Гончаров и кровавый бизнес (fb2)

- Гончаров и кровавый бизнес 279K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Михаил Георгиевич Петров

Петров Михаил
Гончаров и кровавый бизнес

МИХАИЛ ПЕТРОВ

ГОНЧАРОВ И КРОВАВЫЙ БИЗНЕС

Анонс

Сыщику Константину Гончарову по плечу все загадки и жизненные хитросплетения! В повести "Гончаров и кровавый бизнес" он пытается распутать клубок преступлений, начало которым положил выстрел киллера, на полном ходу сразивший гонщика спидвея.

* * *

Утомлять она меня начала еще накануне, а сегодня, к обеду, наконец своего добилась. Раздраженно отшвырнув ни в чем не повинного кота, я грозно рявкнул:

- Ну пойдем, пойдем, если уж тебе так не терпится, только учти билеты на свой долбаный аттракцион будешь покупать сама, я не намерен тратить свои в поте лица заработанные деньги на всякую чушь. Наверное, и стоят-то они не мало.

- О чем ты говоришь, Костя, все давно схвачено, еще со вчерашнего дня я добросовестно вдалбливала в твою пустую башку, что Тамара Буранова презентовала мне пригласительный на два лица в гостевую ложу. Правда, я твою похмельную рожу с большой натяжкой могу назвать лицом. Оденься соответственно, все-таки там соберется весь цвет нашего города, и я не имею никакого желания за тебя краснеть. Словом, побрейся и надень приличный костюм.

- Для твоей Тамары я даже могу натянуть чистые трусы. Кстати сказать, кто она?

- Тамара Буранова? Ну конечно жена Николая Александровича Буранова...

- Хорошо, что не жена Константина Ивановича Гончарова... А кто он такой, твой Буранов?

- Руководитель фирмы "Лидер" и один из спонсоров сегодняшних соревнований. Ты только подумай, к нам съехались спортсмены из десяти городов России. Победитель получит совсем неплохой приз в виде новой "девятки".

- Ладно, уговорила, когда начало?

- В восемнадцать ноль-ноль.

- А ты гарантируешь, что там будет функционировать приличный буфет, потому как в противном случае я не двинусь с места.

- И как ты можешь в этом сомневаться? Там будет все как в лучших домах Лондона и Парижа.

Конвоируемый Милкой, в пять часов вечера я переступил порог стадиона и несолоно хлебавши, миновав несколько буфетов, был препровожден ею на элитарную трибуну. Публика здесь разместилась важная, мое появление не вызвало никакой реакции, словно бы не господин Гончаров почтил их своим присутствием, а так, какая-то серая моль пролетела. Такого непочтительного отношения к своей персоне стерпеть я не мог, поэтому, демонстративно открыв бутылку тоника, с видимым удовольствием и нарочитым причмокиванием ее выдул, старательно прислушиваясь к орущим во всю глотку динамикам, что немилосердно лупили по ушам и нервам.

- Костя, веди себя прилично, - ткнув мне кулачком под ребро, яростно прошептала Милка, - не забывай, в каком обществе находишься.

- Я им свое общество не навязываю и вообще могу уйти, - обиженно ответил я, доставая вторую бутылочку.

- Заткнись, идиот, а вот и Тамара. Здравствуй, Томочка, - проблеяла она навстречу выходящей из внутренних дверей вальяжной лет тридцати даме.

При ее появлении мои господа принялись приветливо и сладко улыбаться. Я тоже растянул рот до ушей и сунул ей лапу для рукопожатия.

Бабой она оказалась с юмором, крепко тряхнув мою руку, простецки хлопнула меня по плечу и добродушно пробасила:

- Боже мой, Милочка, и где ты такого шикарного мужика себе оторвала? Одолжи на денек-другой.

- Томочка, для тебя ничего не жалко. Забирай хоть на неделю, может быть, тебе удастся его немного отесать.

- Ловлю на слове, - подмигнула мне лукаво дама, а потом, оттащив нас в сторону, подальше от внимательно к нам прислушивавшихся, доверительным шепотом спросила: - Ты уже поставила?

- Нет, я же не знаю на кого. Тебя ждала.

- Отлично, только никому не трепитесь. Ставить будем на шестой номер, на Кондратьева Борю. Николай в нем уверен. Пару заездов он рисоваться не будет, а вот потом... Давайте деньги, я все сделаю сама. И уговор - полный молчок. Чем меньше о нем будут знать, тем больше вы получите...

- И тем больше народу проиграет, - радостно подхватил я ее мысль.

- Мила, у тебя удивительно умный муж, я просто тебе завидую. Ну ни пуха ни пера, я побежала.

Шестой номер имел красный мотоцикл и желтую каску. Как и обещала пышнотелая Тамара, первые несколько заездов он не высовывался, скромненько приходя к финишу вторым, третьим и даже четвертым. Между нами говоря, я подумывал, что так оно и будет до самого конца, а это означало, что плакали наши денежки. Своими сомнениями в несколько некорректной форме я поделился с Милкой. Зафырчав, она воткнула свой каблук в мою стопу, и тут объявили пятый заезд, который наш шестой впервые выиграл. Ажиотаж на трибунах возрастал, музыканты задергались пуще прежнего, а над футбольным полем с оглушительным треском закружили два самолетика. Перед последним, решающим заездом я сам - азарт есть азарт - заерзал задницей по скамейке, возбужденно притопывая ногами.

С места бешено рванулись мотоциклы, и уже на первом круге наш шестой резко вырвался вперед под улюлюканье проигравших и возбужденный свист выигравших. И я с радостью отметил, что выигравших было очень и очень не много.

- Давай, Боря! Давай, Боря! - безумно орала немногочисленная горстка счастливчиков, и в их числе был я.

Но Боря наших надежд не оправдал: вылетев вдруг из седла, он бешено закувыркался куда-то влево, на зеленую траву поля, а лишенный наездника мотоцикл, потеряв управление, врезался в заградительную решетку и, изрядно ее исковеркав, отлетел под колеса своих соперников.

От возбуждения визжал весь стадион, и только мы, кучка несостоявшихся "миллионеров", молча переживали свое фиаско. Шестой лежал неподвижно, но тогда я еще не думал, что он мертв, это выяснилось немного позже. Наш фаворит скончался мгновенно, причем не от падения, а от точного выстрела в затылок.

Лучше бы я не ходил на этот чертов спидвей, недаром говорит мой тесть, что там, где появляется Гончаров, немедленно вырастает груда трупов. Какой же подонок лишил его жизни? Если брать во внимание то, что в момент выстрела Кондратьев двигался по прямой, то стрелявший мог находиться на западной трибуне стадиона, а значит, солнце не было ему помехой. К тому же именно с этой трибуны грохотал своими децибелами адский оркестр, что тоже было на руку убийце. Да еще громогласный треск двух самолетиков в момент выстрела. Эти три обстоятельства снайпер не мог не учитывать, и надо думать, действовал он наверняка.

Так, или примерно так, размышлял я, хлюпаясь под холодным душем назло душному, испорченному вечеру.

Мотивы убийства лежали на самой поверхности, и гадать тут долго не приходилось. Наверняка шестой перепутал карты какого-то большого дяди и тот не нашел ничего более подходящего, как попросту убрать зарвавшегося парня. Настроение было мерзкое, и я почти обрадовался, когда позвонили в дверь. Выйдя из ванной, я с удивлением обнаружил, что к нам в гости пожаловал не кто иной, как моя недавняя знакомая Тамара в сопровождении моложавого и подтянутого мужика, скорее всего собственного супруга. Их с упоением обхаживала Милка, всем своим видом показывая, что лучше и желаннее гостей у нее отродясь не бывало.

- Костя, - зажав меня в тесном коридорчике, жарко зашептала она, людям нужна твоя помощь, разбейся, но сделай, они того заслуживают и в долгу не останутся.

- Кто бы мне самому помог, - раздраженно ответил я. - Нашла частного сыщика. Еще с прошлого дела очухаться не можем, а ты мне новое клеишь. Благодарю покорно, но лучше я с твоим папочкой буду на даче пить водку и радоваться окружающей природе.

- Ты хоть выйди к гостям, стыдно ведь.

- А чего мне стыдиться? Можно подумать, что это я у них обманным путем заполучил деньги, обещая десятикратный выигрыш.

- Господи, ты дуреешь прямо на глазах, страшно подумать, в какого зануду ты превратишься лет через десять.

- Вообще-то, живя с тобой, я вряд ли протяну больше года. Ладно, как его зовут?

- Николай Александрович Буранов.

- Николай Александрович! - восторженно завопил я, входя в комнату. Вы себе не можете представить, как я рад нашей долгожданной встрече. Какая жалость, что сегодняшний инцидент ее немного омрачил.

- Я тоже рад! - довольно сдержанно ответил "денежный мешок". - Мне о вас многое рассказывала супруга, и, поверьте, если бы не сегодняшняя трагедия, мы бы отлично отметили наше знакомство. К сожалению, мы только предполагаем, а судьба располагает. Зашли мы по настоянию Тамары, чтобы вернуть вам ваши деньги. По понятной вам причине выигрыш состояться не мог, поэтому позвольте...

На едином дыхании выдав эту тираду, Буранов извлек из нагрудного кармана пиджака деньги и протянул их мне. Такой щепетильности я от него не ожидал, а посему стоял молча, с трудом переваривая этот факт.

- Берите же! - нетерпеливо повторил он. - И ради бога извините нас за бесцеремонное вторжение.

- Нет, подождите, так не пойдет, - окончательно растерялся я. - Вы хотя бы чашку кофе выпейте, а то и чего поинтересней. Заодно и расскажете, не задержан ли стрелявший. Я-то сразу ушел.

- К сожалению, никто не задержан, как и не найдено оружие, хотя милиция сразу же после покушения оцепила всю западную трибуну, откуда, по их мнению, был произведен выстрел.

- Это уже интересно. Надо полагать, стрелял он не из пистолета, поскольку из обычной хлопушки с такого расстояния попасть в затылок движущемуся человеку крайне затруднительно.

- Я тоже так думаю. Безусловно, стреляли из винтовки и, скорее всего, с оптическим прицелом. Но куда она делась после выстрела? На текущий момент это остается загадкой. Повторяю, сразу после выстрела милиция блокировала всю западную трибуну и обыскивала буквально каждого выходящего из нее человека. Там не то что винтовку, пистолет пронести было невозможно. Тогда мы подумали, что убийца, бросив оружие, ушел налегке, но и это предположение оказалось неверным. После того как очистились трибуны, милиция еще в течение часа скрупулезно осматривала каждую скамью. Увы, кругом ноль.

- Николай Александрович, как вы полагаете, почему был убит шестой номер?

- Мне бы не хотелось об этом говорить, тем более вы наверняка догадываетесь.

- Мало ли о чем я думаю и догадываюсь. По моим раскладкам, инициатором убийства вполне могли быть вы сами.

- Ну это-то бредни старого быка. С какой стати мне это было нужно? Это во-первых, а во-вторых, на Бориса я возлагал определенные надежды. Зачем мне его труп?

- Вы сами ответили на свой вопрос. Не верите? Могу разъяснить доходчивей. Кому, как не вам, была известна степень подготовленности и возможности спортсменов? Поэтому к вашему мнению, затаив дыхание, прислушивалась гостевая трибуна, где, как я заметил, собрался весь букет городских кошельков. Лично вы, официально поставив на шестой номер, тем самым подали веский пример состоятельным гостям. Они поставили на него же крупные суммы, и именно на это вы рассчитывали, когда через подставных лиц внесли большие деньги на выигравший в итоге двенадцатый номер.

- Довольно логично. Теперь я понимаю, почему следователь, прибывший на место происшествия, так неприязненно на меня смотрел. Скорее всего, он подумал то же самое. Тогда у меня возникает к вам большая просьба.

- Отыскать непосредственного убийцу?

- Именно, но как вы догадались?

- Это нетрудно, ведь вы бы тоже хотели опереться на логику?

- Конечно. Но вы в этом случае назовете мои действия неким реверсивным, изменяющим направление ударом, да?

- Скорее всего, - разливая коньяк, согласился я.

- Поэтому-то я настоятельно вас прошу заняться этим делом, тем более не бескорыстно, а на вполне приличных условиях.

- Вы прекрасно знаете, что это заказное убийство и найти киллера, кто бы его ни нанимал, задача очень сложная.

- А за просто так я платить не привык.

- Хм, - выпив, неопределенно крякнул я. - Вы сами напрашиваетесь на расследование, результат которого может для вас оказаться плачевным. Мне приходилось встречаться с подобной самоуверенностью, но довольно редко.

- Это не самоуверенность, а желание наказать преступников и обелить себя.

- Допустим, я соглашусь, но по ходу дела у меня к вам может возникнуть масса вопросов, на которые вы бы предпочли не отвечать. Не получив же на них исчерпывающих ответов, я не могу начать работу.

- Задавайте любые, я постараюсь, насколько это возможно, на них ответить.

- Хорошо. Чем занимается ваша фирма?

- Открытое акционерное общество "Лидер", которым я имею честь руководить, занимается оптовыми поставками и реализацией непродовольственных товаров.

- Расплывчато, но для начала сойдет. Каким боком вы прилепились к спортивному шоу?

- Мы являемся одним из трех его спонсоров.

- В чем заключается ваша помощь?

- Закупаем им технику, а кроме того, принимаем активное финансовое участие в организации зрелищных мероприятий.

- Какую выгоду вы от этого имеете?

- Практически никакой. В сущности, все идет по нулям.

- Ой ли? Судя по сумасшедшей цене на входной билет, в это верится с трудом. Или спортсмены очень много кушают?

- И спортсмены кушают, и налоговая инспекция кушает. Едоков предостаточно, - горестно выдохнул Буранов и опрокинул рюмку.

- Скажите, а с двумя другими спонсорами вы ладите или...

- Без или - мы отлично уживаемся, дополняя друг друга.

- Если у вас фаворитом и любимчиком был гонщик Кондратьев, то кто таковым являлся у них?

- А вот этого я вам сказать не могу, поскольку не знаю.

- Признан ли двенадцатый номер официальным победителем?

- Сложный вопрос, до понедельника мы оставили его открытым.

- Почему же сложный, мне кажется, по всем существующим нормам вы должны последний заезд вообще не засчитывать.

- Возможно, но тогда у нас возникает ряд трудностей. Вы понимаете...

- Отлично понимаю! - саркастически усмехнулся я, вновь разливая коньяк. - Ответьте мне на последний вопрос: был ли официально узаконен ваш тотализатор?

- Видите ли, сегодняшние "скачки" были пробным шаром. И можно сказать, мы проводили разведку боем, но проект нами уже разработан, и в самое ближайшее время...

- Все ясно. Только вот Борису Кондратьеву от этого не легче. За упокой его души!

- Земля ему пухом, - охотно согласился Буранов. - Так вы согласны?

- В понедельник скажете мне, кто занимается этим делом.

А делом этим вплотную занялась прокуратура и городское УВД. В этих авторитетных ведомствах хороших связей у меня не было, но через знакомых удалось узнать, что ничем обнадеживающим они пока не располагают.

Похороны Кондратьева были назначены на вторник, и до той поры я не мог встретиться с соперниками и друзьями покойного по треку. Только в среду мне удалось переговорить с некоторыми из них. Но ничего заслуживающего внимания они сообщить не могли. Для них смерть товарища была полной неожиданностью, поскольку, по их заверениям, Борис был компанейским парнем, не имеющим врагов. Все это не вселяло надежд на поимку киллера. Правда, оставалось еще как следует пощупать рок-группу "Турне", на которую я возлагал кое-какие надежды. Кроме обычных вопросов, задаваемых в таких случаях, у меня был один махонький, предназначенный лично для них. От того, как они на него ответят, зависело многое. Этот вопрос занимал мое воображение с той минуты, когда еще живой Кондратьев выехал на свою последнюю прямую. Почему я не задал его Буранову? Сказать сложно, но, наверное, намеренно. Я берег его как последний хоть и хилый, но козырь.

* * *

Расхристанные, приблатненные парни, наследники незабвенного Моцарта, базировались в Молодежном центре и уже с обеда тихонько наигрывали что-то в духе "Вальпургиевой ночи". Костюмы их весьма отдаленно напоминали концертные, а волосы, как и подобает настоящим нынешним музыкантам, были по-бабьи увязаны пучками. На фоне своей банды руководитель группы казался лордом Байроном. Его соломенная шерсть тоже стянута на затылке черной лентой, но в отличие от остальных была вымыта и даже расчесана. И при всем том он не пользовался положенным ему профессиональным сленгом. Увидев меня, он объявил десятиминутный перерыв и предложил мне чашечку наикрепчайшего чаю.

- Нет, выстрела я точно не слышал, - ответил он без запинки, - я только был очень удивлен, когда увидел, как падает Борька.

- А что ж тут удивительного? Во время гонок часто падают.

- Конечно, но только на виражах, а Борис-то вылетел на прямой. Это сразу же показалось мне странным. Ну а через несколько минут я узнал, что его убили, причем стреляли откуда-то с нашей трибуны, из-под козырька, примерно с того места, где находились мы. Но клянусь Богом, выстрела я не слышал, да и не мог слышать, вы же сами видели, как выкладывались мои ребята. Там не то что пистолетного выстрела - пушечного залпа было бы не слышно.

- А почему вы думаете, что стреляли из пистолета?

- Если бы стреляли из автомата, то это было бы заметно.

- Логично, как я сам об этом не подумал, - довольно иронично заметил я. - А теперь, пожалуйста, объясните мне совершенно непонятный для меня факт: ваша группа начинала играть строго в перерывах между заездами, я верно говорю?

- Да, конечно.

- Почему вы вдруг врубили всю свою систему на полную мощность прямо во время последнего заезда, совершенно заглушив комментатора? У вас что, было так заранее договорено с организаторами гонок?

- К сожалению, этот вопрос мне самому не дает покоя уже несколько дней. Я постараюсь на него ответить. Во-первых, никакой договоренности с учредителями спидвея у меня на этот счет не было. А во-вторых, в этом деле есть некоторая странность, а может быть, заранее продуманная акция. Во время предпоследнего заезда ко мне подошел молодой паренек и, представившись одним из участников инициативной группы, велел во время последнего этапа гонок во что бы то ни стало играть победный туш лидеру.

- Он уточнил, на каком именно отрезке круга?

- Да, как только он вырвется вперед и выйдет на прямую. Я все проделал согласно его указанию. Теперь и сам понимаю, что явился невольным соучастником Борькиного убийства.

- Как выглядел тот парень?

- Обыкновенно, одет был как все, кто обслуживал спидвей: серебристо-голубой костюм, белая рубашка и темный галстук, на груди табличка с его именем и фамилией, ее я как сейчас помню - Иванов Сергей.

- Петров, Сидоров! - не выдержав, зло продолжил я. - Вы мне опишите его внешность и какие-нибудь отличительные черты - возраст, цвет волос, наконец, рост и комплекцию.

- Да, конечно. Парню не больше двадцати лет, короткая модная стрижка, рост обыкновенный, комплекция тоже. Цвет глаз определить затрудняюсь, потому что он был в очках. Из особых примет могу назвать только оттопыренные уши, но они часто таковыми кажутся из-за короткой стрижки. Да, вот еще что, на пальце он крутил ключи от машины, но не это примечательно, запомнился оригинальный брелок - отлитая из золота русалка. Красивая вещица.

- Почему вы думаете, что она отлита из золота, сейчас полно сплавов.

- Не знаю, но мне показалось, что тот парень фальшивку носить не будет, хотя черт его знает, сам-то он весь был какой-то фальшивый. Наигранно деловой, что ли. Не знаю, как вам это объяснить.

- Большое вам спасибо, - поблагодарил я наблюдательного музыканта, протягивая номер своего телефона. - Это вам на тот случай, если что-то вспомните еще.

Нашел я его до смешного просто. На всякий случай позвонив на стадион, я осведомился, не проживает ли у них некто Сергей Иванов.

- Проживает, - что-то пережевывая, охотно ответила телефонная барышня, - он у нас сторож на платной автостоянке, а кто его спрашивает?

- Император Нерон, жуй дальше, - посоветовал я ей, обрывая разговор.

Господин Иванов, юноша восемнадцати лет, оказался существом наглым, заносчивым и злобным, как и его свирепый цепной пес, словно троллейбус привязанный к низко натянутой проволоке. Парень мне не понравился с первой минуты. Как только капот моей машины сунулся на вверенную ему стоянку, он заорал:

- Вали отсюда, мужик, у меня свободных мест нет!

- А почему тогда есть рекламный щит? - подчеркнуто вежливо спросил я. - Неувязочка получается, да и мест свободных полно.

- Не твоего ума дело. И не для твоей ханыжной рожи мы организовали здесь стоянку, - в том же духе продолжал грубиян.

- Кто это мы? - спокойно поинтересовался я. - Кого ты имеешь в виду?

- Вот я тебе сейчас что имею, то и введу.

И даже это хамство я стерпел, но когда неучтивый сторож пнул бампер моей машины, я понял, что час его пробил.

- Дурак ты, Серега, хоть и Иванов, - добродушно, как старого знакомого, пожурил я его, - я тебе привез то, что ты заказывал через одного общего знакомого, а ты лаешься. Как хочешь, я поехал.

Включив заднюю скорость, я потихоньку двинулся, надеясь на его жадность и любопытство. После секундного замешательства он двинулся следом, нелепо размахивая руками и неумной головой.

- Эй ты, стой, стой, тебе говорят! Ты от Власа, что ли?

- От него, да только дел с тобой я иметь не желаю, грубый ты парень.

- Дак надо было сказать чё зачем.

- Может быть, я об этом должен был заявить через громкоговоритель?

- Да ладно, мужик, не обижайся, сам понимаешь, тут всякие ходят. Ты привез? Все нормально?

- Все нормально.

- Показывай, бабки при мне.

- Может быть, это тебе показать в центре Красной площади? Прыгай в тачку, хоть немного отъедем.

Запрыгнул он кузнечиком, но дальше испытывать судьбу я не решился, поэтому не сильно, но резко рубанул ему по кадыку. Пока он переваривал собственную боль и мое коварство, мы уже находились в лесочке за стадионом, а его руки, скованные наручниками, пребывали в нерабочем состоянии. Раскурив сигарету, я выпустил целый клуб дыма прямо ему в нос. Закашлявшись, он чихнул и устрашающе прошипел:

- Козел вонючий, ты мне за это ответишь.

- Сэр, как вам будет угодно. Но, сэр, сперва бы я хотел получить несколько ответов от вас. Вы уже в состоянии вести дружескую беседу?

- Сука рваная, тварь паскудная...

- О, сэр, я вижу, что ваша речь не отличается изысканностью, но это не беда, друг мой. Всего за несколько минут я научу вас хорошим манерам и умению вести светский разговор.

- Ты чё делаешь, падла? - испуганно вращая глазенками, завопил мой ученик, когда я резко выпихнул его из машины.

- Сэр, сейчас вы все узнаете, не будьте таким нетерпеливым.

Через заднюю балку я продел тросик и закрепил его на наручниках у своего подопечного. Эти приготовления ничуть не улучшили его дурного настроения, а даже наоборот.

- Ты, лось! Чего ты придумал?

- Хочу немножко, для просветления мозгов, вас покатать, разумеется, сэр, на вашей собственной шкуре.

- Падла, я замочу тебя своими руками.

- Сожалею, сэр, но боюсь, что вам это не удастся, потому как уже через полкилометра вы будете мертвы, если, конечно, раньше вы не передумаете и не соизволите продолжить нашу беседу в надлежащем тоне. Всего вам доброго. Надеюсь, вы примете смерть достойно, как истинный джентльмен. Ваш труп я бы погрузил в грязные воды Темзы, но за неимением оной довольствуйтесь водами Волги.

- Ты чё? Сдурел? Мужик, не надо! - воздев очи гори пронзительно заверещал отважный автомобильный сторож, едва только я сел за руль.

- Сэр, мне послышалось, что мои труды не пропали даром и просвещение приносит свои плоды? Наверное, согласуя свою речь и действия с правилами хорошего тона, вы хотите мне что-то сказать?

- Сука ты... То есть сэр... Чего ты от меня хочешь?

- Истины! Истины, друг мой. Только с нею мы можем познать вселенную. Ответь мне на несколько вопросов правдиво, и мы расстанемся навсегда, как и подобает настоящим мужчинам. Итак, перейдем к делу. Кто и сколько тебе заплатил за то, чтобы ты передал руководителю группы "Турне" заведомо ложную информацию? Молчишь? Повторяю для недоумков...

- Ничего никому я не передавал, и кто ты такой, чтобы я перед тобой отчитывался?

- Кто я такой, ты сейчас узнаешь, а по поводу твоей непричастности поговорим позже, когда я доставлю тебя на опознание. Усек, недоумок? А теперь приготовься к небольшому, но приятному путешествию до того самого руководителя рок-группы, но сначала я заткну тебе пасть, а то от боли ты будешь очень сильно кричать, и это вызовет нездоровый интерес к нашей дружеской прогулке.

- Не надо! Прошу, не надо, я правда ничего не знаю!

- Тогда заруби себе на носу, что ты являешься пособником убийства Бориса Кондратьева, и поэтому я намерен тебя казнить без суда и следствия.

- Но я правда его не знаю, - уже в голос заливался мерзавец, утирая скованными руками слезы пополам с дорожной пылью.

- Подонок, рассказывай все, что тебе известно, только не ври, если хочешь вернуться к маме живым.

- Я его видел впервые. Он подошел ко мне в начале предпоследнего заезда и попросил, чтобы я передал на словах тому патлатому... Вот и все, что я знаю.

- Врешь, начнем сначала. Сколько он тебе заплатил?

- Немного, тысячу рублей.

- Да уж, не густо, сам-то он за это убийство получил куда как больше. Опиши подробно его внешность и в чем был одет.

- Ну, это, на вид ему было лет сорок пять - пятьдесят. Ростом меньше меня где-то сантиметров на десять. Получается метр шестьдесят. Худенький, и что я заметил, совсем лысый. У меня колено волосатей будет. Одет он был в ярко-зеленый спортивный костюм. И еще я запомнил его нос, большой и висячий, как банан. Ну и все. Вроде больше сказать нечего.

- Ты забыл про его голос: тембр, акцент? Может быть, какой-нибудь дефект речи? Картавость или заикание?

- Точно, а ты откуда знаешь? Конечно, как я сразу не вспомнил. Бабий у него голосок был, тоненький, к нему его помятая рожа никак не клеилась.

- Ты уверен в том, что раньше он тебе нигде не встречался?

- Да нет же, говорю тебе, в первый раз этого гномика с кривыми ногами вижу. Анекдот, а не мужик. Его запомнить на раз можно.

- Почему?

- Не знаю, какой-то он несуразный. Сам худой и хлипкий, а голова и ноги крупные, будто чужие. Кажется, я все тебе рассказал, вези теперь туда, где взял, да сними браслеты.

- Ты мне не все рассказал.

- Клянусь мамой, все как ни на есть...

- Нет. Ты ни словом не обмолвился о том, что он тебе сказал в конце.

- А-а! - На секунду в глазах парня мелькнул страх. Он съежился и передернул плечами, словно отгоняя кошмар. - Откуда ты все знаешь? А может, ты от него? Прости, я не хотел, но ты сам...

Упав на колени, парень забился в натуральной истерике, и мне понадобилось влить в глотку этому подонку больше ста граммов водки, прежде чем он мало-мальски успокоился.

- Так ты не от него?

- От кого?

- Ну, не от гнома?

- Нет, успокойся. Так что он тебе сказал на прощанье?

- Он мне сказал, чтобы я забыл о нашей встрече и подальше засунул язык, а если я кому-нибудь проговорюсь, то он вырвет его вместе с кишками. Но тогда я не шибко-то испугался, уж больно смешной был этот гном, и еще он...

Выстрела я не слышал, просто Сергей Иванов вдруг мягко улегся у моих ног, а из его правого виска потекла струйка крови. Второй выстрел, наверное, будет адресован мне. Не теряя и доли секунды, я запрыгнул в машину, каждое мгновение ожидая своего бесславного конца. По грунтовой лесной дороге я пер как ошалелый и только через полкилометра вспомнил, что за мной тащится труп Сергея. Разрубив капроновый трос одним ударом ножа, я полетел дальше, стараясь поскорее убраться от этого негостеприимного места. И только выбравшись на людную трассу, я остановился перевести дух и привести в порядок свои идиотские мозги.

Почему-то стало жалко покалеченное тело Сергея. Нет, не его самого, а именно его тело, изуродованное дорогой. Так или иначе, он был обречен, его бы убрали, будь он нем, как целая стая рыб. Видимо, игра идет по большому счету, а на виду у меня только куцый хвостик огромной морковки. На кой черт мне понадобилось лезть в это тухлое болото потерявших совесть дельцов? Они придавят меня, как таракана, и даже наутро обо мне не вспомнят. Придавят? Но почему не придавили только что? Судя по ювелирной дырке в ивановском виске, стрелки у них высокой квалификации. Что же помешало им? Непонятно. Судя по бесшумному выстрелу, у них в большом почете глушитель. Вот вам, господин Гончаров, и первый ответ на то, почему никто на трибунах стадиона не слышал выстрела, поразившего Кондратьева. Глушитель и оптический прицел, потому что стреляли они со стороны стадиона, с расстояния не менее ста метров. Но почему все-таки я остался в живых? Совершеннейшая чушь! Но как бы то ни было, номер машины они видели на все сто процентов, а по нему только круглый идиот не установит места жительства. И опять повторится старая история. Ну уж нет! Первое, что я сделаю немедленно, так это отправлю Милку на какой-нибудь курорт, причем инкогнито.

Слава богу, она оказалась дома в полном здравии. Повиснув, как обычно, на телефоне, несла какую-то чушь своей очередной лучшей подруге. При моем появлении она прижала палец к губам и очень натурально по-кошачьи зашипела. Мне не оставалось ничего другого, как откушать из маленького лафитничка и терпеливо ожидать окончания ее трепа.

* * *

Когда через полчаса я проснулся от дверного звонка, она все еще щебетала, не ведая, какие тучи сгущаются над нами. Проходя мимо, я невзначай задел вилку телефонного разъема и под разгневанные выкрики телефономанки открыл дверь.

Только его мне не хватало для полного счастья. На пороге собственной персоной высился господин полковник, причем в полном параде и при орденах. Но несмотря на внешнее великолепие, какой-то внутренний червь грыз его душу. По тому, как жалко он улыбнулся, я сразу все понял и без лишних слов затащил его в дом.

- Вот, дети мои, и все! - грузно заваливаясь в кресло, выдохнул он. Думал, меня еще с полгодика потерпят, но ошибся, выкинули раньше.

- Так это же отлично, дорогой Алексей Николаевич, тут не огорчаться, радоваться нужно. Меня вышвырнули, когда мне и сорока не было, а у вас возраст самый подходящий.

- Заткнись, сукин сын, как ты мне надоел, алкаш недобитый. Дочка, дай что-нибудь выпить своему старому папаше.

- А ты у него проси. Он теперь бар закрывает на замок, а ключ вместо креста носит на груди. Однажды ночью я попыталась его снять, так он даже спящий завыл как стадо голодных шакалов. Папа, он личность окончательно деградировавшая, и я бы не хотела, чтобы вы спивались вместе. Мне кажется, ты сегодня уже порядком заложил?

- Заткнись, сукина дочь. Тебе не понять всей горести старого солдата, которого в конце концов, как ненужную старую тряпку, выкидывают в мусор. Это меня-то, суки рваные, менты поганые! Костя, налей мне, нет силы терпеть этих новых русских. Нет, вы представляете, что они мне подарили на прощанье? Вот, посмотрите, путевка, круиз по Средиземному морю! Гниды дешевые. И зачем только ты мне тот кейс назад принес? Я бы им, козлам, каждому по путевке подарил. Вот вам ваш... круиз, даже задницу им подтирать не желаю!

Легко и весело в руках Ефимова один бланк превратился в два, и вновь они готовились размножиться, но, резко завернув руку полковника, я освободил драгоценную путевку, как будущий гарант безопасности его дочери. Кажется, сам Господь Бог решил мне помочь. Именно о чем-то вроде такой путевки я и мечтал, когда решил обезопасить Милку. Сегодня мы еще сможем спокойно переночевать дома, но за завтрашний день я не отвечаю: если стрелявший разглядел мои номера, то за день он наверняка узнает мои координаты. В этом можно было не сомневаться.

- Что? Бунт на корабле? Не позволю! - заревел полковник, пытаясь подняться с кресла, однако после третьей попытки ему это предприятие надоело, и он устало махнул рукой. - Черт с вами, живите как знаете, только давайте отметим мое увольнение.

- С удовольствием, мой генерал! - накладывая клейкую прозрачную ленту на изувеченную путевку, поддержал я его инициативу. - Милка, мухой на кухню, и чтоб мне все по высшему классу, как в банкетном зале ресторана "Метрополе"! А что там, Алексей Николаевич, говорят по поводу субботнего инцидента на стадионе?

- Да ну их всех в... Надоели, всякое вякают. Единственное, что можно сказать с уверенностью, - это то, что стреляли из "Макарова", найдена пуля 9-го калибра.

- Не может быть. С такого расстояния попасть из этого пугача невозможно, а киллер влепил в копеечку.

- Я тебе говорю то, что говорю! Стреляли из "Макарова" и, судя по траектории - с середины западной трибуны.

- Полная чушь! Ваших баллистиков надо гнать в три шеи. Не мог он оттуда стрелять, трибуна была почти полностью забита людьми. Неужели никто не заметил, как он целится? К тому же выстрела никто не слышал, значит, к вашему "Макарову" убийца прихреначил какой-то немыслимый глушитель. А не заметить такую дуру на виду у всей толпы просто невозможно.

- Ну и радуйся, знаток, а только я тебе говорю, как оно есть.

- Насколько я знаю, оружие не нашли?

- Не нашли, хотя шмонали всех без исключения. И даже после того, как очистили стадион, осмотрели каждую травинку, но результат так и остался нулевым.

- Вот и я, мой генерал, о том же, дерьмо там у вас сидит, а не эксперты! Угломеры хреновы!

- Вот-вот, и я того же мнения, и завтра обязательно передам им твое мнение, думаю, опровергнуть его им будет нечем. Хотя о чем это я? Завтра я уже буду передавать дела новому начальнику. Молодому и энергичному майору Шутову. Кстати, он твой сосед, и если мне не изменяет память, ты за него в свое время хлопотал, помнишь?

- Помню, вы тогда собирались доверить ему околоток.

- Вот там бы и было его настоящее место, на большее он не тянул уже при зачатии.

- Согласен, и потому я не верю в его назначение. Это невозможно.

- Все у тебя невозможно, старыми представлениями живешь! У нас теперь все возможно. У нас демократия, и милицией может управлять не то что околоточный, но даже дебильный курсант с оттопыренными ушами и вислой губой! Да пошли они все псу под хвост, не трави душу. Наливай. Ты знаешь, а я теперь действительно жалею, что отдал тот "дипломат". И зачем только ты мне его вернул?

- Да уж больно вы дорожили своей честью и честью мундира.

- Мундир-то давно уже изговняли, а моя честь?.. Да кому она нужна... Наливай, черт тебя побери. А ловко ты эту Марго ущучил, - хлебнув милого его сердцу коньяку, одобрительно причмокнул полковник. - Витька-то ее в колонии потрясли, во всем сознался, мокрушник. И в кого ты, Гончаров, такой умный?

- В папу с мамой. Если уж мы коснулись той темы, то кого же она сожгла в своем доме?

- Последнего из своей компании. Она ведь умница, ликвидировала всю свою банду. Всех до единого. Собрала весь общак - сумма приличная - и решила немного прошвырнуться по Европам. Но ты же, Гончаров, как гвоздь в заднице, всегда влезешь в самый неподходящий момент. Такой кайф бабе поломал, причем буквально в последнюю минуту. Как удачно и умно она через редакционную бухгалтерию отмывала свои денежки. Нет, Гончаров, ты варвар. Ей бы государством управлять, а ты ее в тюрягу запихал.

- Не волнуйтесь, она там ненадолго.

- Сомневаюсь. Помочь ей некому. Уничтожив всю группу, она тем самым сожгла все мосты. И откуда ей было знать, что неожиданно на ее горизонте опять возникнет твоя одиозная фигура. В общем, вредитель ты, Гончаров, наливай!

