сказать, что самое главное женщину не только спасти, но и вовремя пожалеть? — я ловлю ощутимое напряжение.

— Именно, — он щёлкает пальцами, — И не важно, кто спас. Герой тот, кто как раз пожалел. Поэтому, Ярый, забирай домой жену, — он усмехается, — Пока ее не пожалели. И уж тут все средства хороши.

— Да уж… — слова брата неприятно оседают внутри моих мыслей, — Таким макаром… у Гоши были все шансы, что Василиса с ним улетит.

— Да, — качает головой брат, — Что ты решил по поводу него?

— Вернётся через год, если захочет. Там посмотрим…

— Это правильно, не жести, — Миша быстро переводит тяжелую тему и, улыбаясь, подает мне телефон, — Давай, звони жене, — Только хрипи понатуральнее.

— Ну давай попробуем, — нахожу номер Васи и нажимаю вызов.

Василиса

Новый комплект кружевного белья покалывает кожу под сарафаном. И я чувствую себя от этого полной дурой. Пришла к больному мужу, называется. Хорошо, что минералки все-таки купила.

Вот он Ярослав. Сидит за кухонным столом и медитирует над чашкой с горячим чаем. Горло замотано шарфом. Не знаю, с чего Катерина решила, что больное горло — уловка, да ещё и одеться заставила так, будто у меня намечается сексуальный марафон.

— Ты как? — спрашиваю нежно, а Яр шире открывает глаза и делает глоток из кружки, — Говорить больно, да? — он утвердительно кивает и провожает взглядом две бутылки Есентуков, которые я ставлю возле холодильника.

— Температуру мерил? — я подхожу ближе к Ярославу и тянусь рукой к его лбу. Он все также молча перехватывает мою ладонь и целует пальчики.

— Ну перестань, — я вырываюсь из его рук, отмечая, что вроде бы не горячий, — Сейчас тебе одну штуку сделаю. Уже вечером обязательно заговоришь, — направляюсь к холодильнику, достаю пачку молока и наливаю его в чистую кружку, — Я ещё когда в колледже училась, постоянно ангины и тонзиллиты хватала. У всех вокалистов горло слабое. Так что, о больном горле я знаю все, — усмехаясь, ставлю кружку в микроволновку на полторы минуты, — Бормотуха противная, конечно, но никогда не подводила, — жду сигнала, достаю горячее молоко и разбавляю его минералкой.

— Держи, пей маленькими глотками, — ставлю кружку перед Ярославом, а он с сомнением на неё косится.

— Мне уже лучше, — сипит и отодвигает в сторону.

— Так! Ярослав! Тогда говори откуда врача вызвать! — я стараюсь говорить строго.

— Не надо врача, — делает первый глоток. Морщится. Я чувствую, как у него сводит скулы от сочетания соли и молока.

— Да, гадостная штука, — киваю ему, — Но зато быстро поправишься. Давай пей, а я пока могу какой-нибудь фильм найти. Посмотрим с тобой, и я домой поеду.

Ярослав обреченно делает ещё пару глотков из чашки.

— Молодец. Ты уверен, что у тебя ангина? — он пожимает плечами, — Если да, тогда, скорее всего, нужны антибиотики, — подхожу к его ноутбуку на столешнице, — Можно? — Ярослав кивает, — Комедия или боевик?

Муж показывает мне два пальца.

— Я даже не сомневалась, — фыркаю и стучу пальцами по клавиатуре, — Яр, - смущаясь, не знаю, как начать разговор, — Завтра мы практику защищаем, и весь поток в клуб пойдёт.

Всем телом чувствую, как Ярослав замирает и напрягается.

— Можно я тоже на чуть-чуть схожу? — поднимаю на мужа глаза поверх экрана ноутбука, — Я бы тебя позвала, но ты заболел. Очень пойти хочется. Я охрану с собой возьму.

Ярослав подрывается с места, хватает кружку, в два больших шага доходит до раковины и выливает в неё мой напиток.

