Красный вариант (fb2)

- Красный вариант [litres] (Тайна третьей ветки - 1) 3394K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Сергей Иванович Недоруб

Сергей Недоруб
Метро 2035: Красный вариант

Часть первая. Происшествие

Глава 1. Лукьяновская

В вечном свете станционных фонарей рельс красиво блестел, подобно сплошному меридиану, соединявшему два конца Вселенной. Сидящий на шпалах шестилетний Егорка знал ее границы, как никто другой. Уже в возрасте трех лет он усвоил картину мира, который начинался северными воротами Лукьяновской станции, а заканчивался южными. Однако временами случалось невероятное: ворота открывались, и из пустоты словно выглядывала непроницаемая тьма. Егорка побаивался открытых ворот, но детское любопытство одерживало верх, поэтому он вместе со своими товарищами всегда прибегал посмотреть, что произойдет на этот раз. Прежде всего, он удивлялся тому, что рельс не заканчивался у ворот – он уходил дальше, во тьму. Второй раз он изумился, узнав, что там находился и второй рельс, идущий рядом с первым, но в пределах станции он обычно был завален всякими коробками, железками, тросами и прочим драгоценным добром, столь притягательным для исследования. Хмурые мужики гоняли Егорку прочь, так что каждый раз после закрытия ворот он начисто забывал про второй рельс. Зачем помнить то, что не сверкает?

Иногда Егорка видел, как перед воротами собирались челноки. Этим странным словом называли взрослых людей с тяжелыми рюкзаками, которые группами по шесть-восемь человек уходили во тьму. Егорка никак не мог понять, куда они идут. Ему рассказывали, что если долго идти во тьме, то рано или поздно выйдешь к другой станции. Конечно, Егорка в это не верил. Мир начинался и заканчивался воротами.

Но бывали дни, когда из тьмы слышался загадочный грохот, как если бы все жители принялись дружно стучать молотками по рельсу. Вместе с пылью и холодом приходил чужой запах, и на Лукьяновскую выкатывалась дрезина – почти то же самое, что и некоторые Егоркины игрушки, только гораздо, гораздо больше. С дрезины слезали неизвестные челноки, а иногда и другие дети, которых Егорка раньше не видел. Он никак не мог понять, откуда они появились. Кто знает, может, в самом деле существовали другие миры…

Если Егорка и не знал, зачем все эти люди покидали тьму, то почему они привозили сюда детей, он понимал отлично. Ведь только на Лукьяновской была своя школа для детей из темноты, «единственная на все метро», как он когда-то услышал и запомнил. Что такое «метро», ему так и не растолковали. Наверное, метро – это станция и тьма, вместе взятые.

Замечтавшись, Егорка не сразу услышал, как ворота снова начали издавать знакомый звук. Тут же, прижав ухо к рельсу, он начал слушать ритмичные вибрации. Опять дрезина. Учитель Ион порою уходил во тьму, чтобы поискать в ней новых детей и привезти на Лукьяновскую, где они обучались в школе. Затем их увозили обратно. Сам Егорка пока что в школе не обучался, но никто не прогонял его, если ему хотелось посидеть рядом и послушать. Он твердо решил, что, когда вырастет, тоже будет учиться хорошо, чтобы его не увезли во тьму. Мир и без того был слишком большим.

*** * ***

– Приветствую, – громыхнул заросший механик, фиксируя дрезину «башмаком». – Что-то вы рано.

– Здравствуй, Дмитрий, – сказал Ион, спрыгивая с дрезины на родную станцию. – Детей сегодня мало, четыре парня и девочка. Остальные в столицу умотали.

– Прогуливают, значит? – Механик начал помогать челнокам сгружать набитые тюки, в то время как Ион следил за детьми, с любопытством оглядывающими станцию. – Помнится, я в свое время тоже от школы отлынивал. Все бы отдал, чтобы вернуть те времена.

– Те времена? Стоп, да ты же должен был в школу еще до Катастрофы ходить.

Дмитрий не ответил, и учитель понял, что задел больное место. Немного на Лукьяновской оставалось людей, помнящих мир до войны. Здесь в основном проживала молодежь.

– Дети, не отставать, – скомандовал Ион. – По станции не бегать! Позже я вам все покажу.

Дети неохотно послушались. Учитель лишь покачал головой. Как можно запретить ребенку глазеть с открытым ртом на новый мир, в котором он ни разу не был? Это противоречит человеческой природе. Для маленьких обитателей Креста попасть на соседнюю станцию – все равно что оказаться на другой планете. Тем более что вряд ли теперь кто-либо из малышей поймет, что такое «другая планета». После Катастрофы слишком многое утратило смысл, зато еще большее – обрело.

О собственном возрасте Ион мог лишь приблизительно догадываться, как и многие другие его ровесники, которых Катастрофа застала в детстве. Для него, страстного любителя точных знаний, этот вопрос долго отзывался болезненными ощущениями в душе. Старики, глядя на учителя, отмечали его молодость, относительно цветущий вид, в меру широкие плечи и неизменный добродушный взгляд. Мало кто мог вспомнить Иона разозленным, если только спор не касался будущего школы. Полноценному гражданину Креста в возрасте «чуть за двадцать» незаметно подкатило к тридцати, но учитель не замечал в себе особых изменений. Куда больше биологического возраста значил социальный статус гражданина, и в этом плане Ион мог оглядывать свой школьный шатер с гордостью. Показателем же прожитых лет у мужчин мог служить разве что цвет бороды, однако Ион предпочитал регулярно бриться, так что внешностью мало чем уступал парням с фотографий в довоенных журналах.

Как раз в одном из таких журналов он и нашел свое прозвище. «Ион». Физический термин, столь неуместный для глянца, одно только объяснение которого пестрело кучей новых, незнакомых выражений. При первом взгляде на витиеватый текст будущий учитель решил, что это короткое, запоминающееся слово в точности отражает суть его самого – вечного искателя знаний былого мира, искателя, лишенного наставников, которые могли бы скомпоновать и передать эти знания ему. Он точно так же не мог объяснить свою тягу к заботе о грядущем поколении, ведь собственных детей он не имел. Просто собирал все книги, которые мог найти, купить или обменять, и никогда не скупился на вознаграждение за хорошую историю из уст очередного челнока или просто любого нового человека на Лукьяновской. Ион считал, что недостаточно дать ребенку книгу, чтобы тот разобрался в материале, – нет, для учителя делом чести было прочесть книгу самостоятельно и уже потом разъяснить все так, как понял сам.

Именно эта его привычка в свое время заставила смотрителя Датаполиса обратить на учителя внимание. Не хотел лидер метрополитена упускать из вида непонятных молодых людей, толкующих Истину другим, еще более молодым, в своей собственной трактовке. Иона вызвали в столицу, где он впервые встретился со смотрителем, и тогда Кипарис (в каком же году он успел назваться именем дерева?) наговорил достаточно, чтобы вызвать у Иона желание осадить смотрителя прямо в его кабинете. Мысль о своей школе пришла именно в тот момент. Хотя до ее создания было еще далеко.

– Смотрите, как я умею! – раздался задорный детский голос, и учитель встряхнулся.

Первым делом нужно было увести детей подальше от дрезины – вместе с ними на Лукьяновскую прибыли трое торговцев, помимо всего прочего притащившие с собой сахар. Диковинка даже для взрослых, а уж дети за сахар могут, наверное, и вовсе сбежать на поверхность, хотя и не все верят в ее существование. Ион и сам очень любил этот странный желтоватый песок, особенно растворенный в воде. Но найти напиток богов можно было лишь в Датаполисе, по определенным дням и за десяток патронов. Это портило впечатление от напитка, словно он оказывался пропитанным порохом, машинным маслом и, что хуже всего, экономикой столицы. В Датаполисе разлетались все виды валюты, встречавшейся на просторах Креста, однако Ион нормально воспринимал только жетоны. Недаром до Катастрофы именно жетонами расплачивались при входе в метро – элитарнейший, по всей видимости, вид транспорта, открытый избранным. Все, покупаемое за патроны, считалось чем-то нечистым, и граждане столицы в большинстве своем предпочитали быть выше подобных товаров и услуг. Однако приобрести сахар иначе, чем за патроны, было невозможно, потому что его каким-то образом добывали только сталкеры Метрограда, не признающие других денег, кроме огнестрельных.

Иона передернуло при мысли об этих ужасных людях. Сталкеры Метрограда… Кем надо быть, чтобы жить фактически наверху, в подземном торговом комплексе, и к тому же раз за разом добровольно вылезать наружу, во внешний мир? И все же порой они притаскивали самые разные штуки, очень полезные в Кресте, а иногда и просто приятные. Если бы не плата патронами, с ними можно было бы вести дела. Хорошо хоть, что челноки работают посредниками в торговле…

– Учитель, когда мы поедем домой? – спросил Тимка, самый младший из всей пятерки.

Ион понял, что замечтался. Когда перед глазами стоял сахар, он с трудом мог удержаться, чтобы не думать о нем. И в этот раз тоже не получилось. Смущенно улыбнувшись, учитель собрался было приободрить Тимку, но тут же понял, что малыш вовсе не хочет домой – напротив, он мечтает остаться на Лукьяновской подольше.

В такие моменты Ион особенно гордился родной станцией. Конечно, с великолепием Датаполиса ее не сравнить, но все же в тройку самых красивых, по его мнению, она входила. К тому же сам Тимка родом с Почтовой Площади, станции достаточно бедной, перебивающейся производством одежды да своим статусом таможенной зоны между фешенебельным кварталом Контрактовой и консервативной состоятельной Площадью Независимости. А бедному особенно тяжко, когда он зажат между богатыми, которые к тому же друг с другом соперничают.

Лавируя между тесными деревянными постройками, Ион провел детей к просторному шатру, сплошь расписанному рекламными надписями. Это и была школа – драгоценный участок свободной территории, который учитель выбивал правдами и неправдами больше года. Ион спорил с начальником станции, с администрацией Датаполиса и даже с самим Кипарисом, отстаивая необходимость пространства для обучения. Не так просто было на маленькой Лукьяновской выбить даже квадратный метр, тем более на такие эфемерные, по меркам Кипариса, надобности, как образование. Зачем нужно учебное заведение, если каждый ребенок Креста и без того проживает с родителями, хоть настоящими, хоть приемными?

После долгих споров смотритель предложил Иону учредить школу в стенах Датаполиса, и молодой учитель тут же понял, куда дует ветер. Не хотел Кипарис распылять творческую интеллигенцию и потенциальную надежду поколения, позволяя ей так просто произрастать в отдалении от столицы. А если у нее со временем появятся собственные политические убеждения…

Когда закончились аргументы, Ион прибегнул к последнему средству – к сбору голосов взрослых. И этот шаг выстрелил в его пользу. Тут-то и оказалось, что привязанность к собственным детям сильно ограничивала рабочие способности населения. Добрая половина семей Датаполиса и ближайших станций была бы рада пристроить своих чад хоть на несколько дней в месяц, чтобы эмоционально восстановиться, да вот только кто в метро доверит своего ребенка незнакомцу? Воспрянув духом, Ион объяснил это Кипарису на пальцах, с трудом преодолев соблазн использовать средний, и, в конечном счете, добился своего. Школе был дан зеленый свет.

– Заходим, – бодро сказал учитель, отодвинув полотнище, занавешивавшее вход в шатер. Дети с радостными возгласами скрылись внутри. Шелест бумажных самолетиков, спешно разбираемых со стола, заставил Иона улыбнуться. Хоть какая-то отдушина от мира взрослых проблем…

Зайдя в шатер, он уселся на широкую скамью. Отшлифованная за годы использования древесина была испещрена насечками и дырками. Ион принес эту доску с северного блокпоста, где она служила подставкой для мишеней для отработки метания ножей. Почти все в этом шатре Ион построил из отходов, собирая детали с миру по нитке. И уже долгое время шатер служил ему рабочим местом, а иногда и домом. По праву постоянной прописки на Лукьяновской Иону полагался свой матрац в одном из мужских бараков для холостяков, однако там учитель все чаще чувствовал себя чужим. Его работу по воспитанию детских умов на станции уважали, но то было скорее нечто вроде уважения к рисовальщику картин – то есть вроде занят мужик непыльным делом, что-то духовное производит, а все же гайки не крутит, в дозор до сотого метра в туннель не ходит и вообще дурью мается. С тем же успехом Ион мог вырезать свистульки из свинячьих копыт.

Так что он раздобыл второй спальник и хранил его в шатре, куда кроме него никто даже не заглядывал. Здесь же находился бак с водой – на детей ее не жалели, и учителю обычно доставался дополнительный литр в день для собственных нужд.

Временами вместе с учителем уроки вела Татьяна – медсестра с отличными педагогическими способностями. Такая девушка где угодно была бы желанной гражданкой. Поначалу она предпочла заниматься обучением детей, за что Ион был готов упасть ей в ноги. И все же ее энтузиазма надолго не хватило – Таня устроилась стоматологом в элитарном уголке Датаполиса, поселившись в собственном отсеке внутри четвертого пилона Площади Льва Толстого, инкрустированного алюминием. Ион долго не мог простить ей подобного предательства, но затем вспомнил, что у детей тоже бывают зубы. Так что, может, она и правильно поступила.

– Разбираем учебники, – Ион положил на стол шесть экземпляров «Флоры». Дети принялись разглядывать картинки, а учитель продолжал сидеть в невеселых размышлениях.

Сам он никогда не заработает на собственный пилон в Датаполисе. Для этого нужны либо очень большие деньги, либо отличные профессиональные способности, позволяющие оправдать свое проживание в административном центре Креста. С другой стороны, Ион не особо и хотел покидать станцию. Ну, что он забыл в столице, в самом деле? Получить место в администрации смотрителя он не сумеет ни в этой жизни, ни в следующей, если таковая будет. А работать напрямую на Кипариса ему не позволит гордость. Куда лучше сидеть в шатре и читать с детьми брошюру о растениях, рассуждать о насекомых метрополитена, обсуждать увиденные в туннелях странности и вести прочие беседы на сторонние темы. В мире метро, устоявшемся после Катастрофы, и детям, и взрослым, помимо безопасности и куска еды, нужно одно – иметь возможность поговорить с кем-то, кто их понимает. Можно сказать, что он еще хорошо устроился.

Вот детям повезло меньше. Взять хотя бы того же Тимку. Его семья занималась чисткой уборных и хлевов для свиней на большой ферме. Дело важное, но не настолько почетное, чтобы мэрия Почтовой Площади каждую неделю оплачивала их сыну поездку до Лукьяновской и обратно, включая двухдневное проживание. А ведь место на дрезине стоит денег. Прокатиться через четыре станции, включая Датаполис, в который и без того бесплатно въехать не каждый сможет, – влетает в копеечку. На своих двоих взрослые проходили через столицу задаром, но ведь ребенка по туннелям пешком не пошлешь. Пусть даже в пределах центра каждый угол был исследован – за такое грубое нарушение всех этических и социальных норм Кипарис сам с себя повязку снимет.

Поэтому восьмилетний Тимка мог посещать школу разве что раз или два в месяц, и то если по пути тайком подрабатывал чисткой сапог.

Машинально листая «Флору», Ион оглядывал других детей.

Следующими по старшинству были Женя и Рома, проживающие на Кловской. Станция изначально ничем особенным не выделялась, кроме близости к центру, так что рассматривалась как потенциальный ресурс для расширения столицы на восток. Однако было принято решение уделить внимание Золотым Воротам, находившимся в противоположном направлении. Затем вмешался Метроград, которому толпа гражданских под ногами тоже не прибавила бы спокойствия… В результате столицу так и не расширили. Может, оно и к лучшему.

Слева от Ромы сидела десятилетняя Земфира, происходившая из богатой семьи. Отец – в прошлом машинист метровагона, мать – оператор эскалатора, и оба родителя по совместительству заведовали частью бункера Площади Независимости на случай войны. Неудивительно, что после Катастрофы они оказались одними из первых. Школа на Лукьяновской стала не единственным развлечением их дочери. Влияние и деньги позволили родителям девочки катать ее от Петровки до Славутича, включая регулярные путешествия через метромост. Круиз еще тот. Хотя если в герметичной дрезине вместе со «скифскими» купцами – то вполне себе приключение.

Наконец, последним ребенком был одиннадцатилетний Ваня с Минской. Хотя, учитывая жизненный опыт и относительно трудоспособный возраст, на ребенка он походил мало. Его родители погибли при завале туннеля, ведущего на Героев Днепра. В возрасте девяти лет Ваня выживал, как мог, кочевал от станции к станции, пока в результате чудом не пробрался в Датаполис, где был пойман на воровстве. Причем крал он не жареную крысу с мангала у блокпоста, а жетоны из личных запасов Березы, министра по продовольственным вопросам. Когда сорокалетняя Береза – суровая, но по-своему добрая женщина – обнаружила в своем личном пилоне Ваньку, роющегося в железном сейфе, то долго думала, что с ним делать. В результате его отослали ухаживать за грибными плантациями в сырые подземелья Золотых Ворот, но в качестве пряника позволили иногда посещать школу Иона. При этом учитель был склонен думать, что ему самому есть чему поучиться у неунывающего Ваньки.

– Так, друзья, давайте вспомним домашнее задание, – предложил Ион, отложив учебник в сторону. – Что нам нужно было сделать? Кто ответит? Рома?

– Рассказать, кто кем хочет стать, когда вырастет, – ответил Рома.

– Отлично! Кто первый?

– Можно я? – Женя поднял руку.

– Конечно, можно.

– Я хочу стать архитектором.

– Вот как? – притворно удивился Ион. – Расскажи, что делает архитектор.

– Он делает станции красивыми.

– Ты хочешь сказать, он строит станции?

– Нет. Он делает их красивыми.

– Понятно, – улыбнулся Ион. – То есть ты не хочешь стать строителем?

– Нет, я хочу быть архитектором.

– И какие станции ты хочешь украсить?

– Свою. Кловскую. Чтобы она стала красивой, как Датаполис.

– Ясно. – Учитель обратился к Роме: – А ты кем хочешь стать? Женя будет украшать станции, но кто-то должен их строить. Ты будешь строителем?

– Я буду управлять дрезиной, – гордо ответил Рома. – Мне в этот раз дали покачать, пока ехали в туннеле.

– Ух ты! Сам качал рычаг?

– Ну, – мальчик замялся. – Мне помогали.

– Хорошо, – Ион чуть усмехнулся. – Земфира, ты кем хочешь быть?

Девочка посмотрела на него, улыбнулась, демонстрируя великолепные зубы. Чем же она питается? Явно не тухлой свининой. Серьги в ушах блеснули в умеренном свете электрической лампы – во время занятий стандартные «керосинки» запрещались.

– Я стану смотрителем Датаполиса, – сказала она немного заученно. – Меня будут звать Ива. Я поселюсь в комнатах на самой вершине столицы и начну восстанавливать транспортные пути обеих линий.

– Довольно специфичные амбиции для десятилетней девочки, – заметил учитель. Земфира улыбнулась снова. Если она поняла не все слова, то не подала виду. Похоже, ее будущее действительно предопределено.

– Не сомневаюсь, что ты станешь смотрителем, – сказал Ион. – Но я спрашивал не об этом. Я спрашивал, кем ты сама хочешь стать.

Девочка немного подумала.

– Смотрителем, – ответила она. – Я же сказала.

– Домашнее задание было не таким, – пояснил учитель. – Тебе нужно было подумать не над тем, кем ты будешь, а над тем, кем ты хочешь быть. Может, смотритель – это не то, чего тебе хочется?

Теперь Земфира была озадачена. Она определенно не задумывалась о таких вещах. После секундного триумфа Ион мысленно пристыдил себя – не хватало еще начать интеллектуально самоутверждаться за счет детей.

– Я всегда знала, что стану смотрителем, – сказала девочка. – Так говорили мама, папа и Кипарис…

– Хорошо, – согласился Ион. – Пусть так. А ты знаешь, что общего у имен Кипарис и Ива?

Девочка помотала головой.

– Вспомни, каких жителей Датаполиса ты знаешь, – добавил учитель. – Вспомни тех, кто живет в первых пилонах. Там есть Береза, Граб, Тополь. Ты знаешь, что означают эти слова?

– Можно я скажу? – Женя снова поднял руку.

– Да, – обратился к нему Ион.

– Это названия деревьев. Из учебника. Я наперед почитал!

– Совершенно верно, – Ион положил руку на обложку «Флоры». – После Катастрофы были найдены вот эти книжки. В них описаны основные растения всего мира. Растения – это такие формы жизни, которые пропали и теперь уже не существуют. Вернее, они есть, но в метро вы их не найдете.

– Да, я вспомнила, – белые зубы Земфиры наводили на учителя непонятную тоску. – Я видела два дерева.

– Где видела? Здесь, в метро?

– Одно растет в Датаполисе, и еще одно – в нашем доме, на Площади Независимости.

Ион пожал плечами. Он не считал чужих денег, не старался прикидывать, насколько богата та или иная семья Креста. В этом шатре все экономические границы стирались, покуда его основная аудитория пребывала в возрасте, который позволял ее отдельным представителям общаться между собой на равных. Но иногда услышанное сбивало его с толку. Что он должен думать, внезапно узнав, что одна из доверенных ему детей каждый день видит перед собой настоящее, живое дерево, но при этом не способна узнать его в книге? Чему он может научить такого ребенка?

Тимка начал листать книгу, громко шурша страницами.

– Почему здесь нет грибов? – спросил он. – Мамка говорит, что они тоже растения.

– Ну, не совсем, – поправил его Ион. – На самом деле грибы – это не растения.

– Почему? Они ведь растут?

– Грибы – это грибы. Они так и называются. Есть царство растений, есть царство грибов…

– Но мамка говорила, что грибы – растения.

– Может быть, – сдался Ион. Видимо, не стоит втолковывать ребенку то, что и до Катастрофы даже не каждый взрослый знал. Но зато он мог рассказать про эти книги кое-что более захватывающее…

– Здесь вы видите учебники «Флора». У всех дома есть такая книга?

– Да, – хором сказали дети.

– После Катастрофы люди начали собирать все ценное, что могло найтись в метро, – начал учитель. – И была найдена куча учебников «Флора». Они никому не были нужны, ничего не стоили, и их было так много, что вскоре на всех станциях метро оказалось по несколько таких книг. Сначала ими просто разжигали костры. Когда читать стало нечего, люди опомнились и начали эти книги беречь. «Флора» стала книгой, которая объединила население Креста. Деревья стали тем, о чем могли поговорить двое любых жителей метро, даже незнакомых друг с другом. Эта книга была настолько популярной, что самые важные люди, к примеру начальники станций, начали брать себе имена из этой книги. Заслужить имя дерева стало очень почетно. А теперь самое интересное. Скажите, у кого в книге была вырвана страница?

– У меня, – снова послышался хор голосов. Дети переглянулись в недоумении, затем каждый взял свою книгу и принялся листать до нужного места.

– Вот так, – покивал Ион. – Во всех этих учебниках не хватает одного и того же листа. Страниц шестьдесят семь – шестьдесят восемь.

– Почему? – спросил Рома.

– Этого никто не знает. Ни почему эти книги оказались в метро, ни почему в каждой не хватает одних и тех же страниц. Кто-то вырвал этот лист из каждой книги – а ведь их было много!

– Где найти книгу со всеми страницами? – спросил Тимка в нетерпении. Ион почувствовал, как исследовательский азарт передается и ему, но в ответ сумел лишь пожать плечами.

– Если кто-то найдет полную книгу, то он станет очень богат, – ответил учитель. – Ни у кого нет полной. Поверьте мне. Когда кто-нибудь найдет «Флору» со страницами шестьдесят семь – шестьдесят восемь, об этом узнает все метро. Но пока, к сожалению, это остается тайной. Имеем лишь тот факт, что кто-то притащил в метро сотни одинаковых книжек о деревьях, вырвав вручную из каждой один и тот же листок.

– Зачем?

– Говорю же, никто не знает.

Тимка с досадой посмотрел на срез страницы, словно мог взглядом заставить появиться отсутствующий листок.

– А я хочу быть купцом, – неожиданно подал голос Ваня.

– Отлично, – одобрил Ион. – Почему купцом?

– Они богатые, – мечтательно ответил Ваня. – Особенно купцы из «Скифа». У них всегда есть много патронов, жетонов, они катаются на личных дрезинах, с охранниками. А еще без них власть смотрителя ничего не стоит.

Парень задорно перекинулся взглядом с Земфирой, и девочка опустила глаза, немного покраснев. Ион внутренне порадовался за Ваньку. Наверное, стоит оставить взаимоотношения следующего поколения на усмотрение его же представителей.

– А ты, Тимка, кем хочешь стать? – спросил он.

Тимка, который до этого что-то рисовал карандашом в учебнике, не бросил своего занятия.

– Я хочу стать сталкером, – ответил он.

Женя посмотрел на него в восхищении, Земфира невольно отодвинулась в сторону. Ион осторожно положил руку на свой экземпляр «Флоры».

– Сталкером, – повторил он. – И почему?

– Сталкеры помогают нам выживать, – ответил Тимка, продолжая рисовать. – Они бывают там, наверху. У них есть костюмы, оружие, и они…

– Что – они?

– Они свободны.

Ваня добродушно хлопнул Тимку по плечу, глядя на Иона в ожидании поддержки.

Учитель тяжело вздохнул.

– Тимка, – начал он. – Быть сталкером очень непросто.

– Потому я и хочу им быть.

– Те, кто ходит наверх, лишены нормальной жизни, Тимка. У них ничего нет. С ними никто не здоровается, их никто не уважает. У них не бывает семьи. Ты же хочешь, чтобы у тебя была семья, когда вырастешь?

– Я хочу быть сталкером, – упорно повторял мальчик. – Только не как Метроград. Как «Птицы». Они лучше.

– Как угодно, – смирился Ион. – Хотеть кем-то стать и стать им – не одно и то же.

Громкий вой донесся до них. Тимка бросил рисование, дети дружно выбежали наружу. Ион не стал их останавливать – вышел следом, нахмурился. Он хорошо знал, что означает этот звук гудка на южном блокпосту.

Приход дрезины. Ничего особенного, если подумать.

Но только не в тот день, когда дрезина уже приезжала.

Транспорт из Датаполиса приходит раз в сутки в одно и то же время – аксиома, на которой основан был распорядок и скромный быт на Лукьяновской. Никто не присылает вторую дрезину всего через полчаса после первой без видимых на то причин.

У блокпоста Ион оказался одновременно с парой десятков человек.

– Что происходит? – то и дело слышались расспросы. Ион предпочел стоять на месте, чтобы не терять детей из виду.

Когда вой прекратился, послышался быстрый стук. Кто-то спрыгнул на рельсы и забрал оттуда малыша Егорку. Спустя несколько мгновений на станцию въехала моторизованная укрепленная тележка закрытого типа. Сбоку, за фонарем, был установлен знакомый штандарт.

Вздох изумления прокатился по толпе. Личный транспорт Кипариса – это вам не шутки.

Открылись створки дверей кабины, слегка лязгнув смотровыми бронепластинами. Наружу вылезли двое мужчин в разгрузочных жилетах и с автоматами.

Толпа сделала шаг назад. Ион остался стоять на месте, держа Тимку и Земфиру за руки. Что там случилось, в столице? Неужели война?

Из дрезины выбрался третий. Учитель узнал его. Секретарь смотрителя, по имени Арсений. Имени дерева он себе так и не заработал – ходили слухи, что за чрезмерную эмоциональность, проявляемую при принятии решений. И сейчас вид секретаря полностью оправдывал его репутацию. Арсений был смертельно бледен. Его взгляд испуганно бегал по встречающим.

– Ион! – крикнул он. – Мне срочно нужен учитель Ион!

Глава 2. Враг изнутри

Силуэт на вершине наклоненного шпиля ничем не привлекал внимания. Хищный, заостренный клюв подчеркивал профиль головы, казалось, намертво сросшейся с телом застывшего крылатого чудища. Но это было лишь иллюзией – существо могло двигаться столь же свободно, сколь и замирать на месте. В этом мире другие не выживали.

Огромный выпуклый глаз распахнулся, хищник устремил взор на покрытые рыжей растительностью строения. Для кого-то это было развалинами мертвого города. Для почти невидимого в темноте птеродактиля все вокруг являлось естественной средой обитания. Он не помнил другой картины с самого рождения, никогда не вдыхал иного воздуха. И не мог представить, что всего несколько поколений назад – для его биологического вида, разумеется, – этот мир был ярким и солнечным. А того, что птеродактилей в то время не существовало, ему не могла подсказать даже генетическая память, поскольку ее попросту не было. Зато собственная память сидящего на крыше создания работала на полную катушку, накапливая бесценные сведения о навыках выживания. Придет время, и далекие потомки гордо расправят крылья, воспарят в небесах над кривым рельефом, безбоязненно выхватывая с поверхности топчущиеся белковые массы, дерзнувшие выползти из укрытий наружу. Но пока что птеродактиль не загадывал так далеко. У него были собственные задачи, и он собирался освободить пребывающий в зародыше новый мир от остатков ядерной скорлупы.

Город казался пустым и безжизненным. Заблуждение, для многих ставшее трагическим. Киев дышал и развивался. Кажущееся затишье скрывало непрерывную борьбу за выживание, в которой участвовало множество сторон. Одни пытались отвоевать себе место под Солнцем, другие – место во тьме. Были и те, кто укрылся под землей. И они иногда выходили на поверхность обожженной планеты. Птеродактиль знал это и терпеливо ждал. С высоты шпиля ему были видны многие точки выхода наверх, которыми пользовались подземляне. Ему еще ни разу не удавалось захватить эту странную добычу, сопротивлявшуюся ему при помощи непонятного оружия, не издававшую запаха, покрытую неровным панцирем. Как-то птеродактилю удалось сбить кусок панциря с верхней части одного из существ. Оно тут же пристроило недостающую часть обратно, а его соплеменники отогнали нападавшего странными колющими стержнями, которые к тому же плевались чем-то очень горячим. Раны были не смертельными, но болезненными и заживали долго.

Эти существа не были легкой добычей, но и угрозы не представляли. Они лишь сновали в норах и время от времени затаскивали вниз разные нелепые предметы. Птеродактиль смутно чувствовал, что подземляне не вписываются в картину мира. Они были слишком медлительны, никогда не ходили по одному. Природа еще не успела распределить постъядерную живую материю по принципу «убей или будь убитым», так что добыча могла на поверку оказаться еще большей встречной угрозой, чем хищник, дерзнувший попробовать ее на вкус. Поэтому сидящий наверху птеродактиль не воспринимал подземлян как добычу. И даже если бы они были таковой, то все равно не стоили бы многочасового ожидания. Просто птеродактиль совсем недавно обрел то, что следовало оберегать любой ценой, и поэтому впервые в жизни нервничал. Он был обязан узнать о подземной угрозе чуть больше. Иначе создания могли добраться до него со своим странным оружием. А что подземляне умели карабкаться наверх и спускаться обратно, птеродактиль уяснил уже давно.

Солнце вышло из-за горизонта, тщетно пытаясь пробиться сквозь сплошную завесу сизых туч. Порою лучам удавалось разорвать облака, чтобы ненадолго осветить унылые контуры развалин, заставить бурые лианы съежиться и уползти в руины. Но не сегодня. В этот день оранжевой звезде было суждено оставаться бледным пятном в небесной бездне, побежденной мутной грозовой пеленой. Казалось, Земля пытается укрыться от осуждающего глаза матери, подобно одаренному ребенку, не оправдавшему надежд. Тучи обещали дождь. Это значило, что если подземляне не выйдут сейчас, то ждать их придется долго. Птеродактиль терпеливо выжидал.

Новорожденному миру явно не хватало летописца. Его история не закончилась, как предполагали жители подземного слоя, – она проходила очередной, важнейший этап формирования новой жизни, перед которым меркли все более ранние события, пришедшиеся на эпоху расцвета некогда господствующей в этих краях расы. Расы, остатки которой укрылись в каменных кишечниках, испугавшись последствий собственных игр. Они так и не дали себе времени на то, чтобы вырасти. Крылатый хищник никогда бы не опустился до такого. Если бы он знал, по каким причинам вымерло почти все население планеты, то очень бы удивился. В любом случае он был намерен исправить упущение и отправить выживших подземлян к своим погибшим собратьям.

Момент настал. Птеродактиль дождался.

Вдали, чуть правее массивного строения, произошло движение. Хищник сменил позицию, покрепче уцепившись когтями за холодный, проржавевший металл шпиля. Перепончатые крылья слегка затрепетали.

На поверхность, на расстоянии нескольких неторопливых взмахов крыльев, вышли двуногие существа. Сегодня они были чуть другого цвета, чем обычно, и двигались более неуклюже. Первое насторожило птеродактиля, второе взбодрило. Он больше не собирался медлить.

Раскрыв клюв и издав тихий клекот, птеродактиль оторвался от шпиля, взлетая к струям ледяного ветра.

*** * ***

Когда-то пятерка сталкеров, возглавляемая Кондором, знавала лучшие времена. Кондор вспоминал об этом каждый раз, когда выходил на поверхность полумертвого города. И все чаще он задавался вопросом, что считать лучшими временами. Позади они или впереди?

Раньше сталкеров было больше, но о городе они знали гораздо меньше, чем сейчас. Каждый раз, выходя наверх, группа добытчиков – вернее, одна из групп – имела чуть больше веры в завтрашний день, больше уверенности в себе, больше оборудования. И при всем этом – значительно меньше знаний о том, что там, в тумане – новая жизнь или новая смерть.

Сейчас Кондор понимал: вера в себя, энтузиазм, оптимизм – все это должно было скомпенсировать сталкерам недостаток опыта, необходимого для выживания. Когда ты прешь с автоматом наперевес сквозь радиоактивную зону, то вести тебя может только уверенность, что найдется способ пройти участок до конца, не подавившись собственными легкими – ни сейчас, ни на следующий день. Никто из сталкеров Креста в то время не падал духом, не получал серьезных ранений, но это продолжалось примерно до тех пор, пока подземных ресурсов для вылазок наверх было больше, чем людей, желающих ими воспользоваться.

Как только начался дефицит, ситуация сильно изменилась. Словно повинуясь неким скрытым законам природы, число сталкеров начало сокращаться. Преимущественно от болезней и несчастных случаев, не все из которых происходили наверху.

Вопреки ожиданиям, первыми закончились не фильтры для противогазов, не патроны и не лекарства. Первыми закончились башмаки. Рельеф зараженного Киева представлял собой удивительную в своей хаотичности мешанину из обломков асфальта, вязкой почвы, трескающейся глины, невидимых луж, осколков металла и стекла, выбеленных костей и черепов, щебенки, камней, арматуры и прочего. Никакая обувь долго в таких условиях не держалась.

Собственно, обувь и стала причиной смерти первого из сталкеров. Кондор пытался вспомнить его позывной, но не сумел. В то время у многих не было никакого позывного. Зато Кондор помнил, что парню было двадцать три года и обут он был в настоящий фирменный «адидас», не в какую-нибудь китайскую подделку. Вспомнив это, Кондор напряг лоб: а сам фирмовый «адидас», случаем, не в Китае делали?

Словом, боты у парня были первый сорт: с прочной подошвой, крепкими шнурками, считавшиеся, наверное, до войны обязательным атрибутом любого урбанизированного молодого человека. Магазины, где продавались такие штуки, стерлись в ядерную пыль еще до рождения молодого сталкера, так что добыл он их уже в метро. И в тот злополучный день он наступил на проржавевшую раму, оставшуюся от немецкого внедорожника. Пропорол себе ногу, тут же испуганно отскочил в сторону, запрыгал на здоровой ноге, сжимая подошву голыми руками. Кондор еще помнил струйку крови между его пальцами. Поскользнувшись, парень упал и наткнулся виском на другой конец той же рамы. Наглухо.

Кондор не был первым, кто бросился к нему. Погибшему было уже не помочь. Возможно, следовало сделать вид или убедить свою совесть, что парня еще не поздно отнести в Шлюз, где, быть может, его удастся вылечить.

Но Кондор не сделал ничего: лишь повернулся спиной к месту происшествия и вел наблюдение, мгновенно поняв, что если сталкеров пасли какие-нибудь гипотетические мародеры, то нападут они именно сейчас, пока внимание группы приковано к безвольно лежащему телу.

Этот день был первым, когда Кондор почувствовал, что людям в метро не хватает чего-то очень важного. Он долго не мог сформулировать, чего именно, хотя эта мысль ночами не давала ему спать.

Спустя несколько недель, когда число сталкеров сократилось на добрую треть, он понял, чего им не хватало: собственного, нажитого самостоятельно опыта, который привел бы их к простой истине, что прошлое надо оставить позади и рассчитывать только на себя. Жить так, будто твое поколение – первое в новой истории. И не только ему, Кондору, но и всем обитателям Креста, а также тем, кто мог выжить снаружи. Дело в том, что люди, которые не первый год жили в метро, по-прежнему в своих мечтах и стремлениях руководствовались опытом предшественников, живших до Катастрофы. Они видели свое будущее исключительно как одну из версий прошлого. Вся их жизнь была направлена на то, чтобы вернуть что-то, утраченное ранее. Считалось, что для понимания опасностей и возможностей будущего надо заглянуть в старые добрые времена и искать аналогии там. В самом же будущем как таковом никто вдохновения не искал. Все верили, что завтрашнее утро будет некой копией прошедшего. Воспринимать саму идею чего-то нового люди разучились. Вероятно, раньше они боялись это делать, а потом забыли.

Кондор считал, что в этом и состояла ошибка всех выживших: они не очень-то представляли, что им с этой новой жизнью делать, воспринимали ее как эпилог к чему-то заглохшему и видели своей миссией это заглохшее запустить вновь, вдохнуть топливо в отказавший двигатель.

Сталкеры делали ту же ошибку.

Выбираясь наверх, они начинали воспринимать город именно как город, угрюмую тень чего-то былого. Им нужно научиться видеть окружающий мир свежим взглядом новорожденного, для которого былого мира не существовало в принципе. Кое-как сформулировав эту мысль в своей голове, Кондор понял, что ему как раз первому и надо научиться познавать мир с нуля. С тех пор он перестал выходить в зараженный Киев и начал выбираться в другой – в котором послевоенные реалии были нормой.

После этого он чудесным образом стал видеть отклик своей теории в умах товарищей. Первым из них был Ворон. Тогда его, как и Кондора, звали по-другому. Но в то время первые позывные сами по себе мало что значили. С ними едва ли не случайно определялись перед очередной вылазкой. Из ныне выживших сталкеров Ворон оказался единственным, кто тоже был тогда с Кондором во время смерти парня в «адидасах». Он никак не комментировал тот случай.

Ворон был молчаливым, незаметным, отлично работал руками и старался не высказывать мнения ни по какому поводу, оставаясь малопонятным даже для своих товарищей. Со временем он немного расслабился, но приступы замкнутости никуда не пропали. Главное, что он оставался надежным и доводил до конца любое порученное ему дело. Кондор никогда не спрашивал Ворона о его возрасте, но предполагал, что на момент Катастрофы тому было уже по меньшей мере лет двенадцать. Возраст, когда начинают формироваться некие первичные идеи и мечты. Какими бы они ни были, Ворон нашел им реализацию в метро, став сталкером.

А стать сталкерами могли далеко не все. Для этого недостаточно было просто скучать по былым временам или терзаться клаустрофобией. Среди первых сталкеров Креста встречались самые разные ребята: с психологией первооткрывателей новых земель или же с мышлением обычного дворника, который считал своим долгом хотя бы символически прибраться наверху. Кондор так и не мог понять, к какой из культур принадлежал Ворон, но был уверен, что, если бы не Катастрофа, тот закончил бы свои дни в тюрьме. Чувствовалось в нем что-то бунтарское, какой-то доведенный до абсурда скептицизм.

Воробей казался противоположностью Ворона. Он явно был моложе, активнее, уделял большое внимание своей физической форме. Будучи самым низкорослым, парень мало спал, мало ел, не имел практически никаких вредных привычек и свою кличку оправдывал полностью. Хотя так же, как и остальные сталкеры, никакого постоянного позывного он изначально не имел, но ассоциация с мелкой птицей напрашивалась сама собой. Кондор долго не мог понять, как шустрому парню удалось подружиться с Вороном. У них обоих обнаружилась одна и та же черта характера: в любой компании они предпочитали молчать, пусть и по разным причинам. Если по многим вопросам Ворону было нечего сказать, то Воробей всегда имел на все свое мнение, но стеснялся его высказывать.

Еще большей противоположностью им обоим был Аист. Редкий болтун, неизменный рассадник оптимизма. Вопреки всем дутым весельчакам, пытающимся улыбкой скрывать депрессию, Аист банально не был подвержен никакой хандре. Каким-то непостижимым образом он обладал способностью справляться с кучей проблем, попросту озвучив их. Если Аист описывал задачу своими словами, со своей неповторимой интонацией, то подбирал такие выражения, что проблема казалась пустяком, не стоящим внимания. Хотя Аист, как и все остальные, родился до Катастрофы, он совершенно ее не помнил, равно как и жизнь до нее. И все же в его подсознании явно оставались какие-то воспоминания, потому что Аист сильно отличался от людей, родившихся в метро.

Например, одной из странных привычек Аиста было постоянное ношение на поясе разряженного револьвера с ярко-желтой рукояткой. Когда Кондор не утерпел и спросил, зачем он это делает, Аист ответил, что если ему понадобится в кого-то стрелять, то он сперва одной рукой вытащит пистолет, другой – патроны, вставит патроны в револьвер, приготовит к бою и уже потом прикинет, не изменилось ли за это время что-нибудь. Если в процессе этих приготовлений желание стрелять пропадет, то он снова разрядит оружие. Однако если стрелять все же понадобится, то он сделает это без рассуждений. После чего все равно разрядит оружие и больше никогда не будет вспоминать об этом случае.

Кондор не стал спрашивать, какую же цель Аист мог встретить в метро. Собирался ли он стрелять по консервным банкам или же имел мишень посерьезнее? В один прекрасный момент он умудрился лишиться своего револьвера, как выразился, на рынке Датаполиса. Отнесся к этому философски, со смущением пожал плечами, да так и не обзавелся новым.

В следующем месяце он получил какие-то новости из столицы и впал в страшную депрессию. Казалось, Аисту сильно повезло в тот период остаться без оружия под рукой, поскольку ближайшей целью он увидел бы себя. Затем, словно что-то переломив внутри, Аист вырос в настоящего сталкера за одну ночь размышлений и пространных бесед с товарищами и с тех пор ни разу не дал повода в себе усомниться. Еще в нем все чаще стали просматриваться лидерские качества, хотя Кондор был уверен, что, случись с ним что-нибудь, Аист окажется наименее подходящим кандидатом, который мог бы его заменить.

Последним в их компании был Феникс. В отличие от всех остальных, этот сталкер носил свой позывной давно. Еще с тех времен, когда их команда никак не ассоциировалась с пернатыми. На лице сталкера расходился большой ожог, захватывавший щеку, половину уха, и опускавшийся на шею. Это случилось во время одной из вылазок на поверхность, при попытке протащить в метро газовый баллон. Никого из текущей команды Кондора в составе той группы не было. Феникс ушел с совершенно другими людьми, которые как один полегли во время взрыва, оставившего Фениксу отметку на всю жизнь. Собственно, вся их экспедиция совершила кучу косяков, один из которых оказался фатальным.

Самым неприятным стало то, что газ в метро был и не нужен особо. Команда шла всего лишь за баллоном, который планировалось подзарядить внизу сжатым воздухом, чтобы позже приспособить его в кустарную систему автоматических помп для откачки подземных вод. То есть никто не собирался переть вниз баллон с газом. Команда Феникса решила стравить газ прямо наверху, и, видимо, случилась искра. Вряд ли кто-то осознанно лупил гаечным ключом по баллону или стрелял рядом с ним. Кондор никогда не спрашивал, кто был виноват во взрыве. Феникс казался достаточно здравомыслящим, чтобы не курить поблизости. И все же в той вылазке он был главным и нес всю ответственность. А потому он винил себя. С тех пор Феникс никогда не пытался брать на себя руководство чем бы то ни было и очень любил одиночные марш-броски, которые иногда случались во время экспедиций.

Все пятеро оставались вольными сталкерами, даже находясь фактически на службе Креста. Они были свободны. В старом мире их бы считали нелепыми насекомыми, временами выползающими на поверхность яблока, чтобы найти другой проход внутрь его же. В новом мире метро они были «Птицами». И продолжали ими оставаться, даже когда в Датаполисе, а затем и во всем Кресте, сталкеры опустились на социальное дно, а их репутация рухнула вниз, в бесконечную пустоту. Подобно настоящим птицам, они продолжали рисковать жизнью каждый день, собирая все, что могли найти, от еды до материала для обустройства гнезда. И при этом все чаще задумывались, где же их истинный дом: в гнезде или в небесах?

*** * ***

Гермозатвор с тихим рокотом закрылся. Стержни плотно встали в пазы и выдвинулись, разделив мир на две части.

Кондор поправил шлем, по новой затянул ремень на левом рукаве. Сколько ни подгоняй снарягу в Шлюзе, все равно окончательная калибровка осуществляется наверху. А если комбез приходится надевать впервые в жизни, то тем более нужно смотреть во все глаза и примечать каждую мелочь.

Конкретно к данному костюму у Кондора была претензия. Вмонтированный фонарь, встроенный точно поверх грудной клетки – бесполезная и слишком тяжелая штука. Еще низкие бронебойные качества самого костюма, но кому они нужны наверху? Как критически Кондор ни осматривал комбинезон до выхода, других изъянов в нем не обнаружил. Коснувшись рукой шлема, сталкер привел в действие радиосвязь.

– Феникс, – произнес он.

– Есть, – прозвучал ясный голос. Даже треска нет. Просто шикарно. Все же умеют в столице радиотехнику делать…

– Ворон.

– Да, слышу, – ответил коренастый сталкер, оглядывая автомат.

– Воробей.

– Да.

– Аист.

– Здесь Аист.

– Баобаб.

– Есть, и я протестую, – раздался в ухе сталкера возмущенный голос. – Почему мое имя называют последним? Это случайность или скрытое выражение пренебрежения?

Кондор подавил желание врезать прикладом по широкому пузу. Мол, вот тебе и открыто выраженное пренебрежение – ясное и без полунамеков. На секунду он даже задумался: а что было бы, если бы он, в самом деле, ударил представителя администрации? Хрен бы там смотритель сумел выдумать меру пресечения, не бьющую по графикам работы сталкеров. Прижмешь одного – четверо просто не выйдут на промысел в следующий раз. И прощай, канал поставок в обход Метрограда.

Повернувшись, Кондор строго посмотрел на Баобаба. Сквозь шлем выражение его глаз вряд ли было заметно, но богатое воображение толстяка нарисует картину лучше, чем маслом на холсте. Тот испуганно попятился и точно упал бы, если бы Ворон его не попридержал. Достаточно. Толстяк сам себе выдумает, чего захочет. Лишь бы не мешал больше. Очень скоро он поймет, что метро и его законы с собой на поверхность не взять. Все это понимают, рано или поздно. Лучше, конечно, рано.

Подъем по разбитым ступеням застывшего эскалатора прошел без приключений. Хорошее начало.

– Добро пожаловать наверх, – сказал Кондор, осматривая пейзаж. Никаких изменений. Пожухлых растений сталкер уже не замечал.

Самое плохое в новой оснастке: не чувствуешь своей спиной остальных товарищей. Вроде бы и нет причинно-следственной связи, а все равно. Ощущение чужой, непривычной защитной материи не покидает ни на секунду. Сбивается микроклимат, меняются шаг, темп движения, появляется некоторый рассинхрон в действиях. И все же Кондора беспокоило другое. Смотритель чересчур расточительно выдал снаряжение для такого простого дела. Выбраться через Шлюз у планетария, дойти до Дворца «Украина», вернуться обратно. Только и всего. Хотя Кондор каждый день мечтал о новом снаряжении и радиосвязи, не говоря уже о роскошном оборудовании Креста, он понимал, что для каждой мелочи есть своя область применения, особенно в условиях жесточайшего дефицита в метро. И банальная вылазка наверх, когда можно было дойти до соседней станции Шлюза по годами изученному фарватеру, где знаком каждый камень, никак не попадала под категорию опасных. Относительно других, конечно. Любой из команды Кондора мог проделать этот полуторакилометровый путь в обычной «химзе», даже не сменив фильтра. И при этом не попасться на глаза разведчикам Метрограда.

Выход во внешний мир в защите, превышающей требуемый уровень, конечно, не причиняет такого вреда здоровью, и в целом более безопасен, но всегда есть нюансы. Каковы побуждения человека, рискнувшего выбраться из уютных туннелей наверх? Сколько костюмов у него осталось в резерве, чтобы он не боялся пропороть герметичный комбинезон куском металлического хлама? Как далеко он намерен зайти, в каких условиях и чего хочет от этой жизни? Любой гражданин Датаполиса от таких вопросов посмотрел бы на Кондора как на сумасшедшего, чувствуя при этом явное облегчение: надо же, юродивые и в самом деле оказались не в себе. Вот только для Кондора куда важнее было мнение товарищей, чем изнеженных граждан города. Он мог послать к черту даже всех жителей Креста.

Однако с Кипарисом спорить – вредно для комфорта. Так что Кондору и его команде, которую с легкой руки смотрителя уже давно стали называть «Птицами», выдали пять новеньких комбезов. Всего на один раз. Причина невиданной щедрости смотрителя Датаполиса была проста.

Проверка. Учет и аудит.

Собственные сталкеры даже в большей степени, чем мифические красные, оставались дырой в бюджете Датаполиса и персональной мозолью смотрителя. Вечные изгои, живущие под самым боком столицы киевского метро, всего в одном перегоне от сердца Креста, единственные поставщики ценных благ старого, довоенного мира. Их боялись, ненавидели, от них шарахались, как от чумы. С ними очень редко здоровались – собственно, их и видели не часто. В Датаполис сталкеры путешествовали только по крайней надобности, хотя столица и провозглашалась открытой всем гражданам метро. Гораздо чаще к сталкерам присылали гонцов. Работа последних была несложной: прибыть на правительственной дрезине, проверить принесенное с поверхности добро, замерить уровень радиации, насвистывая при этом что-то незатейливое, погрузить на дрезину и укатить обратно. Уже позже Кипарис все проверит лично и распорядится выдать работникам ножа и фонаря соразмерную зарплату: патроны, еду, воду, лекарства, разные приятные и полезные мелочи. Хотя чаще были неприятные и бесполезные. Даже смешно, что большая часть всего этого добра сверху как раз и притаскивалась – пусть даже бойцами чуждого Метрограда, а не командой Кондора.

И даже на таких условиях работать гонцами соглашались не все. Общение со сталкером для гражданина Датаполиса было чем-то вроде чистки свиньи. Отправиться к сталкерам в их логово означало – поставить на себя долгоиграющее клеймо зараженного, и никакие счетчики не смогли бы убедить перепуганного гражданина, что ему не придется теперь мочиться фосфором. Ну и, разумеется, к женщинам сталкеров не подпускали. К чему плодить мутантов?

Однажды в город притопали барыги с самой Лукьяновской, чисто подработать гонцами между базой сталкеров и Датаполисом. И подрабатывали. Какое-то время. Пока Кипарис не сообразил, что это влетает в патрончик и дешевле будет назначать поход в Шлюз как административную меру наказания.

Сам Метроград, конечно, тоже давил на администрацию Датаполиса. Чудом стало уже то, что с ним вообще считались. Кучка бандитов, переквалифицировавшихся в сталкеры, недолго коптила промозглые, продуваемые помещения подземного торгового центра, так и не ставшего полноценным убежищем. Идея с парным патрулированием киевских улиц провалилась подчистую, две трети смельчаков скукожились от радиации, непонятных хворей и внутренних разборок, и тогда последняя треть догадалась забаррикадироваться на территории. Под руководством генерала Ольшанского Метроград кое-как выжил. После смерти генерала вся их система полетела кувырком, новые заправилы оказались вынуждены сотрудничать с располагавшимся прямо под ними Датаполисом, у которого чудесным образом продолжали функционировать системы водной и воздушной фильтрации. Так и установилась нехитрая экономика: «метроградовцы» тащат с поверхности грязные ресурсы и обменивают их на относительно чистые.

Система оказалась до того элементарной, что скоро во всем Кресте практически не осталось людей, желавших самостоятельно вылезать наверх. Если кто и соглашался променять станции с перегонами на бескрайние просторы зараженной поверхности, его всегда ждали в Метрограде как желанного добровольца. С одной оговоркой: путь назад был ему заказан. Не то чтобы Метроград не выпускал своих – скорее, гражданство Креста при таком выборе автоматически аннулировалось.

Таким образом и создалась репутация сталкеров как отбросов общества – несмотря на то, что это же общество продолжало существовать и даже кое-как развиваться именно трудами сталкеров.

И все же Кипарис подстраховался, не стал окончательно резать собственную систему вылазок наружу. Так что команда Кондора сохранилась, пусть и оказалась вытеснена на пустынную, полузатопленную Олимпийскую…

А затем и статьи расходов на сталкерство стали урезать.

Кондор отказывался понимать эту дикость. В мире метро, в зависимой от внешних вылазок среде, где автономность была лишь удачной иллюзией, идея о вводе каких-то сокращений казалась началом конца. И все же это было так. Не будь Датаполис столь зависим от поставок сверху, Кондор бы решил, что сталкеров решено тихо заморить. Вожак сплоченной группы хватался за неизменный принцип: не расценивать как зло то, что может быть объяснено глупостью. В конце концов, ядерную войну, которая стерла почти все живое с лица планеты, можно было объяснить только таким способом.

Так что сокращение. И проверка. Администрация Креста единогласно утвердила идею ревизии. До банального грабежа гнезда «Птиц», конечно, не опустились. Кипарис умел работать тонко. Сталкерам объявили внеплановую вылазку и дали в надзиратели своего человека. Невыразимо жирного советника по имени Баобаб. Отрядили, не спросив, и даже нашли для него еще один костюм с замкнутой системой дыхания, в котором могла поместиться эта редкостная туша. Баобаб должен был своими глазами посмотреть, как работают Кондор и его парни, действительно ли среднестатистический рейд требует с сотню-другую дорогих патронов, и вообще – стоит ли овчинка выделки.

С этим Кондор отчасти смирился. Но, как назло, сама суть операции подразумевала введение новых условий, не лучшим образом влияющих на ее исход. Лишняя вип-персона, не являющаяся боевой единицей, и незнакомое снаряжение. Поскольку сталкерам требовалось не просто пройтись от одной станции к другой, попутно захватив что-нибудь любопытное, а еще и защищать Баобаба, то конкретно на эту ходку Кипарис снаряжения не пожалел. Отсыпал с барского плеча и костюмов, и шлемов, напичканных электроникой, и оружия. Правда, от оружия Кондор отказался наотрез. Поставил жесткое условие – он пойдет только со своим, проверенным стволом. И его команда – тоже. Новенькие, промасленные «калаши» из запасов Креста могли прельстить Кондора только в дебрях относительно дружественного туннеля и не далее чем в паре перегонов от столицы, но никак не на поверхности, где гламурные железяки запросто могли подавиться кустарными патронами, изготавливаемыми на Печерской. Так что, Кипарис, идем со своими. Либо дай больше времени на пристрелку.

Времени Кипарис не дал, поэтому пришлось ему соглашаться на условия сталкеров. Сам Баобаб поперся в тугом и жарком скафандре, взяв с собой «калашников» с кучей патронов. Его, собственно, и баллотировали в контролеры лишь потому, что толстяк худо-бедно умел стрелять. Хоть и страшно не любил это дело.

Кроме того, стрелять он собрался деньгами.

Надо сказать, от представителя администрации Кондор ничего другого и не ожидал. Довоенные патроны, пролежавшие нетронутыми много лет, в мире метро котировались как всеобщий экономический эквивалент. Попросту говоря, они стали местной валютой, сменив на этом посту старинные бумажные аналоги. Реформу ввел предшественник Кипариса, когда выяснилось, что для создания единой экономики лучше всего воспользоваться теми аналогами разменной монеты, которые на момент начала этой реформы складированы у тебя самого. Сказано – сделано. По метро быстро распространилось определенное количество блестящих патронов разного калибра, собственно, как и оружия. Стреляли ими редко. Для этой благородной по местным меркам цели преимущественно использовались самодельные патроны – недаром Печерская при случае солидно отваливала сталкерам левака за притащенную снаружи марганцовку и коробки со спичками. В прежние годы тамошние самоделкины не гнушались заказать и кардан от старой машины, на основе которого могли состряпать безоткатное орудие для охраны блокпоста. Работало. Охраняла пушка станцию от всякой нечисти, временами прущей из туннелей на свет. Ровно до тех пор, пока не взорвалась прямо на месте, разметав стрелков в клочья. И все же обитатели Печерской, стиснув зубы, лишь повздыхали по этому поводу. Потому как без этой системы охранники бы померли гораздо раньше. Или не выдержали бы стены туннеля. Было это еще до объединения обеих веток в Крест. Темные были времена, анархичные…

– Куда идем? – спросил Баобаб.

Кондор прикинул маршрут. Нужно что-то безопасное, но не очень. Тупизна ситуации заключалась в том, что им крайне нужна была какая-нибудь небольшая переделка, чтобы толстяк понял, что тут еще порою шастают всякие твари. Понял так, чтобы его отчет Кипарису о тяжелых сталкерских буднях блистал красноречием Цицерона. Писанина толстяка настолько же превышала установленный лимит расхода бумаги, насколько талия превосходила физические нормы человека его возраста. Именно размеры Баобаба раздражали Кондора даже больше, чем заносчивость. В метро не толстели. В метро добреть было негде. Не нужно жрать крыс – уже счастье. На каких харчах сидела администрация – знали только те, кто имел к ней отношение.

Короче, нужно топать от точки А к точке Б по оптимальному маршруту. Найти пару светляков или хортов, пристрелить. Не найдут – черт с ними, Аист пальнет в зияющий провал окна и скажет, что видел какое-то движение.

– Идем на юг по Васильковской, – ответил Кондор. – Вдоль дороги, не высовываясь на середину. Держитесь домов.

Баобаб замолчал. Он усиленно щелкал дозиметром, крутясь по ходу движения во все стороны. Кондора это бесполезное занятие совсем не веселило. В страхе человека перед внезапно ставшей враждебной природой не было ничего смешного. Сталкер тоже часто ощущал предательское, давящее желание просканировать аппаратурой каждый сантиметр земли в надежде найти свободную от радиации зону. Все же он был не молод и в свои сорок шесть хорошо помнил время до Катастрофы. И тоже поначалу пытался нащупать его дозиметром, найти волшебную дверь в загубленный мир.

Осторожно ступая по испещренному трещинами асфальту, Кондор вел команду на юг. Отсюда ему был виден купол планетария с огромной дырой. Кондора всегда интересовало, что могло проломить купол. Сам он туда не забирался, но Ворону удалось. По его словам, ничего там не было. То есть абсолютно ничего, даже остатков мебели и оборудования, не говоря уже об обломившихся фрагментах купола. Лишь четыре внешние стенки. А из центра смотрит черный провал воронки, уходящей глубоко вниз, куда не достигает свет фонаря. Сталкерский «мегаторч» – бывший фонарь мирового класса, чей луч стал новой мерой длины, за его пределы соваться решительно не рекомендуется. Очевидно, что-то проломило крышу сверху, да еще с такой силой, что застряло на порядочной глубине. И затем из дыры стала наведываться какая-то дрянь. Иначе откуда эта непонятная слизь на стенах? Это вопрос номер один. А вопрос номер два: кто же истошно вопил в стенах планетария в прошлом году? Явно ведь не человек.

Впрочем, людей Кондор как раз встретить и не опасался. С Метроградом давно установлен прочный пакт о ненападении, а других людей быть тут не могло.

Планетарий остался позади. Перекресток. Кондор внутренне напрягся, заглядывая за угол. Иногда тут приходилось постреливать. Со стороны Протасова Яра случались наплывы уродливых четвероногих, похожих на собак. Иначе как наплывом такую ораву и не назвать. Волна хортов неслась от реки на запад, чтобы позже вернуться обратно. Случалось это аккурат во время дождя. Зрелище не для слабонервных. Кондор догадывался, в чем причины такой миграции. При прочих нормальных условиях ливень затопляет коллекторы за пару минут. Наверняка хорты там и жили. Проверять сталкеры и не думали, конечно. Они старались не соваться в сторону Яра без причины, разве что случалось прошвырнуться по вокзалу – неисчерпаемому источнику материальных благ. Хотя Кипарис за шкуры хортов, бывало, платил премиальные. Из них в свое время повадились шить костюмы для граждан Датаполиса. Кондор мог только догадываться, сколько с продажи таких шкур наваривали «скифские» челноки, промышлявшие торговлей в северных районах. В родной обители «скифов», на южной ветке Креста, моднявые шмотки столицы спросом не пользовались. Что было неудивительно, учитывая нищету местных бродяг и полное отсутствие практической ценности предметов роскоши. Это вам не батарейки и не топливо для дизеля.

Дождь еще не начался – можно было пока не опасаться. Сталкеры перестроились, пройдя участок кругом. Баобаб перестал возиться с дозиметром. Кондор отметил про себя, что толстяка пейзаж не особо и трогает. Впрочем, смотреть на внешний мир тому уже приходилось, пусть и не вылезая из подземного. На Лукьяновской, где расположена школа для детей, была оборудована смотровая площадка – одну из сохранившихся вентиляционных шахт, ведущих к самой поверхности, переделали в обзорную башню, навесив сверху толстенное выпуклое стекло. Было это еще во времена первых сталкеров и при их прямом содействии. Когда их профессия еще считалась почетной.

– Кондор, шпиль, – послышалось в ухе.

Командир мигом остановился, устремив взор на возвышающиеся башни костела Святого Николая. Одна из башен накренилась, но не упала, так и оставшись сверлить шпилем небо. Сейчас на нем виднелось что-то темное, чего раньше не было. В следующий момент распахнулись огромные крылья, и летающий ящер взмыл к тучам.

– Птер, – сказал Аист.

Приехали.

– В укрытие, – коротко скомандовал Кондор. Без паники, подумал он. Ничего не случилось. Отойти в сторону, забраться в пустующие витрины бывшего продуктового, стараясь не хрустеть стеклом. А хищник покружит немного и исчезнет.

– Что это? – испуганно спросил Баобаб. – Летающая птица? Так вот она какая?!

– Да, – огрызнулся Воробей. – Чаще на свежий воздух выбираться надо.

Толстяк возмущенно покачал головой, стараясь что-то рассмотреть наверху.

– Убейте ее, – сказал он.

Сталкеры посмотрели на него как на сумасброда.

– Что? – Кондор подумал, что качество связи его все-таки подвело.

– Убейте птицу, – повторил Баобаб. – У вас же автоматы. Я хочу посмотреть.

– А еще у меня зубочистка есть, – добавил Аист. – Не желаете, чтобы я птичке клювик отполировал?

– Аист, не надо, – поморщился Кондор. – Баобаб, птеродактиля так просто не победить. Даже в шесть стволов. И думать нечего, это слишком опасная тварь.

Толстяк вздохнул с сожалением. Даже сквозь резиновый шлем Кондор услышал клекот, издаваемый ящером. Мелкие рыжие травинки склонились к земле от внезапного порыва ветра. Птер опустился перед витриной на удивление изящно, ничего не задев. Баобаб икнул и попытался спрятаться за металлическим шкафом.

– Замри, – сказал Ворон. – Если мы не станем шевелиться…

Кондор впервые наблюдал птеродактиля в подобной близи с того дня, когда тот во время неудачной атаки сорвал шлем с Воробья. Командир сталкеров старался в любых обстоятельствах видеть возможности, так что не упустил шанса рассмотреть хищника повнимательнее, пополняя свою базу данных о внешнем мире. Не так уж много зная о доисторических ящерах, он все же понимал, что летун явно превосходил их мощью, хотя и уступал в плане природного совершенства. Это действительно был хищник, вооруженный к тому же огромными когтями, которыми мог поднимать добычу и уносить ее на порядочное расстояние. Когда ящер, чуть повернув голову, раскрыл клюв, сталкер заметил, что он густо усеян несколькими рядами маленьких острых зубов. Нескольких из них не хватало. Птер находился так близко, что Кондор сосчитал и клыки. Их было восемь. Крепкие перепончатые крылья, вне всякого сомнения, способные поднимать птицу вместе с грузом, у основания были украшены кроющими крыльями. Явный признак смешанной эволюции. Потомкам птера еще только предстояло развиться в стойкий биологический вид и занять свою нишу. Если, конечно, другие виды не будут против. Кондор мог заложить свой лучший нож, что будут.

Птеродактиль продолжал смотреть. Учитывая размеры его глаз на вытянутой морде, невозможно было понять, куда конкретно он смотрит и осознает ли вообще, что видит. Он наклонил голову, как будто прислушиваясь, демонстрируя при этом иссиня-черный гребень, сужающийся к толстой шее и продолжающийся до самого хвоста, который, ко всему прочему, был украшен сизой чешуей. Для сходства с драконом птеродактилю не хватало только соответствующей пасти и более грозных пропорций.

Заурчав, птеродактиль расправил крылья и поднялся в воздух. Кондор обнаружил, что взлетать с земли ящеру было тяжеловато. Недаром он обычно старался приземляться туда, откуда можно спикировать вниз. Полезное наблюдение, подумал сталкер. Нужно отметить.

– Ну что, Баобаб? – проворчал Ворон, кладя ствол автомата на плечо. – Все еще хочешь попробовать пострелять в птичку?

Толстяк замотал головой. В его скафандре это было почти незаметно.

Все разом перевели дух. Кондор ощутил, что у него участилось сердцебиение, и приказал себе успокоиться. Впрочем, было от чего нервничать.

– Ждем минуту и выходим, – сказал он. – Двигаем дальше, ничего не случилось.

– Вы это видели? – возбужденно заговорил Аист, пытаясь найти ящера в небе. – Он смотрел на нас! Такого раньше не было.

– Умнеют, твари, – изрек Ворон, глядя на часы с компасом. – Завтра, может, начнут пирамиды строить. А мы все в муравейниках копошимся.

– Он… большой, – испуганно произнес Баобаб. – И что, тут все такие, как он?!

– С чего ты решил, что это самый крупный?

Представитель администрации затрясся. Кондор решил больше не нагнетать напряжение.

– Строиться цепочкой, идем западным маршрутом, – скомандовал он, шагнув к Аисту.

В следующий миг резкий толчок сотряс витрину. Люди попадали наземь, металлический шкаф упал на Ворона. Раздался громкий гул, затем – скрежет, потолок над головой обрушился, и в комнату свалился валун весом не менее двух центнеров.

– Какого хрена?! – заорал Феникс.

Кондор подскочил к шкафу и принялся его толкать. Воробей уперся плечом, и вдвоем они высвободили товарища.

– Ты как, цел? – спросил Воробей.

Ворон покачал головой, что можно было с равным успехом понять как «да» и «нет». По стеклу его противогаза мелкой паутинкой проходила россыпь трещин.

– Дышу нормально, – послышался в ухе Кондора его голос. – Но не вижу почти ни хрена.

– Осторожно! – крикнул Феникс, начав пальбу прямо в небо.

