Горячий декабрь (fb2)

- Горячий декабрь (пер. Любительский перевод (народный)) (Мужчины за работой - 3) 687K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Тиффани Райз

Тиффани Райз
Горячий декабрь
Серия: Мужчины за работой - 3

  

Перевод: endeavour3

Сверка: Amelie_Holman

Бета-коррект: ildru, Султана

Редактор: Amelie_Holman

Оформление: Eva_Ber 

Глава 1

Вероника Реддинг по прозвищу Искра в последний раз закрыла свой шкафчик. Она надела кожаный бомбер и подняла воротник, чтобы скрыть красную гематому на шее. Сменив ботинки со стальными носами на ярко-красные кроссовки «Пума», она положила их в рюкзак, закинула его на спину и быстро задышала, чтобы прийти в себя. Она сможет сделать это. И, что более важно, ей придется сделать это. Она бы даже приказала себе стать мужественнее, но, исходя из того, как в последнее время вели себя мужчины в ее жизни, стать мужественнее означало бы сделать шаг назад. Нет, лучше выпустить женщину.

Она нашла своего босса Яна Эшера у стола, он рассматривал чертежи их следующего строительного проекта – маленькая и отчаянно необходимая медицинская клиника в сельской местности вулкана Худ. Рядом с ним стоял симпатичный чернокожий мужчина лет тридцати, должно быть, это Дрю, недавно принятый проектный менеджер. Она слушала, пока он перечислял изменения, которые необходимо внести, чтобы соблюсти все правовые нормы, что вступят в силу на территории Орегона в следующем году. Искра стояла в дверях, ожидая, пока они заметят ее присутствие. И, принимая во внимание, как хорошо Ян умел ее игнорировать, это может занять много времени.

– А что, если эти постановления не пройдут? – спросил Яна Дрю. – Ты действительно хочешь переделывать весь план, чтобы соблюсти нормы, которых еще нет ни в одном документе?

– Они пройдут, – ответил Ян.

– Уверен?

– Он уверен, – подтвердила Искра со своего места.

Ян глянул на чертежи, затем на нее.

– Искра, чем мы можем тебе помочь? – спросил начальник. Казалось, он не был ей рад.

– Отец нашего босса – сенатор штата, – продолжила Искра, игнорируя разговор Яна с Дрю. – Вот откуда он знает, что постановления, вероятно, пройдут.

– А если мы не построим его по новым нормам, и они пройдут, то нам придется модифицировать его в следующем году, – добавил Ян. – Мы делаем это впервые. И мой отец не имеет к этому никакого отношения.

– Так что с новыми постановлениями? – спросил Дрю. – По четыре болта? Не много ли стальной арматуры для одноэтажной медицинской клиники?

– Ты переехал сюда с восточного побережья? – поинтересовалась Искра.

– Из Колумбии, – сказал Дрю. – А что?

– Ты же знаешь, что находишься на вулкане? – спросила Искра. – Не спящем вулкане?

– Прекрати пугать новичка, Искра, – попросил Ян и закрыл рот так, что послышался скрежет зубов.

– Пугать меня? – усмехнулся Дрю. – А что происходит?

– Мы не успели в срок из-за массивного землетрясения на северо-западном побережье, – продолжила она. – И это было не какое-то рядовое землетрясение. Я имею в виду землетрясение, о котором снимают фильмы-катастрофы.

Дрю широко открыл глаза, а Искра дьявольски улыбнулась. Она знала, что улыбается дьявольски, потому что тренировалась перед зеркалом.

– Это правда? – спросил Дрю Яна.

– Мы в безопасной зоне, – успокоил его мужчина. – Безопасной. Сильнее всего землетрясение будет на побережье.

– Да, на вулкане все будет хорошо, – сказала Искра. – Конечно, если землетрясение не спровоцирует извержение вулкана.

– Я... – Дрю собрал чертежи. – Я позвоню архитектору. Сейчас. Прямо сейчас.

– Я могу прикрутить ваш стол к полу, если хотите, – предложила она, когда Дрю прошел мимо, чтобы спуститься в холл. – За мой счет! – крикнула она ему вслед.

– Ты – ужасный человек, – сообщил Ян, когда они остались в офисе одни.

– Злые шутки над новенькими – наше всё. Хочешь, напомню, как вы подшутили надо мной, когда я начинала? – спросила она. – Я имею в виду, было мило со стороны ребят сделать мне коробочку для тампонов в форме тампона, но неужели было так обязательно делать ее высотой в пять футов и вырезать на ней мое имя?

– Да, им повезло, что их не уволили после этой милой шутки. – Ян сел на стул. – Ты хорошо им отомстила, да?

– Ты имеешь в виду то, что я заварила их шкафчики с вещами?

– Да, – подтвердил он, снова свирепо взглянув на нее. Или все еще свирево. Потому что это было обычным его выражением лица рядом с ней в последние шесть месяцев. – Это все, что я имею в виду.

Ян был очень красивым мужчиной и, когда она добиралась до его плохой стороны, происходило довольно часто, ей приходилось считать до десяти, чтобы не умолять его бросить ее на стол, сорвать с себя галстук, запихнуть его ей в рот и вытворять с ее телом такие вещи, о которых раньше она и не знала.

– Можно сказать, мы всегда это так называли, – сказала она.

– Они ведь больше ничего тебе не делали? – уточнил Ян, пробегая рукой по светлым волосам песочного оттенка, чтобы убрать их со лба. Ему нужна стрижка. Ей нравилось, когда волосы были длиннее, особенно, когда они падали ему на глаза, когда он наклонялся над чертежами. Но если мистер Ян Босс Эшер хотел, чтобы его волосы подходили к красивому пиджаку, который был сейчас на нем, ему стоит привести волосы в порядок. – Я думал…

– Мы с ребятами теперь ладим, – прервала она. – Мне уже давно не нужно заваривать двери их машин.

– Слава Богу. Ты ходячая опасность судебного иска.

– Потому что я единственная женщина в команде?

– Потому что ты маньячка.

– Ты всех женщин, которые тебе не нравятся, называешь маньячками? Тебе так легче?

Она скрестила руки на груди, прислонившись к стене дверного проема. Она чувствовала себя как угодно, но только не расслабленно рядом с Яном Эшером, но ему не стоило об этом знать.

Некоторое время он молчал. Потом кивнул.

– Ты права. Это было нечестно с моей стороны, – согласился он, наклоняясь вперед перед столом и складывая руки в замок. Его губы были плотно сжаты, как это было всегда, когда она заходила в комнату. – Мне жаль, что я так сказал.

Она пожала плечами.

– Все в порядке. После того, как ты меня трахнул и бросил, я называла тебя последними словами и даже придумала несколько новых. Можешь звать меня маньячкой, если хочешь.

Ян тут же встал, подошел, даже побежал, к двери и плотно ее закрыл.

– Ты не могла бы говорить потише? – спросил он. – Я пытаюсь блюсти репутацию.

– Тогда зачем ты меня нанял? – поинтересовалась она.

– Я тебя не нанимал. Это мой отец тебя нанял.

– О, да. Тогда почему ты меня не уволил?

– Потому что ты очень хорошо работаешь.

– И ты не так уж плох, – заметила она, подмигивая. Поскольку ей больше нечего было терять, она повернулась и села на его стол.

– Я говорил не о той ночи.

Она скрестила ноги, что было сложно сделать в узких брюках, но она справилась.

– О... «та ночь». У нее есть имя. Я так хороша в постели, что у нашей единственной ночи уже есть имя.

– Та глупая ночь, – сказал он. – Та пьяная ночь.

– Мы не были пьяны. Ты выпил два пива, а я две стопки виски, а мы с тобой не легковесы. Не вини выпивку в том, что ты сделал неправильный выбор, – попросила она, вздернув подбородок. – И было ли это неправильным выбором? Это ты скажи мне.

– Да, был. То, что я сейчас разговариваю с тобой об этом, доказывает, что это был неправильный выбор. Я не хочу подобного разговора с любым из своих подчиненных. Я пытаюсь быть хорошим боссом, а ты не помогаешь.

– Как это я не помогаю? – спросила она.

– Потому что ты не хочешь, чтобы я был хорошим боссом.

Искре почти стало его жаль. Почти. Он был богат, красив, ему на блюдечке преподнесли высокооплачиваемую работу в мультимиллионной строительной компании, комплименты от папочки, поэтому ей было действительно трудно проявить сочувствие к этому мужчине. Если у него и были настоящие проблемы, то, черт побери, это не она.

Затем снова она вспоминала его двухметровый рост, широкие плечи и то, как он был раздражающе хорош в постели. Она знала это благодаря «той ночи» полгода назад. И это означало, что ей немного его жаль. Совсем чуточку. Но она ему это не скажет. Ему не нужно знать, что он ей нравится. Чем меньше он будет об этом знать, тем лучше.

– Бедный Ян, – хмыкнула она, качая головой. – Жертва желания. О твоей жизни можно снять фильм. Мы можем попросить сыграть тебя Криса Хемсворта. У вас одинаковый цвет волос. И плечи. Я помню об этом, потому что кусала их.

– Ты кусала плечи Криса Хемсворта?

– Леди так не поступают. Жаль, что я не леди.

– Искра. – Он хотел скрестить руки на груди, но передумал. Вместо этого он засунул руки в карманы, будто там им будет безопаснее.

– Ян.

– Тебе не стоит называть меня Яном. Когда ты называешь меня так, люди начинают думать, что мы больше, чем босс и подчиненная.

– Как-то раз я заскочила в твой душ, чтобы смыть твою сперму со своей спины после продолжительного секса раком. А теперь... скажи мне, насколько мы просто босс и подчиненная.

– Ты, – сказал он.

– Я.

– Зачем мне это терпеть? – спросил он. – Какая-то скрытая форма мазохизма, да?

– Это все волосы, да? – Она пробежала пальцами по своим коротким розово-красным волосам, поднимая их еще выше. Это был классический панковский вид, согласно Сюзетте, стилисту с большим количеством пирсинга, которая уговорила Искру отрезать ее длинные волосы и превратить их в короткую стрижку два года назад. Длинные волосы и строительные площадки несовместимы. Кроме того, ей нравилось пугать на работе старичков, которые до сих пор думали, что короткие волосы признак лесбиянки или коммунистки. Не то, чтобы ее волновало, что ее примут за лесбиянку. Но коммунистка? О, пожалуйста. Социалистка, может быть, но коммунистка? Нелепо.

– Что ты хочешь? – спросил он. – Пожалуйста, скажи мне и покинь мой офис, чтобы я, знаешь ли, мог делать то, что делаю.

– Дрочить, думая обо мне?

– Искра, пожалуйста. – Казалось, ему было дико неудобно, что она чуть не рассмеялась. Нечасто такой сильный и красивый мужчина, как Ян Эшер выглядел таким неуверенным. Это было в некоторой степени восхитительно. И мучить его вот так было в удовольствие.

– Ты же знаешь, это не настоящее мое имя. Меня зовут Вероника. Можешь сказать это. Ты звал меня Вероникой той ночью. Я имею в виду «той ночью», – уточнила она, изображая пальцами кавычки.

– Все зовут тебя Искра.

– Ты звал меня Вероникой, когда был во мне.

– Искра, черт возьми...

– Меня зовут не «черт возьми». Скажи, как меня зовут, и я скажу тебе, почему я здесь.

– Искра, я не…

– Произнеси мое имя, и я скажу тебе, почему нахожусь тут. А после я оставлю тебя в покое. Или в беспокойстве. Зависит от того, насколько я раздражена сегодня.

– В беспокойстве будет точнее, – заметил он. – Мне нужно быть железным рядом с тобой. Ты настоящее землетрясение.

– Это самый сексуальный комплимент от мужчины в мой адрес.

Ян вытащил руки из карманов, встал в полный рост и сделал шаг вперед, достаточно близко, чтобы при желании наклониться и поцеловать ее. К несчастью, он не должен был этого хотеть.

– Вероника… – сказал он тихо, почти прошептал, и этот шепот был похож на то, как он произносил ее имя той глупой ночью. Ее план измучить его оборачивался против нее. Теперь и она вспоминала обо всем... все, что, как она пыталась притвориться, ничего для нее не значило. Никаких притворств, когда он произносит ее имя, не тогда, когда смотрит на нее так.

Однажды вечером они вышли выпить после работы, их было шестеро, она, Ян и шестеро ребят. Все четверо были женаты, им нужно было рано домой. Она и Ян задержались в баре. Разговаривали, но не о работе, а об искусстве. Его отец нанял ее, не Ян, и он не знал, что она научилась сварке, потому что в свободное время занималась металлическими скульптурами. Он понял, что она научилась этому от отца, так же, как и он попал в строительный бизнес. Она показала ему фото шестифутового розового куста, который она сварила из алюминия и меди, и он назвал это шедевром. А после шедевром он назвал ее. И прежде, чем оба успели это осознать, они уже целовались. Всю дорогу к нему домой они целовались, и теперь, шесть месяцев спустя, она все еще думала об этом.

– Я увольняюсь, – сообщила она.

Ян так округлил глаза, что она почти рассмеялась.

– Что?

– Я увольняюсь. Вот мое заявление.

Ян отступил, очевидно, в шоке.

– Ты увольняешься.

– Я думаю, именно это я и сказала. Позволь отмотать назад. – Она притворно отмотала назад пленку и кивнула. – Да, это я и сказала. Я увольняюсь.

– Почему? Это из-за…

– Того, что мы трахались? Нет. Не льсти себе.

– Я не… – Он вздохнул. – Я не льстил. Я знаю, что ты была не в восторге от того, как я поступил.

– Ты бросил меня после одной ночи и сказал, что не можешь встречаться с подчиненной.

– Я не это сказал. Я сказал, что я твой босс, поэтому не могу встречаться с тобой. Ты же помнишь это?

– Только еще две недели.

– Что ты собираешься делать?

– Я получила новую работу. Работу получше.

– Лучше? Лучше, чем здесь?

Она чуть не закатила глаза.

– Да, Ян, верь или нет, некоторые люди, как, о... женщины, например, не считают работу только с мужчинами идеальным сценарием. Мне нравятся парни. Мы неплохо ладим. Но мне нравятся женщины. И я хотела бы, чтобы они присутствовали в моей жизни. Я бы так же хотела иметь работу, где мне не надо заниматься сваркой весь день, а потом идти домой и снова варить. Ты ведь не станешь винить меня за это.

– Нет, не стану. Ты задержалась здесь дольше, чем кто-либо ожидал.

– Мне пришлось бороться, чтобы заслужить уважение коллектива. Я немного устала от того, что боролась за то, чтобы ко мне относились как к человеку. Ты ведь не станешь и за это меня винить?

– Нет. – Ян кивнул. – Итак...куда ты уходишь?

– Ты знаешь Кловер Грин? Она владеет теплицей по шоссе.

– Да, Кловер потрясающая. Я купил у нее газонокосилку.

– Я ее новый ассистент. Оплата такая же, как и тут, но часов меньше, и не так тяжело. Мне не нравится возвращаться домой слишком уставшей и быть не в состоянии лепить. Я слишком долго откладывала эту часть своей жизни в дальний ящик. Больше мне этого не хочется. Что-то придется отдать, – сказала она.

– Твое искусство важно для тебя, – сказал он. – Я это ценю. Мне не хочется тебя терять. Мы не найдем такого же хорошего сварщика, как ты.

– Найдете. Но вы не найдете такого же веселого, как я.

– Ты повесила гайки для грузовиков мне на бампер, чтобы наказать меня за то, что я сказал, что мы не сможем спать вместе дальше.

– И что? Это всего лишь шутка.

– Ты не повесила их мне на бампер. Ты приварила их мне на бампер. Гигантские. Металлические. Яйца.

– Все равно твоему грузовику был нужен новый бампер, и ты знаешь это.

– Искра... – Она понимала, что он хочет что-то сказать, но не позволит ему это сделать. Ну, она понимала его чувства. Она хотела сказать кое-что уже шесть месяцев. Если бы только она могла заварить себе рот.

– Пожалуйста, – сказала она.

– Погоди, я не говорил спасибо.

– Я поняла, что ты хочешь поблагодарить меня за то, что я ухожу. Я знаю, что была... – Она замолчала, пытаясь подобрать нужное слово. – Сложным работником. Я знаю, что без меня тебе будет удобнее.

– Лучше неудобно, но с тобой.

– Лучше работать на женщину, которую я уважаю.

– Чем на мужчину, которого не можешь уважать? – спросил он, встречаясь с ней взглядом. Его челюсти плотно сжались. Она его обидела.

– Я уважаю тебя, – сказала она также тихо, как и он раньше произнес ее настоящее имя. – Правда. Что я имею в виду... Я бы лучше работала на женщину, к которой не испытываю чувств, чем на мужчину, к которому испытываю. Не стоило говорить об уважении. Я, правда, тебя уважаю. Ты мне не очень нравишься, но я тебя уважаю.

– Я застал тебя врасплох.

– Я этого хотела. Как хороший секс, который у нас был, мог заставить меня потерять уважение к тебе? Я не мужчина. Я не теряю уважение только потому, что кто-то переспал со мной из-за плохого вкуса. Я считаю это одним из приятных моментов в общем-то. Я уважаю тебя за то, что ты меня трахнул.

– Я думаю об этом иногда. О той ночи.

Когда их глаза встретились, наступил напряженный момент, и они отвели взгляды.

Искры положила руку на грудь Яну, в области сердца.

– Добро пожаловать в клуб, – поздравила она. Она похлопала его по груди и опустила руку. – Я лучше пойду, пока не сделала и не сказала что-то глупое. Я это умею. Например, инцидент с твоим грузовиком или то, как я заварила твои ящики.

– Постой. Ты что? – Он побежал к столу. Все ящики открывались.

– Заставила тебя понервничать, – сказала она.

Ян опустил голову и захлопнул ящик так сильно, что загремели ручки и карандаши.

– Ты – зло, – сообщил он.

– Просто вношу сложности, – исправила она. – Мне пора, босс. То есть, бывший босс. Приятной жизни.

Она спрыгнула с его стола и направилась к двери.

– Какие у тебя сейчас планы? – поинтересовался он.

– Обед в «Скайвей», – ответила она. – Кловер говорит, у них там подают жареные трюфели.

– Нет, я имею в виду, что ты знаешь, что у нас нет работы до пятого января. Твое заявление об уходе через две недели бессмысленно, потому что тебе не придется работать в этом месяце в любом случае. Ты у Кловер начинаешь на следующей неделе?

– Кловер закроется до марта, и я не нужна ей раньше января. Я собираюсь хорошо провести остаток месяца. Сейчас ведь декабрь, помнишь? Печь рождественское печенье, украшать рождественское печенье, есть рождественское печенье, намылить, смыть, повторить. В общем, есть печенье – это то, что я делаю весь месяц. И лепка. А ты?

– Никакого печенья. Работа, – сказал он. – Я купил новый дом. Новый старый дом.

– Круто. Где?

– В Говермент Кэмп. Старый горнолыжный шале.

– Ого. Тебе, наверное, нравится снег?

– Обожаю. Мы уже подняли два фута. Отличный вид из новой кухни.

– Звучит здорово.

– Это все требует ремонта. Я провожу все время, ремонтируя что-нибудь.

– Требующий ремонта шале все еще остается шале, босс. Говоришь так, будто купил подержанный «Ролекс» или юзанный частный самолет.

– Хорошо. Ты выиграла. Я избалованный ребенок и всегда таким буду. Я не заслуживаю того, что у меня есть, но я пытаюсь стать таким, понятно? Поэтому я не стал спать с тобой дальше, потому что, когда кто-то дает тебе власть над кем-то, ты его не используешь. И нравится тебе это или нет, у меня была власть над тобой. Больше, чем ты можешь себе представить.

– Что это значит?

– Ничего, – произнес он быстро. – Я просто говорю, что в моей власти нанимать и увольнять. Мне не стоит спать с тем, кого я могу уволить. Я сделал это ради тебя.

– Что ж, спасибо тебе большое, что бросил меня. Это очень по-рыцарски. Удачи в ремонте шале в этом декабре. Тебе нужно что-нибудь приварить?

– Пару вещей.

– Почисти металл. Ацетон в помощь. А если у тебя его нет, то можешь взять в долг мое средство для снятия лака.

Она посмотрела на него в последний раз, возможно, самый последний и ушла. Она подняла голову и держала спину прямо, когда спускалась в общий бежевый холл по общим бежевым коврам к парковке. Все ушли. Ничего удивительного. Последний день работы перед праздниками, и все сбежали, как только смогли.

Единственная машина во дворе – новый черный «Субару» Яна, который, она была уверена, он купил, потому что не мог смотреть на свою старую машину, не представляя себе гайки, которые она приварила к его бамперу. Она направилась к своему красному «Форд рейнджеру» 98 года, который видал лучшие дни, и пыталась убедить себя, что рада своему уходу. И она была рада. Она была в восторге от своей новой работы. Кловер Грин была самой доброй, дружелюбной женщиной, которую она знала, и у нее была странная зеленоволосая девушка-подросток, работавшая помощником менеджера – и такие люди ей нравились. Сама теплица была как прекрасно ухоженный Райский Сад. Куда бы Искра ни глянула, она видела вдохновение для своих металлических скульптур. Отличные люди, безопасное место, хорошее расположение, хорошая оплата, хорошая выгода и топливо для своего искусства. Так что, да, она была в восторге от своей новой работы.

Но.

Но... Ян.

Не только потому, что он хорош в постели. А он был хорош. Она помнила все слишком хорошо, что он был страстным, сильным, чувственным, властным, доминирующим, – все, чего она хотела от мужчины. Первый поцелуй был электрическим. Второй опьяняющим. К третьему она бы продала ему душу, лишь бы он оказался в ней до самого утра, но он не просил ее душу, только каждый кусочек ее тела, который она дарила ему часами. Когда она легла с ним в постель в ту ночь, она была уже наполовину влюблена. А когда утром она уходила, то уже была влюблена целиком.

А потом он ее бросил.

Шесть месяцев назад. Ей следовало уже забыть об этом, но сердце не было таким же твердым, как репутация. Самое худшее? Ян был прав, бросив ее. Они оба потеряли голову после напитков, которые развязали им языки, и они признали, что нравятся друг другу. Но у Яна была своя компания, и в ней были правила – хорошие правила – которые запрещали мужчине, который подписывал чеки, спать с женщиной, которая на него работает.

Она вытащила ключи из кармана куртки и вставила в замок.

– Искра? Подожди.

Она обернулась и увидела, как к ней через парковку идет Ян. Он был одет в черное пальто, и в костюме от Тома Форда он был больше похож на трейдера с Уолл-Стрит, чем на вице-президента и управляющего компании «Эшер Констракшен». Ян рассказал ей, что начинал с уборки строительных площадок у своего отца двадцать лет назад. А потом он уехал в колледж, вернулся домой и стал прокладывать себе дорогу самым трудным путем: изучая все подробности работы в компании. Если бы сейчас он просто был парнем из команды, возможно, это сработало бы. Теперь же, когда она смотрела на него, она видела мужчину с деньгами, властью и престижем, мужчину не ее круга.

– Что? – спросила она, опираясь на дверь грузовика.

Он встал напротив, лицом к лицу, но в глаза не смотрел. Он уставился влево, туда, где над верхушками деревьев высился вулкан Худ.

– Ян? – произнесла она, когда стало казаться, что он хочет продержать ее на холоде весь день.

– Мне нужна твоя помощь кое в чем, – сказал он.

– Должно быть, это трудно, – заметила она. – Просить о помощи.

– Нелегко.

– В чем тебе нужна моя помощь?

– Проект в моем новом доме. Довольно деликатная работа. Я не доверяю себе.

– Что за проект?

– В доме есть камин из железа и камня. Он был там, когда я его купил. Но экран камина разваливается. Он красивый, в оригинальном стиле. Может быть, ты смогла бы приехать и посмотреть на него сегодня?

– Прямо сегодня?

– А ты занята?

– А ты будешь ревновать, если да? – спросила она.

– Да, у тебя засос на шее, который ты пыталась спрятать под воротником. Не то, чтобы я заметил.

– Но ты заметил.

– Да, – вздохнул он. – Я заметил. Кто счастливчик? Или счастливица?

– Вы не знакомы. Старый друг из школы, который вернулся в город месяц назад. Мы вновь объединились. И разъединились.

– Не сложилось?

– Тебя это заботит?

– Да, – сказал он. Он так легко сказал это. Просто «да», будто хотел сказать, «очевидно, заботит».

Она покачала головой, но не из-за Яна, а из-за своей глупости, решив, что может сложиться что-то важное с придурком, с которым она встречалась неделю.

– Он был милым, он был умным, он хорошо целовался и думал, что мое искусство великолепно. Но спустя пару недель он сказал, что не может. Он не может встречаться с профессиональным сварщиком, когда сам работает кассиром в банке. Его друзья будут припоминать ему это до конца жизни. Он просто не может встречаться с женщиной, неважно, насколько горячей, это его слова, не мои, но в которой больше мужского, чем в нем самом. Я сказала, что все хорошо. Я тоже не хочу встречаться с мужчиной, в котором мужского меньше, чем во мне. Он сказал мне пару приятных слов и ушел. Скатертью дорожка ему и его бедному маленькому эго.

– Тебе стоит прекратить встречаться с людьми статусом ниже тебя.

– Я спала с тобой.

– Именно это я и имею в виду.

Она засмеялась.

– Ты милый, – сказала она. – Лучше бы ты не был таким.

– Это проклятие. – Он улыбнулся ей. – Знаешь, могла сказать тому парню, что больше не будешь профессиональным сварщиком.

– Могла бы, ага. Но это неважно. Я не могу спать с парнем, которого не уважаю. Мужчина, который не может уважать женщину, которая занимается предположительно «мужской работой», так же не будет уважать женщину, которая занимается «женской работой». Я рада, что все закончилось до того, как стало серьезно.

– О нас ты думаешь то же самое? Рада, что кончилось до того, как стало серьезно?

– Все было серьезно уже до того, как ты меня поцеловал, Ян.

– Я не знал. Я не мог представить, что ты... Мне никогда не приходило в голову, что у тебя есть ко мне чувства, – признался он. – Кроме влечения. Его я заметил.

– Ты выглядишь замечательно в костюмах, как, впрочем, и без них, и это о чем-то говорит.

– Позволь пригласить тебя куда-нибудь, – предложил он. – На ужин. Потом можешь вернуться домой и помочь мне с камином. Мы просто сходим куда-нибудь. Будет весело. Все будет обычно. Мы можем закончить наши дела на хорошей ноте вместо того, чтобы чувствовать себя хреново по поводу того, что случилось.

– Или не случилось.

– Или не случилось, да.

– Я тебе хотя бы нравлюсь? – спросила она. – Как человек, имею в виду. Я тебя оскорбляю, я приварила гайки к твоей машине, я пугаю новичков и зарабатываю восемнадцать долларов в час, в то время как ты зарабатываешь восемнадцать долларов в минуту.

– Папа зарабатывает восемнадцать долларов в минуту. Я организовываю шестизначные цифры. Знаешь ли, у меня оклад. Я не владею компанией, я ей всего лишь управляю. Если я напортачу, у меня будут проблемы или меня уволят, как и любого другого, кто работает на моего отца.

– Только любой другой не является сыном сенатора, который однажды унаследует семейный бизнес, и, неважно, как сильно он напортачит.

– Отец – государственный сенатор.

– А твое шале – это развалина.

На мгновение они замолчали. Она понимала, что он ждал от нее немного гибкости, сказать «да» по поводу ужина, согласиться закончить все на хорошей ноте вместо этого... чем бы это ни было... на этой странной болезненной ноте.

– Я буду скучать, – произнес он. – Я честен с тобой.

– Я оскорбляю тебя. Часто.

– Кто-то ведь должен, правда? – усмехнулся он. – Все остальные мне лгут.

– Черт, это правда, – согласилась она.

– Пожалуйста? Проведи со мной вечер. Посмотри на камин и скажи, можно ли его отремонтировать. А потом можем пойти в пивную. Я угощаю. Благодарность за твою помощь. Мы можем притвориться друзьями на один вечер, ладно? И тогда, может, потом нам уже не надо будет притворяться?

– Почему ты не хочешь быть моим другом?

– Ты носишь сварочный аппарат в рюкзаке и мне пришлось заплатить пятьсот долларов, чтобы убрать те чертовы яйца с бампера, – сообщил он, наконец, встречаясь с ней взглядом. И первое, что она заметила, это его глаза, такие ярко-голубые, что можно было понять, какого они цвета из другого конца комнаты, другого конца мира. – Конечно, я хочу быть твоим другом. Это безопаснее, чем быть твоим врагом.

Ей пришлось улыбнуться после такого признания.

– Пожалуйста, Искра. Один ужин в честь извинений. Я даже заплачу.

Ян был сильным и умным, и это много для нее значило, что ему не стыдно немного унизиться. Настоящий мужчина. Он не боялся ее, даже если шутил, что боится. Вот почему ей не стоило этого делать, разговаривать с ним, думать об этом. Она уже много о нем думала. Он уже ломал ее и мог сломать снова. Ей абсолютно точно не стоит больше проводить время наедине с ним, если только она не хочет, чтобы ей стало больно, и, Бог знает, она не хотела этого. Ей до сих пор больно.

– Пойду возьму горелку, – сказала она. – Но тебе лучше выполнить обещание насчет пива, иначе я заварю тебе не только камин.

– Ты сексуальна, когда угрожаешь моим гениталиям, – признался он.

Она похлопала его по плечу.

– Расскажи мне о том, чего я не знаю.

Глава 2

Ян смотрел, как Искра возвращается в офис за оборудованием. Какого черта, о чем он вообще думает? Он думал о том, что не забыл Искру, вот о чем он думал. Ему нужно забыть, как это быть с ней. Ему, правда, нужно забыть, как это быть с ней.

И под ней.

И вокруг нее.

И в ней. Ему нужно это больше всего.

– Жалок, Эшер. Ты просто жалок, – пробормотал он себе под нос, пока рылся в карманах пальто в поисках ключей. Просить крохи у этой женщины, когда ему хотелось пировать. Но он так сильно все испортил, что понимал, что она никогда не ослабит защиту. Недостаточно, чтобы дать ему хотя бы надежду. И точно не ее любовь, хотя именно этого он хотел. Ничто другое не подойдет. И он понимал, что все кончено, точно кончено.

У него появилась надежда, когда она приварила металл к его бамперу. Только женщина, у которой к нему сильные чувства, могла подшутить так над ним. Но после этого - ничего. Даже молчание было лучше, чем то, как она с ним обращалась. Она вела себя с ним так же, как и с любым другим – с примесью черного юмора и крайнего презрения. А он не хотел, чтобы она вела себя с ним так же, как и с другими. Он хотел быть особенным. Но это была Вероника Искра Реддинг, и, если бы за умение заставлять мужчин чувствовать себя ничтожествами давали деньги, она бы поехала домой с миллионом долларов и новой машиной.

И сегодня она увольняется. Что означает, что он, скорее всего, никогда ее больше не увидит, если только не сделает что-то поспешное, радикальное и глупое, как, например, попросит ее помочь ему с ремонтом в доме и надеяться на еще немного времени с ней. Может быть, он сможет уговорить ее его простить. Может быть, он мог уговорить ее провести с ним ночь. А, может, смог бы уговорить ее сварить металлические крылья и слетать к солнцу. Он слишком много думал. В отличие от него Искра уже встречалась с другими. Он не ходил на свидания после первой их ночи. Почему?

Потому что ему нравились женщины, и он не хотел быть ублюдком по отношению к ним, а только ублюдок мог пойти на свидание с одной женщиной, а думать о другой. О женщине с панковскими розовыми волосами, идеальным лицом и телом, которое подходило ему так, что он считал, что она создана для него. Она носила свободные брюки и майки, которые открывали ее сильные плечи и тату на бицепсах. Она надевала видавший всякое бомбер каждый день, неважно какой была погода. Из коричневой кожи, не черной, потому что Искре не хотелось казаться крутой – она была крутой. Слишком крутой для него.

Но все еще… ему стоит попробовать еще раз, или он будет сожалеть об этом всю жизнь.

Искра появилась из офиса с огромной армейской сумкой через плечо. Будь это любая другая женщина, он бы просто взял у нее сумку и понес. Но он уже понял, что с Искрой этот номер не пройдет. Ее бесило не то, что он понесет ее вещи и станет джентльменом. Она не хотела, чтобы трогали ее инструменты.

– Поедешь со мной? – спросил он. – Моя машина проедет по снегу лучше твоей.

– У меня есть цепи, – ответила она. – Это не первая моя зима, помнишь? – Она открыла дверь своего грузовика и положила сумку на водительское сидение.

– Мой новый дом нелегко найти, поэтому следуй за мной. Если потеряешься, звони.

– Я не потеряюсь, – заверила она, закрывая пассажирскую дверь. – Показывай, Макбаф.

– В смысле Макбет? – уточнил он.

Она посмотрела на него, вздернув бровь, и хлопнула водительской дверью. Возможно, обсуждать сейчас «Полное Собрание Сочинений Шекспира» не стоит.

– Ты идиот, Эшер, – сказал он себе.

Ян сел за руль своего «Аутбека» и выехал с парковки на шоссе двадцать шесть. Его строительная компания располагалась в нескольких милях от Портленда, в Сенди, а Говермент Кемп в добрых тридцати милях на восток, прямо у заснеженной горы. В начале поездки температура была около четырех градусов, но сильного мороза не было. Но как только они поднялись, температура начала падать. Через двадцать миль она опустилась до трех градусов, а затем до минус одного, согласно табло на приборной панели.

Признаки цивилизации пропадали, пока они ехали. Маленькие города исчезали в зеркале заднего вида, и вскоре они были окружены лишь огромными покрытыми мхом деревьями Национального парка Вулкана Худ, высаженными вдоль дороги. Потом им действительно пришлось почти карабкаться вверх. Деревья появлялись слева, пока шоссе виляло у края долины, которая казалась бесконечной. И между ним и этой точкой, казалось, ничего не было, кроме этой низкой стены. Деревья в долине были белыми от снега, а обочина дороги - серой от дорожной пыли. Он оглянулся и увидел, что Искра в своем красном пикапе едет прямо за ним. Пикап был таким старым, что он не мог поверить, что тот еще ездит. Но он ехал и даже догонял его «Аутбек».

Говермент Кемп – город, который не был лагерем, как и не был связан с правительством – был слева, и он проверил, чтобы Искра поехала за ним на поворотную полосу. Было нелегко все время следить за дорогой и за ней. Ему было бы спокойнее, если бы она поехала с ним. Однако она была самой упрямой женщиной на планете. Дорога была чистой, но кое-где все еще лежали кучи снега, а под ними - слой льда. Но ему не стоило беспокоиться. Искра обращалась со своим пикапом так же хорошо, как и с горелкой. Неудивительно, что она отпугивала мужчин. Она была настолько способной и самодостаточной, что мужчины чувствовали себя бесполезными рядом с ней.

Но он провел с ней потрясающую ночь и узнал кое-что об Искре Реддинг – она считала, что мужчины бывают полезны для как минимум одной цели, и он был бы более чем счастлив, если бы она воспользовалась им снова.

В конце длинной улицы Ян замедлил ход и повернул на дорогу, почти спрятанную под снегом. Много вечнозеленых столетних пятидесятифутовых деревьев создавали тень для дома. Он надеялся, что Искре это понравится. С первого взгляда дом был неплох. Классический особняк в духе швейцарского шале в форме буквы А с зеленой металлической крышей и кедровым сайдингом. Он уже чувствовал себя в нем, как в доме, хоть и прожил там всего месяц. Но если бы он жил в нем с кем-то, тот был бы еще больше похож на дом.

Ян показал ей на гараж, пока парковался. Перед выходом из машины он сделал несколько вздохов. Он справится. Он сможет провести чудесный вечер с Искрой, ничего не испортив. Он будет спокоен. Он будет весел. Он сможет впечатлить ее, потому что впечатлить ее – это как впечатлить самого себя, потому что тот, кто сможет впечатлить Искру, впечатлит кого угодно.

Она стояла в гараже с сумкой через плечо.

– Спасибо тебе еще раз, что пришла, – поблагодарил он, открывая дом.

– Нет проблем, – беспечно отозвалась она. – Сегодня я уже думала о том, как сильно мне хотелось бы поехать к вершине вулкана, покрытого футом снега, чтобы еще поработать.

– Двумя футами, – поправил он. – Мы застряли. Надеюсь, у твоего пикапа есть обогрев?

– Есть. Только вот у моего нет такого крутого подогрева сидений, как у некоторых. У тебя горячая задница, мистер Эшер. Очень горячая... – Когда она прошла в дом за ним, то шлепнула его по заду, и это место действительно было еще теплым от сидений с подогревом. Он улучил момент и немного ударился головой о дверную раму, прежде чем последовать за ней в дом.

Ян расправил плечи и вошел в гостиную через проходную. Искра встала в центре комнаты, осматриваясь вокруг.

– Тебе нравится? – спросил он.

– Мило, – похвалила она. – Я подумала, ты сказал, что дом нуждается в ремонте. Он хорошо выглядит. Этот сосновый узорный настил на полу оригинальный?

– Да, – сказал он. – Но мне пришлось его освежить.

– Самому?

– Да, – ответил он. – Верь или нет, а я способен делать некоторые вещи по дому самостоятельно. И вообще, я же возглавляю строительную компанию.

– Ты выглядишь супермило в каске, когда приходишь проверять нас на местах.

– Я не всегда носил костюмы, – сообщил он, бросая пальто и кейс на кухонный стол. – Было дело, я работал с гипсокартонном и укладывал полы. Дай подумаю... Еще я заливал бетон, красил, занимался кладкой и обшивал дома. Я думаю, что в состоянии справиться с полом в своем доме.

– Знаю, – сказала она. – Я просто действую тебе на нервы.

– Да, я заметил.

– Полы выглядят отлично в сочетании с темно-зелеными стенами. Ты сам красил?

– Да, спасибо. – Он широко улыбнулся и понял, что план «быть спокойным» не сработал, ведь он улыбался, как идиот, потому что она всего лишь похвалила цвет его стен.

– Иди сюда, – позвал он. – Я проведу экскурсию. Дом построен в сороковых годах прошлого века. Три этажа, кедровые стены, сосновый пол. На первом этаже гостиная и кухня, на втором спальня, гостевая и две ванные, на верхнем этаже чердак.

– А что на чердаке?

– Я, – сказал он. – Я там сплю. Теплее всегда наверху. Это самая теплая комната ночью. Кроме того, это единственная комната, откуда по утрам видна вершина вулкана. Очень красивый вид.

Ян замолчал, надеясь, что она что-то скажет или захочет посмотреть. Но, нет, ни слова.

– Хм, вся мебель сделана в Орегоне, – продолжил он, показывая на отделанный деревом диван, простой обеденный стол и кресло-качалку из тростника. – На улице джакузи.

– О, Боже.

– Тебе нравятся джакузи? – поинтересовался он, тут же представляя себе приятный образ, где они вдвоем в джакузи и без одежды.

