Девушка «амальфи» (fb2)

- Девушка «амальфи» [Her Italian Soldier] (пер. Ирина Григорьевна Ирская) 639K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Ребекка Уинтерз

Ребекка Уинтерз
Девушка «амальфи»

Глава 1

Аннабел Марш стояла в ванной у раковины. Что за женщина смотрит на нее из зеркала? Длинные до плеч блестящие волосы – такого блеска ей никак не удавалось достичь собственными усилиями. Глаза никогда не были такими фиалковыми, брови и ресницы – такими темными, а губы такими пухлыми. Легкий румянец светился на безупречной от макияжа коже. Ногти отполированы и покрыты прозрачным лаком.

Она – создание волшебниц. Марчелла из модного римского салона выбрала дизайнерскую одежду и драгоценности. Все это Аннабел будет носить во время фотосъемок в Италии, которые начались четыре дня назад на военной базе в окрестностях Рима. Там ее снимали на фоне истребителя «МБ-Випер Джет».

До сих пор все происходило очень весело.

– Три недели побудете девушкой «амальфи», – сказал ей Гвилио. – Мы с женой позаботимся о том, что вам было удобно. А потом – поскольку вы на этом настаиваете – вы сможете снова стать мисс Марш.

– Вы хотите сказать – мисс Марш с короткой памятью.

Она давно перестала скорбеть по поводу своего неудачного брака и последовавшего два года назад развода, после чего взяла обратно девичью фамилию. Но некоторая неуверенность в себе у нее осталась.

Гвилио выразительно поднял брови.

– Будь вы забывчивой, я бы не выбрал вас на свой самый важный проект в жизни.

– Я так и не могу понять, что вы во мне нашли, – покачала головой Аннабел.

– Мы с братьями, вся семья Каведзали, занимаемся созданием автомобилей со времен Второй мировой войны. Но придумал спортивный автомобиль «амальфи» – я. Это – дело моей жизни. Много лет он мне снился, его очертания, его линии, похожие на тело прекрасной женщины. А то, что скрывается под внешней оболочкой, в результате превращается в шедевр. И, увидев вас, я сразу понял, что наконец-то нашел то, что искал. – Шарма и жизнерадостности шестидесятилетнему итальянцу было не занимать. – Я собираюсь показать абсолютно новый изысканный дизайн в мире спортивных автомобилей.

Аннабел никогда не забудет тот день два месяца назад, когда этот энергичный человек пришел в калифорнийское агентство по продаже продукции фирмы «Амальфи» в Лос-Анджелесе. У него и ее босса Мела Джардина, владельца агентства, которое продавало большую часть автомобилей «амальфи» в Соединенных Штатах, были неотложные дела – Гвилио запускал производство нового эффектного спортивного автомобиля.

Аннабел работала личной помощницей Мела и поэтому взяла на себя заботы о Гвилио. Он настоял на том, чтобы она присутствовала на всех их длительных встречах и был с ней так внимателен, что она уж подумала, не заинтересовался ли ею этот женатый мужчина. Но он быстро рассеял ее сомнения в этом отношении, хотя смутил совсем другим – он сказал в присутствии Мела, что хотел бы, чтобы Аннабел стал моделью для рекламы новой машины.

Она вначале лишь засмеялась. Но он бросил на нее многозначительный взгляд.

– Я совершенно серьезен. Весь год я искал подходящую женщину, хотя не представлял себе ни определенного лица, ни фигуры. Я знал лишь, что в один прекрасный день она появится, и я сразу ее узнаю. – Он пристально смотрел на Аннабел. – И вот появились вы, и вы выглядите так, как должна выглядеть девушка «амальфи». Вы – единственная и неповторимая, так же как и мой автомобиль. Мел подтвердит, что я никогда прежде не использовал для рекламы моделей женщину.

– Я польщена и, право, не знаю, что сказать, мистер Каведзали.

– Прошу вас, называйте меня Гвилио.

– Хорошо. Гвилио. Но почему вы решили пригласить женщину? – Аннабел не скрывала любопытства. – Ваша реклама – самая привлекательная из всех в автобизнесе.

Он сложил ладони вместе и сказал:

– Приятно слышать, но я хочу, чтобы эта рекламная кампания стала сенсацией. В честь моего замечательного мальчика. – По теплым ноткам в его голосе Аннабел поняла, как сильно он любит своего сына.

– Лукка поступил в военное училище в восемнадцать лет, стал летчиком-испытателем. У него много наград. – Глаза Гвилио подернулись влагой. – Он – моя гордость и радость. Я назвал свой последний автомобиль «Амальфи МБ-Випер», чтобы он знал, как я восхищаюсь его достижениями.

Теперь она поняла – он назвал новый спортивный автомобиль в честь реактивного истребителя, на котором летал его сын.

Гвилио выжидательно смотрел на Аннабел.

– Я хочу, чтобы ваши портреты украсили брошюры, рекламу в журналах, видеоклипы и календарь, который я намерен издать, чтобы отметить запуск в производство автомобиля. Каждому агентству «Амальфи» по всему миру будут высланы постеры и календари, чтобы создать оживление среди будущих владельцев спортивных автомобилей «амальфи». Для вашей безопасности я обеспечу охрану на каждой съемке.

Когда Аннабел обрела дар речи, то сказала:

– Вы оказываете мне честь, предлагая участвовать в таком проекте.

Кое-кто, например бывший муж Райан, тоже потеряет дар речи, когда увидит ее фотографии в календаре. Райан мечтал приобрести броский спортивный автомобиль после окончания ординатуры. Да он с ума сойдет, лишь взглянув на «Амальфи МБ-Випер». А что с ним будет, когда увидит свою бывшую жену, сидящую в этой машине в шелках и драгоценностях?

После их свадьбы он не пропускал ни одной новой медсестры в госпитале, где Аннабел заканчивала практику для получения диплома. Его любовные интрижки ранили ее в самое сердце. Случайное знакомство с Мелом, который в то время лечился в кардиологическом отделении, привело к тому, что она согласилась работать у него. Это избавило ее от необходимости пребывать в атмосфере страданий, которые она хотела оставить в прошлом и забыть.

А теперь в нее поверил Гвилио, нашел ее достаточно привлекательной для своей рекламной кампании, что придало ей еще больше уверенности, столь необходимой для ее заниженной самооценки.

– Вы будет жить у меня дома, с моей женой Марией и со мной. Мне не терпится познакомить вас с моими братьями и двумя женатыми пасынками, которые работают со мной вместе. Они все живут по соседству.

Я с радостью со всеми познакомлюсь, но я не могу навязываться вам и вашей жене.

– Хмм. Вижу, что вы такая же упрямая, как и мой сын. Хорошо. Я устрою вас в лучшем отеле в Равелло.

– Никаких отелей. Если уж мне повезло пожить в Италии, я хочу остановиться в каком-нибудь скромном домашнем пансионе подальше от людей, где будет тихо и я смогу погрузиться в местную ауру.

Гвилио повернулся к Мелу:

– Вы не возражаете отдать мне ее на время? Это же ради дела.

Мел улыбнулся:

– Нет, не возражаю при условии, что вскоре получу ее обратно. Я не могу без нее обходиться. Она – причина того, что у меня больше не было сердечных приступов.

Гвилио хлопнул себя по голове.

– Cielo!^[1] Нам это совсем не нужно.

Все трое засмеялись.

Итак, два месяца назад она согласилась стать моделью. Теперь, после первых четырех дней в Риме, ее повезли в Равелло, родное гнездо семьи Каведзали и автомобилей «амальфи», чья красота была такой же захватывающей, как и само побережье Амальфи.

Равелло больше походил на гигантский сад, чем на город. У Гвилио здесь имелась собственная вилла. Он называл Равелло жемчужиной полуострова Соррентино. Не только обычных людей, но и принцев, кинозвезд и шейхов привлекали колоритные деревушки, лепившиеся к крутому обрыву, и сверкавшие огнями пристани на всемирно известном итальянском побережье.

Для Аннабел это стало первым отпуском после медового месяца в Мексике четыре года назад. После того как она высказала Гвилио свое желание остановиться в одном из очаровательных домиков, которые она видела в кино, он поселил ее здесь, в доме на небольшой ферме, который его первая жена оставила их сыну Лукке. Дом пятнадцать лет пустовал.

Стены снаружи были апельсиново-розовые с зелеными ставнями. Единственная дверь в дом находилась сбоку и вела на кухню. После суматошного Рима Аннабел приходила в восторг от тишины и покоя.

Терраса выходила на побережье Тирренского моря, массы белых маргариток окружали ее. Дом как будто стоял внутри корзины с цветами. Ей не терпелось дождаться утра, чтобы осмотреть все кругом до приезда в одиннадцать часов водителя.

Раздевшись, она встала под душ. Как приятно вымыть голову и выйти из-под струй воды свежей и обновленной после долгой дороги. Когда волосы подсохли, она заколола их на макушке. Взгляд в зеркало доказал ей, что девушка «амальфи» на сегодняшнюю ночь исчезла.

Можно ли считать себя в двадцать шесть лет настолько молодой, чтобы тебя называли девушкой? И скрыл ли дневной макияж, наложенный умелыми руками, следы обманутой жены? Камера наверняка скажет правду. Но Гвилио верил в то, что делает. Он верит в нее. Он ей очень симпатичен, и она полна решимости поспособствовать тому, чтобы рекламная кампания завершилась успехом.

Когда Лукка узнает, что отец сделал ради него, он будет тронут до глубины души. Гвилио похож на любящего родителя, который положил под елку заветный подарок для своего ребенка и не может дождаться, когда тот развернет обертку.

Еще только июнь. Аннабел не представляла, как Гвилио дотерпит до августа, когда автомобиль наконец выставят в демонстрационном зале. Срок приурочен к следующему отпуску сына, и торжественное представление автомобиля произойдет в Милане. Это знаменательное событие будут освещать итальянское телевидение и другие средства информации.

– Это будет грандиозно! – взволнованно заявлял Гвилио. – Достойно моего Лукки.

Аннабел пыталась представить себе его неженатого сына. Интересно, обладает ли он энергичностью и шармом своего отца? Любопытство ее росло. Гвилио рассказал, что у него на вилле в кабинете полно фотографий сына в разные периоды жизни. В том числе и последние, где запечатлен Лукка, когда он получает награды. Ей очень хотелось увидеть это своими глазами.

Потянувшись, она улыбнулась, все еще не веря, что находится в самом восхитительном месте на земле. О возвращении домой думать не хотелось.

Почистив зубы, она выключила свет и прошлепала босиком по коридору с балками на потолке в большую из двух спален, которая была приготовлена для нее. Старый дом дышал уютом: семейные фотографии, старинная мебель… Сколько же историй хранят эти стены!

Аннабел улеглась под одеяло двуспальной кровати. Опустив голову на подушку, она удовлетворенно вздохнула и закрыла глаза – она и не подозревала, что настолько устала. Хорошо бы распахнуть окна в такую прекрасную июньскую ночь, но Гвилио советовал ей этого не делать.

– Лишняя предосторожность не помешает.

Аннабел понимала – он прав.

– Завтра после съемок я дам вам машину, чтобы вы могли ездить куда захотите.

– Спасибо вам за все, Гвилио. Вы вознесли меня на небеса.

– Равелло совсем близко к небесам. Звоните, если вам что-нибудь понадобится. Спокойной ночи, Аннабел. Ciao^[2].

– Ciao.

Почему у нее такое ощущение, что любовь и смех наполняли этот дом всегда?

Лукка Каведзали решил, что дальше пойдет пешком, и велел шоферу остановить машину.

Над головой светила полная луна. Тот, кто увидит его в два часа ночи, подумает, что он вторгся в чужие владения. Он огляделся. Теплый аромат ветра вернул его в прошлое – пахло апельсинами в цвету, и он вспомнил свои детские годы, когда была жива мать.

После ее смерти жизнь изменилась. Отец стал совсем другим, а вскоре женился на вдове, у которой были двое сыновей. В четырнадцать лет Лукка не смог простить отца за это и замкнулся в себе. Заниматься семейным автомобильным бизнесом, как его сводные братья и кузены, ему не хотелось, поэтому в восемнадцать лет он поступил в военное училище. Дедушка Лоренцо воевал во время Второй мировой войны, и Лукка считал старого фермера героем, мечтая тоже отправиться на войну.

Решение стать военным вызвало серьезную размолвку между ним и отцом, который кричал, что Лукке может не повезти, как его деду, и он может вообще не вернуться домой. Но ничто не могло разубедить Лукку. Хотя по мере того, как он взрослел и на собственном опыте узнал, что такое война, он стал понимать страхи отца за его жизнь и безопасность. И еще он понял, наконец, что Гвилио нуждался в любви и теплых отношениях после того, как потерял жену.

Лукка уже давно избавился от своих подростковых обид. С годами размолвка между ним и отцом забылась, и он даже полюбил свою мачеху. Она хорошо относилась к отцу, для которого самое главное в жизни была его работа – автомобильная компания «Амальфи».

Если и было что-то, о чем Лукка сожалел и чувствовал вину, это то, что он не был рядом с отцом последние пятнадцать лет. Но психиатр в госпитале обговаривал с ним эти проблемы, а также синдром «вины выжившего». Врач сказал ему, что большинство военных страдают от похожих проблем.

Но была одна проблема, с которой Лукка не хотел столкнуться, и возникла она во время его последнего отпуска. Он узнал, что отец собирается продавать земельные участки, оставшиеся после смерти матери Лукки. Участки были заброшены, поскольку за ними никто не ухаживал. Лукка тут же высказал желание их приобрести. Отец посмотрел на него как на помешанного. Если Лукка хочет сделать какие-то денежные вложения, то лучше купить собственность в городе, заявил Гвилио. Он был практичным и считал, что его мнение окончательное и обсуждать больше нечего. Лукка решил оставить вопрос открытым, а не пускаться в спор, как они часто делали раньше. Все, о чем он попросил, это чтобы отец ничего не предпринимал с участками, пока он не приедет домой в свой следующий отпуск в августе.

Но после их последней встречи жизнь Лукки круто изменилась.

Спустя четыре месяца он был сбит во время полета, и это положило конец его военной карьере. Гвилио не знал об этом, не знал, что Лукка ранен и находится в госпитале.

Лукка представлял, как отец будет страдать, узнав об этой трагедии. Поэтому Лукка приложил все возможные усилия, чтобы эти сведения не дошли до отца ни через военное начальство, ни через докторов.

Завтра он появится в отцовском доме, хорошо выспавшись. И когда боль отступит. Он хотел чувствовать себя отдохнувшим, когда скажет Гвилио о своих планах, о том, что собирается стать фермером. Вполне возможно, что он встретится с тем же отрицательным отношением, как и несколько лет назад, но попытаться надо.

Еще до того, как ему исполнилось восемнадцать, Лукка говорил с отцом о том, что хочет стать фермером, но Гвилио лишь замахал руками:

– Для семьи твоей матери это подходило, но мой сын не будет заниматься подобной работой! Ты – Каведзали, и у тебя голова по-другому устроена! Наша семья производила автомобили начиная со Второй мировой войны. Велика честь быть фермером, всегда зависеть от погоды и вкалывать день и ночь! Нет, Лукка. Послушай своего отца!

После подобной тирады Лукка затаил в душе свою мечту и вместо того, чтобы вступить в отцовский бизнес, после окончания школы выбрал военное поприще. Он сделал это не потому, что хотел насолить отцу – просто для того, чтобы осуществить свои планы, необходимо заработать достаточно денег. Он решил заниматься тем, что ему по душе, и стал летчиком-испытателем.

И вот сейчас он намерен возродить ферму. Владея фермой и двумя участками, которые были дороги ему как память о матери, он смог бы положить удачное начало.

В госпитале у него было много времени для размышлений. Он надеялся, что, когда затронет эту тему в разговоре с отцом, Гвилио смягчится и услышит доводы сына. Хотя сомнения у него все же были. Лукка уже готовился к лекции, похожей на ту, которую отец прочитал ему много лет назад. Но на этот раз Лукка не позволит себя разубедить, к тому же он никуда не уезжает. А если отец не захочет продавать собственность, тогда Лукка готов купить другие участки земли. Последние четыре месяца он изнывал от бездействия, и у него чесались руки от желания заняться земледелием.

Посмотрев на часы, он направился к дому. Каждый шаг давался ему с трудом. До ранения – которое могло стоить ему потери ноги – он преодолел бы крутой склон между апельсиновыми и лимонными деревьями без труда.

Он шел по неровной дороге и с неудовольствием отмечал, как все заросло. Если бы была жива мать, то она расплакалась бы, увидев такое запустение. Наверное, и хорошо, что он лишился ее в детстве и она не увидит, как он калекой возвращается домой. Ему всего тридцать три, а вид у него далеко не блестящий. И ферма выглядит так же. Но он все изменит, с согласия отца или без оного.

Он доковылял до боковой двери, ведущей в дом, вытащил связку ключей, открыл замок и вошел.

Он вернулся на ферму, на свою землю обетованную.

Первое, что бросилось в глаза, – это отсутствие пыли. Он платил местной жительнице за то, чтобы она время от времени убиралась в доме, и был рад, что она это делала. Он с облегчением опустил вещевой мешок на выложенный плиткой пол на кухне. Казалось, мешок весит тонну, не меньше. Хромая, он прошел по коридору мимо гостиной. Ему не нужно зажигать свет, чтобы найти свою спальню. Все на своих местах, как будто открылся отсек и он попал в другое время.

Он подошел к окну и раскрыл ставни. Лунный свет проник в комнату и осветил двуспальную кровать без постельного белья и покрывала. Потом распахнул окно, впустив свежий воздух. Пока он стоял, вдыхая сладкий аромат фруктов и цветов, боль в ноге усилилась. Пластина, которой хирург скрепил сломанную бедренную кость, причиняла ему боль, когда он уставал. Ему необходимо болеутоляющее и долгий сон.

Diavolo! Переход от машины до дома оставил его почти без сил, но придется вернуться на кухню.

Он вспомнил, что где-то в шкафу среди любимых вещей должна быть дедова трость. Дед со стороны матери лишился ноги до колена, и ему потом сделали протез.

Лукка порылся внутри шкафа и обнаружил трость. Вот уж не думал, что настанет день, когда она ему пригодится. Grazie a Dio, что он не потерял ноги.

Опираясь на фамильную реликвию, он вернулся на кухню, где оставил свой вещевой мешок, открыл пузырек с таблетками, сунул таблетку в рот, открыл кран и, нагнувшись над раковиной, запил водой. Вода была очень вкусная.

Теперь остается только принять ванную, а потом – провалиться в благодатный сон.

Он тяжело оперся на трость. Еще несколько шагов и… И в ту же секунду трость скользнула по плиткам пола под его весом, и он рухнул вниз.

Тяжелый глухой звук раздался в коридоре, затем послышался крик вперемешку с неразборчивыми ругательствами на итальянском. Аннабел рывком села на кровати. Кто-то – мужчина – в доме, и он упал. Это не мог быть Гвилио. Он бы позвонил, если почему-либо собрался приехать. Может, это сторож, о котором Гвилио забыл ее предупредить?

Сердце бешено колотилось где-то в горле. Аннабел встала с кровати и, набросив халат, подошла к двери. Когда она открыла дверь, то при свете луны из окна другой спальни увидела очертания фигуры человека, пытавшегося подняться с колен.

Поняв, что незваный гость ушибся или поранился, она осмелела и, нащупав выключатель, повернула его. Темноволосая голова повернулась в ее сторону, и она увидела красивое мужское лицо, исказившееся от боли. Аннабел схватила трость, лежавшую в нескольких метрах от него, и угрожающе замахнулась.

Я не знаю, кто вы, – сквозь зубы произнесла она. – Возможно, вы не говорите по-английски, но предупреждаю – стоит вам двинуться, и я ударю вас палкой. – Она шагнула к нему.

– Вы застали меня врасплох, синьорина.

Это было сказано низким голосом на чистом английском, правда, с небольшим итальянским акцентом. Ему, скорее всего, лет тридцать пять. Он нисколько не смущен и не испуган, и даже несмотря на то, что он лежит на полу, от него исходит сила и властность. Нет, он не сторож.

– Синьор, вы вторглись в чужой дом.

Ему удалось приподняться и опереться спиной о стену. Черная футболка обтягивала широкую грудь. Длинные ноги в джинсах. Мускулистые бедра. Он, кажется, очень высок.

– Я мог бы сказать то же самое, синьорина. Человек вправе вернуться в собственный дом и рассчитывать на то, что здесь никого нет.

Она сделала для храбрости глубокий вдох.

– Мне известно, что в этом доме много лет никто не жил.

Он опустил веки. Капельки пота выступили у него на лбу и на верхней губе. Она почувствовала к нему жалость, но лишь на мгновение, потому что он сказал:

– Тем не менее это мой дом. А что вы здесь делаете?

– Это вы сюда вломились, – возмутилась она. – И вопросы задаю я. Прежде всего, я хочу взглянуть на ваше удостоверение личности.

– У меня его нет при себе.

– Я так и думала.

– Оно на кухне.

– Ну, разумеется, – насмешливо продолжала Аннабел. – А если я спрошу ваше имя, вы мне соврете. Пусть с вами разбирается полиция.

При этих словах незнакомец открыл глаза и посмотрел на нее из-под чернильно-черных ресниц.

– Как печально, что вы уже такая обозленная.

– Уже?..

– Ну, вы ведь не замужем. – Он бросил взгляд на ее пальцы без колец. – Обычно разочарование приходит к женщине лет в сорок. Так, по крайней мере, я считаю.

– И чтобы это понять, надо быть сломленным сорокалетним циником? Ваши обширные познания в этом вопросе, кажется, не принесли вам много пользы. На вашем пальце также нет обручального кольца. Да и ободка нет, что доказывало бы, что вы когда-то его носили. Вам, синьор, нужен ходунок, чтобы не поскользнуться, а не трость.

У него напряженно сжался рот. Она не поняла: то ли задела его за живое, то ли ему очень больно.

Мужчина бросил на нее косой взгляд.

– Признайтесь: вы – туристка без гроша в кармане, денег на комнату в гостинице у вас нет, поэтому вы порыскали по окрестностям и набрели на этот пустой дом.

Обвинение задело ее не на шутку.

– И что из этого следует? Предположим, я туристка, но вы-то поступили точно так же: дождались полночи и нашли укромное место, где можно зализать раны.

– Вы хотите сказать – как бездомная собака? – огрызнулся он.

Она увидела, что у него побелели губы. Хватит взаимных оскорблений. Она смягчилась.

– Я здесь в гостях. Я Аннабел Марш. А как вас зовут?

Он прижался головой к стене.

– Вас это не касается, – последовал резкий ответ.

Он закрыл глаза, а она поспешно вернулась в спальню и схватила с тумбочки у кровати сотовый. Когда она вернулась обратно, то глаза мужчины были открыты.

– Что вы собираетесь делать? – властным тоном спросил он.

– Я звоню Гвилио Каведзали, моему шефу. Уж он-то решит, как с вами поступить.

– Нет, не смейте! – Он рванулся вперед, опрокинул ее, и она оказалась у него между ног.

Трость отлетела в угол коридора. Он выхватил у нее телефон и отбросил еще дальше. Аннабел ощутила у себя на шее теплое дыхание.

Я не желаю, чтобы вы звонили ему так поздно.

Он знаком с Гвилио? Кажется, фамилия Каведзали что-то для него значила. Она придала голосу твердость.

– Чего вы хотите?

– Чтобы меня никто не видел этой ночью. Одно лишь ваше слово может меня погубить.

– Подозреваю, что, если вас и разыскивает полиция, вы мне об этом не скажите.

Он как-то странно хмыкнул:

– Меня никто не разыскивает. Но ближе к делу. Сколько времени вы здесь уже живете?

Она чувствовала спиной стук его сердца.

– Я приехала в Равелло только этим вечером.

– Когда вы увидите своего шефа снова?

– Он пришлет за мной машину завтра в одиннадцать утра. Возможно, я увижу его позже днем.

– Чем именно вы занимаетесь?

Этот человек, вломившийся в дом, судя по всему, знает намного больше, чем она думает, но она не собиралась рассказывать ему про Гвилио. Пока что незнакомец одержал над ней верх, и к тому же она находится в его цепких руках. Что ей остается, как не ответить ему, но сообщить лишь малую толику правды о Гвилио? Фамилия Гвилио олицетворяет собой «Амальфи» и известна по всей Италии.

– Я временно у него работаю.

– Почему не живете в гостинице или на квартире?

– Я попросила его найти мне фермерский дом, где сдают комнаты. Что может быть прекраснее итальянской деревни? Тогда он предложил мне остановиться здесь. Я словно вошла в картинку на цветном календаре с видами Италии. И уходить отсюда мне не хочется.

– Очень интересно, – ответил он, явно ей не веря.

Она резко выдохнула:

– Теперь, когда я ответила на все ваши вопросы, будет честно, если вы ответите на один мой вопрос. Кто вы?

– Лукка Каведзали, – простонал он.

– О нет! – вырвалось у нее.

Это – единственный сын Гвилио, его обожаемый сын. Гордость и счастье отца.

Если она расскажет ему, в чем именно состоит ее работа, то испортит сюрприз, который отец задумал для него еще год назад.

Она посмотрела на Лукку другими глазами. Да, они похожи. Одинаково сложены, хотя Гвилио не такой высокий. И черты лица у них немного похожи, а черные волосы Лукка, должно быть, унаследовал от матери. Гвилио ни разу не упомянул о том, что его сын был ранен.

Аннабел попыталась отодвинуться от него, но он крепко ее держал.

– Из-за вас, синьорина, все мои планы на сегодня провалились к чертовой бабушке, как любите говорить вы, американцы.

– Вы правы! Мы действительно любим так говорить, – сердито прошипела она. – Позвольте мне поблагодарить вас, синьор. Ваше неожиданное ночное вторжение нарушило и мои планы тоже. Если вы соблаговолите меня отпустить, я позвоню и вызову такси. Через полчаса меня здесь не будет.

Но как она объяснит Гвилио, почему решила переехать в гостиницу? Вот ужас. Ей придется сочинить вразумительное оправдание, но об этом она подумает позже.

– Уедете зализывать свои раны? – пробормотал он.

– Вас это не касается.

– Боюсь, касается. Но выгонять вас сегодня ночью я не собираюсь, если, конечно, вы готовы пойти на мои условия и до утра держать в секрете то, что я здесь.

Пойти на его условия? Ну и ну.

– Вы просите слишком многого от вашей заключенной. – Аннабел снова попыталась вырваться из железных тисков его рук, но безрезультатно. Может, он и ранен, но, черт, какой же сильный.

Я в отчаянном положении.

– Я заметила. Почему вы не хотите, чтобы ваш отец узнал, что вы вернулись?

– Вернулся откуда, синьорина?

– Он говорил, что вы на военной службе. – Аннабел нервно облизала губы. – Вы, вероятно, приехали в отпуск?

– Это также не ваше дело.

– Хорошо, – согласилась она, не зная уже, как с ним говорить. – Вы правы, но я вижу, что вы мучаетесь от боли. Вам необходимо лечь в постель.

– Я как раз туда и шел. – Его речь сделалась замедленной, и она поняла, что начал действовать какой-то сильный анальгетик, который он успел принять.

– Ваша постель не приготовлена, так что придется воспользоваться моей.

– Согласен, но только чтобы вы были в поле моего зрения. Оставшуюся часть ночи мы проведем на одной кровати. Я хочу быть уверен, что вы до утра на меня не донесете.

Это прозвучало как приказ. Но она не стала спорить.

– Замечательно. Если позволите мне встать, я помогу вам подняться. И тогда вы сможете опереться на меня. Моя спальня рядом.

Он отпустил ее, уперся одной рукой в стену, а другой крепко сжал ей плечо. Она догадалась, что будь он один, то не удержался бы от крика. Вместе они пошли в ее спальню. Он опирался на нее, и, если бы им пришлось идти дальше по коридору, она не выдержала бы его тяжести.

Каким-то чудом они добрались до кровати. Он повалился на бок, увлекая ее за собой. Она упала спиной, чувствуя, как его рука замкнулась у нее на запястье. Наконец, он устроился на подушках и с облегчением выдохнул.

Когда она поддерживала его, пока они шли, его темная щетина задела ей щеку. Несомненно, он был в пути очень долго, а возможности побриться и помыться не представилось. Она понимала, что усталость и принятое им лекарство от боли вскоре погрузят его в сон.

Она лежала рядом с ним. Сна – ни в одном глазу. В ее жизни не было мужчин, после того, как она развелась с Райаном. Сейчас в голове полный сумбур. Повернувшись к ней лицом, лежит сын Гвилио. Фантастика какая-то. Может, это все же сон?