— А я старалась, — говорю ему спокойно и закрываю крышку ноута, — Я все поняла. Про клуб тоже, — выдыхаю, понимая, что спорить бесполезно, и направляюсь к выходу из кухни. Но тут же становлюсь пойманной за руку и вжатой в дверной косяк.

— Постой, детка, — муж говорит обычным шёпотом и тут же начинает сипеть, — Ты не так поняла.

— Покажи ка мне горло, — с подозрением вглядываюсь в ясные глаза, в которых нет признаков болезни, — Ярослав, а ты точно болен? Я даже не чувствую от тебя запаха лекарств, — говорю с ухмылкой, стягиваю с него шарф и кладу пальцы на шею, трогая лимфоузлы.

— Ты мне врешь, Ярослав… — говорю обижено, а его руки крепче сжимают мою талию, и лоб ложится на мой.

— Да, — говорит нормальным голосом, чуть прокашливаясь, — Я здоров.

— Какая же я дура! — шепчу ему в губы, потому что в следующую секунду он меня целует.

Ну почему он меня ТАК целует! Что мне хочется разрыдаться от собственной беспомощности. Все здравые мысли вышибает из головы, и я становлюсь в его наглых руках жидким воском. Предательские мурашки разбегаются по спине, я вдыхаю родной запах одеколона, и внизу моего живота начинает сладко потягивать.

— Я очень соскучился, — он отрывается от моих губ и, поедая горячим взглядом открывающуюся кожу, спускает широкие бретели сарафана с моих плеч.

— Нет, Ярослав! — я прихожу в себя, повышая голос, — Несколько минут назад ты пытался меня не понятно зачем обмануть, — возвращаю одежду на место, пытаясь отдышаться, — Отпусти!

Покорно отступает на шаг назад.

— Извини, вышло по- идиотски, — качает головой, — Уйдёшь? — задаёт вопрос и смотрит с вызовом прямо в глаза.

— Я не знаю… — теряюсь и отвечаю честно.

Последнее время поведение Ярослава меня подкупает, и мне на самом деле не хочется от него уходить. Я очень скучаю, а по ночам мне снится совершенная пошлятина с мужем в главной роли. Но почему тогда каждый раз, прощаясь с ним, мне не хватает чего-то, чтобы остаться? Я ведь хочу.

— Тогда пойдём со мной, и потом решишь, — муж берет меня за руку, утягивая за собой вглубь дома, — Ты в этой комнате никогда не была, потому что она ждала флористов. Планировался зимний сад, но я решил найти ей новое применение.

Мы доходим до самой дальней двери в крыле гостевых комнат.

— Закрой глаза, — просит он, прежде чем нажать на ручку.

— Ну ладно, — прикрываю веки, слышу щелчок замка и, обняв за плечи, Ярослав помогает мне переступить порог.

— Открывай!

Я распахиваю глаза и тут же вскрикиваю от восторга.

— О, Боже!

— Хорошее сравнение, — муж довольно ворчит у меня за спиной.

Посреди большой светлой комнаты с окнами в пол стоит настоящий белый рояль.

— Это же «Стейнвей»! — я подхожу к инструменту и поднимаю крышку, открывая клавиатуру, — Как ты узнал, что этот — самый лучший? Нам на таком только на отчетных играть разрешали, — я оборачиваюсь и смотрю с улыбкой на мужа, продолжая скользить пальцами по идеально гладким клавишам.

— Ректору консерватории позвонил и спросил какие в концертных стоят, — нехотя отвечает Ярослав.

— Что ты ещё сказал ректору? — я напрягаюсь, а обида вскипает неконтролируемо и мгновенно, — Буров! Я же хотела сама! Ну что вы вечно лезете! Или по-твоему я на столько бездарна? — я провожу пальцами по клавиатуре грубое глиссандо и захлопываю крышку, — Тогда начерта ты грохнул на эту элитную махину пять миллионов? — в полном раздрае чувств, обхватываю себя за плечи.

К глазам подкатывают слёзы. Ну почему мы с ним вечно балансируем по эмоциональной синусоиде?