– Нет.

– Дай угадаю, ты еще ненавидишь щенков, котят и шоколад.

– Да.

– Лгунья, – сказал он. Она кивнула, и больше ничего. Никакого флирта, дразнилок, подмигиваний.

– Ладно, камин в гостиной. Хочешь посмотреть?

– Давай, – сказала она. – Я ведь за этим сюда пришла.

К счастью, она стояла сзади и не видела, как он поморщился, когда она произнесла это. Все его надежды зашипели, как испорченный фейерверк. Почему он вообще решил, что сможет все исправить, просто пригласив ее домой, оставшись с ней наедине, обсудив все? Искра уже все решила. Если бы он был гладиатором, а она римской императрицей, она бы смотрела на его побитое, раненое и покрытое синяками тело на ринге и выражала бы ему свое недовольство.

Он повел ее через гостиную в простую общую комнату – дубовые шкафы, сосновый кофейный столик и каменно-железный полуразвалившийся камин.

Ян указал на слабое место в старом камине.

– Видишь, некоторые решетки сломаны, и на них ржавчина. – Он схватил декоративную каминную решетку и сильно потряс ее, чтобы она увидела, как сильно та разрушена. – Что думаешь?

Сначала Искра ничего не сказала. Она опустилась на деревянный пол и пробежала пальцами по орнаменту.

– Ян... – выдохнула она. – Красота какая.

Он снова улыбнулся, снова как идиот, но на этот раз не стал пилить себя за это.

– Это плющ, – поделился он. – Это все железный плющ. Я подумал, тебе понравится. Похоже на то, чем ты занимаешься.

– Да. – Ее глаза загорелись счастьем и удивлением, пока она трогала решетку. – Это сделал настоящий мастер. Или мастерица. Это настоящее искусство.

– Это и подкупило меня в доме.

– Меня бы тоже подкупило, – призналась она. – Потрясающе.

– О, Боже, я слышу, как Искра Реддинг говорит «потрясающе»? Никогда не думал, что доживу до этого дня.

– Я не хипстер, – сказала она. – Я художник с высокими стандартами. Разница есть. Хипстеры притворяются, что чем-то не впечатлены. Я же не притворяюсь, если мне что-то не нравится. Но это... это просто супер. Ты молодец. Глаз у тебя наметан лучше, чем я ожидала.

– На красоту у меня наметан глаз, – согласился он. Она взглянула на него и ничего не сказала. Но он был готов поклясться, что увидел улыбку в уголках ее губ, пока та снова не исчезла.

– Я все починю, – пообещала она. – Художник может это исправить, но не каждый сварщик. Это деликатная работа.

– Искра на работе, – заметил он. – Спасибо.

– Снова Искра? Не Вероника? – спросила она.

– Ты хочешь, чтобы я называл тебя Вероникой?

– Нет.

– Тогда я буду называть тебя Искрой. Почему, я не знаю. Я полагаю, ты ослепила кого-то в прошлом, и к тебе прицепилось это имя?

Она покачала головой, явно не одобряя его незнание.

– Бедный Ян. Ты никогда не видел «Танец-искра»?

– «Танец-искра»? Фильм о танцах?

– Да, «Танец-искра» – это танцевальное кино.

– Нет, не видел? А что?

– Главная героиня – девушка, которая работает сварщицей днем, а по ночам танцует эротанцы. Когда я начала заниматься сваркой в колледже, один из друзей прозвал меня «Танцем-искрой». Но я не танцую, поэтому имя сократилось до Искры. С тех пор я Искра.

– Мне взять фильм напрокат? – Они разговаривали. Это был заметный прогресс. Это давало ему надежду.

– Если тебе нравится смотреть, как танцуют сексуальные девушки, то можешь. И на сварку.

– Мне больше нравится сварка, чем танцы. Я чувствую, что что-то упустил, – сказал он, садясь рядом с ней и наблюдая, как она проверяет, что именно нужно починить. – Но этот фильм вышел до того, как я родился, думаю.

– И до того, как я. Но моя мама показала мне все свои любимые фильмы, когда я была ребенком.

– У тебя есть мама?

– А ты думал, нет? – спросила она.

– Ничего личного, я просто решил, что тебя выковали в пламени Мордора.

Она тихо засмеялась. Да... это был смех. Десять очков Эшеру.

– Нет, у меня есть мама. Классная мама. У всех есть мама.

– У меня нет.

– Тебя выковали в пламени Мордора?

– У меня была мама, – объяснил он. – Но она умерла, когда я был маленьким.

Искра посмотрела на него, и он отвернулся.

– Прости. Я не знала. Я – негодяйка.

– Нет, ты не такая. Ты не могла знать. Ее сбил пьяный водитель.

– О, Боже, это ужасно. Я думала, твои родители в разводе. Я не знала, что твою маму убили.

– Они уже жили отдельно, когда произошел инцидент. Папа всегда переживал из-за этого. Они сбежали, когда она забеременела мной, и обе семьи стали враждовать. Ее семья ненавидела его. Его семья ненавидела ее.

– Ромео и Джульетта.

– Вроде тогоа. Если бы Ромео был католиком, а Джульетта еврейкой.

– Ты – еврей?

– Мама была.

– Тогда ты тоже. Иудаизм идет по материнской линии, не по отцовской. Мазл тов, Ян.

Она погладила его по голове. Он бы предпочел поцелуй, но был рад и этому. По крайней мере, она до него дотронулась.

– Ты еврейка? – спросил он.

– Я нет, – ответила она. – Просто знаю это от друга.

– Твоего парня?

– Нет, парня-друга. Чувствуешь разницу? Внезапная тяга к багелю^[1]? Вдруг разозлился, что я шучу о том, что евреи любят багель?

– Я чувствую... Я не знаю, что я чувствую, – признался он, пытаясь осмыслить новую информацию. У него не было глубоких шрамов в душе, но все же он был рад знать, что у него есть некая духовная связь с матерью. – Папа никогда мне этого не говорил. Он никогда не рассказывал мне ничего о маме или об этой стороне нашей семьи. Он редко о ней говорит. Не разговаривает с ее семьей. Я даже никогда не встречался с бабушкой и дедушкой. Правда в том, что, думаю, он все еще любил ее и расстался с ней только из-за давления семьи. Ему было двадцать, а ей восемнадцать, когда они сбежали.

– Как ее звали?

Он поднял бровь.

– Ты хочешь знать, как звали мою маму?

– Да, хочу узнать, как ее звали. А почему нет?

Он почувствовал грусть. Он даже не помнил маму. К чему грустить спустя тридцать пять лет после ее смерти?

Ян поднял руку и дотронулся до железных листьев на каминной решетке.

– Рива, – сказал он. – Но когда она уехала в колледж, то стала Айви^[2]. Папа сказал, смена имени была ее подростковым протестом. Как и желание выйти за него.

– Подросток – бунтарка. Я думаю, мне нравится твоя мама, – сказала она.

Он почувствовал, как глаза Искры проникают в него, ищут его лицо, изучают. Что она видит?

– Я смогу все исправить, – пообещала она. – Мы сможем. Будет много работы, но мы справимся.

– Ты про каминную решетку?

– Да, каминную решетку. А о чем ты думал?

– Ни о чем, – быстро ответил он. – Я могу тебе заплатить.

Она встала и посмотрела на него.

– Мне не нужны твои деньги, – сказала она. – Я не для тебя стараюсь. Я починю ее, потому что она красивая, и такое произведение искусства заслуживает быть спасенным тем, кто знает, что делает.

– Прости, – извинился он, вставая. – Я не хотел тебя оскорбить. Ты сказала, что работы много. Я просто не хочу пользоваться твоей...

– Чем?

– Дружбой?

– Мы не друзья.

– Тогда кто мы? – поинтересовался он.

– Я не знаю, – ответила она. – Но мы не друзья.

Она потерла прожилку на железном стебле плюща. Кусочек ржавчины остался на ее пальце, и она покачала головой так, будто это разбивало ей сердце.

– Если мы не друзья, тогда я должен тебе заплатить, – заметил он. – Я не из тех, кто использует людей. Мне пришлось заплатить больше тысячи долларов профессионалу, чтобы все убрать, помыть, отшлифовать, починить и переустановить. Либо мы друзья, и ты помогаешь мне по дружбе, либо ты профессиональный сварщик, который выполняет работу. Поэтому либо позволь мне заплатить тебе за работу, либо прими, что мы друзья.

– Можешь заплатить, – сказала она.

– Хорошо, – все, что угодно, но только не хорошо. Он не возражал заплатить ей. Но он хотел, чтобы она согласилась, что они друзья или нечто большее, чем босс-подчиненный. Она ушла сегодня с работы, а теперь снова работает на него.

– Сексом, – добавила она.

– Прости, что?

– Ты слышал. – Она вытерла руки о брюки. – Можешь заплатить за работу сексом.

Ян заморгал.

– Ты не шутишь.

– А зачем мне шутить? Мы с тобой уже спали. Ты знаешь, что мне нравится. Тебе это тоже нравится. И у тебя это очень хорошо получается. Не так легко найти того, кто хорош в постели. Это ценно для меня. У меня есть деньги. Мне не с кем заняться сексом. Это договор мены, и не притворяйся, что тебе не хочется этого. Мог бы попросить Кроуфорда сделать эту работу. Я не единственный знакомый тебе сварщик. Я просто тот сварщик, который тебя привлекает.

– Это больше, чем влечение, – сказал он.

– Тогда что это?

– Я не знаю. Но это нечто большее.

– Неважно, – произнесла она, пожимая плечами. – Сам решай.

– Ты странная, – заметил он.

– Ты начал это, поэтому кто из страннее – девушка со сварочным аппаратом или парень, который хочет трахнуть девушку со сварочным аппаратом?

– Девушка. Я остановлюсь на этом ответе.

– Да, возможно, ты прав.

– Я даже тебе не нравлюсь, – сказал он, потирая виски в надежде сберечь мозг от взрыва. – Ты совершенно ясно дала мне понять, что я тебе не нравлюсь.

– Вовсе необязательно, чтобы тебе нравился тот, с кем может быть хороший секс. Достаточно уважения. Ты хороший босс, ты хорошо руководишь компанией, хорошо обращаешься с сотрудниками и не ищешь легких путей в работе. Меня это привлекает. Я не хочу держаться за руки или гулять по волшебной стране, но я откроюсь тебе, если ты достаточно мужественен, чтобы принять мое предложение. Потому что мы оба знаем, ты хочешь этого, единственное, что может тебя остановить – это страх.

– Мне не страшно.

– Страшно. У нас была чудесная ночь, и ты бросил меня, потому что испугался проблем со старым добрым Папочкой-сенатором.

– Я не поэтому тебя бросил.

– Тогда почему?

– Это важно? – поинтересовался он.

– А мне-то какое дело? Что будем решать? Я могу справиться дня за два. Два дня работы за две ночи? Что скажешь?

Ян не был готов отвечать, потому что не был готов к этому вопросу. В свои тридцать шесть он получал много предложений от женщин. Но никогда еще женщина не предлагала услуги по сварке за секс. Льстило ли это ему? Немного. Был ли он оскорблен? Да. Вроде того. Сильно.

– Нет, – ответил он. – Вот, что я скажу. Нет.

– Можно узнать, почему?

– Можно, – сказал он.

Она уставилась на него. Он ждал. Она не была единственной женщиной, которая могла играть в интеллектуальные игры.

– Почему ты говоришь нет? – спросила она, вытянув губы в полоску напряжения и разочарования.

– Я уже сказал, что не люблю использовать людей. И мне не нравится, когда пользуются мной. Я не собираюсь давать свое тело только для того, чтобы ты ушла, не вступая со мной в отношения. Спасибо, но нет. Я лучше буду спать один.

– Хорошо, – сказала она. – Это честно. – Она вытащила телефон из кармана и стала что-то набирать. Его телефон завибрировал секундой позднее.

– Что ты мне отправила?

– Телефонный номер парня по имени Дэниел Тенг. Он кузнец в Портленде. Он круто работает, и, если ты готов заплатить, чтобы он приехал, он приедет, если назовешь ему мое имя. – Она взяла пальто и посмотрела на темневшее за окном небо. – Я лучше поеду. Темнеет.

И она направилась в гараж, не говоря ни слова.

Ян снова потер виски. Эта женщина взрывает ему мозг. И она уходит. Прямо сейчас. Он услышал, как она собирает свои вещи в гостиной, а затем шаги по твердой древесине и то, как она открывает дверь в гараж. Она уходила, и он ее отпускал. Он мечтал об одном дне, об одной ночи месяцами. Она пугала его, она смущала его, она интриговала его, как никто другой.

И он ее отпускал.

Нет, не отпускал.

Он побежал через весь дом к двери и увидел ее в гараже. Искра держала руку на сидении и смотрела назад, пока выруливала. Он ждал, и она посмотрела в его сторону в последний раз. Он помахал, чтобы привлечь ее внимание, чтобы остановить ее, чтобы приостановить. Она помахала ему в ответ и покинула его жизнь.

Она даже не дала ему возможности попрощаться.

Глава 3

Искра поздравила себя с тем, что не зарыдала, пока ехала домой. Ей хотелось. Она была близка к этому. А потом она увидела ту яму на шоссе и стала внимательно смотреть на дорогу. Когда она подъехала к своей парковке, то уже чувствовала себя так же хорошо, как чувствовал бы себя тот, кто снова был отвергнут парнем, в которого влюблен.

– Ты его не любишь, – говорила себе Искра, забирая сумку с инструментами и пакет с продуктами с заднего сидения. – Ты просто его хочешь.

Она закрыла глаза и начала дышать носом, заставляя себя не любить Яна. Как-то давно она читала о гуру, которые могли контролировать биение сердца до такой степени, что их могли принять за мертвых. Почему она так не умела? Ей стоило уметь – заставить свое сердце не биться так сильно в присутствии Яна. Когда он назвал имя своей матери и коснулся железного листочка на каминной решетке, она подумала, что умрет от любви к этому мужчине. Если бы он был просто красавчиком с хорошей прической, отличным телом и милой улыбкой, она, возможно, смогла бы не влюбиться.

Но он был именно таким и еще ранимым. Это было ее Ахиллесовой пятой, ее криптонитом, слабым место в броне, которую она себе выковала. Ей хотелось оберегать его как ни одного другого мужчину. Ей хотелось заботиться о нем, что глупо, потому что сын богатого отца с хорошей работой и всеми удовольствиями, которые только можно купить за деньги, вряд ли нуждался в заботе на этой планете. Но все же... Она была тут, эта любовь, эта необходимость заботиться о нем. И, когда он сказал, что отказывается ее использовать, она чуть было не сломалась и не рассказала обо всем, что чувствует к нему, включая все вышеперечисленное. Но вместо этого она поджала хвост и сбежала. Он предложил ей дружбу, когда она хотела его тело, сердце и душу. Дружба была последним, чего она хотела от Эшера.

Вздохнув, она вышла из грузовика, взяла сумки и направилась к угловой квартире на первом этаже. Некоторые уже начали украшать дома к Рождеству. Она увидела огоньки в окнах, свечи на батарейках, декорации из искусственного снега. Искусственного снега? Все, что нужно было сделать – поехать на тридцать миль к западу, и они оказались бы по уши в настоящем снегу.

Она дважды проверила пакет с продуктами из-за паранойи и постучала в одну из дверей, в окнах которой не было украшений.

Несколько секунд спустя дверь приоткрылась, цепочку не сняли.

– Ты опоздала, – произнес голос из-за двери.

– Работа. Простите.

– Ты все привезла?

– Да, – сказала Искра.

– Две сумки?

– Две сумки.

– Кто-нибудь видел, как ты сюда шла? – спросил голос, и Искра увидела два темно-карих глаза, смотрящих в направлении парковки.

– Меня никто не видел, но может увидеть, если вы меня не впустите.

Дверь захлопнулась, а через секунду снова открылась. Искра скользнула внутрь.

– Вы в курсе, что это нелегально, да? – поинтересовалась Искра, передавая пакет своей соседке миссис Ли Шайнберг.

– Легально или нет, а меня с этим не могут поймать, – ответила миссис Шайнберг, копаясь в пакете с улыбкой. – Мне до конца жизни будут это припоминать. Вот, бери. Ты выглядишь так, словно тебе это нужно так же, как и мне.

Миссис Шайнберг было восемьдесят восемь лет, и она работала на фабрике боеприпасов во время второй мировой войны – живая клепальщица Рози. Искра боготворила землю, по которой та ходила, особенно после того, как миссис Шайнберг сохранила одну из старомодных горелок и подарила ее Искре. Теперь это было самое ценное сокровище Искры. Поэтому, когда миссис Шайнберг предложила ей замороженное рождественское печенье, Искра взяла его, потому что, когда женщина в восемьдесят восемь такая же задира, какой была в восемнадцать, ты съешь все печенье, которое она тебе даст, и сделаешь это с улыбкой.

– Они вкусные, – похвалила Искра, съедая замороженное рождественское дерево. – Неудивительно, что вы заставляете меня тайно проносить их вам.

– Если бы мой сын не был таким консервативным, я бы не заставляла тебя проносить их для меня. Садись, – сказала миссис Шайнберг, указывая на диван.

Искра присела и стала жевать печенье, которое взяла из пакета. Ей нравилось проводить время в квартире миссис Шайнберг. Это было похоже на возвращение в тридцатые. Она унаследовала всю родительскую мебель и тщательно ее почистила и обновила, поэтому та выглядела как новая, даже, несмотря на то, что орнамент и стиль были из другой эпохи. У нее были лампы в стиле арт-деко

– Говори, – произнесла миссис Шайнберг, не переставая жевать. – Почему так поздно? Ты написала заявление?

– Да.

– Как отреагировал мистер Эшер? – Миссис Шайнберг замолчала и многозначительно на нее посмотрела.

– Он согласился. Он не был рад, но сказал, что понимает.

Миссис Шайнберг пренебрежительно махнула рукой.

– Не так уж он и хорош, – заметила миссис Шайнберг. – Тебе лучше без него.

– Хотя я узнала о нем кое-что сегодня, – призналась Искра. – Кое-что неожиданное.

– Выкладывай, – приказала миссис Шайнберг, а потом положила в рот еще печенье.

– Он еврей.

Миссис Шайнберг одобрительно кивнула.

– Мне всегда нравился этот мальчик.

– Вы же только что сказали, что он недостаточно хорош для меня.

– Это было до того, как ты сказала, что он славный еврейский молодой человек. Почему я слышу это только сейчас?

– Потому что он не знал. Мы говорили о родителях, и он упомянул, что его мама умерла, когда он был маленьким. Он сказал, что его отец никогда о ней не говорит, потому что их семьи враждовали. Его отец католик, а мать, очевидно, из очень консервативной еврейской семьи.

– Тогда он еврей.

– Именно это я ему и сказала. А потом спросила его, не хочет ли он багель.

– Злая девчонка. В мое время мы так с мужчинами не разговаривали. Ну,… я да. Но большинство женщин нет.

– Я не умею сдерживаться, – попыталась оправдаться Искра. – Он приводит меня в ярость. Я не могу находиться рядом с ним. Я хочу его оскорблять, кричать на него и толкать. Он превращает меня в ребенка. А мне двадцать шесть. Я должна уметь разговаривать с мужчиной, который мне нравится, не оскорбляя его.

– Ты влюблена.

– Да.

– И тебе страшно.

– Да.

– Сядь ровно и поговори со мной как взрослая женщина, Вероника Реддинг. Мы с тобой взрослые. Давай вести себя соответственно. – Она щелкнула пальцами, и Искра вздохнула и выпрямилась.

– Кто бы говорил, – сказала Искра. – Вы еврейка, но у вас зависимость от рождественского печенья, и вы заставляете меня покупать их вам, чтобы ваш сын об этом не узнал.

– Где я с ним напортачила?

– Ваш сын руководит целой больницей. Он звонит вам каждый день. Он навещает вас три раза в неделю. И он мил со мной. Со мной никто не бывает мил, но он мил.

– Да, но у него нет чувства юмора. У моего сына должно быть чувство юмора. Если бы он поймал меня с печеньем, он бы его выбросил и сказал, чтобы я не ела некошерную еду.

– Это ужасно. Если он поймает вас с печеньем, скажите ему, что оно мое, и вы храните его для меня.

Миссис Шайнберг засмеялась.

– Он в это не поверит.

– Ладно, я буду продолжать проносить их вам. Пока вы будете делиться.

– Я всегда делюсь со своей девочкой, – сказала миссис Шайнберг, наклоняясь вперед и хлопая Искру по коленке. – А теперь расскажи больше о мистере Эшере. Почему вы разговаривали о матерях?

– Я даже не помню, как мы пришли к этой теме. Я отдала заявление и попрощалась. Я уже шла к грузовику, когда он вышел и попросил меня поехать в его новый дом и помочь ему с проектом. У него есть камин, который нужно отремонтировать, и это просто вау. Это произведение искусства. Но он в ржавчине и сломан.

– Он нуждается в твоей помощи?

– Да.

– Так ты собираешься помочь мистеру Эшеру?

– Нет.

– Ты сказала ему нет? Ты настолько зла на него?

– Я не зла на него. Нет. Не то, чтобы… Вообще немного.

Миссис Шайнберг вскинула брови.

– Ладно, я зла на него, – призналась Искра. – Он меня бросил.

– Ты на него работаешь. Ты слишком многого ждешь от мужчины, когда просишь его поставить под сомнение свою беспристрастность ради того, чтобы у тебя появился парень.

– Ну, если он так себя чувствует, то ему не стоило со мной спать.

– Нет, не следовало. Но ты ведь тоже там была. Не веди себя так, словно ты жертва. Мы оба знаем, что он тебе нравился до той ночи.

спать улыбнулась.

– Да, он мне нравился. И вам бы тоже, если бы вы его увидели.

– О, я его видела.

– Вы его видели?

– Я его погуглила. Красивый, очень красивый. Красивое лицо, красивые волосы и красивые глаза. Большие плечи. Хорошая сильная шея. Я обожала шею доктора Шайнберга. Я любила покусывать ее, когда мы останавливались на светофорах. Он ехал домой быстрее, когда я так делала.

– Миссис Шайнберг!

Она махнула рукой, показывая, что ни к чему удивляться.

– Не будь глупой. Мы были женаты. Секс между мужем и женой – это мицва. И, о, это была та еще мицва.

– Мне стоит сделать мицву для Яна. Я не была мила с ним.

Миссис Шайнберг объяснила, что мицва – это нечто вроде заповеди. Но, более того, это больше, чем хорошие поступки или благодеяния.

– Что случилось? – спросила миссис Шайнберг. – И хочу ли я знать?

– Он предложил мне дружбу, и я сказала ни за что. Он предложил заплатить мне за помощь в ремонте его камина, а я сказала, что сделаю это, если он переспит со мной.

– Это позор, юная леди.

– Знаю, знаю. – Искра обхватила голову руками, а потом снова посмотрела на соседку. – Он никогда меня не полюбит. Такие мужчины не любят женщин вроде меня. Они не женятся на таких, как я, и не делают нас частью своих идеальных ханжеских жизней.

– Женщин, как ты? Каких?

– Я из рабочего класса, а Ян – белый воротничок. Серьезно, у него самые белые воротнички из тех, что я видела. У него, наверное, акции в химчистке.

– Я тоже была сварщицей и вышла за доктора.

– Вы были подростком-сварщицей, потому что помогали во время войны.

– Моя мама была домохозяйкой, а папа пекарем. Милая, мы были бедны. А доктор Шайнберг нет. Теперь брось комплекс неполноценности. Любой мужчина будет счастлив с тобой. Включая мистера Яна Эшера. И я думаю, он уже знает это, поэтому и предложил свою дружбу.

Миссис Шайнберг встала и вытерла руки шелковым платком, который, как догадалась Искра, принадлежал ее матери, как и все остальное в комнате.

– Я думаю, он меня боится.

– Не могу представить, почему, – произнесла миссис Шайнберг, подходя к обеденному столу. – Не похоже, что из-за тех розыгрышей, которые ты ему устраивала.

– Отношения – не мой конек.

– Все придет с практикой.

– Что мне нужно сделать?

– Я думаю, тебе стоит извиниться за то, что пыталась купить его тело.

– Но это тело такое красивое, – вздохнула Искра. – Думаете, стоит попробовать дружить с ним?

– Просто дружить с тем, кого любишь, довольно трудно. И бесчестно, если ты попытаешься воспользоваться дружбой в надежде получить большее. – Миссис Шайнберг положила крышку бело-голубой коробки на стол и вытащила оттуда что-то, завернутое в голубой вельвет.

– Что это?

– Моя Ханнукия, но для тебя менора, подсвечник, моя дорогая язычница, – объяснила миссис Шайнберг, разворачивая серебряный канделябр с девятью свечами. – Моисей подарил ее мне после того, как вернулся с женой из своего последнего путешествия в Израиль. Разве он не прекрасен?

Искра подошла к столу и села, рассматривая подсвечник. Он был прекрасен. Она коснулась его – настоящее серебро.

– Когда начинается Ханнука? – спросила она.

– Завтра вечером. Моисей и Ханна придут. И Това тоже. Если хотя бы один вечер сумеешь вести себя прилично, приходи. Мы будем тебе рады.

Искра скептически посмотрела на миссис Шайнберг.

– Ну, я буду рада тебе, – исправилась миссис Шайнберг. – Ханна считает тебя странной. Я сказала, что ты не странная. Ты БМВ. Я не сказала ей, что это значит.

Искра рассмеялась. БМВ часто называли себя сильные леди, живущие на вулкане Худ.

– Можешь подать полироль? Она под раковиной.

Искра нашла полироль, но перед уходом из кухни она остановилась посмотреть на фотографии на холодильнике. На каждой была миссис Шайнберг с семьей – своими двумя сыновьями, семью внуками, старая черно-белая фотография с мужем, доктором Лоуренсом Шайнбергом, который в расцвете своих сил был похож на кинозвезду, юного Хэмфри Богарта с густыми волнистыми волосами. Одна фотография была прошлогодней, вся семья собралась за столом с серебряной менорой миссис Шайнберг в центре стола. Фото сделали, когда миссис Шайнберг зажигала самую последнюю свечу. Все улыбались, и эта улыбка была одинаковой семейной улыбкой. Искра поняла, что сочувствует Яну. Ему не довелось иметь такую фотографию с мамой, бабушкой, дедушкой и кузенами. У него никогда не было возможности проводить праздники, которые были частью его наследия, не было возможности зажечь свечу на меноре.

– Миссис Шайнберг?

– Да, дорогая?

– Существуют ли правила насчет меноры?

– Правила? Что ты имеешь в виду?

Она принесла миссис Шайнберг полироль и тряпку.

– Правила о том, как их сделать? Или как возносить хвалу?

– У нее должно быть девять свечей, девять подсвечников или девять лампад. Обычно восемь стоят в одном ряду, а девятая выше остальных.

– И все?

– Ее нужно сделать хорошо. Это все, что я помню. А почему ты спрашиваешь?

Искра открыла бутылку полироли и стала чистить менору для миссис Шайнберг. У нее был артрит, и Искра знала, как ей больно.

– Я знаю, как сделать мицву для Яна.

Глава 4

Весь день Ян провел, работая в новом доме и пытаясь не думать об Искре. Он содрал старые обои из ванной внизу, отшлифовал гипсокартон и заново покрасил его в тот же самый глубокий лесной зеленый цвет, как и стены в гостиной. Огромная работа для одного человека, и он занимался этим с семи утра до пяти вечера. К ужину он совершенно обессилел, устал и был покрыт краской и пылью. А еще он был голоден, но не мог этого себе позволить, пока не помоется. Мужчина встал под горячую воду и стоял так долго, насколько мог вытерпеть. Он надеялся, что тяжелая работа отвлечет его от мыслей об Искре, но это ни капли не помогло.

Она пробыла у него в голове до заката, и, если сегодняшняя ночь будет такой же, как вчера, то будет в его голове до рассвета. Почему он не мог забыть о ней? Он ей не нравился. Ей нравился только секс с ним. Он хотел большего. Она нет. Она даже не хотела быть ему другом. Может быть, ей хватило ума отказаться от дружбы. Может быть, она видела его насквозь и знала, что он хочет больше, чем она готова дать. Или же она знала, что он отчаянно хочет сблизиться к ней, а она просто не хочет его ранить.

Когда горячая вода стала заканчиваться, он с неохотой выключил душ. Он вытерся, надел джинсы, пробежал рукой по волосам и вышел из ванной.

– Проклятие, как же долго ты принимаешь душ, – произнесла Искра. Ян заглянул в спальню, где в кожаном кресле сидела Искра. Он не видел ее полностью, потому что кресло стояло спиной к ванной. Однако до того, как он пошел в ванную, оно так не стояло, так что, вероятно, она его повернула. Он увидел, что ее ноги в красных пумовских кроссовках закинуты на подлокотник кресла. Конечно же, она носила кроссовки «Пума». Одной половиной Портленда владел «Найк», а другой «Адидас». Даже ее кроссовки были вредительством.

– Искра, какого черта ты делаешь у меня дома?

– Ты меня пригласил.

– Вчера. Я приглашал тебя вчера. И ты приходила вчера. А потом ушла. Это не было приглашением приезжать в любое время, когда тебе захочется.

– Мне уйти?

– Не знаю. Скажи мне, зачем пришла, и я скажу, уйти тебе или нет.

– Ты прилично одет?

– На мне джинсы.

– Облом.

– Ты пыталась застать меня нагишом? – спросил он, бросая полотенце в корзину для белья и подходя к девушке. На ней были узкие джинсы бордового цвета и белая бесшовная футболка, которую она называла майкой, несмотря на то, что он много раз просил ее не использовать это слово. Ее коричневый бомбер висел на столбике кровати.

– Нет, но я бы не жаловалась, если бы застала.

– Знаешь, это жутковато. Ты заявилась ко мне домой, пока я в душе? – Ему было ненавистно чувство, насколько ему понравилось, что она ведет себя, как дома. Особенно потому что технически она совершила взлом.

– А это так?

– Давай поменяемся ролями. Ты в душе…

Она начала снимать футболку.

– Не по-настоящему, – быстро добавил он.

– Хорошо. Продолжай. – Она опустила руки.

– Ты принимаешь душ у себя дома, выходишь оттуда, а я в твоей гостиной. Как бы ты себя чувствовала? – спросил Ян.

– Не знаю, – ответила Искра. – А что вообще ты делаешь в моей гостиной?

– Неважно.

– Важно. Если ты был в моей гостиной, чтобы ограбить, я бы испугалась. Если бы ты был в моей гостиной, чтобы удивить меня капкейками «красный бархат», я была бы счастлива. Если бы ты был в моей гостиной, потому что убегал от ниндзя, то я бы очень удивилась, потому что не уверена, что ниндзя вообще существуют, а если и существуют, то очень сильно сомневаюсь, что ты мог оказаться замешан в чем-то, ради чего ниндзя хотели бы тебя убить. Но я бы не злилась. Я была бы впечатлена, что ты сбежал от них. А потом я бы к ним присоединилась, потому что всегда хотела быть ниндзя, – сказала Искра.

– Искра.

– Да?

– Почему ты у меня дома?

– У меня для тебя подарок.

Если бы она сказала, что пришла с приказом убить его, потому что сама ниндзя, он был бы меньше удивлен, чем сейчас, когда Искра Реддинг, женщина, которая, как он был уверен, ненавидит его, сказала, что у нее для него подарок.

– Надеюсь, это не бомба?

– Нет, но я могла бы ее сделать, если бы хотела. Хотя раньше такими вещами не занималась. Это ложь. Я их делала. Много.

– Искра.

– Что?

– Ты очень странно себя ведешь.

– Как?

– Ты… прелестна, – сказал он. – И мила. Это сбивает меня с толку.

– Представь, каково мне.

Он вытащил простую черную рубашку из корзины с чистым бельем и надел ее. Этот разговор нельзя вести одетым лишь наполовину. Ему нужно быть одетым полностью и неплохо бы еще и пуленепробиваемый жилет надеть.

– Что ты здесь делаешь, Вероника? – повторил мужчина, надеясь, что, если назовет ее настоящее имя, он поговорит с ней по-настоящему.

– Ты хотел быть друзьями, и я отказалась. Я передумала. У меня есть друзья, которые приходят ко мне и чувствуют себя как дома. Я думала, что близкие друзья так поступают. Прости. Я не хотела тебя напугать. На улице минус шесть, и ты не открывал дверь, когда я стучалась, хотя знала, что ты дома, потому что видела твою машину через окно в гараже. Поэтому я решила войти, чтобы не замерзнуть до смерти в своем грузовике. Я услышала, что ты в душе, поэтому осталась ждать снаружи спиной к душу в случае, если ты выйдешь нагишом, как это обычно делаю я.

– Хорошо, – произнес он. – Это очень продуманно. У меня тоже есть друзья, которые поступили бы так же. Итак... мы теперь друзья?

– Может быть. Я не знаю. Может, и нет, но я хотела кое-что подарить тебе в качестве извинений за мое плохое поведение последние несколько месяцев. Ну, знаешь, эти яйца на тачку и все такое. Поэтому, вот. – Она подняла коробку, которую поставила на пол у кожаного кресла, и сунула ее ему в руки. Потом она взяла куртку и собралась уходить.

– Подожди. Куда ты?

– Я отдала подарок, – объяснила она.

– Не хочешь остаться и посмотреть, как я его открою?

– А ты этого хочешь? – поинтересовалась она.

– Я… думаю, да? И, потом, если это бомба, то пусть и тебя заденет.

– Хорошая идея. Но это не бомба.

– Что это?

– Открой, – приказала она.

– Хорошо. Я открываю. – Он сел на стул и сорвал коричневую бумагу с коробки и открыл крышку. Внутри лежало что-то, завернутое в белую упаковочную бумагу. Слишком большое для сюрикена. Слишком маленькое для бомбы. Если только это не была очень маленькая бомба.

Осторожно он стянул обертку.

– Это подсвечник, – сказал он, вынимая его из коробки.

– Это Хануккия, – пояснила девушка.

– Что?

– Это как менора, подсвечник. Ты зажигаешь свечи, чтобы отпраздновать Ханнуку. Поэтому... Счастливой Ханнуки.

– О том, что я еврей, я узнал только вчера.

– А сегодня первый день Ханукки. Я ее сделала. Видишь, подсвечники из плюща?

Она показала на восемь подсвечников, которые были похожи на самые обычные подсвечники, но, если приглядеться, были обвитыми плющом.

– Ты это сделала?

– Вчера вечером и сегодня, – призналась она. – Мне больше нечем было заняться. Подожди. Это неправда. У меня было много дел, но я на все забила, потому что мне было важно подарить тебе подарок, который будет иметь смысл и займет мое время. И он занял много моего времени. Не супер много, потому что я хороша в этом, но много. Надеюсь, тебе нравится. Я считаю, он красивый.

– Она... вау. Он прекрасен.

– Я сделала ее из плюща в честь твоей мамы. Я подумала, у тебя должно быть что-то, что бы вас соединило. Моя мама и я очень близки. Ужасно, что ты никогда не знал свою.

Ян сделал глубокий вздох и воспользовался менорой, чтобы избежать взгляда Искры. Она была настоящим произведением искусства, эта менора. Он ничего о них не знал, ни как ими пользоваться, ни что они означают, но мужчина понимал, что она особенная, и был благодарен, что она у него есть.

– Спасибо, – поблагодарил он, подняв, наконец, на Искру взгляд.

– На дне коробки свечи. Миссис Шайнберг сказала, что ты можешь использовать их только для меноры. Это часть ритуала. Если хочешь поговорить с ней по поводу иудаизма, она сказала, можешь позвонить ей или прийти. Она очень милая.

– Кто такая миссис Шайнберг?

– Она моя восьмидесяти восьмилетняя соседка снизу. Она еврейка. И она мой лучший друг.

– Твоему лучшему другу восемьдесят восемь?

Она кивнула.

– У тебя все ненормально, да? – спросил он.

– Нормально – это скучно. И миссис Шайнберг просто супер. Она была сварщицей во время войны. И она даже фотографировалась для пинап-календаря, который отправляли войскам, можешь поверить? Я видела фото. Такие ножки, что Бетти Грейбл отдыхает.

Искра говорила быстро, поток слов так и лился. Она казалась... нервной. Казалось, ей сложно быть другом. Видеть, как она нервничает было по-сумасшедшему мило.

– Хочешь зажечь свечи? – поинтересовалась она. – Уже закат. Миссис Шайнберг сказала, что в это время зажигают свечи.

– У меня нет…

Она вытащила зажигалку из кармана и зажгла ее до того, как он закончил предложение.

– Хорошо, значит, у тебя есть зажигалка.

– Никогда не знаешь, когда она тебе понадобится, – сказала она. – Где мы ее поставим?

– У окна, я думаю, – ответил Ян, застенчиво счастливый оттого, что она сказала мы.

– У какого? – Искра огляделась. В спальне были два огромных окна.

– Наверху, – сказал он.

– Но ведь это главная спальня, разве нет? – спросила она, следуя за ним вверх по лестнице с коробкой свечей в руках.

– Гостевая. Мне нравится спать наверху, – признался мужчина, поднимаясь по спиральной лестнице на лофт на третьем этаже. Третий этаж был маленьким и очень узким. Места хватало только на кровать и пару шагов возле нее. Но ему нравилось, как высоко он находится, и как далеко ему видно из окна. Он поставил менору на окно и присел на край кровати.

– Как мы это сделаем? – решил уточнить он.

– Не знаю. Я не еврейка. А ты да.

– Отлично. Я еврей всего один день и уже не справляюсь, – хмыкнул он.

– Погоди. – Она вытащила телефон из кармана брюк и что-то напечатала. – Окей, гугл говорит, поставить свечу в дальний правый рожок, а потом зажечь Шамаш.

– А что такое Шамаш?

– Тут написано, это свеча, от которой зажигают другие свечи. Ты пользуешься только ею. Для того чтобы зажечь остальные свечи пользуйся только Шамашем. – Она указала на центральный рожок, который был на два дюйма выше остальных. – Понял?

– Кажется, да. Да простит меня Бог, если я сделаю что-то не так.

– Я думаю, Он всепрощающ с новенькими.

– Бог называет нас так? Новенькие?

– Ну, как там евреи называют новеньких. Я спрошу у миссис Шайнберг. О, ты еще должен произнести молитвы.

– Какие? – спросил Ян, испытывая неловкость при мысли о том, что ему придется читать молитвы. Он даже на мессу редко ходил.

– Не знаю. Они все на иврите. Могу погуглить…

– Мы пропустим эту часть. Я новенький, помнишь. – Он взял у нее зажигалку и зажег свечу в центре. Потом он зажег свечу с правого края. – Прости, я ничего не смыслю в этом, Бог. Ты лучше знаешь, что я должен говорить, чем я сам.

– Как по мне, похоже на отличную молитву, – сказала она. Она села на кровать рядом с ним, и они смотрели на горящие огни.

– Прекрасно.

– Я рада, что тебе нравится. Мне хотелось, чтобы тебе понравилось.