– Не бойтесь, – пробормотал Лукка, видно полагая, что читает ее мысли. Я не воспользовался бы своим положением, даже если бы и захотел. А я не хочу.

Его слова могли бы ее уколоть, но она прошла через такой ад, что у нее не было ни малейшего желания повторить это.

– Тогда нам обоим повезло, потому что, уверяю вас, грубый, нервный, небритый представитель мужского пола, который пролез в дом под покровом темноты, не является идеалом для женщины, – язвительно ответила она, поскольку его замечание все же ее задело.

Он издал звук, похожий на смех, но ей было безразлично. Он через пару минут отключится, и, как только ослабит пальцы, она встанет, найдет чистое белье в шкафу, что стоит в коридоре, и приготовит себе другую постель.

– Ваша подушка пахнет земляникой.

Этого она совсем не ожидала. Да вообще все, что он говорил или делал, заставало ее врасплох.

– Наверное, это от шампуня – наволочка еще не высохла. Я принесу вам другую.

Он удержал ее.

– Мне это нравится. – Слова прозвучали невнятно.

– Вы можете меня отпустить. Я не собираюсь выдавать ваш секрет.

– А почему нет? – последовал неожиданный вопрос. – Такого рода поступки характерны для женщины.

Если он взялся ее злить, значит, сон наступит не скоро. Наверное, боль мешает ему уснуть. Она подавила прилив сочувствия.

– Такого рода вывод свидетельствует о том, что ваше знание женщин весьма поверхностно.

– Вы что, специалист по моей личной жизни? – прохрипел он.

– У итальянских мужчин определенная репутация, синьор. Насколько известно нам, американкам, итальянский мужчина за все хватается, но ни в чем не преуспевает. Возможно, вы – тому наглядная иллюстрация.

Надо отдать ему должное – он не стал отвечать на ее насмешку, а лишь сказал хриплым голосом:

– Вы так и не ответили на мой вопрос.

Она не ответила, потому что у нее на то были очень важные причины. Она знала, следующий отпуск Лукки не планировался до августа, когда он собирался приехать к отцу в Милан. Сюрприз, который Гвилио готовил ему, должен был состояться в самом большом демонстрационном зале «Амальфи» в Италии.

Аннабел помнила выражение глаз Гвилио, когда он говорил о своем желании сделать сюрприз Лукке. Она ни за что не испортит их встречу, рассказав раньше времени, что знает, какой подарок он приготовил сыну.

Уставшая от ошеломляющих событий последнего часа, она закрыла глаза.

– Что вы скажете на то, чтобы нам обоим поспать, синьор? Не знаю, как у вас, но у меня завтра напряженный день.

– Вы меня заинтриговали. Какую же работу вы выполняете для моего отца? Должно быть, это что-то важное, а иначе он не поместил бы вас в дом для меня священный. – Его голос вдруг прозвучал глухо.

– Священный? – прошептала она.

– Он разве не говорил вам, что я здесь родился? И что моя мать умерла в этом доме?

О боже. А она назвала его чуть ли не взломщиком.

– Ваш отец лишь сказал мне, что ваша мать оставила ферму вам. Я понятия не имела, что это за дом.

Глава 2

Тупая пульсирующая боль разбудила Лукку. Боль тянулась от бедра к паху. Лекарство перестало действовать. Ему необходимо поскорее принять еще таблетку, пока боль не стала непереносимой, как было прошлой ночью.

Прошлая ночь…

Он провел ладонью по колючему подбородку и застонал от отвращения к самому себе.

Солнечный свет заливал комнату, и он зажмурился. Потом взглянул на часы – без двадцати одиннадцать. Он лежит один, в той же одежде, что и вчера, правда, без ботинок, которые та девушка с него сняла. Постель в полном беспорядке, а это доказывало, что ночью его мучили кошмары. Одеяло и подушки валялись на полу.

Ясно, что эта американка давно ушла и уже предупредила его отца. Лукка был уверен, что вскоре отец нагрянет с визитом. Он не удержался, и итальянские ругательства полились потоком.

Медленно перекатившись на бок, он увидел, что бутылочка с остатками таблеток стоит на тумбочке у кровати. Прошлой ночью таблеток здесь не было. Как и стакана воды рядом. По другую сторону от лампы лежала трость. Да, эта девушка не чета медсестрам в госпитале. Его отец требовал от подчиненных эффективной работы, а она, видно, обладала этим качеством.

Лукка рассчитывал пожить в доме без свидетелей, но не мог не признать, что таблетки на столике означали, что ему не придется идти на кухню и, возможно, снова упасть. Он проглотил сразу три таблетки. Бурчание в желудке напомнило ему, что он не ел со вчерашнего дня.

Окинув взглядом комнату, он не заметил вещей девушки. И шума он не услышал. Наверное, машина, о которой она говорила, уже приехала за ней. Убедившись, что он один, Лукка встал и проверил, как выдерживает его трость. То, что он упал прошлой ночью, это случайность, но, если не опираться на трость всей тяжестью, падения можно избежать.

Путешествие из ванной на кухню прошло без последствий. Вещевой мешок лежал на полу там, где он его оставил. Лукка открыл холодильник и обнаружил полно продуктов.

Этот дом принадлежал семье его матери. Они с отцом жили здесь до ее смерти. В своем завещании она оставила ферму Лукке. Когда Лукка поступил на военную службу, они с отцом поссорились и долго не разговаривали. Но Лукка знал – отец присматривает за домом.

Как странно, что отец решил поселить здесь свою новую служащую. Хотя она выразила желание остановиться в сельском доме, отец не стал бы открывать дом сына для обычной служащей. Это ведь дом, где он начинал свою семейную жизнь. Должно быть, американка занимает особое место в жизни отца и в его планах.

Поэтому-то она и не рассказала ему всего прошлой ночью. Что-то личное связывает ее и отца. Лукка не мог не отдать ей должного: она быстро пришла в себя после испуга, да и за словом в карман не полезет.

Разумеется, Гвилио отправил одну из своих служанок с виллы, чтобы приготовить все для нее здесь. Лукка запихал в рот несколько крупных виноградин из миски и стал жевать, разбрызгивая сладкий сок.

Рядом с микроволновкой стояла банка сублимированного кофе. Он предпочитал cappuccino chiaro^[3], но в армии привык и к черному кофе. Опершись о раковину, Лукка стоя пил горячий кофе и вдруг заметил движение. Сквозь застекленные до пола двери он увидел женщину – она рвала маргаритки, растущие около перил.

Ее волосы скрывала широкополая соломенная шляпа. Одета она была в белый топ. Снежно-белые брюки обрисовывали стройные бедра. На ногах – светлые сандалии, в вырезе которых виднелись матово-розовые ногти.

Он не мог оторвать от нее взгляда – белоснежный наряд в сочетании с охапкой белых лепестков, лицо, наполовину скрытое полями шляпы, весь ее облик на фоне голубого неба, сливающегося с кобальтовой водой глубоко внизу, был похож на одну из ослепительно-ярких открыток.

Она вошла через открытые двери, принеся с собой солнечный свет. Наполнив водой керамический кувшин, она поставила цветы посередине прямоугольного кухонного стола.

Его мать обычно с утра пораньше приносила в дом свежие цветы. На мгновение его охватила тоска – он вспомнил счастливые времена, которые уже не вернуть.

– Мне всегда хотелось украсить дом цветами из собственного сада. Я их принесла для себя, но вы тоже можете полюбоваться. – Она отряхнула руки, взяла со стула большую сумку из соломки и направилась к боковой двери. Бросив на него взгляд голубых, похожих на барвинок, глаз, она добавила: – За мной приедут с минуты на минуту. Я пройду до дороги, так что вас никто не увидит. – И, еще не открыв дверь, задержалась и сказала: – Пожалуйста, не надо выглядеть таким мрачным, словно Атлант, держащий на плечах весь мир. Вы наверняка не такой уж угрюмый человек. Вы, разумеется, понимаете, я не имела в виду все то, что наговорила вам ночью.

– Лишь половину, – пробурчал он, допивая кофе.

– Хмм, возможно, три четверти. Когда станете делать себе еще кофе, сахар в буфете. Вам необходимо побольше сладкого. Прежде чем я уйду, скажите мне правду. Когда вас выписали из госпиталя?

Он недовольно скривился.

– О каком именно госпитале вы говорите? – Он открыл холодильник, нашел там сливу и положил в рот.

– О том, где вам сделали операцию на правом бедре. Всю тяжесть вы переносите на другую ногу и не можете найти удобного положения.

Лукка долго жевал. Выплюнув косточку в мусорное ведро в углу, он сказал:

– Вы ошибаетесь, синьорина.

– Нет, не ошибаюсь, – твердо заявила Аннабел. – Ваше лекарство все мне рассказало.

Он угрожающе сдвинул брови.

– Откуда у вас такая уверенность?

Я медсестра с опытом ухода за пациентами, которые поправляются после операций на сердце, на легких и после пулевых ранений и переломов.

Он замер. На его лице отразилась тревога.

– Что с моим отцом?

Она непонимающе посмотрела на него, удивленная тем, что он моментально сменил тему разговора.

– Нет, нет! – воскликнула она. Я не работаю у вашего отца медсестрой. Я помогаю с рекламой. Насколько мне известно, он прекрасно себя чувствует. Это вы, чье здоровье меня беспокоит, синьор. Подозреваю, что вы покинули госпиталь раньше, чем это было необходимо. Учитывая ваше падение прошлой ночью, вам нужно лечить ногу, и лечить основательно. Боль может на время утихнуть, но это не означает, что нога в хорошем состоянии.

– Grazie за ваше внимание.

Ей показалось, что лед между ними начал таять.

– Prego^[4], — ответила она. Это было одно из нескольких слов, которые она знала по-итальянски. – Еще кое-что, синьор. Я сказала Евилио, что не хочу никаких служанок и экономок, поэтому вы можете не волноваться на этот счет. После работы я вернусь, сложу вещи и уеду в гостиницу. Я не знаю точно, в какое время вернусь, но уверяю вас, что буду одна.

Она скрылась за дверью, а Лукка подумал – если ей верить, то в течение этого дня беспокоиться не о чем. Но его все же занимал вопрос: почему она не собирается его выдавать? И как долго намерена сохранять его секрет. Она хочет что-то в обмен.

Ворвавшись к беззащитной женщине среди ночи, он мог испугать ее до полусмерти. Вместо этого она поменялась с ним ролями и чуть не побила палкой. Она достойна восхищения. Но он продолжал задавать себе вопрос: что она ожидает получить за то, что уступила его желанию к уединению. Может, она рассчитывает получить при его содействии продвижение по службе у отца? Какие-нибудь привилегии?

А какую игру затеял отец? Он позволяет своей предполагаемой служащей поступать так, как ей хочется, поселяет ее в доме Лукки. Не означает ли это, что она им крутит? Какую такую рекламу она делает для отца?

Отцу поздновато переживать кризис среднего возраста. Ему вполне хватает второй жены Марии. Она вышла за него спустя всего полгода после смерти матери Лукки. В том, что отец очень изменился, Лукка много лет винил ее. Но когда Лукка вырос, то понял – никакая сила не заставила бы Гвилио жениться на привлекательной вдове с двумя сыновьями, если бы он этого не захотел. Теперь эта американка – медсестра к тому же – вошла в жизнь Гвилио, и это сбивало Лукку с толка. Он нахмурился. Девять месяцев назад, когда он прилетал в Милан в краткий отпуск, чтобы повидать отца, о синьорине Марш и слышно ничего не было. Это означает, что она – недавнее приобретение в компании. Она явно пользуется доверием отца, и это ставит Лукку в невыгодное положение. Ему не нравилось, что она узнает о нем больше, чем он того хотел, но пока выбора у него нет. К тому же он чувствовал себя немного виноватым.

Лукка уселся в резное, ручной работы кресло и вытянул длинные ноги, стараясь принять удобное положение, что оказалось практически невозможно. Как она и сказала. Он вдруг поймал себя на том, что смотрит на маргаритки, которые девушка поставила в старый кувшин.

Лукка почувствовал, что надвигается сон, встал и отправился в спальню. Выдаст его синьорина Марш или нет, он больше не один в собственном доме и не может полностью расслабиться.

Надо бы позвонить отцу прямо сейчас, но боль после ночного падения становилась непереносимой. Как только таблетки подействуют, он на несколько часов отключится. А когда проснется, то – дай-то бог – боль утихнет настолько, что он сможет позвонить.

Аннабел вышла из фургончика, где с ней работали стилисты.

– Perfetto^[5], синьорина. Именно то, чего я хочу. Вы похожи на margheritina.

– Что это?

– Цветок. – Фотограф Джованни положил одну ладонь на другую и растопырил пальцы.

– А! На котором гадают: любит, не любит?

Он заулыбался:

– Si, si.

Аннабел не возражала, чтобы ее сравнили с маргариткой. Красивые цветы, она их нарвала рано утром, но при воспоминании о темноволосом хозяине итальянце она вздрогнула.

Встреча с ним среди ночи изменила ее представление о мужественном герое – он не совсем соответствовал той картине, которую нарисовал ей его отец. Но, очевидно, не ее вина, что она наделила сына качествами, достойными восхищения. Возможно, в нем много хорошего, но это хорошее искажено войной, откуда никто никогда не возвращается прежним.

Ее встревожила его нежелание сообщать отцу, что он уже вернулся. Хотя это не ее дело, как сказал Лукка, она не могла остаться безучастной.

– Аннабел?

– Да? – Она повернула голову.

Толстяк Базилио, один из помощников Гвилио, который привез ее сегодня утром, начал объяснять, какую позу ей следует принять.

– Мы хотим, чтобы вы сели на место водителя и откинулись назад, а руку положили вот сюда. Светит яркое солнце, вы в хорошем настроении. Потом вы увидели внизу кусочек моря. Забудьте о камере и ведите себя естественно.

Легко ему говорить – естественно. Но она ведь согласилась на эту авантюру, так что ничего другого ей не остается.

Аннабел села в черный автомобиль с откидным верхом. Она почти представила, что это машина миссис Джеймс Бонд. Черные кожаные сиденья были идеальным фоном для белой одежды. На безукоризненный вкус Марчеллы можно было положиться.

Аннабел до сих пор не решила, какой спортивный автомобиль «амальфи» ей нравится больше всего. Предыдущий в Риме, припаркованный около истребителя, был белый со светлыми, жемчужно-серыми кожаными сиденьями. Лукка оценил бы любой из них, но его восторг, наверное, не будет таким сильным после тех лет, что он летал над облаками со сверхзвуковой скоростью.

Как только она вошла в роль, Джованни надел на нее соломенную шляпу, с минуту изучал наклон полей, поправил волосы и лишь после этого начал делать снимок за снимком.

Шоссе круто спускалось к курортному городку Позитано. Когда она посмотрела вниз, то у нее дух захватило от отвесного спуска к воде. Этот великолепный, фантастический вид не поддавался словесному описанию. Здесь человек соединяется с природой.

При помощи полиции сотням машин пришлось выстроиться в один ряд из-за съемки. Хотя раздавались и сердитые крики, и гудки, но большинство туристов свистели и кричали «squisita!»^[6] и «bellissima!»^[7] и посылали воздушные поцелуи.

Она едва обращала внимание на происходящее на дороге – настолько ее захватил пейзаж. Но если сказать по правде, то из головы не выходил образ раненого итальянского летчика, который вчера ночью, когда наконец уснул, продолжал сжимать ей кисть.

Джованни объявил, что сделал все необходимые снимки, и Аннабел поспешила в фургон, чтобы снять грим и переодеться в джинсы и блузку.

Помимо спортивного автомобиля и автофургона была еще третья машина, в которой Базилио привез ее с фермы. Это – более ранняя модель синего седана «амальфи». Он отдал ей ключ, сказав, что теперь это ее машина и она может пользоваться ею, пока будет в Италии. Договорившись, что она присоединится к съемочной группе завтра утром прямо в городе Амальфи, Аннабел села в машину и последовала за полицейским мотоциклом, который помог ей занять место в потоке транспорта, направлявшегося в сторону Равелло. В заднем зеркале она увидела, как полицейский послал ей воздушный поцелуй. Аннабел улыбнулась – итальянские мужчины верны себе, они всегда открыто показывают свое восхищение женщинами. Они веселые. Исключение составляет лишь Лукка Каведзали. Она сдвинула брови – ей нужно заранее подготовиться к суровому приему, который ее ждет по возвращении.

Она видела его пузырек с таблетками – он почти пуст. Это лекарство – очень сильное болеутоляющее, его назначают после операции. То, что он упал прошлой ночью, вдвойне для него опасно.

По пути на ферму Аннабел сделала две остановки. Одну – в пиццерии, а другую – в gelateria^[8], в двух шагах от уютной на вид гостиницы, где оказался свободный номер. Ее все там устроило: близко от основного шоссе, за комнату на две недели можно расплатиться кредитной карточкой.

Аннабел насладилась восхитительным лимонным мороженым, потом позвонила родителям, оставив сообщение на автоответчике – поскольку между Италией и Калифорнией большая разница во времени и они уже ушли на работу, – что уехала из Рима и сейчас живет в Равелло. Аннабел, младшая из троих детей, знала, что родители волнуются за нее. Такова участь родителей.

Знакомая боль прострелила ее, потому что она не познала счастья иметь ребенка. Но она быстро поборола уныние. Да и как может быть иначе, когда ее окружают такие красоты! Она старалась не думать о хозяине фермы, который едва не довел ее до сердечного приступа. Гвилио боготворит сына, хотя очевидно, что между ними произошел какой-то конфликт, и это вынудило Лукку скрыть свой приезд. Аннабел не собиралась выяснять причину. Не хватает еще оказаться затянутой в разборки между отцом и сыном.

Не важно, как поступит Лукка, но завтра она скажет Гвилио, что ферма все же находится в очень изолированном месте и она нашла неподалеку гостиницу, которая ее устраивает. Лучше быть подальше от этой сомнительной ситуации. Лукка сам решит, как и когда ему общаться с отцом. У него был целый день, чтобы все обдумать.

Она подъехала к ферме и припарковала машину. Сгущались сумерки. Теплый, наполненный ароматными запахами воздух вкупе с надвигавшейся темнотой создавал атмосферу сказки. Но стоило ей открыть дверь на кухню, как грубая реальность все разрушила – перед ней стоял мужчина с перекошенным от боли лицом и держался за кухонный стол.

– Вам необходимо поехать в больницу.

– Мне необходимы таблетки, – хрипло уточнил он.

– Почему, скажите на милость, вы не позвонили отцу?

– Я собирался появиться у него сегодня утром, но падение вывело меня из строя. Предпочитаю увидеться с ним, когда не корчусь от боли.

Ясно, что конфликт между ним и отцом серьезнее, чем она предполагала.

– Мне дали в пользование машину, и я куплю вам лекарство, если скажете, где здесь аптека.

– Я должен сам это сделать.

– Я вас отвезу – вы не в состоянии сидеть за рулем. – Она взяла со стола трость и передала ему. – Идите впереди.

Аннабел вышла за ним, заперла дверь и побежала к машине. Он с трудом сел – скорее лег – на заднее сиденье. Она захлопнула дверцу и села за руль.

– Вы прячетесь или вам так удобнее для ноги?

– И то и другое. Езжайте по дороге в Салерно, – сквозь зубы процедил он. – В семи милях отсюда на Piazza Municipio^[9] есть farmacia^[10].

Выехав на шоссе, Аннабел спросила:

– Что вы стали бы делать, если бы я не приехала?

– Я уже собрался вызвать такси, когда услыхал, как подъехала машина. – Он сел – видно, больше не опасался, что его узнают, раз они выехали на автостраду.

Аннабел точно следовала его указаниям, чтобы доехать до Салерно. Движение было очень интенсивное, и она не могла увеличить скорость. Наконец она притормозила у магазина.

– Приехали. – Но никакой аптеки рядом не было.

– Никуда не двигайтесь с этого места. Если повезет, я не натолкнусь ни на кого из знакомых.

Возможно, и не натолкнется, но не заметить его невозможно. Высокий, крепкий, он в любой одежде привлекает внимание, даже в бежевых штанах из хлопчатобумажного твила и малиновой рубашке поло, которые сейчас на нем. А в военной форме он точно неотразим.

Она заметила, что с тростью он двигается достаточно быстро. Пока она ждала его, зазвонил мобильный. На дисплее появилось имя Каведзали, и Аннабел почему-то стало неловко. Ответить или нет? Если не ответить, то Евилио разволнуется.

– Привет, Евилио. Как вы?

– Molto bene^[11], Аннабел. Базилио сказал, Джованни в полном восторге от сегодняшних фотографий.

– Замечательно.

– Я завтра приеду в Амальфи. У меня появились кое-какие новые идеи относительно съемок.

– Буду очень рада вас увидеть.

– Вам удобно в доме? Что-нибудь нужно?

Надо сейчас же ему сказать.

– Дом – мечта, но оказалось, я очень устаю после съемок, и готовить мне не хочется. Поэтому я договорилась с гостиницей «Casa Claudia»^[12] и остановлюсь там. Рядом полно потрясающих кафе.

– Это хороший семейный пансион, хоть и небольшой. Я с самого начала боялся, что на ферме вам будет одиноко.

– Вы оказались правы. Мне очень жаль, что причинила вам столько хлопот. Пожалуйста, не надо никого присылать, чтобы убраться в доме. Я все сделаю сама, а ключ отдам вам позже.

– Я рад, что вы передумали.

Да, она передумала. Передумала из-за Лукки.

– Я обожаю итальянскую кухню. Кажется, я съела бы все блюда, если бы не опасалась не влезть в платья, которые Марчелла для меня выбрала.

Она услышала, как Гвилио смеется. И в эту минуту к машине вернулся Лукка. Она включила громкую связь. Ей совсем не хотелось, чтобы Лукка подумал, что она разговаривает с отцом за его спиной. Может, услыхав отцовский голос, он все же решится связаться с ним.

– Аннабел, не забудьте о приеме, который я устраиваю через неделю. Там будут самые влиятельные итальянские торговые агенты. Я решил устроить им предварительный закрытый просмотр, чтобы разжечь их аппетиты перед главным запуском. – Гвилио не мог скрыть волнения.

Аннабел была готова отключить телефон, если он начнет говорить что-нибудь, что выдаст его «тайну».

– Я знаю, как много это для вас значит. Постараюсь изо всех сил.

Я в этом не сомневаюсь. Я вам сказал, что на следующей неделе прилетает Мел Джардин? Он без вас скучает.

– А я без него. – Аннабел стало тепло на душе. – Но не скрою, мне здесь очень нравится.

– Рад слышать. Неужели это означает, что вы пересматриваете мое предложение? – с надеждой спросил он.

– Нет. Это означает, что я обычная женщина, которая получает больше удовольствия, чем того заслуживает.

– Вы заслужили это удовольствие после того, что вы пережили. А теперь спокойной ночи. Увидимся завтра.

– Гвилио, спасибо за все. Ciao.

Закончив разговор, Аннабел обернулась и встретилась с непроницаемым взглядом Лукки. Свет из магазина отражался у него в зрачках, которые казались серыми с зелеными крапинками. Какие красивые и необычные глаза.

Молчание затягивалось, и ей сделалось неловко.

– Вы ждете, когда приготовят лекарство по рецепту?

– Нет. Я уже его забрал, принял и готов ехать, если вы готовы.

Видно, от того, что его ждет скорое избавление от боли, он проявил к ней вежливость. Неужели можно надеяться даже на благодарность? Аннабел завела мотор и, ничего ему не сказав, поехала в сторону Равелло.

– Отец был явно возбужден.

Вы и не представляете себе, Лукка, как он возбужден. А вслух она произнесла:

– У меня создалось впечатление, что он всегда такой.

– Вы, вероятно, слыхали о непоколебимом характере и неотразимой силе? Мой отец воплощает и то и другое, – с раздражением заметил он.

Аннабел тут же представила себе Гвилио, излучающего энергию и такого приятного в общении. Но она – не его сын, живущий с ним с рождения. И у сына свои суждения по этому поводу.

Она хотела было спросить, не надо ли ему что-нибудь купить по дороге, но передумала. Он молчит, значит, не стоит его спрашивать.

От такого угрюмого поведения кому угодно сделается не по себе, но она уже успела кое-что о нем узнать и, несмотря ни на что, жалела его. Он – не обычный человек, он выполнял свой воинский долг, привык принимать мгновенные решения, чтобы сразить противника, а самому остаться в живых. К тому же надо учитывать ранение, которое заставило его неожиданно вернуться домой. Она подумала о том, что не в его характере показывать, что он в ком-то нуждается. Вероятно, он слишком горд и будет избегать суеты вокруг себя. Аннабел это понимала и сожалела о том, что оказалась в его доме прошлой ночью. Раненый летчик имел право вернуться домой и без лишних глаз справиться со своими бедами.

Она оказалась не в том месте и не в то время. Гвилио не мог этого предусмотреть – он хотел устроить ее как можно лучше.

Аннабел стало стыдно, когда она вспомнила те жестокие слова, которые наговорила Лукке. Она излила на него всю ту брань, которую заслужил Райан. Он частенько возвращался домой поздно ночью после вечерних обходов в больнице. Вернее, она думала, что это были вечерние обходы. А он был тогда с женщиной, его теперешней женой. И у них ребенок. Ребенок, которого должна была родить Аннабел. Ребенок, которого они не могли, по словам Райана, завести до тех пор, пока он не откроет собственную практику.

Слова, брошенные в лицо Лукки прошлой ночью, были направлены в ложную цель. При первой же возможности она извинится перед Луккой.

Они подъехали к дому, и ей показалось, что он заснул. Она открыла заднюю дверцу и окликнула его, но ответа не последовало. Если бы он не полулежал в неудобной позе, она оставила бы его в машине на ночь.

Взяв трость, она прислонила ее к машине.

– Лукка? – Она тронула его за плечо. – Просыпайтесь! Вы уже дома. Я помогу вам выйти. Ну же. Вы не можете оставаться в машине.

Вероятно, ее слова – или просто звук голоса – дошли до него. Его тело напряглось и резко дернулось. Он захлебывался от слов. Он не ругался, и это не были злобные слова. Хотя Аннабел мало что понимала по-итальянски, но догадалась, что он, должно быть, отдавал приказы или указания. На его лице отразился ужас, что было видно даже в полутьме. Он мертвой хваткой вцепился ей в плечо, не сознавая своей силы. Ночной воздух прорезали его крики. Ей послышалось какое-то имя, произнесенное им вперемешку со сдавленными рыданиями. Дрожь сотрясала его тело, а у нее сердце разрывалась от сострадания, глядя на него.

Он переживал посттравматический стресс. Аннабел приходилось выхаживать ветеранов, и она более чем кто-либо понимала его интуитивное желание спрятаться от семьи, пока он не придет в норму.

Она наклонилась вперед и обняла его за плечи свободной рукой. Она укачивала его, словно ребенка, приговаривая:

– Лукка, все в порядке. Это просто сон. Вы дома, и ничто вам не угрожает.

Ее щеки коснулась свежевыбритая мужская щека. Чья щека была мокрой от слез – непонятно.

– Все хорошо, – прошептала она, прижавшись губами к его виску. Я с вами. Проснитесь.

Наконец он перестал стискивать железными пальцами ей плечо, его тело расслабилось, и он тяжело выдохнул.

Руки Лукки шарили по ее талии и спине, потом – по плечам и по лицу. Он смотрел на нее, ничего не понимая.

– Привет, – прошептала она, чувствуя, что ее собственное тело дрожит от его прикосновений. – Вы меня вспомнили?

– Синьорина Марш, – после долгого молчания произнес он.

– Да. Вам приснился дурной сон, пока мы ехали из аптеки.

Их губы были так близки, что она ощущала его дыхание.

– Прошлой ночью мне тоже снился страшный сон? – спросил он с болью в голосе.

У нее снова сжалось сердце.

– Честно говоря, я не знаю. Как только вы уснули, я перебралась в другую комнату. Лукка, расскажите мне, что случилось с вами на войне. Поговорите со мной. Я так поняла, ваш истребитель разбился.

Он сжал ей плечи. Даже в сумерках было заметно, как потемнело его лицо.

– Вы много всего услышали?

– Достаточно, чтобы понять, что с вами происходит.

– Вы действительно хотите знать? – пробормотал он.

– Да! Как бы ужасно это не оказалось.

– Наш отряд попал под огонь противника. – Дыхание прерывисто вырывалось у него изо рта. – Я видел, как сбили моего лучшего друга. Почему его, а не меня?

Как он страдает! И она вместе с ним.

