Китайский попугай (fb2)

- Китайский попугай [The Chinese Parrot] (пер. Нина Викторовна Селиванова) (Чарли Чен - 2) 1305K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Эрл Дерр Биггерс

Эрл Дерр Биггерс
Китайский попугай

Глава I
Жемчуга Филлиморов

На улицах еще лежал ночной туман. Александр Иден с удовольствием прикрыл за собой тяжелую входную дверь и вошел в огромный украшенный мраморными колоннами салон всемирно известной ювелирной фирмы «Мик энд Иден». Прилавки и витрины ослепляли блеском драгоценных камней, золота и серебра. Завидев шефа, его один за другим приветствовали десятки изысканно одетых продавцов. На каждом пиджак без единой морщинки, а розовая гвоздика в левой петлице выглядит такой свежей, будто она только что сорвана.

Иден вежливыми кивками отвечал на приветствия. Его энергичные шаги разносились эхом над блестящими плитами пола.

Это был невысокий седовласый человек с умными глазами и уверенной манерой поведения, полностью соответствующей его высокому положению. Еще бы, ведь после того как все члены рода Миков один за другим отошли в мир иной, Александр Иден остался единственным владельцем ювелирной фирмы, самой крупной не только в Сан-Франциско, но и на всем Западном побережье Соединенных Штатов Америки.

В холле бельэтажа Идену попалась навстречу секретарша фирмы мисс Чейз.

— Ну-с, как настроение? — поинтересовался патрон.

Девушка ответила очаровательной улыбкой. Чувство прекрасного, выработанное долгими годами общения с произведениями ювелирного искусства, с его шедеврами, не подвело Идена и при выборе секретарши. Мисс Чейз была очаровательной блондинкой с фиалковыми глазами, а ее манеры были столь же изысканны, сколь со вкусом подобранное платье.

Глава фирмы взглянул на часы.

— Я жду гостью, должна быть минут через десять. Это моя очень давняя хорошая знакомая, миссис Джордан из Гонолулу. Как только она придет, немедленно проводите ее ко мне.

— Слушаю, сэр, — ответила секретарша.

Иден прошел в свой кабинет;. Снял и повесил в шкаф плащ, туда же спрятал шляпу и трость.

На зеркально полированной поверхности огромного письменного стола лежала утренняя почта. Думая о чем-то своем, Иден скользнул по ней рассеянным взглядом и подошел к окну. Уставившись на здания по другую сторону улицы, глава знаменитой ювелирной фирмы замер неподвижно.

Было еще рано, и туман, затянувший ночью улицы Сан-Франциско, еще не успел рассеяться. Но Александр Иден не видел ни серой мглы, ни выступающих из нее верхних этажей зданий. Перед его глазами разворачивались совсем другие картины, полные красок, света и жизни. Его память устремилась назад, по длинному коридору прошедших дней и остановилась на том из них, когда он был стройным темноволосым семнадцатилетним юношей.

…Было это сорок лет назад, в Гонолулу, веселом, беззаботном Гонолулу еще времен королевы. За бордюром из высоких папоротников, в углу огромного салона Филлиморов играет знаменитый оркестр Бергера. Посреди зала танцуют Алек Иден и Салли Филлимор.

Молодой человек то и дело спотыкается и сбивается с шага. Виной этому не только новый сложный танец, называемый тустепом, залетевший в Гонолулу совсем недавно. Нет, не только. Молодой человек прекрасно понимает, что держит в своих объятиях самую прекрасную девушку в мире.

Нечасто капризная фортуна одаряла кого-нибудь так же щедро, как Салли Филлимор. Даже если не говорить о редкой красоте — а ее одной уже было бы вполне достаточно! Нет, не только красота делала Салли Филлимор сказочной принцессой. Филлиморы были в то время на вершине своего успеха. Их корабли плавали по всем океанам, на многих тысячах акров земли всех континентов созревал их сахарный тростник. Когда во время танца Алек опускал глаза, он видел на алебастровой шейке Салли зримый символ положения и богатства Филлиморов — знаменитое жемчужное колье, которое глава рода, Марк Филлимор, привез в подарок дочери из Лондона. И стоило оно столько, что от этой суммы просто дух захватывало у скромных жителей Гонолулу.

Стоя у окна и бессмысленно пялясь на туман, Александр Иден с грустью и радостью вспоминал тот давний незабываемый вечер на Гавайях, вечер, полный очарования и запаха экзотических цветов. В ушах вновь звучал веселый, беззаботный смех, звуки музыки, далекий шум океанского прибоя. И, как в тумане, виделись ему яркие искорки в голубых глазах Салли, доверчиво глядевшей на него. И гораздо отчетливее — как-никак сейчас он был уже почти шестидесятилетним бизнесменом — видел Иден на шее Салли громадные блестящие жемчужины с теплым, матовым блеском.

Ну что ж, было все это сорок лет назад, было да прошло.

Александр Иден пожал плечами, отгоняя воспоминания. Многое изменилось с тех пор. Салли вышла замуж за Фреда Джордана, а несколько лет спустя родился их единственный сын Виктор. Иден грустно улыбнулся. Какое же неподходящее имя дала Салли этому избалованному, взбалмошному мальчишке, который никогда не умел довести до конца никакого начатого дела, ничему не мог и не хотел научиться!

Иден отошел от окна и остановился у стола, продолжая думать о своем. Наверняка какая-нибудь очередная выходка Виктора стала причиной того, что Салли приехала в Америку и обратилась за помощью к старому другу. Да, несомненно, причина в этом!

Патрон был погружен в чтение почты, когда секретарша открыла дверь его кабинета со словами:

— Миссис Джордан!

Иден встал. Какая она теперь, Салли Филлимор?

Улыбаясь, в кабинет вошла дама. Салли Филлимор с успехом противостояла безжалостным годам.

— Алек, дорогой друг! — радостно воскликнула она, протягивая руки.

Александр Иден кинулся к гостье.

— Салли! Как я рад тебя видеть! Садись сюда!

Ласково пожимая маленькие ручки Салли, он придвинул ей тяжелое глубокое кресло к самому столу, шутливо говоря:

— Как всегда, самое почетное место — твое!

Миссис Джордан села, улыбаясь, а хозяин занял за столом свое место. Казалось, он был немного смущен и не знал, с чего начать разговор.

— Скажи… Как давно ты в Сан-Франциско?

— Уже две недели. Да, в понедельник как раз минуло две недели.

— Ты не сдержала слова, Салли! Не предупредила меня о своем приезде!

— Видишь ли, Алек, я и не заметила, как пролетели эти две недели! — оправдывалась гостья. — Виктор был так внимателен ко мне…

— Ах, Виктор… Надеюсь, у него все в порядке?

Александр Иден отвернулся и взглянул в окно.

— О, туман рассеивается! Будет хороший день.

— Дорогой Алек, полагаю, нам нечего притворяться друг перед другом, лучше сразу приступить к делу., Так вот, как я тебе уже сказала по телефону, я решила продать свои жемчуга.

— Почему бы и нет? — кивнул Иден. — Что их жалеть, правда?

— Ну нет! — живо возразила миссис Джордан. — Я бы сказала по-другому: что мне их жалеть? Ты ведь знаешь, я всегда была за гармонию, а мой прекрасный жемчуг к лицу только молодым. А впрочем, я продаю колье вовсе не поэтому и охотно оставила бы его у себя, но это невозможно. Видишь ли, Алек, я разорена…

Она взглянула на Александра, ожидая его реакции, но никакой реакции не последовало. Иден опять засмотрелся в окно, ни словом не отозвавшись.

— Это звучит дико, — Салли ничего не оставалось, как продолжать свои объяснения, — но от всех кораблей Филлиморов, от всех их плантаций и следа не осталось. Наша фамильная вилла в Гонолулу, на берегу океана, заложена и перезаложена. Видишь ли… Виктор сделал несколько неудачных капиталовложений…

— Понимаю, — тихо отозвался Иден.

— О я прекрасно знаю, что ты сейчас думаешь! Виктор легкомысленный, злой, глупый, а может, и еще хуже. Но после смерти Фреда он — все, что у меня осталось. И я не брошу его в беде!

— Я совсем не думал плохо о Викторе, Салли, — улыбнулся Иден. — Не забывай, у меня ведь тоже есть сын…

— О Алек, прости меня! — воскликнула Салли Джордан. — Я должна была сразу спросить о нем. Как дела у Боба?

— Надеюсь, у него все в порядке. Впрочем, у тебя есть шансы увидеть его. Возможно, он зайдет ко мне еще до твоего ухода, если, конечно, соизволит проснуться.

— Он работает вместе с тобой в фирме?

— Я бы не сказал. Три года назад Боб закончил университет. Потом для расширения своего кругозора целый год путешествовал по южным морям, потом еще год — по Европе, третий же, если не ошибаюсь, провел за карточным столом в своем клубе. И тем не менее последнее время у меня начинает складываться впечатление, что мальчик начал задумываться над своим будущим. Вроде бы он решил стать журналистом. У него много друзей в прессе.

Ювелир обвел рукой кабинет и добавил:

— А дело, которому я посвятил свою жизнь, кажется Бобу ужасно скучным…

— Бедный Алек, — тихо сказала Салли. — Так трудно понять эту молодежь! Но я, пришла к тебе поговорить о моих собственных проблемах. Итак, как я уже сказала, я разорена. А это колье — все, что у меня осталось.

— Ну, это не так уж мало, — заметил Иден.

— Во всяком случае, я надеюсь, хватит, чтобы помочь Виктору. Хватит также и на те немногие годы, которые еще осталось мне прожить. Я знаю, отец в свое время заплатил за жемчуг девяносто тысяч долларов. По тем временам это была огромная сумма, но сейчас…

— Сейчас… — подхватил ювелир. — Вижу, ты не совсем в курсе, Салли! С тех пор все драгоценные камни, в том числе и жемчуг, сильно поднялись в цене. Сейчас это колье стоит как минимум триста тысяч долларов.

Миссис Джордан была потрясена.

— Что ты говоришь! Невероятно! А ты не ошибаешься? Ведь ты же никогда не видел моего колье.

— Салли, а я как раз перед твоим приходом вспоминал… как раз думал, помнишь ли ты… Теперь вижу, что не помнишь, — Иден не смог скрыть обиду. — Перед твоим приходом я вспоминал нашу молодость. Был один такой вечер сорок лет назад… Я тогда проводил вакации на Гавайях, у моего дяди. Мне исполнилось семнадцать, и твои родители пригласили меня к вам на бал, а ты учила меня танцевать тустеп. В тот вечер на тебе как раз было это жемчужное колье. И тот вечер остался одним из прекраснейших воспоминаний в моей жизни!

— Ах, конечно же! — воскликнула Салли. — Теперь я вспомнила! Тогда отец только что привез колье из Лондона. И я надела его впервые в тот вечер. Так ты говоришь, это было сорок лет назад? Ну да ладно… Алек, давай лучше вернемся в сегодняшний день. Воспоминания иногда причиняют боль…

Немного помолчав, Салли спросила:

— Так ты говоришь — триста тысяч?

— Да, такова теперь стоимость колье, но я не могу гарантировать, что мне удастся получить за него такую сумму. Не так легко найти покупателя, который может выложить такую сумму, да еще если тебе деньги требуются срочно. Человек, которого я имел в виду…

— 0_; так у тебя уже кто-то есть на примете?

— Да, есть. Но этот человек не желает платить больше двухсот двадцати тысяч. И если тебе деньги нужны срочно…

— Они мне нужны очень срочно, Алек! Так кто же этот Мидас?

— Мэдден. Пи Джи Мэдден.

— Сам Мэдден? Знаменитый финансист с Уолл-стрит?

— Да, он. А ты что, знаешь его?

— Нет, только по прессе. О таком воротиле и пройдохе всякий знает. Но мы не знакомы, и я его никогда не видела.

Иден слегка нахмурился.

— Это интересно, а вот он тебя, кажется, знает. Прослышав, что он сейчас в Сан-Франциско, я сразу же после твоего звонка решил воспользоваться этим обстоятельством и отправился к нему в отель. Известие о продаже фамильных жемчугов Филлиморов явно заинтересовало его, он сказал, что присматривает что-нибудь для дочери, но был очень осторожен и сдержан. Это поначалу, когда я говорил о драгоценностях моей фирмы вообще. Но как только я упомянул о жемчугах Филлиморов, он захохотал и бросил: «Ах так! Колье Салли Филлимор! Беру!» «Оно стоит триста тысяч», — сказал я. А он на это: «Двести двадцать и ни цента больше!» И уставился на меня своим леденящим взглядом. Знаешь, с ним торговаться — то же самое, что вот с этим типом, — ювелир кивнул на бронзовую фигурку Будды, украшавшую его письменный стол.

— Нет, Алек, — ответила явно удивленная миссис Джордан, — мы с ним не знакомы, это совершенно точно, и я не понимаю, что он имел в виду. Во всяком случае, за колье он предлагает целое состояние. Очень тебя прошу, поторопись и договорись с ним, пока он не уехал.

Тут дверь кабинета снова открылась, и секретарша объявила:

— Мистер Мэдден из Нью-Йорка.

— Очень кстати! — воскликнул Александр Иден. — Пригласите его, пожалуйста.

И пояснил своей приятельнице:

— Я условился с финансистом, что он сегодня зайдет сюда и познакомится с тобой. А теперь, будь добра, послушайся моего совета, не торопись. Может, нам удастся продать колье дороже, хотя я в этом очень сомневаюсь. Крепкий орешек этот Мэдден. Все, что ты читала в газетах о его деловой хватке, бескомпромиссности, даже грубости в обращении с клиентами и партнерами, — правда, чистая правда…

Иден замолчал, не докончив фразы, так как на пороге кабинета появился человек, о котором он говорил, — великий Пи Джи Мэдден собственной персоной, победитель тысяч баталий на Уолл-стрит.

Это был крепко скроенный мужчина огромного роста, с резкими чертами лица и холодными голубыми глазами. В своем сером костюме он возвышался на пороге, как гранитная глыба, сурово глядя на присутствующих.

Хозяин поднялся ему навстречу.

— А, мистер Мэдден, рад вас видеть! Проходите, пожалуйста.

Мэдден и без приглашения уже прошел, и тогда обнаружилось, что он явился не один. До сих пор массивная фигура акулы с Уолл-стрит скрывала высокую неторопливую, уверенную в себе девушку в дорогом манто и худого мужчину делового вида в темно-синем костюме.

— Миссис Джордан, разрешите вам представить, это мистер Мэдден, о котором мы только что говорили… — начал Иден.

Пи Джи Мэдден прервал его. Слегка поклонившись, он коротко произнес:

— Очень рад.

В его голосе звучали жесткие, стальные нотки. Может быть, потому, что ему часто приходилось иметь дело со сталью? Миллионер продолжал:

— Я привез с собой свою дочь Эвелин и секретаря, мистера Мартина Торна.

— Рад познакомиться, — ответил Иден.

Он внимательно разглядывал новых гостей. Известный финансист, отлично сознающий свою силу. Стройная надменная девица, наверняка избалованная отцом сверх всякой меры. Строгий и скромный секретарь, явно старающийся держаться в тени, хотя вовсе не такой уж скромный и незаметный, каким хотел казаться.

Иден пригласил гостей сесть. Мэдден уселся поближе к письменному столу ювелира. Атмосфера в комнате была напряженной. Все чувствовали себя скованно, подавленные силой, исходящей от этой мощной личности.

Разговор начал миллионер, и начал в обычной своей жесткой манере.

— Обойдемся без предисловий, — отрубил он. — Мы приехали посмотреть жемчуг.

— Но, дорогой сэр, — попытался объяснить Иден, — боюсь, вы меня не поняли. В настоящее время колье нет в Сан-Франциско.

Не скрывая раздражения, Мэдден рявкнул:

— Это что же, выходит, вы предложили мне приехать сюда, для того чтобы познакомиться с его хозяйкой…

— Мне очень жаль, но я только это и имел в виду.

Салли Джордан пришла на помощь старому другу:

— Видите ли, уезжая из Гонолулу, я еще не; знала, что решусь продать свой жемчуг. Уже здесь мне стали известны некоторые обстоятельства, которые заставили решиться на этот шаг. Но не беспокойтесь, я уже распорядилась привезти колье в Сан-Франциско.

Дочери Мэддена все эти разговоры были неинтересны. Девушка явно скучала. Она слегка распахнула манто и со скучающим видом поглядывала по сторонам. Девушка была по-своему красива, но холодна и высокомерна, как отец.

— Я была совершенно уверена, что колье здесь, — произнесла она капризным тоном. — Иначе просто бы не пришла.

— Ну, ничего страшного, — оборвал ее отец. — Значит, — пожелал он уточнить, — вы уже послали за жемчугом, миссис Джордан?

— Да. Колье уже сегодня будет отправлено на пароходе. Если все сложится удачно, оно прибудет сюда через шесть дней.

— Все бы ничего, да вот незадача, — сказал Мэдден. — Сегодня моя дочь уезжает в Денвер, а я завтра утром — на Юг. Через неделю мы с ней должны встретиться в Колорадо, откуда уже вместе вернемся на Восток. Так что ничего не выйдет…

— Я обязуюсь доставить колье, куда вам будет угодно, — поспешил вмешаться Иден.

— Ну, разве что так, — согласился миллионер.

Он о чем-то напряженно размышлял, затем обратился к миссис Джордан:

— Скажите, это то самое колье, которое было на вас в 1889 году? Вы останавливались тогда с родителями в старой нью-йоркской гостинице «Палас».

Салли с удивлением посмотрела на него.

— Да, то самое.

По-своему расценив смысл вопроса Мэддена, ювелир тут же кинулся в атаку.

— Уверяю вас, оно стало еще лучше, чем было когда-то, — с улыбкой сказал он. — Да будет вам известно, сэр, что жемчуг обладает свойством приобретать черты человека, который его носит. В зависимости от характера этого человека жемчужины могут стать более яркими или, наоборот, потускнеть. Если это правда, то данное колье за эти годы стало гораздо красивее…

— Что за чушь! — буркнул Мэдден и, спохватившись, попытался исправить бестактность: — О, извините, миссис Джордан, вы, разумеется, очаровательны, но я человек деловой и терпеть не могу глупых предрассудков. Не важно, относятся они к драгоценностям или к чему-то другому. Итак, к делу! Я человек занятой, времени у меня мало, и я не привык его зря тратить. Вот мое решение: я покупаю колье за ту цену, которую назвал.

Александр Иден отрицательно покачал головой:

— Оно стоит минимум триста тысяч, я же вам говорил.

— Но не для меня. Я сказал — двести двадцать. Двадцать сейчас, а остальное в течение тридцати дней со времени получения колье. Это мое последнее слово.

Он встал, давая понять, что разговор окончен, и посмотрел на ювелира сверху вниз.

Александр Иден был опытным ювелиром, торговаться умел, но чувствовал, что имеет дело с клиентом твердым, как скала. Он беспомощно взглянул на свою старую приятельницу.

— Все в порядке, Алек, — сказала миссис Джордан. — Я согласна.

— Что ж, прекрасно, — вздохнул Иден. — Поздравляю вас, сэр. Вы заключили выгодную сделку.

— Все мои сделки выгодные, — парировал миллионер.

Он вынул из кармана чековую книжку.

— Как я сказал — двадцать тысяч сразу.

Только теперь впервые осмелился подать голос секретарь. И этот голос был высокий, холодный и, пожалуй, излишне вежливый:

— Вы изволили упомянуть, миссис Джордан, что колье прибудет через шесть дней?

— Да, приблизительно около того.

— Посылкой?

— Нет. Его привезет доверенное лицо, — поспешил ответить за Салли ювелир.

Иден только сейчас как следует разглядел Мартина Торна. Высокий бледный лоб, выцветшие водянистые глаза навыкате, длинные белые загребущие руки. Производит впечатление не очень-то приятного человека, надо с ним поосторожнее…

— Доверенное лицо, — веско повторил он.

— Да, понимаю, — отозвался Торн и больше вопросов не задавал.

Тем временем Мэдден заполнил чек и положил его на стол.

Но тут опять возник секретарь:

— Извините, шеф, но я хотел бы заметить… Поскольку мисс Эвелин собирается вернуться и провести остаток зимы в Пасадене, ей наверняка захочется показаться там в новом колье. А поскольку через шесть дней мы будем неподалеку, вот я и подумал… мне кажется…

— Кто покупает колье? Вы или я? — резко оборвал его Мэдден. — Я не желаю, чтобы жемчуг возили туда-сюда по всей стране. Столько кругом воров!

— Но, папа, — вмешалась девушка, — мне бы и в самом деле хотелось надеть колье еще этой зимой и…

Она не договорила, увидев, что доселе красное, обветренное лицо отца побагровело и он стал медленно, зловеще покачивать головой, что являлось верным признаком нарастающего гнева, как об этом не раз писалось в газетах.

— Колье должно быть доставлено в Нью-Йорк, — Мэдден обращался только к Идену, полностью игнорируя секретаря и дочь. — Какое-то время я пробуду на Юге, там у меня дом в Пасадене и ранчо в пустыне, в четырех милях от Эльдорадо. Я давненько уже не бывал там, а ведь известно, что если хозяин редко заглядывает, прислуга совсем забывает о своих обязанностях, мух не ловит. Как только вернусь в Нью-Йорк, дам вам телеграмму и вы доставите колье в мой офис. После этого в течение тридцати дней вы получите чек на остальную сумму.

— Это меня устраивает как нельзя лучше, — ответил Иден. — Если вы согласны немного подождать, я тотчас же составлю договор о купле-продаже с соблюдением всех формальностей.

— Согласен, — ответил Мэдден.

Ювелир вышел.

Эвелин поднялась и сказала отцу:

— Я, пожалуй, спущусь вниз, папа. Посмотрю, что у них там хорошенького, воспользуюсь случаем, раз уж я здесь. Встретимся внизу, ладно?

И, обращаясь к Салли Джордан, добавила:

— Вы знаете, миссис Джордан, в Сан-Франциско можно найти лучшую в мире яшму.

— Вы правы, милочка, — улыбнулась пожилая дама и, встав, обняла девушку. — Перед вашим приходом я как раз говорила Алеку о том, что прекрасные жемчуга Филлиморов должна носить молодая особа. Представляю, как они чудесно будут выглядеть на этой красивой шейке! Желаю вам, дитя мое, носить их долго и счастливо!

Эвелин Мэдден была немного озадачена таким проявлением теплых чувств, но вряд ли они ее растрогали. Правда, первым ее побуждением было что-то сказать в ответ, но она ограничилась лишь коротким «благодарю вас» и вышла.

Мэдден обратился к секретарю:

— Подождите меня в машине.

И когда они остались с миссис Джордан одни, хмуро спросил:

— Вы ведь никогда меня не видели, правда?

— Мне очень жаль, но, кажется, и в самом деле нет.

— Вот именно. Уверен, что нет. А я вас видел. С тех пор прошло так много лет, что теперь я уже могу сказать об этом. Хочу, чтобы вы знали, что означает для меня стать владельцем вашего колье. Сегодня утром зажила одна старая, глубокая рана…

— Не понимаю, о чем вы говорите, — сказала миссис Джордан, удивленно глядя на финансиста.

— О разумеется, вы не понимаете. В восьмидесятые годы вы приезжали с родителями с Гавайев, останавливались в Нью-Йорке, в старой гостинице «Палас». Там я вас и видел. Дело в том, что тогда я… был боем в этой гостинице. Однажды мне посчастливилось увидеть вас и в знаменитом колье Филлиморов. Ох в ту пору лучше вас не было девушки на свете! Надеюсь, теперь я не оскорблю вас, признавшись в этом, ведь теперь мы оба уже…

— …теперь мы оба стары, — тихо подсказала Салли Филлимор.

— Я обожал вас, но… Был я тогда всего лишь боем в гостинице. Вы никогда меня не замечали и только что еще раз это подтвердили. Поверьте, это было очень обидно и больно ранило мою гордость! Тогда я поклялся, что достигну высокого положения и женюсь на вас. Сейчас мы оба можем посмеяться над этим. Ничего у меня не вышло. Даже мне не удалось осуществить все мои планы. Но вот сегодня я стал владельцем вашего колье, владельцем знаменитых жемчугов Филлиморов! Спасибо и на этом. Теперь оно будет украшать шею дочери Мэддена. Наконец-то затянулась эта застарелая, но болезненная рана.

Салли Филлимор молча поглядела на него и несколько раз покачала головой. — Раньше такие слова могли бы ее обидеть, теперь, умудренная жизненным опытом, она была в состоянии понять чувства, испытываемые этим странным человеком, и пожалеть его.

Помолчали. Каждый думал о своем. Первой отозвалась миссис Джордан:

— Странный вы человек.

— Какой уж есть. Но я должен был вам рассказать об этом, иначе мой триумф был бы не полон.

Вновь наступившее неловкое молчание прервал Иден, войдя с листком бумаги в руках.

— Вот контракт, — обратился он к Мэддену. — Распишитесь, пожалуйста, вот здесь. Благодарю вас.

— Итак, договорились, мистер Иден. Вы получите мою телеграмму. Запомните, жемчуга отправите в Нью-Йорк, и только туда! До свидания, миссис Джордан.

Он протянул руку Салли. Та пожала его руку и улыбнулась.

— Теперь уже я вас заметила.

— И кого же вы видите?

— Страшно честолюбивого, но симпатичного и сильного человека.

— Спасибо, я это запомню. До свидания.

Финансист ушел, и Иден устало рухнул в кресло.

— Тяжелый клиент. Ну да ладно, самое трудное уже позади. И все-таки на редкость трудный клиент. Я пытался поднять цену, но это безнадежное дело. Такой всегда настоит на своем.

— Ты прав, Алек, и не переживай. Ты сделал все, что было в твоих силах. Я так благодарна тебе!

— Пустяки. А ты заметила, Салли, я не хотел, чтобы ты при них говорила, кто должен привезти колье? Осторожность не помешает. Теперь можешь сказать мне.

— Конечно же, Алек. Его привезет Чарли.

— Чарли?

— Детектив, сержант Чан из полиции Гонолулу. Когда-то, очень давно, он был старшим боем на вилле моих родителей, еще там, на побережье. Старый, верный друг.

— Чан? Китаец?

— Да. Он поступил на службу в полицию, после того как оставил работу у нас. И многого добился. Он там на хорошем счету, чему я нисколько не удивляюсь — Чарли умен и трудолюбив. Мы с ним дружим по-прежнему. Он давно мечтал съездить на континент, вот я и устроила ему отпуск и подготовила документы. А заодно он привезет колье в Сан-Франциско. Лучшего посыльного просто не найти! Я доверила бы Чарли не только фамильные драгоценности, но и собственную жизнь. Даже больше — жизнь самого дорогого мне человека.

— Так ты говоришь, что он сегодня отплывает?

— Да, на парохода «Президент Пирс». В Сан-Франциско прибывает в четверг, после обеда.

Тут дверь отворилась, но на сей раз это была не секретарша, докладывающая о посетителях. В кабинет вошел симпатичный молодой человек. Худое загорелое лицо, свободная, непринужденная манера поведения, быстрые и легкие движения, а улыбка… улыбка только что заставила погрузиться в сладостные мечты красавицу-секретаршу.

— О извини, папа, я не знал, что ты не один. Ба, кого я вижу!

— Боб! — радостно вскричала миссис Джордан. — . Вот и ты, негодник этакий! Я так хотела тебя увидеть! Ну, как поживаешь?

— Неплохо, вот только что проснулся. А как поживаете вы и остальная молодежь из вашего окружения?

— Превосходно, спасибо. Хочу тебе заметить — если бы ты чуть раньше соизволил встать и не копался так с завтраком, ты бы имел шанс увидеться с одной красивой девушкой…

— А я и так не упустил этот шанс, если вы имеете в виду Эвелин Мэдден. Она сейчас внизу, в салоне, беседует с одним из королей в изгнании, который выдает себя за нашего продавца. Всю последнюю неделю она попадается мне на каждом шагу, не знаю уж почему, всюду на нее натыкаюсь, и, поверьте, мне не доставляет ни малейшего удовольствия общение с ней.

— Почему? Такая красивая девушка.

— Внешне — да, но, поверьте мне, это кусок льда. Бррр! От нее так и веет холодом. Это у них фамильное. Только что я встретил на лестнице старика Мэддена…

— Глупости говоришь, Боб, — сурово оборвал не в меру разошедшегося сына отец.

А Салли Джордан стояла на своем:

— А ты испытал на ней свою неотразимую улыбку?

— Нет, ну разве что капельку, только для того чтобы не потерять форму. Ох миссис Джордан, у меня сильные подозрения, что вы пытаетесь заинтересовать меня таким устаревшим понятием, как брак?

— Именно этого тебе и не хватает! И не только тебе, а любому молодому человеку в твоем возрасте.

— Это еще почему?

— Ты стал бы более честолюбивым, предприимчивым, стремился бы достичь большего в жизни. Да что там, в твоей жизни появился бы смысл!

Боб Иден весело рассмеялся.

— Поверьте мне, дорогая миссис Джордан, когда туман ползет по Голден Гэйт и на О’Фаррел-стрит зажигаются огни, я бы совсем не хотел, чтобы меня сковывали честолюбие и предприимчивость. И меня вполне устраивает смысл в той жизни, какую я веду. А, кроме того, современные девушки совсем не такие, как в те времена, когда вы разбивали мужские сердца!

— Глупости! — возразила Салли Джордан. — Сейчас они гораздо лучше. Вот только молодые люди становятся все глупее. Ну, Алек, мне пора.

— В четверг я свяжусь с тобой, — сказал Иден-старший и прибавил: — Жаль, что я не смог выторговать больше.

— Брось, я и так очень довольна, ведь сумма огромная! Видишь, Боб, твой милый папа по-прежнему заботится обо мне.

Сердечно распрощавшись с обоими Иденами, миссис Джордан удалилась. Александр Иден обратился к сыну:

— Надеюсь, ты еще не начал свою журналистскую карьеру?

Молодой человек закурил сигару и, затянувшись, ответил:

— Пока нет. Издатели рвут меня на части, но я пока ни на одном из них не остановил свой выбор.

— Тогда повремени еще немного. Мне бы хотелось, чтобы в ближайшие две-три недели ты был свободен. Я дам тебе одно деликатное поручение.

— Я в твоем распоряжении, папа, — Боб стряхнул пепел в красивую китайскую вазу. — Какое поручение?

— Оно непростое. И начнется с того, что в четверг после обеда ты поедешь в порт и встретишь пароход «Президент Пирс», прибывающий из Гонолулу.

— О какое интересное поручение! Очень заманчиво звучит. Догадываюсь о дальнейшем: на берег сойдет молодая прекрасная дама под густой вуалью…

— Не совсем так. На берег сойдет китаец.

— Кто-о-о?!

— Китайский полицейский из Гонолулу. А в его кармане будет лежать жемчужное колье стоимостью почти в четверть миллиона долларов.

— Ну, это еще ничего, ещё ничего… А что дальше?

— Что дальше? — задумчиво повторил Александр Иден. — Кто знает! Возможно, это будет только начало.

Глава II
Гавайский детектив

К шести часам вечера в четверг Александр Иден подъехал к гостинице «Стюарт». Весь день моросил дождь, как это обычно бывает в этих местах в феврале, и сейчас уже наступили ранние сумерки. Ювелир на минуту задержался у входа в гостиницу, глядя на мокрые зонты прохожих и едва пробивающийся сквозь изморось желтоватый свет фонарей на Гири-стрит. Поднимаясь на лифте в номер Салли Джордан, Александр Иден опять чувствовал себя молодым и влюбленным. Прошедших лет как не бывало.

Салли встретила гостя в дверях небольшого салона. На ней было красивое вечернее платье в мягких пепельных тонах, и выглядела она в нем очаровательной молодой девушкой.

«Хорошее происхождение с особой силой проявляется, когда человеку за шестьдесят», — подумал Иден, целуя руку миссис Джордан.

— Как поживаешь, Алек? — улыбнулась та, приглашая гостя в комнату. — Ты, конечно, помнишь Виктора?

Иден не видел сына Салли уже довольно давно, и теперь ему бросилось в глаза, что разгульный образ жизни наложил уже свой отпечаток на молодого человека, которому еще не было и тридцати пяти: обрюзгшее, одутловатое лицо, запавшие пустые глаза, отяжелевшая не по возрасту фигура. Однако одет он был безукоризненно. Как видно, его портной еще не прослышал о финансовых затруднениях семьи Джорданов.

Сейчас Виктор Джордан был радостно возбужден, видимо, почувствовал, что в воздухе запахло наличными.

— Входите же, входите, — радушно приглашал он ювелира. — Вот и пришел долгожданный день…

— …наконец-то, он пришел, — закончила его мать. — Я так устала от всей этой истории с продажей колье! Устала заботиться о нем, устала от переговоров. Знаете, это все сильно изматывает в моем возрасте…

— Боб в порту встречает «Президента Пирса», — сказал Иден усаживаясь. — Я велел ему ехать прямо сюда вместе с твоим китайским приятелем.

— Коктейль? — предложил Виктор.

— Нет, спасибо.

Поднявшись с кресла, ювелир принялся нервно расхаживать по комнате.

— Что-нибудь случилось? — спросила Салли.

Иден снова сел.

— Ну… как бы это сказать. Во всяком случае, довольно странно…

— Что-то, связанное с нашими жемчугами? — заинтересовался Виктор.

— Да, — ответил Иден и обратился к миссис Джордан: — Помнишь, Салли, что нам сказал Мэдден? «В Нью-Йорк, и только туда».

— Помню, конечно, прекрасно помню.

— Так вот, Мэдден изменил свое решение, а это на него совсем не похоже. Сегодня утром он позвонил мне со своего ранчо и распорядился доставить колье прямо туда.

— На ранчо? В пустыню? — удивилась Салли.

— Вот именно. Я тоже удивился, о чем ему и сказал, но требование его было совершенно однозначным. Ты ведь знаешь, что это за человек. Спорить с ним совершенно невозможно. Я вынужден был принять новые условия. Положив телефонную трубку, я задумался. Меня одолели сомнения — с Мэдденом ли я разговаривал. Голос похож, но ведь всякое бывает… На всякий случай я решил ему перезвонить.

— Правильно, Алек. И что же?

— Ты себе не представляешь, Салли, каких трудов мне стоило раздобыть телефон его ранчо! Помог один знакомый: Эльдорадо-76. Я попросил к телефону Пи Джи Мэддена. Тот взял трубку. И это был он, сомнений у меня не осталось.

— И что же он тебе сказал?

— Похвалил меня за осторожность, но стоял на своем.

— А чем он объяснил, что изменил предыдущее распоряжение?

— До объяснений он не снизошел, просто сказал, что сейчас опасно привозить колье в Нью-Йорк, а вот пустыня — идеальное место для подобной сделки: никому и в голову не придет, что в такой дыре может находиться колье стоимостью в четверть миллиона долларов, и, следовательно, покушаться на него никто не будет. Разумеется, свою мысль он изложил не такими словами, но смысл был такой.

— По-моему, он абсолютно прав, — заявил Виктор.

— В какой-то степени, да. Мне самому пришлось довольно долго прожить в такой пустынной местности, так вот, вопреки тому, что пишут газеты, там совершенно безопасно. В этих местах, нет воров, двери домов там не запирают. Тамошним жителям всю полицию заменяет шериф — один человек на несколько сот миль. И все же… — Ювелир снова принялся кружить по комнате в большом волнении. — И все же эта идея мне совсем не по душе. Сами посудите, ведь если кем-то задумано преступление, лучшее место найти трудно, кругом только пески да кактусы. Предположим, я отправлю туда моего Боба с вашим колье, а он угодит в ловушку. Мэддена он на ранчо не застанет, ибо тот уже уедет на Восточное побережье… или вообще будет лежать где-то в песках, продырявленный пулями…

Виктор насмешливо расхохотался.

— Ну и богатая же у вас фантазия, сэр!

Иден грустно улыбнулся.

— Возможно, фантазия излишне буйная. Старею, наверное.

Он с беспокойством посмотрел на часы.

— Но где же Боб? Он уже давно должен быть здесь. Если позволите, я позвоню в порт.

Ювелир вышел в приемную и через минуту вернулся еще более озабоченным.

— «Президент Пирс» вошел в порт сорок пять минут назад, — сообщил Иден. — Дорога от порта сюда занимает не более получаса.

— Но ведь сейчас самый час пик, — напомнил Виктор.

— Ты прав, я, видимо, излишне паникую. Но что ты думаешь об этом деле, Салли? Ситуация очень непростая…

— А что мама должна думать? — поспешил вмешаться Виктор. — Мэдден купил наши жемчуга и желает, чтобы ему доставили их на его уединенное ранчо. Не наше дело обсуждать его требования. Не дай Бог, еще раздумает и откажется от покупки. Надо сделать так, как он предлагает: вручить ему колье, взять расписку и в течение месяца ждать денег, — закончил он, потирая руки.

— Ты тоже такого мнения, Салли?

— Разумеется, Алек, — ответила миссис Джордан, с гордостью и любовью глядя на сына.

Иден тоже смотрел на него, но чувства испытывал совсем другие. Подумав, он решительно сказал:

— В таком случае не будем тянуть. Мэдден торопит нас, так как ему надо спешить в Нью-Йорк. Я отправлю Боба с колье уже сегодня ночью, но предупреждаю, что одного его я не пущу.

— Я могу поехать с ним, — вызвался Виктор.

— Нет, — Иден отрицательно покачал головой. — Мне бы хотелось, чтобы это был полицейский, пусть даже гавайский. Ну, этот твой Чарли Чан. Салли, как ты думаешь, удастся уговорить его поехать вместе с Бобом?

— Уверена. Чарли сделает для меня все.

— Прекрасно, так и поступим. Только куда же они, черт возьми, подевались? Я уже не на шутку…

Его прервал телефонный звонок. Трубку взяла миссис Джордан.

— Алло! Чарли? Поднимайся наверх. Четвертый этаж, 492. Ты один?

— Чарли приехал один, — сказала она Александру Идену, вернувшись из приемной.

— Как один? — Иден бессильно рухнул в кресло. — Ничего не понимаю.

Через минуту он с удивлением разглядывал вошедшего в кабинет невысокого пухленького человечка с лицом цвета слоновой кости. Обычная европейская одежда скрадывала его серую внешность и делала ее почти незаметной. Однако, взглянув в его маленькие черные глазки, ювелир встретился с умным, проницательным взглядом — и успокоился.

— Алек, — сказала Салли, — позволь представить тебе моего старого друга, Чарли Чана. Чарли, это мистер Иден.

Китаец низко поклонился.

— Великие и незаслуженные почести одна за другой оказываются мне на этом континенте. Сначала я слышу, что миссис Салли называет меня своим другом, а затем я знакомлюсь с главой известной ювелирной фирмы.

Иден, поднявшись, радушно пожал гостю руку.

— Рад с вами познакомиться, мистер Чан.

— Как прошло путешествие, Чарли? — спросил Виктор.

— Великий Пасифик все это время, видимо, чувствовал сильные боли где-то там, внизу, и метался из стороны в сторону. Я же, наверное, из солидарности чувствовал себя так же, — ответил китаец своим по-восточному вычурным языком.

Иден шагнул вперед.

— Извините, что прерываю ваш рассказ, но мой сын должен был встретить вас в порту.

— Очень сожалею, сэр, — ответил Чарли Чан, внимательно глядя на ювелира. — Разумеется, это моя вина, но я не заметил, чтобы кто-то меня встречал. Покорнейше прошу простить вашего невнимательного слугу.

Иден был очень расстроен.

— Как же так? — жалобным Голосом произнес он. — Ничего не понимаю. Куда мог деться Боб?

А китаец продолжал:

— Я не сразу ушел с пристани. Какое-то время после прибытия теплохода в порт, сойдя с него, я еще стоял у трапа — на всякий случай. Но никто не возник из дождливого сумрака, никто ко мне не подошел. Тогда я поймал такси и поехал в гостиницу.

— А колье у тебя? — нетерпеливо перебил его Виктор.

— Вне всякого сомнения. В гостинице я успел снять номер и переодеться, главным образом для того, чтобы снять с себя специальный пояс и достать из него жемчуг. Всю дорогу пояс был на мне, для безопасности. Теперь я смог вынуть колье и принес его сюда. Вот, посмотрите. — И китаец положил на стол нитку жемчуга. — Перед вами — знаменитые жемчуга Филлиморов, а у меня свалилась с плеч огромная тяжесть, и сколь же прекрасен звук ее падения!

Ювелир подошел к столу и взял колье в руки.

— Ах какие жемчужины! — восхищенно прошептал он. — Ничего красивее мне не приходилось видеть в жизни, а ведь я повидал немало драгоценностей на своем веку. Ах Салли, мы не должны были продавать их за ничтожную сумму, предложенную этим надутым фанфароном! Как прекрасно они подобраны! Одна в одну, и каждая — без малейшего изъяна.

Ювелир наслаждался розовым сиянием несравненного жемчуга, потом с сожалением выпустил его из рук, вспомнив о том, что так его тревожило.

— А где же Боб?

— Да не волнуйтесь вы так, — успокоил его Виктор. — Наверняка они разминулись, и Боб вот-вот приедет.

— Конечно, это моя вина, — повторил Чарли Чан.

— Возможно, так оно и есть, они могли разминуться, — согласился ювелир. — Салли, теперь, когда ты уже получила колье, я должен тебе кое-что сказать. Не хочется тебя тревожить, но я обязан это сделать, ибо речь идет о твоем колье. Сегодня во второй половине дня, около четырех, мне позвонили с ранчо Мэддена и сам миллионер поинтересовался, прибудет ли обещанный жемчуг на пароходе «Президент Пирс», и как зовут того, кто его привезет. Что-то в голосе финансиста меня насторожило, я дал уклончивый ответ и поинтересовался, зачем это ему. Тот сказал, что полученная им секретная информация дает основание полагать, что колье угрожает опасность, и он, Мэдден, мог бы помочь. Я обещал перезвонить ему и сообщить требуемые сведения. Но так как у меня были большие сомнения в том, что со мной говорил Мэдден, я не стал связываться с его ранчо, а велел проверить, откуда был звонок. И оказалось — звонили из автомата на углу Сэттер и Керни-стрит.

Иден замолчал, чтобы убедиться, что присутствующие слушают его с должным вниманием. Так оно и было, причем наибольший интерес к услышанному проявил Чарли Чан.

— Теперь вы понимаете, — закончил ювелир, — почему я так беспокоюсь о сыне, и не знаю…

В этот момент дверь распахнулась и в кабинет вошел Боб собственной персоной, весело улыбаясь. Вместо того чтобы обрадоваться и кинуться на шею сыну, ювелир обрушился на него с гневными упреками:

— Раз в жизни поручил тебе серьезное дело, и ты так меня подвел, ну какая безответственность!

— Милый папа, я тронут теплым приемом, но не надо больше комплиментов, ты смущаешь мою скромность. Да, я действительно провел полдня в городе ради тебя…

— …вот именно! А я просил быть в порту и встретить мистера Чана!

— Минутку, папа, не заставляй меня быть невежливым. Мое почтение, миссис Джордан! Как поживаешь, Виктор? А это, как я догадываюсь, мистер Чан? Как поживаете, мистер Чан?

Тот немедленно отозвался:

— Я ужасно сожалею, сэр, что не встретился с вами в порту. Уверен, что вина за это всецело ложится на меня, как я уже имел честь заметить уважаемым…

— Ничего подобного! — перебил его Иден-старший. — Вина в этом наверняка целиком ложится на Боба. Ну когда ты поумнеешь и станешь относиться к порученным тебе делам более ответственно?

— Стану сию же минуту, если ты перестанешь кричать на меня и дашь мне наконец возможность рот открыть. Тогда я смогу рассказать, в чем дело. И еще, с вашего позволения, я все-таки сяду, так как здорово набегался и ноги меня уже не держат.

Боб невозмутимо сел, закурил и начал свой рассказ:

— Когда около пяти вечера я вышел из клуба, чтобы ехать в порт, на улице стояло одно-единственное потрепанное такси. Почему-то не хотелось мне в него садиться, но выбора не было, а следовало уже поторапливаться. Сев в машину, я сразу же понял, что его водитель — подозрительный тип. Почему? Ну как же, у него был шрам на щеке и огромные ослиные уши — точно, уголовник. Приехали мы в порт, и он сам предложил подождать меня! В это время «Президент Пирс» как раз швартовался у причала. Я стоял и ждал, и тут рядом со мной остановился какой-то тощенький замухрышка, в легком пальто с высоко поднятым воротником и, представьте, в темных очках. Готов поклясться, что краем глаза он внимательно наблюдал за мной. Я перешел на другое место, сделав вид, что просто затекли ноги, он, представьте, тоже! Я вовсе покинул порт, ушел подальше, прошелся по улице — он за мной! Мне ничего не оставалось, как вернуться к трапу, — тот, естественно, был рядом.

Боб сделал короткую паузу, затянулся, улыбнулся всей компании и, довольный произведенным впечатлением, продолжал:

— Я сразу сообразил: колье у мистера Чана, не стоит наводить подозрительных типов на его след. Вот я и стоял спокойно, со скучающим видом следя за пассажирами, сходящими по трапу. Через какое-то время я заметил среди них человека, похожего по описанию на мистера Чана, но никак не прореагировал. Я видел, как он смотрит по сторонам, медлит, а потом уходит, но никакого знака ему не подал. А подозрительный тип в очках все торчит рядом со мной. Когда все пассажиры уже сошли на берег, я вернулся к таксисту и расплатился с ним. Тот очень интересовался, кого это я встречал и почему не встретил, но я отделался шуткой.

Как только я отошел, около такси возник тот тип в темных очках; лопоухий, видимо, предложил ему свои услуги, и очкастый сел в такси. Они уехали, а мне долго пришлось блуждать по темным улочкам в поисках другого такси. Наконец нашел, и, когда мы тронулись, появился лопоухий в своем «замечательном» экипаже и увязался за нами. Ехал, как приклеенный, через весь город до гостиницы «Сан-Франциско». Я вошел в гостиницу через главный вход и тут же вышел через боковой на Пост-стрит, но там, около нашей фирмы, уже торчал лопоухий со своим пассажиром. Тогда мне пришлось добраться до моего клуба и там отделаться, от них с помощью кухонного выхода. Ну а потом я постарался незаметно прийти сюда. Очень надеюсь, что они все еще торчат у клуба. Вот по какой причине, папочка, я не встретил мистера Чана.

Иден-старший улыбнулся.

— Ну что ж, мой мальчик, должен признать, ты оказался находчивее, чем я думал. И поступил абсолютно правильно.

И, обратившись к миссис Джордан, продолжал уже серьезным, озабоченным тоном:

— Ну что ты на это скажешь, Салли? В дополнение к тому, о чем я тебе недавно сообщил, все это создает довольно тревожную картину, не правда ли? Ведь твое колье нельзя назвать произведением ювелирного искусства, пользующимся широкой известностью. Оно все время находилось в Гонолулу, упоминаний о нем ни в светской хронике, ни в специальных изданиях нет, так что, если жемчуг похитят, вору не так уж трудно будет его сбыть. Ты не находишь, что слишком много подозрительного происходит вокруг твоего колье? Послушай моего совета, не отправляй его в пустыню, на ранчо Мэддена.

— Почему же? — энергично вмешался Виктор. — Ведь все подозрительное происходит как раз здесь, в Сан-Франциско. Как раз в пустыне колье будет в безопасности.

— Мальчик прав, — согласилась Салли. — Да и вообще, нам срочно нужны деньги. Если уж Мэдден находится в Эльдорадо и желает, чтобы колье ему доставили именно туда, так и следует поступить. И лучше сделать это сразу. Я, во всяком случае, хотела бы избавиться от него как можно скорее.

— Ну что ж, — вздохнул Александр Иден. — Тебе решать. Значит, как и было запланировано, Боб, взяв колье, выедет сегодня же, в одиннадцать. С тем, однако, условием, что он отправится не один, как мы условились.

И ювелир бросил взгляд на китайского детектива, стоящего у окна и с интересом разглядывающего ярко освещенную улицу.

— Чарли! — окликнула его Салли Джордан.

— Слушаю вас, миссис Салли, — с улыбкой отозвался Чарли Чан.

— Что ты имел в виду, говоря, что с твоих плеч свалилась огромная тяжесть?

— Что у меня начнется долгожданный отпуск, мэм. Всю свою жизнь я страстно мечтал увидеть широко известные чудеса этого континента. И вот настал долгожданный миг. Ибо, да будет вам известно, господа, находясь на корабле, я не мог предаться отдыху. Жемчуг все время отягощал мой желудок, подобно недоваренному рису. Сняв со своего живота пояс с жемчугом, st и сбросил тяжесть.

Миссис Джордан покачала головой.

— Мне очень жаль, Чарли, но я вынуждена попросить тебя съесть еще одну мисочку недоваренного риса. Во имя нашей давней дружбы.

— Боюсь, я не совсем понимаю, о чем вы говорите, миссис Салли.

В нескольких словах Салли Джордан изложила план поездки Боба Идена в Эльдорадо в его, Чана, обществе. Если китайский детектив и испытал какие-то чувства, на его лице это никак не отразилось.

— Я еду, — бесстрастно произнес он.

— Спасибо, Чарли, — тихо поблагодарила Салли Джордан, а полицейский из Гонолулу счел необходимым добавить:

— Свой долгий трудовой путь я начал с боя в резиденции Филлиморов, и в моем сердце до сих пор не увядает воспоминание о моих юных годах, прошедших в этом райском уголке, и о благодеяниях, которыми меня там осыпали. Жизнь не имеет смысла, если в ней нет места благодарности.

«Излишне цветистое высказывание», — подумал ювелир и направил разговор в более деловое русло:

— Разумеется, все издержки я покрою. Ваш отпуск продлится чуть дольше, только и всего. Мне кажется, разумнее колье хранить вам. Этот пояс на животе — очень неплохая идея. И, возможно, удастся так обставить дело, что никому не придет в голову связывать вас с жемчугом.

— Хорошо, жемчуг будет у меня, — согласился Чан и взял со стола колье. — Прогоните прочь все тревоги. Колье будет передано кому следует.

— Уверена, что так оно и будет, Чарли, — улыбнулась миссис Джордан.

— Ну что ж, пожалуй, обсудили все, — заключил ювелир. — Итак, мистер Чан, вы с моим сыном отправляетесь сегодня вечером в одиннадцать часов на пароме до Ричмонда, а оттуда — поездом в Барстоу. Там сделаете пересадку на другой поезд до Эльдорадо. Таким образом, завтра к вечеру вы должны добраться до ранчо Мэддена. Если он будет на месте и все будет в порядке…

— А что может быть не в порядке? — перебил его Виктор. — Лишь бы Мэдден был там, этого уже достаточно!

— В общем-то, конечно… Впрочем, сами решите, как поступить. На месте будет виднее. Если все в порядке, отдадите Мэддену колье и получите с него расписку. И тогда ваша миссия будет выполнена. Мистер Чан, мы заедем за вами в десять тридцать, а до тех пор вы [вольны делать все, что вам будет угодно.

— В данный момент мне угодно принять горячую ванну, — улыбнулся Чан. — А в десять тридцать я буду ждать в холле гостиницы с несъедобным жемчугом на животе, к чему мне не привыкать. До встречи!

Поклонившись каждому в отдельности, китаец вышел.

— За тридцать лет работы в моем бизнесе мне впервые приходится иметь дело с таким посыльным, — заметил Александр Иден.

— Милый Чарли! — отозвалась Салли. — Он жизнь отдаст за наше колье!

Боб Иден рассмеялся.

— Надеюсь, до этого не дойдет. Я бы, например, предпочел не расставаться со своей жизнью.

— Вы оба поужинаете с нами? — предложила миссис Джордан.

— Спасибо, Салли. В другой раз. Сейчас мы с Бобом должны вернуться домой. Бобу предстоит собраться в дорогу, а мне… Мне, пожалуй, не следует упускать его из виду до тех пор, пока не посажу его в вагон.

— И вот еще что, — веско заметил Виктор. — Не будьте чрезмерно щепетильны. Даже если Мэддену что-то угрожает, это не наше дело. Вручите ему колье и получите расписку. А остальное нас не касается.

Иден покачал головой.

— Не нравится мне все это, Салли.

— Не расстраивайся, Алек, — успокоила ювелира Салли Джордан. — Я полностью полагаюсь на Чарли. Ну и, разумеется, на Боба.

— А я постараюсь полностью оправдать ваше доверие, дорогая миссис Джордан, — откликнулся Боб Иден. — Вот хорошо бы только, чтобы этот неприятный тип в очках там не появился, а то ведь станет пакостить… Я бы предпочел больше с ним не встречаться.

Глава III
В гостях у Чан Килима

Час спустя, Чарли Чан спускался на лифте в холл гостиницы. Снова на нем лежал груз ответственности за остатки состояния Филлиморов. Их драгоценное жемчужное колье опять было спрятано в поясе на весьма солидном животе китайца. Внимательно оглядев холл гостиницы и не заметив ничего подозрительного, Чан вышел на Гэри-стрит.

Дождь уже перестал, и Чан немного постоял на тротуаре, осваиваясь с шумом большого города, впитывая такую чуждую, непривычную для него жизнь, будто он очутился на Марсе. Тротуары заполняли люди, спешившие в театры, кафе и рестораны, а узкие улицы — машины, главным образом такси, тоже спешившие и резко сигналящие. Время от времени раздавались предупредительные звонки трамваев; линейный трамвай представлял собой весьма характерную особенность Сан-Франциско — города, не похожего ни на один из городов мира.

Этот незнакомый мир с его бешеным темпом чрезвычайно понравился гавайскому детективу. Правда, тот, кто помнил лучшие времена, мог бы сказать, что все это — лишь жалкое подобие прежней бурлящей ночной жизни, но Чарли не с чем было сравнивать, а следовательно, и жалеть было не о чем.

Чарли наскоро перекусил в небольшом баре на углу двух улиц, сидя на высоком табурете за стойкой. И хотя это был всего лишь небольшой угловой бар, а не знаменитый ресторан «Дельмонико» на О’Фаррелл-стрит, не «Одеон» или «Черная кошка», которые давно уже прекратили свое существование, для провинциального полицейского непривычная обстановка и непривычная еда имели привкус приключения. С аппетитом съев «еду для белых», он с наслаждением запил ее тремя чашками дымящегося чая.

Рядом ужинал какой-то молодой человек, судя по внешнему виду — клерк. Обменялись несколькими ничего не значащими фразами — о погоде, о сахарнице. После этого Чарли счел себя вправе обратиться к случайному соседу с вопросом:

— Надеюсь, вы простите мне назойливость приезжего. В моем распоряжении три часа свободного времени, и мне бы хотелось провести их на мокрых, но столь притягательно интересных улицах вашего города. Посоветуйте, пожалуйста, что здесь стоит посмотреть.

— Что же вам посоветовать? — задумался молодой человек. — Да нет здесь ничего особенно интересного. Сан-Франциско уже не тот, что прежде.

— А портовый район?

Молодой человек поморщился.

— И это все в прошлом. «Талия», «Элько», «Мидуэй» — слышали, наверное, о гремевших некогда злачных местах? Так они или позакрывались, или совсем никуда не годятся. О, вот неплохая мысль! Завтра в китайском квартале будут праздновать Новый год. Хотя вы и сами это знаете…

Чарли Чан кивнул.

— Конечно, ведь сегодня двенадцатый день февраля.

Минуту спустя он уже оказался на улице. Теперь он шел целенаправленно, быстрым шагом, глаза его блестели. Вспомнились ему сонные улочки Гонолулу, где после шести вечера все уже сидят по домам и никто носа не высунет. Как разительно отличается от них Сан-Франциско!

К Чарли подошел гид туристического автобуса, курсирующего по городу, и предложил совершить увлекательное путешествие с заездом в курильни опия и «самые замечательные портовые притоны». Чарли не понадобилось отказываться — взглянув на его лицо, прыткий гид оставил в покое этого китайца.

Минуло восемь, когда детектив свернул с ярко освещенной Юнион-сквер и, пройдя несколько узких улиц, увидел ряд магазинчиков, в которых продавались дешевые экзотические сувениры. Здесь начинался китайский квартал, и все указывало на то, что его обитатели собрались весело встретить наступающий праздник. Фасады домов украшало множество разноцветных фонариков, и их яркие огоньки радостно сверкали в темноте. Узкие тротуары заполнили толпы молодежи. Молодые китайцы, одетые по студенческой моде, сопровождали разряженных в пух и прах узкоглазых девушек. Немало было и представителей старшего поколения, которые степенно двигались в своих мягких войлочных туфлях. Настроение у всех было праздничное, и лица людей свидетельствовали о том, что на сердце у них было легко и благостно: старые долги уплачены, дома прибраны и украшены, и, следовательно, Новый год начинался счастливо и будет удачным.

Вот и Вашингтон-стрит. Чарли подошел к четырехэтажному дому — четыре этажа фонариков и веселых украшений. Золотые буквы над главным входом сообщали, что перед ним контора фирмы Чанов. Детектив немного полюбовался и домом, и вывеской, чувствуя, как его переполняет фамильная гордость, а затем двинулся дальше. Вот и темная, почти безлюдная Беверли-плейс. Отыскав нужный номер, Чарли вошел в темный, неосвещенный подъезд. Поднявшись по полутемной лестнице, он остановился на площадке. Чарли громко постучал в дверь, украшенную красными полосками бумаги с золотыми буквами, охраняющими обитателей квартиры от злых духов.

Дверь отворилась, и в светлом проеме показалась фигура высокого китайца с маленькой седой бородкой. На нем была свободная блуза из черного вышитого шелка.

Какое-то время оба молчали, затем Чан, улыбнувшись, заговорил первым. На чистом кантонском наречии он сказал:

— Добрый вечер, достойнейший Чан Килим, разве ты не узнаешь своего недостойного кузена с островов?

В узких глазках Килима блеснул огонек.

— Поначалу я и вправду тебя не узнал, — ответил он, — ибо на тебе одеяние заморских дьяволов, а стучишь ты так же громко, как и они. Тысячекратно приветствую тебя. Соблаговоли войти в мое убогое жилище.

Маленький детектив вошел в квартиру своего американского родственника. Она отнюдь не была убогой. Стены комнаты, в которую его провели, были увешены картинами на шелку изысканной, тонкой работы, а мебель сделана из тикового дерева и украшена искусной резьбой. Перед алтарем предков стояли свежие цветы, а по всей комнате — бледные ароматные китайские лилии, символ наступающего Нового года. Можно было подумать, что находишься в доме где-нибудь в Кантоне или Шанхае, если бы не американский будильник, который громко тикал на каминной полке.

— Прошу тебя, о двоюродный брат мой, располагайся на этом жалком стуле. Ты нагрянул нежданно, как августовская гроза, но я счастлив тебя видеть, — сказал Чан Килим и хлопнул в ладоши.

В комнату вошла женщина.

— Моя жена, Чан Со, — представил хозяин ее гостю и, обращаясь к женщине, распорядился:

— Принеси нам рисовое печенье и вино.

Вернувшись с угощением, женщина села напротив Чарли и разглядывала его через стол, на котором стояла ваза с веточкой цветущего миндаля.

— Я ничего не знал о твоем приезде, — повторил Килим.

— Верно, — согласился Чарли Чан, — но не было смысла предупреждать тебя и доставлять лишнее беспокойство. Я тут по одному делу. Можно сказать, служебному.

Глазки хозяина превратились в две узкие щелочки.

— Да, мне приходилось слышать, чем ты занимаешься.

— Ты считаешь, брат мой, что это плохо?

— Я такого не говорил. И все же мне трудно понять, как китаец может иметь что-то общее с полицией заморских дьяволов.

Чарли Чан улыбнулся.

— Иногда, многоуважаемый брат мой, я и сам не совсем себя понимаю.

Бамбуковая занавеска раздвинулась, и в комнату вошла молодая девушка. Она походила на китайскую статуэтку своей изящной фигуркой и блестящими черными глазами на тонком красивом личике. По случаю праздника на ней были шелковые брюки и блуза с вышивкой, но ее коротко остриженные волосы, резкие движения, свободная манера поведения явно свидетельствовали о том, что она всячески стремится походить на американских девушек. В руках она держала большой поднос, заставленный разнообразным новогодним угощением.

— Моя дочь Роза, — представил ее Килим, — а это наш знаменитый родственник с Гавайев.

И, обернувшись к Чарли, добавил:

— Моя дочь хочет уподобиться американкам, станет такой же бесстыжей, как и все дочери этих ненормальных белых.

Девушка, похоже, привыкла к ворчанию отца и не очень считалась с его мнением.

— Почему нет? — улыбнулась она. — Я родилась в Америке, училась в Америке, сейчас работаю в американской фирме…

— Работаешь в американской фирме? — удивился Чарли.

— Да, работает, — подтвердил ее отец. — И совсем не думает о том, как обязана вести себя молодая девушка, что прилично, а что нет. А работа ее состоит в том, что весь день она сидит на телефонной станции китайского квартала и говорит в трубку, а перед ней мигают красные и желтые лампочки.

— И что же в этом ужасного? — спросила Роза, улыбаясь гостю.

— Я тоже не считаю это ужасным, — улыбнулся тот в ответ. — Просто хорошая работа.

Тут начался разговор об общих родственниках, о далекой молодости Чарли Чана и Килима, когда они были еще так молоды и неопытны, вспомнили и свои детские годы, когда вместе играли на далекой, незабываемой родине. Время пролетело быстро. Бросив взгляд на будильник, стоящий на камине, Чарли спросил хозяина:

— Эти часы говорят правду?

— Это часы заморских дьяволов, и они наверняка лгут, — в своей обычной манере ответил Килим.

Чарли сверился со своими часами и поднялся:

— К огромному моему сожалению, я вынужден покинуть этот гостеприимный дом. Еще сегодня вечером дела заставят меня отправиться в очень далекие места — в пустыню, простирающуюся на юге этой огромной страны. Не испросив предварительно твоего согласия, мой мудрейший и благороднейший брат, я осмелился посоветовать моей жене пересылать важнейшую корреспонденцию для меня на твой адрес. Если что-нибудь придет на мое имя, будь добр, сохрани это до моего возвращения. Я вернусь через несколько дней, но поскольку все это время со мной практически будет невозможно связаться…

— Почему же невозможно? — совсем не с китайской бесцеремонностью Роза перебила своего почтенного родственника. — Ведь даже в пустыне есть телефоны.

— Вот как? — Чарли Чан с удивлением и интересом взглянул на нее.

— Ну да, в пустыне. Дня два назад у меня как раз был заказ на междугородный разговор с одним ранчо в Эльдорадо. Ранчо не в самом Эльдорадо, а в пустыне недалеко от него. Оно называется… Ой забыла, как называется ранчо…

— А кому оно принадлежит, ты помнишь? Случайно, не Мэддену?

— Вот-вот, именно Мэддену! — обрадовалась девушка. — Я запомнила этот разговор, так как он был необычный.

— А заказал его кто-то, живущий в китайском квартале Сан-Франциско?

— Да. Заказали его из фарфорового магазина Вонг Чинга с Джексон-стрит. И разговаривал хозяин магазина со своим двоюродным братом Ли Вонгом, управляющим ранчо Мэддена.

Чарли Чан постарался скрыть впечатление, которое произвело на него это сообщение. Теперь он снова был полицейским детективом.

— А ты случайно не слышала, о чем они говорили? — спросил он как можно более спокойным голосом.

— О том, что Ли Вонг должен немедленно приехать в Сан-Франциско. Здесь его ждут большие деньги и прекрасное место, а…

— Эй, — прервал девушку отец, который уже давно с неудовольствием прислушивался к их разговору. — Ты не имеешь права выдавать служебные тайны никому, даже членам семейства Чанов.

— Ты совершенно прав, мой мудрый брат! — согласился Чарли. — А с тобой, розовый бутончик, мы еще увидимся! Хотя в пустыне и есть телефоны, со мной связаться будет невозможно: ведь я же поселюсь не на ранчо Мэддена, так что пусть мои письма приходят к тебе.

Килим проводил Чарли до дверей и, поглаживая свою жиденькую бородку, произнес на прощание:

— Прощай, мой благороднейший, отягощенный важными служебными делами брат! Желаю тебе всяческого успеха на твоем нелегком пути.

— Прощай и ты, великодушный и гостеприимный! Да снизойдет благополучие на твой дом и в новом году, — ответил Чарли Чан в традиционном китайском стиле, а затем совсем неожиданно добавил по-английски: — Ну, пока! — И быстро сбежал по лестнице.

Оказавшись на улице, Чарли Чан значительно снизил скорость и медленно брел в праздничной толпе, о чем-то размышляя. Видимо, придя к какому-то выводу, он спросил у прохожих, как пройти на Джексон-стрит. Ее он нашел без труда. Узкая улочка круто взбиралась вверх. Поднявшись по ней, Чарли нашел магазин Вонг Чанга. И это тоже было нетрудно, ибо его ярко освещенная витрина была заметна издали.

Чарли постоял перед ней, рассматривая в изобилии представленные образцы прекрасного китайского фарфора. По случаю праздника магазин был закрыт, о чем свидетельствовали опущенные жалюзи на входной двери.

Чарли несколько раз подергал за ручку, но никто не появился. Тогда он перешел улицу и укрылся в подъезде дома напротив лавки Чанга. Где-то на соседнем балконе играл китайский оркестр: взвизгивали флейты, гудели барабаны, им вторили звуки цимбал. Все это создавало мелодию, полную диссонансов. Через некоторое время оркестр умолк, и вечернюю тишину нарушал только стук каблуков американских ботинок да шарканье войлочных подошв китайцев.

Чан решил ждать, будучи уверен, что рано или поздно двери магазинчика должны отвориться.

И в самом деле, прошло не более десяти минут, как из лавки Вонг Чанга вышел какой-то мужчина. Внимательно оглядевшись по сторонам, он начал спускаться вниз по улице. Чан пошел следом за ним на некотором расстоянии, пытаясь рассмотреть мужчину. Низко надвинутая на лоб шляпа и темные очки исключали возможность увидеть лицо, ясно было только, что он небольшого роста, худощавый. Дойдя быстрым шагом до жалкой гостиницы «Киларни», человек в пальто скрылся за ее Дверью.

Взглянув на часы, Чан решил прекратить слежку и двинулся в направлении Юнион-сквер. Детектив был встревожен. «Дураку ясно — мы лезем прямо в ловушку, — говорил он себе. — И единственное утешение, что нам это известно».

Вернувшись к себе в гостиницу, Чарли Чан снова сложил в чемодан несколько предметов, которые раньше вынул, и спустился в холл. Распорядившись остальные вещи оставить в камере хранения до своего возвращения, китаец стал терпеливо ждать.

Ровно в десять тридцать в холле гостиницы показался Боб Иден и помахал Чану. На улице их ждал черный лимузин.

— Садитесь, мистер Чан, — сказал Боб Иден и взял у него чемодан.

Сидящий в темной глубине машины Александр Иден велел шоферу ехать помедленнее, чтобы успеть поговорить с китайским детективом.

— Произошли какие-то новые события? — поинтересовался тот.

— Увы, да. Сегодня вечером я связался с Элом Дрэйкоттом из сыскного бюро Гэйла и попросил, если, конечно, возможно, отыскать того подозрительного типа, которого Боб видел в порту. И вот около часа назад Эл сообщил мне, что нашел его без особых проблем.

— Не в гостинице ли «Киларни»? — поинтересовался Чарли Чан, под напускным спокойствием скрывая удовлетворение.

— Потрясающе! Вы его нашли?

— Мне просто повезло, — скромно сказал китаец. — Продолжайте, пожалуйста, больше я не буду вас прерывать.

— Так вот, как я уже сказал, Дрэйкотт выследил этого типа. Им оказался некий Мэйдорф по кличке Фил-Лихоманка, один из братьев Мэйдорфов, отъявленных бандитов, хорошо известных нью-йоркской полиции. Там у них уже горела земля под ногами, и братцы сочли дальнейшее пребывание в Нью-Йорке небезопасным для здоровья. Впрочем, для Фила переселение в наши края было действительно полезнее для здоровья, учитывая его малярию. В остальном же этот бандит сохраняет прекрасную форму и действует вовсю, а наша сделка, похоже, его весьма заинтересовала. Но как вы на него вышли?