Кондор инстинктивно припал к полу, готовясь отскочить в случае чего. Рев птеродактиля, пронесшегося вдоль Большой Васильковской мимо витрины, перекрывал шум его крыльев, но не мог заглушить грохот нового камня, пущенного ящером в людей. Пущенного прицельно, заметил Кондор. По касательной. Птица их выманивала.

Каменная глыба сокрушила обветшалую стену.

– Бежим! – крикнул Кондор, выскакивая на улицу. – К Шлюзу!

Команду не потребовалось повторять дважды. Ясно было, что летающий ящер способен запросто разрушить весь дом. Так что следовало бежать, и немедленно, причем в сторону, противоположную направлению полета птички. В большинстве своем стандартные переходы сталкеров представляли собой чередование черепашьего и спринтерского продвижения. Как и положено особям, которые не являются охотниками, но и добычей становиться тоже не желают. Так что бег во внешнем мире для сталкеров чем-то особенным не был.

А вот о Баобабе этого сказать было нельзя. И без того грузного телосложения, затянутый в сплошную резину человек поспевать за сталкерами никак не мог. Хотя глуп он, как заметил Кондор, точно не был и не тратил попусту дыхания на жалобы или вопли, не говоря уже о расспросах. Заморочен – да, к тому же редкий сноб. Но не дурак.

Выходящий последним Ворон споткнулся, качая головой. То ли трещины на стекле в самом деле мешали ему смотреть, то ли легкая контузия приключилась. А до Шлюза метров четыреста. Совсем хреново. Кондор стиснул зубы: сколько раз он уже просил у Кипариса средств, чтобы оборудовать внешнюю полевую базу. Хоть рулон прорезиненной материи, чтобы оснастить строительный кунг, на худой конец. Любое место, где можно обработать рану или поменять шлем, не вдыхая ни грамма радиоактивной пыли. Опасности – фигня, обычному сталкерюге остро не хватает самых простых вещей: возможности снять противогаз, вытереть лицо, передохнуть минутку, не опасаясь нападения со спины. Подходящих для этой цели стальных оболочек хватало, как и простейших генераторов, но такое количество герметика, кроме как в Датаполисе, достать было негде. Однако смотритель очень не любил чужую автономию. Никому не нужен второй Метроград.

Птеродактиль возвращался. На этот раз без камня.

– Вперед! – заорал Воробей. – Аист, мочи его!

Аист присел на одно колено, прижал «Винторез» к плечу. Он лучше всех умел пользоваться винтовкой и знал это. Хотя никогда этим не гордился. В прицеле мелькнула длинная голова. Нажав на спуск, Аист тут же выстрелил второй раз и откатился в сторону.

Ящер с воплем захлопал крыльями, словно закрываясь от пуль. Он учел прошлый опыт и был готов терпеть боль какое-то время. Рванувшись вперед, птеродактиль налетел на сталкеров.

На этот раз его встретили в пять стволов. Перекресток Большой Васильковской мигом затянуло дымом, ящер почти сделал сальто в воздухе. Раскрыв клюв чуть ли не во всю ширину, продукт смешанной эволюции издал дикий визг. Затем острые когти впились в Баобаба, и птер улетел с вопящей добычей к башне костела Святого Николая.

Кондор остался стоять, сжимая дымящийся автомат, даже забыв механически сменить опустевший магазин. Впервые в жизни.

– Твою мать, – только и выговорил Воробей.

Глава 3. Точка зрения

Сильнее сжав руку Земфиры, Ион шагнул вперед.

– Я здесь, – сказал он. – Что случилось?

Арсений не сразу понял, кто именно ему ответил, что взбудоражило Иона еще сильнее. Уж секретарь определенно должен помнить учителя в лицо – в словесных баталиях за шатер на Лукьяновской они провели не один час.

– Вы?! – вскричал секретарь с дрожащим подбородком. – Скорее, поехали! Нельзя терять ни минуты, времени мало!

Тимка осторожно взглянул на учителя. Не ему одному поведение Арсения казалось необычным.

– Успокойтесь, пожалуйста, – мягко попросил Ион, чувствуя, как его голосу внимает половина станции. – Расскажите, что случилось в столице. Всем интересно знать.

– Приплыли, – неожиданно проговорил один из охранников, сплюнув на пол.

Механик Дмитрий, до этого внимательно следивший за происходящим со своей скамьи, поднялся с неодобрительным видом.

– Слышь, ты мне тут не мусори, – пригрозил он. – А то пол буду мыть твоей кровью.

– Что ты сказал? – спросил охранник, чуть подняв автомат.

– Дмитрий, не надо, – покачал головой Ион. – Не при детях.

С угрюмым видом помолчав, механик отвернулся. Было понятно, что при малейшем оскорблении он даст понять зажравшемуся столичному мусору, что другие станции в метрополитене все же существуют.

Толпа тихо загудела.

– Вы хотите, чтобы я поехал с вами? – уточнил Ион.

– Да! – ответил секретарь, переминаясь с ноги на ногу. – Пожалуйста. Это очень важно!

– Я не могу просто оставить здесь детей. Вы же сами знаете…

– Все в порядке! – послышался тонкий голос.

Земфира заулыбалась. Из кабины вылезла Татьяна. К изумлению Иона, на ней красовался ее белый халат. Неужто ее выдернули прямо с рабочего места?

– Тань, что там случилось? – спросил Ион.

– Сама не знаю, – ответила девушка. – Езжай. Я посижу с детьми.

– А что, если…

– Просто садись в дрезину, – сказала Таня почти шепотом. – Там у них все мрачно.

– Пожалуйста, скорее, – умолял Арсений. – Дело очень важное. Я по дороге все объясню.

Ион обернулся. Таня уже уводила детей к шатру. Лишь Тимка озадаченно озирался.

– До свидания, учитель, – сказал он.

Машинально кивнув, Ион сделал шаг к секретарю.

– Это надолго? – спросил он. – Давайте, я вещи свои соберу, если что.

– Не нужно, – сказал Арсений. – Возьмите только паспорт.

Ион коснулся нагрудного кармана.

– Он у меня всегда с собой, – ответил он.

– Вот и чудесно! Поехали!

Меньше чем через минуту дрезина тронулась с места. Ион осознал, что впервые в жизни едет в личном транспорте смотрителя. Он периодически видел этот символ роскоши с подростковых лет, мечтал прокатиться в нем, воображал себя то в кресле управления, то на пулеметной башне.

Сейчас ему не хотелось воображать ровным счетом ничего. Запах старой пыли, будто собранной с каждого перегона по щепотке, отбивал любую фантазию. Учитель едва не наткнулся плечом на один из сварочных швов – об удобстве внутри правительственной дрезины задумывались еще меньше, чем на самых обычных технических колясках. Вероятно, безопасность тоже была лишь кажущейся. Пусть снаружи сидят двое пулеметчиков и еще огнеметный расчет, который обычно помогал заводить мотор – это мало поможет пассажирам, абсолютно беззащитным в случае, если они останутся без наружной охраны. Насколько Ион мог судить, внутри не было никаких рычагов, чтобы привести дрезину в движение без помощи оператора спереди. Не было даже замка, чтобы закрыться изнутри. Зато был установлен самодельный кожаный диван и два узких кресла разного размера, так что собеседники не имели возможности комфортно расположиться лицом к лицу или хотя бы вытянуть ноги, не упираясь в сапоги соседа. Вдобавок вся конструкция дико скрипела и шумела, а ведь дрезина шла даже не на электричестве. Стоит охране запустить мотор, как от туннельного эха бронепластины задребезжат похоронный марш.

Все это Ион заметил за пару мгновений, испустив еле слышный вздох разочарования. Воображаемая карета, достойная элиты, так и осталась в воспоминаниях. В действительности здесь оказалось темно, холодно и неожиданно душно. Учитель ощутил злость.

– Я слушаю, – проговорил он. – Что у вас за проблема? Кто меня вызвал и зачем?

В отличие от Иона, секретарь, похоже, чувствовал себя в дрезине более чем комфортно. Откинувшись на спинку кожаного дивана, он чуть расслабился.

– Прежде всего, скажите кое-что, Ион, – попросил он. – Я помню, сколько сил вы потратили на то, чтобы в метро появилась школа. Тогда это решение казалось мне лишенным смысла, но сейчас и я, и Кипарис полагаем, что это хорошая идея.

– Благодарю, – сухо сказал Ион.

– О чем вы рассказываете детям на своих занятиях?

– Это имеет отношение к тому, зачем мы едем в столицу?

– Да, имеет.

– Я не могу ответить так просто, – Ион даже рассмеялся. – Мы с ними… просто болтаем обо всем подряд. Я же просто их развлекаю. Умел бы играть на гармошке – играл бы. Читаю им, что могу, рассказываю, что знаю…

– И что, никакой глобальной задачи?

– Почему же, – не стал отрицать учитель. – Моя задача – поведать им о позитивных деталях довоенного мира, чтобы им было во что верить.

– А вы считаете, что разбираетесь в довоенном мире?

– Не меньше, чем любой другой житель Креста.

– В самом деле? – Арсений покачал головой. – Сколько вам лет, учитель?

– Это так важно? – осторожно спросил Ион.

– Вы же наверняка не помните мир до Катастрофы. А если и помните, то совсем не так, как следует. Любой человек старше вас хотя бы лет на десять способен гораздо больше рассказать о прошлом.

– Но не любому человеку доверят детей.

– Ах, да, – секретарь отвернулся, глядя на медленно проплывающие за смотровым окном своды туннеля.

– Именно так, – спокойно подтвердил Ион. – Послушайте, я не строю иллюзий по поводу своей исключительности. Да, я родился примерно во время Катастрофы и почти не помню мир снаружи. Почти все из того, что я рассказываю, мне самому пришлось изучать по книгам и свидетельствам очевидцев. Однако я, по крайней мере, это делал – старался воссоздать картину прошлого мира. Говорите, я не видел его самолично? Совершенно верно. Только через поколение это не будет ровным счетом ничего значить. К тому времени попросту не останется людей, помнящих мир до Катастрофы, в то время как знания нужно будет передавать. А те, кто помнит его сейчас, не спешат делиться своим мнением – не в последнюю очередь из-за проводимой Кипарисом политики.

– Я бы поспорил, – признался Арсений. – Не забывайте, что я работаю в штабе смотрителя.

– Вы мне напоминаете об этом регулярно с тех пор, как я начал слать запросы о школе. Но давайте начистоту. Школа нужна, и это факт. Когда-то я отстоял эту идею в одиночку. Теперь на моей стороне не меньше сотни человек, которые рады возможности пристроить ребенка в надежное место в любой момент. Я назвал себя Ионом, в честь давно забытого термина из школьного учебника. Меня называют «учитель» те, кто не помнит или не знает моего нового имени. Многие забыли истинный смысл этого слова, считая, что учитель – это тот, кто похож на меня. У меня нет никакого образования, нет педагогических навыков. Но у меня есть репутация надежного человека, которому можно доверить сына или дочь. Знаете, что я понял? Доверие в метро ценится выше всех денег. Понимайте как хотите, но школа в пределах Креста – обязательное условие для нашего с вами будущего. Будущего всего метрополитена…

– Кстати, о надежности. На вас вроде положила глаз одна из девушек столицы. Так?

– Ну, и что? – учитель заметно помрачнел.

– Сколько ей лет?

– Не сомневаюсь, что вы это знаете.

– Вы правы, знаю. Даше восемнадцать, хотя вы были вместе и раньше. Почему она не переехала к вам, на Лукьяновскую?

– Давайте не будем, – жестко сказал Ион. – Это наше личное дело. Я не намерен давать объяснения.

Усмехнувшись, секретарь наклонился к нему поближе.

– Для человека, который усердно изучал довоенный мир, вы мало знаете современный, – сказал он почти шепотом. – На территории Креста брак можно узаконить уже в шестнадцать.

– Когда я захочу обнародовать суть наших с Дашей отношений, вы станете первым, к кому я схожу на поклон, – заверил Ион. – Будьте уверены.

– Буду, – пообещал секретарь, снова напуская на себя равнодушный вид. Он хотел что-то добавить, но сдержался и вместо этого с раздражением забарабанил пальцами по обивке кресла.

– Скажите, – вымолвил он. – Вы рассказывали детям о Метрограде?

– Только то, что все и так знают.

– О «Птицах»?

– Про команду Кондора как раз неизвестно ничего.

– Ясно. А о «Красном варианте»?

Ион медленно потер щеку.

– Нет, – ответил он. – Я все же не совсем сволочь, раз уж вы меня таковой считаете.

– И даже намеков не делали?

– Намеки, как и другие, более красноречивые детали, дети видят каждый день на любой станции. Истерию по поводу «Красного варианта» разжигают на каждом углу. Вылезайте порою из своей будки с печатной машинкой, пройдитесь хотя бы по уголкам Датаполиса – много интересного услышите.

– Вы ходите по уголкам куда чаще, – заметил Арсений. – И слух у вас, несомненно, лучше. Пожалуйста, расскажите о «Красном варианте» мне.

– Что?

– Прошу вас. Мне бы хотелось освежить в памяти народные стереотипы. Говорю без иронии. Я и в самом деле мало что знаю об этом.

Дрезина плыла по рельсам слишком медленно. Тяжело вздохнув, Ион попытался вызвать в памяти все осколки нужных знаний, которые целыми годами кропотливо собирал в единую схему.

– Как вам известно, наше метро насчитывает две ветки, – начал он. – Я беру в расчет сохранившиеся и населенные. Куреневско-Красноармейская и Сырецко-Печерская. Соответственно, на картах они нарисованы синим и зеленым цветами.

– Правильно.

– Всего же веток было пять. Однако к началу войны две из них еще не были введены в строй. Может, их и не начинали строить, я не знаю. Так что по назначению практически использовались всего три. Те две, которые я описал, плюс еще одна, самая большая. Святошинско-Броварская, тянущаяся через весь Киев почти по прямой и делящая его на две части. Линия красного цвета.

– Забавно слышать, как вы говорите о ней в настоящем времени.

– На случай ядерной войны существовал план, позволявший превратить весь метрополитен в единое убежище, – Ион не стал обращать внимание на подколки секретаря. – Согласно плану, все три линии должны были сохранить между собой связь, общие системы водоснабжения, возможность перемещения – словом, все для автономной жизни. При этом Красная линия целиком зависела от двух других – ведь именно у нас находились склады и припасы.

– Продолжайте.

– После Катастрофы, когда все немного поулеглось, оставшиеся в метро люди начали налаживать жизнь. И тут обнаружилась странная вещь. К Красной линии оказалось невозможно подступиться изнутри. По какому-то дикому стечению обстоятельств были завалены все переходы, все туннели и лестницы, все возможные шахты. При этом Синяя и Зеленая ветки более-менее уцелели, и с одной на другую можно было свободно перемещаться. Собственно, так и возникло новое государство – Крест. Точка пересечения обеих веток стала центром торговли, названным Датаполисом. Вот, в общем, и все, что я рассказывал детям.

– Кстати, откуда взялось это название? – поинтересовался Арсений. – Вроде бы оно не совсем по-русски звучит. Да и в украинском я такого слова не помню.

– Как это? – не поверил учитель. – Вы что, в самом деле не знаете?

– Нет. Признаться, ни разу не интересовался, а теперь вдруг загорелся вашим энтузиазмом.

– Да блин! – Ион не утерпел, полез в задний карман штанов и вытащил потертую карту метро. – Видите?

– Что я тут должен увидеть?

– Как называются станции на пересечении?

– Дворец Спорта.

– А смежная с ней станция Синей ветки?

– Площадь Льва Толстого.

– А теперь возьмите первые буквы всех слов в обоих названиях.

– Дэ, эс, пэ, эль, тэ, – перечислил секретарь, и его лицо чуть прояснилось – А, ну да.

– Перемешайте буквы, затем попытайтесь составить из них слово, добавив гласные звуки по своему усмотрению, – предложил Ион. – Слово «Датаполис» само полезет к вам в голову. Рано или поздно. Я даже исследование проводил. Жители метро сами придумали название столице нашего государства, вот оно и прижилось. Теперь уже мало кто помнит, с чего все начиналось. Но я и не подумал бы, что секретарь смотрителя не знает собственной истории.

– У меня много других забот, – пробормотал Арсений. – По большей части коммунальных.

– Дело ваше. Так вот, Красная ветка оказалась потеряна. Не было никакой возможности искать там выживших – именно ввиду отсутствия доступа туда с нашей стороны. А ведь если в Киеве вообще могли оставаться живые люди за пределами Креста, то только на «красных» станциях.

– Логично.

– Когда только начинали развивать Крест, пошли разговоры о спасательной операции. Дескать, надо всеми правдами и неправдами пробиться на Святошинско-Броварскую линию. Еще через какое-то время людям в Кресте стало остро не хватать личного пространства. Каждый думал о родственниках и близких, которые теоретически могли выжить, кто-то хотел переселиться туда, где есть хотя бы одно свежее лицо. Даже явные бандиты имели желание пробиться в соседнюю комнату, чтобы было где жить и грабить. Идея висела в воздухе. Для кого-то она была сорняком, мешавшим налаживанию быта, для других – цветком надежды…

– Можно без излишеств, пожалуйста? – попросил Арсений.

Ион улыбнулся.

– Наконец, имел место типичный информационный голод, – сказал он. – Словом, меньше чем через год после создания Креста в метро только и было разговоров, что про потенциальное выживание «красных».

– Вполне предсказуемо.

– Еще бы. Можно сказать, именно стремление проникнуть на заваленную линию послужило основным толчком к возникновению сталкерства. Ведь припасов и технологий оказалось столько, что жителям Креста в принципе не было никакой нужды выходить на поверхность в ближайшие годы. Никто ж не знал, что мы тут застряли надолго… Первые вылазки – окончившиеся, разумеется, плачевно для смельчаков – были нацелены именно на то, чтобы попасть на Святошинско-Броварскую ветку с поверхности. Сталкерам для этих целей подходила любая станция.

Секретарь взял карту Иона и принялся ее рассматривать.

– И тут эффект таинственности спровоцировал истерию, – продолжал Ион. – Станции оказались заблокированы и сверху, на всем протяжении Красной линии. На местах всех известных спусков обнаружились груды камней, проседания, затопления, радиоактивное заражение, и почти везде – все эти прелести, вместе взятые. Даже если удавалось прорваться через трудные участки, дальнейший путь всегда преграждали обвалы. Причем устроенные изнутри. Такое просто не могло оказаться случайностью.

– И каково объяснение?

– Никакого.

– Это уже звучит совсем странно.

– И все же ответов никто не нашел. Это факты, известные не только мне. И я уверен, что истины никто не знает. В метро невозможно никакую тайну сохранять достаточно долго. Здесь на вес золота даже такая чепуха, как пропавшие страницы из «Флоры».

– Вы полагаете, это чепуха?

– Я полагаю, это просто чья-то глупая шутка. Но в метро полно безумцев, верящих, что на шестьдесят восьмой странице «Флоры» спрятаны тайные знания, которые могут многое объяснить или вернуть. Чертежи вечного двигателя, рецепт долголетия, координаты какого-нибудь генератора эдемских кущ. Так уж устроен человек – ему нужно во что-то верить.

– Вернемся к «Красному варианту».

– Я почти закончил. Когда слухи по поводу замурованной ветки метро превратились в легенды, сложилась настоящая устойчивая теория заговора, согласно которой все странности и упущения в Кресте вызваны происками выживших со Святошинско-Броварской ветки. Этот заговор и назван «Красным вариантом». Достаточно удобный способ объяснить абсолютно все, что может происходить в метро или за его пределами.

– Благодарю, – сказал секретарь. – Вы убедили меня в том, что о «Красном варианте» действительно никто ничего толком не знал до сегодняшнего дня.

– Что вы имеете в виду? – спросил Ион с тревогой. – Как это – до сегодняшнего?

– Это и есть причина, по которой мы с вами едем в столицу, – ответил Арсений. – Час назад «Птицы» нашли на поверхности человека.

– Какого еще человека?!

– Мы не знаем, – сказал секретарь, чуть помедлив с ответом. – Надеюсь, он окажется просто неизвестным сталкером откуда-то с диких южных станций. Однако у нас есть подозрения, что он… не отсюда.

– Вы хотите сказать, что нашли человека с Красной ветки?

Произнеся эти слова, Ион понял, до чего странно они звучат. Он вжался в сиденье дрезины, несущей его к ответу. Если «Красный вариант» получит подтверждение, изменится весь уклад жизни в метро…

Секретарь поерзал в кресле.

– Говорю же, мы не знаем, – ответил он. – Но у нас есть подозрения, что именно вы поможете нам это выяснить.

– Я? – Ион подавил желание протереть глаза. – Вы что, нашли ребенка?

– Нет, – вздохнул Арсений. – Просто один из жителей Датаполиса сумел опознать неизвестного. И этот житель… да, я полагаю, его вполне можно назвать ребенком.

Глава 4. Враг снаружи

Крик толстяка продолжал отражаться в ушах сталкеров. Радио действительно работало отлично.

Хлопая крыльями и издавая при этом доселе не слыханный свист, птеродактиль долетел до крыши костела, где сбросил Баобаба в одну из дыр в крыше, возле сигнатурки. Сам при этом сел на стрельчатый шпиль одной из двух больших башен, сложил крылья и замер. На фоне готических линий храма он смотрелся фееричным, но вполне уместным элементом архитектуры.

Кондор, наконец, взял себя в руки.

– Вперед, – сказал он. – Баобаб еще жив.

– Мы что, пойдем туда? – задал вопрос Воробей.

Это не было возражением. Сталкер просто уточнял детали.

– Пойдем, – ответил Кондор, внимательно следя за ящером. – Как только этот пеликан перестанет на нас смотреть.

Сталкеры присели за углом, следя за птеродактилем через многочисленные щели в стене. Крик Баобаба перешел в слабый стон. Ящер посидел немного и скрылся в верхних помещениях храма. Кондор не представлял, что он там мог делать. При размерах хищника ему должно было быть там очень тесно, несмотря на сложенные крылья.

– Баобаб, ты меня слышишь? – отчетливо произнес Кондор.

Баобаб не отвечал. Однако ныл вполне ясно, чтобы можно было понять, что ласты он пока не склеил.

Рванувшись было к храму, Кондор почувствовал на плече хватку и тут же остановился.

– Погоди, – предостерег Феникс. – Подумай.

– О чем?

– Ящер не убил его, даже не раздавил. Зачем ему Баобаб нужен живым?

Кондор тут же понял, что ему пытаются растолковать.

– Хочет, чтобы мы пришли на помощь и сами попали в логово? – произнес он. – Нереально.

– Командир, подумай.

– Уже подумал. Своих не бросаем.

– А кто предлагал бросить? – поднял брови Феникс. – Я лишь говорю, чтобы ты был осторожен.

Перехватив дробовик, Феникс в несколько секунд преодолел расстояние до ворот костела.

– И вообще, Баобаб не свой, – сказал Воробей, мчавшийся рядом с остальными. – Все свои тут. Так что мы овертайм играем. Толстяк, слышишь? Киданул ты нас! Лежи смирно и не шевелись. Мы идем!

Ворота костела со времен Катастрофы пришли в такое ужасающее состояние, что Кондор не смог понять, были ли они декоративными или нет. Во всяком случае, в их центре виднелись и самые обычные двери. Теперь они были покорежены, на правой заметны были следы сильного удара изнутри. Открыть их было невозможно.

– Мы тут раньше не были, – буркнул Ворон. – Заглянем на огонек?

– Постучи, – предложил Феникс. – Может, откроют.

Кондор посмотрел наверх. Все было тихо.

– Воробей, закладывай, – велел он, отступая назад.

Все попрятались по различным нишам, выбитым в стенах. Воробей перекинул автомат на спину, плавным движением открыл карман на поясе, вынул небольшой пенал – оранжевый многоцелевой футляр. Аккуратно приклеил его к двери несколькими кусками изоленты. Двуперекисью ацетона сталкеров снабжала уже не Печерская – взрывчатку мутили научники в лабораториях Контрактовой Площади. Детонаторы у них тоже имелись, самого простейшего типа. Лампочки с батарейкой.

Но Воробей воспользовался еще более простым способом. Отбежал на противоположную сторону улицы, снова достал автомат, прицелился в пенал.

– Салют, – произнес он и потянул спусковой крючок.

Взрывом выбило дверь. То ли сказались процессы разрушения, то ли лаборанты чего-то нахимичили с составом – уже было не понять. Звуки взрыва и выстрела слились в один оркестровый хит, толчок сотряс здание, и сверху послышался рев ящера.

– Заходим! – крикнул Кондор, запрыгивая внутрь первым.

На оценку внутреннего пространства костела у сталкеров ушла пара секунд. Все, на что нужно было кинуть взгляд в первую очередь, разделялось на живых существ и опасные для здоровья участки. Существ сталкеры не видели, зато опасных участков имелось в изобилии. Пол потрескался до такой степени, что было непонятно, почему ряды почерневших скамеек еще не канули в пучины подземных вод, которые просачивались в туннели Шлюза с завидной регулярностью. Некоторые сиденья чудом уцелели, демонстрируя красный бархат. Должно быть, в прежние времена тут было очень красиво.

Высокие колонны это только подтверждали. В арочном стиле было выдержано практически все – оконные проемы, декор стен, формы потолка. Такого ювелирного качества работы Кондор не видел ни на одной станции метро.

На этом вся красота заканчивалась. Одна из колонн обрушилась у самой базы, перекрывая путь в центр. От величия остальных не осталось и следа. Здесь же валялись две массивные люстры. Третья, поддерживаемая неизвестно какими силами, продолжала висеть, покрытая густым мхом. Все вокруг было затянуто серостью, столь ненавистной Кондору. В полумраке почти ничего не было видно, и сталкеры мигом привели в действие фонари. «Мегаторчки» осветили пузырившиеся под действием света зеленоватые клейкие массы на стенах.

– Что за дрянь? – медленно проговорил Ворон.

Было и еще кое-что. Кости. Много костей.

Феникс приложил пальцы к шлему, в районе губ. Затем осенил себя крестом и что-то тихо пробормотал. Кондор еле заметно кивнул.

– Феникс, давай брифинг по местности, – сказал он. – Только конструктивно.

– Храм в свое время использовался как склад и архив, – произнес Феникс, стараясь не наступать на останки. – Затем был переделан в дом камерной музыки. Видишь, там, впереди?

Кондор посветил. За побитым алтарем виднелось массивное сооружение из вертикальных труб.

– Что это? – спросил он.

– Орган. Здесь проходили концерты, по всей стране гремели. Когда костел снова вернул себе функции храма, он стал исполнять обе задачи – принимал жаждущих слова Божьего и по совместительству служил концертной площадкой.

Кондор не прерывал рассказа. Сталкеры двигались вперед по левому нефу, к проему в стене. Когда-то здесь были лестницы, ведущие на верхний этаж. Сейчас не сохранилось ни одной. Взбираться приходилось по обломкам.

– Православные пытались убрать орган, – продолжал Феникс, подсаживая Аиста. – Гневались, что храм – это не место для выступлений. Но даже у них не поднялась рука размонтировать систему. Орган стоит здесь, как влитой, к тому же тут волшебная акустика. Да и потом, обустраивали костел все же на деньги музыкальные, а не храмовые. А переносить орган в другое место тоже стоит денег. Его чешские мастера строили прямо тут, под особенности и внешний стиль храма. Черт побери, прости, Господи, но в Киеве всего два органа – здесь и в Национальной филармонии. Быть может, удалось бы собрать воедино их уцелевшие части и разместить в метро. Кондор, как думаешь, монахи на Почтовой согласились бы?

– Вот у них и поинтересуешься, – ответил Кондор, бесшумно ступая на второй этаж. – И я просил конструктивно. Так, теперь не шуметь.

Тихое ворчание. Птер сидел здесь, согнувшись в три погибели и почти полностью заблокировав проход к сигнатурке. Казалось, он попросту дрых, но Кондор никогда бы в это не поверил. Зато верил в усиленную регенерацию летуна. Наверняка хищник попросту приходил в себя после полученных ран. Стоны Баобаба тем временем перешли в невнятный хрип. Плохо.

– Аист, поищи другой проход к башне, – произнес Кондор, держа под прицелом сложенное, дрожащее перепончатое крыло. – Феникс, помоги ему с маршрутом.

Ящер дернулся, его суставы заметно расслабились. Кондор был уверен, что именно птеродактиль расширил проход в трансепте под свои нужды. Очевидно, ему приходилось лазать по всем закоулкам храма. Сталкер в очередной раз порадовался тому, что на нем был противогаз. Несомненно, вонь здесь стояла невообразимая. Птичка наверняка устраивала склад съестного впрок.

Аист выбрался на крышу, протиснувшись в небольшую щель. Кондор выждал, пока тот начнет подниматься наверх. Скоро раздался шум падающих камней.

Птер сразу пришел в движение. Попытался развернуться и, казалось, застрял.

– Аист! – крикнул Кондор.

– Здесь есть спуск в башню, но это в один конец! – заговорил сталкер. – Оттуда я не смогу… А, черт!

– Аист, – повторил командир, и ящер тут же повернулся к нему.

Кондор упал ничком, уклоняясь от удара клюва, нацеленного в него, подобно пике. На мгновение он успел заметить безумные сферы глаз, пылающих ненавистью к людям. Почему-то от этого они казались более осмысленными.

Воробей открыл огонь над головой командира. Не найти было в метро человека, которому не приходилось бы стрелять в замкнутом пространстве. Не считая граждан Датаполиса, конечно. Так что опыт подсказывал каждому, кто хоть раз побывал в бою, что промаха нужно избегать любой ценой, дабы не было рикошета. Все пули Воробья легли точно в мясистое тело монстра.

Ворон оттащил Кондора назад. Птеродактиль высвободил правое крыло, взмахнув им прямо перед лицом Воробья и чуть было не выбил автомат из его рук. Затем развернулся полностью.

– Кондор, ты… ты не поверишь, что тут за хрень лежит! – орал Аист прямо в ухо. Кондор поморщился, поднимаясь на ноги. Сейчас, дружище, погоди минутку. Вот поднимемся на крышу и сами посмотрим. Только сперва покончим с дятлом. Или он с нами. Все равно, если не выберемся отсюда, нам всем хана.

Шипя и извергая желтоватую слизь из пасти, ящер теснил сталкеров к противоположному краю коридора. Стоявший у самой дыры в крыше Феникс вытянул Ворона наружу, и оба исчезли. Воробей с Кондором нырнули в нагромождение обломков, послуживших им лестницей, и вернулись на первый этаж.

Вернулись – красиво сказано. Кондор грохнулся на спину с высоты трех метров. Чудесно. Спасли рюкзак, шлем и опыт падения. Воробей в полете успел схватиться за край уцелевшей люстры и приземлился на обе ноги. Следом из прохода показалась когтистая лапа, которая пару раз хватанула воздух и снова исчезла.

Пригибаясь от внезапно налетевшего порыва ветра, Феникс смотрел на движение в дыре. На стекло противогаза упала первая капля. Проклятый дождь все же начался раньше, чем они предполагали. Совсем паршиво. Феникс плавным движением поднял тяжелый дробовик с барабанной подачей патронов. Снова прошептал беззвучную молитву. Подождал, пока из дыры появится голова. Выпалил из дробовика прямо в раскрытую пасть птеродактиля, заставив того отпрянуть назад. Быстро дослал патрон, снова нажал на спуск. Перебросил ствол в левую руку, добавил пару зарядов в боковые отверстия. Так, на всякий. Затем повернулся к крыше костела и засеменил вверх по черепице, стараясь не поскользнуться.

Аист продолжал что-то кричать, показывая на сигнатурку. Феникс мог видеть только ногу в резиновой защитке. Баобаб.

Ворон уже стоял наверху и только закончил перезарядку, как крыша оказалась пробита мощным ударом изнутри. Потеряв равновесие, сталкер покатился к краю. Схватился за проржавевший ливнесток, сорвался, повалился на миниатюрный балкон.

– Да твою ж налево, – проскрежетал стоящий внизу Кондор, встряхивая поврежденную руку и снова заскакивая наверх. Воробей перебросил ему второй пенал, на этот раз с прикрученной гранатой. – Парни, не высовываться! Снаружи у вас шансов нет! Заклюет на хер!

Феникс с изумлением заметил, что ящер ударил головой. Шевелящийся гребень первым показался из новой дыры, птеродактиль попытался пролезть полностью. Аист тут же перестал орать, согнулся у башенки, нацелился из винтовки. Поздно. Второй удар чуть не выбросил его за пределы костела. Сталкер схватился за сигнатурку и только поэтому не упал, однако винтовку все же потерял. Феникс вжался в черепицу, глядя, как ящер рвется наружу.

– А хрен тебе, – неожиданно спокойно произнес Аист, поднимая автомат Баобаба. – Денег на тебя жалко.

Выстрел, второй.

Кондор выбрался на тесный этаж, сжимая пенал перчаткой. Птер был прямо перед ним, точнее, его задняя часть. Огромные когти судорожно скребли по бетону, выталкивая ящера наружу. Кондор выхватил нож, просунул его в отверстие пенала, заботливо проделанное Воробьем неделю назад, и с яростным выдохом вбил сталь прямо в спину хищника, точно между бешено бьющихся крыльев. Затем выдернул чеку.

– Монетами стреляю! – кричал Аист, пробивая шкуру птеродактиля одним выстрелом за другим. – Свали в дупло, ящерица!

То ли количество ранений, наконец, доконало ящерицу, то ли довоенные пули в самом деле настолько превосходили кустарные, что разница оказалась весьма ощутимой. Как бы то ни было, монстр снова скрылся внутри этажа, создав торчащему сзади заряду великолепное замкнутое пространство.

Кондор отпрянул от надвинувшейся на него туши, сиганул в органный зал. Перемахнул через лежащую колонну и укрылся за нею.

Вполне продуктивные четыре с половиной секунды.

Взрыв сотряс весь костел. Кондору показалось, что орган одновременно просвистел всеми трубами сразу, но это могло быть лишь следствием эха. Остатки разноцветных витражей, сохранившиеся с довоенных времен, лопнули миллионами осколков. Куски перекрытий попадали, образовав белое облако. Воздух моментально наполнился цементной пылью. Вниз свалилась оторванная лапа, за ней последовала остальная часть. Птеродактиль издал протяжный рев и грохнулся, быстро теряя густую бордовую кровь. Он все еще был жив и продолжал дико извиваться, стуча головой о разбитый паркетный пол.

Из-за алтаря высунулся Воробей с автоматом. Но стрелять больше не понадобилось. Одна из оставшихся колонн лениво покачнулась, переломилась точно посередине, и ее верхняя часть приземлилась на истекающего кровью ящера.

Кондору приходилось слышать самые разные удары – глухие, звонкие, хлопающие и даже один от ядерной волны, который он до этого считал самым отвратительным. Звук от соприкосновения тяжеленной колонны и птеродактиля казался не иначе как мокрым. Просто мокрый хлюпающий звук. Сталкер искренне надеялся никогда больше ничего подобного не услышать.

Наступила полная тишина, не считая давящего звона в ушах.

Кондор прикрыл глаза, открыл снова. Медленно набрал полные легкие воздуха, задержал, выдохнул. Стало легче.

– Все живы? – спросил он.

Эфир наполнился короткими словами подтверждения.

– Аист, что ты там увидел? – спросил Кондор, выходя с Воробьем из храма. Сидящий на балкончике Ворон махнул им приветственно и снова сел, держась за голову. Его контузии взрыв явно на пользу не пошел.

– Баобаб тут, – ответил Аист, глядя на то же, что и Феникс, с окаменевшим лицом. – Живой. Спустить надо, мы вдвоем не справимся. Но это еще не все. Я кину веревку, поднимитесь, сами посмотрите.

Кондор с нетерпением дождался брошенного троса, конец которого они вдвоем с Воробьем привязали к железобетонному столбу. Затем поднялся наверх как можно быстрее.

– Что там у вас? – спросил он, подбираясь к коньку крыши. – Ну, чего вы молчите, как…

Сталкер осекся, глядя на сигнатурку.

Баобаб лежал на спине почти вниз головой, не помещаясь целиком посреди бережно уложенных бревен, камней и мха, натасканных ящером. Он был помят и дергал пальцами, одна нога торчала наружу. На его скафандре не было разрывов, так что можно было рассчитывать на то, что толстяку неимоверно подфартило.

Вокруг Баобаба лежали три гигантских, в крапинку, белых яйца.

– Да чтоб тебя… – Кондор облокотился на плечо Феникса, но тут же встряхнулся.

– Потомство высиживал, – Аист вяло махнул рукой. – Птенчиков охранял. И вообще, может, это не он, а она.

Кондор молчал.

– Берем Баобаба, – велел он, хватаясь за ремешки скафандра. – Разом!

Толстяка спустили минут через пять. Кондор сел на крышу спиной к гнезду, оглядывая город и восстанавливая дыхание. Да уж. Что ни день, то новость века.

– Что теперь? – спросил Феникс.

– Покончи с этим, – ответил Кондор, готовясь к спуску.

Феникс приготовил дробовик, но выстрелить не успел. Громкий треск скорлупы заставил Кондора подскочить на месте.

Словно почуяв опасность, птенец высвободился из скорлупок почти молниеносно. Он был сравнительно мал – около полуметра в высоту. То есть, подобно давно исчезнувшим крокодилам, оказался раза в три крупнее родного яйца. Перьев на его перепончатых крылышках было куда больше, чем у родителя, а когти казались значительно длиннее, если судить по совокупным пропорциям. Две черные горошины глаз располагались по бокам от вытянутой головы, украшенной синеватым гребнем.

– Стреляй! – крикнул Кондор, нажимая на спуск. Черт, забыл про предохранитель. Промах был исправлен за два движения.

Феникс стоял неподвижно.

Детеныш раскрыл крылья и издал громкий визг на повышенных тонах. Затем схватил лапами оба оставшихся яйца, захлопал крыльями и оторвался от гнезда. Кондор словно прикипел к черепице, глядя, как новорожденный птеродактиль уверенно летит на восток, к реке, унося остатки своей семьи прочь от хищников. От людей.

Кондор опустил ствол.

– Фен, ты почему не выстрелил? – тихо спросил он.

Сталкеры продолжали стоять на крыше костела Святого Николая посреди мутировавшего города, подобно двум зеленым листикам, выжившим в жестокой засухе, уничтожившей необъятные дубравы. Капли дождя продолжали падать, стекая по шлемам.

– Не могу я в детей, командир, – произнес Феникс, глядя на спускающийся над рекой промозглый туман. – Ты уж извини. Не могу…

*** * ***

Дворец «Украина».

Дождь шел уже вполне уверенно. Над Броварами сверкали молнии, принося угрюмый, ворчащий звук грома. По-видимому, ливень обещал зарядить на сутки. Наверняка вечером снова придется садиться за насосы да по-быстрому латать дыры, а то перегон затопит до уровня рельс. И стоять тогда дрезинам Датаполиса в конюшне. С недельной изоляцией Шлюза и всеми вытекающими.

Баобаб прихрамывал на одну ногу, опираясь на плечи Воробья и Феникса. Молчал. Кондор был этому очень рад. Шок пройдет, а делать выводы из случившегося толстяку еще рано. Хотя надо будет пожертвовать администратору сто грамм, так и быть. После такого дела не жалко.

– Нам не страшен «Серый волк». – просвистел Аист, пальнув разок из винтореза. Показавшийся из-за угла одинокий хорт коротко взвыл, махнул хвостом и упал навзничь, перебирая лапами.

– Скорее! – подгонял товарищей Кондор. Дворец остался слева. Еще несколько метров, и спуск в подземку. Душа постепенно начинала петь. В возвращении с ходки было что-то чудесное. Единственное время, когда Кондор по-настоящему любил метро.

Тут сталкеры и замерли на месте, как вкопанные.

– Стоять всем! – крикнул шедший первым Аист, подняв винтовку.

– Да чтоб меня светляк сожрал, – медленно проговорил Ворон, показывая пальцами обеих рук вперед. – Баобаб, ты это видишь?

Баобаб увидел. Почувствовал, как ноги у него подкашиваются, и свалился – сталкеры перестали его поддерживать. Но он не произнес ни слова жалобы, хотя последние пару минут молчал исключительно из чувства гордости. Его внимание было приковано к тому же объекту, что и у остальных.

На каменных ступенях, ведущих в метро, лежало тело человека в костюме химической защиты. Даже отсюда было видно, что костюм сильно изношен.

Баобаб оглянулся и на всякий случай пересчитал своих соседей. Затем еще раз. Пятеро сталкеров. Все на месте.

– Что за на фиг? – спросил Аист.

Кондор молча подошел к телу. Очень осторожно.

– Костюм не из наших, – сказал он. – И не из «метроградских»… Баобаб! Посмотри сюда. Да посмотри же, мать твою!

Баобаб грохнулся на землю, чувствуя, как медленно теряет сознание от ужаса.

– Кто… Кто это? – сдавленно спросил он.

– Вот ты мне и скажи, – ответил Кондор, переворачивая человека на спину, в то время как четверо товарищей встали вокруг него, держа оружие наготове. – Это не наши костюмы. У вас такие есть?

Баобаб в таких вещах разбирался, и на зрение тоже не жаловался. Голова затряслась на жирной шее.

– Это не наш, – пролепетал он. – Как… Откуда? Новые сталкеры?

– Командир, глянь на лицо, – попросил Ворон.

– Не могу разобрать, – ответил Кондор, пытаясь протереть стекло шлема незнакомца. – Заляпано… кровью. Снаружи. И не человеческой. Сам, наверное, полз сюда и пытался попасть внутрь.

Сталкеры начали озираться. Баобаб неистово захотел в гнездо к птеродактилю.

Красные. Красные.

Мир рухнул.

А за ним и Баобаб, окончательно упавший в обморок.

– Так, берите – и в Шлюз, – распорядился Кондор, быстро спускаясь под землю. – Вам теперь два тела тащить. Внизу разберемся.

– Охрененный день сегодня, – пробурчал Воробей. В туннеле раздавался звонкий звук шагов. – Кондор, я тебе отвечаю. День сегодня – мама не горюй.

Кондор набрал код на панели «гермы». Оказавшись внутри с остальными, мигом стащил шлем, затем противогаз и вдохнул полной грудью знакомый металлический запах туннелей, чувствуя всплеск адреналина.

– Согласен, – ответил он, глядя на лицо найденного человека, с которого также сняли шлем. – День действительно будет культовый. Иначе и быть не может.

Сталкеры не ошиблись.

Человек снаружи действительно не был одним из них. Они готовы были прозакладывать последний фонарь, что ни они сами, ни кто-либо другой в метро его видеть не мог.

Незнакомец пришел извне.

Глава 5. Столица

Датаполис мог гордиться всем, что только было ценным в метро. Скучающий охранник на южной заставе Площади Льва Толстого это понимал, перебирая в уме все отличительные черты столицы. Роскошь, освещение, населенность, порядок, уровень жизни, уровень безопасности. Особенно он гордился последним пунктом – гордился потому, что как раз безопасность станции не в последнюю очередь обеспечивал лично он. Охранник южного блокпоста Федор Дементьев. Насколько он знал, на других станциях в патруле либо в сторожке успели отработать все граждане Креста без исключения. Эту систему Федор считал дикостью, пережитком старых времен, когда было принято поручать ответственные задания некомпетентным людям просто для того, чтобы заставить кого-то попахать на стороне, почувствовать на своей шкуре, каково тянуть чужую лямку. То есть против самой идеи Федор ничего не имел, но не мог принять того, что ее применяют к такому важному делу, как охрана. Нельзя ставить на защиту случайных людей.

Вот почему Дементьев не просто так отрабатывал часы. Защита южного блокпоста Датаполиса была его основной и единственной работой последние шесть лет.

На своих квадратных метрах Федор знал каждый миллиметр камня и стали, пыли и песка, знал угол развертывания прожекторов и пулеметов, вес укреплений и звук деревянных досок настила поперечного моста, возвышающегося над рельсами. Дважды в день он ходил с фонарем до пятидесятого метра, внимательно осматривал стены и возвращался обратно на свою неизменную лавку, к костру и паре штопаных одеял. Федор считал себя самым состоятельным жителем Датаполиса – у него в подчинении имелась площадь размером с небольшой бассейн. Южный блокпост.

Разумеется, в одиночку Дементьеву патрулировать не приходилось – обычно в его распоряжении было до четырех помощников, которые сменяли друг друга на протяжении суток. Сам Федор предпочитал жить в непосредственной близости от блокпоста, в пределах прямой видимости. Была бы его воля – он бы попросту перестроил точку, чтобы поселиться здесь и лишь изредка открывать проход.

Ведь в той части туннеля не было ничего.

Только Шлюз. Обитель сталкеров Кондора.

Много нервов было истрепано в спорах с гражданами столицы на тему того, почему целая четверть Креста фактически отдана на откуп сталкерам. Олимпийская, Дворец «Украина» и Лыбедская – целых три станции, объединенные общим названием «Шлюз», оставались закрытыми для простых смертных. Не было митинга, на котором бы не поднималась эта тема. Со своей лавки Федор слышал каждое слово недовольства. Смотритель лишь смущенно улыбался и уклонялся от прямого ответа. Но Федор и так знал почему.

Прежде всего, станций было не три, а две – Лыбедская давно обрушилась под сотнями тонн воды во время особенно сильного наводнения. Если бы не Кондор, успевший со своей командой оперативно подорвать стены, смыло бы всю столицу к чертям собачьим. Однако политика Кипариса не предусматривала объяснений перед избирателями. «Птицы» просто в очередной раз спасли метрополитен, и, как всегда, никто об этом не узнал.

Шлюз фактически представлял собой резервацию, в которую не было прохода. Кипарис был обязан своей властью в том числе и тому, что имел под рукой подходящую страшилку про жадных, алчных сталкеров, захвативших две станции под личные нужды. Заодно закрылся от юго-западной ветки, превратив ее в переходное звено между столицей и поверхностью, и перевесил ответственность за их сохранность на плечи пятерых парней. Мудрое решение доброго тирана.

К «Птицам» Федор испытывал смешанные чувства. Они вызывали у него уважение, но все же чутье охранника подсказывало, что все эти шесть лет он охранял Датаполис именно от сталкеров – либо от тех опасностей, с которыми они справиться не сумеют. Если в туннель проникала какая-нибудь тварь, то она могла поползти в обе стороны – к столице или же в Шлюз. Судя по редким выстрелам, доносящимся откуда-то далеко с юга, отбиваться чаще приходилось именно сталкерам. Это был знак, что Федору тоже следует приготовиться – посадить подручного за огнемет, а самому напрячь все внимание и ждать незваных гостей. В такие моменты Федор чувствовал, что отдает долг сталкерам за оперативное предупреждение.

И все же он побаивался, что рано или поздно наступит момент, когда ему придется оборонять станцию от самих сталкеров. Более того, он смутно подозревал, что именно поэтому Кипарис уделял серьезное внимание сохранности блокпоста в текущем виде. Ведь, если подумать, на кой черт он здесь нужен, этот блокпост? Приволочь сюда гермозатвор, установить за сутки – Федор и в одиночку приварил бы часа за три. Так, чтобы открывать дверь только по большим праздникам. Ни крыса не прошмыгнет, ни кто-то покрупней.

Знакомый звук со стороны туннеля прервал размышления охранника. Федор мигом абстрагировался от шума станции, прислушался. Так и есть, тихий рокот. Он чувствовал, что звук знакомый, но не сразу сумел распознать его из-за необычно высокого темпа.

Кто-то едет на дрезине. В принципе, ничего необычного, если учесть, что два часа назад Баобаб отправился со сталкерами наверх, так что как раз должен был вернуться. Однако столичная повозка, судя по звуку, катилась гораздо быстрее, чем обычно.

Глянув на колокол, висящий на цепи, Федор поколебался. Звонить или не звонить? На грохот вся станция сбежится. Решив, что пока не нужно, охранник сел за пулемет, мысленно выругавшись, что как раз сейчас никого из его помощников рядом нет.

Пятно света показалось достаточно быстро. Дементьев включил махом все прожекторы – на такой случай у него имелся отдельный переключатель. Заодно и у Кипариса в кабинете напряжение скакнет. Такой побочный эффект стал следствием неисправности, но Федор исправлять не стал, так как счел его дополнительной сигнализацией. Ни к чему начальству расслабляться, когда бодрствует южный пост.

Через несколько мгновений дрезина остановилась у платформы, и Федор тут же нацелил ствол пулемета. Он узнал Кондора, но его смутили сразу две вещи. Во-первых, Кондор никогда не заезжал на саму станцию без приглашения – всегда останавливался за десяток метров до конца туннеля. Во-вторых, народу на дрезине было слишком много.

– В чем дело? – крикнул Дементьев.

Воробей соскочил с дрезины на платформу, помогая выбраться Баобабу. Советник Кипариса выглядел очень бледно.

– Федор, расслабься, все у нас нормально, – спокойно сказал Кондор. – Нас не преследуют. Будь другом, позови Кипариса.

Дементьев опустил ствол, настороженно следя за Баобабом.

– Ладно, – пробурчал он. – А почему вы…

Слова застряли в глотке охранника, когда он с изумлением понял, что людей на дрезине действительно слишком много.

– А это кто? – спросил он, глядя на неизвестного ему человека.

На грубых досках лежал матрац, на котором покоилось бесчувственное тело парня лет тридцати. Аист и Феникс перетащили его вместе с матрацем к мешкам с песком.

– У нас чужой, – сказал Кондор и глянул охраннику в глаза. – Кипариса сюда, и живо.

Федор бросил взгляд на колокол.

– Не нужно, – предупредил Кондор. – Паника начнется. Федя, не советую.

Такое обилие новой информации для охранника было перебором. Снова схватившись за пулемет, он нацелился на сталкеров.

– Назад! – рявкнул он. – Всем отойти на пять шагов!

К его удивлению, сталкеры послушались – все пятеро отступили к туннелю. Словно они просчитали такой вариант развития событий. Однако Баобаб уставился на Дементьева с оторопью.

– Ты что, охренел?! – прогундосил толстяк, держась за дрезину, чтобы не упасть. – Ты меня не узнал?

Федор поколебался, направил дуло выше, к потолку.

– Ни с места, или я буду стрелять, – пригрозил он. – Это вас тоже касается, советник. Придет смотритель и разберется.

– С чем разберется? – послышался голос.

От неожиданности Федор чуть было не дернул скобу. К тому времени он уже не целился в живых людей, но все равно такой поступок погубил бы его репутацию навсегда.

Смотритель стоял, нахмурившись, оглядывая всех прибывших. Это был немолодой, но бодрый мужчина, чей возраст выдавали лишь глубокие морщины и легкая проседь на висках. Его рост превышал метр девяносто, и, судя по стройной осанке, здоровье его еще не подводило. На правом рукаве красовалась толстая белая повязка – знак высшей власти. Обладатель имени дерева.

– У меня в кабинете отключился свет, – спокойно пояснил Кипарис. – Я понял, что Федор включил прожекторы. Что тут происходит?

Баобаб тяжело и громко дышал.

– У нас красный! – доложил он. – Мы нашли красного наверху!

– Нет, – поспешно вставил Кондор. – Мы нашли чужого человека, но мы не знаем, красный ли это. Смотритель, он без сознания. Его нужно срочно привести в чувство, чтобы он мог ответить на вопросы. Но прежде всего – спрятать.

Смотритель никак не прокомментировал это предложение. Он подошел к парню, склонился над ним. Баобаб чуть вздрогнул. Федор все еще оставался у пулемета, следя за странной картиной. К приходу красных он не был готов, и только сейчас ему удалось осознать это в полной мере, отчего дико захотелось напиться.

– Чего ты молчишь?! – не выдержал Баобаб. – Нам надо в лазарет! Я побывал в гнезде у мутанта!

– Помолчи, – велел Кипарис, и советник испуганно послушался.

Смотритель пристально осматривал лицо парня, чуть касаясь его пальцами. Он занимался этим не меньше минуты. Прежде чем снова выпрямился.

– Так, – произнес он и потеребил бороду. – Дело плохо.

– Нам оставить его тут? – спросил Кондор. – Баобаб предоставит отчет сам.

Между ним и Кипарисом начался безмолвный обмен красноречивыми взглядами. Сталкер мог понять, о чем думает смотритель. Появление красных, как любого нового человека с поверхности, – ситуация, конечно, из ряда вон выходящая, но все же она определенно прогнозировалась ранее. Сталкер мог прозакладывать последний патрон и ремень от штанов в придачу, что Кипарис не раз и не два моделировал в уме такой кризис. Сейчас все понимали: нужно во что бы то ни стало избежать огласки. Одной только детали, одного мельчайшего слуха будет достаточно, чтобы началась массовая паника.

– Федор, – проговорил смотритель.

– Да?

– Ступай в лазарет. Скажи доктору, чтобы готовился к нашему приходу. Пусть оттуда уберут всех пациентов и персонал. Должен остаться только сам доктор.

– Слушаюсь!

– Погоди, не так быстро, – Кипарис помедлил. – Затем возвращайся сюда и неси вахту, пока я лично не приведу тебе замену. Сам, никого больше не зови.

– Будет сделано, смотритель.

– Ни с кем не говори, держи язык за зубами. Ты меня понял?

– Я понял.

– Кондор, твоя команда нужна мне здесь, – распорядился Кипарис. – Оставьте крупное оружие и броню. Взять можете только пистолеты, если есть. Ведите себя как гражданские. Все двигаемся к лазарету разными путями. Выбирайте наименее освещенные. Раненого тащите так, будто он пьян.

– А почему не спрятать его в Шлюзе? – взвизгнул Баобаб.

Смотритель посмотрел на него с еле уловимым презрением. Аист, чуть усмехнувшись, наклонился к Ворону и прошептал:

– Держи врага близко.

– Ага, – кивнул Ворон. – Только это он про нас.

– Ладно, – сказал Кондор, стаскивая с себя портупею. – Феникс, надень ему на голову тряпку какую-нибудь. Бандану сделай или еще что-то.

Спустя две минуты смотритель шел по станции в одиночестве. Перенаселенность Датаполиса оказалась как нельзя кстати – в столице почти не оставалось достаточно свободного пятачка, за исключением специально отведенных мест для собраний, где можно было бы привлечь внимание нестандартным поведением или еще чем-нибудь. Площадь Льва Толстого застраивалась до того плотно, что давно превратилась в настоящий лабиринт из фанерных перекрытий, бесконечных бараков, стоек и отсеков. Смежная станция – Дворец Спорта – была в этом отношении ее копией, с той разницей, что там застройка производилась в два, а то и в три этажа. В таких местах сложно было вести какую-либо общественную жизнь, так что в условно дневное время – разумеется, согласно станционным часам – все жители столицы собирались в переходах между обеими частями Датаполиса, в торговых рядах. Но лазарет, к счастью, находился здесь, так что раненого гостя можно было провести в полумраке светильников незаметно.

Кипарис сумел замаскироваться достаточно просто – накинул фуфайку Дементьева, которая сделала его подтянутую фигуру более грузной и заодно закрыла повязку на рукаве. Смотритель чувствовал себя несколько глупо из-за того, что вынужден был прятаться от своего же электората, однако азарт не мог перекрыть тревоги.

Чуть позади него Кондор и Воробей тащили раненого, будто пьяного. Более молодой Аист достал из кармана бейсболку, нахлобучил ее на голову, лихо завернув козырьком назад, и тут же приобрел вид беспечного паренька, после чего скрылся в темноте бараков. Феникс и Ворон просто растворились, будто их и не было. Кондор понятия не имел, как именно они проберутся к лазарету, но знал, что они это способны сделать так, как не сумел бы и он сам.

Лазарет находился в противоположном углу станции. Это был уже не барак, а самый настоящий дом с отдельной печкой, вытяжка которой уходила по трубам далеко вверх, и даже с крыльцом. Досок и камней на него не пожалели. Кондор смотрел на лазарет со смешанным чувством зависти и гордости. Почти все стройматериалы приволокла с поверхности его команда. Но лечиться здесь никому из сталкеров не приходилось.

– Пошла отсюда! – крикнул Баобаб сидящей на крыльце замызганной девушке. Кондор даже оторопел от такой наглости советника. Толстяк обернулся к нему и тут же струхнул.

– Нищенка местная, – сказал он, не сумев скрыть дрожащего подбородка. – Она все равно не понимает меня – у нее мозги набекрень.

– Тогда незачем ей грубить, – раздраженно сказал Воробей. – Можно просто увести.

В дверном проеме показалась молодая женщина в белом халате.

– Прекратите, – вымолвила она. – Не то вас услышат.

Кипарис вышел вслед за ней.

– Татьяна, не переживай, – посоветовал он. – Баобаб, замолчи! Тащите раненого сюда.

Сталкеры смотрели на Татьяну с восхищением.

– Таня, здравствуйте, – ухмыльнулся Аист. – Вы великолепны в костюме врача.

– Я же стоматолог. Вас что-то удивляет?

– И еще школьный учитель.

– Да, и потому не позволю обижать Эльзу, – Татьяна бережно взяла девушку за плечо и попыталась отвести в сторону. – Пойдем, дорогая. Я отведу тебя поесть.

Девушка застонала, но не сопротивлялась. За коркой грязи нельзя было разглядеть черт ее лица. Ее лохмотья больше напоминали тряпку для чистки воздушного фильтра. Лишь глаза, при всей пустоте взгляда смотревшие по-детски доверчиво, не вызывали отторжения и даже были по-своему красивы.

Кондор поволок раненого в дом, но тот неожиданно дернулся. Баобаб отскочил в сторону, Ворон выхватил револьвер из кармана. Кипарис схватился за перила крыльца так, что пальцы побелели при свете лампы.

Веки раненого затрепетали. Открыв глаза, он попытался что-то рассмотреть перед собой.

Эльза нечленораздельно заговорила. Вывернувшись из-под руки Татьяны, девушка в лохмотьях подскочила к чужому и повисла на нем. Такого груза Кондор удержать уже не мог, и сталкеры разом навалились с двух сторон, не давая ему упасть.

– Давид, – произнесла девушка, глядя аутичным взглядом на чужого. – Да-вид…

– Эльза, – прохрипел раненый. – Что…

Он снова потерял сознание.

Не утерпев, Кипарис перемахнул через перила и отволок девушку в сторону. Оказавшись в его руках, Эльза встрепенулась и завизжала.

– Кто ты такая?! – прошипел смотритель. – Говори, быстро!

– Отпустите ее, – умоляла Татьяна. – Она же не понимает!

– Он узнал ее!

– Вот у него и спросите! А причинять вред бедной девочке не позволю!

В ярости Кипарис отпустил Эльзу, и та зарыдала, свернувшись в клубок прямо на холодном полу. Смотритель перевел дух, вытер лоб рукавом фуфайки.

– Послушай, – наклонился он к девушке. – Мне нужно знать, кто этот человек. Скажешь – и получишь много вкусной еды. Хочешь кушать?

Эльза зарыдала сильнее.

Смотритель с проклятиями выпрямился.

– Надо ее разговорить, – промолвил он. – Нам нужен Ион с Лукьяновской.

Глава 6. Давид

К тому времени, как дрезина со штандартом смотрителя достигла станции, Ион все еще не мог понять, в чем ему предстоит участвовать. Мыслями он все еще был на Лукьяновской, на своем месте в шатре, при этом почему-то объясняя детям запретную тему о «Красном варианте». Небольшая лекция, только что прочитанная им секретарю, являлась для самого учителя частью то ли реальной истории, то ли мифологии, и он не мог допустить в самой бурной фантазии, что ему придется говорить о Красной линии метро как о чем-то реальном, пугающем, неизведанном. Всю жизнь красные были для него детской страшилкой, которую он воспринял как очередной вызов. Для Иона перспектива встретиться с красными, стать свидетелем их экспансии в сторону Креста, была скорее угрозой его внутреннему миру, нежели родной станции. Пока что эта сказка о выживших обеспечивала ему необходимую зону комфорта за счет надежды, что за пределами метро осталась жизнь. Да еще и совсем рядом. Мечты о светлом будущем, а там – чем черт не шутит, – может, красные действительно скинут Кипариса, хотя Ион, как мог, противился любым силовым методам. Он стал цепляться за возможность собирать вокруг себя малолетних слушателей, обмениваться с ними энтузиазмом. Именно «Красный вариант» фактически сделал его жизнь, дал смысл искать, держаться, не сдаваться. Но теперь весь привычный образ жизни следовало оставить на Лукьяновской.

Ион приближался к Датаполису – столице, столь часто его раздражающей из-за того, что посещать ее учителю требовалось только для решения разных проблем. Чаще всего – с негативным результатом. И ни разу – для торговли или просто для души. По сути, каждый визит в Датаполис был для Иона равносилен изнурительной командировке. Он покидал свой дом и двигался черт знает куда, чтобы изображать из себя просителя. И тем сильнее выводило из себя учителя то, что любая победа ему давалась через бой. По возвращении домой Ион все чаще подозревал, что его желание общаться с детьми вызвано вовсе не мечтами о светлом будущем, а банальной неспособностью находить общий язык с людьми взрослыми.

Станция Дворец Спорта встретила Иона стандартной суетой, атаковав его органы чувств всем, чем можно. Если бы не стук колес дрезины, то в первую очередь Ион услышал бы дикую какофонию звуков. Ввиду особой акустики все столичные звуки каким-то образом накладывались друг на друга, смешивались, отражались от пилонов, чтобы залететь в туннель невнятным шумом. Затем появлялись запахи противного топлива, уборной, пороха, гари, дыма. Если же путник, вышедший из дальних уголков Креста, мог выдержать подобный прием, то его окончательно добивали условия освещенности. Света на станциях центра было не то чтобы больше – он распределялся очень неравномерно. Относительно светло было в переходах. Самыми темными местами стали, разумеется, жилые бараки. Обитающая в пилонах элита имела в своем распоряжении гораздо больше киловатт-часов. Но все равно умела их экономить – как и подобает любому богачу. И самыми освещенными участками Датаполиса были блокпосты, за исключением, пожалуй, выхода в Шлюз. Там уже производственными мощностями заведовал лично Дементьев, предпочитавший не расходовать электричество понапрасну.

Однако Ион прибыл совсем с другой стороны, северной. От проникших в створки дверей дрезины лучей света учитель закрылся руками, наплевав на то, что со стороны этот жест выглядит жалким. Свои защитные очки он забыл – они так и остались лежать в шатре. Просить же новые ему не позволила гордость.

– Приехали, – сказал Арсений, выбираясь на платформу и не скрывая облегчения. Конечно, здесь же его дом. Уж секретарь точно считал яркий свет чем-то само собой разумеющимся. Интересно, видит ли он что-нибудь в жилых точках?

На станции их, разумеется, уже встречали – целых шесть хмурых охранников с автоматами и в бронежилетах. Этого хватило, чтобы Ион не на шутку испугался. Автоматы – еще куда ни шло, но бронежилет? Нательная броня говорила о том, что ожидаемая опасность определенно носит человеческий характер. Против когтей бронежилет не спасет. Эти меры приняты против врага двуногого и разумного.

У противоположного туннеля копошилось еще с десяток человек, спешно наваливая мешки с песком на специально созданный шаткий мостик над ним. Видимо, для того, чтобы можно было, выдернув подпорки, завалить путь в юго-восточную ветку. Это учителю совсем не понравилось. Зеваки пока еще не столпились поблизости. Вероятно, их пока что и не будет. Ион знал, что Кипарис любил проводить учения на случай появления нежданных гостей, и для граждан столицы такие приготовления были не в диковинку. Только в случайность организации таких учений именно сегодня Ион не верил.

– Арсений, – обратился он к секретарю. – На станции уже введено какое-нибудь чрезвычайное положение?

– Пока нет, – ответил секретарь.

– Пока? То есть вы чего-то ждете?

– Кипарис не принимает поспешных решений. Он все взвесит и тогда определится.

Ион еле поспевал за Арсением в лабиринте построек.

– Такими темпами вы поднимете панику раньше времени, – предупредил учитель. – В метро секреты долго не живут. Забыли?

– Не забыл, – ответил секретарь. – Именно поэтому у нас еще меньше времени. Нас ждут в лазарете.

Переход между обеими частями Датаполиса Ион не любил больше всего. Сидящие на ступеньках нищие в один голос принялись клянчить у него «жетончик». Ион раньше удивлялся, откуда, собственно, взялись нищие в Датаполисе – месте, позиционировавшемся как оплот гражданских прав. Они никак не вписывались в стерильную административную систему.

Ввиду перенаселения с недавнего времени любой, кто хотел поселиться в столице, мог это сделать только одним путем – разработать план оптимизации жилищных условий всех остальных. К тому же воплощение этого плана должно было стать базовой работой его автора, основной оплачиваемой занятостью. Если ты умел строить, то ты был обязан внедрить, к примеру, использование нестандартного строительного материала, вплоть до жеваного картона, или придумать оригинальный способ скрепления досок без металлических деталей. Причем твои достижения должны были работать не на будущие поколения, а на настоящее – здесь и сейчас. Самый лучший водопроводчик южных станций, возжелав поселиться в Датаполисе, должен был бы не просто наладить водоснабжение по всей столице – ему бы следовало постоянно ломать голову над тем, как перестроить всю систему, чтобы более богатые жители получали воду лучшего качества. С другой стороны, успех этого дела мог сделать богатым и самого водопроводчика. А там, глядишь, и один из пилонов освободят.

Иначе говоря, поселиться в столице имел возможность любой творческий человек, занятый в чем-нибудь общественно полезном и не боящийся практического каждодневного труда.

Однако человеческая природа в итоге взяла свое. Заоблачные требования прописки лишь разрушили возможность любых усовершенствований, заставив кандидатов усиленно искать альтернативные пути угодить верхам. В один прекрасный момент все планы по «расширению потенциала столицы» свелись к одному – вытеснить соседа. Ведь творческим вкладом может считаться не только создание чего-то нового или хотя бы конкурентоспособного, но и критика того, кто уже придумал все нужное раньше. Так что относительно светлые идеи были каждым восприняты в меру своей испорченности. Вскоре после реформ столица Креста превратилась в немыслимый клубок труб, проводов, каналов, мостиков и прочих узлов – и вся эта мешанина требовала каждодневного обслуживания. Кто-то в своей погоне за прогрессом не учел, что любой творческий подход требует пространства для экспериментов, а в такой замкнутой системе, как Датаполис, не осталось квадратного метра, в котором можно было бы спокойно отдохнуть.

Когда выяснилось, что граждане начали мешать друг другу, резко повысилась агрессивность. Кипарис распорядился освободить от любых объектов переход между станциями, сделав его нейтральной территорией. Так появилась своеобразная ничья земля – зона равенства. Немыслимая попытка разрядить напряжение неожиданно увенчалась успехом, поскольку жители столицы, несмотря на различия, единодушно дрожали и трепетали над самой идеей незыблемости социальной системы и прочного общества, сохранность которого была превыше личных удобств. В результате обе станции оказались перенаселены настолько, что желающих переехать в столицу стало гораздо меньше. Город перестал развиваться, Кипарис пообещал новые реформы. Но вместе с тем никто из урвавших зубами место в Датаполисе уже не желал его покидать. В пределах города хотя бы был шанс на лучшую жизнь. За выходом в любой из туннелей – никакого шанса.