- "Не много ли с устатку-то будет? Может вытошнит".

- Ты мне брось свои глупые цитаты. А чего это ты спидвеем заинтересовался? Или опять ищешь приключений? Предупреждаю сразу, теперь я тебе помочь ничем не смогу.

- Можно подумать, что раньше вы мне чем-то помогали. Скорее наоборот, но дело не в этом. Как вы уже поняли, я опять вляпался в дерьмо...

- Ты оттуда и не вылазил...

- Не перебивайте. Так вот, мне на некоторое время нужно поменять место жительства, поскольку меня могут пристрелить, но дело не только в этом, дело в том, что и вашей дочери нужно сделать то же самое. Круиз по Средиземному морю начинается только через неделю, значит, до этого Милку нужно куда-то пристроить, и не позже завтрашнего вечера. Я достаточно понятно говорю?

- Понятно, - трезвея на глазах, ответил экс-полковник. - И когда же тебя наконец пристрелят, чтоб ты ни себя, ни людей больше не будоражил?

- Оставьте эмоции, я в это дело влез по ее инициативе.

- Она ненамного умнее тебя. Насколько это серьезно?

- Два часа тому назад перед моим носом непринужденно порхала первая пуля, к счастью, я от нее убежал. Удивительно, но выстрела я не слышал. Вы не находите некоторой аналогии со случаем на спидвее?

- Я нахожу, что ты полный кретин. Еще не прошло и двух недель, как ты чудом остался жив, и на тебе, опять под пули лезешь. Хочешь, я подарю тебе шикарный револьвер?

- Зачем?

- Сиди себе дома и играй в "русскую рулетку". И нам спокойней будет, и тебе без хлопот. Хорошо, о Милке я позабочусь. Сам-то что думаешь? Какие-нибудь наметки есть?

- Есть, но довольно хилые. Если я за них не зацеплюсь, то нам на некоторое время лучше вообще удрать из города.

- Кому это нам и на какое время?

- Вообще-то они будут охотиться только на меня, но на всякий случай уехать нужно нам троим, а на какой период - покажет время.

- Ладно, Милку я увезу прямо сейчас и лично посажу на теплоход, но как мне найти тебя, если возникнет что-то непредвиденное?

- Пока я не знаю сам, но непременно вам сообщу, как только обустроюсь.

Они уехали в девять часов вечера, а в половине десятого в мою квартиру кто-то позвонил. Не ожидая ничего хорошего, с пушкой наготове, я поинтересовался, какому идиоту приспичило в столь позднее время наносить мне визит.

- Это я, Иваныч, открой, - негромко, для пущей убедительности, покашлял Макс. - Я на минуточку.

- Господи, хоть бы позвонил, - распахивая дверь, проворчал я, ходишь, аки тать в ночи. Когда из больнички?

- Только что.

- Так тебя еще не выписали, какого же ты хрена разгуливаешь? А если опять кровотечение откроется?

- Не откроется, мне давно домой пора, а они все мозги пудрят. То им не так, се им не эдак. Только палату понапрасну занимаю, да еще одноместную. Я им говорю, давайте сюда еще пару коек поставим, а они мне - не положено. Я спрашиваю, а положено в четырехместные еще две плацкарты втыкать? А это, говорят, положено. Старики на сломанных костылях скачут, мясо только во сне видят - это положено. Я их...

- Ты чего разошелся? Дома-то хоть был?

- Ага, забежал на шесть секунд. Мою-то красотулю уже выписали. Пацана она мне отличного выродила. Никитой назвали.

- Значит, Никита Максимилианович?

- Значит, так, хрен выговоришь. Сама только разбухла сильно. Прямо не баба, а шмат теста, смотреть на нее...

- Это ты, брат, брось и на мои похождения не равняйся. Детей я, заметь, никому не оставлял.

- Да нет, это я так, к слову, куда ж я от нее денусь, конечно. Я что пришел, мне нужна на завтра машина, а на стоянке ее нет, ну, думаю, не иначе как Иваныч забыл ее на место поставить, вот и приехал. Мне ненадолго, если она тебе нужна, то уже к вечеру я ее подгоню. Ну и техпаспорт у тебя, и ключи. Я бы и так мог, но...

- Техпаспорт у меня, и машина твоя на месте, под тридцать шестым флажком, я ее лично туда загнал.

- Да нет же, там стоит чья-то "девятка" белого цвета.

Этой минуты я ждал две недели, поэтому получал сейчас ни с чем не сравнимое удовольствие, которое нужно было растянуть подольше. Не торопясь я достал его паспорт в старой затертой обложке и принялся внимательно его изучать, краем глаза наблюдая за возрастающим беспокойством Макса.

- Что ты там, Иваныч, рассматриваешь?

- Любуюсь! Отличные раньше документы делали. Он тебе нужен?

- Конечно, но я тебе его завтра отдам.

- Тогда возьми. - Эффектным жестом, с громким треском я разодрал паспорт пополам и в реверансе протянул обалдевшему Ухову. - Забери! Мне он больше ни к чему! И тебе, кстати, тоже.

- Иваныч, ты что, - чуть не плача, обиженно застонал детина, - как же я завтра без документов?

- Не боись, Ухов, я тебе другие приготовил, новые. Новое-то всегда лучше, это я не применительно к твоей Наталье. Держи, Макс.

Я протянул ему красивую резную шкатулку, в которой на красном бархате расположились ключи от новой "девятки" и соответствующие уже оформленные документы. Любит подлец Гончаров эффекты. Растянувшись на диване, я с упоением наблюдал за меняющейся гаммой чувств на его, мягко говоря, простецкой физиономии. От радости, к великому моему сожалению, он не запрыгал, а сказал просто и со вкусом:

- Спасибо, Иваныч, я все понял. А где моя "старушка"?

- Макс, я выгодно пихнул ее за бугор, а на вырученные бабки купил себе "мерседес" и тебе скромненького "жигуленка", его тебе и оформил сам полковник Ефимов, мой любимый тесть, соратник и верный слуга. Можешь хоть сейчас садиться за руль и везти медсестру на пленэр, но думаю, что сперва такое дело надо как следует отметить.

- Иваныч, какой базар, кабак с меня!

- Не возражаю, но это после, а сейчас мы устроим маленький квартирный выпивон, в духе слесаря дяди Васи. Возражения есть? Или тебе еще нельзя?

- Никак нет, товарищ капитан, мне все можно.

Недаром все-таки старалась Милка, сервируя стол для папаши. Он вполне сгодился и нам. Глядя на то, с каким удовольствием Макс расправляется с холодной курицей, приналег и я, но до него мне было далеко. Почему-то он предпочитал белое мясо вместе с килем и ребрышками, которые только жалобно похрустывали под натиском его мощных челюстей.

- А куда это ты завтра собрался? - наливая ему совсем чуть-чуть, а себе на сто граммов больше, спросил я.

- Ой, Иваныч, не к добру такие вещи рассказывать на ночь глядя. Давай-ка лучше за мою белую "невесту"! Кстати, сколько я тебе должен? Сразу я отдать не смогу...

- Откуси свою ногу! Ты же сказал, что все понял...

- Нет, такие подарки я принять не могу.

- А почему ты считаешь это подарком? Ты, слава богу, не из девиц, которым принято дарить презенты и делать комплименты. Нет, Макс, это просто плата за твой труд и риск. Всякий должен получать ровно столько, сколько он заработал. Это единственное правило, которое мне нравится у капиталистов. У нас сейчас об этом тоже орут на всех углах, но, как всегда в нашей стране, даже орут и то через... Ладно об этом, а то ты опять заведешься. Лучше объясни мне, что это за страсти-мордасти, о которых ты боишься говорить на ночь?

- Честно говоря, я и хотел привлечь к этому делу тебя, но только завтра с утра. Ну уж если мы вдарили, то нам и море по члену. Вот какое дело, Иваныч. У меня есть соседка Нина Васильевна Солдатова, хорошая женщина твоего возраста. Мужик у нее дрянь и пьяница, я ему уже пару раз морду чистил, но не в этом дело. Был у них сын Антошка, которого год назад забрали в армию и доверили охранять рубежи нашей родины. Короче, последние полгода служил, а точнее, воевал где-то в Предпамирье, те места недавно показывали по толику. Хорошо он там воевал или нет, не знаю, а только три недели тому назад привезли Нине Васильевне цинковый гроб. Она, конечно, поплакала, поубивалась и на следующий день сына похоронила. Сопровождающие даже привезли ей какие-то копейки на воздвижение памятника. Эти деньги, само собой, муж тут же пропил.

Решила она сама поднакопить хоть небольшой капиталец на недорогой памятник. Ну а пока суть да дело, она могилку обихаживала, крест купила, оградку подешевле и цветы посадила, которые любовно лелеяла, приезжая на кладбище почти каждый день. И так продолжалось до вчерашнего дня. А вчера случилось такое, от чего Нина Васильевна и по сей час пребывает в шоке. Иваныч, ты представляешь, в ночь с позавчера на вчера кто-то вскрыл могилу и утащил запаянный гроб. Кладбищенские сторожа целуют крест и клянутся, что никого не видели. Вот я и хотел завтра проехать на это место и разобраться, что к чему.

- Ну, что к чему понятно сразу, в гробу находилась посылка, а поскольку из Азии, то, вероятнее всего, с коноплей.

- Я тоже так думаю. Но зачем же останки забирать? Чтобы потом их выкинуть собакам? Вот я и хочу найти этих нелюдей и как следует с ними потолковать. Может, тогда и Антошка отыщется.

- Если он вообще там был.

- Ты думаешь, что... да, возможно и такое, тогда поеду в часть.

- Ухов, тебе лучше меня известно, из чего и как собираются эти гробы. Если что-то и сумеешь прояснить, то только здесь, там же ты не найдешь ничего.

- Ты прав, Иваныч, тогда попробую здесь. Вдруг получится.

- Поедем завтра вместе. Только на твоей белой "невесте", свою я опять засветил. Не везет мне, признаться, последнее время.

- Что-то серьезное?

- Пока не знаю, но кажется, да. Расскажу на досуге.

- Тогда до завтра, а то сейчас твоя явится, она почему-то меня не выносит.

- Не явится, я ее отправил по той же причине.

- Значит, дело более чем серьезное. Рассказывай.

- Что ж, раздевайся и плюхайся на мое брачное ложе, себе я разложу кресло. Надеюсь, сегодня твоя Наталья не дежурит?

- Нет.

Со всеми подробностями, больше часа, я рассказывал ему суть дела и те события, которые произошли позже. Уснули мы за полночь, а наутро в девятом часу Макс ушел за машиной. Собравшись, я сидел на кухне и в ожидании его приезда кормил кота. Телефонный звонок буквально подбросил меня с места. Предчувствуя запланированную пакость, я осторожно снял трубку, меньше всего ожидая услышать голос Тамары Бурановой.

- Але, - пропела она радостным и волнующим голосом, - милый Константин Иванович, великодушно меня простите, если вдруг вас разбудила, но солнышко давно встало и птички поют. Как там ваша дражайшая половина? Уже разлепила свои чудные глазки?

- А черт ее знает, дома сегодня не ночевала, - на всякий случай заносил я под дурака, - наверное, у папаши пришвартовалась.

- И вы так спокойно об этом говорите? Мой бог, я бы на вашем месте разодрала ее на куски и съела.

- Дерьмо-то! У меня в холодильнике полно свежей свинины. Уверяю вас, это куда как вкуснее.

- Вот как? Мне это следует понимать как приглашение на ужин?

- Но... Она может и до вечера не появиться, мы немного поругались.

- Не вижу в этом особой беды. Ведь и я могу явиться без Николая, или вас это шокирует? - Она глубоко и откровенно хохотнула, а мне почему-то очень захотелось, чтобы она пришла, причем без своего самоуверенного Николая, однако, памятуя старую истину о том, что все беды от баб, а тем более у меня, я ответил довольно сдержанно и корректно:

- Милая, очаровательная Томочка, вы себе не можете представить, какой длины у меня повисла слюна только от одних ваших слов, я уже не говорю о некоторых других изменениях, произошедших в моем организме, но давайте не будем скоропалительными и безумными в наших желаниях. Время в этих делах лучший поводырь.

- Ну и дурак, - засмеялась непринужденно гранд-дама, - я вам все-таки вечерком позвоню. Будьте дома, у меня для вас приятный сюрприз, не прозевайте!

- Чего она от меня хочет? - спросил я обожравшегося кота.

- Ма! - неохотно ответил он и лениво перекатился на спину.

- Вот-вот, и я так думаю. Какая-то баба бесится с жиру, а Гончарову приходится отдуваться. Ей хиханьки, а мне раздумий на целый день.

- Ма! - невпопад вставил он реплику и широко зевнул.

Конечно, тебе моих проблем не понять, у вас этот вопрос решен давно и цивилизованно. Трахнул Мурку, пошел к Шурке, не жизнь, а малина, а тут одна забота за другой, да еще этот дурацкий киллер, который спит и видит мой высокий сократовский лоб и мечтает проделать в нем сквозную дырку. Почему он не стрелял в меня вчера? Может, у него по плану не более одного убийства в четыре дня? Это было бы замечательно. Тогда бы у меня была уйма времени и мне бы не пришлось сегодня искать убежище, а в спокойной обстановке, без нервов, как следует переспать с царицей Тамарой. Как это у Лермонтова: "И слышался голос Тамары, он весь был желанье и страсть..." А что потом? "И с плачем безгласное тело спешили они унести..." Хорошенькая у вас вырисовывается перспектива, господин Гончаров. А почему она предложила встречу именно сегодня? Обычно дамы говорят об этом неопределенно, а тут вдруг на тебе. Странно, ни игры, ни флирта. А может быть, высказанная мною первая попавшаяся версия верна? Но тогда вообще получается полная чертовщина. Скажите, пожалуй ста, на кой ляд им было нужно нас приглашать, наверняка зная, что парень я любопытный? Не понятно! Может быть, у них произошел какой-то непредвиденный сбой. Например, экстренная замена одного гонщика на другого. Но тогда при чем тут заранее приготовленный киллер, поскорее бы его черт прибрал, двух людишек уже укокошил, а теперь на очереди я. И не смейся, Константин Иванович, лично я ничего смешного в этом не нахожу. Тут, по идее, не смеяться надобно, а плакать. Плакать, стенать и побыстрее улепетывать, потому как наемный убийца - вещь непредсказуемая. Но и изловить его шибко хочется, аж руки чешутся. Рискнем, что ли? Рискни, рискни, когда-нибудь рискнешь ты, Гончаров, в последний раз. Ладненько, там будет видно, но царицу Тамару мы сегодня пощупаем, как в прямом, так и в переносном смысле.

Течение моих нечестивых мыслей прервал звонок Ухова.

- Ты что там, Иваныч, уснул, что ли, я уже пять минут как у твоего подъезда сигналю.

- Ага, уже выхожу.

Бросив трубку, я спустился вниз.

- Извини, Макс.

- Ну да, я посигналил, жильцы матерятся, думаю, что-то не так. Зашел в тот дом, залез на крышу, гляжу - все нормально. Ты жив и здоров, только вроде пустой стене или холодильнику что-то доказываешь.

- Макс, мне один знакомый психиатр под большим секретом рассказал, что, когда человек начинает сам с собой разговаривать, это верный кандидат в его пациенты. Через несколько дней мне совершенно случайно довелось услышать, как проникновенно он читает лекцию настольной лампе, сам же себе при этом оппонируя. Когда я ему об этом сказал, он веско возразил, мотивируя тем, что разговаривалто он не сам с собой, а с настольной лампой.

- Это точно, Иваныч, я давно заметил, что все они вольтанутые.

В утренних лучах холодного солнца город мертвецов казался праздничным и умиротворенным. Попортив друг другу нервы при жизни, теперь друзья и враги, противники и приятели наконец успокоились и уснули, связанные одной великой тайной, пока что нам недоступной и неведомой.

Руководствуясь рисунком-схемой, Макс без труда нашел нужную нам могилу, но только приехали мы совершенно напрасно. Ничего нового она нам рассказать не могла, поскольку вся была истоптана не одним десятком любопытных ног. Выйдя из машины и вполне оценив, насколько мерзопакостен может быть человек, мы закурили, не зная, что делать дальше.

- Может, в конторку зайдем? - неуверенно предложил Макс.

- Что это даст? Только засветимся и откроем себя. Где гарантия, что в этом деле не замешаны кладбищенские рабочие? Нет, Макс, в конторку нам нельзя. Поехали в город, сделаем кое-какие покупки, заедем в одно место, и я отпускаю тебя болеть дальше.

- А как же?...

- Попробую разобраться в этом деле сам, ты мне здесь не помощник, а скорее, наоборот, обуза. Поверь, у меня грандиозный опыт работы с алкашами, и ты со своим неумением вести себя в приличном обществе опустившихся людей можешь мне только помешать.

- Так-то оно так, а только вдруг в какую историю попадешь? Со мной-то поспокойней.

- Да уж, сейчас из тебя помощник лучше не придумаешь! - не выдержав, засмеялся я. - Сейчас ты только и способен, что медсестричку завалить. Да ты не волнуйся - алкаш, а тем более кладбищенский, особь смирная, боязливая. Вперед, в гостиницу "Березка".

- Чего это?

- Хочу зарезервировать себе апартаменты со свиными отбивными на сегодняшний вечер.

- Ты, Иваныч, особо не шикуй, денег-то Нина Васильевна нам не даст.

- Макс, ты глупеешь прямо на глазах.

Получив ключ от одноместного полулюкса, мы отправились в Молодежный центр к моим вчерашним знакомым, немытым и нечесаным музыкантам. И опять я застал их за привычным делом. Трудились они до пота, старательно забивая хилую мелодию громом ударников и собственными воплями. Судя по тому, что глаза их были закрыты, а на губах блуждали идиотские улыбки, эта дьявольская какофония нравилась им до чертиков. К тому же секстет был явно подкурен. Ну что же, Богу Богово, а Гончаров предпочитает водочку. Нас они даже не заметили, а может, сделали вид. Руководитель, который вчера произвел на меня наиприятнейшее впечатление, сегодня был неузнаваем. Вихляясь в десяти шагах от меня, он ревел кастрированным бизоном, неприлично сжимая микрофон. Они и не думали заканчивать свой чувственный номер, видимо полагая, что и нам он приносит наслаждение. Возможно, Максу их предсмертные крики и нравились, но виду он не подавал. Скривив и без того не очень фотогеничное личико, он пытался что-то мне сказать. Но с таким же успехом мы могли разговаривать при усиленном артобстреле. Нервы Макса оказались слабее моих, и он сделал до смешного гениальный ход. Подойдя к колодке питания, он повернул рубильник. Оглашенные еще несколько секунд дрыгались в полной тишине, если не считать уныло бьющего большого барабана. Впервые я получил от них настоящее, неподдельное удовольствие. В конце концов поняв, что их подло обманули, музыканты очень рассердились и с гитарами наперевес пошли на нас. Макс вышел вперед и предупреждающе вытянул руку:

- Не надо, ребята, я только что из больницы.

- Сейчас тебя обратно увезут, - плотоядно пообещал самый здоровый с бас-гитарой в руке, - мочи их, пацаны.

В самый последний момент я прикрыл собою Макса, и первый удар пришелся мне в глаз. Второго я уже не помнил, потому как вырубился от первого. Когда я очнулся, Макс сидел на стуле и, болезненно кривясь, прижимал к груди руку.

- Скоты! - Я хотел вновь кинуться в атаку, но побеждать было некого. Кто молча, кто поскуливая, кто сидя, кто лежа, музыканты не предпринимали никаких агрессивных действий. Но всего их было пять. Видимо, шестой оказался малым разумным и, предпочитая смерти позор, удалился по-английски. - Что с тобой, Макс? Швы?

- Да нет, я сильно-то не махался, руками грудь защищал. Вон сидит в углу красавчик, он мне и заехал микрофонной стойкой. Кажется, палец сломал. Батюшки, Иваныч, а тебе-то всю икону попортили. Обкуренные они, координации никакой, я их тут как котят раскидал. Идиоты скаженные, я прибил бы кого невзначай, что тогда? Который тебе нужен? Эй, орлы, поднимайтесь, я с вами, больше вас никто не обидит. Мы ведь хотели только несколько слов сказать, а вы сразу в драку. Нехорошо с вашей стороны. Товарища моего обидели, а он вам в отцы годится. У вас можно курить? Ах да, конечно можно.

Недовольно ворча и стыдливо отворачиваясь, пять меломанов приводили себя в порядок. Я с удовлетворением сообразил, что никаких видимых следов ударов на них не было. Ухов бил сильно, но аккуратно. Ба! Только теперь я заметил, что самым благоразумным оказался не кто иной, как сам руководитель. Именно его не хватало на бранном поле.

- Эй вы, ханурики, а где ваш маэстро? Где сам маэстро Пятницкий?

- Какой еще Пятницкий? - с вызовом спросил самый молодой.

- Ну который в микрофон чертей созывал.

- Так он не Пятницкий, а Петровский. Гена Петровский. Наверное, он за пацанами пошел. Щас мы вас тут месить будем.

- Вон оно что, ну ладно, подождем, мы люди не гордые, - ответил Макс, поудобнее устраиваясь на стуле.

- Кончай, Славик! - встревоженно вмешался бас-гитара, получивший побольше остальных. - Не слушайте его, мужики, лажу он гонит, а Генка слинял по-тихому. Он всегда так, только бодаловка, он в кусты. Наверное, на толчке отдыхает, а он что - вам нужен?

- Да, надо бы перекинуться парой слов, мы для этого сюда и пришли.

- Славик, иди притащи этого очконавта, он доиграется, скоро я сам его подловлю.

Гена Петровский пришел бодрый и улыбающийся.

- Ну, вот и успокоились, слава богу. А я думаю, зачем вмешиваться, без меня справитесь. Как дела?

- Это я тебе сегодня вечером, как отлабаем, объясню, - мрачно пообещал бас-гитара и недобро зыркнул на шефа.

- А в чем, собственно, дело? Я не пойму. Господа, вы ко мне? К вашим услугам, - засуетился Петровский, а я видел перед собой совершенно другого человека, вчера он был гораздо симпатичней.

- К тебе, к тебе, - проворчал я, прижимая платок к опухшему глазу, пойдем-ка, дружок, выйдем на минуточку, а то у вас тут все анашой провоняло, не хочешь, а задуреешь. Геночка, - взяв его под локоток, задушевно начал я, - ты меня, наверное, помнишь? Я еще вчера приходил к тебе, и мы с тобой базарили о том бритоголовом, что принес тебе устное распоряжение, припоминаешь?

- Припоминаю, - осторожно согласился рок-звезда.

- Вот и чудненько. А теперь постарайся припомнить эдакого невзрачного, маленького человечка в зеленом спортивном костюме. Не заметил ли ты его во время предпоследнего заезда? Его характерные приметы: большая голова, большие ноги и бабий голосок. А самое главное - это его нос. Он вислый, большой и похож на банан. Не видел такого?

- Н-н-нет, не знаю, вроде бы нет.

- Подумай хорошенько, он похож на гнома.

- А-а! Гномик-то! Так бы сразу и сказал, конечно заметил, мы над ним угорали. Только он не в зеленом костюме был, а, скорее, в сиреневом.

- Это детали. А почему вы над ним угорали? Что он делал? Как себя вел?

- А как может вести себя пьяный в задницу полудурок? Приставал ко всем. Лез целоваться. Говорил, что он нас всех любит.

- А кроме вас, он еще кому-нибудь докучал?

- А то нет. Там выше нас телка сидела. Нормальная такая бабца, но юбка у нее только и закрывала что поясницу. Так этот карлик полез к ней в трусы. Ножки у нее не слабые, она его коленкой так поддела, что он отлетел на руки к какому-то менту. Мужик тоже хочет его стряхнуть, а он ни в какую, вцепился в него как клещ и целует. Прямо комедия. Мы минут пять балдели, пока его мамаша не забрала.

- Что? Какая мамаша, о чем ты говоришь? Чья мамаша?

- Ну этого карлы, с тыквой Дауна. Прибежала, извиняется, схватила его на ручки, плачет, приговаривает, успокойся, говорит, мой миленький, никто тебя больше не обидит, никто не тронет! Ну тут на нее народ как зашипел, чтоб не мешала смотреть, она и убралась вместе с ним.

- Ты что мне тут ахинею несешь, какая, к черту, мать? Ему же лет пятьдесят должно быть, и рост у него совсем не карликовый, метр шестьдесят.

- Сколько ему было лет, я точно не знаю, по его идиотскому хрюкалу этого не определишь, но думаю, не больше четырнадцати, а вот с росточком точно лажа получается, чуть поболе метра в нем было.

- Так какого же дьявола добрые пять минут ты заставляешь меня выслушивать всю эту чушь?

- Я не заставлял, начальник, ты спросил, я и ответил. Рассказал то, что помню.

- Это хорошо, теперь вспомни, кто сидел в непосредственной близости от ваших акустических систем.

- Да кто же его знает, ты задаешь совершенно немыслимые вопросы. Это же сотни людей.

- А я не прошу тебя перечислять их всех. Но может быть, были такие, которые так или иначе тебе запомнились? Например, внешним видом или неординарностью своего поведения.

- Ну запомнился один ненормальный, что сидел прямо перед стойкой нашего помоста, ему динамики били прямо по ушам.

- Вот-вот, расскажи о нем подробно.

- А чего рассказывать. Мужик примерно его комплекции. - Он показал на Ухова. - Сидел в наушниках, наверное, с плейером. Одет был в хороший костюм, но без галстука. Часы на нем дорогие были, и что мне особенно запомнилось, у него на шее висел большой бинокль. Я еще тогда подумал: зачем такой большой, вполне бы хватило обычного.

- К нему кто-нибудь подходил?

- Я не заметил, хоть он и сидел один. Ближайшие две-три скамейки перед ним были пусты, ясное дело, кому же хочется рвать барабанные перепонки.

- Погоди, зема, не тарахти, - неожиданно заинтересовавшись, вмешался Макс. - Ты говоришь, бинокль у него был и тебя удивило, что он очень большой. Я тебя верно понял? А какой большой? Морской, что ли?

- Да откуда ж мне знать, морской он или речной. Видел, что он больше обычного, гораздо больше моего.

- А у тебя какой? - еще настойчивее насел Ухов.

- Простой, с шестикратным увеличением.

- Ну и молодец! Небось за соседками подглядываешь? - почему-то развеселился Ухов. - Иди, родимый, продолжай наблюдение, мы с пацанами этим тоже занимались, правда, только в шестом классе.

Когда златокудрый менестрель удалился, я спросил не в меру возбужденного Макса, в чем, собственно, дело и по какому поводу его восторг.

- Пока не скажу, Иваныч, надо сначала все путем проверить, а потом и вавякать. Ты езжай по своим делам, я по своим, а вечером я заеду к тебе. Я ведь больше сейчас не нужен?

- Не нужен. Но что ты удумал?

- Это секрет. Должен же лейтенант Ухов хоть однажды показать, что у него тоже голова не украшение. Иваныч, ну и рожа у тебя, эко разнесло. Ты хоть бодяги купи или очечки темненькие прикинь, а то тачку не остановишь. Я поехал, будь осторожней.

В аптеке мне сказали, что такой ценный препарат, как бодяга, давно сняли с производства, а в магазине "Оптика" перед зеркальной стеной я вполне оценил работу бас-гитары и пожелал ему серьезнейшего поражения при разборках с Петровским.

Осторожно пробравшись домой, я тщательно переоделся в костюм уличного джентльмена и, надев обручальное кольцо, совсем было собрался к выходу, когда затрещал телефон. Довольно спокойно я снял трубку.

- Алео-о? - хохотнул знакомый грудной голос царицы. - Котофей Иваныч, как настроение? Объявилась ли ваша заблудшая овца?

- Нет, моя госпожа, но пару кусков отбивной свинины на наш совместный ужин я непременно словлю. Вам какая часть нравится? Грудинка или филей?

- А вам?

- Я люблю сочное филе со специями под надлежащим соусом.

- У вас превосходный вкус, я думаю, меню понравится нам обоим.

- Не сомневаюсь, только разрешите мне внести маленькую корректировку. Я буду ждать вас в девять вечера в роскошном двести втором номере отеля "Березка".

- О-о, - удивленно протянула она, - кажется, пан туманит мозги своей маленькой женушке? Я была о вас совершенно иного мнения. Не скрою, я разочарована, но тем не менее приду. Надеюсь, вы будете джентльменом и не обидите бедную женщину.

- Конечно, тем более что ваша охрана, вероятно, будет неподалеку.

- Что за бред вам пришел в голову? - Что-то неуловимо изменилось в ее голосе, и я подумал, что мои наихудшие опасения сбываются. Не ради моей суперпривлекательной внешности она добивается этого свидания. Жаль, а как приятно считать себя дон-жуаном. - До встречи! - заключила она, заканчивая разговор.

Стараясь выйти из подъезда незамеченным, я просто не мог не напороться на Юрку Шутова, если верить словам Ефимова, нового начальника милиции. Судя по тому, как важно он выходил из машины, сомневаться в этом не приходилось.

- Господи, на кого ты похож! - брезгливо разглядывая мою внешность, заметил новый шериф.

- И в рубище почтенна добродетель, - скромно ответил я, стараясь уйти от его нескромных и глупых вопросов.

- Врешь ты все, небось опять какую-то хреновину задумал. Разговор у меня будет с тобой серьезный, ты, наверное, слышал, что меня...

- В другой раз, попозже, - торопливо ответил я, проскальзывая в дверную щель и паузу его величественной речи.

- Завтра зайди ко мне на работу! - крикнул он вдогонку. - Слышишь, на работу!

- Да ну тебя в болото, надо будет, явишься сам.

* * *

Место я себе облюбовал, на мой взгляд, восхитительное. В десяти метрах от развороченной могилы, на скамеечке возле гранитного, монументального памятника. Рядом находилась заброшенная, почти сровнявшаяся с землей безымянная могилка примерно двухлетней давности. На каменный столик, за которым могла бы разместиться добрая дюжина поминающих, я выложил свой нехитрый обед. Булку хлеба, десяток вареных яиц и пачку самого дешевого печенья. В довершение к этому в самом центре я водрузил бутылку водки с пластмассовым стаканчиком и пачку "Примы".

Покурив, я принялся за дело. Во-первых, тщательно ободрал никчемную, по моему разумению, траву, потом фанеркой аккуратно подровнял холмик, стараясь придать ему классическую конфигурацию. Вышло совсем даже неплохо. А что, господин Гончаров, не податься ли нам в могильщики? Работа непыльная, и платят не хило, к тому же никакого риска. Не то что у тебя. Каждую минуту ждешь, когда какой-нибудь подонок влепит в твое нежное сердце пулю. Холмик получился как на картинке, пальчики оближешь, наверное, неприкаянная душа усопшего сейчас ликует и танцует медленный фокстрот. Интересно, как его звали? Почему его, может, это была она? Назовем его (ее) Женей, чтобы без обиды. Что бы еще для нее сделать? Ясное дело, не хватает цветов, которые в избытке, на мой взгляд, произрастают у других, а это несправедливо, так как нам еще с детства твердили, что на том свете мы все равны. С клумбы почтенного старика, что строго следил за мной через черные зерна гранита, я извлек несколько тюльпанов и аккуратно, стараясь не повредить корневой системы, пересадил их на могилу его обездоленной соседки, а чтобы он не глядел на меня так осуждающе, я тщательно заровнял изъян. Искоса, краем глаза я наблюдал за наземной жизнью кладбища и теперь с удовлетворением заметил, что мои труды не пропали даром, на мою особу, а точнее, на мою скучающую бутылку обратили внимание два кладбищенских постояльца, устроившие маленький пикничок на только что убранной могиле. Продолжая заниматься своим делом, я разложил на Женином холмике расправленную пачку печенья и положил туда два яйца. Пока я открывал бутылку, две большущие, сварливые вороны уже нагло грызли и клевали поминальный обед. Ну что же, на то она и птичка Божья, философски подумал я, отмеряя себе сто граммов.

- Вечный тебе покой, да будет тебе земля пухом! - проникновенно сказал я и, вылив на холмик немного водки, остальное допил сам.

Дармовой харч тем временем доели и вороны, и мои одиозные наблюдатели, и теперь их внимание было всецело поглощено моей особой. По-прежнему не обращая на них внимания, я закурил и предался размышлениям о бренности и скоротечности нашей жизни. Взять, к примеру, Сергея Иванова... Черт, совсем забыл сообщить о местонахождении его трупа, а это нужно сделать незамедлительно, сегодня же вечером, запоздало вспомнил я, отколупывая яичную скорлупу. И вообще, нехорошо получилось, маэстро знал, что я Ивановым интересуюсь, и в любой момент может об этом растрепать. Номер уховской машины он видел, и нет гарантий, что он его не запомнил. Неумный вы человек, Гончаров, к тому же с садистскими наклонностями. Зачем вам понадобилось разыгрывать спектакль и привязывать идиота к машине? Может быть, этот факт и подтолкнул киллера к немедленным действиям.

Мои наблюдатели тем временем, подобно стервятникам, начали сужать круги все более интенсивно, очевидно опасаясь, что по недомыслию или глупости я сам могу вылакать водку. Еще более раздражая и раззадоривая их, я опять накапал в стакан, и это решило дело.

- Эй, слышь, земляк, - прохрипел один из, них - низенький, обрюзгший бомж в жеваном сером пиджаке, - налей помянуть.

- Кого? - скряжно, с подковыркой спросил я.

- Откуда нам знать, - пропищал другой, тощий и длинный парень в свитере неопределенного цвета, - кто там у тебя лежит?

- А если не знаете, кто лежит, так чего ж помянуть просите?

- А ну, это, за упокой души, никто не знает, кто тама лежит. Из морга его притащили прошлой весной, кто он тебе?

- Дед пихто! Тебе-то какое дело? Ходите тут, поминальное с могилок жрете, водку лакаете.

- А ты, это, не лайся, ишь разлаялся! Ежели положили поминальное, мы и поминаем, - рассудительно возразил мне обрюзгший. - Не хочешь наливать, не надо, без тебя обойдемся. Сейчас мертвяков пачками потащат, только успевай наливай. Ты еще сам у нас попросишь.

- Да чего там, мужики, подходите поближе. Женьку помянуть дело божественное. Когда, говоришь, его привезли-то и кто хоронил?

- Да говорю же, санитары на труповозке, - осторожно принимая стаканчик, повторил хрипатый, - мы тогда еще с Толяном здесь ошивались. Помнится, дождик сильный был, мы под грибком сидели, ждали, пока привезут. Замерзли как собаки, а тут на тебе, труповозка. Бросили они его в яму, могильщики землей закидали, и весь фокус. Никаких тебе поминок. Один холод и пустота в желудке. Он кем тебе приходился?

- Товарищ мой хороший.

- А чего ж не схоронил его по-человечески?

- В командировке я был, а когда вернулся, его и нет. Ну, мне знакомые мужики, значит, шепнули: мол, Евгеша в подвале окочурился. А у него ни денег, ни документов. Они тогда в ментовку звякнули и больше о нем ничего не знали. Ну я тогда сам в морг пошел и базарю, так, мол, и так, кента своего ищу. Показали мне его фотку, смотрю, точно Жека, только мертвый. Думаю, надо навестить. Вчера кое-кого обул, сегодня спулил и сюда, с трудом нашел, хоть мне и объяснили, где искать. Кладбище-то большое, скоро больше города будет. Закусывайте!

Я подал им по яйцу таким образом, чтобы они заметили кольцо, хотя можно этого было и не делать. Бомж есть человек наблюдательный, и то, что нужно, он видит наперед тебя.

- А ты где кантуешься? - аккуратно собирая скорлупу в обрывок газеты, спросил длинный. - Что-то я тебя раньше не замечал.

- Все правильно. В Крыму я живу, у меня там двухэтажный дом и четыре жены. А сюда я только на лето приезжаю. Жарко там очень.

- Ты что, Вован, совсем тупой? - осадил хрипатый. - Говорит тебе человек, в командировке был, а ты не всасываешь.

- А-а-а, - понимающе и уважительно посмотрел на меня Вован, - так ты на зоне отдыхал?