— Успех в работе детектива очень часто зависит от милостивой улыбки судьбы, — ответил китаец в своей обычной цветистой манере. — И как раз сегодня судьба соизволила мне улыбнуться.

И Чарли Чан рассказал ювелиру о визите к Килиму, о звонке на ранчо Мэддена из лавочки Вонга, о том, как сразу же направился туда и обнаружил подозрительного типа в пальто и темных очках.

Сообщение детектива отнюдь не прибавило бодрости ювелиру.

— Должен признаться, теперь я беспокоюсь еще больше, — сказал он. — С какой целью они вызвали сюда управляющего ранчо Мэддена? Да, мне это все меньше нравится…

— …зато становится все интереснее, папа, — вмешался легкомысленный Боб Иден.

— Не для меня, — отрезал ювелир. — Это особое к нам внимание братцев Мэйдорфов… А, кстати, где же второй? Они опасные враги. Мы имеем дело не с обычными тупоголовыми бандитами, вся сила которых в револьверах, а с ловкими профессионалами, у которых голова на плечах. Это все рассказали мне в полиции, и знаете, Мэйдорфов там уважают, серьезно! В общем, положение настолько опасное, что я позвонил Салли и посоветовал повременить со сделкой, но этот ее сыночек… Он из кожи лезет вон, лишь бы поскорей заполучить денежки и опять спустить их. Будь это обычный клиент — я бы уже давно вышел из игры, но Салли — мой старый друг. Просто не знаю, что делать!

— Не расстраивайся, отец, — пытался успокоить ювелира Иден-младший. — Поверь мне, ты преувеличиваешь опасность, все кончится хорошо. А если нам с мистером Чаном и суждено пережить несколько интересных приключений, так это же здорово! Я всю жизнь мечтал быть замешанным в какое-нибудь потрясающее убийство — как сторонний наблюдатель, разумеется.

— Ну что ты городишь, Боб! Поверь, мне не до шуток!

— Я вовсе не шучу, ведь мистер Чан — настоящий детектив, правда? Полицейский на отдыхе… Да во всех детективных романах только и читаешь о том, как полицейскому детективу больше всего приходится работать именно в свой отпуск. Ну точь-в-точь как почтальон, который в свой выходной день добровольно отправляется на длительную прогулку. А у нас все как по заказу: миллионер Пи Джи Мэдден, известный финансист, одна из акул нашего бизнеса; фамильные, баснословной стоимости, жемчуга Филлиморов, других финансовых магнатов; и, наконец, проницательный детектив на отдыхе. Сам подумай, отец, можно ли найти более идеальную жертву, чем наш Пи Джи? Держу пари, как только мы с мистером Чаном прибудем на ранчо, первое, что там обнаружим, — это труп Мэддена на ковре посередине гостиной.

Александр Иден вздрогнул. Такое легкомысленное отношение сына к серьезной и, он убежден, опасной задаче только усиливало его беспокойство. Желая перевести разговор в деловую плоскость, он обратился к китайцу:

— Кажется, мистер Чан, вы хотели что-то предложить? Слушаю вас.

— Покорнейше прошу вас, сэр, мысленно перенестись в будущее. Молодой мистер Иден и я плечом к плечу вместе прибываем на затерянное в пустыне ранчо. Как это будет воспринято людьми со стороны? Ага, скажут они, эти двое привезли жемчуг и для безопасности приехали вдвоем.

— Вы правы, — согласился ювелир.

— В таком случае нам не следует ехать вместе. Мое скромное предложение состоит в следующем: пусть мистер Боб Иден отправляется на ранчо один. Наверняка его засыпят вопросами, а он будет отвечать, что не привез с собой колье, что его многоуважаемый отец пока прислал его только разведать обстановку. Когда же он, мистер Иден-младший, убедится, что все в порядке, он телеграфирует отцу, и жемчуга будут высланы.

— Прекрасная идея! — воспрянул духом ювелир.

— А в это время, — продолжал Чарли Чан, — на ранчо в поисках работы забредает старый усталый китаец. Этакий жалкий бродяга в лохмотьях, скитающийся по свету в поисках работы. Никому и в голову не придет, что в поясе на животе он носит сказочное сокровище.

Боб Иден пришел в полнейший восторг:

— Вот это мысль! Гениально!

— Пожалуй, — согласился детектив. — Мистер Иден и старый китаец внимательно изучат обстановку и, если все будет нормально, вместе вручат Мэддену его колье. Но так, чтобы этого никто не видел.

Боб Иден с воодушевлением принялся развивать идею Чарли Чана:

— В поезд мы уже садимся поодиночке. В Бэрстоу наш поезд прибывает в час пятнадцать. Оттуда поезд до Эльдорадо отправляется в три двадцать. Прибудем около шести. Я запасся письмом от одного знакомого журналиста к некоему Виллу Холли — издателю тамошней газеты. Мы с ним посидим в ресторане, а затем я на машине отправляюсь к Мэддену. Вам же, мистер Чарли, придется как-то иначе добираться до ранчо. В поезде нам лучше не общаться, ведь не исключено, что за нами следят. Так будет лучше, вы согласны?

— Совершенно с вами согласен, сэр.

Лимузин остановился у причала, где ждал паром. Не выходя из машины, ювелир вручил отъезжающим по конверту.

— Здесь билеты. У вас нижние места в одном и том же спальном вагоне, но в разных концах. Вы, мистер Чан, найдете в конверте некоторую сумму наличными на мелкие расходы. Должен признать, ваш план просто замечательный, но, ради Бога, будьте осторожны! Боб, мальчик мой! Ты ведь знаешь… кроме тебя, у меня никого нет. Береги себя!

— Не беспокойся обо мне, папа. Ты все никак не хочешь понять, что я уже не маленький. И не такой легкомысленный, каким иногда кажусь. А главное, рядом будет настоящий профессионал.

— Что ж, желаю удачи. А вас, мистер Чан, еще раз благодарю.

— Не стоит благодарности. Просто приятная прогулка почтальона на отдыхе. Все будет хорошо. До свидания.

Чан с Бобом Иденом поднялись на паром. Вскоре паром отчалил и медленно двинулся по темным водам залива. Дождь перестал, на небе сияли звезды, со стороны Золотых Ворот дул холодный ветер.

Чарли Чан в одиночестве стоял на палубе, облокотясь о перила. Вот и сбылись мечты, думал он, скоро он вблизи увидит эту великую страну, познает ее отдаленные уголки. Яркий светящийся шар на шпиле здания морского вокзала все дальше отплывал в темноту. Тысячи горящих фонарей ниточками прочертили бегущие вверх и вниз улицы большого города. И вспомнился Чарли затерянный в Тихом океане маленький остров, где в тихом домике на холме жена и девятеро детей терпеливо ждут его возвращения. А расстояние, которое их разделяет, все увеличивается.

Боб Иден возник из темноты. Махнув рукой в сторону ярко освещенной части Сан-Франциско, он сказал:

— Это праздник в китайском квартале, видите?

— Да, конечно. Большой праздник, ведь завтра начинается новый, 4869 год.

— Это ж надо! Как бежит время! Поздравляю вас с Новым годом, мистер Чан!

— Взаимно, — улыбнулся китаец.

Паром между тем продвигался все дальше. С острова Алькатрас, где располагалась тюрьма, ночную тьму время от времени рассекал острый луч прожектора, освещая черные волны. Ветер крепчал.

Боб Иден поежился от холода.

— Я, пожалуй, спущусь в каюту. Итак, на какое-то время мы с вами расстанемся, так что простимся сейчас.

— Так будет лучше, — согласился детектив. — А когда вы уже будете на ранчо Мэддена, смотрите в оба — там где-то может притаиться лис пустыни.

Оставшись один, Чарли Чан еще какое-то время постоял на палубе, глядя на удаляющиеся огоньки города, ставшие теперь такими же холодными и далекими, как и звезды на небе.

«Лис пустыни, — повторил он тихо, — которому совсем неохота лезть в ловушку».

Глава IV
Нетипичный оазис

Уже смеркалось, когда в пятницу вечером Боб Иден сошел с поезда на станции Эльдорадо, маленького городка, затерянного в пустыне. Дорога от Сан-Франциско до Бэрстоу, откуда шел поезд в Эльдорадо, прошла без всяких осложнений, если не считать того, что Чарли Чан исчез.

Последний раз Боб видел гавайского детектива сидящим за чашкой чая в вокзальном ресторане в Бэрстоу. Поскольку до отправления поезда в Эльдорадо в три двадцать оставалось еще много времени, Иден пошел прогуляться по городу. Вернувшись к трем, он напрасно высматривал Чарли на перроне. Боб один сел в поезд и, выйдя сейчас в Эльдорадо, обнаружил, что он — единственный пассажир, сошедший на этой малопривлекательной станции.

Боб Иден беспокоился и о своем спутнике, и о колье, он тщетно ломал голову, пытаясь понять, куда делся маленький китаец. Не случилось ли с ним чего? А может… Ведь они так мало знают об этом человеке. Недаром же говорят, что честность тоже можно купить, дело только в сумме. А для полицейского с далеких Гавайев жемчуга Филлиморов — огромное искушение. Да нет, не может быть! Боб вспомнил выражение глаз китайца, когда тот обещал Салли Джордан сберечь жемчуг. Семейство Джорданов безусловно имеет веские основания столь безоговорочно доверять старому другу. Но вот если за ним увязался Фил-Лихоманка…

При одной мысли об этом молодой человек вздрогнул и решил лучше не думать о таких вещах. Обойдя вокзал, Боб вышел к тому месту, которое местные жители громко называли городским парком. Холодный февральский ветер свистел в голых ветвях редких тополей, а под ногами шуршали желтые опавшие листья. Добравшись до тротуара единственной мощеной улицы Эльдорадо, Боб остановился и огляделся по сторонам: отсюда был виден практически весь город, так похожий на другие маленькие города Америки. Мейн-стрит, банк, кинотеатр, почта, несколько магазинчиков и здание, чуть выше остальных, гордо возвещающее, что это отель «На краю пустыни». Иден перешел улицу, обогнул запыленные автомашины, припаркованные прямо на тротуаре, и направился к гостинице. Сидя перед мальчишкой-чистильщиком, два его клиента, местные фермеры, без особого интереса смотрели на вновь прибывшего.

На столике портье горела настольная лампочка, как ни странно, электрическая, но света она давала не больше свечки. Старичок портье не поднял головы от газеты.

— Добрый вечер, — приветствовал его Боб.

— …рый вечер, — буркнул тот в ответ.

— Можно ненадолго оставить чемодан в вашей камере хранения?

— Какая там камера хранения! — отозвался портье. — Бросьте его тут где-нибудь. А комнату снять не хотите? Можно со скидкой.

— Нет, спасибо. Скажите, пожалуйста, где здесь находится редакция «Эльдорадо таймс»?

— Да тут за углом, на Первой улице, — буркнул старик, снова закрываясь газетой.

Боб дошел до угла улицы и свернул налево. Миновав несколько домов, еще более убогих, чем на Мэйн-стрит, какой-то склад, продуктовую лавку, он наконец добрался до маленького строения грязно-желтого цвета, на окне которого виднелась выцветшая от старости надпись: Редакция «Эльдорадо таймс». Принимаются заявки на изготовление печатной продукции. Внутри было темно. Боб обогнул крохотную покосившуюся веранду, на двери которой увидел листок бумаги. В темноте ему с трудом удалось разобрать:

Вернусь через час — черт его знает, зачем.

Вилл Холли.

Улыбнувшись, Боб Иден решил возвратиться в гостиницу.

— Не мешало бы перекусить, — обратился он к старику портье, опять оторвав его от чтения газеты.

— Я бы сам не прочь, — согласился старик, — но у нас ресторана нет. Меньше убытков.

— Но должен же здесь быть какой-нибудь ресторан…

— Есть, как не быть. У нас же современный город. — И, неопределенно махнув рукой куда-то в сторону, добавил: — Там, за банком. «Оазис» называется.

Иден поблагодарил за информацию и уже через пару минут стоял перед мрачноватым заведением с давно не мытыми окнами. Длинная высокая стойка внутри и грязное, засиженное мухами зеркало за ней были свидетелями тех незапамятных времен, когда ресторан действительно представлялся оазисом первым поселенцам города.

Боб взгромоздился на высокое сиденье у стойки. Справа вплотную сидел какой-то мужчина в рабочем комбинезоне с небритой уже неделю физиономией, слева — молодая девушка, одетая в рубашку и брюки для верховой езды цвета хаки.

Официант с миной шейха из кинобоевика подошел к Бобу принять заказ. Из заляпанного жирными пятнами меню Боб выбрал фирменное блюдо «Оазиса» — отбивную с луком, к которой заказал картофель, а также хлеб с маслом и кофе. Все за восемьдесят центов.

В ожидании заказанного Боб попытался разглядеть в мутном зеркале сидящую рядом девушку. Она была очень недурна. Светлые волосы волнами падали на плечи из-под фетровой шляпы. Прекрасный природный цвет лица мог бы послужить рекламой самому лучшему косметическому кабинету.

Наконец подали заказ — большое блюдо, полное еды, и никаких тарелок. Боб взглянул на соседей — то же самое. Похоже, в этом «оазисе» тарелки считались излишней роскошью. Вздохнув, молодой человек вооружился ножом и вилкой и, отодвинув в сторону горстку жареного лука, оказался один на один с отбивной.

С первого взгляда Боб понял, что имеет дело с жестким противником, который легко не сдастся. Через несколько минут безуспешной борьбы он призвал шейха:

— Я могу здесь получить  приличный нож?

— У нас их только три, и все заняты.

Вздохнув, Иден возобновил неравную борьбу. Мобилизовав все силы, крепко прижав локти к бокам, стиснув зубы, он глубоко всадил нож в противника. Раздался омерзительный скрежет металла о блюдо, и молодой человек с ужасом увидел, как его отбивная, покинув уютное гнездышко из жареного лука, взлетела в воздух и шлепнулась на колени его соседки, а оттуда на пол.

Боб в панике повернулся к соседке.

— Ох прошу прощения за мою отбивную, мисс.

— Пустяки. — В голубых глазах девушки прыгали смешливые искорки. — Всему виной брюки. Будь я в юбке, ваша отбивная не упала бы на пол. Отсюда вывод — женщина должна одеваться по-женски.

— Упаси Боже, вы просто восхитительны в таком виде, — воскликнул галантный молодой человек и подозвал официанта: — Принесите мне что-нибудь более съедобное и салфетку для мисс.

— Чего? Нет у нас салфеток. Могу принести полотенце.

— Спасибо, мне ничего не надо, — отказалась девушка.

— Если вы позволите, я с радостью возмещу убытки…

— Пустяки! — со смехом повторила она. — Тут нет вашей вины. Надо иметь солидную практику, чтобы управляться с едой в такой тесной дыре, как «Оазис».

С каждой минутой девушка нравилась Бобу все больше.

— А у вас уже есть такая практика?

— О да! Мне часто приходится бывать здесь во время работы.

— Вы работаете?

— Работаю. Поскольку ваша отбивная создала непринужденную обстановку и избавила нас от необходимости официально представиться друг другу, могу сообщить, что я работаю в кино.

«Ну конечно, — подумал Боб, — пустыня сейчас просто рай для киношников. Как я сам не догадался, что такая красивая девушка может быть только кинозвездой?»

— Мне кажется, я видел вас в фильме… — рискнул он…

Но девушка избавила его от необходимости врать, перебив:

— Видеть меня в фильме вы никак не могли и не увидите. Моя работа в кино гораздо интереснее. Я подбираю натуру.

Тут Бобу принесли другое блюдо, предусмотрительно уже порезанное в кухне на мелкие кусочки, но он был целиком поглощен разговором с соседкой.

— Подбираете натуру? Интересно, как это?

— Да очень просто — разъезжаю по всей Калифорнии и выбираю подходящую для съемок натуру. В зависимости от заказа она должна в глазах нашей уважаемой публики быть Алжиром, Аравией или островами в Южных морях.

— Как интересно!

— Еще бы! Особенно, если любишь эти края, как я.

— Вы здешняя уроженка?

— Нет. Впервые я увидела эти места несколько лет назад, когда мы с отцом приехали в санаторий доктора Уайткомба, здесь неподалеку, за ранчо Мэддена, в пустыне. А когда я осталась совсем одна, пришлось взяться за работу. Впрочем, это я уже начала рассказывать вам историю своей жизни…

— Так и должно быть, женщины и дети мне всегда исповедуются — есть, наверное, во мне что-то пасторское. А кофе здесь отвратительный.

— Вы правы. Что закажете на десерт? Здесь предлагают два вида пирога — один яблочный, а другой кончился. Выбирайте.

— Уже выбрал. Тот, второй. Официант! Счет, пожалуйста. Разрешите, я заплачу за нас обоих.

— Ни в коем случае!

— Но после атаки, предпринятой моей отбивной на ваши брюки… Разрешите хоть часть тяжести снять с души!

— Глупости! Я в служебной командировке, мне платят суточные. А если будете упорствовать, заплачу и за вас!

Проигнорировав зубочистки, услужливо предложенные кассиршей, Боб Иден вслед за девушкой вышел на улицу. Уже совсем стемнело, и вокруг не было ни души. Цепочка разноцветных лампочек на фронтоне соседнего низкого здания извещала, что здесь можно поразвлечься.

— Куда пойдем? — спросил Боб. — Может, в кино?

— Исключается. Этот фильм я отлично помню, он мне стоил десяти лет жизни. А что вы, собственно говоря, здесь делаете? Мне ведь люди тоже исповедуются. Я знаю о вас лишь то, что вы нездешний.

— Верно, нездешний. А зачем приехал — слишком долго рассказывать. Когда-нибудь все обязательно расскажу, а сейчас я должен разыскать редактора «Эльдорадо таймс». У меня к нему письмо.

— Вилла Холли?

— Как, вы его знаете?

— Да его все знают. Пошли, он, наверное, в редакции.

Молодые люди свернули на Первую улицу. Бобу Идену было приятно сознавать, что рядом с ним идет такое очаровательное, стройное создание. Он еще не встречал девушки столь непосредственной, открытой и столь уверенной в себе, не чувствующей страха перед жизнью. Неужели этот заброшенный в пустыне городишко казался ему серым и неинтересным? Да он просто прелесть!

В окне редакции горел свет и была видна фигура худощавого человека, склонившегося над пишущей машинкой. При виде гостей Вилл Холли встал и сдвинул со лба зеленый козырек, заслонявший глаза от яркого света лампы. Он оказался высоким мужчиной, преждевременно поседевшим, с печальными добрыми глазами. На вид ему было за тридцать.

— Привет, Паула! — тепло приветствовал он девушку.

— Привет, Вилл. Ты только погляди, что я нашла в «Оазисе».

Редактор улыбнулся.

— Я всегда говорил, если кому и суждено обнаружить в Эльдорадо что-нибудь заслуживающее внимания, так это тебе. Не знаю, кто вы, молодой человек, но из пустыни лучше поскорее убраться, пока она вас не поглотила.

— У меня к вам рекомендательное письмо, мистер Холли, от вашего знакомого, Флэтгейта.

— О, Гарри Флэтгейт!

Взяв письмо, Вилл Холли задумчиво повертел его в руках.

— Эхо далекого прошлого! Мы с Гарри были начинающими журналистами в нью-йоркском «Сан». Вот это был журнал!

Прочтя письмо, журналист какое-то время молча смотрел в черноту за окном, видимо, вспоминая прежние годы, потом обратился к гостю:

— Гарри пишет, что у вас тут дела.

— Верно, — подтвердил Боб. — Когда-нибудь я расскажу об этом, а пока хочу просить помочь мне найти машину, чтобы съездить на ранчо Мэддена. Можно здесь взять машину напрокат?

— Вы хотите увидеться с самим Мэдденом?

— Да, и как можно скорее. Он должен быть у себя на ранчо.

Вилл Холли с интересом смотрел на гостя.

— Сам я Мэддена не видел, но слышал, что он вчера приехал из Бэрстоу. Наверняка эта молодая особа сможет вам больше сообщить о нем. Вы знакомы?

— Да как сказать, — смущенно улыбнулся Иден. — Некоторым образом нас познакомила моя отбивная, но что касается имен и фамилий…

— Ага, понятно. Тогда разрешите представить: мистер Боб Иден, мисс Паула Вэнделл. Даже в этом предбаннике ада не следует забывать о хороших манерах.

— Сердечно вам благодарен, — поклонился Боб Иден. — А теперь, раз уж мы официально познакомились, разрешите полюбопытствовать, мисс Вэнделл: вы знаете Мэддена лично?

— Ну что вы! Я слишком мелкая сошка. Просто пару лет назад кинокомпания, где я работаю, производила съемки на его ранчо. Там прекрасный дом, а особенно колоритен внутренний двор, патио. Ну прямо идеальная натура для сценария того фильма, не потребовалось никаких декораций. Обнаружив в пустыне такую жемчужину, я, естественно, постаралась ее использовать на всю катушку. И вот теперь нам надо снимать фильм, для которого опять очень подошло бы ранчо Мэддена. Несколько дней назад я обратилась к владельцу ранчо с просьбой разрешить нам вновь снять несколько сцен в его владениях. В письме из Сан-Франциско он написал в ответ, что как раз едет сюда и с удовольствием дает согласие на мою просьбу. И вообще письмо было очень милое. Но это еще не все. — Девушка присела на край редакционного стола и продолжала: — Приехав два дня назад в Эльдорадо, я в тот же день, к вечеру, отправилась на ранчо. Ворота были распахнуты, и я на своей машине въехала прямо во двор. Когда заворачивала к подъезду, фары моей машины внезапно выхватили из темноты у двери сарая фигуру незнакомого чернобородого человека с мешком за плечами. Он застыл, как пустынный лис на дороге, ослепленный фарами, а потом отскочил в темноту. Мне пришлось долго стучать в дверь, пока не показался какой-то бледный, явно перепуганный тип. Он назвался Торном, секретарем миллионера. Я объяснила, зачем приехала, но он очень нелюбезно заявил, что сейчас увидеться с его шефом абсолютно невозможно. Я настаивала, но это ни к чему не привело. «Приезжайте через неделю», — как заведенный повторял он и наконец просто захлопнул дверь у меня перед носом.

— Значит, вы не видели Мэддена и не знаете, приехал ли он.

— Не видела, но из слов секретаря поняла, что приехал, только принять меня нё может.

— И что было дальше?

— Да это, собственно, и все. Пришлось отправляться назад не солоно хлебавши. Кстати, на обратном пути недалеко от ранчо я снова заметила на дороге в свете фар того самого бородача, но когда подъехала поближе; он уже скрылся куда-то. Разыскивать его я, естественно, не стала, наоборот, прибавила газу. Я очень люблю пустыню, но не ночью.

— Спасибо за информацию, мисс Вэнделл. А поскольку мне надо как можно быстрее добраться до ранчо Мэддена, не скажете ли, где я могу взять машину напрокат?

— Нет необходимости, — сказал журналист. — Я сам отвезу вас на ранчо, есть у меня старенький автомобиль.

— Ну что вы! — запротестовал Боб. — Не стоит из-за меня отрываться от работы.

— Смеетесь, сэр? Какая тут работа? Торчу в этой конуре, сам придумываю себе работу и растягиваю ее, как могу.

Все вместе они вышли из редакции, и Вилл Холли запер дверь на ключ. Темная, безлюдная улочка тянулась в обе стороны — в никуда, концы ее терялись в пустыне.

— Это же страшная глушь! — произнес журналист. — Нет, в пустыне есть и приятные стороны, но пусть только врач мне скажет — «теперь можете уезжать», и меня уже здесь не будет! Днем еще куда ни шло, что-то происходит, чем-то занимаешься, но вот здешние ночи, одинокие, холодные…

— Ну, Вилл, не так уж здесь все плохо.

— Да, согласен, даже совсем неплохо, особенно с тех пор, как у нас появились радио и кино, теперь я каждый вечер пялюсь на экран. Иногда в хронике или каком-нибудь фильме промелькнет кусочек Нью-Йорка, Пятая авеню, перекресток Сорок второй и множество машин, и каменные львы перед библиотекой, и женщины в меховых манто. Но моего района никогда не покажут! Паула, если ты меня любишь, сделай так, чтобы в каком-нибудь фильме были такие кадры: толпы под эстакадой, вход в метро, мелочная лавочка Перри, задворки почты и вдали золотой купол кинотеатра «Мир». Тогда я буду сидеть и смотреть, смотреть… пока в глазах не потемнеет.

— Я бы с удовольствием сделала это для тебя, Вилл, но толпы из-под эстакады и из метро не желают смотреть такое, вот в чем беда! Они-то все как один мечтают о безбрежных равнинах в пустыне, о жизни вдали от шума больших городов.

— Ты права. Это какая-то новая эпидемия. Я, пожалуй, напишу об этом серию статей. Хорошо там, где нас нет…

Девушка протянула руку на прощание.

— Всего доброго, мистер Иден. Вам надо ехать, а я возвращаюсь к себе, в гостиницу «На краю пустыни».

— Но мы обязательно скоро увидимся. Обязательно!

— Конечно. И даже очень скоро. Завтра я снова собираюсь ехать на ранчо Мэддена и прихвачу с собой его любезное письмо. Я обязательно должна увидеть его и добиться разрешения на съемки, ведь группа уже готовится. Завтра я увижусь с Мэдденом во что бы то ни стало, если он, конечно, на ранчо.

— Если он на ранчо, — задумчиво повторил Боб Иден. — Спокойной ночи!

Вилл Холли подвел гостя к припаркованной очень старой на вид машине.

Они сели в машину, по дороге заехали за сумкой Боба в гостиницу, и вскоре город Эльдорадо остался позади в ночи. Под колеса машины мягко ложились пески пустыни.

— Здесь недалеко, скоро будем на месте, — сказал журналист.

— Это и впрямь большая любезность с вашей стороны, мистер Холли…

— Бросьте, какая там любезность! Да и еду я не без задней мысли. Великий Мэдден известен еще и тем, что никогда никому не дает интервью, но вдруг мне удастся его уломать! Вот это была бы удача! Я бы тогда напомнил о себе нью-йоркским коллегам.

— Постараюсь помочь вам в этом, — пообещал Иден.

Редкие огоньки Эльдорадо исчезли в ночи. Машина принялась взбираться в гору по разбитой дороге, среди хаотичного нагромождения валунов.

— Что ж, попытаю счастья еще раз, может, и повезет.

— О! Так вы уже однажды пытались взять интервью у Мэддена?

— Вот именно, однажды, и этого мне хватило надолго.

— Расскажите, пожалуйста, — попросил Боб.

— Извольте. Двенадцать лет назад я, начинающий репортер, как-то раз попал в игорный дом на Сорок четвертой улице в Нью-Йорке. Притон пользовался дурной репутацией, но там частенько бывал сам Пи Джи Мэдден. Поговаривали, что мало ему азартных игр в роскошных игорных домах на Уолл-стрит. Ну и в тот день в притоне на Сорок четвертой был Мэдден — элегантный, в смокинге. Играл рискованно и по-крупному.

— И вы воспользовались случаем…

— …и попытался взять у него интервью. Был я тогда молод и неопытен, а поскольку финансист планировал в ту пору прибрать к рукам две крупные железнодорожные компании, я решил разузнать из первых уст, правда ли это. Ну и сунулся к нему в промежутке между двумя ставками. «Пошел к черту! — рявкнул он на меня. — Каждый дурак знает, что я никогда не даю интервью!»

Вилл Холли рассмеялся.

— Тем и закончилась моя первая и единственная встреча с Мэдденом. Не слишком удачная, как видите, но, может, мне повезет на этот раз и я завершу здесь, на ранчо в пустыне, то, что начал двенадцать лет назад в Нью-Йорке, на Сорок четвертой улице.

Машина взобралась на верхушку крутого холма. Скалы остались позади. В черной небесной вышине, среди платиновых звезд, показался узкий серп луны. Перед ними раскинулась серая поверхность пустыни, безмолвная, холодная и таинственная.

Глава V
Ранчо в пустыне

Дорога, что спускалась с холма, вся была в ухабах и выбоинах, поэтому Вилл Холли вел машину медленно, осторожно. Но вот машина съехала с холма и оказалась как бы на дне пустыни. Здесь дороги как таковой не было, ее заменяли две едва заметные накатанные колеи, петляющие среди чахлых кустов.

На мгновение фары выхватили из темноты дикого кролика, присевшего на песке. Прыжок — и нет его.

Впереди за проволочной оградой виднелось несколько пальм и одинокое светящееся окошко.

— Это ранчо Альфальфа, — пояснил Холли.

— Не могу понять, какого дьявола здесь живут люди? — вырвалось у Идена. Журналист спокойно ответил:

— Некоторые — просто потому, что им негде больше жить. Другие, вроде меня, приехали поправить свое здоровье — здешний климат очень благоприятен, например, для легочных больных. Ну и, в-третьих, здесь очень неплохо растут фруктовые деревья — яблони, груши, цитрусовые…

— Но ведь здесь нет воды?

— Здешние окрестности пустынны в основном потому, что людям лень пробурить землю. Немного усилий — и вода будет. И не такие уж глубокие скважины, всего несколько десятков метров. А вот Мэддену хватило и десяти. Ему, как и во всем, повезло и с водой, его участок оказался рядом с руслом подземной реки.

Вдоль дороги теперь тянулась какая-то ограда, виднелись указатели, таблицы.

— А здесь что, разбивают поселок?

— О, здесь будет город, Дэйт-Сити. Пока его еще нет, но если верить тому, что обещают в своей рекламе торговцы недвижимостью, в скором времени каждый вложенный доллар окупится десятикратно. Может, оно и в самом деле так, места здесь перспективные. Впрочем, лучше почитайте мою передовицу недельной давности.

Автомобиль бодро двигался вперед. Стало немного трясти, но журналист вел уверенно, несмотря на ночное время. Действительно, ночью в пустыне было неприятно. Из темноты какие-то деревья протягивали свои черные длинные руки, как бы пытаясь схватить ночных путников, а над всей серой пустынной округой свистел холодный, пронизывающий до костей ветер. Боб поднял воротник плаща.

— Вспомнился мне почему-то один чудак, обещавший в песне любимой: «Любить тебя буду, пока не остынут горячей пустыни пески».

— Хорошенькое обещание! — улыбнулся Холли. — Или он не хотел связывать себя обещанием, или никогда в жизни не был в пустыне. А вы здесь впервые? Тоже мне калифорниец!

— Я из Сан-Франциско. По правде говоря, в здешних краях мне действительно не приходилось бывать. Начинаю понимать, что много потерял.

— Еще бы! И раз уж оказались здесь, надеюсь, не будете слишком спешить обратно в Сан-Франциско. Как долго собираетесь пробыть в наших краях?

— Пока я и сам не знаю, — коротко ответил Боб Иден. Он раздумывал, как лучше поступить. Знакомый журналист из Сан-Франциско, советуя обратиться к Виллу Холли, ручался, что это человек абсолютно надежный, ему можно во всем доверять. Впрочем, для того чтобы убедиться в этом, достаточно было заглянуть в серые доброжелательные глаза.

Наконец Иден решился.

— Холли, — сказал он, помолчав, — думаю, я могу раскрыть вам истинную цель моего приезда. Но прошу вас хранить все в тайне, это не интервью для газеты.

— Тайны я хранить умею, — отозвался журналист, — и понимаю разницу между ними и интервью. А говорить мне или нет — решать вам.

— Пожалуй, расскажу. Думаю, мне может пригодиться ваш совет.

И Боб вкратце рассказал о продаже фамильных жемчугов Филлиморов миллионеру Мэддену, о жестком требовании последнего доставить их в Нью-Йорк и о неожиданном приказании привезти их сюда, на ранчо.

— Согласен, история странная и подозрительная, — согласился Вилл Холли.

— Это еще не все.

И Боб рассказал о таинственном незнакомце в темных очках, который оказался одним из уголовников, братьев Мэйдорфов, а также о неожиданном вызове в Сан-Франциско управляющего ранчо. И теперь, рассказывая, он как бы воочию представил ожидавшие их опасности. Боба охватили дурные предчувствия — может, виновата эта ветреная ночь в холодной, неприютной пустыне?

— Ну что вы на это скажете? — спросил он журналиста.

— Пока одно: вряд ли мне удастся взять интервью.

— Почему? Думаете, Мэддена нет на ранчо?

— Очень похоже на то. Вспомните, что рассказывала нам Паула. Уж как она настаивала на встрече с ним, тем более что это ей было обещано, и все-таки не увиделась с хозяином ранчо. Почему? Не мог же Мэдден не слышать ее громкого голоса, значит, по логике вещей, должен был выйти узнать, в чем дело. Пожалуй, мой мальчик, хорошо, что вы не отправились на ранчо один. Тем более что, если я правильно понял, колье при вас?

— Ну, в известном смысле… А Ли Вонга, управляющего, вы знаете?

— Конечно, и не далее как позавчера утром видел его на станции в Эльдорадо. Впрочем, в завтрашнем номере моего «Таймса» в рубрике городских новостей вы найдете упоминание о том, что мистер Л. Вонг отбыл по делам в Сан-Франциско.

— А что он за человек, этот Ли Вонг?

— Да так, обычный китаец. Здесь живет уже давно. Последние пять лет в качестве управляющего ранчо Мэддена, где одновременно исполняет и функции сторожа. Спокойный, уравновешенный человек, немолодой. Ни с кем из здешних не общается, друзей у него нет, кроме Тони.

— А это кто?

— Маленький серый австралийский попугай. Когда-то давно его подарил Мэддену капитан какого-то судна. Банкир привез его на ранчо и оставил тут, чтобы Ли не было скучно одному. Язык Тони поначалу был просто ужасен, да и каким ему быть, если птица провела многие годы в матросском кубрике? Но эти австралийские попугаи очень умны. Вы не поверите, но за короткое время, находясь постоянно в обществе Вонга, птица научилась говорить по-китайски!

— Потрясающе!

— Ну вы понимаете, это не значит, что попугай по-настоящему овладел китайским. Просто эта птица верно повторяла то, что слышала. Теперь Тони знает два языка, настоящий полиглот. Местные жители прозвали Тони китайским попугаем.

Наконец машина подъехала к большому красивому дому, окруженному высокими деревьями. Это был настоящий оазис среди обширной пустынной равнины.

— Вот мы и на месте! — сказал Холли и, понизив голос, поинтересовался: — А оружие вы захватили?

— Откуда оно у меня? — удивился Боб. — Не брал я никакого оружия.

— И я тоже. Тогда осторожней, и да поможет нам Бог!

Выйдя из машины, журналист распахнул ворота. Машина въехала во двор. Теперь можно было рассмотреть ранчо Мэддена. Внушительного вида двухэтажный дом был построен в испанском стиле, типичном для старой Калифорнии. Вдоль всего фасада тянулась длинная низкая галерея, крыша которой затеняла четыре окна, светившиеся сейчас теплым желтым светом. Холли и Иден поднялись по каменным ступеням и остановились перед массивной входной дверью.

Иден громко постучал. Прошло довольно много времени, прежде чем дверь приоткрылась и в щели показалось чье-то лицо.

— Кто там? Что надо? — поинтересовался грубый мужской голос. Из глубины дома доносились скачущие звуки фокстрота.

— Я хочу видеть мистера Мэддена, — сказал Боб.

— А кто вы такой?

— Это я скажу мистеру Мэддену. Он дома?

— Дома, но не желает никого видеть.

— Ну меня-то он наверняка захочет принять, мистер Торн, — резко возразил Иден. — Я не ошибаюсь, вы мистер Торн, секретарь Пи Джи Мэддена? Извольте немедленно доложить мистеру Мэддену, что к нему приехали с Пост-стрит в Сан-Франциско.

Дверь тут же широко распахнулась. На пороге действительно стоял Мартин Торн собственной персоной, безуспешно пытаясь изобразить приветливую улыбку на своем постном худом лице.

— Ох извините. Пожалуйста, входите. Мы как раз ждем вас.

Заметив Холли, Торн помрачнел, но не отважился преградить ему путь.

— Прошу, господа, входите. Я оставлю вас на минуту.

Секретарь скрылся в глубине дома, и гости остались одни в огромной гостиной. Контраст между пустынным пейзажем снаружи и этой роскошной комнатой поражал. Стены гостиной были обшиты дубовыми панелями, на которых красовались ценные гравюры. Лампы на низких столиках под изящными абажурами освещали мягким светом свежие иллюстрированные журналы и даже воскресное издание нью-йоркской газеты всего лишь двухдневной давности. В одном конце гостиной в огромном камине пылали круглые поленья, в другом — радиоприемник самой современной конструкции наполнял комнату звуками веселого фокстрота.

— Очень, очень уютно, — заметил Боб и, указав на противоположную камину стену, добавил: — А если вы считаете, что мы напрасно не захватили оружия, вот удобный случай вооружиться.

— О! Это знаменитая коллекция оружия Мэддена, — объяснил журналист. — Мне как-то Вонг ее показал. Каждый экземпляр заряжен, учтите! Если вам придется отступать, лучше всего в этом направлении. Вы заметили, этот неприятный тип даже не сказал, что доложит о нас Мэддену?

— Да, я обратил на это внимание.

Боб внимательно рассматривал обстановку гостиной и ломал голову, куда же мог подеваться Чарли Чан.

Ждать им пришлось довольно долго. Высокие часы в углу комнаты медленно и торжественно пробили девять. Поленья в камине уютно потрескивали. Из радиоприемника по-прежнему слышалась веселая танцевальная музыка.

Вдруг дверь за их спиной резко распахнулась. Оба быстро обернулись. Первым вошел Торн, а вслед за ним на пороге комнаты появился, возвышаясь, как гранитный утес, Пи Джи Мэдден собственной, персоной!

— Рад приветствовать вас, господа, в своем доме, — низким голосом сказал он и, обращаясь к секретарю, с раздражением бросил:

— Выключи эту проклятую музыку, Мартин! Транслируют бал в одной из гостиниц Денвера. Все танцы у них на уме, нет чтобы делом заняться!

Торн послушно выключил радио.

— А теперь, — сказал хозяин ранчо, — я хотел бы знать, кто из вас, господа, посланец с Пост-стрит?

Молодой человек выступил вперед.

— Меня зовут Боб Иден, с вашего позволения, сэр. Александр Иден — мой отец. А это ваш сосед, мистер Вилл Холли, редактор газеты «Эльдорадо таймс». Он был столь любезен, что согласился доставить меня сюда на своей машине.

— Очень рад, — Мэдден вежливо пожал гостям руки. — Прошу сюда, ближе к огню. — И сам пододвинул гостям кресла. — Торн, подай сигары!

— Я, собственно, только на минутку, — начал журналист. — Поскольку у мистера Идена к вам какое-то дело, не буду мешать. Но прежде чем уехать, я хотел бы попросить вас, сэр…

— В чем дело? Слушаю, — неприязненно бросил финансист, откусывая кончик сигары.

— Вряд ли вы меня помните, сэр…

Рука Мэддена с зажженной спичкой застыла в воздухе. Внимательнее взглянув на журналиста, он произнес:

— У меня отличная память на лица, и вас я уже где-то видел. Может, здесь, в Эльдорадо?

Холли отрицательно покачал головой:

— Нет, это было двенадцать лет назад в Нью-Йорке, на Сорок четвертой улице, в одном подозрительном заведении недалеко от ресторана «Дельмонико». Однажды зимним вечером…

— Минутку! — прервал его миллионер. — А еще говорят, что я старею! Но я отлично помню, как вы тогда подошли ко мне, представились и попросили дать интервью, а я послал вас к черту!

— Поразительная память!

— Да, не жалуюсь. Я тогда частенько проводил там вечера, но в один прекрасный день обнаружил, что крупье жульничает. Почему вы меня не предупредили, что там дело нечисто?

Журналист пожал плечами.

— Не слишком-то вы располагали к задушевной беседе. Поскольку же я не бросил журналистики, может быть, вы все-таки согласитесь дать мне интервью?

— Я никогда не даю интервью! — резко заметил миллионер.

Холли попытался настаивать:

— Какая жалость! Для меня, провинциального журналиста, это был бы шанс отличиться. Интервью с самим Мэдденом обязательно напечатают в одной из центральных нью-йоркских газет! «Миллионер на отдыхе! Ранчо в пустыне! Финансово-экономический прогноз Пи Джи Мэддена!» Я так и вижу эти броские заголовки!

Мэдден был неумолим.

— Исключено. Своим принципам я не изменю!

— Может, все-таки можно сделать исключение для мистера Холли? — Боб попытался помочь журналисту. — Он с такой готовностью помог мне, был так любезен, на ночь глядя, отправился в пустыню, чтобы привезти меня к вам. Он заслуживает того, чтобы раз в жизни сделать для него исключение.

Казалось, Мэдден немного смягчился.

— Ну что же, поскольку ради моих интересов вы затратили столько времени и сил, проделали такой путь, полагаю, я должен, со своей стороны… Но не рассчитывайте на многое, это будет всего несколько слов об экономических перспективах в начавшемся году.

— Вполне достаточно, уверяю вас! — воскликнул обрадованный журналист. — Громадное спасибо!

— Не стоит благодарности. Эти несколько фраз я продиктую Торну, и завтра в середине дня вы можете приехать за ними.

— Очень хорошо! Спасибо еще раз. А теперь разрешите откланяться.

Вилл Холли пожал руку хозяину. Когда он прощался с Бобом, его глаза, казалось, говорили: «Ну, видите, все в порядке. Я очень рад».

У двери он обернулся.

— До свидания. До встречи завтра в полдень.

Журналист вышел, и Мэдден нетерпеливо наклонился к Бобу:

— А теперь к делу, молодой человек. Жемчуг, конечно, у вас с собой?

Очень глупо чувствовал себя Иден в этот момент. Здесь, в теплой, уютной гостиной все их прежние опасения и подозрения показались вдруг совершенно беспочвенными, абсурдными.

— Честно сказать… — смешавшись, начал он.

Неожиданно в глубине комнаты распахнулась стеклянная дверь, и вошедший слуга с охапкой поленьев остановился между Иденом и камином. Это был маленький полный китаец, одетый в старые, потрепанные брюки, вельветовые туфли и блузу в кантонском стиле. Наклонившись к камину, он незаметно обернулся и бросил на Боба Идена предостерегающий взгляд. Глаза китайца — живые и проницательные — в желтом отсвете огня казались черными бусинками. Это были глаза Чарли Чана.

Бросив поленья в огонь, слуга-китаец бесшумно удалился.

— Жемчужное колье, — настойчиво повторил Мэдден, — вы привезли его?

Мартин Торн подошел ближе.

— У меня нет его с собой, — медленно, раздельно произнес Боб Иден.

— Как это? Вы не привезли его?

— Нет.

— Что за шутки! — вышел из себя Мэдден. — Жемчуг мой, я купил его, так где же он?

Да, в трудном положении оказался посланец ювелирной фирмы Иденов. Надо было что-то срочно придумать. И он попытался:

— Согласно вашему категоричному распоряжению, колье должно быть доставлено в Нью-Йорк…

— Ну и что? Я вправе изменить собственное распоряжение.

— Безусловно, сэр. Но поймите и отца. Ювелир, оперирующий большими ценностями, просто обязан быть осмотрительным. Это закон нашего бизнеса. В данном случае некоторые факты побудили отца проявить особую осторожность…

— Какие еще факты, черт возьми?

Боб молчал. Есть ли смысл снова все рассказывать? Вроде бы, сидящий перед ним человек — лицо заинтересованное и, как никто другой, должен понять угрожавшую ему же опасность, но уж очень это лицо не располагало к откровенности — жесткий взгляд, угрюмое выражение, вся фигура так и пышет враждебностью. Нет, с таким откровенничать не стоит. Да и факты, собственно говоря, не такие уж убедительные.

— Скажу вам только, сэр, что отец не решился прислать сюда колье, опасаясь ловушки…

Разъяренный финансист вскочил с места:

— У вашего отца не все дома! — выкрикнул он, не владея собой.

Покраснев от негодования, Боб Иден тоже встал с кресла.

— Я не намерен выслушивать оскорбления в адрес моего отца! Если вы желаете аннулировать сделку…

Миллионер понял, что зашел слишком далеко.

— Нет, нет, ничего подобного я не имел в виду, прошу извинить, я немного погорячился. Садитесь, пожалуйста.

И продолжал уже спокойным тоном:

— Честно говоря, такое решение вашего отца нарушает мои планы. Выходит, он прислал вас сюда на разведку?

— В некотором смысле, да. Он опасался, не случилось ли с вами чего.

— Со мной случается только то, что я сам хочу, — высокомерно парировал финансист. — Ну да ладно, не люблю пустых разговоров. Сделанного не изменишь. Теперь вы приехали и собственными глазами убедились, что все в полном порядке. Как намерены поступить дальше?

— Завтра утром я позвоню отцу и попрошу сразу же выслать жемчуг. Если не возражаете, я предпочел бы дождаться его прибытия.

— Снова ждать! — недовольно пробурчал миллионер. — Терпеть не могу ждать — пустая трата времени! Ведь я планировал завтра утром отправиться в Пасадену, положить колье в сейф в тамошнем банке и поездом выехать в Нью-Йорк. Придется все отложить! А меня в Нью-Йорке ждут неотложные дела! Черт возьми, весь план летит…

— Как? — непочтительно перебил раздосадованного финансиста Боб Иден. — Значит, в ваши планы вовсе не входило дать завтра интервью Виллу Холли, как вы только что ему обещали?

— А даже если и так? Какое это имеет значение? — Мэдден принялся раздраженно расхаживать по комнате.

Наступило тягостное молчание. Придя, видимо, к какому-то выводу, хозяин ранчо остановился перед гостями.

— Что толку злиться! Раз нет колье, значит, придется смириться с этим фактом. Разумеется, вы можете остаться здесь. Но я категорически требую, чтобы завтра утром вы позвонили отцу и передали мое заявление: больше я не потерплю проволочек.

— Согласен. А теперь, если позволите, я бы пошел отдохнуть. У меня был трудный день.

Подойдя к двери, хозяин ранчо громко позвал:

— А Ким!

На пороге бесшумно появился Чарли Чан.

— А Ким, — обратился к нему хозяин ранчо. — Проводи этого господина в комнату, что в левом крыле дома, в конце коридора. Захвати его саквояж.

— Слушаюсь, хозяин, — бесстрастно отозвался «А Ким» и поднял с пола сумку Боба.

— Спокойной ночи, молодой человек, — сказал Мэдден. — О вас позаботится этот китаец. Он хоть и недавно у меня, но довольно расторопен. Если что надо, обращайтесь к нему. Надеюсь, за ночь вы отдохнете после вашего трудного дня.

Сделав вид, что не понял иронии хозяина, Боб попрощался с ним и отправился вслед за шаркающим туфлями китайцем в другую часть дома. Идти пришлось через внутренний двор, патио, о котором рассказывала Паула Вэнделл. В небе сверкали яркие холодные звезды пустыни. Ветер еще больше усилился. Стало очень холодно.

Войдя в отведенную ему комнату и увидев дрова в камине, Боб тут же кинулся разжигать огонь.

— Простите, сэр, но это мое дело, — мягко, но настойчиво отстранил его слуга-китаец.

Убедившись, что дверь плотно закрыта, Боб шепотом поинтересовался:

— Расскажите же мне, мистер Чан, что произошло.

Неторопливо разжигая камин, детектив принялся так же неторопливо рассказывать:

— Внимательно проанализировав наше дело, я пришел к выводу, что мне, пожалуй, не следует дальше ехать поездом. Из Бэрстоу в дальнейший путь я отправился на грузовичке одного из моих соплеменников, который развозит по округе овощи. Решив, что китайцу, который ищет работу, логичнее появиться на ранчо днем, я так и сделал. Запомните, сэр, меня зовут А Ким, я повар. Какое счастье, что я в ранней молодости освоил эту нелегкую профессию…

— …а свою роль играете превосходно, — рассмеялся Боб.

— Всю свою жизнь, — все так же шепотом продолжал китаец, — я учился правильно говорить по-английски и кое-каких успехов достиг, если вы обратили внимание. А теперь я должен скрывать свое умение и коверкать язык, как это делают мои малообразованные сородичи. Не скажу, что это очень приятно, — пожаловался он.

— Не расстраивайтесь, мистер Чан, — едва сдерживая смех, успокаивал его Иден, — я уверен, вам недолго придется коверкать наш прекрасный язык. Наверняка вы уже убедились, что на ранчо все в порядке…

Боб замолчал, ожидая подтверждения, но китаец лишь пожал плечами.

— Не правда ли, здесь все в полном порядке? — удивленный Иден повторил свой вопрос. На сей раз детектив дал исчерпывающий ответ:

— По моему скромному мнению, сэр, не все тут обстоит так, как нам хотелось бы.

— Вы заметили что-то подозрительное?

— Как бы вам сказать… Ничего особенного.

— Почему же в таком случае…

— Мне трудно это сформулировать, сэр, но что-то здесь не так. В глубине души я чувствую… А как вам известно…

— Оставьте, пожалуйста! В нашем деле мы не можем руководствоваться неясными предчувствиями и ощущениями. Факты, только факты! Мы приехали сюда, для того чтобы убедиться, здесь ли Мэдден. А раз он на месте, следует вручить ему колье и получить расписку. Именно это я и намерен сделать. И прямо сейчас!

На Чарли больно было смотреть — такой несчастный у него вид.

— Ох нет, сэр! Пожалуйста, не делайте этого! Позвольте заметить вам…

— Но поймите же, Чарли!.. Я могу вас так называть?

— Сделайте одолжение. Это большая честь для меня.

— Так вот, Чарли, я считаю, не стоит нам ломать комедию только из-за того, что мы имели глупость приехать сюда и должны оправдать этот шаг. Может, у китайцев и развито какое-то шестое чувство, но я лично не берусь объяснить наше поведение ни перед отцом, ни перед Виктором Джорданом. Перед нами поставили задачу — убедиться, здесь ли Мэдден. Он оказался здесь. Остальное нас не касается. Поэтому я прошу вас пойти к нему и сказать, что я хотел бы увидеться с ним через двадцать минут. Когда я войду к нему, вы подождете за дверью, пока я вас не позову. Затем мы вручим ему жемчуг, получим расписку — и дело сделано!

— Это было бы ужасной ошибкой! — запротестовал китаец.

— Почему? У вас есть хоть один конкретный довод?

— Мне трудно это объяснить словами, но…

— Никаких «но». Я намерен был все рассказать Мэддену, как только убедился, что он тут, на ранчо. Удержал меня только сделанный вами знак молчать. Я повиновался, думая, что вы успели узнать что-то о грозящей Мэддену или жемчугу опасности, но, коль скоро это не так, не вижу необходимости медлить. Всю ответственность я беру на себя.

Чан неохотно вышел, а Боб Иден уселся в кресло у камина и погрузился в глубокие раздумья. Тишина, как тяжелая, давящая завеса, опустилась на дом, на пустыню, окружающую его, на весь мир. Тишина какая-то гнетущая, которую, казалось, ничто не в силах разорвать.

Сидя у камина, Боб Иден раздумывал над словами китайца. Вряд ли это просто неясные предчувствия, в конце концов тот — детектив полиции, человек, привыкший оперировать фактами. Но будь у него факты, он бы поделился ими, ведь ясно же, что решение Боба немедленно отдать жемчуг кажется Чарли Чану опрометчивым. Тогда что он имел в виду? Да нет, чепуха, Чарли Чан — китаец и, как все на Востоке, склонен драматизировать события и поддаваться эмоциям. А сейчас он увлекся новой ролью хранителя сокровищ, и ему просто-напросто жаль так скоро с ней расстаться. Ему нравятся перевоплощения, он очень хорошо играет роль слуги, только, можно сказать, приступил, и тут же конец? Ну и пусть нравится, он, Боб, мыслит рационально, никаким неясным ощущениям и эмоциям не подвержен и намерен действовать честно и открыто! Только так!

Иден взглянул на часы. Прошло уже десять минут с тех пор как Чан вышел. Еще десять — и он отправится к Мэддену, чтобы избавиться наконец от проклятого жемчуга. Поднявшись, молодой человек принялся расхаживать по комнате. Остановился у окна. Под неприютной, холодной луной тянулась серая, безжизненная пустыня, уходя далеко, насколько хватало глаз, на горизонте переходя в такие же неприютные холмы, черные и мрачные. По спине прошла дрожь. «Ну и веселенькое местечко! — пробормотал Боб. — Нет, это явно не для меня. Куда приятнее отражение фонарей на мокрых тротуарах, веселая суета на оживленных улицах большого города. Звон трамваев, толпы людей, толкотня, смех. А это… это безмолвие просто давит!»

И тут вдруг тишину ночи прорезал страшный крик. Боб Иден врос в землю. Крик повторился снова — страшный, душераздирающий: «На помощь! На помощь! Убивают! Брось этот револьвер! Спасите!»

Выскочив из комнаты в патио, Боб увидел бегущих ему навстречу Торна и Чарли Чана. Из дверей гостиной выбежал Мэдден и тоже устремился в патио.

И тут снова тот же крик разорвал безмолвие ночи, но теперь стало ясно, откуда он исходил: не далее чем в десяти шагах от Боба раскачивался на жердочке маленький попугай и самозабвенно орал:

— Брось этот револьвер! Спасите! На помощь!

— Черт бы побрал эту птицу! — выругался Мэдден, тяжело переводя дух. — Извините, молодой человек, надо было вас предупредить. Это Тони — попугай с очень богатым прошлым, как вы только что слышали.

Собрав аудиторию, попугай перестал хрипеть и звать на помощь и, под разными углами зрения рассматривая собравшихся перед ним людей, сменил репертуар. Повисев вниз головой, он занял затем удобную позицию и важно заявил:

— По очереди, джентльмены! По очереди. Не все сразу!

— Это он вспомнил бар, где провел много лет, — пояснил Мэдден и, обратясь к птице, принялся ее увещевать:

— Тони, мы тут не стоим в очереди за выпивкой, поэтому успокойся и перестань шуметь.

Потом повернулся к Бобу:

— Надеюсь, попугай не слишком вас напугал? Говорят, в том баре частенько случались перестрелки. Мартин, — миллионер обратился к секретарю, — возьми попугая и запри в сарае, а то он не даст нам заснуть.

Отделившись от стены, к которой в бессилии прислонился, секретарь шагнул вперед. Лицо его, попавшее в полосу света, показалось Бобу еще бледнее обычного, а руки, которые он протянул к попугаю, заметно дрожали. Или это показалось в неверном свете ночной лампы?

Вернувшись в свою комнату и медленно раздеваясь, Боб Иден напряженно перебирал в памяти все подробности только что разыгравшейся сцены. Так ли уж невинно это маленькое приключение с попугаем, каким пытался представить его Мэдден? Жуткий крик все еще звучал в ушах. И действительно ли в баре слышал Тони слова, которые теперь повторял на все лады? Неизвестно, можно ли это назвать фактом с полицейской точки зрения, но собственных ощущений теперь было достаточно Бобу для того, чтобы не настаивать на немедленной передаче жемчуга хозяину попугая. Нельзя было так просто отмахнуться от призыва о помощи, с такой силой прозвучавшего всего несколько минут назад.

Глава VI
С Новым годом, Тони!

Совсем забыв об обещании позвонить с утра пораньше отцу, Боб Иден крепко спал в удобной постели и постыдно проспал изумительное зрелище — восход солнца в пустыне, широко разрекламированный по всем городам и весям, куда только доходит печатное слово. Когда же он наконец проснулся, было уже девять, а окрестности успела затянуть легкая дымка.

Не совсем понимая со сна, где он находится, Боб оглядел комнату. Постепенно в памяти всплыли события вчерашнего дня. Как много, оказывается, может вместить один день! Несколько часов в пути, маленький городок на краю пустыни, «Оазис» и скачущая отбивная, чудесная девушка, поездка с Биллом Холли по вечерней пустыне, светлая заполненная звуками фокстрота гостиная на ранчо, его разгневанный хозяин, Чарли Чан в мягких туфлях с непонятными то ли предчувствиями, то ли страхами и, наконец, жуткий крик попугая в тишине ночи.

Теперь, при ярком свете дня, куда-то исчезли мучившие Идена перед сном опасения и тревога, казавшиеся ночью такими весомыми. Молодой человек подумал, что, пожалуй, свалял дурака, поддавшись уговорам детектива с Гавайев и собственным сомнениям. Да нет, все вздор, какие тут сомнения? А Чарли Чан — восточный человек и вдобавок полицейский, поэтому все воспринимает с чрезмерной подозрительностью и большой долей скепсиса. Фирму здесь представляет он, Боб Иден, ему и решать. Решать трезво, по-деловому, без излишних эмоций.

Тут тихо приотворилась дверь. В комнату заглянул Чарли Чан.

— Мистер ходить на завтрак, — громко сказал он. — Кто зевать, тот воду хлебать.

Затем китаец осторожно прикрыл за собой дверь и неслышно приблизился к постели Боба с совершенно несчастным выражением на лице.

— Эта дурацкая необходимость коверкать язык — сплошное мучение для меня, — вздохнул детектив. — Китаец, не умеющий изящно выразить свои мысли на любом языке, — что человек без одежды, ему и стыдно и неуютно. Вижу, вы хорошо выспались, сэр. Я бы осмелился посоветовать вам подняться с ложа и выйти к столу. Великий Мэдден свирепствует внизу, в гостиной.

— Свирепствует, говорите? — рассмеялся Боб, сбрасывая с себя одеяло. — Ну что ж, придется его утихомирить.

Чарли Чан тем временем раздвинул на окне шторы.

— Покорнейше прошу, сэр, взглянуть в окно. Пустыня, без конца и края, как подножие вечности.

Боб послушно взглянул.

— Действительно пустыня, и действительно большая. Но давайте-ка лучше поговорим о деле, пока нас никто не слышит. Почему это вчера вечером вы не выполнили наш уговор?

— Приношу мои глубочайшие извинения. Я и в самом деле не выполнил.

— Но почему же?

— Почему? — переспросил китаец. — Ведь вы же сами слышали этот отчаянный призыв о помощи в тишине ночи!

— Крик попугая! И, скорее всего, он ровно ничего не значит.

— Но вы же отлично знаете, сэр, что попугаи не выдумывают сами того, что говорят, а только повторяют услышанное.

— Чарли! Тони и повторял то, что слышал когда-то в Австралии или потом на корабле. И должен вам сказать, что теперь, в ярком солнечном свете, вся эта история выглядит совсем иначе, ничего мрачного или подозрительного я в ней не вижу. Похоже, вчера вечером мы оба сваляли дурака, поэтому я решил отдать Мэддену колье как можно скорее. Еще до завтрака.

Чан довольно долго молчал. Наконец заговорил:

— Осмелюсь с непозволительной настойчивостью еще раз высказать мнение. Хотелось бы мне несколько слов посвятить похвальной добродетели терпения. Молодые люди, как правило, горячие головы. Убедительнейше прошу послушать меня и подождать еще немного. Очень прошу…

— Но чего же ждать, Чарли?

— Ждать, пока мне не удастся выжать из Тони еще чего-нибудь. Это очень умная птица! Говорит по-китайски. Мне, конечно, далеко до нее по уму, но зато я тоже говорю по-китайски…

— И что же вы надеетесь узнать от Тони?

— Он может рассказать нам, что здесь, на ранчо, подозрительно.

— По-моему, ничего подозрительного тут нет. Я обещал Мэддену, что сегодня с утра позвоню отцу, а вы сами знаете, наш хозяин не любит, когда его распоряжения игнорируют.

— Знаю, но вы можете немного потянуть время и дать мне возможность пообщаться с этой разумной птицей.

Подумав, Иден решил выполнить просьбу Чарли. Не последнюю роль сыграла мысль о Пауле Вэнделл, которая собиралась сегодня появиться на ранчо. Не хотелось ему уезжать, не повидавшись с девушкой.

— Хорошо, Чарли, —  сказал он. — Кое-что я тут придумал, потянем немного время. Но учтите, я жду до двух. Если ничего подозрительного не случится, и птица не поведает о новых ужасах, как только часы пробьют два, мы вручаем жемчуг Мэддену. Вы согласны?

— Возможно, мы и вручим ему жемчуг, а пока примите, сэр, мою глубочайшую благодарность. Вы очень добры и терпеливы. Теперь же прошу вас пожаловать к столу и уделить благосклонное внимание тому жалкому завтраку, который приготовил ваш покорный слуга.

— Передайте Мэддену, я сейчас спущусь.

Повязывая галстук, молодой человек подошел к окну.

Внизу в патио, прямо перед ним, раскачивался на своей жердочке попугай. Проходящий мимо Чарли Чан остановился и что-то сказал по-китайски. Склонив голову, Тони внимательно выслушал и в ответ повторил только что услышанное — похоже, слово в слово. Ну прямо цирковой номер! Попугай замолчал, послушал, что сказал ему китаец, и снова повторил довольно длинную фразу, а может, и несколько фраз.

Вдруг распахнулась дверь, и в патио ворвался Мартин Торн. Его бледное лицо было искажено гневом.

— Что ты здесь делаешь, черт бы тебя побрал! — напустился он на китайца.

— Тони хороший птица, говорить по-китайски. А Ким брать Тони на кухня, с птица не скучно.

— Не смей к нему подходить, болван! Слышишь?

Опустив голову, китаец, шаркая туфлями, послушно удалился. Торн еще долго задумчиво и сердито смотрел ему вслед. А Боб Иден внезапно подумал: а вдруг в неясном предчувствии Чарли все-таки что-то есть? Уж очень выразительную сцену он только что наблюдал…

Однако следует поторопиться, ведь его с нетерпением ждут. Боб поспешил в ванную, расположенную между его спальней и пустой соседней комнатой. Когда наконец он спустился к завтраку, Мэдден хмуро ответил на его приветствие. Он не скрывал раздражения, но старался соблюдать законы гостеприимства, что явно давалось ему с трудом. И еще Бобу показалось, что хозяин ранчо не выспался — лицо его было серым, утомленным.

— Прошу извинить меня за опоздание, — стал оправдываться молодой человек, — но я просто проспал. Сказались, видимо, и вчерашняя дорога, и воздух пустыни.

— Ничего страшного, — буркнул Мэдден. — Чтобы не терять времени, я уже заказал телефонный разговор с вашим отцом.

«Чтоб тебе пусто было!» — подумал Боб, а вслух сказал:

— Прекрасная мысль! На номер офиса?

— Разумеется.

За завтрак Боб принялся в отличном настроении. Способствовали этому не только отличный аппетит и надежда вскоре увидеться с Паулой Вэнделл, но и мысль о том, что разговор с отцом вряд ли состоится, ведь сегодня суббота, а значит, отец отправился в Барлингейм поиграть в гольф, как это он делал каждую субботу, если не было дождя. Частенько он оставался там и на ночь, чтобы поиграть еще с утра в воскресенье. Вся надежда на то, что на Севере отличная погода!

В столовую вошел Торн, и они втроем принялись за еду, приготовленную новым поваром. И, надо сказать, тот проявил себя с самой лучшей стороны. Завтрак оказался великолепен. Чарли Чан ничего не забыл со времени своей практики в доме Филлиморов.

Вкусная еда оказала благотворное воздействие даже на мрачного Мэддена. Он заметно подобрел и даже решил занять гостя разговором, как положено хозяину дома.

— Надеюсь, вчерашние дикие крики Тони вас не очень напугали? — спросил он.

— Честно говоря, вчера я не на шутку струсил, пока не увидел, что это всего лишь попугай.

— У этого невзрачного попугая бурное прошлое, — пояснил Мэдден.

— Не у него одного, — парировал Иден.

Мэдден бросил на гостя настороженный взгляд и счел нужным ознакомить его с биографией Тони:

— Эту птицу мне подарил капитан одного австралийского торгового судна, и я привез ее сюда, на ранчо, чтобы мой слуга, Ли Вонг, не скучал здесь в одиночестве.

— А мне показалось, что вашего слугу зовут А Ким, — бросил небрежно Боб.

— Это другой китаец. Ли неожиданно вызвали в Сан-Франциско. А этот, А Ким, по счастливой случайности забрел на ранчо как раз вчера утром. Я взял его временно, до возвращения Ли Вонга.

— Вам повезло, — заметил Боб. — Нечасто встретишь такого прекрасного повара, как этот А Ким.

— Пока он меня вполне устраивает, я ведь приехал сюда ненадолго. Обычно же я привожу с собой много слуг, и повара тоже. А тут пришлось срочно приехать…

— Если не ошибаюсь, обычно вы живете в Пасадене?

— Да, у меня там дом на Оранж-Гроув-авеню, здесь же я бываю короткими наездами, от случая к случаю. Ну, например, когда меня слишком уж донимает астма или если хочется отдохнуть в уединении, подальше от суеты и шума.

Миллионер с шумом отодвинул стул и встал из-за стола.

— Вот-вот дадут Сан-Франциско, — сказал он, взглянув на часы. В голосе звучало едва скрываемое нетерпение.

Иден бросил взгляд на старинный телефонный аппарат, стоявший в углу.

— Вы заказали разговор с отцом лично или с его офисом?

— Конечно, с офисом, — раздраженно ответил он. — Если мистера Идена не будет на месте, через секретаря передадим ему сообщение.

Тут впервые подал голос Торн:

— Шеф, а что с обещанным Холли интервью?

— Черт бы его побрал! — выругался Мэдден. — Совсем забыл! Угораздило же меня пообещать!

— Я мог бы принести сюда пишущую машинку, — предложил секретарь.

— Нет, лучше пошли в кабинет. Мистер Иден, побудьте здесь и поговорите с отцом, когда дадут разговор.

Они ушли, а вскоре появился А Ким и принялся бесшумно убирать со стола.

Боб закурил и удобно расположился в глубоком кресле. Минут через двадцать, когда зазвонил телефон, он вскочил, но прежде чем успел подойти к столику, на котором стоял аппарат, в комнату уже быстрыми шагами вошел Мэдден. Молодой человек поднял трубку и с радостью услышал в ней мелодичный голос очаровательной секретарши отца.

— Алло! — сказал он медовым голосом. — Это Боб Иден. Доброе утро, мисс Чейз! Я говорю с ранчо мистера Мэддена. Как ваше самочувствие в такое прекрасное, солнечное утро?

— Доброе утро! Но кто вам сказал, что у нас оно прекрасное и солнечное? — кокетничала секретарша.

— Прошу вас, не шутите так, я этого не вынесу!

— Но почему же, сэр?

— Да просто потому, что хотя вы и прекрасны в любую погоду, но как только представлю солнечные блики на ваших волосах…

Тут Мэдден, не выдержав, положил свою тяжелую лапу на плечо молодому человеку.

— Чем вы занимаетесь, черт побери? Назначаете свидание девчонке или говорите о делах?

— Да, да, извините, пожалуйста, мистер Мэдден. Я могу поговорить с отцом, мисс Чейз?

— Ну что вы, мистер Иден! Ведь сегодня суббота. Гольф!

— Ох и правда, я тут не слежу за днями недели, так закрутился, столько дел! Передайте ему, когда вернется, пусть непременно позвонит мне — Эльдорадо-76. Нет, нет, у меня все в порядке. Всего доброго, мисс Чейз, всего доброго! Что? Одну минутку.

— Где ваш отец? — подозрительно спросил Мэдден.

— Уехал играть в гольф.

— А куда? В какой клуб? Пусть сообщит номер телефона клуба.

Вздохнув, Боб спросив в трубку:

— Мисс Чейз, отец отправился, конечно, в Барлин-гейм?

— Нет, он говорил, что собирается с друзьями в другой клуб, на другое поле, но не сказал куда.

«Ах, какая замечательная девушка эта мисс Чейз!» — Это Боб про себя подумал, а вслух сказал:

— Большое спасибо. Оставьте, пожалуйста, ему на столе записку на всякий случай, пусть позвонит мне на ранчо. Большое спасибо, чаровница! — И он поспешил повесить трубку.

— К сожалению, — сказал он Мэддену, выжидательно стоящему рядом, — отец уехал играть в гольф, и никто не знает, куда именно.

— Идиот! — Мэдден не владел собой. — Вместо того чтобы заниматься делом…

— Сэр, — с достоинством начал Боб, но того уже нельзя было остановить.