– Для меня многое значит, что ты это сделала, – признался он. – Знаю, мы ранили друг друга в прошлом. Я тебя ранил.

– Жаль, что ты меня бросил, по крайней мере, так, как ты это сделал, но миссис Шайнберг сказала, что ты сделал это из лучших побуждений, и мне не стоит тебя винить.

– Искра... дело в том, – начал он. – Ночь, которую мы провели вместе, была невероятной.

– Черт, да.

– Такой невероятной, что я собирался поговорить с отцом и объяснить ситуацию – что у меня романтический интерес к человеку, который работает в нашей компании, я хотел узнать, как это разрулить. Ну, знаешь, перевести на другую работу или что-то такое. Но перед нашим разговором кое-что произошло.

Ян не знал, как продолжить. Он не хотел. Он не хотел ее смущать, но нужно было ей рассказать. Она должна знать.

– Помнишь парня по имени Джон Хеггерти? – спросил Ян.

– Да, парень с гипсокартоном. Он приглашал меня на свидание пять раз, пока я не сказала ему, что обращусь в полицию, если он еще раз со мной заговорит.

– Когда я пришел на работу на следующее утро после той ночи, Хеггерти сидел напротив моего стола, ожидая меня. Он сказал, что у него ко мне разговор. По поводу нас.

Искра широко распахнула глаза. Он продолжил, не дожидаясь, пока она спросит.

– В ту ночь в баре Портленда мы ушли вместе. Помнишь?

Она кивнула.

– Помнишь, я поцеловал тебя, когда мы выходили из бара?

Она снова кивнула.

– А помнишь, в баре было темно к тому времени?

Еще один кивок.

– Хеггерти был в баре, – сказал Ян. – Он не только видел, как мы пили и флиртовали. Он видел, как мы целовались. Он видел, как мы ушли вместе. И он нас сфотографировал.

– О... – Она закрыла глаза и выдохнула.

– Хеггерти сказал, что хочет премию в десять тысяч долларов, или он засунет эти фото в каждый ящик компании. И он отправит их журналистам, чтобы все в Орегоне знали, что сын Сенатора Дина Эшера любит трахать своих женщин-подчиненных, и все это происходит на глазах у моего отца, и заголовок получится отличным. Хеггерти просто урод, но он умный урод. Он знал, сколько проблем может создать с помощью потенциального скандала о сексуальных домогательствах. Он был так самодоволен, что мне хотелось ударить его. И я почти это сделал.

– Что ты сделал?

– Я сказал ему, что мне нужно подумать, как справиться с этим, не привлекая отца. Он сказал, что у меня двадцать четыре часа, прежде чем он обнародует фото. Как только он ушел из офиса, я позвонил адвокату компании.

– Значит, ты бросил меня, потому что не хотел причинять неприятности отцу?

– Я порвал с тобой, потому что наш адвокат сказал, что это необходимо. Он сказал, что ты как бомба замедленного действия, единственная женщина в команде, и я переспал с тобой. Если бы это обнародовали в новостях, или ты решила бы подать иск, или что-то подобное...

Искра издала звук, похожий на взрыв бомбы.

– Да, – сказал Ян. – Наш адвокат был готов убить меня. Папа – сенатор, он сказал это так, будто я не в курсе. Иски. Укрывательство. Не зли людей во время выборов. У ада нет такой ярости, как у женщины, презираемой из-за того, насколько опасной была ситуация. Именно это слово он употребил – опасная.

– Хорошее слово.

– Он сказал, что у меня есть выбор – порвать с тобой полностью и навсегда или рассказать отцу и позволить ему тебя уволить.

– Меня уволить?

– Ты устроила розыгрыши над сослуживцами, и юрист сказал, что этого вполне достаточно, чтобы тебя уволить.

– Мы разыгрываем друг друга. Никто не обижается.

– Я знаю, знаю. – Ян поднял руки, показывая, что сдается. – Это я сказал МакБранду, акуле компании. Он сказал, что мне придется решить – бросить тебя или уволить. Это было нечестно по отношению к тебе, но я не видел другого выбора. Я сказал юристу, что порву с тобой. Он позвонил в полицию и на следующее утро, когда Хеггерти пришел в мой офис, я записал наш разговор, и его арестовали за шантаж. Мы согласились отказаться от обвинений, если он подпишет юридически обязательное соглашение о неразглашении. Таков был конец всему. И нам.

Яну было плохо, физически плохо, рассказывая ей эту историю. Он хотел избавить ее от неприятных деталей, защитить от знаний, которые могли стать для нее кошмаром.

– Это очень мило, Ян. Но...

– Но?

– Тебе стоило поговорить со мной. Тебе стоило рассказать, что на самом деле происходит, вместо того, чтобы сказать: «Прости, милая. Ты недостаточно хороша для меня».

– Я не так сказал. Я сказал, что я твой начальник, потому что я буквально твой начальник. Потому что так поступают боссы, которые следят за работой своих подчиненных. Я начальник. Наш юрист сказал мне найти причину, чтобы уволить тебя, и я мог бы это сделать, и тебе не к чему было бы придраться. Столько власти над человеком, с которым встречаешься. Прости, что не сказал тебе всю правду. Я хотел защитить тебя. Это все. Мое признание. Я давно понял, что поступил неправильно, хотя, хоть убей, не знаю, какой другой выбор у меня был.

– Ты мог рассказать мне о том, что происходит. Ты мог рассказать мне правду. Ты мог упомянуть, что кто-то тебя шантажирует и угрожает разрушить политическую карьеру твоего отца. Я бы была огорчена, но поняла. И я бы справилась с этим, не привлекая юристов.

– Что бы ты сделала? Или мне лучше не знать?

– Я бы сказала всем на работе, что мы с тобой переспали.

– Ты бы исправила все так?

– Шантажировать кого-то можно только, если это секрет. Если это не секрет, тогда тебя не смогут шантажировать, верно?

– Полностью. И тогда, если бы ты рассказывала всем на работе о своей сексуальной жизни, тебя тоже могли бы уволить за создание враждебной обстановки на работе.

– Что? Ты серьезно?

– Теперь ты понимаешь, в насколько непростом положении я оказался? – спросил он. – Ты или я, или мы не могли выиграть, только проиграть. Как я мог позволить уволить тебя, чтобы прикрыть наши задницы, когда ты ничего такого не сделала? Ни за что.

– Ух, ты. – Это все, что сказала Искра, и надолго замолчала. Он посмотрел на менору, которую она для него сделала, и понял, что это предложение мира. Жаль, что он не мог дать ей взамен что-то лучше, чем эту гадкую историю.

– Я знаю, что был холоден, когда расставался с тобой, – признался Ян. – Знаю, что был гадом. Знаю, что оскорбил тебя словами.

– Ты сказал: «Кто-то, как я, не может быть в отношениях с такой, как ты», – процитировала она.

– Я имел в виду босса и подчиненного. И все.

– Я думала, ты имел в виду...

– Ты подумала, что я имел в виду, что ты недостаточно хороша для меня, – закончил он за нее. – Я не это имел в виду. Это не то, что я имел в виду, потому что я так не думаю, и я так не чувствую. Я хотел поговорить об этом с тобой, понимаешь, когда все уладилось. Но ты уже обо всем забыла и оставила позади. По крайней мере, так казалось.

– Да, в детстве мы с мамой многое пережили. Ей было нечем платить за аренду, и нам приходилось собирать вещи и уезжать посреди ночи, начиная все сначала где-нибудь в другом месте уже через неделю. Сначала приезжаешь в новый город и пытаешься завести друзей. Потом ты переезжаешь и теряешь друзей. Когда ты переезжаешь в пятый или шестой город, ты уже знаешь, что все равно уедешь отсюда и проще не заводить друзей. Я достаточно хорошо научилась уходить и забывать людей. Это такой навык выживания. Мне быстро пришлось учиться мириться с потерями. Правило номер один – не привыкай сначала и, когда тебе придется уезжать, ты не станешь ни о чем жалеть. Или ни о ком. Я нарушила правило номер один с тобой. Я привязалась. Но я не нарушила правило номер два.

– Что за правило номер два?

– Когда видишь, что проигрываешь, бросай игру. Я проигрывала, поэтому убрала карты и ушла из-за стола. Я не остаюсь там, где меня не хотят.

– Тебя хотели, – прошептал Ян.

Она встала и тут же снова села, но не на кровать, а на пол, спиной к стене, а менора на окне оказалась справа. Огонь от свечи танцевал на ее лице. Никогда она не выглядела такой милой, юной, маленькой и уязвимой. Она была сильной личностью. Физически она была малышкой. Невероятно сексуальной малышкой.

– Если бы я знала, что ты еще хочешь меня… – произнесла она и замолчала.

– Что бы ты сделала?

– Я бы уволилась, – с легкостью ответила она. – И мы могли бы встречаться, не впутывая в неприятности ни тебя, ни твоего отца. Или меня.

– Ты уже уволилась.

– Слишком поздно, – заметила она.

– Искра, ты понимаешь, что я сожалею, да? Обо всем?

И он сожалел. После того, как он порвал с Искрой, он был намерен забыть обо всем. Он позволил отцу организовывать свидания вслепую с женщинами, которых тот одобрил, в основном, с дочерями его друзей и коллег по бизнесу. Ян это сделал, он ходил на свидания. Каждая женщина на этих организованных папой свиданиях была элегантной, утонченной, с длинными волосами, со сдержанным макияжем, без тату и пирсинга, кроме проколов в ушах. У каждой был уважаемый род занятий – одна профессор в католическом колледже, другая врач, еще одна – финансовый юрист, которая занималась одним из любимых его отцом благотворительным фондом. Все женщины были чудесны – умные, привлекательные и изысканные. Когда отец спросил, почему Ян не пригласил ни одну из них на второе свидание, мужчина смог лишь ответить: «Прости, но это не мой тип», хотя имел он в виду: «Я еще не забыл Искру и вряд ли у меня это получится».

– Я жалею об этом, – повторил Ян, когда Искра ничего не ответила на извинение. – И я не горжусь собой. Несмотря на то, что отец любит меня, а я его, была большая вероятность, что он уволит меня, если узнает, что произошло. Я не только переспал с подчиненной, но и меня на этом поймали. Я не хотел, чтобы ты увольнялась. Я не хотел терять уважение отца. – Ян потер лицо и зарычал, опустил руки на колени и снова посмотрел на нее. – Я сделал неправильный выбор, не рассказав тебе правду. Я поступил, как слабак, а мне не хочется так думать о себе. Я хотел ударить Хеггерти за то, что он угрожал мне, нам. Так выбить из него дерьмо, что меня это даже пугало. Пугало. Мои чувства меня пугали. Поэтому я… – Он пожал плечами.

– Ты смирился с потерей.

– Думаю, именно это я и делал, – согласился он. – Смирился с потерями. Я потерял слишком многое, когда лишился тебя. И когда ты уволилась и вышла из здания, я почувствовал, будто я теряю то, без чего не смогу жить.

– Черт возьми, Ян. Жаль, ты не сказал об этом тогда, вместо того, чтобы держать в себе, – сказала она.

– Я тоже, – сказал он. – Можешь простить меня?

Когда она, наконец, ответила, казалось, прошла целая вечность.

– Да, я могу простить тебя.

– Я не заслуживаю этого. Ты лучше меня.

– Я знаю, – произнесла она, улыбка затаилась в уголках губ.

– Я хочу быть с тобой, – сообщил он. – Так, как ты захочешь. Хочешь заниматься сексом – просто сексом – я смогу. Это не то, чего я хочу, но, если это сделает тебя счастливой, если это исправит все, что я сделал, я готов.

– Чего ты от меня хочешь? И не говори, что хочешь быть другом. Мы оба знаем, что это не так.

– Я хочу тебя. Столько, сколько ты готова мне дать. Я не выдержу, если ты снова уйдешь из моей жизни. Вчера ты это сделала, и через три секунды я уже бежал за тобой на парковку. Ты сделала это вчера вечером, и через две секунды я уже бежал за тобой к гаражу, чтобы остановить. В прошлый раз я все испортил. В этот раз я ничего не хочу портить. Пожалуйста, скажи, что дашь мне еще один шанс. Это все, о чем я прошу.

– Я здесь, – сказала она. – Я поехала к вершине вулкана, которая покрыта снегом, чтобы подарить тебе подарок, который сделала своими руками. Я упомянула о вулкане? – Она указала на вершину вулкана Худ, его снежная вершина сияла в лучах солнца.

– Вулкан тебя нервирует, да?

– Меня нервируешь ты, – ответила она, отворачиваясь от окна и встречаясь с ним взглядом.

– Я нервирую тебя? Я? Ян Эшер нервирует Искру Реддинг? Это все равно, что сказать, будто Давид нервирует Голиафа.

– Давид убил Голиафа, – заметила она.

– Но Давид не нервировал Голиафа.

– Если бы Голиаф был умнее, он бы нервничал, – сказала она. – Я достаточно умна, чтобы нервничать.

Она подняла подбородок и посмотрела ему прямо в глаза, заставляя его принять то, чего они оба хотели.

– Скажи мне, почему я тебя нервирую, – попросил он. Время для вопросов закончилось. Теперь пришло время для приказов.

– Потому что я испытываю к тебе сильные чувства, – призналась она.

– Я к тебе тоже.

– Гнев? Страх? Желание перейти на темную сторону? – спросила она.

– Привязанность, восхищение, обожание, влечение, эрекцию.

– А когда эрекция стала эмоцией? – переспросила девушка.

– Это определенно чувство.

– Какое именно? – спросила она, принимая его ответ, и он понимал, что это было сделано намеренно, потому что хотела этого так же сильно, как и он.

– Подойди и проверь сама.

Глава 5

Искра долго смотрела на него и молчала. Они находились в ситуации ничьей, и он только что сделал последний ход. Теперь ее ход.

Она принялась вставать, но Ян покачал головой.

– Уж ты-то должна знать, – сказал он.

Искра опустилась обратно на пол. Она не двигалась, ни на секунду. Упрямая девчонка, он знал, что она хочет этого так же, как и он. И она знала, что он знает, поэтому она не торопилась подчиняться.

Но и он особенно не возражал. Он мог подождать. К счастью, ему не пришлось долго ждать. Девушка медленно наклонилась вперед и встала на руки и колени. Она проползла четыре фута от стены до конца кровати. Каждый его мускул напрягся при виде того, как эта неукротимая женщина стоит перед ним на коленях. Его грудь начала вздыматься чаще и его бросило в жар, когда она встала на колени между его ног. А ведь она еще не коснулась его.

В этот раз он заставил ее ждать, заставил ее сидеть, пока не взял ее за подбородок и не повернул ее лицо влево, а потом, наконец, посмотрел ей в глаза.

– Такая красивая, – прошептал он. – Мне нравится пирсинг в носу. – Он шлепнул ее по кончику носа, заставив улыбнуться.

– Спасибо, – поблагодарила она. Без сарказма. Без дерзости. Она положила голову ему на бедро, и он не мог не почувствовать, что она находится именно там, где и должна быть.

– Мне нравится, как выглядят твои волосы после того, как ты снимаешь маску для сварки. Иногда ты специально делаешь их такими. Но мне больше нравится, когда твои волосы взъерошены, потому что ты вспотела, и они в беспорядке. Кажется, будто тебя трахали, долго и жестко. Мне нравится этот образ.

– Как меня трахают долго и жестко?

– Я. Трахаю тебя. Долго и жестко, – поправил он.

– Мне тоже нравится этот образ.

Держа за подбородок, он обводил пальцем контур ее губ. У нее были полные, мягкие привлекательные губы, которые любой мужчина мечтал бы увидеть обернутыми вокруг своего члена утром, днем и вечером. В их первую и единственную ночь вместе он заставил ее сосать его член, как только они вошли в его квартиру в Перл Дистрикт. Он оперся спиной на входную дверь, запустил руки в ее волосы, а член в горло. И весь Портленд открылся перед ним в окне, которое выходило на реку Колумбия. Казалось, что они дают представление для всего города. И это шоу было чертовски замечательным.

Ян протолкнул палец ей в рот и коснулся подушечкой языка.

– Я помню этот рот, – тихо произнес он. – Я помню, как ощущал его на своем члене. Я помню, как этот язык ласкал меня. Ты хотела этого даже больше меня. Мне даже не пришлось тебя упрашивать сесть на колени. Я поцеловал тебя, прошептал «соси» тебе на ухо, и ты так быстро оказалась на коленях, что я подумал, ты увидела кого-то с ружьем в окне.

Она не могла рассмеяться, потому что его палец прижимал ее язык, но он почувствовал, как ее тело сотрясается от смеха.

– Ты застонала, когда я положил руку тебе на затылок, – продолжал он, слегка трахая ее рот пальцем. – У меня никогда не было женщины, которая стонала от удовольствия, когда опускалась передо мной. Но ты стонала. Тогда я понял, что мы с тобой поладим, да?

Она закрыла глаза и кивнула. Ее темные ресницы, тяжелые и пышные от черной туши и подводки, дрожали на щеках. Раздался ее тихий стон.

– Ты хочешь меня, – промурлыкал Ян. – Ты хочешь мой член.

Она снова кивнула, закрыв глаза. Он снова ударил ее пальцем по языку. Нежный и мокрый, и теплый, он нуждался в ее языке.

– Соси, – сказал он. – Но я не хочу кончать. Я оставлю это на потом.

Он убрал палец у нее изо рта и откинулся на кровать. Искра не медлила ни секунды, как и он не ждал от нее промедления. Ловкими проворными пальцами она расстегнула пуговицу на его джинсах, затем осторожно расстегнула молнию и подняла футболку, чтобы оставить долгий жаркий поцелуй на животе. Ян обхватил ее бедра ногами, словно в ловушку.

Мужчина не мог позволить себе издать ни звука, когда она вложила его член себе в рот. Он заставит ее постараться, прежде чем наградить. О, но как же ему хотелось рычать, когда она принимала его глубоко в свой горячий ротик. Он думал об этом тысячу раз с той самой ночи. Ему снились сны об этом, и он просыпался в возбуждении. Однажды, когда ему снова приснилось, что Искра делает ему минет, он даже кончил во сне, чего с ним не случалось с самой юности. Он вцепился пальцами в простыни, чтобы сдержаться и не кончить ей прямо в рот. Шесть месяцев он страдал, мечтая снова это испытать. Шесть месяцев – довольно долгий срок между двумя самыми сексуальными минетами в его жизни.

Искра ласкала его, сосала точно так же, как и в прошлый раз. Казалось, она в особенном восторге от его живота и линии нижних ребер, которые она щекотала и обводила пальцами. Она любила его тело, и он знал об этом, потому что той ночью она показала это не только на словах, но и каждым своим жадным прикосновением. Он прижимал ее к кровати, держа за запястья, а она обижалась, потому что не могла до него дотронуться. Восемь толстых дюймов его члена внутри нее, а ей было мало. Он засмеялся и назвал ее жадной. Она сказала: «Со мной все или ничего, Ян. Дай мне все». Боже, он хотел отдать ей все. Но вместо этого он ничего ей не дал и горько об этом пожалел.

Больше никаких сожалений. Не после сегодняшней ночи.

Ян потихоньку поднимал бедра, двигаясь у нее во рту. Все, что было у него ниже пояса, было так напряжено, что могло лопнуть, как струна. Он оперся на локти, чтобы снизить напряжение, но девушка не отступала, снова и снова притягивая его к своему ротику, сосала сильнее, ласкала сильнее. Каждый раз, когда она стонала, он чувствовал, как его телу передаются вибрации, исходившие из нее.

Жаркий румянец залил его грудь. Казалось, в комнате очень жарко. Кровь прилила к его лицу. Комната поплыла, он смотрел на потолок, туда, где северная стена соединялась с южной в треугольнике. Ошеломленный от желания, он посмотрел с высоты своего роста на Искру и увидел, как ее рот двигается по его члену, а лицо выражает блаженство. Ошибка. Большая ошибка.

– Стоп, – выпалил Ян.

Девушка тут же остановилась и отстранилась. Ян медленно выпрямился и пару минут дышал, чтобы снова быть в состоянии мыслить ясно. Его горло пересохло из-за тщательных выдохов.

– Ты почти заставила меня кончить, – признался он.

– О, нет, – сказала она. – Как ужасно.

– Это ужасно, и я не думаю, что ты сожалеешь так, как тебе следовало бы.

– Немного неприлично с моей стороны, – согласилась девушка, встретившись с ним глазами, прежде чем снова опустить их. – Ты попросил меня не дать тебе кончить, а я продолжала, хотя знала, что ты совсем близко. Но мне было так приятно снова ощущать тебя у себя во рту. Прости.

– Ты прощена. – Он убрал упрямый локон рыжих волос с ее лба. Ее волосы были около четырех дюймов длиной и нежные как шелк. Иногда она пользовалась гелем и укладывала их в стиле панк-звезды. Сегодня они были зачесаны назад, из-за чего она выглядела более невинной, чем женщина, которая сосала член. Он никогда никому не расскажет, что в Искре есть эта сторона сабмиссива, что ее заводит быть в подчинении мужчины-доминанта. И она никому не расскажет, что его это заводит не меньше, чем ее. Это останется между ними. Их грязный маленький секрет.

– Что мне теперь с тобой делать? – принялся вслух рассуждать он, обхватив ладонями ее шею и нажав пальцами на горло. Не сильно, определенно точно не настолько, чтобы причинить боль, но достаточно, чтобы она почувствовала его прикосновение в самых уязвимых местах. Ее голова немного запрокинулась, ресницы трепетали. Никогда она не казалась ему краше, чем сейчас, сидя перед ним на коленях, ставшая его сексуальной собственностью, пусть даже всего на одну ночь.

– Трахни меня, – попросила она.

– Так и думал, что ты это скажешь. Одна проблемка – ты одета.

– Я могу ее решить.

– Решай. Хотел бы посмотреть на решение.

– Могу я встать? – спросила она.

– Сейчас да. Но потом ты снова будешь на коленях.

– Будем считать, ты меня предупредил.

Она встала и стянула свою футболку, бросив ее на пол у его ног. Под футболкой был черный шелковый бюстгальтер, который она носила под белой рубашкой, что тоже сводило его с ума. Бюстгальтер слетел через секунду и приземлился рядом с футболкой. Ее соски уже затвердели и потемнели от желания. Он захватил губами один из них, а она положила руки ему на плечи, чтобы удержать равновесие, стягивая обувь.

Как только он коснулся ее соска, она замерла, позволяя ему сосать ее так же, как это делала она. Он держал ее за бедра и обводил языком сосок вокруг ареолы, потом зажимал его губами и втягивал. Она удовлетворенно вздохнула и обняла руками его плечи, притягивая к себе. Он взял в руки обе ее груди и слегка сжал их, сначала аккуратно, потом жестче. Она изогнула спину навстречу его ладоням. От нее тепло пахло возбуждением и детским маслом, необыкновенное сочетание, заставившее его зарыться лицом в ложбинку между грудей и глубоко вдыхать этот запах.

Она поцеловала его в макушку.

Он почувствовал нежное, как прикосновение бабочки, касание, но в то же время оно было таким сильным, будто нежность ударила его со всей силы.

– Ты больше ни с кем так себя не ведешь, да? – спросила она так тихо, что ее почти не было слышно.

– Только с тобой, – сказал он. – Я даже не знал, что хочу так, пока не встретил тебя. Пока ты не сказала мне, как тебе это нравится.

– Ты знал. Просто не хотел себе признаваться.

– Это немного пугает меня, – признался он в том, о чем не каждый мужчина скажет женщине, особенно той, чье хорошее мнение о нем важнее всего. Она выпустила его внутреннего зверя на волю с той самой ночи, и он не мог загнать его обратно.

– Не бойся, – попросила она. – Я буду защищать тебя.

Их взгляды встретились, и девушка погладила его щеку костяшками пальцев. Ее лицо выражало восхищение. Если бы он не знал ее достаточно хорошо, то подумал бы, что это любовь.

Он снова вернулся к соску, посасывая жестче, одновременно стягивая ее джинсы и трусики. Она сделала шаг назад, скинула их с коленей на пол, он пробежал ладонями по ее спине, исследуя нежную кожу кончиками пальцев. Она изогнула спину навстречу его губам и вцепилась в его футболку пальцами. Не предупреждая ее, он остановился и встал. Он встал позади нее и подтолкнул ее вперед, наклоняя над кроватью. Коленями он развел ей ноги и оставил так стоять, раскрытую для него.

– Ты мокрая? – спросил он, положив руку ей на бедро и поглаживая обнаженные бедра и роскошную попку.

– Я могу ответить на этот вопрос вопросом.

– Каким?

– Ты со мной в этой комнате?

– Значит, да, – засмеялся Ян. И все же... ничто не мешало ему выяснить это самому, собственноручно. Он коснулся ее половых губ и понял, что они горячие и набухшие. Он ласково подразнил их легким прикосновением, затем развел их в стороны и посмотрел в щелку. Он пробежал пальцев вокруг, ощущая ее влажность, скольжение, жар и готовность для него.

– Пожалуйста, Ян, – сказала она. Искра закрыла лицо руками, лежа на подушке, но он все равно слышал нотки отчаяния в ее громком и ясном голосе.

– Пожалуйста, что? – спросил он. – Пожалуйста, что? – Он протолкнул два пальца глубоко внутрь. От звука, который она издала, зашатались балки. Он хотел услышать его снова, поэтому развел пальцы внутри, открывая ее шире. И снова она издала этот звук – смесь стона и рыка. Он повторил свое движение, чувствуя, как сжимаются и разжимаются внутренние мышцы, когда он касался ее чувствительных точек. Он протолкнул пальцы как можно дальше, заставляя ее чувствовать его глубоко внутри себя, заставляя ее чувствовать то, что можно чувствовать только с ним, так, что если даже она и уйдет от него, убежит от него и всего этого, что бы это ни было, она будет помнить о том, как он заставлял ее себя чувствовать, и она вернется к нему за тем, чтобы снова и снова это чувствовать, потому что он один может ей это дать.

Девушка тихо захныкала, когда он погрузил в нее третий и четвертый пальцы. Он ощущал, как ее мышцы сжимаются и разжимаются вокруг его руки.

– Ян...

– Скажи мне, чего ты хочешь.

– Мне нужно кончить так сильно, что мне больно.

– Тебе нужен мой член. – Не вопрос, а констатация факта. Она не стала спорить.

– Да.

– Мне нравится, когда мой член так сильно нужен тебе. Но если я дам его тебе, тогда ты больше не захочешь его, когда я закончу.

– Могу тебя заверить, я всегда буду его хотеть.

Он взял член и прижал к ее влажному лону, но не стал входить. Это было бы слишком просто для нее, слишком быстро дать ей то, чего она желала. Вместо этого он просто позволил ей чувствовать его. Она выгнула бедра ему навстречу, и он закатил глаза в приступе неожиданного электрического наслаждения, которое охватило его член и пронеслось по всему позвоночнику. Он почти потерял контроль и готов был погрузить в нее все свои восемь дюймов здесь и сейчас.

– Ты заставляешь меня делать очень плохие вещи с тобой, – сказал он.

Она тихо рассмеялась, успокаивающе. Он чуть не кончил от одного этого звука.

– Хорошо.

– Ты плохо на меня влияешь, – продолжил он, потирая членом ее половые губы.

– О, нет. А что, если твой папочка скажет, что нам больше нельзя играть вместе?

– В мире есть вещи похуже, чем быть сиротой.

Когда она попыталась рассмеяться, Ян остановил ее, снова погрузив в нее пальцы. Смех перерос в хрип. Она спрятала лицо в ладонях и тихо стонала, пока он погружался в нее. Он не могу ею насытиться. Он высунул пальцы и облизал с них влагу. На вкус она оказалась горькой и сладкой одновременно, и Ян знал, что скоро погрузит в нее свой язык и попробует каждую каплю на вкус.

Но сначала нужно ее трахнуть, иначе они оба умрут от желания.

Он оставил ее, наклонившуюся над кроватью, чтобы вытащить презервативы из ящика прикроватного столика.

– Наручники ты тоже там хранишь? – спросила Искра.

– Нет. А стоит?

– Просто пытаюсь понять, что подарить тебе на Ханукку.

Ян подошел к ней, положил руки ниже талии и заскользил вдоль позвоночника к шее и обратно.

Мужчина стянул свою футболку и стащил джинсы, бросив их в угол комнаты, где, как он надеялся, они останутся на всю ночь. Лучше даже на весь год.

Он натянул презерватив и снова раскрыл ее пальцами. Она снова подалась навстречу его рукам, сигнализируя, как сильно хочет его. Будто он об этом не знал.

– Полезай на кровать, – скомандовал он. – Но оставайся на животе.

Она сделала, как он потребовал, и легла ничком на черные простыни. Он схватил свою самую плотную подушку и, подняв ее за бедра, подложил подушку.

– Удобно? – спросил он.

– Очень.

– Хорошо. Оставайся в этом положении. Тебе придется надолго там остаться.

Ему нравилось, что он мог говорить ей такие вещи без страха напугать или обидеть. Он был шокирован тем, как легко это понял, когда она рассказала ему о том, что ей нравится, но еще больше он был шокирован тем, как сильно скучал по ней, когда она ушла.

Когда она встала перед ним в этой позе, открывшись ему, выгнув спину в готовности, он медленно вошел в нее, по дюйму за раз. Он не пытался дразнить ее, хотел лишь не торопиться, смакуя каждую секунду погружения в нее впервые после той самой ночи, той дикой ночи, той идеальной ночи. Он вздохнул с нескрываемым удовольствием, заполнив ее. Искра застонала, когда он погрузился глубже, и он хотел бы слушать этот стон всю свою жизнь. Он наклонился вперед, прижал ее плечами и начал двигаться. Она была такой горячей и нежной, такой нежной и податливой, что ему казалось, будто его член запечатался у нее в теле, погрузился и застрял.

– Скажи, что чувствуешь, – сказал он.

– Мне очень хорошо.

– Ты могла бы сказать и получше. Я задал конкретный вопрос.

– Ты толстый, – выдохнула она.

– Грубо. – Он игриво шлепнул ее по попке, и она визгнула от боли.

– Твой член толстый, – исправилась она.

– Я понял, что ты имела в виду. Просто мне нужен был повод тебя шлепнуть. Не то, чтобы я нуждаюсь в поводах.

– Никогда.

– Продолжай. Становится интересно, – сказал он. Мой член твердый и...

– Он растягивает меня, когда оказывается внутри. – Она повернула голову в сторону, чтобы он мог видеть ее лицо и лучше слышать. – Почти как боль, но не настоящая боль. Остро, как боль, интенсивно, как боль, но не больно. Противоположно боли.

– Завораживает. И...

Она улыбнулась, и мужчина мог сказать, что она получает от игры столько же удовольствия, что и он. Именно так она объяснила то, что они вели себя словно подростки той ночью в лифте, пока поднимались в его квартиру.

«Поиграй со мной, Ян. Вот правила. Ты говоришь мне, что хочешь, чтобы я сделала или сказала, и я сделаю это и скажу это».

«Это игра?» – спросил он. – «Как понять, кто выиграл?»

Она ответила самой сексуальной улыбкой, которую он видел. «Это самая приятная часть игры. Если мы оба играем, мы оба выигрываем».

– Моя киска хочет вытолкнуть его, когда ты начинаешь входить. Я чувствую, как сжимаются мышцы, поэтому мне нужно дышать, чтобы удержаться и не вытолкнуть. Но когда ты полностью во мне, мои мышцы пытаются тебя удержать.

– Я чувствую это, – сказал он, медленно двигаясь внутри нее, пока они разговаривали. Просто слышать, как она рассказывает о его члене, уже почти доводило его до оргазма. Но он сжал ее крепкие плечи, сделал пару вдохов и сосредоточился на ней.

– Тебе хорошо? – спросила она.

– Когда твоя киска держит мой член? Да, можно сказать, хорошо.

Она снова улыбнулась. Он влюблялся в эту улыбку. Заставлять ее так улыбаться было почти так же сексуально, как и слышать ее разговоры о его члене.

– Я рада, что твоему члену хорошо. Я хочу, чтобы мое тело принесло тебе радость. Твое дарит мне радость. И разрядку.

– Разрядку?

– Твой член во мне впервые спустя шесть месяцев? Я бы сказала «охренительно серьезная разрядка», чтобы объяснить. Знаешь это чувство, когда стоял почти восемь часов, и твои ноги гудят, и спина устала, и стопы горят, а потом ты падаешь в самое удобное кожаное кресло в мире и рычишь от удовольствия, потому что, наконец, сидишь?

– Я знаю это чувство.

– Ну, вот то же самое, только внутри моей вагины.

Ян рассмеялся. Искра была жесткой, и ее непросто было впечатлить, но, черт возьми, она знала, как сделать парню комплимент.

– Ты скучала по этому. – Он закончил предложение долгим глубоким толчком.

– Каждый день, – вздохнула она. – Каждый день и каждую ночь.

Ян наклонился вперед и поцеловал ее между лопатками. Ему нравилось трахать ее, когда она лежала на животе и не только потому, что он чувствовал себя доминантом в этой позиции, а еще потому что ее спина была такой красивой. У нее была татуировка на всю спину, от плеч до бедер в виде ночного неба с луной, звездами и созвездием Ориона. Это была искусная работа, милая до простоты, странная в переходе цвета. На спине Искры небо было ее бледной кожей, а звезды были черными, и никак иначе.

– Ян... – вздохнула она, когда он поцеловал ее в шею. Ему нравились ее короткие волосы, нравилось, что он мог так легко добраться до шеи и мочек ушей. Ее запах был манящим, вкус опьяняющим. Он был так возбужден, что ему стало больно от бедер до самого живота. Напряжение было невыносимым, но он терпел, потому что не хотел отпускать этот момент. Он был тверд как скала внутри нее и мог кончить в любую секунду. Но он сдерживал себя, ждал, желая оставаться внутри нее так долго, как мог. Он оседлал ее, положив руки ей на спину, чтобы удержать равновесие, пока входил в нее толчками. Она вся промокла. Он мог слышать это, чувствовать. Подушка под ней стала влажной. Он будет спать на этой подушке, только чтобы вдыхать ее запах.

– Как ты хочешь? – спросил он ее.

– Ты знаешь, как, – тихо ответила она. Он знал и был более чем счастлив покориться. Когда мышцы его таза напряглись и его член затвердел до боли, он вышел из нее, стянул презерватив и бросил его. Левой рукой придерживая ее за бедро, он помог себе правой. Он двигал рукой быстрее и быстрее, напряжение достигло апогея. И он, наконец... он дал себе кончить.

Он кончил со стоном ей на спину, его окатила волна удовольствия, он задыхался. После последнего спазма он опустился на руки и колени, опустив голову и восстанавливая дыхание. Когда зрение восстановилось, он посмотрел вниз и увидел, какой красивой была ее спина, которую он только что пометил.

– Я добавил немного к твоим украшениям.

– Мое ночное небо теперь похоже на Млечный Путь?

– Какая ты грубая, – сказал он, смеясь.

– Ты же знаешь, что тебе это нравится.

– Да. Перевернись.

– Я испачкаю простыни.

– Делай, как тебе говорят, – приказал он, снова шлепая ее по попке. Она сразу же подчинилась, повернувшись на спину. Он наклонился и стал целовать ее соски. Она выгнулась, прижавшись к нему, и он припал к ее груди, пальцами нащупав клитор. Его было легко найти не только потому, что ее киска была набухшей, а потому что у нее там был пирсинг. Он нежно потянул за колечко, и Искры застонала от удовольствия, выдохнув его имя. Он потирал влажной узелок ее плоти медленными кругами, посасывая ее грудь. Этот узелок затвердел и пульсировал, и он не мог сдержаться и наклонился, чтобы лизнуть ее между ног. Добраться до желаемого места заняло всего несколько секунд. Ее бедра оторвались от кровати, и она кончила, громко крикнув. Ян прокладывал дорожку из поцелуев от бедер, живота к грудям.

– Ты кончила? – спросил он.

Она кивнула.

– Сделай вдох. Ты это заслужила. Я продолжу игру.

Она снова кивнула, еле заметно улыбаясь. Она обожала то, как он берет ее тело. Шесть месяцев назад она сказала: «Пользуйся моим телом и всеми моими дырочками, как хочешь». И эти слова до сих пор звенели у него в ушах.

Он осторожно опустился над ее животом и сел ей на бедра. Он взял ее груди в руки и массировал их, сжимал их, ласкал и поднимал, пока она приходила в себя, лежа с закрытыми глазами.

– Тебе понравилось, – заявил он.

– Ты знаешь, что мне понравилось.

– Так что мне теперь делать? Столько вариантов. Я мог бы снова тебя трахнуть, сделать куни, заставить тебя сделать мне минет... Я открыт для предложений.

– Вчера ты обещал мне ужин и пиво, – вспомнила она. – И я не получила ничего из этого, а ты только что трахнул меня в час ужина.

– Ну вот, как всегда. Как всегда, – заметил он, вздохнув, слез с нее и поднял джинсы с пола. Как только она сказала об ужине, его живот напомнил ему о том, что он давно не ел. – Все, о чем вы, женщины, думаете – это еда и пиво. А как же мои потребности, Искра?

– Какие?

– Пиво и еда, – ответил он. сюда

– Есть, босс. – Она слезла с кровати, подмигнув и улыбнувшись этому приказу. – Ты угощаешь, да?

– Я могу ответить вопросом на этот вопрос. – Он остановился, чтобы поцеловать ее в губы, потому что не было ничего сексуальнее, чем целовать красивую обнаженную женщину, которая только что выбралась из его постели.

– Какой вопрос?

– Ты мне потом дашь? – спросил он.

Она улыбнулась.

– С тебя ужин, – сказала она.

Глава 6

Искра сделала последний глоток стаута и со стуком поставила кружку на стол.

– Я все, – сообщила она.

– После двух кружек пива? – Ян покачал головой, изображая притворное отвращение.

– Ты же хочешь, чтобы я тебе дала, а два пива мой предел. Мне нужно быть трезвой.

Он пожал плечами.

– Тебе вовсе необязательно быть трезвой для этого. Технически.

Искра засмеялась так сильно, что даже фыркнула, отчего рассмеялась еще сильнее. То, как Ян произнес слово «технически» задело ее чувство юмора. Ей стоило винить пиво. Да, наверное, это пиво. Он передал ей салфетку, потому что она была близка к опасной ситуации, когда у нее из носа могло что-то вытечь. Она пробормотала «спасибо» и взяла себя в руки.

– Ужасно, что я это сказал, да? – спросил он, улыбаясь и гордясь тем, что заставил ее фыркать от смеха. – Пожалуйста, не рассказывай кадровикам, что я это сказал.

– Никогда.

– Одна девушка во время секса сказала мне: «Если я засну, можешь продолжать. Я не возражаю». Вскоре мы расстались. Ты в порядке?

– Да. Извини, – попросила прощения она, отодвигая от себя пиво. – Дурацкий момент.

– Не извиняйся, – произнес Ян с улыбкой. – Приятно видеть, как ты дурачишься. Я не знал, что в тебе это есть

– Ну, конечно, есть.