— Детка, я даже имени твоего не называл, — Ярослав подходит ко мне. Одной рукой поднимает лицо, а второй притягивает к себе за талию, — Хотел порадовать. Чтобы тебе в нашем доме хорошо было. А ты сюда за месяц не приехала ни разу… Вот и ангину эту придумали… — он усмехается.

— Придумали? — я хмурю брови.

— Ну Миша предположил, что ты обязательно приедешь ко мне больному, — он оставляет лёгкий поцелуй на моем виске, — И ты приехала…

— Ярослав… — я не знаю, как на это реагировать, но его искренность и нежность попадают в самые больные места моей души.

— Я понимаю, что все через задницу у нас, но не буду тебе врать и говорить, что косяков не будет. Будут, — Ярослав скользит губами по моей скуле, — Ты — самая лучшая девочка на свете, самая красивая, талантливая. Я очень люблю тебя, — заканчивает хриплым шепотом и останавливается коротким поцелуем в губы.

Моя голова идёт кругом от его признаний. Кажется, если Ярослав сейчас уберёт руку с моей талии, я упаду. Прячу лицо у него на груди и пытаюсь не разрыдаться от переполняющих меня чувств к мужу. Да, мне не хватало от него банальных слов любви. Сейчас я осознаю это очень остро.

— Я заслужил хотя бы поцелуй? — Ярослав шепчет срывающимся голосом мне на ушко.

Поднимаю на него глаза и киваю.

— Восемьдесят восемь… — прижимаюсь губами к его щеке.

— Почему не сто? — хмыкает, нагло подставляя под поцелуй губы.

— Клавиш у твоего подарка восемьдесят восемь…

— Хочу все прямо сейчас, — он с рычанием подхватывает меня и усаживает на крышку рояля, оказываясь между моих ног.

Я обнимаю его за шею, и на несколько секунд наши губы зависают перед друг другом.

Ярослав

— Ярослав, — она шепчет мне слегка истерично, облизывая губы, — Это же рояль… Нежный инструмент…

Я раздвигаю ее ноги шире и скольжу руками по бёдрам вверх, задирая юбку.

— Нежный инструмент здесь только один, — сжимаю ее талию под тихий вскрик, нахожу на спине замок и дёргаю его вниз, — Это — ты. И я очень хочу услышать твои громкие звуки.

Перехватываю жену за тонкую шейку сзади и вжимаюсь поцелуем в ее вкусный рот. Ммм… Я так скучал! Что мои мозги вырубаются, и я контролирую себя только морально-волевыми. Вася жадно ловит мои губы в ответ, позволяя мне почти трахать свой рот языком. Кровь отливает от моей головы и устремляется в пах, оставляя по телу адреналиновые вспышки. Прикусываю ее нижнюю губку и чуть тяну на себя. Вася шипит от легкой боли, со стоном захлопывает веки и впивается ноготками в мои плечи.

— Не закрывай глаза, — рычу в ее губы и запечатываю жёсткий поцелуй.

Одним движением сдираю с нее платье через голову и почти кончаю от открывшейся мне картинки.

— Вау! Вау! Вау! — балдею, касаясь пальцами чёрной кружевной сетки, — Детка, если ты так все время ходишь, я запру тебя дома.

Она довольно смеётся на вздохе и срывается в сладкий стон, когда мои ладони накрывают ее грудь.

— Яр…

— Хочу тебя всю, маленькая, — укладываю Василису на спину. Спускаюсь быстрыми поцелуями по ее груди, животу, до лобка и впиваюсь губами в уже влажную ткань трусиков.

— Яр… — громко втягивая воздух, Вася выгибает спинку и запускает пальчики в мои волосы, чуть оттягивая от себя, — Не надо…

— Это все мое, — предупреждающе рыча, прикусываю ее через ткань за губки, слушаю сдавленный сладкий вскрик и снимаю с неё трусики, — И я буду делать с тобой, что захочу! — подхватываю ее под бёдра, провожу языком между влажных губок, несколько раз вхожу кончиком языка в ее дырочку и продолжаю зацеловывать, — Моя красивая, вкусная девочка.