— Гольф! Гольф! Эта проклятая игра сгубила больше людей, чем виски. Если бы я позволял себе транжирить время на полях для игры в гольф, то никогда бы не достиг того, что имею. Если бы у вашего отца было чуть побольше извилин в мозгу…

Для Боба Идена это было слишком. Он с достоинством поднялся.

— Полагаю, сэр, я достаточно наслушался ваших оскорблений и не намерен долее здесь оставаться.

Мэдден сбавил тон:

— Я погорячился, извините, но попробуйте взглянуть на дело объективно. Сплошные проволочки! И опять неудача, а мне бы хотелось, чтобы колье отправили сюда еще сегодня.

— Но ведь день только начался, — заметил Боб. — Не исключено, что так оно и будет.

— Хотелось бы, — проворчал Мэдден. — Сколько можно тянуть!

И он в раздражении вышел из комнаты. Иден задумчиво смотрел ему вслед. Почему Мэдден, обладатель многих миллионов, придает такое большое значение какому-то колье, почему из-за него теряет время и при этом явно нервничает? Странно. Может, отец, человек немолодой, довольно замкнутый, не поддерживающий активных связей с нью-йоркским рынком, грубо просчитался, оценивая жемчуга Филлиморов, а они в действительности стоят гораздо больше? И Мэдден, эта акула большого бизнеса, торопится использовать ошибку отца, пока тот не спохватился. Правда, отец уже совершил сделку и не откажется от нее, какими бы убытками это ему ни грозило, но ведь Мэдден не знает отца и судит по себе…

Пока делать было нечего, и Боб вышел в патио. Холодный ночной ветер стих, и пустыня теперь была такой, какой она предстает в песнях и сказках, — горячей, раскаленной солнцем. Во дворе возле кухни копошились в песке дородные куры и заносчивые индюки, отгороженные сеткой от грядок созревающей клубники. На голых ветвях тополей уже набухали почки, обещая тень в скором будущем. «Пустыня, — подумал Боб, — а так все буйно тут растет».

Он прогулялся по двору. В некотором отдалении от дома находился большой водоем, сейчас наполненный только наполовину. Вот где, должно быть, приятно отдыхать в знойные августовские дни! На обратном пути молодой человек остановился около попугая, одиноко сидящего на своей жердочке.

— Хуа-ши-минь, — обратился к попугаю Боб якобы по-китайски.

Обрадованный тем, что с ним заговорили, Тони поднял голову и вежливо ответил:

— Сун-кай-ят-бо.

— И я о том же говорю, — подхватил Боб.

— Жень-фан-ки-ля-бао, — понизив голос, доверительно сообщила птица. — Джу синь ниэнь хао.

— Что вы говорите! Никогда бы не поверил, — ответил Боб и, очень довольный собой, вернулся в дом. Содержательный получился разговор, ничего не скажешь. Но лучше бы поговорить с ним Чарли, а его что-то не видно нигде. Хотя, с другой стороны, ведь Боб сам был свидетелем, как Мартин Торн грубо отогнал китайца от птицы, так что тот наверняка избегает появляться рядом с ней, чтобы не вызвать подозрения. Ведь Тони на своей жердочке отлично виден из всех окон, выходящих во внутренний двор, в том числе и из комнаты секретаря.

Около двенадцати послышался сигнал автомобиля: Это приехал Вилл Холли. Боб открыл входную дверь и пригласил улыбающегося журналиста войти в дом.

— Мэдден вместе с Торном как раз корпит над интервью для вас, — сообщил он. — Садитесь, Вилл. И прошу учесть, что жемчуг я с собой не привез. Наша сделка с Мэдденом до сих пор не завершена, — добавил он, понизив голос.

Вилл Холли с интересом посмотрел на молодого человека.

— Вот как! А вчера вечером я был убежден — все в порядке. Выходит…

— Я вам потом все объясню. Возможно, сегодня вечером я буду в городе. — И громко добавил: — Просто замечательно, что вы приехали, Вилл. Знаете, эта пустыня несколько подавляет.

— Ну что ж, значит, я правильно сделал, прихватив для вас сей неисчерпаемый кладезь премудростей и юмора. Разрешите вручить экземпляр моей газеты за текущую неделю. Прямо из типографии. Здесь вы найдете информацию об отбытии Ли Вонга в Сан-Франциско и прочие новости, заслуживающие публикации в «Эльдорадо таймс».

Боб сел в кресло и принялся просматривать восемь страниц малого формата с местными новостями и объявлениями, некоторые из них сопровождая своими комментариями:

— О, я вижу, благотворительная ярмарка, устроенная Ассоциацией домохозяек, прошла с большим успехом, все участницы проявили массу активности и изобретательности.

— Вот-вот, а еще более будоражащую новость вы обнаружите на третьей полосе: в нашей округе появляется все больше койотов, приходится ставить на них капканы.

— В таком случае просто счастье, что мистер… где это? Да, мистер Генри Грэттон взял на себя труд присматривать за птицефермой мистера Диккея, который в настоящее время «по неотложным делам пребывает в Лос-Анджелесе».

Вилл Холли так и не сел, искоса поглядывая на свое детище в руках Боба Идена.

— И подумать только, ведь когда-то я работал в одном из лучших нью-йоркских журналов! Упаси вас Бог показать сей листок даже случайно Гарри Флэтгейту, я не переживу позора, ведь во времена нашего знакомства я был настоящим журналистом.

Холли принялся расхаживать по комнате. Немного успокоившись, он вернулся в день сегодняшний:

— Мэдден показывал вам свою коллекцию оружия?

— Нет, как-то не представлялся случай, занимались другим.

— Коллекция очень интересная, хотя и… гм… довольно запыленная. Ли Вонг боялся к ней прикасаться, оружие ведь заряжено. Ну, давайте я вам о ней расскажу, по долгу службы мне не раз приходилось об этом и писать, и рассказывать. Каждый экспонат в ней по-своему замечателен, а его история изложена на маленьком листочке бумаги, помещенном рядом. Обратите внимание и почитайте на досуге. Вот, например: «Пи Джи Мэддену от Тила Тэйлора». Тэйлор был лучшим шерифом в Орегоне. А вот это… Обратите внимание на эту игрушку. Ее Мэдден получил от Билла Тилгмана. Этот револьвер, мой мальчик, много повидал в старые беспокойные времена в Додж-Сити.

— А вон тот выщербленный мушкет?

— Когда-то он принадлежал Биллу Киду. В Нью-Мехико о нем до сих пор ходят легенды. А вот с этим ружьем никогда не расставался Бат Мастерсон. Но настоящая жемчужина коллекции, ее украшение… — Холли в растерянности оглядел увешенную оружием стену и повернулся к Бобу: — Ее-то как раз и нет на месте!

— Что, не хватает одного экспоната?

— Похоже на то. Кольт 45-го калибра, один из первых выпусков, подарок Билла Харта Мэддену. Он всегда висел вот здесь, — ткнул Холли в пустое место на ковре и хотел перейти к следующему экспонату, но Боб в возбуждении схватил его за рукав:

— Минутку, Вилл! — В голосе молодого человека чувствовались тревога и напряжение: — Дайте-ка сообразить… Не хватает одного кольта. Нет и листка с описанием экспоната?

— Да, но что в этом такого особенного?

— Смотрите, Вилл, в том месте, где должен был висеть кольт и карточка к нему, совсем нет пыли на ковре! Видите, как выделяется это место на общем запыленном фоне? Похоже, кольт Билла Харта забрали отсюда совсем недавно, день-два назад.

— Но, Боб, я все равно не могу понять, почему это так вас взволновало.

Может, Иден и объяснил бы журналисту причины своего волнения, но в этот момент скрипнула дверь и он замолчал. В комнату вошел Мэдден, а вслед за ним секретарь. Миллионер подозрительно оглядел своих гостей, потом обратился к Виллу Холли:

— Доброе утро. Вот интервью, о котором вы так просили. Я не ошибаюсь, вы намерены передать его в Нью-Йорк по телеграфу?

— Разумеется, сэр. Сегодня утром я запросил моего друга, нью-йоркского издателя, интересует ли его такой материал. Тот был в восторге — еще бы, первое интервью, данное великим Мэдденом!

— Гм… здесь нет ничего особенного, несколько финансовых выкладок и прогнозов. Очень надеюсь, вы непременно упомянете о том, каким образом вам удалось получить интервью, иначе все репортеры и журналисты, которые уходили от меня не солоно хлебавши, будут смертельно обижены. Полагаю, излишне предупреждать, чтобы в интервью ни слова не переделывалось.

— Ни единой запятой, — заверил обрадованный журналист. — Не буду отнимать больше времени и еще раз огромное вам спасибо.

— Рад был оказаться полезным.

Попрощавшись, Холли вышел, а Боб пошел его проводить. Отойдя к машине журналиста и убедившись, что никто не сможет их подслушать, они остановились.

— Боб, я не ошибаюсь, вас сильно встревожило отсутствие кольта Билла Харта? В чем дело?

— Видите ли, Холли… Может, это обстоятельство ровно ничего не значит, но может оказаться весьма важным. Похоже, на ранчо что-то происходило в последнее время.

— Вы меня заинтересовали. Что именно?

— О если бы я знал! Это только догадки, но что-то непонятное и… страшное.

— Вы меня заинтриговали, мой мальчик. Расскажите-ка подробнее!

— Не сейчас. Рассказывать долго, а Мэддену совсем не стоит знать о том, что мы с вами подружились. Да и пока ничего конкретного я сказать не могу. Постараюсь, как обещал, приехать сегодня в город во второй половине дня, тогда и поговорим.

Разочарованный журналист забрался в машину.

— Ничего не поделаешь. Подожду до вечера.

Боб Иден поймал себя на том, что с тоской смотрел вслед удалявшейся машине. Однако тоска тут же рассеялась, ибо в клубах пыли он разглядел маленькую коричневую точку, которая скоро превратилась в другую машину — машину его очаровательной знакомой из «Оазиса», Паулы Вэнделл.

Радостно улыбаясь, он широко распахнул ворота ранчо, и девушка въехала во двор, приветливо помахав ему рукой.

— Рад вас видеть! — Боб помог девушке выйти из машины. — А я уж думал, что вы не приедете.

— Я просто проспала. Воздух пустыни благотворно влияет на сон.

— А вы успели позавтракать?

— Конечно, в «Оазисе».

— Бедняжка! Как вспомню их ужасный кофе…

— Глупости, не такой уж он ужасный. Вилл Холли сказал мне, что Мэдден находится на ранчо.

— Мэдден? Ах да, Мэдден. Он действительно здесь. Вспомнил, ведь вы же мечтали о встрече с ним. Прошу вас, войдите.

В гостиной они застали одного Торна. Девушку он встретил холодно, неприязненно. Немногие мужчины могли бы так отнестись к Пауле Вэнделл. Секретарь миллионера со всей очевидностью относился к этим немногим. Иден решил действовать.

— Эта леди, — решительно сказал он Мартину Торну, — хотела бы видеть вашего шефа.

Торн уже открыл было рот, чтобы ответить решительным отказом, но Паула, поняв, куда ветер дует, поспешила с объяснением:

— У меня есть письмо мистера Мэддена, где он выражает согласие на проведение киносъемок на его ранчо. Вы меня, разумеется, помните. Я была тут в среду вечером.

— Да, помню, — кисло сказал секретарь. — Мне очень жаль, но мистер Мэдден не сможет увидеться с вами, а кроме того, он поручил передать вам, что, к сожалению, вынужден взять назад свое разрешение на съемки.

— Я бы хотела услышать это от мистера Мэддена лично, — твердо сказала девушка.

Секретарь стоял на своем:

— Повторяю, мисс, вы не сможете с ним увидеться.

Если Торн надеялся, что после такого отпора девушка покорно удалится, то он ошибся. Не на такую напал! Паула без приглашения уселась в кресло и заявила:

— Прошу передать мистеру Мэддену, что его ранчо очаровательно, лучшей натуры для нашего фильма просто не найти. Прошу передать мистеру Мэддену, что, имея его согласие, я уже сообщила на киностудию, и съемочная группа уже готовится выехать сюда. И еще прошу передать мистеру Мэддену, что я сижу в кресле в его гостиной и буду сидеть до тех пор, пока он не выйдет и лично не поговорит со мной.

Какое-то время Торн стоял в нерешительности, сердито глядя на девушку, и, наконец, вышел.

— Вы просто прелесть! — Боб был исполнен восхищения.

— Стараюсь проявлять твердость, — вздохнула Паула. — Видите, нелегко дается мне мой хлеб. Во всяком случае, я не позволю первому попавшемуся секретарю перечеркнуть все наши планы!

Тут в гостиную влетел Мэдден с криком:

— Какого черта…

— Добрый день! — Паула Вэнделл с очаровательной улыбкой поднялась ему навстречу. — О, я была совершенно уверена, что вы меня примете, сэр. У меня с собой ваше письмо. Вы его, конечно, помните…

Взяв у девушки письмо, Мэдден быстро пробежал его глазами.

— Да, разумеется, мисс. Но видите ли, с тех пор кое-что изменилось… И в данный момент я не могу разрешить, чтобы мой дом оккупировали киношники. У меня свои планы, свои дела, которым помешает их нашествие. Так что давайте перенесем съемки на более поздний срок. Я очень сожалею, но вы ведь понимаете — для бизнесмена самое главное — бизнес.

Улыбка исчезла с лица девушки.

— Понимаю, — вздохнула она. — К сожалению, это здорово подпортит мою репутацию на киностудии. Люди, на которых я работаю, тоже бизнесмены и не станут слушать никакие мои оправдания, для них важен лишь результат. Они уже на основании моего сообщения сколотили группу и подготовили все для съемок на ранчо. Это, сами понимаете, связано с определенными расходами, ведь я их уверила — все улажено.

— Пожалуй, несколько преждевременно.

— Почему же? Ведь у меня на руках было письменное согласие самого Пи Джи Мэддена. Я знала, что Мэдден всегда держит свое слово, и поверила ему, может, действительно, несколько преждевременно…

Миллионер явно был смущен.

— Гм… ну, тогда… Я ведь и в самом деле всегда держу слово. А когда планируется приезд ваших киношников сюда?

— В понедельник.

— Исключено! Постарайтесь отложить съемки на несколько дней, перенести их… ну, скажем, на четверг. Ведь с нашим делом мы обязательно покончим к четвергу? — обратился он к Идену.

— Обязательно! — заверил Боб, довольный, что хоть этим может помочь девушке.

— Значит, договорились, — Мэдден смотрел на Паулу уже без прежнего раздражения. — B четверг все поместье будет в вашем распоряжении. Меня тут, видимо, уже не будет, но я предупрежу домашних и слуг.

— Сэр, вы восхитительны! Я знала, знала, что вы поступите как джентльмен! — воскликнула Паула.

Ее восхищение хозяином ранчо явно не разделял его секретарь. Во время разговора Мэддена с девушкой он стоял с очень недовольным видом, а теперь вышел из комнаты, хлопнув дверью.

— Ну что ж, я и поступил как джентльмен, — улыбнулся девушке миллионер. Похоже, Пауле удалось смягчить даже это каменное сердце. — Недаром все утверждают, что слово Мэддена столь же крепко, как и его акции.

— Если кто и усомнится в этом, я его живо выведу из заблуждения, — заверила финансиста Паула Вэнделл.

Миллионер совсем растаял.

— Подошло время ленча, — сказал он. — Вы разделите его с нами?

— Ох не знаю…

— Конечно, разделит, — вмешался Боб. — Мисс Вэнделл питается в эльдорадском «Оазисе», и каждый нормальный человек воспользуется любым подвернувшимся случаем поесть в другом месте.

Девушка рассмеялась.

— Мистер Иден прав, но мне не хотелось бы злоупотреблять вашей добротой, сэр…

— Значит, решено.

И, обратившись к вошедшему в комнату А Киму, хозяин ранчо велел поставить на стол еще один прибор.

— Итак, господа, через десять минут прошу на ленч.

Сказав это, Мэдден вышел из гостиной.

— Видите, я оказалась права, — обратилась Паула к Бобу Идену. — Не напрасно я так настаивала на том, чтобы Мэдден принял меня. Все уладилось, как только удалось с ним поговорить.

— Ничего удивительного. Любой, с кем вам удастся поговорить, сделает так, как вы того желаете.

— То, что вы сказали, немного напоминает комплимент, — улыбнулась девушка.

— Оно и было комплиментом. Жаль, что только его напоминает. Придется малость потренироваться, раз с ходу не получается.

— Значит, вы сказали так только из вежливости?

— Да не обращайте вы внимания на то, что я говорю! У меня сейчас столько дел, в голове столько мыслей, что я не знаю, как с ними справиться.

— Из этого следует вывод, что такое состояние непривычно для вас и обычно дел у вас бывает меньше…

— Обычно у меня дел вообще не бывает. Обычно я бездельничаю. Таково мое постоянное занятие. Но знаете, вчера, после разговора с вами, я много размышлял над этим…

— Вы мне льстите…

— Не смейтесь, пожалуйста. Я сравнил самостоятельную молодую девушку, которая собственным трудом зарабатывает на жизнь, с неким молодым человеком, который за свою жизнь не заработал ни цента, а только тратит отцовские деньги… Как знать, может, молодой человек пересмотрит свое отношение к жизни.

— Браво! Значит, я не напрасно прожила жизнь. Но скажите, что это там за арсенал на стене?

— Это знаменитая коллекция оружия гостеприимного мистера Мэддена. Подойдем, я вам расскажу о ней.

Но тут, к сожалению, в комнату вошли хозяин ранчо и его секретарь. Пришлось садиться за стол.

А Ким приготовил роскошный ленч. За столом Торн угрюмо молчал, в отличие от его шефа, на которого красота гостьи и вкусная еда произвели благотворное действие и сделали его разговорчивым и почти добродушным.

Подали кофе. Взглянув на большие часы, стоящие у двери, ведущей в патио, Боб вздрогнул — без пяти два! Ведь они с Чаном договорились на два! Что теперь? А Ким ловко и бесшумно прислуживал за столом, на его бесстрастном лице ничего нельзя было прочесть. Вот он удалился из комнаты с грудой тарелок.

Пи Джи Мэдден с воодушевлением описывал трудности, которые пришлось ему преодолевать в начале карьеры. В этот момент слуга-китаец вошел в комнату и остановился у двери, и хотя он ничего не сказал, что-то в его поведении заставило миллионера прервать красочное описание жизненных трудностей.

— Ну? Что там еще случилось?

— Смерть! — был ответ.

Присутствующие замерли, а китаец пояснил своим тонким голосом в свойственной восточным людям затейливой манере выражаться:

— Смерть, неизбежный конец всего живого, хотеть или не хотеть.

— Что ты там болтаешь, дурак? — разозлился Мэдден, по своему обыкновению побагровев от гнева; Торн же побледнел еще больше.

— Бедный маленькая Тони, — пояснил А Ким.

— Что Тони?

— Бедный Тони встречать Новый год на тот свет.

Сорвавшись с места, Мэдден выскочил во двор, остальные поспешили за ним. Под жердочкой, на холодной плитке пола лежал мертвый попугай. Миллионер наклонился и взял птицу в руки.

— О Тони, бедный старик…

Идену, не спускавшему глаз с секретаря, показалось, что впервые он заметил на его бледном лице что-то вроде тени улыбки.

Миллионер меж тем продолжал:

— Что поделаешь, Тони был стар, даже очень стар, а как верно только что сказал А Ким, смерть — неизбежный конец всего живого.

Обернувшись к слуге и вперив в него холодный, изучающий взгляд, хозяин ранчо медленно и веско произнес:

— Что ж, для меня это не такая уж неожиданность: Тони последнее время прихварывал. А Ким, — он подал ему мертвую птицу, — возьми это и похорони где-нибудь.

Тут большие часы в гостиной медленно и громко пробили два. А Ким, держа в руке мертвого попугая, направился в дальний угол двора, согнувшись и шаркая туфлями. Неожиданно он обернулся и громко раздельно произнес:

— Ху мали мали…

Боб Иден хорошо помнил, что это означало по-гавайски.

Глава VII
Почтальон начал обход участка

— Бедный Тони, — вздохнул Мэдден, когда все вернулись в гостиную. — У меня такое чувство, будто я потерял старого друга. Пять лет назад я привез его сюда…

Он замолчал, погрузившись в свои мысли. Смерть Тони прервала ленч, и ни у кого не было желания вернуться к нему. Утреннее беззаботное настроение было безвозвратно испорчено. Боб всей кожей почувствовал, как воцаряется прежняя гнетущая атмосфера. Никто не решался прервать молчание, да и о чем было говорить?

Вскоре Паула встала, поблагодарила за ленч и сказала, что ей пора ехать.

— Значит, на четверг мы можем рассчитывать? — уточнила она. Мэдден не сразу ответил.

— Разумеется, если ничего непредвиденного не произойдет. Но тогда я вас извещу, как можно вас найти?

— Очень просто, живу я в гостинице, в Эльдорадо, но я очень надеюсь, что ничего непредвиденного не произойдет. На слово Мэддена можно положиться.

— Я тоже надеюсь — все будет в порядке, — заверил девушку миллионер. — Жаль, что вам надо уже уезжать.

Боб Иден встал с кресла.

— Я бы тоже охотно съездил в город, и если вы, мисс, не возражаете, составлю вам компанию.

— Я просто в восторге, — улыбнулась девушка, — но предупреждаю, обратно привезти вас на ранчо не смогу.

— Я и не рассчитываю на это. Возвращусь пешком…

— Ну зачем же, — вмешался в разговор Мэдден. — Вроде бы А Ким говорил, что сумеет управиться с драндулетом Ли Вонга. Очень расторопный слуга нам попался, редкость по здешним местам. А я и так собирался отправить его за продуктами в город. Он вас и захватит на обратном пути.

Когда китаец вошел в комнату с подносом, чтобы убрать со стола остатки посуды, хозяин обратился к нему:

— А Ким, сегодня вечером, когда будешь возвращаться из города, захватишь мистера Идена.

— Слушаю, хозяин. Я его привозить сюда, — бесстрастно отозвался слуга.

— Как мы договоримся? Я подойду к гостинице в определенное время, — предложил Боб.

Кисло взглянув на него, китаец предложил:

— Пять часов, может быть?

— Очень хорошо! Значит, договариваемся на пять.

— Мистер опоздать, моя не ждать, — так же кисло добавил китаец.

— Я буду вовремя, — заверил его Боб.

Молодой человек уже собирался вслед за Паулой Вэнделл выйти из комнаты, но его остановил Мэдден:

— Если ваш отец позвонит, я передам ему ваше мнение — дело необходимо завершить.

Боб нахмурился — об этом он не подумал. Отец действительно мог непредвиденно вернуться в контору, и секретарша передаст ему просьбу позвонить на ранчо Мэддена. Но нет, это маловероятно. Главное же — не показать Мэддену и его секретарю замешательства, не менять своих планов. Как можно небрежнее Боб ответил:

— Разумеется, сэр. А если он захочет все-таки переговорить со мной, пусть, позвонит после шести.

Забежав в свою комнату за шляпой, он вышел из дома. Паула уже разворачивала машину. Боб открыл ворота и, когда девушка выехала со двора ранчо, запер их и не смог сдержать радостной, глупой улыбки, садясь в машину рядом с Паулой.

Молодому человеку наконец-то представилась возможность увидеть при дневном свете пейзажи пустыни, «безбрежный песчаный океан», как выразился Чарли Чан. И, похоже, он был прав. Высоко над заснеженными горными вершинами на горизонте простиралось невиданной красоты кобальтовое небо, а вокруг, насколько хватало глаз, — пустыня, бесконечная серая равнина, лишь кое-где перечеркнутая зарослями сухого кустарника. И кусты, и редкие деревья были здесь колючие, хищные. Они то вытягивали ветви, преграждая путнику дорогу, то угрожающе поднимали их вверх, то пугали растрепанной ветром путаницей колючих сплетений. Особенно неприятное впечатление производило часто встречающееся здесь Иудино дерево, напоминающее черные, обгоревшие в пожаре пни. И весь этот малопривлекательный пейзаж освещал живой факел — победно сияющее солнце, невероятно чистое и яркое, устрашающее своей огненной мощью.

— Ну и как вам нравится? — дав Бобу возможность вдоволь налюбоваться пустыней, поинтересовалась Паула.

Тот пожал плечами.

— Похоже на выгоревший дотла ад, от которого остался лишь пепел.

Девушка улыбнулась.

— Суровый приговор. Первое впечатление от пустыни, как правило, отрицательное. Я очень хорошо помню тот вечер, когда мы с отцом впервые приехали в Эльдорадо, и я, маленькая девочка из Филадельфии, воспитанная в традициях старой культуры, выйдя из поезда впервые увидела пустыню — дикий, непривычный мир. Мне трудно передать, в каком я была отчаянии!

— Бедная малышка! Но позже вы полюбили эти места?

— Да, но не сразу. Красота пустыни открывалась мне постепенно, как, впрочем, и любому человеку: для этого нужно время, и тогда человек почувствует могучее очарование этих мест. Мне бы очень хотелось показать вам эти безжизненные места весной, после сезона дождей, чтобы вы тоже почувствовали очарование пустыни. Вербена на многие километры покрывает тут землю толстым розовым ковром, а каждое дерево, даже самое уродливое, старается украсить себя очаровательно нежными цветами. А ночи в пустыне! Прохладные даже в самое знойное лето, исполненные какой-то особенной тишины и покоя. Благоухающий чистейший воздух и мириады сияющих звезд…

— Наверняка прекрасное место для отдыха, — скептически заметил Боб, — только мне это ни к чему, я-то не очень измучен работой.

— Как знать, как знать! Не исключено, что и вы станете членом Клуба друзей пустыни. Хотя… сомневаюсь, ведь для этого человек должен быть впечатлительной натурой, способной понять и оценить красоту пустыни. Не каждому это под силу, не всех мы принимаем в члены своего клуба.

Прямо по ходу их машины показалась маленькая деревянная будка, а рядом с ней — огромное объявление: «Стоп! Ты уже приобрел участок в Дэйт-Сити?» Услышав шум мотора, из будки выскочил молодой человек в помятом костюме и поднял руку, преграждая им путь. Паула послушно затормозила. Молодой человек кинулся к машине, выкрикивая на ходу:

— Приветствую вас, господа! Не проезжайте мимо своего счастья! Разрешите показать вам, где вскоре вознесется Дэйт-Сити, жемчужина пустыни. Спешите, пока еще не проданы все участки!

Неуверенно оглядевшись и не заметив никаких признаков будущей жемчужины, Боб произнес:

— Простите, но нас это не очень интересует.

— Да-а? — зловеще протянул молодой торговец недвижимостью. — Позвольте вам напомнить, сэр, что в точности такие же слова произносили те простаки, которые отказались приобрести участки в том месте, где теперь проложен Виллшет-бульвар в Лос-Анджелесе. Их, видите ли, это не интересовало, а ведь могли приобрести там участки по дешевке! Надо смотреть в будущее. Вот вы, например, что вы видите на этом месте в недалеком будущем?

— Да то же самое, что и теперь.

— Ах какая слепота, никакого полета фантазии! Нет, не вечно тут будет пустыня. Вот, взгляните, — он показал на небольшую свинцовую трубу, обложенную камнями и отдаленно напоминающую фонтан. — Что это, по-вашему? Живительная влага, бьющая из песчаных глубин пустыни! И что же это означает? А то, что здесь вырастет большой город, небоскребы устремятся в эту безбрежную синь, и столь же стремительно вверх вознесутся цены на землю. Пять тысяч долларов будет стоить то, что сегодня стоит два доллара, всего-навсего два доллара!!!

— За доллар я, пожалуй, купил бы, — насмешливо сказал Боб и тем самым разбил надежды агента по торговле недвижимостью. Тогда тот попытался найти понимание у девушки:

— Разрешите обратиться к вам, мисс. Перстень, который я вижу на вашем безымянном пальце, говорит о предстоящей свадьбе. — Тут только Боб Иден обратил внимание на перстень, который и в самом деле носила Паула, — большой изумруд в тонкой платиновой оправе. — А свадьба всегда связана с мечтами о будущем. И если бы вы, господа, сегодня приобрели здесь участок, то со временем для ваших… гм… для будущих поколений это стало бы целым состоянием. Ну скажите же, что я прав!

— Может, вы и правы, — согласилась девушка, — однако кое в чем ошиблись — этот молодой человек не мой жених!

— О, прошу прощения, — смутился излишне шустрый агент.

— Увы, я всего лишь случайный знакомый, — подтвердил Боб.

— Оно и видно, что вы тут — человек случайный, — взял себя в руки агент и кинулся в атаку с другого фланга, — именно поэтому вам трудно понять, что некогда и Лос-Анджелес выглядел такой же пустыней, как и эти места.

— Да и сегодня не намного лучше, — презрительно бросил Боб.

Торговец недвижимостью внимательно взглянул на Боба:

— А, понимаю, так вы из Сан-Франциско? — И, обратясь к Пауле, добавил: — Значит, этот молодой человек — не жених ваш? Примите мои искренние поздравления.

Боб Иден громко рассмеялся.

— А я об этом искренне сожалею!

— Я тоже сожалею, когда встречаюсь с людьми, которые не хотят воспользоваться шансом, предоставленным им самой судьбой. Если же вы все-таки одумаетесь и решитесь приобрести здесь участок земли, знайте, что по субботам и воскресеньям я буду ждать вас на этом самом месте. В Эльдорадо у меня контора, там можно застать меня в остальные дни недели. Прощайте, сэр, и хотя вы и из Сан-Франциско, рад был с вами поговорить.

Оставив позади немного грустного, но старающегося не терять оптимизма торговца недвижимостью и его так называемый фонтан, Боб Иден и Паула Вэнделл поехали дальше.

— Бедняга, — сказала девушка, прибавляя скорость, — нелегко быть пионером в пустыне.

Боб не отозвался, продолжая хранить угрюмое молчание. Паула с удивлением взглянула на него.

— Что с вами?

— Не наблюдательный я, — наконец, с горечью произнес молодой человек.

— О чем вы говорите? Не понимаю.

— Да о вашем перстне, ведь я не обратил на него внимания. Значит, вы обручены?

— Логично мыслите, мистер Иден.

— Только не говорите, что собираетесь выйти замуж за одного из этих… напомаженных киноартистов.

— Неужели я похожа на такую?

— Нет. Опишите мне этого счастливчика.

— Наоборот, это я счастливица.

— Не сомневаюсь, — пробурчал Боб и опять надолго замолчал. Наконец Паула не выдержала:

— Вы на что-то рассердились?

— Да нет, на что мне сердиться, просто меня огорчило это известие. Огорчает и ваше нежелание говорить на эту тему.

— Что ж, есть темы, на которые мне действительно не хочется распространяться, тем более что с вами мы знакомы так мало…

— Как прикажете. Давайте на другую тему. Двадцать четыре часа прошло с того момента, как я увидел впервые пустыню, и должен со всей ответственностью заявить — жестокий это край. Же-сто-кий.

Машина взбиралась вверх по дороге, вьющейся между двумя высокими холмами. Вот и перевал. Внизу во всей красе раскинулся перед ними городок Эльдорадо, обступивший со всех сторон небольшое красное здание вокзала. Отсюда городок казался маленьким, беспомощным, затерянным в песках необъятной пустыни.

— Мисс Паула, когда мы с вами увидимся?

— Вероятнее всего, в четверг.

— Глупости! В четверг меня, по всей вероятности, уже не будет здесь. Желательно встретиться раньше.

— Завтра я отправляюсь по делам и буду проезжать мимо ранчо Мэддена. Если хотите, могу вас захватить.

— Очень мило с вашей стороны, но до завтра все равно очень долго ждать.

— Сегодня вечером, за ужином в «Оазисе», я буду думать о вас. До свидания. Не проспите завтра.

Простившись с девушкой, Боб перешел на другую сторону улицы к вокзалу, в здании которого размещалась почта. Перед ее окошечком стоял Вилл Холли.

— Хэлло! — приветствовал он Боба. — А я как раз отправляю в Нью-Йорк свое интервью. Не меня ли вы ищете?

— Нет, но рад, что вы здесь. Мне тоже надо отправить телеграмму.

Наморщив лоб, Боб Иден обдумывал текст телеграммы. Задача не из легких. Как в нескольких словах сообщить отцу главное и сделать это так, чтобы посторонние ничего не поняли? Результатом сверхъестественных умственных усилий явился следующий шедевр:

«Покупатель имеется наличии однако некоторые обстоятельства заставляют ху мали мали тчк Миссис Джордан переведет тчк Когда будем говорить телефону обещай отправить ценности немедленно тчк Связь со мной на адрес Вилла Холли Эльдорадо таймс тчк Пустыня прекрасна но излишне таинственна тчк Твой любящий сын Боб тчк».

Вручив заполненный бланк телеграфисту, Боб решительно пресек его недоумение и заставил отправить телеграмму так, как она написана, в два адреса — на контору отца и копию ему на квартиру, заплатил требуемую сумму и щедрые чаевые и вместе с журналистом отправился на Мэйн-стрит.

— Зайдем в редакцию, — предложил Вилл Холли, — там сейчас никого нет, и мы можем свободно поговорить. Очень хочется знать, что новенького у вас. А если вас интересуют мои дела, скажу только — мой нью-йоркский приятель набросился на интервью Мэддена, как ястреб на добычу. Интервью пойдет под моим именем, и тем самым Вилл Холли возвратится на страницы нью-йоркских газет.

В жалкой комнатушке «Эльдорадо таймс», заставленной колченогими стульями и разнокалиберными столами, журналист предложил гостю стул покрепче, сам же занял привычное место за столиком с пишущей машинкой.

— Признаюсь, меня удивили сегодня утром ваши слова, ибо накануне вечером я уезжал с ранчо Мэддена в полной уверенности, что все в порядке. Не знаю, при вас ли колье, но у меня создалось впечатление, что при вас…

— Нет, его у меня нет, — коротко ответил Иден.

— Так оно еще в Сан-Франциско?

— Нет, оно у моего напарника.

— У кою?!

— Холли, я знаю, Гарри Флэтгейт вам доверяет, поэтому и я отношусь к вам с доверием…

— Уверяю вас, Иден, доверия вашего я не обману.

— Спасибо, Вилл. И похоже на то, что нам очень понадобится ваша помощь.

Оглянувшись и на всякий случай понизив голос, Боб рассказал журналисту, кем на самом деле является А Ким, новый слуга Мэддена. Вилла Холли чрезвычайно позабавила эта история.

— Я думал, такое возможно только в детективных романах! Значит, детектив-китаец под видом повара поселился на ранчо. И это уже дало какие-то результаты? Какие? Я был на ранчо и вчера вечером, и сегодня, когда брал интервью, и мне показалось — все там в порядке. И сам Мэдден в наличии.

— Мне тоже так казалось, но у Чарли было особое мнение. А вы знаете, у китайцев есть какое-то шестое чувство, да к тому же Чарли профессионал.

— И вы руководствовались каким-то шестым чувством? О извините, если я вас обидел…

— Да нет, я и сам скептически отнесся поначалу к подозрениям, возникшим у Чарли, и был полон решимости немедленно отдать Мэддену жемчуг. Но ночью вдруг мы услышали жуткий крик. Кто-то звал на помощь. Говорю вам, такого жуткого крика мне еще не доводилось слышать!

— Что вы говорите! И кто же кричал?

— Ваш друг Тони, китайский попугай.

— Ах и в самом деле! Я совсем забыл о нем. Ну, в таком случае жуткий крик не так уж и страшен?

— Вроде бы и нет, но ведь попугаи повторяют лишь то, что слышали, сами ничего не выдумывают. Возможно, я был не очень-то последовательным, но опять послушался Чарли и решил повременить с жемчугом, не отдавать его до двух часов дня. Чарли собирался пообщаться с китайским попугаем по-китайски, уверяя, что это очень умная птица. Но из этого ничего не вышло — попугай неожиданно сдох, мы еще не успели закончить ленч.

— Хотите знать мое мнение? — спросил Вилл Холли. — Впрочем, хотите или нет, я просто должен его высказать.

— Валяйте, Вилл!

— Я, журналист, более других заинтересован в том, чтобы на ранчо Мэддена произошло нечто из ряда вон выходящее. Здесь, где вообще ничего не происходит, такое происшествие было бы для меня просто манной небесной. И тем не менее, объективно глядя на все это со стороны, должен сказать — вы просто поддались влиянию излишне впечатлительного китайца.

— Но Чарли был так уверен в своих подозрениях…

— Не сомневаюсь, однако не забывайте, он — китаец, следовательно, как все восточные люди, особенно подвержен эмоциям и внушениям, а к тому же он еще и полицейский и привычка всюду выискивать подозрительное стала его второй натурой. Ничего подозрительного не происходит на ранчо Мэддена. Допустим, Тони издает ужасные вопли, но это не первый раз.

— Так вы тоже их слышали?

— Честно говоря, призывов о помощи не слышал, но когда Тони только привезли сюда, мне довелось довольно часто бывать на ранчо Мэддена и чего я только тогда не наслушался от Тони! Удивительно, сколько разной чепухи вместила его малюсенькая головка. А поскольку жизнь его прошла преимущественно в компаниях разного отребья и даже гангстеров, он набрался от них самых… э… неожиданных выражений.

— А неожиданная смерть попугая?

— Ну она объясняется так, как вам сказал Мэдден: Тони был уже стар, видимо, стал хворать, а даже попугаи не вечны. Согласен, немного странное стечение обстоятельств, но боюсь, мой мальчик, вашего отца вряд ли удовлетворит поведение его посланцев. А если Мэдден разозлится и откажется от сделки? И как вы все это объясните отцу? Сделка не состоялась по причине скоропостижной смерти старого попугая? Надеюсь, Иден-старший проявит понимание…

Рассудительность и логика в словах журналиста заставили Боба глубоко задуматься. Он вспомнил еще об одном обстоятельстве:

— А что вы скажете, Вилл, о револьвере, которого не хватает в коллекции Мэддена?

— Этого я вам с ходу не могу объяснить, — пожал плечами журналист. — Но мало ли на свете вещей, которые, на первый взгляд, выглядят подозрительными? Ну нет револьвера, и что из этого? Мэдден мог его продать, подарить, да просто унести в свою комнату.

— Ох слушаю я вас, и кажется — во всем вы правы, — вздохнул Боб. — И чем больше думаю обо всем этом при свете дня, тем больше убеждаюсь — я свалял дурака.

Тишину улицы нарушил шум подъехавшей автомашины. Выглянув в окно, Боб увидел остановившуюся перед лавочкой в соседнем доме старенькую машину. Из нее вышел Чарли Чан и направился к зданию редакции газеты. Через минуту он без стука уже входил в комнату.

— Вот и А Ким! — сказал китаец.

— Познакомьтесь, Чарли, это мой друг, редактор Вилл Холли. Мистер Холли, разрешите представить вам сержанта Чарли Чана из гонолулской полиции.

Чарли Чан был неприятно поражен тем, что его инкогнито раскрыто перед незнакомым человеком. Его узкие черные глазки превратились в две щелочки.

— Рад познакомиться, — холодно произнес он.

— Не сердитесь, Чарли, — поспешил разрядить обстановку Боб. — Мистер Холли достоин нашего доверия. Я ему все рассказал.

Помолчав, китаец неторопливо отозвался:

— Я нахожусь в чужой стране, не знаю ни ее людей, ни ее обычаев. И предпочел бы так безоглядно не доверяться малознакомым людям, хотя, возможно, я, как все восточные люди, чрезмерно недоверчив и осторожен. Думаю, мистер Холли поймет меня и не обидится.

— Конечно, конечно, — успокоил китайца журналист. — И даю вам слово, доверия вашего я заслуживаю, никто от меня и слова не услышит.

Китайский детектив промолчал, возможно, вспомнив многочисленные случаи, когда белые люди легко нарушали данное слово.

— Да это в конце концов и неважно, — решительно заявил Боб. — Чарли, поразмыслив, я пришел к выводу, что все страхи нами надуманы. Вот и мистер Холли уверяет, что ничего подозрительного на ранчо Мэддена не происходит. Так что по возвращении на ранчо, еще сегодня вечером, мы передадим Мэддену колье и отправимся домой. — Увидев, что его слова сильно обидели Чарли, который даже побледнел и опустил голову, молодой человек добавил: — Выше голову, Чарли! Ведь вы же сами опытный детектив и должны признать, что мы с вами вели себя, как две старые бабы.

Чарли Чан поднял голову. Чувство долга победило оскорбленное чувство собственного достоинства, и он сделал еще одну попытку убедить Боба в своей правоте:

— Может, вы и правы, сэр, но разрешите мне, «старой бабе», все-таки сказать еще два слова. Всего несколько часов назад умная говорящая птица упала со своей жердочки и перенеслась в царство теней.

— Ну и что? — устало спросил Боб. — Птица просто умерло от старости. И давайте перестанем дискутировать на эту тему.

— Кто дискутирует? — не уступал китаец. — Я всегда с презрением относился к пустопорожней болтовне. И хотя я «старая баба», я руководствуюсь лишь фактами. Конкретными фактами.

Говоря это, детектив положил на редакторский стол белый лист бумаги, а потом достал из кармана горстку каких-то зерен и высыпал их на нее.

— Взгляните, джентльмены, вот это я взял из мисочки Тони. Что это, по-вашему?

— Конопляное семя, — пожал плечами Боб Иден. — Обычная еда попугаев.

— Вы совершенно правы, сэр. Но приглядитесь внимательней, видите на зернах этот порошок?

— И в самом деле, беловатый порошок! — вскричал журналист.

— По дороге сюда я заехал в аптеку на углу, — продолжал китаец, — и там по моей просьбе один умный человек сделал анализ порошка, должен сказать, очень тщательный анализ. И знаете, что сказал мне этот умный человек?

— Что это мышьяк! — предположил Холли.

— Вот именно, мышьяк! Его тут много продают окрестным фермерам, чтобы травить крыс. И попугаев, как оказалось.

Иден и Холли переглянулись.

— Выходит, беднягу Тони отравили? Но почему!

— Старая мудрая пословица гласит: «Мертвые молчат», — поучительно заметил китаец. — Пословица относится и к попугаям. Тони не хуже меня говорил по-китайски, но мне с ним никогда не удастся поговорить.

Боб Иден стал серьезным и внимательным. Ни тени насмешки не осталось в его голосе, когда он спросил детектива:

— И что же все это, по-вашему, означает?

— Посудите сами, сэр. Я уже имел честь заметить, что попугаи сами ничего не придумывают, а лишь повторяют то, что слышали. И если старик Тони ночью вопил изо всех сил: «На помощь! Убивают! Брось этот револьвер!» — то даже старая баба поймет: попугай когда-то слышал эти слова и теперь их повторяет. А повторяет потому, что эти слова сопровождались… чем?

— Чем же, Чарли? Говорите!

— Я долго думал над этим и пришел к выводу — может, слова о помощи припомнились Тони потому, что в окне Мартина Торна зажегся свет? Я увидел свет, услышал крик попугая. Возможно, так произошло и в ту ночь, когда кричал не попугай.

— Чарли, какие еще факты вам известны?

— В мои обязанности входит убирать комнаты на ранчо. Сегодня утром я зашел навести порядок в комнате Торна. И что же я вижу? На стене висит картина — красивый пустынный пейзаж, а недалеко от нее — такого же размера и формы невыгоревшее пятно на обоях. Очень похоже на то, что тут висел этот красивый пейзаж и только недавно его перевесили на другое место. Спрашивается, зачем? Поднимаю картину и вижу под ней в стене небольшое отверстие, оставить которое могла лишь пуля.

— Пуля? — одними губами повторил Боб.

— Да, пуля, вошедшая глубоко в стену. Та самая пуля, которая просвистела мимо несчастного, громко призывавшего на помощь в роковую ночь, чьи крики повторил бедный Тони.

Иден и Холли опять переглянулись. Помолчав, журналист сказал:

— Помните, Боб, я знакомил вас с коллекцией оружия Мэддена. Там не хватало револьвера Билла Харта. Полагаю, мы должны рассказать о нем мистеру Чану.

— Не трудитесь, — улыбнулся китаец. — Уже вчера вечером я обратил внимание на пустое место в коллекции оружия. Да, и вот еще что — вот это я нашел в корзине для мусора.

Детектив достал из кармана смятый кусок картона, на котором была надпись, сделанная на пишущей машинке: «Дар Пи Джи Мэддену от Уильяма Б. Харта. Сентябрь 1923».

Взяв картон в руки, Вилл Холли прочел и кивнул головой. Детектив продолжал:

— Весь день сегодня я искал этот револьвер, пока безрезультатно.

Журналист встал и, подойдя к Чарли Чану, горячо пожал ему руку.

— Разрешите поздравить вас, мистер Чан, с выдающимся успехом. — И, обращаясь к Бобу Идену, добавил: — Впредь прошу никогда больше не спрашивать моего совета и всегда слушать советов мистера Чана.

— Премного благодарен, мистер Холли, хоть я и не заслуживаю такой высокой оценки. Итак, сэр, сегодня вечером мы не отдаем колье Мэддену?

— Нет, Чарли, разумеется, нет! — воскликнул Боб. — Теперь совершенно ясно, что дело нечисто, но вот только понять бы, в чем оно? Как бы там ни было, с этой минуты, Чарли, я всецело полагаюсь на вас и во всем слушаюсь вас.

— И все-таки вы, мистер Иден, оказались пророком — хоть почтальон и в отпуске, ему придется побегать. Даже здесь, в пустыне, я не имею права забывать о том, что я представитель закона. И мне, да и вам, думаю, гражданский долг не позволит теперь как ни в чем не бывало покинуть ранчо Мэддена, не узнав, что там случилось, а ведь, отдав колье, мы должны будем уехать. И тогда истина будет сокрыта от мира, а виновный останется безнаказанным. В данном случае интересы ювелирной фирмы «Иден и сын» отступают на второй план. Вы согласны со мной?

Боб выразил свое полное согласие, и китаец, спрятав опять в карман вещественные доказательства, продолжал:

— Бедный Тони! Сегодня утром он сказал мне по-китайски — «много болтаешь». И это замечание, как бумеранг, вернулось и сразило его самого, ибо он действительно слишком много болтал. Ну, мне пора. Надо еще купить продукты. Ждите меня у гостиницы минут через двадцать.

Чарли Чан вышел, а Боб Иден и Вилл Холли, оставшись одни, долго молчали, переваривая услышанное. Первым заговорил журналист:

— Теперь я вижу, как ошибался, утверждая, что на ранчо Мэддена все в порядке. Нет, там действительно произошло что-то страшное…

Боб кивнул.

— Знать бы, что именно.

— А знаете, я сегодня все удивляюсь, с чего это Пи Джи Мэдден согласился дать мне интервью? С чего вдруг ради меня отступил от своих принципов? И вот теперь, кажется, понимаю… Просто Мэдден боится, что правда того и гляди выйдет на поверхность и о случившемся на ранчо станет известно. Тогда пресса первой подхватит сенсацию, и тут-то ему и может пригодиться знакомый журналист, которому он, Мэдден, оказал услугу. Ну, что вы думаете по этому поводу? Я прав?

— Да, Холли, в ваших рассуждениях есть логика. И я рад, что наконец-то в чем-то есть какая-то логика! Уезжая из Сан-Франциско, я сказал отцу о своем желании пережить в этой поездке какое-нибудь интересное приключение, например, было бы здорово, если бы я оказался замешанным в каком-нибудь таинственном убийстве. И вот теперь налицо приключение, да еще какое таинственное: трупа нет, оружия нет, мотива преступления нет — ничего нет. Я не уверен, что есть и само преступление. Ведь у нас нет доказательств, что на ранчо Мэддена кто-то был убит. Не в добрый час произнес я эти легкомысленные слова! Ну, мне тоже пора. Только вот что дальше делать — ума не приложу.

— Теперь я, мой мальчик, могу посоветовать вам лишь одно — держитесь за своего китайского напарника и действуйте так, как он скажет. У этого малого котелок хорошо варит!

— В этом нет никакого сомнения!

— А вас я прошу быть осторожным и не рисковать, помнить, что там на каждом шагу может подстерегать опасность. И еще помнить о том, что в Эльдорадо есть такой Вилл Холли, на которого вы можете всегда рассчитывать.

— Спасибо, буду помнить. Прощайте, Вилл!

Выйдя из редакции «Эльдорадо таймс», Боб прошел несколько шагов и остановился на тротуаре у гостиницы «На краю пустыни». Был субботний вечер, и городишко выглядел необычайно оживленным. В большом количестве понаехали сюда окрестные фермеры — поджарые загорелые мужчины в брюках для верховой езды и ярких клетчатых ковбойках. Для них Эльдорадо был единственным на многие мили культурным центром, где можно и поразвлечься, и встретиться с друзьями, и отправить почту, и закупить товары. Обычно пустой парикмахерский салон ломился от клиентов, которые скрашивали ожидание игрой в кости. На тротуаре группа оживленно жестикулирующих мужчин с жаром обсуждала местные дороги, а трое пожилых фермеров на той стороне улицы громко рассуждали о политике. Из дверей гостиницы вывалилась целая толпа и остановилась на тротуаре, решая, куда податься.

Боб чувствовал себя в этом городе чужим, как будто он оказался на другой планете, а не просто в другом городе своей родной страны. Но вот из-за поворота выехала знакомая машина. Чарли Чан ловко развернулся и затормозил перед Бобом. Тот уже готов был сесть с ним рядом, как заметил, что детектив смотрит не на него, а на кого-то в дверях гостиницы. Проследив за его взглядом, Боб заметил мужчину, разительно отличающегося от остальных фермеров, вместе с которыми он вышел из дверей гостиницы. Одет он был в габардиновое пальто, застегнутое на все пуговицы, а фетровая шляпа, надвинутая глубоко на лоб, бросала тень на лицо. Несмотря на наступающий вечер, незнакомец был в темных очках.

— Надо же, кого мы тут встретили! — произнес Боб, когда они с Чарли уже отъехали от гостиницы «На краю пустыни».

— Вот именно! — отозвался детектив. — Похоже, отель «Киларни» лишился своего лучшего постояльца. Что ж, они потеряли, мы нашли. Всякое в жизни бывает.

Мэйн-стрит — мощеная улочка, единственная в Эльдорадо — кончилась очень быстро, и вот уже под колесами обычная грунтовая дорога, вьющаяся между двумя высокими холмами. Дорога все время шла в гору. Вот машина выбралась из ущелья, и перед ними открылся великолепный вид — заход солнца в пустыне. Но любоваться им было некогда. Чарли Чан сильней нажал на газ, и машина нервно запрыгала по неровной каменистой дороге. Боб больно стукнулся головой о крышу машины.

— Ой! Чарли, что вы делаете? — воскликнул он, хватаясь за голову.

— Извините, сэр! — Чарли немного сбавил скорость. — Я просто позволил себе забыться. Эта старая машина очень напоминает мне ту, что ждет меня в Гонолулу, и мне показалось на миг, что я нахожусь в родной стороне, где и дороги, и климат более милостивы к человеку.

Глава VIII
За карточным столом

На пустыню спускался вечер. Вершины гор на горизонте заходящее солнце окрасило во все оттенки красного. Поднимался холодный ветер.

Машина резво мчалась, подскакивая на неровностях дороги. Долгое время Иден и Чарли Чан ехали молча, каждый думая о своем. Молчание нарушил Боб Иден.

— Чарли, — обратился он к своему спутнику, — что вы думаете об этих местах?

— О пустыне?

— Да, о пустыне.

— Я счастлив, что мне довелось ее увидеть. И вообще всю жизнь мне нравилось узнавать новое, знакомиться с новыми людьми, ездить в другие страны. И я со всей ответственностью заявляю, что здесь моя жажда нового удовлетворена полностью — ничего подобного мне еще не приходилось видеть.

— И я испытываю такое же чувство.

— Здешние места, сэр, являются полной противоположностью Гавайев. Мои родные Гавайи — это горсть жемчуга на волнующейся груди океана… Оаху — маленький островок. На нем постоянно стопроцентная влажность, а дожди — дожди на моем острове я бы назвал жидким солнцем. Ну а здесь все наоборот. Воздух сух, как прошлогодняя газета.

— А знаете, мне говорили, что этот пустынный край тоже можно полюбить.

Чарли Чан пожал плечами.

— Что касается меня, то это чувство я попридержу для моих родных мест, хотя должен признать — пустыня производит сильное впечатление. И все равно, воспользуюсь первой же возможностью покинуть эти пустынные края.

— И я тоже, — рассмеялся Боб Иден. — Как только наступает вечер, меня охватывает тоска, и так мне хочется в мой любимый Сан-Франциско, и уютный ресторанчик на О’Фаррел-стрит, где ждут меня друзья и… бутылка минеральной. Одним словом, мне хочется к людям.

— Вполне понятное желание в вашем возрасте. Молодость — это как песня в сердце! И я надеюсь, вам недолго придется скучать на ранчо Мэддена.

— Чарли, что вы думаете о нашей миссии? Что, по-вашему, нам следует делать?

— Наблюдать и выжидать. Знаю, это не излюбленные качества молодости, но ничего не поделаешь. Признаюсь, меня самого не очень-то прельщает такая перспектива, а прислуживание на ранчо никогда не представлялось мне самым приятным времяпрепровождением в отпуске.

— Вы правы, Чарли, и если вы выдержите, то и я тоже постараюсь.

— Вы славный юноша, сэр, — похвалил его китаец. — Кстати, положение, в котором мы оказались, не лишено привлекательных черт и для молодежи. Сами посудите, сплошная тайна! Признаюсь, с таким делом мне не приходилось сталкиваться в моей полицейской практике. Когда на Гавайях обращаются к моим услугам, дело обычно бывает простым и ясным, как лик языческого божества. И к раскрытию преступления я двигаюсь прямой дорогой, ну, может, обнаружатся дополнительные улики, и я сверну на другую дорогу, однако так или иначе вскоре достигаю цели. Тут же все по-другому. Приступая к раскрытию тайны, первым делом надо знать, что за тайну мы хотим раскрыть.

— Вот именно! — подхватил Боб.

— В данном случае четко я себе представляю лишь один факт — так четко, как вон те заснеженные вершины на горизонте. На ранчо Мэддена недавно кого-то убили. Кем был этот человек, почему его убили, кто участвовал в преступлении — вот, вопросы, на которые необходимо найти ответы.

— Но как же к этому приступить? Ведь нам же надо от чего-то оттолкнуться в наших… как это… расследованиях?

— Да, факты и только факты. Крик попугая в ночи, и безжалостное убийство говорящей птицы. Пулевое отверстие в стене, прикрытое картиной. Исчезновение из коллекции старого револьвера. Немного этих конкретных улик, но тем больше чести, если нам удастся раскрыть преступление.

— Вот что меня заставляет особенно задуматься, — медленно произнес Боб, — каким боком Мэдден ко всему этому причастен? Знает ли он о случившемся, или Торн действует на свой страх и риск?

— Очень важное замечание, — согласился детектив. — От него многое зависит. Надеюсь, мы вскоре найдем ответ на этот вопрос. Пока же лучше не доверять Мэддену. Надеюсь, вы не рассказали ему о том, что произошло в Сан-Франциско? О Мэйдорфе и о том, что его поведение насторожило нас?

— Нет, я ему ни о чем не говорил.

— Вот и хорошо. Жемчуг пока у меня в безопасности. Если я не ослышался, вы в редакции сказали, что окажете мне честь следовать моим советам?

— Вы не ослышались, Чарли.

— Итак, по отношению к Мэддену по-прежнему следуем принципу «ху мали мали». Услышав о Мэйдорфе, он еще, чего доброго, решит, что здесь опасно будет получить жемчуга и велит доставить их в Нью-Йорк. Тогда нам придется уехать отсюда, и тайна преступления навсегда останется нераскрытой.

— Вы правы, Чарли, — согласился Боб.

Темнота быстро спускалась на пустыню, и Чарли Чан прибавил скорость, чтобы доехать еще засветло. Промелькнул щит с рекламой будущего Дэйт-Сити и уже пустая будка оптимиста-агента по продаже недвижимости.

— А что касается убийства, которое, по-вашему, совершено на ранчо, не думаете ли вы, Чарли, что это случилось в среду?

— Вот вы все вспоминаете среду, — заметил китайский детектив. — Разрешите поинтересоваться, почему?

Боб коротко пересказал своему товарищу все то, что услышал от Паулы Вэнделл: явное нежелание Торна открывать дверь и его замешательство при виде нежданной посетительницы, решительный отказ допустить ее к Мэддену и утверждение, что тот не может ее принять, а главное — таинственная фигура незнакомца с черной бородой, похожего на золотоискателя, которого Паула видела во дворе ранчо. Чан слушал с интересом.

— Очень, очень интересно. Этот бородач может оказаться важным звеном в цепи наших поисков. А эта молодая дама много ездит по пустыне?

— Да, много, это ее работа.

— А как, по-вашему, она может сохранить тайну?

— Готов держать пари, что она умеет прекрасно хранить тайну!

— И все-таки я бы советовал вам проявлять осторожность. Если мы станем направо и налево болтать о своих подозрениях и желании раскопать тайну преступления на ранчо, ничего хорошего из этого не выйдет. Лучше сразу же отказаться от попыток узнать что-либо. Впрочем, в данном случае я положусь на вашу рекомендацию. Давайте попросим эту молодую даму сообщить нам, если человек с черной бородой еще где-нибудь попадется ей на глаза. Как знать, может, он и в самом деле будет немаловажным звеном в уже упомянутой мною цепи.

И вот уже вдали показалось ранчо Мэддена. Детектив на прощание проинструктировал своего товарища:

— Ведите себя просто и естественно, сэр, как будто все в порядке, а с вашим отцом говорите свободно — я послал ему телеграмму, так что он обо всем знает.

— Вот как? Я тоже отправил ему телеграмму.

— Значит, он в курсе дела. Я позволил себе напомнить мистеру Идену о том, что голос говорящего по телефону могут услышать и другие люди, находящиеся в комнате, так что надо соблюдать осторожность.

— Чарли, вы подумали обо всем, не устаю поражаться вашей предусмотрительности.

— Стараюсь. Жаль, пришел конец нашей поездке, и мне опять надо думать об ужине. Итак, сэр, наблюдать и выжидать. И осторожность во всем, в том числе и при наших встречах, ведь если будет раскрыто мое инкогнито — конец! Ох вы и понятия не имеете, как мне надоело быть А Кимом!

Ворота на ранчо Мэддена были распахнуты, и машина въехала во двор.

В большом камине гостиной пылал огонь. Сидя за огромным письменным столом, Мэдден подписывал какие-то письма. Когда Боб вошел в комнату, он добродушно приветствовал его:

— Хэлло! Ну, как съездили? Как провели время?

— Неплохо. Надеюсь, вы тоже, сэр?

— Увы! Даже в этом пустынном уединении не скроешься от дел. Пришлось разгребать завалы трехнедельной корреспонденции. Ну, вот и все письма, Мартин. Надеюсь, успеешь отправить их. И вот эти телеграммы тоже. Поезжай на маленькой машине, она лучше подходит к здешним дорогам. Мистер Иден, вас из города привез А Ким?

— Да.

— Так он умеет вести машину?

— И очень даже неплохо.

— У этого китайца такая куча достоинств…

— Да ничего особенного, — небрежно бросил Боб. — Он мне рассказал, что какое-то время ему пришлось водить грузовик с овощами в Лос-Анджелесе. А вообще он довольно необщительный, больше ни о чем с ним и не говорили.

— Неразговорчив?

— Неразговорчив, как адвокат из Нортхэмптона, что в штате Массачусетс…

Мэдден рассмеялся, а когда Торн, забрав почту, удалился, добавил:

— А ваш отец так и не позвонил!

— Не звонил? Ничего удивительного, я и не рассчитывал, что он вернется со своего гольфа раньше восьми. Если хотите, я попробую позвонить ему вечером домой.

— Да, очень желательно. Мне не хотелось бы быть негостеприимным, но, сказать по правде, дела требуют скорейшего моего отъезда отсюда. Не стану откровенничать, но в сегодняшней почте кое-какая информация требует моего настоятельного присутствия в Нью-Йорке.

— Понимаю, сэр, я сделаю все от меня зависящее.

— Очень рад, молодой человек, — тепло ответил миллионер, а Боб испытал угрызения совести.

Меж тем Мэдден проявил совсем не свойственные ему мягкость и общительность, заметив:

— Устал я от дел, пойду прилягу до ужина. Хорошо вам, молодой человек. В вашем возрасте не придаешь такое значение скучным делам. Вы так молоды, можно только позавидовать…

И вышел, оставив Боба в обществе захваченной в Эльдорадо газеты. Примерно через полчаса в комнате появился А Ким, стал накрывать на стол. Его маленькая круглая фигурка бесшумно сновала между кухней и гостиной.

Через час Мэдден, Торн и Боб Иден сели за стол; И хотя мыслями Боб Иден был в ресторане Эльдорадо, хотя ужин проходил в угрюмом молчании, он не мог не оценить по достоинству блюда, приготовленные А Кимом. Когда тот под конец ужина появился с кофе, Мэдден приказал:

— Разожги камин в патио, А Ким. Мы немного посидим на свежем воздухе.

Поскольку Мэдден с явным нетерпением поглядывал на Боба Идена, тот встал.

— Думаю, отец уже вернулся домой после своих побед на полях для гольфа. Попробую заказать Сан-Франциско.

— Я сам это сделаю, не трудитесь, — вызвался Мэдден. — Какой номер?

Вернувшись в гостиную, миллионер сказал:

— Ну вот, разговор заказан, а теперь скажите мне, что такое произошло в Сан-Франциско, встревожившее вашего отца? Помните, вы об этом упомянули вчера вечером. Что же случилось?

Срочно надо придумать что-либо правдоподобное. И Боб начал выкручиваться:

— Да знаете, похоже, полиции что-то показалось, наверняка ложная тревога. Теперь я почти уверен в этом…

— Полиции? Вы привлекли к этому делу полицию?

— Да нет, не специально к этому делу. Просто отец по роду своей деятельности постоянно связан с полицией, ну ему и дали знать, что в городе появился какой-то знаменитый вор, который проявляет явный интерес к нашей фирме. Может, простое стечение обстоятельств.

— Знаменитый вор? А кто именно?

Трудно приходится в такой ситуации человеку, который не умеет врать. Что бы тут придумать?

— Не знаю, кто именно, — сказал Боб. — Называли они его, да я забыл. Вроде Кид из Ливерпуля, что-то в этом роде…

— Если кто и прознал о нашей сделке с фирмой «Иден», то виноваты в этом не мы. Ни моя дочь, ни Торн, ни я никому не говорили о жемчугах Филлиморов. Хотя и я склонен думать, что полиции что-то показалось. Давайте выйдем на воздух.

Через стеклянную дверь они прошли в патио, где бушующий в огромном камине огонь бросал яркие отблески на блестящие плиты пола.

— Садитесь, — предложил Мэдден. Он все еще был потрясающе гостеприимным. — Не желаете ли сигару? Ах да, вы предпочитаете свои сигареты.

Закурив сигару, миллионер откинулся в удобном тростниковом кресле и принялся пускать дым прямо в темное небо, нависшее над ними, таинственное и необъятное.

— Больше всего на ранчо я люблю вот это место, — заговорил он. — Может, тут немного и холодновато, зато человек чувствует себя частичкой пустыни. Вы обратили внимание на то, какие бледные звезды в пустыне?

Боб с удивлением посмотрел на миллионера.

— Конечно, заметил, — ответил он, а про себя подумал: «Вот уж ни за что бы не поверил, что этот сухарь способен такое заметить».

Тем временем оставшийся в гостиной Мартин Торн подсел к радиоприемнику и принялся крутить ручки настройки. Отрывки вечерних новостей сменялись скрипичными экзерсисами, вечерняя сказка для малышей — беседами о здоровье и красоте. Но вот все звуки эфира перекрыл громкий, хорошо поставленный женский голос, призывающий грешников покаяться.

— Эй, Мартин, поймай Денвер! — крикнул Мэдден.

— Я и пытаюсь, сэр, — отозвался секретарь, а миллионер пояснил:

— Если уж тут мне приходится прибегать к услугам этого проклятого ящика, то предпочитаю слушать то, что доносится издалека, плывет над горами и долинами. Это как-то романтичнее, знаете ли.

Вот Торну удалось поймать танцевальную музыку.

— Оставь это! — крикнул хозяин ранчо, а Идену объяснил: — Это оркестр во «Дворце танцев» Денвера. Может, моя дочь в этот момент танцует под музыку, которую и мы слышим. Бедняжка небось ломает себе голову, куда я подевался, не случилось ли чего со мной, ведь уже два дня, как я обещал к ней приехать. Эй, Торн!

Секретарь появился на пороге.

— Слушаю, сэр!

— Напомни мне завтра с утра телеграфировать Эвелин.

— Слушаю, сэр!

А миллионер опять вернулся к теме, которая, по-видимому, часто занимала его мысли:

— Подумать только, оркестр играет в Денвере, а звуки музыки проплывают над Скалистыми горами и разносятся по миру. Нет, говорю я вам, человек стал чересчур уж умным, а это ни к чему хорошему не приведет. Может, я просто старею, но мне жаль то доброе старое время, когда я маленьким мальчиком ходил за несколько миль в школу, которая находилась в долине. Как я мечтал о санках! Нелегко тогда приходилось мальчишке, но, думаю, благодаря трудностям он и стал человеком. Ох не к добру разболтался я. Старею, не иначе.

Он замолчал, и какое-то время все слушали музыку. Но вот она сменилась скучной передачей, и секретарь по требованию шефа опять принялся рыскать по эфиру в поисках чего-нибудь интересного. Миллионер явно не знал, чем себя занять. Беспокойно повертевшись в кресле, он наконец проговорил:

— К сожалению, для бриджа нам не хватает четвертого, но как вы, молодой человек, отнесетесь к небольшой партии в покер?

— Охотно, — отозвался Боб Иден, — боюсь только, слишком слабый из меня партнер для вас.

— Ну-ну, у нас не будет высоких ставок, — оживился миллионер. — Итак, за дело. Прошу за мной!

Вскочив с кресла, он поспешил в гостиную, приглашая Боба. Плотно закрыв за собой стеклянную дверь — как всегда, к ночи в пустыне сильно похолодало, — миллионер быстро уселся за большой круглый стол, освещенный яркой лампой. Боб и Торн не заставили себя ждать.

— Значит, ставка — четверть доллара. Идет? — спросил Мэдден.

Садясь за стол играть в покер, Боб не был уверен в своих силах и, как оказалось, был прав. Практика у него была небольшая — играл в студенческие годы в университете и в последнее время изредка в своем клубе в Сан-Франциско, но все это оказалось детской игрой по сравнению с сегодняшним покером. С такими заядлыми игроками Бобу еще не приходилось иметь дело. Мэдден, который только что восхищался звездами в пустыне, теперь совершенно преобразился — за столом сидел холодный, расчетливый игрок, опытный, не боящийся риска, делец, владелец заводов и железных дорог, миллионного состояния в стране и за ее пределами. Финансист и миллионер, который после напряженного делового дня на Уолл-стрит искал отдохновения и разрядки в рискованной игре на Сорок четвертой улице в Нью-Йорке.

— Три туза! А что у вас, Иден?

— Похоже на инфаркт. И зачем мне все это?

— Не хнычьте, не хнычьте, молодой человек, — весело приговаривал миллионер, — не повредит вашему здоровью хорошая встряска. Мартин, ты сдаешь.

Неожиданно резко прозвенел звонок у входной двери. И без того неровно бьющееся сердце Боба совсем затрепыхалось — кого принесло, в такую позднюю пору в это пустынное уединение?

Мэдден, похоже, тоже был удивлен.

— Кто там может быть? — с недоумением поднял он голову от карт.

— Может, полиция? — пошутил Боб. — Кто-то сообщил ей, что у нас тут процветают азартные игры, вот они и заявились пресечь. — А сам подумал: «Хорошо бы!»

Поскольку Торн как раз сдавал карты, открыть дверь пошел сам Мэдден. Входная дверь распахнулась, и со своего места Боб Иден хорошо видел остановившегося на пороге мужчину. Это был тот самый человек, которого Боб впервые встретил на пристани в Сан-Франциско, а второй раз — сегодня у гостиницы «На краю пустыни» в Эльдорадо. Короче говоря — это был Фил-Лихоманка Мэйдорф собственной персоной! На сей раз — без темных очков.