- Да нет, - оборвал я слишком смелый полет его мысли. - Бабешка тут меня одна подцепила и на юга увезла. Прожили год, надоели друг другу, ну я и подался назад. Здесь народишко получше живет. Давайте я вам еще налью, тут немного осталось.

Они с готовностью подставили стаканы, куда я опрокинул содержимое бутылки, а оставшиеся капли, опасаясь, что мне будет предложено хлебнуть из их посудин, вылил себе в глотку.

- А тебя как зовут-то? - воспылав вдруг любовью, спросил хрипатый.

- Костя-капитан... Слыхал такую оперу Погодина - называется "Аристократы"? Вот там тоже есть Костя-капитан. Это про меня сочинили. Жалко, выпить у нас больше нечего, а то бы... Вы говорили, что можете достать?

- Да нет, сегодня в нашей усадьбе тишина, ни одной ямы не вырыли.

- А чего на другие не сходите?

- Там своих ртов хватает.

- Так вы что, кладбище на участки поделили? - чуть было не рассмеялся я.

- А то как же. Наша граница вон от той бочки и до столба, а с этой стороны от бетонного кубика до мусорного контейнера. А как же, во всем порядок нужен, да и разборок меньше стало - кто чего у кого крысанул.

- Ну вы даете, прямо не кладбище, а высокоцивилизованное общество. Стало быть, этот участок вами приватизирован или просто взят в аренду? Как понимать-то?

- Как хочешь, так и понимай, только, кроме меня да Семеныча, сюда никто не имеет права приходить. Ну и еще Верка, конечно.

- О, здесь даже дамы промышляют, - удивился я.

- Не дамы, а Верка! - рассерженный моей недогадливостью, уточнил Вован. - Она у нас заместо поварихи, хорошая женщина, только пьет много. Так я спрашиваю, где ты кантуешься?

- Слишком много задаешь вопросов, - холодно ответил я. - Ты лучше придумай, где нам здесь бухалово раздобыть?

- Раздобыть - не проблема, денег только нет, - вздохнул долговязый и вопросительно посмотрел на меня.

- Бабок у меня тоже нет! - осадил я его немой вопрос в самом корне. А что это там за могилка такая? Зомби, что ли, вылазил?

Переглянувшись, мужики замолчали, почему-то не желая развивать эту интересную для меня тему. Наверное, я немного поторопился. Желая исправить положение, я отогнул загиб грязных, обтрепанных брюк, вытащил на свет свернутую в трубочку сторублевку. Мои собеседники вели себя сдержанно, по-нордически, а когда я расправил купюру, Вован от скуки даже почти натурально зевнул. Семеныч повел себя более естественно, он механически, с хрустом сжевал недочищенное яйцо.

- Ну чё, мужики, - тоже безразлично спросил я, - кто пойдет, а точнее, поедет, тут до города километров пять будет.

- Кто пойдет, кто пойдет! - радостно прохрипел Семеныч. - Кто всегда ходил, тот и пойдет. Давай, Вовка, чтоб одна нога здесь, а другая там. Сколько брать-то?

- Пару штук и несколько банок каких-нибудь консервов, - поторопился я предупредить, опасаясь, что мне в качестве закуски может быть предложен Веркин обед. - Только чтоб через полчаса был здесь.

- А чего это из-за двух-то пузырей в такую даль переться, - завел Вован извечную песню попрошаек, - уж брать, так по крайней мере три, Верка же еще...

- Хорошо, бери три, - согласился я, наперед зная, что принесет он все четыре и при этом приведет такие веские доводы, что поневоле с ними согласишься.

Явился он ровно через полчаса, и я оказался в корне не прав, потому что притащил он пять бутылок сомнительной водки, три пачки сигарет "Прима" и малюсенькую баночку шпротного паштета, которую я тут же экспроприировал, заявив, что это моя любимая закусь и делиться ею я ни с кем не собираюсь.

Захорошели мои компаньоны уже после первой, но были еще в полном разуме, и потому от опасного вопроса я пока воздержался. Форсируя события, я хотел было открыть вторую, но они отказались категорически, заявив, что привыкли пить в домашней обстановке.

- Где это - дома? - не вполне понимая сущность дела, наивно переспросил я.

- У, Костя, ты что же думаешь, у нас дома нет? - обиделся Семеныч. - А где тогда мыслим? Нет, ответь, где мыслим? Ты, что ли, думаешь, мы с упокойниками спим? Нет, брат, ошибаешься. Нам туда еще рано. У нас своя квартира есть. Вован, я правильно говорю?

- Конечно, Семеныч, только ему не понять, он, наверное, по подвалам привык болтаться. По подвалам и чердакам вместе с кошками. Ханыга.

- Вован, а давай мы его в гости пригласим, пусть человек один раз нормально переночует. У нас и бухнем.

- Можно. А Верка не развыступается?

- Да не должна, мы ей сразу стакан набуравим, она и успокоится. Пойдем, капитан, у нас нормально, зимой только холодно было.

Мне казалось, что на своем веку я перевидал все - и подвальные ночлежки, и канализационные общежития, и пещерное стойбище наркоманов и прочее, прочее, прочее, но такого не мог представить даже воспаленный мозг Николая Васильевича Гоголя.

Буквально в пятидесяти метрах от захоронений находился небольшой холмик, куда с противоположной от кладбища стороны, невидимая от него, была прорыта траншея. Пройдя по ней метров десять, мы уперлись в самую обыкновенную дверь. Гордо ее распахнув, Семеныч пригласил вовнутрь, в черноту могильного склепа. Почти на ощупь я прошел за ним несколько метров, и вдруг неожиданно стало светлее. Мы находились в небольшой овальной яме с бревенчатым накатом, в нем было прорублено крохотное квадратное отверстие, через которое и пробивался хилый свет. Пол и стены были земляными, только кое-где, в целях техники безопасности, подпертые всевозможными досками и кусками металла. По периметру этой ямы тянулись доски, очевидно выполнявшие роль полок или лежаков, а посередине высился металлический постамент с оторванным обелиском - как я понял, стол. Сам обелиск стоял неподалеку, его использовали как посудную полку. Простенько и со вкусом, подумал я, и зачем только люди бьются, добывая себе мебель, машину, жилье? Все вопросы решаются гораздо проще - землянка возле кладбища, и все проблемы отпадают сами собой.

- Ты, капитан, не бойся, присаживайся, - успокоил Семеныч, - здесь только поначалу страшно, а потом ничего, привыкаешь. Вовчик так на второй день привык, сейчас я коптилку зажгу, будет вообще как во дворце у султана, еще и уходить не захочешь.

Потихоньку разгорелся толстый жгут фитиля, заправленный в банку с маслом, но лучше бы она не разгоралась. Из-под кучи сваленного на лежанке тряпья лениво, как домашняя кошка, выползла рыжая крыса и не спеша пошла к себе в нору под стол. Невольно я вздрогнул, наверное, сказался вековой инстинкт ненависти, потому что сам я к этим животным отношусь лояльно.

- Не бойся, капитан, это Лариска, - опять успокоил меня Семеныч, - она живет здесь заместо кошки, совсем почти ручная. Вовчик, организуй стол, там у нас еще вчерашние пирожки должны оставаться.

Проглотив почти полный стаканчик, я понемногу привыкал к жутковатой обители выброшенных из общества людей. Из их рассказов я понял, что Семеныч лишился своей однокомнатной квартиры, когда, продавая, проявил излишнюю доверчивость и уполномочил покупателя оформить все надлежащие документы. А не в меру пьющего Вована из дому попросту выгнала жена, когда завела более подходящего любовника.

- Вовану хужее, - сожалеюще цокал языком Семеныч, - мне проще. Когда я почую, что мне осталось совсем немного, я пойду к этому мерзавцу домой и зарежу на глазах его семьи, я специально для этого приличный прикид берегу, и нож хороший купил, длинный такой, острый, тоже берегу.

- Да где ж ты его найдешь? Он уже пять раз твою квартиру перепродал, возразил я, втайне мечтая, чтобы Семеныч нашел обидчика.

- Не боись, капитан, я свое дело знаю, он как жил в своей трехкомнатной, так и живет, а меня облапошил из-за денег. Адрес его мне известен. Ничего, уже недолго осталось, думаю, к началу зимы я его уже зарежу. Зарежу и сбегу, кто меня искать будет, а Вован меня похоронит. Мы уже договорились, я и местечко поблизости присмотрел, яму-то Вован за ночь выроет, а с гробом уж как получится. Главное, яму вырыть.

- Семеныч, а зачем ее рыть, - кстати прервал я его, - у вас там, я видел, есть готовая.

- Не, та не пойдет. Там парнишка лежал, солдат, за ним мамка ухаживала, почитай, каждый день к нему приходила, я думал, скоро с ума сойдет. Придет, бывало, сядет и разговаривает с ним, как будто он живой и не помирал вовсе. Антошкой его звали. "Ну вот, - говорит, - Антошка, я и пришла, как тебе вчера обещала, опять пирожных тебе принесла, заварных, ты же любишь заварные. Ешь, не стесняйся. Да вот же они лежат, протяни руку и бери. Стесняешься. Ну ладно, скушаешь, когда мамка уйдет. А у нас опять папка третью неделю пьет не просыхая, да уж ладно, не буду тебя расстраивать. Что с ним поделаешь, не выгонять же, как-нибудь перетерпим, главное, чтобы у тебя все было хорошо".

Веришь - нет, капитан, вот так она часами с ним разговаривала, меня аж всего переворачивало. Мы тоже за его могилкой начали присматривать, чтоб чистенько было. Пирожные его сами не ели, а относили подальше, чтобы птицы клевали. Не представляешь, как нам ее жалко было, хоть самим плачь, редко кто так убивается...

- Тунеядцы, алкаши подзаборные! - неожиданно завизжала худая баба, невесть как оказавшаяся среди нас. - Я вас что - нанималась кормить? Что вы сегодня насобирали? А это что за пес тут сидит?

- Вера, Верочка, успокойся, - засуетился Семеныч, - это знакомый наш, он нам водочки принес, смотри сколько. Хочешь водочки, я тебе сейчас налью, только не ругайся, моя красавица. А это Костя, Костя-капитан. Он на могилку к товарищу приходил, ну на ту безымянную, оказывается, там дружок его лежит, Женя...

- Не трещи, наливай побольше.

Баба, пришедшая так некстати, при свете коптилки казалась самой смертью. Черные впадины глубоко посаженных глаз дополнял маленький курносый нос и крупные обнаженные зубы. Словно на них не хватало мяса губ и они пребывали в вечном оскале. Ей не хватало только косы и белой одежды.

- Вы у меня, мужики, смотрите, не расхолаживайтесь, - закусывая блином, повелела хозяйка. - Я вон с утра-то уже пять бутылок продала, а вы что набрали? Даже пожрать толком не принесли. Полчасика посидим и за работу.

Отрубилась она через пятнадцать минут, а я старательно направлял разговор в нужное русло:

- Конечно, Семеныч, ведь мать все-таки, а что потом-то случилось, почему вся могила перевернута? В вампиров я не верю.

- А зря. Мог бы я тебе кое-что рассказать, но к нашему разговору это не относится, поэтому отложим до другого раза. А с Антошкиной могилой поработали вполне реальные двуногие скоты. Это случилось в ночь с понедельника на вторник, часов около двух, мы с Вованом как раз вышли покурить. Сидим на корточках, смотрим - подъезжают две машины. Само по себе это не редкость, нас ночами часто навещают - то компания какая-нибудь заедет, то парень с девкой для острых ощущений заглянут. Только смотрю, эти по-другому настроены. У нас тут ночью светло, фонари дневного света во всю мощь садят. Значит, выходят из первой машины двое. Одеты по моде, видать, крутые. Один с тебя ростом, только раза в два поздоровее, а другой вроде Вовчика, хилый и длинный. Тот, который поздоровее, и спрашивает: "Которая будет?" Дохляк ему показывает на Антошкин крест и говорит: "Вот эта!" Тогда здоровый подходит к машине и говорит: "Вперед, пацаны, времени у вас полчаса". Из второй машины выпрыгивают двое в полосатых майках, все в наколках, достают из багажника лопаты и начинают разрывать могилу прямо с цветами, которые его мать посадила. Я как увидел, чуть было на рожон не полез. Спасибо Вовану, не пустил, а то меня в ту могилу бы и зарыли. Ну, значит, те пацаны в полосатых майках копают, а эти двое к машинам на аллейку вышли. Который поздоровее закурил и спрашивает: "А пустышку твой Кадыр нам не подсунул?" - "Да ты что, Серый, Кадыр такого никогда не сделает. Знает, с кем имеет дело". Это хиляк ему так ответил. "Смотри, говорит Серый, - а то и тебя вместе с твоим Кадыром закопаю, ты знаешь, мне это сделать что в сортир сходить".

Ну а тут вскоре те парни на веревках гроб вытащили. Землю с него стряхнули и на аллейку оттянули. Этот Серый постучал по нему, понюхал и говорит: "Учти, Гвидон, наколешь, тебя самого в это корыто законсервируем!" Ну а потом они этот гроб погрузили во вторую машину и уехали, а мы с Вованом так до утра и не могли заснуть. Все не могли понять, зачем им такое варварство понадобилось. Наутро мы пораньше в город подались, чтобы не видеть, как его мать будет убиваться, а когда вернулись к обеду, нас менты зацапали. Что видели, что слышали. Ну, мы дурачками прикинулись само собой, зачем нам лишние неприятности. Вот такие дела у нас тут творятся.

- Семеныч, - остановил я его руку, потянувшуюся к бутылке, - погоди. А на каких они машинах были?

- А тебе-то зачем? Мент, что ли?

- Не говори глупостей, просто интересуюсь. Может человек интересоваться?

- Может, но только не так подробно.

- Конечно! - В моих руках неожиданно появился полтинник. - Есть у меня такая задумка - помочь матери покойного, а для этого нужны подробности, и если ты мне их расскажешь, то обещаю тебе никому не сообщать, откуда они получены.

- Так и есть мент! Предупреждал меня Вовчик! Это что же, теперь ты расскажешь, что я собираюсь убить того подлеца, что выкинул меня из моей хаты?

- Что ты за чепуху мелешь, Семеныч, я и слышать такого не слышал. А если бы я был мент, то не пил бы с вами водку и сейчас бы вы находились в другом месте. Справедливо?

- Справедливо! Ну ладно, уж коль начал... Гроб они определили в закрытую белую "Газель", а сами сели в вишневую иномарку с черными стеклами, я в ихних названиях не разбираюсь.

- На "БМВ" они приезжали, - неохотно подал голос молчавший до сих пор Вован.

- Ну вот это уже лучше, - одобрительно заметил я, и висящая вопросом купюра послушно легла на постамент. - А как был одет Серый?

- Обыкновенно, серый костюм и светлая рубашка.

- Что-то было в его облике необычное, запоминающееся?

- Да вроде нет. Самодовольный. Уверенный в себе. Он как будто не на кладбище приехал, а у себя в кабинете отдавал распоряжения. Этот Гвидон его немного побаивался, хотя и виду старался не подавать.

- Понятно, Семеныч, теперь опиши мне личность этого Гвидона.

- Я уже говорил, что он худой и длинный. Он будет помоложе Серого, если тому за тридцать, то этому лет двадцать пять, может, побольше. Вот у него есть что запомнить. У него кадык, словно второй подбородок, выпирал. Стрижка короткая, разговаривает торопливо, как будто боится, что ему не дадут закончить. Ну, одет он был в черные штаны и белую водолазку, она ему маловата была. Он постоянно рукава одергивал. Больше я ничего сказать не могу, потому что не знаю сам.

- Жаль, но и на том спасибо. А в заключение нашей теплой и неофициальной встречи я бы хотел дать вам маленький совет: чем меньше народа будет знать о том, что вы видели, тем выше ваши шансы остаться в живых. Так что в ваших же интересах думать, что наша встреча вам только приснилась.

- Само собой, капитан, я вообще об этом никому говорить не хотел, ты меня расколол хитростью, да и синяк у тебя настоящий, такого не нарисует никакой художник. Ну а если уж так получилось, то буду действовать до конца. Может быть, ты купишь у нас вещественные доказательства, оставленные ими на месте преступления?

- Смотря какие.

- Две баночки из-под пепси, которую пили Серый и Гвидон. Они зашвырнули их в кусты, но я тоже не дурак, думаю, такая штука нам всегда сгодится. Я их потом вытащил и положил в полиэтиленовый мешочек, сам я до них не дотрагивался.

- А где гарантия, что это именно те баночки?

- А зачем бы я подбирал другие?

- Хорошо, сколько ты за них хочешь?

- Сто рублей, - не задумываясь прохрипел Семеныч.

- Учитывая то, что я могу их забрать у тебя силой и бесплатно, ограничимся половиной. Давай их сюда и забудь, что они у тебя когда-то были.

* * *

По дороге в гостиницу, в очередной раз рискуя, я заехал домой и собрал самые необходимые мне вещи. Теперь, после целительного душа, я лежал в прохладном номере старой гостиницы, лениво размышляя, за какой такой надобностью Тамаре понадобилась моя персона. Уж не для блуда же в самом деле. На этот предмет, надо думать, у нее есть более серьезные кандидаты. Скорее всего, дело связано с той грязной историей, произошедшей на моих глазах. Как оно мне все надоело! Чует мое сердце, нужно мне убираться из этого города навсегда. Не опоздать бы только.

Без пятнадцати девять, когда дядя Володя в союзе со Степашей начали сушить Хрюшины мозги и развешивать лапшу по его свиным ушам, я спустился в ресторан. Дверь я закрыл тщательно, не забыв закрепить неприметную контрольку. Так что, если кому-то и вздумается преподнести мне сюрприз в виде ствола в лоб, для меня это неожиданностью не будет. Свинины в ресторанном меню не оказалось никакой. Наверное, повар был ревностный мусульманин и свято чтил законы шариата. Мне пришлось скромненько ограничиться четырьмя порциями антрекота и всякими салатами. Рассыльный официант, пообещав, что все это он доставит не позже чем через десять минут, потребовал предварительной оплаты, красноречиво поглядывая на мой заплывший глаз. Раздосадованный такой подозрительностью, водку, шампанское и холодный лимонад я купил прямо в буфете. Проверив целостность своей контрольки, я смело вошел в номер и был немного удивлен. В светлом брючном костюме перед телевизором полулежала Тамара. Мне показалось, что мой приход не был для нее неожиданностью.

- О, Котофей Иваныч, где это вы пропадаете? Совершенно вас заждалась. Что там у вас? Умираю от жажды. Вы позволите? - Неожиданно изогнувшись, она ловко выхватила у меня лимонад и, не утруждая себя этикетом, присосалась прямо к горлышку.

Я стоял посреди комнаты с двумя бутылками в опущенных руках, ровным счетом ничего не понимая. Как она могла, не нарушив моей метки, попасть вовнутрь? Через открытое окно? Но у старого здания с полуподвальным цоколем оно находится на высоте не меньше шести метров.

- Котофей Иваныч, ну что же вы стоите, как обманутый пациент, у которого по ошибке пьяный доктор удалил здоровую часть мошонки? И где, наконец, ваш обещанный роскошный ужин? - веселилась гостья.

- Сейчас принесут, - осторожно садясь, ответил я, - но может быть, вы соизволите объяснить, каким образом вам удалось сюда проникнуть?

- Тем самым, каким я и выйду отсюда - через окно. Вас удивляет? Странно, оно ведь было открыто. Вот я и решила, чтобы лишний раз не докучать коридорной, им воспользоваться. Но вы не должны на меня обижаться, так как явилась я ровно в девять, когда мне и была назначена аудиенция.

- Да, но... как? Высота и прочее... Вас могли заметить и поднять шум.

- Вот как раз опасаясь лишнего шума, я и выбрала этот путь. А насчет высоты, так этот вопрос волновал меня меньше всего. Я альпинистка и, более того, мастер спорта. Имею два серьезных восхождения и уверяю вас, на Памире было чуточку посложнее.

- Оригинально. - Понемногу приходя в себя, я одобрительно кивнул. - Но чем вызвано ваше, с позволения сказать, эксцентричное поведение?

- А вот про это нам и предстоит поговорить, но где обещанная свинина?

- Свиньи сегодня в дефиците, а вот телятину обещали. Я страсть как люблю телок. Пока принесут, мы можем немного выпить и разрешить деловую часть вечера.

- Пожалуй! Только шампанского я не пью, у меня от него кружится голова и залетают дурные мысли. Пожалуйте водки.

Щедро налитый стакан тонкого стекла она выпила не поморщившись, потом, открыв дамскую сумочку, извлекла оттуда батончик "Сникерса" и, не спеша разломив его на две части, сосредоточенно захрумкала. Из открытой сумочки на меня настороженно и недвусмысленно глядел ствол пистолета. Перехватив мой испуганный взгляд, она успокоила:

- Не бойтесь, Котофей, он газовый, а разрешение у меня есть. Давно хочу спросить и все не решаюсь, что это у вас с глазиком?

- Это к делу отношения не имеет, - важно ответил я. - Давайте лучше займемся вашим вопросом, я имею в виду тем, который следует решить до ужина.

- Да, конечно. Во-первых, начнем с того, что по ряду причин я хотела встретиться с вами в неофициальной обстановке, так, чтобы об этом знало как можно меньше народа. Вот почему я и выбрала такой необычный путь. Будем считать, своего я достигла. Теперь перейдем к главному. После нашей субботней встречи я навела о вас справки и пришла к выводу, что вы и есть тот самый человек, который мне позарез нужен. Вы ведь не откажетесь заработать несколько тысяч долларов, разумеется, если справитесь с задачей?

- Смотря какая задача! Если, к примеру, вы хотите поймать своего благоверного в чужой постели, то такая сумма устраивает, а если я должен угнать секретный самолет ВВС США, то маловато.

- Мой муж, как и все ВВС США, меня мало волнует. Кстати, вам нравится мой Николай?

- Пока я еще не являюсь представителем модных сейчас сексуальных меньшинств, поэтому я затрудняюсь ответить, но если чисто по интуиции, то нет.

- Вот и мне не нравится, но не за этим я сюда пришла. Дело в том, что в нашей фирме "Лидер", совладелицей которой я являюсь, в последнее время происходят какие-то тихие, неуловимые глазу подвижки и, как мне кажется, преступные, или, говоря мягче, незаконные действия. Сама я далеко не пай-девочка, вполне могу прокрутить теневую операцию, да так, что меня сам Господь Бог за руку не поймает. Все это понятно и при современных налогах даже обязательно, но есть какие-то границы, подойдя к которым необходимо сказать себе - стоп! Дальше нельзя! Дальше уголовщина со всеми вытекающими отсюда последствиями. Это я так думаю, но, видимо, мой супруг и его вице-президент Стас Говоров придерживаются других критериев...

- В чем это выражается?

- Если бы я знала! Однажды, сдуру, я спросила Николя, откуда у нас на левом счете вдруг появились сумасшедшие деньги. Он промямлил что-то нечленораздельное, и это показалось мне странным, до этого никаких тайн у нас не было. Через неделю эти деньги исчезли, месяцем позже появилась еще более крупная сумма, но и она оставалась недолго. На все вопросы Николя или отшучивался, или начинал немилосердно врать, но счет больше не загружал, зато пару недель назад я совершенно случайно узнала, что несколько хитрых счетов он открыл в трех городах нашей губернии. Тогда я еще раз, уже приперев его к стенке, попыталась поговорить начистоту, но в ответ услышала прямое оскорбление. Не подумайте, что я, подставив Николая, просто хочу взять бразды правления в свои руки. Для этого надо иметь нюх и бульдожью хватку. У меня отсутствует и то и другое. А кроме того, мне это неинтересно. Вы спросите, зачем тогда мне все это нужно? Отвечу - для того, чтобы спокойно и в достатке жить, как я уже привыкла. Ведь их сомнительные игры рано или поздно будут окончены самым плачевным образом, и останусь я при своем интересе, потому что все деньги вложены в дело, и на моем личном счете окажется какая-то пара дохлых тараканов.

Негромкий, почтительный стук прервал исповедь обманутой женщины. Неуклюже пятясь задом, человек тащил два подноса, взгроможденных друг на друга, и, кажется, льстиво улыбался даже затылком. Мне почему-то очень захотелось подставить ему ножку. Небрежно сервирован стол, он уставился на меня вопрошающе, ожидая то ли чаевых, то ли хорошего пинка под зад.

- Ступай отсюда, любезный, - сдержанно предложил я, - без тебя душно.

- А как же...

- А так, что уматывай, или я тебе помогу, - пообещал я, привставая.

- О-о-о, Котофей Иваныч, а вы, оказывается, зверь резкий и храбрый, уважительно протянула Тамара, - особенно когда дело касается обслуги.

- Извините, просто он мне внизу надоел. Уж больно непочтительно он рассматривал мой глаз.

- Не следует ли мне понимать, что подобная участь ждет и меня, ведь я тоже внимательно изучаю вашу геройскую травму?

- Успокойтесь, вам нечего опасаться. Но вернемся к вашему делу. В общих чертах ситуацию я понял. Теперь вопрос: что вы хотите от меня?

- Помощи. Но вы немного не дослушали, а между тем я хотела бы отметить один весьма важный факт во всей этой истории. У нас на фирме есть небольшой прогулочный катер, или как там его - не знаю! Так вот, после некоторых моих наблюдений я заметила своеобразную связь между периодами отсутствия этого катера и появлением непонятных денег на наших счетах. Скажем, сегодня катер пришвартовался после трехдневного отсутствия, а через неделю появляются деньги. Так было четырежды, и это заставило меня предположить, что Николя обделывает свои сомнительные делишки именно на нем.

- Очень приятно, но чем же я смогу вам помочь?

- Мне необходимо знать, что там происходит, то есть куда они уходят, с кем встречаются и какие сделки проводят.

- Неплохо, и вы предлагаете мне преследовать катер вплавь или на надувном матраце?

- К сожалению, на это у вас не хватит ни сил, ни выносливости. Поэтому для вас я придумала более щадящий вариант, а именно - внедриться в команду и даже войти в состав экипажа. Он невелик: капитан, рулевой, механик и матрос.

- И вы что же, предлагаете быть мне у них дежурной стюардессой?

- Нет, стюардесса там есть, правда, она приходящая, ее вызывают, только когда она необходима.

- Ничего себе катерок, и кем же вы прикажете туда внедряться? Чистить гальюн? Так ведь это прерогатива матроса, и если я буду отнимать его хлеб, то он попросту набьет мне морду. Я бы мог работать боцманом, но тогда ваша временная стюардесса должна дежурить на судне круглосуточно, потому что я выпиваю очень много спиртного и ей придется постоянно бегать в магазин.

- Не переживайте, боцманской должности в штате нет.

- Значит, придется ее вводить?

- Нет, я придумала другой вариант. Вся команда, кроме капитана, пьет. Предлагаю немедленно уволить.

- Кого?

- Ну не весь же спаянный коллектив из-за одного больного капитана. Нет, капитана мы оставим в покое, возможно, он не последняя скрипка этого оркестра, а вот остальные три должности выбирайте на свой вкус.

- Но они же заняты.

- Сделать их вакантными тоже ваша задача. Как? Вы это знаете лучше меня. Моего вмешательства сверху быть не должно, иначе Николя сразу же почувствует неладное.

- Он это почувствует, едва только увидит меня на своей посудине.

- Он вас не увидит по той простой причине, что поднимается на борт только тогда, когда вся фирма празднует свой день рождения, а это происходит в августе. Бояться вам нечего.

- Как скоро катер должен отправиться в свой очередной вояж?

- По моим подсчетам, дня через три-четыре.

- Где швартуется судно и как оно называется?

- Вниз от яхт-клуба, кажется, пятый причал. Его имя "Иван Крузенштерн".

- Не слабо, хорошо, что не Христофор Колумб.

- Вы согласны помочь мне?

- Нет, потому что я плохо представляю себя в роли матроса.

- Тогда рулевой.

Внимательно на нее посмотрев, я понял, что мои познания в навигации огромны по сравнению с ее неграмотностью. Отодвинув тарелку, я, осторожно прощупывая почву, спросил:

- Тамара, а вы знаете, что должен уметь рулевой?

- Разумеется, крутить руль, по-ихнему штурвал. Работа не пыльная, не беспокойтесь, капитан всегда говорит, в какую сторону крутить, а Волга широкая.

Поняв, что дальнейший экзамен в этой области бесполезен, я начал всерьез подумывать о механике-машинисте, здесь-то хоть какие-то представления у меня имелись. По крайней мере, я бы запросто отличил двигатель внутреннего сгорания от парового и даже от дизеля.

- Хорошо, моя госпожа, я попробую вам угодить. - Наполняя стаканы, я с сомнением на нее посмотрел. - Но будет ли мой труд оплачен в полной мере и как нам быть, если никакого компромата мне обнаружить не удастся? Не могу же я наговаривать на невинных людей только для того, чтобы получить гонорар.

- Конечно, - чокаясь, согласилась она, - негоже наговаривать, вы получите названную мною сумму. Только прошу вас быть внимательнее, ведь сделка может происходить даже ночью.

- Я постараюсь, моя царица, но я не слышал о конкретной сумме.

- Боже мой, ну и жлоб же вы, Котофей Иваныч, две тысячи долларов вас, я думаю, устроят.

- И бесплатный пирожок с повидлом.

- Хорошо, три тысячи.

- Но я работаю не один, и мне постоянно приходится кому-то отстегивать суммы, на первый взгляд копеечные, а в итоге их набирается достаточно.

- Вы не только жлоб, но и стяжатель, - недовольно забухтела Тамара, копошась в сумочке. - Вот вам сразу три с половиной, но чтобы больше с этим вопросом вы ко мне не подходили. Нет-нет, не надо. - Протестующе замахав руками, она отставила стакан. - Уже поздно, и мне пора возвращаться известным вам путем.

- А как быть с тем вопросом, который мы хотели разрешить после ужина? Время-то детское.

- Это точно, что детское, потому-то мне и пора домой. Нужно отпустить нянечку и укладывать Лишку спать. Поглядите, там под вашим номером еще не уснули?

Высунувшись из окна, я засвидетельствовал, что в номере подо мной темно и можно спокойно начинать спуск. Из той же небольшой сумочки моя работодательница извлекла прочный капроновый шнур с трезубым якорем. Зацепив его за радиатор отопления, она запрыгнула на подоконник и на секунду остановилась.

- Котофей Иваныч, только будьте осторожны, мне кажется, компания у них серьезная. Они ни перед чем не остановятся. Номер оплатите за неделю вперед, я сюда буду вам звонить. И еще, мне почему-то кажется, что убийство Бориса Кондратьева как-то связано с нашим делом и тотализатор здесь ни при чем. А тот вопрос, что мы оставили на после ужина, мы когда-нибудь обязательно решим. Целуйте Милу, она чудная баба, ауфидерзейн! Не забудьте отцепить крюк!

Рывками стравливая канат, она легко сбежала по стене и, смотав трос, неслышно скрылась в зарослях запущенного садика.

- Вот это баба! За такую и выпить не грех! - чокаясь с зеркалом, поделился я мыслями со своим изображением.

- Всенепременно, господин Гончаров, - ответило оно, подмигивая, отличная, надо сказать, баба! Покуда живут такие женщины, жить стоит и нам.

- Вне всякого сомнения, потому что хорошая, обаятельная женщина - это не роскошь и не средство продвижения...

- Ни в коем случае, - согласился со мной Гончаров, - это не средство продвижения, но средство самовыражения.

- Я рад, мой старый и добрый друг, что наши мнения совпадают.

- А как же иначе, приятель, так было всегда и будет впредь, если эта хитрая бестия не поломает нам шеи. Не можешь ты знать ее истинных планов и ее настоящего лица. Скажи мне, почему она открылась малознакомому человеку? Где у нее была гарантия, что ты тут же не позвонишь ее легендарному Николя?

- Чушь изволите молоть, уважаемый Константин Иванович, и ваша излишняя подозрительность больно ранит мое влюбленное сердце. А к тому же ее муженек и в самом деле личность антипатичная.

- Пардон, но это ваше субъективное мнение. Еще никогда опытному ловеласу не нравились мужья его любовниц.

В дверь неожиданно постучали, и я был вынужден прервать увлекательный и интересный диалог. Уставший и измотанный, в номер шагнул Максимилиан Ухов.

- Ты где пропадал? И почему так поздно? - с ходу набросился я.

- В садочке отсиживался, - усмехнулся Макс, - смотрел, как в твои окна бабы лазают, а потом выпрыгивают. Извини, но не мог же я нарушать вашего интима.

- Макс, ты неотесанный и грубый мужлан, совершенно лишенный интуиции. Эта богиня, этот ангел, спустившийся с небес, доставил мне три с половиной тысячи долларов, одну из которых я прямо сейчас вручаю тебе в качестве аванса. Но сначала тебе нужно немного выпить и как следует пожрать. Вид у тебя как у давно не кормленного волка.

- Не говори, Иваныч, - жадно заглатывая мясо, пожаловался Макс, веришь ли, но с тех пор, как мы с тобой позавтракали, я не съел даже крошки, зато высадил две пачки сигарет. Как у тебя дела?

- Похвастаться особо нечем. Единственное, что могу сказать, так это то, что цинковый гроб твоей соседки раскопали в два часа ночи два человека: Серый и Гвидон. Приехали они на белой "Газели" и вишневом "БМВ". Судя по обрывкам их разговора, услышанного очевидцами, этой ценной посылки они ожидали. Один из них, а именно Гвидон, знал место захоронения, и именно он показал двум парням, где нужно копать. Насколько я понимаю, тот гроб очень дорогого стоит. Про номера машин спрашивать я не стал, наперед зная, что они фальшивые, но если возникнет в том необходимость, можно выяснить. Очевидцы, наблюдавшие за осквернением могилы с десяти - пятнадцати метров, сообщают, что несколько раз было названо имя Кадыра. Скорее всего, это и есть отправитель. Сожалею, но, располагая такими куцыми сведениями, мы вряд ли сумеем помочь твоей соседке. Да ты не торопись, а то подавишься. Кроме всего прочего, удалось раздобыть отпечатки их пальцев. То есть я хотел сказать, там могут быть отпечатки, поскольку банки они держали в руках. Получите и распишитесь в акте приема. - На стол перед его носом я водрузил прозрачный пакет с жестяными банками. - Завтра же отдай их на экспертизу, чем черт не шутит, а вдруг да они проходят по какому-нибудь другому делу, тогда, считай, повезло. Слушай, хватит жрать, оставь закусить.

- Я, Иваныч, с утра ничего не ел, - мало обращая внимания на мое ворчание, ответил Ухов и взялся за последний салат из свежих овощей. - Ты извини, но мой выздоравливающий организм требует калорий. Хорошо, что твоя баба мало жрет, вон сколько осталось, мне почти что хватило. Иваныч, а ведь не так уж и плохо. Мы знаем некоего Кадыра, который отправлял груз. Наверняка его знают и в той воинской части. Нет, как ни крути, а ехать туда надо. Вот я и съезжу, пока еще на больничном.

- Что и будет с твоей стороны очередной глупостью. Ты только подумай: что, если он подменил гроб где-то по пути следования? Тогда все твои усилия будут равны нулю. Давай сначала попробуем над этим вопросом поработать здесь. Да и мне ты можешь понадобиться. Почему ты так поспешно от меня рванул?

- Как бы это лучше тебе сказать, даже не знаю, словом, мне в голову пришла мысль!

- Да что ты говоришь?! В таком случае это уникальное явление нужно непременно отметить.

- Не откажусь, - ухмыльнулся Ухов, - если ты мне ответишь на один вопрос.

- Я постараюсь ради такого случая.

- Скажи мне, Иваныч, почему снайпер, который снял Сергея Иванова, до кучи не замочил и тебя?

- Это тот вопрос, который не дает мне покоя со вчерашнего, а теперь уже и позавчерашнего дня, но ответить на него я никак не могу.

- А я могу. И это несмотря на мою дегенеративную физиономию.

- Так говори же, Максимилиан, не томи душу.

- Не замочил он тебя потому, что не успел. А почему он не успел? Потому что ему нужно было перезарядить свой ПДС.

- ПДС? Что это такое? Пулемет Дегтярева, что ли?

- Нет. Приспособление для стрельбы, из которого можно произвести только один выстрел. Для второго его нужно перезаряжать.