Продираясь сквозь толпу, Ион чуть ли не проклинал себя за то, что волей случая воспользовался дрезиной смотрителя. Надо было бежать сзади, наверное. Теперь в глазах половины жителей столицы учитель являлся некой вип-персоной, с которой можно было стрясти денег на еду. Тем более что едой тут пахло весьма недурной. Знакомого аромата жареного мяса Ион уже не ощущал. За год жизни под землей люди не утратили чувства прекрасного – или, во всяком случае, того, что животные инстинкты воспринимали как прекрасное. Помимо грибов, свинины и всяких паршивых, неизвестно из чего сделанных колбас, есть было особо нечего. Поэтому в ход пошли приправы, соусы, красители и прочие вкусовые добавки, призванные разнообразить опостылевший вкус некачественной еды. Когда Ион составлял личный рейтинг полезных нововведений в метро, то наравне с ручной очисткой воздушных фильтров он поставил соусы. Смотритель безоговорочно отдал бы один из пилонов тому, кто придумал способ производить любые соусы ресурсами метро. Однако изобретатель-кулинар так и остался неизвестным, сгинув в туннелях по дороге на Контрактовую.

– Арсений, – не утерпел Ион. – Откуда здесь нищие? Зачем они вам здесь?

– Как это – зачем? – удивился секретарь.

– Они у вас работают?

– Конечно. Они попрошайничают. Это тоже работа. Все, что приносит доход, можно назвать работой. К тому же они платят налог. Взамен мы их не прогоняем. В чем тут проблемы?

Ион хотел на это возразить, но ничего не придумал. Между станциями Креста транзитный проход осуществлялся бесплатно – это был один из постулатов, позволявших Кресту оставаться единым государством. Никого не могли просто так выдворить со станции или запретить ему вход, если тот соблюдал местные законы. Несмотря на наличие местных органов власти на каждой станции, налоги и поборы на проход были строго запрещены. Зато право на работу следовало заслужить или хотя бы оплатить из своего кармана. Обычно все именно так и поступали – платили, чтобы иметь возможность снова заработать и снова потратить здесь же, на месте. Какой еще мог быть смысл тащиться в страну огней, соусов и сверкающих дрезин, если не принести оттуда что-нибудь?

Очевидно, нищие нашли способ легализоваться и обойти некоторые ограничения. Зайти на станцию – пожалуйста. Выйти – никаких проблем. А вот найти на ее территории занятие – уже сложнее. Будь добр заплатить. Схема простейшая, как пустая гильза, но работает.

Пришлые считали разумным не обижать местных. В принципе, эта социальная игра была далеко не единственной, на которой базировался шаткий порядок метро. Сам Ион никогда не подавал нищим из принципа. Но все же, с грустью понял учитель, в глазах смотрителя именно он, просящий себе шатер для школы, как раз и выглядел таким же нищим. Грязные оборванцы на ступеньках являлись достаточно значимым звеном местной экономической системы. Он же, чужак с Лукьяновской, не приносил ничего, кроме проблем.

– Книги, покупаем книги на растопку! – орал смуглый заросший мужик с жилистыми руками. – Игральные карты, довоенные плакаты! Есть «Флора» с шестьдесят восьмой страницей!

Возле мужика мигом образовалось двое дежурных. У одного на рукаве красовалась тонкая коричневая повязка – признак принадлежности к младшему офицерскому составу. По меркам элиты Площади Льва Толстого – почти ничто, молодой человек с коричневой «однополоской» не имел права даже заходить к Баобабу без приглашения. И все же у него была власть – к примеру, право на задержание и арест имущества сроком на час, пока не появятся новые данные. Не прошло и минуты, как продавца топливных материалов уже вели прочь, в то время как дополнительно вызванная пара дежурных, уже без повязок, сворачивала арестованную торговую точку.

– Ну, ты смотри, какой проходимец, – покачал головой Арсений. – Фальшивой «Флорой» торговать надумал. Полного собрания нет ни у кого, однако люди все еще готовы покупать эти книги, даже не глядя, есть ли там нужная страница. На Площади Независимости за полный том все еще предлагают новенькую дрезину с позолоченным корпусом и полным багажником патронов. Неудивительно, что мошенники штампуют подделки. Лично я видел не менее десятка, и некоторые сделаны мастерски.

– Что теперь будет с торговцем? – спросил Ион.

– Да ничего особенного. Сортир почистит пару дней. Хотя, если он ранее попадался, то это может растянуться на месяц.

Громкий хохот со стороны изолятора возвестил о том, что грязной работы продавец не боялся. Ион подозревал, что рано или поздно ему точно удастся продать фальшивую книгу.

– Вот мы и на месте, – сказал Арсений.

У входа в лазарет стоял один из сталкеров. В прошлом Иону приходилось видеть всех «Птиц», наблюдая из толпы. Тогда он запомнил черты каждого из них, так что сейчас мог без труда опознать, кто есть кто.

– Мир вам, люди добрые, – поприветствовал Аист. – Милости просим.

Ион наклонил голову и вошел внутрь. Он никак не ожидал увидеть здесь столько народу. Хотя, вероятно, именно так и должен был выглядеть штаб заговорщиков. Но столь странного собрания вовлеченных в тайну он себе и представить не мог.

Пятеро сталкеров, смотритель, секретарь и сидящий в центре под яркой лампой неизвестный молодой мужчина плотного телосложения, привязанный к стулу. Однако больше всего Иона поразила сидящая за хирургическим столом девушка, закутанная в одеяло. Ее мокрые каштановые волосы были аккуратно расчесаны, от нее сильно несло хозяйственным мылом. Перед ней стояла тарелка супа из стандартного ежедневного продовольственного пайка Датаполиса. Девушка поглощала суп большой ложкой с завидным аппетитом. На Иона она не обратила внимания.

– Кто это? – спросил учитель, поразившись, что именно такой вопрос пришел ему в голову в первую очередь. Почему-то девушка удивила его больше всего.

– Это Эльза, – ответил Арсений. – Местная беспризорница. Она ненормальная.

– Эльза? – переспросил Ион, догадываясь, зачем его вызвали.

Когда Арсений по дороге в столицу сказал, с кем ему придется разговаривать, учитель даже не подумал об Эльзе. Он иногда встречал эту девушку во время визитов в столицу. Хотя она выглядела, как остальные нищие, но никогда не клянчила жетоны, пусть даже и не отказывалась, если ей их давали. Ее можно было видеть на самых тяжелых физических работах, с которыми могла справиться молодая женщина ее сложения. И даже в свободное время она вечно что-то делала. Чаще всего Эльза занималась такой чепухой, как полировка шпал. Она делала многое из того, что никто делать вовсе не просил. Но, по крайней мере, ей не мешали.

– Вы что, ее искупали? – спросил Ион, пытаясь представить эту картину.

– Не мы, – ответил Воробей. – Татьяна искупала. Еще пыталась разговорить. Перед тем, как ехать к тебе.

– Так, – Ион перевел взгляд на пленного. – Это и есть ваш красный?

– Никто и не говорил, что он красный, – осторожно поправил Феникс. – Хотя…

– Тише, все! – приказал Кипарис. – Он как раз приходит в себя. Давайте послушаем.

Воробей задорно пихнул Иона локтем.

– Слушай, – сказал он. – Это интересно.

Пленник чуть запрокинул голову. Вполне осмысленно посмотрел вверх. Сталкеры встали вокруг него.

– Ты меня понимаешь? – спросил Кипарис.

Пленник закашлялся.

– Да, – ответил он.

– Это хорошо. Знаешь, где ты находишься?

– В метро, – ответил пленник.

Стук ложки Эльзы нарушал таинственность сцены, однако Ион такой расклад только приветствовал. Никаких конфликтов, вполне себе домашняя беседа.

– Кто вы? – спросил пленник. – Зачем я здесь?

– Я – Кипарис, начальник этой станции. Как твое имя?

– Меня зовут… – раненый умолк на несколько секунд. – Я… я не знаю.

– Ты решил разыграть дурака? – спросил смотритель.

– У него была травма головы, – предупредил Кондор. – Он вполне может ничего не помнить.

– Да? – нахмурился смотритель. – Ну, допустим. Что ты делал снаружи?

– Снаружи?

– На поверхности. Что ты делал на поверхности?

– Я не знаю. Голова болит. Я хочу лечь.

– Ты хоть что-то помнишь? – спросил Воробей. – Просто скажи, что ты помнишь. Поделись любым воспоминанием.

Пленник попытался встать и дернулся.

– Почему я привязан? – спросил он. – Кто вы все? Что вы хотите?

– С меня хватит, – сказал Кипарис. Он повернулся к Эльзе и рывком поднял ее из-за стола. Девушка вскрикнула, продолжая сжимать ложку в руке.

– А это кто? – спросил смотритель. – Говоришь, память потерял? Ее ты знаешь?

– Эльза, – произнес пленник.

– Откуда ты ее знаешь? – спросил Кондор. – Парень, тебе лучше признаться. Иначе станет совсем плохо.

– Я не помню, – пробормотал пленник. Было видно, что каждое движение причиняло ему боль. – Я никого из вас не знаю. Не помню своего имени. Я только знаю, что ее зовут Эльза. Но кто она – не знаю.

Девушка посмотрела на него и заулыбалась.

– Давид, – произнесла она и облизала ложку. – Давид, Давид, Давид.

– Что это значит? – спросил смотритель. – Это что, имя?

– Больше похоже на позывной, – заметил Воробей.

– Более чем, – согласился Феникс. – Если этот парень был наверху, то он наверняка не один. Должно быть, Давид – его имя. Ну, или почти.

– Зачем ему позывной, если при нем не было рации? – засомневался Ворон.

– Тебе имя «Давид» о чем-нибудь говорит? – спросил Кипарис пленника. – Ты слышал про Метроград? Ты один из людей Шестакова?

Тот покачал головой, скрыв гримасу боли.

– Я не знаю, – твердил он. – Я стараюсь вспомнить, честно. Но не могу. Послушайте меня. Я не знаю, кто вы, но никому не наврежу. Отпустите меня, и я что-нибудь вспомню.

– Свобода, парень, тебе не светит, – возразил Кондор. – Пока мы не будем знать, кто ты и с какой станции.

– Что значит – станции? – спросил пленник. – Кто вы такие? Что я сделал? Где вы меня нашли?

– Хорош дурку гнать, а? – поморщился Воробей. – Мы тебя нашли наверху, в защитном костюме, без сознания. Ты можешь это как-то объяснить?

– В каком еще костюме? – не понял Давид. – Вы о чем говорите?

– Прекратите, – вмешался Ион. – Угрозами здесь не поможешь. Кипарис, можно вас на пару слов? Наедине.

– Конечно, – согласился смотритель и решительно вышел из лазарета. По всей видимости, ему и самому осточертело находиться здесь.

Оказавшись на крыльце, учитель собрался с мыслями.

– Вы меня выдернули с Лукьяновской не для того, чтобы выложить все секреты, – начал он. – Понимаю, что я услышу здесь не больше того, что вы мне позволите. Но все же – зачем вы меня позвали?

– Ты видел Эльзу? – спросил Кипарис. – С ней нужно поговорить. Девушка явно знает этого человека. Но у нее разум маленького ребенка. Мне нужно, чтобы кто-то, умеющий обращаться с детьми, пообщался с ней.

– И ради этого вы вызвали меня? – не поверил Ион. – У вас была Таня. Все, что могу я, может и она. Таня уже была здесь, она знает Эльзу намного лучше, чем я. Она хороший врач. Кроме того, она женщина. Так чем я лучше?

– Тут не все так просто, – вымолвил Кипарис. – Учитель, на самом деле Татьяна может далеко не все из того, что можете вы. Поверьте, если бы мы могли обойтись услугами нашего местного доктора, то про вас бы вспомнили в последнюю очередь. Но дело в том, что это не вы должны поговорить с Эльзой. Ваша задача – доставить ее к тому, кто может это сделать.

– Объясните, – потребовал Ион.

Смотритель кинул беспокойный взгляд в сторону двери.

– Мы только что присутствовали при допросе, так? – заметил он.

– Ну, и что с того? Давид, или как его там, ничего не сказал.

– В этом вся и суть. То, что я вам сейчас скажу, возможно, покажется вам диким, но… Это был не первый его допрос.

– Что?

– Мы допрашиваем этого парня с тех пор, как отправили за вами дрезину. И каждый раз все идет по одному и тому же сценарию. Он просыпается от света лампы, не узнает никого вокруг себя и одинаково отвечает на одни и те же вопросы. Его ответы всегда идентичны по интонации, настроению, эмоциям. Тот допрос, на котором вы присутствовали, был по счету шестым.

– Подождите, – попросил Ион. – А то у меня тоже крыша поедет. Вы хотите сказать, что этот парень не помнит ничего из того, что говорил пять минут назад?

– Да, примерно это я и хочу сказать, – подтвердил смотритель. – Я не знаю, кто перед нами – красный, местный или вообще инопланетянин. Но перед нами человек, чья память перезагружается каждый раз, когда он оказывается в темноте.

– В темноте?

– Но мы же не зря перед ним лампу поставили. Стоит нам ее выключить, как он падает в обморок. Включаем – он просыпается и ни черта не помнит.

Ион медленно облокотился о перила крыльца.

– А Эльза? – спросил он.

– Эльза, чтобы вы знали, живет в Датаполисе уже четыре года. Она попала к нам уже умалишенной. И эти двое психов, там, внутри, откуда-то друг друга знают. К разуму Давида мы пробиться не можем. Но с Эльзой у нас есть шанс. Мафусаил. Знахарь с Бориспольской станции.

– Тот самый знахарь по проблемам с головой? – произнес Ион в ошеломлении.

– Именно. Лучший, если не единственный, специалист по психиатрии в Кресте. Вы знали, что он получил квалификацию еще до Катастрофы?

Ион потерял дар речи.

Смотритель в волнении вытер лоб.

– Ион… – проговорил он, и его взгляд неожиданно подобрел. – Учитель. Я позвал вас для того, чтобы просить о помощи. Поручить крайне ответственное задание. Я хочу, чтобы вы провели Эльзу к Мафусаилу, чтобы узнать, откуда ей известен Давид.

Глава 7. Подготовка

Поначалу Ион не осознал, чего от него хочет смотритель. Затем, глядя в напряженное лицо Кипариса, понял, что это не шутка.

– Мне идти с этой дамой на другой конец метро? – переспросил он. – Тащить ее с собой?

– Да, – подтвердил смотритель. – Вы справитесь.

Подавив пробудившееся чувство гражданской ответственности, Ион подумал о возможной награде. Мысль о замене брезента на школьном шатре на мгновение вытеснила все остальные.

– Хорошо, – ответил Ион. – Если вы считаете, что так нужно…

– Вот и славно, – выдохнул смотритель. – Я уже испугался, что вы спросите: «Почему я?»…

– Почему я?

Глава столицы застыл с полуулыбкой. Ион даже задумался – не было ли это выражение лица стандартным во времена молодости Кипариса, тогда еще только карабкавшегося на правящую должность.

Воцарилась короткая пауза, нарушаемая лишь постукиванием ложки, которой Эльза добирала остатки похлебки.

– Вы же специалист по общению с детьми, – ответил смотритель. – Вы столько раз давили на меня с этими словами, пробивали школу. Помните, чем приходилось аргументировать? Что якобы только вам во всем метро и дано этим заниматься. Вот, берите Эльзу и ведите ее на Бориспольскую.

– Она не ребенок. Она взрослый человек с нарушенной психикой.

– Вы отказываетесь?

Ион окончательно растерялся.

– Нет, не отказываюсь, – сказал он. – Только… мне ее пешком вести? Своими силами?

– Дрезины на юг у нас сейчас нет, а на Кловской можете попробовать что-нибудь найти. И своими силами вам, конечно, справляться не придется – поможем, чем получится. Дайте мне ваш паспорт.

Ничего не понимая, Ион подал Кипарису сложенный кусок картона. Смотритель вытащил из кармана коробочку с печатью и поставил штамп на первую страницу.

– Знак доверенного лица, – пояснил смотритель. – Теперь вы – член администрации Датаполиса. Добро пожаловать.

Ион не нашел ответных слов. Убирая паспорт, он почувствовал, будто свежий документ сковал его по рукам и ногам. Неужели его короткий поход настолько важен для Кипариса?

– Арсений сообщит вам детали, – сказал смотритель. – Девушку скоро выведут. Удачи. И возвращайтесь поскорее.

Он скрылся в лазарете.

Ион остался стоять на крыльце, чувствуя себя вытащенным на сцену зрителем из толпы. Затем поспешно вытащил карту метро и начал в нее вглядываться.

На первый взгляд все казалось несложным. Подумаешь – пройти по относительно цивилизованным местам в пределах собственного государства. Что он, по туннелям не ходил или с людьми не общался?

На душе стало немного легче. Ожила мечта о путешествиях, увлекающая фантазию вдаль. Он должен справиться с любыми сложностями – ведь ему приходилось спорить с самим смотрителем столицы. Неужели он не сможет найти общий язык с представителями властей? Или забудет, в какую сторону показывает стрелка компаса?

Затем на него навалилась вся тяжесть предстоящего. Необходимость срочного путешествия через десяток станций, в места, о которых ему толком ничего не известно, да еще в условиях стресса и надвигающегося кризиса избавила учителя от остатков азарта. Про юг Ион почти ничего не знал. С детства он не бывал дальше Печерской. Северные районы Креста более-менее были ему знакомы, но южные имели дурную славу. Ион никогда не думал, откуда взялась эта репутация, просто принял как данность, что на юге ему делать нечего. До Славутича он и вовсе не добирался никогда – по ту сторону метромоста Крест уже не имел никакого влияния. И уж точно учитель не разделял энтузиазма Кипариса, столь страстно желавшего выяснить, откуда пришел Давид. Какая разница откуда? Для Иона уже не имело никакого значения, активна ли Красная линия или нет. После стольких лет изоляции она была от него так же далека, как ледники книжной Арктики. Если, конечно, они все еще существовали.

Ион не хотел выяснять никакую правду. То была правда чужая, из другого общества. Верна ли теория «Красного варианта» или нет – это не сулило ничего хорошего привычному укладу жизни.

Рядом с ним оказался Кондор, казавшийся не менее озадаченным, чем сам учитель. В его присутствии учителю не стало лучше. Напротив, сразу одолело чувство собственной бесполезности, слабости, отсутствия опыта. Мир метро ему не принадлежал, а родной школьный шатер оказался слишком далеко, чтобы сохранять ощущение дома.

Командир «Птиц» кивнул учителю.

– Ты в порядке? – спросил он.

Ион пожал плечами.

– А что есть порядок? – спросил он.

– Хороший вопрос, – одобрил сталкер. – Ты знаешь, я постоянно нахожу на него разные ответы. И ни один мне пока не понравился.

– Почему я так нервничаю?

– Потому, что цель неблагодарная. Ты идешь не для того, чтобы решить проблему, а чтобы избавиться от нее. Думаешь, этот парень здесь кому-то нужен? Или девчонка?

– Почему тогда отправляют только меня? – спросил Ион. – У меня нет никакого опыта в таких делах. Я же не сталкер и не могу свободно ходить где угодно. У меня другие взгляды на жизнь. Вот вы могли бы выполнить это поручение.

– Это вряд ли, – усомнился Кондор. – Суть твоей задачи не в том, чтобы куда-то добраться, а в том, чтобы сопровождать другого человека. У нас, сталкеров, это получается плохо. К тому же в туннелях мы не проводники. И скажу так: стукнутая на голову баба – совсем не то, к чему привыкли мы. Сталкерам не приходится что-то изобретать на ходу. Чтобы провести Эльзу на юг, нужен человек с более гибкой психикой, чем наша. У тебя хорошая репутация, ты справишься.

– А из ваших ребят никто со мной не пойдет?

– Извини, нет. Нас не любят. Мы очень плохо знаем те края. А в тех, которые знаем, у нас еще остались враги.

Кондор ободряюще хлопнул учителя по плечу.

– Но это не значит, что мы отправим тебя безоружного. Кипарис тебе должен выдать снарягу. Как закончишь, подходи к нашей дрезине. Мы с парнями добавим, если что надо.

– Хорошо, – кивнул Ион машинально.

Кондор встал и тут же исчез, скользнув в пространство между бараками. Ион с удивлением обнаружил, что пятеро сталкеров успели так же бесследно раствориться. Учитель испытал чувство не совсем белой зависти. Сам он никогда не обладал искусством затеряться в толпе.

– Учитель, подойдите сюда, пожалуйста, – подозвал его Арсений.

Ион и не заметил, как появился секретарь. Учитель отвлекся от мыслей и подошел к нему. Секретарь постукивал по перилам крыльца, смотря на часы.

– Эльзу скоро приготовят, – уведомил он. Слова прозвучали неприятно, словно имели кулинарный подтекст. – Вот вам немного денег. Сходите на рынок, купите, что нужно.

В ладонь Иона лег мешочек, слабо звякнувший при касании. Он испускал слабый запах оружейного масла.

– Патроны? – недоверчиво спросил Ион. – Мне этим стрелять или торговать?

– Как хотите, – ответил Арсений неуверенно. – Дело ваше. Вам виднее, как лучше подготовиться.

Глядя в его глаза, Ион понимал, что, как это ни смешно, но секретарь говорит правду. В военных делах даже школьный учитель с Лукьяновской понимал больше, чем любой из сотрудников администрации. И это при том, что Ион понятия не имел, чего ожидать в южных районах. В администрации работали скорее балаболы, нежели солдаты. Да и воинов в Датаполисе было еще поискать. Все с нужным складом мышления стерегли блокпосты. Никаких военных конвоев у Кипариса тоже не имелось. Никаких обученных людей, которых можно было бы выделить для опасного путешествия. К срочным путешествиям в дальние углы метро Датаполис готов не был.

С этими тревожными мыслями учитель двинулся к рынку. Сейчас он как никогда чувствовал всю иллюзорность и хрупкость столицы, держащейся не столько на законах, сколько на желании людей сохранить хоть какое-то подобие порядка.

Толпа была плотной – непонятно, куда могли сновать все эти люди. Казалось, поток просто перемещается с одной станции на другую и обратно. Продираясь сквозь людскую массу, Ион изо всех сил старался не потеряться в ней психологически, по возможности сохранить трезвую голову. Когда-то он желал раствориться в столице, позволить ей перемолоть себя, снарядить нужным образом мышления, подарить ему деловую хватку, которая позволила бы ему найти способ закрепиться в этом центре цивилизации. Сегодня же столица его нервировала до глубины души.

Проходя вдоль однообразных торговых рядов, украшенных вывесками и прогнившими балками, Ион остановился у оружейного лотка. Рядом, словно случайно, стоял охранник с нарукавной нашивкой, выдающей его принадлежность к «синей» части Датаполиса, как будто считавшейся чуть более элитарной, чем его «зеленая» часть. Глядя на нашивку, Ион начал еще больше сомневаться в целостности Креста. О каком содружестве станций может идти речь, если между собой негласно конфликтуют даже обе половины столицы?

– Парень, что надо? – хрипло, но учтиво спросил сидящий по-турецки продавец. – Ножи, растяжки, самострелы…

– Что из автоматического есть?

– Автоматы не продаем, – неожиданно ответил охранник. – Приказ такой.

Ион покосился на него. С чего бы вдруг человеку из службы безопасности иметь свой интерес в торговле? От этого вопроса учителю самому стало смешно. В самом деле, а почему бы ему и не иметь свой интерес?

Ион стал разглядывать товар. Арбалет с полустертой тетивой, охотничий нож в кожаном чехле, даже древние сюрикены… очень древние, словно пролежавшие в земле несколько столетий и затем заботливо вычищенные…

– Сколько монет за пайки? – спросил Ион.

Охранник мигом потерял к нему интерес. Продавец пожал плечами и ответил:

– Десять патронов. Семерка. Картечь и снайперские не берем.

Ион коснулся зеленого пластика, в который были завернуты пищевые наборы, добытые из неизвестно каких складов. В прошлом году ему удалось попробовать один из таких. Свежестью разогретая каша, конечно, не пахла, но чувство насыщения дала. Если бы не безумная дороговизна – ел бы ее до скончания времен.

– Четыре штуки, – сказал Ион, отсчитывая сорок патронов из выданного секретарем мешочка, который тут же заметно убавил в весе. Жалко, конечно, но что легко пришло, то пусть легко и уйдет.

Продавец осмотрел все патроны, разве что на зуб не попробовал. Удивленно хмыкнув, вытащил из-под прилавка четыре покрытых пылью пайка.

– По-хорошему надо бы с тебя и футляры стрясти, – сказал он. – Столько патронов да без рожка давать – маргинально!

Охранник прыснул. Ион молча сгреб пайки, только сейчас сообразив, что их некуда класть. Но спрашивать пакет не стал – повернулся и пошел прочь, стараясь не растерять купленный товар. Стоит уронить на пол, и пайки тут же станут народным достоянием, то есть ничьим, а значит, будут незамедлительно подобраны ближайшим встречным. Не пойдет же он в таком случае жаловаться смотрителю.

Можно было бы еще купить свежей воды, но находиться на рынке дольше, чем нужно, у него не было желания. Лучше на дрезине Кипариса наберет – и бесплатно, и качество выше.

Ион все же задержался у лавки мясника, чтобы приобрести штук десять котлет по пять жетонов за штуку. Немного подумав, дал еще патрон за две связки сушеных грибов. А затем еще два – за пачку кускового сахара для Эльзы. Учителя смутила мысль, что ему, возможно, придется попросту укрощать девушку методами, которыми на Печерской пытались приманивать ручного веспертила, но на войне все средства хороши.

Вернувшись обратно к лазарету, Ион увидел, что крыльцо пустует. Поколебавшись, он не стал заходить внутрь – вместо этого прошел к посту, у которого сталкеры о чем-то болтали между собой.

На дрезине его уже ждал Аист – улыбавшийся, словно предвкушавший сюрприз. Он уже успел обменяться с охранниками куревом, что со стороны казалось невыгодным и нелепым. Менять драгоценные сигареты с поверхности на туннельные самокрутки? Однако сам социальный ритуал, укреплявший братские отношения между сталкерами и охраной Датаполиса, мог обернуться достаточной выгодой, чтобы перекрыть финансовые потери в пару патронов.

– Что купил? – поинтересовался Аист.

– Только еды, – признался учитель, складывая покупки на пожелтевший ящик с песком.

– Правильно сделал, мы тут тебе сами все приготовили, – сталкер спрыгнул на платформу, откидывая с задней части дрезины кусок брезента. – Вот.

Ион уставился на тускло блестевший «калашников», лежавший рядом с кажущейся новой униформой каких-то спецслужб старых времен.

– Кипарис нам стволы выдавал недавно, только у нас свои есть, – пояснил Аист. – Так что этот автомат можешь взять себе. Комбез из наших запасов. Бери, не бойся. Надевай прямо поверх своего шмотья.

– Это все мне? – спросил Ион, не веря такому богатству.

– Да. Дело-то серьезное, раз тут все на ушах стоят. Хотя лично я, честно сказать, без понятия, с чего такой нервяк. Стрелять умеешь?

– Умею, – ответил Ион, поспешно скидывая куртку и одеваясь в костюм. Новая ткань цвета хаки давала необыкновенное чувство защищенности. – На Лукьяновской все мужики в охранке иногда служат. И туннели как-то патрулировал.

– Молодец, – Аист бросил Иону рюкзак, пропахший нафталином. – Бери, тоже пригодится. Лямки сразу под себя настрой, чтобы позже времени не терять. Дозиметр там же лежит, смотри, не разбей.

Учитель сгреб в рюкзак пайки. Остаток патронов он рассовал по карманам костюма.

Аист протянул ему блестящий цилиндр.

– Фонарь мечты, – сказал он довольно. – Эпический «мегаторчок» от «Птиц» Кондора! Не смейся, с такой рекламой мы их когда-то по цене этого «калаша» продавали. Уходили на ура.

Ион включил фонарь, поводил лучом по потолку. Свет был такой, что отбрасывал блик даже на потолочную лампу.

– А вот самое интересное, – Аист подал непонятный агрегат, напоминавший смесь секатора с часами. – Зарядник для фонаря. Не потеряй, нежная штука.

– Зачем? – спросил учитель. – Батарейки ведь есть.

– Батарейки ненадежны. Никогда не знаешь, куда тебя забросит. Лучше каждые полчаса зарядником подкручивать. И еще тут момент есть – в туннелях монотонность повышенная бывает. А так ручки подергал, и сразу сна как не бывало.

Ион не стал спорить – взял зарядник, присоединил к фонарю, понажимал. Стрелка сразу поднялась с середины до максимума.

– Быстрая штука, да? – похвастался сталкер. – Повесь снаружи где-нибудь. Сзади на пояс можно. А вот, идут…

Учитель оглянулся.

К нему приближались Арсений с Эльзой. Девушку было не узнать – ее каким-то образом удалось убедить надеть на себя такую же военную форму, что была и на Ионе. И где только Кипарис нашел женский вариант?

Эльза казалась вполне нормальной – во всяком случае, пока молчала. Вымытые Татьяной волосы были собраны в хвостик, заботливо просунутый в заднюю часть военной кепки. Рукава куртки оказались несколько длинноваты, так что их пришлось немного закатать и подвязать шнурком.

Чистое лицо Эльзы теперь можно было рассмотреть в деталях. Оно оказалось детским, даже невинным, и на его черты явно не влияло душевное состояние девушки. Эльза была из тех, кто с самого детства почти не меняется внешне. На носу виднелся едва заметный шрам, левое ухо носило следы недавнего ожога. Ободранные ногти напоминали, что даже в Датаполисе имелись проблемы с защитными рукавицами. Не исключено, что никто в столице попросту не озаботился таким вопросом, как заказ простейшего снаряжения для грязных работ. Пусть противогазов в бункерах имелось в избытке, но что мешало заказать Метрограду или «Птицам» ящик обычных рукавиц?

Вблизи русые волосы девушки даже под кепкой казались спутанными. В былые времена они могли блистать великолепием. Не исключено, что когда-то их у Эльзы принудительно обрезали, чтобы продать за бутылку заплесневелого самогона богатой даме с Контрактовой.

– Арсений, – обратился Ион к секретарю. – Что Эльза обычно делает? У лазарета сидит?

– Нет, сейчас просто был момент отдыха, – ответил секретарь, неловко поправляя Эльзе кепку. – Она помогает Тане с уборкой, но вообще часто обитает на всяких стройках.

– Каких еще стройках?

– Разных. Таскает камни в туннелях. Чистит склады от фреона и прочего. Имеет дело с материалами, которых опасаются другие, – асбест, известь, минвата. Разнорабочая, так сказать. Ну, и иногда просто сидит тут.

– То есть она из ваших рабочих бригад? – не поверил Ион. – Живет с монтажниками и глушит с ними настойки из грибов?

Арсений усмехнулся.

– Нет, – ответил он. – Ее нигде не принимают за свою. Просто она никогда не жалуется.

– И что, ни один монтажник с ней ни разу…

– А вы ревнуете уже?

– Нет, я просто…

– Это же столица, – объяснил секретарь. – Здесь за такие вещи сразу прогонят на юг и уже не пустят назад. И тот, кто первый настучит, еще и поощрение получит. Сожительство надо оформлять официально, платить налог. Верите или нет, но никто пока Эльзой не заинтересовался настолько сильно.

Ион покачал головой, теряясь в догадках. Бессмысленный взгляд Эльзы побуждал учителя задаваться вопросом: а много ли смысла в нем самом?

Чем, черт побери, она занималась прежде? Всегда ли была с нарушениями или имела нормальное, по меркам Креста, детство? Были ли у нее живые родственники? Если и так, то что могло нанести такой страшный удар по ее психике и обречь на одиночество?

Попасть в столицу путем, доступным определенным женщинам, Эльза не могла. Откровенно опустившаяся, проституирующая пьянь в метро просто не выживала. Для легализованных «ночных бабочек» была выделена квартира на Почтовой Площади, и пока никто не ушел оттуда по своей воле. Молодые женщины приезжали в Датаполис жить и работать, а не скакать по «спонсорам» в постоянном страхе депортации. Учитель мысленно приписал Эльзе полноценное восприятие окружающего мира, и получилось, что такая девушка практически не имела бы серьезных изъянов. Почему ни один мужчина не взял ее под свое крыло? Молодая, физически здоровая, даже симпатичная, не боится никакой работы. И единственная особенность – она постоянно молчит. Для многих, кого Ион знал, это было бы только в плюс.

Разглядывая Эльзу, Ион понял, что не может отвлечься от мыслей о ее прошлом. Будто бы, обретя человеческие черты, а вместе с ними и личность, девушка превратилась в ходячую социальную аномалию двадцати пяти лет на вид, возникшую ниоткуда в самом центре столицы.

– Готовы? – спросил секретарь.

– Все пучком, – ответил сталкер. Ион лишь неопределенно развел руками.

– Тогда идем, – вздохнул Арсений. – Я провожу вас до выхода.

Аист хлопнул Иона по плечу, и тот кивнул в ответ. Все возможные слова в голове учителя были больше похожи на прощание, так что он решил оставить их при себе. Надев рюкзак, он повесил автомат за спину и молча выдвинулся.

Путь на Кловскую и следующие за ней юго-восточные станции шел от Дворца Спорта – другой части Датаполиса. Ион держал Эльзу за руку, то и дело встречая ее равнодушный взгляд. Толпы девушка не боялась – ей это место, похоже, было хорошо знакомо.

– Готова к прогулке? – спросил Ион, сам не зная, чего ожидает.

Девушка смотрела по сторонам, будто не слышала. Учитель хотел найти в ее глазах любой признак симуляции, но ничего не обнаружил. С досадой он признал, что понятия не имеет, как именно эти признаки должны выглядеть.

– Я не знаю, понимаешь ли ты меня, – сказал он ей почти на ухо. – Но нам вместе гулять целый день. В опасных туннелях. Если ты можешь что-то рассказать про того парня, лучше сделай это сейчас.

Эльза посмотрела сквозь него.

– Можешь просто дать намек, – продолжил учитель. – Намекнуть лично мне. Я выслушаю тебя и, если что, не выдам. Обещаю.

В своих словах Ион был искренен, однако результата они не возымели. Взгляд Эльзы был совершенно отстраненным.

Больше учитель не произнес ни слова до самого юго-восточного блокпоста.

– Дрезину дать не можем, – извинился Арсений. – Может, на Кловской вам ее предоставят. Не забудьте про печать в паспорте – она дает право прохода по всем станциям. Удачи!

– Что будет с Давидом, пока мы не вернемся? – спросил Ион.

– Без понятия, – ответил секретарь. – Мы будем ждать вас, сколько сможем.

– А сколько вы сможете?

Арсений задумчиво заморгал.

– Ждите, пока мы не вернемся, – сказал Ион. – Вы верите в меня, так ведь? Вот и я буду верить в вас.

Включив «мегаторч», учитель повел Эльзу вперед, по туннелю, оставляя столицу позади.

Часть вторая. Путешествие

Глава 1. Выход

Ворота закрылись, блокируя последние лучи станционного света. С ними пропали звуки и запахи. Поразительно, как быстро способен отрезать от цивилизации слой бесстрастного металла. Страх перед неизвестностью привычно охватил Иона и столь же привычно ушел. После многочисленных выходов с Лукьяновской он уже привык к этому чувству. С другой стороны, все его экспедиции длились не более пары перегонов и представляли собой поход в надежной компании, в составе группы сопровождения. Теперь же учитель столкнулся с тем, к чему готов не был.

Эльза, напротив, была спокойна, лишь начала тереть глаза, привыкая к слабому освещению. Глядя на нее, Ион начал успокаиваться и сам.

Твердо сказав себе, что перед ним ребенок, учитель настроился на задачу. Стало немного легче. Хотя ему еще не приходилось вести по туннелям ребенка. Пожалуй, половина из посетителей его шатра сами смогли бы провести его по метро, а не наоборот.

– Ты в порядке? – спросил Ион, чувствуя себя немного глупо.

Девушка молчала. Наверняка защитная реакция на многочисленные насмешки, имевшие место в столице. Или же она не разговаривала вовсе. У них с Татьяной наверняка имелась какая-то система общения. Надо было выяснить какая.

– Ты же не видишь мое лицо, – догадался Ион, отведя фонарь чуть в сторону. – Так лучше?

Эльза смотрела на него безо всякого интереса.

– На всякий случай: мое предложение еще в силе, – сказал учитель. – Если ты знаешь то, что хотят знать они, можешь сказать мне. Я твой друг.

Молчание в ответ.

– Давай включим твой фонарик, хорошо? – Ион дотянулся до небольшого светильника, встроенного в костюм девушки, и нажал на кнопку. Пространство перед Эльзой скудно осветилось – голубоватая подсветка была вшита в костюм столичными умельцами и расценивалась как бессмысленная, но все же отчасти полезная вещь, принесшая их авторам прописку в Датаполисе. Еще один фонарик, совсем миниатюрный, торчал на пластиковом креплении кепки, над левым ухом.

– Что это у тебя? – спросил учитель, глядя, как Эльза сжимает в кулачке непонятный предмет. – Что-то острое? А ну, дай сюда.

Отойдя в сторону, Эльза повернулась и начала рассматривать стену.

– Ты что делаешь? – Ион подошел поближе. – Ого… ты где это взяла?

Эльза рисовала на стене карандашом. Ее движения были хаотичны, но иногда в них просматривался некий порядок, который от учителя ускользал. Графит тихо скрипел по стене, повинуясь направлявшей его тонкой ручонке, выглядывавшей из-под рукава цвета неуместной военной маскировки.

Ион смотрел на этот процесс с интересом.

– У тебя есть карандаш, – заметил он. – Почему ты не рисовала раньше? В лазарете тоже есть стена. И белая. Там удобнее это делать.

Девушка молча сопела, выводя карандашом каракули, практически невидимые на замызганном, покрытом сажей бетоне. Учитель молча стоял рядом, рассматривая рисунок, сначала глазами и мозгом, затем сердцем и душой. Он чувствовал, что, глядя на стену, сможет понять если не смысл изображения, то хотя бы личность и сущность девушки – такой… недооцененной. Ион ощутил внезапный стыд, будто именно он был здесь не от мира сего, раз не сумел раскрыть секрет этих штрихов.

– Красивый рисунок, красивый, – похвалил Ион. – Пойдем уже.

Издав пару восклицаний, Эльза отошла в сторону, где было чуть больше места. Карандаш угодил в одно из отверстий на стене – вероятно, старый след от пули – и с тихим щелчком сломался.

– Ну вот, – вздохнул учитель. – Не будем больше рисовать. Давай сюда карандаш. Все равно ничего не видно. Позже мы найдем тебе более подходящее место. Хорошо?

Он вытащил карандаш из отверстия и удивился тому, как сильно тот был сточен. Почти под ноль. Своими пальцами он даже не сумел бы его ухватить как следует.

Эльза застыла перед стеной, словно лишение рабочего инструмента сбило ей программу. Она смотрела на получившуюся мазню, будто была ни при чем.

– Пошли, художница, – сказал Ион, пряча огрызок карандаша в карман, чтобы позже выбросить. – Может, потом найду замену твоему инструменту. Кусок угля или еще чего-нибудь.

Ухватив девушку за запястье, он повел ее по туннелю.

Перегон на Кловскую был единственным, по которому Иону приходилось путешествовать пешком и в одиночку. Фактически это была территория Креста. Не исключено, что рано или поздно туннель окажется заселенным. Столице ведь придется расширяться. Вниз идти некуда, наверху Метроград. Территория, которую просто так тамошние добытчики не отдадут.

Сталкеры Метрограда трепетно относились к тесным защищенным пространствам верхнего уровня. Именно у них оставалось чувство того, что в далекие довоенные времена называлось словом «родина». В метро Ион нередко слышал это слово. Все чаще его произносили с насмешкой и все реже – с покрасневшими глазами.

И все же назвать «метроградовцев» сентиментальными было бы неправильно. Жители комплекса в свое время прошли те же фазы, что и граждане Креста, – от хаоса к беспределу, сквозь череду случайностей – к тирании, через пару революций – к переменам, через период проб и ошибок – к устойчивому порядку. Порядок кончился со смертью генерала Ольшанского, и затем Метроград словно затих. Ион мог только догадываться, сколько человек там сейчас живет. Кто-то определенно есть, ведь у них с Датаполисом все еще работает свой канал обмена товарами…

В туннеле Ион ожидал встретить челноков, но ни одного не оказалось. Даже необычно для «скифских» купцов. Эти-то без страха расхаживали по туннелям чуть ли не каждый день, ничего особо не боясь. Порою даже без охраны – с тех пор, как в ближайших туннелях перестреляли всю нечисть и замуровали малейшие щели. Потом еще и лампочки повесили через каждые двадцать метров, и ходьба по туннелям превратилась в прогулку. В это время ребята с Кловской пытались даже устроить кросс – соревнование по бегу туда и назад. Просто для поддержания формы. Идея заглохла в зародыше, слишком бессмысленной показалась трата энергии. Администрация Кловской вынесла строгое замечание и посадила в неурочные часы на динамо-машины, педали крутить. Чего попусту спускать пар, если на нем может работать священная электроэнергия?

По мере того как Ион шел вперед, он более-менее вспоминал, как ориентироваться в туннеле. На всякий случай он проверил автомат, но видимых изъянов не нашел, повесил его на грудь дулом вниз, как было принято при прохождении на станцию. Приготовил паспорт. Посмотрел на свежую печать, как на непонятное фиолетовое пятно, и потом уже вспомнил, что ему поставили новую отметку. Ну, хоть удастся проверить, насколько в этих краях распространилась власть бумаги.

– Что это был за рисунок? – спросил Ион. – Очень красивый. Не расскажешь?

Эльза смотрела вперед, в темный туннель. На ее лице появилась легкая улыбка. Ион и не ждал внятного ответа. Но чувствовал, что должен был разговаривать с этой девушкой. Хотя бы для себя самого – просто чтобы привыкнуть к ней как можно скорее. Если бы только он смог понять ее до того, как они придут на Бориспольскую… да, это бы сильно облегчило задачу. Пока что ничего не оставалось делать, кроме как идти на Кловскую и дальше действовать по обстоятельствам.

Сосредоточившись на переходе до ближайшей станции, Ион поводил фонарем по стенам. Вспомнил о заряднике, вытащил его, внимательно осмотрел. Подобное устройство он уже встречал на рынке и думал даже приобрести, но стоимость в пять патронов отбила у него все желание. Приложив клемму к задней части фонаря, Ион несколько раз пощелкал зарядником. Стрелка на нем быстро дошла до крайнего правого деления. Цифры казались полустертыми, и в чем конкретно зарядник измерял уровень энергии, учитель так и не разобрал.

– Вроде работает, – сказал он, глядя на резко посветлевший луч фонаря. – Здорово, правда?

На фоне яркого пятна фонарь на кепке Эльзы терялся. И все равно Ион решил его не выключать. Мало ли куда девушке вздумается посветить. Стены становились все чернее, и учитель надеялся, что Эльзе не придет в голову вспомнить про рисунки. Где же ей рисовать доводилось? И когда она только успела сточить карандаш?

Свет с Кловской становился все ярче. Но то был такой приятный, почти нежный свет, намного мягче, чем в Датаполисе – по мнению Иона, чрезмерно освещенном. Даже подозрительно мягкий. Учитель помнил этот прием – приманить белым неоном, позволить подойти ближе и затем жахнуть прожектором в лицо. Купцы из южных мест знали подобный трюк и сами не раз применяли его. Если гость испуганно отпрыгнет, зажмурится, схватится за оружие – значит, перед ними неотесанный бродяга с сытых северных станций, которого не грех и пощипать на предмет дани за проход. Ну, а если стреляный воробей из южных краев, то постоит на месте. Такой лишь возвращается домой, препятствовать ему нет нужды. Простейший способ определить манеру поведения с гостем путем щелчка выключателя.

Так случилось и сейчас. На Кловской традиционно не сделали предупреждения – просто направили прожектор в сторону пришедших. Учитель подавил желание заслониться рукой.

– Спокойно, свои, – отчетливо произнес он. Луч прожектора плавно потух. Но не до конца.

С платформы спрыгнул совсем молодой парень в каске и бронежилете. Судя по их качеству, в бою этому снаряжению бывать почти не приходилось. Ну, еще бы. С кем воевать по эту сторону, когда оба туннеля упираются в Датаполис? Если уж грянет нечто такое, с чем не справится столица, – никакая защита не поможет Кловской продержаться и часа. Наличие охраны станции было скорее показухой, еще одним способом отбить некоторые статьи финансирования. Хотя строгий вид тут время от времени делали на совесть, как и положено соседям.

– Документы, – потребовал парень.

Процедура свелась к формальностям, поскольку с этой стороны туннеля невозможно было явиться откуда-то, кроме как из Датаполиса, бюрократия которого не оставляла шансов оказаться там постороннему человеку. Охранник больше пытался показать верность уставу. Вряд ли его интересовало, кто там приперся. И все же Ион поднес раскрытый паспорт к его глазам.

– Администрация Датаполиса, – сказал он.

Охранник с интересом переглянулся с кем-то из своих товарищей, сидевших в деревянной будке у выхода.

– А это кто? – спросил он, глядя на Эльзу.

– Она со мной, – ответил Ион.

Охранник кивнул столь понимающе, словно ему не впервой было видеть представителей власти в сопровождении непонятных лиц женского пола. Хотя, скорее всего, и в самом деле не впервой. Ион вообразил, как Арсений долго и нудно пишет заявку на выделение правительственной дрезины и отправляется с молодыми покорительницами столицы на юг.

– Куда держите путь? – спросил парень.

– Да так, проверки всякие, – сказал Ион.

За спиной охранника появились другие люди. Обитатели станции с любопытством смотрели, кто там пришел. Ион понял, что сейчас будет, и внутренне улыбнулся.

– Ладно, идите, – сказал охранник. – Автомат только на предохранителе держите, хорошо?

– Без проблем, – сказал Ион, убирая паспорт во внешний карман. – Он даже не заряжен. Все нормально на станции?

– Да, спокойно.

– Чего купцов не было так долго?

– Без понятия, – пожал плечами парень. – Уже пару дней их тут не было. Говорят, неспокойно там у них.

– А что про красных слышно?

– Какие там красные? – отмахнулся охранник. – Не до ерунды сейчас. Свои дела решать надо.

Ион решил свернуть разговор, пока парень не начал распинаться о тяготах своей жизни. На Кловской нытье традиционно любили, потому как никогда не было недостатка в ушах. Махнув на прощание, учитель повел Эльзу вперед.

По деревянным ступенькам они взошли на станцию – прямо навстречу толпе, только и ожидавшей, пока гости попадут под официальную юрисдикцию Кловской. К ним подскочило человек двадцать – преимущественно исхудавшие женщины, хотя были и юркие мужички, и энергичные подростки. Все, несмотря на несколько истощенный вид, достаточно резвые, не растерявшие сил.

– Жилье! – прохрипел чей-то голос.

– Жилье на выбор!

– Патрон в сутки!

– Шесть квадратов!

– Пошел ты со своими квадратами! Два квадрата за паек! Вода бесплатно! Двадцать пять ватт лампа!

– Сорок ватт! Матрац надувной, пружинный, гамак!

– Книги! Вентилятор! Отдельные каюты!

Крики напугали Эльзу. Девушка озиралась по сторонам, не понимая, к чему весь этот шум. Подавив улыбку, Ион обнял ее за талию, ведя чуть впереди себя. Если бы Эльза убежала в этом месте, искать ее пришлось бы долго. Еще больше времени ушло бы на то, чтобы попытаться объяснить, чего хотят все эти люди.

Кловская жила сдачей жилья. Больше ничего не могла предложить станция, находившаяся всего в одном перегоне от столицы и не производившая ничего полезного. Единственным назначением станции было дублирование энергетических ресурсов Датаполиса на случай возможного коллапса, чего, разумеется, на деле никто не ожидал. Даже в куда более тяжкие годы Кловской ни разу не пришлось брать на себя роль аккумулятора. Станция так и оставалась генератором, работавшим вхолостую. Датаполис запрещал продавать электричество на юг, да и все равно бы со «Скифом» они конкуренции не выдержали. Обе ветки на север также перекрывались Датаполисом, так что Кловская оказалась напрямую завязана на столицу и, соответственно, на столичных жителей, относительно богатых. Кто еще мог ходить через Кловскую, как не граждане Датаполиса, с одной стороны, и состоятельные купцы из «скифских» караванов – с другой?

Со временем оказалось, что всем им надо было где-то останавливаться на ночь. В Датаполисе было проблематично перекантоваться, если тебя не связывали надежные, как скала, и прочные, как рельс, контракты с людьми Кипариса. Нелегальная сдача жилья каралась лишением половины собственности при первом нарушении, после второго следовало изгнание с конфискацией, и искушать судьбу решались немногие. Так что огромное количество торгашей, мигрантов, вояк и прочих авантюристов не имели возможности остановиться нигде, кроме как на Кловской. Спрос породил предложение, и жители Кловской стали сдавать и без того тесное пространство станции в аренду. В основном – посуточно. Бизнес оказался до того прибыльным, что быстро перекрыл энергетический потенциал станции, превратив Кловскую в курорт, ничего особо ценного не производящий. Впрочем, когда поставили кинопроектор, атмосфера еще больше потеплела. Руководство станции не стало перекрывать золотую жилу, предпочитая обходиться достаточно щадящими налогами. Со временем прописка на Кловской сама по себе стала лакомым кусочком, обещавшим практически бесплатный бизнес. Вскоре станция оказалась перенаселена не менее, чем Датаполис, однако реже сдавать жилье не стали. Напротив, взвинтили цены на те скудные квадратные метры территории, на которых можно было улечься, вытянув ноги. Поначалу они стоили дороже, потом рисковые люди начали понемногу демпинговать. Станция пережила период ожесточенных войн за землю и политику жесткой руки, быстро сменившейся на невидимую, когда Кипарис прислал своих ребят, обратившись за помощью аж к Метрограду. На станции быстро навели порядок, и с тех пор установилось шаткое перемирие.

– Нет, жилья не надо, – громко говорил Ион, толкая девушку к южному посту. – Повторяю, не надо жилья. Всем спасибо, все свободны.

Ион прошел через густой поток людей, миновал относительно пустовавшие бараки, и, сам того не замечая, быстро добрался до противоположного конца станции. Здесь его встретил другой охранник, похожий на первого, только лет на двадцать старше. Разумеется, с южной стороны, внешней по отношению к столице, в охрану ставили людей бывалых, готовых к возможной опасности из темноты. Здесь не было места дурацким шуткам с прожекторами, зато имелись всегда заряженные пулеметы, запасы еды и питья и несколько линий связи с самыми разными узлами станции.

– Администрация Датаполиса, – сказал Ион, показав паспорт. – Транзит. Идем на юг.

– Знаю, – сказал охранник. – Уже сообщили.

За его спиной Ион заметил телефонный аппарат с трубкой, выглядящей так, словно ее периодически швыряли об стену. Не иначе как с северного поста сообщили о важном госте.

– Вас приказано задержать, – сообщил охранник, держа автомат дулом вниз. – Стойте тут. Разберемся.

– Не понял, – нахмурился Ион.

– Не арестовать. Только задержать. С вами хотят поговорить.

– Со мной? – Ион показал на Эльзу, только сейчас заметив, до чего глупо смотрится подсветка ее костюма. – Или с ней?

– Я не знаю.

– Кто поговорить? Как поговорить? О чем?

Аппарат на стене зазвонил.

– Минутку, – сказал охранник, снимая трубку и поднося ее к уху. Никакой агрессии в его глазах не было.

– Лещенко здесь. Да, слышу. Хорошо. Погодите.

Прижав трубку к плечу, он сказал:

– Из столицы кто-то идет за вами. Просят подождать.

Ион потер лоб. Вытащил паспорт. Показал охраннику так, чтобы четко была видна печать.

– Уточните, – попросил он. – У этих людей есть такие бумаги?

Тот вгляделся в печать.

– Ща, секунду.

Охранник что-то спросил в трубку, услышал ответ.

– Нет, – сказал он. – У них обычные паспорта. Визы в порядке.

– Не из администрации?

– Вроде нет.

– Значит, я выше их по полномочиям, – сказал Ион. – Знаете, что? Задержите лучше их, а не меня.

– Это как?

– Не арестовать. Просто задержать.

Охранник поколебался. Все же в этом месте администрацию столицы предпочитали слушаться. Да и слишком ценным было теплое место охранника, невзирая на все опасности.

– Будет сделано, – сказал он. – Проходите. Задержим, сколько сможем.

– Благодарю, – сказал Ион, спрыгивая на рельсы. – Счастливо.

Оказавшись снова вблизи туннеля, Ион включил фонарь, запоздало вспомнив, что так и не спросил насчет дрезины. Однако непонятные преследователи смутили его до такой степени, что он предпочел покинуть туннель как можно скорее.

Глава 2. Распил

Спиной Ион чувствовал подозрительные взгляды охранника. Он шел не оборачиваясь, стараясь не перейти на бег. Ровно переступал через шпалы, покуда свет станции не пропал. Только тогда он позволил себе ускорить шаг.

Эльза, похоже, к нему уже привыкла – старалась ловить его ритм, двигаться с той же скоростью.

– Интересно, кто это был? – произнес Ион негромко, чтобы эхо не раздавалось в туннелях. – Кто бы там ни шел – надеюсь, он остался на станции.

Ион положил руку на приклад автомата и почувствовал легкое раздражение. Ему не нравилось, что в его задаче становилось все больше неизвестных. Если кто-то из Датаполиса хотел его остановить, то он мог просто догнать их на станции или же объяснить по телефону, в чем дело. Если это Кипарис распорядился, то почему он не вручил людям соответствующие документы, которые бы перекрывали полномочия учителя? Да и кому вообще надо останавливать их с Эльзой? Зачем отправлять гонца, чтобы через пять минут слать другого?

Правда, последнее не лишено было смысла. Ион знал о таком древнем способе отправки шпионов. Когда одно племя хотело что-то разузнать, то слало разведчика, затем следующего, затем еще и еще, и так до тех пор, пока кто-либо не вернется обратно живым. Возможно, в метро начали применять ту же практику. Заодно и с перенаселением поборются.

Ион прогнал от себя эти мысли. К Кипарису имелось множество претензий, однако в маразм смотритель еще не впал.

Через какое-то время Ион решил, что сделал ошибку, скоропалительно покинув станцию. Страх неизвестности оказался слишком большим. Учитель остановился, посветил фонарем назад. Кто, черт возьми, за ним идет и чего хочет?

Нависающие с обеих сторон стены туннеля вскоре отбили всю жажду познания. Кто бы там ни шел следом, Ион не хотел говорить с ними в туннеле. Только при свидетелях. На ближайшей станции они с Эльзой остановятся, подождут тех, кто за ними идет, и спокойно поговорят.

– Идем, – коротко сказал Ион. – Хотя стой. Погоди минутку…

Он выключил подсветку костюма Эльзы, уже начавшую его порядком раздражать.

– Это модель для монтажных работ, да? – произнес учитель. – Я видел костюмы с такими лампами. Их используют при чистке затопленных мест, чтобы тебя было видно, если ты утонешь или что-то еще случится. Все не мог понять, где в столице его достали. А он, наверное, всегда был твой?

Эльза не ответила, но Ион и не ожидал комментариев. Не зная почему, он ощутил чувство вины.

Вскоре девушка несколько раз споткнулась. Посветив вниз, учитель увидел, что части шпал не хватало.

– Иди-ка ты сбоку, – сказал он, перешагивая через левый рельс. – Вот так. Только на стену не напорись. Костюм жалко.

Вскоре Ион услышал стук. Он резко остановился, напряг слух. Эхо донесло звук – кто-то стучал молотком. Спокойно, размеренно. К акустике туннеля учитель успел кое-как привыкнуть и уже знал, что до источника стука – порядка двухсот метров. На всякий случай еще раз подзарядив фонарь, он уверенно пошел вперед, памятуя, что если слышит он, то слышно и его самого.

Источник звука на первый взгляд выглядел вполне мирно. На рельсах стояла дрезина – маленькая, самопальная, из тех, которыми пользуются техники Креста для спешных выездов. Сваренная из кучи мусора, она бы больше походила на гигантское корыто для купания свиней, если бы не асимметрично привинченные колеса и моторчик непонятного происхождения.

Справа от дрезины стоял замызганный, в копоти и саже, дядька в оранжевой каске с фонарем. Он был в робе, на поясе – старая строительная рукавица, из которой выглядывали несколько гаечных ключей внушительного размера. Еще двое рабочих долбили кувалдами рельсы. Завидев Иона, все трое остановили работы и выпрямились.

– День добрый, – сказал Ион.

– Привет, – буркнул бригадир.

– Что вы тут делаете?

Бригадир с сомнением посмотрел на его автомат. Не желая усиливать напряженность, Ион показал паспорт. Печать Кипариса блеснула в свете фонаря, укрепленного на каске бригадира.

– А, Датаполис, – проговорил бригадир с облегчением. – Ну, идите. Скажите там, что мы скоро закончим.

– Так что вы тут делаете? – повторил Ион.

– Плановая разборка шпал. Рельсы стоять будут, не переживайте. Свыше нормы не снимем. Проверим, чтобы все работало.

Ион не стал задавать других вопросов, хотя так и не понял, что за чертовщина тут творится. Освоенные туннели метро, помеченные как безопасные, обычно считались объектом неприкосновенным. И в списке неприкосновенных элементов шпалы входили в первую пятерку. Но все же троица строителей никак не походила на воров. Прикинув, Ион понял, что перевалил за половину перегона, так что сейчас он находился на территории Печерской. Значит, этот участок шпал являлся собственностью данной станции. По каким причинам руководство Печерской решило урезать количество шпал в туннеле – полная загадка. Судя по горке каменных брусков на дрезине и уверенному виду мужиков, работы продолжались не первый день. Наверняка и в столице про это знали. С другой стороны, если шпал взяли не настолько много, чтобы по рельсам стало опасно ездить, то предъявлять особо нечего. Начнешь разбираться – и сам же потонешь в бюрократии. Шпалы – ценный строительный материал. Чего бы и не снять их, если у станции внезапно закончились камни?

Затем Иону в голову пришла очередная идея.

– Мужики, а реально у вас дрезину зарезервировать? – поинтересовался он. – На блокпосте Печерской отдам, руководству все объясню.

– Нет, друг, извини. Дрезину не дадим. Уж не знаю, о чем вы там перетираете на верхах, но нам, простым работягам, место терять неохота.

Ион не стал терять время на споры. Бюрократия бюрократией, а с простыми людьми ссориться нельзя.

– Ну, не пропадайте, – сказал он. – Смотрите только, чтобы рельсы не провисли.

– Мы на стыках не трогаем, – проговорил один из монтажников. – У нас указания четкие. Аккуратно мы…

Ион кивнул ему и зашагал дальше, обнаружив, что все это время держал автомат наготове, сам того не замечая. Он занервничал, ускорил шаг, надеясь, что ему не прилетит в затылок заточенный напильник. От жителей Лукьяновской учитель успел узнать, до чего хорошо летают такие штуки при должной сноровке.

Дальше шпал не хватало еще больше. Идти по центру туннеля было уже невозможно. Ион перескочил к левой стене, пошел позади Эльзы, так и не разобравшись – то ли он закрывает ее от возможной атаки сзади, то ли она его – от нападения спереди.

Через пару минут сзади раздались голоса. Ион остановился, уткнул фонарь себе в живот, чтобы спрятать свет. Вслушался, всмотрелся во все глаза.

Со строителями снова кто-то разговаривал. Ион напряг слух, попытался разобрать слова. Лишь сплошной бубнеж.

– Они за нами идут, – шепнул Ион. – Догоняют.

Посмотрев вперед, он попытался прикинуть, сколько осталось идти до Печерской. Там бы он без проблем поговорил со своими преследователями, как планировал. Здесь же, в темных туннелях, ему не хотелось этого делать. Наверное, было бы практичнее вернуться и пообщаться с гостями в присутствии монтажников, но неизвестно, на чью сторону они встанут в случае конфликта…

Затем новый звук заставил Иона содрогнуться. Знакомый такой звук, дребезжащий.

Работа слабенького мотора.

– Они взяли дрезину, – сказал Ион. – Догоняют нас. Как же им транспорт отдали, если даже нам отказали?

Схватив Эльзу за руку, Ион припустил по туннелю вперед. Бежать было неудобно, Эльзу пришлось тащить за собой. С одной стороны – неровные шпалы, с другой – острые конструкции бетонной стенки. Места для прохода было очень немного.

Из-за однообразия пейзажей учителю на глаза попался лежащий на земле предмет. Ион хотел перепрыгнуть его, приняв за кусок арматуры, однако отверстие на его конце заставило учителя остановиться.

Ключ для отвинчивания шпал. Видимо, брошенный или забытый строителями с прошлых визитов.

– Ну-ка, стоп, – сказал Ион, наклоняясь за ключом. – Есть идея. Они же оставляют стыки, правильно?

Ион наклонился и принялся отвинчивать шпалу. Гайки поддавались легко – не иначе, как их уже снимали. Наверное, дорогу тут периодически разбирали.

Отвинтив гайку, Ион принялся за следующую. Звук дрезины становился все громче. Вонзив другой, заостренный, конец ключа в стык между рельсами, учитель навалился всем телом. За несколько рывков ему удалось раскачать рельс, сместив его сантиметра на три. Оставив ключ в таком положении, Ион убедился, что его не будет видно.

– Бежим, – сказал он, толкая Эльзу. – Уже немного осталось.

Учитель двигался, стараясь держать дыхание. Он не заметил, сколько прошло времени, прежде чем сзади раздался громкий треск. Моторчик еще поработал вхолостую и затем затих.

– Сошли с рельс, – радостно пробормотал учитель, сам не зная, чему конкретно радуется. – Знаешь, я не буду ждать их на Печерской. Они и так могли бы догнать меня, если бы захотели. Когда я говорил со строителями, например. Или на Кловской. Могли, но не стали, понимаешь? Они не хотели встречаться с нами при свидетелях. Хотели перехватить в туннеле одних.

Вытащив из кармана рожок, Ион сунул его в автомат и приготовил оружие к бою. На Кловской его оружие в самом деле не было готово, но сейчас он не хотел повторять ошибку. Надолго дрезина преследователей не задержит – они смогут поставить ее на рельсы снова, хотя им придется разгрузить свое корыто от шпал. Это не так просто, а учитель не хотел больше терять впустую время.

*** * ***

Печерская оказалась копией Кловской, только в обедненном варианте. И все же здесь в целом было спокойно. Охрана без проблем пропустила их по паспорту, не спросив ничего про Эльзу. Только сейчас Ион подумал – а есть ли у девушки собственные документы? Не факт, что на дальних станциях печать Кипариса сохранит функцию «плюс один». Сможет ли он проводить по своему паспорту других лиц?

В этот раз никто не подбегал к ним с воплями о сдаче жилья. Станция была занята делом, хотя Ион не мог понять каким. Большое количество шпал было сложено в штабеля. Их было слишком много – видимо, соседний туннель также был разобран. Здесь никто не пытался скрывать разборку путей.

Ион лавировал меж прогнивших фанерных построек, попутно вслушиваясь в обрывки речей вокруг.

– С кем воевать собрались? – сокрушался женский голос. – Как столицу рубанет, что будем делать?

– Кловская свет выключит, что тогда? Или цены снова поднимет? Чем расплачиваться будем – червями твоими? Так они в цене попадали уже.

– Спину потянул, – сокрушался кто-то из-за соседней двери. – Шпалы эти тягать… сил нет уже. Ваньке одна на ногу упала. Стопу раздробило. Уроды наверху сидят, хоть бы одна собака спустилась. Жиреют, твари, а простым людям помирать…

Ион услышал достаточно. Добравшись до поста, он свернул в левый туннель и вскоре оказался перед воротами. Сперва он даже не понял, почему перед ним оказалась темно-красная заслонка, потом вспомнил, что это стандартная практика. Он привык к столичным открытым туннелям. Теперь же ему будут попадаться гермозатворы.

При предъявлении документа Иона незамедлительно выпустили, предупредив, что обратно можно вернуться только по кодовому сигналу – четыре удара и одна царапина. Поблагодарив, учитель с Эльзой покинул станцию.

– Они не просто так шпалы собирают, – сказал Ион Эльзе, оглядываясь. – Готовятся к чему-то. Может, собираются держать блокаду. Что-то тут нехорошее происходит. Надеюсь, это не связано с тобой, девочка?

Эльза не ответила, и боевого духа это учителю ничуть не прибавило.

Глава 3. Печка

Перегон до станции Дружбы Народов Ион прошел, практически не заметив. Он следил, чтобы девушка не сильно отставала, в то время как его тревожили разные мысли.

Что за люди идут за ним? Друзья так не поступают. А врагов он представить не мог. Если даже его и пасли с лазарета, то кого и почему так могла взбудоражить Эльза? Хотели бы с ними встретиться – давно бы встретились. Учитель привык решать любую задачу силой ума, но в этот раз ему не удавалось справиться со страхом. Он просто шел вперед, светил фонарем и, чтобы совладать с беспокойством, то и дело его подзаряжал, дергая зарядник чуть ли не каждую минуту. Может, ему и дали этот агрегат для самоуспокоения? Нечто похожее он видел у бойцов – синдром, заставляющий перезаряжать оружие после одного выпущенного патрона.

Вспомнив, что рожков к автомату у него не так уж много, Ион прямо в туннеле скинул рюкзак и перераспределил снаряжение по-другому, рассовав рожки в карманы. Застегнул липучки, убедился, что все прилажено достаточно удобно. Наверняка знающим людям любое расхлябанное снаряжение бросается в глаза, служит верным показателем, что перед тобой стоит дилетант, привыкший решать дела штампом в паспорте и носящий камуфлированный костюм и автомат наперевес скорее ради красоты. Учитель помрачнел. Наверное, так и растворяются в столичном социуме – потерпев неудачу в попытках завоевать уважение действительно матерых волков.

Дорога прошла спокойно, если не считать нервозности учителя. Ион даже не заметил, как они пришли к станции, пока не обнаружил дверь – точную копию ворот с Печерской. Вспомнив условный сигнал, учитель четыре раза постучал и один раз провел краем фонаря по двери. Замигала оранжевая лампочка, и дверь начала открываться. Ион шагнул назад, придерживая Эльзу за плечо.

На них тут же нацелилось дуло.

– Кто такие?! – рявкнул толстый бородач, одетый в нелепую фуфайку с меховым воротником. – Что надо?

– Здорово вы тут столичных гостей встречаете, – сказал Ион, показав паспорт. – Будут проблемы?

– Если только ты кого-нибудь на хвосте притащил. Быстрее давай, тепло уходит.

– А что у вас случилось? – спросил Ион, глядя по сторонам. Его нос уловил слабый запах дыма. – Пожар, что ли?

– Поплюй. Реорганизация небольшая.

– Революция, что ли?

– Какая еще революция? – чуть не перекрестился бородач. – Чего ты мне голову морочишь? Хочешь идти – иди или проваливай.

Ион не стал спорить. Вошел на станцию, стараясь не растерять внимания.