— Добрый вечер! — поздоровался он. — Если не ошибаюсь, это ранчо мистера Мэддена?

И голос тот же — тонкий, холодный.

— Я Мэдден, — ответил хозяин ранчо. — Чем могу служить?

— Я ищу моего друга, а вашего секретаря, Мартина Торна.

Положив карты, Торн пошел к двери. При виде гостя он произнес без особого энтузиазма:

— О… привет!

— Надеюсь, вы помните меня, мистер Торн? — спросил гость. — Я Генри Мак-Каллум. Мы с вами познакомились год назад в Нью-Йорке, на ужине у…

— Конечно, помню, — так же холодно отозвался Мартин Торн. — Проходите, пожалуйста. Разрешите представить — мистер Мэдден, хозяин ранчо.

— О, такая честь для меня…

— А это мистер Иден из Сан-Франциско.

Боб Иден встал из-за карточного стола и оказался лицом к лицу с Филом-Лихоманкой. Глаза последнего, теперь уже не скрытые за темными очками, оказались жестокими, острыми и колючими, как сухие кусты в пустыне. Бесцеремонно оглядев Боба с ног до головы, он наконец процедил сквозь зубы:

— Приятно познакомиться с мистером Иденом.

«Интересно, узнал ли он меня? — подумал Боб. — Тогда, в порту Сан-Франциско, очень возможно, что он заметил меня. Если даже так, то ничем себя не выдал». Вслух Боб вежливо ответил:

— Мне тоже, мистер Мак-Каллум.

Гость меж тем обратился к хозяину:

— Надеюсь, я не очень бесцеремонно вторгаюсь в ваши владения. Зашел я сюда ненадолго, по дороге к доктору Уайткомб, посоветоваться по поводу моего кашля. Замучил, проклятый, спасения нет! А узнав, что неподалеку находится мой друг Торн, я решил: дай-ка навещу старого друга. Ну и позволил себе без церемоний зайти к вам.

— Очень хорошо сделали, — сказал Мэдден, но слова его явно противоречили тем чувствам, которые он испытал при виде неожиданного гостя. Нет, не обрадовал он хозяина!

Гостя ни капельки не смутил холодный тон. Взглянув на карты на столе, он развязно поинтересовался:

— Маленькая партия покера? Так сказать, в тесном дружеском кругу? Разрешите присоединиться?

Мэддену ничего не оставалось, как согласиться.

— Снимайте пальто и присаживайтесь, — довольно кисло предложил он. — Мартин, дай гостю фишки.

— О, давненько я не брал в руки карты, — потирая руки и усаживаясь, довольно проговорил нахальный гость. — Вот это жизнь. А как вы поживаете, Торн?

Торн в своей обычной сдержанной манере информировал гостя, что поживает неплохо, и, сочтя, что теперь все формальности соблюдены, игроки принялись за дело.

Если до этого Боб Иден опасался, как бы не проиграть все свои наличные, то теперь у него не осталось никаких сомнений в этом. Ну да ладно, зато каким приключением была уже сама игра в покер с Филом-Лихоманкой. Ох не в добрый час захотелось Бобу приключений!

— Четыре карты прошу, — сквозь зубы проговорил Мэйдорф.

И началось! По сравнению с тем, что теперь творилось за карточным столом, предыдущая игра показалась Бобу невинной забавой. Да и могло ли быть иначе, если среди игроков появился ас? Понимая, какой перед ним противник, Мэдден стал играть не столь рискованно, как прежде, но продуманно и решительно. Собственно, это была не игра четырех игроков, а поединок двух. Боб и Торн лишь присутствовали при нем, так сказать, ассистировали.

В комнату вошел А Ким с вязанкой дров. Если его даже что-то и удивило, он виду не подал. Мэдден велел слуге принести выпивку, тот повиновался, и когда китаец расставлял на столе бокалы, Боб с содроганием заметил, в какой опасной близости от ловких пальцев Мэйдорфа оказался толстый животик Чарли Чана. О если бы только Фил-Лихоманка знал… Однако в тот момент мысли ловкого мошенника были далеки от жемчугов Филлиморов.

— Еще одну! — приказал он.

И тут раздался громкий телефонный звонок. Сердце Боба замерло — предстоит говорить с отцом, когда в комнате присутствует сам Фил-Лихоманка! Телефон звонил, а молодой человек сидел как приклеенный. Но вот он заметил нетерпеливый, подгоняющий взгляд Мэддена и встал.

— Это, наверное, меня, — сказал он и бросил карты на стол. — У меня все равно нет ничего.

Боб бегом кинулся к трезвонившему телефону и схватил трубку.

— Алло, алло! Папа, это ты?

— Тузы и короли! — громко объявил Мэйдорф. — Все мое! А ну-ка покажите, что там у вас?

Мэдден разложил свои карты, и Фил-Лихоманка удовлетворенно присвистнул, сгребая все фишки.

— Да, папа, да, это я! — кричал в телефон Боб. — Нормально доехал! Здоров! На несколько дней задержусь у мистера Мэддена! Да нет, ничего, просто я хотел сообщить, где я и что я. Вот и все. Хорошо, позвоню завтра утром. А как тебе сегодня игралось? О, жалко, сочувствую! Да, до свидания, спокойной ночи!

С покрасневшим от гнева лицом Мэдден сорвался с места.

— Погодите, погодите, не кладите трубку!

— Я уже поговорил, сэр! — спокойно ответил Боб. — Ведь мне надо было лишь сообщить отцу, где я и что со мной все в порядке, — объяснил миллионеру Боб, показав глазами на незваного гостя и давая понять, что не хотел в его присутствии касаться вопроса о сделке.

И он сел на место, спросив с невинным видом, чья очередь сдавать. Очень хорошо все получилось, еще одна задержка, и ничего выдумывать не пришлось.

Мэдден проглотил проклятие, тоже сел за карточный стол, и игра пошла дальше.

Боб Иден уже третий раз прикупал фишки, и вот уже растаяла и третья кучка.

— Последний розыгрыш, — предупредил он, — я выхожу из игры.

— Для всех последний, все выходят, — проворчал Мэдден. У него явно испортилось настроение.

— Если последний, то пусть уж будет в полную силу, — предложил Мэйдорф. — Никаких ограничений ставок!

Неожиданно получилось, что последняя игра оказалась поединком между Бобом Иденом и акулой подпольного бизнеса Филом-Лихоманкой. Не очень-то надеясь подобрать две пары, молодой человек потянул карты и, к своему величайшему удивлению, обнаружил, что у него в руках четыре девятки. Не обратив внимания на тот факт, что карты раздавал Мэйдорф, он в возбуждении поставил крупную сумму и тут же был наказан. Уже выкладывая карты на стол, Боб заметил злую ухмылку Мэйдорфа.

— Четыре дамы, — ехидно заявил тот, разложив свои карты жестом профессионального игрока. — Мне всегда везло с женщинами. Все загребаю я, не правда ли?

Увы, это была правда. Боб нехотя вытащил из бумажника сорок семь долларов. Не забыть бы вписать эту сумму в командировочные расходы.

Мэйдорф встал. Видно было, что он в превосходнейшем настроении, — ничего удивительного. Взяв пальто, он обратился к хозяину ранчо:

— Давно я так приятно не проводил вечер. Если не возражаете, как-нибудь на днях еще загляну.

— Прощайте, — негостеприимно ответил Мэдден.

Взяв со стола фонарь, Торн заявил, что проводит гостя.

Боб Иден с трудом удержался от иронической усмешки — электрический фонарик, когда луна светит, как десять таких фонариков.

Мэйдорфа не смутило обращение хозяина, он еще раз повторил свою фразу о приятном вечере, поблагодарил всех присутствующих, пожелал им спокойной ночи и, довольно ухмыляясь, вышел вслед за Торном.

Мэдден с раздражением вытащил из ящичка сигару и, гневно сопя, стал откусывать ее конец. Наконец не выдержал:

— И это все, что вы сказали отцу, молодой человек?

— А что же мне было делать? — спокойно парировал Боб. — Не мог же я говорить о наших делах при этом подозрительном типе?

— Ясно, говорить не могли, подождать же немного могли. Я уже встал, чтобы увести его из комнаты, а вы поторопились закончить разговор. Ну, тогда сейчас же заказывайте новый, мы одни, никто не помешает.

— Ни за что на свете, сэр! Отец уже наверняка лег в постель и не простит мне, если я его разбужу. Подождем до утра.

Лицо миллионера побагровело от ярости.

— Но я требую позвонить! Я этого хочу! И я привык, что мои желания выполняются.

— Вполне возможно, однако я не позвоню!

— Как вы смеете! Я…

— Знаю, что вы скажете, сэр, — отважно перебил Мэддена Боб, — но вы сами виноваты. Коль скоро вы приглашаете на ранчо подозрительных субъектов, сами же расхлебывайте и последствия.

— Что вы болтаете! Никого я не приглашал! — вспылил миллионер. — А уж этого типа и вовсе… Хотел бы я знать, где Торн его раскопал.

В этот момент секретарь вернулся в комнату и положил на место электрический фонарик. Мэдден напустился на него:

— Хорошие же дружки у вас, Мартин. Вчистую, прохвост, меня обыграл!

— Знаю, шеф, и, поверьте, мне очень неприятно, но я ничего не мог поделать. Ведь вы же сами видели, как он нахально, чуть ли не насильно вперся в дом.

— Но кто же в этом виноват, как не вы? Ведь ваш же дружок. Кто он? И где вы с ним познакомились?

— Да я толком и не знаю, кто он. Коммивояжер или посредник, что-то в этом роде. И уж поверьте, я сам меньше всего настаивал на этом знакомстве. Но вы знаете, сэр, как бесцеремонны бывают такие субъекты.

— Хорошо, я не сержусь, но завтра будьте любезны отправиться к нему и известить, что я очень занят, что я не желаю видеть у себя непрошеных гостей, а если он еще раз осмелится явиться без позволения, я просто вышвырну его за дверь!

— Слушаю, сэр. Завтра отправляюсь к нему и дипломатично передам ваши слова.

— Никакого «дипломатично»! — рявкнул Мэдден. — Какая может быть дипломатия в отношении таких субъектов!

Идену надоело выслушивать эту словесную перепалку, и он стал прощаться:

— Прошу прощения, но глаза сами закрываются. Спокойной ночи!

У себя в спальне Боб застал А Кима, который пытался затопить камин. Молодой человек плотно прикрыл за собой дверь.

— Чарли, — сказал он, — я только что в пух и прах проигрался в покер.

— Я это заметил, — улыбнулся Чарли Чан.

— А из-за кого? Все из-за Фила-Лихоманки! Мошенник вытянул у меня сорок семь долларов.

— Я же позволил себе посоветовать вам быть осторожным, — заметил китаец.

— А я позволю себе заметить, что вы были совершенно правы! — рассмеялся Боб. — И еще позволил себе надеяться, что вы окажетесь неподалеку, когда Торн отправился провожать мерзавца.

— Я и хотел быть неподалеку, но луна светит столь ослепительно, что никак не удавалось подойти к ним поближе.

— Знаете, Чарли, после этого покера я абсолютно уверен в том, что Мэдден никогда не видел раньше Фила-Лихоманки — или он величайший актер в мире!

— Но Торн…

— Да, Торн его знает, и Торна отнюдь не обрадовало его появление на ранчо. И что-то в поведении Торна навело меня на мысль, что Фил шантажирует секретаря миллионера.

— Очень, очень возможно, особенно в свете моего последнего открытия.

— А вы открыли что-то новенькое, Чарли?

— Сегодня вечером, когда Торн отправился в город на почту, а Мэдден лег соснуть, и от его храпа сотрясался весь дом, я быстренько осмотрел комнату секретаря.

— Да? И что вы там открыли? Да говорите же скорей, Чарли, нам в любую минуту могут помешать.

— В шкафу под кипой белых сорочек я обнаружил револьвер, дар Билла Харта.

— Ого! Потрясающе! Ну и Торн! Хорош гусь!

— Да, тот самый револьвер. И в магазине не хватает двух пуль. Улавливаете?

— Еще как улавливаю!

— Ну а теперь позволю себе посоветовать вам хорошенько выспаться, чтобы к завтрашнему дню быть в форме. Завтра нам понадобятся силы.

— Чарли, я все насчет двух пуль…

— И я об этом думаю, сэр. Две пули. Куда делась одна — мы знаем. Она не попала в цель и засела в стене, причем отверстие прикрыли картиной, чтобы мы не заметили.

— Ну а вторая пуля?

— Вторая, должно быть, попала в цель. Не спрашивайте меня, в какую, я пока не знаю. Будем наблюдать и выжидать и, я уверен, узнаем ответ и на этот вопрос. Спокойной ночи, сэр. Приятных снов.

Глава IX
Ночная езда

В воскресенье утром Боб проснулся в необычно раннее для него время. Причин было несколько: солнце, ярким светом залившее комнату; петухи Мэддена, голосисто орущие снаружи; ну и, наверное, беспокойство, которое он испытывал подспудно и ночью. Так или иначе, но в восемь утра Боб был уже на ногах, готовый встретить все превратности грядущего дня.

И с самого утра столкнулся с первой неожиданностью. Завернув за угол сарая, Боб увидел неожиданную картину: Мартин Торн копал глубокую яму в песке, а рядом стояла плетеная корзина. Надо сказать, зрелище было впечатляющее. В черном, как всегда, костюме и, как всегда, с бледным лицом, сейчас покрывшемся потом от тяжких усилий, секретарь Мэддена очень был похож на элегантного могильщика.

— Хэлло! — крикнул Иден. — Кого это вы хороните в такое прекрасное утро?

Торн на минуту отвлекся от своего занятия и вытер пот со лба. Потом ворчливо ответил:

— Кому-то же надо этим заняться, а наш новый мальчик немного ленив. А если так и дальше пойдет, вместо ранчо будет свалка.

И он показал на корзину, полную использованных консервных банок.

— Уполномоченный миллионера по очистке территории, — засмеялся Боб, — таков новый аспект вашей деятельности, Торн. И следует признать, идея избавиться от мусора очень плодотворна, особенно, — тут Боб Иден нагнулся и взял из корзины одну из пустых банок, — особенно от упаковок, которые еще недавно содержали мышьяк.

— Мышьяк? — как эхо повторил Торн, вытирая вновь выступивший на лбу обильный пот. — А, ну разумеется, мы тут часто пользуемся мышьяком, знаете, сколько здесь крыс…

— Понятно, крысы, — с расстановкой повторил Боб и бросил обратно в корзину упаковку из-под мышьяка.

Закончив копать яму, Торн высыпал туда мусор из корзины и стал засыпать его песком. Боб Иден стоял рядом, всем своим видом показывая, что торчит тут от нечего делать.

— Ну, вот и все, — сказал Мартин Торн, разравнивая холмик над мусорной ямой. — Меня с юных лет отличало стремление к порядку, молодой человек.

Взяв корзину, он повернулся, чтобы уйти, но, что-то вспомнив, задержался.

— Если разрешите, я дам вам совет, юноша.

— Валяйте! — разрешил Боб. — Охотно выслушаю.

— Не знаю, заинтересована ли ваша фирма в продаже колье, это ваше дело. Но скажу одно — я работаю у Мэддена уже пятнадцать лет и хорошо знаю своего шефа. Этот человек не привык ждать. Очень похоже на то, что сделка сорвется.

— Я делаю все, что в моих силах, — развел руками Боб. — Ну и к тому же сделка чрезвычайно выгодна для Мэддена, и он это прекрасно знает.

— Я хотел лишь предупредить вас о том, что если Мэдден потеряет терпение, дела не поправишь.

— Весьма благодарен за добрый совет, — поклонился Боб.

Подойдя к кухне, Торн поставил лопату и пустую корзину у раскрытого кухонного окна, откуда шел аппетитный запах жарящейся грудинки, и, не торопясь, направился к дому.

На пороге кухни показался А Ким, щеки которого покраснели от жара плиты. Поздоровавшись с Иденом, китаец спросил:

— Мистер любоваться начало прекрасный день?

— Я и в самом деле встал сегодня рано, но вовсе не для того, чтобы любоваться восходом солнца, — рассмеялся Боб. И, видя, что секретарь Мэддена скрылся в дверях дома, добавил: — Только что был свидетелем, как наш друг Торн закапывал за сараем кучу мусора. Среди пустых банок оказалась и упаковка из-под мышьяка.

Чарли Чан перестал играть роль А Кима и сказал своим обычным голосом:

— Мистер Торн — человек страшно занятой. И в последнее время число его обязанностей все возрастает. Одно непродуманное действие неизбежно влечет за собой следующее, и, таким образом, возникает бесконечная цепочка. У китайцев имеется на этот счет замечательная пословица: «Оседлавший тигра не сможет с него слезть».

Тут в дверях, выходящих в патио, появилась мощная фигура Мэддена. Он громко крикнул:

— Эй, мистер Иден! Ваш отец на проводе!

— Что это папа так рано сегодня встал? — удивился Боб.

— Я сам ему позвонил! — отрезал Мэдден. — Хватит тянуть кота за хвост!

Боб побежал к телефону.

— Папа, алло! Сегодня тут нет никаких подозрительных гостей и я могу говорить свободно. Здесь все в порядке, что и довожу до твоего сведения. Мистер Мэдден находится на ранчо, он в добром здравии, вот сейчас стоит рядом и весь просто горит от нетерпения поскорей получить колье.

— Очень хорошо, мы его скоро отправим, — спокойно ответил Иден-старший, а Боб с облегчением вздохнул — отец получил телеграмму.

— Скажите, чтобы отправил сегодня же. — Мэдден толкнул его в бок. Миллионер стоял рядом и слышал все, что говорил абонент.

— Мистер Мэдден хочет, чтобы ты уже сегодня выслал жемчуг.

— Сегодня не получится, ведь его здесь нет.

— Сегодня отец не может отправить жемчуг, поскольку его нет на фирме, — повторил Боб слова отца.

— Слышал! — проворчал Мэдден. — Слышал я, что он сказал. А ну, дайте-ка мне трубку!

И, отобрав трубку у Боба, прорычал в нее:

— Послушайте, Иден, что значит ваш ответ, что жемчуга нет сейчас на фирме?

Теперь Боб, стоя рядом, мог слышать, что говорил отец:

— Добрый день, сэр. Видите ли, жемчужины были в таком состоянии, что нуждались в некоторой… словом, передать их в таком виде покупателю я не мог и отдал их в чистку. В другую фирму. Я всегда забочусь об интересах клиентов и поэтому…

— Минуточку, мистер Иден, — миллионер не дал ему докончить. — Нет, вы послушайте, что я говорю, и помолчите! — На Мэддена накатила волна ярости, в таких случаях он, как известно, не владел собой и становился просто груб. — Я буду говорить, а вы послушайте! Я сказал, что желаю получить жемчуг немедленно, слышите вы, немедленно! А это значит — сейчас же, не откладывая! Дошло до вас наконец? К черту чистку! Когда я получу свое колье?

— Мне очень неприятно, сэр, что так получилось, — оправдывался ювелир. — Завтра с самого утра я пошлю за ним и завтра же вечером отправлю вам.

— Получается, что только во вторник вечером оно будет здесь. Меня тошнит от всей этой истории, Иден! Охотнее всего я бы вообще отказался от этого паршивого… — он не договорил, а Боб затаил дыхание, ожидая конца фразы. — Ну ладно, если уж вы обещаете, что завтра колье обязательно будет отправлено…

— Обещаю, завтра вечером обязательно отправлю вам колье. Ожидайте моего человека во вторник.

— Хорошо, так уж и быть, подожду. Но это, милый мой, будет последняя сделка с вашей фирмой. Жду до вторника. До свидания! — И Мэдден со злостью положил трубку.

За завтраком Мэдден сидел насупленный, и все попытки Боба Идена завязать разговор разбились о его ледяное молчание.

После завтрака Торн куда-то уехал на маленькой машине, а Боб принялся прохаживаться перед домом. Его ожидание было вознаграждено значительно скорее, чем он смел надеяться. Вскоре вдали показалась знакомая машина, и перед молодым человеком предстала Паула Вэнделл — свежая и прекрасная, как калифорнийское утро.

— Привет! — крикнула она, останавливая машину. — Садитесь! О, да вы никак мне обрадовались, или я ошибаюсь?

— Обрадовался? Не то слово! Миледи, вы просто спасаете мне жизнь! У нас тут несколько… э… напряженная обстановка. Не знаю, поверите ли, но, боюсь, Пи Джи Мэдден больше меня не любит!

Увеличив скорость, Паула отозвалась:

— Надо же! Значит, сошел с ума.

— Ясно, спятил. А приходилось ли вам, мисс, завтракать с удавом, который как раз перед завтраком получил пренеприятное известие?

— До сих пор не приходилось. И хотя у нас в «Оазисе» публика самая разная, но не до такой степени. А как вам нравится сегодняшнее утро? Взгляните, какие краски…

— Краски и в самом деле чудесные, а главное, натуральные, никакой косметики.

— Вы не туда смотрите, сэр! Я говорю о пустыне. Взгляните вон туда, на заснеженные вершины гор.

— Хороши, спору нет, только я все-таки предпочитаю смотреть на кое-что поближе. Он, без сомнения, уже сказал вам, что вы прекрасны?

— Кто «он»?

— Да Вильбур же!

— Какой Вильбур?

— Ваш жених.

— Его зовут Джек. — И нечего над ним смеяться, это очень порядочный человек.

— Ясно, что порядочный, раз вы его выбрали. И разрешите мне, человеку, немало в жизни повидавшему, предостеречь вас: брак хорош только для глупцов.

— В самом деле?

— О поверьте, так оно и есть. Мне не раз приходилось задумываться над этой проблемой. Жизнь заставляла. Встретишь девушку, ее глаза откровенно говорят: «Если ты только захочешь…» Но я был осторожен! Парень, будь бдителен — вот мое кредо.

— И вы были бдительны?

— Конечно. И не жалею об этом. Я свободен как птица. На город спускается вечер, на Юнион-сквер зажигаются фонари, меня охватывает лирическое настроение, и я берусь за шляпу. И кто тогда говорит мне тихим голоском: «Ты куда, милый? Подожди, и я с тобой»?

— Никто вам этого не говорит.

— Вот именно, и это великолепно! Я почему вам говорю такое? Потому что вы очень похожи на меня. Разумеется, в мире есть миллионы девушек, для которых выйти замуж — самое верное дело. Для них в жизни больше ничего не существует. И Бог с ними. Но вы… При такой замечательной профессии… Неужели вы способны вот все это — пустыню, холмы, каньоны, далекие горы на горизонте поменять на кухню с видом на соседний дом?

— Как знать, может, у нас будет кухарка.

— Да у многих есть кухарки, ну и что из этого? Нет, я вас совершенно серьезно предупреждаю и советую очень хорошо подумать, прежде чем решиться на замужество. У вас чудесная жизнь, интересная работа, и все это кончится с выходом замуж. Штопать носки Вильбуру…

— Я уже сказала вам — его зовут Джек.

— Какая разница? Носки все равно придется штопать. Грустно думать, что такая девушка, как вы, может быть прикована к чему-то подобному…

— Может, вы в чем-то и правы, — согласилась Паула.

В пустынной до сих пор местности показались какие-то постройки. Свернув с дороги, Паула въехала в раскрытые настежь ворота, и Боб Иден увидел огромный заросший плющом, дом, возле которого теснилось несколько маленьких домиков.

— Здесь живет доктор Уайткомб, очень интересная женщина и замечательный человек, — сказала Паула. — Мне бы очень хотелось, чтобы вы познакомились и понравились друг другу.

Дверь в дом тоже не была заперта. Молодые люди вошли в большую гостиную, может, не столь роскошную, как у Мэддена, но гораздо уютнее и обставленную с большим вкусом. У окна в кресле-качалке сидела седовласая женщина. Ее спокойное, мягких очертаний лицо и добрые умные глаза с первого же взгляда вызывали симпатию.

— Хэлло, милый доктор, как вы поживаете? — ласково обратилась к женщине Паула. — Я привезла к вам гостя.

Перестав качаться, женщина встала с кресла, и ее улыбка, казалось, осветила всю большую комнату.

— Рада видеть вас, молодой человек. — Она протянула Бобу руку.

Боб не мог прийти в себя от удивления.

— Так это… это вы доктор Уайткомб? — только и мог он произнести.

— Я, конечно, — рассмеялась женщина, — но сразу видно, что вы в моей помощи не нуждаетесь. Выглядите вы великолепно.

— То же самое я могу сказать о вас. — Боб, видимо, пришел в себя.

Доктор Уайткомб улыбнулась:

— Мне пятьдесят пять лет, и тем не менее приятно слышать комплимент из уст молодого человека. Садитесь, пожалуйста, и будьте, как дома. Вы где остановились?

— Здесь, по соседству, на ранчо мистера Мэддена.

— Ах вот оно что. Слышала я, что мистер Мэдден приехал в наши края. Признаться, не очень-то он приятный сосед. То ли такой нелюдимый, то ли просто нос дерет. Такие совсем не подходят к нашим местам. Мы тут, в пустыне, все держимся вместе, общаемся, дружим.

— Я слышал, что именно вы тут для многих местных жителей стали настоящим другом.

Доктор Уайткомб пожала плечами.

— Как же иначе? Ведь люди для того и живут, чтобы помогать друг другу. Вот и я всю жизнь делала, что могла, и жалею лишь о том, что не могла сделать больше.

Доброта этой женщины и исходящая от нее благожелательность, казалось, заполняли все вокруг. Боб, как и все в ее присутствии, и в самом деле почувствовал себя легко и свободно.

— Если не возражаете, я покажу вам свое хозяйство. Мне удалось добиться того, что мертвая доселе пустыня расцвела. Хорошо, если, так напишут обо мне, когда я умру. Видели бы вы эти места, какими они были до моего приезда! А у меня всего имущества — ружье да кот. Впрочем, кот вскоре сбежал, не захотел тут оставаться. Первый дом я построила собственными руками. Отсюда до Эльдорадо пять миль, и каждый день я пешком ходила туда и обратно. В те годы еще никто не слышал о мистере Форде.

Показав дом, хозяйка повела своих гостей во двор, с гордостью демонстрируя чистые и ухоженные подсобные помещения, а потом они направились к маленьким домикам, где жили подопечные доктора Уайткомб. При виде милого доктора люди выходили из домиков, выглядывали из окон, приветливо здоровались. Вокруг расцветали улыбки.

— Эти люди приехали сюда со всех концов страны, — шепнула Паула Бобу. — Больные, несчастные, разуверившиеся во всем на свете. Доктор Уайткомб вдохнула в них новую жизнь.

— Ну к чему такие слова, — поморщилась миссис Уайткомб, услышав последние слова девушки. — Я всего-навсего приветливо приняла их тут, предоставив жить, как им нравится. Мир вокруг стал таким жестоким и враждебным, и для каждого человека очень много значит и проявленное к нему участие, и просто теплое, дружеское слово.

Боб был немало удивлен, увидев в дверях одного из домиков Фила-Лихоманку, погруженного в разговор с Мартином Торном. Так вот к кому в такую рань отправился секретарь Мэддена! А еще говорил, что общество Мэйдорфа ему чрезвычайно неприятно. Услышав голоса, оба поспешили скрыться в доме.

Пауле и Бобу не хотелось расставаться с гостеприимной хозяйкой этого оазиса доброты и заботы о человеке, но нельзя было более злоупотреблять временем доктора Уайткомб. Хозяйка проводила их до ворот и радушно пригласила заглядывать чаще.

Взяв в свои руки крепкую, рабочую ладошку этой необыкновенной женщины, Боб произнес с удивившим даже его самого чувством:

— Спасибо вам, доктор! Обязательно загляну. И знаете, похоже, я постепенно начинаю немного понимать притягательность этого края. И его красоту.

— Пустыня стара, как мир, и мудра, — улыбнулась доктор Уайткомб. — И прекрасна, надо только научиться понимать ее, а это дано не каждому. Двери моего дома всегда открыты. Помните об этом, мой мальчик.

Развернув машину, Паула Вэнделл поехала в нужном ей направлении. Какое-то время молодые люди ехали молча.

— У меня такое чувство, будто я навестил свою старую любимую тетушку, — сказал, наконец, Боб. — Я так и ждал, что она сунет мне на прощание сладкий пряник.

— О это совершено необыкновенная женщина, и никто лучше меня не знает об этом, — подхватила Паула. — Если бы не она… В ее окне я увидела первые проблески света в беспросветной пустыне, в ее доме почувствовала тепло после леденящего холода, в котором пришлось жить. Доктор Уайткомб — замечательный человек! Вы знаете, я поняла — не все выдающиеся люди обязательно живут в крупных центрах.

Меж тем машина прокладывала себе путь по чуть заметной дороге среди совершенно голой и безлюдной пустыни, теперь уже раскаленной от солнца. Далекие горы и более близкие холмы обволакивало марево. Суровый край, подумал Боб, то невыносимая жара, то ночной пронизывающий холод. И люди здесь разные… Вспомнив о неприятных людях на ранчо Мэддена, он задумался о том, что будет делать по возвращении туда, а вслух произнес:

— Вы меня так и не спросили, мисс Вэнделл, зачем я сюда приехал.

— Не хотела я вас расспрашивать, — отозвалась девушка. — Ждала, пока вы не решите сами рассказать мне обо всем. Как это только что сказала доктор Уайткомб? Для человека много значит проявленное к нему участие.

— Есть у меня такая потребность, и наверняка я скоро обо всем расскажу вам, но пока просто не вправе. Но мне хотелось бы кое о чем порасспросить вас, можно?

— Валяйте, — улыбнулась девушка.

— Вы сказали нам с Холли, что, когда в среду вечером приезжали на ранчо Мэддена, вам показалось, там что-то не в порядке, не так, как должно быть…

— Да, у меня появилось такое чувство.

— И очень возможно, чувство вас не обмануло, мисс. А тот человек с черной бородкой… Как думаете, есть ли шанс вновь встретить его?

— Разве что случайно.

— А если случайно вы все-таки встретите его, можно просить вас сообщить мне об этом? Или моя просьба чересчур нахальна?

— Нисколько, я обязательно сообщу вам. Но мало надежды вновь увидеть ею. Боюсь, он из тех бродяг, что сегодня здесь, а завтра, например, уже в Аризоне. Тогда, вечером, он с такой прытью заковылял прочь…

— Тем более желательно отыскать его. Извините, я ничего толком вам не могу сказать, это не моя тайна.

— Да не волнуйтесь, я все понимаю и отнюдь не настаиваю, чтобы вы мне тут же раскрыли ваши тайны.

— Ох с каждой минутой я открываю в вас все больше достоинств, — с непритворным восхищением вымолвил Боб.

Объехав — и кажется без толку — большой кусок пустыни в поисках подходящей натуры для нового фильма, Паула Вэнделл решила, что на сегодня достаточно. Время пролетело незаметно. Было около четырех, когда машина остановилась у ранчо Мэддена. Боб неохотно вышел из машины и не торопился прощаться. Подойдя к окошечку со стороны водителя, он долго смотрел на девушку, будучи не в силах оторваться от ее глаз — прекрасных, ласковых и спокойных.

Паула сама положила конец затянувшемуся прощанию, бросив ласковое, но решительное «до новой встречи». Боб, спотыкаясь, направился в дом.

Как и предполагал Боб, конец дня прошел в томительной скуке. К вечеру жара немного спала, подул легкий прохладный ветерок. Мэдден по-прежнему пребывал в отвратительном настроении, но разрешил ему воспользоваться маленькой машиной, чтобы съездить в Эльдорадо «немного поразвлечься».

По правде сказать, ничего интересного в Эльдорадо Боб не нашел. За окном гостиницы «На краю пустыни» ее владелец, зевая, листал толстую воскресную газету. Мэйн-стрит, еще не успевшая остыть от дневной жары, была пустынна. Оставив машину у гостиницы, Боб направился в редакцию. Вилл Холли очень обрадовался его приезду.

— Рад приятному гостю! Что-то мне говорило, что вы появитесь. Пусто и скучно тут в воскресенье вечером. Ох чуть не забыл — вам телеграмма.

Выхватив из рук журналиста желтый конверт, Боб с нетерпением вскрыл его. Телеграмма была от отца. Он писал:

Ничего не понимаю и очень беспокоюсь тчк Пока выполняю твои указания тчк Верю вам обоим но знай срыв сделки для меня нежелателен тчк Джорданы ждут нетерпением а Виктор грозится любой момент выехать сам Мэддену тчк Жду новых сообщений тчк

— Этого еще не хватало! — воскликнул Боб.

— Чего именно? — поинтересовался журналист.

— Чтобы Виктор здесь появился. Это сын дамы, которая продает жемчуг. И без того нам тут туго приходится, не хватает еще, чтобы этот идиот появился.

Попросив Боба сесть, Вилл Холли сел сам и поинтересовался, что нового на ранчо.

— Много, и в основном события жутко драматические. Первое — я проиграл сорок семь долларов. — И Боб коротко рассказал об азартных играх на ранчо Мэддена.

— А кроме этого несчастья, были и другие? — посмеявшись, спросил Вилл.

— Да, события следуют одно за другим. Я сам видел, как Мартин Торн закапывал банку из-под мышьяка. И, наконец, Чарли Чан нашел в комнате секретаря Мэддена тот револьвер, который исчез из коллекции в гостиной. В его барабане не хватает двух пуль.

Став серьезным, журналист присвистнул.

— Да, это веская улика. Думаю, ваш друг Чарли Чан, прежде чем уехать отсюда, посадит Торна за решетку.

— Очень может быть, — согласился Иден, — но до этого еще путь неблизкий. Трудно посадить за решетку человека, если не найдено тело жертвы и не известно, кто же убит.

— Уверен, ваш китайский детектив из-под земли его достанет!

— Если так, то Чарли Чану придется не только пожинать все лавры, так как в этом будет только его заслуга, но и лично копать. Я предпочту остаться в стороне, меня такие вещи не привлекают. Одно дело — интересные приключения, неожиданные повороты, тайны и загадки, но только когда они приятны и необременительны. А что с вашим интервью?

Усталое лицо Вилла Холли сразу оживилось.

— Завтра должно выйти в одной из нью-йоркских газет. Я как раз наслаждался этой мыслью перед вашим приездом. И просматривал все написанное мною в те времена, когда я еще печатался в Нью-Йорке.

Журналист встал и, взяв со стола большой альбом, подал его гостю.

— Вот тут вклеены, мои статьи того блистательного нью-йоркского периода. И, оказывается, писал я очень неплохо, только теперь это понимаю.

Боб Иден с интересом полистал альбом.

— Вы знаете, я ведь тоже подумываю о том, чтобы заняться журналистикой.

Внимательно взглянув на молодого человека, Вилл Холли покачал головой.

— Я бы советовал вам очень и очень подумать. Вас ждет процветающая фирма, хорошо налаженное дело, к чему вам тяготы репортерской жизни? Может, это и хорошо для молодого, но не вечно же вы таким будете. Ну, выбьетесь вы тяжким трудом в люди — займете место в какой-нибудь редакции. В один прекрасный день владелец газеты, заметив в ваших волосах первую седую прядь, скажет: «Зачем мне этот неповоротливый старик? Желаю, чтобы у меня работали только молодые». Нет, нет, я обязательно должен разубедить вас, надо будет заняться этим.

Взглянув на часы, журналист спохватился:

— Как незаметно пролетело время! Разрешите пригласить вас на обед в «Оазис».

За одним из столиков в «Оазисе» сидела Паула Вэнделл. Одна. Увидев вошедших Идена и Холли, она приветливо помахала рукой.

— Хэлло! Пожалуйте за мой столик.

И объяснила, когда они подсели:

— Сегодня я почему-то почувствовала себя очень важной персоной и решила занять столик, а не табурет у стойки бара. Все-таки скука погнала вас сюда, мистер Иден?

— Да, мне было очень скучно после расставания с вами.

— Советую заказать цыплят, очень неплохие.

К совету прислушались. Вскоре на столе появились полные тарелки, и Боб Иден воскликнул:

— Спасайтесь, кто может, я попробую отрезать кусок!

Вилл Холли скривился и со вздохом промолвил:

— Опять эта поджарая птица. Чего бы я не дал за домашний обед!

— Вам надо жениться, — рассмеялась девушка. — Я права, мистер Боб?

— Знал я многих несчастных, которые женились в надежде на вкусные домашние обеды, а теперь опять питаются в закусочных, с той лишь разницей, что приходится платить за двоих — за себя и свое «счастье», — заметил Боб. — Вдвое дороже и вдвое неприятнее.

— Откуда такой цинизм? — удивился Холли.

— А вы разве не знаете, что мистер Иден — заядлый враг браков! — рассмеялась Паула. — Сегодня он мне это очень доходчиво разъяснил и даже теоретически обосновал.

— Да не так все! — возмутился Боб. — Я просто сделал попытку спасти мисс Паулу. Скажите, Холли, вы знакомы с Вильбуром, который похитил ее доверчивое девичье сердечко?

— Вильбур? — с недоумением переспросил Вилл Холли.

— Он упорно так называет Джека, — пояснила девушка.

Журналист посмотрел на кольцо на ее пальце.

— Нет, я его не знаю, — ответил он, — но от души поздравляю. У него хороший вкус…

— …и немалое мужество, — подхватил Боб. — Но мне не следует смеяться над Вильбуром, ведь не далее как сегодня утром я сам признал, что…

— Это неважно, — перебила Паула и перевела разговор: — Вилл, проснись! О чем это ты так задумался?

Встряхнувшись, журналист признался:

— Об ужине, которым меня когда-то угостили у Мукена. Говорят, его заведение уже не существует. Да и многие другие прикрыты, а в свое время были настоящие оазисы — не чета нашему, — где я отдыхал от своих репортерских трудов. Интересно, понравился бы мне сегодняшний Нью-Йорк? Ах знали бы вы, каков был Манхэттен моей молодости.

Завязался общий разговор, и они не заметили, как пролетело время. Расплачиваясь у кассы, они обратили внимание на незнакомого мужчину с сигарой. Его одежда и манера держаться выдавали приезжего. Журналист сразу же проявил профессиональный интерес к вновь прибывшему.

— Вы приехали ознакомиться с нашим городом? — поинтересовался он, приветливо поздоровавшись.

— Я приехал ознакомиться с лисом пустыни, — был ответ. — Существует мнение, что у здешнего вида хвост на три миллиметра длиннее обычного. Трудно в такое поверить, поэтому захотел убедиться лично.

— О, так вот что вас интересует! — воскликнул журналист, мысленно составляя заметку в ближайший номер «Эльдорадо таймс». — В нашем городе много натуралистов, и каждый специализируется на одном каком-нибудь животном. Есть специалисты по жукам и бабочкам, по мышам и сусликам. Обязательно загляните как-нибудь ко мне в редакцию, поболтаем.

— С преогромным удовольствием, — расплылся в улыбке приезжий натуралист.

Но тут внимание Вилла Холли переключилось на другой объект.

— Смотрите, кто приехал! — воскликнул он.

Повернувшись, Боб увидел в дверях ресторана маленького китайца, который показался ему старым-престарым, как сама пустыня. Желтое морщинистое лицо оживляла пара маленьких глазок, похожих на две бусинки.

— Это Ли Вонг, — представил его журналист. — Ли, ты так скоро вернулся из Сан-Франциско?

— Да, мистер Холли, — высоким тонким голосом ответил китаец, — я уже вернулся.

— Тебе не понравилось в Сан-Франциско?

— Нехороший город. Дождь и дождь, не так, как у нас в пустыне.

— Ты сейчас отправляешься на ранчо Мэддена?

Ли Вонг кивнул в ответ, а Вилл Холли продолжал:

— Тебе повезло. Мистер Иден как раз возвращается на ранчо мистера Мэддена и захватит тебя.

— С удовольствием, — подтвердил Боб.

— Сейчас горячий чай. Мистер может минутка подождать?

— Мы подождем у выхода, — ответил за Боба журналист, и они все трое покинули не очень-то гостеприимный «Оазис». Выйдя, Паула стала прощаться.

— Мне пора. Уже поздно, а надо написать еще несколько писем.

— Понимаю, — саркастически заметил Боб. — Передайте, пожалуйста, привет Вильбуру.

— Письма деловые. Спокойной ночи.

Когда за девушкой закрылись двери гостиницы, Боб обернулся к Холли.

— Итак, Ли Вонг вернулся. Хорошенькое дело!

— Что вам не нравится?

— Ну как же! Он приступит к исполнению своих обязанностей, а что будет с Чарли? Ненужного слугу уволят, и я останусь на сцене один. Не уверен, что справлюсь с такой ролью.

— Я как-то не подумал об этом, — признался Холли, — но мне кажется — когда Мэдден наезжает на ранчо, работы там хватит всем. Уверен, Чарли он оставит. А Чарли уж сумеет кое-что выудить у земляка. Ни мне, ни вам, я уверен, ни за какие коврижки не удастся выжать из Ли Вонга ни слова, но Чарли — совсем другое дело.

Тут появился Ли Вонг. В одной руке он нес дешевенький небольшой чемодан, в другой — большой бумажный пакет.

— Что у тебя в пакете? — поинтересовался журналист и сунул нос в пакет. — А, бананы!

— Это подарок для Тони, — пояснил старик. — Тони очень любит бананы.

Иден с Холли переглянулись, и журналист мягко произнес:

— Видишь, Ли, бедный Тони умер…

Кто распустил слух о невозмутимости китайцев? Ему бы сейчас увидеть искаженное гневом, полное горя лицо Ли Вонга и услышать безостановочный, жаркий поток проклятий, для чего вовсе не требовалось перевода.

— Бедный Ли, — тихо заметил Холли, — пачкает улицу, как говорят в таких случаях китайцы.

— Вы думаете, он догадывается, что Тони отравили? — спросил Боб.

— Понятия не имею, — ответил журналист, — но, судя по его реакции, скорее всего, да.

Не переставая проклинать кого-то и угрожать, китаец взобрался на заднее сиденье машины. Боб сел за руль.

Луна еще не взошла, далекие звезды были холодными и бледными. Машина ехала по ущелью между горами в кромешной темноте, казалось, полной неведомой опасности. Но вот ущелье закончилось, и машина живее покатилась вниз по каменистой, с выбоинами дороге. Машину швыряло и подбрасывало на камнях и неровностях, и Боб был рад, когда дорога вообще кончилась. Теперь ехали напрямик, по слежавшемуся, плотному слою песка. Время от времени по обе стороны в свете фар вспыхивали желтым светом глаза каких-то животных. Как всегда, к вечеру поднялся ветер и трепал сухие ветви Иудина дерева.

Его огромные стволы, перекрученные и искривленные, как в агонии, вздымались вверх, словно в отчаянии. А с заднего сиденья беспрерывно доносилось невразумительное бормотание старого китайца, оплакивающего своего друга.

Боб испытал большое облегчение, увидев свет в окнах ранчо Мэддена. Никогда еще огни этого негостеприимного дома не казались ему такими приветливыми.

Ворота были закрыты. Остановив машину, Боб пошел раскрывать ворота. Это оказалось не так просто, в замок попалась травинка, и его не сразу удалось отпереть. Въехав во двор, Боб свернул к сараю, служившему гаражом. Там уже ждал Чарли Чан. Свет фар скользнул по нему и ушел вбок.

— Добрый вечер, А Ким, — громко приветствовал его Боб. — Я привез тебе напарника. Ли Вонг вернулся.

Боб вышел из машины, но Ли Вонг не торопился выходить. Заснул?

— Выходи, Ли! — крикнул ему Боб. — Приехали! — И замолчал, охваченный ужасом: в темной глубине машины виднелась неподвижная согнутая фигура с бессильно упавшей головой.

— Минутку, — сказал Чарли Чан, — сейчас принесу фонарь.

Боб стоял, не в силах сдвинуться с места, не понимая, что произошло. Вот вернулся с фонарем Чарли, и в ярком свете фонаря на сером пальто китайца стала видна прореха, заполненная чем-то темным и липким.

— Удар ножом сбоку, — прокомментировал Чарли Чан. — Убит. Как и его Тони.

— Убит? — вскричал Боб. — Но когда? Неужели за ту минуту, когда я отошел от машины открыть ворота! Невозможно!

Тут из темноты вынырнул Торн. Его лицо белело в свете фонаря.

— Что тут происходит? А это кто? Ли? Что с ним?

Секретарь Мэддена наклонился над телом Ли Вонга, и фонарь Чарли осветил его спину. Пиджак на спине Торна был разорван, вернее, выдран клок, как колючей проволокой.

— Это ужасно! — сказал Торн, отшатнувшись. — Сейчас позову Мэддена.

Он побежал к дому, а Боб и Чарли Чан остались у трупа Ли Вонга.

— Чарли! — хриплым шепотом произнес молодой человек. — Вы заметили? Пиджак Торна разодран на спине!

— Конечно, заметил, — сказал детектив. — А вы помните, сэр, что я вам сказал сегодня утром? Оседлавший тигра не сможет с него слезть!

Глава X
Капитан Блисс из Отдела убийств

Торн привел Мэддена. Было заметно, что миллионер с огромным трудом сдерживается, чтобы не разразиться потоком проклятий. От дикой ярости у него побагровело лицо, дрожали руки. Вырвав у китайца из рук фонарик, Мэдден наклонился над неподвижной фигурой на заднем сиденье машины. Перед ним был труп человека, служившего ему верой и правдой много лет, но в лице Мэддена Боб не заметил и тени горя или простого сострадания — ничего, только безудержный гнев и ярость. «Выходит, правду говорили, что у этого человека нет сердца», — подумал Боб.

Миллионер выпрямился и направил луч света на лицо своего секретаря.

— Хорошенькое дело! — прохрипел он.

— А почему вы на меня смотрите? — отшатнулся Торн. — Я тут при чем?

— Потому что мне так хочется, Мартин Торн! — задыхаясь от сдерживаемой ярости, проговорил сквозь зубы его шеф. — Хотя, Бог свидетель, меня уже мутит при виде этой глупой рожи!

— А меня давно мутит от хамского обращения! — взорвался секретарь. Всегда такой сдержанный, он сейчас тоже был на грани срыва, в его голосе звучала неприкрытая ненависть к хозяину. Казалось, еще миг — и они сцепятся в смертельной схватке. Ошарашенный Боб Иден не знал, что делать. Только сейчас он понял, что обычные вежливые деловые отношения этих двух людей были лишь маской, скрывающей давно накопившуюся взаимную ненависть.

Мэдден первым взял себя в руки. Резко направив луч фонарика на Чарли Чана, он сказал:

— Послушай, А Ким, это Ли Вонг, слуга, которого ты заменял. Что скажешь, если я предложу тебе остаться на ранчо и после моего отъезда?

— Моя думать — я оставаться.

— Вот и хорошо. С тех пор как я приехал на это проклятое ранчо, — одни неприятности, повезло лишь с тобой. Перенесите труп в гостиную на диван, пойду позвоню в Эльдорадо.

И он зашагал к дому, а Торн с А Кимом вытащили из машины легкое тело китайца. Боб взял его вещи. Труп Ли Вонга положили на диван в гостиной. Миллионер заканчивал разговор по телефону. Обернувшись, он сказал:

— Какой-то полицейский обещал скоро приехать с коронером. Сейчас тут понаедет полиции, ступить негде будет! А я намеревался отдохнуть!

И он грубо выругался. Боб выступил вперед.

— Думаю, сэр, вы хотели бы знать, как погиб Ли Вонг. Я его случайно увидел в ресторане «Оазис». Мистер Холли познакомил нас и…

Мэдден не дал Бобу договорить:

— Неважно, оставьте свой рассказ для идиота из полиции, который сейчас сюда явится. Глупая история!

И он принялся нервно расхаживать по комнате, а точнее, метаться, как лев, у которого болят зубы. Боб Иден сел в кресло у камина, Торн устроился поблизости. Глядя на мечущегося по комнате миллионера, Боб Иден пытался понять, что же произошло, какая странная игра разыгрывается за кулисами событий и какую роль играет в ней Мэдден.

Вскоре со двора донесся шум мотора подъехавшей машины. Мэдден сам пошел открывать дверь прибывшим. Их было двое. Сделав над собой усилие, миллионер вежливо поздоровался с ними и пригласил в дом.

— Входите, джентльмены, входите! Тут у нас маленькая неприятность случилась.

Один из прибывших, высокий худой мужчина с сильно загорелым лицом, войдя в гостиную, сказал:

— Мистер Мэдден, не правда ли? Приветствую вас, сэр, мы не знакомы, но я узнал вас по фотографиям в газетах. Я Брэккет, а это наш коронер, доктор Симмс. Вы сообщили по телефону, что подозреваете убийство?

— Думаю, вы согласитесь со мной, — ответил Мэдден. — К счастью, ничего серьезного не произошло, убит всего-навсего китаец. Мой слуга Ли Вонг.

Последние слова миллионера слышал А Ким, вошедший в это время в комнату. Его глаза сверкнули.

— Ли? — удивился полицейский, подходя к трупу. — Бедный старик Ли! Такой спокойный, безобидный человек. В голове не укладывается, что кому-то понадобилось убить его.

Коронер, деловой молодой человек, приступил к осмотру убитого. Предоставив ему одному заниматься этим, полицейский продолжил разговор с владельцем ранчо. По всему было видно, как его смущает разговор со столь высокой персоной и как он горд и счастлив тем, что на его долю выпала такая честь.

— Мистер Мэдден, я постараюсь сделать все от меня зависящее, чтобы избавить вас от беспокойства. И хотя мне очень неприятно, покорнейше прошу ответить на вопросы, которые по долгу службы вынужден задать.

— Конечно, конечно, я понимаю, — благодушно проговорил совершенно успокоившийся к этому времени Мэдден. — Только вряд ли я буду вам чем-то полезен, так как ничего не знаю. Я сидел за работой у себя в комнате, когда мой секретарь, мистер Торн, вошел и сообщил, что из Эльдорадо вернулся мистер Иден и у него в машине обнаружен труп Ли Вонга.

Полицейский живо повернулся к Бобу Идену.

— Где вы нашли труп Ли Вонга?

— Когда Ли Вонг садился ко мне в машину, он еще был живехонек, — ответил Боб и рассказал, как все произошло.

— Странно, очень странно, — глубокомысленно произнес полицейский, потирая нос. — Итак, вы считаете, что китаец был убит в тот момент, когда вы вышли из машины, чтобы открыть ворота ранчо? Почему вы так думаете? Почему это не могло произойти раньше?

— Потому что Вонг всю дорогу бормотал что-то себе под нос. И хотя он сидел на заднем сиденье, я прекрасно слышал его все время, что мы ехали от Эльдорадо, до самой последней минуты. Даже когда я выходил из машины, он все еще бормотал…

— Что именно он бормотал?

— Вонг говорил по-китайски, а я не знаю этого языка. К сожалению… Я не синолог.

— Да я вас в этом и не обвиняю, с чего вы взяли?

— Синолог — специалист по Китаю, знающий китайский язык, — с улыбкой объяснил Боб.

Полицейский почесал в затылке и переключился на Торна.

— Ну а вы что скажете, сэр?

Мартин Торн показал, что находился в своей комнате, когда услышал шум во дворе ранчо, и пошел узнать, что происходит. А больше ему нечего сообщить.

Боб Иден вспомнил о разорванном на спине пиджаке Торна и взглянул на Чарли Чана. Тот едва заметно покачал головой, приказывая молчать.

Полицейский позволил себе задать еще один вопрос хозяину ранчо:

— Мистер Мэдден, кто еще, кроме вас, мистера Идена, мистера Торна, находится в данный момент на принадлежащем вам ранчо?

— Еще мой слуга А Ким. Но я за него ручаюсь.

Покачав головой, полицейский философски заметил:

— Нельзя никогда ручаться за людей такого сорта. — И добавил другим тоном: — Эй ты, подойди сюда!

Чарли Чан подошел к полицейскому и остановился с непроницаемым выражением лица. Сколько раз китайскому детективу приходилось в сходной ситуации выступать в роли представителя закона! И надо признать, с этой ролью он справлялся куда лучше, чем этот самоуверенный полицейский из маленького американского городка. А тот тем временем, видно, решил напустить страху на китайца.

— Ты знал раньше вот этого, Ли Вонга? — проревел он грозно.

— Нет, шеф, моя его не видеть.

— Ты давно здесь, на ранчо?

— От прошлый пятница, шеф.

— А до этого где работал?

— Разный места, шеф. Большие города… маленький города.

— Я спрашиваю, где ты работал перед тем как сюда приехать.

— Я строил железный дорога. В Санта-Фе класть куски дерева на куча земли.

— А, ну ладно. — Похоже, мистер полицейский не знал, о чем еще спросить этого «недалекого китаезу». — Ладно, иди. — И он опять обратился к хозяину ранчо:

— По правде сказать, я не очень-то разбираюсь в таких делах. Воровство, контрабанда, нелегальная торговля спиртным — вот это по мне. А тут пусть шериф разбирается. Я сообщил ему, он пообещал завтра с утра прислать капитана Блисса из Отдела убийств. Так что сегодня мы больше не будем морочить вам голову, мистер Мэдден. А что у вас, доктор?

Коронер ответил:

— Убит ножом в бок. Тело заберем с собой в город. Но, возможно, завтра мне придется привезти сюда кое-кого из присяжных. Предварительное слушание дела будет проходить в Эльдорадо.

— Разумеется, господа, — ответил Мэдден, — поступайте как положено, не стесняйтесь, а если нужно оплатить расходы, я готов. Пришлете мне счета. Очень неприятно, что этот несчастный случай произошел именно у меня на ранчо.

— Мне тоже неприятно, сэр, поверьте, — подхватил Брэккет. — И Ли жалко — хороший был старик.

— Да, да, именно это я и хотел сказать, — спохватился Мэдден.

— Темная история, скажу я вам, — полицейский почесал в затылке. — Ничего не понять! Жена всегда говорила — эта работа не для тебя, Томми. Ну, я прощаюсь. Большая честь для меня познакомиться с таким человеком, как вы, сэр. Прощайте!

Оставив Мэддена и Торна в гостиной, Боб после отъезда полицейских отправился к себе. Интересно бы послушать, о чем там сейчас эти двое будут говорить?

В комнате Боба А Ким занимался своим обычным делом — разжигал огонь в камине.

— Моя зажигать огонь, правильно, шеф?

Плотно притворив дверь, Боб указал Чарли Чану на кресло.

— Чарли, скажите же мне наконец, что происходит в этом доме?

Детектив ответил не сразу. Глядя на разгорающийся огонь, он начал, не торопясь:

— Много чего происходит. Всего два дня назад, вот в этой же комнате, я сказал вам, что у китайцев есть какое-то шестое чувство. На вашем лице тогда выразилось недоверие…

— За что и приношу теперь свои извинения! — горячо произнес молодой человек. — С сегодняшнего дня — ни малейшего недоверия! Но вернемся к сегодняшнему вечеру.

— Фатальный вечер, фатальный поворот событий. Еще раз осмелюсь напомнить вам, сэр, о необходимости соблюдать величайшую осторожность, иначе ни за что нельзя ручаться. Сейчас еще местная полиция разовьет бурную деятельность, поднимет ненужный шум. Им ведь не понять, что убийство бедняги Ли не играет тут особой роли.

— Это как же понимать — не играет особой роли? Как вы такое можете говорить, Чарли?

— Потому что так оно и есть. Убийство китайца — лишь малое звено в цепи больших событий.

— Думаю, для самого Ли Вонга оно не такое уж малое.

— Конечно, однако в общем ряду преступлений убийство Ли Вонга то же самое, что и отравление попугая, — злое дело, цель которого — прикрыть другое злодеяние, совершенное на ранчо до нашего приезда. До того, как погиб попугай, до того, как сошел со сцены Ли Вонг, здесь, на ранчо, погиб человек, напрасно взывавший о помощи. Кто это был? Может, нам и удастся это узнать.

— Значит, вы считаете — Ли Вонг погиб потому, что много знал?

— Да, как и бедный Тони. Старик Ли сделал глупость, не оставшись в Сан-Франциско. Приезд его сюда был для кого-то весьма нежелательным. Одно только меня удивляет…

— Только одно? — удивился Иден.

— Пока только одно, об остальном я подумаю позже. Ли уехал отсюда во вторник, скорее всего, утром, значит, до того, как было совершено преступление. Каким же образом он мог узнать о нем? Не исключено, конечно, что оно как-то отозвалось эхом в Сан-Франциско, но как? Очень жаль, что мне не удалось поговорить с Ли Вонгом. Ну ничего, есть и другие ниточки, за которые можно потянуть.

— Наверняка есть, — вздохнул Боб, — только я их не вижу. И вообще все это слишком сложно для меня…

— Да и для меня непросто, — утешил его детектив. — А мне бы хотелось уже вернуться домой. Думаю, эта поездка навсегда излечила меня от страсти к путешествиям. А что касается нашего дела, будет лучше, если полиция не найдет убийцу Ли Вонга, иначе наш плод будет сорван еще до того как созреет. В наших интересах, чтобы полицейские держались подальше от ранчо Мэддена.

— Ну, если все здешние полицейские похожи на Брэккета, можно не опасаться, что они раскроют загадку убийства Ли Вонга, — улыбнулся Иден.

— Да, он назвал это убийство «темной историей».

— И я с ним вполне согласен. А что, если капитан Блисс окажется другим? Как бы вас не посадили, Чарли.

— Сколько новых ощущений довелось пережить мне за время отпуска здесь, на Американском континенте! Сержант Чан подозревается в убийстве! Возможно, все это покажется мне смешным, когда я вернусь домой, но пока мне не до смеха. Мне пора. Пожелаю вам, сэр, спокойной ночи.

— Еще минутку, Чарли, — задержал китайца Боб. — А что нам делать с колье? Мэдден ожидает его во вторник вечером, и я не знаю как быть.

— У нас еще два дня. Времени много, не расстраивайтесь прежде времени. До того дня многое может случиться, — сказал Чан и бесшумно вышел из комнаты.

На следующее утро кто-то постучал в дверь, когда все сидели за завтраком. Мартин Торн пошел отворить. Оказалось, приехал Вилл Холли.

— А, это опять вы! — кисло приветствовал его Мэдден, настроение которого за ночь ничуть не улучшилось.

Журналиста это не смутило.

— Разумеется, я здесь. Разве репортер может пропустить такое событие, как убийство, первое в наших краях за все эти годы?

И добавил, протягивая миллионеру толстую газету:

— А вот «Лос-Анджелес трибюн». На первой странице ваше интервью.

Мэдден довольно равнодушно взял газету в руки. Заглядывая ему через плечо, Боб увидел заголовок аршинными буквами:

«Грядут времена благоприятной конъюнктуры, — заявил знаменитый финансист Пи Джи Мэдден, который дал интервью для печати на своем ранчо в пустыне. — Взлет производства, расцвет промышленности».

Мэдден пробежал глазами содержание интервью и поинтересовался:

— Полагаю, это перепечатка из нью-йоркской газеты?

— Разумеется, — подтвердил журналист. — Перепечатано в крупнейших газетах во всей Америке. В Штатах ни о чем другом сегодня не говорят. Так что мы с вами прославились, мистер Мэдден. Но сейчас я хотел бы узнать, что же случилось с беднягой Ли Вонгом?

Мэдден нахмурился.

— А вот об этом я ничего не могу сказать. Может, какой ненормальный его зарезал. Расспросите лучше вашего дружка, мистера Идена, он больше знает.

И миллионер, сочтя разговор законченным, вышел из комнаты.

Боб предложил журналисту выйти во двор. Какое-то время они молча прохаживались. Заговорил журналист:

— В машину к вам он сел живой и здоровый — и вдруг убит. Кто мог это сделать? Такой добрый, безобидный старик.

Отойдя от дома на значительное расстояние, Боб решился рассказать Виллу Холли о событиях вчерашнего вечера. Журналист ловил каждое слово.

— И кого же вы подозреваете? — спросил он.

— Похоже, убил Торн. И знаете, Вилл, Чарли считает все это событием второстепенным. По его мнению, будет лучше, если полиция не найдет виновного. Что ж, он и на этот раз прав?

— Мы должны полагаться на него. Впрочем, не думаю, что полиция разыщет убийцу. Брэккет — абсолютно бездарная личность.

— А что вы скажете о капитане Блиссе?

— Этот поднимает много шуму, развивает бурную деятельность и всегда арестовывает… не того, кого следует. Шериф… Вот шериф — умный мужик, но он здесь редко появляется. А теперь, Боб, покажите то место, где вы вчера остановили машину. И еще у меня есть для вас телеграмма, но я не хочу ее тут вам передавать, могут из окна увидеть.

Когда они вышли за ворота, журналист передал Идену телеграмму. Тот, прочтя, передал ее содержание Виллу:

— Отец сообщает, что поддерживает нашу тактику и в связи с этим известит Мэддена, будто уже сегодня вечером отправит ему колье с Дрэйкоттом.

— А это кто?

— Частный детектив из Сан-Франциско, которого отец иногда нанимает. Дрэйкотт не приедет, и отец будет очень огорчен. И мне кажется, Холли, лучше отец не мог придумать.

За воротами оба внимательно осмотрели место, где вчера вечером Боб остановил машину. Там оказалось много следов от автопокрышек машин, но ни одного человеческого следа.

— Странно, — вслух рассуждал Боб, — а где же мои следы? Вот тут стояла машина, и я прошел к воротам. И обратно вернулся. Вот ведь сейчас я оставляю следы. Куда же делись вчерашние? Ветром занесло?

— Нет, не ветром, — уверенно сказал Холли. — Кто-то побывал тут с метлой и старательно замел все следы.

— Вы правы, — сказал Боб, приглядевшись. — Видно, что заметено. Только, кто мог это сделать? Не иначе как наш друг Торн.

Тут им пришлось посторониться, чтобы пропустить в ворота ранчо какую-то машину. Журналист узнал сидящего внутри мужчину.

— Это Блисс, с ним Брэккет. Не помешает нам вернуться в дом.

Подходя к дому, они услышали через окно конец разговора Мэддена с прибывшими полицейскими, и вскоре все трое вышли во двор. Капитан поздоровался с журналистом как с добрым знакомым, а тот представил полицейскому Боба.

— Очень хорошо, — сказал капитан Блисс. — Мистер Иден, мне надо с вами поговорить. Ваша версия этого неприятного происшествия?

Молодой человек коротко рассказал полицейскому о случившемся, умолчав о том, что не счел нужным доводить до сведения полиции. Надо заметить, капитан Блисс произвел на Боба не очень приятное впечатление — типичный американский полицейский, высокий и плечистый, скорее с самоуверенным, чем умным лицом.

— Гм… — глубокомысленно произнес капитан, выслушав Боба. — Все это довольно странно.

— И мне тоже показалось странным, — улыбнулся Боб. — Но так оно все и было.

— А теперь мне бы хотелось поглядеть на следы у ворот, — заявил полицейский.

— Ничего вы там не найдете, капитан, — сказал Холли, — кроме моих следов и мистера Идена, которые мы только что оставили. Мы с мистером Иденом тоже ходили посмотреть на следы и не нашли никаких.

— Что?! Быть не может!

Однако, покрутившись у ворот, они с Брэккетом тоже ничего не обнаружили и ни с чем вернулись в дом.

— Темная история, — твердил свое Брэккет.

— Вы так думаете? — иронически усмехнулся капитан Блисс. — Для вас, может, и темная… А что вы скажете о китайце, новом слуге? Только нашел себе тепленькое местечко, рассчитывая на беззаботную жизнь, а тут вдруг возвращается старый слуга…

— Глупости! — возразил Мэдден.

— Вы так считаете, сэр? Но уж положитесь на меня, я хорошо знаю эту публику. Для китаезы всадить кому-нибудь нож в спину — раз плюнуть. Пустячок!

В этот момент из-за угла дома показался А Ким, и капитан властно позвал его:

— Эй ты! Поди сюда!

Бобу Идену очень неприятно было в этот момент.

Китаец подошел и обратился к позвавшему его полицейскому:

— Мистер чего-нибудь желать от А Ким?

— Ты правильно догадался! Я желаю посадить тебя за решетку.

— А за что, шеф?

— За то, что ты заколол ножом Ли Вонга. У меня такие вещи даром не проходят!

Чарли Чан бросил абсолютно бесстрастный взор на своего безответственного коллегу по профессии и голосом, лишенным всякого выражения, заявил:

— Шеф сходить с ума.

— Что?! — побагровел капитан. — А вот я тебе покажу, как я сошел с ума! Тебе лучше признаться мне во всем, глядишь, к тебе отнесутся помягче.

— В чем признаться, шеф?

— В том, как ты убил Ли Вонга. Как поджидал его у ворот и потом вонзил ему нож в спину.

— Шеф находить эта нож?

— А вот это не твое дело!

— И следы пальцев А Кима на нож?

— Тут я задаю вопросы! — не на шутку разозлился полицейский.

Похоже, китаец его нисколько не испугался, потому что задал еще вопрос все тем же бесстрастным тоном:

— Шеф находить на песок следы туфли А Кима?

И, не получив ответа от замолчавшего полицейского, добавил:

— Моя правильно говорить, шеф сходить с ума.

Холли с Иденом переглянулись, с трудом сдерживая улыбку. Китаец посадил полицейского в галошу, как пить дать. В разговор включился Мэдден:

— Боюсь, капитан, у вас и в самом деле нет никаких улик против этого человека. А я предупреждаю — если вы заберете моего единственного слугу, вам это даром не пройдет!

Капитана Блисса не так просто было сбить с его позиций. Весь покраснев от перенесенного унижения, он запальчиво произнес.

— Да какие тут могут быть сомнения! Ясно, убил этот китаец. И его надо немедленно арестовать, не то сбежит. А улики я раздобуду потом.

И повернувшись к Чарли Чану, спросил с недобрым блеском в глазах:

— Расскажи, как ты попал в нашу страну.

— Моя американский подданный. Родился в Сан-Франциско. Теперь моя иметь сорок пять лет.

— Родился в Сан-Франциско? И думаешь, я в это поверю? Если здесь родился, значит, у тебя есть документы. Ну-ка предъяви их!

У Боба Идена сердце ушло в пятки. Он знал, что многие китайцы в Америке живут без документов. Недалекому капитану достаточно было этого повода, чтобы арестовать Чарли Чана. Надо же, все пропадет из-за такой малости! Меж тем капитан совсем разошелся, решив, что китаец у него в руках:

— А ну-ка, подойди сюда ближе! Ближе, тебе говорю!

— Что такое, шеф? — с глуповатой миной спросил А Ким.

— Ты прекрасно знаешь, что мне от тебя надо! Документ! Или предъяви мне его немедленно, или я тебя посажу за решетку!

— Если шеф хотеть…

И перед изумленным капитаном (и не менее изумленным Бобом Иденом) мелькнула какая-то измятая бумага, которую китаец достал из-за пазухи.

Капитан внимательно прочел ее и нехотя вернул китайцу.

— Порядок, — буркнул он, — но мы еще с тобой поговорим!

— Спасибо, — спокойно ответил китаец. — Теперь моя идти кухня. До свидания.

И, шаркая туфлями, он, не торопясь, вышел из комнаты.

Эпизод с китайцем заставил полицейского Брэккета повторить свою коронную фразу:

— Темная история, капитан!

— Да заткнитесь вы, сто тысяч чертей! — взорвался капитан Блисс. — И, обратясь к хозяину ранчо, произнес все еще громовым голосом:

— Не получилось, сэр, ну да это временно. Я с этим делом быстро разберусь. И с китайцем дело нечисто, попомните мое слово. Придется немного покопаться.

— Что ж, капитан, копайтесь, сколько надо. И сколько надо — приезжайте на ранчо. — Мэддену не пришлось притворяться искренним. — А если у нас появится что-нибудь интересное для вас, я позвоню мистеру Брэккету.

Полицейские уехали, и Мэдден с явным облегчением скрылся у себя в комнате.

— Ну и молодец этот ваш Чарли Чан! — произнес журналист, когда они с Бобом остались одни. — Интересно, где он раздобыл свой документ?

— Я уже подумал — крышка! — подхватил Боб. — Не тут-то было! Наш несравненный Чарли обо всем подумал!

— Поскольку, судя по всему, мистер Мэдден не собирается приглашать меня на ленч, я, пожалуй, поеду. Проводите меня, Боб.