— Ммммм… — Василиса неосознанно раскрывается, расслабляясь, — Оооо…

Отстраняюсь, разглядывая ее смущение, смешанное с удовольствием, и мое тело прошибает судорогой возбуждения.

Черт! Похоже я зря затеял сейчас эту игру. Моему организму экстренно нужно врезаться в ее тёплую тесноту до упора или я кончу в штаны.

— Иди ко мне, — тяну девушку на себя и помогаю спуститься с рояля.

— Сними ее — Вася тянет края моей футболки вверх, и я с удовольствием исполняю ее просьбу.

Она скользит ладошками по моей груди, прессу до ремня. Мне кажется, что меня сейчас просто разорвёт от ощущений, но я не хочу прерывать ее инициативу.

— Детка… — перехватываю ее пальчики на своём члене, — Не сейчас. Я слишком соскучился.

Впиваюсь в ее губки поцелуем и разворачиваюсь к себе спиной.

— Упрись ручками в крышку и прогни спинку, — я сжимаю ее красивую попочку руками и слегка развожу в стороны любуясь. Расстёгиваю штаны, спускаю их сразу вместе с боксерами и, направляя рукой, вжимаюсь членом в ее влажную плоть.

— Тише… пожалуйста, — постанывает Василиса. Сдерживаюсь до фейерверков в перед глазами, но скольжу в свою узкую девочку аккуратно, покусывая и целуя спинку между лопаток.

— Все хорошо, я люблю тебя, — шепчу ей на ушко и чувствую, как по ее спине проходит дрожь удовольствия.

Даю несколько глубоких ритмичных толчков.

Василиса больше не зажимается, а со стонами принимает меня. И я наконец-то отпускаю свое тело наращивая темп.

— Яр… Яр, — она задыхается между стонами и поворачивает ко мне голову, прося поцелуя.

Съедаю ее губки и плотнее прижимаю ее бедра к своим.

— Детка, — скольжу зубами по ее шейке, кладу ладонь на ее гладкий лобок и прижимаю пальцами клитор, — Я дико хочу кончить в тебя, — чувствую, как кожа девушки покрывается мурашками от моих слов, а ее внутренние мышцы, сокращаясь, плотнее обхватывают мой член. В ожидании ответа, вхожу в неё медленно, балансируя на грани своего удовольствия.

— Ооо… — она со стоном впивается ногтями в мои руки, а ее дыхание становится глубже и чаще, — Да… - добавляет на выдохе.

От ее «да» меня срывает окончательно. Я трахаю ее так, как мне хочется. Сильно, ритмично, жестко, глубоко, под ее громкие несдержанные вскрики, пока ее нежное тело не начинает дрожать в моих руках. И тут же кончаю сам, прихватив зубами ее кожу на плечике.

— Офигеть, — хриплю ей, приходя в себя, а Вася пьяно хихикает.

Выхожу из неё и разворачиваю лицом к себе.

— Я люблю тебя, муж, — она прижимается поцелуем у моим губам и ластится, как довольная кошка.

— И я тебя, родная, — нежно целую ее веки, нос, щеки и возвращаюсь к губам, — А ещё я обещаю тебя сегодня затрахать.

— Мммм…. — Вася выписывает язычком узоры по моей груди, — Звучит хорошо, — она мурлычет, хитро улыбается и слегка краснеет, — И где в нашем доме ближайшая кровать?

— Везде, — рычу ей в ответ и снова возбуждаясь, сминаю ее губы поцелуем.

Эпилог

Два месяца спустя…

Ярослав.

Стараясь не шуметь, захожу в нашу спальню и сразу вижу жену на кровати. Спит на своей подушке, а обнимает мою. Этот жест для меня так много значит, что я даже замедляю шаг и ловлю в груди горячие подачи счастья, густо намешанного с чем-то горьким и болючим.

Она переживала. Даже заснула поверх покрывала. Подхожу к кровати и присаживаюсь на край.