Об этой станции он знал мало. Дружба Народов – ничем не примечательное место, где, разумеется, никакой дружбой и не пахло. Станция жила по возможности автономно, собирая подати с купцов, чем доставляла немало головняка Кипарису. Согласно заключенным торговым соглашениям, «скифские» купцы должны были проходить через станции за определенную пошлину, но платить им приходилось не более чем один раз за весь маршрут, куда бы они ни шли, хоть на Золотые Ворота, хоть еще севернее. Причем купец имел право самостоятельно выбирать станцию, на которой он эту пошлину заплатит. Там он получал соответствующую бумагу и дальше мог путешествовать свободно. Также бумага являлась страховкой, по которой купец мог получить возмещение в случае ограбления или потери товара по иным причинам.

Замысел состоял в том, что если купцы сами будут выбирать станцию, где заплатят пошлину, то, разумеется, это будет Датаполис. И, разумеется, купцы послали смотрителя вместе с его планами и бумагами, потому что бизнес бизнесом, но дружить надо в первую очередь с ближайшими соседями. А ближе всего к Выдубичам располагалась Дружба – формально точно такая же точка Креста, что и другие. Так что купцы предпочитали башлять за проход именно местным и позже проходили с нужной бумагой через Датаполис, не оставляя в нем ни патрона. После потери нескольких грузов и предъявления заявлений о возмещении в штаб Кипариса смотритель был вынужден компенсировать затраты из столичной казны. Получилось, что деньги оседали на Дружбе, а возмещать их приходилось Датаполису, что не способствовало их теплым отношениям.

Идея пришлась «скифам» по вкусу, потому как для минимизации рисков на определенном участке торговых путей им давали дополнительную охрану, сопровождавшую их от Датаполиса до Золотых Ворот, по территории повышенной опасности, где случались прорывы всякого зверья, потревоженного сталкерами Метрограда.

При всем этом Дружба дополнительно жила бартером, принимала дань за проход водой, фильтрами, тканью и всяким бакалейным добром. Но сейчас, похоже, на станции наступили черные дни. Встречавшиеся Иону люди вовсе не выглядели сытыми. Большинство казались изможденными, словно станция находилась на грани голода. Грибы у них портятся, что ли?

Дружба обычно кишела иммигрантами, которые не могли заработать на дальнейший проход. Здесь же останавливались и все те, кому нужно было идти на юг, – Выдубичи просто так не принимали к себе посторонних с севера, не желая рисковать монополией на перевозки пассажиров через метромост. Так что для прохода через станцию в южном направлении нужно было получать разрешение от мэра, и вся эта свистопляска казалась Иону лишенной всякого смысла. Будь ты хоть заместитель Кипариса, тебе все равно нужно было получить одобрение мэра Дружбы Народов. Разница была лишь в трудностях получения заветного пропуска.

Мэрия представляла собой будку, ни много ни мало, в три этажа – узеньких, низеньких, сколоченных из крепкой древесины, украшенной резьбой и позолотой. Полная безвкусица, что отметил даже неискушенный в этих делах Ион. На всех этажах горел свет, у входа сидел охранник, вырезавший ножом шахматные фигуры. Судя по стоявшим рядом готовым изделиям, стражник ловил от своего занятия большой кайф и был близок к завершению набора.

Ион ткнул ему паспорт.

– Мне к мэру, – сказал он.

Охранник молча отложил фигурку. Сунул нож за пояс, протер руки непонятной тряпкой, отдающей мазутом. Но касаться паспорта не стал – посмотрел так, прищурился, глянул Иону в глаза, кивнул и пошел наверх. Вошел в дверь и о чем-то долго бубнил.

Эльза глазела по сторонам, ни на чем конкретно не останавливая взгляда. В Кресте почти все станции были похожи.

– Он вас примет, – сообщил охранник, выходя наружу.

– Спасибо, – поблагодарил Ион и повел Эльзу по ступенькам.

Девушка несколько раз споткнулась.

Стучать Ион не стал – сразу вошел внутрь.

Первым делом он почувствовал запах сургуча, перебивший вонь пепла. За деревянным столом, вполоборота к двери, сидел толстяк с лоснящейся мордой и маленькими ушами – тип людей, раздражавший Иона дальше некуда. Рядом поблескивала буржуйка с закрытой дверцей. В плане пожарной безопасности мэрия представляла собой эталон дебилизма.

– Милости просим, – кивнул толстяк. – Чайку?

– Нет, спасибо. А хотя… конфеты у вас есть?

– Нет, – сказал толстяк с искренним сожалением. – Мы бы и сами были не прочь конфетки найти. Хе-хе…

– Нужен проход на юг. Для меня и леди. Организуете?

– Легко. Вижу, вы человек деловой, договоримся. Для сотрудников администрации – все что угодно.

Толстяк взял печать, вытащил небольшой квадратный кусок оранжевой бумаги, поставил щедрый штамп и что-то дополнительно написал от руки. Ион взял бумажку, прочитал.

– Тут написано только про меня, – сказал он.

Ему внезапно стало интересно, что же в данный момент горело в буржуйке. Ион был готов биться об заклад, что за время, пока он поднимался по лестнице, толстяк успел спалить пачку пропусков – сохранив, разумеется, полученную за них взятку.

– Я же сказал, что мне надо на нас двоих.

– Простите, не могу, – развел руками мэр. – Женщина может остаться тут, подождать вас.

– Это не обсуждается.

– Понимаю, я на вашей стороне, – улыбка толстяка становилась все мерзопакостнее с каждым треском пламени в буржуйке. – Но, увы, правила устанавливаю не я. «Скиф» требует шерстить всех подряд. А женщин они не пропускают к себе.

– Так они против женщин?

– Ну, скажем так, Выдубичи сейчас никого не берут. Для вас я исключение сделал, но с девушкой ничего поделать не могу. Выпустить-то вас мы можем, но на Выдубичи вы не попадете. Мне очень жаль.

Повернувшись, Ион вывел Эльзу наружу.

– Постой тут, ладно? – шепнул он. – Я быстро.

И прикрыл за собой дверь, оставшись внутри.

– Сколько? – спросил он.

Глаза толстяка забегали.

– Два рожка.

– Это несерьезно.

– Тогда ничем не могу помочь.

– Вы обязаны мне оказывать содействие.

– Вам – обязан. Но не вашей спутнице. Если у нее появится паспорт с печатью, я буду помогать и ей. Мне очень жаль.

Ион перевел взгляд на буржуйку. Смотрел на нее долго, сцепив руки на груди. Толстяк дышал все громче, начав невольно похрюкивать. «Интересно, как его зовут? – подумал Ион. – Хорошее имя для свинки было бы».

– Знаешь, что это очень хорошая печка? – спросил он. – Можно топить только углем или мелко порубленной древесиной. И у нее есть особенность. В ней очень плохо горит бумага.

– Не понимаю, – встревожился мэр.

– Спорим, что если я сейчас открою дверцу, я найду пару интересных оранжевых клочков бумаги? И даже прочту, что на них написано?

– Не понимаю…

– Предлагаю пари, – учитель шагнул к мэру, и тот чуть не подскочил. – Если я открою дверцу и найду там бумажку – я забираю ее с собой. Если бумажки там не будет – я возвращаюсь на север. Или же – вы даете пропуск на девушку и я не открываю дверцу.

Тяжело вздохнув, толстяк взял еще один листок и влепил штамп на предъявителя.

– Благодарю покорно, – сказал Ион. – Кстати, насчет печки. Мне кажется, я все перепутал. Не могу найти причин, по которым в стандартной буржуйке не могла бы гореть бумага. Видимо, я не выспался или съел что-то не то.

Приложив руку ко лбу, Ион козырнул, улыбнулся и вышел, оставив толстяка с изумлением глазеть на печку. Разглядывая снаружи новенькие визы, Ион подавил желание рассмеяться.

– Занимающие высокие посты люди всегда туго соображают, – сказал он Эльзе. – К тебе это не относится. Я верю, что ты соображаешь очень даже быстро. Просто ты забыла, как это делать.

Глава 4. Эвакуация

К моменту прихода на Выдубичи Ион успел более-менее морально подготовиться. Туннель его не пугал – это место было достаточно освоено со времени первых путешествий караванов «скифов». Авторитет компании стоял не на пустом месте. Перегон с Дружбы Народов на Выдубичи был чуть ли не единственным в метро, где никогда не происходило бандитских столкновений. Купцы умели защищать свои земли, как и положено всяким бизнесменам, вынужденным работать в условиях замкнутого пространства. Поэтому во время путешествия Ион чувствовал себя относительно спокойно и уже не хватался за зарядник фонаря при каждом удобном случае.

Эльза шла спокойно, не проявляя признаков усталости. Девушка оказалась весьма выносливой – впрочем, на тяжелых работах Датаполиса другие не выживали. Слабый луч ее фонаря гулял туда-сюда, отбрасывая на стены громадную тень учителя, напоминавшую фигуру монстра. Были времена, когда этого было достаточно, чтобы люди в туннелях открывали огонь – прямо так, по неизвестной тени. С тех пор жить стало не особо проще, однако человек адаптируется ко всему.

К тому же место оказалось оживленным. По дороге им встретились два пеших каравана и пара одиночек. Караваны состояли из молчаливой охраны и разговорчивых челноков. Ион знал, что зачастую это была единственная разница между первыми и вторыми. Для ведения торговли требовался патент, в то время как для охраны – только устная договоренность. Что касается одиночек, то первый был хмурый старик с семиструнной гитарой за спиной. Он посмотрел на Эльзу с таким подозрением, словно девушка намеревалась расписать ему деку инструмента прямо на ходу. Второй странник был молодым, долговязым, с распущенными волосами, и беспрерывно курил. На боку у него болтался барабан, из глубокого кармана на бедре торчала пара палочек. Ион кивнул ему, не заводя разговора, – он и так понимал, что встретить за пять минут двух разных людей с музыкальными инструментами – не совпадение. Бродячий оркестр считался караваном, музыка – коммерческой услугой, так что группа облагалась соответствующими податями уже на входе. Поэтому участники группы поодиночке проходили блокпосты, а иногда – как сейчас – и сами туннели, на случай встречи с патрулями, которым можно было заплатить налог меньше, чем на самой станции.

Гермоворота при входе на Выдубичи были открыты наполовину. Перед ними, поперек рельсов, на боку лежала дрезина. Сперва Ион решил, что кто-то просто въехал в ворота на полном ходу, не рассчитав тормозного пути, но потом понял, что дрезину положили нарочно, чтобы заблокировать возможный въезд. Простая и эффективная мера, позволяющая перекрыть проезд любому транспорту, но не мешающая свободному проходу – что и было расценено Ионом как право на вход. Он лишь рассчитывал, что их с Эльзой не примут за торговый караван.

Придерживая автомат на боку, он нырнул в проем, ведя Эльзу как можно ближе к себе. Что бы там ни случилось, парень с девушкой вызывают меньше подозрений, чем один мужик. Ему показалось, что охранников на посту было подозрительно мало. Затем он вспомнил, что униформа на Выдубичах не поощрялась. Люди в обычных обносках, некогда бывших куртками и свитерами, и были охраной станции. Местные граждане в целом имели куда больше свободы, которая сама по себе тут считалась роскошью. Охрана входа была не повинностью, а, скорее, привилегией, и недостатка в добровольцах не наблюдалось.

– Кто такие? – подскочил к ним дядька в клетчатой рубахе навыпуск. При нем не было оружия, но, судя по крепким жилистым рукам и здоровым кулачищам, можно было не сомневаться, что один на один он скрутит любого. – Чего надо?

– Я из Датаполиса, – ответил Ион, пытаясь в очередной раз за день вручить паспорт. Дядька остановил его жестом.

– Верю, верю, – сказал он. – Вид у вас не особо боевой. Гражданские. Чего забыли?

Ион поразился такой беспечности, контрастирующей с обычно жесткими манерами «скифов». Они что, теперь кого попало пускают?

После этого он заметил еще странности. Человек пять поблизости вообще не обращали на него внимания – глазели на южную часть станции. Дальний конец туннеля отлично просматривался отсюда. Несмотря на то, что на всех станциях Креста о свободном пространстве приходилось только мечтать, Выдубичи стали чуть ли не единственным местом, на котором оба туннеля были полностью свободны от любых построек, укреплений и прочего. Въехав в любой из них, можно было, не сбавляя скорости, проехать через станцию и дунуть дальше. Единственное, что могло остановить, – гермоворота. В Датаполисе такая схема была бы невозможна. Там-то любой въезд заканчивался метра через три, стоило колесам соприкоснуться со священной собственностью – холодным металлом столицы. Дальнейшего пути, по сути, и не существовало. Чтобы проехать заветные сто два метра, нужно было пройти с десяток проверок. В столице привычка блокировать пути мешками с песком и автоматчиками считалась скорее правилом, чем исключением.

Сейчас Ион наблюдал полную противоположность. Путь был свободен, хотя в дальнем конце виднелось столпотворение. Не менее полусотни человек сгруппировались у южного выхода. Оттуда доносились негодующие крики.

– Что случилось? – спросил Ион. – Восстание, что ли?

– В хреновое время вы пришли, ребятки, – сказал дядька. – Тут своя движуха. Вам в нее вникать незачем.

– А где мэр?

– Убит.

Ион не нашел, что ответить.

– Если вы торговать, то сейчас не тот день. Идите назад.

– Мы не торговать. Нам надо на юг.

– Вот с этим будут проблемы. Но меня они не касаются. Можете попробовать. Только это, парень… ствол далеко не убирай. Вдруг понадобится.

Тут учитель и решил, что зря растратил резерв своего удивления на все предыдущее. На какой еще станции местные стражи попросят его побегать в свое удовольствие с заряженным автоматом? Что это – осознанная провокация или простая беспечность? Как бы то ни было, действовать он решил прямо противоположным образом: ни во что не вмешиваться и вести себя как можно незаметнее.

Ион молча пошел вперед. В этот раз Эльзу не пришлось тащить за собой – девушка сама вцепилась в руку учителя, туго натягивая рукав, больно врезавшийся в запястье.

Объяснение поведению охранника нашлось быстро. Станция, похоже, была полностью настроена на эвакуацию. Нечто подобное уже происходило в Кресте несколько раз. Было четыре случая пожара, два наводнения, одна ложная тревога и один раз – откровенная диверсия с драгоценными баллонами пропана, притащенными снаружи сталкерами Метрограда. Для таких случаев на всех станциях существовал четкий регламент – незамедлительно открыть все выходы и как можно организованнее покинуть станцию с минимумом вещей. Приказать было, конечно, легче, чем исполнить. Со временем каждый гражданин каждой станции четко запомнил, к какому именно выходу следует бежать – к тому, который был ближе всего к его квадрату жительства. При этом в силу вступали особые протоколы, касающиеся мародерства, чтобы, в случае чего, по возвращении обратно не пострадал драгоценный скарб. Не то чтобы Кипарис сильно переживал по поводу сохранности чужого шмотья, однако осиротевшие владельцы запросто могли устроить такой переполох, что никакая эвакуация не спасла бы.

С другой стороны, то, что Ион сейчас наблюдал на Выдубичах, нисколько не походило на эвакуацию. Хотя бы потому, что никто, абсолютно никто, не двигал на север. Более того, дядька в рубахе явно удивился тому, что кто-то, напротив, решил прийти с северной стороны к ним.

Сама станция блистала великолепием. Выдубичи считались чуть ли не самым облагороженным местом в Кресте, уступая лишь Контрактовой. И никаких тебе трехэтажных сараев с позолотой. Купцы «Скифа» приравнивали к роскоши самые простые и всем понятные вещи – вроде, например, чистоты. Выдубичи были очень чистой станцией. Здесь постоянно стоял запах свежей краски. Пол под ногами учителя едва не скрипел. Местные следили за качеством носимой обуви, личной гигиеной, а водяные фильтры менялись сразу же по отработке двойной нагрузки, считая от штатной. К тому же гражданам, прописанным на Выдубичах, не приходилось платить за воду – ее всегда было в избытке. Дороговато стоила лишь еда, но зато она была выше качеством, чем у соседей. Купцы не пытались наращивать ни бытовую мощь, ни экономическую. Они торговали иным – уровнем жизни. Местные жители были более здоровыми, и – неясно почему – более румяными и резвыми. И к тому же дольше жили. Заслужить прописку на Выдубичах можно было лишь после десяти лет работы в караване, и от желающих не было отбоя. Сам «Скиф» первоначально представлял собой именно кучку молодых предприимчивых людей, которые когда-то решили, что близость к метромосту – идеальная позиция для размещения рынка с сетью курьеров. В большинстве своем купцы делились на две части. Одни служили ходоками через метромост в южные районы, другие – челноками в Датаполис и на северные ветки. Когда-то у «скифов» даже имелись собственные сталкеры, но все полегли в войнах с Метроградом. После этого купцы поняли свое место и придерживались его как можно достойнее, не пытаясь расширять влияние.

То, что Ион увидел, не вписывалось в привычную картину жизни станции. Жители агрессивно пытались прорваться на юг. Ион помнил, что метромост можно было пересечь только на дрезине. Хотя бы потому, что солидный отрезок пути надо было преодолеть по поверхности. Нечего было и думать о том, чтобы пройти его пешком и без подготовки.

Набравшись духу, Ион прорвался сквозь толпу. Эльза не отставала.

У южного поста стояло не менее десятка охранников рядом с двумя тяжело нагруженными дрезинами. Ни одна не была закрытой. Видимо, все герметичные уже отправились на юг. Во что бы то ни стало нужно договориться о переходе. Упрашивать не было смысла, угрожать – тоже. Местные явно уже успели опробовать оба метода. Поэтому Ион выделил начальника, спокойно подошел и сунул паспорт под нос.

– Помогу с отправкой на юг, – сказал он уверенно. – Ион, Датаполис, администрация Кипариса. Вдобавок поработаю охранником и на качке.

Начальник думал недолго. Взглянул на паспорт, затем Иону в глаза, потом на Эльзу. Коротко кивнул и показал на дрезину.

Ион забрался, делая вид, что он свой. Никто не заорал, мол, почему ему можно, а нам – нет. Напротив, толпа немного рассеялась, будто местные только и ждали подкрепления с севера.

– Отчаливаем, – скомандовал охранник и стукнул дважды по металлическому поручню.

Глава 5. Метромост

Обе дрезины плавно покачивались на рельсах, двигаясь все дальше в темную утробу туннелей, борясь с наступающей темнотой светом прожекторов. Ритм качки был до того ровным, что дрезины шли, словно находились на жесткой сцепке, хотя между ними было около метра пустого пространства.

Ион еще ни разу не видел столь слаженной работы, и такая организация труда была ему в новинку. Охранники то и дело спокойно перешагивали с одной дрезины на другую, коротко переговариваясь, наклоняясь к уху напарника, обсуждая что-то, известное им одним. Эльза сидела, закутавшись в какую-то шаль, так что торчала лишь ее голова с потухшим, ненужным уже фонарем на кепке. Похоже, девушка была вполне спокойна, ее даже немного клонило в сон. Сам Ион никакой сонливости не чувствовал – сидел, упираясь сапогами в толстые доски, сквозь щели в которых просматривалась убегающая вереница шпал. Качать ему пока что не приходилось – охранники справлялись своими силами. Автомат лежал под правой рукой. Ремень болтался сверху, постукивая о колено. Боковые прожектора дрезины тускло светили по сторонам, и лишь один располагался над головой, ярко освещая пространство перед собой. Похоже, на электричестве купцы тоже не экономили, хотя Ион подозревал, что батарея дрезины тоже питалась от ручной тяги.

Компоновка груза и пассажиров сначала казалась учителю подозрительной. Он не мог себе объяснить, почему все без исключения купцы расположились на первой дрезине, едва не выталкивая друг дружку, в то время как на второй находились только они с Эльзой и трое охранников. Он стал искать визуальные различия в форме обеих тележек и понял, что задняя дрезина предназначена для того, чтобы в случае чего толкать переднюю. Разумеется, качать для этого пришлось бы в четыре руки, а то и в шесть.

Помимо них с Эльзой, купцов и охранников, здесь также находились посторонние люди. Все они тоже сидели на первой машине – угрюмые, встревоженные, кутавшиеся в пледы. То ли защитная реакция, то ли в туннеле им действительно было холодно. Вот Ион никакого холода не чувствовал – напротив, он был привычен к промозглым станционным ветрам, что гуляли по переходам в районе Лукьяновской. По меркам учителя, здесь было достаточно тепло. Обратив на это внимание, Ион задумался, что богатые станции жили в куда более теплых условиях. Неужели этого не замечали дети, которых приводили к нему? Разве им не было холодно на Лукьяновской? Вот прямо перед ним сидят взрослые граждане Выдубичей, которые переносят сквозняк туннелей хуже…

– Эй, помоги-ка качать, – обратился к нему один из купцов. Ион пододвинул автомат к Эльзе, взялся за потертые рукоятки рычагов. Он надеялся, что умственное состояние девушки так и останется для купцов тайной. Незачем каждому знать, что она всего лишь покорный пассажир.

Отражения от боковых ламп внезапно пропали – лучи растворились в неизвестных пустотах. Стук колес стал громче. Ион не сразу сообразил, что они выехали на широкое пространство.

– Что это? – спросил он, кивнув на неизвестные колонны.

– Ни разу «телку» не видел? – спросил охранник.

– Кого?

– Это Теличка, – спокойно вымолвил усатый мужик напротив него. – Недострой старых времен, мать его…

Учитель понял, о чем идет речь. Память на этот раз его подвела. Станция Теличка, заброшенная еще в довоенные времена, и, по сути, так и не достроенная. Он не мог представить, в чем был смысл бросать подобные проекты на полпути. Чтобы сейчас, в Кресте, кто-то добровольно отказался от жилого пространства?

С другой стороны, на жилое пространство Теличка походила мало. Повсюду текла вода – не иначе, как помп тут не существовало в принципе. К одному из покрытых плесенью столбов прислонился скелет в обрывках синей материи, напрочь сгнившей. Ион не стал спрашивать, кто это мог бы быть. Вряд ли кто-то из присутствующих мог это знать. Со всех сторон веяло непонятной жутью. Учитель не мог понять, что его пугало больше: тот факт, что здесь кто-то испустил дух в полном одиночестве, или безразличие «скифов» к участи бедняги.

В Кресте считалось, что если ты в метро умер в одиночестве, то ты умер зря. Любые достойные дела совершались только в группе. Умереть в метро можно было по куче причин, но все они возникали в коллективе. Сталкеры, если и умирали, то среди своих товарищей. Охранники на станции стояли до последнего бойца. Челноки в туннелях загибались партиями, а эпидемии выкашивали десятки человек. Смерть в метро никогда не искала одиночную жертву. Жизни в метро были похожи, и еще более похожи были смерти. Одинокая смерть означала одинокую жизнь.

Мрачные мысли напомнили Иону, что, по крайней мере, он точно не умрет совсем один. Эльза последует за ним очень быстро. Учитель сбился, стал качать активнее, дрезина ускорилась и слегка стукнула первую машину. Рамы дружно проскрипели, приветствуя друг друга.

– Тише ты, – зашипел на него усатый. Купцы встрепенулись, некоторые поглядели на Иона с ненавистью. Учителю стало стыдно, будто он нарушил очень строгое правило.

– А ты точно с Датаполиса? – спросил охранник.

Ион оглянулся на молчащую Эльзу и решил никого из себя не изображать.

– Она из Датаполиса, да, – сказал учитель. – Я с Лукьяновской. На Кипариса работаю недавно.

– И что ты там делаешь?

– Я преподаватель в школе.

Ион ожидал в ответ на свое признание услышать глумливый хохот. Не в первый раз. Ему порой попадались люди, которым нужно было отдельно объяснять ценность школы. Но купцы выслушали его признание спокойно.

– И чему вы там учите?

– Выживать. И как при этом остаться человеком.

– В метро пуле все равно – человек ты или нет. И мутанту все равно, как труп твой жрать. Червям тоже все равно, кого они грызут. Мы тут, знаешь, все свою школу проходим.

– Да ладно, Саня, не грузи, – отмахнулся усатый. – Лучше скажи, браток, вы там «Флору» уже читаете?

– Читаем.

– И все страницы на месте?

– Если бы у меня была «Флора» со страницами на месте, я бы купил вашу фирму.

Ответный смех прозвучал вполне ожидаемо. Ион вгляделся в лица купцов с первой дрезины. Лица никогда не обманывали. Вряд ли купцы были подвержены общей истерии по поводу мифического полного учебника. Однако они наверняка его искали, как и все, что могло хорошо продаться. Все, что в метро имело ценность, для «скифов» было товаром. С конкретным приоритетом, стоимостью и уровнем риска. Интересно, что бы они сделали, окажись у Иона полная версия книги? Бандитизмом купцы вроде не промышляли, хотя, возможно, попросту не нашлось никого, кто мог бы на своем примере доказать обратное.

– Отпускай, – неожиданно велел усатый, начав качать чуть плавнее. Ион даже не заметил, что они замедлились, – ему казалось, что передняя дрезина ускорила свой ход.

– Что случилось? – спросил учитель.

Ему никто не ответил, пока дрезина не остановилась полностью.

– Да так, легкий ремонт, – ответил охранник, спрыгивая на землю и наклоняясь возле передней части. – Тормоз глянуть надо. Перегрели мы его, что ли…

– Это я виноват? – спросил Ион, вспомнив столкновение.

– Не, она уже покоцанная была. Ща подкрутим и дальше двинем.

Автомат все еще лежал рядом с Эльзой. При желании Ион мог бы до него дотянуться. Но делать лишних движений учитель не стал и вместо этого спросил:

– Что там у вас на станции случилось?

– В смысле?

– Почему у вас народ мигрирует? С севера опасности боитесь?

Дыхание усатого стало чуть тяжелее. Охранник Саня под передним тормозом бормотал что-то себе под нос и продолжал крутить гайку, издававшую ровный скрип.

– Говорят, Метроград буйствует, – ответил усатый. – Что-то там у них случилось. Это тебя надо спрашивать.

– Меня как раз никто и не спросил, – произнес Ион. – Потому спрашиваю я. Может, вам что-то известно. По мне, так в центре все спокойно.

– Ну, раз спокойно, то и волноваться не о чем. Сань, ты там закончил?

– Ща, – сказал охранник, продолжая крутить гайку. – Завинтим и дальше двинем.

Ион снял с пояса флягу, глотнул воды. Наклонился к Эльзе и дал ей попить. Автомат он все еще не трогал.

– Вот так, – сказал он ласково, вытирая ей губы краем шали.

– Готово, – охранник запрыгнул на дрезину. – Качайте, братва.

Ион остался сидеть рядом с Эльзой. Усатый сильнее надавил на рычаги. Из состояния покоя дрезина раскачивалась долго.

– Помочь не хочешь? – спросил усатый.

– Я же ритм ломаю, – ответил Ион. – Наберите ход, тогда и присоединюсь.

Охранник хмуро смотрел на парня, словно что-то взвешивая в уме.

– Метроград, значит, – произнес Ион. – А чем вы с ними торгуете? А, ну да, секрет… Кстати, хорошо ты гайку крутил там. На тормозе.

– Чего? – не понял Саня.

– И как ты только успел там что-то разобрать и потом собрать? Это два разных процесса. А судя по звуку, вертел ты гайку все время в одну и ту же сторону. И вхолостую.

Наступила тяжелая пауза.

– Ты прав, браток, – сказал усатый. – Знаешь, мы торгуем не только товарами. Рынок услуг тоже процветает.

Передний охранник внезапно бросился на Иона, выхватывая по пути нож. Учитель не стал ни вставать с места, ни тянуться к автомату. Оружие и без того сыграло отличную отвлекающую роль, позволив учителю выдернуть рычаг дрезины, зафиксировав ее в стояночном положении. Ход дрезины резко сбился, она замедлилась. Охранник потерял равновесие. Тут же рванувшись вперед, Ион сильным толчком скинул его с дрезины. Нож зазвенел, подскакивая на шпалах. Охранник заорал, когда его рука угодила под колесо.

Ион врезал усатому в нос, стараясь попасть в глаза. Саня вскинул автомат, но прицелиться не успел, и пуля угодила в стену. Ион перехватил ствол автомата свободной рукой, метнулся к кольцу стартера на полу, дернул за него. Мотор загудел – вся конструкция перешла на дорогостоящий автономный режим. Дрезина снова начала набирать ход.

Усатый бросил бесполезный рычаг, накинулся на Иона, схватил его за горло. Эльза закричала, съежившись еще больше. Саня уперся ногой в боковую раму дрезины, снова поднял автомат, нацелив Иону в голову…

Ослепительный свет!

Убивающий свет!

Туннель кончился внезапно, будто реальность обрубили гигантским ножом, отсекая холодное, но живое метро. Дрезина выехала на мост.

Шок от открытого пространства, похоже, охватил не только Иона. Саня жадно хапнул воздух ртом, уронил автомат, тут же схватил себя за горло и начал дрожащими руками срывать с пояса противогаз.

Усатый не сразу понял, что в своих попытках убить Иона он пропустил конец туннеля. Или же мотор дрезины оказался намного резвее, чем все они ожидали. Хватка на горле Иона ослабла, и, словно по воле маятника кармы, усатый сам изо всех сил задержал дыхание. Подавив желание вдохнуть, Ион оттолкнул усатого от себя.

Паникующий Саня заметил опасность слишком поздно. Ударившись виском о выступающую откуда-то сбоку железку, он слетел с дрезины, уронив на ее пол маску, которую так и не успел надеть. Учитель рванулся к ней, приложил ко рту, сделал глубокий вдох. Усатый что-то выкрикнул, и его слова утонули в свисте колес. Схватив свой автомат, Ион выстрелил ему в живот. Отдачей его самого едва не сбросило.

Усатый оперся о рычаг дрезины со своей стороны, тяжело сел на доски. Ион поспешно надел маску на Эльзу, дрожащими руками поискал запасную в аварийном ящике. Как только он успел закрепить ее на лице, дрезину зашатало.

Путь в этом месте прерывался. Здесь купцы «Скифа» слезали с дрезины и коллективными усилиями перетаскивали ее на другие рельсы. На месте первого пути зияла широкая пропасть.

Наклонившись к Эльзе, Ион обхватил ее руками, стараясь при этом держаться за поручень.

Заскрежетав по куче ржавого хлама, дрезина сорвалась с моста и через две невыносимо долгие секунды рухнула в воды Днепра.

Глава 6. Отблеск

Головокружение прошло, как только солнце стало проникать сквозь веки. Что-то непонятное давило Иону на щеки. Учитель открыл глаза.

Эльза сидела перед ним, прижимая кислородную маску к его лицу. Ион всплеснул руками, чуть не ударив девушку, перехватил маску, отнял ее от лица, выдохнул. Тут же снова вернул ее на место и задышал активнее.

– Что происходит? – пробубнил он, оглядываясь по сторонам в панике. В голове стучало. Спасительные облака заслонили собой солнце. Учитель вскочил на ноги, пошатнулся – сильная боль пронзила его спину. Он снова сел, стараясь не свалиться в воду, и стал безумно оглядываться.

Они с Эльзой все еще находились на упавшей с моста дрезине, наполовину погруженной в воду. Вокруг то плавали, то частично высовывались из воды многочисленные пожитки купцов. Чуть подальше, метрах в пятидесяти, Ион заметил тело усатого. Течение уже несло его вниз по реке.

Эльза сидела напротив учителя, размеренно дыша через маску. Огонька в ее взгляде не прибавилось. Ион собрался, вдохнул побольше воздуха и заодно проверил, чем же он дышит. От маски шел гофрированный шланг, уходящий в баллон, прикрученный к дрезине. Видимо, «скифская» система защиты на случай поездки по мосту. Как же вовремя атакующие его купцы прошляпили выезд на поверхность.

Кое-как отдышавшись, Ион убрал респиратор, надеясь, что руки перестанут дрожать так сильно. Взял девушку за плечи, легко встряхнул, пристально всмотрелся в ее глаза.

– Ты симулируешь? – спросил он. – Как ты разобралась, что делать с масками? Не лги мне, пожалуйста. Мы слишком далеко зашли. Теперь я должен знать.

Эльза смотрела на него по-прежнему. На какой-то момент Ион впал в бешенство и захотел ее ударить. Возможно, даже сунуть ее голову в воду, чтобы выбить из нее любые клочки информации. И плевать, что вода фонила, как ничто другое вокруг. Поделом будет. Ион уже почти решился исполнить задуманное, пусть в качестве короткого блефа, как внезапно охладел.

– Ты же в Датаполисе занималась уборкой всяких грязных мест, – вспомнил он. – Ты умеешь обращаться с респиратором. Это у тебя уже на автомате получается. Тебя научили. Прости меня, девочка.

Поднявшись, он огляделся уже спокойнее. Городские массивы находились от него довольно далеко. Учитель попытался прикинуть их истинные размеры. Ему не приходилось ранее глядеть на что-либо, что бы находилось дальше сотни метров от него, и учитель остро ощущал недостаток опыта в таких делах. Он приказал себе воспринимать окружающий мир как еще одну станцию, только очень большую. Просто относиться ко всему, как к гигантской мирной станции, чтобы сохранить остатки рассудка.

Получалось не очень.

Открытые дрезины «Скифа» все же не были лишены определенных средств безопасности. В частности, к дрезине был припаян технический шкаф. Открыв его, Ион внимательно изучил содержимое. Вытащил пару защитных очков, одни надел на девушку, вторые на себя. Там еще были места под четыре кислородные маски с отходящими баллонами. Два из них пустовали, третьим пользовалась Эльза. Судя по полустертым надписям, баллона должно было хватать на сорок минут, но кто его знает, сколько на деле туда заправили воздуха…

Ион решил закрепить баллон Эльзы как следует у девушки за спиной. И заодно пристроить ей маску по-человечески. Это оказалось сложнее, чем он думал. Эльза отказывалась отнимать ее от лица, мотала головой. Наконец, ему удалось сделать все правильно. Учитель мог лишь надеяться, что ей не будет слишком тяжело.

– Вот так, моя хорошая, – сказал он ласково. Говорить ему приходилось в коротких промежутках между периодами дыхания. Он старался ограничиваться базовыми фразами и понимал, что, быть может, в данный момент именно вежливость и была самой базовой вещью.

– Теперь мы полчаса продержимся, – сказал он. – Главное – понять, что же нам делать.

Учитель беспомощно глянул в холодные радиоактивные воды. Дрезина находилась прямо под мостом. Нависавшая над ними гигантская конструкция давила на психику. Ион спешно отвел глаза. Главное – не вообразить, что мост упадет на голову, а то вдруг так и случится…

В этом месте, похоже, река не отличалась особой глубиной. Дрезина плотно стояла на дне, выглядывая из воды на пару сантиметров. Вполне достаточно, чтобы ощутить себя на сухом пятачке. Неподалеку виднелся небольшой заросший островок. Настоящая большая земля была значительно дальше.

– Застряли мы, – сказал Ион, крутя дозиметр во все стороны. – В воду нам нельзя. Не отмоемся потом. Но надо что-то делать. Черт.

Учитель перерыл всю дрезину и не нашел ни единого куска веревки. Оно и понятно: зачем она на дрезине? Для балласта? В туннелях-то перевязывать особо нечего. Зато была аптечка. Ион на всякий случай взял себе немного лекарств. И вытащил из рюкзака усатого пару рожков с патронами.

Интересно, что он скажет «скифам», если когда-нибудь вернется на Выдубичи?

Вспомнив об убитом им человеке, учитель не впал в уныние, а, скорее, наоборот – немного приободрился. Он вовремя вычислил ловушку и принял меры. Пусть им помогло везение – он все равно выжил в бою с тремя нападавшими, еще и девушку не потерял. Кондор бы его похвалил.

Так, сохранить бодрость духа и думать дальше. Оторвать доски и сделать плот? Веревки-то нет. К тому же толстые доски дрезины, неизвестно чем пропитанные, вполне могут пойти ко дну не хуже камней. Тупиковая ситуация.

Ион дал себе еще минут пять, чтобы подумать перед тем, как придется ставить любые эксперименты по выходу из положения, вплоть до импровизации. Ладно, десять минут. Но не больше.

Вытащил зарядник, покрутил еще немного. Руки уже почти не дрожали.

Эльза прижалась к нему, положив голову на плечо. Ион вздрогнул от такого жеста. Не иначе как Татьяна успокаивала ее таким образом. Ион приобнял Эльзу, положил подбородок ей на голову, осматривая все вокруг и слушая ее дыхание.

Семь минут.

Шесть.

Что-то яркое бросилось Иону в глаза. Он дернул головой. Солнце постепенно выходило из-за облаков, и очки приглушали его яркость.

Еще один блик. Неужто где-то успел поймать ожог сетчатки?

Затем учитель увидел источник.

На маленьком островке стоял человек. В хорошем защитном костюме и шлеме с противогазом – явно лучше, чем у Иона. И он махал одной рукой. В другой он держал зеркало, пуская блики учителю в лицо. Убедившись, что ему удалось привлечь внимание, незнакомец стал раскручивать веревку с грузом на конце. Ион отошел на середину дрезины, плавно отводя девушку за собой.

Веревка полетела в их сторону. Ион позволил камню на ее конце удариться о поручень, тут же бросился вперед, схватил ее и привязал к раме.

– Похоже, мне придется оторвать доску, – пробубнил учитель сквозь маску. – Держись.

Ему удалось отцепить кусок деревянной поверхности, который погрузился в воду, подняв тучу брызг. Кое-как переведя девушку на импровизированный плот, Ион лег на нее сверху, упираясь руками и ногами в края досок и дополнительно сместив рюкзак с автоматом для пущего равновесия.

Незнакомец принялся их подтягивать. Даже с такого расстояния Ион видел, до чего ровные и уверенные движения были у него. Учитель не заметил, сколько времени они плыли, но вскоре плот уткнулся в глинистый островок. Ион поднялся, глядя на незнакомца.

Вблизи он не казался таким широкоплечим. Или же непривычное открытое пространство искажало Иону всю перспективу, рушило привычные представления о пространстве и времени. Перед учителем стоял обычный человек, отличавшийся от патрульных Лукьяновской разве что шлемом да гигантским ножом, больше похожим на мачете. Из-под маски на щеке выползал старый ожог.

– Привет, – сказал спаситель сквозь респиратор. – Помнишь меня?

Ион напряг память.

– Ты же один из сталкеров Кондора, – вспомнил учитель.

– Феникс.

– Точно. Черт, откуда ты тут? Как ты нас нашел?

– Никаких случайностей, – ответил Феникс, и по его интонации было ясно, что сталкер ухмыляется. – Мы вас пасли.

– В смысле? Как это? Где?

Феникс показал на зарядник учителя.

– Давно этой штукой щелкал? – спросил он.

Ион окончательно растерялся.

– Да, постоянно.

– Ну вот. В ней маяк спрятан. Ты нам все время подавал сигнал.

– Что?

– То. Ты думал, мы тебя отправим без подстраховки?

Иону захотелось вышвырнуть зарядник в воду. Похоже, что даже сквозь заляпанные очки Феникс понял выражение его лица.

– Не нужно, – сказал сталкер. – Не выбрасывай вещи, которые хорошо работают. Пригодятся ведь.

– Ты следил за нами!

– Да успокойся ты! Думаешь, тебя подставляют? Я не мог знать, что ваша дрезина упадет. Что с вами случилось? Откуда вы здесь?

Учитель взял себя в руки.

– И давно вы ходите за мной? – спросил он.

– Мы за тобой не ходим. В туннели мы не суемся. Наше место наверху. Мы знали, что по пути на Бориспольскую тебе надо пройти через мост. Опасная территория. Решили вас подстраховать.

– Почему ты просто сам не повел Эльзу?

– Это опасно.

– Опасно? Разгуливать по поверхности вам, сталкерам, которые знают, как это делать, – опаснее, чем идти через станции с упоротыми начальниками?

– Да, – спокойно ответил сталкер. – На поверхности вести с собой прицеп – всегда опаснее, чем все, что может случиться внизу. Я знаю, о чем говорю. Что бы там ни было в туннелях с вами – оно было проще, чем то, что иногда случается тут, наверху. Хотя, я вижу, вас потрепало.

– На нас напали, – сказал Ион, все еще не понимая, стоит ли полностью открываться перед Фениксом. – И я не знаю почему. Что я такого сделал? Печать Кипариса показывал, и все пропускали. А тут… решили грабануть, наверное. Хотя у меня из ценного – только автомат.

– «Скифы» разных людей к себе берут, – сказал Феникс. – Как, впрочем, везде в метро. Ты же не ждал от каждого встречного крепкого сталкерского братания? Вы кому-то перешли дорогу, вот и ответ. Или показались вкусной добычей. Жизнь сейчас стоит недорого.

– Еще за нами кто-то шел. Двое или больше. Пытались поймать нас в туннеле, но на станциях отставали. Получается, это были ваши? Я и не знал.

– Погоди, – нахмурился Феникс. – Какие «наши»? За тобой никто не мог идти. Кондор отослал меня прикрыть вас у моста, больше ничего. Если бы за вами шел кто-то из наших, я бы знал.

– Ладно, – сказал Ион и огляделся. – Теперь что нам делать? Ты тут сейчас главный.

– Похоже на то, – согласился Феникс. – Я вообще-то не был готов встретить вас внизу. Думал, вы через мост пройдете. Может, придется мутантов от вас отогнать. Ничего больше. Теперь не знаю, что и думать. Вы продолжаете выполнять задание?

– Да, продолжаем. Нам надо на Бориспольскую. Доведешь нас хотя бы до спуска в метро?

Феникс всмотрелся в метромост.

– Ну, обратно на бетонку я вас не подниму. Там нигде лестницы нет. И веревку так высоко не закину. Так что, если вам надо обратно в туннель…

– Нет, я не про туннель, – сказал Ион. – Доведи нас до ближайшей станции.

– А ты смелый, – похвалил Феникс. – Только смелость не всегда уместна. Сколько времени ты на поверхности? Десять минут? Двадцать? И уже хочешь чесать через город до станции?

– Я не хочу. Но надо.

– Надо. Я просто проверял, осознаешь ли ты сам эту надобность. Смотри, дела таковы. Ближайшая станция к нам – Славутич, но мы туда не пойдем. Плохо там. Да и крюк… лучше двинем сразу на Осокорки.

Ион решил не лезть за картой метро, чтобы проверить. А карты поверхности у него все равно не было. Он решил поверить сталкеру на слово.

– Ну, пойдем, – сказал учитель. – Как мы доберемся до земли?

– Здесь у меня лодка.

– Лодка?

– Простая. Деревянная. Мы с ребятами тут за годы понаделали кучу схронов.

– А чего ты сразу к нам на лодке не приплыл?

– Туда, куда вы попали, я мог не доплыть. Рельеф дна сменился. На мель сесть можно. Опасно, в общем.

Ион шел за сталкером, придерживая Эльзу и глядя, чтобы девушка не упала. Сапоги непривычно утопали в глине и песке. Эльза шла, сжавшись дальше некуда, будто стараясь укрыться от всего. Ей на поверхности было нехорошо. Учитель не знал, осознавала ли девушка, где находится, и что для нее было бы лучше – понимать это или нет.

– Ну, как тебе наверху? – спросил Феникс.

– Да знаешь, не все так страшно, – учитель постарался изобразить храбрость. – Не по себе, конечно, да, но если ненадолго… даже не знаю. Уже жалею, что раньше не ходил.

– А наверху ходить уметь надо. Не страшно, только если не знать, где опасность и откуда прилетит. И если держаться сталкерских троп. Они тут кровью писаны.

– Вашей?

– Скорее, ребят из Метрограда. Сейчас они здесь не ходят – слишком опасно даже для них. Кстати, уж не Метроград ли мог вас заказать купцам?

– Возможно, – Ион подумал и решил, что это и в самом деле вероятно. – Там, внизу, один из «скифов» спрашивал, как там Метроград. Тогда я подумал, что они решили просто завалить нас из-за автомата. Или им Эльза понравилась. Мало ли, что там в цене у них…

– Не слышал о таком, – сказал Феникс с сомнением. – Баб тут притеснять перестали уже в первый год, когда стало ясно, что без них никак. Понимаешь, друг, для построения полностью патриархального общества в метро попросту слишком мало людей. Нет, насчет этого – сразу забудь. Вот Метроград… ожидаемо. Эти могли. Непонятно только, что им нужно.

– Они могут напасть на метро?

– Этого я не знаю. Но они знают, что вы нашли того парня, как его… Давида.

– Он их человек?

– Вряд ли. Я знаю всех их ребят. И Давид точно не из них.

– И все же кто-то не хочет, чтобы мы с Эльзой добрались до Бориспольской, – произнес Ион. – Чтобы Эльза смогла рассказать, откуда она знает парня. Они послали своих людей, чтобы достать нас в туннеле. А когда те отстали, то заплатили «скифам», чтобы организовать покушение. Хотя как тогда они могли с ними связаться…

– Как, как… телефонная связь у них.

– У «Скифа» с Метроградом? – поразился Ион. – Вот оно что…

Учитель попытался представить всю картину целиком.

– Слушай, – сказал он. – А что, если Давид – в самом деле красный?

– Ты имеешь в виду, с пропавшей ветки? Этого не может быть.

– Ладно. Черт… Ты бы смог довести нас до Бориспольской? Чтобы нам совсем вниз не спускаться?

– Наверное, можно было бы. Шлюз там вроде есть… Но не получится. Я плохо знаю те края. И к тому же скоро начнется дождь.

Только сталкер произнес эти слова, как на линзу Иона упала первая капля. Подняв глаза, учитель посмотрел на быстро плывущие облака.

– И на Славутич нельзя?

– На Славутиче вас могут поджидать купцы. Нам сейчас только Осокорки подходят. Ну, двинули.

Ион шел за сталкером шаг в шаг, держа девушку поближе к себе и глазея по сторонам. Побитый и покосившийся указатель говорил о том, что они идут по Трускавецкой улице. Старые дома молча провожали их, испуская бетонный холод.

– Феникс, а ты жил тут? – спросил Ион. – Жил в Киеве?

– Было дело.

– Что-нибудь помнишь?

– Да я ж мелкий был. Помню то же, что и все. Праздники. Мостовую улицу. Знаешь, я не скучаю.

– Как так?

– По поверхности скучает тот, кто сидит внизу. У тех просто начинается ломка. А у меня ее нет. Я же наверху каждый день бываю.

– Каждый день… – задумался Ион. Окружающий мир был ему известен по большей части по старым фотографиям и чужим рассказам. На их основе он годами реконструировал в своей голове старые времена. И все равно город его поражал. В первую очередь – своей правдоподобностью, в то время как образ города в душе Иона был в первую очередь воображаемым, сколько бы деталей там ни совпадало. Учитель представлял поверхность как сказку, а реальность оказалась слишком прозаичной. Тем и потрясала.

– Дождь усиливается, – сказал Феникс. – Давай на Днепровскую набережную. Затем на юг.

– Откуда я знаю, где тут Днепровская набережная?

Дальнейшую дорогу до шлюза Ион помнил плохо. Впечатлений оказалось слишком много. Солнце казалось слишком ярким даже сквозь тучи, воздух в баллоне – заметно поредевшим, к тому же он имел неприятный привкус. От обилия информации кружилась голова. Ион перестал что-либо запоминать, покуда не уткнулся в двери шлюза.

– Ты пойдешь со мной, Феникс?

– Нет, – сказал сталкер. – Нас туда не пускают. Таковы правила. Но вас запустят. Я договорюсь. Тут у нас тоже условный сигнал есть.

Глава 7. Банк

Когда внутренние двери шлюза открылись, Ион почти без сил упал на холодный мрамор пола. Эльза попыталась его поднять, и учитель решил, что он сейчас, должно быть, выглядит крайне нелепо. Но ему было наплевать. Снова знакомое тесное пространство, снова потолки с лампами дневного света! Радость-то какая!

– Маски снять! – потребовал голос.

Ион отвлекся от радостных мыслей, встал. Медленно стащил с себя очки, затем маску. Поднял голову.

На него смотрели не менее пяти автоматных стволов. Учителю это даже немного польстило.

– Кто такие? – спросил начальник. – Откуда?

– С поверхности, – ответил Ион. – Я не шпион.

– Чё, просто гулял?

– Просто заблудился.

Иона рывком подняли с пола. Дуло уперлось ему под подбородок, в шею.

– Не шути мне здесь, клоун! – каркнул командир. – Еще раз, по пунктам! Кто такой?

– Детский учитель с Лукьяновской, – теперь Ион не на шутку испугался. – Веду девушку на Бориспольскую. Ей нужен доктор, который там живет. Дело срочное. Договорились со «скифскими» купцами на Выдубичах, но наша дрезина упала с моста. Если не верите, сходите и проверьте, она все еще там. Я вам на карте укажу, если надо.

На какой-то миг Иону показалось, что он ляпнул лишнего. Не исключено, что командир сейчас лично рванет проверять верность его слов и найдет там труп с пулей в брюхе. Но все обошлось.

– Ладно, – командир велел остальным опустить автоматы. – Нахапались радиации, наверное?

– Без понятия.

– Погодь, проверим. Рома, тащи прибор.

Тощий и долговязый Рома поводил вокруг Иона непонятным агрегатом, похожим на пылесос. Таких сканеров учитель раньше не видел. Ту же операцию Рома провел с Эльзой.

– Вроде в норме, – сказал командир. – Считайте, что вам повезло. Ромка, проводи-ка ребят до юга. Убедись, что прошли, и закрой за ними дверь к хренам.

– Благодарю, – сказал Ион. – Мы признательны.

– А что, девочка не разговаривает?

– Нет. Говорю же, к доктору веду.

– Ладно.

Командир вел себя так, как будто каждый день сюда приходили незнакомцы. Хотя кто знает – вдруг и в самом деле появляются? Ведь должна же быть причина, по которой Феникс решил сюда не ходить. Да еще и условные коды эти. Должно быть, «Птиц» с Осокорками связывали долгие и сложные отношения. Должны же они иметь возможность стаскивать вниз «ништяки» с этого участка поверхности, вроде того же сахара.

– За мной, – скомандовал Рома, идя через станцию. – Если пропадете – вас будут искать как бандитов. Я предупредил.

– С чего бы? Что тут случилось?

Рома не ответил. Ион посмотрел по сторонам и понял, что именно его смутило.

Станция Осокорки была ободрана. В буквальном смысле. Все, что когда-то служило украшением и несло хоть какую-то функциональность, было демонтировано, и хорошо, если не молотком. В ранние времена станция сама по себе была строго минималистичной, но сейчас она выглядела не лучше полумифической Телички. Плитка на стенах отсутствовала, и грязный, заплесневелый бетон прямо-таки вопил о своей неуместной наготе. С потолка, между выпирающими креплениями некогда висевших здесь ламп, тут и там свисали куски потемневшего пластика, по которому нещадно прошлись «болгаркой». Станционное электронное табло заменилось на детские стрелочные часы с изображением фиолетовых бегемотиков. Посмотрев в другую сторону, Ион увидел на месте второго табло рисованный плакат с рекламой борделя на Почтовой Площади. С плаката улыбалась азиатка в вышиванке.

Только Ион собрался было спросить, что за дракон тут пронесся, как понял, что за убогостью оформления не заметил главного.

На станции не было жителей.

– А где все? – только и спросил он.

– Все нормально, они в туннелях, – ответил Рома. – Сами увидите. Автоматом только там не размахивай. Там все безоружны.

– Да я не опасный.

– Зато они могут быть опасны. Стволы сейчас стоят хороших денег. А ты с Лукьяновской, значит?

– Ну да.

– Димку знаешь моего?

– Какого Димку?

– Никифорова.

– Конечно, знаю, – удивился Ион. – Он ко мне ходил в прошлом году. Из глины лепил хорошо. А вы откуда знакомы?

– Так это ж мой пацан, – ответил Рома.

– Не может быть, – вырвалось у Иона. – Ко мне ходят только с богатых станций. Без обид. Ну, или с ближайших.

Рома лишь рассмеялся.

– Да не, все правильно, – сказал он. – Мать его, Светка, на Контрактовой сидит. Выскочила замуж за какого-то тамошнего бугра. И Димку забрала. А я вон остался. Всего раз был в столице. С пацаном своим пересекся. Он мне про учителя рассказывал. С Лукьяновской. Хвалил тебя сильно. Дай лапу, что ли…

Придя в смятение и не находя ответных слов, Ион пожал ему руку. Что же это получается? В свою единственную встречу с отцом Димка потратил драгоценное время на рассказы об учителе – толком не известном ему человеке, который всего лишь предоставлял шатер, где Дима мог забыть о мире метро и просто полепить игрушки из глины.

– Увидишь Димку – привет передавай, – сказал Рома.

– Обязательно, – пообещал учитель. Он чувствовал себя неловко. Пока что по пути ему попадались всякие люди. Были те, кто желал ему успешно добраться до места назначения, и были те, кто хотел ему в этом помешать. Но впервые он встретил человека, который пожелал ему успешного возвращения домой.

– Все-таки, что у вас тут происходит? – спросил Ион. – Почему тут нет людей? С Выдубичей тоже все куда-то валили.

– Не знаю, что там на Выдубичах. Связи не поддерживали. Только местных мы на день-другой иногда со станции выпроваживаем. За это им заплачено. Если не веришь, поговори там с народом. Все в норме.

– За что сгоняете? – спросил Ион, в то время как Рома подавал охране сигнал открыть ворота.

– Видишь те ящики справа?

Ион повернул голову и увидел ряд коробок, аккуратно сложенных на соседних путях. Если задние ряды не уступали в высоте передним, чего Ион на глаз прикинуть не мог, то коробок было много. Очень много. Хватило бы на немалый склад. Рядом с ними ходили четверо людей в желтых масках, с необычным, но все же встречающимся оружием – короткоствольными дробовиками. Верная защита против двуногого противника.

– Вижу. Что это такое?

– Это сбережения «Киммерии».

– «Киммерии»? Погоди-ка. Ты про ту самую «Киммерию», что хранит активы «Скифа»?

– Ну да.

– Ясно, – пробормотал Ион, вспоминая экономические особенности юга. – Ясно…

В мире метро было много от старого времени, но еще больше – от старых стереотипов. Череда войн за довоенные ресурсы, хранящиеся в бункерах Датаполиса и Золотых Ворот, миграция населения, природные катаклизмы вроде пожаров и затоплений – все это когда-то изрядно перетасовало ценности выживших, включая материальные. В попытках наладить худо-бедно работающую экономику и торговлю вспоминали старинные, неактуальные теории. Бледные активисты с горящими глазами сыпали странными именами вроде Смит, Кейнс и Маслоу, хотя сами их вычитали из учебников, висящих в туалетах на рваном шнурке. Вспомнили даже такие понятия, как «кризис перепроизводства», закончившийся мором свиней на Минской, и «разделение труда», поставившее Дорогожичи в полную зависимость от количества производимых на Петровке чайных пакетиков. И лишь относительно недавно в Кресте появилась структура, казалось бы, настолько необходимая, что ее отсутствие в первые годы выглядело, как чей-то очередной заговор. Имя структуре было – банк.

Банк «Киммерия». Группа лиц, преимущественно старшего поколения, которым уже не с руки было бродить по станциям с мелкой розницей, но которые все еще помнили, как завлечь к себе клиента. Они назвались в честь древнего плато на дне океана, потому что не любили лишних движений, и устроили на Славутиче штаб-квартиру. А позже – и хранилище.

Ион считал, что если отбросить в сторону всю шелуху вроде уровня жизни и качества обслуживания, то «Киммерия» представляла собой изящный способ сражаться с Датаполисом его же оружием – бюрократией. Случайный бродяга в столице – кандидат на изгнание, однако бродяга с бумагой, удостоверяющей наличие у него счета в банке, – уже чей-то клиент, с которым надо считаться. Особенно если он должен этому банку кучу средств – лишать его шанса закрыть долг означало поругаться с третьими лицами.

Банк предоставлял услуги, мотивирующие верить в наступление лучших времен. Применительно к простому смертному это значило, что монтер с Лукьяновской может взять в долг семь патронов к ружью сейчас и вернуть девять через месяц. Знатная матрона с Контрактовой положит свои бриллианты в сейф компании, и никто их оттуда не заберет, даже монтер с ружьем и семью патронами. Койко-место бакалейщика на Кловской послужит залоговым обеспечением для ссуды в двести жетонов, на которые можно арендовать спальное место соседа, чтобы сдать его матроне с Контрактовой за двести пятьдесят в момент, когда она будет проезжать мимо, чтобы сдать бриллианты. Перечень предоставляемых услуг рос, как на дрожжах, и со временем уровень социального напряжения заметно снизился. Люди получили возможность планировать и учиться. Когда «киммерийцы» начали заниматься еще и страхованием, число челноков в туннелях резко прибавилось, а с ними – и активистов «Скифа».

И сейчас Ион наблюдал новые аспекты влияния банка на соседние станции.

– Так они же вроде на Славутиче были, – сказал учитель. – Откуда у вас их имущество взялось?

– Ну, были, да. У нас с ними договоренность. Если у «Скифа» проблемы – «Киммерия» временно переносит свой банк к нам. А мы тут типа как хранилищем становимся. За щедрое вознаграждение. Ну, и от гражданских станцию очищаем.

– Тогда ясно, – кивнул Ион. – Вместо того, чтобы обороняться от врага, вы помогаете ему в трудный час и делаетесь его другом. И заодно становитесь зоной боевых действий. Но это вас, как я понял, не смущает.

– Ну, так жить как-то надо, – пожал плечами Рома. – Войны всегда ведутся на территории того, кто слабее. Ты же понимаешь все сам.

– Понимаю, – Ион еще раз посмотрел на унылые следы ободранных панелей. – Действительно понимаю.

– Да, – сказал Ромка с легкой грустью.

Через блокпост Ион с Эльзой прошли быстро.

– Удачи, – сказал учитель.

– Спасибо, – ответил Рома. – Постараюсь уцелеть, если что. Ради Димки моего. Будем живы – не помрем.

Глава 8. О мышах и людях

Оказавшись в туннеле, Ион решил, что настоящая станция именно здесь и начинается, а до того он находился в ее необычайно длинном предбаннике. Потому что то, что он увидел за воротами, больше походило на оживленный рынок. Контраст с пустынной станцией был до того ярким, что учитель даже глаза протер.

Туннель оказался ярко освещен и битком набит людьми – даже плотнее, чем на перемычке Датаполиса. Большинство из них сидели вдоль стен, что-то ели, пили, курили, травили анекдоты. Другие сновали туда-сюда, делая это весьма расслабленно. Ион даже видел, как вокруг швырялись бумажными самолетиками и всяким мелким мусором. В десятке метров от ворот прямо на рельсах стояли мангалы, на которых жарили куски ароматной свинины. Рядом коптились ровные тушки крыс, нанизанные на деревянные палочки. Вдоль проводов на стене висели ровные рядки сушеных грибов, простиравшиеся метров на двадцать минимум. Неподалеку испускал пар самогонный аппарат. Рядом пристроились несколько ведер с водой и парочка пустых. Стены преимущественно были занавешены одеялами, вдоль которых храпели спящие люди. На Иона с Эльзой почти никто не обращал внимания. Лишь изредка жители прекращали разговор, осекаясь на полуслове и глядя на прибывшую парочку. Но то были взгляды ленивых, сытых людей.

– Доброе время, красавица, – пробубнил толстяк, хрустевший каким-то сухим блином.

– Она со мной, – предупредил Ион.

– Не вопрос, братюнь. Все пучком, все ништяк.

– А что тут у вас происходит?

– Я – Джек, – толстяк протянул ему лапу. Ион коротко кивнул, не желая до нее дотрагиваться. Нисколько не смутившись, Джек убрал руку.

– Вы к «хорькам» чешете? – спросил он.

– На Харьковскую и затем дальше.

– Там сейчас есть на что посмотреть. Вам там будут рады.

– А что там случилось? Каннибалы, что ли?

– Поплюй! Тихо там все, мирные люди.

– Джек, а почему вы в туннеле сидите?

– Такова наша работа, – ответил Джек, снова хрустя блином.

– Работа? Вот так прямо и работа?

– Ага. Точно грибочка не хочешь?

– Точно. Что за работа-то?

– Сидеть в туннеле и ждать, – ухмыльнулся Джек. – Что, у вас там, на севере, за это не платят?

– Я не совсем понимаю, кому вы этим оказываете услугу.

– Когда мы сидим в туннеле, то не сидим дома, – поднял Джек палец. – Простая математика. Мы освобождаем свои места и переселяемся сюда. Примерно раз в месяц.

– На сутки?

– Плюс-минус. Отваливают воды, жрачки, иногда патронов. Книжки всякие дают.

– А «Киммерия» хранит свое барахло?

– И мы сдаем им для этого землю.

– И ты не против, что на твоей кровати спит посторонний?

– Никто не спит на моей кровати, – возразил Джек. – Мы свои кровати с собой забираем. Все свое добро. И нам сверху еще «ништяков» отваливают. Посидим денек – и домой. Что может случиться, пока мы тут, все вместе?

– Не боитесь, что вас тут газом потравят?

– Вот это ты, милый человек, не угадал. Боялись поначалу, было дело. Мы ж не идиоты. Вот только двери назад тут никогда не запирают полностью. Только если военное положение объявят. А если что, мы ворота сами снесем. Рамы тут местами хиленькие. Знать надо, что и куда приложить. Вот сами при желании запереться можем. А они от нас не могут. Что плохого? Если петух в зад клюнет, так мы в туннеле отсидимся. На чужих-то харчах. А наши территории тем временем будут охранять обученные люди. Симбиоз экономики и природы. Красота!

– И что, все согласны? – спросил Ион.

– Ну, как видишь, все, – заулыбался толстяк.

– Вижу. А несогласных вы, стало быть, в другой туннель сгоняете?

Лицо Джека сразу помрачнело.

– А ну, пошел отсюда, – скомандовал он. – Провокатор хренов. К нему как к человеку, а он…

Учитель пошел дальше, прочь от рынка. Джек был почти прав. Это настоящий круговорот свинины в природе.

Вскоре толпа начала редеть, затем признаки цивилизации кончились, уступив место привычному виду пустого туннеля. Ион включил фонарь, ободряюще потрепал Эльзу по плечу. Девушка вопросительно посмотрела на него.

– Те, кто презирал тебя в столице за то, чем ты занимаешься, – полные кретины, – сказал Ион. – Ты достойна уважения за честный труд. Это главное.

*** * ***

Ион сам не заметил, как добрались до Позняков. Станция издавала знакомый гул, но на этот раз другой, какого Ион раньше не слышал. Он подошел ближе.

– Вы кто такие? – спросили на входе из темноты. – Не стреляйте!

От такой встречи Ион даже опешил.

– И не думаю стрелять, – сказал он. – А сами шмалять не станете?

– Нам нечем. А кто вы? Выйдите на свет, пожалуйста.

Ион погасил фонарь, подошел ближе.

Позняки оказались станцией еще менее заметной, чем путь к ней. И это поражало вдвойне, с учетом ее необычайной высоты.

Когда-то здесь жило очень много людей. Настолько много, что станция побила все рекорды по многоэтажности – на некоторых участках умудрились всунуть по шесть уровней. Именно на Позняках «Киммерия» хотела устроить свою базу, однако все же осталась делить место со «Скифом» на относительно небольшом Славутиче. Официально – из-за невозможности выселить жителей Позняков, которые запросто могли заполонить три, а то и четыре другие станции. По неофициальной версии, склады Славутича, несмотря на небольшой объем, были лучше укреплены и приспособлены для защиты меньшими силами.

Однако мало кто помнил, что «Киммерия» в свое время вкладывалась в полное переоформление Позняков, чтобы увеличить этажность станции до десяти, превратив добрую ее половину в капсульный отель. Поскольку в этой части метро было совершенно не на что смотреть, отель казался глупой затеей, и лишь немногие решались заговорить вслух об аналогии с рабскими клетками.

Но данная версия не выдерживала критики из-за того, что «Киммерии» в принципе не нужна была дешевая рабочая сила, поскольку банк ничего не производил. И никакая другая фракция не могла бы развернуть крупное производство в такой близости от банка и купцов – не получив, естественно, их финансовой и военной поддержки. Оказать такую поддержку они могли бы разве что безумцам, рискнувшим восстановить герметичность метромоста, но людей со сверхспособностями в метро пока замечено не было. Так что вопрос о том, кому была выгодна плотная заселенность станции, оставался открытым.

Данные соображения со временем легли на стол Кипарису, и после пары экстренных и не особо скрываемых совещаний всплыла версия, что «Киммерия» со «Скифом» фактически способны управлять всем юго-востоком метро, и если они этого не делают, то проблема, очевидно, лишь в отсутствии поддержки широких народных масс. Немудрено, что Датаполису внезапно захотелось помешать Познякам вырасти в альтернативную столицу. Фантазия, благодаря которой секретари выдумали налог на высоту станции, уступала лишь упорству, с которым этот налог навязали Познякам, и можно было лишь позавидовать дипломатическим талантам Баобаба, который провернул проект без единой капли крови.

Таким образом, станция оказалась неинтересной «киммерийцам», и те просто сделали вид, что ничего не было, подарив местным жителям уже почти готовую концепцию многоэтажности, а также несколько тонн неплохих стройматериалов. Однако жители Позняков поняли на себе, до чего неприятно оказаться между молотом и наковальней, и быстро эмигрировали, растворившись преимущественно в тех же Датаполисе и Славутиче, словно пытаясь урвать часть той силы, которая чуть было не перемолола их самих. Многие ушли на восток, и уже тогда на станции мало кто жил. Банкиры «Киммерии», понимая, что миграция была вызвана предвоенной паникой и потому носит временный характер, снова принялись потихоньку скупать капсульные блоки, чтобы позже продать по высокой цене, в свете чего станцию стали покидать те, кто на тот момент решил остаться – теперь уже не бросив свой дом, а выгодно его запродав. Особо везучим посчастливилось осесть на Площади Независимости. Сейчас на Позняках жил от силы один человек из пяти.

Все это Ион вспомнил, глядя на зияющие провалы окон, внутри которых не горела ни одна лампа. Капсульное строение напоминало готовый к сожжению морг. Учитель представлял себе все немного не так. Он думал, что демонтаж строений будет проходить постепенно, начавшись со снятия дополнительных этажей. Оказалось, что отель демонтировали слоями в порядке убывания ценности материалов, из которого строили, не глядя на то, не рухнет ли верхняя часть. Качественной, не изъеденной древесины в нем уже не оставалось. Никаким стеклом, конечно, даже не пахло. Просто гнилой памятник гнилым идеям.

Ко входу подбежала какая-то женщина в платке. Завидев Эльзу, она даже немного успокоилась.

– Вы кто, ребята? – спросила она. – Куда идете? Вы с Осокорков?

– Мы из столицы, – сказал Ион. – Идем по делам на юг. Что тут у вас? Почему вы решили, что я буду стрелять?

– А вы не будете? Меня зовут Маша, если что. Я тут заведующая.

– Заведующая чем? Постом?

– Нет, станцией.

– Ясно, – Ион попытался уместить в голове общий уклад жизни станций и понять, как они сочетаются между собой. Получалось, что Датаполис – не самое сумасшедшее место метро.

– Маша, – обратился он к женщине. – Мы обычные, мирные люди. Идем на Бориспольскую. С этим не будет проблем?

– Да никаких. А вы девушку, получается, сопровождаете?

– Да.

– Правильно делаете, молодой человек. Очень правильно. Ведите ее прочь от войны. От всех невзгод.

– Да что у вас творится?! Чем все так взбудоражены? Война с кем-нибудь?

– Ты ворота видишь?