И, уже садясь в машину, Вилл Холли сказал:

— Знаете, Боб, я все больше втягиваюсь в вашу таинственную историю. А теперь, когда погиб бедный старый Ли, я постараюсь сделать все, что от меня зависит, чтобы помочь вам с Чарли ее разгадать. Ведь я был очень привязан к старику.

— История до сих пор для меня остается совершенно непонятной, — признался Боб, — и я во всем полагаюсь на Чарли. Но чувствую — становится все тяжелее дышать, так быстро развиваются события. Куда все это приведет?

— Да, нам с вами надо во всем слушаться Чарли Чана. Это голова!

— «Шеф сходить с ума!» — рассмеялся Боб, копируя Чарли.

Войдя к себе в комнату, Боб застал китайца, застилающего его постель.

— Чарли! Вы просто чудо! — с искренним восхищением произнес Иден, убедившись, что их никто не слышит. — Я, признаюсь, струхнул. Ну, думаю, эта полицейская дубина воспользуется пустячным предлогом и арестует вас — ведь надо же показать перед начальством, что меры приняты. А вы — нате вам, вот документ! Чей же документ вы ему показали?

— Разумеется, А Кима, — улыбаясь, ответил Чарли Чан.

— А кто такой А Ким?

— Скромный торговец овощами, который подвез меня на своей машине из Бэрстоу до Эльдорадо. Удалось убедить его одолжить мне на короткое время его бумагу. А поскольку удостоверение личности А Кима было сильно потрепано, на фотографии не разберешь, кто изображен. Главное — китаец. Я подумал, когда буду устраиваться на работу к Мэддену, тот может потребовать какой-нибудь документ. Мэдден ничего не потребовал, но документ, как видите, пригодился.

— Еще как! Ваша предусмотрительность, Чарли, просто поражает!

— Самая обычная, ничего особенного.

— Не скромничайте! И я уверен — и отец, и миссис Джордан обязательно вознаградят вас по заслугам.

Детектив покачал головой.

— Помните, сэр, что я сказал вам на пароме? Что почтальон, уйдя в отпуск, любит совершать далекие прогулки.

Вот и я такой же. И если мне удастся распутать все узлы нашей запутанной истории, это и будет для меня самой лучшей наградой.

Сказав это, Чарли Чан поклонился и вышел.

Незаметно подошло время ленча. Сидя в гостиной и ожидая, пока А Ким накроет на стол, Мэдден развлекал своего гостя беседой, причем несколько раз высказал желание как можно скорее уехать на Восток. Миллионер сидел лицом к двери, и Боб вдруг с изумлением заметил на его лице гримасу отвращения и гнева. Проследив за его взглядом, молодой человек увидел в дверях старого знакомого — натуралиста, встреченного в «Оазисе». Сейчас он стоял в дверях гостиной и со сдержанным любопытством смотрел на хозяина ранчо.

— Вы мистер Мэдден, если не ошибаюсь?

— Я Мэдден, — рявкнул миллионер. — А в чем дело?

Отнюдь не смутясь холодным приемом, натуралист шагнул через порог, поставил на пол маленький чемодан и, вынув из кармана какую-то бумагу, приблизился к Мэддену.

— Я — натуралист, Гэмбл, Тэд Гэмбл. Меня чрезвычайно интересует фауна окрестностей вашего ранчо. Вот рекомендательное письмо вашего друга, ректора университета. Извольте взглянуть.

И он подал Мэддену письмо, которое тот очень неохотно прочел, а потом почему-то разорвал его на мелкие кусочки и бросил в камин.

— Итак, вы желаете поселиться у меня на несколько дней?

— Был бы счастлив, сэр, — поклонившись, ответил профессор Гэмбл. — Естественно, все расходы я возмещу.

Махнув рукой, как бы отгоняя назойливую муху, Мэдден обратился к А Киму:

— Еще один прибор, А Ким, и отведите профессора Гэмбла в комнату рядом с комнатой мистера Идена.

Профессор рассыпался в благодарностях:

— Очень любезно с вашей стороны, сэр, постараюсь не доставлять вам хлопот. Ах как удачно, что я поспел к ленчу, очень кстати, очень…

Раскланиваясь и благодаря, он удалился вслед за невозмутимым А Кимом, а Мэдден хмуро смотрел ему вслед.

«Вот и еще одна загадка», — подумал Боб Иден, а хозяин, не сдержавшись, произнес:

— С какой бы радостью послал я этого типа ко всем чертям! Но приходится соблюдать правила вежливости. Если бы не это письмо… О Боже! Поскорей бы вырваться отсюда!

Он замолчал и мрачно уставился в угол, о чем-то напряженно размышляя. Размышлял и Боб Иден. Похоже, в материале для размышлений недостатка тут не будет, ранчо Мэддена подбрасывало его одно за другим. И вот появилась еще одна загадка. Кто такой Гэмбл? Чего он ищет на ранчо Мэддена? Какие отношения связывают этих двух людей?

Глава XI Торн едет по заданию

За ленчем Боб размышлял над тем, с какой миссией прибыл сюда мистер Гэмбл, и пришел к выводу, что наверняка с мирной. Бобу редко случалось видеть более добродушного человека. За столом вновь прибывший много говорил. Речь его свидетельствовала, что был он человеком образованным и далеко не глупым. Мэдден же сидел за столом хмурый и почти не раскрывал рта. Казалось, весь свет ему не мил. Похоже, он все еще не примирился с самовольным вторжением мистера Гэмбла, а самолюбивый финансист не привык к тому, чтобы что-либо делалось без его согласия. Ну и Торн не придавал оживления ленчу. Угнетающе действовал его черный костюм, в который он облачился, так как надо было сменить прежний, разорванный накануне.

Закончив есть, Гэмбл встал из-за стола и подошел к двери. Там он постоял минуту, любуясь зрелищем сверкающего на солнце песчаного моря и белеющими на горизонте снежными вершинами исполинских гор.

— Чудесный вид! — глубоко вздохнув, произнес он. И, обращаясь к хозяину ранчо, добавил: — Восхищаясь этим несравненным зрелищем, я спрашиваю: сэр, отдаете ли вы себе отчет во всем великолепии природы, окружающей ваше ранчо? Вот перед нами простирается пустыня, огромные, безграничные пространства, безмерная пустыня, колдовское воздействие которой на человеческие души с давних времен было загадочным, но тем не менее неоспоримым. Правда, некоторые находят это зрелище скучным, оно раздражает их, я же…

— Вы же… как долго вы намерены здесь оставаться? — бесцеремонно перебил его Мэдден.

— Видите ли, мне трудно однозначно ответить на этот вопрос. Это зависит от многих причин. По правде говоря, хотелось бы пробыть здесь как можно дольше. Представляю себе, как выглядят эти края после весенних дождей, в пору цветения вербены и примулы! Ах увидеть бы хоть одним глазком! При одной мысли о такой красоте душа моя наполняется восторгом! Как сказал Исайя: «Возвеселится пустыня и сухая земля, и возрадуется страна необитаемая, и расцветет как нарцисс». Вы знаете пророка Исайю, мистер Мэдден?

— Нет, не знаю. И без него я знаю слишком много людей, — язвительно произнес Мэдден.

Их содержательный разговор прервал телефонный звонок. К телефону подошел сам Мэдден. Идену удалось расслышать слова: «Телеграмма мистеру Мэддену», и он навострил уши, надеясь что-либо понять из содержания телеграммы. Увы, миллионер прижал трубку крепче к уху, так что больше ни слова не удалось разобрать. И это было очень некстати, ибо, наблюдая за лицом Мэддена, Боб заметил, что оно все более мрачнело и под конец разговора на нем отражалось чуть ли не отчаяние.

Положив трубку, Мэдден плюхнулся на ближайший стул и долго сидел в полнейшей прострации, устремив невидящий взгляд прямо перед собой.

Гэмбл, казалось, не заметил ничего особенного в происшедшем и со свойственной ему настырной учтивостью допытывался, что именно выращивает хозяин на этих бесплодных песчаных почвах. До Мэддена, наконец, дошел смысл вопросов профессора.

— Что я выращиваю? Много чего. Если вас интересуют такие вещи, то пошли, пройдемся, и я вам все покажу.

— Это чрезвычайно любезно с вашей стороны, — обрадовался профессор Гэмбл и поспешил вслед за хозяином к выходу. Когда они были уже в патио, к ним присоединился Торн. Боб воспользовался благоприятным моментом и быстро позвонил Виллу Холли.

— Только что Мэдден принял по телефону какую-то телеграмму, — тихо сказал он в трубку. — Содержание телеграммы очень огорчило его. Нет ли у вас знакомств на коммутаторе телефонной станции, чтобы можно было узнать содержание телеграммы, не возбуждая подозрений?

— Есть, конечно, — был ответ. — Парень все сделает для меня. Вы сейчас один? Могу я перезвонить через несколько минут?

— В данный момент один. Если положение изменится и меня застукают на разговоре с вами, сделаю вид, что к телефону просят мистера Мэддена, а уж вы что-нибудь придумаете. Но если поспешите, мы можем успеть. Они только что вышли.

Боб повесил трубку. В этот момент в комнату вошел А Ким, чтобы убрать со стола.

— Привет, Чарли! Видишь, их полку прибыло. А может, это просто случайный гость?

— Этот Гэмбл производит впечатление невинного голубка. Он безмятежен, как майское утро, — тихо отозвался Чарли Чан.

— Вот-вот! И очень подкован в библейских текстах. Нам тут как раз не хватало именно такого.

— Добродушный и безобидный, — продолжал Чарли, — а в чемодане прячет заряженный новехонький пистолет.

— Наверняка приобрел его с целью отстреливать хвосты лисам пустыни, о которых столько говорит, — улыбнулся Боб. — Думаю, вы излишне впечатлительны, Чарли. Отбросьте подозрения. Если бы я отправлялся в такие дикие места, думаю, тоже позаботился бы о каком-нибудь оружии — для собственной безопасности. Но послушайте, Чарли. Только что Мэдден по телефону принял какую-то телеграмму, чрезвычайно для него неприятную, судя по выражению его лица. Новые неприятности для нашего дорогого друга! Я позвонил Холли и попросил его попытаться узнать ее содержание. Так что, если сейчас зазвонит телефон, выйдите, пожалуйста, в патио и посторожите. Предупредите меня, если они возвратятся. Ни к чему им знать о моем разговоре.

А Ким принялся неторопливо убирать со стола. Тут раздался резкий телефонный звонок. Боб подбежал к телефону и схватил трубку поскорей, боясь, что громкий звонок телефона может быть услышан и во дворе, а Чарли, как и было условленно, вышел в патио.

— Да, Вилл, это я, — негромко сказал в трубку Боб. — Да, да. Что ты говоришь! Это интересно. Приезжает сегодня вечером, я правильно понял? От всего сердца благодарю тебя, дружище.

Иден повесил трубку. Увидев это, Чарли Чан вернулся в комнату.

— Очень интересные новости, Чарли! Телеграмма была от мисс Мэдден. Похоже, Эвелин надоело дожидаться в Денвере. Телеграмма отправлена из Бэрстоу. Сегодня вечером в шесть сорок мисс Мэдден приезжает в Эльдорадо. Похоже, придется мне освободить для нее комнату, а самому убраться с ранчо. Перееду в гостиницу, в город.

— Мисс Эвелин Мэдден? — пожелал убедиться гавайский детектив.

— Да, именно она. Вы ее не видели? Единственная дочь Мэддена, гордая, высокомерная красавица. Я имел честь познакомиться с ней в Сан-Франциско. Нечего удивляться, что Мэдден был взволнован. А, Чарли? Ты как считаешь?

— Я считаю, что такое подозрительное ранчо не место для избалованной молодой дамы.

— Новое осложнение, — вздохнул Боб. — Кажется, что наше дело вроде бы сдвинулось с мертвой точки, но если поразмыслить, то мы ни к чему конкретному не пришли…

— И вновь я вынужден, уважаемый сэр, напомнить вам о неоценимых достоинствах такого качества, как терпение, — сказал китаец. — Тем более, что наше терпение не будет подвергнуто слишком уж суровому испытанию, скоро, очень скоро все прояснится при одном прикосновении маленькой женской ручки…

— Ох боюсь я, что прикосновение этой ручки заморозит и превратит в лед все, к чему только она ни прикоснется. Уверен, даже жара пустыни не в состоянии разморозить мисс Эвелин Мэдден.

Убрав со стола, Чарли Чан удалился на кухню. Вскоре в гостиную вернулись Мэдден и Торн. По их словам, профессор Гэмбл проследовал прямо в свою комнату.

Заняться было нечем. Предстоял столь типичный для пустынной жизни длинный, скучный вечер. Мэдден куда-то вышел, и вскоре по всему дому разнесся громкий, заливистый храп.

— Прекрасная мысль, — пробормотал Боб Иден. Удалившись к себе, он растянулся на кровати и пришел к выводу, что в таком положении время бежит быстрее. Впрочем, вряд ли правомерно говорить о каких-то выводах, ибо ни размышлений, ни выводов из них просто не было. Боб как лег, так и заснул. Когда проснулся, было уже темно. Нельзя сказать, что долгий сон освежил молодого человека. Впрочем, холодный душ взбодрил его.

Выйдя в шесть часов и проходя через патио, он увидел у дома большую роскошную машину Мэддена. Похоже, встречать дочку миллионер решил лично. Старая машина была явно не достойна изысканной Эвелин.

Однако, войдя в гостиную, Боб понял, что честь встречать дочь миллионера выпала Торну. При полном параде, и даже в черной шляпе на голове, еще больше подчеркивающей его бледность, он стоял в комнате, о чем-то тихо беседуя с Мэдденом.

— Добрый вечер, — приветливо поздоровался Боб Иден. — О, что я вижу! Вы намерены покинуть нас, мистер Торн?

— Мне придется съездить в город по делам, — ответил секретарь. — Шеф, так я отправляюсь?

В это время зазвонил телефон. К аппарату бросился Мэдден. И повторилась почти в точности вчерашняя сцена: лицо Мэддена все больше мрачнело по мере того как он слушал голос в телефонной трубке. Видимо, опять неприятные вести.

Закрыв трубку своей большой ладонью, финансист бросил секретарю:

— Это старая зануда, доктор Уайткомб. Настаивает на встрече со мной сегодня вечером. Говорит, у нее что-то важное.

— Вы страшно заняты, шеф, у вас просто нет времени, — посоветовал секретарь.

— Мне очень жаль, доктор, но я так страшно занят… — начал Мэдден и замолчал, выслушивая то, что говорит ему собеседница. И опять прикрыл трубку ладонью:

— Она настаивает, чтоб ей лопнуть!

— Боюсь, шеф, тут ничего не поделаешь. Придется вам с ней встретиться.

— Я согласен, доктор, — капитулировал миллионер. — Жду вас в восемь.

Торн вышел. Взревел мотор машины, и она двинулась в направлении Эльдорадо, навстречу поезду, везущему Эвелин Мэдден.

В гостиную вошел отдохнувший, посвежевший профессор Гэмбл. К немалому удивлению Идена, за стол они сели в обычное время. Место Торна осталось пустым. Самым же странным было то, что не был поставлен прибор для ожидаемой мисс Мэдден. Не отдавал хозяин и распоряжения подготовить для нее комнату. Все это было чрезвычайно странно и давало Бобу обильную пищу для размышлений.

После позднего обеда все вышли в патио. Пылающий в камине огонь бросал красные отблески на блестящие плитки пола, светлые стены и опустевшую жердочку Тони.

— Вот это я понимаю жизнь! — воскликнул Гэмбл, раскуривая сигару, когда все расселись в креслах у камина. — Ах, те бедняги, что теснятся в переполненных, смрадных городах, не представляют себе, сколько они теряют! Я мог бы остаться здесь навсегда.

Хозяин, видимо, не счел нужным прореагировать на последние слова профессора. Наступило молчание. Так они сидели и молча курили, пока где-то около девяти часов не послышался шум подъезжающего к дому автомобиля. «Наверное, приехали Торн и мисс Мэдден», — подумал Боб. Хозяин же думал иначе, так как произнес:

— Это наверняка приехала доктор Уайткомб. А Ким, пригласи ее сюда.

— Не думаю, что уважаемой докторше захочется меня видеть, — заметил мистер Гэмбл, вставая. — Пойду к себе, почитаю немного.

Мэдден выразительно посмотрел на Боба, но тот невозмутимо продолжал попыхивать сигарой, не проявляя желания удалиться. Мэдден гневно сдвинул брови, и молодой человек счел нужным объяснить свое поведение:

— Мы с миссис Уайткомб знакомы.

— Вот как? — проворчал Мэдден. — Я не знал.

— Да, я имел удовольствие познакомиться с ней вчера утром. Потрясающая женщина!

Вошла доктор Уайткомб. Пожимая руку хозяину, она сказала:

— Очень мило с вашей стороны, сэр, что вы опять посетили эти края.

— Благодарю, — холодно ответствовал Мэдден. — Кажется, вы знакомы с Бобом Иденом?

— Привет! — улыбнулась она Бобу. — Я на вас сержусь, ведь вы обещали сегодня заглянуть ко мне.

— Я был занят сегодня, — оправдывался Боб и вскочил, чтобы пододвинуть даме кресло. Не мешает напомнить этому напыщенному индюку о правилах хорошего тона. Индюк же тем временем тоже уселся, довольно далеко от гостьи, придав лицу надменное, высокомерное выражение, и выжидающе молчал.

— Мне очень неприятно, — начала миссис Уайткомб, — что я отнимаю у вас время и настойчиво добиваюсь встречи с вами. Надеюсь, понятно, что я явилась к вам не со светским визитом. Привела меня сюда эта… страшная история, которая имела тут место.

Мэдден не сразу отозвался.

— Вы имеете в виду…

— Я имею в виду убийство старого, честного Ли Вонга.

— А, вы об этом! (Показалось Бобу, или в самом деле в голосе финансиста прозвучало явное облегчение?) Да, да, конечно же!

— Меня это убийство потрясло! — продолжала почтенная дама. — Ли был моим близким другом, мы с ним часто беседовали, вам же он долгие годы служил верой и правдой. И я надеюсь — вы сделаете все от вас зависящее, чтобы найти убийцу!

— Ну, разумеется, все! — отрезал хозяин.

— Не знаю, имеет ли какое-либо значение для поимки преступника то, что вы услышите от меня, но хотелось бы, чтобы полиции вы об этом сообщили.

— Разумеется, — повторил Мэдден. — Слушаю вас, доктор.

— В субботу вечером в мой кемпинг приехал человек, назвавшийся Мак-Каллумом. Генри Мак-Каллум, прямиком из Нью-Йорка. Снял один из домиков в кемпинге. Рассказал, что у него бронхит, чего я, по правде говоря, не заметила, и что собирается поэтому пробыть в наших краях продолжительное время, ведь здесь благотворный климат…

— Понятно, — нетерпеливо перебил Мэдден. — И что дальше?

— Поздно ночью в ту же субботу к моему дому подъехала какая-то большая машина. Водитель посигналил и, когда вышел бой, велел ему позвать мистера Мак-Каллума. Тот вышел, поговорил о чем-то с водителем, потом сел к нему в машину, и они поехали по направлению к вашему ранчо. Мак-Каллум так и не вернулся больше, хотя и оставил в домике чемодан со своими вещами.

— У вас подозрение, что это он может быть убийцей Ли Вонга? — недоверчиво поинтересовался миллионер.

— У меня нет оснований высказывать какие-либо предположения, сэр. И я не имею права подозревать кого-либо, ведь никакими доказательствами я не располагаю. В моем распоряжении лишь этот факт, и я считаю, что полиция должна знать о нем. А поскольку вы лицо заинтересованное и состоите с полицией в контакте, я нашла нужным информировать вас. Если полиция пожелает, может приехать ко мне и осмотреть вещи Мак-Каллума.

— Хорошо, — сказал Мэдден, вставая. — Я сообщу полиции об этом. Хотя, если желаете знать мое мнение…

— Благодарю вас, сэр, я не желаю знать ваше мнение. И знаю, что вы не любите давать интервью, — с улыбкой, смягчающей выражение ее слов, ответила миссис Уайткомб. Она тоже встала и направилась к выходу. — Еще раз прошу извинить меня за назойливость…

— Ну что вы, что вы, — неискренне запротестовал финансист. — Впрочем, кто знает, не исключено, что ваша информация и будет иметь значение.

— Вы очень любезны, сэр, — ответила доктор Уайткомб и, взглянув на пустую жердочку Тони, спросила:

— А как себя чувствует Тони? Боюсь, бедняга тяжело перенес смерть своего опекуна.

— Тони сдох, — коротко сообщил Мэдден.

— Что? Тони тоже умер? — воскликнула с болью в голосе добрая женщина. Забыв о том, что собралась уходить, она долго стояла в молчании, горестно думая о чем-то, потом обратилась к хозяину:

— Ну что ж, я ухожу. Передайте, пожалуйста, мой привет вашей дочери. Она здесь?

— Нет, — неприязненно ответил Мэдден, недвусмысленно давая понять посетительнице, что время его истекло. — Дочь сюда со мной не приехала.

— Какая жалость! Очаровательная девушка ваша дочь.

— Благодарю вас. Я вынужден закончить разговор, но прежде, чем простимся, вызову боя, пусть проводит вас к машине.

— Не беспокойтесь, сэр, — вмешался Боб, — это сделаю я.

Взяв под руку гостью, он вывел ее из дома, причем намеренно провел через большую гостиную, где они прошли мимо мистера Гэмбла, погруженного в чтение.

— Что за человек мистер Мэдден, — негромко сказала доктор Уайткомб, когда они вышли из дому. — Холодный и неприступный, как ледяная глыба. Похоже, его совсем не тронула смерть бедняги Вонга.

— А если и тронула, то очень мало, — согласился Боб.

— Полагаюсь на вас, молодой человек. Если Мэдден не передаст полиции мою информацию, сделайте это вы.

Поколебавшись немного — говорить не говорить? — Боб решился:

— Пожалуй, скажу вам по секрету одну вещь, но это действительно тайна. Уже сделано все, что в человеческих силах для раскрытия убийства Ли Вонга. И сделано это, разумеется, не Мэдденом.

Ни словом не отозвалась на это миссис Уайткомб, сидя в темной глубине машины. Стояла глубокая тишина. Над безмолвной пустыней простиралось огромное черное небо, усыпанное мириадами сверкающих звезд.

— Думаю, я вас поняла, — наконец тихо промолвила доктор Уайткомб, — и от всего сердца желаю вам успеха, дорогой мальчик.

Боб взял ее за руку.

— Не знаю, суждено ли нам еще увидеться, но хочу, чтобы вы знали, милый доктор: я счастлив и горд тем, что мне дано было познакомиться с вами.

— Спасибо. Я буду помнить об этом. До свидания.

Вернувшись в гостиную, Боб застал там Мэддена и Гэмбла.

— Ну и назойливая баба! — ворчал Мэдден.

Что-то подтолкнуло Боба возразить чванливому миллионеру.

— Вы забываете, сэр, что эта женщина двумя своими слабыми руками сделала для людей больше, чем вы со своими миллионами! И не стоит забывать об Этом.

— И по-вашему, это дает ей право совать нос в мои дела? — ошарашенный натиском миллионер даже не разгневался, а чуть ли не оправдывался.

Зато Боб успел спохватиться. Нет, надо проявлять выдержку и ни в коем случае не показать этому напыщенному индюку свое истинное отношение к нему. Надо играть до конца свою роль. Исходя из этих соображений, Боб прекратил дискуссию, пробормотав что-то успокаивающее, и украдкой взглянул на часы. Без четверти девять, а ни Торна, ни Эвелин Мэдден еще нет. Возможно ли, чтобы поезд настолько опоздал?

Боб понимал, что его общество не доставляет ни малейшего удовольствия остальным, но упрямо торчал в гостиной. Очень важно было знать, как будут развиваться дальнейшие события.

Уже пробило десять, когда ночную тишину нарушил шум двигателя какого-то большого автомобиля. Вскоре распахнулась стеклянная дверь, ведущая в патио, и появился Мартин Торн! Один! Ни слова не говоря шефу, он сдернул с головы шляпу и тяжело рухнул в ближайшее кресло. Мэдден ни о чем не спросил его. Все молчали.

Не выдержал Боб.

— Ну и как удалось вам справиться с делами в городе? Успешно? — небрежным светским тоном поинтересовался молодой человек.

— Успешно, — отрезал Торн. Было ясно, что большего из него не вытянешь.

— Пожалуй, я пойду спать, — заявил Боб, попрощался и вышел. Войдя в свою комнату, он услышал, как Гэмбл, который отправился спать раньше его, плещется в ванной, соединяющей их комнаты. Итак, теперь он здесь не один, придется соблюдать осторожность.

Дверь отворилась, и на пороге комнаты остановился А Ким. Приложив палец к губам, Иден взглядом показал на дверь в ванную. Китаец понимающе кивнул, на цыпочках бесшумно прошел в дальний угол комнаты, где они и стали разговаривать шепотом.

— Ну и где же прекрасная Эвелин? — поинтересовался молодой человек.

— Еще одна загадка, — пожал плечами Чарли.

— А как вы думаете, чем занимался наш друг Торн четыре последних часа?.

— Наслаждался автомобильной прогулкой по пустыне в звездную ночь, — ответил Чан в своей обычной цветистой манере. — Я заметил цифру на спидометре его машины перед выездом — 12 840 миль. До Эльдорадо четыре мили, туда и обратно — восемь. Но сейчас на счетчике 12 879 миль.

— Чарли, я поражен вашей предусмотрительностью! Вы подумали и об этом!

Боб не скрывал своего искреннего восхищения предусмотрительностью и наблюдательностью детектива. Но он еще не все услышал.

— Странные места посетил мистер Торн во время своей ночной прогулки, — продолжал китаец. — С педали я снял вот эти комочки красной глины. Вам не случалось видеть такую дорогу где-нибудь в окрестностях?

— Ничего похожего я не заметил, — ответил Боб, рассматривая красную глину. — Уж не думаете ли вы, Чарли, что этот тип мог что-то плохое сделать с девушкой? Ведь отправлял его Мэдден, а для этого фанфарона дочь — единственная привязанность.

— Вы совершенно справедливо изволили заметить, сэр, что перед нами встала еще одна интересная проблема.

Иден возбужденно кивнул головой.

— После того как меня перестали учить алгебре, мне не приходилось сталкиваться со столь сложными проблемами! Не соскучишься! Чарли, завтра — вторник, прибудет жемчуг, ура! Во всяком случае, так думает старик Пи Джи. А у меня уже сейчас мороз по коже при мысли о том, что нам придется вынести завтра.

В этот момент кто-то постучал в дверь, выходящую в патио, и Чарли Чан быстро отскочил к камину, делая вид, что чем-то там занят. В комнату вошел Мэдден собственной персоной, осторожно, бесшумно прикрыл за собой дверь и остановился на пороге.

— О, чему обязан… — начал было Боб Иден, но хозяин коротким «тихо!» заставил его умолкнуть и бросил выразительный взгляд на двери ванной.

— Потише, прошу вас! — повторил он, подходя к Идену. — А Ким, ты можешь уйти.

— Слушаюсь, хозяин, — поклонился китаец и вышел.

Подойдя к двери ванной, Мэдден прислушался, приложив к ней ухо, и, ничего не услышав, повернул ручку. Дверь открылась, хозяин прошел в ванную, запер на ключ дверь во вторую спальню, которую занимал профессор Гэмбл, и вернулся в комнату Боба, тщательно закрыв за собой дверь в ванную.

— Ну вот, теперь я могу с вами спокойно поговорить, но все равно следует соблюдать осторожность. Будем говорить шепотом. Я дозвонился наконец до вашего отца, и он сообщил мне, что некто Дрэйкотт привезет жемчуг в Бэрстоу. Завтра, в полдень.

У Боба сердце ушло в пятки.

— Ага… Значит, к вечеру он будет тут, на ранчо…

Наклонившись с высоты своего роста к самому уху Боба, миллионер выдохнул хриплым шепотом:

— Я не желаю, чтобы этот тип заявился сюда с жемчугом. Ни в коем случае!

Бобу Идену не надо было притворяться удивленным. Он и в самом деле был поражен.

— Но как же это, сэр… После всех наших переговоров, всех трудностей…

— А вот так! Я изменил свое решение, понятно? И не желаю, чтобы жемчуг доставляли сюда. Я пришел просить вас поехать завтра в Бэрстоу, встретить Дрэйкотта и передать ему, чтобы ехал с жемчугом в Пасадену. Я прибуду туда в среду. Скажите ему, что я буду его ждать у входа в Гэртфилд Нейшнл Бэнк в Пасадене ровно в двенадцать часов. Он передаст мне колье, и я помещу его в безопасное место.

Облегченно вздохнув, Боб тоже шепотом выразил согласие:

— Сделаю так, как вы пожелаете, сэр. Вам решать.

— Значит, договорились. Я прикажу А Киму завтра утром отвезти вас в город с таким расчетом, чтобы вы были там к приходу поезда, отправляющегося в Бэрстоу. И еще раз предупреждаю: все, о чем мы с вами говорили, должно остаться тайной. Об этом знаем лишь мы с вами, больше никому ни слова! Не проговоритесь Гэмблу. И даже Торну!

— Понял, сэр, никому ни звука!

— Полагаюсь на вас, молодой человек. Спокойной ночи. Из комнаты Мэдден вышел так же тихо, как и вошел, а Боб, пораженный услышанным, остался стоять на месте, тупо глядя ему вслед.

«Ничего не понимаю! — наконец сказал он сам себе. — Ясно лишь одно — в нашем распоряжении еще один день. Спасибо и на этом!»

Глава XII
Трамвай в пустыне

Настал новый день. Солнце, истинный властелин этого удивительного края, сияло ярко и победоносно.

В это утро Боб Иден проснулся очень рано, и у него было достаточно времени для размышлений, до того как подадут завтрак. А подумать было над чем, ведь за последние дни произошло столько событий! Молодой человек стал припоминать их все, начиная с первого дня его появления на ранчо Мэддена. И каждое из них ставило перед ним и Чарли проблему; проблемы (пока неразрешимые) множились, но в настоящее время все их заслонила последняя — что с Эвелин Мэдден? Где сейчас эта молодая дама? В окно глядел погожий день и бескрайняя прозрачность пустынного пейзажа, а в голове молодого человека мысли путались в густом, непроглядном тумане. Сколько же это будет продолжаться? Что ни событие — то непонятная тайна. Хоть бы наконец случилось что-нибудь понятное, конкретное, когда все будет ясно и не придется ломать себе голову!

Закончив завтрак, Боб Иден встал из-за стола и закурил сигарету. Он видел, с каким нетерпением Мэдден ждет от него действий. Что ж, он готов.

— У меня к вам просьба, сэр, — обратился он при всех к хозяину. — Оказывается, мне срочно необходимо отправиться по важному делу в Бэрстоу. Отдаю себе отчет в том, что чрезмерно злоупотребляю вашим гостеприимством, но прошу распорядиться — пусть А Ким подбросит меня в город к поезду на 10.15.

В зеленых глазах Мартина Торна вспыхнуло вдруг любопытство. Мэдден, притворяясь недовольным, отозвался:

— Ну что ж, если вам это очень нужно… А Ким, через полчаса отвезешь в город мистера Идена.

— Снова добавочный работа! — проворчал китаец. — Чуть свет начинать и до темная ночь работать, работать, работать! Если господин нужен шофер, почему сразу так не говорить? 

— Поговори у меня! — прикрикнул на слугу разгневанный хозяин.

Китаец сразу притих.

— Хорошо, моя его отвозить, хозяин.

Когда ранчо скрылось из глаз, Чарли Чан вопросительно взглянул на сидящего рядом молодого человека.

— А у вас тоже завелись тайны, сэр. Первый раз слышу о каком-то деле в Бэрстоу.

— Приказ шефа! — рассмеялся Боб. — Пришел вчера ко мне в комнату и велел утром ехать поездом в Бэрстоу, чтобы встретить там Дрэйкотта с жемчугом.

Чарли Чан свободной рукой инстинктивно прикоснулся к поясу — там ли бесценный жемчуг?

— Мэдден опять изменил решение?

Боб коротко рассказал о вчерашнем разговоре с финансистом. Детектив был удивлен.

— И что вы об этом думаете, сэр?

— Думаю, что мы получаем еще один день — и еще одну проблему, над которой придется поломать голову. Но сначала послушайте мой рассказ о том, зачем вчера приезжала к Мэддену доктор Уайткомб.

— Нет необходимости. Я находился поблизости и случайно все слышал.

— Я мог бы и сам догадаться, что Чарли обо всем подумает! Ну и как, теперь вы тоже полагаете, что Вонга убил не Торн, а Фил-Лихоманка?

— Вы так полагаете? Убийцей может быть и водитель машины, на которой они уехали из кемпинга. Должен признаться, этот человек меня интересует чрезвычайно. Кто бы это мог быть? Может, именно он привез в пустыню известие, что Ли возвращается.

— Ну, знаете ли, Чарли, если дошло до того, что вы задаете вопросы мне, — дело плохо. Наверняка я ни на один из них не отвечу, так что мы можем сматывать удочки.

Вскоре впереди показались блестевшие в лучах утреннего солнца крыши домов Эльдорадо.

— Мы еще успеем заехать к Холли, — сказал Иден. — До отхода поезда осталось время, и Холли может нам сообщить что-нибудь новенькое.

Вилл Холли сидел за письменным столом, погруженный в работу. При виде Боба он удивленно воскликнул:

— Глазам своим не верю! Никогда бы не подумал, что вы такая ранняя пташка!

И, отодвинув пишущую машинку, добавил:

— А я как раз писал некролог о Ли Вонге. Ну, что новенького на вашем загадочном ранчо?

Боб рассказал о визите к Мэддену миссис Уайткомб и о новом распоряжении миллионера относительно жемчужного колье.

— Выше нос, — подбодрил Идена журналист. — Небольшая экскурсия в Бэрстоу расширит ваши познания. А какое впечатление произвела на вас мисс Мэдден? Ох простите, я и забыл, что вы с ней уже встречались.

— Почему вы спросили об Эвелин Мэдден? — удивился Боб.

— Ну как же? — в свою очередь удивился журналист. — Ведь она вчера приехала и…

— …что ей что-то помешало приехать. Во всяком случае, на ранчо она не появлялась.

Вилл Холли вскочил со стула и принялся в волнении расхаживать по комнате, бормоча:

— Странно… Очень странно… Ведь она прибыла поездом в шесть сорок…

— А вы уверены, что она приехала сюда?

— Еще бы! Ведь я видел ее собственными глазами!

Взяв себя в руки, журналист опять сел за стол и продолжал уже спокойнее:

— Вчера вечером делать мне было нечего, как, впрочем, и во все остальные триста шестьдесят четыре вечера, вот я и решил прогуляться на станцию к приходу поезда, прибывающего в шесть сорок. К приходу поезда на перроне появился и Торн. Поезд пришел, из купе первого класса вышла высокая элегантная молодая дама, и я собственными ушами слышал, как Торн обратился к ней: «Мисс Эвелин». И слышал, как она спросила: «А где папа? Как он?» Я тем временем подошел к ним совсем близко и услышал ответ Торна: «Мистер Мэдден не мог встретить вас. Будьте любезны, сядьте в машину, по дороге я все расскажу». Девушка села в машину, и они уехали. Я был уверен, что с тех пор она украшает своим присутствием ранчо Мэдденов…

Иден задумчиво покачал головой.

— И в самом деле, очень странная история! Я видел, как Торн уезжал на машине встречать дочь Мэддена, видел, как он ночью, в одиннадцатом часу, вернулся, но один. А Чарли, как всегда предусмотрительный и наблюдательный, установил, что его машина проделала около сорока миль.

Только тут Чарли Чан счел возможным вступить в разговор:.

— И, кроме того, на педали газа я обнаружил комочки красной глины, видимо, принесенные на подошвах ботинок. Вы хорошо знаете эти края, сэр, не скажете ли, где тут встречаются такие почвы?

— Надо подумать, — ответил журналист, — есть тут в округе несколько подобных мест. Да, загадки следуют одна за другой, голова идет кругом. О, чуть не забыл со всеми этими новыми проблемами, тут для вас письмо, мистер Иден.

Письмо оказалось от миссис Джордан, которая просила его в виде особого одолжения довести до конца операцию с жемчугами Филлиморов. Боб зачитал письмо вслух. Оказывается, миссис Джордан не может понять, чем объяснить задержку с передачей жемчугов, если мистер Мэдден собственной персоной присутствует на ранчо. Миссис Джордан интересуется, уж не намерен ли мистер Мэдден отказаться от колье? Для нее это было бы крайне нежелательно и огорчительно.

Закончив чтение, Боб укоризненно взглянул на Чарли Чана, а затем порвал письмо на мелкие клочки, которые выбросил в корзину для бумаг.

— Чарли, с меня достаточно! Мы с вами совершенно не считаемся с желанием этой милой дамы! В конце концов, какое нам дело до того, что происходит на ранчо финансиста? И наш долг перед миссис Джордан…

Китаец не дал ему докончить, проявив совершенно не свойственные ему невежливость и бесцеремонность:

— Прошу меня извинить, сэр, но если уж вы упомянули о долге, смею вас заверить, я тоже человек долга. Что же касается желания услужить миссис Салли, ничто не может быть для меня более важным. Благодарность переполняет мое сердце…

— Не сомневаюсь, Чарли, — в свою очередь прервал его излияния Боб. — Значит, мы должны сделать так, как она требует. Итак, по возвращении на ранчо мы…

— …продолжим то, что делали — ждать и наблюдать!

— О Боже, да ведь мы только этим все время и занимаемся! Не может же так вечно продолжаться! Повторяю, с меня достаточно!

— А я не устану повторять, что величайшей добродетелью человека является терпение. Веками китайцы вырабатывали в себе, нет, я не побоюсь сказать, культивировали это бесценное качество, настойчиво и терпеливо, как садовник — прекрасный цветок. А вы, представители белой расы, только и знаете, что мечетесь, как насекомое, посаженное в бутылку. Ну и что лучше, позвольте вас спросить?

— Чарли, мы просто расскажем полиции обо всем, что обнаружили на ранчо, и пусть она выясняет, кого там убили. У нас же с вами — конкретная задача: вручить Мэддену жемчуга, получить квитанцию и баста!

— Неужели вы, сэр, допускаете мысль, что наш гениальный капитан Блисс в состоянии раскрыть преступление? — фыркнул детектив. — Нет, вы возражаете мне просто из упрямства.

— Я забочусь об интересах миссис Джордан! Думаю, отец бы меня поддержал.

Чарли добродушно похлопал молодого человека по плечу.

— Ну кто же сомневается в этом, мой мальчик? Золотое у вас сердце! И все-таки послушайтесь тех, кто старше и опытнее вас. Кстати, не находит ли мистер Холли целесообразным высказаться по этому поводу?

— Нахожу, — улыбнулся журналист, — и должен сказать, я целиком и полностью разделяю мнение мистера Чана. Боб, ну как вы не понимаете, было бы чрезвычайно неразумно бросить дело на этой стадии. Наш шериф неплохой парень, но данная проблема ему явно не по зубам. Уж потерпите еще немного.

— Что ж, — вздохнул Боб. — Придется потерпеть. Но скажите мне, господа, чего именно мы будем ждать?

— Завтра Мэдден отправляется в Пасадену, — напомнил Чан. — Торна он наверняка захватит с собой, а от Гэмбла мы как-нибудь отделаемся. Понимаете, нам представляется уникальная возможность спокойно, без спешки обыскать все ранчо, ведь до сих пор все наши поиски велись торопливо и хаотично, мы всегда торопились, как человек, догоняющий трамвай.

— Согласен, Чарли, я буду вам помогать в меру своих способностей, но что касается ответственности, уж будьте добры взять ее целиком на свои плечи! Вы давний друг миссис Джордан, и вам легче будет ей объяснить промедление…

— Считайте, что ответственность уже лежит на моих плечах, как жемчуг на моем животе. Но разрешите напомнить, сэр, что нам самое время отправляться на станцию.

Иден взглянул на часы.

— И в самом деле, пора, надо успеть на поезд до Бэрстоу. Но предупреждаю: если снова на этом проклятом ранчо что-то приключится, — я сбегу в пустыню и начну выть на луну!

Представьте себе радость Боба Идена, когда на станционном перроне он увидел Паулу Вэнделл, одетую по-дорожному в брюки для верховой езды. Ее черные глаза блестели как звезды, и она явно ждала тот же поезд в Бэрстоу. Выглядела девушка восхитительно!

— Хэлло! — приветствовала она Боба. — Куда это вы собираетесь, сэр?

— В Бэрстоу, по делам.

— И должно быть, по очень важным делам?

— Разумеется! Не стану же я тратить свое драгоценное время по пустякам!

Тут пришел поезд, и молодые люди заняли соседние места в одном из двух вагонов.

— Какая жалость, что вас ждут важные дела в Бэрстоу, — сказала девушка. — Я сойду через несколько остановок после Бэрстоу, там найму лошадку и отправлюсь на верховую прогулку к Одинокому Каньону. Если бы вы смогли со мной поехать, он не был бы таким одиноким.

Счастливая улыбка появилась на лице Боба Идена. Ни секунды не медля, он спросил:

— Так на какой остановке мы выходим?

— Выходим, мы? Если не ошибаюсь, кто-то только что говорил об очень важных делах…

— Странно, но получается, что я не всегда говорю правду. Бэрстоу так же нуждается в моей особе, как Институт красоты в вашем визите. Начиная с сегодняшнего дня, Одинокий Каньон будет носить другое название.

— Чудесно! — вскричала девушка. — В таком случае мы сойдем на станции Севен-Палмс. Уверена, что у моего знакомого старика фермера найдется еще одна лошадка, для вас.

— Оделся я не для конной езды, ну да лошадка, думаю, меня простит.

Оказалось, что лошадке это не только не мешало, но она вроде бы даже ожидала нечто в таком роде. Во всяком случае, позволила Бобу оседлать себя и бодро затрусила в направлении пустыни. Скоро небольшой поселок скрылся из глаз.

— Знаете, — начал Боб светский разговор, — до приезда сюда я и не представлял, что мир такой большой.

— Неужели вам начинает нравиться пустыня?

— В ней и в самом деле что-то есть такое… Словами я не могу этого выразить, но пустыня словно входит человеку в кровь.

— Да и я не умею словами выразить свои ощущения, — согласилась с ним девушка. — Как я завидую вам, что вы здесь впервые! Если бы я могла свежим взглядом окинуть эти края! Ведь теперь для меня все это — лишь натура для кинофильмов. Глядя на все эти неповторимые пейзажи, я тут же представляю или ковбоев, или караваны переселенцев, или кабальеро родом из Голливуда. Перед глазами встают погони, битвы, льется кровь, гремят выстрелы, слышны крики и свист…

— И сейчас тоже?

— Всегда одно и то же, — грустно промолвила девушка. — Ведь и сегодня я выбралась не на прогулку для души, а на работу. Прислали мне новый сценарий. Сценарий новый, а история стара как мир: простой бравый ковбой и избалованная дочка миллионера с Востока. Можете себе представить!

— Очень даже представляю. Девице наскучила великосветская жизнь…

— Вот-вот. Сначала показана эта великосветская жизнь, сливки общества в бассейнах и других великосветских местах, ночью и днем. Но эти партии фильма меня не касаются. Мое участие начинается в тот момент, когда героиня прибывает в наши края, подсознательно тоскуя по истинной любви и дружбе, по настоящему мужчине. Разумеется, она его встречает. Норовистый конь уносит героиню далеко в пустыню и сбрасывает в песок, на колючки, бррр! Находит ее наш ковбой, и вот на этой бесплодной песчаной почве расцветает необыкновенная любовь, которой нипочем ни разница в социальном происхождении, ни отсутствие комфорта. Ох как я рада, что моя профессия уже отмирает!

— Что вы такое говорите! Рады? И почему отмирает?

— Прогресс в кинобизнесе шагнул далеко вперед. Еще несколько лет назад поиски натуры для съемок были очень важным делом. Сегодня же вся округа прочесана вдоль и поперек, каждое подходящее местечко описано, пронумеровано и занесено в каталог. Теперь каждая уважающая себя кинокомпания располагает таким каталогом и альбомом фотографий. И поэтому, как только накатывает очередная волна реорганизаций и увольнений, а такое в среднем случается раз в неделю, с работы в первую очередь вылетают такие, как я. Скоро все мы вымрем, как птица додо.

— Я согласен лишь с утверждением, что таких, как вы, больше на свете нет. Другого же сходства вышеупомянутой птицы с вами я не нахожу.

Паула остановила своего коня.

— Остановимся здесь, пожалуй, я сделаю несколько снимков. Сдается мне, этот кусочек пустыни нами еще не использовался. Наверняка такое понравится продавщицам и клеркам, нью-йоркским и бостонским.

Сделав несколько снимков, девушка направила коня дальше.

— Впрочем, не стоит удивляться тому, что жителям перенаселенных городов нравятся наши просторы. Уверена, что любой кинозритель, увидев на экране вот эту долину, со вздохом промолвит: «Как бы я хотел сейчас там оказаться!»

— Правильно! — подхватил Боб. — А оказавшись здесь, в первый же вечер не знал бы куда деваться от скуки и одиночества и мечтал о том, чтобы оказаться в метро или на заполненных народом вечерних улицах большого города.

— Наверняка! — согласилась Паула Вэнделл. — К счастью, их мечты оказаться здесь остаются только мечтами.

Это была замечательная поездка! Время от времени девушка показывала своему спутнику особенно интересные экземпляры пустынной флоры и рассказывала о них. У Боба даже голова разболелась от такой чрезмерной порции ботаники. А может, от чего другого?

Вскоре они приблизились к каким-то густым колючим зарослям, которые, по словам Паулы, всегда свидетельствуют о близости каньонов. И в самом деле, через несколько минут пустынная жара сменилась относительной прохладой холмов, поросших высоким сумахом. Копыта лошадей ступали по едва заметной тропинке, по обе стороны которой росли деревца дикой сливы, а ниже, под пальмами, соблазнительно струился ручеек.

Очень красиво было здесь, в этом Одиноком Каньоне! Боб вдруг поймал себя на мысли, что ему хотелось бы всю жизнь вот так ехать по мягкой тропинке рядом с чудесной девушкой, неожиданно ставшей ему близкой. Мир больших, шумных городов представлялся нереальным, призрачным и непривлекательным. Мир должен быть вот таким — чистым, свежим, и в нем — лишь они двое.

По крутой извилистой тропинке они спустились к тому самому соблазнительному ручейку, и здесь, в тени пальм, Паула решила устроить привал. Спешились. Девушка разложила на траве взятую с собой еду.

— Чудесное место для отдыха, — Боб вздохнул от полноты чувств.

— Всего несколько дней назад вы утверждали, что ни чуточки не устали, — напомнила девушка.

— Я и не устал, просто здесь чертовски хорошо. И дело не только в географии. Ведь главное не в том, где находится человек, а с кем он там находится. После такого свежего и несомненно оригинального открытия я решительно заявляю, что не в состоянии проглотить ни кусочка.

— Ну, открытие не открытие, а по крайней мере вы изволили сказать правду, что нечасто с вами бывает. Что же касается завтрака, тут опять вы покривили душой, но из лучших побуждений, считая, что завтрака не хватит на двоих. Так вот слушайте внимательно: сэндвичи делались по моему заказу в «Оазисе», а там привыкли иметь дело с ковбоями да фермерами, вы же видите размеры этих изделий! Лично я в состоянии съесть лишь одну штуку, а тут их четыре. Предчувствие у меня какое было, что ли… А молоком поделимся.

— Нет, нет, это ваш ленч! А я сам должен был об этом подумать, когда договаривался с фермером о лошадке.

— Хватит болтать, ешьте. Займитесь лучше вот этим сэндвичем с таким внушительным куском холодной говядины… Вот и умница. Не правда ли, в «Оазисе» проявляют заботу о человеке. А теперь молока?

— Мне стыдно за себя, — пробормотал Боб, с аппетитом поглощая и молоко, — ведь вы же ничего не съели.

— Съела, причем больше, чем всегда. Обычно я мало ем.

— Как, должно быть, радуется этому Вильбур! Такую жену прокормить нетрудно. Выгодный для него брак, что и говорить.

— Я передала ему привет от вас.

— Да? Собственно, не следовало бы. Не люблю кривить душой, а к этому молодому джентльмену я испытываю все меньше симпатии. Откровенно говоря, не симпатию испытываю я к нему, а…

— …но вы сами просили!

— Сам просил, только, видите ли, пожалуй, я несколько переоценил привлекательность свободы. Что ж, я молод, могу ошибиться. А сейчас я что-то скажу, и если вы это уже столько раз слышали, что вам надоело, не церемоньтесь и прервите меня. Так вот, чем лучше я вас узнаю…

— Стоп. Слышала.

— Так я и знал! И наверняка не раз?

— Давайте-ка лучше займемся вашей лошадкой. Она подбирается вон к тому кусту репейника, а он вреден для животных.

Через несколько часов они возвращались к станции Севен-Палмс другой дорогой, вьющейся то среди нагромождений желтого песка, то среди холмов, покрытых буйной зеленью разнообразных трав и кустов. Солнце склонялось к западу и отбрасывало розовые и золотые отблески на далекие заснеженные вершины гор.

— Найти бы подходящий фон для заключительной сцены фильма! — вздыхала Паула.

— А какой будет заключительная сцена?

— Ну, разумеется, ковбой и его богатая девица! Они уже столько раз в заключительной сцене уходили прямо в закатное солнце, взявшись за руки, что я просто обязана найти что-то новенькое!

Тут конь Идена споткнулся. Молодому человеку показалось, что копыто животного задело что-то железное.

— Что там такое?

— Ох я забыла вас предупредить, это рельсы старой, заброшенной железной дороги. Такое, знаете ли, вещественное напоминание о человеческой мечте, которой не суждено осуществиться. Много лет назад решено было здесь построить город. Видите тот старый дом под деревьями? Проложили ветку от железной дороги, пятнадцать миль рельсов. Предполагалось возвести здесь столицу пустыни, где жизнь будет бить ключом. Планировали с размахом, а все закончилось постройкой вот этого одного дома. Да, то были времена больших надежд. Надежды привели сюда толпы людей. В историю этих мест вошел день, когда было продано целых шестьсот участков. За один день!

— Но железную дорогу построили?

— Да, и по ней даже какое-то время ходил сюда поезд, небольшой, правда, — паровоз и два вагона. Вагоны не железнодорожные, а трамвайные. Отслужившие свой век трамваи из Сан-Франциско. Потом все забросили. Вагоны остались. Один из них со временем совсем разломался, а второй стоит до сих пор, сейчас мы его увидим.

И они увидели его, поднявшись на очередной песчаный холм. В безлюдной пустыне, полузасыпанный песком, стоял вагон городского трамвая Сан-Франциско. Собственно, это был трамвайный остов, кокетливо склонившийся вбок. Ведущих к нему рельсов почти не было видно под песком, зато отчетливо виднелась надпись на вагоне: «Маркет-стрит».

У Боба сжалось сердце при виде такой знакомой, можно сказать, родной картины. Он натянул узду, остановив коня и стараясь подавить волнение. Вот он, символ триумфа природы над кичливыми планами человека. Гордый человек явился сюда с планами покорения пустыни. Явился со своими высокомерными мечтами и умными машинами. А кончилось все вот этим полуразрушенным вагоном, стоящим теперь среди необозримых песков непокоренной пустыни как красноречивое предупреждение будущим поколениям.

— Вот то, что вы искали, Паула, — сказал Боб. — Прекрасный фон для заключительной сцены вашего фильма. Уставшие герои садятся отдохнуть на ступеньки трамвайного вагона, некогда курсировавшего по оживленным улицам Сан-Франциско из конца в конец, до самой пристани, а теперь одиноко доживающего свой век в пустыне, среди кактусов…

— Это мысль! Знаете, сэр, я, пожалуй, возьму вас к себе в помощники.

Подъехав поближе, молодые люди спешились. Девушка вынула фотоаппарат из футляра и стала примериваться в поисках удачного кадра.

— А не щелкнуть ли вам заодно и меня? — нахально предложил Боб. — Увидит меня самый главный на вашей студии и решит, что я тот самый парень, какого он ищет на главную роль. Глядишь, и карьеру сделаю в кино…

— Лучше не стоит, — рассмеялась Паула.

Девушка нажала на спуск, и в тот же момент из темной глубины вагона на переднюю площадку шагнул сгорбленный старик с черной как смоль бородой.

Паула и Боб окаменели от удивления. Первым опомнился Боб.

— Уж не его ли вы видели вечером в среду на ранчо Мэддена? — шепотом спросил он.

Девушка кивнула головой. Без всякого сомнения, это был тот самый человек.

Незнакомец не произнес ни слова. Он как вышел на переднюю площадку трамвайного вагона, так и остался стоять там, с удивлением глядя на неизвестно откуда взявшихся в этом безлюдье двух молодых людей. Они в свою очередь тоже молча смотрели на этого странного человека, столь неожиданно оказавшегося «на борту» затерянного в пустыне трамвайного вагона с крупной надписью «Маркет-стрит».

Глава XIII
Что видел мистер Черри

Боб первым решился прервать молчание.

— Добрый вечер! — приветливо сказал он бородачу, подходя к нему ближе. — Надеюсь, мы вам не помешали?

Старик с трудом спустился по ступенькам на песок и тоже сделал шаг навстречу нежданным гостям.

— Добрый вечер!

Серьезно, не торопясь, он пожал протянутые ему руки Боба и Паулы, повторив:

— Добрый вечер, мистер. Добрый вечер, мисс. Нет, вы мне нисколько не помешали. Я ничем тут серьезным не занимался, так просто, вздремнул маленько. Что ж, дело мое немолодое, силы уже не те, в сон клонит часто.

— А мы вот проезжали мимо… — начала Паула.

— Тут редко кто проезжает, — сказал старик, и было непонятно, жалеет ли он о том или радуется. — Меня зовут Черри. Уильям Черри. Пожалуйста, располагайтесь. Правда, особых удобств здесь нет…

— Если не возражаете, мы ненадолго задержимся, передохнем, — ответил Боб.

— Сейчас время ужина, — с явным смущением произнес странный хозяин этих мест, — и мне хотелось бы вас покормить, но вот предложить нечего, кроме фасоли в томате, еще осталось в банке, и немного грудинки.

— Весьма признательны, сэр, — ответил Иден, — но мы скоро будем в Севен-Палмсе, там и поужинаем.

Паула села на нижнюю ступеньку вагона, Боб — на теплый песок у ее ног. Старик поднялся в вагон, вынес оттуда какой-то ящик и стал уговаривать своих гостей сесть на него, утверждая, что так им будет удобнее. Поскольку гости уговорам не поддались, он в конце концов сам уселся на ящике.

Разговор опять начал Боб.

— Неплохую квартирку вы себе нашли.

— Квартирку? — старик с интересом взглянул на трамвайный вагон, будто в первый раз его увидел. — Вы говорите — квартирку? Ах молодой человек, уже больше тридцати лет квартиры у меня нет, а вот только такие временные убежища.

— А как давно вы проживаете в этом вагоне?

— Дня три-четыре. Меня опять прихватил ревматизм, иначе я бы ушел отсюда. Завтра, пожалуй, опять тронусь в путь.

— Опять в путь? Куда же?

— Ну откуда мне знать? Куда глаза глядят.

— Куда же глядят ваши глаза? — добивался Боб.

— Как всегда — вперед. И никуда конкретно.

— И к чему вы стремитесь, путешествуя вот так, в никуда?

— Найти то, что мне в жизни пригодится. Один раз я нашел медную жилу, да ее у меня отобрали. И такое бывает… Ну да ничего, я все равно брожу и ищу.

— А давно вы бродите по пустыне?

— Да уж лет двадцать, не меньше, а то и все двадцать пять.

— А до этого чем вы занимались?

— Чем только я не занимался! Искал золото в Западной Австралии, перегонял скот с берегов Залива в Новый Южный Уэльс, работал кочегаром на океанских пароходах…

— А родились вы в Австралии?

— Я? — удивился бродяга. — С чего это? Родился я в Южной Африке. И своими ногами прошел всю Центральную Африку от Конго до Замбези.

— Так как же вы очутились в Австралии?

— Э, молодой человек, теперь этого и не вспомнить. Какое-то время я занимался пиратством у берегов Южной Америки, подобралась там неплохая компания мексиканцев, видно, что-то им понадобилось в Австралии, ну и я с ними туда угодил. Вот как теперь в Америку. Мне все равно куда…

Боб Иден с недоверием и восхищением качал головой.

— Представляю, сколько всего довелось вам повидать за эти годы блужданий по свету!

— Да уж, немало. Недавно один врач в Редланде сказал, что я должен носить очки. Знаете, что я ответил ему? «А на кой черт мне очки, доктор? Я и так уже все в жизни увидел».

Помолчали. Иден ломал голову над тем, как получше расспросить бродягу о том, что их интересовало. Вот бы сейчас пригодился тут Чан. Но его нет, и приходится действовать самому.

— Значит, здесь, в этом вагоне, вы обосновались дня три-четыре назад, мистер Черри?

— Да, примерно.

— А не припомните ли вы, что делали в среду вечером?

Бросив быстрый взгляд на Боба, старик спросил:

— А если помню, так что?

— Да ничего особенного. Если не помните, я мог бы вам напомнить. Вы были на ранчо Пи Джи Мэддена, недалеко от Эльдорадо.

Не торопясь, мистер Черри снял с головы старую измятую шляпу, вытащил из-под ее ленты зубочистку и, так же не торопясь, принялся ковырять в зубах.

— Может, и был. Ну и что из этого?

— Для меня очень важно поговорить с вами на эту тему.

Старый Уильям Черри еще раз внимательно оглядел молодого человека и произнес:

— Ваше лицо мне незнакомо, а я считал, что знаю всех шерифов и их помощников к западу от Скалистых гор.

— Из сказанного вами следует — на ранчо Мэддена произошло нечто такое, что должно заинтересовать шерифа, — немедленно отреагировал Иден.

— Я этого не говорил.

— Мистер Черри, вы наверняка располагаете важными сведениями о том, что произошло на ранчо Мэддена в среду вечером, — настаивал Боб Иден. — И вы должны мне сообщить их.

— Мне нечего сообщать, — стоял на своем бродяга.

Боб попытался подойти к делу с другого конца:

— А что, собственно, вы делали на ранчо?

Старый бродяга безмятежно жевал свою зубочистку.

— А ничего. Шел себе по пустыне, куда глаза глядят, и оказался в тех краях. На ранчо я уже не раз заходил, его управляющий Ли Вонг — мой старый приятель. Он и накормит, и переночевать позволит в старом сарае. Ему самому веселей, ведь он там всегда один. И хотя он только всего-навсего простой китаец, одиночество досаждает ему так же, как и белому человеку.

— Хороший малый этот Ли, — подхватил Боб.

— Один из лучших людей, кого мне доводилось встречать, это я верно говорю, молодой человек!

— И этот замечательный человек убит, — медленно произнес Боб Иден.

— Быть не может!

— Может. Убит ножом в спину в воскресенье вечером. При въезде на ранчо. Кто убийца — неизвестно.

— Какой-то подлый пес! — с болью выкрикнул старый бродяга.

— И я того же мнения. Я не полицейский, мистер Черри, но сделаю все, чтобы схватить этого бандита. И сдается мне — то, что вы случайно увидели на ранчо Мэддена в среду вечером, имеет прямую связь с убийством Вонга. Мне нужна помощь. Может, теперь вы решитесь заговорить?

Уильям Черри вынул изо рта зубочистку и принялся ее внимательно разглядывать. После недолгого молчания он решился:

— Хорошо. Я скажу. Только, сэр, надеюсь, что вы не впутаете меня в это дело. Сами понимаете — суды, процессы не для такого бродяги, как я. Но душа у меня честная, не стану скрывать то, что знаю. Вот только не знаю, с чего начать…

— Я помогу вам, — обрадовался Боб. — В ту среду, когда вечером вы были на ранчо Мэддена, вы вдруг услышали крик: «На помощь! На помощь! Убивают! Брось этот револьвер!» Может, не точно эти слова…

— Нет, точно эти!

Сердце Боба сильно забилось. Он задал следующий вопрос:

— И что было потом? Вы что-нибудь увидели?

Старик кивнул головой.

— И даже слишком много. Ли не был первым, кого прикончили на этом проклятом ранчо. Я собственными глазами видел убийство.

Боб Иден чуть не задохнулся от волнения. Паула широко раскрыла глаза.

— Вот как! В таком случае расскажите все подробно.

Уильям Черри опять воткнул зубочистку в рот (видимо, это не мешало ему говорить, а напротив, помогало) и начал:

— Странная штука жизнь, столько в ней неизведанных дорог и неожиданных поворотов! Я думал — все, что увидел, останется моей тайной. Моей и пустыни. И сам себе говорил: «Билли, об этом никто, кроме тебя, не знает, никто не будет об этом расспрашивать». Выходит, старик Билл ошибался. Могу и сказать в конце концов, лишь бы меня не таскали по судам.

— Надеюсь, мне удастся вас от этого избавить, — успокоил Боб старого бродягу. — Значит, вы видели…

— Минутку, молодой человек, не торопите меня. Значит, в среду вечером я забрел на ранчо Мэддена. И как только прошел ворота, так сразу заметил — что-то там не так, как всегда. Все окна светятся, а во дворе стоит большая черная машина рядом со старым драндулетом Вонга. Ага, думаю, не иначе — сам приехал. Уйти, что ли, подобру-поздорову? Но устал я по-страшному, да и ревматизм разгулялся, и так надеялся отдохнуть немного у старины Вонга, вот и решил: заберусь куда-нибудь в уголок, чтобы меня хозяин не приметил, а потом, улучив момент, проберусь к Ли Вонгу. Спрятался я в сарае. Есть хотелось зверски. Вроде все утихло. Оставил я свою торбу в сарае, а сам незаметно пробрался в кухню. Смотрю — нет там Вонга. Я уже выходил из кухни, когда услышал крик. Какой-то мужчина совсем близко кричал: «На помощь! Брось этот револьвер!» В точности как вы сказали. Я и замер. Что делать — не знаю, ни к чему мне влипать в историю. И тут крик повторился, только на этот раз кричал уже не человек, а Тони. Я его видел, вот как вас. Знаете, кто такой Тони? Китайский попугай. Кувыркается на своей жердочке — он во внутреннем дворе жил — и повторяет те самые слова, только так, знаете, пронзительно, ну прямо душераздирающе. И тут вдруг грохнул выстрел. Звук шел из раскрытого окна угловой комнаты. Дай, думаю, все ж таки взгляну. И стал к окну пробираться. А тут опять выстрел! И стон — попал, значит. Ну, я подкрался и осторожненько заглянул в окно…

Старик на минутку замолчал, а Боб, чуть дыша от волнения, почти шепотом спросил:

— И что же вы увидели?

— Вот его и увидел: стоит с револьвером в руке, тот еще дымится. А в комнате кто-то лежит на полу, но мне видно только подошвы. И вот этот, с револьвером, поворачивается к окну, а у самого рожа такая… дикая, разъяренная и еще вроде испуганная. И этот с револьвером…

— Кто? — не выдержал Боб. — Кто был с револьвером? Мартин Торн?

— Торн? — удивился бродяга. — Вы о секретаре, что ли? Об этом червяке? Да нет, с револьвером был сам…

— Да кто сам-то?!

— Как кто? Сам хозяин. Мэдден. Пи Джи Мэдден. Собственной персоной.

Мертвое молчание наступило после этого неожиданного заявления.

— Спятить можно! — крикнул, опомнившись, Боб. — Мэдден? Но это невозможно! Вы уверены в этом?

— Я уверен в том, что говорю, — с достоинством подтвердил оскорбленный в своих чувствах бродяга. — Мэддена я хорошо знаю. Три года назад я его видел тут, на ранчо. Высокий, крупный мужик, уже малость лысоватый и седоватый, с красной рожей, так что не мог я ошибиться, это он и был. Взглянул в окно, а потом опять уставился на того, который на полу лежал. А тут как раз этот червяк, Торн, в комнату врывается. «Что вы сделали!» — кричит. «Я убил его», — отвечает Мэдден. «Сумасшедший! — это секретарь орет. — Зачем? Это было излишне». А Мэдден отбросил револьвер и пробурчал: «Я его боялся». И тут этот червяк засмеялся издевательски так и говорит: «Ты всегда его боялся, вонючий хорек. Еще тогда, в Нью-Йорке». А Мэдден рассвирепел и как заорет на секретаря: «Заткнись! Придержи свой поганый язык и забудь о Нью-Йорке. Если я еще когда услышу об этом — пожалеешь! Да, я боялся его, потому и убил! А теперь лучше подумай о том, что с ним сделать».

Старый бродяга опять прервал свой рассказ и, прищурившись, посмотрел на внимательно слушающих его молодых людей.

— И вот, уважаемые, что я должен был тогда сделать? А, как, по-вашему? По-моему — сматываться! Нечего какому-то безродному бродяге вмешиваться в то, что делают большие господа, и самому лезть в полицию, которая уже давно его разыскивает. «Билл, дружище, — сказал я себе, — не теряй времени! Темная ночь всегда была тебе союзником. Ну-ка ходу, и подальше отсюда!» Сбегал я за торбой в сарай и, когда уже выходил, гляжу — какая-то машина во двор въезжает. Я быстренько перелез через забор и как припущу! Думал, пронесло, никто обо мне не узнает, а тут на тебе! Появляются двое симпатичных молодых людей и так прижимают старого Билла к стенке, что он и выболтал им все. Ну да ладно, я хоть и бродяга безродный, а совесть у меня есть. Да и жалко старину Вонга. Ну вот, господа, и все, что я знаю, и разрази меня гром, если я хоть что-то соврал!

Боб Иден от волнения не смог усидеть на месте.

— Великий Боже! — выкрикивал он. — Ведь это уму непостижимо! Ведь эта история вызовет невероятное потрясение в финансовых кругах Америки!

— Вы так думаете? — недоверчиво спросил старый бродяга.

— Еще бы! Знаете ли вы, кто такой Пи Джи Мэдден? Один из финансовых магнатов Америки, один из столпов…

— И что из этого? Столп столпом и останется! Неужели вы, молодой человек, думаете, что его привлекут к ответственности за то, что он совершил? Будьте уверены, уж он как-нибудь выкарабкается.

— Ну уж нет! Ему это не сойдет с рук! Если, разумеется, вы решитесь повторить властям то, о чем только что рассказали нам. Придется вам поехать со мной в Эльдорадо.

— Минуточку, молодой человек, не торопитесь! Ехать в Эльдорадо у меня нет ни малейшего желания. Я вам честно рассказал обо всем, что видел, и если меня спросят, расскажу еще раз. Но ехать в Эльдорадо я не собираюсь.

— Но послушайте, мистер Черри…

— Это вы меня послушайте, молодой человек! Что вам еще известно об этом деле? Например, вы знаете, кто был убит? Труп его найден?

— Нет, но…

— Так я и думал! Вы еще только начинаете поиски, в руках у вас никаких фактов нет, одни слова. А что могут значить слова какого-то бродяги по сравнению со словами самого Мэддена? Э, нет, вы сначала найдите доказательства!

— Ну что ж, может, вы и правы…

— Наверняка прав! Я выполнил вашу просьбу, молодой человек, выполните и вы мою. Все, что знал, я рассказал вам, а уж вы используйте мой рассказ по своему усмотрению. И если будет возможность, постарайтесь оставить меня в покое. Если же не будет… я буду поддерживать с вами связь. Или лучше так: через неделю вы сможете найти меня в Нидле, остановлюсь я там у старого приятеля Тощего Джона. Официально зовут его Портер Джонс, посредник по торговле недвижимостью. Ну как, устраивает?

— Не совсем, но похоже, ничего другого мне не остается, ведь вы оказали нам огромную услугу и я должен пойти на ваши условия, мистер Черри. В конце концов не могу же я силой тащить вас в полицию? Еще раз благодарю за ценную информацию и еще раз обещаю сделать все, что в моих силах, чтобы вас не привлекали к делу.