– Ты настолько круче меня, что это вгоняет меня в депрессию, – признался он.

Она закатила глаза и откинулась на спинку диванчика. Они съели так много жирной еды, что, скорее всего, следующий раунд секса следует отложить на час или два. «Секс – это как плавание», – говорил Ян. Нужно подождать хотя бы двадцать минут после еды перед тем, как возвращаться в бассейн – или в киску – в зависимости от обстоятельств.

– И насколько я крута? – поинтересовалась она. – И в каком именно аспекте я круче? У тебя есть деньги, шале, и ты, знаешь ли, пристойно выглядишь.

– Пристойно? Спасибо. Мой член никогда не был настолько твердым.

– Пожалуйста. А теперь ответь на вопрос.

Ян посмотрел на нее поверх своего бокала. Он определенно был любителем индийского эля, который она уважала, хотя и считала слишком хмельным вкус.

– У тебя тату сексуальных женщин на бицепсах, как у долбанного моряка. И у тебя панк на голове. И у тебя панк-грузовик. И ты сварщица. И не просто художница-сварщица, но и настоящая сварщица. Это круто.

– Мне кажется, ты путаешь крутость с бедностью. Этот грузовик – единственный, который я смогла себе позволить. Я занимаюсь сваркой, вернее занималась, потому что это была единственная работа, которую я смогла найти за более или менее достойную плату. У меня короткие волосы, потому что так я не смогу опалить их в маске. А насчет тату... ну, хорошо, они крутые. Тут ты меня понял.

– Они крутые. Помню, я хотел себе тату, но отец меня бы убил. К тому времени, как я вырос достаточно, чтобы не спрашивать его разрешения, желание иметь тату пропало.

– Твое тело идеально. Ему не нужны чернила.

– Твое тело идеально. Зачем тебе чернила?

– Я хотела этого. – Она пожала плечами. – Никаких других причин. Люблю Бетти Пейдж^[3]. Люблю Рози Клепальщицу^[4]. Они – моя поддержка. Рози напоминает мне о том, что надо упорно работать. Бетти – о том, как упорно играть. Они были крутыми до того, как женщинам разрешили стать крутыми. И это круто.

– Милая команда – Бетти и Вероника^[5].

– В ее честь меня и назвали.

– Ты серьезно? Тебя назвали в честь героини из комиксов Арчи^[6]?

Она закатила глаза и кивнула.

– Лучше Вероника, чем Бетти, да? Без обид, – сказала она своей тату с Бетти Пейдж. – Я имею в виду другую Бетти. А тебя в чью честь назвали?

– В честь Яна Флеминга.

– Парень, который писал книги о Джеймсе Бонде?

– Он – любимый автор отца. Могло быть и хуже. Он чуть не назвал меня Джеймс Бонд Эшер. Сколько надежд в таком случае пришлось бы мне оправдывать.

– Как-то не похож твой папа на Джеймса Бонда.

– Нет, – согласился Ян. – Он – противоположность Джеймса Бонда. Никаких рисков. Никакой опасности. Никакого соблазнения красивых женщин. После смерти матери он больше не женился. Он встречался с некоторыми, но немного. Его больше интересует моя личная жизнь, чем своя собственная. Я позволил ему отправить меня на три свидания вслепую за последние шесть месяцев. Вероятно, это было ошибкой, но я пытался забыть одну рыжеволосую сварщицу. Не помогло. С каждой по одному свиданию. Ни одного второго. Папа был еще более разочарован, чем я.

– Кем были эти женщины?

– Просто женщины, с которыми он был знаком. Дочери друзей.

– Хорошенькие дочери богатых друзей?

Ян пожал плечами.

– Ян?

– Да, вроде того, – ответил он. – Одна была профессором, вторая доктором, другая юристом.

– О, почти триумвират^[7].

– Они были милыми, – уклончиво ответил Ян. – Они были красивыми и веселыми. Я не мог не думать о тебе все время, пока был с ними. Никаких вторых свиданий.

– Профессор, доктор и юрист. А я даже в колледже не училась.

– Мне это не важно, – сказал Ян.

– В каком колледже ты учился? – спросила она.

– Искра, это не важно. Меня не волнует, где ты или я учились.

– Я знаю, где ты учился. Начинается на «Г», заканчивается на «арвард».

– И что?

– Твой папа гордится сыном, который учился в Гарварде.

– Да.

– Ему не понравится, что мы видимся, разве нет?

– Его это не будет волновать. Я имею в виду, ты же теперь больше не работаешь на меня.

– Ты уверен?

– Мне тридцать шесть, Искра.

– А еще ты его единственный ребенок и унаследуешь целую империю Эшеров, так? И ты считаешь, у твоего отца не будет проблем с тобой и мной?

– Папа хочет лучшего для меня. Если встречаться с тобой хорошо для меня, тогда он будет рад.

– А мы встречаемся?

– Я хотел бы, чтобы ты была моей девушкой. Я хотел этого шесть месяцев назад. Я хочу этого и сейчас. Тебе не нужно отвечать прямо сейчас. Я просто прошу, чтобы ты об этом подумала.

– Я подумаю об этом.

Она сжала его руку и улыбнулась. Было приятно делать это - держаться за руки за столиком на глазах у тех, кто может увидеть их вместе. Не то чтобы кто-то обращал на них внимание. На работе у Яна были деньги, костюмы, весь такой аккуратный – босс – в то время как она ходила в грязной рабочей одежде, сварочной маске и зарабатывала восемнадцать баксов в час. Такие разные миры... но не здесь, не сейчас. Он был одет в джинсы и футболку. Такие сексуальные волосы, взъерошенные от серой вязаной шапки, а ее волосы были взъерошены от кульбитов по кровати. Они были похожи на тех людей, которые зависают в пабе в Маунт Худ. Они были похожи на пару. Ей это нравилось. Он ей нравился. Она давно была влюблена в него. Было мило, что, наконец, он ей еще и нравился.

Подошла официантка, убрала грязные тарелки и налила им воды. Ян заказал орегонский черничный коблер на двоих и сказал официантке «спасибо» и «не торопитесь», Искра работала официанткой, чтобы оплатить уроки искусства, когда ей было восемнадцать и девятнадцать, и с тех пор научилась узнавать людей по манере вести себя с официантами. Ян прошел проверку.

– Ты заказал десерт? – удивилась она. – После всей этой еды?

– С завтрака ничего не ел. Ты ведь мне поможешь?

– Я попробую, но не обещаю. Зачем я съела всю картошку?

– Потому что здесь подают портлендский кетчуп.

Она показала на него пальцем.

– Верно. Либо ешь картошку, либо пей прямо из бутылки.

– Я знал, что тебе тут понравится. Поэтому сюда и переехал. Снег и лес, и лыжи, и вся эта скукота, которая не идет ни в какое сравнение с ней. С едой.

– Да ты мудрец, Ян Эшер.

Его глаза широко распахнулись.

– Что? – не поняла она.

– Прости. Все никак не могу привыкнуть к тому, что ты мила со мной. Такой диссонанс.

Она подмигнула и вздохнула.

– Да, я была довольно строга к тебе. Ты это заслужил, но, все же… может быть, я чуть перестаралась.

– Все хорошо, – заверил мужчина. Он взял салфетку и стал рвать на кусочки. Нервная привычка? Ей нравилось, что она могла заставить его нервничать даже после инцидента с фырканьем. – Но я должен спросить... ты, правда, уходишь, потому что хочешь новую работу? Или ты уходишь из-за того, что произошло между нами?

– Я ухожу, потому что хочу новую работу, – сказала Искра. – Дело в том... та менора, которую я сделала для тебя, это моя первая работа за последние несколько месяцев. Я уставала от работы, отвлекалась, была подавлена, обескуражена, зла... У меня не было ни эмоциональных, ни физических сил, чтобы заниматься этим. Это ужасно лишаться тех мелочей, которые делают тебя человеком.

– Мне жаль, что ты оказалась в таком плохом положении.

– Это не твоя вина.

– Правда?

– Ну... не полностью твоя. Я бы солгала, если бы сказала, что разрыв не является причиной того, что я в таком положении. Но есть еще много другого. Я выставлялась в галерее Моррисон в Портленде шесть месяцев и ничего не продала. Ничего. Не то, чтобы я занималась скульптурой ради денег. Не в этом дело. Дело в том, что, когда кто-то покупает твое искусство, это самоутверждение. Ты рисуешь картину, и твои родители вешают ее на холодильник, потому что так поступают родители. Неважно, что это рисунок вашего дома, и деревья похожи на кошачью блевотину, ребенок это нарисовал, значит, на холодильник. Но когда незнакомец, совершенно незнакомый человек, выкладывает десять тысяч долларов за скульптуру, сделанную тобой, это так круто. Это круче, чем секс.

– Лучше, чем секс?

Она кивнула.

– Много людей на этой планете хотят трахаться. Не так много людей на этой планете могут продавать свои работы за десять тысяч долларов и больше.

– Это правда. Я просто трахался и не мог заниматься скульптурой, чтобы спасти свою жизнь.

– Быть скульптором – дело моей жизни, – сказала она. – Когда ценят дело всей твоей жизни... это единственная важная вещь для меня. Искусство – моя религия.

– Я не художник, но примерно понимаю твои желания. Один из друзей отца владеет огромной строительной компанией в Сиэтле. Он пытался увести меня у отца. Предложил мне большую прибавку, большой офис, все такое. Мне пришлось отказать, иначе у отца был бы сердечный приступ, но этот момент был одним из лучших, когда понимаешь, как ты невероятно хорош в своем деле. Этот парень не мой отец. Я не его сын. И он все равно посмотрел на мою работу и сказал: «Да, мы хотим этого парня, и я готов рискнуть нашей дружбой, чтобы Ян Эшер работал на меня, потому что Ян Эшер – то, что надо». Это было очень ценно.

– Ты меня понимаешь.

– Понимаю, – подтвердил он. – Итак... Я так понимаю, ты не позволишь мне купить твои скульптуры из галереи?

– Если бы ты так поступил, я бы не захотела видеть тебя снова, – сказала она всерьез.

– А что, если вместо покупки одной из скульптур, я бы ее украл?

Она задумалась, потирая подбородок, прищурилась и, наконец, кивнула.

– Неплохая идея. В газетах появилось бы мое имя. Кража предметов искусства – это международное преступление. Но у меня идея получше. Ты скажешь мне, что нужно сделать, и я это сделаю.

– Ты не обязана…

– Я хочу этого. Твоя менора – это первое мое удовольствие за последние несколько месяцев. Оттого, что я делала ее для тебя, именно для тебя, у меня все потекло.

Он приподнял бровь.

– Ну, это я образно, – пояснила она. – Я думаю, ты моя муза. Вдохнови меня, моя муза. Подкинь идею, и я все сделаю. Испытай меня.

Ян замолчал на секунду. Она поставила его в неловкое положение, но не сожалела об этом. Вдохновение всегда приходило порывами. Конечно, эти внезапные появления обычно заканчивались неделями тяжелой работы превращения болтов в произведения искусства, но это того стоило. Искусство того стоило.

Он дотянулся до заднего кармана и вытащил кошелек. Счет еще не принесли, поэтому она не могла понять, зачем ему мог понадобиться кошелек. Он порылся в отделении с карточками и вытащил фотографию. Он передал ее ей.

На фотографии улыбалась женщина. Она позировала, словно для школьного альбома. Она была красивой молодой женщиной с кудрявыми волосами и губами, и глазами Яна. Она позировала, но ее улыбка была очень яркой и естественной. Она была счастлива.

– Это Айви? Твоя мама? – просила она.

Ян кивнул.

– Это единственная ее фотография, которая у меня есть. Она из альбома колледжа.

– Ты вырезал ее из альбома?

– Нет. Отец убил бы меня. Я дождался, когда он уедет из города, отвез альбом в копи-центр и попросил сделать копию. Трогательно, да? Мне было восемнадцать, и я был немного трусоват, чтобы просить отца о фото своей мамы.

– Это не трусливо, – сказала она. – Это очень мило. Тяжело тебе пришлось, что ты не знал ее.

– Тяжело. Я пытаюсь набраться смелости и попросить отца помочь мне связаться с родителями мамы, но я не могу. Это его слабое место.

– Могу представить, – произнесла она. Девушка знала все о больных местах родителей.

– В любом случае... Мне нравится менора. Она идеальная. Но ее ведь нельзя держать весь год. Я хотел бы, чтобы что-нибудь напоминало мне о ней. Он показал на фото. – Почтить ее память, думаю? Чтобы она была жива? Она всего лишь след в моей памяти. Было бы приятнее иметь нечто большее, чем просто след. Наверное, я слишком о многом прошу. Ты знаешь о ней не больше меня.

Искра долго рассматривала фото. Создать металлическую скульптуру в честь матери Яна было большим вызовом. Она еще не создавала людей. Ее темой была природа – алюминиевые розы и орхидеи, медные подсолнухи, цветущие черешневые деревья, сделанные из чистой стали. Но женщина? Она никогда раньше не делала женщин. Сможет ли она? Стоит ли? Она даже не знала эту женщину. Или знала? Эта женщина, едва ли не подростком, сбежала с любимым, несмотря на сильное противостояние их семей и сделала это в семнадцать, и родила ребенка без поддержки семьи. Одна только мысль о чем-то подобном пугала Искру. Кем бы ни была Айви, определенно у нее был стальной хребет.

Стальной хребет?

Да. Вот оно. Стальной хребет.

Ее осенило и начало покалывать пальцы... образы проносились в голове – линии, повороты, свет, отражающийся от металла, изгибы, прекрасные металлические изгибы... Она почувствовала прилив адреналина. Ей хотелось помчаться домой и приступить к работе прямо сейчас, но она понимала, что пока не стоит. Нужно, чтобы идея проникла глубже, слилась с ней, обрела форму, родилась и предстала перед ней. И, как только это произойдет, она приступит к работе.

Искра вернула фото Яну.

– У меня идея, – призналась она, глядя на Яна и улыбаясь. – Но мне нужна твоя помощь.

Ян казался смущенным.

– Я... Я не очень хорошо лажу со сваркой. Я мало этим занимался и…

– Не переживай. Мне не нужна помощь с созданием. Я смогу справиться с этим.

– Тогда что мне нужно делать?

– Мне нужно, чтобы ты меня сфотографировал – обнаженной.

Ян кивнул. Официантка с десертом шла к их столику. Ян улыбнулся ей.

– Если не возражаете, мы заберем с собой.

* * * 

– Ты слишком этому рад, – фыркнула Искра, когда Ян положил руку ей на левое бедро и подвинул вправо. Он повернул ее подбородок на два дюйма влево, а затем назад на дюйм вправо. Они с Яном были в гостиной, она стояла у стены рядом с огромным камином, пока он фотографировал ее на ее телефон, чтобы потом воспользоваться фото для создания скульптуры. После двадцати фото она объявила, что они поработали более чем достаточно, но Ян еще не закончил.

– Ты без одежды. Я тебя снимаю. Пожалуйста, объясни, как я должен не наслаждаться этим?

– Это не подразумевает сексуальность. Это ради искусства.

– Конечно. Искусство. Так зовут мой член.

Искра откинулась назад и схватила Яна между ног.

– Ну, привет, Искусство.

– Он говорит тебе привет, – решил подыграть Ян. – И надеется проводить с тобой больше времени.

– Какой милый парень. Дай посмотреть последние фото, – попросила она. Ян вернул ей телефон, и она листала фото, а он подглядывал через плечо.

– Мне нравится эта, – заявил он, показывая на снимок, где Искра стояла спиной к камере, перенося весь свой вес на одну ногу и глядя в сторону.

– Поза – Венера Милосская, – сообщила она. – Классика.

– Классика всегда классика.

– А вот эту мы удалим прямо сейчас, – сказала она, показывая на фото, где Ян сфотографировал только ее попу.

– О, нет, это моя любимая.

– Хорошо, хорошо. – Она отправила ему фото, а затем удалила. – Теперь ты счастлив?

– Искусство и я очень благодарны. Мы закончили? – Он казался немного грустным.

– У меня полно работы.

– Как и у меня. – Ян обнял ее сзади и обхватил груди ладонями.

– Ты меня снова лапаешь, – сказала она.

– Мне нравится лапать.

– Ты хотел делать это и на работе?

– Лапать тебя – это самое невинное из того, что я хотел делать с тобой каждый день на работе. Но я вел себя прилично. Это ужасно.

– Вести себя прилично это отстой, – подтвердила она.

– Я больше и не буду, – сказал он, посасывая мочку ее уха. Ей было так щекотно, что она рассмеялась, и Яну пришлось прекратить ее смех резким укусом. – Мне нравится, что ты разгуливаешь по моему дому совершенно голая. Мне стоит ввести дресс-код.

– Дресс-код без одежды?

– Отличная мысль, – сказал он.

– Ты нарушаешь свой же собственный дресс-код, мистер Эшер. На тебе еще много одежды.

– На мне нет обуви.

– Не считается.

– Если ты забыла, босс здесь я. Я решаю, что считается, а что нет, – прошептал он ей на ухо.

Она закрыла глаза и задрожала в его объятиях. Ей нравилось, когда он разговаривал с ней так, нравилось, когда он был груб, приказывал ей, вел себя, как ее босс. У него это хорошо получалось, так естественно. Правая его рука заскользила от груди по животу и обхватила ее между ног. Он слегка шлепнул ее, пока покрывал ее обнаженное плечо нежными поцелуями. Это было приятно до головокружения, и ей пришлось дотянуться до стены, чтобы удержаться на ногах. Левой рукой он подергивал ее соски, пощипывал, крутил между пальцами, правой рукой лаская клитор. Он прижался к ней бедрами, заставляя их тела двигаться вместе, пока он дразнил и ласкал самые нежные места. Он ввел палец в нее, и она вздрогнула от удовольствия, стонала, текла.

– Ты кончишь для меня, да? – снова спросил он, шепча ей на ухо.

– Да, – сказала она, выдохнув его имя. Нижняя часть спины у нее была так сильно напряжена от наслаждения, что было больно.

– Раздвинь ноги чуть больше. Еще... идеально, – сказал он, когда она развела ноги, и ее поза вызвала его одобрение.

Он вытащил из нее мокрый палец и стал снова ласкать клитор. Она уже текла, уже стонала, уже была готова. Ее груди казались полными и тяжелыми от его внимания, а на коже появился румянец. Губами Ян ласкал ее шею, а она смаковала его горячее дыхание на коже.

– Ты хоть представляешь, каким твердым меня делаешь? – прошептал он ей на ухо. – Ты хоть знаешь, как трудно было видеть тебя каждый день на работе и знать, что я не могу тебя иметь?

– Возможно, для меня это было так же сложно, как и для тебя.

– Так, что тебе тоже приходилось дрочить в душе, дома, после работы?

– А ты думал, что только парни мастурбируют?

– Ты мастурбировала, думая обо мне?

– Ян... Свой вибратор я называю Боссом.

– Не пойми неправильно, Искра. Но я охренительно рад, что ты увольняешься.

Когда она начала смеяться, он снова ввёл в нее два пальца, и ее смех замер и превратился в стон.

Пальцы Яна проникали так глубоко и так жестко, что сам факт, что она могла стоять, уже был чудом. Она положила руки на стену, чтобы держаться, пока он занимался клитором и трахал ее пальцами. Ее тело было таким открытым, таким влажным, нежным и живым. Он заставлял ее чувствовать себя живой, как никто другой. Другие любовники только разыгрывали из себя боссов, а он им был. У него была настоящая власть, настоящий авторитет, и что-то отзывалось в ней так, будто она была рождена, чтобы быть его женщиной. Ее взросление было хаотичным, всегда в спешке, всегда набегу. Но Ян был таким стабильным, таким сильным, таким мужественным и надежным, что ей хотелось отдать себя в его руки – свое тело, свое доверие, свое сердце. Но особенно сердце.

Ян засунул в нее третий палец, и ее киска сжалась вокруг исследовавших ее пальцев. Он рассмеялся, и ей захотелось наступить ему на ногу за то, что он над ней смеется.

– Мне нравится играть с твоим телом, – поделился он. – Ты – моя любимая игрушка. И моей любимой игрушке нужно кончить. Не так ли?

– Так... – выдохнула Искра.

– Так кончи для меня, – сказал он, все еще лаская и пошлепывая ее. Его пальцы водили круги внутри нее, касаясь каждого нервного окончания, посылая оттенки острой боли, которые отдавались у нее в животе и тугих сосках.

– Все, что прикажешь, босс.

Она подалась бедрами вперед и оперлась на его ладонь. Она снова оттолкнулась, и Ян закрутил пальцами внутри нее, отчего она снова застонала. Теперь он трахал ее быстрее, потирал сильнее, в то время как ее бедра двигались в отчаянном ритме. Ян шептал ей на ухо грязные слова одобрения, пока толкал ее к восхитительному экстазу. В животе у нее скрутилось узлом, а пальцы сжались в кулаки. И когда она больше не могла это вынести, все, наконец, произошло. Она закричала, когда достигла пика удовольствия. Она почувствовала, как внутри у нее все задрожало в момент, когда наступила разрядка. Ее внутренние мышцы задрожали вокруг пальцев Яна, мускулы пульсировали от его прикосновений. Это был чистый финал, как и все, что делал Ян.

Когда оргазм, наконец, закончился, Искра повисла у Яна на руках, пока он целовал и покусывал ее шею и плечи.

– Стой, – приказал он, и у нее не осталось ни воли, ни энергии ослушаться. Она оперлась ладонями о стену, чтобы оставаться в вертикальном положении, пока Ян раздевался и натягивал презерватив. Одним толчком он вошел в нее сзади, раскрывая ее и погружаясь. Он ввел член жестко и быстро, жестче и быстрее, чем делал прежде. Это было грубо и дико, с таким голодом и так отчаянно. Она это обожала. И она обожала его, единственное, что она ненавидела – то, что боялась ему об этом говорить. Он слишком многое заставлял ее чувствовать. Ее любовь была равноценна ее страху, поэтому она молчала, пока он ее трахал, молчала, пока он ласкал ее, молчала, когда он кончил в нее.

Они стояли у стены, их тела все еще прижимались друг к другу, Ян положил голову ей на плечо.

– Больно было? – спросил он.

– Только в хорошем смысле.

– Я ни с кем, кроме тебя это не делал, – сказал он, восстанавливая дыхание. Ей нравилось, что он запыхался от того, что трахал ее. – Ты пробуждаешь самое худшее во мне. Или лучшее. Иногда трудно сказать.

– Я пробуждаю в тебе тебя.

– Я нравлюсь тебе таким?

Она обожала его таким, но не могла это сказать. По крайней мере, пока не могла.

– Больше, чем ты можешь себе представить, Ян.

– Попробуй снова.

Искра устало рассмеялась.

– Больше, чем ты можешь себе представить... босс.

Глава 7

Искра добралась домой только к полуночи. Ян пытался уговорить ее остаться, но она еще не была к этому готова. Лучше оставить его в ожидании большего, чем перестараться с гостеприимством. Она припарковалась на своем обычном месте, напротив входной двери миссис Шайнберг, когда увидела свет в гостиной. Любопытствуя, Искра постучала в дверь.

Только через несколько секунд миссис Шайнберг открыла дверь.

– Да, дорогая? – спросила миссис Шайнберг. На ней была ее любимая шелковая пижама голубого цвета, с воротником стойкой, и голубой халат в тон пижаме.

– Я просто увидела, что горит свет. Почему вы до сих пор не спите?

– Не могла уснуть.

– Что-то не так?

– Я пожилая женщина. Вот, что не так. Хочешь войти?

Искра вошла и закрыла дверь.

– Ты поздно, – заметила миссис Шайнберг, когда вошла на кухню и поставила чайник на плиту.

– Я была с Яном.

– С Яном или с ЯНОМ?

– С обоими.

– О, Боже... – Миссис Шайнберг повернулась и одарила ее улыбкой. – Я так понимаю, твой подарок пришелся по душе.

– Я бы сказала, что это еще слабо сказано.

– Так почему ты здесь? Разве тебе не стоит быть там? – Она кивнула в сторону вулкана Худ.

Искра пожала плечами и заняла свое обычное место у бледно-голубого кухонного стола миссис Шайнберг.

– Он просил меня остаться на ночь. Он очень хотел. Я решила, что не стоит рисковать удачей.

– Строишь из себя недотрогу. Старая уловка. – Миссис Шайнберг одобрительно кивнула. – Я тоже так делала. Каждый раз срабатывает.

– Я не знаю, так ли это. Я просто не хочу слишком быстро переходить в серьезную фазу.

– Ты влюблена в него уже несколько месяцев. Куда еще серьезнее?

Искра оперлась на спинку стула, вытянув ноги под столом. Ее бедра ныли после секса, но она не то чтобы жаловалась. Эта ноющая боль была приятной.

– Он не знает, что я в него влюблена. Ему не нужно это знать.

– Почему ты ему не скажешь? – поинтересовалась миссис Шайнберг, вынимая из коробки, в которой раньше лежали губки для мытья посуды, рождественское печенье. Умная леди. – Ты переживаешь, что он не любит тебя?

– Он не ведет себя так, будто влюблен. Хочет, да. Но я не могу избавиться от мысли, что нужна ему лишь для секса. Он сказал вчера, что я – единственная, с кем он остается самим собой.

– Это комплимент.

– Он сказал это во время секса. Он не говорил о том, чтобы делиться сердцем, душой или хобби. Он имел в виду, что я единственная девушка, с которой у него такой секс. Я думаю, раньше он встречался только с хорошими девушками.

– Посмотри на меня, дорогая. – Миссис Шайнберг постучала по столу перед Искрой и указала на нее пальцем. – Я собираюсь сказать тебе правду, простую как дважды два. Я не твоя бабушка. Я не твоя мама. Я на шестьдесят лет старше тебя. Однако ты каждый день приходишь ко мне не просто, чтобы узнать, жива ли я. Ты приносишь мне печенье, ты проводишь со мной время. Моя последняя подруга умерла два года назад, и мне было одиноко. Очень одиноко. А потом появилась ты, и я больше не была одинока. Вероника Реддинг, если ты не хорошая девушка, то я тогда не знаю, кто.

Искра улыбнулась и сглотнула.

– Спасибо, – сказала она. – Но вы знаете, о чем говорю.

Миссис Шайнберг цокнула и подвинула тарелку с печеньем Искре.

– Нет, не знаю. Значит, с тобой он немного более дикий, чем с другими женщинами. Какой в этом вред, если вам обоим это нравится, оба хотите этого? Это всего лишь значит, что в интимном плане вы друг другу подходите. Едва ли это означает, что он пользуется тобой ради секса.

– Я хочу, чтобы он пользовался мной. И еще я хочу, чтобы он любил меня. Я переживаю, что многого прошу.

– Это не многого. Он должен любить тебя. Почему нет?

– У семьи Яна столько денег. Его отец сенатор, и, кроме того, что он богат, он еще и филантроп. У него есть друзья в высших кругах. Это люди, с которыми принято общаться. Все богатые так делают. Эшеры зимуют на Средиземноморье. Я еще не встречала людей, которые используют слово «зимовать»,

– Ну, вообще-то, сейчас зима, а Ян все еще здесь.

– Ну, во-первых, до двадцать первого декабря еще не зима^[8]. Во-вторых, он не ездит на Средиземноморье зимой. Но его отец да, и Ян тоже так будет делать однажды. Он –единственный сын Дина Эшера, а Дин Эшер владеет империей.

Миссис Шайнберг пренебрежительно махнула рукой.

– Чепуха. Римская империя была империей. Османская империя была империей. Империя Эшеров – это торговый центр. Дин Эшер владеет успешным бизнесом. Он не правит миром. Тебе не стоит его бояться.

– Знаю. И, тем не менее, это мир Яна, и я себя в нем не вижу. Не могу отделаться от чувства, что Ян птица не моего полета.

– Он мужчина. Ты женщина. Нет мужчины, которого не была бы достойна женщина, – сказала миссис Шайнберг. – И не забывай об этом. А если Ян Эшер тоже не верит в это, приводи его сюда, и я ему все скажу.

– Вы просто хотите познакомиться с ним лично.

– Ты винишь меня за это? Я люблю мужчин с голубыми глазами.

– У него красивые глаза, – согласилась Искра, кивая. – Достаточно красивые. – Она закрыла лицо руками и зарычала. – Я ненавижу быть с тем, кто меня не любит. – Она рассмеялась над собой и опустила руки на колени.

– Не верь разговорам, что мужчины заинтересованы только в сексе. Мужчины хотят любви так же, как и женщины. У меня был отец, трое братьев, один муж, два сына, и каждый из них любил свою жену так, словно их жизнь зависела от этого. Ты должна ему довериться. Вполне вероятно, что он влюбляется в тебя. Не удивляйся, если это так. И в то же время тебе стоит быть честной с ним по поводу своих чувств, вместо того, чтобы из-за страха скрывать их.

– Мне страшно не бояться.

Миссис Шайнберг положила руку на ее ладонь и нежно похлопала.

– Я знаю. Он тебя уже ранил. Понятно, что ты защищаешь свое сердце. Это так. Но злом зла не справишь. Не играй с его сердцем, пока защищаешь свое.

– Я не хочу играть с его сердцем, – сказала Искра.

– Хорошая девочка.

– Только с его телом.

– Отправляйся лучше в постель, юная леди. – Миссис Шайнберг указала на входную дверь, и Искра рассмеялась, вставая. Она потянулась за последним печеньем на тарелке, но миссис Шайнберг забрала его у нее.

– Больше никакого печенья, – строгим голосом произнесла миссис Шайнберг. – Ты была слишком непослушной.

– Вы же помните, что это я вам его купила, да?

Миссис Шайнберг посмотрела на нее с прищуром.

Она медленно подтолкнула тарелку обратно.

– Еще одно.

– Так-то лучше, – хмыкнула Искра.

Она поцеловала миссис Шайнберг, пожелав ей спокойной ночи, и пошла наверх в свою квартиру. В ней почти не на что было смотреть. «Гостиная» была мастерской, где она хранила все свои металлические запасы, тщательно рассортированные. В ванной была одна раковина и душевая кабина, а в спальне была только кровать, голубой комод и шкаф. Ян в своем новом доме сделал больше за один месяц, чем она сделала в своей квартире за два года. Все лишние деньги шли на принадлежности для искусства. Вот если бы она вязала или рисовала, или писала стихи, то ей могло хватить денег на покупку приличной мебели. Но нет, она была скульптором металлоконструкций, а металл стоит недешево. Очень плохо.

Ей оставалось только скрестить пальцы и надеяться, что какие-то из ее работ скоро продадутся. Если она продаст хотя бы одну, то целый год сможет покупать принадлежности. Но сегодня вечером она не будет об этом думать, есть более приятные вещи, например, вечер с Яном.

Искра пошла в ванную, умылась, почистила зубы, сняла контактные линзы и уже готова была упасть на подушку, но этого не произошло, потому что на ее подушке уже спал кот Боб Росс.

– Жалко, – сказала она, качая головой. Он даже не проснулся, когда она включила ночник. – Займись домашними делами. Зарабатывай себе на содержание.

Боб Росс приоткрыл один глаз на секунду и тут же закрыл.

– Да, я поняла, что это твой ответ.

Он поставила телефон на зарядку и поправила одеяло. Как только она легла рядом с подушкой, ее телефон завибрировал.

Ян отправил ей текстовое сообщение. Она улыбалась, читая его.

«Ты без проблем добралась домой?» – написал Ян.

Искра быстро ответила. «Да, уже в постели.»

«Я тебя разбудил?»

«Еще не уснула.»

«Мне было хорошо сегодня. Больше, чем за все последние шесть месяцев.»

«Мне тоже.»

«Мы можем встретиться завтра вечером?»

«Это можно устроить.»

«Во что ты одета?» – спросил Ян.

«В волосы на киске.»

«Горячо.»

«Хочешь, отправлю фото?»

«Да, пожалуйста, и спасибо.»

Так вежливо. Она любила воспитанных мужчин.

– Улыбнись, Боб, – попросила Искра и быстро сфотографировала Боба Росса, все еще свернувшегося калачиком на ее подушке, очень похожего на пушистый пончик.

Она отправила фото Яну.

«Мило, – ответил он. – Папочке нравится.»

Искра рассмеялась так сильно, что разбудила Боба Росса, и он вскочил с кровати.

«Я получу фото члена?» – написала она ему.

Она ждала несколько секунд. Наконец ее телефон снова завибрировал.

«Фото члена», - подписал Ян.

Это было фото несексуального Ричарда «Хитрого Дика» Никсона^[9].

«Я вся мокрая,» – ответила она.

«Отлично. Миссия выполнена. Сладких снов.»

«Тебе тоже,» – пожелала она, а потом подумала, что ей нужно ему кое-что сказать.

Она сделала глубокий вздох, набралась храбрости и написала ответ на вопрос, которой он задал ей четыре часа назад за ужином.

«Да.»

«Да, что?» – спросил Ян.

«Да, я хочу быть твоей девушкой.»

Последовала еще одна долгая пауза. Искра поняла, что затаила дыхание.

Когда пришел ответ, там были только смайлики.

«Ян, тебе тридцать шесть. Веди себя соответственно.»

Он ответил нахмуренным смайликом. Она рассмеялась так сильно, что почти заплакала.

Она начала писать, что ей жаль, и что он может пользоваться любыми смайликами, но телефон зазвонил прежде, чем она успела напечатать сообщение.

– Привет, моя девушка, – поприветствовал ее Ян, как только она ответила.

– Я уже об этом жалею.

– Нет.

– Зачем ты мне звонишь? Час ночи.

– Мне нужна причина, чтобы позвонить своей девушке?

– В час ночи, да.

– У меня есть причина.

– Какая?

На другом конце линии раздался смех, от которого поджимаются пальцы на ногах.

– Итак... что на тебе надето?

На этот раз Искра ответила абсолютно честно.

– Улыбка.

Глава 8

На следующее утро Ян выполз из кровати около десяти. Обычно он никогда так поздно не вставал. Он не мог. Но обычно он не занимался ремонтом ванной, а после еще и трахал свою новую девушку три раза за вечер, а потом еще не спал до двух часов ночи, чтобы с ней созвониться. После такого насыщенного дня ему нужны были восемь часов сна. Он встал и надел вчерашние джинсы и белую футболку с надписью: «Эшер Констракшен» черным шрифтом на спине.

Он уже почти спустился на кухню, как услышал внизу шаги.

– Уже вернулась за добавкой? – выкрикнул Ян, потягиваясь и зевая.

– За чем? – спросил в ответ Дин Эшер. – Или мне лучше не знать? Хотя, думаю, я хочу знать.

Ян остановился на ступеньках, моргнул и потер лоб.

– Ян?

– Привет, пап. Я забыл, что ты приедешь утром, – сказал Ян, расправив плечи, и направился в гостиную.

– Кто бы сомневался, что так и будет. Ты поедешь кататься на лыжах?

– Да. Дай мне минуту.

– Можешь не торопиться.

Отец выглядел довольно молодо для пятидесяти шести лет: его светлые волосы очень постепенно переходили в седину. Ян вспомнил, что в прошлом году на открытии местной бейсбольной команды, которую спонсировала «Эшер Констракшен», его отец был одет в футболку с логотипом команды и бейсболку. И один из судей решил, что Ян и его отец – братья, а не отец и сын. Яну оставалось только молиться, чтобы с возрастом выглядеть так же хорошо, как и отец. Но, несмотря на хорошие гены, отец все равно оставался отцом, и он был не очень доволен своим сыном этим утром.

– Кофе? – Отец передал ему дымящуюся чашку. – Надеюсь, ты не возражаешь, что я сварил целый кофейник.

– Нет, – ответил Ян. – Спасибо. Мне он пригодится.

– Я надеюсь. Поздно лег спать? – Дин Эшер поднял бровь.

– Вроде того.

– Мне кажется, все серьезнее, чем просто «вроде того». Тебе стоит тщательнее за собой убирать. – Отец кивнул в сторону угла в гостиной, где валялась упаковка от презерватива после вчерашнего вечера. Он выбросил презерватив, но был слишком занят красивым женским обнаженным телом, чтобы выбросить упаковку после того, как они закончили.

– Упс, – произнес Ян. – Тут ты меня поймал. Твой сын иногда занимается сексом.

– И где я прокололся? Я ее знаю? – отец сделал большой глоток кофе.

Ян подошел к раковине и включил воду. Он освежил лицо холодной водой и смочил волосы.

– Вероника Реддинг, – сказал Ян, хватая полотенце, чтобы вытереть лицо. Он бросил полотенце на стол, встал в ожидании наставлений отца.

– Вероника Реддинг? Ты имеешь в виду Искру Реддинг? Нашу сварщицу?

– Да, её. Похоже, ты удивлен.

– Конечно. И на то есть причины.

– И какие именно?

– Ну... честно говоря, не думал, что ей нравятся мужчины.

Ян закатил глаза.

– Прости, – извинился отец. – Сварщица, короткие волосы, тату полуобнаженной девицы на руке... ты понимаешь, о чем я.

– Поверь мне, ей нравятся мужчины. Но, как бы сказала Искра, ты прав наполовину.

– Прошу прощения за мои подозрения, – вновь извинился он. – Тем не менее, есть еще проблема, потому что она сотрудница «Эшер Констракшен». Если только ты не написал заявление об увольнении, не сообщив мне.

– Не я, она. Она уволилась два дня назад.

– Она уволилась, потому что хотела? Или она уволилась, потому что ты ее попросил, чтобы вы двое могли...

– Я понятия не имел, что она увольняется, пока она не уволилась. Она получила новую работу и приступает в январе. Мы будем закрыты на месяц, за исключением бухгалтерии и офисного комплекса на реке Худ, но он на ремонте. Она получит выходное пособие в следующую пятницу. Так что целиком и полностью она больше не является сотрудником «Эшер Констракшен».

– Что ж, это очень плохо. Ненавижу терять хороших сварщиков. Не так-то просто их найти.

– Не смотри на ситуацию с точки зрения потери сварщика. Думай об этом, как о том, что твой сын нашел девушку.

– Девушку? Звучит слишком серьезно в ситуации, когда двое встречаются всего лишь два дня, в лучшем случае два дня. – Его отец был беспощаден, когда доходило до нарушения сотрудниками правил компании. Даже когда сотрудник был его сыном.

– Только два дня. Вроде того, – сказал Ян.

– Вроде того? Что мы имеем в виду под этим?

Устало вздохнув, Ян присел на кожаный стул рядом с кухонной стойкой. Отец предпочел все также стоять, несмотря на наличие трех хороших стульев. Слишком рано для подобного разговора. Когда отец пользовался словом «мы», ничего хорошего это не сулило.

– Что «мы» имеем в виду, это то, что Искра и я испытываем чувства друг к другу уже долгое время. Мы вели себя прилично – за исключением одной ночи – шесть месяцев назад. Я признался МакБранду, который посоветовал порвать с ней, и я так и поступил. Больше между нами ничего не было. Пока она не ушла. Вот что я имею в виду под словами «вроде того». Доволен?