- Макс, ты, наверное, поторопился покинуть больничные стены, господин Ефимов с пеной у рта доказывает, что по Кондратьеву стреляли из "Макарова".

- А я этого и не отрицаю, только не из пистолета, а из его ствола.

- Ты хочешь сказать, что у "Макарова" для большего удобства отпилили рукоять вместе с магазином и, зажав в кулаке оставшийся огрызок, незаметно из него пуляли?

- Иваныч, ты немного упрощаешь, но где-то на верном пути. Я ведь не просто так весь сегодняшний день пробыл голодным. Мне понадобилось побывать в нескольких местах, прежде чем я вышел на нужного мне человека.

- Что это за человек? - невольно заинтересовался я. - Только говори связно.

- Я пытаюсь, но ты же не даешь. Надеюсь, ты помнишь мои десантные ботинки со встроенным туда приспособлением?

- Надо думать. Только благодаря им я дважды выходил из безвыходных ситуаций.

- Кто же, по-твоему, их сделал?

- Я думал, что ты сам, но теперь чувствую, что переоценил твои таланты.

- Напрасно. Задумка все равно была моя. А вот мастера мне нашли знакомые ребята. Их-то я и искал, высунувши язык, целый день. Когда мне наконец это удалось, объяснил им суть дела и попросил свести меня с мастером напрямую. Они, конечно, долго кобенились, но в конце концов, взяв с меня клятвенное обещание в дальнейшем забыть к нему дорогу, повезли в одну маленькую деревеньку в ста километрах отсюда. К сожалению, мы приехали поздно. Мастера убили в собственном доме еще дней десять назад. Как я теперь понимаю, убил последний заказчик, получивший нужное ему оружие. Мастер жил одиноко, поэтому его смерть особо никого не взволновала. В его сарае-мастерской я нашел кое-какие косвенные улики, а если мы найдем киллера вместе с его оружием, то они могут превратиться в прямые. Обычно Савельев (теперь не имеет смысла скрывать его имя) выполнял заказ в двух экземплярах. Над первым работал, а второй выполнял начисто. Ребята знали, где у него тайник, поэтому нам удалось обнаружить то, что не смогли менты. Если у тебя есть желание, то могу показать это в действии, только нужно немного отъехать за город. Там ты воочию убедишься, почему он сразу не мог в тебя выпалить и почему менты не могли найти отстреленную гильзу.

- Но ты хоть в двух словах расскажи, в чем суть.

- Лучше один раз увидеть, чем семь раз услышать. Поехали.

На толстом стволе дерева, в самом конце просеки, Ухов укрепил белый лист бумаги с жирным крестом посредине. Потом отогнал и поставил машину так, чтобы дальний свет фар хорошо его освещал. Отсчитав шагами около ста метров, он велел мне встать на этот непонятный рубеж. Согласился я с видимым неудовольствием, так как полагал, что время, затраченное на эти игры, можно было бы использовать гораздо рациональнее, например, лечь спать.

- Ты что, тут лесной тир вздумал устроить или хочешь со мной стреляться? Тогда в качестве секундантов предлагаю наших жен. Не вижу дуэльных пистолетов, или вместо них ты предложишь свое ПДС?

- Ты прав, Иваныч, держи. - Театральным жестом он протянул мне большой, крат на двенадцать бинокль, и только теперь до меня дошло, насколько велик я в своей глупости; уже заинтересованно я поднес его к глазам и не сразу, но нашел нарисованный Уховым крест. - Что видишь, Иваныч?

- Твою мишень.

- Каким глазом?

- Правым. В левом окуляре полная темнота.

- А знаешь почему?

- Не считай меня полным идиотом. Там вмонтирован огрызок "Макарова". Каким образом нужно целиться?

- Я и сам не знаю, наверное, посредине шкалы. Совмести ее с щербинкой, но возможно, он не пристрелян, это ведь опытный образец. Осторожнее, я его зарядил, не трогай кольцо фокусировки левой трубы, это спуск. В левый объектив Савельев вмонтировал глушитель. Вот почему выстрела не слышали даже твои музыканты. Ну что, Иваныч, стреляй!

- Да ну его к лешему, и так все понятно, мог бы и в гостинице все рассказать. Там хоть есть что выпить. А тут еще глаз себе отдачей высадишь.

- Ну как хочешь, а я попробую.

Плотно прижав резинки окуляров, Макс выстрелил. В крест он, конечно, не попал, но нижний край листа все-таки продырявить умудрился. Весьма довольный собой и проведенным следственным экспериментом, он сел за руль. В двенадцать часов ночи он подвез меня к гостинице и наконец-то направился домой, пообещав завтра приехать пораньше.

* * *

"Иван Крузенштерн" на пятом причале стоял первым. Но не это было главным. Для меня было куда важнее то обстоятельство, что буквально в ста метрах от него вольготно и завлекающе располагалось питейное заведение под романтическим названием "Алые паруса". Мы с Максом несколько раз прошли вдоль причала, дабы лучше рассмотреть катер, который больше был похож на миниатюрный трансатлантический лайнер. Его длина составляла метров тридцать, имел он носовую и кормовую палубу, а посредине закрытую палубную надстройку, над которой возвышалась рубка. Наверное, я немного поторопился, решив, что из меня может получиться неплохой дизелист, потому что в брюхе этой махины наверняка ворочаются поршни диаметром поболее моей безмозглой головы. Несмотря на уже позднее утро, никаких признаков жизни на борту не наблюдалось. Это радовало. Условившись о дальнейших действиях, Ухов исчез из поля зрения, а я занял наблюдательный пункт в портовой таверне, где надеялся познакомиться с экипажем катера поближе. Чтобы понапрасну не занимать место и не выглядеть белой вороной, я сделал небольшой заказ, а поскольку с утра еще не завтракал, то тут же его уничтожил. Прошло уже более часа, но никаких подвижек на судне по-прежнему не происходило. Через час мне это бездеятельное ожидание надоело и я сам пошел на контакт с похмельным, обтрепанным мужиком. Одет я был аналогично, поэтому сближение состоялось скоро и безболезненно. Уже к двенадцати раскатав с Виталием бутылочку, мы стали закадычными друзьями. Я узнал, что уже месяц он ищет работу, но пока все безрезультатно.

- Ты понимаешь, Костя, я же отличный специалист, у меня за плечами штурманская школа и двадцать лет безупречной работы. Я могу быть кем угодно, от капитана и до повара, а меня не берут. Не берут, сволочи, и хоть ты лопни. Только почитают мою трудовую и от ворот поворот.

- Наверное, записи там нехорошие, - робко предположил я.

- Записи как записи, не хуже, чем у других. Пять по собственному и три по статье. А последний раз капитан сам виноват, нельзя пьяного человека к штурвалу ставить. Я ему, гаденышу, об этом сказал, а он меня все равно на пинках в рубку загнал. Вот вам и результат. Два катера в ремонте, а кто виноват? Нет, я тебя спрашиваю, кто виноват?

- Конечно, капитан, какой базар, ему сперва надо было тебя похмелить, потом попарить в баньке, потом вызвать массажистку, а уж только после этого можно было просить тебя в рулевую рубку.

- Нет, с массажем это ты перегнул, а в остальном прав. Подчиненных надо любить и уважать! Ты сам-то что здесь делаешь? Что-то раньше я тебя не видел. Залетный, что ли?

- Да нет, здешний я, только в порту бываю редко. В фирме шофером работал. Фирма накрылась, сам понимаешь. Что делать? Баба бухтит, теща тарахтит, пацан тоже волком смотрит. Ну а тут один знакомый мужик мне говорит: иди, мол, в порт, там матросом пристроиться можно, а если повезет, то к хозяину, он нехило башляет.

- Найди этого мужика и плюнь ему в глаз. Советовать все мастера, а как до дела дойдет, выходит по-другому. Матросом, конечно, можно воткнуться, да только на те корыта, на которых месяцами ни шиша не платят. Знаю я нескольких мужиков, которые еще с той навигации ни хрена не получили. Я бы на твоем месте сильно не рассчитывал, хорошие места заняты, а за пятьсот рублей сегодня даже негры не хотят горбатиться.

- Не может быть... Вот, например, сколько платят на том катере? Как его там, "Иван Кру..."

- Э-э-э, дяденька, про тот катерок забудь! Платят там столько, что они не хотят нам про то говорить. То катер хозяйский, и ставки назначает он сам.

- Вот к нему и попробую воткнуться.

- Кто ж тебя возьмет? Там у них полный комплект. Мужики хоть и пьющие, но за место зубами держатся, если что, гортань перегрызут. Они скоро должны прийти. Ничего не скажешь, работа у них непыльная. Хорошо, если раз в две недели дня на три куда смотаются, а так болтаются себе, как сазан на кукане.

- И далеко они уходят?

- Черт их знает, про то они не говорят, но бабки у них всегда водятся. И я тебе, Костя, скажу - бабки немалые.

- Это то, что мне и нужно, может, каким-нибудь рабочим возьмут.

- Не мечтай и закатай губенки, я, конечно, могу с ними поговорить насчет тебя. Ну, не в смысле устроить на работу, а так, познакомиться, да только тороплюсь я очень, мне у второго причала один волчара бутылку должен, надо не упустить.

- Ты подожди, Виталий, забрать всегда успеешь, а пока сиди, я еще возьму.

- Как знаешь, только неудобно мне вторую-то за твой счет.

- Свои люди, сочтемся, ты только представь меня нормально.

- Само собой, Костя, за кого ты меня держишь. Кстати, они могут тебя взять на самом деле, потому что человека они подыскивали, только из наших им никто не подошел. Почему - не знаю. Давай деньги, что ли, я схожу.

- Зачем же, нам и так принесут. Девушка, - позвал я официанточку, подойдите, пожалуйста.

- Вас рассчитать? - приветливо спросила тридцатилетняя девушка, мусоля калькулятор и напрягая мозги в решении нелегкой задачи, на сколько процентов меня можно взгреть.

- Нет, моя ласточка, мне жутко понравились ваши бедра, и потому я бы хотел попробовать заливного судака с хреном, а если вы к нему добавите две бутылки хорошей водки, то я наконец обрету счастье.

- Но... я не знаю, - растерянно глядя на мой спецкостюм, засомневалась официантка, - понимаете... видите ли, заливное дорого стоит и я...

- Спокойно, крошка, не надо надрывать свое маленькое сердечко. Дядя Костя платит сразу. У него сегодня праздник. Тебя как зовут, нераскрытый бутон моего счастья?

- Дина, - на всякий случай отходя подальше, представилась она, только я замужем, и Павлик бьет всех, кто ко мне пристает. Кроме заливного и водки, что-нибудь еще нужно?

- Конечно, моя прелесть.

- Что?

- Тебя!

- Да ну вас. Вот придет муж, я ему все расскажу.

По тому, как она, виляя задницей, ушла, я знал наверняка, что если она что-то и захочет рассказать своему Павлику, то это будет после того, как...

- А напрасно ты с ней так, не дай бог и в самом деле что-то ляпнет своему Павлу, это ж будет море крови. Он у нее бывший спортсмен-тяжелоатлет. Штангист. Сам больше ста кагэ мышц и кулаки пудовые. Он тут одного моремана чуть насмерть из-за нее не замочил. Еле-еле оттащили.

- Ничего, Виталик, не волнуйся, как-нибудь...

Двое из членов экипажа катера "Иван Крузенштерн" появились тогда, когда наш стол был плотненько уставлен закусками и выпивкой. Немного удивленно посмотрев на меня и Виталия, они расположились рядом, за соседним с нами столиком.

- Который потолще, то Васька - моторист, а второй Серега, он матрос, торопливо сообщил мне Виталий и, пьяно улыбнувшись, обратился к ним: Мужики, милости просим к нашему столу.

- Что, отец Виталий, гулевапим? - белозубо рассмеялся моторист. - Брат с севера приехал, как я погляжу.

- Не, Васька, это мой друг, Костя его зовут. Садись к нам. Мы все равно всего не осилим, - целесообразно оценив стол, аргументировал свое приглашение Виталий.

- Ну если ты так настаиваешь, то почему бы и нет? Пойдем, Серега, он хочет с нами рассчитаться таким образом. Ну и бог с ним. С паршивой овцы хоть шерсти клок.

- Ну наливай, коль пригласил, - садясь напротив, потребовал Сергей. Да с другом своим познакомь, упырь портовый.

- Меня Костей зовут, - представился я, привставая.

- Ну а я Сергей, а он Василий.

- Рад познакомиться, предлагаю за встречу. Что это вы так плохо к моему товарищу относитесь? - опуская стакан, спросил я.

- А за что ж к нему хорошо относиться? Третий или четвертый месяц ходит по порту и шакалит. Руки, ноги есть, голова на месте - иди и работай, а он все на стаканчик выпрашивает. Уже смотреть на него противно.

- Так ведь он жалуется, что не может устроиться здесь.

- Поменьше бы бухал, давно бы устроился. А ты кем ему будешь?

- Да никем. Недавно познакомились, часа два назад. Я вот тоже работу ищу. Фирма наша развалилась, вот и остался не при деле. Может, вы что посоветуете?

- А что ты можешь?

- В фирме я был водителем-охранником. Шефа, значит, своего охранял, а до этого в армии. Прапорщик я, интендант.

- Хорошая работа! - морщась то ли от хрена, то ли от отвращения к моей службе, сказал Василий. - Только здесь таких не берут.

- Да я бы и простым матросом пошел.

- Походи пошукай, - ухмыльнулся матрос Сергей, - может, чего и найдешь

В дверях появилась гориллоподобная фигура Макса в совершенно немыслимой робе. Я положил руку на плечо Сергея, и отныне его участь была решена. Незаметно мне кивнув, Макс прошел к буфету, где устроил маленький скандальчик, после чего, вполне довольный собой, уселся в углу с тремя бутылками пива.

- А вы бы не могли помочь мне с трудоустройством? - продолжал я прерванный разговор. - Само собой, незадаром. Добро я помню.

- Нет. Нынче каждый должен надеяться только на себя. Гляди, Серега, Пашка опять свое влагалище охранять пришел.

На пороге стоял натуральный племенной бык с маленькими подозрительными глазками. С трудом поборов озноб, бросаясь, как в бездну, я крикнул, нет, не крикнул, а заорал:

- Динка! Динка, я кому говорю, быстро ко мне!

- Вы что, сошли с ума? - в ужасе подскочила она, ровным счетом ничего не понимая, когда я, совершенно не заботясь о ее репутации, полез к ней под юбку.

Мне показалось, что кто-то вырубил звук. Наступила тяжелая и абсолютная тишина. Все замерло, словно в прекрасной и доброй сказке "Спящая красавица". Замерли все, кроме племенного быка, который, стоя на месте, размеренно рыл копытами землю. Чтобы сберечь водку, закуски и ресторанный инвентарь, я выскочил в проход между столиками. Остановить, а тем более противостоять несущемуся на меня агрегату не смог бы и танк "Т-34", чего же говорить об изможденном алкоголем Гончарове. В последнюю долю секунды, перехватив его кулак, я упал ему под ноги. Его массивное тело, перелетев через меня, воткнулось в бетонную колонну, обшитую мягкими кожаными подушками.

Видимо, дизайнер хорошо понимал специфику ресторанных залов. И тем не менее ревнивец Паша лежал неподвижно, правда тихонько похрюкивая, за него от души и во весь голос надрывалась Дина.

- Дергаем отсюда, Костя! - почти на руках меня вынесла из зала крутая команда катера "Иван Крузенштерн". - К нам нельзя, на судно обязательно явятся. Бери такси и уматывай, а мы их немного попутаем, потянем время. Ночью приходи на борт, что-нибудь придумаем.

Ночью на борт к ним я не пошел, справедливо решив, что излишняя навязчивость может только испортить дело. К тому же они еще не хватились похищенного Максом матроса, а тем более сегодня подошел срок кормить моего питомца, наркомана Шурика, который, несмотря на все мои ухищрения, никак не хотел помирать. Я понимал, что это крайняя жестокость содержать его в клетке, подобно дикому зверю, но убить его своими руками я не мог, а отпустить на волю - значит подписать смертный приговор собственной персоне. Так вот и нанялся бесплатной нянькой-кормилицей к бесноватому убийце и наркоману Шурику. Я понимал, какому огромному риску подвергаю не только себя, но и Милку, оставляя его в живых; не дай бог кто-то, прогуливаясь по Лысой горе, случайно на него наткнется. Это будет полный обвал. Всякий нормальный человек, естественно, поможет ему освободиться и тогда... Лучше об этом не думать. Перетаскав ему целую кучу всяких морфинов, морфиев и героинов, я честно подталкивал его к самоубийству, то бишь передозировке, но он, как опытный аптекарь, отмерял точно положенную дозу и попросту кайфовал, совершенно не прогрессируя и не желая помирать, тем самым здорово ухудшив мой сон и работу пищеварительного тракта. Единственное, что я сделал в целях своей безопасности, так это усилил его клетку и двумя парами наручников приковал его правую руку к решетке, перекрывающей нишу. Один раз в неделю я был вынужден привозить ему харч, воду и наркотики, часть из которых, по моим подсчетам, он бессовестно прятал. Чтобы быть менее заметным, мне приходилось навещать его по ночам, совершенно игнорируя собственный сон и покой. В конце концов у меня стало складываться впечатление, что не он мой узник, а совсем наоборот.

- Делать тебе нехрена, - проворчал Макс, садясь за руль. - Из-за этого ублюдка я чуть было не отправился на тот свет, а ты его культивируешь. У меня тогда такое кровотечение открылось, что, по словам Наташки, меня можно было, минуя операционную, прямиком сплавлять в морг, а ты с ним цацкаешься. Надо ему вместо морфина принести вечное лекарство, тогда и голова болеть не будет, а то устроился, понимаешь, что тебе шах персидский, чтоб я так жил.

- Не брюзжи, давай ключи, я сам съезжу, а ты отдохни.

- Еще чего! Мне нравится самому рулить. И вообще, теперь свою "невесту" я не доверю никому, я в нее влюблен, а кроме того, ездить к твоему Шурику одному опасно. Не дай бог он сорвется с цепи и покусает. А вообще, это бесчеловечно держать в клетке живого человека.

- Ну надо же! От кого я слышу. А сам-то ты куда замуровал морячка?

- В отличие от тебя я обошелся с ним гуманно и даже вежливо. Он отдыхает у меня на даче под кустом смородины. Если не считать связанных конечностей, то он пребывает в полном блаженстве и умиротворении, потому что час тому назад я влил в него литр водки.

- А как здоровье Павлика? Он по-прежнему на меня обижается?

- Обижается он или нет, я не знаю. Только благодари Бога, что он бывший спортсмен и в последнее мгновение успел сгруппироваться, в ином же случае он бы себе наверняка свернул шею, но сотрясение мозга у него гарантированное.

- А красиво я его вольтанул, что скажешь?

- Скажу, что некрасиво. Тебе надо было отойти от колонны подальше, чтобы он не мог в нее врезаться. Зачем лишать жизни ни в чем не повинного человека? Даже такого грубияна, как он. Поаккуратней надо, понежнее. Да и подцепил ты его рановато. Будь у него мозги, он бы тебя ногами запинал, хорошо, он пер как на буфет, ни зги кругом не видя. Что и говорить - любовь слепа. Он и не заметил, как лбом в колонну влетел. Ты уже, наверное, дома сидел, когда он наконец понял, что произошло, и хотел организовать за тобой погоню. С трудом его бабы отговорили. Тут как раз и твои дружки вернулись. Утек, говорят, мы за ним до самой троллейбусной остановки бежали, да только он тачку поймал и срулил. Понравился ты им очень. Они от восторга прямо писались. Еще бы, какой-то дистрофик такого быка завалил. Смех, да и только. Пока они там с тобой нянчились, я в стакан Сергея пару таблеточек опустил, так что к его приходу коктейль уже был готов. Он его как квакнул, так через пять минут и забурел. Брат Василий, как енот, мечется, ничего понять не может, вроде пили на равных, сам-то нормальный, а матросик в сиську. Им, оказывается, в четырнадцать ноль-ноль нужно быть на судне, а ихний кэп очень до этого дела придирчив и несправедлив. Короче, на борт он его тащить не имеет права, потому что уже к вечеру может быть пинок под зад обоим. Тогда он выводит его проветриться в кусточки и на часик оставляет бедолагу одного, надеясь, что этого времени ему хватит, чтобы прийти в себя. В себя он так и не пришел, потому что я, вплотную подогнав машину, загрузил болезненного матроса. Ну а что там было дальше, извини, не знаю. Сейчас, как я уже сказал, он у меня на даче.

- Все отлично, только боюсь, что твои номера заметили.

- Константин Иванович, мне обидно слышать такие речи. Я подъехал по аллейке с тыльной стороны и бережно, как девушку, положил твоего Сережу на заднее сиденье. Ему было легко и радостно. Он улыбался и доверял мне, словно собственной маме, а своего тезку Сергея Владимировича - так зовут его капитана - он вовсе и не уважает и более того, при случае не отказался бы вступить с ним в интимную близость. Иваныч, я не слышу слов благодарности за отлично проделанную работу. О чем задумался?

- Мне с утра не дает покоя один, казалось бы, несущественный вопрос, но пока я его не разрешу, не успокоюсь.

- И что же это за вопрос?

- Каким образом гном известил киллера с биноклем, когда и в кого ему нужно стрелять?

- Иваныч, извини, но ты глупеешь на глазах. О том, в кого стрелять, они могли договориться заранее, а вот когда?... Мне помнится, музыкант свистел о том, что на нем были наушники. Почему бы не передать команду по радиотелефону условленным паролем?

- Я об этом думал, но в таком случае почему они подобным же образом не передали свое пожелание музыкантам? Значит ли это, что официальные учредители гонок не были замешаны в убийстве Кондратьева или просто боялись засветиться? Черт их знает. Стоп, кажется, приехали. Может, ты сам отнесешь ему жратву и воду? Видеть не могу его просящих собачьих глаз.

- Э-э, нет, Иваныч, ты сам взвалил на себя свой крест, вот и неси его, если не на Голгофу, то хоть на Лысую гору. А потом, если я к нему схожу один, то тебе больше не будет нужды здесь появляться. Может, так оно и лучше?

- Нет, погоди, так нельзя, пойдем вместе.

Несмотря на двенадцать часов ночи, мой узник бодрствовал. Удивительно, но сегодня он не выглядел таким несчастным и многострадальным. Взращенный мною на высококачественных харчах и лишенный возможности двигаться, он постепенно принимал форму рождественского гуся. Лежа на грязном, цвета свежевспаханной земли матраце, он изучал бессмертные творения Александра Сергеевича Пушкина. При нашем появлении он нехотя отложил томик и, глядя куда-то сквозь пламя коптилки, важно заявил:

- "Достиг я высшей власти. Шестой уж год я царствую спокойно..."

- Ты что, Шурик? - немного встревоженно спросил я. - Или крыша потекла?

- Все отлично, Константин Иванович, только онанировать левой рукой неудобно. Вот если бы вы освободили мне правую, то я был бы самым счастливым человеком.

- А ты дуру-то не гони! - вдруг заревел Ухов. - Костя, он же наручники перетер. Вот сукин сын. Нет, определенно его надо кончать.

- "И царь велел изловить его и повесить"! - опять процитировал узник. - Это с вашей стороны было бы непорядочно! Я сожалею, что в больничной палате вас не пристрелил. Константин Иванович, никогда больше не приводите ко мне этого маниакального убийцу. У меня от таких разговоров разжижается стул, а при моем ограниченном жизненном пространстве это создает определенные неудобства. Вы принесли мне морфинчику? А то мне совсем даже нехорошо и тоскливо. И еще я вас просил принести мне толковый словарь, потому что некоторые слова мне непонятны.

- Не понадобится тебе больше словарь! - решительно заходя в клетку, зловеще пообещал Макс.

- Не надо! - протяжно и жалобно взвыл мой пленник. - Константин Иванович, он убьет меня. Вели его зарезать, как он зарезал маленького Шурика!

- Больно ты мне нужен, дерьмо собачье, - защелкивая новые наручники, успокоил его Ухов. - Руки о тебя пачкать. Послезавтра я к тебе приеду один и если замечу, что что-то не так, то упакую тебя наглухо, и больше ты нас не дождешься. Без воды ты сам скоро подохнешь! Все. И чего ты с ним возишься? - по дороге обратно зло повторил Ухов.

- Не знаю. Слушай, ты с ним поаккуратнее, если мне не изменяет интуиция, он нам может сгодиться.

- Вот как? И каким же образом?

- Пока не знаю, но мне кажется, мы с его помощью можем замкнуть круг, если этот круг раньше не удавит нас самих.

- Возможно, ты прав. Хорошо, я буду ухаживать за ним любовно и нежно.

- Макс, если я уйду на их треклятом катере неожиданно, не сумев поставить тебя в известность, то держи связь с Ефимовым. Всего ему, конечно, рассказывать не стоит, так, в общих чертах. Ну а если ему потребуется помощь, то помоги, в долгу не останусь.

- Иваныч, наверное, этого можно было не говорить или глупость приходит с возрастом? Ты мне скажи, что с матросиком делать?

- А что с ним делать? Как катер уйдет, так и отпускай его к едрене фене.

- Ты думаешь? А не рановато ли? Может, подождать до твоего благополучного возвращения? И нам спокойней, и он несколько лишних дней отдохнет.

- Ну это уж на твое усмотрение. Как сам решишь.

* * *

Восход солнца наступающего дня я встретил на причале и совершенно напрасно, потому что, целых два часа на судне не было никакого движения.

Только в семь часов на кормовую палубу из корабельного чрева выполз удивленный и взъерошенный Василий. Отряхнувшись, он закурил и внимательно осмотрел пристань, очевидно разыскивая своего пропавшего дружка. Заметив меня, он приглашающе махнул рукой. Понимающе дав отмашку и до ушей растянув радостную улыбку, я поспешил к нему навстречу.

- А чего ты ночью не пришел? - здороваясь за руку, невесело и даже мрачно спросил он. - Мы тебя ждали, я кэпу про тебя рассказал. Он хотел тебя посмотреть.

- Сам знаешь, почему не пришел. Думаю, появлюсь на ночь глядя, а тут меня этот долбаный Паша со своими пацанами и накроет. С двумя, тремя-то я справлюсь, а если он всех своих штангистов соберет? Тогда меня не то что на работу, ни в один приличный морг не примут.

- Да нет, это ты напрасно, Пашка хоть и дурак, но пацан незлобивый, я тебя хоть сегодня с ним помирю. Зачем только ты его Динку за окорока взял? Ни с того ни с сего, словно сдурел.

- Так она сама повод дала, вас тогда еще не было. А откуда мне было знать, что это ее муж подкатил. Как он?

- А что с ним сделается? Пашка он и есть Пашка. Об его лоб поросят можно бить. Бронированный череп. Пойдем к нам в каюту, похмелимся, у меня полбутылки есть, а больше нельзя, скоро кэп приедет.

По крутому трапу мы спустились в узкий коридорчик, куда выходили четыре двери. Одну из них, вторую по правую сторону, пропустив меня вперед, Василий и распахнул. Кроме двух полок-кроватей, здесь был столик, крохотный телевизор и встроенный шкаф, из которого гостеприимный хозяин тут же извлек обещанные полбутылки.

- А у нас, Костя, ЧП, - справедливо разливая водку, сообщил он новость, - Серега вчера пропал.

- Куда пропал? - сделав совершенно дурацкую рожу, невинно спросил я.

- Если бы знать, я уже все обегал. И дома у него был, и у бабы. Как сквозь землю провалился. Кэп на меня бухтит. Ты, говорит, с ним пьешь, ты его и разыскивай, нам сегодня к обеду выходить! А где я его разыщу? Он вчера как с ума сошел. Когда ты ноги сделал, мы с ним минут пятнадцать покурили и вернулись в "Паруса", там еще махнули по сто, и Серега поплыл. Кэп знает, что мы выпиваем, ничего, терпит, когда в пределах нормы, но если бы он увидел Серегу вчера - турнул бы в один момент. Такого он не прощает, парень крутой. Я и подумал, схожу на борт один, а он тем временем немного очухается. Посадил его на скамеечку в кустах. Там его и видно-то не было. Менты забрать не могли, тем более они все нас знают. И что ты думаешь? Еще и часа не прошло, когда я за ним вернулся и обнаружил пустую скамейку. Первым делом я все "Паруса" на хобот поставил, но только никто ничего не видел. Как сквозь землю провалился. Я уже и по соседним корытам полазил, думаю, может, совсем сдурел и с кем-нибудь гудит. Бесполезно!

- Может, утонул? - наивно высказал я свое очередное нелепое предположение. - Ага, шел на катер, соскользнул с трапа и хана.

- Типун тебе на язык. Слава богу, такого не может быть. Какой бы он ни был пьяный, он по причальному концу пройдет, а ты говоришь... Ну давай, чтобы с Серегой все было нормально! - Выпив, он крякнул и, вытащив из-под полки сухой колбасы, разломал ее на две части. - Закусывай, а то опьянеешь, а тебе надо в норме быть. Вчера, когда мы уже поняли, что с Серегой что-то случилось, я порекомендовал тебя. Кэп хотел на тебя взглянуть. Если, значит, ты ему понравишься, то обещал взять.

- Так уж прямо и взять. А если Сергей появится?

- То сразу же полетит за борт. Кэп таких вещей не прощает. Сереге лучше вообще здесь больше не появляться.

- Ну если возьмет, то с меня большой кабак. А платит-то он хорошо?

- Не боись! - загадочно ухмыльнулся Василий. - Ты столько не видел. Но и от тебя многое потребуют.

- Что, например?

- Это он тебе сам расскажет.

- Ё-мое, так надо было трудовую книжку с собой взять, а так-то у меня только права, правда, все категории открыты.

- Свою трудовую покажешь жене. Он тебя и без трудовой как есть расколет. Пойдем пока на палубу, покурим, в каютах-то он нам не разрешает.

- Он что, сам не курит? - карабкаясь за Васькиной задницей, спросил я.

- Почему же не курит? Курит, но тоже только наверху.

- Крутой, видно, мужик!

Крутой мужик стоял на палубе и внимательно смотрел на меня сверху вниз. Тридцати лет, не больше было за его плечами, но держался он уверенно и спокойно, как будто уже познал мир и теорию Эйнштейна.

- Это кто? - указал он подбородком в мою сторону.

- Дак Костя. Я же вам вчера про него говорил. Хороший парень, он вчера...

- Тебе что, нечем заняться? - расстегивая пиджак, только и спросил кэп, но этого оказалось достаточно, чтобы Васька мгновенно провалился сквозь палубу к себе в моторный отсек. - Ты кто? - когда мы остались одни, задал он сакраментальный вопрос голосом, лишенным какой бы то ни было интонации.

- Человек! - радостно и счастливо ответил я.

- Я не о том, я спрашиваю, кто ты есть? - так же равнодушно повторил он вопрос, и мне почему-то стало зябко.

- Я Константин Иванович Гончаров, вот мои водительские права.

- Не нужно. Я тебя откуда-то знаю, только не могу сразу вспомнить, но это не важно. Я всегда вспоминаю, даже если эта встреча была случайной. Ты что хочешь?

Его размеренный, лишенный всякой окраски голос автоответчика совершенно выводил меня из себя, но приходилось затаиться и терпеть. Терпеть не только голос, но и холеную бесстрастную физиономию с умными и жестокими глазами. Поэтому голосом ягненка я ответил:

- Хочу работу.

- Что ты можешь?

- Ничего.

- Это уже лучше. Ты вот так можешь? - Едва уловимым движением он резко и сильно въехал мне в солнечное сплетение.

Как мне это удалось, я и сам не знаю. Но только уже заходясь в болевом спазме, я что было моченьки пнул его кованым ботинком по голени. Когда меня отпустило, он все еще весело скакал по палубе на одной ноге.

- Вы меня простите, - заискивая, извинился я, - но я не умею по-другому.

Даже не удостоив меня взглядом, прихрамывая, он поднялся в рубку. Уже сверху требовательно и властно спросил:

- Почему грязная палуба?

- Но я...

- Я спрашиваю, почему грязная палуба?

- Вас понял! - бодро ответил я, скатываясь в машинное отделение к Ваське за необходимой консультацией.

- Да ты чё? - не поверил он. - Неужто в самом деле ты его отоварил? Ну и дела! Хочешь не хочешь, а с меня пузырь. Значит, все на мази. Сейчас я покажу тебе все Серегино хозяйство. Там у него чуланчик со всякими инструментами, начиная от швабры и кончая всякими рубанками да гвоздями. Погоди пять минут, что-то у меня одна щетка генератора боит, искрит, сука.

Только теперь воочию разглядев двигательный агрегат катера, я понял, что господин Гончаров есть полный и законченный идиот. Вращающий момент катерным винтам передавали два огромных дизеля ростом поболее моего, и все они были опутаны и увешаны всевозможными датчиками и манометрами. В довершение к ним тут же стояла электростанция. Разобраться во всем этом хаосе мог только очень умный человек, наподобие братьев Черепановых или Карла Маркса. Трепет почтения невольно овладел мною, когда я увидел, как запросто и по-свойски Васька обращается с этими грудами умного и сильного железа.

Мой чулан находился под носовой палубой, которую Васька фамильярно называл баком. Здесь в одном углу стоял верстак со столярным инструментом, а в другом - богатейший выбор всевозможных щеток, швабр и скребков. От такого обилия я немного растерялся, но все равно здесь мне было понятней и приятней, чем в моторном отсеке. Выбрав самое большое ведро, швабру и скребок, я с небывалым рвением и энтузиазмом накинулся на работу. Что-то у меня получалось не так. Грязная вода, которую я старательно пытался согнать за борт, вдруг неожиданно, в самый неподходящий момент возвращалась на только что вымытый участок палубы. Чем-то я себе напоминал Остапа Бендера, когда он так же безуспешно пытался нарисовать на палубе портрет агитатора. С горем пополам через час я все-таки вымыл эту чертову палубу. Измученный, но удовлетворенный и счастливый, я позволил себе сигарету.

- Матрос, тебе не кажется, что мыть судно лучше сверху, тогда грязная вода с надстройки и рубки не будет заливать уже чистую палубу, - пропищал за моей спиной незнакомый голос. Резко обернувшись, я поскользнулся и чуть было не растянулся на мокром полу. Передо мной, улыбаясь, стоял большеголовый гном, одетый в ядовито-зеленый спортивный костюм. Осторожнее, молодой человек, - доброжелательно предупредил он, - не делайте резких движений, а то недолго и шею сломать.

От нахлынувшего на меня стихийного возбуждения я не мог вымолвить ни слова и так и стоял, глупо улыбаясь и судорожно сглатывая обильное слюновыделение, так некстати вдруг меня посетившее.

- Ну что вы, молодой человек, не стоит так расстраиваться. Дружелюбно похлопав меня по плечу, гном протянул руку. - Будем знакомы, я ваш непосредственный начальник, старший матрос и рулевой Андрей Викторович Грибов. Меня за глаза зовут Гриб. Зовите и вы, я ничуть не обижаюсь. Хе-хе, как говорится, называйте хоть горшком, только в печь не суйте. Вам Сергей Владимирович определил круг ваших обязанностей?

- Н-н-ет. - Я растерянно замотал головой.

- Тогда я введу вас в курс дела. Кроме ежедневной и непременной уборки судна, вам надлежит стоять вахты; как я уже понял, никаких представлений на этот счет вы не имеете, но это не беда. Хе-хе, как говорится, не в этом дело, главное, чтобы человек был хороший. Еще вы должны выполнять функции повара, тут проще, мы непривередливы, а уж яйца или картошку вы поджарить сумеете. Обстирывать нас не надо, здесь на этот счет самообслуживание. Иногда, когда того требует ситуация, вас может немного поэксплуатировать наш механик Василий Лосев. Но это редко, свое хозяйство он содержит в порядке, и поломки крайне редки. В разгар погрузочно-разгрузочных работ, если нет грузчиков, от вас требуется самое деятельное участие, но тут уж ничего не попишешь, когда авралы - работаем мы все. На стоянке на рейде выпивать можно, пить нельзя. Во время плавания нельзя и выпивать. В случае нарушения этого табу кэп может высадить вас даже на необитаемом острове. Также я вам по-дружески не рекомендую трахаться с буфетчицей и стюардессой Анной, потому что она моя водно-полевая жена, хе-хе, а я ревнив, как мавр. Уже несколько раз на этот счет были неприятные инциденты, но ей все неймется. Что тут скажешь, слаба она на это дело, но не следует этому потакать, напротив, просил бы всячески пресекать ее поползновения. Если однажды, проснувшись ночью, вы обнаружите ее под своим одеялом, вам нужно спокойно, не поднимая лишнего шума, вежливо препроводить ее в мою каюту. Пожалуй, это все, что я должен вам сказать. А о главном вас проинструктирует сам Сергей Владимирович. Его каюта находится отдельно за рулевой рубкой, и заходить туда без приглашения не принято, во избежание маленьких неприятностей и большого мордобития. Но сейчас вы должны к нему подняться, поскольку он вас ждет. Скажу по секрету, вы чем-то ему импонируете, а это редкость.