– У него была жена и вот-вот должен родиться ребенок. Я не мог понять, почему я жив, а он – нет.

Она провела рукой по его щеке.

– После любой катастрофы тот, кто выжил, всегда чувствует себя виноватым. Это нормальная человеческая реакция. Со временем это пройдет. Вот увидите.

– Хотелось бы верить.

– Расскажите, что произошло потом.

– Мой истребитель подбили. – Жилы у него на шее напряглись. – Я успел катапультироваться, пока самолет не загорелся. Когда я пришел в себя, то увидел, что приземлился на кучу камней. Я был весь переломан. Три дня меня искал вертолет. Наконец меня нашли – я был в зоне боевых действий. После того как меня подобрали, меня доставили в полевой госпиталь, где оказали первую помощь. А уже оттуда самолетом отправили в Германию.

– Сколько времени вы пробыли в госпитале?

– Четыре месяца. У меня был поперечный перелом бедра. Пришлось вставлять металлическую пластину.

Аннабел с трудом сглотнула слюну.

– Это тяжелый перелом, но, слава богу, ногу вы не потеряли. Подобные операции дают возможность побыстрее вылечиться.

– Если только не пытаться влезть на крутой холм, а затем не грохнуться на кафельные плитки темной ночью, – произнес он.

Не думая о том, что делает, она прижалась лбом к его лбу.

Он издал какой-то странный звук и провел большими пальцами по ее влажной коже.

– Вы, кажется, выдержали мой рассказ. Это ваша первая ошибка, потому что теперь вы завязли в общении со мной еще на какое-то время.

Он только что дал ей ответ на вопрос, который преследовал ее, – он так и не позвонил отцу.

Он убрал руки с ее лица, и Аннабел отодвинулась, чтобы он смог вылезти из машины. Она отдала ему трость и захлопнула дверцу. Все еще ощущая тепло и крепость его рук, она поспешно пошла вперед и открыла дверь на кухню. Когда они оба вошли, она заперла дверь на ключ и зажгла свет. Лукка подошел к раковине и попил воды из крана. Потом повернулся к ней.

Последняя порция таблеток начала оказывать свое действие – лицо уже не морщилось от боли. Глаза снова приобрели зеленый цвет без серых крапинок. У него, как и у отца, был крупный нос и сильный подбородок, но черты лица более точеные.

От его оливковой кожи исходило тепло. Коротко подстриженные волнистые черные волосы и дуги бровей. Губы больше не кривятся от боли, и она отметила, что рот у него чувственный.

– Когда уляжетесь, позовите меня.

– Я думал, что вы хотели собрать вещи и уехать.

– Я сделаю это завтра после работы. Но любой ветеран, покидающий госпиталь с посттравматическим синдромом, должен иметь кого-нибудь с ним рядом. По крайней мере на сегодняшнюю ночь.

Лукка этого не ожидал.

– Вы готовы во второй раз подвергнуться опасности?

– Как вы сказали прошлой ночью, вы не смогли бы, если бы и захотели, но вы этого не хотите. Я правильно вас процитировала?

– Perfetto.

– Хорошо. Значит, мы друг друга поняли. После того как вы удобно устроитесь, я положу вам между ног подушку – это облегчит боль, и к утру нога не будет так сильно болеть. Может, тогда вы мне скажете, когда собираетесь дать знать вашему отцу, что вы дома.

Он склонил голову набок.

– Я вам скажу сейчас. Если бы я не упал, то позвонил бы ему сегодня утром и попросил приехать сюда, чтобы мы могли поговорить. Но у меня слишком сильно болела нога. Я хотел быть в лучшем состоянии, когда стану сообщать ему о своих планах на будущее, зная, что ему эти планы не понравятся.

– Почему? Что это за планы? – Аннабел не терпелось узнать.

– Я считаю, что рожден быть фермером, но к тому моменту, когда мне исполнилось восемнадцать, отец и слышать об этом не желал. Он говорил, никто из рода Каведзали не работал на земле.

Он выложил ей все, что наговорил ему отец. Она и не догадалась бы о такой стороне характера Гвилио, не расскажи ей об этом Лукка.

– Семья моей матери трудилась на земле всю жизнь, и они были самыми счастливыми людьми, каких только можно себе представить. – Глаза у него засветились. – Мне нравилось ухаживать за растениями. Я многому научился от матери и ее родителей. Когда папа отправлялся на работу, я до школы вместе с мамой подрезал деревья или собирал фрукты. Делал все, что было нужно.

Лукка говорил об этом с явным удовольствием.

– Представляю, какая у вас тогда была замечательная жизнь, – сказала Аннабел.

– Не думаю, что мнение моего отца изменилось за эти годы, но я хочу жить именно так, и ему придется к этому привыкнуть. Если завтра я буду чувствовать себя достаточно хорошо, то позвоню ему.

Она кивнула.

– Я сейчас вернусь – только возьму подушки.

Глава 3

Лукке было легко разговаривать с Аннабел, но тем не менее он почувствовал, что выдохся. Лечь в постель – это то, что ему сейчас необходимо.

Он почистил зубы и натянул серые спортивные штаны и белую футболку. Будь он в доме один, то обошелся бы без одежды. Не успел он об этом подумать, как появилась Аннабел в том же халате, что и прошлой ночью. В руках она держала две подушки и стакан с водой.

– Как вы догадались, что я уже готов?

Я не догадывалась. У меня свой отсчет. Не позови вы меня, я все равно вошла бы.

– Но тогда…

– Тогда я увидела бы вас голым, – сказала она и, подойдя к правой стороне кровати, поставила стакан около флакона с таблетками.

Он нее пахло… свежим лимоном.

– Боюсь, вы себе не представляете, какое количество мужчин – тощих, толстых, старых и молодых – я переодела в больничную одежду, не говоря уже о мытье в душе. Так что для меня это привычное зрелище… за исключением, конечно, лиц, – с улыбкой сказала она.

Лукка не удержался от смеха. Он и не помнил, когда в последний раз смеялся.

А она не удержалась от шутки.

– Вы только посмотрите, леди и джентльмены, – он смеется! Лицо у него при этом не треснуло. Ладно. Теперь найдите свое любимое положение для сна, и тогда я устрою вашу ногу.

Он машинально повернулся на правый бок и осторожно положил левую ногу сверху. Аннабел просунула две подушки между его ног.

– Это поможет распределить вес левой ноги по всей длине, и напряжение в травмированной кости будет меньше.

Лукка тяжело вздохнул:

– К сожалению, когда я сплю, то одному Богу известно, что происходит.

Она улыбнулась.

– Богу известно следующее: либо утром вы обнаружите одеяло на полу, либо будете крепко спать в этом положении. – Она укрыла его одеялом и погасила свет.

Она вышла из спальни, а ему… ему не хотелось, чтобы она уходила.

Если отцу не нужны услуги медсестры, то какой рекламой она занимается? Их телефонный разговор – чему он стал свидетелем – не показался ему воркованием влюбленных. Отец говорил с ней так, как говорят с хорошим другом.

И что это за предложение, которое Гвилио ей сделал и от которого она отказалась? Какова причина, по которой она не выдала его отцу? Но это произошло не потому, что она хотела завоевать его сына. Обнимала его она вовсе не с любовью. Она просто его жалела, а это несколько не похоже на намерение его соблазнить. Лукку это тронуло. У него в жизни было достаточно женщин, и разницу в отношении он чувствовал. Но ею двигало что-то иное. Что же?

Он то проваливался в сон, то выныривал оттуда, а желание узнать ее секреты не оставляло его. Так продолжалось до утра, когда солнечный свет проник через окно. Должно быть, уже половина девятого или девять. Он заморгал. Ночью он перевернулся на другой бок. Смятые простыни лежали в ногах, а одна подушка валялась на полу, но другая до сих пор находилась у него между ног.

Его удивило два обстоятельства. Первое – когда он открыл глаза, то машинально не потянулся к таблеткам. Подушка, видно, помогла ему, потому что он проснулся, не ощущая боли. Боль утихла настолько, что он смог выспаться. И второе – он встал на ноги, чувствуя себя наконец-то отдохнувшим. Этим утром он приготовит себе свой любимый кофе с молоком и сахаром.

Умывшись в ванной, он пришел на кухню. И только там заметил, что не взял трость, лежащую на тумбочке у кровати.

Взгляд его переместился на террасу. Синьорина Марш, все еще в халате, подвинула один из садовых стульев ближе к перилам и сидела, задумавшись, с чашкой в руке. Он быстро подогрел молоко, сварил себе кофе, вышел на террасу и встал около нее.

Она подняла на него глаза. И глаза эти сегодняшним утром показались ему уже не фиалковыми, а голубыми. Какая еще женщина способна так чудесно выглядеть без макияжа? Волосы свободно падали на спину. Она была босиком.

– Нет смысла спрашивать, как вы спали, – сказала она. – Все написано у вас на лице. Я рада.

– Благодаря вашему умению. – Он сделал глоток горячего кофе.

– Как приятно видеть, что вам стало лучше, синьор.

– Вы назвали меня Лукка, когда прошлым вечером разбудили от кошмарного сна. Раз уж мы спали в одной кровати, предлагаю отбросить формальности. – Он увидел, как краска заливает ей щеки.

Она кивнула:

– Я ждала, что вы это скажете. Придвиньте стул, садитесь и расскажите мне, какая еще тяжесть у вас на душе.

Хорошее настроение моментально улетучилось.

– Вы что, сейчас в роли психиатра?

– Возможно, он вам необходим.

– Черта с два! – взорвался Лукка. Она затронула больное место.

Но она и глазом не моргнула.

– Во время вашего кошмара вы были в бою, выкрикивали какое-то имя. Вы кое-чем со мной поделились, но все это лишь видимая часть айсберга. Теперь вы проснулись, и вам просто необходимо продолжить разговор.

– Нет, благодарю вас.

Она порывисто встала.

– Один доктор, под чьим руководством я работала в госпитале, объяснил мне, что человеку, который прошел через войну, нужно как-то оправдать свое существование. Для него жизненно важно знать: то, что он делал на войне, имеет значение по крайней мере хотя бы еще для одного человека помимо его самого. Если я не подхожу вам в этой роли, Лукка, то поскорее найдите кого-нибудь еще. Ради собственного спасения найдите человека, который захочет вас выслушать, и сделайте это поскорее. Даже если это будет обычный терапевт.

Он бросил на нее пронзительный взгляд.

– А вы, как я вижу, не боитесь ступить на опасный путь.

– Если бы мы с вами поменялись местами, разве вы не захотели бы мне помочь?

Она сказала правду, и деваться ему было некуда. В госпитале им занимался психиатр, который сказал ему, что для каждого его собственный опыт на войне не сравним ни с чьим. Кто-то выжил, кто-то погиб, но человечеству это безразлично. А для него самое ужасное – это замкнуться.

Лукка закрыл глаза.

– Как вам это для начала? Отец запретил мне поступать в военную академию в Бари. Я поступил туда против его воли, потому что хотел стать похожим на деда, который сражался на последней войне.

Она не сразу ответила.

Я не знала. Гвилио никогда мне про это не говорил.

– Нет, он не стал бы об этом рассказывать. Потому что его тесть вернулся с войны без ноги. Об этом мой отец не любит вспоминать.

– Трость? – тихо спросила она. – Это его?

– Да. Если вы думаете, что отцу захочется услышать о моем ранении и заново пережить весь этот ужас, то вы глубоко ошибаетесь. Но я понимаю, нужно все ему рассказать. Я через многое прошел, и многое мне еще предстоит, но вы не мужчина и не представляете себе, что я хочу выглядеть крепким, когда он меня увидит. Ну что, это честное признание?

Она кивнула и прошептала:

– Мне очень жаль, Лукка.

Давно он не слышал слов сочувствия. А она произнесла их так, что он понял – это сказано искренне.

«Да и ты, Каведзали, никому не позволял заглядывать в твою душу».

Ее отношение удивило и тронуло его, всколыхнув чувства, о которых он и не подозревал.

– Вы оказали мне доверие, рассказав о себе. Может, позже вы еще мне что-нибудь расскажете.

– Больше нечего рассказывать.

– О нет. Есть. – Она вдруг встала, приподнялась на носки и быстро чмокнула его в щеку.

Затем задвинула стул и ушла в дом с пустой чашкой в руке.

Он долго стоял, держась за перила. Ему нужно позвонить врачу. В госпитале договорились, что его осмотрит врач в Салерно и назначит дальнейшее лечение.

Прошло около четверти часа. Он услыхал, как машина выезжает на дорогу. Его охватили одиночество и пустота. Он не хотел думать, что причина кроется в этой женщине. Почему именно она?

Как выразился этим утром Лукка, она ступила на опасный путь. Она заставила его быть откровенным, и, возможно, потом он разозлится на нее. Она надеялась, что этого не произойдет. Но даже если ей не избежать его неприязни, для него возможность выговориться – главный шаг к выздоровлению.

Как отреагирует Евилио, когда Лукка с ним встретится? Увечье сына причинит ему боль. А то, что Лукка не сказал ему о своем возвращении, тоже причинит боль.

Он не все ей рассказал. Она могла представить, что он скрывал, и от этого ее бросало в дрожь – она помнила, как он выглядел и что говорил во время своего кошмарного бреда. У него резко выраженный инстинкт самосохранения, и это ее пугало.

Но проблема для нее еще и в том, что оба мужчины, отец и сын, были ей симпатичны. Она хотела им помочь, но… не ее это дело.

Слава богу, что у нее есть новое жилье, и она переберется туда сразу после работы. Но сначала надо доехать до работы… Движение в Амальфи ужасающее и требовало от нее предельного внимания.

Благодаря карте и указаниям Гвилио она отыскала отель «Европа» на площади Святого Андреа и оставила машину в подземном гараже.

– Вот и вы. – Гвилио встретил ее в фойе отеля и повел по лестнице наверх в свой номер.

Я не опоздала?

– Нет, но Марчелле понадобится больше времени для подготовки.

– Почему?

– Когда я увидел пробные снимки, сделанные в Риме, то пришел в восторг и решил, что мы заменим деловой костюм, который намечался для сегодняшней съемки, на свадебное платье. Марчелла привезла несколько моделей. Нужно, чтобы вы примерили их все, прежде чем мы примем окончательное решение.

Аннабел не возражала против примерки подвенечных нарядов. Ее собственная свадьба канула в прошлое, а свадебное платье не шло ни в какое сравнение с этими изысканными изделиями по пятьдесят тысяч долларов. Вся съемочная группа собралась, чтобы высказать свое мнение.

– Ах! – раздался общий возглас, когда она надела последнее – из тонкого как паутинка шелка и кружева.

– Оно! – громко объявил Гвилио.

Джованни, прищурившись, оглядел Аннабел, затем повернулся к стилисту:

– Пусть волосы свободно падают. Я потом поправлю мантилью.

Вся команда визажистов занялась Аннабел. Марчелла велела одной из помощниц отнести туфли на шпильках к автомобилю на месте съемки.

– Аннабел наденет их там.

Последним штрихом стали ослепительное бриллиантовое колье и бриллиантовые серьги. Когда все было готово и макияж безупречен, Аннабел вышла из комнаты в сандалиях. Все спустились вниз, помощницы поддерживали длинный кружевной шлейф.

Люди в переполненном фойе начали хлопать, а когда Аннабел вышла на площадь, то к аплодисментам присоединились восторженные возгласы. Полиция окружила место, где у старинной лестницы, ведущей к знаменитому, четырнадцатого века, собору Святого Андреа, стоял ярко-красный спортивный автомобиль «амальфи» с откидным верхом.

Гвилио, должно быть, заметил выражение ее лица.

– Мы не станем просить вас вскарабкаться на шестьдесят две ступени.

Она засмеялась, чтобы скрыть волнение.

Как только Джованни расправил длинную, до пола, кружевную мантилью, а Аннабел всунула ноги в лодочки, он объявил, что готов к съемке. Наклонившись к ней, он шепнул:

– Когда его сын увидит эту фотографию, он сбежит с красавицей девушкой «амальфи». А все женщины на побережье будут переживать, что упустили самого желанного жениха.

Сердце Аннабел почему-то подпрыгнуло.

– Согласна, – шутливо ответила она.

Не признаваться же фотографу, что с Луккой они познакомились и что ему менее всего хочется сбежать с женщиной – незваной гостьей в его доме.

Но замечание Джованни, который хотел ей польстить, лишь напомнило, что она молчит о Лукке перед лицом Гвилио. Аннабел почувствовала, как краска стыда заливает ей шею и щеки. Спасла Марчелла, передав ей цветы. Аннабел поднесла к лицу букет невесты и вдохнула запах белого стефанотиса и крошечных ярких чайных розочек.

Базилио открыл дверцу, и она увидела шикарную кожаную желтовато-коричневую обивку. На сиденье лежала алая роза на длинном стебле.

– Поднимитесь на несколько ступеней, чтобы был виден шлейф целиком. И оглянитесь назад на автомобиль, словно ждете жениха, – сказал Базилио.

В мозгу возник образ Лукки, а не Райана. В смокинге он выглядел бы весьма импозантно.

Съемка началась. Оба, и Гвилио, и Базилио, обменивались оживленными замечаниями и жестикулировали. У Джованни энергия тоже била ключом, и он в своей жизнерадостной манере подбадривал Аннабел. Наконец, даже Джованни устал и объявил, что съемка закончена.

Вздохнув с облегчением, Аннабел скрылась в отеле. С нее сняли драгоценности и свадебный наряд, убрали макияж, и она смогла переодеться в оранжевое льняное платье без рукавов и сандалии. Гвилио ждал ее и пригласил пообедать с ним и его женой у них на вилле.

Не желая его обидеть, она все же сослалась на головную боль и пообещала принять приглашение в другой раз.

– Работа модели оказалась тяжелее, чем я предполагала.

Он похлопал ее по руке:

– Сегодня сильно печет солнце. Конечно, возвращайтесь к себе и пораньше ложитесь спать.

– Все, что мне надо, это сон и холодное питье, – ответила она. Как только она убедится, что с Луккой все в порядке, ей станет легче. – Спасибо, Гвилио. Вы будете завтра на съемках в Фуроре?

– Нет. Я должен лететь в Милан на важную встречу, но вернусь послезавтра. Вы всегда можете мне позвонить, если возникнут вопросы.

– Знаю. Спасибо.

– Я сказал Марчелле, чтобы она оставила для вас то свадебное платье – это мой подарок.

– Гвилио… вы слишком щедры, но я не планирую никакой свадьбы в будущем. С меня хватит.

Гвилио нахмурился:

– Только молодые говорят такие вещи, потому что не знают, что ждет их за углом.

Я не настоящая девушка «амальфи», у которой горят глаза. Эта девушка не пережила того, что пережила я, и не знает, что горящий взгляд скоро может погаснуть. – Аннабел послала ему воздушный поцелуй и торопливо направилась к подземному гаражу.

Вечернее движение транспорта оказалось хуже утреннего. Когда она подъехала к дому, то от волнений, связанных с непростой ситуацией, в которую она угодила, плюс от усталости у нее болезненно стучало в висках.

Припарковав машину, она вошла в дом. На кухне Лукка что-то готовил. Вкусный запах витал в воздухе.

Аннабел была рада, что он занят едой – значит, аппетит у него не пропал. Она опасалась, что найдет его в более плачевном состоянии, чем в ту ночь, когда он появился в доме.

Она достала две таблетки ибупрофена и, нагнувшись над раковиной, запила их водой из крана. Волосы упали ей на лицо и намокли. Найдя в сумке черепаховую заколку, она убрала длинные пряди в хвост.

Вернувшись на кухню, она не могла не отметить, как красиво сидят на Лукке джинсы и черная рубашка поло. Марчелла просветила ее относительно итальянских мужчин и их одежды. Она сказала, итальянские матери боготворят сыновей и готовы недоедать, но откладывать деньги на модные вещи для своих чад.

Как этому не поверить, когда в Италии кругом полно привлекательных, красиво одетых мужчин. И Лукка не исключение. Он и в спортивных штанах и футболке выглядел классно, хотя, кажется, этого не сознавал.

– Пахнет аппетитно.

Он поливал белым соусом макароны, выложенные на большое овальное блюдо.

– Я приготовил свою любимую еду.

– Что это?

– Cannelloni^[13] под телячьим соусом.

– Это ваша мама научила вас готовить? – спросила Аннабел, вспомнив слова Марчеллы о любящих матерях.

– Она многому меня научила. – Нельзя было не заметить нежности, прозвучавшей в его голосе. Он – мамин сын. Это очевидно. Итальянские мужчины известны тем, что превозносят своих матерей. – Хотите есть?

– Да. – Она вдруг почувствовала, что ужасно голодна.

– Тогда присоединяйтесь ко мне.

Ему лучше, и он хочет показать ей это. Она не станет ему отказывать.

– Давайте я вам помогу и…

– Нет. Сегодня я сам справляюсь.

– Вижу, что справляетесь.

И это увидит его отец, когда придет время.

Но что послужило переменой в его настроении? Неужели то, что она вызвала его на откровенность? Вполне возможно.

Он отнес горячее блюдо на террасу, Аннабел последовала за ним и села в кресло. На столе, накрытом на двоих, горела свеча. Лукка поставил на цветастую скатерть хлеб и салат. Аромат цветов в воздухе смешался с вкусным запахом каннеллони. Обстановка была романтичной.

Аннабел наблюдала за тем, как он усаживается за стол. Движения его осторожны, но ясно, что боль отступила. Положив ей еду на тарелку, он сказал:

– Я приготовил чай с лимоном – сорвал с этих нависших веток. Но если вы предпочитаете вино, то в буфете кое-что есть. Я не пью вина из-за болеутоляющих.

Я с удовольствием выпью чаю. Какой вы примерный пациент!

– В госпитале я считался самым отвратительным, – сказал он. – Как только доктора сочли, что я достаточно вылечился, то были готовы выкинуть меня вон, но психиатр сказал, что меня еще рано выписывать. Он оказался прав. Как и вы.

Аннабел едва не поперхнулась.

– Что касается сегодняшнего утра…

– Мы оба знаем, что у меня посттравматический стресс, – прервал ее он. – Врач сказал мне, что, хотя у меня это проявляется не так сильно, как у других парней, которых он лечил, моя проблема в том, что я не хотел в этом признаваться. Вы назвали вещи своими именами и отрезвили меня. Так что не надо извиняться.

– Если этот ужин – выражение благодарности, то я смиренно ее принимаю, – ответила она, вытерев салфеткой губы. – Спасибо, что не сердитесь на меня.

– Поскольку в наших общих интересах оставаться под одной крышей, я подумал, что мы могли бы ужиться, как два соучастника преступления.

А он может сразить своим шармом!

– Лукка, шутки в сторону. После ужина я собираюсь уехать. Я уже забронировала номер в гостинице «Клаудия».

У него напряглись скулы.

– Зачем вы это сделали? Утром вы сами предложили мне помощь. Или я неправильно вас понял?

– Нет, все правильно. Мое предложение в силе, но не здесь, в вашем доме. Видите ли, я испытываю неловкость и даже вину перед вашим отцом за то, что делаю вид, будто не знаю, что вы вернулись в Равелло. – Она закусила губу. – Да, меня беспокоит то, как я выгляжу в его глазах. Скажите, а вы не боитесь, что он каким-то образом узнает про вас? Он любит вас. Что, если это станет для него слишком большим потрясением?

Для любого родителя это был бы удар, а для Гвилио в особенности, учитывая его планы. Она со страхом представила реакцию Гвилио, если он узнает, что сын живет на ферме с ней, с Аннабел, а она ничего ему не сказала.

Лукка пристально на нее смотрел.

– Я позвоню ему завтра и все объясню. Даю слово.

И Аннабел поверила.

– Вы просто не представляете, какое это для меня облегчение.

– Он поймет, что я поставил вас в неловкое положение, и забудет об этом. Но раз уж мы стали обсуждать ваши грехи относительно моего отца, то не признаетесь ли, в чем грешны передо мной? Что вы недосказали?

Она была готова рассказать ему правду. Или часть правды.

– Ваш отец познакомился со мной в Калифорнии, когда был там по делам. Он прямо спросил меня, не соглашусь ли я полететь в Италию на три недели и стать моделью в его новой рекламной кампании.

– Вы – модель? – удивился Лукка.

– О, не слишком мне льстите, – шутливо ответила она.

– Вы прекрасно знаете, насколько привлекательны, – медленно произнес он. – А что дальше? Наш разговор становится все более интересным.

– Я уже говорила вам, что по профессии я медсестра, но он заявил, что моя внешность – это то, что ему нужно.

– Он никогда прежде не приглашал женщин-моделей.

– Я знала это. И на днях во время очередной съемки я снова спросила: «Почему я?» А он сказал, что мой американский облик с американской улыбкой в придачу привлекут мужчин, которые покупают его автомобили. Вероятно, он изучил спрос.

Лукка рассмеялся, чем сильно ее удивил, потому что она не слышала до сего момента, чтобы он смеялся от души. А как ему это идет!

– Что вас так рассмешило?

– Мой отец. Он великолепен во всем, что делает. Я его даже побаиваюсь. Относительно вашей американской внешности, он имел в виду следующее – любой мужчина может упасть к вашим ногам.

– Вы – истинный сын своего отца. Вы тоже великолепны в своих делах. В том числе и в комплиментах. Мне такого никто не говорил. У меня чуть сердце не остановилось.

Господи, да она с ним флиртует? Вот это да!

Он откинулся в кресле.

– А где же вы были, когда я валялся в больнице?

– Вероятно, меняла повязки какому-нибудь старичку в другой больнице. А вы могли тогда мечтать о том, что в один прекрасный день будете отдыхать на террасе собственного дома, не говоря уже о том, чтобы угощать кого-нибудь божественным cannelloni, который вас в детстве научила готовить мама?

Темная голова наклонилась в ее сторону.

– Вам понравилось?

– Поверьте мне – вы могли бы открыть свой ресторан прямо на ферме.

– Вот это мысль! В таком случае я приготовлю что-нибудь еще, чтобы угодить вам завтра вечером.

Завтра вечером. От этих слов у нее внутри все затрепетало.

– Вы хотите сказать, что собираетесь накормить меня за то, что я вас выслушаю?

Он изучающее смотрел на нее.

– Вполне разумное объяснение. Кстати, мне нужно кое-что купить. Не согласитесь ли подвезти меня к аптеке в Салерно? Мне нужен крем для бритья и лезвия. Если только вы не слишком устали.

– Нисколько.

У Аннабел голова уже не болела, но второе дыхание к ней пришло по другой причине: оттого что он чувствовал себя намного лучше.

– Нам лучше поторопиться, пока аптека не закрылась. Когда вернемся, я вымою посуду.

Он встал.

– В этом доме есть правило: тот, кто готовит, моет посуду.

Спустя полчаса они уже были в Салерно, и она выходила из аптеки с купленными там туалетными принадлежностями. Когда она села в машину, он спросил:

– Видите тратторию на другой стороне площади?

– Да.

– Это заведение стоит на одном и том же месте уже много лет. Там продают на вынос десерт под названием torta caprese^[14]. Мне кажется, вам придется по вкусу.

– Torta мне подходит, – ответила она, подражая его акценту.

– Bene. – Он улыбнулся, а у нее перехватило дыхание от его улыбки. – Расплатитесь теми деньгами, что я вам дал. Вы были правы, когда говорили, что мне необходимо есть сладкое.

И снова ее охватил испуг. Ей не стоит оставаться с ним наедине!

– Я быстро, – сказала она.

А как ей не согласиться? Он постепенно выходит из темноты, которая окутывала его многие месяцы. К нему возвращается аппетит, он откровенничает с ней. Все это означает, что его психическое здоровье восстанавливается, но… она должна быть начеку и не видеть в этой ситуации чего-то большего.

Через две недели она уедет домой. Нелепо рассчитывать на что-то… А на что? Если бы она после знакомства с Райаном проявила осмотрительность, то, возможно, разобралась бы в нем и не вышла бы за него замуж. Не надо об этом забывать.

Поручение Лукки не заняло у нее много времени. Когда она вернулась, он сказал ей, куда ехать. Спустя пять минут он указал на укромное место, откуда открывался потрясающий вид на побережье.

– Если бы все люди на свете могли увидеть то, что вижу я, – прошептала она.

– Садитесь в машину рядом со мной, и будем вместе наслаждаться не только красотой, но и пирогом, – предложил Лукка.

Она поняла, что для него достаточно хождений на один день. Аннабел вдруг ощутила себя девчонкой, которая собирается сесть на заднее сиденье с парнем якобы для того, чтобы посмотреть фильм из окна автомобиля.

Она села рядом с ним, а он наклонился к ней и прошептал:

– Я все еще не могу, даже если бы захотел, Аппabellissima^[15].