Ее ресницы дрожат, дыхание немного сбитое. Что-то снится тебе, родная? Не сдерживаясь, веду пальцами по ее оголившемуся плечику. Она открывает глаза.

— Яр… — губы трогает счастливая улыбка и тут же гаснет.

Моргая, Василиса подскакивает на постели, и я не успевая среагировать, получаю пощёчину по лицу. Лихо! Перехватываю ее запястья.

— Тихо, родная… — по ее красным глазам я вижу, как ей было плохо, — Все хорошо.

— Где ты был? — Вася пытается вырвать руки, — Немедленно меня отпусти! Я всю ночь тебя ждала, — она всхлипывает, а на ресницах начинают дрожать слёзы, — Вы все были не доступны!

— Васенька… — от ее чувств меня самого сносит. Пытаюсь прижать ее к себе, чтобы успокоить, но она уворачивается.

— Эти твои охранники чертовы, — рычит Василиса, — только периметр оцепили, ничего не сказали. Катя меня возле театра пол часа прождала. В итоге меня так никто и не выпустил из дома! — она бьет меня кулачками в грудь, — Ну что ты молчишь? Я ж живая! А ты… — она ложится щекой на мое плечо и дрожит, — Я думала с тобой что-то случилось… Господи, ну почему я именно тебя люблю.

— И я тебя, хорошая моя, безумно люблю, — глажу ее по волосам, пока она не перестаёт всхлипывать, отстраняю от себя и целую распухшие, мягкие немного соленые губы.

Она скользит пальчиками по моим скулам до волос и замирает.

— Ярослав… — снимает с волос еловую ветку, — Что ты ночью делал в лесу? — ее голос срывается и леденеет.

Блять!

— У нас недоразумение одно вышло, — нехотя отвечаю ей, — Но теперь вопрос решён.

— И как вы решали этот вопрос? — она истерично ухмыляется.

— Вась, все живы, — говорю и смотрю ей в глаза, — Мы поняли друг друга и разошлись.

— Рассказывай, — упрямо поджимает губы, — Для меня вопрос принципиален или я прямо сейчас собираю вещи.

— Да блять! — со злостью луплю несколько раз матрас рядом с ней, но на Василису это не имеет никакого эффекта.

— Рассказывай…

— Один из старых партнеров отца окочурился. А последней рядом с ним видили девку, которая в отеле у Миши работала…. - я стараюсь подбирать слова.

— Проститутку, — уточняет моя утонченная жена, — Ты называй вещи своими именами, чтобы картинка яснее была.

— Да, — я выдыхаю, — Но она из тех, кто не пожелал сменить профессию. Работала сама по себе, по старым клиентам.

— Продолжай… — Вася кивает головой.

— Ну вот наехала братва на нас. Пока суть да дело, выяснили, что мы не при делах, а старикан просто сам от счастья инфаркт хватанул, пришлось пошуметь чуток…. Детка… — я тянусь к жене, но она отстраняется.

— И когда это закончится? — она складывает руки на груди, и я вижу в ее глазах настоящую панику.

— Не понял! — я напрягаюсь, — Вася, что у нас сейчас за разговор?

— Серьёзный, Ярослав… — она гордо вздёргивает подбородок, а меня накрывает.

— Ты же моя, малышка, — мой голос хрипнет. Я прижимаю ее к себе и целую плечи, шею, губы, — Ну же, детка… Ты куда собралась?

Я дёргаю в стороны ее халатик, открывая для себя офигительную грудь. Последнее время мне она особенно нравится. Прям фетиш на ней ловлю, кажется, что даже больше стала.

— Нет! — Вася ловит мои руки, — Мы не договорили, Ярослав, — протестует строго и немного психовано.

Но у меня в голове что-то щёлкает, и я не могу остановиться. Хочу прямо сейчас почувствовать, что эта женщина моя! И что она всегда будет в моем доме, в моей постели.

Дёргаю ее за ноги, заваливаю на спину и подминаю под себя, хаотично зацеловывая.