Ян сосредоточил все свое внимание на кофе, пока его отец отвернулся к окну и смотрел на снег и гору.

– Искра Реддинг очень хорошая сварщица, – сказал отец. – Я был очень рад, что она работала на «Эшер Констракшен». Я хотел бы иметь в команде больше женщин.

– Будь я женщиной, я не хотел бы этого, – заметил Ян. – То дерьмо, которые говорили ей некоторые, заставили бы тебя поседеть.

– Я поседею от тебя, сынок.

– И что я сделал?

Отец развернулся и оперся руками о стол, нагнувшись, будто изучал чертежи.

– Я пытаюсь понять, как вы справитесь, – объяснил отец. – Боюсь, я не могу это себе представить.

– Не волнуйся. Я могу представить.

– Сынок, она потрясающая сварщица и работает отлично, но ты уверен, что она та женщина, к которой тебе нужно привязываться?

– Да.

– Ты уверен в этом?

– Почему я не должен быть уверен в этом? – потребовал Ян. – Мне она нравится. Я нравлюсь ей. Мы наслаждаемся компанией друг друга, и ты можешь думать все, что угодно.

– Ян, я люблю тебя всем сердцем. Ты мой единственный ребенок и…

– Приехали, – вздохнул Ян. К счастью, отец этого не слышал.

– Ты – мой единственный ребенок, я не могу не переживать, что ты прыгаешь выше головы. Люди, которые встречаются, которые вступают в хорошие отношения, должны подходить друг другу. Ты же согласен с этим?

– Более или менее, – сказал Ян. – Я понимаю, что на бумаге это так не выглядит, но я и Искра имеем много общего.

– Да? Могу я спросить, что именно? Кроме... – и он кивнул в сторону упаковки от презерватива на полу. Ян закатил глаза и пошел ее выбросить. Почему рядом с отцом он всегда чувствовал себя подростком?

– Искра – сварщица. Я работаю в строительной компании, – начал Ян. – Она любит еду в баре. Я люблю еду в баре. Она... – Ян боролся с желанием сказать что-то еще, кроме секса. – Местное пиво. Мы оба любим местное пиво.

– Местное пиво? На этом можно построить отношения?

– Да ладно тебе, это же Орегон. Половина браков случается здесь благодаря местному пиву.

– Наверное, как и половина детей.

– По меньшей мере, половина, – исправил Ян.

– Она католичка?

– Нет, она говорит, что ее не воспитывали в религии. Но она уважительно к ней относится.

– Ян, она хотя бы катается на лыжах?

Лыжи были еще одной религией в семье Эшеров.

– Нет. Она скульптор.

– Ах, да, я помню, что она мне говорила об этом давно. И как она?

– Невероятна.

– А ты такой отличный знаток искусства, чтобы это знать?

Ян досчитал до пяти. Он обожал отца. Они общались триста шестьдесят четыре дня в году. Сегодня, наверное, уже триста шестьдесят пятый.

– Ладно, ты прав. Я ничего не знаю об искусстве. Но я и не должен много знать о нем, чтобы понимать, как она хороша. У нее была выставка в Моррисоне в прошлом месяце. Это одна из галерей, которую поддерживает наша компания, верно? Если они считают, что она хороша, то так и есть, не правда ли?

– Моррисон – уважаемая галерея, да. Но у них есть привычка выставлять художников с провокационным творчеством, чтобы привлечь внимание прессы и посетителей.

– Искра создает цветы, пап. Цветы. Розы из алюминия. Восьмифутовые подсолнечники из меди. Не хотелось говорить тебе об этом, но подсолнечники ни на что не провоцируют.

Он поднял руки, будто сдаваясь.

– Прости. Я просто подумал, что такие девушки, как она…

– Какие девушки? – спросил Ян, возвращаясь на кухню и усаживаясь на стул.

– Девушки с уникальным стилем, имею в виду.

– Уникальным? Когда ты последний раз был в Портленде? Да, она похожа на половину женщин из этого города. Что является еще одной причиной любви к Портленду. – У Яна до сих пор была квартира в Перл Дистрикт. Ему хотелось быть там прямо сейчас. – Сейчас уже не 1965 год. Отложи трость, папа. Прекрати кричать на детей, чтобы они убирались с твоей лужайки.

– Да, я старомоден, не осуждай меня, – согласился папа, наливая вторую чашку кофе. – Просто я помню времена, когда женщины были похожи на женщин. Я думал, у моего сына хороший вкус. Очевидно, я был не прав.

– Искра похожа на женщину. Женщину с короткой стрижкой и тату. Она ведь не расхаживает в костюме снеговика или медведя. Не все женщины должны выглядеть, как участницы шоу Мисс Америка. Большинство женщин не такие.

– Все в порядке. Это не мое дело, – подтвердил отец. – Тебе проводить с ней время. Она похожа на ту, с кем тебе весело. Ты достаточно молод для того, чтобы повеселиться, пока не найдешь кого-то, с кем ты остепенишься.

Яну следовало знать, что отец отреагирует именно так. Он не хотел признаваться в этом самому себе или Искре, но ему следовало это предвидеть.

– Мне не хотелось это говорить, но если я и остепенюсь, то это случится с ней. По крайней мере, я на это надеюсь.

– Ты эгоист, Ян.

– Эгоист? За то, что встречаюсь, с кем хочу? Какого хрена это считается эгоизмом?

– Сын, я, как никто другой, знаю, как это ужасно, когда люди из разных миров влюбляются. Я организовывал тебе встречи с самыми шикарными, красивыми и воспитанными женщинами штата и…

– Если они тебе так нравились, почему же ты не приглашал их на свидания?

– Прошу прощения?

– Ты слышал. Тебе только пятьдесят шесть, пап. Ты собираешься снова жениться?

– Некоторые слишком заняты управлением штата и твоего будущего наследства.

– Заняты? Да ты же каждый январь берешь отпуск и проводишь его на Средиземноморье. Можешь взять этот месяц и сходить на пару свиданий. Я знаю самых шикарных, красивых и воспитанных женщин штата, по твоим же словам. Хотя тебе стоит знать, что две из тех троих «шикарных» дам, которыми ты был так очарован, приглашали меня к себе домой на самом первом свидании. Поэтому твое мнение о том, что существуют два типа женщин – для развлечения и чтобы остепениться, все же не выдерживает критики, потому что хорошие девушки тоже любят секс. Да, я развлекаюсь с Искрой, но я также и влюбляюсь в нее. Так что, на твоем месте, я бы стал привыкать к тому, что она рядом, потому что ты увидишь ее на каждой вечеринке компании Эшеров, на встречах фонда, и, если дела пойдут на лад, то и на каждой встрече семьи Эшеров. Я мог бы уговорить её прийти на Рождественскую мессу.

– Уж, пожалуйста. Я был бы рад видеть ее в церкви.

– Чтобы сделать фото для твоей кампании?

– Нет, я, правда, был бы рад.

– Приятно слышать. А теперь... мы закончили? Потому что, насколько я помню, ты здесь, чтобы покататься со мной на лыжах, а, чем больше мы говорим, тем меньше будем кататься.

– Мы поедем, как только ты соберешься.

– Хорошо, – сказал Ян, вставая со стула. Если они станут кататься на лыжах, то не будут разговаривать о его личной жизни. Не говорить о своей личной жизни было его любимым времяпрепровождением с отцом.

– Сын? – окликнул Яна отец на полпути к двери.

– Да?

– Мне правда нравится Искра. Я хочу, чтобы ты это знал. Я не хочу, чтобы ты считал, что мне не нравится твоя девушка. Она очень мне нравится. Ты просто застал меня врасплох. И все.

– Рад, что она тебе нравится. Она должна тебе нравиться, – сказал Ян.

– Твоя мать... – произнес Дин Эшер и немного замолчал, но продолжил. – Твоя мать очень сильно старалась вписаться в мою семью. Я не хотел бы, чтобы тот, кого ты любишь, проходил через нечто подобное. Как и ты сам.

– Ты жалеешь, что женился на ней?

Отец посмотрел на него с удивлением.

– Никогда. Я сожалею о том, что произошло потом. Но не о том, что я на ней женился. В конце концов, у меня есть ты. Айви подарила мне тебя. А даже если и нет, даже если бы у нас не было детей... Нет, я не жалел бы, что женился на ней.

– Моя мать не из тех женщин, на которых твои родители хотели, чтобы ты женился, да? Просто помни об этом каждый раз, когда видишь меня с Искрой.

Отец кивнул.

– Я буду помнить. Я буду помнить и постараюсь привыкнуть, что мою сноху будут звать Искра.

– Если помнишь, она отзывается и на имя Вероника.

– Вероника. Я лучше буду называть ее именно так. Хорошее католическое имя. В честь святой Вероники?

– В честь девушки из комиксов Арчи.

– Я лучше представлю, что в честь святой.

– Как хочешь, – хмыкнул Ян. – Но тебе правда стоит сходить в Моррисон, если появится возможность. Она очень талантлива. Ты будешь впечатлен.

– Я сделаю себе заметку. А пока не буду вмешиваться. Ты взрослый мужчина.

– Да, я такой.

– Теперь поторопись и собирайся, иначе я уеду без тебя.

– Иду, – сказал Ян. Он сделал почти три шага, как отец снова произнес его имя.

– Да, пап.

– Ты ведь не шутил? Две из тех трех леди, с которыми я тебя познакомил, приглашали тебя к себе домой на первом свидании?

– Две из трех, и нет, я не шутил. И не шучу. Разочарован?

– Очень. Если бы я пошел с ними, то были бы три из трех. Ты теряешь хватку, малыш.

Ян рассмеялся, направляясь в спальню. Он держал рот на замке и не сказал отцу всей правды – их было трое.

* * * 

Искра почти была готова отменить планы на вечер с Яном. Она так устала от перевозки, очистки и шлифовки тяжелой железной каминной решетки у себя в мастерской, что хотела спать больше, чем заниматься сексом.

Почти.

Но ради Яна и своей киски она закончила в семь вечера, приняла душ, натянула чистую одежду и поехала к шале Яна.

Шале? Она не могла поверить, что встречалась с мужчиной, который жил в настоящем шале. Последний ее парень, с которым она была в серьезных отношениях, жил, скорее, в хижине, чем в шале.

Она въехала на дорожку к шале Яна. Она заметила, как из металлической трубы идет дым, и почувствовала уют. Дым из трубы сигнализировал, что в доме кто-то есть, кто-то не спит, кто-то ее ждет. И этот кто-то был Яном Эшером, на которого она запала с того самого дня, как он появился в «Эшер Констракшен» полтора года назад, когда его приняли на должность нового вице-президента. Прошел слух, что отец готовил его к этому много лет, позволяя подниматься по карьерной лестнице «Индивидуальных домов Эшера», маленькой строительной компании жилых домов в Портленде. Когда бывший вице-президент вышел на пенсию, Ян получил работу. Она до сих пор помнила день, когда он появился, собрав всю команду в большом конференц-зале, и представился.

– Да, слухи правдивы, – начал Ян. – Я – сын владельца. Я бы извинился, но, боюсь, это дойдет до отца. Если вы обеспокоены, а на вашем месте я был бы, у меня есть опыт работы, и он не ограничен моей фамилией. Город Портленд и прилегающие окрестности переживает огромный скачок роста и люди испытывают проблемы, связанные с этим ростом. Аренда поднимается, людей вытесняют. Остальная часть страны нас заметила и им нравится то, что они видят. Итак, они идут, и мы должны быть готовы к этому. Наша строительная компания будет первой, кто привлечет застройщиков, которые захотят построить крепкие, доступные, красивые дома и офисные здания с низким потреблением энергии, эффективные с точки зрения затрат и экологически безопасные. Мы станем частью возрождения этого города, все мы. Для строительства города нужна талантливая команда людей. Вы все строите дома, а я здесь для того, чтобы построить команду. Есть вопросы?

Искра с трудом удержалась, чтобы не поднять руку и не спросить: у меня вопрос – женишься на мне?

Вместо этого она наблюдала, как Ян здоровается с каждым членом команды от прораба до двух молодых девушек, которые занимались начислением заработной платы, и уборщиком помещений. Когда он пожимал ее руку, то сказал: «Значит, вы та самая знаменитая Искра Реддинг? Отец называет вас «Леди Сварщик». Приятно, наконец, познакомиться с легендой».

Она была так взволнованна его красивой улыбкой, его яркой и искренней улыбкой, его ростом и шириной плеч, которые идеально сшитый костюм так хорошо подчеркивал, что, когда, наконец, открыла рот, чтобы ответить, ну... это было ужасно.

– Леди Сварщик – мой псевдоним в порно, – ответила она. Ее первое приветствие нового босса, и это глупая грязная шутка? Она уже готовилась к увольнению или, по крайней мере, к серьезному разговору в отделе кадров. Из всех глупостей сказать именно это.

– Странно, – сказал Ян. – Леди Сварщик – тоже мой псевдоним в порно. Одному из нас стоит его изменить, иначе наши фанаты станут нас путать. И будут разочарованы. – Затем он одарил ее улыбкой в стиле «Я твой босс, но шутки понимаю» и пошел здороваться дальше.

Восемнадцать месяцев назад она считала своё чувство влюбленности на работе тем, от чего можно получить удовольствие, что сделает работу интересной. Безобидная влюбленность в мужчину с деньгами, властью и престижем. Это почти как влюбиться в знаменитость – так же игриво, как и бессмысленно. Ничего из этого не выйдет, ведь так? Она сходила с ума от звезды бурлеска Диты фон Тиз четыре года, и та ей ни разу не позвонила. Так же и с Яном Эшером, правильно? Выпускник Гарварда, о котором газеты отзывались исключительно как об «отпрыске строительной империи Эшеров», не был похож на мужчину, который встречается с Леди Сварщиком.

Она даже не была уверена, что означает «отпрыск», потому что таких, как она, никто так не называл. Ян был безопасной влюбленностью. Ничего не могло произойти между ними, неважно, насколько сдержанной она была, неважно, как сильно она пыталась с ним флиртовать да так, чтобы он не заметил, неважно, сколько раз она заставляла его смеяться из-за саркастических замечаний по поводу водопроводных трещин, бедствия строительного бизнеса. Неважно, как сильно она хотела, чтобы это случилось, этого не случилось.

А потом это случилось.

Теперь, спустя восемнадцать месяцев, как Ян стал работать в строительной компании Эшеров, она официально стала его девушкой. Одной ногой она была на седьмом небе от счастья. Другой твердо стояла на земле, готовая броситься на утек в случае необходимости.

Она постаралась забыть о своих переживаниях и въехала на дорожку. Он увидел, что она едет, потому что открыл дверь гаража и позволил ей заехать. Его машина была на улице под брезентом. Плохой знак? Вечером снега будет еще больше?

Когда она вошла в дом через гараж, то увидела Яна, лежащего на полу на спине.

– Помогите, – произнес он.

– Ты упал и не можешь встать? – спросила она, стоя над ним.

– Я упал с горы.

– Что? Ты упал с горы? Ты в порядке?

– Технически это называется кататься на лыжах, но, буду честен, это контролируемое падение. И сегодня я сделал это впервые в это время года. Мне больно.

– Ты катался на лыжах сегодня?

– Папа меня заставил. И теперь я не могу двигаться. Ненавижу быть старым. Почему я старый?

Она покачала головой, выражая отвращение.

– Тебе тридцать шесть, а не девяносто шесть.

– Если ты скидываешь себя с горы в течение восьми часов, то почувствуешь, что тебе девяносто шесть. Я тебе не советую.

– Ну, мне двадцать шесть, и я себя чувствую на девяносто шесть.

– Так ты тоже каталась на лыжах?

– Нет, я работала над твоим чертовым каминным экраном весь день. Он готов, кстати.

– О, – сказал он. – Спасибо?

– Не благодари. Просто дай мне лечь. Подвинься.

– Мне слишком больно, чтобы двигаться.

Искра положила ногу ему на бедро и толкнула, сместив Яна на пару футов влево.

– Я не загнала тебе занозу? – спросила она, падая на пол и растягиваясь рядом с ним.

– Я отшлифовал пол после ремонта. Он гладкий, как голос Эла Грина.

– Не могу не согласиться.

– Будет чертовски тяжело трахать тебя, если я не смогу двигаться, – пожаловался Ян, вздыхая. – А я так ждал этого момента.

– Все в порядке. Мы можем потрахаться позже.

– Я буду думать о том, как трахаю тебя, – заявил он и положил ладонь на глаза. – Это я смогу. Мой мозг – единственное место, которое не болит.

– Ты уже это делаешь? – спросила она

– Да. Целиком и полностью. Черт, а я хорош. У меня шикарная техника, – заметил Ян.

– Просто скажи мне, когда я кончу, просто чтобы знать.

– Ты уже почти. Почти. По...ч…ти. Ты кончила. И сразу же после кончил я. Вау. – Ян убрал руку с лица. – Ух. Я надеюсь, тебе было так же хорошо, как и мне.

– Даже лучше. Ты трахал меня так сильно и так хорошо, что я не могу двигаться.

– Я животное, – согласился Ян с рычанием, и Искра так сильно рассмеялась, что вскрикнула от боли в спине. – Готова ко второму раунду?

– Еще нет. Мне нужно время прийти в себя. Но я сражена твоей выдержкой.

– Знаешь, что поможет нам чувствовать себя лучше? – задал вопрос Ян, прыгая на своей стороне, как рыба, выброшенная на берег.

– Морфий?

– Даже лучше, чем морфий.

– Героин?

– Вообще-то я думал о чем-то менее опасном и незаконном.

– Викодин?

– Горячая ванна. Мы могли бы раздеться и пойти в горячую ванну. Что думаешь?

– Думаю, лучше Викодин.

– Ты, правда, не любишь горячие ванны? Думал, ты шутишь.

– Они меня нервируют.

– Почему они тебя нервируют? Если тебе от этого станет легче, я могу взять свой свисток спасателя, а ты наденешь нарукавники.

– Я нервничаю не из-за того, что могу утонуть. Я просто…

– Что?

– Я стесняюсь.

Ян широко открыл глаза от удивления.

– Расскажи, чего именно. Это приказ.

– У меня появилась сыпь в горячей ванне, когда я была ребенком. Вот и все.

– Сыпь.

– Да. Сыпь на попе.

– У тебя появилась сыпь на попе от джакузи, когда ты была ребенком. Маленькая?

– Не маленькая.

Большая?

– Представь пиццу, Ян. Такой была моя двенадцатилетняя попа.

– О, Боже! Это отвратительно. Я никогда больше не стану есть пиццу. Не пойми меня неправильно. Я буду есть твою попу, но не притронусь к пицце.

– Видишь? Ты бы тоже стеснялся джакузи, если бы она превращала твою попу в пиццу. Я неделю не могла сидеть. Мне пришлось спать на животе. Бедной маме пришлось накладывать мне мазь. Это был кошмар.

– Где у тебя появилась эта сыпь от джакузи?

– Мы поехали отдыхать, когда я была ребенком, и остановились в отеле с джакузи.

– Ясно, джакузи в отеле стала твоей первой ошибкой. И второй. Одна ошибка для двух половинок твоей попы. Там же сточные воды могли быть.

– Расскажи мне об этом.

– У меня новое джакузи, я его сам вымыл, обработал с хлоркой дважды. Вода идеальная. От нее у тебя не будет пиццы, клянусь.

– Ты никогда не позволишь мне забыть об этой пицце, да? – поинтересовалась она.

– Нет. Никогда. Пока мы оба живы.

– Да, я так и подумала. А теперь ты расскажи что-то смущающее. – Она медленно перевернулась на бок и посмотрела Яну в лицо.

– Что-то смущающее? Ладно, это не настолько смущает, как пицца-попа, но я мог бы рассказать о случае, когда у меня был секс с моей девушкой, и я забыл выбросить упаковку от презерватива, а мой папа нашел ее на полу в гостиной на следующее утро.

Искра поморщилась.

– О, это плохо. Когда это случилось? В старших классах?

– Сегодня утром.

Она распахнула глаза.

– Вот, черт! Что сказал твой папа?

– Ну, он посмотрел на меня таким отцовским взглядом... – Ян скривил лицо, выражая серьезность, смешанную с суровостью, одновременно пытаясь не смеяться. – Затем спросил: «Кто-то, кого я знаю?» – довольно странный вопрос, если задуматься.

– Ты сказал ему, что это была я?

– Сказал.

– Он взбесился?

– Сначала немного, да, потому что думал, что ты все еще сотрудник. Я сказал ему, что ты увольняешься.

– И все?

– В основном, – ответил Ян, пожимая плечами, что очень ее впечатлило, учитывая то, что он лежал на боку на деревянном полу.

– Так, значит, это не все?

– Он сказал, что испытывает беспокойство по поводу того, что мы встречаемся. Обычная тема отцов. Ничего особенного.

– Какое беспокойство?

– Искра, правда, ничего особенного.

– Скажи мне, что он сказал.

– Ничего важного. Он переживает, что ты будешь чувствовать себя неуютно с семьей Эшеров, когда мы все... – Ян приложил палец к кончику носу и приподнял его.

– Все такие важные? Все такие богатые и важные? Богатые и важные и занимаетесь важными делами?

– Правильно. Но, все-таки, это Портленд, не Лос-Анджелес или Нью-Йорк. Я хотел напомнить ему, что мы Эшеры, а не Рокфеллеры. Мы даже не Кардашьян. Я воздержался от повторения этого вслух. Еле-еле.

– Твой отец прав.

– Нет.

– Да. Я буду чувствовать себя неуютно. Я уже чувствую себя неуютно.

– Это потому, что ты лежишь на полу. Вставай. Мы идем в горячую ванную. Если мы собираемся говорить о серьезных отношениях, нам лучше сделать это обнаженными и в горячей воде. Вставай.

– Обязательно?

– Да. Я босс. Когда я говорю прыгай, ты …

– Ты кто?

– Очень смешно. – Он перекатился и занял позицию отжимания, затем, показав внушительную грацию и мускулы, вскочил на ноги. Ян наклонился и протянул ей руку. Она застонала и позволила ему взять ее за руку и помочь встать.

– Можешь раздеться или мне тебя раздеть? – спросил он.

– Я сама могу раздеться.

– Очень плохо. Я все равно сделаю это. Руки вверх.

– Я не могу ими пошевелить.

Ян покачал головой.

– Жаль. – Он взял ее за запястья и поднял руки. Как только они оказались вверху, он взял ее свитер и снял через голову. Потом он расстегнул молнию на джинсах и спустил джинсы, и тогда Искра напомнила ему, что обычно нужно сначала снять обувь, а уже потом джинсы. Он предложил, что в будущем ей стоит инвестировать в юбки и ноль белья под ними. Она сказала, что подумает над этим, но, принимая во внимание факт, что он живет на вершине чертовой снежной горы, она все-таки лучше будет продолжать носить джинсы и нижнее белье. Он признал поражение.

Наконец она стояла обнаженная – полностью – посередине гостиной Яна.

– Ты прав, – сказала она, наступая босиком на твердый пол. – Пол гладкий.

– Прости, я не мог слышать, что ты говоришь, потому что засмотрелся на твои соски.

Она смотрела на него, прищурив глаза.

– Ян, прекрати пялиться на мои титьки и сними свою одежду.

– Я могу делать два дела одновременно, – сообщил он, снимая черную кофту с длинным рукавами и бросая джинсы на пол. Он прикрыл промежность руками.

– Что ты делаешь? – спросила она.

– Не смотри. Он еще не готов.

Она откинула голову и рассмеялась. Ян притянул ее к себе, пока она смеялась, и поцеловал. У него был этот замечательный талант заставить ее улыбаться и еще более чудесный дар заставить ее перестать смеяться за секунду. Его поцелуи были ядерными. Они разрывали ее на атомы. Она таяла, когда он вот так ее целовал, таяла и взрывалась. Его язык на вкус был как чистая жара, а его губы шептали слова ей в рот, например, «Да...», и «Ты хочешь этого...» и да, она этого хотела. Она хотела этого, пока это шло с его стороны. Медленно он закончил поцелуй.

– Хорошо, – прошептал он ей в губы, – теперь все готово.

– Могу я посмотреть?

– Если ты сможешь меня поймать.

– Поймать тебя?

Ян рванул к двери, которая вела наверх и в ванную. Она никогда не видела, чтобы голый мужчина так быстро бегал. Как не видела, чтобы взрослый мужчина визжал на высоких частотах, касаясь снега ногами.

Оставалось только пойти за ним. Как только она коснулась пола, она поняла, почему он бежал и визжал.

– Блять! – закричала она, коснувшись снега.

– Беги, Искра, беги! – позвал ее Ян, прыгая в джакузи.

– Слишком холодно, чтобы бежать.

– Все равно беги.

– Ненавижу тебя! – Она не ненавидела его, но этот крик позволил ей чувствовать себя лучше. Она побежала к ванной, а Ян дотянулся и затащил ее в воду.

Она тут же оказалась под водой по самые уши. С закрытыми глазами она просто позволила теплу горячей воды проникать в ее тело. Постепенно все ее мышцы расслабились.

– Ты все еще ненавидишь меня? – спросил Ян, обнимая ее и прижимая ее обнаженное тело к себе. Она обняла его за талию ногами, руками обхватила шею.

– Чертовски сильно.

Она поцеловала его, чтобы он понял, что это неправда. Ей не стоит волноваться. Его член уже затвердел у ее живота. Она потянулась и нежно по нему похлопала, щупая каждый мускул, каждую вену, каждый прекрасный миллиметр.

– Тебе там весело? – поинтересовался он, широко улыбаясь. Пока мужчина говорил, изо рта вылетал пар.

– Да. Ты очень твердый. Это льстит.

– Ты стоишь того, чтобы льстить. Я нечасто становлюсь в джакузи твердым, как дерево в стадии три.

– Дерево в стадии три? Еще и стадии есть?

– Стадии есть.

– Расскажи мне об этих стадиях, пока я играю. Я уже очарована, – заверила она, сжимая его одной рукой, а другой обхватила яйца. Его рот приоткрылся, и он быстро вдохнул. Мог он быть еще сексуальнее? Иногда она становилась слабой от этого. Она терпеть не могла быть слабой, и все равно она обожала быть с Яном, так что ей стоило либо избавиться от Яна, либо привыкнуть к этому чувству.

Ян поцеловал ее за ушком. Ладно, может быть, она сможет привыкнуть к этому.

– Стадия один. Вялый.

– Скучно.

– Правда? Но ведь это позиция по умолчанию. Нам нравится это, когда мы на людях. Если бы мир имел смысл, мужчины носили бы юбки для камуфляжа стояка, а женщины носили бы брюки.

– Женщины действительно носят брюки.

– Кто-то нет. – Он положил руку ей на попу и ущипнул ее.

– А какая вторая стадия?

– Зевать и потягиваться. Ну, знаешь, когда просыпаешься утром, но ты еще не полон сил. Это стадия два.

– Так, значит, стадия два – это когда твой член проснулся, но еще не выпил кофе?

– Правильно.

– Итак, стадия три – это послекофейная?

Ян кивнул.

– Три чашки. Полностью проснулся.

– Твой член сейчас полностью проснулся?

– Он готов завоевывать мир.

– Стадия четыре есть?

– О, да. Стадия четыре – это серьезный бизнес. Это кофеин и адреналин. Он так поднимается, что не может сидеть. Стадия четыре – это последние пару минут перед оргазмом. Как момент во время запуска шаттла, когда все моторы горят, и он парит над платформой. Это стадия четыре.

– Есть стадия пять?

– Оргазм – это стадия пять. Стадии шесть нет. Сразу переход от стадии пять к стадии один.

– Мне нравится стадия три, – призналась Искра, пробегая по нему пальцами. – Как долго ты останешься в этой стадии?

– Довольно долго, если стимуляция будет хорошей. Но если больше четырех часов, то мне придется позвонить доктору. Как говорит реклама, на всякий случай.

– А я даю достаточно стимуляции?

– Все идеально. Не сомневайся. – Он положил руки на обе стороны ванны и откинул голову назад. Искра полусидела, полукачалась на его коленях, пока играла с ним, дразнила его, нежно ласкала.

– Мне нравится, – заметила она.

– Я и так знаю.

– Я имею в виду, ты мне нравишься, – исправилась она, прижимая его ближе, наслаждаясь его близостью. – Я долго тебя хотела. Приятно, наконец, обладать тобой. Я была влюблена в тебя с твоего первого рабочего дня.

– Да?

– Была. Долгое время.

Он покачал головой.

– Я потрясен. С первого дня? – спросил он.

– С самого первого дня. Ты выступил с речью перед всей компанией, и тебе потребовалось много времени, чтобы поговорить с каждым из нас. И ты был так красив. И сейчас красив. Был красив. Ты был красив тогда и сейчас все еще красив. И сексуален.

– Я чувствую себя сейчас глупо, – признался он. – Я пытаюсь понять, когда за последние полтора года ты испытывала ко мне чувства. Я не могу. Ты очень хорошо их скрывала.

– Я делала тебе минет, а ты трахал и кончил на меня. Разве это не намек?

– Я пытаюсь вспомнить другой раз, кроме той ночи.

– Неделю до этого, когда мы были одни на работе? Я практически кидалась на тебя, – попыталась напомнить она. – Ты не понял намек.

– Я был близок к тому, чтобы понять намек, пока не вошел твой придурок-бывший.

– О, да, это было нечто. Зачем я снова встретилась с этим парнем?

– Ты скажи, – сказал Ян.

– До этого я пыталась перестать думать о тебе. Не сработало – сказала она. – Моя влюбленность в тебя не была переменчивой.

– А я думал, это я был влюблен в тебя, – ответил Ян. – Я решил, что ты переспала со мной из любопытства или скуки, или, знаешь, он здесь, и я здесь, так почему бы, черт, нет?

– Та ночь не была «почему бы, черт, нет». Она была «Я должна заполучить этого мужчину, иначе я умру, потому что моя киска меня убьет».

– Ты знала, что у меня к тебе чувства?

– Я знала, что привлекала тебя. Но это немного другое.

– Как ты узнала? – допытывается он. – Я старался не быть таким очевидным.

– На твоем лице написано. – Она щелкнула себя по носу, показала на него и подмигнула.

– Написано? Как в покере?

Она кивнула.

– И как же это?

– Когда ты работаешь, и кто-то что-то тебе говорит, ты отвечаешь им во время работы. Всем, кроме меня. Ты всегда останавливал работу, когда я говорила тебе что-то, неважно что, – объяснила она, рисуя круги на головке его члена. – Стив, Джек или Дэвис могли спросить тебя о чем-нибудь, пока ты читал контракт или чертежи, или еще что-то, и ты отвечал им, не поднимая головы. А со мной ты всегда откладывал чтение на стол. А потом смотрел вверх.

– Мне нравилось смотреть на тебя.

– Я поняла. Мне тоже нравилось смотреть на тебя. Ты слишком сексуален для костюма, – сказала она.

– Тебе нравятся мои костюмы. Признай это.

– Мне нравятся твои костюмы. Они заставляют тебя выглядеть... властным, важным, главным. Мне нравится мужчина, который хорошо владеет полномочиями.

– Я тебе нравлюсь.

Она снова кивнула, улыбнувшись.

Ян снова улыбнулся своей улыбкой «я люблю свою гребаную жизнь», которую он так хорошо примерял. Мир был очень добр к нему, и искупающим этот порок было то, что он знал это и ценил.

– Так как я здесь главный, – сказал он, – я собираюсь отдать тебе приказ.

– Я отдаю тебе приказ, чтобы ты отдал приказ мне.

– Скажи мне, почему тебе некомфортно.

– Это не так. Джакузи супер.

– Ты знаешь, о чем я. – Он посмотрел на нее, улыбка пропала. Он снова был мистером Серьезный Ян. Она больше предпочитала Мистера Грубого или Рассеянного Яна.

Он положил ладонь ей на лицо, лаская щеку.

– Скажи мне, – попросил он. – Ты не раскрываешь свои карты. Дай мне взглянуть хотя бы на некоторые из них, хорошо?

– Это глупо, – пробурчала она. – Я знаю, это глупо, а ты просто скажешь мне, что это глупо.

– Я не скажу. Расскажи.

– Ты из богатой, властной и важной семьи, а я нет.

– Это глупо.

Она плеснула воды ему в лицо.

– Я это заслужил, – согласился он.

– Ты заслужил.

– Но это глупо.

– Ян…

Она слезла с его коленей и села рядом.

– Я всего лишь дразнил тебя, – сказал он, притягивая ее к себе.

– Ян, я работала в строительной компании два года. Единственная женщина в строительной команде. Меня называли шлюхой. Меня спрашивали, большой ли у меня член. Один парень называл меня Леди Гагой все время.

– Нет, это же комплимент.

– Не тогда, когда предложение начинается с «заглохни».

Ян вздрогнул.

– Я знаю много парней, которых ты пугала. Мне жаль. Я старался из всех сил, чтобы сделать компанию безопасным для работы местом. Я знаю, что этого было недостаточно.

– В основном, это были субподрядчики, другие парни с других бригад, которые меня не знали и думали, что могут избежать проблем, разговаривая так со мной.

– Не могу уволить субподрядчиков, – сказал Ян. – Если они не работают на меня, я не могу их уволить.

– Верно. А даже если бы мог, если бы уволил каждого, кто говорил что-то непотребное на работе, пришлось уволить бы всех. Включая меня.

– Это правда. Тот случай с порно-псевдонимом.

– Леди Сварщик – это суперпорно-псевдоним.

– Да, и он мой. Найди себе другой.

– Зная то, что происходило в моей жизни за последние пару лет, ты действительно думаешь, что с моей стороны нерационально переживать за то, что я встречаюсь с тобой? – спросила она и ждала, ожидая серьезного ответа, нуждаясь в серьезном ответе.

Ян глубоко вздохнул и привстал.

– Нет, это не иррационально. Тебе пришлось мириться со стольким дерьмом за последние пару лет, и я не виню тебя за то, что ты переживаешь, что в следующие пару лет тебе придется доказывать, что ты достойна людей, которые тебя не понимают.

– Спасибо, – поблагодарила она. – Я рада, что ты понимаешь, о чем я. У последнего парня, с которым я встречалась до тебя, были татуировки на руках и голубой ирокез. Он был барменом в клубе. Мы подходили друг другу. Ты и я, мы не очень подходим друг другу. Мы как Джо Байден и Джоан Джетт.

– Поверить не могу, что ты назвала меня Джо Байденом.

– Он первый католик, которого я вспомнила и который носит костюмы все время.

– Во-первых, Джо Байден и Джоан Джетт были бы лучшими основателями самой крутой рок'н'ролл группы. А, во-вторых, мы не дисгармонируем. Ты сексуальна. Я сексуален. Мы подходим друг другу.

– Ты меня не слушаешь.

– Слушаю. Клянусь, слушаю. Хорошо, давай обсудим. Да, у моего отца много денег и много компаний, и он довольно важный человек в округе. – Ян показал на запад от Портленда и предположительно весь мир. – Но у нас не так уж много денег. Я хорошо зарабатываю, но я не богат. Я не владею компаниями. Я не важен ни для кого, кроме моего отца, моей семьи, моих друзей и тебя.

– Я все это знаю. Я знаю, что тебе неважно, что у меня мало денег, и что я живу в дерьмовой квартире, и все такое. Я знаю. – Она подняла руки в знак капитуляции. – Но я также знаю, что люди обычно не ожидают увидеть кого-то вроде меня с кем-то вроде тебя. Даже я. Когда я представляю тебя, Яна Эшера – наследника империи Эшеров – с кем-то, то это не я.

– С кем ты меня представляешь? С парнем? Потому что я иногда представляю тебя с другими девушками.

– Ян.

– Он симпатичный? С большим членом? Я довольно поверхностен, чтобы понять, что это важно.

– Ян.

– Я ему нравлюсь, или он использует меня только ради секса? Я надеюсь, он просто использует меня ради секса. Я не хочу разбивать его сердце, но я уже состою в серьезных отношениях.

У Искры не осталось выбора, кроме как опуститься в воду в надежде утонуть. Она пробыла там не больше секунды и затем снова вынырнула из горячей ванны.

– Так он использует меня ради секса, да? Я знал, – сказал Ян со вздохом.

– Ты самый надоедливый мужчина, с которым я хотела бы заняться сексом прямо сейчас, – заявила она, обнимая его за плечи.

– Слишком поздно. Я снова в первой стадии.

– Что? Это было быстро.

– Я не смог его контролировать, – сказал он, пожимая плечами. – Ты говорила о моем отце, и он ослаб.

Она наступила подошвами на дно джакузи и встала, показывая ему свое обнаженное тело, мокрое от воды и сверкающее от светильника.

– Помогает, – подтвердил он. Он снова дотронулся до нее, а она отступила.

– Не трогай, – приказала она. – По крайней мере, пока не станешь воспринимать меня серьезно хотя бы несколько секунд. Это все, о чем я прошу.

– Я воспринимаю тебя очень серьезно, – ответил Ян. – Ты моя девушка, и я от тебя без ума. Я думаю, ты удивительная и сексуальная, и удивительно сексуальная. Я хочу узнать тебя, проводить с тобой время, быть с тобой в постели и вне ее. И в джакузи, и вне его. Одетой и раздетой. Все это.

– Звучит хорошо.

– Хорошо. Я не хочу волноваться каждый раз, когда мы будем на публике, о том, что ты не чувствуешь, что твое место рядом со мной, потому что у моего отца много денег. После того, как умерла моя мать, он отдал себя работе. Он делал миллионы, а я глупых индеек из отпечатков рук на День Благодарения и поделки с елками, покрытые кусочками ваты. Работа отца не имеет ко мне никакого отношения, кроме того, что он владеет компанией, в которой я работаю.

– Только не притворяйся, что он не планирует, что ты станешь во главе империи.

– Он хочет этого, да. И он планирует оставить мне свои деньги. Но, хочешь верь, а хочешь нет, я люблю своего отца. Мне он даже нравится большую часть времени. Я действительно надеюсь, что не увижу ни пенни от Эшеров еще несколько десятков лет. Я хочу, чтобы он жил очень долго, и, возможно, он и будет. Мой дед все еще жив и ему скоро восемьдесят. У Эшеров хорошие гены.

– Ты вращаешься в несколько иных кругах, чем я. Ты ведь не станешь это отрицать?

– Я хожу на общеорганизационные и благотворительные мероприятия, когда просит отец. Я хотел бы, чтобы ты ходила туда со мной, но я тебя не возьму. Они скучные, но, если бы ты была там, они бы не были так скучны.

– А ты не будешь чувствовать себя странно на вечеринке в честь сбора денег со мной под руку?

– Нет. Странно – это не то слово. Стояк – вот то слово. Что снова дает нам вспомнить о мысли носить юбку на публике.

– Я представляю тебя в юбке-солнце. Это очень... возбуждает.

– Кстати, о возбуждении... это так мило с твоей стороны. – Он махнул пальцем в ее направлении.

– Что?

– То, что ты нервничаешь из-за того, что встречаешься со мной. Последние полтора года я немного боялся тебя. Приятно знать, что я тоже немного тебя нервирую.