Ион обернулся.

– Нет, – сказал он. – Не вижу никаких ворот.

– Потому что их нет! Сняли их у нас! Пришли «киммерийцы» с оружием и сняли! Сказали, что это наш штраф. Чего только не придумают…

– И как вы без ворот теперь будете?

– Никак. Видели тамошних? Жрут, как свиньи. Блюют и ходят под себя! А если им со своей станции не откроют? Они же на нас накинутся! А по другому туннелю уже совсем другой отряд пойдет – с оружием!

– Почему вы так думаете?

– А зачем тогда «Киммерия» двери закрывает, а? Обратно-то к себе они не смогут попасть!

– А мне говорили, что смогут. Мол, рама там слабая.

– Это сейчас рама слабая, а потом что будет? Их там сгоняют в туннель, как скот! Каждый месяц! Мы все боимся, что их как-нибудь обратно не пустят. У них кончится еда, и они на нас пойдут! А нам некуда будет уходить! «Хорьки» нас к себе не пустят.

– Почему? – спросил учитель. – Что там, на Харьковской? Нам через нее пройти придется.

– Вы там ни разу не были, ребята?

– Нет.

– Ох, – покачала головой Маша. – Ну, молодую пару, думаю, пропустят.

– Да что хоть там?

– Трудно описать. Вы сами увидите.

– Опасность?

– Если бы, – сказала Маша, махнув охранникам на блокпосту, чтобы их пропустили. – Там глупость человеческая. Сами увидите. Ну, мира вам, ребятушки.

Глава 9. Музей

От Позняков Ион шел беспокойно. От цели путешествия его отделяли всего две станции – мелочь в сравнении с тем, через что он прошел раньше. Однако все произошедшее в последние несколько часов принесло больше впечатлений и банального опыта, чем весь прошлый год. Слишком много для одного дня. Учитель уже завидовал Эльзе, которая, похоже, все пропускала мимо себя. И все же Иона она запомнила достаточно крепко, чтобы выделять его из массы, что учителю немало льстило. Как раз он был бы рад забыть многое из того, что видел сегодня. Пока он не мог позволить себе такой роскоши. Может, в будущем, когда память станет его подводить…

По возвращении на Лукьяновскую он обязательно выберет день, свободный от учеников, и напьется на совесть. Что-нибудь из ассортимента ремонтников, с ароматом трех сортов грибов. Или одного, зато в трех экземплярах. Пусть ему и придется потом все утро чистить пол. А пока что надо собраться и сделать последний рывок через эти две станции.

Судя по тому, что он видел, мир Креста держался на честном слове. Власть и порядок Датаполиса сюда не распространялись. Еще хуже было то, что границы его влияния оказались слишком размытыми, чтобы обнаружить их сразу. Удивительно, как вся структура еще не развалилась. Относительно теплые взаимоотношения между смежными станциями на юге основывались не столько на уважении к соседу, сколько на совместной боязни неизвестного, которое всегда приходит за войной. А пока что перемирие держалось на хрупкой, шаткой, не понятной до конца экономике. Ион понимал, что на следующей станции встретит нечто, напрямую к этой самой экономике относящееся.

И даже представить не мог, до чего окажется прав.

Харьковская встретила его еще до того, как он вступил на ее территорию. Перед воротами, прямо в туннеле, стоял письменный стол, подобно призраку с особо извращенным чувством юмора. Ион даже глаза протер. Действительно, самый обычный стол – с лампой, стопками грязной бумаги, кучей картонных папок, небольшими часиками. У стола – табурет на трех ножках, на нем восседал обычного вида дядька, в котором Ион вычислил начальника. Все начальники станций, не считая Маши, были похожи друг на друга, будь они смотрители, мэры или еще какие президенты.

Только какого черта он торчит с внешней стороны ворот?

Впрочем, сидел начальник тут не в одиночестве. Охрана тоже располагалась по эту сторону. Сказать «несла службу» учитель не решился, потому что за такое несение Федор Дементьев просто огрел бы прикладом по шее. Стражники здешней станции валялись на матрацах вдоль стены. Правда, двое разительно отличались от остальных: в какой-то дикой униформе с пуговицами, в фуражках, они стояли по стойке «смирно», держа автоматы прижатыми к бедрам дулом вверх. Практического смысла такая показуха не несла, поскольку эти переодетые полуманекены не посмотрели на Иона даже одним глазом.

Ион решил, что его снова приняли за кого-то не того.

– Добро пожаловать, дорогие гости, – заулыбался начальник. В его улыбке было что-то невыносимо омерзительное. – Добро пожаловать на Осокорки.

– Осокорки? – переспросил Ион.

– Удивлены? – продолжал лыбиться начальник. – Вход – пять патронов.

– Чего? – вытаращился Ион.

– Хорошо, дам скидку. Собью до одного патрона с человека за экскурсию.

– Какую еще экскурсию?! Нам не нужна экскурсия! Нам надо попасть на Бориспольскую.

– Без проблем. Южный выход доступен. Два патрончика за его отпирание, пожалуйста.

Ион решил молча отсчитать патроны и не ломать себе голову. Начальник тут же положил патроны в маленькую деревянную коробочку с крышкой, обтянутой кожей.

– Откуда будете? – поинтересовался он.

– Из Датаполиса.

– О, столичные гости! Таких у нас еще не было. Тем эксклюзивнее, можно сказать, будут ваши впечатления! Милости прошу!

Он махнул рукой, и двое охранников в форме начали открывать ворота. Ион ожидал услышать стандартный шум – отголоски разговоров, производственный гул, топот.

Вместо этого он услышал рев метропоезда, записанный на пленку.

Подавив изумление, Ион вошел на станцию, привычно позволив Эльзе держать себя за руку. Начальник сопровождал их с подобострастной улыбкой швейцара.

Первым делом Иону показалось, что он сошел с ума. Он оказался на гигантской, идеально чистой станции – из тех, которые мог видеть лишь на старых фотографиях и в путеводителях по метро. Чистейший белый потолок, поблескивающий мраморный пол. Прекрасные стены со сверкающей плиткой, отшлифованные до блеска рельсы. И свет. Много света. Больше, чем в Датаполисе. Если бы Ион недавно не побывал на поверхности, он бы подумал, что такого света в природе быть не может.

Эльза закрыла глаза руками. Ион снова надел на нее защитные очки. Сам он предпочел обойтись без них.

– Что это? – проговорил он. Начальник ехидно молчал. Ион решил тоже ничего не спрашивать. В конце концов, где бы он ни находился, но два патрона за лицезрение такой красоты – весьма невысокая цена. Практически бесплатно.

На одном из путей стоял полный состав на пять вагонов, поблескивающий свежей краской. Вдоль ровных линий сияла надпись «Киев». Напротив дверей располагались скамеечки, на которых сидели люди – женщины в цветных платьях, мужчины в пиджаках, брюках строгого покроя и галстуках. Все – чистые и приглаженные. При виде Иона они принялись увлеченно вести самые разные разговоры.

На станции не было ни единой постройки. Никаких бараков, шалманов, прилавков и прочего. Ровным счетом ничего. Идеальная, чистая станция довоенного времени.

Обернувшись, Ион увидел табло в дальнем конце, отображающее время до прибытия следующего поезда. Семь минут. Точно такое же табло было и с другой стороны, прямо перед ним.

– Поезда, конечно, мы не пускаем, – сказал начальник, заметив интерес Иона. – Когда таймер доходит до нуля, раздается звук прибывающего поезда. И часы запускаются заново.

Ион глазел по сторонам, не зная, на чем остановить взгляд. Затем он застыл перед крупными, золотистыми буквами на стене:

«Осокорки».

– Какого хрена? – ошарашенно произнес он. – Осокорки?

Ему показалось, что они с Эльзой где-то в районе Позняков свернули не в тот туннель и вернулись на предыдущую станцию. Может, Маша их не туда отправила. И они пришли на Осокорки – только какие-то другие Осокорки, не те, на которых был сложен банк «Киммерии».

– Что здесь происходит? – спросил учитель. – Я хочу понять. Объясните.

– Вы находитесь в музее Осокорков, – пояснил начальник. – Хотя по факту это бывшая станция Харьковская, да.

– Вы переделали свою станцию под другую?!

– Именно так, – подтвердил начальник. – Станция Харьковская представляла собой печальное зрелище. Нет производства, нет военной мощи… И мы решили сделать из нее музей довоенного метро, взяв за основу Осокорки.

– Зачем?

– Туризм. Скажите честно, разве патрон с человека – такая большая плата?

– Да это практически даром, – согласился Ион.

– Чисто условная плата. После официального открытия цена возрастет и составит десять патронов. Или же платить можно будет едой. У нас предусмотрены двенадцать вариантов бартера.

– Так вы еще не открылись?

– Мы фактически готовы. Перед столицей мы не афишировали свои изменения. Пока что мы и не имеем особой связи с Датаполисом. После официального открытия сюда валом пойдет народ.

– Возможно, – кивнул Ион. – Кто эти люди, что сидят на скамейках?

– Местные жители. Они отыгрывают свою часть реконструкции. В данном случае – пассажиры.

Ион посмотрел на начальника. Теперь тот уже не казался учителю стандартным свинообразным с комплексом вахтера. Возможно, он тоже просто играл свою роль.

– Где вы взяли материалы? – спросил Ион.

– Купили у настоящих Осокорков.

– Так вот почему там все стены оказались демонтированы, – догадался Ион. – Вы выдрали оттуда весь интерьер и приволокли сюда.

– Не выдрали, а честно купили. И всего лишь часть интерьера. Больше половины мы создали своими силами.

– А почему вы не воссоздали собственную станцию?

– Слишком тяжело. Станция Харьковская довоенного времени – чересчур сложная модель для реконструкции. Воссоздать Осокорки было намного проще. Как видите, все получилось!

– Ничего не могу сказать, кроме того, что вы молодцы, – признал Ион. – Хотя я и не понимаю, зачем все это было нужно. Если всего лишь бизнес, построенный на чувстве прекрасного… черт побери, почему бы и нет?

– Вот именно, – кивнул начальник. – Почему бы и нет, черт возьми! Впрочем, если вам пора идти…

Ион обернулся. Эльза куда-то пропала.

– Эй, – забеспокоился Ион, отходя прочь. – Ты где?

И тут же увидел девушку. Эльза сидела у западной стены, на рельсах, и что-то увлеченно рисовала на стене.

Начальник тут же побагровел.

– Нехорошо, – проворчал он. – Совсем нехорошо. А я вас принимал за порядочных людей.

– Да я сам удивлен. Минутку…

Ион спрыгнул с платформы, взял Эльзу за плечи. Эльза заныла и начала вырываться. В ее руке был зажат кусок угля, которым она пыталась продолжить рисунок, представлявший собой мешанину непонятных кривых линий.

– Где ты взяла уголь? – спросил учитель, пытаясь вырвать у нее инструмент для рисования. – Здесь нельзя рисовать!

За спиной он услышал шаги. Обернулся.

Начальник стоял в сопровождении трех человек при оружии.

– Вандализм в музее, – изрек он. – Рисунки на стенах… я не предупреждал, что это запрещено, так как считал, что умные люди должны кое-что понимать.

– Она больна, – попытался оправдаться Ион. – Она не понимала, что делает. Прошу вас. Это недоразумение. Это больше не повторится.

– Вы испортили нам стену, – настаивал начальник. – С этой плиты уголь так просто не смывается. Платите штраф, иначе будете арестованы.

Ион беспомощно посмотрел на рисунок.

– Какой штраф? – спросил он, глядя на скопление линий на стене.

– Это дорогая стена. Здесь патронами не отделаешься.

– Так сколько?

– Ваш автомат. Весь, целиком.

Ион думал недолго.

– Годится, – сказал он.

Начальник поднял брови. Похоже, он ожидал торга.

– Но вы дадите мне клочок бумаги и карандаш, чтобы я мог срисовать этот рисунок, – добавил учитель. – Автомат – ваш.

– Договорились, – сказал начальник. – И, разумеется, вам придется смыть этот рисунок со стены. Это будет долго, так что…

– До войны люди тоже рисовали на стенах, – произнес учитель. – Считайте это частью вашей реконструкции. Приближением к реальности.

Ион понятия не имел, рисовали ли люди на стенах метро раньше, но это его не сильно заботило.

– Хорошо, – неуверенно сказал начальник. – Рад, что хотя бы вы оказались благоразумны.

Через минуту Ион уже перерисовал каракули Эльзы, сунул кусок угля в карман и погладил Эльзу по спине, стараясь успокоить. Автомат, полученный от сталкеров, уже перешел в собственность музея.

– Благодарю, – сказал начальник. – Прошу вас покинуть станцию.

– Пошли, – тихо сказал Ион, толкая Эльзу перед собой. – Все в порядке. Идем.

Они миновали загадочный музей Осокорков и вскоре оказались в мрачном южном туннеле. Через сотню метров Ион остановился, взял Эльзу за плечи и прислонил ее к стене.

– Мне кажется, я понял, почему ты рисовала там, – сказал он. – Тебе был нужен свет, верно? Нужно было особое освещение, чтобы рисовать опять.

Эльза смотрела на него широко открытыми глазами, не мигая.

– Тогда, на выходе из столицы, я просил тебя порисовать. Но ты не стала. Потому что там было темно. Даже при двух фонарях было темно. На поверхности у тебя не было ни угля, ни карандаша, а солнце скрывалось за тучами. И только тут тебе хватило освещения. Ты что-то вспомнила, верно? Что означали эти рисунки, Эльза?

Девушка продолжала молчать. И все равно, у Иона забрезжила надежда.

– Ладно, – сказал он. – Все будет хорошо. Ты – умничка. Пойдем, всего одна станция осталась. И мы на месте.

Глава 10. Сто два метра

Когда музей остался позади, Ион решил, что сделал ошибку, отдав автомат. Наверное, можно было договориться о каких-нибудь других способах выплаты штрафа. Покрасить заново поезд, начитать своим голосом станционные оповещения, поработать чертовым диспетчером с сияющей улыбкой, наконец. Но не отдавать автомат. На худой конец, пригрозить страшными санкциями со стороны столичной администрации. Но что сделано, то сделано. Если он прямо сейчас вернется обратно, то будет слишком уязвимо выглядеть. Ион согласился бы и на это, будь у него хоть малейшая надежда, что автомат ему вернут. Теперь же его попросту не пустят назад. И хорошо, если не начнут стрелять вслед.

И все это из-за какого-то рисунка!

Ион вытащил листок, вгляделся в него при свете фонаря. Никаких идей к нему не пришло. Наверное, это всего лишь простые каракули. Местами были знаки, похожие на чередование прямых и окружностей. Нули и единицы?

– Ты можешь рисовать только при конкретном освещении, – сказал учитель. – Не больше и не меньше. В Датаполисе иногда тебе удавалось найти его. Потому ты и рисовала, верно? И дело не в том, чем рисовать. Уголь тут ни при чем.

Ион перевернул листок вверх ногами. Все равно ничего не разобрать. Те же единицы и нули. Может, это наложение печатных букв?

Новая мысль заставила его задрожать.

– Тот парень, Давид, тогда тоже просыпался под лампой в каком-то другом состоянии, – сказал он возбужденно. – Его память перезапускалась каждый раз, когда включали и выключали свет. Его состояние напрямую зависело от освещенности. Так же, как у тебя. С вами обоими что-то случилось. Вы где-то побывали вместе, да? Вы где-то были и что-то там видели, что-то такое, что сместило вам обоим сознание. И все, что вы запомнили – это внешность и имена друг друга.

Ион безнадежно смотрел в ничего не понимающие глаза девушки.

– Давид, – произнес он отчетливо. – Ты помнишь Давида?

Никакой реакции.

– Где вы могли видеть такой же яркий свет, как в музее? – не останавливался Ион. – Даже в столице он не везде есть. Вариантов тут мало. Много света бывает только на богатых станциях, вроде Контрактовой. Может, на Воротах? Хотя есть еще вариант… «Красный».

Эльза моргнула. Возможно, случайно.

– «Красный вариант», – проговорил Ион. – Возможно ли, что вы побывали на «красной» станции? Может, ты как-то оказалась наверху, нашла спуск и встретила Давида? Или ты и сама оттуда? Ты с «красной» ветки? Знать бы, сколько тебе лет… Может, есть кодовое слово, чтобы вывести тебя из транса? Что вы там видели? Что-то невообразимо страшное?

Ион понял, что разговаривает фактически сам с собой, и умолк. Подумал еще минуту, но ни к каким выводам не пришел. Слишком много версий.

– К черту, – пробурчал он. – Пойдем. Без автомата чувствую себя не очень, но ладно уж…

Теперь он шел медленнее, напряженно вглядываясь в темноту. Что скажет Кондор? Знал ли сталкер, что кое-где в метро автомат может использоваться разве что в качестве обменной валюты?

Туннель давил на учителя больше, чем все предыдущие, вместе взятые. То ли самовнушение, связанное с потерей оружия, то ли действительно тут была опасность. Отсюда до столицы и в самом деле далеко. Наверняка уже много лет никто из северных районов Креста тут не был, кроме челноков «Скифа», которые ходили везде и всегда – но для этого нужен был особый тип мышления. Ну, и развитая интуиция заодно.

Феникс ему говорил, что на поверхности эти места малоизвестны даже сталкерам. Команда Кондора редко захаживала сюда. Наверху, видимо, льет настоящий ливень, и сюда, вниз, может просачиваться все что угодно. Или кто угодно.

Иону казалось, что они с Эльзой движутся к центру земли, навстречу раскаленному ядру. Пусть даже устройство планеты он представлял очень смутно. Хотя кто до войны знал о подобных вещах…

У него сбился шаг. Ион решил, что девушка споткнулась, но она остановилась совсем, испуганно попятилась.

– Не хочешь идти? – прошептал учитель. – Да, я тоже. Но надо. Там человек, который может тебе помочь. Если он вообще существует…

От мысли, что никакого Мафусаила нет, учителю стало не то чтобы еще страшнее – скорее, его самочувствие упало до предельно опасной отметки, увлекая за собой самоуважение. За все время своего путешествия Ион ни разу не усомнился всерьез в существовании волшебного доктора, который восстановит Эльзу наложением рук и не потребует никакой платы. Но теперь пришло время включить голову и подумать хорошенько. С чего бы таким чародеям существовать в метро? Откуда Кипарису знать, что девушке можно помочь?

Ион прогнал тоскливые мысли. Уже поздно поворачивать назад, и даже если исход его путешествия будет плохим – это лучше, чем никакого. Вернуться назад без ответов он не мог. Ни ему, ни школе на Лукьяновской это не пойдет на пользу.

Туннель и впрямь попался на редкость паршивый. Плесень жутко воняла. В сумраке поблескивали кислотой растения, местами попадались настоящие паутинные заросли. Лишь рельсы, идущие вперед, говорили о том, что здесь хотя бы время от времени кто-то проезжает. Значит, это место не настолько уж необитаемо. Зато то, что они увидели потом, не особо воодушевляло.

Мертвое тело в костюме охранника «скифов» было вжато в стену. Казалось, оно повисло на ржавом крюке, пронзившем голову. Каска сползла набок, не позволяя увидеть подробности, чему учитель был только рад. Неподалеку лежал второй труп. В лохмотьях угадывались зеленоватый свитер и синие штаны. Ботинок на лежащем вниз лицом трупе не было. Ион попытался разобраться, что здесь случилось, и понял лишь, что нападавший отличался огромной силой и, вероятно, ростом. Отсутствие ботинок давало слабое утешение, что, по крайней мере, то был человек. После этих коротких рассуждений Ион обнаружил, что сам вид тел его уже не смущает. Оно, в принципе, и верно – бояться надо живых, а не мертвых.

– Пойдем, – шепнул Ион.

Протяжный вой откуда-то спереди заставил учителя съежиться на месте. Он подавил желание упасть и вжаться в пол. Сдержаться ему удалось лишь потому, что отвращение при мысли о лежащих рядом телах оказалось сильнее. Возможно, обладатель пропавших ботинок тоже так когда-то решил упасть, и это стоило ему жизни.

– Вперед, – сказал Ион, таща Эльзу за собой и поражаясь собственной реакции. Любой разумный человек на его месте драпанул бы назад и стал ломиться в ворота музея. Но учитель обнаружил, что после визита на поверхность он стал реагировать на возможные опасности совершенно иначе, чем раньше. Любая неизвестность теперь первым делом пробуждала у него любопытство. Осторожность при нем еще осталась, обосновавшись, тем не менее, на втором, а то и на третьем месте в списке приоритетов.

Станция Вырлица оказалась перед ними внезапно – темная, гигантская в сравнении с туннелем. Полностью обезлюдевшая. Еще тут было очень влажно. Ион быстро прикинул в уме: людей нет – электричества нет – помпы не работают – откачивать воду некому. Наверняка наверху ливень, и вода просачивается сюда. Разумеется, тут должны случаться наводнения, и станцию не затопило лишь потому, что воде есть куда просачиваться ниже.

Ион выключил фонарь, не зная, что ему дальше делать. На станции наверняка полно всякой живности. Ведь кто-то же там гудел. Но боятся ли эти существа света, или, напротив, агрессивно на него реагируют?

Эльза замерла, стала тихой и незаметной. Ион перешел на плавное дыхание ртом, вслушиваясь, как мог. С потолка в самом деле падали частые капли. Еще вдалеке кто-то чавкал. И как назло, автомата нет. Хотя не в этом ли их спасение? Те люди, в туннеле, наверняка были вооружены. Не сильно им это помогло. А предположительные напарники, стащившие с трупа ботинки, как-то ушли без единого выстрела.

И начальник музея, конечно, ни о чем не предупредил. Выбраться бы отсюда, рассказать Кипарису все, как есть…

Учитель обнаружил, что достаточно оказалось несколько часов потаскать с собой паспорт с печатью, чтобы начать мыслить, как классический подхалим. Стиснул зубы от досады. Ладно, наверняка им удастся просто тихо пройти. Вот бы только собаки их не учуяли. Если, конечно, это были всего лишь собаки, а не хорты.

Ион никогда не знал, как выглядела Вырлица. Он вызвал в памяти все, что знал про эту станцию. Выяснилось, что знал он прискорбно мало. Он не мог припомнить, говорил ли кто-нибудь на Лукьяновской, что на Вырлице никто не живет. Куда все могли пропасть? Включив фонарь на минимальную яркость и чувствуя, как бьется сердце, Ион начал движение. Если хищники их заметят, он сделает шаг первый – выключит фонарь и застынет. Если это не поможет, то сделает шаг второй – врубит свет на полную и направит хищнику в морду. И заодно глянет, что можно использовать в качестве подручного оружия. Палку, арматуру, кусок доски, хоть что-то. Единственное, в чем Ион мог быть уверен, – это в расстоянии до конца станции. Классические сто два метра, как везде в метро. Шагов двадцать они уже прошли, а потом…

Эльза наступила в хлюпающую лужу, потеряла равновесие. Учитель успел подхватить ее, но избежать всплеска не удалось. С другой стороны станции послышалось рычание. Все-таки псы. Но какие именно? Четвероногие убийцы с поверхности или местные охранные, привыкшие к человеку?

В их сторону кто-то потрусил. Ион не выдержал, врубил свет ярче. Луч высветил слепую морду псины. Остекленевшие глазные яблоки тускло блестели. Пес остановился, заурчал, поводил мордой по сторонам. За его спиной показалось еще несколько таких же.

Учитель так и не сумел разобрать, что перед ним – туннельная нечисть или все же станционные собаки. В этот момент ему было все равно. И с теми, и с другими можно было справиться. В районе Датаполиса всю чертовщину давно истребили, дыры были успешно залатаны. Здесь, похоже, цивилизация заканчивалась музеем.

Псы не реагировали на свет, зато на звук – очень даже. Ион плавно положил ладонь на мягкие губы Эльзы, стараясь сильно не нажимать. Слегка наклонил голову, прижался виском к ее затылку, изо всех сил пытаясь излучать отцовскую любовь, хотя бы в том виде, в каком он ее представлял.

Девушка не произнесла ни звука. Они с учителем все еще стояли в воде. Ион глянул вниз, стараясь не сильно смещать световое пятно на полу. Куча мусора валялась и плавала вокруг них.

Самые простые методы – самые действенные. Ион осторожно наклонился, поднял с платформы камень и запустил в другой конец станции. Камень стукнулся обо что-то твердое, упал с легким эхом. Собаки подскочили, бросились на звук. Ион сразу встал обеими ногами на платформу, потянул Эльзу за собой. Чтобы девушка не сильно шумела, учитель просто поднял ее и поставил рядом. Для этого ему пришлось наклоняться, и спина отозвалась короткой болью. Он повел Эльзу дальше, стараясь не издавать звуков и оставив фонарь в режиме умеренной яркости.

До конца оставалось шагов тридцать.

Двадцать.

Совсем немного.

За спиной послышалось знакомое рычание. Не оглядываясь, Ион наклонился, схватил еще два камня, кинул назад, не особо рассчитывая на успех. С его пояса что-то упало, но учитель не успел заметить, что именно он потерял. Морда пса показалась сбоку, раскрылась красная пасть. Ион швырнул булыжник прямо в нее, пес отскочил на пару шагов.

Ион продолжал шагать вперед, подталкивая Эльзу прочь со станции, в туннель. Собаки не покинули станции, оставшись рычать сзади.

Глава 11. Доктор

За пределами Вырлицы туннель был ничуть не лучше, чем предыдущий, но Ион этого уже особо не замечал. Просто шел, машинально переставляя ноги и не обращая внимания на утомление. Эльза тоже устала, но учитель не позволял ей сесть. Не исключено, что ей вздумается заснуть в одном только шаге от цели. Уж лучше добраться до конца, что бы ни ждало их на Бориспольской.

Ион озирался все реже и реже. Он сам не заметил, как добрел до ворот, и едва не вскрикнул, уткнувшись в них. Учитель даже не сразу понял, что перед ним вход на станцию – решил, что попал в тупик и надо возвращаться назад, искать соседний туннель. Затем, убедившись, что перед ним на самом деле гермоворота, Ион прижался к ним ухом, пытаясь расслышать любые звуки с той стороны.

Человеческие голоса. Быстрые, но не агрессивные.

– Эй, двери откройте! – крикнул учитель, заколошматив по воротам кулаками. Звук оказался неожиданно громким, и Эльза отошла назад шагов на десять. Учитель сразу же почувствовал себя одиноким. Вероятно, девушка не отходила от него так далеко с момента первой встречи.

– Сюда, – сказал Ион, держа ее за руку. – Все в порядке. Мы дошли… откройте, мать вашу! Нам нужна помощь!

Ворота распахнулись быстрее, чем он ожидал. На них с Эльзой уставились три пистолета. Видимо, с короткостволом тут все было в порядке.

– Берегите патроны, ребята, – живо сказал Ион, вталкивая девушку внутрь и заползая следом. – На нас их тратить не надо.

В этот раз охрана никаких вопросов не задавала. Совсем молодой парень продолжал держать пистолет, опустив дуло чуть ниже. Его напарник посветил фонарем в туннель, дал знак, и третий человек закрыл ворота снова.

– Вы что, с Вырлицы? – спросил парень изумленно.

Учитель не ответил, лишь глядел на станцию. Он боялся обнаружить тут запустение, как на предыдущей. Но здесь жили люди. И, судя по обстановке, жили вполне приемлемо. Тут даже было уютнее, чем в фальшивом музее, и чище, чем на Лукьяновской. На путях стояла дрезина без колес, нагруженная мешками с землей. Со своего места Ион видел обычный быт жилой станции, особенно отметив любопытных детей – верный признак мирного места. По местам боевых действий дети не гуляли. Не потому ли, что каждый на станции, похоже, ходил с револьвером на бедре?

К нему приближалась целая делегация. Женщина лет пятидесяти с лишним с седыми кудрями, двое людей помоложе и трое женщин лет сорока. Учитель посмотрел на Эльзу и ободряюще сжал ее запястье, надеясь, что его пальцы не покажутся девушке ледяными.

– Вы кто? – спросила женщина. – Что вы здесь делаете? Вы с Вырлицы?

– Нет. Дальше, – сказал Ион. – Это Бориспольская?

– Ну да, Бориспольская. А что это еще может быть?

После музея Ион уже ни в чем не был уверен. Он мог бы поверить, что перед ним или еще настоящая Вырлица, или уже Хутор, а то и вовсе затерянная станция Красной линии. Сейчас он мог допустить все.

– Меня зовут Ион, я из Датаполиса, – сказал учитель. – Паспорт показать?

– Не надо. На других станциях не найти дураков, которые бы пришли сюда. Вы не купцы. Что вы тут делаете?

– Нам нужен Мафусаил, – сказал учитель, не веря собственным словам. Неужто они, наконец, добрались до того места, где уже можно искать конкретного человека?

На миг ему показалось, что он наткнется на вполне закономерное «Его здесь нет» или «Мы никогда не слышали это имя, пожалуйста, идите домой и передайте Кипарису, что поставки воска срываются в этом сезоне». Но женщина спокойно вымолвила:

– Знахарь? Зачем он вам нужен?

Ион положил руку на плечо Эльзы.

– У меня пациентка, – сказал он. – Я слышал, что ваш человек может ей помочь. Вы можете проводить нас к нему? Прошу вас.

– Разве что он все еще тут. Меня зовут Ксения.

– Я Ион. Это Эльза.

– Ион? Что за имя такое?

– Физический термин, – учитель постарался улыбнуться. – С довоенных времен.

Лицо Ксении чуть просветлело. Она-то наверняка помнила эти времена, в отличие от учителя, который их знал фактически по чужим рассказам. Возможно, успела даже походить на уроки физики в школе.

– Пойдемте, – сказала она. – Палатка Мафусаила на том конце станции.

– Что с Вырлицей случилось? – спросил Ион. – Там только куча собак, а живых нет. Только тела в туннеле к музею.

– Раз есть тела – значит, «скифы» пытались добраться, – ответила Ксения. – А на Вырлице уже давно никто не живет. Там и раньше людей было мало. В том году все, кто оставался, сюда перешли.

– А что там случилось?

– Затопило ее. Но там воды сами уходят со временем. А сверху просачиваются новые. Неудобная местность там, наверху. Они пробовали воду откачивать, потом провода сгнили. Потом проблемы с электричеством начались, и они к нам переселились.

– У вас свое электричество?

– У нас все свое, – ответила Ксения. – Мы, считайте, в самом дальнем уголке живем. Сюда даже сталкеры не заходят. У купцов цены драконовские. Вот мы постепенно сами все и наладили. Хотите, я вам экскурсию устрою?

– Не нужно. Нам, в самом деле, очень нужен Мафусаил.

Ион шел по полу, достаточно чистому, чтобы эта самая чистота поражала до глубины души. Или то сказался пережитый ранее стресс? Ботинки оставляли на полу мокрые следы.

– Почему у вас так чисто? – спросил Ион. – У вас так много воды?

– Дожди и к нам доходят. Воду мы наскоро очищаем. Иногда ее можно использовать даже для питья. Над нами почва особая, не такая, как на Вырлице. А остаток… не выливать же просто так? Можно и станцию помыть. В чистом доме и жить приятней.

Дойдя до середины станции, Ион замедлил шаг. Перед ним находилась непонятная конструкция, в которой учитель узнал сильно заретушированную колонну. Наверху располагались огромные часы. Судя по стрелкам, они и сейчас работали. Колонна была украшена рисунками и надписями. Рядом находился старый стул на металлических ножках. На нем стояла небольшая лампадка с едва горевшим огоньком.

– Это мемориал? – спросил учитель. – Памятник погибшим на Вырлице?

– Это, считайте, наш культурный центр, – ответила Ксения с грустью. – Сейчас это мемориал в честь нашего Женьки. Хороший был парень. Да упокоит туннель его душу.

– А что с ним случилось?

– Он много лет охранял здесь часы, но несколько дней назад пропал. Вся станция скорбела.

Что касается охраны часов, Иону не нужно было долго объяснять. Он и сам прекрасно понимал.

Стабильные, точные часы практически на каждой станции являлись стратегическим объектом, зачастую требующим охраны. Вандализм здесь строго наказывался. Соответственно, охрана часов считалась хоть и непыльной работенкой, но важной. Ион представил, что на протяжении многих лет данные конкретные часы охранял один и тот же человек, и решил, что его самого бы на такую однообразную жизнь не хватило.

– Вы вашего Женьку, похоже, любили, – сказал учитель.

– Еще бы такого не любить, – вздохнула Ксения. – Он мухи не обидел никогда. Вызвался несколько лет назад смотреть за часами, сразу после ранения. Пропорол себе бок где-то в туннелях, но лечиться почти не стал – решил, что хоть этим будет пользу приносить. Так и не вылечился полностью… а несколько дней назад бандиты с Красного Хутора ультиматум нам объявили. Устроили диверсию, обрубили свет на всей станции. Женя пошел чинить вместе со всеми, оружия не взял. Думал, среди своих он в безопасности.

– Он умер?

– Пропал. Искали его, искали и не нашли. Те сволочи его убили, больше не объяснить никак.

– Бандиты с Хутора, стало быть, – произнес Ион. – У вас тут тоже свои неприятности, значит.

– С ними везде неприятности. Всегда и везде были. На всей планете, еще до войны. Но бороться все равно надо. Иначе зачем нам было выживать? Погодите, я проверю.

Ксения остановилась у широкой палатки, заглянула внутрь, высунулась обратно.

– Вась, – крикнула она. – Доктор уехал уже?

– Тут он, – послышалось из-за угла. – Что случилось, кума? Мы уже ехать собирались.

– Стой, – Ксения махнула учителю рукой, веля следовать за ней. Ион все же не утерпел и заглянул в палатку.

– Так значит, ты существуешь, – пробормотал он. – И живешь тут. Посмотрим…

И без того тесное пространство было забито всяким хламом, как иногда случалось в отсеках, которые лет по двадцать не меняли хозяина. Сложенная в углу заношенная одежда, прямоугольные корзины с пыльным барахлом, стопка грязных журналов. Прямо история жизни.

Посередине, накрытый одеялами, стоял непонятный проржавевший агрегат метра полтора в длину. При желании в нем мог поместиться человек. Однако назначение устройства явно было другим, далеким от роли капсулы. Ион обернулся, зашел внутрь, посмотрел ближе. Что бы это ни было, от устройства остался лишь старый каркас, теперь могущий служить разве что кроватью. Висящие на обрывках проводов детали катушек и конденсаторов говорили о том, что это был электронный механизм. На нем сохранилась табличка с выгравированной надписью: «…нератор торсионного шу…». Дальше разобрать буквы было невозможно.

В смутных раздумьях учитель вышел из палатки. В принципе, не было ничего удивительного, что старый доктор, по молодости занимавшийся болезнями психики, теперь проявляет интерес ко всякого рода технике.

Ион с Эльзой подошли к дрезине, на которой восседало человек семь. Все – крепкие мужчины, многие в возрасте. Все при оружии – стареньком, изношенном, побывавшем в боях. Дрезина была направлена носом на юго-восток, в сторону Красного Хутора.

Ион вгляделся в лицо каждого по очереди. Да, здесь тебе не столица. Настоящие рабочие мужики. Трудно было понять, кто из них действительно стар. У всех бороды и морщины, стирающие черты лица.

– Мафусаил, – произнесла Ксения. – Спустись, пожалуйста. Ты нам нужен.

– Что случилось? – пробурчал Василий. – Кума, мы ехать собираемся. У нас же вопрос серьезный.

Один из мужчин медленно встал, напряженно посмотрел Иону в глаза. Потом на Эльзу. Взволнованно спрыгнул с дрезины на твердую плитку станции. Его движения были слегка замедленными, будто неуверенными. Он был точно немолод. В остальном он мало чем отличался от своих товарищей.

– Вот, у нас новые люди, – сказала Ксения. – Они тебя ищут. Говорят, у них к тебе дело.

– Что за дело? – прогремел с дрезины Василий. – У нас каждый человек на счету. Вам прямо сейчас перетереть надо?

– Да погоди ты, – отмахнулась Ксения.

Мафусаил пристально смотрел на Иона, не говоря ни слова. Учитель протянул ему руку.

– Мы искали вас, – сказал он. – Я – Ион с Лукьяновской, это Эльза с Датаполиса. Мы проделали долгий путь, чтобы прийти сюда. Нам сказали, что вы можете помочь. У девушки что-то с головой. То ли с памятью, то ли с нервами. Она немного не в себе. Вы можете ее осмотреть?

– Говорите, девушка не в себе? – произнес Мафусаил, нервно шевеля ладонями.

– Я не знаю. Она временами что-то рисует, если достаточно светло. Никогда не говорит. Мне очень нужно ее вылечить. Прошу вас, помогите.

– Да, да, – рассеянно кивнул Мафусаил. – Я бы взглянул, только у нас тут свои дела.

Василий встал во весь рост, и движение было достаточно понятным, чтобы признать в нем командира отряда.

– Кума, давай так, – сказал он. – Чтобы время не терять, молодой человек поедет с нами вместо доктора. Доктор останется здесь решать его вопрос с девочкой. Устроит?

Ксения вопросительно посмотрела на Иона.

– А что делать-то надо? – спросил учитель.

– По дороге расскажу, – ответил Василий. – Услуга за услугу. Доктор помогает вам, а вы помогаете нам. Идет?

– Все в порядке, – Ксения положила руку на плечо учителю. – Езжайте. Мафусаил – хороший человек. Вся станция к нему обращается.

Кивнув, Ион посмотрел Эльзе в глаза.

– Будь тут, хорошо? – вымолвил он. – Я скоро вернусь. Оставайся с доктором, а когда мы снова увидимся, я надеюсь, нам удастся поговорить. Хорошо?

Эльза глядела на него с тревогой. Ксения ободряюще взяла ее за руку.

Ион залез на дрезину и занял место Мафусаила между вооруженными мужчинами, чувствуя себя зеленым салагой. Василий дал сигнал, и дрезина принялась набирать ход. Что бы ни ждало его на Красном Хуторе, учитель был готов заплатить любую цену, если Эльзе смогут помочь.

Глава 12. Решение

Василий молчал, пока станция не скрылась сзади. Затем он сразу обратился к Иону:

– Почему без оружия?

– Что? А, ну да. Так получилось.

Учитель решил не говорить, что автомат у него был, а то его еще спросят, как он умудрился его потерять. Пусть лучше считают, что он бродит без оружия по своей воле. В какой-то степени это правда.

– А стрелять умеешь хоть?

– Умею. Я на Лукьяновской иногда в оборонке стоял. У нас там все этим занимаются.

– В реальном бою был?

Падающая с моста дрезина…

Ион мотнул головой и ответил:

– Приходилось. Только похвастаться особо нечем.

– Как и всем нам. Егорка, выдай ему инструмент.

Белобрысый мужик с краю дрезины кивнул, положил свой автомат на колени. Вытащил из-за спины укороченный «калашников» и передал Иону. Учитель смотрел на него, не беря подношение.

– Что, вот так? – спросил он. – Свое оружие отдаете?

– Егор у нас ответственный за такие вопросы. А случаи самые разные тут бывают. Бери, не обожжешься.

– Раз так, то хоть скажите, зачем мы на Хутор едем, – Ион взял автомат. – Дальше ведь только Красный Хутор, да? Что вы с тамошними не поделили?

– Ну, как тебе сказать… там конечная.

Ион вызвал в памяти карту метро. Красный Хутор, собственно, не был конечной станцией. Но только по старым, довоенным проектам. Фактически на момент Катастрофы дальше него ничего построить не успели. А если и успели, то все завалило полностью. И все равно слово «конечная» ему ни о чем толком не говорило.

– Фишка конечной станции, – пояснил Вася, видя недоумение учителя. – На всех станциях, понимаешь, есть как бы два выхода. В одну сторону и в другую. А на конечной – только в одну. Ну да, там есть депо и все такое, но чисто по психологии – там никто не живет, и делать там нечего. Что до Хутора, то, когда война началась, депо там взорвали сразу. Может, случайно. Может, газ какой воспламенился. Мы думаем, там система защиты сработала. Что-то там было такое, чего нельзя было людям видеть. Секреты довоенные. В общем, сейчас с Красного Хутора только одна дорога – к нам. И мы по ней едем.

Василий уселся поудобнее.

– Дальше слушай, – сказал он. – Когда впервые жахнуло, люди принялись от обстрела прятаться. Красный Хутор оказался забит похлеще, чем Датаполис. Потому что, говорю же, конечная станция. То бишь край городской цивилизации – дома дешевле, значит, и народу больше. Старобориспольская там, Харьковский район, Дарница рядом, куча спальных массивов. С Бортничей, опять же, ближе всего, если парком бежать. Был бы ты лет на десять постарше – застал бы это сам. Хотя оно и к лучшему, что не застал.

– Вниз спустилось слишком много людей? – догадался Ион.

– Да. Больше, чем станция могла вместить. А идти было некуда. Эпицентр – на севере, там своих забот хватает. Хутор принимал людей до последнего, когда уже стало ясно, что им приходится шагать по телам тех, кто спустился первым. Кто-то назовет это глупостью, другой – смелостью. Но Красный Хутор держал ворота открытыми дольше, чем все другие станции. Набились туда люди плотно, как патроны в магазине. Радиации напустили, само собой, больше обычного. А деваться некуда. В итоге у них там что-то случилось на лестнице. Наверное, кто-то пронес оружие или бомбы. А затем и лестницу взорвали. К тому времени у нас, на Бориспольской, уже поняли, что к чему, и выставили жесткую оборону от Хутора. Иначе нас бы попросту смели.

– Красный Хутор оказался отрезан от остального метро?

– Ну, как отрезан… Экономически – да, во многом. Они там ничего не могли производить. А голодных ртов много, и некоторые кусаются. Станция в такую разруху пришла, что в первый год только один из пятнадцати выжил. Остальных крысы сожрали. Как они там с этими крысами боролись – отдельная песня. Мы только на шестой год убрали огнеметы.

– Жестоко, – покачал головой Ион. – Людей – огнеметами.

– Ты понимаешь, парень, что иначе никого бы не осталось? У нас на станции вообще стариков много. А почему? Потому, что мы о каждом жителе заботились. Только это невозможно, если сразу не решить, кто останется. Ну, а молодежь вся в столицу ушла. Хотя, что это я тебе объясняю? Сам все понимаешь.

– И что сейчас на Красном Хуторе? – спросил Ион.

– Тюрьма, – ответил Егорка. – В Кресте какое наказание всегда было, кроме клетки или пули в затылок? Изгнание. А изгоняют куда? На периферию. Оттуда – еще дальше, и так до самого конца. А конечная – тупик.

– И чем же они там живут?

– Да тем же, что и все, – торговлей. У них грибные плантации в районе старого депо. Торгуют с нами в обмен на электричество.

– А сейчас у вас с ними какие проблемы? Вот конкретно сейчас, сегодня. Зачем мы туда едем?

– Они по беспределу решили выступить, – сказал Василий. – Два дня назад рубанули нам свет. Непонятно, как они могли это сделать. Прокрались как-то и сломали трансформатор. Наверное, взорвать хотели, но мы вовремя нашли.

– И что вы сделали?

– Ну, как чего? – пожал Василий плечами. – Положили двоих наглухо. Остальные отстрелялись и ушли. Хорошо хоть, сильно не попортили ничего. Удалось починить. Вот только Женька наш пропал. Ты видел там памятник ему?

– Видел. Любили вы его здесь.

– Парень золотой был, чего уж там, – вздохнул Василий. – Стоял и охранял часы, ничего больше не хотел. Жил тут же, с ними рядом. Он у нас, понимаешь, символом стойкости был. Скажешь, непыльная работенка? А вот и нет. Женька за порядком смотрел. За любую работу брался на станции. Лишь бы часы рядом находились.

– Сколько он у вас работал так? – спросил Ион.

– Три года. Или четыре? Сейчас не скажешь. Не припомню. Если кому-то на станции нужно было подсчитать время – обращались к Женьке. Редко он свой пост покидал. А за пределы станции и вовсе не выходил никогда. Кажется, два дня назад как раз впервые вышел, проклятый энергощит смотреть.

– Думаете, его убили?

– Боюсь, что да. Не ушел бы он просто так.

– Если хуторяне его завалили – мы всю станцию вырежем, – пригрозил Егорка.

– Спокойно, – сказал Василий. – Там все-таки люди. Пусть и бандиты, но сейчас мы договариваться едем. Надо решить вопрос. Все же странно, что они выкаблучиваться начали. Они же напрямую от нас зависят. Ну, поломали бы они нам электричество. Дальше что? Они сами без наших поставок загнутся.

– А если не загнутся? – предположил Ион. – У них же плантации. Вы говорите, вода сверху сама льется, и, как Ксения сказала, некоторые фильтры с ней справляются, и можно ее пить.

– Да нет оттуда путей наверх. Взорвано же все.

– Все, что взорвано, можно расчистить.

– Да ну? Пятьдесят метров наверх ковырять собрался? Будь все так просто, уже бы к красным путь пробурили. Хоть куда-нибудь.

– А мне кажется, нечего нам там делать, – сказал Василий. – Больше станций – больше проблем.

Чем-то Иона насторожили эти разговоры. Звучали они так, будто немало споров происходило на Бориспольской из-за судьбы Красной ветки. Неужто так далеко от центра все еще задаются этим вопросом?

Дрезина тем временем замедлила ход.

– Так, мужики, тише, – Василий перешел на полушепот. – Вовчик, убавь-ка свет немного. Так, чтобы никого не спугнуть, но чтобы нас видели. Все, мужики. Автоматы наготове, но не дурить. Егорка, ты на дрезине. Если что – вали назад, а мы догоним.

Егорка кивнул.

Дрезина плавно въехала на станцию. Ион ожидал увидеть разруху и запустение. Но станция оказалась почти копией Бориспольской, разве что обедненной.

Под потолком висели тусклые лампочки. К стенам словно прилепились многочисленные балкончики, на каждом из которых мог худо-бедно поместиться человек. Когда-то подобный формат койко-мест использовали в Датаполисе, но затем отказались от этого, решив, что лучше пусть людей будет поменьше, зато обстановка побогаче.

Здесь же балконы почти полностью сгнили, держась на честном слове. Это даже немного утешало Иона – на защищенные боевые точки эти места не походили. Любая пуля снизу прошьет насквозь хлипкие сооружения, а заодно и стрелка за ними.

Вот что Иона поразило больше, так это два полных состава на путях. Метропоезда на станциях Креста были редкостью. А здесь – сразу два. Правда, сейчас они представляли собой жалкое зрелище. Ион никогда бы не подумал, что можно до такой степени разграбить вагоны и притом сохранить их прежний вид. Еще больше удивляли надстройки над вагонами, упиравшиеся в потолок. Наспех сколоченные из фанеры, разбитые на секции, со стоящими внутри керосинками, с которыми, похоже, обращались не особо бережно. Две ближайшие секции полностью сгорели. Оно и понятно, учитывая постоянную тягу воздуха из открытого туннеля.

Но больше всего от этого места веяло унынием именно потому, что тут было мало людей. Постройки прямо-таки кричали о том, что тут должно было быть намного больше поселенцев. И сейчас Ион видел перепуганных жителей, чьи головы торчали из дыр в стенах, видимо, призванных заменить окна. Они смотрели на прибывших с Бориспольской – кто с тревогой, кто со страхом, кто с агрессией. Некоторые лица не были видны из-за развешанного на веревках поперек всей станции тряпья.

Делегацию с Бориспольской встречала стайка оборванцев, иначе и не сказать. Они имели совершенно убитый вид. Ни у кого не было оружия – по крайней мере, в руках. Хотя в них могли целиться откуда угодно. Василий, похоже, все понимал и старался не делать резких движений.

– Здорово, братва, – кивнул он. – Где ваш главный?

– Главного вы убили, – сказал один из встречающих. – Нового не выбрали еще.

– Раз ты подал голос, значит, буду говорить с тобой. Как тебя зовут?

– Игорь я, – ответил оборванец. Ему явно не нравилась его новая роль.

– Послушай, Игорек. Я хочу спросить, зачем вы вывели из строя наш трансформатор.

– Я ничего про это не знаю, – сказал Игорь. – Оставьте нас. Мы ничего не сделали. Если наш главный что-то и знал, то он убит уже.

Василий сплюнул на пол станции, выразительно покачал автоматом, продолжая держать его дулом вниз.

– Лукавишь, Игорек, – сказал он. – Что, вот прямо совсем тут ответственных нет? И больше никто, кроме вашего жмура, за власть не боролся? Не верю.

Игорь не ответил.

– Значит, станция не имеет начальника, – проговорил Василий. – И никому она больше не нужна. Стало быть, она ничья. Так? А зачем вы тогда нам нужны?

Ион больше не раздумывал.

– Минутку, – сказал он, медленно отходя в сторону Игоря. – Это Красный Хутор, так ведь?

– Ну?

– Он считается станцией Креста?

– Вроде да, – сказал Игорь.

– Значит, за отсутствием начальника станции вы подчиняетесь Датаполису.

Игорь посмотрел на своих товарищей, затем куда-то назад и наверх, словно ожидал услышать ответ с потолка.

– Допустим, – сказал он.

– Тогда власть тут представляю я, – сказал Ион, показывая печать Кипариса в паспорте – так, чтобы видели все.

– Что? – вытаращился Василий. – Какого хрена?!

– Я буду регулировать ваш конфликт, – ответил Ион спокойно. – Если надо, буду представлять интересы станции Красный Хутор. По крайней мере, пока я здесь. Когда будем ехать обратно, сможешь высказать мне все, что думаешь. Но сейчас будь добр объяснить, в чем проблема.

– Не ожидал от тебя такого.

– В чем суть претензии? – жестче повторил Ион.

– Ну, ладно. Вот тебе перечень. Задержки поставок еды – раз. Воду дают недостаточно чистую – два. Электричество воруют – три. Пытались испортить наш трансформатор – четыре. Что, нужно еще? Продолжать?

– Продолжай, если есть что.

– Ну ладно. Женьку убили – пять. Все, я закончил. Что, хочешь за них ответить? Как тебя зовут вообще, любитель бомжей?

– Меня зовут Ион.

– Не слышал я о таком дереве, – осклабился Василий. – Если ты из администрации Кипариса, отчего у тебя имя не «деревянное»? Вас всех там зовут как-нибудь эдак, по-особому.

Если начальник группы и рассчитывал на долгий обмен колкостями, то учитель этим заниматься не стал.

– Итого пять пунктов, – сказал Ион, глядя на Игоря. – Есть что сказать? Почему задержали поставки еды? Куда вся вода ушла?

Игорь долго не хотел отвечать. Сунул руки в карманы, потоптался на месте.

– Думай быстрее, – поторопил Ион. – Я здесь из-за всех вас подставляюсь. Помоги же мне.

– Мало у нас еды, – сказал Игорь. – Плантации могу показать, если не верите. Все грибы пособирали. В живых четыре свиньи осталось. Фильтры все изношены – не успеваем чистить.

– А электричество?

– Руслан с девятого блока пытался удлинитель кинуть, – признался Игорь. – Мы его на второй день вычислили. Но мы за это заплатили штраф. И вы провода забрали у нас.

– Зачем вы шли к трансформатору?

Игорь растерялся окончательно.

– Зачем хотели щит взорвать? – прогремел Василий. – Говори, иначе…

– Тише, – Ион выставил руку. – Давай без принуждения.

Василий лишь громко засопел в ответ.

– Метроград, – еле слышно прошептал Игорь.

– Что? – Ион наклонился к нему. – Погромче.

– Здесь был Метроград, – повторил Игорь. – Они заставили нас…

– Метроградовцы спустились сюда? – хохотнул Василий. – И давно они к вам дырку пробурили?

– Они ничего не бурили. Отсюда нет выхода наверх.

– И как они к вам попали?

– От вас.

– Чего-о?

– Они пришли из туннеля. Больше я ничего не знаю.

– Никогда Бориспольская не примет к себе сталкеров Метрограда! – заорал Василий. – Никогда мы не позволим им пройти к нам в тыл по нашему же туннелю!

– Кажется, я понял, – сказал Ион. – Игорь хочет сказать, что где-то в районе Бориспольской есть проход наверх. Он ведь есть, да?

– Ну, и что с того?!

– То, что сталкеры Метрограда через него прошли к Красному Хутору. Обложили их данью, забрали воду, собрали еду и попытались устроить диверсию в вашей генераторной. Но не получилось, потому что вы их нашли и убили. Также они заставили начальника «хуторян» помогать им. Так что он тоже попал под ваш замес. И тогда же пропал ваш Женька. Подчеркиваю: не погиб, а пропал. Ведь его тело не нашли.

– Еще ни разу Метроград ничего не брал внутри метро силой, – сказал Василий с остервенением. – Никогда. Метроградовцы нужны для того, чтобы поставлять нам что-то. Все, что в метро есть ценного, есть и снаружи. А чего нет, то можно купить и заплатить тем же, что они там, наверху, нароют. Ну ладно, допустим, они как-то приперлись сюда через выход на Бориспольской. Что им делать здесь?

– Спровоцировать вас напасть на Хутор, – ответил Ион. – Ты так далеко не заглядывал?

Лицо Василия изобразило бурную работу мысли.

– Пусть, – сказал он, наконец. – Тогда кто мог пустить их вниз? У нас нет настолько дурных людей, чтобы с ними работать. Никто не пустит к себе метроградовцев. К тому же там всегда дежурит кто-нибудь из наших.

– И кто дежурил в ту ночь два дня назад?

– Врач наш дежурил, вот кто.

– Мафусаил? – проговорил Ион, все еще не чувствуя важности этих слов.

– Ну.

Учитель думал, что Василий что-то добавит, но тот счел свой ответ достаточно понятным.

– Мафусаил в ту ночь отвечал за проход сверху? – проговорил Ион почти в ужасе. – Тот самый, с которым я оставил Эльзу?

– Да чего ты боишься-то? Врач наш – нормальный мужик.

– Отвезите меня назад, – скомандовал Ион. – И быстро. Вернусь в Датаполис – доложу о вашем сотрудничестве. У тебя вопросы?

– Пока нет, – ответил Василий, глядя на Игоря с ненавистью. – А те, что есть, я пока оставлю при себе.

– Никаких войн с Красным Хутором, ясно?

– Благодарю, – сказал Игорь, находясь почти в восхищении.

Ион кивнул ему и пошел к дрезине, чувствуя спиной взгляды ничего не понимающих жителей обеих станций.

– Да, и этот автомат, – Ион показал «калашников». – Я его резервирую себе на постоянной основе. Все, едем.

Глава 13. Погоня

Путь обратно показался короче. Василий уже успокоился и все переминался на сиденье – то краснел, то бледнел, не делая попыток заговорить с учителем. Наконец, он уткнулся взглядом в точку на дне дрезины и задумался. Похоже, никаким командиром он не был. Наверняка, обыкновенный работяга с Бориспольской, простой мужик, и, как все мужики, – мастер на все руки. Там трубы подкрутить, тут свинку почистить, а здесь – пригрозить автоматом безоружному напуганному мальчишке. На роль лидера боевой группы он годился не больше, чем сам Ион.

Когда показались огни Бориспольской, Василий, похоже, принял решение.

– Я приношу свои извинения, – сказал он Иону угрюмо. – Не подумал я о провокации Метрограда. Тот Игорек, думаю, не обманывал.

– Бывает, – промолвил Ион, понятия не имея, что еще сказать в ответ.

– Ну, не думал я, что кто-то с нашей стороны может пустить в туннель посторонних, не оповестив Ксюшу.

Василий, казалось, проклинал сам себя.

– Найдите мне Мафусаила, и я улажу вопрос, – пообещал Ион.

Дрезина стукнула об обитый резиной отбойник. Ион слез первым, и не думая отдавать автомат. Впрочем, его у него никто не попросил. И как они только выжили, при таком раболепии перед столицей? Станция на вид казалась вполне автономной, чтобы вообще не считаться с Кипарисом. Хотя кто в тяжелое время добровольно заводит себе врагов?

– А почему нас не встречают? – спросил Егорка. – Ксюша где?

Из западного угла станции раздавался тревожный шум. Почуяв неладное, Ион бросился вперед, расталкивая жителей локтями. Пробежал через всю станцию, перепрыгивая через рулоны полиэтилена и свернутые стальные тросы, пока не оказался у небольшого ответвления от правого туннеля. Здесь столпились обеспокоенные люди.

– Что случилось? – спросил учитель. – Пустите меня.

На потолке лениво покачивалась лампа, тускло освещая ворота шлюза. На полу скрючились две фигуры. Один – совсем молодой парень с простреленной головой. Второй была Ксения, свернувшаяся клубочком в луже крови.

– Что тут? – спросил Василий, подбегая.

– Мафусаил, – ответил кто-то коротко. – Достал где-то автомат, убил их…

– Где он? – спросил Ион, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Он уже знал ответ.

– Там, – парень дрожащей рукой показал на ворота шлюза. – Ушел с какой-то девчонкой.

– Как ушел? Без защиты?!

– В шлюзе есть маски. Может, они их взяли, не знаю. Ксюша пыталась их остановить, он начал стрелять…

В толпе зашумели.

– Вову моего ранили! Хромать теперь будет.

– Ленке моей ухо отстрелили! Кто ж ее теперь замуж возьмет?

Ион повернулся к Василию.

– Я иду за ним, – сказал он. – Поможете?

– За Ксюшу – пошел бы, – сказал Василий, побледнев. – Куда угодно пошел бы. Но если ее нет, то я теперь главный. Мне нельзя покидать станцию. Разве что кто-то из ребят…

– Ладно, не надо, – сказал Ион. – Говорите, в шлюзе есть маски?

– Есть костюм защитный. Возможно, тебе маловат будет.

– К черту костюм, – сказал Ион, вспомнив снаряжение Феникса. – Мне нужен закрытый шлем с баллоном.

– Сделаем. Вы уж догоните мерзавца.

Маску в самом деле принесли быстро. Иону она пришлась как раз. Он отказался от прорезиненного комбеза и ограничился двумя баллонами, которые взвалил на спину. Дополнительно взял три рожка к автомату и новые перчатки, жалея, что не может вызвать «Птиц» на помощь. Если бы он только не потерял зарядник на Вырлице!

– Обратно не ждите, – сказал Ион. – По крайней мере, скоро. Но если я смогу найти старика, то я его приведу.

– Надеюсь, – сказал Вася, уже совсем упавший духом.

В шлюзе Ион еще раз наскоро проверил снаряжение, чувствуя растущую ярость. Если старый хрен что-то сделал с Эльзой…

Только зачем он ее уводил? Неужто смог достучаться до ее разума?

Если так – вспомнит ли девушка учителя при новой встрече?

Все больше и больше случайностей, которые нарастали, как снежный ком. Ион чувствовал, что упускает что-то очень важное. Нечто такое, что способно разом объяснить этот сумасшедший день.

*** * ***

Когда ворота открылись, у Иона перехватило дыхание. Он совсем забыл о времени.

Снаружи было темно. Здесь ливень закончился, уходя севернее. Перед учителем вырос ночной темный город, пронзающий небо высотками, видимыми на миг при вспышках молнии. Воздух холодил открытые участки кожи, вызывая с трудом подавляемое желание вдохнуть его – просто чтобы впервые в жизни почувствовать его настоящий вкус.

Ион включил фонарь, пытаясь понять, куда и как ему идти. Он инстинктивно двигался на запад, понимая, что Мафусаил не мог вести девушку куда-то, кроме известных зон метро. Красный Хутор отпадал, и Ион порадовался, что находится на окраине известной ему цивилизации. По крайней мере, он знает, где располагается ее остальная часть.

Писк дозиметра не обещал легкого пути, но обратно идти учитель не собирался. Еще ни разу ни один ребенок не нуждался в его помощи так сильно, как Эльза сейчас.

Ион никогда не был хорошим следопытом. Сейчас это и не требовалось – с тех пор как он нашел первый знак. В грязи, покрывавшей дорогу, виднелись две цепочки следов. Одни побольше, а другие поменьше. Хоть чем-то ему помог дождь. Ион пошел следом, держа автомат наготове.

Меньше чем через пять минут он увидел впереди короткую вспышку света и поспешно погасил собственный фонарь. Пригнувшись, учитель пошел вперед, стараясь не шуметь. По пути он натыкался на камни и росшие между них кусты. Путь показался ему сущим мучением, но он не отрывал глаз от источника света, пока не различил четыре фигуры.

Эльзу он заметил сразу. Девушка стояла неподвижно, Ион ее видел со спины, но чувствовал, что она совершенно растеряна. Мафусаил был здесь же – сгорбившийся, однако все же превосходивший девушку ростом. Старик придерживал ее, как показалось Иону, дрожащими руками.

Перед ними стояли двое здоровых мужиков в сталкерском снаряжении. Вот только от экипировки Кондора их костюмы сильно отличались тем, что на них были каски и бронежилеты.

Метроград.

Ион подкрадывался ближе. Пальцы в перчатках то сжимались, то разжимались на стволе автомата, поглаживали предохранитель. Ион чувствовал, что ему начинают нравиться эти движения.

Похоже, Мафусаил о чем-то переговаривался с метроградовцами, но со своего места учитель не мог разобрать ни единого слова. Наконец, один из бойцов грубо схватил Эльзу за плечо и сильно дернул. При рывке девушка чуть повернула голову, и Ион увидел, что на ней, к счастью, тоже закреплена защитная маска. Видимо, девушка была нужна им живой.

Учитель думал, что ему сделать – то ли проследить за ними, то ли вмешаться. Когда сталкер схватил девушку за плечо, Эльза попыталась вырваться, и тогда второй стукнул ее ладонью по затылку, не скрывая издевательского отношения.

Ион больше не колебался: прицелился и пустил ему пулю в ногу.

Первый раз он промахнулся, почти оглохнув от выстрела. Пуля вжикнула по асфальту. Бойцы тоже не теряли времени зря: один заслонился Эльзой, второй упал на землю и прямо оттуда полоснул очередью перед собой.

Ион выстрелил еще трижды, одиночными. Две пули попали лежащему в плечо, третья поразила шею. Боец тут же выронил автомат. Его голова, неестественно перекосившись, уткнулась в землю шлемом.

Второй боец, заслонявшийся девушкой, водил дулом перед собой, но тут вмешался Мафусаил – схватил Эльзу за руку, потянул на себя. Боец выстрелил ему в живот в упор, открывшись при этом сам.

Быстро выдохнув, Ион нажал на спуск. Пуля вошла бойцу в центр лица, разбив маску и отбросив его назад.

Ион кинулся вперед, к дрожащей Эльзе и оседавшему на дорогу знахарю. Он уже знал, что никакого прикрытия у бойцов Метрограда не было. Будь у них снайпер, он бы уже вмешался. Только учитель успел удивиться, что ему в голову приходят такие тактические детали, как Эльза увидела его и протянула к нему руки.

Ион обнял ее, вгляделся в глаза, насколько позволяли стекла масок. Ему сначала показалось, что он видит проблеск разума, но девушка была все в том же состоянии, в котором он ее оставил. Она не просто плакала – она рыдала. Маска заглушала почти все звуки, и от этого у учителя на душе стало еще больнее.

– Все, я с тобой, – сказал он и посмотрел на доктора.

Тот умирал. Не было никаких шансов дотащить его до Бориспольской.

Ион сорвал с его лица больше не нужную маску и наклонился поближе.

– Зачем ты ее увел? – спросил он. – Что ты узнал? Отвечай!

– Это она, – прохрипел знахарь, схватив Иона за защитную накладку на колене. – Это Эльза.

– Откуда ты ее знаешь? Кто такой Давид? Что с ними случилось? Что это за рисунки? Помоги мне, старик. Ну же!

Знахарь взглянул на него, собрался с последними силами.

– «Флора», – сказал он. – Найди полный учебник.

– Что? – спросил Ион в изумлении.

– «Флора», – повторил Мафусаил…

Последнее слово доктор произнес на медленном выдохе. Он начал стучать зубами от предсмертного холода.

– Не умирай, – взмолился Ион, взяв его за голову. – Помоги мне, пожалуйста.

Мафусаил застыл.

Плавно положив голову доктора на дорогу, Ион поднялся и отвернул девушку от зрелища трех тел.

– Все, – сказал он. – Все кончилось. Что он с тобой сделал? Что они хотели с тобой сделать?

Эльза уткнулась маской ему в грудь, продолжая стоять, как всегда. Поверх ее головы Ион беспомощно оглядывал ночной город, такой чужой и опасный, чувствуя, как у него заканчиваются силы.

Глава 14. Патруль

Дождь продолжал накрапывать.

Первый рефлекс был прост: уединиться. Спрятаться под землю. Под землей безопасно. Родной мир метро, некогда казавшийся большим, теперь выглядел маленьким и несуразным, но то была теснота родной постели.

Учитель обернулся. Вернуться на Бориспольскую? Если бы не Эльза, он бы так и сделал. Но теперь как он объяснит отсутствие Мафусаила? Как объяснить, что старика нет в живых? Снова появятся вопросы, на которые не будет ответов.

Девушка смотрела на учителя. Она явно ждала, что он покажет, куда идти дальше. Что он ее поведет.

«Я убил трех человек на мосту, – подумал Ион. – И еще двух здесь. Итого пять…»

Учитель дернул головой, прогоняя ужас этой статистики. Пять трупов, и он даже не знает толком никого из них, хотя у каждого в метро есть своя история. История, которая пустит корни глубоко по туннелям, доходя до Лукьяновской. Будет ли он теперь заниматься школой снова? И не рано ли задаваться подобными вопросами, ведь все равно надо как-то сначала попасть вниз…

Учитель понял, что поддается панике. Так, будем решать по одной проблеме за раз. Действительно, надо попасть вниз и там уже думать. Самый простой путь – вернуться к Бориспольской и надеяться, что пустят. И все же показываться там с одной Эльзой, без Мафусаила, учитель боялся. После смерти Ксении Василий жаждет мести, а при мертвом знахаре – на кого она будет направлена теперь? Да и неизвестно, как там сам Василий – не устроил ли скоропалительную реформу или не грохнули ли его за эти несколько минут.

Миссия Иона, в сущности, закончена. Он довел девушку до Мафусаила, и тот не смог либо не захотел ей помочь.

«Но будь я проклят, если он не знал девушку!»

Что он делал, пока был с ней наедине? Зачем отослал Иона? Что хотел у нее выпытать? Его ведь всего через несколько минут уже ждали люди Метрограда, здесь, наверху.

Кстати, что за люди?

Преодолев отвращение, Ион подошел к трупу, наклонился, ощупал карманы. Ничего, кроме запасных патронов. Разумеется, Метроград, как он и думал. Никто в метро не ходил в «уличной» броне, рассчитанной на что угодно, но только не на тесные туннели. Среди «Птиц» никто так не одевался.

Обыск второго также ничего не дал.

Оставался простой план: идти вперед. Хотя легко сказать – идти. Ион не был уверен в себе настолько, чтобы чесать аж до Датаполиса по поверхности. И, даже если он дойдет, что там увидит, кроме базы Метрограда? Столица-то глубоко под ним и в стороне и своего наземного шлюза не имеет.

Идти до базы «Птиц»? По слухам, она еще дальше, и вряд ли он сумеет ее обнаружить. Никто не знал, где там спуск. И есть ли там хоть кто-нибудь из команды Кондора, и откроют ли ему двери…

Снова на Осокорки? Там тоже свои проблемы. Если бы был зарядник от фонаря… ладно, черт с ним, хватит думать о прошлом!