Не успев переварить пренеприятнейший факт нахождения этого типа на катере, я робко постучался в дверь капитанской каюты, уже заранее не ожидая ничего хорошего. После резкого "Разрешаю!" я вошел в просторную комфортабельную каюту, имеющую четыре обзорных окна. Сидя за письменным столом, Сергей Владимирович производил какие-то сложные расчеты, играя на клавишах калькулятора, как на пианино. Полученные цифры он вносил в компьютер и казался настолько занятым, что мне стало стыдно за присутствие своей пустяковой личности.

- Садитесь! - Наконец оторвавшись от экрана, он кивнул мне на неудобный стул, стоящий прямо у двери.

Покорно взобравшись на него, я смиренно сложил руки и застыл в позе вечного ожидания. Закурив, он крутанулся на вращающемся кресле и изучающе на меня уставился.

- Ты мент?

- Ага, только бывший. Вышибли меня шесть лет назад.

- Не шесть, а пять. За что выкинули?

Я смущенно промямлил что-то маловразумительное, всем своим видом показывая, какой я хороший мальчик и как несправедливо ко мне отнеслось нехорошее руководство.

- За что вышибли? - уже настойчивее повторил вопрос кэп, протыкая меня булавками черных зрачков.

- Ну... это... как вам сказать... В общем, не пришелся я им. Недовольны они мной были. То выговор, то взыскание, - совершенно не обманывая, признался я.

- Это хорошо.

- Чего ж тут хорошего? - естественно возмущаясь, удивился я.

- Хорошо, что ты не врешь, хотя и правды всей не говоришь. Ты что тут делаешь?

- То есть как? - оторопело икнул я и неуверенно добавил: - Работаю здесь.

- Пока ты здесь не работаешь. Пока ты просто помыл палубу, кстати отвратительно. Что тебе здесь нужно?

- Зарплату, - понемногу смелея, ответил я.

- Ты ее будешь получать, причем не те копейки, к которым ты привык, но только если я или кто-то из команды заметит тебя в двурушничестве или излишнем любопытстве, то ты лишишься не только зарплаты, но и возможности умереть естественной смертью. Не думай, что я тебя стращаю, просто так оно и есть. Мне плевать, как и на кого ты работал раньше; переступив же через борт этого катера, ты перечеркнул прошлое. Если, конечно, ты человек здравомыслящий. Если же нет и ты намерен играть на двух скрипках, то конец таких виртуозов однозначен, можешь мне поверить. Мы сможем найти тебя и на Северном полюсе, и забудь бредовую уверенность, что ты умнее, она тебе будет только мешать. Запомни, тебе придется заниматься работой прямо противоположной той, что ты проделывал до сегодняшнего дня. Ввиду некоторой специфики наших занятий у нас нередко возникают экстремальные ситуации, и ты должен крепко усвоить, что отныне мы связаны одной веревочкой и выход из пикового положения возможен или всем вместе, или никому. Возможно, род деятельности нашей команды покажется тебе поначалу противозаконным, но, в конце концов, деньги не пахнут, и это ты поймешь уже через неделю при получении жалованья. Согласен ты с нашим уставом?

- Да, но в чем состоит противозаконность?

- Это ты узнаешь позже. И еще учти, если ты допиваешься до чертиков и не можешь в полной мере контролировать свой язык, то нам придется тебя уничтожить. И сразу же похорони мысль меня перехитрить. По крайней мере, это еще никому не удавалось. Если ты осознал все позиции, высказанные мною, то можешь приступать к работе. Это я расценю как твое полное согласие.

- И не подумаю, - с вызовом заявил я.

- Что? - несколько ошарашенно спросил кэп. - Но отказ от моих условий для тебя означает только одно, и я тебе это объяснил достаточно популярно. Хорошо...

- Не в том дело! - заторопился я, заметив, как его рука тянется к красной шляпке звонка аварийного вызова.

- А в чем же? - зло усмехнулся он.

- Мы не решили главного вопроса - конкретной суммы моего заработка.

- Он будет больше, чем ты думаешь, а конкретно я сказать не могу, потому как все зависит от количества проданного товара.

- Я удовлетворен.

- Я тоже. Расстегни-ка мне туфли, что-то жмут.

- А не пойти ли вам, господин капитан, в задницу голубой макаки?

- Отрадно слышать, что ты наконец сбросил свою маску. Иди и работай.

- Разрешите обратиться? Когда отчаливаем?

- Когда будет нужно, тогда и отчалим, и заруби себе на носу: вопросы здесь задаю я, и только я. Ты можешь только отвечать.

- Но я бы хотел смотаться домой и взять все необходимое.

- Обойдешься. Все необходимое имеется на борту, который ты в ближайший месяц вообще не покинешь. Да-да, месяц, а то и два. Считай это карантином. Завтра или сегодня вечером позвонишь прямо с судна, только в моем присутствии, без комментариев и излишних подробностей. Кстати, ты хоть причальный конец-то набросить сможешь?

- Не знаю, - честно признался я.

- Скверно, но это не самое главное. Мне нужен не столько мореман, сколько человек, владеющий ситуацией, способный мгновенно решать возникающие вдруг вопросы, а этого у тебя не отнять. Тогда сделаем так: в этом вояже я сам встану у руля, а Андрей Викторович тебя тем временем хоть немного поднатаскает. Пришли его ко мне, а сам займись приготовлением обеда, надеюсь, в этой области тебе не нужен консультант.

- Французской кухни я не обещаю, но жрать приготовить могу.

- Этого достаточно. Когда будет готово, позовешь.

Кухня или, выражаясь по-научному, камбуз был оборудован по последнему слову техники. В двух больших морозильниках я обнаружил наисвежайшее мясо высшей категории и задумался, чем бы мне удивить своего нового хозяина, причем таким образом, чтобы его не вырвало с первой же минуты, потому как мне он, судя по всему, нужен будет живым. Еще Ленка говорила, что у меня получаются очень вкусные пельмени. Правда, приходилось учитывать ее неприхотливость и полное неумение держать поварешку. Милка отлично готовит сама, совершенно не доверяя мне место у плиты, и поэтому за последнее время я немного дисквалифицировался. Но угодить кэпу хотя бы в этом - моя святая обязанность, как знать, возможно, в самом недалеком будущем мне в его еду придется подсыпать какую-нибудь гадость. Нужно заранее приучить его к мысли, что работаю я добросовестно, честно и кусок, протянутый из моей руки, он может жевать безбоязненно. Черт бы его побрал. Видать, их банда работает по большому счету, и царица Тамара ничуть мне не врала, это уже приятно. Я всегда относился отрицательно к женской преступной деятельности, особенно если женщина красивая. Да, кажется, она попала в яблочко, засылая меня на катер. Волга, волны и простор - идеальное место для сомнительных операций. А также идеальное место, дорогой мой Гончаров, для захоронения твоего истерзанного трупа. "Волна на волну набегала, волна погоняла волну. И с плачем безгласное тело спешили они унести..." Не с вас ли, Константин Иванович, списаны эти бессмертные строки? А что, грузик к ногам, и ауфидерзейн. Очень удобно и не хлопотно. Только зачем? А затем, что, возможно, вашу личность зафиксировали еще тогда, в лесу, когда положили сторожа автостоянки. Но тогда почему вообще весь этот спектакль? Не проще ли было просто сунуть меня головой в грядку? Самое скверное, что я не могу быть до конца уверен в истинных мотивах, побудивших Тамару обратиться ко мне за помощью. Ну ладно, как бы то ни было, а дело уже сделано, я на судне. Интересно, чем занимается эта банда? Скорее всего, наркотиками. Нынче это самый распространенный и выгодный бизнес с моментальным оборотом средств. Хотя и другие виды преступной деятельности со счетов сбрасывать нельзя. Например, речной разбой и рэкет. Почему речной? Он может быть и прибрежный. Да, Гончаров, что и говорить, в веселую компашку ты попал, причем по своей инициативе. В твоей биографии было много интересных моментов и похождений, но под началом Флинта ты еще не ходил.

Такие вот необыкновенно интересные мысли ворочались в моей голове, пока я готовил фарш и тесто, чтобы угодить своему шефу и сделать его пребывание на катере радостным и сытым. Когда я долепливал двести тридцать седьмой пельмень, дверь открылась и в камбуз впорхнула двадцатилетняя фемина, слегка одетая в десятисантиметровую юбочку. Темные очи закрывали гораздо большую площадь ее коричневого тела.

- Привет, черпак! - жизнерадостно скаля голливудские зубы, поздоровалась она. - Тебе помощь нужна? А то все хотят жрать. Меня к тебе кэп послал. Похоже, сомневается в твоих кулинарных способностях, и видно, зря он это делает. Ты, я вижу, настоящий мастер. Меня зовут Анка, а как тебя?

- Ты вот что, Анка-баранка, чеши отсюда, а то зарежу. Я мусульманин и не допущу, чтобы срамные девки болтались во храме жратвы!

- А я тоже мусульманка, и настоящее мое имя Альфия. Если ты не будешь меня слушаться, я сама тебя зарежу, - опять захохотала девка, вдавливая лобик в мое плечо. - У тебя отличный пельмень получается, а если его хорошенько сдобрить сметаной, то вообще можно облизать пальчики. Когда дашь попробовать?

- Когда разрешит Андрей Викторович.

- Ну, сморчок сопливый, уже настращал, гриб трухлявый! А мы на него плевать хотели. Все будет, как я хочу. Доверься мне, мой милый кок. Побегу приготовлю стол и скажу, чтоб через пятнадцать минут собирались.

Человеку всегда приятно, когда хвалят его произведения, будь то картина, пиджак или пельмени. Он поневоле начинает чувствовать себя востребованным и нужным, а значит, и необходимым людям. Что-то похожее на гордость распирало мою грудь, когда полный поднос опустел на глазах.

После еды полагалось получасовое чаепитие и обмен мнениями. И того и другого сегодня не произошло. Обожравшуюся команду сморил сон. Я неспешно помыл посуду, подмел в кают-компании и в ожидании, пока проснется Гриб, бесцельно слонялся по палубе, не смея спуститься вниз, чтобы раньше времени не вызвать у них ненужных подозрений. Думать не хотелось, да и занятие это было бессмысленное, потому что толком я ничего еще не узнал, а фантазировать беспредметно не хотел, чтобы не зайти в этом бесплодном деле слишком далеко. Через полчаса, когда кают-компания начала пробуждаться, я зашел, чтобы напомнить Грибову о предстоящем практическом уроке для неискушенных мореплавателей.

- А вы, Константин, приятно нас удивили, хе-хе, - вытирая платком длинный банан носа, пропищал гном, - вы, оказывается, искуснейший повар, хе-хе; если так будет продолжаться и дальше, то я вообще позабуду дорогу домой. Что скажете, уважаемый Сергей Владимирович?

- Обед мне понравился, - сухо похвалил кэп, - посмотрим, какой будет ужин.

- Смею заверить, не хуже, - самонадеянно пообещал я. - Во сколько прикажете подавать?

- Думаю, часов через пять, когда мы переварим обед, - усмехнулся капитан. - Оказывается, от хорошей еды можно получить удовольствие. Жаль, что покойный Сергей не умел так вкусно готовить.

- А почему же он покойный? - невольно вырвалось у меня.

- Если еще нет, так будет, - равнодушно поправился капитан, очевидно запугивая меня. - Он не имел права исчезать неизвестно куда и этим сам себе подписал приговор. Андрей Викторович, когда вернемся, займешься им. Василий, приведи-ка мне своего алкаша. Как его там? Виталий, что ли...

- А на что он вам? - неожиданно отрыгнув, удивленно спросил Васька. Вот же Костя, чем он вас не устраивает?

- Это не твоего ума дело, - резко ответил капитан, а у меня сразу же испортилось хорошее настроение.

- Андрей Викторович, - чтобы поскорей отвлечься от неприятной мысли, обратился я к старшему, - я готов приступить к первому уроку.

- Отставить! - круто приказал кэп, и мое настроение опустилось ниже нулевой отметки. - Пока иди в камбуз и занимайся стряпней. Анна, у тебя все готово к отходу?

- Так точно, адмирал. Тарелки помыты, вилки начищены, чулки поглажены.

- Приберись в моей каюте и в рулевой рубке. Василий, у тебя все в порядке?

- Так точно, кэп. Давление держит. Солярки под горло. Отправляюсь за Виталием.

- Все, разбежались до вечера. Покидать борт не разрешаю никому.

* * *

Что же произошло? Лихорадочно перебирая возможные варианты прокола, я приходил к выводу, что вел себя абсолютно правильно, в полном соответствии с возникшей ситуацией. Но чем тогда вызвана резкая смена настроения капитана относительно моей особы? Может, прав был Ухов и мне не следовало пренебрегать его ботиночками, отправляясь в такое непредсказуемое плавание? Но это было рискованно, потому как я был уверен, что меня обыщут до нитки еще на берегу. Безо всякого творческого подъема я замариновал мясо для вечернего шашлыка и от нечего делать с беззаботным видом вытянулся в шезлонге, через полуприкрытые веки контролируя обстановку.

Отец Виталий, конвоируемый Васькой, был доставлен на судно пьяным и испуганным. Подталкиваемый мотористом, жалко попискивая, он поднялся наверх к капитану. Сам же Васька, не получивший, очевидно, конкретной директивы, настороженно топтался на трапе, в любую минуту готовый к действию. Собеседование в капитанской каюте длилось более получаса, после чего Виталий, бледный и взмокший, на трясущихся ножках, спустился на палубу. Несмотря на жалкий и помятый вид, он улыбался лучезарно и счастливо, как человек, узнавший, что его заокеанская тетка-миллионерша наконец-то скапустилась и в списке наследников он стоит на первом месте.

- Ну что там? - заинтригованный его счастливой рожей, спросил Васька.

- Василий, чтоб я так жил! - обнимая моториста, возликовал алкаш. - Он взял меня на работу. Клянусь мамой! Сказал, чтоб приступал прямо сейчас. Василий, спасибо тебе, друг! С меня причитается!

- А почему так долго? Что вы там делали? В подкидного резались, что ли?

- А то ты не знаешь? Воспитывал. Целую лекцию мне прочел о вреде алкоголя, а потом еще вон про него спрашивал. - Палец Виталия указал на меня, и мне показалось, что он проткнул мне сердце. - Откуда, спрашивает, ты его знаешь. Кто он такой и о чем с тобой говорил. Я, конечно, ему все как на духу выложил, мне скрывать нечего, сам знаешь. Я вот он весь - не мент, не инспектор. Короче, взял он меня. Говори, что делать надо?

- Это тебе Гриб объяснит, а что про этого сказал? - Теперь уже Васькин палец проткнул мне печень.

Оказывается, это очень неприятно, когда о тебе в твоем присутствии говорят в третьем лице. Невольно ощущаешь себя покойником, если и не настоящим, то уже запланированным.

- Про него он ничего не говорил, говорил я, а он спрашивал. Короче, показывай кубрик и дай мне во что-нибудь переодеться. Начинаем новую жизнь!

- Как же! Начнешь ты! - сомнительно покачал головой Васька и вместе со счастливым алкашом спустился вниз.

Широко и со вкусом зевнув, я лениво поплелся в камбуз, чтобы выбрать пару тяжелых и вострых ножей, в метании которых, благодаря Максу, преуспел немало. Скорее всего, из команды вооружены двое: сам капитан и вислоносый гном, и если они воспрепятствуют моему желанию покинуть корабль по-хорошему, то мои полукилограммовые разделочные ножи надолго застрянут в их требухе. Один из них, тщательно протерев, я спрятал в штаны под рубашку, а вот как быть со вторым, пока не придумал. Чтобы вовремя им воспользоваться, он должен быть под руками, но не ходить же на виду у всех с таким палашом.

- Константин, зайди ко мне, - голосом капитана вдруг приказал мне динамик.

- Зачем? - зло и настороженно спросил я в никуда, но, очевидно, связь была односторонней, потому что реакции динамика не последовало. Что бы это могло значить? И стоит ли мне подчиниться приказу? Да или нет?

Потоптавшись в нерешительности, я наконец плюнул и как был, с шашкой наголо, ворвался в капитанские апартаменты, готовый тотчас рубить налево и направо. Наверное, так на пиратских фрегатах и бригах освобождали вакансию для нового главаря. При виде меня кэп почему-то побледнел и отшатнулся.

- Ты что, сдурел? - спросили его непослушные губы.

- Так вызывали... - понимая всю глупость и смехотворность своего положения, смущенно ответил я, пряча за спину страшный нож. - Я как раз мясо хотел разделывать, а тут вы позвали, я сразу же и побежал.

- Ты больше так не бегай, ладно? - приходя в себя, вздохнул капитан. Садись, я кое-что хочу тебе сказать.

- Спасибо, постою! - под дурочку сработал я, потому что сесть я не мог, мешал второй нож, острие которого непременно бы срезало мой детородный орган.

- Как хочешь. На место матроса я решил взять другого человека.

- А как же я? - Все уже понимая, я принял самый жалобный вид. - Мы ведь вроде договорились. Как же теперь? Обман получается?

- Иди и работай, теперь у тебя одна задача - стать верным и умелым другом моего желудка. Разумеется, чтобы и экипаж был тобой доволен.

- Слушаюсь, сэр, клянусь, вы останетесь довольны стряпней одноногого Джона Сильвера. Мне бы только еще попугая.

- Иди уже, не мешай мне работать.

В чем заключалась его работа, для меня оставалось загадкой. Потому что в момент моего неожиданного появления он просто сидел. И даже монитор его компьютера не мерцал голубоватым светом. Может быть, в его голове шел сложнейший процесс - как бы кого покруче обуть или выгоднее спулить товар, и я своим недостойным поведением прервал нить его размышлений? Возможно, но только это никак не прочитывалось на его непроницаемом лице. Что он задумал? Какую игру затеял? В то, что ему вдруг понадобился освобожденный повар, верилось с трудом. Не того склада его характер и принцип жизни. Какого сюрприза мне ждать от него в ближайшее время? Думай, Константин Иванович, думай, а то потом, потерявши голову, будешь лишен такой привилегии. А может, он устал видеть вокруг себя малокультурные личности и теперь горит желанием пообщаться с таким интеллектуалом, как господин Гончаров? Что же, весьма похвально с его стороны. Такую тягу к общению с прекрасным мы можем от души приветствовать. Только ты, Костя, глубоко ошибаешься, плевать он хотел на все искусство, вместе взятое, и полотна Боттичелли его могут волновать только с точки зрения их продажной стоимости.

Сидя на палубе, я с ожесточением протыкал шампурами сочные, податливые куски мяса и наблюдал, как счастливый отец Виталий перемывает после меня пол. Положа руку на сердце, надо сказать, что у него это получалось ловчее и качественнее. Ну что же - Богу Богово...

Через час, привлеченный шашлычным ароматом, вокруг меня стал топтаться возбужденный народ, требуя пробы для заключения о пригодности продукта к употреблению.

Ужин, слава богу, удался. Вытирая жирные губы, Василий с сожалением заметил:

- Владимирович, грешно такую закусь за просто так трескать.

- Василий! Ты что? - яростно замахал на него руками новый член экипажа. - Как ты можешь? Ни в коем случае! На борту! Нет, нет.

По тому, как усмехнулся капитан, я понял, что он абсолютно не верит алкоголику. Тогда зачем он его взял? Для того, чтобы через пять дней выгнать? По меньшей мере странно. За весь день пребывания на катере тебе, Гончаров, даже в щелочку не удалось рассмотреть настоящую жизнь судна, и нет никакой гарантии, что это удастся позже, во время плавания. Кстати, когда же мы наконец отдадим концы? Все молчат, никто ни о чем не спрашивает. Похоже, здесь это в порядке вещей. Но уже восемь часов и скоро должно темнеть. Не на ночь же глядя отчаливать? По моему мнению, путешествовать по реке гораздо удобнее в светлое время суток. Наверное, отплытие переносится на утро. Вот и отлично, можно хорошо выспаться. Хотя и возникает определенная доля риска. Что, если все это время кэп продолжает собирать обо мне сведения? С него, дотошного, станется. И мало ли до чего он может докопаться. Например, до того, что я лютой ненавистью ненавижу наркобизнес, или то, что в момент ликвидации сторожа автостоянки я находился рядом. Это здорово подорвет мой авторитет и надежду на благополучный исход моей авантюры. Анка уже домывала тарелки, когда динамик неожиданно приказал готовиться к отплытию. Своеобразный, однако, у них режим работы. Не соскучишься с нашим атаманом-капитаном.

В десять часов, когда зашло солнце, мы наконец отвалили от причала. Развернувшись против течения, катер малым ходом пошел вверх. Наконец-то я вздохнул свободно и расслабился, предвкушая долгое и безмятежное плавание. Каково же было мое разочарование, когда уже через час судно причалило к безлюдному и крутому левому берегу. Потом началось непонятное. Спустившись по веревочной лестнице, Виталий подчистую замазал гордое имя катера "Иван Крузенштерн", а вместо него через трафаретные дырки поролоновой губкой наляпал претенциозное - "Волгарь". Мне даже стало немного обидно за знаменитого адмирала и соотечественника. Но от неуместных вопросов я решил воздержаться. Одно мне стало ясно - лед тронулся! Не успели мы отойти от берега, как я был вновь приглашен к капитану.

- Костя, ты стрелять умеешь? - задал он глупый вопрос, и мне, как трусливому заговорщику Кислярскому, стало тоскливо и захотелось домой.

- Из "парабеллума"?

- Нет, пистолета Стечкина. Приходилось пользоваться?

- А на что он мне? Сейчас я человек самой мирной профессии, моя задача - кормить людей, а не стрелять в них из "стечкина".

- Давай оставим философию, некогда. О морально-этической стороне дела поговорим как-нибудь в другой раз на досуге. Только поверь, когда в тебя неожиданно начинают стрелять со всех сторон, у тебя не остается иного выхода, как делать то же самое. Держи и не выдрючивайся.

На стол легло тяжелое и грозное оружие с двумя запасными магазинами. Секунду поколебавшись, я взял пистолет и направил его в лоб капитана, но моя шутка на этот раз не произвела на него никакого впечатления. Усмехнувшись, он заметил:

- Перестань дурачиться. Кажется, правила игры мы знаем оба.

- Знаем, - согласился я, - и в кого же должен стрелять судовой повар Гончаров?

- Время покажет. Скорее всего, ни в кого, и дай-то бог.

- Дай-то бог, - охотно согласился я.

- Минут через двадцать, когда войдем в протоку, ты будешь нужен. Начнем поднимать груз.

- Что за груз и откуда поднимать?

- Подойдет время, узнаешь. От избытка информации может возникнуть головная боль. Зачем это тебе? Выпить хочешь? Я серьезно, без провокаций.

- Я это понял, но не хочу. Можно идти?

- Иди и не принимай необдуманных решений. Помни, за моей спиной стоят сильные мужики. За твоей - никого.

- Я знаю. Мне можно идти?

- Я не держу. Далеко не уходи, будь на палубе.

Вырубив прожектора, при минимальном свете носовых фар, мы заползли в узкую, кривую лагуну, и Виталий, спрыгнув на берег, привязал катер к чахлой, немощной березке. Погасли носовые фары, и мы очутились в полной темноте. Спустившись сверху, капитан негромко, вполголоса, отдавал команды:

- Опустить концы, Василий с Виталием на левый. Я с Константином на правый. - На ощупь он сунул мне шершавую веревку, которую, надо полагать, я должен был тянуть вместе с ним. - Все готовы? Грибов, как ты?

- Я готов, - пропищал головастик.

- Тогда с богом! Смотри, чтоб не сорвался. Вяжи понадежней.

- Я понял, кэп. - С негромким всплеском гном ушел под воду. Судя по пофыркиванию, нырял он несколько раз, пока наконец не скомандовал: - Можно!

- Ну, ребята, с богом, тихонько и без рывков.

Я потянул веревку, под днищем что-то угрожающе заскрежетало, и чуть позже раздался громкий шлепок, словно из воды вылетел большой поплавок.

Подтащив невидимый груз к борту, мы ухватились за него цепко и перевалили на палубу. На ощупь это был тяжелый железный ящик.

- Куда его дальше-то? - пыхтя одышкой и перегаром, спросил Виталий.

- В носовой трюм, да потише, - последовал ответ капитана.

В полнейшей темноте, натыкаясь на острые углы и шепотом матерясь, мы спустили ящик по крутому трапу в трюм. Закрыв люк, капитан включил свет. Перед нами стоял мокрый цинковый гроб.

- "Пятнадцать человек на сундук мертвеца", - хрипло заржал Васька, одобрительно похлопывая гроб, а я на несколько мгновений потерял дар речи при виде странного груза, выловленного нами со дна. Не сразу, но постепенно я начал понимать, что круг замкнулся и передо мной находится тот самый гроб, что несколькими днями раньше был похищен с кладбища с останками Солдатова Антошки.

Только никаких останков там не оказалось. Это я понял через полчаса, когда, распаяв capкофаг, Васька сорвал с него крышку. Посередине этой своеобразной посылки, тщательно укрепленный, находился только термостойкий металлический ящик.

- Ну и дела! А что там? - изображая полного идиота, наивно спросил я.

- То, что и должно лежать в гробу, - усмехнулся капитан, - смерть! Белая смерть!

- Ну и пусть бы лежала себе на дне речном! - поделился я своими соображениями. - На кой ляд ее было на борт поднимать?

- Недотепистый ты мужик, Костя, - рассудительно заметил Васька. - Кто тебе сказал, что мы его со дна достали? Мы его под брюхом уже несколько дней таскаем. Здесь и твоя и моя зарплата.

- Прекратить базар. Василий и Андрей Викторович, по местам. Константин и Виталий на расфасовку. Старшей у вас остается Анка. Когда гроб освободится, дадите знать.

Освободив прижимные гайки, мы вскрыли сейф. Как я и предполагал, в нем находился белый порошок, рассыпанный в плотные пластиковые пакеты. Взвесив два из них, кэп остался доволен их массой, а когда открыл и понюхал, то качеством содержимого.

- Да что вы, Сергей Владимирович, после Кадыра можно и не проверять, не в первый раз получаем.

- Проверять нужно и в пятисотый, - назидательно произнес шеф. - Смотри у меня, Анка, чтоб краснеть не пришлось. Действуй аккуратно и точно.

- Обижаешь, начальник. У меня всегда все как в аптеке. За час управимся.

- Хорошо, если что понадобится, вызовешь.

С расфасовкой и упаковочной тарой дело здесь было налажено профессионально. Десять упаковок отправителя нам предстояло рассыпать по маленьким стограммовым пакетикам. Непосредственно на аптекарских весах стояла сама начальница Анка. Бережно и рачительно отмеряя яд, она передавала Виталию готовую порцию, которую тот засыпал в пластиковый конверт и в свою очередь вручал мне для заклейки. Орудовал я чем-то похожим на лобзик для выжигания. Лобзик клеил и отрезал излишки полиэтилена одновременно. Работа была простенькая, так что справлялся я с ней играючи, и если бы не дьявольское содержимое моих бандеролек, от этого можно было получать даже некоторое удовольствие.

Через полчаса, когда сейф был освобожден, Анка попросила убрать пустую тару. Вместе с подбежавшим Васькой мы вытащили гроб на палубу, а оттуда без лишнего шума отправили на дно. Думая, что моя помощь в этом гнусном деле больше не понадобится, я поплелся в кают-компанию, но оказался не прав. Работа была еще не закончена. Теперь, орудуя гаечным ключом, я наглухо прикручивал герметические крышки к металлическим магнитным банкам, куда Анка упаковала только что приготовленные пакеты. Эти магнитные "мины" забирал Гриб и, очевидно, приляпывал их к подводной части корпуса. Дело, видно, шло на лад, потому что Анка вдруг запела: "Я институтка, я дочь камергера..."

Всего таких контейнеров-таблеток я закрутил больше десятка, и, когда последняя была установлена, кэп велел малым ходом подниматься вверх по течению.

Всю эту ночь, а вернее, ее остаток мы посвятили тому, что сбывали наш проклятый Богом товар периодически подплывающим к нам катерам и лодкам. Непосредственно при совершении сделок я, Васька и Гриб должны были контролировать ситуацию на палубе и охранять покой кэпа. Последнюю банку забрала гребная лодка уже на рассвете, после чего шеф скомандовал всем отбой, а мне вахту у плиты. Несмотря на усталость, я был доволен. Еще бы, полученные мною сведения стоили бессонной ночи, и совсем недаром госпожа Буранова заплатила мне деньги. За них она получит так необходимые ей факты безобразия, творимого на катере, если, конечно, мне удастся выбраться отсюда живым, а не быть похороненным в пучине волн. Надо полагать, что операция завершена и через три-четыре часа мы пришвартуемся у родного пятого причала. Не думаю, что за это время у нас могут возникнуть какие-то осложнения. А если и возникнут, то я вооружен до зубов, и уж кого-кого, а кэпа на тот свет с собой я обязательно прихвачу.

Не думал не гадал, что здесь, на катере, я разрешу проблему Макса, отыщу ему осквернителя могилы Антошки. Заправляет всем, выходит, сам Сергей Владимирович. Если его хорошенько попросить, то он наверняка расколется и с потрохами сдаст своего Кадыра, а вместе с ним и киллера, убившего Кондратьева. Тогда и вся задача будет решена, если, конечно, я знаю все ее условия, а ведь вполне возможно, что это не так. Что, в сущности, нам известно? Во время спидвея убивают фаворита. Почему? Скорее всего, потому, что он не выполнил условия договора и вместо того, чтобы скромно болтаться на третьем месте, вырывается вперед, не зная, что его контролирует киллер с оригинальным биноклем. Но не сам убийца выносит решение. На это существует кто-то, следящий за всем со стороны, назовем его мистер X. Этот самый X, поняв, что не владеет ситуацией, по радиотелефону приказывает Грибу и стрелку действовать по запасному варианту. Тогда Гриб засылает сторожа автостоянки к музыкантам, и те в нужный момент врубают системы на полную громкость. Кондратьев убит, что и требовалось доказать, но теперь у Гриба появляется ненужный свидетель и даже случайный соучастник. Его для вящего спокойствия необходимо убрать. Кто может сделать это лучше, чем его проверенный стрелок? Никто. Наверное, я, увозя несчастного сторожа, на мгновение опередил убийцу. Но работник он добросовестный, потому и решается на преследование. Его пуля настигает Сергея Иванова как раз в момент нашей проникновенной беседы. Так? Пока противоречий я не вижу. Только каким боком ко всему произошедшему мне приклеить катер с наркотой и исповедь царицы Тамары? Ну, во-первых, налицо Андрей Викторович Грибов, заметно задействованный и в том и в другом случае. Кстати, он вполне мог меня видеть во время похищения Иванова, и нет никакой гарантии, что на мой счет у него не сложилось особое мнение. Вполне возможно, что он бережет его для более подходящего случая. Нехорошо получится, господин Гончаров, если они, как слепого котенка, задумают утопить тебя в водах великой русской реки. Может быть, пока не поздно, мне стоит покинуть их разбойничью шаланду? Ведь увиденного мною вполне хватит для отчета перед царицей. И вообще, господин Гончаров, вам не кажется странным то обстоятельство, что мы перестали двигаться к родному причалу, а, бросив якорь, застыли на месте?

Встревоженный таким неправильным поведением судна, я выглянул из камбуза. Солнце уже взошло, но утренняя прохлада еще ощутимо и нагло лезла за шиворот. Кроме полусонного Василия, на палубе никого не было.

- Ты что не спишь? - простодушно спросил я.

- Дежурю, - неохотно ответил он, - а чего дежурю, сам не знаю. Ты что там на завтрак стряпаешь? Жрать охота.

- Сейчас котлеты жарить буду. Чего стоим-то, чай, домой пора.

- Ты что, скапустился? Домой мы теперь не раньше как через пару суток нарисуемся. Домой! Ну ты даешь! Не успели отойти, а ты домой!

- Я думал, мы сделали все, что нужно.

- Ага, разбежался. Или укачало? Рановато ты назад заторопился. Нам еще предстоит попыхтеть, а тебе вдвойне - в камбузе и на погрузке.

- Погрузка? Какая еще погрузка?

- А ты поменьше спрашивай. Здесь этого не любят. Все узнаешь, когда придет время. Лучше займись-ка котлетами. Я люблю с чесноком.

После обильного завтрака подобревший кэп позволил мне пару часов поспать, а когда я, разбуженный адским звонком, продрал глаза, катер двигался опять-таки вверх по течению. Что замыслил капитан и почему в светлое время суток? Разгадка последовала вскоре, когда мы причалили к дощатой пристани пологого берега. Здесь, очевидно уже поджидая нас, стоял грузовик, до ушей груженный ящиками с пустыми бутылками. Предположить я мог многое, но только не это. Скажите на милость, зачем судну, перевозящему наркотики, понадобились пустые бутылки? А они нам зачем-то понадобились, потому что наш крутой капитан приказал их немедленно загрузить в трюм. Подчиняясь Васькиному совету, я ни о чем не спрашивал, но старательно и прилежно таскал пустую тару на борт. Всего я насчитал девяносто ящиков. Под вечер аналогичный груз мы приняли еще в одном укромном местечке. За это время к нам дважды подплывали инспектора рыбнадзора, но оба раза, довольные поведением капитана, его хлебосольством, пожелав счастливого плавания, отпускали нас восвояси.

После ужина капитан вдруг заторопился, и уже в сумерках мы с притушенными огнями, на малых оборотах, пошли вдоль крутого берега, ориентируясь на три тусклых, неприметных костерка. Зацепившись трапом и тросом за береговую поросль, сошли на сравнительно ровную площадку, где нас ожидали двое парней в неизменных камуфляжах. Негромко переговариваясь с капитаном, они направились вверх по береговому склону и вскоре вернулись уже в сопровождении трех оборванных и изможденных бомжей.

* * *

Как на дрожжах возле наших сходней стала вырастать гора водочных ящиков, только теперь бутылки не были порожними. В них перекатывалась и булькала благородная и прозрачная влага. Наша задача состояла в том, чтобы ее осторожно и нежно препроводить дальше в трюм, а взамен вынести никчемные и ненужные, лишенные жизни бутылки. На эту сокровенную процедуру у нас ушло более часа. Уже в полной темноте мы отошли от волшебного водочного берега, своеобразного восьмого чуда света.

В час ночи преступное судно доставило свой груз получателю. На берегу его поджидало два грузовых фургона с безобидной надписью "Продукты". По спущенному трапу на борт поднялся здоровенный детина и потребовал капитана.

- Поднимайся, Олег, я здесь, - явно поджидая гостя, откликнулся сверху шеф. - Может быть, сразу начнем разгрузку? У тебя документы в порядке?

- У меня-то в норме, - желчно ответил Олег, - посмотрим, как у тебя.

- Что ты хочешь сказать? - насторожился кэп.

- Все по порядку, - пообещал гость, легко забрасывая грузное тело на верхотуру, - а разгрузку, пожалуй, можно начинать, мои пацаны готовы. Мы только сверим количество, чтоб не было накладки.

- Как хочешь, пойдем в каюту. Ребята, начинайте.

И опять пошла морока. Через пятнадцать минут мне показалось, что ящики стали необыкновенно неудобны и тяжелы. Пожаловавшись на это, я один из них как будто случайно уронил в воду и даже сделал попытку его достать.

- Уйди, косорукий, - пригрозил Гриб, - не мешайся. За водку я с тебя высчитаю, будешь аккуратней, рожа дебильная.

- Константин! - окликнул меня сверху кэп. - Принеси чего-нибудь закусить, да поскорее. И еще захвати лимонада.