Глава 4

Марчелла поведала ей не только о любвеобильности итальянских мужчин к красивой одежде, но также и об их характерах.

– Они – прирожденные ухажеры. Это у них в крови. Они обожают всех женщин, с любыми фигурами и формами. Когда они делают вам комплименты, они не кривят душой, но не принимайте их слова как объяснение в любви. Иностранцам этого не понять. Они думают, что вызывают у них особый интерес, что, конечно, в тот момент так и есть, но не надолго. Итальянский мужчина любит жизнь и наслаждается состоянием влюбленности. Итальянская женщина это понимает.

Да, Марчелла дала ей хороший совет. Изменения, произошедшие в Лукке, были разительны как день и ночь. И это сбило ее с толку. Ей надо всего лишь быть настороже, и тогда ничего не случится.

– Мне нравится, как вы меня назвали – Аппаbellissima, Лукка. Никто, кроме вас, до этого не додумался. – Она заметила, что он как-то странно на нее взглянул. Вынув картонные коробки из бумажного пакета, она вручила ему одну. – Вот. И ложка в придачу.

– Это – местное лакомство. Я много лет предвкушал, как буду его есть.

– Когда вы были здесь в последний раз?

– Лет восемь назад, кажется.

– Это очень долгий срок.

Он не ответил, занятый едой.

– Ммм. – Она не могла скрыть удовольствия. – Похоже на шоколадное пирожное с орехами. Но намного вкуснее из-за миндальной пропитки.

Он покончил со своей порцией и откинулся назад:

– Когда я карабкался в ту ночь по горе, я и не думал, что доживу до утра. И вот сейчас я здесь, сижу, объевшись сладким пирогом, в машине на заднем сиденье с моей новоявленной медсестрой.

Нет сомнения – в госпитале он успел завоевать сердце не одной медсестры. Аннабел убрала пустые картонки в пакет. Он был с ней откровенен, и теперь ее очередь. Пусть у него не сложится ошибочное мнение, что она слепо в него влюбилась.

– Я тоже вспомнила одну ночь, когда я подумала, что не переживу ее.

На его лице промелькнуло любопытство.

– Одна из сестер, работавших в моей смене в больнице, сказала мне, что у моего мужа связь с другой медсестрой, которую я считала своей подругой.

Лукка долго не спускал с нее глаз:

– Когда это произошло?

– Два года назад. Но, как видите, я пережила это и теперь сижу здесь и ем торт с итальянским героем войны. Кто бы мог такое предположить? – Чтобы не продолжать, она нажала на ручку дверцы и вышла.

Он продолжал пристально на нее смотреть.

– Надеюсь, вы сознаете, что ваш бывший муж вас не заслуживал. Но если вы до сих пор его любите, то вам, как и мне, необходимо выговориться.

– Моя любовь к Райану перегорела, когда я узнала, что его любовные похождения начались почти сразу после свадьбы.

Он помолчал, потом спросил:

– Сколько времени вы были женаты?

– Полтора года, – коротко ответила она. Зачем Лукке, столько пережившему, слушать тривиальные подробности? Она открыла переднюю дверцу и села.

– Одна очень умная медсестра, с которой я познакомился вчера, объяснила мне, что человеку, прошедшему войну, необходимо оправдать свое существование, поделившись с другим человеком, – произнес Лука. – Для него жизненно важно, чтобы то, что он делал на войне, имело значение по крайней мере хотя бы еще для одного человека помимо его самого. Вы тоже участвовали в сражении, Аннабел, правда другого рода. Наверное, мой отец это имел в виду, когда говорил, что вам нужно переменить обстановку?

– Да, – ответила она, заводя машину.

– Почему же вы не захотели это сделать?

– Touche^[16]. — Она вырулила на шоссе. – Вообще-то я это сделала. Я развелась с ним и перешла работать в другую больницу, в Лос-Анджелесе.

– А теперь у вас отношения с этим… с Мелом Джардином?

От Лукки ничего не укрылось.

– Я познакомилась с ним после того, как переехала в Лос-Анджелес.

– А где вы жили прежде?

– В Фуллертоне. Это недалеко от Лос-Анджелеса – там живет моя семья. Мой муж заканчивал ординатуру в том же госпитале, где я работала, чтобы получить диплом медсестры.

Он пробурчал что-то по-итальянски, явно неодобрительное, что было понятно и без перевода.

– Говорят, что перемена обстановки приравнивается к отдыху, Лукка. Когда я совсем упала духом, Мел предложил мне работу в своем агентстве. Я согласилась и постаралась забыть о прошлом.

На повороте Аннабел заметила, что их обгоняет другая машина, и притормозила, чтобы избежать аварии.

– Вам лучше пригнуться, – посоветовала она. – Мы въезжаем в Равелло, и кто-нибудь из членов вашей семьи или друзей может случайно вас увидеть и узнать.

– На заднем сиденье? Маловероятно.

И к тому же в одиночестве, – насмешливо заметила она. – И вы не перепачканы губной помадой. Только шоколадом.

Лукка усмехнулся. Это хорошо. Веселое настроение ему на пользу.

– А где происходит ваша съемка?

– Помимо Рима, в самых красивых местах на побережье Амальфи.

Он помолчал, прежде чем задать следующий вопрос.

– А как вы познакомились с моим отцом?

– В агентстве Мела Джардина в Лос-Анджелесе. У него самый высокий процент продаж автомобилей «амальфи» в США. Два месяца назад ваш отец прилетел туда по делам.

– И вы работаете в том агентстве?

– Да.

– Но вы ведь медсестра, – с недоумением произнес Лукка.

Наконец они дома. Добрались благополучно, и их никто не увидел. Она остановила машину на подъездной дорожке, и Лукка вылез с заднего сиденья, зажав в руке пакеты. Его внушительная фигура вырисовывалась в темноте.

– Чем вы у него занимаетесь? Только не говорите, что продаете автомобили.

– Нет. Я – личный помощник Мела.

– Разве есть такая должность? – Он удивленно развел руками.

– Правильно, но он придумал эту должность после сердечного приступа. – Аннабел торопливо пошла к дому впереди Лукки и открыла дверь.

Она направилась было на террасу, чтобы там прибраться, но он поймал ее за руку.

– Подождите. Я хочу услышать о том, как в этой истории появился мой отец.

Да, он ее так просто не отпустит. В конце концов, он вправе проявить любопытство.

– Мне завтра рано вставать, но предлагаю вам сделку: вы разрешите мне помочь вам убрать и вымыть посуду, а взамен я вам все расскажу. Вдвоем мы быстрее управимся, и ваша нога не так сильно устанет.

С явной неохотой он отпустил ее руку, но тепло от ладони поднялось наверх к плечу, и окутало ей все тело.

– В доме нет посудомоечной машины, – сказал он.

– Уже есть, – улыбнулась она. – Я уберу со стола, а мыть посуду будете вы.

Он улыбнулся в ответ. И это была ничем не омраченная улыбка.

Спустя несколько минут он по локти в мыльной пене орудовал у раковины.

– А вы неплохо справляетесь, хотя зачем столько мыла? – заметила она.

Он поддел пальцами пену и подул ей в лицо.

– Похвалами вы от меня не отделаетесь. Я все равно хочу узнать про вас всю правду.

Она ополоснула посуду чистой водой и стала вытирать миски и кастрюли.

– Чтобы покончить с этим, скажу, что Мел был одним из моих пациентов. После сердечного приступа он нуждался в специальном уходе, уже выписавшись из больницы. Он очень энергичный человек и умеет быть убедительным. Он договорился с моим начальством, и мне разрешили поехать с ним домой на несколько недель.

– Но если вы сами этого не захотели, то не согласились бы. – Лукка бросил на нее выразительный взгляд.

– Да, конечно. Он очень добрый и относится ко мне как к дочери. Мел – вдовец, у него взрослые дети, но они живут не с ним. У него есть домработница, но ему был необходим медицинский уход. Когда он поправился настолько, что смог вернуться к работе, врач предупредил его о том, что он должен уменьшить нагрузку и найти помощника. Мел заявил, что я так хорошо за ним ухаживала во время болезни, что он будет платить мне втрое больше, чем я получала в больнице, если я соглашусь работать у него. Я согласилась.

– Переход от медицины к автомобилям. Такой неожиданный прыжок в совершенно другую сферу.

– Знаю. Я ничего не понимаю в автомобилях, но работать с людьми я умею.

– Мне кажется, что вы все делаете отлично, чем бы ни занимались. Что определило ваше согласие принять это предложение? – спросил он.

Комплимент Лукки значил для нее очень много. Больше, чем следовало. Она закончила вытирать посуду и расставила все на полки. Почему бы не сказать ему правду? Кому от этого вред?

– Когда я выяснила отношения со своим бывшим и высказала ему все, он заявил, что наша жизнь уже давно стала скучной. Практически сразу после того, как мы поженились. Райан хотел уйти от этого скучного существования.

– Вы были близки до свадьбы?

Аннабел пробыла в Италии не очень долго, но успела заметить, что итальянские мужчины не стесняются говорить об интимных вещах. Этим они отличаются от американцев.

Даже если она сочла вопрос наглым, они уже переступили черту ничего не значащих разговоров.

– Нет. Я была по-другому воспитана и считала, что следует подождать до брачных обетов.

– Значит, чтобы получить приз, он должен был вначале жениться на вас.

– Я никогда об этом не думала, но сейчас, когда вы это сказали… Наверное, вы правы – так оно и было.

– Аннабел, некоторые мужчины – такие. Им, чтобы самоутвердиться, необходима победа. Я знал мужчин такого типа, как он. Без стержня внутри.

– Без стержня?

– Si, – ответил он с неподражаемой итальянской жестикуляцией. – Это моя точка зрения. Такие мужчины ни на чем не могут сконцентрироваться, и поэтому их участь – отвлекаться на все, что им подворачивается. Поэтому они часто отбрасывают драгоценную жемчужину.

У нее по телу пробежала дрожь. Говорить с Луккой – это все равно что вдыхать свежий, бодрящий воздух.

– Я оценила ваши слова, но меня едва ли можно назвать жемчужиной. К тому же часто бывало так, что мы дежурили сутками, и наши дежурства не совпадали. Это не способствовало сближению. В нашей профессии разводы – дело обычное. Так что мы не нарушили статистики.

Он не сводил с нее взгляда.

– Ваш бывший… Райан, да? Он вам в подметки не годился.

– Спасибо за комплимент, Лукка.

– Это всего лишь правда.

– Когда я выходила замуж, то была уверена, что мой брак не распадется. Мел застал меня в тот момент, когда боль от развода достигла апогея. Я почувствовала, что для меня было бы лучше на какое-то время забыть о медицине, покончить со своей предсказуемой жизнью и сделать что-нибудь необычное. Чтобы ничто не напоминало о прошлом. Мы с Мелом уже тогда отлично ладили, поэтому предложение стать его помощницей не выглядело таким уж немыслимым. К тому же мои новые обязанности никому не вредили, никто из-за меня не терял работу. Все эти причины определили мое решение, но, по правде говоря, я не хотела больше вращаться в медицинском окружении, где все напоминало о прошлом.

– Это понятно, – пробормотал он. – А теперь перейдем к появлению в вашей жизни моего отца.

У нее сильно забилось сердце.

– Хорошо. Когда он прилетел в Лос-Анджелес, мы провели несколько дней втроем. Он задумал новую рекламную кампанию и пригласил меня в ней поучаствовать. Я удивилась, но мне было приятно. Он мог бы выбрать из десятка профессиональных моделей любую, а предложил мне. Как вы можете себе представить, это повысило мою самооценку после того, как я низко пала в собственных глазах. Мел согласился отпустить меня до конца июня.

Все это время Лукка смотрел на нее из-под опущенных век, так что она не могла разобрать, что он думает.

– Сколько у вас еще времени до возвращения?

– Две недели. – Без одного дня. Ей ужасно не хотелось возвращаться, оставив позади все это… оставив Лукку. Она сунула посудные полотенца и скатерть в стиральную машину. – Если вас интересует, Евилио предложил мне большие деньги.

– Нисколько не сомневаюсь.

– Но я сказала ему, что смогу работать у него только за ту же сумму, что мне платил Мел. Ведь ваш отец фактически предоставил мне оплачиваемый трехнедельный отпуск в Италии и бесплатный перелет сюда и обратно. Да это сон, который превратился в реальность! В результате он согласился.

Лукка склонил голову набок.

– Там, где дело касается условий, отца не уговорить. Если вам удалось сказать последнее слово, это означает, он во что бы то ни стало хотел, чтобы вы работали у него. Скажите… а это действительно оказалось воплощением мечты?

– До сих пор – да, – ответила она. И основная этому причина – Лукка. – Задайте мне этот вопрос снова через две недели. А сейчас – спокойной ночи. – И направилась в спальню.

Он пошел за ней следом по коридору.

– Не уходите, – попросил он. – Мне совсем не улыбается оставаться одному.

Она повернулась.

– Если вам нужно поговорить, давайте поговорим.

– Я слишком устал для разговоров, да и вы наверняка тоже. – Он помолчал. – Я уже успел привыкнуть к вам. Вы рядом по коридору. С вами легко. Вы это знаете? Ни с одной из моих знакомых женщин мне не было так легко.

– Занятно это слышать. Райан обвинял меня в том, что со мной трудно общаться и невозможно иметь дела.

– Ну конечно. Что еще он мог сказать? – И пожал плечами неподражаемым итальянским жестом. Для нее в нем все неподражаемо! Он улыбнулся своей особой улыбкой. – Как я уже говорил, в вас есть что-то такое, что притягивает к вам людей. Неудивительно, что Мел Джардин не захотел с вами расставаться после больницы.

– Спасибо, – прошептала она. Этот человек умеет сказать нужные слова. Ее начала пугать сила чувств, которые она испытывала к нему. – Виопа notte^[17], Лукка.

Лукка успел привыкнуть к тому, что она рядом. Уже несколько дней он не чувствовал упадка. И за это должен поблагодарить Annabellissima.

Он ее не отпустит. Он еще не разгадал ее до конца.

Но пора поговорить с отцом. Лукка решил, что выполнит обещание, данное Аннабел, и позвонит ему прямо сейчас. Гвилио, возможно, уже в постели, но не спит. Скорее всего, погрузился свое любимое чтение – какую-нибудь биографическую книжку.

Лукка вытянулся на кровати, удобно устроил ногу и взял в руку телефон.

– Лукка? – раздался отцовский голос после второго звонка. По его тону Лукка понял, что отец еще не заснул. Это хорошо. – Вот так сюрприз! Как ты, сынок?

«Намного лучше, чем в ту ночь, когда ввалился в дом», – подумал Лукка, а вслух ответил:

– Очень хорошо, папа. Скажи, как ты?

– Прекрасно, раз я слышу твой голос. Ты еще сердишься на меня из-за этих земельных участков?

Лукка крепко сжал телефон.

– Не важно, насколько там все запущено, я хочу их купить, папа, но звоню я не по этому поводу. Знаю, что уже поздно, так что я могу перезвонить завтра утром.

– Ты что, сошел с ума? – загремел в трубку отец. – Ты звонишь мне и говоришь, что перезвонишь утром?

Да, отец не меняется.

– Я просто не хотел тебя утомлять.

– Даже если бы это был мой последний вздох, я бы не отказался от разговора с тобой.

Лукку пронзило ощущение вины.

– Мне нужно кое в чем тебе признаться.

– Еще одна шалость в длинном списке твоих прегрешений? – пошутил отец.

– Одна, но большая.

– Ты женился и привез ее с собой? – с надеждой спросил отец. Он неисправим. Для Гвилио брак – это все. Понять отца можно – брак сделал его жизнь стабильной и полноценной.

– Не совсем так. Я уволился из армии.

– Не могу этому поверить, – не сразу ответил Гвилио, но в его голосе слышалась радость. И тут же требовательно спросил: – Что ты будешь делать, вернувшись домой?

– Стану фермером, как хотел всегда. – Он предвидел бурный всплеск, но в трубке было тихо.

– Папа? Ты где?

– Все еще здесь, разумеется. Должна же быть какая-то причина, почему ты оставил службу. В чем дело?

Острый ум бизнесмена проявлялся у отца в любых ситуациях.

– Я был ранен в ногу и больше не могу летать.

– Сильно ранен? – У отца изменился голос.

– До фермы я дошел на своих двоих, так что делай вывод, учитывая, что я поднимался в гору.

Слава богу, это правда.

– Ты что, в Равелло? – закричал отец.

– Я был здесь уже ночью, но не захотел беспокоить тебя и Марию. К тому же я оступился и упал уже в доме, поэтому проглотил таблетки и почти все время спал. И представляешь – в моей постели я обнаружил спящую американку по имени Аннабел.

Ему удалось поразить отца.

– У нее, наверное, по коже побежали мурашки от страха?

– По очень гладкой коже, папа. Вообще-то напугала меня она, когда хотела вызвать полицию. Я так понял, что она работает у тебя моделью в новой рекламной кампании. Честно говоря, я оценил твой выбор.

Несмотря не обрушившиеся на него новости, отец не удержался от смеха.

– Она не такая беспомощная, как кажется.

– Она – медсестра. Когда она узнала, что я твой сын и почему вернулся, она изо всех сил старалась обеспечить мне максимум удобств в моем же доме. Не могу не признаться, что ее заботы мне очень понравились. И все это потому, что она превозносит тебя до небес и расстроена из-за того, что я не позвонил тебе до сегодняшнего вечера. Она так ревностно к тебе относится, что мне просто стыдно перед ней.

– Приятно это слышать, но ты должен кое-что усвоить, Лукка. Она не чета тем женщинам, которые периодически присутствовали в твоей жизни. Эта женщина совсем другая.

– Знаю. Она уже сняла комнату в гостинице «Клаудия».

– Ты хочешь сказать, что она уехала?

– Нет еще. Она собирается уехать утром, но я сказал ей, что надеюсь, что она останется.

– Лукка…

– Если говорить серьезно, мне хотелось бы, чтобы она осталась, да и ей здесь нравится. Ты же сам поселил ее в доме. Можешь мне верить – я буду относиться к ней как к принцессе.

– Она и есть принцесса, – назидательно проворчал отец. – Аннабел – леди, как и твоя мать.

– Папа, я уже это понял. К тому же она закуталась в свой развод, словно в саван.

– Ее это сильно ранило.

– Ей пора перешагнуть через это событие. Он ее не стоил.

– Согласен.

– Я попросил ее остаться, папа, но решение за ней.

– Если она еще не уехала, то похоже, что она согласна.

– Выясню это завтра, когда проснусь. Видишь ли, я после анальгетиков проваливаюсь в сон надолго. Она следит за тем, чтобы я их принимал.

– Вижу, что тебе необходима медсестра. У меня так складываются обстоятельства, что я завтра должен лететь в Милан уладить кое-какие дела. Я вернусь в понедельник утром, и мы проведем день вместе.

Лукка даже обрадовался – у него будет еще день, чтобы окрепнуть после падения.

– Хорошо. Я хочу купить эти земли и начать на них работать.

И снова никакой бури.

– Папа, запомни, что я никуда не уеду.

Молчание.

– Ты хоть представляешь, сколько лет я ждал, чтобы услышать эти слова?

У Лукки в горле образовался ком.

– Простишь меня за то, что не позвонил тебе сразу?

– А как ты думаешь? – От избытка чувств голос у отца звучал хрипло и глухо.

Глаза щипало от навернувшихся слез, и Лукка с трудом произнес:

– Я тебя люблю, папа.

И я тебя тоже люблю. Благодарение Богу, что ты дома и остался цел.

– Как только вернешься в Равелло, приезжай на ферму. Я приготовлю фирменный завтрак Каведзали.

– У меня уже слюнки текут.

– До свидания, папа.

Все еще обдумывая слова отца об Аннабел, Лукка повернулся на бок и положил ногу в удобное для сна положение. Он не сомневался, что она хочет остаться. Ферма ей нравится – он сказал отцу правду. Это проявилось и в том, как она везде расставила цветы, и в том, с какими мечтательными глазами сидела на террасе, вдыхая аромат, парящий в воздухе.

Его последней мыслью было: «Ее аромат еще более опьяняющий».

Аннабел уехала с фермы до того, как Лукка проснулся. У нее в душе происходило что-то такое, противостоять чему она была не в силах.

Она преодолела крутой поворот и тут же влюбилась в очередной автомобиль «амальфи», припаркованному у виноградников Фуроре, которые террасами спускались вниз. Цвет автомобиля можно было сравнить с жадеитом, кремовая кожаная обивка выигрышно оттеняла сине-зеленый кузов.

Вся группа приветствовала Аннабел радостными возгласами. Базилио показал, куда ей поставить свою машину – за фургончиком, как можно ближе к стене, огораживающей шоссе. На такой головокружительной высоте это была единственная возможность не скатиться вниз в сияющую голубизной воду.

Поскольку был субботний день, то всем не терпелось поскорее закончить съемку и отправиться по домам на уик-энд. Парикмахер быстро уложил волосы Аннабел. Как только с ней закончил визажист, Марчелла помогла ей облачиться в прозрачный блузон из гофрированного крепа. Пояс из металлических колец подчеркивал талию. С блузой гармонировали широкие брюки. После того как она надела сандалии с голубыми и зелеными бантами, Марчелла достала шарф такой же расцветки, как и внутренняя отделка автомобиля, и набросила ей на шею, завязав свободным узлом сбоку. Последний штрих – серьги из жадеита.

В душе Аннабел пожалела, что не сможет в этом наряде появиться на ферме. Она хотела выглядеть красивой… для Лукки.

– Вот что вам следует сделать: откинуться на корпус автомобиля и протянуть руку к грозди винограда. Вы не можете удержаться от того, чтобы не попробовать его.

– Будьте осторожны – не капните соком на одежду, – предупредила Марчелла.

Аннабел посмотрела на Джованни:

– Я должна съесть виноград?

– Пока еще не знаю.

В результате он был удовлетворен ее позированием и без того, чтобы она ела виноград. Обе, и Аннабел, и Марчелла, облегченно вздохнули.

Базилио хлопнул в ладоши:

– Встречаемся утром в понедельник в Сорренто. Ровно в восемь.

Значит, она свободна на полтора дня. Аннабел вернулась в вагончик, чтобы переодеться и удалить макияж. Она села в машину и посмотрела на часы – еще нет даже часа дня. Она ощутила себя школьницей, прогуливающей занятия.

Лукка наверняка удивится, услыхав, как она подъезжает к дому. Он не ждет ее раньше вечера. Интересно, не будет ли слишком навязчиво, если она спросит, позвонил ли он отцу? Она приедет на ферму, освежится, постарается выкинуть из головы волнения и потом погрузится в созерцание восхитительных картинок природы, которую можно встретить только в этой части земного шара. Но когда она подъехала к дому, то увидела припаркованную машину.

Она подумала, что, возможно, приехал один из сводных братьев Лукки. С поручением от отца. Но это не был автомобиль «амальфи», и шикарным его тоже не назовешь. Конечно, приехать мог кто угодно, но ясно, что Лукка не один.

Глава 5

Аннабел вышла из машины, не зная, чего ожидать.

На кухне никого не было – голоса доносились из гостиной, говорили по-итальянски. Один голос был женским.

Конечно, останься Аннабел на кухне, Лукка не узнал бы, что она в доме. Ей не хотелось, чтобы он подумал, будто она подслушивает, поэтому пришлось торопливо пройти по коридору мимо гостиной, надеясь, что он ее не заметит.

Краем глаза она увидела, что он обнимает темноволосую женщину. Женщина была возраста Аннабел. Рыдания прерывали ее речь. Кто это? Прежняя подружка? Вероятно, она была его близкой знакомой, а иначе он не позволил бы ей сюда приехать.

Аннабел едва успела закрыть дверь спальни, как раздался стук. Это он.

– Аннабел?

– Да?

– Я бы хотел, чтобы вы познакомились со Стефаной. Она жена моего друга летчика Лео, который погиб.

– Я… я сейчас приду, – запинаясь, ответила она.

Какая драма у этой женщины! А ей, дурочке, пришло в голову, что та здесь совсем по другой причине. Причесавшись, она пошла в гостиную, обставленную в деревенском стиле. Аннабел раньше не была там, лишь раз заглянула.

Лукка сидел в кресле напротив Стефаны, которая устроилась на кончике обитого розовой материей дивана. Как только Аннабел появилась в дверях, Лукка встал:

– Прошу вас, синьорина Марш. Познакомьтесь со Стефаной Беральди. Я рассказал ей, что вы работаете у моего отца.

Когда женщина поднялась, Аннабел увидела, что она беременна. Скорее всего, уже шесть месяцев. Сердце у нее дрогнуло, потому что ребенок будет расти без отца.

– Здравствуйте, синьорина, – с сильным акцентом сказала Стефана по-английски.

– Здравствуйте, синьора Беральди. Мне очень жаль – я знаю про вашего мужа. У меня нет слов, чтобы выразить свое сочувствие.

Карие глаза Стефаны наполнились слезами.

– Трудно поверить, что его нет. Я приехала поговорить с Луккой. Я попросила его стать крестным нашей девочки, когда она родится.

Лукка перевел взгляд на Аннабел:

– Я сказал Стефане, что почту за честь. Она приехала из Неаполя, чтобы попросить меня лично.

Стефана подавила слезы:

– Мы с мужем говорили об этом, когда он в последний раз приезжал в отпуск. Он любил Лукку.

– Насколько мне известно, Лукка тоже любил вашего мужа. – Аннабел никогда не забудет его рыданий, когда он заново переживал страшные моменты воздушного боя, во время которого погиб муж Стефаны. Ей повезло хотя бы в том, что Лукка – ее друг на всю жизнь.

Стефана улыбнулась ему сквозь слезы:

– Мне пора.

– Я провожу тебя до машины.

Аннабел пожала Стефане руку:

– Хорошо, что вам не очень далеко ехать в вашем положении. Берегите себя и ребенка.

Та кивнула:

– Буду беречься. Она – это все, что у меня осталось от него.

Слезы покатились у нее по щекам, и они с Луккой ушли. Аннабел смотрела на них из двери кухни.

В свое время она хотела, чтобы у них с Райаном был ребенок, несмотря на то что их брак дал трещину. Но сейчас она не была уверена в том, хорошо бы это было. Стефане предстоит растить дочь одной, а это очень тяжело. Весь груз ответственности на ней. Если только Стефана снова не выйдет замуж. Но это может произойти не скоро.

Задумавшись, Аннабел смотрела, как Лукка и Стефана разговаривают у машины. Наконец она уехала, а Лукка вернулся в дом. Все переживания отразились у него на лице.

– Вы долго с ним дружили? – спросила Аннабел.

– Последние пять лет.

– И наверняка были очень близкими друзьями, раз она захотела, чтобы вы стали крестным отцом их ребенка.

– Между пилотами существует особая связь, братская. Мы обсуждали, чем займемся после службы, планировали совместный бизнес. Но судьба распорядилась по-своему.

Аннабел положила ладонь ему на руку:

– Она очень милая. А в том, что из вас выйдет замечательный крестный, я не сомневаюсь.

– Почему вы так решили?

– Как же вы можете им не стать, когда были лучшим другом ее мужа? Когда вы бредили во сне, я поняла по вашему голосу, как вы его любили. Я уверена – он там, на небесах, радуется тому, что вы станете крестным отцом их ребенку.

Потухшие глаза Лукки жили.

– Вы как лекарство. Почему вы сегодня так рано вернулись?

– Все хотели поскорее отправиться на уик-энд.

– Отец улетел утром в Милан. Выходит, вы больше не задействованы на съемках и свободны?

– Он улетел? – Аннабел повернулась к Лукке. – Откуда вы знаете?

– Я позвонил ему вчера поздно вечером и все рассказал.

Ей хотелось броситься ему на шею от радости.

– Все? На самом деле?

– Si.

У нее на глаза навернулись слезы.

– Слава богу. – Новость означала для Гвилио следующее: ему придется передвинуть презентацию. Неудивительно, что он отправился в Милан сделать новые распоряжения персоналу, которому предстоит проявить чудеса расторопности.

– Вы так искренне это сказали… Вижу, что для вас это имеет огромное значение. Я восхищаюсь вашей преданностью моему отцу. Действительно восхищаюсь.

– Он – потрясающий человек.

Лукка засмеялся:

– Мы с ним обсудили прекрасную синьорину Марш. Я сказал ему, что мне нравится ваше общество и я хочу, чтобы вы остались.

Она хотела этого больше всего на свете. Стоило ей проснуться, как ее охватывало возбуждение при мысли, что Лукка в доме, что они будут разговаривать, готовить вместе еду, да просто будут вместе.