– Идем, девочка, – сказал учитель, держа Эльзу за руку.

Фонарь высветил лужи. Капли воды в них становились чаще. Глядя на них, Ион вспомнил о реке.

– Лодка, – сказал учитель. – Если Феникс ее не забрал, то мы переплывем как-нибудь. Решено.

Сам себе удивляясь, учитель шагнул вперед, прямо в ночной Киев.

Разумом он пытался держаться за близкие ему реалии. Метро где-то здесь, внизу, рядом. Нужно идти вдоль Зеленой ветки. Если найдется укрытие, выглядящее надежным, то можно попробовать переждать там ночь. Хотя к утру у них просто кончится кислород в баллонах, а смогут ли штатные противогазы справляться с внешним воздухом достаточно долго, он не был уверен.

Одно было хорошо: Зеленая ветка метро в этой части города шла вдоль прямой дороги. Учитель даже название помнил: проспект Бажана. Он не знал, что было раньше – проспект или метро и что из этого построили в пару предыдущему. Многого он не знал о довоенном Киеве. Практически ничего важного, хоть и слушал с детства жадно рассказы стариков.

Ион попробовал выключить фонарь, чтобы почувствовать дух местности, но настала такая темень, что он включил его снова. Используемая в метро тактика «врастания в темноту» тут не работала. Чувства не отвечали. Не хватало стен со всех сторон. Что ни делай, а чувствуешь тут себя потерянным.

Луч высвечивал остовы автомобилей. Каждый из них пугал его все больше и больше. Учитель пытался сохранять спокойствие, как мог, но его уже почти не оставалось.

Они миновали дряхлый грузовик с ошметками резины. Еще метров пятьдесят Ион не мог отделаться от чувства, что грузовик смотрит ему вслед.

Эльза ничего не боялась – наверное, просто не понимала, где они. Или, напротив, понимала, где опасности нет. Хотел бы учитель и сам так же впасть в состояние полной отрешенности и знать, что кто-то более активный ведет тебя за руку.

Хотя он подозревал, что его как раз и вели, пусть он не знал, кто именно. Что-то нехорошее творилось вокруг него, и его раздражало, что он не мог до всего докопаться своим умом. Единственное, что он знал про эту территорию, – это что сталкеры Кондора сюда не совались. Причины могли быть прозаичными – например, отсюда все давно вынесено Метроградом…

На одном из домов шевелилось что-то крупное. Ион посветил туда и заметил массивную тушу, которая тут же пропала. Он сразу затаился за очередным остовом, схватил автомат, крепче прижимая его к себе.

Что за монстр мог там находиться? Простой зверь или мутант? Ион ждал, пока перестанут дрожать пальцы. Как там говорил Феникс? Город полон безопасных мест, просто сталкер, в отличие от новичка, знает, где их искать. Пытались ли они как-нибудь помечать безопасные пути?

Чертов Феникс! Хотя бы намекнул, чего именно опасаться. Зверя, человека, птицы, погоды, радиации, ловушек, возможных природных аномалий, противопехотных мин, растяжек. Хоть бы что-нибудь показывало безопасный путь. Хотя бы стайка крыс.

Ладно, решил учитель, придется чувствовать себя сталкером. Как первые сталкеры нащупывали безопасные пути?

Поправочка, тут же подумал Ион. В первые недели, когда облако войны чуть улеглось и первые смельчаки вылезли наружу, они явно были из местных жителей, которые прекрасно знали город. Он же его не знал совершенно. Учителю не улыбалось оказаться в ситуации, в которой даже смертник имел больше шансов выжить, чем он. Если уж люди, чьи кости здесь давно обгрызли псы, разбирались в городе лучше него, то что может сделать он – человек, который провел всю жизнь в тесном пространстве?

Ответ был прост: проявить бΌльшую внимательность. Так что Ион продвигался метр за метром, стараясь держать ритм. Крутил головой во все стороны, стараясь фильтровать информацию, отслеживая важную. Он не покорял новые пространства – он всего лишь продирался через них.

Интересно, водили ли «Птицы» кого-то наверх по ночам? Позволяли ли сталкеры идти за их спиной или же гнали вперед, чтобы ведомые приняли на себя первый удар?

Учитель заметил указатель станции Осокорки и остановился в недоумении. Неужели он прошел так далеко? Неужто он, перебирая ногами, сам того не зная, прошел по проспекту весь этот путь, пусть и вымок до нитки?

Хотя радоваться было рановато. Дальше – Славутич, на котором находятся пытавшиеся убить его купцы. Заказали ли его только команде на второй дрезине или же все бойцы «скифов» были в курсе? Тогда вся станция будет против него.

Нет. Практичнее было бы все же идти дальше, попробовать дойти до лодки Феникса и найти, чем грести. А там, глядишь, и удастся перебраться на тот берег. Это уже будет территория, где паспорт с нелепой печатью что-то значит.

Эльза стукнула учителя в спину. Обернувшись, Ион посмотрел на нее и увидел красную точку у себя на груди. Эльза тут же накрыла ее ладонью, и точка переместилась на нее.

Прицел. Лазер. Снайпер!

Ион обхватил девушку за шею, потянул за собой вниз. Выстрела не последовало. Вместо этого в его лицо ударил мощный луч.

– Бросай автомат, – произнес кто-то. – Стоять спокойно.

– Вы кто такие? – крикнул Ион, поднимая руки.

Стрелок оказался вовсе не так далеко, судя по свету фонаря. Двое встречных стояли в паре десятков шагов. Лучшим выходом было сделать то, в чем Ион, как он думал, нуждался, – попросить о помощи.

– Мы заблудились, – сказал он. – Нам нужно вниз, в убежище. Помогите.

Один из людей подошел к нему, переключил фонарь на чуть менее яркий режим. Учитель смог разглядеть его одежду. Ничего общего с Метроградом, но и не «Птицы».

– А кто вы такие? – спросил Ион.

– Правобережное подразделение «Скифа», – ответил человек.

– «Скифа»?

– Вы зашли на территорию станции Славутич. Сдайте оружие и следуйте за нами.

– Славутич… – Ион поднялся, опуская руки. – Вы выполняете внешнее патрулирование?

Человек забрал у него автомат, отошел назад, оглядел их с Эльзой. Убедившись в отсутствии у них оружия, он коротко кивнул.

– Идите за нами, – сказал он. – До выяснения.

– Но это территория Осокорков.

– У Осокорков нет наружной территории. Шагайте вперед. Учтите, мы смотрим.

Ион тяжело вздохнул. Теперь он понимал, чего конкретно опасался Феникс.

Глава 15. Допрос

Ион шел за охраной станции, не делая попыток заговорить с ними. Мысли о бегстве даже не приходили ему в голову. Дело было не столько в Эльзе, сколько в том, что учитель чувствовал потребность хоть в какой-то помощи, пусть даже такой странной. Ему нужно было хоть чуть-чуть свежей информации.

Девушка вцепилась в учителя, сжимая ему левую руку до боли. Он был спасением для нее, а она – спасением для него.

Ион чувствовал себя участником карточной игры, где он был картой, а не игроком. И в этой колоде Эльза была картой неизвестной. Может, семеркой, а может, и джокером. Себе же учитель в этой колоде отводил не больше четырех. Сам-то он Метрограду вряд ли нужен.

Один охранник шел спереди, другой сзади. Все по правилам конвоирования. Со своим автоматом учитель уже мысленно попрощался. Конечно, он не получит его назад, так же, как и предыдущий. Может, оно и к лучшему. Все равно оружие ему без толку, только рюкзак оттягивает. Пусть оно ему иногда и служило как средство нападения, но учитель все же рассматривал автомат в первую очередь как средство защиты.

Они дошли до входа на Славутич, и тут учитель понял, что им с Эльзой очень повезло.

Передний охранник скрупулезно демонтировал по очереди три растяжки, осторожно снимая с них гранаты, каждая из которых была аккуратно упакована в неброский полиэтилен. Задний охранник при этом вел наблюдение за местностью. Если бы учитель с Эльзой не наткнулись на патруль, то их путь закончился бы гораздо раньше и неожиданнее, чем казалось.

Сам вход на станцию особо не прятали, скорее, наоборот – освещали. Какой был смысл скрывать спуск на объект, который изначально был спроектирован для обслуживания миллионов людей? Вот и сейчас над входом светили три тусклые лампы, словно дразня любого желающего пролезть напролом и угодить в ловушку.

Они зашли внутрь. Теперь, в замкнутом пространстве, Ион сильнее ощущал спиной дуло автомата. Тут-то промахнуться в него будет тяжеловато.

К тому же здесь оказалось на удивление много народу. Человек пять стояли при оружии. Они не казались профессионалами – обычные мужики на дежурстве. Правда, чтобы расстаться с жизнью, хватит и их вклада. Дементьев с Датаполиса тоже не производил впечатления профессионала, но мог бы дать сто очков вперед любой молодежи.

– Олежка, это ты? – прищурился один из мужиков. – Кого вы там привели?

Он посмотрел с удивлением на Эльзу, потом на Иона.

– Красные? – спросил он.

Учитель обмер. Вопрос прозвучал так, словно красных они тут пачками расстреливают, когда ловят их крутящимися поблизости. Вот прямо сейчас их тут и завалят. Не успел Ион обернуться, как все присутствующие заржали, заставив девушку вздрогнуть.

Как же, красные тут будут бродить. Хорошая шутка. По лицу Иона стала расползаться предательская улыбка, но учитель себя сдержал.

– Веди их к Бобру, Олег, – скомандовал тот же мужик, и учитель еще больше перепугался. Какой еще бобер? Какой-нибудь свирепый кабан на местной арене, чьи клыки скоро сомкнутся на свежей плоти? Или название для изощренной садистской ловушки?

Патрульные остались стоять у входа, о чем они переговаривались, Ион уже не разобрал. Учителя с девушкой повели вниз по эскалатору – разумеется, выключенному. Если лампы снаружи и могли служить какой-то цели, то тратить драгоценную энергию на бегущую лестницу было бы попросту глупо. Хотя Ион не сомневался, что эскалатор, по крайней мере, работал. Славутич считался станцией состоятельной, мог позволить себе многое.

Они спустились и оказались прямо перед входом на саму станцию. Вход представлял собой массивные укрепленные ворота. Патрульный нажал на кнопку, утопленную за колонной. Над воротами загорелась красная лампочка. Не иначе как электрический звонок.

Двери открылись примерно наполовину.

– Заходите, – сказал патрульный, и учитель провел Эльзу внутрь.

Здесь уже было вполне светло, по меркам Лукьяновской. Вот тут Ион и понял, что предыдущие двери не были последними, и попал он вовсе не на станцию, а в некий предваряющий ее холл. Перед ними виднелись еще одни ворота – широкие, каждая створка метра по три, с большими отверстиями, затянутыми толстой металлической сеткой. За ней проглядывалась уже настоящая станция Славутич с парой сотен жителей. И еще сквозь сетку пробивался по-настоящему яркий свет. Ион едва видел очертания колонн, чье великолепие не могла скрыть даже решетка. Оттуда же проникали вкуснейшие запахи самой разной еды, которые сводили с ума. Раздавались возгласы без агрессии – крики совсем маленьких детей и звуки обычной станционной бытовухи.

– Ждите здесь, – приказал патрульный, продолжая стоять рядом. Ион ждал с непонятной тоской. Он думал встретить целый гарнизон убийц, готовых взяться за оружие. А Славутич оказалась всего лишь еще одной станцией, на которой жили самые обыкновенные люди. Причем люди счастливые.

Открылась одна из боковых дверей. Показалась высокая фигура. Метр девяносто, не меньше. Мужики посмотрели на вышедшего с уважением. Тот был широкоплечим и притом плотно сбитым, как будто он мог быть еще крупнее, но постоянная беготня порядочно его иссушила. Не молодой и не старый. Просто матерый мужик, повидавший виды.

– Эй, Бобер, – сказал патрульный. – Мы тут людей подобрали наверху.

Так вот кто такой Бобер.

– Свет, – коротко приказал главный. Загудел прожектор. Иону пришлось прищуриться.

– Стой спокойно, – тихо попросил Бобер, и учитель решил так и поступить. – Документы у вас есть?

Ион молча показал паспорт, надеясь, что хоть сейчас бумажка сработает как надо. Бобер внимательно почитал каждую строчку, покрутил паспорт, чтобы прочесть надпись на печати Кипариса. Вернул документ учителю.

– Заходите по одному, – сказал он. – Девушка – первая.

– Она не может разговаривать, – сказал Ион.

– Тебе сказали ждать здесь, – произнес патрульный, взяв Иона за плечо.

Делать было нечего. Учитель мягко, насколько мог, высвободился из хватки Эльзы. Она вопросительно просмотрела на него. Ион подтолкнул ее к двери.

Когда они с Бобром оказались внутри, учитель напряг слух. Из-за двери раздавалось только настойчивое бормотание Бобра. Его слова заглушались звуками станции, и учитель почти ничего не услышал.

Меньше чем через минуту дверь открылась снова. В этот раз начальник проявил нетерпение.

– Ты можешь переводить? – спросил он.

– Она не разговаривает, – напомнил учитель. – Но я могу ответить на все вопросы за нее. Она доверяет только мне, и все общение с ней идет через меня.

– Ладно, заходи тоже, – махнул Бобер рукой.

Ион зашел. Обстановка в комнате была простой: несколько стульев, стол, словно здесь охрана станции спокойно резалась в карты, когда нечем было заняться. Все достаточно скромно, даже скудно.

– Кто такие, куда идете? – спросил Бобер.

Ион решил, что нет нужды рассказывать все в деталях. Уж про Метроград он точно ничего не скажет. По крайней мере, пока прямо не спросят.

Версий ответа было тоже немного.

– Мы с Бориспольской, – сказал он. – Девушка умственно больна. Один из тамошних жителей пытался ее похитить, ранил кого-то из своих, украл маски и вышел с девушкой на поверхность. Там он пытался ее кому-то передать. Я пошел на выручку. Была схватка, и в ней житель погиб. Нападающие скрылись, и я не понял, кто это был.

– Как звали погибшего?

– Мафусаил.

Судя по лицу Бобра, это имя ему ничего не говорило. Ион беспокойно смотрел на Эльзу и внезапно догадался, что именно не нравилось начальнику блокпоста – если, конечно, Бобер управлял охраной блокпоста, а не всей станцией. Эльза была ему не нужна, как и учитель. Просто случаи похищения людей наверняка ему были не в новинку. Очень даже может быть, что в этом вопросе Бобер был на стороне Иона.

– Так ты не знаешь, кому он хотел передать девушку? – спросил Бобер.

– Не знаю.

– А что вы делали так далеко от Бориспольской?

Это был вопрос, который мог изрядно попортить жизнь.

– Если вы с Бориспольской, то как вы оказались рядом со Славутичем? – повторил начальник.

– Я же сказал, что преследовал похитителя, – произнес учитель. – Я нагнал их тут, недалеко.

– Это твой ответ?

– У меня нет другого. Думаю, мы просто заблудились. На Проспекте я еще не был, но я гарантирую, что мы не шли к вам. Никакого отношения к Славутичу мы не имеем. Нам тут ничего не надо.

Бобер продолжал о чем-то размышлять.

– Куда мы могли идти? – продолжал Ион. – Ведь дальше – только река.

– Так что же? – спросил Бобер. – Ты предлагаешь вернуть вас на Бориспольскую?

Такой расклад Иону не нравился, но это было лучше, чем что-то другое. Да и какой у них был выбор? Охрана все равно не поведет их до самой Бориспольской, просто чтобы убедиться, что он не врет. И не факт, что их вообще проводят, – может, просто вытолкают на поверхность, или, на худой конец, в восточный туннель. Может, даже вернут автомат. В принципе, и то и другое Иона устраивало.

Самое смешное, что радушный прием обернулся бы для них с Эльзой куда большими неприятностями – в случае, если бы их пустили на саму станцию. Туда как раз им было нельзя. Там, прямо за этой сеткой, находились беженцы, вместе с которыми он отправлялся через метромост. Кто-то с первой дрезины мог их узнать и рассказать слишком много. А там начались бы неизбежные вопросы на предмет выяснения, куда же пропали вторая дрезина и трое «наших».

– Вернуться на Бориспольскую было бы здорово, – сказал Ион, изображая воплощение надежды. – А вы можете помочь?

Бобер подумал. Приготовился огласить решение. Но Ион так никогда и не узнал, что решил начальник.

Звякнул телефон на столе. Бобер снял трубку. Связь была достаточно громкой, чтобы Ион мог слышать голос невидимого собеседника.

– У нас тут проблема, – сказал кто-то. – Он перестал молчать. Теперь он поет «Океан Эльзы».

Ион не понял, что это значит. Какой еще океан? Какая еще Эльза? Тут он похолодел – ведь это имя сидящей рядом с ним девушки – и открыл рот от изумления.

К счастью, Бобер в этот момент нервно рассматривал столешницу, прижимая трубку к уху, и ничего не заметил.

– На всякий случай присмотри там за ним, – сказал он, яростно потирая нос. – Может, что-то скажет.

– Разберемся.

– Хотя нет. Ждите. Я сам выйду.

Бобер встал в полный рост, вытащил пистолет. Ион подобрался, приготовился в случае чего выдернуть стул и огреть им начальника по голове. Он как раз прикидывал, какую часть стула ни один Бобер не разгрызет, когда понял, что начальник не обращал на него внимания – пистолет был не для них.

– Сидите здесь, – велел начальник. – Я сейчас.

Он вышел и запер дверь с той стороны. Учитель услышал, как задвигается засов. Он молча смотрел на Эльзу, не зная, что делать дальше.

Затем из щели под дверью повалил дым.

Ион вскочил, сорвал с деревянного крюка белую потрепанную куртку – очевидно, принадлежавшую Бобру. Как мог, подоткнул ею щель под дверью.

Взрыв.

Грохот.

Короткие толчки.

Эльза вскрикнула, и Ион тут же затолкал ее под стол, куда спрятался и сам. Там он и ждал, вслушиваясь изо всех сил и не отрывая взгляда от двери.

Произошла короткая перестрелка, затем дверь открылась. Поверх куртки повалил дым, в котором показались чьи-то сапоги.

– Господа, – прозвучал неизвестный голос. – Чем бы вы там ни занимались – пора валить домой.

Глава 16. Вариант

Иона с Эльзой вытолкали наружу – бесцеремонно, но терпимо. Эльза принялась плакать. Ее плач перемежался кашлем, и Иону было ее невыносимо жалко. Но все же он чувствовал, что внезапное вмешательство непонятно кого хуже им не сделает. Он даже порадовался, что не видит выражения лица девушки, которая прикрывала лицо, явно по привычке. В Датаполисе при уборке загрязненных участков применяется куча всякой дряни. Вероятно, именно Татьяна научила девушку простейшим методам защиты, и сейчас учитель был ей за это благодарен.

Дым немного разъедал глаза, но Ион уже понял, что он не был ядовитым. Скорее всего, простейшая дымовая шашка, используемая, как он надеялся, для тихого наступления.

Справа от эскалатора на полу корчились два тела. Один зажимал простреленную ногу, другой – предплечье. Сражение было молниеносным.

Иона повели дальше, наверх. Примерно на середине эскалатора его прижали к перилам, и Ион обнаружил, что сопровождавших его людей было всего трое.

– Послушай сюда, – процедил один из них, наклоняясь поближе. – У вас двоих двадцать секунд, чтобы надеть маски. Иначе мы вас тут бросаем.

Он сунул учителю в руку две маски – на этот раз без каких-либо баллонов, с простыми фильтрами. Пятнадцать секунд Ион потратил на то, чтобы надеть маску на Эльзу. Другую он просто приложил себе к лицу, надеясь, что прошел испытание. Оружия ему не дали, но это было бы уж слишком роскошно.

Стоявший перед ним человек кивнул и повел их дальше вверх.

Снова ночной Киев. Ион уже запутался, где безопаснее – внизу, наверху, слева, справа.

– За нами, – услышал он команду и последовал за троицей.

На этот раз за его спиной не было замыкающего. Возможно, что их с Эльзой оставили сзади именно на случай стрельбы в спину.

Трое неизвестных шли на восток по тем же следам, по которым патруль станции заходил внутрь. Только новая компания шла намного быстрее. Было в их движениях что-то знакомое, что учитель мог наблюдать совсем недавно.

Идущий впереди показал рукой в сторону домов. Туда они все и свернули.

– Так, стоп, – сказал ведущий, и оставшиеся двое его людей замерли – так, что все вместе они образовывали равносторонний треугольник. Ион с Эльзой оказались в его центре.

– Кто вы? – спросил учитель.

– Что значит «кто»? – удивился лидер тройки. – Ты нас не узнал, что ли? Мы – сталкеры. «Птицы» Кондора. Я Аист, это Ворон и Воробей.

Лидер направил луч фонаря себе на шлем, держа его чуть сбоку. Ион все равно не мог видеть его лица, но расценил жест как гарантию честности.

– Теперь вспомнил?

– Да, – сказал Ион, и ему стало гораздо легче. – Извините, я тогда не запомнил ваших лиц. Не до того было. А как вы нас нашли? На мне был еще один маяк?

– Нет. Кстати, где твой зарядник? Потерял?

– Потерял, – признался Ион. – На Вырлице.

– Ясно, – Аист вздохнул, и фильтр его маски протестующе зашипел. Видимо, он был уже не новый. – Ладно, смотри. То, что мы нашли вас, – считай большой удачей. Потому что шли мы, сам понимаешь, не за вами. Мы шли за Вороном.

– Так вот кого держали на Славутиче, – Ион оглянулся на Ворона.

– Вроде того. Короче, объясняю коротко суть. Метроград сейчас буйствует и грозится объявить войну Датаполису. Пока еще больше машет стволами, чем стреляет. Наверху сейчас бродить – опасней обычного. Все нервные. Так что Славутич выставил патрули. Им был дан приказ – хватать всех, кого увидят. Вам повезло, что на месте не застрелили.

– Я столкнулся с двумя метроградовцами возле Бориспольской, – сказал Ион. – Они хотели забрать Эльзу, и мне пришлось вступить в бой. В общем, я положил обоих. Вот.

– Далеко шастают, гады, – сказал Воробей. Похоже, никто из тройки «Птиц» не обратил никакого внимания на то, что простой парень без подготовки, занимающийся старомодным преподаванием, положил двоих бойцов. Даже слова его под сомнение не поставили.

– Вы там, кстати, не выяснили, кто такой Давид? – спросил учитель.

– Особо не в курсах. Новостей о нем не слышали. Но есть идея, что Метроград так смутился именно из-за вашего парня. Возможно, это их важный человек. Может, засланный. Может, еще кто-то. Скажем, агент, который провалился из-за миссии наверху. Или перебежчик. Возможно, девчонка им тоже нужна. Кстати, как там ваши дела? Ты не выяснил, что она знает?

– Я добрался до доктора, – сказал Ион. – Но он себя странно повел. Отвлек меня и решил сдать Эльзу Метрограду. Даже пристрелил кое-кого из жителей станции. У него явно была какая-то связь с Метроградом, он же их как-то вызвал. И они слишком быстро пришли.

– Так. Что потом?

– Я отбил Эльзу, но… доктор тоже полег в замесе.

– Вот зараза-то, – вздохнул Аист. – Снова мы там, где были. Короче, смотри, как мы поступим. Надо двигать домой, всем вместе. В компании дойдем. Топать далеко, но надо добраться до рассвета.

– А что на рассвете? Метроград наступит?

– Нет. Просто с утра начнет летать птер.

– Кто?

– Птеродактиль. Одна из немногих тварей, которая спит ночью. Так. Идем до северного моста. Дальше…

– Не надо нам до моста, – сказал Ион. – Тут рядом есть лодка Феникса. Если он, конечно, сам на ней никуда не уплыл.

– Чего-чего? У Феникса есть лодка?

– Ну да. Она где-то тут сейчас, на берегу.

– Интересно. Пошли, покажешь, где она.

*** * ***

Ион шел четко по следам сталкеров. Левая рука уже болела от синяков, которые оставляла Эльза, хватавшаяся за него. Учитель чувствовал, что по этой привычной боли он уже будет скучать.

Когда они добрались до лодки, она была на месте, накрытая куском брезента, с парой весел внизу и одним багром, лежащим под ней. Ворон с Воробьем быстро привели деревянное суденышко в готовность.

– Заходим, – буркнул Ворон сквозь маску. – Дамы – вперед.

Через минуту лодка уже тихо плыла по бесшумным водам реки.

– В воде есть чудовища? – спросил Ион.

– Черт его знает, – пожал плечами Воробей. – Страшилкам особо не верь, они к более ранним годам относились. Мало что из нечисти выжило. Но вода все равно фонит сильно.

– Смотри, я обрисую ситуацию, – снова сказал Аист. – Кипарис договорился с Кондором о взаимопомощи на случай горячей фазы войны с Метроградом. Мы – его глаза и уши наверху. Он нам дает поддержку снизу и временное перебазирование в столицу на случай, если мы потеряем наш Шлюз. А у Метрограда – альянс со «скифами». Соответственно, с «Киммерией» тоже. Это значит, что с ними Контрактовая, Золотые Ворота, «почта» и «тарас», вплоть до «петровки». Дальше север держит нейтралитет. В Датаполис они, ясное дело, не сунутся. Поэтому поддержка Метрограда внизу – это «Скиф» и «Киммерия». И те, по ходу, стали вербовать Славутич, дополнительно используя беженцев с Выдубичей – и как заложников, и как потенциальную боевую силу.

– Так вот почему «скифы» устроили покушение на нас, – решил учитель. – Я думал, нас Метроград заказал, но те могли и сами сработать. Решили, что мы столичные провокаторы. Едем поднимать восстание.

– На вас было покушение? Где?

Учитель рассказал про эпизод на мосту.

– Да, – согласился Аист. – Могло быть и такое.

– А что на Славутиче было? – спросил Ион.

– Я объясню, – сказал Ворон, продолжая грести. – У «Скифа» с «Киммерией» экономический союз, правильно? Значит, и военный тоже. Они по факту подогревали всю юго-восточную ветку. Так что теоретически могут захватить все к востоку от Славутича. Сопротивляться там особо некому, да и не нужно. Оружия на станциях почти нет. Жители привыкли сидеть на всем готовом. Славутич у них получается универсальной перевалочной базой. Если они вместе жахнут по Датаполису – треск пойдет такой, что все ваши деревья в столице попадают.

– Именно, – поддакнул Аист. – Кипарис ввел нас в курс дела. Попросил о помощи. Со «Скифом» напрямую он воевать не хочет. Однако позиции «Киммерии» на Славутиче следовало подорвать. Есть и повод – без санкции Кипариса они вооружаться не имели права. Неспроста им давали беспошлинный проход через столицу. Вот нас и попросили исправить дело.

– Если Славутич попритихнет, «скифы» сделают то же самое, – сказал Воробей. – Наши получили бы время договориться с Метроградом. А там и союзники с севера подтянутся.

Ион вконец запутался в политических хитросплетениях метро. И все же он вспомнил важную деталь.

– Вы решили напасть на Славутич, чтобы ударить по «Скифу» с тыла?

– Ну, с большой натяжкой ты угадал, – сказал Аист. – Хотя какое там – напасть? Мы же не рембы.

– Кто?

– Неважно, забудь. Словом, мы решили устроить маленькую диверсию. Ворон внедрился туда днем, чтобы вывести из строя оружие. Не спрашивай как.

– А потом его раскрыли? – спросил Ион.

– Его и должны были раскрыть. Если бы не раскрыли, то он бы оказался на станции среди жителей, откуда простого выхода нет. Куда лучше было пребывать в карцере у эскалатора.

– Мы с Аистом ждали снаружи к назначенному времени, – сказал Воробей. – Правда, мы сильно удивились, когда увидели, как вас ведут под дулами стволов. Вы должны были быть на пути на Бориспольскую. По-хорошему, вам бы там нужно было и оставаться, пока конфликт не утихнет. Но зато патрульные сняли свои растяжки, чем сэкономили нам кучу сил.

– И тогда вы решили напасть?

– Мы решили напасть, когда придет время, чтобы Ворон был готов. Ваше появление сыграло нам на руку – вы отвлекли их внимание.

– Так вот почему Ворон пел песню, – сказал Ион. – Ты знал, что за тобой придут. Кстати, при чем тут Эльза?

– В смысле?

– Охрана говорила, ты пел про какой-то океан, и еще там была Эльза.

– А, просто группа такая когда-то была, – сказал Ворон. – Ты, наверное, не помнишь, или вовсе их не застал. Кстати, сын их барабанщика сейчас на Контрактовой бардом подрабатывает. На каком-нибудь Оболоне пахал бы на станках. А на Контрактовой можно хоть на голове крутиться – везде заработаешь.

Лодка продолжала медленно скользить по реке. Сквозь густые тучи едва просачивался лунный свет. Ион обнаружил, что он ни разу не видел настоящей луны, но при этом ничуть не удивлен. Вероятно, реакция наступит потом, когда он вернется на Лукьяновскую. Если, конечно, он туда вернется.

– Тебе удалось испортить их оружие? – спросил Ион.

– Нет. Стыдно признаться, но я его не нашел. Может, надо было больше времени.

– Время не помогло бы. Нет на Славутиче оружия.

– Как это? Откуда ты узнал?

– Его свезли южнее. Уже днем ящики с оружием были на Осокорках.

– Надо же, – озадаченно сказал Аист. – А мы и не знали. Нас опережают. Плохо.

– Слушайте, – обратился к ним Ион. – Зачем Метрограду вообще надо в метро? Они решили расширяться вниз? У них же весь Киев в распоряжении.

– Без понятия, – покачал головой Аист. – Это будет не первая их попытка. Я знаю, что когда-то они хотели занять станции Красной ветки. Но у них не получилось.

– Как это – «занять»? – не понял Ион. – Туда же нет пути. Нет ни одного спуска. Если бы был – все бы сразу узнали. Такое не скроешь. Да и никто же не знает, что там с красными случилось.

– Не знает? – произнес Воробей.

– А вы, что ли, знаете?

Сталкеры переглянулись.

– А что вы там, в метро, вообще знаете о Красной ветке? – спросил Аист. – Что у вас там внизу говорят?

Учитель вызвал в памяти все то, о чем когда-то решил не рассказывать детям.

– Мы знакомы с теорией «Красного варианта». После войны все спуски и переходы на Красную линию оказались завалены наглухо. Там, внизу, никого и ничего нет. К тому же столько лет прошло. Может, там даже пустот не осталось. Или я чего-то не знаю?

– Парень, судьба Красной линии киевского метро хорошо известна, – сказал Аист. – Так, в самых общих чертах. Тем, кто в теме. Но я не удивлен, что о ней не сообщили простым гражданам.

– Это как? – не поверил Ион.

– Ну, вот так вот. Ты прав в том, что все проходы туда замурованы, и пока никто на нашей памяти туда не пролез. Но ты не прав, утверждая, что никто не знает, что именно там произошло. Потому что как раз это, поверь, известно очень хорошо. И во многом проясняет действия Метрограда сейчас.

Ион похолодел. Он ощутил себя маленьким винтиком в гигантской системе, к тому же единственным из винтиков, который не знает, ради чего эта система крутится и в чем конкретно его назначение.

– Вы можете рассказать, что случилось с Красной веткой? – спросил он, сам не зная, хочет ли услышать ответ.

– Извини, – ответил Аист. – Мы не в силах тебе сказать. Точнее, в силах, но мы просто не вправе. Задай эти вопросы Кипарису, как вернемся.

– Расскажи мне. Пожалуйста.

– Парень, пойми, у нас с Кипарисом союз. Раскрывать то, что он хотел бы сохранить в тайне, мы не можем. Извини. Если смотритель столицы Креста хочет скрыть правду, мы должны уважать это. Не меньше, чем уважаем твое желание все знать.

– Поговори с ним сам, – сказал Воробей.

– Но… – Ион потер лоб. – Если все это время судьба красных была известна, зачем ее скрывали? Я имею в виду, скрывали сам факт известности. Не обязательно было нагонять столько тумана. Придумали бы отмазку какую-нибудь. Например, что их всех взорвали. Но создавать теорию заговора… зачем? В первые годы, может, и надо было. А теперь зачем?

– Думаю, были причины, – сказал Аист. – Но я могу дать тебе очень тонкий намек. Подумай, что вообще требуется, чтобы к целой ветке метро, с сотнями открытых и технических переходов, о которых большинство гражданских лиц понятия не имеет, – внезапно пропали все пути? Ведь вряд ли в городе был хотя бы один человек, который точно знал бы все проходы на линию, да еще при этом – способы перекрыть их все до единого.

Ион внимательно слушал, полагая, что Аист еще что-то скажет, но сталкер умолк.

Лодка плавно ударилась о берег.

– Все, можно выдохнуть, – Воробей спрыгнул на песок. – Это, можно сказать, наша земля. Мы тут все равно что дома. Но держим ухо востро. Тут мы можем встретить метроградовцев. Хотя обычно они к нам сюда не суются…

– Иди за нами, – велел Аист. – И подумай о том, что я сказал.

Учитель обнял Эльзу за плечи и произнес:

– Слушай, еще вопрос. На Бориспольской мне сказали, что я должен найти полный экземпляр «Флоры». Тогда я пойму, что случилось с Эльзой. У вас случайно нет полного учебника? Понимаю, что это штука ценная, но я верну.

– Нет, – рассмеялся Аист. – Если бы был, мы бы его выменяли. На двадцать ящиков патронов, например. Знаешь, мы эту книгу искали.

– Зачем?

– Ну, все-таки она ценность имеет, а весит немного.

– Жалко, – вздохнул учитель. – Я думал, хоть вы сможете помочь.

Ион наскоро вспомнил все важные детали своего путешествия, уже составляя мысленно отчет смотрителю. Он все не мог понять, было ли оно успешным или провальным. Как бы то ни было, если они с Эльзой вернулись обратно живыми, это уже было что-то. И теперь он хотя бы знал, какие следует задавать вопросы.

Часть третья. Противостояние

Глава 1. Вердикт

Лодку Феникса они оставили на песке, прикрыв снова тем же куском брезента. Ион не решался обернуться на нее, словно лодка напоминала ему о том, что он не успел или не захотел сделать на своем пути.

Город пугал его все сильнее. Запоздалая реакция на стресс оказалась все же недостаточно запоздалой. Ион старался держаться, покуда хватало сил. Он шел, прижимая Эльзу к себе. Сталкеры впереди них о чем-то переговаривались, но Ион их почти не слушал. Переизбыток информации начал постепенно его ломать.

Его манил мир внизу, его манил мир наверху. Он чувствовал, что не может сочетать и то и другое сразу. Нервная система с каждым шагом все громче напоминала о своем утомлении. Ион надеялся не упасть прямо тут и приказал себе держаться до конца. Он постарался взять пример с Эльзы и тоже отключиться от всего вокруг – тем более, что было кому их вести.

Когда они дошли до Кловской, рассвет еще не начался, и учитель почувствовал почти облегчение. Это был бы первый в его жизни рассвет, и он не хотел встречать его вот так.

Сталкеры провели их с Эльзой в туннель. Учитель толком и не помнил, был ли на Кловской работающий шлюз или же проход оказался сталкерским тайником «Птиц». Знакомые запахи метро немного успокоили. Учитель даже удивился: оказывается, туннель метро неприятно холодит.

Их встретил знакомый столичный блокпост с Дементьевым. Вечный охранник в этом углу столицы смотрелся чуждо и немного диковато. Только серьезная опасность, грозящая станции, могла заставить старика Федора покинуть свой юго-западный блокпост и перенаправить внимание на юго-восток. Не исключено, что здесь он засел надолго.

Начальник пункта долго вглядывался, кто это там пришел, и в итоге, убрав прожектор, облегченно вздохнул. На Иона он посмотрел, явно не узнавая. Учитель лишь смущенно улыбнулся, чувствуя, как от этой почти позабытой мимики на щеке трескается старая грязь. Неужели он так изменился?

– Вернулись, – сказал Дементьев.

– Да, – подтвердил учитель. – Кипарис у себя?

– Сейчас доложу. Посидите где-нибудь тут, хорошо?

– Я бы не хотел здесь, – сказал Ион. – Я бы лучше…

Он посмотрел на Эльзу, которая оглядывала знакомую станцию с открытым ртом, и почему-то вспомнил Татьяну.

– Мы подождем в лазарете, – сказал Ион.

Аист хлопнул его по плечу.

– Удачи, братюня, – сказал он.

– Спасибо, – кивнул Ион. – Еще увидимся.

Ион пошел к лазарету, замечая, как у Эльзы поднимается настроение. Ее уже не нужные защитные очки болтались на шее. Свои учитель так и оставил торчать из нагрудного кармана. Теперь яркие лампы Датаполиса уже не были страшны его глазам. Да и знакомый шум не казался настолько громким. Все настройки комфорта у него давно сбились, и учитель решил, что оно, возможно, к лучшему.

– Не могу поверить, что мы дома, – сказал учитель Эльзе. – Хотел бы я помочь тебе больше. Извини, если не сумел.

Эльза даже не смотрела на него, лишь продолжала оглядывать колонны.

– Свет, – вспомнил учитель. – Надо будет попросить кого-нибудь выделить тебе светлую комнату. Будем сидеть и щелкать лампами, пока не поймаем нужное освещение. Может, тогда ты что-нибудь мне нарисуешь, хорошо?

У лазарета никого не было. Учитель заглянул внутрь и обнаружил кучу пустых коек.

И знакомый стул, за которым сидела Татьяна. На ней был все тот же белый халат. Она выглядела так же, как и вчера. Возможно, даже успела сходить к себе в пилон и выспаться.

Татьяна увидела их, ее брови удивленно поползли вверх. Проклятье, неужто он в самом деле изменился?

– Вы тут! – воскликнула Татьяна, подбегая к Иону с Эльзой и обнимая их.

– Ну, мы же тебя не оставим, – рассмеялся Ион. – Долго рассказывать. А где Давид?

– Не знаю. Я была у себя, а когда вернулась, его уже куда-то увели.

– У него были изменения?

– Нет, ему лучше не стало. Эльза, девочка моя, ты снова чумазая вся! Где вы лазили-то, что видели?

– Ох, – Ион сел на койку, и пружины жалобно заскрипели. – Давай я сначала Кипарису отчитаюсь, хорошо? Потом загляну к тебе на чай, там и побеседуем.

Эльза тем временем добрела до угла и завернулась в какие-то тряпки, лежащие на полу. Они напоминали остатки одеял, которыми жители иногда оборачивали трубы. Теперь на эти рваные шмотья ткани было неприятно смотреть.

– Что она делает? – спросил Ион.

– Она тут обычно спит.

– Так нельзя, – заволновался учитель. – Ей нужна нормальная кровать. Ей нужен уход, ей нужно…

– Вот и поговоришь об этом с Кипарисом. Он же теперь будет тебя слушать, надеюсь.

– Не вижу причин, почему бы ему начать это делать. Хотя было бы хорошо. Мы с ним договаривались, что он поможет с нормальной организацией школы.

Ион осмотрел пустые койки.

– Знаешь что? – сказал он. – Я люблю это зрелище.

– Какое зрелище?

– Пустые больничные кровати. Значит, никому не нужна сейчас помощь. Все здоровы и счастливы. У вас в столице это, наверное, редкость.

– У меня наоборот, – сказала Татьяна. – Люблю, когда хоть кто-то есть. Если человек лечится – это значит, что он нашел для этого время и средства. Значит, ему выпал момент затишья. Пустые койки обычно бывают перед войной или при общей тревоге. Тогда люди собираются с последними силами, и на то, чтобы следить за здоровьем, у них просто нет времени.

От таких слов Иону самому захотелось лечь. Он уже планировал так и сделать, когда внутрь вошел Кипарис – столь же подтянутый, хотя и не настолько свежий, как вчера.

– Вернулись, – сказал он. – Ну, как там? Есть прогресс?

– Смотря что им считать, – ответил учитель, радуясь возможности пропустить обычный ритуал приветствия.

– Понятно. Таня, ты нас не оставишь?

– Оставлю, – сказала Таня, снимая халат.

– Забери Эльзу, – попросил учитель.

– Куда забирать? – спросил Кипарис. – Зачем?

– Ее нельзя держать среди такого мусора.

– Хорошо, пока заберу к себе, – сказала Татьяна. – Поспит у меня в пилоне. Я могу идти?

– Да, Танюш, иди. На сегодня ты свободна.

Когда Татьяна с сонной Эльзой вышли, в дверном проеме мелькнули вооруженные люди. Ион молча посмотрел на них. Оно и понятно, Кипарис вряд ли примчался один. А ведь совсем недавно ему не нужна была охрана для перемещения по собственной станции.

Кипарис уселся в кресло Давида и отодвинул лампу подальше. В ее свете профиль смотрителя резко выделялся. Казалось, он смотрит на учителя с непонятной надеждой.

– Ну, рассказывай, – сказал смотритель, перейдя на откровенно панибратский тон. Еще бы, за драгоценную печать в паспорте себе можно и не такое позволить.

– Подождите, – сказал Ион. – У меня в башке все путается. Не знаю, с чего начать.

– Не спеши. Попробуй рассказать коротко, что ты видел.

– Коротко – могу. Мафусаила мы нашли, но лечить Эльзу он не захотел и почти сразу после встречи умер.

– Что?

– Убит бойцами Метрограда на поверхности города.

– На поверхности?

– Да. Я же сказал, надо все по полочкам расставить. Я сам не понял, что там случилось.

– Так, – смотритель встряхнул головой. – Ладно, отчет подождет. Сам-то ты что скажешь?

Ион задумался.

Действительно, вопрос был не из легких. В его приключениях веспертил крыло сломит. Что было важнее всего?

Виды ночного города? Картина открытого мира? Силуэт на крыше? Падение с моста на дрезине? Собачья морда в луче фонаря? Глаза убитых им наемников? Десятки обращенных к нему напуганных лиц на Красном Хуторе? Синяки на руке от хватки Эльзы?

Все было одновременно и символом, и сутью. Что такого он должен вспомнить, если все сводится к одному и тому же – что Ион, сидя на Лукьяновской в своем шатре, учил детей познавать мир, при этом сам толком этого мира не зная?

– Мне не удалось выяснить что-либо про Эльзу, – сказал он. – Я старался, как мог. Если Эльза в самом деле знает Давида, то эту тайну нам уже не открыть, пока что-то не изменится само собой.

– Они могут быть красными?

Учитель молча глядел на смотрителя.

– Ну? – настаивал Кипарис. – Могут? Эта девчонка и парень с поверхности – могут быть с «красной» станции?

– Знаете что, смотритель? – начал Ион. – Мне очень нравится ваш вопрос. Он так звучит, как будто подразумевает возможность утвердительного ответа. Предположим, я скажу, что могут. Вы бы удивились?

Смотритель собрался с мыслями.

– Возможно, – сказал он. – Я бы точно испугался. Хотя я не повторю этого перед людьми. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я.

– Очень хорошо понимаю, – сказал Ион. – Без обид, Кипарис, но ваше положение в метро очень уязвимо. У «Скифа» своя власть, у «Киммерии» своя. Красный Хутор переживает терки с Бориспольской. Осокорков теперь целых две штуки. По туннелям бродят люди, похожие на сталкеров Метрограда, а наверху теоретически может разгуливать половина восточного метро. Особой лояльности к Кресту можете не ждать. Вам неприятно будет это слышать, но за пределами столицы у народа столько своих проблем, что им попросту до лампочки, существует ли жизнь на Красной ветке или нет. Вот сейчас я сижу здесь, общаюсь с вами, вспоминаю все, что видел, и не могу вспомнить ни одного человека, которому бы не давала спать мысль о красных. Я видел людей, которые добровольно отказались от дома в обмен на возможность набить брюхо. Видел тех, кто отказался от брюха, чтобы получить обратно свой дом или умереть в попытке. Видел мать, которая сокрушалась, что ее дочку никто не возьмет замуж, потому что ей отстрелили ухо. Видел молодых, сидящих на лавочке в довоенных шмотках, которые ждали несуществующего поезда, хотя знали, что он не приедет. Видел одинокого отца, что годами меряет квадратные метры плитки туда-сюда, мучительно размышляя, как там поживает его сын на другом конце метро, куда он не может попасть из-за огромной платы за проход. И вы знаете? Никого из них – ну просто никого – не интересовало, придет ли к ним кто-то с Красной линии. Потому что весь ваш «Красный вариант», смотритель, это не более чем массовое развлечение вашей с жиру бесящейся станции, замкнутой на себя. Вы мне говорили перед уходом, как важно определить истину. Найти ответ на вопрос, выжил ли кто-то на Красной ветке. Я не принес вам ответ, смотритель. Я принес вам освобождение от вопроса. Уверяю, никого за пределами ваших блокпостов эта тема не колышет. Оставьте в покое Давида и Эльзу. Позвольте им жить, как всем. А там посмотрим, куда дорожка выведет.

Смотритель думал долго. Очень долго.

– Спасибо за честность, – сказал он. – Пожалуй, ответ ты мне все-таки принес. И я его понял. Ну что же, моя задача – выполнить обещанное. Твоя школа на Лукьяновской получит полную поддержку в рамках разумного. Любое обустройство и финансирование, которое ты сочтешь нужным.

– Благодарю, – сказал Ион, не чувствуя никакой эйфории от услышанного. – Я могу вернуться к себе на станцию?

– Можешь. Но, если что, можешь принять небольшое личное поощрение. Социальный день.

– Ого, – вырвалось у учителя. – Полные двадцать четыре часа довоенной жизни?

– Той жизни, которая к ней максимально приближена. Будет о чем рассказать ученикам.

– Вот это радует, – сказал Ион, теперь уже чувствуя растущий азарт. Действительно, почему бы и не отдохнуть? На Лукьяновской, конечно, его дом, но там сейчас от него с расспросами не отстанут. А учитель чувствовал острую надобность побыть одному.

– Куда мне идти?

– Я провожу, – сказал Кипарис.

Его взгляд упал на груду одеял в углу.

– Вы сдружились с этой девушкой, да?

– Она не раз спасала меня, – ответил учитель. – Хотел бы я отплатить ей тем же.

Они с Кипарисом вышли наружу. Смотритель что-то сказал своим людям. Те спрятали автоматы, кивнули, как один, и растворились в толпе.

Ион предпочел удивиться молча. Надо же, Кипарис брал охрану на случай, если учитель захочет доставить ему проблемы.

– Кстати, насчет Мафусаила, – сказал Ион, еле поспевая за Кипарисом. – Откуда вы знали, что существует такой доктор? Вы были знакомы?

– Когда-то очень давно, еще до войны. Но ничего особенного, мы не работали вместе и почти не общались.

– И он даже не попытался сделать карьеру в Датаполисе?

– Какую карьеру? Он ведь был не совсем врачом. Скорее, теоретиком по психиатрии. Хотя припоминаю, что несколько лет назад он пытался тут закрепиться. Занимался сбором книг в метро для наполнения библиотеки Датаполиса.

– Почему вы решили, что он сможет лечить умственные болезни? Чем он занимался до войны?

Кипарис посмотрел на учителя и пожал плечами.

– Какими-то правительственными заказами, – сказал он. – Я уже не помню толком. Гипноз и все такое. А что?

– Ничего, – ответил Ион. – Такой человек, а в столице места не нашел.

Кипарис отвернулся, но Ион заметил, что он печально усмехается.

– Здесь нужно лечить всех и каждого, – сказал смотритель. – Только…

– Знаю, вы не повторите этого на публике.

– Вот именно.

Глава 2. Хроники

Про Социальный день Ион слышал, как ему казалось, с самого детства, что вряд ли могло быть истиной. История этой Комнаты начиналась с проекта музея старых времен, призванного запечатлеть обычную довоенную жизнь простого гражданина. Среди тесного пространства Датаполиса планировалось обустроить несколько квадратных метров, куда не проникало бы ни пылинки снаружи. Напротив, там должна была царить атмосфера, теперь уже знакомая лишь старикам. Полная имитация квартиры среднего киевлянина с кухней, спальней, неким подобием гостиной и, разумеется, полноценной сантехникой.

Собственно, с сантехники все и началось. Кипарис хотел, чтобы она оказалась полностью рабочей, что потребовало переделки труб. Потом оказалось, что, если есть место, сохранившее полноценный унитаз, то после него приятно еще и почитать настоящую книгу, посмотреть настоящий телевизор, полежать на нормальных простынях. Так идея личного клозета переросла в проект «бункера в бункере».

Дело было даже не только в том, что в Комнате всегда поддерживались запасы свежей еды, самых лучших консервов и того, что можно было пронести сверху и безбоязненно употребить в пищу. Куда большее значение имела психологическая сторона, когда выяснилось, что даже простая возможность возить пылесосом по ковру давала человеку заряд энергии на долгие недели, побуждая терпеть тяжелые будни станции с надеждой на возрождение былых времен. Система работала, даже когда комнатой пользовались люди молодые, толком не помнящие или вовсе не знающие, что именно эта комната символизировала. Это место так и стали называть – Комнатой.

Право в нее попасть удостоилось отдельного наименования – Премия Социального дня, дающая возможность провести в Комнате сначала станционный день, а затем и полные двадцать четыре часа стандартных суток.

Премия стала высшей формой поощрения в Датаполисе и во всем Кресте. Возможность пожить сутки в максимальном по местным меркам комфорте ценилась очень высоко. Только избранные могли получить этот кусок пирога.

Не существовало никаких четких правил, позволявших обрести заветную награду, и она обросла кучей слухов – разумеется, по большей части неверных. Факт тот, что посторонних пускали в Комнату только в крайних случаях. И эти случаи свелись к простым спецзаданиям в пользу администрации – например, промышленному шпионажу. Узнаешь, сколько киловатт на самом деле выработали на Кловской за месяц – добро пожаловать в теплую постель с пультом от видеомагнитофона. Ведь оказать специальные услуги столице может только тот, кто всегда помнит, благодаря кому метро все еще существует. Благодаря столице, конечно же, и режиму Кипариса. И именно за это «помнит» не могло быть высшей награды, кроме как право забыть. Пусть и на двадцать четыре часа.

Несмотря на усталость, Ион не строил иллюзий относительно того, почему его ведут в комнату. Ясное дело, Кипарис просто пытается его купить. Возможно, считает его купленным с потрохами уже сейчас. И этой комнатой просто подмахивает подпись в их негласном соглашении. В сущности, его уже купили за школу, отправив в этот поход.

Смотритель остановился у железной двери с шифрозамком. Набрал код на панели. Ион понял, что никогда не знал, где именно находится вход в комнату. Мир администрации был для него почти мифическим местом из вечно невидимых света и зеркал. Все оказалось прозаично – малоприметная дверь где-то у самого потолка станции с узкой деревянной лесенкой, ведущей к ней с пола.

– Изнутри дверь открывается нажатием кнопки, – сказал Кипарис. – Удачного отдыха, учитель. Еще раз спасибо.

– И вам, смотритель, – сказал Ион, заходя внутрь.

Дверь за ним закрылась. Послышался треск замка.

Первое, что почувствовал Ион, – свист в ушах от внезапной тишины. В комнату не проникали никакие звуки снаружи. От этого ему даже стало неуютно. Ион стоял в тесном пространстве, толком не зная, что ему делать дальше.

Вид пушистого ковра на полу побудил его разуться. Освободившиеся от ботинок ноги тут же заныли. Ворс приятно покалывал пятки. Запах старой фанеры щекотал ноздри. Ион снял куртку, прошел вперед, заглядывая в каждый угол. Примерно половина предметов была ему хорошо знакома, оставшиеся он мог узнать по смутным воспоминаниям, картинкам и чужим рассказам.

Старенький магнитофон точно не был для него реликтом былой эпохи, которыми стали, например, цифровые плееры, не пережившие и пяти лет без ухода. Кое-где выжили дисковые проигрыватели, но настоящими долгожителями были именно кассетники. Так что для Иона они оказались не прошлым, а вполне себе актуальным настоящим.

Вся Комната являлась комбинацией именно подобных вещей – смесью рабочего и поломанного, причем связи этих вещей с датой их изготовления не было никакой. Например, точную копию этого магнитофона Ион уже видел на севере Лукьяновской несколько лет назад. Тогда Ион изучил каждый клочок наклейки на нем, слушая хриплый динамик, пока батарейки не сели окончательно. В то время подходящих на замену не нашлось.

Стеклянные окна, разумеется, были декоративными. Сразу за ними располагались картины, имитирующие городской вид. Особого реализма в них учитель не увидел, и тут же усмехнулся собственному скептицизму. Еще вчера он бы смотрел на эти картины с открытым ртом, а сегодня критикует их за недостоверность с видом знатока, который на своем опыте прекрасно знает, каков на самом деле внешний мир. С другой стороны, картины изображали мир до Катастрофы, и, похоже, тогда он выглядел иначе.

Куда больше Иона заинтересовало стекло. Если что и было редкостью в метро, так это именно обычное стекло. Из стеклянных предметов выжили разве что редкие стаканы.

Ион открыл раму, подвигал ее вперед-назад, слушая скрип петель. Провел по ним пальцем, потер, понюхал. Похоже на запах смолы, но какой-то не такой.

Учитель долго ходил по комнате, трогая шкаф, кровать, стены с непонятной бумагой. Зачем оклеивать стены бумагой? Ион никогда не видел ничего подобного. Он принялся обшаривать стену по сантиметру, пока у самого плинтуса не нашел надпись «обои бумажные, дуплекс».

Ион почесал голову. Надо будет спросить мужиков с Лукьяновской, что такое обои и что такое дуплекс. Первое слово он пару раз слышал, но не знал, что оно значит. А ведь когда-нибудь его об этом спросят молодые.

Затем Ион заглянул во все двери. В кладовке он нашел металлический хлам вроде швабр и лопат, которым он почти обрадовался – как-никак, знакомые декорации. За другой дверью находилась ванная – раковина, унитаз и душевая. От раковины Ион долго не мог оторвать глаз. Унитазом и вовсе не хотелось пользоваться по назначению – жалко было пачкать такую красоту. Вот от душа он не отказался.

Горячая вода была ему не в новинку, хотя он уже и не помнил, когда в последний раз пользовался такой. К моменту, когда Ион снова выключил воду, он уже достаточно осмелел, чтобы воспользоваться бесконечными полотенцами и заодно – чистым бельем, пачка которого располагалась на полке.

Он провел рукой по запотевшему зеркалу, долго смотрел на свое отражение. Вид собственной щетины был вполне знакомым, но ее цвет – нет. За последние сутки она местами побелела.

– Гулять так гулять, – пробурчал Ион, беря опасную бритву с полочки.

Скоро он вышел из ванной и направился к кухонному уголку, стараясь не глазеть по сторонам, предпочитая во всем разобраться самостоятельно. Много консервов, самых разных. Были и совсем экзотические вещи – какие-то соевые крупы, большая коробка с непонятным словом «чипсы», пыльные бутылки, в которых угадывался алкоголь. Хорошая штука, хотя пока и преждевременная. И рядом с бутылками – сахар! Много сахара, местами даже белого.

Газовая плита вызвала у учителя большие сомнения, и он ограничился стоящей рядом спиртовкой. Не исключено, что плита тоже была декорацией. Поэтому учитель решил не ставить экспериментов и вскипятил чайник знакомым способом, приглядываясь, как постепенно ускоряет свой ход кристально чистая вода.

Пока она закипала, Ион ощутил приступ хандры. Черт его знает, действительно ли эта комната напоминала довоенное время, но, скорее всего, так и было. Значит ли это, что все люди до Катастрофы жили вот так? Не ковырялись в земле в поисках крыс или жуков, не выжигали друг друга огнеметами, не пытались стрелять в первого встречного незнакомца?

Оторвавшись от плиты, Ион отошел в дальний конец комнаты, включил настольную лампу, пощелкал пальцем по абажуру, сам не зная зачем. Социального дня оставалось еще двадцать три с половиной часа, а он уже чувствовал уныние.

Ион сел на кровать. Да, это тебе не лазарет. Никакие пружины под ним не трещали. Под ним был настоящий матрац, по толщине – как единственная сохранившаяся на Лукьяновской подушка старых времен, только намного шире.

Однажды настанет момент, когда ему придется передать эти знания. Нужно будет к каждой непонятной ему детали либо изобрести слово, либо забыть саму деталь.

Вода закипела. Ион подошел к спиртовке, выключил ее, сделал себе чай. Заварной смеси он сыпанул больше, чем привык, и компенсировал это сахаром. Вернулся с кружкой к кровати, сел, оглядывая комнату с растущей тоской. Совсем некстати ему захотелось наверх, в открытый город, и учитель поспешно хлебнул горячего напитка, прогоняя эту мысль. Обжегся, поставил кружку на поцарапанную столешницу, чуть не расплескав.

Вернулся обратно к кассетнику, смахнул рукой пыль. Вспомнил, какие кнопки надо нажимать и что они делают. Наскоро просмотрел кассеты, часть из которых была упакована в пластиковые полупрозрачные футлярчики, прочитал названия. Имен исполнителей не было, только жанры. Кассеты «Шансон-8» и «Шансон-9», стоящие между «тяжеляком» и «медляками», свидетельствовали о том, что по меньшей мере семь кассет были кем-то стырены.

Запах пластика и магнитных лент отдавал чем-то внушительным, историческим. Может, поэтому взгляд Иона зацепился за невзрачную кассету с надписью на приклеенном кусочке лейкопластыря: «Хроники Креста, 1–36».

Ион нахмурился, думая, что бы это могло значить. Сунул кассету в магнитофон и нажал кнопку «воспроизведение», но тут же поставил на паузу и начал рыться по ящикам, смутно представляя, что может там увидеть.

Там он и нашел диапроектор. Глядя на легкую железную коробку с объективом впереди, Ион вспомнил, что уже видел такую вещь, но не мог понять, где именно и когда. Может, в раннем детстве.

Ион вытащил проектор из ящика, наскоро осмотрел, поставил рядом с кассетником и воткнул вилку в розетку, надеясь, что та дает нужные двести двадцать вольт. Там же, в ящике, он нашел позитивные пленки, сваленные в целлофановый пакет, подобно ненужному хламу, который жалко выбросить. И все же пленки были аккуратно промаркированы при помощи привязанных к ним кусочков бумажки, так что Ион быстро нашел нужную ленту.

К тому времени он уже вспомнил, откуда знал про диафильмы. Когда-то на Лукьяновской он попал на сеанс трансляции старых сказок. Помнится, в то время у него даже мелькнула мысль стащить проектор себе, но пользоваться им без свидетелей все равно было нереально, и мечту пришлось отложить до лучших времен.

Ион заправил ленту в проектор, нажал кнопку, уставился на размытый квадрат, направленный на стенку. Что-то он явно упустил.

А, ну да, белый экран.

Подойдя к горизонтально прикрепленному на стене рулону, Ион дернул его вниз за петлю, разворачивая белое полотно. Вернулся обратно и подстроил резкость. Вот, теперь лучше.

С первого кадра он понял, что попал на нужную ленту.

Картинка демонстрировала лежащие в ряд трупы. Ион смотрел на них, гадая, кто все эти люди. Затем снял приемник с паузы. Кассетник зашелестел, довольно прокручивая ленту.:

– Хроника Креста, год первый, – сообщил мужской голос, который мог принадлежать беззаботному человеку лет сорока. – Перед вами результаты операции по подавлению преступных группировок с восточных станций.

Ион думал, что голос скажет что-то еще, но, похоже, комментатор считал объяснение исчерпывающим. Преступные банды обезврежены, что еще надо?

При виде обезличенных мертвых тел память Иона не выдала никаких ассоциаций. Что еще за охота на ведьм тут случилась? Он знал, что когда-то, до официального объединения станций, вооруженные налеты соседей были скорее правилом, чем исключением. Он только не знал деталей. Потому что начнешь разбираться, и быстро окажется, что большинство участников конфликта все еще живы и, возможно, живут на твоей станции, в двух метрах от тебя, за картонной стенкой. Подобные вещи люди научились забывать для своего же блага. Но, как видно, их хотя бы не замалчивали. Асоциальные элементы устранены, почему бы не запечатлеть их?

В таком случае для кого, черт побери, предназначалась эта пленка? Может, по данному вопросу проходил суд или еще какой трибунал? Ион в этом сомневался. Скорее, просто кто-то распорядился сохранить доказательства, чтобы иметь возможность позже обосновать любые ответки: дескать, сунетесь к нам, и разговор будет короткий. Видимо, принцип сработал на совесть, так как с тех пор о бандах почти не вспоминали.

Следующий кадр демонстрировал более яркое событие в жизни подземки – торжественную распечатку складов.

– После установления перемирия были вскрыты новые продовольственные хранилища, – сообщил тот же голос на кассете. – Еда подешевела…

Действительно, Ион это помнил. Неужели уже шесть лет прошло? Он уже тогда понимал, что распечатанные склады были далеко не новыми. Они были еще старше тех, на запасах которых метро жило в первые годы. Точнее, в тот день были распечатаны склады еще времен СССР. Естественно, сохранность и качество продуктов вызывали большие сомнения, поэтому некий мудрый человек решил протестировать еду на людях. Отсюда и бесплатная раздача. Справедливости ради, таблетки от изжоги тоже раздавали пачками. Также пригодились одежда и простыни, преимущественно лен и хлопок.

Как ни смешно, это тоже был эксперимент. Руководство станций просто хотело посмотреть, что люди будут делать с этим барахлом – и это, кроме всего прочего, показывало, что в состав руководства попали совсем неподходящие люди. Оказалось, что в представлении среднего горожанина лучшим применением для лишнего одеяла было разорвать его на веревки, из которых можно тут же сделать что-нибудь практичное. Тогда и вошли в моду гамаки, сети, навесы и даже декоративное вязание. Странный был период. Люди рвали все, не глядя, будто снимали стресс. Может, поэтому никому не раздали воздушных фильтров, а то и их бы приспособили под светоотражатели на палатках. Тем более не раздали дополнительного оружия, хотя «Скиф» его как-то получил. Автоматы Калашникова времен СССР работали ничуть не хуже современных. Оружие продолжало массово распространяться по станциям и после создания Креста, официально подававшегося как мирное содружество. Но этого, видимо, в хроники вносить не стали.

Третий кадр показался Иону странным. Несколько человек в кабинете. Двое жали друг другу руки с циничными улыбками, еще трое подписывали какие-то бумаги, словно в чемпионате по синхронному письму. Что это за стороны? Представители банд подписывают мирное соглашение? Тогда кто это стоит тут же на коленях с пистолетом у виска? В чем выражается его роль при подписании бумаг? И что с ним случилось после этого? Сразу замочили?

Ион рассмотрел людей повнимательнее, но никого не узнал. А ведь это было семь лет назад, и участники соглашения наверняка имеют влияние в метро. Ион снова нажал на кнопку на магнитофоне, понимая, что без подсказки не сумеет понять, что за чертовщину видит.

– Перед вами момент создания Креста, – сказал диктор, и Ион поперхнулся чаем, хлопая себя по грудной клетке. – Представители станций подписывают соглашение о слиянии в единое государство с автономией всех сторон.

– Автономия, как же, – пробурчал Ион, проматывая кадр до четвертого.

Выборы президента, похоже. Или мэра. Или верховного адепта. Насколько Ион помнил, в те времена долго определялись с тем, как же называть высшее лицо в только что принятой системе. Перебрали все варианты, вплоть до царя-батюшки и ультимативного архонта. В итоге стали называть президентом, будто сразу давая понять, что подземный Киев – уже не город, а государство, дробящееся на регионы. Как же, интересно, этого президента выбирали? Голосования Ион не припомнил, хотя бюрократия уже тогда была сильно распространена. Если бы к ним на Лукьяновскую притащили урну с бюллетенями, он бы запомнил. Наверняка просто сильные люди поставили своего человека, не спросив народ. Тогда никакой это не президент. Непонятен вопрос этики.

Хотя кто был против? Наверное, тот, кто на предыдущем кадре стоял на коленях с дулом у виска. Много ли счастья принесло ему сопротивление?

Пятый кадр.

– Выборы главы содружества выиграл смотритель Дмитрий Кожевников! – сказал диктор. Ион представил, как тот утирает слезы благоговения. Никакого смотрителя по имени Дмитрий Кожевников учитель не помнил.

Это он, что ли, президент Креста семь лет назад? Если так, то его не только выбрали через пень-колоду, но и решили скрыть от народа тот факт, что теперь у них есть президент с лицом и именем.

Учитель покачал головой. Может быть, в Датаполисе знали, кто теперь главный. Может, знали и на северных станциях. Но до Лукьяновской эти новости не доходили. Зато «Скиф», конечно, всегда все знал. Им нужно было как можно раньше легализоваться, чтобы торговать с новоиспеченной столицей на законных началах.

Ион пытался вызвать в памяти какие-нибудь глобальные указы или реформы того времени, но не вспомнил толком ничего. Господин Кожевников, видимо, не давал монументальных распоряжений или же решил начать воровать с первой минуты. Даже если и так, всегда есть какое-нибудь подобие оппозиции, которая могла бы дискредитировать первое лицо.

И все же ничего подобного в то время не происходило. Лукьяновская находится в двух перегонах от столицы, а новости не доходят. Если тогда купили всех, у кого имелось право на мнение, то это попахивало заговором посерьезнее всех «Красных вариантов».

Возможно, следующий кадр все прояснит.

Да, точно. Согласно новой картинке, на экране происходила передача власти. Дмитрий Кожевников ушел без скандалов, и Крест возглавил некто Антон Кожевников.

Родственник? Скорее всего, брат.

Ион всмотрелся и удивленно поднял брови. Надо же, сам Кипарис. Так вот как тебя зовут, гражданин Антон. Тогда ясно, почему никто не помнил твоего брата. Наверняка тот просто посидел на посту, как свадебный генерал, чтобы принять на себя все шишки первой адаптации общества и уйти, обеспечив подстраховку конкретному человеку. Если так, то где сейчас Дмитрий? В руководстве северных станций Ион такого человека не помнил. Убит? Или бежал? Направлен перебирать бумажки и регулировать размер налога на роскошь?

Был президент – и сплыл, передав власть нужному человеку. Что ж, бывшие цари имеют свойство забываться. Забвение – наказание за скромность на троне.

Следующий кадр демонстрировал сытых граждан, что Ион определил при первом же беглом взгляде. Толпу сытых людей он всегда отличал от толпы голодных – у них даже психология разная. Отличаются также позы, походка, взгляды. В этот раз камера просто запечатлела толпу довольных людей. Вряд ли им было заплачено за дефиле перед камерой – они в самом деле были сытыми и довольными. Фон учитель не мог определить, однако особенности столичного освещения в последние сутки он выучил, как длину стандартного рельса. Конечно, это Датаполис. Еще бы граждане не были сытыми.

Зачем было делать это фото и какова его ценность для истории? Может быть, с него планировалось наклепать плакатов с рекламой столичной жизни, чтобы толкать их на юг?

Смешно. Никому в столице не нужны агрессивные нахлебники, которым не найти рабочего применения.

Ион долго смотрел на замерших людей. Почувствовал непонятное отвращение, дернул плечом. Хотите, чтобы соседи завидовали вашей сытости? Сделайте сытыми соседей, и получите много больше.