— Буров! — на мою голову сыпятся ее ладошки, я перехватываю их и завожу за голову, — Пусти тебе говорю. Впиваюсь поцелуем в рот Василисы, но реально чувствую, что не отвечает.

— Детка… — выдыхаю и скольжу носом по щечке, — Ну прости меня. Я все понимаю.

— Пусти, — она дёргается в сторону, — Да тошнит меня, пусти!

Она подлетает с кровати и скрывается в ванной комнате, закрывая замок.

Да что за нахрен! Это ее от меня стошнило? Или нервы? Подхожу к двери и стучу.

— Родная…

— Отвали, Буров, — слышу ее сдавленный ответ и звуки тошноты.

Ну приплыли, блять.

Тихо стекаю на корточки возле двери.

— Любимая, открой мне дверь. Давай врача вызовем…

— Себе вызови, — слышу ее бурчание и очередной приступ тошноты.

— Я ее просто вынесу сейчас, — предупреждающе даю подачу в косяк кулаком, — Открывай! Считаю до трёх. Раз, два… — слышу щелчок щеколды и звук включающейся воды.

Захожу в ванну. Василиса пьёт воду прямо из-под крана. Бледная, растрепанная и такая трогательно — нежная, что я не решаюсь к ней даже прикоснуться.

— Как ты себя чувствуешь? — тихо спрашиваю ее, — Чем мне тебе помочь?

— Предохраняться в следующий раз — отвечает сдавлено и снова пьёт воду.

— Вась, — моя голова после бессонной ночи идёт кругом, — Я что-то не пойму. Ты типо со мной больше ничего общего иметь не хочешь?

— О Господи, — она вздыхает и закрывает кран, — Куда уж больше то общего, Буров! Я не так тебе сказать хотела, конечно, — подходит к шкафчику и что-то достаёт, — Держи, это тебе, — суёт мне в руки маленькую коробочку. И замирает рядом.

— Ну?

Я, не отрываясь, смотрю на маленький электронный экран. «Беременность 3+»

— Детка, — я перевожу взгляд с теста на ее живот, спрятанный под халатом. Дёргаю шёлковый поясок и опускаюсь на пол, чтобы поцеловать.

— Ооо, — Василиса запускает пальчики в мои волосы и счастливо хихикает, — Очевидно, ты рад, хоть и немногословен.

— Я безумно счастлив, — останавливаю поцелуи возле резинки не трусиков, и даю жене опуститься рядом с собой на коврик.

— За него мне тоже было сегодня страшно, — она кладёт ладошку на свой живот.

Это мой косяк, да. Я укладываю Васю на себя спиной и вдыхаю запах ее волос.

— Вы всегда будете в безопасности, родная, я обещаю.

Она поворачивает свое лицо ко мне.

— Я хочу, чтобы у нашего малыша папа был… — не даю ей договорить и снова накрутить себя. Нежно зацеловываю ее подрагивающие губки.

— Родная, если уж прадеду нашего ребёнка удалось до него дожить, — я хмыкаю, представляя как воспримет новость Князь, — То у меня тоже есть все шансы.

— Учти, Буров, — Вася бьет меня локтем, — Если что, я сама тебя грохну.

— О, — я спускаюсь поцелуями по ее шейке, — Это будет самый лучший финал.

— Буров… — она обреченно вздыхает, — Что ты несешь…

— У меня тоже есть для тебя сюрприз…

— Равноценный беременности? — она ухмыляется и подставляет для поцелуя губы.

— Я думаю, что он не равноценно, но сопоставимо прекрасен.

— Хммм? — она закрывает глаза и сама с удовольствием прижимается короткими поцелуями к моим губам.

— Сегодня поедем с тобой к отцу Иннокентию. Будем работу у строителей принимать, — я чувствую, как на мгновение мышцы Василисы напрягаются. Она не рада? Я не угадал? Почему я думал, что ей будет важно, чтобы дело Владимира было завершено, — Ты не хочешь, родная? Я думал…

— Тссс, — она прикладывает палец к моим губам, — Спасибо…

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Эпилог