Обрадовавшись минутной передышке, я заскочил в камбуз и впопыхах накидал в тарелку всякого добра. Потом кастрированным козлом, забыв про всякую осторожность, поскакал наверх и только возле самой капитанской каюты одумался, проверил пистолет и осторожно постучался, готовый к любой пакости. После равнодушного "Войдите", немного успокоившись, я пнул дверь и смело вошел. Почему-то мои ноги, потеряв точку опоры, резко дернулись вверх, а плафон, словно взбесившись, заплясал по всей каюте. Все уже понимая, еще в падении отбросив тарелку, я выдернул "стечкин" и, не целясь, наугад хотел открыть пальбу, чтобы хоть на секунду парализовать их действия. Но пистолет не слушался. Равнодушным и холодным куском железа он молчал в моей руке, совершенно безучастный к моим стараниям.

- Ну, Серж, что я тебе говорил? - послышался торжествующий голос Олега, и в следующий момент его грубый ботинок погрузился в мои ребра. - Я эту ментовскую падаль сразу узнал.

Второй удар пришелся по голове, и мне стало хорошо.

- Спокойно, Олег, - вступился за меня кэп, - он ведь и не отрицал. Но ведь это было раньше. Ты вспомни сам, кем мы с тобой были еще три года назад. Нас тоже можно назвать и ментами, и мусорами.

- Защищай его, защищай, - с издевкой подколол Олег. - Мне кажется, ты сожалеешь, что он не наделал дырок в твоей пустой тыкве. Хорошо, хоть догадался подсунуть ему правильные патроны, а то бы неизвестно, кто здесь сейчас лежал.

- Это я делаю со всеми новичками. Но как ты его вычислил? Точнее, как ты сообразил, что он подсадной, и кто его нам подсунул?

- Кто его хозяин, я пока не знаю сам, но выясню это в самое ближайшее время. По тому, как он пытал того придурка, которого я замочил, не думаю, что он действует официально. Скорее всего, его наняло какое-то частное лицо. Жаль, что я не успел его тогда пристрелить.

- Но может быть, кто-то из наших шефов его нанял?

- Не исключено. А только в любом случае нам лучше расстаться с ним навсегда.

- А если он человек Говорова? Вдруг Стас нас опять проверяет?

- Тогда тем более его надо списывать ракам на съедение, - желчно усмехнулся Олег, - а Стасу доложим как есть. Ворвался в каюту с пистолетом и так далее. Может быть, на этом его дурацкие проверки закончатся.

- Так-то оно так, да только не нравится мне это. Вдруг Стас его хороший друг или родственник. Не мог он посвятить в это дело случайного человека, риск большой. И в первую очередь для него самого. Утопить его недолго, а только потом как?

- А никак. Ничего не видели, ничего не слышали.

Мне было кисло и дискомфортно. Очень это неприятное состояние - лежать парализованной куклой и слушать их дурацкие рассуждения относительно рациональности моей дальнейшей жизни. Лично я двумя руками голосовал за обоснованные сомнения кэпа, но в их споре вряд ли мой голос мог быть решающим. Мне оставалось одно: терпеливо ждать своей участи, а потом либо, пуская пузыри, идти ко дну, либо дожидаться встречи со Стасом. Второе мне нравилось больше. Видимо, Бог услышал мои пожелания, потому что кэп безапелляционно заявил:

- Вот что, Олег, хозяин на судне я, поэтому мне и решать. Сделаем так. Я оттащу его на завод, пусть пока сидит там и ждет. Стас решит сам, что с ним делать, дальше мне абсолютно все равно.

- Как знаешь, - с видимым сожалением протянул Олег и мечтательно добавил: - А я бы его замочил, не нравится он мне.

Мне очень хотелось сказать, что на его мнение нам с капитаном плевать, но, опасаясь его очередной агрессивной вспышки, я благоразумно промолчал.

- В носовой трюм его, - приказал кэп явившемуся по вызову Грибу и Ваське, - да смотрите, чтоб не сбежал! Свяжите покрепче и накиньте кольцо. А с тобой, Василий, будет разговор особый. Ты мне за него еще ответишь. Ты у меня забудешь, как всякое гнилье на борт таскать. Пошли вон!

Неаккуратно стащив по трапу, они закинули мое тело в трюм, где я сутки назад клеил аккуратные мешочки. Прокатившись хребтом по лестнице, я чуть было не повредил себе шейный позвонок, но этого безжалостным пиратям показалось мало. Спустившись следом, они наладились отбивать мне потроха, причем Гриб это делал с большим вкусом и артистизмом. Видимо, от боли я немного кричал, потому что гневный голос стюардессы громко спросил:

- Эй, кого вы там фаршируете?

- Кока твоего ненаглядного, - весело ответил Гриб, - хочешь, я тебе на память что-нибудь у него оторву?

- Садист! За что вы его?

- Нехорошим он человеком оказался, ренегатом и редиской. Иди отсюда, не мешай.

- Ну так и не мучайте его, все равно убивать. Зачем мучить? рассудительно спросила Анка и захлопнула люк.

В полной темноте избиение продолжалось еще несколько минут и закончилось только тогда, когда я потерял сознание. Сколько я пробыл в беспамятном состоянии, сказать трудно. Временами ненадолго я приходил в себя и тогда ощущал только холод и могильный мрак трюма. Негромко, но ритмично молотил дизель и била о борт волна. "Волна на волну набегала, волна погоняла волну..."

* * *

Очнулся я в каком-то каменном, выдолбленном самой природой мешке. Диаметром он был метра полтора, с шершавыми, колючими стенами и вогнутым дном. Слабо освещенное входное отверстие находилось прямо надо мной на высоте не менее трех метров. Так что при всем желании, даже находясь в лучшей физической форме, сбежать я не мог, но мысль эта, единожды завладев мной, уже не отпускала. Стараясь собраться с мыслями, я устроился поудобнее и сосредоточился. Где-то внизу, из самых недр земли, шел равномерный гул, казалось, там работает вулкан или гигантский двигатель. Сверху до меня доносилась неясная и отрывистая речь да негромкий перезвон бутылок. Неожиданно и ярко в моей памяти возник последний диалог капитана с торжествующим садистом Олегом. Почти дословно воссоздав их разговор, я пришел к сногсшибательному выводу, что не кто иной, как Олег, и есть тот самый киллер, застреливший на моих глазах Сергея Иванова. Ну а если и дальше продолжить эту мысль, то совершенно обоснованно на него можно повесить и смерть мотоциклиста.

Вполне естественно и логично ряд преступлений, на первый взгляд не связанных между собой, начинают прочно цепляться друг за друга. И в этом видеоряде похищение цинкового гроба наконец обретает свою нишу. Жаль, что об этом не узнает Макс, потому как живым меня отсюда никто не выпустит, даже их дурацкий начальник Стас. Кстати, кто он такой? Не тот ли самый вице-президент, о котором вскользь упомянула Тамара? Вполне возможно, того, кажется, тоже звали Станиславом. Надо ли понимать так, что действует он самовольно, без ведома Николя? В таком случае Тамара напрасно подозревает своего мужа. Интересно, поднимет ли она шум по причине моего долгого отсутствия? Я бы был ей очень признателен. Да и Макс мог бы чуть-чуть подсуетиться, а не ждать, когда мое безгласное тело выловят в районе плотины. Потому что Стас вряд ли согласится выделить мне пансион.

Ладно, Гончаров, на Бога надейся, а сам не плошай. Интересно, каким путем можно отсюда бежать? Наверное, тем же, каким и попасть, то есть через дырку в потолке. Однако спрыгнуть в эту подземную крынку гораздо проще, чем выпрыгнуть, а тем более не имея даже брючного ремня. Постарались же, скоты, отняли даже сигареты. Что теперь прикажете курить? Господи, только бы мне выбраться из этой вонючей ямы живым, тогда бы и Стас, и киллер, и капитан вместе с носатым гномом получили бы сполна.

Первым делом я бы каждого посадил на иглу и держал в этой яме, с удовольствием наблюдая за их ломкой, а для пущей приятности вне досягаемости подвесил бы полный шприц. Это была бы сладкая месть! Что за черт! Чем это воняет? Какой-то родной и до боли знакомый запах, но какой понять не могу. Боже мой! Неужели? Так и есть! В самом деле! Мои разбитые, но по-прежнему трепетные ноздри в смердящей вони ямы смогли различить тонкий и благородный аромат спирта. Но нет, в это невозможно поверить. Куда я попал? Куда занес меня черт на этот раз? Стоп! Кажется, капитан обещал отправить меня на завод. Значит, это и есть завод, а точнее, маленький подпольный спиртзаводик, продукцию которого вам, господин Гончаров, посчастливилось разгружать совсем недавно. Отрадно это осознавать. Может быть, перед смертью тебе выделят стакан водки.

Если это тот самый спиртзавод, к которому мы причаливали, продолжали потихоньку работать мои мозги, то расположен он на левом крутом берегу с известковыми обнажениями, а это значит, что производство налажено в какой-нибудь карстовой камере, подальше от любопытных глаз. Примерно в таких же осадочных породах томится мой узник Шурик. И как тут можно пренебречь народной мудростью, гласящей: не рой другому яму, сам в нее угодишь.

- Эй, ублюдок, ты там еще не сдох? - не очень заинтересованно спросили сверху.

- Воды! - на всякий случай голосом умирающего попросил я.

- Гляди-ка, точно не подох! - очень удивились наверху и, осветив меня фонарем, повторили: - Не сдох пока. Что, Эдик, дать ему попить или как...

- Конечно дай, а что не загнулся еще, так то не наше дело. Приедет шеф, пусть он и решает. Я лично лишнего на душу брать не хочу.

- И сигарету! - потребовал я, когда прохладная бутылка спустилась ко мне на длинном шнурке. - Сигарету и спички!

- А вот этого ты, зема, не получишь, даже не проси. Нельзя здесь курить. Пожароопасное у нас хозяйство. Сами курим только в специально отведенном месте. Мы жувачку жуем, хочешь жувачку?

- Хочу, - тоскливо согласился я, и гуттаперчевый кирпичик отыграл о мой затылок.

- Ну ладно, зема, отдыхай, а то нам некогда. Ты у нас не один.

- Погодите, мужики! - застонал, заохал я. - Мне кушать хочется. Принесите пожевать. Желудок от голода сосет.

- Так еще завтрака не было. Только через час. Жди, если не забудем, принесем.

Эти мерзавцы вместо воды дали мне свою самопальную водку. В другое бы время и при иных обстоятельствах от подобной ошибки я бы возликовал, но теперь, когда мне в самом деле жутко хотелось пить, я пришел в неописуемую ярость.

- Подонки! Негодяи! - надсадно кричал я в равнодушную горловину своей тюрьмы. - Подлецы, вы мне дорого заплатите за издевательства над личностью! Мерзавцы!

В конце концов бесполезно орать мне наскучило, и я в шершавое, воспаленное горло влил сто пятьдесят граммов ихней доморощенной гадости. Сначала она не понравилась мне ужасно, и я вынужден был попробовать еще раз. То ли от усталости, то ли вследствие глубокого нервного потрясения, но через десять минут я видел хрустальный, божественный сон. И в этом сне господин Гончаров пребывал в ранге царевича, купающего в море своего коня. Купал я его тщательно и даже с применением скребка. Только конь был неспокоен. Он прядал ушами и нервно фыркал. Я пытался его успокоить, и тут Тамара Буранова мне сообщила: "... Я царская дочь! Хочешь провесть ты с царевною ночь?" "Конечно хочу!" - отвечаю я и, совершенно по-хамски схватив ее за лохмы, тащу к берегу, где собрались мои похотливые товарищи. Еще издали я им кричу: "Эй, вы! Сходитесь, лихие друзья! Гляньте-ка, бьется добыча моя..." И с этими самыми словами я вышвыриваю Буранову на берег. Почему-то от нее шарахаются мои друзья, да и сам я замираю пораженный, потому что вместо Тамары я вижу: "...лежит на песке золотом чудо морское с зеленым хвостом".

- Эй, ты, ублюдок, чего орешь? - нарушая мой удивительный сон, громко спросили сверху. - Какие еще на хрен хвосты? Вылазь, шеф приехал, говорить с тобой будет.

Мне под ноги упал конец толстого троса.

- Ему надо, пусть он и полезает ко мне, - дерзко ответил я, совершенно не заботясь о последствиях.

- Как хочешь, - равнодушно ответили сверху, - только шутить тебе с ним я не советую. Он из тех, кто сначала стреляет, а потом думает.

- Тогда другое дело, - поспешно пошел я на попятный, - держи крепче, сейчас попробую выбраться, если, конечно, хватит сил.

- Обвяжи конец вокруг пояса, мы тебя выдернем.

Через пять минут, жалкий и дрожащий, я предстал перед лысым, диковатым парнем, восседавшим в кресле прямо перед ямой. Он был лишен не только волос, но и элементарной вежливости. Даже не поздоровавшись, он перетянул меня нагайкой, а после, безо всякого предисловия, спросил:

- Мент?

- Бывший.

- Что делал на борту катера?

- Работал.

- На кого?

- На себя.

- Врешь! - Его нагайка горячей змеей опять ужалила мое распухшее лицо, но я стоял на своем, твердо зная, что только в этом мое спасение.

- А чего мне врать? Когда нехрена жрать, - как головой в омут попер я на него. - Это ты, сытая свинья, можешь себе позволить такую роскошь, как обман, я же, оставшись без работы пять лет назад, такого удовольствия лишен. Это ты можешь жрать икру ложками, не думая о завтрашнем дне...

- Молчать! - приходя в себя, заорал он, и огненная плеть вновь обожгла мне шею. - Совок, почему ты хотел стрелять в Олега?

- А как бы ты поступил сам, когда тебя ни с того ни с сего долбят в спину? - успокаиваясь, криво усмехнулся я. - Не думаю, что ты бы на моем месте вел себя по-другому.

- Заткнись, вшивый люмпен. Зачем ты увез сторожа со стоянки?

- Мне нужно было найти убийцу Борьки Кондратьева.

- Кто тебя об этом просил?

- Никто, Борька был моим хорошим знакомым, и я поклялся отомстить за его смерть во что бы то ни стало.

- Как ты вышел на сторожа автостоянки?

- Сделать это было нетрудно. Мне сразу показался странным тот факт, что рок-группа неожиданно заиграла прямо на финише заезда. Они-то мне и сообщили, что приказание им передал некто Иванов Сергей, так было обозначено на его служебной карточке.

- А от кого исходило приказание?

- К сожалению, этого я не узнал. Об этом Сергей рассказать не успел. Его у меня на глазах убила какая-то сволочь, вероятно, тот же снайпер, что снял и Борьку.

- Как ты думаешь, почему был убит Кондратьев?

- По моему предположению, нужно искать причину в тотализаторе.

- Правильно, я тоже так думаю.

- А чего думать? Тут и козлу понятно...

- Заткнись, недоносок. Можешь считать, что я тебе поверил, только один хрен - отпускать тебя отсюда нельзя, придется тебе обуваться в каменные галоши. Эдик! - крикнул он в сторону двух скучающих оболтусов с автоматами и дубинками. - Тебе рабы не нужны? А то не знаю, куда этого героя девать. То ли сразу в расход, то ли пусть поживет маленько.

- Какой базар, Стас, конечно нужны, - после секундного замешательства горячо заговорил рыжий Эдик. - У нас вчера как раз один синячина отдал концы, полез на емкость брагу посмотреть, ну и, само собой, кувыркнулся. Пока мы его баграми нашарили, он уже и наглотался. Вчера и отпевали! довольный своей шуткой сочно заржал автоматчик.

- А если надо, так уводи поскорее, - указав на меня носком ботинка, разрешил Стас. - Забирай быстро, пока не передумал. А партию бомжей мы вам уже подбираем. Дней через пять подгоним, ваши-то уже полудохлые, рогом не шевелят. Топить их пора.

- Да вроде бы еще ничего, ползают помаленьку.

- Ты этот свой гуманизм мне брось, сейчас он не в моде.

Подталкиваемый автоматным стволом, я прямехонько выкатился в разливочный цех подпольного спиртзавода и на секунду остолбенел, пораженный увиденным. Страшен был не столько цех и оборудование, сколько контингент, его обслуживающий. Ходячие мертвецы обоего пола двигались сонно и неуверенно, как в замедленной съемке. Возраста они были самого разного, но всех их объединяло полное отупение и отсутствие мысли. Торчащие кости рук и ног с трудом покрывала какая-то невообразимая рвань, найти которую было мудрено даже на помойке. Грязные, нечесаные патлы либо торчали соломенными снопами, либо были плотно затянуты в тяжелые колтуны. Страшно! Как будто сама старушка Смерть выпустила своих питомцев немного погостить в нашем мире. Черные провалы глазниц, беззубые, втянутые рты, обтянутые серым пергаментом скулы и ногти. Эти ногти мне не забыть никогда. Длинные и белесые, как картофельные ростки, они задевали друг за друга и путались, мешая работать. Я сразу понял, что если мне и суждено остаться в живых, то этот танец длинных ногтей мне не забыть никогда. Казалось, они тянулись из самых могил, чтобы задушить все живое.

- Ты что, козел, спятил? - больно ткнув меня стволом под лопатку, спросил рыжий. - Вставай к столу, будешь составлять готовые бутылки в ящик. И запомни, одна разбитая тобой бутылка - это один удар резиновой дубинкой. Каждый час - перерыв пять минут. Рабочий день двенадцать часов. Госпиталя у нас нет. Если упадешь - дорога одна, на дно реки. Мочиться можешь прямо на месте, в желоб. По большому терпи, если нагадишь - три удара дубинкой. Все, инструктаж окончен, приступай.

Работа оказалась несложной. Мне приходилось втыкать в ящик не более четырех бутылок за минуту. За час я наполнил двенадцать ящиков. По свистку работа была приостановлена и все дружно кинулись к корыту, наполненному суррогатной водкой, а у меня появилось пять минут, чтобы детально рассмотреть все устройство этого грандиозного свинарника, куда мне посчастливилось попасть. Как я и предполагал, помещение представляло карстовую камеру довольно больших размеров. Ее длина составляла не меньше двадцати пяти метров при десятиметровой ширине. Центральное место у дальней торцовой стены занимал перегонный куб внушительных размеров. Его неторопливо и заботливо прогревали голубоватые газовые языки. Из купола причудливо изогнутая труба входила в конденсатор-холодильник, а из него уже охлажденный пар тонкой струйкой попадал в двухступенчатый фильтр. Последним этапом этого удивительного процесса являлся смеситель, где спирт, согласно его крепости, разбавлялся тем или иным количеством воды, чтобы в итоге получился ГОСТ, завещанный нам самим Менделеевым. Из смесителя выходил тонкий капроновый шланг, разливающий вставлял его в пустую бутылку, которая по заполнению переходила в руки пробочника. В его обязанности входило навинчивание пробки. Потом бутылка передавалась зажимщику, который, действуя специальным ключом, закатывал края жестяной пробки. Дальше наклейщик приляпывал на вверенную ему бутылку этикетку с авторитетной надписью "Столичная". Наконец, на последней стадии "Столичная" получала поддельную акцизную марку, через мои руки попадала в ящик и была готова к законной реализации. Обслуживали этот хитрый конвейер около десятка полудохлых рабов. Примерно столько же выполняли вспомогательные функции, как-то: поднос и вынос пустых и полных бутылок, складирование, поддержание заданной температуры парообразования и так далее. На охрану этого изможденного, полупьяного тараканьего стада было выделено восемь мордоворотов, вооруженных автоматами. Смешно, но каждый из них мог бы справиться и подавить "восстание рабов" единолично, причем безо всякого оружия, просто голыми руками.

Из-за горячего куба и зловония браги воздух казался невыносимым. Винные мушки роились мириадами и в отличие от меня чувствовали себя прекрасно. Опьянев от счастья, они лезли в рот, нос и глаза, докучая даже бесстрашной охране. Облепив плафоны, их черные тучи перекрывали свет. В общем, к концу рабочего дня я был недоволен условиями труда и потому решил при первой же возможности самовольно оставить конвейер. Когда прозвучал сигнал отбоя, я подумал, что перегонный куб остановят до следующего утра, но каково же было мое удивление, когда на смену нам из боковых нор и проходов поползли заспанные похмельные бомжи. Итак, завод гнал продукцию в две смены.

Отпущенные на двенадцатичасовой отдых рабы прежде всего совершили обязательный ритуальный ход вокруг корыта. Потом, подгоняемые конвоем, расползлись по своим камерам. Не зная, куда податься, я нерешительно топтался возле выхода, пока на меня не обратил внимания начинающий, но подающий надежды садист. Почуяв во мне какую-то опасность, он без лишних слов перетянул меня дубинкой и, счастливо захохотав, объявил:

- Пацаны, иди сюда! Этот вонючий люмпен хотел делать ноги. Надо ему их поотшибать. Уговор, бить только один раз. Чур, я первый! А-а-на, мой сладкий!

Нестерпимая боль молнией вонзилась в кости голени и отрикошетила куда-то в затылок. Непроизвольно, неожиданно для себя я заорал и рухнул на колени.

- А-а-а! Козел! - захлебываясь восторгом и вседозволенностью, завопил садист. - Заломил я тебя! Подогнул копыта! Вставай, говно пролетарское! Другим тоже хочется! Вставай, а то замочу! - Дернув затвор автомата, он ткнул стволом мне в рот; с треском и хрустом посыпались зубы, мгновенно рот наполнился густой, соленой кровью.

Был момент, когда я подумал: чем так, лучше уж сразу! Но эту идиотскую мысль я отогнал сию же секунду. Жить стоило хотя бы затем, чтобы посмотреть в глаза этого подонка, когда он окажется на моем месте. Превозмогая боль, я встал, и опять удар, такой же сокрушительный, сбил меня с ног. Плохо соображая, я вновь попытался подняться, но теперь уже не мог физически. Что-то он мне перешиб в коленном суставе. Словно корова с перерезанными поджилками, я ерзал на заднице, мычал и плевался кровью под счастливый гогот озверевших ублюдков.

- Ну вот и отпрыгалась блоха голозадая, - удовлетворенно констатировал садист, - а чтобы лучше помнил, можно еще...

- Кончай, бычара! - Общее веселье неожиданно прервал голос рыжего. Совсем забурел, что ли? Смотри у меня!

- Да кто ты такой? Знаешь, где я тебя видел?

- Все, бычара, достал ты меня. Завтра же доложу Стасу, как ты за неделю замочил трех рабов, а за них, между прочим, бабки уплачены. Пусть копейки, но все равно бабки. В общем так, если этот раб к завтрашнему дню не встанет на ноги, то пеняй на себя. Разговор окончен.

* * *

Со всевозможными почестями меня доставили в самый комфортабельный номер этой гостиницы, и ко мне был приставлен какой-то хмырь, упорно называвший себя врачом. Он почти безостановочно массировал мои ноги, делал водочные компрессы и не умолкая балаболил.

- Ничего страшного. Все как на собаке заживет. Подумаешь, по ногам оттянули, мне зимой ключицу сломали, и ничего, зажило. Ты, брат, главное не расстраивайся, не впадай в транс и меланхолию. Это последнее дело. Не переживай, не нервничай. Сам знаешь, все наши болезни от нервов. Зачем же лишний раз себя бичевать. Толку-то? Уж коли попал в дерьмо, так и сиди тихо, не чирикай. Какая польза от твоего чириканья? А ровным счетом никакой. Кроме неприятностей, ты ничегошеньки не добьешься. А если будешь спокойно себя вести и все воспримешь и примешь как оно есть, то уверяю тебя, со временем ты начнешь находить в этом гнусном существовании даже свои маленькие радости и прелести. Я понимаю, что это придет не вдруг, не сразу, но и истина открывается не в пять лет. Взять, к примеру, меня. Кем я был три месяца назад? Таким же рабом, как и все. Вламывал по двенадцать часов, глотал их мерзкую водку, каждый день подвергался побоям и уже молил Бога поскорее меня прибрать. А кем я стал сейчас? И скажу-то - не поверишь! Лаборантом. Да-да, лаборантом! Проверяю их зелье на паршивость. Оно конечно, здешняя водочка не фонтан, проверяю я ее крепость, ну и конечно, чтобы в ней не было откровенного яда. Чтобы человек, ее купивший, загнулся не в одночасье, а то неприятность может произойти. Зацепят продавца, тряхнут хорошенько, а через него и до нас добраться могут. Нехорошо! Сколько людей сразу лишится куска хлеба! На выявление ядов анализы я провожу серьезные, если что не так, сразу даю красный свет, но бестолково своей властью не пользуюсь. Только уж когда предел в пять раз выше нормы. Потому-то и авторитет у меня немалый, и уважение, и питание почти такое же, как у караульных. Мне даже женщину одну в помощницы определили. Хорошая женщина, бывшая певичка, пьет только много, зато, когда выпьет, такие душевные романсы поет - заслушаешься.

- А ты сам-то как сюда попал? - невольно заинтересовавшись его живописным рассказом, спросил я.

- Как попал? Да как и все, кто здесь находится. Биография тут у всех одинаковая. Одного послушаешь, других можно не спрашивать. Раньше я в самом деле был врачом, правда, ветеринарным, но врачом. Работал в совхозе имени Двадцать второго партсъезда. Был у меня дом, жена и семилетний сынишка. Жили небогато, но и не бедствовали. Мясца-то да молока я всегда с фермы приносил. Жена не работала, а пожрать дома было всегда. Все было хорошо, пока не пришла на ферму перестройка, ети ее душу! Потихонечку, полегонечку, а распушили, ощипали совхоз и пустили по ветру. Попытался я на первых порах свое хозяйство наладить, да только не всем это дано. Если работать честно, то налоги душат, а если в обход да обманом, то хватка нужна. А если ее нет, что тогда? А тогда, брат, не скули, забирай свои манатки и уматывай с земли. Вот мы и уехали в город. Первое время я на мясном рынке лаборантом пристроился, да как на грех попивать начал, а кому пьяницы нужны? Известное дело, никому. Поперли меня вскоре, мне бы одуматься, а я сильнее закладывать начал. Жена ушла. С квартиры выгнали. Оно и понятно, кому пьющий квартирант нужен? Да еще и бездельник. Стал я мотаться по вокзалам да подвалам, перебиваться случайным заработком. А только чем дальше, тем хуже. Уже и дворовые алкаши меня прогонять стали. И вот сижу я однажды в скверике, голова с похмелья гудит, в желудке сосет, курить охота. Словом, думаю, как бы мне половчее из этой жизни упорхнуть. Много всяких вариантов перебрал, вроде и тот хорош, и другой пригож, да только что-то меня не устраивает. А тут, смотрю, рядом со мной мужчина присаживается. Присаживается и заводит разговор, кто, мол, я такой, да чем занимаюсь, и хочу ли я работать? Ясное дело, отвечаю, хочу! Тогда он дает мне сто тысяч старыми и просит показать паспорт. А я как деньги-то увидел, не то что паспорт, свою печень готов был ему показать. Забрал он паспорт и говорит: иди, мол, похмелись, я тебя здесь подожду, контракт с тобой будем заключать. Я с радости-то набрался и по пьяни контракт подмахнул. Он меня сразу в машину, потом на катер и сюда. А поутру-то проснулся, боже ты мой, куда я попал? Сразу же права начал качать, а только толку-то? Он мне в нос бумаги. Контракт подписан, и под него мною получен аванс, причем не сто тысяч, как я брал, а целый миллион. Он мне и говорит, дескать, пока не отработаешь этот миллион, лучше не дергайся, а то пришибу. Я и смирился, начал как дурак тот миллион отрабатывать. Отработал месяц, а долг стал больше. Они мне говорят, это потому, что ты наел больше, чем заработал. На второй месяц я почти ничего не ел, а долг все равно увеличился. Только потом я понял, что на этом весь их бизнес построен. Вот такие вот пироги с котятами.

- И давно ты здесь?

- Уже скоро полгода будет, - с гордостью ответил лаборант. - Я тут, можно сказать, старожил. Все остальные уже после меня завербованы.

- Неужели до тебя здесь никого не было?

- Почему же не было. Когда меня привезли, здесь было столько же народу, сколько и сейчас. Да только все уже по третьему кругу поменялись.

- Как это - поменялись? - не совсем понял я. - Отработали контракт, что ли?

- Ага, отработали, - жутковато ухмыльнулся ветеринар. - Отработали сколько могли и заработали по паре каменных галош. Здесь это запросто.

- Что это значит? - все понимая, невольно вздрогнул я.

- А это значит то, что, когда ты уже не в состоянии ишачить, к твоим ногам привязывают булыжник, благодарят за усердную службу и опускают в помойную дыру. Хочу обратить особое внимание: сбрасывают еще живых людей. У них этот день считается праздником. Готовятся к нему с самого утра. Приезжает сам господин Стас и лично отбирает кандидатов. Отберет человек десять - пятнадцать - ровно столько, сколько привез взамен, и начинает топить. Большой любитель этого дела. Настоящее наслаждение получает. Его здесь рабы, как сибирской язвы, боятся. При каждом его появлении стараются поменьше на глаза попадаться. На днях должен новую смену привезти. Давненько уже не менял.

- А бежать не пытались?

- Куда? Куда можно убежать бомжу? А потом здесь и кормят, и водку дают. Где еще такое возможно? Да и не убежишь, охрана кругом. Тут же пристрелят или удавят. Вот и посуди, что так им помирать, что эдак. По мне, уж лучше пожить эти два месяца по-человечески. Топят-то быстро, минуты три, и готово, а на улице сколько еще помирать надо? Одному Богу известно. А охрана, прежде чем убить, еще и поиздеваться любит. Помучить как следует. Изверги. И откуда в людях столько жестокости стало? Хуже чем в средние века. Не к добру это. Ну что, полегчало, что ли? А то я пойду, поздно уже.

- Спасибо, доктор. Странно только мне, неужели здесь все такие? Как бараны покорно ждете своей смерти?

- А тебе-то что до этого? - усмехнулся лаборант. - Или бунт решил организовать? Не надо, не советую. Пусть все идет так, как идет. Есть тут у нас один инженер или геолог, черт его знает, тоже вроде тебя решил восстание поднимать, потом месяц в яме отсиживался. Не утопили только потому, что умный он больно. Газ нам провел, электричество сделал. А с тобой-то разговор будет короткий: галошу на шею и в дырку. Не советую.

Укоризненно покрутив засаленной головой, лаборант убрался восвояси, а я погрузился в невеселые думы. Что мне следует предпринять? Или, покорно сложив руки, ждать, пока меня выручит Макс, или попытаться вырваться самому. И тот и другой вариант имели свои преимущества и недостатки. Помощь Макса может запоздать, потому как неизвестно, где сейчас болтается катер с переименованным названием. Вычислить его довольно трудно. Надеяться на пленного матроса тоже особенно не следует. Во-первых, он может попросту не расколоться: правда, в опытных уховских руках это довольно сложно. Но у меня нет никакой гарантии, что он попросту не сбежал, проснувшись под кустом Максовой дачи. Так что сидеть сиднем резона у меня нет. Однако побег тоже имеет свои минусы, можно запросто лишиться головы, тем более я не знаю ходов-выходов из этого дурацкого завода. Так что особенно суетиться не стоит, а вот познакомиться с этим инженером совсем не вредно. Интересно, не пропало ли у него желание освободиться? Уже засыпая, я подумал: а не настучит ли на нас лаборант, пригревшись под крылом банды?

Вышел он на меня сам. В семь часов утра пронзительным свистком был объявлен подъем. Совершение обряда утренних процедур здесь считалось ненужным излишеством и более того - строго преследовалось охраной. Поэтому, едва поднявшись со вшивых нар, мы были этапированы в черную закопченную пещеру - столовую. Здесь полуголый жирный повар, обросший, как обезьяна, выдал нам по чашке жидкого гороха и куску совершенно немыслимого пластилинового хлеба.

Интересно, где они его покупают? - думал я, сосредоточенно вылавливая толстых гороховых жуков, кажется, о таком хлебе я читал только в книжках.

Насобирав небольшую горку подлых насекомых, я наконец принялся за еду. Не скрою, она не показалась мне изысканной. Но это, наверное, пройдет, утешал я сам себя, через недельку, господин Гончаров, тебя от этой алюминиевой миски не оттащишь за уши и даже обед в "Метрополе" не покажется тебе столь же вкусным. Воистину все познается в сравнении!

С трудом проглотив несколько ложек, едва справляясь с тошнотой, я уже хотел отставить мерзкое пойло, когда из поносной жижи вдруг показался уголок бумажки. Удивительное блюдо: если хорошо поковыряться, то, наверное, в нем можно обнаружить массу полезных вещей! С раздражением я бултыхнул ложкой и был немало удивлен, когда она подцепила и вытащила на свет весь клочок бумаги, исписанный шариковой ручкой. Оглядевшись по сторонам, я прочел: "Спокойно доедайте суп, не привлекая к себе внимания. Потом идите в сортир и ждите меня на среднем очке. Инженер".

Провокация! - было первое и естественное предположение, пришедшее мне в голову, но, трезво все взвесив, я понял, что это не так. Зачем охранникам усложнять себе жизнь, плести хитроумные интриги, если можно было просто и спокойно меня удавить или утопить. Ладно, посмотрим, что это за гусь инженер, в конце концов, я всегда могу отказаться, поскольку никаких договоров мы не подписывали. Об общественном туалете рабов следует сказать особо. Находился он в углу, в самой низкой части цеха, возле емкостей брожения. Именно в него, как я понимал, сбрасывались изможденные человеки и отработанная барда. Чтобы раб не смущался окружающих при отправлении естественных потребностей, заботливая охрана натянула брезентовый полог высотой в метр, так, чтобы сидящему было не скучно и он мог наблюдать за работой конвейера, а сторожа, в свою очередь, могли бы контролировать его. Удобно и со вкусом! Когда я явился на место нашего рандеву, то был немного обескуражен, потому что среднее очко было занято дамой. Нет, я не хочу сказать, что она выглядела мило и грациозно, нет, но она была женщиной. Заметив мою неловкость, нисколько не смущаясь, она, продолжая делать свое дело, хрипло спросила:

- Ну что уставился? Чё я тебе, народная артистка СССР? Садись вон, пока свободно, а то скоро на смену позовут, не успеешь, а за опоздание положено два удара.

Мне не оставалось ничего другого, как снять штаны и примоститься рядом. Господи, куда я попал. Неужели такое возможно в принципе? А может быть, мне все это только снится? Если существует полная деградация в прямом смысле этого слова, то здесь она налицо. Погруженный в такие вот невеселые думы, я не сразу заметил, что нашего полку прибыло. С левой стороны от моей соседки место занял обезьяноподобный повар. Испражнялся он долго и со вкусом, так что, когда дама покинула нашу компанию, уходить он еще и не думал. Мое пребывание здесь явно затянулось. Я уже подумывал уходить, когда повар вдруг ни с того ни с сего произнес:

- Я инженер.

- А я философ, - не вполне переваривая сообщение, автоматически ответил я.

- Вы не поняли, я именно тот человек, который вам нужен. Извините, что назначил встречу здесь, но по-другому нельзя. Я единственный человек, за которым следят, и все контакты со мной сразу же фиксируют. Мне лаборант передал вашу готовность отсюда бежать. Я тоже этого хочу, причем давно.

- Почему вы не попробовали раньше?

- Мне нужен напарник.

- Здесь полно народу.

- Эти-то? Нет, они уже окончательно деклассированы и вполне довольны настоящим положением дел. Надеяться на них нельзя ни в коем случае.

- А как же сам лаборант?

- Он ненормальный. Несколько месяцев назад при попытке побега его избили до умопомрачения. Он по сей день не в себе.

- Почему же вы поверили ему относительно меня?

- Потому что я его знаю достаточно хорошо. Скажу больше, он хочет взорвать этот завод вместе с его обитателями. Это бред сумасшедшего, идефикс, но о ней знаю только я. Я понимаю, что идея абсурдна и лишена материальной основы, но очень часто запрограммированный мозг сумасшедшего доводит, казалось бы, фантастический замысел до конца. В общем, я нисколько не удивлюсь, если в один прекрасный момент этот заводик взлетит на воздух!

- У него что же, есть достаточное количество взрывчатки? - слегка обеспокоенный возможным фейерверком, спросил я.