С трудом поднявшись со своего ящика, старый бродяга подошел к Бобу Идену и протянул ему руку. Тот тоже встал.

— Хочу пожать вам руку, молодой человек. Душа у вас хорошая. Я рад, что вы беретесь найти убийцу старины Вонга и наказать большого финансиста Мэддена, не всякий на это решится. Я готов помочь вам и, если понадобится, приду на суд. Но лучше бы обойтись без этого.

— Что ж, нам пора, — сказал Боб. — Рад был познакомиться.

— Я тоже, — ответил Уильям Черри. — Люблю поговорить, но не часто попадаются приятные слушатели. А уж такой красивой девушки и вовсе не приходилось видеть.

Попрощавшись, молодые люди сели на коней и пустились в путь. Оборачиваясь, они долго видели старого бродягу, стоящего у засыпанного песком трамвайного вагона.

Продолжительное время ехали молча. Каждый был погружен в свои мысли. Первым заговорил Боб:

— Интересных историй вы наслушались, не правда ли, мисс?

— О да! И не знаю, верить ли тому, что услыхала.

— Вам будет легче поверить, Паула, если я, со своей стороны, расскажу вам еще кое-что. Поскольку и вы невольно оказались втянутой в тайну ранчо Мэддена, я просто обязан сообщить вам все, что известно мне самому.

— Мне очень хотелось попросить вас об этом, но я не решалась, — призналась девушка.

— Ну так слушайте. Сюда я приехал по поручению моего отца — торговая сделка нашей фирмы с Пи Джи Мэдденом. Не буду вдаваться в детали, это пока роли не играет. И вот с первого же дня моего появления тут…

Боб Иден рассказал Пауле обо всех непонятных и загадочных происшествиях, имевших место с первого же дня его появления в этих местах. В заключение он сказал:

— Теперь вы знаете уже все. Кого-то на ранчо Мэддена убили — это совершенно ясно, убили еще до того, как расправились с Вонгом. Кто убил и почему — до сегодняшнего дня оставалось загадкой. Теперь мы знаем, кто убил, но загадка остается.

— Мне трудно поверить, что все это происходило тут, рядом, на самом деле! Это так похоже на плод буйной фантазии. И если бы я только что собственными ушами не слышала рассказа мистера Черри…

— Вот именно! Но вы его слышали. И что вы теперь обо всем этом думаете?

— Все равно трудно поверить в то, чтобы Мэдден… Вспомните, Боб, что доктор из Редланда сказал о зрении старика. И вообще люди в возрасте мистера Черри склонны путать события.

— А вот я нисколько не сомневаюсь: все, рассказанное им, — чистая правда. Видите ли, несколько последних дней я провел в обществе Мэддена, и сдается мне — этот человек способен на все! И если кто-то встанет на его пути, он уничтожит, не моргнув глазом. Но что за человек встал на его пути? Это нам предстоит еще выяснить.

— Нам?

— Да, теперь уже и вы втянуты в это дело, желаете ли вы того или нет…

Девушка ни минуты не колебалась.

— Я охотно помогу вам, — был решительный ответ.

Добравшись до Севен-Палмс, молодые люди возвратили коней фермеру, поужинали в местном баре и, дождавшись поезда, вернулись в Эльдорадо. Там на станции их ждали Чарли Чан и Вилл Холли.

— Рад вас видеть, господа! — радостно приветствовал их Боб. — Давайте для начала поедем в редакцию «Эльдорадо таймс», надо спокойно поговорить. Есть новости…

Очень не хотелось А Киму отступать от заранее намеченного плана, но пришлось. Войдя в помещение редакции, Боб убедился, что они там одни, плотно прикрыл дверь и произнес:

— Итак, господа, тучи понемногу рассеиваются и кое-что проясняется. Но прежде чем я расскажу о новостях, разрешите, Паула, представить вам мистера А Кима. Так мы его называем в шутку, а сейчас вам представляется неповторимый случай познакомиться с сержантом Чарли Чаном, полицейским из Гонолулу. Детектив с большим опытом!

Чарли Чан вежливо поклонился, а ошеломленная Паула только и могла произнести:

— Очень приятно…

И заняла свое любимое место в редакции «Эльдорадо таймс» — краешек редакционного стола.

— И не смотрите на меня таким страшным взглядом, Чарли, — продолжал легкомысленный молодой человек, — не то я и вправду испугаюсь. Уверяю вас, мисс Вэнделл всецело заслуживает нашего доверия. Впрочем, и выбора у меня не было, ибо в данный момент она знает о деле не меньше нашего, а поделиться с ней нашей тайной заставило меня то обстоятельство, что она вместе со мной выслушала сенсационное сообщение, с которым я и намерен вас ознакомить.

Чрезвычайно заинтересованные, Чан и Холли уселись на стульях.

— Итак, леди и джентльмены, — торжественно начал Боб, — в нашем деле прояснились кое-какие обстоятельства. В этом плане моя экскурсия в Бэрстоу оказалась чрезвычайно плодотворной. Мы с мисс Вэнделл совершили небольшую прогулку верхом, во время которой встретили типа с черной бородой. И он нам кое-что рассказал!

— Боб, это чудо! — воскликнул журналист. Чарли Чан ничего не воскликнул, но в его маленьких черных глазках зажглись два огонька.

Иден продолжал:

— Вы оказались совершенно правы, Чарли. Еще до нашего прибытия на ранчо Мэддена там был убит человек. И теперь мы знаем, кто его убил!

— Наверняка Торн! — опять не выдержал журналист.

— А вот и нет! И вообще Торн — нуль, червяк, как выразилась черная борода. Убил сам шеф! В среду вечером Мэдден на своем ранчо убил человека. Невинное развлечение крупных финансистов…

— Быть не может!

— Вы так думаете, Вилл? Тогда послушайте, что по этому поводу сообщил нам с мисс Вэнделл мистер Уильям Черри.

И Боб Иден подробно передал Чану и Холли все, что услышал от старого бродяги. Понятно, его рассказ был выслушан с глубочайшим вниманием.

— А что сейчас поделывает ваш новый знакомый? — поинтересовался детектив, когда Боб закончил рассказ.

— Снова отправился в путь, но мне известно куда, так что в случае необходимости его всегда можно будет найти. Но сдается мне, не с этого следует нам начинать…

— Разумеется, — согласился с ним журналист. — Но кто бы мог подумать, что сам Мэдден… Знаете, не очень-то я в это верю.

— И в самом деле, поверить трудно, но факты остаются фактами, — заметил Чарли Чан. — Должен вам сказать, это одно из самых загадочных дел в моей практике. Заметьте, мы вроде бы движемся вперед, узнаем новые факты, а если хорошо подумать, окажется, что, наоборот, погружаемся во все более глубокую трясину загадок. Посудите сами, ведь в раскрытии преступлений дело начинается обычно с обнаружения трупа, и уже потом детектив берется за поиски преступника. У нас же все наоборот. Вначале я почувствовал — что-то тут неладно. Интуиция, подкрепленная рядом мелких фактов и некоторых наблюдений. Мы продолжаем ждать, наблюдать и наконец узнаем имя человека, который совершил на ранчо убийство. Однако мы до сих пор не знаем, кто же был убит и что явилось мотивом преступления. Много, очень много нам еще предстоит выяснить.

— А теперь не считаете ли вы, сэр, что пришло время сообщить обо всем шерифу?

— Предположим, мы это сделали, — поморщился детектив. — И что дальше? Является капитан Блисс, дело он начнет с нуля, фактов никаких, Мэдден нагонит на них страху и легко отопрется от всего. Нет, нет, никаких шерифов, умоляю вас, не надо портить то, чего мы с вами добились с таким трудом. Разве что вы совсем разочаровались в способностях сержанта Чана…

— Ну что вы, Чарли! — горячо возразил Боб Иден. — За это время я лишь больше стал ценить ваши способности, не раз имел возможность убедиться и в вашей проницательности, и…

— Не надо комплиментов, сэр, лучше согласитесь оставить дело в руках старого Чарли Чана.

— Ну разумеется, Чарли, я целиком полагаюсь на вас.

— Премного обязан, — поклонился китаец. — Знаете, такая головоломка побуждает к деятельности все умственные силы человека, тут уж затронуты личные амбиции. Или я раскручу это дело, или грош мне цена как детективу. Так что вооружитесь терпением, сэр, и положитесь на мой опыт.

— Вооружусь, — пообещал Боб. — А теперь поехали?

Выйдя из гостиницы, Боб, пожимая Пауле на прощание руку, меланхолически заметил:

— Благодарю вас за этот прекрасный день. Одно лишь омрачило его…

— Что именно?

— Тень Вильбура. Почему-то он все больше раздражает меня…

— Бедный Джек! Уверяю вас, он не заслужил такого отношения. Что же касается вас… будьте осторожны, хорошо? Там, на ранчо, — шепотом добавила девушка.

— Ах, я всегда осторожен. И в пустыне, и вообще. Да вы, наверное, и сами заметили.

На обратном пути Чарли Чан был молчалив и задумчив. С Бобом они расстались во дворе ранчо.

Хозяина ранчо Боб нашел в патио. Завернувшись в плед, миллионер в одиночестве сидел у горящего камина. При виде молодого человека он вскочил с кресла.

— Ну и как?

— Что как? — удивленно переспросил Боб. Из головы совсем вылетело распоряжение миллионера, ради которого он поехал в Бэрстоу.

— Вы встретились с Дрейкоттом? — нетерпеливо, но шепотом спросил Мэдден.

— Ах да, разумеется, встретился, — спохватился Боб. — Он будет ждать вас завтра у входа в банк, в Пасадене. Ровно в полдень. В двенадцать ноль-ноль, — добавил Боб, а сам подумал: «Когда я кончу лгать?»

— Прекрасно, — с явным облегчением произнес миллионер. Видно было, что он с нетерпением ждал известий о жемчугах. — Когда вы завтра проснетесь, меня уже не будет на ранчо. Надеюсь, вы сейчас отправляетесь спать?

— Пожалуй, — ответил Боб. — Этот день был для меня нелегким.

— Понимаю, — небрежно бросил Мэдден. Узнав от молодого человека все, что его интересовало, он не счел нужным изображать заботу. Повернувшись, он быстро ушел. Боб смотрел ему вслед. Высокая, мощная фигура, широкие плечи. Сила и мощь. Но этот человек стал убийцей — потому что боялся.

Глава XIV Третий

Проснувшись на следующее утро, Боб Иден вновь стал мысленно прокручивать то, о чем думал перед сном. Могущественный финансист Мэдден кого-то убил. Этот человек, такой сильный и самоуверенный, такой расчетливый и хладнокровный, потерял самообладание и нажал на курок револьвера, не подумав о последствиях этого страшного шага. Спуская курок револьвера, подаренного Биллом Хартом, он не думал о том, какой вред будет нанесен ему самому, его высокому положению в обществе, его бизнесу да и самой его жизни. Что могло довести до такого состояния сильного и хладнокровного человека?

Убил, потому что боялся. Торн ведь так и крикнул: «Ты всегда его боялся, вонючий хорек! Еще тогда, в Нью-Йорке». Значит, могущественный Мэдден, само имя которого на многих наводило страх, боялся человека, которого и убил. Значит, было что-то такое в прошлом Мэддена… Значит, начинать надо с того, чтобы установить, кем был человек, появившийся в ту среду на ранчо Мэддена.

Когда Боб Иден вышел в патио, там его уже ждали накрытый к завтраку стол и Чарли Чан с приветливой улыбкой на добродушном лице.

— Завтрак на столе, — сказал он. — Желательно справиться с ним как можно быстрее. Нас ждет работа. И так получилось, что сегодня созданы для нее идеальные условия. Никто не помешает нам, никто не будет за нами шпионить.

— Неужели? — обрадовался Боб. — Неужели никого нет в доме? А Гэмбл?

— Профессор Гэмбл вдруг вспомнил, что у него срочное дело в Пасадене, и увязался за Мэдденом и Торном, хотя те и смотрели на него с отвращением, как на мерзкую жабу. А теперь, сэр, пожалуйте к столу.

И Чарли с поклоном отодвинул стул, чтобы Боб Иден мог занять место за столом.

— Бросьте, Чарли, — поморщился молодой человек, — сейчас вам не надо играть роль слуги. Ведь вы можете позволить себе сегодня быть самим собой. Так вы считаете, что Мэдден не в восторге от присутствия на ранчо профессора Гэмбла?

— Да, отнюдь. Проснувшись сегодня утром на рассвете, я принялся за приготовление завтрака. Он еще не был готов, а Мэдден с Торном уже явились. Так рано встали! К столу пришли, еще не проснувшись как следует. И вдруг как из-под земли вырос этот самый профессор Гэмбл, свеженький, улыбающийся, довольный жизнью, как всегда. И говорит: «Люблю встречать восход солнца в пустыне. Неповторимое зрелище!» На что Мэдден пробурчал: «Вы сегодня раненько встали». А тот в ответ: «Потому что решил принять участие в вашей экскурсии в Пасадену». Мэдден побагровел, ну вот как те далекие горные вершины при заходе солнца, и ничего не сказал. А когда он с Торном усаживался в машину, гляжу, и профессор Гэмбл тоже влезает на заднее сиденье. Если бы можно было убивать взглядом, на счету у Мэддена был бы еще один труп. И машина умчалась в сторону Пасадены, и на ее заднем сиденье развалился ухмыляющийся профессор, ибо грозная мина Мэддена ему нисколечко не испортила настроения.

Идена позабавил рассказ китайца. И одновременно порадовал.

— Если сие обстоятельство и огорчительно для Мэддена, то для нас чрезвычайно благоприятно. А я все ломал голову, как нам избавиться от Гэмбла.

— Вот именно, сэр. А теперь мы на ранчо остались одни и можем спокойно заняться поисками. Как вы находите овсянку? Не хочу хвастаться, но, по-моему, великолепна!

— Восхитительна, Чарли! Должен заметить, мир потерял замечательного повара с вашим уходом в полицию. Но что это, машина подъехала? Кого еще черти принесли?

Чан подошел к двери и выглянул.

— Напрасно беспокоитесь, сэр. Приехал мистер Холли.

Журналист был бодр и весел.

— А вот и я, джентльмены, с первыми солнечными лучами! — оживленно приветствовал он Чарли и Боба. — Энергия во мне бьет ключом, и, если не возражаете, я бы тоже принял участие в Большой Охоте!

— Разумеется, мы с удовольствием воспользуемся вашей помощью! — обрадовался Боб. — И вообще сегодняшний день для нас начался очень удачно.

Чарли повторил свой рассказ об утреннем происшествии. С журналиста слетела игривость, лицо стало серьезным.

— Ясно, что Гэмбл не хочет оставлять Мэддена одного, потому и увязался за ним в Пасадену, — сказал Вилл Холли. — Послушайте! Я тут подумал, и мне кое-что пришло в голову.

— Что же? Выкладывайте поскорее! — заинтересовался Боб.

— Нет-нет, торопиться не будем, все по порядку. Известно ли вам, что за свою долгую журналистскую карьеру мне приходилось одно время быть репортером полицейской хроники? Меня даже прозвали «Зоркий Глаз».

— Наверняка заслуженно! — подхватил Боб.

— Так вот, сейчас Зоркий Глаз включится в ваши поиски, но сначала давайте уточним, что именно он должен искать.

— Так мы же знаем!

— Только в самых общих чертах, а сейчас надо продумать все до мелочей, припомнив — опять же до мелочей — все события, имевшие место до сегодняшнего дня. Правильно я говорю, уважаемый полицейский детектив?

Тот пожал плечами.

— Так положено поступать по правилам, но в жизни не всегда соблюдаются правила.

— Ну разве можно так относиться к моему юношескому энтузиазму? Нехорошо! И все-таки я позволю себе напомнить о некоторых фактах. Не волнуйтесь, я не намерен говорить о вещах второстепенных, таких, как какие-то жемчуга или появление Мэйдорфа в Сан-Франциско, убийство старины Вонга или исчезновение дочери Мэддена. Все эти обстоятельства выяснятся сами по себе после того, как мы получим ответ на самый главный вопрос. А для этого мы должны как следует осмыслить рассказ старого бродяги…

— …которому ничего не стоило и приврать для красного словца! — перебил журналиста Иден.

— Согласен, в его рассказ трудно поверить и можно было бы счесть его за вымысел чистой воды, не располагай мы фактами, которые его подтверждают. Факты же таковы: Тони повторял те самые слова — раз, Тони быстренько ликвидировали — два. А тут еще исчезновение револьвера Билла Харта и отсутствие в этом револьвере двух пуль. И дырка в стене. Какие еще нужны доказательства?

— Да, доказательства неопровержимые, — согласился Боб.

— Вот именно! Все говорит о том, что в среду вечером на этом ранчо застрелили человека. Сначала мы думали, что преступление совершил Торн. Теперь знаем — это сделал Мэдден. В комнату Торна этого человека Мэдден или привел, или там застукал. И убил. Почему? Боялся его? Так что же нам надо выяснить в первую очередь? Кем был этот третий человек.

— Третий? Почему третий? — не понял Боб.

— Да, именно третий. В среду вечером на ранчо были трое — Мэдден, Торн и кто-то третий. Бородач не в счет, он там оказался случайно. Нас интересует третий. Тот самый, который громко звал на помощь при виде угрожавшего ему револьвера и через минуту лежал на полу мертвый. Бродяга видел только подошвы его ботинок. Кто это был? Откуда пришел? Когда? Что его связывало с Мэдденом? Почему Мэдден его боялся? Вот, по-моему, вопросы, на которые мы должны искать ответы в первую очередь. Вы согласны со мной, сержант?

— Согласен. И искать начнем сейчас же, тут, на ранчо. Не гневайтесь, но я бы предложил приступить к этому немедленно, мы и так потеряли время в это на редкость удачное утро.

— Надо просмотреть все тщательно и методично, метр за метром, — продолжал Холли. — Начнем, пожалуй, с письменного стола Мэддена. Любой клочок бумаги, забытая почтовая открытка могут прояснить многое. Ящики наверняка заперты, но я предусмотрительно прихватил с собой связку самых разных ключей, одолжил их у знакомого слесаря.

— Прямо как профессионал-детектив, — похвалил Чан журналиста.

— Благодарю вас, вы очень любезны.

Воодушевленный похвалой специалиста, журналист подошел к огромному письменному столу миллионера и принялся подбирать ключи к ящикам. Это оказалось нетрудно, через минуту все ящики письменного стола были отперты.

— Прекрасная работа! — опять похвалил его Чарли Чан.

— Но не так уж много здесь бумаг, — огорчился Холли.

Следуя собственному решению, журналист стал действовать методично. Он вытащил бумаги из верхнего левого ящика и выложил их на поверхность стола. Боб Иден закурил сигарету и отошел в сторону. Не нравилось ему такое копание в чужих бумагах…

Однако представители полиции и прессы не были отягчены такими предрассудками. Более получаса они тщательно просматривали все бумаги, извлеченные из ящиков стола, но не обнаружили ничего интересного. Обычные записи, связанные с бизнесом миллионера, не вызывающие никаких подозрений. И ничего такого, что хотя бы в малейшей степени могло быть связано с тайной ранчо, что могло навести на след неизвестного «третьего».

Наконец, усталые и разочарованные, они аккуратно сложили бумаги обратно в ящики и заперли их.

— Что ж, — огорченно пробормотал журналист, — по крайней мере письменный стол можем считать отработанным. Что следующее?

— Если джентльмены не имеют ничего против, я бы предложил разделить наши силы. Вы с мистером Иденом займитесь внутренними помещениями, я же займусь поисками снаружи.

Холли с Иденом добросовестно обшарили одну комнату за другой. В комнате секретаря внимательно изучили дырку в стене от револьверного выстрела. Но самого револьвера Билла Харта так и не нашли. И это, собственно, явилось единственным реальным результатом их усилий.

— Ох нелегкая работа, — вздыхал Вилл Холли. От его утреннего энтузиазма и следа не осталось. — Мэдден не такой дурак, чтобы оставить за собой следы. Но ведь они должны же быть!

Когда оба неудачника входили в салон, в противоположных дверях показался Чарли Чан, усталый, вспотевший, и со вздохом облегчения опустился в кресло.

— Ну как, Чарли? Нашли что-нибудь?

— Ничего. Огромное разочарование тяжким свинцом легло на мое сердце, — ответил китаец в своем обычном цветистом стиле. — И хотя азарт чужд душе моей, готов держать какое угодно пари, что на этом ранчо скрыто нечто очень важное. Вспомните, что прокричал Мэдден Торну: «Заткнись! Заткнись и забудь о том, что видел! Я убил его, потому что боялся. Лучше подумай о том, что с ним сделать!» Разумеется, в голову приходит одно — убитого должны были где-то закопать, что же еще проще всего сделать с трупом? Вот я и осматривал дюйм за дюймом всю землю на территории ранчо — и никакого толку. Если труп и похоронен, то где-то в другом месте. А выражение ваших лиц, джентльмены, свидетельствует о том, что вы тоже не можете похвастаться особыми успехами.

— Увы, мы абсолютно ничего не нашли, — подтвердил Боб.

Полицейский тяжело вздохнул.

— С болью вынужден констатировать, что мы уперлись в Великую каменную стену.

Все подавленно молчали. И тут Бобу пришла в голову свежая идея.

— Не будем отчаиваться раньше времени!

Откинувшись на спинку кресла и выпустив к потолку большой клуб дыма, он сказал, глядя вверх:

— А ведь там наверняка есть чердак.

Чарли Чан сорвался с места.

— Как же я об этом не подумал? Ну конечно же, чердак есть, и мы обязаны его осмотреть. Чувство моего профессионального достоинства глубоко уязвлено, я просто обязан был вспомнить об этом!

После непродолжительных поисков в небольшом чулане был обнаружен люк в потолке, через который все трое по очереди влезли на чердак, воспользовавшись лестницей, принесенной Чарли из сарая.

Чердак оказался небольшим, и обыскать его не представляло особого труда. Перемазавшись в пыли и паутине, Боб нашел большую дорожную сумку. Она выделялась среди валявшихся на чердаке ненужных предметов, разного старого хлама тем, что пыль и паутина покрыть ее не успели.

— Холли, опять пригодятся ваши ключи. Сумка заперта, — сказал Боб, рассмотрев в гостиной свою находку.

Открыть сумку предоставили профессионалу. Тот легко справился с замком и извлек из сумки небольшой дорожный несессер, содержащий в основном приборы для бритья, затем несколько мужских рубашек, три пары носков, дюжину носовых платков. Все это полицейский, не торопясь, внимательно осмотрел.

— «Д» тридцать четыре, метка прачечной. Пока нам это ни о чем не говорит.

На самом дне сумки был обнаружен коричневый мужской костюм. Изучив марку портного, Чан заявил:

— Костюм сшит в Нью-Йорке. К сожалению, от долгого употребления фамилия клиента совершенно стерлась.

Особое внимание детектив уделил жилету. Тут его ждала удача. В нижнем правом кармане китаец обнаружил старинные часы на тяжелой длинной цепочке. Часы стояли, видно, их давно не заводили. Открыв крышку часов, Чарли Чан даже фыркнул от радости. «Джерри Делано, — вслух прочел он надпись на внутренней стороне крышки, — от старого друга Джека Мак-Гира». И дата: 26 августа 1913 года.

— Джерри Делано! — в волнении воскликнул Вилл Холли. — Джерри Делано! Теперь мы знаем — третьего звали Джерри Делано.

На этом открытия китайского полицейского не кончились. Он обнаружил замусоленный клочок бумаги грязно-розоватого цвета. Это оказался железнодорожный билет, действительный для проезда в купе категории «Б» сто девяносто восьмого вагона.

— «Чикаго — Бэрстоу», — дрожащим от волнения голосом возвестил детектив и, ознакомившись с другой стороной билета, добавил: — И дата есть: 8 февраля этого года.

Быстро вытащив из кармана маленький календарик и сверившись с ним, Боб Иден воскликнул:

— Это ж надо! Выходит, данный Джерри оказался в Бэрстоу в среду утром одиннадцатого февраля, то есть именно в тот день, когда на ранчо было совершено убийство. Чарли, вы потрясающий детектив!

Тем временем Чарли Чан продолжал свои поиски, и не напрасно. Кроме связки небольших ключей на колечке, он обнаружил в жилетном кармане Джерри Делано смятую газетную вырезку. Иден разгладил ее и прочел вслух:

— «Театралов Лос-Анджелеса наверняка обрадует сообщение о том, что в музыкальной комедии „Июньская ночь“ они услышат несравненное драматическое сопрано любимицы публики Нормы Фицжеральд. Певица выступает на сцене уже более двадцати лет, начав петь еще ребенком. Всемирную славу принесло ей исполнение таких партий, как…» Ну и так далее, тут перечисляются партии, в которых блистала несравненная Норма. Что это нам дает? Только то, что некий Джерри Делано очень интересовался этой певицей. Наверняка, не он один, но, может, это все-таки какая-то зацепка?

Вилл Холли печально качал головой, глядя на скромное имущество Джерри Делано.

— Бедняга! Там, где он сейчас, ему уже не нужны ни бритвенные принадлежности, ни зубная щетка, ни даже золотые часы.

Взяв часы в руку, журналист еще раз прочел надпись на обратной стороне откидной крышки:

— «От старого друга Джека Мак-Гира». Мак-Гир, Мак-Гир… Вроде где-то я уже слышал это имя…

— Осмотр вещей закончен, — торжественно объявил полицейский и в обычной своей цветистой манере заявил, что, по его скромному мнению, благодаря произведенному обыску следствие значительно продвинулось вперед. Если, конечно, он не ошибается…

— Нисколько! — перебил его витиеватые рассуждения Боб Иден. Он-то излишней скромностью отнюдь не страдал. — Результаты просто потрясающие! Вчера мы знали лишь то, что Мэдден кого-то убил, а сегодня выяснили, кого именно. Несчастного звали Джерри Делано, приехал он из Чикаго… Хотя постойте, может быть, это вещи вовсе не убитого, а совсем другого человека?

— Не думаю, — заметил журналист. — Если предположить, что кто-то другой оставил на ранчо свои вещи, вряд ли их запрятали бы так далеко, залезая по неудобной лесенке на чердак. Да и какая нужда заставит человека внезапно избавиться от столь необходимых ему в повседневной жизни вещей, как зубная щетка или бритвенные принадлежности. Они всегда нужны любому, пока он жив. А значит… Бедняга!

— Давайте еще раз подведем итоги того, чем мы располагаем, — солидно произнес Боб. — Итак, мы узнали, что убитого звали Джерри Делано. Что мы знаем о нем? К состоятельным его не отнесешь, хотя, с другой стороны, костюм он шил на заказ. Правда, довольно давно… И портной не из самых дорогих, судя по марке. Курил корсиканские сигареты. Мак-Гир, кем бы он ни был, приходился убитому старым другом и так высоко его ценил, что подарил ему дорогие часы. Что еще? Делано интересовался певицей Нормой Фицжеральд. Неделю назад, в воскресенье, он выехал из Чикаго в восемь вечера в купе категории «Б» сто девяносто восьмого вагона и прибыл в Бэрстоу. Вот что нам известно о Джерри Делано.

— Браво! — похвалил Чарли Чан. — Все правильно, но вы не упомянули лишь одной мелочи, сэр.

— Чего именно?

— Мелочь, которую вы не соизволили отметить.

— Но я и в самом деле больше ничего не могу добавить!

— Я уверен, вы просто не обратили внимания. Возьмите в руки жилет и осмотрите его внимательно. Ничего не замечаете?

Боб взял в руки жилетку, повертел ее, а потом передал журналисту.

— Может, вы что-то здесь обнаружите? Я бессилен.

Вилл Холли энергично взялся за дело, желая доказать Чарли свою проницательность, но, осмотрев и ощупав каждый дюйм жилетки, вынужден был признать свое бессилие.

— Неужели вы так ничего и не заметили, джентльмены? — тихонько посмеиваясь, спросил Чарли Чан. — А я-то был уверен, что имею дело с на редкость внимательными детективами.

— Перестаньте ехидничать, Чарли, и просветите нас!

— С удовольствием, мистер Иден. Могу я вас просить всунуть руку в этот карман жилета?

— Пожалуйста, вот.

— И что скажете?

— Обычный карман для часов, замшевая подкладка…

— …обычный карман с левой стороны… — в тон ему продолжил Чарли.

— Да нет, почему вы говорите с левой? С правой… — начал было Боб и осекся. До него наконец дошло.

— Ясно! В этом жилете кармашек для часов находится с правой стороны, тогда как обычно он размещается слева.

— Правильно! Справа такой кармашек портной делает только по специальному заказу клиента, которому неудобно залезать в карман, помещенный слева. А такое бывает в том случае, если клиент — левша. Вот и еще одно обстоятельство, ставшее нам известным. Некий Джерри Делано был левшой.

— Слушайте! — вдруг вскричал журналист. — Я вспомнил, кто такой Мак-Гир!

— Вы знали его? — оживился детектив.

— Очень давно. Когда я вез сюда мистера Идена, тот спросил меня, знаю ли я Мэддена. Я тогда ответил ему, что первый раз увидел Мэддена двенадцать лет назад в игорном доме на Сорок четвертой улице в Нью-Йорке. Меня он не видел, да и вообще никого вокруг не замечал, так был увлечен игрой.

— А причем тут Мак-Гир?

— А Мак-Гир был владельцем того игорного дома! Потом я слышал, что это было очень подозрительное заведение. Так вот, джентльмены, все это чрезвычайно странно! Мак-Гир и его сомнительное заведение вновь всплывают в жизни могущественного финансиста Пи Джи Мэддена!

Глава XV Версия Вилла Холли

Ознакомившись с содержимым дорожной сумки Джерри Делано, Чарли Чан сложил в нее вещи в том порядке, как они лежали, и запер сумку, а Боб отнес ее на чердак и поставил в том самом месте, где нашел. Затем люк в потолке закрыли, лестницу отнесли в сарай и стали решать, что делать дальше.

— О, уже двенадцать! — спохватился Вилл Холли. — Мне надо ехать.

— А я собирался пригласить вас на ленч, который быстро приготовлю.

— Спасибо, мистер Чан, представляю, как вам надоело возиться на кухне. Сегодня у вас есть возможность отдохнуть, пусть Боб сам себе приготовит еду.

— Вы совершенно правы, сэр, от постоянной возни на кухне устаешь так же, как и от продолжительного общения с японцем. Свои обязанности слуги я расцениваю как наказание почтальону, который самовольно решил заменить коллегу. Если мистер Иден не будет в претензии, я облегчу себе жизнь и ограничусь тем, что подам лишь сэндвичи и чай.

— Замечательно, Чарли, а я вам помогу. Ну что, Холли, может, останетесь?

— Нет, мне и в самом деле пора. Я намерен еще кое с кем перекинуться словечком, порасспросить кое-кого, чтобы уточнить и проверить наши сегодняшние открытия. Ведь если Джерри Делано и в самом деле был в наших местах в прошлую среду, кто-то же его видел? Должны остаться какие-то следы его пребывания. Надо порасспросить народ. Думаю, в гостинице, на бензоколонке…

— Покорнейше прошу делать это как можно осторожнее, — попросил детектив.

— Не беспокойтесь, я все понимаю. Впрочем, думаю, ваши опасения лишены оснований. Мэддена практически ничто не связывает с жизнью нашего городка, он почти ни с кем не общается, так что о моих расспросах не узнает. Нет, нет, мистер Чан, я обещаю вам, что все равно буду предельно осторожен, доверьтесь мне. К вечеру я приеду, расскажу о своих успехах.

После отъезда журналиста Чан и Иден попили чаю и принялись вновь за поиски. На сей раз им не удалось найти ничего интересного.

Холли приехал раньше, чем обещал, — в четыре часа. И не один. Он привез грустного долговязого молодого человека, в котором Боб узнал торговца недвижимостью в будущем Дэйт-Сити. При виде незнакомца Чарли Чан незаметно скрылся.

— Позвольте представить вам, Боб, мистера Де Лизла, — сказал, входя в гостиную, журналист.

— Мы знакомы. Ведь это вы пытались мне всучить некий на редкость удобный участок в пустыне? — улыбнулся Боб.

— Да, очень удобный. И вы будете кусать себе локти, когда в самом недалеком будущем из-за него разгорится спор между концерном Вулворта и Ассоциацией сигаро-промышленников! Но я вас предупреждал!

— Мистер Де Лизл, я попросил вас приехать сюда со мной, для того чтобы вы и мистеру Идену рассказали то, что я услышал от вас, — о вечере в среду.

— Но мы бы не хотели, чтобы кто-то знал, как нас интересует эта тема. Особенно нежелательно, чтобы узнал Мэдден…

— Не волнуйтесь, сэр, Вилл меня уже предупредил. А уж что касается Мэддена! Он со мной так обошелся, что у меня нет ни малейшего желания вновь встретиться с ним.

— Так это вы Мэддена видели в среду?

— Нет, с Мэдденом у меня была стычка не в среду, а в среду я видел другого человека. Весь этот день я провел в своем бюро, до самого вечера ждал клиента, он обещал прийти, но так и не явился. Прождал я его до семи и собрался уже закрывать свою лавочку. Гляжу — подъезжает большая машина. За рулем сидел щуплый, низенький мужчина, на заднем сиденье — второй. «Добрый вечер! — говорит низенький. — Скажите, мы правильно едем на ранчо Мэддена?» Я сказал, что правильно, и посоветовал держаться правой стороны. А тот, который сидел сзади, поинтересовался, как далеко еще до ранчо. «А ты, Джерри, заткнись, предоставь это дело мне», — сказал тот, что был за рулем. И добавил еще какие-то ученые слова, вроде из Библии, что-то в таком духе: «…пути Господни неисповедимы, а ты, Исайя, не мог указать нам прямой дороги». Я ничего не понял, зачем он назвал меня Исайей, да и дорогу я им указал достаточно ясно.

Улыбнувшись, Иден не стал вдаваться в объяснения, его интересовало другое:

— Вы хорошо рассмотрели этого человека?

— Достаточно хорошо, если учесть, что уже начинало темнеть. Я уже сказал, роста он был небольшого, худой, бледный, говорил медленно, отчетливо и чертовски грамотно, ну прямо как учитель английского языка или даже профессор.

— А как выглядел тот, что сидел на заднем сиденье?

— Вот того я совсем не рассмотрел.

— Жаль. А Мэддена когда вы встретили?

— Сейчас и до этого дойду. Они, значит, уехали, я запер свое бюро и тоже отправился домой. И уже дома сообразил: раз эти двое ехали на ранчо Мэддена, значит, сам хозяин должен быть там. У меня, должен вам сказать, джентльмены, дела-то не очень хорошо идут с продажей участков под Дэйт-Сити, сейчас каждый норовит купить землю во Флориде, эта Флорида, будь она проклята, всех покупателей переманивает, ну я и подумал: пригодился бы мне такой, как Мэдден, с большим капиталом. Во всяком случае, попробовать можно, правда? Вот я с самого утра в четверг и поехал к нему на ранчо.

— Точнее, во сколько?

— Да часов в восемь. Приезжаю, стучу в дверь, никто не отзывается. Я обошел дом вокруг, нигде ни души.

— Никого не было? — удивился Иден.

 — Только куры и индюки. И еще китайский попугай. Сидит на своей жердочке, кувыркается. Я ему: «Привет, Тони!», он мне в ответ: «Привет, мошенник!» Ну скажите, приятно мне было такое слышать? Какой же я мошенник? Своим бизнесом я занимаюсь честно, в наше время торговля недвижимостью… Ну что вы смеетесь, сэр?

— Не обижайтесь, больше не буду! — успокоил обиженного бизнесмена Боб. — А что же Мэдден?

— Я как раз к нему подбираюсь. Значит, никого не застав на ранчо, я уже собирался уезжать не солоно хлебавши, как тут подъезжает машина, а в ней Мэдден со своим секретарем. До этого мне не доводилось встречаться с Мэдденом, но я сразу узнал его по бесчисленным фотографиям в газетах, хоть он и был небрит и выглядел очень усталым. «Что вы тут делаете?» — спрашивает меня грубо, но я всегда вежлив, вот и отвечаю ему вежливо и доходчиво: «Мистер Мэдден, задумывались ли вы когда-нибудь, сэр, над теми огромными перспективами, что таят в себе эти места…» ну и в том же духе, вы знаете, я то же и вам говорил. Но только он не дал мне договорить, оборвал сразу, да еще так невежливо! Сэр, он стал меня ругать последними словами! Мне еще никогда не приходилось слышать таких выражений. Настоящий артист, скажу я вам. Я понял, что мой психологический метод на этого человека не подействует, ну и убрался оттуда подобру-поздорову. А ведь он и прибить мог, такое было у меня ощущение…

— Это все? — спросил Боб Иден.

— Да, все, и все это правда, — ответил неудачливый торговец недвижимостью.

— Я вам очень признателен, мистер Де Лизл, за это сообщение и еще раз напоминаю, что оно должно остаться между нами. И если когда-либо я решусь приобрести участок в пустыне, то обещаю вам приобрести его…

— …у меня?

— Обязательно у вас. Хотя, должен сказать, в последнее время пустыня мне что-то разонравилась.

Мистер Де Лизл подошел к Бобу поближе и, понизив голос, доверительно пожаловался:

— Пусть то, что я сейчас скажу, тоже останется между нами, но должен признаться, сэр, что и я стал все больше скучать по моему доброму старому Чикаго. И если я туда уеду, то уж навсегда. Только, пожалуйста, не говорите об этом никому в Эльдорадо! Представляете, какой урон…

— Никто об этом не узнает, мистер Де Лизл. А теперь, если вы не возражаете, отдохните немного в патио, а потом я вас отвезу.

— Понял. Сделаем лучше так: я вернусь к себе, посмотрю, как там мой фонтан. А вы меня оттуда заберете, когда будете возвращаться в город.

Гость удалился, и тут из-за двери вынырнул детектив.

— Чарли, вы все слышали? — спросил Иден.

— Разумеется. И это чрезвычайно любопытно.

— Попробуем подвести итоги, — сказал педантичный Вилл Холли. — Около семи вечера, в среду, на ранчо появился Джерри. И не один. Первый раз в наших рассуждениях появляется четвертый. Кто он? Думаю, вы согласитесь со мной, если я назову кандидатуру профессора Гэмбла.

— Тут двух мнений быть не может. В понедельник после ленча он тоже вспоминал пророка Исайю.

— Отлично! — резюмировал журналист и продолжал: — В воскресенье вечером некто подъехал к кемпингу доктора Уайткомб и увез оттуда Фила-Лихоманку. Не кажется ли вам, коллеги, что это тоже был профессор Гэмбл?

— Не исключено, — согласился Чарли Чан. — Но нет доказательств. Человек, который забрал Фила, знал о возвращении Ли Вонга. Вот если бы мы знали, что мистер Гэмбл…

— Стойте! — перебил Боб. — Когда Ли появился в дверях «Оазиса», Гэмбл как раз был там. Помните, Холли?

— Итак, все совпадает, — подытожил журналист. — Именно Гэмбл узнал о возвращении Ли Вонга и поспешил сюда, чтобы предупредить об этом. Именно Гэмбл с Филом-Лихоманкой был у ворот, когда вы въезжали на ранчо.

— Хорошо, но тогда это не Торн… А его пиджак, разорванный на спине?

— Выходит, мы ошибались. А теперь я выдвигаю новую версию и уверен, она правильная. И заметьте, в ней всплывает новая подробность, связанная с только что услышанным сообщением мистера Де Лизла: после роковой встречи с Делано ни Мэддена, ни Торна на ранчо не было. Где они были? Куда подевались?

— Ах, это обстоятельство вызывает самые мрачные предположения, — вздохнул Чарли Чан. — Они уехали, чтобы спрятать где-то труп несчастного Джерри Делано.

— Я тоже так думаю, — подхватил журналист. — И нам самим этот труп ни в жизнь не найти, если не поможет тот, кто знает, где искать. Здесь в округе столько совершенно безлюдных мест, столько отдаленных каньонов, они запросто могли сбросить туда труп. Так что ясно — на поисках тела жертвы мы должны поставить крест и продолжать розыск без важнейшего доказательства — без трупа убитого. Но не стоит терять надежды. Смотрите, мы узнаем о все новых обстоятельствах в нашем деле. Оказывается, о происшедшем на ранчо знает множество людей, и некоторых из них нам удается разыскать.

Во время довольно пространного изложения версии мистера Холли Чарли Чан сидел за письменным столом хозяина и машинально крутил в руках массивное пресс-папье. Вдруг в глазах китайца зажглась живая искорка — что-то в этом солидном предмете привлекло его внимание. Китаец открутил круглую ручку и стал один за другим снимать листы промокательной бумаги. И вот в его руках неожиданно оказался листок обычной бумаги, на которой было что-то написано. Прочитав запись, Чарли Чан передал листок Бобу Идену.

Боб отметил решительный мужской почерк и дату — вторник. Стал читать: «Дорогая Эвелин…»

— Что-что? — рванулся к нему журналист.

— «Дорогая Эвелин, — повторил Боб, — хочу сообщить тебе о событиях, которые имели место на нашем ранчо в последние дни. Ты уже знаешь, что мои отношения с Торном в последнее время значительно ухудшились, а сегодня произошла сцена, которая заставила меня тут же уволить его. Завтра утром я вместе с ним еду в Пасадену, и там мы расстанемся навсегда. К сожалению, он знает о многих моих делах (о чем я весьма сожалею), и если бы не это, я бы уже давно прогнал его. Боюсь, от него можно ждать неприятностей. Вот почему я пишу тебе это письмо — хочу тебя предупредить, если он вдруг неожиданно явится к тебе в Денвере. Это письмо я лично отвезу в город сегодня вечером и сам же отправлю, не хочу, чтобы Торн знал о нем…»

— На этом письмо обрывается, — сказал Боб.

— Все больше фактов в наших руках! — воскликнул Холли. — Представьте, джентльмены, сцену: миллионер сидит за столом и пишет дочери письмо. Открывается дверь, и кто-то входит. Думаю, Джерри Делано. Этого человека Мэдден знает не один год и не один год боится. Мэдден быстренько прячет неоконченное письмо между листами промокашки в пресс-папье. Встает. Тут вспыхивает уже известная нам ссора, почему-то оба оказываются в комнате Торна, ну а что было потом, мы знаем. Делано мертв, возникает проблема, что делать с трупом. Только утром решают эту проблему, оба уезжают, а когда Мэдден возвращается… Возвращается усталый, нервный; он понимает, что теперь уже он не может прогнать Торна. Тот знает слишком много, можно сказать, держит в руках своего хозяина, теперь они поменялись ролями. Как вам моя версия?

— Должен признать, рассуждаете вы логично.

— Я убежден, так все и было! Я много раздумывал над всей этой историей, а новые факты только подтверждают мою версию. А если говорить правду, то у меня не только версия, а целая теория разработана…

— Познакомьте же нас с ней, Холли, — попросил Иден.

— Для меня теперь все ясно как день. Попробую воссоздать то, что здесь произошло. Начнем с Делано. Мэдден его боится. Чего может бояться богатый человек? Чаще всего шантажа. Делано что-то знает о нашем миллионере. Вероятнее всего, что-то из темного прошлого Мэддена, относящегося к тем временам, когда Мэдден еще не был могущественным финансистом, а азартным игроком и часто посещал игорный дом Мак-Гира в Нью-Йорке. С Торном у миллионера отношения натянутые, он ему не доверяет. Секретарь ненавидит своего хозяина, кто знает, может, даже сговорился с его врагами. Происходит ссора, о которой Мэдден упоминает в письме к дочери. А еще раньше Мэдден приобретает для дочери жемчуг, Торн знает об этом, сообщает врагам Мэддена, может, и какой-то мафии, те готовятся напасть на миллионера. Для проведения такой операции трудно найти более удобное место, чем это уединенное ранчо. Все подготовлено, продумано, роли распределены. Фил-Лихоманка отправляется в Сан-Франциско, Делано и липовый профессор — в пустыню. Верного хозяину слугу Ли Вонга хитростью заманивают в Сан-Франциско. Появляется Делано и начинает свой шантаж. Грозится выдать все, что знает о Мэддене, если тот не отдаст ему жемчуг или деньги, а может, и то и другое. Вспыхивает бурная ссора, и Мэдден в гневе и страхе убивает шантажиста. Вот как я представляю себе события.

— Похоже, так оно и было, — согласился Боб Иден.

— А теперь давайте представим, что было потом. Мэдден думал, что Делано действует в одиночку и, убивая его, кончает с проблемой. И вдруг узнает о целой бандитской шайке. И члены этой шайки, или мафии, знают не только о том, чем именно Делано шантажировал Мэддена, но теперь и об убийстве миллионером шантажиста. Мэдден в их руках, деваться ему некуда! Остается заплатить за молчание. Те требуют жемчуг и деньги. Мэдден велит немедленно выслать ему колье сюда, на ранчо. Когда это было, Иден?

— Утром в четверг.

— Вот видите! Утром в четверг, после того как он вернулся, избавившись от трупа жертвы. Шантажисты заставили его позвонить. Вот и, разгадка тайны. Сначала Мэдден решил как можно скорее получить колье, отделаться от бандитов и убраться с этого ранчо. Ни один убийца не любит оставаться там, где совершил преступление. Но ваша фирма, Иден, тянула с присылкой жемчугов, шли дни. Мэдден немного пришел в себя после шока, и сам стал тянуть с доставкой колье, надеясь перехитрить своих врагов. Мне даже немного стало его жалко… Ну, что скажете, мистер Чан?

Китаец неторопливо обмахивался письмом Мэддена.

— Отдаю должное вашей проницательности и умению логично мыслить, мистер Холли, но хотел бы сделать кое-какие скромные замечания.

— Какие же, Чарли?

— Мэдден — крупный бизнесмен, можно сказать, акула в мире бизнеса, вся же эта банда шантажистов, осадившая его, — мелочь, мелкая рыбешка. Да плевать Мэддену на то, что они стали свидетелями убийства! Он мог сообщить полиции и заявить, что убил, действуя вынужденно, превысил пределы необходимой обороны.

— Э, нет, тогда потребовалось бы свидетельство Торна, а ведь секретарь был его врагом и наверняка стал бы утверждать обратное, — возразил Боб. — Ну а главное, если Мэдден так боялся Делано из-за какой-то обличающей его, Мэддена, тайны, он не стал бы сообщать ее полиции. А ведь она бы неизбежно всплыла.

— Вы совершенно правы, — сказал детектив. — Но у меня осталось еще одно сомнение. Ли Вонг, хозяин и старый друг китайского попугая, отбыл в Сан-Франциско утром в среду, за двенадцать часов до рокового убийства. Так зачем же было его убивать?

— Вы правы. Это слабый пункт в моих рассуждениях. Может, дело в том, что Ли был верным слугой Мэддена и этого оказалось достаточным, чтобы избавиться от него? Злоумышленники предпочитали иметь дело с одинокой, беззащитной жертвой, а Ли Вонг обязательно бросился бы защищать своего хозяина. Хотя, повторяю, это действительно слабый пункт моей теории, во всем же остальном она логична и убедительна.

— Многолетняя полицейская практика научила меня, — поучительно заметил Чарли Чан, — что не следует судорожно цепляться только за какую-то одну версию. Это может привести к неожиданным и весьма плачевным результатам. Невольно стараешься подгонять под нее разные факты, а потом вся великолепная теория рушится с треском. Намного полезнее оставить разум открытым для восприятия новых идей, а не закрывать его, заполненным одной «теорией».

— Означает ли это, мистер Чан, что у вас появилась какая-то своя версия? — немного обиженно поинтересовался журналист.

— Если говорить честно, никакой цельной версии у меня пока нет. Я блуждаю ощупью в потемках. Смотрю, слушаю, наблюдаю и выжидаю. Может, что умное и придет в голову.

— Боюсь, недолго еще нам дано выжидать и наблюдать, — вздохнул Иден. — Ведь я же обещал Мэддену, что в двенадцать Дрэйкотт будет ждать его у банка в Пасадене. Мэдден вот-вот вернется и спросит, почему тот не явился.

— Ничего страшного, — сказал детектив. — Часто бывает, люди сговариваются, но что-то мешает им встретиться. Особенно когда они договариваются через третье лицо.

Иден глубоко вздохнул.

— Возможно. Но лично для меня было бы желательно, чтобы он вернулся из Пасадены в хорошем настроении. А вдруг у него с собой револьвер Билла Харта? Должен признаться, мне вовсе не улыбается валяться на полу, и чтобы кто-то видел мои подошвы… Я уже целую неделю не чистил ботинки…

Глава XVI
Киношники приехали

Солнце скрылось за покрытыми снегом горными вершинами. Высыпали яркие звезды, и в их свете пустыня стала фиолетовой. В термометре, висевшем на стене патио, ртутный столбик стал на глазах убывать. Быстро холодало, поднялся сильный ветер.

— Не помешает приготовить на ужин что-нибудь горячее, — сказал Чарли Чан. — Пойду посмотрю, что есть в запасах.

Китаец удалился на кухню, журналист уехал в город, и Боб остался один. Он сел у окна. Перед глазами расстилалась тихая безбрежная равнина. «Сколько еще свободного места в нашей Америке, — думал молодой человек. — Знают ли об этом те, что толпятся в метро, ждут в бесконечных уличных пробках, тратят много сил и времени, чтобы добраться до тесных клеток, которые они называют своим домом? А тут простор и свежий воздух, можно дышать полной грудью и всем хватит места. Хотя… Эти огромные пространства угнетающе действуют на человека, впервые попавшего в пустыню. Тут человек чувствует себя таким маленьким и слабым…»

Чарли вошел с подносом и стал расставлять на столе дымящиеся тарелки с супом.

— Кушать подано, сэр. Пришлось открыть консервы, так что я не уверен…

— Бросьте, Чарли, наверняка все вкусно.

К еде приступили вдвоем. За ужином Боб поделился с детективом своими мыслями о бренности рода людского.

— Знаете, Чарли, я только что понял наконец, почему, каждый раз оказавшись в пустыне, я испытываю какое-то беспокойное чувство.

— И почему же?

— Потому что на этих безбрежных просторах человек кажется маленьким и беззащитным. Достаточно взглянуть в окно, и тут же приходит в голову: что значу я и мои жалкие проблемы в сравнении с этим огромным миром?

— Осмелюсь заметить, сэр, белому человеку не мешает понять эту истину и время от времени вспоминать о ней. Китаец же никогда об этом не забывает. Он всегда помнит, что человек — лишь ничтожная песчинка на берегу вечности. И сознание этого помогает ему жить спокойно, тихо и скромно. Китаец не пребывает в вечном волнении, как представители белой расы. Не портит сам себе жизнь.

— И правильно делает, — согласился Боб. — Неудовлетворенность — наша общая беда.

— Вот именно. А теперь, сэр, отведайте кусочек лосося, тоже консервы, увы. Знаете, я ведь недавно приехал в Америку, и в первый вечер в Сан-Франциско с удивлением, не веря глазам своим, наблюдал за тем, как бегут люди по переполненным тротуарам, какие озабоченные у всех лица. А куда торопиться? Торопишься или нет — конец-то для всех один.

Закончив ужин, Боб вызвался помочь китайцу убрать со стола и вымыть посуду, однако получил вежливый, но решительный отказ. Тогда он уселся в кресло и от нечего делать принялся крутить ручки радиоприемника. Вот послышался громкий, отчетливый голос диктора:

— А теперь, уважаемые радиослушатели, тот самый сюрприз, о котором мы говорили. Сейчас вы услышите голос несравненной Нормы Фицжеральд. У нее в этом году контракт с театром Мэзона, она исполняет одну из главных партий в «Июньской ночи». Что ты нам сейчас споешь, Норма? Норма отвечает, что вы сами услышите.

При имени Нормы Фицжеральд Чарли Чан, собиравшийся уже выйти из комнаты с подносом грязной посуды, остановился, поставил поднос на стол и приблизился к радиоприемнику. Оба услышали звучный голос певицы:

— Здравствуйте, мои дорогие. Я очень рада, что опять буду петь в Лос-Анджелесе.

— Ах как бы хотелось двум джентльменам в самом сердце пустыни услышать от тебя хоть два слова о Джерри Делано вместо самой расчудесной арии, — вздохнул Боб.

Тем временем всю комнату заполнили звуки глубокого, чистого сопрано. Боб Иден и Чарли Чан в молчании выслушали арию, а когда она закончилась, Чарли сказал:

— Вот еще одно чудо, совершенное белым человеком. Как далеко мы сейчас от певицы — и в то же время так близко! Я пришел к выводу, что нам придется нанести визит этой даме.

— Вы правы, Чарли, но как это сделать?

— Предоставьте мне решить эту проблему, — ответил детектив, выходя со своим подносом.

Иден погрузился в чтение какой-то книги, но никак не мог сосредоточиться на содержании. Прошел час. Зазвонил телефон, и веселый молодой голос в трубке произнес:

— Хэлло! Что слышно? Вы все еще тоскуете по огням большого города?

— Разумеется!

— Звоню вам лишь для того, чтобы сообщить — киношники уже здесь. Приезжайте.

Повесив трубку, Боб помчался к себе — одеваться. Пробегая через патио, он заметил, что Чарли Чан разжег огонь в камине. Неверные, слабые язычки пламени освещали полное, толстощекое лицо китайца. Возвращаясь, уже со шляпой в руке, Боб задержался на минутку.

— Вы так внимательно смотрите в огонь, Чарли. Наверняка ваши мысли далеко от этого камина. Раздумываете над тайной ранчо Мэддена?

— Вы правы, сэр. Мои мысли действительно далеко. Далеко от ранчо Мэддена. Я думал о Гонолулу, где ночи мягкие и теплые, совсем не такие, как здесь, в пустыне. Признаюсь вам — тоска по родным местам и родным людям тяжким камнем легла мне на сердце. И думал я сейчас о моем скромном домике и о моих девяти детках.

— Девяти! Боже праведный, вот это называется быть отцом!

— Вы правы. Перед вами действительно счастливый отец. А вы, как я вижу, собрались куда-то, на ночь глядя?

— Решил провести вечер в городе. Только что позвонила мисс Вэнделл и сообщила, что приехала съемочная группа. Ах да, завтра они будут здесь, ведь Мэдден разрешил им съемку. Наверняка он уже забыл об этом.

— Наверняка. И лучше ему не напоминать, а то откажет, мне же ужасно интересно посмотреть, как делается кино. Вернувшись домой, я расскажу об этом моей старшей дочке, она просто бредит кино. И если я со знанием дела и со всеми подробностями смогу рассказать своим детям интересные вещи о «фабрике грез», представляете, как возрастет мой авторитет! Уважение к предкам в моем доме поднимется еще выше.

Боб рассмеялся.

— Надеюсь, вам завтра представится такой случай. Прощайте, Чарли. Постараюсь вернуться не очень поздно.

Через несколько минут Боб Иден уже ехал под черным бархатным небом пустыни, усеянным бесчисленными яркими звездами. Вспомнился ему бедняга Ли Вонг, похороненный на маленьком кладбище за Эльдорадо, но он отогнал от себя печальные мысли. Вскоре перед ним замелькали огни города.

Переступив порог гостиницы, Боб сразу понял, что тут все изменилось до неузнаваемости. Дом буквально дрожал от громких молодых голосов, раскатистого смеха и оглушительной музыки, гремевшей в баре.

У входа молодого человека встретила Паула Вэнделл.

Тесная маленькая комнатушка, заставленная старой мебелью, тоже предстала другой — обновленной и светлой — благодаря заполнившей ее молодой компании. Пользуясь свободным вечером и предоставленные сами себе, киношники веселились, как малые дети, беззаботно и шумно. Прелестная девушка, с энтузиазмом исполнявшая что-то на укулоле, на миг оторвалась от инструмента, протянула руку гостю и вновь вернулась к прерванному занятию. Высокий стройный молодой человек по имени Ранни с удивлением взглянул на вошедшего Боба и, на секунду перестав издеваться над серебристым саксофоном, бросил:

— Привет пережиткам прошлого! А арфу ты с собой захватил?

От молодежи не отставал и актер средних лет, наяривая что-то на стареньком пианино.

Ошеломленный Боб приметил в дальнем углу спокойную пару — даму и немолодого седовласого мужчину. Пожалуй, единственное подходящее общество.

Представившись, Боб сел рядом с ними.

— Как, как вы сказали? — переспросил мужчина, приложив руку к уху и стараясь перекричать шум. — А, очень приятно, друзья мисс Вэнделл — наши друзья. Немного шумно у нас, вы не находите? Ах молодость! Вспоминаю свои молодые годы. Тогда я работал не в кино, а в театре. Мы ездили по городам, давали спектакли. Помнишь? — спросил он свою соседку.

— Да, только меня, к счастью, Бог миловал, удалось как-то избежать этих постоянных переездов из города в город, замызганных сцен жалких городишек. Я играла у самого Беласко, в Нью-Йорке! — с гордостью подчеркнула актриса.

— Вот как! — с должным восхищением воспринял Боб эту информацию.

— Да, молодой человек, я прошла хорошую школу! Беласко очень ценил меня. Помню, как на одной из генеральных репетиций он сказал, что без меня не смог бы вообще поставить эту пьесу! И вручил мне большое красное яблоко, а это означало…

Поскольку в этот момент неожиданно перестала греметь музыка, слова актрисы были отчетливо услышаны всеми в комнате, и кто-то громко рассмеялся:

— Не успел появиться свежий человек, а Фанни уже ему мозги пудрит! Слышите, опять сказочка о яблочке!

— Нечего смеяться! Завидуете, что я прошла хорошую школу! Вот чего вам не хватает! Если бы в кино была своя школа, свои традиции…

— Вот и расскажи, как ты со своими традициями оскандалилась в роли Порции!

— Прошу минутку тишины! — вмешалась Паула, предупреждая готовую разразиться стычку. — Выступает несравненная Диана Дэй в сопровождении излюбленного инструмента Голливуда укулоло!

С блеском исполнив последний игривый шлягер лондонских кабаре, Диана впала в другую крайность и затянула старинную душещипательную песенку. На слушателей напала меланхолия. Пауле опять пришлось вмешаться:

— А теперь Эдди Бостон — фортепьяно и Рендолф Рено — саксофон исполнят балладу о старом мандарине.

— Не думайте, что они всегда такие, — пытаясь перекричать бравурную музыку, Паула обратилась к Бобу. — Нет, это просто выдался свободный вечер, днем съемок не было, они не устали, вот и разошлись немного. Тем более что гостиница целиком в их распоряжении.

Так оно и было, других постояльцев в «Оазисе» не случилось. Правда, привлеченные веселой музыкой, вскоре в «Оазис» повалили представители местной молодежи, восхищенные и очарованные.

Наконец, баллада закончилась, но особого восторга у слушателей она не вызвала. «Профессиональная зависть, ясное дело», — резюмировал Ренни Рено. Он вызвался исполнить еще что-нибудь, но тут девушки крикнули, что не мешает и потанцевать, и всех, кроме двух немолодых актеров в углу комнаты, подхватил чарльстон. Музыка гремела, гостиница ходила ходуном, на стенах качались фотографии с автографами посещавших «Оазис» актеров и других знаменитостей.

Внезапно дверь распахнулась, на пороге появился какой-то лысый мрачный мужчина и со злостью крикнул:

— Немедленно перестаньте! Не даете отдохнуть!

— Что с тобой, Майк? — удивился Ренни. — От чего, собственно, ты хочешь отдохнуть?

— Не от чего, а перед чем! — огрызнулся лысый Майк. — Попробуй сам быть режиссером с вашим братом! Уже десять часов, а завтра все как один должны быть в восемь тридцать утра здесь в холле, и уже в костюмах и гриме! Так не лучше ли отправиться на боковую?

Ответом ему был общий стон. Ренни не сдавался:

— Ведь ты же назначил сбор на девять тридцать!

— А теперь назначаю другое время, восемь тридцать, так надо! Все слышали? Опоздавшие платят штраф! Так что отправляйтесь спать и дайте отдохнуть приличным людям!

И режиссер удалился, хлопнув дверью.

— «Приличным людям»! Надо же, какое самомнение! — проворчал ему вслед Ренни Рено.

Настроение, однако, уже было испорчено, и молодежь нехотя стала расходиться.

Возвращая владельцу гостиницы саксофон, Ренни важно сказал:

— У инструмента не все в порядке со звуком. Постарайтесь наладить к тому времени, когда я снова приеду к вам.

— Обязательно постараюсь, будет в полном порядке!

Боб взял Паулу под руку.

— Все-таки еще слишком рано, чтобы идти спать, вы не находите? Давайте пройдемся. Правда, Эльдорадо мало напоминает Юнион-сквер, но прогулки на свежем воздухе всегда и везде полезны.

Они медленно шли по пустынной, залитой лунным светом Мэйн-стрит. Остановившись перед ярко освещенной витриной какого-то магазинчика, стали рассматривать разноцветное лоскутное одеяло.

— «Главный приз ежегодной благотворительной лотереи клуба Померанцевый Цвет, сшитый собственноручно старейшими членами клуба. Весь доход от лотереи будет передан в сиротский приют», — вслух прочитал Боб. — Пожалуй, попытаю счастья завтра утром.

— Не советовала бы я вам связываться с этим Померанцевым Цветом, — улыбнулась Паула.

— Что мне за дело до Цвета! Ведь я сделаю это для блага сирот.

— Ах какое благородное сердце!

— Сменим тему, ладно? Взгляните на луну, мисс. Вы не находите, что она напоминает кусок дыни, только что вынутый изо льда?

— Я нахожу, что вы любите вкусно поесть. Впрочем, у меня в памяти останется на всю жизнь ваш поединок с отбивной.

— О незабвенная отбивная! Сколь многим я ей обязан! Ведь только благодаря ей мы и познакомились.

— А что было бы, если мы не познакомились?

— Я был бы так ужасно одинок… Впрочем, не стоит говорить об этом. Пора мне кончать тут свои дела и возвращаться домой.

— Не терпится вернуться к вашей бесценной свободе?

— Разумеется. И тем не менее мне не хочется, чтобы вы обо мне совсем забыли. Хотел бы я стать вашим… другом. Что скажете?

— Скажу, что друзья всегда нужны.

— Так что не забывайте обо мне и хоть изредка присылайте весточку. Ведь интересно знать, что слышно… как дела у Вильбура. В конце концов в жизни всякое случается… Он внимателен при переходе улицы?

— С Вильбуром все будет в порядке, не беспокойтесь.

За разговором и не заметили, как оказались у гостиницы, где жила Паула.

— Ну мы пришли. Спокойной ночи, — Паула протянула на прощание руку Бобу.

— Минутку! — придержал он ее руку в своей. — Вот если бы Вильбура не было…

— Но он есть. И прошу не продолжать. Во всем виновата эта луна, столь похожая на ломтик дыни.

— Нет, виноваты вы…

Но тут в дверях гостиницы появился ее хозяин и остановился в выжидательной позе.

— О, это вы, мисс Вэнделл? А я чуть было не запер двери на ночь.

— Иду! А с вами, — бросила она на прощание Бобу, — мы увидимся завтра на ранчо Мэддена.

— Прекрасно! — со вздохом ответил молодой человек.

Тяжелая дверь гостиницы захлопнулась перед его носом.

Возвращаясь на ранчо, Боб Иден вновь и вновь повторял в памяти каждое слово, сказанное Паулой, видел перед собой ее улыбающееся лицо. Но тут вспомнил, что сейчас его ждет разгневанный Мэдден, который не встретился в Пасадене с Дрэйкоттом, и настроение сразу изменилось. Как выйти из положения?

Ранчо, однако, оказалось погруженным в темноту. Боба встретил лишь А Ким.

— Мэдден и оба его спутника уже спят, — сообщил он. — Приехали поздно, очень были измучены и сразу отправились спать.

— И слава Богу! — обрадовался Боб. — Я тоже сразу отправлюсь.

Выйдя наутро к завтраку, Боб Иден застал за столом уже всех — Мэддена, Торна и Гэмбла. Усаживаясь, Боб небрежно задал хозяину вопрос:

— Ну и как, в Пасадене все прошло удачно?

Торн и Гэмбл навострили уши и переводили внимательный взгляд с Боба на Мэддена, а последний ограничился лишь коротким «да, разумеется», но сопровождал эти слова таким выразительным взглядом, который беспрекословно приказывал молчать.

После завтрака, когда все разошлись, а Боб Иден вышел пройтись во двор, к нему подошел хозяин и в своей обычной манере резко бросил:

— Никому ни слова о Дрэйкотте!

— Хорошо, сэр, но скажите, как прошла встреча?

— Не было встречи.

— Не было? Как жаль, видимо, вы не узнали друг друга, ведь в лицо вы не знаете…

— Не в этом дело! Ни один человек даже отдаленно не напоминал того, кто бы соответствовал вашему описанию. И я всерьез подумываю над тем, что с вами сделать. Не люблю, когда меня водят за нос.

— Ничего подобного, сэр! Я велел ему прибыть в Пасадену…

— В данном случае мне даже и не особенно хотелось, чтобы он прибыл в Пасадену с жемчугом. В последнее время дела идут не так, как бы мне хотелось. Будет лучше, если вы с ним свяжитесь и велите ему приехать в Эльдорадо. А он не звонил вам?

— Может, и звонил, но я вчера полдня провел в городе. Уверен, вскоре непременно позвонит.

— Если же не позвонит, вам придется самому ехать в Пасадену и там встретиться с ним.

От необходимости отвечать Идена избавил подъехавший в этот момент к воротам ранчо грузовик с киношниками. Грузовик доверху был загружен киноаппаратурой, реквизитом, операторами и актерами, одетыми в самые разнообразные костюмы. За грузовиком следовали еще две машины. Кто-то спрыгнул с грузовика, чтобы распахнуть ворота ранчо.

— А это еще что такое? — рявкнул в первый момент оторопевший финансист.

— Сегодня четверг, — вежливо напомнил Боб Иден. — Приехала съемочная группа. Неужели вы забыли?

— Черт, правда! Совсем из головы вылетело. Торн! Торн! Где вы там?

Появился секретарь и бесстрастно доложил:

— Приехали киношники, сэр.

— Вижу, разрази их гром! Совсем некстати, но делать нечего. Займись ими, Мартин.

И хозяин поспешил спрятаться в стенах дома.

В отличие от вчерашнего вечера, сегодня киношники были образцом деловитости и собранности. Быстро и без сутолоки расставили камеры по всему двору. Актеры, разбившись на группы, приводили себя в порядок.

Боб отыскал Паулу. Как хорошо, что она приехала!

Не давая молодому человеку выразить свою радость по поводу их встречи, девушка поспешила объяснить свое присутствие на съемках:

— Я решила поехать с группой, а вдруг Мэддену придет в голову отказаться от своего обещания…

Дальнейших слов Боб не услышал. В этот момент они проходили мимо седовласого патриарха съемочной группы и Эдди Бостона, сидящих на бревне у сарая, и Боб уловил краем уха обрывок их разговора.

— …и фамилия Мэддена сразу напомнила мне старую историю с Джерри Делано, — говорил Бостон, попыхивая трубкой. — Ты помнишь Джерри, старик?

— Нет, не помню такого.

Боб постарался подойти поближе, чтобы не упустить ничего из заинтересовавшего его разговора.

— Ну как же, Джерри Делано! Неужели не помнишь? В своем деле это был первоклассный специалист. Надо будет порасспросить Мэддена о нем, ведь в то время они оба…

В этот момент кто-то громко позвал Бостона к режиссеру, и тот, прервав разговор на полуслове, кинулся на зов.

Надо отдать должное киношникам, работали они в поте лица. Настала пора ленча. Не переодеваясь и не разгримировываясь, все разбрелись по огромному двору и, разбившись на кучки, принялись закусывать. Огромные сандвичи, дежурное блюдо «Оазиса», запивались кофе из термосов.

Тут в дверях дома появился улыбающийся хозяин, олицетворение гостеприимства, что давалось ему с явным трудом. Но он очень старался.

— Уважаемые леди и джентльмены, — громко обратился к киношникам Мэдден, — я рад вашему приезду и прошу чувствовать себя здесь как дома. Не стесняйтесь, если что надо — требуйте. Сейчас вам вынесут сигары и прохладительные напитки.