Восьмой кадр. Праздник, посвященный годовщине образования государства. И снова толпа, в этот раз смотрящая мрачно. Повсюду море еды, но никакой атмосферы довольства. Видимо, праздник был таковым только на словах. В кадр попал киоск с бесплатным супом, возле которого образовалась давка. Любая благотворительность легко изображает благополучие при нужном ракурсе. Наверняка по случаю праздника в столицу приперлись не только гости, но и торговые челноки, даже невзирая на повышенную плату при входе. Торговля ведь в такой день будет процветать. Наверняка Датаполис озолотился.

Что интересно, в тот день, похоже, никто не вспомнил о людях с первой фотографии, погибших годом раньше. На празднике оказались не нужны воспоминания о воинах, положивших свои жизни за новый порядок.

Дальше шел процесс переоборудования столицы. Повсюду кипела стройка, со всех возможных направлений завезли доски и почти их не использовали, предпочитая сохранить их на тех же старых складах, а при ремонте ограничиться новой укладкой старого материала. Ион помнил, что с этого года в Кресте перестали топить деревом, дефицит которого уже тогда остро ощущался. Вопрос отопления решился поставками угля, производимыми сталкерами и «Скифом». Все пересели на «буржуйки», которые сами по себе были недешевы, а подключение их к единой сети вентиляции стоило и вовсе бешеных денег. Или, как альтернатива, отопление могло предоставляться за двенадцать месяцев сверхурочной работы.

Тогда велись торговые войны. Банк «Киммерия» захотел выкупить «буржуйки» у населения, что, конечно, было смешной, нелепой и наивной затеей. Особенно скандальной была афера с продажей липовых рулеток в целях сбить народ с толку и сместить понятия об эталоне метра. Как заставить обывателя сократить свое жилое пространство на пять процентов? Убедить его в том, что он ничего не сокращает, а восстанавливает справедливость. Кроме того, если он изначально имел чуть больше положенного, то он не только добровольно потеснится, а еще и штраф заплатит за перерасход. Для этого рулетки обрабатывали холодом, и учитель мог отдать последний патрон за ответ на вопрос, как же, черт возьми, им это удалось, если в метро не найдешь просто так жидкого азота.

Кадр десятый. Генерал Ольшанский в Датаполисе.

Продолжая держать палец на кнопке магнитофона, Ион смотрел на изображение, которое демонстрировало важный, даже переломный момент в истории Креста. Глава Метрограда спустился вниз, в Датаполис, чтобы провести встречу с местным населением и переговорить с Кипарисом о всяком-разном. Помнится, тогда даже была организована раздача одежды, которую вместе с генералом доставили сверху. То был просто взрывной по атмосфере день, сравнения с которым никакая годовщина Креста не выдерживала. Шмотки с советских складов, конечно, были практичными, но слишком обезличенными, бесцветными, напоминая скорее рабочую униформу, которой, по сути, и являлись. А там, наверху, в торговом комплексе, было полно шикарной одежды всех расцветок.

Кое-кто переживал, что Ольшанскому появляться перед подземными жителями слишком опасно – могут устроить покушение даже без повода. Но все обошлось. Занятно, что сам генерал на той встрече настаивал на свободном обороте огнестрельного оружия внизу. Может, надеялся на восстание и анархию? Кто их разберет, власть имеющих. Более интересно, что генерал затребовал у Кипариса взамен за одежду. Наверняка что-нибудь да уволок взамен. Учитель прикинул: чего в то время стало мало в метро?

Как бы то ни было, но репутация Метрограда в глазах граждан выросла. У людей даже появилась вера, что метроградовцы ищут безопасные пути выхода наверх. Справедливости ради, генерал Ольшанский этим вопросом занимался наравне со всеми другими. Сейчас генерала уже нет в живых, но репутация осталась.

Новый кадр показывал знаменитого террориста с Петровки. Теракты в Кресте случались крайне редко, и, разумеется, воспоминания о них представляли смутную картину последствий.

Террорист с Петровки врезался в память именно тем, что был увековечен на фотографии за мгновение до взрыва. Сейчас это фото учитель и наблюдал через проектор. Мужик с искаженным лицом, обвешанный самодельными бомбами. Интересно, каким образом фотограф оказался на месте происшествия? И ведь сообразил начать снимать в этот момент. Почему он сам не пострадал? Должно быть, взрывник его просто предупредил, честно сообщив о своих намерениях. Это уже повод задуматься над печальным фактом, что у оказавшегося в нужное время в нужном месте журналиста в руках была камера, а не пистолет. Мог бы и предотвратить взрыв и гибель восьми человек.

Причины и мотивы остались неизвестными, потому что убийца погиб вместе со своими жертвами. Если это была месть, то зачем забирать жизни невиновных? Свободного ношения оружия ведь никто на Петровке не отменял. Учитель полагал, что никакой обиды не было, просто человек с бомбой очень хотел попасть в историю. Каким-то чудом он не подорвал своды станции и не похоронил все ее население под килотоннами камней и песка.

Двенадцатый кадр раскрывал нововведение, как видно, напрямую связанное с терактом. У смотрителя Датаполиса появилась личная охрана. От двух до шести автоматчиков, в зависимости от степени социальной напряженности вокруг. Кадр был постановочным, но все же потрясающим с художественной точки зрения. Высокий Кипарис на полголовы превосходил крепких парней, оснащенных разным снаряжением. Разгрузки, бронепластины, короткостволы, на жилетах торчат рукоятки ножей и по несколько фонарей разного дизайна. Зачем смотрителю все это было нужно? Вероятно, имиджевое решение. Как только народ свыкся с мыслью, что у смотрителя есть охрана, Кипарис стал ходить без нее. Возможно, он сам тяготился ее вечным присутствием за спиной. Или просто не хотел, чтобы его сочли за параноика. Кроме того, после взрыва на Петровке в Кресте ужесточился паспортный режим. Выражалось это в том, что на станциях, где сама идея внутренних паспортов со станционной пропиской казалась чепухой, теперь не видели в ней ничего плохого.

Конечно, предотвращению новых взрывов такие меры помочь не могли, но, по крайней мере, установить чуточку больше фактов после нового происшествия стало бы легче. Хотя опять-таки – зачем? Мертвым уже все равно, а у живых своих проблем хватает.

Возможно, поддержанию массового порядка поспособствовали бы специально обученные собаки. Вот с ними как раз были проблемы. Их даже специально заказывали сталкерам, только где на поверхности добудешь подходящего для обучения щенка? Все цуцики давно одичали и превратились в машины для убийства.

«Скифы», держащие руку на пульсе современности, тоже не остались в стороне и придумали своим рюкзакам новый дизайн, облегчающий досмотр содержимого. На все пойдут ради сохранения нескольких минут для бизнеса.

Очередной кадр: стена из валунов, сквозь которые просачиваются струйки воды. Висящие рядом рабочие робы, инструменты. Последствия взрыва? Неужто снова теракт? Ион решил послушать комментарии на кассетнике.

– Станция Лыбедская, – сказал диктор. – После полного обрушения она навсегда останется такой. Совместными усилиями удалось справиться с последствиями.

И все. Сухая информация, не проясняющая, кто, что, зачем и почему. Но Иону этого было достаточно. Покопавшись в памяти, он вспомнил, что Лыбедская находилась сразу за Шлюзом сталкеров. Значит, это уже гнездо «Птиц». После наводнения на Лыбедской команда Кондора едва успела завалить туннель. Или, как выразился диктор, «справиться с последствиями». То есть сталкеры, рискуя жизнью, взорвали туннель и затем конопатили щели несколько часов, если не дней. Поговаривали, взрыв чувствовался даже в столице, но учитель в это не верил – слишком большое расстояние.

Об этом случае предпочитали особо не распространяться, чтобы не пугать народ попусту, так что необычно было уже то, что к завалу пустили фотографа. И тот, подобно всякому, кто мнит себя стратегом, видя бой со стороны, решился сфотографировать последствия завала, но не причины. Интересно, поучаствовал ли он в коллективной работе, или так – засвидетельствовал и ушел? Теперь казалось, будто сталкеры взорвали туннель по неосторожности или по личным мотивам.

Последующее изображение убедило учителя, что сталкеров в столице любили еще меньше, чем он считал. Хорошо знакомый плакат с призывом не верить сталкерам, не надеяться на них и общаться с ними как можно реже. Ион даже зубы стиснул. Кипарис мог бы проявить свое неуважение гораздо проще: запретить им вход в столицу. Но вместо этого он решил убедить всех жителей, что сталкерам не стоит подавать руки. Это уже было унизительно.

Картинка на плакате была соответствующей: фигура в защитном костюме, с капюшоном, скрывающим лицо, с руками, обезображенными радиацией, пафосно показывает вытянутым пальцем вперед и вниз – мол, твое место под землей, червяк.

Кампания оказалась удачной, поскольку плакаты хорошо продавались.

Как же так вышло? Не было никогда у столицы мотива ненавидеть сталкеров. Кто это все придумал? Зачем и для чего? Ион не мог понять, хотя нутром уже чувствовал ответ.

Побочным эффектом антисталкерской кампании стало стремление жителей Датаполиса одеваться лучше, чтобы их самих не приняли за копателей.

Ион обратился за комментариями к магнитофону, но эту картинку голос никак не комментировал.

Дальше. На экране – третий год от создания Креста. Уже никаких громких празднеств, просто факты. «Киммерия» внезапно начала скупать веревки. Ион помнил этот нелепый день, хоть и не мог поверить, что это было так давно.

Ему казалось, что только вчера агенты банка сновали по станциям, включая самые дальние, с вежливым предложением продать им все веревки, тросы и нитки. Зачем это им было нужно – никто так и не выяснил. Вероятно, «Киммерия» таким образом пыталась подорвать экономику севера, лишая население простейших вещей. Возможно, представители банка планировали создать биржу. Первое время им действительно тащили все, что они соглашались купить, – например, браслеты и ремешки от наручных часов. Пока не оказалось, что все больше работников, чтобы узнать время, бежали к станционным часам, что ударяло по производительности. Вроде и дурная мелочь, а последствия ощутимые.

«Киммерия» тем временем выступала с новыми предложениями. Правда, теперь к ним относились со скепсисом. Например, шнурки уже никто не продавал. Настолько тупых людей в метро не было. Зато охотно расставались со всеми видами пленки и при похолодании остались без утепляющего материала. Кипарису пришлось раздать кое-что со своих драгоценных складов, после этого народ резко поумнел.

Еще около года после этого народ был очень запаслив. Каждый тащил себе в берлогу все, что плохо лежало, лишь бы это не попадало под понятие воровства. Таскали даже ржавые, кривые, затупленные гвозди – мало ли, вдруг «Киммерии» понадобятся рыболовные крючки?

Ион прослушал сухие комментарии диктора и переключил картинку. Изображение номер шестнадцать. Ой, какой знакомый кадр!

Ион улыбнулся, отхлебнул чая.

Старая добрая «Флора». Куча экземпляров учебника на фоне объявлений о покупке недостающей страницы. Не отказывая себе в удовольствии, Ион снял запись с паузы.

– Новая мода охватила столицу: поиски полного экземпляра энциклопедии деревьев. Молодое поколение выучило наизусть все названия, кроме одного, которое сокрыто на оторванной странице. Волна популярности «Флоры» дошла до самых верхов. Наш смотритель, Антон Кожевников, в честь утраченного дерева взял себе прозвище Кипарис, ставшее его именем. Без сомнения, это поветрие будет подхвачено народными массами…

Ион помнил первый виток истерии, который не прошел и мимо Лукьяновской. Люди уже гонялись не только за «Флорой» – популярны стали вообще все книги, которые оказались в метро. Их шерстили на предмет вложенной закладки, которой могла бы служить вырванная шестьдесят восьмая страница энциклопедии. Люди выгребали золу из своих печек в поисках случайно сожженного клочка. «Киммерия» действительно обещала за полную книгу дрезину с оружием и боеприпасами, которую разместила на Площади Независимости. К тому времени, как Ион раздобыл несколько экземпляров «Флоры» в свой шатер, ажиотаж уже спал, и многие дети знать не знали, что это за учебник. Показывая «Флору» детям, учитель чувствовал себя немного неловко, будто он приобщал их к непонятному, бессмысленному социальному начинанию.

Набитая оружием дрезина? Да на хрена она нужна? Куда на ней ехать? С тем же успехом могли бы обещать мотоцикл.

Новый кадр. Перенаселение Датаполиса.

– Плотность населения столицы достигла критически высокой отметки. Принимаются меры к расселению.

Все, больше информации по факту не было. Возможно, диктор просто кого-то процитировал и формулировка должна была дать слушателю намек, кто же именно решил «принимать меры». И еще учителю была интересна точная цифра, которую следует считать критически высокой. Когда же население становится чрезмерным?

Проблема была в том, что никто точно не знал, сколько человек живет в Датаполисе. Сосчитать население соединенных станций представлялось возможным, только если вывести всех за пределы блокпоста и произвести ручной подсчет. На это Кипарис не пойдет без серьезных причин, опасаясь ассоциаций с совсем уже тоталитарными методами.

Ион где-то читал, что до войны население крупных городов достаточно точно подсчитывалось при помощи данных хлебозавода. Всего-то и было нужно располагать точными цифрами объема продаж хлеба, из расчета, что один человек потребляет в сутки столько-то хлеба… сколько? Ион понятия не имел, что и сколько раньше ели жители мегаполисов. Это было другое время, когда в метро спускались, чтобы переместиться на другой конец города быстрее, чем он привязывает полотно шатра, служащее входом в школу. Сейчас точных инструментов подсчета численности популяции не было, как и адекватных способов ее регулировать. Толпа действительно стала стихийным явлением. Теперь любое решение могло повлечь за собой волну протестов. А бороться с их первопричиной Кипарис мог лишь повышением уровня жизни граждан, что, конечно же, тоже каждый день делать не будешь.

Ион переключил следующий кадр. Знаменитое «изгнание шестнадцати». Хотя, какое оно знаменитое? Просто досадный факт, который попал в историю лишь в качестве прецедента.

Как известно, базовым наказанием в содружестве было изгнание. С виду простое, оно входило в составную психологическую схему. После выдворения за пределы станции человек был предоставлен самому себе. Обратно на станцию его уже не пускали никогда, даже транзитом. Он мог спокойно уйти к соседям и начать жить там как достойный гражданин. Если он так и делал, то можно было говорить, что человек исправился. Наказанием за его проступок, в таком случае, становилось постоянное напоминание, что он был вынужден оставить старую жизнь буквально в двух шагах от нового дома, не имея возможности к ней вернуться хотя бы на правах гостя. Если же он снова вел себя плохо, он изгонялся уже с нового места, и, таким образом, его жизнь раз за разом теряла в территории. По сути, человеку было отказано в попадании не только назад, но и на все станции, которые располагались дальше, даже если он там не был ни разу. Его клетка оказывалась ограничена теми местами, где он себя еще не скомпрометировал. На социальную интеграцию это работало лучше любых тюрем.

Чтобы донести до населения идею как можно нагляднее, Кипарис первое изгнание провел действительно по-крупному, выгнав из Датаполиса шестнадцать человек за один час.

Ион всмотрелся в их лица. Изможденная женщина, угрюмый мужчина, пара подростков, несколько стариков. Все по-разному одеты. Ничего общего у депортированных не было. Они не могли быть ни семьей, ни группировкой. Значит, наказание каждый из них заработал себе в индивидуальном порядке, и если все попали под раздачу в один день, то их процессы рассматривались тоже скопом. Суровое решение, даже слишком. Сам факт коллективного рассмотрения судебных дел казался чем-то вопиющим, символом перенасыщенности, будто преступников на станции было столько, что их буквально можно было брать пачками и судить оптом.

Жители столицы мигом присмирели от такого показательного акта. Слухи донеслись до соседей, и авторитет Кипариса чуть вырос. На какой-то момент люди стали более скрытными, зажатыми. Принялись делать то, чего раньше не делали: искать врага внутри своих стен. Недаром причина этого перелома удостоилась отдельного кадра в хронике. До этого момента всеми символами и аллегориями насаждался образ врага извне: радиация, мутанты, бандиты, наводнения, оползни, торговые агенты – словом, все, что сеет смерть и разрушения. Теперь же люди поняли, что враг может быть рядом и что для получения этого статуса не обязательно взрывать бомбы.

Новое изображение демонстрировало очередное непонятное собрание. Ион решил послушать.

– Администрация Датаполиса осуществляет должностные реформы. Смотритель Кипарис со своими советниками проводит совещание по смене структуры…

Учителю все стало понятно. Смотритель замутил передел власти под соусом перспективных реформ. Прежняя вертикаль власти его не устраивала, что необычно для того, кто находится на ее вершине. Хотя как раз на структуру граждане не жаловались. Все всегда было просто: есть смотритель, есть его секретари, которые, по сути, есть заместители с разделением сфер влияния. Еще есть исполнители, и на этом, в принципе, все. Спасибо что не вечный закон военного времени и не какие-нибудь дурацкие комитеты.

Формально прямая власть смотрителя распространялась не на весь Крест, а только на подшефную станцию. Не то чтобы у Кипариса не хватало амбиций, просто не было рычагов управления другими станциями. Поэтому на них принялись городить свои огороды. Кто-то назвался мэром, кто-то султаном, и каждый понимал свои обязанности в меру своей испорченности. На Золотых Воротах и вовсе решили учредить монархию, но сколько она выстоит, покажет только время.

Двадцатый кадр – и четвертый год существования Креста. Кипарис переизбран на должность смотрителя на следующий срок. Учитель почесал голову. До того момента он не задумывался, на какой срок избирается смотритель и что у этого срока может быть предел.

Жители своим смотрителем были довольны. Особенно в свете того, что выбирать было особо не из кого. Безо всякого культа личности Антон Кожевников, он же Кипарис, стал вечен, как потолок над головой. Ион не помнил никого, кто мог бы составить ему конкуренцию. Хотя нет, был один. Причем родом с Лукьяновской. Энергичный, активный, с подрагивающими пальцами бригадир строителей, из тех, кто вроде и молод, но рано постарел. Ион даже не помнил, как его звали. Помнил лишь, что его сосед отправился покорять столицу, намереваясь пролезть на самый верх. Через неделю вернулся обратно с выбитыми зубами, быстро собрал вещи и вернулся назад, в Датаполис, уже серьезно поубавив амбиций, с куда более конструктивными целями. С Лукьяновской он украл местную технологию – проект укладки рельсов с уменьшенным количеством шпал, а то и вовсе без них, с использованием особого крепежа. Этим он заработал себе прописку в столице. С тех пор при упоминании бригадира все плевались, а позже и имя его забыли.

Дальше кадры хроники показывали, судя по словам диктора, «процветающую молодежь». Ничего особо процветающего Ион не заметил. Несколько людей обоего пола, примерно его лет, смотрят с лестницы куда-то вниз. Вряд ли кто-то из них был моложе Иона, а по меркам метро его возраст уже не считался юным. Хотя сам кадр был отлично поставлен, создавая впечатление, что эти лица принадлежат подросткам. И все равно учитель не усмотрел ничего довольного в их выражениях. Просто обычные люди, беззаботные. Можно ли беззаботность назвать счастьем? Сколько Ион себя помнил, он никогда особо не стремился к беззаботности как к некой недостижимой мечте. Напротив, он всегда искал себе занятие. Его самореализация состояла в том, чтобы занятие нравилось, и все. Иону постоянно хотелось большего, чем изобретать дурацкие нововведения, лишенные смысла, и остаток дней раздувать щеки, делая вид, что ты – значимая персона. Зачем бездельничать там, где есть пространство для движения?

Пожав плечами, Ион сменил кадр.

Увидев знакомую станцию, учитель встрепенулся. Если верить магнитофону, данный момент был посвящен сбору электроники на Лукьяновской. Затем шло перечисление типов спаек и конденсаторов.

Учитель принялся искать знакомых. Конечно, на станциях с низким уровнем миграции все обычно знали друг друга в лицо, но все же ни с кем из этих людей на фотографии Ион близко не общался. Он не знал точно, чем они занимаются, и потому не смог понять, что именно они сейчас паяют. Что за особая электроника на Лукьяновской? Ион знать не знал, что на его станции кто-то был предрасположен к этому искусству. Хороший мастер всегда высоко ценился, и скрывать это увлечение не было никакого смысла. Хотя, возможно, учитель оказался настолько занят своей школой, что перестал замечать, как остальная жизнь проходит мимо.

Но, опять-таки, если бы на Лукьяновской занимались тонкими технологиями, это бы отразилось на самой станции, а Ион не мог вспомнить, чтобы там хотя бы лампочки работали без перебоев.

Двадцать третий кадр показывал искусственные теплицы на Золотых Воротах. Эти строения существовали уже много лет, но всерьез начали приносить плоды, получается, только в этом году. Когда-то учитель прочитал все доступные ему материалы касательно семян, органики и прочего, но так и не смог понять, почему в метро толком не растет ничего, кроме грибов. Он пришел к выводу, что все упиралось в солнечный свет и микроклимат. В теплицах разрабатывали какие-то уникальные технологии, пуская подогретый воздух, и со временем им удалось вырастить картошку и морковку. Ион видел их редко – картофель рос плохо, шел преимущественно на столы в богатых домах, часть его уходила на изготовление такой странной и бессмысленной ерунды, как чипсы. Денег они стоили колоссальных – один картофельный куст с корнеплодами, пущенными на это мелко порубленное лакомство, обжаренное в свином жиру, окупал расходы на всю теплицу в целом. Моркови, напротив, было много, но есть ее было невозможно, и практически вся она пошла на корм скоту.

Еще, насколько Ион помнил, ботаники Золотых Ворот разрабатывали сложную систему искусственного солнца – комплекс зеркал и банки с водой, преломляющие свет, но пока особых успехов не добились.

На следующем кадре Ион надеялся увидеть очередное достижение народного хозяйства, но, видать, стремление фотографа к сенсациям взяло верх. Практически картина маслом: сталкер бьет гражданина. Название пришло само, пока Ион смотрел, как некто в защитном костюме, используемом «Птицами», от души прописывает в челюсть упитанному человеку. Лица сталкера Ион не видел и не смог понять, кто именно перед ним. Из кобуры на бедре бойца торчал револьвер с ярко-желтой рукоятью.

– Личный конфликт сталкера с гражданином на Площади Независимости перерос в рукоприкладство, – сказал диктор, очевидно, решив сгустить краски. – Подоспевшие врачи помогли раненому. Сталкер покинул станцию до прибытия охраны.

Остальное Ион мог додумать сам. Естественно, «Птицам» Кондора удалось улизнуть раньше времени. Возможно, даже с гордо поднятой головой, не спеша, ни от кого не скрываясь. Вряд ли бы кто-нибудь из станционной охраны рискнул их остановить. Только больше проблем себе наживешь. Перейдешь дорогу команде Кондора – останешься без верного канала любых неофициальных поставок сверху. Позволишь уйти – получишь разбирательство с собственным начальством. Куда ни плюнь – везде позор. Наверняка инцидент утрясали долго и тяжко.

И все же кто это был? Кому из сталкеров пришлось переть на Площадь Независимости, куда вход мог быть только через столицу, и там с кем-то ссориться? Возможно, удастся как-нибудь разговорить сталкеров на эту тему.

Ион прокрутил кадр и решил, что на этот раз фотограф перестарался.

Крупным планом – лицо мертвой девушки с дыркой в голове. Выходного отверстия видно не было. Рядом лежал тот же револьвер с приметной рукояткой.

При виде его учитель снял магнитофон с паузы.

– Конфликт на Площади Независимости имел трагические последствия, – сказал диктор, не вкладывая никаких эмоций в свои слова. – Попытка женщины убить своего мужа полученным от сталкеров револьвером провалилась. В схватке он вырвал оружие и застрелил ее. Глава сталкеров никак не прокомментировал…

Ион перемотал на предыдущий кадр, затем снова вперед, пытаясь собрать картину по кусочкам. В целом ему все было ясно.

Кто-то из сталкеров Кондора полюбил молодую женщину, которую встретил в Датаполисе или где-то еще. Она оказалась женой какого-то богача с Площади Независимости. Но в любовные треугольники могут играть только сытые и ленивые жители подземелья. Сталкер – натура прямолинейная. Очевидно, он решил встретиться с мужем женщины на его территории и поговорить. Что бы он ни услышал в ответ, дело закончилось дракой. Угрозы касались женщины, потому что никакой гражданин не смог бы запугать сталкера напрямую.

На следующий день сталкер вручил женщине оружие, чтобы она решила один сложный вопрос. Возможно, это была ее же инициатива.

Всего две картинки, но сколько информации можно из них почерпнуть! Подобно двум точкам на плоскости, эти два кадра задавали четкий отрезок, по которому можно было воссоздать события простым методом исключения.

Если бы женщина предпочла своего мужа, сталкер никогда не пришел бы ее добиваться у нее же дома. Она бы не взяла его револьвер. В то, что сталкер убил супружескую пару из ревности, Ион не верил. Тогда он не оставил бы свой револьвер, да и диктор сказал прямым текстом, что убийцей был муж. Из этого следовал вывод, что женщина предпочла сталкера. По законам Площади Независимости, она не могла уйти просто так, а подло сбегать ей не хотелось. Они вместе со сталкером пытались что-то объяснить ее мужу, договориться, найти решение. Чтобы променять уютное жилище на гнездо «Птиц», любовь должна была быть сильной и настоящей. Возможно, даже с плодом под сердцем. Чтобы решиться на убийство мужа, у женщины должны были иметься более веские основания, чем просто другой мужчина на горизонте. Возможно, имели место побои или другое домашнее насилие.

Сталкер беспрепятственно устранить соперника на его же станции не мог. Выманить его тоже было нельзя. Просто сбежать с девушкой тоже не получалось – гражданин бы подал заявление о похищении, которое дошло бы до секретарей, и тогда – снова куча проблем.

Словом, женщине предстояло самой побороться за свое счастье. Фото ее мертвого лица показывало печальный итог этой попытки. Ион представил себе, как обозленный мужчина с ноющей челюстью выхватывает тяжелый револьвер, который в руках стройной необученной девушки дает невообразимую отдачу.

Неужели обязательно было стрелять в нее? Версия о самообороне могла прокатить только среди глупого населения крупных станций. Ион же на такую дурь покупаться отказывался. Однако спрашивать «Птиц» о подробностях он, разумеется, не станет. Скорее язык себе отрежет.

Двадцать шестой кадр заметно отличался от всех остальных, которые учитель пока что успел просмотреть. Прежде всего тем, что сделан он был на поверхности. Ион не сразу распознал изображение метромоста, потому что снимали его с противоположного края, со стороны Славутича, с позиции, на которой Ион так и не побывал. Похоже, снимок производили прямо с дрезины. Камера зафиксировала сломанный участок дороги с разрывом рельсов в нескольких местах. Группа людей в герметичных костюмах перетаскивала дрезину с одного пути на другой. Значит, «скифы» действительно производят эту операцию вручную. До этого учитель подозревал, что на такой случай у них рядом примостился подъемный кран или еще какой механизм с лебедкой. У Иона родились некоторые идеи, как можно оперативно перетащить дрезину с одного места на другое, используя ручную силу всего одного человека. Он даже хотел поискать листок бумаги и набросать чертеж – мало ли, вдруг в будущем понадобится прописка в Датаполисе. Никогда не знаешь, что случится завтра. Но он остановил себя. Если «скифские» купцы перетаскивали дрезину своими руками, то это было кому-нибудь нужно. Захотели бы починить дорогу – починили бы, не так уж много для этого надо усилий, учитывая, сколько бесхозных запчастей валяется кругом. Скорее всего, эта поломка была выгодна купцам. По меньшей мере, она закрепляла за «Скифом» эксклюзивное право проезда по мосту. Возможно, поломка была и не случайна. Или купцы сами мост и взорвали. Недаром ведь позвали фотографа выставить все в нужном свете.

Следующее изображение – снятый крупным планом арбалет, лежащий в сухой листве. На прикладе ножом нацарапано: «Травма». Очертания букв были полустерты – этим оружием часто пользовались. Иону захотелось узнать историю этого предмета. Он опять обратился за помощью к кассете. Оказалось, что этот самострел был найден во время борьбы за власть в Метрограде, возникшей после смерти генерала Ольшанского.

Учитель и не сомневался, что в Метрограде действительно происходила настоящая война за власть. Свято место пусто не бывает. Некоторые идеи генерала, пусть и светлые, просто комом в горле стояли у большого числа людей.

Однако откуда этот арбалет вообще оказался у фотографа? Метроград такую вещь не отдал бы, «Птицы» – тем более. Самострел по имени Травма обладал двумя важными особенностями, делающими его коммерчески привлекательным: был практичен и символичен одновременно. Хотя мало кто умел из него стрелять, пользоваться им было проще, чем автоматом, – например, женщине. Если бы у той девушки был не револьвер с желтой рукоятью, а самострел…

Учитель понял, что обдумывает тот случай вдоль и поперек, и разозлился на себя.

Очередной кадр показывал станцию Сырец, на которой Ион бывал редко, но которую все же был рад увидеть. Как-никак, на одной ветке с Лукьяновской находится.

В кадре все было трудноразличимо из-за дыма. Наверняка изображен тот самый случай непонятного задымления на станции, причины которого так и остались неизвестны обществу. Это был один из немногих случаев, когда Датаполис напрямую поучаствовал в помощи другой станции, несмотря на то, что Сырец был на другом конце метрополитена. Тогда же на Лукьяновской в первый и последний раз был введен аварийный протокол, предписывающий беспрепятственно пропускать в обе стороны всех, кто захочет пройти. Дрезины катились одна за другой. В одну сторону путешествовали спасатели из добровольцев, в другую – беженцы. Ион хотел сам съездить, посмотреть, что там творится, и, может быть, чем-нибудь помочь, но его не пустили. В то время в его шатре было много детей. Если бы задымление дошло сюда, он был бы ответственен за их эвакуацию.

Сырец был одной сплошной плантацией. В отличие от Золотых Ворот, никаких велосипедов там не изобретали. Те же свиньи, те же грибы, только в больших количествах. Дымиться там было особо нечему. Правда, после вывода беженцев оттуда стали вывозить грузы в крытых коробках. Может, там не только еду выращивали – мало ли какие наркотики могли синтезировать в глухом углу. Со временем Сырец вернулся к работе, и от дыма остался лишь сильный запах, прущий прямо от стен.

Двадцать девятый кадр. Очередная годовщина основания Креста стала днем, когда на Минской родился сотый ребенок. Кадр изображал счастливого отца, поднимающего младенца. Матери ребенка рядом не было. И как только фотограф успел оказаться там в нужный момент? Может, у него все было запланировано на год вперед?

Высокая рождаемость на Минской не породила никаких сплетен или легенд – просто считалась одним из немногих фактов, не вызывающих раздражения. Хотя, конечно, вызывающим некоторую тревогу за будущее такой оравы. Даже странно, что там не построили собственную школу. Во всяком случае, на Минской не случалось болезней, катастроф или пожаров.

Тридцатый кадр. Шестерка мужчин с перемазанными сажей лицами, в касках, а один – в сварочном шлеме. Сначала Ион решил, что перед ним довоенный постер какой-нибудь рок-группы, но магнитофон пояснил, что это эпизод, когда металлурги Креста хотели получить в свое распоряжение пустующую Олимпийскую. Это был единственный официально зафиксированный случай попытки жителей метро освоить территорию, отданную «Птицам».

При тех обстоятельствах начинание было вполне себе благое. Группа специалистов с разных станций, занятых вопросами вторичного использования всех металлических предметов, решила просто начать выплавлять чугун, железо, сталь и все, на что хватило бы сил, топлива и технологий. Они подготовили все обоснования, документы, дали коллективную заявку Кипарису с просьбой помочь в обустройстве станции Олимпийская, где планировали наклепать печей и завезти необходимый минимум техники для начала работ.

Идея Кипарису понравилась. Все-таки Олимпийская расположена вплотную к Датаполису, и иметь под рукой бесперебойный источник металла без учета мнений торговых организаций юго-востока и севера – бесценно. От такого вкусного предложения никто бы не отказался. Заодно и сталкеров получилось бы отрезать на Дворце от цивилизованных людей.

Только вот Олимпийская была станцией, крайне опасной для проживания, не говоря о металлургических работах. В свое время на стадион над ней упала одна из бомб, и станция могла попросту обрушиться от громких звуков. Для фабрики с ее шумом, вибрацией и постоянной сменой температур это было самое неподходящее место.

Мнение «Птиц» тоже спросили. Кондор долго пребывал в раздумьях – как поступить, что посоветовать.

Проблема разрешилась до смешного нелепо: случился прорыв хортов с какой-то ветки, и металлурги сбежали обратно – по своим станциям. Кипарис не верил в такие совпадения и чуть было не выкатил «Птицам» предъяву, что те нарочно согнали мутантов. Затем кто-то из секретарей разъяснил смотрителю, что хорты не поддаются дрессировке, и вопрос пришлось закрыть.

Ион зевнул. Он уже отсмотрел тридцать кадров, осталось совсем немного.

Новое изображение показывало раздачу лекарств населению. Знакомый пункт выдачи таблеток. Толпа более-менее организованно протягивает руки за блистерами, флакончиками и пакетами. В тот день учителю повезло оказаться в Датаполисе, и он примкнул к желающим получить подарки, приняв участие в мероприятии и отстояв, как и все, живую очередь. Помнится, ему тогда достались две пачки активированного угля, зеленоватый гематоген и упаковка хорошего бактерицидного пластыря – едва ли не лучший улов, что можно было получить в тот день. Если, конечно, тебе не требуются специальные медикаменты.

Разумеется, все товары были просрочены, но уголь и пластырь особо не портятся, а гематоген учитель сразу кому-то отдал.

Все объяснялось элементарно. Кипарис распаковал новые тюки со складов, решив проверить их сохранность на желающих, о чем честно предупреждал. В общем, то же самое, что и с раздачей еды несколькими годами ранее, только на этот раз ставки были покрупнее. Тогда все обошлось, и вроде бы никто не умер. После этого Кипарис раздал еще один тюк, уже за деньги, пусть и символические, и вновь повысил свою репутацию. Учитель поражался, как можно любое действие обратить себе на пользу. Народ требует подарков – скинь ему тухлые консервы, ведь на халяву и уксус сладкий. Будут рады и пустым банкам – жестянки тоже на полу не валяются.

На новой картинке стройными рядами стояли бутылки с газировкой со станции Оболонь – места, на котором толком ничего не производилось и которое в жизни Креста никак не участвовало. Вроде и есть станция, а убери ее – ничего не изменится. Поэтому, когда они внезапно выдали солидный тираж газированного напитка со сложной формулой, удивились все. «Киммерия» почуяла выгоду раньше «Скифа» и предоставила бутылки в обмен на оптовую скидку. Лимонад начали продавать направо и налево. Чтобы кто-то в метро на коленке состряпал рецепт и втайне наладил производство, казалось немыслимым. Дела у жителей станции шли на лад, пока они в один момент не прикрыли лавочку.

В то время никто не мог понять, что это такое было, откуда на Оболони резко взялся лимонад и почему местные перестали его выпускать, если он приносил такие барыши. Но больше всех забеспокоились в столице. В частности, Кипарис долго не мог понять, откуда «оболонщики» раздобыли в таких масштабах сахар. Для той газировки его нужно было очень много. Имелась даже версия, что на станции сумели культивировать особые виды тростника, что возвело Оболонь в статус стратегического партнера. Ведь сахар – это не только лимонад, но еще и огромный пласт химической продукции, включая взрывчатку.

История с лимонадом оказалась большой шуткой «Скифа». Они занесли «оболонщикам» сахара, чтобы навариться на перепродаже напитка, вдобавок надув «Киммерию». Еще они так прощупали столицу на прочность нервов и скорость реакции.

Кто оказался в проигрыше, было ясно без слов. Когда лимонад кончился и оказалось, что на Оболони его производить своими силами не могут, за станцией закрепилась прежняя репутация полных неудачников. Ион не видел в этом ничего противоречивого. В конце концов, любой общественный эксперимент всегда заканчивается победой его же спонсоров и проигрышем всех, кто в нем участвует.

Тридцать третье изображение показывало седьмую годовщину Креста – текущий год, ознаменовавшийся снижением налогов «скифским» караванам. Длинная цепочка купцов в туннеле двигалась при включенном наружном освещении. Все уверенные, нагруженные под завязку. То ли их отношения с Датаполисом потеплели, то ли Кипарис вел свою игру. Как бы то ни было, караваны шли один за другим. Что же за товары они несли? Если бытовуху, вроде батареек, то откуда такие масштабы? Возможно, Кипарис просто открыл все ворота, чтобы собрать как можно больше товаров в Датаполисе, даже если для этого следовало расстаться с запасами всех имеющихся видов валюты. Тем более что ценность жетонов метро весьма условна и подкрепляется лишь товаром и видами производства.

Могла ли активная торговля быть еще одной разновидностью войны? Ион попытался вспомнить, что в то время заносили купцы на Лукьяновскую. Кажется, уголь. Необычный товар для такого далекого направления, потому что уголь как раз никто не таскал в заплечных рюкзаках. Его грузили в ящики и везли на дрезинах. Учитывая, что «скифам» до Лукьяновской надо было перебираться через сломанный метромост, задача перед купцами стояла нелегкая. С другой стороны, мало ли что они могли спрятать в куче угля или даже в отдельных камушках. Контрабанду никто не отменял.

Ион прокрутил следующее изображение и уставился на фото самопального оружия. Это был автомат производства умельцев с Печерской. Они были талантливыми ребятами, по-настоящему одаренными мастерами, и все время изобретали всякие штуки, пусть и не отличавшиеся эстетичным видом, но практичные в условиях метро. Еще они славились тем, что все нужные ресурсы предпочитали брать напрямую у «Птиц», встречаясь с ними в рыночном переходе Датаполиса раз в две недели. Столичные секретари дважды предлагали «печерцам» прописку в Датаполисе в обмен на передачу некоторых технологий, но мастера своими секретами не делились и отлично чувствовали себя на родной станции. Ион не считал автомат лучшим их изобретением, но был рад, что мастера попали в хронику.

Устройство на картинке больше походило на дрель, от которой, надо сказать, взяло не меньше половины деталей. Получившийся автомат быстро перегревался, стрелял плохо и в точности уступал пистолету с укороченным дулом, но его неоспоримым преимуществом была доступность деталей. Практически все, из чего он состоял, можно было заменить, имея под рукой старый будильник или крепление от экрана ноутбука. Создание такого автомата могло спровоцировать новую гонку вооружений, так что Кипарис обратился за помощью к «Киммерии», которая просто скупила столько автоматов, сколько смогла, после чего уничтожила всю партию в присутствии Баобаба. Банк считал тот случай нелепым, и в этом учитель был с ними согласен. Не слишком дальновидными капиталистами они оказались. Надо было вместе с веревками и ремешками от часов покупать дрели на Печерской. Не пришлось бы тогда платить за то, что из них было создано.

Следующий кадр демонстрировал вывеску почты на Почтовой Площади, рядом с которой стояли, разумеется, почтальоны. Это было, когда вслед за Оболонью и Печерской другие станции Креста стали выбивать себе имена. Идея почтового сервиса лежала на поверхности, особенно в связи с растущей миграцией горожан, и наконец-то Почтовая Площадь стала оправдывать свое название, став чем-то большим, чем прибежище шлюх и монахов в равных пропорциях. Созданная курьерская служба вначале разносила простые письма и молнии, затем перешла на бандероли, крупные посылки, и лишь потом оказалось, что концепция снующего между станциями курьера с грузом принципиально ничем не отличается от работы «скифского» челнока. То есть они попадали под налоги, поборы и прочие прелести коммерческой жизни. В результате курьеры Почтовой стали нормально работать только на севере Синей ветки, обслуживая отрезок от Датаполиса до Героев Днепра. Властям всех станций понравилась идея независимости от столичного телеграфа, и совместными усилиями они смогли реализовать быстрый проход курьеров по маршруту.

Ион прокрутил пленку до последнего кадра, гадая, что же там будет. Перед ним возник улыбающийся человек лет сорока, держащий в руках фотокамеру. В футляре на плече – запасная вспышка. Ион не понял, кто перед ним, прокручивал кассету целую минуту, но не дождался ни слова. Затем он сообразил, что этот человек и есть фотограф, который отснял всю эту хронику. Вероятно, он же и наговорил комментарии на кассету.

Ну, человека можно понять. Захотел получить свою минуту славы, попросив кого-то из друзей сфотографировать его. Все равно пленка кончилась и надо делать новую.

Глядя на синюю кофту и такого же оттенка штаны, Ион решил, что где-то мог видеть этого летописца. Ну да, точно. Учитель вздохнул, всмотрелся в элементы одежды, прикидывая рост фотографа. Похоже, он нашел хозяина скелета в обрывках синей формы, который обнаружил, проезжая мимо станции Теличка на «скифской» дрезине. Вот как окончилась его история, получается. Сгинул без вести на мертвой, холодной, мокрой и пустой станции, успев напоследок запечатлеть себя на главной работе всей своей жизни. Где же его камера с новой пленкой? Осталась там же, на Теличке, рядом с останками хозяина, забытая между шпал?

Конечно, все могло оказаться прозаичнее, если фотографа убили из-за камеры или того, что могло оказаться на новой пленке.

Ион выключил магнитофон и диапроектор, отставил остывший чай, откинулся на кровать и задумался. Ему казалось, что именно последний кадр стал самым важным из всего, что он увидел. Он будто служил фильтром, сквозь который следовало рассматривать предыдущие тридцать пять изображений.

Учителя терзало растущее негодование. Он понял, что все это время подсознательно надеялся увидеть на пленке свой шатер. Неужели школа на Лукьяновской оказалась недостойной попадания в семилетнюю хронику? Или его начинание оказалось значимым только для него самого и тех родителей, которые просто обрадовались возможности спихнуть своего ребенка на пару часов незнакомцу? Неужели идея школы, единственного на весь Крест подобия общеобразовательного учреждения, проигрывала в своей важности и актуальности лимонаду и просроченному гематогену?

От этих мыслей Ион почувствовал, что впадает в депрессию. Еще немного, и на него навалится весь груз прожитого дня. Он просто сломается. Нужно было срочно что-то сделать. Встряхнуться, подсуетиться, занять свой мозг чем-то интересным. Желательно без унылых фактов об еще более унылой жизни вокруг. Учитель решил со своего места снова осмотреть комнату.

Он сидел долго, глядя на шкаф перед собой.

Самый простой шкаф. Два метра в высоту от пола, с двумя створками. Ручки точно по центру.

– Простая комната, – пробормотал Ион.

Он встал с кровати, подошел к шкафу, подергал за ручки. Они не поддались. Шкаф был закрыт.

Ион поискал взглядом ключ, заглянул во все ящики и ничего не нашел. Вытащил свой нож и после некоторых манипуляций поддел замок. Одна из створок отворилась, демонстрируя неровные ряды книг, пахнувших незнакомой пылью.

«Откуда вы знаете Мафусаила?»

«Он занимался наполнением столичной библиотеки…»

– Ну, конечно, – прошептал Ион.

Нож слегка оцарапал палец. Придя в себя, учитель спрятал его и с силой дернул за вторую створку, вырывая замок вместе с куском старой древесины. Несколько книжек упали на пол, и учитель пока не стал их поднимать. По их форме и размеру он уже знал, что это было не то, что ему нужно.

Учитель стал перебирать книги одну за другой, пытаясь не свалиться от избытка чувств. Названий томов он почти не видел, если только они не были написаны крупными буквами. Системы управления базами данных. Краткий словарь авиационно-космических терминов. Несколько книг на непонятном языке. Дальше шло что-то приключенческое…

Нужную книгу Ион нашел на предпоследней полке, засунутой между венгерским словарем и учебником по математике.

Знакомый белый переплет.

Знакомый шрифт.

Ион даже выждал священную паузу, прежде чем коснулся книги.

Облизнул губы, аккуратно вытащил книжку, чувствуя, как дрожат пальцы. Взгляд упал на хорошо знакомый заголовок.

«Флора».

Ион отошел с книгой к кровати, аккуратно сел, открыл книгу и быстро пролистал до нужного места. Листок со страницами шестьдесят семь – шестьдесят восемь был на месте.

Полное издание «Флоры».

Единственное, уцелевшее в подземке.

Ион смотрел на целый листок, за которым гонялось все метро. Смотрел долго, потеряв себя в пространстве и времени. Если бы в тот момент сверху ударила вторая Катастрофа, он бы, вероятно, ничего не заметил.

– Твою же мать, – пробормотал он и перешел на более крепкие слова.

Медленно закрыв книгу, Ион прислонил ее ко лбу и некоторое время сидел так, почти не дыша. Его мысли выстроились в длинную, но понятную логическую цепь, где нашлось место всему, что он видел за эти безумные сутки.

Затем Ион сделал то, за что дети из школьного шатра его точно бы не простили. Оставил недопитым чай, настоявшийся на чистой воде с белым сахаром, снова нацепил грязные ботинки, сунул книгу за пазуху и, нажав на кнопку рядом с дверью, покинул Комнату Социального дня, оставив непрожитыми свои двадцать три с половиной часа.

Глава 3. Пилон

Пребывая в полном сумбуре, Ион вышел из комнаты навстречу шуму станции. Дверь закрылась за ним, замок щелкнул. Учитель обернулся. Красная лампочка над замком несколько раз мигнула и потухла окончательно, давая понять, что обратно так просто не зайти.

С другой стороны, что он там забыл? Мир в комнате, несмотря на красоту, был фальшивым. Такой же искусственной Иону теперь казалась и вся жизнь метро.

Ион спустился по лестнице на станцию, влился в толпу людей и только сейчас задумался, откуда же здесь толпа. На других станциях каждый занимался своим делом, вполне конкретным, вместо праздного шатания. Должно быть, в Датаполисе населению было просто нечем себя занять.

Учитель шел и старался как следует обдумать то, что понял в Комнате. Он боялся, что клубок мыслей сейчас расползется на множество нитей, но нет – с каждым шагом он все лучше понимал схему, которая сложилась в его голове. Схему чужих действий, задуманную несколько лет назад.

Вот и жилище Татьяны.

Под пилонами в Датаполисе понимались не непосредственно сами столбы, подпирающие потолок, а свободное пространство между ними, преобразованное в жилое. Здесь эти ниши считались своего рода элитным жильем – в первую очередь из-за надуманного престижа, и уже потом – из-за практичности. С вентиляцией у пилонов все было не очень хорошо.

Пилон Татьяны был четвертым справа. Широкая ниша, закрытая несколькими слоями досок с дверью в центре.

Ион постучал. Ему никто не ответил. Приложив ухо, учитель прислушался – тишина. Ион огляделся по сторонам, убедился, что никто не смотрит за ним. Вытащил нож, сунул его в дверную щель. Дверь оказалась посложнее книжного шкафа, но он все же открыл замок.

Толкнув дверь, учитель вошел внутрь и быстро закрыл ее за собой.

Эльзы здесь не было. Зато была Татьяна. Она лежала на матраце в центре своих апартаментов, которые были раза в четыре меньше, чем шатер Иона на Лукьяновской.

Совсем не к месту Ион подумал, что никогда не был внутри пилона. Оказывается, никакой роскошью тут и не пахнет, кроме разве что уединения, которое сейчас сработало против Татьяны.

– Тань, что случилось? – спросил учитель, наклоняясь над молодой женщиной. – Ты там жива?

– Да, – пискнула Таня, прижимая колени к груди.

– Тебе плохо? – спросил учитель, поворачивая лицо Татьяны к себе.

По Тане словно проехался метропоезд. Все лицо было в синяках и кровоподтеках.

– Кто это сделал? – спросил Ион. – Неужели Эльза?

– Нет… Они забрали ее.

– Кто ее забрал?

– Олег с Киргизом.

– А это кто такие?

Татьяна сделала болезненное усилие.

– Таня, кто это?!

– Охрана Кипариса, – прошептала она.

– Кипариса? Охрана смотрителя избила тебя? Они увели Эльзу?

– Да.

– Когда?

– Недавно… Не делай ничего, прошу тебя… мне тут еще жить.

Ион кивнул, вышел и закрыл за собой дверь.

В его сердце боролись боль и ярость, и он выбрал второе чувство. Его пальцы лежали на рукоятке ножа, в то время как он шел по переходу на другую половину столицы. Ион надеялся не сорваться от бешенства.

Вот, значит, что скрывалось за бесстрастным лицом главы Креста.

Хотя кто он такой, чтобы питать злость к смотрителю? Напасть на Кипариса посреди оживленной станции – это тебе не из автомата пульнуть, притаившись в углу, в темноте. К охране смотрителя просто так со спины не подберешься.

И тут учитель увидел знакомые лица. Глубоко вздохнув, он убрал руку с ножа.

– Кондор, – произнес Ион. – Феникс.

– О, привет, – сказал Феникс, довольно глядя на учителя. Похоже, Ион был для него уже не просто знакомым. Теперь он для «Птиц» Кондора все равно что полноценный воспитанник, который следовал сталкерским советам и остался жив.

– Вы видели Эльзу? – спросил учитель.

– Никого не видели. А должны были? Мы только что от Дементьева. Что-то случилось?

Ион обернулся по сторонам. Здесь ему больше негде было найти помощь. Сталкеры были его последней надеждой. Но зачем им и дальше ему помогать?

– Я знаю, чего хочет Метроград, – сказал Ион.

– Так, – Кондор встал, бросая просматриваемые до этого гильзы обратно на ковер, заменяющий собой прилавок. – Может, давай отойдем?

– Нет времени, – сказал учитель. – Я знаю все или почти все. Знаю, что случилось с красными. И это может повториться снова. Здесь, со всеми нами.

– Понял, – сказал Кондор. Он выглядел немного задумчивым.

– Что ты собрался делать? – спросил Феникс.

– Опередить их, – сказал Ион. – Кстати, Феникс, большое спасибо за лодку. Она в порядке, лежит на берегу…

– Плевать на лодку. Это всего лишь наш актив, не первый и не последний. Лучше сосредоточься и скажи, что нужно.

– Собрать ваших.

– А потом?

– Найти Эльзу, и быстро.

– Тогда двинули, – сказал Кондор.

Все трое направились дальше по переходу.

– Найди парней, – негромко сказал Кондор. Феникс кивнул. Сделав пару шагов в сторону, он скрылся за ближайшей женщиной и исчез. Только что он был, и вот уже его нет.

– У вас не забирали оружие? – спросил учитель.

– Кто его заберет? Все наше при нас. Плюс Кипарис поделился добром. Его ребята уже в сторону Шлюза оттащили. Аист должен был справиться.

– Это хорошо. Только у нас может не быть шанса забрать ваше снаряжение быстро.

– Ну, и хрен с ним тогда, – сказал Кондор. – Вы, дети подземелий, очень любите рассчитывать на железки… Как ты узнал о красных?

– Кое-что сопоставил. Но это не все. Я был в Комнате Социального дня и нашел там…

Ион оборвал свою речь, заинтересованно глядя в сторону.

– Ну? – спросил Кондор.

– Секунду… Арсений! А ну, подойди!

Услышав свое имя, секретарь Кипариса встрепенулся. Ион махнул ему рукой, подзывая к себе.

Секретарь поколебался. Похоже, он хотел сбежать, но все же решил подойти, выдавливая улыбку.

– Я ищу Эльзу, – сказал учитель. – Помнишь девушку, с которой я уходил? Где она?

– Да, я помню, – осторожно сказал секретарь.

– Арсений, где она?

– Кипарис ее забрал, – сказал Арсений, с опаской косясь на Кондора. – К себе в кабинет. Но сейчас ее там нет, ее передали наверх.

– В смысле? Как это – наверх? Куда?

– Отдали Метрограду.

– Чего?! Отдали Эльзу Метрограду?

– Это, похоже, плохо? – предположил Кондор.

– Очень, – сказал учитель. – Метроград нас опережает, и сильно. Арсений…

Ион схватил за локоть секретаря, решившего было улизнуть и теперь обреченно смотревшего на учителя.

– Еще один вопрос. Как попасть в Метроград отсюда?

– Никак, – ответил Арсений. – И отпустите меня уже!

– Так, парень, не гони, – сказал Кондор. – Я знаю, что отсюда туда не попасть. Никак, если только они сами тебе не откроют со своей стороны и не запустят подъемник. А они не сделают этого, если только Кипарис лично не попросит по своей связи.

Ион покачал головой. Арсений все же вырвался и поспешно ушел, озираясь.

– Поверь, – продолжал Кондор. – Нам это не нужно. Силой тоже не прорвешься. Только столицу подставишь. Забудь. База Метрограда отсюда нам недоступна.

– О чем спор, братва? – послышался голос Аиста. С ним шли Феникс, Ворон и Воробей.

Все «Птицы» были в сборе.

– Что случилось? – спросил Ворон.

– Кипарис все переиграл, – сказал Ион. – Теперь он сотрудничает с Метроградом, а не с вами. Нас отвлекли.

– Вот же ж гад, – сказал Аист. – Купили нас, мужики, за железки и порох.

– Именно, – подтвердил учитель. – Нам надо срочно валить.

– Нам-то да, а тебе зачем? Ты же с Лукьяновской, да? Вот и иди домой.

– Мне нужно попасть в Метроград, – настаивал учитель. – И немедленно. Если вы не можете меня туда провести, то помогите хоть направлением. Только не советуйте бросить эту идею, потому что я не брошу. Мне надо найти Эльзу.

– Ну, в Метроград есть дорога не только отсюда, – ухмыльнулся Аист. – Есть еще Разлом.

– Разлом?

– Так, – сказал Кондор. – Пока нас всех тут не повязали, предлагаю покинуть это чудесное место. Отходим в сторону Шлюза. По пути заберем подарки. Ты же их заныкал как следует?

– А как же, – произнес Аист. – Парень, ты с нами?

Учитель пошел за сталкерами, оставив столицу позади. У него было чувство, что сюда он вернется еще очень не скоро.

Глава 4. Разлом

– Неплохо, а? – похвалил Аист, щелкая прикладом автомата, словно он ходил с этим оружием целый год. – Откуда у них столько стволов?

– Лучше спроси, против кого, – проворчал Ворон, застегивая бронежилет.

– Тогда уж надо спросить, что Метроград взял за эти штуки, – сказал Кондор, поправляя респиратор с новыми фильтрами.

Ион решил ничего не говорить. Он не чувствовал себя вправе что-либо комментировать. Проверил собственный автомат – очередной укороченный «калашников». Чуть туже затянул ремень с кучей тактического снаряжения. На первый взгляд новые шмотки сталкеров заслуживали всяческих похвал.

К тому времени, как они снова выбрались наверх в районе Кловской, Ион уже был морально готов к возвращению на поверхность. И почти не удивился, что там все еще стояла ночь, хотя уже немного посветлело. Ориентироваться на местности стало попроще, пусть даже все еще мешала грязь.

– Самый простой путь к Метрограду – по Мечникова, – сказал Кондор.

Ион понимал, что слова главного обращены к остальным «Птицам», так как ему самому названия улиц Киева ни о чем не говорили.

– Может, я поведу? – спросил Воробей. – Я же эти края знаю лучше.

– Нет, ты замыкающий. Лучше я. Помню, что твоя очередь, но сейчас момент особый.

Воробей кивнул, спорить не стал, заняв место позади Иона.

– Вы так и не сказали, почему решили сопровождать меня, – напомнил учитель. – Показали бы направление, а я дальше уже сам как-нибудь.

– Что – сам? – спросил Кондор. – Вынесешь весь Метроград?

– Да я и не планировал. А что, мы вшестером можем это сделать?

– Вшестером и не понадобится. Город практически пустынный. Тут шестеро бойцов при стволах – уже толпа, с которой надо договариваться.

– Эх, не жил ты в старые времена, – ностальгически вздохнул Феникс, заставляя фильтр противогаза едва ли не скрипеть. – Контора ребят собирается не для того, чтобы устроить бой стенка на стенку, а чтобы этого боя не было.

В этот раз Ион немного смелее оглядывал окрестности. Его внимание привлек огромный дом. Несколько этажей сверху были разрушены. Учитель не мог понять, как эта конструкция выглядела до катастрофы.

– Это «Парус», – сказал Аист. – Здесь такие бабки вертелись… Странно, что по нему не жахнули.

– Да ничего странного, – сказал Феникс. – Умные люди все деньги отсюда вывели перед первой бомбежкой, как и положено.

– Кому положено?

– Ну, умным людям. Точно знали, что бомбить начнут.

Кондор поднял руку, сжал кулак, и группа замерла за ним.

– За «Парусом» идем налево, – скомандовал Кондор. – Пройдем по Бассейной через забор. Вперед.

– Почему по Бассейной? – шепнул Ион.

– Вся Мечникова заминирована, – ответил Аист. – Так Метроград перестраховывается.

– Да? А как же мы шли до этого?

– Ну, – Аист замялся. – А до этого были наши мины.

Ион решил, что услышал достаточно, чтобы больше не задавать вопросов.

Группа перепрыгнула через небольшие, в половину человеческого роста, дорожные ограждения.

– Помню, как бензин отсюда сливали, – сказал Воробей. – Тогда казалось, что его надолго хватит. Только на ходу уже ничего не осталось. Да и с дорогами напряг. Нас тогда больше было. Может, как-нибудь за шкаликом расскажу.

Кондор остановился, повернулся, сделал Аисту знак. Тот кивнул, скинул с плеча дальнобойную винтовку, присел на колено и стал оглядывать крыши строений в прицел. Ион не помнил этой винтовки. Похоже, Аист взял ее из очередного схрона «Птиц». Вряд ли Кипарис расстался бы с такой вещью, если бы он ею обладал.

– «Гулливер» чист, – сообщил Аист. – Можно идти.

– Гулливер?

– Вон тот высокий дом, – сказал Феникс Иону. – Там иногда снайперы сидели. Правда, это было давно, но проверить не мешало.

– Снайперы – это ерунда, – сказал Аист. – Да и растяжки обезвредить можно. Нынче их ставить – только проволоку переводить. Вот когда их на фотоэлементах ставили… помнишь, Феникс?

– Помню, конечно. Нехорошо они придумали тогда.

– Ну, а я о чем… батарейки, правда, у них там сели, и заменять их не стали.

– Фото… что? – не понял Ион.

Аист помотал головой.

– Забудь, – сказал он.

Ион решил так и сделать. Куда ему до знания способов, которыми добытчики верхнего мира защищали свои владения? Тут были сотни нюансов, о которых он понятия не имел. Возможно, он бы понял, как из старых машин слить топливо – в те времена, когда оно, конечно, еще там оставалось. Но его знаний мира не хватило бы, даже чтобы распознать транспорт, пригодный для передвижения по изуродованному рельефу города на семи холмах. Что из этого металлолома, вдоль которого Кондор вел команду, является морально и физически устаревшими жестянками, а что еще можно привести в порядок? Наверняка параметры «хорошего авто» до Катастрофы были совсем другими – больше зависящими от внешнего вида, а не от проходимости…

– Вот тут наша достопримечательность, – сказал Кондор. – Разлом. Красота, правда?

Поперек их пути, примерно по диагонали, шла гигантская борозда, метров в двадцать шириной и в десяток глубиной. Узнать же ее протяженность не представлялось возможным – трещина словно рассекала город надвое, теряясь в наползающем утреннем тумане, словно кто-то от души перепахал Киев наискось гигантским плугом.

– Прямо карьер, да? – произнес Аист. – Мы так и не поняли, что за зенитки тут работали. Во время Катастрофы прошлись здесь чем-то, от министерства через «бессарабку» и до «тараса» – парк был такой. Раньше даже думали, что станция Крещатик недоступна именно из-за удара. Тогда еще не знали, что к красным нет прохода ни на каких станциях.

Ион стоял на краю рва. На его дне блестели ржавые металлические детали.

– Погодите-ка, – он прокрутил в памяти некоторые данные. – Здесь же Метроград как раз и должен находиться.

– Ну и что?

– Прямо под этим рвом.

– Именно так, – сказал Аист. – Метроград сейчас – лишь малая часть того комплекса, каким он был до войны. Уцелел маленький кусок. Туда мы сейчас и идем.

Кондор шагнул в ров, остальные – за ним.

– Один из входов в Метроград – внутри Разлома, – сказал он, скользя сапогами по комьям грязи. – Другие работающие входы нам неизвестны.

Путь по дну рва был ничуть не легче. Ион ступал строго по следам Кондора. Интересно, как он определяет отсутствие мин в этой мокрой земле? Где гарантия, что там, справа, за насыпью, не сидит пулеметчик? Может, и впрямь за долгие годы люди привыкают к неожиданностям? Одни расслабляются, другие смиряются. Устанавливается некий негласный договор, своего рода кодекс поведения – что можно и чего нельзя. И что происходит, если кто-то нарушает правила войны?

– Помнишь Ольшанского, Феникс? – неожиданно спросил Аист.

– А как же? – отозвался сталкер. – Мировой был мужик, даром что лидер Метрограда.

– Да он не то чтоб лидером был… Главным – да. По духу – никакой не лидер. Просто самый здравомыслящий.

– Это и называется – быть лидером. Убедить всех остальных в своем глубоком здравомыслии. Чтобы верили, что у тебя здравого смысла больше, чем у них.

– Что случилось с Ольшанским? – спросил Ион. – Я так понимаю, что он уже не руководитель. Но…

– Грохнули его, – ответил Аист. – Недавно, во время очередного передела власти. Говорят, что тройки его разведчиков все еще бороздят страну. Но кто же нам правду скажет?

– Думаю, уже нет никаких троек, – сказал Феникс. – Сам сообрази. Если они оставались – то уже сгинули давно в странствиях. Или нашли свой обетованный край и остались там жить. Зачем им сюда возвращаться? Если кто и вернется – так без Ольшанского их свои же грохнут.

– Вот не думаю, – проговорил Ион и только по взглядам сталкеров понял, что произнес это вслух.

– Не думаю, – повторил он чуть громче. – Тройки генерала должны были остаться. Мы же не знаем, куда он мог их послать.

– То да, – сказал Воробей. – Человек – это такая скотина, что всегда найдет способ выжить.

Неестественный, почти неземной свист Ион услышал первым. Он заметил, что никто из пятерки «Птиц» не встрепенулся так, как он. Учитель понятия не имел, какие звуки могут тут быть признаками опасности, а какие – лишь белый шум. Весь город был его школьным шатром, в котором ему отводилась роль ученика, и «Птицы» были его наставниками.

Однако вполне могло оказаться, что Ион, подобно всем подземным жителям, имел более острый слух, чем сталкеры. Он наскоро осмотрел небо в поисках источника свиста, но не увидел ничего, кроме густых туч. Посмотрел еще раз, сквозь прицел автомата, словно этот взгляд мог чудесным образом заставить цель появиться. Потерял равновесие и упал бы, если бы Ворон его не поддержал.

– Тише ты, – цыкнул Воробей. – Что там?

Ион не нашел, что сказать. Сейчас ему казалось, что в небесах мелькнула гигантская тень. Возможно, это просто был блик на крыше… хотя какой, к черту, блик? От какого источника, в таком-то тумане?

И откуда было учителю знать, что ветер сверху – ненормален? Ни в каком справочнике это описано не было.

Внезапный порыв ветра на этот раз ощутили все. Чувство опасности навалилось на учителя настолько резко, что он побоялся даже выдохнуть, словно запас воздуха в легких был последним, которым он располагал на остаток дней. Щелкнув предохранителем, Ион переключился на стрельбу одиночными, и все же каким-то чудом не выстрелил, запоздало вспомнив, что не должен открывать огонь первым. В туннелях это еще могло иметь смысл, но тут ритм должны задавать сталкеры.

Из утренних сумерек показалась летящая массивная туша. От такого зрелища у Иона помутилось в голове. Он едва не выронил автомат.

Летающий монстр имел размах крыльев, вероятно, не менее пяти метров. Или же это страх раздул в голове учителя все мыслимые масштабы? Но все равно туша была так близко, что заслонила половину неба. Когти скрючились, словно мутант собрался сложить некое подобие кулаков и дружески потрепать кого-нибудь за плечо сверху. Он казался до того тяжелым, что, если бы не крылья, можно было бы подумать, что он упал с небес.

Левое крыло было прострелено, натянутая перепонка, покрытая толком не нужными перьями, выглядящими как атавизмы, шелестела на ветру. Все делало образ мутанта еще более омерзительным. Морда хищника с черными мутными глазами была сплющена так, словно мутант бился башкой о стены. Вдобавок она заканчивалась асимметричным клювом. Что-либо клевать им было невозможно, разве что выгрызать массивные куски. Но кто знал, что могли переварить внутренности этого создания?

Перья были не только на крыльях – они украшали монстра всеми оттенками грязи. Притом некоторые из них имели дикий оранжевый цвет. Одно было очевидно: именно благодаря простреленному крылу летун издавал такой свист. Без этой его особенности учитель ничего бы не услышал.

Треск выстрела над ухом прервал тягучее ожидание смерти с небес. С негодующим клекотом монстр перевернулся в воздухе и снова взмыл.

– Веспертил, – сказал Аист будничным голосом, словно для него ощипать с утра пяток-другой веспертилов было как автомат почистить.

«Птицы» перестроились. Четыре автомата смотрели в небо под разными углами, и лишь Ворон начал водить дулом в обе стороны Разлома.

Ион снова попытался услышать хищника, но правое ухо заложило от грохота выстрела. Сейчас он не смог бы даже определить направление, с которого стоило ожидать нового визита гостя.

– Дырки от пуль видели? – спросил Аист. – На левом крыле.

– Ага, – пробормотал Феникс. – С Метроградом встретился. Вот почему все их патрули пропали.

Снова свист ветра. И характерное хлопанье крыльев. Монстр не просто приближался – он набирал скорость. Ион догадался, что сейчас будет.

– Рассыпались! – скомандовал Кондор.

Сталкеры прислонились к стенам Разлома. Ион прижался спиной к глине, чувствуя, как мелкий гравий сыпется ему за воротник. Стиснул зубы, прикоснулся затылком к сухому земляному склону, наблюдая, как монстр снова показывается из тумана.

Веспертил ударил головой в землю, взметнув облако пыли. Тут же замедлился, на миг замершие в воздухе когти успели разжаться и снова сжаться, прежде чем туша монстра перекувырнулась.

«Птицы» открыли огонь из всех автоматов сразу, целясь монстру в пушистый хребет. Ион присоединился к ним, понимая, что его вклад – капля в море, и хорошо, если хоть пара его пуль попадет в цель.

Про веспертила Ион помнил некоторые истории, но ничего конкретного, что могло бы пригодиться теперь. Все они сводились к тому, что веспертил – необъяснимое биологическое явление, подобное птеродактилю, только находящееся на другой ветке развития. Если птеродактиль был реликтом, временно возродившимся, чтобы вскоре вымереть окончательно, то веспертил стал хищником нового поколения. Наблюдая его теперь, учитель очень надеялся, что это недоразумение природы вымрет вслед за далеким предком.

И все же многие подземные биологи с ним бы поспорили. В отличие от хортов или жаберников, веспертил в сфере обитания как будто учитывал наличие других мутировавших видов, наряду с людьми, растениями и животными довоенной цивилизации. Эти твари были способны к самообучению, пусть и в формах пожирания, которые даже сталкерам казались на редкость дрянными. Никто не мог объяснить, зачем веспертилы, поймав жертву, разбирали ее на части, словно интересуясь устройством внутренних органов. Эту ценную информацию успел донести до жителей метро один из метроградовцев – перед тем как скончался от потери крови и болевого шока.