– Обдумайте это, пока отдыхаете. А что вы собираетесь делать? – спросил он.

– Наверное, поеду куда-нибудь и проведу время так, как мне хочется.

Ей показалось, он немного обескуражен. Он охранял свою уединенность, но, сидя один дома, вероятно, стал этим тяготиться.

– Хотите поехать со мной? Я буду рада.

– Но я пока что не могу плавать.

– А я и не собираюсь этого делать.

– Удивительно. Большинство иностранцев с нетерпением ждут момента испортить свою кожу, жарясь на пляжах.

– Ну, я не типичная туристка. Сегодня я буду только созерцать. Джованни, фотограф, предупредил меня, чтобы я не сгорела. – Она улыбнулась. – Если согласны со мной ехать, жду вас в машине.

Когда спустя несколько минут она вышла из дома, то увидела, что он уже сидит на переднем сиденье. От радости она ног под собой не чуяла.

До сих пор она мучилась от того, чей секрет с наименьшим ущербом можно было бы раскрыть первым. Она достаточно узнала о прошлом обоих мужчин, чтобы понять – и тот и другой одинаково уязвимы. Но сейчас ей не нужно за это переживать. План Гвилио поразить сына не пострадал.

Лукка повернулся к ней. Он был в солнечных очках, и его глаз она не увидела.

– И каков вердикт? Моя медсестра собирается меня забыть и покинуть или я могу рассчитывать на то, что вы будете рядом, когда мне нужно выговориться? Обычно мне бывает плохо по ночам. А если я знаю, что вы в соседней комнате, то мне делается спокойнее. Вы даже не представляете, насколько спокойнее.

– Я еще не решила, – не сразу ответила она.

Тревожный звонок в мозгу, предупреждающий об опасности, отключился, и ей придется действовать на свой страх и риск. Этот человек уже многое для нее значит. Проведи она с ним чуть больше времени, и он заполнит весь ее мир. Но если он не ответит ей взаимностью, такого разочарования она не переживет.

Он искоса посмотрел на нее:

– Я так понял, после развода у вас бывают трудные минуты, и вам необходимо с кем-то поделиться. С человеком, которому вы доверяете. Если позволите, то я смогу стать хорошим слушателем.

Да, у нее были такие минуты, когда она хотела с кем-то поделиться помимо родителей. У Лукки сильно развита интуиция, и он это почувствовал. Также верно и то, что ему нужна помощь, а их совместное проживание предоставит ему эту помощь.

Аннабел не знала, когда это случилось, но около него она чувствовала себя надежно. Она уже разуверилась в том, что сможет когда-нибудь положиться на мужчину. А захочет ли она этого? От предательства Райана казалось, что душа умерла, но Лукка так благотворно на нее действовал, что она поняла – она всего лишь была погружена в зимнюю спячку.

– Вы похожи на своего отца – вам трудно отказать.

– Мне нравится, что вы сравниваете меня с ним, но это объясняет и наши с ним перепалки.

Она засмеялась, завела машину, и они отправились в путь. Лукка в роли навигатора указывал ей, какие дороги выбрать, чтобы попасть в самые красивые места. Они поднимались наверх к вершинам гор и ехали мимо виноградников, тянувшихся по склонам.

Несколькими часами позже, когда сгустилась темнота, они остановились в очаровательной деревушке около Салерно, чтобы отведать рыбных блюд. Ресторан располагался рядом с пляжем удивительного темного песка. Люди танцевали. Все было слишком замечательно. Слишком.

Она боялась забегать вперед в своих мыслях о Лукке, чтобы не совершить роковой ошибки.

– Вам не нравится рыба? – Он уже давно снял очки и выжидательно смотрел на нее.

– Нравится.

– Тогда почему у вас такой… озабоченный вид? Вам наверняка приходилось обедать с другими мужчинами после развода.

– Это были исключительно деловые обеды.

– И по этой причине вы не можете согласиться на то, чтобы остаться жить со мной в одном доме? Почему-то у меня такое ощущение, что вы обеспокоены тем, что у моего отца изменится мнение о вас, если вы согласитесь.

Аннабел смотрела на него поверх дрожащего язычка свечи. Набравшись смелости, она сказала:

– Не только мнение вашего отца меня волнует. Ваше тоже. Видите ли, я с почтением отношусь к вам обоим.

Почтение. Какое интересное слово. Оно звучит более значительно, чем «уважение» или «восхищение». Но «любовь» под почтением не подразумевается.

Глаза Аннабел казались фиалковыми, а не голубыми. Лукка и раньше замечал, что ее глаза меняют цвет, когда она сильно волнуется.

Черт, он не может ее понять. Пока они ели он боролся с желанием пригласить ее на танец, но доктор предупреждал до поры до времени воздержаться от этого. Ее лицо, ее тело рядом с ним на кровати – пусть и на короткое время – в ту ночь не выходило у него из ума. Ему необходимо ощутить в своих руках ее нежные округлости.

Она пахнет так же ароматно, как и цветы вокруг его дома. Даже лучше… Это наполняло его желанием, которого он не испытывал ни к одной другой женщине. Подсознательно он чувствовал, что ему недостаточно провести с ней только одну ночь.

То, что его посещают подобные мысли, настораживало. Неужели он не на шутку увлекся? Никогда в жизни он никого не ревновал, но ему кажется, что она не вытеснила до конца из своего сердца бывшего мужа. А иначе почему она снова не вышла замуж или не завела серьезного поклонника?

В ней есть какая-та незащищенность, и это повлияло на отца и на Мела Джардина – им обоим хотелось ее оберечь. Она околдовывает! Он отодвинулся от стола и встал.

– Болит нога? – тихо спросила Аннабел.

Болит, но не нога. Он положил на скатерть деньги.

– Немного. Я так спешил провести с вами день, что оставил дома таблетки.

У нее порозовели щеки.

– Тогда скорее вернемся.

Она пошла впереди него, сопровождаемая взглядами всех мужчин в ресторане. Длинные ноги, грациозная фигура, волосы, переливающиеся золотом в свете свечей…

Когда они подошли к машине, она распахнула для него переднюю дверцу и снова превратилась в заботливую медсестру. Он уселся, устроил больную ногу, а она обошла с другой стороны, села за руль и завела мотор.

Кто он для нее? Пациент?

Обратная дорога не заняла много времени. Оба молчали. Дома он принял таблетки и, лишь когда она направилась к себе в спальню, окликнул ее. Она обернулась.

– Мне было хорошо с вами, Аннабел.

– И мне тоже.

– Я знаю ваше отношение к моему отцу, поэтому хочу вам сказать, что он приказал мне относиться к вам как к принцессе. Вы и есть принцесса. Другими словами, он очень высокого о вас мнения. Он доверяет мне, что крайне важно, учитывая мою репутацию. Частично его опасения оправданны. Боюсь, что мне придется доказать, что я стою его доверия.

Она улыбнулась.

– Пока что я могу за вас поручиться.

У него напрягся подбородок.

– Не рассчитывайте, что это продлится слишком долго. Вас не испугает, если признаюсь, что я немного обескуражен тем, что я к вам испытываю? Buona notte.

* * *

Аннабел припала спиной к закрытой двери и прижала ладони к лицу. Лукка, Лукка… Сейчас от одного его взгляда ее бросило в жар, а в ресторане, когда он придвинул ей стул и коснулся ее, то у нее по телу пробежал электрический заряд.

Интуиция подсказывает, что если она позволит себе увлечься, то уже не сможет остановиться. Но очень трудно уйти от него, зная, что он еще слаб.

Завтра утром до того, как отправиться на съемку, она перевезет свои вещи в гостиницу. Таблетки он выпил и отключился, а когда проснется, то поймет – правильно, что она уехала.

Аннабел плохо спала. Около семи она проснулась от шума. Сев в постели, она прислушалась. Может, Лукка от боли не мог спать и встал, чтобы приготовить себе любимый чай с лимоном?

Звук повторился, и был похож на стон. Какое-то животное во дворе? Она накинула халат. Едва открыв дверь, она поняла – звук исходит из комнаты Лукки. Она прислушалась. Сомнений нет – его мучает кошмар. Неудивительно. Приезд Стефаны вызвал из подсознания воспоминания.

Она на цыпочках вошла к нему. Простыни валялись на полу, он лежал на животе, уткнувшись лицом в подушку. У нее сердце разрывалось, видя, как рыдания сотрясают его тело.

Недолго думая она опустилась на кровать, обняла одной рукой за плечо, а другую положила ему на бедро.

– Лукка, – тихо сказала она. – Проснитесь. Это только сон. Ну же, проснитесь. – Ей удалось, осторожно покачивая его, уложить на спину. Она нагнулась и стала целовать веки и щеки. – Лукка? – шептала она. – Вы дома, вам ничто не угрожает. – Ее губы касались каждой морщинки на его искаженном страданиями лице. Она массировала ладонями плечи, помогая расслабиться и освободиться от кошмара. – Тише, тише, – шептала она ему прямо в губы, соленые от слез. – Вы не один. Я здесь.

В тот момент, когда она испугалась, что не сможет до него достучаться, он пробормотал:

– Аннабел?

– Да! – воскликнула она, обрадовавшись, что он очнулся.

Ей все равно, что он подумает о ее необычных методах. Он ранен и потерял лучшего друга. Она обняла его и стала укачивать. И вдруг он с неожиданной силой потянул ее к себе, и она оказалась лежащей подле него.

– Ваша нога…

– Я осторожно. Поцелуйте меня как следует, чтобы я понял – это не сон. – В следующую секунду его рот завладел ее губами, а она… она не сопротивлялась. Да и как могла не ответить ему, когда безумно его хотела.

Лукка терзал ее рот страстными поцелуями. Она задыхалась, но… целовала его не менее страстно. Такого восторга она никогда в жизни не испытывала. Время остановилось. Она попала в сказочную страну.

Аннабел не слышала стука в кухонную дверь, но Лукка вдруг оторвал губы от ее губ и со стоном сел. Он красив, как греческий бог. Даже красивее.

Упорный стук продолжался.

– Кто-то хочет вас видеть.

– Наверное, это Базилио с поручением от вашего отца. Видно, что-то важное, но странно, почему он мне не позвонил. У него же есть номер моего мобильного.

Смущенная и растрепанная, Аннабел освободилась из объятий Лукки и встала с кровати. Кожа горела от его небритых щек.

– Оставайтесь здесь, Лукка. Я посмотрю, кто это.

– Поскорее возвращайтесь. – Глаза у него были затуманены от жарких поцелуев.

Она плотно закрыла дверь спальни и побежала на кухню, на ходу затягивая пояс халата.

– Кто здесь? – спросила она, не открывая входной двери.

– Синьорина Марш? Это Фортунато Коломбари.

Внук Гвилио. Сделав глубокий вдох, она отворила дверь. На пороге, раскачиваясь на каблуках, стоял подросток лет шестнадцати – семнадцати, кареглазый, со светло-русыми волосами. Он с любопытством уставился на нее. Интересно, заметил или нет распухшие губы – результат пылких поцелуев Лукки?

– Мама прислала меня узнать, не нужно ли вам чего-нибудь, – объяснил он на приличном английском.

– Как мило с ее стороны. Мне очень приятно познакомиться с тобой, Фортунато.

– И мне тоже. Мама прислала вам свежих дынь. Я положу их на стол. – И, не дожидаясь приглашения, он вошел на кухню с корзинкой дынь.

Аннабел закрыла дверь и обернулась. И тут увидела то, что, несомненно, увидел он.

Лукка очень устал прошлым вечером и, стянув с себя одежду, бросил ее на стул. Носки и ботинки валялись на полу, один ботинок – на боку. Хотя он принес посуду из гостиной, но не вымыл после завтрака, которым вчера угощал Стефану.

Аннабел в таком смятении выбежала из комнаты Лукки, что сразу ничего не заметила, но Фортунато, разумеется, все оглядел и пришел к выводу, что она живет здесь не одна. И к тому же не отличается аккуратностью.

– Фортунато, спасибо за дыни. И поблагодари свою маму.

Мальчишка скосил глаза на белые брюки карго и голубую спортивную рубашку. Он произнес:

– Я передам ей, что вы хорошо проводите время в Италии.

Аннабел почувствовала, как краска прилила к лицу.

Уже у двери Фортунато задержался.

– Вы еще более squisita^[18], чем говорил дедушка Гвилио. Женщины в нашей семье станут вам завидовать, а мужчины захотят с вами познакомиться. – Он послал ей воздушный поцелуй. – Ciao, signorina.

– Ciao. – Она смотрела, как он уезжает на шикарном вояджере «амальфи» цвета шампанского.

– Вы покорили сына Руджеро. – Подошел Лукка и обхватил за талию. Она ощутила на затылке тепло его губ. По телу струйками пробежало желание.

– Лукка, он знает…

– Он знает, что в доме есть мужчина, – сказал он, прижав губы к ее шее. – Но он не знает кто. Как только он расскажет своей маме, что у меня в доме остановилась squisita signorina, как она тут же заявится с визитом. Не все ли равно? Папа знает, что я дома. – Лукка развернул ее к себе лицом и обвил руками шею. Жаркий поцелуй в губы лишил ее сил.

Аннабел могла бы долго находиться в его крепких руках, но ей совсем не хотелось быть застигнутой врасплох матерью Фортунато, поэтому она отодвинулась от Лукки.

Он внимательно смотрел на нее сверху вниз.

– Не волнуйтесь. Фортунато вполне безобиден.

– Но он расскажет всем, что у синьорины Марш есть любовник.

– Вас это пугает?

– Да.

Он сдвинул черные брови и сжал ей плечи:

– Что-то мне подсказывает, что это связано с вашим бывшим мужем.

– Что?!

У него дрогнул уголок чувственного рта.

– Некоторые женщины испытывают вину оттого, что не находят счастья с другим мужчиной после развода. Им все еще кажется, что они любят бывших мужей и ждут, что они к ним вернутся.

– Вероятно, вы знали таких женщин, но это абсолютно безумная теория и ко мне не относится! – крикнула она.

– Разве?

– Что ж, можете заглянуть в мое сердце, и тогда вы узнаете, что в нем не осталось и следа от Райана, потому что он перестал для меня существовать в тот день, когда я узнала о его предательстве.

Он задумчиво на нее смотрел, а она испугалась, что если они будут продолжать в том же духе, то их обоюдная страсть может никогда не возобновиться.

– Неужели вы действительно думаете, что я оставила бы госпиталь, ушла работать к Мелу, если бы у меня была хоть малейшая надежда на то, что Райан одумается, пожалеет о том, что сотворил, и попросит меня дать ему еще один шанс? Он разрушил ту привязанность, которую я когда-то питала к нему.

Лукка пожал плечами:

– Вы меня убедили. Я больше не стану вам об этом напоминать.

– Спасибо. – Голос у нее дрогнул.

– Тогда что еще вас останавливает?

– Не понимаю, о чем вы. – На самом деле она все поняла.

– Я дал отцу слово относительно вас. Мне кажется, что вы слишком озабочены тем, какое впечатление произведете на него.

Она опустила голову.

Лукка разочарованно вздохнул:

– Позвольте рассказать вам кое-что о моем отце, Аннабел. Если бы вы были женщиной такого типа, он бы сразу это увидел и ни за что не попросил бы вас работать у него моделью. Он вас очень ценит, и вы должны это знать.

– Я знаю. И хочу, чтобы наши теплые отношения сохранились.

Лукка коснулся губами ее рта:

– Давайте оденемся и отправимся на берег. Поищу для вас одну из материнских шляп от солнца. Мы наймем катер и проведем день на воде.

Аннабел отвела глаза.

– Замечательно. – Лучше находиться от фермы подальше – так она будет чувствовать себя увереннее.

Собираясь, она прислушивалась, не раздастся ли снова стук во входную дверь. Когда она появилась на кухне, готовая к поездке, Лукка ждал ее с корзинкой в руке.

– Я приготовил все для пикника, – сказал он.

– А таблетки не забыли?

– Не забыл, сестра.

Она не отреагировала на подкол, быстро пошла к машине и открыла багажник. Он последовал за ней и положил туда корзинку. Когда они сели в машину, он улыбнулся ей и надел солнечные очки.

– Ничто не сравнится с тем, чтобы иметь собственного шофера и медика в одном флаконе. Мне начинает это нравиться.

– До тех пор, пока врач не сообщит, что один летчик достаточно здоров, чтобы снова сесть за руль.

Он засмеялся, а она искоса на него взглянула.

– Отдых и нормальное питание делают свое дело. Вас просто не узнать после той первой ночи. – И выехала на дорогу, ведущую к автостраде.

– Вы выглядите довольной.

– Так и есть.

Да, она довольна.

– Несмотря на то что пришлось утром ухаживать за раненым ветераном?

Я не собираюсь притворяться, что не получила от этого удовольствия… после того, как ветеран очнулся. – «Это больше чем удовольствие. Это наслаждение». И добавила: – Вы доказали мне, что есть жизнь после смерти.

– Приятно это слышать.

– Это ваш вклад в мое выздоровление, Лукка. Вы меня запрезираете, если я скажу, что благодарна вам за то, что заставили меня снова ощутить себя женщиной.

– Да я всего лишь несколько раз вас поцеловал.

– Для такой реликтовой особы и этого достаточно.

– Вы на самом деле такой себя чувствуете? Сколько вам лет? Двадцать пять?

– Почти двадцать семь.

– А вы знаете, какая вы красивая девушка? Да о таких, как вы, мечтают мужчины. Не вздумайте в этом усомниться. Сегодня утром я понял, какая вы к тому же любящая и самоотверженная. И не говорите мне, что я не знаю, что говорю, потому что я был рядом с вами.

Она улыбнулась:

– И у вас тоже есть надежда. Для переживших катастрофу мы неплохо справляемся. А теперь нам предстоит большой переезд до гавани. Расскажите мне о ваших сводных братьях. Как их зовут?

– Руджеро и Томазо.

– Вам они нравятся?

– Вначале не нравились. Нам всем пришлось жить вместе на вилле – это выше в горах.

Аннабел понимала, каково ему было после потери матери.

Я не представляла, что у них такие взрослые дети, как Фортунато.

– Они на пару лет меня старше. Удивительно, что отец вам всего не рассказал.

– Лукка, вы напрасно думаете, что я проводила с ним много времени. Гвилио пробыл в Лос-Анджелесе всего два дня. И все это время у него были встречи с Мелом. Когда на прошлой неделе я прилетела в Рим, он встретил мой самолет, и с тех пор мы занимались исключительно работой.

Он прислонился головой к окну:

– Вы видели Марию?

– Пока нет.

– И вы не спросите меня, нравится ли мне мачеха?

– Нет, не спрошу.

– Почему?

– Потому что я знаю, как сильно вы любили свою мать.

Я ее обожал, но со временем Мария стала мне нравиться.

– Я рада. – Аннабел хотелось узнать о нем все, и она спросила: – Какая из себя мать Фортунато?

– Помимо других девушек я встречался и с Челлиной до армии.

Из огня да в полымя, Аннабел!

Она с трудом проглотила слюну и надела темные очки.

– Это она – та самая другая причина, по которой вы не хотели, чтобы кто-нибудь узнал о том, что вы уже дома?

– Нет. Мои причины вам известны. Я не хотел, чтобы отец услышал от кого-либо, что я дома, пока я сам ему не скажу. Но удовлетворю ваше женское любопытство. Если бы я был в нее влюблен, то не уехал бы из Равелло.

Аннабел не могла удержаться, чтобы не задать еще вопросы.

– У вас были из-за нее неприятности с Руджеро?

– Уже нет. Но, как мне кажется, мой сводный брат был рад, что по долгу службы я не находился поблизости.

– Странно, что она прислала дыни.

– Ничего странного. Вся семья умирает от любопытства, почему это мой отец вдруг проявил такое внимание к американской женщине, которую встретил в Калифорнии.

Эмоциональное напряжение между ними было настолько ощутимо, что казалось, можно было его потрогать.

Аннабел включила радио. Ей необходимо успокоиться – Лукка разбудил в ней слишком сильные чувства.

Наконец она увидела гавань. Неужели они проведут целый день вдвоем в таком божественном месте! Сердце у нее подскочило от восторга. Обогнув ряд моторных лодок, она остановила машину у конторы. Но не успела взяться за ручку дверцы, как он зажал в ладонь ее затылок и поцеловал в губы.

Глава 6

Утром в понедельник Лукка услышал, как подъезжает машина отца, и вышел из дома ему навстречу. Они обнялись.

– Наконец-то ты дома. Не могу поверить.

– Входи в дом, папа. Я заварю тебе мамин чай с лимоном.

Я не пил его столько лет.

– Завтрак накрыт на террасе. – Лукка приготовил их любимую еду: яйца, макароны, фрукты, йогурт.

Отец последовал за ним:

– Ты хромаешь совсем немного. Я благодарю Бога за это.

– Я тоже. Как только боль отступит, то вообще не заметишь, что я хромаю. Проходи и садись.

Гвилио оглядел сервировку. Лукка проследил за его взглядом.

– Маргаритки на столе, как любила твоя мама… словно вокруг мало маргариток.

Лукка с трудом сдержал слезы.

– Как твоя работа? – спросил он отца.

Отец утер глаза, прежде чем заняться завтраком.

– Не могу пожаловаться. У нас больший рынок продаж, чем раньше, и нам нужно увеличивать персонал. Но ведь семейный бизнес никогда тебя не интересовал.

– Я рад, что дела идут в гору, папа.

Отец засмеялся.

– Я тоже рад. Значит… ты действительно решил заняться фермерством?

– Да. Вот почему мне нужны эти земельные участки. Я хочу, чтобы самые первые во всем Равелло фрукты продавал Каведзали.

– Это в тебе говорят гены деда.

– Только косвенно. Я родился с генами мамы. Она еще девочкой помогала деду. Но я также унаследовал и твои гены. Ты любил проектировать автомобили, а я полюбил реактивные самолеты. Во мне все смешалось.

Отец долго смотрел на него, и впервые Лукка не смог понять, что у него на уме.

– Ты ненавидел меня за то, что я слишком скоро женился на Марии после смерти твоей матери, – без какого-либо предисловия произнес отец. – Я тебя не виню. На твоем месте я чувствовал бы то же самое.

Лукка был ошарашен.

– Мы с тобой давно все это пережили. Нет нужды ворошить прошлое.

– Возможно, я делаю это не столько для тебя, сколько для себя. Ты ведь знаешь, что мы с Донатой были влюблены друг в дружку с детства. Я так сильно любил твою мать, что, когда она умерла, сам едва не умер от горя и забыл про тебя. Немногие люди любят так, как любили мы. У нас был идеальный брак. Когда после многих попыток появился ты, твоя мать сказала: «Гвилио, у нас с тобой теперь полное счастье».

Я не знал, что у нее были выкидыши.

– Четыре.

У Лукки сжалось сердце.

– Мы мечтали о большой семье. Она была самая любящая мать на свете. А ты был нашим единственным и неповторимым. Она любила тебя до безумия. Я даже немного ревновал. – Гвилио вытер глаза.

Откровения отца огорошили Лукку.

– Я знал Марию еще со школы, и она мне нравилась. У нее от сердечного приступа умер муж. Мы виделись с ней в церкви. У каждого было свое горе, и мы потянулись друг к другу, ища утешения. Двое людей с разбитыми сердцами и с тремя детьми. Мы подумали, что если поженимся, то сможем создать для наших детей прочную семью.

Лукка крепко зажмурил глаза.

– Мы заключили наш союз ради детей. – И Лукка ему поверил. – Сначала было уважение, а со временем я ее полюбил, но не так, как любил твою мать. Она – хорошая женщина и стала надежной опорой для меня и в жизни, и в моем бизнесе.

– Неужели ты думаешь, что я этого не знаю? Я к ней прекрасно отношусь.

– Но не сначала. Когда ты уехал в Бари, я ужасно рассердился, потому что не хотел с тобой расставаться. Я боялся потерять и тебя тоже. Смерть твоей матери почти меня убила. Я хотел, чтобы ты был рядом со мной, но чем настойчивее я этого требовал, тем больше ты отдалялся. – Гвилио встал из-за стола и подошел к Лукке. – Ты сможешь простить меня, Лукка?

Лукка был так взволнован, что не мог говорить, а просто обнял отца.

– Это я должен просить о прощении.

Гвилио с силой обхватил сына руками.

– Мы с Марией в субботу собираемся устроить семейную встречу. Помимо семьи будет еще несколько друзей и деловых партнеров. Мы бы хотели, чтобы это стало настоящим семейным праздником для тебя. Как тебе это?

– Папа, я уже сгораю от нетерпения.

Отец зарыдал. Лукка видел отца плачущим только раз, когда врач позвал их в больничную палату, где умирала мать. Но на этот раз это были счастливые слезы.

– Давай проедемся и посмотрим на эту собственность, – наконец сказал отец, вытирая глаза. – Я рад, что ты собираешься что-то с этим предпринять. Хочу услышать, какие у тебя планы. Эта земля как бельмо на глазу. Поэтому-то я и хотел ее продать. Слава богу, что ты вовремя меня остановил.

– Свет падает идеально. Аннабел? Вы сидите на пассажирском месте, одна нога – на земле, вы смотрите на поле подсолнухов, вы в восторге и готовы выйти из автомобиля и побежать среди них. Сможете сделать так, как мне нужно?

Она вспомнила о субботе, проведенной с Луккой на катере. Лучший день в ее жизни. Она была с человеком, который делился с ней своими мыслями и чувствами. Они обследовали на катере песчаные бухточки, наслаждались пикником, Лукка посвящал ее в историю этого края, его средневековых башен и садов, террасами спускавшихся к морю. И еще он рассказал ей о своих фермерских планах. Аннабел это не удивило – она уже поняла, как он привязан к земле. Незаметно разговор перешел на нее, и она стала говорить о своем будущем, о том, что вернется к работе медсестры. Ее глубоко тронули его слова о том, что она обладает двумя редкими, необходимыми качествами – сопереживанием и состраданием.

После того как он принял лекарство, его стало, как обычно, клонить ко сну, поэтому она предложила вернуться на ферму, чтобы он мог лечь в постель. Он выглядел умиротворенным, и она решила, что кошмары не будут его мучить.

Воскресенье стало повторением субботы. Они неторопливо позавтракали, затем снова наняли катер и оправились теперь в другом направлении, чтобы она могла увидеть новые красоты. Лукка лежал на мягком сиденье и получал удовольствие от того, что вырвался из четырех стен. Эти дни имели целебное воздействие на них обоих. Во всяком случае, так думала Аннабел.

– Нужно немного подрумянить щеки. А волосы должны каскадом падать через левое плечо, – давал распоряжения Джованни. – Базилио, видишь, как блестят на солнце пряди? – Базилио кивнул. – Я хочу сделать такой снимок, чтобы на втором плане сверкал Неаполитанский залив. Не двигайтесь!

Аннабел дивилась сочетанию цветовой гаммы в автомобиле: ярко-желтый кузов и кремовые кожаные сиденья. Марчелла выбрала подходящий костюм из белой шуршащей материи: жакет с короткими рукавами и широкие брюки-слаксы с отутюженными складками. Четыре кармана на жакете были оторочены желтой тесьмой. Такая же тесьма тянулась по лацканам и по полочкам жакета. Эмалевые клипсы в форме подсолнухов оттеняли щеки. Все завершали белые открытые туфли с затейливо переплетенными ремешками.

– Perfetto! Perfetto! – восклицал Джованни. – А теперь я хочу, чтобы вы вышли и прислонились к машине, а дверца пусть будет открыта. Левую ногу поставьте вот сюда. Вы держите корзину с подсолнухами, а один подсолнух возьмите в руку и любуйтесь им. На этот раз в вашей улыбке есть какая-то таинственность.

Таинственность. Сегодня утром Лукка собирался встретиться за завтраком с отцом. Это происходит как раз сейчас, и Аннабел не терпелось узнать, чем все закончилось. Она попала в чужую семейную жизнь, но надеялась, что этот клубок распутается ко всеобщей радости.

– Синьорина, мне нужна не такая улыбка. Куда подевалась загадочная особа?

Аннабел постаралась изобразить то, чего требовал Джованни.

– Я задумалась о том, как трудно мне будет покинуть Италию.

– Тогда не уезжайте! Я уверен, что Базилио замолвит за вас словечко перед синьором Каведзали, если вы захотите остаться. А теперь улыбайтесь так, как я прошу!

Аннабел сделала все возможное, лишь бы ему угодить. Когда он объявил, что на сегодня съемки окончены, она поскорее вернулась в фургон, чтобы снять наряд и удалить макияж. Переодевшись в юбку и блузку, она попрощалась со всеми.