И, продолжая демонстрировать свой демократизм, он сошел с крыльца и поздоровался со всеми за руку, начав с режиссера. Кое с кем перекинулся словами, дольше, чем с другими поговорил с прекрасной Дианой. Наконец, очередь дошла до Бостона.

Иден постарался оказаться в непосредственной близости от них, их разговор может ему пригодиться.

— Моя фамилия Бостон, — сказал актер, пожимая протянутую руку миллионера. — Рад видеть вас, сэр, потому что… Вот хочу спросить, помните ли вы моего старого приятеля Джерри Делано из Нью-Йорка? Ведь и вы хорошо его знали.

Если Мэдден и был ошарашен, то никак не показал этого, лишь слегка прищурил глаза.

— Как вы сказали? — переспросил он спокойным голосом. — Джерри…

— …Делано. Он был постоянным клиентом игорного дома Джека Мак-Гира. Ну, помните, это тот, который…

— Нет, не припоминаю, — ответил Мэдден. — Столько людей приходилось встречать в жизни.

— Но этого вы вряд ли забыли, — каким-то странным тоном настаивал Бостон. — Впрочем, удивляться нечему, вы имели полное право не любить этого человека. Ведь то, что он вам устроил, — это не просто свинство…

— Что вы знаете о Делано? — перебил актера Мэдден, нервно оглядываясь по сторонам.

— Много! — коротко бросил Бостон и, подойдя к миллионеру вплотную, что-то тихо ему сказал. Как Боб ни старался, расслышать не удалось. Он только заметил, что оба мужчины замолчали, глядя друг другу в глаза. Первым заговорил Мэдден.

— Прошу вас пройти со мной в дом, — бросил он и, круто отвернувшись, первым скрылся в дверях ранчо. Бостон последовал за ним.

Во двор с подносом вышел А Ким, разнося обещанные хозяином прохладительные напитки и сигары. Увидев его, режиссер громко хлопнул в ладоши и воскликнул:

— Какой типаж! Послушай, друг, ты хочешь сниматься в кино?

— Мистер шутить? — улыбнулся китаец.

— Нет, я отнюдь не шучу. Тебя в Голливуде с руками оторвут.

— Мистер говорить шутка.

— Да нет же, я совершенно серьезно говорю тебе, что с такой внешностью ты сделаешь в Голливуде карьеру, тебя будут снимать во всех фильмах. Вот, смотри, на этой бумажке я пишу тебе адрес, приезжай обязательно.

— Спасибо, мистер. Потом посмотреть, а сейчас А Ким здесь иметь хороший работа.

И слуга приступил к своим обязанностям.

Боб отвел Паулу в сторонку и сел рядом с ней. Он был очень взволнован, хотя и пытался сохранять внешнее спокойствие.

— Мисс Вэнделл, опять получена важная информация, встала новая проблема, и тут вы могли бы нам очень помочь. В данном случае ни я, ни Чарли не можем обратиться с расспросами к незнакомому человеку. Вы уже поняли, я говорю о Бостоне. Вы его хорошо знаете? Что он за человек?

— Знаю немного, но, по-моему, он человек скорее неприятный. Мне он, во всяком случае, несимпатичен.

— Вам будет очень неприятно, улучив момент, порасспросить его о Джерри Делано? В самых общих чертах. Пусть расскажет все, что знает о нем. Но расспрашивать надо ненавязчиво, осторожно, чтобы он ничего не заподозрил.

— Понимаю и попробую вам помочь, хотя и не уверена, что у меня получится. Боюсь, нет у меня нужных для такого дела данных.

— Вы скромничаете, мисс! И данные есть, и умение очаровать любого. А после разговора с ним вы позвоните мне, я приеду в город, мы встретимся, и вы мне все расскажете. Хорошо?

Тут режиссер решил, что пора кончать перекур, и громким голосом приказал продолжать съемку.

— За работу, за работу! До наступления темноты нужно кончить. Все на места! А где Эдди?

В этот момент из дома вышел Бостон и присоединился к актерам. Как Боб ни вглядывался, на его неподвижном как маска лице он не уловил никаких эмоций. Ох нелегко будет Пауле вытянуть хоть что-то из Эдди Бостона!

Через час с небольшим, закончив съемку, киношники умчались с грохотом и в клубах пыли. За ними следовала машина Паулы Вэнделл.

Боб отыскал Чарли Чана и в укромном закутке за кухней рассказал о сцене, свидетелем которой он был. Маленькие черные глазки китайца засверкали.

— Очень интересно! Новый поворот сюжета и новая проблема. Теперь главной фигурой в нашей игре становится Эдди Бостон. Только вот как заставить его рассказать то, что ему известно?

— Это попробует сделать Паула Вэнделл.

— Мудрый ход, сэр. Какой мужчина устоит перед чарами мисс Вэнделл? Думаю, ей удастся сделать это.

Глава XVII
По следу Мэддена

Когда позвонил телефон, поблизости не оказалось никого из обитателей ранчо, и Боб Иден мог разговаривать свободно.

— Ну как, справились с заданием?

— Боюсь, не очень, — ответила Паула Вэнделл. — Как только мы вернулись в город, Эдди бросился в свою комнату, быстренько уложил вещи и так же быстро кинулся вон из гостиницы. Я сделала попытку задержать его на лестнице, даже успела сказать: «Послушай, Эдди, я бы хотела тебя спросить кое о чем», — но он даже не приостановился, просто крикнул на ходу: «Извини, Паула, я страшно тороплюсь, надо успеть на поезд в Лос-Анджелес». Я видела, как он вскочил в последний вагон этого поезда уже на ходу.

Боб помолчал, переваривая услышанное.

— Странно, очень странно. Вы не знаете, Паула, он должен был возвращаться с группой или один, на поезде?

— Конечно же, со всей группой, как и приехали, на машинах. Мне очень жаль, шеф, не справилась я с заданием.

— Вы сделали все, что могли…

— …только толку от этого ни на грош. Ну да это действительно от меня не зависело. Извините, мне пора кончать разговор, через час я отправляюсь на своей машине в Голливуд. Я вас еще застану по возвращении?

— Похоже, я тут прочно пустил корни.

— Это ужасно!

— Вас так огорчает данное обстоятельство?

— Не меня, а вас. Это для вас должно быть ужасно.

— Ну, я бы не сказал. И надеюсь увидеться с вами очень скоро.

Закончив разговор, молодой человек вышел из дома. Увидев вблизи кухни А Кима, он подал ему знак, и вскоре они встретились в укромном закутке за сараем. Боб изложил содержание разговора с мисс Вэнделл.

— Нечто подобное я и предполагал, — заметил детектив. — Эдди Бостон что-то знает о Делано и постарался довести это до сведения Мэддена. А тот не замедлил спровадить его подальше, хорошенько оплатив молчание вымогателя.

Боб Иден сел на какую-то старую кушетку, за ненадобностью вынесенную сюда из дома, и оперся подбородком о скрещенные руки.

— Знаете, Чарли, я уже теряю надежду разобраться во всей этой головоломке. Все новые загадки, все новые персонажи. У меня ощущение, что мы уперлись головой в каменную стену…

— Выше голову, молодой человек! Сколько раз в жизни приходилось мне останавливаться перед такой каменной стеной. И знаете, что я тогда делал? Бился головой об эту стену и разбивал ее в кровь! Я имею в виду голову, естественно. И, представьте, после этого в мою травмированную голову, как правило, приходила светлая мысль: а не лучше ли эту стену обойти?

— Так что же вы предлагаете?

— Поскольку здесь, на ранчо, мы сделали все, что только можно, значит, следует перенести наши поиски в другие края: в Пасадену, Лос-Анджелес, Голливуд.

— Может, вы и правы, но ведь туда надо кому-то отправиться, а мы связаны своими обязательствами с ранчо Мэддена, а во-вторых, в те края надо как-то добраться. Хотя… Сам Мэдден сегодня утром велел мне отправляться в Пасадену и отыскать там Дрэйкотта. Видимо, по какой-то непонятной причине он не сумел там с ним встретиться.

Детектив понимающе, улыбнулся.

— Он был очень этим недоволен?

— Я бы не сказал. Странно, я ожидал взрыва ярости и уже готовился к тому, что мне достанется на орехи, но все обошлось. Может, ему не хотелось встречаться с Дрэйкоттом, так как он не мог отвязаться от Гэмбла? Паула сказала, что через час она едет в Голливуд, может, подбросит меня по дороге.

— Непременно воспользуйтесь такой приятной оказией, — улыбнулся Чарли Чан. — Поторопитесь. Я же еще раз сыграю роль шофера и доставлю вас в Эльдорадо. Остальное обсудим по пути.

Боб поспешил к Мэддену. Дверь в его комнату оказалась приоткрытой, и молодой человек сначала услышал могучий храп, от которого тряслись стены, а потом увидел огромное тело хозяина на постели. «Трудно будет его разбудить», — подумал Боб и громко постучал.

При первом же стуке хозяин сорвался с постели, в его глазах мелькнул панический страх. «Похоже, он опасается чего-то», — подумал Боб, с удивлением чувствуя, как в сердце закрадывается нечто вроде сочувствия к миллионеру. Вне всяких сомнений, тот впутался в какое-то скверное дело, которое грозит ему большими неприятностями. Но в какое?

— Извините, сэр, что разбудил вас, но тут появилась возможность добраться до Пасадены с киношниками, а поскольку вы сами меня просили, я и подумал… Дрэйкотт что-то не звонит…

— Тсс! — шикнул на него миллионер и плотно прикрыл дверь. — Запомните, о Дрэйкотте знаем лишь мы двое. Может, вам кое-что и кажется странным, но сейчас я объясняться не намерен. Скажу лишь, что профессор Гэмбл вряд ли тот, за кого себя выдает. Да и не только он, а…

Но тут Мэдден, видимо, решил, что сказал лишнее, и, резко оборвав себя, закончил:

— Не будем сейчас об этом. Поезжайте в Пасадену, найдите Дрэйкотта и распорядитесь, чтобы он привез колье в Эльдорадо. Пусть поселится в гостинице и ждет. И держит язык за зубами! Я сам свяжусь с ним. Сам же он не должен проявлять никакой инициативы, только ждать. Я лично свяжусь с ним, никаких посредников, никаких письменных распоряжений. Я достаточно ясно выразился?

— Совершенно ясно, сэр. Мне очень неприятно, что дело так затянулось…

— Все о’кей, не будем больше об этом. А теперь передайте А Киму, что я велел отвезти вас в Эльдорадо. Или киношники заедут за вами сюда?

— Нет, я не сообразил договориться с ними заранее, так что придется снова прибегнуть к услугам А Кима. Благодарю вас. Надеюсь скоро вернуться.

— Успеха!

Быстро побросав в сумку самое необходимое, Боб выскочил во двор, куда должен был подъехать на машине Чарли Чан. Вместо него очень некстати появился профессор Гэмбл.

— Что я вижу! Вы покидаете нас, сэр?

Вопрос был задан с присущими профессору вежливостью и легким сожалением из-за необходимости расставаться с хорошим человеком.

— Нет, нет, — успокоил его Иден. — Просто небольшая экскурсия.

Профессор проявил не свойственную ему настойчивость:

— Экскурсия? Вряд ли такой деловой человек, как вы, позволит себе отправиться на экскурсию только ради собственного удовольствия. Признайтесь, дела?

— Может быть. — И, послав совсем не заслуживающему того человеку свою знаменитую обольстительную улыбку, Боб быстренько вскочил в машину к А Киму, очень вовремя подъехавшую.

И вот они опять катят вдвоем по пустыне в лучах заходящего солнца.

— А теперь, Чарли, научите меня, как я должен поступать. Я ведь даже не представляю, с чего начать.

— Прежде всего, сэр, отбросьте все тревоги и сомнения, — ответил детектив. — Я буду рядом и в случае необходимости приду на помощь.

— Вы? А ваши многочисленные функции на ранчо Мэддена?

— Завтра утром я попрошу у хозяина выходной, который мне совершенно необходим для посещения моего заболевшего брата в Лос-Анджелесе. У здешних слуг-китайцев это в порядке вещей. Не думаю, чтобы Мэддену это очень понравилось, но думаю, что он вынужден будет пойти мне навстречу. Поезд из Эльдорадо до Пасадены отходит в семь утра. В Пасадене я буду в одиннадцать. Если бы вы были так любезны, чтобы встретиться со мной на вокзале…

— Конечно, с радостью! Значит, мы начинаем с Пасадены?

— Мне это представляется наиболее целесообразным. Узнаем, что Мэдден делал там в среду. Что произошло в банке. Побывал ли он в своем доме. Потом наступит очередь Голливуда, а может быть, и Эдди Бостона. Затем мы попросим обладательницу чудесного сопрано на минутку перестать петь и немного поговорить с нами.

— План, конечно, замечательный, — ответил молодой человек, — только какое мы с вами имеем право допрашивать людей? Это у себя в Гонолулу вы полицейский, а здесь, в Калифорнии…

— …и в Калифорнии что-нибудь придумаем, не беспокойтесь.

— Полагаюсь на вас, Чарли. И знаете, что мне пришло в голову? Не слишком ли опасное дело мы с вами затеяли? Ведь ясно, что совершено как минимум одно преступление, в нем замешан Мэдден, а этот человек способен на все. Мы с вами ходим по острию ножа…

— Хорошо сказано, молодой человек! Именно «по острию ножа». Но в нашем положении нам ничего другого не остается.

— Ох Чарли, боюсь, я уже сыт по горло всеми этими преступлениями и загадочными историями. Если эта наша экскурсия ничего не прояснит, я полон решимости снять тяжесть с вашего живота и с моих плеч.

— Терпение — величайшая добродетель, — улыбнулся китаец.

— Может быть, но его у вас, на мой взгляд, излишне много, во всяком случае, я еще не встречал в своей жизни человека с такими неисчерпаемыми запасами терпения.

Вот и Эльдорадо. У гостиницы Боб с облегчением увидел маленькую машину Паулы Вэнделл. Чарли Чан припарковался рядом. Вилл Холли, наверное, в окно увидел, как они подъехали, потому что появился через минуту. Иден наскоро ознакомил его с планом дальнейших действий.

— Пожалуй, и я смогу вам помочь, — сказал журналист. — Старина Питер Фогг, управляющий домом Мэддена в Пасадене, — мой старый добрый друг. Передайте ему вот это и скажите, что вас к нему послал я.

Вытащив из кармана визитную карточку, журналист написал на ней несколько слов и вручил Бобу.

— Спасибо, Вилл. Это нам очень пригодится.

Тут в дверях гостиницы появилась Паула Вэнделл, и Боб радостно крикнул девушке:

— Мисс Вэнделл, слышали новость — я еду с вами в Пасадену!

— Вот и хорошо, садитесь в машину, — был ответ.

Молодой человек не заставил себя просить. Наскоро попрощавшись с детективом и журналистом, он занял место в маленькой машине Паулы.

— Меня мучают угрызения совести, — сказал он. — Слишком часто пользуюсь я вашей добротой. Не мешало бы вам установить в своей машине счетчик, как в такси, и взимать с меня плату. Я злоупотребляю вашей добротой.

— Глупости. Я рада, что вы едете.

— О Паула, такие слова…

— Все очень просто, моей машине требуется балласт, тогда она надежнее в управлении.

— Спасибо за комплимент. Может быть, вы разрешите мне вести машину? Тогда вам двойная выгода — и балласт, и водитель.

— Нет, спасибо, я предпочитаю вести сама. Здешние дороги я знаю лучше вас.

— У вас все так хорошо получается, что я просто обескуражен!

— Если не считать задания.

— Не понимаю.

— Вашего последнего задания потянуть за язык Эдди Бостона.

— Не расстраивайтесь, Эдди Бостон на редкость твердый орешек, уж мы за него возьмемся вместе с Чарли.

— А как вообще продвигается ваше дело по раскрытию тайны ранчо Мэддена?

— Никак не продвигается, стоит на месте и скалит зубы, а мы не знаем, с какого боку подойти к нему.

Тем временем совсем стемнело. Дорога все круче забирала в гору — и тогда становилось прохладно, то внезапно спускалась в долины, до краев наполненные теплым благоухающим воздухом.

— Чем это так приятно пахнет? — поинтересовался молодой человек.

— Это Цвет Померанца, флердоранж; к вашему сведению, он — непременная принадлежность свадебного убора невесты.

— Какой ужас! И меня не предупредили! Вот так нашего брата и одурманивают — внезапность, приятный запах… И под его воздействием, как под хлороформом, несчастный теряет всякую способность реагировать на окружающее, а когда приходит в себя — уже поздно, конец, женат!

В это время мимо них промчался на огромном скорости какой-то автомобиль. Его кидало из стороны в сторону. Боб с проклятием схватился за руль, чтобы помочь Пауле.

— Все в порядке! — успокоила его девушка. — Я заприметила его еще издали. Сколько раз вам повторять, что со мной вы можете быть спокойны во всех отношениях?

В Риверсайде сделала остановку на ужин и даже немного потанцевали — очень немного, по мнению Боба. И вообще до Пасадены доехали возмутительно быстро. В городе Паула остановила машину у гостиницы «Мэриленд», намереваясь там высадить своего пассажира.

— Нет, нет! — запротестовал Боб. — Не выйду ни за что! Я намерен лично проследить за вашей безопасностью и хочу сопровождать вас до самого Голливуда.

— Нет никакой надобности, — улыбнулась Паула, — я сама в состоянии позаботиться о себе. В этом я похожа на вас.

— Неужели?

— Вы хотели бы увидеться со мной завтра?

— И завтра, и всегда. Завтра мы с Чаном едем туда. Где можно будет вас найти?

Сообщив, что около часа дня она обязательно будет на киностудии, девушка весело распрощалась, и ее машина помчалась по ярко освещенной Колорадо-стрит.

Ночь Боб Иден спокойно провел в гостинице. За завтраком он вспомнил, что в Пасадене проживает его университетский товарищ Спайк Бристол. Времени оставалось много, надо было как-то его убить, отчего бы и не встретиться, не повспоминать славные студенческие годы?

Встретились, повспоминали. Университетский товарищ занимался теперь распространением облигаций, и, судя по его словам, дела шли неплохо. Клиентура у него была довольно обширная.

— А не входит ли в ее состав некий Пи Джи Мэдден? — поинтересовался Боб.

— Разумеется. В мире большого бизнеса мы все знаем друг друга, хотя не скажу, чтобы с Мэдденом я был на дружеской ноге. Хотя не далее как дня три назад я оказал ему большую услугу.

— Неужели? — засомневался хитрый Боб.

— О да, — подтвердил бизнесмен Бристол, — только пусть это останется между нами. В среду утром Мэдден собственной персоной появился в моем бюро. С пакетом облигаций на сто двадцать тысяч долларов! И я за один день реализовал их все. За наличные! Ну, что скажешь?

— Потрясающе! В такое трудно поверить. Для меня эта информация представляет особую ценность. Вот если бы еще можно было поговорить с кем-нибудь из банка, узнать, что Мэдден в ту же среду делал там!

— Послушай, Боб Иден, а почему тебя это интересует? И кто ты, собственно, такой? Может, Шерлок Холмс?

— Как тебе сказать… — уклончиво начал Боб, но, вспомнив о знакомстве с Чарли Чаном, уверенно докончил:

— Впрочем, как старому другу признаюсь — в настоящее время я связан с полицией.

Спайк Бристол присвистнул и не стал больше задавать вопросов. Боб счел нужным немного приоткрыть покров таинственности.

— Видишь ли, в последнее время у Мэддена крупные неприятности. По некоторым соображениям я вынужден был поселиться на его ранчо в пустыне. У нас есть основания полагать, что кто-то шантажирует миллионера.

— И твоя задача…

— Тут переплелись и задание, и интересы моего отца. Скажи, ты знаешь кого-нибудь в банке Гарфильда?

— Там кассиром один мой приятель, но ты ведь знаешь, старик, служащие банка — ребята крепкие, из них слова не вытянешь. Впрочем, попробовать можно.

Однокашники отправились вдвоем в банк Гарфильда. В просторном зале, отделанным мрамором, Бристол оставил друга, а сам подошел к одному из кассиров и тихо обменялся с ним несколькими фразами. Потом жестом подозвал Боба и представил его приятелю-кассиру.

— Рад познакомиться, — приветливо, но сдержанно сказал тот. — Вы, конечно, понимаете — те сведения, которые хочет получить от меня Спайк, представляют собой тайну вклада, и нам категорически запрещено сообщать их кому бы то ни было. Но Спайк ручается за вас, и я постараюсь сделать, что в моих силах. Что конкретно вас интересует?

— Зачем Мэдден приходил сюда в среду?

— Знаете, сэр, мы не видели Мэддена уже больше двух лет, и его внезапное появление у нас в среду произвело переполох. В банке он пробыл довольно долго, но все это время находился в нашем подвальном хранилище. Там есть и его сейф.

— Он был один?

— Нет, его сопровождал секретарь, мистер Торн. Вот его мы видим тут часто, и он со многими знаком. С ними был и третий, мужчина средних лет, но, признаюсь, я не обратил на него внимания и ничего не могу сказать о нем.

— Так что же делал Мэдден в хранилище?

— Проверил содержимое своего сейфа.

— А что он делал еще?

Кассир заколебался.

— Боюсь, мне не следовало бы этого говорить, но он связался со своим офисом в Нью-Йорке и отдал распоряжение перечислить крупную сумму в Федеральный резервный банк на наш счет. Простите, сэр, мне бы не хотелось больше говорить на эту тему.

— Прошу вас, ответьте только на один вопрос, последний: ваш банк выплатил ему эту крупную сумму?

— Не могу ответить на ваш вопрос. Боюсь, и без того я сказал слишком много.

— Вы оказали мне большую услугу. Я вам очень, очень благодарен и обещаю, вам не придется жалеть о вашей любезности.

Выйдя из банка, Боб Иден горячо поблагодарил старого друга за помощь.

— Без тебя, старина, я бы ничего не добился. Можешь рассчитывать на меня в будущем, я твой должник. А сейчас вынужден тебя покинуть.

Спайк Бристол не скрывал разочарования.

— Как же так? Бросаешь меня, как ненужный старый пиджак? Даже не пообедаешь со мной?

— Извини, старик, но очень спешу. В другой раз! А сейчас мне надо мчаться на вокзал. До новой встречи!

В одиннадцать часов с проходящего поезда сошел Чарли Чан. В нем ничего не осталось от А Кима. Выглядел он теперь точно так же, как в Сан-Франциско, где Боб Иден впервые увидел его. Перемена была разительна.

— Привет, денди! — не удержался Боб от подковырки.

Ничуть не обидевшись, китаец с улыбкой произнес:

— Итак, я вновь пользуюсь уважением. Заехав в Бэрстоу, я переоделся в свою прежнюю одежду. Сегодня мне не надо будет хлопотать у кухонной плиты, и жизнь снова кажется мне прекрасной!

— Мэдден очень ругался, когда вы уезжали?

— У него не было такой возможности. Когда я уезжал, он еще спал. Я оставил ему короткую записку. Наверное, сейчас он очень переживает, думая, что я покинул его навсегда. Ничего, тем сильнее обрадуется, когда А Ким вернется в его гнездышко.

Пересказав детективу полученную от банковского кассира информацию, Иден добавил:

— Итак, когда в среду вечером Мэдден вернулся на ранчо, у него была с собой куча денег. Да, Холли прав, кто-то шантажирует нашего миллионера.

— Это одно, — согласился детектив. — Но есть и второе. Мэдден убил человека и теперь собирается сбежать, пока преступление не раскрыли. С этой целью он и собирает как можно больше наличными. Как вам эта версия?

— Черт возьми! Вполне возможно!

— У нас с вами еще будет время рассмотреть обе версии и подумать над ними, а сейчас я бы посоветовал незамедлительно отправиться к управляющему домом Мэддена. Надо с ним побеседовать.

Взяв такси, они велели ехать на Оранж-Гроув-авеню. По дороге черные глазки китайца с живым интересом рассматривали дома и улицы красивого города. Наконец, машина свернула на широкую аллею. Высокие раскидистые деревья, красивые особняки миллионеров, бассейны и зеленые лужайки не могли не вызвать восхищения.

— Такие картины производят неизгладимое впечатление на человека, родившегося в убогой хижине под соломенной крышей, на берегу мутной речки, — задумчиво произнес Чарли Чан. — В этих дворцах богачи живут не хуже императоров, но чувствуют ли они себя счастливыми?

Боб прервал эти неуместные, по его мнению, рассуждения деловым вопросом:

— Чарли, Бог с ними, с императорами. Меня беспокоит предстоящий разговор. Ведь этот управляющий запросто может телеграфировать хозяину о нашем визите. И что тогда?

— Да, мы рискуем, но другого выхода нет.

— А вы убеждены, что с ним обязательно надо поговорить?

— Нам обязательно надо увидеться со всеми, кто располагает хоть какими-то сведениями о Мэддене. И попытаться их заполучить. Управляющий может располагать очень ценными сведениями.

— А что мы ему скажем?

— То, что очень похоже на правду: Мэддену угрожают шантажисты, а мы из полиции, и наша задача — разыскать злоумышленников.

— Но ведь это надо доказать!

— А тут пригодится мой значок сержанта гонолулской полиции, который я специально на этот случай приколол к жилету. Знаете, как это делается? Важным голосом заявляешь, что ты из полиции, и на мгновение распахиваешь пиджак, чтобы блеснул значок. А полицейские значки везде очень похожи, и надо быть исключительно недоверчивым, чтобы внимательно разглядеть значок и прочесть надпись на нем.

— Полагаюсь на вас, Чарли.

Такси остановилось у самого представительного особняка на всей Оранж-Гроув-авеню, а может, и во всей Америке, ну прямо дворца. Широкая пешеходная дорожка, усаженная декоративным кустарником и цветами, вела к дому. Приблизительно на полпути Боб и Чарли Чан наткнулись на мужчину, подстригающего розы. Рабочий костюм не обманул, не ввел в заблуждение зоркий глаз детектива — тот сразу понял, что перед ним не простой садовник: зоркий глаз отметил и белые руки, и хорошие манеры, и, наконец, приветливую улыбку.

— Имею честь видеть мистера Фогга? — поинтересовался Чарли Чан.

Получив утвердительный ответ, оба гостя представились, и Боб Иден вручил Питеру Фоггу визитную карточку Вилла Холли с его припиской.

— Принять друзей Вилла — большая честь для меня, — сказал управляющий. — Прошу вас в дом.

Гости отказались пройти в дом и уселись в удобные плетеные кресла на веранде.

— Чем могу служить? — спросил управляющий.

— Мы бы хотели услышать от вас ответ на несколько вопросов. Если вопросы покажутся вам странными или вы просто не пожелаете отвечать на них — скажите нам, и тогда…

— Спрашивайте, джентльмены.

— Был ли мистер Мэдден в Пасадене в прошлую среду?

— Был.

— И вы виделись с ним?

— Вернее будет сказать, что я его видел. Около шести вечера он подъехал к дому, но даже не вышел из машины.

— А что он сказал?

— Спросил, все ли в порядке, и сказал, что, может быть, скоро ненадолго приедет сюда с дочерью.

— А вы его о чем-нибудь спрашивали?

— Спросил, как здоровье дочери. Ответил, что здорова.

— Мэдден был один?

— Нет, с ним был Торн и еще какой-то незнакомый мне мужчина.

— В дом никто из них не входил?

— Нет, не входил. Правда, мне показалось, что мистер Мэдден хотел выйти из машины, но потом раздумал.

— А не заметили ли вы чего-нибудь необычного в поведении вашего хозяина? Он был такой, как всегда?

— Вы знаете, я именно над этим думал, когда они уехали. Мистер Мэдден показался мне каким-то озабоченным, даже расстроенным чем-то.

В дело вступил Чарли Чан:

— Мистер Фогг, мы хотим поговорить с вами серьезно, нам нужно ваше содействие, но, предупреждаю, все должно храниться в тайне. Мы признательны за ваше доверие — тут хватило рекомендации мистера Холли, но должен сказать, что теперь от вас потребуется не только информация, но и содействие. Думаю, вы поняли, что имеете дело с полицией.

Детектив на мгновение распахнул пиджак, и полицейский значок ярко блеснул в лучах калифорнийского солнца.

— Вы совершенно правильно заметили, — продолжал Чарли Чан, — мистер Мэдден действительно был озабочен. У нас есть все основания полагать, что он попал в руки банды шантажистов.

Управляющий печально покачал головой.

— Очень жаль, что оправдываются мои худшие предположения. Я один из немногих, кто очень привязан к мистеру Мэддену. Ко мне мистер Мэдден был всегда очень добр. Я ведь по образованию юрист, долго работал по своей специальности на Востоке, но стал прихварывать и должен был сменить климат. Оказался в этих местах — без жилья, без работы. Приходилось браться за любую работу, а потом подвернулась вот эта должность в доме мистера Мэддена. Нет, ко мне он всегда относился хорошо, и я готов помочь ему, чем могу.

— У меня создалось впечатление, что вас не слишком удивило сообщение о шантаже. Вы были готовы к этому?

— Да нет, ничего конкретного я не имел в виду. Просто, если человек так богат, как мой хозяин, всегда найдутся вымогатели.

— И еще один вопрос, мистер Фогг, последний. Может быть, вам известно, почему Мэдден боялся некоего Джерри Делано?

Управляющий бросил на китайца быстрый взгляд исподлобья, но промолчал.

— Джерри Делано, — поддержал детектива Боб Иден. — Вам приходилось слышать это имя?

Помолчав, управляющий решился:

— Вот что по этому поводу мне известно. Несколько лет назад, во время ремонта этого дома, хозяин велел провести сигнализацию против ограбления. И как раз в тот момент, когда специалисты занимались этим, я заговорил с мистером Мэдденом, вот тут, в холле, у окна он стоял. «Я уверен, Фогг, так нам будет спокойней. Если кто полезет в дом из непрошеных гостей, мы услышим», — сказал он мне. Помню, я что-то сказал насчет врагов, которых у него должно быть множество. А он так искоса посмотрел и говорит: «Никаких врагов я не боюсь. На всем свете мне страшен только один человек, только один». Ну я и спросил, кто именно. Он и сказал: «Этого человека зовут Джерри Делано. Запомни это имя, Фогг, и если что случится…» Но не договорил и пошел. Я ему вслед: «А почему вы боитесь этого человека, хозяин?» Наверное, я позволил себе бестактный вопрос, и он не стал отвечать. Но не рассердился на меня. Просто остановился и молча стоял.

— А потом ответил?

— Да. Постоял так, молча глядя на меня, а потом сказал: «У Джерри Делано странная профессия, Фогг. И он чертовски ловко с ней справляется». И, не добавив ни слова, скрылся в дверях библиотеки.

Глава XVIII
Трудно быть детективом

Распрощавшись с управляющим, Иден и Чарли Чан покинули пустую резиденцию Мэддена.

Долгое молчание прервал Боб Иден:

— Боюсь, не так уж много нам удалось узнать.

— Всего-навсего кое-какие мелочи, — согласился с ним детектив. — Но, знаете ли, в нашем деле ценится каждая мелочь. Хороший детектив, располагая кучей мелочей, деталей, должен уметь выбрать из этой кучи подходящие друг к другу кусочки. Тонкая работа, ничего не скажешь. Потом вдруг — озарение, вспышка молнии, и все становится ясно.

— Хотел бы я знать, как долго придется нам ждать этого озарения…

— Терпение, мой юный друг, терпение! Не так уж мало мы узнали. Итак, Мэдден был в среду в городе, подъехал к своему дому, но не вошел в него. На вопрос о дочке ответил, что она здорова и скоро прибудет в Пасадену. Что еще? Ага, еще раз подтвердилось то, что уже до этого было нам известно: Мэдден боится Делано.

— И то, чего мы не знали: у Делано странная, необычная профессия.

— Хорошо бы знать, какая именно. К сожалению, я еще не успел как следует познакомиться с вашей страной. Может, вам, сэр, придет в голову какая-нибудь плодотворная мысль относительно необычной профессии американца?

— Ничего мне не приходит в голову. И вообще слишком уж много загадок в нашей истории, голова пухнет!

В такси они доехали до вокзала, откуда каждый час отправлялись автобусы в Голливуд, и успели на двенадцатичасовой.

И вот автобус уже мчит их по живописному шоссе, вьющемуся среди холмов. Мимо пролетают бесконечные бензоколонки, радуют глаз веселые разноцветные виллы на холмах, почему-то главным образом розовые и зеленые.

Начались предместья Голливуда, этой всемирно известной столицы кино. Пассажиры автобуса наперебой называли имена кинозвезд обоего пола, владельцев роскошных особняков, привлекавших всеобщее внимание. По длинному-предлинному бульвару въехали в самый центр этой киноимперии и сошли на конечной остановке автобуса.

Оживление, царившее в центре Голливуда, ошеломило не только приехавшего из далекой провинции китайского детектива, но и привыкшего к шумному Сан-Франциско Боба Идена. Мостовые были забиты медленно движущимися и непрестанно сигналящими машинами, а тротуары — толпами пешеходов. Многие из встречных были одеты с претенциозной роскошью, красноречиво свидетельствующей о том, какие безобразные плоды дает сочетание больших денег и отсутствия вкуса.

Перейти на другую сторону улицы оказалось проблемой.

— Осторожно, Чарли! Этот город — истинный рай для продавцов машин.

Паула ожидала их в фойе киностудии.

— Рада видеть вас! Давайте сначала перекусим в нашем актерском кафе, а потом я познакомлю вас с киностудией.

Чарли Чан весь просто светился от удовольствия, когда девушка повела своих гостей по улице, составленной из макетов несуществующих домов — одни размалеванные фасады, за которыми пустота.

— Моя старшая дочь отдала бы все на свете за возможность пройти вот так по киностудии Голливуда вместе со мной! Надо постараться хорошенько все запомнить, ведь рассказывать ей придется с мельчайшими подробностями.

Искусственная улица привела их к самому что ни на есть настоящему кафе. Его клиентуру составляли киноактеры и участники массовок, наряженные в самые диковинные костюмы и в полном гриме.

Чарли Чан не уставал восхищаться всем вокруг.

— Я уверен, такого не увидеть никакому почтальону, когда тот выйдет на прогулку в свой выходной! И как приятно вкушать пищу, — приготовленную кем-то другим! Надеюсь, вы, мои молодые друзья, извините меня за то, что я позволяю себе пожирать этого цыпленка-гриль так некультурно, позабыв о правилах хорошего тона.

После того как все с аппетитом поели, Паула предложила отправиться в двенадцатый павильон, где в этот день как раз проходили съемки фильма.

— Правда, на съемках не разрешается присутствовать посторонним, — предупредила девушка, — но думаю, что мне удастся вас провести, если вы обещаете вести себя смирно.

С улицы, залитой слепящим солнечным светом, они с удовольствием шагнули в приятную полутьму съемочного павильона — огромного здания, похожего на гигантский склад. Съемочная площадка представляла собой в данный момент дорогой ресторан — зеркала, ковры, люстры. На столиках светились маленькие настольные лампы, невероятно элегантный метрдотель встречал клиентов.

В сцене снималось довольно много статистов. Некоторые из них уже были на переднем плане, а небольшая группа ожидала своего выхода. Боб Иден обратил внимание на их лица — почти все с яркой индивидуальностью, выразительные, запоминающиеся. Почти все мужчины были в военных мундирах — наверное, фильм был о войне. Боб слышал обрывки фраз, которыми обменивались статисты. Говорили по-французски, по-немецки, по-испански. Видимо, это были эмигранты, приехавшие в Америку в поисках лучшей жизни со всех концов света и немало натерпевшиеся на своем веку. Наверняка многим из них пришлось пережить настоящие трагедии, в сравнении с которыми страдания киногероев представлялись мелкими и надуманными.

Молодой человек поделился своими наблюдениями с Паулой. Девушка согласилась с ним.

— Вы совершенно правы, у кинозвезд лица стандартные, лишенные индивидуальности. Другое дело статисты. Они превосходят главных героев и культурой, и эрудицией. Вы сами можете убедиться в этом, поговорив с некоторыми из них. Получают же они тут по пять долларов в день и счастливы, что хоть такая работа подвернулась.

По данному сигналу статисты стали выходить на план, занимая заранее отведенное им место. Чарли Чан во все глаза следил за происходящим, забыв обо всем на свете. Бобу же скоро это надоело, и он принялся беспокойно вертеться и дергать за рукав своего невозмутимого спутника.

— Чарли, в конце концов мы пришли сюда не для того чтобы знакомиться с работой актеров!

Китаец только нетерпеливо отмахнулся от молодого человека. Тогда тот приступил к Пауле Вэнделл.

— Вам удалось что-нибудь узнать об Эдди Бостоне?

— Адрес его я, во всяком случае, для вас раздобыла. Не уверена, что в такое время вы застанете его дома, но попробовать можно.

Своих гостей Паула затащила в темный уголок за камерами, чтобы они никому не бросались в глаза. Шепотом обмениваясь словами, они вдруг заметили недалеко от себя того актера, который накануне на ранчо Мэддена разговаривал с Бостоном. Схватив его за рукав, Паула затащила беднягу в их уголок и шепотом спросила:

— Вы не знаете, где можно найти Эдди?

— Только не в Голливуде, — был ответ.

— Как, его нет в Голливуде? А где же он?

— Вероятней всего, в данный момент он находится на пути в Сан-Франциско. Во всяком случае, когда мы виделись с ним последний раз, он собирался отбыть именно туда.

— Вы не ошиблись? В Сан-Франциско? А что он там собирается делать?

— Боюсь, на этот вопрос я не смогу ответить. Разговаривал я с ним вчера вечером, уже после нашего возвращения из пустыни. Встретил его на улице и спрашиваю: чего это он сбежал со съемок, деньги ему не нужны, что ли? А он говорит — дело важное было, вот и бросил нашу компанию, а деньги для него особой роли не играют, и вообще он уезжает в Сан-Франциско. Я глаза вытаращил — деньги для него роли не играют! А он мне: «Мои дела поправились, могу позволить себе и отдохнуть, съемки все равно заканчиваются, считай, я беру отпуск для укрепления здоровья».

— И это все?

— Ну еще что-то насчет того, что не видел Фриско давно и мечтает поехать туда.

Поблагодарив старого актера за информацию, Паула потащила своих спутников к выходу. Оказавшись на улице, Боб проворчал:

— Опять неудача, птичка упорхнула! И опять новая загадка.

— Ну сами посудите, сэр, как же птичке было не упорхнуть, если Мэдден хорошо заплатил именно за это. Ведь Бостон подчеркнул, что он знает о Делано все?

— То есть, по-вашему, знает и о его смерти? Откуда он мог узнать об этом? Неужели и он в ту среду был на ранчо Мэддена? Господи! — молодой человек преувеличенно драматическим жестом схватился за голову. — Больше загадок моя голова не вынесет. Нет ли у вас под рукой нюхательных солей, мисс?

— Я никогда не пользуюсь ими, — рассмеялась Паула.

— Так что же мы собираемся теперь делать? — вслух размышлял Боб и, обратившись к девушке спросил:

— Вы когда возвращаетесь в Эльдорадо?

— Сегодня, во второй половине дня. Мне вручили новый сценарий, действие которого происходит в мертвом городе. Надо приискать подходящее местечко.

— Не понял…

— Действие нового фильма происходит в заброшенном поселке горняков, так что мне снова придется выбраться в Петикоут.

— Прелестное название! И где же лежит эта «нижняя юбка»?

— Высоко в горах, приблизительно в семнадцати милях от Эльдорадо. Десять лет назад в поселке насчитывалось более трех тысяч жителей, сейчас же нет ни души. Одни развалины, как в Помпее. Очень любопытное зрелище, вам будет интересно увидеть такое.

— Ловлю вас на слове. До встречи в пустыне!

— А я выражаю вам, мисс Вэнделл, мою самую горячую благодарность за возможность познакомиться с «фабрикой грез». Увиденное сегодня останется в моей памяти на всю жизнь. — И гонолулский детектив с чувством пожал девушке руку.

— Рада, что вам понравилось. Жаль, дела мешают, можно было бы увидеть намного больше.

В Лос-Анджелес отправились на троллейбусе. Боб Иден не умел хитрить и прямо задал Чарли Чану вопрос, вертевшийся у него на языке:

— Чарли, а не надоело ли вам это наше дело?

— Как может надоесть, когда осталось еще столько интересного?

— Что вы имеете в виду?

— Ну, хотя бы предстоящий разговор с Нормой Фицжеральд. Ах, эта женщина поет, как птичка. И надеюсь, еще не упорхнула.

— Чарли, с ней надо говорить вам!

— Ни в коем случае! Мне даже не следует сопровождать вас. Мое присутствие может вызвать ненужные подозрения, заставит женщину замкнуться в себе. Вам она скорее расскажет о чем-нибудь, интересующем нас. Повыспросите ее о покойном Делано.

— Что ж, постараюсь сделать все, что смогу, — вздохнул Боб Иден. — Но знаете, я как-то в последнее время разуверился в собственных силах.

В эту пору дня театр был пуст. Узнать адрес мисс Фицжеральд помог доллар, всунутый «в лапу» швейцара. Детектива поразила ловкость, с какой это сделал Боб. Тот рассмеялся.

— Пригодились приобретенные в свое время навыки. Как-никак я человек светский, а золотая молодежь всегда увивалась вокруг актрис и балерин.

Подъехали к отелю «Виннвуд», где, по полученным сведениям, проживала мисс Фицжеральд. Оставив Чарли Чана на скамейке в сквере, Боб вошел в отель и попросил портье передать его визитную карточку певице.

Норма Фицжеральд заставила посетителя подождать. Прошло несколько долгих минут, прежде чем певица спустилась в очень скромный холл гостиницы. К Бобу она подошла с кокетливой улыбкой.

— Мистер Иден? Рада видеть вас, хотя не имею ни малейшего понятия о цели вашего визита. Вы из нашей актерской братии?

— Не совсем. О цели визита я сейчас скажу, но сначала разрешите выразить мое восхищение вами как певицей. Я слышал вас по радио позавчера вечером, и ваш голос до сих пор звучит в моих ушах! Редкой красоты голос!

Хотя певица наверняка привыкла к комплиментам, она не сдержала довольной улыбки.

— Приятно слышать мнение знатока. Жаль только, что у меня было немного воспалено горло. Знаете, с самого приезда в Лос-Анджелес у меня легкий катар верхних дыхательных путей, так что вы не могли получить верного представления о моем голосе.

— Достаточно уже было того, что я слышал. С вашим голосом надо петь в опере!

— Я знаю, мне это все говорят, и даже неоднократно представлялась возможность, но знаете, я предпочитаю эстраду. К ней я привыкла, выступаю на ней с детских лет.

— Выходит, вы только начали…

— Ну-ну, молодой человек, — кокетливо погрозила ему пальчиком певица, которой было далеко за тридцать. — А вас, случайно, не Метрополитен-опера прислала?

— К сожалению, нет, — с сокрушенной миной отозвался Боб. — Я сам по себе. Видите ли, я хороший друг одного из ваших приятелей.

— Кого же? Их у меня столько…

— Не сомневаюсь. Я говорю о Джерри Делано. Ведь вы его знаете?

— Знаю ли я Джерри? О, уже много лет, но… — Тут мисс Норма нахмурила брови и спросила: — Вы виделись с ним недавно?

— В том-то и дело, что нет. Мне как раз надо с ним увидеться, и я надеялся — вы поможете его найти.

— Но вы же вроде его друг… тогда зачем нужна чья-то помощь?

В живых глазах певицы промелькнула искорка подозрения.

— Мы не виделись много лет, — объяснил Боб, — с той поры, как вместе работали у Джека Мак-Гира на Сорок четвертой.

— А, понимаю. — Настороженность растаяла. — Но в таком случае, боюсь, я не смогу вам помочь, где он сейчас — не знаю. Недели две назад он написал мне из Чикаго. Письмо я получила уже в Сиэтле. Довольно странное письмо… Писал, что выбирается в эти края и надеется вскоре увидеться со мной.

— А зачем он сюда выбирается — не писал? Не упомянул о деле, из-за которого он едет?

— О каком деле?

— Джерри предстояло получить немалые деньги…

— О, в таком случае очень рада за него. Со времен работы у Мак-Гира бедняге не везло.

— Вот именно. Тогда нам не приходилось жаловаться на судьбу. К тому же столько встречалось интересных людей. Он вам тоже наверняка рассказывал о них?

— Да нет, что-то не припомню.

— Разве не рассказывал Джерри, например, о Пи Джи Мэддене? Такая колоритная личность.

Норма Фицжеральд с удивлением вскинула на Боба глаза.

— Пи Джи Мэдден? А кто он такой?

— Один из крупнейших наших финансистов. Если вы читаете газеты…

— Я не читаю газет. И неинтересно, и времени не остается. Вы не представляете, сколько времени уходит на подготовку…

— Представляю! Но не могли бы вы посоветовать, где мне искать Джерри? Я немного беспокоюсь…

— Беспокоитесь? Из-за чего?

— Ну как же… Ведь у него такая профессия… Постоянный риск…

— Ничего не понимаю! Какой может быть риск?

— Видите ли, опасения мои не лишены конкретных оснований. Джерри Делано приехал в Бэрстоу неделю назад, утром в среду. И вскоре после этого исчез.

Опять искорка настороженности в глазах женщины.

— Вы… вы… не хотите же вы сказать, что могло случиться несчастье?

— Увы, именно этого я и боюсь. Ведь вы знаете Джерри, он может быть таким… неосторожным.

Опустив глаза, женщина помолчала и задумчиво произнесла:

— Да. Знаю. С его темпераментом… Все эти рыжие ирландцы одинаковы.

— Вот именно! — подхватил Боб Иден и осекся, поймав на себе холодный настороженный взгляд зеленых глаз певицы.

— Так вы говорите, что знали Джерри еще во времена работы у Мак-Гира?

— Да, — не очень уверенно подтвердил Боб, уже чувствуя подвох.

— А с каких это пор Джерри стал рыжим ирландцем? — спросило певица, вставая. Ее дружеский, непринужденный тон сменился язвительно-холодным. — Не далее как вчера вот на этом углу улицы я видела полицейского, очень похожего на вас. Следует отдать должное здешней полиции — в ней служат красивые мальчики.

— Не понимаю, о чем это вы, — пробормотал Боб, совершенно растерявшись.

— Ну-ка, сэр, проваливайте поскорее! — Мисс Фицжеральд отбросила всякую вежливость. — Если у Джерри Делано и случились какие-то неприятности, я о них ничего не знаю. А знала бы, то все равно полиции не скажу. Старого друга не выдам, что бы он там ни натворил!

— Но вы не так меня поняли! — пытался спасти положение Боб.

— Поняла правильно! Ищите Джерри сами, я вам не помощница. Да я и в самом деле не знаю, где он. Ну, проваливайте!

Боб Иден встал.

— И все-таки я сказал правду — голос у вас редкой красоты!

— Что ж, может, и в полиции есть ценители… Впрочем, радио слушать никому не запрещается.

Мрачнее тучи вышел Боб из отеля, перешел улицу и уселся на скамейку в скверике рядом с Чарли Чаном.

— Похоже, на сей раз счастье нам не улыбнулось, — осторожно заметил детектив. — Судя по вашему лицу… Догадываюсь, нас постигла неудача?

— Неудача?! Катастрофа! Полное фиаско! Вы и представить себе не можете, как позорно я провалил ваше задание. Правда, мне был сделан комплимент, меня назвали полицейским, но я уверен, с моими способностями меня вышвырнули бы с первого курса полицейской школы.

— Да не переживайте вы так! — утешал китаец вконец расстроенного Идена. — Всякое бывает в жизни. Просто эта женщина оказалась излишне осторожной, вот и все.

— Может быть, в дальнейшем вы будете сами заниматься такими делами — видите же, у меня ничего не выходит!

Пообедав в гостинице, они отбыли в Бэрстоу поездом, который отправлялся в пять тридцать вечера. Во время стоянки на какой-то станции Чарли Чан случайно выглянул в окно, и на его обычно невозмутимом лице появилось странное выражение, до того удивившее Боба, что он тоже встал посмотреть, что же там такое. И наткнулся на суровый, оценивающий взгляд капитана Блисса из Отдела убийств, который почему-то оказался на этой станции и теперь внимательно их разглядывал. Маленькие глазки капитана изучили в деталях одежду гонолулского детектива, а затем с таким же вниманием переключились на Боба Идена. Закончив осмотр, капитан, ни слова не говоря, повернулся к ним спиной и удалился.

Глядя ему вслед, Чарли Чан задумчиво произнес:

— Если я не ошибаюсь, теперь мы избавлены от необходимости разыскивать шерифа. Шериф сам придет к нам. Боюсь, пришел конец нашему пребыванию на ранчо Мэддена. Бедного А Кима арестуют по подозрению в убийстве Ли Вонга.

Глава XIX
Голос в эфире

В Бэрстоу они приехали ночью. Боб решил переночевать в небольшой привокзальной гостинице, Чарли Чан хотел поскорее вернуться в Эльдорадо, однако после разговора с кассиром на станции изменил свои планы.

— Поскольку ближайший поезд в Эльдорадо отходит только в пять часов утра, я, пожалуй, возьму себе в гостинице соседний номер и нормально высплюсь. На мой взгляд, нам следует уехать отсюда разными поездами. Следующий отправляется из Бэрстоу в одиннадцать десять. Если мы появимся на ранчо вместе, это может вызвать подозрение — слишком уж часто мы бываем вместе, ну прямо сиамские близнецы. И без того капитан Блисс скоро догадается, что мы действуем сообща.

— Слушаю и повинуюсь, Чарли! Решать вам. Тем более что на себя вы взяли самое трудное — проснуться к пяти утра! Бррр! Я еще буду сладко спать, ведь меня будить не обязательно?

Взяв чемодан из камеры хранения, детектив поднялся в свой номер в гостинице, а Боб занял свой. Спать пока не хотелось, и молодой человек сидел за столом, перебирая в памяти события минувшего длинного дня. Вдруг отворилась дверь, соединяющая оба номера, и в комнату вошел Чарли Чан. В его руках переливались всеми цветами радуги жемчуга Филлиморов.

— Вот, — сказал он, положив колье на стол перед Иденом, — вот бесценное сокровище, причина ваших мучений, сэр. Я принес показать его, чтобы вы убедились, что сокровища Филлиморов по-прежнему в безопасности.

Боб задумчиво взял колье в руки и принялся перебирать крупные жемчужины, матово сияющие в теплом свете настольной лампы.

— Они прекрасны, Чарли. Послушайте, нам надо поговорить серьезно.

Детектив кивнул головой и сел напротив. Боб Иден продолжал:

— Чарли, скажите мне положа руку на сердце — есть ли у вас объяснение того, что происходит на ранчо Мэддена? Версия, выражаясь вашим языком.

— Несколько дней назад была.

— И какая же?

— Увы, я ошибался.

— То-то и оно! Я же чувствую — вы тоже теряетесь в догадках. Понимаю, профессионалу трудно признаться в том, что он безнадежно запутался, но… Я ведь понимаю, мы оказались в тупике, давайте признаемся в этом друг другу, и… с меня довольно. Думаю, нам следует поступить так: завтра я приезжаю на ранчо, будет это где-то во второй половине дня, вроде бы после встречи с Дрэйкоттом, отзываю Мэддена в укромный уголок и вручаю ему колье. Поймите, опять лгать, опять придумывать причину проволочек я просто не в состоянии. Да и смысла не вижу тянуть. Завтра мы отдадим жемчуг, и делу конец.

Лицо китайского детектива омрачилось.

— Прошу вас, сэр, не говорите так. Еще немного терпения, совсем немного. Уверяю вас, осталось подождать самую малость.

— Знаю, Чарли, знаю все, что вы скажете, — вам нужно совсем немного времени, не хватает буквально нескольких мелочей, и вы раскроете тайну ранчо. Ох Чарли, я понимаю, затронута ваша гордость профессионала, но, согласитесь, больше ждать мы не можем. Мне очень жаль.

— Сэр, мне нужно буквально несколько часов!

Взглянув на милое круглое лицо китайца, Боб долго молчал, что-то взвешивая в уме, потом отрицательно покачал головой.

— Мне очень жаль, Чарли, но ведь это зависит не только от меня. К тому же мы не вправе забывать о капитане Блиссе. Он может появиться на ранчо в любой момент — и что тогда? Согласитесь, этого мы допустить не можем.

— Сэр, прошу вас, доверьтесь мне!

— Ладно, Чарли, последняя отсрочка: передадим Мэддену колье не днем, а вечером. В восемь часов вечера. Разумеется, если капитан Блисс не появится там раньше. Вы согласны?

— Вынужден…

— Значит, договорились. В вашем распоряжении весь завтрашний день. А я, как приеду на ранчо, не буду ничего выдумывать о встрече с Дрэйкоттом, а просто скажу Мэддену: «Сегодня в восемь вечера я передам вам жемчуг». И в восемь вечера, если не произойдет ничего непредвиденного, мы вручим ему колье и уедем. А перед отъездом расскажем о всех наших открытиях шерифу. Если высмеет нас — его дело, а наша совесть будет чиста. Свой долг мы выполнили.

Немалого мужества стоило Бобу проявить не свойственную ему твердость и решительность, но теперь, когда он пришел к такому выводу, на душе сразу стало легче. И в самом деле, до чертиков надоело врать и выкручиваться!

Детектив был явно недоволен таким решением. С расстроенным видом он взял в руки жемчуг и поднялся со стула.

— Очень неприятно сознавать, что в вашей стране меня преследуют неудачи. Ничего не поделаешь, в данном случае я вынужден подчиниться, но… — Тут лицо китайца прояснилось и он докончил: — но в моем распоряжении целый день, а за день многое может случиться.

Иден тоже встал и дружески похлопал расстроенного китайца по плечу.

— А я от всего сердца желаю вам успеха! И пора спать — ведь вам вставать в такую несусветную рань.

Когда Боб утром проснулся и выглянул в окно, его ослепило яркое солнце. На блестевшие в его лучах рельсы железной дороги невозможно было смотреть.

Чарли Чана в гостинице уже не было. Боб расплатился за номер, позавтракал и успел на поезд, который привез его в Эльдорадо.

Первым делом Иден зашел к Виллу Холли.

— Хэлло! — приветствовал его журналист. — Наконец-то изволили появиться. Ваш маленький коллега проявляет значительно больше усердия. Он был у меня чуть свет.

— В Чарли взыграли профессиональные амбиции. А что, вы с ним виделись?

Вилл кивнул на стоящий в углу чемодан.

— Мистер Чан оставил у меня свои вещи, сказал, что надеется через день-два одеть свою нормальную, обычную одежду.

— Как видно, он не может себе позволить отправиться в тюрьму в другой одежде, — проворчал Боб. — Он рассказал вам о том, что нас видел Блисс?

— Рассказал. Боюсь, это сулит дополнительные осложнения.

— Вот уж в этом я не сомневаюсь! Так Чарли вам наверняка сообщил, что наше путешествие практически ничего не дало?

— В общих чертах. А то немногое, что удалось узнать, подтверждает мою версию о шантаже. Да и тут мне удалось разыскать кое-что, подтверждающее мои предположения.

— Что именно?

— Нью-йоркская контора Мэддена перевела ему в здешний банк еще пятьдесят тысяч долларов. Я говорил с директором нашего банка. Сегодня у них такой суммы не найдется, но завтра они ее Мэддену выплатят.

— Вашу версию насчет шантажа я считаю вполне реальной, хотя Чан выдвигает другую. По его мнению, Мэдден просто-напросто собирает наличные…

— Знаю, он мне говорил, только в его версии не найдется места ни для Мэйдорфа, ни для профессора. Нет, моя версия лучше. И все равно, перед нами поразительная загадка.

— Согласен. Думаю, мы предприняли все, чтобы разгадать ее, но, увы… Сегодня вечером я передам Мэддену колье, Чарли, — наверное, сказал вам?

— Да, и это его огорчает чрезвычайно. Хотя, должен признать, на вашем месте я бы, пожалуй, поступил так же. Вы дошли до той стадии, когда больше ничего нельзя сделать. И все-таки мне бы очень хотелось, чтобы сегодня что-нибудь произошло.

— И мне тоже! Ведь если ничего не изменится, я совершенно не представляю, как смогу… Впрочем, ничего не поделаешь. Мы должны выполнить пожелание миссис Джордан. А ей в конце концов какое дело до того, что Мэдден кого-то там убил?

— Что касается меня, то я прекрасно понимаю, в сколь сложном положении вы оказались. И должен заметить, с честью справились со своей задачей.

— Благодарю за доброе слово. Ну, мне пора. Опять ехать на это проклятое ранчо! Вилл, вы видели сегодня Паулу?

— Да, мы виделись за завтраком в «Оазисе». Она собирается на рудник Петикоут, — улыбнулся Холли. — А сейчас я отвезу вас на ранчо.

— Ну что вы! Я возьму такси.

— О чем тут говорить? Газета уже вышла, сегодня у меня меньше работы, чем когда бы то ни было. Едем!

И вот опять старая машина журналиста, трясясь и дребезжа, проехала участок разбитой дороги между холмами и спустилась на раскаленную плоскость пустыни.

Журналист зевнул во весь рот и извинился:

— Сегодня ночью я почти не спал.

— Ломали голову над загадкой Делано?

Журналист покачал головой.

— Нет, на сей раз дело идет лично обо мне. Интервью с Мэдденом побудило моего нью-йоркского редактора сделать мне предложение. Должен заметить — очень заманчивое. Он предлагает вернуться к работе в Нью-Йорке. Вчера я показался врачу, тот считает, что со здоровьем у меня все в порядке.

— Но это же замечательно! — воскликнул Боб. — Поздравляю!

Журналист бросил на спутника странный взгляд.

— Да, да, — сказал он. — Прошли годы, и вот, наконец, двери тюрьмы раскрылись передо мной. Как я мечтал об этом, как ждал! Но вот теперь…

— Что теперь?

— Но вот теперь узник колеблется. Ему страшно покинуть свою тихую, привычную камеру. Нью-Йорк — это, конечно, Нью-Йорк. Но смогу ли я теперь жить в этом городе? Очень сомневаюсь.

— Еще как сможете! — возмутился Боб. — С чего это вдруг вы засомневались?

Журналист пожал плечами. Какое-то время они ехали молча.

— Во всяком случае, я попробую, — решился Холли. — Поеду, посмотрю. Иначе не прощу себе, если всю оставшуюся жизнь придется прозябать в этой дыре.

Высадив Боба у ворот ранчо, он развернулся и поехал обратно. Никого не встретив, Боб прошел к себе в комнату, умылся, переоделся и вышел в патио, где застал А Кима.

— Есть что-нибудь новенькое? — спросил Боб шепотом.

— Торн и Гэмбл с самого утра уехали куда-то на весь день. Больше ничего не происходило, — тоже вполголоса ответил китаец.

Угрюмый Мэдден один-одинешенек сидел в гостиной. Он оживился при виде Идена.

— Ну, как дела? Вы виделись с Дрэйкоттом? Мы можем говорить свободно, в доме никого нет.

— Все улажено, — сказал Боб, усаживаясь за стол. — Сегодня вечером, в восемь часов, я передам вам жемчуга Филлиморов.

— Где?

— Да тут же, на вашем ранчо.

— Я же предпочел, чтобы это произошло в Эльдорадо, — нахмурившись, сказал финансист. — Вы договорились так, что Дрэйкотт приедет с ними сюда, на ранчо?

— Нет, но в восемь часов колье будет у меня и я официально вручу его вам. Если вам угодно, чтобы никто не знал об этом, — сделаем, как пожелаете.

— Прекрасно, — ответил Мэдден, внимательно глядя на молодого человека. — Оно сейчас при вас?

— Нет, но в восемь будет у меня.

— Прекрасно, — повторил миллионер. — Рад, наконец, это слышать. И предупреждаю, что если и на этот раз вы приметесь за выкрутасы…

— Сэр! Я бы попросил выбирать выражения! Что вы имеете в виду?

— Да просто то, молодой человек, что с самого вашего приезда сюда вы все что-то крутите, все время у вас какие-то сложности, все время что-то мешает передать мне колье. Ведь это же очевидно!

— Вы правы, сэр, — согласился Боб, сочтя уместным в разговоре с хозяином ранчо принять доверительный тон.

— Тогда объясните, почему?

— Мне показалось, что тут что-то не так…

— На каком основании…

— Прежде чем я вам отвечу, сэр, попрошу вас объяснить: почему вы изменили прежнее свое решение? В Сан-Франциско вы поставили вопрос четко — колье должно быть доставлено только в Нью-Йорк. И вдруг новое требование — доставить его в Южную Калифорнию.

— Объяснение проще простого. Тогда, в Сан-Франциско, мы считали, что дочь поедет со мной на Восток. Но потом, как это часто бывает у девушек, она внезапно передумала и решила отправиться в Пасадену. Поэтому я и решил хранить его в тамошнем банке на случай, что оно ей понадобится.

— Я имел удовольствие познакомиться с вашей дочерью. Очаровательная девушка!

Миллионер бросил на молодого человека быстрый взгляд.

— Вы так считаете?

— Разумеется, она очаровательна! Полагаю, сейчас она пребывает в Денвере?

Мэдден долго не отвечал, не сводя внимательного, пристального взгляда с Идена, потом ответил, отчетливо произнося слова:

— Нет, моя дочь сейчас не в Денвере.

— Вот как? — изобразил удивление Боб. — А где же? Если мой вопрос неуместен…

— Нет, почему же? Сейчас она гостит у друзей в Лос-Анджелесе.

Услышав этот неожиданный ответ, Боб широко раскрыл глаза.

— И когда же мисс Мэдден туда приехала?

— Думаю, во вторник. — Миллионера, казалось, не раздражал этот довольно бесцеремонный допрос. — Она прислала телеграмму, что едет ко мне на ранчо. По некоторым соображениям ее приезд сюда был нежелателен, поэтому я отправил Торна с машиной на вокзал в Эльдорадо встретить ее и отвезти в Бэрстоу, где Торн посадил Эвелин на поезд до Лос-Анджелеса.

Боб быстренько прикинул в уме расстояние до Бэрстоу, оно, в общем-то, совпадало с показаниями спидометра, только вроде бы у станции Бэрстоу нет красной глины.

— И вы совершенно уверены, сэр, что мисс Мэдден благополучно добралась до Лос-Анджелеса?

— Разумеется! Я в среду виделся с ней там. А теперь, сэр, после того как я столь терпеливо ответил на все ваши вопросы, извольте объяснить, какие у вас были основания полагать, что у меня на ранчо не все в порядке?

«Лучшая оборона — наступление, — подумал Боб. — Эх, была не была». И он задал вопрос в лоб:

— А что стало с Мэйдорфом, Филом-Лихоманкой?

— С кем?!

— С Филом-Лихоманкой, тем типом, который назвался Мак-Каллумом и выиграл у меня в покер сорок семь долларов?

Мэдден явно заинтересовался.

— Вы утверждаете, что его настоящее имя Мэйдорф?

— Я это знаю точно, с этим типом мне пришлось уже иметь дело в Сан-Франциско.

— При каких обстоятельствах?

— При весьма подозрительных. У меня были все основания полагать, что он намеревался похитить жемчуга Филлиморов.

Лицо Мэддена вспыхнуло, брови грозно сдвинулись.

— Не могли бы вы рассказать об этом поподробнее, сэр?

Об этом Иден мог рассказать, что и сделал, описав происшедшее в порту, не упоминая, разумеется, ни словом о связи с Ли Вонгом.

— Почему вы мне раньше об этом не сказали?

— Потому что был убежден — вам, мистер Мэдден, все это отлично известно. Впрочем, я и сейчас так думаю.

— Молодой человек, у вас не все дома!

— Возможно, но это сейчас неважно. Просто я вам объясняю — увидев здесь Мэйдорфа, я сразу заподозрил неладное. И продолжаю подозревать. Может, все-таки мы вернемся к первоначальному решению, и я передам вам жемчуг в Нью-Йорке?

Мэдден отрицательно покачал головой.

— Нет. Я решил получить его здесь и решения своего не изменю. Я купил колье, и мне решать, где его получить. Купля-продажа совершена по всем правилам, заплатить я обязуюсь, а остальное не должно вас касаться.

Бобу не хотелось закончить на этом разговор, не испробовав последнего средства. Он нерешительно начал:

— Мистер Мэдден, мне хотелось бы сказать… я не слепой, сэр, и вижу — вы оказались в неприятном положении. В чем дело — я не знаю, можете не говорить, но не могу ли я чем-то вам помочь?

От неожиданности миллионер замер. Его измученное лицо, глубоко запавшие глаза, горькие складки у рта без слов подтверждали правильность предположения Боба. Впервые вот так близко, при ярком солнечном свете он видел лицо своего собеседника. Похоже, секунду он колебался, потом решительно сказал:

— Благодарю. Сам выкарабкаюсь. И не в такие переделки случалось попадать. Но за сочувствие благодарю. Итак, договорились, и, надеюсь, на сей раз ничто не помешает мне получить мой жемчуг. А сейчас прошу извинить, я вас покину, пойду прилягу. Надо отдохнуть, набраться сил, меня ждет нелегкий вечер.

Боб долго смотрел вслед миллионеру, а в голове клубились вопросы. Правильно ли он сделал, сказав Мэддену о своих подозрениях? Правду ли тот сказал? Правдива ли информация об Эвелин? Действительно ли девушка уехала в Лос-Анджелес? Что означают слова о нелегком вечере?

Голова жутко разболелась — и от бесплодных хаотичных мыслей, и от все усиливающейся жары, которая сделалась прямо-таки осязаемой. Боб не выдержал и, по примеру хозяина, отправился спать.

Проснулся он уже на заходе солнца. Спускался вечер, сделалось прохладнее. В ванной плескался Гэмбл. Вот еще одна загадка. Кто такой Гэмбл? Что дает ему право пользоваться гостеприимством хозяина ранчо, которому гость явно не по нутру?

Выйдя в патио, Боб встретил А Кима и рассказал ему то, что узнал от Мэддена, постаравшись это сделать незаметно. Китаец в свою очередь поделился с Иденом своей информацией:

— Торн с профессором недавно вернулись. По спидометру я установил количество проеханных ими миль — тридцать девять, как и тогда. И опять немного красной глины на полу в машине.

— Чарли, время подходит, — напомнил Боб.

— Как бы я хотел его остановить!

За столом профессор Гэмбл, как всегда, излучал доброжелательность.

— Приятно вновь видеть вас, сэр. Как дела? Надеюсь, в порядке?

— О да, — столь же приветливо ответил Боб. — А ваши?

Профессор Гэмбл бросил на юношу быстрый внимательный взгляд.

— Мои? Что ж, у меня был удачный день. Ах молодой человек, я всегда говорил и не устаю повторять — не упускайте случая, пользуйтесь любой возможностью подышать чудесным воздухом пустыни. И знаете, я нашел-таки пустынного лиса, которого искал.

— Очень рад за вас и сочувствую лису, — отозвался Боб.

На этом разговор закончился. Конец обеда прошел в молчании. Встав из-за стола, Мэдден занял удобное кресло у камина и закурил сигару. Гэмбл пересел за маленький столик и при свете настольной лампы стал просматривать какой-то иллюстрированный журнал. Торн тоже решил заняться чтением. Вынув из кармана коробку сигарет, Боб Иден закурил и с сигаретой в зубах принялся расхаживать по гостиной. Огромные часы пробили семь, и когда отзвучал их громкий звон, мертвая тишина в комнате сделалась совершенно невыносимой.

Остановившись у радиоприемника, Боб Иден сказал, обращаясь к хозяину ранчо:

— Раньше, до того как приехал сюда, я не задумывался над пользой такого изобретения. А вот сейчас, мне кажется, я с удовольствием выслушал бы даже лекцию о глистах. Можно включить?

Мэдден, не глядя на него, кивнул. А Ким, стараясь не бренчать посудой, убирал со стола.

Боб повернул выключатель радиоприемника. Комнату заполнил громкий, хорошо поставленный голос диктора:

— А сейчас в нашей программе выступит несравненная Норма Фицжеральд. Мы уже сообщали, в настоящее время ею подписан контракт с театром Мэзона. В ее исполнении прозвучат несколько песенок из мюзикла этого театра.

Мэдден наклонился, стряхивая пепел с сигары. Торн и Гэмбл не сочли нужным оторваться от чтения.