- Ее у него нет ни грамма, но тем не менее... У нас собирается до нескольких тысяч бутылок водки. А кроме того, газ. В общем, вопрос не в этом. Я хочу вам предложить совместный побег.

- Звучит заманчиво, но как вы намерены его осуществить?

- Детали обсудим позже, сейчас на это нет времени, и так мы тут засиделись. Сегодня во время обеда сообщите мне о своем решении кивком - да или нет. А теперь идите.

Почти укомплектовав положенное количество ящиков, я все еще находился в сомнении, какой ответ дать инженеру. Я был настолько поглощен решением этой задачи, что совершенно не обращал внимания на окружающих. Короткий вскрик и звон разбитой бутылки вернули меня к действительности. Оплошал зажимщик, это из его немощных рук выскользнула и разбилась подлая бутылка. Теперь он стоял, растерянно и испуганно глядя то на блестящие осколки, то на приближающегося к нему улыбающегося охранника.

- Простите, я не хотел... я больше не буду! - лепетал он трясущимися губами.

- Козе понятно, что не будешь! - жизнерадостно заржал охранник. Мордой на стол, быстро! Доигрался, синячина, давно я за тобой наблюдаю! Мордой на стол! Ну!

Обреченный лег лицом вниз, задрав костлявый зад и оголив серую поясницу. Его сизая правая рука безвольно повисла вдоль ножки стола, касаясь пола длинными, кривыми ногтями. Она мне запомнилась больше всего. Наверное, он знал, что умрет, потому что за секунду до удара его глаза уже погасли. Сам удар пришелся в основание черепа. Он даже не пикнул, только мышцы, судорожно сократившись, подтянули к груди мертвую руку. Несколько секунд его тело еще держалось. Потом рука распрямилась и он рухнул под ноги своего палача.

- Колян, греби сюда, - довольный своей работой, окликнул он товарища, - задолбил я его. Помоги оттянуть.

Взяв несчастного за ноги, поволокли к уборной. По корявому известковому полу тащить было трудно, потому что он, подобно терке, тормозил и сдирал кожу со спины трупа, оставляя себе кровавые куски и клочки волос. Вернулись они как ни в чем не бывало, но я уже знал, что отвечу повару. Принимая от него миску, я согласно кивнул. А во время ужина в перловой каше я опять нашел записку: "Сегодня в двенадцать ночи постарайтесь незаметно пробраться за перегонный куб. Будьте осторожны, за вами присматривают. Переоденьтесь в лохмотья и будьте в форме. Инженер".

Вопрос переодевания я разрешил быстро и без осложнений. Просто, когда бомжи собирались укладываться спать, я предложил своему соседу обменяться платьями. Нисколько не удивившись, он равнодушно протянул мне свой гардероб и так же бесстрастно натянул мою одежду. Содрогаясь от омерзения, я влез в его рубище и для пущей похожести на остальных взъерошил волосы. Ну а моя немытая рожа в гриме не нуждалась. Без пятнадцати двенадцать, в целях рекогносцировки покинув свою нору, я заглянул в цех. Работа шла полным ходом. Трое охранников, изнуренные тяжелыми трудами, дремали в пластмассовых креслах, и только один контролировал технологический процесс. Сонно прохаживаясь вдоль конвейера, он не забывал лениво покрикивать на рабов. Подождав, пока он повернется ко мне спиной, я метнулся к груде ящиков с пустыми бутылками и, подхватив один из них, с деловым видом поспешил к водочному истоку. Кажется, пронесло! Столкнувшись со мной на обратном пути, он даже не обратил на меня внимания. Дай-то бог. А вот разливальщик меня беспокоил куда больше. Наверняка он помнит, кто подносит ему пустую тару. Но и здесь все обошлось благополучно, видно, вело меня само провидение. Разливальщик был достаточно пьян, и потому все его внимание было сконцентрировано на вверенной ему операции. Поставив ящик, я подождал, пока охранник вновь повернется ко мне спиной, и только тогда серой мышью прошмыгнул за браговарку. Здесь было жарко уже по-настоящему. Наверное, не меньше пятидесяти по Цельсию. Мокрый и красный, меня уже поджидал повар.

- Времени у нас мало, поэтому слушайте, - с места в карьер начал он. Внизу, в двух метрах под нами, находится электростанция. Я ее монтировал своими руками. Она состоит из генератора и, как вы понимаете, двигателя внутреннего сгорания, работающего на газе. Газ этот греет и перегонный куб. Прямо за вашей спиной проходит электросеть и газовая труба. Сейчас я грамотно перекусываю кабель и делаю короткое замыкание. Что произойдет?

- Какая-нибудь хреновина, - осторожно ответил я. - Свет погаснет. Вентиляция вырубится.

- Правильно, сгорят предохранители генератора и начнется суматоха, во время которой вы вернетесь на свое место, а я к концу кабеля прикреплю хитрое сооружение, вроде электрозажигалки. Кроме того, разъединю газопровод, что заставит погаснуть горелки. Однако газ будет по-прежнему поступать в обесточенный цех. И вот только потом я тоже вернусь на свое место, чтобы спокойно ждать, когда же за мной придут охранники.

- А почему вы думаете, что именно за вами должны явиться?

- Да потому, что, кроме меня, в этом "сверхсложном" деле никто ни хрена не рубит. Дальше. Они меня просят устранить неисправность, и я милостиво соглашаюсь, но, сославшись на то, что поломка серьезная, требую помощника. Они прикомандировывают мне какого-нибудь синяка, но я поднимаю их на смех, объясняя, что сгорели щетки генератора и работа предстоит серьезная и грязная. Так как работу и грязь сами они не любят, то выбор, естественно, падает на вас. Таким образом мы вдвоем отправляемся вниз, а вход туда возможен только снаружи. Вам все ясно?

- Нет. Почему вы не проделали этого раньше и зачем вам я?

- Помощник мне необходим, и именно такой, как вы. А почему? Потому что возле двигателя всегда находится охранник, но он-то не помеха, как его вырубить, я знаю и без вас. Хуже другое, и тут уж придется поработать вам. Дело в том, что при подобных авариях меня всегда сопровождает еще один сторож, и он должен быть на вашей совести. И наконец, третий автоматчик стоит на выходе из пещеры, его мы оставим на закуску. Вам все понятно?

- Кажется, да!

- Тогда приступим! - вытаскивая бокорезы, ухмыльнулся повар. Приготовьтесь.

С треском полыхнул кабель, и вырубился свет. На секунду воцарилась полная тишина, нарушаемая только негромким позвякиванием газового ключа. Инженер перешел ко второму этапу своей программы. Короткими перебежками я добрался до своего места и, закрыв глаза, замер в ожидании. Вскоре по стенам заплясали лучи карманных фонариков, а минут через десять дошла очередь и до меня.

- Эй, новенький, подъем! Вставай, шваль, когда с тобой разговаривают!

- А что такое? - испуганно вскочил я.

- Молчать! Пойдешь с электриком, он тебе все объяснит. Быстро, падаль!

Пока что события развивались так, как планировал инженер. Конвоируемые садистом, мы вышли из карстовой пустоты на удивительно свежий воздух.

- Чё там случилось, Владик? - спросил караульный.

- Да хрен его знает. Сейчас посмотрим. Рабы все сделают, не боись.

По узкой, едва различимой тропинке мы обогнули горку и спустились вниз к скрытому кустами лазу.

- Кто идет? - остановил нас тревожный, напряженный голос.

- Не боись, Алеха, свои, что у тебя тут поломалось?

- Откуда мне знать, чего-то полыхнуло, - стараясь перекричать шум двигателя, ответил Алеха.

- Сейчас сделаем, рабов я пригнал. Работать, гниды! Быстро!

- Сейчас мы, сейчас, - услужливо успокоил повар. - Только как нам работать в такой темноте, ничего ведь не видно. Нам посветить надо.

- Молчать, падаль! Один будет работать, а другой ему светить. Держите фонарик, гниды, мы с Алехой покурим.

- Нельзя здесь, начальник, двигатель газовый, мало ли что.

- Без тебя знаю. Мы на улице. Если вздумаете бежать, пристрелю в упор.

Как только они ушли, повар подсоединил кусок кабеля и оголил его концы. Потом поменял предохранители и удовлетворенно прокричал мне в ухо:

- Все готово! Когда я вырублю первого, ты сразу же кидайся под ноги второму. Вдвоем мы его осилим, а пока посидим. Пусть они сами войдут, без нашего приглашения.

- Ну, что там у вас? - минут через десять спросил Алеха.

- Все нормально, только ваша помощь требуется, - брякая ключом, озабоченно ответил мой напарник. - Болт проворачивается, нужно гайку придержать, помогите, пожалуйста.

- А сами не можете, гниды безрукие? - наклонился надо мной Алеха. Где держать, показывай!

- Да вот же. Посвети ему на накидной ключ, - ответил я, отодвигаясь, так как примерно представлял, что сейчас произойдет.

Едва он успел наклониться, как два оголенных провода воткнулись ему в глаза, а я в это время уже выдергивал ноги из-под садиста, стараясь перебросить его через себя. Это мне удалось. С коротким вскриком он упал на бешено крутящиеся фланцы сцепления. Через мгновение от него остались только воспоминания в виде перемолотого фарша, разбрызганного по стенам и потолку. Обалдевшие, мы стояли, с трудом переваривая увиденное. Первым очнулся я. Отерев с лица кровь и куски мяса, я нагнулся над Алехой, пытаясь нащупать его пульс.

- Не надо, не проверяй, - переходя на "ты", свободно засмеялся повар, - я ж его межфазным в самый мозг долбанул, как Зевс-громовержец.

- Слушай! - испуганно отскочил я. - А сердце-то у него работает!

- Ну и пусть себе работает. Зато в мозгах у него дырка. Он живой труп.

- Сомнительно что-то, ты уж добей его. И ему и нам спокойней будет.

- Как хочешь! - равнодушно согласился повар-инженер, вновь накидывая контакты. Подергавшись еще с минуту, тело наконец успокоилось и вытянулось отдыхать от грязных дел своего хозяина.

- Скончался, подлец! - резюмировал я отрадный факт, стаскивая с трупа автомат и камуфляж.

- Ага, издох, подлюга! - торжествующе плюнув на мертвеца, согласился повар. - Ну, уходим?

- Подожди, кацо, зачем торопиться? - переодеваясь, спокойно заметил я. - Неужели ты думаешь, что я позволю своему боевому другу появиться на людях в таком непрезентабельном виде? Да ни в жисть! Сдохну, но достану тебе приличный прикид.

- Как? Ты что еще затеял? - с дрожью в голосе спросил инженер. - Да пропади оно все пропадом, не нужен мне никакой прикид. Неужели ты хочешь вернуться туда?...

- Именно так, мой дорогой друг и соратник, я еще не все им сказал, а кроме того, я должен как-то поблагодарить ветеринара, он здорово нам помог. Скажи точно, сколько единиц живой силы насчитывает наш враг? Эти сведения мне необходимы, чтобы не попасть в аховое положение.

- Всего их было девять человек, но не надо, я прошу...

- Значит, осталось семь, - указуя на останки, заключил я. - Многовато для одной грешной души господина Гончарова, но ничего, сейчас их останется только шесть. Шесть бедных негритят! Сиди здесь и ничего не предпринимай до моего возвращения. Нет, лучше спрячься в кустах метрах в пяти. Мало ли что... Я окликну тебя сам. Не робей, я скоро вернусь. Если вдруг этого не произойдет в течение получаса или ты услышишь перестрелку, то врубай свою зажигалку и поскорее отсюда убирайся, да не забудь поставить свечку за упокой души Божьего раба Гончарова Константина Ивановича.

- Может, не надо?...

- Надо, Федя, надо! - уходя в темноту, уверенно ответил я.

Острый и злой серп луны немного освещал тропинку, по которой я пошел открыто и уверенно, одной рукой сжимая автомат, другой - массивный гаечный ключ, оружие пролетариата.

- Ну, что там, Влад? - неожиданно из темноты окликнул меня караульный.

Приглядевшись, я обнаружил его лежащим чуть выше тропинки. Молча я сел рядом с его головой в полном смятении утонченной души. Не так-то это и просто - порешить человека, особенно когда он не сопротивляется.

- Ты что молчишь? - немного встревоженно спросил он. - Ты чё пришел?

- Убить тебя! - вздохнув, честно признался я, проламывая ему череп.

Надо признаться, что мне стало муторно и тоскливо, но сделал я это вовремя. Чуть задержись я, и было бы поздно, потому что в кармане убитого голосом рыжего заговорила рация:

- Влад! Влад! Как слышишь меня? Отвечай! Отвечай! Почему у нас пахнет газом?

- Рыжий, рыжий, слышу тебя отлично. А газом у вас пахнет потому, что уже полчаса он свободно к вам поступает через открытую трубу. Ты понял, с кем говоришь? Отвечай, рыжий!

- Понял, недоносок, дай мне Влада!

- Ничего ты не понял, рыжий. Нету больше твоего Влада. Остался от него собачий паштет. А теперь слушай внимательно и затаив дыхание, если не хочешь вместе со своими садистами сию же минуту взлететь на воздух. Поверь, рыжий, я не шучу, в моих руках контакт, он приводит в действие воспламеняющее устройство, которое находится неподалеку от вас. Ваша камера под завязку наполнена газом, а кроме того, вы сидите на ящиках с водкой. Одно неосторожное движение, и вы в облаках. Ты понимаешь, о чем я толкую? Отвечай.

- Понимаю, козел! Что ты хочешь?

- Во-первых, отныне я для тебя господин Гончаров, а ты для меня говно; если ты с этим не согласен, то сейчас же и с большим удовольствием отправлю вас к праотцам. Как понял? Отвечай, даю десять секунд.

- Понял тебя, то есть вас, господин Гончаров, извините! - Голос его сделался подозрительно вкрадчивым - не иначе что-то задумал!

- Рыжий! Совсем забыл тебе сказать, что я стою как раз напротив входа и если твои орелики вздумают покинуть гнездо, то я начну стрелять, а для инженера это будет сигналом к вашей отправке на тот свет. Так что давай без глупостей и по-хорошему. Учти, вас осталось только шестеро. Троих мы уже успокоили, и они с нетерпением вас дожидаются. Как понял, отвечай.

- Вас понял! Чего вы конкретно хотите? Прием.

- Во-первых, сдайте оружие. По моим подсчетам, у вас не меньше шести стволов, это только автоматных, наверняка столько же пистолетов. Вы должны сдать все до единого патрона. В этом гарантия вашей жизни. Ты согласен? Отвечай.

- Вас понял! Да, мы согласны, но только с условием, что вы нас отпустите по-хорошему на все четыре стороны. Прием.

- Условия здесь ставлю я. В случае выполнения моих требований я могу гарантировать вам жизнь, но не свободу. Это при том, что право на жизнь вы давно потеряли. Соглашайтесь, у вас мало времени. Газ поступает, и скоро начнется удушье. Как понял?

- Вас понял. Мы согласны на все. Рабы уже начали дохнуть. Что делать? Прием.

- Рыжий, вы уйдете последними. Сначала партиями по пять человек выпускайте бомжей. Всех, кроме лаборанта. Его оставьте при себе. Эвакуацию начинайте немедленно, только, повторяю, без глупостей. Выход я контролирую!

- Вас понял. Начинаю отправку! Конец связи.

Наступила тягучая, тревожная тишина. То ли от возбуждения, то ли от ожидания меня била мелкая дрожь и противно тряслось колено. Наконец из черной дыры земного ада появилась первая пятерка убогих. Покорно и равнодушно они остановились на небольшой площадке перед входом. Потом, послушные моей команде, кашляя и отхаркиваясь, поплелись вниз по тропинке. Через некоторое время следом за ними спустилась вторая партия. Всего я насчитал человек двадцать - двадцать пять. Теперь мне предстояло самое трудное - заключительная часть операции, и провести ее нужно ювелирно.

- Рыжий, рыжий! Как меня слышишь? Прием.

- Слышу нормально. Мы задыхаемся! Что дальше? Прием.

- Сдайте лаборанту все оружие, жду его на выходе. Потерпите две минуты. Приготовьтесь выходить по одному, но только по моей команде.

Включив фонарик, я с удовлетворением увидел, как мне навстречу увешанный автоматами выходит лаборант. Стволы, словно елочные ветки, топорщились во все стороны, а один автомат он держал в руках. Время вдруг замедлило свой бег, когда я увидел, как лаборант неторопливо поднимает оружие. Выстрелы тоже были какими-то неторопливыми и долгими. Мне казалось, что я вижу каждую пулю, пролетающую в полуметре от меня, а потом земля тихонько качнулась и из черной пасти пещеры начал выползать сине-красный кулак пламени, но еще раньше какая-то неведомая сила, подхватив меня, понесла впереди этого кулака. Последняя моя мысль была о том, что больной мозг лаборанта все-таки воплотил абсурдную идею, сам того не ведая.

* * *

К жизни меня вернул холод. Открыв глаза, я уставился в черное, но уже синеющее небо, которое равномерно покачивалось надо мной. Оно словно убаюкивало меня, успокаивало и просило ни о чем не думать. Так было легче. Если бы не холод, то я непременно внял бы его просьбам и забылся в неге, а какая может быть нега, когда зуб на зуб не попадает. Все случившееся я вспомнил отчетливо и в один миг. Все, до того момента, когда взрывная волна потащила меня невесть куда. Теперь мне предстояла сложная задача: решить, куда именно она доставила нежную душу господина Гончарова. Судя по небесной черноте - в ад. Но тогда почему я миновал обещанный переходный туннель? Нельзя же сразу из цветущей земной жизни тащить в мрачные чертоги ада. Необходима адаптация. Обзорная лекция, наконец. Неужели и здесь, как в России, все через задницу делается? Ну а если так, то и на новом месте Гончаров не пропадет, потому как в этом случае здесь наверняка существует наркобизнес, бутлегеры и прочая сволочь, изрядно надоевшая Сатане. А вообще-то несправедливо получается, Господь Бог, я вам чищу землю от подонков и мерзавцев, а вы меня за это в преисподнюю. Я понимаю, что действия мои немного специфичны, но ведь как у всякого настоящего художника у меня своя манера письма, и ваше определение меня на постоянное место жительства в бесовские палаты кажется мне оскорбительным! От обиды я даже дернул ножкой и очень удивился, что ее не почувствовал.

- Трах-тарарах! - грязно выругался я, но услышал только тишину.

Хохмочки хохмочками, но, кажется, вы, господин Гончаров, либо оглохли, либо контужены, что еще хуже. Доигрался, твою душу! Теперь писаться под себя будем! Хорошо, если только писаться. А кроме того, из ложечки ням-ням будем делать? Будем, куда деваться. Вот только кто эту ложечку подаст? Милосердия твоей Милки хватит ровно на неделю, а что потом? Нет, не хочу! Уж лучше бы тебя пристрелил этот сумасшедший лаборант. А то ведь что получается? Вроде живой человек, а вроде и нет. Обидно. Почему так страшно болит голова? Интересно, болит ли голова у контуженых? И где я нахожусь, в самом-то деле? Лежу на спине, на чем-то твердом и холодном. Под ладонями ощущается холодный мокрый металл. Руки шевелятся. Это уже отрадно. Голова тоже. Ничего не понимаю! Скверно.

Неожиданно подо мною что-то дернулось, и небесная колыбель замедлила амплитуду раскачивания. Какой-то человек, перешагнув через меня, скрылся. Небо светлело на глазах, и, когда он вернулся через некоторое время, я узнал в нем повара. Вдвоем с кем-то они подняли меня и, положив на деревянные носилки, куда-то потащили. Наверное, дорога была ухабистая, потому что меня трясло, как разбушевавшийся отбойный молоток. Тащили они меня ногами вперед, и это травмировало психику. Голова болталась и подпрыгивала, словно теннисный мячик. Но нет худа без добра. Вдруг что-то горячее полилось из ушей, и я услышал, как тяжело и хрипло дышит повар. Головная боль постепенно отпускала.

- Инженер! Что происходит? - попытался я выяснить обстановку, с трудом ворочая онемевшим языком.

- Очнулись, слава богу! Сейчас в баню вас притащим, отпарим и все вам объясним. Все позади! - Отчего-то он опять стал величать меня на "вы".

В крохотной деревенской баньке меня долго парили, терли, выкручивали руки и ноги, пока я всерьез не начал отбрыкиваться. Потом, уже в избушке, мне дали стакан водки и заставили выпить целый литр какого-то целебного отвара. Судя по запаху, для его приготовления потребовался не один килограмм дерьма. Уснул я через пять минут прямо за столом, а проснулся на мягкой перине под пуховым одеялом здоровым и окрепшим, как никогда.

Теперь всегда буду запивать спиртное таким отваром, практично подумал я, поднимаясь.

- Константин Иванович, никак, проснулись? - В горницу, в полосатой пижаме, с подносом в руках зашел повар.

- Где мы? - не давая себе времени расслабиться, спросил я.

- Не волнуйтесь, у своих.

- Где мы? - настойчиво повторил я вопрос.

- У моего батьки, в деревне.

- До города далеко?

- Верст сорок будет, да вы не торопитесь. Нам отдохнуть надо. Поживем здесь дней пять - десять, а там и поедем.

- Некогда мне. Каким чудом я остался жив?

- На то, как говорит батька, Божья воля. Я и сам удивляюсь. Когда послышалась автоматная очередь, я, как мы и договаривались, замкнул цепь. Долбануло так, что и у меня в ушах зазвенело, я даже не ожидал такого результата. Ну, думаю, все, придется мне товарищу Гончарову свечку заказывать, а пока надо деру давать, взрывчик-то был не хилый, наверняка на него съедутся. Два пути у меня было: или дергать вверх по левому берегу, или на сторожевой лодочке на этот берег. Я выбрал второе, потому что здесь батя живет. Думаю, отмоюсь у него, приведу себя в порядок, да и деда обрадую. Они ведь, считай, похоронили меня. Хотя значился я как без вести пропавший. Когда он вчера меня увидел, чуть было от радости не помер. Ага, выгнал я моторку из их потайного места и под берегом пошел на веслах. Темно было, но все равно я разглядел, а точнее, расслышал, как какие-то люди кого-то вытаскивают из воды и собираются убить. Я ведь не знал, что их уже отпустили. Причалил и ахнул. Мои дорогие бомжи все как один живые, невредимые и полупьяные. Спрашиваю одного сипатого:

"Как вы здесь очутились?"

"Инженер, - говорит, - эта сука нас крова лишила!"

"Сипатый, ты что, сдурел? Он же вас на свободу выпустил".

"С... я хотел на такую свободу. Ни выпить, ни закусить! Сейчас ему кишки будем сушить. Избавитель нашелся. А он подумал, где я спать буду? Да ему на нас начхать. Сейчас он за все ответит, козел-освободитель".

"Сипатый, если бы не он, то тебе бы через неделю-другую привязали галоши".

"Ну и что. Зато эти недели пожил бы по-человечески. Где тебе еще бесплатно дадут столько водяры и баланды?"

Я сначала подумал, что это его личное пьяно-бредовое мнение, а большинство вам только благодарны. Как же я был ошарашен, когда все как один его поддержали. Они буквально зверели на глазах. Вытащив вас из реки, они сделали искусственное дыхание, выкачали из легких воду и ждали, когда вы полностью в себя придете, чтобы месть их была слаще, а ваши мучения страшнее. Не могло быть и речи о вашем освобождении, и тогда я пошел на хитрость: говорю, мужики, чем зря травить баланду и тратить время попусту, я бы на вашем месте занялся сейфом, что стоит в комнате охраны, там, по самым скромным подсчетам, должно быть тысяч сто. Вас двадцать. Если сто поделить на двадцать, получится пять. Соображаете? Ключ у кого-то из охраны, только торопиться надо, пока сюда кто-нибудь не нагрянул. Тогда вам останутся только пятки от бешеного верблюда. Эх, как они дернули наверх, назад в свой родной гадюшник. Ну а я погрузил вас в лодку и поплыл сюда. По дороге я с удивлением понял, что вы не ранены, а просто находитесь в глубоком шоке. Кто же тогда стрелял, что там приключилось?

- Стрелял лаборант. Стрелял в меня, и ты был абсолютно прав, когда говорил, что рано или поздно он тот заводик взорвет. Он невольно спровоцировал тебя на взрыв, и в итоге шесть раскаявшихся подонков мертвы. А я уже приручил их, они стали послушными, как ягнята.

- Глупости, Константин Иванович, и вы это прекрасно знаете. Однажды вкусивший крови не станет пить молоко.

- Значит, и нам с тобой остается одно: заниматься подрывной и диверсионной деятельностью. Сколько душ мы сегодня загубили?

- Девять, но я не жалею, на то Божья воля.

- Удобная концепция у нас вырисовывается. Когда убивают нас, это от дьявола, когда убиваем мы - от Бога. Ну да ладно, тебя как зовут-то?

- Федор, - несколько удивленно ответил инженер, - да вы же это знаете.

- Откуда? Кажется, ты мне официально не представлен.

- Но вы же сами там, на горе, сказали: надо, Федя, надо!

- Да, конечно, совсем забыл, - от души рассмеялся я. - Вот что, Федя, о том, что там произошло, не должен знать ни один человек.

- Этого можно было не говорить.

- Виноват. Но мне пора. Где мой трофейный костюмчик?

- Так грязный он весь, в песке и подпалинах. Прямая дорога ему на помойку.

- Занятно, а в чем, по-твоему, я поеду?

- Сейчас у батьки в долг попрошу, может, в магазине что подберем.

- А до магазина я должен идти нагишом?

- Завтракайте, я один схожу.

Явился он через полчаса и с довольным видом выложил мне товар. На мой выбор предлагались либо синие спортивные штаны с зеленой вставкой, либо зеленые, но с синей заплаткой. Майки были аналогичных цветов. Я предпочел более спокойный синий колер и тут же обновил покупку. Поверх громадных десантных ботинок она смотрелась немного легкомысленно, однако выбора у меня не было. Только бы добраться до города, а там что-нибудь придумаем, в гостинице должны находиться подходящие шмотки.

- Ты бы, Федя, выделил мне на дорогу.

- Об чем разговор, только не торопитесь, автобус будет не раньше чем через три часа. Поэтому отдыхайте.

- Как через три? - задал я совершенно бесполезный вопрос. - Почему через три?

- Потому что такое расписание. - Видя, как вытянулась моя физиономия, он понял, что в город мне действительно нужно попасть как можно скорее. Ладно, права и доверенность при мне, спрошу у отца машину, отвезу вас.

Кряхтящий "Москвич" неторопливо вез меня к цели, чтобы раз и навсегда поставить точку на этой истории.

- Федя, если не секрет, каким образом ты оказался в этом аду?

- А какой тут может быть секрет? Меня неверно называли инженером, на самом деле я геолог. Ага, геолог-поисковик нефтяных и газовых месторождений. Это для сведения. Выпить я не дурак. Зарабатывал хорошо. После окончания вахты два вечера в кабаке мне вынь да положе. Дело это случилось в июле, одиннадцать месяцев назад, когда оказался я за столиком с одним интересным типом. Неглупым, между прочим, хотя и из новых русских. Разговорились. Узнав, кто я по профессии, он тут же предложил мне высокооплачиваемую работу. Заработок, в два раза превышающий мой тогдашний. Я, конечно, отказался, не первый год замужем, знаю, как лопаются все их фирмы, фирмочки да фирмошечки. Тогда он просит меня пробурить у него на даче скважину, чтобы иметь личную артезианскую водичку, и обещает за это четыре моих месячных оклада. Вот тут-то жадность фраера и сгубила. Думаю, а почему бы и нет? Работы-то на два-три дня, не больше. Технику обещает. Словом, согласился я и на следующий день появился на его загородной вилле, чтобы она провалилась вместе с ее хозяином. Смотрю, место благодатное, судя по всему - вода быть должна неглубоко. Ударили по рукам, подписали договор и на следующий день пригнали буровой тракторный станок. Уже после обеда я принялся за работу. К вечеру этого же дня я накрутил ему пять дырок, получил деньги и счастливый, как пингвин, пошлепал домой. Наутро он неожиданно мне позвонил и сказал, что подвернулась одна работенка, еще более выгодная. Конечно же я распушил хвост и на всех парусах помчался на встречу. Он усадил меня в свой "БМВ" и привез на знакомое нам место, только в низину. Говорит, бурить надо здесь, и если скважина будет удачной, то он заплатит мне в пять раз больше, нежели вчера. Только, добавил он, один маленький нюанс, из скважины должна выходить не вода, а газ. Я тогда посмотрел на него как на идиота, покрутил пальцем у виска и говорю:

"Ты чё, мужик, упал с балкона пятого этажа или как? То, что здесь есть газ, это понятно ежу, но имеет ли он промышленное значение? И чем ты, интересно, пытаешься здесь бурить? Тем коловоротом, каким я вчера буровил твою дачу? Да ты совсем рехнулся! Длина газовых скважин может быть и двести, и пятьсот метров! Здесь нужен стационарный станок, а лучше вышка. А если твоя мама переспала с бараном, в результате чего появился ты, я не виноват!"

И тут, вы представляете, Константин Иванович, он достает пистолет и с пяти метров отстреливает мне правое ухо. Он кинул мне платочек - утрись, мол, и сказал, чтобы работу я начинал с завтрашнего дня. Если же я взбрыкну, он попросту меня пристрелит. И я понял, что он это сделает не моргнув глазом. Мне не оставалось ничего иного, как подчиниться. Полмесяца я потратил только на то, чтобы завладеть старыми картами и разрезами отработанных скважин малой глубины. Еще полмесяца усовершенствовал долбаный БТС, бурить которым мне предстояло, потому что для стационарного станка нужна была ЛЭП.

По ночам я сверял и сравнивал отработанные пласты и скважины, выслушивал многочисленные байки старых буровиков и постепенно приходил к выводу, что немного газа со сравнительно небольшой глубины я достать смогу. Мне понадобился месяц, чтобы почти первобытным способом проделать стометровую дыру, и наконец я увидел результат. Газ, вонючий, как тухлое яйцо, и мутный, как душа горького пьяницы, пошел! В тот день я напился. Я смеялся и радовался как ребенок, что наконец-то отделался от этого страшного человека, грозившего не только мне, но и моим близким. Боже мой, как же я был наивен! Для оформления причитающейся мне суммы он попросил диплом и паспорт, и я, как последний простофиля, принес ему и то и другое. Преспокойно все это забрав, он потребовал от меня еще одной услуги, а именно - протянуть нитку газопровода длиною в полкилометра как раз до того места, где нам с вами посчастливилось побывать. Работы проводились ночью, так как о существовании нитки, понятно, никто не должен был знать. Еще тогда мне это показалось немного странным, но особого значения я не придал - хозяин барин. Знать бы мне, что я сам, своими руками готовлю себе каторгу... В общем, за две недели справился. И тогда мерзавец выдвинул мне новые условия, по которым я должен был установить и отрегулировать горелки. Он поклялся собственной мамой, что в этом случае он лично доставит меня домой и я навсегда забуду о существовании этой карстовой пещеры, во чреве которой я провел уже около двух месяцев.

- Федор, а в то время там уже были бомжи?

- Да что вы, там ими и не пахло, пещера была девственна и прекрасна, своим осквернением она обязана только ему. В общем, мне и на этот раз пришлось согласиться, а когда я закончил установку горелок, уже понимая, для чего они предназначены, то вместе с перегонным кубом прибыли и первые вертухаи. Только тогда до меня дошло в полной мере, в какую историю я влип. Мне было достаточно откровенно сказано, кто я есть и какая участь меня ожидает в случае неповиновения. В том, как это происходит, я убедился уже через месяц, когда потекли первые литры самогона. Тогда я впервые увидел, как на глазах у всей толпы можно до смерти забить женщину за то, что она во всеуслышание назвала их извергами. Примерно тогда же я стал свидетелем утопления еще живых людей, потому что работать они больше не могли. Не не хотели, а именно не могли. Им привязывали к ногам куски известняка и под гомерический хохот палачей сталкивали в канализационную трубу. Боже мой, как они умоляли оставить их в живых, как они клялись, что смогут поработать еще несколько дней, но их вопли вызывали только дружный смех. Сначала смеялась потерявшая человеческий облик охрана, но потом к этой процедуре привыкли и сами рабы. Некоторые даже с нетерпением ожидали предстоящей казни и с видимым удовольствием помогали извергам, наивно полагая, что чаша сия их минет. Да я и сам стал привыкать к образу и порядкам нашей жизни, пока однажды с ужасом не понял, кем я становлюсь.

Во мне наконец-то произошел перелом, и наутро я был уже другим человеком, готовым ради спасения своей жизни пойти даже на убийство. Именно тогда я начал готовить первый побег, окончившийся для меня весьма плачевно. Для бегства я избрал совершенно тривиальный путь - через канализационную трубу, о чем я не раз читал в детстве. Мне казалось, что у наших вертухаев не хватит спинного мозга, чтобы разгадать мой замысел, но, к сожалению, ошибся. Когда я вынырнул в десяти метрах от трубы, уходящей под воду, меня уже поджидала моторка. Стукнув палкой меня по голове, словно ластоногое животное типа тюленя, неудачливого беглеца затащили в лодку и на месяц закинули в яму. Почему меня не убили, я понял сразу - я был им нужен как технический консультант и дежурный электрик. В общем, я потерпел фиаско, но мысль о побеге не оставлял, а начал готовиться к нему более основательно и расчетливо, предусматривая каждую мелочь и любую непредвиденную ситуацию. Вскоре план был готов, но в нем не хватало одного существенного звена, а именно - напарника. С вашим появлением я понял, что пришло время действовать. Остальное вы знаете.

- Знаю, но ты не сказал мне одной существенной детали: кто тот человек, что тебя завербовал? Или ты и сам не знаешь?

- Отчего же не знаю? - недобро усмехнулся Федор. - Очень даже знаю и непременно с ним встречусь! Он-то наверняка этой встречи не ждет, и для него наше свидание будет большим сюрпризом. Не хотел бы я оказаться на его месте. Счет ему я предъявлю под козырек, мало ему не покажется. Жестоким человеком я никогда не был, а то, кем стал теперь, только его заслуга.

- Оставь, Федор, не заводись, назови его имя и поверь - я это сделаю лучше. Впрочем, можешь и не называть, кажется, я и так понял, о ком ты говоришь. Это, наверное, Стас Говоров. Я прав?

- Он, подлюга! Только вы его не трогайте, это будет мой бычок, моя фишка.

- Да ради бога, а где он живет?

- Не скажу. Кажется, мы приехали. Куда вам?

- Гостиница "Березка", номер двести два - это я на тот случай, если тебе понадоблюсь. Там я проживу еще с недельку. Если ты вдруг решишь, что потолковать со Стасом можно совместно, то я совсем не против.

- Ладно, там посмотрим, а вы кто сами-то будете?

- Человек! Большой души я человек, Федя!

- Ага, мент небось? Караульного-то как упокоили? Наверное, ключом?

- Нет, Федор, он просто при виде меня помер со страха. Тормози, приехали. Подожди секунду, я тебе долг верну.

- Константин Иванович, друг другу долги мы вернули сегодня ночью на двести лет вперед. А в гости к вам в течение недели я обязательно заеду.

* * *

Потрескивая ревматическими суставами, "Москвич" удалился. Когда я попросил ключ от номера, дежурная долго и удивленно на меня смотрела, словно перед ней стоял не сам господин Гончаров, а его потусторонний двойник. Наконец ее кретинозная улыбка мне надоела.

- Простите, мадам, что-то не так? Может быть, я сегодня неправильно наклеил уши? Или вовремя не воспользовался прокладкой "олвис"?

- Нет, но...

- Понимаю, вам не нравится моя легкая небритость!

- Извините, но вас долго не было, и мы подумали... Мы решили...

- Что меня уже нет в живых, а потому вы выкинули мои вещи, - закончил я за нее. - Позвольте узнать, а кто это мы? Вы и мэр города?

- Нет, я и... э-э-э... Нина Тихоновна. Но вы не волнуйтесь, сейчас я все улажу. Вы отдохните пока здесь, на диване. Я посмотрю, какие номера свободны, туда и вещички ваши сами перенесем.

- Мне нужен именно мой двести второй номер, за который я уплатил вперед. И если я не зайду в него через десять минут, то ты, лупоглазая, вместе со своей Ниной Тихоновной будете гнить на Колыме, заниматься лесбийской любовью и кушать чай без сахара.