– Это не нервы. У меня есть гордость, Ян.

– Неужели? А я не заметил.

Она брызнула на него водой. Она попала ему прямо в нос. Гол.

– У меня есть гордость, и я не собираюсь считать нормальным, если друзья твоего отца будут относиться ко мне иначе, чем к тебе. Понимаешь, о чем я? Я не собираюсь молча стоять, пока друзья твоего отца разговаривают с тобой и игнорируют меня.

– Зная некоторых друзей моего отца, они, скорее, будут игнорировать меня и западут на тебя.

– Или будут обращаться со мной, как с куском дерьма.

– Этого не произойдет.

– Это уже произошло.

– Что? Что ты имеешь в виду? – Ян привстал. Теперь он принимал ее всерьез.

– Мне неприятно говорить об этом, но определенные члены твоего мира ясно дали понять, что не хотят меня в нем видеть.

– Что ты имеешь в виду?

– Несколько месяцев назад я пыталась войти в твой мир и меня не впустили. Ты считаешь, что я придумываю переживания по поводу нас в качестве пары?

– О чем ты говоришь? Когда ты пыталась войти в мой мир?

– Два месяца назад я пыталась попасть на вечеринку в честь двадцатипятилетия «Эшер Констракшен».

Он прищурил глаза.

– Ты не приходила. Я был там.

– Я сказала, что «пыталась». Я не смогла войти.

– Поджала хвост? – Он не стал бы ее за это винить. В октябре его отец устроил вечеринку в самом элегантном отеле Портленда. Это был официальный прием, и пришли все, начиная от мэра Портленда и заканчивая судьей Портленд Тимберс. Все, кто работал в «Эшер Констракшен» на полную ставку, были приглашены, но из-за дресс-кода, почти никто из рядовых работников не появился. Он надеялся, что Искра появится. Он бы отдал половину своей зарплаты, чтобы увидеть ее в коктейльном платье. Весь вечер он не сводил глаз с двери, неважно, с кем он в это время общался. Но Искра так и не появилась.

– Я не поджала хвост, – сказала она. – Я пришла. Я пришла в платье, шикарном платье, которое мне одолжила миссис Шайнберг. Красное, без бретелей и суперское. На мне были черные перчатки до локтя. У меня была профессиональная укладка, и я была похожа на рыжую Твигги с тату. И я выглядела на миллион долларов и даже больше. И меня не впустили.

– Что?

– Ты слышал. Меня не впустили, потому что у меня не было приглашения. Я сказала, что работаю в «Эшер Констракшен». Парень рассмеялся и спросил: «Кем?». Я ответила, что сварщицей. Он снова рассмеялся и сказал: «Конечно, милая. Крутые у тебя татухи, но Эшеры не любят незваных гостей». Он был очень доволен собой.

– Блять.

– Я пыталась заставить их найти твоего отца. Я попросила позвать мистера Эшера, и какой-то парень подошел ко мне и сказал, чтобы я уходила, пока они не вызвали полицию.

– Этот парень был похож на Джина Хэкмана?

– Вроде, да. У него были злые глаза.

– Это бывший менеджер моего отца, Джимми Рассел. Он – придурок.

– Я заметила. Он и этот охранник посмотрели на мои тату и пирсинг, а еще и прическу и решили, что я слишком хороша, чтобы находиться в одной комнате с тобой и твоей семьей. Он сказал, чтобы я бежала в стрип-клуб, потому что меня заждался мой шест.

– Что он сказал?

– Ты слышал, – сказала Искра. – И хочешь знать самое дикое?

– Наверное, нет, но расскажи.

– То платье, которое одолжила мне миссис Шайнберг – это винтажный Живанши. Оно стоило несколько тысяч долларов, когда доктор Шайнберг купил ей его в 1960. Оно сейчас стоит целое состояние. Я была одета лучше, чем он, твой отец и ты вместе взятые.

– Ты это не заслужила, – прошептал Ян, он сказал правду, но этой правды было недостаточно.

– Никто не заслуживает.

– Такие люди, как Рассел, не знают о ценности, даже если видят её. Но я знаю.

– Ты уверен?

– Я провел весь четырехчасовой вечер, глядя на дверь в надежде, что ты появишься. Меня загнал в угол один из друзей отца, пытаясь уговорить меня инвестировать в какое-то его предприятие. Наверное, в этот момент ты пыталась войти.

– Мне было плевать на вечеринку. Я пошла туда, чтобы сказать тебе, что мне жаль за то, что я тебе сказала, когда ты меня бросил. И, может быть, заставить тебя немного жалеть о нашем расставании. Потом меня выгнали. Меня нелегко унизить, но это было унизительно. Я плакала в квартире миссис Шайнберг, когда вернула ей платье.

– Иисусе...

– Не думаю, что теперь ты можешь называть это имя после того, как мы знаем, что ты еврей. Но я не уверена. Нам надо проверить устав.

Он засмеялся и застонал одновременно.

– Ян? – спросила она. – Ты в порядке?

Он покачал головой.

– Нет? Ты не в порядке? – не поняла она.

Он взглянул на нее сквозь скрещенные пальцы и улыбнулся.

– Я все ненавижу, – произнес он. – На Земле. Прямо сейчас. В эту секунду.

– Добро пожаловать в мою жизнь.

– Я сказал отцу, что официальный прием был пустой тратой денег и плохой идеей. Я сказал, что нам стоило устроить барбекю. Туда, куда может прийти каждый, не испытывая при этом чувства, что им пришлось потратить целое состояние на официальный наряд. Он сказал, что каждое мероприятие Эшеров – это привлечение инвесторов, хотим мы этого или нет. Толстосумы не ходят на пикники, а нам нужны толстосумы. У меня закончились аргументы.

– Я рада, что ты хотя бы пытался, – сказала она.

Ян оперся головой о край джакузи и выдохнул так сильно, что из его рта, носа и губ появилось белое облако пара и полетело в небо.

– У меня ощущение, что я постоянно извиняюсь перед тобой, – признался он. – И вот я снова это делаю. Мне жаль. Было ужасно делать и говорить тебе такие вещи, и я бы упрятал Расселла в больницу, если бы знал, что происходит.

– Я знаю, что это не твоя вина. Я знаю, ты бы дал мне войти. Это не ты. Просто... никто не хочет видеть капитана футбольной команды со странной девушкой-готом. Все хотят видеть его с капитаншей чирлидеров. Я не чирлидерша, Ян. Я ем чирлидерш на завтрак.

– Буквально или сексуально?

– И то, и другое, – сказала она. Я бисексуалка-каннибалка и горжусь этим.

– Кстати, ты не права.

– Насчет чего? – решила уточнить она. – Я никогда не ошибаюсь.

– Насчет футбольного капитана и странной девушки-гота. Ты сказала, никто не хочет видеть их вместе. Я хочу видеть их вместе.

– А как же твои бабушка с дедушкой? Как же деловые партнеры твоего отца? Твои друзья?

– Мне плевать. Мне плевать. Мне плевать. И им, должно быть, тоже.

– А что, если твоя бабушка скажет тебе что-нибудь по поводу моих тату?

– Никогда не рано попасть в дом престарелых, бабуля.

– О, Боже, как нелепо. Ты можешь быть серьезным хотя бы три секунды?

– Не могу, – сказал он, снова улыбаясь своей обворожительной улыбкой. – Я слишком счастлив. – Он положил руки ей на талию и нежно притянул к себе.

– Ты милый, когда счастлив, – заметила она. – А почему ты так счастлив?

– Потому что два дня назад думал, что ты уходишь из моей жизни навсегда. А теперь ты моя девушка. Почему бы мне не быть счастливым? Я под кайфом от гормонов. А ты нет?

– Под кайфом?

– Счастлива?

– Я…, – она снова устроилась у него на коленях, оседлав его бедра и положив подбородок ему на грудь. – Осмотрительно оптимистична.

– Это хорошее начало. – Он поцеловал ее в щеку, в лоб, в губы. – Я хочу, чтобы ты была счастлива. Ты делаешь меня очень счастливым.

– Я знаю, – хмыкнула она, прижимаясь бедрами к его эрекции. Он снова вступил в третью стадию.

– Счастливым не в этом плане. Ну, в этом тоже. Но еще в плане регулярного неэрекционного счастья. Девушка моей мечты стала моей девушкой. Почему бы мне не быть счастливым?

Искра приподняла бровь.

– Я девушка твоей мечты? Правда?

– Очевидно, что меня привлекают женщины с тату, короткими волосами и очень плохими манерами. Возможно, дело в том, что противоположности притягиваются. Может, это фетиш. Я не знаю и мне плевать, но ты самая сексуальная женщина на земле, ты невероятно талантлива и выводишь меня из себя, как никто другой. А еще тебя почти невозможно понять, невозможно угодить и невозможно впечатлить. Поэтому, когда я тебя понимаю, угождаю или впечатляю, это что-то да значит. Мне нравится, что ты заставляешь меня работать упорнее, чем обычно, – сказал он. – Большинство женщин все время улыбаются, потому что им говорят, что им надо улыбаться. Мне нравится, что ты не улыбаешься, если не хочешь. Когда я заставляю тебя улыбаться, у меня чувство, что я выиграл Джек-пот.

Искра улыбнулась.

Он взял в ладонь ее подбородок.

– Да, вот так. Я победитель.

– Чем мне тебя наградить? – спросила она.

– Собой, – ответил он. – Ты – все, что я хочу.

– Тогда можешь меня взять.

Он обнял ее и повернул спиной к стенке джакузи. Ногами она обнимала его бедра, а он обнимал ее ниже талии. Он приподнял ее так, что ее груди оказались поверх воды и, как только холодный воздух коснулся ее кожи, соски затвердели. Ян наклонился и слизнул воду в ложбинке. Он обхватил груди ладонями и слегка их сжал, языком щекоча чувствительную кожу шеи и груди. Ей было тепло ниже талии, а сверху она покрылась восхитительными мурашками. Когда он захватил горячим ртом ее сосок, она выгнулась от щемящего удовольствия.

Ее грудь была такой чувствительной на холодном воздухе, что каждое прикосновение и ласки ощущались в спине и бедрах. В воде она почти не чувствовала своего веса и ей было так легко лежать на спине, обнимая Яна ногами, пока он водил языком вокруг ее сосков. Сначала один, потом другой, потом снова первый. Снова и снова он уделял им внимание губами и языком. Вдруг в страстном поцелуе он поймал ее язык. Снова он обхватил ладонями ее груди, в этот раз сжимая их сильнее, пощипывая соски, скручивая их пальцами, пока она стонала, целуясь с ним. Его член твердел у ее бедра. Она так сильно хотела, чтобы он оказался внутри нее, что ее киска запульсировала.

– Мне нужно быть внутри тебя, – прошептал он, прижимаясь своей грудью к ее. Она обожала его грудь, его твердый плоский живот. Ей всегда будет мало его тела.

– Тогда войди в меня.

– Можно?

– Ты же знаешь, что можно.

– Ты знаешь, что я имею в виду. – Он лизнул ее от линии плеча до кончика уха, покусывая нежную кожу. – Теперь ты моя девушка. Мы связаны. Я хочу действовать именно так.

– Ты хочешь кончить в меня.

– Ты позволишь?

– Ты давно проходил обследование? – спросила она, кладя руки ему на плечи. Ей нужно было пространство, чтобы дышать.

– Недавно. А ты?

– Сразу же после того, как мы переспали, – сказала она. Ян приподнял брови. – Что? Не принимай это на свой счет. Лишняя осторожность не помешает.

– Я постараюсь. Что ты говорила?

– Ты главный, – сказала она.

– Не в этом. Ты скажи.

Секс без презерватива – это важный шаг в их отношениях. У нее стояла внутриматочная спираль, и она не беспокоилась, что может забеременеть. А если Ян был здоров, и она тоже…

– Если это слишком быстро, – добавил он, – я не давлю. Просто презервативы и джакузи не очень-то сочетаются. Не то, чтобы я пробовал.

– Ты пробовал, – сказала она. Ян кивнул. – Ты поэтому этого хочешь?

– Нет, – ответил он. – Не поэтому.

– Почему?

– С тобой никогда не бывает просто, да?

– Нет. Скажи, почему.

Ян прижался своим лбом к ее. Руками он обнимал ее за талию. Они были так близко, что дышали одним и тем же воздухом.

– Потому что я хочу, потому что я хочу быть ближе к тебе, потому что я хочу, чтобы ты знала, что я серьезно отношусь к тому, что мы вместе. И потому что я не хочу, чтобы хоть что-то стояло между мной и тобой, и ты, кажется, думаешь, что между нами что-то стоит. Обещаю, между нами ничего не будет стоять, кроме того, чего ты сама захочешь.

Искра задрожала и не из-за холодного ночного воздуха.

– Я не хочу, чтобы между нами что-то стояло, – прошептала она. Она подняла влажные руки и убрала волосы ему с лица. Ей хотелось видеть его глаза. Они горели голубым, как самое жаркое пламя. Его губы были полуоткрыты. Он тяжело дышал, и она тоже.

– Я тоже. Но если еще слишком рано…

– Не рано.

– Потому что, если рано…

– Я люблю тебя, Ян, уже давно. Сейчас не рано.

Глаза Яна засверкали от удивления.

– Ты что?

– Я люблю тебя и люблю уже давно.

– Как давно? – Его голос был таким удивленным, что она почти рассмеялась, если бы сейчас был подходящий момент. – Я знаю, ты сказала, что хотела меня с первого дня, как я появился на работе, но это... это не любовь.

– С той ночи в июне. Шесть месяцев. Поэтому…

– Поэтому тебя так ранило, когда мне пришлось порвать с тобой.

– Поэтому, – подтвердила она. – Я запала на тебя на работе, и все. Ты был сексуален и нравился мне. Но я не позволяла себе испытывать к тебе сильные чувства до той самой ночи. Я не планировала этого. Я не охотилась за тобой. Я никогда не могла представить, что между нами будет что-то, кроме флирта на работе. Мы пошли к тебе домой, и наш секс был сумасшедшим, а потом ты попросил меня остаться на ночь, чего я не ожидала. Я проснулась в четыре утра и подумала, что мне следует быстро уйти. Я попыталась, но ты меня поймал. Помнишь?

– Я помню.

– И ты потащил меня в постель, и ты целовал меня почти до бессознательного состояния, а потом оказался сверху и вошел в меня, а когда вошел, то назвал мое имя. Ты сказал…

– Вероника.

Она закрыла глаза и вспомнила тот момент, когда он вошел в нее, то, как произнес ее имя, будто задержал дыхание, а потом выдохнул его, и выдохом было ее имя. Он никогда раньше не называл ее по имени – только Искра, никогда Вероника. Она уже забыла, что он помнил ее настоящее имя, и услышать, как он снова называет ее имя, проникая в нее, было так, словно он нашел путь к ее сердцу.

– То, как ты это сказал, было похоже на какое-то волшебное слово или что-то такое, будто ты спрашивал меня о чем-то или умолял, или молился, но я это запомнила. До этого момента был просто секс. Но когда ты назвал мое имя, мое настоящее имя, это стало по-настоящему.

– Это было по-настоящему, – сказал Ян. – Это была самая настоящая ночь, которая у меня вообще была.

– Я говорю тебе об этом, потому что ты сказал, чтобы между нами не было никаких секретов. И теперь, после того, как я это сказала, между нами еще одной вещью меньше.

Ян пробежал по ее телу ладонями, по груди, шее и снова к ее лицу.

– Вероника... – прошептал он.

– Я здесь.

– Я не тебе, – сказал он. – Я говорил это себе.

– Я люблю тебя, Ян.

– Искра.

– Я хочу, чтобы ты забрал меня в постель и сделал все, что хочешь сделать там со мной, – произнесла она. – Я не хочу, чтобы между нами что-то стояло. Хорошо?

Ян поцеловал ее в подбородок, и было больно почти так же, как когда он назвал ее по имени.

– Хорошо, Вероника. Между нами больше не будет преград. Никогда.

Глава 9

Искра ждала в джакузи, пока Ян найдет для них полотенца. Она чуть не вскрикнула от неожиданности, когда коснулась горячими подошвами холодного снега, но ей все же удалось зайти в дом и не умереть от гипотермии. Ян вытерся полотенцем быстро и грубо, затем обернул его вокруг талии. Потом он помог ей вытереться, растирая мягким белым полотенцем ее ноги, пока она сушила волосы. Как только они оказались снова в доме, согретые и почти сухие, он поцеловал ее в губы и сказал:

– Мне нужно накрыть и выключить джакузи. Иди пока в постель и грейся. Я скоро вернусь.

– Как скажешь, босс, – ответила она, запахивая полотенце сильнее, и направилась в его спальню на третьем этаже.

Она присела на край кровати и стала ждать. Она улыбнулась, заметив, что он зажигал первую и вторую свечи на своей меноре. Пламя погасло, но по затвердевшему белому воску она поняла, что они горели долго. Ян был хорошим человеком. Только хороший человек мог зажечь свечу, потому что зажигание этой свечи было данью уважения как ей, потому что она сделала эту менору, так и его матери, потому что ради нее Искра ее и сделала. Она не была здесь на закате. Ян сделал это один, по своей инициативе. Это много для нее значило. Она даже не была еврейкой, но чувствовала от этого благодать.

И теперь она знала, что любит его. Она не могла поверить, что сказала ему об этом. Она не собиралась говорить это, решив сперва дождаться признания с его стороны. Но она поняла, что ему было нелегко ее спрашивать, можно ли ему войти в нее без презерватива. Он пошел на риск. Она не хотела, чтобы он был единственным рискующим в их паре. И тогда она это сделала. Он не ответил, что любит ее, и это было совершенно нормально. Это ей пока не нужно, не сейчас, пока она не будет уверена, что верит ему, когда он об этом скажет. Но она понимала, что все в порядке. Он был удивлен, узнав, что она его любит, но не рассердился и не стал оправдываться. Ей не нужен тот же ответ от него, по крайней мере, после того, как он так произнес ее имя.

– Вероника?

Да, вот так.

Она посмотрела вверх и увидела, что Ян стоит в дверях, все еще обернутый в полотенце.

– Я здесь, – откликнулась она. Он вошел в темную комнату, освещаемую лишь лунным светом, который отражался от снега сквозь вечнозеленые ветви деревьев.

– Уже согрелась? – Он встал перед ней, и она наклонилась, прижавшись щекой к его животу.

– Греюсь. Это помогает, – сообщила она, пока он ласкал ее спину и плечи.

– А что бы еще могло помочь? – спросил он, пробегая ладонью по волосам, убирая их назад. Она никогда не встречалась с парнем, длина волос которого была такой же, как у нее. Возможно, они могли ходить к одному парикмахеру. От этой мысли она улыбнулась. Ян заставил ее улыбнуться. Она снова улыбнулась, когда он снял полотенце и бросил его в угол комнаты.

– Это помогает, – поделилась она, глядя на него. – Определенно помогает.

– А как насчет этого? – Он встал между ее ног и развел их, прижав к краю кровати.

– Теплее, – поощрила она.

Он поцеловал ее в щеку.

– Теплее... – Она вздохнула.

Он лизнул ее правый сосок.

– Теплее…

Он вобрал ее сосок, нежно, но глубоко.

– Очень тепло.

Он оставил поцелуй на ее дрожащем теле, затем уделил внимание ее левому бедру, нежно укусив, он посасывал кожу. Когда Ян оторвался от нее, на ее теле остался большой след от зубов.

– Пометил территорию, – объяснил он. Она оперлась на его плечи, пока он сделал то же самое с ее правым бедром, а затем перешел к левой груди. Он оставил еще один красно-фиолетовый укус у нее на груди под ключицей и последний размером с два четвертака на правом бедре. Укусы болели, и ей это нравилось, ей нравилось наблюдать, как он оставляет следы на ее теле.

– Насколько тебе тепло? – спросил он.

– Не тепло, – ответила она. – Жарко.

– Жарко – это хорошо. А горение еще лучше. – Он толкнул ее на спину и закинул ноги себе на плечи. Он раскрыл пальцами ее складки. Медленно лизнул ее от основания лона до клитора, и Искра задрожала, застонала. Он снова это сделал, на этот раз еще медленнее, еще глубже. Она чувствовала, как открывается ему, становится влажной, горит. Она хотела, чтобы он поскорее оказался внутри нее – чем быстрее, тем лучше.

– Ян?

– Да? – Он снова пробежал языком по клитору.

– Сможешь оказать мне небольшую услугу? – поинтересовалась она.

– Какую?

– Засунь в меня свой член.

Она увидела, что он дернул бровью.

– Скажи «пожалуйста» и «спасибо», и я подумаю об этом.

– Ты собираешься заставить меня умолять?

– Нет. Я собираюсь заставлять тебя просить мой член очень вежливо. Как леди.

– Я этого не сделаю, – Искра Реддинг не умоляла о его члене.

– Ладно. Я пока буду здесь, внизу, поедать твою киску, пока ты не научишься хорошим манерам.

Он шире развел её ноги и протолкнул язык внутрь. Он лизнул ее еще, и еще, и она извивалась от его ласк, неспособная лежать смирно. Он почти довел ее до оргазма, а потом снова ослабил хватку, перейдя к бедрам. Когда ее тяжелое дыхание пришло в норму, он вернулся к клитору, пока она снова не ощутила жар агонии и острое желание кончить.

И все же Ян не позволял ей кончать. Все ее тело сжималось, она была на краю, а потом Ян возвращал ее в исходную точку.

– Ну, как? – спросил он, все еще находясь внизу. – Тебе нечего мне сказать?

– Пожалуйста, войди в меня? – Потом она еще раз сказала «пожалуйста» для усиления эффекта.

– Ладно. Но только потому, что ты вежливо попросила. – Он убрал ее ноги с плеч и встал. У него снова была эрекция – среднее между стадиями три и четыре. Приятно видеть, что она не единственная, кто готов взорваться.

– Возвращайся на постель, – приказал он. Она снова присела и перевернулась на живот. – Нет, на спину.

Она посмотрела на него через плечо. Он крался к ней по кровати. Раньше у них никогда не было секса на спине, всегда на животе или на коленях, как прошлой ночью, согнувшись и опираясь о стену. Ему нравилось входить в нее сзади, и ей тоже, по простой причине, что так она чувствовала себя развратнее.

Медленно она легла на спину, пока Ян склонился над ее открытыми бедрами.

– Все еще холодно? – спросил он, шлепая ее по бедру.

– Нет. Горячо.

– Ты вся дрожишь.

– Я уже три раза как почти кончила, но ты не позволил. Тебе повезло, что я еще не умерла.

– Если бы ты не забывала о манерах, мне не пришлось бы преподавать тебе урок. Я здесь руковожу. Соблюдай субординацию.

– С этого момента я буду вести себя прилично, – пообещала она. – Урок усвоен.

– Рад это слышать. Я не прошу совершенства, только прогресса.

Он лег сверху, и она обняла его за шею.

– Ты мне нравишься, – сказала она

– Знаю. Ты говорила мне об этом в джакузи.

– Я сказала, что люблю тебя. Я не говорила, что ты мне нравишься.

– Два дня назад ты мне сказала, что я тебе не нравлюсь.

– Ты прикипел ко мне.

Ян улыбнулся, устраиваясь сверху. Искра раздвинула ноги и приподняла бедра.

– Мне нравится, что я тебе нравлюсь, – признался он. – Мне нравится это так же сильно, как и то, что ты меня любишь. Ты мне тоже нравишься. – Он потянулся и направил головку члена к ее киске, но входить не стал. – Можешь сказать?

Она медленно кивнула.

– Да.

Он выпрямился, скользя членом по ее влажным складкам. Но так и не входил в нее. Казалось, он полон решимости продлить это как можно дольше, откладывая неизбежное. Он ее мучил, и ей это нравилось.

Она двигалась вместе с ним, приподнимая бедра ему навстречу. Он был таким же твердым, насколько мокрой была она. Мышцы на ее спине сплелись в сладкий узел. Ян обнял ее и поднялся так, что их бедра касались друг друга. Он снова приподнял зад, еще раз.

– Ян?

– Да?

– Пожалуйста?

Он смотрел ей в глаза без улыбки. Продолжительный взгляд в постели всегда заставлял ее немного нервничать. И в этот раз все было так же, но помимо этого она испытывала самую приятную боль. Ее отношения с Яном были настоящими. Они были настоящими и серьезными и должны были стать еще серьезнее. Он опустил бедра и вошел в нее. Она вздохнула и вцепилась в простыни. Медленно он скользнул внутрь, наполняя ее, растягивая ее, раскрывая ее, забирая ее, принимая ее.

– Вероника... – прошептал он ее имя, погрузившись. Он был внутри, полностью, и она тоже. Ненасытная, влюбленная навсегда.

Он снова опустился, растянувшись перед ней – лицом к лицу, грудью к груди, бедрами к бедрам, глазами к глазам.

– Каково это? – спросила она, пока он снова приподнимал бедра.

– Невероятно.

– Расскажи мне, – попросила она. – Пожалуйста? Ты заставил меня сделать это.

– Ты точно хочешь знать, каково это ощущать твою киску?

– Да.

– Ты слишком многого просишь от мужчины, когда его член внутри тебя.

– Это ты меня заставил, – повторила она. Он тихо рассмеялся.

– Правда. Это, м-м-м, сложно объяснить. Первая пара толчков самая лучшая, особенно, если ты был твердым долго, как я всю ночь. У тебя будто на затылке глаза появляются, что, конечно, не сексуально, но, блять, так хорошо, что нельзя остановиться.

– Когда ты это делаешь – это сексуально. Мне нравится смотреть, как ты наслаждаешься моим телом.

– Ты понятия не имеешь, насколько я обожаю твое тело. Сейчас ты такая мокрая и такая горячая. Горячая мокрая киска похожа на самую нежную часть твоего ротика у щеки. Только туже и нет зубов.

– Туже?

– Ты снова меня сжимаешь. Я чувствую. Это не то же самое, как сжимать рукой, но похоже. У тебя там один мускул, я чувствую, когда он сокращается. Будто сжимает один палец, а не вся рука. – Он поднял ее руку и согнул палец, чтобы продемонстрировать.

Она сконцентрировалась и сжала вагинальные мышцы. Ян вздрогнул.

– Да, – сказал он. – Именно так. И... – Он остановился перевести дыхание. – Ощущение, что ты толкаешь меня глубже, когда так делаешь.

– Я так и делаю.

– Это точно самое сексуальное ощущение в мире, когда ты так делаешь, потому что кажется, что твоей вагине не хватает моего члена, и ей нужно еще и еще, глубже и глубже.

– Так и есть, Ян.

– Твоя киска такая классная, когда между нами ничего нет. Если я буду плакать, пока буду входить в тебя, притворись, что не заметила.

– Заметила, что? Я ничего не заметила.

– Моя хорошая девочка.

Он снова приподнял бедра, Искра лежала внизу, закрыв глаза, отдавшись чувствам. Его толчки были сильными, но ритмичными, глубокими и убедительными, но не болезненными. Он точно знал, как именно ее трахать, как ей нужно, и как она хотела. Ее вагина пульсировала вокруг него, стенки сжимались от удовольствия, дыхание сбилось. Тело Яна было горячим. Они оба вспотели и от этого были еще сексуальнее. Кровать скрипела под ними, и ничто, даже взрыв снаружи, не заставит их остановиться. Она не могла перестать двигаться, не могла перестать извиваться. Она чувствовала себя такой открытой, разработанной и скользкой, Ян входил в нее толчками, от чего ее дыхание замирало. Она могла лежать так неделю, было настолько хорошо.

Она закинула ноги на его мускулистые бедра и вцепилась ладонями в плечи, желая быть как можно ближе. Каждый толчок приносил удовольствие, начиная от бедер, заканчивая сосками, охватывая волной всю спину. Это был секс с полной отдачей, ничто их не удерживало. Звуки убегали с ее губ – стоны и вздохи, рыки и крики. Ей было мало его члена, его тела, его толчков, его самого.

Когда она подняла бедра ему навстречу, он взглянул на ее набухший клитор, и, когда он вышел из нее, киска захотела быть наполненной снова. Следующий толчок удовлетворил ее страстное желание, и начался новый круг. Она была дикой, страстно приподнимая бедра навстречу его толчкам, ее груди набухли от желания, а соски были твердыми, как бриллианты. В комнате стало очень жарко. Ей нужен был воздух, но они не могли остановиться. Они бы умерли, если бы остановились. Она была близка к оргазму, так близка, что было больно. Ян, должно быть, это почувствовал в ее движениях или дыхании. Он перенес свой вес на колени, придержал ее за талию и врезался в нее, пронзая, пока она кончала и кончала, каждый ее мускул сжимался и расслаблялся, чтобы сжаться еще раз, на этот раз сильнее, отпуская и стискивая его член. Она ощущала огонь внутри себя, когда Ян кончил вместе с ней в нее, с ее именем на губах.

Ян упал на нее, и она лежала под ним уставшая, ее киска все еще сжимала его.

– Ты плачешь? – спросила она.

– Нет.

– Ты врешь?

Он тихо рассмеялся. Ей нравилось, когда его грудь двигалась напротив её. Они были так близко, что она чувствовала, как он смеется, лучше, чем слышала.

– Может быть. – Он повернулся и посмотрел на нее. Слез не было.

– Это был самый лучший мой оргазм, – призналась она. – Думаю, тебе стоит знать.

– Самый лучший?

– По крайней мере, в пятерке самых лучших.

– Я бы сделал победный круг, но мой член еще в тебе.

– Все еще твердый?

– Нет, но, думаю, я застрял. У тебя киска, будто стальная ловушка.

Искра закатила глаза и раздвинула ноги. Ян вышел из нее и перекатился на бок. Они смотрели друг на друга. Белый свет луны сочился сквозь кроны деревьев и наполнял комнату, достаточно, чтобы она могли видеть друг друга, и достаточно, чтобы Искра увидела десяток синяков у себя на груди, животе, внутренней и внешней части бедер.

– Поверить не могу, что ты поставил мне засосы, – заметила она. – Я вся в них.

– Правда? Не можешь поверить? Это очень похоже на меня. Если только...

– Что?

– Я думаю, что пропустил место, когда метил территорию.

– Не оставляй засос на лобке.

– Я не знаю, получится ли, но я не против попробовать. Лежи смирно.

– Ян...

Он положил ее на спину, и она приготовилась к тому, что он собирался с ней сделать. Он забрался сверху и прижался губами к ее груди и оставил небольшой укус над сердцем.

– Вот так, – произнес он. – Идеально.

– А я могу пометить свою территорию?

– Нет.

– Почему нет? – возразила она.

– Потому что тебе придется отметить каждый сантиметр, – заявил он.

Искра уставилась на него прищуренным взглядом.

– Вызов принят.

Искра запрыгнула на него и начала кусаться.

*** 

Ян проснулся около полуночи и инстинктивно потянулся к другой стороне кровати в поисках Искры. Сторона оказалась пустой.

– Ебать.

– Уже?

Ян улыбнулся и присел. Искра стояла в дверях спальни.

– Куда идешь? – спросил он. Она была полностью одета – джинсы, ботинки, пальто.

– Никуда. Пока.

– Ты уходишь?

– Мы уходим, – исправила она. – Вставай и одевайся.

Ян подозрительно посмотрел на нее.

– Куда ты меня ведешь?

– Увидишь, – лишь ответила она. – Думаю, тебе понравится.

– Не уверен. – Ян отбросил одеяло и стал собирать вещи. – Сейчас полночь, и ты такая загадочная. Похоже на начало фильма ужасов.

– Так и есть.

– Я так и знал. Ты собираешься меня убить и расчленить, да?

– Я бы могла так поступить? – спросила она.

– Возможно, – не стал отрицать Ян.

– В этом есть смысл. – Она подошла к кровати, пока он натягивал носки. Она наклонилась и поцеловала его в губы. – Обещаю, что не убью тебя и не стану расчленять твое тело сегодня. Поторопись. Жду тебя внизу.

– Спасибо. Погоди. Что ты имела в виду, сказав, что не убьешь меня сегодня? – крикнул он, когда она выходила из комнаты. – Значит ли это, что ты не убьешь меня вообще или только сегодня?

Искра не ответила.

Он закончил одеваться и спустился вниз. Она передала ему тяжелую зимнюю куртку и перчатки.

– Ты расскажешь, куда мы идем? – Он надел перчатки, пока она натягивала красную шерстяную шапочку.

– Выходи, – приказала она. – Туда. – Искра указала на дверь патио.

– В лес? – Ян надел серую шапку, закрывающую уши.

Искра открыла заднюю дверь и ступила на веранду.

– Ты идешь?

– Хорошо. Я иду. – Ян закрыл за ними дверь и пошел по ступеням на снежную дорожку. – Но, если покажется медведь или волк, я позволю им тебя съесть, а сам убегу, потому что это была твоя идея.

– Я принимаю условия. Теперь возьми меня за руку, черт возьми.

– Хорошо, черт возьми, – сказал он, взяв ее за руку. Они потащились по скрипящему снегу, спотыкаясь о ветки и камни, спрятанные под слоем белой пудры. Они прошли под ветвями деревьев, тяжелых от покрывающих их снега и льда, и продиралась сквозь упавшие стволы деревьев, украшенных глубоким зеленым мхом. Они прокладывали себе путь через холм к лесной прогалине. Из-за снега и холода, и подъема они шли медленно. Хотя уже и прошло полчаса с начала пути, они не прошли много, и шале еще находился в полумиле от них. Они добрались до прогалины, где деревьев стало меньше и закончился сильный снежный покров. Его нос покраснел, в глазах были слезы, а легкие горели от холодного воздуха и прогулки в гору.

И все же…

Над ними сияла полная луна, так ярко, будто полуденное солнце, а снег вокруг мерцал, как белый мрамор и кварц. В небе появились звезды – миллионы звезд, биллионы звезд, больше, чем Бог мог сосчитать. Искра улыбнулась, и Ян забыл обо всех этих звездах.

– Черт, как тут красиво, – выдохнул Ян, сжимая одетую в перчатку руку Искра. – Я рад, что мы вышли.

– Я сказала тебе что-то ужасное, – сказала она.

– Возможно, я это заслужил.

– Когда я сказала, что хотела использовать тебя только ради секса, ты не заслужил это услышать. И тем более не заслужил, когда я сказала, что не хочу держать тебя за руку и гулять в зимней сказке с тобой.

– Поэтому мы здесь?

– Я подумала, что это будет лучший способ извиниться, чем просто сказать: «Извини». Я, правда, хочу держать тебя за руку. Я, правда, хочу гулять по снегу с тобой. Я хочу, чтобы у нас были настоящие отношения. Я обожаю секс с тобой, но я, правда, хочу большего.

– Я тоже хочу, – признался Ян. – Я на десять лет старше тебя и поэтому будет правильно, если я предупрежу тебя, что хочу жениться раньше, чем попозже. Я думаю, что даже хочу детей, по крайней мере, одного, двух максимум. Такие вещи важны для меня. И, если ты не видишь, что готова на это со мной…

– Вижу, – прервала она.

– Видишь?

– Да. С тобой я вижу, что готова. Меня это пугает, но в хорошем смысле, так, как я пугаюсь, когда придумываю хорошую идею для скульптуры, и не знаю, как ее отложить, и мне нужно пробовать.

– Это так по-настоящему, то, что происходит между нами, – сказал он. – Мне нужно, чтобы все было по-настоящему. Я не хочу заниматься херней. Я не хочу все испортить. Я хочу все по-настоящему с тобой и хочу сейчас. Мы слишком долго ждали, чтобы между нами все было серьезно.

– Я чувствую то же самое, – подтвердила она. – Такое облегчение слышать то же самое от тебя.

– Что ты скажешь, если я отдам тебе ключи от моего дома? – спросил он. – Тогда тебе не придется вторгаться, когда я принимаю душ.

– Думаю, эта мысль мне нравится.

– А что скажешь насчет того, чтобы съехаться? – напрягся Ян. Он знал, что немного давит, но сейчас, когда под ногами снег, а над головой звезды как зонтик, он почувствовал, будто мог говорить все, что угодно.

– Ты меня любишь? – спросила она.

– Ты знаешь, что да.

– Скажи это.

– Я люблю тебя, Вероника Реддинг. Я очень тебя люблю. Я провел последние шесть месяцев, пытаясь не любить тебя, и в это время мне было физически больно находиться рядом с тобой и не говорить о своих чувствах. У меня было ощущение, что мое сердце зажали в тиски и теперь их, наконец, сняли. Вся боль из груди ушла. Я понимаю, что вроде рановато говорить об этом, но я провел шесть месяцев не в состоянии дышать полной грудью из-за тебя и теперь, наконец, могу снова дышать, и все, чем я хочу дышать – это ты.

И снова эта улыбка, редкая и милая, как роза, которая цветет только зимой.

– Я не могу с тобой съехаться, – сказала она. – Я хочу. Очень. Но я не могу себе этого позволить.

Он рассмеялся.

– Ты считаешь, что я стану брать с тебя аренду? Я не хочу и не нуждаюсь в твоих деньгах.

– Да, но я хочу и нуждаюсь в своем достоинстве. Я не собираюсь жить за твой счет только потому, что ты можешь это позволить.

– Но…

– Я не могу, – повторила она. – И, клянусь, не из-за тебя. Я давно тебя люблю. Ты просишь меня переехать к тебе, и у меня чувство, будто приехал Санта-Клаус и спросил, не хочу ли я новый электронный комплект горелки от Ликольн и тонны две металла. Конечно же, я хочу. Но я не сплю с Санта-Клаусом. Я не могу принять пожертвование от мужчины, которого люблю. Мне нравится, когда ты играешь в босса, когда мы в постели, но, когда мы за ее пределами, я хочу, чтобы мы были равны. Я не могу быть твоей должницей.

– Я понимаю, правда, – сказал он. – Когда мне было двадцать, я жил в ужасных квартирах, потому что не хотел принимать денег от отца и не хотел жить дома. Но ты мне уже сказала, что будешь получать у Кловер ту же сумму, что и у Эшеров. Это значит, что мы никогда не сможем жить вместе?

Она вздохнула и выдохнула облако пара в сторону луны.

– Как насчет этого? – спросила она. – Как насчет того, чтобы подождать, пока я не продам скульптуру? Мне нужно продать всего лишь одну, и я смогу внести оплату за целый год. И тогда я смогу переехать и не чувствовать себя золотоискательницей.

– Я зарабатываю только двести пятьдесят в год. Скорее, бронзоискательницей.

Она рассмеялась.

– Ты знаешь, о чем я.

– Я знаю, о чем ты. Ладно, по рукам. Я не хочу ждать, но могу. Ради тебя определенно могу.

– Галерея Моррисон устраивает выставку и ночной показ на неделе до Рождества. Я могу что-то продать. Никогда не знаешь.

– И тогда ты переедешь ко мне?

– И тогда я перееду к тебе.

– Обещаешь?

– Клянусь.

– И ты сказала, что я не могу купить ни одну из твоих скульптур?

Она покачала головой.

– Все по-честному.

– Хорошо. Все по-честному.