Пораженный в спину мутант испустил рев, напоследок хлопнул крыльями и полетел прочь над Разломом, как над взлетной полосой. Ион надеялся, что веспертил выбрал не то направление, куда им было нужно идти. Сам он сейчас не смог бы вспомнить, где какая часть света находится.

Оказалось, направление именно то.

Сталкеры двинулись вперед, стараясь идти так, чтобы не перекрывать друг другу линию огня. Ион шел за ними, вслушиваясь в небо, кляня себя за то, что ничего путного больше сделать не может.

Если рядом оставались живые патрули Метрограда, то они их, конечно, слышали. Хотя в такой туман никакой снайпер не сможет их подловить.

Навстречу сталкерам высунулось крыло, словно прося о помощи или предлагая мир. Тут же опустившись, оно проскрежетало по земле, царапая ее сохранившимся на самом конце когтем. Веспертил прополз вперед, сверля искореженными половинками клюва воздух, не замечая сталкеров перед собой.

Как там говорил Тимка? Грибы – это растения? Если бы Ион пытался классифицировать веспертила по старым книгам, он бы не смог прийти к точному выводу. Существо перед ним фактически было не из семейства пернатых. Сейчас оно напоминало насекомое, чьи гены как следует встряхнул взбесившийся демиург.

Веспертил явно не умел ходить, предпочитая просто подтягивать себя когтями. Только вот в Разломе цепляться было не за что.

– Добиваем, – сказал Кондор, вскидывая автомат и открывая прицельный огонь по глазам мутанта.

От кучных попаданий голова монстра взметнулась, открывая бордовую жилистую шею. Феникс тут же украсил ее россыпью пуль снизу вверх. Монстр заслонился крыльями, которые сталкеры мигом превратили в решето. И все же тварь была еще жива. Веспертил сделал непонятное движение, словно пытался подпрыгнуть, впился когтями в стенку Разлома и пополз наверх, будто стремясь выбраться на городские улицы и затаиться в подъездах. Нижняя часть клюва подрагивала при каждом толчке и, наконец, отвалилась и повисла. Перья быстро пропитывались бурой кровью. Из-под нижней части медленно сочился гной, стекая по глинистой земле.

Как только туша перевалила за край Разлома, сталкеры снова открыли огонь и добили мутанта окончательно. Когти сжались еще сильнее, свисая с края, оранжевые перья остались тоскливо торчать в воздухе.

Кондор оглянулся на группу.

– Не хотел, чтобы он сдох тут, внизу, – сказал он. – Здесь, как-никак, люди ходят.

– Эй, ты в порядке? – Ворон хлопнул Иона по плечу, и тот встрепенулся.

– Ага, – сказал учитель. – Надеюсь, я привыкну.

– Привыкнешь. Иначе деваться некуда. Это не последний из них.

– А если они парами летают?

– Не летают. Два веспера при встрече драться начинают.

Ион попытался представить эту картину, но почувствовал, что его сейчас вырвет. Стараясь не смотреть на торчащий зад мертвого монстра, учитель пошел вслед за сталкерами вдоль левой стороны Разлома.

Что-то хрустнуло у него под ногами. Ион посмотрел вниз, запоздало подумав, что мог наступить на очередную мину. Увидев, что это был человеческий череп, учитель не почувствовал себя лучше. Веспертила он все никак не мог выбросить из головы.

– Спокойно, – сказал Ворон. – Бывают в жизни огорчения, не обращай внимания.

Пытаясь сохранять спокойствие, Ион посмотрел чуть дальше и увидел новые кости.

– Откуда здесь столько скелетов? – спросил он.

– Их могло быть больше, – ответил Аист. – Во время Катастрофы Метроград был закрыт на реконструкцию, внутри не было людей. Если бы и были – комплекс все равно не спас бы их. Ядерный бабах он не переживает, слишком мелко расположен. Зато когда выжившие бросились искать укрытие, многие хотели там спастись. Сотни и тысячи людей пытались попасть в комплекс. Всех в этом же районе и накрыло. Со временем хорты растаскали тела на мясо. А крупные кости остались. В Метрограде уже тогда поселились некоторые ребята, но кто тебе будет кости убирать? Так и лежат. Считай, памятник.

– Стоп базар, – скомандовал Кондор, доходя до люка в земле. – Здесь вход. Феникс, открывай. Остальные – готовьте свет.

Ион спрыгнул на твердую плитку, которой был выложен пол длинного коридора. Прямой туннель Метрограда казался ему злой насмешкой над бороздой, оставшейся над головой. И ведь это лишь малый отрезок комплекса…

В метро он ничего подобного не видел – все туннели так или иначе были изогнуты. Или же он просто не обращал внимания. Учитель слишком привык к плавным изгибам перегонов. Здесь же, среди сплошных прямоугольников, он почувствовал себя неуютно. Даже если бы ему сказали, что здесь никого нет, ему не стало бы лучше. А мысль о том, что комплекс населен, лишь увеличивала его нервозность.

– Двигаем вперед, – сказал Кондор шепотом. – Здесь маски можно снять. Сними противогаз, если тебе неуютно.

Иону было неуютно и в противогазе, и без него. И все же он решил снять его, чтобы лучше чувствовать окружающий мир, хотя бы на уровне запахов.

Воробей закрыл люк, и Кондор повел группу по коридору. В попытке совладать с нервами Ион сказал себе, что находится на гигантском рынке. Стало немного легче. В принципе, Метроград когда-то и был гигантским рынком. И все равно количество покрытого пылью барахла не умещалось в голове.

– Что, изобилие, да? – спросил Феникс. – Вот-вот. Теперь понимаешь, как они жили в первые годы. Здесь ресурсов было – бери не хочу. Всю жрачку прикончили в первые недели, конечно. Потом стали прикидывать, как им тут жить. А здесь же куча всякой лабуды: одежда, тапки, бытовуха. Вот они и наладили торговлю с Крестом, пока ваши там свиней учились разводить. Кстати, ты в курсе, что первых свиней ваши отсюда и взяли? Из Метрограда.

– Не знал, – ответил учитель. – А откуда в Метрограде живые свиньи?

– Ну, – Феникс задумался. – Этот вопрос требует отдельной бутылки.

Ион светил фонарем по сторонам, не зная даже, что выделить. Вроде много всяких довоенных вещей – сваленных в кучи, сложенных в коробки, – но он понимал, что ничего действительно важного тут находиться не может. Все ценное было давно растащено. Если что-то осталось неиспользованным за столько лет – то оно просто ничего не стоит.

– Сколько тут человек сейчас? – спросил Ион.

– В последний раз было тридцать или сорок, – сказал Аист. – Сейчас, наверное, и того меньше. Половина по традиции на выходе, патрулируют восток. Если кого увидим – молчи, мы сами с ним побеседуем.

Громкий хлопок выстрела раздался откуда-то спереди. За ним донесся женский вопль.

– Эльза, – вырвалось у учителя.

– Вперед, – скомандовал Кондор, переходя на бег.

Группа помчалась вперед, уже не стесняясь производить ботинками грохот. Феникс и Аист посматривали на правую сторону, Ворон и Воробей – на левую. Ион дважды успел оглянуться назад, но погони не обнаружил.

У широко распахнутых дверей на полу коридора лежали два тела. Кондор привычно сжал поднятый кулак – группа выстроилась за ним.

– Поиграли, и хватит, – послышался чей-то довольный, почти насмешливый голос. – Отдай ствол, поговорим.

– Я сказал – стоять, – произнес смутно знакомый голос. Ион напряг память, вызвал все доступные ему ассоциации… Давид!

– Еще шаг – и я стреляю!

– Стреляй. Девочку ты как выведешь?

Кондор оглянулся на товарищей, посмотрел Иону в глаза. Подмигнул, выпрямился в полный рост и, не опуская автомата, зашел в помещение. Перехватив «калашников», Ион бросился за ним, опередив Аиста.

Внутри было очень просторно. Вероятно, когда-то помещение служило широким торговым павильоном. Сейчас оно было приспособлено под проживание большого числа людей. Куча коек вдоль стен перемежалась ящиками-верстаками. С потолка свисали на проводах лампочки, часть из которых не горела.

У правой стены стоял Давид с немного отрешенным взглядом. Он держал в руках автомат, закрывая спиной Эльзу. Девушка прикрывала лицо ладонями и ничего не видела вокруг себя.

Напротив них стояли четверо бойцов. Лишь у одного было оружие, направленное дулом вниз. Между конфликтующими сторонами, на полу, находилось непонятное устройство, напоминавшее генератор от гермоворот, с несколькими рядами тумблеров и выключателей. По габаритам оно не отличалось от каркаса, найденного в палатке Мафусаила на Бориспольской.

Завидев гостей, четверо метроградовцев дернулись от удивления. Человек с автоматом перехватил оружие поудобнее, не решаясь нацелиться, затем все же разжал пальцы и позволил автомату упасть на пол.

– Здорово, Шест, – сказал Кондор, целясь в самого низкорослого. – Встречай с цветами. Или не ждали?

– «Птицы», – произнес Игорь Шестаков, глава Метрограда. – Ну, все, все, не клюйте нас. Так и подавиться можно. Хорошо сработало, молодцы.

– Не льсти себе, – сказал Кондор. – Мы мимо проходили, вот и заглянули на огонек. Да ты присядь. Тут с тобой поговорить хотят. Ворон, Воробей, охраняйте вход.

– Вы кто?! – воскликнул Давид. Он выглядел перенапряженным настолько, что едва не падал с ног. – Что вы хотите?

Ион сделал к нему осторожный шаг.

– Привет, Женя, – сказал он. – Знаешь, тебя на Бориспольской совсем заждались. Они в самом деле тебя очень любили. Когда все кончится, думаю, тебе надо будет вернуться. Если, конечно, захочешь.

При звуке его голоса Эльза выглянула из-за спины Давида. Ее лицо просияло. Она бросилась к учителю, что-то лопоча. Ион заключил ее в объятия.

– Все, все хорошо, родная моя, – сказал он ласково и снова посмотрел на Давида. – Парень, я серьезно, ты лучше присядь. Потому что когда та лампочка над твоей головой погаснет, ты снова потеряешь сознание. Давайте все присядем. Я расскажу, что к чему.

Глава 5. Смелые выводы

– Интересной штукой оказался этот ваш «Красный вариант», – сказал Ион, положив руку на плечо Эльзы и чувствуя внимательные взгляды остальных. Даже Шест, кое-как устроившись в углу стены со связанными руками, смотрел на него, и в его взгляде было все меньше ярости и все больше любопытства.

– Вот я почти не знаю, как люди жили до Катастрофы, – продолжал Ион. – Тут окружение играет большую роль. Я понимал, что не предназначены мы для жизни под землей. Когда человек заперт в клетке, он начинает что-то изобретать. Например, теории, что все кругом – враги, ответственные за его паршивую жизнь. Так появился «Красный вариант» – версия, что на Красной ветке кто-то выжил. Ведь кто подходит под образ врага больше всех? Гости с других городов? Нет. Даже поверхность так сильно не пугает, как неизвестные пустоты рядом с нами, на Красной линии метро. Уверен: если бы можно было в любой момент попасть туда и обнаружить, что там пусто, – жители Креста сильно бы расстроились. Ведь это означало бы, что больше нечем обосновывать свои потери, кроме как собственной глупостью.

Последние сутки в моей жизни были самыми странными. Я задумался о некоторых вещах. Что же случилось с Красной веткой? В принципе, Кипарис именно такую и ставил мне задачу. Мол, возьми Эльзу, проведи к доктору и разберись, действительно ли Давид пришел с Красной ветки. Что интересно, Кипарис не подумал, что Давид может быть из наших. Или вообще из другого города. Нет, мне нужно было разобраться, что там с красными, а остальное неважно.

Вот тогда мне в голову пришла мысль – а что же, действительно, с красными случилось? Я еще решил, что этого мне никогда не узнать. Но мне надо было сразу задать себе простой вопрос, на который мне намекнул Аист: что вообще надо сделать, чтобы целая ветка оказалась погребенной? Если бы я задумался об этом как следует, то сразу разгадал бы странности своего путешествия. И действительно – что надо?

– И ты все-таки сообразил? – спросил Кондор.

– Да. Надо, чтобы люди, живущие на ветке, сами решили себя похоронить. Все сразу. Чтобы синхронно, внезапно, не сговариваясь, решили замуроваться.

– Ну, это особо не секрет, – сказал Феникс. – Мы примерно так все и представляли. Рад, что ты догадался. Мы только не знали, зачем они это сделали.

– На это тоже можно ответить, – сказал Ион. – Кто-то заставил их захотеть сделать это.

– Что значит «заставил»?

– Путем психической обработки, – ответил Ион. – Кипарис знал, что Мафусаил до Катастрофы занимался этими технологиями. Потому он и отослал нас с Эльзой к старику как к мозгоправу. Меня – просто как проводника, потому что у Эльзы разум, как у замкнутого ребенка, а я вроде как нахожу с ними общий язык. У нас с ней установилось взаимопонимание – правда, девочка?

Эльза по-прежнему внимала голосу учителя, не подавая признаков активности ума. Ион обнаружил, что всех присутствующих она немного смущала, и понял, что свыкся с ее состоянием окончательно. При том, что, как он надеялся, ей предстояло скоро из него выйти.

– За время нашего с ней путешествия к Мафусаилу и назад я встречал много странностей, – продолжал Ион. – Но смутно чувствовал, что между ними есть что-то общее. Эльза периодически принималась что-то рисовать, когда попадала в зону нужного освещения. Ей ни разу не удалось довести рисунок до конца. Я не сумел понять, что эти каракули означали. Что-то подобное было с Давидом, который иногда, находясь под определенным светом, на миг приходил в себя. Потом я понял, что эти общие черты их поведения были, вероятно, тем же самым, что могло происходить с красными. Ведь чтобы замуровать себя, они тоже должны были попасть в особые условия.

– Под лампочку, что ли? – спросил Кондор.

– Нет. Скорее, был некий устный приказ, отданный всем и сразу. Можно предположить, что приказу сопутствовало некое излучение, заставлявшее их слушаться. Или акустическая волна. Я вертел это в голове вдоль и поперек, все не мог понять, как это должно было работать. Кто-то или что-то приказывает человеку, и он выполняет. Но, скажем так, чересчур усердно.

Вот простой пример. С помощью своего влияния я велю вам закрыть дверь, и вы ее закрываете. Пока речь идет о конкретной двери, и если ситуация требует, чтобы ее закрыли, – все понятно. Но предположим, что объект воздействия через несколько дней окажется в другом месте, и там тоже будут двери. Он примется их закрывать. Остальным его действия будут казаться странными, хотя он просто будет отрабатывать старую программу.

– Значит, эти двое получили ментальный приказ? – спросил Аист. – Девочка и этот… как тебя… Давид? Получается, они с Красной станции?

– Нет, – покачал Ион пальцем. – Не значит. Это значит, что они, вероятно, нашли одну из установок Красной ветки. А чтобы это сделать, они должны были найти проход на Красную станцию. Я думаю, что они так и не попали вниз. Установка их остановила.

– Кто-то с Красной ветки отдал им приказ, который в итоге заставил их поехать крышей?

– Ты почти угадал. Только я не думаю, что это был «кто-то». Думаю, они сами отдали себе приказы.

– Как это?

– Неосознанно. Путем случайно брошенных фраз, которые могли иметь совсем другой смысл. Простые слова, уместные в разговоре между ними. Но они, сами того не зная, оказались в зоне действия установки – такой, как эта.

Ион показал на стоящий на полу прибор.

– То есть, им тупо не повезло? – спросил Ворон.

– Похоже, что так. Я не сразу к этой мысли пришел, пока Мафусаил не посоветовал мне найти «Флору».

– «Флору»?

– Да, ту самую. Обычный справочник по деревьям, которые росли до Катастрофы и, может быть, сохранились сейчас где-то на земле. Тут я и задумался. История с «Флорой» и выдирание из нее страниц – точно такая же аномалия, как то, что случилось с красными, с Эльзой и Давидом. Подумайте сами. В метро есть куча экземпляров «Флоры», и в каждом не хватает одного и того же листка. Значит, кто-то его вырвал изо всех книг тиража. Зачем этим заниматься? Не затем ли, что кто-то получил приказ вырвать листок из какого-то одного, конкретного, определенного экземпляра, а потом просто спроецировал полученную команду на все другие экземпляры – в момент, когда они оказались в метро вместе и еще не распространились по станциям? Нет, я был убежден, что никто и не планировал портить все книги. Просто кто-то навсегда остался в этом состоянии и каждый раз, когда видел «Флору», вырывал из нее определенный листок.

– Парень, ты совсем чердак запутал, – сказал Аист. – Я подозреваю, что ты ведешь к какому-то выводу, потрясающему в своей простоте. Допустим, ты вычислил, что у красных что-то там распыляли. Объясни, как ты догадался, что у Метрограда есть хреновина, которая ставит мозги на место?

– Вот как, – Ион сунул руку за пазуху и вытащил экземпляр «Флоры» из Комнаты.

– Ого, – сказал Аист. – Это то, о чем я думаю?

Феникс сделал шаг вперед, не скрывая интереса.

– Да, – сказал учитель. – Уцелевший экземпляр «Флоры». Похоже, единственный в мире. Я его нашел в библиотеке Датаполиса, в Комнате Социального дня.

– И как ты его нашел?

– Я нашел, потому что искал, удачно оказавшись в нужном месте. Кипарис сказал, что Мафусаил раньше занимался наполнением библиотеки Датаполиса. Только он мог сделать так, чтобы книга оказалась там. Он спас нужный экземпляр до того, как, повинуясь приказу, пошел вырывать страницы из всех остальных.

– Так это твой старикан вырывал страницы?

– Да. Потому что он попал под действие излучателя. Так же, как Эльза и Давид.

– Многие слышали про Мафусаила, – сказал Воробей. – Старикан уже много лет жил на Бориспольской. Он ее толком не покидал. Он никак не мог быть из красных.

– Да говорю же, никто и не был из красных, – сказал Ион. – Эльза, Давид и Мафусаил – это тройка разведчиков генерала Ольшанского. Одна из тех, которые он взращивал в Метрограде. Только очень засекреченная.

Наступила короткая пауза, которую прервал вопль Шеста:

– И чего ты такой умный, а?!

– Помолчи, – обратился к нему Кондор, слегка нахмурившись, и снова посмотрел на учителя. – Тройки Ольшанского занимались исследованием мира на поверхности. Жители Креста ими быть не могли.

– Исследованием мира, да, – согласился Ион. – Но никто не говорил, что на поверхности. У генерала была еще одна разведгруппа из трех человек, действующая в Кресте. И как раз они не были непосредственно из состава Метрограда. Они были простыми жителями Креста, между которыми, возможно, поначалу не было ничего общего. Каким-то образом их всех завербовал генерал и сформировал из них слаженный костяк. Каждый из разведчиков первоначально жил на своей станции. Я не знаю, что именно они должны были делать. Вероятно, просто следить за жизнью внизу и обо всем докладывать генералу. А потом что-то случилось. Возможно, Мафусаил вычислил координаты, где могут остаться все еще работающие излучатели. Или кто-то в метро проговорился о потайном спуске на Красную линию. Этого мы уже не узнаем.

Попробую воссоздать события. Мафусаил, Давид и Эльза отправились к этому месту на поверхности, о чем-то переговариваясь, как и положено людям, доверяющим друг другу. Вероятно, Мафусаил был главным. Незаметно для себя они попали под действие излучения. А там… Случайные слова, брошенные друг другу, – и имеем, что имеем. Эльза впала в детство, каким она его помнила. У Давида начала скакать память. А Мафусаила охватила мания уничтожать определенный листок из справочника, что он и делал каждый раз, как видел эту книгу впоследствии. Со временем в метро не осталось ни единой книги, кроме этой, ради которой все и было затеяно. Очевидно, Мафусаил сообразил, что произойдет, и спас нужный экземпляр, отдав его кому-то из двух других или же случайному человеку в метро, который потом пристроил книгу в библиотеку столицы, не подозревая о ее важности и не запомнив названия.

– Да что в этой книге важного такого? – спросил Феникс.

– Хороший вопрос. Давайте посмотрим.

Открыв «Флору», Ион пролистал до шестьдесят седьмой страницы и показал всем рисунок старого дерева на фоне зеленых ветвей. Надпись гласила: «Мафусаил».

– Это не просто имя самого старого человека, который, согласно Библии, когда-либо жил на земле, – сказал Ион. – Это еще и имя собственное самого старого на планете дерева. Оно и понятно, что на пропавшем листке будет название дерева, потому что справочник им в основном и посвящен. Вот сосны, ели, пальмы, каштаны и так далее. А Мафусаил, хоть и не порода древесины, но когда-то считался самым старшим деревом на планете. Потому и удостоился отдельной страницы.

– А где дерево твое находится хоть? – спросил Аист.

Учитель вгляделся в справочник.

– Написано «Калифорния, Национальный парк Иньо», – сказал он.

– Тогда фигово, – вздохнул Аист. – По тем краям наверняка бомбили будь здоров. Думаю, нет уже твоего дерева, как и парка.

– А я думаю, что наш пожилой доктор взял себе имя в честь этого дерева, – сказал учитель. – Потому что он сам считал себя стариком. В метро не так много людей его возраста. Он считал, что он в каком-то смысле патриарх. Чего только не сделаешь для своего самолюбия? Но причина, по которой листок надо было выдернуть, у нас вот здесь.

Ион перевернул страницу. Шестьдесят восьмая была испещрена чертежами, выполненными наспех шариковой ручкой.

– Это почерк Эльзы, – сказал Ион. – Теперь я его узнаю где угодно. Думаю, это карта. Карта места, на котором они поняли, что с ними начало что-то происходить. Когда Эльза рисовала карту, все трое все еще владели собой. А когда поняли, что творится неладное, то решили уничтожить это знание. И кто-то из них – Эльза или Давид – сказали Мафусаилу уничтожить запись.

– Вот же ж ты сволота умная, – угрюмо произнес Шест, но замолчал под взглядом Кондора.

Ион положил «Флору» Эльзе на колени.

– Я подведу итоги и расскажу, как все представляю, – сказал он. – Когда грянула Катастрофа, выжившие бросились искать убежища в метро, потеснив при этом тех, кто уже там находился. На Красной линии были размещены устройства, поразившие излучением всех жителей и побудившие их закрыться. Возможно, это были тестовые образцы. Возможно, с их помощью хотели всего лишь заставить людей закрыть все гермоворота, чтобы позволить им выжить самим и не перегружать станцию. То есть я допускаю, что не было злого умысла побудить их убить себя. Но именно это они и сделали, потому что, закрывшись от поверхности и от нас, они так и не вышли из-под действия излучателя. Они перестарались. Выжившие с Красной ветки не просто закрыли ворота изнутри. Они нашли ресурсы завалить, взорвать все выходы наверх. Отрезали себе все пути к спасению, в том числе переходы на станции Синей и Зеленой веток, на которых располагались, я напомню, ресурсы для выживания.

– Массовое помешательство? – спросил Кондор.

– Да. Думаю, оно длилось несколько дней, не больше. Может, даже считаные часы. Для обреченных этого оказалось достаточно. Они замуровали себя и обрекли на смерть. Естественно, на станциях двух других веток не могли понять, что случилось с красными. Поэтому в следующие годы мы все жили в страхе, что на Красной ветке могли остаться живые люди, которые однажды пробьют снова проход к нам, а там – неизвестность, одной которой достаточно, чтобы разрушить размеренный быт столицы.

Я рассказал о том, что было давно. Сейчас расскажу, что было три-четыре года назад.

Лидер Метрограда, генерал Ольшанский, сформировал секретную группу разведчиков. В нее входил, прежде всего, старый врач, который в первые годы после Катастрофы занимался психологической адаптацией людей, что в Кресте было очень востребовано. Найти же применение своей основной работе – созданию психотронного оружия – он не мог. Поучаствовав по молодости в создании излучателей для Красной ветки, он после Катастрофы увидел, к чему привела его работа, и ощутил груз вины, с которым и жил последующие годы. Кроме того, он был знаком с будущим смотрителем Креста. Словом, для Метрограда это был идеальный шпион. Его прикрытию помогал тот факт, что жил он не в Датаполисе, а на Бориспольской, что довольно далеко от столицы. Попутно он занимался поставкой книг в Датаполис, так он имел повод время от времени наведываться в столицу.

– Ясно. Кто второй?

– Вторым участником группы был молодой парень по имени Женя, – Ион показал на Давида. – Простой человек, который в итоге тоже обосновался на Бориспольской рядом с Мафусаилом и помогал, чем мог. Думаю, что среди его талантов была способность внедряться в разные слои общества. Евгений нравился людям и умел влиять на них. В итоге он становился своим везде, куда бы ни пошел. Он был немного романтик. Мечтал о внешнем мире, о сталкерстве, о приключениях. Он взял себе позывной – Давид.

А третьей была Эльза. Молодая девушка, умевшая делать любую работу, с отличным здоровьем и острым вниманием. Она поселилась в Датаполисе, нигде подолгу не мелькая.

Все трое ждали своего часа. Но затем что-то случилось. Возможно, наша тройка путем долгих наблюдений или при помощи слухов набрела на координаты места, где может находиться спуск на Красную ветку. Они решили выбраться наверх и найти это место. Собрались и решили.

У них имелись костюмы, защитные маски, все нужное снаряжение. Они знали, как тайком покинуть метро, как выйти на поверхность, чтобы никто не вычислил. Могли знать от генерала, где именно сейчас находятся остальные разведчики, чтобы избежать встречи с ними. Ведь другие метроградовцы ничего не знали о группе Мафусаила и могли их просто пристрелить, как подозрительных незнакомцев снизу.

Мафусаил взял с собой «Флору» – экземпляр так полюбившейся ему книги, из которой он позаимствовал себе имя. Быть может, он просто любил рассматривать картинки, любуясь рисунками давно пропавших деревьев. Возможно, он ностальгировал. Любил помечтать при свете керосинки, глядя на запечатленные растения. Это было частью его личной жизни. И он взял экземпляр справочника с собой.

Давид, Эльза и Мафусаил нашли спуск, воспользовались им, и, как полагаю, уткнулись в препятствие. Стену, дверь, люк – все что угодно. В попытках проникнуть дальше они привели в действие старый излучатель. Быть может, они сами завели генераторы, думая, что открывают проход.

Сами того не зная, они полностью изменили свою будущую судьбу.

Излучатель работал, но рядом не было никого, кто мог бы отдать жертвам устный приказ или посоветовать, например, повернуться и идти домой. Однако они хорошо знали друг друга. Они разговаривали – так, как разговаривают обычные люди, связанные общими секретами. Порой серьезно, порой шутливо. Слова, которые они адресовали друг другу, превратились в мощные психологические установки, которые поселились в их подсознании навсегда.

Что случилось с Мафусаилом, догадаться нетрудно. Обнаружив спуск вниз, Эльза решила зарисовать схему. Ей не на чем было писать, так что Мафусаил, понимая важность момента, пожертвовал для этого свою книгу. Дал Эльзе «Флору» и ручку, чтобы она набросала схему на справочнике. Полагаю, у него была закладка в книге на странице со старейшим деревом.

Когда они поняли, что совершили ошибку, то решили, что никто не должен узнать об их находке. И Метроград с генералом тоже не должны.

Эльза крикнула Мафусаилу, чтобы он уничтожил запись, уничтожил самым простым способом – вырвал листок со страницей шестьдесят восемь, на которой она вела путевые заметки. Ее слова запали Мафусаилу в самые глубины подсознания, превратившись в приказ, но тогда ему удалось оказать сопротивление и спасти книгу. Вероятно, он был против такого шага. В группе наметился раскол, и слова стали жестче. Старик спрятал книгу, хотя команда «вырвать листок из справочника» уже поселилась в нем, чтобы позже дать всходы.

Мафусаил с Давидом велели Эльзе «все забыть». Она была самой младшей и физически слабой из всех. Она была женщиной. Ей сказали что-то вроде «ты всего лишь глупая девчонка». Наспех брошенной фразы оказалось достаточно, чтобы девушка действительно отключила области рассудка, делающие ее взрослой.

Давид услышал нечто вроде совета «забудь все, что тут видел». Конечно, я не могу воссоздать точные формулировки. Но думаю, что парень услышал что-то вроде «чтобы завтра ты ничего не помнил», а ведь понятие завтрашнего дня в метро – полнейшая абстракция. Солнца-то нет. Никто уже не живет по календарю. Освещение у нас искусственное, так что каждый может сам решать, день сейчас или ночь.

Всей тройке разведчиков удалось вернуться обратно, после чего полученные психологические установки вступили в силу. Расставшись со своей книгой, Мафусаил принялся делать именно то, что ему и велели: схватил первый попавшийся учебник «Флоры» из своих обширных запасов и выдернул нужный листок. А потом взял следующую книгу и повторил. Потом еще и еще, пока не уничтожил вручную все определенные страницы.

Этот поступок имел неожиданные последствия. Книги распространились по всему метро, а когда люди, их читавшие, обнаружили, что в них всех не хватает одного и того же листка, то на пустом месте родилась целая легенда о таинственном экземпляре «Флоры», оставшемся неповрежденным.

– Так вот почему за этими книгами все гоняются, – Аист хлопнул себя ладонью по лбу. Ион кивнул ему в возбуждении и продолжил:

– Поразительно, из какой ерунды может родиться лавина слухов и сплетен, которая настолько радикально изменит общество, что обычный, ничем не примечательный справочник станет элитным товаром, предметом небывалой роскоши, за которым будут охотиться всеми путями. Популярность «Флоры» выросла настолько, что среди влиятельных жителей Датаполиса стало круто взять себе название дерева из этой книги в качестве второго имени.

Со временем эти люди сделали себе карьеру, и в результате смотритель Датаполиса, подхватив модное веяние, взял себе имя Кипарис. Вскоре его уже окружали Березы, Баобабы, Клены, Секвойи и им подобные.

– Да уж, – почесал голову Ворон. – А я-то думал, чего все прутся по этим справочникам? Оказывается, просто потому, что это круто. А почему круто – ни у кого спросить мозгов не хватило.

– Да. Вернемся к нашим разведчикам. Эльза тем временем вернулась в Датаполис. Ее рассудку был нанесен ущерб. К счастью, это было всего лишь внушение, ее мозг сам по себе не поврежден. И все же девушка сильно изменилась. До этого она не успела обрасти никакими связями или же, в силу прикрытия, не хотела этого делать. Некому было о ней позаботиться. Никто толком и не знал, что она существовала. Просто как-то внезапно в Датаполисе появилась очередная умалишенная нищенка, которая помнила, как трудиться на самых тяжелых работах. Под присмотром Тани, нашего столичного доктора, Эльза сумела кое-как закрепиться в столице, хотя продолжала механически рисовать некое подобие карты. Она рисовала глиной, грязью, углем на любой поверхности, когда было подходящее освещение.

Вот с самим Женькой-Давидом это освещение сыграло злую шутку. Сейчас я еще больше уверен, что услышанная им команда звучала примерно как «вернись сюда на рассвете». Под «рассветом» парень должен был понять искусственную смену дня и ночи. Попасть в полную темноту, заснуть, потом проснуться уже при новом свете. Однако с ним произошла удивительная вещь.

Дело в том, что у себя Давид охранял станционные часы. Стратегический объект, освещенный круглосуточно. После того как Давид вернулся с поверхности, притом совершенно не помня, что он вообще куда-то выходил, парень банально ни разу не оставался в темноте на протяжении последующих четырех лет. Он не помнил ни Эльзу, ни Мафусаила, ни Метроград. Не помнил, что был агентом генерала. Он снова был самим собой – тем, кем считал себя до вербовки. Простым рабочим парнем Женькой.

Четыре года он стоял под часами, там же ел и спал, постоянно чувствуя на себе свет, чувствуя, что вокруг него царит один и тот же бесконечный день. Иногда он отлучался в туалет или помочь знакомым по работе. Но ни разу за все время он не отключался, пребывая при этом в темноте. Это продолжалось вплоть до позавчерашнего дня, когда команда диверсантов с соседней станции, с Красного Хутора, вывела из строя трансформатор и полностью отрубила Бориспольскую от электричества. Ополчение Бориспольской сумело отвоевать и починить трансформатор, обходясь в полной темноте фонарями. Женя был с ними. Получив незначительное ранение, или, скорее, легкую контузию, он потерял сознание.

И тогда впервые за четыре года сложились оба фактора: он как бы заснул, и вокруг было темно. Биологические часы отсчитали ночь. Женька, валявшийся в одной из многочисленных ниш туннеля, пришел в себя. Возможно, он вспомнил о другой стороне своей личности – что был сталкером-авантюристом с позывным Давид. Может, он и не помнил ничего. Но он однозначно вспомнил задачу: вернуться обратно к излучателю «на следующий день».

Именно это он и сделал. Снова нашел свой костюм, который без должного ухода за несколько лет попортился от плесени. Не забудем, что Давида вел не здравый смысл, а ментальный психоз четырехлетней давности, так что он выбрался наверх прямо в старом снаряжении. Наверху он, вероятно, блуждал в поисках излучателя, пока ему не стало плохо. Он так и не дошел, по дороге потерял сознание, и затем его нашли «Птицы» Кондора, сопровождавшие Баобаба.

– Все верно, – кивнул Кондор, не пропустивший ни единого слова из долгого рассказа учителя.

– Остальное вы все, в общем, помните, – сказал Ион. – Когда вы притащили Давида в Датаполис, естественно, его никто там не узнал. Кроме Эльзы, которая жила в лазарете, куда вы и приволокли парня. В столице – обилие разных ламп, дающих игру бликов и теней. При нужном освещении Давид немного пришел в себя и сумел даже опознать Эльзу. Кипарис же не мог понять, кто перед ним. Лишь знал, что это непонятный человек с поверхности, бродивший неподалеку от Крещатика в изношенном костюме, что создавало впечатление, будто Давид находился в нем очень долго. Кипарис закономерно предположил, что Давид – шпион Красной ветки. Чтобы докопаться до истины, смотритель решил попробовать растормошить Эльзу. Для этого нужна была помощь – вот совпадение! – Мафусаила, о связи которого с Эльзой и Давидом никто и не подозревал.

Девушке был нужен сопровождающий, так что Кипарис вызвал с Лукьяновской меня в качестве проводника. Однако Кипарис должен был также удостовериться, что Давид не из Метрограда. Сделать это он мог, только запросив сам Метроград и дав описание парня. Он отправил запрос Шесту. Я ведь прав?

– Допустим, – буркнул Шест с пола.

– Значит, прав. Только за эти четыре года Метроград сильно изменился. Генерала Ольшанского больше нет, как и системы разведчиков. Если о тройках генерала, которые бродили по поверхности, еще имелись какие-то сведения, то про команду внизу никто не знал. Ни об Эльзе, ни о Давиде, ни о Мафусаиле сведений не осталось. Во всяком случае, Кипарису дали понять, что о Давиде не слышали.

Шест усмехнулся, но ничего не сказал.

– Вы же знали, что внизу работает секретная тройка генерала, да? – спросил учитель. – Но вы не знали, кто именно. Их позывные вам ни о чем не говорили, у вас не было описания их внешности. И все же вы знали об излучателях. Знали, что они существуют. Вы очень хотели получить хотя бы один из них.

– Прошу прощения, – подал голос Аист. – А на хрена им излучатели?

– А почему рухнула система Ольшанского? – спросил Ион в свою очередь. – В его времена люди могли рассчитывать на счастливое будущее на поверхности, на покорение открытого мира, новых земель. Некоторые из разведчиков генерала даже респираторами не пользовались – настолько поверили в свое превосходство, в свою выживаемость. Ну, и поплатились. Практически все разведчики погибли от болезней. Мало кто из них вернулся из очередного путешествия. Эти четыре года многое прояснили, на многое открыли глаза тем обитателям Метрограда, что продолжали жить в торговом комплексе. Они пришли к выводу, что в ближайшем будущем им не светит выбираться на солнышко. И единственное направление, куда они могли расширяться, – вниз.

– Это как? – удивился Феникс. – Крест захватить, что ли? Конторой в тридцать человек?

– Тридцать человек и излучатель, – поправил Ион.

– А, вот оно что, – махнул рукой Феникс. – Тогда понятно, зачем им был нужен твой Женька.

Сидящий на полу Шест злобно сопел.

– Таким образом, как только Кипарис сообщил Метрограду, что они нашли неизвестного парня с поверхности, Шест сразу понял, в чем дело, – сказал Ион. – Шест выложил Кипарису все как есть – дескать, у вас там все время работали шпионы. И уже после нашего с Эльзой ухода смотритель догадался, что Давид может быть одним из них. Они с Шестом перетерли через своих посредников и договорились о выдаче Давида. И по тем же причинам им была нужна Эльза. Ведь если она узнала Давида, а он узнал ее, то они – из одной тройки. Поэтому за нами быстро отправили погоню. Двое людей Метрограда, получившие приказ догнать нас в туннеле, – вот кто шел за нами.

Однако Кипарис успел поставить мне печать в паспорте, открывавшую передо мной все двери. Быть может, он заранее что-то такое подозревал, поэтому те, кто за нами гнались, таких печатей не получили. Как и положено смотрителю, Кипарис перестраховывался, стараясь вывести конфликт с территории своей станции, притом не зная, на чьей стороне ему лучше быть. Так что нам удалось оторваться.

И все же Метроград устроил серьезную охоту на нас. Поднял смуту на станциях, чтобы нас задержать. Взбудоражил «Скиф» и «Киммерию». На Красном Хуторе уже хватало своих неприятностей, и наше путешествие не было легкой прогулкой туда и обратно. Если бы не ваша помощь, мы бы в жизни не добрались до Мафусаила и назад.

О дальнейшем догадаться нетрудно. Получив Давида, Шест быстро расколол его на предмет того, где находится излучатель. Только этим я могу объяснить, почему здесь находится эта штука. И я точно знаю, что это именно то самое психическое оружие, потому что я видел каркас от такого же в палатке Мафусаила на Бориспольской. Я ведь прав?

Шест рассмеялся. Смеялся он долго и очень паскудно.

– Да ты молодец, братан, – сказал он, с трудом поднимаясь на ноги. – Почти все вычислил. Только есть два момента.

– Поделишься с нами? – спросил Кондор.

– Охотно. Прежде всего, ваш парень ни хрена не раскололся. Эта хреновина на полу была у нас уже давно. Но она работает только на лечение. Снимает наложенные команды. Ставит мозги на место. А программировать на новые задачи этой штукой нельзя.

– То есть, это лекарство, а не вирус, – сказал учитель.

– Вроде как. Мы хотели использовать ее на этом чертиле, чтобы его отпустило и он отвел бы нас к месту, где ему крышу свернуло. Только подзарядить надо было. Про лампы ты верно сказал, потому как он встрепенулся, вырвал у меня «калаш» и положил двоих наших. В жизни такой подготовки не видел. Я думал, это потому, что мы девку ему показали. А оказывается, надо было свет выключить… тьфу, блин, только ребят потеряли почем зря…

– Кипарис сообщил тебе, что мы с Эльзой вернулись? – спросил Ион.

– Ага. Отдал ее без вопросов.

Ион вспомнил избитую Татьяну, лежащую в своем доме. У него сжались кулаки. Вот бы сейчас расплющить эту глумливую усмешку на морде Шеста…

– Зря вы так, с автоматами к нам, – сказал Шест. – Мы же как лучше хотели. Если эта штука работает, то и девочка, и кедр выздоровели бы.

– Вот сейчас и посмотрим, – сказал Ион, глядя на излучатель. Когда он впервые увидел его, на нем мигали две красные и две зеленые лампочки. Сейчас все четыре горели зеленым. Видимо, зарядка закончилась, пока он говорил.

– Агрегат уже должен работать, мужики, – не унимался Шест. – Можете включать. Только можно я послушаю, что девочка скажет? Не, пацаны, мне реально интересно.

Кондор вопросительно посмотрел на учителя.

– Да, да, конечно, – сказал Ион, тряхнув головой. – Давайте его включим.

Он подошел к излучателю, хмуро осмотрел его.

– Что, не знаешь, как оно пашет? – усмехнулся Шест. – Давай покажу.

– Покажи, – согласился Ион, готовя автомат. – Только без тупняков. Если эта штука попробует гипнотизировать – ты первый тут ляжешь.

Воробей разрезал пластик на запястьях Шестакова, и лидер Метрограда довольно потянулся.

– Да успокойтесь вы, – сказал он. – Если бы эта хреновина помогала править миром, я бы знаете что делал?

– Что?

– Правил миром.

Наклонившись над механизмом, Шест повернул два переключателя и вдавил кнопку сбоку, держа ее утопленной.

– Помнишь, я говорил, что ты упустил из виду два момента? – произнес он, глядя на учителя.

– Да, помню. О первом ты рассказал. А второй какой?

– Ну… – Шест пожал плечами, и от этого Иона охватило страшное подозрение. – Ты еще не понял? В тройках генерала никогда не служили старики.

– Что?

– Твой Мафусаил не был участником секретной разведгруппы, – произнес Шест и подмигнул. – Думаешь, мы про тебя ничего не знаем, учитель Ион? Ты сам никогда не думал, почему тебе четыре года назад внезапно приспичило открыть школу?

Ион ошарашенно посмотрел в глаза Эльзе, чувствуя присутствие Давида за правым плечом. Тут он окончательно осознал всю правду, и перед тем, как излучатель испустил невыносимо высокий писк, понял, что в присутствии этих двоих чувствует себя слишком уж привычно.

Глава 6. Номер первый

– Давид.

– Скажи еще раз.

– Давид.

Глаза девушки почти скрывались за маской. Голос казался приглушенным. Ветер, взметавший облако пыли, почти убивал все звуки.

– Запомнила, наконец, – усмехнулся Давид, крутя в руках компас. При такой низкой видимости без него было не обойтись.

– У тебя же нормальное имя, – сказала девушка. – Зачем тебе позывной?

– Потому что Первый-Второй-Третий звучит затасканно, – ответил Давид. – И потом, как нам тогда дедушку называть? Номер Четыре или номер Ноль?

– Зовите Мафусаилом, как я и просил, – сказал человек, внезапно вышедший из пылевого заслона. Костюм на нем смотрелся нелепо и явно сковывал движения. – Убери компас. Здесь он тебя не спасет, если заблудишься. Держитесь меня.

– А ты точно помнишь, куда идти? Все уже разнесло.

– Городской рельеф изменить сложнее, чем лесной, – ответил Мафусаил. – Город – это комплекс кварталов. Если сохраняется хоть один – считай, ориентиры уже есть. Следуйте за мной. А где ваш друг?

– Хороший вопрос, – кивнул Давид.

Он поднес руку к шлему, нажал на кнопку, включая радио.

– Давид вызывает Иона, – сказал он с полуулыбкой. – Ион, ты где?

Он отпустил кнопку и подождал.

– Номер Третий вызывает номер Первый, – сказал Давид чуть громче.

Из-за спины Мафусаила выкатился непонятный предмет высотой в полметра. Давид остановил его ногой, тут же схватил Эльзу и отвернулся.

Мафусаил молча смотрел на то, что выкатилось, – старую порванную покрышку со следами клыков хортов.

– Неправильно реагируете, – произнес четким голосом номер Первый, выходя с той же стороны, откуда прикатилось колесо. – А если бы бомба была? Тем, что ты свою девчонку заслонил, ты бы ей ничем не помог. Ну, а ты? – он обратился к Мафусаилу. – Стоял и тупил? Так нельзя. Вас не учили хотя бы падать и закрывать голову руками? Я уже не говорю о том, чтоб накрыть своим телом бомбу. Ты же в свое время был в армии?

– Виноват, – сказал Мафусаил. – Сделай поправку на мой возраст. У меня уже рефлексов никаких. И потом, я человек науки.

– Науку я уважаю, – вымолвил Ион. – Жил бы в ваше время – может, посвятил бы себя науке. Но имеем, что имеем. Ну, а вы двое что скажете? Тоже сделать поправку на возраст?

Эльза смотрела на Иона несколько долгих мгновений. Отвернулась, спрятала лицо в маске на груди Давида. Тот со смехом прижал ее голову к себе.

– Расслабься, брат, – сказал он. – Не могло с той стороны никакой гранаты прилететь. Там же был ты. Ты бы подстраховал. Я об этом помнил. А вообще, кончай свои проверки, Эльзу напугаешь.

– В Датаполисе пугливые долго не живут, – сказал Ион, едва удостоив Эльзу взглядом. – Мафусаил, нам долго еще?

– Почти на месте, – ответил человек науки. – Еще минута. Если бы не ваш цирк, уже добрались бы.

– Тогда тем более расслабляться нельзя. У генерала двое наших недавно полегло. Сказать как? Несли дозор с крыши «Гулливера», зазевались, и их обоих унес веспертил. За сорок секунд до смены постов. Одного, правда, уронил сразу, и он летел вниз очень громко.

– Тебе-то откуда знать? – спросил Мафусаил, плавно переступая и вглядываясь в остатки разбитого асфальта на покореженной земле. – Ты же всю жизнь в метро провел. Когда те люди стали тебе «своими»? Сколько раз ты выбирался на поверхность?

– Это четвертый, – сказал Ион, протирая пальцем в перчатке линзу прицела.

– Четвертый? – Мафусаил покачал головой. – Молодой человек, не думаю, что ты знаешь, что такое внешний мир. Да, я сам после Катастрофы здесь второй раз, но я-то почти сорок лет провел на улицах до войны. И все равно не считаю, что могу указывать людям, как им себя вести.

– Правильно, что не считаешь. Потому ты и проводник.

Ион повернулся.

– Эльза, – окликнул он.

Давид остановился, держа девушку за руку.

– Извини, – сказал Ион. – Шутка с колесом была глупой, я не хотел тебя напугать.

– Да не напугал ты ее, спокойно, – сказал Давид, глядя на Эльзу.

Холодный взгляд девушки говорил о ее чувствах громче всяких слов.

– Нормально все, – наконец произнесла Эльза. Сунула руку в наружный карман комбинезона. Посмотрела на Давида вопросительно.

– Что? – спросил парень.

– Блокнот у тебя?

– Нет.

– Черт. Наверное, забыла.

– А что ты хотела?

– Нарисовать план прохода сюда.

– Я могу просто сказать вам адрес, – напомнил Мафусаил.

– Ты забыл, что внешний мир изменился? – спросил Ион. – Адрес нам ни о чем не скажет. Здесь ориентиры нужны. Эльза верно говорит. Тебе есть на чем писать?

– У меня есть, – Мафусаил извлек из кармана немного потрепанную книгу и ручку. – При других обстоятельствах я бы вам отказал, но будем считать, что момент того стоит.

Эльза выдернула книгу и ручку у него из рук, вгляделась в название.

– «Флора», – произнесла она. – Это что такое?

– Только на обложке не рисуй, пожалуйста, – попросил Мафусаил.

Эльза раскрыла книгу на закладке и принялась быстро чертить что-то прямыми линиями.

– Знаете, что я думаю? – спросил Давид.

– Конечно, – кивнул Ион. – Мы же мысли твои читаем.

– Тогда читай следующее: генералу надо было припахать контору ребят, которые набросали бы карту современного города. Старые карты уже бесполезны, а новых так и не создали. Надоело ориентироваться по вешкам Метрограда. А если ночь или туман, то все – в камнях заплутаешься.

– Генерал никогда не станет этим заниматься, – сказал Мафусаил.

– Почему? – спросил Ион.

– Генерал Ольшанский, как и я, – человек в годах. Как всякому, кто помнит мир до Катастрофы, ему не хочется терять это преимущество. Он может ориентироваться в современном Киеве. И я могу. Вы не можете. Остальные жители Метрограда – тоже не могут. И большинство населения Креста. Как только молодые начинают обладать знаниями стариков – старики становятся не нужны.

– Понял, – сказал Ион. – В тебе играет инстинкт самосохранения. Вопросов больше нет.

Эльза неохотно подала голос:

– Говорят, «Птицы» решили сделать такую карту.

– Да? – Ион повернулся к ней. – Я ничего не слышал. Кто тебе сказал?

– Побольше слушай. Сидишь себе на своей Лукьяновской, трубы крутишь на плантациях. Занялся бы чем-нибудь полезным.

– Чем? Я работаю в пищевой промышленности станции. Есть более полезное занятие?

– И в самом деле, какое? – скривилась Эльза. – Ты же у нас любитель детей.

– У нас с Дашей дружеские отношения. И потом, она не ребенок. Ей четырнадцать.

– Четырнадцать? – посмотрел на него Мафусаил с удивлением. – Ну да, многое в мире изменилось. В средние века, конечно, это был брачный возраст. В мое время девочки в четырнадцать могли разве что…

– Что? – прервала его Эльза. – Расскажи мне, мудрый знаток средних веков и киевских улиц, что может и не может девочка в четырнадцать? Мне очень интересно узнать что-то новое.

– Я не… – Мафусаил вздохнул. – Я просто хочу сказать, что это детский возраст.

– Полагаю, в ваше время дольше жили, – сказал Ион. – Вы имели право на долгое детство. Думаешь, мы все дотянем до твоих лет?

– Если будете сидеть в метро, точно не дотянете. Не выберетесь наверх – вымрете задолго до первых седин. Между тем, мы уже пришли. Эльза, ты пишешь? Это «Сто первый».

– «Сто один», – повторила Эльза. – Поняла.

Ее тонкие пальцы, сжимавшие ручку, быстро порхали над страницей «Флоры», вырисовывая подобие карты с очертаниями уцелевших фрагментов улиц.

– Ты четче пиши, – советовал Давид, заглядывая через плечо. – Непонятно, что «сто один». Похоже на палочки и кружочки.

– Отстань, а?

– Не, я серьезно. Нули и единицы не нужны. Напиши лучше прописью. А то еще потомки примут за двоичный код.

– Генерал Ольшанский должен помнить, что такое «Сто первый», – сказал Мафусаил, глядя на дом. – Это бизнес-центр был когда-то. Тогда у него этажей было побольше. Сейчас, как видите, груда развалин. Но входы должны были остаться.

– Зачем нам сюда? – спросил Ион.

– Это он и есть. Спуск на Красную ветку. Ни на каких картах его нет. Здесь тестировали первый генератор торсионного шума. Перед Катастрофой его демонтировали.

– Точно?

– Должны были. Такими штуками не разбрасываются. Война назревала, нужны были все работающие единицы.

Ион обернулся, посмотрел на север.

– Что-то здесь не сходится, – сказал он. – Красная ветка под нами не проходит. Она от нас на северо-запад.

– Под нами проходит ее скрытое ответвление, – пояснил Мафусаил. – Сразу от вокзала шел туннель на юг, на расстояние примерно одного перегона. Заканчивался как раз под «Сто-один-тауэр».

– Секретная разработка, что ли?

– Да какая еще секретная? Все секретные разработки рано или поздно становятся хорошо известными обществу. Что остается неизвестным – это то, чему никто не придает значения. Факт, что под нами пролегает туннель, ведущий до Красной линии. С той стороны он заложен каменной кладкой и закамуфлирован бетоном. Оттуда не догадаешься, где именно проход. Но с нашей стороны можно легко найти и пробить стенку.

– И как нам спуститься?

– Вот это уже вопросы по существу, – произнес Мафусаил. Подойдя к стене, он начал слегка постукивать по ней.

– Что ты делаешь?

– Молодой человек, ты, должно быть, представляешь себе спуск как заваленную обломками дверь? Все намного проще, если знать, что искать.

Добравшись до нужной плиты, Мафусаил пару раз стукнул по ней, кивнул сам себе, вытащил нож и начал ее выковыривать. Старый раствор поддавался плохо.

– Готово, – сказал он, открывая хитро спрятанную панель, за которой оказался грязный рычаг. – Я же говорил. То, что спрятано под носом, никто искать не будет.

Ион подошел ближе, посмотрел на рычаг.

– Эта часть стены отходит в сторону, – сказал Мафусаил. – Там очень надежный механизм, который ее открывает. Надо только суметь его немного подзарядить. Ну-ка, попробуем.

Взяв за рычаг обеими руками, Мафусаил с трудом повернул его по часовой стрелке.

– Помочь? – спросил Ион.

– Нет, я сам. Здесь зарядник особый. Еще чуть-чуть, и будет готово… погодите немного.

Эльза внезапно схватилась за голову, вскрикнула и села на землю. Давид подхватил ее, но сам застонал от боли.

– Что это?! – спросил Ион, прислоняясь к стенке, чтобы не упасть.

Мафусаил не свалился лишь потому, что схватился за рычаг, но тут же отпустил его, отступая в ужасе.

– Ловушка, – пробормотал он. – Так… у всех голова болит?

– Раскалывается, – признался Давид. – Это ты натворил?

– Черт возьми… – Мафусаил встряхнулся. – Слушайте, я ошибся. Установка где-то неподалеку и работает. Ее не убирали. Ее привязали к отпирающему механизму, а я и не знал. Заработала, когда я нажал… Надо уходить.

– Где здесь проход?! – крикнул Ион, с силой прижимая маску к лицу. – Надо пометить место, крест поставить, что ли.

– Молчите! Иначе все поедете крышей!

Боль стала сильнее. Ион дернул липучку кармана, вытащил аптечку, щелкнул оранжевой крышкой. Вытащил готовый шприц с адреналином и быстро ввел себе в вену на шее. Инъекция была небольшой, но подействовала сразу.

– Значит, уходим, – сказал он, прочно вставая на ноги. – Давид, Эльза… надо валить.

– Молчите, – простонал Мафусаил. – Все, что вы скажете, может… господи, меня инфаркт хватит. Записи надо сохранить.

Добравшись до Эльзы, Мафусаил схватил «Флору». Зашипев от боли и ярости, Эльза перехватила ручку, которой до этого писала, и вонзила ее в кисть Мафусаила. Тот все же не отпустил книгу.

– Надо забыть это место, – сказал Давид глухо. – Что ты делаешь?

– Уничтожь его, – простонала Эльза. – Вырви листок! Вырви этот листок!

– Молчи, глупая девчонка! – проорал Мафусаил, хватая ртом тот воздух, что успевала подавать маска. – Молчи, дура! Ты ничего не знаешь! Молчи, идиотка малолетняя! Ты еще ребенок! Не знаешь, что творится!

Эльза растянулась на земле. По ее телу пробежала легкая судорога.

– Что с тобой? – испуганно спросил Давид, положив руку девушке под голову. – Что? Ион, помоги!

– Ей отдан приказ, – проговорил Мафусаил в страхе. – Я не хотел. Простите меня. Не позволяйте себе забыть… Эй, ты!

Давид обернулся к нему.

– Вернись сюда обязательно, – сказал Мафусаил, стараясь побороть дрожь в руках. – Вернись, как только сможешь. Вернись сразу, как проснешься.

Давид как-то странно посмотрел и кивнул.

Ион сделал шаг к нему. Мафусаил схватил его за ногу, протягивая ему «Флору».

– Спаси эту книгу, – вымолвил он. – Не позволь карте пропасть. Сунь в груз с моими книгами в столице. Пусть хотя бы там останется, пока кто-нибудь не найдет…

– Я понял, – сказал Ион, пряча книгу в карман. – Я сохраню у себя.

– Нет! Не у себя! Ты не вспомнишь, что мы были здесь! Мы сами можем не вспомнить свою жизнь! Не вспомним, что знакомы!

– Свою команду я вспомню.

– Нет! Тут как повезет, а ты не знаешь заранее!

Мафусаил продолжал еще что-то бессвязно кричать. Не слушая его, Ион наклонился над Давидом и Эльзой. Попытался приподнять их сразу обоих.

– Идем, – скомандовал он. – Возвращаемся домой. Операция закончена.

Эльза попыталась оттолкнуть его.

– Отвали от меня, урод, – вымолвила она. – Иди вон детишками занимайся, как ты любишь.

Голову Иона пронзил импульс такой боли, что он отпустил друзей и упал наземь, сильно ударившись плечом. Из-за смеси боли с адреналином его сердце едва не проломило ребра своим ритмом. И все равно Ион тут же вскочил, принялся тащить Давида с Эльзой по земле, стараясь не слушать гул в голове. Через пару десятков метров силы покинули его. Ион упал, слыша лишь собственное громкое дыхание.

Эльза чуть приподнялась, вцепилась Давиду в воротник, стукнулась лбом в стекло его маски.

– Вспомни меня, – произнесла она. – Что бы ни случилось, когда увидишь – пожалуйста, вспомни.

– Обещаю тебе, – проговорил Давид, обнимая Эльзу. – Моя Эльза.

– Давид…

Глава 7. Решение

– Ион!

На его плечо легла твердая рука. Ион встрепенулся, посмотрел по сторонам. Перед ним стоял Кондор, глядя с беспокойством.

– Пришел в себя? Надо же, и часа не прошло. Пришлось на поверхность тащить. Ты как?

Ион оглянулся. Тесные коридоры Метрограда исчезли. Он стоял на тропе, над которой клубился легкий туман. Ион глазел по сторонам еще долго, прежде чем смог снова осознать себя. Уже занимался рассвет – такой неизвестный, непостижимый, но вместе с тем и ободряющий, словно напоминая, что сколько лет позади ни осталось, но новый день все равно будет. И никакие войны этого не изменят.

За спиной Кондора стояли его сталкеры. Рядом с ними – Давид и Эльза, обнимающие друг друга. Ион потер предплечье, ощутив, что синяки от хватки Эльзы начали болеть.

– Моя седьмая вылазка наверх… – пробормотал он.

– Что? – спросил Кондор. – Что ты сказал?

– Не третья, как я недавно думал. Седьмая.

– Что ты помнишь?

– Я помню все, – ответил Ион, уже не пытаясь совладать с потрясением, позволяя ему самостоятельно разложить области разума по полкам. – Помню все. И последние четыре года, и все предыдущие.

– Значит, та машина работает, – сказал сталкер. – Теперь мы можем не бояться контроля над мозгами.

– Вы собрались туда? К «Сто первому»?

– Да. Но ты не волнуйся. Если хочешь, проводим тебя до метро. Понимаю, на тебя слишком многое свалилось. Ты молодец. Поспишь, обвыкнешься и поймешь, что теперь ты, как бы сказать… полный.

Ион прошел мимо него к Эльзе и Давиду, остановился рядом с ними, переводя взгляд с парня на девушку и обратно, не находя слов.

– Да, – кивнул Давид. – Я тоже чувствую себя очень глупо. Но, что бы мы с тобой ни испытали – все ерунда в сравнении с тем, что пережила она.

Эльза схватила Иона за руку, и на этот раз от ее прикосновения учитель, секретный сталкер Метрограда, номер Первый в разведывательной тройке генерала Ольшанского, вздрогнул так, что укол адреналина четырехлетней давности вернулся стократной волной.

Эльза произнесла несколько неразборчивых фраз. Она плакала, мотая головой в отчаянии.

– Ей все еще тяжело говорить, – сказал Давид, и его подбородок дрогнул. – После стольких лет…

– Спасибо, – проговорила Эльза, обнимая Иона.

– Да, да, девочка моя, – сказал Ион, чувствуя, как дрожит его собственный голос. – Я все понимаю. Или обещаю, что постараюсь понять.

Ион посмотрел на Давида поверх головы Эльзы и протянул ему руку, которую парень тут же пожал.

– Долгая была прогулка, правда? – произнес Ион и улыбнулся. – Удачи, Женя. И тебе, и ей.

– Спасибо за все, брат, – сказал Давид. – Я забираю Эльзу на Бориспольскую. Думаю, ее там примут. Если мое место возле часов никто не занял. Хотя ну их к чертям, эти часы. Все равно живем только сегодня.

– Удачи, – сказал Ион. – Встретимся как-нибудь.

Стоявший рядом Аист захлопнул «Флору», которую просматривал до этого, и спрятал учебник в карман разгрузки.

– Вроде все, – сказал он. – Здесь наши дороги расходятся.

– Зачем вам искать «Сто первый»? – спросил Ион.

– А почему нет? Мы – сталкеры. В этом наша задача. Теперь хотя бы есть нормальная цель. Доберешься до своей Лукьяновской?

Ион продолжал смотреть на рассвет. Осторожно отодвинул от себя Эльзу, ласково потрепал ее по голове сквозь защитный капюшон.

– Я обещал тебе, что буду заботиться о детишках, – сказал он. – Не вижу смысла останавливаться. Мне нужно научить их, как искать что-то самостоятельно.

– Так ты идешь с «Птицами»? – спросил Давид.

Ион обернулся к Кондору. Командир сталкеров усмехнулся и кивнул.

– Да, я иду с ними, – сказал Ион. – Здесь я буду номером Шестым, но, по крайней мере, с ними я буду лететь куда нужно.

– Что изменится, если ты найдешь красных? Ты всего лишь прокопаешь другую нору.

– Я не собираюсь копать норы, – ответил Ион, отступая к сталкерам. – Я ищу для детей освобождение от старых страхов. Став бесстрашными, они сами найдут себе новый дом.

Давид поднял руку в знак прощания. Ион ответил тем же жестом и пошел за сталкерами, ступая по следам Кондора. Спустя минуту ему захотелось обернуться, посмотреть, исчезли ли Давид с Эльзой из виду.

Но он не стал. Лишь крепче сжал автомат и зашагал увереннее.

* * *

Доброго всем утра… вечера… или что там показывают ваши станционные часы? Ладно, если текущее время вам кажется неудачным – учитесь подкручивать стрелки. Полезное умение.

Роман, который вы держите в руках (или читаете на быстро разряжающемся устройстве), был задуман в далеком 2010-м году, еще до запуска серии, просто как некая абстрактная идея. Помню, за пару лет до того один приятель, заговорщически подмигнув, показал мне книгу с зелеными человечками в туннеле и крысами на переднем плане. На мой вопрос, что это, был дан ответ:

– Ты что, никогда не слышал о «Метро 2033»?! Это же лучшая книга по сталкеру!

Так я и ознакомился с первоисточником, включая ранний вариант, с концовкой «всякое бывает». Наверное, я был одним из немногих, кто не увидел в этом финале ничего необычного. Персонаж ведь вовсе не обязан выжить – он обязан состояться. Постичь некую Истину и прийти к закономерному итогу – хотя бы одному из них. Так оно и получилось.

Классическая, следующая редакция «Метро 2033», несмотря на объем и более оптимистичный финал, не смогла побудить меня создать «свое метро» в голове. Зато версия со смертью главного героя от почти естественных (по меркам местного мира) причин – смогла. Сразу возникли сомнения: мол, нет, ну не обязательно в метро походы по станциям должны завершаться так, ведь должны существовать другие пути…

К моменту, когда «Красный вариант» уже обрел название, у меня даже не было на примете города, в который эту историю можно было бы поместить. Этот вопрос понадобилось решать окончательно, когда стало ясно, что не туннелями едиными будут жить персонажи. Зато уже существовала идея «неизвестности за стеной». К чему бояться гостей из заморских стран? Этот страх уже привел к краху мира, так к чему идти на второй заход? Куда страшнее враг на соседней станции, особенно когда ты не знаешь, существует ли там кто-то или это всего лишь твоя тень.

Так роман и продвигался – балансируя между светом и тенью. Шло время, серия перевалила за десяток романов, затем следующий, еще и еще… Менялись каноны, основы, правила, реальный мир. А роман развивался, словно сам собой. Так что некоторые главы относятся к 2010-му году, другие – к 2017-му.

Да, так долго. «Красный вариант» – не самый мой большой литературный долгострой, однако определенно самый капризный. Вам знакомо чувство, когда садишься за работу с одной глобальной идеей, а книга по ходу действия предлагает другую? Мне – нет.

Во всех других одиннадцати романах, написанных мною ранее, все было продумано до мелочей еще на стадии приблизительной разметки. Тем временем «Красный вариант» годами дозревал где-то во вселенской энтропии, подобно вину в уютной бочке, взирая на мои поиски путей созидания характеров, сцен, приемов, арок в других книгах, чтобы в нужный момент внезапно выбиться фонтаном предложений о себе. И одним из них было: а может, не надо делать книгу очередным боевиком? Не хочешь, автор, написать про полутона экономических взаимоотношений?

Так и получилось. Книга задала мне линию, которой я старался держаться. Хватит этих очевидных образов, вроде хмурых бородачей с автоматами, торговли через простейший бартер и рассматривания каждого представителя противоположного пола сквозь лупу размножения. Это все сиюминутные настроения одиночек. Мне же стало интересно создать общество, в котором есть равнодействующие разных векторов, традиций, мнений и импровизации. Общество, где внезапно встреченный тобою вооруженный наемник не станет в тебя стрелять, а поможет отбиться от монстра с небес – чтобы, возможно, повесить на тебя некое долговое обязательство. Где в обмен на услугу могут пообещать воплотить твою заветную мечту, хотя после выполнения услуги мечта может потерять актуальность.

Именно этот фон книжка задала сама, уже после окончательного синопсиса. Пусть во «Вселенной Метро 2033» воздушные фильтры и насосы работают годами вместо считаных дней – это как раз нормально, ведь все мы знаем, что нет ничего более постоянного, чем временное. Но можно ли с той же позиции рассматривать человеческую психологию? Бродить в респираторе с автоматом вечно – не получится. Запирать двери на свою станцию от любого чужака – не получится. Человек так устроен, что всегда будет искать путь наверх, и один из этих путей – учиться придерживать палец на спусковой скобе и отпирать замки на стук. Потому что, быть может, к тебе идет именно тот, кто покажет лестницу в небо.

Поэтому в киевском Кресте вооруженное столкновение является скорее исключением, чем правилом. Крест – не просто племенной порядок, это уже Система, а она умеет выпивать человека тщательнее, чем толпа шаманов у костра. Так что пройти через метро при оружии и зависимом дорогом человеке и вернуться назад – вполне можно. Только проверь, завязаны ли шнурки.

Невозможно выживать вечно, как невозможно вечно лежать в колыбели.

Выживать легко. Жить трудно.

Но нужно.

Сергей Недоруб

Флибуста

Красный вариант (fb2)

Сергей Недоруб Метро 2035: Красный вариант

Часть первая. Происшествие

Глава 1. Лукьяновская

* * *

Глава 2. Враг изнутри

* * *

* * *

Глава 3. Точка зрения

Глава 4. Враг снаружи

* * *

Глава 5. Столица

Глава 6. Давид

Глава 7. Подготовка

Часть вторая. Путешествие

Глава 1. Выход

Глава 2. Распил

* * *

Глава 3. Печка

Глава 4. Эвакуация

Глава 5. Метромост

Глава 6. Отблеск

Глава 7. Банк

Глава 8. О мышах и людях

* * *

Глава 9. Музей

Глава 10. Сто два метра

Глава 11. Доктор

Глава 12. Решение

Глава 13. Погоня

* * *

Глава 14. Патруль

Глава 15. Допрос

Глава 16. Вариант

* * *

Часть третья. Противостояние

Глава 1. Вердикт

Глава 2. Хроники

Глава 3. Пилон

Глава 4. Разлом

Глава 5. Смелые выводы

Глава 6. Номер первый

Глава 7. Решение

* * *

Оглавление

Сергей Недоруб
Метро 2035: Красный вариант

*** * ***

*** * ***

*** * ***

*** * ***

*** * ***

*** * ***

*** * ***

*** * ***