Войдя в номер, я первым делом позвонил Ухову, но, как водится, ни дома, ни на работе его не оказалось. Вытянувшись на диване, я приготовился ждать.

По идее, кроме Макса, мне сейчас были нужны еще четыре человека: Тамара, Стас, капитан катера и Олег, который очень тянул на роль киллера, положившего Бориса Кондратьева и Сергея Иванова. Безусловно, он накрепко связан с Говоровым и капитаном и в их шайке не просто выполняет лишь роль наемного убийцы, а значит, и рядовым киллером его не назовешь. Пока абсолютно понятно одно: эти трое занимаются преступной деятельностью под теплым крылом Николя. Тогда возникает естественный вопрос: как он относится к этой деятельности сам? Ответа может быть три: либо пассивно, либо активно, либо вообще ничего не знает. Если ничего не знает, то с него и взятки гладки, для меня он ценности не представляет. Он интересен лишь в том случае, если играет в этом деле активную закулисную роль. Хотя и роль пассивного, но знающего наблюдателя не менее интересна и удобна. Левой рукой закрывать глаза, а правой, под столом, получать деньги. Это, кстати, очень даже вяжется с его респектабельным обликом делового бизнесмена: и жопа в кустах, и грудь в крестах.

Пожалуй, так оно и есть, только зачем он обратился ко мне за помощью? Вот это непонятно. А с другой стороны, почему же непонятно? Как человек, сидящий в тени, но желающий сохранить над ними свое влияние, он должен держать их в постоянном напряжении, чтобы они понимали его значимость как хозяина "крыши". Пришел он ко мне конфиденциально, причем с вопросом, не имеющим к наркобизнесу никакого отношения - дело-то касалось спидвея. Какая тут может быть связь? С другой стороны - почему, обратившись ко мне, он был уверен, что мне не удастся отыскать убийцу, а через убийцу в конце цепочки выйти на него? Хорошего же о тебе мнения, господин Гончаров! Впрочем, довольно шутить, вопрос этот серьезный и довольно неприятный. Он тоже имеет два варианта ответа. Первый, и он мне нравится больше, - Николя обратился ко мне безо всякой задней мысли. Второй, от него попахивает моим трупом, Николя знал, что очень скоро я предстану пред судом Всевышнего и за руку к нему меня отведет его женушка. Мысль эта хоть и скверная, но вполне жизнеспособная. Но тут я сам себе противоречу, ибо зачем в таком случае Тамаре понадобилось раскрывать карты относительно грязной деятельности своего мужа?

Почему не звонит Макс, где он в самом-то деле? Господина Гончарова чуть было не утопили, а он болтается неизвестно где. Не могу же я ждать его до посинения.

Еще раз позвонив и по-прежнему не застав его на месте, я, одевшись с иголочки, отправился с визитами. На данный момент у меня было три адреса: фирма "Лидер", катер "Иван Крузенштерн" и приемные палаты царицы Тамары. Как истинный джентльмен, я выбрал последнее, правда, предпочел о своем приходе не предупреждать заранее. Во-первых, мне хотелось сделать ей подарок в виде собственной персоны, а во-вторых, я очень люблю подсматривать за человеком, особенно когда в нем не совсем разобрался.

Избенку господа Бурановы занимали неплохую, в два этажа и с мансардой, одним боком она притулилась к лесу, что, на мой взгляд, с их стороны было крайне неосмотрительно. Ухоженный дворик с мраморными тротуарами тянул сотки на четыре и был в рост человека окружен живой изгородью, разумеется, помимо кружевного металлического забора с бронированными воротами, телекамерой и обаятельного волкодава, мрачно расхаживающего по периметру вверенной ему территории. Еще издали он уставился на меня пристально и подозрительно. Ему явно не хватало куска моей задницы, завернутого в лоскут итальянского костюма. Он сразу же смешал все мои планы, потому что вести скрытое наблюдение под таким взглядом крайне затруднительно и непродуктивно.

- Ой, какой хороший песик! - доброжелательно и льстиво сказал я ему, а в ответ услышал отборный собачий мат до третьего колена. Я встал таким образом, чтобы быть вне поля зрения камеры, но под нарастающую злобу собачьей ненависти мерзкий глаз начал поворачиваться в мою сторону. Это мне не понравилось вовсе, потому что мой визит должен был быть неожиданным, иначе я много проигрывал. Мне не оставалось ничего другого, как вернуться на исходную позицию и обойти дом со стороны леса, но и здесь меня ждало полное разочарование в виде глухой кирпичной стены высотою не менее четырех метров. Поверх нее в три ряда была натянута колючая проволока с красноречивыми роликами электроизоляторов. Теперь мне становилась понятна кажущаяся беспечность господ Бурановых. К такой цитадели не подступиться даже с двумя стенобитными машинами. Однако одного обстоятельства они все же не учли. Переборщили они с архитектурными излишествами, а может быть, во всем был виноват горсвет.

Вернулся я через час, но уже не в чудном итальянском костюме, а в грубом камуфляже, да еще и с замечательным собачьим подарком. В бескорыстность и преданность собак, сидящих взаперти, я давно не верил. Они просто звереют, но от этого не становятся умнее и осмотрительнее. Конечно, под грозным хозяйским оком пес не возьмет из рук незнакомца даже устриц в шоколаде, но если хозяина нет рядом, кругом сплошная скука, а соседская сука давненько не захаживала в гости, то, извините, даже у схимника могут появиться всякие абсурдные мысли, особенно если перед тобой лежит килограммовая тушка отлично отваренной курицы. А ваш вонючий кал-грипал жрите сами!

В общем, птицу он сожрал, даже не задумываясь о последствиях, а через десять минут, сладко позевывая, уполз в кусты немного передохнуть от полуденной жары.

Бетонный фонарный столб, призванный освещать великолепие бурановского дворца, отстоял от стены всего на метр и вздымался над нею на добрых три, далеко протянув свой рог над длинным балконом мансарды. Манипулируя двумя самозатягивающимися прорезиненными петлями, я без особого труда достиг цели. Освободившись от хитроумных пут, я на минуту замер, прислушиваясь к дому. Где-то глубоко в его недрах работал телевизор или радио. Осторожно, опасаясь скрипа, я потянул дверь. Отворилась она послушно и мягко, словно давно ждала такого почтительного гостя. Внутри дом оказался больше, чем я предполагал. Огромная мансарда была разделена на две части. В первой, куда я сразу попал, находился небольшой спортивный комплекс, а во второй, с раздвижным потолком - резиновый бассейн с соответствующей пляжной атрибутикой. Между ними из тамбура спускалась лестница, по которой я попал в холл второго этажа. Именно здесь работал большущий телевизор, звук которого я слышал с балкона, и сюда же веером выходили двери пяти комнат, в одной из которых я обнаружил спящую Тамару. На необъятном поле супружеских ристалищ она лежала обнаженная и гордая, как абсолютная победительница. Я стоял и молча любовался ее прекрасным телом, что не мешало с тайным злорадством думать, какую же гадость мне ей подстроить. Ничего путного не придумав, я снял ботинки и молча лег рядом. Даже во сне повинуясь привычке, она закинула на меня ногу и крепко прижалась. Мне очень захотелось ответить ей тем же, но как истинный джентльмен подобного хулиганства я позволить себе не мог. К тому же я пришел делать тете бяку, и в этом случае наша близость могла показаться ей нонсенсом. Поэтому я избрал политику ленивого наблюдателя, однако через несколько минут понял, что это меня не спасет. Ожидание принимало угрожающий и опасный характер. Я уставился в потолок и принялся умножать в уме трехзначные числа, но результат всегда был одним и тем же - двумя роскошными Тамариными титьками. Покряхтев, я попытался освободиться от зажима ее объятий, но она только пуще прежнего обвилась вокруг меня и в блаженной истоме зашептала жарко и счастливо:

- М-м-м, Борька ты мой, Бориска-барба-риска, где ты был? Сладкая моя барбариска.

Обиженный таким пренебрежительным отношением к своей персоне, а также тем, что меня называют другим, чуждым мне именем, я решительно отодвинулся, разрушив сонные чары женщины:

- Простите, но я не барбариска, а всеми уважаемый господин Гончаров!

Широко распахнув глаза, она несколько мгновений смотрела на меня не двигаясь, а затем, вытянувшись, резко встала, как если бы это вскочила прямая палка. Никогда бы не подумал, что человеческое тело способно на такое. Я ожидал крика, но и его не последовало, она просто обмякла и рухнула, придавив меня всей тяжестью своих волнующих форм. Такого массированного бомбоудара не выдержал даже ее гарантийно-качественный секс-плац, крякнула несущая рама матраца, и я вместе со своим бесценным грузом провалился в хаос пружин и конского волоса. Похоже, господин Гончаров, что вы перестарались, психологический удар, на который вы так рассчитывали, своей основной цели не достиг, потому как оказался сокрушительным даже для такой закаленной альпинистки, как Тамара. Впрочем, в себя она пришла довольно быстро. Освободив меня, она стыдливо и проворно закуталась в шелковое покрывало. Заговорила ровно и размеренно, только бледность выдавала, какой шок она только что пережила.

- Извини меня, но я не ожидала тебя здесь увидеть, - неожиданно перешла она на "ты".

- Конечно. - На всякий случай я закатил пробный шар: - Ведь по вашему плану сейчас мои ляжки должны бы ощипывать раки, не так ли?

- Что? О чем ты говоришь? Напротив, я беспокоилась, катер пропал вместе с тобой. Где вас черти носили? Я ничего не могу понять. Что творится вокруг меня? Сначала Борис, потом ты... какой-то сумасшедший дом.

- А Борис - это тот самый счастливчик, за которого ты меня приняла?

- Не важно, вопросы буду задавать я, поскольку тебе уплачено.

- Если мы поведем диалог в таком тоне, то уверяю, что в обстановке напряженности и взаимного неуважения он будет формален, а значит неплодотворен.

- Ладно, Котофеич, будь по-твоему, извини, но я издергалась. Ты выпить хочешь?

- А то нет. И побольше. Что у вас тут без меня произошло?

- Может быть, начнем с твоей исповеди, например, с того, где ты пропадал до сегодняшнего дня? Николя уже хотел заявлять о пропаже судна. Где оно сейчас?

- Замечательная новость! - неприятно удивленный ее вопросом, воскликнул я. - Суть дела в том, что я и сам бы хотел это знать, потому как мне многое нужно сказать капитану, и желательно при личной беседе. Ты, наверное, знала, что он у вас бутлегер?

- Нет, но теперь знаю, хотя и догадывалась об этом давно. Именно для подтверждения своих догадок я и нанимала тебя. Кажется, ты со своей задачей справился, за что выражаю тебе благодарность.

- Нет, я справился только с ее половиной, но и это дает мне основание предположить, что дело куда более запутанное, чем казалось на первый взгляд. Мне нужно переговорить с твоим неподражаемым мужем, возможно, тогда мне станут более понятны некоторые затемненные стороны этой истории.

- Котофей, мы мыслим с тобой совершенно одинаково, мне самой ужас как хочется с ним поговорить, но, увы, сие невозможно; под утро он вскочил с постели и как бешеный куда-то умчался, приговаривая, что он этих сук проучит.

- Прости, каких сук конкретно он хотел проучить?

- К сожалению, я этого не знаю.

- А что предшествовало его экстренному, ночному побегу из дома?

- Телефонный звонок, который в первую очередь разбудил меня, потому как его аппарат звонит тише.

- Я вижу только один телефон.

- А почему их здесь должно быть два? Он давно отлучен от спальни и проживает в комнате по соседству, там у него и стоит телефон. А здесь сплю я одна.

- А почему, извини, обнаженной? Или поджидала архангела Гавриила? Но тогда я не пойму, почему его зовут сладкая барбариска.

- А ты не находишь, что это довольно мерзко - обманным путем проникать в спальню малознакомой женщины, а потом ерничать и смаковать подробности, я была о тебе совсем другого мнения. Полагаю, тебе лучше уйти! - холодно и резко выдала Тамара, но вдруг, сломавшись, заревела в голос: - Борьку убили, подлецы! Я знаю, это они... Они, подлецы... негодяи... ненавижу...

С трудом ее успокоив, я прежде всего извинился, понимая наконец, о каком Борисе шла речь, кого она оплакивает и что мое хамство меня завело слишком далеко.

- Ладно, ничего, - отхлебнув немного коньяку, простила меня Тамара, только ты так больше не делай, я ведь сама послала его на смерть, не специально, конечно, но я не думала, что они способны на убийство, я и сейчас не вполне уверена, так, бабские домыслы. Я и тебя-то к ним засылала, чтобы ты их развеял или, наоборот, подтвердил.

- Кого посылала, куда посылала? - Примерно все понимая, я все же пытался упорядочить поток ее сумбурных излияний. - Говори конкретней и не суетись под клиентом.

- Господи, ну неужели еще не все понятно? Бобка Кондратьев был моим фаворитом, то есть не в том значении этого слова, в общем... он по ночам ко мне приходил. Я любила его, но недаром говорят, что все бабы дуры, я сама попросила его, еще до встречи с тобой, некоторое время понаблюдать за катером с моторной лодки. Но поверь, у меня и в мыслях не было, что это так опасно. Долгое время ему не удавалось обнаружить ничего интересного, как вдруг за день до последних гонок он мне позвонил и ликующим голосом сообщил, что у него для меня есть важные известия, о которых по телефону лучше не распространяться, потому что, как он выразился, ему уже посылали "черную метку". Мы условились встретиться с ним после окончания спидвея, но, к сожалению, эта встреча никогда уже не состоится, однако я сделаю все от меня зависящее, чтобы те, кто повинен в его смерти, получили сполна и по высшему классу. И я очень хочу, чтобы ты мне в этом помог.

Она посмотрела прямо мне в глаза, пытаясь найти в них поддержку и взаимопонимание, но, очевидно, ничего, кроме настороженной подозрительности, в них не обнаружила и потому, сразу съежившись, стала маленькой и беззащитной.

- Тамара, я, наверное, поверю тебе, хотя это и трудно, потому что во всех последних передрягах, случавшихся со мной, виноваты были бабы. Как правило, они становятся истинными зачинщицами всевозможных заварух, если не прямо, то косвенно. Но несмотря ни на что, я хочу тебе помочь, тем более кое-какие моменты я знаю не понаслышке. Перейдем к делу. На чем мы остановились касательно ночного звонка, кажется, на том, что ты первая на него откликнулась?

- Такого я не говорила, но все было именно так. Когда я подняла трубку, чей-то до боли знакомый голос выкрикнул: "Дядя Коля, винокурня накрылась...", а потом трубку снял Николя, сработал блокиратор, и мой телефон замолчал. Минуты через две я услышала, как возбужденный муж мечется по первому этажу, лихорадочно выкрикивая одну и ту же фразу: "Я им, сукам, накроюсь, я им, сукам, накроюсь!" и еще: "За лоха меня держат, псы шелудивые!" Ничего не понимая, я вышла в холл и спросила, что все это значит? Грязно меня обматерив, Николя попросил, чтобы я не совала свой блядский нос в его дела. В ответ я тоже вспылила, назвала его кобелем и пообещала, что за убийство Бориса ему скоро придется держать ответ, а также напомнила, что его дела - это и мои дела, потому как половина исходного капитала принадлежит моему отцу. Запустив в меня пуфиком, совершенно взбешенный, он выскочил за дверь, а вскоре я услышала шум отъезжающей машины. Часы отбили пять ударов. Заснуть я больше не могла и уже в восемь ноль-ноль принялась накручивать его телефон. Секретарша, сучка Ксюша, удивленно отвечала, что ни Говорова, ни Буранова еще нет. Более того, Говоров этой ночью вообще не появился дома. Нервотрепка продолжалась вплоть до одиннадцати часов, пока няня не увела Тишку, а я, плюнув на все на свете, накачалась таблеток и заснула. Вот и все, а потом я в своей кровати обнаружила тебя... Каким образом тебе удалось пройти незамеченным мимо сигнализации и Карабаса? Уж не отравил ли ты его?

- Отличная была кровать! - Предпочитая не слышать ее вопросов, я гнул свою линию. - Тамара, ты сказала, что голос был тебе до боли знаком. Кто это был?

- Над этим вопросом я ломала голову все утро, но безрезультатно.

- Подумай, кто бы мог его назвать дядей Колей?

- Котофей Иванович, не считай меня полной идиоткой, именно над этим я и ломала голову. Лучше поднапрягись ты, может быть, твои аналитические способности толковее моих, бабских.

- К сожалению, ничего утешительного, как я думаю, не происходит. Ситуация у них сложилась пиковая, а в таких случаях можно ожидать самых непредсказуемых действий. Дело осложняется еще тем, что до сих пор я не могу сказать точно, кто есть кто. Позвони им еще раз, наверное, это бесполезно, но на всякий случай. Скажи, твой Тишка - его сын?

- Почему ты об этом спрашиваешь?

- На всякий случай.

- Все у тебя на всякий случай. Нет, не от него, это меняет дело?

- Конечно, теперь мы можем действовать более раскованно. Звони.

Невидимая Ксюша, замешанная, очевидно, в супружеской неверности Николя, ничего нового сообщить не могла. Положив трубку, Тамара вопросительно смотрела на меня так, словно я мудрый раввин, у которого на все есть готовый ответ. Ответа у меня не было, а вот вопрос имелся.

- Скажи, Тамара, тебе ничего не говорит имя Олег?

- Олег? - Смешно наморщив лоб, она заработала всеми извилинами обоих полушарий. - Олег? Нет, пожалуй, такое имя в нашем кругу не упоминалось. А кто он?

- Большая бяка, которая очень невзлюбила Гончарова и больно била его ботинком по голове. Сильно хотела его смерти, и если бы не капитан, уважаемый Сергей Владимирович, то я бы...

- Стой! Сергей... Сергей Владимирович... Ты, кажется, так сказал? Возбужденно вскочив, она широко заходила по комнате, совершенно не замечая того, что шелковое покрывало уже не защищает ее чарующих форм, а попусту тащится следом. - Сергей Владимирович! Ну конечно же это был он, точнее, его голос. Это он назвал Николя дядей Колей. Господи, какая же я дура, не могла вспомнить. Ну же, Котофей, что будем дальше делать? Это он звонил, я точно тебе говорю. Что будем делать?

- А ничего. Где нам его искать? Сама же говоришь, что на рейде катера нет. Может быть, прикажешь обшарить всю Волгу вплоть до Каспийского моря? Оденься лучше, а то доиграешься, не посмотрю, что ты новая русская.

- Отстань, лучше займись делом, за что я тебе деньги заплатила.

- Я их уже отработал, узнал больше, чем ты просила, знаю даже адрес той винокурни, о которой говорил капитан, более того, я там был и опять-таки с трудом унес ноги.

- Ты знаешь, где она находится, чего же молчишь? Наверное, катер там.

- Не может его там быть, сейчас на том месте, кроме милиции, нет ни одной блохи. Ладно, собирайся, поедем на пятую пристань, может, кой-чего разузнаем, только сразу договоримся - из машины ты ни шагу. Собирайся, я пока позвоню.

- Да иди вниз, я сейчас спущусь. Неловко мне перед мужиком одеваться.

* * *

И опять я напрасно звонил Ухову - не было его ни дома, ни на работе. К сожалению, поездка на пристань тоже оказалась безрезультатной, никто из алкашей-старожилов ничего не знал о судьбе катера. Скорее всего, он покинул порт приписки навсегда. Удрученные, мы сели в машину, не зная, что делать дальше. Конечно, о судьбе пиратского экипажа рано или поздно станет известно, только Тамаре очень хотелось увидеть убийцу Бориса немедленно и непременно живым. Это было какое-то маниакальное, совершенно нездоровое желание. Я понимаю, что месть - дело святое, но нельзя же доходить до абсурда. Когда я беседовал с окрестными мореманами, от нетерпения она даже подпрыгивала, а сейчас, получив "зеро", она заболела в полном смысле этого слова. Нам не оставалось ничего иного, как, узнав через справочное домашние адреса команды, отправиться по их квартирам, наперед зная, что это бесполезно, поскольку до нас их уже разыскивали Стас или Николя.

Мы уже подъезжали к дому капитана Шатрова, когда меня осенила совершенно гениальная в своей простоте идея: ничего не объясняя, я вытряхнул Тамару из-за руля и, развернув машину, погнал ее в дальнюю задрипанную деревушку, где у Макса был домик, громко именуемый им "дачей". Достался он ему от умершей тетки по наследству, вместе с пятью курицами, развалившимся нужником и паршивым, злющим котом, от которого шарахались даже уверенные в себе собаки. Макс постоянно собирался начать серьезную реставрацию своей загородной виллы, но пока дальше ремонта сортира дело не продвинулось, потому как все деньги, приготовленные на восстановление избушки, бессовестно поглотила уборная, воздвигнутая в лучших традициях русского зодчества.

- Ты куда едешь? - несмело спросила Буранова, ошарашенная резким разворотом маршрута и моего настроения. - Если ты хочешь меня изнасиловать, то это можно было сделать и дома.

- Всему свое время, моя царица, а едем мы в летнюю резиденцию моего товарища, хочу тебе показать, что такое настоящий дом, а не курятник, в котором вы соизволите прозябать.

- Может быть, мы отложим эту поездку до другого раза?

- Никак нельзя, если ты хочешь получить то, что хочешь.

- А попроще нельзя?

- Можно, но это будет стоить дороже.

- Сколько?

- Сто долларов.

- Получите. - Она тут же протянула мне купюру, которую я без тени смущения определил в карман.

- Мерси. А едем мы, моя королева, туда, где, возможно, пребывает один из членов экипажа катера.

- Какого же черта ты молчал раньше? Знал и молчал.

- Тамара, если я начну рассказывать все, что я знаю, то на это не хватит тысячи ночей.

- Но ведь у них там тысяча и одна ночь.

- А в эту одну ночь я расскажу тебе совсем-совсем другую сказку и обещаю, она тебе очень понравится.

- Сыщик, ты забываешься!

- Злюка. Это не про тебя великий поэт сказал: "... Царица Тамара жила, прекрасна как ангел небесный, как демон коварна и зла"?

- Про меня. Про меня многие великие писатели и драматурги говорили.

- Например?

- Например, Шекспир и Лесков.

- Леди Макбет?...

- Во-во, недаром меня последнее время кошмарики мучают, ох недаром!

Остаток пути мы проехали молча. Деревенька в два десятка домов, несмотря на чудесный воздух и море зелени, обветшала вконец. Почему-то она оказалась вне алчного поля зрения толстосумов, уважающих такие живописные уголки. Может быть, оно и к лучшему, подумал я, притормаживая у знакомой калитки. Даже с месторасположением Максу не повезло. Домик стоял в болотистой низинке, полной комаров и прочей вони. Прямо перед воротами вольготно раскинулась отличная зеленая лужа, не пересыхающая даже в самый лютый зной. Любой здравомыслящий человек строить свой дом в таком месте не стал бы, очевидно, муж Максовой тетки в эту категорию не входил. Лужа и окружающие ее берега были сплошь изрезаны протекторами уховской машины, один след был совершенно свежий, не более двухчасовой давности. Кажется, мы на верном пути. Поняла это и Тамара. Словно легавая, взявшая след, она первой ворвалась во дворик, а дальнейший поиск не составил труда, потому что из бревенчатого клозета до нас донесся пьяный голос матроса. Хрипло и старательно он выводил жанровую песню о нелегкой судьбе двух кочегаров и дефиците угля в топках.

- А устроился он нехило, - заметила Тамара, когда я сбил замок темницы.

Я был абсолютно с ней согласен. Матрос Сергей, прикованный к толстому чурбаку, сидел на стульчаке и чувствовал себя вполне комфортабельно. На чурбаке, служившем ему одновременно столом, лежал хлеб, колбаса, картошка и яйца. Из напитков ему была предложена водка и ведро воды. Холодными ночами он тоже не мерз, потому что его хрупкие плечи покрывал старый толстый тулуп, видимо тоже доставшийся Максу по наследству. Ну а вопрос отправления естественных потребностей вообще был решен по-царски, ему даже не было необходимости снимать штаны, Макс это сделал за него раз и навсегда, выдав ему взамен портков отличные шерстяные чулки. Единственное, чего не хватало матросу, так это доброго, толкового собеседника, но и без него Сергей в конце концов научился обходиться, заменяя живой диалог доброй морской песней. При виде нас он нисколько не удивился.

- Костя, братуха, пить будешь? Ты не стесняйся, у меня этого бухла море, только вот курева нет. Максимка не дает, дай хоть ты сигаретку. О-о-о, какая фрау, миль пардон, мадам, я без штанов. Максимка забрал. Сказал, в целях личной гигиены, кстати, очень удобно, я вам советую.

- Ну ты, придурок, - завелась с пол-оборота Буранова, - кто из вас убил Кондратьева? Говори, кретин, или я прострелю твою безмозглую башку!

В руках у нее появился револьвер, и это меня очень опечалило. Не сам факт, но моя извечная безалаберность.

- Перестань, Тамара, ты все испортишь, отдай мне твою пушку. Осторожно и нежно я попытался отнять у нее оружие, но не тут-то было ловко и незаметно револьвер скрылся у нее за пазухой, как у человека, давно к нему привыкшего.

- О-хо-хо, а-ха-ха, какие мы грозные, - скорчил ей рожу Сергей.

- Да не слушай ты ее, баба она и есть баба, а чего с бабы взять.

- Правильно говоришь, братишка, давай со мной за компанию, а то все один да один. Хорошо, хоть кот какой-то приходит, я ему в щелочку колбасу даю, когда еще не пьяный. Симпатичный, наверное, кот, но я ни разу, ни разу его не видел. Это мне обидно! А ты чего пришел?

- Да я, Серега, на минуточку забежал, узнать, где мне найти Васька? Где сейчас может быть катер?

- А чё это вы все про катер спрашиваете? Максим был, спрашивал, теперь ты... Не знаю я, где ваш катер, списали меня, Макс говорит, подчистую. Теперь я сухопутная крыса и курить нечего. Жмот, дай хоть затянуться.

- А хочешь, я тебе цельную сигарету задарю? Вот она, называется эта сигарета "Ява". Ты любишь сигареты "Ява"? Скажи мне, где может прятаться катер, и сигарета твоя. Вот она!

- Нашел дурака! Чтобы за одну сигарету я показал тебе берлогу. Не на того нарвался, братишка! Давай пачку, тогда подумаю.

- Чего? Серега, у тебя крыша едет, за пачку сигарет мне любой сдаст Янтарную комнату. Чего захотел! Ладно, даю две и по рукам!

- Нет, - уперся матрос, - три!

- Ладно, - нехотя согласился я, - говори!

- Спервоначала сигареты!

- Одну сейчас, две потом!

- Две сейчас, одну потом!

- А как обманешь, матрос?

- Да чтоб Серега наколол!

- Ладно, держи и говори скорее, нам некогда. Где берлога?

- От пристани до винокурни... ты знаешь, где винокурня?

- Само собой, дальше.

- От винокурни левым берегом вверх до первого фьорда, только туда не заходи. Минуй его и на самых малых пойдешь почти вплотную к берегу, ну а там уж если не найдешь, значит, сам дурак. Давай сигарету.

- Держи, если наколол, пеняй на себя. Счастливо оставаться, корми котов.

- Эй, братишка, погоди, а спички?

- О спичках мы не договаривались, да и нельзя тебе, спички не игрушка, апартаменты можешь спалить. Чао, бамбино, не простуди предстательную железу.

У пятого причала в кафе "Алые паруса" я выпил с обиженным Пашкой мировую и зафрахтовал у него на сутки двухмоторный катерок вместе с ним самим.

Удивительно, но он прекрасно знал, где до сегодняшней ночи находилась винокурня, впрочем, о ней здесь знали все, кроме милиции. Более того, он знал и о существовании берлоги, потому что, когда, следуя Серегиной наводке, я велел прижиматься к берегу и дать самый малый, он все понял и заглушил моторы.

- Не, начальник, мы так с тобой не договаривались, я в эту берлогу соваться не буду, не держи меня за фофана. На хрена эти игры, там вмиг можно остаться без тыковки, забирай свои бабки - я возвращаюсь! В такие игрушки не играю, тем более с ментами.

- Придется поиграть, - жестко возразила Тамара, наставляя на него свою долбаную пушку, - заводи мотор!

- Не-е, мамзелька, на понт ты меня не возьмешь, - густо и раскатисто захохотал Пашка, - а свой пугач прибереги для другого раза, не такой я пень, каким кажусь. Воробей я стреляный, все люблю делать обстоятельно. Ваши личности моя Динуся сфотографировала и в прямом, и в переносном смысле, так что вам нет никакого резону играть со мной такими пасами.

- А никто и не собирается, - проклиная свою напарницу, опять вмешался я. - Паша, не обращай на нее внимания, баба она и в Африке баба, что уж тут поделаешь. Мне самому она надоела до чертиков!

- Это ты верно заметил, а в тот загашник я все равно не сунусь.

- Паша, мы больше заплатим, - осознав свою ошибку, смиренно попросила Тамара.

- Не-е, подруга, мне своя голова дороже. Жена у меня молодая!

- Вот и отлично, - продолжала торги царица, - купишь ей разного барахла.

- Не-е, какое барахло ей может заменить меня?

- Хорошее барахло может заменить многое, - цинично ответила Тамара. Поехали!

- Не-е.

- Лось, ты видел мою "девятку"?

- Ну и что?

- Она твоя, поехали!

- Не-е, - автоматически повторил Пашка и вдруг осекся, пораженный выгодой сделки. - Ты что, в самом деле? Дуру гонишь!

- Тамара Буранова, в девичестве Собакина, никогда дур не гоняла, держи ключи, завтра оформим документы.

- Не-е, назавтра ты и думать про меня забудешь.

- Хорошо, вот тебе деньги, здесь половина стоимости машины, остальное получишь по прибытии. - И она протянула обалдевшему Пашке шмат валюты.

- Вы что, серьезно? - еще раз, дабы не оказаться в смешном положении, переспросил Павел, завороженно глядя на баксы.

- Абсолютно, бери! - Тамара вложила деньги в его руку. - Только постарайся доставить нас назад.

- Я понял, такие суммы просто так не дают, значит, вопрос у вас серьезный, введите меня в курс дела: что вы хотите?

- Паша, - опередил я царицу, - по нашим данным, на борту катера находятся два человека, которые нам очень нужны. Нет, нам нужны они все, но эти двое крайне необходимы. Это ее муж и его товарищ, я думаю, их держат взаперти, если они вообще еще живы. В общем, нам необходимо их вызволить.

- Я понял, и скажу вам сразу, что без меня у вас бы ничего не получилось. Капитан мужик крутой, и я думаю, что он утопил бы вас прямо в берлоге. Так дела не делают, надо было сперва посоветоваться. Значит, так, вы плавать умеете? В бухточку я зайду на веслах, вы прицепитесь сзади под кормой. Обычно они ставят судно носом к выходу. Я подойду к левому борту и начну разговор о всякой ерунде, а вы в это время должны будете под водой пройти к их правому борту, тихо притаиться и ждать моего сигнала. Виталий не в счет, с Васькой я договорюсь, а с Грибом уж как-нибудь управлюсь. Давно он у меня к рыбам просится. Пачкун старый, совсем Динке проходу не дает. На вашей совести остается только капитан, но предупреждаю - мужик он серьезный, действуйте осторожнее. Сразу же вношу поправку: если вдруг подойду к их правому борту, то не удивляйтесь, значит, так того требует ситуация и вы в этом случае действуйте сообразно. Без моего сигнала на палубу не вылезайте. Постарайтесь обойтись без выстрелов, лучше просто концы в воду. Ну вот и все, вопросов нет? Тогда можно начинать.

На подходе к видимой теперь дыре Пашка заглушил двигатели и взялся за весла. Мы с Тамарой молча и тихо соскользнули в воду. Нащупав под кормой две ручки, мы за них прицепились и отдались на Пашкину милость. Над водой торчали только наши головы, слабая волна сбивала дыхание. "Волна на волну набегала, волна погоняла волну..." - опять вспомнилось мне, когда мы уже входили в полутемную берлогу лютого зверя.

- Стой, стреляю! - противно и пискляво предупредил Гриб. - Кто идет?

- Погоди, Гриб, свои это, - спокойно ответил Пашка, и я вздохнул с облегчением, появилась уверенность - штангист не продаст.

- Кто это свои? - подозрительно спросил уродец.

- Да Пашка же я, неужели не признал?

- А, это ты! - не очень любезно буркнул Гриб. - Чего тебе надо?

- Дело у меня к тебе есть.

- Какое дело?

- А такое, за него платить надо.

- Тогда чалься. Что за дело? - повторил он, когда лодка ткнулась в левую носовую часть катера. - Говори, не жуй сопли.

Ответа я не слышал, потому что с головой ушел под воду. Перебирая руками днище катера, оказавшегося в воде весьма значительным, я с Божьей помощью вынырнул наружу и с трудом перевел дух. Тамара, в отличие от меня, перенесла подводное путешествие значительно легче. Зацепившись за якорную цепь, мы замерли в нервном напряжении, ожидая предстоящих событий. О чем шли переговоры за противоположным бортом, нам было неведомо, но только через какое-то время я явственно услышал всплеск - не иначе Пашка выполнил свое обещание и отправил мерзкого карлу на дно, если, конечно, не наоборот. Кажется, нет, потому что по неясной, приглушенной возне события продолжали развиваться и пока, надо думать, в нашу пользу.

- Что у вас тут происходит? - неожиданно раздался резкий голос капитана, и я было собрался идти на подмогу, но вовремя услышал торопливую, успокоительную трескотню Виталия, видимо уже перевербованного:

- А все нормально, капитан, все нормально, никакого шухера, у нас все о кей! А это Пашка, приятель мой, хороший парень... честное слово.

- Заткнись, полудурок, а ты, козел, что здесь делаешь? Я те...

Продолжать свои расспросы он почему-то не захотел, наверное, Павел полностью удовлетворил его любопытство. Зато нам от него последовало официальное приглашение, и мы с радостью им воспользовались.

Скрюченное тело капитана неподвижно лежало на палубе, и это давало мне основание предполагать, что Пашка вышиб из него дух. Связанный Васька отдыхал в лодке, зато Виталий чувствовал себя полным хозяином. Он тут же доверительно нам сообщил, что несчастного Буранова бьют и заставляют подписать какую-то бумагу, которую он уже несколько часов подписывать не хочет. И принуждает его к этому не кто иной, как сам господин Говоров. А пытки проводятся в нижней каюте люкс. И он как честный и порядочный человек просто обязан об этом сообщить.

- Ну ладно, я свое отработал, - мрачно пробасил Павел, - теперь идите и устраивайте свои разборки сами, а я покуда постерегу Ваську да капитана.

Дверь каюты люкс была с уплотнителем, и потому, кроме неясного бормотания, нам ничего путного расслышать не удалось.

- Виталий, действуем так: сейчас ты постучишься, но вовнутрь не входи, подожди, пока он сам не выглянет наружу, ну а дальше дело не твое. Только держись подальше от двери. Всосал?

- Все будет как в аптеке.

Оттолкнув Тамару в тень, сам я затаился за дверью, лаская тяжелую рукоять пистолета, которая, по моим прикидкам, должна была успокоить не в меру бурную деятельность господина Говорова. Все произошло именно так, как я и задумал; когда голый стасовский затылок просунулся в дверную щель, я рукоятью поставил точку не только на нем, но и на всей этой истории.

Привязанный к привинченному стулу, бизнесмен был жалок и смешон. Первым делом он залопотал слова благодарности мне и своей гулящей супруге, благодаря которой он остался в живых.

- Томка, прости меня, что думал о тебе плохое. Прости, ради бога!

- О чем ты? - бесцветно спросила Тамара, почти в упор простреливая мужнин висок. - Бог простит.

- Ты что, спятила? - Единственное, что я успел сказать, потому что зрачок ее револьвера теперь был нацелен на меня, и это здорово мешало думать и говорить.

- Извини, Котофей, теперь, когда оба руководителя "Лидера" мертвы, я подумала, что самое время и мне садиться в президентское кресло, а лишние свидетели мне не нужны. Извини, Котофей!

Стало необыкновенно тихо. Время остановилось. "Волна на волну набегала, волна погоняла волну..."