Держа ее за руку, он начал тянуть ее назад, к дому. Он не мог дождаться, чтобы снова затащить ее в постель и заниматься любовью до утра.

– Подожди, – остановила она. – Смотри.

Она показала на небо, и Ян посмотрел туда, куда она показывала, – на маленький метеор, который рассекал слой звезд на горизонте.

– Загадай желание, – сказала она.

Ян загадал желание.

– Что загадал? – спросила Искра.

– Чтобы ты продала статую.

Она тихо рассмеялась.

– Ты так сильно хочешь, чтобы я переехала?

– Я хочу, чтобы ты была счастлива, – ответил он. – И я знаю, что это сделалает тебя счастливой.

Он посмотрел на нее и увидел слезы в уголках глаз. Они сияли в лунном свете.

– Ты пытаешься затащить меня в постель, да? – хмыкнула она.

– Не работает?

– Определенно... – Искра сделала шаг назад. Она округлила глаза. Сильно.

– Что?

– Ян, – прошептала она. – За твоей спиной чертовски огромный медведь.

– Черт, что? – прошептал он, поворачивая голову и ничего, абсолютно ничего не увидел.

И тут он услышал, как Искра убегает.

И смех. Такой злобный смех.

– Попался! – отозвалась Искра.

– У тебя большие проблемы! – заорал он и погнался за ней.

Он слышал, как Искра смеялась, пока бежала к дому.

Глава 10

Ян ушел с работы пораньше в пятницу восемнадцатого по очень хорошей причине, по которой можно уйти с работы пораньше перед рождеством – потому что мог, потому что работы больше не было, потому что до праздника оставалась неделя, и потому что он хотел заняться сексом со своей девушкой – чем раньше, тем лучше.

Он еще не был в квартире Искры, тоже по понятным причинам – Искра его не приглашала, а он в любую свободную минуту трудился дома. И так как работа привела его в Портленд, мимо дома Искры, и они официально встречались и спали уже две недели, он решил, что заслужил право прийти без звонка в дом своей девушки, чтобы сделать ей сюрприз в виде цветов и эрекции, которую он пытался подавить последний час – все по вине Искры. Вообще все его эрекции были из-за нее, только из-за ее существования, но конкретно эта была ее рук дело.

Час назад он написал ей смс, спросив, не хочет ли она поужинать вечером в «Тимбер Ривер Лодж». Она сказала, что согласна, если только они снимут там комнату, и он займется с ней сексом, привязав к кровати. Он согласился и выяснил, что свободных номеров до завтрашнего вечера нет, поэтому он зарезервировал ее на завтра. Из-за образа, который она ему подкинула, он теперь не мог ждать сутки. Он мог лишь надеяться, что она окажется дома и в соответствующем расположении духа. Он принес ей цветы. Если это не поможет, он не знал, что делать, и подумал, что можно пробовать умолять.

Он подъехал к парковке в начале шестого. Жилой комплекс был милым, даже уютным. Все дома выглядели одинаково, но они были хорошо построены и благоустроены на уровне выше среднего. Изобилие лифтов и пандусов свидетельствовали о том, что в прошлом это был комплекс для пожилых. Искра сказала, что ее соседке снизу восемьдесят лет. Возможно, она осталась тут еще с тех времен.

С цветами в руке он поднялся по ступенькам к двери Искры и постучал. Ответа не последовало. Никто не ответил. Это удивительно, потому что она ничего не говорила о том, что может уехать. Он снова постучал и подождал. Тишина. Он отправил сообщение, спросив, где она. Через несколько секунд она прислала лаконичное «За рулем».

Ну, блин.

Он положил цветы у двери. Дом казался очень спокойным, он не думал, что цветы украдут. Ян спустился вниз и уже собирался уходить, когда позади открылась дверь.

– Вероника, это ты?

Ян повернулся и увидел в дверях седую женщину в светло-голубом шерстяном платье.

– Не Вероника, – сказал он. – Я просто ее искал. Думаю, она вышла.

– Так и есть, – ответила пожилая леди. – Я подумала, она вернулась, и что я ее пропустила. Мне нужна ее помощь.

– Может, я помогу? – спросил Ян. – Я ее парень.

Женщина улыбнулась, её глаза озорно засияли.

– Ян Эшер. Я должна была тебя узнать. У тебя очень выросли волосы. Хочешь, я тебя подстригу. Я всегда стригу своих мальчиков.

– Спасибо, не нужно. Я завтра иду подстригаться.

– А, да, Рождественская вечеринка ведь в воскресенье? Тебе нужно хорошо выглядеть. Твой отец объявляет о переизбрании, да?

Ян улыбнулся. Эта женщина знала о его жизни лучше него самого.

– Вы, должно быть, миссис Шайнберг, – угадал Ян. – Искра мне о вас рассказывала.

– Она мне и о тебе немного рассказывала. Она скоро должна вернуться.

– Вы знаете, куда она поехала?

– Она убирала в мастерской весь день, значит, закончила скульптуру.

– Уже закончила?

– О, да, она отвезла ее в «Моррисон» два дня назад. Они попросили ее к праздничной выставке. Дай-ка мне свое пальто.

Ян скинул пальто и отдал его. Она повесила его в шкаф в прихожей. У нее была милая квартира. Очень старомодная, но элегантная, совсем как она сама.

– Поверить не могу, что она так быстро ее закончила. Мне нужно ее увидеть.

– Увидишь. Она показала мне фото. Так утонченно. Она сказала, что очень вдохновилась, – Миссис Шайнберг сказала это с шаловливым огоньком в глазах. – Счастье помогает создавать. Никогда не верила старой поговорке, что художник должен быть несчастным, чтобы творить. Я знаю Веронику. Свои лучше работы она делает, когда счастлива. А ты сделал ее самой счастливой леди в этом месяце. Садись. Я приготовлю чай.

Она жестом указала на стул у кухонного стола, и Ян сел так, как его и попросили. Он бы предложил помощь, но, казалось, что старая леди сама в состоянии приготовить чай.

– Спасибо, что позволили мне подождать здесь, – поблагодарил Ян. – Вы знаете, когда она вернется?

– Скоро, я думаю. Она уже давно уехала и сказала, что хочет вернуться к ужину с тобой. Ты очень хорошо планируешь даты, должна сказать, – заметила миссис Шайнберг, наливая воду в заварочный чайник. – Мой муж тоже умел все планировать. Это очень разумно. Он всегда придумывал для нас что-то интересное. Его нет десять лет, но у меня больше пятидесяти лет хороших воспоминаний, чтобы составлять мне компанию, пока мы снова не встретимся.

– Похоже, он был отличным мужем.

– Самым лучшим. Но ты тоже однажды станешь хорошим мужем. Я уверена. – Она ему подмигнула, ставя на стол две кружки чая.

– Уверены? Хорошо. Рад, что хоть кто-то в этом уверен. Когда я был ребенком, я думал, что к тридцати шести годам уже женюсь, и у меня будут дети. У отца в моем возрасте уже был пятнадцатилетний я. Я немного отстаю.

Она небрежно махнула рукой.

– Времена меняются, мистер Эшер. Люди живут дольше. Зачем торопиться? Можно устроить все, когда встретишь правильного человека, а не потому что пришло время. Раньше ты не встречал нужного человека, а теперь он у тебя есть.

Ян улыбнулся, прячась за кружкой чая.

– Теперь есть, – согласился он.

– Приятно слышать. Мой сын настаивает на том, чтобы я переехала к нему и его жене. Он говорит, что не может спать при мысли, что я тут одна. Я говорю ему, что я не одна, что этажом выше живет Вероника. Он говорит, что Вероника не будет жить тут вечно. И... в общем, он прав. Это так. Лампочка в ванной перегорела, а я не могу встать на стул, чтобы поменять ее. А где Вероника? Нет.

– Я здесь.

– Но ты тоже не будешь здесь всегда. И пока у нее есть ты, она счастлива. Я могу быть счастлива и переехать к сыну, не переживая, что она останется одна. Она больше не одна, и я могу уехать.

– Уверен, что она будет по вам очень скучать.

– Она будет. Но она может приехать ко мне в любое время. У меня будет дом на их заднем дворе. Они называют его номером для свекрови. Это нечто. Целый дом, чтобы свекровь не путалась под ногами, но достаточно близко, чтобы уберечь меня от беды.

– Я построил несколько таких. Мы, однако, называем их гостевыми домиками. Это звучит не так оскорбительно.

– Я не оскорблена. Я иногда люблю свою невестку больше сына. По крайней мере, у нее есть чувство юмора. Оно ей просто необходимо, чтобы быть за ним замужем. Но ты ведь знаешь об этом не понаслышке, встречаясь с Вероникой. Ее называют крепким орешком.

– Она крепкий орешек, все верно. Но я люблю крепкие орешки.

– Умные мужчины это любят, – подтвердила миссис Шайнберг, одобрительно кивая. – Хочешь печенье? У меня есть замороженное рождественское печенье.

– Нет, спасибо. Погодите, рождественское печенье? Я подумал, что вы…

– Да, я еврейка. Но я обожаю замороженные рождественские деревья. Вероника их мне поставляет. Она мой дилер.

– Она в этом хороша, – сказал Ян.

– Лучше всех. – Миссис Шайнберг поставила чашку нас стол. – Теперь, когда я выпила чай, ты поможешь мне поменять лампочку в ванной? Мне нужен там хороший свет.

– С удовольствием.

Она провела его в ванную, и он быстро заменил лампочку.

– Ты очень высокий, – сказала она. – Мне приходится вставать на стул, а равновесие я уже не могу держать так, как раньше. Другая причина переезда – мой сын. Ты с ним знаком? Мойша Шайнберг?

– Слышал о нем. Заведующий больницей?

– Это он. Он знает твоего отца. Тот вложил деньги в его кампанию.

– Что ж, спасибо вашему сыну за это. Уверен, папа скоро снова к нему обратится.

– Мы будем готовы, – произнесла она. – Ты ждешь рождественскую вечеринку?

– Я не страшусь ее. Не могу сказать, что взволнован по этому поводу.

– А стоит. Вероника наденет мое красное платье от Живанши. Я заставлю ее надеть его. Второй раз повезет, верно?

Ян скривился. Он забыл, что Искра рассказала соседке об инциденте на вечеринке.

– Кстати, об этом, – начал Ян. – Я все еще чувствую себя ужасно. Но, обещаю, ничего плохого не произойдет на рождественской вечеринке. Я буду с ней.

– Хорошо. Таких людей, как Вероника, называют крабами, но это означает всего лишь то, что у нее твердый панцирь. Внутри она такая же нежная, как и все остальные. Она принимает все очень близко к сердцу. Тот вечер был очень тяжелым для нее. Очень. Было приятно видеть ее счастливой недавно. Она говорит, новая скульптура – самая лучшая ее работа.

– Надеюсь, она ее быстро продаст, – сказал он.

– Она тоже.

Ян улыбнулся.

– Расскажу вам секрет. Я попросил Искру переехать ко мне.

– Да? А она мне не сказала. Когда она переезжает?

– Она не переезжает. Пока. Она сказала, что не может переехать, пока не сможет позволить себе платить половину месячного платежа по ипотеке.

– Ты должен уважать эту женщину.

– Я уважаю, хотя своей гордостью она сводит меня с ума.

– Можно я задам тебе три вопроса, Ян Эшер? Во-первых, ты бы хотел встречаться с женщиной без гордости и самоуважения? Во-вторых, ты бы хотел встречаться с женщиной, которая ждала бы, чтобы ты оплачивал каждый ее счет? И, в-третьих, ты хотел бы быть с женщиной, которую ты бы привлекал из-за денег отца или денег твоей семьи?

Он грустно улыбнулся.

– Да, вы, возможно, правы.

Он начал задавать миссис Шайнберг вопрос, как услышал знакомый звук открытия двери грузовика.

– Это она. – Тоже услышала миссис Шайнберг.

– Мне пора. Спасибо за чай.

– На здоровье, дорогой. Спасибо за заботу о Веронике. Она мой дорогой друг, а у меня мало друзей.

– Я тоже буду вашим другом.

– Буду очень счастлива. – Она похлопала его по щеке. – Красивый мальчик. Но тебе надо подстричься.

– Завтра утром, – повторил он. – Обещаю.

– Молодец. А теперь иди. Она будет рада тебя видеть.

Ян снял пальто с вешалки и заметил, что платье от Живанши висит в чистом пластиковом пакете. Он посмотрел на него и на миссис Шайнберг.

– Можно я задам вам странный вопрос? – спросил он.

– Странные вопросы – мои самые любимые. Давай.

– Вы очень-очень дорожите этим платьем? – поинтересовался он.

– Его подарил мне мой муж, но я не носила его сорок лет. Возрастной жирок – угроза талии, молодой человек.

– Вы планируете отдать его кому-нибудь?

– Я об этом не думала. Все, чем я владею, отойдет моим двум сыновьям. Не думаю, что Мойша или Майкл станут его носить. Этот цвет им не подойдет. А почему ты спрашиваешь?

– Потому что мне нужно подарить Искре рождественский подарок, что-то особенное.

– Красный – ее цвет, – согласилась миссис Шайнберг.

Ян улыбнулся.

– Да. Да, это так.

* * * 

Через пять минут Ян постучал в дверь Искры.

– Кто там? – крикнула она через окно.

– Джо Байден.

Дверь распахнулась, и в проеме появилась Искра.

– Ты не Джо Байден. – Она хотела закрыть дверь, но он удержал ее ногой.

– Я католический парень в костюме. Похож, правда? – спросил он.

Она оглядела его с головы до ног.

– Сойдет.

– Ты получила мои цветы?

– Получила.

– Они тебе понравились?

– Да, – подтвердила она.

– Они понравились тебе достаточно сильно, чтобы позволить мне сблизиться с тобой в мужской манере? – задал вопрос он.

– Я подумаю. Входи. – Она отошла в сторону и впустила его. Не успела она запереть дверь, как он прижал ее к себе и поцеловал.

– Ян, хватит, – сказала она, отталкивая его. – Я отвратительна.

– Ты сквернословишь, но вряд ли отвратительна.

– Дай принять душ, пока ты меня не схватил, – объяснила она. – Я пахну, как кузнец, который трахался с шахтером на нефтеперерабатывающем заводе.

– Мм... сладкий, сладкий запах топлива... – Он прижался носом к ее шее и вдохнул.

– Я вся в бриолине и полировке, и ты вымажешь свой костюм.

– Не переживай. У меня полно костюмов.

Он подтолкнул ее к стене и поцеловал. Она засмеялась и сдалась, потому что он знал, что так и будет.

– Ты выглядишь невероятно сексуально, – прошептал он ей на ухо, поднимая край футболки и касаясь обнаженной кожи живота. На ней были рваные джинсы, рабочие ботинки со стальным носом, обтягивающая белая футболка в пятнах бриолина. Руки у нее тоже были грязными, а на щеке был какой-то черный след. Волосы были потными и растрепанными, а пахло от нее потом и полиролью для металла.

– Думаю, я должен тебя трахнуть. Что скажешь?

– Мне казалось, что все плохие идеи я уже услышала. Но, нет, я слышала идеи получше.

– Это какие?

– Трахнуть меня после душа.

– Ужасная идея. Я хочу тебя именно так, – заявил он, скользя руками по спине, чтобы расстегнуть ей бюстгальтер. – Именно так ты выглядела после работы каждый день.

– Отвратительно? Грязно? Потно? Мерзко?

– Горячо. Горячо. Горячо. Поэтому... – Он расстегнул бюстгальтер. – Трахаться. – Он снял футболку через голову. – Горячо. – Он снял бюстгальтер и бросил его на пол. Губами он нашел ее губы и страстно ее поцеловал, обхватив ладонями ее груди.

Он уже был тверд, как скала, и ничего не оставалось, кроме как погрузиться в свою невероятно сексуальную подружку как можно скорее. Ничто не остановит его от того, чтобы стянуть с нее джинсы и трусики, порвать их, расстегнуть свои брюки и трахнуть ее прямо у входной двери. Ничего. Даже землетрясение, даже извержение вулкана, даже конец света.

– Мяу.

– Что это? – спросил Ян.

– Моя киска, – сказала Искра.

Ян посмотрел вниз.

– Что ты пытаешься мне сказать?

– Мне нужно покормить мою киску.

– Вот как теперь это называется? – спросил он. – Мне нравится.

– О, Боже, мне нужно покормить кошку. Прости. – Она дотронулась до его эрекции. – Ты тоже меня извини.

Она подняла с пола футболку и надела ее. Полосатый серый кот сидел у кухни.

– Ян, это Боб Росс^[10]. Боб Росс, это Ян. Вы теперь друзья, – представила их Искра, входя в кухню и поднимая миску с пола.

– Почему твоего кота зовут Боб Росс?

– Очевидно, он мой самый любимый художник.

– Твой любимый художник – это парень, который рисует маленькие счастливые деревья?

– И счастливые облака, – добавила Искра. – Ты можешь называть его Бобом, если хочешь. Или Россом. Или Бобом Россом. Он кот, поэтому не ответит.

– Привет, Боб Росс, – поздоровался Ян. – Ты мешаешь моему члену. Знаешь об этом?

Боб Росс только посмотрел на него и моргнул. Презрительно моргнул.

– Я могу тебя погладить или ты меня укусишь? – спросил Ян Боба Росса.

– Есть только один способ узнать, – сообщила Искра, открывая шкафчик.

– Он кусается?

– Не больше меня.

– Это меня не утешило, – произнес Ян, вспоминая дюжину любовных поцелуев, которые Искра оставила на его теле две недели назад.

Ян протянул руку, и Боб Росс понюхал ее, а затем бросился на кухню, даже не удостоив его взглядом.

– Думаю, я ему нравлюсь, – заявил Ян.

Искра всего лишь улыбнулась и поставила перед котом еду.

– Это займет его на несколько минут, – сказала она. – Как быстро ты можешь меня трахнуть?

– Довольно быстро, – ответил он. – А стоит поторопиться?

– Он придет на кровать и захочет, чтобы мы его погладили. Довольно сложно трахаться и одновременно гладить кота. Я пробовала.

– А мы можем не гладить его?

Искра посмотрела на него так, будто он попросил снять с Боба Росса шкуру и приготовить его на ужин.

– Ладно, может, закроем дверь?

– Он станет ныть и мяукать, пока мы его не пустим.

– Может, займемся сексом в душе?

– Ненавижу секс в душе. Кабинка слишком маленькая.

– Ладно. Быстро, значит, быстро – выдохнул Ян, снимая галстук. – Давай.

– Черт побери, это было сексуально.

– Что? – спросил он. – Скажи, и я это повторю.

– Снять галстук. Это было невероятно сексуально. – Искра положила руки ему на грудь и притворилась, будто хочет разорвать его рубашку. – Я часто видела тебя в галстуках и без них, но я впервые вижу, как ты его снимаешь. Пожалуйста, делай так чаще.

– Ты хочешь, чтобы я снова его надел, а потом снял?

– Позже, – сказала она. Она оглянулась и увидела, что Боб Росс еще ест. – Нам надо торопиться. Боб Росс ест быстро.

– Я тороплюсь. Я тороплюсь. – Ян схватил Искру за талию и закинул ее, извивающую и визжащую, на плечо.

– Ян!

– Что? Ты сказала, нам надо торопиться.

– Миссис Шайнберг подумает, что меня тут убивают.

– Она знает, что я здесь. Мы встретились. – Ян направился по узкому коридору в спальню Искры. – Даже если она вызовет полицию, я закончу к тому моменту, как та приедет.

– Я, возможно, нет, – произнесла она. Он посмотрел на нее и вскинул бровь. Две ночи назад она кончила до того, как он даже вошел в нее. Эта женщина получала оргазмы легче, чем он.

– Хорошо, – хмыкнула она. – Возможно, и закончу.

– Тоже так подумал.

Она расстегнула молнию на джинсах, и он сорвал их с ее ног. Он расстегнул свои брюки и вытащил член. Дедлайн. Нет времени раздеваться. Он забрался сверху и развел ей ноги коленями. Она выгнула спину и потерлась киской о его член.

– Ты привяжешь меня к кровати? – спросила она, пока он поднимал футболку, чтобы поцеловать ее грудь. Он остановился и посмотрел на нее.

– Послушай, тебя можно либо привязать, либо заняться быстрым сексом. Но нельзя заниматься и тем, и другим одновременно. К тому же, у твоей кровати нет спинки, мне придется установить кронштейны, чтобы тебя привязать.

– Я не согласна на кронштейны. Ты можешь испортить стену. – Она постучала по стене. – Может быть, натяжной стержень, от пола до потолка, как пилон?

– С подвесным потолком? – Он покачал головой. – Не выдержит. Плюс, тебе не нужно закреплять кронштейны в саму стену. Ты ввинчиваешь болты, затем устанавливаешь кронштейны. Минимальное повреждение стены.

Она кивнула.

– Я не думала об этом.

– Так я сделал у себя дома.

– Хорошая мысль. А пока мы можем пользоваться веревкой под моей кроватью, – сказала она.

– У тебя веревка под... неважно. Никаких вопросов. Не двигайся.

Она не двигалась. Он вытащил восьмифутовую^[11] черную веревку из-под кровати.

– Предложения есть? – поинтересовался он.

– Привяжи за ножку кровати.

– Ты гений. – Он привязал веревку к ножке и потянул ее к матрасу, схватил Искру за запястья и связал их аккуратным узлом, который он в последний раз завязывал, будучи бойскаутом.

– Ну, как?

– Довольно хорошо, – похвалила она, проверяя веревку, которая крепко держала ее руки, привязанные к кровати, над головой. – Но сейчас я хочу попробовать прикрепить монтажные скобы в стену.

– Попробуешь позже. А пока я прикреплю тебя.

– Если ты…

Он вошел в нее одним сильным глубоким толчком.

– Настаиваешь, – выдохнула она, закрыв глаза от удовольствия и снова открыв их от желания.

Ян тихо рассмеялся и поцеловал ее в шею теплыми влажными и покусывающими поцелуями, ее любимыми.

– Я настаиваю, – прошептал он ей на ухо, и она задрожала в его объятьях. Они уже стонали, желая секса, а их прелюдия вышла в окно. Искра поставила ноги на матрас и приподняла бедра, оседлав его член. Он смотрел ей в лицо, трахая ее, смотрел в ее расширенные зрачки, смотрел, как ее бледные щеки краснеют, а веки становятся тяжелыми. Ему нравилось смотреть на нее, пока он в ней. На земле не было лучшего шоу. Когда он входил в нее, она откидывала голову назад, подставляя шею. Когда он выходил из нее, она поднимала голову, ища его. Снова входил, и ее ресницы трепетали, губы приоткрывались, и она стонала.

Он установил стабильный темп – не слишком быстро, не слишком медленно – и входил в ее теплое влажное лоно. В такие моменты он представлял себе, что смог бы провести всю жизнь внутри этой женщины. Влажная прядь ее рыжих волос упала ей на глаза, и он убрал ее сам, потому что ее руки были связаны. Она повернула голову в сторону его руки и поцеловала ладонь. Он засунул палец ей в рот, и она сосала его, пока он наращивал давление, вторгаясь в нее, пока кровать не начала стонать так же, как и она сама.

Он снова поднял ей футболку, обнажив грудь. Он припал к правому соску и втянул его глубоко и одержимо. Все ее тело принадлежало ему. Было так легко играть в ее босса в постели, но, вне сомнения, он был полностью в ее власти, под ее чарами и в ее распоряжении. Но она хотела, чтобы он был главным, поэтому он взял верх, как дар, и потому, что ее подчинение было для него даром, который для нее было удовольствием дарить. Он бы рассказал ей обо всем, что хотел иметь, но его сердце бешено билось в груди, легкие горели, бедра горели, и все горело от нее одной.

– Ян... – произнесла она его имя без всякой причины, но он не спросил, чего она хочет, потому что знал, что она хотела его. И именно это он ей и давал.

Он обхватил ее руками, прижимая к груди, пока входил в нее завершающими толчками. Он не продержится дольше, и она тоже. Он уже чувствовал, как ее вагина сжимает член, сжимая и отпуская, вытягиваясь и сокрашаясь.

– Кончай, когда я буду кончать, – приказал он. – Не раньше.

Она кивнула, слишком запыхавшись, чтобы говорить. Ему нравилось контролировать ее оргазмы. Это все равно, что пытаться приручить тигра – почти невозможно и опасно для жизни.

Но оно того стоило.

Ян запустил пальцы ей в волосы, поворачивая голову, заставляя ее встретиться с ним глазами. Они впились друг в друга взглядами, он замедлял толчки, а она двигала бедрами, чтобы встретить каждое его проникновение. Они оба горели, и напряжение было просто невыносимым. Он отдавал и отдавал, а она брала и брала. Она издала тихий звук, вскрик, похожий на всхлип, и он понял, что она больше не может сдерживаться. Как и он.

– Сейчас, Вероника, – сказал он, наконец, отбросив контроль. Он выстрелил жесткими брызгами спермы глубоко внутри нее, пока она кончала, дрожа и издав громкий крик, который замер на ее губах и превратился в слабый усталый стон.

Он опустился над ней, полностью расслабленный, а она обняла его ногами, держа его рядом и внутри себя.

– Я без ума от тебя, – произнес он, задыхаясь. – Если ты не заметила.

– Я заметила, – выдохнула она.

– Хорошо. Очень хорошо. – С рыком он скатился с нее и упал на спину. И тут одновременно произошли два события. Ком серого меха приземлился ему на лицо, и кто–то громко постучал в дверь.

– Вероника, дорогая? Ты в порядке? – раздался за дверью голос миссис Шайнберг. И раздалась еще одна серия нервных стуков. – Вероника, – я слышала крики.

– А я тебе говорила, – заметила Искра, вздохнув.

– Вот. Ты переезжаешь ко мне, – сказал он, быстро развязывая ей руки, вытирая с нее свое семя и кидая ей трусики, которые нашел под кроватью.

– Это приказ? – Она оглянулась посмотреть на него. Она была обнажена ниже талии, и его семя капало из ее киски. Это было самое сексуальное зрелище в его жизни. Поэтому он ответил ей именно так, как его член и сердце ему позволили.

– Да. Это приказ.

– И мне нужно подчиняться?

– Да. У тебя нет выбора.

Она натянула белье и джинсы одним рывком и пригладила волосы.

– Нет, – ответила она и вышла из спальни, чтобы уладить все с миссис Шайнберг.

– Хорошо, не торопись. Подумай.

Ян перекатился на свою сторону и встретился взглядом с Бобом Россом и его большими зелеными глазами.

– Эй, – сказал Ян. – Как дела?

Боб Росс повернулся на спину, покачивая лапами в воздухе.

– Итак... нам стоит узнать друг друга. Мы однажды станем соседями.

Боб Росс посмотрел на него так, будто услышал какой-то шум.

– Да, я знаю, что она сказала, что не переедет ко мне, но она может передумать, верно?

Боб Росс выглядел сомневающимся. А вообще все коты выглядят немного сомневающимися?

– Будь честен со мной, Боб Росс. Ты знаешь ее очень хорошо, – начал Ян. – Как думаешь, что мне сделать, чтобы уговорить ее переехать ко мне?

Боб Росс повернулся на бок и стал облизать свою промежность.

Ян кивнул, впечатленный тем, как кот понимает ситуацию.

– Хорошая мысль.

Искра вернулась в комнату и осталась стоять в дверях, скрестив руки на груди.

– У миссис Шайнберг для тебя сообщение, – сообщила Искра.

– Какое сообщение?

– Она сказала: «Хорошая работа».

Ян скрестил ноги и заложил руки за голову.

– Рад стараться.

– Она подумала, мы трахаемся, но также подумала, что ты заколол меня.

– Не моя вина, что ты кричишь.

– Если бы тебя тут не было, я бы не кричала. Поэтому это твоя вина.

– Нет, это твоя вина, потому что ты живешь здесь, а могла бы жить со мной.

– Ян.

– Я просто говорю, что тебе стоит ко мне переехать.

– Я не против. Мне даже нравится идея. Но.

– Но, знаю, пока ты не продашь скульптуру.

– Правильно. И тебе нужно принять, что это займет некоторое время.

– Или... ты можешь переехать ко мне прямо сейчас и платить свою часть ренты сексом. Бартерная система, да?

– Худшая идея, которую я когда-либо слышала.

– Ты же сама пыталась торговать услугами сварки в обмен на мое тело две недели назад!

– О, я так сделала, да? Но, нет, я не перееду к тебе, пока не продам скульптуру. Вопрос закрыт.

– Вопрос открыт. Я знаю, как тебя убедить. Боб Росс рассказал мне.

Она посмотрела на Боба Росса, затем снова на Яна.

– И что же, скажи на милость, это такое?

Ян схватил ее за талию и бросил на кровать. Он снова стянул с нее джинсы и белье и зарылся головой между ее ног.

– Ну, – сказала она, счастливо вздыхая. – Боб Росс кое-что понимает в этом.

Ян раскрыл складки её лона и лизнул все еще влажный клитор. Боб Росс свернулся на подушке Искры и удовлетворенно мурлыкал. Миссис Шайнберг знала, что никого не убивают. Ничто их теперь не остановит.

Телефон Искры завибрировал.

– Не бери, – сказал Ян.

– Не беру.

В этот раз зазвонил домашний. Искра села. Ян зарычал и перекатился на спину.

– Молчи, – приказала Искра и взяла телефон с тумбочки. – Всего минута. Это из галереи. Привет, Вон, – произнесла она, отвечая на звонок. – Какие новости?

Пока Искра была на телефоне, Ян вступил в визуальное противостояние с Бобом Россом. Он победил, но потому что Боб Росс уснул на полпути. О чем бы ни говорила Искра с владельцем галереи, это было важно. Она надела белье и вышла из комнаты, прижимая телефон к плечу. Разговор шел слишком долго, и Ян начал беспокоиться. Наконец, Искра вернулась в спальню и присела на край кровати.

– В чем дело? – спросила Ян, и Искра аккуратно вернула телефон на зарядку. Она двигалась очень медленно, словно была потрясена. – Плохие новости?

– Нет. – Она покачала головой. Глаза у нее были стеклянные.

– Детка, в чем дело? – спросил он, присаживаясь и заключая ее в объятья. Она к нему прислонилась, положив подбородок на плечо.

– Мои скульптуры.

– Что? Что случилось? Пожар? Наводнение? Что?

– Вон, владелец, кто-то приезжал, и ему очень понравились мои работы.

– Хорошо. Кто это?

– Он не сказал. Какой-то богатый коллекционер. Но ему понравилось все, что я сделала. Особенно моя новая работа. И потом...

Ян взял ее за плечи и посмотрел на нее.

– И что?

– Он купил ее. Ту, что я сделала для твоей матери. Он купил ее за двадцать тысяч долларов. О, Боже... Ян.

Он обхватил ладонями ее лицо, поцеловал два раза. Она так сильно плакала от счастья, что даже не могла поцеловать его в ответ. Его сердце буквально разрывалось от любви и гордости. Эта женщина невероятная - с сотней шрамов от сварки и царапин по всему телу от того, что провела последние десять лет жизни, каждый час посвящая искусству варить и создавать цветочные сады из меди и стали. Могла ли какая-нибудь женщина заслужить больший успех?

– Ты невероятная, – сказал он. – Я знал, что кто-нибудь поймет, насколько ты хороша. Я знал это. Мы должны отпраздновать. Мы должны отпраздновать это, как сумасшедшие. Мы должны всех позвать. Ты, наверное, захочешь позвать маму. И миссис Шайнберг. Боб Росс, ты тоже рад?

Боб Росс издал негромкий кошачий хрип. Искра начала так сильно смеяться, что снова хрюкнула.

– Ладно, забудь Боба Росса. Он кот, – хмыкнул Ян. – Что он знает об искусстве? Без обид, – сказал он Бобу Россу, который выглядел в этот момент очень оскорбленным. – Ты рада? Я просто схожу с ума.

– Я схожу с ума. – Она положила руки себе на голову и взъерошила волосы.

– Ты выглядишь так, словно тебя ударило током. – Ян тоже взъерошил волосы в знак солидарности.

– И чувствую себя так же.

Он притянул ее к себе и покачивал, пока она плакала от счастья. Он поцеловал ее в висок, шею, щеку.

– Ты понимаешь, что это значит, да? – спросила она.

– Да, это означает, что ты угощаешь ужином. И это означает, что ты – настоящий профессионал. Я уже знал это, но я рад, что кто-то еще тоже об этом знает.

– Да, все так. Но это означает, что я могу жить с тобой, – объяснила она. Она широко улыбалась. Он был ослеплен радостью и в то же время не мог отвести взгляд.

– Да, если хочешь. Я имею в виду, я хочу. Я действительно хочу. Но я не стану тебя заставлять, потому что ты только продала скульптуру. Я только хочу, чтобы ты переехала ко мне, если хочешь.

– Я хочу.

– Уверена?

– Уверена. Абсолютно уверена, – подтвердила она. – Я никогда не была более уверена ни в чем.

Искра снова его поцеловала, и Ян толкнул ее на спину, углубляя поцелуй, пока они не раскраснелись и не начали задыхаться.

– Мы должны отпраздновать, – повторил он. – Должны.

– Что ты предлагаешь?

– Я собираюсь продолжить то, что начал, пока нас грубо не прервала одна исполнившаяся мечта. – Ян раздвинул ей ноги. – Я собираюсь лизать твою киску.

Боб Росс вскочил, как подстреленный, и выбежал из комнаты.

Ян выкрикнул:

– Другую киску.

Глава 11

Искра одевалась к рождественской вечеринке Эшеров и, по просьбе миссис Шайнберг, позволила соседке заняться ее волосами и макияжем.

– Поменьше помады, – попросила Искра, когда миссис Шайнберг обводила контур. – Обычно я не крашу.

– Сегодня будешь. Ярко-красный. Будешь выглядеть гламурно. Даже лучше, будешь выглядеть, как само Рождество.

– Вы ведь даже не празднуете Рождество, – напомнила ей Искра.

– Ах, но я праздную гламур. Ну, вот. Готово. Посмотри на себя.

Искра подошла к зеркалу у обратной стороны двери миссис Шайнберг и выразила одобрение. Она чувствовала себя Холли Голайтли в элегантном красном платье миссис Шайнберг с квадратным вырезом, черными перчатками по локоть и на шпильках.

– Ух, ты. Я точно выгляжу гламурно. Я не похожа на себя, но выгляжу хорошо.

– Ты выглядишь красиво. Как ты сама. Тебе нравится прическа?

Миссис Шайнберг завила ей волосы толстыми щипцами для завивки, и, благодаря гелю для волос у Искры на голове появились красивые и элегантные локоны.

– Идеально. Спасибо вам за все, – поблагодарила Искра и оставила большой красный поцелуй на щеке миссис Шайнберг.

– Всегда пожалуйста. Теперь тебе пора идти. А то опоздаешь.

– Иду. Я принесу вам платье завтра вечером, – пообещала Искра.

Но миссис Шайнберг только улыбнулась.

– Не торопись. Поцелуй своего красивого мужчину за меня, когда увидишь.

Искра улыбнулась. Она часто стала делать это в последнее время.

– С удовольствием.

Она направилась к двери.

– Вероника, дорогая?

– Да? – Искра обернулась.

– Птичка на хвосте принесла, что сегодня мистер Ян Эшер сделает тебе большой подарок.

– Да? – спросила Искра, снова улыбаясь. – Вот дьявол. Еще ведь даже не Рождество.

– Да. Я хочу, чтобы ты знала, что тебе нужно принять подарок, даже если ты его поначалу не захочешь.

– Вы странно себя ведете.

– Я знаю, – прошептала миссис Шайнберг. – Но мне восемьдесят восемь, и я пользуюсь этим как оправданием. А теперь иди. Повеселись. Будь осторожнее.

Искра понятия не имела, какой большой подарок Ян собирается подарить ей сегодня. Эта загадка владела ею полностью всю дорогу до окрестности горы Табор в Портленде. Ян предупредил неделю назад, что встретит ее на вечеринке. Его отец нуждался в помощи, и Ян занимался этим каждый год. Искра не возражала. Это даст ей второй шанс войти с блеском и удивить Яна. Никогда раньше он не видел ее в этом платье, даже в юбке. Все, чего ей хотелось – заставить улыбнуться его слишком красивое лицо, поцеловать его, выпить вместе вина и отпраздновать их первое Рождество вместе. Первое из многих, как она надеялась.

И завтра она договорится о выезде из квартиры и начнет перевозить вещи в дом Яна.

– О, черт, – выдохнула она, когда подъехала к дому отца Яна. Она знала, что дом будет красивым. Дин Эшер был миллионером, в конце концов, но такого она не ожидала – огромный белый викторианский особняк занимал огромный угловой участок. Белые рождественские огни обрамляли крышу, крыльцо и балкон, и из-за их желтого сияния казалось, что весь дом одет в золотую листву. На каждой двери висел красно-зеленый венок, а на каждом окне горела желтая свеча. И сквозь стекло на входной двери Искра увидела рождественское дерево, которое было, наверное, около двенадцати футов в высоту. А Ян еще удивлялся, почему она переживает, что не вписывается.

С другой стороны, встречаться с сыном богатого отца имело ряд преимуществ. Этот дом был чертовски красив. Проводить здесь Рождество не станет утомительным. Представляя, каково это – вырасти в таком доме и стать таким, как Ян. Ян был нормальным. Он не сорил деньгами. Он мог жить в таком же доме в богатом районе, но не стал. Он мог водить «Порше», но вместо этого ездил на «Субару», как и все в Орегоне. И он мог влюбиться в кого-то с деньгами и связями. Вместо этого он влюбился в нее. Если он не накажет ее за то, что она из рабочего класса, то она не станет наказывать его за то, что он принадлежит к одному проценту самых богатых, если он не станет указывать ей, что делать. И он этого не делал. Пока он был идеальным парнем. Также, очевидно, он приготовил ей большой рождественский подарок. От этого ей было немного неуютно. Она надеялась, что каков бы ни был подарок, он не будет слишком дорогим.

Искра старалась не думать об этом. Она довольно сильно нервничала, так как пришла на важную рождественскую вечеринку семьи Эшеров. Ян сказал, что вся семья отца там будет – тети и дяди, двоюродные и троюродные браться и бабушки с дедушками. Она найдет кого-то, кто живет за городом, особенно тех, кто чувствует себя не в своей тарелке, как и она сама. Они могли бы спрятаться где-нибудь в углу, попивая вино и игнорируя остальных.

Подъехав к дому, она увидела, что отец Яна нанял консьержей, чтобы парковать машины гостей. Консьержи? Для частной домашней вечеринки? Искра сделала глубокий вдох. Она справится. В конце концов, она художница. Настоящая, чью работу продали коллекционеру. Когда люди спросят ее, чем она зарабатывает, она честно сможет ответить, что она профессиональный художник. Она ждала долго, чтобы сказать эти слова. Она сказала себе, что не переживает, что Ян или кто-то другой подарит ей на Рождество в этом году. Какой-то незнакомец с хорошим вкусом и большими карманами уже осуществил ее мечту. О чем еще она могла просить? Ни о чем.