— Приветствую вас, дорогие мои радиослушатели! — раздался голос женщины, с которой Боб разговаривал вчера. — Вот опять мне предоставлена возможность выступить перед вами, я воспользуюсь случаем, чтобы поблагодарить тех из вас, которые прислали мне письма. Сегодня утром опять пришла целая пачка писем. Не имея возможности ответить всем, я хочу сейчас всех вас поблагодарить. Спасибо тебе, дорогая Сэдди Френч, за приглашение, я обязательно приеду. И тебе спасибо за письмо, мой старый добрый друг Джерри Делано! Весточке от тебя я была особенно рада.

Иден замер на месте. Мэдден подался вперед, Торн широко раскрыл глаза, Гэмбл крепко сжал рот. А Ким молча хлопотал у стола, стараясь не бренчать посудой. А голос Нормы отчетливо разносился по гостиной:

— Я уже беспокоилась о Джерри, и письмо от него стало приятным сюрпризом. Рада была узнать, что он жив и здоров. Радует меня и скорая встреча с ним. А сейчас — обещанные песенки. Надо спешить, так как скоро начнется мое выступление в театре.

— Да выключите вы это проклятое радио! — проворчал Мэдден. — Сплошная реклама, уже мутит от нее!

И хотя голос Нормы Фицжеральд был действительно красоты необыкновенной, Боб послушно выключил приемник. Он успел украдкой переглянуться с А Кимом. Над безбрежной пустыней, над ее бесчисленными песчаными холмами, изредка поросшими шалфеем и колючим кустарником, пронесся этот звучный голос и принес весть, что Джерри Делано жив и здоров. А значит, их версия рассеялась, как утренний туман. А значит, Мэдден убил не Джерри Делано, а кого-то другого. И не известно, кто звал на помощь в ту страшную ночь. И не известно, чей крик о помощи повторял бедный китайский попугай.

Глава XX
Рудник Петикоут

А Ким вышел из комнаты с подносом, нагруженным посудой. Остальные вернулись к прерванным занятиям. Мэдден поудобнее развалился в кресле, прикрыл глаза и пускал к потолку колечки дыма из своей сигары. Профессор Гэмбл и Торн опять погрузились в чтение. В общем, обстановка спокойного, умиротворенного отдыха после сытного обеда.

Один Боб не находил себе места. Сердце билось неровными толчками, тревожно, голова опять раскалывалась от множества мыслей, вызванных этой новой загадкой. Наконец, будучи не в состоянии усидеть на месте, Иден встал и тихо выскользнул из комнаты.

В кухне невозмутимый А Ким старательно мыл посуду, как будто это и было его главным делом.

— Чарли! — тихо окликнул его Боб.

Быстро ополоснув руки, Чарли Чан подошел к двери.

— Покорнейше прошу, сэр, не входите сюда.

Оказавшись в безопасном закутке за сараем, они смогли поговорить спокойно.

— Чарли, вы слышали? Оказывается, Джерри Делано жив и здоров. Мы с вами ошибались! Ведь вы тоже слышали собственными ушами слова певицы!

— Да, чрезвычайно интересно!

— И только-то? — в возбуждении Боб неосторожно повысил голос. Нет, эта китайская невозмутимость кого хочешь выведет из себя! — Наша версия летит к черту, а вы…

— Что касается версий, то это с ними часто случается, — не теряя спокойствия ответил детектив. — Сколько версий на моей памяти полетело к черту, как вы изволили выразиться! Не обижайтесь на то, что я не воспринимаю все это так трагично, как вы, сэр. Профессиональная привычка, знаете ли.

— Но что нам теперь делать?

— Как что? Отдать жемчуг Мэддену. Вы дали обещание, и теперь вам не остается ничего другого, как его выполнить.

— Да?! И потом уехать, так и не узнав, что же здесь произошло? Не знаю, как вы, но что касается меня, не уверен, что смогу это так оставить…

— «Чему суждено быть, то сбудется», — так говорил мудрый Конфуций.

— Но послушайте же, Чарли! Надо все-таки выяснить. Может, тут и в самом деле ничего не происходило, мы напридумывали сами Бог знает что…

Уже некоторое время оба напряженно прислушивались к отдаленному звуку автомобильного мотора, но вот сейчас он послышался отчетливее. Машина приближалась. Прервав разговор, оба поспешили к воротам. К ним на полной скорости подъехал чей-то автомобиль и резко затормозил. Пронзительно скрипнули тормоза.

Луна еще не взошла, было совсем темно, и все-таки Боб разглядел и знакомую машину, и выскочившую из нее знакомую фигуру, которая перепрыгнула через забор, не дав себе труда заняться воротами.

— Привет, Холли!

Тот резко обернулся.

— Ты меня здорово напугал, парень! Никак не ожидал, что меня встретят у ворот, — тяжело дыша, ответил журналист. Видно было, что он чем-то взволнован.

— Что случилось, Вилл?

— Пока не знаю, что именно, но очень беспокоюсь о Пауле.

Сердце молодого человека сжалось в тревоге.

— А что с ней?

— Она не появлялась у вас? Вы не видели ее? — вопросом на вопрос ответил журналист.

— Нет.

— Дело в том, что Паула не вернулась из своей поездки на рудник Петикоут. До него не так уж далеко, а она уехала сразу после завтрака и уже давно должна была возвратиться. Мы даже договорились вместе пообедать, а потом посмотреть фильм. Именно ей очень нужно было посмотреть его.

Боб Иден не колебался ни минуты.

— Едем, Вилл! Надо торопиться.

Из темноты вынырнул Чарли Чан. При слабом свете звезд в его руках что-то блеснуло.

— Вот мой револьвер, — сказал он, протягивая оружие Бобу. — Еще утром я достал его из чемодана, как чувствовал — пригодится. Возьмите его.

— Чарли, не возьму я ваш револьвер, тут он вам скорее понадобится.

— И тем не менее позволю себе настоятельно попросить вас — возьмите!

— Нет, Чарли, нет! Едем, Вилл!

— А жемчуг? — напомнил китаец.

— К восьми я вернусь. Сейчас главное — Паула.

Иден и журналист сели в машину. Она уже разворачивалась, когда в дверях ранчо показалась крупная фигура Мэддена.

— Эй! — крикнул он.

— Никаких «эй», — пробурчал Боб.

Журналист нажал на газ, и машина помчалась в сторону Эльдорадо.

По дороге Боб пытался расспросить журналиста о подробностях. Тот мало что мог добавить к сказанному.

— Но что могло случиться с девушкой? — настаивал Боб.

— Понятия не имею. Вообще-то этот заброшенный поселок — место довольно опасное. Никто там уже давно не живет, но мало ли кто мог найти приют. Да и дома полуразрушенные, тротуары в ямах, все поросло бурьяном, долго ли до беды…

— Скорее! Скорее же, Холли!

— Большей скорости из моего драндулета я при всем желании не могу выжать. Боб, а Мэдден явно встревожен вашим отъездом. Держу пари, колье он еще не получил?

— Вы выиграли. После нашего возвращения, незадолго до вашего приезда, опять случилось нечто такое, что заставляет задуматься.

Боб кратко рассказал об обращении к радиослушателям Нормы Фицжеральд, после которого от их версии не осталось камня на камне.

— И что вы теперь обо всем этом думаете, Вилл? Не кажется ли вам, что с самого начала мы пошли по ложному пути, а на ранчо никого и не убивали?

Журналист не успел ответить, так как в этот самый момент с ними чуть не столкнулся автомобиль, с огромной скоростью мчавшийся навстречу. Виллу Холли удалось свернуть буквально в последний момент, чтоб избежать столкновения. Машины разъехались, чуть ли не задев друг друга.

— Уф! — со вздохом облегчения Боб откинулся на спинку сиденья. — Вы не заметили, что за машина?

— Такси со станции, я узнал машину. Кроме водителя, был и пассажир, на заднем сиденье.

— Я тоже вроде бы заметил пассажира. Похоже, еще один гость к Мэддену.

Не доезжая до города, они свернули в сторону и поехали уже не по дороге, а по чуть заметной в сумерках наезженной по песку колее. Она вела к заброшенному поселку горняков.

— Извините, Боб, придется снизить скорость.

— Скорее, Вилл, я верю в ваш драндулет, он выдержит!

Журналист послушно нажал на газ, и тут же оба были наказаны: наскочившую на какой-то камень машину так подбросило, что они головами больно ударились о крышу. Пришлось скорость снизить.

— Глупо все это, — после некоторого молчания заметил Боб, видимо, в связи с какими-то своими мыслями.

— Что именно глупо?

— Что такая очаровательная девушка, как Паула Вэнделл, вынуждена мотаться по всей пустыне и подвергать опасности свою жизнь. Неужели, черт возьми, не нашлось никого, кто бы женился на ней и увез в более цивилизованный мир?

— Конечно, нашелся бы желающий, и не один, да вот сама Паула не торопится замуж. Это не для меня, говорит она.

— Она сама так вам говорила?

— Да, и не раз. После того как вошла во вкус свободной жизни, она не так просто согласится на то, чтобы дать запереть себя в четырех кухонных стенах.

— Тогда я не понимаю, почему же она обручилась с этим типом.

— С каким типом?

— Ну, о котором она только и говорит. С которым помолвлена! С кольцом которого никогда не расстается!

Журналист громко рассмеялся.

— Может, мне и достанется от нее на орехи, но так и быть, выдам вам тайну Паулы. То кольцо, которое она выдает за подарок жениха, на самом деле досталось ей от матери. Паула велела его немного переделать, чтобы придать фамильной драгоценности более современный вид, и носит теперь постоянно для отпугивания нежелательных ухажеров.

— Как это?

— Да очень просто. Чтобы каждый первый встречный дурак не предлагал с ходу руку и сердце.

— О! — простонал Боб. — Это она обо мне так выразилась?

— Как именно?

— «Первый встречный дурак»!

— При чем тут вы? Напротив, она не раз мне говорила, что очень ценит вас именно за ваш взгляд на брак, совпадающий с ее собственным, неоднократно называла вас очень рассудительным молодым человеком, подчеркивая, какая это редкость в наши дни… А почему вы заговорили на эту тему?

— Вы убили меня, Вилл! — мрачно произнес Боб, глядя в темноту перед собой. — Как вы думаете, не поздно ли еще в моем возрасте попытаться наладить пропащую жизнь?

— Думаю, не поздно, — ответил Вилл Холли, пряча улыбку.

— Знаете, Вилл, моя поездка сюда заставила на многое взглянуть по-иному. Сам не знаю почему. Первое ответственное поручение? Возникшие сложности и подозрения? Умные советы ваши и Чарли? И Паула… Да, она — главное. Во всяком случае, я теперь совсем не тот шалопай, каким был до этого. То-то удивится мой старик. Он всегда хотел, чтобы я продолжил его дело, да я отлынивал. Теперь же — полон решимости взяться за работу, засучив рукава! Когда появляется цель в жизни…

— Мы почти у цели.

Дорога спустилась в глубокий каньон, где было совсем темно. Холли вел машину осторожно, чуть не на ощупь.

— Вилл, у вас есть с собой фонарик? — вдруг спросил Боб.

— Да, а зачем он вам?

— Пожалуйста, остановите на минутку машину.

Выйдя из машины, Боб при свете электрического фонарика стал изучать отпечатки автомобильных шин на мягкой поверхности дороги.

— Паула здесь проехала, — пришел он к выводу. — Вот, смотрите, следы колес ее машины. Мне как-то пришлось менять ей баллон, так что я запомнил его рисунок. И проехала она здесь только один раз, значит, только в ту сторону. Господи, надеюсь, с ней ничего плохого не случилось!

Быстро сели в машину и поехали дальше. Очень опасной была эта ночная езда. Дорога петляла, крутыми поворотами вилась над глубокой пропастью. Наконец, последний поворот, дорога выбежала из ущелья, и при свете взошедшей луны они увидели прямо перед собой, внизу, заброшенный поселок при руднике Петикоут.

Было на что посмотреть, и Боб не отрывал глаз от необыкновенного зрелища. Паула была права — кадры в фильме получатся эффектные.

Когда здесь обнаружили серебро, толпы людей в поисках легкой наживы кинулись в эти места. Поселок рос как на дрожжах, строились дома и салуны, жизнь била ключом. Потом цены на серебро упали, и люди покинули поселок, бросив на произвол судьбы еще совсем недавно построенные дома и перекочевав туда, где можно было хорошо заработать.

И вот теперь в призрачном лунном свете жуткое впечатление производили полуразрушенные дома, пустые улицы.

— Вот это полуразрушенное здание некогда было знаменитым в этих местах салуном «Серебряная звезда», — рассказывал журналист. — А этот дом, смотрите, совсем целый. Такой простоит столетия, постройка особой прочности, ведь он предназначался для содержания под стражей всевозможных преступников, которых тогда хватало. Обратите внимание, из каких прочных, солидных каменных глыб его построили! А это… Постойте, Боб, мне показалось, что в окне бывшего салуна горит свет. Или это отблеск луны?

— Нет, и в самом деле горит. Эх, прав был Чарли, надо было захватить револьвер. Знаете что, давайте-ка я спрячусь в машине, чтобы думали, что вы приехали один, и выскочу в случае необходимости неожиданно.

— Хорошо придумано, — согласился Холли.

Боб перешел на заднее сиденье и там прижался в углу. Журналист подъехал к двери бывшей «Серебряной звезды». На шум подъехавшей машины из дверей дома вышел мужчина и быстро подошел к ней.

— Эй, что вам тут надо? — не очень приветливо спросил он, и Боб по голосу узнал Фила-Лихоманку.

— Добрый вечер! — приветливо отозвался Холли, будто не замечая тона Мэйдорфа. — Не ожидал здесь встретить кого-либо. Я журналист из Эльдорадо, знаю эти края и был убежден, что поселок Петикоут необитаем. Выходит, я ошибался?

— Горнорудная кампания, собирается возобновить разработку рудника, — пояснил Мэйдорф. — Меня командировали сюда сориентироваться на месте.

— И как? Вы сочли целесообразной эксплуатацию заброшенных старых копей? — поинтересовался Холли.

— Что касается серебра — дохлый номер, ничего не осталось. А вот разработка меди может быть перспективной. Вы же здорово уклонились от главной дороги.

— Знаю, я приехал сюда специально. Ищу одну молодую даму, которая проезжала в Петикоут утром и до сих пор не вернулась. Вы ее не видели?

— Здесь никого не было. Я тут живу целую неделю, и ни одной живой души, кроме меня.

— Вы в этом уверены? Могли и не заметить. Если не возражаете, я поищу ее тут, в поселке.

— А если возражаю?

— Но почему?

— А потому, что мне этого не хочется, только и всего. Так что давай, парень, разворачивайся и марш отсюда!

И, выхватив из кармана револьвер, Мэйдорф, видимо, собирался наставить его на Холли, но не успел — его сбил с ног кто-то, выскочивший из задней дверцы машины. Грохнул выстрел, но Боб успел ударить по руке Фила-Лихоманки, и пуля пошла вверх.

Момент неожиданности дал Бобу преимущество, и он повалил бандита на землю, но тот быстро справился и сопротивлялся отчаянно. И все-таки, когда Вилл Холли поспешил Бобу на помощь, тот уже сидел на поверженном противнике, держа его револьвер в руке.

— Встань! — отряхнувшись, Боб ткнул Фила дулом револьвера. — Пошли! Давай сюда ключи! Вилл, видишь — на дверях арестантской новехонький висячий замок?

Фил-Лихоманка встал, наконец, еще не до конца осознав происшедшее и растерянно оглядываясь по сторонам.

Боб не собирался ждать и подтолкнул Мэйдорфа.

— Ну, быстрее! Давно я на тебя охочусь — еще с тех пор, как в Сан-Франциско ты мне помешал встретить «Президента Пирса». А потом еще сорок семь долларов… А ну давай сюда ключи!

— В арестантской никого нет, — угрюмо пробормотал бандит. — Какие ключи?

— Вилл, сделайте одолжение, обыщите мерзавца.

Связка ключей оказалась у мерзавца в кармане. Взяв ключи, Иден передал журналисту револьвер со словами:

— Оставляю под вашей опекой Фила-Лихоманку. Это опасный преступник, в случае чего — стреляйте, не задумываясь.

Прихватив из машины карманный фонарик, Боб подошел к дверям арестантской. С огромным висячим замком он без труда справился с помощью отобранных у бандита ключей и вошел внутрь. Когда-то, видимо, это было бюро шерифа. Лунного света, проникающего через запыленное окно, было достаточно, чтобы разглядеть покрытый пылью стол, продырявленный стул, старый сейф в углу и над ним полку с растрепанными книгами. На столе стояла пустая разбитая чернильница и валялась газета. Посветив на нее фонариком, Боб убедился, что она недельной давности.

Две двери в глубине комнаты вели, по всей вероятности, в камеры. На каждой из них тоже висело по большому массивному замку на больших амбарных петлях.

Дрожащими руками юноша отпер один из них и распахнул дверь. В темноте маленькой камеры с зарешеченным оконцем он с трудом разглядел женскую фигурку, которая метнулась к нему.

— Боб Иден, это вы? — дрожащим голосом вскричала Эвелин Мэдден и с громким плачем кинулась на грудь молодого человека. Немного ошеломленный, тот ласково поглаживал девушку по спине, приговаривая:

— Все хорошо, теперь все хорошо, успокойтесь, мисс Эвелин.

И только теперь заметил, что в камере мисс Мэдден была не одна. Из темного угла, не торопясь, вышла вторая девушка и, улыбаясь, произнесла почти спокойным голосом:

— Хэлло! А я нисколько не сомневалась, что вы рано или поздно появитесь здесь.

Вот кого Боб бы охотно заключил в объятия, но вместо этого ворчливо произнес:

— Этим и должно было закончиться, когда девушка вот так, одна, разъезжает по всей округе. Расскажите же, что произошло, — попросил он, выведя обеих девушек в большую комнату. Увидев в окно машину журналиста и Мэйдорфа под стражей, Паула Вэнделл сказала:

— Я приехала сюда, чтобы осмотреть заброшенный поселок, но он, — она кивнула на бандита, — хотел меня отсюда прогнать. Когда же я отказалась уехать подобру-поздорову, он посадил меня под замок. Вежлив был, ничего не скажу, но решителен.

— Его счастье, что вежлив, — проворчал Боб и, взяв за руку Эвелин Мэдден, ласково сказал все еще дрожавшей девушке:

— Ну, все в порядке, можем ехать. Тут нам больше нечего делать…

И в этот момент кто-то отчаянно заколотил во вторую запертую дверь. Удивленный молодой человек вопросительно посмотрел на девушек.

— Откройте, — сказала Паула Вэнделл.

Боб снял висячий замок и, широко распахнув дверь, заглянул внутрь второй камеры. Разглядев в полутьме неясные очертания мужской фигуры, он попятился от неожиданности и, чтобы не упасть, оперся о стол шерифа, пробормотав:

— Нет, это и в самом деле город призраков!

Глава XXI
У почтальона закончился отпуск

Если бы Бобу Идену удалось разглядеть пассажира такси, с которым они едва не столкнулись, не исключено, что он бы вернулся на ранчо Мэддена, как бы ни беспокоила его судьба Паулы Вэнделл. Пассажир такси в свою очередь тоже не разглядел Боба в машине журналиста. И такси проследовало своим путем до ранчо миллионера.

Остановившись перед воротами, водитель собирался выйти из машины, чтобы открыть ворота, но пассажир остановил его.

— Не стоит въезжать. Сколько я должен вам?

Это был довольно полный молодой человек лет тридцати пяти, небольшого роста, одетый по последней моде. Рассчитавшись с шофером, он отправил машину и, подойдя к входной двери, громко постучал.

— Кого это черти принесли? — рявкнул Мэдден, прервав разговор с Торном и Гэмблом. Торн встал и нехотя пошел открывать.

— Мне нужен Пи Джи Мэдден, — важно заявил гость и, отстранив секретаря, без приглашений прошел в гостиную.

— Я Мэдден, — сказал миллионер, вставая. — Что вам угодно?

— Рад познакомиться. Я Виктор Джордан. Это у моей матери вы приобрели жемчужное колье в Сан-Франциско.

Лицо миллионера осветилось радостной улыбкой.

— Счастлив приветствовать вас на моем ранчо! Я ждал вас.

— Меня? Но откуда вы узнали, что я приеду?

— Мне сообщил мистер Иден.

— А он откуда узнал? Я ему ничего не сообщал.

— Ну, если быть точным, он не сказал, что приедете именно вы, сказал только, что колье будет здесь в восемь вечера.

Потеряв всю свою важность, Виктор Джордан вытаращил глаза.

— Колье будет здесь в восемь часов? — повторил он, не веря своим ушам. — Да ведь оно уже неделю как здесь! Прибыло вместе с Бобом Иденом.

Теперь вытаращил глаза Мэдден. Побагровев от ярости, он прохрипел:

— Так жемчуг все время был у этого негодяя? Ну, погоди!

И, спохватившись, добавил:

— Но Боб Иден только что уехал.

— Уехал? — удивился Виктор. — Куда же? Впрочем, это неважно, так как колье не у него, а у Чарли.

— У какого еще Чарли?!

— Ну как же, у Чарли Чана, китайского детектива из Гонолулу. Он доставил наш фамильный жемчуг с Гавайев, он привез его и сюда.

— Не знаю никакого Чарли.

— Ничего не понимаю, мы с мамой были уверены, что Чарли находится на вашем ранчо.

В глазах Мэддена зажегся злобный огонек.

— У меня на ранчо действительно с неделю как появился китаец. Так вы утверждаете, колье у него?

— Убежден. Он носит его на себе, зашитым в пояс. Позовите его сюда, и колье будет передано вам.

— Прекрасно, прекрасно, — злобно улыбаясь, произнес миллионер. — Я так и сделаю. А вас попрошу на минутку пройти в соседнюю комнату.

— Извольте, — угодливо согласился Виктор Джордан, хотя по усмешке хозяина ранчо понял, что верному Чарли грозят неприятности. Встав, Мэдден выпроводил гостя из комнаты, показав ему дверь в свою спальню, а затем, выглянув во двор, громко позвал А Кима.

Китаец пришлепал и остановился у двери, безучастно глядя на Мэддена.

— Слушаю, хозяин.

— Я хочу поговорить с тобой, — с притворным добродушием начал Мэдден. — Расскажи мне, где ты работал до того, как пришел ко мне?

— Разные места работал, хозяин. Немного строить железный дорога, немного ресторан.

— А в каком городе?

— А Ким город не работать. А Ким работать пустыня.

— Значит, ты работал на строительстве железной дороги в пустыне?

— Да, хозяин, твоя правильно говорить, хозяин.

Мэдден откинулся в кресле и бросил в лицо китайцу:

— Ты лжешь, вонючий хорек!

— Хозяин! Моя не понимать…

— Сейчас поймешь! Я не знаю, что за игру ты вел со мной, но знаю, что теперь она раз и навсегда закончена!

И, подойдя к двери, он громко позвал:

— Прошу вас, сэр!

В комнату вошел Виктор Джордан. Увидев его, А Ким опустил голову. Его глаза сузились и потемнели.

— Чарли, что все это значит? Что за дурацкие переодевания?

Китаец молчал. Мэдден громко рассмеялся.

— Ну что ж, я ведь сказал — твоя игра закончена, Чарли, если тебя так действительно зовут. Вот мистер Джордан, владелец жемчуга, который ты носишь в поясе, на животе.

— Это утверждение не совсем соответствует истине, — ответил Чарли Чан, с облегчением отбросив необходимость ломать язык. — Жемчуг является собственностью его матери, которой я клятвенно обещал беречь его как зеницу ока. Не уверен, что смогу выполнить распоряжения этого молодого человека.

Виктор Джордан в гневе сорвался с места.

— Что вы себе позволяете, Чарли! Вы с Бобом Иденом тут все тянете кота за хвост, и конца этому не видно. Дело не сдвинулось с места до сих пор, и я был вынужден лично им заняться. Впрочем, если не верите мне, прочитайте, что пишет мама.

И он протянул детективу листок, исписанный красивым старинным почерком.

Чарли Чан внимательно прочел письмо миссис Джордан и сказал:

— Ответ на это письмо может быть один — я отдаю колье. Хотя, — тут он взглянул на часы, — я хотел бы дождаться возвращения мистера Идена и сделать это в его присутствии.

— При чем тут мистер Иден! — петушился Виктор. Уязвленное самолюбие требовало самоутверждения. — Немедленно достаньте жемчуг!

Повернувшись спиной, Чарли Чан расстегнул халат, сунул руку под одежду, и, когда повернулся вновь, в руке его матово светились жемчуга Филлиморов.

Схватив колье, Мэдден произнес охрипшим от волнения голосом:

— Наконец!

Заглядывая ему через плечо, профессор Гэмбл произнес в полном восторге:

— Какая красота!

— Минутку! — сказал детектив. — Будьте так любезны, сэр, напишите расписку.

Кивнув головой, Мэдден сел к столу.

— Расписку я приготовил еще утром, осталось лишь подписать.

Положив колье на стол, Мэдден достал из ящика стола лист бумаги, заполненный на машинке, и, не торопясь, расписался на нем.

Странный огонек зажегся в глазах детектива. Протянув руку за распиской, он молниеносным движением, с быстротой и ловкостью тигра схватил жемчужное колье, которое исчезло в широком рукаве его халата. Мэдден и охнуть не успел.

— Это еще что? — рявкнул он, срываясь с места. — Ты что, с ума сошел?

— Спокойно! — сказал детектив. — Жемчуг я конфискую.

— Ну, это мы еще посмотрим! — И миллионер вытащил револьвер.

Сверкнул огонь, грохнул выстрел, но он раздался не из револьвера Мэддена, а из шелкового рукава халата китайца. Револьвер Мэддена со стуком упал на пол, на руке миллионера показалась кровь.

— Не двигаться! — приказал Чарли Чан, и его громкий, уверенный голос заставил беспрекословно подчиниться. — Долгий путь пришлось пройти почтальону, но сейчас он у цели. Малейшее движение — и я всажу пулю в вашу драгоценную голову.

— Чарли, ты что, спятил? — крикнул Виктор Джордан.

— Отнюдь, — улыбнулся детектив. — Сэр, сделайте одолжение, подайтесь немного назад.

И, подняв с пола револьвер, он добавил:

— Думаю, это подарок Билла Харта. Красивая штучка, пока пусть побудет у меня.

Обыскав одной рукой карманы Мэддена, он той же рукой толкнул стул на середину комнаты и вежливо попросил:

— Будьте добры, сэр, посидите здесь, если не возражаете.

— И не подумаю! — рявкнул миллионер.

— Сидеть!

В тоне, каким это было сказано, чувствовалось нечто такое, что Мэдден, подавив ярость, послушно плюхнулся на стул.

Теперь наступила очередь профессора Гэмбла. Профессиональным жестом ощупав его одежду, детектив и ему пододвинул стул.

— Будьте добры, профессор, садитесь. Очень любезно с вашей стороны, что оружие вы оставили в спальне. Садитесь и вы, мистер Торн, я знаю, что оружия при вас нет.

И усадив всех троих в ряд, Чарли Чан несколько отступил, чтобы держать их под прицелом.

— Виктор, вас я обыскивать не буду, но будьте добры, возьмите стульчик и займите место рядом со всей компанией. Я хорошо помню, в детстве вы были очень своенравным мальчиком.

И добавил совсем другим, холодным, решительным тоном:

— Выполняй, не то я с искренним удовольствием продырявлю тебя и тем самым раз и навсегда избавлю от забот твою несчастную мать.

Побледневший Виктор поспешил выполнить приказ полицейского, а тот и себе придвинул стул и уселся напротив арестованных, у стены, увешенной оружием.

— Не исключено, что нам, джентльмены, придется порядочно подождать. Мистер Торн, достаньте носовой платок и перевяжите руку вашего хозяина.

— Чего именно мы будем ждать? — кривясь от боли, спросил хозяин ранчо, в то время как Торн перевязывал ему раненую руку.

— Мы дождемся возвращения Боба Идена, — ответил детектив. — Тогда я вам сообщу много интересного.

Перевязав руку шефа, Торн занял свое место. Чарли Чан, со свойственным китайцам терпением и невозмутимостью, глядел на тех, кого держал под прицелом. Прошло пятнадцать минут, полчаса. Наконец, минутная стрелка на больших часах стала приближаться к девяти.

Первым не выдержал Виктор Джордан. В его мозгу не укладывалось, как какой-то китаец мог позволить себе такое обращение с ним, Виктором Джорданом, и тем более — с самим Пи Джи Мэдденом, «стоящим» несколько миллионов! Виктор беспокойно вертелся на стуле и наконец разразился бранью:

— Чтобы какой-то китаец… не иначе, спятил…

Одним движением револьвера Чарли утихомирил его.

Наконец, послышался шум подъехавшей машины. Чарли Чан облегченно вздохнул:

— Вот и конец нашему ожиданию. Прибыл мистер Иден.

Но тут выражение его лица изменилось — шаги были незнакомы. Раздался громкий стук в дверь, и в комнату шагнул высокий крепкий мужчина с красным обветренным лицом — капитан Блисс из Отдела убийств. За ним показался второй — крепкий, худощавый, в широкополой шляпе. Оба застыли в дверях при виде сцены в комнате.

— Капитан Блисс! — Мэдден вскочил со стула. — Какое счастье! Вы пришли в самую пору!

— Что все это значит? — властно поинтересовался худощавый.

— Мистер Мэдден, — сказал капитан Блисс, — я привез с собой нашего шерифа, Харли Кокса, и, сдается мне, правильно сделал.

— Очень правильно! Этот китаец спятил — собирается нас арестовать, чуть не поубивал всех. Не знаю, чем бы дело кончилось, если бы не вы!

Шериф шагнул к Чарли Чану.

— А ну, давай сюда свою пушку. Ты что, не понимаешь, чем грозит применение оружия? Законов не знаешь? Беру вас в свидетели, джентльмены, — китаец в Калифорнии задержан с оружием в руках. Что, у тебя еще и второй револьвер?

— Мистер шериф! — с достоинством ответил Чарли Чан. — Разрешите представиться —  я сержант полиции из Гонолулу.

— Так я тебе и поверил! — рассмеялся шериф. — В таком случае я — царица Савская! Ну-ка, давай сюда обе свои хлопушки, и без шуток, иначе будешь отвечать перед законом за вооруженное сопротивление властям.

— Никакого сопротивления я не оказываю, — Чарли Чан передал шерифу оба револьвера, — обращаю лишь ваше внимание на тот факт, что я — ваш коллега. И в данный момент хочу предостеречь от совершения ошибки, о чем вы будете жалеть всю жизнь.

— Что ж, я привык рисковать, — флегматичный шериф отвернулся от китайца и обратился к Мэддену и его компании: — Сюда мы с капитаном приехали в связи с убийством Ли Вонга. Капитан видел вчера этого китайца в поезде, с ним был некий Иден. Китаец одет был не по-китайски, а с американцем был на равных. Нам это показалось подозрительным.

Мэдден с ходу ухватил главное:

— Вы на верном пути, шериф. Теперь ясно — это он убил Ли Вонга. И все это для того, чтобы, лишив верного слуги, ограбить меня. Он похитил принадлежавшее мне жемчужное колье. В данный момент колье при нем. Обыщите мерзавца!

Шериф шагнул к Чарли Чану, готовый к сопротивлению с его стороны, но китайский детектив сам протянул ему жемчуга Филлиморов.

— В присутствии свидетелей вам, как представителю закона, передаю на сохранение это бесценное сокровище. Прошу позаботиться о его безопасности.

Кокс оторопел, увидев сверкающий жемчуг.

— Ну и штучка! — присвистнул он. — И вы утверждаете, мистер Мэдден, что это — ваша собственность?

— Моя!

— Уважаемый шериф! — опять вмешался Чарли Чан. — Разрешите дать вам совет — не торопитесь. Потом сами горько пожалеете.

— Но если мистер Мэдден утверждает, что это его собственность…

— Утверждаю, потому что так оно и есть. Я приобрел колье десять дней назад у одного ювелира в Сан-Франциско. Фамилия ювелира Иден. Колье принадлежало матери вот этого молодого человека, Виктора Джордана.

— Все правда, я подтверждаю, — поспешил подтвердить слова миллионера Виктор.

— Ну тогда, пожалуй, дело ясное, — сказал шериф.

— Сэр, я уже имел удовольствие сообщить вам, что являюсь сержантом полиции в Гонолулу… — снова вмешался Чарли Чан, но шериф не дал ему докончить:

— Возможно, это и правда, но у меня нет никаких оснований не верить уважаемому финансисту, мистеру Мэддену. Сэр, вот ваш жемчуг.

— Минутку! — вскричал Чарли Чан, оставив обычную сдержанность. — Шериф, этот человек утверждает, что он, финансист Мэдден, лично приобрел это колье у ювелира в Сан-Франциско. Спросите его, где находится контора того ювелира.

— На Пост-стрит, — не ожидая вопроса шерифа, ответил Мэдден.

— В какой части Пост-стрит? — упорствовал китаец. — Какое знаменитое здание размещается по другую сторону улицы?

— Послушайте, шериф, я требую прекратить издевательство надо мной какого-то китайца! Главное — я на законном основании приобрел жемчуг, и не устраивайте мне тут экзамен!

Виктор Джордан никогда не отличался особой сообразительностью, но тут и в его тупой голове зародилось какое-то подозрение, и он обратился к миллионеру почтительно:

— Моя мать, сэр, говорила, что вы были знакомы еще в дни вашей молодости. Не откажите в любезности сообщить, где произошло это знакомство, кем вы тогда работали и где?

— А вот это — мое личное дело, молодой человек, — отрезал Мэдден, побагровев от ярости.

Шериф, сдвинув шляпу на лоб, почесал в затылке.

— М-да… Может, и в самом деле, пусть эта штучка побудет у меня?

И, обернувшись к Чарли Чану, спросил:

— Эй вы, как вас там… Что, собственно, вы вменяете в вину мистеру Мэддену, если…

Дальнейшее произошло в считанные мгновения. Рванувшись, миллионер одним прыжком оказался у стены, на которой была развешена коллекция оружия. Схватив забинтованной рукой пистолет, он направил его на представителей власти и крикнул:

— Хватит! Руки вверх! Гэмбл, хватай колье! Торн, чемодан в моей комнате!

Неизвестно, чем бы кончилось дело, если бы не Чарли Чан. С неожиданной для его комплекции легкостью он с опасностью для жизни кинулся на Мэддена и, ловким приемом выкрутив ему руку, заставил выронить пистолет.

— Единственная вещь, которую стоило перенять у японцев, — улыбнулся он. — Капитан, приступайте к своим обязанностям. Не мешает наконец надеть наручники на Торна и этого липового профессора. А я, если шериф соблаговолит вернуть мне пистолет — мое служебное оружие, — займусь Мэдденом.

— Разумеется, сэр, вот ваш пистолет. И примите мое искреннее восхищение — подобной храбрости и подобного приема мне еще не приходилось видеть.

Китаец рассмеялся.

— Ну что касается храбрости… придется вывести вас из заблуждения. Как-то, когда мне нечего было делать, я повынимал все пули из этого коллекционного оружия. Согласитесь, потрудиться стоило.

И, обратившись к миллионеру, негромко сказал:

— Руки вверх, Делано!

— Как вы его назвали? — изумился шериф.

— Назвал его настоящей фамилией. Рад сообщить, сэр, что вам не придется выбирать между уважаемым финансистом и каким-то китайцем, потому что перед вами не Пи Джи Мэдден, а Джерри Делано!

Последние слова услышал ворвавшийся в комнату Боб Иден.

— Хорошая работа, Чарли! — воскликнул он. — Наконец-то тайна раскрыта! Но когда, черт возьми, вы догадались об этом?

— Совсем недавно, — ответил китаец. — Мне пришлось ранить преступника в руку, в которой он держал пистолет. Обратите внимание — рука левая! А я уже имел возможность сообщить вам, вот в этой самой комнате, что Делано был левшой.

За спиной Идена в открытых дверях показался крупный мужчина высокого роста, в грязном, измятом костюме, с рукой на перевязи. Заросшее многодневной щетиной лицо было измученным и вместе с тем властным. Массивный, как гранитная скала, он превосходил ростом всех в комнате. Войдя, мужчина мрачно бросил Делано:

— Ничего не скажешь, Джерри, сработано неплохо. О твоих способностях говорили мне те, кто имел с тобой дело еще в притоне Мак-Гира, да я не очень верил. Теперь убедился на собственном горьком опыте. Здесь, в моем доме и в моем костюме, ты больше похож на меня, чем я сам.

Глава XXII
Последняя

Потом Мэдден остановил тяжелый взгляд на Торне.

— Что ж, Мартин, пеняй на себя. Говорил я тебе — номер не пройдет. Кто из вас шериф?

— Я, — шагнул вперед Кокс. — Полагаю, вы Пи Джи Мэдден?

— До сих пор, во всяком случае, так меня называли. По дороге сюда мы позвонили в полицию, где нам сообщили, что застанем шерифа на ранчо Мэддена. Мы тут привезли вам еще один экспонат для коллекции.

И он кивнул в сторону двери, куда в этот момент Вилл Холли втолкнул Фила-Лихоманку со связанными руками. За ними показались Паула Вэнделл и Эвелин Мэдден.

— Я бы посоветовал вам, шериф, и на этого типа, и на Делано надеть наручники, а потом скажу, в чем именно их обвиняю.

Шериф сковал преступников наручниками, и тут к нему обратился Чарли Чан:

— Прошу прощения, но я хотел бы получить обратно вещь, которую отдавал вам на хранение.

— О, пожалуйста!

Шериф достал из кармана и передал китайскому детективу жемчужное колье. Чарли Чан с полупоклоном торжественно вручил его Мэддену.

— Мне известно, сэр, ваше условие — получить фамильные жемчуга Филлиморов в Нью-Йорке, но так случилось, что они оказались здесь, поэтому передаю их вам, законному владельцу, теперь. Понимаю, может, я выбрал не самый подходящий момент, но я столько времени хранил их на собственном животе, что мне не терпится избавиться от них. Расписку можете написать потом.

Улыбнувшись, миллионер взял колье и положил в карман.

— Если не ошибаюсь, мистер Чан? Пока мы ехали с рудника Петикоут, Боб только о вас и говорил! Как удачно, что вы оказались здесь!

— Всегда к вашим услугам, — поклонился детектив.

— Говорите же, сэр, в чем вы обвиняете этих людей? — нетерпеливо спросил Мэддена шериф, Кокс. — В попытке похитить колье большой ценности?

— Не только. Они совершили целый ряд преступлений, в том числе и покушение на убийство. Постараюсь по возможности коротко изложить суть дела, но разрешите мне все-таки сесть.

Мэдден подошел к письменному столу, сел на стул и продолжал:

— Извините мою слабость, оказывается, я порядочно сдал за эти несколько дней. Итак, леди и джентльмены, в общих чертах вы уже знаете, что произошло, но, не зная подоплеки, всего не поймете. А для этого мне придется вернуться на много лет назад, припомнить давние дни, когда в Нью-Йорке, на Сорок четвертой улице, процветал знаменитый в ту пору игорный дом. Полагаю, вам, шериф, знакомы порядки в такого рода заведениях и нравы их завсегдатаев?

— Разумеется, сэр, хотя мне приходилось иметь дело не с нью-йоркскими притонами.

— Наверное, они везде одинаковы. А где же мои сигары?

Мэдден выдвинул один из ящиков стола и пошарил в нем.

— А, немного осталось. Спасибо, Делано, и за это. Ну так вот, возвращаясь к игорному дому на Сорок четвертой. Там свила гнездо банда шулеров, обирающих простаков из провинции, и при них — целая куча уголовных элементов, выполняющих самые разные функции. Одни завлекали клиентов, другие изображали столичных богатеев, воротил большого бизнеса, таких? — как Фрэнк Гулд, Астор Корнелий Вандербильд. И меня в том числе. Эти негодяи очень тщательно готовились к своей роли, изучали самым внимательным образом не только фотографии будущего прототипа, но старались встретиться с ним в жизни, изучить его малейшие привычки, манеру держать себя, говорить, ходить, курить и прочее. Будущие жертвы мошенников должны были быть уверены в том, что вращаются в обществе могущественных финансистов, в самых высших сферах, где игра идет по крупной, и игра честная.

Мэдден передохнул, затянулся сигарой и продолжал:

— Разумеется, в большинстве случаев это была весьма посредственная имитация, но мне с дублером не повезло. Присутствующий здесь мистер Делано оказался талантливым артистом. Впрочем, ему помогло то, что он по профессии — актер. И тем не менее поначалу мой образ, созданный им, был очень далек от совершенства. Со временем, однако, он настолько овладел мастерством, что даже близкие мои друзья принимали его за меня, — тот же голос, те же движения, манера говорить и держать себя, мельчайшие детали в одежде. К тому же мы, как видите, почти одного роста и комплекции. И вот стали до меня доходить слухи, что я много времени, чуть ли не каждый вечер, провожу в игорном доме Джека Мак-Гира. Я послал туда на проверку моего секретаря, Мартина Торна. Оказалось, Делано блестяще играл роль крупного финансиста Мэддена. Разумеется, он не смог бы ввести в заблуждение тех, кто хорошо меня знал, но ему достаточно было обмануть просто знакомых, а тем более тех, кто знал меня только по фотографиям в газетах. Пришлось мне поручить это дело моему адвокату. Тот принял меры, и под угрозой ареста Делано вынужден был отказаться от своей роли.

И он отказался — но только в игорном доме. В уме этого проходимца созрел дьявольский план. Разумеется, то, о чем я сейчас буду говорить, лишь мои предположения. Делано, разумеется, не делился со мной подробностями, но, думаю, в общих чертах замыслы преступников я изложу верно.

Два присутствующих здесь брата Мэйдорфа, Фил-Лихоманка и второй, известный полиции под кличкой Профессор, были предводителями шайки мошенников. Мысль использовать Делано как моего двойника пришла им в голову давно, но осуществить ее без помощи моего секретаря они не могли. Наконец им удалось склонить Торна на свою сторону. И тогда созрел очень неглупый план воспользоваться для своих преступных целей моим ранчо в пустыне. И в самом деле, это самое удобное место провернуть преступную аферу. Сюда я приезжаю нечасто и не для того, чтобы встречаться с людьми. Надо было сделать так, чтобы я приехал сюда один, без семьи, а когда Пи Джи Мэдден появится потом со своим секретарем, которого здесь знают все, кому придет в голову, что Пи Джи — не настоящий?

Затянувшись сигарой, финансист продолжал:

— Надо сказать, я всегда опасался, что нечто подобное может произойти. Я по натуре не трус, единственный человек, кого я боялся, — это Джерри Делано. С этим человеком мне пришлось довольно часто общаться во время посещения мною заведения Мак-Гира. Его ум, трезвая расчетливость, беспринципность и отсутствие всяких моральных норм делали Делано опасным врагом. Как-то я заметил, что он внимательно приглядывается ко мне, изучает мимику, движения. Но время шло, ничего не происходило, и я потерял бдительность. Надо отдать им должное, ждать они умели.

Когда две недели назад я приехал на ранчо с Торном, то сразу почувствовал — что-то готовится. Как-то я сидел вот тут, за письменным столом, и писал письмо тебе, Эвелин. Где-то оно тут должно быть, я сунул его в пресс-папье. А сунул потому, что услышал крик Торна: «Шеф, скорей сюда!» Он в это время должен был у себя заниматься моей корреспонденцией, я не понимал, что там могло произойти, и бросился к нему. Вбегаю в его комнату, а он стоит с револьвером в руке, тем самым, Билла Харта, наставил на меня и — «руки вверх». А с патио входит Делано.

«Вам, шеф, необходимо проветриться, — говорит Мартин Торн. — Немного отдохнуть от работы. Постереги его, Джерри, а я пойду соберу его вещи». И, передав Делано револьвер, он вышел.

Я громко крикнул, зовя на помощь. Может, думаю, уже вернулся Ли Вонг или кто-нибудь другой услышит. В ответ я услышал тоже крик, — к сожалению, это был только попугай Тони.

Делано велел мне заткнуться, и тогда я бросился на него, пытаясь отобрать револьвер. Он выстрелил в меня, но промахнулся, выстрелил второй раз и ранил меня в плечо. Я упал. И, наверное, некоторое время был без сознания, потому что, когда пришел в себя, Торн уже был в комнате, и Делано сказал ему, что убил меня. Но тут они увидели, что я очнулся, и драгоценный Джерри настаивал на том, чтобы меня прикончить. Торн не соглашался, у него был свой план. Должен признать, что этот негодяй и мошенник спас мне жизнь. Думаю все же, главную роль в этом сыграла его трусость.

Мерзавцы отволокли меня в машину, привезли в заброшенный горняцкий поселок Петикоут и заперли в арестантской. Утром они уехали, а со мной оставили Профессора, который стерег меня, кормил и перевязывал рану. В воскресенье к вечеру его сменил Фил-Лихоманка, а этот обращался со мной гораздо хуже своего братца.

О том, что происходило тут, на ранчо, вы, вероятно, знаете и потом мне расскажете. Я же могу только добавить, что во вторник моя дочь Эвелин прислала телеграмму о своем приезде. Торн встретил ее на станции и сообщил, что я ранен, несчастный случай в заброшенном руднике, где нахожусь до сих пор, и привез ее тоже в Петикоут. Теперь пленниками негодяев стали мы с дочерью и наверняка сидели бы там и сейчас, если бы не мистер Иден и мистер Холли, которые сегодня вечером явились в заброшенный поселок в поисках некой молодой дамы. Ей не повезло, она тоже стала пленницей Петикоута.

— Ну, вот и вся моя история, — закончил Мэдден, вставая, и, обращаясь к шерифу, добавил:

— Надеюсь, у вас есть все основания упрятать эту теплую компанию за решетку. Только тогда я смогу спать спокойно.

— Полагаю, что есть, — ответил шериф. — Я заберу их с собой, а обвинительное заключение составим потом. И думаю, стоит голубчиков сразу отвезти в окружную тюрьму, ведь в Эльдорадо даже приличной камеры не найдется.

— Минутку, шериф, мне бы хотелось выяснить еще один момент. — И, обратившись к своему бывшему секретарю, Мэдден спросил:

— Торн, я слышал, как в ту ночь ты сказал Делано: «Ты всегда его боялся». Что это означало? Вы уже раньше пытались устранить меня?

Мартин Торн поднял низко опущенную голову. На лице — подавленность и в то же время решимость.

— Шеф, хотите верьте — хотите нет, но я глубоко сожалею о том, что сделал. И расскажу все. Мы еще в Нью-Йорке собирались устроить вам этот фортель, когда вы отправились на охоту. Не вышло. По вине Делано. Если вы боялись его, то он в сто раз больше боялся вас. Все было готово, а он в последний момент струсил. И самоустранился, отказался участвовать в операции.

— Ясно, самоустранился! — проворчал Джерри Делано. — Как тут лезть в серьезное дело, когда ни на одного из вас нельзя положиться? Банда трусов!

— Это кого ты имеешь в виду? — подал голос Фил-Лихоманка. — Не меня часом?

— Да и тебя тоже. Тебя отправили в Сан-Франциско, для того чтобы ты выманил отсюда Ли Вонга, а ты что? Попытался прикарманить жемчуга. Я все знаю.

— На себя посмотри! — взъярился Фил. — А ты сам не пытался его прикарманить? Вспомни, когда Дрэйкотт должен был доставить его сюда, ты всеми силами старался от нас избавиться, чтобы самому завладеть колье. Уж брату пришлось с тебя глаз не спускать.

— Это точно, — подтвердил Профессор. — На какие штучки только не пускался этот мошенник, чтобы встретиться с Дрэйкоттом один на один и оставить нас с носом! Этот дурак думал, что ему удастся нас провести. А что он дурак — все знают. Чего стоит идиотская идея с этим письмом певичке!

— А это уже не твоего ума дело! — в ярости выкрикнул Делано. — Если я и собирался перехватить колье, так ведь у меня все права на него. Что бы вы сделали без меня? Кто все придумал, все организовал? Не я дурак, а вы. Дело обмозговать — это не по вашей части. Вот всадить нож в китайца — работка как раз для вас! В спину!

— Кто всадил нож? — дернулся Фил-Лихоманка. — А ты видел?

— Я видел! — громко крикнул Торн. — Я собственными глазами видел, как ты всадил нож в спину Ли Вонга. Могу показать под присягой.

— Соучастие в убийстве! — пробормотал шериф сквозь зубы. — Хороши голубчики, все сами выболтали, никакого допроса не надо. А разреши им — так они и палача от хлопот избавят, сами пришьют друг дружку.

— Успокойтесь! — пытался угомонить разошедшихся бандитов Профессор. — Да перестаньте же, ведь такая ссора ни к чему хорошему не приведет. Господин шериф, мы готовы!

— Еще минутку, — остановил шерифа Чарли Чан.

Выйдя из комнаты, он тут же вернулся с большой черной сумкой, которую вручил Мэддену со словами:

— В этой сумке, сэр, вы найдете крупную сумму денег — за проданные облигации, перечисления из нью-йоркской конторы вашей фирмы. Вроде бы ничего не тронуто, хотя… Делано, я не ошибаюсь?

— Все в сумке! — проворчал Делано. — Все до копейки.

— А об Эдди Бостоне вы случайно не забыли? — вежливо напомнил китайский детектив.

— Ах да, — вспомнил Джерри Делано, — пришлось дать этому сукину сыну пять тысяч. Узнал меня, мерзавец, и грозился разоблачить. Очень хорошо, что отберете! Мошенник, шантажист!

Шериф рассмеялся.

— Кто-то тут говорит о мошенниках? Ну ладно, Блисс, думаю, нам пора ехать. С вами, мистер Мэдден, мы увидимся завтра.

Боб Иден подошел к Делано.

— Все эти дни я был вашим гостем, Джерри. Меня еще ребенком научили, что надо говорить «спасибо». Вот я и хочу поблагодарить вас за гостеприимство. Было очень приятно…

— А пошел ты…

— Они говорили о приезде сюда Дрэйкотта, — нервничал Виктор. — Мне ничего не известно о таких планах. Зачем Дрейкотту было приезжать на ранчо, когда жемчуг и без того был у Чарли? Что все это значит?

— Если вы, мистер Джордан, до сих пор не поняли, что это значит, боюсь, у меня сейчас нет времени на объяснения. Отложим их до Сан-Франциско, — ответил Боб Иден и подошел к Пауле Вэнделл.

— Квартет Делано сошел со сцены, и сей прискорбный факт означает, что время моего пребывания на ранчо подошло к концу. В Бэрстоу я намерен отправиться поездом в десять тридцать, и…

— …и вам заранее следует заказать такси.

— А может, вы меня еще раз подвезете? Тем более, что мне хотелось бы с вами поговорить о… Вильбуре.

Вилл Холли хотел до отъезда с ранчо выяснить очень важный для него вопрос.

— Вы уже знаете, сэр, что я стал автором знаменитого интервью с Пи Джи Мэдденом. Интервью, которого вы мне никогда не давали…

— Будем считать, что я его дал, — улыбнулся финансист.

— Весьма признателен, сэр, иначе мне предстоят очень нелегкие объяснения.

— Вопрос решен, я не откажусь от своих слов, сказанных в интервью. Но вот интересно, зачем мошенникам оно понадобилось?

— Это был ловкий ход, — вмешался Чарли Чан. — Они собрались переводить из Нью-Йорка деньги сюда, а оповещение об этом в газете чем не лучший способ убедить всех, что вы находитесь на своем ранчо в пустыне? Печатному слову верят.

— Выходит, я невольно способствовал мошенническим операциям. Мистер Чарли, когда мы с Бобом возвращались с рудника сюда, то представляли себе ваше удивление. Еще бы, такой неожиданный поворот дела! А тут оказывается, что вы сами во всем разобрались, еще не зная о пленниках Петикоута.

— Мистер Холли, вы очень любезны, но я недостоин ваших похвал. Со стыдом приходится признаться, что в этом деле я долго блуждал впотьмах, и только сегодня утром в моей голове блеснул луч света. Вы уже в общих чертах знаете, что тут произошло. Я до последнего момента не хотел отдавать колье, ведь мы же знали, что совершено преступление, только еще не догадывались, какое именно. Но этот честолюбивый молодой человек, Виктор Джордан, заставляет меня отдать жемчуг, показывает письмо миссис Джордан. Я подчиняюсь и отдаю колье Мэддену. У того документ уже готов и остается лишь его подписать. Он садится за стол и расписывается, вроде бы с трудом, во всяком случае, как-то неловко это делает. И вдруг мелькнула, как молния, мысль: все, что бы ни делал Мэдден правой рукой, получается у него неловко, медленно. Вспомнил я, что совсем недавно говорил о левше — это когда мы обнаружили вещи Джерри Делано и его жилет с кармашком для часов, сшитый явно для левши. Ага, думаю, проверим! Хватаю со стола колье, а Мэдден (извините, сэр, я пока так называю мошенника для ясности), забывшись, пытается удержать их левой рукой. Хватается за револьвер — тоже левой! Ну, тут уж у меня не осталось сомнений.

— Это же надо — такое сообразить! — в восхищении произнес журналист, но детектив лишь печально покачал головой.

— Нет, нет, слишком долго бездействовали мои бедные старые мозги, слишком долго отдыхали, вот и потерялись навыки. Знаете, детектив, как спортсмен, должен постоянно поддерживать хорошую форму. Когда я усадил этих несчастных людей на стулья и сам сел напротив, чтобы дождаться вашего приезда, у меня было достаточно времени для самокритики. Признаюсь, пришлось пережить неприятные минуты. Как я мог быть так слеп? Ведь дело с самого начала было ясно, как утро в пустыне. Судите сами. Кто-то написал важное письмо, почему-то спрятал его в пресс-папье, уехал, а вернувшись, не достал его. Почему? Да потому, что вернулся не он. Должен был я задуматься над этим фактом, да не задумался… Факт второй: Мэдден принимает доктора Уайткомб в полутемном патио. Почему? Чтобы не разглядели человека, выдававшего себя за Мэддена, так как эта женщина раньше неоднократно встречалась с хозяином ранчо. Третий факт: со своим управляющим в Пасадене Мэдден разговаривает вечером, когда уже начало смеркаться, не выходя из машины. И моей глупой голове было мало этих фактов! Может, сказывается влияние свежего воздуха пустыни? Нет, скорее домой, в Гонолулу, там я на своем месте!

— Вы слишком самокритичны! — возразил Мэдден. — Это несправедливо. Мистер Иден рассказал мне, как настаивал на передаче колье Лжемэддену, и как вы возражали. Если бы не вы, они давно получили бы жемчуг и поспешили скрыться с драгоценностями и деньгами — ищи ветра в поле! Нет, только благодаря вам была захвачена преступная шайка. Поверьте, моя благодарность вам бесконечна и будет выражена не только словами…

— Нет, нет, и говорить не о чем, я был недогадлив и нерасторопен. Вот кого следовало бы поблагодарить — так это Тони, бедного китайского попугая, которого мы похоронили за сараем. Не начни Тони тогда звать на помощь, один Бог знает, где был бы сейчас ваш жемчуг. Виктор! — обратился Чарли к молодому Джордану, который скромно держался в стороне и теперь поспешил на зов. — Не мешало бы тебе положить скромный букетик цветов на могилку китайского попугая. Ведь это он спас фамильные жемчуга Филлиморов. И заплатил за это жизнью. Погиб, но оставил по себе благодарную память.

— Сделаю, как ты велишь, Чарли, — поспешил согласиться Виктор, с которого давно слетела вся спесь. — Позвоню в цветочный магазин и закажу венок, как только вернусь в город. Но вот как я туда вернусь?

— Я могу вас отвезти, — предложил Вилл Холли. — Пожалуй, сейчас и отправимся, мне не терпится сообщить в Нью-Йорк о том, что тут произошло. Представляете сенсацию? Чарли, вы поедете со мной?

— Нет, благодарю вас, сэр. Мисс Вэнделл любезно предложила подвезти меня в своей машине. В Эльдорадо я обязательно забегу к вам за вещами, и тогда буду иметь честь проститься с вами.

— Я тоже поеду с мисс Паулой, — ответил Боб Иден на вопросительный взгляд журналиста. — Увидимся на вокзале, Вилл.

Попрощавшись с миллионером и его дочерью, журналист и Виктор Джордан вышли. Иден посмотрел на часы.

— Ну вот, все меньше народу остается на ранчо. Пора и нам. Да, Чарли, я все хочу вас спросить: вы не удивились, увидев с нами мистера Мэддена. А ведь вы уже разгадали тайну преступления, разоблачили Делано, значит, у вас были все основания считать мистера Мэддена убитым.

Китаец тихонько рассмеялся.

— Вот и видно, сэр, что вам совершенно не ведомы нравы и обычаи детективов. Проявить удивление для детектива равносильно самоубийству. Проявить удивление — значит, поставить крест на своей карьере. Проявить удивление — это непрофессионально! Теперь могу признаться — я был более чем поражен появлением мистера Мэддена, но зачем это показывать людям из здешней полиции? Ну, нам пора, мисс Вэнделл ждет. Вот только забегу на кухню, там остались кое-какие мои вещички.

— Кухня! — воскликнул Мэдден. — Кухня! Я ведь умираю с голоду! Столько дней ничего, кроме консервов, не ел!

По лицу Чарли Чана скользнула тень беспокойства.

— Какая жалость, что временному повару пришлось вернуться к своей основной профессии. Мисс Паула, через минуту я буду готов, — сказал Чарли Чан и поспешил покинуть гостиную.

Эвелин подошла к отцу, устало сидящему в кресле, и нежно обняла его.

— Не горюй, папочка. Мы с тобой поедем в город и переночуем в гостинице, тем более что тебе надо показаться врачу. Не оставаться же нам одним на ранчо? Надеюсь, в Эльдорадо найдется какой-никакой ресторан?

Последний вопрос был обращен к Бобу. Тот поспешил успокоить девушку:

— Как не найтись, мисс Эвелин! И гостиница есть, а ресторан носит завлекательное название «Оазис», хотя я бы не сказал, что это такой уж оазис. Но накормить могут. Особенно рекомендую отбивную.

Миллионер воспрянул духом. К нему вернулась былая энергия.

— Хорошо придумано, Эвелин. Позвони в «Оазис» и закажи пять-шесть комнат. Нет, лучше весь этаж. Скажи, чтобы ужин принесли в апартаменты, все, что у них есть хорошего, и две большие отбивные. И пусть вызовут хорошего врача, чтобы ждал в гостинице, мы скоро приедем. А сейчас, девочка, разыщи мне бланки телеграмм и закажи пять междугородных разговоров. Хотя нет, поговорю из гостиницы. Скажи им еще, чтобы разыскали какую-нибудь стенографистку. Свяжись с конторой по продаже недвижимости, пусть пришлют агента, хочу немедленно продать это ранчо, чтобы глаза мои его больше не видели! А где же этот китайский детектив? Как уехал? Быстренько верни его!

Не дождавшись конца распоряжений миллионера, чтобы попрощаться с ним, Боб сбегал в свою комнату, спешно собрал вещи, а когда вернулся в гостиную, застал там Чарли Чана, в растерянности стоящего посреди комнаты с большой пачкой денег в руке. При виде Боба китаец кинулся к нему, как к спасителю:

— Я вернулся на зов мистера Мэддена, полагая, что он даст мне расписку в получении от меня жемчужного колье. Он и в самом деле дал мне расписку, а вместе с ней — вот эту колоссальную сумму денег, которую я ни в коем случае не могу принять. Помогите мне, сэр, объяснить это мистеру Мэддену!

— Глупости, Чарли. Мистер Мэдден абсолютно прав, вы заработали эти деньги и достойны любой награды.

— Я ему слово в слово сказал то же самое, — улыбнулся миллионер.

Чарли Чану не оставалось ничего другого, как покориться. Аккуратно складывая банкноты в свой бумажник, он сказал:

— Осмелюсь заметить, эта сумма составляет столько же, сколько мои заработки в гонолулской полиции за два с половиной года. Выходит, нечего мне жаловаться на здешний климат…

Теперь настала очередь Боба Идена. Финансист обратился к нему:

— А как вознаградить мне вас, молодой человек? Просто ума не приложу. Из-за этого жемчуга вам пришлось пережить здесь столько неприятных минут…

— Я пережил здесь самые счастливые минуты в моей жизни! — перебил его Боб.

— Не понимаю… — с недоумением посмотрел на него Мэдден.

— А я, кажется, понимаю, — сказала его дочь и, обращаясь к молодому человеку, добавила: — От всего сердца желаю вам счастья. И примите от нас с папой самую горячую благодарность. Мы никогда не забудем того, что вы для нас сделали.

Распрощавшись с Мэдденом, Чарли Чан и Боб Иден вышли к воротам ранчо, где их терпеливо дожидался маленький автомобиль. С наступлением темноты в пустыне стало холодно, дул резкий, пронизывающий ветер.

Паула Вэнделл села за руль своей машины и обратилась к Чарли Чану:

— Прошу вас, мистер Чан, садитесь рядом.

Детектив сел рядом с девушкой, на переднее сиденье.

Боб бросил свою сумку на заднее сиденье и сказал китайцу:

— Прошу вас, мистер Чан, подвиньтесь немного. Реклама «клянется и божится», что на сиденье машины этой марки свободно помещаются три человека.

Китайский детектив послушно подвинулся, но счел нужным извиниться:

— Реклама явно не принимает в расчет чересчур пышные формы некоторых пассажиров, по вине которых остальные вынуждены терпеть неудобства.

Маленькая машина помчалась по пустыне, освещенной белым светом луны. В этом призрачном свете вытянутые ветви Иудина дерева под порывами ветра прощально махали им вслед.

— Чарли, — сказал Боб, — готов держать пари, вы и не догадываетесь, почему оказались сейчас в такой компании.

— Почему же? Мисс Вэнделл была столь любезна… — начал было китаец, но молодой человек перебил его, смеясь:

— Не столь любезна, сколь осторожна. Вы сейчас, дорогой друг, выполняете функции Вильбура, то есть служите своего рода буфером, обязанным охранять сию молодую даму от грозящего ей страшного призрака замужества. Чарли, сидящая рядом с вами молодая дама не верит в брак. Как вы думаете, с чего это такая ерунда приходит в голову человеку?

— И в самом деле ерунда, — согласился Чарли Чан. — Надо человеку объяснить как следует…

— Вот я и стараюсь это сделать. А вас мисс Вэнделл прихватила в машину потому, что знает — я схожу по ней с ума. С того самого момента, как увидел ее в первый раз. Она прочла любовь в моих глазах. Она поняла, что отступать я не намерен, что я увезу ее из пустыни. До сих пор я не говорил ей этого, и мисс Вэнделл надеялась, что ваше присутствие удержит меня от признания.

— Я начинаю себя ощущать пятым колесом телеги, — грустно заметил китаец, но Иден успокоил его:

— Пустяки! Что касается меня, то я только рад вашему присутствию, а вот мисс Паула будет жестоко разочарована, ибо меня это обстоятельство не остановит. Чарли, я люблю эту девушку!

— По всему видно — так оно и есть, — согласился Чарли Чан.

— И намерен жениться на ней.

— Редко приходится слышать столь разумные слова, но почему молчит молодая дама? — поинтересовался Чарли Чан.

Паула Вэнделл рассмеялась.

— А потому что брак выдуман для дураков. Нет уж… спасибо, я вполне довольна своей жизнью, дорожу своей свободой и не намерена ее лишаться.

— Весьма неприятно слышать подобные высказывания, — покачал головой детектив. — Коль вы, мисс, были любезны пригласить меня в свою машину, окажите любезность и выслушайте меня. А я намерен выступить в защиту супружества. И говорить я буду не как дилетант, а как эксперт, на долголетнем опыте познавший, что такое брак. Скажите мне, где человек чувствует себя счастливее, свободнее, безопаснее, как не в своем собственном доме, в кругу своей собственной семьи? У меня чудесная жена, девять деток, мне мой дом представляется раем земным, за порогом которого я оставляю все заботы, а голос жены звучит в ушах моих поистине божественной мелодией.

— Хорошо сказано, Чарли, — заметил Боб.

— Прогулки рука об руку с женой по вечерним улицам города или в лунном свете по морскому берегу…

— Паула, правда, прекрасно звучит?

— Но что это я только о себе? Сидящего по другую сторону от меня молодого человека я знаю недавно, но поверьте, мисс, эти несколько дней нашего знакомства стоят долгих лет. Истинную цену человека узнаешь при чрезвычайных обстоятельствах, и я беру на себя смелость утверждать, что он — честный, храбрый, надежный молодой человек. Я исполнен к нему искренней симпатии и не понимаю, как вы можете такой симпатии не чувствовать?

— Ну, если говорить о симпатии, сознаюсь, некоторую симпатию я к нему питаю, — произнесла девушка.

Чарли Чан толкнул локтем в бок своего соседа.

Тем временем машина оставила за собой холмы пустыни, и вот впереди уже заблестели огни Эльдорадо. Вскоре машина подъехала к гостинице, где их ждали Вилл Холли и Джордан.

— А вот и наша молодежь! — приветствовал их журналист. — Ваши вещи в редакции, дверь я оставил незапертой.

Детектив поблагодарил и рысью помчался за своими вещами.

Подняв голову, журналист молча любовался серебряными звездами пустыни, потом обратился к Бобу Идену:

— Жаль расставаться, Иден. Уедете, и я буду себя чувствовать здесь таким одиноким…

Боб Иден удивился:

— О чем вы, Холли? Ведь вы уезжаете в Нью-Йорк, а уж там на одиночество жаловаться не придется.

Вилл Холли с улыбкой покачал головой.

— Видите ли… пожалуй, я не решусь. Еще несколько лет назад это было моей мечтой, но сейчас… Похоже, эта пустыня околдовала меня, теперь я не могу ее покинуть. Сегодня я отправил телеграмму, поблагодарил. А Нью-Йорк буду видеть только на экране.

Свисток разорвал стылую тишину пустыни. Это был поезд, отправляющийся в Бэрстоу. Из-за угла показался Чарли Чан, уже переодетый в свой костюм, с чемоданом в руке. Он подошел к Пауле.

— Этот пронзительный звук знаменует конец нашей истории, — сказал детектив. — Немного усталый почтальон прощается с вами и просит принять самые искренние пожелания — пусть для вас конец нашей невеселой истории станет началом самой светлой, самой счастливой поры в вашей жизни!

Перейдя пустынную улицу, они маленькой группой подошли к зданию вокзала. Остановившись около него, Боб придержал девушку и взял ее руку в свои.

— Приходится расставаться, Паула.

Теплое пожатие тонких пальцев сказало ему то, что он хотел услышать, и он прижал девушку к сердцу.

— Расстаемся ненадолго, дорогая, — сказал он и, сняв с левой руки девушки кольцо с изумрудом, надел его на палец правой.

— Это для того, чтобы ты ненароком не забыла меня. Пусть кольцо еще немного послужит, а когда вернусь, привезу тебе самое красивое из нашей коллекции.

— Из коллекции?

С оглушительным стуком колес ворвался на станцию поезд, и паровоз отчаянно затормозил, окутавшись облаком пара. Чарли Чан вскочил на подножку вагона и позвал Боба.

— Да, из коллекции. Ты еще не знаешь, дорогая, какое счастье тебе привалило. Каждая женщина о таком может только мечтать — ты выходишь замуж за владельца крупной ювелирной фирмы!

Оглавление

Глава I Жемчуга Филлиморов

Глава II Гавайский детектив

Глава III В гостях у Чан Килима

Глава IV Нетипичный оазис

Глава V Ранчо в пустыне

Глава VI С Новым годом, Тони!

Глава VII Почтальон начал обход участка

Глава VIII За карточным столом

Глава IX Ночная езда

Глава X Капитан Блисс из Отдела убийств

Глава XI Торн едет по заданию

Глава XII Трамвай в пустыне

Глава XIII Что видел мистер Черри

Глава XIV Третий

Глава XV Версия Вилла Холли

Глава XVI Киношники приехали

Глава XVII По следу Мэддена

Глава XVIII Трудно быть детективом

Глава XIX Голос в эфире

Глава XX Рудник Петикоут

Глава XXI У почтальона закончился отпуск

Глава XXII Последняя