Базилио напомнил, что следующая фотосессия завтра в Равелло. Аннабел обрадовалась – значит, ей не предстоит долгая поездка. Она села в машину и, прежде чем отъехать, проверила, нет ли сообщений на сотовый. Сердце часто застучало, когда она увидела, что есть – от Лукки.

«Мы с папой провели день вместе и осмотрели земельные участки, о которых я вам говорил. Не знаю, как скоро буду дома. Ciao, bellissima».

Все обстоит лучше, чем она могла надеяться.

Аннабел выехала на шоссе. Вдоль известняковых скал тянулся Сорренто с похожими на разноцветные детские кубики домами. Полуостров Соррентино – это сплошные красоты, но ехать было жарко, несмотря на кондиционер. Дорога вышла утомительной.

Приехав на ферму, она, чтобы не думать о Лукке, занялась стиркой. Не успела она с этим покончить, как услыхала стук в кухонную дверь. Наверное, опять Фортунато.

– Виоп giorno, signorina. Я – Челлина Коломбари. Вы вчера видели моего сына.

Ну и ну. Аннабел с трудом могла поверить в случайность визита.

– Да, конечно, – улыбнулась она. – Я попробовала ваши дыни. Очень вкусные. Это так любезно с вашей стороны.

Бывшей подружке Лукки было, по видимости, тридцать с небольшим. Настоящая итальянская красавица с темно-русыми волосами и черными глазами. Наверное, Фортунато появился у нее в девятнадцать – двадцать.

– Может, вы зайдете?

– Если вам не помешаю.

– Я закончила свою работу на сегодня. Входите, пожалуйста. – Она пригласила Челлину в гостиную. – Пожалуйста, садитесь.

– Спасибо. – Она села на розовый диванчик. – Гвилио сказал, что вы здесь одна, и я подумала, что вам, наверное, тоскливо. Мне было бы тоскливо одной.

– После развода я привыкла жить одна.

– Должно быть, очень тяжело жить одной. И грустно. У Базилио в прошлом году умерла жена, – сообщила Челлина. – Вам нравится Базилио?

Аннабел поняла, куда та клонит. Фортунато явно не терял зря время.

– По-моему, все мужчины в Италии очень красивые. А вы так не считаете? – И весело подмигнула Челлине.

– Да, – со смехом согласилась она.

– Расскажите мне о себе и о вашей семье. Мне хочется побольше узнать обо всех вас перед приемом, который Гвилио устраивает в субботу.

Они проговорили минут двадцать, затем Челлина сказала, что ей пора готовить обед. Аннабел она понравилась. Хорошо, что на семейном сборище будет знакомая ей женщина.

Лукка еще не вернулся и не позвонил. Сидеть одной дома ей не хотелось. И она решила пойти погулять. Она чуть не забыла шляпу с широкими полями, которую обычно носила от солнца. Пришлось вернуться.

Наступил вечер. На обратном пути Аннабел купила себе колу и стала подниматься по крутому склону к дому Лукки. Вдруг зазвонил телефон. Это Гвилио!

Она отошла к краю дороги и прислонилась спиной к пальме. Что-то ее ждет?

– Алло?

– Аннабел? Вы темная лошадка, но я вас от всей души прощаю за то, что помогли моему сыну вернуться к мирной жизни.

У нее стянуло горло.

– Вы бы только видели нас в ту ночь, когда он упал в коридоре.

– Он рассказал мне про это.

– Представляю ваше волнение – ведь он вернулся домой навсегда. Где он сейчас? А вы где?

– Все по порядку. – Он засмеялся. – Я завез его на ферму, а я сейчас дома на своей вилле.

Аннабел сжала трубку:

– Все хорошо?

– Лучше не бывает.

– Звучит как музыка для моих ушей.

– Во многом это благодаря вам. Спасибо за то, что сохранили мой секрет.

– Я едва не умерла от страха, когда он свалился как снег на голову. Я очень боялась, что он догадается.

– Благодаря вам он не догадался.

– А что вы собираетесь делать?

– У меня все под контролем для сюрприза. Я не могу переносить дату главного открытия в августе. Но мы можем поприветствовать его на семейном празднике. Когда я был в Милане, я сдвинул дату на вечер среды и сообщил Мелу, чтобы он изменил рейс. Ваши фотосъемки к тому времени закончатся. У нас будет небольшой прием в честь моего сына, где он лично встретится с девушкой «амальфи».

Всего через два дня… Она пробыла в Италии совсем не долго, но у нее такое ощущение, будто она живет здесь намного дольше. На ферме Лукки она чувствовала себя как дома. Каждая комната… коридор… терраса… кухня… везде свои воспоминания.

– Я сообщу вам детали, а сейчас хочу еще раз сказать спасибо.

– За что?

– Лукка говорил мне, как вы за ним ухаживали. Мой сын сильный человек, но после того, через что он прошел… Он очень благодарен вам за помощь. Я знаю, он хотел бы, чтобы вы остались с ним до своего отъезда. Он говорит, что вы самая лучшая из всех тех медсестер, кто его лечил.

Аннабел подавила стон. Она-то надеялась, что Лукка не захочет ее отпускать по другой причине, но если он думает о ней лишь как о медсестре и не более того… Как это вынести?

– Я очень польщена, – деревянным голосом сказала она.

– Он говорит, что когда вы вернетесь домой, то снова займетесь медициной и станете работать с ветеранами, такими как он. Это правда? Мой сын восхищается вами.

Аннабел уставилась в пространство.

– Да, но я пока что ничего не говорила Мелу. Мы обсудим все, когда я вернусь.

– Мелу это не понравится, но я ему ничего не скажу – будьте уверены. Свяжемся в ближайшие дни. Ciao, Аннабел.

– Ciao.

Она прижала телефон к груди. Ощущение счастья ее покинуло.

«Дежавю», – подумал Лукка, услыхав решительный стук в кухонную дверь. Странно, если это Аннабел – ведь у нее есть ключ. Ее машина перед домом. Очевидно, она куда-то ушла. Прогуляться? Она постоянно была в его мыслях.

Он прошел на кухню.

– Синьорина Марш? – раздался из-за двери знакомый голос.

Снова Фортунато. Славный мальчишка. Озорной, конечно. Значит, он опять пришел навестить Аннабел. У парня хороший вкус.

Из всех пяти племянниц и племянников Лукке он нравился больше других. Фортунато тоже решил стать военным. В семье этого не одобряли, и Лукка никогда не поощрял племянника. Но в семнадцать у каждого мальчишки есть своя мечта, и никто не понимал этого лучше Лукки.

Он открыл дверь, не на шутку удивив Фортунато.

– Привет… Когда вы приехали? – Мальчик был явно разочарован.

– Прошлым вечером. – Лукка улыбнулся. – Входи. Как у тебя дела? – Лукка достал из холодильника сливы, одну бросил ему, другую положил себе в рот.

– О'кей. – Он искоса посмотрел на Лукку. – Вы надолго?

– Навсегда.

Он удивил племянника во второй раз.

– Я думал, что вы останетесь в армии до увольнения.

И я так думал, но мои планы изменились.

– Как так?

Он дал племяннику тот же ответ, что и отцу.

– Потому что я был ранен и теперь меня интересуют другие вещи. Я решил по-другому распорядиться своей жизнью.

– Да? И как?

– Я собираюсь стать фермером.

– Вы? Летчик-испытатель?

– Я провел в воздухе достаточно времени. А теперь хочу вернуться на землю и испачкать руки.

Племянник захохотал.

– Вот это да! – Он огляделся и спросил: – А где синьорина Марш? Я видел ее машину перед домом.

– Ты, видно, говоришь об американке, которая работает у твоего деда. Она, скорее всего, еще занята на работе.

– А! – У парня вытянулось лицо. – Я видел ее на днях.

– Она снимается у отца в какой-то рекламе.

– Я про это слышал. А она красотка.

– Но старовата для тебя, да?

Щеки у Фортунато сделались пунцово-красными.

– Держу пари, что ей не больше двадцати пяти. Мне просто она понравилась.

– Ну, в этом греха нет.

Фортунато сдвинул брови и сразу стал похож на Руджеро.

– У нее здесь кто-то есть.

– Откуда ты знаешь?

– Я видел в доме его одежду. Ну, в общем… понял, что у них было свидание. Она ведь в Италии совсем недавно. Парню повезло. Если бы я был немного старше…

– Но ты еще до нее не дорос. – Лукка взъерошил племяннику волосы.

– Мама думает, это мог быть Базилио.

– Базилио староват для нее. Ты так не считаешь?

– Нет, если ее интересуют его деньги. Папа говорит, что Базилио от нее без ума. Все об этом говорят.

– О чем?

– О том, какая она роскошная женщина. Вы бы только ее видели, дядя Лукка. Даже вас бы проняло.

Лукку уже проняло. Он хорошо помнил, что испытал в ту первую ночь, когда тигрица с золотыми волосами набросилась на него с тростью. Он ухмыльнулся, глядя на племянника.

– Даже меня, говоришь?

– Ага. Мама считает, что вы можете заполучить любую женщину.

Лукка надеялся, что это так, потому что он хотел заполучить Аннабел.

– Ты разве не работаешь в магазине этим летом?

– Работаю. Каждый день. Пожалуй, я пойду. У мамы уже готов обед.

– Хочешь еще слив?

– Хочу. Спасибо.

Фортунато стал совсем взрослым. Жаль, что Аннабел не знает, что мальчишка в нее влюбился. И он, Лукка, кажется, тоже. Он окликнул племянника:

– Кстати, это я тот счастливчик, чью одежду ты увидел раскиданную по полу.

* * *

Аннабел не успела войти в дом, как оказалась в сильных объятиях.

– Наконец-то. – Лукка зарылся лицом в ее волосы. – Я ждал вас. Где вы были?

– Гуляла.

Он стал осыпать ее поцелуями. Ее собственная страсть разгоралась не меньше, чем у него. Волею случая они оба оказались в весьма интимной ситуации. Стоит ли осуждать Луку за то, что он хочет насладиться обществом медсестры? Спасибо Гвилио за то, что предупредил ее. Гвилио сказал, что Лукка ценит ее медицинскую помощь. Если это все, тогда ей следует вести себя по-умному, продержаться до семейного вечера, а потом вернуться в Калифорнию.

Она осторожно высвободилась из его рук и спросила:

– Как все прошло у вас с отцом? Он ведь так сильно вас любит.

Он не сводил с нее глаз.

– Я позже расскажу, хорошо? Честно говоря, все, о чем я был в состоянии думать, так это остаться с вами наедине.

Поцелуи возобновились. Аннабел оживала с каждым его прикосновением. Быть с Луккой – это все равно что заново родиться.

Он стал подталкивать ее в сторону комнаты, но страх поддаться его соблазнительным ласкам остановил ее. Если он не испытывает к ней таких же сильных чувств, как она к нему, то тогда она играет с огнем. Аннабел медленно отстранилась.

– Почему вы меня отталкиваете?

– Я сегодня почти ничего не ела. Может, мы сначала поедем пообедать? Тогда вы все мне и расскажете.

– Я забыл о еде. Как только вы вошли, у меня было лишь одно желание. Вам нужно что-нибудь взять с собой?

– Я только умоюсь. А вы не забудьте таблетки.

Он кивнул:

– С нетерпением жду того дня, когда они мне больше не понадобятся.

– Я тоже этого жду.

Он задержался, чтобы поцеловать Аннабел еще раз. Она торопливо прошла в свою комнату, чтобы причесаться и переодеться в то же оранжевое платье без рукавов, которое надевала вчера. В такой теплый вечер, как этот, лучше надеть что-то легкое, льняное.

Когда она увидела Лукку, выходящего из спальни, то обратила внимание, что он почти не хромает. На нем были бежевые брюки и белая спортивная рубашка, в расстегнутом вороте курчавилась темная поросль волос.

От его белозубой улыбки сердце подпрыгнуло куда-то кверху. Пришлось на секунду опустить глаза, чтобы прийти в себя. Они вышли из дома. В машине он уселся впереди рядом с ней.

– Привет. – Он наклонился и поцеловал ее в щеку.

У нее по коже прокатились теплые волны.

– Вы меня вспомнили? – Это были ее слова, сказанные ему на прошлой неделе.

– Да. – Голос у нее прервался.

Она подумала, что он сейчас ее опять поцелует, но, к ее удивлению, он вместо этого сжал ей руку.

Я не стану делать того, что мне хочется, потому что тогда мы никогда не уедем с фермы.

– Может, вам лучше сесть сзади? – шутливо предложила она.

– Я предпочитаю находиться там, где я сейчас, – близко от вас.

И она тоже это предпочитает. Но лучше не копаться в своих чувствах и не придавать им слишком большого значения.

– Какую еду вам хочется попробовать?

– Право выбора за вами. Удивите меня. – Она включила зажигание, боясь на него взглянуть. Если взглянет, то за себя не ручается и вполне может попросить его остаться, чтобы кинуться ему в объятия.

– Вы сегодня совсем в другом настроении.

Он, как всегда, не ошибся.

– Я просто перегрелась во время прогулки.

– Тогда вам надо проветриться. Я знаю одно место недалеко отсюда. – Он сказал, куда ехать. И все время, пока они ехали в молчании, она не переставала ощущать его близость.

Каждое кафе или ресторан на побережье – это волшебная картинка. Лукка повел ее в романтический уголок с видом на море. Сначала они выпили сок в баре, потом он провел ее на террасу за столик на двоих, отделенный от остальных цветущими деревьями, источавшими сладкий аромат. Оркестр в глубине зала исполнял итальянские любовные мелодии. Многие танцевали либо просто слушали музыку.

После того как они съели закуску, Аннабел поймала себя на том, что не отрываясь смотрит в серо-зеленые, сияющие подобно звездам глаза Лукки, опушенные черными шелковистыми ресницами.

– Я понимаю, почему вы уехали и стали летчиком, Лукка. Но если бы я родилась в этой части земли, то и не подумала уезжать отсюда.

Он доел последнюю сочную оливку. Официант сообщил им, что эти оливки – свежий урожай из соседней рощи.

– У вас в южной Калифорнии есть места не хуже наших.

Она покачала головой:

– Нет. Как и та безумно вкусная закуска, которую нам подали сейчас, курорты, подобные Лагуна-Бич и Ла-Хойя – всего лишь легкий аперитив по сравнению с Равелло.

Его глаза улыбались ей.

– Какое чудесное сравнение.

– Но правдивое. Гуляя, я остановилась у виллы Руфоло. Сколько причудливой фантазии! Неудивительно, что эти сказочные сады воодушевили Вагнера на создание «Персиваля», – сказала она. – Кажется, в следующем месяце будет Вагнеровский фестиваль? Вам всем, живущим здесь, крупно повезло.

– Я предпочитаю слушать Вагнера, когда город не переполнен туристами.

Она улыбнулась:

– Понимаю. В южной Калифорнии тоже ступить некуда от обилия туристов. Вот почему мне так нравится на вашей ферме.

– Вы предпочитаете ферму виллам?

– Там красиво, но они слишком большие. У вас в доме уютно, словно спрятался от всех среди фруктовых деревьев и цветов – они окружают, будто кучевые облака. Мне очень нравится ваш дом. Будь я художником, то рисовала бы его целыми днями.

– Как Моне с его тополями?

– Точно.

Появился официант с рыбным блюдом.

– По-моему, вы в душе художник, – сказал Лукка.

– Боюсь, что я могу лишь замечать красоту, а не создавать ее. Скажите – только честно, – как у вас сегодня прошел день?

– Говорю честно – мы с отцом мирно побеседовали. Он сказал, что на сто процентов поддерживает мое желание стать фермером. И еще мне кажется, что он решил превратить деловой прием в семейный вечер в мою честь. Это произойдет в среду вместо субботы.

– Он безумно гордится вами.

Его глаза заблестели.

– Когда папа завез меня домой, ко мне кое-кто пришел и очень удивился, когда дверь открыл я. Догадываетесь, кто это?

– Фортунато?

Он кивнул:

– Не хочется повторять сплетни, но, кажется, вас и вдовца Базилио почти поженили.

Аннабел рассмеялась.

– Если ваш племянник посмотрел повнимательнее, то заметил бы, что ваши рубашка и брюки едва ли налезут на Базилио.

– Его внимание было приковано к вам, чтобы замечать подобные детали. Он вами покорен. Поэтому мне пришлось сказать ему, что единственный мужчина в доме – это я. Интересно, какой вывод он сделал. А вам он дал не больше двадцати пяти.

– Не может быть, – улыбнулась она.

– К вашему сведению – он не прочь приударить за вами.

– Мы все через это проходили.

Лукка наклонился к ней:

– А по кому сохла синьорина Марш?

– По учителю рисования. Ему было, вероятно, лет сорок, но я думала, что это самый лучший возраст для мужчины. Он был такой мужественный и самоуверенный. Все мальчики в сравнении с ним выглядели жалкими.

– А он вас поощрял?

– Да. Теперь-то я считаю, что с его стороны это было не очень хорошо.

Лукка разразился смехом, а она сказала:

– Сейчас ваша очередь.

Глава 7

Лукка одарил Аннабел обольстительной улыбкой:

– О чем вы хотели услышать в первую очередь? Об одной из секретарш отца или о матери моей школьной подружки?

– О нет. – Аннабел покачала головой.

– Ни одна женщина из моих детских увлечений не выглядит привлекательнее той, что сидит напротив меня.

От таких слов Лукки, тембра его голоса, от его взгляда Аннабел стало жарко и пересохло в горле. Она глотнула кофе.

– После того как Фортунато ушел, что вы стали делать?

Он откинулся на спинку стула:

– Просмотрел список того, что мне необходимо для ремонта в доме.

– Это хорошо. Значит, вам было чем заняться.

У него слегка напряглись скулы.

– Мне надо многое сделать, но нога…

– Нога с каждым днем становится лучше. – Она знала, что долгой работы он не выдерживает, нога начинает болеть, а он раздражается. – Интуиция мне подсказывает, что вы с этим справитесь.

– Я бы хотел пригласить вас потанцевать, но пока что это verboten^[19]. Как и вождение.

– Лукка, послушайте меня! Прошло еще слишком мало времени. – Аннабел поставила пустую кофейную чашку на блюдце.

Взгляд его стал рассеянным.

– Я так долго мечтал о том, что сделаю на ферме.

– Не забывайте – у вас в ноге пластина, а это означает, что ваше выздоровление не может пройти гладко.

– Почему? – Он был весь внимание.

– Вы живете с постоянной болью. Вероятно, у вас развился артроз. Пластина, которую вам вставили сбоку бедренной кости, помогает выдерживать вес и дает возможность двигаться. Однако пластина защищает сустав от нагрузки, что не всегда хорошо.

Он выпрямился:

– Вы хотите сказать, хирург не знал, что делал?

– Нет, Лукка. – Она отрицательно покачала головой. – После той травмы вам была необходима экстренная хирургическая помощь. Но кость должна нести определенную нагрузку по мере того, как она приходит в норму, а то, что ее постоянно оберегают, имеет свои последствия. К примеру, ваша боль.

Он скорчил гримасу:

– Новости становятся все лучше и лучше.

– На самом деле – лучше, – заверила Аннабел. – Я бы советовала вам проконсультироваться у хирурга-ортопеда и выяснить, не нужно ли в какой-то момент извлечь пластину и тем самым избавиться от боли.

Он сжал кулаки.

– Если бы это было возможно…

– Я знаю, что возможно, но я не врач. Только он может определить, подходит ли для вас эта операция и как скоро ее можно сделать. Если все так, как я говорю, вы сможете вернуться к прежнему образу жизни. Даже если не удастся добиться стопроцентного успеха, хуже не будет, а качество вашей жизни повысится.

Он смотрел на нее во все глаза.

– Вы дали мне надежду, которую я почти потерял.

– Надежда – это все, правда? Но если врач не посоветует операции в вашем случае – это может лишить сустав опоры, – то я знаю, что вы со всем справитесь. Не зря же вы ас.

Ей не нужно было даже смотреть на него, чтобы понять – у него внутри бушует ураган.

– Хотите десерт? – спросил он.

– Я столько всего съела, что не смогу проглотить ни кусочка.

– Тогда вернемся домой, если только вы не передумали и решили все же остановиться в гостинице «Сasa Claudia».

Она не сможет бросить Луку теперь. Ему наверняка захочется поговорить о возможности улучшить свое состояние. Раз уж она завела этот разговор, то ничего другого ей не остается.

– Передумала. Боюсь, что я влюбилась в ваш дом.

И в вас.

– Замечательно, поскольку я уже отменил бронь и оплатил счет.

Аннабел лишилась дара речи. Он встал, и она встала тоже.

– Сегодня днем папа кое-что привез на ферму. Я бы хотел, чтобы вы помогли мне опробовать это.

У нее подскочило сердце.

– Не хитрите.

Он улыбнулся уголком рта.

– Это не матрац, хотя это изделие входит в список покупок. – Он оставил на столе деньги и повел ее из ресторана.

– Что означает «опробовать»? Вы меня заинтриговали.

Он сжал ей бедро, и от его прикосновения колени у нее стали подгибаться.

– Это означает, что приобретена новая вещь.

Чудо, как ей удалось завести мотор и выехать на шоссе без аварии.

Его рука лежала на спинке сиденья, а пальцы трогали кончики ее волос. Электрический разряд пробежал у нее по телу.

– А не поехать ли нам в Салерно за torta?

Надо как-то его отвлечь, а то она едва справляется с нарастающим желанием.

Он повернулся к ней:

– Вы боитесь ехать со мной домой? Я заметил, что еще до того, как мы встали из-за стола, – у вас на шее забилась жилка.

Его орлиный взгляд летчика не упускал ничего.

– Возможно. Я согласилась остаться у вас, но для меня… это непривычно.

– Ваша честность впечатляет. – Он потянул прядку волос. – Обещаю не делать ничего такого, чего вы не захотите.

– Синьор Каведзали… – У нее пересохло во рту. – Мы не можем спать вместе.

– Если вы пытаетесь сказать, что не хотите меня, то это неправда.

– Я очень вас хочу, – не могла не признаться она. – Но уверена, доктор предупреждал вас, что это слишком рано после операции.

– Если он и говорил, то я, вероятно, находился под действием наркотиков и ничего не услышал, – проворчал Лукка.

– Тем более необходимо проконсультироваться со здешним врачом. Если пластину можно удалить, то зачем травмировать то, что уже срослось? Не стоит рисковать. Вам следует поблагодарить Фортунато за то, что заявился прошлым утром до того, как мы нанесли вред вашей ноге.

Они подъехали к дому, и она выключила мотор. Он не успел ее коснуться, как она выскочила из машины.

Лукка пошел впереди и распахнул застекленную дверь террасы.

– Это стоит здесь.

Она посмотрела налево.

– Качели! – Садовые качели были вместительные, как раз по размеру Лукки, с мягкими подлокотниками и подушками. Обивка сиденья подходила по расцветке к мебели в доме. – Это то, что вам надо!

– Нам надо, – поправил ее он. – Сядь, а я положу голову тебе на колени и вытяну ноги.

Она не возражала, потому что… сама хотела этого. Она уселась, а он растянулся во всю длину своего крепкого мускулистого тела, взял ее руки и поцеловал в ладони.

– Раз это наше самое любимое место в доме, я решил, что оно должно быть удобным.

От присутствия Лукки это станет и ее любимым местом. Она посмотрела ему в глаза и утонула в них.

– Аннабел, нагнитесь поближе.

– Я придумала кое-что получше, чтобы мне было удобнее вас целовать, – прошептала она прямо ему в губы и соскользнула с качелей. Она доставит и себе, и ему удовольствие, не нанеся вреда его ноге.

Аннабел опустилась на колени и обвила руками шею Лукки. Их губы сомкнулись в едином ненасытном порыве. Предыдущий сексуальный опыт не подготовил ее к подобному проявлению страсти. Она не только дарила, но и взамен получала подарки. Поцелуи, которыми он покрывал ее лицо и рот, окунали ее в море наслаждений. Она едва могла дышать.

Он погрузил руки ей в волосы:

– Я мог бы съесть вас всю, Аннабел.

Она уткнулась лицом ему в шею.

– Я-то думала, что это я вас ем. Хорошо, что я вскоре возвращаюсь в Калифорнию. – И пошутила: – Иначе вам не поздоровилось бы. – Как же ей хотелось, чтобы он сказал, что хочет, чтобы она осталась с ним навсегда!

Вместо этого он произнес:

– Возвратитесь к чему?

– К работе у Мела. На ближайшее будущее, во всяком случае. Я должна подготовить его к мысли, что возобновлю свою сестринскую практику.

И опять никого намека, что он хотел бы быть с ней в будущем.

Она нежно поцеловала его в губы:

– Лежите и отдыхайте, а я займусь приготовлением ко сну.

Он сдвинул брови:

– Но еще рано.

Ему нужно общение. А ей – больше чем просто общение.

– Для меня – самое время. Завтра я рано должна быть на Капри. Когда вернусь, то куплю продукты и приготовлю нам ужин. Подходит?

– Вы угостите меня американским блюдом?

Она чмокнула его в щеку:

– Блюдом, которое любят в моей семье.

Это, кажется, ему пришлось по душе.

– А когда вы примерно вернетесь?

– Право, не знаю. Капри всего в двадцати милях отсюда, но, учитывая пробки, это может занять не один час. Обещаю поторопиться. – И поцеловала его в губы.

– Если меня не будет дома, то у вас есть ключ.

Естественно, что у него своя жизнь. Сейчас, когда ему не надо больше прятаться, он может связаться с семьей, чтобы они его куда-нибудь отвезли, или вызвать такси.

– Вам что-нибудь нужно, пока я не ушла к себе?

– Только вы. – Он так страстно поцеловал ее, что она чуть не задохнулась.

Как легко забыть обо всем, залезть к нему на качели… Но она справилась с собой, поднялась и потерла затекшие колени.

– Вы, по-моему, удобно устроились. Наслаждайтесь прекрасным вечером. – Она отвернулась, но он поймал ее руку. – Пожалуйста, больше не касайтесь меня сегодня, – взмолилась она.

– Всего один поцелуй, который поможет мне пережить ночь. Я склонен смириться с ночными кошмарами, если вы рядом, чтобы меня разбудить.

– Ох, Лукка. – Она лишалась последних остатков воли, когда он говорил ей такие слова.

Аннабел наклонилась и прижалась к нему, и сердце у нее билось в унисон с его сердцем. Весь ее мир – это он.

Она выпрямилась. Позови он ее, она бы осталась, несмотря на свои благие намерения. Но он снова ничего не сказал… Отчего? Оттого что хотел сохранить независимость? Она легонько толкнула качели.

– Спокойной ночи, Лукка.

– Спокойных снов, bellissima.

Цвет спортивного автомобиля «амальфи» можно было определить как синий металлик. Белый парусник на заднем плане создавал превосходный фон.

Автомобиль стоял у Марина Пикколо. Эта маленькая гавань была прелестна, а в выбранный Марчеллой для съемки наряд Аннабел влюбилась с первого взгляда. Белый шелковый чонсам^[20] с рисунком из голубых цветов разных оттенков выглядел божественно.

Волосы ей зачесали наверх в тугой пучок и переплели живыми голубыми цветами. На ногах – белые с перламутровым отливом сандалии на высоких каблуках. Одно запястье украшали браслеты с нежно-голубыми сапфирами в три ряда. Такие же сапфиры на серьгах.

– Mammamia… – не удержался от восклицания Джованни, когда она вышла из фургончика, готовая к съемке. – Вы никогда не выглядели так прекрасно. Интересно – почему?

Причина этому – Лукка. Сердце у нее начинало сильно стучать, стоило подумать о нем.

Базилио широко улыбался.

– Браво, Марчелла! Китайский стиль – это очень красиво. Аннабел, сегодня вы будете стоять перед автомобилем, положив одну руку на капот – ту, что с браслетом. Смотрите на лодку – вы ждете возлюбленного.

Аннабел многое отдала бы за то, чтобы за штурвалом этого парусника стоял Лукка.

– Не двигайтесь! – крикнул Джованни.

Сегодняшним утром она точно была влюбленной женщиной. Именно этот взгляд хотел поймать Джованни.

– С такими фотографиями у Гвилио не хватит календарей на всех, – заявил Джованни, снимая ее в разных ракурсах.

Она улыбнулась.

– Вы пытаетесь польстить мне, Джованни? Если так, то считайте, что вам это удалось.

– Вы самая удачная модель, с которой я когда-либо работал.

– Я делаю это исключительно ради Гвилио.

– Когда его сын увидит эти фотографии, он тут же в вас влюбится.

Эти слова так и не сорвались с губ Лукки. И, возможно, она их не услышит.