Она передала ключи подростку-консьержу, который сказал:

– Классная тачка. – Сел и поехал ее отгонять. Она надеялась, что Дин Эшер нанял этих ребят. Если бы вы хотели заработать деньги на краже машин, это сборище очень для этого подходило. Она прошла в дом через переднюю дверь – никто ее не остановил – и увидела сверкающую толпу людей внизу. Она увидела мэра, губернатора, несколько актеров, которые играли в шоу, что снимали каждое лето в Портленде и сводило с ума Яна из-за ужасных пробок. Все были разодеты в пух и прах. Некоторые и того хлеще. Как тот парень в смокинге и белой бабочке, который легко мог оказаться Джеймсом Бондом. Она уставилась на него, и он тоже уставился на нее поверх бокала шампанского с подноса и подошел к ней, стоящей под огромной веткой омелы под аркой.

– Было больно? – задал вопрос он.

– Что больно? – ответила она, забирая у него из рук бокал с шампанским.

– Когда ты упала с небес?

– Ян, это самый жалкий подкат, который я когда-либо слышала. А слышала я многое.

– А я скажу тебе, что это был очень хороший подкат.

– Да ну?

– Ты ведь потом займешься со мной сексом, так? – спросил он.

– Ну... да.

– Тогда очевидно, что он сработал, – Ян наклонился и поцеловал ее в губы. Она хотела другого поцелуя, но заметила вспышку, когда они целовались – кто-то в костюме их сфотографировал.

– Что это было? – спросила она, и мужчина в костюме ушел в другую комнату.

– Репортер из «Портленд Меркури», – сказал Ян, будто ей следовало это знать – Допивай, нам нужно познакомиться с семьей. И еще, ты невероятно выглядишь. – Он протянул руку, и они оба пошли из передней комнаты по коридору на шум и голоса.

– Ты и сам не так уж плох. Рада, что тебе понравилось платье.

– Я обожаю это платье. Еще больше я обожаю леди в платье. А больше всего мне нравится леди без платья.

– Ты уже хочешь, чтобы я оказалась без платья? – спросила она.

– Да. Моя старая спальня наверху, – произнес он. – Мы совершим туда паломничество до конца вечера.

– Это приказ?

– Да.

– На случай, если я никогда не говорила, – сказала она, вставая на цыпочки, и прошептала ему на ухо: – Я люблю твои приказы.

Ян снова поцеловал ее в темном коридоре, затем пропустил вперед. Он привел ее в большую библиотеку с панелями из эбенового дерева, где молодые девушки в красных и серебряных платьях с блестками сидели на ручках кожаных диванов и беседовали с мужчинами в смокингах. На диване сидела пожилая пара с девочкой, болтающей ножками в сияющих туфельках.

Болтовня прекратилась, когда Ян прочистил горло.

– Внимание, я хотел бы познакомить всех с Искрой, моей девушкой. Настоящее имя – Вероника, но все зовут ее Искра. Она скульптор по металлу и сварщица, и самое лучшее, что случалось со мной. Поэтому будьте вежливы, иначе вас исключат из завещания.

– Какого завещания? – поинтересовалась девушка, которая, очевидно, была подростком, но очень сильно старалась это сегодня скрыть. – Твоего или дяди Дина? Потому что я буду вести себя прилично ради завещания дяди Дина. Не твоего.

– Справедливо, – заметил Ян. – Искра, это моя кузина Энджи. Энджи, Искра.

– Привет, Искра. Классные татухи, – похвалила Энджи с широкой улыбкой, и Искра искренне ее поблагодарила. Пока что она получила комплименты за машину и тату. В конце концов, она, вероятно, переживет эту вечеринку.

Она встретилась с бабушкой и дедушкой Яна, Джоном и Марианной, а малышкой оказалась Пенни, дочь его кузена Джейка. Знакомства продолжались несколько минут, пока у нее не начала кружиться голова от имен и родственных связей. Но пока все шло хорошо. Все были дружелюбны, особенно бабушка и дедушка Яна.

Ее напряжение стало проходить, когда она начала беседовать с тетей Яна Лейси и ее дочерью Петрой. Они говорили о мире искусства, теме, с которой Искра была на «ты». Петра была начинающей писательницей, которая собиралась поступать в магистратуру этой осенью. Искра рассказывала о курсах, которые она прошла, а потом случайно упомянула, что недавно продала одну из своих работ. Петра дала ей пять. Она написала роман, и знала, что это такое – ждать важного звонка.

– Как дела? – прошептал ей на ухо Ян, пока они шли к огромной гостиной, где должен был выступить его отец. Искра готовилась к еще одной фотосессии.

– Хорошо. Мне нравится твоя семья.

– Ты им нравишься.

– Они выпили, – сказала она. – Конечно, я им нравлюсь.

– Есть преимущества жизни в католической семье, – хмыкнул он.

– У тебя три дяди и четыре тети, и это только со стороны отца.

– Есть недостатки жизни в католической семье.

– Я никогда не смогу запомнить их имена.

– Не переживай, – сказал Ян тихо. – Их даже я не помню.

– Я все слышал. – Дядя Яна... Льюис? Да, Льюис. Может. Или Луис. О, черт. Она купит им всем бейджики на Рождество.

Семья собралась у стен элегантной гостиной, а отец Яна стоял около елки, пока несколько репортеров дели фото.

– У вас были причины пригласить нас? – спросил один из них. – Или вы просто скучали по нам?

– Я скучал по тебе, Джо. Ты даже не представляешь, насколько мне не хватало твоего присутствия в доме. Когда был последний раз?

– Четыре года назад, – ответил репортер Джо. – В последний раз вы объявили, что собираетесь баллотироваться в сенат.

– Вы крадете мою идею, – сказал Дин.

– Так это означает, что вы хотите переизбираться?

– Нет, – сказал Дин Эшер.

– Нет? – переспросил Джо. Все в комнате замолчали. Такого заявления никто не ожидал.

– Вместо этого я баллотируюсь в Палату представителей. Ну, знаете, в Вашингтоне.

– О, черт возьми, – выдохнул Ян. Все в комнате это услышали.

– Спасибо, сынок, – сказал Дин Эшер. – Первое одобрение.

При этих словах все зааплодировали и заулыбались. Под этот шум Ян прошептал ей на ухо:

– Второй этаж, – проинструктировал он. – Последняя комната слева.

– Что там? – прошептала она.

– Моя старая спальня. Уйди незаметно. Я буду через пятнадцать минут.

– Ты действительно собираешься трахнуть меня на семейной рождественской вечеринке?

– Тебе действительно нужно спрашивать?

– Знаешь, миссис Шайнберг сказала, что ты приготовил мне большой рождественский подарок сегодня. Это твой член?

– Не могу тебе ответить. Это испортит сюрприз.

– Ладно, иду, – проворчала она. – Но, если ты появишься с членом в коробочке, этот праздник не будет счастливым.

Искра выскользнула из гостиной, пока отец Яна начал речь о том, почему он собирался поехать в Вашингтон. Она не чувствовала вины из–за того, что пропустит речь. Во-первых, Ян приказал ей подняться. Во-вторых, у Дина Эшера уже был ее голос. Не станет же она голосовать против отца своего парня.

Пытаясь вести себя естественно, Искра направилась вверх по лестнице. Если кто-нибудь ее увидит и спросит, куда она идет, она ответит, что в уборную. Слишком много шампанского. Эта отговорка всегда работает. Она поднялась на второй этаж и заметила, что он более уютный и домашний, чем нижний.

Никаких картин маслом на стенах. Никаких кожаных диванов или библиотек, которые делали дом похожим на английскую усадьбу, как в кино, где происходили убийства, и личность убийцы всегда раскрывала пожилая леди. Она заглянула в одну комнату и увидела простую желтую спальню для гостей. Другая комната была полна коробок с документами – накопленные за годы налоговые декларации бизнеса Дина Эшера. Скучно. Она не могла дождаться, когда увидит детскую Яна. Она надеялась, что в ней окажется много компромата, например, его фото или плакаты глупых фильмов, которые он обожал в детстве, или старые Плейбои, или что-то хорошее. Что-то, за что она могла бы дразнить его всю жизнь.

Она открыла дверь, слегка дернув за ручку.

У нее сердце ушло в пятки и осталось там.

Прямо в центре старой спальни Яны стояла скульптура. Ее скульптура. Скульптура, вдохновителем которой стал он, когда рассказал о своей матери.

– Ты сукин сын, – выдохнула она, сдерживая слезы. Ян сделал именно то, чего она просила его не делать. Это он купил ее скульптуру из галереи. И это должен был быть ее невероятный подарок на Рождество? Никогда она не чувствовала себя более уязвленной, более разочарованной. Последние два дня она была на седьмом небе, потому что началась ее новая жизнь в качестве художницы, а теперь она увидела, что все это было ложью. Не коллекционер заметил ее таланту и купил работу. Ян купил ее, чтобы она могла к нему переехать. Чувство предательства отдавало неприятным вкусом горечи. Тут и говорить не о чем – она сделает, как и обещала, если Ян осмелится купить одну из ее работ.

Она никогда больше не увидит его.

*** 

Ян любил своего отца. Правда. И то, что любил в нем особенно, – это его речи. Они были развлекательными и утомительными. И сегодня Ян знал, что его речь будет особенно длинной, потому что отец решил, не сказав ему баллотироваться в Палату представителей вместо того, чтобы повторно баллотироваться на пост государственного сенатора.

Что ж.

Тем лучше для отца. Тем временем Яну нужно тело Искры, и нужно оно ему было еще пять минут назад.

Пока все в комнате смеялись над довольно смешной, но не злой шуткой над губернатором, Ян тихо выскользнул из комнаты и поднялся по ступенькам. Весь вечер он волновался из-за знакомства Искры с его большой семьей. В последний раз, когда Искра приезжала на вечеринку Эшеров, она закончилась ужасно. До ее приезда он рассказал всей семье о том, что у него серьезные отношения с этой женщиной, и, если хоть кто-то переступит черту в обращении с ней, это будет последняя вечеринка, на которую они получат приглашение. И все вели себя идеально, обращаясь с Искрой, будто она уже была частью семьи. Он надеялся, что к концу следующего года она ею и станет.

Мысли об их совместном будущем заставили его улыбнуться, пока он поднимался на второй этаж, оглядываясь в поиске прогуливающихся гостей, и тут он пришел к своей детской спальне.

Когда он открыл дверь, то не увидел Искры в кровати, как того ожидал. Хотя в его комнате все же была женщина.

– О, Боже... – выдохнул он, осматривая металлическую скульптуру высотой выше пяти футов.

Это была скульптура его матери, работа Искры. Это были кисти плюща в виде фигуры женщины, одна рука вытянута, словно пытается дотянуться до кого-то или чего-то. Кисти как вены. Одна длинная ветвь начиналась у левой ноги женщины и шла к самой шее. А середина стальной конструкции, позвоночник, который держал всю скульптуру. Но она не была пустой. Там, где должно было находиться сердце женщины, был один единственный листок плюща, который висел на грудной клетке. На листе было выгравировано только одна слово – Ян.

– Это твоя мать, да?

Ян развернулся и увидел в дверях отца.

– Да, – сказал Ян. – Это она. Это скульптура Искры?

Отец кивнул.

– Ты сказал мне, чтобы я поехал в галерею и посмотрел на работы твоей девушки. Я так и сделал. Я не ожидал... – Он стоял напротив скульптуры, будто глядя в ее глаза. – Я этого не ожидал.

– Это… Я знал, что она хороша, но я не знал, что настолько, – признался Ян. Он почувствовал, будто что–то застряло в его горле. Он едва мог говорить.

– Я увидел твое имя на сердце, – тихо произнес отец, он задыхался от волнения, – и мне пришлось выйти из зала на несколько минут.

Ян сдерживал слезы.

– Ты ее купил? – спросил Ян.

– Купил. Для тебя. Для нас. Для нашей семьи. Я хочу, чтобы она была в нашей семье.

– Искра сказала, что ее купил коллекционер из Сиэттла. Она была так рада.

– Я не хотел, чтобы ты знал, что я ее купил. Это бы испортило сюрприз. Я видел, как вы вдвоем сбежали. Я хотел поймать тебя до того, как ты увидишь свой рождественский подарок. Думаю, я опоздал.

– Немного... Я... – Ян снова обошел вокруг статуи. – Она назвала меня своей музой. Она попросила меня подкинуть ей идею, и я сказал, что я хотел бы что-то, напоминающее о моей матери, так как я никогда ее не знал. Я бы никогда не подумал, что она сделает что-то такое.

– Я никогда не переставал ее любить, – сказал отец. – Даже после всех этих лет мне кажется, что рана не затянулась. Я не должен был отдалять тебя от ее семьи. Когда она умерла, когда произошел несчастный случай, она возвращалась ко мне. Она забрала тебя в дом ее родителей, а я звонил и умолял, и умолял ее вернуться. И она хотела вернуться, но не была уверена. Она оставила тебя с родителями и поехала поговорить со мной. Она умерла, возвращаясь ко мне.

– Папа...

– А твои бабушка с дедушкой, ее родители, они не хотели мне тебя отдавать. Я только что потерял жену, и мне предстояло потерять и ребенка? Мы поругались. Это была безобразная ссора.

– Они обращались в опеку?

– Обращались, но я выиграл. Я долгое время обвинял их в ее смерти. Это было нечестно с моей стороны. Мои родители были не рады нашему поспешному и тайному браку так же, как и ее родители. А потом я наказал тебя тем, что увез от бабушки с дедушкой, потому что не смог простить их за попытку забрать тебя у меня. Слишком много лет я считал их своими врагами, не желая видеть в них тех, кем они по-настоящему были – семьей моего сына.

– Пап, тебе не кажется, что тебе стоит быть внизу и разговаривать с репортерами?

– Ты важнее. Она важнее. – Он показал на скульптуру. – Я хочу, чтобы ты встретился со своими бабушкой и дедушкой. Они все еще живы. У меня есть их номер, их адрес. Они должны увидеть скульптуру. Они должны увидеть своего внука и его девушку, которая ее сделала. Все находится внизу, в моем офисе. Как только будешь готов, я все тебе дам. И я надеюсь, ты сможешь простить мне мой эгоизм тридцать пять лет спустя. Было трудно простить людей, которые пытались отобрать у меня сына. Было так легко думать только о своей боли и своем горе вместо того, чтобы вспомнить, что они потеряли дочь и вели себя так из-за боли и горя, как и я сам. Я не знаю, простят ли они меня, но они тебя полюбят, а это все, что имеет значение.

– Я не знаю, что сказать.

– Нечего говорить. Я был не прав. И ты знаешь, насколько трудно политику говорить, что он не прав.

– Рождественское чудо.

– И все благодаря твоей милой леди. А где она? Я хотел бы поблагодарить ее за это.

– Я не знаю. – Ян выглянул в коридор. – Я хотел подарить ей рождественский подарок, поэтому отправил ее сюда...

Искра должна была сделать то, о чем он ее попросил. Она приходила к нему в спальню. Она видела скульптуру. И он сказал ей, что у него для нее большой рождественский подарок...

И она должна на него чертовски сильно злиться, потому что просила его не покупать ее скульптуры. Он не покупал, зато папа купил.

– Вот, черт, – зарычал Ян.

– Ян!

– Пап, мне пора – выпалил он.

– Пора? Куда?

– Мне нужно найти Искру.

– Она только что была здесь.

– Я знаю свою девушку. Она увидела это и сбежала.

– Почему?

– Потому что она просила меня не покупать ее работы.

– Ты и не покупал. Я купил.

– Да, но она об этом не знает. Мне нужно ее найти.

– Хорошо, найди. У меня для нее рождественский подарок.

– Пап, я не думаю, что она…

– Она захочет, обещаю. Иди, найди свою леди. Делай, что угодно, чтобы вернуть ее. Верь мне.

Ян не вышел из комнаты. Он побежал. Он выбежал из спальни, вниз по коридору, по ступенькам и запрыгнул в «Приус» отца, потому что к нему было легче подобраться, чем к собственной машине. А отец сказал, что он может делать все, что угодно, чтобы вернуть Искру. Конечно же, включая и угон автомобиля.

Он ехал настолько быстро, насколько позволяла безопасность, к дому Искры. Он подбежал к двери и постучал.

И постучал.

Снова постучал.

Тишина.

Он сбежал вниз и постучал в дверь миссис Шайнберг.

Ему очень не хотелось этого делать. Половина одиннадцатого, и она уже, наверное, спит, но если Искра вернулась домой, то миссис Шайнберг могла слышать ее грузовик.

Дверь открылась на два дюйма, и Ян увидел миссис Шайнберг.

– Ян? Что случилось?

Она закрыла дверь, чтобы снять цепочку, и открыла ее полностью.

– Искры здесь нет, да? – спросил он без преамбул.

– Нет, с какой стати? Она уехала на вечеринку.

– Она приехала, а потом уехала. Она не отвечает на сообщения и звонки. Долгая история.

– Ты ведь не был груб с ней? Или твоя семья?

– Нет, клянусь. Просто недопонимание. Не очень хорошее, но все будет в порядке, как только она поговорит со мной.

– Ты же знаешь, она гордая.

– Да. Я знаю, я знаю. Слишком гордая. Мне пора. Нужно ее найти. Есть мысли, где она может быть? Любые?

– Попробуй Прескотт стрит, 7212.

– Какой очень точный ответ, – заметил Ян.

– Это ее мастерская, – объяснила она. – Если ее там нет, тогда я понятия не имею, где она. Но она там.

– Уверены?

– Туда она поехала после того, как ее выгнали с последней вечеринки.

– Мы исправим эти истории с вечеринками в конце концов.

– Определенно. Мне осталось не так много и хотелось бы успеть погулять на свадьбе.

– Обещаю, – сказал Ян. – Вы можете быть моим шафером.

– Ловлю на слове.

Он поцеловал ее в щеку и отправился обратно в Портленд. По дороге в Прескотт Ян воззвал к вере матери и отца и молился, чтобы Искра была там. Если ее не будет в мастерской, он не имел понятия, где она. У нее было других друзей, к которым она могла уехать, и где она могла остановиться, и он снова увидел бы ее только через несколько дней или недель. Он постарался не допускать мрачных мыслей. Это просто недопонимание. Это просто ошибка. Он не собирался быть, как его отец, и двадцать лет корить себя за то, что потерял любимую женщину.

Он подъехал к заросшему зеленью дому с вывеской от руки «сдается в аренду». Он вышел из машины и безошибочно услышал искрящийся звук сварочной горелки.

Ян знал, что ему стоит вести себя осторожнее, если не хочет получить ожог лица. Он не постучал в дверь, а просто тихо проскользнул внутрь и остался на безопасном расстоянии от рабочего стола Искры. Она сменила платье на рабочие брюки и белую майку. Платье висело на крючке за дверью. Она обернула его в пакет для безопасности.

Пока ждал, когда она заметит его присутствие, мужчина решил оглядеться. Он увидел литейные формы, которыми она пользовалась, чтобы сделать листья плюща для скульптуры его матери. Она удивила его тем, что смогла сделать своим умом, мышцами и воображением.

Искра, наконец, закончила и поставила горелку на стол. Она подняла козырек шлема и повернулась к нему лицом.

– Что? – спросила она. И все. Одно слово. Что?

– Над чем работаешь?

– Ни над чем, – ответила она.

– Мне показалось, что над чем-то.

– Практикую новую технику, которую увидела в интернете. Я играю с остатками. Весело, когда можно не бояться, что испортишь что-нибудь.

– Ты – единственная женщина из тех, кого я знаю, которая называет практику новых технологий «весельем». Нет, дай поправить. Ты – единственная среди людей любого пола, кто бы так сказал.

– Не моя вина, что ты не знаешь столько же классных людей, сколько я.

Ян сделал шаг вперед. Она не сказала ничего, чтобы остановить его, поэтому он сделал еще шаг.

– Ты хочешь спросить, почему я здесь?

– Нет, – сказала она. – Но я догадываюсь, что ты хочешь сказать.

– Да. Но сначала, тебе понравился мой рождественский подарок тебе?

– Нет.

– Почему нет?

– Потому что я сказала тебе, что, если ты купишь хоть одну мою скульптуру, я больше не буду с тобой разговаривать, а ты это сделал, потому что так поступают люди, подобные тебе – ты делаешь все, что угодно, потому что можешь, а на остальных тебе плевать.

Ян показала на платье, висящее на крючке за дверью.

– Вот мой рождественский подарок. Я купил для тебя платье у миссис Шайнберг.

– Ты что?

– Я купил это платье. Она даже сделала мне скидку, потому что я пообещал ей сходить с ней в синагогу. Это твой подарок на Рождество от меня. Не скульптура. Мой отец купил скульптуру. Я понятия не имел, что он ее купил и понятия не имел, что она стоит в моей старой спальне, когда отправил тебя наверх. Я был так же, как и ты, шокирован увидеть ее там.

– Твой отец ее купил?

– Ты была права. Его не обрадовало то, что мы встречаемся. Он политик. Имидж для него все, и ты заставила его понервничать. Я это понимаю. Но мой отец хороший парень девяносто девять процентов времени, и, когда я сказал ему съездить и посмотреть твои работы в галерее, он так и сделал. Он увидел скульптуру и влюбился в нее. Он купил ее, чтобы оставить в семье.

Искра скрестила руки на груди, опираясь на рабочий стол.

– Ты сказал ему съездить посмотреть мои работы.

– Я делал тебе рекламу, – сказал Ян. – Я хотел, чтобы он увидел, как ты талантлива. И он увидел. Он сказал, что ему пришлось выйти из зала на несколько минут, когда он заметил, что ты выгравировала мое имя.

– Я сделала это, потому что знала, что твое имя было выгравировано на груди твоей матери.

– Я уверен, что так и было, – сказал Ян.

– И я знаю, потому что оно выгравировано на моем.

– Искра... – Ян больше не мог говорить.

– Это ранило меня, как никогда, когда я решила, что ты обманул мое доверие, – призналась она. – Я почувствовала себя раненой в самое сердце. Ужасно любить кого-то так, как я тебя. Я искала причину сбежать от этой любви. И ты мне ее дал.

– Вновь хочешь все бросить? – спросил он.

Она кивнула.

– Да. Наверное, мне пора с этим заканчивать.

– Я бы оценил это.

Она опустила руки в карманы. Она казалась маленькой и юной, ранимой.

– Моя мама работала в отеле, когда встретила отца, – начала рассказывать Искра. – Она начинала с уборки мотелей и дошла до пятизвездочного отеля в Сиэттле. Он был из тех, кто останавливается в пятизвездочных отелях.

– Богатый?

Она кивнула.

– И он был тем, кто использует женщин, потому что считает, что весь мир – банкет, а он почетный гость. Я уверена, ты понимаешь.

– К сожалению, очень хорошо.

– Мама связалась с ним, когда узнала, что беременна. Он отказался иметь что-то общее с ней или мной. Он отправил ей чек на десять тысяч долларов с надписью «последний платеж».

– Ублюдок.

– Серьезно. Когда мне было девять, я спросила маму, кем был мой отец, и почему он никогда не приезжал и не звонил. Мама не любит лгать и скрывать правду. Она сказала: «Твой отец считает, что мы недостаточно хороши для него». Мне кажется, у меня в ДНК заложено недоверие к мужчинам с деньгами или властью, а особенно и тем, и другим. И это дерьмово, верно? Принимать старую боль, которая не имеет к тебе никакого отношения?

– У вас и моего отца много общего. Вы оба наказываете себя за то, что не смогли контролировать. Он не был виноват в автомобильной аварии, которая убила мою мать. Ты не заставила отца отвергнуть вас до своего рождения. И все же, спустя десятилетия, вы оба по-прежнему ругаете себя за это. Папа не женится, а ты продолжаешь убегать от меня.

Она потерла руки друг о друга и пожала плечами.

– Я не хочу быть такой, – сказала она.

– Я знаю. Но я люблю тебя. И я не перестану тебя любить. Я буду любить тебя достаточно долго и достаточно сильно, чтобы ты в конечном итоге поняла, что я не из плохих парней. Я понимаю, это может занять время, но тебя стоит ждать.

– Ты злишься на меня? – спросила она.

– Из-за чего? Что сделала то, что обещала?

– Я сделала поспешные выводы. Я должна была поговорить с тобой, а не убежать.

– Я должен был поговорить с тобой, прежде чем расстаться. Поэтому я не могу обвинять тебя в том, что ты сделала то же самое, что и я. Я просто рад, что ты больше не приварила гайки к моему бамперу.

– Откуда ты знаешь, что я этого не сделала? – спросила она.

– О, Боже, правда? – Он поморщился. Искра засмеялась, и это был самый приятный звук, который он слышал за всю ночь.

– Нет, – заверила она. – Только потому, что у меня их нет с собой. Но эта мысль приходила мне в голову.

– Если ты когда-нибудь снова приваришь гайки к моей машине...

– Что? – задала вопрос она, вызывающе подняв подбородок.

Ян подошел к столу и обнял ее.

– Я буду трахать тебя, – закончил он. – И тебе это понравится.

– Не такая уж и большая угроза.

– Я нахожу любое оправдание, чтобы трахнуть тебя, – сказал он.

– Я здесь. Ты здесь. Это оправдание?

– Более чем. – Он потянулся к ней, но она подняла руку, чтобы остановить его.

– Что?

– Сделай кое-что, – попросила она.

– Кое-что? А, да, кое-что.

Ян сорвал галстук-бабочку и бросил его на пол.

– Хорошо, – произнесла она, затаив дыхание. – Теперь ты можешь меня трахнуть.

Глава 12

Столы были покрыты оборудованием, а пол завален металлическими осколками и смазкой. У них не было другого выбора, кроме как трахнуться у единственного чистого участка стены. Ян подтолкнул ее к стене и стянул штаны и нижнее белье до лодыжек. Он застонал, когда вошел в нее, и она тоже. Она застонала в экстазе, но еще и с облегчением, потому что, хотя она и оставила его, он пришел за ней. И она знала, что, когда он поднял ее ногу и обернул ее вокруг спины, что он всегда будет кончать для нее. Ян взял ее рот сильным глубоким поцелуем, и Искра обвила руками его шею. Он трахал ее быстрыми грубыми толчками, чтобы дойти до точки, когда она была его, вся его и всегда будет его до тех пор, пока она этого хотела.

– Больше, Ян, – попросила она, и он поднял ее и погрузил член еще глубже. Она выгнула спину, чтобы взять все это, и он качнул бедрами, чтобы все это дать. Они были извивающимися ртами и языками, руками и ногами, потными волосами и хватающимися пальцами. От толчков Яна у нее на пояснице появились синяки, и ей было все равно. Ей это нравилось. Она этого хотела. Чем жестче он ей это давал, тем жестче она этого хотела. Сегодня вечером они могут быть нежными, в кровати Яна, которая скоро станет их общей. Прямо сейчас она просто хотела, чтобы он был так глубоко внутри нее, что она почувствовала бы его в своей крови, своих костях, своем ДНК.

– Я люблю тебя, – выдохнула она ему в губы, утопая в его поцелуях. – Я люблю тебя... – сказала она это и кончила с внезапным резким взрывом удовольствия от живота до пальцев ног. Она повторила эти слова снова, когда Ян вошел в нее, непрестанно наполняя, а она прижалась к его груди и не хотела его отпускать.

Ян вздохнул и прижался лбом к ее лбу.

– Тебе лучше? – поинтересовался он.

– Да. А тебе?

– Намного лучше.

– Я должна была надеть свое платье, – сказала она. – Оно намного сексуальнее рабочей одежды. И, зная миссис Шейнберг, она думает, что я соблазняю тебя, пока я в ней.

– Я люблю это платье, – произнес Ян. – И я люблю тебя в нем. Но правда в том, что ты сексуальнее для меня в рабочей одежде, чем в чем-то еще. Если только ты не обнажена.

– Ты действительно любишь меня, да? – спросила она.

– Ты только что это поняла?

– Да, – подтвердила она.

– Ты привыкнешь к этому. Оденься. Мы должны вернуться на вечеринку. У папы есть подарок для тебя.

– Есть еще какие-нибудь приказы? – спросила она, когда он опустил ее на пол

– Да, – сказал он. – Еще один.

– И какой?

Он взял ее лицо в руки и посмотрел ей глубоко в глаза.

– Никогда, никогда не приваривай гайки грузовиков к моей машине.

Искра вздохнула, признав поражение.

– Да, начальник.

– Еще один приказ.

– Какой?

– Никогда, никогда не убегай от меня снова, – прошептал он. – Пожалуйста?

– Хорошо, – пообещала она, накрывая его ладони своими. – Но только потому, что ты сказал «пожалуйста».

Искра оделась, и Ян застегнул ей платье. Они вернулись на вечеринку, которая была еще в разгаре.

– Где вы были? – спросила Энджи, когда они с Яном зашли через парадную дверь.

– Ходили на прогулку, – ответила Искра. – Немного перегрелись в доме.

– На прогулку? Больше часа? – не поверила Энджи.

– Приятный вечер, – заметил Ян. – А где мой отец?

– Наверху, – сказала Энджи, небрежно вытирая красную помаду с ушей Яна своей салфеткой для коктейля.

– Хм, спасибо, – поблагодарила Искра, покраснев.

– Рада, что прогулка удалась, – хмыкнула Энджи, подмигнув, прежде чем отправиться в бар.

– Я действительно люблю твою семью, – сказала Искра. – Они совсем не то, чего я ожидала.

– Они классные, – согласился Ян, поднимаясь по лестнице в поисках отца. – Оставлю их себе. Возможно, скоро в семье будет пополнение.

– Кто-то ждет ребенка?

– Нет. Но, благодаря скульптуре моей матери, папа, наконец, поговорил со мной о моей другой семье, семье мамы. И он сказал мне, что хочет, чтобы я связался с ними.

– Это потрясающе, Ян.

– Я не могу это осознать. В течение многих лет я боялся спросить его о семье матери. Я не хотел причинять ему боль, заставляя переживать снова. И вот сегодня вечером мы смотрели на твою скульптуру, и он начал говорить о ней. Все благодаря тебе.

– Это сила искусства. Она может пройти через любые щели, любые швы, а если их нет, она их создаст, – сказала она, улыбаясь ему. Он остановился на площадке, чтобы поцеловать ее, но поцелуй не зашел далеко.

– Ну, наконец-то, вы поднялись. – Отец Яна стоял наверху лестницы. Рядом с ним находилась темнокожая женщина с темными глазами в бордово-золотом сари.

– Это она? – спросила женщина, в ее речи звучал индийский акцент.

– Мисс Вероника Реддинг, пожалуйста, познакомьтесь с госпожой Хема Лальвани. Она владеет галереей в Сиэтле.

Искра слишком нервничала, чтобы говорить. Все, даже отдаленно знакомые из мира искусства на северо-западе Тихого океана, знали о галерее Хемы в Сиэтле. За последние четыре года на каждую выставку приходила и Искра.

– Вы очень талантливы, мисс Реддинг, – сказала госпожа Лальвани. – Я никогда не видела, чтобы скульптура из металла была такой сложной, как ваша, в таких больших масштабах. Я хотела бы выставить ваши работы в своей галерее следующей зимой.

– Это очень мило с вашей стороны, – ответила Искра. – Но я боюсь, что не могу принять предложение. Вы, очевидно, друзья с отцом моего парня, и я не могу...

– Вы неправильно поняли, – перебила госпожа Лальвани. – Я никогда раньше не встречала мистера Эшера. Я пришла сюда, потому что после того, как ваша работа была продана, владелец «Моррисона» отправил мне фотографии вашей работы. Я связалась с господином Эшером, так как хотела увидеть ее лично. Он пригласил меня сюда на вечеринку. Я не предлагаю вам выставить свои работы в качестве одолжения. Вы должны сказать «да».

– Я не знаю, – сказала Искра. – Единственная причина, по которой вы услышали о моей работе, – это то, что ее купил отец моего бойфренда.

– Юная леди, – произнесла миссис Лальвани, улыбаясь, но эта улыбка не выглядела как улыбка. – Моя работа – открыть новых художников. Обычно художники посылают мне фотографии своей работы или просят меня увидеть ее, или даже встретиться с ними на пять минут. Мне все равно, кто купил работу. Мне все равно, кто прислал фотографии вашей работы. Я видела их, я была заинтригована. Вот почему я здесь. Я никогда не слышала о Дине Эшере. Мне все равно, кто он. Мне, определенно, все равно, кто ваш парень. Мне все равно, кто вы, мисс Реддинг. Меня интересует только искусство, ваше искусство, и я хочу его в своей галерее.

– Черт, – прошептал Ян, затаив дыхание.

– Я думаю, что люблю вас, – сообщила Искра.

Миссис Лальвани подняла голову и слегка пожала плечами.

– Вы не первая, кто мне это говорит.

– Она согласна, – сказал Ян. – Правильно, Искра?

– Правильно, – подтвердила Искра. – Я согласна.

– Искра? – переспросила госпожа Лальвани. – Это ваше имя?

– Прозвище. Был такой фильм...

– Да, «Танец–вспышка», – не дала договорить госпожа Лальвани. – Я знаю его. Кто не знает?

– Он никогда его не видел, – поделилась Искра, указывая через плечо на Яна.

– Никогда? – с удивлением спросила мисс Лальвани. – Вам придется исправить этот недочет. Пойдемте со мной. Нам нужно поговорить о шоу. Мне нужны новые экспонаты. По крайней мере, три. Ваше техническое мастерство представлено в цветочных композициях, но этого мало. Только скульптура женщины в плюще – истинное искусство. Это то, что вы должны делать.

Сердце вспыхивало, мысли танцевали, и ей казалось, что в неё ударила молния. Все, о чем говорила госпожа Лальвани, имеет смысл. Это было как электричество, разговаривать с человеком, который понимал ее творчество и мог ей помочь.

– Вы правы, – сказала Искра. – Вы абсолютно правы. Я знала это. Я знала, что, наконец, поняла смысл.

– Вы двое можете занять мой личный кабинет, – предложил Дин Эшер. – По коридору направо.

– Благодарю, мистер Эшер, – сказала госпожа Лальвани.

– Вообще-то, сенатор Эшер.

– Мне все равно.

– Пообедаете со мной завтра? – спросил он.

Миссис Лальвани приподняла бровь.

– Сенатор штата?

– Веду кампанию в Конгрессе США, – ответил он.

– Хм. Выиграйте свое место, тогда я подумаю. Пойдем со мной, Искра. – Мисс Лальвани махнула рукой и ушла.

– Ну, – сказал Дин Эшер. – Все вышло лучше, чем я ожидал. Удачи с ней. – Он замолчал и поцеловал Искру в щеку. – Замолви за меня словечко.

– Лучше поговори с дамой, – посоветовал Ян. – Я не думаю, что она из тех, кто любит ждать.

– Она знаменитая.

– Я никогда о ней не слышал.

– Ты и «Танец-вспышку» никогда не видел. Она вышла замуж за американского миллиардера, и он умер, и теперь она, можно сказать, самый известный коллекционер произведений искусства в мире. И ее галерея известна тем, что открыла много молодых художников. Я... – Она начала теребить волосы, но Ян остановил ее.

– Успокойся. У тебя все схвачено, – сказал он.

– Передай папе, что я сказала спасибо, – попросила Искра.

– Абсолютно точно передам. Я говорил тебе, что ты хороша.

– Ты говорил. Но есть большая разница между тем, чтобы знать, что ты хороша, и знать, что ты достаточно хороша, – возразила она.

– Ты достаточно хороша, – заверил он. – Ты невероятна.

Она снова поцеловала его в знак любви и удачи, и она знала, что у нее будет много и того, и другого, пока они вместе.

– Ладно, иди, порви их, – приказал он.

– Я могу это сделать. – Она отпустила его руку и поднялась по лестнице. – Знаешь, это неловко.

– Что?

– Я встретила владелицу самой важной галереи в регионе, и все время, когда мы говорили об искусстве, энтузиазм моего парня был на нуле.

– Правда? Вот дерьмо. – Ян посмотрел на свои штаны, а потом посмотрел на нее хмурым взглядом. Очень сексуальным хмурым взглядом.

Искра засмеялась, поднимаясь вверх по лестнице

– Попался!

Конец

Примечания

1

выпечка, изначально характерная для еврейской кухни, ныне распространенная во многих странах, в форме тора из предварительно обваренного дрожжевого теста.

(обратно)

2

прим. пер. Айви с англ – плющ.

(обратно)

3

Бетти Пейдж — американская фотомодель, снимавшаяся в 1950—1957 годах в таких стилях, как эротика, фетиш и pin-up. Во второй половине 1950–х поднялась в США до уровня секс-символа и, как считается, стала предтечей сексуальной революции 1960–х.

(обратно)

4

Клепальщица Рози — культурная икона США, представляющая американских женщин, работавших на предприятиях во время Второй мировой войны, многие из которых производили боеприпасы и военное снаряжение.

(обратно)

5

один из наиболее часто используемых типов любовного треугольника, который назван в честь одноименного комикса (до 1987 года он назывался «Archie’s Girls Betty and Veronica»). В таком любовном треугольнике главный герой мужского пола вынужден выбирать между двумя девушками с диаметрально противоположными характерами. Бетти — милая и дружелюбная соседка, Вероника же — более соблазнительная и стильная, но с «опасным» характером — роковая женщина и яркая индивидуальность. Для усиления эффекта девушки обычно сильно различаются внешне: если Бетти — скромная и минимально (насколько это возможно) привлекательная, то Вероника — сама мисс фансервис; различается и цвет волос девушек: блондинке Бетти противостоит темноволосая или рыжая Вероника, рыжей или русой Бетти — Вероника–блондинка.

(обратно)

6

Арчи комиксы – американская компания комиксов. Известна своими многочисленными книгами комиксов с участием вымышленных подростков Арчи Эндрюса, Бетти Купер, Вероники Лодж, Джагхеда Джонса, Реджи Мантла, Сабрины Спеллман и музыкальной группы «Джози и кошечки».

(обратно)

7

триумвират – В Древнем Риме: совместное управление государством тремя лицами, а также вообще — политическое соглашение трёх лиц для совместных действий.

(обратно)

8

в США. Канаде и многих странах Европы принято отсчитывать начало сезонов по астрономическому принципу. Согласно астрономическому принципу, начало сезонов приходится на дни солнцестояния:

– весна (20 или 21 марта);

– лето (20 или 21 июня);

– осень (22 или 23 сентября);

– зима (21 – 22 декабря).

(обратно)

9

Здесь присутствует игра слов.

Dick (Дик) – это сокращение от имени Ричард. Ричард Никсон, 37 президент США, имел прозвище "Хитрый Дик". В то же время слово Dick означает мужской половой орган.

(обратно)

10

Боб Росс – американский живописец, популяризатор техники быстрой живописи маслом. Известен своими телевизионными программами, в которых рассказывал и показывал, как самому написать картину маслом. Также он говорил, что "рисует маленькие счастливые деревья".

(обратно)

11

2.5 метра

(обратно)

Оглавление

Тиффани Райз Горячий декабрь Серия: Мужчины за работой - 3

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12