– Эй, Аннабел? Куда подевалась девушка «амальфи»? Мне нужно сделать еще несколько снимков.

– Я стараюсь изо всех сил.

– Хорошо. Завтра мы встречаемся в девять, до того, как откроются магазины, и улицы не будут кишеть туристами. Это последний день съемок.

Аннабел раздирали противоречивые чувства. С одной стороны окончание съемок означало расставание с Луккой. А с другой – она была рада, что работа моделью для нее закончилась. Но пока что ей надо поторопиться и успеть сделать покупки. Она побежала в фургончик, чтобы переодеться и смыть макияж. Когда она вышла оттуда в джинсах и розовой футболке, Джованни поморщился.

– Такая женщина, как вы, не должна быть похожей на туристку.

– Но я и есть туристка. Через пару дней я вернусь в Калифорнию к своей непосредственной работе.

– Да вам известно, сколько будущих моделей продали бы душу, лишь бы делать то, чем занимались здесь вы?

– Известно. Для меня это был новый замечательный опыт, но пусть этим занимаются профессионалы. Скажите, кто-нибудь знает, есть ли поблизости супермаркет?

– Есть, – сказал Базилио. – На Виа Матермания. – Он объяснил, как ей туда добраться.

Она чмокнула его в щеку.

– Спасибо, Базилио. Всем a domani!^[21]

Лукка увидел на дисплее вызов.

– Да, слушаю.

– Это офис доктора Кодза. Соединяю вас с ним.

– Спасибо.

– Синьор Каведзали?

– Да. Ваша медсестра сказала, что вы мне перезвоните, когда освободитесь. Благодарю вас.

– Прошу прощения, что звоню так поздно. Она рассказала мне о вашей операции и о сопутствующей боли. О причине я смогу судить лишь после того, как увижу вас и сделаю рентгеновский снимок. Я смогу принять вас в следующий понедельник.

– Хорошо. – Еще одну неделю ему придется жить в неопределенности. – Но скажите, есть ли возможность удалить пластину?

– Да. Если боль от воздействия металла на ткани, то вероятность уменьшения болей весьма велика. Однако вам следует знать, что если дело не в этом, то устранить причину будет не просто.

– Понимаю. – Лукка судорожно сжал в руке телефон. – Каков риск?

– Возможные осложнения при таких хирургических вмешательствах очевидны. Наиболее общая проблема в том, что удаление пластины может привести к ослаблению кости в том месте, откуда изъят имплантат. Иногда образуются трещины около отверстия, куда были вставлены шурупы. Но в вашем случае этого может и не быть.

Ему то же самое говорила Аннабел.

– С вами свяжется моя медсестра и договорится о дне операции.

– Благодарю вас, доктор.

Лукке не терпелось сообщить новость Аннабел. Большую часть дня он созванивался с различными поставщиками и договаривался о ценах. Дом пятнадцать лет стоял пустым и требовал основательного ремонта. Он составил список того, что нужно заменить либо установить заново.

Раздался звонок. Увидев по определителю, кто звонит, он почувствовал, как бешено забился пульс.

– Аннабел?

– Привет! Как вы?

– Я весь в ожидании. Когда вы приедете?

– Я закончила делать покупки и на пути домой.

– Через сколько вы будете?

– Минут через сорок пять.

– Давайте через полчаса.

– Какой вы нетерпеливый! Я потороплюсь.

– Но не слишком. Я хочу, чтобы вы приехали целой и невредимой. Вы прекрасно водите машину, но это все-таки Италия.

– Я всю жизнь езжу по скоростным автострадам Калифорнии и до сего дня, как видите, дожила, – со смехом ответила она.

– Это не смешно.

Я не смеюсь. До скорой встречи.

Спустя тридцать пять минут Аннабел подъехала к дому.

Лукка встал с качелей и поспешил ей навстречу. Открыв кухонную дверь, он взял у Аннабел пакеты с продуктами и поставил на стол.

– Давно пора было приехать, – произнес он, обнимая ее.

– Ну и прием! Совсем не похож на тот… первый. – Фиалковые глаза выразительно смотрели на него.

– Забудьте про это. И забудьте того человека. Он больше не существует. – Лукка прижал ее к себе и начал целовать. – Почему вы так долго ехали? – Он не мог отвести от нее глаз. Она – самая красивая девушка, каких он только знал… и обнимал.

– Да потому, что у вас продают кукурузу исключительно для корма свиньям, и в продовольственном магазине ее не купить. Мне пришлось заехать на какую-то ферму и уговорить хозяйку продать мне штук шесть початков. Она ворчала что-то неодобрительное по поводу американцев, но все же продала.

Лукка захохотал:

– Вы угостите меня кукурузой на палке?

Она тоже засмеялась:

– Это называется початки. Вы когда-нибудь их ели?

– Нет, но со мной служили ребята из Америки, и они об этом мечтали.

– В таком случае вас ждет особое угощение.

– Моя помощь понадобится?

– Мне нужен большой котелок. Наполните его на треть водой. Еще мне нужна кастрюля – в нее налейте воды до середины. А также сковородка и толкушка для картофеля. Муку насыпьте в миску и передайте мне оливковое масло, перец и соль.

Лукка и не помнил, когда ему было так хорошо и весело. Наверное, никогда. Он старался изо всех сил. А она уже жарила цыплят и чистила картошку. Дошла очередь и до кукурузы.

– Я сварю четыре початка, чтобы наесться. Мне лично одного мало, нужно по крайней мере два. У нас это называется «сосать кукурузу».

Он зачарованно смотрел, как она очистила от листьев початки и опустила их в кипящую воду.

– Все сдабривается маслом, а сливки смешиваются с картошкой. Через минуту можем начать есть. А потом я хочу услышать, как вы провели день.

Вскоре они уселись за стол на террасе. Аннабел с интересом наблюдала за тем, как он пробует цыпленка с картофельным пюре.

– А теперь помажьте початок маслом, посолите и высасывайте зерна кукурузы.

Когда он съел половину початка, она сказала:

– Вот и произошло ваше крещение американской едой в стиле Аннабел. Ну как?

– Вкусно. Все вкусно. Вы потрясающая повариха.

Она радостно улыбнулась.

– Спасибо. Похвала от самого шеф-повара Каведзали многого стоит. Настоящий комплимент. – Она смотрела на него поверх своего второго початка. – Судя по вашему настроению, у вас выдался удачный день.

– Очень. – Он доел остатки картофельного пюре с цыпленком и расправился с последним, четвертым початком. – Перед тем как вы приехали, я говорил по телефону с хирургом из госпиталя. Он собирается заняться мной в понедельник.

Она замерла.

– Это самая лучшая новость для меня за последнее время.

– Если он сможет меня прооперировать, то я хочу, чтобы моей медсестрой были вы. Я понимаю, что Мел Джардин ждет вас обратно, но мне вы нужны больше, и я заплачу вам столько, сколько скажете.

Второй раз Лукка говорит ей, что она нужна ему как медсестра. Не об этом она мечтала, но пока что рано сказать ему «да» или «нет». Врач вообще может решить не оперировать. Вполне возможно, что Лукке не следует удалять пластину.

– Давайте вернемся к этому разговору после вашего визита к врачу. А пока что вам неплохо прилечь на качели и дать отдых ноге. Посуду я сама вымою.

– Я помогу.

– Нет-нет. Забыли правило? Кто в этом доме готовит, тот и моет посуду.

Аннабел поняла, почему Виетри называют жемчужиной побережья Амальфи. Над деревушкой возвышался собор Святого Иоанна семнадцатого века с изящным куполом из майолики. Богатое сочетание красок на матово-белом куполе было типично для искусства ремесленников Виетри. Коллекционеры во всем мире ценили их керамику.

За последней съемкой Гвилио наблюдал лично. Аннабел была потрясена красотой огромной вазы, которую Гвилио выбрал в художественной студии. На белом фоне – буйство зеленого, оранжевого и коричневого. Вазу стоимостью не одна тысяча долларов водрузили на пассажирское место спортивного автомобиля. На Аннабел было платье без рукавов с этрусским рисунком. С плеч до подола узкой юбки ниспадала царственная накидка. Рисунок на платье повторял узор на вазе. Ремешки светло-коричневых сандалий на высоких каблуках обвивали лодыжки. Парикмахеру пришлось потрудиться, чтобы заплести волосы Аннабел в косы, как носили этрусские женщины, и скрепить эти косички золотой заколкой. Золотые браслеты сверкали на руках выше локтей. Марчелла объяснила, что это копии подлинных этрусских украшений.

Для этой съемки макияж выглядел более театрально: разрез глаз удлинен, помада темно-бронзового цвета. Вся группа одновременно издала удивленный крик, когда Аннабел появилась из фургона.

– Моя дорогая, – к ней подошел Гвилио, – я знал, что вы именно та, кто поможет мне в выгодном свете представить новый автомобиль, но то, что я вижу, превзошло все мои ожидания.

– Не говорите мне этого сейчас, а иначе я испорчу слезами макияж.

– Сегодня сценарий такой: вы решили побаловать себя покупками и остановились, чтобы приобрести эту драгоценную вазу.

– Пожалуйста, не просите меня ее держать. Я умру, если уроню ее.

Он засмеялся:

– Ничего страшного от вас не потребуется. Просто сделайте вид, что вы только что ее купили и поставили в машину.

Съемка началась. Джованни сделал много снимков в разных ракурсах, а Марчелла то и дело поправляла накидку.

На расстоянии скопились туристы. Когда Джованни объявил, что закончил, толпа разразилась аплодисментами. Большинство хотело получить автограф, но Гвилио вместе с охраной попросил всех разойтись.

Аннабел скрылась в фургончике и стала снимать одежду и украшения. Потом избавилась от макияжа и проверила звонки на мобильном. Она надеялась, что звонил Лукка, но он, вероятно, занят с рабочими, которые должны сегодня прийти.

Итак, ее дни с Луккой подходят к концу.

Ее поджидал Гвилио.

– Нам надо многое обсудить. Сделаем это за обедом. Морепродукты здесь превосходные. Видите вон тот ресторанчик на берегу? Мы дойдем туда пешком.

Они попрощались со съемочной группой, и через несколько минут Гвилио уже заказывал креветки с чесночным соусом и устрицы на закуску. Он с нежностью смотрел на Аннабел.

– Вы слышали аплодисменты, и сегодня, и в отеле в Амальфи? Мы рассчитываем на большое количество заказов на автомобили. – Он налил им вина. – А теперь перейдем к делу. Завтра Марчелла приедет на виллу со своими помощниками и займется вами. На вас будет тот же наряд, который был во время съемок перед истребителем. Мы собираемся сделать две презентации. Большая будет в августе, и подготовка к ней идет, как и запланировано: корреспонденты, телевидение. Завтра вечером до обеда будет предварительный показ перед дилерами и членами семьи. Конечно, это в честь Лукки. Я скажу речь. Мы сделаем это в кинозале, где будут показаны слайды всех ваших съемок, включая сегодняшнюю. Джованни придется поспешить с последними фото. Я объясню, что это – слайды фотографий для календаря, который будет выслан всем в августе. Когда эта часть вечера закончится, я попрошу вас войти в зал и представлю как девушку «амальфи». Будьте готовы к тому, что вас станут осаждать вопросами. Ваша фотография, где вы перед истребителем, была увеличена для рекламных плакатов. Боюсь, что вам придется подписать кучу этих плакатов. Ведь вы – девушка «амальфи». Справитесь?

– Справлюсь, конечно.

У него все под контролем, он обо все подумал! Аннабел так долго находилась в напряжении, щадя чувства обоих мужчин, и вот этот день, когда все должно свершиться, почти настал.

– Мне позвонила Мария, пока вы переодевались. Она сказала, что Мел уже на вилле. Уверен, вам двоим есть о чем поговорить. Раз вы отказываетесь переехать сюда и работать у меня, то, вероятно, захотите улететь обратно с Мелом. Решение за вами, моя дорогая. Если бы я мог повлиять на ваше решение… Но вы похожи на Лукку. Не важно, как бы сильно ни было мое желание, не могу уговорить ни его, ни вас сделать то, чего вы не хотите. Мне остается только уважать ваше решение. – Он отдал официанту свою кредитку. Когда официант вернулся, Гвилио сказал: – Идем? У меня столько мелочей, которыми надо заняться.

Гвилио был очень возбужден. И она тоже. Но когда уйдет это возбуждение, то из ее жизни уйдет и радость.

Когда в среду утром Лукка встал, Аннабел уже уехала на отцовскую виллу. Он знал, что на домашнем приеме будут решаться и деловые опросы. Он предполагал, что Гвилио каким-то образом задействовал Аннабел, но не мог не почувствовать разочарования от того, что она не сообщила ему о своих планах на сегодня. Он хотел бы, чтобы она поехала с ним за покупками, но ясно, что он не увидит ее до вечера.

Днем приехал Фортунато, и они отправились покупать новый костюм. Племянник недавно получил водительские права и с радостью использовал любую возможность порулить.

Лукка уже не помнил, когда покупал новый костюм. Он не любил костюмы и носил их исключительно по необходимости. Гвилио удручало пристрастие сына к каждодневной одежде. Лукка, зная это, решил удивить отца и порадовать. И Аннабел тоже не видела его в костюме.

Фортунато уговорил его купить также новые ботинки, галстук и рубашку. По возвращении домой Лукка почувствовал, что устал. Он скрывал боль от племянника, но, когда Фортунато уехал, пообещав заехать позже, Лукка принял болеутоляющие таблетки, чтобы быть уверенным в том, что выдержит этот вечер и никто не догадается, что с ним не все в порядке. Аннабел, конечно, не провести. Она ведь все замечает. Он так сильно скучал без нее, что места себе не находил.

– Привет! Классно выглядишь, – сказал Лукка племяннику, когда тот приехал за ним в шесть вечера.

– Да? А вы какой стильный!

– Спасибо. Родители не против, что я на время позаимствовал тебя?

– Нет, что вы. Я слышал, как мама говорит папе, что я хотя бы при деле и не попаду в какую-нибудь историю. А когда вы купите себе машину?

– Не знаю. Я еще не решил, на какой модели остановиться.

– А мне можно будет пойти с вами ее покупать?

– Разумеется.

Фортунато засиял:

– Мне бы хотелось когда-нибудь иметь спортивный автомобиль. Вот здорово погонять на нем по Корнике! Обожаю машины.

– А девушек тоже обожаешь?

– Ага. И их тоже.

Лукка со смехом хлопнул его по плечу:

– Молодец.

– Я знаю, что мисс Марш будет на приеме. Не могу дождаться.

И Лукка тоже не может.

Когда они приехали на виллу, выяснилось, что Аннабел нигде нет. У Лукки было такое ощущение, будто его ударили под ложечку.

Вся семья приветствовала его. И не только семья, но и технический персонал, который пригласил отец. Лукка тепло обнял Марию и отца. Гвилио с нескрываемым удовольствием оглядел его новый костюм.

– Теперь, когда ты здесь, мы можем начинать. Сначала в кинозале, а потом перейдем в сад, где нас ждет обед.

Лукка чувствовал, что предстоит что-то грандиозное. Отец явно нервничал, что ему было несвойственно. Он прошел за отцом в кинозал, где отец обычно просматривал свои дизайнерские задумки на экране. Этим вечером там стояло не меньше шестидесяти стульев.

– Садись сюда, Лукка.

Он сел в центре первого ряда.

Вошли все остальные и расселись. У Лукки по спине пробежали мурашки.

Отец вышел вперед.

– Сегодня у нас двойной праздник: осуществились две мои мечты. Первая – это то, что мой сын Лукка переживет войну и вернется домой. Вторая связана с первой. Видите ли, я думал, что он не приедет в отпуск до августа. Но он приподнес мне сюрприз, и мне пришлось сдвинуть рабочий график на два месяца, чтобы в свою очередь сделать сюрприз ему. Сюрприз, который я планировал в его честь целый год.

Сюрприз?

Глава 8

Гвилио нашел глазами Лукку.

– Много лет назад мне приснился дизайн спортивного автомобиля «амальфи». Помимо моих жен, Донаты и Марии, об этом не знал никто. Как только дизайн был доведен до совершенства, мы создали опытный образец. Я назвал этот автомобиль «МБ-Випер» в честь военного истребителя, на котором летал Лукка. Я хотел, чтобы мой герой-сын знал, как сильно я им горжусь. Лукка, если бы твоя мать могла быть здесь сегодня…

Зал взорвался аплодисментами. Все встали. Лукка был совершенно ошеломлен отцовским заявлением.

– Спасибо, папа. Я потрясен, – глухим от переживаний голосом произнес он.

– Добро пожаловать домой, сынок.

Лукка встал. Какое счастье, что он в состоянии подойти к отцу на обеих ногах! Расцеловав отца в обе щеки, он обнял его за плечи и повернулся к присутствующим.

– Я желаю, чтобы всем сыновьям повезло так же, как мне, – чтобы у них был такой отец, как Гвилио Каведзали. Папа, если бы мама могла увидеть, чего ты достиг, она бы гордилась тобой не меньше, чем я, твой сын. Я благодарен судьбе за то, что ты – мой отец, и я счастлив, что я дома с тобой и Марией. – Он крепко сжал отца за плечи, прежде чем вернуться на свое место.

Несколько минут прошли в оглушительных овациях, потом шум наконец стих и все уселись. Гвилио прокашлялся.

– Сегодня перед вами на слайдах предстанет «випер». Эти фотографии будут напечатаны в календарях, которые вы получите в августе, когда автомобили появятся на рынке. Календари сами сделают за вас рекламу, поверьте. Каждому клиенту, купившему автомобиль, будет вручен календарь. Показ состоится в Милане при полном освещении в средствах информации. Для агентов, присутствующих здесь сегодня, устраивается предварительный показ, и они получат плакаты – на них фотография с обложки календаря. Базилио, выключи, пожалуйста, свет и начинай показ.

Лукке пришлось сморгнуть слезы, застилавшие глаза. Он смотрел на большой, как в кинозале, экран. Появилась фотография сказочно красивого блестящего белого спортивного автомобиля с откидным верхом. Автомобиль стоял перед настоящим истребителем. Фантастика! Отец создал подлинный шедевр.

Но еще более фантастичной была женщина, сидевшая на сиденье перламутрового цвета.

Аннабел!

Он сразу определил, что фотография сделана на военно-воздушной базе в окрестностях Рима.

Ее кожа притягивала магическим блеском. На ней было коктейльное платье глубокого лилового цвета с тонкими бретелями. На шее – бриллиантовое колье. Такой же браслет на запястье. Слегка завитые волосы отливали золотом и были откинуты на одно плечо. А глаза казались фиалковыми. Она обольстительна. Он был потрясен. И не он один. Наступила тишина. И вдруг он услыхал крики «браво!» и шквал аплодисментов. Все встали – в восторге не только от автомобиля, но не в меньшей степени от Аннабел.

Возбужденные дилеры что-то выкрикивали Гвилио. Они хотели знать, где он прятал эту восхитительную модель. Кто она? Все были единодушны в том, что продажи подскочат до небес, и все хотели познакомиться с женщиной, благодаря которой выпуск этого великолепного автомобиля станет международной новостью номер один. А Гвилио лишь таинственно улыбался.

Лукка еще не пришел в себя после первой фотографии, как на экране появилась следующая. Теперь Аннабел выглядела так, как в то первое утро на террасе, – на ней широкополая шляпа и белый топ. Снимок был сделан в Позитано. Она сидела в черном спортивном автомобиле с черными сиденьями и смотрела на крутые склоны.

Зал снова разразился оглушительной овацией.

Появилась третья фотография. Теперь Аннабел стояла на фоне виноградников Фуроре – итальянских висячих садов наподобие вавилонских. Она протянула руку к грозди винограда, фиолетовые плоды которого повторяли цвет ее глаз. Каждый мужчина в зале хотел бы ухватить ее за край зеленого шарфа и пересадить с экрана к себе на колени!

Он дивился тому, как дизайнерский гений отца подсказал ему выбор безупречной модели, совершенной в ее весеннем нетронутом великолепии. Все сидели как околдованные.

Когда на экране появилась следующая фотография, он едва не задохнулся. Аннабел стояла сбоку блестящего желтого автомобиля и держала в руке корзину подсолнухов. За ее спиной раскинулось целое поле из золотых головок. Это было снято в Сорренто. В белом костюме-тройке с желтым кантом она выглядела как конфетка.

Он вспомнил то утро, когда она нарвала маргариток, пробившихся сквозь решетку на террасе. Он почувствовал, как его тело и душа тянутся к этой женщине, которая за столь короткое время стала его частью. Невозможно представить, что всю оставшуюся жизнь он не сможет, просыпаясь по утрам, видеть ее.

Фотография, сделанная в Виетри, вызвала новые крики «браво!». С экрана смотрела ожившая экзотическая этрусская принцесса. Она неправдоподобно красива с этими косичками. А зеленый автомобиль вполне мог превратиться в колесницу.

Только особое видение отца могло разглядеть все это в Аннабел и через океан привезти ее сюда. Отцовским спортивным автомобилям нет конкуренции на рынке. И Аннабел ему очень в этом помогла. Отца ждет грандиозный успех.

Лукка еще не пришел в себя после лицезрения такой красоты, а перед его глазами новая Аннабел в китайском наряде чонсам. Она уже на Капри и смотрит на море, стоя у автомобиля цвета синий металлик. Лукка неоднократно бывал в Китае, но ни разу не видел подобной красавицы.

Возбуждение в зале росло, голоса приглашенных звучали громко, обсуждая увиденное.

Наконец Гвилио произнес:

– Напоследок я припас декабрьское фото.

Перед глазами присутствующих предстала невеста на ступенях церкви в Амальфи, а внизу стоял огненно-красный спортивный автомобиль. Все вскочили, выкрикивая поздравления Гвилио.

Но Лукка был не в силах подняться. При виде Аннабел в подвенечном платье с мантильей дыхание у него перехватило. Он боялся, его сердце не выдержит.

– А теперь, – сказал Гвилио, – я хотел бы представить всем женщину с этих фотографий.

Зажегся свет. Лукка успел повернуться и увидел, как Аннабел выходит из боковой двери. На ней было лиловое коктейльное платье и украшения из бриллиантов. Она подошла к Гвилио, а зал разрывался от аплодисментов.

Лукка впитывал в себя весь ее облик: трепетный взгляд, восхитительная фигура, стройные ноги, вокруг которых обвивалась пурпурная материя.

Отец обнял ее за плечи.

– Аннабел Марш живет в Калифорнии, в Лос-Анджелесе. Она работает у Мела Джардина, моего лучшего агента в Штатах. Он сегодня здесь. Аннабел больше не является моим секретным оружием. – Все засмеялись. – Она прославит «Амальфи МБ-Випер». Дамы и господа, представляю вам девушку «амальфи».

Как только смолкли аплодисменты, Гвилио быстро вывел Аннабел через заднюю дверь. Она крепко его обняла.

– Я знаю, что значит для Лукки этот вечер.

У Гвилио от слез заблестели глаза.

– Я тоже это знаю. Для нас обоих. Еще раз спасибо, что не выдали мой секрет.

– Как я могла это сделать! Гвилио, ваш автомобиль – настоящая сенсация. Я слышала, что говорили во время показа слайдов.

– Будем надеяться, что продажи оправдают мою веру в успех.

– Вы скромничаете. Я уже это знаю.

– Вы слишком добры. – Он подвел ее к столу. – Мы устроили вас здесь, чтобы вы могли подписать плакаты. Люди уже подходят. Я скоро вернусь.

Аннабел села у окон. Освещенный огнями сад походил на сказочную страну. Новый спортивный автомобиль – ярко-красная модель – был поднят на постамент, и агенты могли осматривать его и снаружи, и изнутри, а также забрать с собой брошюру с необходимой спецификацией.

Она искала глазами Лукку. К ней подошел один из агентов и попросил автограф от девушки «амальфи». И тут же выросла очередь. Через минуту ее действительно обступила толпа. Она ответила на десятки вопросов, расписалась на каждом плакате.

– Мне подпишите «от Annabellissima», – произнес глубокий и такой любимый голос.

Она подняла голову. Прямо на нее смотрели серо-зеленые глаза Лукки. Он был одет в официальный светло-серый костюм с галстуком. Господи, как же он красив! Его глаза обежали всю ее фигуру, не упустив ни единой детали. Кровь прилила ей к лицу.

– Лукка, – прошептала она, судорожно сжимая авторучку, – я безумно рада, что этот вечер наконец настал.

– А теперь – мне автограф от вас.

Она развернула один из плакатов и подписала его в нижнем правом углу. Он так смотрел на нее, что унять дрожь никак не удавалось.

– Отец знал, что делал, когда украл вас у Мела. Помимо того что вы неотразимо красивы, вы его не подвели. Вы вполне могли сделать карьеру топ модели – достаточно посмотреть сегодняшние слайды.

– Вы льстите мне, синьор, но в настоящее время меня устраивает быть помощницей Мела Джардина.

Она покинет Италию с улыбкой на лице, даже если это ее убьет.

* * *

– Синьорина Марш?

Она оглянулась:

– Привет, Фортунато!

Он просиял:

– Эти фото – фантастика! Вы не подпишите мне остальные плакаты? Я отдам их ребятам. Они умрут от зависти, когда узнают, что я с вами знаком.

Аннабел рассмеялась:

– А ты умеешь делать комплименты пожилым дамам.

– Пожилым? Вы это серьезно?

– Спасибо, Фортунато. Значит, день не пропал даром. Я с удовольствием подпишу их. – Она ощущала на себе жаркий взгляд Лукки, пока подписывала оставшиеся шесть плакатов его племяннику.

– Спасибо. – Он сложил плакаты и повернулся к Лукке: – Отвезти вас домой?

Аннабел замерла. Что-то ответит Лукка?

– Мы с Аннабел сами вернемся. Но спасибо за предложение. Вот, держи. – Он вынул из кармана деньги и вложил Фортунато в руку. – Я твой должник.

– За что? – Фортунато уставился на купюры.

– За то, что возил своего старого дядюшку по городу и помог купить самую модную одежду. До встречи.

– Ciao. – Фортунато смерил обоих понимающим взглядом и ушел.

– Он очень милый и занятный, – сказала Аннабел.

– Руджеро считает, что он неисправим, но для меня он самый замечательный племянник на свете. – Лукка переступил с ноги на ногу, что не укрылось от глаз Аннабел. – Вам еще долго здесь оставаться?

– Я все закончила. Ваш отец до полуночи будет вести деловые разговоры. Я только переоденусь. Встретимся во дворе у машины. Десять минут, и я готова.

– Пусть будет пять.

– Не думаю, что уложусь в пять минут.

– А вы постарайтесь. Я тем временем добуду для нас кое-какое угощение с приема.

Господи, о какой еде можно думать сейчас рядом с ним? Кровь гулко стучала в жилах, когда она почти бегом кинулась переодеваться.

Марчелла помогла ей снять платье и украшения. Она обняла Аннабел со словами:

– Благодаря вам мой салон в Риме станут атаковать дамы, которые захотят походить на вас. Конечно, это невозможно, но главное, что они-то будут думать, что выглядят как вы.

Аннабел не удержалась от смеха.

– Спасибо за все ваши хлопоты.

– Работать с вами – одно удовольствие.

– Я вас никогда не забуду, Марчелла.

Марчелла ушла, а Аннабел смыла макияж и завязала волосы в хвост. Затем надела брюки цвета хаки и легкий голубой трикотажный топ.

Когда она подошла к машине, Лукка уже стоял там. Он открыл ей дверцу. Как же он красив в новом костюме! Слов нет. Да она простушка по сравнению с ним.

– Девушка «амальфи» исчезла, – с улыбкой заметила она.

– Нет. – Он окинул ее взглядом с головы до ног. – Она передо мной. Та самая, которую мой отец увидел в Калифорнии.

– Уму непостижимо, правда? – Она села в машину и подождала, пока он сядет с другой стороны. – Гвилио сказал, что оценил мою фигуру и внешность и сразу понял, что я та, кто ему нужен.

– У моего отца сильно развито воображение. И он умеет быть убедительным.

Аннабел завела мотор и выехала на дорогу.

– Я это почувствовала на себе.

Рука Лукки сжала ей бедро.

– После того, что я видел, извиняться не буду: все эти дилеры поедали вас глазами. А я имею больше прав, потому что мы с вами жили в нашем особом собственном мирке, и я привык к этому.

Аннабел нечего было ответить. Наступило молчание. У Лукки зазвонил мобильник. Наверняка Гвилио.

Она ожидала, что он будет радостно и оживленно говорить с отцом, но Лукка молчал. Она искоса взглянула на него, и сердце у нее упало. Лукка больше слушал, чем отвечал, а когда отвечал, то голос у него звучал глухо. Аннабел ничего не понимала. Разговор закончился, а ее беспокойство возросло. Она ждала, когда он ей расскажет, что случилось.

– Это звонила мать Стефаны Беральди из больницы в Неаполе, – наконец, произнес, он, когда они подъехали к ферме.

Аннабел лишь охнула.

– У Стефаны днем началось кровотечение, и ее срочно отвезли в больницу. Надеялись спасти ребенка, но не удалось. Она все еще в операционной. – Лукка болезненно сморщился. – Ее мать сказала, Стефана пробудет в больнице еще сутки. Я должен к ней поехать.

– Я отвезу вас, но прежде сбегаю в дом за таблетками. К утру вы настолько устанете, что без них не обойдетесь.

Через минуту она вернулась к машине с лекарством и двумя бутылками кока-колы. Лукка достал из пакета роллы с ветчиной и сыром. Он передал ей бутерброд.

– После такого напряженного дня вам надо поесть, а иначе не хватит сил, чтобы вести машину.

Аннабел первая справилась со своей едой, выпила полбутылки колы и снова завела мотор. Лукка съел пять булочек, запил колой и с тяжелым вздохом откинулся на спинку сиденья.

– Но почему это должно было случиться с ней? – безжизненным тоном произнес он.

– Акушер, с которым я работала, объяснял мне, что выкидыши происходят оттого, что с ребенком не все в порядке и он не в состоянии появиться на свет, но Стефану это не утешит.

Он повернулся к ней:

– Знаете, а у моей матери было четыре выкидыша до того, как родился я. Я узнал об этом только на днях.

– Господи! Что пришлось пережить вашим родителям, особенно вашей маме…

– Для Стефаны все надежды рухнули.

– Ее горе очень тяжелое, потому что это произошло вскоре после потери мужа, но вечно это не продлится.

– Я просто не знаю, что ей сказать.

– Ничего не надо говорить. Банальности в такие моменты не помогут, Лукка. Ей станет легче, когда она увидит вас, ощутит вашу поддержку. Вы разделите с ней ее горе, и в этом она найдет утешение.

Он протянул руку, и она почувствовала, как его пальцы гладят ей затылок.

– А вам стало легче, Аннабел? – прошептал он. – Некоторые люди говорят, что развод хуже, чем смерть мужа.

«Стало легче с тех пор, как я приехала в Равелло». Аннабел хотела произнести это вслух, но тогда у Лукки не останется сомнений относительно ее чувств к нему. До тех пор, пока он не скажет тех слов, которые ей необходимо от него услышать, эти ее слова не будут произнесены.

– Да, мой развод оставил пустоту в душе. Но сейчас я чувствую облегчение. Кому нужен человек без стрежня, не способный любить? Это ваши слова.

Он стиснул ей руку:

– Вы очень сильно хотели от него ребенка?

– Мне так казалось, но теперь я понимаю, что не захотела бы растить ребенка одна. Пройдет время, и Стефана встретит другого мужчину и родит от него детей. Вот увидите.

Аннабел не сказала ему, что каждая девочка думает о том, что когда-нибудь будет носить в себе ребенка от мужчины, которого любит. Увидеть в своем ребенке этого мужчину, увидеть его улыбку или его глаза, его походку или его смех – вот о чем мечтает женщина.

Иметь детей от Лукки, наблюдать в них его черты – для Аннабел это стало бы одной из главных радостей в браке с ним. Но… этому, вероятно, не суждено произойти.

Было семь утра, когда Аннабел подъехала к ферме. Посещение Стефаны оставило Лукку без сил. Уезжая из больницы, он принял три таблетки, поскольку боль усилилась. Через десять минут он провалился в сон. Да она сама едва не уснула за рулем.

Ей удалось разбудить его и довести до спальни. Она сняла с него одежду – кроме брюк – и уложила на постель, чтобы снять ботинки и носки. Потом приладила ему подушки между ног и стала натягивать на него легкое покрывало, как почувствовала, как он тронул ее за руку.

– Не уходите, – попросил он, с трудом ворочая языком. Я не могу без вас.

Чтобы побаловать его… и себя, она устроилась около него, а он притянул ее к себе так, как будто они спали вместе не один год. Она любит этого человека. Любит до сердечной боли, которую никогда не преодолеть. Лежать в его объятиях всю ночь… Это только мечты.

Лукка заснул и проснется, вероятно, не раньше вечера. Аннабел тоже погрузилась в сон.

Зазвонил мобильный. Аннабел с трудом сообразила, где находится. Звук доносился из сумки, которую она положила на туалетный столик. Она осторожно встала и схватила сумку, боясь, что разбудит Лукку.

Она поспешно ушла на кухню, залитую дневным светом. На дисплее номер ее босса. Вообще-то она скорее ждала звонка от родителей, которым не звонила несколько дней из-за спешки с подготовкой к приему.

– Мел? Привет! Как вы?

– Уместнее спросить, как сегодня поживает девушка «амальфи»?

Она взглянула на часы – час дня. Она проспала почти шесть часов.

– Я снова мисс Марш.

Он засмеялся:

– Как бы очаровательна ни была девушка «амальфи», я рад это слышать. Мне не хватает моей помощницы. Мы с Гвилио за завтраком долго беседовали. Он сказал, что до августа он вас отпускает, что чувствует себя виноватым за то, что так долго заставил меня обходиться без вас. Хотя выглядел он не очень-то виноватым. – И, посмеиваясь, сообщил: – Я улетаю из Неаполя сегодня в пять вечера. Хотите полететь со мной?

Нет. Нет. Нет. Нет.

– Аннабел? Вы здесь?

– Да.

– Вы замолчали, и я решил, что связь прервалась. Если вы летите со мной, то нужно быть в аэропорту по крайней мере в три. Из-за пробок нам следует выехать через час – так сказал Гвилио. Он отвезет нас в аэропорт. А по пути он перескажет вам все замечательные вещи, которые о вас говорят.

Как она сможет вот так расстаться с Луккой?

А может ли она не сделать этого?

У Лукки новые планы, начинается новая жизнь. Она ему нужна только как медсестра. Он ни разу не говорил о своей жизни вместе с ней. Если бы он сказал ей, что любит, что не может жить без нее… Возможностей для этого у него было предостаточно. Ее будущую жизнь они обсудили, но он не дал ей понять, не намекнул, что хотел бы стать частью ее жизни или чтобы она вошла в его жизнь.

Аннабел оставила на столе на террасе записку.

«Дорогой Лукка. Вы даже не представляете, какое огромное наслаждение я получила от неожиданной встречи с вами. Но встречи всегда заканчиваются. Наша тоже закончилась, но я никогда ее не забуду. Девушка «амальфи» уехала до августа. Надеюсь тогда с вами увидеться.

Аннабел».

Еле удержавшись от того, чтобы не заглянуть в спальню к Лукке и еще раз не поцеловать его, она тихонько вышла из дома. На сердце было тяжело. Тяжелее, чем нести баул с вещами. Она села в машину и уехала. О Лукке есть кому позаботиться – вся семья готова это сделать.

Она не доехала до виллы, как ее охватила такая тоска, что она начала рыдать. Пришлось остановиться на обочине, пока не вылились все слезы. В первый раз за время ее пребывания в Италии она пожалела о том, что рядом нет визажиста, чтобы привести в порядок ее лицо. Но с этим покончено, и ей, Аннабел, придется справляться самой.

И самой, как и Стефане, искать путь, каким продолжать идти дальше.

Глава 9

Доктор Кодза велел Лукке пройти к рентгеновскому аппарату.

– Я ознакомился с вашей медицинской картой. Хирург, оперировавший вас, прекрасно со всем справился. Я не вижу никаких трещин. Судя по всему, боль, на которую вы жалуетесь, локальная. Я смогу извлечь пластину и шурупы. Ухудшения не будет, а жгучая боль прекратится. Некоторые пациенты не знают о том, что можно сделать подобную операцию, либо ждут годами. Разве ваш врач не говорил вам этого?

– Вероятно, говорил, но я в то время не особенно в это вникал. О том, что это возможно, мне сказала одна моя знакомая. Она опытная медсестра.

– Вам повезло, что она такая толковая.

– Это не слишком скоро?

– Нет. Вас прооперировали четыре месяца назад. Самое время. Подождите меня здесь – я переговорю со своей медсестрой. – Он вышел из кабинета, а Лукка заходил взад-вперед. Вскоре врач вернулся и сказал: – В пятницу утром я вас жду. Вы должны быть здесь в пять тридцать, чтобы вас подготовили к операции.

– Вы сможете заняться мной так быстро?

Доктор Кодза улыбнулся:

– Я освободил время, поскольку мой пациент ветеран войны.

– Спасибо. – Лукка был преисполнен благодарности – ведь прошло всего четыре дня после их разговора. У него кружилась голова. – Если все пройдет без осложнений, как скоро я смогу вернуться к активной жизни?

– Две недели на костылях, может, больше, чтобы дать швам затянуться. Вам будет нужна помощь. Потом костыли можно выбросить.

– Это означает, что я смогу водить машину и плавать?

Врач кивнул:

– Сексуальные отношения также не возбраняются. Это – самая большая озабоченность всех моих пациентов с подобными травмами.

Они обменялись рукопожатиями. Лукка вышел из больницы и сел в такси. Он велел шоферу отвезти его в Равелло. Предварительно он позвонил на виллу. Ему ответила Мария и сказала, что отец работает у себя в кабинете – готовит информационное освещение предстоящей в августе демонстрации своего автомобиля. Лукка смотрел в окно и… ничего не видел. Перед глазами стоял один только образ. Аннабел.

В четверг он проснулся в четыре часа дня и не обнаружил ее. Он позвонил на виллу, решив, что у нее дела с отцом. Но когда Мария сказала ему, что Аннабел уехала в аэропорт с мистером Джардином, чтобы лететь в Лос-Анджелес, у него едва не остановилось сердце. Потом он нашел ее записку, был потрясен и обижен. Это задело его за живое.

Связаться с ней по телефону он не успевал – она уже на борту самолета. Он высчитал, когда она будет в Калифорнии, но решил не звонить ей до тех пор, пока не вернется от врача и не выслушает его вердикт. Тогда он будет знать, что сказать ей.

– Лукка, входи же. – Отец встал, увидев его на пороге своего кабинета, обнял его и расцеловал в обе щеки. – Ты даже не представляешь, какое счастье я испытываю, зная, что ты живешь совсем рядом и можешь заглянуть к своему старому папе, когда тебе этого захочется. Садись. Что ты мне хотел рассказать?

Лукка объяснил ему все про операцию, планируемую на пятницу. Отец не скрывал радости от того, что сын навсегда избавится от боли.

– Ты предпочитаешь после операции пожить на вилле или дома у себя? Если дома, то я найду кого-нибудь ухаживать за тобой.

У Лукки сердце едва не выскочило из груди – так сильно оно колотилось.

– Я хочу, чтобы Аннабел вернулась.

– Благодарение Богу!

Они смотрели друг другу в глаза, прекрасно понимая, о чем каждый думает.

– Ты не мог бы поговорить с Мелом Джардином до того, как я позвоню ей?

– Ты же знаешь – я сделаю для тебя все.

– Прямо сейчас?

Отец разразился хохотом:

– Я столько времени ждал дня, когда мой холостяк сын наконец совершит правильный поступок.

* * *

Аннабел окунулась в деловую атмосферу агентства. Это было равносильно тому, как попасть в потусторонний мир. Секретарша в приемной отвечала на телефонные звонки.

– Третья линия – Колин.

– Седьмая линия – Рик.

– Вторая линия – Аннабеллиссима.

Услышав свое имя, придуманное Луккой, Аннабел чуть не упала со стула от неожиданности. Дрожа всем телом, она взяла трубку.

– Привет, Лукка, – запинаясь, произнесла она.

– Мне нужно было услышать ваш голос. Мы не виделись, кажется, много месяцев.

Вечность. Она молилась, чтобы этот момент наступил.

– Как вы? – Слова не шли.

– Волнуюсь.

– Почему? – Пальцы стиснули трубку.

– Я сегодня был у врача. Он собирается прооперировать мне ногу в пятницу утром. Он говорит, мне понадобится помощь в течение двух недель. Я не хочу никого, кроме вас, потому что вы единственная, кто в курсе моих проблем. Как вы думаете, ваш босс позволит вам вернуться? Это же экстренный случай. Я заранее оплачу ваш билет на самолет.

О чем тут думать? Аннабел уже не раз спрашивала себя: а не совершила ли она ошибки, так поспешно покинув Равелло? Что, если Лукка ждал момента, чтобы серьезно с ней поговорить? Если так, то она не дала ему этой возможности.

– Оставайтесь на линии – я спрошу у Мела. – Она кинулась в соседний кабинет.

Мел разговаривал по телефону, но сделал ей знак войти и сесть. Аннабел была слишком возбуждена и не могла усидеть на месте. Наконец, он кончил говорить и спросил:

– Что происходит? Я ни разу не видел, чтобы вы бегали по комнате.

– Мел, только что позвонил Лукка. Он еще на линии. – И на одном дыхании выложила все.

Мел улыбнулся:

– Не могу же я лишать его хорошей медсестры, когда сам пользовался ее помощью? Но, по крайней мере, подождите с отлетом до среды. Вы мне нужны, чтобы уладить кое-какие дела. Только вы в состоянии это сделать.

– Спасибо! – Аннабел обхватила его за шею, потом пулей вернулась в свой офис. – Лукка?

– Si?

– Мне пришлось сбегать к нему в кабинет. – Не по этой причине она едва не задохнулась. – Он говорит, что я смогу прилететь, но не раньше четверга.

– Дайте мне знать, в какое время, и я пришлю в аэропорт машину.

Она на секунду замолчала.

– Лукка?

Я не могу дождаться, когда увижу вас. Сейчас самое главное – это то, что вы возвращаетесь ко мне. Ciao.

Врач сказал Лукке, что третий день после операции наиболее тяжелый. Возможно, так оно и было, но за ним ухаживала Аннабел, и поэтому он этого не заметил. И уж точно теперешняя боль не шла ни в какое сравнение с тем, что он испытал в ту ночь, когда вернулся домой и упал в коридоре.

– Дядя Лукка? Аннабел спрашивает, не проголодались ли вы. У нее готов обед.

Фортунато приезжал каждый вечер после работы и помогал ему войти и выйти из душа.

Когда закончится двухнедельный период восстановления, Лукка сам будет помогать Аннабел принимать душ. Помимо этого он наметил много всяких приятных дел, которые они будут делать вместе. Сегодня вечером он собрался признаться ей в своих чувствах, но занервничал и от этого потерял аппетит.

– Может, съем немного винограда и булочку.

– Я скажу Аннабел, а потом мне надо идти. Мы с Карло собрались на футбол.

– Здорово.

– Да нет. Наша команда наверняка проиграет.

– Но ты можешь встретить там симпатичную девочку.

– Такую, как Аннабел?

Что на это ответить? Шансов встретить вторую Аннабел у Фортунато не было.

– Кто-то упоминает мое имя? – Аннабел в джинсах и зеленой блузке с короткими рукавами легкой походкой вошла в спальню с вазой свежих маргариток.

Фортунато расплылся в улыбке. Он был не одинок, любуясь ею, – Лукка тоже не мог отвести от нее глаз. Она неповторима и в повседневной одежде.

– Дядя Лукка хочет винограду и булочку. А теперь я пойду, чтобы не подводить Карло. До завтра. Спасибо за обед, Аннабел. Вы неплохо готовите.

– Ты хочешь сказать – для американки.

– Я просто пошутил. Эти фахитос потрясающие.

– Фахитос? – спросил Лукка.

– Это мексиканское блюдо, – объяснила Аннабел. – Тонкие полоски мяса, перец и лук обжаривают в специальном соусе. Потом все это заворачивают в маисовую лепешку тортилью. Я специально привезла парочку банок соуса.

Когда после ухода Фортунато они остались одни, Аннабел с тревогой спросила:

– Вы не голодны?

– Не особенно.

– Наверное, это от непривычного анальгетика. Я позвоню утром врачу и спрошу, не надо ли его заменить. Вам необходимо есть.

– Дело не в лекарстве.

– Значит, в чем-то другом.

– Да. Это длится давно, но я не мог об этом говорить раньше.

Она стояла около кровати и с беспокойством смотрела на него.

– Что это?

– Я никогда еще не делал предложения женщине выйти за меня замуж. Если вы не дадите согласия, я останусь холостяком до конца жизни, потому что вы так меня избаловали, что мне никто больше не нужен. Я не дам вам времени на раздумье. Вы любите меня?

Она тихонько вскрикнула.

– И вы еще спрашиваете? Я безумно вас люблю. Вот почему я вернулась. В ее сверкающих глазах было столько любви, что он едва не ослеп.

– Я люблю тебя, Аннабел Марш, – прерывающимся голосом произнес он. – Я хочу быть вместе с тобой навсегда.

Она кивнула.

– Но сначала мы должны пожениться, и сделаем это, как только доктор скажет, что я полностью здоров. Как тебе церковь, которую мы проезжали по пути с фермы на виллу?

Очаровательная светлая головка снова кивнула.

– Это та самая церковь, куда ты ходил с родителями?

– Да. Я приглашу на свадьбу твоих родных, всю твою семью – оплачу им перелет. Ты не представляешь, как мне не терпится познакомиться с теми, кто воспитал такого ангела, как ты.

Она села к нему на кровать и уткнулась лицом ему в плечо:

– Мои родители тебя полюбят.

– Ты им много обо мне рассказывала?

– Лучше скажу правду – да. Потому что ты все услышишь от мамы, когда ее увидишь. – Аннабел поцеловала его в щеку.

– Какую правду?

– Она давно переживает за меня. Но после нашей стычки в коридоре я позвонила ей и сказала, что встретила мужчину, который перевернул всю мою жизнь. И если мне повезет, то, возможно, я изменю его жизнь. Я рассказала ей, что ты красив как бог, с черными волосами и серо-зелеными глазами. Еще я сказала, что папа станет ревновать, так как когда она с тобой познакомится, то у нее затрясутся ноги и она вполне может упасть в обморок… как я.

Лукка, смеясь, покрывал ее лицо поцелуями.

– Ты мой любимый, Лукка. Я так сильно в тебя влюблена, что если я тебя сейчас потеряю, то мне незачем жить!

– Ты – моя жизнь, adorata^[22]. В ту ночь, когда ты налетела на меня с тростью, где-то глубоко внутри я почувствовал, что тебя я ждал всю жизнь. Но я боялся в этом признаться, потому что хотел быть готовым отдать тебе все, чего ты заслуживаешь. Я боялся, что после того, через что ты прошла со своим бывшим мужем, ты не сможешь мне доверять.

– Милый… – Она провела пальцем ему по лицу. – Тебе предстоит многое узнать о влюбленной женщине, так сильно влюбленной, как я в тебя.

– Я уже это постигаю, – хриплым голосом произнес он. – А теперь у меня есть другой вопрос. – В его глазах проглядывала тревога.

– Ты хочешь спросить: что я думаю о том, чтобы быть женой фермера? Да я жду не дождусь этого! Я все про тебя поняла с самого начала.

– Как? – удивился он.

– Ты из последних сил пришел в дом глубокой ночью, потому что твоя душа тянула тебя в родной дом. Хотя многое ты унаследовал от Гвилио, ты – продолжение своей матери и деда. – Она прижалась к нему. – В первую же ночь в твоем доме я ощутила, что семья, жившая когда-то здесь, была очень счастлива. Сквозь твою боль и страдания я увидела, какой покой дарит тебе дом. Твои глаза теплели, когда ты смотрел на сад. Казалось, что маргаритки, которые я тогда сорвала, говорят с тобой.

Он кивнул:

– Моя мать обычно рвала их по утрам и приносила в дом точно так же, как это сделала ты.

– А когда ты приготовил чай с лимонами, которые сорвал прямо с дерева около террасы, я сразу представила, как ты подрезаешь деревья, представила себя… как смотрю на тебя издали и жду тебя в доме.

– Аннабел, – прошептал он глухим от волнения голосом. – Продолжай говорить мне такие вещи и никогда меня не отпускай.

– Это восьмой канал с шестичасовыми новостями из Милана. Сегодня, дамы и господа, мы находимся в главном демонстрационном зале «Амальфи» в Милане, где Гвилио Каведзали, президент одной из самых престижных автомобильных компаний в Италии, покажет свою последнюю модель.

Аннабел сидела за рулем черного спортивного автомобиля. Как только поднимется занавес, она должна въехать на автомобиле в центр зала. Ее волосы каскадом падали на одно плечо, чтобы показать бриллиантовые серьги и колье. Марчелла облачила ее в коктейльное платье из шифона огненного цвета. Бретели шли от середины лифа и застегивались сзади на шее. Туфли – лаковые сандалии на высоких каблуках.

Лукка вместе с Марией и Базилио находился в зале и не сводил глаз с Аннабел. В шелковой черной рубашке и бежевых брюках он был умопомрачительно красив. Это ее муж должен быть в центре внимания, а не она! К тому же Аннабел случайно узнала, что черный спортивный автомобиль – это та модель, которая привлекает Лукку больше других.

Один из помощников сделал ей знак, и она подъехала точно в нужное место. Гвилио встал впереди с микрофоном.

– Вы видите здесь девушку «амальфи». Ее фотографии есть во всех демонстрационных залах по всему миру. Сегодня мы с радостью объявляем запуск в производство спортивных автомобилей с откидным верхом. Подобные модели наша компания представляет впервые. Я назвал автомобиль «Амальфи МБ-Випер» в честь моего сына, который служил в военно-воздушных силах нашей страны, летая на истребителе «випер».

Гвилио кратко изложил технические данные модели. После этого Аннабел – как можно изящнее – вышла из автомобиля и, обходя его вокруг, продемонстрировала все детали, включая внутреннюю отделку и приборный щит.

Даже на расстоянии она чувствовала, как Лукка смотрит на нее, как его глаза следят за каждым ее движением.

Наконец, Гвилио, с улыбкой глядя в камеру, сказал:

– За три секунды можно развить скорость до шестидесяти миль в час. Предлагая вам ездить на «МБ-Випер», мы плавно перемещаем вас в будущее.

Его слова прозвучали как слоган, и съемка подошла к концу. Спустя год планы Гвилио обрели реальность. В этот вечер его мечты осуществились.

После того как съемочная группа убрала свое оборудование и уехала, Лукка подошел к Аннабел и обнял ее.

– Ты выглядела прекрасно, – прошептал он, касаясь губами ее щеки.

– Спасибо, дорогой.

– Аннабел, вы были великолепны. – Гвилио сиял от радости. – В знак моей признательность я дарю Лукке автомобиль, а вам – бриллианты, как свадебный подарок. А Марчелла хочет, чтобы вы оставили себе это платье в память об этом вечере.

– У меня не хватит слов благодарности за то, что поверили в меня. Но моя самая большая благодарность, – тут голос у Аннабел дрогнул, – за то, что произвели на свет такого замечательного сына.

Лукка с блестевшими от волнения и счастья глазами смотрел, как она целует его отца и Марию.

– Вы оба не будете возражать, – вдруг сказал он, – если я вас попрошу захватить наши с Аннабел сумки с собой на самолет? У меня есть кое-какие планы для моей новобрачной.

Аннабел не успела оглянуться, как он увлек ее обратно к автомобилю, усадил впереди, а сам сел за руль. Они выехали из демонстрационного зала.

– Энцо! – позвал он рабочего из обслуживающего персонала. – Будь добр, открой грузовую дверь. Я хочу показать свои уникальные водительские способности моей восхитительной жене.

Все засмеялись, а Лукка загадочно улыбнулся. Автомобиль мгновенно и бесшумно рванул вперед. И вот уже они обогнули главную магистраль и наперегонки с ветром несутся по улицам Милана.

У Аннабел гулко стучало сердце. Она не сводила глаз с Лукки, который вел машину с мастерством летчика-испытателя.

– Куда мы едем?

– Домой.

– В Равелло? Весь путь в этом автомобиле?

– А для чего еще он предназначен? – улыбнулся Лукка.

– Но мы ничего с собой не взяли. Я все еще в платье девушки «амальфи»! – растерялась Аннабел. Она недоуменно покачала головой, и ее золотистые волосы заблестели в лучах вечернего солнца.

– Мне очень по душе разъезжать с этой девушкой на зависть всем мужчинам. Из-за тебя почти остановилось движение.

Она покраснела.

– Лукка…

– Это правда. Парень вон в том ряду так пялился на тебя, что едва не врезался в грузовик.

– Ты все придумал.

– Если мне не веришь, обернись. – Его рука стиснула ей бедро – ему нравилось это делать. И каждый раз у нее перехватывало дыхание.

– Милый, лучше бы тебе держать обе руки на руле.

– Не уподобляйся пассажиру, который дает указания водителю.

– Лукка…

– Недалеко от города есть великолепный палаццо. Мы остановимся там на ночь. Я намерен дать волю своей страсти и очень надеюсь, что после этого ты будешь носить моего ребенка.

У нее сердце едва не выскочило из груди.

Через час они подъехали к палаццо, оставили машину в частном гараже и поднялись в свои роскошные апартаменты. Аннабел даже подташнивало от волнения. Они женаты уже несколько недель, но каждый день с Луккой был похож на самый первый. Физическая близость с ним стала ей необходима как воздух.

Лукка закрыл дверь и с силой притянул ее к себе, потом медленно снял с нее серьги и колье, беспрестанно покрывая поцелуями все места, куда только могли дотянуться его жаркие губы. Она, предвкушая восторг и чувствуя его нетерпение, застонала, когда он расстегнул ей платье на спине.

Она не помнила, как он отнес ее в постель. Больше не надо было думать о его ноге, и ее обожаемый муж доказывает ей свою любовь с таким неистовством, которое она не могла себе представить до встречи с ним.

– Я люблю тебя, – выкрикнул он. Я не могу насытиться тобой, bellissima.

Душа ее летела ввысь, когда их губы и тела дарили друг другу любовь. Страсть становилась неуправляемой. Лукка принес ей столько радости, что было выше понимания.

Позже, когда они на какое-то время насытились, он протянул руку к пульту и включил телевизор.

– Сейчас начнутся десятичасовые новости. Я хочу увидеть, как ты выглядишь на экране.

Она положила голову ему на плечо.

– Тебе придется переводить. – Аннабел старательно учила итальянский, но, чтобы освоить этот прекрасный язык, понадобится много времени. С первых же кадров она не могла соотнести себя с женщиной в черном автомобиле. – Это очень страшно… страшно быть непосредственной перед камерой. Я молила Бога, чтобы не ошибиться и не упасть.

Он крепче обнял ее:

– Ты была великолепна. И отец тоже весьма эффектен.

– У вас обоих твердые характеры, а этим обладает далеко не каждый мужчина. С этим рождаются. Моя мама сказала мне об этом в день свадьбы. – Аннабел прильнула к нему. – Тебе понравилась наша свадьба?

– Да, – прошептал он. – Мне не хватало только одного – не было моей матери. Как бы она была счастлива…

Аннабел губами смахнула слезы с его век.

– Я представляю себе, как она стояла бы рядом с твоим отцом, отдавая тебя мне. В церкви я уже дала обеты, и сейчас снова их повторю. Я, Аннабел Марш Каведзали, обещаю заботиться о тебе и любить тебя всю жизнь, мой дорогой, ненаглядный муж Лукка Каведзали.

Примечания

1

О небо! (ит.). (Здесь и далее примеч. пер.)

(обратно)

2

До свидания (ит.).

(обратно)

3

Крепкий кофе с молоком (ит.).

(обратно)

4

Пожалуйста (ит.).

(обратно)

5

Прекрасно (ит.).

(обратно)

6

Изысканная (ит.)

(обратно)

7

Красивая (ит.).

(обратно)

8

Кафе-мороженое (ит.).

(обратно)

9

Городская площадь (ит.).

(обратно)

10

Аптека (ит.).

(обратно)

11

Очень хорошо (ит.).

(обратно)

12

«Пансион Клаудии» (ит.).

(обратно)

13

Каннеллони (ит.) – сорт макарон.

(обратно)

14

Каприйский сладкий пирог (ит.).

(обратно)

15

Анна-красавица (ит.).

(обратно)

16

Ответ не в бровь, а в глаз (фр.).

(обратно)

17

Спокойной ночи (ит.).

(обратно)

18

Изысканный (ит.).

(обратно)

19

Запрещено (нем.).

(обратно)

20

Чонсам – китайский женский халат.

(обратно)

21

До завтра, пока (ит.).

(обратно)

22

Любимая, обожаемая (ит.).

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9